А.Н.ТОЛСТОЙ
БАНЯ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, — научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.
«Поддай!- Крикнул барин, — сиськами, сиськами еще порезвей!» — И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков.
«Давай жару! — Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Наташка, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела.
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки – Наташка и Малашка – тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
– «Квасу!» – Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» – Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» – Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», – тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей.
Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, – хихикая сказала Наташка, – и не то еще будет», – и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, – обратился он к Малашке и Наташке, – научить ее, – кивнул он на Фроську, – всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, – продолжил он, – пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» – Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» – вздохнул он тяжело и расслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Читать дальше
А.Н.ТОЛСТОЙ
БАНЯ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, — научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.
«Поддай!- Крикнул барин, — сиськами, сиськами еще порезвей!» — И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков.
«Давай жару! — Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Наташка, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела.
Читать дальше
Фроська и Малашка снова во все глаза наблюдали картину самого откровенного сношения между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с такой откровенностью происходившего перед ними. Фроське тоже захотелось потрогать член барина и ощущить его в своем лоне.
А Малашка подошла к ним сбоку и, став на колени около их ног, стала в упор рассматривать, как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки, положенные барину на поясницу, давали возможность полностью видеть процесс совокупления, и Малашка пользовалась этим в свое удовольствие.
Охваченная непреодолимым желанием, к ней присоединилась и Фроська. Дрожа от возбуждения, она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Наташки, которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы, раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена, оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению.
Мягкая кожица, обтягивающая член, при погружении во влагалище, складывалась гармошкой, мошонка, в которой обрисовывались крупные яйца, раскачивалась от движения мужского тела, мягко ударялась об ягодицы девки.
Фроська, завороженная невиданным зрелищем, не смогла преодолеть желания пощупать член барина. В момент, когда животы совокупляющихся раздвинулись, она взялась пальцами за член мужчины, ощутив его влажность, твердость и упругость. Вместе с тем ее поразила подвижность и мягкость покрова, под которым двигалась тугая мякоть.
В тот момент, когда животы плотно прижались друг к другу, пальцы Фроськи оказались втиснутыми в мокрую и горячую мякоть женского полового органа. Барин сердито зарычал и оттолкнул чрезвычайно любопытную девку, рукой непрошенно вторгшуюся в их действия в тот момент, когда его стало разбирать перед испусканием семени. Движения их стали быстрее, толчки сильнее, по телам обоих прошли судороги и они кончили одновременно.
Барин с трудом оторвался от разгоряченного тела Наташки и, продолжая тяжело дышать, сел на лавку. Наташка села рядом с барином, приникнув к его плечу разгоряченной головой. Малашка успела отскочить в сторону, а Фроська оказалась стоящей на коленях между ног барина. Она со страхом ждала наказания за свою дерзость, а тот не торопился с решением.
Раслабленный двумя только что совершенными актами полового сношения с горячими девками, он испытывал истому и был настроен благодушно.
«Ну-ка, сюда, – велел он, – теплой воды да мыла». Наташка подбежала с ушатом, теплой водой и куском душистого мыла.
«Помой, красавица, моего страдальца. Видишь он совсем взмок, трудясь.» – Тяжело осклабясь в улыбке сказал он Фроське и свободной рукой взявшись за член, шутя ткнул его головкой по носу растерявшейся девки. Все рассмеялись, а Фроська испуганно заморгала глазами. Барин сунул ей мыло вруки, а Малашка из ушата полила на мужской член. Фроська стала осторожно его мыть.
«Смелей, смелей», – подбадривал ее барин, широко раздвинув ноги. Фроська отложила мыло и двумя руками стала смывать мыльную пену под струей воды, поливаемой Милашкой. Член барина скользил и бился как живой, а головка его члена величиной с детский кулак розоватой кожицей ткнулась прямо в губы девки. Фроська отшатнулась, но барин снова притянул к себе голову Фроськи.
Затем он приказал ей: «поцелуй, да покрепче» – и прижал ее губы к упругой головке своего члена. Фроська чмокнулась губами, а барин повторил это движение несколько раз.
«А теперь соси!» – Подал он команду, снова придвинув лицо Фроськи к своему животу.
«Как соси?» – Растерянно и непонимающе залепетала она и с испугом посмотрела в лицо барина.
«Наташка, голову!» – Ткнул плечом барин девку, и та, наклонившись и оттолкнув Фроську, сунула в свой широко открытый рот головку члена барина и, сомкнув по окружности губы, сделала несколько сосательных движений челюстью и языком.
Фроська в нерешительности взялась рукой за член и тоже открытым ртом поглотила его головку и шейку, и стала сосать. Головка была мягкой и упругой, а ниже ее ощущалась языком и губами отвердевшее как кость тело, и чувствовалось, что оно живое и трепетное.
Странное дело, Фроська опять почувствовала возбуждение и быстрее задвигала языком по мужскому члену.
«Довольно» – сказал барин, не желая доводить дело до извержения семени. Он отстранил девку.
«Сейчас сделаем смотрины девке Фроське! – Сказал он и поднялся с лавки – Наташка! Показывай товар!».
Наташка взяла Фроську и поставила перед барином. Он стал лапать ее за груди, живот, бедра. А Наташка говорила: «вот сиськи, вот живот, а под ними писец живет!» – Показывая пальцем на называемые части тела.
Барин провел рукой по животу девки и запустил ей пальцы между ног.
«Да писец здесь ничего, поглядеть бы на него», – певуче подхватил он, продолжая перебирать пальцами женский половой орган.
Фроське, только что испытавшей половое возбуждение, прикосновение барина было приятным и щекотливым. Она невольно отдалась его ласкам и раздвинула ноги. Но барин отошел, показывая жестом на лавку. Наташка подвела Фроську к лавке, принудила ее лечь, говоря: «показать себя мы рады, нет у нас для Вас преграды».
Наташка и Малашка стали с одной и с другой стороны и, взяввшись одна за левую, другая за правую ноги, запели: «вот заветный зверь писец, кто поймает, молодец!» – Они разом подняли ее ее ноги и раздвинули их в стороны. Перед взором появилось открытое место, всегда скрываемое от чужих глаз, да еще мужских. Охнув, Фроська одной рукой прикрыла свой срам, а другой – глаза и задергала ногами, стараясь их вырвать, но девки держали крепко и ей пришлось оставить свои попытки. Видимо, все это было предусмотрено ритуалом, так как барин, отведя от низа живота сопротивляющуюся руку девушки, затянул: «ты не прячь свою красу, я ей друга принесу!». Наташка и Малашка потащили туловище Фроськи вдоль лавки, придвинув ее зад к краю у которого стоял барин. Тот опустился на колени и его член оказался на одном уровне с половым органом девушки.
«Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец», – запели девки, а барин неспеша раздвинул половые губы Фроськиного органа и стал водить головкой члена по всем его частям от низа до верха и обратно. А Фроське уже не было стыдно своей наготы, а возникло желание ощутить мужской член в своей утробе. Она задвигала низом своего живота и зада, ловя головку члена влагалищем, ставшим от охватившего Фроську нетерпения влажным.
Наконец сам барин не выдержал этой сладострастной пытки и утопил головку своего члена в устье влагалища, а затем с силой вогнал его в туго раздавшуюся девственную глубину. Острая мгновенная боль вдруг пронзила девушку, заставив ее невольно вскрикнуть, а затем необъяснимое блаженство разлилось по телу и она потеряла чувство восприятия времени.
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительностиостановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки -Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлесталивениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Баринблаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, онподал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутыеноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала емуковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманилее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокромуполу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним,опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голойперед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоярядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин.»Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркойбросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она ивдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левуюгрудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебираяпальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкойкожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем.Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикаясказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами набарина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе междуног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольновнушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он кМалашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашейпремудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотритда ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин ис хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавоксередину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая помокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав пожеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицыМалашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа.От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыханиестало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругаяголовка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот баринаплотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и,ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половомуакту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонатьпри каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину,двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целикомзахваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, ротраскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям баринаи Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенностала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голыхтел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно виделаполовое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська отсмущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд иувидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во всеглаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначаласпокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровьгорячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега,дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее,все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза егозакатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнулон тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился нанее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась исела на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув впредбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налилсебе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова ипоманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За нейту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал баринФроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась,пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, -научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали,жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подалкоманду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, аНаташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошлапо кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместес тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалосьв непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будтообнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.
«Поддай!- Крикнул барин, — сиськами,сиськами еще порезвей!» — И быстрее повел песню. Наташка сталаподпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегкаотвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугимигорошинами розовых сосков.
Толстой А Н
Баня
А.Н.ТОЛСТОЙ
БАНЯ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, — научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.
«Поддай!- Крикнул барин, — сиськами, сиськами еще порезвей!» — И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков.
«Давай жару! — Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Наташка, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела.
Фроська и Милашка снова во все глаза наблюдали картину самого откровенного сношения между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с такой откровенностью происходившего перед ними. Фроське тоже захотелось потрогать член барина и ощущить его в своем лоне.
А Милашка подошла к ним сбоку и, став на колени около их ног, стала в упор рассматривать, как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки, положенные барину на поясницу, давали возможность полностью видеть процесс совокупления, и Милашка пользовалась этим в свое удовольствие.
Охваченная непреодолимым желанием, к ней присоединилась и Фроська. Дрожа от возбуждения, она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Наташки, которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы, раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена, оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению.
Мягкая кожица, обтягивающая член, при погружении во влагалище, складывалась гармошкой, мошонка, в которой обрисовывались крупные яйца, раскачивалась от движения мужского тела, мягко ударялась об ягодицы девки.
Фроська, завороженная невиданным зрелищем, не смогла преодолеть желания пощупать член барина. В момент, когда животы совокупляющихся раздвинулись, она взялась пальцами за член мужчины, ощутив его влажность, твердость и упругость. Вместе с тем ее поразила подвижность и мягкость покрова, под которым двигалась тугая мякоть.
В тот момент, когда животы плотно прижались друг к другу, пальцы Фроськи оказались втиснутыми в мокрую и горячую мякоть женского полового органа. Барин сердито зарычал и оттолкнул чрезвычайно любопытную девку, рукой непрошенно вторгшуюся в их действия в тот момент, когда его стало разбирать перед испусканием семени. Движения их стали быстрее, толчки сильнее, по телам обоих прошли судороги и они кончили одновременно.
Барин с трудом оторвался от разгоряченного тела Наташки и, продолжая тяжело дышать, сел на лавку. Наташка села рядом с барином, приникнув к его плечу разгоряченной головой. Малашка успела отскочить в сторону, а Фроська оказалась стоящей на коленях между ног барина. Она со страхом ждала наказания за свою дерзость, а тот не торопился с решением.
Раслабленный двумя только что совершенными актами полового сношения с горячими девками, он испытывал истому и был настроен благодушно.
«Ну-ка, сюда, — велел он, — теплой воды да мыла». Наташка подбежала с ушатом, теплой водой и куском душистого мыла.
«Помой, красавица, моего страдальца. Видишь он совсем взмок, трудясь. » — Тяжело осклабясь в улыбке сказал он Фроське и свободной рукой взявшись за член, шутя ткнул его головкой по носу растерявшейся девки. Все рассмеялись, а Фроська испуганно заморгала глазами. Барин сунул ей мыло в руки, а Малашка из ушата полила на мужской член. Фроська стала осторожно его мыть.
«Смелей, смелей», — подбадривал ее барин, широко раздвинув ноги. Фроська отложила мыло и двумя руками стала смывать мыльную пену под струей воды, поливаемой Милашкой. Член барина скользил и бился как живой, а головка его члена величиной с детский кулак розоватой кожицей ткнулась прямо в губы девки. Фроська отшатнулась, но барин снова притянул к себе голову Фроськи.
Затем он приказал ей: «поцелуй, да покрепче» — и прижал ее губы к упругой головке своего члена. Фроська чмокнулась губами, а барин повторил это движение несколько раз.
«А теперь соси!» — Подал он команду, снова придвинув лицо Фроськи к своему животу.
«Как соси?» — Растерянно и непонимающе залепетала она и с испугом посмотрела в лицо барина.
«Наташка, голову!» — Ткнул плечом барин девку, и та, наклонившись и оттолкнув Фроську, сунула в свой широко открытый рот головку члена барина и, сомкнув по окружности губы, сделала несколько сосательных движений челюстью и языком.
Фроська в нерешительности взялась рукой за член и тоже открытым ртом поглотила его головку и шейку, и стала сосать. Головка была мягкой и упругой, а ниже ее ощущалась языком и губами отвердевшее как кость тело, и чувствовалось, что оно живое и трепетное.
Странное дело, Фроська опять почувствовала возбуждение и быстрее задвигала языком по мужскому члену.
«Довольно» — сказал барин, не желая доводить дело до извержения семени. Он отстранил девку.
«Сейчас сделаем смотрины девке Фроське! — Сказал он и поднялся с лавки — Наташка! Показывай товар!».
Наташка взяла Фроську и поставила перед барином. Он стал лапать ее за груди, живот, бедра. А Наташка говорила: «вот сиськи, вот живот, а под ними писец живет!» — Показывая пальцем на называемые части тела.
Барин провел рукой по животу девки и запустил ей пальцы между ног. «Да писец здесь ничего, поглядеть бы на него», — певуче подхватил он, продолжая перебирать пальцами женский половой орган.
Фроське, только что испытавшей половое возбуждение, прикосновение барина было приятным и щекотливым. Она невольно отдалась его ласкам и раздвинула ноги. Но барин отошел, показывая жестом на лавку. Наташка подвела Фроську к лавке, принудила ее лечь, говоря : «показать себя мы рады, нет у нас для Вас преграды».
Наташка и Милашка стали с одной и с другой стороны и, взяввшись одна за левую, другая за правую ноги, запели: «вот заветный зверь писец, кто поймает, молодец!» — Они разом подняли ее ее ноги и раздвинули их в стороны.Перед взором появилось открытое место, всегда скрываемое от чужих глаз, да еще мужских. Охнув, Фроська одной рукой прикрыла свой срам, а другой — глаза и задергала ногами, стараясь их вырвать, но девки держали крепко и ей пришлось оставить свои попытки. Видимо, все это было предусмотренно ритуалом, так как барин, отведя от низа живота сопротивляющуюся руку девушки, затянул: «ты не прячь свою красу, я ей друга принесу!». Наташка и Милашка потащили туловище Фроськи вдоль лавки, придвинув ее зад к краю у которого стоял барин. Тот опустился на колени и его член оказался на одном уровне с половым органом девушки.
«Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец», — запели девки, а барин неспеша раздвинул половые губы Фроськиного органа и стал водить головкой члена по всем его частям от низа до верха и обратно. А Фроське уже не было стыдно своей наготы, а возникло желание ощутить мужской член в своей утробе. Она задвигала низом своего живота и зада, ловя головку члена влагащем, ставшим от охватившего Фроську нетерпения влажным.
Наконец сам барин не выдержал этой сладострастной пытки и утопил головку своего члена в устье влагалища, а затем с силой вогнал его в туго раздавшуюся девственную глубину. Острая мгновенная боль вдруг пронзила девушку, заставив ее невольно вскрикнуть, а затем необъяснимое блаженство разлилось по телу и она потеряла чувство восприятия времени.
А н толстой баня полная версия. Рассказ «Баня»: какой Толстой его написал? Лев толстой баня видео
Так вот, поздняя осень, низкие и тяжёлые облака плывут медленно и надрывно. Моросит мелкий неприятный дождь, дует холодный ветер. Дача в деревне, сложенная из сосновых брёвен, большая кирпичная печь, побелённая и дымная. На улице такая мерзкая погода, что и носу не хочется показывать за дверь. В 70 метрах от дома, через тропинку, бежит неширокая речка, вся в ивах, мутная и страшная. Шириной всего в 3 метра, неспокойная. А если присмотреться в воду, можно увидеть тёмно-зелёные водоросли, распустившие свои волосы по течению. А рядом малиновые кусты, одинокие и колючие. Где-то далеко гудит последняя электричка, и уже нет способа вырваться отсюда в город, машин тут нет. От станции до дачи пешком два километра, но в такую погоду лучше и не пытаться. Грязь, слякоть, и тоска.
Смотрю я в окошко, заплёванное дождём, и не знаю, что делать. Из окна не виден весь огород, но я знаю, что напротив кустов облепихи, в углу, рядом с поленницей, стоит банька, чёрная, покосившаяся от времени. Шифер на крыше побит местами, а кое-где куски рубероида шлёпают по доскам, словно грубые мухобойки.
Я решил растопить баню, только ищу, где висит ключ от неё. Вон он, висит рядом с ветровкой, на вешалке. Ключ есть, теперь нужно найти кочергу и топор, на случай, если придётся рубить поленца. Одеваюсь, запахиваю воротник, и в сапогах выхожу в печальное утро. Какие низкие тучи! Рукой можно достать. Мурашки по коже бегут, как-то не по себе. Нужно постоять, привыкнуть к холодному ветру, спрятать руки в карманы, пока не обветрились.
Постоял, поёжился, огляделся. Вон поленница, к счастью закрытая плёнкой – значит дрова сухие. Слава богу! Иду к бане, открываю двери. Ключ скрипит в замке, не хочет пускать меня внутрь. Дверь открыта, захожу в предбанник, холодный и нежилой. Газеты старые лежат, тряпки какие-то, ведро и ковшик у стены. Лавка пустая. У стены, прислонившись, стоит зеркало, в тёмных старческих, пигментных пятнах.
Глянул в зеркало, а на меня из зеркала смотрит рыжий пацан, в ветровке, с топором в руке. Ах ты, чёрт, зачем же я топор-то из рук ещё не выпустил? Забыл совсем про него, в нём уже нету надобности, дрова порублены отлично, это я заметил, проходя мимо поленницы. Открываю толстую дверь в парную. Паутина на крохотном окошке. Полумрак в парилке, и печь в углу, чугунная, со следами оплывшей сварки.
Ну что же! Пожалуй, начну хозяйничать. Двери настежь! Пусть ветер продует воздух в бане, нагонит свежести и прохлады. А ведь что ни говори, а осенний ветер очень бодрит. Ну, вот и пусть он бодрит. А мне, между тем, необходимо проверить вытяжку,принести колышек, нащипать лучины, и натаскать воды в бак. Если кто не знает, то бак приварен к печи, он над каменкой прямо. Заглядываю в бак, на дне вижу немного воды. В полумраке вода кажется ржавой, и я открываю кран, что бы выпустить её. Шлёпающим звуком вода вытекает и падает на доски пола. Провожаю взглядом ручеёк.
Так, что у нас в печке? Открываю задвижку, и с облегчением вижу, что пепла нет. Ну да, я же сам чистил в прошлый раз, забыл уже. Взял газету, что бы зажечь маленький факел для проверки вытяжки, и выяснилось, что спички я дома забыл. Ну ладно, пойду домой, заодно прихвачу ножик для лучины.
Газета загорается неохотно, мерцая, освещает нутро печки. Дым, погуляв, начинает тянуться вертикально вверх, в трубу. Есть, тяга есть. Открываю задвижку полностью. Отлично, теперь нащипать лучины, и аккуратно уложить в печке крест накрест. Сверху сложить пять или шесть колышков, и поджечь всё это. Ах, как славно загорелось!
Ну всё, самое важное сделано, печь разгорается. Теперь воды надо натаскать в бак. Входит в бак сорок вёдер, но я натаскаю вёдер двадцать, не больше. Мне хватит одному. Теперь вопрос, откуда воду брать? Из водопровода, при помощи шланга, можно в пять минут бак набрать. Я уже было двинулся в сторону крана, в огороде, но передумал. Из речки! Возьму воду из реки! Буду париться настоящим, диким паром.
Ох, нелегко с двумя вёдрами бегать по скользкой пожухлой траве, ноги скользят, вода выплёскивается. А даже хорошо, что я решил воду из речки брать, аж вспотел, таскаючи вёдра. Разогрелся, руки раззудились, плечи заработали, спина напряглась. Вот она, радость физической работы! Когда слышишь и чувствуешь, как мышцы оживают, напрягаются и расслабляются, радость жизни охватывает всю душу.
Вот и вода натаскана, ветровка брошена в предбаннике, а в печке потрескивают колышки. Теперь не зевай, знай подкладывай. Как только печь загудит, необходимо поддерживать постоянный огонь, пока вода в бачке не закипит. А на это уходит часа четыре, не меньше. За это время нужно вернуться домой, слазить на чердак, и выбрать два берёзовых веника, покрепче. Веники нужны такие, что бы листочки не отпали, при первом ударе, а держались всю парилку, как приклеенные. Пожалуй, эти два подойдут.
Теперь баню вымыть, пока печь топится. А уже жарко в бане, и свитер надо снять, а то, как бы не простыть, выходя на улицу, с пылу, с жару. Воду плеснуть на пол, вымыть пол, потом полог не забыть. А окошечко мыть не буду, пускай мутным будет. Когда баня будет готова, вечером, тусклый свет маленькой лампочки под потолком будет отражаться в окошке, как в зеркале.
Ага, вот, кажется, и вода в котле закипела! А на душе-то как радостно, и не описать! Предвкушение секса лучше самого секса, говорят некоторые неврастеники. К бане это не относится, к счастью. Наконец, баня чисто вымыта, полог блестит, печь трещит и вода кипит. Кто сказал, что в России тоскливая осень? Она для тех тоскливая, кто про баню не слышал. А для тех, кто слышал – осень золотая. Даже когда дождливая и пасмурная.
Теперь бежать домой, ставить полный чайник воды на плиту. Плита-то, тоже на печи расположена, это не газовая плита, а настоящая, из чугунных кругов, горячая от печи. В доме печь в пять раз больше, чем в бане, а жару от неё не много, только что бы в доме тепло было, и что бы готовить на плите. А что ещё нужно? Стало быть, чайник поставлен, а в воду брошены листья облепихи, крыжовника, малины, одним словом, всей зелени, которая ещё есть в огороде. Ну и конечно, полпачки индийского чая. Для вкуса. Но чайник надо хитро расположить на плите, что бы раньше времени не закипел, а, закипая, не выкипел. Тут тоже есть способ, нужно рассекатель на чугун положить – тогда и не выкипит. Теперь назад, в баню.
Отлично, вода кипит вовсю, больше нельзя подкладывать в печь, и дверь надо распахнуть пошире. Сейчас самый важный момент всей процедуры, нельзя допустить, что бы угарный газ, даже в малых количествах, проник в парилку из печи. Значит, двери на распашку! Как душу на распашку, так и дверь ногой открыть, да так, что бы все петли ахнули. А сейчас дать дровам прогореть до конца, не мешать. Пепел сам осядет, равновесие наступит, а вот тогда предпоследний штрих.
Сперва зайду в парилку, и буду смотреть, как угли прогорают. Больше всего на свете люблю сидеть на корточках перед приоткрытой печкой, и смотреть, как тлеют угли. Я могу часами сидеть, не шелохнувшись, смотреть на мерцающий свет, и ни о чём не думать. Сижу перед печкой, и не думаю ни о чём. Мне 17 лет, и я ещё не знаю, что у меня впереди. И даже я не подозреваю, что эта баня – моя последняя. Да и осень эта тоже последняя, в России последняя. Но я ещё ничего не знаю, и сижу, как собачонка, вдыхаю запах печи и осени.
Ну вот, прогорели угли. Теперь не зевай! Бегу за совком железным, и выгребаю весь пепел, с ещё кое-где тлеющими угольками. Весь пепел выгребаю дочиста, и складываю в специальное ведёрко. Когда я удостовериваюсь, что печь чиста от углей, и более нечему тлеть, только тогда я прикрываю дверцу печи. Ах, как славно кипит вода в бачке! Печь гудит от жара, и близко я не могу уже стоять, и пот льёт с лица. Выхожу из парилки, а дверь затворяю за собой на полотенце. Буду ждать, как минимум четыре часа, пока баня выстоится, прокалится сама, и, не знаю, что в ней должно произойти, пока баня станет баней. Всё, больше мне тут делать нечего до вечера.
Странно, я и не заметил, как прошло противное унылое утро, и уже день на дворе. Правда, день ничем не отличается от утра, такой же моросящий дождь и порывы ветра. Оглядываясь, смотрю через плечо на баню. Какая она бедная. Вот, у некоторых бани — как признак благополучия, а у меня…Сложена из сосновых шпал, конечно, не смолёных. Сосновые шпалы, только что напиленные — белые, как снег. Раньше банька и была белая, а со временем почернела. Прямо, как человек. Тут я стихи Игоря Губермана вспоминаю:
Я в отрыве от общества не был,
И в итоге прожитого века,
Нету места в душе моей, где бы,
Не ступала нога человека.
Точнее и не скажешь. Всегда завидовал тем, кто может стихи писать.
Ждать, пока баня дойдёт – самое трудное. Нужно найти себе занятие. Чем можно заняться в доме? Пока нечем. Иду к реке, и стою на скользком берегу, наблюдая течение воды. На воду тоже можно долго смотреть, до рези в глазах. Я, наверное, один во всём дачном кооперативе. Оказался в такое время на даче, да ещё один. Стою над водой, а волосы намокли от дождя, и капли падают с ресниц. Довольно, пойду в дом.
Осталось ждать баню ещё пару часов. Сейчас надо выпить чаю, побольше. В парилке, за один раз, можно потерять до четырёх – пяти килограммов живого веса, с потом. Стало быть, необходимо позаботиться о достаточном количестве жидкости в теле. Люблю такой вот, непонятно какой, чай. Зелёный, свежий, горячий. Выпиваю три кружки чая. Теперь откинуться назад, и закрыть глаза. Отдохнуть, собраться с мыслями. Я всегда в баню иду, как на торжественный вечер, собравшись с мыслями. Хорош сидеть! Надо приготовить чистое бельё, застелить постель свежими хрустящими простынями, и подбросить в печку пару поленьев, что бы тепла хватило на всю ночь.
Между тем уже стемнело. Как быстро пролетел день! Сколько дней так пролетает? К сожалению, много. Очень много. Но этот день не из числа просто так пролетевших. В этот день будет парилка, вернее в этот вечер. Всё уже готово, и бельё, и полотенца, и простынь. Полный чайник свежего чая опять на плите, ждёт меня, когда я, совершенно обессиленный, вернусь через два часа из бани. Ну всё, пошёл я.
Захожу в предбанник, скидываю одежду, и стою перед зеркалом совершенно голый. Всё тело в мурашках. Какой я смешной, когда без одежды! Многие люди очень смешные, когда голые. Ничего не скрыть, ничего не спрятать. Стою, ёжусь от холода, тру свои плечи, пытаясь согреться, не решаюсь шагнуть вовнутрь. Однако берусь за ручку, и с силой распахиваю дверь в парилку. Ах!
Даже не рассчитывал на то, что так баня выстоится. Великолепно, не припомню, когда в последний раз, вот так вот баня получалась. Дверь затворяю на полотенце. На это есть причина: когда поддаёшь на каменку, от пара может вышибить дверь, что бы этого не произошло, закрываю на полотенце. Под потолком тускло светит маленькая лампа в тяжёлом футляре, из литого толстого стекла. В первую очередь нужно взять ковш и обдать таз кипятком. Готово, теперь беру оба веника, и запариваю их кипящей водой из бака, в том же тазу. Осторожно беру кочергу, за деревянную ручку, и приоткрываю каменку. Большие валуны, прокаленные и щёлкающие, ждут своего часа.
Некоторые надевают варежки в баню, что бы не обжечь руки. Я никогда так не делал. Я хочу чувствовать жар всем телом, и руками, в том числе. Подхватываю ковшик, и набираю немного воды из кипящего котла. Плескаю на каменку совсем чуть-чуть. Камни протяжно стонут, тихонько-тихонько.
Кожа светится, пот начинает выделяться каплями, капли становятся больше, и, не выдержав своего веса, катятся вниз по животу, рукам, плечам, спине, ногам. Какое ощущение интересное, как будто, с каплями душа вытекает из тела, и тело становится легче. Теперь ждать. Ждать, пока не откроются все поры, пока тело не начнёт дышать всей кожей. Ещё минутку стою. Всё, теперь! Нельзя больше медлить, время!
Набираю полковша из бака, и плескаю на камни. С диким свистом, надорванно, пар вырывается из печи, и бьёт в дверь. Ха, меня на это не возьмёшь! Полотенце в двери не зря заложено, дверь не открыть. И пар весь будет мой, без остатка.
Ой, хорошо! Пошло дело, пот льётся ручьями, без задержки, тело тает. Ещё ковш, и сразу ещё. Ещё один. Так. Не могу вдохнуть в себя раскалённый воздух. Осторожно пытаюсь втягивать в себя жар, но горят ноздри. Руки жжёт до боли. Отлично, вот оно, то, ради чего я весь день колдовал перед печкой. Привыкнуть, немного постоять, провести рукой по воздуху, убедиться, что коже не грозит ожог. Самое то! Теперь берусь за веник, и медленно, сотрясая на пол капли с листьев, машу им в воздухе, давая венику высохнуть на пару. Жарко, чёрт побери, как жарко!
А сейчас началось. Аккуратно провожу веником по ногам, похлопываю живот и грудь, руки, и спускаюсь к ногам. Тело ноет от истомы, пот льёт беспрерывно. Начинаю легонько стегать себя веником, но не в полсилы даже, а в четверть.
Хорошо, тело открылось, теперь на воздух бежать, дать отдых короткий себе. Кидаю веник в тазик, распахиваю дверь, и падаю на лавку в предбаннике, прямо на простынь. Сводит скулы от блаженства! Ага, вдруг тело пронзило миллионом иголок. Вот она, встреча жара и холода. На улице немногим больше нуля градусов, а мне ничуть не холодно, только гудит тело, гудит, как печь. Смотрю на живот, на ноги, на руки. На равномерном красном цвете горячей кожи начинают проступать белые пятна. Верный признак того, что кожа остывает, и пора обратно, в горячую парилку.
Влетаю, хлопая дверью. Спазм. Не могу вдохнуть раскалённый воздух сразу после предбанника. Стою две секунды, и вдруг оттаиваю. Вздыхаю как-то тихо, и опускается грудь, расслабляются руки, мышцы спины отпускают хватку. Наклоняюсь к самому полу, и чувствую, как растягиваются связки, как приятно заныли под коленом растянутые сухожилия.
Всё, пора за работу. Наливаю один за другим три полных ковша, и плескаю в камни. Сильный удар пара выбил из меня целую реку пота, светлого, как слеза. Вся грязь, чёрный пот, вышел ещё в первый раз. Теперь осталась чистая вода, которая, выходя, вычищает меня изнутри. Душу вычищает, как тело. Хватаю веник, и начинаю хлестать себя в полсилы по ногам и спине. По спине, и по шее. Теперь руки и живот. Вот это жар! Вдруг вижу, как из сосновой шпалы, на уровне моего лица, выступает светлая слезящаяся капля смолы. Вытапливается прямо на моих глазах. Жаль мне того, кто не видел, как плачет сосна в бане! От души жалко.
И вот, баня наполняется ароматом леса, хвойного леса. Вдохнуть ещё три раза, и бросив веник в таз – вылететь к чёртовой матери из парилки! Второй перерыв. Падаю на лавку, уже зная, что в третий заход – самый главный – себя не пощажу. Открываю дверь на улицу, моргаю посветлевшими глазами, вижу, как от меня поднимается пар. А сам уже предвкушаю третий, самый главный заход после которого, я уже вовсе лишусь сил и веса.
С силой вдохнув воздух, вхожу в третий раз в парилку. Не жду более ничего, не привыкаю к жару, напротив. Как был, с иголками в теле, швыряю полный ковш в камни. Вот он, пар. Настоящий пар выстоявшейся бани, вот он, аромат сосновых слёз. Более ничего не опасаясь, начинаю поддавать жару, зная, что этот заход – последний, и уже нельзя сомневаться и медлить. Поддаю до того, что уши жжёт огнём, и не могу водить руками по горячему воздуху. Плюю на боль, беру веник, второй, который лежал в тазу и распаривался, и уже не жалея себя, начинаю стегать, что есть мочи. Так, сильнее.
Нестерпимый жар, хочется выскочить, но я продолжаю стегать себя изо всех сил. Всё тело, от спины, через ноги, по животу и груди. На лету перехватываю веник другой рукой, и обхожу всё тело с другой стороны. Я уже знаю, что сделаю в третий раз, когда выйду. И поэтому не жалею сил, и себя. Ещё ковш, и ещё один. Теперь уже, в полном исступлении, луплю себя остатками сил, а руки уже не держат веника. Проблеском воли, заставляю себя нанести ещё три или четыре удара по груди, бросаю веник прямо на пол, и уже ни о чём не заботясь, пинком открываю дверь и вываливаюсь наружу.
Всё, вот и всё, теперь нет ни сил, ни желаний, кроме одного. Не глядя на простынь, голый и раскалённый, шагаю из освещённого предбанника прямо в звёздную ночь. Перестал дождь, небо просветлело, и луна повисла над баней, и быстрые облака под ней проносятся. Не раздумывая о том, что меня может кто-нибудь увидеть, бегу по мокрой траве прямо на берег, и с замершим от нахлынувшего спазма, дыханием, бросаюсь в чёрную бездну реки.
А-а-а-а-а-а! Дух захватило от соединения с ледяной водой! Кровь застыла на мгновение, и я умер. А через полсекунды удар! Я ожил внезапно! Вынырнул прямо в луну, хватая ртом воздух, расшвыривая руками воду, крича во всё горло! Вот она, невесомость, вот как душа покидает тело! Эйфория, ранее не испытанная, захлестнула всё моё существо, я больше не думал ни о чём, а только окунался в воду, в страшную бездну, и выныривал опять.
Выдохнул весь воздух, и нырнул ко дну. Открыл глаза под водой, и не увидел ничего, кроме мрака. Ах, как хорошо! Нет сил передать, что я чувствую. Так чувствует себя эмбрион, темнота и блаженство его обнимают со всех сторон. Выныриваю. Оказалось, меня порядочно отнесло течением, поэтому я плыву к берегу, ступаю на мель, и вылажу в топкий песок чужого пляжка. Всё, бегу голый в ночи, в сторону дачи, влетаю в баню, выпускаю весь жар из парилки, и окатываю себя берёзовой водой от запаренных веников, из таза.
Выхожу в предбанник, докрасна растираюсь свежим махровым полотенцем, и со звенящим телом, иду в дом, в тёплый дом. Сажусь за стол, наливаю себе в кружку горячего чаю, и пью медленно, наслаждаясь жизнью. Смотрю в чёрное окно, и пью, пью, пью.
После четырёх стаканов чая, встаю, и, совершенно обессиленный, иду к постели, распахиваю одеяло, и падаю на хрустящее холодное постельное бельё. Моё тело пронзает слабая струя энергии от простыни, и я кутаюсь в одеяло. Совсем без сил и желаний, абсолютно счастливый и здоровый, закрываю глаза и засыпаю в тёплом доме с печкой. И мне снится, что я летаю.
Вот так. Это мои последние воспоминания о бане, о России. Последние светлые. А вы говорите, сауна. Какая к чёрту сауна? Нету никаких саун в мире, ничего нету, только осенняя ночь, и остывающая баня. Всё.
Толстой А Н
Баня
А.Н.ТОЛСТОЙ
БАНЯ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, — научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партнера, а низом живота подмахивала его члену.
«Поддай!- Крикнул барин, — сиськами, сиськами еще порезвей!» — И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвисших грудей заколыхались из стороны в сторону, дразняще покачивая тугими горошинами розовых сосков.
«Давай жару! — Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу, то по верху живота, Наташка, взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину, обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами, и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства, откинув одну ногу в сторону, она обхватила ею ноги барина, а он, облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело, самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела.
Фроська и Милашка снова во все глаза наблюдали картину самого откровенного сношения между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с такой откровенностью происходившего перед ними. Фроське тоже захотелось потрогать член барина и ощущить его в своем лоне.
А Милашка подошла к ним сбоку и, став на колени около их ног, стала в упор рассматривать, как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки, положенные барину на поясницу, давали возможность полностью видеть процесс совокупления, и Милашка пользовалась этим в свое удовольствие.
Охваченная непреодолимым желанием, к ней присоединилась и Фроська. Дрожа от возбуждения, она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Наташки, которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы, раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена, оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению.
Мягкая кожица, обтягивающая член, при погружении во влагалище, складывалась гармошкой, мошонка, в которой обрисовывались крупные яйца, раскачивалась от движения мужского тела, мягко ударялась об ягодицы девки.
Фроська, завороженная невиданным зрелищем, не смогла преодолеть желания пощупать член барина. В момент, когда животы совокупляющихся раздвинулись, она взялась пальцами за член мужчины, ощутив его влажность, твердость и упругость. Вместе с тем ее поразила подвижность и мягкость покрова, под которым двигалась тугая мякоть.
В тот момент, когда животы плотно прижались друг к другу, пальцы Фроськи оказались втиснутыми в мокрую и горячую мякоть женского полового органа. Барин сердито зарычал и оттолкнул чрезвычайно любопытную девку, рукой непрошенно вторгшуюся в их действия в тот момент, когда его стало разбирать перед испусканием семени. Движения их стали быстрее, толчки сильнее, по телам обоих прошли судороги и они кончили одновременно.
Барин с трудом оторвался от разгоряченного тела Наташки и, продолжая тяжело дышать, сел на лавку. Наташка села рядом с барином, приникнув к его плечу разгоряченной головой. Малашка успела отскочить в сторону, а Фроська оказалась стоящей на коленях между ног барина. Она со страхом ждала наказания за свою дерзость, а тот не торопился с решением.
Раслабленный двумя только что совершенными актами полового сношения с горячими девками, он испытывал истому и был настроен благодушно.
«Ну-ка, сюда, — велел он, — теплой воды да мыла». Наташка подбежала с ушатом, теплой водой и куском душистого мыла.
«Помой, красавица, моего страдальца. Видишь он совсем взмок, трудясь. » — Тяжело осклабясь в улыбке сказал он Фроське и свободной рукой взявшись за член, шутя ткнул его головкой по носу растерявшейся девки. Все рассмеялись, а Фроська испуганно заморгала глазами. Барин сунул ей мыло в руки, а Малашка из ушата полила на мужской член. Фроська стала осторожно его мыть.
«Смелей, смелей», — подбадривал ее барин, широко раздвинув ноги. Фроська отложила мыло и двумя руками стала смывать мыльную пену под струей воды, поливаемой Милашкой. Член барина скользил и бился как живой, а головка его члена величиной с детский кулак розоватой кожицей ткнулась прямо в губы девки. Фроська отшатнулась, но барин снова притянул к себе голову Фроськи.
Затем он приказал ей: «поцелуй, да покрепче» — и прижал ее губы к упругой головке своего члена. Фроська чмокнулась губами, а барин повторил это движение несколько раз.
«А теперь соси!» — Подал он команду, снова придвинув лицо Фроськи к своему животу.
«Как соси?» — Растерянно и непонимающе залепетала она и с испугом посмотрела в лицо барина.
«Наташка, голову!» — Ткнул плечом барин девку, и та, наклонившись и оттолкнув Фроську, сунула в свой широко открытый рот головку члена барина и, сомкнув по окружности губы, сделала несколько сосательных движений челюстью и языком.
Фроська в нерешительности взялась рукой за член и тоже открытым ртом поглотила его головку и шейку, и стала сосать. Головка была мягкой и упругой, а ниже ее ощущалась языком и губами отвердевшее как кость тело, и чувствовалось, что оно живое и трепетное.
Странное дело, Фроська опять почувствовала возбуждение и быстрее задвигала языком по мужскому члену.
«Довольно» — сказал барин, не желая доводить дело до извержения семени. Он отстранил девку.
«Сейчас сделаем смотрины девке Фроське! — Сказал он и поднялся с лавки — Наташка! Показывай товар!».
Наташка взяла Фроську и поставила перед барином. Он стал лапать ее за груди, живот, бедра. А Наташка говорила: «вот сиськи, вот живот, а под ними писец живет!» — Показывая пальцем на называемые части тела.
Барин провел рукой по животу девки и запустил ей пальцы между ног. «Да писец здесь ничего, поглядеть бы на него», — певуче подхватил он, продолжая перебирать пальцами женский половой орган.
Фроське, только что испытавшей половое возбуждение, прикосновение барина было приятным и щекотливым. Она невольно отдалась его ласкам и раздвинула ноги. Но барин отошел, показывая жестом на лавку. Наташка подвела Фроську к лавке, принудила ее лечь, говоря: «показать себя мы рады, нет у нас для Вас преграды».
Наташка и Милашка стали с одной и с другой стороны и, взяввшись одна за левую, другая за правую ноги, запели: «вот заветный зверь писец, кто поймает, молодец!» — Они разом подняли ее ее ноги и раздвинули их в стороны.Перед взором появилось открытое место, всегда скрываемое от чужих глаз, да еще мужских. Охнув, Фроська одной рукой прикрыла свой срам, а другой — глаза и задергала ногами, стараясь их вырвать, но девки держали крепко и ей пришлось оставить свои попытки. Видимо, все это было предусмотренно ритуалом, так как барин, отведя от низа живота сопротивляющуюся руку девушки, затянул: «ты не прячь свою красу, я ей друга принесу!». Наташка и Милашка потащили туловище Фроськи вдоль лавки, придвинув ее зад к краю у которого стоял барин. Тот опустился на колени и его член оказался на одном уровне с половым органом девушки.
«Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец», — запели девки, а барин неспеша раздвинул половые губы Фроськиного органа и стал водить головкой члена по всем его частям от низа до верха и обратно. А Фроське уже не было стыдно своей наготы, а возникло желание ощутить мужской член в своей утробе. Она задвигала низом своего живота и зада, ловя головку члена влагащем, ставшим от охватившего Фроську нетерпения влажным.
Наконец сам барин не выдержал этой сладострастной пытки и утопил головку своего члена в устье влагалища, а затем с силой вогнал его в туго раздавшуюся девственную глубину. Острая мгновенная боль вдруг пронзила девушку, заставив ее невольно вскрикнуть, а затем необъяснимое блаженство разлилось по телу и она потеряла чувство восприятия времени.
——-
| сайт collection
|——-
| Алексей Николаевич Толстой
| Хромой барин
——-
С престола ледяных громад,
Родных высот изгнанник вольный,
Спрядает вольный водопад
В теснинный мрак и плен юдольный.
А облако, назад – горе –
Путеводимое любовью,
Как агнец, жертвенною кровью
На снежном рдеет алтаре.
(Вяч. Иванов. Кормчие звезды»)
К полуночи луна, взойдя над Колыванью, осветила с левой стороны неровные стекла изб, направо погнала густые тени по притоптанному гусиному щавелю деревенской улицы и задвинулась заблудившимся в ночном небе облаком, – в это время вдоль села мчалась во весь дух с подвязанным колокольчиком тройка, впряженная в откидную коляску.
Еще не пели петухи, а собаки уже перестали брехать, и только в избе с краю села сквозь щели ставней желтел свет.
У избы этой над двухскатной покрышей ворот торчал шест с обручем, обвязанным сеном, издалека указывая путнику постоялый двор. За избой далеко расстилалась ровная, серая от лунного света степь, куда и уносилась взмыленная тройка с четким, гулким в ночной тишине галопом пристяжных и валкой, уходистой рысью коренника. Человек, сидящий в коляске, поднял трость и тронул кучера. Тройка осела и стала у постоялого двора.
Человек снял с ног плед, взялся за скобу козел и, прихрамывая, пошел по траве к низкому крылечку. Там, обернувшись, он сказал негромко:
– Ступай. На рассвете приедешь.
Кучер тронул вожжами, и тройка унеслась в степь, а человек взялся за кольцо двери, погремел им и, словно в раздумье, прислонился к ветхому столбику крылечка. Его узкое лицо было бледно, под длинными глазами – тени, вьющаяся небольшая бородка оставляла голым подбородок. Он медленно стянул с правой руки перчатку и постучал во второй раз.
По скрипящим доскам сеней послышались босые шаги, дверь приоткрылась, распахнулась быстро, и на пороге стала молодая баба.
– Алешенька! – сказала она радостно и взволнованно. – А я и не ждала. – Она несмело коснулась его руки и поцеловала в плечо.
– Принимаешь, Саша? – спросил он. – Я к тебе до утра. – И, кивнув головой, вошел в залитые лунным светом сени.
Саша шла впереди, оборачиваясь и открывая улыбкой на свежем красивом лице своем белые зубы.
– Я видела, как ты о полдень проехал по селу. Наверно, подумала, к барину Волкову, там тебя и ночевать оставят, а ты вот как, батюшка, ко мне прибыл…
– У тебя никто не спит из приезжих?
– Нет, никого нет, – ответила Саша, входя в летнюю дощатую горницу. – Мужики с возами остановились, только все спят на воле, – и она села на широкую, покрытую лоскутным одеялом кровать и улыбнулась нежно.
Свет месяца, пробираясь в горницу через небольшое окошко, осветил Сашино лицо с приподнятыми углами губ, высокую шею в вырезе черного сарафана, на груди – шевелившуюся нитку янтарных бус.
– Принеси вина, – сказал вошедший.
Он стоял в тени, держа шляпу и трость.
Саша проворно соскочила и ушла. А он лег на кровать, закинул за голову руки. Понемногу лицо его сморщилось, исказилось. Он повернулся на бок и, охватив подушку, сунул в нее голову.
Саша вернулась, неся небольшой столик, покрытый салфеткой; на него она поставила две бутылки – одну с вином, другую со сладкой водкой, поднялась по лесенке в чулан и вынесла оттуда на тарелке орехи, пряники, изюм. Двигалась она быстро и легко, переходя из лунного света в тень. Лежавший приподнялся на локте, сказал:
– Поди сюда, Саша. – Она сейчас же села в ногах его, на кровать. – Скажи, если бы я тебя обидел, страшно бы обидел, простишь?
– Воля твоя, Алексей Петрович, – помолчав, дрогнувшим голосом ответила Саша. – А за твою любовь – благодарю покорно. – Она отвернулась и вздохнула.
Алексей Петрович, князь Краснопольский, долго старался в темноте разобрать лицо Саши. После молчания он сказал тихо, точно лениво:
– Все равно – ты ничего не поймешь. Рада, что я приехал, а не спросила – откуда и почему я у тебя здесь лежу?.. А то, что я у тебя лежу сейчас, – отвратительно… Да, ужасно, Саша, гнусно.
– Что ты, что ты! – проговорила она испуганно. – Если бы я тебя не любя принимала.
– Поди ближе. Вот так, – продолжал князь и обхватил Сашу за полные плечи. – Я и говорю – ты ничего не понимаешь, и не старайся. Послушай, нынче вечером я досыта наговорился с одним человеком. Хорошо было, очень.
– С барышней Волковой?
– Да, с ней. Вот так – сидел близко к ней, и голова у меня кружилась больше, чем от твоего вина. Знаешь, как во сне покажется, что тебя нежно погладят, так и я о ней словно во сне вспоминаю. Сейчас ехал оттуда, и мне казалось, будто совсем все у меня хорошо и благополучно. А когда въехал в Колывань, подумал: стоит только остановить лошадей у твоего крыльца – и все мое благополучие полетит к черту. Теперь понимаешь? Нет? Нельзя мне к тебе заезжать. Хоть бы ты мне отравы какой-нибудь дала.
Сашины руки упали без сил, она опустила голову.
– Жалеешь ты меня, Саша? Да? – спросил князь, привлек ее и поцеловал в лицо, но она не раскрыла глаз, не разомкнула губ, как каменная. – Перестань, – прошептал он. – Я с тобой шучу.
Тогда она заговорила отчаянно:
– Знаю, что шутишь, а все-таки верю. Зачем же мучаешь? Ведь на душе у меня живого места не осталось. Знаю – из милости любишь. Баба я, какой мой век, какое уж мне счастье!
За стеной в это время громко закричал петух. Лошадь спросонья ударила в доску. Понемногу в утреннем слабом свете яснее стало видно худое, в тенях, красивое лицо князя. Большие глаза его были печальны и серьезны, на губах – застывшая усмешечка.
Саша долго глядела на него, потом принялась целовать князю руки, плечи и лицо, ложась рядом и согревая его сильным своим, взволнованным телом.
На другой стороне села, за плетнем, посреди заросшего бурьяном дворика, в новой избе, на полатях лежал доктор Заботкин.
Снизу была видна только его голова, упертая в два кулака подбородком, на котором росли прямые рыжие волосы. Такие же космы во все стороны, начиная с макушки, падали на лоб и глаза, лицо было неумыто и припухло от сна.
Доктор Григорий Иванович Заботкин, прищуря глаз, сплевывал вниз с полатей, стараясь попасть в сучок на полу.
Напротив, в простенке, под жестяной лампой сидел на лавке попик небольшого роста, тихий и умилительный, с проседью в темной косице. Рукава его подрясника были засалены и в складках, как у гармоники. Запустив в них пальцы, отец Василий морщился и молчал, глядя, как доктор плюется.
– В три года во что себя человек обратил, – сказал, наконец, отец Василий.
– А что, не нравится? – лениво ответил Григорий Иванович. – А у меня с детства такая привычка: когда очень скучно, залезу в тесное место и плююсь. Не нравится – не глядите. У меня даже излюбленное местечко было – под амбаром, где мягкая травка росла. Там наша собака постоянно щенилась. Щенята – теплые, молоком от них пахнет; собака их лижет, – они скулят. Хорошо быть собакой, честное слово.
– Дурак ты, Григорий Иванович, – помолчав некоторое время, сказал отец Василий. – Я лучше уйду.
– Вы, отец Василий, не имеете права уходить, пока не доставите мне душевного облегчения, вам за это правительство деньги платит.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать восемь.
– Университет окончил, года молодые, занятие светское, я бы на твоем месте весь день смеялся. А ты, эх! Ну куда ты годен с твоими идеями? Лежишь и плюешься.
– У меня, отец Василий, идеи были замечательные. – Григорий Иванович повернулся на спину, вытянул с полатей руки, хрустнул пальцами и зевнул. – Вот к водке я привыкнуть не могу. Это верно.
– Эх! – сказал отец Василий, аккуратненько достал из подрясника жестяной портсигар, чиркнул спичкой, по привычке зажигать на ветру подержал ее между ладонями – шалашиком, закурил и, покатав в пальцах, бросил под лавку. – Ну, вот поверь – была бы в селе другая, кроме тебя, интеллигенция, нипочем бы не стал ходить к тебе.
Подобные разговоры происходили между доктором и отцом Василием постоянно, начиная с весны, когда сгорела колыванская больница. Григорий Иванович передал тогда все дела фельдшеру и сидел в избе, нанятой земством на время, покуда не построят новую больницу.
Три года назад Григорий Иванович был назначен на первое свое место в Колывань. Сгоряча он принялся разъезжать по деревням, лечить и даже помогать деньгами. Таскаясь в распутицу по разбухшей навозной дороге или насквозь продуваемый ледяным ветром в январскую ночь, когда мертвая луна стоит над мертвыми снегами; заглядывая в тесные избы, где кричат шелудивые ребятишки; угорая в черных банях – под герой – от воплей роженицы и едкого дыма; посылая отчаянные письма в земство с требованием лекарств, врачебной помощи и денег; видя, как все, что он ни делает, словно проваливается в бездонную пропасть деревенского разорения, нищеты и неустройства, – почувствовал, наконец, Григорий Иванович, что он – один с банкой касторки на участке в шестьдесят верст, где мором мрут ребятишки от скарлатины и взрослые от голодного тифа, что все равно ничему этой банкой касторки не поможешь и не в ней дело. В это время сгорела больница, он шваркнул касторку об землю и полез на полати.
Отец Василий, на глазах которого выматывался таким образом третий доктор, очень жалел Заботкина, забегал к нему каждый почти день, стараясь как-нибудь – папиросочкой или анекдотцем – уж не утешить – какое там утешение, когда от человека осталась одна копоть, – а хоть на часок рассмешить: все-таки посмеется.
Окончив зевать, Григорий Иванович повернулся спять на живот, спустил руку и попросил покурить.
– Сегодня табачок у Курбенева купил, – сказал на это отец Василий и, став под полатями на цыпочки, поднял портсигар, нажав у него потайную пружину.
Григорий Иванович хотя и знал, что портсигар этот «фармазонный» – с фокусом, сделал вид, что не помнит, и потянул фальшивое дно, где папирос не было…
– Что, получил папиросы «фабрики Чужаго», – засмеялся отец Василий, очень довольный шуткой. – Ну, кури, кури. А я, знаешь, сегодня у Волкова был.
– Говорят, зверь, страшная скотина твой Волков.
– Совершенная неправда! Мало что болтают. Отличный человек, а живет… Вот бы ты, Григорий Иванович, посмотрел хорошенько на таких людей – не валялся бы тогда на полатях. А дочка его, Екатерина Александровна, поверь мне, замечательная красавица, благословенное творение божие… Был бы я живописцем – Марию бы Магдалину с нее написал, когда она перед женихом усмехается.
– Как это так – усмехается перед женихом? – внезапно перебил Григорий Иванович.
– Разве ты этого не слыхал? Великие живописцы всегда эту усмешку отмечали в своих творениях. Девица, девственница, сосуд любви и жизни, постоянно, как бы видя около себя ангела, указующего перстом на ее чрево, дивно усмехается. Я это тебе не шутя говорю. Ты не смейся. – Отец Василий поднял брови и курил, пуская дым из носа; потом сказал: – Да, так вот как, – вздохнул, помолчал и ушел.
Но Григорий Иванович совсем не смеялся. Втянув на полати голову, лежал он тихо – закрыл глаза, стиснул челюсти, потому что недаром было ему всего двадцать восемь лет и могли еще его, как гром, поражать нечаянные слова о девичьих усмешках,
Сияет в темно-синем небе лунный свет, и кажется – конца не будет ему, – забирается сквозь щели, сквозь закрытые веки, в спальни, в клети, в норы зверей, на дно пруда, откуда выплывают очарованные рыбы и касаются круглым ртом поверхности вод.
Той же ночью луна стояла над утоптанным копытами берегом пруда, – он вышел светлым крылом из густой чащи волковского сада.
У воды, в траве, на полушубке лежал широкоплечий бородатый конюх, опираясь на локоть. Конюшонок неподалеку дремал в седле, сивый конек его спросонок мотал головой и брякал удилами. По низкому лугу, среди высоких репейников и полыни, паслись лошади. Жеребята лежали, касаясь мордой вытянутой ноги.
Вдоль берега, от высоких ветел плотины, медленно шел старичок в кафтане. Дойдя до конюха, он остановился и долго не то смотрел, не то слушал…
– Да, ночь теплая, – сказал старичок. Конюх спросил лениво:
– Что ты все бродишь, Кондратий Иванович, – беспокоишься?..
– Брожу, не спится.
– Все думаешь?
– Думается, да… Ведь я по этим местам, как в колесе, всю жизнь прокрутился – по дому да вокруг. Землю-то до камня протер… Они и тянут – старые следы. Помирать, что ли, время?
– На покой тебе нужно, Кондратий Иванович, на пенсию.
– А тут еще барин давеча опять расшумелся, – вполголоса говорил Кондратий. – Князь-то опять в сумерки приезжал. Коляску оставил за прудом и, вор-вором, на лодке подъехал к беседке и с барышней – разговор… Такой влипчивый, прямо сказать – опасный.
– На то он и князь, Кондратам Иванович, это мы с тобой нанялись – продались да помалкиваем, а он что хочет, то и творит. Сказывали, он – гостей провожать – из пушки стреляет.
– Не то плохо, а зачем ездит и не сватается. На барышне нашей лица нет…
Кондратий Иванович замолчал. Конюх, привстав на полушубке, вгляделся и крикнул:
– Мишка, не спи, кони ушли!
Конюшонок очнулся в седле, дернул головой и зачмокал, замахал кнутом; сивая лошадь шагнула и стала, опустив шею. И опять задремала и она и конюшонок: такая теплая и тихая была ночь.
Постояв, помолчав, проговорив многозначительно: «Да-с, так-то вот оно все», Кондратий побрел обратно к саду.
Старая ветла, разбитая грозой, плетень, канава с лазом через нее, дорожки, очертания деревьев – все это было знакомо, и все, словно ключиками, отмыкало старые воспоминания о тяжелом и о легком, хотя если припомнить хорошенько, то легкого в жизни было, пожалуй, и не много.
Кондратий служил камердинером при Вадиме Андреевиче и при Андрее Вадимыче и помнил самого Вадима Вадимыча Волкова, о котором Кондратий даже во сне вспоминать боялся, – такой был он усатый и ужасный, не знал удержу буйствам и для унижения мелкопоместных дворян держал особенного – дерзкого шута Решето и дурку. От них-то и произошел Кондратий, получив с рождения страх ко всем Волковым и преданность.
Вадим Андреевич, отец теперешнего Александра Вадимыча, был большой любитель почитывать и пописывать, издал даже брошюру для крестьян под названием «Добродетельный труженик», но был решительно против отмены крепостного права и однажды, приказав привести в комнаты кривого Федьку-пастуха, усадил его на шелковый диван, предложил сигару и сказал: «Теперь вы, Федор Иванович, самостоятельная и свободная личность, приветствую вас, можете идти, куда хотите, но если желаете у меня служить, то распорядитесь, будьте добры, и вас в последний раз высекут на конюшне». Федька подумал и сказал: «Ладно».
При отце Вадима Андреевича – Андрее Вадимыче – Кондратий начал служить казачком. Барин был сырой, скучливый, любил ходить в баню и там часто напивался, сидя вместе с гостями и с девками на свежей соломе нагишом. Так в бане его и сожгли дворовые.
Теперешний Александр Вадимыч Волков был уже не тот – мельче, да и вырос он на дворянском оскудении, когда нельзя уже было развернуться во всю ширь.
И не то что не боялся Кондратий Александра Вадимыча, а недостаточно уважал и был привязан только, но зато всею душой, к дочке его Катюше, первой красавице в уезде.
Перейдя плотину, Кондратий спустился в овраг, перелез через плетень и побрел по сыроватой и темной аллее.
В саду было тихо, только птица иногда ворочалась и опять засыпала в липовых ветвях, да нежно и печально охали древесные лягушки, да плескалась рыба в пруду.
Овальный пруд обступили кольцом старые ветлы, такие густые и поникшие, что сквозь их зелень не мог пробиться лунный свет, – он играл далеко на середине пруда, где в скользящей стеклянной зыби плавала не то утка, не то грачонок еле держался на распластанных крыльях, – нахлебался воды.
Дойдя до конца аллеи, Кондратий заглянул налево, туда, где над прудом стояла кривая от времени беседка, сейчас – вся в тени.
Вглядываясь, он различил женскую фигуру в белой шали, облокотившуюся о перила. Под ногой Кондратия хрустнул сучок, женщина быстро обернулась, проговорила взволнованно:
– Это вы? Вернулись?
– Это я, Катенька, – покашляв, сказал Кондратий и двинулся к мосткам.
Екатерина Александровна легко по доскам сошла на берег, до подбородка закутанная в шаль, постояла перед Кондратием, сказала:
– Ты тоже не спишь? А у меня столько комаров налетело в комнату – не могла заснуть. Проводи меня.
– Комары комарами, – заметил Кондратий строго, – а на пруду по ночам девице одной неудобно…
Катенька, шедшая впереди, остановилась.
– Что за тон, Кондратий!
– Так, тон. Александр Вадимыч пушил меня, пушил сегодня, и за дело: разве мыслимо по ночам прогуливаться, сами понимаете…
Катенька отвернулась, вздохнула и опять пошла, задевая краем платья сырую траву.
– Ты папе ничего не рассказывай про сегодняшнее, голубчик, – вдруг прошептала она и губами коснулась сморщенной щеки Кондратия…
Он довел барышню до балкона, с которого поднимались шесть кое-где облупленных колонн, наверху синевато-белых от лунного света; подождал, пока зашла в дом Екатерина Александровна, покашлял и повернул за угол к небольшому крылечку, где была его каморка с окном в кусты.
И только что он сел на сундук, покрытый кошмою, как по дому прокатился гневный окрик Александра Вадимыча: – Кондратий!..
Кондратий по привычке перекрестил душку и стариковской рысью побежал по длинному коридору к дверям, за которыми кричал барин.
Берясь за дверную ручку, Кондратий почувствовал запах гари. Когда же вошел, то в густом дыму, где желтел огонек свечи, увидел на постели Александра Вадимыча, в одной рубахе, раскрытой на жирной и волосатой груди, с багровым лицом, – барин наклонился над глиняной корчагой, из которой валил дым от горящего торфа. Подняв на Кондратия осовелые, выпученные глаза, Волков сказал хрипло:
– Комары заели. Дай квасу. – И когда Кондратий повернулся к двери, он крикнул: – Вот я тебя, мерзавец! Зачем на ночь окошки не затворяешь?
– Виноват, – ответил Кондратий и побежал в погреб за квасом.
Григорий Иванович Заботкин долго разглядывал на полатях какие-то тряпки, мусор, окурки, пыль, втянул через ноздри тяжелый воздух, потрогал болевшую голову и медленно, точно все тело его было тяжелое, без костей, полез вниз, морщась и нащупывая ногами приступки в печи.
Став на пол, Григорий Иванович поддернул штаны и нагнулся к осколку зеркала под лампой. Оттуда глянуло на него желтое сальное лицо, осовелые мутно-голубые глаза и космы волос во все стороны.
– Ну и харя! – сказал Григорий Иванович, запустил пальцы в волосы, откинул их, сел к столу, подперся и задумался.
Бывают такие остатки мыслей, прибереженные напоследок, густые, как болотная тина, дурные, как гниль; если сможет человек их вызвать из душевных подвалов, перенести их боль и оторвать от себя, тогда все в нем словно очнется, очистится; а станет переворачивать, трогать их, как больной зуб, снова и снова дышать этой гнилью, болеть сладкой болью омерзения к себе, – тогда на такого можно махнуть рукой, потому что всего милее ему – дрянь, плевок в лицо.
Григорию Ивановичу очень не хотелось расставаться с лежалыми своими мыслями, – за три года накопилось их очень много. К тому же очень бывает опасно для еще не окрепшего духом человека видеть только больных, только несчастных, только измученных людей. А за три года перед Григорием Ивановичем прошло великое множество истерзанных родами и битьем баб, почерневших от водки мужиков, шелудивых детей в грязи, в голоде и сифилисе. И Григорию Ивановичу казалось, что вся Россия – такая же истерзанная, почерневшая и шелудивая. А если так и нет выхода – тогда пусть все летит к черту. И если – грязь и воняет, значит так нужно, и нечего притворяться человеком, когда ты – свинья.
«Все это так, и припечатано, – думал он, помахивая перед лицом тощей кистью руки. – Жизни я себя не лишу конечно, но зато – пальцем не поведу, чтобы лучше стало. Для утешения – девицу Волкову мне приплел. Так вот что, отец Василий, потаскал бы я эту вашу девицу Волкову по сыпному тифу – посмотрел бы тогда, как она станет «усмехаться перед женихом»…»
Григорий Иванович ядовито засмеялся, но затем почувствовал, что не совсем прав…
«Ну, скажем, эта барышня ничего не видела и не знает – тепличный фрукт… Это еще что-то вроде оправдания… Но поп возмущает меня… Да где оно, это все ваше хорошее, покажите мне? Родится в грязи, живет в свинстве, умирает с проклятием… И никакого просвета в этой непролазной грязище нет. И если я честный человек, то должен честно и откровенно плюнуть в это паскудство, называемое жизнью. И прежде всего в рожу самому себе…»
Григорий Иванович действительно плюнул на середину избы, затем повернулся к окошку и увидел рассвет.
Этого он почему-то совсем не ожидал и удивился. Затем вылез из-за стола, вышел на двор, вдохнул острый запах травы и влаги и сморщился, словно запах этот разрушал какие-то его идеи. Потом побрел вдоль плетня к луговому поему речки.
Плетень, огибая с двух сторон избу и дворик, сбегал к воде, где росли ивы; одна стояла с отрезанной верхушкой, на месте ее торчало множество веток, другая низко наклонилась над узкой речонкой.
Небо еще было ночное, а на востоке, у края земли, разливался нежный свет; в нем соломенные верхи крыш и деревья выступали ясней и отчетливей.
По селу кричали петухи. Откликнулся петух и у Григория Ивановича на дворе. А ветерок, острый от запаха травы, залетел в иву, и листья ее, качнувшись, как лодочки, нежно зашумели.
– Все это обман, все это не важно, – пробормотал Григорий Иванович и, стоя у дерева, глядел не отрываясь, как на бледно-золотом востоке, от света которого уходило ночное небо, делаясь серым, зеленым, как вода, и лазоревым, горела невысоко над землей большая звезда. Это было до того необычайно, что Григорий Иванович раскрыл рот.
Звезда же, переливаясь в пламени востока, таяла, и вдруг, загасив ее, поднялось за степью солнце горячим бугром.
Над рекой закурился пар. По сизой траве от ветра побежали синеватые тени. Грачи закричали за рекой в ветвях, и повсюду – в кустах и в траве – запели, зачирикали птицы… Солнце поднялось над степью…
Но Григорий Иванович был упрям: усмехнулся презрительно, прищурил глаза на солнце и побрел обратно в вонючую избенку.
Когда же вошел – желтым светом на стене горела жестяная лампа, все было прокурено, приспособлено для головной боли.
Толстой А Н
А.Н.ТОЛСТОЙ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Существуют различные методы самооброны, но в критической ситуации приходится действовать оперативно. Самое дорогое, что у нас есть, это жизнь, и умение защитить себя является обязанностью человека перед самим собой и перед своими близкими. Надёжным и безотказным способом самообороны по праву считаются электрошокеры. Это средства самооброны поражает противника моментально, обездвиживает и лишает возможности сопротивляться, не нанося при этом ущерба жизни и здоровью.
Очень хорошо, если вы обладаете хорошей физической формой, занимались в детстве в кружке самбо или секции бокса. Всё это поможет вам защититься и уберечь себя от посягательств на вашу жизнь. Однако зачастую силы противника перевешивают, нападающий на вас человек или группа людей могут быть в состоянии опьянения и не отреагируют на словесный или физический отпор. Особенно пригодится такое устройство для девушки или человека пожилого возраста, не обладающих выдающимися физическими данными. Однако и для молодого здорового мужчины такой помощник в борьбе с подвыпившим головорезом будет вполне уместен. В тех случаях, когда хорошая реакция и физическая сила не в состоянии помочь вам в сложной ситуации, на выручку придет электрошокер сайт Это полезное и высокоэффективное устройство, называемое иначе искровым разрядником, устроено таким образом, что за счет высоковольтных импульсных зарядов мгновенно поражает организм, оказывает парализующее действие, может вызвать временную потерю сознания. Достигнув своей цели в самообороне, ошеломив и обездвижив нападающего, вы сможете спокойно покинуть место происшествия и при желании вызвать полицию. Вы можете быть спокойны — вас не обвинят в превышении мер самообороны, ведь использование такого электрического прибора как шокер вполне легально и законно.
Выбор моделей электрошокеров велик и разнообразен. По своему желанию вы можете остановить своё внимание на устройстве в виде фонарика или пачки сигарет. такие модели не привлекут внимания нападающего на вас человека и дадут вам возможность спокойно и уверенно привести в исполнение действие по обороне. Молодых девушек может заинтересовать миниатюрный шокер в виде тюбика губной помады. Мощнейшие устройства типа Удар или Удар-Профи поразят противника с мощностью 80-85 тыс.квольт.
Электрошокер выручит вас в сложной ситуации и поможет очистить город от криминала. Приобретая электрошокер, вы помогаете себе и делаете жизнь своих родных и близких безопаснее и спокойнее.
Нюркина баня (1995) фильм смотреть онлайн
2000160 Аудиокнига.Толстой Лев Николаевич «Кавказский пленник»
А Н Толстой
Баня
Толстой А Н
Баня
А.Н.ТОЛСТОЙ
БАНЯ
Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности остановилась.
Барин лежал на лавке на животе, и две девки — Наташка и Малашка тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блестевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол.
— «Квасу!» — Хрипло крикнул он.
Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и поманил ее пальцем.
Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого барина, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы.
«Новенькая!» — Воскликнул барин. «Хорошая, ничего не скажешь!». «Как зовут?» — Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад.
«Фроськой», — тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью, он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь.
Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка.
«Ну, ничего, привыкнешь, — хихикая сказала Наташка, — и не то еще будет», — и метнула озорными глазами на барина.
А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, почесывая все свои мужские пренадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
«Ваша, девки, задача, — обратился он к Малашке и Наташке, — научить ее, — кивнул он на Фроську, — всей нашей премудрости». Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена.
«А пока, — продолжил он, — пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!» — Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на свободную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась руками в пол.
Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и, заржав по жеребиному, начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец, упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища, и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому акту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и, помогая при этом барину, двигала своим толстым задом навстречу движениям его тела.
Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки.
А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые.
Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило, и она, искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту мужской ласки, она воспринимала все сначала спокойно, но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало существовать время и окружающее, все, кроме совершающегося полового акта, захватившего внимание и чувства.
Вдруг барин судорожно дернулся, глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. «Все» — вздохнул он тяжело и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опустился на нее.
Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. «Наташка, водки!»- Приказал барин. Та, юркнув в предбанник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан, залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подошла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка.
«Иди сюда!» — Приказал барин Фроське, наливая ей стакан водки. Она взяла его и, сделав первый глоток, закашлялась, пролив почти всю жидкость.
«Ничего, — проговорил со смехом барин, — научится». И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя с огурцы.
«Ну-ка, Наташка, оторви барыню, — подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему, а Наташка, подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над головой, медленно пошла по кругу, виляя крепкими бедрами и притоптывая в такт босыми ногами.
Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движения девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине.
1 2 3
Рассказ — Толстой «Баня».
________________________________________________________________ Б А Н Я Фроська тихо вошла в баню и в нерешительности останови- лась. Барин лежал на лавке на животе, и две девки - Наташка и Малашка - тоже голые, стояли с боков, по очереди ожесточенно хлестали вениками по раскаленной багрово-розовой спине, блес- тевшей от пота. Барин блаженно жмурился, одобрительно крякал при особенно сильном ударе. Наконец, он подал им знак оста- новиться и, громко отдуваясь, сел, опустив широко раздвинутые ноги на пол. -"Квасу!" - Хрипло крикнул он. Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш квасу. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у дверей Фроську и по- манил ее пальцем. Медленно переступая босыми ногами по мокрому полу, стыдли- во прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей стало стыдно смотреть на голого бари- на, стыдно стоять голой перед ним. Она стыдилась того, что ее без тени смущения разглядывают, стоя рядом две девки, которые не смущаются своей наготы. "Новенькая !" - Воскликнул барин. "Хорошая, ничего не ска- жешь !". "Как зовут ?" - Скороговоркой бросил он, ощупывая ее живот, ноги, зад. "Фроськой", - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от нео- жиданности и боли: барин крепко защемил пальцами левую грудь. Наслаждаясь ее живой упругостью,он двинул рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую нежной и гладкой кожей. Фроська дернулась, от- скочила назад, потирая занывшую грудь. Барин громко засмеялся и погрозил ей пальцем. Вторя ему, залились угодливым смехом Малашка и Наташка. "Ну,ничего,привыкнешь, - хихикая сказала Наташка, - и не то еще будет", - и метнула озорными глазами на барина. А он, довольно ухмыляясь, запустил себе между ног руку, по- чесывая все свои мужские пренадлежности,имеющие довольно вну- шительный вид. "Ваша, девки, задача, - обратился он к Малашке и Наташке, - научить ее, - кивнул он на Фроську,- всей нашей премудрости". Он плотоядно улыбнулся, помахивая головкой набрякшего члена. "А пока, - продолжил он, - пусть смотрит да ума набирается. А, ну, Малашка, стойку!" - Вдруг громко крикнул барин и с хрустом потянулся своим грузным телом. Малашка вышла на сво- бодную от лавок середину помещения и согнувшись, уперлась ру- ками в пол. Он подошел к ней сзади, громко похлопывая по мокрому ее заду, отливавшему белизной упругой мокрой кожи и , заржав по жеребиному , начал совать свой, торчащий как кол, член под крутые ягодицы Малашки, быстро толкая его головку в скользкую мякоть женского полового органа. От охватившего вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало гро- мким и прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Наконец , упругая головка его члена раздвинула влажный, но тугой зев ее влагалища , и живот барина плотно прижался к округлому заду девки. Он снова заржал, но уже победно и, ожесточенно двигая низом туловища, стал с наслаждением предаваться половому ак- ту. Малашку, видно тоже здорово разобрало. Она сладострастно начала стонать при каждом погружении в ее лоно мужского члена и , помогая при этом барину , двигала своим толстым задом на- встречу движениям его тела. Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная проис- ходящим. Большие глаза ее еще больше расширились , рот рас- крылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки. А Фроська , вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бестыдство го- лых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так бли- зко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые. Когда барин прилип к заду Малашки, Фроська от смущения от- вернулась , но любопытство пересилило , и она , искоса кинув взгляд и увидев, что на нее никто не смотрит, осмелев, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав на себе полноту муж- ской ласки , она воспринимала все сначала спокойно , но затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горя- чими струями разлилась по всему ее телу, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым. Для всех перестало су- ществовать время и окружающее, все, кроме совершающегося по- лового акта, захватившего внимание и чувства. Вдруг барин судорожно дернулся , глаза его закатились и он со стоном выпустил из груди воздух. "Все" - вздохнул он тяже- ло и раслабленной походкой подошел к лавке, затем тяжело опу- стился на нее. Малашка выпрямилась, блаженно потянулась и села на другую лавку. "Наташка, водки !"- Приказал барин. Та, юркнув в пред- банник, вынесла на подносе бутылку водки и миску с огурцами. Барин налил себе стакан , залпом выпил и захрустел огурцом. Затем он налил его снова и поманил пальцем Малашку. Та подо- шла и тоже привычно залпом осушила его. За ней ту же порцию приняла Наташка. "Иди сюда !" - Приказал барин Фроське , наливая ей стакан водки. Она взяла его и , сделав первый глоток , закашлялась, пролив почти всю жидкость. "Ничего, - проговорил со смехом барин, - научится". И налил себе еще полстакана. Девки угодливо ему подхихиковали, жуя огурцы. "Ну-ка , Наташка , оторви барыню, - подал команду барин и хрипло запел, ударяя в ладони. Малашка стала вторить ему , а Наташка , подбоченясь одной рукой, а другую вскинув над голо- вой , медленно пошла по кругу , виляя крепкими бедрами и при- топтывая в такт босыми ногами. Постепенно темп пения стал нарастать, и вместе с тем движе- ния девки стали быстрее. Ее стройное тело с гибкой талией извивалось в непристойных движениях, с которыми она отдается мужчине. Руками она как-будто обнимала воображаемого партне- ра, а низом живота подмахивала его члену. "Поддай!- Крикнул барин,- сиськами, сиськами еще порезвей!" - И быстрее повел песню. Наташка стала подпрыгивать на месте, поводя белыми плечами. Ее полные упругие чашки слегка отвис- ших грудей заколыхались из стороны в сторону , дразняще пока- чивая тугими горошинами розовых сосков. "Давай жару! - Барин не выдержал, сам пустился в пляс. Темп пляски стал бешенный. Теперь плясали под один голос Малашки. Хлопая то по низу , то по верху живота , Наташка , взвизгнув, вдруг схватила мужской член у самого основания и прижалась к барину , обхватив его за шею другой рукой. Член барина вдруг оказался между ее ногами , и она стала водить его головкой по влажным губам своего полового органа. Для большего простора движений и удобства , откинув одну ногу в сторону, она обхва- тила ею ноги барина , а он , облапив девку обеими руками за крепкий зад и прижимая ее к себе, впился страшным поцелуем ей в шею и вдруг схватив ее на руки, понес к скамейке и кинув на спину навалился на нее. Их сношение было бурным и страстным. Наташка отдавалась умело,самозабвенно. Она закинула ноги ему за спину и, ловко помахивая задом, ловила его член влагалищем до основания. В то же время она слегка раскачивала бедрами, создавая дополнительные ощущения живого тела. Фроська и Милашка снова во все глаза наблюдали картину са- мого откровенного сношения между мужчиной и женщиной , обычно скрываемого от постороннего взгляда , а тут с такой откровен- ностью происходившего перед ними. Фроське тоже захотелось по- трогать член барина и ощущить его в своем лоне. А Милашка подошла к ним сбоку и , став на колени около их ног, стала в упор рассматривать , как мужской член ныряет во влагалище. Высоко поднятые и широко расставленные в коленях ноги Наташки , положенные барину на поясницу , давали возмож- ность полностью видеть процесс совокупления , и Милашка поль- зовалась этим в свое удовольствие. Охваченная непреодолимым желанием , к ней присоединилась и Фроська. Дрожа от возбуждения , она наблюдала, как смоченный скользкой жидкостью мужской член легко и свободно двигался взад и вперед в кольцах больших половых губ Наташки , которые как ртом словно бы всасывали его в себя и тут же выбрасывали обратно, а малые губы , раздвоенные венчиком, охватив верхнюю часть члена , оттягивались при его погружении и выпячивались вслед его обратному движению. Мягкая кожица , обтягивающая член, при погружении во влага- лище, складывалась гармошкой, мошонка , в которой обрисовыва- лись крупные яйца , раскачивалась от движения мужского тела, мягко ударялась об ягодицы девки. Фроська , завороженная невиданным зрелищем, не смогла прео- долеть желания пощупать член барина. В момент , когда животы совокупляющихся раздвинулись , она взялась пальцами за член мужчины, ощутив его влажность, твердость и упругость. Вместе с тем ее поразила подвижность и мягкость покрова, под которым двигалась тугая мякоть. В тот момент, когда животы плотно прижались друг к другу, пальцы Фроськи оказались втиснутыми в мокрую и горячую мякоть женского полового органа. Барин сердито зарычал и оттолкнул чрезвычайно любопытную девку , рукой непрошенно вторгшуюся в их действия в тот момент, когда его стало разбирать перед ис- пусканием семени. Движения их стали быстрее, толчки сильнее, по телам обоих прошли судороги и они кончили одновременно. Барин с трудом оторвался от разгоряченного тела Наташки и , продолжая тяжело дышать, сел на лавку. Наташка села рядом с барином, приникнув к его плечу разгоряченной головой. Малашка успела отскочить в сторону , а Фроська оказалась стоящей на коленях между ног барина. Она со страхом ждала наказания за свою дерзость, а тот не торопился с решением. Раслабленный двумя только что совершенными актами полового сношения с горячими девками , он испытывал истому и был наст- роен благодушно. "Ну-ка, сюда, - велел он, - теплой воды да мыла". Наташка подбежала с ушатом, теплой водой и куском душистого мыла. "Помой, красавица,моего страдальца. Видишь он совсем взмок, трудясь." - Тяжело осклабясь в улыбке сказал он Фроське и свободной рукой взявшись за член , шутя ткнул его головкой по носу растерявшейся девки. Все рассмеялись, а Фроська испуган- но заморгала глазами. Барин сунул ей мыло в руки , а Малашка из ушата полила на мужской член. Фроська стала осторожно его мыть. "Смелей,смелей", - подбадривал ее барин , широко раздвинув ноги. Фроська отложила мыло и двумя руками стала смывать мыльную пену под струей воды,поливаемой Милашкой. Член барина скользил и бился как живой , а головка его члена величиной с детский кулак розоватой кожицей ткнулась прямо в губы девки. Фроська отшатнулась , но барин снова притянул к себе голову Фроськи. Затем он приказал ей: "поцелуй, да покрепче" - и прижал ее губы к упругой головке своего члена. Фроська чмокнулась губа- ми, а барин повторил это движение несколько раз. "А теперь соси !" - Подал он команду , снова придвинув лицо Фроськи к своему животу. "Как соси ?" - Растерянно и непонимающе залепетала она и с испугом посмотрела в лицо барина. "Наташка, голову !"- Ткнул плечом барин девку, и та, накло- нившись и оттолкнув Фроську , сунула в свой широко открытый рот головку члена барина и,сомкнув по окружности губы,сделала несколько сосательных движений челюстью и языком. Фроська в нерешительности взялась рукой за член и тоже от- крытым ртом поглотила его головку и шейку , и стала сосать. Головка была мягкой и упругой , а ниже ее ощущалась языком и губами отвердевшее как кость тело , и чувствовалось , что оно живое и трепетное. Странное дело , Фроська опять почувствовала возбуждение и быстрее задвигала языком по мужскому члену. "Довольно" - сказал барин, не желая доводить дело до извер- жения семени. Он отстранил девку. "Сейчас сделаем смотрины девке Фроське ! - Сказал он и под- нялся с лавки - Наташка ! Показывай товар !". Наташка взяла Фроську и поставила перед барином. Он стал лапать ее за груди , живот , бедра. А Наташка говорила: "вот сиськи, вот живот, а под ними писец живет!" - Показывая паль- цем на называемые части тела. Барин провел рукой по животу девки и запустил ей пальцы между ног. "Да писец здесь ничего , поглядеть бы на него", - певуче подхватил он , продолжая перебирать пальцами женский половой орган. Фроське, только что испытавшей половое возбуждение, прикос- новение барина было приятным и щекотливым. Она невольно отда- лась его ласкам и раздвинула ноги. Но барин отошел , показы- вая жестом на лавку. Наташка подвела Фроську к лавке, прину- дила ее лечь, говоря : "показать себя мы рады , нет у нас для Вас преграды". Наташка и Милашка стали с одной и с другой стороны и, взяв- вшись одна за левую, другая за правую ноги, запели : "вот за- ветный зверь писец,кто поймает,молодец!'-Они разом подняли ее ее ноги и раздвинули их в стороны.Перед взором появилось от- крытое место , всегда скрываемое от чужих глаз , да еще мужс- ких. Охнув, Фроська одной рукой прикрыла свой срам , а другой - глаза и задергала ногами , стараясь их вырвать , но девки держали крепко и ей пришлось оставить свои попытки. Видимо, все это было предусмотренно ритуалом , так как барин , отведя от низа живота сопротивляющуюся руку девушки , затянул : " ты не прячь свою красу, я ей друга принесу !". Наташка и Милашка потащили туловище Фроськи вдоль лавки , придвинув ее зад к краю у которого стоял барин. Тот опустился на колени и его член оказался на одном уровне с половым органом девушки. "Эй, дружочек, молодец, сунь красавице конец",- запели дев- ки, а барин неспеша раздвинул половые губы Фроськиного органа и стал водить головкой члена по всем его частям от низа до верха и обратно. А Фроське уже не было стыдно своей наготы, а возникло желание ощутить мужской член в своей утробе. Она за- двигала низом своего живота и зада, ловя головку члена влага- щем, ставшим от охватившего Фроську нетерпения влажным. Наконец сам барин не выдержал этой сладострастной пытки и утопил головку своего члена в устье влагалища , а затем с си- лой вогнал его в туго раздавшуюся девственную глубину. Острая мгновенная боль вдруг пронзила девушку , заставив ее невольно вскрикнуть, а затем необъяснимое блаженство разлилось по телу и она потеряла чувство восприятия времени. К О Н Е Ц . ________________________________________________________________ Телефон редакции: (017) 249-89-60 Сергей Адрес редакции: 220085 г.Минск пр.Рокоссовского д.85 кв.187 Интернетовский адрес: paul.pavlov@usa.net с пометкой ________________________________________________________________
Другие статьи номера: