Рассказ тарас на парнасе

Вераніцын

Тарас на Парнасе

І

Ці знаў хто з вас, браткі, Тараса,
Што палясоўшчыкам служыў?
На Пуцявішчы, у Панаса,
Ён там ля лазьні блізка жыў.
Што ж, чалавек ён быў рахманы,
Гарэлкі ў губы ён ня браў,
Затое ў ласцы быў у пана —
Яго пан дужа шанаваў.
Любіла тож Тараса й паня,
І войт ні разу не збрахаў,
Затое ж ён балота з раньня
Да цёмнай ночы пільнаваў.
Чуць золак — стрэльбу ён за плечы,
Заткне сякеру за паяс, —
Заўсёды ходзіць бор сьцярэгчы
Ды птушак біць з ружжа Тарас.
Хадзіў ці многа ён, ці мала,
Ды толькі нешта адзін раз
Бяда ў бары яго спаткала…
Во як казаў нам сам Тарас.

II

«На самага Кузьму-Дзям’яна
Пайшоў я біць цецерукоў.
Устаў я нешта дужа рана, —
Здаецца, зь першых петухоў.
Іду сабе я панямногу,
Але й на пень крыху прысеў,
Аж тут — лоп-лоп! — цераз дарогу
Як быццам цецярук зьляцеў.
Злажыўся стрэльбай — кляпсь! — ня паліць,
Крамзель з другога! — не пякець!
Гляджу — аж вось з-за елі валіць
Як ёсьць хароміна-мядзьведзь!
Хоць не труслівы я дзяціна,
Але затросься, як асіна,
Зубом, як цюцька, лапачу.
Аж бачу — зломана лясіна,
І ўздумаў: дай-ка ўскачу!

III

Скакнуў — ня трапіў, пасьлізнуўся
І ў яму старчаком лячу!
Ляцеў, ляцеў — як разануўся, —
Аж стала зелена ўваччу!
Ляцеў ці доўга я, ці мала,
Таго ніяк не ўцямлю,
Але ўжо ладно расьсвітала,
Як я зваліўся на зямлю.
Устаў зь зямлі, абкалаціўся, —
Бо быў у гразі я, як свіньня,
І доўга сам сабе дзівіўся —
Дзе апынуўся гэта я?
Рукой паскробшы каля вуха,
Дастаў зь кішэні рагавень
І храпы напіхаў цяртухай, —
Бо ўжо ня нюхаў цэлы дзень!
Як прасьвятлелі мае вочы,
Мядзьведзя ўжо я не шукаў.
Закінуў стрэльбу я за плечы
І па бакох глядзець пачаў.

IV

Авохці мне! Як там прыгожа!
Як быццам хто намаляваў!
Чырвоны краскі, мак і рожа, —
Ну, як сукенку хто паслаў!
І птушкі ёсьць там, дужа стройна
Пяюць, палепш за салаўя!
А-ай! авохці мне! авой-я!
Куды патрапіў гэта я?
Стаяў я доўга і дзівіўся,
Разявіў зяпу і глядзеў,
Аж вось адкулечка з’явіўся —
Ці то прышоў, ці прыляцеў —
Хлапчына нейкі круглалікі,
Увесь кудравы, як баран,
І за плячыма ў яго вялікі
Прычэплен лук быў і калчан.
— Адкуль, куды дарога гэта? —
Спытаў я ў хлопчыка той час.
— Дарога гэта з таго сьвета,
І проста йдзе аж на Парнас! —
Сказаўшы, хлопчык таго часу
На крыллях шпарка паляцеў
Дарогу ж паказаць Тарасу,
Ня меўшы часу, не хацеў.

V

Памысліў я тады нямнога:
Што за шайтан Парнас такі?
Пусьціўся я проста той дарогай,
Узяўшы ў рукі добры кій.
Прайшоў вёрст дзевяць той дарогай,
Аж бачу я — гара стаіць,
А пад гарой народу многа,
Як бы кірмаш які кішыць.
Прыйшоў я бліжэй, што за ліха:
Народ ня просты, ўсё паны.
Хто дужа шпарка, хто паціху,
Усе лезуць на гару яны
І, як у школе, галасуюць,
Гатоў адзін другого з’есьць,
Бо кожны морду ўперад суець,
Каб першым на гару ўзлезьць.

VI

Усе з сабой цягаюць кніжкі,
Аж з іншых пот руччом плюшчыць,
Друг дружцы выціскаюць кішкі.
Аж нехта з-паміж іх пішчыць:
«Памалу, братцы, не душыце
Мой фельетон вы й «Пчалу»,
Мяне ж самога прапусьціце
І не дзяржыце за палу!
А не, дык дадушы, ў газеце
Я вас аблаю на ўвесь сьвет,
Як Гогаля ў прошлым леце, —
Я ж сам рэдактар ўсіх газэт!»
Гляджу сабе — аж гэта сівы,
Кароткі, тоўсты, як чурбан,
Плюгавы, дужа некрасівы,
Крычыць, як ашалелы, пан.
Нясе вялікі мех пан гэты,
Паўным-паўнюсенька набіт.
Усё там кніжкі ды газэты,
Ну, як каробачнік які!
Таварыш поплеч зь ім ідзе
І несьці кніжкі пасабляе,
А сам граматыку нясе,
Што ў семінар’ях вывучаюць.

VII

Во нешта разам зашумелі,
Народ раздаўся на канцы,
І, як бы птушкі, праляцелі
Чатыры добрых малайцы.
Народ то быў усё не такоўскі:
Сам Пушкін, Лермантаў, Жукоўскі
І Гогаль шпарка каля нас
Прайшлі, як павы, на Парнас.
Ну, словам, многа тут народу
Сабралась лезьці на Парнас:
Былі паны, было й зброду,
Як часам і на сьвеце ў нас.
Праміж людзей і я штурхаўся
І ціснуўся, што ёсьць пары;
Вось чуць-ня-чуць такі прабраўся
І лезу проста да гары.

— Тарас на Парнасе 21 Кб  (читать) (читать постранично) (скачать fb2) — Канстанцін Вераніцын

Настройки текста:

Вераніцын
Тарас на Парнасе

Ці знаў хто з вас, браткі, Тараса,

Што палясоўшчыкам служыў?

На Пуцявішчы, у Панаса,

Ён там ля лазьні блізка жыў.

Што ж, чалавек ён быў рахманы,

Гарэлкі ў губы ён ня браў,

Затое ў ласцы быў у пана —

Яго пан дужа шанаваў.

Любіла тож Тараса й паня,

І войт ні разу не збрахаў,

Затое ж ён балота з раньня

Да цёмнай ночы пільнаваў.

Чуць золак — стрэльбу ён за плечы,

Заткне сякеру за паяс, —

Заўсёды ходзіць бор сьцярэгчы

Ды птушак біць з ружжа Тарас.

Хадзіў ці многа ён, ці мала,

Ды толькі нешта адзін раз

Бяда ў бары яго спаткала…

Во як казаў нам сам Тарас.

«На самага Кузьму-Дзям’яна

Пайшоў я біць цецерукоў.

Устаў я нешта дужа рана, —

Здаецца, зь першых петухоў.

Іду сабе я панямногу,

Але й на пень крыху прысеў,

Аж тут — лоп-лоп! — цераз дарогу

Як быццам цецярук зьляцеў.

Злажыўся стрэльбай — кляпсь! — ня паліць,

Крамзель з другога! — не пякець!

Гляджу — аж вось з-за елі валіць

Як ёсьць хароміна-мядзьведзь!

Хоць не труслівы я дзяціна,

Але затросься, як асіна,

Зубом, як цюцька, лапачу.

Аж бачу — зломана лясіна,

І ўздумаў: дай-ка ўскачу!

Скакнуў — ня трапіў, пасьлізнуўся

І ў яму старчаком лячу!

Ляцеў, ляцеў — як разануўся, —

Аж стала зелена ўваччу!

Ляцеў ці доўга я, ці мала,

Таго ніяк не ўцямлю,

Але ўжо ладно расьсвітала,

Як я зваліўся на зямлю.

Устаў зь зямлі, абкалаціўся, —

Бо быў у гразі я, як свіньня,

І доўга сам сабе дзівіўся —

Дзе апынуўся гэта я?

Рукой паскробшы каля вуха,

Дастаў зь кішэні рагавень

І храпы напіхаў цяртухай, —

Бо ўжо ня нюхаў цэлы дзень!

Як прасьвятлелі мае вочы,

Мядзьведзя ўжо я не шукаў.

Закінуў стрэльбу я за плечы

І па бакох глядзець пачаў.

Авохці мне! Як там прыгожа!

Як быццам хто намаляваў!

Чырвоны краскі, мак і рожа, —

Ну, як сукенку хто паслаў!

І птушкі ёсьць там, дужа стройна

Пяюць, палепш за салаўя!

А-ай! авохці мне! авой-я!

Куды патрапіў гэта я?

Стаяў я доўга і дзівіўся,

Разявіў зяпу і глядзеў,

Аж вось адкулечка з’явіўся —

Ці то прышоў, ці прыляцеў —

Хлапчына нейкі круглалікі,

Увесь кудравы, як баран,

І за плячыма ў яго вялікі

Прычэплен лук быў і калчан.

— Адкуль, куды дарога гэта? —

Спытаў я ў хлопчыка той час.

— Дарога гэта з таго сьвета,

І проста йдзе аж на Парнас! —

Сказаўшы, хлопчык таго часу

На крыллях шпарка паляцеў

Дарогу ж паказаць Тарасу,

Ня меўшы часу, не хацеў.

Памысліў я тады нямнога:

Што за шайтан Парнас такі?

Пусьціўся я проста той дарогай,

Узяўшы ў рукі добры кій.

Прайшоў вёрст дзевяць той дарогай,

Аж бачу я — гара стаіць,

А пад гарой народу многа,

Як бы кірмаш які кішыць.

Прыйшоў я бліжэй, што за ліха:

Народ ня просты, ўсё паны.

Хто дужа шпарка, хто паціху,

Усе лезуць на гару яны

І, як у школе, галасуюць,

Гатоў адзін другого з’есьць,

Бо кожны морду ўперад суець,

Каб першым на гару ўзлезьць.

Усе з сабой цягаюць кніжкі,

Аж з іншых пот руччом плюшчыць,

Друг дружцы выціскаюць кішкі.

Аж нехта з-паміж іх пішчыць:

«Памалу, братцы, не душыце

Мой фельетон вы й «Пчалу»,

Мяне ж самога прапусьціце

І не дзяржыце за палу!

А не, дык дадушы, ў газеце

Я вас аблаю на ўвесь сьвет,

Як Гогаля ў прошлым леце, —

Я ж сам рэдактар ўсіх газэт!»

Гляджу сабе — аж гэта сівы,

Кароткі, тоўсты, як чурбан,

Плюгавы, дужа некрасівы,

Крычыць, як ашалелы, пан.

Нясе вялікі мех пан гэты,

Паўным-паўнюсенька набіт.

Усё там кніжкі ды газэты,

Ну, як каробачнік які!

Таварыш поплеч зь ім ідзе

І несьці кніжкі пасабляе,

А сам граматыку нясе,

Што ў семінар’ях вывучаюць.

Во нешта разам зашумелі,

Народ раздаўся на канцы,

І, як бы птушкі, праляцелі

Чатыры добрых малайцы.

Народ то быў усё не такоўскі:

Сам Пушкін, Лермантаў, Жукоўскі

І Гогаль шпарка каля нас

Прайшлі, як павы, на Парнас.

Ну, словам, многа тут народу

Сабралась лезьці на Парнас:

Былі паны, было й зброду,

Як часам і на сьвеце ў нас.

Праміж людзей і я штурхаўся

І ціснуўся, што ёсьць пары;

Вось чуць-ня-чуць такі прабраўся

І лезу проста да гары.

Узьлез. Гляджу — будынак новы

Стаіць, зазвычай панскі двор,

Кругом абнесен тын яловы:

Нябойсь, сюды ня ўлезе вор!

А на дварэ тым сьвіньні ходзяць,

Каровы, козы, бараны…

Знаць, і багі хазяйства водзяць,

Калі сьвіней дзяржаць яны.

На грошы ў тронкі тут гуляюць

Парнаскі хлопцы-дзецюкі,

А хто капейкі зь іх ня маець,

Той лупіць проста ў шлягі.

Улез к багам тады я ў хату…

Авохці мне! Ні даць, ні ўзяць,

Як у казарме там салдатаў —

Багоў — ня можна пашчытаць!»

Тарасу ліха што здаецца, —

Ну, як бы ў рандзе ён сядзіць:

Хто піпку курыць, хто сьмяецца,

А іншы песьню бурудзіць.

Глядзіць ён, аж на лаўцы шыюць

Шаўцы багіням хадакі,

Багіні ж у начоўках мыюць

Багам кашулі і парткі.

Сатурн там, лыкі размачыўшы,

Падвіркай лапці падплятаў;

Па сьвеце добра пахадзіўшы,

Лапцей ён многа патаптаў.

Няптун на лаўцы чыніць сеці

І восьці садзіць на шасты,

Пры ім жа, мусіць, яго дзеці

Дзіравы ладзяць нераты.

Вось б’юцца Марс ды зь Геркулесам,

А Геркулес, як той мядзьведзь, —

Каб цешыць старага Зевеса,

Хахол ён Марсу добра мнець.

Зевес жа наўзніч лёг на печы,

Сярмягу ў голавы паклаў…

Ён грэў на печы стары плечы

І нешта ў барадзе шукаў.

Во перад люстрам задам меліць

І маслам мажа валасы

Ды нечым белым твар свой беліць

Вянера, знаць, дзеля красы.

Амур жа зь дзеўкамі жартуе,

Ну, проста сьмех ажно бярэ!

То ён зьнянацку пацалуе,

То хустку з галавы зьдзярэ;

То на гармоніку зайграе,

То німфам песьню запяе,

То адным вокам заміргае,

Як быццам бы каго заве.

Вось затраслася ўся гара:

Зевес на печы зварухнуўся

Зяўнуў і дужа пацягнуўся

Ды кажа: «Есьці ўжо пара!»

Тады праворна дзеўка Геба

Гарэлкі ў чаркі наліла

І, як жарон, букатку хлеба,

Прынёсшы, — бразь! — сярод стала!

Яна ў найміткі ў неба ўзята,

Каб есьць варыць і плацці мыць.

Нябось, ня дарам яе плата —

Ці ж лёгка столькіх накарміць?!

Во, з усяго сабралісь неба!

Як тараканы каля хлеба,

Багі паселі ўкруг стала,

І стравы смачны зь печы Геба

Насіць да столу пачала.

Наперш дала яна капусту,

Тады са скваркамі кулеш,

На малацэ крупеню густу

Дае ўволю, толькі еж.

І з пастаялкай жур сьцюдзёны,

А з кашы сала аж цякло,

Ды і гусяціны смажонай

Уволю ўсім багом было.

Як унясла ж на стол каўбасы,

Бліны аўсяны ў рашаце,

Аж сьлінкі пацяклі ў Тараса

І забурчала ў жываце.

Багі гарэлку піць пачалі,

З насадкі ў чаркі так і льюць!

Падпіўшы, песьні запявалі

Ну, як у рандзе, ўсе пяюць.

Бах сьп’яну пеў такі прыпеўкі,

Што аж ня можна гаварыць,

Аж засароміліся дзеўкі,

Так стаў ён брыдка развадзіць.

А Зеўс тым часам насьцябаўся,

Што носам чуць зямлю ня рыў, —

Ён вочы плюшчыў і ківаўся

Ды быццам нешта гаварыў.

Хоць не маё то, праўда, дзела,

Ня сьлед мне, можа, і казаць,

Любіў ён цешыць грэшна цела

Ды часам лоўка падгуляць.

Але багі такі ўсталі,

Як ўсё паелі, папілі.

Во… разам у дуду зайгралі,

Скакаць багіні пачалі.

Узяўшы хустачку, Вянера

Пайшла «Мяцеліцу» скакаць.

Прыгожа, стройна цераз меру,

Пяром ня можна апісаць.

Чырвона, тоўста, круглаліца

І вочы, як на калясе,

Як жар, гарыць яе спадніца,

Істужкі ўплецены ў касе.

Хапіўшы келішак гарэлкі,

Амур яшчэ павесялеў —

Іграць пачаў ён на жалейцы

І дзеўкам стройна песьні пеў.

Няптун з прыгожанькай наядай

Пайшоў упрысядку «казака»;

Нябось, і ў старога гада

Кроў грае, як і ў дзецюка,

А во й сам Юпітар зь Вестай, —

Пусьціўся, стары хрэн, у пляс,

Як бы жаніх перад нявестай,

Заткнуў ён рукі за паяс.

А во й Марс у новых ботах;

Ён, мусіць, ботаў не жалеў,

Бо зь німфамі скакаў да поту,

Гуляў у жмуркі і шалеў.

І кожны бог так разгуляўся,

Што аж ня можна ўдзяржаць.

А хто гарэлкі насьцябаўся,

Таго пад лаўку клалі спаць.

Калі зайграў дудар «скакуху»,

Ніяк Тарас наш не ўцярпеў,

І ад парога, што ёсьць духу,

Скакаць на хату паляцеў.

Як стаў прытаптываць атопкам,

Аж рот разявілі багі:

То ён прысьвісьне, то прытопне,

То шпарка пойдзе ў кругі.

Глядзеў Юпітар і дзівіўся,

І пад дуду ў далоні біў,

У канцы к Тарасу прыбліжыўся

І так яго перапыніў:

«А ты адкулечка, прыяцель?

Зачым прыйшоў ты на Парнас?

Ты хто такі? Ты не пісацель?»

«Не, мой панок! — сказаў Тарас, —

Я палясоўшчык з Пуцявішча,

Чуць золак сёньня са двара,

Прыйшоў сюды я апаўдні шчэ,

Ды ўжо й дадому мне пара.

Ці не была б, паночак, ласка

Адсюль дамоў мяне завесьці?

Хадзіўшы па гары Парнаскай

Мне дужа захацелась есьці…»

Кіўнуў Зевес — і мігам Геба

Крупені ў міску наліла

І добрую краюху хлеба,

Сказаўшы: «Еж», — мне падала.

Крупені смачнай пахлябаўшы,

Усіх падзякаваў багоў;

Кашэль за плечы прывязаўшы,

Сабраўся ўжо ісьці дамоў.

Але зэфіры падхапілі,

Хто за руку, хто за паяс,

І, як бы птушкі, паташчылі

Яны мяне цераз Парнас.

Няслі на крыльлях, быццам вецер,

І проста прыняслі ў наш лес.

Гляжу я: мусіць, ужо вечар,

Бо маладзік на неба ўзлез…»

З тых пор Тарас ужо не ходзіць

Так дужа рана па лясах,

А дзеля гэтага не шкодзіць

Бярвеньне красьці па начах.

Дык вось што бачыў наш Тарас,

К багам узлезшы на Парнас.

Ён гэта мне апавядаў,

А я ў паперку запісаў.

Оглавление

  • Канстанцін Вераніцын
    Тарас на Парнасе
  • Канстанцін Вераніцын
    Тарас на Парнасе

    Ці знаў хто з вас, браткі, Тараса,

    Што палясоўшчыкам служыў?

    На Пуцявішчы, у Панаса,

    Ён там ля лазьні блізка жыў.

    Што ж, чалавек ён быў рахманы,

    Гарэлкі ў губы ён ня браў,

    Затое ў ласцы быў у пана —

    Яго пан дужа шанаваў.

    Любіла тож Тараса й паня,

    І войт ні разу не збрахаў,

    Затое ж ён балота з раньня

    Да цёмнай ночы пільнаваў.

    Чуць золак — стрэльбу ён за плечы,

    Заткне сякеру за паяс, —

    Заўсёды ходзіць бор сьцярэгчы

    Ды птушак біць з ружжа Тарас.

    Хадзіў ці многа ён, ці мала,

    Ды толькі нешта адзін раз

    Бяда ў бары яго спаткала…

    Во як казаў нам сам Тарас.

    «На самага Кузьму-Дзям’яна

    Пайшоў я біць цецерукоў.

    Устаў я нешта дужа рана, —

    Здаецца, зь першых петухоў.

    Іду сабе я панямногу,

    Але й на пень крыху прысеў,

    Аж тут — лоп-лоп! — цераз дарогу

    Як быццам цецярук зьляцеў.

    Злажыўся стрэльбай — кляпсь! — ня паліць,

    Крамзель з другога! — не пякець!

    Гляджу — аж вось з-за елі валіць

    Як ёсьць хароміна-мядзьведзь!

    Хоць не труслівы я дзяціна,

    Але затросься, як асіна,

    Зубом, як цюцька, лапачу.

    Аж бачу — зломана лясіна,

    І ўздумаў: дай-ка ўскачу!

    Скакнуў — ня трапіў, пасьлізнуўся

    І ў яму старчаком лячу!

    Ляцеў, ляцеў — як разануўся, —

    Аж стала зелена ўваччу!

    Ляцеў ці доўга я, ці мала,

    Таго ніяк не ўцямлю,

    Але ўжо ладно расьсвітала,

    Як я зваліўся на зямлю.

    Устаў зь зямлі, абкалаціўся, —

    Бо быў у гразі я, як свіньня,

    І доўга сам сабе дзівіўся —

    Дзе апынуўся гэта я?

    Рукой паскробшы каля вуха,

    Дастаў зь кішэні рагавень

    І храпы напіхаў цяртухай, —

    Бо ўжо ня нюхаў цэлы дзень!

    Як прасьвятлелі мае вочы,

    Мядзьведзя ўжо я не шукаў.

    Закінуў стрэльбу я за плечы

    І па бакох глядзець пачаў.

    Авохці мне! Як там прыгожа!

    Як быццам хто намаляваў!

    Чырвоны краскі, мак і рожа, —

    Ну, як сукенку хто паслаў!

    І птушкі ёсьць там, дужа стройна

    Пяюць, палепш за салаўя!

    А-ай! авохці мне! авой-я!

    Куды патрапіў гэта я?

    Стаяў я доўга і дзівіўся,

    Разявіў зяпу і глядзеў,

    Аж вось адкулечка з’явіўся —

    Ці то прышоў, ці прыляцеў —

    Хлапчына нейкі круглалікі,

    Увесь кудравы, як баран,

    І за плячыма ў яго вялікі

    Прычэплен лук быў і калчан.

    — Адкуль, куды дарога гэта? —

    Спытаў я ў хлопчыка той час.

    — Дарога гэта з таго сьвета,

    І проста йдзе аж на Парнас! —

    Сказаўшы, хлопчык таго часу

    На крыллях шпарка паляцеў

    Дарогу ж паказаць Тарасу,

    Ня меўшы часу, не хацеў.

    Памысліў я тады нямнога:

    Што за шайтан Парнас такі?

    Пусьціўся я проста той дарогай,

    Узяўшы ў рукі добры кій.

    Прайшоў вёрст дзевяць той дарогай,

    Аж бачу я — гара стаіць,

    А пад гарой народу многа,

    Як бы кірмаш які кішыць.

    Прыйшоў я бліжэй, што за ліха:

    Народ ня просты, ўсё паны.

    Хто дужа шпарка, хто паціху,

    Усе лезуць на гару яны

    І, як у школе, галасуюць,

    Гатоў адзін другого з’есьць,

    Бо кожны морду ўперад суець,

    Каб першым на гару ўзлезьць.

    Усе з сабой цягаюць кніжкі,

    Аж з іншых пот руччом плюшчыць,

    Друг дружцы выціскаюць кішкі.

    Аж нехта з-паміж іх пішчыць:

    «Памалу, братцы, не душыце

    Мой фельетон вы й «Пчалу»,

    Мяне ж самога прапусьціце

    І не дзяржыце за палу!

    А не, дык дадушы, ў газеце

    Я вас аблаю на ўвесь сьвет,

    Як Гогаля ў прошлым леце, —

    Я ж сам рэдактар ўсіх газэт!»

    Гляджу сабе — аж гэта сівы,

    Кароткі, тоўсты, як чурбан,

    Плюгавы, дужа некрасівы,

    Крычыць, як ашалелы, пан.

    Нясе вялікі мех пан гэты,

    Паўным-паўнюсенька набіт.

    Усё там кніжкі ды газэты,

    Ну, як каробачнік які!

    Таварыш поплеч зь ім ідзе

    І несьці кніжкі пасабляе,

    А сам граматыку нясе,

    Што ў семінар’ях вывучаюць.

    Во нешта разам зашумелі,

    Народ раздаўся на канцы,

    І, як бы птушкі, праляцелі

    Чатыры добрых малайцы.

    Народ то быў усё не такоўскі:

    Сам Пушкін, Лермантаў, Жукоўскі

    І Гогаль шпарка каля нас

    Прайшлі, як павы, на Парнас.

    Ну, словам, многа тут народу

    Сабралась лезьці на Парнас:

    Былі паны, было й зброду,

    Як часам і на сьвеце ў нас.

    Праміж людзей і я штурхаўся

    І ціснуўся, што ёсьць пары;

    Вось чуць-ня-чуць такі прабраўся

    І лезу проста да гары.

    Узьлез. Гляджу — будынак новы

    Стаіць, зазвычай панскі двор,

    Кругом абнесен тын яловы:

    Нябойсь, сюды ня ўлезе вор!

    А на дварэ тым сьвіньні ходзяць,

    Каровы, козы, бараны…

    Знаць, і багі хазяйства водзяць,

    Калі сьвіней дзяржаць яны.

    На грошы ў тронкі тут гуляюць

    Парнаскі хлопцы-дзецюкі,

    А хто капейкі зь іх ня маець,

    Той лупіць проста ў шлягі.

    Улез к багам тады я ў хату…

    Авохці мне! Ні даць, ні ўзяць,

    Як у казарме там салдатаў —

    Багоў — ня можна пашчытаць!»

    Тарасу ліха што здаецца, —

    Ну, як бы ў рандзе ён сядзіць:

    Хто піпку курыць, хто сьмяецца,

    А іншы песьню бурудзіць.

    Глядзіць ён, аж на лаўцы шыюць

    Шаўцы багіням хадакі,

    Багіні ж у начоўках мыюць

    Багам кашулі і парткі.

    Сатурн там, лыкі размачыўшы,

    Падвіркай лапці падплятаў;

    Па сьвеце добра пахадзіўшы,

    Лапцей ён многа

    Тарас на Парнасе
    Жанр:

    сатирическая поэма

    Автор:

    Константин Вереницын

    Язык оригинала:

    белорусский

    Год написания:

    1855

    Публикация:

    1889

    «Тарас на Парнасе» (белор. Тарас на Парнасе; в ранней рукописи заголовок, возможно, авторский — Узлезшы на Парнас, што вiдзеў там Тарас, в списках и публикациях есть и другие варианты названия) — сатирическая бурлескная поэма Константина Вереницына (как предполагает ряд исследователей, при участии Э. Ф. Вуля), классическое произведение белорусской литературы.

    Содержание

    • 1 Содержание
    • 2 Возникновение и распространение текста
    • 3 История текста
    • 4 Поиск авторства
    • 5 В культуре
    • 6 Примечания
    • 7 Издания
    • 8 Ссылки

    Содержание

    Полесовщик (лесник) Тарас, живший «ля лазнi» (около бани), во время охоты на птицу проваливается в нору и попадает в потусторонний мир, где дорога ведёт на Парнас. По пути на Парнас и на самой горе он встречается с античными богами, в традиции ироикомической поэмы юмористически представленными в белорусском крестьянском антураже, а также видит толпу писателей, забирающихся со своими трудами на гору. Среди них Пушкин, Гоголь, Лермонтов и Жуковский; на Парнас также лезут сатирически обрисованные (но не названные по именам) Фаддей Булгарин, Николай Греч и Владимир Соллогуб. Понаблюдав за сопровождающимся дракой и танцами пиршеством богов в «панскай хаце», Тарас сообщает небожителям о желании вернуться домой; те угощают его и по воздуху переносят обратно на то место, где он охотился. Поэма написана четырёхстопным ямбом с отличающими её от русского стиха переакцентуациями и элизиями на стыке слов. Её язык — живой витебский диалект того времени.

    Возникновение и распространение текста

    Список из архива литератора А. Рыпинского, введённый в поле зрения науки в 1920-1930-е годы и заново открытый в 1970-1980-е, был датирован «15 апреля 1855 г., Городок» и подписан именем Вереницына. Более вероятно, что это дата и место создания, а не переписки текста, а Вереницын — автор, а не переписчик (так считал и владелец списка Рыпинский). В пользу этого говорит соответствие фактов биографии Вереницына предполагаемому облику автора «Тараса», середина 1850-х как наиболее вероятное время создания «Тараса на Парнасе» по содержанию, а также хранившийся у Рыпинского список другой поэмы «Два дьявола», тоже подписанный Вереницыным и помеченный «Москва». Тексты «Тараса на Парнасе» и «Двух дьяволов» схожи по языку, стиху, отдельным выражениям.

    Быстро отошедший от литературы Вереницын не принимал дальнейшего участия в судьбе своего детища. Весьма мало известно о распространении «Тараса на Парнасе» до конца 1880-х. В частности, собственноручный список этой поэмы был сделан крупнейшим белорусским поэтом этого времени Дуниным-Марцинкевичем, который умер в 1884 г., а кроме того, список белорусской латиницей, весьма близкий к тексту списков Рыпинского, примерно в 1870-е годы появился в Польше и дальше хранился во Франции (так называемый «краковский список»).

    16 мая 1889 г. «Тарас на Парнасе» был впервые опубликован (анонимно, при жизни автора, но без его участия) в «Минском листке» и на протяжении 1890-х-1910-х годов переиздавался неоднократно, в периодике и отдельно, под разными названиями, и активно распространялся в списках. Этнограф Евдоким Романов, который подготовил одно из первых изданий, утверждал в 1896 году, что Тараса «во всякой хате найти можно».

    История текста

    Как в дореволюционное, так и в советское время «Тарас на Парнасе» при публикации различным образом «поправлялся» и редактировался с точки зрения размера и языка, причём терялись поэтические и диалектные особенности оригинала. С нарушением рифмы из поэмы было изъято слово жыд, дважды встречающееся в оригинале. Очень рано выпали две строфы, присутствующие в старейших списках (Рыпинского и краковском), в том числе строфа про Соллогуба. В одной из редакций, вышедшей из среды польско-белорусской интеллигенции, пантеон «положительных» литераторов в «Тарасе» сделан поровну русским и польским (вместо Лермонтова и Жуковского в тексте выступают Адам Мицкевич и Ян Кохановский).

    В то же время продолжалось и фольклорное (устное и в списках) бытование юмористической поэмы, причём в этих версиях сохранялись многие особенности оригинала, «подравниваемые» в публикациях под литературный белорусский язык[1] и восстановленные в новейших изданиях. В 1950-е годы появилась мистификация братьев Шевцовых, согласно которой «Тарас» и «Энеида навыворот» якобы созданы беглым декабристом, будто бы жившим на Могилёвщине под именем Ефима Крупеньки и приходившимся им предком; легенда включала в себя также некоторые апокрифические вставки в текст поэмы, придававшие революционное звучание и локализовавшие её на Могилёвщине.

    Поиск авторства

    На рубеже XIX и XX веков «Тарас» приписывался различным белорусским писателям XIX века, прежде всего Викентию Дунину-Марцинкевичу, в архиве которого имелся собственноручный список «Тараса» (работа М. В. Довнар-Запольского 1896 г. так и называлась «В. И. Дунин-Марцинкевич и его поэма „Тарас на Парнасе“») и Артёму Вериге-Даревскому. В XX веке возобладал взгляд на поэму как на анонимную; авторитетное предание связывало появление поэмы со средой студентов Горецкого сельскохозяйственного института в Горках Могилёвской губернии (переведённого после восстания 1863 г. в Петербург).

    В 1973 году Геннадий Васильевич Киселёв, сопоставив публикацию белорусского литературоведа-эмигранта Антона Адамовича, в молодости видевшего так называемый «список А. Рыпинского», с обнаруженными им самим архивными сведениями, атрибутировал «Тараса на Парнасе», склоняясь в пользу авторства К. В. Вереницына. В дальнейшем эта точка зрения получила поддержку научного сообщества[2]. Высказывалась также гипотеза, которую допускал и Г. В. Киселёв, о причастности к созданию поэмы одноклассника Вереницына Элигия Вуля (Карафа-Корбута), польского и белорусского поэта, после восстания 1863 года сосланного в Сибирь.

    В культуре

    Высокая оценка «Тараса» принадлежит М. А. Богдановичу, который датировал его 1840-ми годами: «Остроумная шуточная поэма… написанная бойко, хорошей белорусской речью и безукоризненным стихом, она впоследствии получила широкую популярность и переиздавалась десятка полтора раз»[3]. В том же году в статье «Булгарин в белорусской шуточной поэме» Богданович так писал об её авторстве: «Кто был автором цитируемой поэмы — неизвестно. Но, конечно, это человек русской культуры. Речь его не чужда великоруссизмов, стих (очень редкий в белорусской поэзии четырехстопный ямб) — прямое наследие пушкинской эпохи. Человек этот сроднился с русской литературой, умел ее понимать и ценить. Последнее видно хотя бы из имен писателей, которым он отвел первое место на Парнасе. И только близость к русской литературе, только понимание, кто у нее сын, а кто подкидыш, и понимание притом не равнодушное, не безразличное,— только это могло побудить автора невинной стихотворной шутки сделать экскурс в сторону Булгарина и Греча. Значение и острота нанесенного им удара явно не велики. Однако бесспорный интерес имеет самый факт наличности таких выпадов даже в скромной белорусской литературе».

    «Тарас на Парнасе» входит во все программы изучения белорусской литературы, переводился на многие языки, иллюстрировался и инсценировался.

    Примечания

    1. В. И. Беликов, Л. П. Крысин. Социолингвистика. М., 2001
    2. К. Цвiрка (Лiтаратура Беларусi : першая палова XIX стагоддзя. Мн., 2000), У. Казбярук (Заняпад i адраджэнне : беларуская лiтаратура XIX стагоддзя. Мн., 2001), Я. Янушкевiч (Класiкi. Мн., 2008)
    3. Максим Богданович. Белорусское возрождение (1914).

    Издания

    К. Веранiцын. Тарас на Парнасе. Паэмы (рэд. Ю. Пацюпы). Мн.: Мастацкая лiтаратура, 2009 (библиография основных изданий и история текста).

    Ссылки

    • Оригинальный текст поэмы
    • Текст поэмы на русском в переводе М. Лозинского
    • Статья о поэме в Литературной Газете
     Просмотр этого шаблона Белорусская литература
    Белорусская литература · Белорусоведение · Культура Белоруссии · Список поэтов и писателей Белоруссии
    Литературные премии и звания Литературная премия в области критики имени Владимира Андреевича Колесника · Литературная премия Союза писателей Белорусской ССР имени А. Кулешова · Литературная премия Союза писателей Белорусской ССР имени И. Мележа · Народный писатель Белорусской ССР
    Литературная периодика Вожык · Идиот · Літаратура і мастацтва · Мишпоха · Наша Ніва · Нёман · Парус · Фантакрим-МЕГА · Чырвоны шлях
    Литературные организации БелАПП · Маладняк · Узвышша · Союз писателей Белоруссии · Союз белорусских писателей
    Памятники письменности Друцкое Евангелие · Лавришевское Евангелие · Оршанское Евангелие · Слуцкое Евангелие · Шерешёвское Евангелие
    Классические произведения Тарас на Парнасе · Энеида наизнанку
    Жанры Белорусская сказка

    Тарас на Парнасе
    Жанр сатирическая поэма
    Автор Константин Вереницын (b)
    Язык оригинала белорусский (b)
    Дата написания 1855
    Дата первой публикации 1889

    «Тарас на Парнасе» (белор. (b) Тарас на Парнасе; в ранней рукописи заголовок, возможно, авторский — Узлезшы на Парнас, што відзеў там Тарас, в списках и публикациях есть и другие варианты названия) — сатирическая бурлескная (b) поэма Константина Вереницына (b) (как предполагает ряд исследователей, при участии Э. Ф. Вуля), классическое произведение белорусской литературы (b) .

    Содержание

    Полесовщик (лесник) Тарас, живший «ля лазнi» (около бани), во время охоты на птицу проваливается в нору и попадает в потусторонний мир, где дорога ведёт на Парнас (b) . По пути на Парнас и на самой горе он встречается с античными богами, в традиции ироикомической поэмы (b) юмористически представленными в белорусском крестьянском антураже, а также видит толпу писателей, забирающихся со своими трудами на гору. Среди них Пушкин (b) , Гоголь (b) , Лермонтов (b) и Жуковский (b) ; на Парнас также лезут сатирически обрисованные (но не названные по именам) Фаддей Булгарин (b) , Николай Греч (b) и Владимир Соллогуб (b) . Понаблюдав за сопровождающимся дракой и танцами пиршеством богов в «панскай хаце», Тарас сообщает небожителям о желании вернуться домой; те угощают его и по воздуху переносят обратно на то место, где он охотился. Поэма написана четырёхстопным ямбом (b) с отличающими её от русского стиха переакцентуациями (b) и элизиями (b) на стыке слов. Её язык — живой витебский диалект того времени.

    Возникновение и распространение текста

    Памятник поэме в Городке (b)

    Список из архива литератора А. Рыпинского (b) , введённый в поле зрения науки в 1920-1930-е годы и заново открытый в 1970-1980-е, был датирован «15 апреля 1855 г., Городок (b) » и подписан именем Вереницына. Более вероятно, что это дата и место создания, а не переписки текста, а Вереницын — автор, а не переписчик (так считал и владелец списка Рыпинский). В пользу этого говорит соответствие фактов биографии Вереницына предполагаемому облику автора «Тараса», середина 1850-х как наиболее вероятное время создания «Тараса на Парнасе» по содержанию, а также хранившийся у Рыпинского список другой поэмы «Два дьявола», тоже подписанный Вереницыным и помеченный «Москва». Тексты «Тараса на Парнасе» и «Двух дьяволов» схожи по языку, стиху, отдельным выражениям.

    Быстро отошедший от литературы Вереницын не принимал дальнейшего участия в судьбе своего детища. Весьма мало известно о распространении «Тараса на Парнасе» до конца 1880-х. В частности, собственноручный список этой поэмы был сделан крупнейшим белорусским поэтом этого времени Дуниным-Марцинкевичем (b) , который умер в 1884 г., а кроме того, список белорусской латиницей (b) , весьма близкий к тексту списков Рыпинского, примерно в 1870-е годы появился в Польше и дальше хранился во Франции (так называемый «краковский список»).

    16 мая 1889 г. «Тарас на Парнасе» был впервые опубликован (анонимно, при жизни автора, но без его участия) в «Минском листке» (b) и на протяжении 1890-х-1910-х годов переиздавался неоднократно, в периодике и отдельно, под разными названиями, и активно распространялся в списках. Этнограф Евдоким Романов (b) , который подготовил одно из первых изданий, утверждал в 1896 году, что Тараса «во всякой хате найти можно».

    История текста

    Как в дореволюционное, так и в советское время «Тарас на Парнасе» при публикации различным образом «поправлялся» и редактировался с точки зрения размера и языка, причём терялись поэтические и диалектные особенности оригинала. С нарушением рифмы из поэмы было изъято слово жыд (b) , дважды встречающееся в оригинале. Очень рано выпали две строфы, присутствующие в старейших списках (Рыпинского и краковском), в том числе строфа (b) про Соллогуба. В одной из редакций, вышедшей из среды польско-белорусской интеллигенции, пантеон «положительных» литераторов в «Тарасе» сделан поровну русским и польским (вместо Лермонтова и Жуковского в тексте выступают Адам Мицкевич (b) и Ян Кохановский (b) ).

    В то же время продолжалось и фольклорное (устное и в списках) бытование юмористической поэмы, причём в этих версиях сохранялись многие особенности оригинала, «подравниваемые» в публикациях под литературный белорусский язык[1] и восстановленные в новейших изданиях. В 1950-е годы появилась мистификация братьев Шевцовых, согласно которой «Тарас» и «Энеида навыворот (b) » якобы созданы беглым декабристом, будто бы жившим на Могилёвщине под именем Ефима Крупеньки и приходившимся им предком; легенда включала в себя также некоторые апокрифические (b) вставки в текст поэмы, придававшие революционное звучание и локализовавшие её на Могилёвщине.

    Поиск авторства

    На рубеже XIX и XX веков «Тарас» приписывался различным белорусским писателям XIX века, прежде всего Викентию Дунину-Марцинкевичу (b) , в архиве которого имелся собственноручный список «Тараса» (работа М. В. Довнар-Запольского (b) 1896 г. так и называлась «В. И. Дунин-Марцинкевич и его поэма „Тарас на Парнасе“») и Артёму Вериге-Даревскому (b) . В XX веке возобладал взгляд на поэму как на анонимную; авторитетное предание связывало появление поэмы со средой студентов Горыгорецкого земледельческого института (b) в Горках (b) Могилёвской губернии (b) (переведённого после восстания 1863 г. (b) в Петербург).

    В 1973 году Геннадий Васильевич Киселёв (b) , сопоставив публикацию белорусского литературоведа-эмигранта Антона Адамовича, в молодости видевшего так называемый «список А. Рыпинского (b) », с обнаруженными им самим архивными сведениями, атрибутировал «Тараса на Парнасе», склоняясь в пользу авторства К. В. Вереницына (b) . В дальнейшем эта точка зрения получила поддержку научного сообщества[2]. Высказывалась также гипотеза, которую допускал и Г. В. Киселёв, о причастности к созданию поэмы одноклассника Вереницына Элигия Вуля (Карафа-Корбута (b) ), польского и белорусского поэта, после восстания 1863 года (b) сосланного в Сибирь.

    В культуре

    Высокая оценка «Тараса» принадлежит М. А. Богдановичу (b) , который датировал его 1840-ми годами: «Остроумная шуточная поэма… написанная бойко, хорошей белорусской речью и безукоризненным стихом, она впоследствии получила широкую популярность и переиздавалась десятка полтора раз»[3]. В том же году в статье «Булгарин в белорусской шуточной поэме» Богданович так писал об её авторстве: «Кто был автором цитируемой поэмы — неизвестно. Но, конечно, это человек русской культуры. Речь его не чужда великоруссизмов, стих (очень редкий в белорусской поэзии четырехстопный ямб) — прямое наследие пушкинской эпохи. Человек этот сроднился с русской литературой, умел её понимать и ценить. Последнее видно хотя бы из имен писателей, которым он отвел первое место на Парнасе. И только близость к русской литературе, только понимание, кто у неё сын, а кто подкидыш, и понимание притом не равнодушное, не безразличное,— только это могло побудить автора невинной стихотворной шутки сделать экскурс в сторону Булгарина и Греча. Значение и острота нанесенного им удара явно не велики. Однако бесспорный интерес имеет самый факт наличности таких выпадов даже в скромной белорусской литературе».

    «Тарас на Парнасе» входит во все программы изучения белорусской литературы, переводился на многие языки, иллюстрировался и инсценировался.

    Примечания

    1. В. И. Беликов, Л. П. Крысин. Социолингвистика. М., 2001
    2. К. Цвірка (Літаратура Беларусi : першая палова XIX стагоддзя. Мн., 2000), У. Казбярук (Заняпад i адраджэнне : беларуская літаратура XIX стагоддзя. Мн., 2001), Я. Янушкевіч (Класікi. Мн., 2008)
    3. Максим Богданович. Белорусское возрождение (1914).

    Издания

    К. Вераніцын. Тарас на Парнасе. Паэмы (рэд. Ю. Пацюпы). Мн.: Мастацкая літаратура, 2009 (библиография основных изданий и история текста).

    Ссылки

    • Оригинальный текст поэмы
    • Статья о поэме в Литературной Газете
    • Людмила Рублевская. Константин, который сходил на Парнас // Беларусь сегодня, № 147, 2014

  • Рассказ тарас бульба читать полностью
  • Рассказ строительство пирамиды 5 класс история
  • Рассказ то чего не было кому из героев вы симпатизируете
  • Рассказ тарас бульба читать краткое содержание
  • Рассказ строительство пирамид от имени египтянина