Рассказы маркиз де сад читать

   Донасьен Альфонс Франсуа де Сад  вошедший в историю как Маркиз де Сад  — французский писатель, аристократ и философ. Он был проповедником абсолютной свободы, которая не была бы ограничена ни моралью, ни религией, ни правом, а основной ценностью жизни считал возможность достижения высшего личного наслаждения.

   По его имени сексуальное удовлетворение, получаемое путём причинения другому человеку боли или унижений, получило (в работах сексолога Рихарда фон Крафт-Эбинга) название садизма (впоследствии слова садизм, садист стали употребляться и в более широком смысле).

   Род де Сада носил графский титул (фр. comte). Дед Донасьена был первым из этой фамилии, кто получил титул маркиз и стал именоваться «маркиз де Сад», хотя в официальных документах он чаще упоминается как маркиз де Мазан (marquis de Mazan); отец писателя титуловался «граф де Сад».

  Известно, что род де Садов относится к «дворянству шпаги» (noblesse d’épée), что позволяло передавать титул отца сыну по наследству. Несмотря на этот факт, передача титула маркиза к отцу де Сада и ему самому не была никак зафиксирована, что ставит его титул именно маркиза, а не графа, под вопрос. Споры о том, был ли Донасьен именно маркизом, не утихают до сих пор. В некоторых прижизненных документах он называется маркизом де Садом (в том числе в приговоре парламента 1772 г., ряде писем), в некоторых — графом (включая акт о кончине). В историю литературы он вошёл именно как маркиз де Сад, независимо от того, имел ли он юридическое право пользоваться этим титулом.

   Донасьен Альфонс Франсуа де Сад родился 2 июня 1740 года в замке Конде в Париже. Его отцом был Жан-Батист Жозеф Франсуа граф де Сад, который был потомственным наместником в провинциях Брессе, Бюже, Вальроме и Же. До получения почетного титула он служил посланником при дворе кёльнского курфюрста, затем — послом в России. Его мать — Мари-Элеонор де Майе-Брезе де Карман — была фрейлиной принцессы де Конде.

   Мать де Сада надеялась на то, что у её сына и юного наследника принца де Конде завяжутся тесные дружеские отношения, которые помогут Донасьену устроиться в жизни. Находясь при дворе, Мари-Элеонор смогла добиться разрешения принцессы играть её сыну с принцем. Но маленький де Сад не проявлял абсолютно никакого интереса к своему другу, а однажды даже подрался с ним, после чего был выслан из дворца, и отправился жить к своим родственникам в Прованс.

   В 1745 году де Сада отправили жить к его дяде, аббату де Сад (аббат д’Эбрей), который должен был заниматься его воспитанием. Донасьен поселился в старинном замке, огражденном массивными каменными стенами. В нём находился большой подвал, в котором Донасьен любил оставаться на долгое время один. Память об этом месте де Сад сохранил на всю жизнь. Аббат де Сад помог мальчику познакомиться с мадам де Сен-Жермен, которая стала для последнего второй матерью, а также с Жаком-Франсуа Абле, который помогал Донасьену в учёбе, а впоследствии стал управляющим в его доме.

   В 1750 году, де Сад вместе со своим учителем, Жаком Абле, вернулся в Париж, чтобы продолжить обучение в знаменитом Иезуитском корпусе (колледже д’Аркур). Донасьену приходилось жить в апартаментах Абле, из-за того, что к моменту его возвращения в столицу, мать де Сада развелась с отцом, переехав в принадлежащию ей резиденцию Кармелит, где и умерла в одиночестве в 1777 году.

   В 1754 году, Донасьен поступил в кавалерийское училище, в надежде сделать военную карьеру. В 1755 году он получил звание младшего лейтенанта королевского пехотного полка. В это время (1756—1763 гг.) в Европе разгорелась Семилетняя война, в которой маркиз де Сад принял активное участие. За заслуги в боях 14 января 1757 года он получил звание корнета карабинеров, а 21 апреля 1759 года — звание капитана кавалерии Бургонского полка. В 1763 году де Сад ушёл в отставку в звании капитана кавалерии.

   По возвращении в Париж Донасьен начал вести активную светскую жизнь. Он стал ухаживать за младшей дочерью господина де Монтрей, президента налоговой палаты Франции. Но господин Монтрей был против этой свадьбы, зато он смог организовать свадьбу де Сада со своей старшей дочерью Рене-Пелажи Кордье де Монтрей. 17 мая 1763 года с благословения короля Людовика XV и королевы они поженились. Но, имея буйный характер, де Сад не мог сидеть в новом доме, и поэтому посещал разные увеселительные заведения, а 29 октября он был даже заключен в башню замка Венсенн за скандальное поведение в доме свиданий, откуда был выпущен через пятнадцать суток.

   В 1764 году Донасьен де Сад занял пост своего отца, став королевским генеральным наместником в провинциях Брессе, Бюже, Вальроме и Жэ. В 1767 году 24 января умер граф де Сад. Донасьен Альфонс Франсуа унаследовал сеньориальные права в Лакосте, Мазане, Сомане и земли Ма-де-Кабак поблизости от Арля. 16 октября того же года в донесении бургундского инспектора Марэ появилась запись: «Вскоре мы снова услышим об ужасных поступках де Сада, который ныне старается уговорить девицу Ривьер из Оперы стать его любовницей, предлагая ей за это по двадцать пять луидоров в месяц. В свободные от спектаклей дни девица обязана будет проводить время с де Садом на вилле д’Арней. Девица, тем не менее, ответила отказом». В 1768 году Сад был привлечен к суду и заключен в замок Сомюр за изнасилование француженки Розы Келлер. Некоторое время де Сад находился в замке под стражей. Затем инспектор бургундский Марэ, выполняя постановление суда Ла Турнель, забрал де Сада из замка Сомюр с заданием поместить задержанного в крепость Пьерре-Ансиз, недалеко от Лиона. Но 2 июня его перевели в тюрьму Консьержери в Париж, а через неделю по решению Людовика XV преследование было прекращено и де Сада обязали выплатить штраф в размере 100 луидоров.

   В 23 августа 1770 года маркиз де Сад вновь поступил на военную службу в чине майора, а 13 марта 1771 года он получил звание полковника кавалерии.

   5 января 1772 маркиз де Сад пригласил знакомых дворян на премьеру комедии собственного сочинения, которую он поставил своими силами в родовом поместье Лакост. 27 июня того же года было возбуждено так называемое «Марсельское дело». В 10 часов утра маркиз де Сад вместе со своим лакеем поднялся в комнату девицы Борелли, по прозвищу Мариетт. В комнате также были ещё три девушки — Роза Кост, Марионетта Ложе, Марианна Лаверн. Указанные лица, как засведетельствовано в полицейском протоколе, предавались в комнате с де Садом следующим занятиям: активная и пассивная флагелляция, анальный секс, от которого девушки, по их словам, отказались, употребление возбуждающих конфет, предложенных де Садом (на самом деле это была шпанская мушка, известная как вредный для здоровья афродизиак). В 9 часов утра 6 января де Сад навестил Маргариту Кост. По документам, маркиз предложил девушке заняться содомией, от чего та отказалась. Затем маркиз угостил Маргариту теми же самыми конфетами. Через несколько дней, с жалобами на боль в желудке, все девушки подают в полицию жалобу на маркиза. 4 июля французский суд вынес указ об аресте де Сада и его пажа. В замке Лакост был проведен обыск, но ничего запрещенного не было найдено. Маркиз де Сад, опасаясь судебного дела, бежал в неизвестном направлении. 3 сентября было вынесено решение королевского прокурора Марселя: «Маркиз де Сад и его слуга Латур, вызванные в суд по обвинению в отравлении и содомии, на суд не явились и обвиняются заочно. Их приговаривают к публичному покаянию на паперти кафедрального собора, затем их должны препроводить на площадь Святого Людовика с тем, чтобы отрубить де Саду голову на эшафоте, а помянутого Латура повесить на виселице. Тела де Сада и Латура должны быть сожжены, а прах — развеян по ветру». 11 сентября того же года Прованский парламент постановил привести в исполнение решение суда от 3 сентября. На следующий день (12 сентября) на одной из центральных площадей Эксе сожгли чучела де Сада и его лакея.

   Но настоящая казнь так и не состоялось. Несколько дней спустя Де Саду и Латуру удалось сбежать из крепости, и они отправились в Италию, в Шамбери. После побега и ещё до отъезда Донасьен уговаривает сестру свой жены поехать; последняя согласилась и отправилась вместе с ним в Италию, где у них завязался бурный роман. Узнав об этом, теща де Сада мадам де Монтрей добилась у французского короля так называемого lettre de cachet — королевское разрешение на арест и заточение под стражу любого лица без объяснения причин. 8 декабря по приказу короля Сардинии де Сада вместе со слугой арестовали в Шамбери и поместили в крепость Миолан, где они провели около пяти месяцев.

   В 1773 года в ночь с 30 апреля на 1 мая де Сад, Латур и барон Алле де Сонжи совершили побег из означенной крепости. В осуществлении этого им помогла мадам де Сад. После этого Донасьен перебирается в свое родовое имение в Лакосте, где безвылазно живёт весь 1774 год, опасаясь очередного ареста, угроза которого постоянно висела над ним. В момент пребывания маркиза в замке, его жена, мадам де Сад, собрала группу недовольных сексуальными извращениями своего хозяина и тайно покинула вместе с ними имение. В феврале 1775 года де Сад, устав от затворнической жизни, похищает трех местных девушек с целью совершения изнасилования. История о пропаже девушек быстро обошла всю местность, и расследование этого дела быстро завершилось. Де Сада обвинили в похищении девушек с целью совращения. Очередной скандал ещё более усугубил и без того незавидное положение Донасьена. Не желая больше находиться в пустом замке и ожидать ареста, он в июле—декабре того же года под именем графа де Мазан побывал в Италии, где занимался изучением оккультных наук, а также записал ряд своих мировоззрений о науке и искусстве.

   В 1776 году де Сад вернулся в Лакост. В октябре того же года Донасьен нанял в свой дом несколько молодых служанок, которые вскоре бежали, за исключением одной девушки — Катерины Триле (Catherine Trillet), которую Донасьен любил называть Жюстиной. 14 января 1777 года в Париже умерла мать де Сада, Мари-Элеонор де Майе-Брезе де Карман. 17 января отец Катерины Триле, узнав чем может заниматься его дочь в замке маркиза, публично потребовал де Сада отпустить его дочь домой. Маркиз отказался, после чего разгневанный отец пробрался в Лакост и выстрелил в де Сада, но промахнулся и был схвачен стражей. 30 января[2] Донасьен вместе с женой прибыл в Париж, чтобы повидать свою больную маму. Вскоре он получил известие о её смерти. 13 февраля инспектор Марэ арестовал де Сада, исполняя предписания lettre de cachet. Донасьен был заключен в Венсенский замок, в котором он провел 13 лет. 31 декабря дядя де Сада, аббат де Сад, скончался в своём замке.

   27 мая 1778 года французский Король выдал разрешение де Саду обжаловать постановление от 11 сентября 1772 года. 14 июня Донасьен в сопровождении инспектора Марэ пребыл в Экс. 30 июня прованский парламент отменил решение марсельского суда, но приговорил маркиза к заточению в Венсенском замке. 16 июля по пути в замок де Саду удалось бежать из рук эскорта, и он укрылся в замке Лакост, но вскоре госпожа де Монтрей сообщила в полицию о местонахождении Донасьена, и инспектор арестовал его вновь. В тюрьме с ним обходились жестоко, и он часто писал своей жене письма с просьбами помочь ему с едой, одеждой и особенно с книгами. Тогда же де Сад начал писать свои первые пьесы, рассказы и новеллы.

   В январе 1779 года были упрощены условия заключения. Ему предоставили перо и чернила, а также разрешили изредка ходить на прогулки. И только 13 июля 1781 года Мадам де Сад впервые получила разрешение на встречи с мужем, но из-за приступов агрессии и ревности, которые одолевали Донасьена каждый раз при виде жены, посещения прекратились, а мадам постриглась в монахини.

   В 1782 году де Сад закончил работу над своим первым сборником литературных произведений. Самое известное произведение этого сборника — «Диалог между священником и умирающим» — будет неоднократно переиздан и станет первым знаменитым творением маркиза.

   29 февраля 1784 года де Сада переводят в Бастилию, а Венсенский замок закрывают по экономическим причинам.

   22 октября 1785 года Донасьен начал работу над романом «120 дней Содома». Через 37 дней де Сад закончил работу над манускриптом, который был написан на рулоне бумаги длиной около двадцати метров. Маркиз попытался спрятать его у себя в камере, но в 1789 году, когда Донасьена уже не было в Бастилии, охранник нашёл эту рукопись и вынес её ещё до штурма крепости.

   8 июля 1787 года Донасьен закончил работу над повестью «Несчастья добродетели». 7 марта 1788 года де Сад завершил свою очередную работу — один из шедевров французской новеллистики — «Евгению де Франваль».

   27 апреля 1789 года вспыхнули народные беспорядки. Руководство тюрьмы решило усилить охрану. 2 июля де Сад прокричал из окна своей камеры, что в Бастилии избивают арестантов и призвал народ прийти и освободить их. 4 июля за скандальную выходку Донасьена перевели в лечебницу Шарантон, запретив ему забрать книги и рукописи, среди которых находилась рукопись «120 дней Содома». 14 июля Бастилию заняли народные толпы, началась Великая французская революция. При взятии Бастилии камера де Сада была разграблена и многие рукописи были сожжены.

   2 апреля 1790 года, после девяти месяцев заключения, де Сад покинул Шарантон, и, по решению Национальной Ассамблеи, были отменены все обвинения, высказанные в lettres de cachet. На следующий день (3 апреля) мадам де Сад добилась в суде развода со своим мужем и обязала его выплатить ей компенсацию. 1 июля маркиз де Сад, под именем гражданин Луи Сад (citoyen Louis Sade), присоединился к одной из революционных группировок. 1—14 июля маркиз де Сад проживал у президентши де Флерье, которая была его любовницей с апреля по август этого года. 25 августа Маркиз де Сад познакомился с молодой актрисой Мари Констанс Ренель, которая будет любовницей знаменитого писателя до последних дней его жизни.

   В 1791 году де Сад опубликовал свой роман: «Жюстина, или несчастья добродетели» («Justine оu les malheurs de la vertu»). 22 октября того же года в одном из театров Парижа была поставлена драма маркиза де Сада «Граф Окстьерн или Последствия распутства», которую он закончил ещё в Бастилии. Два дня спустя (24 ноября) Донасьен читал в «Комеди Франсэз» свою пьесу «Жан Лене или Осада Бове».

   В 1792 году де Сад продолжает писать пьесы и успешно показывать их во французских театрах. Но 5 марта группа якобинцев, так называемая «Якобинская клика», освистала комедию маркиза «Соблазнитель», которая была поставлена в «Комеди итальенн». 10 августа во Франции произошло свержение монархии и установление «Первой республики». В этот же день французскими властями был варварски убит друг и соратник де Сада Станислас де Клермон-Тоннер. 17 октября Донасьена назначили комиссаром по формированию кавалерии, а также он был впредь обязан посещать все заседания его комитета, писать политические заметки и памфлеты. Именно в этот день группа неизвестных бунтовщиков ворвалась в родовой замок де Сада Лакост и полностью разграбила его. 30 октября де Сад был назначен комиссаром государственного Совета по здравоохранению. Его коллегами стали комиссары Карре и Дезормо.

   1793-й год начался с казни короля Людовика XVI, которому 21 января отрубили голову с помощью гильотины. 13 января маркиза назначили присяжным революционного трибунала. 12 мая де Сад стал председателем революционной секции «Пик», но вскоре отказался от должности, передав её своему заместителю. Благодаря своему положению, 23 мая Донасьен смог добиться, чтобы все имена его родственников были внесены в список невиновных лиц (к тому времени на семью де Сада и семью его жены начались гонения). 15 ноября в Конвенте де Сад публично зачитал свой памфлет «Прошение секции Пик, адресованное представителям французского народа». 8 декабря по приказу полицейского департамента Парижа де Сада арестовали в его собственном доме, и отправили в тюрьму Мадлонетт. В ней, а также в ряде других тюрем, Донасьен просидит в течение 10 месяцев, в которые в стране начался якобинский террор. В конце срока суд вынес маркизу смертельный приговор, но де Саду удалось бежать.

   Перед смертью маркиз де Сад написал завещание, в котором раскаялся в своих заблуждениях и попросил похоронить его в лесу и насыпать на его могилу желудей, чтобы дорога к его могиле была забыта, а само имя его стерлось из памяти людей. Де Сад умер в Шарантоне 2 декабря 1814 г. Его предсмертная воля была нарушена: тело Донасьена было вскрыто; Ленорман, по всей видимости местный священник, не был предупреждён, и де Сада по христианскому обычаю похоронили на кладбище в Сен-Морис. Погребение состоялось 4 (по некоторым данным 5-го) декабря 1814 года. По другой версии, его похоронили в глухом углу его собственного поместья.

Маркиз де Сад

Жюстина

«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.» Маркиз де Сад «Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни в одной другой интерес – эта капризная пружина, которой столь трудно управлять в произведении подобного сорта, – не поддерживается настолько мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что „Жюстина“ адресована самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во Франции появилось столь пикантное произведение». Из предисловия издателя «Жюстины» (Париж, 1880 г.) «Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени:…

Дорси, или Насмешка судьбы

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом. Читать онлайн книгу Дорси, или Насмешка судьбы от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Эмилия де Турвиль, или Жестокосердные братья

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом. Читать онлайн книгу Эмилия де Турвиль, или Жестокосердные братья от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Философия в будуаре, или Безнравственные учителя

…Сладострастники и сладострастницы всех возрастов и мастей, вам одним предназначен сей труд: впитайте его принципы — они, несомненно, распалят вас. Не верьте холодным скучным моралистам, усердно запугивающим вас страстями, — только с помощью чувств природа подталкивает человека к уготовленному ему пути. Доверьтесь восхитительному голосу страстей — и он непременно приведет вас к счастью… Читать онлайн книгу Философия в будуаре, или Безнравственные учителя от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Философия в будуаре

Первое издание «Философии в будуаре» вышло в 1795 году в двух томах малого формата. Оно было выпущено в свет анонимно, но сообщалось, что это «Посмертное произведение автора «Жюстины». Местом издания назван Lon-dres, aux dОpens de la Compagnie. Кроме того, книга имела аллегорический фронтиспис и четыре эротические гравюры, которые воспроизводятся в настоящем издании.Роману был предпослан эпиграф: «Матери накажут своим дочерям читать эту книгу».Во втором издании, вышедшем в 1805 году, появился подзаголовок «…или безнравственные учителя». Любопытно также, что эпиграф был изменён на:»Матери запретят своим дочерям читать эту книгу». В то время маркиз де Сад сидел в доме для умалишённых Шарантон, и, по мнению литературоведов, вряд ли эти изменения были делом его рук. Читать онлайн книгу Философия в будуаре от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Лауренция и Антонио

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом. Читать онлайн книгу Лауренция и Антонио от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Маркиза де Ганж

Исторический роман легендарного маркиза де Сада «Маркиза де Ганж», созданный в период, когда писатель за нетривиальные сексуальные идеи был заточен в психиатрическую лечебницу в Шарантоне. Злоключения очаровательной беззащитной благородной героини, ставшей игрушкой темных сил. Читать онлайн книгу Маркиза де Ганж от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Муж-священник

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом. Читать онлайн книгу Муж-священник от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Преступления любви, или Безумства страстей

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом. Читать онлайн книгу Преступления любви, или Безумства страстей от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Удачное притворство

Скандальное имя маркиза де Сада, автора «безнравственных», «отвратительных» и «ужасных» произведений, долгие столетия было фактически под запретом.  Всепоглощающая, разрушительная страсть, сметающая все на своем пути, сжигающая в своем пламени и самих любовников, картины порока, повсеместно одерживающего победу, несчастья добродетели, которая часто становится игрушкой в руках распущенных злодеев, полные искрометного юмора фривольные сценки современных автору нравов, царивших в обществе, — весь этот пестрый калейдоскоп предстанет перед взором истинных любителей французской литературы XVIII века. Читать онлайн книгу Удачное притворство от автора Маркиз де Сад можно на сайте libreed.ru. Каждый день мы пополняем нашу онлайн библиотеку, ищем новые и интересные книги для вас. Наслаждайтесь любимой книгой вместе с нами!

Маркиз де Сад — книги автора. Страница 1

***

Философия добьется величайшего триумфа, если ей удастся пролить свет на непостижимые для человека законы Провидения и разгадать предначертанный каждому жизненный путь. Это заставило бы жалкое двуногое создание, бесконечно раскачиваемое из стороны в сторону капризами жестокой судьбы, прислушаться к указаниям всесильного рока и научиться правильно их истолковывать, дабы проложить единственную узкую дорожку, с которой нельзя сворачивать, если желаешь избежать причудливых изгибов той самой фатальности, которую называют двадцатью разными именами, не в силах точно ее определить.

К несчастью, часто случается так, что тот из нас, кто строго следует принципам и уважает нравственные правила, привитые ему воспитанием, сталкивается в жизни из-за испорченности нравов большинства лишь с шипами – розы же достаются злодеям. По этой причине люди, недостаточно стойкие в служении добродетели, вероятно, сочтут более благоразумным плыть по течению, нежели противостоять ему, рассудив, что добродетель, как бы хороша она ни была сама по себе, часто терпит поражение в поединке с пороком, тем самым принося невзгоды и страдания. Значит ли это, что в насквозь прогнившем обществе самый верный способ выжить – это следовать большинству?

Более образованные, кичась своими познаниями, возможно, процитируют ангела Иезрада из «Задига» Вольтера, утверждавшего, что нет такого зла, которое не порождало бы добро, и наверняка добавят, что несовершенная структура рода человеческого такова, что сумма добрых дел равна сумме дел злых и для поддержания равновесия важно, чтобы хорошего было столько же, сколько дурного, и, исходя из этого, не имеет значения, если тот или иной человек будет преимущественно положительным или скверным, и раз добродетель подвергается гонениям, а порок почти всегда сопровождается успехом и несправедливость эта безразлична для общей картины мироздания, то не мудрее ли выбрать лагерь злых, которые процветают, чем очутиться среди добродетельных, которые погибают?

Стремясь опровергнуть эти опасные философские софизмы, мы желаем наглядно показать, как уроки несчастной судьбы добродетели, преподанные душе развращенной, однако сохранившей остатки нравственности, куда вернее способствуют возвращению заблудшей души к добру, нежели обещанные на стезе добродетели высокие почести и блестящие награды. Безусловно, это жестоко: описывать, с одной стороны, многочисленные невзгоды, обрушившиеся на женщину кроткую и чувствительную, которая свято чтит добродетель, а с другой стороны, изображать богатство и процветание той, которая всю жизнь презирает высокую нравственность; однако если из сопоставления этих двух картин можно будет извлечь пользу, то стоит ли автору укорять себя за то, что он решился представить их на суд публики? Должно ли испытывать угрызения совести за то, что просто излагаешь факты, способные подтолкнуть всякого благоразумного читателя к выводу о необходимости подчиниться приказам Провидения, чьи тайные замыслы скрыты от наших взоров, и об умении прислушаться к роковым предостережениям, когда, желая напомнить о невыполненном долге, Небеса нам в назидание карают других, ни в чем не повинных?

Такого рода мысли и чувства побудили нас взяться за перо, и, надеясь на доброжелательность читателей, мы покорно просим немного внимания и интереса к злоключениям нашей бедной и несчастной Жюстины.

Графиня де Лорсанж была одной из известных каждому жриц Венеры, строивших свое благополучие на обольстительной внешности, распутстве и коварстве, а их высокие титулы, свидетельства о которых можно найти лишь в архивах Цитеры, были столь же нагло и бесцеремонно добыты, сколь нелепо и легковерно предоставлены. Это была живая брюнетка, прекрасно сложенная, с необычайно выразительным взглядом черных глаз. Остроумие и в особенности своеобразная манера одеваться придавали ее и без того чувственному облику еще большую пикантность, заставляли с еще большей силой желать такую женщину, какую в ней подозревали.

Впрочем, она получила блестящее образование; дочь крупного торговца с улицы Сент-Оноре, она вместе с сестрой, которая была младше ее на три года, воспитывалась в одной из прославленных парижских обителей, где до пятнадцати лет ни в чем не знала отказа: ни в лучших учителях, ни в советчиках, ни в хороших книгах, ни в развитии своих талантов.

И вдруг в этом опасном для целомудрия юной девушки возрасте она в один день лишилась всего. Из-за полного банкротства ее отец оказался в настолько бедственном положении, что в страхе перед неминуемой расплатой стремительно переправился в Англию, оставив дочерей на попечении жены, которая умерла от горя через неделю после бегства мужа. Немногочисленные родственники, посовещавшись, как поступить с бедными сиротами, выяснили, что у каждой оставался лишь вклад за обучение примерно в сто экю. Было принято решение выдать девочкам то, что им причитается, и предоставить каждой самой распоряжаться своей судьбой.

В ту далекую пору, когда началась история, о которой мы повествуем, госпожа де Лорсанж звалась просто Жюльеттой. В свои пятнадцать лет она была наделена зрелым, трезвым умом тридцатилетней женщины и поэтому была счастлива сознанием полной свободы, ни минуты не задумываясь над пагубными последствиями подобного освобождения от оков.

Жюстина же, ее сестра, едва достигшая двенадцати лет, наделенная нравом печальным и задумчивым, одаренная на редкость нежной и чувствительной душой, не имея взамен притворства и изворотливости сестры ничего, кроме простодушия, чистосердечия и наивности, которые в наш жестокий век неизбежно должны были толкнуть ее в западню, ощутила весь ужас своего положения. Облик этого юного создания совсем не напоминал Жюльетту: насколько в чертах одной просматривались искусственность, манерность и кокетство, настолько можно было любоваться стыдливостью, чуткостью и застенчивостью другой. Девственный лик, огромные голубые глаза, взгляд, исполненный сочувствия к ближним, ослепительная кожа, тонкая и изящная талия, мелодичный голос, белоснежные зубы и прекрасные белокурые волосы – таков набросок портрета этой очаровательной младшей сестры, чья нежная и хрупкая красота являет собой столь тонкое и деликатное произведение природы, что ускользает от кисти, пожелавшей ее отобразить.

Обе сестры должны были покинуть обитель в двадцать четыре часа. Им предстояло самим устраиваться в жизни и тратить полученные сто экю как заблагорассудится. Жюльетта, которая не могла нарадоваться своей свободе, пыталась успокоить плачущую Жюстину, но, увидев, что это не удается, вместо утешения стала ее бранить, говоря, что та просто дурочка и что она не знает ни одного случая, когда такие молодые и красивые девушки, как они, умирали с голоду; она привела в пример дочь их соседа, которая когда-то сбежала из родительского дома и теперь находится на приличном содержании у одного откупщика, имея свой выезд в Париже. Жюстина пришла в ужас от рассказа о таком безобразии, сказав, что лучше умереть, чем следовать подобному образцу, и, как только поняла, что Жюльетта склоняется к тому отвратительному образу жизни, который она так расхваливает, решительно отказалась проживать вместе с ней.

Итак, когда стало ясно, что намерения сестер оказались несовместимыми, они расстались без всякого уговора свидеться в будущем. Разве снизошла бы Жюльетта, претендующая на положение знатной дамы, до общения со скромной девочкой, чей целомудренно-низкий уровень притязаний глубоко ей претил, и пожелала ли бы, со своей стороны, Жюстина рисковать своей репутацией в обществе из-за связи с испорченным созданием, не гнушающимся ни распутством, ни публичным скандалом? И каждая из сестер, взяв свою долю, покинула обитель на следующий же день, как и было условлено.

Жюстина вспомнила, как в детстве она была обласкана портнихой матери, и, полагая, что та посочувствует ее горю, разыскала эту женщину, рассказала о своем бедственном положении и попросила у нее работы, в чем ей было грубо отказано.

– О Небо, – причитала наша бедняжка, – стоило мне сделать первый шаг навстречу людям, как он привел меня к огорчениям… Эта женщина любила меня прежде, отчего же отталкивает теперь? Увы, потому что я бедная сирота… У меня больше нет поддержки, а людей ценят, лишь надеясь получить от них помощь или развлечься с ними.

Пережив первую обиду, Жюстина пришла посоветоваться к кюре из своего прихода, однако жалостливый церковник двусмысленно ей ответил, что приходская церковь обложена чрезмерными налогами и не имеет возможности выделить ей денег, но если бы она пожелала поступить к нему в услужение, то он бы охотно поместил ее у себя; но, поскольку, произнося это, святоша взял ее за подбородок, награждая чересчур мирским для служителя культа поцелуем, но негодующая Жюстина сразу все поняла и быстро вырвалась, воскликнув:

– Сударь, я не прошу у вас ни подаяния, ни места прислуги. Недавно я отвергла предложение, которое могло бы стоить обоих ваших благодеяний; я у вас испрашиваю советов, в которых так нуждаются моя неопытность и мое тяжелое положение, а вы хотите заставить меня заплатить за них преступную цену…

Кюре, возмущенный такой отповедью, резко вытолкнул ее за дверь, и Жюстина, отвергнутая во второй раз, оказалась обречена на одиночество. Она заходит в первый же дом, на котором висит дощечка с объявлением о сдаче, снимает маленькую меблированную комнатку, заплатив вперед, и полностью отдается глубокой печали, повергнутая бедственным состоянием и жестокосердием тех немногих, к кому ее вынудила обратиться злосчастная звезда.

А теперь читатель позволит нам на некоторое время оставить ее в этом безвестном пристанище и вернуться к Жюльетте: нам не терпится сообщить, как она вышла из того незавидного положения, в котором мы видели ее, и как за пятнадцать лет она превращается в титулованную даму, владелицу более тридцати тысяч ливров ренты, великолепнейших драгоценностей, двух или трех домов за городом и в Париже, а в настоящий момент – сердца, состояния и доверия господина де Корвиля, государственного советника, человека весьма влиятельного, который вскоре должен стать министром. Путь Жюльетты был тернистым; не сомневайтесь: только самым постыдным и суровым ученичеством дамочки такого рода прокладывают себе дорогу. Какая-нибудь из них и сегодня, взойдя на ложе очередного владыки, еще несет на себе позорную печать прикосновений грязных распутников, в чьи объятия она некогда была брошена молодостью и неопытностью.

Покинув обитель, Жюльетта без труда разыскала в Париже некую даму, о которой прослышала от одной развращенной подружки, жившей некогда по соседству. Жюльетта беззастенчиво заявилась к этой Дюбюиссон. Со свертком в руках, в помятом коротеньком платьице, с самым хорошеньким в мире личиком, она выглядела как маленькая школьница. Жюльетта рассказала этой женщине свою историю, умоляя взять ее под покровительство, подобно тому как несколько лет назад та помогла ее давнишней подруге.

– Сколько вам лет, дитя мое? – спросила ее госпожа Дюбюиссон.

– Через несколько дней мне будет пятнадцать, сударыня.

– И что же, вас еще никто не…

– О нет, сударыня, клянусь вам.

– Но в монастырях иногда случается, что какой-нибудь духовник, какая-то монашка или просто подружка… мне нужны веские доказательства.

– Не остается ничего другого, как вам их представить, сударыня…

И Дюбюиссон, вооружившись очками, лично удостоверилась в том, что дело обстоит именно так, и сказала Жюльетте:

– Хорошо, деточка моя, вы можете остаться здесь и будете неукоснительно исполнять то, что я от вас потребую, а именно: вам нужно приучиться уважать заведенные у меня порядки, быть опрятной, бережливой, порядочной по отношению ко мне, учтивой с вашими подружками, хитрой и ловкой с мужчинами, и в таком случае через несколько лет пребывания здесь вы будете в состоянии переселиться в собственную комнату с комодом, трюмо и сервантом, а мастерство, которое вы приобретете у меня, поможет вам заработать остальное.

Дюбюиссон завладела свертком Жюльетты, спросила, нет ли у нее каких-нибудь денег, на что наша героиня чистосердечно призналась, что у нее есть сто экю. Добрая мамаша завладела и ими, уверяя свою молоденькую ученицу, что поместит этот маленький капитал с выгодой для нее и что не годится такой юной девушке иметь при себе деньги – они могут сослужить ей дурную службу, а в столь испорченный век девушка разумная и благородного происхождения должна старательно избегать соблазнов, чтобы не попасть в ловко расставленные сети. После подобного наставления новенькая была представлена своим товаркам, ей выделили комнату, и уже со следующего дня ее нетронутые прелести поступили в продажу. В течение четырех месяцев этот товар был успешно перепродан восьмидесяти клиентам, каждый из которых оплатил его как новый, и лишь к концу этого нелегкого посвящения Жюльетта получила степень послушницы и была признана равноправной представительницей заведения. И вот – новое «подвижничество», и если при первых шагах Жюльетта, хотя и с некоторыми отклонениями, но все же следовала естеству, то на втором – его законы были преданы забвению: преступные извращения, бесстыдные забавы, тайные и гнусные оргии, скандальные и диковинные прихоти, унизительные фантазии – весь этот кошмар есть порождение, с одной стороны, желания наслаждаться, не рискуя своим здоровьем, а с другой – это гибельный плод пресыщения, которое, притупляя воображение, не оставляет ему иной радости, кроме излишества, и иной пищи, кроме распутства… На второй ступени обучения Жюльетта окончательно испортила свой нрав, а блестящие победы, которые она одерживала в служении пороку, совсем разрушили ее душу. Она ощутила, что рождена для преступления, и ей захотелось идти дальше и больше не прозябать в подчиненном положении, которое, заставляя ее совершать мелкие проступки, унижающие ее, при этом не приносило значительной выгоды. Ей удалось понравиться одному стареющему развратному вельможе, который поначалу держал ее в качестве девочки на четверть часа; но она мастерски сумела добиться от него великолепного содержания и, наконец, стала показываться на спектаклях и на прогулках в обществе своих поклонников – рыцарей ордена Цитеры. На нее обратили внимание, о ней заговорили, ей стали завидовать, и надо сказать, что наша плутовка так умело взялась за дело, что четыре года спустя она уже разорила трех мужчин, из которых самый бедный владел ста тысячами экю ренты. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать ей имя. Ослепление людей нашего века столь велико, что, чем более одна из этих презренных дамочек обнаруживает свою нечестность, тем сильнее хочется попасть в ее список, будто степень ее падения и испорченности становится мерилом чувств, на которые можно решиться по отношению к ней.

Жюльетта едва достигла двадцати лет, когда некий граф де Лорсанж, сорокалетний анжуйский дворянин, так в нее влюбился, что, не будучи достаточно состоятельным, чтобы ее содержать, отважился предложить ей свой титул. Он назначил ей двенадцать тысяч ливров ренты. Остальное свое имущество, доходившее до восьми тысяч, он застраховал на случай, если он умрет раньше. Граф предоставил в распоряжение Жюльетты дом, прислугу, а также обеспечил ей положение в обществе, которое через два-три года настолько упрочилось, что заставило злые языки забыть о дебюте молодой графини. И тут-то недостойная Жюльетта, испорченная вредными книгами и дурными советами, забыла о своем благородном происхождении и хорошем воспитании. Она так торопилась насладиться всеми благами в одиночку, соединяя блеск графского титула со свободой от супружеских уз, что дерзнула укоротить дни своего мужа… Ей удалось осуществить задуманное в совершенной тайне и избежать судебного преследования, похоронив вместе со стеснявшим ее супругом все следы своего ужасного преступления.

Сделавшись свободной в своих поступках обладательницей громкого титула, госпожа де Лорсанж возобновила свои прежние занятия, но, будучи теперь видной фигурой в обществе, привнесла в них некоторую благопристойность. Это уже была не содержанка, а богатая вдова, устраивавшая изысканные приемы, куда городская знать считала за счастье быть допущенной, и, тем не менее графиня продавалась за двести луидоров, а на месяц за пятьсот. К двадцати шести годам она добилась многих блестящих побед, разорив трех послов, четырех откупщиков, двух епископов и трех кавалеров ордена Святого Людовика. Однако редко кто останавливается после первого преступления, особенно если оно удачно сходит с рук, и презренная, погрязшая в грехах Жюльетта осквернила себя двумя новыми злодеяниями, сходными с первым. Сначала она устраняет своего любовника, доверившего ей изрядную сумму, о которой не догадывалась его семья. Госпожа де Лорсанж сохранила тайну, завладев этой суммой. Затем таким же способом Жюльетте удается заполучить сто тысяч франков, которые один из ее обожателей отказал ей по завещанию на имя третьего лица, которому вменялось в обязанность вернуть сумму за незначительное вознаграждение. К такого рода низостям госпожа де Лорсанж прибавила еще два или три детоубийства. Страх испортить свою прекрасную фигуру и желание спрятать двойную интригу много раз толкали ее на изгнание плода; но и эти прегрешения, неразгаданные, как и те другие, не помешали этому ловкому и честолюбивому созданию беспрестанно отыскивать новых простаков и ежеминутно приумножать свое состояние, совершая все новые злодейства.

Итак, к сожалению, мы вынуждены признать, что успех и процветание часто сопутствуют злодеям, а то, что мы зовем счастьем, может позолотить жизненную нить того, кто пребывает в глухой пучине распутства и чье поведение есть плод самого сознательного служения злу. Но пусть эта бесспорная и суровая истина не пугает вас, и пускай жизнь другой несчастной, которую мы намереваемся привести как образец, а также картины преследуемой повсюду добродетели не терзают долее порядочных людей, ибо благосостояние преступника – только видимость, ведь независимо от Провидения, которое рано или поздно карает за темные дела, виноватый сам взращивает в глубине сердца жестокие угрызения совести, беспрерывно разъедающие его душу; они тревожат его, отравляя краткий миг блаженства, порой озаряющий его существование, после чего он оказывается во власти мучительных воспоминаний о злодействах, ценой которых был достигнут этот сладкий сон. Что же касается невзгод, выпадающих на долю того, кто служит добродетели, то он, даже будучи обездоленным и гонимым злым роком, имеет в утешение свою чистую совесть, а сокровенная радость от сознания собственной правоты вознаграждает его за беды, причиненные людской несправедливостью.

Таково было положение дел госпожи де Лорсанж, когда пятидесятилетний влиятельный политик господин де Корвиль, о котором мы уже упоминали, вознамерился полностью посвятить себя этой женщине, окончательно привязав ее к себе. То ли благодаря его собственной предупредительности и заботливости, то ли вследствие мудрости и благоразумия со стороны госпожи де Лорсанж, ему удалось этого добиться. И вот уже четыре года господин де Корвиль жил с ней как с законной супругой, и это лето они решили провести в великолепном имении в окрестности Монтаржи, которое он только что купил для графини. Как-то чудесным июньским вечером они, нагулявшись до изнеможения, дошли почти до самого городка и, слишком уставшие, чтобы вернуться обратно, зашли на постоялый двор, откуда хотели послать верхового за экипажем, который довез бы их до замка. На постоялом дворе обычно останавливался лионский дилижанс. Они отдыхали в прохладной комнате первого этажа с низким потолком и окнами во двор, когда дилижанс подъехал к этому заведению. Разглядывать проезжую публику – истинное развлечение: редко кто в минуты безделья откажет себе в таком удовольствии. Госпожа де Лорсанж подошла к окну; ее любовник последовал за ней, и они стали наблюдать, как все пассажиры заходят в гостиницу. Казалось, что в экипаже больше никого не оставалось, когда к нему подъехал полицейский фургон, из него вышел стражник, который принял из рук своего товарища находившуюся в дилижансе связанную преступницу – молодую девушку лет двадцати шести-двадцати семи, в убогой короткой ситцевой мантилье. Госпожа де Лорсанж невольно вскрикнула – девушка обернулась, представив взорам столь нежные черты и такой стройный изящный стан, что господин де Корвиль и его спутница не смогли удержаться от искушения разузнать подробнее о судьбе этой несчастной. Господин де Корвиль подошел к одному из стражников и спросил, в чем провинилась эта девушка.

– По правде сказать, сударь, – ответил стражник, – ее обвиняют в трех или четырех тяжелейших преступлениях; речь идет о краже, убийстве и поджоге, но признаюсь, что мы с напарником еще никогда не сопровождали преступника с таким нежеланием. Эта девушка кажется кроткой и порядочной…

– Ах, как жаль, – сказал господин де Корвиль, – быть может, она жертва очередного промаха наших провинциальных судей? Где было совершено правонарушение?

– На постоялом дворе, в трех лье от Лиона; приговор был вынесен в Лионе, ее возили в Париж для его подтверждения, а теперь везут обратно на смертную казнь.

Госпожа де Лорсанж, слышавшая этот разговор, подошла и шепнула де Корвилю, что хотела бы услышать из уст самой девушки историю ее злоключений, и господин де Корвиль, который хотел того же, попросил об этом ее сопровождающих, представившись им. Те ничего не имели против; было условлено провести ночь в Монтаржи, где будет заказано две квартиры: одна – для господ, другая – для стражников, неподалеку. Господин де Корвиль взял узницу под свою ответственность; ее развязали, провели в комнаты господина де Корвиля и госпожи де Лорсанж; охранники поужинали и улеглись; несчастную девушку уговорили немного поесть. Госпожа де Лорсанж никак не могла побороть самого искреннего интереса к судьбе незнакомки, которая словно служила ей живым укором. «Это отверженное создание, быть может невинное, считают преступницей, а я несомненно ею являясь, благоденствую», – такие мысли мучили госпожу де Лорсанж. Как только молодая девушка немного пришла в себя, успокоенная проявленной заботой и оказанным ей вниманием, госпожа де Лорсанж попросила ее рассказать, какому злому стечению обстоятельств было угодно, чтобы та, на вид такая порядочная и благонравная, оказалась в столь плачевном положении.

– Поведать вам историю моей жизни, сударыня, – начала прекрасная пленница, обращаясь к графине, – значит рассказать о самом поразительном примере наказания невиновной и жаловаться на несправедливость Провидения, а это преступно, и я не посмею…

Обильные слезы ручьем полились из глаз несчастной девушки, и, на мгновение дав им волю, она продолжила свой рассказ.

– Сударыня, позвольте мне утаить мое имя и происхождение, которое, не будучи блестящим, было вполне почтенным и никак не сулило тех унижений, которые и явились причиной большинства моих злоключений. Потеряв родителей в раннем возрасте, я надеялась, что, воспользовавшись небольшой суммой, оставленной ими, сумею получить приличное место, отказываясь от сомнительных предложений, и, сама того не замечая, проедала то немногое, что мне досталось. Чем беднее я становилась, тем более меня презирали; чем больше я нуждалась в поддержке, тем менее мне готовы были ее оказать и тем чаще мне встречались люди недостойные и бесчестные. Из всех унижений, которые я испытала в этом жалком положении, из всех ужасных событий я вам расскажу лишь о том, что со мной произошло в доме у господина Дюбура, едва ли не самого богатого столичного откупщика. Меня послали к нему как к одному из тех, чье влияние и могущество без труда могли смягчить мою участь, но люди, что дали подобный совет, либо желали обмануть меня, либо не подозревали о черствости и испорченности этого человека. Продержав два часа в передней его дома, меня наконец впустили. Господин Дюбур, человек лет сорока пяти, только что встал с кровати и предстал передо мной в свободном халате, хранившем следы бурно проведенной ночи. Его готовили к утреннему туалету и собирались причесывать. Он отправил своего камердинера и спросил, что, собственно, мне от него нужно.

«Увы, сударь, – ответила я, – перед вами бедная сирота, которая за свои неполные четырнадцать лет успела познать все беды на свете».

И тут я ему подробно описала свои неудачи, трудности и отчаяние, которое я испытала, израсходовав все, что у меня было, обиды из-за многочисленных отказов в помощи, выразив при этом надежду, что он посодействует мне и поможет раздобыть средства к существованию.

Внимательно меня выслушав, господин Дюбур спросил, старалась ли я оставаться целомудренной.

«Я не была бы так бедна и столь стеснена обстоятельствами, сударь, если бы согласилась перестать быть таковой».

«Дитя мое, – возразил он мне, – а на каком основании вы заявляете о своих правах на благополучие, если не готовы поработать на него?»

«Я желаю работать, сударь, и не прошу ничего другого».

«Услуги такого ребенка, как вы, принесут не много пользы для хозяйства, у вас не тот возраст и не то сложение, чтобы использовать вас так, как вы просите. Однако если бы вы отбросили эту нелепую строгость нравов, то могли бы претендовать на изрядный успех у любого греховодника. И именно в этом направлении вам следует действовать. Целомудрие, которое вы выставляете напоказ, не приносит в этом мире никакой пользы, напрасно вы им кичитесь, вы за него не выпросите и стакана воды. Для нас, светских людей, подавать милостыню – одна из прихотей, которой мы менее всего склонны предаваться и которая нам более всего претит, а поэтому мы хотим возместить извлекаемые из карманов деньги. А что может предложить такая милая девочка, как вы, взамен нашей поддержки, если не полное согласие на все, что пожелают от нее потребовать?»

«О, сударь, неужели в сердцах людей больше не осталось ни доброжелательности, ни благородного сочувствия к ближнему?»

«Очень мало, деточка, ничтожно мало, пора освобождаться от мании бесплатно делать одолжения. Эта нелепость может на какой-то миг пощекотать самолюбие, но, поскольку его услады слишком призрачны и недолговечны, возникает потребность в компенсации более ощутимой, и становится ясно, что от такой девочки, как вы, куда приятнее заполучить в качестве награды все удовольствия, которые можно извлечь из ее растления, нежели щеголять тем, что подаешь ей милостыню. Репутация человека либерального, щедрого и великодушного не стоит и сотой доли того наслаждения, которым вы можете меня одарить, и, обратившись к любому человеку моего возраста и моего круга, вы не услышите иного ответа, дитя мое. Итак, я готов спасти вас, но лишь в соответствии с тем, насколько послушно вы станете мне во всем угождать».

«Какая жестокость, сударь, какая бесчеловечность! И вы полагаете, что Небеса не покарают вас за это?»

«Пойми же ты, дурочка, что Небо – это как раз то, что меньше всего нас волнует; нам безразлично, нравится ему или нет то, что мы вытворяем здесь, на земле, мы не признаем его власти и каждый день бросаем ему вызов, а страсти лишь тогда приобретают для нас истинную притягательность, когда более всего нарушают все его предписания или то, что многие глупцы считают таковыми, но что в сущности есть не что иное, как некая иллюзия, плод изощренного и ловко подстроенного обмана».

«Но, сударь, следуя подобным нравственным правилам, выходит, что несчастным и обездоленным не остается ничего другого, как погибнуть?»

«Что за важность? Во Франции гораздо больше подданных, чем она способна прокормить, и правительство, которое занимается делами общества, не станет возиться с отдельными людьми; его главная забота – сохранность государственной машины».

«И вы думаете, что дети станут почитать отца, который с ними так дурно обращается?»

«Что значит для отца, у которого чересчур много детей, привязанность тех, от которых он не получает никакой помощи?»

«Лучше бы он задушил нас при рождении!»

«Пожалуй, но давай оставим политику, ты в ней ничего не смыслишь. К чему жаловаться на судьбу, ведь она зависит лишь от твоего собственного выбора?»

«Но какой ценой, Небо праведное!»

«Ценой отказа от несбыточной мечты, пустяка, который ничего не стоит, и только твоя гордыня придает ему значение… Однако отложим в сторону эти рассуждения и займемся тем, что касается непосредственно нас двоих. Ты чрезвычайно дорожишь этой химерой, я же очень мало ее ценю, берем среднее арифметическое, я не отнимаю ее у тебя. Те не очень обременительные обязанности, которые тебе придется исполнять за приличное вознаграждение, будут совсем другого рода. Я определю тебя в услужение к моей экономке, и каждое утро передо мной то эта женщина, то мой камердинер будут подвергать тебя…»

О, сударыня, как передать вам словами это отвратительное предложение? Столь оскорбительное для моего слуха, оно ошеломило меня, когда он его произносил. Оно чересчур постыдно, чтобы вновь его повторить, надеюсь, ваша милость избавит меня от этого. Злодей, он называл мне имена известных служителей культа, и я должна была служить жертвой…

«Вот все, что я могу сделать для вас, мое дитя, – продолжал этот грязный человек, непристойно распахиваясь передо мной. – К тому же я могу вам предоставить за участие в этой довольно длинной и щекотливой церемонии содержание в течение двух лет. Сейчас вам четырнадцать. В шестнадцать вы будете вольны искать удачу в другом месте, а до этих пор будете одеты, накормлены и станете получать один луидор в месяц. Сумма солидная: той, кого вы замените, я столько не платил. Правда, она не хранила столь бережно, как вы, свою драгоценную невинность, но, как видите, я доплачиваю вам за нее пятьдесят экю в год, по сравнению с вашей предшественницей. Хорошенько подумайте: не забывайте, в каком нищенском состоянии я подбираю вас; ни для кого не новость, что в нашей несчастной стране тем, кому не на что жить, приходится изрядно намучиться, чтобы заработать деньги; да, признаю, вам придется потерпеть и пострадать, но получите за это куда больше, чем многие другие в вашем положении».

Недостойные речи этого чудовища подогрели его страсти, и он грубо схватил меня за ворот платья, сказав, что для начала он сам сейчас покажет мне, о чем идет речь… Но негодование придало мне смелости и силы, и я смогла от него отбиться, уже в дверях высказав ему напрямик:

«Презренный негодяй, пусть однажды Небеса, которые ты так постыдно оскорбляешь, накажут тебя по заслугам за твою бесчеловечную жестокость; ты недостоин ни богатств, которые столь гнусно используешь, ни самого воздуха, который оскверняешь своим омерзительным дыханием».