В данной статье мы рассмотрели переводы произведений А. П. Чехова на иностранные языки, и хочу добавить, вопросы перевода его работ до сих пор остаются актуальными. Многие его рассказы требуют новых переводческих решений для достижения если не полной, то частичной эквивалентности. Произведения Чехова — исключительно сложный объект анализа и интерпретации, это объясняет факт постоянных переизданий чеховских сборников на иностранных языках. Невозможно сохранить при переводе все элементы оригинала, содержащие историческую и национальную специфику, но, безусловно, следует вызвать у читателя впечатление, иллюзию исторической и национальной среды. В переводе имеет смысл сохранять лишь те элементы специфики, которые читатель перевода может ощутить как характерные для чужеземной среды, т. е. только те, которые могут быть восприняты как «носители национальной и исторической специфики». Если невозможно передать оригинал точно, необходимо, по крайней мере, избежать явного расхождения с ним.
Ключевые слова: переводы, произведение, издание, сборник, анализ, публикации
«Переведен на все языки за исключением иностранных. Впрочем, давно уже переведен немцами. Чехи и сербы также одобряют. И французы не чужды взаимности.
Весьма утешительно, что меня перевели на датский язык. Теперь я спокоен за Данию.
Меня переводят по Франции гораздо чаще Толстого».
А. П. Чехов
На сегодняшний день Чехов переведен более чем на 92 языка — английский, немецкий, греческий, иврит, казахский, болгарский, испанский, сербско-хорватский, французский, датский, чешский, японский, румынский, китайский, корейский, польский, португальский, венгерский, турецкий, хинди, арабский. Переводы его рассказов начали появляться уже при жизни самого автора. Многие рассказы переводились по несколько раз разными переводчиками. Однако отношение Чехова к переводам его произведений на различные языки было неоднозначным.
Известно, что Чехов очень не хотел, чтобы его пьесы переводились и ставились за пределами России. Он считал, что иноязычная публика не сможет постичь всех «специфически национальных» кодов, зашифрованных в его драматургии. Возможно, он был и прав, потому что, например, на английский его произведения переводились исключительно сквозь призму английской культуры. Творчество Чехова нередко рассматривалось сквозь призму западных литературных течений, что искажало его смысл.
Первые переводы рассказов Чехова впервые появились во Франции в 1893 году. С этого времени известность писателя начинает расти во всей Западной Европе. В целом французы отдают предпочтение пьесам Чехова. Чехов несколько позже, чем в Англии, становится для французов классиком.
Перевод прижизненного собрания сочинений Чехова, составлено им самим, был выполнен Дени Рошем — единственный авторизованный перевод (начал свою деятельность переводчика Чехова еще при его жизни и с его одобрения). Всего это первое французское собрание сочинений Чехова заняло 18 томов. Другое собрание сочинений Чехова вышло в свет в 1952–1971 гг. под редакцией Жана Перюса. Переводы чеховской прозы печатались также в отдельных книгах и журналах [1, c. 639].
Особенно холоден А. П. Чехов был к переводам на английский язык. Его переводчицей была О. Р. Васильева. Она переводила рассказы Антона Павловича на английский и французский язык. На вопрос Васильевой о том, в какой английский журнал послать переводы его рассказов, Чехов писал: «И мне кажется, для английской публики я представляю так мало интереса, что решительно все равно, буду ли я напечатан в английском журнале или нет».
Переводы Чехова в Англии появились позже, чем во Франции и Германии. Имя Чехова впервые появилось в англоязычной печати в 1889 году, затем изредка появлялись переводы отдельных рассказов на страницах периодических изданий. Чехов был представлен англичанам как «приятный автор небольших психологических этюдов и неудачливый драматург. До начала 20 века «английская чеховиана» пополнилась всего несколькими публикациями: в 1897 году были напечатаны переводы рассказов «Пересолил», «Тоска» и «Тиф». В основном же редакторы и издатели упорно отвергали присылаемые им переводы [1].
Первым истолкователем Чехова в Англии стал английский журналист и литератор Р. Э. К. Лонг, неоднократно посещавший Россию начиная с 1898 года в качестве специального корреспондента различных английских и американских газет. Ему принадлежит составление и перевод первых сборников рассказов Чехова, вышедших в Англии в 1903 и 1908 году. Перевод рассказов Чехова выполнен Лонгом в основном без смысловых искажений, хотя почти в каждом рассказе есть одна-две прямых словарных ошибки или неточности. К недостаткам следует добавить также обилие амплификаций, упрощений и даже пропусков трудных по своей стилистике или по передаче реалий мест. В результате переводы Лонга давали в целом верное представление о сюжете и героях чеховских рассказов, но весьма приблизительное об их стилистическом своеобразии и языковой структуре [1,].
В течение первого десятилетия 20 века появилось также несколько английских переводов из Чехова в американской, английской и канадской периодической печати. Причем предпочтение отдавалось рассказам более или менее «фабульным». Так, дважды переводился рассказ «Страшная ночь», был опубликован новый английский вариант рассказа «Спать хочется».
Еще одним переводчиком Чехова на английский был С. С. Котелянский. Котелянский был выходцем из России, он прибыл в Англию в 1911 году. Переводы из Чехова для первой книги в 1915 году были выполнены Котелянским в соавторстве с Дж. М. Марри. Чехов интересовал их главным образом как автор психологической новеллы, поэтому сделанный ими выбор падал на те рассказы, в которых первостепенную роль играет свойственный Чехову тончайший анализ «подробностей чувств», а основой сюжета являются движения души — происходящие в ней колебания, изменения, переходы и сдвиги, — скрытые за обыденным течением повседневной жизни. В отличие от Лонга и Фелл, они предпочитали рассказы с наименьшим числом деталей национального быта, без густого местного колорита, отвлекавшего внимание от общечеловеческих психологических и общефилософских проблем. Характерно, что реалии в переводе Котелянского несколько затушеваны: характерные русские названия заменены близкими по значению общеевропейскими. Тем не менее, его переводы отличает большая тщательность в прочтении оригинала [1].
Собрание «Рассказы Чехова» в переводах Констанс Гарнетт включало 201 прозаическое произведение — 188 из 240, отобранных Чеховым для прижизненного издания и 13 — из появившихся в нем посмертно. Более 100 рассказов, в том числе «Новая дача», увидели свет на английском языке впервые. С этого издания началось то увлечение и восхищение Чеховым в странах английского языка, которое не ослабевает и по сегодняшний день. Чеховские переводы Гарнетт вызвали множество похвал у современников и последующего поколения. Практически на протяжении полувека — вплоть до середины 50-х годов — в странах английского языка читатели составляли свои суждения о чеховской прозе в основном по ее переводам [1].
Вплоть до конца 40-х годов новые переводы повестей и рассказов Чехова создавались относительно редко. Основные усилия переводчиков были направлены на расширение «чеховского репертуара»: читателя знакомили с тем, что не вошло в собрание К. Гарнетт.
Юбилейные чеховские годы — 1954 и 1960 — были отмечены чрезвычайным интересом к Чехову в странах английского языка, особенно в Великобритании и США. Увеличилось число чеховских спектаклей, переизданий переводов его прозы и драматургии.
В отличие от критиков 20-х годов, судивших о Чехове в основном без знания его родного языка, английские чеховеды 50–60-х годов изучали его творчество по русским источникам. И оказалось, что принятые переводы, в том числе и переводы К. Гарнетт, стилистически неадекватны подлинникам и не могу служить должной иллюстрацией в серьезном исследовании. Р. Хинли, например, отказался пользоваться имевшимися вариантами, заменив их своими. Остальные автора подвергали приводимые ими переводы значительной обработке и редактуре. Вывод о необходимости пересмотра английских текстов Чехова напрашивался сам собой. В 50-е годы на неполноценность гарнетовских переводов стали указывать все более настойчиво.
В 60-е годы, на протяжении 5 лет, английские и американские издатели опубликовали 8 сборников, в которых предлагались новые английские варианты уже неоднократно переводившихся рассказов Чехова. Все это были попытки воссоздать чеховскую прозу в ее стилистической неповторимости, во всем богатстве ее интонаций, с лексическим разнообразием и синтаксисом, характерным для современного психологического письма, одним из пионеров которого был Чехов. Только воссоздав чеховскую прозу в ее подлинном стилистическом ключе, можно было полностью разрушить годами бытовавшую легенду о Чехове — певце «хмурых людей» и о Чехове — печальнике о никчемности интеллигенции с ее тонкой, но не приспособленной к жизни душой.
Англицизация Чехова, многие переводчики просто-напросто отрицали факт наличия Чехова в русской культуре, и в переводе на английский Чехов звучал как истинный англичанин. Майкл Фрайн в дебатах по поводу театрального перевода в 1989 году заявил, что Чехов универсален: «У Чехова есть несомненный плюс — вы можете не знать ни слова по-русски и при этом переводить его пьесы, потому что все знают, о чем пишет Чехов, каждый догадывается, что он хотел этим сказать» [2, c. 92].
В предисловии к своему переводу «Вишневого сада» в 1978 году Тревор Гриффитс объясняет, как трансформируются чеховские тексты при переводе: «Чеховская жесткая, яркая сложность превратилась в приторную, удобоваримую сентиментальность. Перевод следовал за переводом, «те» идиомы заменялись «нашими», «тот» класс — «нашим» классом, до тех пор, пока историческая и социологическая идея пьесы не была затушевана настолько, что она потеряла всякий смысл» [2, c. 92]. Гриффит хотел этим сказать, что практика перевода Чехова на английский язык установила условный метод прочтения его произведений. Это привело к значительным потерям авторского замысла. Процесс аккультурации «одомашнил» русского писателя и сместил фокус с истинно культурологических аспектов. И в итоге есть не русский Чехов, а английский, или, точнее, английский Чехов, выходец из среднего класса [2, c. 92]. И можно ли говорить о какой-либо сравнимости, если учитывать такие большие культурные различия?
Характерно, что многие юмористические рассказы Чехова не были переведены на английский язык. Перевести эти рассказы трудно — очень силен в его шутках местный колорит. Господствующей нотой во всех рассказах была издевка над слабостями и глупостями человеческого рода; даже критик с особо острым зрением не смог бы разглядеть в них человеческого сочувствия и тонкого юмора. Большинство этих рассказов Чехов никогда не переиздавал, и только несколько из них удостоились английского перевода.
Известный современный переводчик Чехова Харви Питчер (Harvey Pitcher), пытаясь ответить на вопрос, почему юмористические рассказы Чехова так плохо известны англоязычному читателю, называет две причины — неадекватность существующих переводов и нежелание многих издателей разрушать сложившийся на Западе образ Чехова как сугубо «серьезного» писателя [3, c. 217].
Что касается неадекватности переводов, Питчер объясняет ее, прежде всего, тем, что короткие рассказы вообще трудно поддаются переводу. Чеховские юмористические рассказы к тому же насыщены диалогом, в котором в основном участвуют не слишком образованные персонажи, чья речь далека от литературной нормы и своеобразна [3] Адекватная передача такого диалога — невероятная трудная для переводчика задача.
В США знакомство с творчеством Чехова началось в 90-е годы 19-го века, однако широкая популярность пришла к нему лишь в 20-е годы 20-го столетия, когда в США массовыми тиражами стали издаваться его рассказы и пьесы, когда впервые вышло собрание его сочинений в переводе К. Гарнетт. В США долгое время бытовала легенда о Чехове-бытописателе и пессимисте. Понадобилось не одно десятилетие, чтобы преодолеть этот миф. Согласно Виннеру, знакомству американского читателя с Чеховым препятствовали недоброкачественные переводы, которые представляли его произведения читателю.
Несмотря на огромное количество изданий и постановок чеховских произведений в США, несмотря на многочисленные исследования о творчестве писателя, Чехов, по словам профессора Томаса Виннера, представляет «загадку для американской критики и значительно более сложную, нежели Толстой, Тургенев и Достоевский, с которыми американская читающая публика была гораздо лучше знакома» [4].
В 1983 году в США было уже 22 доступных издания сборников чеховских рассказов. Некоторые из них — факсимильные переиздания уже публиковавшихся переводов, стиль которых, по мнению американского читателя, давно устарел; другие взяты из британских изданий. Несмотря на то что многие из них включают старые переводы К. Гарнетт (в которых британский вариант английского языка начала века совершенно не подходит для американского читателя), появились новые переводы, более близкие по тону и стилю чеховскому тексту.
Сборник под редакцией известного литературоведа Эдмунда Уилсона (Edmund Wilson) «Мужики» и другие рассказы» впервые увидел свет в 1956 году и оставался образцом более десятилетия. В 1960 году Энн Данниген (Ann Dunnigan) выпустила сборник «Антон Чехов. Избранные рассказы», в который вошло двадцать рассказов, в том числе 12 ранних, не публиковавшихся прежде на английском языке. Сборник Данниген дал возможность американскому читателю, уже привыкшему относиться к Чехову как к пессимистическому летописцу старой России, обнаружить в нем иронию и юмор [1].
Один из наиболее представительных сборников рассказов Чехова «Образ Чехова», составленный и переведенный Робертом Пейном (Robert Payne), был впервые издан в 1963 году и с конца 70-х годов переиздавался семь раз. В 1963 году вышло в свет и издание «Антон Чехов. Семь повестей» в переводе Барбары Макановицкой. В сборник входят семь довольно объемных произведений Чехова: «Дуэль», «Палата № 6», «Мужики» и др.
В1965 году Энн Данниген выпустила еще один сборник произведений Чехова. В дополнение к предыдущему изданию в него были включены значительные по размеру зрелые вещи Чехова, в том числе «Палата № 6»
Освоение художественного наследия Чехова в Испании происходило в несколько периодов. Переводы русского писателя появились только в начале 20 века, сначала в периодической печати, затем в отдельных сборниках. Следующая волна интереса к творчеству Чехова, наиболее интенсивная, приходится на 20-е годы. И уже совсем по-новому воспринимается Чехов в послевоенной Испании [1].
Первое зафиксированное в библиографических источниках упоминание в испанской прессе о Чехове к 1894 году, когда в одном из журналов цитируется по журналу «Русская мысль» один из очерков, вошедших позднее в книгу «Остров Сахалин». Первые переводы Чехова на испанский язык появились еще при жизни писателя. С января по апрель 1903 года журнал “La Espana moderna” публикует повесть Чехова «Дуэль». С нее и начинается знакомство испанского читателя с произведениями Антона Павловича. В декабре того же года журнал печатает рассказ «Княгиня», а далее публикации рассказов Чехова следуют одна за другой. В 1904 году в Испании выходят сразу две книги писателя — повесть «Дуэль» и сборник рассказов, куда наряду с его ранними рассказами («На чужбине», «Ванька», «Неприятность», «Тоска») вошла «Палата № 6».
Как в 19210 году установил испанский критик Э. Диэс Канедо, «Чехов появился на полках библиотек испанцев вскоре после выхода его книг на французском языке» [1]. В 20-е годы выходит сразу несколько сборников рассказов Чехова, повышается и художественный уровень переводов. Если для первых чеховских публикаций в Испании брался французский текст, то теперь их выполняют люди, хорошо знающие русский язык, а для некоторых из них он является родным. Особенно известными переводчиками русской литературы в этот период были Н. Тасин и Г. Портнов. Знание реалий также благотворно отразилось на качестве их переводов. Поэтому в последующих изданиях Чехова в 40-е, 50-е и 60-е годы используются переводы и сохраняется подборка рассказов, предложенные Тасиным и Портновым.
В 1920 году в серии «Мировая литература» выходит еще один сборник, составленный Тасиным (рассказы «Гусев», «Хирургия», «Беззащитное существо», «Унтер Пришибеев», «Тссс!» и др.). Далее сборники рассказов Чехова следуют один за другим, причем состав их каждый раз меняется [1].
В 30-е годы рассказы Чехова переводятся не только на испанский, но и на каталанский язык. Первый перевод Чехова на каталанский датируется 1909 годом — тогда был переведен рассказ «Знакомый мужчина». В 1931 году выходит первый сборник рассказов Чехова на каталанском, включивший рассказы «Черный монах», «Агафья», «Ведьма», «Дама с собачкой» и др.
В 2000 году Р. Сан Висенте для барселонского издательства переводит рассказы «Попрыгунья», «Крыжовник», «Душечка».
Если в первой половине 20 века испанцы представляли себе Чехова в основном как новеллиста, то начиная с 50-х годов растет интерес к его драматургии, постепенно меняется отношение к ней. В современной Испании Чехов едва ли не самый популярный зарубежный драматург [1].
Рассказы Чехова стали известны в Германии относительно рано. Уже в 1890-м году вышел сборник под названием «Русские люди». В следующем году тот же переводчик Чехова Йоханнес Трейман выпустил другой сборник, «В сумерках». Сюда вошли рассказы из двух чеховских сборников — «Пестрые рассказы» и «В сумерках». Переводчик выбирал не столько ранние юморески, сколько рассказы трагического звучания. Сами переводы довольно тяжеловесны и неуклюжи. Возможно, поэтому резонанс от появления произведений Чехова на немецком книжном рынке был незначителен. Только примерно с 1897 года писатель начинает завоевывать немецкого читателя. В 1897 году появились еще два издания Чехова: сборник с названием «Русский флирт», куда вошли рассказы «Ариадна», «Попрыгунья», «Припадок», «Володя большой и Володя маленький» и перевод рассказа «Моя жизнь» под странным названием «Путь к безумию». Это было начало истории многочисленных переводов Чехова, которая не прерывалась до 1905 года. В начале двадцатого века издания Чехова идут бурным потоком. Если в 1900 году вышел только один перевод, то в 1901 году таких изданий было уже 9, причем два из них — многотомники. В 1902 году насчитывалось 14 переводов Чехова, причем большинство из них приходится на пьесы, которые переводят сразу несколько переводчиков. Наибольшим успехом в это время пользовалась в это время повесть «Дуэль».
Немецкие читатели 1920-х годов обязаны венгерскому переводчику и критику Рихарду Гофману многими новыми переводами публикациями важнейших рассказов Чехова. В 1950-х годах Гофман переработал свои старые переводы, которые давно уже исчезли из продажи, дополнил их не переводившимися ранее рассказами, составил сборник и предложил его издательству «Курт Деш», переиздававшему тогда классиков мировой литературы. Это издание Чехова так и не дошло до серьезных читателей.
Следующий этап «немецкой истории» Чехова (1949–1963) целиком посвящен его прозе. Главной особенностью его творчества считают «русскую душу», каждый волен понимать под этим, что хочет. Эта тенденция сохраняется до середины 1960-х годов. В 1960-м уже наметились кое-какие предпосылки для перелома в отношении к творчеству Чехова. К этому времени было подготовлено самое полное издание Чехова на немецком языке.
Как отмечает Клаус Беднарц: «В действительности дела с переводами обстояли плохо». Беднарцу удалось сделать основательный филологический анализ всех переводов Чехова на немецкий язык, сделанных до 1966 года, который привел его к выводу, что «еще не готова к восприятию Чехова не только немецкая публика», но что сами переводчики Чехова еще никак не соответствовали своему предмету.
Рассмотрим это на одном примере. В 1902 году в Германии «Палата № 6» выходит под названием “Eine gottgefällige Anstalt”, то есть «Богоугодное заведение». Судя по всему, переводчик прибег к такой трансформации для более точной передачи смысла. Тем не менее, такой вариант не прижился, и в 1904 году повесть появляется в переводе на немецкий уже под другим заголовком — “Krankensaal nr. 6” («Больничная палата № 6»). В том же году «Палата № 6» появилась в другом издании уже с названием Ein Krankenhaus — «Больница». Переводы Чехова на немецкий язык отличаются зачастую трудно объяснимыми переводческими трансформациями, и эта тема заслуживает более тщательного анализа. Не удивительно, что именно с переводами на немецкий у Чехова связан такой скепсис: «На немецкий язык меня переводили и переводят, и что переведено уже, а что не переведено — мне не известно. … Кстати сказать, переводчиков очень много, особенно на немецкий язык, я много получал писем с просьбой о разрешении перевести, на многие отвечал, некоторые оставлял без ответа; видел я много переводов с русского — и в конце концов пришел к убеждению, что переводить с русского не следует».
На примере пьес Чехова Беднарц составляет каталог трудностей, встречающихся при переводе с русского, исследуя области, лексикологии, грамматики, а также морфологии и синтаксиса. Сюда он включает и проблему специфических русских “termini technici”: следует ли переводить, например, понятия «земство» или «няня» или их лучше выводить в немецкий текст как заимствования, как это было принято до 1914 года? Мы же привыкли к английскому “butler” и французскому “concierge”, почему же в случае с няней мы должны употреблять соответствующие немецкие понятия, которые внесут в текст дополнительную ноту отчуждения и все равно будут восприниматься большинством читателей как «типично русские»? [1]
Сюда относятся, к примеру, многочисленные уменьшительные формы, ласкательные формы имен, которые в русском языке имеют другое значение, чем в немецком. Поэтому при переводе они так или иначе распознаются как умилительные формы «типично русского покроя». Или своеобразная манера русских, обращающихся друг к другу на «Вы», называть другу друга по имени-отчеству: немецким зрителям было настолько сложно различать актеров на сцене, что некоторые режиссеры решили заменить обращение «Любовь Андреевна» на обращение «фрау Раневская». Но правомерно ли подобное для переводчика?
Не последнее место среди общих проблем перевода занимает вопрос о сжатости русских выражений и о более длинных предложениях в немецком языке, что объясняется наличием артикля, различным употреблением личных местоимений или инфинитивных, причастных и деепричастных оборотов, которые встречаются в русском языке намного чаще, чем в немецком. Немецкому предложению требуется значительно больше слов: по издательским правилам переводы с русского на 15–20 % длиннее текста оригинала. К тому же, часто случается так, что переводчики без видимых на то причин «раздувают» предложения, дополнительно «разбавляют» их субстанцию [1].
В переводческой практике Запада концепция «элегантности» перевода никогда не была доминирующей, перевод здесь не рассчитан на то, чтобы полностью заменить собой оригинал. Иными словами, перевод никогда не существует в статусе полноценного художественного произведения, кроме редких исключений, и переводчик всегда как бы оглядывается на оригинал. Это объясняет, почему на Западе так часто переводятся и заново переводятся тексты, до тех пор, пока их не начнут воспринимать как достойные оригинала [5, c 236].
В настоящее время в Германии готовится к изданию полное собрание сочинений Чехова. За перевод взялся немецкий писатель и переводчик Петер Урбан. В интервью журналу «Дойтчланд» Петер Урбан сказал, что никогда не создает иллюзию, будто Чехов писал по-немецки. Для него самое главное — сохранить литературную форму и порядок слов в предложении. «Перевод в любом случае — только приближение к тексту, он никогда не будет тождественен оригиналу», считает переводчик. К заслугам Петера Урбана относят то, что Чехова по-немецки сегодня можно читать так, как он писал — точно и коротко.
На другие языки Чехов также активно переводился при жизни. Существуют переводы рассказов Чехова но при всем многообразии переводов его произведений, к концу жизни В. П. Чехов был всё-таки разочарован любой практикой перевода его произведений. В своем письме С. И. Шаховскому от 10 октября 1902 года Чехов писал: «…переводчиков очень много, особенно на немецкий язык, я много получал писем (с просьбой о разрешении перевести), на многие отвечал, некоторые оставлял без ответа; видел я много переводов с русского — и в конце концов пришел к убеждению, что переводить с русского не следует…»
Таким образом, история переводов Чехова на иностранные языки продолжается. До сих пор русский писатель остается одним из самых сложных для интерпретации. Именно поэтому многочисленные переводчики Чехова до сих пор ведут споры по поводу адекватности уже существующих переводов и признают тот факт, что переиздания писателя необходимы.
Литература:
1. Чехов и мировая литература// Литературное наследство. — М.: Наука, 1997. — Т. 100. — кн. 1. — 639 с.
2. Basnett, Susan. Constructing cultures: Essays on literary translation/ Susan Basnett and Andre Lefevere. Topics in translation: 11. — Cromwell Press, 1998. — 143 p.
3. Pitcher, Harvey. Chtkhov. The comic stories. — London, 1998. — 217 p.
4. Venuti, Lawrence. Rethinking translation: discourse, subjectivity, ideology. — Cornwall, 1992. — 236 p.
5. Remnick, David. The translation wars//The New Yorker. — Nov. 7, 2005. http://www.newyorker.com/archive/2005/11/07/051107fa_fact_remnick?currentPage=all
Основные термины (генерируются автоматически): перевод, Чехов, рассказ, английский язык, немецкий язык, Чех, перевод Чехова, США, Англия, сборник.
- Авторы
- Файлы
- Литература
Полищук Е.В.
1
Суровцева Е.В.
1
1 Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
1. Кукушкина О.В., Суровцева Е.В., Рюдигер Д.Ю., Лапонина Л.В. Частотный грамматико-семантический словарь языка художественных произведений А.П. Чехова (с электронным приложением) / под общ. ред. д.ф.н., проф. А.А. Поликарпова. – М.: МАКС Пресс, 2012. В состав электронного приложения входят: Кукушкина О.В., Суровцева Е.В., Поликарпов А.А., Федотов В.В., Варламов А.А. Методическое руководство по работе с системой «ИСТОК»; Кукушкина О.В., Суровцева Е.В., Рюдигер Д.Ю., Лапонина Л.В. Электронный корпус А.П. Чехова; Федотов В.В., Кукушкина О.В., Поликарпов А.А. Программное средство «Компьютерная информационно-исследовательская система для работы с электронными корпусами текстов «ИСТОК»). Словарь и корпус размещены на сайте лаборатории общей и компьютерной лексикологии и лексикографии филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, силами сотрудников которой и создавался этот продукт (http://www.philol.msu.ru/~lex/).
2. Федосюк Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. – М.: Флинта; Наука, 2010.
3. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем. В 30 томах. – М.: Наука, 1974–1983.
Представляемое издание – книга Е.В. Полищук и Е.В. Суровцевой «Чехов / Chekhov. Рассказы А.П. Чехова по-русски и по-английски с комментариями» (2-е издание, исправленное. М.: Р-Валент, 2015).
В книгу вошли 8 рассказов А.П. Чехова в русском оригинале и в переводе на английский язык: «Злой мальчик» (1882), «Размазня» (1883), «Дачники» (1885), «Шуточка» (1886), «Гриша» (1886), «Произведение искусства» (1886), «Дорогие уроки» (1887), «Анна на шее» (1895).
Тексты расположены в порядке их написания, причём сначала дан оригинальный русский текст, а затем – его английский перевод. Для нового переиздания книги текст рассказов был синхронизирован – расположен параллельно: на левой полосе по-русски, на правой – по-английски. Английский перевод выполнен Е.В. Полищук; русские тексты подготовлены Е.В. Суровцевой по академическому собранию сочинений Чехова [Чехов 1974–1983] – данная работа проводилась с опорой на подготовленный словарь языка Чехова с электронным корпусом его произведений [Кукушкина, Суровцева, Рюдигер, Лапонина 2012]. В оригинальных текстах мы позволили себе проставить букву Ёё, не употребляемую в академическом собрании сочинений писателя.
После каждого рассказа даётся комментарий, состоящий из двух частей.
В первой части приводятся комментарии к тексту по академическому собранию сочинений с незначительными изменениями (изменения касались расшифровки сокращений и включения тех отрывков из комментариев к другим текстам, на которые ссылаются составители примечаний собрания сочинений). Этот раздел комментариев подготовлен Е.В. Суровцевой. Здесь даются сведения о первой публикации текста, о том, для какого издания он был впоследствии переработан, о переделках, которым подвергалось произведение, о первых его переводах на иностранные языки, об отзывах критики и о многом другом.
Во второй части комментариев сделана попытка дать краткий анализ реалиям и особенностям русской жизни, упомянутым в чеховских рассказах. Эта часть подготовлена совместно Е.В. Полищук и Е.В. Суровцевой. Хочется надеяться, что книга может быть полезна специалистам по переводу. Однако наша главная аудитория – это иностранцы, занимающиеся русским языком профессионально либо просто интересующиеся русской культурой.
Попытаемся кратко обозначить моменты, нашедшие своё отражение во второй, оригинальной, части комментариев.
1. Языковые особенности, которые могут вызвать трудности восприятия у иностранной аудитории (жжжж, замерсикать, нумер, шкап и пр.).
2. Особенности образования и функционирования русских имён (так, героиня рассказа «Шуточка» называется в тексте Надя, Наденька, Надежда Павловна; героиня рассказа «Дачники» называется Варенька и Варечка; кроме того, особо надо обратить внимание на отчества – разговорный вариант (Иван Иваныч Лапкин из «Злого мальчика», доктор Иван Николаевич из «Произведения искусства»).
3. Реалии русской жизни – как существующие и поныне (дачники, Малый театр), так и оставшиеся в дореволюционном прошлом России, зачастую требующие толкования даже для русского читателя («Биржевые ведомости», Казённая палата, чины и награды царской Империи и др.). В работе над данными темами нам оказала неоценимую помощь книга Ю.А. Федосюка, посвящённая русскому быту XIX века [Федосюк 2010].
4. В отдельный пункт мы выделили сведения из истории России, прямо не названные у Чехова, но без знания которых невозможно или затруднительно адекватное понимание текста. Так, до октябрьской революции 1917 года в России было много иностранцев, которые, не имея специальной педагогической подготовки, преподавали русским свой родной язык, – знание этого штриха русской жизни поможет осознать смысл рассказа «Дорогие уроки».
Для нового переиздания изменен шрифт комментариев (для наглядности), уточнены некоторые примечания и комментарии.
Мы надеемся, что представленная нами книга поможет иностранцам не только лучше понять творчество А.П. Чехова, но и овладеть русским языком в более полном объёме, а также разобраться в многообразии русской культуры.
Библиографическая ссылка
Полищук Е.В., Суровцева Е.В. ЧЕХОВ / Chekhov. РАССКАЗЫ А.П. ЧЕХОВА ПО-РУССКИ И ПО-АНГЛИЙСКИ С КОММЕНТАРИЯМИ // Международный журнал экспериментального образования. – 2015. – № 12-1.
– С. 101-102;
URL: https://expeducation.ru/ru/article/view?id=8736 (дата обращения: 11.01.2023).
Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»
(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)
Прелестная юмореска!
Пока у француза глаза лезли на лоб, я прям наслаждалась и этими жирными блинами, и сёмгой, и икрой…)) И как же хорошо, что перед прослушиванием аудиокниги отобедать успела )))
P.S. Имхо, в этот раз у чтеца музыкальный фон звучал громче желаемого… Оттого и перебивал наслаждение трапезой )))
Да я этот рассказ ценю больше чем тот что обычно приводят как пример- Сирена.
Возможно потому что там нарочито про еду А тут более естественно что ли
Ну, верно, кроме того могу прибавить: «Со своим уставом в чужой монастырь не лезь!»
Это могло бы послужить эпиграфом именно к этому рассказу: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят», т.е. в чужом коллективе нужно жить и общаться по правилам этого коллектива.
Когда русские в Узбекистан приезжают, то как-то с пиететом относятся к местным обычаям.
Вы Всегда Великолепны, Джахангир!!!
Вот только не надо умалять образ мыслей француза. Он прежде всего не глупый а отзывчивый. Не списал все на варваров и дикарей которым и положено есть вёдрами. А видел своих ( почему и удивлялся отклонению от нормы). И главное бросился спасать самоубийцу. Не сказал моя хата с краю.
А вообще его думаю незнакомые блины смутили они выглядят очень страшнее чем весят)))
Кажется, я написал: «Но, не все так просто!..» и: «Полагаю, Чехов выбрал название «Глупый француз» к рассказу, как бы показывая читателю русский взгляд на иностранца. Да, для русского, скорее, для русского обывателя, любой иностранец сродни глупцу, так как у них, иностранцев, все не так как у нас русских…»
А вообще, такая «отзывчивость» попахивает высокомерием.
Как обычно. Самого часто неролшенная помощь в несуществующей проблеме раздражает. Но тут всё же культурный шок. Долгий анализ ситуации))) да и лучше уж помочь когда не надо., чем не помочь когда надо
А вообще культ еды многих иностранцев удивлял, у англичан в посольстве бюджет на взятки был меньше чем в других странах А на содержание хорошего стола огромный. Как оказалось если русского роскошно неинакормть то и взятки не возмет и дел иметь не бкдет. Не примет за серьёзного человека
У русских климатические условия располагают к обильной трапезе. Хотя… я вот, вроде, и не русский, но могу гору блинов съесть. Как раз у меня блины хорошо перевариваются. ))) И вот что удивительно, во мне течет кровь казахов, а бесбармак не люблю, ибо он у меня плохо переваривается. А вот плов могу ляган съесть. Но у меня габариты не хилые. Кстати, люблю русскую кухню.
Ох, узбекский праздничный плов… Манты…(мечтательно закрываю глаза).
Я наконец-то смогла прикупить настоящий чугунный казан небольших размеров — только из-за плова. Иначе просто рис с мясом получается.
В Питере, помню, зашел в столовую — она находилась на Исаакиевской площади, и у видел в меню блюдо «Рис с мясом», в скобках пояснение (плов). Я посмотрел на этот бледный плов и кисло улыбнулся, но не заказал, разумеется. )
Ну может казахи его тоже не любят на ради традиции вынуждены есть)
Блины продукт легкий ими только француза пугать, который наверное прот другое тесто думал. У меня вон вообще венгерская фамилия а что они там едят не знаю. Ибо кто там из них а Россия приехал и когда не знаю за пра пра пра дедушку Точно. Зато русская деревня где я вырос была ближе к Белоруси и многие привычные мне блюда окались внезапно белорускими узнал это не так.
А Чехо кстати любил хоршо поесть это не только по рассказам но т ро воспоминаниям известно.
Люблю грибы в горшке да со сметаной. Вариаций много: с сыром, с перловкой (перловка мой любимый злак), с гречкой, с картошкой итд )
Губа не дура, язык не лопатка — знает что сладко. 
Да их и просто люблю. Но из сложно собрать съездить и добыть А покупать мешает гордыня грибника.
гордыня грибника)))
Ну ещё жаба грибника. Отдать деньги что ч сам могу добыть просто то времени нет. То лень
гордыня!.. жаба!.. лягушка!.. земноводные!.. )))
Ой, искреннее удовольствие. Француз — глупый! Ничего он не понимает! Да, слушал как бывал. Чуял и блины, и икру, и сёмгу. Ух, дОбро!
блинов и селянки из осетрины нет-пойду хоть бутербродов нарежу…
такие рассказы надо тем у кого проблемы с чувством голода прописывать а у меня скорее с чувством сытости.
не мало лишних кг веса на совести этого рассказа
КУЛЬТУРНЫЙ ШОК
Реакция русского обывателя на рассказ «Глупый француз» предсказуема. Прочитав или прослушав рассказ, он, как правило, восклицает: «Ба!.. А француз действительно глупый!», «Что русскому хорошо, то французу — смерть!». Или, если обыватель поумнее и слышал стихотворение Тютчева, то процитирует классика: «Умом Россию не понять! Аршином общим не измерить! и т. д». (Аршин – более 71,13 см.)
В самом деле, создается впечатление, что француз Пуркуа — кстати, переводимое на русский язык как: «Почему?»/«Зачем?» — глупый. Впрочем, само название рассказа за себя говорит. Согласен, глупый и малообразованный. Но, не все так просто!..
Полагаю, Чехов выбрал название «Глупый француз» к рассказу, как бы показывая читателю русский взгляд на иностранца. Да, для русского, скорее, для русского обывателя, любой иностранец сродни глупцу, так как у них, иностранцев, все не так как у нас русских, которых умом не понять. Правда, каким умом?! Есть же еще и задний ум — ну, типа интуиции!
Как раз-таки умом Россию и можно понять! Был бы ум! Ведь этот «глупый француз» — зеркальное отражение «глупого» русского. И русский, оказавшись во Франции, будучи среднестатистическим, как и Пуркуа, также бы реагировал на все французское: и на сам квакающий для русского слуха язык («Ба!.. Будто в лягушатник попал!»), и на тошнотворные французские блюда из лягушек, и на то, как галантно ведут себя храньцузьские мужики с ИХНИМИ храньцузьскими бабами. На Западе подобное явление, что произошло с Пуркуа называют «культурным шоком».
В этой связи полезно также вспомнить и другие рассказы Чехова на эту тему, скажем: «Дочь Альбиона», «На чужбине». Кстати, в рассказе «На чужбине» тоже действующее лицо француз — месье Шампунь.
И прошерстив все комментарии по данному рассказу, обнаружил мысль близкую к истине:
«Высмеиваются-то не французы, а русские. Интересно, что русская интеллигенция так любила всё французское: и язык, и культуру, и безбожие. А вот на русское обжорство французская культура не смогла повлиять. Факт!»
Знал бы этот комментатор о том, что обжорством страдают все национальности, включая и французов, не писал бы второй полвины мысли!
В рассказе высмеивается вообще человеческая глупость!
Ну я французскую кухню до сих пор презираю, даже если протю лягушек забыть. И это не квасной патриотизм ибо например итальянская нравится как бы не больше нашей
Пицца, спаггети, фарфалле с песто… и самое мне привычное- шаром покатти!)))
Именно его Вам, Евгений, я бы и посоветовала. Отлично формирует фигуру, экономит время и деньги.)))
да спаггети-вещь, и пицца-если правильная-это ж пирог для бедняков-и рецепт простой-на крошил остатки продуктов на тесто -чтобы не пропали)))
а вообще мое знакомство началось с Хоттабыча лет в 7, где итальянские рыбаки перед тем как накормить мальчиков говорят-хлеба в обрез, но луковиц хватит а соли даже больше чем надо. я тогда подумал хлеб, соль и луковица-а итальянцы правильные люди. это было одно из любимых блюд))
Кстати, исполнение чтецов можно сравнить с национальными блюдами. Скажем, я читаю как южный человек — ярко, сытно и аппетитно. Видно, что у чтеца плов на первом месте стоит. ) Кого-то такая насыщенность и жирность раздражает. Некоторые так читают, что видно, каш не ест. А есть те, кто кофеем злоупотребляет. А кто и курит много и за воротник закидывает часто… И ли те, кого женщины очень любят… Или, наоборот, не любят! А есть те, кто уже с маленькими внуками часто возится! )))))
возможно)) но тогда я потребитель которому важны лишь калории в блюде))
не умею я оценивать исполнителя -и без лести и лукавства почти всем дают «хорошо» и «отлично»-ну а что все слышно и понятно))
у меня есть любимый исполнитель Игорь Князев но я не знаю чем он хорош)))
подозреваю что просто голос что то цепляет в душе))
замените «любимый исполнитель» на «предпочитаемый», так как вы с ним одного полу))) Я обычно говорю «Замечательный исполнитель» или «Замечательный писатель», но никогда «любимый». Слово «любимый» больше подходит для женщин, им простительно, так как они племя эмоциональное. Так что не стоит лукавить. Для меня, насколько я о вас что-то знаю, вы дигитал. Для таких людей как вы слово «любимый» давно стало таким же заезженным как старая трескучая грампластинка.
Сейчас все актеры, спортсмены, шоумены, а теперь уже и чтецы, любимые, ног нет любимых ученых, исследователей, инженеров. Вспомните рассказ «Пассажир 1-го класса». Кажется, там ваших комментариев тьма. Странно, я посмотрел, нет ваших, даже удивительно! 😂😂😂
Надо мне свою здесь разместить аудиокнигу
да прям. даже в том виде любви между мужчиной и женщиной-мужчина как бы не чаще теряет голову)) чего именно второй половне эмоции лепить-если они на двоих?))
а слово любимый у меня использовано верно-и осознано а не заезжено)) ибо это древняя Сила пронзающая миры-и принимающая разные формы-но легко узнаваемая. не стоит ее сводить лишь к одному из тысяч ипостасей. даже Бог есть Любовь. почему если каскад мощных эмоций-исполнитель не любимый а замечательный? чего его так все замечать должны? из за того что я такой важный эмоции испытываю??) с более -скромный.
«В начале всего был бесформенный, неопределенный в своих размерах Хаос, затем появились широкохолмая Гея (Земля), глубоко залегающий в ее недрах сумрачный Тартар и извечная, существовавшая еще до них сила влечения – ЭросЭтим же словом греки называли божка любви, сопутствовавшего богине любви Афродите, но Эрос, стоявший в начале мироздания, исключает то, что понимается самим Гесиодом под словом «любовь»: «Девичий шепот любовный, улыбки и смех и обманы, сладкая нега любви и пьянящая радость объятий». Он исключает какое бы то ни было чувство – было бы странным представить себе, что метеорит, летящий к земле, направляется силой любви. Эрос – это то, что мы назвали бы силой тяготения, существующей в мировом пространстве как закон. И эта сила приводит в движение и Хаос и Землю. Хаос производит женское начало – Ночь и мужское начало – Мрак (Эреб). „© Немировский
«Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им», — Свт. Григорий Палама.
(Втор. 5, 8; Рим. 1:23; 1 Ин. 5:21) Не воздавай им божеских почестей: ибо все они суть творения единого Бога, созданные Сыном и Словом во Святом Духе. Сие Слово Божие, в последние веки восприявши плоть от девственного чрева, явилось на земле и обитало между людьми. Для спасения человеческого подъявши страдание и смерть и воскресши, Оно вознеслось с плотию на небеса, и возсело одесную величие на высоких. С сим же телом опять приидет во славе судить живых и мертвых.
Посему из любви к Слову, вочеловечившемуся ради нас, имей изображение Его, чтобы оно напоминало тебе о Изображаемом, коему ты и должен поклоняться, поклоняясь иконе, возводя чрез нее ум свой к самому достопоклоняемому телу Спасителя, возседшему одесную Отца на небесах. Подобно сему имей и иконы святых, покланяйся им, не как богам, – что нечестиво, но с телесным поклонением и расположением к ним, и с подобающим чествованием, возносясь умом чрез образ к изображенному. Так и Моисей поставил изображение херувимов во святилище (Исх. 25:18-20; Исх. 37). Самое святое святых служило образом пренебесных (предметов), а часть скинии, доступная мирским людям, носила образ всего мира. Моисей назвал эти отделение скинии святыми, восхваляя не твари, но чрез них содетеля мира – Бога (Исх. 26:33; Чис. 6:20; Евр. 9:1-5). Подобно сему и ты не боготвори икон Владыки Христа и святых, но чрез них покланяйся сначала Сотворшему нас по образу Своему, а потом, по неизреченному человеколюбию, благоволившему возстановить в нас образ Свой и восприявшему его на Себя. Покланяйся не только иконе Бога, но и образу креста Его. Ибо крест есть знамение величайшее и победоносное оружие Христа над диаволом и всеми силами врагов, так что, видя изображение его, они трепещут и обращаются в бегство. Это изображение явилось очень славным и соделало величайшие чудеса еще во времена пророков, когда не явилось еще Первообраза. При втором же пришествии распятого на нем Господа Иисуса Христа, грядущего судить живых и мертвых, явится пред Ним и это великое и страшное знамя Его, «с силою и славою многою» (Мф. 24:30).
Итак чествуй его ныне, чтобы тогда ты мог взирать на него с упованием и удостоиться спрославление с ним. Покланяйся и иконам святых, как сраспявшихся с Господом, изображая крест на лице своем, и приводя на память, что они соделались общниками Христовых страданий. Равным образом чествуй и священные гробницы и нетленные останки их; ибо благодать Божия не оставила их, как Божество не оставляло достопоклоняемого Тела Христова во время живоносной Его смерти. Делая это, и славя прославивших Бога, как явивших себя по делам совершенными в любви Божией, и сам будешь прославлен с ними от Бога, и воспоешь с Давидом: «мне зело честни быша друзи Твои, Боже» (Пс. 138:17)
ну Логос-Слово=отдельная сложная тема))
Таким образом, не любимый мною артист, поэт, космонавт, а мною почитаемый артист, поэт, космонавт, подводящий меня к тому, что есть истинная любовь.
Что касается любви, то есть 6 ее стилей, включая и такую как агапэ, филос. в Древней Греции жертвенная, бескорыстная, всепрощающая и заботливая любовь ◆ Существует условное деление любовных переживаний: агапе, сторге, прагма, мания, людус, эрос. Первая любовь у большинства людей относится к типу агапе. Она подобна удару молнии, возникает внезапно, совершенно бескорыстна.
У вас к чтецу агапэ, хотите вы мне сказать? ))))
походу да. но я бы на вашем месте классификации большого значения ни предавал-Любовь явно шире. да и то поле что она освещает… любая классификация лишь для удобства каталогизации-для научных работ. она вещь умозрительная. в мире нет зайцеобразных или там земноводных. это созданная в уме группа путем общности признаков
«я бы на вашем месте классификации большого значения ни предавал-Любовь явно шире.»
Я этот вопрос уже исследую с 2013 года и более подходящую классификацию эроса пока еще не нашел. Во всяком случае, она все объясняет и упорядочивает отношение к этой теме.
Дело в том, что люди часто употребляющие фразу «я люблю», не важно кого и что, употребляют ее как нечто нейтральное сродни выражению «мне очень нравится». Можно даже сказать, что любовь давно уже девальвирована в устах большинства людей и они даже не могут объяснить, почему они любят, хотя это чувство должно быть выстрадано. Так что они могут сказать: «Я люблю пиццу» или «Я люблю Колю/Валю» итд. Такой любовью все уравнивается, тем самым утрачивая свое истинное значение. Поэтому люди не верят друг другу, люди вообще разуверились в чем-либо.
ЗЫ: Как говорится, Бог — это любовь, но Бог умер!!!
Резюмирую мораль чеховского рассказа: не судите других по своим меркам. Той же мерою вам воздастся. )
Говорят, что Чехов умело использует литературные штампы для создания комического эффекта и не менее лаконично играет национальными стереотипами, демонстрируя через взаимодействие двух культур не только французский, но и русский национальный характер.
Как-то не вяжется понятие «литературные штампы» и Чехов. Думаю, Чехов построил свой анекдот на основе межкультурных штампов или клише, где главенствующим является контраст двух культур и национальных особенностей.
Француз, Генри Пуркуа, более мягок, тактичен. Находится в состоянии не то что искреннего недоумения, скорее, гипертрофированного недоумения, анекдотически обыгрываемого автором, после первого столкновения с неумеренностью русского аппетита. В этой ситуации, «глупый француз» не только удивлен, но и шокирован и не может остаться безучастным, стремясь помочь человеку, как он думал, убивающего себя несдержанностью в еде:
«Как, однако, много подают в русских ресторанах! — подумал француз, глядя, как сосед поливает свои блины горячим маслом.
— Пять блинов! Разве один человек может съесть так много теста?»
Сосед между тем помазал блины икрой, разрезал все их на половинки и проглотил скорее, чем в пять минут…
— Челаэк! —обернулся он к половому. -Подай еще порцию! Да что у вас за порции такие? Подай сразу штук десять или пятнадцать! Дай балыка… семги, что ли!
«Странно… -подумал Пуркуа, рассматривая соседа.- Съел пять кусков теста и еще просит!»
И ведь по прошествии стольких лет, люди, читающие рассказ, соглашаются с Пуркуа, до сих пор считая его глупым…
ну у меня точно не девальвирована)) я если уж люблю то люблю-на 100коментов в день))
И я ненавижу, так как люблю,
Все то, что мешает быть рядом с тобой,
Ни с кем на двоих я тебя не делю
Ни в юдоли этой, ни в жизни иной©
))))
а что не могут объяснить это может быть не признак девальвации-а признак глубинной очевидности. пойди объясни то что все знают-что такое день или ночь например))
я то если что объяснить смогу -но ненаучно)) наука в этом деле слаба)) а классификация это для нее. по мне так Любовь-одна -есть просто разные грани. и к Логосу ее конечно выводить тоже надо-хотя это очень сложно
да и зачем-это же не для трансляции-это каждый должен постигать сам))
Наука уже давно объяснила такую устойчивую эмоцию как любовь. А вот сама человеческая психика, в отличие от любови, данной нам свыше, далеко не устойчива. Любовь дана нам, точно также, как и сама жизнь. И вообще, любовь нужно рассматривать как пятую стихию после огня, воздуха, земли и воды, которой человек еще до сих пор учится управлять. Вот, почему человек постоянно лажается, когда он выражает эту эмоцию в реальности. И вот, почему человек способен на любовь лишь тогда, когда он прибегает к им изобретенному искусству. Неслучайно, люди прибегают к стишкам или к прозе, чтобы показать, как они могут любить. )))) Вне искусства, изобретенное гением человека, человек также любит как, скажем, самка шимпанзе своего самца, а последний — первую. 😎
ну и правильно! нафиг нам у обезьян учится-мы и сами их вид
надо верх и Выше))) лестница в Небо)))
Мы изобретаем понятия, чтобы изгаляться над истинной природой вещей, то есть, мы не называем лопату лопатой, а скажем, лопату — ложкой, а ложку — лопатой.
ну так цивилизация и формирует-нечто неприродное, где мы живем))
Цивилизация — это следствие извращенной природы человека, в конце концов, сделав из человека киборга, у которого ничего своего уже не будет, а лишь БОЛЬШАЯ ИНТЕГАРЛЬНАЯ СХЕМА вместо мозгов. ) И вот такому киборгу будет глубоко насрать на любовь, разумеется, на Бога, правда, срать будет нечем уже. Извиняюсь за свой французский. )
да такая реальность реальная как никогда. но это ловушка на пути.
если что откатим до не неолита и заново))
Думаю, из-за этого и произошла война между модернизмом и антимодернизмом в купе с постмодернизмом. Сейчас пока что консервативные силы побеждают на все фронтах. Ведь для сегодняшнего человека фразы «я люблю» и «мне нравится» тождественны! И все же нужна более мощная гуманистическая парадигма. Все-таки должен победить гуманизм.
Чтобы вы меня поняли, приведу свое определение смысла жизни.
Если жизнь — это загадка, то требуется время, чтобы ее разгадать. Ну, а если разгадаешь загадку, то надо этим воспользоваться. Правда, загвоздка в том, что, разгадав загадку жизни, жизнь становится более загадочной, преподнося человеку все новые и новые загадки. Может, смысл жизни как раз и состоит в том, чтобы разгадывать все новые и новые загадки, связанные с жизнью? В самом деле, жизнь приобретает лишь тогда смысл, когда работают и ум, и душа, разгадывая загадки, в противном же случае, жизнь теряет всякий смысл и уже не для чего жить.
© Джангир
ну эту сентенцию я еще у Гайдука читал:
«И стал царевич у небесной феи жить. А она каждый день куда-то улетает, а его в саду оставляет: вот, говорит, все, что есть, всем пользуйся, а есть тут четыре двери — их не открывай, потому что беда будет. И как только она улетела, царевич первую дверь и открыл.
А там стоит крылатый конь и говорит: ну, царевич, раз уж ты дверь открыл, тогда давай кататься. И повез его по всем небесам, со всеми богами познакомил, всех небесных кайфов попробовать дал — короче говоря, клевая поездочка вышла!
И как только она на другой день улетела, так царевич вторую дверь и открыл. А там стоит большой горбатый крот и говорит: сейчас будем кататься! И увильнуть не пробуй — покатаю тебя обязательно! А царевич ему отвечает: а я и не собираюсь увиливать — не для того я вторую дверь открывал! И, лихо запрыгнув на спину кроту, отправляется с ним в подземное царство
Ладно. На третий день царевич взял да открыл третью дверь. А там стоит осел и говорит: ну, парень, видать, судьба твоя такая. Сейчас куда захочу, туда тебя и повезу. А царевич на это: тоже мне, напугал! Да мне, если хочешь, самому интересно знать, в какое такое стремное место ты меня повезешь. Я уже и на небесах был, и в преисподней был, и нигде никакой беды не нашел. И с этими словами лихо запрыгивает на спину ослу.
Тут осел привозит его на обычный скотный двор и начинает вместе с ним в навозной луже валяться. А вывалявшись, везет его в родной город, и по всем улицам провозит, чтобы весь народ увидел, и наконец привозит его на царский двор. А там стоит его родная мать и говорит: ну что, сынок, понял теперь? Царевич отвечает: что ж тут не понять? Что ты колдунья, то я и раньше знал; то, что в мире приколов много, так об этом тоже догадывался. Но какая тут связь с той женщиной, которой мы сгореть разрешили?
А мать ему и говорит: чисто ассоциативная, сынок, чисто ассоциативная. Много в мире запретов, и многие их нарушают: одни ради собственной выгоды, другие — по глупости, третьи — из вредности, а четвертые — чисто из любопытства. И вот своекорыстный получит свой рай, глупый получит свой ад, а вредный — свою навозную лужу. Любопытный же и по небесам потопчется, и в адском огне усы обожжет, и в дерьме по уши измажется — но нигде себе места не найдет. Так вот и будет жить и вопросом терзаться: а что же, что же там, за четвертой дверью?
Тут Харикеша не выдержал и спрашивает Джа-Будду: а все-таки, что же там было, за четвертой дверью? А Джа-Будда улыбнулся и отвечает: еще четыре двери. То есть, на самом-то деле дверей никаких нет, но там каждый раз, когда последнюю открываешь, еще четыре появляются»©
«Тут Харикеша не выдержал и спрашивает Джа-Будду: а все-таки, что же там было, за четвертой дверью? А Джа-Будда улыбнулся и отвечает: еще четыре двери. То есть, на самом-то деле дверей никаких нет, но там каждый раз, когда последнюю открываешь, еще четыре появляются»»
Я возвел все сентенции в один афоризм и получилась авторская мысль.
Совершенно не согласна с Джахангиром, что для русского любой иностранец — глупец. Ничего подобного. У нас на Руси любят поклоняться иностранному гостю.
Не каждому, конечно, в основном это европейцы / так называемые выходцы из коллективного Запада /
Чуть ли не до трепета. Вспомните отношение к французскому языку, светское общество стеснялось разговаривать на русском. Русский язык был для общения с прислугой. А модную одежду выписывали из Парижа. Ну и т.д. в этом роде.
» Дочь Альбиона» о чём? Помещик хам, но гувернантку предпочел не русскую.
Да все дворянские детишки воспитывались и обучались французами, немцами, англичанами… Да, это были люди из просвященной Европы, было чему поучиться у неё/ очень жаль, что сейчас в России пошла мода на — забыть об этом./
Я написала подробный комментарий о рассказе в озвучке другого исполнителя. Кому интересно, прочитайте. Заодно и замечательное исполнение можете послушать.
ну было время когда русский язык банально не мог быть языком культуры, науки и инженерной мысли. слишком отстали-его надо было обогатить до уровня.
а некоторым французам не грех и и поклонятся было-по мне так памятников аналогичных «Барклаю-де-Толли-благодарная Россия» фатально мало-особенно по части культуры:
к примеру Анри́ Луи́ Огю́ст Рика́р де Монферра́н-на родине совершенно не известен.
и к его могиле в Париже русские же экскурсоводы водили лишь русских туристов.
а он так мечтал что его похоронят в Исаакиевском соборе который он и создал-да вот католиком же был((