Sergey Markov:
Моряк загранплавания. Вроде, с одной стороны романтика дальних странствий и прочее. Но давайте рассмотрим этот тяжелейший труд, да-да, не смейтесь, труд в море это тяжелейший стресс для вашей тушки. Представьте, вы там изо дня в день на протяжении недели, месяца, бывало до полугода, если это научник. Вышел на точку, развернул антенны в небо и чего-то там вылавливает, то ли сигналы с Альфа Центавра, то ли переговоры по трансатлантическому кабелю. Вы сидите в железной бочке, где работает один здоровенный двигатель и еще два-три маленьких. Ну как маленьких, здоровенный двигатель — это размером с одноэтажный дом, маленький — это размером с легковую автомашину. Все это опутано электрическими кабелями, сверху постоянно работает радар и радиостанция. И все это, особенно радио, очень мощное, надо подавать сигнал на тысячи километров без ретрансляции и спутников. И все это еще и вибрирует и качается.
Но это обычные трудности работы в море, они и сейчас никуда не делись. А мы рассматриваем именно времена СССР. Почему люди рвались на флот? Зарплаты в общем и целом не особо шикарные, скажем так — обычные, учитывая что выходных у тебя нет, работа 4 через 8. Или просто от рассвета до заката. Главная проблема именно в этом — платили в море копейки. Но не за этими копейками люди шли в моря. Главное, это было ВАЛЮТНЫЕ командировочные: 64 инвалютные копейки в день. Да, да КОПЕЙКИ. Вы не ослышались. Но это только когда границу закрыли и судно ушло в нейтральные воды. И начали капать эти копейки. На них наши люди умудрялись обеспечивать себя и родственников импортными шмотками и даже радио товарами.
Грубо говоря, пол года человек копил деньги ради нескольких часов в порту Сеуты или Гамбурга, Антверпена, Стамбула, кто работал на Дальнем востоке или в ЧМП, там были другие порты отоварки, а Калиниградское пароходство и Ленинградское БМП. Это были самые вожделенные порты. Там в припортовых лавочках покупались шмотки, жвачка и радиотехника. И вот на них уже люди делали деньги. 20 долларовый плеер официально в комиссионке стоил уже 200 рублей. И так куда не кинь. Но те инвалютные копейки – это, естественно, мало, поэтому процветала контрабанда фото техникой, оптикой, икрой. В общем все, что можно было купить в СССР относительно дешево, за бугром загнать по их меркам тоже за копейки, но для нас это были уже приличные деньги.
Но в город надо было еще вырваться! Просто так было не выйти, даже если у тебя было свободное время. Надо было за день подать заявку на выход в город. Могли не пустить, если на тебя первый помощник или капитан зуб имели. Потом в столовой команды первый помощник (на судне это был замполит, нихрена не делал кроме собраний и политинформации и вот выдачи паспортов) выдавал паспорта. И под командой старшего группа пять человек ломилась бегом по этим самым дешевым магазинам. Почему бегом? Времени мало, а транспорт денег стоит, и отдать за автобус одно — двухдневный заработок это была непозволительная роскошь. И главное, чтобы не сбежали, в заложниках внутри СССР должен был оставаться кто-то из членов семьи, мама, папа, жена, дети.
По возвращении в СССР начинался опять же глобальный шмон, таможня искала контрабас (Примечание: контрабанду). Обычно находили, если только кто-то стукнул. Сам шмон происходил так: всех запирали в столовой и красном уголке, в коридорах выставляли перекрытие, и таможенники с погранцами и собаками выворачивали пароход на изнанку. Такого не было ни в одной стране в мире! Ну если только исключить Сев. Корею. Но у них, вроде, и флота особо не наблюдалось. Вот такая была романтика дальних странствий а ля СССР.
Тамара Кириченко:
Так если выворачивали наизнанку пароход, то как не находили обычно контрабас?
German Petrov:
Таможня если и находила, то только по стуку. Судно — это огромное строение, с огромным количеством помещений, переборок. В общем, если Вы себе не представляете, сложно коротко рассказать. Ну и если таможня была не проинформирована заранее, то за час-два что-то найти практически невозможно. В двух словах, конечно, не описать работу моряков. Но и никогда не слушайте жалующихся. Редко, но такие встречаются. Туда их никто под дулом не гнал. Я сам в море с 1984 года. Автор вспоминает жизнь научников, но есть ещё торговый флот. Да, получали валютные копейки и всегда и везде ходили пешком. По этому сразу узнавались наши моряки. По дружно шагающей толпе по обочине дороги. Автор написал, что в город выходили по пять человек. Возможно где-то какие-то первые помощники и капитаны рисковали, и брали на свой страх и риск ответственность, и отпускали в город по пять человек, что очень вряд-ли. Закон был: группа состояла из трех человек. Один из комсостава и двое рядовых. Один старший (из комсостава). Он и отвечает за все. Если не дай бог кто-то из группы остался там, то старший получал по полной. Сажать, конечно, не сажали, но лишали визы выездной, ну и карьера порушена. Так что тройки были, а не пятёрки. Дальше, в городе, там хоть все вместе. И это только очень маленькая частичка быта моряков. И ещё, да работа, действительно, не простая, но нельзя забывать и о плюсах. Без них никогда не бывает.
Jaugen Keppul:
Были разные суда и разные «моряки загранплавания». Кто-то работал на военных, осуществляя «связь с космосом», кто-то действительно изучал моря и океаны (что финансировалось уже по-другому), кто-то возил туристов, кто-то рыбачил… Условия, как и заработки, были разными. Хотя принцип один и тот же — государство платит тебе гроши (а если ты получаешь зарплату у иностранцев, еще и отбирает её большую часть), заработать кое-что можно только мелкой торговлей (что в совке называлось «спекуляцией» и попадало под уголовную статью).
Avi Rahim:
Поэтому многие бежали. У нас семь практикантов ушли в Штатах. А я был идиот и … так до сих пор не там.
Дмитрий Могилевский:
И несмотря на все эти «прелести» люди мечтали об этой работе. Единственный для многих шанс посмотреть на нормальную жизнь. Сам думал поступать в мореходку. И если бы не уехали в 1990, наверное, так бы и сделал. Помню, как само слово нравилось, было в нем что-то ласкающее слух — «ЗАГРАНПЛАВАНИЕ».
Olga Grachova:
Грузин один рассказывал, как они в Италии продали несколько ящиков кильки в томатном соусе под видом красной рыбы. Говорит, потом три дня на берег не выходили, прятались на судне от обманутых итальянцев.
Ирина Егорова:
Да, а вы представляете работу на заводе или фабрике… Изо дня в день одну и ту же деталь точить, причем целый день, или строчить на машинке… Все проще в море и приятнее…
Владимир Король:
А Вы в этом море бывали? Причем не 2-3 дня на пассажирском судне, а в открытом океане, месяцами, в замкнутом пространстве и обществе? А работа столь же однообразная, как и на заводе, и даже хуже. А воду экономят, и даже для мытья рук дают в строго определенное время. Можно еще много всяких морских радостей припомнить.
Maya Biene:
У нас ходила байка, что один моряк купил себе на эти командировочные пластинку пинк Флойда за 120 долларов. И она приглянулась кому-то из таможни. И типа чтоб не досталась врагу, он её сломал пополам и выкинул в Дунай. Вообще-то я в это слабо верю. Но у нас, у моряков, был свой магазин торгмортранс, они там могли купить какой-то дефицит на свои командировочные. У детей моряков были фломастеры всех оттенков по 40 штук в упаковке, жвачка, шмотки, кассеты… Остальные только облизывались. Мою маму до развала СССР не брали врачом на судно, потому что у нас родственники за границей.
Jaugen Keppul:
Там были особые чеки — в виде книжечек, из которых вырывали листы. Удостоверения моряков загранплавания были у многих, но вот чеков на всех не хватало.
Maya Biene:
Ну к концу рейса тем, у кого остались командировочные, надо было их сдать, и их пересчитывали в эти чеки, как я поняла. Потом кто-то продавал их по тройной цене, и в итоге в магазине торгмортранса отоваривались те, у кого бабло было. Мой родственник работал водителем на складе, откуда поступали продукты в этот магазин, там маслины были ведрами по 5 кило.
Jaugen Keppul:
Что значит «по тройной цене»? Помню, что книжечку с страничками на 10 рублей продавали за сто. И это ещё была самая дешёвая цена.
Дмитрий Корнев:
Немного не о море, но все-таки. Точно такая же история, свидетелем которой я был, приключилась при увольнении солдат из Южной группы войск (оккупационного контингента в Венгрии) в 1988 г. Один сослуживец купил пластинку не помню кого, так кусок (даже не таможенник, просто местный козел) с ехидной улыбкой провел по ней несколько раз большим гвоздем. Так что морским историям с пластинками склонен верить. А еще в Лас-Пальмасе был специальный магазин «Совиспан» для советских моряков — дед рассказывал, он в ПО «Атлантика» работал.
Anatolij Mereally:
Один моряк мне в Одессе подарил одноразовые перчатки. Говорит, мол, докеры в портах Японии, Германии и пр. их выбрасывают по окончании смены, а наш брат выметает из мусорки. Стыдно, но …
Pavel Raysin:
Капитан дальнего плавания Конецкий писал. Самый несчастный на советском судне в загранке был второй помощник. Он же второй штурман. Это грузовой помощник, ему за границей по магазинам — никак, ему и спать-то некогда, пока идет погрузка. Поэтому моряки старались поскорее проскочить эту должность — или повыситься, или уж понизиться. У него был второй, который раскрепил тяжелый груз в трюме ящиками с чем-то хрупким. Специально, чтобы в третьи разжаловали…
Михаил Юденко:
А в Чили — за медную болванку давали Джинсовый Костюм! Рассказывал парень — плохо привязали болванку, начали спускать с борта, абориген в лодке ловит… Болванка выскальзывает, ориентируется вертикально и пробивает днище в лодке аборигена…
Natali Deyneka:
Из рассказов папы. Да, тяжело психологически, многие сходили с ума, подрывали здоровье, кто ходил в рейсы более 15 лет. И выходили в город по 5 человек, среди которых 1 особист (чтобы чего наши не выдали). Бывало и по несколько женских кофточек на себя надевали (для жены), если не порвётся на нём, то привезёт.
Sergey Markov:
Торговый флот СССР был одним из крупнейших в мире. Чего только на нем не возили. Кроме обычных грузов даже солдат на Кубу. Да, да, в трюме делали казарму и вперед. Куба вообще будет занимать большое место в моем повествовании. И вовсе не потому что “Куба любовь моя!” а потому что мимо Кубы, наверное, не прошло ни одно судно европейской части СССР. В то время на Кубу везли ВСЕ, от продуктов до станков и оборудования. Потому, что стараниями все того же СССР Куба, некогда процветающий остров, стала страной изгоем с уровнем жизни как в СССР, если не ниже. А за возможность иметь военную базу под носом США и станцию слежения и разведке в Лурдесе СССР щедро снабжал кубинских “революционеров” всем необходимым. Правда это “все необходимое” было по советским меркам, ну чтобы с голоду не померли.
Стандартный рейс из Ленинграда: туда везем машины, станки, оборудование. Оттуда — сахар сырец. Заходов в нормальные порты вообще могло не быть. На Кубе можно было зависнуть вообще на неопределенное время. Друзья же! Если ген. груз разгружали в Гаване еще более-менее оперативно, то с продуктами была совершенно фантастическая история.
Пришел в Гавану сухогруз с картошкой. Загнали его в глубь порта, и местные стали его использовать просто как картофельный склад. С утра приезжал грузовик, его загружали, и на этом на день выгрузка заканчивалась. Потом картошка сгнила, ее оформили как корм для скота, получили премию, потом вышли из порта и все остатки отправили за борт.
Экипаж, конечно, от этого с одной стороны дурел, капитан заставлял вылизывать пароход что кот свои яйца, сходить некуда, одно счастье — валюта капает. После выгрузки все без исключения суда выходили в нейтральные воды, и происходила большая зачистка трюмов перед погрузкой сахара сырца. Трюма открывали, стрелы вываливали за борт, и весь экипаж вместе с ремонтной командой всю грязь, что осталась после выгрузки, закидывал в бочки, и боцман или плотник на лебедке вываливали это все за борт. Потом шли в деревню, где был завод по переработке сахарного тростника в сахар сырец.
Выглядело это так. Дикий берег, причала нет, из моря торчат причальные кнехты на сваях, связанные друг с другом мостиком, и маленький трап на берег. На берегу ангар, из которого торчит здоровенный транспортер с рукавом на конце. По идее он пароход может дня за три загрузить полностью. Но! Это же Куба! Социализм! То электричество не подали, то сахар не подвезли, то транспортер сломался. И подвисал наш экипаж в этих выселках на отшибе еще на месяц минимум. Ходили на шлюпке рыбу ловить, у местных на мыло меняли сигары и большие красивые ракушки. Как сейчас помню таксу. Кусок хозяйственного мыла 2 сигары или одна каракола. Но вот погрузка окончена, хорошо если за 2-3 месяца обернулись и почапали домой с полными трюмами сахара сырца. Сейчас наверное в магазине тростниковый сахар видели? Коричневый такой. Так вот этого сахара тысячи тонн. Сами понимаете, что дрожжи на судне тоже были. В итоге бидоны с брагой стояли везде, во всех “шхерах”. Капитаны всеми правдами и неправдами пытались выбить фрахты на доставку этого сырца в Европу. Или после разгрузки на Кубе уйти порожняком и грузиться где-то на Американском континенте, в идеале если на Гамбург или Антверпен. Но это бывало не часто. В итоге ты за 3 месяца кроме моря, Гаваны и деревни не видел вообще ничего, одна радость, валюта и чеки копились.
Также можно было угодить и в Северную Корею, то же ведь друзья лепшие! Мы туда, помнится, мочевину привезли, это типа удобрения. Это где Ленинград, а где Северная Корея? Да кто при социализме деньги считал? Вот это был действительно культурный шок. Пришли, ошвартовались. Под борт тут же подвалила канонерка советской постройки времен ВОВ с башней от танка Т-34-85 на носу. Зачем? Ну чтобы случайно кто в Корейский рай не рванул. Техника вся из СССР и на железной дороге ПАРОВОЗЫ. И это конец восьмидесятых! У трапа — погранец в будке, чтобы свои на судно не просочились и сбежать не смогли. Экипаж — максимум до дома моряка в порту и обратно, и чуть ли не под конвоем. Вот там народ оттягивался, все дешево, и для моряков изображали что у них там все хорошо. И что меня там окончательно добило, грузчики, которые работали в трюме, ВСЕ ЖЕНЩИНЫ. А надо было в ручную ворочать 50 килограммовые мешки с мочевиной в атмосфере аммиака. Там к трюму было подойти невозможно, а они там по 8 часов вкалывали. Из средств защиты — одни рукавицы.(…)
Но давайте теперь обратимся ко второму механику (…) Он после ночной вахты ленился мыться и переодеваться и прямо в робе топал в столовую команды. Да, на сухогрузе для офицеров — кают кaмпания, для остальных — столовая команды, камбуз, правда, один, и меню одно. Но в каюткампании обычно обслуживала женщина и салфетки, цветочки и стаканы тонкие. В столовой команды – дневальный, и уровень заводской столовки. Но кормили, как уже отмечал раньше, нормально. Воровать некуда, а за плохую готовки и побить могут.
Так вот, мыться нашему механику лень, а жрать охота, и по утрам он в столовую команды кушать ходил, после принятия пищи его обычно на поговорить пробивало. До сих пор жалею, что не записывал его байки. Но по большому счету все сводилось к одному. Пришли туда-то, там из бухла дешевое это, как нажрались, и потом шел рассказ, кто куда, извините, блевал. Пришли в Бразилию, там в хозмаге бутылки пластиковые, написано «алкол 96» и цена 20 центов за 1 литр. Наши стоят, жмутся, вроде страшно, а вдруг ослепнешь, и тут бомжара местный подваливает, тычет пальцем в это бухло и говорит: “Акол гуд!” Ну О.К., на пробу взяли, развели, пить вполне можно, только калошей воняет. Но кого это может остановить по 20 центов за литр? Затарились все. И бухали весь переход из Бразилии. Оттуда, кстати, нормальный сахар в мешках везли уже в Новороссийск. Как его потом местные воровали! Из трюма по вертикальному скоб трапу с 50 килограммовым мешком на горбу в легкую! А глубина одной палубы в трюме — это где-то трехэтажный дом.
Пьянство на флоте это вообще отдельная песня. С одной стороны это плохо, с другой стороны, это позволяло держать капитану экипаж в ежовых рукавицах. На всех был компромат, и попробуй только вякни, тут же вылетишь из плавсостава. Капитан и Первый помощник, конечно, устраивали собрания, где разорялись на эту тему, но обычно дальше грозных речей дело не шло.
Раз уж упомянул Первого помощника, то давайте обратимся к штатному расписанию. Капитан — это понятно, он всегда и везде есть, и без него никак. Старший помощник, плюс второй, третий и четвертый. Это судоводители, без них никуда. Иначе сутки никак на всех не разделить, чтобы люди еще и от усталости не померли.
А вот ПЕРВЫЙ помощник. Это коммунист болтун. Стен. газета, политинформация и собрания. На пассажирах был Пассажирский помощник, это трудяга, каких мало, его задача — выслушивать все жалобы на разных языках, общаться с народом, в общем, делать круиз для пассажиров максимально комфортным. Так вот, кроме этого гребца на галере в белой рубашке были еще ДВА! Да, да! ДВА ПЯТЫХ помощника. Два штатных агента КГБ. Почему два? Ну чтобы каждый на каждого досье вел. Эти кроме того, что везде нос совали и народ в стукачи вербовали, не делали больше ни хрена.
Еще была на советском флоте такая должность, как СУДОВОЙ ДОКТОР. Был лазарет с парой коек, ванной и прочим медоборудованием. Сами понимаете, народ на флот идет здоровый, и медкомиссия обязательна для всех и каждый год. Поэтому доктор обычно груши околачивал и от безделья и скуки в лазарете по потолку ходил. И, естественно, как врач без практики очень сильно деградировал. А все почему? Да просто валюту экономили. Если что, то никого в береговую больницу передавать не будем. Будем лечить на месте своими силами. После развала СССР доктора, первые и пятые помощники, естественно, с флота исчезли сами собой.
Ремонтная бригада — это брали с собой в рейс еще человек десять с берегового завода в качестве премии и для поддержания штанов. В итоге пароход вместо необходимых 25-28 человек катал до 50. И, да, советские пароходы с виду выглядели хорошо: всегда зачищенные, покрашенные, ну как же! Фасад СССР! А вот что за фасадом? Про пассажирские я уже рассказывал. Грузовики от них тоже не особо далеко ушли. Если пассажиры ВСЕ были построены за рубежами Родины, то грузовозы в основном внутри. СССР строил только класс “река — море” и почему-то лесовозы. Все остальное покупалось у проклятых Буржуинов. В итоге, как уже говорил выше, вместо штатных 25-28 человек каюты делались с учетом размещения 50, а так как размер надстройки никто в ущерб грузоподъемности увеличивать не хотел, то впихивали минимум по два человека в каюту. А значит, душ в коридоре, гальюн обычно тоже. Но это от проекта зависело. И опять же от возраста. Но мы с вами сейчас вспоминаем времена СССР. И основным тоннажем тогда были суда почтенного возраста.
Снабжение: если с продуктами еще капитаны выкручивались, брали в СССР по минимуму, а у первого шип шандлера уже затаривались по максимуму, то со всем остальным — это караул. Снабжали так, чтобы пароход мог как-то функционировать. Поэтому механики и радисты, если стояли рядом с буржуями, пытались всеми правдами и неправдами выцыганить у них фирменные исходники и детали. Камбуз. Там было оборудование то, что поставили при постройке парохода. И если что-то ломалось, и без него можно обойтись, то и не чинили.
или
Пишу эти воспоминания, для того чтобы хоть что-то было написано о том громадном рыболовном флоте, который был в Советском Союзе и как он повседневно работал, добывал и перерабатывал рыбу и рыбные ресурсы. А так же, как рыбаки добивались больших уловов и заработков с благословения руководителей нашей страны, превращал места своего промысла в пустыню под водой. Соответственно, эти места не скоро восстанавливали свой рыбный потенциал.
Рассказ свой буду вести с борта БМРТ, расшифровывается как (Большой Морозильный Рыболовный Траулер) где я работал в должности механика в одной из прибалтийских стран. Обычный промысловый рейс для таких судов 180 суток, будут рассказами с несколькими отступлениями наиболее интересных эпизодов, которые происходили в других рейсах.
На рыболовном флоте проработал с 1972 года по 1991 год с небольшим перерывом.
Стоим на ремонте, на судоремонтном заводе и ремонт заканчивается. Остались только небольшие работы в рыбном цеху, но там командует механик-наладчик и ему надо больше сделать, чтобы во время промыслового рейса было как можно меньше простоя и ему меньше работы. В машинном отделении всё сделано и сдано регистру. Из конторы уже передали, ночью будет баржа и надо сдавать балласт и готовится к приему топлива. Этого балласта надо сдать около 400 тонн, а топлива принять 700 тонн, 400 тонн дизельного топлива и 300 тонн мазута. Проблема только в том, что балласт для остойчивости принят в танки, которые балластируются, и тут проблем нет, и специальный балластный насос быстро откачает воду из танка и туда можно принимать топливо. Балласт принят в танки, которые не балластируются, и приходится потом воду откачивать шестерёнчатыми насосами, которые предназначены для перекачки мазута. После откачки этими насосами, там сразу рассыпаются подшипники, и приходится их сразу ремонтировать. Но это не все проблемы. Надо откачать балласт так чтобы рыболовное судно не потеряло остойчивость со всеми вытекающими последствиями.
А такая проблема уже имела место и даже на этом заводе.
Поэтому я отвлекусь рассказом, как это происходило с другим рыболовным судном — Супер траулером немецкой постройки. Сейчас я не помню, как назывался рыболовный траулер, но я назову его как Супер. И так после докования, Супер спустили на воду, завели движок вспомогательный, генератор для света и поставили его вторым бортом к такому же рыболовному траулеру. Дело было к вечеру. После всех проверок корпуса и всех помещений на отсутствие поступления воды из-за борта. Убедившись, что всё нормально, ответственные люди разъехались по домам, оставив на траулере вахту, состоящую из вахтенного штурмана, механика, а так матроса у трапа и моториста в машинном отделении. Вахтенному штурману было дано указание принять пресную воду для помывки в последующем после работы, в небольших количествах. Начали приёмку пресной воды на левый борт, что был пришвартован к другому такому же рыболовному траулеру. Тут как раз подул ветерок с права, и траулер постепенно стал заваливаться на левый борт. Штурман приказал перекачать балласт и убрать крен. Перекачка балласта ничего не дала и была команда прекратить приёмку воды. Но траулер продолжал валиться на левый борт. Тут как раз прибежал моторист и сообщил: «в машинное отделение поступает вода и грозит залить работающий генератор».
Попытка откачать воду из машинного отделения не удалась, поскольку механик и моторист не знали систему осушения. Вода в машинное отделение продолжала поступать, и было доложено диспетчеру. Решено вызвать капитана и старшего механика. Их прибытие ничего не изменило вода в машинное отделение продолжала прибывать, пришлось остановить вспомогательный дизель-генератор. Крен Супера увеличивался, и он почти лёг на рядом стоящий траулер. Все водонепроницаемые двери были задраены. Супер кормой сел на грунт, и вода перестала поступать в машинное отделение. Было принято решение откачать воду с помощью погружного насоса, который имелся на каждом судне в комплекте аварийного имущества. Но на Супере насоса не оказалось, он был сдан в ремонт. Имелся только шланг. Был взят насос на соседнем судне, но там не было шланга, а имеющий шланг с Супера не подходил. Был принесён ещё один погружной насос, но там не было кабеля и снова без шланга, имеющий шланг не подходил. Прибыло много начальства, но толку не было, поскольку приказы были иногда взаимоисключающие. Суеты много толку не было. Единственно кто старался вахта злополучного траулера, которые бросались выполнять каждые указания вновь прибывающего начальства и как всегда не получалось и садились писать объяснительные. Утром на совещании у генерального директора все признались сами, ничего не можем сделать, и было принято решение просить помощи у местной военно-морской базы.
Военные прислали аварийную группу с нужным оборудованием и водолазом и в течение нескольких часов откачали воду из машинного отделения Супера. Заодно установили, что вода поступала из-за борта через отсутствующую задвижку, которой просто не было. Она стояла на одной из водоотливной трубе выше ватерлинии. Поскольку Супер должен по плану спускаться с дока, а задвижка была не готова, кто-то из «сообразительных» рабочих на заводе, вместо фирменной заглушки, поставил чоп деревянный и решил — этого хватит, поскольку отверстие всё равно под водой не будет. Плюс был неправильный расчёт балластировки Супера и размещения балласта. Дальше технические подробности вдаваться не буду. Автор этих строк как раз находился в резерве плавсостава и был вызван срочно в механико-судовую службу вместе с другими механиками и были посланы на Супер, ликвидировать последствия затопления. В течении недели большая группа механиков выливала воду и перебирало механизмы, так же убирало мазуту с переборок. Во время этих работ мне и рассказали все тонкости данного происшествия.
Я же буду продолжать своё повествование о подготовке к рейсу на своем рыболовном траулере. Ремонт закончен и вечером нам пришвартовали баржу и начали сдавать балласт. Как полагается после всех происшествий на борту находились капитан и старший механик. Всё шло по плану и без происшествий, не считая того, что через пару дней выход в рейс, а у третьего механика не было тех. минимума. Пояснение, каждый член экипажа командного состава должен раз год пройти проверку по своей специальности, а также сдать экзамен по пожарной безопасности, техники безопасности и военно-морской подготовки. Особенно если нет последних зачётов по пожарной безопасности, технике безопасности и ВМП (военно-морская подготовка), портовые власти в моря не выпустят. Ещё был маленький нюанс, т. е. все экзамены можно сдать за один день, кроме ВМП к сдаче которого, надо готовиться в течение трёх дней и только потом принимали экзамены. В управлении был свой отдел по ВМП с помещениями для подготовки и сдачи. Происходило примерно это примерно так. Приходишь в отдел ВМП и говоришь, что нужен зачёт по ВМП, и надо подготовиться. Тебе дают учебник по ВМП, брошюру по решению задач ВМП и садишься за стол. В течении трёх дней усиленно читаешь и листаешь учебники.
Если кто пытался сразу сдать экзамен, то он 100% не сдавал и предлагали посидеть и поучить предмет все те же три дня в кабинете. Через три дня можно было сообщить, что готов к сдаче ВМП и тебе давали билет с задачей и вопросами. Через некоторое время как решишь задачу и можешь ответить на вопросы можешь сдавать экзамен. И только их принимали и не какой блат не и связи не помогали. Поэтому отсутствие тех. минимума у третьего механика означало он может и не пойти в рейс поскольку не успеет сдать экзамены. В общем, проблема одна уже появилась. Либо третий механик сдаёт тех. минимум и на трое суток отключается от приёма снабжения и всё повиснет на меня или пришлют нового третьего, и они трое суток будут передавать дела, а я всё равно буду за них пахать, и меня это не радовало. Я предложил третьему сдавать ВМП по моему методу. Утром приходить в кабинет ВМП брать брошюры и делать вид, что садишься готовиться. Раскладываешь бумаги на столе, вешаешь пиджак на стул и идешь на весь день делать свои дела. К концу дня приходишь и сдаешь брошюры, и день засчитывается, как будто ты весь день сидел и готовился. Не знаю, воспользовался он моим советом, но тех. минимум сдал и пошел в рейс без приключений. После сдачи балласта приёмки топлива подошли буксиры и перетащили наш рыболовный траулер с завода в рыбный порт.
Началось самое горячее для меня время.Приёмка снабжения на рейс, размещения его и крепление. Также начали прибывать рейсовые штатные члены экипажа, т. е. сварщик и слесаря. Сварного я знал, уже ходил в рейс с ним и был рад, когда его прислали, а вот двух слесарей нет. По отзывам слесаря, были нормальные специалисты. Прислали токаря — его не знал. Посмотрим, как покажет себя в рейсе. В машинном отделении по национальности весь советский союз. Как обычно, не было только местных жителей коренной национальности. Да и вообще, и их в конторе работало не более 10%. Лично я, ни каких претензий к ним не имел. Наоборот, мне нравилось их отношение к работе и меньше были подвержены выпивке. У меня в несколько рейсов на вахте был моторист из местных, так мне нравилось с ним работать. Мы друг друга понимали без слов. Высококлассный был специалист. Звали его ЭН, а фамилия в переводе на русский — старый волк. Началась погрузка снабжения на рейс. Надо принять и рассортировать что мне, что механику-наладчику, реф. механику и электромеханику. Разнести по кладовкам и если не влезло то закрепить, чтобы в шторм не гуляло по палубе. Всё везли в расчёте на рейс 180 суток. Так же пошли комиссии проверяющих. Все они заходили сразу старшему механику, где для них в холодильнике приготовлено всё для проверки. Иногда только звали меня и просили показать или ответить на вопросы. Проверка проходила нормально. За мной осталось ещё следить, чтобы мои подчинённые не расслабились, и не засели в каютах, отмечая начало рейса.
Появились повара на камбузе и начали приборку там. Значит скоро будут завозит продукты и реф. механику надо готовить холодильную камеру для мяса. Кочегаров ставить на вахту чтобы грели бойлер с горячей водой. Отловил 4 механика и напомнил, чтобы проверил двигатели на шлюпках. Их обязательно проверят на выходе из порта. Двигатели были такие что меньше всего пригодны для спасательных шлюпок. Своё время я сам много намучался с ними и понял, что им не хватало. Просто их надо постоянно раз неделю прокучивать вручную и раз в месяц заводить. При такой влажности как на судне они быстро закисают и не заводятся в нужный момент. Матросов много прямо со ШМО (школы мореходного обучения), они обычно делают один, два рейса, приоденутся и отоварятся на Канарах и увольняются. Не каждый может выдержать темп работы в рейсе. Уже назначили день отхода судна и дали приказ всем с утра появиться на борту. Появился замполит. Его знал. Он весь рейс пьёт и особо не лезет, куда не надо. Ему всё докладывают его стукачи. Каждый имеет своих.
Появился доктор и это мой друг из Питера. Врач универсал может делать всё и умеет. Не одну жизнь спас в рейсе. Значит, вечером посидим, уже пригласил. С поварами вроде тоже повезло. Это две бабки под 60 и очень хорошо готовят. Увидел их, вспомнил, как готовят, и слюну сглотнул. В рейсе не часто хорошо готовят. Много специалистов из хороших продуктов делать что-то не съедобное. Особенно если они только что закончили 3х месячные курсы. Мне один старший помощник как-то рассказал, как ему в рейс прислали двух поваров сразу после курсов. Получили продукты и начали готовить. Для супа и второго было мясо на коровьей ноге и её надо было разрубить. Ну а им забыли сказать и объяснить и они мясо, поставили сразу, варится. Старший помощник шел мимо камбуза и видит такую картину. Стоит большая кастрюля на плите, а в ней варится коровья нога. Половина варится, а половина торчит из кастрюли. Когда их спросили, что они делают, то получили скромный ответ что варят мясо. И на вопрос как они собираются варить остальное, получили ответ, как сварится нижнее, то просто перевернут ногу. Старшему помощнику капитана пришлось весь рейс обучать элементарной готовке пищи этих горе поваров и выпечке хлеба для 90 человек. И не всегда это нормально получалось у поваров, и команде эта пища не всегда нравилась.
Наконец пришел день отхода. С утра начали играть тревоги, что бы каждый член экипажа знал, что делать при объявлении разных тревог. Особенно пожарной и водяной. И куда кому бежать по объявлению. Пока все трезвые, но к вечеру могут «накушаться». Шлюпки при тревоге «Оставление судна» — не завелись сразу. Доложили до верха, т. е. капитану. Он сразу накрутил ст. меху, тот 4-му механику и хотели мне, но я вывернулся, сказал, что претензии к машинному отделению нет, а шлюпки относятся к палубным механизмам и там ст. механик руководит. Досталось электромеханику, что он плохо зарядил аккумуляторы.
4 механик взял инструмент и полез в шлюпки настраивать движки, и что бы всё быстрей дали в помощь двух слесарей. Заодно я объяснил им, что надо сделать, что бы шлюпки с пол оборота завелись, как положено когда на отходе нас будут проверять портовые власти. С мостика поступило распоряжение готовить главный двигатель к работе на 18-00. Надо ставит кочегаров и мотористов на вахты морские. Зашел к кочегарам и предупредил, что с 14 -00 греем главный и отход на 18-00. Они сидят уже «дунувшие». Предупредил, что бы не наедались особо. Один сразу отпросился позвонить на полчаса сходить на берег. Ясно, пойдёт за бутылкой. Предупредил своих всех, что отход судна на 18-00. Слышу, завёлся двигатель на одной из шлюпок, значит, дело будет. Главный двигатель на данном рыболовном траулере стоит чешского производства, под маркой 8ДР и расшифровывается как – 8-ми цилиндровый, двухтактный, реверсивный. Размер его примерно как небольшой двухэтажный дом. Можно это представить по поршню, и он как бочка 200 литров. Двигатель очень надежный, если его нормально эксплуатировать. Бывает в рейсе обычном 180 суток и его останавливают от 2 до 5 суток как позволяет погода и промысловая обстановка. Матросы тоже видно начали «подогреваться», с нижней палубы идёт душок, хоть закусывай. Камбуз тоже работает, и я нормально пообедал в кают-компании.
Идём работать в Западную Сахару. Это участок пустыни на западе Африки между Марокко и Мавританией, протяженностью 30 миль, точно не помню. В своё время была война между Марокко и Мавританией за кусок этой пустыни, и тогда, по решению ООН, отдали под контроль Советскому Союзу.
Скажете, кому нужен кусок пустыни, где ничего не растёт, и нет ни каких природных и полезных ресурсов. Но вы забыли про море, в воде как раз и было то основное яблоко раздора между конфликтующими сторонами. Там, вдоль берега, в определённое время года, появляется огромное количество рыбы, которое пригодное для промысла. Наше руководство не растерялось и организовало промысел рыбы своими судами и нагнали большое количество рыболовных траулеров. Рыбы столько, что груз набирали за 15-20 дней и потом вставали на простой в ожидании транспортников, на которые можно было выгрузить груз. А транспортных судов не было, как будто не знали, что будет много рыбы.
Простои некоторых судов бывали до 15-20 дней. Правда, был некоторый нюанс. При выходе в рейс, каждое судно получало план по вылову и заморозки рыбной продукции, и если он не выполнялся, то экипаж терял хорошие деньги по зарплате. Поэтому, по заполнению трюмов мороженой рыбой, капитаны начинали варить из нежной сардинки рыбную муку. С пяти тоннами рыбы получалось одна тонна рыбной муки, которая шла на корм животным. Заодно выполнялся план по вылову. Это притом, что в стране не хватало рыбы и превращать съедобную продукцию в муку конечно варварство.
Маленькое отступление. Почти на каждом рыбопромысловом судне была мукомолка, которая должна была отходы рыбообработки, т.е. головы и остальные отходы, превращать в муку. При заполнении трюмов рыбой, многие капитаны превращали хорошую рыбу в муку. Тем самым выполняли план по вылову. В некоторые времена за большие выловы капитанов награждали даже орденами, но потом опомнились и перестали. Но плановое хозяйствование постоянно давало сбои и когда пришли транспорты — частично разгрузили суда. Можно ловить рыбу и морозить, да нет. Теперь большинству траулеров требовалось топливо, а как вы можете догадаться, танкеров для заправки судов не было, а должны были подойти дней через десять. С учётом, что в данном районе работали до полусотни судов, топливо надо было много. Но это не одна проблема была. Так же весьма недовольны были страны, которые считали что это ихняя территория, и рыба в море тоже их.
В 14-00 начал греть главный двигатель. Кочегары были не очень довольны. Видно добавили и хотели продолжение банкета, а тут надо сидеть у котла, пока он работает. Объявление по судну: «без особого разрешения покидать борт запрещено».
Ст. механик приказал проверить каждый своих все ли на месте. Мои на месте, но некоторые просятся на берег позвонить. Ну, понятно за бутылкой. Обойдутся.
4 механик запустил движок на второй шлюпке. Штурмана бегают с бумагами в портнадзор. Значит, началось оформление судна на отход в рейс. Скоро будут играть тревоги. Этот порт считался на Балтике как самый строгий. Здесь портнадзор проверял всё досконально и поблажек не давал. Мог и не дать добро на выход. Подготовил всё в машинном отделении к тревогам. После 16-00 начали. Сначала пожарная тревога, потом водяная. Это когда пластырь надо завести на предполагаемую пробоину. Не смотря на некоторые накладки, справились. Потом тревога по оставлению судна или шлюпочная. Это когда каждый член экипажа должен собраться у своей шлюпки при оставлении судна. На удивление оба движка на шлюпках завелись и все вздохнули с облегчением.
Ближе к 17-00 пришли пограничники. Объявление по судну всем, кроме вахты в машинном отделении и у трапа сидеть по каютам. До этого было дано указание проверить по заведованиям ответственными лицами помещения и доложить об отсутствии посторонних лиц. Проверил своё заведование, никого нет, не считая двух крыс в кладовке для инструмента, но это свои. Интересно, что они там едят? Неужели инструмент. Его вечно не хватает. С машинного отделения позвонил 3 механик, сказал, что главный нагрели до нужной температуры. Дал указание остановить котёл, закончить прогрев главного двигателя. Зашел в каюту пограничник с двумя сопровождающими матросами, осмотрел каюту, забрал паспорт, ушел.
Через полчаса по судну объявили: «досмотр закончен, можно передвигаться по судну». Спустился в машину, решил сам проконтролировать запуск главного двигателя и настроить на переход. Завели главный двигатель потихоньку, вышли из порта, дали полный ход. Теперь до самых проливов двое суток будет один режим работы. Обошел всю машину, вроде всё нормально, пошел в каюту отдохнуть до ноля часов. Теперь 6 месяцев морские вахты, и не каких отступлений. Привыкаешь, и потом на берегу не как не отвыкнуть, ну и снимаешь все проблемы алкоголем. Хотя я не очень любитель его. Народ ещё ползает по судну. Допивает последнюю рюмку. Погода хорошая 2-3 балла. Хорошо бы так весь рейс, но такого не бывает. Да и вообще Балтика редко бывает тихой. Это по собственному опыту знаю, я на ней проработал 5 лет.
До проливов дошли без происшествий. Только у первого помощника капитана за сутки до проливов было как всегда шевеления. Ну, это понятно. Нужно отобрать и распределить особо доверенных людей на время прохода узостей и не допущению несанкционированному покиданию судна. Для более молодого поколения и людям, которые не в курсе этих событий, делаю разъяснение.
Одно из самых страшных преступлений в Советском Союзе, считалось, желания некоторых не сознательных людей оставить свою страну, перейти или перебежать на запад в поисках лучшей жизни, бросить свою страну на произвол судьбы без разрешения партийного руководства. Поэтому в пресечении этого, при прохождении узостей советскими судами, выставляется так называемая партийная вахта. А при проходе пролива советского судна с кормы пристраивается катер, который с удовольствием подбирает этих «отщепенцев» и «предателей». В данной конторе побег одного из таких «предателей» уже произошел, и я попытаюсь рассказать, как было и чем закончилось. В нашей конторе кроме рыболовных траулеров, были ещё и транспортные рефрижераторы, которые собирал с траулеров замороженную рыбу, и отвозили домой для прокормки своих граждан. Примерно раз месяц траулер набирал полный груз, и его требовалось разгрузить, а последний груз обычно вёз домой сам.
Вот такой транспортник шел на промысел за рыбой. Забыл рассказать, чтобы попасть в рейс на него было очень трудно, и мне не было понятно почему. Подумаешь, пришел на промысел, загрузил рыбу и привёз на берег. Ну рейс 2 месяца. Голый оклад. Толи дело рыболовный траулер. Чем больше поймал, тем больше получил. Тем более я был удивлен — оттуда никто не уходит в отпуск по несколько лет, чтобы не потерять место. И что заставляло людей держаться за эти места, я расскажу позже. Так вот такой транспортник шел на промысел и благополучно прошел через проливы, как они считали, вдруг без объяснения причин, получили радиограмму о срочном возвращении в порт приписки. По приходу в порт началась грандиозная проверка судна, и тогда стало известно, что во время прохода через проливы с их борта сбежал один человек и благополучно достиг берега. Заодно его показали по телевизору. И только экипаж был не в курсе. После проверки в порту было установлено, что «морской заяц» находился на носу судна, он сидел в цепном ящике, где и были найдены его следы жизнедеятельности. Проверка не установила, что кто-то помогал ему, и было решение кого уволить, кого просто отправили работать на рыболовные траулеры. Вот такая история.
Мы продолжали рейс, благополучно миновали проливы, и не кого не появилось желания сменить страну проживания. Северное море встретило нас небольшим штормом, и народ особенно который первый раз попав в шторм, начал чувствовать как-то неуютно. Кто-то лёг полежать, забыв поесть, другие поели, погуляли и отправили еду за борт и тоже легли отдохнуть. И это вполне естественно. Можно сказать, что каждый человек, попав в шторм, впервые подвержен морской болезни, как и автор этих строк. И всё зависит от организма, который как быстро может приспособиться к этому состоянию и перестанет реагировать на это. Через сутки матросов начали подымать на работы как в рыбцех, так и на палубу. Поскольку мы шли в сторону Африки, становилось всё теплей и веселей. Радиослужба уже вывесила плакат с призывом о связи без брака. И каждый понимал это призыв по своему. Народ более опытный, присматривался к женскому персоналу, с надеждой заиметь подружку на рейс, и потом без сожаления расстаться с ней, как и с частью своей валюты. Женское общество, чем моложе, тем больше надежды заиметь друга, не женатого, с последующим созданием семьи, лучше из командного состава. По вечерам в женских каютах происходят посиделки с прицелом на будущее.
И поэтому по ночам стали появляться военные катера без опознавательных знаков их принадлежности, которые обстреливали наши суда. Тогда было принято решение об охране нашего флота, и пришел на промысел небольшой военный корабль. Он как-то положительно повлиял на безопасность нашего рыбного флота и обстрелы прекратились. Спустя какое то время этому сторожевику потребовало куда-то уйти с промысла для ремонта, и тут произошел инцидент в присутствии автора этого повествования. Вместе с траулерами здесь работало несколько плавбаз с численностью экипажа 250 человек.
Работала в это время плавбаза из Севастополя, на которой было около 200 женщин, которые укладывали рыбу в банки и выпускали уже готовую продукцию. Со стороны Марокко подошел военный катер к плавбазе, связался по радио с капитаном и заявили, что плавбаза находится в территориальных водах Марокко, и потребовали следовать в Марокканский порт для разбирательств. Капитан отказался подчиниться этому требованию. Тогда с военного катера сообщили при отказе от их требований, они будут вынуждены при помощи оружия заставить плавбазу следовать в марокканский порт, а нам противопоставить им нечем и некому. Но видно не зря вместе с нашими судами был штаб промысла, который замыкался на Министерство рыбного хозяйства, и не зря капитанов инструктировали перед выходом в рейс. Несколько небольших промысловых судов образовали кольцо, которое двигалось против часовой стрелки. В центре была плавбаза и военное судно. Вторая группа судов образовало второе кольцо из траулеров, в середине которого была плавбаза, вооружённое судно, и кольцо из наших судов, которые против часовой стрелки двигались вокруг. Второе кольцо двигалось по часовой стрелке вокруг всех. После этих образований и этих манёвров было сообщено сторожевику, что в случае применения оружия он будет с помощью тарана потоплен. Сторожевик передумал вести при помощи оружия плавбазу в порт Марокко, правильно оценив угрозу для себя. На этом было закрыт данный инцидент. Наши же военные больше не оставляли этот участок без охраны.
Автору этих строк довелось, потом беседовать одним из членов экипажа данной плавбазы о данном происшествии. Самые большие эмоции были, конечно, у женской части экипажа. Сразу по судну пошли слухи среди женской части экипажа и очень оригинальные. Прошелся слух, что весь женский состав заберут с судна. Которых по старше, отдадут в рабство. Их пошлют пропалывать бананы. Которые по моложе — попадут в гаремы. Ну а совсем молодых — выдадут замуж за молодых местных жителей. Реакция, как и слухи, были разные и разделились. Которые старше, были не согласны идти на прополку, но были согласны хотя бы на гарем. Средний возраст хотел тоже замуж хотя бы второй женой. Они в основном были почти все разведённые и в своё время с мужьями намучились, которые почти все употребляли горячительное. А тут получить южного мужчину и не пьющего хоть какая-то радость. Ну а совсем молодые сразу себя представили женами восточных принцев как в кино. Но все эти слухи ходили между женским составом плавбазы шепотом. В слух и громко все возмущения считались провокацией. Так же было доложено наверх политическим руководством плавбазой, т. е. замполитом. По окончании пришествия очень многие из женского состава вздохнули с сожалением. Потом, по окончании рейса, при заходе на отдых на Канарские острова, женский экипаж оттянулся по полной программе, и местные жители долго помнили их.
Я дальше и буду рассказывать обо всех отступлениях во время рейсов, потому как каждый рейс имеет свои не предсказуемые жизненные случаи, что немного разбавляло монотонность каждого рейса.
Ну, вот наконец-то пришел танкер и сразу скандалы. Танкер один, а нуждаются почти все в заправке топливом. Поэтому штаб промысла даёт топливо сначала самим нуждающимся, которые могут обсохнуть и остановить движки, и остальное всем по не многу. Это не выход из положения, но другой танкер придёт только дней через 5 и надо тянуть. Настало время рассказать, как заправляют в открытом море суда. Многие наверно по телевизору видели, как в небе самолёты заправляются через топливный шланг. Так примерно и суда. Танкер берёт на буксир траулер, который надо заправить. Потом подает шланг, через который качают топливо. Шланг примерно диаметром 120-150 мм. Бывает так, продолжается несколько часов. Как вы понимаете, это время бункеровки выпадает из промысла, и приходится больше шевелиться, чтобы войти в план. Но я, будучи 3 механиком и ответственным за приёмку и расход топлива, был свидетелем оригинального решения.
Во время приёмки топлива я находился в носовой части судна, принял шланг, подсоединил, начал принимать и замерят в мерных трубах количество принятого топлива. Во время приемки никаких других кроме приёмки топлива работ судно не производит. Спустя несколько часов, приняв топливо и произведя замеры принятого топлива, я спустился в машинное отделение, поскольку была моя вахта. Главный двигатель работал в обычном режиме. Сел заполнять бумаги и вдруг слышу по связи с мостика выборка трала. Я был немного удивлён и думал что это шутка, но оказалось что, правда. Как я потом узнал, пока я занимался приёмкой топлива, наш капитан, по тихому, поставил трал и танкер таскал нас вместе с тралом, и мы, что бы было не так заметно, помогали своим двигателем. Вытащили трал вместе 5 тоннами рыбы, и рыбный цех не стал на простой. Больше на своей работе не слышал, что еще кто-то повторил это. Можете представить, что самолёт, заправляющийся в воздухе топливом, ещё поражал какие то цели на земле или в воздухе. Вот так.
Ну, наш рейс продолжался, и наше руководство решило перевести наш рыболовный траулер в другой район промысла. Прежде чем закончить описание, где мы были, могу сообщить, чем закончился такой промысел наших судов. Рыбы с каждым годом в данный район, стало приходить всё меньше и меньше. Лично я думал, что рыбы просто стало всё меньше, но как-то в одном из рейсов я имел беседу с одним ихтиологом, и мне стало многое ясно, и я поделюсь с вами, как из-за варварского промысла и погоней за планом по вылову, превращали прекрасные районы промысла в пустыни под водой.
Дело в том, что траулеры очень много рыбы вылавливали больше, чем могли обработать. И всю рыбу, что не могли обработать, а это бывало в данном районе по несколько десятков тонн. Особенно были не стыковки промысловиков и плавбаз. Траулера для плавбаз отлавливали слишком много, чем они могли обработать. Поэтому если плавбаза не принимала рыбу по её качеству, то её просто вываливали за борт. Рыба опускалась на дно и при наличии кислорода в воде начинала гнить, забирая тот же кислород. Живым существам под водой для жизнедеятельности тоже нужен кислород и его отсутствие, где лежала эта рыба, кислорода не было, и поэтому ход рыбы в этом районе, резко уменьшился, а то и вообще прекратился. Рыба просто стала обходить этот район .Этот процесс хорошо описан у Валентина Пикуля одном из его произведений. Когда в одну из бухт на севере зашла большая стая сельди, и кто-то посоветовал местному начальнику, загородить выход из бухты сетью, что и было сделано. Начальник местный, забил все ёмкости рыбой, пока хватило соли, остальная рыба, не имея возможности, кормиться и двигаться, просто уснула и опустилась на дно.
В холодной воде гниение более замедлено и рыба в эту бухту стала обходить и довольно долго. Много на своём рыбацком веку я видел безалаберное отношение к природным ресурсам. Тоже самое происходило и на Балтике, где не было независимого контроля за добычей природных ресурсов в нашей экономической зоне. Имеется в виду добыча и переработка кильки и салаки. Лов этих рыб на Балтике вели в основном рыболовецкие колхозы. Сдавали улов на берег на рыбоперерабатывающие предприятия. Так же прямо в море принимали улов и рыбоперерабатывающие суда. Часть принимали и морозили рыбу, которая шла предприятиям переработки рыбы в зимний период, когда не было возможности её ловить. Другая часть судов принимала и укладывала кильку и салаку солёную в банки и закатывала прямо на судне. Автор этих строк работал на одном из таких судов. Мы принимали кильку, салаку и матросы-рыбообработчики солили и укладывали их в банки, которые потом закатывали и укладывали в трюм.
Источник: http://fishflot.ru/topic.php?forum=28&topic=2/
Как известно, моряки – это в большинстве своем жизнерадостный и нескучный народ, который очень любит рассказывать всякие веселые истории, произошедшие с ними или с их друзьями во время работы в море и увольнения на берег. Таких историй или морских баек существует великое множество и на совершенно разные темы: про трудовые будни на судне, про командиров вредных и не очень, про молодых и неопытных мореманов, и конечно, про слабый пол. Большинство этих историй имеют реальную историческую основу, остальные, конечно, это разгулявшееся воображение некоторых одаренных рассказчиков. Я предлагаю вашему вниманию одну веселую историю про повариху Зину, которая хотела большой и чистой любви. Правдивая это история или вымысел – решать вам. Но факт имел место быть.
Во времена Союза, в Черноморском Морском Пароходстве работали на некоторых морских судах повара – женщины. И была тогда в ходу должность – помполит или помощник по политической части. Чтобы было ясно, что это за зверь такой – это была очень ответственная и вредная должность, единственной смысл которой был в поиске «неблагонадежного» элемента среди экипажа, недостойного быть комсомольцем-коммунистом, и позорящего своими якобы аморальными действиями коллег и всю страну в целом. Помполит устраивал каждую неделю собрания. Архиважное мероприятие. Все собирались и слушали как он разглагольствует о светлых перспективах коммунистического будущего.
Однажды, одно из судов ЧМП пришло работать в Керчь. Днем работало на дноуглублении, а вечером становилось к причалу на всю ночь. Ясно, что весь экипаж очень быстро обзавелся «женами» на берегу. И вот на этом судне, во время очередного собрания экипажа, с целью политинформации, после выступления помполита и капитана, начинается «разбор полётов». Вроде всё выяснили, обсудили, в конце раздаётся стандартное «Ещё вопросы есть?» Экипаж молчит, все хотят уже разбежаться… И тут встаёт повариха Зинаида и спрашивает…. «А почему меня никто не е@ёт?». Сама она на вид, скажем так, была не первой свежести. А у всех на берегу девушки-красавицы томятся, какая уж тут Зина. Экипаж в шоке, знают, что кого-то сейчас заставят. Помполит помычал, капитан почесал репу и говорит боцману: «Михалыч, ну ты, это, займись этим вопросом». Михалыч покумекал и решил, что как-то этот вопрос сам собой разрешится, без его участия.
Прошло некоторое время и вот один раз, экипаж утром спустившись в столовую, нашел ее наглухо закрытой, без всяких доносившихся оттуда запахов пищи. Все недоуменно толпились возле входа, когда появилась повариха без спецодежды, и на все голодно-злые возгласы, сказала одну фразу: «Нет любви – нет еды!», развернулась и ушла. Все были просто в шоке. Капитан начал решать проблему с экипажем там же.
– Михалыч, ты же был ее хахалем, что случилось!? – спросил мастер боцмана.
– Нет, Николай Иваныч, я уже две недели как с ней не дружу, – нашелся боцман, – у меня здесь такая краля есть, нафиг она мне нужна!
– Саныч, может ты с ней начнешь дружить, она же тебе нравилась, ты же к ней даже пытался подкатывать, – спросил капитан электрика.
– Николай Иваныч, да когда это было! У меня здесь вообще такая дикая любовь с крановщицей, шо аж жуть, – отрезал электрон.
– Мужики, – начал мастер, – вы понимаете, что мы будем работать голодными целый день, если никто не будет дружить с Зиночкой!?
В спорах и предложениях прошло около часа, но у всех были зазнобы на берегу, и никто категорически не хотел уделять время судовой поварихе Зине.
Здесь нарисовался новый персонаж, в костюме и при галстуке (что для пароходства было редкостью), и с большой сумкой, который вежливо спросил капитана, и сразу представился: «Ваш новый помполит, только приехал из Одессы». Все сразу замолкли и уставились на нового помполита, ехидненько переводя глаза с его галстука на капитана. Капитан не растерялся и сразу взял нового члена экипажа в оборот, объяснил положение дел и единственный выход из сложившейся ситуации. Помполит был человек новый в компании, и главное – холостой, и наверно голодный с дороги, потому, что долго не сопротивлялся…
Судно проработало весь день в проливе без горячей пищи, а вечером весь голодный экипаж наблюдал картину. Новый помощник по политической части, при галстуке, магнитофоне (дал кто-то из молодых), цветочке (кто-то уже сгонял на берег по его просьбе), бутылке горячительного напитка, которую он привез для вливания в экипаж, но все единогласно согласились пожертвовать ее на амурные дела помполита. Он постучал в дверь каюты поварихи, из-за которой сразу же услышал ответ: «Пошли на …, готовить вам не буду!», тот не растерялся и сказал через дверь: – Извините за беспокойство, Зинаида, я ваш новый первый помощник капитана, со всеми познакомился, а вот с вами так и не удосужился за день, разрешите представиться. После пару секунд молчания, дверь открылась…
На следующее утро по судну распространялись чудные запах свежей выпечки. На камбузе и столовой была сияющая чистота, столы были заставлены красиво выглядевшей и вкусной пищей, сама Зиночка порхала между столами в чистом халатике и чепчике, и очень вежливо, со счастливой улыбкой на губах, спрашивала о желании получить добавку….
Экскурсия с непрофессионалом.
Начнем с того, что каждое плавсредство должно иметь (и имеет) имя собственное. Гланое место, где написано название корабля — бронзовая табличка, где-то внутри помещения, на видном месте. Там еще высечены название верфи, год постройки, регистрационный номер и прочие значимые вещи. На носу, там где мы чаще всего привыкли читать название судна, оно может писаться на родном языке. В прошлые годы все советские суда были подписаны кирилицей. Сейчас можно встретить много кораблей, где нос украшен какими-нибудь иероглифами и их дубляжем на латинице. Так-же на родном языке название пишется на корме корабля, только тут еще обязательно присутствует наименование порта приписки корабля. По сухопутному — его прописки.
Название корабля латиницей обязательно пишется на уровне самой верхней палубы, чуть позади капитанского мостика. Это необходимо, что бы любой иностранец мог прочитать название и не ломал себе голову незнакомым алфавитом. Хотя, некоторые названия и так заставляли многих лоцманов и диспетчеров биться головой о планширь (перила). В Грузинском морском пароходстве был танкер «Пятидесятилетие советской Грузии».
Вот он:
Представляете какого-нибудь испанского лоцмана, вызывающего по рации «Pyatidesyatiletie sovetskoy Gruzii»? Об этом в Батуми ходило много историй.
Корабли строятся «семьями», называемые «сериями». По-английски так и звучит «sistership». А по нашему — «однотипный». Внутри типа суда отличаются друг от друга некоторыми мелочами и особенностями — где-то ставится дополнительное оборудование, где-то что-то совершенствуют, опираясь на опыт эксплуатации первых судов серии. Но выглядят они очень похоже (их часто даже красят одинаково) и носят названия из одной сферы.
В советское время были серии «города», «республики», «космонавты», «реки», «»инженеры», «революционеры» и т.д. до бесконечности. Хотя, внутри одного типа, скажем «пионеров-героев», могли один из кораблей назвать, почему-то, в честь поселка городского типа. (Наверное запутывали врага))). Были так же многочисленные серии практически безымянных «волготанкеров», «ленанефтей» и «волго-донов», отличавшихся друг от друга только порядковым номером. Но то речной флот.На море я такого отсутствия фантазии не припомню.
Хотя сейчас многие судовладельцы не сильно ломают голову над названиями своего имущества. И бороздят океаны тысячи «Sea Star- 88» и «Morning Breeze — 56»
Имя кораблю присваивала его «крестная мать» — специально приглашавшаяся женщина, которая торжественно нарекала корабль его именем и разбивала о его борт бутыль шампанского. И сейчас, в век священников и их обязательных ритуалов, участие «крестной матери» в церемонии присвоения судну имени никто не отменял.
В процессе жизни корабль может множество раз менять название. Последнее, как правило, ему дают перед тем как отправить в последней рейс — к месту его разборки.
А вы когда-нибудь задумывались: как устроена жизнь на корабле?
Сухопутные граждане ходят на работу, возвращаются домой, спят (как правило) — ночью, и (как правило) у себя в спальне. Ежедневно воспитывают детей и, бывают, воспитываемы своими половинами. А если ты – моряк торгового флота? (с военными моряками я практически не общался, поэтому про них ничего сказать не могу). Для меня с самого раннего детства профессия моряка была близка, любима, и я не представлял себя в жизни нигде, кроме как на капитанском мостике, поэтому могу вам рассказать то, чего, возможно, вы не знали.
Что чувствует человек, поднимающийся на борт судна? Учтите: даже, если борт судна расположен ниже уровня причала, то вы на борт ПОДНИМАЕТЕСЬ. Соответственно, покидая корабль, вы СПУСКАЕТЕСЬ на берег, какой бы высокий он не был. Первое ощущение – качка. Я ни разу не видел трап, который бы был жестко закреплен и не качался (трап должен мягко «играть» при качке судна, а не биться о причал от каждой волны). Это ощущение усиливается от того, что ступеньки на судовом трапе не плоские, а выпуклой формы, чтобы нога вставала уверенно при любом угле наклона трапа к горизонту.
При подъеме по трапу ,вы услышите плеск воды в узком промежутке между причалом и бортом корабля, от падения в который вас должна ограждать натянутая страховочная сетка. Кроме плеска воды, обязательно будет слышно глухое резиновое скрежетание. Это выполняют свою скучную работу кранцы – цилиндры, круги, шары из толстой резины, а часто – старые автопокрышки, которые смягчают трение металлического борта корабля о неподвижную бетонную стенку причала. Судно всегда находится в движении – даже если оно надежно пришвартовано. Его раскачивают волны, течения, которых в любом порту полным-полно, оно поднимается или опускается, в зависимости от проводящихся грузовых операций, его даже может кренить и передвигать ветер. Связывают судно с сушей толстые пеньковые или синтетические канаты, которые на флоте называются «концы» и каждый раз, в зависимости от особенностей порта, образуют оригинальный узор паутины, оплетающий металлические пеньки-кнехты.
Первый шаг на пассажирском лайнере вам вряд ли запомнится – там все ровно, гладко и покрыто коврами. Другое дело – грузовой корабль. Там, скорее всего, с трапа на палубу вам надо будет спрыгнуть. Невысоко. Не более полуметра. Может и меньше, но трап сделан так, что он всегда «торчит» выше палубы. Не стесняйтесь поданной вам вахтенным матросом руки. Это признак хорошего морского воспитания – подать руку поднимающемуся на борт, даже если вы — офигительно крутой чувак. Это у себя на берегу – вы офигительно крутой чувак. На корабле такой чувак уже есть – это Капитан. Но о нем – позже. А пока, приняв помощь встречающего, вы приземляетесь на мягкий плетеный или твердый пробковый коврик, называемый на море «мат». Не забудьте вытереть об него ноги. Даже, если ваши туфли чисты. Покажите, что вы не хотите разносить по кораблю сухопутную грязь. Даже если палуба покрыта слоем пыли железной руды, которую сейчас грузят в трюм. Входя в любое помещение — не ленитесь потоптаться на мате. (При вступлении на борт какой-нибудь модной яхты вас, на 99,9%, заставят просто снять обувь и забыть о ней до момента схода на берег).
Грузовая палуба пахнет тем, что возит этот пароход. Я чаще всего бывал на нефтеналивных танкерах и нюхал ароматы бензина, дизельного или авиационного топлива. Всегда хотел побывать на виновозе (да, бывают и такие корабли!) и понюхать воздух на его грузовой палубе.
На корабле есть замечательные высоченные пороги – комингсы. Произошло это слово от английского «come in», которое слышал каждый, кто стучался в дверь каюты и ждал приглашения переступить порог. Упаси вас Посейдон наступить на комингс! Нет, вас не отправят на корм акулам, но и уважения вам точно не добавит. На флоте есть правило: не наступать на порог, а перешагивать его, каким бы высоким он не был. И не забывайте – войти в любое помещение на корабле можно только получив утвердительный ответ после вопроса «Разрешите?»
Проникнув внутрь надстройки, так на корабле зовется то «здание», что возвышается над бортом, вы почувствуете, как пахнет корабль изнутри. Если на снаружи вы услышите запах морской соли, ржавчины, краски, перевозимого груза (если он не в контейнерах), то внутри вас встретит теплый, воздух, прошедший по воздуховодам системы вентиляции, и меняющий свой вкус в зависимости от того, в какой части надстройки вы будете находиться.
Если спуститься в машинное отделение – там почувствуете жар и гул работающего главного двигателя корабля – машины. Воздух там наполнен ароматом топлива, смазки, промасленной ветоши. Круглосуточно там горит искусственный яркий свет – как правило, иллюминаторов в машинном отделении нет. Гул и лязгание механизмов сильны, и многократно отражаются металлическими поверхностями. Разговаривать с провожатыми, задавать им вопросы – практически бесполезно. Ваш вопрос не услышат. И вы не услышите ответа. ЕСЛИ ТОЛЬКО НЕ КРИЧАТЬ ДРУГ-ДРУГУ В УХО. В каком-нибудь дальнем закутке запросто можно найти парочку станков – сверлильный, токарный, фрезерный.
Если пройтись по судовым коридорам, на стенах которых обязательно расположен поручень, за который надо держаться во время шторма, то, проходя мимо лазарета, почувствуете легкий запах чего-то медицинского. Рядом с хозяйством артельщика, будет пахнуть судовыми запасами – мукой, крупами, овощами и консервами. Приближаясь к судовому камбузу или столовой, почувствуете запах еды. Готовая порция еды есть на камбузе всегда – несмотря на то, что прием пищи командой проходит по расписанию. Каждую минуту есть возможность, что придут покушать сменившиеся с вахты члены экипажа. Заходя в помещение столовой – пожелайте приятного аппетита присутствующим. А закончив еду – поблагодарите простым словом «Спасибо» тех, кто вас обслужил: кока и буфетчицу. Меню на корабле разнообразное. Но во время сильной качки не готовят первых блюд – они будут выплескиваться из котлов и тарелок. А еще во время шторма столы накрывают мокрыми скатертями – по мокрой ткани тарелки не скользят. И еще одна особенность судовых столов – невысокий бортик по периметру столешницы. Так меньше вероятность того, что всякая мелочь будет скатываться и падать на пол.
Коридоры и каюты корабля никогда не спутаешь с другими помещениями. Они пахнут пластиком тонких стен-переборок, вибрируют мелкой дрожью в такт работы силовой установки корабля, поскрипывают от раскачивания корабля на морских волнах.
Рядом с капитанским мостиком находится штурманская рубка – комнатка без солнечного света, с большим столом, на котором разложена ходовая карта, освещаемая настольной лампой. Какова бы не была степень автоматизации, компьютеризации и спутниконизации штурманской профессии, бумажная крупномасштабная карта, на которую карандашом наносится маршрут движения корабля, с отметками времени прохождения контрольных точек, никуда не денется.
Так же рядом – радиорубка. Как она выглядит сейчас – в век интернета, я понятия не имею. А раньше в ней стоял запах паяльной канифоли, гудели ламповые радиоприемники передатчики, а на самом видном месте был установлен радиоключ для передачи сообщений азбукой Морзе, и висели часы с выделенными, каждую четверть часа, трехминутными секторами тишины. В это время все передатчики замолкали, и радисты слушали – не звучит ли в эфире сигнал SOS.
Капитанский мостик, как правило, пах табаком. Даже постоянный сквозняк из двух боковых дверей, которые открывали доступ на крылья мостика, не выветривал тот запах, который оставлял за собой даже один куривший в экипаже вахтенный офицер или матрос. Дело в том, что курить на крыльях мостика было небезопасно с противопожарной точки зрения. Поэтому курили внутри. Сигаретный дым проникал в установленную аппаратуру, пропитывал скатанные рулончиками и уложенные в деревянные ячейки сигнальные флаги, оседал на деревянных перилах-планшире, которые проходило вдоль всего ряда остекления рубки. Ходовой мостик никогда не оставался в тишине. Даже в самые спокойные ночные часы, тишину нарушало мерное тихое гудение и жужжание аппаратуры, каждый аппарат которой издавал звук своего тембра, сливавшиеся в итоге в монотонный тихий гул, к которому очень быстро привыкаешь. Пощелкивала разрядами атмосферного электричества дежурная судовая радиостанция. Поскрипывало кресло, под весом вахтенного рулевого.
Вот так и живут люди на корабле, никуда, по полгода, не уходя с работы. Можете себе представить жизнь в своем офисе или заводе в течение полугода? При этом ваш офис (в лучшем случае) будет постоянно гудеть, вибрировать, качаться…
Рабочий день на корабле поделен на четырехчасовые вахты. Те, кто не несет вахту, работают, как правило, с восьми утра до вечера с обязательным «адмиральским часом» — обедом и возможностью прикорнуть с полудня до часа дня.
У каждого вахтенного в сутки две вахты по 4 часа через 8 часов отдыха. Каждая вахта имела свое название:
8:00 – 12:00 – «детская» или «пионерская» вахта. Утро, начало дня. Никаких трудностей. Можно поставить самого неопытного матроса. Приглядывать за ним будет Капитан.
12:00 – 16:00 – время второго помощника и его вахтенного рулевого. Называется «собачья». Почему? – Объясню ниже.
16:00 – 20:00 вахта старшего помощника. Замечательная по времени вахта: отстоял и успел на вечерний общекомандный отдых: кино, домино или увольнительная на берег для танцев с девушками. Поэтому и называется «Хорошая» или «Королевская».
20:00 – 0:00 Опять Капитан, или его третий (если он есть) помощник, «отдохнувший после рабочего дня», и его малоопытный молодой матрос, которому еще рано на берег к девушкам. Поэтому и зовется это время – «Прощай молодость!»
0:00 – 4:00 Опять у второго помощника «Собака». Весь экипаж лег спать после трудового дня, а стоящим вахту – бороться со сном. Присядешь – заснешь. Поэтому, еще эту вахту называют «плоскостопой». Днем история та же – экипаж на обеденном перерыве и отдыхе, а «второй» опять обделен – стоит «Собаку».
4:00 – 8:00 – романтичные старшие помощники капитана назвали эту вахту «Диана» — по имени утренней звезды. Хотя по мне – та же «Собака»!
Вообще тема флотского юмора и сленга настолько обширна, что заслуживает не то что отдельного поста, а целой книги!
Помощники Капитана, помимо вахт, несут еще каждый свою нагрузку: ответственность за морально-психологический климат в судовом коллективе, за груз и грузовые документы, за навигационные расчеты, оборудование и пособия, за использование материальной части корабля, за средства спасения и безопасности.
Боцман, он же «Дракон», руководит палубной командой. Это своеобразный бригадир матросов. В его зоне ответственности все палубное и трюмное хозяйство.
В машинном отделении правит старший механик. Его зовут «Дед». О важности Деда говорит тот факт, что его зарплата зачастую равна капитанской.
Всем электрохозяйством заведует Электромеханик. Электронику тяжело – он, как правило, на судне один. И, случись что, спросить совета не у кого. Так как в электричестве понимать никто не хочет. А всяких схем, плат, датчиков и прочих проводков с каждым годом становится все больше.
Капитан. Он же: Мастер, Кэп, Дядя или Папа. Но на судне он — один. При правильной организации работы Капитан может ничего и не делать. Просто нести за все ответственность. Вы считаете этого мало? Но и после этого у капитана есть масса обязанностей, выполнение которых, кроме него, на корабле никто не может взять на себя.
У капитана есть красивая форма – фуражка с «крабом» и дубовыми листьями на козырьке, китель с расшитыми рукавами (три прямые полосы и четвертая, верхняя, — с вензелем), погоны с теми же самыми четырьмя нашивками и элегантный значок – Знак Капитана Дальнего Плавания.
В своем родном городе Капитана называют не просто по фамилии, а с добавлением его гордого звания. А если Капитан умирает, то на его могильном камне обязательно укажут, что здесь лежит не просто человек, а Капитан.
Если бы я был Капитаном, то я бы с радостью принимал на борту гостей, и организовывал им познавательные экскурсии. Наверное, потому, что когда я, пацаном, попадал на борт корабля, моряки с удовольствием водили меня по всем закоулкам корабля, рассказывая о своей жизни и работе в море. Но я не стал Капитаном, и приходится проводить виртуальные экскурсии, пользуясь воспоминаниями не одного десятка лет давности.
Стать капитаном морского судна мне так и не пришлось. Как ни парадоксально – отговорил меня от этого мой самый любимый Капитан, который и влюбил меня в морскую профессию – мой дед. Но это – другая история…
В 70-80-х годах прошлого столетия моряки одними из первых привозили из загранки фирменную одежду, музыкальные центры, подержанные иномарки, первые видеомагнитофоны. В наши дни матросы привозят из-за границы подержанные холодильники, стиральные машины, устаревшие модели газовых плит, лари для мороженого. Там эти, бывшие в употреблении, лари приобретаются нашими земляками за бесценок. В России же их можно продать за $200. Ведь новый ларь стоит около $800. Кроме этого, в России пользуются устойчивым спросом оборудование и мебель для зубопротезных кабинетов, парикмахерских, кафе .
Не удивительно, что, как тогда, так и сейчас, устроиться матросом, механиком, помощником капитана, боцманом, да и вообще кем угодно на судно, к оторое ходит в заграничные рейсы, достаточно трудно. Допустим, выпускник обычного речного училища практически не имеет шансов попасть на загрансудно. Нужны особая протекция, влиятельные знакомые, которые могут за тебя поручиться и порекомендовать как благонадежного и высококлассного специалиста. К тому же новый человек должен прийтись по душе команде. Наш корреспондент встретился и побеседовал с несколькими матросами и помощниками капитанов, которые в настоящее время регулярно ходят в загранплавания. Это люди разных возрастов, некоторые отработали на иностранных судах по 15-20 лет. На основе разговоров с ними мы расскажем вам о жизни в загранплаваниях. А начнем со старшего помощника капитана одного из больших судов-сухогрузов, приписанных к порту в Лос-Анджелесе. Назовем его Алексей Бобриков.
Как попасть в загранфлот?
В свое время Алексей закончил Санкт-Петербургское высшее макаровское училище. Это престижнейшее учебное заведение. Поступить туда во все времена было довольно сложно. То есть Бобриков — достаточно квалифицированный специалист. Сейчас, чтобы попасть на иностранное судно, любой выпускник пишет о себе резюме, которое рассылает по Интернету в различные компании, которым принадлежат корабли. Несколько лет после окончания училища Алексей отработал на судах, совершающих рейсы в Швецию и Финляндию. Затем ему посчастливилось устроиться на хороший американский корабль помощником капитана. Средняя зарплата — чуть более трех тысяч долларов. Вся команда разговаривает между собой строго на английском языке. Капитан, как правило, грек по национальности. Так уж сложилось, что греческие специалисты, как капитаны, ценятся во всем мире. Из Череповца Алексей Бобриков выезжает в Москву, а оттуда вылетает в Лос-Анджелес. Билет оплачивает компания. И корабль отправляется в рейс на шесть-девять месяцев.
Житье-бытье матросов и их зарплаты
Условия жизни, по словам Бобрикова, да и других опрошенных матросов, прекрасные. Еще бы, крупный океанский лайнер. Имеются кинозал, бассейн, сауны, гидромассажные ванны и бильярдные. Сам Бобриков живет в отдельной двухкомнатной каюте со всеми удобствами и с телевизором, который ловит более 50 международных программ. Капитан занимает трехкомнатную, а иногда и пятикомнатную каюту, где есть спальня, зал, кабинет, приемная и столовая. Все несут вахты: четыре часа работы, восемь — отдыха, и опять четыре на восемь. Это большое неудобство, так как у людей путается день с ночью, сбивается режим. Некоторые выпускники Череповецкого речного лицея в настоящее время успешно ходят в загранплавания-фрахты. Сейчас в основном востребованы рулевые-мотористы. Радисты же, по большей части, сокращены. В основном они работали на небольших судах. Естественно, зарплата — тоже небольшая. Средний заработок матроса-моториста колеблется от $ 17 до $ 25 в сутки. Но только после того, как корабль пересекает нейтральные воды. Кормят всех одинаково — предусмотрено $5 в день на человека. Наедаются все. Блюда в основном хорошие, вкусные, но все зависит от повара. Например, однажды один из наших собеседников ушел в тихоокеанский девятимесячный рейс с поваром-африканцем. А тот предпочитал готовить экзотическую еду. Мечта многих наших моряков — попасть на ремонт в заграничном порту. Как правило, он длится два-три месяца. В это время можно отлично погулять по городу и даже, если посчастливится, по стране. В это время морякам больше платят. Некоторые в складчину покупают подержанный автомобиль и ездят по свалкам и помойкам, собирая даром или приобретая за бесценок подержанные товары. Отдельной бюджетной строкой значится зачистка трюмов. Деньги выделяются из фондов компании. Допустим, корабль вез руду, а обратно в него должны загружать что-нибудь из продуктов. Капитан может нанять иностранцев, заплатив им $1500, либо заставить чистить трюмы свою команду за $2000. Зарплата матроса колеблется от $300 до $600 и выше — в зависимости от величины и тоннажности судна. Но нужно учесть, что работа матросов порой напоминает каторжный труд. Особенно на рыболовецких судах. Помощники капитана получают две-три тысячи у.е. А сколько зарабатывает сам капитан, не знает никто. Приблизительно пять тысяч долларов и выше. Компания платит ему премии за экономию топлива.
Подводные течения в море и на судне
Есть левые заработки и у капитанов. Они могут разжиться на том, что вместе с главными механиками будут красть дизтопливо. К примеру, на 100 часов работы корабля положено израсходовать 1000 литров дизтоплива (1 литр — 1 доллар). Опытный механик может это топливо сэкономить, например, попав в некое океанское течение. Потребление этого топлива в плавании поистине гигантское. Поэтому продать три-четыре сэкономленные тонны топлива иностранному судну очень легко. Перекачка осуществляется за десять минут. Прибыль делят капитан и несколько помощников. Также может осуществляться торговля с корабля неучтенной рыбой.
Коррумпированность таможенников
Впрочем, в жизни морских волков бывают и накладные расходы. В некоторых африканских странах коррумпированность таможенников дошла до того, что они, не таясь, берут взятки натурой с корабля. Например, продуктами питания, которые на данном корабле перевозятся. Неоднократно было такое, что после досмотра каждый пограничник в форме с погонами как ни в чем не бывало выносил с корабля столько товара, сколько мог унести с собой. А наличные деньги африканцам, как правило, не дают.
Недоверие к русским матросам со стороны иностранных компаний
«Однажды мы везли ценный груз — спецоборудование в Финляндию, — вспоминает матрос Иванов. — Не доверяя русской команде, подозревая их в потенциальном воровстве, этот ценный груз сопровождал финн — представитель компании. Что он делал: слонялся взад-вперед по кораблю, пил водку, парился в сауне и читал книги. Так сказать, был при грузе». А вообще на некоторые рыболовецкие суда матросов из России, низший состав команды, стараются не брать. Почему? Потому, что у русских много амбиций и норова, и при этом они много пьют. Невыгодно. Легче нанять камбоджийцев и африканцев, те покладистее.
Контрабанда вчера и сегодня
Многие моряки занимаются контрабандой сигарет. Например, в Англию возят строго сигареты «LM». Именно эту марку, потому что на оптовой базе в Череповце «LM» можно приобрести всего по 10 рублей за пачку. В Англии же эти самые сигареты можно легко продать по 2 фунта за пачку. Ведь в тамошнем магазине «LM» стоит 2-3 фунта. Покупают сигареты докеры, грузчики и моряки с других судов. Если человек курит, он не может обойтись без сигарет. Тем более простые люди не особо разбираются во вкусовых качествах. Моряки умудряются провозить с собой от 50 до 100 блоков сигарет. На их продаже можно заработать от $ 500 до $ 1000. Сигареты можно возить и в другие страны. И в Германии, и в Голландии, и тем более во Франции, где недавно произошло очередное увеличение цен на табачные изделия, продать оптом тамошним перекупщикам сигареты известных во всем мире марок не составляет большого труда. Как в прошлом веке, так и сейчас за границей ценятся русская водка и спирт. Были случаи, когда на некоторых кораблях «огненную воду» заливали в огромные цистерны, предназначенные для питьевой воды. А вообще же водку провозили в трехлитровых банках, замаскированных под березовый сок. В свое время за две такие банки в Финляндии или Швеции можно было приобрести подержанный автомобиль! В настоящее время возить машины невыгодно. А были времена, когда моряку разрешалось привозить домой неограниченное количество автомашин. Такая лафа длилась недолго. Через некоторое время разрешили привозить из-за границы только один автомобиль. И еще государство гарантировало его льготную растаможку. В 70-80-х годах был какой-то неестественный бум — мода на джинсы «Моntana» и целлофановые пакеты с надписью той же фирмы. Иметь пакет «Моntanа» почему-то считалось очень престижным. К тому же, если ты еще был одет в кроссовки «Каrhu», шапку и куртку «Аdidas» и фирменные джинсы. Многие из тогдашних моряков заработали на «Моntana» и вообще на нелегальном ввозе в СССР западных шмоток довольно большие деньги. На черном рынке в СССР джинсы стоили 200 рублей. Это равнялось полуторамесячной зарплате среднего инженера. А некоторым простым гражданам очень хотелось быть модными. Поэтому на пресловутые джинсы копили. Пакет «Моntana» можно было купить на «барахолке»-«толкучке» у цыган за пять рублей. Некоторые моряки из Ленинграда умудрялись привозить из-за границы до десяти и более тысяч этих пакетов. Хорошо продавались в СССР также часы с семью мелодиями. Здесь они стоили половину месячной зарплаты рабочего. А в заграничных портах моряки покупали эти часы оптом по одному доллару за штуку. Как признались наши собеседники, череповецкие матросы контрабанду возили немного. В основном этим занимались ленинградские моряки. Сейчас, естественно, ни один моряк также не признается в том, что незаконно привозит из-за рубежа какие-то товары. Однако попасть на загрансудно по-прежнему считается удачей.
прислал Виктор Кораблев.
То ли сугубо тесный мужской коллектив, то ли еще какие особенности морских профессий прививают умение излагать байки с юмором. Непонятно, но сегодня у нас еще один моряк со своими замечательными байками. На этот раз Велерий из Санкт-Петрбурга.
Задний ход
Третий штурман Валера всю ночь возил на своем велосипеде колеса б/у. Надыбал где-то в славном городе Раннерс (Дания). Вполне приличные. Практически все парные. На вопросы, мол, Валерка, где надыбал этот клад??? Валерка отвечал уклончиво, мол, места знать надо. Навозил их Валера цельную гору. И, после дневной вахты, стал любовно распихивать по пароходу. Носит, складывает аккуратненько, подвязывает, крепит, пару к паре сортирует. Чтобы в новой России их втереть оптом или в розницу. Очень долго все расфасовывал. Тщательно. Я даже удивился, такой молодой, а такой усидчивый и целеустремленный. Когда колес осталось на причале штук пять, из-за здания выехала полицейская машина. Мееееедленно проехала по причалу и остановилась у Валеркиных колес. Из машины вышли двое. Он и она. В форме полиции Датского Королевства.
-Он, поправил форменную одежду, амуницию, фуражку и спросил у Валерки, мол, не спустится ли уважаемый офицер с российской территории на территорию Ее Величества.
-А она…она была и так прекрасна, даже в форме.
Когда Валерка подошел к ним, она спросила у него, мол, сынок, а где ты так хорошо научился возить на велосипеде колеса б/у? На что Валерка, являя миру безупречное владение временами и глаголами неправильной формы, сообщил, мол, это ж плевое дело, навозить со свалки к пароходу колес б/у. Ничейных.
Дама восхитилась произношению и только за одно это, дала Валерке три часа на то, чтобы он отвез колеса туда, где их слямзил. Заодно, на своем уровне, урегулировал вопрос своей дальнейшей судьбы с владельцем этих колес. Владельцем колес, который по счастливой случайности, еще был и владельцем производства восстановленных колес. Наварка по-нашему. Поэтому колеса и были отсортированы заранее по размерам и логотипам. Разложены вдоль забора и подготовлены к дальнейшей обработке.
Дама на умеренном английском напомнила Валерке: 3 часа. И показала для верности три пальца. И полицейская машина так же медленно скрылась за домами.
Мы стояли вдоль борта и с огромным удовольствием наблюдали, как этот малолетний выскочка носился по судну и в обратном порядке раскреплял, развязывал, разнайтовывал и вытаскивал на причал ту кучу добра, которую затаскивал на пароход с ночи. Лица у наблюдающих были скорбные.
Три часа Валерка гонял до фабрики и обратно, поднимая пыль и раздувая рубаху пузырем. Все перевез, разложил вдоль забора как было и пошел в администрацию фабрики на переговоры, пощады просить.
Финалом экзекуции было предложение владельца фабрики: черт с тобой, хороший ты парень, Валерка, не буду я на тебя заяву писать! Подгони мне три литра «Абсолюта» и забирай эти колеса к чертовой матери!!!
«Абсолюта» Валерка назанимал на пароходе ( у любого русского моряка всегда перед Скандинавией заныкана хорошая или плохая водочка). И отвез в президиум фабрики, закрыв тему раз и навсегда. И около колес я его больше никогда не видел. У него внезапная аллергия на резину приобрелась. Устойчивая.
Должностная инструкция или секс по-морскому в межрейсовый период.
Нужно напроситься в гости к жаждуще-знойной женщине. Обязательно выбрав время вечером, в период «после тяжелой вахты». Доступным и галантным способом, заранее информировать даму о своих предпочтениях в еде и напитках. Особо подчеркнув, что коньяк вы принесете с собой, а водку лучше предварительно держать в морозилке, шампанское надо охлаждать умеренно. Салаты лучше солить и заправлять непосредственно перед подачей, а раковые шейки весьма милы в кисло-укропном соусе. Основные блюда надобно сохранять горячими до стола, для чего можно их предохранять от охлаждения, держа в пуховых подушках или ватных одеялах.
Итак, вечер. Покупаете коньяк. Приходите к даме. Коньяк из портфеля не достаете!!! Небрежно вешаете китель на спинку стула, садитесь за стол, слегка ослабляете галстук и обязательно одергиваете брюки, дабы безупречные стрелки сохранялись на них бесконечно долго. Закладываете салфетку. После двух порций оливье, пол батона колбасы т/к, грамм 250-ти осетрины с хреном и 150 грамм замороженной до бесчувствия водки, хлопаете себя по лбу и вскрикиваете : «Я же коньяк забыл в портфеле!» и смотрите на хозяйку с укоризной. Хозяйка обязательно отговаривает вас от коньяка, мотивируя «Смотрите, на столе и так есть что выпить и чем закусить». Несколько подумав, вы соглашаетесь с хозяйкой и медленно садитесь на свое место. Далее, степенно рубаете соленые грибки со сметаной, форшмак, паштет из куриной печени и т.д. И помните! Буженина при подсыхании, удивительна тверда и неудобна в еде. Раз в 20-30 минут, нужно давать паузу в еде и потреблении спиртосодержащих жидкостей. В эти промежутки времени, даме необходимо предложить шампанского. Это вовсе не значит, что его надо открывать и наливать!!! Именно предложить! И смотреть жалобно-просяще. Как смотрят юродивые на ступенях храмов. Одинокие женщины очень сентиментальны! Шампанское останется закрытым. Разговоры за столом должны быть интересны для дамы, лучше заранее почитать мировую прозу, стихи. Идеальны фразы в вашем тексте «топливо взяли говно, форсунки полетели, база ветоши в объемах не дает» и т.д. Далеее…горячее. Постарайтесь оставить под горячее, хотя бы 100 грамм водки. В противном случае, придется догоняться шампанским, под молодого поросенка с хреном. А это моветон. Шампанское нужно пить под торт «Наполеон»! В крайнем случае, под эклеры. Но! Замена если и допустима, то, с обязательной выволочкой хозяйки, за ее ленность и криворукость! От чая можно отказаться. Ну, не совсем отказаться, а попросить отсыпать вам с собой половину пачки. Насытились? Точно? Тогда, необходимо приступать к самой скучной фазе действа: «секс по-морскому». Начинайте недвусмысленно поглядывать на кровать. Дама тут же выдаст вам неуместное в этом процессе банное полотенце. Полотенце вешаете на шею. Идете в ванную комнату. Оставьте полотенце там. Это лишний в морском деле атрибут. Включите воду в ванной. Внимательно посмотрите на себя в зеркало. Веки на каждом глазу, поочередно оттяните вниз. Не торопитесь. Минут пять для ванной вполне достаточно. Выключайте воду — экономьте деньги гостеприимной дамы. Проходите снова к столу и пристально смотрите на хозяйку, которая, к тому моменту, уже переоденется в легкий халатик. Хозяйка правильно поймет ваш сигнал к действию и упорхнет в ванную.
Запомните! Это момент истины! С этой минуты — вы лазутчик в тылу врага и у вас крайне мало времени для выполнения боевого задания Родины! Мгновенно допиваете остатки шампанского, там должно быть еще грамм 200-ти. Не смейте доедать «Наполеон» — это очень долго, дама вернется после ванной и все будет испорчено! Досчитайте до 20, это период, после которого алкогольная интоксикация обновится новой порцией. Снимайте галстук, ботинки, брюки!!!! Рубаху и носки оставьте! Их под кителем завтра будет почти не видно. Ложитесь спать, отвернувшись носом к стенке. Храпеть начать лучше сразу же, не дожидаясь изумления вернувшейся дамы. Если начнет тормошить и мешать спать, говорите правильно подобранную фразу «Я буквально на минуточку, только глаза закрою! Сейчас, сейчас! Такой трудный был день»
Утром уходите на цыпочках. Не прощаясь. Умоляю! Не забывайте портфель!!! Там ведь коньяк! Теперь поняли? Почему я так настаивал на том, что бы вы его купили????
Прекрасный способ общения с женщиной. Единственное, что меня всегда удивляло, так это то, что получалось это устроить лишь один раз с одной и той же претенденткой. Сколько раз я потом не напрашивался в гости к тем дамам, которые уже испытали на себе эти методики — ни одна не согласилась на повторный эксперимент. Странные, женщины! Странные!
Про мат на флоте.
Средиземка. Лето. Ни ветерка. Дед (старший механик), сытно отзавтракав положенной яичницей и бутербродами с сыром, обозревает гладь водной поверхности из своей каюты. Подумав минуты три, дед залез в холодильник, достал початую банку килек, сливочное масло, ровно порезанную булку. Подождал еще пару минут, пока легкая желтизна масла не отмякнет на воздухе, отрезал ножом от кубика масла нужный вес, аккуратненько положил его на булку, любовно размазал по ней, следя за тем, чтобы слой масла везде был строго одинаковым. Отошел от куска булки на метр, присел, прищурил один глаз и еще раз проверил тщательность масляного покрытия бутерброда. Ловко подцепил вилкой килечку. Распластал ее на салфетке, удалил косточки хребта, голову. Достал еще одну килечку. Препарировал и ее так же. Переложил килечки на булку с маслом параллельно друг дружке. Отошел от стола. Посмотрел на сделанное с любовью творение кулинара. Покачал головой. Переложил кильки крестом. Чуть поправил угол пересечения килек. Удовлетворился. Наконец!!! Дед перестал себя обманывать и решительно открыл морозилку. Нежно ухватил двумя пальцами горлышко замороженной до бесчувствия бутылки «Столичной». С хрустом и замиранием , свернул пробку на бутылке. Налил в рюмку не глядя, подсчитывая объем выливающейся жидкости по характерным булькам. Взял рюмку и тарелочку с восхитительным произведением закусывательного искусства. Подошел к открытому иллюминатору левого борта, еще раз проникся чистотой и свежестью средиземноморской глади и…Выпил. Но! Закусывать мгновенно не стал. Степенно подождав, пока водка пройдет по пищеводу, уютно расположится в желудке и даст в голову два коротких звонка. Все. Пора. Закусить. Тем самым сложноподчиненным бутербродом! Вкус кильки был восхитителен и неимоверно сладостно подчеркнут послевкусием от ледяной водки. День начался прекрасно!
И тут, в иллюминаторе показалось лицо практиканта. Практикант был включен в палубную команду, которая занималась покраской надстойки судна. Практикант был вежлив, не смотря на то, что чуть подпортил собой бескрайнюю равнину моря. Здрассе, Владимир Андреич! Закройте иллюминатор, а то я тут красить буду, не запачкать бы вам чего! Дед кивнул головой и стал задраивать латунные барашки. Ладонью дал знать практиканту, мол, пора, мол, даю добро на дальнейшую покраску. Практикант довольно мотнул гривой, макнул валик в белила и тщательно покрыл все стекло иллюминатора дедовской каюты приличным слоем краски. Мазок за мазком. Сверху вниз. Как учил боцман на инструктаже перед покраской. Дед еще долго стоял перед иллюминатором. Не веря в происходящее. С рюмкой в одной руке и недоеденной килькой в другой.
Враг у ворот
В те далекие и героические времена, на всех судах загранплавания был в штате первый помощник капитана. Не следует его путать со старшим помощником. Старпом — это завтрашний капитан, а сегодня старший штурман. А вот помполит, он же помпа, он вчера первый помощник, сегодня первый помощник и далее, всегда первый помощник. Тупиковая ветвь эволюционного развития горкома партии. Широкая грудь помполита была демпфером, расположенным между острием удара капиталистов и работниками созидательного труда, сиречь, моряками загранплавания.
На пароход к нам пришел практикант. Как и положено, молодой, ушки торчком, все отрицает, водку с утра ни-ни. Пришли в Норвегию. Елки-палки норвегам привезли. Откуда в Норвегии лесу-то быть? Нет там его. Вот мы их и выручили. Практиканта ставят в ночь дежурить у трапа. Куда же его еще? Старпом ребенка инструктирует, мол, норвеги рано-рано утром на работу пойдут, пароход выгружать, мол, ты мне маякни по телефону, мол, они выгрузку начинают. Чтобы старпом сумел лицо успеть умыть от ночного преферанса у капитана. Практикант уверил, что звонка даст.
Ночь. А за ней и зябкое утро. С восходом солнца, норвежцы потянулись на работу. Ранние пташки. Надо напомнить, что Норвегия — это страна НАТО, что тогдашний корейский Боинг сбили совсем недавно, что война холодная вовсю, что бдительность, что тлетворное влияние и т.д. Одним словом, глянув на работящих норвегов, намылился практикант звонить старшему офицеру. Подходит к судовому телефону, смотрит в список абонентов. А там, сразу под абонентом «капитан», еще двое старших…Первый помощник капитана и Старший помощник капитана. Причем, как положено, Первый помощник капитана, прописан выше, чем Старший. Ну…пацан возьми, да и позвони помпе в 06:30 утра. Помпа наш, из бывших вояк-помполитов. Он в жизни своей таких ранних звонков не получал. В его мозгах был только упреждающий удар по противнику и позорно расписанная ночная пулька, под которую было удачно прибрано литра полтора капитанского коньяка. Труженик до конца еще не протрезвел от ночной ударной преферансовой вахты .
Вооооооот, звонит наш пацан помполиту с утра и орет в трубку волнительным голосом «Они начинают!!!». Имея ввиду работу норвегов. Помпа подорвался вверх, затвор в голове передернул и подготовился к отражению агрессии. Кто мог начать???? НАТО! Больше некому же! Они хотят взять советское судно в плен. И он, помполит, просто обязан защитить весь советский строй. Один. Против всех них. Иными словами, помпей начал жечь ценно-уникально-секретные документы, т.е. протоколы партийных собраний, отчеты о комсомольских взносах, личные социалистические планы и прочую коммунистическую печатную ерунду..Документы не должны были попасть в руки врага. Жег он бумагу яростно. Скоро. С пионерским задором. В раковине. Пароход стало затягивать дымом пожарища. Первым подоспел старпом. Босиком и без штанов. Стал орать и рваться в помполитову каюту, из-под двери которой весело валил дым. Помпея стуки в дверь только раззадорили и он достал подшивки актов ревизионной комиссии, аж за три прошлых года. Старая школа. Бумаги полно. Надолго хватило бы осаду сдерживать…Если бы аварийную филенку в двери не выбили. Выбили. Спасли пароход и помполита. Осадного генерала на всякий случай зафиксировали мокрыми простынями, уж больно он рвался дожечь все до последнего листика, несмотря на все наши заверения о том, что война давно кончилась.
Выгрузились и пошли ближе к Родине. Помпей окончательно мозг отторгнул и по приходу в Калининград, так и не выйдя из роли, выскочил с парохода и спрятал в угольной куче сейфик с паспортами моряков. Куча угля весом под миллион тонн. Попробуй, найди.
За этот подвиг, помпея определили в мягкую комнату калининградского «Сербского». И его след был вычеркнут из моей жизни. А к его партии, я и до того относился с боязнью.
День Радио
В Литовском морском пароходстве, был теплоход «Капсукас». Обычный лесовоз. И почапал он в славный город Выборг, дабы принять деревяшки разные, назначением на солнечную Италию. Загрузились. Плывут, согласно рейс-задания в Палермо. Радист «Капсукаса» передает телеграмму прямо на Рим, так мол и так, советский теплоход «Капсукас», плывем к вам из Выборга, везем балансы березовые на Палермо. В Риме спрашивают как-как название судна?????? Радист им долбит К-А-П-С-У-К-А-С. Те снова что-что????? Начальник радиостанции им в седьмой раз передает «Капсукас», мать вашу. Береговые радисты подтверждение о приеме конечно дали, но странно как-то…Прошло время, надо снова с макаронниками на связь выходить. Радист уже с опаской к Риму стучится, мол так и так, пароход «Капсукас», имею вам сообщить, то, сё…В Риме снова, восемнадцать раз переспросили название судна. Наш радист был дисциплинированный. Все восемнадцать раз им подтвердил морзянкой.»Капсукас». Город такой в Литве. В его честь и пароход назван. Итальянцы дали квитанцию на радиограмму. Но, радисту снова все это подозрительным показалось. Такое у него впечатление сложилось, что в итальянском радиоцентре, пока все, до единого оператора, название парохода не услышат, его со связи не отпускают.Странные они, решил радист. Однако, подплыли к Палермо. Зовут лоцмана. Мол мы,советский пароход «Капсукас», мол дайте нам лоцмана. Итальяшки ржут в голос в эфире. Но, лоцмана дали. Лоцман на борт поднимается, просто в покатуху весь. Слова вымолвить не в состоянии. Едва пароход ошвартовался, лоцман кубарем выкатился. Народ итальянский стал прибывать к борту. Мамаши с детьми, старики, степенные граждане. Худые, толстые, молодые, старые. Их всех объединяло одно — смех. Они сгибались пополам, тыкали пальцем в название советского судна и смеялись, смеялись, смеялись. Как выяснилось позднее, словом «капсукас» на жаргонном итальянском, обозначали «маленький половой член в шляпе».М-да…»Капсукас» был в Италии первый и последний раз.
Нога и мысль
Иду по коридору больницы Чудновского, ищу нужный мне кабинет. Ежегодная медицинская комиссия — это вам не жук на палочке. Вдруг! Ба! Валерка Иванченко, третий механик с моего прошлого парохода, двухметровый амбал – идет с загипсованной ногой, но, улыбается мне во весь приятельский оскал. Я тут же у него спрашиваю, мол, что с ногой то??? Кошку мучил? Он поведал мне грустную историю.
Принял он дела на судне. Хороший пароход, финской постройки, все внутри удобно и красиво. Но, случилась незадача – потекла у него в каюте батарея отопления. Время ей пришло. Батарея была еще с финской постройки. Тоненькая и изящная. А заменить ее пришлось на изделие отечественного чугунпрома, по тяжести едва уступающему Бруклинскому мосту, а по изящности — отстающему от рецепта советской военно-полевой кухни. Здоровенная конструкция, которая легко защитит в случае ракетно-ядерного удара. Как-то, этот дизайнерский аксессуар, прикрутили к переборке, подвели трубопроводы и батарея вступила в свои права наследования.
Только вот какое дело, нынешняя батарея никак не давала закрыться ящику стола. Он вызывающе торчал, категорически не желая находиться на штатном месте и беззастенчиво крал без того малое пространство каюты. Каждый день начинался у Валерки одинаково. Он вставал после сна, шел к раковине на утренние процедуры и со всего маха бился правым коленом о дружеский ящик, который любезно выдвинула батарея. Разумеется, при обратном возвращении, он скрупулезно прикладывался к этому ящику, только уже теперь левым коленом.
Инквизиция продолжалась два месяца, пока Валерка не попросил замену по семейным обстоятельствам. Приехал в порт сменщик, сдал ему Валерка дела и, по старой традиции, решили они прием-передачу дел, отметить по чуть-чуть. Закуски порезали, разлили и тут Валерка вспомнил, что есть у него минералка в холодильнике. Вскочил, метнулся за минералкой и…в который раз ощутил правым коленом незыблемую твердь ящика, любовно изготовленного руками финских лесорубов. Боль была пронизывающей и еще более обидной от того, что Валерка уже злорадно себе представлял мытарства сменщика, которому предстоит работать на судне дальше. Вне себя, Валерка взвыл зверем, схватил этот ящик, выдвинул его из стола максимально и всадил его обратно с силой, которой его наградила двухметровая природа. Ящик вошел в стол, как раскаленный нож в масло. Порадоваться этому обстоятельству Валере было не суждено. Ящик, с чудовищной силой ударивши в мать всех бед – батарею, сорвал ее с креплений. Батарея, на мгновенье, повиснув на тонюсеньких финских трубопроводах, тут же обломила их своей чугунной глыбой и рухнула вниз со страшным грохотом. Точкой пересечения вектора реактивной тяги и земного притяжения – оказалась Валеркина ступня 48 размера. Левая. Вместо приятного времяпровождения и последующей поездки домой, — звонок в «03», приезд «скорой», сложный перелом, травмпункт, гипс. Погуляли…
На этом все не закончилось. А наоборот. Началось. Спустя какое-то время, надлежало Валере сделать очередной снимок стопы. Сделал. Сидит, ждет вызова к хирургу. Для получения консультаций. Вызывают, моргнувшей лампочкой над дверью. Валера входит. Хирург берет его снимок в руку, долго всматривается, подскакивает, бежит к лампе, одевает очки, снимает их. Бежит к окну. Долго всматривается в снимок, сквозь лучи палящего солнца. Садится, яростно трет виски ладонями. Смотрит на Валерку как на воскресшего покойника. Хватается за голову и выбегает из кабинета. Через три минуты, затаскивает за локоть еще одного деятеля в белом халате. Деятель лопочет «Не может быть, не может быть, не верю, не верю, наука такого еще не знала». Белохалатные уже в четыре глаза и четыре стекла с миллионными диоптриями, рассматривают снимок и носятся между окном и лампой. Врачи закурили прямо в кабинете, трясущимися руками держа сигареты. Валера внезапно понял, что жить ему осталось буквально пять минут, а дел еще не впроворот. Вежливо поинтересовался у лепил, насколько больно будет ему умирать. Тот, что постарше, весь взъерошенный, подлетел к Валере и стал объяснять…вы не понимаете…вы уникальны…случай не зарегистрированный в практике…вот тут, смотрите…на снимке…видите…хрящики не отчетливые??? Видите??? Вижу, обреченно признался мой приятель. И что? Мне теперь ногу отрежут, в банку ее со спиртом упакуют и будут у вас, ниже этажом, студентам показывать??? Хирург на секунду задумался, такая гениальная идея ему в голову сразу не пришла. Но, он продолжил гнуть свою линию…нет, до этого не дойдет, надеюсь…но, понимаете…у вас нога еще растет!!! Вы уникальны! Все люди заканчивают свой рост в определенное время! А вы – исключение!!! У вас хрящики еще не отвердели – вы растете!!! Тут Валера понял, что его принимают не за хирургического больного, а за словившего «белочку» таежного охотника. Он строго спросил врачей: Вы чего? Не только тут курите, но и пьете в кабинете? Мне 32 года, у меня рост 198 см, нога 48 размера – хрен где обувь подберешь!!! Куда ей расти??? Прекратите нести ахинею и немедленно продлевайте мне больничный!
Пауза была недолгой. Двое сподвижников науки тут же сорвались с места и ушли галопом в коридор. Спустя минут десять, привели совсем старого гриба, который ни черта не видел и слышал с перебоями. Гриб уселся напротив Валерки и уставился в него слепыми глазами Вия. Вурдулаки любезно сунули ему в руки рентгеновский снимок послечугунной ступни Валеры. Вий, мельком взглянув на снимок, кряхтя, стал подниматься и сказал тому, что постарше, «А тебя, Сашка, я зря тогда пропихивал в ординатуре, тупица ты» и велел сподвижникам отвести его обратно. Около выхода остановился, приосанился весь и выдал «Придурки вы, а не выдвиженцы от науки. Это детская ступня на снимке. Ребенка, лет 7-8».
Иванченко В. – была девочкой Викой. Маленькой. И она сломала ножку. Бедная. А Валерка, тоже Иванченко В, сломавший ногу, был мужчиной, 32 лет и росту о 198 сантиметрах. Но, это обстоятельство не помешало сестре в рентгеновском кабинете, спутать снимки и подписать их потом совершенно одинаково.
А с Валеркой мы потом выпили, но, это уже совсем другая история.
Что русскому хорошо — немцу смерть
Приплелись из Новороссийска в Тунис. Палки привезли. Тунисцев не видно. Выходной. Ждем выгрузки. Жарко до умеренного. Матрос у трапа, разморенный, вяло курит на рабочем месте папиросу «Беломорканал». Его сзади похлопали по плечу, спокойно попросили «дай прикурить». Парень повернулся и молча, подставил папиросу просящему. Тот достал из СВОЕЙ пачки «Беломора» папиросину, продул, размял, привычно прикурил и промолвил «Позови второго штурманца к трапу». Матрос наш икнул. Снова икнул. И начал икать не переставая. Дело в том, что прикуривающий был банальным негром. Самым обычным. Только цвет кожи у него был не темно-коричневым, а иссиня-фиолетовым.
Матрос едва доплелся до телефона и проикал «Второму штурману спуститься к трапу». Второй деловито спустился по трапу и парой фраз явил негру изумительное знание английских правильных и неправильных глаголов. Негр уставился на второго штурмана и спросил у икающего матросера «Чего это с секондом?». Тут пришла пора второго штурмана выпучивать глаза. Но, чести флота наш секонд не уронил и спустя пару минут выдавил из себя «А откуда вы так хорошо знаете русский язык?».
Негр был удивлен не меньше наших. Его ответ сразил наповал вопрошавших «Дык, у нас в Калуге, все так по-русски говорят». Выяснилось, что парень пару месяцев трудится в Тунисе. Типа, по студенческому обмену. Практикует французский язык по педагогической линии и чуть-чуть стивидорит в порту. Через пару-тройку недель собирается домой, обратно в Калугу. Приглашение на вечерние посиделки, им тут же было горячо воспринято. Вежливо осведомившись о наличии березовых веников, наш тонированный соотечественник распрощался до вечера. Вечером все было как обычно. Стол, баня, братание. Парень был крепким. Выпил со всеми персонально. В середине банкета он стал рассуждать о том, что ислам хорошая и правильная религия. Пытался цитировать на арабском Коран. Параллельное наличие в его правой руке стакана с водкой, а в левой, куска сала трехпальцевой толщины, никак фиолетового хлопчика не оттормаживало. Под занавес, парень пустил слезу, с просьбой немедленного забрать его в Калугу, мол, не могу я тут, мол, не понимаю я этих ниггеров, мол, сгораю на солнце постоянно, мол, снега хочу, а утром пива. Все рыдали как дети. Боцман, весь в отеческих чувствах, подарил пацану шапку-ушанку и валенки. Веник и сало, парень взял в качестве бонуса. Пацан как пацан, подумал я в пьяном угаре. Водку пьет, салом закусывает. В бане с веником парится. По Отечеству скучает. И чего его в Африку понесло???
Про точку и любовь к ней безответную
Зима,1987 год, Азовское море, стоим в ожидании ледовой проводки в порт Жданов (ныне Мариуполь). Стоим плотно. Очередь. Ледокол один. Перспективы заводки в порт весьма туманные.
К поварихе Валентине, молоденькой совсем (второй рейс всего), из Питера приехал мужик, специальный. Подружки ей его в бане выбрали по своему вкусу. Мужик сидел в гостинице и тосковал по Вале. Валя, испытывая сильное томление в грудях, бойко выпивала по этому поводу. Ходила и ныла в подпитии, мол он там себе другую найдет, мол я его знаю.
День, второй, третий. У второго штурмана и второго механика, родилась по этому поводу шальная идея… Объявление по судовой трансляции…»Повару срочно подняться на ходовой мостик». Валентина, поправив рюкзакововидные груди, рванула по трапу вверх.
На мостике, второй штурман Леха, шепчет Валюнчику на ухо, мол Валь, мы тебе разговор с диспетчером порта организуем, ты с ним пообщайся. Ты построже там с ним, а то, капитан у нас, сама знаешь, мягкотелый, ничего командного портовому начальству сказать не может. Только чур, могила, никому потом ни слова, а то нас с начальником радиостанции — уволят на хрен за то, что дали тебе линию связи.
Валька судорожно сглотнула слюну и энергично закивала головой. Леха аккуратненько взяв Валюнчика под локоток, подводит её к судовому телефону аварийной связи. Ну, такой огромный аппарат, дитя военно-промышленного комплекса, из цельного куска чугуна. Выдерживает прямое попадание из базуки, работает без электричества. Сбоку рычажок есть, покрутил — получил связь с машинным отделением или с румпельным. Только трубку надо двумя руками держать — тяжеленная.
А в это время в машинном отделении, на стреме сидел второй механик Денисыч, с прищепкой на носу и теннисным шариком во рту. Ожидая в истоме заветного звоночка по аварийной связи из рулевой рубки.
Проинструктировав Вальку, Леха, уверенно крутнул телефонную динамку и надувшись как гусь от важности момента, сказал в неподъемную трубку…Алло? Диспетчер порта? Сейчас с вами будет говорить наш повар!
В машине, Денисыч, уже был практически умерший. Но, собрав волю в кулак, строго ответил: «На связи диспетчер!» Далее, трубку выхватила Валька и стала рассказывать Денисычу о тяжкой судьбе судового повара, о женских трудностях, о мужике в гостинице. Обильно пересыпая свои слова плачем, хлюпаньем носа и т.д. Денисыч держался из последних сил. Но, вполне качественно изобразил из себя маститого диспетчера порта, который вошел в положение судового повара. Потом он спросил у Вали, мол, дайте нам ваше местоположение, точку, куда ледокол высылать???
Валька, закрыв трубку рукой, спросила у Лехи: «Точку просят! Какая наша точка???» Леха, в тот момент страдающий обострением аутизма из-за длительного полового воздержания, сосредоточенно глядя в ледяную даль, процедил сквозь зубы: «Наша точка Лямбда — обсерованная!» Лицо при этом старался держать каменно – невозмутимое. Валя с педантичной точностью передала его слова в машинное отделение.
От услышанного ответа у механика Денисыча случился приступ. Он упал на спину, пополз, перевернулся на бок, потом снова на лопатки. Он бился головой о слани, стучал кулаками по трубопроводам, плакал, икал, попукивал, его колотила дрожь, неведомая сила поднимала его и снова бросала вниз, не давая встать на ноги. Он хрипел, выл, рыдал, задыхался и практически прощался с жизнью.
Леха деловито осведомился у Вали, продолжая экзекуцию: «Что там диспетчер?» Ничего не подозревающая подопытная Валька ответила: Да, беспорядок там у них, мол, падает что-то, рушится и плачет кто-то вроде. После этого доклада, настала очередь веселья у Лехи.
Леша сдержано проплакал пару минут у радара и взял себя в руки.
В машине наконец-то наступило спокойствие и Денисыч, голосом уверенного в себе диспетчера порта сказал в трубку: «Будет вам ледокол, ждите». И потерял сознание, не потянув нагрузки.
Ужин. В Жданове что-то сконнектилось и нас берут в порт! Валентина, забыв все договоренности ляпнула при капитане: Мол вот мужики… ни хрена вы не умеете… я вот с портом поговорила и теперь нас берут к причалу! Я женщина в себе уверенная! Вы, мужики, меня держитесь — не пропадете. Капитан строго спросил Валю: Какой — такой разговор с портом? Кто разрешил? Да я вас всех! Да вы у меня! Да с каких это пор поварихи с диспетчерами разговаривают по радиотелефону!? Всех спишу! Начальник (это уже мне), эп-меть!!! Первый домой, с пером в заднице поедешь! Я тебе дам связь без брака!
Я подорвался, теряя тапочки, и начал нашептывать мастеру на ухо о действительной ситуации. Мастер покорно выслушав, отложил ложку, строго посмотрел на меня и сказал: Да ладно!!?? Увидев мое лицо… мастер встал, пошел было на выход, но, в дверях его сложило пополам и к себе он полз уже креветкой.
Валька подошла ко мне с виноватым видом и сказала… начальник, нас теперь выпрут вместе? Я нашелся и ответил, мол Валь, если водка есть, то, я постараюсь уладить дело, мастер у нас выпить не дурак. И Валька катнула пузырь! Так, из шутейного разговора — образовалась вполне материальная выпивка. А Валентина так и не узнала всех тонкостей судовой связи и наверное, до сих пор считает себя героиней.
Доказательство жизни.
Пить надо с умом. А не с сырком «Дружба». Влетел я с этим сыром по-полной. И вместо летнего отдыха, отправили меня в трубогибочный цех, подменять на летнее время отпускного начальника. Все бы ничего, но, тамошний пролетарий был подобран со вкусом. Судимостей у них за последний год было не так много как, казалось бы, но, препятствовать обеденным вылазкам трубогибщиков в зазаборный магазин – я не мог. По причинам самосохранения и потому как сам, можно сказать, был того же цвета. Но, с коллективом не пил и всячески показывал свою временность в цеховом пространстве.
День на третий, подошел ко мне паренек, представился Виктором. Сказал, что, как и я, алкоголь терпеть не может, да и вообще, кругом хамье одно, а так хочется быть ближе к интеллигенции.
Про интеллигенцию я сглотнул, а вот «про алкоголь» — меня, старого зверя с откушенным ухом, сразу шерстью стоячей на загривке шугануло. Напрягся в бдительности. А Витя отношения дальше семимильными шагами развивает. Кефир и печенье носит. Журнал «Крестьянка». Стал в каптерку захаживать все чаще и чаще. Пообещал пирожки от бабушки преподнести, выведав, что я люблю с капустой. Худо дело. Парень он худенький, но высокий. Стараюсь к нему лицом и в каске. В углу приспособил диэлектрические галоши. На всякий случай.
День на пятый, смотрю, те, что руками трубы трехдюймовые гнут, через забор за портвейном не побежали в обед. Стоят, шушукаются. Выдвинули одного, у кого куполов на спине больше, тот, сгибаясь под грузом непомерной ответственности, идет к каптерке. Я, типа, с лампой, (на кой она мне черт? Лето ведь! Светло!), апрельские тезисы конспектирую. Очень занятый лицом. Самому страшновато. Что скажет этот громила? Как себя поведет?
-Пал Анатолич! Разреши?
-Входите!
-Тут вишь, какое дело, Анатолич! Ты с этим Витькой, шашни не води. Он тебя уже прикармливать начал? Пирожки бабушкины сватал?
-В смысле? (холодеют ноги). Ах, ты об этом…ну, носит печенье. А что?
-Да погоди ты «чтокать»! Журнал с пометками показывал?
-Ээээ…показывал (давление 170/110 и продолжает расти)
-Так. Ты тут человек новый. Много чего не знаешь. В курсе, где Иваныч, которого ты сменил?
-Как где? В отпуске, а я тут с вами, мух гоняю.
-Ну, не совсем он в отпуске. Он на лечении. Этот его довел.
-Как так? (твою мать. А худенький такой. А Иваныча ухайдакал до сердечнососудистых переливаний! Руки куда деть, не знаю, мешают постоянно.)
-Вот что! Как только тетрадочку свою с записями тебе подсовывать начнет – все, бери больняк от греха! Иваныч пытался противостоять полгода евонному тетрадном натиску – а все равно, голову лечить на юг уехал! Тока не вникай в записи! А то – пропадешь! И ушел.
Титская жись! Прямо Вий какой-то трубогибный — этот Витька! Прямо про него сказать боятся, а вишь, жалко им меня. Предостерегают. Что б до утра с ним не засиживался. Во всяком случае, круг мелом обводил. М-да. Страшно. И любопытно. А что там, в тетрадочке той? А вот обед кончился и Витюшу я вижу. От входа в цех – сразу в мою каптерку быстрым шагом.
-Павел Анатольевич! Я искал! Долго! Никто мне не верил! И я нашел! Вы первый, кто об этом узнает! Хотите? Возьму в соавторы? Нобелевской пахнет!
И он заметался по подсобочному пространству, как будто у него горели тапочки, а анус протерли ректификатом. Вскрикивал, выпучивал глаза, хватал себя за бока и приглядывался ко мне пристально, сомневаясь … хочу я Нобелевку или нет? Если честно, Нобелевку я не хотел. Но, сказать об этом Вите боялся. Нобелевка или жизнь. Я выбрал Нобелевку. И положив руку на сердце, я сказал Вите, что пойду с ним до конца! Только пусть он сядет у входа и положит увесистый образец трубогибочного искусства обратно в ящик. Узнав о соавторе, Витя малость поуспокоился и достал из-за пазухи заветную тетрадочку в черном переплете. Я не сидел сиднем. И к тому времени нас уже разделял стол старой работы, две табуретки и каска на моей голове. Включится в диэлектрические галоши, я бы успел, если б Витя дал мне свободы еще сантиметров 30-40.
Витя перешел на шепот.
-Вот тут, Павел Анатольевич, я нашел у себя ошибку! Мне на нее Александр Иванович перед отпуском указывал (старый начальник цеха). Смотрите…если это справедливо, тогда тут и тут, можно принять за равенство, а эту группу, можно перенести в этот столбик…Витя стал яростно чиркать моим «Паркером» по тетрадке, выписывая там мебиусов. Он был страшен в своей математике…
Ах да…я же вам не успел сказать то, что только узнал. Витек был ферматистом. Яростно доказывал теорему Ферма. С опытом работы по специальности лет 15, может больше… Дело швах. Ферматисты среди шизофреников – самая злобная сволочь. Мне об этом мой приятель рассказывал. У него стаж по дурке больше Витиного был. Я корешу верил.
Витюша на секунду прервался, дабы выяснить, считаю ли я его идиотом, как все эти плебеи из трубопрокатного, которые уже разбавили кефир краденым спиртом и спят на солнцепеке? Конечно же, я считал Витю гением от математики. Лобачевский, Евклид и Вейль – бездарности.
А Витя (я так и не узнал его фамилии) уникален в своей одаренности. И малость перегнул палку. Витя, было, успокоился, но, вдруг снова стал коситься на ящик с образцами лучшего трубоизгиба последних лет. Братья Запашные – просто дети, когда описывают свои ощущения от встречи с прайдом голодных львов. Витя был страшнее и злонамереннее. Его вопрос «Вы думаете, я сумасшедший?» стал звучать раз в минуту. Дабы сохранить свое здоровье в исправности, я был вынужден попросить у него тетрадь для ознакомления домой. И уже там осилить его титанический труд в спокойной обстановке. Витя тут же успокоился и дрожащими руками передал мне реликвию с рук на руки. Засим простились, потому, как рабочий день кончился. Я переждал для верности минут 40 и ушел, прижимаясь к стене цеха.
Я не спал всю ночь. Фантазия рисовала сцены страшного суда. От репризы, когда Витя подкидывал мне яйца глист в борщ, до зажимания меня в испанских сапогах. Пришел на работу совершенно измотанным. Витя при встрече глубокомысленно кивнул головой на подсобку. Началось. Главное – не вставать к нему затылком и обязательно ремешок каски на подбородок. Как у Фирсова! Инструктировал я себя, готовясь к физическому противостоянию.
Витя ожег меня глазами и теряя слюну («чужие» нервно курят за углом) спросил меня трубным голосом, прочел ли я его многогодичный труд. Я сознался с обреченностью мыши перед удавом, что прочел от корки до корки, но, вот тут, тут и здесь, его сумма не совпадает с моей. А я себя проверял на модном тогда электронном калькуляторе. Витя тут же стал плющить золотое перо моего «Паркера» о тетрадь, «исправляя» ошибки. А я стоял и смотрел на все это как бы сбоку. Я и не я. Нелепость какая-то. Я, со свежепройденной медкомиссией, офицер флота советского, боюсь сказать полудурку, что он полудурок. Причем, боюсь не по политическим мотивам – а ввиду опасений за целость своих членов. И вот как только до меня дошло, что есть я и не я, что раздваиваюсь в своих мыслях, что мне это глубоко не на здоровье, что есть в составе медкомиссии невропатолог, который наверняка меня неправильно поймет и что тогда все моря и океаны — станут для меня банальной ловлей в Фонтанке презервативов…
Тогда я подошел к Вите на расстояние удара и совершенно искренне сказал ему, прямо и не моргая, что он психопат, что ни черта он в математике не смыслит, что никому и ничего он никогда не докажет, что будут колоть ему аминазин венозной иголкой, что привяжут к койке, что посадят в мягкую комнату и т.д. Осерчал, одним словом. И осмелел до того, что б пойти с винтовкой Мосина на тяжелый «Тигр», а потом, заколов вражескую машину насмерть, курить махорку в рукав и писать письмо домой или любимой девушке.
Витя вдруг как-то сдулся весь. Постарел что ли. Тихо встал и вышел. Вслед, я ему швырнул его тетрадь, сказав, что по прямому назначению ее нельзя использовать, ввиду жесткости бумаги. Зол был я. Ох и зол. И орал так, что работяги станки трубогибочные повыключали. Но, работа есть работа, кто-то заходил, что-то подписывал, куда-то звонил. Процесс проистекал. Обед. Все разошлись за кефиром и спиртом. Я остался, ожидая Витиной осады.
Мужики вернулись с обеда и кто-то из них дико закричал. Я выскочил. Витя висел у дальнего подъемника. Он поставил себя на неизвлекаемость, как донная мина времен войны, накинул петлю на крюк подъемника, дав тому команду с пульта «вверх». Вот ведь сука пасмурная!?
Петля проходила по шее наискось, один сапог упал, второй как-то нелепо держался на ступне, голова была вывернута…Мужики его моментом смайнали вниз. Дали пару раз по роже наотмашь… Витек дернулся и задышал. Потом согнулся пополам и начал истошно кашлять. Оцепенение толпы прошло мгновенно. Люди навалились на него, стали пинать ногами, вкладывая в каждый удар ненависть неудачников к гению. Растолкал их всех. Отнял. Увел. Дал его же вчерашнего кефира. Отправил домой на такси.
Он приходил потом подписывать обходной. Я подписал, не глядя и молча.
Спустя какое-то время, я снимал квартиру у одной тетки. Тетка оставила мне на ответственное хранение свои пододеяльники и простыни. Приходя проверять порядок в хате – она тщательно их пересчитывала, проверяла свои контрольные маячки и требовала у меня отчета за недостачу этого хлама. Приходили маленькие гномики и воровали у тетки простыни. У тетки была мания преследования. Безделица, какая. Мелочь. Нормальная тетка. Бывают хуже.
А теорему Ферма доказали. В 1995 году.
Ледокольщикам. С человеческим лицом.
Далекий 1989 год. Тяжелая зима. Намереваемся попасть в Выборг, на смену экипажа. Дошли до Таллина. С ходу ударились об лед. Отскочили от него как мячик. Утерли сопли. Ждем подхода ледокола «Мурманск».
С темнотой, л/к «Мурманск» степенно подошел. Махина. На его трубу посмотришь — шапка падает. «Мурманск» завел буксирные концы и взял нас в «ласточкин хвост». Т.е. непосредственно, нос нашего «Сибирского», упер в свою корму. Изготовились к прыжку. Ждем.
И тут на «Мурманске», по-спортивному бросив сцепление, ударили в клавишу газа! Е-мое! Да наш «Сибирский» летом, по чистой воде, — никогда так не бегал.15,16,17 узлов. Щеки на скулах оттягиваются к ушам. Деревья мелькают. Кружка с чаем со стола сьезжает. Вот-вот на глисс выйдем. Некоторое время лихо плывем. Второй штурман подходит к локатору, с желанием определиться на местности. Включает. И тут же, с «Мурманска» раздается крик марала, узревшего соперника по половым игрищам:«Сибирский»!!! Немедленно выключите свой локатор! Вы мешаете им нашему радару! Что за самодеятельность?! Где ваша судоводительская этика?! » и прочее, прочее… Ледокольщики, — они очень строгие. Но, справедливые. Второй штурман вырубил радар. И благополучно сдал вахту старпому.
Приняв вахту, чиф стал нервно метаться по мостику. Приглядываясь к далеким огням на берегу. Вслушиваясь в разговоры по радио. Потом, приняв обреченный вид, подошел к радиотелефону и мягким, вкрадчивым голосом поинтересовался «Мурманск! Какие ваши действия?». Тамошний старпом, недоуменно вопрошает в ответ: «Как какие? Подходим к приемному бую! Зовите Ленинград-лоцман! Идите в Питер!». Наш старпом схватился за сердце. «Мурманск!!! Вы с ума сошли!!! Нам же в Выборг надо!!! А не в Питер!!! Вы куда нас притащили то???». «Мурманск» притих. В его недрах происходила ответная реакция неуправляемого расщепления. Пока, снаружи — ее было не видно. И вдруг,«Мурманск» стало раздувать во все стороны. Но, молча. Давление нарастало. Критическая масса ледокола заполнила собой ночной горизонт. Дождались. Шипящий звук из самых ледокольных печенок, переходящий в фальцет на УКВ диапазоне: «Сволочи! Вы чего молчали, а? Да я щас подъеду, да в трубу вам нассу! Да, я вам покажу, как над гордостью ледокольного флота измываться!» и прочее, прочее. Наш старпом аргументировал ответно «Да, вы же сами, запретили нам определяться по локатору! Мне что, по звездам ехать, как в первом классе??».«Мурманск» перло, как тесто из тазика. Старпомы схватились в радиопоединке. Потом, от предмета спора, плавно перешили на личности спорящих. А, уже затем, уговорились сшибиться на Куликовом поле.
Полей брани было два. Наш нос и их корма, соответственно. Наш чиф, облачился в овчину и подхватившись, побежал на наш бак.Тамошний старпом, пижон, одеваться не стал. И принял морозный бой в форме первого срока, находясь на корме.
Старпомы от всей души орали друг на друга, убивая взглядами оппонента. Прожектор у нас был один. Мы со всей силы светили в лицо ледокольного обидчика. В ответ, на «Мурманске», включили всю Волховскую ГЭС. Документальный фильм про ядерный взрыв на Новой Земле все помнят? Так вот — тамошний свет ничто, по сравнению со светом от тогдашнего «Мурманска». Я думал нашему чифу хана. Но, наш не простак. Стал кидаться снегом в одетого не по сезону соперника. Несколько раз удачно попал. Лед искрится. Свет играет радугой. Зрелищно. Массово. Красиво.
Наблюдали до тех пор, пока наш капитан, в трусах и тапочках, не влетел на ходовой мостик с вопросом «Горим???». Его успокоили ответом «Неа… наш чиф, с ледокольным чифом дерется». Мастер озадачился вопросом «А кто к кому в гости пришел??? Я же всех предупреждал! Перед приходом в Выборг — не пить!!». Мы ответили, мол, все на своих пароходах и бьются они, исключительно снегом и старпомовскими понятиями.
Одним словом, Викторыч наш – героем оказался! Поверг противника! Уничтожил его формулировками, изящными цитатами из Устава, приложил характеристики его ближайших родственников и сие возымело волшебное действо!!!
На «Мурманске» положили кривые дрова в топки и мы, не снижая скорости, повернули в сторону уже было далекого Выборга. Доехали быстрее, чем до Кронштадта. Расстались с «Мурманском» почти друзьями. Наш Викторыч приглашал тамошнего чифа в гости. Ледокольный чиф интересовался, не печет ли супруга Викторыча пирожки с черникой. Картинка. Понимание на флоте – это прежде всего. Ибо, все моряки — братья. Ну, не родные, так двоюродные.
Пытка холодильником
Не говорите мне, что водка сближает людей. Все спорно. И сильно зависит от количества, употребленного в единицу времени. Вполне может не только разъединить, но и рвы прокопать противотанковые между народами. А если еще по одной вмазать, так и между странами возведет непреодолимые фортификации.
Он пришел к нам на один рейс. Просто подменить основного капитана на месяцок. Упросили его в отделе кадров подставить крепкое плечо, под непрерывный процесс добывания торговым флотом валюты для страны. Не отказал. Уважил. Александр Федорович Язько. Капитан с огромной буквы. С накатом зависти напишу, что капитан дальнего плавания в нем легко угадывался со спины и портфеля. Такие волнуют дам всех возрастов и в любое время суток. Рост, стать, умение себя подать, и, конечно же, щеголеватость в носке мундира, пошитом с иголочки. А добавить сюда научную степень и безукоризненное знание Шекспира в подлиннике — так и вообще, коня белого не требуется.
Но, как и у любой идеальной системы, был у Язько недостаточек. Пустяшный. Любил он выпить крепко. И постоянно был в глухой завязке по этому поводу. Внутри него было единство и борьба противоположностей. Баланс сил. Тонкий и хрустальный. А, как нам известно, внести хаос в систему ювелирно настроенную – раз плюнуть.
По всем морским законам, в приемной капитана находится холодильник с представительскими. Ну, не поить же всякие службы в портах из капитанского кармана? Не поить. Поэтому, капитану выделяется специальный фонд. Из которого и покупается нежнейшая лососинка, икорка черная, балычок белужий, колбаска крепкого копчения, деликатес заморский и наша, боже ж мой, как слеза, водочка. Коньячок с вискариком. И пивко. Все одно к одному ладное, с понятной любовью закупленное и разложенное по полочкам капитанского холодильника, согласно режимов температурного хранения.
И принял дела капитанские Федорович с недобрым предчувствием. Война ему предстояла тяжелая и затяжная. И враг стоял на пороге. В виде холодильника «Электролюкс» в его каюте. Нагло усмехающегося белыми боками и откровенно выставляющим на показ свои паха. Пока отход, пока бумаги, пока веревки отдали – Федорыч держал внутреннюю оборону, закусивши губу до крови. Кронштадт. Федорыч, было ушедший от холодильника на нос судна и, закопавшийся в якорных цепях – почему-то решил проверить, а закрыл ли он воду в капитанском гальюне. Открытая вода в гальюне – это же водотечность! Прямая и явная угроза безопасности. Думал орденоносец и ускорял обратный шаг. Приемный буй. Прощай родной город.
Мгновенно взлетев в свои капитанские апартаменты, и, тут же забыв про не существуюший открытый кран, Федорыч уперся тяжким взглядом в холодильник. Холодильник торжествовал и глумился над наукой и лингвистикой, пуская Федорычу зайчики в глаза, своими отполированными боками. На траверзе острова Гогланд, наш капитуся уже колбасу не резал, а водку не лил в рюмку. Он был близок к природе и просто отхлебывал из горлышка, а от батона с колбасой — элементарно косо откусывал, не жуя и привычно сглатывая здоровенные куски копченого дефицита . Жизнь была прекрасной, а день коротким. К Таллину, предводитель судовых команчей дрых праведным сном, обронив огромную голову на толстенную лоцию Балтийского моря.
Старпом его не забыл и понимающе перетащил в спальню, приставив к изголовью сторожа, в виде бутылки виски. К следующему ужину, папа не почтил экипаж своим присутствием. К обеду третьего дня – его так же, никто не видел. Старпом регулярно навещал изгоя, балуя того разнообразием пойла и субординационно поддерживая старшего по званию в сугубо горизонтальном положении.
А вот и Киль-канал, душечка, весь в огнях и вкусно пахнущих крепким табаком лоцманах. Старпом представился лоцману как капитан, второй штурман — старпомом, а трешка наш – благодаря холодильнику, выдвинулся во вторые штурмана. Склёписто так все. По-домашнему. Главный из своей трехкомнатной не вылезает. Занят. Думает во сне, как бы реванш взять у супостата со стеклянными полками и хромированной ручкой. Зреет хитрыми планами. Роет окопы и инструктирует диверсионные группы. Весь горит победой и возмездием за бесцельно прожитые годы.
А нам пора и в Эльбу поворачивать. Гамбург приветствует нас на русском и играет наш гимн. Ошвартовались. У старпома выбора нет. Придется тяжкую роль капитана тянуть на себе и дальше, раз уж так масть легла. Гения судоводительской науки и лингвистики, он призапер в спальне, в приемной капитанской разложил остатки закуси. Водочки достал из ухохатывающегося «Электролюкса», пнул того под копчик в назидание и с заверениями, что с ним, старпомом, такого никогда не будет, доведись ему быть капитаном. Проверил младенческий сон Федорыча и, завязав свой галстук модным широким узлом, стал ждать прихода властей немецких. Те себя ждать долго не заставили. Немцы все ж. Пунктуальность — прежде всего. Уселись полукругом вокруг стола с яствами, кофеек потягивают, водочку чуть-чуть, икоркой черной все полируют. Не чета нашим, которые, даже туалетную бумагу поношенную, с собой норовят забрать, не говоря уж о колбасе и коньяке. Беседа идет своим чередом, все бумаги оформили. Уже и прощаться вот-вот.
И тут…Федорыч, до того в туалет три дня не выходивший и работавший по замкнутому циклу как космическая станция, решил отлить. Приспичило трудяге. Все ж научный работник, все ж труды имеет, степени, звания и дипломы. Негоже под себя ходить, с таким-то грузом социальной ответственности. Спальня капитанская слева, приемная обширная с гостями по центру, а справа от приемной – аккурат, капитанский гальюн, святая святых на пароходе. Вышел наш удалец на центр в чем был. В одном носке, трусах под коленки и лицом, которым только впору давить клюкву. Завершала экскурсионный обзор здоровенная фуражка со смятой кокардой. Осмотрелся маститый капитан невидящим реальность левым глазом. Понял, что вокруг него туман непроглядный. И как любой уважающий себя пароход : однократно обозначился в тумане длинным гудком сзади — ранив смертельно представителя порта. Вдумчиво почесал себя в промежности. Деловито икнул. Выдвинулся в сторону гальюна, по пути сбил агентшу грузополучателя со стула. Добрел да гальюна, открыл там дверь нараспашку. Крепко держась за свое естество двумя руками, дабы его не выронить и не разбить вдребезги, да и самому, об палубу не убиться. Затем, Федорыч уверенно и мощно как Днепрогэс, помочился в раковину. Пристально посмотрел на себя в зеркало, оттянувши вниз нижнее веко на правом глазу. Не одобрил увиденного и, жалея сам себя покачиванием головы в фуражке, зачем-то тщательно смыл воду в унитазе.
Взял курс на спальню. По дороге остановился, вынул из омертвевших пальцев гамбургского врача рюмку с водкой и привычно всосал ее внешним пищеварением. На посошок, уже множественно и трубно, попрощался со всеми властными структурами Германии теми устами, которыми не говорят по-фламандски. И грациозно ушел в темень небытия, аккуратно прикрыв дверь в спальню. Если бы был занавес, Федорыча «на бис» — раз двадцать бы вызвали. Но, это был не театр, а правда жизни. Старпом хотел повеситься на модном галстуке тут же. А власти были против суицида. Ситуация накалялась. Но, старпом пригрозил танками генерала Рыбалко и генетическая память немцев, понесла их прочь. В вечерних газетах ничего не написали про капитана в тумане. Все же интеллигентные люди – язык за зубами держать умеют, эти немцы.
Выгрузились мы. Вышли на один порт Бельгии. А к Генту, мальчик наш, научно-защищенный, оклемался. Потому как спиртосодержащих жидкостей у него уже не было. Взбодрился. Смотрел на холодильник вызывающе-орлино и всячески отрицал проигрыш этой тупой железке. Первое, что он сделал увидев меня за обедом – так это отчитал за отсутствие на мне темных брюк и за присутствие рубашки с коротким рукавом. Нахал какой, а? Похоже, что о страшной холодильниковой тайне, ему никто так и не рассказал до самой его безбедной пенсии. Честно говоря, холодильников я с тех пор не то что бы боюсь — но, отношусь с уважением к ним.
Очки Семеныча
У старого боцмана Семеныча были очки. С виду обычные очки, напоминающие некий симбиоз защитных очков сталевара и очков братьев Райт. Но, зато они были сделаны лично Семенычем. Он выстрадал их долгими вечерами, находясь в далекой Средиземке. К слову сказать, очки были одновременно защитными и врачебно-диоптрическими. В них можно было не боясь получить увечье, разливать чугун и одновременно рассматривать картинки в стимулирующих мужское воображение журналах, входить в пораженную ипритом зону и просто спать в тихий час.
Так вот, был у Семеныча на пароходе дружок закадычный, тогда еще третий механик, Денисыч. И пакостили они друг дружке по любому поводу. Хотя, на их взгляд, это были вовсе не пакости, а всего лишь соленый морской юмор. К примеру, боцман натягивал тонкий шкерт над самой палубой, поперек проема двери Денисыча и тут же приглашал механика к себе на чаек…
Подслеповатый Денисыч шел, задевал шкерт домашними шлепанцами, падал, бился головой о переборку, теряя вставную челюсть и контактные линзы. По мнению Семеныча, это было весело.
Денисыч затаил обиду. Месть его была чудовищной. Тихой сапой, под самое утро, Денисыч прокрался в каюту к спящему сном младенца боцману, взял со столика его гиперзащитные очки, аккуратнейшим образом оклеил все линзы в них калькой светло-молочного цвета, затем положил очки обратно на столик, поджег целлулоидную расческу Семеныча, цинично погасил ее о портянки боцмана и стал со злорадством наблюдать, как небольшие клубы зловонного дыма наполняют пространство каюты. Немного повременив, для усиления эффекта Денисыч закурил папиросы «Беломорканал» и, наконец, решив, что уже пора, он громко крикнул в ухо боцмана «Пожар»… и ловко отскочил в сторону. Семеныч мигом стартанул в подволок и, еще в полете, схватив со столица тонированные калькой очки, нацепил их себе на глаза.
А в глазах был сплошной туман. Однако за сорок лет работы на торговом флоте все движения по аварийной тревоге у старика были отработаны до автоматизма… То есть, экипировавшись в очки, Семеныч потянул носом воздух и, убедившись в задымленности помещения, лихо впрыгнул в сапоги, натянул спасжилет и каску, выскочил в коридор и, ощупывая переборки руками, метнулся к шкафчикам с изолирующими аппаратами КИП-8, безошибочно выбрал свой и, включившись в него, поскакал в столовую команды с криком «Аварийная партия — на выход!». Денисыч следовал за ним, стараясь не умереть со смеху.
И вот картина… Завтракающий экипаж и Семеныч. Но всей красе: очки под калькой, сверху маски КИПа, под КИПом спасжилет, ниже спасжилета фиолетовые семейные трусы и — финальный штрих — сапоги с торчащими из них портянками в цветочек. Десять чайных ложечек одновременно упали в десять чайных кружек… Наступила звенящая тишина. Обстановку разрядил 3-й штурман, который тихо и меланхолично предложил Семенычу, дабы окончательно войти в образ, надеть буденовку, повесить пластмассовый автомат на шею, оседлать деревянного коника… И скакать, скакать, скакать…
Повидло внутри меня.
Когда я был совсем маленьким, в нашем дворе жил нестандартный мальчик. Звали его Давид. Давид, при столь пафосном имени, имел диагноз олигофрения в степени дебильности. При всем при этом, родители Давидика очень его любили. И постоянно снабжали вкуснейшими булочками с разными повидлами. В повидлах были витамины, которые, по мнению родителей несчастного мальчика, обязаны были положительно влиять на динамику умственного развития Давида. Булочки Давид брал с собой во двор.
И вот тут, начиналось самое главное. Мы, жестокие дети, окружали Давидку толпой и наперебой просили дать куснуть от лакомства. Давид всех выстраивал полукругом и, тыкая пальцем в наиболее приближенного, уверенно произносил «Брат!», переводил палец дальше и называл «Друг!», остальных обводил гуртом и обозначал пренебрежительными словами «Это потом!».
«Брат» имел право куснуть от булочки дважды, «друг» один раз, «это потом» стояли рядом и облизывались. Это был первый этап действа. Далее, наиболее настойчивые из группы «это потом», начинали дергать Давидика за рукав, призывно заглядывать ему в глаза и, стуча себя кулаком в грудь, гневно кричать ему прямо в лицо «Кто „это потом“?????!!! Я „это потом“???!!! Да я — брат!!!». Давида было легко смутить. Тем паче, что память у него отсутствовала напрочь — действо выходило на второй круг. Под нажимом детской непосредственности, Давид переизбирал своих фаворитов. Те, кто уже вкусил от щедрот, молча отходили в сторону и их место занимали свежие голодные массы. Так продолжалось до тех пор, пока булочки у Давида не кончались. Изо дня в день.
Потом, спустя какое то время, эта семья сменила прописку, и я Давида больше никогда не видел.
Прошло столько лет, а чувство вины перед несчастным пареньком сохранилось до сих пор. Хотя, положив руку на сердце, совершенно честно признаюсь, что с той поры делю людей именно на три категории. Брат. Друг. Это потом. И что самое удивительное, люди в этих категориях не прописываются пожизненно, а имеют привычку свободно переходить из одной в другую. Порой, не по одному разу. Быть может, в каждом из нас живет свой олигофрен, который мечется в поисках своей истины, и непременно ее находит, каждый раз разную, в зависимости от своей же временной степени дебильности.
Рекомендуется к просмотру:
Жабодавы — это речные суда или суда типа «река-море». В Саратове загрузил, в Барселоне выгрузил. Удобно же? Описываемые события произошли на бывшем «Сормовском» под новым названием «Solna». Теперь это судно уже называется «Little Dona», вот она на фото в Босфоре:
Длина 113 метров, ширина 13, берет около 3000 тонн груза. Тогда оно принадлежало турецкой компании «Гюнеш шиппинг лтд.», но команда комплектовалась полностью нашими людьми.
Итак, мы стояли в городке Рени на реке Дунай и грузили шрот — такие прессованные жмыхи на корм скоту. Интересная штука — твердые серые колбаски, напоминающие фарш, каким он вылазит из мясорубки, когда прокрутишь вареное мясо, только диаметром побольше сантиметра. Но стоит ему намокнуть — он становится зеленого цвета, если делался из отходов сахарной свеклы, и здорово увеличивается в размерах. Не дай Бог, вода в трюм попадет, читали о леденящих душу историях, как намокший груз гороха разрывал корпуса судов?
В тот день наш старпом, чиф на морском слэнге, сходил на берег, а ему на замену должен был приехать новый. Зайдя днем в столовую, я увидел маленького, можно сказать, миниатюрного человечка с морщинистым лицом. Он приблизился ко мне, принял положение «смирно», эдак по-гусарски сделал кивок головой, изображающий поклон и заявил: «Я перед вами преклоняюсь!».
Я, не побоюсь этого слова, слегка оху.л.
«Это наш новый старпом», сладенько пропела из окна раздачи повариха. «Второй механик», отрекомендовался я, стараясь не вдыхать густой перегар от преклонявшегося передо мной чифа и поспешно удалился. А все эти Рени, Измаилы, славятся наличием немеряных объемов свободно продающегося домашнего вина, что и сказалось еще до конца суток.
Как обычно, без пятнадцати полночь я проснулся, сполоснул лицо и, накинув комбинезон, отправился на вахту. Судно шло средним ходом.
Деда в машине не оказалось. Я отпустил совершенно осоловевшего моториста и остался один. Обороты двигателей практически не менялись, потом несколько раз ощущались довольно резкие маневры судна. К четырем часам утра третий механик на вахту не явился, на звонки по телефону не отвечал. Чертыхаясь, я поднялся в жилой коридор. Третий дрых невменяемым пьяным сном, попытки растолкать его приводили лишь к невнятному мычанию. Ну, сука, погоди до утра, обозлился я и отправился к деду, чтобы договориться поделить вахту третьего пополам. Дедушка сладко спал на диване в своей каюте в обнимку с капитаном. Славное амбре витало по помещению.
Па-няятно, — подумал я и поднялся на всякий случай на мостик. За рулем обнаружил нашего электрика(!) Сашу, команды ему отдавали два молодых крепких мужчины, оказавшиеся лоцманами.
Саша поведал замечательную историю. Вскоре после отхода перебухались все: отцы-командиры, второй помощник, боцман, все три матроса, сварной. Только о поварихе не было точных сведений.
А Саша гастритом маялся, потому оказался единственно способным управлять судном. Представьте ситуацию, — идем по реке, с мощным течением, постановка на якорь здесь особенно сложна, выполнить ее некому. Старичку-лоцману и Саше ничего не оставалось, как вести судно дальше. Но на подходе к Вилково лоцман попросил себе замену, подскочил катер с этими молодцами, а ветеран съехал от греха подальше.
И тут заявляется чиф. Объявляет лоцманам, что преклоняется перед ними (это такая манечка у него оказалась), потом сообщает им, что ни хрена они в судовождении не понимают и с криком: «Право на борт!» отталкивает электрона от штурвала и начинает разворачивать судно поперёк течения.
На счастье, не было ни встречных, ни попутных, ни поворота фарватера. Лоцмана стали отдирать его от штурвала, схватили за шиворот и штаны и кинули вниз по трапу, ведущему на мостик. Так вот почему виляло судно! — понял я. И собрался уходить в машину.
Тут лоцмана и говорят: Сейчас мы убываем (а ночь ведь кромешная), из реки мы вас вывели, а дальше ниипет.
— А как же мы? — возопили мы с Сашей.
— Нет проблем, — отвечали навигаторы.
— Снизьте ход до малого и рулите так, чтобы воон те огоньки были градусов тридцать справа по курсу. Ничего страшного.
И с тем были таковы.
Ну что, ушел я вниз, снизил обороты и стал ждать, чем все это закончится, попивая крепчайший кофе, спать уже здорово хотелось. К огромному моему удивлению, в пол-девятого заявился опухший дед. Мы дружно осудили моральный облик третьего, и я убрался в каюту, не желая вообще никого видеть.
Ну почему я вот трезвый остался? Кто это оценит?
А вы удивляетесь, как это в век компьютеров, радаров и спутниковой навигации суда сталкиваются… Вот по этому самому зачастую.
Где-то раньше я уже описывал, как на берег у Босфора на глазах всего честнОго народа выбросился груженый «Волго-Дон-4» энергично тарившийся винцом в Поти у так понравившегося им Гоги.
За пару недель чиф был дважды отлуплен на судне за свои выходки, нравы у нас простые. Вскоре на стамбульском рейде к нам прибыл владелец компании, технический директор (хоть и турки, но хорошо говорившие по-русски) и пара молодых ребят, которые должны были устранить неисправность в навигационном оборудовании. На мост заявился старпом, стал поглаживать по головам склонившихся над прибором специалистов — прически их ему не понравились — и спрашивать, не педерасты ли они? На его счастье, эти русского языка не понимали, просто пытались уклониться от неожиданных ласк. Когда техдиректор Исмаил попытался его урезонить, тот стал крутить дули и тыкать их в нос судовладельцу, выкрикивая, что не боится никого. На следующий день его с судна увезли и более я ничего о нем не знаю.
Такие дела(с).
Записки о море и моряках:
Можно ли насмерть замерзнуть в тропиках? Легко!
Как я в Баб-эль-Мандебском проливе на морского ежа наступил
Жизнь и смерть профессиональных военных
О суках в прямом и переносном смысле
Как американцы на Балеарах отдыхали
Как я был на Канарах по делу
Как я в США побывал
Африканская бухта с грузинским названием
Пираты Камбейкого залива
Как умирают пароходы
Как наш стармех неграм помогал
Как я покупал перстень для тещи в городе Синдбада-морехода
СССР. Женщины на танкере
Сальников
Сергей Сергеевич
В СССР на
Дальнем Востоке было четыре морских пароходства – Дальневосточное, Приморское,
Сахалинское и Камчатское.
А вы знаете
куда меньше всего хотели идти выпускники училищ?
В
Приморское, поскольку это было пароходство, что базировалось в Находке, городе
не с самой лучшей репутацией даже для неспокойного Дальнего Востока, но, самое
главное, это было пароходство танкерного флота.
Супертанкеров
оно не имело, их просто не было на Дальнем Востоке, зато имело огромное
количество «маловедёрных» посудин приличного возраста, которые должны были
честно, за малые денежки, трудиться в каботаже. Если кому и выпадала великая
радость идти за кордон, то это была второсортная заграница – страны социализма
типа Северной Кореи или Вьетнама.
Вообще,
положа руку на сердце, надо сказать честно, что моряки торгового флота в СССР
получали удручающе малые зарплаты. Ещё курсантом я застал оклад матроса в 67 рублей
и 50 копеек. Вот так «родная советская» оценивала труд моряков.
Да и сам я,
отучившись шесть лет и придя на флот помощником капитана, отхватил гигантский
оклад в 125 рублей.
Поэтому надо
понимать, что своё относительное благосостояние моряки торгового флота могли
поддерживать лишь за счёт получаемой валюты, покупая за кордоном «колониальный
товар» и реализуя его в стране победившего социализма с огромной выгодой для
себя.
А если
каботаж, то прощай реальные деньги и сиди на окладе с премией.
Второй негатив
наливного флота – безумно короткие стоянки в портах, поскольку загрузка этих
посудин идёт очень быстро, буквально часы и иногда у экипажа нет времени даже
на час-два сходить в город. Да и сами причалы наливного флота, ввиду их
опасности, обычно находятся далеко от городов.
Ну, про
такие мелочи как опасность взлететь на воздух или вред для здоровья от
постоянных испарений легких фракций всякого разного жидкого груза в стране с
длительным историческим опытом полного пренебрежения к здоровью и жизни людей и
вспоминать было совестно.
Это так,
мелкий штрих, некая лишняя запятая в стройном тексте.
И вот
великие мужи, те что строили, воевали и в море ходили исключительно
дистанционно из своих уютных кабинетов с теплыми клозетами и ласковыми
секретаршами вдруг решили, что женщинам на танкерах не место.
Нет, речь,
конечно, не о морячках из судовой обслуги, их это не коснулось, а вопрос остро
встал о жёнах и подругах моряков, что в мимолетные стоянки танкера в порту
могут прийти к мужу на судно, поскольку сам он, в силу вышеуказанных причин,
сойти на берег и оказаться дома в кругу семьи не мог.
Не знаю
каким местом мыслили чиновники от флота, но издали приказ, коим запрещалось женам
моряков появляться на судне, где их муж трудился.
Любой
приказ, даже в «совдепии», требовал обоснования, а как обосновать такой запрет?
Секретность
перевозимого бензина-керосина вызывали сомнения, тогда что?
Но, как
говаривал вождь мирового пролетариата – нет таких крепостей, которые бы не
могли взять большевики.
И они взяли
эту, казалось не немыслимую по своей тупости, высоту.
В приказе
было черным по белому прописано, что шпильки на туфлях жён моряков могут высечь
искру на палубе и привести к пожару на танкере.
Вот такая
коротенька история из жизни танкерного флота СССР.
22.10.2017 г.
Опубл. в журнале «Завалинка». №15.08.2018 г. 20 тыс. экз.
Сайт Сергея
Сальникова: http://sss1949.wixsite.com/salnikovАдреса бумажных книг Сергея
Сальникова:
«Янтарный ад» Канада, ISBN978-1-304-70229-6 http://www.lulu.com/shop/sergey-salnikov/amber-hell/paperback/product-21345055.html#expand_text
«Кровь на волне», Канада,ISBN
978-1-304-12647-4
http://www.lulu.com/shop/sergey-salnikov/krov-na-volne/paperback/product-21064560.html?pp
«Преисподняя для Бисмарка», Канада
http://www.lulu.com/shop/sergey-salnikov/preispodnyaya-dlya-bismarka/paperback/product-22976000.html
«Моряк в селе»,
Канада: http://www.lulu.com/shop/sergey-salnikov/moryak-v-sele/paperback/product-24394375.html
Моя
работа в «Литературной Газете» : https://lgz.ru/article/N6-7-6311—2011-02-16-/Kogda-prava-pr%D0%B5v%D1%8Bsh%D0%B5-vs%D0%B5go15360/