Рассказы о неблагополучных семьях

Первая семья. А где же девочка?

В рейд с проверкой семей, которые состоят на учете в полиции, я отправилась со старшим инспектором по делам несовершеннолетних 9-го отдела полиции МУ МВД России по Иркутску Евгенией Тыкмановой. В ПДН девушка работает с декабря прошлого года, до этого была инспектором по административному надзору за бывшими преступниками-рецидивистами, среди которых были убийцы и насильники. На вопрос, почему сменила отдел, отвечает коротко: «Мне всегда хотелось приносить пользу через свою работу, поэтому и ушла в ПДН — детям еще можно помочь».

Чаще с проверкой инспекторы отправляются после шести вечера, чтобы наверняка застать родителей дома, или сразу, как только поступает сообщение о нарушении прав ребенка, — и сегодня как раз такой случай. В полицию позвонила женщина, которая живет в Большом Луге, и сообщила, что ее дочь Екатерина с сожителем часто выпивают, не работают, и она очень беспокоится за свою семилетнюю внучку — девочка предоставлена сама себе. Выяснилось, что в 2018 году дочь с внучкой переехали к бабушке в село, но спустя два года вернулись в Иркутск, с тех пор семья и состоит на учете в ПДН.

Звоним в домофон, никто не отвечает. Набираем квартиру соседей — заходим. Стучим в дверь. Тишина. Стучим еще раз. За дверью слышим шорох, затем опять тишина. Евгения стучится к соседям, дверь открывает заспанный мужчина. На вопрос, дома ли его соседи, отвечает:

— Я со смены, спал, не знаю.
— Выпивают?
— Бывает, — растерянно отвечает он.
— Шумят?
— Да, частенько.

Дозвониться до Екатерины инспектор не смогла. Тогда Евгения набрала номер бабушки из Большого Луга. Женщина сказала, что утром разговаривала с дочерью по телефону, та ей сказала, что дочку отвела в садик и поехала устраиваться на работу. И мы с инспектором едем в детский садик, чтобы удостовериться, что с девочкой все в порядке.

В детском саду нас встретила заведующая. Женщина проверила списки воспитанников — ни в одной из групп учреждения такой девочки не оказалось. Однако заведующей фамилия ребенка показалось знакомой, и она решила поднять архивы. Выяснилось: девочка действительно посещала этот детсад до 2018 года, потом ее мать перевела ребенка в дошкольное учреждение в Большом Луге, но, вернувшись в город, в сад девочку не устроила.

Теперь у инспектора эта семья будет на особом контроле: Евгении предстоит выяснить, где находится девочка, как она проводит время и не угрожает ли ей опасность.

К слову, чаще всего сообщения поступают именно от бдительных бабушек или дедушек. Они оставляют заявки в дежурной части или, если семья уже состоит на учете, напрямую звонят инспектору. Евгения вспоминает случай: недавно ей позвонила женщина и пожаловалась на пьющую дочь, которая постоянно оставляет на нее своего сына. Однако писать заявление на дочь отказалась, побоявшись, что ее лишат родительских прав, и попросила инспектора поговорить с дочерью — в надежде, что та одумается. Евгении удалось связаться с девушкой только через ее сожителя. Инспектор объяснила нерадивой маме, что, если она не вернется домой и не займется воспитанием сына, ребенка у нее заберут. И это помогло: та вернулась домой и даже закодировалась.

Родители по-разному реагируют на приезд инспекторов: одни спокойно, другие — агрессивно. Как правило, они считают, что живут хорошо, дети находятся в нормальных условиях и помощь им не нужна.

Но бывают случаи, когда специалистам опеки приходится лишать мать родительских прав. Евгения рассказала о девушке, которая рано родила сына. Матери у нее не было, а жить с отцом она не хотела, поэтому с малышом на руках скиталась по друзьям. Устроиться на работу не смогла и занялась проституцией. Однажды, оставив ребенка со своим знакомым, уехала «работать». Парень сидел с малышом три дня, а потом бросил его в квартире и уехал. Через сутки ребенка обнаружила хозяйка съемной квартиры — обезвоженным, в опрелостях, — и вызвала полицию. Молодого человека нашли, он рассказал, что, когда закончились памперсы, он перестал поить ребенка, чтобы тот не ходил в туалет, а когда закончилась еда — собрал вещи и уехал сам. Мать не захотела забирать ребенка из больницы, и через некоторое время ее лишили родительских прав.

Вторая семья. Грязь и трое детей

Едем по второму адресу. Семья, которая состоит на учете в полиции, живет на улице Депутатской в деревянном двухэтажном доме. Как рассказала Евгения, это семья с тремя детьми: девочкам 4 года и 14 лет, мальчику девять месяцев. Семью поставили на учет, так как родители пьют, и часто дети были предоставлены сами себе.

Дверь в подъезде закрыта, домофона нет. Евгения постучала в окно квартиры первого этажа, и через пару минут нас впустила пожилая женщина, которая проживает по соседству с неблагополучной семьей.

— Выпивают ваши соседи? — спрашивает пенсионерку инспектор.

— Нет, последнее время тихо себя ведут. Так она же сейчас одна с детьми живет, поэтому спокойнее стало, — отвечает она.

Евгения стучит в дверь. Нам открыла хозяйка квартиры. Увидев инспектора, женщина не удивилась, а спокойно пригласила нас пройти внутрь. Навстречу выбежала девочка со спутанными темными волосами и в платье, которое ей велико на несколько размеров.

— Здрасьте! — радостно закричала она звонким голосом.

В квартире грязно, пахнет сигаретами и кошачьей мочой. Ремонт делали давно: на полу в коридоре местами лежит линолеум, местами – ламинат, краска на стенах и полу в комнатах облупилась, с потолка отваливается известка. При входе на лавке лежит детская одежда, рядом на гвоздиках висят куртки. Заходим в комнату, которую освещает только работающий телевизор. Здесь стоит стол, рабочее место старшей девочки, разложенный диван со скомканным постельным бельем и кроватка, на которой, привстав на цыпочки, стоит худенький мальчик и с любопытством смотрит на нас.

– Сын родился семимесячным, у него задержка в развитии – так врачи говорят, – тут же пояснила мать.
– А чем кормите маленького?
– Кашами и смесями. Все есть, – говорит женщина.

Рядом со мной крутится средняя девочка – она веселая и жизнерадостная, вот только говорит плохо, в основном объясняется жестами.

– А почему она не разговаривает? – интересуюсь я.

– Она тоже родилась недоношенной, врачи говорят — скоро заговорит, с пяти лет должна. Дали направление к дефектологу, пойдем в июле, – спокойно поясняет женщина.

Заходим на кухню. Из маленькой комнаты вышла старшая дочка, увидев инспектора, тут же начала убирать грязную посуду со стола.

— Покажите смеси, — попросила Евгения. Девочка достала детскую бутылочку и банку, которая оказалась пустой. Растерянно она перевела взгляд с инспектора на мать и обратно. Женщина заверила, что ее сын не голодный, смесь только закончилась, и она сегодня сходит за ней в магазин.

– А кто курит? – спрашивает Евгения.

Молчание.

– Не пьете? А дочь? Подружки с самогоном не приходят больше?

Молчание.

Выяснилось, что недавно муж ушел из семьи, женщина осталась с детьми одна. Живут они только на пособия, так как алименты мужчина не платит.

Инспектор осмотрела детей, проверила, есть ли у них игрушки по возрасту, одежда по сезону и продукты в холодильнике. А нам уже пора ехать в другую семью. Пообещав, что больше не будет пить, женщина закрыла за нами дверь. Хотелось бы верить, что мать выполнит свое обещание, тогда, возможно, дети не повторят судьбу своих родителей.

Как позже мне объяснила Евгения, если родители выпивают, с ними проводят профилактическую беседу, если это не помогает и становится очевидно, что дети находятся в опасности, их изымают из семьи и помещают в специальный реабилитационный центр, а малышей, детей до трех лет, — в Ивано-Матренинскую больницу. С родителями продолжают вести работу и дают им возможность исправиться. Если они не принимают никаких мер, чтобы вернуть детей, подключается опека, и их могут лишить родительских прав.

— Бывает, что пьющие родители берут себя в руки, но не часто. Чаще, к сожалению, их в итоге лишают родительских прав, так как рано или поздно многие из них все равно начинают употреблять алкоголь, — рассказывает Евгения.

Пьянство родителей и воспитание через побои зачастую приводят к трагическим последствиям.

Но не всегда алкоголь становится причиной проблем с детьми в семье: иногда безразличие родителей к их судьбе приводит к тому, что те оказываются в приютах. Был случай, когда в полицию обратилась женщина с заявлением, что ее десятилетняя дочка сбежала от нее, когда они вместе были в магазине. Девочку искали с собаками по всему городу и нашли спустя сутки в одном из общежитий. Когда она увидела полицейских, испуганно забилась в угол. Успокоившись, ребенок рассказал, что дома она не может находиться: матери на нее наплевать, она не обращает на свою дочь внимания, поэтому ей будет лучше в приюте – и девочку поместили в детский центр.

— Во время профилактических бесед с детьми в школах я всегда говорю им: если возник конфликт с родителями, нужно обратиться за помощью в школу, а не убегать, так как иногда это заканчивается плохо для ребятишек, — говорит Евгения.

Третья семья. Плохая компания

Дальше едем на Дыбовского. В однокомнатной квартире живет женщина, которая одна воспитывает троих детей. На учет семью поставили из-за периодического пьянства матери, а также из-за среднего сына, который связался с плохой компанией и стал воровать. Живут на пособия и алименты, которые только время от времени платит отец детей.

По словам инспектора, десятилетний мальчик хороший, неплохо учится, но, переехав в этот район, связался с местной бандой малолетних хулиганов, которые состоят на учете ПДН. Все ребята, с которыми он начал общаться, из неблагополучных семей — их фамилии у полицейских на слуху. Их же родители заставляют детей воровать, чтобы потом продавать краденые вещи — на вырученные деньги и живут.

— Если его убрать из этой плохой компании, то у него все будет хорошо, — предполагает Евгения.

На звонок в домофон и в этом случае никто не ответил. В подъезд нас впустил один из жильцов дома. Поднимаемся на пятый этаж и звоним в дверь. Буквально через несколько секунд дверь нам открыла женщина. Увидев инспектора, она поспешила пригласить нас в квартиру, предупредив, что двое детей спят.

В коридоре в ряд стоит детская обувь, рядом — самокаты и игрушки для песочницы. В шкафу по полочкам разложена детская одежда. «Это девчонок, а это вещи старшего», — поясняет женщина.

— Велосипед-то вернули? — спрашивает инспектор, вспоминая недавний случай, когда мальчик украл с детской площадки велосипед.

— Да, он сам отдал мальчику. Я не знаю, зачем он взял чужой велик, я предлагала ему купить собственный, но он не хочет, — поясняет женщина.

Квартира небольшая: зал, совмещенный с кухней, небольшая комната и санузел. Мебели немного, но все необходимое есть: две детские кровати, диван, письменный стол. Из техники — телевизор, чайник, микроволновка и холодильник. Женщина поспешила показать, что продукты есть, — дети не ходят голодными.

В квартире накурено. Даже наспех открытый балкон не помог проветрить помещение. Но женщина трезвая, дети в порядке, в комнатах чисто, и здесь инспектору пока больше делать нечего.

Когда дети занимаются мелким воровством, их ставят на учет в полицию. Однако, если они свершают особо тяжкие преступления, например, убийство, инспекторы ПДН идут в суд и ребенок оказывается в центре временного содержания несовершеннолетних. «Но в моей практике такого не было», — добавляет инспектор.

Но были два случая, которые Евгении запомнились больше всего своей жестокостью: когда один мальчик сильно избил одноклассника, сломав ему челюсть, а другой сначала издевался над сверстником, потом избил его проводом, затем порезал ножом. Все преступления, совершенные детьми, отмечает инспектор, отличаются особой жестокостью, так как подростки не осознают, что их поступки могут привести к тяжелым последствиям, в том числе для них самих.

На профилактический учет подростка могут поставить не только за преступления (драку со сверстниками и мелкую кражу), но и за непосещение школы, употребление спиртного или наркотиков.

По словам Евгении, иногда причина агрессивного поведения детей (например, они сбегают из дома и, как следствие, попадают под надзор полиции) кроется в семье. Недавно, вспоминает она, в дежурную часть позвонила женщина с просьбой помочь с ее 12-летним сыном, который ведет себя агрессивно, не слушается ее и отказывается делать уроки. Приехав на вызов, Евгения поговорила с подростком и выяснила, что у него проблемы с одноклассниками, которые над ним издеваются, и он хотел бы перейти в другую школу. Евгения попыталась объяснять это его маме, но та и слушать не захотела. Женщина была уверена, что у ее сына все хорошо, школа отличная, и переводить его в другое учреждение она не намерена. Только после долгой беседы с родителями удалось прийти к компромиссу: этот учебный год ребенок доучивается как есть, потом он переходит в другой класс или даже меняет школу.

— Часто родители не слушают и не слышат своих детей. Они уверены, что лучше знают, как им быть, а все проблемы, которые есть у детей, — это несерьезно, на них обращать внимание не надо. А ведь конфликт в семье и непонимание между родителями и детьми иногда приводят к детским суицидам. И наша главная задача — предотвратить такие случаи, — говорит Евгения.

***

Часто в неблагополучных семьях не один или два ребенка, а пять и более детей. Многие из нерадивых родителей рассматривают ребятишек в качестве хлебных карточек: чем их больше, тем выше пособие и существеннее помощь от государства. Все эти меры поддержки помогают детям — но, как правило, не жить, а выживать. Грязные и голодные, они с завистью смотрят на благополучных сверстников и идут на преступления. К счастью, есть неравнодушные люди, которые стараются изменить ситуацию и сделать жизнь детей лучше.

Анастасия Маркова, IRK.ru
Фото автора

Моя мать была гулящей, до своего первого брака с моим отцом. Я поздний ребенок — родителям было по сорок лет к моему рождению. Я благодарна матери за многое — возможно, она осознала свои ошибки, поскольку растила меня в строгости, привила любовь к классической литературе и искусству. Бережное отношение к природе. Она заботилась о моем самочувствии лучше чем о своем,всегда была нежна и заботлива. И как ни странно, именно она научила меня логически мыслить.

Но есть одно большое но… С ее подачи, я росла, ненавидя отца, который проживал с нами в одном доме. В 93-м, отъезжал на заработки в Москву, олигархом не стал, но по украинским меркам им считался, будучи в Москве простым слесарем. Я до сих пор не знаю, причин, ненависти матери к нему-но знаю одно. Запретная любовь существует. Запретная любовь ребенка к отцу. Мать была монополисткой. Я не хочу обливать ее грязью, ибо, все еще люблю ее, хоть и не могу простить,ее ненависть к отцу. Он был в последние годы своей жизни алкозависимым. Многим было достаточно этого аргумента. Но алкозависимость-это лишь реакция организма. Для него это был финиш — ведь он потерял все. Его ненавидели все родственники матери, за то, что он ее бил, ругал, ревновал.

Но объективно… Помню рождество — мы с ним ждали, что она вернется от очередной подруги сядет с нами за стол… Но она вернулась в 12 ночи. Да, хоть и трезвая, (она ненавидела алкоголь, к тому возрасту она физически не изменяла мужу) просто сидела с подругами и сплетничала… А мы ждали. Был накрыт стол, каждые полчаса звонили — говорила, что уже выходит от гостей…

Тогда он ее побил, и я уже не звала соседей на помощь,ведь она предала нас двоих. Мы с ним считали минуты ее прихода, раз двадцать звонили ее подругам — а она лишь смеялась над нами в телефонной трубке — пьяный муж и капризный ребенок, это смешно… Я видела ее ненависть к нему, и даже ко мне, в те минуты, когда, она замечала сходство с ним. Я верила, что он перед ней виноват. Но она не учла одного — что мы с ним много разговаривали, общались. Он часто бывал пьян, и она сама требовала, чтоб я с ним разговаривала, чтоб он ей не докучал разговорами и скандалами.

У него был сын от предыдущего брака. Он ему был настоящей опорой. Но его мать он застал с любовником, услышал ее оправдание «я хотела доказать тебе, что кому-то еще нужна». С тех пор он стал трезво смотреть на женщин. Моя мать не изменяла ему ни с одним мужчиной, но предала его еще больше, чем та особа — заставила дочь его ненавидеть. Просто за то, что она любила жить в комфорте, а он, будучи простым рабочим этот комфорт не мог ей финансово обеспечить. А эмоционально не понимал ее претензий. Они говорили на разных языках. Я была их переводчиком, но даже это не помогло им понять друг друга. Я понимала каждого из них и металась между ними-каждого было жалко. Оба страдали. Каждая слеза матери была как грамм золота. Но я видела и слезы отца. Они были в другом эквиваленте — неизмеримом, тогда казались чем-то показным, а сейчас… Я понимала, что если мужчина плачет, то тогда уже действительно все необратимо… Я могла даже ударить его, поскольку мать это одобряла. И до сих пор набатом звучит его фраза «доченька,почему ты меня ненавидишь?». Ему было настолько больно, что он не стыдился передо мной своих слез. И я врала. Я говорила что «мне неприятно видеть тебя пьяным». Хотя просто я боялась выразить ему признательность, и вызвать к себе ненависть матери. Я почему-то ей верила, что он отвергнет меня, если я сознаюсь, что мне дорог.

А ведь он, хотя мать всячески подчеркивала, что это она занимается моим воспитанием, а он так, чуть ли не квартирант в ее доме (квартира принадлежала ей — это был всегда весомым аргументом), именно он всегда рассказывал мне о жизни, учил приспосабливаться к ней, гордился моими успехами в учебе, и даже всем своим друзьям с гордостью обо мне рассказывал. Его уже нет в живых и до сих пор в виски бьет его фраза «доченька, почему ты меня ненавидишь?». И та картина,как он умирал один, потому что я боялась из-за матери к нему подойти и сказать правду, что он мне дорог. Я его воспринимала как квартиранта, из-за того, что она о нем отзывалась как о постороннем, как постоянно жаловалась на его нежелание строить ей замки.

А он в это время угасал. Рак горла. Он не мог последние месяцы говорить, а последние дни даже не понимал, что вокруг него происходит. И когда я обнаружила его мертвым, только тогда я услышала ее лицемерный плач по нему. Но все было поздно. Вскоре и ее не стало. Хоть я до сих пор чувствую свою зависимость от нее, может и жалость к ней, ибо своими слезами она меня приковывала к себе и будучи девчонкой я была и есть столь же зависимой от эмоций как она, но еще больше душу рвет боль и стыд, за те раны, что своими дерзкими словами я нанесла отцу, который в моей жизни значил намного больше и любил меня не меньше. Которого у меня фактически украли и то краденое общение с ним, и запретная дочерняя любовь к нему так и останутся только в моем сознании, и даже его душа останется для меня немой.

Вот так. Пусть,эта все слишком личное. Но по статистике, это самое распространенное явление. Сейчас не то время, чтоб воспевать роль матери. Статистика разводов, рождений детей вне браков, семей с ежедневными конфликтами. Судьи решают вопрос в пользу матерей без оснований — и никто не выслушает аргументы отцов. В каждой неудавшейся семье автоматически виновным признан мужчина — никого не настораживает? Девочки растут, не признавая отцов, и становясь мужененавистницами, повторяя в браке ошибки матерей, а сыновья, зависимыми от женских сиеминутных слез. Все это неслучайно.

Так уж случилось, что волей случая мне пришлось рожать первого ребёнка в роддоме для «неблагополучных» мам. Такие мамы находились в роддоме в отдельных боксах вместе с детьми. К «неблагополучным» относились:

• мамы, которые весь период беременности не состояли на учёте и не имели всех необходимых анализов в обменной карте беременной;
• мамы с тяжёлыми хроническими заболеваниями, которые могут вызвать большие осложнения в родах;
• мамы с разными заразными болезнями, которые передаются при прямом контакте, через кровь или половым путём.

Роддом не был наполнен плохими мамами, там были совершенно разные женщины, жизнь которых была осложнена болезнями или те, кто попал случайно или экстренно. Мамы без заразных болезней, в том числе и я, содержались по шесть человек в общих палатах, отдельно от новорождённых.

Учитывая широкий профиль болезней будущих мам, поступающих в стационар и риски тяжёлых родов, больница была оснащена хорошим оборудованием и опытными врачами и акушерами, которые могли справиться с любыми родами. Но, к сожалению, с обычным контингентом рожениц, которые поступали хаотично и «не по договоренности», обращались иногда весьма бесцеремонно.

Мне хотелось бы рассказать о пяти совершенно разных мамах, которые лежали со мной в одной палате в течение недели после родов. Мы узнали друг друга в период нашего закрытого пребывания в роддоме, радовались друг за друга, сочувствовали друг другу, учились друг у друга жизни.

Общение с ними дало мне некий жизненный опыт, о котором я хочу поделиться в своей статье.

«Катя»

Первая мама рожала вместе со мной ночью второго ребёнка от второго мужа. Красивая, статная, черноволосая и белокожая девочка. В часы кормления Катя разговаривала со своей дочкой, любовалась ею, переживала из-за мелких проблем малышки.

Вкусняшки из дома ей никто не передавал, она питалась диетическим и скудным пайком роддома и никогда ни на что не жаловалась. Рвалась домой как можно быстрее, потому что дома её ждал шестилетний сын. Но её не отпускали, потому что у дочки была сильная желтуха. Часто звонила кому-то, переговариваясь о первом ребёнке, потом плакала. Говорила, что надо было проверять папу дочки на отношение к её первому ребёнку и не беременеть раньше времени. Всем было ясно, что второй муж обижал мальчишку, пока она была в роддоме.

«Марина»

За день до моей выписки в февральские морозы Марина сбежала ночью с ребёнком к мужу с некрасивым названием «бомж», передав грудничка, закрученного в одеяло, в окошко в туалете. Видимо любовь к благоверному, а может, любовь ещё к чему-либо переселила желание жить в относительном комфорте в роддоме.

Меня до сих пор сверлит один жизненный вопрос без ответа: почему у людей, ведущих асоциальный образ жизни, всегда всё хорошо и дети рождаются здоровыми?..

«Вера»

Третья мама была матерью пятерых детей, женой батюшки в городском приходе. Худенькая, высохшая женщина, 36 лет от роду, но выглядела гораздо старше, с характерной поповской причёской: гладко причёсанные волосы. В роддом попала из-за отсутствия части анализов, так как консультацию посещала редко: нужно было много заниматься хозяйством и детьми. Постоянно вязала, периодически читала Библию, всегда молилась по утрам и вечерам, также перед приёмом пищи. Почитала мужа, но кругозор у неё был ограничен Библией, хозяйством, детьми и главой семьи.

Счастливой не выглядела, скорее, уставшей. Грудью не кормила, девочка у неё была на искусственном вскармливании. Нас всех тогда мучил один вопрос: «Зачем рожать много детей, если женские силы на исходе, нет ресурсов кормить самой своего ребёнка, пусть даже короткое время?» Ответ от мамы мы так и не получили.

«Алёна»

Четвертая мама Алёна – 18-ти летняя голубоглазая красавица с шикарной русой косой. Жила с обеспеченным, но очень ревнивым мужчиной кавказской национальности, по вероисповеданию мусульманином. Несмотря на то, что у ребёнка было поперечное предлежание, Алёна, по своему незнанию и по настоянию мужа, собиралась рожать дома с приглашённым на дом квалифицированным врачом – обязательно женщиной.

В роддом она поступила на второй день изнуряющих схваток, которые измучили её. Родила в итоге всё равно сама, но на груди у неё было много следов от рук, которые били её во время схваток, стимулируя тужиться правильно. Ребёнок родился с сильной неврологией, сама мама была «зашитая» вдоль и поперёк. Вот куда привела ничем не подтверждённая ревность мужа и слепая любовь к нему. Мужа Алёна любила и почитала безмерно, а он её любил? Ребёнка каждый день носили на разные УЗИ и собирались переводить в отделение неврологии для грудничков.

«Наталья»

Пятая мама, первородящая, поступила «по договорённости» рожать к очень опытному врачу-акушеру в городе, который как раз работал в этом родильном доме. У мамы были хорошие анализы, среднее течение беременности (с одним сохранением на ранних сроках) и желание, чтобы роды прошли качественно и идеально. Её не смущали роды в «интересном» роддоме, главное – что рядом будет самый лучший врач в городе. Кстати, этот врач всегда выступал за естественные роды и любая женщина с любым диагнозом у него рожала сама.

Например, у Алёнушки на груди как раз остались следы рук этого врача, но она была «сама виновата», так как заблаговременно, до начала родов, не согласилась на кесарево сечение. Наталья по договорённости тоже родила сама, чисто и удачно, со средним количеством боли, так как ей два раза ставили уколы эпидуральной анестезии. Но ребёнку, чересчур спокойному и хорошо набирающему вес, через четыре года поставили признаки аутизма. Мама долго билась, в чём причина, прошла кучу врачей и профессоров, а потом поняла, что чрезмерная «эпидуралка», заглушая боль, не давала чувствовать ей своего ребёнка: регулировать схватки, вовремя тужиться и, возможно, быстрее родить. Значит, всё-таки боль в родах нам нужна!

Вот таких пять поучительных жизненных историй я вынесла из стен роддома, в котором провела шесть запоминающихся в моей жизни дней.

«Мальвина» — так нарек меня мой будущий муж с первого взгляда, с первой минуты знакомства. В общем, все по порядку.

Родилась я (как выяснилось потом) в неблагополучной семье. Мама (если можно так назвать ее) пила с мужчинами, а я всегда была голодная. Все, что оставалось на столе, подбирала, вымакивала кусочком хлеба из баночек, часто получала затрещины. Были ли еще кто — сестра или братья — не помню, мне тогда было три года или три с половиной.

Помню, что меня тогда научили матерные частушки петь. Ставили на табуретку, и я пела, а они, пьяные мамины мужчины, весело смеялись и давали за это конфетку. А вот в последний раз дали выпить что-то очень горькое (водку), и тут зашли женщины и милиционер. Забрали меня и повезли далеко-далеко. По дороге меня рвало, а тетя чем-то меня поила.

Когда приехали (это был детдом), мне намазали голову чем-то вонючим (керосином). У меня было много вшей и гнид. Потом Ирина Александровна — директор детдома — и ее дочь Светик забрали меня к себе домой. Там меня выкупали, расчесали и дали кашу, а я еще просила. Положили на очень белую простыню. А ночью я встала и украла конфетку, затолкала в рот, а фантик спрятала под подушку. Утром я опять ела кашу, и мне разрешили сколько хочешь взять конфет.

Это детские воспоминания. А теперь как я попала в сказку.

Утром меня одели во все новое, красивое, да еще подарили куклу. А я не знаю, что с ней делать, ведь у меня никогда их не было. Я очень была худая, ребра торчали, все сокрушались и жалели меня. Когда я, отмытая и приодетая, прильнула к Светику, она заплакала и сказала, что забирает меня к себе в село: «Пусть поживет и наестся досыта, а там видно будет».

У меня были большие голубые глаза, белокурая, и звали меня Анна, а не Анька (как звали меня там).

На дорогу Ирина Александровна напекла нам пирожков, паровых котлет, всякой всячины и, конечно, дала конфет. Я всю дорогу ела. И вот на рассвете мы приехали. Нас встречал Иван — муж Светика.

А теперь о Светлане.

Она окончила мединститут, по распределению попала в райцентр, а там в село. Познакомилась с красавцем-механизатором Иваном. Жили с родителями: мама — учитель начальных классов, папа — столяр, занимался пчелами. Оба уже пенсионеры. Сыграли свадьбу. Начали строить свой дом, рядом с родителями. В доме отвели место и для будущих деток, а их все нет и нет. Прошло уже пять лет, а детей все нет. Начали уже подумывать о приемных, да все не решались. Так вот, когда Иван встретил на вокзале и взял меня на руки, я спросила: «Кто ты?» Он тут же сочинил байку: «Я твой папа, а ты моя дочь. Я, когда был в армии, потерял тебя, а вот мы со Светланой теперь тебя нашли. Твоя мама Светлана Владимировна». Сколько было радости у меня на лице, обнимая его.

«Спасибо, Ванечка», — прошептала Света.

Так состоялось знакомство с моими родителями. А когда приехали домой, там были и бабушка и дедушка, и кот, и Жулька (толстенный щенок). Все радуются, целуют, тискают меня. Я раскраснелась. На голове голубой бант, а я в голубом платье. На шум вышла соседка с Вовкой, и он воскликнул: «Мам, посмотри, какая Мальвина!».

— А меня папа нашел. Он сначала меня потерял, а потом нашел. Вот!

На второй день я Вовке предложила: «Давай дружить!» На что он ответил: «Вот еще! Не хватало, чтобы я с малявками дружил. Подрасти, тогда и будем дружить». Я каждый день спрашивала у папы с мамой: «Подросла я или нет?» В конце концов, тетя Надя (Вовкина мать) объяснила или уговорила его, чтобы он был как брат — защищал, опекал меня. Он послушался маму.

Я чувствовала, что не сразу бабушка меня полюбила, присматривалась. Поначалу вместе лепили вареники, пирожки, и я говорила, что это для папы. А во дворе у них чего только не было: корова (я сначала ее боялась), мухи (пчелы), куры, петух, гуси шипели на меня, собака Жулька — мы с ней сразу подружились.

Через день мама, деда, бабушка поехали в город на рынок. Бабушка продавала молоко, сливки, яйца, а мы с мамой покупали платья, туфельки и, главное, много игрушек (посудку, мячи, коляску кукольную) и сказки — я не знала, что это такое. Вечером они мне читали эту книгу. Мне очень понравилось. В знак благодарности, когда все сидели за столом, я залезла на стул и во все горло спела матерные частушки. Никто даже не засмеялся, а деда сказал, что это нехорошие частушки, и запел «Катюшу», и все тоже запели. Это было последнее мое выступление. Зашла соседка (Вовкина мама) спросила: «Что это у вас за хор?» И тоже запела «Ой мороз, мороз», и все подпевали этой песне.

Ночью, когда все легли спать, я прибежала к маме с папой, сказала, что тетя, что меня била, стучится ко мне в окно. А это была ветка абрикосы. С тех пор я спала у них в комнате. Папа сказал, что я его посадила на голодный паек. Я этого не поняла.

Папа уходил на работу, а мама была в отпуске, и мы с ней много работали на огороде. Я вырвала много моркови, думала, что это трава. А с бабушкой разучивали буквы и цифры. Бабушка хвалила меня, гладила по голове и сказала, что меня обратно не отвезут.

И вот еще что. Вовкины друзья сказали, что я не похожа на папу, он черный, а я белая. И я решила им доказать, что я папина. Когда бабушка ушла в поле доить корову, а дедушка был у пчел, я слазила в печку, набрала сажи, углей и намазала этим голову. Побежала к папе на работу. Вовка увидел меня и быстро поехал на велосипеде к нему сообщить, что я бегу к нему. Прохожие останавливались в недоумении, спрашивали, что случилось, и сообщили маме. Когда подъехал папа на мотоцикле, мама выскочила из больницы и мы поехали домой. А там уже бабушка ругала дедушку: «Старый пень, ты куда смотрел?» Посадили меня в ванную, долго отмывали с шампунем. Так я пыталась доказать, что я папина дочка.

Посовещались всей семьей и решили, что я должна быть в детском коллективе. И меня отвели в детский сад, правда была я там до обеда. Вечером я демонстрировала свои знания. Очень быстро научилась читать и считать. Я этому радовалась и гордилась перед Вовкой. А когда он пошел в школу, я устроила такую истерику, что ему пришлось меня взять с собой и посадить за парту. И я весь урок просидела не шелохнувшись.

И еще вспоминаю мой первый счастливый Новый год. Перед этим меня до самого вечера никто не забирал из детсада, сказали, чтобы мою психику не травмировать и душу: они закололи кабана, а мне сказали, что он похудел. Они взяли нового маленького. На следующий день получаем телеграмму от Ирины Александровны (Светиной мамы)

-«Встречайте».

Я как узнала, что она едет, упала перед мамой на колени, заливаясь слезами:

«Не отдавайте меня в детдом, я буду слушаться».

Меня еле успокоили.

И вот дед с папой привезли елку. А мы с мамой поехали в город покупать подарки. Елку украшали с папой, и он сделал так, что елка стала светиться. Какая это радость. Я в новом платье, на столе чего только нет. Меня поставили на табурет, который дедушка мне сделал, и я читала стихи, а потом тетя Надя принесла «Наполеон». И тут постучал Дед Мороз (папа) и Снегурочка (мама), они раздавали всем подарки. Когда вытащили детское пианино, бабушка сказала:

«Дед, придется подсобрать на взрослое пианино».

Я тут же предложила: «Пойдем собирать, я помогу».

Какой счастливый это был день!

1-ое сентября. Меня всей семьей провожают в школу. Училась я хорошо. И все это время переписывалась с Вовкой, обещал, что на выпускной приедет. Он поступил в летное училище, о котором долго мечтал.

Собрались все в зале. Я стою такая нарядная, но очень грустная, — нет моего Володи. И вдруг через весь зал идет Вовка с чемоданом. «Мальвина, я здесь!».

Потом я поступила в городе в медучилище и стала фармацевтом. А вскоре меня направили заведующей аптекой, но я никогда не забывала, что сделали для меня настоящие родители. И что было бы со мной, если бы меня не забрал тогда опекунский совет и милиция. Я никогда не вспоминала и не искала ту маму.

Мы живем с Вовкой — Владимиром Ивановичем — в мире и согласии, у нас двое детей. А замуж я сама ему предложила. Мы часто ездим к родителям.

Побольше бы таких родителей, как мои мама и папа!

Автор — Зоя Федоровна, г. Павлоград

Источник