Рассказ жить прожить не поле перейти

Муж бросил ее после 25 лет совместной жизни.
Бросил , как перчатку с руки стряхнул, перешагнул и, не оглядываясь, пошел по жизни дальше, легко перечеркнул совместно прожитые годы. Оставил без помощи и поддержки, никогда, ни в чем не помог ей в эти трудные годы.
До сих пор она не могла все забыть и простить его.
Закончилась ее спокойная, счастливая, обеспеченная жизнь.
* * *
Начиналось смутное время: начало 90-х годов уходящего ХХ столетия.
Все изменилось, рухнуло в жизни страны и в ее судьбе тоже.
Она осталась без работы, без мужа, без средств существования, после тяжелой операции.

Опустели полки магазинов, начался беспредел, криминальный передел собственности, безработица.
Новые хозяева жизни, скапливая свой первоначальный капитал, вообще не платили людям заработную плату.
В стране возник новый идеал: его величество – доллар, ради которого гибли молодые парни, торговали своим телом молодые девушки.
На улицах свирепствовала преступность.

Навязанный сверху капитализм, советским людям, не привыкшим к такой жизни, казался дикостью. Пока несведущие в капиталистической экономике люди стояли в очереди за ваучерами, самые бойкие, хваткие, воровитые и нечестные, шагая через трупы и кровь, сколачивали свой капитал.

Средства массовой информации до сих пор пугают молодых людей социализмом, рассказывая ужасы о сталинских застенках.

Историки далекого будущего дадут более объективную оценку такому историческому явлению, как социализм, при котором довелось жить советским людям.
Не то что нынешние, по заказу новых хозяев жизни называют его презрительно «совком», а людей, живших при социализме, «совками».

Ее поколение, родившееся после войны, во второй половине ХХ века, считает, что лучше всего люди жили в эпоху, так называемого «застойного» социализма, когда на территории России не было войн, уже не было Сталина, не было социального и имущественного неравенства среди людей.

Потомкам крепостных крестьян социализм дал многое.
— Наши родители и мы получили бесплатное высшее образование, — часто думала она, — кем бы мы были, если бы не было социализма? Лапотными крестьянками, как наши прабабушки, быстро старились от бесконечных родов и тяжелой крестьянской работы.

Все привыкли ругать бесплатную медицину.
А что сейчас? Дети умирают, потому что у родителей нет денег.
Платная медицина – это преступление против людей.

Не повезло нашему народу, что в эпоху перемен не нашлось умного правителя, который смог бы усовершенствовать социализм, избавиться от идеологической дурости. Наши же правители «опустили» страну и отбросили ее развитие назад, к началу ХХ века, навязав народу дикий период начального капитализма.
* * *
Невеселые мысли кружились хороводом в голове, пока она ехала в электричке к тетке на дачу.
Ей хотелось нарвать зеленых смородиновых листьев, чтобы заваривать чай вместо заварки.
Холодильник был пуст, продуктов в доме не было.
— Хорошо, что у меня нет маленьких детей, чтобы я сейчас делала? – думала она. – Сама уж я как-нибудь проживу.

На даче, перепутав теткины грядки, она сорвала приглянувшийся, молоденький огурчик.
Вдруг удар кулаком в лицо сбил ее с ног.
Разъяренный, неизвестно откуда взявшийся мужик за свой огурчик был готов забить ее ногами. Он принял ее за воровку, промышляющую по чужим огородам.
Выскочившая из домика тетка еле-еле смогла его усмирить.

Оставшись без мужа и денег, она пыталась несколько раз устроиться на работу.
Остановились оборонные предприятия. На них делали какие-то приборы для военных. Работающих на конвейерах женщин выставили на улицу.
Кое-как удалось устроиться на работу в газетный киоск.
Зимой отключали электричество, в городе шла борьба за власть.
Продуваемый всеми ветрами киоск стоял на пирсе.
Узкий, набитый газетами и журналами он казался клеткой, в которой от темна до темна она прыгала с ноги на ногу, как воробушек, чтобы окончательно не замерзнуть.
Доработать до весны не удалось. Простуженную и заболевшую ее просто уволили: на эту работу была очередь, состоявшая из безработных женщин.

Не находя выхода из создавшегося тяжелого материального положения, она решила попробовать еще раз устроить свою судьбу.
Дала объявление в газету. Откликнулись многие. Она выбрала одно письмо.
Мужчина писал, что его бросила жена, пока он служил в «горячих точках».
Трудная судьба незнакомого человека тронула ее, и она ответила ему.

Много позже, когда они жили вместе, она узнала, что был он обыкновенный уголовник, отсидевший за изнасилование одиннадцать лет. Свои «горячие точки» он отбывал на лесоповале где-то в Красноярском крае.
Попав в его цепкие руки, избавиться от него было невозможно.
В этом плену с нелюбимым, ненавистным, совершенно чуждым ей человеком она прожила пять лет.
Избавиться от него помогла, как ни странно, соперница, добивавшаяся его внимания. Она с радостью уступила его, предоставив той возможность обладать желанным мужчиной. Со временем узнает, каков он на самом деле.

Сейчас она на пенсии.
Небольшая пенсия давала ей материальную независимость.
Настрадавшись, ей хотелось просто спокойной, уютной жизни.
Без всяких потрясений и любви.

Материнское сердце. Часть 1

Расскажу вам историю случайной попутчицы, которая очень сильно меня задела.

Рассказ поведу от имени Екатерины, которая и рассказала мне о том, что произошло в её семье.

— Кругом все говорят сейчас о любви. Я вот из-за неё, проклятой, чуть своих сыновей не потеряла. Сама часто задумываюсь, что же это такое – любовь? А ответа не нахожу. Слушайте, расскажу всё по порядку.

Семья наша была дружная и весёлая. Часто песни пели. Я затяну нашу любимую «Ой, при лужку, при лужке…», муж подхватит, сыночки подпевают. Да так ладно и складно у нас получалось, что прямо душа замирала. Работали всегда вместе, никто не отлынивал. И огород, и по хозяйству – всё вместе. Выросли сыночки.

Старший – Петя выучился на тракториста, а младший – Андрюша, школу закончил, поступил в институт. Всё у нас было хорошо. Мы с мужем тоже ещё при силе были. Денег хватало. Сыновья послушные, да работящие. Чего старикам ещё нужно? Внуков. Стали налегать на Петрушу:

— Женись, да женись.

Он к тому времени уже три года, как отслужил, трактористом работал.

Привёл Петя знакомиться девчонку. Посмотрели мы с отцом на неё, послушали, о чём говорит, да и согласились. Понравилась нам Надя от души. Рассудительная, хозяйственная. На агронома она училась тогда. Маленькая, чернявенькая. Петя у нас большой и рыжий, а она, ну, прямо галчонок. Да моторная! Пока сидели, разговаривали, девчушка посуду помыла, со стола повытирала. Ну, в общем, понравилась.

Петя тоже, видим же мы с отцом, глаз с Надюшки не спускает, улыбается.

Через неделю собрали своих родичей. Предупредили родителей невесты, да и пошли сватать. Через месяц свадьбу сыграли.

Дом у нас большой, просторный. Выделили молодым самую лучшую комнату. Живите, радуйтесь. Жили они мирно, не ссорились, не дрались. Счастье и любовь в их семье. И нам с мужем радостно.

Тут и Андрюша приехал на каникулы. Петя уйдёт на работу, а сынок с невесткой беготню, да баловство устроят: то подушками дерутся, то водой обливаются. Хохочут. И мы смеёмся, резвятся детки.

Потом родился у нас внучок. Ванечкой назвали. Надя закончила колледж, но на работу мы её не пустили. А потом и работы не стало, совхоз развалился. Ну, ничего. У нас с дедом пенсия, Петруша на тракторе у частника, Андрей закончил учёбу и нашёл работу в Подмосковье. Жизнь шла своим чередом.

Родилась внучка, Катенькой назвали в честь меня. Когда малышке исполнилось два годика, случилось несчастье. Заболела деточка наша маленькая и ушла ангелочком на небо. Сгорела, точно свечечка на ветру.

Надежда так убивалась, что мы с неё глаз не спускали, боялись, что сотворит с собой что-нибудь. Андрюша приехал, тоже плакал. А Петруша с утра до ночи в пьяном угаре валялся. Чуть в себя придёт, опять нахлебается. Что я пережила, Вы себе даже представить не можете.

Как тяжко было, а жить дальше надо.

Вечером собака лает и лает. Вышла я глянуть, кто там лазит. Собака меня увидела и в сторону сенника стала рваться. Подошла я тихонечко, темно уже было, не видно ничего, а охи-ахи слышно.

Прислушалась я, а это невестка с сыном меньшим в сеннике милуются. Караул! Я чуть там же на месте Богу душу не отдала.

© Евгений Чертовских, 2020

ISBN 978-5-0051-5851-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Елена Яковлевна, отметив свой 75-летний юбилей, села за письменный стол, взяла тетрадь, ручку и начала писать, умещая на строчках ученической тетради свою прожитую жизнь. Зачем ей это надо? А это надо не ей, всё, что она описывает, уже с ней произошло, это надо потомкам. На первой строчке она написала: «Посвящаю моей дочери Надежде, внучке Анне и правнукам Марии и Ивану».

С этими записями, с согласия семьи, дали познакомиться мне – автору этих строк. Прочитав воспоминания человека, прожившего сложную, наполненную событиями жизнь, я посчитал своим долгом донести всё, что я узнал из этих записей до нынешних и будущих поколений, ибо то, что там описано ценно своей правдивой информацией непосредственного участника изложенных событий. В строчках, написанных твёрдой рукой, отражение целой эпохи, отражение без искажений.

Жизнь прожить – не поле перейти

Холодная дождливая весна 1919 года. В маленьком городке Минусинске, расположенном при впадении речки Минусы в судоходный проток Енисея, колчаковцы на площади около церкви собрали местное население, и казачий атаман обратился к народу:

– Кого хотите избрать городским головой?

Наступила тишина. После разгромленного в ноябре крестьянского восстания жители города побаивались оказаться в структурах управления городом. Атаман, постукивая нагайкой по сапогу, как-то недобро посмотрел на толпу и прорычал:

– Нууу!

Напряжённость стала усиливаться, но тут послышались голоса:

– Ефимова!

– Учителя Ефимова Якова Васильевича!

Толпа зашевелилась, ожила. Вопрос решён, выход найден и присутствующие один за другим начали выкрикивать фамилию учителя местной школы. На лице казачьего атамана заиграла улыбка.

Так как других кандидатур не поступило на том и порешили – учитель Ефимов и будет городским головой.

О семье Якова Васильевича надо сказать отдельно. Его мать умерла рано. Отец ещё до рождения детей зимой поскользнулся, упал и ударился затылком об лёд, после этого он потерял зрение, так никогда и не увидел своих сыновей. Младший брат Николай учился в гимназии. Жена, Мария Сергеевна работала учительницей младших классов и ждала рождения ребёнка.

У Марии Сергеевны было две сестры – Анна и Татьяна, и два брата – Михаил и Николай. Татьяна закончила акушерско-фельдшерскую школу, но работала учительницей вместе со старшей сестрой. Михаил ушёл в армию Колчака и погиб в боях с красными партизанами. Семья тяжело перенесла его смерть. Отец, Сергей Попов, работавший продавцом в винной лавке, запил. Когда уже не было сил терпеть пьянство мужа, Пелагея Афанасьевна, его жена, выгнала главу семьи из дома, оставшись одна с младшими детьми без средств к существованию. Чтобы прожить и выучить детей Пелагея ходила по домам и стирала бельё. Николай, когда подрос, решил выучиться на инженера, уехал в Красноярск, там простудился, заболел крупозным воспалением лёгких и умер.

В таком состоянии застала весна 1919 года семью Ефимовых-Поповых.

– Машенька, надо уезжать отсюда и чем быстрей, тем лучше, – Яков нервно ходил по комнате.

– Почему, Яша?

– Не могу я. Сегодня приказали мне организовать прилюдную порку мужиков, которые не сдали вовремя продовольствие. Как я могу? – Яков схватил себя за рубашку у горла. – Им самим жрать нечего. Я их детей в школе учил. Не могу я.

– Ну, давай уедем, – робко прошептала жена.

– Я что, изверг? Тебе рожать вот-вот. Господи! Что делать?

– Яшенька, я потерплю. Я справлюсь.

Яков посмотрел на Марию взглядом полным любви и нежности, подошёл и обнял её.

– Давай, – тихо сказал он, – рожай, а там посмотрим. Это я потерплю, а ты рожай.

26 мая Мария родила девочку, назвали её Еленой.

Каждое утро Яков уходил в управу, как на каторгу. Перед уходом целовал жену и дочку, тяжело вздыхал и уходил, опустив голову. Вечером возвращался хмурый и уставший.

– Машенька, когда дочку от груди отлучишь? – спросил он как-то вечером супругу.

Мария посмотрела на мужа понимающим взглядом.

– Потерпи немного, уже скоро.

И как только девочку перестали кормить грудью, Яков уговорил Марию оставить дочку на попечение бабушки Пелагеи, а самим срочно бежать из города.

– Ну, куда вы от ребёнка бежите? – возмущалась Татьяна.

– Не лезь! – властным голосом остановила свою дочь Пелагея. – Не от дитя бегут, сама знаешь, а чтобы ребёнок сиротой не остался.

– Куда же поедете? – печально спросила Анна.

– В Харбин, – ответил Яков. – Время выждем и вернёмся или туда заберём Леночку.

– Езжайте. С Богом! – перекрестила всех Пелагея.

Так и было сделано – супруги Ефимовы уехали в Харбин, оставив дочь на воспитание бабушке и двум тёткам: Татьяне и Анне.

Девочка росла под чутким надзором бабушки и тёток. Прошёл год, второй, а от родителей никаких вестей. По вечерам бабушка Пелагея молилась у иконы, вспоминая дочь и её мужа, Татьяна ворчала, а Анна, тихо напевая, убаюкивала племянницу.

Только через четыре года пришло письмо от родителей Лены, в котором сообщалось, что в данный момент они находятся в Чите, где работают артистами в городском театре, и им очень хочется, чтобы дочь их была с ними. Это известие настолько воодушевило семью, что бабушка и тётки быстро собрались и все вместе отправились в Читу. Сами того не зная, этим переездом они положили начало своим многочисленным переездам по стране в поисках лучшего места для жизни.

В Чите Ефимовы снимали небольшую двухкомнатную квартиру с удобствами на улице. Бабушке Пелагее и двум сёстрам выделили для проживания одну из двух комнат, как говорится: «в тесноте, да не в обиде».

Надо сказать, что и Ефимовы уже не были Ефимовыми, они взяли театральный псевдоним и теперь были Ураловы, и в городе были хорошо известны. Особенно в почёте у публики была Мария. Высокая, стройная с благородной осанкой, выходя на сцену, поворачивалась лицом к зрителям и широко открывая большие карие глаза, пронзала взглядом каждого сидящего там. Наступала тишина, кто-то среди зрителей произносил: «Ах!» и зал взрывался бурными аплодисментами.

Дом, где жила большая семья, располагался рядом с театром и городским парком. По вечерам в парке играл духовой оркестр, а молодёжь танцевала под его музыку на танцплощадке. Маленькой Леночке очень хотелось попасть в парк, посмотреть на оркестр и танцующих, но родители её с собой не брали, обосновывая это тем, что у неё нет приличных платья и обуви. Но, как-то, выбрав момент, когда взрослые отвлеклись, она отправилась в парк одна.

– Девочка, ты с кем? – остановив одинокого ребёнка, спросила женщина, проверявшая на входе в парк билеты.

– Я, Елена Уралова, дочь артистов Ураловых! – с гордостью ответила Лена.

Женщина, глядя на маленькую симпатичную девочку, засмеялась:

– Ну, тогда проходи.

Послушав музыку и посмотрев на танцующих, Лена отправилась домой, где в это время был переполох по поводу пропажи ребёнка.

– Где ты была!? – в истерике закричала мама, схватив дочь за руку.

– В парке музыку слушала, – прозвучало честное признание.

– Вы посмотрите на неё! – продолжала кричать мама. – Она меня опозорила! В грязном платье и грязных ботинках, срам! Меня все в городе знают! Разговоры начнутся!

Мария схватила, висевший на стуле ремень мужа и сильно стеганула им дочь ниже спины. Отец тут же выхватил ремень из рук жены, гневно посмотрел на неё и сказал:

– Чтобы этого больше никогда не было! Нужно уметь воспитывать без ремня!

После слов отца в комнате воцарилась тишина. Лена стояла молча, приложив ладошку к месту, куда был нанесён удар ремнём, по её щекам ручьём катились слёзы. Мать ушла на кухню. Бабушка и тётки так и остались стоять у входа в комнату. С этого дня Мария Сергеевна никогда в жизни больше не поднимала руку на дочь.

– Где большая сковорода, – раздался голос Анны с кухни.

– На месте должна быть, – бросила в сторону кухни Мария.

– Не могу найти! Татьяна, ты брала?

– О господи! – недовольно произнесла Татьяна и направилась в сторону кухни.

С кухни раздались металлические звуки, вернее грохот, затем нечленораздельные скороговорки двух женщин.

– Я вам что – посудомойка? – Татьяна вышла из кухни, сильно захлопнув за собой дверь.

– А я?! Нанялась готовить на всю ораву, да ещё и посуду мыть бесконечно, – казалось, что вошедшая Анна обратилась к Марии.

– Я целыми днями в театре вкалываю, – чуть не плача стала оправдываться Мария.

– А мы, можно сказать, не вкалываем, а дурака валяем целый день, – не сдержалась Татьяна. – Весь дом на нас! У меня к вечеру руки отваливаются.

Бабушка Пелагея слушала разборку сестёр, сидя молча на табурете в углу комнаты. Такие баталии были не редки, тем более, что трём женщинам на одной кухне ужиться было сложно.

– Всё! Наступил предел моему терпению, – Татьяна стояла с красным лицом, уперев в бока руки. – Уеду!

– Как? Куда? – испуганно спросила Мария.

Все молча смотрели на Татьяну, а та застыв как изваяние, не знала, что сказать.

– Зачем? – тихо спросила Анна.

Татьяна ожила, повернулась к Анне и так же тихо произнесла:

– Затем.

Все успокоились, напряжение спало, и все подумали, что Татьяна погорячилась с заявлением.

– Уеду, – вдруг сказала Татьяна, – работать уеду. На Байкал.

Угроза оказалась не пустой. На следующий день Татьяна, молча собрала вещи, сказала всем: «Всего хорошего!» и ушла на станцию. Через неделю от неё пришло письмо, где она сообщала, что находится на станции Слюдянка, которая располагается на берегу озера Байкал, там устроилась в больницу фельдшером-акушеркой и получила небольшую квартиру.

– Вот такие дела, – медленно проговорила Мария, складывая письмо.

– Поживёт там, успокоится и всё нормализуется, – уходя из комнаты, проговорила бабушка Пелагея.

Недели через две после отъезда Татьяны за ужином Анна завела разговор.

– Маша, я вот что хочу сказать, – как-то не очень уверенно начала говорить Анна.

– Что-то случилось? – насторожилась Мария.

– Можно сказать – нет. Но…

Все замерли. Пелагея прижала руки к груди и напряглась.

– Я замуж выйду. Хорошо?

Звук общего выдоха разорвал тишину.

– Ты нас спрашиваешь или ставишь перед фактом? – улыбаясь, спросила Мария.

– Объявляю, – смущённо ответила сестра.

– И где же ты его нашла, и главное когда? – не удержалась Пелагея.

– Так в магазин у нас кто ходит? – засмеялся Яков.

– Анечка, ты бы нас познакомила со своим избранником или хотя бы рассказала о нём.

– Чего рассказывать? – начала свой рассказ Анна. – Он работает бухгалтером, живёт с отцом в своём доме.

– Ого, – заметил Яков.

– Да, чего ого? Отец больной, лежачий. Кроме Ивана у него было пять дочерей, в 1919 году они уехали в Америку за обещанными им «золотыми горами», с тех пор их никто не видел. Вот отец и слёг после этого.

– Но ведь теперь…

– Я понимаю, теперь я буду ухаживать за больным, – как-то обречённо проговорила Анна.

– Зачем же тогда ты…, – начала Мария.

– Люблю я его, человек он очень хороший.

– Ну да, ну да, – Пелагея вытерла слёзы и встала из-за стола.

Анна посмотрела на всех, как бы извиняясь, что оставляет их, а присутствующие смотрели на Анну с сожалением, понимая какую она себе уготовила судьбу.

Но, несмотря на то, что сёстры разъехались, они всё же сохранили хорошие отношения между собой, и связующим элементом стала маленькая Леночка.

– Мам, – Мария обняла за плечи Пелагею, – мы с Яковом уезжаем на гастроли с агитпоездом.

Пелагея вопросительно посмотрела на дочь.

– Как долго вас не будет?

– Возможно два месяца…

– Понятно, – Пелагея подошла к окну, задумчиво посмотрела на улицу.

– Мам.

– Да, да. Конечно, езжайте, мы справимся.

– Я Татьяне дам телеграмму, поживёте пока у неё. Вместе будет спокойней.

– Спокойней, это точно, – Пелагея посмотрела на дочь и усмехнулась.

Жизнь в небольшом посёлке, где жила Татьяна, была скучной для Лены – бабушка всё время занималась готовкой на кухне и уборкой в квартире, а Татьяна целыми днями была на работе. Накануне Пасхи бабушка напекла всяких «вкусностей» и сказала:

– Надо отвезти Анюте!

Лена подпрыгнула от радости и заявила:

– Ура! Я это всё отвезу!

Пелагея в ответ улыбнулась и погладила внучку по голове.

– Конечно, отвезёшь, – и вопросительно посмотрела на Татьяну.

Лена с надеждой смотрела на бабушку и тётю, и не могла понять, почему они так странно смотрят друг на друга.

Татьяна пожала плечами, подняла вверх брови, поджала губы и, глядя на бабушку Пелагею, сказала:

– А что? Дадим Ане телеграмму, посадим Лену на поезд, а она там встретит.

Бабушка, в знак согласия, молча покачала головой.

Дали Анне телеграмму, чтобы встретила племянницу, упаковали чемодан и посадили ребёнка на поезд.

Была в роду Поповых у женщин одна особенность – они никогда вовремя никуда не приходили.

Поезд прибыл в Читу, стоянка 3 минуты, а тёти Ани на платформе нет. Чемодан тяжёлый, не всякий взрослый его просто так поднимет.

– Дяденька, – обратилась Лена к сидящему рядом мужчине, – помогите чемодан вынести.

Мужчина посмотрел на маленькую девочку, затем перевёл взгляд на чемодан, который явно был неподъёмный.

– Ты, девочка, беги на перрон, а я постерегу твой чемодан, так быстрее найдёшь своих родственников.

Ребёнка уговорить несложно, и Лена выбежала из вагона. Долго искать не пришлось, тётя Аня с мужем бежали по перрону в её сторону.

– В каком вагоне? – на бегу крикнул Иван.

Лена указала на вагон, и в этот момент прозвучал второй удар колокола, вот-вот поезд должен тронуться. Иван побежал к начальнику вокзала и уговорил задержать поезд.

– Не более двух минут, – последовал ответ.

А дальше всё произошло, как в кино. Иван влетел в вагон и нашёл чемодан, но взять его ему не удалось.

– Не трогать! – в приказном тоне сказал мужчина, сидящий рядом с чемоданом. – Кто вы? Я вас не знаю.

– Я дядя девочки, которая здесь ехала.

– Без девочки не отдам, – последовал ответ.

Вагон толкнуло, и поезд начал медленно двигаться.

– Вон она! – уже кричал Иван, указывая на бегущую за окном по перрону девочку.

Чемодан был отдан и Иван, с тяжёлой ношей соскочил с подножки набирающего скорость поезда.

– Успел! Успел! – Лена захлопала в ладошки и запрыгала на месте.

– Да, успел, – Иван достал носовой платок, вытер лоб и шею. – Если бы не уговорил твоего сторожа, то ехал бы сейчас в поезде. Неведомо куда.

Анна взяла за руку племянницу, Иван за ручку чемодан и все, не спеша, пошли в сторону выхода с вокзала.

С приездом племянницы жизнь в семье Ивана и Анны стала светлее и радостнее, поэтому, после намеченных трёх дней пребывания Лены у тётки, Анна телеграфировала сестре, прося оставить девочку у неё на продолжительное время. После согласований Леночка осталась у Анны на полгода.

Иван оказался добрым и заботливым. Своих детей у Ивана с Анной не было, и Лена стала для них отрадой, тем чего так не хватало для существования счастливой семьи.

Дни пролетали стремительно, сменяя друг друга. Иван научил племянницу играть в шахматы и по вечерам в доме происходили шахматные баталии. Днём Лена помогала тёте по хозяйству, особенно она любила наблюдать, как та доила козу Катю, а потом, ей доставалась кружка парного козьего молока.

Осень заканчивалась, приближалось время возвращения домой. Лена уже не думала об играх, она скучала о родителях, и ей не терпелось быстрее их увидеть. С наступлением зимы Иван отвёз Лену к Татьяне.

Отец Лены приехал один.

– А мама где? – задала вопрос дочь, глядя большими круглыми глазами на отца.

– Мама? – Яков задумался. – Мама задержалась, позже будет.

Пелагея Афанасьевна и Татьяна тоже посмотрели на Якова вопросительно и с какой-то настороженностью во взглядах. Яков изобразил что-то глазами, из чего женщины поняли, что ответ они получат позже. А позже, когда Лена спала, он сказал, что его жена влюбилась в молодого артиста и уехала с ним на гастроли. Из глаз Якова покатились крупные слёзы, и он сказал:

– Люблю я свою Мурку, но у меня осталась только дочь.

– Может ещё образумится? – тихо, чтобы не разбудить ребёнка спросила Татьяна.

– Нет. Думаю всё так и останется. Я вот чего думаю. Афанасьевна, поехали со мной и дочкой в Нерчинск. Там мне предлагают работу в горфинотделе. А Мария, надо будет, туда приедет.

– Яша, как скажешь. Ты отец, тебе и решать.

– Ну, давайте. Пару дней на сборы и вперёд.

Татьяна молча слушала разговор, незаметно утирая слёзы. Ей было жалко Леночку, ребёнок, по сути, являлся заложником в безответственной игре взрослых.

Как и намечали, через два дня Яков с семьёй отправился в Нерчинск.

Нерчинск – небольшой городишко, состоящий из одних деревянных домов, и лишь в центре возвышалось большое четырёхэтажное кирпичное здание тюрьмы.

Для жилья сняли маленький домик на берегу реки Нерчи, состоящий из двух комнат и кухни с печкой. Жили скромно, зарплата у Якова Васильевича была небольшая, и большая часть её уходила на оплату жилья. Бабушка Пелагея занималась домашним хозяйством. Леночка помогала ей как могла, а в свободное от дел время подолгу сидела у окна и смотрела на реку.

Приближалось Рождество, все его ждали, но в преддверии праздника вышел правительственный указ об отмене празднования Рождества и других религиозных праздников.

И вот, наступил день праздника. Вечером в дверь дома, где жила семья, постучали. Яков Васильевич настороженно пошёл открывать дверь.

– Рождество Твоё, Христе Боже наш, – запели детские голоса.

На пороге дома стояла небольшая группа мальчишек, явно в надежде что-нибудь накалядовать.

– А ну, пошли отсюда! – грозно прикрикнул Яков и топнул ногой.

Мальчишки побежали от дома с криками: «Жиды! Жиды!».

– Ну, зачем ты так? – с какой-то обидой сказала Пелагея Афанасьевна. – Пусть бы пославили Рождество.

Яков закрыл дверь и ещё больше нахмурил брови.

– Не надо дразнить быка красным, сразу же донесут куда надо, что славили Рождество, хлопот тогда не оберёмся.

Через месяц после дня рождения Леночки, ей исполнилось 6 лет, в гости приехала Мария Сергеевна. Её приезд стал для всех большим праздником, ну и, конечно же, больше всех радовалась Лена. Целыми днями она была с мамой и практически ни на минуту не отходила от неё.

Яков в глубине своей души надеялся, что Маша останется с ними. Разговора на эту тему он не заводил, ждал, что вот-вот Мария сама всё скажет, но дни шли, отпуск подходил к концу.

– Ну вот, – явно волнуясь, начала разговор Мария. – Закончился мой отпуск, пора уезжать.

– Мамочка! Не уезжай, – с плачем кинулась в объятия матери Лена.

– Я не могу, золотце моё, мне надо ехать. Меня ждёт работа, – Мария посмотрела на Якова виноватым взглядом.

Яков молчал и нервно кусал свои губы. Хотел посмотреть Марии в глаза, но не смог, смотрел в пол.

– Не плачь. Ты с бабушкой и с папой. Наладятся у меня дела с работой, и мы будем вместе.

Пелагея Афанасьевна, наблюдая за прощанием, всё время вытирала платком мокрые от слёз глаза.

После отъезда Марии отец Лены начал пить.

– Бабуля!!! – дверь распахнулась и в коридор ввалился растрёпанный Яков. С трудом стоя на ногах, он указательным пальцем указывал на потолок и пытался что-то сказать ещё.

– Яша-а-а, – протянула Пелагея и села на табурет.

– Я, я! Я – батька Махно! Вот кто я! – Яков пошатнулся и опрокинулся назад, оперевшись спиной о стену.

– Молчи, молчи, чёрт пьяный, – запричитала Пелагея.

– Молчать! Где доча!

– На печи, спать собирается. Молчи. Чего расшумелся.

– Леночка, – ласковым голосом заговорил Яков, оттолкнулся от стены, но не удержался на ногах и упал на колени.

Лена отползла от края печи и спряталась под одеялом.

– Доча, не бойся! Я твой батька, я тебя никому не отдам! Батька Махно всех спасёт! – сопя и что-то бормоча себе под нос, Яков направился к кровати.

– Иди, иди ложись спать, – замахала на него Пелагея.

Яков остановился и повернулся лицом к бабушке, приложил палец ко рту и тихо произнёс: «Тссс». Пелагея уже начала успокаиваться, когда вдруг Яков громко запел: «Боже, царя храни! Сильный, державный…».

– Очумел, что ли?

– Цыц, старая! Я… – не договорив, Яков рухнул на кровать и тут же заснул, о чём говорил негромкий равномерный храп.

Так происходило довольно-таки часто. По утрам, как правило, Яков, чувствуя свою вину за вечерний концерт, виновато смотрел на дочь и Пелагею. Но через пару дней всё повторялось.

Так прошёл целый год.

Однажды ночью в дом бесцеремонно пришли трое, провели обыск, перевернув все вещи, и увели Якова Васильевича.

– Бабушка, – тихо спросила Лена, – а куда папу увели.

– В тюрьму, деточка. В тюрьму, – очень грустно ответила бабушка.

На следующий день Пелагея Афанасьевна пошла в кирпичный дом, в тюрьму, чтобы узнать судьбу Якова. Когда она вернулась, на пороге её встретила внучка, в вопрошающем взгляде семилетнего ребёнка не было ничего детского. Бабушка посмотрела на Лену и произнесла:

– Сто восьмая. Контрреволюция.

Леночке эти слова ничего не говорили, но по тому, как их произнесла бабушка, она поняла, что это всё очень плохо.

Дни потянулись, медленно сменяя друг друга. Пелагея Афанасьевна ходила в тюрьму и носила передачи для Якова, а он передавал письма, в которых писал стихи для дочери. Леночка их заучивала наизусть и по вечерам, глядя в окно на реку, произносила шёпотом выученные строчки.

Мария Сергеевна, узнав о случившемся, стала присылать деньги, на которые жили бабушка и внучка.

Потянулись монотонные дни, сменяя друг друга. Каждый день был копией предыдущего, менялась только природа. Казалось, что уже ничего не может измениться.

И вот, ещё один год прошёл, Леночке исполнилось 8 лет. Впереди школа.

Летом приехала Мария и в разговоре с Пелагеей Афанасьевной сказала:

– Хочу Леночку свозить на месяц к нам, познакомить с Павлом Адриановичем.

– Ну, что же, вези. Я-то, что? Я не против.

– Пусть подружатся. Как дальше жизнь сложится? Жить дальше, наверное, придётся вместе.

– Да, да. Я-то, что? Я не против, – каким-то обречённым голосом ответила Пелагея Афанасьевна.

– Вот и ладно, завтра соберёмся и послезавтра поедем.

Лена была очень рада этому решению старших.

Дорога заняла всего один день, но куда её привезла мама, Лена не знала. Приехали на маленькую станцию, которая стояла на берегу большой реки. На тупиковой железнодорожной ветке стояло несколько маленьких вагончиков, в них жили артисты. Лена с мамой и Павлом Адриановичем стала жить в небольшом купе.

Целыми днями Лена с девочкой из соседнего купе играли на берегу реки, строили из песка замки. Павел часто принимал участие в их играх. Заниматься с детьми ему было интересно, и он постоянно придумывал что-нибудь, чтобы разнообразить их игры.

– Девочки, а хотите покататься по реке? – спросил как-то Павел детей.

– Да!

– Очень хотим!

– Тогда немного подождите, я сейчас.

Павел ранее приметил на берегу небольшой плот из нескольких брёвен, связанных между собой прутьями кустарника. Это плавсредство он и столкнул в воду, пригласив детей прокатиться по реке.

Оттолкнувшись шестом от дна, Павел направил плот по реке вдоль берега. Однако течение имело другие планы, направив плот к середине реки. Вначале никто по этому поводу не волновался, но когда вдруг ветки начали расплетаться и плот стал рассыпаться, всех, кто был на нём, и на берегу охватила паника. Брёвна проворачивались при попытке зацепиться за них, девочки начали кричать и беспомощно барахтаться в воде. Павел не знал, что делать, он не мог спасти сразу двух. На берегу Мария бегала и кричала, она ничем не могла помочь, к своему стыду она не умела плавать.

Сработало подсознание, Павел пальцами, как клещами вцепился в торец бревна, не давая ему провернуться.

– Хватайтесь за бревно! – крикнул он девочкам.

Долго их уговаривать не пришлось, дети быстро ухватились за спасительное бревно, а Павел стал толкать его в сторону берега. Всё произошло очень быстро, но для всех участников этой драмы время тянулось бесконечно долго.

Добравшись до берега, дети сразу оказались в объятиях своих родителей, и никто не обратил внимания на Павла. А он стоял на четвереньках на отмели и тяжело дышал, сердце бешено колотилось, а в глазах проплывали яркие круги. Он ещё не пришёл в себя от страха за детей. Только сейчас до него дошло, что прогулка на плоту могла закончиться гибелью детей, да и ему тогда было бы лучше на берегу не показываться.

– Ты о чём думал! – это первое, что услышал Павел, придя в себя. Подняв голову, он увидел Марию, которая как дикая кошка приближалась к нему.

– Я хотел…

– Ты чуть не угробил детей!

– Маша…

– Я! Я тебя… я…

Павел не стал слушать дальше, ноги согнулись и он упал плашмя в воду. То ли сильно устал, то ли от сильного нервного напряжения потерял сознание. Мария быстро подбежала к нему и подняла из воды голову. Павел открыл глаза.

– Дурак, – сказала и вся злость улетучилась.

После этого случая интерес детей к воде пропал, вернее не интерес пропал, а появился страх.

По окончании отпуска Мария отвезла дочь к бабушке в Нерчинск. Лето заканчивалось, надо было определяться со школой.

Как ни покажется нам странным, но прежде чем определить детей в школу, с ними проводили собеседование, чтобы понять в какой класс направить ребёнка – для одарённых детей или туда, где будут учиться остальные. Вопросов на собеседовании задавали много и детям они казались глупыми. Лена не ответила только на один вопрос:

– Ехал велосипедист, упал и убился. Что надо было сделать? – с ухмылкой закончил свой вопрос директор школы.

– Надо было его похоронить, – серьёзно ответила Лена.

– Надо было отвезти его в больницу, чтобы там определили: умер он или ещё жив, – задавшего вопрос явно возмутил ответ девочки.

Лена промолчала, она была уверена в правильности своего ответа и её отправили в класс для тех, кто не зарекомендовал одарённым ребёнком.

Учиться в первом классе Лене было скучно и неинтересно, она умела хорошо читать и писать, знала основы арифметики, всё это благодаря своим тёткам – Тане и Ане.

Наступил праздник 7-го ноября, школьники приняли участие в праздничной демонстрации. Учащихся построили во дворе школы в колонну по четыре и раздали всем маленькие красные флажки. Под музыку небольшого духового оркестра колонна пошла по улицам города, дети кричали «Ура!» и размахивали флажками. Проходя мимо здания городской тюрьмы, Лена обратила внимание на то, что из окон с решётками махали руками заключённые. Ей показалось, что она увидела своего отца.

– Это мой папа машет! – закричала Лена и замахала обеими руками. – Папочка, я здесь!

Рядом идущие дети повернули головы в сторону тюрьмы и начали махать флажками, отвечая заключённым.

К Лене быстро подбежала учительница и дёрнула её за руку:

– Замолчи сейчас же! – глаза женщины были наполнены гневом. – Замолчи! У тебя нет папы!

Жестокие и обидные слова, как плёткой стеганули по юной душе. Лена заплакала. Плакала она до тех пор, пока не пришла домой, где бабушка, обняв внучку, успокоила её.

– Успокойся, внученька, они ничего не знают. Есть у тебя папа. Есть. Он просто не может сейчас быть с тобой. Но настанет день и вы будете все вместе ты, мама и папа.

Для продолжения следствия Якова Васильевича этапом отправили в Минусинск. Смысла оставаться в Нерчинске бабушке и внучке уже не было, они собрались и поехали вслед за отцом.

Люди в поисках лучшей жизни всегда переезжали с места на место, несмотря ни на какие трудности. Вот и в эти годы массы людей перемещались по стране в разных направлениях. Поезда были забиты так, что в вагонах приходилось сидеть на собственных вещах в проходах и тамбурах. По нескольку дней люди сидели на вокзалах в ожидании билетов.

Преодолев трудности переезда на поезде, Пелагея Афанасьевна вместе с внучкой приехали в город Абакан. Дальше железной дороги не было. Для продолжения путешествия необходимо было переправиться через реку Абакан, и на другом берегу найти попутную машину.

Нашли паром. Переправляясь на другой берег, Лена всё время смотрела на паромщика. Ей было интересно, как небольшого роста коренастый мужчина, перебирая руками по канату, натянутому между двумя берегами, перемещал паром по реке. Паромщик, заметив на себе пристальный взгляд девочки, коротко ей улыбнулся и продолжил свою нелёгкую работу.

Ещё на пароме Лена почувствовала, что начинает замерзать. Дул холодный ветер и сыпал снежок, а она была в летних туфельках и в лёгком пальтишке. Причалив к берегу, все пассажиры вышли на пустынный берег, никаких строений здесь не было. Сбившись в кучку, люди стали ждать машину. Лену начало трясти от холода, пальцы ног стали болеть.

Ждать пришлось долго. Часа через два приехал грузовик, доверху загруженный мешками. В кабину села женщина с грудным ребёнком, а остальные полезли в кузов на мешки. В дороге все крепко держались друг за друга, чтобы не выпасть с кузова на поворотах и колдобинах. Ветер пронизывал насквозь, ноги у Лены уже не болели, она их просто не чувствовала. Так проехали около 40 километров.

Машина остановилась около небольшой деревушки.

Галя родилась в обеспеченной семье, где были папа и мама – люди в городе известные и уважаемые. Они в дочке души не чаяли, баловали её. Росла девочка в любви и полном достатке. Родители были уверены, что дочурку ждет счастливая жизнь.
 

Галя выросла красавицей, парни за ней увивались толпами. Она успешно училась на финансиста и собиралась в скором времени покинуть родной городок. Мечтала перебраться в мегаполис и сделать там карьеру. Поэтому девушка на местных парней даже не смотрела. Много гордости и высокомерия было в ней.
 

Однажды Галя спешила в университет, да и налетела на парня с размаху. А тот ей грубо сказал, мол, смотри, куда идёшь, коза драная! Девушка так и осталась стоять с раскрытым ртом. Это как понимать? Она к такому не привыкла. А тот ещё и обернулся, заметил, что она в ступоре стоит. Подошёл, извинился, предложил познакомиться, но она презрительно фыркнула и ушла.
 

Войдя в аудиторию, Галина заметила, что место рядом с ней занято. И сидит там именно этот молодой человек, который недавно так удивил ее. Девушка оглянулась в поиске свободных мест. К сожалению, везде было занято и ей пришлось сесть рядом с Ильёй, так его звали.
 

Постепенно они подружились. А затем и начали встречаться. Илья вырос в большой семье. И семью свою он хотел большую. Парень мечтал о хорошей, доброй жене и пятерых детях.
 

Как ни странно, Галина поменяла свои взгляды на жизнь и решила, что семья лучше, чем карьера. Они расписались. Свадьба была красивая. Родители Ильи и Галины купили им квартиру, там молодые и обосновались.
 

Через год у них родился сын. Затем ещё сын, потом дочка. За пять лет появилось трое детей. В счастливой семье и дети подрастают быстро, вот и Еве уже исполнилось шесть лет.
 

Жил в их доме еще один полноправный и не менее любимый член семьи, лабрадор Бандит, несмотря на впечатляющие размеры и грозную кличку, удивительно добродушная, преданная и воспитанная собака.
 

Семья Ильи и Галины была хорошо известна в округе как образцовая: никаких вам распрей, скандалов или недоразумений. Муж – порядочный семьянин, жена – хорошая хозяйка, сыновья Архип и Матвей – спортивные и добрые мальчишки, дочь Ева – красавица-умница, и даже к собаке не к чему придраться. Одно слово – идиллия.
 

А ничто так не портит жизнь нашим людям, как чужое счастье, поэтому неудивительно, что находились «доброжелатели», которые ехидно перешептывались за их спинами, мол ну-ну, они, вероятно, «на публику» все такие из себя прехорошие, а на самом деле … Но Галина и Илья не обращали внимания.
 

Каждую неделю все семейство отправлялось на прогулку. Эти еженедельные «выходы в свет» являлись для семьи своеобразным ритуалом, они считали, что свободное время полезнее проводить всем вместе, за общими интересными занятиями, которые сплачивают, вместо того, чтобы банально прозябать перед телевизором или заниматься каждый своими делами, не обращая внимания друг на друга. Собственно, может, именно поэтому им удавалось сохранять такие теплые, близкие отношения. Этому, и, конечно, любви …
 

ГЛАВА 1

Лето нынче выдалось очень жарким. Пшеничные поля на Украине колосились как никогда, обещали наградить хорошим урожаем. Недаром украинские земли считались хлебным краем.

Через неделю Григорий Кузьмич с сыном Гришкой-младшим планировал начать жатву. Люди собраны, лошади готовы в подмогу уборке урожая. Елизавета Петровна, жена Григория Кузьмича, почтенного и уважаемого в деревне человека, также уходила в поле на целую неделю – занималась приготовлением горячих обедов. Затем возвращалась домой, на смену ей отправлялась дочь Анна. Затем Анну сменяла младшая дочь Дарья. Итак целое лето вся семья активно трудилась в поле. Жатва – горячая пора, необходимо как можно скорее убирать зерно, чтобы не намочил дождь. Выращенный хлеб никогда лишним не был, тем более во дворе насчитывалось более сорока голов скота, который кормился за счет собранного зерна.

Две взрослые дочери на выданье, сын Гришка тоже скоро, небось, приведет в дом невестку. Готовь папаша приданое, нужны деньги, чтобы всем хватило.

В один из воскресных дней Анна и ее родители ждали в дом сватов. Как полагается, перед венчанием невесту должны сосватать. Ближе к полудню к дому подкатила шикарная коляска с запряженными холеными лошадьми в дорогой упряжке. Да еще с колокольчиками. Местная детвора и зеваки сразу окружили картеж и стали разглядывать его со всех сторон. С коляски важно спустился представительный молодой человек среднего роста, а за ним – еще двое молодых людей, и все чинно направились в дом Анны.

«Проходите, гости дорогие, мы вас ждем!» – вежливо пригласила мама Анны, Елизавета Петровна. Прислуга помогла молодым людям раздеться. Потом и гости, и хозяева сели за стол.

«Зачем пожаловали в мой дом?» – спросил отец семейства для порядка. Беседу начал человек постарше, сидевший слева от жениха. «Приехали сватать вашу дочь Анну, желаем взять ее в жены», – и показал рукой на будущего жениха – Антона Николаевича.

Анна в это время прихорашивалась в другой комнате. Друг Антона, сидевший справа, стал нахваливать, какое у него состояние, чем он владеет на сегодняшний день, и вообще чей он сын. Чей он сын, знали многие: его отец был крупным предпринимателем-фабрикантом. Соответственно Антон Николаевич был незаменимым помощником отца, а после его смерти унаследовал всё отцовское хозяйство. Он не только справлялся с работой, но и расширил частные владения.

«Желаем посмотреть на невесту, будущую жену нашего подопечного», – продолжал речь второй человек, сидевший слева от Антона.

В комнату вошла Анна, она была одета в длинное голубое платье, на плечах красовалась дорогая шаль. Девушке было девятнадцать лет. Среднего роста, стройная, как тростиночка, с роскошными черными волосами, заколотыми сзади. Тонкие черты лица. Большие восточные глаза. Ну чем не восточная красавица!

Увидев нарядную Анну, Антон Николаевич вышел из-за стола, поприветствовал девушку и поцеловал ей руку. С этого дня Анна была обручена с богатым человеком из хорошей семьи, родом из соседней волости – Антоном Николаевичем Кулагиным. Грамотный, расчетливый, спокойный – Антон Николаевич полюбил Анну с первого взгляда. Григорий Кузьмич с Елизаветой Петровной были вполне довольны будущим зятем, который имел несколько текстильных фабрик, был успешным и уважаемым человеком. Люди работали на молодого хозяина и были довольны им. Значит, неплохой человек, Антон Николаевич Кулагин, которого знали многие.

Свадьбу решили сыграть ближе к Рождеству. А пока каждый был занят своим делом. Дочери Анна и Дарья помогали отцу. Они по очереди выпекали хлеб и отвозили его в поле, чтобы кормить работающих людей, там же оставались и готовили горячие обеды. Извозчиком был молодой, черноглазый Никита, работавший у Григория Кузьмича по найму первое лето. То-то он начал приглядываться к Анне, видно, что она ему нравилась. Стал заигрывать с ней, засыпать вопросами всякими. А затем и вовсе начал искать встречи с ней. Она тоже отвечала ему взаимностью. Стало быть, понравился ей высокий, стройный, черноглазый, с горбинкой на носу молодой человек.

«А выходи за меня», – однажды резко остановил Никита лошадей, сильно обнял и поцеловал Анну. «Бог с тобой, Никита! Я помолвлена с другим. Скоро свадьба у меня, сваты уже были. Негоже так, да и родители не простят.» – А что родители? Если я тебя украду? Из-под венца украду. И ничего не сделают твои родители». Анна ничего не ответила, задумалась. Всерьез не приняла разговоры Никиты.

«Ты ведь его не любишь, я знаю, выходишь по совету родителей», – продолжал Никита.

Анна на ходу соскочила с коляски и помчалась домой, не помня себя. Она всё больше интересовала Никиту, и он начал добиваться ее. Хотя был уверен, что очень ей нравится.

Так любовный флирт между Анной и Никитой продолжался все лето, пока шли работы в поле.

«Если я нравлюсь Анне, и она отвечает мне тем же, почему бы и не попробовать закрутить с ней роман, и, чем черт не шутит, потом жениться на богатенькой невесте?» – не раз думал про себя Никита. Всё шло по плану.

Работы в поле шли к завершению. Урожай выдался на славу. И от того отец Анны был в хорошем расположении духа.

– Сделаю тебе, дочка, свадьбу! Пир на весь мир. Ты у меня любимая, послушная, работящая и красавица, наконец. Любой молодец не откажется да еще с хорошим приданым.

– Да ладно тебе, отец. Рано еще об этом, – застенчиво отвечала Анна.

– Ничего, дочка, время идет быстро, отдам тебя замуж, затем Дарью, ну а сына Григория не знаю, когда… женю. Он только по девкам бегает, а о женитьбе – ни слова. Говорит, не нашел еще ту, чтобы в душу запала. Да и не очень он любит рассуждать на эту тему. Всё про Ленина, про красных, что нынешнюю власть нужно свергнуть, а во главе поставить Ленина. Ленин справедливый, он за народ, за бедных людей. Куркулей, беляков надо судить и в ссылку в Сибирь сослать. А сам-то сынок не из бедного сословия. Это как же, родной сын против отца, готов отца под трибунал и сослать на каторгу? Это как понимать, а, мать?

Жена и дочь молча смотрели на отца и были абсолютно согласны с ним.

– Да ладно тебе, отец, – начала успокаивать его Анна, – ты что, Гришки не знаешь? Он молодой еще, горячий, не ведает, что говорит.

Было видно, что наболевшую обиду Григорий Кузьмич носил в себе не один день. Жена Елизавета Петровна то и дело успокаивала мужа и советовала не обращать внимания.

Шел 1917 год, в стране царил хаос, народ бунтовал. Назревала революция. Люди всё чаще собирались толпами на площадях и обсуждали призывы Ленина обьединиться против царя. Кто-то приезжал из других городов, привозил свежие новости, слухи, которые тут же распространялись. А вскоре мужей, сыновей стали призывать в солдаты. Григорий первым пошел в комиссариат записываться. Как мать не уговаривала сына, ничего не помогло. После этого Григорий с красноармейцами стал собирать людей и призывать вступить в ряды Красной армии.

«Нечего отсиживаться, за бабьи юбки держаться, нужно всем собираться, вместе идти в бой за правое, революционное дело и не ходить с протянутой рукой!» – кричал Григорий на площади.

Тем временем все домашние готовились к свадьбе Анны. Политика Григория их не интересовала. Хлопот хватало. Однако всё складывалось удачно. Венчание назначили на воскресенье. Будущий муж Анны, Антон Николаевич, купил свадебный наряд, обручальные кольца, велел подготовить лучших лошадей в новой упряжке с колокольчиками.

«Всё как полагается, столы будут ломиться от закусок», – пообещал Григорий Кузьмич, отец невесты.

Воскресный день выдался солнечным и морозным, все-таки стояли и крещенские морозы. За невестой жених приехал без опозданий – человек-то пунктуальный. Анна, в дорогом наряде, печальным взглядом встретила своего суженого и вместе с ним под ручку проследовала в свадебную карету, богато украшенную. Гости с радостными возгласами сопровождали молодых в храм на венчание. Свадебный картеж благополучно доехал до церкви. Не успел Антон Николаевич высадить Анну из кареты, как вдруг к нему подошел незнакомый человек, отвел жениха в сторону, как он сказал, на минуточку, и было видно, что просит у Антона оказать какую-то услугу. В то же время, резко подскочив с другой стороны, Никита подхватывает на руки Анну в свадебном наряде и уносит прочь. Сажает в другую карету с резвыми лошадями, и та на бешеной скорости несется прочь.

– Ты что сделал!? – Придя в себя, громко закричала Анна. – Как мне жить теперь-то, что я буду делать, что отцу скажу?

– Я же обещал тебе, что украду, ты не верила. А я свои слова на ветер не бросаю. Я всё подстроил, всё будет хорошо. Едем ко мне. Там гости ждут, столы накрыты. А отец – он всё поймет. Не бойся!

Всю дорогу успокаивал Никита Анну.

– Какой стыд, какой позор! – причитала Анна.

– Ну, мы же любим друг друга. Анна, ты сама говорила, что не любишь Антона.

– Говорила, и что? Можно было как-то по-другому.

– По-другому не вышло, – напористо проговорил Никита. – Едем ко мне, ты – моя женя с сегодняшнего дня, а я – твой муж. Заживем не хуже других.

Карета остановилась, Никита осторожно помог Анне выйти, и они вместе прошли в дом.

– Ох, пара красивая-я-я!!! – было слышно из толпы.

Все гости стоя приветствовали молодых. Родители Никиты встретили молодых с хлебом и солью, благословили перед иконой, всё как полагается.

«Так горько! Горько!» – Кто-то крикнул из толпы. «Горько, горько!» – подхватили остальные и захлопали в ладоши. Никита с Анной целовались столько, сколько просили гости. Молодая взглядом обвела всех присутствующих гостей, затем убогий дом, вздохнула и молча села за стол рядом с Никитой. Она до сих пор не могла прийти в себя от такой неожиданности. К вечеру все гости разошлись, остались только родственники, мать с отцом да две сестры и старший брат, который жил отдельно с семьей, но наведывался к родителям часто.

Проснувшись утром, Анна решила вернуться домой к родителям, ей было совестно, она хотела объясниться. Переодевшись в одежду сестры Никиты, она тихо вышла из дома. Шла и молилась: «Хоть бы никого не встретить по дороге!»

Только вбежала в свой двор и на пороге увидела отца.

«Батюшка! – Упала ему в ноги Анна. – Прости, родимый, прости, если сможешь! Я тебя подвела, я тебя опозорила. Я плохая дочь твоя, я не думала, что так получится».

Отец стоял молча, по его лицу текли слезы.

«Будет, будет тебе, дочка. Встань, простудишься. Пойдем в дом, мать захворала, лежит – не встает. Поговори ласково с ней».

Анна тихо подошла к кровати матери, взяла за руку и заплакала. Горячие слезы стекали прямо в ладонь мамы. Елизавета Петровна открыла глаза и долго смотрела на дочь.

– Матушка, не переживайте за меня, значит, судьба моя такая. Значит, Антон Николаевич не суженый мой, коль случилось так. Да и не любила я его, – успокаивала мать Анна.

– Эх, дочка, дочка! Потеряла ты свою судьбу, а подружилась и полюбила нищету. Надолго ли хватит его любви и страсти к тебе? Ну, посмотри: на одной ноге крутится твой Никита, а себя больше всех любит. Да что говорить теперь, поздно сожалеть. Каждый родитель желает счастья своим детям, а ты не послушалась нас с отцом, упустила свое счастье. За этим человеком ты барыней была бы и жила как у Христа за пазухой.

Анна молчала, ей нечего было сказать. Что произошло, того уже не вернуть.

На утро Анна собрала все свои вещи.

– Матушка, разрешите приходить навещать вас с отцом, – с грустью обратилась к Елизавете Петровне Анна.

– Конечно, ты – моя дочь, я – твоя мать, чтобы не случилось, всегда рассчитывай на нашу с отцом поддержку.

– Спасибо, мама, спасибо, папа, вы для меня много сделали, простите меня, еще раз.

Так Анна ушла из отчего дома жить к Никите, ушла навсегда.

У Никиты семья большая – брат, сестры, отец с матерью, но приняли ее радушно. Уступили молодым лучший угол в большой комнате. Так и закрутилась семейная жизнь молодой женщины, домашние дела стояли в очередь, только закончила одно, принималась за другое. Девушка никогда не боялась работы, была в семье самой трудолюбивой дочерью.

Как-то под вечер пожаловал отец Анны, Григорий Кузьмич, в гости.

– Ехал мимо, решил заехать посмотреть, как устроились молодые, – сказал он. – Но вижу, тесновато вам тут. Отдельно бы лучше было, а ты как думаешь, Никита?

Никита пожал плечами:

– Так-то оно так. Но возможности пока нет.

– А когда она будет? – продолжал Григорий Кузьмич.

– Когда будет, тогда и скажем, – пробормотал Никита.

– Итак, молодые, – продолжал отец, – даю вам две пары лошадей в новой упряжке, выберите самых лучших молодых тельных телок, а также гусей, курей для развода, а остальное – что пожелаете. Зерна дам, чтоб дожить до нового урожая, выделю земли, людей в помощь, и работайте, развивайтесь, преумножайте свое имущество. А дальше и о доме подумаете. А то дети пойдут, где жить?

Все молча слушали уважаемого, грамотного человека, теперь уже тестя Никиты, Григория Кузьмича.

– Анна, а ты береги себя, так мать велела, – тихо обратился он к дочери.

– Ладно, отец, постараюсь. Как дома, какие новости есть?

– Да так, Гришка женился наконец-то. Да еще на хорошей девушке из соседнего села. Правда, беременна она, вот-вот родит, поэтому и женился, наверное. Да пускай! Ребенок – это хорошо, может, поспокойнее станет, больше внимания семье уделять будет, а не революции.

– Без родительского благословения? – спросила Анна.

– А-а-а, лучше не спрашивай! – Отец махнул рукой. – Живут отдельно у невестки, и то хорошо, спокойнее.

Анна прекрасно, как никто другой, понимала боль отца, отношения у них не складывались уже давно. Но ведь сын он его. Понятно, что отец шел на любые уступки строптивому Гришке, лишь бы всё сгладить в отношениях.

Со временем всё приданое, что подарил отец Анне, перевезли к Никите, распределили, куда кого поместить. Молодая невестка крутилась, как белка в колесе. Никита занимался землей, тяжелой мужской работой. Так началась семейная жизнь Анны.

ГЛАВА 2

Время в стране было неспокойное, что ждать в будущем, никто не знал. Среди народа были разные слухи. Активисты, которые называли себя революционерами, ходили по домам и активно призывали мужиков пополнять ряды Красной армии. Организовывали ячейки, дружины, собирали всё больше народа. Среди них был и Григорий Бабенко. Ярый сторонник советской власти.

К весне Григорий собрал и возглавил целый эскадрон красноармейцев. Призывы к революции не утихали по всей стране. По приказу революционного комитета изымали зерно, забирали скотину, земли у зажиточных, богатых людей и отдавали бедным. Григория Кузьмича не обошли стороной.

Как-то мартовским утром Гришка с несколькими красноармейцами посетил отчий дом с визитом. Силуэт сына Григорий Кузьмич увидел через окно. «Неужели Гришка? – промелькнуло в голове отца. – Неужели сын пришел?» Покуда отец оделся и вышел на порог, Гришка уже выгонял скот из загона.

– Зерно есть?

– Есть немного, – ответил Григорий Кузьмич.

– Показывай, где, – не церемонясь проговорил сын отцу. – От советской власти не скроешь!

– А я и не собираюсь скрывать. Я любую власть приму и поделюсь чем смогу. Только всё забирать не надо. Как нам с матерью жить? С голоду помирать?

– Ты, шкура, гляди, чтобы с голоду не помер, показывай, куда закопал зерно.

– Зерно всё в сарае, больше нет.

Разъяренный Григорий распахнул дверь сарая, злобно посмотрел на отца:

– Это всё?

– Да, всё, – спокойно ответил Григорий Кузьмич.

– Выносите, – приказал Гришка солдатам.

– А скотину зачем всю забрал? Нас с матерью с чем оставил?

– Погоди, куркуль, я еще вернусь!

Вскочил на резвого коня и умчался прочь.

– Вот тебе, мать, дождались сына-защитника на старости лет. Кто бы мог подумать! Сын на отца идет. Как пережить это всё, не знаю, – заплакал отец.

– Земля перевернулась, – залилась слезами мать. – Как жить теперь будем?

– Не переживай, мать, проживем чем Бог пошлет, как другие живут. – Григорий Кузьмич и Елизавета Петровна успокаивали друг друга. – Время такое настало, всё нужно пережить. Все трудности – это временное явление. – Утешал Елизавету Петровну муж.

– Пойдем в дом. Дарья на выданье, – продолжала мать, – Анна скоро родит. Ну и хорошо. Молись, чтобы благополучно Анна разрешилась. А Дарье приданое собрали давно. Так ведь.

Анна вскоре родила сына. Назвали младенца, по желанию Григория Кузьмича, Яшей. Родные все радовались первенцу-крепышу.

«Пусть растет крепким, здоровым, умным», – пожелал Григорий Кузьмич.

Вскоре ребенка окрестили, как полагается по обычаю христиан. Брат Анны, Гришка, узнал о рождении первенца у сестры и прислал человека с просьбой, чтобы она пришла в контору к нему, к брату своему, притом срочно.

«Что за срочности у него ко мне?» – подумала про себя Анна. Быстро собравшись, одела новую белоснежную блузу с длинной юбкой, которая облегала ее стройный стан, и поспешила к брату.

Открыв дверь, вошла в накуренное помещение, где сидели одни мужчины в форме красноармейцев, все при оружии, с саблями. На столе – бутыль самогона, закуска.

– А-а-а. Анна Григорьевна, проходите, садитесь. – Молодой красавец поднялся из толпы сидящих, пригласил Анну к столу. Анна вела себя так, как ни в чем не бывало. – Рад видеть тебя, сестра дорогая, – откуда-то из другой комнаты вышел Гришка. – С сыном тебя поздравляю. Как живешь, Анна?

– Да живу, как все. А ты, братец, почаще навещал бы своих родственников, тогда бы был в курсе. Все-таки мы родные с тобой, одной крови. Живу я с семьей у свекрови, дорогу знаешь. – Анна сама себе думала, нечего взять у нас, поэтому не интересно навещать.

– Не могу, сестра. Революция зовет. Есть дела поважнее. Слышала, царя свергли? Временное правительство разогнали, во главе сам Ленин.

– Слышала, да нам от этого что? Ни холодно, ни жарко, – выпалила Анна.

– Как что! – гаркнул Григорий.

Анна похолодела от страха.

– А ты знаешь, твоего не состоявшегося мужа в Сибирь на каторгу сослали? Конфисковали все его владения! – Анну от страха затрясло.

– Не слышала, а на каторгу за что? – тихо спросила Анна.

– За то, что он криминальный элемент против революции, против народа.

Анна молчала, боясь что-либо спросить.

– А знаешь, Анна, зачем я тебя позвал?

– Нет. – Ответила сестра.

– Хочу подарок тебе сделать. Сейчас проводите ее в хлев, пусть выберет себе лучшую корову, а то и две. – Приказал подчиненному Григорий.

– Нет! – Громко ответила Анна. – Это скотина, отобранная у людей, это людские слезы, вы оставили малых детей без молока, без пропитания.

– Что ты сказала? Отняли у людей! – Заорал Гришка.

Господь просвещение мое
и спаситель мой, кого убоюся?

И вспомнился мне Новокузнецк. Город, стоящий на берегах реки Томи. Город старинный. Не Иерусалим, конечно, не Рим, не Вавилон. Наш, сибирский город. Он имеет свое лицо, свою историю, я приехал сюда впервые в начале 2003 года. Прошелся по его улицам, подышал его историей. И полюбил.

Есть в Новокузнецке одно место, которое мне ближе всего остального – храм во имя мученика Иоанна Воина. Местность, где находится храм, называется Зыряновкой. Холмы, поросшие соснами, речушка, дома местных жителей. И храм, стоящий на холме.

Однажды на стекле этого храма нерукотворно появилось изображение Божьей Матери, Богомладенца Христа. Великое, славное чудо и милость Божия.

Люди подходили к стеклу оконному, видели образ Божьей Матери, Младенца Христа, умилялись, плакали, просили помощи и получали ее.

Один больной, бесноватый человек рассказал мне такое: «Приехал я впервые в Новокузнецк, подошел к храму Иоанна Воина и увидел народ, стоявший возле оконного стекла. Люди почему то смотрели на храмовое окно.

Я подошел и спросил:

– Зачем вы здесь стоите, на что смотрите?

Мне ответили:

– Смотрим на Богородицу и на Христа.

Я опять спросил:

– А где же Они?

Мне опять ответили:

– Посмотри и увидишь.

Стал я на стекло смотреть и увидел. Действительно – Матерь Божья, Христос и еще – как будто за плечом Царицы Небесной – Ангел стоит.

У меня внутри давно зверь сидит – бес, который беспощадно мучает меня. А тут – посмотрел я на Богородицу на стекле и стало мне легче. Когда к храму шел, то тяжело было. А теперь легче стало. Матерь Божья меня утешила».

Многих, очень многих утешила Матерь Божья. Нерукотворный образ на храмовом стекле назвали «Богородица на стекле». А потом иконописец Владимир, на основании этого образа, написал с Божьей помощью прекрасную икону, которую по откровению назвали «Чаша Терпения». Дивны дела Твои, Господи.

В храме во имя мученика Иоанна Воина служит молебны-отчитки священник Василий Лихван. Здесь идет война против духов злобы поднебесных. Ох, и ненавидят падшие ангелы – бесы, когда в храме читают заклинательные молитвы. Орут из больных людей дурными голосами, матерятся, угрожают батюшке.

Ненавидят демоны и благодать освященного на отчитке масла, которым отец Василий помазывает людей, больные места. Ненавидят демоны и освященную на молебне воду. А молитвы, масло и вода хорошо помогают людям. Исцеляют от недугов.

Многие из людей, приехавших сюда, впервые узнали о силе молитвы, впервые перекрестились здесь, сделали шаг к покаянию и воцерковлению. Слава Богу!

За то и ненавидит сатана отца Василия. Хочет, чтобы он перестал служить молебны, перестал помогать людям. Да не будет того! Господи, помоги!

Сколько всякой нечести развелось сейчас, ждущей антихриста – колдуны, экстрасенсы, ворожеи, гадалки, маги, астрологи, гипнотизеры, волшебники и прочие – имя им легион. Они печатают свои объявления в газетах, зовут к себе, обещая, что помогут. Чем? Силой дьявольской? Нет, пагубна такая помощь. Смертельно опасна.

Только Господь – Свет Истинный – может помочь любому человеку. Поэтому только Господу Богу надо поклоняться и Ему одному служить, готовя себя, свою душу к жизни вечной. Спаси, Господи!

И вспомнился мне Новокузнецк…

Плоды непослушания

Мальчика звали Юрой. Он жил в городе Кемерово и болел церебральным параличом. Ходить – кое-как, но ходить он еще мог, а вот говорить нет. Знал он, правда, восемь слов: «мама, деда, баба, леля, дай, моко, да, нет». Когда ему было что-то нужно, то он мычал и показывал пальцами. Окрестили его в храме Божьем, но на Богослужение не приводили. Он не исповедовался и не причащался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа – во оставление грехов и в жизнь вечную.

Так он прожил на свете, подобно бессловесному животному, тринадцать лет. Ел, пил, спал, справлял естественные надобности, гулял на улице с кем-либо из взрослых.

Однажды его крестная узнала, что в Новокузнецке, в храме во имя Иоанна Воина, священник Василий Лихван служит молебны о здравии болящих. Юрия решили привезти в Новокузнецк, в Свято-Иоанновский храм, что и выполнили…

Юрий, что-то бормоча, крутя головой, вошел в святой храм. Сопровождавшие больного мальчика, подойдя к отцу Василию, рассказали все о нем. Батюшка благословил приезжих остаться в Новокузнецке, помолиться на отчитках…

Когда шло Таинство Покаяния, то отец Василий, положив епитрахиль на голову больного мальчика, прочитал молитву о прощении грехов…

Шла Божественная Литургия. Pacпaxнyлиcь Царские врата. Отец Василий, держа в руках Чашу со Святыми Дарами, вышел из алтаря и начал торжественно читать молитву святителя Иоанна Златоуста перед Причастием:

– Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедший в мир грешный спасти…

Люди, встречая Чашу с Телом и Кровью Господа нашего Иисуса Христа, земно кланялись, а потом, встав с колен, внимательно слушали слова молитв, готовя свои души к сретению со Христом. Кто-то так и остался стоять на коленях, благоговея перед Святыми Дарами – Телом и Кровью Господа.

Началось Причастие. Запели: «Тело Христово приимите, Источника Безсмертия вкусите!» Юрия подвели в Чаше. Он широко раскрыл рот, и отец Василий вложил в него лжицу со Святыми Дарами. Несчастный мальчик принял Тело и Кровь Спасителя. Очистительный огонь пробежал по его организму, попаляя скверну…

А потом были отчитки. И не одна, а целых восемь. Отрок Юрий стоял среди молящихся, а когда уставал, то присаживался на скамью, стоящую в храме… Его подводили под помазание, и отец Василий быстро ставил кресты освященным елеем на лице и теле больного мальчика…

Когда Юрия привезли домой, то все увидели, что он стал изменяться. Он запоминал и произносил новые слова. Начал мыслить логически. Он уже не походил на безсловестное животное. Душа, очищенная покаянием, человеческий разум просыпались в нем.

После испытания, его приняли в первый класс школы-интерната. Юрий стал учиться, сидя за партой. Он уже писал ручкой в, тетради слова, решал нехитрые математические задания. И слава Богу!

Отец Василий, узнав об успехах Юрия, благословил привезти его на зимних каникулах в Новокузнецк, чтобы он помолился бы на отчитке, исповедовался бы и причастился Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Но…

Родственники Юрия решили поступить по-своему. Они не послушались батюшку, не исполнили его благословения. Кто-то из них, приехав в Новокузнецк, пришел в храм Иоанна Воина и записал Юрия на отчитку, чтобы отец Василий молился бы за него заочно.

Ах, наше сомнение! Ах, наше непослушание духовным отцам! Побывали в храме Божьем, получили исцеление и, подобно девяти прокаженным, ушли и не вернулись, чтобы поблагодарить Господа, воздать хвалу Богу. Но бес, которого изгнали, может вернуться. Да не один, а с другими, злейшими бесами, чтобы вновь, по попущению Божию, мучить человека. Так произошло и здесь.

Прошло несколько лет. Юрий вновь вернулся во мрак слабоумия. Он агрессивен, жесток, безумен. Чтобы его успокоить, ему дают сильные психотропные лекарства и включают телевизор. Тогда он успокаивается и засыпает…

Почему люди не захотели исполнить благословение отца Василия? Думаю и не понимаю. Привези они Юрия тогда в храм Божий, то все было бы иначе. Мальчик был бы другим. Но вот не послушались, не приехали. Кто виноват? Сами виноваты! Да, сами! Господи, помилуй!

Не отчаивайтесь!

Жила в одном из поселений Хабаровского края женщина. Звали ее Нина Васильевна. Прожила она на Божьем свете пятьдесят лет. А когда ей пошел шестой десяток, то случилось с ней несчастье– она заболела раком. Метастазы поразили кишечник, вызывая острую боль.

Сделали грешной Нине в больнице шесть операций, вырезая мертвую плоть. Делали ей химиотерапию, вводя в организм яды. Но рак оказался сильней, возвращаясь вновь и вновь.

Вот она в седьмой раз легла на операционный стол. Врачи дали ей наркоз, сознание отключилось, началась операция. Хирург умело и привычно вскрыл брюшную полость, увидев и поняв, что операция уже не поможет, переглянулся с ассистентами и начал зашивать разрез, расписавшись в своем бессилии… Когда она пришла в себя, то ей так и объяснили:

– Помочь вам не можем. Будем готовить в выписке…

Она вышла из больницы с тяжелым камнем на сердце – все, приговорена к смерти, скоро умирать, и ничто и никто уже не поможет… Отчаяние поселилось у нее в душе. Страшная боль терзала внутренности. Хотелось кричать, выть от своих мучений и бессилия что-либо изменить. Слезы наворачивались на глаза…

Но у Нины Васильевны была хорошая подруга. Она искренне хотела помочь болящей Нине. Однажды она присела к компьютеру и заглянула в интернет, ища информацию о раке, о том, где и как его лечат, есть ли исцеления. Неожиданно она нашла сообщение, что в городе Новокузнецке, в храме Иоанна Воина, больные раком люди получали помощь, исцеления на молебне-отчитке.

Женщина, обрадовавшись, записала сведения о Новокузнецком Свято-Иоанновском храме. А потом пошла к больной подруге… Нина Васильевна выслушала радостные слова, обещавшие ей надежду. Она, не скажу, что не верила в Бога, верила, но как большинство россиян. Да, Бог есть! Но в храм-то она не приходила, не исповедовалась, не причащалась Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Сатана крепко держал ее в своих лапах, надеясь вскоре получить еще одну грешную душу и свести ее в адские глубины.

Подруга, глядя на Нину, спросила:

– Что ты молчишь?

Тогда она ответила:

– Мне уже ничто не поможет. Я приговорена к смерти. Буду умирать. И никуда я уже не поеду. Незачем!

Но Нинину подругу поддержал муж болящей:

– Нет, нельзя отказываться от последней надежды. Ты поедешь!

Долго они уговаривали Нину, сыпали слова убеждения, стараясь говорить твердо и уверенно. Нина слушала их сначала с угрюмой злостью, думая: зачем они мучают ее? Но постепенно слова убеждения достучались до нее – до ее души, до сознания. Она стала мысленно склоняться к поездке в Новокузнецк. Сердце ее умягчилось, и она сказала:

– Хорошо, я поеду с вами!..

Ехали они до Новокузнецка несколько суток. Нина сидела и смотрела в окно. Мимо проплывала весенняя земля. Вся природа потянулась к ласковому солнышку, радуясь освобождению от зимнего плена. Хорошо! Но не весело было на сердце у Нины. Дьявол, по попущению Божию, начал нападать на нее в поезде, стараясь не допустить до Новокузнецка.

Однажды Нине стало очень плохо. Она лежала на полке и смотрела огромными глазами, в которых стояла боль, на мужа. Он спросил у супруги:

– Может быть выйдем на остановке и – в больницу?

Она отрицательно покачала головой… А поезд все бежал и бежал по рельсам, приближая нужную станцию – город Новокузнецк…

В Новокузнецке взяли таксомотор и попросили водителя, чтобы он довез до храма Иоанна Воина. Поехали. Машина прошла по дымным улицам города, свернула возле шахты Зыряновской и, объехав холм, остановилась возле дорожки, ведущей в гору, к храму. Они почему-то решили подняться на холм своими ногами.

Такси уехало. Нина чувствовала сильную слабость. Она уже не вкушала пищу из-за мучительных болей. Только пила воду. Муж и подруга взяли ее под руки. Она сделала первый шаг по дорожке, ведущей на холм. Потом второй, чувствуя сердечное участие и поддержку близких людей…Вот подъем преодолен. Они входят в храм, оглядываются, чувствуя благодать, успокаивающую страждущие души… Здесь, в храме, они узнали о времени Богослужений, о молебне-отчитке, о исповеди и причастии…

Две недели прожили приезжие в Новокузнецке. Они приходили в храм, стояли на службе. Принесли покаяние в своих грехах и приняли Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа…

На отчитке, когда начиналось помазание, то Нина Васильевна, поддерживаемая подругой и мужем, подходила к отцу Василию. Он помазывал ей освященным маслом лицо, ставя кресты. Она, приподняв кофточку, обнажала живот. Батюшка помазывал больные места, послеоперационный шов…

Нина подходила к скамье, присаживалась на свободное место. Она чувствовала благодатное действие освященного масла. Оно снимало жестокую боль…

Прошло две недели. Пришло время уезжать домой. Сели в поезд. Нина смотрела за окно, видя, как поплыли мимо станционные постройки, слушая стук вагонных колес. А потом неожиданно сказала:

– Давайте покушаем. Очень уж есть хочу!..

Она сидела за столиком и ела с аппетитом пищу, на которую еще недавно смотрела с отвращением. Подруга и муж с тайной радостью и удивлением смотрели на Нину, поглощавшую еду…

Так началось ее выздоровление. Господь призрел на ее немощи и болезни и по молитвам отца Василия даровал ей исцеление от рака…

Прошло полтора года. Она здорова. Живет дома и работает на железной дороге, в техотделе. Слава Богу!

Шишка

Ирина, живя в Новокузнецке, училась в строительном техникуме. Кроме учебы, она увлекалась еще спортом – бег, прыжки. Занималась она серьезно, профессионально, приходя на тренировки. Полностью выкладывалась на беговой дорожке, стараясь опередить соперниц. Ей хотелось быть лучше других, побеждать их, оставляя у себя за спиной. Она не раз участвовала в спортивных соревнованиях разного уровня.

Вот она выходит на старт. В спортивной форме, с голыми ногами, с номером, нашитом на груди. Занимает свое место на беговой дорожке. Рядом с ней готовятся к состязанию соперницы. Каждая хочет победить. Внутри все сжато, напряжено, подобно стальной пружине. Раздается команда: .

– На старт. Внимание. Марш!

Раздается выстрел стартового пистолета. Бегуньи, резко сорвавшись с места, стремительно бегут к финишу, часто дыша. Нервно пульсирует сердце. Все ближе ленточка финиша. И, падая на нее грудью, Ирина первой пересекает финишную черту. Она победила. Вскинув руки, радостно улыбается, торжествуя победу. Она первая! Она лучше всех!

За первые места она получала призы на разных соревнованиях… Но потом с ней стали происходить страшные вещи. Она почувствовала, что в ее душе произошли какие-то странные изменения. Как будто в организме поселилась чужая, злая воля, которая начала управлять ее сознанием, изменяя восприятие мира.

Ирина вдруг начала видеть внутренние органы людей, кровь, струящуюся по венам. Какие-то прозрачные сущности возникали перед ней из ниоткуда. Она стала пропускать занятия в техникуме. Уйдет из дома на занятия, а сама, как бы в забытьи, как бы видя перед собой иной мир, бродит по улицам Новокузнецка, что– то бормоча, общаясь с видимым только ей…

Иринину маму звали Галина. Она, увидев, что дочь начала вести себя как-то странно, однажды спросила ее:

– Девочка, что с тобой?

Ирина, посмотрев на мать, ответила:

– Мама, я вижу, что от тебя отделилась белая сущность и гладит, гладит меня.

Галина, услышав такое, поняла, что с психикой дочери не ладно. Она решила показать ее психиатру… Врач же, побеседовав с Ириной, сказала, что девушка нуждается в госпитализации и выписала направление в психиатрическую клинику.

Так для Ирины началась другая жизнь, полная болезненного мрака, бесовского наваждения. То, что ее искушают демоны, она вряд ли догадывалась, потому что была далека от веры. Также далека от веры была и Галина. Ирине дали инвалидность, и она сидела дома, не выходя на улицу, открыв балконную дверь…

Но прошло время, и Галина, узнав, что в храме во имя мученика Иоанна Воина отец Василий служит молебны о здравии болящих, решила приехать, помолиться за доченьку, чтобы Господь послал ей здоровья.

Нужно сказать, что и сама Галина чувствовала себя нездоровой. Она как-то раз неловко стукнулась головой, и у нее, чуть выше лба, среди волос, начала расти шишка. Она постепенно увеличивалась и выросла размером с куриное яйцо. Когда Галина нечаянно задевала ее, то шишка отзывалась резкой болью…

Приходя в храм Иоанна Воина, Галина записывала свою дочь на молебен… Подходя под помазание, она просила, чтобы отец Василий помазал освященным елеем и шишку на голове. Батюшка, обмакнув кисточку в масло, обильно смазывал болезненный нарост…

Галине советовали, чтобы она сходила в больницу и узнала, что это за шишка и как ее можно вылечить. Может быть, нужно хирургическое вмешательство? Но Галина терпела и приходила на молебны-отчитки.

Однажды она почувствовала, что шишка стала мягче, а потом прорвалась – потекла жидкость с неприятным запахом. Началось очищение… Прошло время. Жидкость перестала сочиться. Шишка уменьшилась в размерах, а потом совсем пропала. Рана затянулась. Галина исцелилась.

А что же Ирина? Она все еще находится во власти демонов. Хотя ей стало получше. Отчитки помогают.

я хочу привести выдержку из книги И. К. Сурского «Отец Иоанн Кронштадский»: «Монахиня эта, в бытность свою в С. – Петербурге в церкви, где служил о. Иоанн, после службы присутствовала при том, как к о. Иоанну, привели девушку, находившуюся в состоянии умопомешательства. Девушка эта была очень красивая, из знатной богатой семьи. Родственники ее обратились к о. Иоанну с вопросом, о причинах умопомешательства этой девушки, образованной, умной и, как им казалось, чрезвычайно доброй.

После внимательного взгляда на нее, о. Иоанн сказал: «Полагаю, что болезнь постигла ее за гордость».

Жаль, конечно, что мы, гоняясь за земными благами, за успехом, забываем порой о Боге. Но милосердный Господь, не хотящий смерти грешника, напоминает о Себе, посылая вразумление, чтобы люди искали, прежде всего, не земного, а Небесного.

Галина же теперь не оставляет храм Божий. Она благодарна отцу Василию за молитвы, за помощь. Слава Богу за все!

Косоротость

Раба Божья Капитолина живет в городе Прокопьевске. Она закончила в годы советской власти медицинское училище и всю свою жизнь отдала медицине, проработав сорок лет терапевтом, помогая людям. А когда пришло время, то вышла на пенсию.

Пошли один за другим пенсионные годы. Капитолина посвящала их домашним заботам. Здоровье у нее, конечно, к тому времени было, Taк скажем, не железным. Работа с людьми, лечение больных, каждому из которых она отдавала частичку своего тепла, внимания и заботы, отняли у нее много сил. Начало побаливать сердце, поднималось давление. Жила Капитолина к тому времени одна. Была у нее родная сестра Людмила. Она тоже проживала в Прокопьевске.

Как-то Капитолина почувствовала себя плохо. Опять поднялось давление, заболело сердце. Капитолина подошла к телефону и позвонила сестре. Та подняла трубку. Узнав, что Капитолина приболела, сказала просто:

– Приходи ко мне, полежишь…

Хорошо, когда есть в нашем мире место, куда можно прийти и встретить добрый взгляд, ощутить любовь и участие – не лицемерное, не притворное, а искреннее, бескорыстное, горячее, идущее от сердца. Людмила встретила сестру приветливо. Провела в комнату. Накинув халат, Капитолина прилегла на постель. Прикрыв глаза, успокаиваясь, расслабилась. Хорошо быть не одной, хорошо чувствовать заботу, внимание к себе родного и близкого человека.

Но враг нашего спасения – дьявол – не спит, не дремлет, строя козни против людей, рыскает, ищет кого погубить. И если Господь попускает, то демон приступает к человеку и наводит на него болезнь. Если человек долго не исповедовался, не причащался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, если не носил креста, если отвергал веру в Господа Спасителя нашего Иисуса Христа, если… Ох, очень много этих если, этих причин, по которым Господь может попустить, чтобы дьявол напал на человека с беспощадной лютостью человекоубийцы.

С Капитолиной же случилось такое. Она решила встать с постели и пройти на кухню, где была в это время Людмила. Капитолина, резко встав с постели, сделала шаг, другой. Вдруг она почувствовала, что у нее сильно закружилась голова, что она теряет силы. У нее подкосились ноги. Она медленно осела на пол и повалилась на бок…

Кроме внезапного обморока, с Капитолиной случилось другое, непредвиденное несчастье. У нее неожиданно сильно перекосило рот на левую сторону – всю скулу и слегка нос. Еще – отстало от глаза правое веко.

Капитолина хорошо знала подобное заболевание. Оно называется «парез лицевого нерва». Она встречалась с ним в своей лечебной практике. Еще она знала, что это заболевание не поддается лечению. И практически всегда люди так и доживают свою жизнь с перекошенными лицами. Это ужасно!

Людмила, услышав стук, вышла из кухни и увидела сестру, лежащей на полу. Она испугалась, засуетилась, захлопотала, стараясь привести ее в чувство. Капитолина приоткрыла глаза, приподнялась, приходя в себя. Встать на ноги она еще не могла – не было сил. Сидя на полу, она попыталась открыть рот, перекошенный на сторону, дотронулась рукой до лица и осознала, что с ней случилась беда.

Людмила принесла кружку сладкого чая. Капитолина, с трудом открывая рот, пила по глоточку чай, который частью выливался изо рта, стекал по подбородку. Людмила с болью и состраданием смотрела на сестру. Приобняв ее, она помогла ей встать на ноги. Придерживая, довела до кровати и уложила на постель. Врача вызывать не стали. Капитолина сказала сестре, чтобы она купила в аптеке шприцы, витамины и бицилин, чтобы ставить уколы.

Отлежавшись несколько дней у сестры, сделав себе десять инъекций, Капитолина почувствовала себя окрепшей и вернулась домой. Одно было плохо – косоротость. Женщине трудно было разговаривать, пить и вкушать пищу. Мысли о том, что это состояние останется навсегда, до смерти, не прибавляли энтузиазма. Удивляла и огорчала Капитолину внезапность случившегося. Но нужно было жить дальше, и Капитолина, смирившись, стала жить.

Как-то, постирав белье, она вышла на улицу, чтобы развесить все во дворе. Натянула веревку и начала, встряхивая, вешать выстиранное, прихватывая прищепками. В это время к Капитолине подошла знакомая – Галина Васильевна, бывшая сослуживица, работавшая в той же больнице сестрой-хозяйкой. Поздоровались. Разговорились. Увидев, что Капитолина получила серьезное заболевание, Галина сказала ей, что в Новокузнецке, в Абашево, в храме во имя мученика Иоанна Воина служит батюшка Василий. Он проводит молебны-отчитки о здравии болящих. Многим этот молебен помогает, приносит облегчение… Хочется здесь сказать: лишь бы у человека было чувство покаяния, что жил ты раньше неправильно, грешно, угождая своими грехами дьяволу и огорчая Бога. Господи, помилуй!

Капитолина веровала в Бога, носила крест и приходила на Богослужения в православный храм. Узнав о храме Иоанна Воина, она решила поехать в Новокузнецк и помолиться на молебне-отчитке…

Прошло два дня сборов, внутреннего настроя на поездку в Новокузнецк. И вот, придя на вокзал, Капитолина купила билет на электричку, села в вагон и поехала в Новокузнецк.

Дорога закончилась. Выйдя на шумную привокзальную площадь, Капитолина остановилась в нерешительности, не зная у кого спросить о дороге в Абашево – к храму Иоанна Воина. Увидев женщину, продающую семечки, она подошла к ней и спросила о том, как добраться до храма Иоанна Воина?

– А вот, – словоохотливо сказала торговка, – сядешь на автобус 5 или 5а, доедешь до остановки «Шахта Зыряновская», а там дорожку перейдешь и шагай прямо до места!

Слава Тебе, Господи! Поблагодарив за подсказку, Капитолина села на автобус и спокойно доехала до нужной остановки. А там, не спеша, дошла до храма.

Заканчивался июль. Все вокруг цвело и благоухало. Холмы были покрыты зеленью, рядами стояли щетинистые сосны. Это благолепие успокаивало душу, принося умиротворение. Взойдя на холм, Капитолина остановилась возле храма, любуясь прекрасной архитектурой. Отдышавшись, она вошла под святые своды. Здесь, в храме, она узнала, что отчитки батюшка Василий служит по понедельникам и четвергам. Так что, если есть силы и желание, то милости просим.

Капитолине очень понравился храм, окружающая природа. Уже то, что она пришла сюда, побыла здесь, настроило душу на , что-то новое, хорошее, светлое. Спускаясь под горочку, она твердо решила, что обязательно вернется сюда, приедет на отчитку в понедельник…

В понедельник, приехав в Новокузнецк, придя в храм, Капитолина записала свое имя на молебен, купила свечу и стала ждать, когда придет отец Василий. У нее сильно болит левая нога. Но она, видя, что люди сидят на лавках, поставленных в храме, решила для себя, что сидеть во время молебна не годится. Она перекрестилась и попросила:

– Господи, дай мне сил, чтобы выстоять всю отчитку…

Пришел батюшка, сказал проповедь перед молебном о том, что наши болезни – от наших грехов, что ключ к исцелению – воцерковление, пост, молитва, покаяние, причастие Святых Животворящих Таин Господних. Люди зажгли свечи, отчитка началась…

Многое увидела и осознала для себя Капитолина в тот день. Для •нее было откровением, что бесы могут жить в человеческих телах. Она сама увидела и услышала, как женщина, стоящая среди людей, слушая благодатные молитвы, которые читал отец Василий, вдруг начала хрюкать, словно свинья. Капитолина с удивлением смотрела на несчастную, но ей сказали, что хрюкает не женщина, а демон, живущий в ней.

Когда началось помазание освященным елеем, и люди, встав в очередь, подходили по*одному к батюшке, то Капитолина увидела силу освященного масла. Бесноватая женщина сильно кричала, когда отец Василий ставил у нее на лбу, на щеках освященным елеем кресты… Сама Капитолина, подойдя к батюшке, доверчиво подставила больное лицо под помазание и с радостью ощутила на нем благодать освященного масла.

После первой отчитки Капитолина почувствовала, что мышцы лица как бы расслабились, что ей стало полегче…

12 августа 2005 года, в пятницу, когда праздновали память мученика Иоанна Воина, когда был храмовый праздник, из Москвы в Новокузнецк авиарейсом привезли новонаписанную икону

Божьей Матери «Чаша Терпения». Был большой праздник…

Когда Капитолина увидела впервые прекрасный лик Божьей Матери, напоенный кротостью и смирением, то с любовию приложилась к святой иконе «Чаша Терпения», ощутив благодать, исходившую от дивного образа, словно Пресвятая Дева даровала ей частицу Своего тепла…

Не один и не два раза приезжала Капитолина в Новокузнецк, приходила в храм Иоанна Воина, молилась на молебне-отчитке, и Господь призрел на страдание несчастной женщины. Она получила исцеление. Перекошенный рот, нос – встали на место. Постепенно, не сразу, но встали. И правое веко тоже исцелилось.

Теперь Капитолина благодарна Господу, Матери Божьей за исцеление. Она молится о здравии отца Василия, чтобы он не ослабевал в несении своего креста – молитвенного служения Богу и людям. Боже, милости буди нам, грешным!

Господь просвещение мое

и спаситель мой, кого убоюся?

И вспомнился мне Новокузнецк. Город, стоящий на берегах реки Томи. Город старинный. Не Иерусалим, конечно, не Рим, не Вавилон. Наш, сибирский город. Он имеет свое лицо, свою историю, я приехал сюда впервые в начале 2003 года. Прошелся по его улицам, подышал его историей. И полюбил.

Есть в Новокузнецке одно место, которое мне ближе всего остального – храм во имя мученика Иоанна Воина. Местность, где находится храм, называется Зыряновкой. Холмы, поросшие соснами, речушка, дома местных жителей. И храм, стоящий на холме.

Однажды на стекле этого храма нерукотворно появилось изображение Божьей Матери, Богомладенца Христа. Великое, славное чудо и милость Божия.

Люди подходили к стеклу оконному, видели образ Божьей Матери, Младенца Христа, умилялись, плакали, просили помощи и получали ее.

Один больной, бесноватый человек рассказал мне такое: «Приехал я впервые в Новокузнецк, подошел к храму Иоанна Воина и увидел народ, стоявший возле оконного стекла. Люди почему то смотрели на храмовое окно.

Я подошел и спросил:

– Зачем вы здесь стоите, на что смотрите?

Мне ответили:

– Смотрим на Богородицу и на Христа.

Я опять спросил:

– А где же Они?

Мне опять ответили:

– Посмотри и увидишь.

Стал я на стекло смотреть и увидел. Действительно – Матерь Божья, Христос и еще – как будто за плечом Царицы Небесной – Ангел стоит.

У меня внутри давно зверь сидит – бес, который беспощадно мучает меня. А тут – посмотрел я на Богородицу на стекле и стало мне легче. Когда к храму шел, то тяжело было. А теперь легче стало. Матерь Божья меня утешила».

Многих, очень многих утешила Матерь Божья. Нерукотворный образ на храмовом стекле назвали «Богородица на стекле». А потом иконописец Владимир, на основании этого образа, написал с Божьей помощью прекрасную икону, которую по откровению назвали «Чаша Терпения». Дивны дела Твои, Господи.

В храме во имя мученика Иоанна Воина служит молебны-отчитки священник Василий Лихван. Здесь идет война против духов злобы поднебесных. Ох, и ненавидят падшие ангелы – бесы, когда в храме читают заклинательные молитвы. Орут из больных людей дурными голосами, матерятся, угрожают батюшке.

Ненавидят демоны и благодать освященного на отчитке масла, которым отец Василий помазывает людей, больные места. Ненавидят демоны и освященную на молебне воду. А молитвы, масло и вода хорошо помогают людям. Исцеляют от недугов.

Многие из людей, приехавших сюда, впервые узнали о силе молитвы, впервые перекрестились здесь, сделали шаг к покаянию и воцерковлению. Слава Богу!

За то и ненавидит сатана отца Василия. Хочет, чтобы он перестал служить молебны, перестал помогать людям. Да не будет того! Господи, помоги!

Сколько всякой нечести развелось сейчас, ждущей антихриста – колдуны, экстрасенсы, ворожеи, гадалки, маги, астрологи, гипнотизеры, волшебники и прочие – имя им легион. Они печатают свои объявления в газетах, зовут к себе, обещая, что помогут. Чем? Силой дьявольской? Нет, пагубна такая помощь. Смертельно опасна.

Только Господь – Свет Истинный – может помочь любому человеку. Поэтому только Господу Богу надо поклоняться и Ему одному служить, готовя себя, свою душу к жизни вечной. Спаси, Господи!

И вспомнился мне Новокузнецк…

Плоды непослушания

Мальчика звали Юрой. Он жил в городе Кемерово и болел церебральным параличом. Ходить – кое-как, но ходить он еще мог, а вот говорить нет. Знал он, правда, восемь слов: «мама, деда, баба, леля, дай, моко, да, нет». Когда ему было что-то нужно, то он мычал и показывал пальцами. Окрестили его в храме Божьем, но на Богослужение не приводили. Он не исповедовался и не причащался Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа – во оставление грехов и в жизнь вечную.

Так он прожил на свете, подобно бессловесному животному, тринадцать лет. Ел, пил, спал, справлял естественные надобности, гулял на улице с кем-либо из взрослых.

Однажды его крестная узнала, что в Новокузнецке, в храме во имя Иоанна Воина, священник Василий Лихван служит молебны о здравии болящих. Юрия решили привезти в Новокузнецк, в Свято-Иоанновский храм, что и выполнили…

Юрий, что-то бормоча, крутя головой, вошел в святой храм. Сопровождавшие больного мальчика, подойдя к отцу Василию, рассказали все о нем. Батюшка благословил приезжих остаться в Новокузнецке, помолиться на отчитках…

Когда шло Таинство Покаяния, то отец Василий, положив епитрахиль на голову больного мальчика, прочитал молитву о прощении грехов…

Шла Божественная Литургия. Pacпaxнyлиcь Царские врата. Отец Василий, держа в руках Чашу со Святыми Дарами, вышел из алтаря и начал торжественно читать молитву святителя Иоанна Златоуста перед Причастием: