Рассказ старого ремесленника о своей жизни

Путешествие по средневековому городу

Город был виден издалека. Он смотрелся расписным пряником среди окрестных полей с высокими стенами, на башнях которых развивались флаги и красными крышами (красный цвет означал, что их покрывала дорогая черепица). Путник обычно долго добирался в город и издалека всматривался во всё это великолепие.

У ворот встречала строгая стража, которая встречала путника по одежде — пускать бродяг и нищих не хотели. Но опрятно одетые купцы, да ещё с товаром проходили беспрепятственно.

За воротам путник сразу утопал в грязи часто немощёных улиц вперемежку с содержимым ночных горшков, которые выливались из окон прямо на улицу. Эти улочки были кривыми и узкими, потому тёмными; а некоторые дома не только возвышались на улицами, но и высели над ними — второй этаж порой был шире первого, потому получался почти тоннель.

Многие дома оказывались обшарпанными и ветхими. Красные крыши, которые издалека выглядели черепичными, вблизи оказывались соломенными, просто покрашенными в красный цвет.

По этим кривым улочкам путник выходил на главную площадь. И здесь рот невольно раскрывался от удивления. Площадь обычно была просторной, что особенно поражало после тесного лабиринта улочек и переулков. На площадь выходили самые богатые, потому опрятные дома. Здесь же как правило стояли ратуша и собор — шедевры архитектуры этого региона.

Рассказ старого ремесленника о своей жизни

Я — гражданин славного города Брюгге, всю жизнь прожил под защитой его стен, редко выходил за них и никогда не удалялся дальше, чем на пол дня пути.

Раннее своё детство я помню плохо, только знаю, что в семье нас было пятеро, я — старший и окрестили меня в честь святого Зигмунда.

Когда бегал уже сам по нашей улице, меня отдали в ученики ювелиру мастеру Хансу. Сам отец был кожевенником, и младшие братья переняли ту же профессию, но для меня родители хотели более благородного ремесла. Они долго копили деньги, которые заплатили мастеру Хансу за моё обучение. Так я попрощался отчим домом, хотя иногда туда прибегал, но с годами всё реже.

В первые годы обучения ученик — практически слуга. Но это нормально. Он при этом учиться, наблюдая за взрослыми. Постепенно, когда руки наполнились силой, а глаза научились примериваться и не подводить, мне доверили несложные части работы. Но в ювелирном деле таких мало, материал в любом случае дорогой.

Со временем я стал подмастерьем. Я получал уже часть прибыли и со временем стал работать не хуже Ханса. Оценил это не только мастер, но также его дочь — моя Бригитта, которая была мне верной женой всю жизнь.

Мой шедевр цех принял с радостью. А старому Хансу тогда уже всё сложнее давалась работа — подводили глаза, а в нашем деле много мелкой работы. Довольно быстро мастерская фактически перешла ко мне, а после смерти Ханса это было оформлено документально. Хорошая просторная мастерская с жилыми комнатами и лавкой на первом этаже. Так я проработал всю жизнь, хотя пару раз и пришлось кое — что подновлять.

Честный труд, искренняя молитва, соблюдение правил цеха — вот, что положено хорошему мастеру, то, чем была наполнена вся моя жизнь. С Бригиттой мы нажили троих сыновей и двух дочерей. Дочери, слава Господу, уже выданы за муж. Двое старших сыновей учатся у моих хороших друзей. Старший уже давно подмастерье и трудиться над собственным шедевром. Младшего учу я. Он унаследует моё дело и мастерскую.