«Дисбат», дисциплинарный батальон, «военная тюрьма», «зона в армии» — даже мне, человеку столь далекому от армии, эти слова знакомы и всегда вызывали неприятные ассоциации и мороз по коже. Доходили слухи, что это даже хуже обычной зоны. Однако я большой любитель пощекотать себе нервы. Именно поэтому, когда представилась уникальная возможность посмотреть изнутри на то, что же собой представляет этот самый дисбат, я с большим восторгом приняла это приглашение Пресс-клуба Министерства Обороны, тем более, что один из двух дисбатов на всей территории России находится именно в нашей Нижегородской области, в поселке Мулино (второй около Читы).
Сразу оговорюсь, что в отчете, помимо моих фото, будут использованы замечательные фотографии twowel и onepamop. Их каверзные вопросы позволили узнать все про этот таинственный дисбат. Отдельная благодарность 
virusog ‘у, чьи слова «здесь не забалуешь» стали настоящим лейтмотивом этого дня))
Итак, словом «дисбат» пугают многих новобранцев, сравнивая это место с настоящей зоной. А основное отличие в том, что, получив срок в армии, репутация солдата не будет запятнана сроком, как это было бы на зоне. Осужденный получит лишь отметку в военном билете, что он отбывал срок службы в дисбате, однако ни на чем это не отразится, с устройством на любую гражданскую работу проблем не будет. Но и приятного мало, срок в дисбате, естественно, не входит в срок службы, а максимально можно получить два года и отдать армии не год своей жизни, а целых три.
Итак, входим внутрь.
Служат в этой вч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Вообще, дисбат рассчитан на 800 мест, а сейчас там находятся 170 человек.
Вообще, состав преступлений, после которых можно попасть в дисбат, не так-то и велик. Это, в основном, неуставные отношения, та самая «дедовщина», это самовольное оставление части (таких беглецов называют здесь «сочинцами» от аббревиатуры СОЧ или «лыжниками», которые навострили лыжи из части). Впрочем, один из рассказов о «сочинце» я уже выкладывала как наиболее запомнившийся. Мелкие воришки, хулиганы, тунеядцы тоже окажутся в дисбате, ну а совершившие тяжелые преступления вроде убийств, естественно, попадают в заведения соответствующие.
Ну а из самого дисбата навострить лыжи уже тяжелее. Он огражден несколькими рядами колючей проволоки, между которыми бегают такие милые собачки.
Cобачки, к слову, не слушаются никого кроме кинологов, поэтому рвут на части любого, кто окажется рядом с ними. Один из осужденных, решивший покинуть дисбат, получил шестнадцать укусов, да еще и пару огнестрельных ранений в ноги. Тут все серьезно.
Абсолютно на всех окнах в казармах, в штабе и в других помещениях есть решетки. Впрочем, за несколько часов пребывания там я почти привыкла к ним. 
Так выглядят военнослужащие переменного состава. К слову, здесь они все равны – все рядовые. Попавший в дисбат не сохраняет воинское звание, с которым он сюда попал. Всех одинаково бреют наголо, выдают форму с надписью «конвой» (чтобы не перепутать постоянный и переменный состав) и отправляют учить устав и заниматься работой.
строевая подготовка, физическая подготовка, занимают практически весь день военнослужащего. И еще целых шесть часов в неделю посвящено изучению Устава – ведь здесь, в дисбате, все по уставу, и за нарушение его они сюда и попали. Трудотерапия также эффективна – мимо нас периодически маршировали военнослужащие с ломиками, лопатами и прочим инвентарем.
Казармы, со слов начальников части, отличаются от обычных военных казарм только решеткой на дверях.
действительно, внутри все как обычно, чисто, аккуратно. После фотографий с зон именно здесь я ждала основного ужаса, грязи и вони от портянок, однако ошиблась. Здесь есть даже телевизор с дивиди. Портянки и сапоги сушатся в специальной сушильной комнате, поэтому запаха нет совсем.
Это помещение, в котором происходит волшебное превращение из маменькиных сынков в мужчин. На стенах написано, как именно надо чинить одежду, как удобно гладить, как правильно пользоваться утюгом. Все предельно просто, после таких разъяснений смогла бы даже я, неприспособленная к домашней работе.
Потом нас провели в самую шокировавшую меня часть дисбата. Это помещение, где и содержатся охранные собаки. Их всего 15, однако шум и лай стоит такой, будто их огромное количество. От утробного гавкания становится не по себе – такой неуправляемой собаке попасться на глаза не хочется. К слову, собаки здесь живут комфортно – их вкусно кормят, ведь каждая собака находится на довольствии, их балуют даже сухими кормами. 
Собаки на фото выглядят не столь внушительно, как в жизни, однако уверяю, что это действительно впечатляет. Особенно один кавказец по кличке Алмаз, который был ростом мне по грудь)) от его лая вибрировала земля.
Затем мы прошли в музей. Здесь находится изъятое у осужденных, даже из желудка.
В дисбате умельцы на все руки. Еще бы, ведь подобным рукоделием занимаются те, у кого они действительно золотые.
Мастерят вот такие корабли
занимаются резьбой по дереву, вытачивают шахматы со смыслом. 
Изъятые ножи и различные интересные изделия
И даже такие шедевры
А кто не может заниматься таким творчеством – делает шлакоблоки)))
Кормят осужденных неплохо, но все равно они все худенькие. Даже положенные 200 грамм мяса в день не спасают – после активного производства шлакоблоков вряд ли остаются силы.
Стройные ряды чайников в столовой. Там тоже все очень чистенько и вкусно пахнет.
К слову, дисбат – это не только постоянная зубрежка устава, трудотерапия и строевая подготовка. Здесь (конечно, в свободное время, которого очень мало) можно заняться спортом,
Для верующих здесь есть храм, построенный самими осужденными. Небесный покровитель – Сергий Радонежский. Напротив храма даже висит огромная икона.
Внутри все так же, как и в любом православном храме. Сюда приезжают несколько священников, здесь принимают крещение и проводят различные таинства.
Для исповедующих ислам есть молельная комната, куда приезжает муфтий.
Можно заниматься спортом, если на это хватает времени и сил. Здесь я попробовала поднять одну гантелину. Удалось!
Ну а для постоянного состава здесь есть теннисный корт, каток и прочие забавы. Устраиваются различные праздники и застолья.
Осужденным позволено встречаться с родными (включая и жен, но не гражданских, как на зонах) вот в такой гостинице. Там весьма уютно.
Подводя итоги, могу сказать, что никаких ужасов я там не встретила. Однако все строго и очень монотонно. Чтобы ночью выйти в туалет из-за решетки, которой закрыт вход, необходимо записаться в журнальчике и тебя проводят по нужде. А если вы с товарищем одновременно захотели туда сбегать, то такого не получится – стой и жди, пока вернется более везучий товарищ, успевший записаться в журнале первым.
Особенно удручают ряды колючей проволоки, охранники с автоматами, строгая шлюзовая система (когда заходишь в помещение, сначала закрывают дверь сзади тебя, а потом отпирают дверь впереди). Если сначала становится не по себе, то уже через несколько часов охватывает чувство безысходности. Даже мне как временному гостю захотелось уже быстрее покинуть это ограниченное колючей проволокой и вышками место. Уже вечером за компьютером с чашкой чая я подумала о тех, кому в этих строгих и ограниченных условиях служить еще три, шесть месяцев, а кому и целых два года.
Впрочем, и сами осужденные уже не рады. В беседе с ними мы узнали, что они действительно сожалеют и не стали бы повторять такой поступок снова, уже узнав, что такое дисбат. И эти слова не просто отмазка для интересующихся. В их глазах видно это постоянное ограничение свободы и жесткая дисциплина. Одному парнишке «повезло» загреметь в дисбат на два года на одиннадцатом месяце службы.
Кстати, сами осужденные усиленно скрывают свое нахождение там. Своим родным они пишут «мама, решил послужить годик контрактником, потому что уж очень хвалили». Шокированные родные, решившие разобраться и даже пожаловаться, почему сыночка ни с того ни с сего позвали служить неизвестно насколько, потом узнают, что на самом деле доблестный защитник Родины служит в дисбате.
А вообще, будь я мужчиной и если бы мне предстояло служить в армии, после посещения дисбата я бы 100 раз подумала, прежде чем врезать табуреткой сослуживцу. Два года строгой дисциплины, выкинутых из жизни не стоят такой маленькой мести.
Увлекательные отчеты об этом же от других блогеров — от Макса, от triptotheworld, от twower (по ссылке их отчеты) и интереснейший детальный отчет от onepamop.
А тепер — сравнение со вторым дисбатом, в Чите, спасибо 
sarog
Интересный репортаж из дисбата.
Весь текст далее авторский.
28 отдельный дисциплинарный батальон в Мулино — один из двух оставшихся в России дисбатов. Второй — близ Читы. Но и в те времена, когда дисбатов по стране было больше, мулинский считался одним из самых благополучных, если вообще слова «благополучие» и «дисбат» можно поставить рядом. Несколько часов, проведённых внутри этого внушающего уважение заведения, считаю, оказались, чрезвычайно полезными. Редкой силы источник познания жизни.
Дисциплинарный батальон — не тюрьма, а воинская часть. Служат в вч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Военнослужащие переменного состава — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части 170 «постояльцев» из 800 возможных.
Сведущие люди разъяснили: заехать в дисциплинарный батальон — задача не такая уж и простая. В смысле, там немного «случайно оступившихся», больше тех, кто сумел своими трудами стяжать довольно весомую личную «славу». Армия — не палата мер и весов и не правофланговый отряд скаутов, это огромная организация, внутри которой постоянно случается масса самых странных нарушений и девиаций. И придётся несколько напрячься, чтобы быть персонально замеченным на общем фоне. Некоторые не пожалели на это сил.
В дисбате немало тех, кто позволял себе т.н. неуставные отношения. Иначе такого рода отношения именуются «дедовщиной» или «годковщиной». Один из наиболее распространённых видов дедовщины — избиение сослуживцев. Помимо «экзекуторов», велик и процент «сочинцев» (СОЧ — самовольное оставление части) или, как их ещё называют — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым осуждены воины переменного состава, не так уж и много.
Например, статья 335 УК РФ. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанное с унижением чести и достоинства или издевательством над потерпевшим либо сопряженное с насилием, наказывается содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до двух лет или лишением свободы на срок до трех лет. И подпункты к статье.
Или статья 337. Самовольное оставление части или места службы. Самовольное оставление части или места службы, а равно неявка в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, отпуска или лечебного учреждения продолжительностью свыше двух суток, но не более десяти суток, совершенные военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, — наказываются арестом на срок до шести месяцев или содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до одного года. И опять куча подпунктов.
Есть в дисбате бывшие воришки, буяны, грабители, безыдейные хулиганы и просто удивительного калибра дураки (для интересующихся — почти часовой фильм с реальными историями). А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Для них предназначены заведения иного толка.
Тут, кстати, очень большой вопрос возникает — где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме? Лично я правильного ответа не знаю, но подозреваю, что дисбат для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Но это мои фантазии конечно, как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате — нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что кроется за строками про пребывание в вч 12801, но для остальных, для непричастных — репутация человека незапятнана. Такое, есть мнение, в ряде обстоятельств может для молодого мужчины дорогого стоить.
«Ничто так не облегчает жизнь воина, как дисциплина…»
В ротах — только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или «вован» — всех одинаково приветливо принимают в лоно дисциплинарного батальона. Стригут наголо и переодевают в новую форменную одежду. Времена, когда в дисбате носили красноармейскую форму образца 1943 года — прошли. Пилоток со звёздочками, шаровар и гимнастёрок с воротником-стойкой на складах больше нет.
Военнослужащие одеты в обычный «камуфляж». Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись КОНВОЙ во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Хотя, как видно на картинках, и бушлаты тоже есть. Обувь довольно единообразна — сапоги. В морозы — валенки. Сапоги, кстати говоря, у встреченных в части осуждённых солдат прямо-таки блистали. Пряжки у бойцов, напротив, блёклые, полевые. Некоторые почему-то покрашены зелёной краской.
Внутри охраняемого периметра решётки на окнах, буферные ворота из металлической сетки и прочие ограничения. Спальное помещение в казарме отделено запирающейся решётчатой металлической дверью. Если ночью бойцу приспичит в сортир — надо отметиться в специальном списке и проследовать к месту отправления естественных надобностей строго в гордом одиночестве. Уже вдвоём, например, в ночное время мчать в туалет нельзя.
Пока мы фотографировали дневального, спавший в казарме наряд получил команду «Подъём!» Отдыхавшие мигом взлетели над койками и чётким коротким строем прошагали в комнату для умывания.
Национальный вопрос в части отсутствует, разного рода «землячества» и прочие кучкования не поощряются. А вот т.н. «кавказцы» — присутствуют. Примерно каждый четвёртый из 170 нынешних «осУжденных» — с Кавказа. Среди них попадаются ошибочно считающие себя упорными и несгибаемыми граждане. Если заехавшему в дисбат пламенному борцу за свои мужские права список предлагаемых удовольствий видится недостаточно полным — имеется целительная гауптвахта. Срок пребывания там — до 30 суток. Решения суда не потребуется, достаточно воли командира.
Если и тридцать суток на «губе» показались шуткой — процедуру можно повторить. До сих пор, говорят, помогало всем. На выходе тяга к работе над собой и созидательному физическому труду во имя общества у осуждённого и проштрафившегося воина резко усиливается. А вот «диетическое питание» в виде хлеба с водой на гауптвахте было отменено. Кормят тамошних сидельцев и просто бойцов дисбата одинаково.
Снаружи «переменных» воинов охраняют другие воины — из постоянного состава. Помимо стрелков, на страже стоят свирепые служебные собаки и специальные средства. Объект режимный, караульные передвигаются в «броне», касках и с примкнутыми штыками и, в случае чего, имет право открывать огонь на поражение. Стрелять умеют, боевые стрельбы командование части проводит чуть ли не ежепятнично, благо полигон в Мулино гигантский, хватит места и для стрелка охраны и для САУ.
«Мы с приятелем вдвоём работаем на дизеле…»
Трудовой фронт для военнослужащих переменного состава — кругом. Начиная от казармы, сияющей почти стерильной чистотой, абсолютно квадратных сугробов вокруг плаца и заканчивая кропотливым изготовлением масштабных макетов части для местного музея.
Кто не умеет делать макеты частей, кораблей и самолётов — делает бетонные блоки и прочие железобетонные конструкции, грузит, копает, носит, шьёт — да мало ли чего может делать солдат, если ему умело приказать! Работы хватает на всех, но не всем доверяют ответственные участки производства. Сначала придётся проявить себя. Говорят, это выгодно проштрафившемуся военнослужащему.
В отдельных случаях осуждённые солдаты могут подпасть под УДО (условно-досрочное освобождение). Такое счастье надо заслужить. В зачёт идут знание воинских уставов, отличия в строевой подготовке, безукоризненная дисциплина и успехи на трудовом фронте. Обычно пребывание в дисбате в срок службы не засчитывается и военнослужащий возвращается в свою часть (или в ту, куда его после освобождения направляют) дослуживать положенное. Но не редки и ситуации, когда боец из дисбата отправляется прямиком домой.
Ну а пока речи про дом нет, в гости к осуждённым солдатам могут приехать ближайшие родственники. Разрешены краткосрочные несколькочасовые свидания (при невозможности — телефонные переговоры) и четыре свидания длительностью в трое суток ежегодно. Для таких случаев имеется специальная гостиница. На время пребывания с родителями, понятно, солдат освобождается от работ и занятий.
В дисбат можно прислать посылку. Список запрещённых предметов доводится до сведения каждого бойца, всё остальное — можно. Посылку доставляет в часть почтальон, по описи посылка загружается в каптёрку, после чего хозяин волен распорядиться полученными благами по своему усмотрению. Стандартный путь — получить часть посылки перед очередным приёмом пищи и поделиться в столовой с товарищами. Отдельно прояснил вопрос с сигаретами: если в дисбат сигареты не засылают — боец не курит. Потому что купить не на что, денег и мобильного телефона у него нет. Не положено.
Кормят и постоянный и переменный составы одним и тем же. Солдатская столовая встретила нашу группу обычным для таких учреждений запахом и рядами столов со скамейками. Посуда, конечно, не из богемского стекла, но чистая и аккуратно разложенная. Кухня с котлами из нержавейки, умывальник с полотенцами и мылом, ежедневно обновляемое меню на стенде при входе — всё как в других воинских частях, где мне приходилось бывать.
После «экскурсии» по части собравшимся дали возможность послушать краткие истории четверых бойцов дисбата. Самый безобидный из них «самоходчик». Убежал из части домой, бегал три дня, теперь девять месяцев проведёт за забором в Мулино. Рядом с ним парень с грузинской фамилией и беспокойными глазами. Избил офицера, снимавшего его на видеокамеру, а видимокамеру эту разбил. Почему? Зачем? Непонятно. 10 месяцев на обдумывание.
Лучше всех держался бывший сержант, отслуживший уже 11 месяцев, задембелевавший и на этой почве самовыразившийся в тяжких телесных повреждениях. В Мулино прибыл на 2 года. Смотрел на всех орлом, видимо, орешек крепкий. В глазах у остальных было темно и страшно. Молодые пацаны вызывали сочувствие, чего уж там. Были среди них и удивительные персонажи. Теперь всех вместе ждут увлекательнейшие мероприятия по исправлению себя же.
Сопровождавшие нас офицеры доступно пояснили: подравнивание и неустанное оквадрачивание сугробов, постоянная ходьба строем, непростая отливка бетонных блоков в промзоне и многомесячный зубрёж одних и тех же, сто раз уже надоевших уставов — занятия, конечно, бестолковые. Это каждому понятно, особенно гражданским. Толковые занятия — это вымогательства, кражи, побеги, побои, угоны автотранспортных средств, самовольные отлучки к маме и заезды в очередные отпуска с изнурением себя многодневной пьянкой пополам с неразборчивым грабежом бестолковых граждан. Другое ж совсем дело!
От тяги к подобным увлечениям в дисбате избавляют при помощи трудотерапии. Пока мы стояли на плацу, несколько групп бойцов с ломами, лопатами и мётлами продефилировали в разных направлениях, бойко чеканя шаг по мёрзлому асфальту. По плацу бойцы дисбата или маршируют (чаще всего — в строю, но бывает и индивидуально) или бегают бегом. Строевая подготовка и физкультура тесно переплетены и заполняют собой практически весь досуг военнослужащего. И вообще сложилось впечатление, что солдат переменного состава в дисбате стремится или постоять смирно или немедленно побежать бегом.
В т.н. «свободное время» военнослужащие дисциплинарного батальона могут обратиться к вере. На территории дисбата руками осуждённых возведён небольшой, очень аккуратный православный храм. Для мусульман имеется молельная комната. В редкие минуты досуга верующие солдаты имеют возможность поразмыслить о своих бессмертных душах. Места отправления религиозных культов в военной части не пустуют.
Бегут ли из дисбата? Бегут. Но редко и неудачно. Один из случаев побега зафиксирован в 2008 году. Закончился побег печально: после предупредительных выстрелов в воздух караульные открыли прицельный огонь по беглецу, прострелили ему обе ноги, а сторожевые собаки ещё и искусали раненого. Но тут виноватых искать не стоит, все участники событий доподлинно знали на что идут и чего надлежит ожидать. В Мулино совсем не Голливуд, многокилометровых отапливаемых вентилиционных лазов и корзин с бельём для обеспечения комфортного побега не найти.
Были в истории дисбата и особо находчивые бойцы: один решил убежать по простыням в окошко прямо из гостиницы, где находился с приехавшими родителями, а другой отважно наелся гвоздей и прочих металлических предметов. Очень хотел в больнице отдохнуть. Гвозди из затейника извлекли и передали в музей части. Там же хранятся и прочие предметы, изъятые у (из) осуждённых — шприцы, самодельные игральные карты, примитивные заточки, ножи и прочие полезные мелочи.
Никаких, подчеркну ещё разок красненьким, НИКАКИХ ужасов в расположении части усмотреть не удалось за исключением тех, что демонстрировались на каждом шагу: чистота, монотонность, полная занятость. Без всяких шуток — 8 часов строевой и физической подготовки, 8 часов изучения уставов, 8 часов сна, передвижение строго в рамках периметра бегом или строевым шагом, проверки, построения, неукоснительное выполнение распорядка дня, ежедневную муштру выдержит не каждый. Уставы, например, изучают до полного изумления и впадения в воинский транс, только на этой почве можно умом тронуться! Нет никаких сомнений — тяжкое место. По лицам военнослужащих переменного состава сразу всё видно. Не стоит, говорят они, сюда попадать, да только поздновато озаряет.
Не знаю, пригодятся ли в последующей жизни воинам полученные в дисбате навыки и умения, но из разговора с солдатом постоянного состава выяснилось: знание уставов таки облегчает жизнь по любую сторону колючей проволоки. Похоже, солдат знает, об чём говорит.
Отсюда
Дисциплинарный батальон
В конце 70-ых годов мне пришлось столкнуться с одной, совсем незнакомой многим,
стороной жизни СССР. Речь идет о дисциплинарном батальоне — воинской части, где отбывали свой срок за воинские преступления солдаты срочной службы. Видел
я суровые будни дисбата со стороны, скажем так — с офицерской колокольни, однако навсегда осталась в памяти вся тяжесть существования осужденных солдат. Не было там каких-то «палачей и зверей» — офицерами дисбата были отличные боевые командиры, которых в недалеком будущем ждали Афганистан и войны
на постсоветском пространстве. Весь трагизм ситуации заключался в том, что люди по обе стороны колючей проволоки были поставлены в такие обстоятельства, при которых оставалось мало места для «любви к ближнему»…
Все права принадлежат Александру Шульману(с) 2005
© 2005 by Alexander Shulman. All rights reserved
Александр Шульман
Дисбат
Я хочу рассказать о «наследниках» штрафбатов времен ВОВ — об отдельных дисциплинарных батальонах, которые были в советское время во всех военных округах и флотах.
Командирами там были весьма перспективные молодые офицеры в возрасте 22-25 лет, что называется -«военная косточка»,переведенные туда из образцовых строевых частей. Согласно инструкциям и приказам, назначение в дисбат могли получить офицеры с командирским опытом, имеющие только положительные аттестации по службе.
Должности там на ступеньку, а то и две были выше соответствующих армейских- т.е. комбат, например, там соответствовал командиру отдельного армейского полка, а это — полковничья должность.
Нравы были суровые, офицеры считали солдат, попавших в дисбат,
моральными уродами — это были дезертиры, «самоходчики», водилы, получившие срок, и прочая публика. С офицерской точки зрения, человек, неспособный честно служить в Советской Армии и выполнять свой воинский долг, был недостоин вообще называться человеком. Хотя в реале это была обычная хулиганистая и приблатненная пацанва 18-20 лет. Для кадровых офицеров вся эта шелупонь, неспособная честно выполнить свой солдатский долг, была хуже фашистов…
Никаких там особых «издевательств» не было — просто солдат жестко давили самой суровой армейской уставной дисциплиной, а это могло быть куда тяжелее заурядного мордобоя…
Личный состав делился на две категории — постоянный (это солдаты-срочники, несшие охрану) и переменный (собственно осужденные солдаты). Переменный состав отличался и по носимой форме — их обмундировывали в какие-то обноски третьего-четвертого срока.
Дисбат, о котором я веду речь, находился на отшибе, в бескрайней степи, только на горизонте виднелись шахтные терриконы и при них поселки шахтеров.
До ближайшей станции было километров 30.
Сам дисбат представлял собой большую территорию, огражденную по периметру рядами колючей проволоки. Тут и там высились вышки, на которых находилась вооруженная охрана. Внутри дисбат представлял собой скорее не тюрьму, а обычный военный городок — с плацем в центре и рядами типовых бараков-казарм,
зданиями штаба, столовой, бывшей одновременно и «клубом», и различных подсобных
и складских служб.
Вне территории дисбата находился поселок семей офицеров и прапорщиков — одна улица неказистых одноэтажных домов.
Уже подьезжая к дисбату тебя охватывало чувство тоски и некоторого страха — уж больно неприглядный и мрачный пейзаж открывался перед тобой….
Осужденного военным трибуналом солдата в дисбат привозил его непосредственный командир, взводный или ротный. Еще ничего неподозревавшего
солдатика передавали из «рук в руки» дежурному офицеру на КПП. дальше начиналась приемка — на ничего не понимающего солдата обрушивалась матершина дежурного офицнера, который популярно обьяснял ему, что он тварь двуногая, не хочет честно Родине служить, и потому его тут будут с дерьмом мешать и этой кашей его накормят досыта…
Обычно для дальнейшего инструктажа вызывались сержанты. Было два таких сержанта-«педагога», оба весьма экзотического вида — двухметровые детины, с неизменными улыбочками на лицах. Один, туркмен по национальности, действтельно
был на гражданке учителем начальной школы, второй — призвался после физкультурного института. Отныне вся жизнь вновь прибывшего солдата была в руках этих двух молодцов. Избиений, открытых, не было, но солдат находился под непрерывным психологическим и физическим прессингом, способным любого довести в считанные дни до скотского состояния…
Главными ЧП в дисбате считались регулярные побеги осужденных. Обычно далеко эти беглецы не уходили — в степи, особенно зимой, спрятаться негде. Многие,
пытаясь согрется, заползали в заброшенные трансформаторные будки, где и погибали от удара током. За беглецами немедленно отправлялась погоня. Помню
офицера ст.-лейтенанта Ш., прекрасного спортсмена, большого любителя таких вот погонь. С автоматом в руках, он был способен пробежать многие километры, даже по заснеженной степи, и настигнуть беглеца.
Иногда, из-за грубых нарушений инструкций, часовые с вышек стреляли по осужденным. Это каралось жестоко. Сам был свидетелем того, как придурок-часовой, играючи, стал наводить автомат на группу осужденных солдат, передергивая при этом затвор.Увидев это, дежурный офицер взлетел на вышку, и буквально забил придурка-часового.
За попытку стрельбы в зоне командованию дисбата грозили большие неприятности. Военная прокуратура расследовала все случаи превышения власти и жестоко карала всех правых и виноватых офицеров.
Вообще, могу точно сказать — беспредела в дисбате не было, командование строго поддерживало уставной порядок, и виновный в каких-то нарушения прав
осужденных солдат нес наказание. Другое дело, что сам этот уставной порядок
был невыносимым испытанием для любого человека с воли…
Хотя подавляющее большинство среди офицеров и осужденных составляли славяне, меня, понятное дело, интересовали евреи. Они, как и всюду в СССР, были по обе стороны проволоки. Среди офицеров был замкомбата, капитан К., еврей из потомственной военной семьи. Прекрасный офицер, жесткий, но не жестокий по отношению к подчиненным. Вот чего он не любил, так это обычной русской болтовни про «жидов». При слове «жид» он мог забить крикуна буквально досмерти. (Местным ЖЖешным болтунам-антисемитам, постоянно употребляющим это похабное словечко, дисбат явно не удалось бы пережить…)
Был еше прапорщик Север, здоровенный угрюмый мужик, постоянно гонявший на своем мотоцикле. Про него рассказывали, что он из еврейской семьи, убитой на его глазах в дни Холокоста. Ребенком он случайно уцелел, потом были годы всяких приютов и детских домов…
Работали осужденные солдаты на военной шахте (да, в Советской Армии были и свои шахты). Начальником шахты был подполковник-еврей, весьма сносно относившийся к своим работникам. Работа на шахте для осужденных солдат была в радость, ведь это было единственное место, где к ним относились без всякой предвзятости, просто как к работягам…
Среди осужденных солдат были и евреи. Помню одного, бухарского еврея. Вместе со своими земляками из стройбата, его взяли за грабеж квартиры секретаря райкома партии. Рассказывли мне, что негласная власть на зоне была у осужденного солдата-еврея из Днепропетровска. Личность явно не заурядная — он
достиг вершины негласной власти в дисбате — стал «королем зоны». Железной воли, видать, был парень, ведь было ему всего 21 год…
У осужденных солдат была своя негласная иерархия власти — поддедки, деды, и на вершине — король зоны…
Пожалуй, впервые там я услышал имя Сахарова. Обиженные осужденные солдаты обещали своим притеснителям написать письмо Сахарову.Для них это было как последняя надежда …
Любопытная подробность — пребывание в дисбате в срок службы не засчитывалось.
Осужденные, как правило, на год-полтора дисбата, по завершению «отсидки» возращались в свои части и дослуживали уже там. Пребывание в дисбате в дальнейшем не считалось уголовным наказанием.
latexzapal 2005-01-08 16:54 (от 147.45.130.4)
Ну не знаю. На моей памяти в Казахстане (КСАВО) в дисбате было относительно мягко, хотя тоже не сахар. А насчет «жЫд» в бытность мою и.о. начальника секретной части дивизии (потом ст. делопроизводитель) имел я такую историю.Молодой лейтенант ябрейской нацыональности (сразу после училища) на полигоне в Семипалатинске (мы туда на учения выезжали несколько раз) перебрал воТки и пришел ко мне в КШМ’ку немного прав покачать и отправить БорисыЧа за винищем. На что был послан нахуй с использованием эпитета «жыдня рыжая». Сильно обиженный, бил он БорисыЧа нетрезвой рукой по голове, после чего уходил кругами в степь, так как не желал встречи с черенком от лопаты. Также ему было обещана при следующем подходе ночью к моей машине очередь боевыми (мне было положено ношение боевого оружия, как находящемуся при), поскольку я его не опознаю. Он проникся.Потом, правда, мы помирились и очень даже весело ездили на БТРе в ночное — охотиться на сайгаков. Но это была уже другая история.
Bottom of Form