СИРЕНЬ И РЯБИНА
Мне кажется, что сирень и рябина — сестры.
Сирень — весенняя сестра.
Рябина — осенняя.
Весной — за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие.
Рябина тоже весной цветёт, но какие у неё цветы?..
Никто их не замечает. Зато уж осенью — за каждым забором рябиновые гроздья.
Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине?
Кто вспомнит осенью сирень?
Редко, очень редко вдруг в августе снова зацветёт сиреневый куст. Будто хочет поглядеть — хороша ли нынче рябина?
Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину.
Справа — сирень, слева — рябину, а сам посерёдке сяду.
ПЫЛШЫКЫ
— Пылшыкы пришли, — сказала Орехьевна.
— Кто? — не понял я.
— Ты что, оглох, что ли? Пылшыкы.
«Что за жуть такая? Что за пылшыкы?» — подумал я и выглянул в окно.
По деревне шли два здоровенных мужика в телогрейках, перепоясанных верёвками, за которыми торчало по топору. Один нёс на плече двуручную пилу.
— Эй, матки-хозяйки, — сипло покрикивали они, — кому попилить-поколоть?
— Спасибо, батюшки пылшыкы-колшыкы, — отвечали хозяйки, — всё попилено-поколено.
— Сейчас весна, — говорили другие, — на лето много ли надо дров? Осенью приходите.
— Жалко пылшыков, — сказала Орехьевна. — Работы нету. Ладно, пускай у нас пилят. А я им картошки наварю. Будете за картошку пилить, батюшки пылшыкы?
— За картошку попилим, за капусту поколем, — торговались пильщики.
Полдня возились они и ладно работали, попилили-покололи у Орехьевны все дрова. Сели картошку есть с квашеной капустой.
— Я уж вам капусту постным маслом полью, — хвалилась Орехьевна.
Долго ели пильщики, а потом полезли на сарай и легли на крыше передохнуть.
— Пылшыкы на крыше спят! Пылшыкы на крыше спят! — кричали ребятишки, бегая под сараем.
— Эй, пылшыкы! — кричали им прохожие. — Вы чего это на крыше спите?
Пильщики не отвечали. Им, видно, с крыши не было слышно.
— Пригрелись на солнышке — вот и спят, — отвечала Орехьевна. — Сейчас весна, самое время на крыше спать, на земле-то — сыро.
— Да ты бы их в доме положила.
— Вот ещё! Может, им и перину вспучить?!
Отдохнули пильщики и пошли в другую деревню пилить-колоть, а я полез на крышу, на их место.
Хорошо, тепло было на крыше. Пахло старыми сухими досками и почему-то мёдом.
«Да, — думал я, задрёмывая, — не дураки были пильщики. Наелись картошки — и на крышу!»
ШАТАЛО
Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась.
Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми вёдрами.
— Ну, аньдел мой, сам иди!
— Что такое?
— Он опять сидит.
— Кто?
— Шатало чёрное.
— Ну и что? Сидит, никого не трогает.
— Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал.
Я взял ведра и пошёл к журавлю-колодцу.
В белой рубашоночке, которая сияла из-под чёрного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге.
Заприметив меня, Шатало выгнуло дугой спину, томительно потянулось и сказало: «Мррру я, мррру…»
— Врёшь — не умрёшь, — сказал я, — сиди спокойно, дай воды набрать.
«О, мррру я…» — ответило Шатало и, лениво поднявшись с места, пересекло дорогу перед моим носом.
Волей-неволей я остановился — переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.
— Плевать я на тебя хотел, — сказал я, — не верю в кошачьи приметы.
И я пересек невидимый путь Шаталы и пошёл к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесёт воды чистой, сладкой, средиземной.
Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.
— Тьфу ты пропасть… провались. Ну, Шатало!..
Оглянулся я — а Шатало сладко потягивается.
«Мррру я, мррру…» — мрёт от удовольствия.
Сбегал я домой за «кошкой», привязал её к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли — нашарила «кошка» ведро. «Кошка»-то моя — это три стальных крюка.
Понёс я воду домой, да по дороге поскользнулся — воду расплескал, с полведра осталось.
А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: «Ой, умррру я, умррру…»
Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.
Орехьевна вынесет ему, бывало, молока — пей, Шатало бродячее!
Напьётся Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.
Пойдёшь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.
Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.
— Он нам счастье принесёт, — прощались они.
Не знаю уж, принёс он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?
МУРАВЬИНЫЙ ЦАРЬ
Иногда бывает — загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный — ничего не видишь, идёшь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.
И вот однажды — а дело было раннею зимой — вялый и скучный, грустный и печальный шёл я по лесу.
«Всё плохо, — думал я. — Жизнь моя никуда не годится. Прямо и не знаю, что делать?»
«Клей!» — услышал вдруг я.
— Чего ещё клеить?
«Клей! Клей!» — кричал кто-то за ёлками.
Вдруг я заметил под ёлкою снежный холмик. Я сразу понял, что это муравейник под снегом, но в муравейнике зияли отчего-то чёрные дыры. Кто-то нарыл в нём нор!
Я подошёл поближе, наклонился, и тут из норы высунулся серый длинный нос, чёрные усики и красная шапка и снова раздался крик:
«Клей! Клей! Клей!»
И, размахивая зелёными крыльями, вылетел из муравейника наружу Муравьиный царь.
От неожиданности я отпрянул, а царь Муравьиный полетел низом между деревьями и кричал:
«Клей! Клей! Клей!»
«Тьфу ты пропасть! — думал я, вытирая пот со лба. — Клей, говорит. А чего клеить-то? Чего к чему приклеивать? Ну и жизнь!»
Между тем Муравьиный царь отлетел недалеко, опустился на землю. Тут был другой муравейник, в котором тоже чернели норы. Царь нырнул в нору и пропал в глубине муравейника.
Коваль Юрий Иосифович
Про них (Рассказы)
Юрий Иосифович Коваль
Про них
Рассказы
Для старшего дошкольного и младшего школьного возраста.
СОДЕРЖАНИЕ
Стеклянный пруд
Орехьевна
Дед, баба и Алёша
В берёзах
Букет
Тучка и галки
Бабочка
Снегири и коты
«Лес, лес! Возьми мою Глоть!»
Русачок-травник
Орион
Сирень и рябина
Пылшыкы
Шатало
Муравьиный царь
Снегодождь
Снеги белы
Солнце и снег
Черноельник
Ворона
Заячьи тропы
Прорубь
Шапка дяди Пантелея
Дождь в марте
Висячий мостик
Герасим Грачевник
Соловьи
Поздним вечером ранней весной
Медведица кая
Полёт
Озеро Киёво
Три сойки
Большой ночной павлиний глаз
Про них
СТЕКЛЯННЫЙ ПРУД
В деревне Власово, слыхал я, есть Стеклянный пруд. «Наверно, вода в нём очень прозрачная, — думал я. — Видны водоросли и головастики. Надо бы сходить, посмотреть».
Собрался и пошёл в деревню Власово. Прихожу. Вижу: у самого пруда две бабки на лавочке сидят, рядом гуси пасутся. Заглянул в воду — мутная. Никакого стекла, ничего не видно.
— Что ж это, — говорю бабкам, — Стеклянный пруд, а вода — мутная.
— Как это так — мутная?! У нас, дяденька, вода в пруду сроду стёклышко.
— Где ж стёклышко? Чай с молоком.
— Не может быть, — говорят бабки и в пруд заглядывают. — Что такое, правда — мутная… Не знаем, дяденька, что случилось. Прозрачней нашего пруда на свете нет. Он ключами подземельными питается.
— Постой, — догадалась одна бабка, — да ведь лошади в нём сейчас купались, намутили воду. Ты потом приходи.
Я обошёл всю деревню Власово, вернулся, а в пруду три тракториста ныряют.
— Опоздал, опоздал! — кричат бабки. — Эти какое хошь стекло замутят, чище лошадей. Ты теперь рано утром приходи.
На другое утро к восходу солнца я пошёл в деревню Власово. Было ещё очень рано, над водой стелился туман, и не было никого на берегу. Пасмурно, как тёмное ламповое стекло, мерцал пруд сквозь клочья тумана.
А когда взошло солнце и туман рассеялся по берегам, просветлела вода в пруду. Сквозь толщу её, как через увеличительное стекло, я увидел песок на дне, по которому ползли тритоны.
А подальше от берега шевелились на дне пупырчатые водоросли, и за ними в густой глубине вспыхивали искры — маленькие караси. А уж совсем глубоко, на средине пруда, там, где дно превращалось в бездну, тускло вдруг блеснуло кривое медное блюдо. Это лениво повёртывался в воде зеркальный карп.
ОРЕХЬЕВНА
Издали этот дом мне показался серебряным.
Подошёл поближе — и серебро стало старым-старым деревом. Солнце и ветер, снега и дожди посеребрили деревянные стены, крышу и забор.
За забором ходила среди кур старушка и покрикивала:
— Цыба-цыба-цыба… Тюка-тюка-тюка…
— Хорошо-то как у вас, — сказал я, остановившись у забора.
— Что тут хорошего, аньдел мой? — сразу отозвалась старушка. — Лес да комары.
— Дом красивый, серебряный.
— Это когда-то он был красивый, сто лет назад.
— Неужели сто? А вам тогда сколько же?
— И не знаю, аньдел мой, не считаю. Но ста-то, верно, нету. Да ты заходи, посиди на стульчике, отдохни.
Я вошёл в калитку. Мне понравилось, как старушка назвала меня — «аньдел мой».
Она тем временем вытащила на улицу и точно не стул, а стульчик, усадила меня, а сама не присела. Она то спускалась в сад, к курам, то подходила к забору и глядела вдаль, то возвращалась ко мне.
— Посиди, посиди… Цыба-цыба-цыба… Отдохни на стульчике… Отец-то мой, батюшка Орехий Орехьевич, этот дом сто лет назад построил. Вот тогда был дом золотой, а уж сейчас — серебряный… А больше нету ничего… комары да болота.
— Как звали вашего батюшку? — переспросил я.
— Орехий, так и звали — Орехий Орехьевич.
— А как же вас звать?
— А меня — Орехьевна… Ты посиди, посиди на стульчике, не спеши… Цыба-цыба-цыба… Тюка-тюка-тюка… А так ничего хорошего, аньдел мой, — лес да комары…
ДЕД, БАБА И АЛЁША
Заспорили дед да баба, на кого похож их внук.
Баба говорит:
— Алёша на меня похож. Такой же умный и хозяйственный.
Алёша говорит:
— Верно, верно, я весь в бабу.
Дед говорит:
— А по-моему, Алёша на меня похож. У него такие же глаза — красивые, чёрненькие. И наверно, у него такая же борода большая вырастет, когда Алёша и сам вырастет.
Алёше захотелось, чтоб у него выросла такая же борода, и он говорит:
— Верно, верно, я больше на деда похож.
Баба говорит:
— Какая борода большая вырастет, это ещё неизвестно. Но Алёша на меня куда сильнее похож. Он так же, как я, любит чай с мёдом, с пряниками, с вареньем и с ватрушками с творогом. А вот как раз самовар поспел. Сейчас посмотрим, на кого больше похож Алёша.
Алёша подумал немного и говорит:
— Пожалуй, я всё-таки сильно на бабу смахиваю.
Дед почесал в затылке и говорит:
— Чай с мёдом — это ещё не полное сходство. А вот Алёша точно так же, как я, любит лошадь запрягать, а потом на санках в лес кататься. Вот сейчас заложим санки да поедем в лес. Там, говорят, лоси объявились, сено из нашего стожка щиплют. Надо поглядеть.
Алёша подумал-подумал и говорит:
— Знаешь, деда, у меня так странно в жизни получается. Я полдня на бабу похож, а полдня — на тебя. Вот сейчас чаю попью и сразу на тебя похож буду.
И пока пил Алёша чай, он точно так же прикрывал глаза и отдувался, как бабушка, а уж когда мчались на санках в лес, точно так, как дед, кричал: «Но-ооо, милая! Давай! Давай!» — и щёлкал кнутом.
В БЕРЁЗАХ
Мокрый берёзовый лес. С голых веток стекают капли тумана, падают глухо на землю.
За тёмными берёзами я увидел рыжее пятно — и медленно, неслышно вышла на опушку оранжевая лошадь. Она была такая яркая, будто вобрала в себя всю силу осени.
Опавшие листья вздыхали под её шагами. Верхом на лошади сидел человек в ватнике, в сапогах.
Лошадь прошла мимо, скрылась в глубине леса, и я понял, что скоро зима…
Не знаю почему, эта встреча весь день не выходила у меня из головы. Я вспоминал оранжевую лошадь, уносящую в глубину леса остатки осени, и в конце концов стал даже сомневаться: да видел ли я её вообще? Или придумал?
Но человека в ватнике я, конечно, видел. Это был возчик Агафон, с которым мы каждый четверг паримся в бане.
БУКЕТ
Я вошёл в дом и застыл на пороге.
По полу разливалось молочное озеро. Вокруг него валялись осколки чашек, бутылка, ложки.
— Кто тут?! Кто тут, чёрт подери?!
В комнате всё было вверх дном. Только букет стоял на столе, целый и невредимый. Среди разгрома он выглядел как-то нагловато.
Показалось, что это букет во всём виноват.
Заглянул под печку, заглянул на печку — ни на печке, ни под печкой, ни в шкафу, ни под столом никого не было. А под кроватью я нашёл бидон, из которого вытекал белоснежный ручеёк, превратившийся в озеро.
Вдруг показалось: кто-то смотрит!
И тут я понял, что это на меня смотрит букет.
Букет — подсолнухи, пижма, васильки — смотрел на меня наглыми зелёными глазами.
Не успел я ничего сообразить, как вдруг весь букет всколыхнулся, кувшин полетел на пол, а какой-то чёрный, невиданный цветок изогнул дугой спину, взмахнул хвостом и прямо со стола прыгнул в форточку.
ТУЧКА И ГАЛКИ
В деревне Тараканово живёт лошадь Тучка, рыжая, как огонь. Её любят галки.
На других лошадей галки внимания не обращают, а как увидят Тучку, сразу садятся к ней на спину и начинают выщипывать шерсть.
— У неё шерсть тёплая, как у верблюда, — говорит возчик Агафон. — Из этой бы шерсти носки связать.
Прыгают галки по широкой спине, а Тучка посапывает, ей приятно, как щиплются галки. Шерсть-то сама лезет, то и дело приходится чесаться об забор. Набрав полный клюв тепла, галки летят под крышу, в гнездо.
Тучка лошадь мирная. Она никогда не брыкается.
Возчик Агафон тоже добрый человек. Задумчиво глядит на лошадиный хвост. Если б какая нахальная галка села ему на голову, он небось и глазом бы не моргнул.
БАБОЧКА
Рядом с нашим домом лежит старое, трухлявое бревно.
После обеда вышел я посидеть на бревне, а на нём — бабочка.
Я остановился в стороне, а бабочка вдруг перелетела на край — дескать, присаживайся, на нас-то двоих места хватит.
Я осторожно присел с нею рядом.
Бабочка взмахнула крыльями и снова распластала их, прижимаясь к бревну, нагретому солнцем.
— Тут неплохо, — ответил ей я, — тепло.
Бабочка помахала одним крылом, потом другим, потом и двумя сразу.
— Вдвоём веселей, — согласился я.
Говорить было вроде больше не о чем.
Был тёплый осенний день. Я глядел на лес, в котором летали между сосен чужие бабочки, а моя глядела на небо своими огромными глазами, нарисованными на крыльях.
Так мы и сидели рядом до самого заката.
СНЕГИРИ И КОТЫ
Поздней осенью, с первой порошей пришли к нам из северных лесов снегири.
Пухлые и румяные, уселись они на яблонях, как будто заместо упавших яблок.
А наши коты уж тут как тут. Тоже залезли на яблони и устроились на нижних ветвях. Дескать, присаживайтесь к нам, снегири, мы тоже вроде яблоки.
Снегири хоть целый год и не видели котов, а соображают. Всё-таки у котов хвост, а у яблок — хвостик.
До чего ж хороши снегири, а особенно — снегурки. Не такая у них огненная грудь, как у хозяина-снегиря, зато нежная — палевая.
Улетают снегири, улетают снегурки.
А коты остаются на яблоне.
Лежат на ветках и виляют своими яблочными будто хвостами.
«ЛЕС, ЛЕС! ВОЗЬМИ МОЮ ГЛОТЬ!»
Заболело у меня горло.
Стал я его лечить горячим молоком и мёдом, паром разварной картошки.
— А ты в лес сходи, — сказала Пантелевна. — Стань на поляне да и крикни изо всех сил: «Лес, лес! Возьми мою глоть!» Может, и возьмёт. Только сильней кричи-то и рот пошире открывай.
Обулся я, оделся потеплей, пришёл в лес. Стал на поляну, разинул рот и крикнул изо всех сил:
— Лес, лес! Возьми мою глоть!
Не шелохнулся лес, и я не понял — взял он или не взял.
Стал я снова кричать, и орал ужасно, и рот разевал, чтобы лес мог поглубже в меня проникнуть.
«Ну и глоть у тебя, брат», — думал, наверно, лес, глядя на мои старания.
Вернулся я домой, залез на печку греться, а сам всё думал: «Взял он или нет?»
Давно это было. И теперь я живу в городе, и горло у меня не болит. И ничего у меня не болит. И вообще я здоров как бык.
Весело гуляю среди каменных домов, а про себя всегда думаю: «Лес, лес! Возьми мою глоть!»
РУСАЧОК-ТРАВНИК
Мы были в саду, когда в рогатых васильках, что росли у забора, вдруг объявился заяц. Русачок. Увидевши нас, он напугался и спрятался в рогатых васильках. Да и мы все замерли и только глядели, как блестят из рогатых васильков заячьи глаза.
Этот русачок родился, как видно, совсем недавно. Таких зайцев и называют «травник» — родившийся в траве.
Русачок-Травник посидел в рогатых васильках и пошёл по саду. Шёл, шёл и дошёл до Николай Василича. А Николай-то наш Василич как раз в рогатых васильках лежал. Русачок-Травник подошёл поближе и стал глядеть на Николай Василича.
Николай Василич и виду не подал, что он Николай Василич. Он спокойно лежал, как может лежать в рогатых васильках поваленная берёза.
Русачок-Травник вспрыгнул на Николай Василича и, устроившись у него на спине, почистил лапой свои усы. Потом слез на землю и вдруг увидел пушистые малиновые цветы. Обнюхал каждый цветок, пролез через дырку в заборе и скрылся.
Тут уж Николай Василич зашевелился, потому что он был всё-таки не поваленная берёза, а живой человек. Но только, конечно, особый человек — по которому зайцы «пешком» ходят.
ОРИОН
Ни весною, ни летом не выходит на небо Орион.
Да ведь летом и без Ориона неплохо: тепло, на деревьях листья и цветы.
Осенью, когда наступают долгие и тёмные ночи, наконец-то восходит Орион.
Три звезды, наклонённые к земле, это — пояс Ориона, на котором и висит его меч. Четыре звезды по бокам — его руки и ноги.
Орион — небесный охотник, и за ним идут по ночному своду два верных пса — Большой и Малый. А где-то внизу, под ногами охотника, спряталось маленькое созвездие — Заяц.
Не знаю почему, но мне в моей жизни важнее всего Орион.
Сколько в небе созвездий! И Большая Медведица, и Северный Крест, и Волосы Вероники, а я всё жду, когда же появится Орион.
Нетрудно подождать два часа, если ждал целое лето.
Вот пройдут два часа, погашу в комнате свет и увижу в окно, как горит и сияет над нами вечный небесный охотник — Орион.
СИРЕНЬ И РЯБИНА
Мне кажется, что сирень и рябина — сестры.
Сирень — весенняя сестра.
Рябина — осенняя.
Весной — за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие.
Рябина тоже весной цветёт, но какие у неё цветы?..
Никто их не замечает. Зато уж осенью — за каждым забором рябиновые гроздья.
Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине?
Кто вспомнит осенью сирень?
Редко, очень редко вдруг в августе снова зацветёт сиреневый куст. Будто хочет поглядеть — хороша ли нынче рябина?
Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину.
Справа — сирень, слева — рябину, а сам посерёдке сяду.
ПЫЛШЫКЫ
— Пылшыкы пришли, — сказала Орехьевна.
— Кто? — не понял я.
— Ты что, оглох, что ли? Пылшыкы.
«Что за жуть такая? Что за пылшыкы?» — подумал я и выглянул в окно.
По деревне шли два здоровенных мужика в телогрейках, перепоясанных верёвками, за которыми торчало по топору. Один нёс на плече двуручную пилу.
— Эй, матки-хозяйки, — сипло покрикивали они, — кому попилить-поколоть?
— Спасибо, батюшки пылшыкы-колшыкы, — отвечали хозяйки, — всё попилено-поколено.
— Сейчас весна, — говорили другие, — на лето много ли надо дров? Осенью приходите.
— Жалко пылшыков, — сказала Орехьевна. — Работы нету. Ладно, пускай у нас пилят. А я им картошки наварю. Будете за картошку пилить, батюшки пылшыкы?
— За картошку попилим, за капусту поколем, — торговались пильщики.
Полдня возились они и ладно работали, попилили-покололи у Орехьевны все дрова. Сели картошку есть с квашеной капустой.
— Я уж вам капусту постным маслом полью, — хвалилась Орехьевна.
Долго ели пильщики, а потом полезли на сарай и легли на крыше передохнуть.
— Пылшыкы на крыше спят! Пылшыкы на крыше спят! — кричали ребятишки, бегая под сараем.
— Эй, пылшыкы! — кричали им прохожие. — Вы чего это на крыше спите?
Пильщики не отвечали. Им, видно, с крыши не было слышно.
— Пригрелись на солнышке — вот и спят, — отвечала Орехьевна. — Сейчас весна, самое время на крыше спать, на земле-то — сыро.
— Да ты бы их в доме положила.
— Вот ещё! Может, им и перину вспучить?!
Отдохнули пильщики и пошли в другую деревню пилить-колоть, а я полез на крышу, на их место.
Хорошо, тепло было на крыше. Пахло старыми сухими досками и почему-то мёдом.
«Да, — думал я, задрёмывая, — не дураки были пильщики. Наелись картошки — и на крышу!»
ШАТАЛО
Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась.
Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми вёдрами.
— Ну, аньдел мой, сам иди!
— Что такое?
— Он опять сидит.
— Кто?
— Шатало чёрное.
— Ну и что? Сидит, никого не трогает.
— Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал.
Я взял ведра и пошёл к журавлю-колодцу.
В белой рубашоночке, которая сияла из-под чёрного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге.
Заприметив меня, Шатало выгнуло дугой спину, томительно потянулось и сказало: «Мррру я, мррру…»
— Врёшь — не умрёшь, — сказал я, — сиди спокойно, дай воды набрать.
«О, мррру я…» — ответило Шатало и, лениво поднявшись с места, пересекло дорогу перед моим носом.
Волей-неволей я остановился — переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.
— Плевать я на тебя хотел, — сказал я, — не верю в кошачьи приметы.
И я пересек невидимый путь Шаталы и пошёл к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесёт воды чистой, сладкой, средиземной.
Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.
— Тьфу ты пропасть… провались. Ну, Шатало!..
Оглянулся я — а Шатало сладко потягивается.
«Мррру я, мррру…» — мрёт от удовольствия.
Сбегал я домой за «кошкой», привязал её к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли — нашарила «кошка» ведро. «Кошка»-то моя — это три стальных крюка.
Понёс я воду домой, да по дороге поскользнулся — воду расплескал, с полведра осталось.
А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: «Ой, умррру я, умррру…»
Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.
Орехьевна вынесет ему, бывало, молока — пей, Шатало бродячее!
Напьётся Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.
Пойдёшь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.
Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.
— Он нам счастье принесёт, — прощались они.
Не знаю уж, принёс он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?
МУРАВЬИНЫЙ ЦАРЬ
Иногда бывает — загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный — ничего не видишь, идёшь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.
И вот однажды — а дело было раннею зимой — вялый и скучный, грустный и печальный шёл я по лесу.
«Всё плохо, — думал я. — Жизнь моя никуда не годится. Прямо и не знаю, что делать?»
«Клей!» — услышал вдруг я.
— Чего ещё клеить?
«Клей! Клей!» — кричал кто-то за ёлками.
Вдруг я заметил под ёлкою снежный холмик. Я сразу понял, что это муравейник под снегом, но в муравейнике зияли отчего-то чёрные дыры. Кто-то нарыл в нём нор!
Я подошёл поближе, наклонился, и тут из норы высунулся серый длинный нос, чёрные усики и красная шапка и снова раздался крик:
«Клей! Клей! Клей!»
И, размахивая зелёными крыльями, вылетел из муравейника наружу Муравьиный царь.
От неожиданности я отпрянул, а царь Муравьиный полетел низом между деревьями и кричал:
«Клей! Клей! Клей!»
«Тьфу ты пропасть! — думал я, вытирая пот со лба. — Клей, говорит. А чего клеить-то? Чего к чему приклеивать? Ну и жизнь!»
Между тем Муравьиный царь отлетел недалеко, опустился на землю. Тут был другой муравейник, в котором тоже чернели норы. Царь нырнул в нору и пропал в глубине муравейника.
Тут только я понял, кто такой Муравьиный царь. Это был зелёный дятел.
Не всякий видывал зелёного дятла, не в каждом лесу живут они. Но в том лесу, где много муравейников, обязательно встретишь зелёного дятла.
Муравьи — любимое блюдо зелёных дятлов. Зелёные дятлы очень любят муравьев. А муравьи зелёных дятлов терпеть не могут.
«А мне-то как быть? — думал я. — Я люблю и тех и других. Как быть? Как в этом во всём разобраться?»
Пошёл я потихоньку домой, а вдогонку мне кричал Муравьиный царь:
«Клей! Клей! Клей!»
— Ладно, ладно, — бормотал я в ответ. — Буду клеить! Буду! Короче постараюсь.
СНЕГОДОЖДЬ
Я выглянул в окно узнать, какая погода, и не понял, что там на улице снег или дождь?
Мутным, серым был воздух, и с неба летело на землю что-то непонятное. Были видны и дождевые капли и вялые снежинки.
— Снегодождь. Опять снегодождь.
Как долго, как мучительно вставала зима в этом году. Выпадет снег — и сразу весело станет. Достанешь санки — и на горку, кататься. А пока едешь на санках с горы, снег уж растаял, пашешь носом землю.
— Что за времена? Что за зимы? — вздыхала Орехьевна. — Никогда теперь не будет настоящей зимы.
— Надоел снегодождь, — говорил я. — Нужен снегопад.
Как-то в конце декабря, ночью, вышел я на улицу.
Все зимние звёзды и созвездия были передо мной. И небесный охотник Орион, и Псы — Большой и Малый, — и Возничий, и Близнецы.
— Что же такое делается-то? — обратился я к Ориону. — Снегодождь.
И тут тряхнул Орион плечом, и с плеча его полетела на землю звезда, за нею — другая, третья. Начался настоящий декабрьский звездопад.
Затихли скоро звёзды, угасли, и откуда-то из чёрных глубин ночи явились снежинки. Звездопад превратился в снегопад.
Повалил снег валом, и вся деревня — дома и сараи — превратилась вдруг в сказочный город.
И сразу мне стало ясно, что снег этот лёг окончательно и надолго и будет лежать до тех пор, пока виден на небе Орион. Значит — до самой весны.
СНЕГИ БЕЛЫ
Холодные уже наступили времена. Тёмные настали долгие ночи. Вечерами всё сидит Орехьевна у окна, вяжет варежки и напевает:
У меня пред окном
Распустилась сирень…
— Сирени теперь долго не дождаться, — сказал я. — Про сирень — не время петь. Зима на носу. Грачи последние улетают.
— Про сирень всегда время петь. И зимой, и летом.
Она отложила вязанье, глянула в потолок и вдруг запела:
— Снеги белы выпадали.
— Охотнички выезжали! — подхватил я.
Так мы пели и глядели в потолок — наверно, потому, что откуда-то оттуда, из высот запотолочных, ожидали мы снега.
А наутро, когда я проснулся, Орехьевна сказала:
— Накликали мы с тобой, зазвали, наманили…
Необыкновенно светло было в избе. Серебряный, снежный свет шёл из окон.
Я надел валенки, выскочил на улицу.
Первый снег этого года ровно и плотно лёг на землю. Всё покрыл: и крыши, и дорогу, и дальние лесные поляны.
Сосед наш, Ляксандрыч, вышел на улицу, и тоже в валенках.
— Вот теперь и считай, — сказал Ляксандрыч. — Через сорок дней ляжет настоящий снег, а это — первая пороша. Она скоро растает.
СОЛНЦЕ И СНЕГ
С утра багряное, днём лимонное, стало к вечеру зимнее солнце цвета ягоды морошки.
Но тепла морошка-ягода, а зимнее солнце — прохладно. Чуть скользят его лучи по деревьям и крышам домов, скользят-пролетают по снежным сугробам.
Ослабело зимнее солнце, никак не может согреть снег, растопить, привести поскорей весну. Быстро склоняется солнце за лес, уходит с небесного склона.
Солнце и снег вроде бы не такие уж большие друзья. Всю зиму старается солнце растопить снег, да ничего не выходит.
Как-то вечером шёл я по лесной дороге, смотрел, как сверкает снег под последними солнечными лучами, и вдруг понял, что солнце вовсе и не старается растопить снег. Оно ласкает снег утром багряными, днём лимонными, а вечером лучами цвета ягоды морошки.
Ласкает его, балует. Ладно уж, полежи, брат, полежи в лесах до весны.
ЧЕРНОЕЛЬНИК
Скрытые от глаз, в глубине леса прячутся чёрные ёлки.
Если случайный человек забредёт в черноельник, он и не заметит, куда попал. Вроде бы все ёлки зелёные, а они-то — черны.
Точно так получается и с берёзами. Люди давно привыкли, что берёзы белы, и не замечают, что среди них много розовых.
Глубокой зимою, в оттепель, наткнулся я на чёрные ёлки. Ветки их были завалены снегом, и я не сразу понял, что они черны. И вдруг увидел, как зияет под снежными шапками странная чернота.
Стало как-то не по себе.
Я и раньше слыхал про чёрные ёлки, но думал, это так — болтовня.
Огляделся.
Чёрных ёлок было немного. Они стояли поодаль друг от друга и всё-таки окружали меня кольцом. Тут стало совсем неприятно, что ёлки кольцом, а я — в середине.
«Окружают, — подумал я. — Сейчас двинутся, и мне — конец».
Но ёлки не двигались. И ничто не двигалось, не шевелилось в глубоком зимнем лесу.
Тронул я чёрную ветку, и тут же обрушилась на меня с макушки снежная лавина, завалила снегом, снег набился за воротник.
— Ладно, ладно, — сказал я. — Не буду я вас трогать, не буду.
В руке у меня остались три еловых иголочки. Они были чёрные как уголь, а пахло от них обычной зелёной смолой. Я спрятал их в спичечный коробок.
Присел на пенёк, посидел, посмотрел.
Лес был завален снегом, но здесь, в черноельнике, было особенно глухо и темно. Совсем мало дневного света проникало в эту глухомань, а ёлки вбирали в себя свет, прятали под ветки, прижимали к стволам.
— Ну вот, — сказал я Орехьевне, вернувшись домой. — Видел чёрные ёлки. Три еловых иголочки принёс.
— А Дедку-то видел?
— Какого Дедку?
— Ну как же. Там, в глубине леса, стоят кольцом чёрные ёлки, а посредине Чёрный Дедко сидит. Там прячутся самые чёрные силы, таятся под ёлочками. Как же ты Дедку-то не видел?
— И не знаю как.
— Да ты вспомни. На пенёчке не Дедко ли сидел?
— На пенёчке я сам сидел.
— Ну-ну, — сказала Орехьевна и внимательно оглядела меня, — ты вроде пока не дедко. Только глаз у тебя темноват. Смотри уж — не сглазь никого.
— Да что ты, что ты, — заволновался я. — Не буду.
— Тогда брось эти иголки в огонь.
Я достал чёрные еловые иголочки и бросил их в печку.
Они скрючились, вспыхнули и сгорели.
ВОРОНА
Вороны вообще-то очень умные птицы.
Идёшь, к примеру, без ружья и всегда подойдёшь к вороне близко, а уж если идёшь с ружьём — до вороны никогда не дойдёшь.
А тут у нас вдруг одна глупая ворона объявилась. С чем угодно к ней подойдёшь — хоть с ружьём, хоть с пушкой.
Но вообще-то к ней особенно и подходить никто не собирался. Все люди заняты, у всех заботы — не до ворон.
И тогда эта глупая ворона сама надумала к людям подходить. Подойдёт к трактору и смотрит, как тракторист гайки крутит. Или подлетит к магазину, сядет на крылечко и глядит: кто чего в сумке несёт — кто хлеб, а кто постное масло.
И особенно ворона привязалась к одной нашей деревенской бабе Кольки-механизатора жене. Куда она идёт — туда и ворона летит. И уж если увидишь — глупая ворона крутится, значит, здесь где-то рядом и Кольки-механизатора жена.
1
Юрий Коваль Пишем сочинение вместе Сирень и рябина Снегири и коты
2
Пишем сочинение вместе Мне кажется, что сирень и рябина — сестры. Сирень — весенняя сестра. Рябина — осенняя. Весной за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие. Рябина тоже весной цветет, но какие у нее цветы?.. Никто их не замечает. Зато уж осенью — за каждым забором рябиновые гроздья. Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине? Кто вспомнит осенью сирень? Редко, очень редко вдруг в августе снова зацветет сиреневый куст. Будто хочет поглядеть — хороша ли нынче рябина? Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину. Справа — сирень, слева — рябину, а сам посередке сяду. Сирень и рябина Дарья Герасимова
3
Юрия Коваля называют мастером миниатюр, то есть жанра малой прозы. Рассказ «Сирень и рябина» ярко иллюстрирует… Вспоминаются небольшие поэтические рассказы Тургенева, Пришвина, Бунина… С этими писателями также Коваля сближает философско- лирическое настроение его миниатюр. А необычное расположение строк делает его прозу похожей на: стихи пьесу сценарий Пишем сочинение вместе Сирень и рябина Дарья Герасимова
4
Как будто противопоставив Сирень и Рябину в заглавии, Юрий Коваль все же называет их сестрами, поскольку… Автор сравнивает цветение и плоды куста и дерева. Что же важнее – дарить эстетическое наслаждение или приносить плоды?.. Печально, что «кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются», но … На мой взгляд, Коваль сопоставляет Сирень и Рябину, Весну и Осень с… Пишем сочинение вместе Сирень и рябина Дарья Герасимова
5
Пишем сочинение вместе В таком небольшом, но самодостаточном рассказе есть даже философское размышление автора о смысле жизни. Он «спрятан» в последних строках: «Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину». И я соглашаюсь с этой классической формулой и с Юрием Ковалем. Но мне ближе высказывание неспокойного, мятущегося Высоцкого: «Среди нехоженых путей один путь мой, среди не взятых рубежей один за мной!» Можно лишь добавить слова: Льва Толстого: «смысл жизни для каждого из нас – просто расти в любви»; Аристотеля: «В чем смысл жизни? Служить другим и делать добро». Свой вариант. Сирень и рябина Дарья Герасимова
6
Сирень и рябина Пишем сочинение вместе Дарья Герасимова
7
Пишем сочинение вместе Снегири и коты Поздней осенью, с первой порошей пришли к нам из северных лесов снегири. Пухлые и румяные, уселись они на яблонях, как будто заместо упавших яблок. А наши коты уж тут как тут. Тоже залезли на яблони и устроились на нижних ветвях. Дескать, присаживайтесь к нам, снегири, мы тоже вроде яблоки. Снегири хоть целый год и не видели котов, а соображают. Всё таки у котов хвост, а у яблок хвостик. До чего же хороши снегири, а особенно снегурки. Не такая у них огненная грудь, как у хозяина-снегиря, зато нежная палевая. Улетают снегири, улетают снегурки. А коты остаются на яблоне. Лежат на ветках и виляют своими яблочными будто хвостами. Дарья Герасимова
8
Снегири и коты Пишем сочинение вместе Сюжетом для многих миниатюр Юрия Коваля становятся сценки из обычной, повседневной жизни, в которой происходят незаметные на первый взгляд, но важные и интересные для героев события. Так, в рассказе «Снегири и коты» автор повествует о… Обычно Коваль закладывает интригу уже в названии своих произведений. «Снегири и коты» – союз «и» здесь играет роль: Сопоставления Противопоставления Свой вариант А именно… Дарья Герасимова
9
Снегири и коты Пишем сочинение вместе Создается впечатление, что автор рассматривает снегирей кошачьими глазами. Какими строками передает писатель мысли котов?.. «с первой порошей пришли к нам из северных лесов снегири» «пухлые и румяные, уселись они на яблонях, как будто заместо упавших яблок» «до чего же хороши снегири, а особенно снегурки» «дескать, присаживайтесь к нам, снегири, мы тоже вроде яблоки» Но надо отметить, что в одной из этих фраз есть слово, которое выдает повествователя… Дарья Герасимова
10
Автор использует просторечные выражения: «заместо», «дескать»… ласково называет снегирей-девочек «снегурками» – все это придает рассказу… Одной из ярчайших особенностей поэтики Коваля считается использование целых цепочек тропов. К замечательному эпитету «яблочными будто хвостами» читателя подводят следующие сравнения… Мне кажется, автору хотелось бы: Путешествовать по свету вместе со снегирями… Оставаться дома на Родине вместе с котами… Снегири и коты Пишем сочинение вместе Дарья Герасимова
11
Думаю, основную мысль этого рассказа можно выразить словами: Жаль, что огненные снегири улетают, но с их отлетом приходит весна; «Улетают снегири… А коты остаются на яблоне» дожидаться на ветках новой зимы и своего зазевавшегося снегиря; На яблонях вырастут новые яблоки, и коты поначалу перепутают их со снегирями; Свой вариант. Снегири и коты Пишем сочинение вместе Дарья Герасимова
12
Снегири и коты Дарья Герасимова Пишем сочинение вместе