Рассказ толстого иван да марья

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.

Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.

Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

— Слушаю, братец! — говорит Марья.

Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

Где ты, месяц золотой? —

Ходит месяц над водой,-

В глыбко озеро взглянул,

В темных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.

— Кто тут?

— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты — хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.

Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…

— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.

— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Настала купальская неделя.

«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

— Не руби меня, милый братец…

У Ивана и топор вывалился.

— Сестрица, ты ли?

— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.

— А нельзя тебе от водяного уйти?

— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.

«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.

Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.

— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…

— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

Иван да Марья Толстой сказка с иллюстрациями

Рейтинг:   / 11

ИВАН ДА МАРЬЯ ТОЛСТОЙ А. Н

Рисунки А.Борисов

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.

Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяни-цами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.

Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

— Слушаю, братец! — говорит Марья.

Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

• Где ты, месяц золотой?
• — Ходит месяц над водой,
• — В глыбко озеро взглянул,
• В темных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.

— Кто тут?

— Выдь к нам, выдь к нам, — говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты — хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.

Всплеснула Марья ладошками. Куда тут! -обступили ее мавки, венок надели…

— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.-Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.

— Здравствуй, Марья,-захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…-И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,-нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается. Настала купальская неделя.

«Уйду,-думает Иван,-к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул»,-подумал Иван и пошел в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

— Наважденье,-испугался Иван, побежал рысью.

А лапти сами на старое место загибают…

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

— Не руби меня, милый братец… У Ивана и топор вывалился.

— Сестрица, ты ли?

— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.

— А нельзя тебе от водяного уйти?

— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.

«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.

Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.

Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

— Счастье твое,-рычит мужичок,-быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.-И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…

— Пусти,-кричит Иван,-знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

О сказке:

«Иван да Марья» — сказка Алексея Толстого, которая повествует о смелости и ответственности за жизнь близких.

Жили братец Иван с сестрой Марьей у тихого озера. Брат, уходя в лес, наказывал Марье не выходить во двор вечером. Поговаривали, что в заводях озёрных нечистая сила озорничает.

Только скучно девице сидеть одной в хате. Услышала она голоса за окном, выскочила из дому и попала к русалкам в хоровод. Тут водяной и поймал её.

Вернулся парень, а от сестрицы только поясок да башмачки остались. Превратил водяной Марью в липку. Заговорила липа с Иваном. Рассказала братцу, что спасти её может Полынь-трава.

Нашёл Иван заветную травку, сунул водяному в лицо, он и лопнул. Вышла из деревца Марья и обняла брата.

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.

Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.

Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

— Слушаю, братец! — говорит Марья.

Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

Где ты, месяц золотой? —

Ходит месяц над водой,-

В глыбко озеро взглянул,

В темных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.

— Кто тут?

— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты — хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.

Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…

— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.

— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Настала купальская неделя.

«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

— Не руби меня, милый братец…

У Ивана и топор вывалился.

— Сестрица, ты ли?

— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.

— А нельзя тебе от водяного уйти?

— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.

«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.

Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.

— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…

— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.

Солнце самый пуп земли печёт, и зацветает дивная Полынь-трава. В озёра, на самое зелёное дно, под коряги подводные, под водоросли, глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озёрных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избёнке на берегу озера.

Озеро тихое, а слава о нём дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озёрной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

— Слушаю, братец! — говорит Марья.

Ушёл Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

Где ты, месяц золотой?
Ходит месяц над водой, —
В глыбко озеро взглянул,
В тёмных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.

— Кто тут?

— Выдь к нам, выдь к нам, — говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты — хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.

Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили её мавки, венок надели…

— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. — Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.

— Здравствуй, Марья, — захрипел водяной, — давно я тебя поджидал… — И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришёл Иван. Туда, сюда, — нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки её лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Наступила купальская неделя.

«Уйду, — думает Иван, — к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашёл за озером липку, ободрал, сплёл лапти и пошёл к чужим людям.

Шёл, шёл, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул», — подумал Иван и пошёл в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

— Наважденье, — испугался Иван, побежал рысью.

А лапти сами на старое место загибают…

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

— Не руби меня, милый братец…

У Ивана и топор вывалился.

— Сестрица, ты ли?

— Я, братец; царь водяной меня в жёны взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтоб не уходил ты отсюда далеко.

— А нельзя тебе от водяного уйти?

— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землёй, поднимаются, и вверх в чёрную тучу мчится Иван.

«Не упасть бы», — подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.

Пошёл по туче — ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

— Зачем сюда пришёл? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

— Я за Полынь-травою, — поклонился Иван.

— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

— Счастье твоё, — рычит мужичок, — быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. — И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревёт, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…

— Пусти, — кричит Иван, — знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьём быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за тёмный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

Текст книги «Иван да Марья»

Автор книги: Алексей Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Толстой Алексей
Иван да Марья

Алексей Николаевич Толстой

Иван да Марья

Десятая неделя после пасхи – купальские дни.

Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли, глядит огненное солнце.

Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.

Это присказка, а сказка вот какая.

Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.

Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.

Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься – под воду утянет.

Строго брат Иван наказывал сестре Марье:

– Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты – ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…

– Слушаю, братец! – говорит Марья.

Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

Где ты, месяц золотой?

Ходит месяц над водой,

В глыбко озеро взглянул,

В темных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.

– Кто тут?

– Выдь к нам, выдь к нам, – говорят за ставней тонкие голоса.

Выбежала Марья и ахнула.

От озера до хаты – хороводы русалочьи.

Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.

Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! – обступили ее мавки, венок надели…

– К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. – Взяли Марью за руки и закружились.

Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.

– Здравствуй, Марья, – захрипел водяной, – давно я тебя поджидал… – И потянулся к ней лапами…

Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, – нет сестрицы. И видит – на берегу башмаки ее лежат и поясок.

Сел Иван и заплакал.

А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.

Наступила купальская неделя.

«Уйду, – думает Иван, – к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».

Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.

Шел, шел, видит – стоит голая липка, с которой он лыки драл.

«Ишь ты, назад завернул», – подумал Иван и пошел в другую сторону.

Кружил по лесу и опять видит голую липку.

– Наважденье, – испугался Иван, побежал рысью.

А лапти сами на старое место загибают…

Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:

– Не руби меня, милый братец…

У Ивана и топор вывалился.

– Сестрица, ты ли?

– Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтоб не уходил ты отсюда далеко.

– А нельзя тебе от водяного уйти?

– Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.

И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.

Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.

«Не упасть бы», – подумал и зацепился за серую тучу – зыбкое место.

Пошел по туче – ни куста кругом, ни травинки.

Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.

– Зачем сюда пришел? – заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.

– Я за Полынь-травою, – поклонился Иван.

– Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.

Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.

Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.

Стал Иван перетягивать.

– Счастье твое, – рычит мужичок, – быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. – И бросил ему пучок.

Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.

Добежал до липки Иван и видит – сидит на земле страшный дед, водит усами…

– Пусти, – кричит Иван, – знаю, кто ты, не хочешь ли этого? – И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.

Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.

А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.

Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес – на чистом поле жить, не разлучаться.

И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе – Иван да Марья, Иван да Марья.

Иван да Марья. Сказка Алексея Толстого

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли, глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой?
Ходит месяц над водой, —
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам, — говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. — Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья, — захрипел водяной, — давно я тебя поджидал… — И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, — нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Наступила купальская неделя.
«Уйду, — думает Иван, — к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул», — подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье, — испугался Иван, побежал рысью.
А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтоб не уходил ты отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы», — подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою, — поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое, — рычит мужичок, — быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. — И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти, — кричит Иван, — знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

Автор: Алексей Николаевич Толстой

Иван да Марья

Исполнитель: Юрий Голышев

Тип: mp3, текст

Размер: 11,5 МБ

Продолжительность: 00:08:23

Скачать рассказ бесплатно

Скачать

Слушать рассказ online

Читать рассказ А. Толстого: Иван да Марья:

Сказки Толстого Алексея Николаевича — Иван да Марья

Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли, глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера да в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлопают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:

Где ты, месяц золотой?
Ходит месяц над водой,
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…

Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам, — говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. — Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья, — захрипел водяной, — давно я тебя поджидал… — И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, — нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Наступила купальская неделя.
«Уйду, — думает Иван, — к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул», — подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье, — испугался Иван, побежал рысью.
А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтоб не уходил ты отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы», — подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою, — поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое, — рычит мужичок, — быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. — И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти, — кричит Иван, — знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.

< Предыдущая		Следующая >