Рассказ старой деве ничего не надо

Милана Стрельцова уже в сотый раз обошла огромную гостиную в своём загородном доме, и кинула беспокойный взгляд на старинные настенные часы. В этот момент, из корпуса часового механизма донеслась тонкая мелодичная трель: часы пробили полночь. Девушка обеспокоенно прикусила губу – мужа, по-прежнему, не было дома, хотя сегодня он обещал вернуться сразу же, как закончится его рабочий день.

«Неужели что-то случилось? – промелькнула в мыслях девушки паника. – Может, стоит позвонить в полицию?».

Однако эти мысли она отбросила почти сразу: никто не будет искать молодого мужчину, который просто задержался на работе. Просто задержался… на шесть часов.

Тут, во дворе, послышался звук подъезжавшего к воротам автомобиля. Милана тихонько выглянула из-за шторы в окно: так и есть, это была машина её супруга.

— Господи, ну, наконец-то! — прошептала она, и сразу выскочила за дверь. – Где ты был? Почему не звонил так долго? Почему телефон отключил? – Сразу же набросилась на него с расспросами жена.

Из салона небесно-голубого кабриолета неспешно вылез молодой мужчина – это был Василий Стрельцов, муж девушки. Василий осторожно переступил с ноги на ногу, будто пробовал почву у себя под ногами «на прочность»: только тут, Милана с удивлением поняла, что её супруг был нетрезв.

– Вася, ты что – пьян?? – задохнулась она от негодования.

Вместо ответа, молодой человек попытался выпрямиться, сохранив при этом свою гордую осанку (он был довольно высоким), однако это у него не получилось. Сделав пару шагов в сторону девушки, Вася опасно покачнулся:

– Да ну, ты что, любимая…, — заикаясь, пробормотал он, — Какой «выпил»?.. Ты же з-знаешь, я вообще не пью!.. – (Василий громко икнул). – Эт-то я так… Деловые партнёры попросили, ну я и… пригубил… немножко…

Милана стояла посреди своего участка, широко распахнув глаза от удивления: и он ещё в таком состоянии умудрился вести машину?! Да он же пьян «в стельку»! Супруга сделала шаг к мужу, и как раз вовремя – не удержав равновесия, Василий с громким стоном повалился в объятия жены:

– М-миланая… Тьфу ты! Милана! Милая Милана… Вот я и дома…

Девушка еле успела подхватить «блудного мужа»: так как парень был очень тяжёлым, ей не оставалось ничего другого, кроме как позвать на помощь охранника.

– Да боже ты мой!.. Сколько ещё это будет продолжаться, Вася?! – оседая на землю под тяжестью супруга, произнесла, запыхавшись, жена. – Ты только не думай, что я такая «добренькая», что оставлю это всё просто так… Завтра, тебя ждёт о-о-очень серьёзный разговор, Вася. Я тебе обещаю.

Подоспевший через минуту охранник – с лёгкостью взвалил молодого человека к себе на плечи, и, направляясь к дверям дома, только спокойно уточнил у своей хозяйки:

– Милана Ивановна – вам Василия Степановича, как обычно, в бильярдной уложить?

– Да, пожалуйста, Виктор. И спасибо тебе, что не задаёшь лишних вопросов, — откликнулась та.

Мускулистый охранник равнодушно кивнул, мол, никаких проблем. Для него это была уже не первая «эвакуация» Василия Степановича в их собственную бильярдную, располагавшуюся в цокольном этаже особняка, и превратившуюся, с недавних пор, во что-то вроде «вытрезвителя» для молодого хозяина дома.

Милана, меж тем, сидела на холодной земле, и молча глотала горькие злые слёзы: она не понимала, что происходит с её мужем – знала лишь, что всё началось несколько месяцев назад…

Василий внезапно, без особых на то причин, вдруг начал подолгу задерживаться на работе, или на, так называемых, «деловых ужинах» — с которых нередко приезжал в таком вот, абсолютно неадекватном состоянии. Иногда, когда муж не забывал позвонить ей после своих «совещаний» – Милана успевала отправить за ним водителя. Тогда, девушка хотя бы оставалась более-менее спокойной, зная, что её мужа довезут до дома «в целости и сохранности».

Двадцатипятилетняя девушка находилась в полной растерянности – с одной стороны, она подозревала, что у её супруга появился кто-то «на стороне», а с другой – никаких явных доказательств этому не было. Ни аромата женских духов, ни помады на воротничке рубашки – ничего, что могло бы открыто указать Милане на присутствие в её жизни, и жизни её мужа, какой-то чужой женщины. И всё же, супруга терзалась сомнениями: вполне могло быть и так, что разлучница очень умна, а потому специально «заметает следы» после преступления таким образом, чтобы Стрельцова не смогла ни о чём догадаться…

В бессильной злобе, Милана со всей силы ударила кулаками об землю: мягкий газон тихо поддался её движениям, и руки девушки слегка увязли во влажной почве. Милана тут же обхватила пальцами зелёную, шелковистую на ощупь, траву – и вырвала её вместе с корнями. Кусок грунта безвольно повис у неё в руках, но тут же начал осыпаться мелкими комьями чёрной земли.

В тот момент, Милане показалось, что вот также сейчас осыпается её собственная, такая идеальная внешне, супружеская жизнь – а сама она была, как та самая травинка, чьи натянутые нервы сейчас «висели», словно тонкие корни – беззащитные, и оголенные до предела…

На следующее утро, Василия, как и обещала Милана – ждал «серьёзный разговор». Супруг спустился к завтраку довольно поздно – мучился от жесточайшего похмелья, однако никто из персонала дома не желал вникать в «семейные разборки», поэтому не сказал ему ни слова. Домработница молча поставила перед ним на стол глубокую тарелку с овсянкой и большую чашку чёрного кофе – стандартный набор, который он просил приносить ему на завтрак после его «ночных бдений». Милана уже сидела за столом и, не скрывая укора во взгляде, смотрела прямо на мужа.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – как можно более равнодушным тоном спросила она.

Василий смутно взглянул на жену одним глазом, выглядывающим из-под мокрого полотенца, внутри которого покоилось несколько крупных кусков льда. Полотенце он крепко прижимал к своему лбу: в тот миг, парню казалось, что внутри его головы сами черти танцуют – настолько громко и болезненно там всё стучало. Меньше всего на свете, ему сейчас хотелось слышать от жены очередной «допрос» по поводу того, где он был накануне вечером.

– Мила, я тебя по-человечески прошу – не начинай.

Супруг со стоном переложил полотенце на другую сторону головы.

– В том-то и дело, Вася, что я ещё ничего и не начинала. Я просто хочу знать – где ты был вчера вечером, и почему сел за руль в таком, откровенно непотребном, виде? Ты понимаешь, что мог разбиться? Что я переживала, что в больницы звонила, в морги?.. Ты о ком-нибудь, кроме себя, думаешь – в конце-то концов??

Милана не заметила, как с силой сжала белоснежную скатерть. С нервами у неё, в последнее время, было не очень.

– Опять ты драматизируешь…, — заныл муж.

– Я драматизирую?? – жена с трудом сдерживала эмоции.

Её голос вдруг резко охрип, выдавая многочасовые рыдания, которыми девушка, в прямом смысле, была измучена со вчерашнего дня.

– Если бы это случилось один раз, я ещё могла бы как-то понять и смириться, — продолжала девушка, — Но твоё поведение уже давно вышло за все допустимые «рамки» …

В глазах хозяйки дома блеснули слёзы искренней обиды и непонимания.

– Я… я просто понять пытаюсь – с чего, вдруг, всё началось? Что я сделала такого, что ты позволяешь себе вот так запросто напиваться, или являться домой только под утро? С тех пор, как мы переехали в дом моих родителей – ты очень сильно изменился, Вася. Всё, чего я хочу – это узнать причину, почему так происходит…

– Да сколько же можно, а? – с рычанием, перебил Василий жену. – Что, вот что для тебя непонятного в слове «переговоры»?! Ты же сама хотела, чтобы меня повысили до ведущего менеджера проектов – конечно же, мне иногда приходится обсуждать детали работы с партнёрами не только в стенах офиса, но и в других – более, скажем так, неформальных местах… Вот, взять тех же японцев: да, они захотели поесть наших, обычных русских пельменей! Естественно, мне пришлось их отвезти в самый лучший ресторан-пельменную – не доставку же было заказывать с перемороженным мусором, который даже с литрами кетчупа есть невозможно???

Василий понимал, что он пытается оправдаться – но что ему ещё оставалось в такие моменты?

– И, конечно, поэтому вы тогда «задержались» в пельменной аж до трёх утра?! Не делай из меня дуру! – выкрикнула ему в лицо Мила, не в силах больше сдерживать свою боль.

– Да ты сама, ты сама из себя дуру делаешь! В том-то и дело! – пошёл «в наступление» супруг. – Ты что, думала, они не захотят нашу водку к пельменям попробовать? Конечно, захотят. А потом, ресторан этот работает круглосуточно! Если мне не веришь, вон, пожалуйста, набери в поисковике «Добрая дюжина», и убедись во всём собственными глазами!

Василий, к тому моменту – разгорячившись, уже отбросил полотенце, и теперь ходил перед супругой взад-вперёд, активно жестикулируя руками в ответ на каждую собственную фразу:

– Вообще, почему ты взялась меня отчитывать каждый раз, как какого-то школьника? Где твоё хвалёное доверие? Или оно только на папочку распространялось? Правильно тебе покойный Иван Фёдорович говорил (Царство ему Небесное) – заперлась ты, Мила, в собственной башне из стекла и грёз, и выходить из неё не хочешь! Всё какими-то глупыми идеалами живёшь, реальных людей за своими фантазиями не видишь…

Упоминая почившего тестя, Василий поднял глаза в мнимой молитве, и быстро перекрестился.

– Не смей говорить так об отце! – хлопнула ладонью по столу Милана. – Если бы не он, тебе бы вообще не видать было всего этого, как своих ушей! – Девушка окинула рукой огромный роскошный дом. – Самое глупое во всём этом, знаешь что? Что я тебя до сих пор люблю, дурака и лжеца…

Слёзы градом покатились по лицу супруги, и она, прижав к лицу ладони, беззвучно заплакала. Взгляд супруга резко смягчился: он отпил большой глоток кофе, после чего опустился перед женой на одно колено, и, осторожно отняв её руки от лица, виновато проговорил:

– Милочка, цветочек мой, ну, успокойся. – Парень начал покрывать руки жены поцелуями. – Мила, ну да, зря я так про Ивана Фёдоровича – золотой ведь был человек! Дурак, дурак я – каюсь… Я ведь… Я так хотел на него похожим быть, в работе, хоть чуть-чуть…

Милана смотрела на мужа красными от слёз глазами, и тихо всхлипывала:

– Что, правда?? Ты мне не врёшь?

Василий, что было мочи, отрицательно замотал головой:

– Ты думаешь, почему я постоянно задерживаюсь? Из-за работы, конечно, чтобы хоть вот на столько, — парень показал на свой мизинец, и его речь перешла в страстный шёпот, — Вот на столько – приблизиться к тем стандартам управляющего, какие он сам соблюдал, и другим своим сотрудникам завещал. Мы с твоим отцом, хоть и не успели познакомиться воочию – но я всегда уважал его, и его стиль работы. Всегда, Милочка. Поэтому, всё, что я делаю сейчас – это всё ради нас, и ради его памяти. Памяти Ивана Фёдоровича…

Девушка растерянно смотрела на то, как супруг стискивает в своих руках её миниатюрные ладони. Потом он уткнулся жене в колени, и простонал:

– Господи, какой я негодяй! Какой же я негодяй – что не рассказал тебе обо всём этом раньше! Прости меня, цветочек мой…

– О чём не рассказал? – удивлённо переспросила Милана. – Что ещё я должна знать?

Василий посмотрел на неё снизу-вверх: так смотрит раб на свою королеву. Взгляд у него, по-прежнему, был виноватый:

– Понимаешь, Мила, я сам не знаю, как это со мной произошло… В общем, я теперь, когда могу, езжу на конюшню нашего дорогого Ивана Фёдоровича – с лошадьми общаюсь. Что-то в голове у меня будто «перещёлкнуло» — полюбил я лошадей так, что спасу нет! Просто сниться мне эта конюшня стала, представляешь? Не знаю, может, это тесть покойный так со мной общается – знак какой-то подать хочет?.. Успокоить, мол, вот, Вася – хочешь до моего уровня подняться – приобщайся к физическому труду, так сказать. Не брезгуй и стойло прибрать, и Бурю вычесать.

Милана осторожно убрала от себя руки мужа: теперь она была в ещё большей растерянности.

– Подожди-подожди, ты, что же, хочешь сказать, что сам – совершенно один, ездишь на ферму моего отца? И что, Буря тебя слушается? Она же никому, кроме меня, не доверяет.

Девушка слегка прищурилась, пытаясь разгадать намерения мужа: дело в том, что Василий никогда не отличался особой любовью к животным в принципе, а уж тем более – к лошадям.

– А не ты ли мне говорил недавно, что терпеть не можешь запах навоза и вообще, испытываешь беспричинный страх, когда Буря на тебя смотрит? В-а-ась?? Ты меня снова обманываешь?

Милана отлично помнила, как просила у супруга разрешения завести дома маленькую собачку, в ответ на что получила категорическое «нет»:

– Мила, ты с ума сошла? У нас же все ковры «на заказ» сделаны, мебель раритетная – а ты хочешь в дом собаку? Она же всё когтями своими нам здесь раздерёт, да и шерсть…

Муж ещё долго перечислял все «ужасы» в содержании домашнего животного, но окончательным аргументом в его монологе стала невозможность ухаживать за собакой из-за постоянной занятости супругов внутри компании (они работали в одной корпорации).

– Ты только представь, любимая, как будет мучиться несчастное животное из-за недостатка общения! Я ведь не смогу выгуливать его каждое утро, да и ты тоже…

В общем, Милана чувствовала нутром – здесь что-то неладно, и столь внезапная любовь к конюшне у её супруга – ничего хорошего для их брака не предвещает.

Итогом разговора стали бесконечные клятвы Василия в любви и преданности Милане, а также семейному делу её отца…

Девушка догадывалась, что вся эта история с лошадьми – лишь предлог для чего-то большего, поэтому в то утро притворилась, что поверила клятвенным заверениям супруга в его невиновности.

На следующий день, Стрельцова решила сама отправиться на ферму, и узнать кое-какие подробности у местного персонала.

Ферма представляла собой масштабный агрокомплекс, где специально обученные работники выращивали десятки видов цветов и различных декоративных растений, чтобы впоследствии – передать их на реализацию в крупные «цветочные» моллы и сети магазинов, специализирующихся на продаже садовых принадлежностей и рассады. Когда-то, ферма принадлежала матери Миланы: она очень любила цветоводство и всё, что хоть как-то было связано с разведением растений. От отца же, здесь осталась лишь большая ухоженная конюшня: в ней Иван Фёдорович содержал шестерых великолепных лошадей, главной жемчужиной среди которых, безусловно, была племенная кобыла Буря, ведущая свой род от элитных арабских скакунов. Отцу Бурю когда-то подарили партнёры из Саудовской Аравии – подобный подарок у них считался жестом величайшего уважения к своему зарубежному компаньону. Так сложилось, что оседлать и подружиться с лошадью, из всех, смогла только сама Милана – девушка нашла с кобылкой общий язык, и вскоре, они с Бурей стали самыми настоящими и верными друзьями.

Постепенно, отец девушки начал расширять ферму – скупая землю вокруг агрохолдинга. Очень быстро, к выращиванию растений прибавилось и разведение редких овощных сортов, и содержание птицы, и даже обработка небольшого пшеничного поля, на котором Иван Фёдорович Стрельцов приказал высадить сорта только экологически чистой пшеницы.

Будучи, по натуре своей, человеком очень прозорливым и предприимчивым – отец Миланы, задолго до современных брендов, предсказал популярность так называемой «чистой еды», а потому начал активно вкладываться в развитие этого сектора. Конечно, это был не основной источник дохода семьи Стрельцовых – однако он, в скором времени, начал приносить очень хорошую прибыль.

Как и всё остальное – ферма перешла в полное управление Миланы, поэтому у девушки появился дополнительный повод бывать здесь как можно чаще. На территории фермы имелся даже маленький уютный кемпинг-мотель для приезжих туристов: за разумную плату – они могли насладиться видами природы (ферма располагалась в очень живописных местах), и покататься на лошадях.

Приехав на место, Милана первым делом проведала конюшню, и сразу же отправилась в домик для персонала – здесь находилась администрация фермы, и столовая для сотрудников, совмещённая с комнатами отдыха. Девушка не понаслышке знала, что такое тяжёлый физический труд, поэтому заранее позаботилась о том, чтобы все работники агрокомплекса имели возможность отдохнуть и восстановить силы в течение дня, если чувствовали себя слишком уставшими, или испытывали какие-либо проблемы со здоровьем. Врач на ферме также имелся, однако у него было своё, отдельное от всех прочих, помещение. Разыскав старшего администратора кемпинга – Дамира, Милана попыталась выяснить у него, насколько часто здесь бывал её супруг в последнее время.

– Ничего не могу сказать, Милана Ивановна, — уклончиво ответил администратор, — Что муж ваш здесь бывает, это правда – а уж сколько раз на неделе – этого я не знаю, уж извините…

– Дамир, ты не бойся меня, — попыталась успокоить его хозяйка фермы, — Я просто хочу знать правду, вот и всё. Если ты видел что-то подозрительное, не стоит скрывать это от меня.

Чёрные глаза мужчины сразу забегали туда-сюда, он явно что-то знал! Какое-то крохотное мгновение, Милане казалось, что сейчас администратор точно во всём ей признается. Однако в следующую секунду, Дамир уверенно произнёс:

– Нет, Милана Ивановна – я точно не знаю ничего про Василия Степановича. Я вообще три дня подряд отдыхал, так что не в курсе даже, что тут могло произойти в моё отсутствие. По работе всё спокойно, гости сервисом довольны – и слава богу. Остальное меня не касается – не обессудьте… Сплетни про хозяев собирать – себе дороже.

Милана задумчиво посмотрела на администратора – тому больше нечего было сказать, а потому он молча вернулся к своей работе. Девушке показалось, что в последних словах мужчины таился какой-то подтекст – хотя не исключено было, что это был лишь плод разыгравшегося воображения самой Стрельцовой. После этого, бизнес-леди попыталась разговорить ещё нескольких сотрудников, однако испытала одно только разочарование: никто не хотел говорить с ней про Василия, все вели себя так, будто если тот и был на ферме – они в этот момент усердно делали вид, что заняты, и никак его не замечают.

«Все точно сговорились между собой – мы ничего не знаем, мы ничего не видели», — с досадой думала Милана.

Понимая, что у неё не остаётся иного выбора, кроме как прибегнуть к самым крайним, и не совсем законным (с точки зрения морали) методам – Стрельцова позвонила своему начальнику охраны.

– Алло, Константин Андреевич? Да, это я. Послушайте…, — девушка набрала в грудь побольше воздуха, чтобы её голос звучал максимально уверенно, — Могу я попросить вас установить скрытое видеонаблюдение на ферме?.. Да, мне очень надо… Спасибо. Единственное, о чём я вас попрошу – никто не должен об этом узнать. Особенно – Василий Степанович.

Когда все детали были обговорены, Милана, с горьким вздохом сожаления, захлопнула крышку мобильного: ей было неимоверно стыдно за то, что она собиралась таким недостойным способом проследить за своим супругом – но вопросы, так и оставшиеся без ответа, мучили девушку гораздо сильнее, чем риск своего собственного разоблачения перед Василием.

***

Невольно на Милану нахлынул поток воспоминаний о своей молодости и о том, как она познакомилась со своим будущим мужем. Милана Стрельцова носила в девичестве фамилию Вересова, и была дочерью миллионера и бизнесмена – Ивана Фёдоровича Вересова. Иван Фёдорович являлся владельцем крупнейшей в стране медиакорпорации, занимавшейся вопросами рекламы непродовольственных товаров.

Бизнесмен буквально «вышел из глубинки»: дело в том, что все свои детство и юность, Иван Фёдорович провёл в детском доме в маленьком провинциальном городке, название которого нельзя было найти даже на карте регионов. Именно там, с юных лет, мальчик привык уверенно и терпеливо добиваться своего, используя при этом только честные методы: будущий бизнесмен очень много работал – сначала в самом детском доме, чтобы иметь хоть маленькие, но личные деньги (подрабатывал на кухне и помогал старенькой уборщице мыть коридоры) – а потом, и за его пределами, совмещая работу в ночные смены с заочным образованием в колледже. После этого, парень понял, что ему не добиться своих целей без законченного высшего образования, и потому взял год на подготовку к вступительным экзаменам в университет, чтобы получить возможность бесплатно обучаться новой тогда профессии PR-менеджера. Естественно, всё это время он подрабатывал – тогда ему удалось устроиться на один кабельный телеканал, где он и начал погружение в будущую профессию, начав с самой низшей ступени – ассистента редактора развлекательных ток-шоу. Полученный опыт очень пригодился Ивану Фёдоровичу в процессе обучения – все вступительные экзамены, будущий бизнесмен смог сдать на «отлично», и получить-таки бюджетное место, о котором так долго мечтал. Учёба и приработок на телевидении, хоть и выматывали молодого человека, но в то же время, делали его безмерно счастливым – именно тогда Иван понял, что в этой жизни необязательно быть вором, или заниматься какими-то полулегальными делами – чтобы получить доступ к той должности и делу, которым ты хочешь заниматься всю свою жизнь.

На последнем курсе университета, Иван Фёдорович познакомился с симпатичной рыжеволосой девушкой, по имени Марина Булгарина. Между молодыми людьми быстро завязалась дружба – они вместе занимались в библиотеке, готовясь к экзаменам, и вместе посещали почти все дополнительные занятия по своему профилю.

Незаметно, симпатия между молодыми людьми переросла в нечто большее, и вот, уже через полгода после окончания университета – они официально скрепили кольцами и клятвами во взаимной верности свои отношения. Поначалу, пара ютилась в маленькой комнатушке семейного общежития, которое согласилось принять их, из-за отличных оценок и наличия у обоих красных дипломов. В последующие же несколько лет, Иван Фёдорович сделал всё возможное и невозможное для того, чтобы его семья ни в чём не знала нужды.

Вырвавшись в топ-менеджеры крупного медиаконцерна, молодой бизнесмен сумел занять ведущую руководящую позицию всего через полтора года после начала работы в компании. У тогдашнего пожилого директора, как это не прискорбно, не было родных детей – и Иван Фёдорович стал для него тем самым преемником, что смог верой и правдой заслужить право управлять всем концерном, после ухода престарелого бизнесмена с должности. Тот с лёгким сердцем доверил Вересову детище всей своей жизни: его дальние родственники всё равно не смогли бы даже «на километр» приблизиться к компании, а потому, он просто завещал им сумму, достаточную для безбедного существования в течение долгих лет.

В процессе управления корпорацией, Иван Фёдорович достиг больших высот, но и пережил много трудностей, связанных с происками хитрых конкурентов.

Однако, это не помешало ему продолжать заботиться о собственной семье, в которой, к тому времени, как раз появилась Милана. Отцом Вересов стал поздно – ему было уже сорок пять лет, когда Марина вдруг «огорошила» его новостью о том, что ждёт ребёнка. Женщина, на тот момент, также была уже немолода, и эта первая, но одновременно поздняя беременность – оказалась для неё полной неожиданностью. До этого, Ивану Фёдоровичу просто некогда было думать о детях – он искренне ценил поддержку своей супруги, но неудачные попытки завести детей списывал на собственные неврологические проблемы. Пара обсуждала это множество раз: Марина не настаивала на том, чтобы провести процедуру ЭКО, или взять ребёнка из приюта – она доверяла своему мужу, и, кроме того, сама начинала ощущать давление возраста. Поэтому, в какой-то момент, смирилась с невозможностью иметь собственного ребёнка…

Через девять месяцев, на свет появилась Милана – матери очень нравились цветы и необычные имена, так что она решила совместить в имени дочки начальные звуки своего собственного имени – Марина, и название любимейшего цветка – тюльпана. Так и получилось – «Милана». Матери казалось, что когда она вдыхает запах волос своей дочери – то ощущает неслышимый для всех остальных аромат таинственного волшебного цветка, выращенного силой любви и воображения.

Милана, внешне, была очень на неё похожа: те же рыжевато-золотистые волосы, та же россыпь очаровательных веснушек на фарфоровой коже – и та же, удивительного бирюзового цвета – синева больших глаз. Родители просто обожали дочь, она для них была настоящим чудом. Иван Фёдорович даже боялся по первости, что с дочкой может что-то случиться, поэтому окружил её целым «отрядом» из охранников и нянек. Любое падение в песочнице или царапина – воспринимались родителями Милы как настоящая трагедия: несмотря на то, что отец девочки всю жизнь работал честно, и играл «по правилам» большого бизнеса – его не покидало чувство, что он не заслужил на старости лет эту нечаянную радость, в лице Миланы, а потому очень боялся её потерять.

Когда девочке только исполнилось девять лет, в семье Вересовых произошла ужасная трагедия: Иван Фёдорович с женой возвращались из театра, когда у них в автомобиле – неожиданно лопнул тормозной шланг. Машина тут же вылетела на встречную полосу, после чего почти моментально столкнулась с огромной грузовой фурой. Мать Миланы погибла мгновенно, Иван Фёдорович же получил тяжелейшие переломы и сотрясение мозга, но выжил. Милана навсегда запомнила лицо отца на похоронах матери: потемневшее от слёз и скорби, оно, казалось, навсегда потеряло способность улыбаться и радоваться жизни.

В тот страшный день, когда Марину Игнатьевну опускали в сырую холодную землю, её муж не стыдился своих чувств – пожалуй, это был единственный раз, когда другие коллеги по бизнесу видели Ивана Фёдоровича в таком, эмоционально-нестабильном, виде. До конца своих дней, он винил себя в том, что не проверил автомобиль перед той злополучной поездкой: позже, экспертиза установила наличие производственного дефекта, из-за которого, как раз, и случился разрыв шланга.

С этого момента, жизнь бизнесмена разделилась на «до» и «после»: похоронив любимую Марину, Иван Фёдорович понял, что теперь в его жизни остался единственный родной человек, которому он всецело мог доверить не только свои сердце и душу, но и завещать свой бизнес – и этим человеком была его дочь.

Дело медиакорпорации отнимало у Ивана Фёдоровича всё больше сил и энергии: маленькая Милана была отдана на поруки няне, домработнице и приглашённому педагогу, с которым девочка занималась до самого поступления в школу. Хотя график бизнесмена был загружен до крайности, он всё равно старался выделить в своём расписании время для общения с дочкой. В эти моменты, мужчина старался порадовать Милану: водил её в парки, цирк, дарил много разноцветных шаров и мягких игрушек. При всём этом, Иван Фёдорович никогда не баловал девочку так, как делали это со своими детьми многие из его коллег. Раньше, за правильное воспитание Миланы отвечала Марина Игнатьевна, но теперь всё изменилось, тем более что девочка начинала входить в подростковый возраст – а это было чревато определёнными трудностями. Всё же, проведя большую часть своей жизни в детском доме, бизнесмен смог привить дочери бережливость, скромность и любовь к порядку и физическому труду.

Когда Милане исполнилось двенадцать – отец впервые привёз её на ферму. Девушка была в восторге от огромного количества цветов, растений и цыплят, специально выращиваемых в отдельном боксе. Тогда Милана несколько недель из своих каникул отработала на ферме, приобщаясь к труду местных работников и помогая отцу: она участвовала в обработке цветов и рассады от паразитов, кормила птицу, чистила стойла, в которых тогда было всего лишь две лошади. Именно там, Милана поняла, насколько ей нравится жить в гармонии с природой и участвовать в процессах создания здешней мини-экосистемы…

Иван Фёдорович часто подолгу разговаривал с Миланой – они сидели в его рабочем кабинете, перед камином, и обсуждали совместные планы на будущее: тогда дочка бизнесмена даже помыслить не могла о том, что ей когда-нибудь придётся принять бразды правления корпорацией отца.

– Пап, а мне обязательно всему этому учиться? Я имею в виду – экономика, финансы, пиар-технологии, реклама и выпуск всех этих «кейсов» … Я имею в виду, я же толком даже не понимаю, что такое из себя представляют эти ваши «кейсы» … Мне гораздо больше хотелось бы быть, как мама – работать на ферме, ухаживать за лошадьми. Выводить новые сорта роз, в конце концов. А это всё… Это как бы не мой мир. Вернее, не совсем мой.

Девушка окинула рукой пространство кабинета, подчёркивая масштабность этого «мира». Иван Фёдорович засмеялся грудным добродушным смехом, и ласково погладил дочь по плечу:

– Ох, и насмешила же ты меня, дочка! – Проговорил он, вытирая слёзы смеха. – Знаешь, есть в народе такая пословица: «У страха – глаза велики». Вот, это прямо про тебя сейчас. Понятно, что тебе пока трудно представить себя управляющей нашей компанией, но всему своё время. Тебе уже сейчас придётся привыкнуть к тому, что мир вокруг нас не ограничивается, к сожалению, одними только нашими желаниями. Есть ещё и обязанности, и ответственность, которую тебе предстоит вынести на своих маленьких плечах…

– Но я не хочу!.. – Запротестовала дочь.

– Если бы небо каждый раз спрашивало нас, чего мы хотим – в мире бы очень быстро закончились припасы зерна и овощей, а вся планета, за пару лет, превратилась бы в настоящую пустыню – ведь никто не хочет, чтобы лил дождь, или шёл снег, или несколько месяцев в году было холодно. Все хотят только хорошую погоду, которая, в их понимании, заключается в том, чтобы всегда «светило солнце и было тепло» — не так ли?

Иван Фёдорович приподнял брови, многозначительно посмотрев на дочь. Милана понимала, к чему он клонит:

– Тут ты прав, — вздохнула девушка, — Если бы не было плохой погоды, тогда не было бы вообще ничего.

– Именно, — кивнул отец. – Пойми, Милана – природа априори не может быть «плохой» или «хорошей». В её разнообразии заключается смысл всей жизни на Земле. И если бы каждый человек делал только то, что, по его разумению, считается «хорошим» или «правильным» – мир очень быстро превратился бы в сущий хаос. Прости, что мне приходится говорить тебе об этом в столь нежном возрасте. Но ты должна это знать, потому что – когда меня не станет, я хочу, чтобы только ты управляла всей империей Вересовых.

В ответ, Милана пристыженно кивнула – она действительно не задумывалась над делом отца в таком ключе.

– Да, это тяжёлое бремя. Да – тебе поначалу будет непросто, придётся доказывать своё право на корпорацию, где-то даже действовать агрессивно, жёстко – но ты справишься! Справишься, потому что будешь действовать честно. Справишься, потому что ты, прежде всего, Вересова! И этого, дочка, у тебя никому и никогда не отнять. Запомни…

Милана запомнила – она вообще старалась запоминать все советы, которые когда-либо давал ей отец, так как на собственном опыте успела убедиться в их эффективности. Благодаря заботе и наставлениям Ивана Фёдоровича, Милана смогла получить блестящее экономическое образование в одном из престижнейших университетов страны. Получив красный диплом и грамоту об отличных успехах в учёбе – девушка, наконец-то, немного успокоилась: теперь она была полностью готова к тому, чтобы присоединиться к компании своего отца, и начать набираться опыта в проведении важных сделок.

Иван Фёдорович только радовался – его долгожданная мечта осуществилась, и Милана, получив нужные знания, плавно «влилась» в состав компании, получив в своё распоряжение небольшой отдел.

– С чего-то же, тебе надо начинать, — поддразнил дочь бизнесмен, — Отдел, конечно, тебе достался не самый прогрессивный: уже некоторое время, он «провисает» по ряду ключевых для компании показателей. Твоя задача – выяснить, в чём именно у них проблема, и эту самую проблему решить. Причём сделать это всё нужно как можно быстрее. Заодно и потренируешься. – Пошутил в заключение Иван Фёдорович.

Для Миланы это был, своего рода, вызов. Девушка с особым рвением принялась выполнять поставленную отцом задачу, и смогла за полтора месяца буквально возродить затухавший отдел. Иван Фёдорович, грешным делом, подумал тогда, что, если у его Миланочки ничего не получится – он просто распустит сотрудников этого отстающего отдела. В конце концов, бизнесмену куда легче было оптимизировать свой бизнес, избавившись от лишних, малоэффективных работников, чем выяснять причины развалившейся, внутри коллектива, системы. Однако Милана с блеском справилась – доказав отцу, таким образом, что способна на выполнение гораздо более серьёзных и ответственных заданий. Иван Фёдорович оценил способности своей дочери, и следующие два года они провели «рука об руку» — решая как повседневные задачи, так и заключая выгодные контракты с партнёрами со всего света.

***

А потом случилось самое страшное, после смерти матери, событие в жизни Миланы – неожиданно, у Ивана Фёдоровича случился инфаркт. Трагедия разыгралась прямо посреди делового совещания: отец девушки озвучивал квартальные показатели, и давал указания некоторым отделам относительно их улучшения, когда внезапно, он словно «споткнулся» на полуслове, а его лицо вдруг приобрело страшный, багрово-синий оттенок. Милана мгновенно метнулась к отцу, она даже не помнила, как это произошло: казалось, вот она сидит в своём кресле, поодаль от главы корпорации – а через секунду, уже заботливо поддерживает голову Ивана Фёдоровича, покоившуюся у неё на коленях.

Всё случилось слишком быстро – «Скорая» даже не успела приехать: другие сотрудники помогли уложить Ивана Фёдоровича на пол, кто-то пытался предложить Милане успокоительное, но девушка будто впала в ступор: ей казалось, что время остановилось, а вместе с ним – и всё её тело. Наследница многомиллионной империи не могла пошевелить ни одной частью своего тела, и не могла вымолвить ни одного слова. Последним, что сказал её отец, перед тем как навсегда покинуть этот мир, было:

– Будь сильной, дочка… Помни про… погоду…

В горле бизнесмена раздалось тихое бульканье – и последний воздух вышел из лёгких Ивана Фёдоровича.

– Папа!.. – Простонала убитая горем дочь. – Папочка, не уходи!..

Даже после того, как медики всё-таки добрались до места трагедии, Милана была не в силах выпустить из объятий бездыханное тело своего отца. Врачам пришлось насильно отнять девушку от умершего, а медсестра незаметно сделала дочери бизнесмена лёгкий укол успокоительного. Милана ощутила, как мир вокруг неё вдруг резко закружился, превращаясь в одно большое, разноцветное и смазанное пятно…

Врач позже говорил, что приступ, приключившийся с Вересовым – явление, довольно распространённое именно в среде бизнесменов: люди, подобные отцу Миланы, переживают в течение своей жизни очень много различных эмоций, большинство из которых, к сожалению, связаны с тревогой и стрессом. Ивану Фёдоровичу, естественно, довелось пережить всё, что только может испытать человек его уровня обеспеченности и деловой загруженности – вот, мол, сердце и не выдержало.

Милана стойко перенесла речь хирурга, занимавшегося телом бизнесмена, после его кончины – девушка хотела убедиться, что смерть наступила из-за естественных причин, что здесь не было злого умысла недоброжелателей. Когда всё подтвердилось, Милана испытала горечь, но одновременно и некоторое успокоение – хотя бы одна из её тревог, наконец, исчезнет…

Похороны бизнесмена прошли торжественно, и, с присущим случаю, вкусом. К удивлению Миланы, проводить её отца в последний путь – пришли все самые влиятельные конкуренты их компании, выражавшие Вересову, таким образом, почёт и уважение. Прилетели даже их давние партнёры из Новой Зеландии – глава новозеландского телевидения был старинным приятелем Ивана Фёдоровича, и всегда поддерживал с ним хорошие деловые отношения…

Боль от потери единственного родного человека, первое время была, действительно, невыносимой. Милана не могла спокойно находиться в собственном доме, где всё напоминало ей о почивших родителях. Особенно тяжко было девушке заходить в кабинет Ивана Фёдоровича: мужчина оставил для неё некоторые документы, касающиеся владения акциями компании, и Милане нужно было достать их из ящика его письменного стола. Однако стоило наследнице сесть в отцовское кресло – как на неё тут же нахлынули воспоминания об её счастливом детстве – том незабвенном периоде жизни, когда самые дорогие для неё люди были живы, и жили пусть непростой, но очень насыщенной и счастливой жизнью. В конце концов, девушка не выдержала, и сняла себе небольшую квартиру в центре города – недалеко от места работы. Так, ей было легче держать собственные чувства под контролем. Персонал дома Вересовых – всё также продолжал получать заработную плату и ухаживать за особняком и садом, однако сама Милана пока что не готова была вернуться обратно.

Через месяц после переезда из семейного дома в съёмную квартиру, Милана почувствовала себя достаточно стабильной, чтобы вновь вернуться в компанию и возглавить её. Всё то время, пока девушка восстанавливалась и приходила в себя – корпорацией управлял заместитель её отца – очень хороший человек и великолепный сотрудник, которому Иван Фёдорович доверял также, как Милане и самому себе. Это был единственный человек, вне круга семьи, к которому сам бизнесмен, а теперь и его дочь, всегда могли обратиться за помощью. Вот и в этот раз, Петр Борисович согласился «присмотреть» за делом Вересовых, пока его законная наследница находилась в вынужденном отпуске.

– Рад, что вам уже лучше, Милана Ивановна, — с искренней теплотой в голосе произнёс заместитель, когда девушка появилась на пороге его офиса, — Если вы готовы, я распоряжусь немедленно начать процедуру передачи управления компанией в ваши руки. И ещё раз, соболезную вашей утрате – Иван Фёдорович был поистине великим человеком, для всех нас.

Милана поблагодарила заместителя и произнесла настолько спокойно, насколько могла, учитывая ситуацию:

– Пётр Борисович, могу я попросить вас об одной услуге? – Осторожно начала девушка.

– Конечно. Для вас, всё, что угодно – Милана Ивановна. – Заверил её заместитель.

– Не могли бы вы подыскать мне другой кабинет? Не такой огромный, как папин… ой, то есть, как кабинет Ивана Фёдоровича? Не поймите меня неправильно, я просто пока не уверена – смогу ли нормально работать в… в общем, там, где работал он сам. Каждый день, на протяжении вот уже почти тридцати лет…

Лицо Петра Борисовича на миг помрачнело, но потом, на нём проступило понимание:

– Конечно, Милана Ивановна. Простите меня, это я совсем не подумал о том, что вам, в первое время, наверняка, потребуется несколько… кхм… иное пространство. Я обо всём позабочусь, не переживайте.

Спустя пару дней, девушке выделили небольшой, но очень уютный кабинет в южной части здания. Там, Милана смогла обставить всё по своему вкусу, и, наконец-то, начать полноценно работать в качестве генерального директора. Отец был прав: первый год в должности, оказался для дочери бизнесмена самым тяжёлым за всю её карьеру. Несмотря на это, Милана всё же смогла проявить твёрдость там, где это было необходимо – и пойти на уступки в тех случаях, когда от этого зависело доброе имя её корпорации. Репутация, нарабатываемая их компанией годами – не имела права рухнуть из-за остатков наивности её молодой хозяйки, поэтому Милана продолжала заниматься самообразованием в области управления персоналом, а потом и вовсе – наняла себе персонального коуча, который помог ей окончательно решить вопросы, ответить на которые самостоятельно – ей не позволяло отсутствие некоторого личного опыта, а также практической смётки в общении с подчинёнными…

Со своим будущим мужем – Василием Стрельцовым, Милана познакомилась на новогоднем корпоративе, но не придала знакомству сколько-нибудь серьёзного значения. Милана стояла над блюдом с различными закусками, среди которых было редкое мясо камчатского краба, когда к ней сзади подошёл Василий:

– Раздумываете, стоит ли съесть краба прямо сейчас, или лучше подождать с этим до конца вечера? – рошутил молодой человек.

От неожиданности, Милана вздрогнула, и тут же обернулась: перед ней стоял стройный высокий парень, чуть старше её самой. Кудрявые, тёмно-русые волосы, вились мелким шёлковым завитком, и девушка невольно отметила про себя, что её новый знакомый изрядно напоминает одного очень популярного отечественного актёра, снимающегося, преимущественно, в мелодрамах. Милана попыталась вежливо улыбнуться:

– Боюсь, вы ошиблись – я смотрела вовсе не на краба. Вообще, я считаю, что есть Камчатских крабов – кощунство. Они и так уже почти не встречаются в дикой природе, а если и встретятся какому-нибудь проворному моряку – так их сразу норовят поймать в сеть, бросить в кипяток – и на стол.

– Люди – хищники по своей натуре, — пожал плечами молодой сотрудник, — Тут уж ничего не поделаешь.

– Вы правы, — слегка печальным голосом откликнулась Милана, — Но я могу сделать этот мир чуточку лучше, вычеркнув себя из рядов хищников.

– Это как же? – заинтересовался парень. – Вы что, вегетарианка?

Милана согласно кивнула:

– Угадали. И я избавлю себя от позорной возможности полакомиться этим несчастным красавцем…

Потом молодые люди разговорились, и Вересова узнала, что парня зовут Василием Стрельцовым. Вася, вот уже три месяца, как трудился в их компании в должности аналитика баз данных. Условно говоря, он был программистом – с той разницей, что парню приходилось целый день анализировать километры различных системных кодов и алгоритмов – но это волшебство, незримым образом, помогало всей их компании функционировать в штатном режиме, и не терять терабайты сложнейшей цифровой информации.

Сначала Милана не воспринимала симпатичного Василия в качестве объекта своего романтического интереса, но затем – молодой человек покорил сердце наследницы своей эрудицией, начитанностью, и глубокими познаниями в области кинематографа и современного искусства. Василий понемногу начал ухаживать за Миланой: они сходили на несколько очаровательных свиданий, посетили вместе выставку наследия индейцев Майя (причём Вася знал об этой выставке, очевидно, куда больше своей спутницы), а затем прекрасно провели время на концерте любимой зарубежной рок-группы Миланы.

Единственной, немного странной вещью во всей этой романтической идиллии было то, что сам Василий мало что о себе рассказывал. Милана знала о нём лишь основное: что родился в деревне, сбежал из-под чрезмерной опеки бабушки в город, какое-то время перебивался случайными заработками – а потом, ему неожиданно повезло, и он смог поступить в институт, причём на бюджетное место. Выучившись на программиста, Василий активно взялся за поиски работы: какое-то время поработал на одного крупного мобильного оператора в головном офисе их компании, но потом – ему захотелось разнообразия, и «чуть больше творчества», как он сам любил говорить. Так Василий и оказался в корпорации Миланы, куда прошёл собеседование всего за двадцать пять минут.

– А больше, и рассказать-то нечего, — шутил парень. – Обычная жизнь, обычного мальчишки из деревни. Захолустье – Учёба в столице – Работа мечты.

– Так уж и работа мечты, — рассмеялась Милана, — Наверняка, тебе хочется чего-то большего?

Василий лишь хитро улыбнулся, и подмигнул девушке:

– Может и хочется. Но об этом, я предпочитаю никому не рассказывать – а то не сбудется…

С этими словами, Вася наклонился к Милане, и нежно поцеловал её в губы. Милана ощутила, как её тело точно пронзило током – все мысли испарились, оставив в её пустой оболочке одни лишь чувства, которые норовили вот-вот лишить девушку сознания.

Через полгода со дня знакомства, Милана и Василий сыграли свадьбу: торжество вышло в меру пышным и стильным. Девушке не очень хотелось привлекать внимание прессы показным богатством, так как, во-первых, ей это было не нужно – а во-вторых, на протяжении всей церемонии, Милана с грустью думала о том, что главных людей на её «празднике жизни» всё-таки не хватает. Речь шла, разумеется, о покойных родителях девушки.

– Как бы мне хотелось, чтобы мама и папа могли быть сегодня здесь – порадоваться за меня, обнять…, — говорила она позже Васе, пока гости развлекались простыми и весёлыми конкурсами в компании именитого тамады.

– Мила, цветочек мой, они и так здесь сегодня, — успокаивал молодую жену Василий, – Ты же понимаешь, что мы не можем видеть их, но я уверен – в такой важный день, Иван Фёдорович с Мариной Игнатьевной просто не могут не поддержать свою любимую дочку…

Василий поцеловал жену в лоб тем успокаивающим тёплым поцелуем, за который, впоследствии, Милана сначала полюбила его ещё больше – а потом, когда муж начал целовать её так каждый раз перед тем, как задержаться на работе – просто возненавидела…

Со стороны могло показаться, что брак пары был самим совершенством: идеальные супруги не только трудились вместе в одной компании, но и проводили всё своё свободное время тоже в компании друг друга. Милана повысила Василия до начальника информационного отдела, и, с того момента, парень стал вести себя несколько высокомерно – словно торжествовал над своими менее удачливыми коллегами. Супруга списывала некрасивое поведение мужа на его трудное детство, к тому же, Василий работал очень хорошо – с формальной точки зрения, придраться к нему было попросту не за что…

После смерти отца, ферма с конюшней, и весь агрокомплекс – также перешли к Милане по завещанию. Она была единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества Ивана Фёдоровича, включая и шестёрку породистых лошадей, главной красавицей среди которых, конечно же, была Буря. Управляющим конюшни и фермы Вересовых, вот уже много лет работал Сергей Зябликов – друг детства Миланы, и её ровесник. Парень был очень смекалистым, добрым, имел отличное чувство юмора, но, главное – он очень любил лошадей. Иван Фёдорович спокойно мог доверить ему заботу о своих питомцах – с ней он справлялся также хорошо, как и со всеми делами фермы.

Мало кто знал, что Сергей провёл всё своё детство в сиротских приютах. Парень был родом из неблагополучной семьи – отец алкоголик, а мать – постоянно покупала на последние деньги лёгкие запрещённые вещества, которые, вскоре, привели женщину к печальному исходу. Потеряв мать, Сергей пытался как-то образумить отца, убедить его бросить пить – но вместо понимания, мальчик встретил лишь тяжёлый кулак, после чего, отец молча собрал все нехитрые пожитки сына, и лично отвёл его в детский дом – первый, в череде многих, в которых довелось побывать Сергею. Встретившись с жестоким обращением со стороны сверстников и воспитателей, Сергей Зябликов пришёл к выводу, что лучше бы ему в этом мире жить одному. Периодически, мальчик сбегал из детдома на улицу, ловко выскальзывая через незаметную дырку в заборе, аккуратно прикрытую подвижной доской. Очевидно, Сергей был не первым, кто решил ею воспользоваться. Целыми днями, паренёк слонялся на улице, разглядывая витрины магазинов, но в карманах у него гулял ветер. Серёжа не мог позволить купить себе не то, что пирожок, а даже самую дешёвую булку хлеба.

Именно тогда, Сергей решился, и впервые в жизни начал попрошайничать. Впрочем, такой вид заработка не приносил сколько-нибудь ощутимых денег, и тогда Сергей отважился на куда более смелый и дерзкий шаг – начал незаметно красть продукты в супермаркетах, и залезать в открытые окна машин, припаркованных на стоянках огромных торговых центров. Пару раз, Зябликов чуть было не попался – но даже это не остановило его стремления иметь собственные деньги, на которые он бы мог покупать себе еду, и кое-что из вещей. Связавшись с местной бандой подростков-уголовников, Сергей начал потихоньку сдавать им «добычу», состоявшую, как правило, из автомагнитол и украденных у забывчивых, или невнимательных хозяев, дорогих мобильных телефонов. Именно в это время, судьба занесла Сергея в один из областных детских домов, куда непокорного и острого на язык мальчишку перевели, в порыве ярости, директриса и заместительница прошлого приюта. Зябликов умудрился разбить все окна в столовой, когда повар отказалась дать мальчишке добавку:

– Ещё чего, у меня вас и так, вон, целая стая! – Кричала на Сергея повариха. – Каждого оборванца кормить, так совсем без штанов останешься!

Сама она, при этом, не забывала в конце каждой смены откладывать все самые лучшие продукты себе в сумку, после чего, уносила их домой, где её ждали муж – работник завода, и взрослая замужняя дочь, со своим мягкотелым супругом. Все они явно не голодали и не бедствовали, в отличие от сирот. Сергей прознал о том, что повариха ворует еду – вот и попросил добавки, мол, я же знаю – вы всё себе забираете. Услышав же в ответ оскорбления, мальчик вспылил – и разнёс хлипкие стёкла припрятанным в кармане булыжником.

К счастью, в новом детдоме не сильно-то следили за порядком, а потому Сергей смог улизнуть в первый же вечер. Отправился он, как обычно, к торговому центру, где планировал «прикарманить» чью-нибудь, удачно оставленную без присмотра технику. Выбрав себе в качестве «рабочего объекта» блестящий чёрный BMW, Серёжа попытался было открыть окно, и вытащить из машины автомагнитолу – когда его, в этот момент, ухватили сзади крепкие мужские руки:

– А ну-ка постой, друг любезный, ты что это собрался тут учинить? В полицию загреметь хочешь?

От неожиданности, парнишка громко заверещал:

– Пустите, дядя! Пустите! Помогите – убивают!!

Иван Фёдорович (а это был именно он) – попытался успокоить мальчишку, пообещав ему дать денег просто так, только чтобы тот перестал воровать. Сначала, Сергей отнёсся к просьбе хорошо одетого мужчины с явным скепсисом, однако бизнесмен, прекрасно знавший – каково это, жить на улицах – смог найти к мальчишке подход. Поговорив с Серёжей, он предложил ему в тот вечер переночевать у него на ферме (бизнесмен как раз собирался ехать туда по делам), а там, если парню всё понравится – он может и оставаться.

– Я за тобой присмотрю, — пообещал ему Иван Фёдорович. – Ты мне только назови номер детдома, чтобы я мог уладить организационные моменты. Я вижу, ты паренёк неплохой, у меня самого – дочка твоего возраста. Вы бы подружились… Оба к справедливости предрасположены, это похвально…

Парень недолго колебался, прежде чем согласиться на столь щедрое предложение: не то, чтобы он не знал, что не стоит общаться с незнакомцами – но этого мужчину, он неоднократно видел по телевизору и в газетах, а, значит, доверять ему было вполне возможно.

Так, Иван Фёдорович фактически «усыновил» Сергея, сделав его помощником конюха на своей ферме. Когда мальчишка увидел размах территории и фермерского дела – то пришёл в настоящий восторг:

– Лошади! Поверить не могу, я буду работать с лошадьми!

Спустя несколько лет, благодаря упорному труду и любви к своему делу – Сергей смог «вырасти» до управляющего фермой и конюшней. Парню нравилось целый день проводить на свежем воздухе – от этого, его мышцы окрепли, а голова полностью прояснилась после «дурмана уличной жизни»…

Однако была у Сергея одна личная тайна, которой он не мог поделиться ни с кем – даже с Иваном Фёдоровичем, которого считал почти что за родного отца. Тайной этой была Милана. С самой первой минуты, как Сергей увидел дочь хозяина – ещё будучи мальчишкой – он навсегда и полностью влюбился в неё. Пролетевшие, как один миг, годы не смогли «исправить» ситуацию – чем старше становился Сергей – тем больше он влюблялся в дочку бизнесмена. Конечно же, молодой управляющий прекрасно понимал, что между ним и Миланой не может быть никаких отношений или чувств, однако всё равно парень расстроился, узнав о свадьбе любимой: хотя он никогда не показывал девушке своих эмоций – в душе у него, всё это время, полыхал самый настоящий пожар тайной страсти.

Милана же ничего не замечала – для неё, мальчик-конюх, а теперь и управляющий – был всего лишь добрым другом, с которым они частенько пили чай в детстве, и вместе вычёсывали отцовских лошадей. Пожалуй, Сергей был единственным из окружения Миланы, кому её молодой жених, а затем и муж – совершенно не нравился. Он будто бы чувствовал исходившую от Василия угрозу и злобу: Зябликов не сомневался – Милана нужна была Стрельцову только в качестве источника обогащения, и никакой любви, у него к ней не было и в помине.

Василий, конечно же, чувствовал исходившие от управляющего волны неприязни – и отвечал ему той же «монетой»: Милана не раз видела, как её муж и друг детства постоянно ругаются и конфликтуют из-за самых, казалось бы, незначительных пустяков – вроде выбора сена для лошадей, или контроля за качеством удобрений. В конце концов, ей надоели эти перепалки, и она перестала брать мужа с собой, если собиралась ехать на ферму. Девушка поступала так, из уважения к ним обоим – ей не нужны были ругань и скандалы в том месте, где для неё, в буквальном смысле, «оживала» память об отце и матери. Сведя общение между мужем и другом детства к минимуму, Милана думала, что решила эту проблему.

Однако, как оказалось, всё было гораздо сложнее: с недавних пор, Василий начал сам проявлять инициативу. Он решил, что сможет при помощи Бури – наладить производство элитных лошадиных пород, хотя понимал в этом не больше, чем аист во французской кухне:

– Ох, Миланочка, ты даже представить себе не можешь, на какой уровень мы с тобой эту конюшню выведем! – заливался соловьём супруг, признавшись тогда жене во внезапной «любви к ферме». – Будет у нас самая передовая конеферма во всей стране! Начнём с Бури, а там и других племенных лошадок подкупим… Будет у нас своё «производство». Да к нам очередь выстроится из тех же шейхов арабских, чтобы только жеребят от нашей Бури получить!

Глаза Василия при этом сверкали каким-то, прямо-таки, истерическим блеском. Милане это не понравилось – слишком уж всё неожиданно, и совсем не подходил такой «бизнес» её спокойному, эрудированно-цифровому мужу…

Через пару дней, Василий вновь огорошил девушку известием о том, что уволил Сергея – управляющего:

– Ты зачем это сделал, Вася? – допытывалась жена. – Сергей там чуть ли не «с пелёнок» работал, за всем смотрел. Чем он тебе помешал? Нет, я понимаю, у вас своя, непонятная мне, конкуренция – но увольнять-то его, зачем было?

Супруг только самодовольно вздёрнул подбородок:

– А вот, доверяешь ты всем подряд, Милана, в этом и есть твоя главная ошибка. Я его не просто так уволил, а за расхищение…

– Что? – рассмеялась в ответ супруга. – Сергея? За расхищение?

– А что ты смеёшься? – вскинулся супруг. – Он, между прочим, покупал лошадям самый дешёвый овёс – а проводил его по документам как «премиум-класс». Как ты думаешь, куда, в таком случае, отправлялась вся разница? Правильно, Миланочка – к нему же в карман, она и отправлялась! А я, наконец-то, это безобразие пресёк…

Милана была поражена такими неприятными новостями. В глубине души, девушка понимала, что надо бы со всем этим разобраться – но именно сейчас, у неё, как назло, совершенно не было на это времени: вот-вот должна была быть заключена сделка года с их зарубежными партнёрами, и Милане крайне важно было ещё раз перепроверить все документы. В тот раз, она решила на слово поверить мужу, тем более что наследница империи Вересовых хорошо знала о криминальном прошлом Сергея.

«Кто знает, — подумала тогда бизнес-леди, — Всё может быть».

***

Милана сидела на мягкой кровати в номере кемпинг-мотеля и смотрела видеозапись со скрытой камеры, которую незаметно установил её начальник охраны на конюшне. Запись с камеры передавалась прямо на ноутбук девушки, в режиме онлайн. Однако то, что видела сейчас перед собой на экране Милана – вызывало в ней такую бурю чувств, которая никак не была связана с лошадьми.

Василий, проводивший все последние дни исключительно на ферме, действительно занимался «разведением», если можно так выразиться. Вот только делал он это отнюдь не с племенными лошадьми, а с молоденькой горничной по имени Дана, которая устроилась к ним на ферму всего месяц назад.

На экране ноутбука, Василий медленно раздевал горничную, скидывая детали её соблазнительного бельевого комплекта в стог свежего сена. Вокруг влюблённой парочки стеснительно фыркали лошади – видимо, даже они считали подобные занятия откровенно аморальными. Вася смеялся, целуя Дану – та же страстно целовала его в ответ. Рядом с любовниками, на полу конюшни, стояла открытая бутылка шампанского, и корзинка с закусками. –

Господи, какая же я дура! – шептала про себя Милана, закусывая собственные костяшки пальцев. – И ведь верила каждому его слову!

Сгорая от ревности и обиды, Стрельцова с большим трудом выдержала полчаса, после чего отправилась прямиком на конюшню…

Развод с изменником – стало отныне для Миланы делом решённым, однако девушке очень хотелось застать их врасплох, и посмотреть своему горе-муженьку в глаза. Решительно распахнув ворота высокого квадратного помещения, Милана прошествовала к третьему стойлу. До ушей наследницы тут же донеслись характерные звуки любви. Картина, которую она застал в тот момент – абсолютно не нуждалась в комментариях.

– Вот, значит, как ты племенных кобыл тут «разводишь», — тихим голосом начала Милана. – Ну, что – вывел уже свой «личный рекорд»?

Милана дрожала от злобы и негодования. Такого унижения, она не переживала ещё ни разу в жизни.

– Мила, девочка моя… цветочек мой…, — Василий пытался натянуть джинсы, одновременно зачем-то шаря рукой в соломе. – Ты просто всё не так поняла…

Милана взглянула на горничную: Дана сидела, кое-как натянув на себя платье-униформу, её красивые серые глаза были широко распахнуты.

– Милана Ивановна…, — в ужасе прошептала девушка.

– Чтобы я тебя здесь больше ни секунды не видела! Ты уволена. – Ледяным тоном произнесла бизнес-леди.

Только тут она заметила, как мимо неё промелькнула тень мужа. Обернувшись, Милана с удивлением смотрела, как Василий проворно захлопнул ворота конюшни. Когда он повернулся лицом к жене, та увидела, что супруг её держит в руках увесистое поленце, какое обычно используют для растопки каминов.

– Что ты делаешь? – пятясь назад, проговорила поражённо Милана. – Ты с ума сошёл??

На лице Василия мелькнула злорадная улыбка:

– Давно уже надо было от тебя избавиться, да случая всё никак подходящего не представлялось. Ты думала, ты мне нужна – ха! Старая дева! Да Дана в сто раз лучше тебя!

Супруг медленно подступал к девушке, постепенно оттесняя ту в угол конюшни:

– Ты сама напросилась… «Вася – то, Вася – это…», — изобразил он писклявым голосом речь жены, — Да только я мужик! Мужик, слышишь!? Вот пришибу тебя сейчас, прямо здесь – и сожгу, к чертям собачьим, всю эту конюшню, вместе с твоими драгоценными лошадьми! Как ты мне помешаешь?? Да никак… Погорюют люди и забудут про тебя. А я, я буду примерным вдовцом – первые месяца три. Дана подтвердит, что всё случившееся – несчастный случай, правда – Даночка??

– Вася, одумайся, бога ради! Что ты творишь?! – кричала ему Милана, хотя уже понимала, что попала в безвыходную ловушку.

Дана продолжала молча наблюдать за происходящим, ожидая исхода. Наконец, когда Василий подошёл к жене почти вплотную – и уже замахнулся на неё тяжёлым поленом, из стойла напротив вдруг бесшумной чёрной молнией выпрыгнула Буря. Секунда – и копыта арабской скакуньи с глухим стуком обрушились на негодяя. Василий пошатнулся, полено выпало из его рук, а потом и сам он завалился навзничь, потеряв сознание. Дана громко вскрикнула. Милана же бросилась к своей любимой лошади, и зарылась в её шелковистую гриву, не уставая повторять слова благодарности. Буря только довольно фыркала, прижимаясь тёплой шеей к своей хозяйке. После этого, девушка заперла незадачливых любовников в конюшне, и вызвала полицию.

Когда приехали стражи порядка, Дана начала активно открещиваться от произошедшего, однако вскоре не выдержала – и рассказала полиции, что соблазнила мужа Миланы специально. По её словам, родная мать призналась ей, умирая от онкологии в бюджетной провинциальной больнице, что была любовницей самого Ивана Вересова, и Дана является его незаконнорожденной дочерью.

– У тебя всегда было всё: богатство, семья, любовь… У меня же – голодные вечера, когда не было денег на еду, и умирающая от рака мать, которой твой папаша, нет – наш папаша, даже не соизволил выделить денег на лечение… Конечно же, мне хотелось разрушить твою жизнь. Хотелось, чтобы ты ощутила хоть каплю той боли, какую чувствовала я каждый божий день своей жизни…

Дана «плескала» в Милану ядом, однако последняя не очень-то поверила в эту историю. Предоставив следователю записи с камер, девушка смотрела, как мужа-убийцу, и его подельницу – уводят в микроавтобус, чтобы переправить в изолятор.

У Миланы оставались материалы Ивана Фёдоровича для ДНК-теста, поэтому после случившегося – она сразу же заказала повторную экспертизу, забрав предоставленный горничной волос. Результат шокировал Дану, но не удивил Милану – предполагаемая сводная сестра не имела никакого отношения к её отцу, так что история матери горничной оказалась не более, чем выдумкой, для привлечения внимания бизнес-леди.

Через пару дней, Милана лично отправилась домой к Сергею, чтобы извиниться и попросить у него прощения за поведение, теперь уже бывшего, мужа (развод им оформили заочно).

Сергей был счастлив. Он вернулся на конюшню, и вновь стал работать управляющим. Парень сердцем чувствовал, что настало время открыться перед любимой девушкой, признавшись ей в чувствах – но всё же решил не пугать Милану, и потому начал лишь понемногу за ней ухаживать.

Милана, чьё сердце было полностью разбито – благосклонно приняла любовь Сергея, а вскоре почувствовала, что и сама испытывает к парню определённую симпатию. Пара начала встречаться, и очень скоро бизнес-леди и управляющий поняли, что они будто созданы друг для друга.

Через год, Милана и Сергей поженились, и переехали обратно, в дом её отца – почему-то, именно теперь, Милана почувствовала, что всё точно встало на свои места – и она больше не чувствует той былой тоски по родителям, которую постоянно испытывала, будучи в браке с Василием.

Ещё через два месяца после свадьбы, Милана поняла, что ждёт ребёнка. Счастью молодой семьи не было предела! Через положенный срок, у четы Вересовых-Зябликов (молодые люди оставили свои фамилии, а Мила вернула девичью) родилась прекрасная пара близнецов. В доме бизнесмена Вересова, наконец-то, вновь забила «ключом» жизнь…

Жизнь – это один миг. И, как бы мы ни пытались прожить ее максимально счастливо, иногда внешние обстоятельства вносят свои коррективы. А может, это мое жалкое оправдание, ведь я всегда думала, что время ПРИДЕТ, а оно, увы, лишь, УХОДИТ. Уплывает, утекает, словно песок сквозь пальцы. Мне хочется выговориться, излить всю боль, накопившуюся в душе, ведь за свою жизнь мне пришлось выслушать столько слов, обвинений, упреков, что моя собственная семья так и не сложилась. Мне уже 52, я не замужем, но, по правде говоря, никогда не думала, что возраст, когда женщины нянчат внуков, подкрадется ко мне так скоро, словно старуха с косой наперевес. Нет, я пока еще не хороню себя, но у меня стойкое ощущение, что я прожила свой отрезок, отпущенный мне на Земле, впустую. Судите сами…

…Я жила в Костанае, и, сколько себя помню, мне всегда нравились мужчины европейского типа – светлые, высокие, голубоглазые. Мне было 22, и я пленяла парней своей простотой, естественностью и веселым характером. Училась на швею-мотористку, обшивала себя, подруг и знакомых стильными на тот момент вещичками, наскоро подсмотренными с зарубежных фильмов и популярного тогда журнала «Burda». Выкройки доставались по великому знакомству или с помощью обмена – ты в качестве услуги какой-нибудь высокопоставленной мадам дом приберешь, а тебе с барского плеча доставалась выкройка, а то и весь журнал!

В общем, я старалась жить. Несмотря на свой врожденный дефект: в районе таза у меня неправильно сформировались кости, из-за чего правая нога короче левой на 15 см. Ничего, это не помешало мне влюбить в себя и влюбиться самой в простого русского рабочего парня, Славу. Слава был слесарем и ухаживал за мной по мере своих возможностей, конечно, какие тогда могли быть запросы у девушки-инвалида, пусть и стильненько одетой?.. Вспоминаю, что он как-то вручную сплавил для меня розочку из металла, я до сих пор ее храню, как память. Денег на дорогие украшения не было, и Слава выточил кольцо из стали, добыв где-то, если и не ювелирную, то нержавеющую точно… Он вручил мне его, как символ вечной любви. Моей радости не было предела, думала, что вскоре мы поженимся, тем более я узнала, что жду ребенка.

Тогда не было УЗИ, а задержку я не заметила, так как и раньше случалась подобная проблема: моя врожденная травма повлияла и на женское здоровье – цикл был нерегулярный, поэтому узнала я о своей беременности аж на 4 месяце. Малыш родился спустя 3 месяца – преждевременно.

Вынашивала сына я тяжело – падала в обмороки, меня тошнило и рвало от любых запахов пищи, так что мой вес на момент родов составлял 47 кг. Чудовищный недовес и спровоцировал ранние роды.

Пожениться мы со Славой не успели – мне было настолько плохо, что я валялась целыми сутками на койке в общежитии. Он стал пропадать, выпивать, в общем, я его не осуждаю, мы были молоды и глупы. Не смогли сохранить наши чувства… Он ушел. Молча и навсегда. Больше я никогда его не видела.

…Рожденный малыш не прожил и десяти дней, он просто умер во сне. От горя я поседела, мою макушку покрывали островки белых волос. Несмотря на мизерный вес, мой организм рефлекторно работал — молоко все поступало и поступало. А кормить мне уже было некого. Вы не представляете, как мне было больно, одиноко и сложно. А еще страшно. Страшно сойти с ума, и выпрыгнуть из окна, хотя меня посещали такие мысли. Из тяжелейшей депрессии меня спасала швейная машинка. Я шила все подряд – детские одеяльца, шторки, скатерти, а одеваться мне вовсе не хотелось. Спасибо моей старшей сестре, она приехала ко мне из Жезказгана и помогала распродавать все нашитое.

Сестра сняла комнатку у одной одинокой бабушки, мы поселились вместе и стали пытаться как-то жить дальше. Она у меня всегда отличалась бойким характером и, видя, к чему привели мои так называемые любовные отношения, запретила мне думать о мужчинах. В 23 я выглядела на 45. Седая, с потухшими глазами, растяжками на изможденном теле и хромая – чисто старуха Изергиль! Но мы с сестрой пахали: она работала поваром в детском саду, я – швеей на дому. Спустя 10 лет, которые пролетели, как один год, мы перебрались в Алма-Ату. Сняли полуразвалившийся домик за чертой города, частный, нам его потом завещал хозяин-дедок в благодарность за уход и тепло, которое мы целиком излили на него. Без семьи, без детей, нам некого было приласкать, поэтому мы заботились о дедуле и его псе Черныше.

Замуж я так и не вышла, хотя пыталась родить для себя – забеременела в 34 года, но беременность оказалась внематочная, поэтому хирург из-за открывшегося внутреннего кровотечения удалил мне одну трубу с плодным яйцом. Матку удалось сохранить, в надежде, что когда-нибудь я вновь смогу стать мамой. Но Бог словно дал мне знать, что я больше никогда не испытаю радостей материнства и не смогу прижать к сердцу родной комочек, не вдохну сладкий детский аромат, и не поцелую ручки своего ребеночка…

Так и живем мы по сей день с сестрой. Она вообще никогда не встречалась с мужчинами и напрочь забыла об их существовании, внушив мне, что все беды от мужиков, и что не случилось бы со мной такого несчастья, если бы я не пыталась всеми силами стать чьей-то женой и родить ребенка. Я все так же шью, вяжу на заказ вещи, заработанных денег хватает только на скромное питание и оплату коммуналки.

Скажите, где я промахнулась? Почему моя жизнь настолько никчемна и бессмысленна? У меня не нашлось сил открыть свое ателье, не хватило храбрости усыновить малыша, я не смогла переубедить родную сестру в том, что мы могли бы еще «повоевать» за свое личное счастье. Я словно проживаю черновик, тогда как нужно было жить «по-чистому», переписывая драму на ходу в комедийный жанр – водевиль, который так любила смотреть еще в юности…

С возрастом стали ныть косточки, мне сложно передвигаться, приходится пользоваться костылями. На операцию денег нет, хотя, я узнавала, можно было бы вставить титановую пластину, чтобы выровнять кость. Я об этом стараюсь не думать. Успокаиваю себя тем, что все равно в основном сижу – мое занятие не требует большой беготни.

…Иногда кажется, что я – это не я, и моя жизнь какой-то дешевый сериал, который все никак не закончится…Может быть, мудрые женщины, которые не побоялись ЖИТЬ, дадут мне ободряющее напутствие? Я устала быть никому не нужной, даже себе…

Старая дева. Кто из нас хотя бы раз в жизни не произносил этих слов! Есть мнение, что в современном мире это понятие себя изжило, что его специально используют в пренебрежительном значении с целью задеть, унизить или оскорбить. А старая дева — вовсе не старая дева, а независимая, свободная от мнения мужчин женщина, которую социум хочет склонить к замужеству и рождению детей. Возможно, все это так, но большинство девушек всё же стремиться найти спутника жизни и обзавестись потомством.

Поиски могут продолжаться довольно долго, а потом наступает острокритический, прямо-таки кричащий возраст, и ты переходишь в разряд старых дев. Почему-то многие считают роковым рубежом двадцать восемь лет, хотя сейчас и женщину «под пятьдесят» запросто могут назвать молодой. Видимо, дело все же не в возрасте, а в человеке. Даже если девушка часто (неважно, с юмором или с тревогой) говорит или где-то пишет о том, что вокруг все замужем, а ее почему-то «не берут» и пытается выяснить причины (в подавляющем большинстве случаев виноватыми оказываются мужчины), — это еще не старая дева. К старым девам ни в коем разе нельзя причислить и тех, у кого есть поклонники, но нет постоянного кавалера, кто следит за собой, увлечен жизнью, у кого много друзей.

Старая дева — укоренившийся образ жизни. Так сложилось, что я повидала их немало. Не хочу никого обижать, но, к сожалению, то, что о них говорят, в большинстве случаев — правда. Эти женщины начинают делать вид, что лучше их положения ничего и быть не может, и все замужние — несчастные, задавленные бытом и терроризируемые мужьями существа, а их дети сплошь невоспитанные, капризные.

Проявление ханжества — тоже в их репертуаре. Старые девы пристально интересуются чужой жизнью, осуждают молодых девушек, которые — в их представлении — только пьют, курят и гуляют. Из своего существования престарелые девушки стремятся создать культ. Одна из таких считала, что соседи интересуются только ею, вечерами садилась перед окном с незадернутыми шторами и с глубокомысленным видом читала книгу. А если замечала кого-то стоящего в окне противоположного дома, с удовлетворением говорила, что человек «пытается ее разгадать». В общем, создавала в своем воображении публику и работала на нее.

Манера одеваться, прическа — еще одна отличительная особенность старых дев. Устоявшийся образ старой девы известен каждому: «никакая» прическа, одежда «ни о чем», очки (часто в уродливой оправе), неопределенный возраст, ни малейших признаков современности. Существо или забитое или злобное, но однозначно ограниченное, убогое. Попадаются и другие крайности: кричащая безвкусица, эпатаж вроде вычурных, не по возрасту нарядов и ярко окрашенных волос.

Мне, в полном смысле слова одинокой девушке, к тому моменту исполнилось тридцать два, и я категорически не желала становиться классической старой девой. А моя ситуация была именно классической, и я расскажу почему. Мой папа трагически погиб, когда мама была беременной; возможно, поэтому у нее случились преждевременные роды, а я имела проблемы со здоровьем. К тому же я была поздним, долгожданным ребенком, потому вполне естественно, что мама полностью посвятила себя моему воспитанию.

Все, что с нами происходит, чаще всего родом из детства. Мама приложила все усилия, чтобы поправить мое здоровье: возила по санаториям, записала на лечебную физкультуру, даже обращалась к бабкам. Проблем стало гораздо меньше, но в детский сад я не ходила, со сверстниками общалась мало. Поскольку большинство подруг моей мамы были в возрасте, я привыкла именно к такому кругу и считала это нормальным. Мама всегда была со мной, мы общались как подруги, я делилась с ней и горестями, и радостями.

Я достаточно поздно поняла, что мне не хватает знакомств с молодыми людьми. Работала в чисто женском коллективе, где общение с мужским полом было сведено к минимуму. Я не обладала умением одеваться со вкусом, покупала «бабские» тряпки, которыми почему-то забито большинство петрозаводских магазинов. То есть или это чисто молодежные вещи, или способные состарить женщину минимум на десяток лет.

Осознав, как я выгляжу, съездила в Питер и обновила свой гардероб, сменила очки на линзы, но если это и изменило ситуацию, то только внешне. Внутри я оставалась все той же закомплексованной и зажатой старой девой. Вдобавок мама боялась, что, устроив личную жизнь, я позабуду о ней, и убедить ее в обратном было крайне трудно. Также меня подстерегало другое: в любом, даже случайно встреченном мужчине я стала видеть потенциального кавалера. При этом понимала, что излишняя разборчивость со временем приводит к неразборчивости.

Мои первые отношения случились, когда мне было 35 лет, причем с женатым мужчиной. Он красиво ухаживал, в духе перезрелой романтичной барышни, был неглуп, и мне он, по крайней мере, нравился. Никаких иллюзий по поводу совместной жизни я не питала. Это продолжалось два года, а разрыв случился тогда, когда я захотела родить ребенка, поскольку понимала, что биологические часики неумолимо тикают. Приученная быть честной, я сказала ему об этом, прибавив, что не стану от него ничего требовать. В результате он очень быстро и под всяческими предлогами свел наши отношения на нет.

Я пыталась подружиться со своими ровесницами, но почему-то не получалось. Мне кажется, они находили меня неинтересной. Я ездила в автобусные туры по Европе, но всегда оказывалась в компании немолодых женщин. Вероятно, они видели что-то привлекательное во мне, а я — в них. На работе мне было неприятно, когда я слышала намеки, а то и ничем не прикрытые высказывая в свой адрес, выраженные все тем же словосочетанием: «Старая дева». Я их не осуждала, я им завидовала. Они были кому-то нужны, даже пусть непутевым мужьям, даже пусть не вполне адекватным детям. Я же была нужна только своей маме, которая посвятила жизнь мне, а я, получается, — ей.

Потом я познакомилась с неженатым мужчиной, который жил один и нипочем не желал расставаться со своим холостым положением. Он был охотником, рыбаком да к тому же собачником: в его квартире жили два больших пса. Мы стали встречаться у него дома — поначалу собаки восприняли меня недружелюбно, а после привыкли. Когда Сергей появился у меня, моя мама тоже отнеслась к нему благосклонно, и это меня вдохновило.

Я окончательно осознала происходящее тогда, когда у него был юбилей. Накануне Сергей сказал: «Ты всё приготовь и уйди, а мы с мужиками тут отпразднуем». Я и до этого готовила для него, варила еду собакам. Я поняла, что некое подобие душевного внимания и секс — просто подачка мне как хотя бы чем-то осчастливленной старой деве. Я приготовила обещанное угощение и ушла — навсегда.

Сейчас мне сорок, я не замужем, у меня нет детей, то есть я перешла все мыслимые рубежи. Но не хочу выходить замуж за кого угодно и рожать ребенка от кого угодно. Я не желаю признавать стереотипы и тем более им соответствовать. «Пусть лучше остаться одной» — тоже не для меня. Я не спешу обвинять во всем только мужчин, потому как у них наверняка найдутся аргументы, учитывая, что борьба полов — извечная тема. Гораздо лучше сказать, что я никого по-настоящему не любила и у меня все впереди.

Разве так выглядят старые девы? :-)))

Давно не писала сюда откровенностей о себе. А просто давно не хотелось откровенничать. Почему-то все чаще хочется молчать, даже (или особенно) в инстаграме, который одно время меня очень захватил, и казалось, что из него можно сделать полноценный блог, писать мысли, чувства, открываться. Оказалось — нет. Эта вся лубочность и картиночность, и мимолетность. Там, например, есть эти stories — я вот в упор не понимаю их феномен. Разместить что-то мгновенное, без фильтров, вот прямо что вижу, то пою, на бегу, быстренько — ну не знаю. Я бы таким делилась с самыми-самыми близкими, которые далеко — с мамой, с подругами в Перми, которые, я уверена, хотят знать, чем я живу, даже каждую минуту. Но зачем это другим? Хочет ли знать об этом мир? Судя по популярности этих сториз, очевидно, хочет. Не про меня, конечно.

Да в общем что там говорить про все эти новомодные сети. ЖЖ все равно лучше всех и ближе мне и по форме и по содержанию. И только ему поверяется самое сокровенное. Ему и вам, соответственно.

Так вот, меня тут одна заметка в интернет-журнале зацепила. Про одиноких женщин после 40. Назвали-то как ее — «Исповедь старых дев» (линк за названием), меня сначала покоробило, а потом стало смешно, какие ж они старые девы? Почему-то с таким удовольствием прочитала, как будто про себя. С удовольствием, смешанным с легкой грустью. Вот они так рассказывают для журнала, а что там на самом деле, за этими строчками, какая боль и разочарование — кто знает.

И я вот подумала: а если б меня попросили написать такое про себя, если б попросили исповедаться для людей — каково это, быть одной в 42,5, без семьи и детей? Ну, собственно, вот вам моя исповедь. Честно, без фильтров, от первого лица, как перед самой собой. Ведь быть честной с самой собой — самое сложное. И самое важное.

Могу ли я сказать, что счастлива? Не знаю. Проблесками оно бывает, неприкрытое, спокойное, радостное счастье, почти независимое от внешних обстоятельств, но часто, конечно, обстоятельства и быт по-прежнему определяют сознание.

А они таковы, мои обстоятельства. Я одна, без семьи и отношений, и длится это в общей сложности лет 14, с тех пор, как я вышла из последних моих серьезных отношений, где мы жили вместе три года. Из этих лет 3 года я делила квартиру с лучшей подругой (собственно, благодаря совместному житью мы и стали так близки!), и вот уже 11 лет живу совершенно одна. За эти годы было бессчетное, просто какое-то неисчислимое количество попыток отношений и влюбленностей, и один раз даже достаточно серьезная попытка, где мы не жили вместе, но были вместе довольно плотно один целый год в Вене, до того как он уехал работать в Женеву. Кстати, я до сих пор немного жалею именно о нем, это был, наверное, мой самый лучший год жизни в Вене, и, пожалуй, одни из самых уравновешенных и взрослых отношений. Но поезд ушел — хотя он тоже до сих пор один, и хотя мы до сих пор изредка общаемся и можем даже созваниваться, я-то вижу уже, что как на женщину он на меня не смотрит. Возможно, это единственные отношения в моей жизни, о прекращении которых я слегка жалею.

Я живу в прекраснейшем городе Вене, уже в восьмой (!) раз занявшем первую строчку мирового хит-парада самых лучших и комфортных мест для жизни. Иногда сама себе завидую, если удается посмотреть со стороны. Но чаще мне это безразлично. Как я ни старалась в последний год заново полюбить это место, проникнуться городом, в котором пока живу и ведь относительно счастлива — не-а. Мне удалось прекратить поток собственных негативных эмоций в его сторону, и я даже испытываю принятие и благодарность, но заново ощущить любовь уже не смогу. Это как с мужчинами у меня чаще всего: отрубило — так отрубило. Но я все-таки живу тут, и стараюсь извлекать из этого максимум позитива.

Мне категорически и постоянно везет с друзьями, с работами, с деньгами и приключениями. Наверное, это моя отличная кармическая наработка, моя сильная сторона, которая настигнет меня, даже если я буду бессильно лежать на кровати, отвернувшись к стенке, в самой глубокой депрессии (такого, кстати, давно со мной не случалось, слава Богу). Вдруг придут друзья, неожиданно на голову упадет предложение хорошей работы, или случайные деньги, или позовут в путешествие-приключение. Это — благословение. Наверное, я когда-то и где-то хорошо поработала и пострадала за эти все вещи, и в этой жизни меня крупно наградили. А может еще и просто потому что я люблю людей, они мне всегда интересны, я с удовольствием и страстью поддерживаю отношения и делюсь собой, тем, что у меня есть — временем, силами, любовью, радостью, и даже просто улыбкой. Мне нужна любовь людей (желательно всех, ага!), и я щедро делюсь сама, зная, что мне все вернется сторицей. Не знаю уж, есть ли в этом корысть, наверное. Но этот талант вшит в меня, как в компьютер бывает вшита программа. И она работает!

Мне слишком многое любопытно в жизни. Сама себе я уже давно дала прозвище, которое описывает, пожалуй, процентов 70 моей сути и характера — непоседа. Мне вообще сложно усидеть на месте, сложно выбрать что-то одно и остановиться на этом. Какая-то странная сила тянет меня куда-то вперед, и в разные стороны тоже тянет, и порой все это одновременно. И если б не оставшиеся 30 процентов состава характера, я бы давно уже превратилась в того самого колобка, который «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел», и закончила б свою успешную, веселую, но короткую жизнь в когтистых лапках какой-нибудь лисы. А эти самые 30 процентов — это мое прекрасное, разумное чувство меры, опять же вшитое в меня плотно и неубиваемо, с рождения. Именно оно позволяет мне дисциплинированно усиживаться на работах хотя бы какое-то относительно долгое время (самое долгое, что я работала в одной компании — это 5 лет, и то на двух разных должностях), дочитывать книги, не переезжать с места на место каждые полгода (а часто мне именно этого и хочется…), не тратить все деньги разом, не толстеть и многое-многое другое. Господи, спасибо тебе, что когда-то до рождения я встала в нужную очередь за этим самым чувством меры и отхватила себе солидный кусок. Хотя почему-то мне кажется, что большой очереди именно туда не было. Это то самое качество, ценность которого, как и терпения, осознаешь совсем не сразу, а только со временем и с возрастом. Кстати, за терпением я тогда совсем не забежала — нет его у меня, вот вообще нет.

Я прекрасно могу быть одна. О, слишком прекрасно! Уже много-много лет я зарабатываю все сама, причем иногда даже очень зарабатываю, так, что хватает и на изыски, которых я перепробовала в жизни достаточно. Страсть к красивой жизни — это в меня тоже вшито накрепко. Тут уж спасибо родителям и генетике. Папка мой вообще адепт был дольче вита, когда была возможность, умел жить так, чтоб душа развернулась и не свернулась обратно. Когда возможности не было — ужасно грустил, и пил, и привыкнуть к этому не мог. Вообще, мне кажется, что папка мой совсем не в то время родился. Ему бы было курить сигары в светских аристократических салонах, прожигая огромное наследство, очаровывать женщин стихами и таких же беззаботных братьев-аристократов — своим неуемным обаянием и эрудицией. Не прижился он в нашем бурном активном веке, где надо самим грести ластами, да еще и против течения. А мама моя всегда учила меня, что пить надо из лучших чашек и прямо сейчас, а не хранить их для гостей, и всегда позволять себе то, что очень хочет женская душа — будь то шуба, красивое платье или туфли, или просто кусок дорогой соленой рыбы, или сесть на самолет или поезд и улететь/уехать туда где красиво и тепло или кто-то ждет тебя. Жаль только вот мама не передала мне вместе с этим еще и ценное умение так клево распоряжаться деньгами: как она постоянно умудряется копить средства, при этом не отказывая себе в том, что хочет — это для меня до сих пор загадка. В общем, «красиво жить не запретишь» — это тоже про меня, спасибо родителям.

И вот так я и живу одна. Зарабатываю себе достаточно, если не хватает зарплаты или пособия по безработице (было у меня такого опыта, и предостаточно, благо, наше социалистическое Австрийское государство позволяет, еще как!), то вдруг откуда-то могут прийти подработки, и опять, глядишь, появились дополнительные средства. Мне никогда не бывает скучно одной. Я с удовольствием провожу одна вечера, в том числе пятничные и субботние, одна гуляю по городу, одна сижу в кафе (обожаю! это мои те самые кэмероновские «творческие свидания»…), одна хожу в кино и на концерты, даже иногда предпочитаю это походу с друзьями, потому что одна я лучше могу прочувствовать свои эмоции от увиденногоуслышанного, а когда я с кем-то родным, я часто слишком сильно чувствую эмоции других, и тогда сложно через них прочувствовать свои собственные. Одна путешествую, еще как! Год назад ездила на две недели в Афины, и почти все эти две недели провела одна, тихо сам с собою, наедине с городом и страной моей мечты. Одна в этом году встречала Новый Год, и еще как!

Хотя долго быть совершенно одна я не могу. Мне нужна постоянная смена эмоций и впечатлений, и мне нужно общение, причем много! Так ведь у меня и друзья и родные — и их много. Поэтому, если уж честно, то совсем одна я никогда не бываю. Даже вон Новый Год встречала, так большую часть времени была на связи с кем-то родным, созванивались, списывались, обменивались фотографиями. Или в путешествиях — ведь тоже постоянно поддерживается связь, даже через тот же инстаграм. Если уж опять таки очень честно, то прямо совсем одна, стопроцентно наедине с собой я бываю крайне редко.  Благодаря современным технологиям.

Ну вот, со всем этим вопрос: а нафига мне вообще мужчина, семья и есть ли этому место в моей жизни? И почему я раз за разом грущу и страдаю, если обрывается очередная попытка отношений, и почему снова и снова пытаюсь? Ну, во-первых, это мое любопытство и непоседливость. Мне интересны люди, и мужчины, конечно, тоже, без этого была бы не я. Во-вторых, вот черт, ну не могу я без мужчин и их внимания. Вот есть женщины-девушки (счастливые, наверное!), которые могут — годами без свиданий, без встреч с мужчинами, без их внимания. А я — не могу. Это некая часть меня, так же встроенная, как и то самое любопытство, и то самое чувство меры. Я — солнечные Весы, и нам партнер и отношения нужны позарез. И в-третьих, где-то там же внутри, наряду с этой моей свободой самовыражения, с заядлой независимостью и этой колобочной «я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» живет во мне обычная, нормальная, консервативная, старомодная, воспитанная на сказках со счастливым концом девушка-женщина, или даже я бы сказала, девочка, верящая в половинки и в то самое сермяжное happily ever after. То есть, с одной стороны, мне б влюбляться и кружить головы и скакать по дискотекам (ага, до сих пор) и жить исключительно так как я хочу, выбирая все «сама-сама» и оплачивая все «сама-сама» соответственно, но с другой стороны таааак хочется того самого крепкого плеча, и все делить напополам, вплоть до ванной (хотя это — ваще святое), и делиться собой с тем самым. А иногда мне даже кажется, что из меня получилась бы ничего так себе мама, или вообще преотличная мачеха. Поэтому поиски у меня никогда не прекращаются. И вера и надежда не умирают. Dum spiro, spero, как говорится.

В последних моих опытах устройства личной жизни мне прямо глаза открылись: да я ж просто одичала! Причем одичала с удовольствием, мне это нравится! Как я сама себя нарекла — дикая антилопа гну. Ведь когда-то успешно жила в стаде, в загоне, домашняя и тихая, и вдруг сунула нос наружу, выбежала в лес, научилась жить одна и обеспечивать самой себе эту жизнь, благо, лес-то у нас не лес, а скорее ухоженный и охраняемый заповедник, и вот черт, смогу ли я обратно в дом, жить с человеком???? Надо ли оно мне? Набегалась ли я уже? И ответ на этот вопрос у меня, скорее — нет, не набегалась.

Какое-то время назад меня начал беспокоить возраст. 40 ведь уже! Жизнь женская заканчивается! А вдруг я не рожу, пока еще можно, а потом пожалею, и все, поздняк? А вдруг лет через 5 вообще мужчины перестанут обращать внимание, как я это переживу, если по-прежнему буду скакать одна? Куча вопросов, в-общем.

А потом, вот буквально недавно, эти вопросы вдруг стали все меньше и меньше беспокоить. Вообще, я вам скажу, после 40 стали со мной происходить самые чудесные и нужные перемены, слава Богу, наконец-то дожила: все чаще и прочнее ощущаю собственную ценность, несмотря на все жизненные обстоятельства, а часто и вопреки им. И все реже хочется судить саму себя и перед кем-то за что-то оправдываться. Я даже толком не могу описывать эти перемены и эти чувства. Просто они приходят потихоньку и происходят, так, что я чувствую и знаю, что они — надолго, и это только самое начало. Это так странно, я так долго была неуверенной в себе девочкой, и вдруг наконец-то начала расти. И возможно, именно как раз благодаря тому, что научилась быть одна.

Единственное, что жаль и чего очень не хочется — это остатся одной совсем в старости. Когда вижу пару старичков, так трепетно идущих за руку, и непонятно, кто из двох другого поддерживает, а скорее, оба — прямо щемит сердце, и я понимаю, что тоже хочу именно так. Если уж детей Бог не даст, то хотя бы дожить эту жизнь в паре. А с другой стороны, если останусь одна, все такая же девочка-старушка-поскакушка, разве не найду я смысла в жизни? Еще как найду.

Так что, как ни крути, а после 40 жизнь продолжается, и я почему-то чувствую, своей склонной к приключениям пятой точкой, что все лучшее еще может быть впереди. Ну а если старой девой кто назовет — так и пусть. Кстати, я ж замужем была. Два раза. Все, и этот вопрос закрыт :-))))

­­Звонок
в дверь прервал мысли Владимира Ивановича.
— Кого
там ещё принесло? — подумал он.
Нехотя
встав с дивана, он прошёл в прихожую и заглянул в глазок двери.
— Зоя
Степановна, с каким-то подносом закрытым — рассмотрел он – Надоела уже.
Заняться ей нечем. Была б семья — водилась бы с внуками да правнуками и не
лезла в чужую жизнь.
Открыв
дверь, он, опередив соседку, спросил:
— Что
хотели, Зоя Степановна?
Зоя
Степановна улыбнулась и приветливо сказала:
—
Владимир Иванович, простите великодушно. Скажите, Ниночка дома?
Владимир Иванович, был несколько раздражён и
специально не приглашал соседку в квартиру, ему все надоели и, хоть в выходной,
хотелось побыть одному, тем более жена что-то делала на кухне, а дети уехали в
гости к бабушке.
—
Проходите, Зоя Степановна — раздался сзади голос жены – Проходите, я Вас чаем
угощу.
Владимир
Иванович, развернулся и ушёл в комнату, а Зоя Степановна прошла на кухню, где
сразу же завязалась оживлённая беседа между женщинами.
Упав
на диван, Владимир Степанович подумал о том, как порой странно складывается
судьба человека:
— Вот,
к примеру, та же соседка при всём своём возрасте, она неплохо сохранилась –
стройная, хорошая осанка, глаза с чистотой голубого неба, весьма не глупа, а
так она и осталась старой девой — она жене сама рассказывала про свою жизнь. Во
времена её молодости, понятно, всё по-другому было. Она строила многие ГРЭС,
затем работала где-то в НИИ в отделе, а потом ушла на заслуженный отдых. Отдала
себя всю работе, так сказать, и осталась одна-одинёшенька. Кому она сейчас нужна?
Владимир
Иванович хмыкнул про себя, взял пульт и включил телевизор. У него явно было
неважное настроение.
В
прихожей опять мелодично заиграл звонок.
— Жена
пусть открывает — подумал Владимир Иванович.
—
Ниночка, привет! — раздался громкий знакомый жизнерадостный голос. О! И Зоя
Степановна здесь. Здравствуйте, здравствуйте!
— Хм,
неужели Колян приехал. Ну, хоть что-то радостное в этой жизни — подумал
Владимир Иванович, встал с дивана, и, слегка улыбаясь, пошёл встречать гостя —
Проходи Николай. Давненько тебя не видел.
Он был
рад встрече со своим другом, бывшим коллегой по работе, который, в своё время,
бросил всё и уехал в областной город искать счастье. Он его не видел уже года
полтора.
Старые
друзья слегка обнялись и пожали приветственно друг другу руки, затем Николай
разделся, и они прошли в комнату.
—
Рассказывай Володя, как дела? Как наша фирма? Ещё не обанкротилась? — сияя широкой улыбкой, спросил Николай чуть
иронично.
Он
уселся на диван, раскинув руки в стороны руки вдоль спинки мягкого дивана.
— Ну,
как тебе сказать? Всё по-прежнему. Ничего нового, ковыряемся потихоньку – начал
Владимир Иванович – Туранов на пенсию ушёл, вместо него шеф племянника взял —
после института молодого пацана.
Открыв
форточку, он закурил и продолжил:
—
Колыванова сняли, за пьянку. Зарплату нам так и не поднимают – завод на ладан
дышит…
Затем
он ещё рассказал несколько мелких событий, которыми пропитана производственная
среда обычного небольшого завода провинциального городка.
Во
время их беседы, Владимир Иванович отметил про себя, что Николай стал
значительно лучше выглядеть: улыбка не сходила с его лица, был прилично одет,
вёл себя уверенно.
—
Видимо на пользу пошло. – думал он. – На заводе его совсем заклевали, а тут
смотри — сам орлом стал, крылья
расправил. Вся эта тупая родственная братия проходу не давала. Умных у нас
никогда не любили, а тут ещё и его характер беспокойный.
— А
ты-то как? Наверно начальником цеха или отдела стал? – вставил вопрос Николай в
образовавшуюся небольшую паузу в разговоре – Как-никак специалист ты отличный,
с людьми умеешь работать. Помню, твои новаторские идеи в нашем кругу всегда
коллектив будоражили.
Владимир
Иванович опустил глаза, вздохнул. Николай задел самый больной для него вопрос.
Как раз то, о чём он в последнее время думал, от чего страдал.
— Да
нет, Коль, я всё там же. Сам знаешь, не люблю я прогибаться, показывать свою
преданность и любовь. Для меня главное – дело, а на церемонии нет времени и
желания. Так что я по-прежнему, ведущим инженером, скоро уж юбилей отмечу –
двадцать лет на родном заводе – слабо улыбнулся Владимир.
—
Да-а, – протянул Николай, – всё тот же застой. Эти бывшие партаппаратчики и
чиновники только о своём кармане беспокоятся, а по работе — ноль. Они получают
наслаждение не от творчества, а от процесса отдавать команды. Кайфуют от
власти, так сказать. Я ж говорил тебе, поедем вместе. Я уже до заместителя
директора дослужился. Работа интересная. Если голова на плечах, то карты тебе в
руки. Сам знаешь, наших владельцев фирмы не интересуют семейные узы и дружеские
связи в районной администрации, им работу подавай, немцы – народ практичный.
Николай
придвинулся ближе к Владимиру, расслабленно сидящему слева от него, и
продолжил:
—
Володь, а тебе надо бы посмелей себя вести, с твоим-то опытом и знаниями. Или
ты остался таким же идеалистом: чувство ответственности, тактичность. В наше
время это уже архаизм, требуется напористость, где-то даже наглость, с
работягами, жёстче сейчас надо.
Владимир
встал с дивана и пошёл по комнате:
— Ты
знаешь, я уже комплексую по этому поводу. На своей должности, при наших
условиях, я уже выработал и выжал всё что мог. Стало даже как-то неинтересно
работать. Ещё и зарплата – мизер. Тупик какой-то.
Он
опять тяжело уселся на диван.
—
Что-то радикально менять – уже тяжело, как-никак семья, да и привык я к своему
заводу и городу — вздохнув, продолжил Владимир.

В
комнату вошла Зоя Степановна, неся на подносе чай и тарелочки с кусочками
торта.
—
Володя и Коля, угощайтесь. От души стряпала. Вам здоровье будет и успех.
Николай
и Владимир поблагодарили Зою Степановну. Николай придвинулся к столику, на
который она поставила поднос, и сказал:
—
Балуете нас, Зоя Степановна. Помню, и раньше Вы угощали нас отличными тортами.
Зоя
Степановна благодарно улыбнулась, расставила на столе чашечки с чаем и блюдца с
тортом и сказала:
—
Кушайте дорогие мои на здоровье, — и пошла на кухню.
— Не
могут старые люди без душевного общения, не то, что нынешнее племя — заметил
Николай.
Он
взял кружку с чаем, дольку торта и, поглощая сочный, ароматный и сладкий кусок,
продолжал:
—
Чувствуется в людях старой закалки какая-то сила. Не то идейные были, не то
общая культура была высокой. Всё во имя человека, всё во благо человека! —
произнёс Николай старый лозунг.
Прожевав
изрядный кусок торта, Николай продолжил:
—
Чувство коллективизма объединяло людей всех социальных положений,
национальностей и полов. Не было индивидуальности. Вернее, не давали
развиваться индивидуальности, всех — под одну гребёнку. Вот и повырастали
идеалисты типа Зои Степановны. Хотя плохого про неё я ничего сказать не могу,
душевная бабушка. Сейчас же, если у тебя мозги в порядке, без проблем и работу
найти, и по службе расти.
Николай
откусил ещё кусок торта и, прожёвывая, тихонько стал запивать чаем. Он ел с
видимым удовольствием, причмокивая и облизывая пальцы.
— Да
не всё так просто – заметил Владимир. – Ты рассуждаешь так потому, что ты
имеешь работу по душе и оклад, наверняка солидный, а ты поставь себя на место
простого инженера на убогом заводе. Слабо с нуля начинать?
Николай
проглотил последний кусочек торта и, допив остатки чая, ответил:
— Ты
Володь не обижайся, я же так, беззлобно.
Затем
он улыбнулся и договорил:
— А то
смотри, давай к нам перебирайся, нам спецы нужны, я тебе помогу и телефон тебе
оставлю, звони – если что.
Он
достал золотистую визитку из кармана пиджака и подал Владимиру:
— Ну,
я побегу, я проездом тут у вас в командировке, по старым связям. Решил тебя
навестить, узнать, как живёшь. Ты уж прости, что всё так спешно. Времени – в
обрез. Ты звони.
Николай встал, прошёл на кухню, и до
Владимира Ивановича донеслись громкие слова благодарности за чай, торт и тёплую
встречу в адрес хозяйки и её гостьи. Владимир Иванович, собрал блюдца и
тарелочки и понёс их на кухню, подумав о прощальном рукопожатии.
Распрощавшись
с Николаем, он опять прилёг на диван и, подперев рукой подбородок, бессмысленно
глядя в экран телевизора, подумал:
—
Колька – молодец. Устроил свою жизнь как надо. Только наверно чересчур деловой
стал. Раньше всё же как-то ближе был. Как братишка родной.
Владимир
Иванович слегка улыбнулся, вспомнив, как они весело проводили время, отдыхая
семьями на природе, как они вместе с Коляном устраивали весёлые розыгрыши на
работе.
Вспоминая
молодые весёлые годы, Владимир Иванович немного успокоился. Затем, немного
полежав, ему в голову пришла несколько странная мысль: — Ну что ж, наверно надо
же кому-то в этой жизни быть старой девой. Видимо у нас с Зоей Степановной
такая судьба.
Ухмыльнувшись,
он повернулся на другой бок к спинке дивана и решил вздремнуть, после сытного и
вкусного торта.

2002