Рассказ на одну букву.
Степан Травников
Кузьма и Карапуз.
Кузьма Кириллович Кукушкин купил как-то коробку карандашей. Карандаши – красивые: красные, коричневые. Карапуз Колька капризничал, кряхтел, кликал Кузьму. Кузьма кинул коробку карандашей карапузу. Карапуз крутил, ковырял коробку. Кончил ковырять – кинулся кашу кукурузную кушать. Кузьма казался красавцем, кудесником, когда карапуза кормил. Какой конец классный!
Казанцева Татьяна
В октябре овощеядный очаровательный осьминог очками очи обрамил, окутался оранжевым одеялом, отправился около Омска отделение организации открыть. Общедоступный омский общепит обкормил осьминога огурцами и оливками. От обеда он, однако, окрасился в охристый оттенок , обрёл одобрение окружающих, отправился открывать осьминожье отделение организации «Одиссея осьминогов». Остановился! Осмотрелся! Открыл!
Макаров Илья
Коля купил конфеты «Коркунов». Какая красивая, креативная картонная коробка. Коля кушал конфеты, как кашу. Крем конфетный, как клей – капнул каплю – костюму кердык. Коля кушает конфеты, как кондитер. Когда конфеты кончились, Коля компенсировал конфеты котлетами.
Жданова Марина.
Крокодил Кеша купил краски, кисточку. Кеша кисточкой коснулся красной краски, капнул кляксу. Кляксовый кораблик — красивый! – кажется Кеше.
Смирнов Сава
Однажды осенью.
Около окна одноклассники окружили Олю – обнимают. Оля опять отличница! Обидно очень Олегу – одной оценкой отличается он от Оли.
Ослепила обида Олега, оттолкнул он Олю от одноклассников, отобрал олины очки, отбросил. Охнула Оля, огорчилась. Отошла, одна осталась.
Осудили одноклассники Олега, объяснили олуху оплошность. Одумался Олег, остыл, опомнился. Обошел он одноклассников, остановился около Оли, осторожно окликнул, обещал образумиться, очки отдал.
Оглянулась Оля, обрадовалась, оттаяла.
Неустроева Полина
Осенний отдых.
Однажды осенью Олег, Олеся отправились отдыхать. Они отъехали от остановки. Остановились отдохнуть около озера. Одноклассники осмотрелись – окрестности очаровали. Олег, Олеся отведали огурцов, обжарили окорочки, отловили окуней. Отъехали от озера отдохнувшими.
Фоменко Дима
Осень.
Овеяло охлажденным октябрем, озарило окрестности, обрядило оранжевым орнаментом.
Опустели огороды. Отцвели одуванчики. Озолотилась облепиха. Обнажились остриженные овраги. Оживляют, озеленяя, окрестности озимые.
Мошков Марк.
Одноклассница.
Одноклассница Оля Орлова обожает опознавать орфограммы. Оля – отличный оратор, она обладает оптимизмом, обаянием.
Озорные одноклассники обожают Олю.
Снег.
Сегодня снова снег. Снежинки сыпались, словно слепленные снежки. Соседи собрались слепить снеговика. Слепили. Снеговик стоит скучный. Слетелись синички, смотрят сверху. Стрекочут с сосен сороки. Собрались сорванцы с салазками. Слепили снежки, стреляют. Снег, слезы, смех, счастье. Солнце спряталось – скоро спать. Сорванцам снятся сладкие сны.
Наверное, такой феномен возможен только в русском языке.
«Прекрасная пара» – чудесный рассказ, в котором все слова начинаются на букву «П»
unnamed-file-9-768×556.jpg
Петр Петрович Петухов, поручик пятьдесят пятого Подольского пехотного полка, получил по почте письмо, полное приятных пожеланий.
«Приезжайте, — писала прелестная Полина Павловна Перепелкина, — поговорим, помечтаем, потанцуем, погуляем, посетим полузабытый полузаросший пруд, порыбачим. Приезжайте, Петр Петрович, поскорее погостить».
Петухову предложение понравилось. Прикинул: приеду. Прихватил полустертый полевой плащ, подумал: пригодится.
Поезд прибыл после полудня. Принял Петра Петровича почтеннейший папа Полины Павловны, Павел Пантелеймонович.
«Пожалуйста, Петр Петрович, присаживайтесь поудобнее», — проговорил папаша. Подошел плешивенький племянник, представился: «Порфирий Платонович Поликарпов. Просим, просим».
Появилась прелестная Полина. Полные плечи прикрывал прозрачный персидский платок. Поговорили, пошутили, пригласили пообедать. Подали пельмени, плов, пикули, печенку, паштет, пирожки, пирожное, пол-литра померанцевой. Плотно пообедали. Петр Петрович почувствовал приятное пресыщение.
После приема пищи, после плотного перекуса Полина Павловна пригласила Петра Петровича прогуляться по парку. Перед парком простирался полузабытый полузаросший пруд. Прокатились под парусами. После плавания по пруду пошли погулять по парку.
«Присядем», — предложила Полина Павловна. Присели. Полина Павловна придвинулась поближе. Посидели, помолчали. Прозвучал первый поцелуй.
Петр Петрович притомился, предложил полежать, подстелил полустертый полевой плащ, подумал: пригодился. Полежали, повалялись, повлюблялись. «Петр Петрович — проказник, прохвост», — привычно проговорила Полина Павловна.
«Поженим, поженим!» — прошептал плешивенький племянник.
«Поженим, поженим», — пробасил подошедший папаша.
Петр Петрович побледнел, пошатнулся, потом побежал прочь. Побежав, подумал: «Полина Петровна — прекрасная партия, полноте париться».
Перед Петром Петровичем промелькнула перспектива получить прекрасное поместье. Поспешил послать предложение. Полина Павловна приняла предложение, позже поженились. Приятели приходили поздравлять, приносили подарки. Передавая пакет, приговаривали: «Прекрасная пара».
Отец Онуфрий отдыхает.
ocr.jpg
Отец Онуфрий отдыхал около озера. Отца Онуфрия обильно окружали оводы. Отец Онуфрий окончательно отчаялся, отмахиваясь от оводов опахалом.
— Одумайтесь, окаянные отродья, огрею — околеете! — орал отец Онуфрий, остервенело орудуя опахалом. Оводы отлетали, однако описывали около отца Онуфрия окружности. Обкусанный оводами отец Онуфрий озверел. Отдохновение отменилось, осталось одно — отгонять окаянное отребье. Объясняем — отбиваться.
— Отче, одари отрядом омоновцев!!! — озаботился отец Онуфрий.
Отче отвечать отказался, омоновцы обломались. Оглядевшись, отец Онуфрий обнаружил огромную осиновую оглоблю. Оглашая окрестности ором, обезумевший отец Онуфрий обхватил оконечность оглобли, ожесточенно отмахиваясь от оводов. Ошарашенные оводы отлетели окончательно.
— Одумались, отродья! — облегченно охнул обессиленный отец Онуфрий, отдышавшись. — Однако, оглобля — отличное оружие, опаснее огнемета.
Окунувшись, обтеревшись, отец Онуфрий оделся. Освятив окрестности озера, отправился отужинать отварным осетром, омлетом, окуньками.
Отец Онуфрий озорник.
ocr (1).jpg
Огромная Олена отжимала онучи. Отец Онуфрий ошивался около, оглядывая Оленины окорока. «Обширно!» — обдумывал отец Онуфрий. — «Однако, облапаю — огреет!..»
Отложив отжатые онучи, Олена оглянулась.
— Обгадили онучи, однако, отстирала! — отчиталась она.
Обуреваемый охотой обнять Олену, отец Онуфрий открыл объятья.
— О Олена! Отдайся — отымею! (обходительный отец Онуфрий…)
— Овцу отымей, охальник! — отмахнулась Олена. Отец Онуфрий обиделся.
— Окучиваю-окучиваю — отсылают! — объявил он, обхватывая Оленины окорока.
— Опротивел, оглоед озабоченный! Отстань — онучей огрею! — орала Олена.
Оробев, отец Онуфрий отскочил.
— Отвергли! Одумайся, Олена: оскверню обеты — овцу отымею!!!
— Отымей-отымей — остепенишься, обезьяна омерзительная!
Огорченный отказом, отец Онуфрий, озабоченно оглядывался.
— Озорник! — окликнула Олена, охорашиваясь около окна. — Объявись откушать: окрошка, оладушки. Однако облапишь — огребешь оплеуху!
Небольшое эссе об искренности.
Иногда интересно, искренность истинна или искусственна. Идешь, измышляешь, исторгаешь идеи, и истерика изводит – идиотские искания, изобретение идеалов… Исторически известно: инакомыслящие изгоняются. Интеллектуальные игры — испытание инквизиции. Иных индивидов именуют исчадиями, искушают исповедью и искуплением — издеваются. Иноки индульгируют, индифферентные и испепеленные изнутри. Изощренное извращение истины изъязвляет искрами инквизиторской изжоги, истребляет «испорченность» — игнорировать излишне, имеются интернациональные исследования, изобильная информация. Истина иррелевантна. Иначе изъясняясь, искренность – иллюзия…
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
На одном из симпозиумов встретились четыре лингвиста: англичанин, немец, итальянец и русский. Речь зашла о языках. Начали спорить, а чей язык красивее, лучше, богаче, и какому языку принадлежит будущее?
Англичанин сказал: «Англия – страна великих завоевателей, мореплавателей и путешественников, которые разнесли славу её языка по всем уголкам всего мира. Английский язык – язык Шекспира, Диккенса, Байрона – несомненно, лучший язык в мире».
«Ничего подобного», — заявил немец, — «Наш язык – язык науки и физики, медицины и техники. Язык Канта и Гегеля, язык, на котором написано лучшее произведение мировой поэзии – «Фауст» Гёте».
«Вы оба неправы», – вступил в спор итальянец, — «Подумайте, весь мир, всё человечество любит музыку, песни, романсы, оперы! На каком языке звучат лучшие любовные романсы и гениальные оперы? На языке солнечной Италии»!
Русский долго молчал, скромно слушал и, наконец, промолвил: «Конечно, я мог также, как каждый из вас, сказать, что русский язык – язык Пушкина, Толстого, Тургенева, Чехова – превосходит все языки мира. Но я не пойду по вашему пути. Скажите, могли бы вы на своих языках составить небольшой рассказ с завязкой, с последовательным развитием сюжета, чтобы при этом все слова рассказа начинались с одной и той же буквы?»
Это очень озадачило собеседников и все трое заявили: «Нет, на наших языках это невозможно». Тогда русский отвечает: «А вот на нашем языке это вполне возможно, и я сейчас это вам докажу. Назовите любую букву». Немец ответил: «Всё равно. Буква «П», например».
«Прекрасно, вот вам рассказ на эту букву», — ответил русский.
Пётр Петрович Петухов, поручик пятьдесят пятого Подольского пехотного полка, получил по почте письмо, полное приятных пожеланий. «Приезжайте, — писала прелестная Полина Павловна Перепёлкина, — поговорим, помечтаем, потанцуем, погуляем, посетим полузабытый, полузаросший пруд, порыбачим. Приезжайте, Пётр Петрович, поскорее погостить».
Петухову предложение понравилось. Прикинул: приеду. Прихватил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодится.
Поезд прибыл после полудня. Принял Петра Петровича почтеннейший папа Полины Павловны, Павел Пантелеймонович. «Пожалуйста, Пётр Петрович, присаживайтесь поудобнее», — проговорил папаша. Подошёл плешивенький племянник, представился: «Порфирий Платонович Поликарпов. Просим, просим».
Появилась прелестная Полина. Полные плечи прикрывал прозрачный персидский платок. Поговорили, пошутили, пригласили пообедать. Подали пельмени, плов, пикули, печёнку, паштет, пирожки, пирожное, пол-литра померанцевой. Плотно пообедали. Пётр Петрович почувствовал приятное пресыщение.
После приёма пищи, после плотного перекуса Полина Павловна пригласила Петра Петровича прогуляться по парку. Перед парком простирался полузабытый полузаросший пруд. Прокатились под парусами. После плавания по пруду пошли погулять по парку.
«Присядем», — предложила Полина Павловна. Присели. Полина Павловна придвинулась поближе. Посидели, помолчали. Прозвучал первый поцелуй. Пётр Петрович притомился, предложил полежать, подстелил полуистёртый полевой плащ, подумал: пригодился. Полежали, повалялись, повлюблялись. «Пётр Петрович – проказник, прохвост», — привычно проговорила Полина Павловна.
«Поженим, поженим!», — прошептал плешивенький племянник. «Поженим, поженим», — пробасил подошедший папаша. Пётр Петрович побледнел, пошатнулся, потом побежал прочь. Побежав, подумал: «Полина Петровна – прекрасная партия, полноте париться».
Перед Петром Петровичем промелькнула перспектива получить прекрасное поместье. Поспешил послать предложение. Полина Павловна приняла предложение, позже поженились. Приятели приходили поздравлять, приносили подарки. Передавая пакет, приговаривали: «Прекрасная пара».
Собеседники-лингвисты, услышав рассказ, вынуждены были признать, что русский язык – самый лучший и самый богатый язык в мире