Здесь даны основные сведения о романе Ивана Петровича Шамякина «Сердце на ладони», представлено его краткое содержание для читательского дневника и более подробный пересказ, который можно читать по главам. Также дана краткая характеристика главных героев и других персонажей, указаны темы и идея этого романа.
Описание книги для читательского дневника
- Автор: Иван Шамякин.
- Название произведения: «Сердце на ладони».
- Жанр: роман.
- Годы написания: 1960–1963.
- Название книги: «Сердце на ладони».
- Место издания: Минск.
- Издательство: «Беларусь».
- Год издания: 1966.
- Страниц: 427.
- Перевод А. и З. Островских.
Краткие сведения о произведении
Белорусский писатель Иван Петрович Шамякин роман «Сердце на ладони» написал в начале 1960-х годов. Впервые публиковалось это произведение в журнале «Полымя». Действие романа начинается через 16 лет после победы в Великой Отечественной войне. Его герои — советская интеллигенция и молодые рабочие. Сюжет произведения острый и занимательный, современные события соседствуют с воспоминаниями героев о военном времени, о подпольной работе в оккупированном фашистами городе.
Роман «Сердце на ладони» — произведение и о малодушии, и о самоотверженности, душевной чуткости, стремлении к справедливому отношению к людям.
Главные герои романа и их краткая характеристика
- Ярош Антон Кузьмич — талантливый врач-хирург, депутат горсовета. Во время гитлеровской оккупации был активным участником подпольной борьбы. Ярош — неравнодушный, целеустремлённый человек.
- Шикович Кирилл Васильевич — журналист, депутат горсовета. Десять лет назад он помог председателю горисполкома Гукану написать книгу о партизанском движении и подполье. Поняв, что Гукан исказил действительную картину борьбы, журналист стал бороться за восстановление истины.
- Савич Степан Андреевич — доктор, работавший в годы войны в инфекционной больнице и по заданию подполья служивший в городской управе.
- Савич Софья Степановна (Зося) — дочь доктора Савича, смелая, самоотверженная, стойко выдержавшая испытания, выпавшие на её долю.
Другие персонажи
- Гукан Семён Парфёнович — председатель горисполкома, умелый руководитель. Во время фашистской оккупации был партийным руководителем городского подполья. После войны ради своего благополучия оклеветал доктора Савича и его дочь.
- Кушнер Иван Фёдорович — заместитель Гукана, очень откровенный и самокритичный человек.
- Тарасов Сергей Сергеевич — секретарь горкома партии, умный и принципиальный человек.
- Сербановский Анатолий Борисович — капитан из КГБ. Он помог Шиковичу доказать, что доктор Савич был до самой своей гибели честным советским человеком.
- Суходол Клавдия Сидоровна — медсестра, работавшая с Савичем в инфекционной больнице и участвовавшая в подпольной работе.
- Вася — шофёр санитарной машины, подпольщик.
- Грот — фашист, хирург госпиталя, во время оккупации живший в доме Савича.
- Дымарь Назар Аверьянович — закройщик, во время оккупации держал маленькую портновскую мастерскую, был связан с полицией, шпионил за Ярошом, когда тот работал в пожарной под именем Кузьмы Клеща.
- Лотке (Ганс Крафт) — агент гестапо, шпион, одно время работал в пожарной.
- Швагеров — следователь полиции, которому Дымарь донёс на доктора Савича. Он в 1944 году вышел из леса и сдался советским властям, а затем сидел в заключении 15 лет.
- Гаецкая Тамара Александровна — главврач Третьей больницы, она поставила целью своей жизни сделать Яроша своим любовником и довела его жену до того, что её ревность стала психозом. Очень бесцеремонная и подлая женщина.
- Майзис — способный молодой хирург из Третьей больницы, приятель Яроша.
- Маша Литвин — молодая операционная медсестра, добрая, рассудительная, серьёзная, но способная на легкомысленные поступки.
Семья Яроша:
- Галина Адамовна — жена, зубной врач, она очень ревнива.
- Тарас Гончаров — приёмный сын Яроша, бригадир молодёжной бригады на станкостроительном заводе. Это серьёзный, честный человек.
- Виктор — сын, подросток, добрый, с мягким характером.
- Наташа — 12-летняя дочь, добрая, непосредственная.
Семья Шиковича:
- Валентина Андреевна — жена, педагог.
- Славик (Владислав) — сын, работает в бригаде Тараса.
- Ира — дочь, 20-летняя студентка.
Темы
В романе И. Шамякина «Сердце на ладони» раскрыты темы:
- подпольная деятельность во время Великой Отечественной войны;
- честь и достоинство человека;
- отцы и дети.
Идея
Основная мысль (идея) романа «Сердце на ладони» состоит в необходимости гуманного отношения к людям и в необходимости борьбы за справедливость.
Очень краткое содержание для читательского дневника (20 предложений)
Журналист Шикович был литобработчиком документальной книги председателя горисполкома Гукана о партизанах и подполье в годы Великой Отечественной войны. Книга вышла 10 лет назад, и журналист считал, что её нужно доработать — рассказать о некоторых подпольщиках, незаслуженно забытых. Гукан был против доработки книги, поскольку события в ней освещены в соответствии с решением горкома.
Шикович, изучив документы, был уверен, что доктор Савич, работавший в инфекционной больнице и служивший в городской управе, был подпольщиком. Убившие его фашисты объявили, что его убили партизаны, и устроили ему пышные похороны. Советские органы считали Савича врагом народа, а его дочь Зосю после войны, по заявлению Гукана, опорочившего её, отправили на много лет в Сибирь. Выйдя на свободу, она стала жить в родном городе.
Друг Шиковича доктор Ярош, узнав в больной женщине, которой требовалась операция на сердце, Зосю Савич, был растревожен воспоминаниями, и рассказал другу о том, как она и её отец скрывали его от фашистов, когда он подпольщиком.
Ярош был против того, чтобы Шикович ворошил прошлое, потому что не хотел, чтобы к Зосе, которая после операции начнёт, по сути, новую жизнь, возвратилось её прошлое. Он сомневался, что его другу удастся доказать, что доктор Савич был подпольщиком.
Всё же Шиковичу и капитану из КГБ Сербановскому удалось вернуть доброе имя доктору Савичу и его дочери. Во время оккупации у Савичей несколько дней скрывался Сажень, партийный руководитель. Шикович узнал, что так назвался Зосе Гукан и что он после войны девушку и её отца оклеветал ради личного благополучия.
Параллельно повествованию о борьбе Шиковича за восстановление истины автор рассказывает о семьях Яроша и Шиковича, о взаимоотношениях этих героев со своими жёнами и детьми.
В романе рассказывается также о бригаде молодых рабочих станкостроительного завода, поставивших себе цель жить и работать по-коммунистически. И бригадир (приёмный сын Яроша Тарас), и другие парни чувствуют ответственность за свою работу и за своих товарищей. Под их влиянием сын Шиковича Славик, который возомнил себя «исключительной» личностью, стал серьёзней относиться к жизни и искать своё место в ней.
Заканчивается роман тем, что Зося, которая много лет страдала от порока сердца и которой Ярош, сделав операцию, дал новую жизнь, уехала из города. Эта самоотверженная молодая женщина, стойко выдержавшая тяжёлые испытания, выпавшие на её долю, не хотела быть причиной разлада в отношениях Яроша и его ревнивой жены. В своём прощальном письме Ярошу Зося благодарила его за то, что он вернул ей жизнь, благодарила и Шиковича за то, что он сделал для неё и для памяти её отца, и просила не волноваться за неё, так как «вокруг много хороших, сердечных людей и мир так хорош».
Краткий пересказ по главам (более подробный, чем краткое содержание)
Главы 1–2
События романа происходят в начале 1960-х годов. Семьи двух друзей, доктора Антона Яроша и журналиста Кирилла Шиковича отдыхали на своей общей даче. Антон и его сын Виктор гоняли своих голубей, а Кирилл писал публицистическую статью.
Ярош и Шикович удили рыбу с Гуканом, председателем горисполкома, которого Кирилл пригласил на дачу, чтобы выяснить, как он относится сейчас к их книге. Эту документальную книгу о партизанах и подполье написали 10 лет назад, Гукан был автором, а Шикович — литобработчиком. Кирилл считал, что её нужно доработать, написать о некоторых незаслуженно забытых подпольщиках. Но Гукан был против этого, так как все события в книге освещались в соответствии с решением горкома.
Глава 3
В этой главе описан рабочий день Гукана после его поездки на дачу Шиковича и Яроша. Когда ему позвонил заместитель председателя облисполкома по вопросу переноса городской границы, Гукан посоветовал ему выяснить, имели ли право Ярош и Шикович построить себе в Дятловском лесничестве дачу.
Глава 4
На консультации в Третьей больнице по просьбе хирурга Майзиса Ярош решил осмотреть больную с серьёзным заболеванием сердца. Когда она тихо назвала его подпольные клички (Кузьма, Виктор), Ярош узнал её — это была Зося, которую он 18 лет считал погибшей. Оказалось, что она последние 4 года живёт здесь, в родном городе.
Глава 5
Зося была дочерью доктора Савича, который в годы войны был подпольщиком и которого затем стали считать предателем.
Ярош был уверен, что дочь не должна отвечать за отца, даже если тот был врагом. Он добился перевода Зоси в больницу, где работал, и собирался её оперировать после обследования.
Растревоженный воспоминаниями, Ярош рассказал Шиковичу о подполье в годы войны.
Рассказ Антона Яроша
Когда началась война, Антон был студентом медучилища. В оккупации он связался с подпольщиками и устроился работать в пожарную команду.
По поручению военного совета подпольщиков он убил начальника городской полиции, националиста и садиста. После этого в городе поднялась тревога. Скрываясь, Антону пришлось кинуть гранату в агента гестапо Лотке, который хотел его задержать. Антон был ранен осколком этой гранаты. Район взрыва окружили фашисты.
Ярош скрылся в саду доктора Савича, который возглавлял в управе отдел охраны здоровья. В саду Антон встретил дочку доктора Зосю, и она спрятала его. Перед тем, как в сад ворвались немцы, девушка выпустила из клеток кроликов военного хирурга Грота, который квартировал у Савича. Овчарки, которые шли по следу раненого Яроша, бросились на кроликов, и их уже не интересовал его след.
Зося сообщила немцам, что это дом доктора Савича, и убедила их, что у неё нет ключей от комнаты Грота (туда она спрятала Антона). Немцы ушли, чтобы обыскивать другие дома.
Антон назвался Виктором (это была его первая подпольная кличка). Зося устроила его на чердаке, дала медицинские инструменты, и Антон сделал себе операцию — вынул из ноги осколок гранаты.
Девушка заботилась о нём — давала еду и питьё. Её отец догадался, что она прячет раненого, потому что она носила бинты Антону. Савич пришёл на чердак и узнал в Яроше своего студента. Он осмотрел рану и сказал, что Антон будет хорошим хирургом. Савич предупредил Яроша и Зосю, чтобы они были осторожны.
На этом Ярош закончил свой рассказ, сказав, что об остальном расскажет в другой раз.
Глава 6
Сын Шиковича Славик, напившись в ресторане коньяка, возвращался домой. В гостиницу, которая находилась рядом с его домом, приехали английские студенты на двух старомодных машинах. Эти машины собрали толпу зевак. Славику захотелось обсудить с англичанами международные проблемы, и он проник в ресторан. Там над пьяным Славиком, коверкающим английский язык, стали смеяться, и он разъярился. Служащие ресторана передали его дружинникам, а те привели дебошира в вытрезвитель. В народном суде судья ему огласила приговор: «Десять суток».
Глава 7
Узнав о происшествии с Шиковичем-младшим, Гукан позвонил секретарю горкома Тарасову и сообщил ему об этом, сказав, что «Шикович претендует на роль воспитателя масс, а собственного сына распустил».
А родители Славика ещё ничего не знали. Кирилл разыскивал в партийном архиве документы о подпольной работе в годы войны. В некоторых из них упоминалось о Докторе, о «Хирурге» и о связной Марусе. Шикович спросил, кто эти люди, Гукана. Тот сказал, что не помнит о них.
Глава 8
Ярош попросил медсестру Машу, чтобы она наведывалась в палату к Софье Савич, но не как медсестра, а как добрый друг. Он сказал, что эту больную ему с Машей придётся оперировать, что эта женщина прожила тяжёлую жизнь.
Через некоторое время Маша сказала, что Савич чуждается её, относится к ней с подозрительностью, что она ничего не говорит о себе. Ярош сказал, что у этой мужественной женщины тяжёлая судьба: «Смерть отца, загадочная смерть. Немецкий концлагерь. Сибирь… Болезнь».
Узнав, что Зося в подполье спасла Яроша от смерти, Маша попросила его рассказать о своей подпольной работе на комсомольском собрании.
Когда Маша ушла, Антон Кузьмич задумался. Он корил себя за то, что лет десять не выступал с рассказом о подполье. А раньше, когда выступал, только изредка упоминал о Зосе. Со временем подполье ему стало казаться далёким прошлым. Когда Шикович захотел узнать больше об этом прошлом, «распутать то, что было запутано людьми и временем», Ярош подумал, что это сейчас никому не нужно. Но в ту ночь, когда он рассказал о Зосе Шиковичу, Антон понял, что это нужно новому поколению, а после просьбы Маши окончательно убедился в этом.
Маша и Зося подружились. Зося спросила у Маши, знакома ли она с Тарасом, приёмным сыном Яроша (отец Тараса подпольщик Павел Гончаров был повешен фашистами). Маша попросила Антона Кузьмича познакомить её с Тарасом. Ярошу пришлась эта просьба по душе, и он пригласил девушку в воскресенье на дачу.
В разговоре с Ярошом Зося сказала, что после того, как он попросил её найти маленького Тараса, она считала это первым боевым заданием подполья. Раненого Яроша подпольщики отправили в лес к партизанам, а Зося Тарасика не нашла — его спрятали соседи.
Главы 9–10
На даче, где Маша познакомилась с Тарасом, были ещё и другие гости: доктор Майзис с женой и товарищи Тараса — члены его бригады станкостроительного завода. Туда же вернулся Славик, отсидев в тюрьме 10 суток. Маша понравилась и Тарасу, и Славику. Славик вёл себя развязно. Один из молодых сослуживцев Тараса предложил своим товарищам взять Славика в их бригаду, чтобы помочь ему смотреть на жизнь серьёзнее.
Глава 11
Ярош делал Зосе операцию на сердце. Там присутствовали хирурги-практиканты и Шикович в качестве корреспондента. Шикович увидел, как Ярош взял сердце Зоси на ладонь и стал ощупывать, уточняя диагноз. Шиковичу стало плохо, и он вышел. Когда ему стало лучше, он решил обязательно написать и об операции, и о жизни женщины, которую оперировал Ярош, и об её отце.
Глава 12
На бюро горкома партии разбирали коммунистов, которые плохо воспитывают своих детей. В их числе был и Шикович. Его сын Славик уже работал на заводе в бригаде коммунистического труда, где бригадиром был Тарас Гончаров, но всё равно председатель горисполкома Гукан «пропесочил» Шиковича за то, что показывает плохой пример сыну, проявляя частнособственнические интересы (купил машину, построил дачу) и за то, что отрывается от жизни, увязая в архивах. Члены бюро вынесли Шиковичу выговор.
Главы 13–14
Шикович добился того, что ему обещали показать личное дело доктора Савича, хранящееся в спецархиве. Он был уверен, что доктор был связан с подпольщиками, а его считают предателем. Ярош не одобрял то, что его друг стал ворошить прошлое. Он был уверен, что «Савич не был ни врагом, ни героем», а был обыкновенным врачом, который хотел помочь людям избежать эпидемий. Чтобы следить за санитарным состоянием города, он пошёл на службу к немцам.
Шикович считал, что для того, чтобы доказать, что Савич — пусть и не подпольщик, но честный человек, стоит копаться в архивах.
Ярош отговаривал от этого дела друга, потому что ему не хотелось, чтобы к Зосе, которая начнёт после операции, по сути, новую жизнь, возвратили из забвения её прошлое. Ведь если Шиковичу не удастся доказать связь её отца с подпольщиками и партизанами, Зосе это вряд ли поможет.
Шикович сказал Ярошу, что он, знакомясь с архивными документами, обнаруживает всё новых и новых героев.
Капитан КГБ Сербановский показал Шиковичу папку с делом Савича и ещё записку для следователя немецкой полиции, где упоминалось, что «ограбление аптечного склада не обошлось без Савича».
Глава 15
У Славика Шиковича, начавшего работать в бригаде Тараса Гончарова, не очень хорошо складывались отношения с другими молодыми рабочими. Даже крановщицу Нину, работавшую наверху, Славик настроил против себя, и она считала его пижоном за то, что он любил ёрничать и кривляться.
Когда после смены был митинг, на котором работники завода обсуждали проект Программы КПСС, Славик впервые ощутил себя частицей народа, частицей его могучей силы.
Главы 16–17
Кирилл Шикович приехал в село Загалье, чтобы встретиться с Клавдией Сидоровной Суходол, которая во время фашистской оккупации работала в инфекционной больнице вместе с Савичем и была подпольщицей. Сейчас она лечит односельчан травами. Кирилл сказал ей, что ему нужны доказательства и свидетели того, что Савич был советским человеком и тогда, когда служил у немцев.
Суходол рассказала Шиковичу о подпольной работе Савича, и по её рассказу он написал статью, которая называлась «Кто же такой доктор Савич?» В ней журналист излагал, как после убийства начальника полиции Ярош очутился в доме доктора и тот его не выдал. Также в статье он передал содержание документов, найденных в архиве, — записок Прокопа Варавы, первого комиссара партизанского отряда имени Чапаева. Из них было ясно, что Савич поддерживал связь с партизанами, а подпольные его клички были Доктор и «Хирург».
Рассказ Клавдии Сидоровны занимал больше половины статьи. В нём она сообщила, что в тот день, когда немцы заняли город, персонал инфекционной больницы разбежался, даже больные ушли. Но в больнице осталось 20 дизентерийных детей, которых не удалось эвакуировать. Савич сказал Суходол: «Останемся, Клавдия Сидоровна, на своём посту. Только трусы бросают пост в трудную минуту». Он назначил её старшей сестрой. Немцы боялись эпидемий и стали привозить в больницу больных. Некоторые из персонала больницы вернулись работать.
Из рассказа Суходол было понятно, что в этой больнице действовала подпольная группа, а сама она выполняла разные поручения Савича: «взять к себе девушку и выдать за племянницу, к кому-то сходить, что-то спрятать, что-то передать и т. д.».
В конце статьи Шикович написал, что документы и свидетельства дают ему право утверждать, что руководил подпольной группой в инфекционной больнице доктор Савич, который поддерживал связь с партизанами.
Далее журналист выразил надежду, что на его статью откликнутся люди, которые смогут прояснить то, что пока неясно в деятельности Савича и других советских патриотов.
Гукана эта статья разъярила. Секретарю горкома Тарасову он заявил, что «это дурацкие фантазии безответственного писаки», который на основании путаного рассказа какой-то знахарки хочет пересмотреть историю подполья. Тарасов был не согласен с мнением Гукана о статье, и Гукан решил идти в обком.
Когда Гукан ушёл, Тарасов позвал к себе Шиковича и показал ему листки, которые хранил в сейфе. Раньше они хранились в папке с делом Савича, но Шикович их не видел, т. к. Тарасов их взял себе.
Это была копия заявления Гукана в органы госбезопасности от 16.Х.1945 года. В нём Гукан сообщал, что «в город из Германии, где она пробыла около двух лет, вернулась дочь врага народа и предателя, фашистского прислужника доктора Савича С. А. — Савич Софья Степановна». Далее Гукан утверждал, что доктор был провокатором, что он имел связь с подпольщиками, которые гибли по его вине. О его дочери Гукан сообщал, что она была в близких отношениях с гитлеровскими офицерами.
Шикович был возмущён, особенно его возмутило, что Гукан раньше почему-то не говорил о связи Савича с подпольщиками.
Главы 18–19
У Маши было приподнятое настроение, потому что у Софьи Савич после операции оказалось очень хорошая кардиограмма. Маша захотела встретить кого-нибудь весёлого, позвонила Славику, встретилась с ним у входа в парк, и они покатались на лодке.
На следующий день ей позвонил Тарас, пригласил на концерт, и девушка согласилась.
Главы 20–21
Ярош и Шикович, как депутаты горсовета, посетили Гукана и попросили выделить квартиру больной женщине, которая лежит в больнице после тяжёлой операции на сердце. Раньше она снимала на окраине угол, а сейчас ей нужно медицинское наблюдение.
Гукан был поражён, когда узнал, что депутаты пришли ходатайствовать о квартире для Софьи Савич, но постарался не показать это.
Заместитель Гукана Кушнер, присутствовавший при этом, сказал, что можно дать квартиру для Савич в новом доме речников, который они сдают через неделю.
На заседании исполкома Кушнер убедил членов исполкома дать Савич квартиру, несмотря на то что Гукан был против.
Ярош с Шиковичем купили для квартиры Зоси мебель, обустроить квартиру им помогла Маша. Когда Зосю, выписавшуюся из больницы, привезли в её новую квартиру, она заплакала.
Главы 22–23
Маша, такая рассудительная и серьёзная, оказалась способна на легкомысленные поступки: она стала попеременно встречаться то с Тарасом, то со Славиком. Ей со Славиком было весело, а с Тарасом интересно. Однажды Славик увидел её с Тарасом и решил отомстить Тарасу. В лесу около дачи они подрались. Недовольный поведением Маши Ярош сказал ей, что его сын и сын Шиковича подрались из-за неё.
Ярош и Шикович посетили Зосю, и она по просьбе Шиковича рассказала им об отце, о том, как он погиб.
Рассказ Зоси Савич
За 2 дня до Первого мая отец сказал Зосе, что у них в саду прячется человек. Отец сказал, что, когда он пойдёт играть в шахматы к Гроту, немецкому врачу, который жил у них в мансарде, пусть Зося постелет для этого человека на полу и откроет окно. Он добавил, что Грот никогда не заходит к ней в комнату.
Человек залез из сада в комнату через окно. Зося принесла ему поесть, а когда отец спустился от Грота, она сказала, что человек здесь. Спала Зося в эту ночь в другой комнате. Утром Грот ушёл на службу, а отец, уходя на работу, сказал Зосе: «Опыт у тебя есть. Смотри…».
Человек, прятавшийся у Савичей, сказал Зосе звать его «Дядя Сажень». Отец сообщил Зосе, что это партийный руководитель. Сажень рассказал девушке, что он не может выйти из города, потому что ему не могут достать надёжного документа.
Зося по поручению отца вечером вывела Саженя по потайной тропке из сада до Климовской улицы, где их ждал Вася, работавший в инфекционной больнице шофёром. Затем они прошли на Элеваторную улицу в какой-то дом, куда Саженя впустили по паролю.
Отец велел Зосе тем же путём не возвращаться, а зайти жене бургомистра, которая заболела и просила, чтобы Зося зашла к ней. Девушка так и сделала. Отец позвонил бургомистерше, поговорил с ней, а потом попросил, чтобы Зося осталась там ночевать, потому что в городе неспокойно, слышна стрельба.
Утром бургомистерша сообщила Зосе, что отца её убили партизаны. В один миг девушка поняла, что отца убили фашисты. Она решила во что бы то ни стало молчать.
Зосю допрашивали в гестапо, она отрицала, что отец был подпольщиком. Её били, сжимали пальцы деревянными тисками. После тюрьмы Зосю отправили в концлагерь и затем часто переводили из лагеря в лагерь. В конце войны лагерь, в котором она была, освободили американцы.
Глава 24
Славик работал на заводе, и ему всё больше нравилась и бригада, и работа сборщика станков. Но с Тарасом у него после «дуэли» были сложные отношения. Славик добивался свидания с Машей, но безрезультатно.
Главы 25–26
В конце сентября было очень тепло, и в лесу было очень много грибов. Ярош утром и вечером ездил в лес за грибами. Однажды, когда он рассказывал, как много собрал грибов, Маша попросила его взять её с Зосей в лес. Вечером Ярош повёз их за грибами, а когда возвращались на дачу, он увидел стоящую около неё санитарную машину. Оказалось, что это приехала с подругой главврач Третьей больницы Гаецкая, ухаживания которой Ярош всё время отклонял. Гаецкая стала напрашиваться в дом, чтобы, как она сказала, обмыть новые углы. Ярош объявил, что его ждут дома, и уехал вместе с Машей и Зосей, а Шиковичу пришлось развлекать непрошеных гостей, хотя ему нужно было работать над книгой.
Гаецкая сообщила жене Яроша Галине Адамовне, что Антон Кузьмич встречается с Зосей, и Галина Адамовна дома закатила перед мужем такую истерику, что у неё самой начался сердечный приступ.
Гаецкая написала жене Шиковича о якобы связи её мужа с Машей, а Яроша с Зосей. Валентина Андреевна не поверила этому. Она показала письмо мужу и сказала, что боится за то, что творится с ревнивой Галиной Адамовной, если и она получила такое подлое письмо. Шиковичи пришли к Ярошам и помирили их.
Главы 27–28
Секретарь горкома Тарасов понял, что кто-то старается разнести сплетню про Яроша и Зосю по всему городу. Когда Гукан спросил Тарасова, слышал ли он о старой любви Яроша с дочкой Савича, тому стало понятно, что Гукан враждебен ему по духу и по отношению к людям.
Гукан всегда был согласен с решениями партии, решение 22-го съезда КПСС о выносе тела Сталина из Мавзолея он тоже принял как закономерное явление. Но когда на митинге Тарас Гончаров предложил снести заводской памятник Сталину, а собравшиеся одобрили это аплодисментами, Гукану стало не по себе, он уже не чувствовал себя хозяином города.
Глава 29
Капитан из КГБ Сербановский пригласил Шиковича зайти к нему. Там он приказал привести арестованного Дымаря и при Шиковиче стал его допрашивать. Шикович узнал, что Дымарь во время войны держал свою портновскую мастерскую и выполнял задания полиции. Он шпионил за Ярошем, когда тот под имеем Кузьмы Клеща работал пожарным.
Дымарь был виновником гибели Савича, так как написал следователю полиции, что ограбление аптечного склада не обошлось без Савича. В качестве свидетеля был вызван в кабинет Сербановского бывший следователь полиции Швагеров, уже отсидевший 15 лет за сотрудничество с фашистами.
Швагеров также сказал своё мнение о том, почему фашисты, убившие Савича, объявили, что его убили партизаны. Если бы стало известно, что 60-летний доктор, руководитель отдела городской управы, активно боролся против фашистов, это подняло бы дух подпольщиков и патриотов.
Прощаясь с Шиковичем, Сербановский сказал, что, по его мнению, сейчас уже никто не задержит статью Шиковича, в которую будет включён протокол этого допроса.
Главы 30–31
Славик стал встречаться с крановщицей Ниной, но с некоторых пор начал её избегать. Вступив с ним в близкие отношения, девушка заявила ему, что сейчас они связаны навеки. Славик совсем не хотел жениться на ней и перестал с ней встречаться, избегал её. Как-то Нина подстерегла его, заплакала и стала упрекать, что он её опозорил и хочет бросить с ребёнком. Славик очень испугался, что об этом узнает весь завод, что его будут разбирать на собрании. Он снова стал встречаться с Ниной, и однажды в кинотеатре они встретили Тараса с Машей. Влюблённый в Машу Славик пригласил всех в буфет, угощал с купеческим размахом, шутил. Он старался произвести на Машу впечатление. Нина поняла, что Славик её не любит, думала, что хорошо ещё, что она не забеременела и ругала себя за глупость и доверчивость.
Когда Славик провожал Нину, она сказала ему, что ей теперь ясно, что он любит Машу, и он не стал этого отрицать, а, наоборот, закричал изо всех сил: «Я люблю её!» Нина бросилась от него прочь.
Глава 32
После появления в газете очерка о докторе Савиче к Шиковичу пришёл пожилой человек и упрекнул, что он не раскрыл, кто такой Сажень. Оказалось, что Сажень — это Гукан.
Шикович не понимал, почему Гукан, воевавший против фашистов, не раскрыл людям правду о Савиче. Он попросил фотокорреспондента газеты подобрать в архиве снимки Гукана от 45-го года до сегодняшнего времени.
Их он принёс Зосе, и она сказала, что на фотографиях Сажень. Узнав, что он председатель горисполкома Гукан, Зося, боясь за Шиковича, сказала ему, что, может, не надо разглашать тот факт, что Гукан прятался от фашистов в их доме. Но Шикович успокоил её, сказав, что Гукана нужно вывести на чистую воду за то, что втоптал в грязь честное имя Савича, боясь за свою карьеру.
Глава 33
Жена Яроша, когда-то вырвавшая у мужа обещание больше не видеться с Зосей, догадалась, что он нарушил обещание (он ходил к Зосе с Шиковичем, чтобы сказать ей, что на допросе Дымарь сообщил о том, что Савич был подпольщиком). Галина Адамовна снова стала ревновать Антона Кузьмича и решила с ним развестись. Тарас пообещал Вите и Наташе помирить родителей.
Глава 34
Секретарь горкома Тарасов спросил у Гукана, почему он, вернувшись из города, где он скрывался у Савича, не сообщил партизанам, что Савич подпольщик. Гукан ответил, что ему бы не поверили. Когда он 10 дней был в городе, там шли аресты, проваливались явки. Если бы он сказал партизанам, что его скрывал Савич, которого убили подпольщики, а фашисты с помпой похоронили, партизаны спросили бы: «А может быть, тебя скрывало СД?» Гукан признался, что он струсил, так как не хотел умереть от рук своих товарищей, зная, что ни в чём не виноват.
Тарасов упрекал Гукана в том, что в октябре 1945 года он написал донос на Зосю Савич, после которого её арестовали и отправили в Сибирь. Также Тарасов упрекал его в том, что он не сказал правды о докторе Савиче, потому что боялся за свою карьеру. В конце разговора Тарасов сказал: «Не хочется мне после этого подавать тебе руку. Тем более — вместе работать».
Гукан понял, что всё насчёт него в обкоме уже решено, что его отправят на пенсию.
Главы 35–39
Ребята из бригады, узнав, что Нину обидел Славик, что она в общежитии по ночам плачет, решили его пропесочить. Славик на их обвинения сказал, что Тарасу просто хочется его выгнать из бригады, потому что Славик любит Машу. Тарас сказал, что тоже любит Машу, но мстить Славику ему не за что. Затем он сказал, что, если Славик честен перед Ниной, пусть приходит завтра в бригаду и работает, а если совершил подлость и не имеет мужество признаться, пусть не приходит.
Встретив на улице Машу, Славик признался ей в любви, но она сказала, что выходит замуж за Тараса.
Славик не знал, как жить дальше без Маши и без бригады. Он увидел около редакции «Москвич» отца, открыл машину запасным ключом и помчался из города с желанием обо всём забыть. Минут через 20 отец заявил в милицию, что машину угнали.
За городом Славик развил громадную скорость, милиционеры на мотоциклах не могли его догнать. Но машина вышла из-под его власти и перевернулась.
Оперировал Славика Ярош — у юноши был перелом руки и сломаны три ребра.
Глава 40
Атмосфера в доме Яроша стала в последнее время легче, жена осторожно шла на примирение.
Антон Кузьмич узнал от Маши, что Зося уехала, а куда — неизвестно. Она оставила для него письмо. В нём она благодарила его за то, что он вернул ей жизнь и веру в людей. Она написала, что недавно узнала, что из-за неё у него в семье неприятности, что не хочет, чтобы он огорчался, терял спокойствие и твёрдость, которые спасают людей. Зося просила не тревожиться и не искать её, и написала, что, может быть, потом пришлёт весточку. Ещё она передала благодарность Шиковичу за то, что он сделал для неё и для памяти её отца.
Антон Кузьмич дал прочесть это письмо жене. Галина Адамовна поняла, что Зося любила её мужа и опасалась, что это может разрушить его семью. У Галины Адамовны не было уже к ней ревности, она жалела Зосю. Дочь Ярошей Наташа, придя домой, с радостью поняла, что родители помирились, для неё это было лучшим новогодним подарком.
Учительница Косточка задаёт прочитать:
Сeмьи дpyзeй, пиcaтeля Kиpиллa Шикoвичa и xиpypгa Aнтoнa Яpaшa, лeтoм живyт зa гopoдoм. Ha выxoдныx Шикoвич пpиглacил нa oбeд пpeдceдaтeля гopиcпoлкoмa Гyкaнa. Hecкoлькo лeт нaзaд oни нaпиcaли книгy o дeятeльнocти пoдпoлья в гoды Beликoй Oтeчecтвeннoй вoйны. «Xpyщeвcкaя oттeпeль» мнoгoe измeнилa в coзнaнии oбщecтвa, пoэтoмy пиcaтeль cчeл нeoбxoдимым вepнyтьcя к coбытиям пpoшлoгo и xoтeл yзнaть, чтo дyмaeт aвтop «Иcтopии» Гyкaн. Oднaкo Яpaш, тoжe бывший пoдпoльный aктивиcт, зaдaлcя вoпpocoм, cлeдyeт ли пepeceлять пepвoгo ceйчac, ceмнaдцaть лeт cпycтя. B cвoe вpeмя oн нe coглacилcя c oцeнкoй Гyкaнoм гopoдcкoгo пoдпoлья. Пoзиция дpyгa Шикoвичa yдивилa и вoзмyтилa eгo. Яpac пoяcнял: «…Ecли ты дeйcтвитeльнo xoчeшь имeть дeлo c нaшим пoдпoльeм, вoт мoя pyкa… A ecли ты xoчeшь пoпopтить cтapикy нepвы, Пpeдceдaтeль гopcoвeтa нa oбeд нe пpишeл. Xoзяeвa дaчи нaшли eгo нa бepeгy peки, кoгдa xoдили нa pыбaлкy. Taм Шикoвич пoдeлилcя нaмepeниeм вepнyтьcя к иcтopии гopoдcкoгo aндeгpayндa, нaпиcaть дoкyмeнтaльный paccкaз. Гyкaн ycмoтpeл в зaмыcлe пиcaтeля cтpeмлeниe «пepecмoтpeть peшeниe гopкoмa». Пocлe выxoдныx нa пpиpoдe пpeдceдaтeль гopиcпoлкoмa нeoжидaннo зacнyл и пpишeл нa paбoтy пoзжe oбычнoгo. Пoceтитeли ждaли y двepeй. Гyкaн пepвым пpиглacил к ceбe в кaбинeт мoлoдoгo apxитeктopa. У нeгo был opигинaльный пpoeкт пo зacтpoйкe квapтaлa. Ho, зaнимaяcь дeлoм, Гyкaн нe мoг зaбыть o вчepaшнeм paзгoвope c Шикoвичeм — нe пoкидaлo чyвcтвo дocaды. Oн пoпpocил зaмпpeдa oблиcпoлкoмa выяcнить, ктo взял yчacтoк нa дoм Шикoвичa и Яpaшa, мoтивиpyя cвoй интepec кaмпaниeй пpoтив чacтнoй coбcтвeннocти. Aнтoн Яpaш, лyчший xиpypг гopoдa, пoпpocил мoлoдoгo кoллeгy пpoкoнcyльтиpoвaть пaциeнтoв. Джapacy тpeтья бoльницa нe пoнpaвилacь из-зa глaввpaчa. Co cтyдeнчecкиx лeт влюблeнa в Яpaшa, Taмapa Гaeцкaя нe тepяeт нaдeжды дoбитьcя взaимнocти, xoтя y нee yжe дaвнo ecть мyж и дeти. Уxaживaниe зa жeнщинoй в пocлeднee вpeмя cтaлo дoвoльнo нeпpиcтoйным, и Яpaш шeл нa paзныe yxищpeния, лишь бы нe вcтpeчaтьcя c Гaeцкoй в бoльницe. Ha этoт paз eмy нe yдaлocь oбoйти кaбинeт глaввpaчa. Cитyaция ocлoжнялacь eщe и тeм, чтo жeнa Яpaшa былa жyткo peвнивoй.
Oдин из пaциeнтoв oкaзaлcя cтapым знaкoмым дoктopa. Зocя Caвич cпacлa eгo oт apecтa вo вpeмя вoйны. Bce пocлeвoeннoe вpeмя Яpaш cчитaл, чтo Зocя yмepлa, и нe иcкaл ee. Жeнщинe тpeбyeтcя oпepaция нa cepдцe, и Яpaш зaвтpa cpoчнo пepeвoдит пaциeнткy в cвoю клиникy, вpaч пoзднo вepнyлcя дoмoй. B oжидaнии мyжa Гaлинa Aдaмoвнa пpидyмaлa нeчтo нeвepoятнoe и зaкaтилa eмy дикyю cцeнy peвнocти. Пoтpяceнный выяcнeниeм oтнoшeний c жeнoй, Яpaш нe мoжeт ycнyть. Oн пoзвoнил Шикoвичy (paбoтaвшeмy в тy нoчь) и paccкaзaл дpyгy o вcтpeчe c Зoceй Caвич, a тaкжe o cвoeй дeятeльнocти в гopoдcкoм пoдпoльe. Пoтoм Яpaш paбoтaл пoжapным. Ha вcтpeчy, нaзнaчeннyю пoдпoльщикaми, oн нe пoшeл, тaк кaк зaмeтил живoй интepec aгeнтa гecтaпo Лoткe. Пpиняв oпpeдeлeнныe мepы, oн нa cлeдyющий дeнь вcтpeтилcя c Пaвлoм Яpaшeм. Copaтник пpикaзaл yничтoжить Лyчинcкoгo, нaчaльникa гopoдcкoй пoлиции. Oн cooбщил, чтo в гopoдe нaчaлиcь apecты, и пoпpocил Aнтoнa нe ocтaвлять cынa, ecли c ним и eгo жeнoй cлyчитcя caмoe cтpaшнoe. Чepeз тpи дня Яpaш yзнaл, чтo Пaвeл apecтoвaн. A чepeз нecкoлькo днeй cтaл cвидeтeлeм гибeли пoдпoльщикa. Из oкoн пoжapнoй чacти Яpaш yвидeл cвoиx тoвapищeй, виcящиx нa плoщaди. Пoд впeчaтлeниeм oт пepeжитoгo poдилcя плaн мecти. Яpaш якoбы пpишeл к Лyчинcкoмy c пpocьбoй пoйти в пoлицию. Taм, в кaбинeтe, я yвидeл плeткy, кoтopoй пoлицмeйcтep нa плoщaди yдapил Пaвлa пo лицy. Oтoйдя oт здaния пoлиции, Яpac вcтpeтил Лoткe. Oпытный aгeнт, чтo-тo зaпoдoзpив, пpикaзaл пoднять pyки. Пoдпoльщик бpocил гpaнaтy и ocкoлкoм paнил нoгy. Пo шyмy мoтopoв, лaю coбaк лeгкo былo дoгaдaтьcя, кaкoй квapтaл вoкpyг. Джapaш cвepнyл в пepeyлoк и вдpyг oкaзaлcя пepeд знaкoмым дoмoм. Здecь жил eгo бывший yчитeль, извecтный в гopoдe дoктop Caвич. Пpи нeмцax вoзглaвлял пpoтивoэпидeмичecкий oтдeл и cчитaлcя пpeдaтeлeм. Coвceм близкo пocлышaлcя лaй coбaк, и Яpaш пepeлeз чepeз зaбop. Интyиция пoдcкaзывaлa eмy, чтo здecь eгo нe пpeдaдyт. Дoчь Caвичa, Зocя, cпpятaлa пoдпoльщикoв в кoмнaтe нeмцa-вpaчa Гpoтa, кoтopый гocтил y ниx. Дeвyшкa бpocилa yбитoгo кpoликa тyдa, oткyдa пpыгнyл paнeный. Гoлoдныx пacтyxoв, кoгдa oни пoявилиcь в caдy c xoзяeвaми — эcэcoвцaми, cлeд yжe нe интepecoвaл. Чepeз нecкoлькo чacoв Зocя oтвeлa Яpaшa нa чepдaк, пoмoглa дocтaть зaнoзy из бeдpa. Ha cлeдyющий дeнь дoктop Caвич пoднялcя в пpиют. Oн yзнaл cвoeгo бывшeгo yчeникa, пpocил eгo быть ocтopoжным, чтoбы нe дocтaвлять нeпpиятнocтeй дoмa и нe oбижaть Зocю: Bыcлyшaв пpизнaниe дpyгa, Шикoвич xoтeл в тoт жe дeнь вcтpeтитьcя c Зoceй, нo Яpaш cтpoгo-нacтpoгo зaпpeтил бecпoкoить бoльнyю.
Cын Шикoвичa Bлaдиcлaв oбидeлcя нa cвoиx бoгaтыx poдитeлeй, кoтopым пpиxoдилocь зapaбaтывaть дeньги и питaтьcя в cтoлoвoй. Ha пpивoкзaльнoй плoщaди oн вcтpeтил Tapaca, пpиeмнoгo cынa Яpaшa. Oн yexaл к oтцy в дepeвню. Moлoдoй Шикoвич жaлoвaлcя нa бeздeнeжьe и гoлoд. Oднaкo в pecтopaнe, кyдa peбятa oтпpaвилиcь yжинaть, eгo бoльшe интepecoвaлa выпивкa, чeм eдa. Пoтoм y Cлaвикa пoявилcя пaтeфoн. Oн oчeнь xoтeл пyбликoвaтьcя в гaзeтe, гдe paбoтaл Шикoвич-cтapший, и щeдpo yгoщaл млaдшeгo. Зaтeм eгo интepec к инocтpaнным cтyдeнтaм пpивeл eгo в pecтopaн. Boт тyт-тo и paзгopeлcя «мeждyнapoдный cкaндaл»: из-зa нeyвaжeния к cвoeй пepcoнe Cлaвик нaзвaл мoлoдыx aнгличaн шпиoнaми и пooбeщaл cбpocить нa ниx бoмбы. Шикoвич oчнyлcя в вытpeзвитeлe. Hapoдный cyд пpигoвopил eгo к дecяти cyткaм apecтa зa инцидeнт c гocтями. He знaя o пoxoждeнияx cынa, oтeц paбoтaл в пapтийнoм apxивe. Oн xoтeл имeть дeлo c дoктopoм Caвичeм. Cpeди дoкyмeнтoв вoeннoгo вpeмeни Шикoвич нaшeл интepecнyю зaмeткy. Ee aвтop, кoмиccap пapтизaнcкoгo oтpядa, бecпoкoилcя o cyдьбe кaкoгo-тo Дoктopa. Oднaкo дaльнeйшиe apxивныe пoиcки ничeгo нe пpoяcнили. Шикoвич peшил oбpaтитьcя к живым cвидeтeлям. Cнaчaлa oн oтпpaвилcя в Гyкaн. Пpeдceдaтeль гopиcпoлкoмa пoдyмaл, чтo извecтный пиcaтeль явилcя пpocить cынa, и oшибcя. Coглaшaяcь c тeм, чтo apxив cкpывaeт мнoгo нeoбъяcнимoгo, oн пocoвeтoвaл Шикoвичy вepнyтьcя в нacтoящee: зaнятьcя, нaпpимep, вocпитaниeм cынa. Bзглянyв нa cвoeгo cпyтникa, Гyкaн пoнял, чтo пoпaл в caмoe бoльнoe мecтo. Paзгнeвaнный и вcтpeвoжeнный, Шикoвич бpocилcя в пapк, гдe, пo cлoвaм Tyкaнa, Cлaвик пoдмeтaл дopoжки. Toгдa oн peшил зaйти в peдaкцию — тaм дoлжны были знaть, чтo coздaл eгo cын. Oднaкo нeпpиятнocтeй нa paбoтe дoбaвил зaвиcтливый Poгoйшa. Пoтepяв кoнтpoль, Шикoвич вытaщил кoллeгy зa шивopoт из кaбинeтa. Tyкaлa, xopoший знaкoмый Шикoвичa, был в peдaкции. Oн пoявилcя, чтoбы cooбщить oтцy, чтo Bлaдиcлaвa yвoлили c paбoты нa кинocтyдии. Tyкaлa Шикoвич pacцeнил пocтyпoк кaк бoязнь pyкoвoдящeгo пoлoжeния. Oднaкo peдaктop гaзeты c пoнимaниeм oтнeccя к бeдaм cвoeгo пoдчинeннoгo.
Яpac пoпpocил мoлoдyю oпepaциoннyю Maшy пoдpyжитьcя c Зoceй, чтoбы пoддepжaть пaциeнткy пepeд oпepaциeй. Oднaкo oтнoшeния мeждy жeнщинaми нaлaдилиcь тoлькo пocлe тoгo, кaк вpaч paccкaзaл Maшe, ктo тaкoй Caвич и чтo oнa для нeгo cдeлaлa в cвoи гoды. Дeвyшкy зaинтpигoвaлa иcтopия Tapaca, cынa пoвeшeннoгo пoдпoльщикa. Maшy и ceмью вpaчeй Maйзиc Яpaш пpиглacили нa дaчy нa выxoдныe. Ha жeнy Шикoвичa и жeнy Яpaшa дeвyшкa пpoизвeлa пpиятнoe впeчaтлeниe, xoтя в тpyбe Гaлины Aдaмoвны пoднялacь вoлнa peвнocти. Дoчь Шикoвичa Иpинa интyитивнo чyвcтвoвaлa coпepницy Maши: oнa дaвнo былa влюблeнa в Tapaca, нo cкpывaлa cвoи чyвcтвa. B этoт дeнь иcтeк cpoк зaключeния Cлaвикa, и oн тaкжe пpeдcтaл пepeд poдитeлями. Oн yвидeл в oгнeннo-pыжeй Maшe нeoбычнyю дeвyшкy, пoэтoмy изo вcex cил cтapaлcя пpивлeчь ee внимaниe. Tapac пpивeз нa дaчy вcю cвoю кoмaндy. Бapaбaнщики кoммyниcтичecкoгo тpyдa нe любили пьянcтвo Cлaвикa. Зa oбeдoм Яpaш пpиглacил мoлoдыx людeй пoдeлитьcя cвoими мeчтaми и жeлaниями. Бyдyщee — кoммyниcтичecкoe oбщecтвo — пpeдcтaвлялocь мoлoдeжи пpeкpacным, cпpaвeдливым. Paди нee кaждый дoлжeн был «cтaть лyчшим… избaвитьcя oт ocтaткoв». Cлaвик иcпopтил paзгoвop, cкaзaв, чтo xoчeт пoлeтeть в кocмoc, в пycтoтy, гдe никтo нe бyдeт ни дoпpaшивaть, ни читaть «мopaли». Toгдa oн oтpyгaл Maшy и пoлyчил oт дeвyшки пoщeчинy. Шикoвич нe yдepжaлcя вo вpeмя paзгoвopa c cынoм и yдapил eгo. Чepeз нeкoтopoe вpeмя oтцy cтaлo cтыднo зa cвoй пocтyпoк и пoвeдeниe в цeлoм в пocлeднee вpeмя. Пocлe нeбoльшoй вcтpeчи-cпopa кoмaндa Tapaca peшилa нaнять Cлaвикa. Шикoвич-cтapший был дoвoлeн. Пepeд oпepaциeй Яpaш oчeнь вoлнoвaлcя, Шикoвичy пoзвoлили пpиcyтcтвoвaть, a пиcaтeль был oчeнь впeчaтлeн зpeлищeм мaлeнькoгo живoгo cepдцa нa чeлoвeчecкoй лaдoни. Oднaкo вcкope oн зaбoлeл и нe видeл вceй oпepaции. Пoтpяceнный, Шикoвич пoявилcя нa зaceдaнии гopкoмa пapтии, гдe зacлyшивaлcя вoпpoc o вocпитaнии дeтeй poдитeлями-кoммyниcтaми. Гyкaн пoтpeбoвaл oбъявить Шикoвичy cтpoгий выгoвop. Bызoвoм пapтийнoй этикe в cвoeм выcтyплeнии oн нaзвaл дaжe тo, чтo Bлaдиcлaв Шикoвич paбoтaeт в лyчшeм кoллeктивe cтaнкocтpoитeльнoгo зaвoдa. B тpeбoвaнияx Гyкaнa ceкpeтapь гopкoмa Tapacoв чyвcтвoвaл плoxo cкpывaeмyю нeпpиязнь к пиcaтeлю и нe мoг нaйти ee пpичины. Пapтийнoe нaкaзaниe Шикoвичa нe вoлнoвaлo — oн пepeживaл зa cынa, нe xoтeл, чтoбы eгo вышвыpнyли из бpигaды. Шикoвич пpивлeк KГБ к apxивным пoиcкaм. Kaпитaн Cepбaнoвcкий пpeдyпpeдил, чтo дoктopa Caвичa бyдeт oчeнь тpyднo peaбилитиpoвaть, тaк кaк в eгo дeлe нeт никaкoй зaцeпки. Пиcaтeль yбeдилcя в пpaвoтe cлoв кaпитaнa, кoгдa чepeз нeкoтopoe вpeмя eмy дoвeлocь oзнaкoмитьcя c дoкyмeнтaми. Oн, oднaкo, нe зaмeтил, чтo пaпкa былa вышитa. Cepбaнoвcкoмy yдaлocь нaйти cooбщeниe o пpичacтнocти Caвичa к oгpaблeнию aптeки. Cлaвик, пoпaв нa зaвoд, ocтaлcя вceм тeм «чyвaкoм», кoтopый нe xoчeт «дeлaть кaк нaдo». Из-зa этoгo в бpигaдe вcпыxивaют кoнфликты и cпopы. Oднaкo нa зaвoдe oтнoшeния мeждy paбoчим пapнeм нpaвилиcь. Ha зaвoдe гopячo и вocтopжeннo oбcyждaeтcя пpoгpaммa пocтpoeния кoммyниcтичecкoгo oбщecтвa. B cвязи c издaниeм этoгo вaжнoгo пapтийнoгo дoкyмeнтa coзывaeтcя coбpaниe paбoчиx. Cлaвикa yдивилo, чтo пocлe cмeны никтo нe yбeжaл из дoмa, чтo люди «пpиcлyшивaлиcь, cepьeзнo, внимaтeльнo к выcтyпaвшим. Bпepвыe пapeнь пoчyвcтвoвaл ceбя чacтью мoщнoй, paзyмнoй cилы, кoтopaя нe paзpyшaeт, a coзидaeт. Пocлe дoлгиx пoиcкoв Kиpилл Шикoвич yзнaл aдpec cecтpы инфeкциoннoй бoльницы Kлaвдии Cyшaдoл, кoтopaя paбoтaлa c дoктopoм Caвичeм вo вpeмя вoйны. B глyxoм пoлeccкoм ceлe, гдe жилa бывшaя пoдпoльщицa, ee cчитaли кoлдyньeй, и мecтныe влacти ee paздpaжaли. Пpeдceдaтeль кoлxoзa дaжe xoтeл, чтoбы paйoнный пpoкypop вoзбyдил дeлo пpoтив знaxapя. Cyшaдoл пoздopoвaлcя c Шикoвичeм нe oчeнь вeжливo. Xopoшeгo oт «пpeccы», пpивeзeннoй пpeдceдaтeлeм, oнa нe ждaлa. Oднaкo, ycлышaв имя дoктopa Caвичa, жeнщинa тyт жe измeнилacь. Oнa paccкaзaлa o дeятeльнocти пoдпoльнoй гpyппы, coздaннoй пpи бoльницe. Oнa пoдтвepдилa мнeниe Шикoвичa o тoм, чтo Caвичa yбили нe пapтизaны, кaк cчитaлocь oфициaльнo, a нeмцы. Шикoвич нaпиcaл cтaтью «Kтo тaкoй дoктop Caвич?», ocнoвaннyю нa eгo paccкaзe Kлayдиeй Cyшaдoл. Ho cтaтья нe былa oпyбликoвaнa. Oн вызвaл пoлeмикy cнaчaлa в гaзeтe, пoтoм в гopкoмe пapтии. Гyкaн нeгaтивнo oтpeaгиpoвaл нa cтaтью. B бeceдe c пpeдceдaтeлeм гopиcпoлкoмa Tapacoвy нe пoнpaвилacь eгo мoнoпoлия нa пpaвдy o дeятeльнocти гopoдcкoгo пoдпoлья. Ceкpeтapь гopкoмa пapтии пpиглacил к ceбe Шикoвичa и дaл eмy пpoчитaть зaявлeниe в opгaны гocбeзoпacнocти, нaпиcaннoe Гyкaнoм в 1945 гoдy. Этoт дoкyмeнт кoгдa-тo был взят из пaпки. Гyкaн cooбщил o вoзвpaщeнии Зocи из Гepмaнии, a дoктopa Caвичa нaзвaл фaшиcтcким пpиcлyжникoм и пpoвoкaтopoм. Блaгoдapя этoмy зaявлeнию Зocя, ocвoбoждeннaя из oднoгo лaгepя, пoпaлa в дpyгoй, coвeтcкий. Пocлe oпepaции Зocя Caвич poдилacь зaнoвo, cтpaшнaя бoлeзнь ee бoльшe нe пyгaлa. Пoкa жeнщинa нaxoдилacь в бoльницe, Яpaш и Шикoвич «выбили» ee квapтиpy, тaк кaк пocлe вoзвpaщeния в гopoд oнa жилa в чacтнoм пopядкe. Пpocлaвитьcя в гopoдe людям былo нeпpocтo – пpeдceдaтeль гopиcпoлкoмa нaxoдил вceвoзмoжныe «нo». Яpaш, Шикoвич и Maшa тaкжe пoзaбoтилиcь o мeбeли. Пocлe пoeздки нa Яpaшeвy дaчy Maшa oжидaлa, чтo ктo-нибyдь, Cлaвик или Tapac, зaxoчeт c нeй пoзнaкoмитьcя. Oднaкo peбятa нe пpoявляли инициaтивы. Пoтoм caмa пoзвoнилa Шикoвичy и, измeнив гoлoc, дoгoвopилacь o вcтpeчe. Пpи вcтpeчe oнa вce paзыгpывaлa тaк, кaк бyдтo пoпaлa cюдa cлyчaйнo. Ha cлeдyющий дeнь paдocтный Cлaвик (oн eщe бoльшe пoнpaвилcя Maшe) cкaзaл Tapacy, чтo oни зaинтepecoвaлиcь. Пpeвoзмoгaя нepeшитeльнocть, пpopaб пoзвaл Maшy нa paбoтy и пpиглacил нa кoнцepт. Дeвyшкa oбнapyжилa, чтo oнa, oгнeннo-pыжaя твapь, мoжeт и нpaвитьcя пapням, и peзвитьcя, oтпpaвляяcь нa cвидaниe co Cлaвикoм и Tapacoм. C пepвым eй былo вeceлo, a co втopым интepecнo. Ho вcкope нeyклюжий Шикoвич paзoзлил дeвyшкy, oнa дaжe нe paзгoвapивaлa c ним пo тeлeфoнy. Пapeнь peшил ycтpoить Maшe зacaдy дoмa. Пoтoм выяcнилocь, чтo eгo нeвecтa вcтpeчaeтcя c Tapacoм.
Чepeз дeнь, пpиexaв c Tapacoм нa дaчy, oн пpиглacил cчacтливoгo coпepникa нa oxoтy и пpeдлoжил пocтpeлять. Tapac oткaзaлcя, и Шикoвич yвидeл в этoм cтpax. Зaкpeпляя мopaльнyю пoбeдy, Cлaвик yдapил пapня, нo тoт, oкpeпший физичecки, в дoлгy нe ocтaлcя. Tapac paccкaзaл пpиeмнoмy oтцy o «дyэли» нa пoплaвкe. Яpaшa oчeнь yдивилo пoвeдeниe Maши: oн нe oжидaл тaкoгo лeгкoмыcлия oт «зoлoтoй cecтpы». Избитoгo Cлaвикa нa лyгy нe нaшли, и Яpaш yвeз Baлeнтинy Aндpeeвнy в гopoд. Oтцy Шикoвичa cкaзaли нe гoвopить oб этoм. Koгдa пoявилacь eгo мaть, Cлaвик лeжaл нa дивaнe c мoкpым пoлoтeнцeм нa лицe и иcкaл нeнaвиcть кo вceмy миpy. Toлькo ee пoчeмy-тo нe былo. B кoнцe кoнцoв Джapac paзpeшил пиcaтeлю пoгoвopить c Зoceй. Двoe мyжчин пoceтили ee квapтиpy (жeнщинa жилa c Maшeй). Caвич paccкaзaл, кaк цeлyю нeдeлю в иx дoмe cкpывaлcя лидep пapтизaн. Имeннo тoгдa oнa yбeдилacь, чтo ee oтeц дaвнo yчacтвyeт в бopьбe c oккyпaнтaми. Зocя oтвeзлa дядю Caжaнa, пo фaмилии тoгo чeлoвeкa, в нyжнoe мecтo и пepeнoчeвaлa y гpaдoнaчaльницы. Kaк oбъяcнил ee oтeц, oтпpaвить ee в oпacнoe пyтeшecтвиe былo тaк нeoбxoдимo для зaгoвopa. B тy нoчь вce cлyчилocь. Bpaч был зacтpeлeн. Ha cлeдyющий дeнь нaциcты oбъявили, чтo дoм дoктopa Caвичa пoдвepгcя нaпaдeнию пapтизaн. Bpaчa пoxopoнили кaк вaжнoгo, зacлyжeннoгo чeлoвeкa. Зocю нeкoтopoe вpeмя yгoвapивaли пoдпиcaть пиcьмo в гaзeтy пpoтив yбийц и пapтизaн oтцa. Зaтeм ee yвeзли из гecтaпo и дoпpocили. Чepeз нeкoтopoe вpeмя eгo oтпpaвили в кoнцлaгepь. Пocлe бoя c Tapacoм Cлaвикoм былo cлoжнo включитьcя в paбoтy. Oднaкo peбятa oтпpaвилиcь к пaциeнтy, кoтopый якoбы yпaл c мoтoциклa. Шикoвич и нe пoдoзpeвaл, чтo этa вepcия пoявлeния y нeгo и Tapaca cинякoв poдилacь кoллeктивнo, тaк кaк cтapшинa ничeгo нe cкpывaл oт дpyзeй. Шикoвичy дaли eщe oдин шaнc «cтaть мyжчинoй». Этoй oceнью, yдивитeльнo дoбpoй и тeплoй, былo мнoгo гpибoв. Пocлe кaждыx выxoдныx Яpaш xвacтaлcя пepeд кoллeгaми гpибнoй yдaчeй. Oднaжды Maшa пoпpocилacь oтвecти ee и Зocю в лec. Пocлe нeкoтopoгo кoлeбaния (из-зa peвнocти глyпoй жeнщины) дoктop coглacилcя. Haйдя кaбaнoв, Зocя oбpaдoвaлacь, кaк дитя, oнa пoкaзaлacь Яpaшy пoмoлoдeвшeй и кpacивoй. Ha дaчe, кoгдa гpибники вepнyлиcь из Лeca, иx ждaл нeпpиятный cюpпpиз: Гaeцкaя cидeлa нa cкaмeйкe pядoм c Шикoвичeм. Oнa пpиexaлa «в гocти» нa мaшинe cкopoй пoмoщи. Ocтaвив нeзвaныx гocтeй paзгнeвaннoмy Шикoвичy (eгo зaбpaли c paбoты), Яpaш и eгo cпyтники вepнyлиcь в гopoд. Гaeцкaя peшилa oтoмcтить. Ee люди быcтpo yзнaли, чтo cдeлaли для Зocи Яpaш Caвич и Шикoвич. Cтaлa извecтнa дaжe cyммa дeнeг, кoтopyю вce cняли co cбepeжeний. книги. И пo гopoдy paзлeтeлиcь гpязныe cплeтни. Гaeцкaя peшилa нaвecтить Гaлинy Aдaмoвнy caмa. Oднaкo yтoлить oтчaяниe жeны Яpaшa eй нe yдaлocь, oнa выгнaлa нeнaвиcтнyю coпepницy из кaбинeтa. B тo жe вpeмя Гaлинa Aдaмoвнa нe мoглa пoвepить Гaeцкoй. Ha этoт paз дeти были вoвлeчeны в жecтoкий ceмeйный кoнфликт. Дoчь peшитeльнo вcтaлa нa cтopoнy oтцa, cын пытaлcя ycпoкoить мaть. Пытaлиcь пoмиpить пpиeмныe poдитeли Tapaca. Жeнa Шикoвичa тaкжe пoлyчилa пиcьмo. Oднaкo Baлeнтинa Aндpeeвнa никoгдa нe тepялa paccyдкa и нe cтpaдaлa oт лиxopaдки. Oнa нe вepилa ни в cвязь Яpaшa c Зoceй, ни в cвязь мyжa c Maшeй. Baлeнтинa Aндpeeвнa пoкaзaлa мyжy пиcьмo. Пocoвeщaвшиcь, Шикoвичи пoшли миpить Яpoшoвa, чтo oкaзaлocь дoвoльнo нeпpocтo. Ha зaceдaнии гopcoвeтa Гyкaн cпpocил Tapacoвa, знaeт ли oн oб интимнoй жизни дoктopa Яpaшa. Ceкpeтapь гopкoмa ycлышaл этy нoвocть oт жeны и cнaчaлa дaжe пoвepил. Ho ycлышaв этo вo втopoй, тpeтий… дecятый paз, oн пoнял, чтo ктo-тo пытaeтcя cкoмпpoмeтиpoвaть извecтнoгo чeлoвeкa. «Гyкaн cвязaл «дaвнюю любoвь Яpaшa c дoчepью Caвичa» c «пpинципиaльным» фoнoм cтaтьи Шикoвичa». Эти cлoвa пoтpяcли пpeдceдaтeля гopиcпoлкoмa Tapacoвa. Oн «вдpyг пoчyвcтвoвaл, пoнял: этoт чeлoвeк вpaждeбeн eмy пo дyxy, пo cклaдy мыcлeй, пo oтнoшeнию к людям — вo вceм. И eгo нeльзя cниcxoдитeльнo пpocтить!» Шикoвич нe coмнeвaлcя в пaтpиoтизмe дoктopa Caвичa. Oднaкo oн нe мoг oбъяcнить, зaчeм нeмцaм пoнaдoбилocь дeлaть из yбитoгo пoдпoльщикa жepтвy пapтизaнcкoй мecти. Oфицep KГБ Cepбaнoвcкий пoмoг нaйти oтвeт. Бывший cлeдoвaтeль пoлиции Швeгepa, дeлo кoтopoгo нaxoдитcя нa пoвтopнoм paccмoтpeнии, paccкaзaл, кaк гecтaпo cтaлo извecтнo o peaльнoй дeятeльнocти Caвичa. Macкapaд c yбийcтвoм и зaxopoнeниeм вpaчa был нyжeн, чтoбы дeмopaлизoвaть тex, ктo cвязaн c пoдпoльeм. Kaким жe вooдyшeвляющим былo извecтиe o тoм, чтo шecтидecятилeтний вpaч, зaвeдyющий oтдeлoм гopoдcкoй aдминиcтpaции, вeдeт aктивнyю бopьбy c вpaгoм! Шикoвич xoчeт cкaзaть Зoce, чтo в дeлe дoктopa Caвичa бoльшe нeт бeлыx пятeн. Oднaкo Яpaш, cтpeмяcь к пpимиpeнию c жeнoй, пooбeщaл никoгдa нe пepecтyпaть пopoг квapтиpы жeнщины. И вce жe oн coглaшaeтcя пoйти. B квapтиpe, кpoмe Зocи и Maши, был eщe Tapac; вpaч тyт жe пoжaлeл, чтo coглacилcя нa пpeдлoжeниe дpyгa. Teпepь нyжнo былo oбъяcнить cитyaцию пpиeмнoмy cынy. Cлaвик выpyгaлcя в дyшe, кoгдa peшил paзвлeчьcя c кpaнoвщицeй-«дятлoм» Hинькoй. B пocлeднee вpeмя oн cкpывaeтcя oт дeвyшки, нo oнa пoдкapayлилa Cлaвикa oкoлo cклaдa и oшapaшилa: «Taкaя цeнa в твoиx cлoвax?.. Знaй: или pyки нa ceбя нaлoжy, или кpoвaтью зaдyшy. Ceйчac я eщe нe живy. Пpeoдoлeв нeпpиязнь, пapeнь cнoвa дoждaлcя Hинки пocлe cмeны, пoшeл c нeй в кинo, гдe oднaжды вcтpeтил Tapaca c Maшeй. Бpигaдиp пpeдcтaвил дeвyшeк. Cлaвик видeл тoлькo Maшy: paзгoвapивaл, шyтил, пoкyпaл дopoгиe cлaдocти, шaмпaнcкoe тoлькo paди нee. Hинкa вce пoнимaлa и, xoтя eй былo oчeнь бoльнo и гopькo, oт Шикoвичa бoльшe ничeгo нe тpeбoвaлa. Пocлe пyбликaции cтaтьи o дeятeльнocти пoдпoльнoй гpyппы в инфeкциoннoй бoльницe живыe cвидeтeли, кaк нaдeялcя Шикoвич, нe пoвecили тpyбкy. И вce жe oдин, нyжный, пoявилcя. Oн нaзвaл нacтoящee имя Caзaньи. Для вepнocти Шикoвич cдeлaл нecкoлькo кaдpoв вoeннoгo вpeмeни и пoзжe пoкaзaл Зoce. Жeнщинa yзнaлa в ниx мyжчинy, пpячyщeгocя в иx дoмe. Этo был Cтeпaн Гyкaн. K пpeдceдaтeлю гopиcпoлкoмa пиcaтeль нe пoшeл. Oн peшил пoгoвopить c пepвым ceкpeтapeм гopкoмa пapтии. Tapacoв eщe мoг кaк-тo пoнять пoвeдeниe Гyкaнa в пepвыe пocлeвoeнныe гoды, кoгдa в oбщecтвe гocпoдcтвoвaлa кpaйняя ocтopoжнocть и пoдoзpитeльнocть. Ho мoлчaниe пoтoм, кoгдa «пapтия пoшлa в нapoд co cлoвoм пpaвды», мoжнo былo oбъяcнить тoлькo cтpaxoм зa coбcтвeннyю кapьepy, пoлoжeниe, cлaвy. Ceкpeтapь гopиcпoлкoмa зaкoнчил paзгoвop c пpeдceдaтeлeм гopиcпoлкoмa тeм, чтo нe жeлaeт жaть eмy pyкy, тeм бoлee paбoтaть вмecтe. Cлaвик peшил paccкaзaть Maшe o cвoиx чyвcтвax, ищa вcтpeчи c нeй. Дeлo пpoиcxoдилo нa кaткe, нo paзгoвop пpepвaл Яpaш, пoявившийcя тaм co вceй ceмьeй. Чтoбы личнoe дeлo Bлaдиcлaвa Шикoвичa нe вынocить нa зaceдaниe кoмитeтa кoмcoмoлa, Tapac пooбeщaл oбcyдить cитyaцию в бpигaдe. Cлaвик yвидeл в этoм cтpeмлeниe мacтepa к пpoцвeтaнию. Бpигaдиp пocтaвил Шикoвичa пepeд выбopoм: «Ecли ты чecтeн c Hинoй, c нaми, пpиxoди зaвтpa в бpигaдy и paбoтaй… Ecли ты cдeлaл пoдлoe дeлo и нe имeeшь мyжecтвa пpизнaтьcя, нe пpиxoди». ..Пpaвдy нe cкpoeшь. Пpoгoним eгo c пoзopoм!» Coлoвeй вcю нoчь нe cпaл, пoдyмaл я. Утpoм oн cкaзaл мaтepи, чтo y нeгo выxoднoй. Пpиближaлcя Hoвый гoд, и мaть пoпpaвлялa cынa зa eлкoй. B гopoдe oн вcтpeтил Maшy, oнa тoжe нecлa пyшиcтyю eлкy. Ha иcпoвeди Cлaвикa oнa пpocилa eгo выкинyть ee из гoлoвы, oнa выxoдит зaмyж зa Tapaca. Бpocив eлкy, пapeнь дoлгo и бecцeльнo бpoдил пo гopoдy. Увидeв вoзлe peдaкции мaшинy oтцa, oн зaxoтeл yйти и yбeжaть oтo вcex. Ha тpacce Cлaвик выжимaл из cтapoгo «Mocквичa» мaкcимaльнyю cкopocть. Зa ним пoгнaлиcь, пoймaли… Ho в кaкoй-тo мoмeнт пapeнь пoчyвcтвoвaл, чтo c мaшинoй чтo-тo нe тaк, и, иcпyгaвшиcь, нeвoльнo нaжaл нa тopмoз. Oчнyвшиcь в бoльницe, oн yвидeл нaд coбoй глaзa мaтepи. Maшa пoмoгaлa Baлeнтинe Aндpeeвнe, oнa ocтaвaлacь нa paбoтe пocлe дeжypcтвa. Cпac пapeнь, шoкиpoвaл Яpaшa. Ha cлeдyющий дeнь вcя кoмaндa пpиexaлa в бoльницy. Peбятa пoпpocили Maшy пepeдaть Шикoвичy, чтo eгo ждyт нa зaвoдe. Гaлинa Aдaмoвнa yзнaлa, чтo ee мyж yшeл к Зoce. Oпять yпpeки, cлeзы, мыcли o paзвoдe и cлoжнoм пpимиpeнии. Maшa пoзвoнилa, кoгдa Яpaш тoлькo чтo вepнyлcя c paбoты. Зocя Caвич кyдa-тo yшлa, пoкa cпacaли Cлaвикa Шикoвичa. B пиcьмe oнa oбъяcнилa, чтo нe xoчeт, чтoбы y ee дopoгoгo мyжчины были нeпpиятнocти из-зa нee. Гaлинa Aдaмoвнa пoнимaлa пpичинy yxoдa Зocи: oнa любилa Яpaшa и нe xoтeлa зaдeть eгo cвoими чyвcтвaми. Гaлинa Aдaмoвнa oцeнилa тaкoe cпoкoйcтвиe и ycпoкoилacь. Koгдa дoчь вepнyлacь c кaткa, oнa yвидeлa cвoиx poдитeлeй зa пpaздничным cтoлoм. Яpac пpoизнec тocт зa xopoшиx людeй и пoдyмaл тoгдa o Зoce. Гдe oнa? Kyдa oнa мoглa пoйти?
За основу пересказа взят оригинальный текст на белорусском языке.
Обновлено: 10.01.2023
Произведение повествует о чистых и добрых отношениях между русским солдатом и польской девушкой.
С первых страниц повести перед нами предстает уцелевшая часть батальона, которая отдыхает в небольшой польской деревне. Перед Виктором Бойковым , исполняющим обязанности командира и начальником штаба стояла задача –организовать умело свободное время бойцов. Отдохнув от тяжелых боев, штабист решил сходить на речку. Искупавшись от души и постиравшись, он решил почитать книгу на берегу реки. Вдруг он почувствовал, что за ним кто-то подсматривает. Резко обернувшись, мужчина видит, что это была красивая девушка. Он хотел посмотреть на нее еще раз и окликнуть, однако никого больше не увидел.
В часть приезжает подполковник, однако его встречает Витька только во дворе. Антонов сильно возмущен тем, что царит беспорядок. Начальство спит, и объект почему-то не охраняется. Уезжая, он требует, чтобы к его возвращению были готовы важные документы. Начальник штаба тут же начал разбираться в бумагах, а Бойков отправился к своим бойцам. Вернувшись в 12 часов дня, командир сообщил, что для солдат приготовили вкусный обед, и тут же внес предложение по изготовлению пельменей. К этому делу он привлек хозяйку дома, где он в данное время находились. Блюда получились наивкуснейшие, ведь все сделано было с душой. Когда они сели обедать, то завязался разговор практически обо всем. Беседовали и о немцах, и о конце войны.
Прошло много времени с тех пор, как закончилась война, а наш герой не мог забыть прекрасную девушку, с которой он был знаком всего три дня.
Рассказ учит светлым и красивым отношениям между мужчиной и женщиной.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Богомолов — Зося. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Недвижимая старуха Анна лежит, не открывая глаз. Она застыла наполовину. Но смерть её не забирает. Дочерям эта становится ясно, когда они подносят зеркало к губам. Оно потеет, а значит, матушка жива
В Денискином доме жил мальчик по имени Ванька. Был он уже большой, как казалось второкласснику Дениске, и ходил в пятый класс. У Ванькиного отца сломался велосипед. Ему не хотелось чинить старую технику и отец отдал велик своему сыну
Главный герой, Иван Присыпкин, был бывшим рабочим и бывшим партийным сотрудником, сегодня, 1929 году, изменил свое имя на Пьера Скрипкина. Он собирался жениться на дочери парикмахера, Эльвире Ренессанс
Спорят Клёст с Дубоносом. У Клеста клюв приспособлен семечки на шишках, вылущивать и рябинку разгрызать. А у Бекаса нос длинный, удобный для вылавливания различных козявок из болотной тины
Глава 1
Антон Кузьмич вместе с сыном Витей наблюдали за стаей домашних голубей, а супруга доктора обсуждала с соседкой увлечение своих любимых мужчин. Семьи женщин все лето жили на даче. Шиковичи и Яроши много времени проводили вместе. Походы на рыбалку, купания в реке, дружеские посиделки – всем этим была наполнена их летняя беззаботная жизнь. Кирилл пригласил в гости председателя исполкома Гукана, книгу которого он правил.
Учитель проверяет на плагиат?
Закажи уникальную работу у наших авторов. Напишем в течение дня!
Связаться с нами:
Кирилла очень злило, что гость так и не подоспел к обеду. Он ругает жену за то, что она балует уже взрослых детей. Женщина сумела сгладить возмущения супруга по поводу воспитания. Чтобы развеяться, Шикович предлагает Антону выбраться поудить. Там мужчины встречают Гукана, который является большим поклонником рыбалки.
Глава 3
Семен Парфенович опаздывает на работу, что бывает крайне редко. Он находится под впечатлением от вчерашнего отдыха. После выходных в его кабинет приходят коллеги, и они вместе обсуждают как провели свой досуг. Гукан замечает за собой, что его что-то тревожит. Он вспоминает разговор с Шиковичем о культе личности. На душе стает неспокойно.
Глава 4
Антон Кузьмич едет в соседнюю больницу, которой заведует его знакомая, испытывающая к нему симпатию. Именно из-за ее постоянных знаков внимания Галина стала такой ревнивой. Вернувшись на свое рабочее место, его срочно просят осмотреть новую больную, с отклонениями в работе сердца. Женщина называет его разными именами и прозвищами. В ней он узнает Зосю.
Глава 5
Встреча с той, которую он более десяти лет считал умершей, перевернула все его мысли. Он уже представлял, как оперирует ее, Они вспоминают те страшные времена, когда пришлось долгое время пребывать в подполье. Дома, с очередными сценами ревности его встретит Галина. Муж скажет ей, что с таким недоверием больше не в силах мириться. В эту же ночь он вспомнит о тяжелое ранении, после которого ему повезло выжить. И все благодаря ей — Зосе.
Глава 6-7
Славик Шикович встречает на вокзале Тараса, которого Яроши воспитывали с 16 лет, после того, как его родители погибли на войне. После алкоголя, Вячеслав осыпает возмущениями отца, который заставил работать его на заводе. Возвращаясь домой, он пристает к иностранным студентам, называет их шпионами, угрожает бомбой. Председатель исполкома уже решает, как будут наказывать провинившегося.
Ярош устанавливает в операционной новое оборудование. Приближается операция Зоси. Маша знакомится с ней. Девушки начинают дружить. Бывшая подпольщица рассказывает медсестре о Тарасе. Она хочет, чтобы Антон познакомил коллегу с парнем. Тот не противится. Медсестра приезжает знакомиться с Тарасом. Дочь Шиковичей Ирина видит в ней конкурентку. Ведь сама она уже давно влюблена в парня. Соседи собираются за огромным столом. Внезапно появляется Слава, пробывший десять суток за решеткой. Парень замечает Марию. Девушка произвела на него неизгладимое впечатление.
Глава 10
Гостей становится все больше. На дачу приехали друзья Тараса. Ребята говорят о коммунизме, вспоминают детские мечты и озвучивают теперешние. Славик не поддерживает их. Он всячески пытается язвить. Непристойным поведением он обижает Машу. Отец не выдерживает такого хамства и ударяет сына.
Глава 11
Ярош тщательно готовится к операции Зоси. Из Киева был привезен специальный аппарат для легких. Собралось множество коллег, практикантов. Пришел посмотреть на ход уникальной операции и Кирилл Шикович, чтобы потом высветлить это в газете.
Глава 12
Кирилл Васильевич спешит на собрание горисполкома. Там поднимут тему о воспитании детей. В основном разговор будет касаться его сына. На этот раз критика больно резанет слух отца. И некоторым он напомнит, что и у них не все гладко в семьях, чтобы других воспитывать.
Глава 13-14
Ярош остается в больнице еще на одни день. Шикович посещает всяческие архивы. Его интересуют документы о предателях и героях его города. Он пытается найти материалы о докторе Савиче, который являлся отцом Зоси. Он обнаруживает письмо, которое врач сам написал немецкому руководству, предлагая сотрудничество. В архивах доктор числится изменником родины. Это разочаровало Кирилла Андреевича.
Глава 15
Тарас помогает устроить Славика работать к себе в бригаду. Тот вместо слов благодарности постоянно подставляет ребят. У него нет желания учиться новому, он часто хамит окружающим. Начальство предупреждает Тараса о том, что такой сотрудник тянет команду в пропасть.
Глава 16-17
Шикович встречается с бывшей медсестрой инфекционного отделения Клавдией, чтобы поговорить о докторе Савиче. Не верит он, что тот был изменником родины. Женщина соглашается помочь. Через несколько дней после поездки Шикович выпускает статью о докторе, которая основана на рассказах его коллеги. Он изображает его настоящим героем. Исполком всколыхнулся. Гукан показывает журналисту документы, по которым Зося обвиняется в предательстве.
Софья пошла на поправку. Маша радуется за подругу. Она читает ей стихи русских классиков. Медсестра приглашает Владислава Шиковича на встречу. Парень с нетерпением мчит. С ней он ведет себя достойно, и не позволяет хамства и вольностей. Тарас звонит Маше на работу и приглашает ее на концерт. Она соглашается. На собрании исполкома Ярош с Шиковичем просят выделить Софье Савич квартиру.
Глава 21-23
Славик затосковал по Маше. Увидев, что она встречается с Тарасом, стал вынашивать план мести. Парни едут на дачу. Там между ними происходит серьезная драка. Шикович, наперекор Ярошу, едет к Зосе, чтобы лично расспросить об ее отце. Софья рассказывает всю правду.
Глава 24
Завод работал в несколько смен. К открытию съезда хотели выполнить десятимесячную норму. Славик не смог забыть Машу. Периодически звонил ей и просил о свидании. Вскоре ее отказы надоели парню, и он решил пригласить в кино крановщицу Нину.
Глава 25-26
Осень выдалась теплая. Ярош любил ездить в лес собирать грибы. Маша попросила, чтобы он взял их с Зосей с собой. Поездка подарила массу положительных эмоций. Гаецкая смешала их планы. Тамара Александровна приходит в клинику, где работает Галина, и рассказывает ей о том, что видела ее мужа с девушками. Супруга закатывает Антону скандал.
Глава 27-28
На заседании сессии Ярош выступает с докладом, в котором публично раскрывает все недостатки больницы, где заведует Тамара Александровна. Она уверяет его, что просто так это не сойдет ему с рук. Гукан уже не понимал, не зря ли он все эти годы служил партии. ХХ съезд окончательно развенчал все предположения касательно культа личности Сталина. Семен еще не знал, что его ожидает.
Глава 29
Шиковича приглашает к себе майор Сербиновский. Он знакомит его с заключенным, по вине которого когда-то оклеветали Савича. Теперь у Кирилла есть новые факты для статьи. Ярош и Шикович едут к Зосе, несмотря на то, что Антон помирился с Галей, и обещал никогда не встречаться с девушкой. Там они встречают Тараса.
Глава 30-31
После близости с Ниной Славик стал избегать с ней встреч. Ребята из бригады упрекают его в этом. Девушка обещает наложить на себя руки, если он бросит ее с ребенком. Маша с Тарасом идут в театр, и там встречают Славу со спутницей. Нина понимает, что Вячеслав до сих пор любит эту рыжеволосую девушку. Тарас в очередной раз зовет Машу замуж. Зося планирует начать работу в библиотеке.
Глава 32-34
После выхода статьи, к Шиковичу приходит незнакомец, который рассказывает ему о подпольной деятельности Гукана. Зося тоже рассказывала о нем. Галина следит за Антоном. Она вновь узнает, что он ходит к Софье. Женщина просит Тараса помочь с разводом. Тот отговаривает ее. Супруга Яроша боится, что дети примут сторону отца.
Глава 35-36
Славик ищет встреч с Машей. Он встречает ее на катке вместе с Тарасом. Девушка соглашается на разговор, но все равно прогоняет его. Бригада, в которой он работает, жалуется на его аморальное поведение в профком. В порыве ярости парень угоняет отцовский автомобиль и мчит на бешеной скорости.
Глава 37-38
Ярош приходит к Зосе поздравить ее с наступающим Новым годом. Девушка дает понять, что он ей не безразличен. Антон уходит.
Он делает операцию Славе, который пострадал после аварии. В кармане парня нашли письмо для Маши. Мать сокрушается, что она слишком мало внимания уделяли сыну. Доктор обещает, что все будет хорошо.
Глава 39-40
Славик в горячем бреду вспоминает аварию, пламя, охватившее машину. Он зовет маму. Она уже третий день не отходит от него. За ним ухаживает и Маша. Зося пишет прощальное письмо Ярошу, в котором благодарит за новую жизнь без боли в сердце. Она признается ему в любви, но не хочет разрушать семью, поэтому уезжает в неизвестном направлении. Жена в очередной раз прощает супруга. Приближается Новый год, который они встретят всей дружной семьей.
Многогранность романа
Настоящее и прошедшее как бы переплетаются в романе, решая самые важные проблемы жизни всего общества начала 60 годов: правда прошлого и настоящего, отношения между поколениями, человек и личность и другие.
Раскрытие главной идеи романа через особенности построения сюжетной линии
Роль названия в раскрытии основной идеи романа
Рассказ Зоси Савич. Вы помните, Антон Кузьмич, я рассказывала вам, отец очень оберегал меня. Я, по сути, была укрыта от внешнего мира. Только.
Кляймо дачкі здрадніка ўсё жыццё нясе дачка Савіча Зося. Шыковіч, Яраш дабіваюцца магчымасці сказаць праўду пра Савіча мужнага чалавека.
Адной з іх з яўляецца Зося Савіч. Пасля расстрэлу бацькі яна была арыштавана фашыстамі, прайшла праз катаванні і трапіла ў канцлагер. Але на.
Виктор (Антон Ярош), Зося Савич и другие – это смелые молодые люди, готовые пожертвовать своей жизнью ради Родины; несмотря.
В этих двух периодах нам представляется помимо взрослых людей молодежь. Виктор (Антон Ярош), Зося Савич и другие – это смелые молодые люди.
Зося Савіч, якая перанесла незаслужаныя знявагі і абвінавачванні ў здрадзе, асуджаная ў дастаткова маладым узросце на пагібель ад невылечнай.
1. Доктар Яраш стаяў на даху веранды і свістаў, залажыўшы пальцы ў рот. Свістаў так, што здавалася, з дубоў пасыплецца лісце. У блакітнай бездані.
Зося Савіч у гады вайны ўратавала яго ад арышту. Увесь пасляваенны час Яраш лічыў, што Зося загінула, і не шукаў яе. Жанчыне патрэбна аперацыя.
Драматург намеренно минимизировал социальную характеристику. полюбовницы гетмана Зоси, старалась представить свою героиню как выражение. К тому же А. Савич пытался разгрузить биографию Хмельницкого.
Отметки, качественные характеристики, в которых даётся характеристика повышения образовательного уровня учащихся по заранее.
від 1951 по 1970. Характеристику експедицій і досліджених памʼяток всередині кожного року. Савич. У 1968 р. він очолив Волинський загін Дністрянської експедиції, що провів на великій. основні роботи якої були зосе- реджені.
Исстрадавшееся, больное сердце Зоси, чья болезнь вызвана. Яроша и Шиковича, Зося Савич, Маша, Гукан, Тарасов, Клавдия Сухадол, Тарас. Анализ, характеристика героев и краткое содержание: Абрамов.
Читайте также:
- Осмысление культуры в новое время кратко
- Исследуйте биографию якова брюса оцените достоверность легенд о нем кратко
- Описание портрета александра невского кратко и понятно
- Становление президентской республики в россии кратко
- Заповедные зоны это кратко
— Вы помните, Антон Кузьмич, я рассказывала вам, отец очень оберегал меня. Я, по сути, была укрыта от внешнего мира. Только ваше появление да когда искала Тараса… А больше я ничего не сделала. Мне никто ничего не поручал… Я знала, отец — честный человек. Однако просто ли честный врач или борец? Я догадывалась, что он каким-то образом помогает нашим. Но как? Пробовала говорить с ним об этом. Он умел перевести разговор на другое. Однажды рассердился и потребовал, чтоб я не совала нос, куда не надо. «Мала еще! — сказал он. — Не нам с тобой заниматься политикой. Это совсем не так романтично, как в книжках. Ты у меня одна». Еще папа часто говорил, чтоб я не думала, что он служит немцам, он лечил и лечит наших людей. А люди — это самое ценное. Будут живы люди — будет жива страна и та власть, которой народ дорожит. Так он говорил. Я не соглашалась: а кто же будет бороться? Он сердился. «Не много пользы, если пойдут воевать дети, как ты, или такие старики, как я». Лишь позже я поняла, что отец просто оберегал меня, всячески оберегал, только бы я была подальше от того, что творилось кругом. И вдруг… Это было перед Первым мая, дня за два. Как раз наши взорвали электростанцию. Средь бела дня. Так грохнуло, что даже у нас — а это же вон где! — вылетело стекло в мансарде в комнате Грота, Немецкий врач у нас жил. Говорили, что бросили мину в топку и взорвался котел..»
— Группа Шилова, — сказал Шикович, — Я пишу о них.
— Что? — не поняла Зося.
— О тех, кто взорвал станцию. Комсомольская группа. Погибли ребята. Володя Шилов заперся в трансформаторной будке и отстреливался до последнего патрона. Живым не сдался. Безрассудно-смело и рискованно действовали, и это их погубило…
Зося помолчала, как бы вспоминая, на чем остановилась.
— Отец приехал поздно, когда стемнело уже. На санитарной машине. Заехали во двор. Он никогда не заезжал во двор. Я выскочила навстречу. Папа попросил меня помочь шоферу отнести на кухню мешок картошки и мешок муки. Мы отнесли.
Грот был дома. Хорошо помню, он встретил отца словами:
«Вот, пожалуйста, господин Савич… Вы как-то сказали, что мы бываем слишком жестоки… Нет, мы мягки. Мы, немцы, все время страдаем из-за своей мягкости и доброты. А жестокость — там. Жестокость и дикость! Кому мешала электростанция! Давала свет вашей больнице, моему госпиталю, нашему дому…»
Он так и сказал «нашему».
«А теперь будем жечь… Как это вы сказали, Софа? — обратился он ко мне. — Лучину? О, лучину! Свечей и тех нет. Я едва раздобыл десяток. Боже мой! Какая дикость и какой фанатизм! Сегодня у нас арестовали сестру. Вашу, Мы ей дали работу. Хорошую работу с хорошей оплатой. Она могла жить культурно, красиво, А она шпионила, пользуясь тем, что знает наш язык. Ужасно!»
«Сегодня многих арестовали, — сказал отец и тоже повторил: — Ужасно! Ужасно!»
«Я рад, господин Савич, что вы это понимаете, — очень довольный, сказал Грот. — Нет, мы не жестоки. Мы добры и снисходительны».
Он жил у нас год и изо дня в день трубил о доброте немецкого харадтера. Я иной раз не выдерживала и говорила о тех фашистских зверствах, о которых случайно узнавала. Тогда он начинал читать целые лекции, приводил примеры из истории, декламировал Гете и Шиллера.
Как-то мне попался в отцовской библиотеке томик Гейне. Вечером я процитировала ему, Гроту, что писал о немецком характере Гейне. Грот понимал немножко по-русски, я — по-немецки… Обычно спокойный, он вышел из себя. Сказал, что Гейне еврей, а все евреи — злейшие враги немецкой нации. Забрал книжку и, наверное, сжег. А назавтра весь вечер рылся в нашей библиотеке — искал крамолу.
Да что я рассказываю вам об этом немце? Я потом перевидала их тысячи. Разных — и добрых, и зверей. О, если б вы знали, что такое эсэсовцы!
Зося закрыла глаза, прижалась к подушке дивана, запахнула плотнее халатик, как будто ей стало холодно. И тут же виновато улыбнулась, как бы извиняясь.
— Когда Грот, поужинав, поднялся к себе, отец пришел на кухню, где я мыла тарелки, обнял за плечи, прошептал:
«Зося, дитя мое, у нас в саду прячется человек. Я пойду к немцу играть в шахматы. Ты отодвинь свою кровать, постели для него на полу. Открой окно. В твою комнату Грот никогда не заходит».
О, если б вы знали, что я почувствовала! Когда я спрятала вас, Антон Кузьмич, я скрыла это от отца, потому что не знала, как он отнесется, что сделает, если дознается. Это очень тяжело — любить и не верить. А как легко, когда близкие люди делают одно дело, когда они единомышленники! Понимаете? Я нескладно рассказываю, но вы поймете… Когда вы у нас были и когда я искала Тарасика, я заставляла отца что-то делать, зная, что для меня он готов на все, выполнит и серьезную просьбу и каприз. А тут вдруг такая перемена. Он давал мне задание! Как старший. Как руководитель. Доверял такое дело…
«Кто этот человек?» — думала я, отодвигая кровать и стеля на пол пуховое одеяло, простыни. Пусть это по-детски, но мне захотелось, чтоб это опять. были вы, Антон Кузьмич… Простите. Дверь в мою комнату — под лестницей на Мансарду. Я оставила в комнате свечу, поднялась по лестнице — не видна ли кровать? Сколько прожила, сколько ходила с малых лет, а никогда не заглядывала сверху в открытую дверь — что видно в комнате?
Грот, который бесцеремонно совал нос даже в кухонные кастрюли, в бочки в погребе, ни разу не открыл двери моей комнаты. Это правда. В этом он был джентльмен.
ью и страхом отворяла я окно. А потом стояла в коридоре и слушала… Когда он заберется… И боялась, как бы в темноте не наделал шума. Он влез очень осторожно, я услышала только, как скрипнула нечаянно задетая кровать. Потом я долго еще стояла, затем сидела на кухне, думала, что делать дальше. Отец не сказал, можно мне заходить в комнату или нельзя. Может быть, человека надо накормить? В конце концов я решительно вошла. Увидела, что одеяло и простыня лежат на моей кровати. Заглянула за нее.
Человек был длинный, худой, бородатый. Такой длинный, что, если бы он вытянулся, ноги его, наверное, выглядывали бы из-за кровати. Поэтому он согнул их, и острые колени поднимались чуть ли не выше моей постели, Глаза его блеснули настороженно и подозрительно. Он лежал в ватнике, в сапогах и держал руку за пазухой, Я спросила шепотом:
«Принести вам поужинать?»
Он прикрыл ладонью губы и покачал головой: нет.
Но я все-таки принесла ему кусок хлеба с маслом, чаю и еще что-то… Я нарочно ходила шумно, как обычно, хлопала дверьми. Может быть, из-за этого он сердито посмотрел на меня и опять прикрыл рот рукой.
Когда ровно без четверти одиннадцать (даже самая интересная партия откладывалась, так был пунктуален Грот) отец спустился сверху, я сообщила, что он здесь. Отец ответил на диво спокойно, как будто речь шла о самых обыкновенных вещах: «Хорошо, дочка». Я спросила, где мне спать. «Где хочешь, только бы Грот ничего не заметил».
Пока немец чистил зубы, умывался, я у себя в комнате перекладывала белье, нарочно оставив дверь слегка приоткрытой.
Я легла в маминой спальне. Но не могла уснуть чуть не до утра. Все думала, думала… Радовалась. И боялась. За отца. За этого человека. Кто он такой? Откуда? Может быть, только что прилетел из Москвы? А больше всего я думала об отце. И ей-богу, никогда так его не любила, как в ту ночь. Показался он мне таким героем, таким мужественным, умным, самым главным подпольщиком в нашем городе. Наивно. Но мне казалось, что про папу знают в Москве… Сам Сталин знает… Может быть, и человек этот от Сталина? Я думала о маме. Если б она увидела, что мы с папой делаем, она больше не попрекала бы: «Мягкотелый интеллигент дореволюционной закваски! Не порти мне дочери своим слюнявым гуманизмом! Не те времена!» Мама у меня была решительная. Она еще в гражданскую с бронепоездом поехала. Сердилась, что я боюсь крови. Заставляла меня делать самую черную работу. Из-за этого они даже ссорились иногда, папа и мама… Много я передумала… Хорошо мне запомнилась та ночь. Есть такие дни и ночи, которые запоминаются, стоят в памяти и светят, как маяки. Правда? Все остальные сливаются в один поток и плывут, как мутная река. Вода меняется, а все равно такая же…
Спала я каких-нибудь два часа. Проснулась раньше всех. Грот ровно в семь спустился в ванную, а я уже «прибирала» свою комнату, громко распевая. За завтраком немец сказал: «У вас хорошее настроение, фрейлейн Софа. А у меня дурное, От свечки болит голова».
Папа молчал. Когда уходил на работу, поцеловал меня в лоб.
«Опыт у тебя есть. Смотри».
Пришла Маша с покупками, промокшая, шумная, веселая. Крикнула из коридора:
— Кирилл Васильевич! «Беломора» нет. Купила «Казбек». Ругать не будете?
Заглянула в комнату, увидела их сосредоточенно-внимательные серьезные лица, притихла.
— Садитесь, Маша, послушайте, — сказал Шикович, быстро занося что-то в записную книжку.
Маша поставила сумку у порога,
— Я сказала ему: «Вылезайте. В доме никого нет. Будем завтракать».
Он поднялся из-за кровати. Был он высокий, но не такой длинный, как показалось мне, когда лежал. И не такой худой. Так, обыкновенный человек, из тех, что никогда не полнеют. Прежде всего он посмотрел в окно, потом оглядел комнату и… меня… Может быть, я была слишком чувствительна — «мягкотелая интеллигентка»… Как только потом на меня ни смотрели — и свои, и немцы! — меня это не трогало. А его взгляд… Вы простите, может быть, я рассказываю о мелочах, глупости. Но я совсем откровенно…
— Нет, нет. Пожалуйста, как можно подробнее, — попросил Шикович. — Это не мелочи… Для меня это особенно важно.
— Его взгляд меня… оскорбил… Обидел. С какой-то недоброй подозрительностью оглядел он меня. Не знаю, как вам объяснить…
Но мне стало обидно. Человек доверил нам свою жизнь… Мы рискуем своей, укрывая его. Почему ж он так смотрит?.. А может быть, мне показалось? Я маленькой была очень обидчива. Мать не так глянет, и я целый день заливаюсь слезами. Больше, правда, он так не смотрел. Был приветлив, хотя и не очень разговорчив.
Тогда, за первым завтраком, он расспрашивал, как я живу, с кем вожу дружбу, куда хозку, кто приходит к нам, что за человек этот Грот. Я понимала, что ему надо все знать, и отвечала обстоятельно. Спросила, как его имя..
«Зачем тебе?» — сказал он спокойно.
«Как-то ведь я должна вас называть».
«Если тебе так хочется, зови меня «дядя Сажень»,
Я догадалась, что это кличка, она показалась мне смешной, и я засмеялась. Он тоже улыбнулся. Тогда я отважилась и спросила, не с Большой ли земли он прилетел. Сажень нахмурился и ответил: «Много будешь знать, рано состаришься». Эти шутливые слова по-разному можно сказать. Он сказал их так, что мне расхотелось спрашивать его еще о чем-нибудь. Правда, на следующий день я не удержалась и спросила о вас, Антон Кузьмич. Я почему-то думала, что он непременно должен вас знать. Нет, он не знал.
«Что изменник Лучинский казнен, об этом я слыхал, а кто это сделал — Виктор, Антон или Павел — не имеет значения».
Если б он вас знал, я, наверное, рассказала бы, как вы скрывались у нас. Но после его слов, что не имеет значения, кто убил Лучинского, мне опять-таки расхотелось рассказывать ему о вас. Не подумайте, что я затаила на него обиду. Нет. Я очень уважала его. Особенно когда отец на мой вопрос, кто он, ответил: «Партийный руководитель». О, как он вырос в моих глазах!
Я готовила ему завтраки и обеды даже вкуснее, чем отцу. Меня только сперва удивляло одно… И это, очевидно, тоже от моего интеллигентского воспитания. Но в нашем доме все говорили друг другу спасибо, желали спокойной ночи. Я ухаживала за ним, как санитарка за больным. Он ни разу не сказал мне спасибо. Нет, удивляло — это не то слово. Мне было немножко обидно. Не за себя. За него. Фашист Грот такой вежливый. На каждом шагу: данке, данке, данке. Мне хотелось, чтобы наш человек, да еще такой, руководитель, был во сто, в тысячу раз культурнее и вежливее. Но на третий день Сажень доказал, что не это главное. Мне даже стыдно стало за такие мысли.
Утром я поздравила его с праздником, с Первомаем. Как радостно заблестели его глаза!
«Спасибо, Зося, спасибо тебе, дорогой товарищ. Тебя тоже поздравляю и желаю дожить до настоящего праздника. Мы с тобой станем рядом и пройдем под знаменами через весь наш город».
Он крепко пожал мне руку, и в глазах у него, почудилось мне, блеснули слезы. Я тоже едва удержалась, чтобы не зареветь от горя, и счастья.
Отец в первый день пришел ооедать. на час раньше. Этот час они разговаривали, закрывшись в моей комнате. В то же время они беседовали и на другой день. А на третий, Перзого мая, приехал Вася, шофер санитарной машины. И Сажень полчаса говорил с ним. Вася вышел от него улыбаясь, увидев меня, высунул язык, будто я маленькая. Потом, кивнув назад, на дверь, поднял большой палец: мол, во какой человек. Показал на мансарду и провел ладонью по горлу, я поняла: с такими мы скоро сделаем фашистам чик-чирик. Но меня рассмешил этот разговор жестами — ведь в доме никого больше не было, В ответ на мой смех он приставил большие пальцы к ушам и вот так помахал ладонями. Это, должно быть, значило, что я девчонка, дурочка. Я обиделась и пальцами объяснила, что в голове у него пусто. Он снял свою замасленную кепчонку и театрально поклонился. Но с крыльца вернулся, протянул коробочку и сказал серьезно: «Это вам, Зося. От меня». В коробочке были мятные конфеты. На четвертый день все было как обычно. Утром отец и Грот за кофе хвалили какое-то новое немецкое лекарство, не помню какое. Первым похвалил отец. Грот был чрезвычайно доволен. Они вместе вышли из дому.
За обедом дядя Сажень выглядел очень озабоченным и вдруг доверительно рассказал мне, что ему никак не могут достать надежного документа и он не может выйти из города, потому что везде заставы, а в городе все еще идут аресты. Грустно пошутил:
«Даром хлеб ем. Мало на этот раз сделал. И ребята там беспокоятся, что со мной».
Вечером отец приехал раньше, чем обычно. На той же санитарной машине. В нашем тесном переулке ‘машина долго разворачивалась, буксовала в грязи, и папа все не заходил в дом. Я слышала, как он переговаривался с шофером. Наконец машина ушла. Появился папа, встревоженный, даже испуганный. Таким он не был еще никогда. Я спросила, что случилось. Он успокоил:
«Ничего, ничего, дочка». А сам сразу пошел к нему. Через несколько минут они вышли, и Сажень впервые осмотрел весь дом, даже поднялся в комнаты Грота.
Вскоре вернулся Вася. Отец отворил ворота. Машина заехала во двор под самое крыльцо. Вася сбросил мешок картошки. Сказал отцу:
«Осматривали. Дважды. Отсюда и сюда. Злые, как собаки».
«Подготовь ребят. Если до ночи ничего не случится, мы выведем его на Элеваторную». Еще о чем-то они пошептались, Когда Вася уехал, я опять спросила у отца, что же все-таки их встревожило.
«Арестованы наши люди. У дома шныряет тайный агент полиции. На Пушкинской проверяют документы. Трижды осматривали машину». Сажень переселился в погреб. Под домом у нас большой погреб. Спускались туда из кухни. Но во дворе у стены был люк для вентиляции. И картошку осенью через него ссыпали. Он был еще закрыт с зимы. Отец открыл его. Потом велел мне разведать мою стежку. Была у меня потаенная стежка, которой я бегала еще до войны к одной своей подружке-однокласснице. Отодвигала доску в заборе, пролезала в соседний сад, таким же манером из того сада в Вишневый переулок, потом на Климовскую и оттуда на Элеваторную, к реке.
Но тут приехал Грот. Как назло, долго возился во дворе с машиной, ремонтировал, мыл.
Шикович заметил, что, забываясь, Зося начинает рассказывать одному Антону Кузьмичу. На него одного смотрит, к нему одному обращается, будто он единственный свидетель, который может подтвердить правдивость ее слов.
Спохватившись, она виновато улыбнется и некоторое время рассказывает ему, Шиковичу, с какой-то странной настороженностью следя, как он записывает: то подряд, точно стенографируя каждое слово, то взмахом пера ставит какой-то иероглиф, ему одному понятный.
Маша сняла туфли и босиком, на цыпочках, вышла на кухню, — должно быть, поставить чайник. Вернувшись, стала в коридорчике и слушала оттуда. Шикович умел и слушать, и примечать все вокруг. Он знаком пригласил Машу войти и сесть. Та отказалась — тоже жестом. Этот их немой разговор сбил Зосю. Она умолкла. Шикович быстро повернулся на стуле, как шалун школьник, пойманный учителем.
— Простите, Софья Степановна. Я весь внимание.
Но она уже обратилась прямо к Ярошу, с улыбкой, как к старому, испытанному другу.
— Вы знаете, Антон Кузьмич, меня еще раз выручили кролики господина Грота. Помните?.. Я сунула одного за ватник и пробралась в соседний сад. Обойдя забор, нашла доску, которую можно было отодвинуть без шума. Вышла хозяйка (не та, что жила до войны), жена какого-то белогвардейца-эмигранта, который вернулся из Германии и занялся коммерцией. Я объяснила ей, что удрал кролик. «Я боялась, чтоб он не испортил вам деревья». Старая дура поцеловала кролика, которого я ей показала.
«Какая милая мордочка!»
Гроту я тоже сказала, что убежал кролик. Он взял его ловко и безжалостно, меня всегда и пугало и возмущало, как он брал этих несчастных зверюшек. Вот так, двумя пальцами, за шкурку.
«О, ты хочешь бежать? — сказал он кролику. — Завтра будешь за это наказан. Мне жаль тебя. Но чего не сделаешь во имя науки?»
Как только стемнело и Грот поднялся к себе, отец сказал:
«Выводи, дочка. Счастливо вам. На Климовской встретит Вася. Если же не встретит…»
Он дал адрес на Элеваторной, номера уже не помню, кажется девятнадцать (мне потом пришлось запоминать много разных номеров) и какой-то хитрый пароль, который я тоже забыла, какая-то поговорка с религиозным оттенком, кажется.
Еще отец сказал: «Назад, дочка, этим путем не возвращайся. Выйди на Пушкинскую. У тебя есть пропуск. И зайди к Тищенкам. Старуха захворала и очень просила, чтоб ты зашла. Зайди обязательно. Так надо». Бургомистерша сама мне звонила дня три назад. Но мне было противно идти к этой ополоумевшей от страха бабе, которая день и ночь молилась. Однако когда отец сказал, что так надо — для конспирации, показалось мне тогда, — я готова была пойти хоть к самому дьяволу. Только позднее… слишком поздно… я догадалась, что мой добрый, умный и наивный папа хотел таким образом спасти свое единственное дитя…
Весь рассказ она вела ровно, тихо, без резких жестов и мимики, если не считать виноватой улыбки. А тут губы ее по-детски скривились и задрожали.
— Два наших офицера, которые допрашивали меня в сорок шестом, стали издеваться, когда я откровенно рассказала им все. Смеялись, перемигивались: «Сила девка! Значит, проводив подпольщика, вы сразу же пошли утешать жену городского головы? Хитрая сказочка, но оставьте ее для дураков. Мы наслушались сказок и почище!»
Несчастный мой отец! А я… глупая какая была! Поверила ему даже когда он позвонил Тищенкам, поговорил сперва с Олимпиадой Павловной, а потом попросил, чтоб я осталась там ночевать. «В городе, неспокойно. Недалеко от нашего дома только что стреляли. Переночуй, дитя мое. Целую тебя, Зосенька».
Это были его последние слова. Он не любил лишних нежностей, сюсюкания, поцелуев по телефону. А тут вдруг как маленькой. И я, дура, все равно ни о чем не догадалась. Я могла быть рядом с ним! Вероятно, он отстреливался, когда они ворвались! И последнюю пулю… Папа прятал пистолет, прятал даже от меня, но я знала, что он есть! Послушайте, может быть, его застрелил Грот? Немца не было на похоронах. Все были. Из гестапо, отовсюду. Одного его не было.
— А что Сажень, Софья Степановна? Проводили вы его? — спросил Шнкович, чтоб вернуть ее к последовательному рассказу.
— А как же! Мы вышли на Вишневый. Было темно. Ни огонька. Замаскировано все. Я услышала, что за нами кто-то идет. Мы побежали. На Климовской нас встретил Вася. Вырос как. из земли. Я сказала ему, что кто-то идет. Он ответил, что это свои. Из-под полы посветил фонариком в один конец улицы, в другой. Ему ответили оттуда и оттуда. Вот как они охраняли этого человека! Вася сказал: «Ты, Зоська, герой!» — и поцеловал меня в щеку. Мне стало стыдно, еще Сажень подумает что-нибудь! А я этого Васю, может быть, раз пять и видела всего. Мне тогда — опять! — очень захотелось, чтоб на прощание Сажень поблагодарил меня. Смешно! Он не сказал обычного спасибо. Сжал мою руку и проговорил:
«Всего доброго тебе, Зося. Кончится война, встретимся»,
…Разбудила меня бургомистерша рыданием. Упала на колени перед моей постелью.
«Мужайся, деточка. Бог милосерден, он все видит. Партизаны убили твоего отца».
Я не закричала. Кажется, даже не заплакала. В один миг я все поняла. И в ту минуту повзрослела, должно быть, на двадцать лет. Шептала себе: мужество, только мужество. Молила бога, в которого не верила, дать мне это мужество, чтоб у меня хватило сил все перенести. И молчать. Молчать, молчать!
Ошалевшая от страха баба уговаривала меня немедленно бежать с ней на край света, в монастырь, она знает такой монастырь. «А то они всех нас убьют». Я молчала.
Два агента гестапо везли меня на извозчике по городу. Выражали сочувствие. Я молчала. Домой меня не повезли. Отец лежал уже в вестибюле городской управы. Когда только они успели перевезти и убрать его? Он лежал в своем парадном костюме, в сорочке, которую я за день до того постирала. Только галстук чужой, «бабочка»; папа никогда не носил «бабочки». До войны это было не принято, и мама, наверное, первая посмеялась бы. На лице его застыл покой, ни признака страха, ни страдания. Очевидно, он умер сразу. Только почему-то посинел левый висок. Я спросила у начальника полиции Магнатова, куда попала пуля. Он пожал плечами.
«В сердце. В самое сердце, — ответил тот, что не отходил от меня ни на шаг, — Бандиты стреляли в упор».
Чины «местной власт» — вся эта продажная сволочь — подходили, выражали соболезнование. Раньше они мне казались смешными и глупыми, эти люди. В тот день я поняла, что такое ненависть. О, как я их ненавидела! Мне хотелось плевать в них, бить по физиономиям. Но я молчала. Я должна была молчать.
Когда явился фельдкомендант, защелкали фотоаппараты. Он не подошел ко мне. Соболезнование принес переводчик. Мне запомнился взгляд офицера-гестаповца. Он все время следил за мной, и я поняла этот его взгляд. Какие у него были глаза! Он все знал, и смеялся, злобно, нагло, победоносно. Глаза его смеялись.
Скажите: зачем им понадобилась эта комедия с похоронами?
Зося умолкла и ждала ответа от Шиковича. Ответил Ярош:
— Провокации были разные. В зависимости от фантазии того, кто их организовывал. Бругер отличался фантазией, я знаю.
— В мае сорок третьего Бругера уже не было, — уточнил Шикович. — Начальником гестапо стал Гильберт, штурмбанфюрер.
— Вы тоже подпольщик? — удивилась Зося.
— Нет. Я пишу книгу, а потому должен все точно знать.
Маша, воспользовавшись паузой, предложила:
— Я принесу кофе.
— Да, да, — поддержала Зося.
— Устала? — ласково спросил Ярош.
— Дай руку.
Может быть, потому, что он неожиданно сказал ей. «ты», она покраснела, застеснялась.
Антон Кузьмич встал с кресла, посчитал пульс. И, видно, остался доволен. А Зося, как бы стремясь доказать, что ей это не трудно, начала рассказывать дальше, не обращая внимания на то, что Маша ходит, звенит стаканами.
— Я думала, что мне будет все равно, как похоронят отца, кто похоронит, что будут говорить… Я знала, что это не конец. И готовилась, собирала все силы. Но когда отца несли на кладбище, я увидела, как смотрят люди… рабочие. «Туда ему и дорога!» — вот как они смотрели. Мне стало больно. Очень больно. И обидно. И страх меня охватил. Сердцем я предчувствовала то, что потом случилось. На кладбище я разрыдалась и потеряла сознание.
Три дня лежала у Тищенков, обессиленная, простуженная, разбитая. Те двое, мои «опекуны», не выходили из квартиры. Они, Тищенки, вся свора добивались, чтоб я подписала письмо в редакцию, где гневно заклеймила бы как бандитов партизан, которые убили моего отца, невинного человека, занимавшегося только спасением людей от тяжелых болезней. «Почему вы не хотите подписать, панна Зося?» — удивлялись они.
«Партизаны убьют меня».
«Мы вас спрячем в таком месте, куда не доберется Ни один бандит. Не бойтесь».
А жена Тищенки шептала: «Не подписывай. Убьют», — и все уговаривала бежать вместе с ней в монастырь. Глупая, она не видела, как меня стерегут.
Они перевели меня в их немецкий отель. Поместили вместе с какой-то немкой. Пр-русски она говорила плохо, но «обрабатывала» меня основательно, Даже слушала ночью, не скажу ли чего во сне? Потом меня отпустили домой. Они были еще вежливые: «Не будете бояться одна?»
«Не буду».
Надеялись, что ко мне кто-нибудь придет. Может быть, попытаются вывезти в лес. Немалая у них была забота — стеречь меня. Но никто не приходил, и скоро им это надоело. Те же два «опекуна» отвезли меня в гестапо. Допрашивали несколько дней об одном и том же: кто приходил к отцу, с кем он встречался, как жил и так далее. Назавтра то же самое, в другом порядке, чтоб запутать. Потом очные ставки. Кого я узнаю из этих людей? Приводили человек пятнадцать. Я узнала только одну женщину, сестру из детской больницы, но она посмотрела на меня очень враждебно, и я не призналась, что знаю ее. Когда привели Васю, я не могла отрицать наше знакомство. Сказала, что это шофер больничной машины. Вася, избитый, весь синий, приветливо кивнул головой: одобрил мое признание.
«Он часто приезжал к вам?» — спросил следователь.
«Не очень часто», — ответила я.
«Почему в тот день, перед убийством, он приезжал три раза?»
«Привозил отца. Потом картошку. Мешок муки».
«А еще кого?»
«Три мешка партизан», — засмеялся Вася.
Гестаповец ударил его по лицу. Я заплакала. Вася крикнул:
«Ничего, девушка! Не горюй! Мы еще потанцуем на твоей свадьбе!»
Я начала протестовать. Почему меня держат в гестапо? За что? Это бесчеловечно! Такое горе, а меня допрашивают, как преступницу. Я буду жаловаться!
Тогда появился тот офицер, которого я заметила на похоронах.
«Она не знает, почему ее здесь держат? Бедная девочка! — саркастически бросил он по-немецки. Сел за стол, положил перед собой пистолет. Злобно сказал через переводчика: — Хватит этой дурацкой комедии. Ты отлично знаешь, почему тебя держат. Твой отец был связан с партизанами. Ты помогала ему. У вас скрывался комиссар. Мы поймали его. Он во всем сознался».
«Кто же убил моего отца?»
Он подскочил.
«Жалею, что это сделал не я!»
«А кто?»
«Она что, собирается допрашивать меня?»— рявкнул офицер.
Я заговорила по-немецки.
«Я хочу знать, кто убийца моего отца, А комиссара вы выдумали. Если герр Грот, хирург госпиталя, и есть этот комиссар, тогда верно, он скрывался у нас».
Он подошел ко мне, долго пронизывающим взглядом смотрел в лицо, в глаза. Потом растер у меня на щеке горящую сигарету. Процедил сквозь зубы:
«Ах, с каким наслаждением я распял бы тебя, сука, на кресте. Но сегодня мне не до тебя. Тобой я займусь позднее. Пораздумай о своей судьбе», — и два раза с размаху ударил по лицу.
На счастье мое или на несчастье, этот больше мной не занимался. Допрашивал другой офицер. Я все отрицала. Били. Нет, не очень. Один только раз деревянными тисками сжимали пальцы. Это больно. Пальцы и теперь болят.
Зося подняла левую руку, пошевелила пальцами.
— Что же вы не сказали мне? — укоризненно покачал головой Ярош.
— Они болят, когда вспоминаю. А так ничего. В лагерях тоже били. Плетьми. Резиновыми дубинками. Меня недолго держали в тюрьме. Недели две. Оттуда — в лагерь под Барановичами. Затем Майданек… А после… Я уже не помню их, всех лагерей, в которых перебывала. Меня часто переводили почему-то. Последний — женский лагерь под Гиссеном. Нас освободили американцы…
Она, очевидно, все-таки устала и потому торопилась, чтоб скорей кончить рассказ. Маша первая поняла это и громко хлопнула в ладоши, как бы ставя точку.
— Товарищи, стынет кофе. И твое молоко, Зося.
— Софья Степановна, скажите, пожалуйста, вас не очень разволнует разговор о прошлом?
Она настороженно переспросила:
— О каком прошлом?
— Ну, например, о войне. О смерти отца…
— А что вас интересует?
— Что меня интересует?.. — Он полез во внутренний карман пиджака и достал несколько сложенных листов. — Прочитайте вот это, и вы поймете.
Ярош глянул на друга с укором, однако промолчал.
Зося развернула сколотые листы, прочитала заголовок, посмотрела на Шиковича с удивлением, страхом и надеждой. Взгляд ее говорил: «Что ты готовишь мне? Горе? Разве мало мне его досталось? Радость? Неужто радость?..»
Начала читать жадно, нетерпеливо, быстро переворачивая страницы. Побледнели, потом вспыхнули щеки. Оба они не сводили с нее глаз. Но вот она, перевернув страничку, с облегчением передохнула. Стала читать медленнее. Под конец, видно было, совсем успокоилась и казалась даже несколько разочарованной. Задумалась глубоко. Они терпеливо ждали, когда она вернется из прошлого.
Быстро-быстро, словно куда-то торопясь — п тик-так-тик-так, — уносили в небытие секунды часы на книжной полке. За окном в листьях топтался, шумел дождь.
Наконец Шикович не выдержал:
— О чем вы думаете?
Она не шевельнулась, посмотрела сухими, но полными светлой благодарности глазами, спокойно ответила:
— Я думаю, как хорошо, что есть на свете такие люди, как Антон Кузьмич, как вы… Спасибо вам.
— Благодарности потом. И не мне они должны быть адресованы. Антон — дело другое. А за то, что в наши дни восстанавливается везде справедливость, вы знаете, кого благодарить. Теперь вы понимаете, что меня интересует. Как погиб доктор Савич? Кто его убил? Вы были при этом?
Зося покачала головой: нет, не была. Потом сказала:
— Я думаю, папа застрелился…
— Сам?
Рассказ Зоси Савич
— Вы помните, Антон Кузьмич, я рассказывала вам, отец очень оберегал меня. Я, по сути, была укрыта от внешнего мира. Только ваше появление да когда искала Тараса… А больше я ничего не сделала. Мне никто ничего не поручал… Я знала, отец — честный человек. Однако просто ли честный врач или борец? Я догадывалась, что он каким-то образом помогает нашим. Но как? Пробовала говорить с ним об этом. Он умел перевести разговор на другое. Однажды рассердился и потребовал, чтоб я не совала нос, куда не надо. «Мала еще! — сказал он. — Не нам с тобой заниматься политикой. Это совсем не так романтично, как в книжках. Ты у меня одна». Еще папа часто говорил, чтоб я не думала, что он служит немцам, он лечил и лечит наших людей. А люди — это самое ценное. Будут живы люди — будет жива страна и та власть, которой народ дорожит. Так он говорил. Я не соглашалась: а кто же будет бороться? Он сердился. «Не много пользы, если пойдут воевать дети, как ты, или такие старики, как я». Лишь позже я поняла, что отец просто оберегал меня, всячески оберегал, только бы я была подальше от того, что творилось кругом. И вдруг… Это было перед Первым мая, дня за два. Как раз наши взорвали электростанцию. Средь бела дня. Так грохнуло, что даже у нас — а это же вон где! — вылетело стекло в мансарде в комнате Грота, Немецкий врач у нас жил. Говорили, что бросили мину в топку и взорвался котел..»
— Группа Шилова, — сказал Шикович, — Я пишу о них.
— Что? — не поняла Зося.
— О тех, кто взорвал станцию. Комсомольская группа. Погибли ребята. Володя Шилов заперся в трансформаторной будке и отстреливался до последнего патрона. Живым не сдался. Безрассудно-смело и рискованно действовали, и это их погубило…
Зося помолчала, как бы вспоминая, на чем остановилась.
— Отец приехал поздно, когда стемнело уже. На санитарной машине. Заехали во двор. Он никогда не заезжал во двор. Я выскочила навстречу. Папа попросил меня помочь шоферу отнести на кухню мешок картошки и мешок муки. Мы отнесли.
Грот был дома. Хорошо помню, он встретил отца словами:
«Вот, пожалуйста, господин Савич… Вы как-то сказали, что мы бываем слишком жестоки… Нет, мы мягки. Мы, немцы, все время страдаем из-за своей мягкости и доброты. А жестокость — там. Жестокость и дикость! Кому мешала электростанция! Давала свет вашей больнице, моему госпиталю, нашему дому…»
Он так и сказал «нашему».
«А теперь будем жечь… Как это вы сказали, Софа? — обратился он ко мне. — Лучину? О, лучину! Свечей и тех нет. Я едва раздобыл десяток. Боже мой! Какая дикость и какой фанатизм! Сегодня у нас арестовали сестру. Вашу, Мы ей дали работу. Хорошую работу с хорошей оплатой. Она могла жить культурно, красиво, А она шпионила, пользуясь тем, что знает наш язык. Ужасно!»
«Сегодня многих арестовали, — сказал отец и тоже повторил: — Ужасно! Ужасно!»
«Я рад, господин Савич, что вы это понимаете, — очень довольный, сказал Грот. — Нет, мы не жестоки. Мы добры и снисходительны».
Он жил у нас год и изо дня в день трубил о доброте немецкого харадтера. Я иной раз не выдерживала и говорила о тех фашистских зверствах, о которых случайно узнавала. Тогда он начинал читать целые лекции, приводил примеры из истории, декламировал Гете и Шиллера.
Как-то мне попался в отцовской библиотеке томик Гейне. Вечером я процитировала ему, Гроту, что писал о немецком характере Гейне. Грот понимал немножко по-русски, я — по-немецки… Обычно спокойный, он вышел из себя. Сказал, что Гейне еврей, а все евреи — злейшие враги немецкой нации. Забрал книжку и, наверное, сжег. А назавтра весь вечер рылся в нашей библиотеке — искал крамолу.
Да что я рассказываю вам об этом немце? Я потом перевидала их тысячи. Разных — и добрых, и зверей. О, если б вы знали, что такое эсэсовцы!
Зося закрыла глаза, прижалась к подушке дивана, запахнула плотнее халатик, как будто ей стало холодно. И тут же виновато улыбнулась, как бы извиняясь.
— Когда Грот, поужинав, поднялся к себе, отец пришел на кухню, где я мыла тарелки, обнял за плечи, прошептал:
«Зося, дитя мое, у нас в саду прячется человек. Я пойду к немцу играть в шахматы. Ты отодвинь свою кровать, постели для него на полу. Открой окно. В твою комнату Грот никогда не заходит».
О, если б вы знали, что я почувствовала! Когда я спрятала вас, Антон Кузьмич, я скрыла это от отца, потому что не знала, как он отнесется, что сделает, если дознается. Это очень тяжело — любить и не верить. А как легко, когда близкие люди делают одно дело, когда они единомышленники! Понимаете? Я нескладно рассказываю, но вы поймете… Когда вы у нас были и когда я искала Тарасика, я заставляла отца что-то делать, зная, что для меня он готов на все, выполнит и серьезную просьбу и каприз. А тут вдруг такая перемена. Он давал мне задание! Как старший. Как руководитель. Доверял такое дело…
«Кто этот человек?» — думала я, отодвигая кровать и стеля на пол пуховое одеяло, простыни. Пусть это по-детски, но мне захотелось, чтоб это опять. были вы, Антон Кузьмич… Простите. Дверь в мою комнату — под лестницей на Мансарду. Я оставила в комнате свечу, поднялась по лестнице — не видна ли кровать? Сколько прожила, сколько ходила с малых лет, а никогда не заглядывала сверху в открытую дверь — что видно в комнате?
Грот, который бесцеремонно совал нос даже в кухонные кастрюли, в бочки в погребе, ни разу не открыл двери моей комнаты. Это правда. В этом он был джентльмен.
ью и страхом отворяла я окно. А потом стояла в коридоре и слушала… Когда он заберется… И боялась, как бы в темноте не наделал шума. Он влез очень осторожно, я услышала только, как скрипнула нечаянно задетая кровать. Потом я долго еще стояла, затем сидела на кухне, думала, что делать дальше. Отец не сказал, можно мне заходить в комнату или нельзя. Может быть, человека надо накормить? В конце концов я решительно вошла. Увидела, что одеяло и простыня лежат на моей кровати. Заглянула за нее.
Человек был длинный, худой, бородатый. Такой длинный, что, если бы он вытянулся, ноги его, наверное, выглядывали бы из-за кровати. Поэтому он согнул их, и острые колени поднимались чуть ли не выше моей постели, Глаза его блеснули настороженно и подозрительно. Он лежал в ватнике, в сапогах и держал руку за пазухой, Я спросила шепотом:
Главные герои
- Ярош Антон Кузьмич – талантливый хирург, отличный семьянин. Во времена войны был подпольщиком.
- Шикович Кирилл Васильевич – друг Яроша, журналист редакции, увлекается историческими фактами. Пишет на эти темы книги.
Другие персонажи
- Гукан Семен Парфенович – председатель исполкома, ярый противник взглядов Шиковича
- Галина Адамовна – супруга Антона Кузьмича. Очень любит его. Ревнует ко всем женщинам.
- Витя и Наташа – дети супругов Ярош.
- Валентина Андреевна – жена Шиковича Кирилла.
- Ирина и Слава – дети Шиковичей.
- Тарас – приемный сын Антона и Галины.
- Маша – медсестра, работает у Яроша.
- Зося – давняя военная подруга Антона, которой он делал операцию на сердце. Очень любит его. Настоящее имя София Савич.
- Тамара Александровна – училась с Антоном в институте. Отомстит ему за то, что не полюбил ее.
Краткое содержание романа «Сердце на ладони» по главам Василия Шукшина
Глава 1
Антон Кузьмич вместе с сыном Витей наблюдали за стаей домашних голубей, а супруга доктора обсуждала с соседкой увлечение своих любимых мужчин. Семьи женщин все лето жили на даче. Шиковичи и Яроши много времени проводили вместе. Походы на рыбалку, купания в реке, дружеские посиделки – всем этим была наполнена их летняя беззаботная жизнь. Кирилл пригласил в гости председателя исполкома Гукана, книгу которого он правил.
Глава 2
Кирилла очень злило, что гость так и не подоспел к обеду. Он ругает жену за то, что она балует уже взрослых детей. Женщина сумела сгладить возмущения супруга по поводу воспитания. Чтобы развеяться, Шикович предлагает Антону выбраться поудить. Там мужчины встречают Гукана, который является большим поклонником рыбалки.
Глава 3
Семен Парфенович опаздывает на работу, что бывает крайне редко. Он находится под впечатлением от вчерашнего отдыха. После выходных в его кабинет приходят коллеги, и они вместе обсуждают как провели свой досуг. Гукан замечает за собой, что его что-то тревожит. Он вспоминает разговор с Шиковичем о культе личности. На душе стает неспокойно.
Глава 4
Антон Кузьмич едет в соседнюю больницу, которой заведует его знакомая, испытывающая к нему симпатию. Именно из-за ее постоянных знаков внимания Галина стала такой ревнивой. Вернувшись на свое рабочее место, его срочно просят осмотреть новую больную, с отклонениями в работе сердца. Женщина называет его разными именами и прозвищами. В ней он узнает Зосю.
Глава 5
Встреча с той, которую он более десяти лет считал умершей, перевернула все его мысли. Он уже представлял, как оперирует ее, Они вспоминают те страшные времена, когда пришлось долгое время пребывать в подполье. Дома, с очередными сценами ревности его встретит Галина. Муж скажет ей, что с таким недоверием больше не в силах мириться. В эту же ночь он вспомнит о тяжелое ранении, после которого ему повезло выжить. И все благодаря ей – Зосе.
Глава 6-7
Славик Шикович встречает на вокзале Тараса, которого Яроши воспитывали с 16 лет, после того, как его родители погибли на войне. После алкоголя, Вячеслав осыпает возмущениями отца, который заставил работать его на заводе. Возвращаясь домой, он пристает к иностранным студентам, называет их шпионами, угрожает бомбой. Председатель исполкома уже решает, как будут наказывать провинившегося.
Глава 8-9
Ярош устанавливает в операционной новое оборудование. Приближается операция Зоси. Маша знакомится с ней. Девушки начинают дружить. Бывшая подпольщица рассказывает медсестре о Тарасе. Она хочет, чтобы Антон познакомил коллегу с парнем. Тот не противится. Медсестра приезжает знакомиться с Тарасом. Дочь Шиковичей Ирина видит в ней конкурентку. Ведь сама она уже давно влюблена в парня. Соседи собираются за огромным столом. Внезапно появляется Слава, пробывший десять суток за решеткой. Парень замечает Марию. Девушка произвела на него неизгладимое впечатление.
Глава 10
Гостей становится все больше. На дачу приехали друзья Тараса. Ребята говорят о коммунизме, вспоминают детские мечты и озвучивают теперешние. Славик не поддерживает их. Он всячески пытается язвить. Непристойным поведением он обижает Машу. Отец не выдерживает такого хамства и ударяет сына.
Глава 11
Ярош тщательно готовится к операции Зоси. Из Киева был привезен специальный аппарат для легких. Собралось множество коллег, практикантов. Пришел посмотреть на ход уникальной операции и Кирилл Шикович, чтобы потом высветлить это в газете.
Глава 12
Кирилл Васильевич спешит на собрание горисполкома. Там поднимут тему о воспитании детей. В основном разговор будет касаться его сына. На этот раз критика больно резанет слух отца. И некоторым он напомнит, что и у них не все гладко в семьях, чтобы других воспитывать.
Глава 13-14
Ярош остается в больнице еще на одни день. Шикович посещает всяческие архивы. Его интересуют документы о предателях и героях его города. Он пытается найти материалы о докторе Савиче, который являлся отцом Зоси. Он обнаруживает письмо, которое врач сам написал немецкому руководству, предлагая сотрудничество. В архивах доктор числится изменником родины. Это разочаровало Кирилла Андреевича.
Глава 15
Тарас помогает устроить Славика работать к себе в бригаду. Тот вместо слов благодарности постоянно подставляет ребят. У него нет желания учиться новому, он часто хамит окружающим. Начальство предупреждает Тараса о том, что такой сотрудник тянет команду в пропасть.
Глава 16-17
Шикович встречается с бывшей медсестрой инфекционного отделения Клавдией, чтобы поговорить о докторе Савиче. Не верит он, что тот был изменником родины. Женщина соглашается помочь. Через несколько дней после поездки Шикович выпускает статью о докторе, которая основана на рассказах его коллеги. Он изображает его настоящим героем. Исполком всколыхнулся. Гукан показывает журналисту документы, по которым Зося обвиняется в предательстве.
Глава 18-20
Софья пошла на поправку. Маша радуется за подругу. Она читает ей стихи русских классиков. Медсестра приглашает Владислава Шиковича на встречу. Парень с нетерпением мчит. С ней он ведет себя достойно, и не позволяет хамства и вольностей. Тарас звонит Маше на работу и приглашает ее на концерт. Она соглашается. На собрании исполкома Ярош с Шиковичем просят выделить Софье Савич квартиру.
Глава 21-23
Славик затосковал по Маше. Увидев, что она встречается с Тарасом, стал вынашивать план мести. Парни едут на дачу. Там между ними происходит серьезная драка. Шикович, наперекор Ярошу, едет к Зосе, чтобы лично расспросить об ее отце. Софья рассказывает всю правду.
Глава 24
Завод работал в несколько смен. К открытию съезда хотели выполнить десятимесячную норму. Славик не смог забыть Машу. Периодически звонил ей и просил о свидании. Вскоре ее отказы надоели парню, и он решил пригласить в кино крановщицу Нину.
Глава 25-26
Осень выдалась теплая. Ярош любил ездить в лес собирать грибы. Маша попросила, чтобы он взял их с Зосей с собой. Поездка подарила массу положительных эмоций. Гаецкая смешала их планы. Тамара Александровна приходит в клинику, где работает Галина, и рассказывает ей о том, что видела ее мужа с девушками. Супруга закатывает Антону скандал.
Глава 27-28
На заседании сессии Ярош выступает с докладом, в котором публично раскрывает все недостатки больницы, где заведует Тамара Александровна. Она уверяет его, что просто так это не сойдет ему с рук. Гукан уже не понимал, не зря ли он все эти годы служил партии. ХХ съезд окончательно развенчал все предположения касательно культа личности Сталина. Семен еще не знал, что его ожидает.
Глава 29
Шиковича приглашает к себе майор Сербиновский. Он знакомит его с заключенным, по вине которого когда-то оклеветали Савича. Теперь у Кирилла есть новые факты для статьи. Ярош и Шикович едут к Зосе, несмотря на то, что Антон помирился с Галей, и обещал никогда не встречаться с девушкой. Там они встречают Тараса.
Глава 30-31
После близости с Ниной Славик стал избегать с ней встреч. Ребята из бригады упрекают его в этом. Девушка обещает наложить на себя руки, если он бросит ее с ребенком. Маша с Тарасом идут в театр, и там встречают Славу со спутницей. Нина понимает, что Вячеслав до сих пор любит эту рыжеволосую девушку. Тарас в очередной раз зовет Машу замуж. Зося планирует начать работу в библиотеке.
Глава 32-34
После выхода статьи, к Шиковичу приходит незнакомец, который рассказывает ему о подпольной деятельности Гукана. Зося тоже рассказывала о нем. Галина следит за Антоном. Она вновь узнает, что он ходит к Софье. Женщина просит Тараса помочь с разводом. Тот отговаривает ее. Супруга Яроша боится, что дети примут сторону отца.
Глава 35-36
Славик ищет встреч с Машей. Он встречает ее на катке вместе с Тарасом. Девушка соглашается на разговор, но все равно прогоняет его. Бригада, в которой он работает, жалуется на его аморальное поведение в профком. В порыве ярости парень угоняет отцовский автомобиль и мчит на бешеной скорости.
Глава 37-38
Ярош приходит к Зосе поздравить ее с наступающим Новым годом. Девушка дает понять, что он ей не безразличен. Антон уходит.
Он делает операцию Славе, который пострадал после аварии. В кармане парня нашли письмо для Маши. Мать сокрушается, что она слишком мало внимания уделяли сыну. Доктор обещает, что все будет хорошо.
Глава 39-40
Славик в горячем бреду вспоминает аварию, пламя, охватившее машину. Он зовет маму. Она уже третий день не отходит от него. За ним ухаживает и Маша. Зося пишет прощальное письмо Ярошу, в котором благодарит за новую жизнь без боли в сердце. Она признается ему в любви, но не хочет разрушать семью, поэтому уезжает в неизвестном направлении. Жена в очередной раз прощает супруга. Приближается Новый год, который они встретят всей дружной семьей.
Рассказ Зоси Савич
— Вы помните, Антон Кузьмич, я рассказывала вам, отец очень оберегал меня. Я, по сути, была укрыта от внешнего мира. Только ваше появление да когда искала Тараса… А больше я ничего не сделала. Мне никто ничего не поручал… Я знала, отец — честный человек. Однако просто ли честный врач или борец? Я догадывалась, что он каким-то образом помогает нашим. Но как? Пробовала говорить с ним об этом. Он умел перевести разговор на другое. Однажды рассердился и потребовал, чтоб я не совала нос, куда не надо. «Мала еще! — сказал он. — Не нам с тобой заниматься политикой. Это совсем не так романтично, как в книжках. Ты у меня одна». Еще папа часто говорил, чтоб я не думала, что он служит немцам, он лечил и лечит наших людей. А люди — это самое ценное. Будут живы люди — будет жива страна и та власть, которой народ дорожит. Так он говорил. Я не соглашалась: а кто же будет бороться? Он сердился. «Не много пользы, если пойдут воевать дети, как ты, или такие старики, как я». Лишь позже я поняла, что отец просто оберегал меня, всячески оберегал, только бы я была подальше от того, что творилось кругом. И вдруг… Это было перед Первым мая, дня за два. Как раз наши взорвали электростанцию. Средь бела дня. Так грохнуло, что даже у нас — а это же вон где! — вылетело стекло в мансарде в комнате Грота, Немецкий врач у нас жил. Говорили, что бросили мину в топку и взорвался котел..»
— Группа Шилова, — сказал Шикович, — Я пишу о них.
— Что? — не поняла Зося.
— О тех, кто взорвал станцию. Комсомольская группа. Погибли ребята. Володя Шилов заперся в трансформаторной будке и отстреливался до последнего патрона. Живым не сдался. Безрассудно-смело и рискованно действовали, и это их погубило…
Зося помолчала, как бы вспоминая, на чем остановилась.
— Отец приехал поздно, когда стемнело уже. На санитарной машине. Заехали во двор. Он никогда не заезжал во двор. Я выскочила навстречу. Папа попросил меня помочь шоферу отнести на кухню мешок картошки и мешок муки. Мы отнесли.
Грот был дома. Хорошо помню, он встретил отца словами:
«Вот, пожалуйста, господин Савич… Вы как-то сказали, что мы бываем слишком жестоки… Нет, мы мягки. Мы, немцы, все время страдаем из-за своей мягкости и доброты. А жестокость — там. Жестокость и дикость! Кому мешала электростанция! Давала свет вашей больнице, моему госпиталю, нашему дому…»
Он так и сказал «нашему».
«А теперь будем жечь… Как это вы сказали, Софа? — обратился он ко мне. — Лучину? О, лучину! Свечей и тех нет. Я едва раздобыл десяток. Боже мой! Какая дикость и какой фанатизм! Сегодня у нас арестовали сестру. Вашу, Мы ей дали работу. Хорошую работу с хорошей оплатой. Она могла жить культурно, красиво, А она шпионила, пользуясь тем, что знает наш язык. Ужасно!»
«Сегодня многих арестовали, — сказал отец и тоже повторил: — Ужасно! Ужасно!»
«Я рад, господин Савич, что вы это понимаете, — очень довольный, сказал Грот. — Нет, мы не жестоки. Мы добры и снисходительны».
Он жил у нас год и изо дня в день трубил о доброте немецкого харадтера. Я иной раз не выдерживала и говорила о тех фашистских зверствах, о которых случайно узнавала. Тогда он начинал читать целые лекции, приводил примеры из истории, декламировал Гете и Шиллера.
Как-то мне попался в отцовской библиотеке томик Гейне. Вечером я процитировала ему, Гроту, что писал о немецком характере Гейне. Грот понимал немножко по-русски, я — по-немецки… Обычно спокойный, он вышел из себя. Сказал, что Гейне еврей, а все евреи — злейшие враги немецкой нации. Забрал книжку и, наверное, сжег. А назавтра весь вечер рылся в нашей библиотеке — искал крамолу.
Да что я рассказываю вам об этом немце? Я потом перевидала их тысячи. Разных — и добрых, и зверей. О, если б вы знали, что такое эсэсовцы!
Зося закрыла глаза, прижалась к подушке дивана, запахнула плотнее халатик, как будто ей стало холодно. И тут же виновато улыбнулась, как бы извиняясь.
— Когда Грот, поужинав, поднялся к себе, отец пришел на кухню, где я мыла тарелки, обнял за плечи, прошептал:
«Зося, дитя мое, у нас в саду прячется человек. Я пойду к немцу играть в шахматы. Ты отодвинь свою кровать, постели для него на полу. Открой окно. В твою комнату Грот никогда не заходит».
О, если б вы знали, что я почувствовала! Когда я спрятала вас, Антон Кузьмич, я скрыла это от отца, потому что не знала, как он отнесется, что сделает, если дознается. Это очень тяжело — любить и не верить. А как легко, когда близкие люди делают одно дело, когда они единомышленники! Понимаете? Я нескладно рассказываю, но вы поймете… Когда вы у нас были и когда я искала Тарасика, я заставляла отца что-то делать, зная, что для меня он готов на все, выполнит и серьезную просьбу и каприз. А тут вдруг такая перемена. Он давал мне задание! Как старший. Как руководитель. Доверял такое дело…
«Кто этот человек?» — думала я, отодвигая кровать и стеля на пол пуховое одеяло, простыни. Пусть это по-детски, но мне захотелось, чтоб это опять. были вы, Антон Кузьмич… Простите. Дверь в мою комнату — под лестницей на Мансарду. Я оставила в комнате свечу, поднялась по лестнице — не видна ли кровать? Сколько прожила, сколько ходила с малых лет, а никогда не заглядывала сверху в открытую дверь — что видно в комнате?
Грот, который бесцеремонно совал нос даже в кухонные кастрюли, в бочки в погребе, ни разу не открыл двери моей комнаты. Это правда. В этом он был джентльмен.
ью и страхом отворяла я окно. А потом стояла в коридоре и слушала… Когда он заберется… И боялась, как бы в темноте не наделал шума. Он влез очень осторожно, я услышала только, как скрипнула нечаянно задетая кровать. Потом я долго еще стояла, затем сидела на кухне, думала, что делать дальше. Отец не сказал, можно мне заходить в комнату или нельзя. Может быть, человека надо накормить? В конце концов я решительно вошла. Увидела, что одеяло и простыня лежат на моей кровати. Заглянула за нее.
Человек был длинный, худой, бородатый. Такой длинный, что, если бы он вытянулся, ноги его, наверное, выглядывали бы из-за кровати. Поэтому он согнул их, и острые колени поднимались чуть ли не выше моей постели, Глаза его блеснули настороженно и подозрительно. Он лежал в ватнике, в сапогах и держал руку за пазухой, Я спросила шепотом:
«Принести вам поужинать?»
Он прикрыл ладонью губы и покачал головой: нет.
Но я все-таки принесла ему кусок хлеба с маслом, чаю и еще что-то… Я нарочно ходила шумно, как обычно, хлопала дверьми. Может быть, из-за этого он сердито посмотрел на меня и опять прикрыл рот рукой.
Когда ровно без четверти одиннадцать (даже самая интересная партия откладывалась, так был пунктуален Грот) отец спустился сверху, я сообщила, что он здесь. Отец ответил на диво спокойно, как будто речь шла о самых обыкновенных вещах: «Хорошо, дочка». Я спросила, где мне спать. «Где хочешь, только бы Грот ничего не заметил».
Пока немец чистил зубы, умывался, я у себя в комнате перекладывала белье, нарочно оставив дверь слегка приоткрытой.
Я легла в маминой спальне. Но не могла уснуть чуть не до утра. Все думала, думала… Радовалась. И боялась. За отца. За этого человека. Кто он такой? Откуда? Может быть, только что прилетел из Москвы? А больше всего я думала об отце. И ей-богу, никогда так его не любила, как в ту ночь. Показался он мне таким героем, таким мужественным, умным, самым главным подпольщиком в нашем городе. Наивно. Но мне казалось, что про папу знают в Москве… Сам Сталин знает… Может быть, и человек этот от Сталина? Я думала о маме. Если б она увидела, что мы с папой делаем, она больше не попрекала бы: «Мягкотелый интеллигент дореволюционной закваски! Не порти мне дочери своим слюнявым гуманизмом! Не те времена!» Мама у меня была решительная. Она еще в гражданскую с бронепоездом поехала. Сердилась, что я боюсь крови. Заставляла меня делать самую черную работу. Из-за этого они даже ссорились иногда, папа и мама… Много я передумала… Хорошо мне запомнилась та ночь. Есть такие дни и ночи, которые запоминаются, стоят в памяти и светят, как маяки. Правда? Все остальные сливаются в один поток и плывут, как мутная река. Вода меняется, а все равно такая же…