6 класс
Программа Г.С.Меркина
Урок № 43.
Тема. Сатирические и юмористические рассказы А.П.Чехова. «Налим».
Цель:
· выявить особенности раннего творчества А.П. Чехова, тематику, проблематику его сатирических и юмористических рассказов, некоторых приемов создания комического (на примере рассказа «Налим»);
· формировать навыки выразительного чтения, исследовательской работы с текстом, умения выделять главное в прослушанном сообщении, коммуникативных навыков учащихся;
· воспитывать интерес к творчеству А.П. Чехова.
Оборудование: мультимедийная презентация.
ХОД УРОКА.
І. Изучение нового материала.
1. Сообщение темы, цели, плана урока.
2. Обращение к домашнему заданию.
• На основе приведенных высказываний об А.П. Чехове В.П.Катаева, А.И.Куприна, К.И. Чуковского, И.А. Бунина создайте портрет писателя, в котором постарайтесь отобразить не только детали его внешности, но и его внутренний облик.
- Беседа.
• Какие факты биографии А.П. Чехова вам известны? (Презентация)
• Какие произведения А.П. Чехова вы читали?
• Какие комические ситуации из рассказов А.П. Чехова вы запомни?
- Нахождение черт сходства и различия в определениях сатиры, юмора и иронии.
Юмор (англ. humour – нрав, настроение) — изображение героев в смешном виде. Юмор – смех весёлый и доброжелательный.
Сатира – (лат. satira – смесь, всякая всячина) – беспощадное, уничтожающее осмеяние, критика действительности, человека, явления.
4. Слово учителя.
Юмор — осмеяние «частного»; сатира, как правило, — осмеяние «общего», обличение социально-нравственных пороков и недостатков.
Видение жизни А.П. Чеховым, его взгляд на мир неотделимы от иронии, трагической усмешки. Писатель не мог пройти мимо беспорядков и неправоты окружающей действительности, но все написанное получало в его произведениях трагикомическое звучание, таковы особенности чеховского таланта. Смешное у него грустно, а грустное — смешно, в его рассказах, повестях и пьесах огромное количество оттенков комедийного и драматического.
Свои первые творческие шаги А.П. Чехов сделал в Москве.
В 1879 г. он поступает в университет на медицинский факультет. Одновременно с занятиями в университете Чехов занимается непрерывной литературной работой.
Как и старшие братья, А.П. Чехов решил попытать счастья в юмористических журналах. Журнал «Будильник» отказался напечатать его рассказ, а 24 декабря 1879 г. Антон Павлович послал в петербургский журнал «Стрекоза» рассказ «Письмо донского помещика Степана Владимировича N. к ученому соседу д-ру Фридриху». Чехов считал этот день началом своей литературной деятельности.
Поиски своего пути в русскую литературу для начинающего писателя были трудными. Но неодолимое стремление к правде, отвращение к мещанству и пошлости, деспотизму и насилию определили его творческий стиль. Чехов смеялся и над писателями, которые не снисходят до описания обыкновенной жизни и обыкновенных людей.
5.Обращение к фотографии «А. П. Чехов. Фотография Хр. Бабаева. 1888 г.»
6.Выразительное чтение рассказов «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п.?» и «Жалобная книга».
ЖАЛОБНАЯ КНИГА
Лежит она, эта книга, в специально построенной для нее конторке на станции железной дороги. Ключ от конторки «хранится у станционного жандарма», на деле же никакого ключа не нужно, так как конторка всегда отперта. Раскрывайте книгу и читайте:
«Милостивый государь! Проба пера!?»
Под этим нарисована рожица с длинным носом и рожками. Под рожицей написано:
«Ты картина, я портрет, ты скотина, а я нет. Я — морда твоя».
«Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа. И.Ярмонкин».
«Кто писал не знаю, а я дурак читаю».
«Оставил память начальник стола претензий Коловроев».
«Приношу начальству мою жалобу на Кондуктора Кучкина за его грубости в отношении моей жене. Жена моя вовсе не шумела, а напротив старалась чтоб всё было тихо. А также и насчет жандарма Клятвина который меня Грубо за плечо взял. Жительство имею в имении Андрея Ивановича Ищеева который знает мое поведение. Конторщик Самолучшев».
«Никандров социалист!»
«Находясь под свежим впечатлением возмутительного поступка. (зачеркнуто). Проезжая через эту станцию, я был возмущен до глубины души следующим. (зачеркнуто). На моих глазах произошло следующее возмутительное происшествие, рисующее яркими красками наши железнодорожные порядки. (далее всё зачеркнуто, кроме подписи). Ученик 7-го класса Курской гимназии Алексей Зудьев».
«В ожидании отхода поезда обозревал физиогномию начальника станции и остался ею весьма недоволен. Объявляю о сем по линии. Неунывающий дачник».
«Я знаю кто это писал. Это писал М. Д.».
«Господа! Тельцовский шуллер!»
«Жандармиха ездила вчера с буфетчиком Костькой за реку. Желаем всего лучшего. Не унывай жандарм!»
«Проезжая через станцию и будучи голоден в рассуждении чего бы покушать я не мог найти постной пищи. Дьякон Духов».
«Лопай, что дают».
«Кто найдет кожаный портсигар тот пущай отдаст в кассу Андрею Егорычу».
«Так как меня прогоняют со службы, будто я пьянствую, то объявляю, что все вы мошенники и воры. Телеграфист Козьмодемьянский».
«Добродетелью украшайтесь».
«Катинька, я вас люблю безумно!»
«Прошу в жалобной книге не писать посторонних вещей. За начальника станции Иванов 7-й».
«Хоть ты и седьмой, а дурак».
7.Слово учителя.
После занятий в университете Чехов отправлялся по редакциям, часами простаивал в прокуренных коридорах, прислушиваясь к разговорам бывалых газетчиков. Он решил попытать счастья в новом журнала «Зритель». Однако журнал закрылся. К этому времени Антона Павловича уже заметили в литературных кругах Москвы.
«Человек без селезенки», «Улисс», «Дяденька», «Брат моего брата», так подписывал Чехов свои ранние рассказы, помещенные на страницах юмористических журналов (всего известно более 50 псевдонимов Чехова).
Те из них, которые казались писателю лучше других, он подписывал старым гимназическим прозвищем: Антоша Чехонте.
С каждым новым рассказом, — а написал их Антон Павлович за эти годы очень много, — все яснее проявлялись черты нового, чеховского стиля. Писатель безжалостно отвергал то, что еще вчера казалось ему удачным. Так исчезали из его рассказов длинноты, вульгаризмы, стремление рассмешить читателя иногда в ущерб замыслу произведения.
О том, как совершенствовалась писательская манера Чехова, можно судить по тем поправкам, которые он внес в свои юношеские рассказы. В рассказе «Радость» от фразы «Гимназисты проснулись и уставили свои сонные глаза на старшего братца» осталось только два слова: «Гимназисты проснулись». Чехов выбросил из ранних рассказов такие подделки под народный говор, как «акромя», «пущай», «таперича», отказался от иностранных слов «фиксировать», «эксплуатировать». «Искусство писать, — говорил впоследствии Антон Павлович, — состоит не в искусстве писать, а в искусстве вычеркивать плохо написанное».
Краткость формы он считал признаком таланта. Конечно, сама по себе она отнюдь не безусловное достоинство. Предполагается умение немногими словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Вот этим умением как раз и обладал Чехов. Он мог извлечь главное из какой-то ситуации и представить это так, чтобы читателю была понятна суть дела. Количество персонажей у него обычно ограничивается двумя-тремя лицами. Когда тема и сюжет требуют нескольких персонажей, Чехов обычно выбирает центральное лицо, которое и рисует дробно, разбрасывая остальных по фону. Этот прием позволяет сфокусировать внимание читателя на основной мысли рассказа.
Осенью 1882 г. в Москву приехал Лейкин — издатель Петербургского юмористического журнала «Осколки» и предложил Чехову работу. Антон Павлович считал для себя в ту пору приглашение Лейкина сотрудничать в «Осколках» удачей.
Чехов писал до немоты в пальцах; были рассчитаны не только часы, но и минуты: ведь на его литературный заработок жила вся семья. В июне 1884 г. Чехов окончил университет. «Живу с апломбом, — сообщал он друзьям об этом событии, — так как ощущаю у себя в кармане лекарский паспорт». Осенью на дверях квартиры писателя появилась табличка: «Доктор А.П. Чехов». Пациентов у Антона Павловича было немало – вся литературная Москва шла к нему так же просто, как ходят в бесплатную лечебницу. Зная его бесконечную доброту, не стеснялись его беспокоить, частенько будили среди ночи и везли на другой конец города к больному.
В том же 1884 г. на прилавках книжных магазинов появилась тоненькая книжка: А.Чехонте «Сказки Мельпомены».
8. Обращение к титульному листку сборника А.П. Чехова «Сказки Мельпомены». 1884 г.
В нее вошли рассказы Чехова из театральной жизни. Имя автора было незнакомо книгопродавцам. Руководствуясь названием «Сказки», они положили книгу в детский отдел. Скандал, учиненный покупателем из-за того, что его детям продали такую «безнравственную» книгу, да несколько поверхностных рецензий — вот и все отклики на это издание.
9. Обращение к домашнему заданию. Беседа.
Сюжет рассказа «Налим», как вспоминал М.П. Чехов, связан с действительным происшествием: «Я отлично помню, как плотники в Бабкине ставили купальню и как во время работы наткнулись в воде на налима».
• Что вам показалось особенно смешным в рассказе «Налим»?
• Как автору удалось добиться комического эффекта?
• Самостоятельная исследовательская работа с текстом. Заполните примерами правую часть таблицы.
|
Некоторые приемы создания комического |
Примеры |
|
Диалог героев как средство создания картины реальной действительности |
Диалог — средство создания характеров Любима и Герасима |
|
Скупые портретные характеристики |
Герасим, высокий, тощий мужик с рыжей курчавой головой и с лицом, поросшим волосами |
|
Максимально выразительный пейзаж |
Облака, похожие на рассыпанный снег… Мурлыкает орличка |
|
Использование простых предложений |
Начинается ругань… А солнце печёт и печёт |
|
Оригинальные сравнения и метафоры |
Тени становятся короче и уходят в самих себя, как рога улитки… |
— В чём особенность построения рассказа «Налим»?
Рассказ построен как диалог героев, пытающихся вытащить налима из-под коряги.
— Прочитайте выразительно по ролям диалог героев от слов «Да что ты всё рукой тычешь?» до слов «Ничего, что глыбоко. Ты вплавь.».
— Назовите слова, которые помогают воссоздать особенности характеров персонажей.
Любим: тычешь, голова ты садовая, анафема, за зебры хватай, низкой комплекцыи.
Герасим: командер, горбатый черт, ну тя к лешему.
Диалог в рассказе выступает как средство создания характеров героев и картины реальной действительности. Речь персонажей изобилует просторечиями. На этом фоне несколько неожиданно звучат такие слова, как комплекцыя и командер, что создает комический эффект.
Герасим кажется более «грамотным», чем Любим. Отвечая товарищу, он настойчиво заменяет слово зебры на жабры. В то же время герои во многом похожи: оба суетливы, нерасторопны, неумелы. Однако они вызывают скорее сочувствие и добрую улыбку, чем осуждение.
— Какие предложения чаще всего встречаются в тексте — простые или сложные? Чему это способствует?
В рассказе А.П. Чехова преобладают простые предложения. Это способствует созданию точной и лаконичной картины.
10. Обращение к иллюстрациям.
11. Слово учителя.
В 1938 г. выходят рассказы «Налим» и «Лошадиная фамилия» с рисунками С.С. Бойма.
Т.В.Шишмарева выполнила иллюстрации к различным изданиям произведений А.П.Чехова в начале 50-х гг. XX в., например к рассказам «Налим», «Скучная история», «Унтер Пришибеев», «Ванька», «Спать хочется» и др.
Интересны иллюстрации к прозе А.П.Чехова советских художников Кукрыниксов (Куприянов, Крылов, Соколов) (1941).
ІI. Подведение итогов урока.
— К каким произведениям – юмористическим или сатирическим – правомерно отнести рассказ А.П.Чехва?
Рассказ юмористический, поскольку не обличает пороки, а скорее содержит указание или намёк на недостатки, которые не носят характера пороков.
III. Домашнее задание.
1.Прочитать рассказ «Толстый и тонкий».
2.Групповое задание.
Подготовить выразительное чтение рассказа по ролям.
3.Прочитать рассказ А.П. Чехова «Шуточка».
4.Выписать из текста слова, которыми герой характеризует состояние Наденьки в моменты их встреч. Как эти описания показывают его отношение к Наденьке?
6 класс
Программа Г.С.Меркина
Урок № 43.
Тема. Сатирические и юмористические рассказы А.П.Чехова. «Налим».
Цель:
-
выявить особенности раннего творчества А.П. Чехова, тематику, проблематику его сатирических и юмористических рассказов, некоторых приемов создания комического (на примере рассказа «Налим»);
-
формировать навыки выразительного чтения, исследовательской работы с текстом, умения выделять главное в прослушанном сообщении, коммуникативных навыков учащихся;
-
воспитывать интерес к творчеству А.П. Чехова.
Оборудование: мультимедийная презентация.
ХОД УРОКА.
І. Изучение нового материала.
-
Сообщение темы, цели, плана урока.
2. Обращение к домашнему заданию.
• На основе приведенных высказываний об А.П. Чехове В.П.Катаева, А.И.Куприна, К.И. Чуковского, И.А. Бунина создайте портрет писателя, в котором постарайтесь отобразить не только детали его внешности, но и его внутренний облик.
-
Беседа.
• Какие факты биографии А.П. Чехова вам известны? (Презентация)
• Какие произведения А.П. Чехова вы читали?
• Какие комические ситуации из рассказов А.П. Чехова вы запомни?
-
Нахождение черт сходства и различия в определениях сатиры, юмора и иронии.
Юмор (англ. humour – нрав, настроение) — изображение героев в смешном виде. Юмор – смех весёлый и доброжелательный.
Сатира – (лат. satira – смесь, всякая всячина) – беспощадное, уничтожающее осмеяние, критика действительности, человека, явления.
4. Слово учителя.
Юмор — осмеяние «частного»; сатира, как правило, — осмеяние «общего», обличение социально-нравственных пороков и недостатков.
Видение жизни А.П. Чеховым, его взгляд на мир неотделимы от иронии, трагической усмешки. Писатель не мог пройти мимо беспорядков и неправоты окружающей действительности, но все написанное получало в его произведениях трагикомическое звучание, таковы особенности чеховского таланта. Смешное у него грустно, а грустное — смешно, в его рассказах, повестях и пьесах огромное количество оттенков комедийного и драматического.
Свои первые творческие шаги А.П. Чехов сделал в Москве.
В 1879 г. он поступает в университет на медицинский факультет. Одновременно с занятиями в университете Чехов занимается непрерывной литературной работой.
Как и старшие братья, А.П. Чехов решил попытать счастья в юмористических журналах. Журнал «Будильник» отказался напечатать его рассказ, а 24 декабря 1879 г. Антон Павлович послал в петербургский журнал «Стрекоза» рассказ «Письмо донского помещика Степана Владимировича N. к ученому соседу д-ру Фридриху». Чехов считал этот день началом своей литературной деятельности.
Поиски своего пути в русскую литературу для начинающего писателя были трудными. Но неодолимое стремление к правде, отвращение к мещанству и пошлости, деспотизму и насилию определили его творческий стиль. Чехов смеялся и над писателями, которые не снисходят до описания обыкновенной жизни и обыкновенных людей.
5.Обращение к фотографии «А. П. Чехов. Фотография Хр. Бабаева. 1888 г.»
6.Выразительное чтение рассказов «Что чаще всего встречается в романах, повестях и т. п.?» и «Жалобная книга».
ЖАЛОБНАЯ КНИГА
Лежит она, эта книга, в специально построенной для нее конторке на станции железной дороги. Ключ от конторки «хранится у станционного жандарма», на деле же никакого ключа не нужно, так как конторка всегда отперта. Раскрывайте книгу и читайте:
«Милостивый государь! Проба пера!?»
Под этим нарисована рожица с длинным носом и рожками. Под рожицей написано:
«Ты картина, я портрет, ты скотина, а я нет. Я — морда твоя».
«Подъезжая к сией станцыи и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа. И.Ярмонкин».
«Кто писал не знаю, а я дурак читаю».
«Оставил память начальник стола претензий Коловроев».
«Приношу начальству мою жалобу на Кондуктора Кучкина за его грубости в отношении моей жене. Жена моя вовсе не шумела, а напротив старалась чтоб всё было тихо. А также и насчет жандарма Клятвина который меня Грубо за плечо взял. Жительство имею в имении Андрея Ивановича Ищеева который знает мое поведение. Конторщик Самолучшев».
«Никандров социалист!»
«Находясь под свежим впечатлением возмутительного поступка… (зачеркнуто). Проезжая через эту станцию, я был возмущен до глубины души следующим… (зачеркнуто). На моих глазах произошло следующее возмутительное происшествие, рисующее яркими красками наши железнодорожные порядки… (далее всё зачеркнуто, кроме подписи). Ученик 7-го класса Курской гимназии Алексей Зудьев».
«В ожидании отхода поезда обозревал физиогномию начальника станции и остался ею весьма недоволен. Объявляю о сем по линии. Неунывающий дачник».
«Я знаю кто это писал. Это писал М. Д.».
«Господа! Тельцовский шуллер!»
«Жандармиха ездила вчера с буфетчиком Костькой за реку. Желаем всего лучшего. Не унывай жандарм!»
«Проезжая через станцию и будучи голоден в рассуждении чего бы покушать я не мог найти постной пищи. Дьякон Духов».
«Лопай, что дают»…
«Кто найдет кожаный портсигар тот пущай отдаст в кассу Андрею Егорычу».
«Так как меня прогоняют со службы, будто я пьянствую, то объявляю, что все вы мошенники и воры. Телеграфист Козьмодемьянский».
«Добродетелью украшайтесь».
«Катинька, я вас люблю безумно!»
«Прошу в жалобной книге не писать посторонних вещей. За начальника станции Иванов 7-й».
«Хоть ты и седьмой, а дурак».
7.Слово учителя.
После занятий в университете Чехов отправлялся по редакциям, часами простаивал в прокуренных коридорах, прислушиваясь к разговорам бывалых газетчиков. Он решил попытать счастья в новом журнала «Зритель». Однако журнал закрылся. К этому времени Антона Павловича уже заметили в литературных кругах Москвы.
«Человек без селезенки», «Улисс», «Дяденька», «Брат моего брата», так подписывал Чехов свои ранние рассказы, помещенные на страницах юмористических журналов (всего известно более 50 псевдонимов Чехова).
Те из них, которые казались писателю лучше других, он подписывал старым гимназическим прозвищем: Антоша Чехонте.
С каждым новым рассказом, — а написал их Антон Павлович за эти годы очень много, — все яснее проявлялись черты нового, чеховского стиля. Писатель безжалостно отвергал то, что еще вчера казалось ему удачным. Так исчезали из его рассказов длинноты, вульгаризмы, стремление рассмешить читателя иногда в ущерб замыслу произведения.
О том, как совершенствовалась писательская манера Чехова, можно судить по тем поправкам, которые он внес в свои юношеские рассказы. В рассказе «Радость» от фразы «Гимназисты проснулись и уставили свои сонные глаза на старшего братца» осталось только два слова: «Гимназисты проснулись». Чехов выбросил из ранних рассказов такие подделки под народный говор, как «акромя», «пущай», «таперича», отказался от иностранных слов «фиксировать», «эксплуатировать». «Искусство писать, — говорил впоследствии Антон Павлович, — состоит не в искусстве писать, а в искусстве вычеркивать плохо написанное».
Краткость формы он считал признаком таланта. Конечно, сама по себе она отнюдь не безусловное достоинство. Предполагается умение немногими словами сказать о многом, насытить скупую речь богатым внутренним содержанием. Вот этим умением как раз и обладал Чехов. Он мог извлечь главное из какой-то ситуации и представить это так, чтобы читателю была понятна суть дела. Количество персонажей у него обычно ограничивается двумя-тремя лицами. Когда тема и сюжет требуют нескольких персонажей, Чехов обычно выбирает центральное лицо, которое и рисует дробно, разбрасывая остальных по фону. Этот прием позволяет сфокусировать внимание читателя на основной мысли рассказа.
Осенью 1882 г. в Москву приехал Лейкин — издатель Петербургского юмористического журнала «Осколки» и предложил Чехову работу. Антон Павлович считал для себя в ту пору приглашение Лейкина сотрудничать в «Осколках» удачей.
Чехов писал до немоты в пальцах; были рассчитаны не только часы, но и минуты: ведь на его литературный заработок жила вся семья. В июне 1884 г. Чехов окончил университет. «Живу с апломбом, — сообщал он друзьям об этом событии, — так как ощущаю у себя в кармане лекарский паспорт». Осенью на дверях квартиры писателя появилась табличка: «Доктор А.П. Чехов». Пациентов у Антона Павловича было немало – вся литературная Москва шла к нему так же просто, как ходят в бесплатную лечебницу. Зная его бесконечную доброту, не стеснялись его беспокоить, частенько будили среди ночи и везли на другой конец города к больному.
В том же 1884 г. на прилавках книжных магазинов появилась тоненькая книжка: А.Чехонте «Сказки Мельпомены».
8. Обращение к титульному листку сборника А.П. Чехова «Сказки Мельпомены». 1884 г.
В нее вошли рассказы Чехова из театральной жизни. Имя автора было незнакомо книгопродавцам. Руководствуясь названием «Сказки», они положили книгу в детский отдел. Скандал, учиненный покупателем из-за того, что его детям продали такую «безнравственную» книгу, да несколько поверхностных рецензий — вот и все отклики на это издание.
9. Обращение к домашнему заданию. Беседа.
Сюжет рассказа «Налим», как вспоминал М.П. Чехов, связан с действительным происшествием: «Я отлично помню, как плотники в Бабкине ставили купальню и как во время работы наткнулись в воде на налима».
• Что вам показалось особенно смешным в рассказе «Налим»?
• Как автору удалось добиться комического эффекта?
• Самостоятельная исследовательская работа с текстом. Заполните примерами правую часть таблицы.
|
Некоторые приемы создания комического |
Примеры |
|
Диалог героев как средство создания картины реальной действительности |
Диалог — средство создания характеров Любима и Герасима |
|
Скупые портретные характеристики |
Герасим, высокий, тощий мужик с рыжей курчавой головой и с лицом, поросшим волосами |
|
Максимально выразительный пейзаж |
Облака, похожие на рассыпанный снег… Мурлыкает орличка |
|
Использование простых предложений |
Начинается ругань… А солнце печёт и печёт |
|
Оригинальные сравнения и метафоры |
Тени становятся короче и уходят в самих себя, как рога улитки… |
— В чём особенность построения рассказа «Налим»?
Рассказ построен как диалог героев, пытающихся вытащить налима из-под коряги.
— Прочитайте выразительно по ролям диалог героев от слов «Да что ты всё рукой тычешь?» до слов «Ничего, что глыбоко… Ты вплавь…».
— Назовите слова, которые помогают воссоздать особенности характеров персонажей.
Любим: тычешь, голова ты садовая, анафема, за зебры хватай, низкой комплекцыи.
Герасим: командер, горбатый черт, ну тя к лешему.
Диалог в рассказе выступает как средство создания характеров героев и картины реальной действительности. Речь персонажей изобилует просторечиями. На этом фоне несколько неожиданно звучат такие слова, как комплекцыя и командер, что создает комический эффект.
Герасим кажется более «грамотным», чем Любим. Отвечая товарищу, он настойчиво заменяет слово зебры на жабры. В то же время герои во многом похожи: оба суетливы, нерасторопны, неумелы. Однако они вызывают скорее сочувствие и добрую улыбку, чем осуждение.
— Какие предложения чаще всего встречаются в тексте — простые или сложные? Чему это способствует?
В рассказе А.П. Чехова преобладают простые предложения. Это способствует созданию точной и лаконичной картины.
10. Обращение к иллюстрациям.
11. Слово учителя.
В 1938 г. выходят рассказы «Налим» и «Лошадиная фамилия» с рисунками С.С. Бойма.
Т.В.Шишмарева выполнила иллюстрации к различным изданиям произведений А.П.Чехова в начале 50-х гг. XX в., например к рассказам «Налим», «Скучная история», «Унтер Пришибеев», «Ванька», «Спать хочется» и др.
Интересны иллюстрации к прозе А.П.Чехова советских художников Кукрыниксов (Куприянов, Крылов, Соколов) (1941).
ІI. Подведение итогов урока.
— К каким произведениям – юмористическим или сатирическим – правомерно отнести рассказ А.П.Чехва?
Рассказ юмористический, поскольку не обличает пороки, а скорее содержит указание или намёк на недостатки, которые не носят характера пороков.
III. Домашнее задание.
1.Прочитать рассказ «Толстый и тонкий».
2.Групповое задание.
Подготовить выразительное чтение рассказа по ролям.
3.Прочитать рассказ А.П. Чехова «Шуточка».
4.Выписать из текста слова, которыми герой характеризует состояние Наденьки в моменты их встреч. Как эти описания показывают его отношение к Наденьке?
6
-75%
Сохранить у себя:
Сатирические и юмористические рассказы А.П.Чехова. «Налим». (34.9 KB)
Люди, а давайте забабахаем очередной «Парнас дыбом». Давно не было.
Предлагаю улитку на склоне. Только указывайте пародируемого автора, пожалуйста.
ИССА
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
(спасибо за фотографию Жене Постникову!)
МАЯКОВСКИЙ
Громко ползи,
Наш
Высь —
А не
Цели
В пропасть
Все мы
Даже
ЕСЕНИН
Ползёт и ползёт улитка
По склону крутой горы.
И спину ей трёт кибитка,
И камни под ней остры.
До самой небесной сини
Взяла она свой разбег.
Царапает ногу иней,
Морозит ей тельце снег,
Сплелись в агонии в узел
Две нитки — её глаза,
И катится вниз по Фудзи
Беспомощная слеза.
ГОРЬКИЙ
(спасибо 
fiviol за мысль)
Над замёрзшим склоном Фудзи ветер тучи собирает. Между тучами и Фудзи гордо ползает улитка, Джаггернауту подобна.
То ногой камней касаясь, то растапливая иней, она прёт, и Фудзи видит ярость в поступи улитки.
Расступаются пучины, пятятся потоки лавы, синим пламенем пылают струи газа — там, где кратер.
Галки стонут над моллюском, — стонут, мечутся над Фудзи и в жерло его готовы спрятать ужас за улитку. И архары тоже стонут, — им, архарам, недоступно наслажденье битвой жизни: рёв метана их пугает. Глупый мишка робко прячет тело жирное в утесах… Только дерзкая улитка прётся смело и свободно по седому склону Фудзи, гордо прётся между лавы и пищит себе в ракушку:
— Ну, уроды… Кто так строит?! Где тут, блин, фуникулёры?!
ПЛЯЦКОВСКИЙ
(© kachur_donald и iad)
Для улитки хмурый день светлей,
Для улитки в небе радуга проснётся.
Ты простись с улиткою своей,
Ведь она с вершины Фудзи не вернётся.
И тогда наверняка вдруг заплачут облака,
А потом откинут тёмные накидки.
С Фудзи-сан течёт река, широка и глубока,
Ну а в Фудзи поднимается улитка.
ГУМИЛЁВ
(© flammis_acribus)
СОНЕТ
Как конквистадор в панцыре железном,
Ты смело вышла в долгий-долгий путь.
Его осилишь ты когда-нибудь,
Засчитан будет подвиг бесполезный.
Под небом тускло-серым и беззвездным
Стеною склоны Фудзи вознеслись.
Я знаю: покорится эта высь
Тебе, идальго в панцыре железном.
И если из Касивабары до Эдо
Не доберусь, держась закона бусидо,
Пусть зазвенят цикады над лугами,
Пусть сакуры чуть ярче барбариса
Бросают лепестки к могиле Исса,
И хокку превратится в оригами…
ПАВЕЛ ГЕРМАН
(© shvedka)
Мы рождены, чтоб Фудзи сделать ямой!
Преодолеть овраги и холмы!
Нам дан приказ ползти наверх и прямо
И это все, что можем делать мы.
Все выше, и выше, и выше,
Товарищ улитка, ползи!
Кремлевские звезды услышат
Приветы с далекой ФудзИ.
ВЫСОЦКИЙ
(© paika)
Вдоль обрыва
Понад пропастью,
По самому
По краю
Я на Fuji,
Пленку старую,
Улиток
Наснимаю!
Что-то воздуху мне мало —
Диафрагму открываю.
Лепесток — ее забрало.
У Иссы ISO узнаю.
ГРЕБЕНЩИКОВ
(© mode_st)
Сползает по крыше улитк Козлодоев,
пронырливый, как коростель.
Стремится на Фудзи залезть Козлодоев,
к монахам буддистским в постель…
ПУШКИН
(© g_lioness)
Зима! Улитка, торжествуя,
На Фудзи обновляет путь.
Туристы сзади, снег почуя,
Плетутся рысью как-нибудь.
ЕСЕНИН
(© sinantrop)
Ты жива, улиточка-старушка!
Как всегда, в стремленьи к небесам,
все ползешь, неся свою избушку,
ты к снегам вершины Фудзи-сан.
Жив и я. О смерти думать рано,
сколько там симбун ни привирай,
будто мне под сердце кокатану
засадил какой-то самурай.
Нет, к былому больше не вернуться.
Это только тягостная бредь!
Не такой уж горький я якудза,
чтоб вдали от Фудзи умереть.
И сакэ стаканом пить не надо.
Я иду наверх улитке вслед,
чтоб узреть последнюю отраду,
Фудзи-сан, твой несказанный свет!
ЯКОВ ШВЕДОВ
(© nuladno)
Улитка, улитка, всползи выше солнца
и Фудзи вверху обползи.
Быть может, ответ на вершине найдется —
так ФУдзи там или ФудзИ?
ГОРЬКИЙ
(© fiviol)
Высоко в горы по склону ФУдзи вползла улитка.
ЛЕРМОНТОВ
(© stran_nik)
Выходи, улитка, на дорогу —
Нет труднее этакой стези:
Нынче путь тебе предписан строго,
На вершину славную Фудзи.
Наверху божественно и славно,
И Хонсю раскинулся вдали…
Ты ползёшь так тихо и так плавно,
Как ещё улитки не ползли.
Но не ждёт тебя минута славы,
До высот тебе не доползти:
Налетит орёл из Окинавы
И сожрёт тебя на полпути.
ПАСТЕРНАК
(© el_wing_24)
Быть слишком быстрым — некрасиво.
Не это поднимает ввысь.
Не надо мчать кобылой сивой
Иль мулом по тропе трястись.
Улитки цель — самоотдача,
А не шумиха, слава, ведь
Позорно, ничего не знача,
На Фудзи бабочкой взлететь…
ЛОРКА
(© shakespears_cat)
Начинается
путь улитки.
На вершину
прекрасной Фудзи.
Начинается
путь улитки.
О, не жди от нее
покоя,
Не проси у нее
покоя!
Неустанно
ползет улитка,
как росток, пробиваясь сквозь землю,
как змея ползет по пустыне,
не моли ее о покое!
Так ползет она вверх по склону
прямо к солнца лучам обжигающим.
О улитка,
бедная жертва
графоманов, клаву терзающих!
ИСАКОВСКИЙ
(© stran_nik)
Расцветали сакуры и сливы,
И Фудзи блистала чистотой,
И улитка выползла лениво
На откос опасный и крутой.
Выползала, запевала хокку
Про свою заветную мечту:
Про Фудзи — владычицу Востока,
Про её красу и высоту.
Да, улитка, есть тебе работа:
Ты ползи за ясным солнцем вслед,
Ты ползи на самые высоты,
Где других таких улиток нет.
Пусть улитка движется неспешно,
Пусть нелёгким выдастся поход —
Но горды японцы и прилежны,
И улитка всё же доползёт.
ЛЕРМОНТОВ
(© seminarist)
Темнеет панцирь одинокий
В тумане Фудзи голубом.
Что ищешь в вышине далёкой?
Что кинула в краю родном?
Сгибая сосны, ветер свищет —
Она не стонет, не кричит.
Улитка счастия не ищет
И не от счастия бежит.
Под ней — струя прозрачной слизи,
Над нею — панцирь роговой.
Она так тихо в гору лезет,
Как будто нету никого.
СВЕТЛОВ
(© nuladno)
Улитка, улитка, за правду агитка,
вперед, не сдаваясь, ползи.
Каховка, Орел, ДнепроГЭС и Магнитка —
этапы пути на Фудзи.
Калечили ногу канавы и ямы,
морозил ступню гололед.
Но наша улитка к снегам Фудзиямы
сквозь бури и грозы взойдет.
Под солнцем всходящим, по тропкам нерусским —
немало пришлось ей ползти.
Мы мирные люди, но нашим моллюскам
открыты любые пути!
АПУХТИН
(© seminarist)
Улитка, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете ползти сюда свободно.
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Царем горы я избран всенародно…
Да, слизняки, слизняки…
Тихо ползут, монотонно…
Помните, как высоки
Фудзи зеленые склоны…
ХАРМС
(© iad)
— А вы знаете, что У?
А вы знаете, что ЛИТ?
А вы знаете, что КА?
Что улитка поднялась
На вершину Фудзи-сан?
Поднялась на Фудзи-яму —
Не на Эна,
Не на Татэ, —
На вершину Фудзи-сан!
— Ну! Ну! Ну! Ну!
Врёшь! Врёшь! Врёшь! Врёшь!
Ну на Эна,
Ну на Татэ,
Ну еще туда-сюда,
А на Фудзи,
Аж на Фудзи, —
Это просто ерунда!
ХАЙЯМ
(© e_ponikarov)
«Вино пить — грех» — да это ерунда!
«Любить красавиц» — много ль в том стыда?
Коль в рай не брать из-за вина и женщин,
Одни улитки поползут туда!
ВЫСОЦКИЙ
(© kachur_donald)
В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы — просто некуда деться.
Но улитка ползёт вплоть до самых вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах своё сердце.
Так оставьте ненужные споры —
Я себе уже всё доказал:
Лучше Фудзи не могут быть горы,
На которых еще не бывал.
ПЛЯЦКОВСКИЙ
(© iad)
Вперед и вверх! Ползи на пузе,
Не жди, не бойся ничего.
Взберешься на вершину Фудзи
Под крышей дома своего!
ВЫСОЦКИЙ
(© aikr)
Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, — слизняк,
Или даже улиткой вдруг
Оказался твой друг —
С ним на Фудзи махни, рискни,
Не бросай одного его.
Пусть к вершине ползёт с тобой —
Там поймёшь, кто такой.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР
(© zhuk_zhuzhuk)
По склону горы Фудзияма
Где сакурой пахнет в горах
Улитка, судьбу проклиная,
Тащила свой дом на плечах.
ЕВГЕНИЙ ЛУКИН
(© darkmoor)
Улитка часто вверх стремится,
Таща богатство на горбу,
Но что там, сверху, за столица,
Боюсь, познается в гробу.
Не стану врать, судьба улиток —
Тащить богатство в гору. Но…
Как много стоил этот слиток,
Суставам, право, все равно.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ
(© sinantrop)
Коннитива, Япония!
Вот он и я!
Воспеваю улитку,
открываю, сопя,
в Ниппоне — Фудзияму,
в себе —
себя.
К чему сверлить планету,
глотая пыль и тлен,
спускаться
в глубь
предмета,
как в метрополитен.
Лезь в горы треугольные,
ищи в них души голые.
К снегам трапециевидным
иду не снег глотать —
чтоб сердца сердцевинку
взложить, как на алтарь!
Всползаю, как улитка я,
сюда нейдёт трамвай…
Какая тропка зыбкая!
Эх,
Хокусай…
По наитию
дую к кратеру…
Я за истиной —
к япона матери!
(источник: http://theewwrr.info/archives/94 )
НЕКРАСОВ
(© makaka153)
Однажды в студеную зимнюю пору
Зачем-то взглянул на японский я склон —
Гляжу поднимается медленно в гору
Улитка — лошадки былой наноклон.
И шествуя важно в спокойствии чиннном,
Улитка несет на себе микрочип,
Проходит она, где японский мужчина
К замерзшему склону …мечом бы прилип.
Не спросишь улитку — зачем и откуда,
Она молчаливей, чем сам самурай!..
Но все ж я поэтом считаться не буду ,
Пока не узнаю про «нанотрамвай»!
Зачем так ишачить малой брюхоногой,
Зачем микрочипы таскать в рюкзаке?
В тоске не вкушаю я сУши с миногой ,
Лишь рюмку за рюмкой глотаю сакэ…
ТОТ ЖЕ НЕКРАСОВ
(© leon_orr
Однажды в студёную зимнюю пору
я из лесу вышла — кошмарный мороз!
Гляжу: поднимается медленно в гору
улитка, везущая домика воз.
«Привет, дорогая»!
«Отстань, занята я!»
«Да ты не сердись, я ведь только спросить:
скажи, вот я в шубе, платке и гамашах
и то замерзаю — как ты можешь жить?!»
Улитка, вползая на гору, смеялась
и мне говорила такие слова:
«Ты где ж спозаранку уже налакалась
до чёртиков синих?! Ну, ты — голова!»
От слов этих грубых я вздрогнула даже!
Что ж это такое?! Совсем не шарман!
Улитка ползла в непонятном мне раже
к вершине, где снегом играл ураган.
БОРИС ЛАСКИН
(© correlation)
Над границей тучи ходят прямо,
Как устав им воинский велит.
На высоком склоне Фудзиямы
Часовая Родины стоит.
Взор её суров и беспокоен,
Нос её всё чует наперёд,
Так как это не слизняк, а воин,
Не улитка, а мобильный дот!
Ей разведка доложила точно,
Ей донёс секретный резидент:
На родной земле дальневосточной
Назревает крупный инцидент.
Содрогнулись сонные лощины,
И завёлся по команде «Пуск»
Экипаж стальной бронемашины —
Брюхоногий панцирный моллюск.
Развернулся под зелёнкой сакур
И направил в горные верха
В боевую грозную атаку
Все свои стальные ТТХ.
От Москвы до самых до окраин
Наступала грозная броня,
И летели наземь самураи
Под напором стали и огня.
НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР
(© pfyfxrf)
Ползи, улитка,,на самый верх,на самый верх,
Ползи, улитка, по горе,
Ползи, улитка,,на самый верх,на самый верх,
Ползи, улитка, по горе.
К вершине Фудзи путь далёк,
Ползи, улитка, по склону вверх.
Цветёт сакура да на горе, да на горе.
Вершина Фудзи уж в цветах.
Цветёт сакура да на горе, да на горе.
Вершина Фудзи уж в цветах.
Дорога очень тяжела,
Ползёт улитка по склону вверх
Наверх улитка! Спеши наверх
И до вершины доберись!
Наверх улитка! Спеши наверх
И до вершины доберись!
Вершина Фудзи хороша;
Ползи упорно прямо вверх.
По склону Фудзи ползи наверх,
Ползи, улитка, до вершин.
По склону Фудзи ползи наверх,
Ползи, улитка, до вершин.
Не останавливай свой ход
По склону Фудзи, упорно вверх,
Ты до вершины доползи.
(на мотив старинной бретонской песни про сидр Son ar Chistr http://www.youtube.com/watch?v=vm6_upRsv0Y)
ЛИМЕРИК
(© stran_nik)
Молодая улитка из Токио
Захотела чего-то высокого
И на Фудзи вползла,
Где — такие дела —
Стала пищей француза жестокого.
ЛИМЕРИК
(© iad)
Альпинист брюхоногий из Эдо
Любопытнейший был непоседа.
Раз забрался на Фудзи,
А на Фудзи францудзи …
Очень кстати пришелся к обеду.
ЛИМЕРИК
(© karazamov)
Фудзияму улитка из Вильнюса
Покорила. Все трудности вынесла,
Находясь в рюкзаке!
Угостилась сакэ,
А затем занеслась в книгу Гинесса.
КИМ
(© iad)
Вверх по Фудзи надумала лезть
Караколь, эскарго, лококина,
А туда же пошел (так и есть!)
Из Парижа приезжий мужчина.
Ищет, что бы такое поесть,
А природа тиха и невинна …
Вы мой ангел, вы мой идеал,
Моя хрюшечка, курочка, рыбка.
Спинка — трюфель, нога — эмменталь,
Хороши также грудь и улыбка.
Я таких никогда не едал,
Пусть исправится эта ошибка!
НИКОЛАЕВ
(© e_ponikarov)
Улитка медленно ползет на Фудзияму помаленьку,
И скоро год, а всех высот — лишь невеликая ступенька.
Она забыла, что она неторопливей черепахи,
Но вновь зима, но вновь весна — и вновь ползет она без страха!
Улитка и Фудзи — сюжет этой песни сойдет для ночного кошмара,
Улитка и Фудзи — они, если честно, не пара, не пара, не пара!
Улитка и Фудзи — они, если честно, не пара, не пара, не пара!
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ
(© e_ponikarov)
Разбираюсь я в еде
Прочно,
И скажу я вам, друзья,
твёрдо:
Я экзотику люблю —
Точно.
А обычная жратва —
к чёрту.
Я легко пишу свои
Песни,
Ненавижу вечно fast
food и
Не люблю улиток я,
Если
Не ползли они горой
Фудзи.
БАРТО
(© zhuk_zhuzhuk)
Ползет слизняк, качается,
Вздыхает на ходу:
— Ох, Фудзи склон кончается,
Сейчас я упаду!
БРОДСКИЙ
(© el_otro_max)
Нам еще по пятьсот, по сакэ стакану,
самурай задремал в кимоно.Катану
закрепив, предваряя исход. На пузе
он улиткой во сне покоряет Фудзи.
АЛЕКСЕЙ БУДИЩЕВ
(© scancat)
Отдери потихоньку улитку
От листа лопуха, ты, как тень,
Не забудь потемнее накидку,
Кимоно без цветочков надень.
Там, где сакур нагих ветви тонки,
Вдохновлённый листанием манг,
Запусти ты моллюска на гонки
Вверх по Фудзи. С размаху. В туман.
ЩЕРБАКОВ
(© lev_m)
Душа в ухабах, денег ни гроша,
По пасти рытвины и ямы,
А вверх по склону Фудзиямы
Ползет улитка не спеша.
А кто-то мак завозит в Парагвай,
А где-то вдаль летит кибитка…
Ползет на Фудзи-сан улитка,
Как по Остоженке трамвай.
О кенгуру давно и мысли нет,
Я не польщусь на муравьеда,
Вот доберется до обеда,
Ее и съем я на обед!
Привет.
ВЫСОЦКИЙ
(© iad)
Взойдет ли по склону — иль это обман —
Ползучий слизняк на крутой Фудзи-сан,
На Фудзи могучий улитка ползучая,
Себя сумасбродной амбицией мучая?
Она раньше думала, стоя под кручею:
Ах, как бы забраться на гору могучую!
И стала улиткой по Фудзи ползучею,
и вот рассуждает по этому случаю:
Взойдет ли по склону — иль это обман —
Ползучий слизняк на крутой Фудзи-сан?
СЛУЦКИЙ
(© sinantrop)
Все улитки лазают упрямо.
Но — нехорошо. Недалеко.
По-японски Фудзи это «яма» —
Это вам запомнится легко.
Шли улитки по тропинке гордо,
Склон крутой стараясь превозмочь.
Шевеля, за неименьем морды,
Рожками своими день и ночь.
Тыща их! И глаз четыре тыщи!
Далеко, однако, не ушли.
Оказалось, им хватило пищи
Только на полмили от земли.
Все вернулись вниз и жрали, жрали,
Три подряд недели шли пиры.
Вот и все. А все-таки мне жаль их —
Рыжих, не увидевших Горы.
ДЕМЬЯН БЕДНЫЙ
(© sinantrop)
Братья, всмотритесь в огни отдаленные,
Вслушайтесь в дальний рокочущий шум:
Это улитки идут закаленные.
Трум-ту-ту-тум!
Трум-ту-ту-тум!
Движутся, движутся, движутся, движутся,
В цепи железными звеньями нижутся,
Поступью гулкою грозно идут,
Грозно идут,
Идут,
Идут
На Фудзияму, как на редут!
КИПЛИНГ
(© sinantrop)
День, ночь, день, ночь мы идём по Фудзи-сан,
День, ночь, день, ночь — всё по той же Фудзи-сан.
Эх, кабы пыль, пыль, пыль вместо гравия и льда…
Отдыха нет на горе улитке!
БАГРИЦКИЙ
(© sinantrop)
Нас ведут Исса с Басё
В горный турпоход,
Побросали нас — и всё —
В фудзиямский лед.
Нежные нам пузики
Исцарапал наст,
Жадные французики
Пожирали нас.
Хоть в чесночном соусе
Задыхались мы,
Но остатки совести
Сохранили мы.
Пусть гора суровая,
Тропы из стекла,
Но улитка новая
Все-таки взошла!
БРОДСКИЙ
(© leon_orr
Человек двадцать первого века, гордо
объявляю товаром второго сорта
ноутбуки, смартфоны, gps и ай-поды,
потому что не сделать им лучше погоды.
Я гляжу на улитку, ползущую к луже.
Она лучше их всех, а, отнюдь, не хуже.
ВЕРТИНСКИЙ
(© nuladno
Где Вы сейчас? Кто Вам целует рожки?
Куда исчез япончик Ваш Басё?
Или Исса?.. Я видел на дорожке
Ваш серебристый след — и это всё…
В последний раз я видел Вас так низко,
Упорно Вы по Фудзи вверх ползли.
…Мне снилось, что в притонах Сан-Франциско
лиловый негр Вас запивал шабли…
БЛОК
(© nuladno
О доблестях, о подвигах, о славе
я забывал, господь меня прости,
когда в конхиолиновой оправе
ты предо мной сияла на пути.
Я звал тебя — но ты не оглянулась,
я слезы лил — но ты не снизошла.
В свою броню сурово завернулась,
в сырую ночь ты на гору ушла.
Не знаю, где приют своей гордыне
ты, нежная, ты, мягкая, нашла.
Мне снится снег у Фудзи на вершине,
докуда ты, быть может, доползла.
НАРОДНАЯ ЧАСТУШКА
(© scancat)
По Фудзе улитка лезет,
Под Фудзёй поэт строчит.
Самурая схоронили —
Из могилы кен торчит.
ОКУДЖАВА
(© natali_san)
Ты стоишь, ты — гора, странное название
Ты прозрачна, бела, как в реке вода,
Фудзияма моя, ты мое призвание,
Ты и радость моя, и моя беда…
Пешеходы твои — малые улиточки
Все по склону ползут, к небесам спешат…
Фудзияма моя, ты моя религия,
Никогда до конца не сползти с тебя…
PAUL SIMON: ‘EL LIMA-CON PASA’
(© iad)
I’d rather be a condor than a snail,
Yes, I would,
If I could,
I surely would.
But if a snail, I’d leave a shiny trail,
Yes, I would,
If I could,
I surely would.
Were I a snail, I’d go up Fuji-san,
And I’d coo,
‘Yoo-hoo-hoo!’,
That’s how I’d coo.
Alberto Fuji-Mori was the man
In Peru,
Yes, Peru,
I thought you knew.
ВОЙНОВИЧ
(© scancat)
Заправлены в планшеты космические карты,
И тэнно Акихито одобрил наш маршрут.
Давайте-ка, улитки, споёмте перед стартом,
Нам до вершины Фудзи — четырнадцать минут.
Я верю, друзья, караван слизняков
Помчит вверх по Фудзи до дальней звезды,
На чистых тропинках японских планет
Оставят улитки следы.
На чистых тропинках японских планет
Оставят улитки следы.
ЕСЕНИН
(© hmyretskiy)
Устала жить в родном краю
В тоске по снежной Фудзияме,
Покину родину свою,
Уйду одна, порвав с друзьями.
Я побреду зубцами гор,
Неся убогое жилище,
Туда, где ветров перебор,
И где меня никто не сыщет.
БАРАТЫНСКИЙ
(© hmyretskiy)
И вот она! Улитка на равнине,
Глядит наверх. О, хладная гора!
К тебе мне суждено нести отныне
Свой утлый кров. Осенняя пора
Сребрит леса. И смотрит с укоризной,
Сквозь сумрак туч, тумана пелену,
Златое солнце, призывая к тризне
По лету. И уж не поёт весну
Пиит. Безмолвен он с улиткой
Что путь свой начинает зыбкой.
КРЫЛОВ
(© met0)
Одна улитка в давни времена
Была на склон горы вознесена.
Кем? Отчего? Нам ведать не дано.
Да басне и не надобно оно.
Куда как многие улитку презирали
И, преступив её, вперёд стремглав бежали,
Алкая неизведанных услад.
И где они? Вон косточки лежат.
Улитка же, минуя света язвы,
Избегнув непотребные соблазны,
Вершины горней всё же добралась
И там позавтракать тихонько собралась…
Пускай не ропщет доброе собранье.
Я выше доблести восславлю прилежанье.
СЕВЕРЯНИН
(© zaglyanula)
Вонзая рожки в упругость неба,
Влекись, грэзёрка, туда, где нега!..
По склону Фудзи, где дремлет нега,
Влекись эстетно в объятья снега!
ТИХОНОВ
(© sinantrop)
ПЕСНЯ ОБ ОТПУСКНОМ РОНИНЕ
Рёсуй* вздохнул и хиси-тодзи**
Поправил, прищурил глаз.
«Так отпустить тебя на Фудзи,
Давно хотел, скалолаз?
Без тебя катаной меньше одной, —
Не могу отпустить. Погоди:
Сегодня ночью последний бой.
Налево кругом — иди!»
…Тайко*** задыхался, хрипел, бил,
Звон луков и лязг катан,
Одиннадцать раз в атаку ходил
Отчаяннейший тюдан.****
У рёсуя по телу и по лицу
Красные пятна горят,
Но каждому мертвецу
Сказал он: «Спасибо, брат!»
Рукою, острее ножа,
Видели все буси,*****
Он каждому руку пожал,
За службу сказал мерси.
«Слушай, Улитка-сан!
Хоть ты уж не ронин мой,
Но приказ по тюдану дан,
Хош — в горы, а хош — домой».
Умолкли все — под горой
Ветер, как пёс, дрожал.
Сто девятнадцать держали строй,
А сто двадцатый встал.
И лошади стали трястись и ржать,
Как будто их гнали с гор,
И глаз ни один не смел поднять,
Чтобы взглянуть в упор.
Уже тот далёко ушёл на восток,
Не оставив на льду следа, —
Сказал рёсуй, дотронувшись щёк:
«Я, кажется, ранен. Да».
——————
*сотник
**доспех
***барабан
****отряд
*****самураи
МАЯКОВСКИЙ
(© iad)
Там
наверху, за тучами,
Солнечный край непочатый.
Блистающею
Слизью позыв наш печатай!
Моллюски мы ногопузые,
Медлительные немножко,
Но нам не быть под Фудзями.
Ножкой!
Обгоним эскадру орлюю!
Пусть журавли расступятся!
Крепи
Улитариата щупальца!
Грудью свой путь пролагая,
Взлезем не понарошку!
Кто там не тем шагает?
Ножкой!
ВЫСОЦКИЙ
(© iad)
Каждый миг, каждый час, каждый день, круглый год
Все стремится укрыться от бед и труда.
Что же эта улитка на Фудзи ползет,
Ведь улиткам не свойственно ползать туда?
Столько сил посвятить восхождению!
Видно, знает толковый моллюск,
Что за трудный подъем награждением
Будет легкий, удобный спуск.
АНАТОЛИЙ ФИОЛЕТОВ
(© sinantrop)
Есть нежное преданье на Ниппоне
О маленькой лошадке вроде пони,
Что шла на Фудзи, хвостиком махая,
Вздыхая
И порою отдыхая.
Спокойно шла, солидно и не прытко.
А на спине у ней была улитка.
НАРОДНА ТВОРЧIСТЬ
(© iad)
Ой, на Фудзі равлики,
Ой, на Фудзі равлики,
Ой, на Фудзі равлики, равлики,
Плазують до маківки.
Ой, равлички, куди ж ви,
Ой, равлички, куди ж ви,
Ой, равлички, куди ви, куди ви,
До трави чи до слави?
Не питайся, куди ми,
Не питайся, куди ми,
Не питайся, куди ми, куди ми,
Бо ми до Фудзіями!
ХАЙКУ
(© iad)
Улита едет
По склону Фудзиямы.
Когда-то будет.
ЮННА МОРИЦ
(© sinantrop)
По роще бамбуковой,
Лишь посох постукивал,
На Фудзияму пешком
Улитка-катушка,
Одна, без подружки,
Шла со своим рюкзаком.
Небо лучистое,
Облако чистое.
По Мураяма-тропе
В гору улитка
Шла и мурлыкала
Энка* о грустной судьбе.
_________
*песня расставания в форме баллады.
Высоцкий
(© sinantrop)
Я спросил тебя: — Зачем идете в горы вы?-
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой.
— Фудзи-сан и на гравюре видно здорово! —
Рассмеялась ты и взяла с собой.
— Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Ты улитка моя, скалолазка моя!
Мы теперь с тобой одной веревкой связаны —
Стали оба мы скалолазами.
ИСАКОВСКИЙ
(© sinantrop)
Снова замерло всё до рассвета —
Дремлют суши, васаби, дайкон.
Только слышно по щелканью гэта —
Кто-то лезет на Фудзи тайком.
Веет с Фудзи ночная прохлада,
Сакур цвет облетает густой…
Ты признайся — чего тебе надо,
Ты скажи нам, моллюск молодой.
Может, хочешь ты кинуться в кратер?
Харакири?! Не стыдно самой?
Ну, довольно, улиточка, хватит!
Возвращайся скорее домой!
Вот и солнце встает понемножку,
Вот и утро. И песенка вся.
Вам пропели её под гармошку
Исаковский на пару с Исса.
МИХАЛКОВ
(© karazamov)
Моллюск нерушимый, ты с собственным домом
Ползёшь, волоча героически груз,
В державе, что русским почти не знакома,
В стране кимоно, харакири, якудз.
С Фудзи, с Курамы ли, с Яри, улиточка,
Взгляды на север открыто бросай,
Но на чужую Курильскую ниточку
Ты даже мысленно не заползай!
ГУБЕРМАН
(© karazamov)
Улитку за всё осуждает молва:
За скорость скольженья на пузе
(Один миллиметр в секунду едва),
За то, что полезла на Фудзи.
УКРАИНСКИЙ ФОЛЬКЛОР
(© Евгений Постников)
Ой, на горi равлик лiзе,
Ой, на горi равлик лiзе,
А попiд горою,
Пiд ФудзiямОю
Iсса повзе,
Гей, вiн шпигує, гей,
За равликом Iсса повзе.
РЕНАТА МУХА
(© mashaaaa)
Ползла улитка вверх по склону,
Шепча: «Какая панорама…
Как здесь прекрасно, высоко, но
Зачем же врать, что Фудзи — яма!»
ИВАН КОНДРАТЬЕВ (?)
(© sinantrop)
По диким горам Фудзиямья,
Где рыщут кицунэ* в лесах,
Улитка, судьбу проклиная,
Тащила свой дом на плечах.
Улитка к вершине подходит,
Свою сякухати** берет,
Унылую песню заводит,
О сакуре что-то поёт:
«Любуйся, пока не в могиле
Сырою землею зарыт,
А дня через три иль четыре
Весь цвет её пооблетит.»
____________
* лиса-оборотень
** типа флейта
КОЗЬМА ПРУТКОВ
(© sinantrop)
ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ЯПОНЦЕМ
Дремлет Кацусика,
Тихо спит Киото,
Мне невыносимо
Хочется чего-то!
Дайте мне цунами,
Дайте мне сакуру,
Книгу Мураками,
И сюнга — гравюру.
Натяну хаори,
Уберите майку,
Петь желаю в хоре
С гейшами и майко.
Дайте фугу ломтик,
Сямисэна звуки,
Кимоно и зонтик,
И катану в руки.
И сакэ желаем —
Славного напитка.
— Хаверим, лэхаим!
…шла бы ты, улитка…
БЛОК
(© karazamov)
Пик Фудзиямы. Склон. Улитка.
К вершине движется она.
Ей Господом одна попытка
Для восхождения дана.
Ты умер. Ожил в новом цикле.
Сюда вернулся — сед, обрюзг.
Как встарь, перед тобой возникли
Вершина Фудзи, склон, моллюск.
ДЕРБЕНЕВ
(© nuladno)
Слова любви вы говорили мне
В городе каменном,
А фонари с глазами жёлтыми
Нас вели на Гиндзю.
Ползти я раньше не умела так
Огненно, пламенно.
В душе моей неосторожно вы
Разбудили Фудзю.
АХМАДУЛИНА
(© sinantrop)
По улице моей который год
звучат шаги — улитки всё уходят.
На Фудзи их медлительный поход
Аматэрасу солнечной угоден.
Ну что ж, ну что ж, да не унизит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
Ах, альпинизм — таинственная страсть,
улиточки, туманит ваши очи.
О Фудзи-сан, как склон твой гол и крут!
Доступная избранникам немногим,
как холодно ты замыкаешь круг,
увечья причиняя брюхоногим.
Когда познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Япония, склонясь к моим плечам,
объявит свои древние секреты.
И вот тогда — из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
улиток незабвенные черты
появятся и растворятся снова.
ПАСТЕРНАК
(© sinantrop)
Устав от всяческого зла,
Не слишком прытко
Улитка на гору ползла,
Ползла улитка.
Не отвечая за козла,
Одна в пустыне,
Улитка медленно ползла
К святой вершине.
Метель метала ей в глаза
Снежинок стрелы.
А в теплом Токио, в Гиндза,
Свеча горела.
На фирн холодный, на ледник
Ложились тени,
Летели ночи, мчались дни,
И троп скрещенья.
Смотрели карие глаза,
На стеблях рожек.
С них тихо капала слеза
На лед дорожек.
И накрывали снег и мгла
Вершину Фудзи.
Улитка в гору доползла,
Смотрите, люди!
БРОДСКИЙ
(© fluteast)
Усечённый конус горы цвета сакуры в мае.
Лист укиё-э. У края перо Хокусая
Изображает улитку, чьё основное свойство —
Тихоходность. Стопа моллюска почти неслышно,
Как валторна у Мендельсона, берёт всё выше.
Астроном наблюдает в дуду прибавленье войска.
Рассказ Горняшка[i][sm]
Часть первая
«Нет, ну что за жизнь…» Сегодня, 26-го июля 2012-го года идёт третий день нашей акклиматизации на высоте свыше пяти тысяч метров, а «движухи» по-прежнему нет. Сейчас я нахожусь в свежевытоптанной мною и иранцами траншее.. Видимо, здесь было понижение, не успевшее после обильного снегопада покрыться приличной коркой жесткого фирна.
С трудом восстанавливаю сбитое дыхание. И пока лёгкие медленно накапливают недостающий им кислород, а в верхнем ярусе коры головного мозга эпизодически проскакивает что-то с позывами на нарушение координации, «нижний» с жадностью поглощает информацию обо всём, что его окружает, и преобразует в пока не совсем понятную мне самому «высёлую карусель».
Для рязанцев сегодня был первый в этом сезоне выход из лагеря на
высоте 5300 метров на верх в сторону вершины Раздельная. Жутко
сказывается многолетний перерыв пребывания на высоте. Мы явно не блещем.
Но если у напарника изначально настрой был идти «как в последний и решительный», то во мне сегодня преобладает несколько иное мнение: «умный…(слабый, ленивый, осторожный и т. п., (добавить по вкусу) быстро не пойдёт». В семь выходим от палаток, в девятом часу утра проходим участок где-то часом выше перемычки между «30-летием Узбекской ССР» и «Раздельной»,потом идём по гребню. В районе выше 5600 меня явно начинает «клинить».
Взгляду во всех направлениях открывается огромное горное пространство
из пиков, ледников, облаков, собственнно обозревать которые люди и лезут, покоряя себя и преодолевая высоту. Фокусирую взгляд на живом потоке отнюдь не монстров альпинизма. Великолепие вершин временно блекнет перед тем, какое «кино» я бесплатно наблюдаю на склоне, «кино», которое ни в одном кинотеатре не покажут даже за очень большие деньги. Волю, целеустремлённость, беспомощность — одновременно демонстрируют эти очень разные и в то же время даже внешне сейчас похожие друг на друга люди. Не трудно догадаться, что большинство из них здесь вообще впервые. Холод и состояние свежевыпавшего снега неотвратимо накладывают отпечаток на общий темп движения альпинистов в сторону Реализации Собственных Амбиций. Народу натурально много. Подсознание услужливо подсказывает аналогию с очередью за колбасой в доперестроечную эпоху, такую же длинную, только здесь пожиже. Вверх-вниз одновременно движется человек сто или около того. Да, какие люди! Здесь ведь не Монблан какой-нибудь, и даже не Эльбрус. Всё-таки — «Ленин».
Стою, повиснув на палках. Мой «нижний ярус», моё подсознание временно отстегнулось от тела и пошло побродить по окрестностям.
— Вы посмотрите, посмотрите,- восторженно вопило оно.- Вы можете себе
представить, как выглядит элита мирового сообщества? Настоятельно рекомендую: вот именно так она и выглядит,- как будто прогуливаясь вдоль колонны участников подъёма и спуска с Раздельной и стремясь разделить своё восторженное мнение с невидимыми собеседниками. Я тряхнул головой: по склону в сторону вершины медленно, но неумолимо двигались Азия, Европа,
Америка, Африка, одновременно, не сговариваясь, не создавая толкучки,
экипирванные в тёмные солнцезащитные очки, металлические кошки, с однообразными телескопическими лыжными палочками; кто-то в широкополых панамах, кто-то в масках, кто-то, чтобы не получить солнечный ожёг, иногда до полной неузнаваемости намазанный солнцезащитным кремом. Одно слово: элита. Всё это собрание стран и континентов целенаправленно стремилось в Высоту.
Подсознание «нагулялось» и вернулось в «тело».
— Ну, и чего «мы» стоим? — Делаю рекогносцировку. Я в траншее, в снегу, на гребне между 5600 и 5700. Пытаясь выбраться, снова и снова беспомощно вязну в снежной воронке, как в болоте. Фирн очёнь тонкий, совсем не держит веса тела. Иранцы почти след в след шли по той же тропе, и теперь их так же как и меня, начинает засасывать в ту же воронку. Движение всем даётся с огромным усилием воли. «Мостик», шаг, нырок глубоко в снег. Потом мучительная процедура повторяется снова. Если в среднем на этом участке горного склона темп движения колонны не превышает пятидесяти метров за пол часа, то у нас он явно упал ещё на половину.
Вот к коварному месту приближаются болгары, девушка и два парня, оценивают ситуацию, потом, как утки, гуськом делают вправо замысловатую петлю и по нехоженному ранее участку, почти не проваливаясь, начинают медленно, но верно удаляться от нас вверх.
Я отдаю инициативу иранцам. Молодой, высокий, бородатый парень, явно лидер группы, начинает тропить в глубоком снегу первым. Но сейчас его к.п.д. близок к нолю. Он отчаянно ругается, ломает ногами и палками мелкую линзу фирна, а я стою, и мои мысли снова склоняют меня к тому, что сегодня лучше не перенапрягаться, что по такому снегу ни одному высотнику-марафонцу быстрого подъёма в гору в глаза не видать. Однако возвращаться вниз, к палаткам, я ещё не готов, не для того я сюда лез. А ползти вверх — значит подвергать насилию организм, ещё явно не подготовленный к близкой к шести тысячам высоте.
Сделав шагов шесть назад, выползаю на тропу, проложенную болгарами, и с куда меньшими усилиями отхожу от «доставшего» участка. Оборачиваюсь и смотрю на лидера иранцев. Парень выдохся и, полусогнувшись на палках, восстанавливал силы. «Эй,- негромко позвал я по-русски,- уходи туда,- я сделал жест в направлении болгарского следа. «Ноу»,- упрямо замотал он головой и махнул лыжной палкой куда-то вверх. «Ну, ну, тебе виднее»,- я поворачиваюсь к склону и осторожно делаю шаг вперёд. Наст держит.
Медленно пытаюсь продолжать движение в сторону Раздельной. Иду тяжело. Отдыхаю каждые тридцать шагов. Горняшка запредельно давит на голову и путает мысли. Останавливаюсь. Перевожу взгляд влево, в сторону склона пика Ленина. Как это ни странно, но во мне почему-то начинают просыпаться творческие образы. Я явно вижу, что склон сейчас похож на перепаханное под зиму и покрытое свежевыпавшим снежным покровом колхозное поле, упавшее одним своим краем к ледопаду, а другим — вздыбленное в небесную синеву. Вершина пика Ленина словно дремлет в солнечном мареве, иногда выдыхая в бездну короткие, сильные, но не продолжительные порции снежных вихрей. Снова иду.
Вторично перевожу взгляд на медленно ползущую вверх-вниз людскую массу. Просто класс. Поток явно «колбасит» не только высотой, но и чувствами взаимной вежливости и и соблюдением «горного» этикета. Не приветствует каждого встречного только тот, у кого на эту процедуру просто физически нет сил. А так: «Здрасьте», «здрасьте». «Хелло», «гуд дэй». «Хотите морс?», «Так Вам же самим нужен?». «Да нет, мне приятнее угостить Вас». «Ну тогда Вам от
меня кураги». «Сенькью. Вы — Англия?». «Ноу, Казахстан». «О кей!». Шикарный винегрет взаимных любезностей — единство родственных душ и никакого антагонизма.
Смотрю вверх на купол Раздельной. Накануне сильно мело, и, визуально, выше неё на сегодня добровольцев нет . Здесь магнетизм высоты пока разбивался о здравый смысл восходителей. Ну и славно.
Часть вторая
Ветрено. Меня слегка покачивает на ненадёжной фирновой корке. Горное солнце из-под очков слегка пощипывает глаза. Снова перевожу взгляд в сторону стены пика Ленина, и воздух, насыщенный морозом, солнцем и небом,
начинает колебаться вместе с моими недоакклиматизированными мыслями.
В какой-то момент мне начинает казаться, что я вижу перед собой зелёно-бело-
красную от бликов солнца радугу, которая затем каким-то немыслимым образом
преобразуется в огромное знамя. Очень красиво. Но где же я видел такой флаг.
Не помню. Да это же флаг Ирана!
Проходит ещё какое-то время, и вот на знамени уже можно увидеть какие-то образы. Да-да. По-моему, это мировые лидеры. Вот: Барак Обама, Ангела Меркель. А вот третьего не узнаю. Память работает плохо. Узнал! Это же Ахмадинижад. Ну, надо же! Прямо как марксисты — ленинцы на первое мая. Стараясь удержать созданный образ, рассеянно — пристрастно снова наблюдаю цепочку человеческих особей от 5500 до 6200 метров и , кажется, сейчас готов сделать своё научное открытие:
«Эти, бредущие по склону люди — соль мира. Может и не идеал, но точно носители доброты. А образы, увиденные мной «на знамени»- гаранты
мира и стабильности на планете».
Очень странные мысли. Но они меня не покидают.
— А откуда образы на «знамени» знают, что миру в мире сейчас ничего не угрожает? Вот. Они знают это отсюда. Они видят эту упрямую, целеустремлённую, «многоязычную» цепочку восходителей и понимают, что эти люди, бредущие по склону с целью познания границ собственных возможностей, и есть та опора, на которую они, лидеры, и могут опереться потом, когда альпинисты спустятся на равнину, разъедутся и разлетятся по своим странам и континентам и там они, сильные, уверенные в себе, не позволят всяческим негодяям разрушить хрупкую атмосферу добра, дружбы и человеческой теплоты. «В общем, в духе кота Леопольда»,- язвительно добвляет
внезапно проснувшийся «верхний ярус».
Я тряхнул головой и снова вспомнил про иранцев. Поискал глазами их на склоне. Парни всё-таки не стали тропить траншею, выбрались на тропу по болгарскому следу и теперь, сбившись в кучку, повиснув массой тела на лыжных палочках, отдыхали, пытаясь восстановить силы. «Ну вот,- благожелательно подумал я о старшем, — давно бы так. Может быть ещё и придёт твоё время первопроходца, а пока лучше иди по натоптанному» .
«Теперь всё,- решаю для себя,- Пора валить вниз, к палаткам. А то ещё открою тут « бином Ньютона», тащи меня потом отсюда на носилках.»
Я пошёл вниз, а «нижний ярус» настырно продолжал мурыжить меня вопросами:
— А что же русские? Почему ты ничего про них не говоришь?
Я? А что русские. Ты же видел. Они тут как кислород, вроде в глаза не бросаются, а убери..? Они и начальники лагерей, и официантки. И портеры, и гиды. И скоростники, и спасатели. И вообще, отстань.
Видимо, я в чём-то смог его убедить. Потому что когда снова остановился, чтобы перевести дух, услышал в душе знакомую мелодию и слова :
…Какая ж песня без бояна,
Какой же «Ленин» без Руси.
ПУТЁМ УЛИТКИ
Ровно 45 лет назад — весной 1966 года — братья Стругацкие умудрились опубликовать в СССР (в сборнике фантастики «Эллинский секрет») «лесную» часть самого любимого и совершенного своего создания — «Улитки на склоне».
В предисловии к «Эллинскому секрету» составители Брандис и Дмитревский как только не изощрялись, чтобы вывести из-под огня трудную, непонятную новую вещь Стругацких, — и аналогий-то просили не искать, и конкретных толкований избегать, но любому читателю «Улитки» было ясно, что перед ним самый точный за последнее время портрет Родины. Есть Лес — огромное, больное, заболоченное пространство вырождающихся деревень, прыгучих деревьев и внезапных Одержаний — и есть Управление на краю этого леса, которое им занимается, питается, изучает его и как бы даже управляет, но в действительности давно уже интересуется только интригами, карьерами и бабами. Разговоры и обычаи мужиков в «лесной» части один в один напоминали диалоги и ситуации из прозы «деревенщиков», с незначительным гротескным преувеличением. Бюрократия Управления тоже мгновенно узнавалась. Стругацкие, может, и близко не имея этого в виду, в очередной раз с блеском угадали тенденцию, никем покамест не осознанную: Россия стремительно распадалась на огромную Индию и крошечную Англию, которая только делает вид, что управляет ею. Говоря проще, власть отделена от страны и давно уже развивается отдельно. В условиях этого раздельного существования они деградируют с равной неизбежностью и почти равной скоростью.
Нынешняя Россия служит почти идеальной — уже без гротеска — иллюстрацией к «Улитке», казавшейся когда-то страшным сном. Впрочем, что из современной российской реальности не показалось бы ночным кошмаром тогдашнему читателю Стругацких, а то и самим авторам? Мы живем в огромной стране, по совершенной своей непознанности неотличимой от Леса; мужики в ней разговаривают — и думают — ровно так, как в «Улитке», а женщины действительно ушли — правда, не в партеногенез, а в менее почтенные занятия. Что до Управления — там нет уже никакого управления ничем, а подлинно улиточный жестокий абсурд; открылся и смысл названия, на который, впрочем, намекали еще составители «Эллинского секрета». В мире «Улитки» все делается ооочень мееееедленно. Именно потому, что это мир без цели и смысла, без вертикали, со сплошной ползучей горизонталью — мир вялый, многословный, заплетающийся. И страна, разделенная надвое, не может двинуться никуда — она вяло шевелится на одном месте. И дело только за Махатмой Ганди, который бы сумел ненасильственно вывести колонию из-под колонизатора… но в Лесу Махатмы не заводятся, вот в чем проблема.
Однако решение этой проблемы существует, и оно даже было найдено в Советском Союзе, где существовала так называемая прослойка между пролетариатом и крестьянством, но в действительности, конечно, между народом и властью. Эта прослойка, постепенно разраставшаяся и в конце концов превзошедшая по своим объемам и руководящую элиту, и пролетариат, и крестьянство, называлась у Солженицына «образованщиной», не без пренебрежения и осуждения.
Между тем это и была советская интеллигенция — проще говоря, то новое состояние народа, которое и было главной, если не единственной, заслугой советского проекта. Появление массового движения КСП — нового фольклора эпохи — как раз и обозначило собою возникновение этого слоя: народом называется тот, кто пишет народные песни. Этот народ получил шанс выйти из Леса: он — не Управление и не мужики, а то третье, что представлено у Стругацких Перецом и Кандидом. Только Перец и Кандид чрезвычайно одиноки, а интеллигенция-образованщина в семидесятые составляла половину, если не большинство, населения страны. Это были люди с неполным (чаще полным) средним образованием, а примерно четверть из них — с высшим; люди с профессией в руках, с полными собраниями классиков на полках, с магнитофонами, тоже служившими распространению культуры, и с собственным мнением по большинству проблем мироздания. Они попивали, конечно, но не запойно; они стремились устроить детей в институты; их руками делалось в стране почти все. И это третье — не лесное и не управленческое — состояние народа могло предохранить страну от очередного деления на горстку вырождающихся колонизаторов и деградирующих туземцев… но Россия в очередной раз сожрала умозрительный проект и вернулась на прежний, ооооочень мееееедленный путь. Путь Улитки на склоне.
Сегодня у нее еще есть шанс избежать окончательного развода. Чтобы страна прекратила делиться на Лес и Управление, Лесу не нужно воевать с Управлением — ему достаточно перестать быть Лесом. Сегодня как никогда власти необходим многочисленный — а впоследствии преобладающий — отряд посредников между нею и народом, способный сцементировать страну: назови их образованцами, интеллигентами, средним классом, по мне, так это профессионалы, не более. Чтобы они начали работать, достаточно прекратить гнобить их, как гнобят в Лесу и Управлении Переца и Кандида. А для начала хорошо бы осознать, что в состоянии Улитки — расколотости на Мужиков и Управленцев — страна была неэффективна уже в 1913 году. Но, похоже, Управление уже отвыкло чем-либо управлять, а Лес — о чем-либо думать.
Кстати, поздравляю с днем рождения Бориса Натановича Стругацкого. Это ж надо так все понимать.
.