Рассказы о зимней тайге

Автор: Konstantin Enskiy

Пара предновогодних месяцев была самым удивительным опытом путешествий. Они прошли в зимней Амурской тайге с местными охотниками-промысловиками, чьи традиции добычи пушного зверя не менялись, пожалуй со времен изобретения пороха и появления огнестрельного оружия. Двухсоткилометровая отдаленность от ближайшей дороги придавала всему мероприятию особую остроту ощущений. Такого удовлетворения путешествием я не испытывал никогда, и уже, кажется, ничего более удивительного произойти не может.

Идея попасть в зимнюю тайгу преследовала меня уже несколько лет и не давала покоя, мотивируя постоянно искать информацию о возможности посещения нетуристическими способами. Я давно убедился в правильности одного парадокса – там, где есть туристы, мало чего интересного, как нет ничего интересного в искусственном для ценителя природы.

Получение информации об амурской тайге дистанционно достаточно затруднительно в силу ряда причин. Во-первых, охотники-промысловики – очень закрытая категория людей, да еще и одиночек, не желающих привлекать к себе дополнительное внимание, ведь промысел – это хлеб их семей. И если даже вам по секрету сообщат их имя и телефон – никто разговаривать не будет, а скорее, воспользуются своим излюбленным приемом – прикинуться дурачком. В этой среде даже сын охотника, после совершеннолетия или женитьбы, старается стать самостоятельным и ходить в тайгу один.

Во-вторых, любой охотучасток – это достаточно дорогая инфраструктура, и даже ложка в тайге будет стоить в сотни раз дороже, что уж говорить о мини-генераторе, запчастях для снегохода или полноценной русской бане в таком суровом и труднодоступном месте. Эту инфраструктуру оберегают как зеницу ока от браконьеров и разного рода мародеров, а еще строже – от соседей по охотугодьям. Кто вы и под какой маской ходите – никто разбираться не будет, слишком велики риски.

В-третьих, даже если вы и сможете убедить кого-нибудь в своей безобидности и открытых намерениях, то будет невероятно трудно замотивировать взять вас с собой. Помимо вышеперечисленного к рискам добавится и дополнительная ответственность за городского неженку в зимнем лесу. И это не просто слова: насколько вы слабы по сравнению с промысловиками, поймете очень быстро. А такие риски в тайге, при температуре от -10 до -60, на удалении от цивилизации и медицинской помощи более 200 километров могут привести к потере здоровья или жизни.

У промысловиков есть такое выражение – у охотника день год кормит. Убедить их деньгами будет очень сложно, хотя бы потому, что доход от пушнины намного выше возни и потери времени с городским жителем. Еще одним из серьезных вопросов являются ваша коммуникабельность и психологическая устойчивость: тайга чем-то напоминает открытый космос, точнее, космическую станцию, где два человека вынужденно сосуществуют в очень замкнутом и изолированном от цивилизации пространстве. При этом в тайге у обоих есть оружие и нет камер слежения и записывающей аппаратуры; нет вообще никаких сдерживающих факторов, а какой дьявол кроется, вы и сами можете не знать, и охотники это понимают.

Поиск информации и контактов затрудняло еще и то, что подавляющее большинство интересующих меня людей не используют интернета, а иногда вообще какие-либо средства связи. И только осознание ментальности этих мест привело меня к решению, что необходимо ехать вслепую и искать там рекомендателей. Эти земли были золотоносными, и золотодобытчики со всей России и Китая тянулись сюда, а за ними и лихоимцы с каторжанами. Что наложило отпечаток на менталитет местных: на приезжих просто не обращают никакого внимания, и даже капли интереса к своей персоне вы тут не увидите. Проявление же любопытства от приезжего воспринимается с осторожностью и опаской, а заслужить дружбу тут невероятно сложно, но если тебя приняли, то это на всю жизнь, и преданнее друзей больше не найдете нигде.

Но несмотря на сложности, все возможно. И мне улыбнулась удача. Как я и предполагал, помог только личный контакт. Уговаривая моего нового знакомого Трофима, старшего научного сотрудника местного заповедника, поручиться за меня охотникам, я с удивлением обнаружил, что он сам является владельцем 500 тысяч га охотугодий, которые начал осваивать еще его отец. Соответственно, участок имел всю необходимую инфраструктуру с избушками, банями, инструментом. В среднем посещение участка происходит не менее двух раз в год – с октября по декабрь и с января по март. До заветного октября оставалось несколько недель. Сознание судорожно, как будто более четко стало вырисовывать неприступные сопки, бурные реки, непроходимые леса, жуткие вьюги и морозы, пережидаемые у печки в старой избушке, которые здесь принято называть зимовьем. Прочитанные воспоминания писателей-исследователей этих мест Владимира Арсеньева и Григория Федосеева только разгоняли и так учащенное сердцебиение от предвкушения долгожданных событий. Тщательность сборов определялась условиями жизни и удаленности от социума, а также очень высокой физической активностью. Понимание значения выражения «понтовая вещь» я до конца осознал только после заброски. И как оказалось, означало оно – симпатичная, но абсолютно бесполезная в практическом использовании, а в зимней тайге это страшный вердикт, там магазинов нет. За время подготовки и долгих разговоров с бывалыми были пересмотрены все изучаемые и принимаемые ранее подходы к выбору зимней одежды и некоторых элементов снаряжения для активного отдыха, что позже подтвердила практика.

• Забудьте про зимнюю трекинговую обувь и про фонари на ней тоже забудьте, это «понтовые» вещи, т.к. сушка трекинговых ботинок проблематична, а фонари от снега вас все равно не спасут. Тяжесть ботинок вы будете ощущать постоянно, и не стоит надеяться, что ноги привыкнут. Соответственно, вместо созерцания красот вы будете чувствовать себя в постоянно разбитом состоянии. Для качественной носки колодка ботинка должна плотно прилегать к ноге, что, в свою очередь, приведет к быстрому ее замерзанию и не даст возможности поддеть дополнительный носок. И вот казус: обычные сапоги, сделанные по технологии EVA, с ценой в 1500 рублей намного практичнее трекинговых ботинок для зимней эксплуатации за 17000 рублей.
• Забудьте про «понтовые» горнолыжные костюмы, предназначенные как раз для активного использования в зимний период. Они годятся только для лыж и то не всех моделей. Для того чтобы чувствовать себя комфортно, верхняя одежда должна быть с показателями мембраны не выше 10000 по влагозащите и 10000 по паропроницаемости, т.к. более высокие показатели существенно снижают показатели сохранения тепла. Признанными профессионалами мембраны – это Gore Windstopper и GE eVent, они гарантировано будут паровыми, т.е. выводящими пар до его конденсации на ткани куртки. Куртка должна быть длиной чуть выше колена и иметь с боков дополнительные молнии, позволяющие увеличить диаметр юбки. Капюшон должен иметь не менее четырех регулировок. Вентиляционные клапана куртки, расположенные под рукой, должны быть длиной не менее 30 см, а на штанах, выполненных в виде комбинезона, – во всю длину.
• Забудьте про любые ткани кроме флиса и полартека при выборе кофт, штанов, шарфов, балаклав, шапок и прочих утеплялок. Самым важным же будет ваше нижнее белье, и если оно сделано не из полипропилена или, в крайнем случае, не из полиэстера, то все вышеописанные старания и траты будут бесполезны.
• Забудьте все новомодные перчатки и варежки, созданные якобы для критических температур. Для вас будет открытием, но варежки стоимостью 3500 рублей не сравнятся с обычными советскими армейскими шубенками за 300 рублей из овчины – и по сохранению тепла, и по износостойкости.
• Самым неприятным разочарованием может оказаться ваш налобный фонарик, если, конечно, он не стоит $30-50. Зимой, при коротком световом дне, эти разочарования могут превратиться в проблемы.

Сборы показали основательность, которую сложно было предположить заранее: провиант поражал разнообразием – кисленькое и солененькое, сгущенка и варенье, капуста морская и белокочанная, картошка и морковь. Меня беспокоили лишь две вещи – где мы будем это хранить в отсутствие постоянного источника тепла и при постоянных перемещениях; и еще – почему нет мяса и даже мясных консервов. Ответы открылись позже. Были подготовлены камусные лыжи, снегоходы получили новые кенгурятники для безопасной и более быстрой езды по лесу и пересеченной местности, на сани были наварены дополнительные днища, мешки промаркированы, рюкзаки укомплектованы.

Почти месяц сборов и 140 тысяч рублей морально вымотали всех. В воздухе повисло томительное ожидание отправления. Это чувствовалось во всем. Жена и мама Трофима хлопотали у печи, заготавливая пироги с рыбой в дорогу, постоянно приговаривая о возможно забытых вещах. Ежеминутно предлагались в дорогу более теплые вещи и сытные продукты. Атмосфера заботы и переживаний была настолько теплой и доброй, что под треск русской печи в воздухе летало состояние неземного комфорта, хотя суета ими создавалась такая, что ощущение складывалось как при уходящем через пятнадцать минут поезде. Казалось, собаки острее всех чувствовали приближающееся время «Ч», вой и лай стоял во дворе такой, что .у всей деревни не было сомнений о сборе охотников. Переживания четырех чистокровных потомственных охотничьих русско-европейских лаек о том, что их могут забыть и не взять на охоту, напоминали панику пропустивших последний ледокол с Северного полюса. В гости постоянно заходили соседи, считающие своим долгом дать пару дельных советов и запечатлеть свою поддержку. Каждый помимо советов приносил с собой какую-нибудь безделицу, без которой, как он считал, ну никак нельзя в зимнем лесу. В таком сладком безумии прошли три дня.

Погрузка растянулась на полдня, и каково же было удивление, когда в итоге все не влезло в большой бортовой «Урал» и пришлось гнать один снегоход своим ходом. Собаки, просидевшие без дела больше полугода, вырывались и пытались сами запрыгивать в кузов машины. И вот долгожданный момент наступил – в путь. Выезжая из деревни, мы ловили на себе абсолютно все взгляды наблюдавших. По улице плыло олицетворение всего почти потерянного уклада жизни этих мест. Охотников-промысловиков тут остались единицы – молодежь уезжает, а старики уже не могут в тайге в силу высоких физических нагрузок. Да и потратить на сборы около 100 000 рублей мало кто может себе позволить. Из дворов выбегает детвора, а сидящие на лавочках старики с улыбкой глядят вслед и провожают нас так, как с глубокой тоской можно провожать свою уходящую молодость. Сидящие же в кузове собаки, кажется, своим безумием свели с ума всех дворняг деревни, бросившихся своеобразным эскортом за машиной и провожающих нас еще несколько километров. Впереди – почти двое суток пути.

Фееричный отъезд плавно перешел в будни. Стандартное время в пути, при отсутствии неприятностей, составляет около двух суток. Все неприятности возникают обычно в первый день вечером в одном и том же месте – на переправе, поскольку река постоянно меняет свое русло и как таковой переправы не существует, есть только спуск к реке и далее поиски брода. Цена ошибки – потерянный транспорт и остовы машин ниже по реке.

И в воду мало заехать: часто путники, вернее, их транспорт просто вмерзают в лед у противоположного берега, не имея возможности выбраться на сушу из-за высоко намерзшего заберега. Здесь никогда не проведут трофи-рейды – это будет уже не спорт, а самоубийство. Старое выражение о хождении по лезвию бритвы тут приобретало новый смысл – оказалось, «острие лезвия» достаточно широкое, и в этом можно убеждаться каждый день.

Второй день маршрута состоит из филигранной техники управления снегоходом, ведь весь путь проложен по марям, и высокие травянистые кочки, едва припорошенные снегом, оказались достаточно изматывающим испытанием. Но, несмотря на сложности, все были рады, что не мерзли без движения в кузове. Вечер преподнес очередной сюрприз – двухкилометровый лесистый участок финального отрезка пути к первому зимовью оказался полностью завален упавшими деревьями. Местность здесь имеет всего в среднем 30-сантиметровый плодородный слой, и на голых камнях после любого, даже среднего по силе ветра, деревья валятся, как незакрепленный штакетник. Другого пути не было, и, судя по спилам на тропе, Трофим со своим отцом пропиливаются тут ежегодно. Тропа местами представляла собой коридор шириной пару метров и такой же высотой стенки из пропиленных упавших деревьев, в некоторых местах на высоте, достаточной для проезда снегохода, начинает образовываться своеобразная крыша тропы из упавших уже сверху на старые завалы деревьев.

Расчистка тропы шла медленно, но мы все же продвигались. Стемнело. Все происходит как во сне: визг мотопил, отталкивание деревьев, тусклый свет налобного фонаря – пили, бери, кидай, бери, кидай, бери, пили, кидай. Казалось, мы не продвинулись ни на метр. Решение, что лучше оставить снегоходы тут и до зимовья идти пешком, приняли, не обмолвившись ни словом. На земле уже начали появляться лунные тени, но местами в лесу было по-прежнему достаточно темно. Темнота не помешала разглядеть объем предстоящих работ, тропа была просто усеяна поваленными деревьями.

Силы медленно покидали, сказывалась накопившаяся за двое суток усталость, отсутствие питьевой воды и нормальной горячей еды; эмоциональное состояние также было на пределе. Вся дорога, как в бреду. Только сменившееся освещение заставило перестать внимательно смотреть под ноги и поднять голову – мы вышли из леса к реке озаряемой, именно озаряемой, ярким лунным светом, и от такого вида я медленно опустился на колени, в носу защипало.

Сияющая на небе луна была настолько яркой, что блики от не успевшей замерзнуть воды в реке играли на окружающих топляках и деревьях невообразимым густым белым светом. Топляк по берегам реки, хаотично возвышаясь на несколько метров над водой, своими белыми, торчащими во все стороны стволами, похож был больше на огромные кристаллы, подсвеченные флуоресцентной лампой. А между ними текла сочного черного цвета река шириной всего около пятнадцати метров, контраст цветов восхищал, казалось, я попал в черно-белое кино. Окружающие долину реки сопки показались величественными и неприступными, а легкий подсвеченный луной снежок на склонах придавал им монументальность.

Дальнейший путь был как в зимней сказке. Понимая, что со следов ушедших далеко вперед товарищей мне ну никак не сбиться и финиш очень близко, я не торопясь брел по этому лесному чуду, и восторгу не было предела. Через пару часов в руках уже была кружка с горячим чаем, а печка своим теплом, запахом и потрескиванием создавала непередаваемое ощущение безопасности. В тайге даже банальный чай имеет непередаваемый и восхитительный вкус, а глядя на промысловиков, уже обсуждающих завтрашние планы, приходит понимание, что это просто такая жизнь и ничего особенного за эти два дня не произошло.

Охотугодья представляют из себя участок в 500 тысяч га, по центральной части проходит река, вдоль нее и расположены все зимовья на расстоянии светового дня на снегоходе. Два зимовья выполнены более основательно и больше напоминают деревенские домики с баней и хозяйственными постройками. Трудно передать уют деревянного бревенчатого домика из лиственницы – с крышей, покрытой брусничным дерном. Все зимовья имеют минимальный набор необходимых инструментов, посуды и охотничьих приспособлений. Они стандартные – аккуратно сложенные из бревен лиственницы и проконопаченные мхом домики с двускатной крышей; внутри стол, полати с двух сторон, печка, умывальник, дровяник и полка с посудой; условия более чем спартанские, но достаточные для комфортной по таежным меркам жизни.

Вся работа охотников-промысловиков отчасти и заключается в перемещении между зимовьями, у каждого из которых имеются несколько радиальных маршрутов с протяженностью каждого до 50 километров. Наверное, именно от этого отец Трофима в свои 55 выглядит на 40 без всяких натяжек.

Охотучасток – это значит, что у земли есть собственник, а значит, она не будет разграблена. Промысловики как никто заинтересованы в том, чтобы живность плодилась и приходила именно на их участок – расставляют солонцы, оставляют мешки с комбикормом, строят домики. Охота же представляет из себя целый ритуал и организуется с особой тщательностью, и даже названия орудий лова соболей пропитаны особым отношением к зверьку – бабочка, кулемка, домик, отщеп; все это – определенная дань уважения и благодарности.

Существует два основных способа лова соболей: с помощью ловушек и собак. Второй способ наиболее азартен и интересен, хотя и менее результативен. Русско-европейская порода – это особые собаки: могут пробежать более сотни километров за снегоходом, могут несколько суток держать загнанного зверя на месте, могут спать на улице при минус 35, могут не есть несколько суток, не боятся и готовы атаковать даже крупных медведей, абсолютно не проявляют агрессии в отношении человека, очень азартны. Стоимость подготовленной для соболиной охоты лайки может исчисляться сотнями тысяч рублей.

Осознание причин любви аристократии к охоте с собаками приходит очень быстро, буквально после первой вылазки. И слова тут будут бесполезны, это просто надо пережить. Охота всегда была делом непростым, промысловики могут оставаться без белковой еды неделями – при всех своих стараниях. Можно сутками бродить по тайге и никого кроме птиц не видеть. Охота без собак является практически всегда делом случая, а при их наличии превращается в азартное мероприятие. При звуках собачьего лая у охотника обостряются все органы чувств, усталость куда-то улетучивается, и если еще минуту назад ты падал с ног, то после звонкого сигнала лаек энергии хватает не только на забег в несколько километров, по глубокому снегу на звук, но и на возможное преследование пытающейся оторваться добычи. Пиком собачьей науки является недопущение движения зверя, а «выставление» его, т.е. попытки окружить или загнать в тупик, что заставляет добычу прекратить убегать и перейти к обороне. Часто крупный зверь, почуяв преследование, инстинктивно стремится уйти в непролазный бурелом, где скорость движения падает, а задача собак «выставить» его упрощается. В буреломе охотник уже может подойти очень близко, все заканчивается обычно быстро и единственным выстрелом. С 500 тысяч га охотугодий промысловик берет лицензию только лишь на одного крупного зверя в год, больше на прокорм в тайге и не надо, все силы и время с этого момента уйдут на ловлю соболей.

Я еще больше начал завидовать тем людям, которые связали свою жизнь с тайгой, да и вообще с природой. Трофим, являясь старшим научным сотрудником да еще и содержа такие огромные охотугодья, казался мне абсолютно счастливым человеком и при этом с хорошим достатком. Идеальное соотношение. Он свободен от терзаний бессмысленности бытия, его сильнее волновали вопросы более глобального характера, и тихие зимние вечера выливались в обсуждение этих вопросов, например, об огромной боли за Россию и людей, живущих в ней. Все разговоры были пропитаны не просто болью, а патриотически заряженной болью с желанием что-то изменить.

Прошедшие два месяца кажутся сейчас сном, чем-то нереальным, тем, чего быть не может, и сознание отказывалось верить в обратное. Здесь, как в каждом сне, полностью отсутствуют какие-либо преграды, кажущиеся в реальной жизни непреодолимыми: расчистить двухкилометровую тропу для снегохода от лесного завала – нет ничего проще; показалось, что в зимовье темновато – взвизг мотопилы, и через полчаса появилось второе застекленное окно в стене; идти без остановок на соседнее зимовье с 7.00 до 1.00 при температуре ниже двадцати по снежной тайге без еды и питья – и даже есть не хочется; вытащить вручную трехсоткилограммовый снегоход из-подо льда, а затем под открытым небом его полностью разобрать и просушить – завелся и дальше еще лучше поехал; крещенские купания стали уже не таким страшным мероприятием; просидеть ночью у костра в зимней тайге одному несколько часов – не смущало даже двухсоткилометровое расстояние до цивилизации и радовало, что медведи уже ушли спать.

Новые ощущения полностью выбивались из привычного: оказывается, что свежая форель пахнет огурцами; постоянно испытывая физические нагрузки, твое тело может не пахнуть и через неделю без душа; незаметно и без всяких усилий скидывать по 10-15 кг собственного веса в месяц реально; рябчики пахнут еловыми шишками даже в супе. Оказывается, что у тебя полностью здоровый организм, а все, что беспокоило, куда-то пропало; нет ничего проще, чем правильное питание и режим; через месяц твое тело помолодело лет на десять, а мышечный тонус пришел уже в давно забытую форму. Оказывается, что ты не нервничал и тебя ничего вообще не беспокоило уже два месяца с момента попадания в тайгу; оказывается, что ты можешь быть счастлив без телефона, машины, брендовой одежды, новостной ленты, соцсетей, компьютера – ты просто в принципе можешь быть счастлив.

­­­­­

Фото автора.

На фото: 4 июля 2010. Постаревший Дружка – мой главный герой! Лайка ненецкая, Западная Сибирь. Крайний Север, Югра. На реке Ятрия.

ПОСВЯЩАЮ МУЖУ, трагически погибшему в тайге, в этом самом месте, в мае 2022 года и всем моим хвостатым напарникам-лайкам, членам нашей общей семьи-стаи, много-много раз спасающим меня от медведя, волка, грозной метели, рассвирепевшей реки, от трескучих морозов, глухой ночи — добывающих еду, согревающих душу от тоски временного безлюдья. 22.09.2022
 13:07.

ТАЁЖНАЯ БЫЛЬ

СЛУЧАЙ НА ОХОТЕ В ТАЙГЕ КРАЙНЕГО СЕВЕРА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ
27. 09. 2009 год.

Дождь — самая пренеприятная погода для охотника. Вынужденное безделье разочаровывает по поводу не пройденных мест, не запечатлённых закатов. И дело не в добытой дичи… — пусть живёт! плодится! — на следующий год не больше, так столько же останется… — в дождь не всегда хорошо спится. — Спится крепко лишь, когда знаешь, что солнечные дни – все мои! Когда же каждый «выходной» или «отпускной» денёк наперечёт, то и сон не идёт.

— А что снилось?.. – Странно!.. – снились песни, сцена. Снилась незнакомая девушка. Она пела хорошую песню. Только пела почти в пустом зале, где практически единственным зрителем – слушателем, почему-то была именно я. — Вот и старалась улыбаться, чтоб ободрить, воодушевить исполнителя. Не заметила, как сама всецело окунулась в песню, да так, что и сейчас, проснувшись, мозг подобно патефону, всё ещё «крутит» мелодию.
Открываю глаза, а в окно смотрят покрытые золотом берёзы, строгие кедры, сосны с застывшими льдинками капель дождя; на бордовой и алой листве голубики сединой белеют окаменевшие, идеально круглые, капли-льдинки.

Листья под тяжестью корочки прикипевшего льда отрываются и медленно плывут в таёжные мхи…
Ветер давно не посещал урман, поэтому лес – жёлт. Желтизна оттенилась коричневым пеплом переспевшей – перепревшей, листвы. Ягельник набух от влаги, отчего заметно «подрос» — увеличился в размере. Он — почти белый, с едва уловимым бирюзовым оттенком. И теперь контрастом — особой боровой мягкостью, смотрится среди изумрудной зелени юной поросли кедрушек и сосенок.

Молодым всходам хвойников — будущего тайги, нет ещё и года. В позапрошлом году урожай кедрового ореха уродился необычно обильно, поэтому и потянулись вверх хвойные букеты. Кедрушки всходят букетами из горсточки орехов, прикопанных запасливыми кедровками, или… — из целой шишки.

Небо… — оно… — ровное, серовато-белёсое, тяжёлое, однотонное и одновременно пуховое – объёмное. Оно будто повисло меж ветвей елей, касаясь земли.

Сырость — во всём. И водяная взвесь и листва всё падают, падают, падают…

***
Вчера над избушкой, голося, летел громадный клин гусей. «Вроде бы, ничто не предвещало холодов, похоже, на севере крепко запуржило!

Оттого гуси в одночасье сорвались с кормовых озёр и поспешили на юг». Покидать родной край птицам не хочется, — внизу – у нас, ещё стоит прекрасная в красоте золотая осень. Здесь, как и прежде светит по-летнему солнце. — Не весь день… — в просветы! А в промежутках досаждает морось.

Гуси летят клином, составленным из мелких клиньев, в три, четыре семейные группы.

Пролетая над нашей избой, перекликаясь, перестраиваются в единый гигантский волнующийся клин из сотни птиц. Провожала их взглядом, слушаю тревожный переклик. Птицы исчезли за вершинами кедрача, голоса стихли за болотами далеко на юге. Каждую осень перелёт птиц из наших краёв навевает особую неизменную печаль, тревогу, грусть и разочарование от окончания лета, от предчувствия грядущей зимы.

Через минуты, вслед гусиной стаи, заклИкал клин лебедей. Величавые птицы — белоснежные на фоне бирюзовой сини неба, летят небольшой стаей из семи-восьми особей. — Скорее всего, то группа из двух-трёх семей, живущих летом рядом. «Похоже, на севере не на шутку замело. Знать, — непогоды жди и у нас!».

От ненастья есть и польза, — наконец-то открыла чистую тетрадь, привезённую с собой для писанины. До шариковой ручки руки не касались неделями. Вздыхая, лежала тетрадь, ожидаючи моих строк на обеденном столе: новенькая, со смешными утятами на обложке — такими же жёлтыми, как берёзы за окном таёжного зимовья. — Вечно строю горы планов: везу рюкзаки ненужных вещей, а в итоге нами правит случай, судьба, рок или… как раньше говорили: провидение. И так, — воспользуюсь непогодой и как у Тургенева… — «Случай на охоте»…

— Как вырывалась с работы!?.. – пахала, как папа Карла, сутками, забыв о сне!

Глаза ослепли от компьютера. Руки отпадали от непрерывного шлёпанья по клавиатуре. Голова разрывалась от перенапряжения, а осень растворялась во времени, безвозвратно исчезала за горой, растущей в геометрической прогрессии макулатуры и невыполненной работы, неудовлетворённости собственными биоресурсами, тупостью, незнанием компьютерных тонкостей.

Понимание уходящих, не увиденных, не прочувствованных прекрасных дней чудесной осени достигло апогея, за которым сон уменьшился до катастрофического минимума – до тонкости натянутых струн, фактически, сведясь к нулю, а рабочие дни увеличились до суток из двадцати с гаком часов.

И вот!.. — точка! — Бегу, не веря, что свободна! Бросаю лихорадочно на ходу вещи в рюкзак: бросаю тетради, патроны, колготки, портянки, батарейки, ручки, помидоры, сухари, спички… — растут кучки на полу прихожей и комнат.

— Быстрее, быстрее! — ни минуты здесь доле!.. – лихорадит мозг и руки. Лишь бы никто не тормознул опять! Бежать подальше из села, от людей, от вечных «надо», «обязана».
И вот, горой, загружена доверху деревянная лодка – горнячка, а сверху высятся, нервничая в предвкушении свободы Бимка и Дружка, а за пазухой хозяйки царапается отросшими когтями чёрная и очень, очень старая кошка Муська. — Не оставлять же её дома одну! — ехать на охоту так всем колхозом!..

***
Позади село, дома, люди. Позади Ляпин, Хулга. Река Манья петляет, вьётся, влечёт. Погода — тёплая. — Красота!

Ночь застигла у избы научников — ихтиологов. Выше – дальше, начинаются перекаты! И оттого волнение не покидает: «Как в этот раз пройдём?!..». Вода катастрофично скатывается вниз, с предгорий на равнину. Каждый сантиметр реки «под килем» — это успех или не успех затеи. Волнуемся. Немного страшно перед предстоящим «завтра».

Ночуем в избе. Под окнами над похолодевшими водами всходит луна. Утром, лишь рассвело «рвём когти» дальше!.. – спешим вверх по перекатам.

Удалось пройти. Река и в этот раз благосклонно пропустила. И вот!.. – на горизонте показались горы!.. – близкие, знакомые – дикие, грозные и суровые. — Властно зовущие, тянущие тысячами магнитных незримых полей к себе.

Причаливаем. Облегчённо осознаём, что прошли речные стремнины, протащились по перекатам, не канули в завалах, не сломали винт, не перевернулись, — живы все! Собаки, радостные! Рванули с лодки в избу. Разгрузились. Прикрыли кучу скарба тентом. Взяли необходимое и пошли по таёжной стёжке в избу.

***
… Наспех пью чай в зимовье. Ружьё на плечо!.. – и… ноги привычно мнут мхи, перешагивают через поваленные деревья, отыскивают заросшую за лето знакомую тропу – таёжный путик. Муж таскает вещи с реки, занят делами, а мне нужно добыть мяса на ужин, собрать ягод до того, как завалит снегом всё в округ. А снег может лечь и в эту ночь. Поэтому спешим пополнить запасы витаминов на зиму.

Впереди – сопка, горельник, петляющий в буреломе ручей Хапаян (Хапаянсавитью).

Отвыкший от присутствия людей, старый глухарь шумно срывается с макушки высоченной ели. Тяжело улетает на противоположный борт лога. В расстроенных охотницких чувствах провожаю взглядом неспешный полёт шашлыков и жаркого.

«Ягод – нет, птицы… — нет!.. — неужели год пустой?!.. — Нет ни брусники, ни шишки, ни голубики! Ни черники, ни водяники! Холодное и сухое лето – аномально выдалось неурожайным! Нет ни грибов, ни воды в борах!.. — Значит, и выводки боровой птицы сохранились только по берегам ручьёв и рек… — не нагулянные, не вышедшие, не набравшие в зиму весу!»

Устав с отвычки, усаживаюсь на посеребряное от лет бревно развалин бывшей вышки старинного геодезического тригопункта, размышляю: «Куда идти?!.. — назад по той же тропке, что пришла сюда?..Перейти лог и поискать улетевшего глухаря?.. поискать рябчиков?..». — День повернул к вечеру. Это многокилометровый круг по кустам, бурелому, термокарстовым буграм пучения… — ноги с отвычки выдернешь!.. — затемнаю и плутану!

«Идти через горельник?.. – Там — моховое болото… — буду через пару часов дома, но ноги повытяну в болотине и шансов, кого-либо добыть – ноль. Болотная чистовина тянется почти два километра – вымотает всю душу! — Куда же пойти?..», – никак не могу решить.
Колеблюсь: встаю, иду на юг. Делаю десяток шагов и возвращаюсь.

Сажусь на то же брёвнышко. Опять думаю и сомневаюсь: «Вернуться той же дорогой, что шла сюда?.. – это легко и не устану. Но там пусто, – ничего не добуду, впустую прохожу». Неожиданно в зарослях тальника Хапаяна промелькнул Дружок. « Какой-то странный! — Или… — не Дружок?.. — слишком тёмный! Как-то необычно ведёт себя?!..».

Послышалось непонятное ворчание. И тут! С другой стороны! — сбоку, со стороны горельника, прибежал Дружок и взлаял, убежав в заросли ручья.

«За кем бегает?!..», — не могу понять. Послышалось, словно кто-то заскулил. «Непонятно! — странные звуки! Мерещится?!..», — размышляю в недоумении. Присматриваюсь. Показалось, словно Дружка бегает по чьим-то следам, непрерывно мелькая в кустах, – то там, то там! Как-то слишком шустро оказывается одновременно в разных местах!».

Встаю, иду на север. Делаю пару шагов и опять останавливаюсь. «Что за чушь?!.. — туда-сюда мечусь!..», — корю себя за метания. И вновь поворачиваюсь и вновь иду на север, словно, кто-то водит по кругу и не отпускает, заставляет идти в иное место, иным путём. Непроизвольно взгляд упирается в вывал бурой глины. Там, на рукотворном глиняном бугорке лежит старинный ржавый кованый гвоздь, которыми в тридцатые годы прошлого столетия скрепляли громадные брёвна геодезического тригопункта топографы первопроходцы.

Брёвна геодезического сооружения давно сгнили. Деревянная вышка упала от ветра и ветхости, а гвоздь — лежит… – ржавый, неровный, размером более тридцати сантиметров, четырехгранный.

«Нечасто такие теперь встречаются!», — поднимаю историческую реликвию геодезии и металлургии, рассматриваю. В душе необычное ощущение: «Словно специально, кто-то положил на самом видном месте этот гвоздь именно для меня!».

Кручу гвоздь в руках: «Тяжёлый! Кованный и острый,- как пика! Таким, чуть подточить, и медведя можно прошить насквозь, если нападёт…», — странная мысль началась мыслится и не домыслилась.

Сбрасываю рюкзак наземь и кладу гвоздь в его недра: «В хозяйстве сгодится!». Закидываю на спину, глухо затягиваю лямки; перешагиваю через канавку, оторачивающую тригопункт и теперь иду домой (в избушку) ближайшим болотным путём, обходя с востока горельник, надеясь набрать черники, если встретится, на склоне.

Дружка носится. Нюхает. Ищет. Минут через пять, ноги ступают на мягкую зеленую моховую подстилку. Тут и там появились молодые сосенки, кедрушки. Они… – низенькие, едва поднимаются от зарастающей, выгоревшей в лесном пожаре, земли. Лес постепенно восстанавливается, оживает после испепеляющего его огня. Выжили и отдельные сосны. Их очернённые — обожженные стволы, раздались вширь, упрямо потянулись в небо – в жизнь.

Не все деревья выжили. Поваленные ветром, погибшие сосны и кедры сейчас чернеют обугленными скелетами. Сила земли заботливо обвивает их мхами, ягельником, черничником, брусничником, голубичником. На облетающих кустиках черники сейчас висят обмякшие — подмороженные ягодки. Местами буреют единичные кисточки выспевшей брусники. «Наберу, хотя бы с кружку для пирожков…», -решаю остановиться, собираюсь скинуть рюкзак… — тут впереди пробежал Дружка: «Кого-то гоняет?!..», — туда-сюда мелькает его бок.

«Какой-то слишком бурый?!.. — то пёстрый!.. — то бурый с белым!», – ничего не пойму! — Что происходит?! — Кусты качаются! Топот. Беготня! Возня!.. — «Кабаны?!.. — выводок поросят?!..», — пытаюсь рассмотреть мелькающих некто. Тут внезапно выбегает Дружка, а за ним бежит что-то бурое с белым пятном… – догоняет! Дружка убегает от нечто со всех четырёх лап! — «Росомаха?!.. — это уже серьёзно! Надо выручать собаку!». Делаю шаг вперёд. И не успеваю: на меня летят медвежата!

Они не видят меня. — Камуфляж и неподвижность растворяют человека на фоне осеннего леса, и медвежата, в испуге, смотрят себе под лапы, а не вперёд.

«Дело плохо!.. — нужно быстро уходить, пока мамашка не объявилась».

— Поздно! — Медвежонок пестун, увидав меня, тормозит всеми четырьмя в метре от ног и с перепугу невероятно шустро карабкается на сосну передо мной; забирается на самую вершину — тонкую, с хилыми веточками, раскачивается, рискуя свалиться мне на голову. Остальные «братики и сестрички», обнаружив человека, молниями взлетают на соседние хлипкие молодые деревца. Не досмотрев за их размещением по деревцам, пятясь, бесшумно отступаю. И тут замечаю, как мимо, в десятке шагов, внизу, по ручейку, бежит Дружка, а за ним гонится медведь.

— Лишь бы не заметил! – не дышу. — Поздно! — Медведица резко бросает преследование пса, уже почти убежав за ним в кусты ольхи, останавливается; поворачивает голову в мою сторону. «Учуяла!», — слеповато внимательно всматривается в меня. И… — бежит ко мне!..

Продолжаю стоять, не шевелясь. Медведь не кажется большим и сильно опасным, но секунды!.. — и из-за склона лога вырастает огромная гора! Перезарядить дробовой патрон на пулю не успеваю. Всё происходит, как в калейдоскопе, где секунды, миги спрессованы в вечность! А вечность не имеет длительности и измерения.

Показавшаяся первоначально маленьким неуклюжим медвежонком, чуть больше Дружка, медведица, набирая скорость, выросла в метре – в шаге! от меня необъятным исполином, в десятки раз превосходящем меня по весу, росту, силе и мощи.

По-прежнему стараюсь не делать резких движений – не провоцировать нападение. —
— Уходи! — говорю ей.
Она останавливается, молча рассматривает человека. С виду выглядит безобидной: «Тёмно-бурое лицо… — вроде бы миролюбивое?!.. — глаза внимательно смотрят в мои, — думают, решают…».

— Уходи!.. – говорю, как можно спокойнее.

На секунду появилась надежда, что уйдёт. На секунду у неё появилось сомнение: «Не уйти ли?..». И тут! –ору: «Господи! Спаси!», — поняла по выражению медвежьих uлаз: «Она приняла решение не в мою пользу.». — Лютый зверь! Хищник! Она – в метре от меня! Знаю, чувствую, что сейчас последует удар, но стою ещё, решая, как спастись, — бежать бессмысленно. Зверь вмиг сомнёт, и шага сделать не успею.

Правая рука (лапы у медведя именуются охотниками руками) бьёт по левому плечу!

Ощущаю ожог боли, но стою на ногах. Смотрю на руку: рукав энцефалитки от удара разорван когтями. Понимаю, что удар не на полную мощь – проверочный. Кость не сломана. Боль терпима. Хотя, может, только сгоряча не чувствуется. Дальше ждать нельзя, — последуют новые удары, — она решилась, поняла: «Я не ответила на удар, не убежала, значит — не опасна», — зверь ситуацию понял правильно.

— Господи, помоги! – взываю к Богам и Духам. При том смотрю вправо, влево: «Бежать до ближайшего дерева?.. — не успеть! Залезть на дерево?.. – не успеть!».

Делаю шаг влево – за ствол молоденькой сосенки; прикрываюсь им от прямого удара смертоносных лап. «Господи! Помоги!», — всецело понимаю, что охота началась! — Только не моя… — а её!.. – не на неё, а на меня! Я теперь… — подраненная беззащитная мышка в лапах охотящейся гигантской лютой кошки!», — мозг всё-всё знает!
«Машка — мамашка, — совсем не букашка! А сильный безжалостный хищник! И она ловит меня, как зверь ловит беззащитную дичь – оленя, лося; как кошка ловит мышку!

Только сейчас мышка – это я! А кошка –это медведица, — голодная, с голодными медвежатами; не нагулявшая на долгую лютую северную стужу спасительного жира. Зверюга старается ухватить меня зубами, зацепить лапой. Прячусь от зубов и когтей за голенькой сосенкой, прыгая, как боксёр на ринге –вправо, влево; вправо, влево, прикрываясь не кулаками, а тонюсеньким стволиком сосны от прямого, сокрушающего жизнь, удара лап.

Ударить лапой «дичь» медведице мешает ствол, за которым пытаюсь прикрыться. — Глаза в глаза… — как боксёр в бою накоротке.

Изворачиваюсь от зубов и когтей. Хищница не бьёт напрямую, – боится ушибить о ствол свою лапу и отчётливо это понимает, — бережёт себя. Зубами тоже пока никак не удаётся схватить человека, – мешает тот же ствол деревца.

Вскинуть ружьё для выстрела не получается, — не успеваю уклоняться от зубов и лап; длина ружья меньше, чем расстояние между мной и пастью, — меньше метра! Медведица висит надо мной – сверху! И защищает от клыков и когтей только сосна.

— Господи! Спаси! Господи, спаси! Господи, спаси! – кричу, всецело веря и надеясь на Бога. Больше не на кого. Понимаю, что долго продержаться не смогу. Зверь движется быстрее меня. На мне обуты тяжёленные сапоги — болотники, рюкзак, ружьё и… — возраст не в мою пользу, давно нет девичьей прыти и ловкости.
Спрыгиваю, подобно боксёру влево, она прыгает – влево. Спрыгиваю – вправо, она – вправо. Уворачиваюсь от удара. Понимаю, что моих сил хватит лишь на секунды… — дыхание учащается, сбивается…

— Господи! Спаси!
— Уйди! Уйди! – кричу зверю.
Вижу, — медведица вошла в охотничий азарт и теперь не бросит – ловит, как дичь; уже не думает, что я — человек. Теперь я для неё – еда! Только- еда для неё и её чад. И не уйдёт, пока не словит!

И тут понимаю: «Зверь понял, что прыгая за деревом, меня не поймать…». — Секунды! И медведица перехитрила человека! Она не спрыгнула мне наперерез как раньше, а прыгнула вправо – мне за спину, обогнув дерево, ствол которого отделял нас. Никак не ожидала от «неразумного» животного столь умного решения.

Хищница осознанно обманула меня! — Человека! Перехитрила человеческий разум! Проявила прирождённый охотничий мозг и человеческого добродушия в ней нет! Я для неё – теперь только еда! Она — зверь сильный! Не боится человека! Она– охотник и мать, защищающая, кормящая детей. Ей не ведомо снисхождение. Игра в кошки-мышки зверя в звере лишь раззадорила. Это лето выдалось голодное, не урожайное, у неё на попечении четверо медвежат в семье! Им нужно ложиться на зимнюю спячку, а жир не нагулян. До меня доходит осознание своего опасного положения и хищнические намерения медведя, ясно осознаю свою беззащитность. – «Я – еда!».

— Господи! Помоги! – выхода нет!
— Падай! – внезапно слышу в мозгу приказ. Голос отчётливый, встревоженный, мужской.

Мгновенно до сознания доходит: «Это единственный шанс через доли мига избежать сокрушительного добивающего удара в спину.

Спастись вероятность хлипка! Удастся лишь избежать сиюминутного снятия скальпа». Не раздумывая, плашмя плюхаюсь лицом в мох. Медвежья «рука», нацеленная в голову, промахивается! Ощущаю лишь ветер. Отчётливо слышу и чувствую дыхание зверя на затылке.

Удивительно! — Пока летела к земле, успела вспомнить рассказ классика русской литературы про крестьянина, спасшегося от медведя, притворившись мёртвым.

Вспомнила и рассказ Астафьева о медведе. Успела вспомнить все свои прошедшие встречи с этим зверем. Время проявило иное измерение, иную реальность, отличные от принятого человечеством Земли.
— Господи, спаси! Господи! Спаси! – кричу в надежде призвать на помощь Ангелов.

Лежу, уткнув лицо в мох, жду, как вопьются клыки в тело. Правою ладонью прикрываю голову. На спине лежит рюкзак. При падении мешок слегка сместился вперёд, прикрыв немного шею. Вспоминаю, что охотники на медведя специально надевают рюкзак: медведь нападает со спины и в первую очередь начинает рвать рюкзак. Он у меня станковый — военный, швейцарский, со штырями. Надеюсь, что на время придержит от гибели.

Появилась надежда, что зверюга начнёт грызть с рюкзака… или… — «С ног?!..С попы?!.. — она торчит, не прикрытая ничем. Ноги же до колен спрятаны в резиновые сапоги — болотники. Голова чуть прикрыта рюкзаком. Ладонь – костлява, – вряд ли начнёт, грызть с неё… — а попа!.. – аппетитно торчит перед самой пастью!».

Вспомнились фильмы о львах людоедах, о медведе людоеде из фильма Федосеева «Злой дух Ямбуя». Вспомнились рассказы геологов Якутии о трагических жутких нападении медведей в тайге.

С запозданием понимаю: «Положила охотничий нож, по глупости, в карман рюкзака, и туда же положила огромный гвоздь. Их не выхватить, чтоб вспороть живот зверю, а рука с ружьём при падении прижата ко мху — не вытащить. Лишь пошевелюсь, — вопьются клыки! — Поступила безрассудно, убрав нож в рюкзак… — поспешила…».

— Господи! Помоги! Господи помоги! Господи. Помоги! — Кричу в мох. Холодная тень наклоняется и закрывает солнечный свет, нависает; обнюхивает голову, рюкзак.

— Господи! Спаси! — ору. Одновременно успеваю подумать: «Медведь приятно пахнет хвоей! Смолой!». — Странно! — как можно в одну секунду звать Господа на помощь и чувствовать, думать, вспоминать и искать выход?!.. – всё вместе, в минуты, сжатые во временные клочки, не сопоставимые с принятыми мерами измерения жизни.

Страх!.. – он не сковывает. Он ищет выход, а мозг явственно понимает беззащитность.

Страшно быть съеденной заживо! Успеваю всё-всё думать, анализировать, бояться, ужасаться и всецело полагаться на Бога. «Господи! Спаси!», — вспоминаю молитвы, взываю к Создателю, чтоб Господь укротил зверя, вразумил хищника и увёл; не позволил съесть заживо. Успеваю понять, что впервые зову Бога и Ангела спасти, искренне веря и всецело на них уповая, одновременно понимаю, что высшие силы не всесильны в земных делах, но чувствую: «Они здесь! – сосредоточены! Как и я, ищут выход из опасной ситуации, решают, как помочь на уровне нашей земной реальности – в физическом плане моей жизни».

«Зови Дружка!»,– слышу в мозгу приказ… — резкий, краткий, сжатый как приказ реального человека, понимающего всю опасность ситуации.

— Дружка, помоги! Дружка, помоги! Дружка, помоги! – без промедления, рассуждения зову собаку, поняв — вспомнив, что пёс – это единственная реальная надежда на спасение. Он — единственный, кто реально сейчас способен отогнать медведя. – Как я раньше не догадалась сама?!..

Медведица не успела вонзить в мою попу зубы. Она подняла голову, повернулась: ко мне со всех лап на помощь бежал Дружка! – Мой Дружок! Совсем беспородный пёс из рода охотничьих сибирских двортерьеров. – Рыжий, пушистый! Нежеланный! Его спихнули нам знакомые, — некуда было деть. Долго не охотился. Долго не был любимым в нашей семейной стае.

— Дружок! Помоги! — подбадриваю пса. – Лишь бы не испугался!
Слышу:

— Дружка, топая лапами, подбежал к нам и встал с левого боку возле меня; угрожающе зарычал на хищницу. С правого бока послышалось ответное глухое угрожающее рычание. Медведица, закрыв свет солнца, нависла надо мной, защищая от пса свою добычу — еду. И стоит, расставив лапы, как это делают все звери — хищники. «На меня не положила руку (лапу), не прижала, что облегчает ситуацию. Голову вытянула в сторону пса, оскалилась и готовится к удару.

Теперь её внимание переключилось на собаку. Чувствую, как она замахивается на лайку лапой. «Лишь бы не попал под удар лапы!», — успеваю жалеть Дружка и надеяться, что собака сможет прогнать зверюгу. Слышу по колебанию почвы, что в ответ на медвежье рычание, пёс смело сделал шаги встал вплотную ко мне – в метре, перед самой оскаленной клыками мордой, что надо мной».

«Если даже Дружок испугается и побежит, то есть шанс успеть вскочить. Может, — медведица погонится за ним?.. – тогда появится возможность успеть подняться, выстрелить дробью в воздух, после перезарядится или что-то ещё предпринять».

Только Дружка не убегает и лишь рычит настойчивее, осознанно отгоняя от меня зверя. Он понимает, в какой опасности нахожусь, и не отступает – осознанно отбивает меня у хищницы. Слышу, как медведица переступает, пытаясь схватить пса зубами, но на меня почему-то не наступает, — её лапы почти касаются правого бока.
Не поднимая головы, слышу, как Дружка отпрыгивает — шаг назад и шаг вбок. И тут же прыгает шаг вперёд — на медведицу, но и меня при этом не бросает: отчаянно, смело отбивает хозяйку у медведя. И главное, — он разворачивает зверя от меня, заходя ему, как положено зверовой лайке, за спину.

Медведице невольно приходится отвернуть морду от добычи – от человека, развернуться боком ко мне и псу, заходящему с решительным рычанием за спину врагу – в тыл. Повинуясь действиям охотничьего пса, зверюге приходится повернуться лицом к нападающей уже сзади собаке. Отчего хищник теперь оказывается между двумя охотниками: со спины у него остаётся человек с ружьём, а спереди – не менее грозная собака.
Дружка, разворачивая медведицу, осознанно отводит её от меня.

Понимаю его действия – они единственно верные! Ещё не решаюсь встать: не знаю точно, где сейчас зубы медведя.- Не рванёт ли на меня?!.. Опытная охотница и мать пока контролирует нас обоих. — Вдруг стоит ещё надо мной и лишь повернула морду?!..

На секунду стало легко на душе. Появилось ощущение призрачной, но защиты. Чувствую благодарность Дружку и ловлю себя на мысли, что в эту секунду приняла его впервые не как просто собаку, а за мощного покровителя и своего надёжного друга, защитника, осознанно рискующего собственной жизнью ради спасения человека – хозяйки, за опытного охотника. Хрупкая в сравнении с медведем собака показалась в этот миг крепким мужчиной, о котором мечтает каждая женщина, надеясь когда-нибудь стать защищённой от всех бед.

Охотничья лайка целенаправленно нападала. И медведица оставила меня, сделала боевой выпад – бросок, на досаждающую собаку. Пёс успел! — отпрыгнул от удара лапы, вывернулся и снова подскочил к хозяйке; спрыгнув вбок – влево, тут же – вправо. Медведица ловила его зубами и лапами. Дружок забежал зверю за спину. Хищница повернулась, уже отойдя впервые от меня – добычи, на пару метров.

Стало ясно, что пёс, защищая меня, осознанно закручивал её, отгоняет, отвлекает разъярённого зверя на себя. Я всё ещё распластана на земле вниз лицом, не решаюсь поднять голову, чтоб сокрушающая лапа не сняла скальп.

Правой рукой сжимаю ружьё, на котором лежу, упав. Левой – разорванной рукой, неловко подогнутой при падении под живот, нащупываю пулю в патронташе. Чуть приподнявшись, бесшумно, чтоб не отвлечь зверя от собаки, вытаскиваю. Мягкая подушка мха позволяет. «Как незаметно вытащить ружьё?.. — его придавила своим весом». Опасаюсь подняться: медведь ещё рядом. Пытаюсь осторожно вытянуть ружьё из-под живота.

Одновременно думаю: «Молодец, Дружка! – держит хищника. — Где голова медведя?.. Необходимо успеть вскочить, зарядить и выстрелить! – это, в крайнем случае. Если ружьё осекнётся, второй выстрел не выйдет, шансы на него ничтожны – не успеть перезарядится. Да, и жалко убивать!

Жаль даже ранить медведицу… — как же медвежата без матери?!..».
Наконец слышу удаляющиеся шаги: «То ли Дружка убежал, то ли она ушла?!». Встаю, всё ещё опасаясь, — не знаю, где медведь находится. На душе облегчение: Дружок и медведь убежали в кусты. Перезаряжаюсь, пока собака и зверь сражаются в кустах. «Нужно теперь выручать лайку!», — стреляю дробовым патроном вверх… — один, два, три…

Тайга от эха загудела. Выстрелила патронов восемь. Ствол ружья разогрелся. Высадила почти все дробовые патроны из карманов. Оставила в резерве на случай крайней необходимости, если хищник вернётся. Пули- берегу.

От канонады поднялся невообразимый шум! Тайга разорвалась грохотом. Смотрю: сверху, с самой макушки сосенки, что совсем рядом, перепуганный стрельбой, слезает маленький медвежонок. О нём совсем забыла, и дробь при выстрелах летела в небо рядом с малышом. Его и не видела: бурый цвет шубки слился воедино с цветом коры сосны.

Медвежонок, слазя вниз, перебирает поочерёдно задними и передними лапами, словно человек, пытается слезть с сосны. Растерянно поворачивает голову. Смотрит вниз на землю. Он сильно испуган выстрелами и нами. Спустившись вниз метра на три, спеша, внезапно срывается и с шумом падает с дерева вниз. Одновременно, на соседней сосенке, в тонких веточках (как только уместился и держался?!..) зашевелился второй малыш!

Страшась за Дружка, и опасаясь, что вернётся медведица, стреляю в воздух ещё раз, два, три…
Гулкий гром выстрелов соединяется в единый гром раската, несётся далеко в болота. Оттого, насмерть перепугавшись, второй медвежонок в спешке начинает перебирать лапами, — слазит, сползает, скользит по стволу и, поспешив, — то ли прыгает, то ли срывается, падая вниз. Тут же, с третьего дерева, как шишка, не сползая, с самой маковки, валится третий медвежонок!

— Когда они успели туда залезть!.. – даже не успела заметить. Напрочь забыла о них, когда напала медведица, всё внимание отвлекла на неё. И из памяти вылетело напрочь, что медвежата спасались на сосенках рядом со мной. Стало ясно, почему мать бросила преследование Дружка и переключила внимание на человека: медвежата восседали по соснам над моей головой; она прогоняла меня от деток. А потом, войдя в охотничий азарт, решила покормить человечинкой потомство и самой полакомиться, запастись калориями на зиму.

Вновь стреляю вверх. Вижу, как вверху, на самой маковке сосёнки – тонюсенькой веточке, шевелится пестун. Он – крупненький, крупнее блезняшек-тройняшек, старше из на год; с белым «детским» воротничком; никак не может слезть, оттого крутит во все стороны головой. В испуге забраться смог, а слезть… – попа толста, не позволяет! Рассматривая землю, внезапно пестун срывается и падает с высоты шести-семи метров – с самой вершины сосны!

Ударившись при падении о землю, останавливается, оглушенный болью в лапах, голосит.

Очень жаль бедолагу, как и остальных медвежат, слетевших с высоты второго этажа – в пять-восьмь метров: «Не повредили ли лапы?..». Пестун тяжелей тройняшек — малышей и летел с самой маковки дерева. Тройняшки хоть немного, но смогли спустится, оттого и меньше падали. Второгодок приземлился на лапы тяжелее. «Не переломал ли их?!..» – жалею, чувствую вину за то, что оказалась не в том месте, где стоило.

Становится ясной причина нападения медведицы на нас – на лайку и человека. Мать не могла уйти, оставив охотников в опасной близости от детей – те, оказывается, всей семьёй сидели на соснах, испугавшись. Они — все четверо, при нападении матери, восседали на молодых тонюсеньких сосенках — тут же! Прямо надо мной, не успев убежать. А я не успела понять, что нахожусь в смертельной опасности: медведица – это не медведь! – она самоотверженно защищает детей! Поэтому не остановилась, не ушла от вооружённого человека и охотничьего пса. Её можно понять… — я тоже мать, и, когда лежала носом в мох, то думала о детях: «Как они переживут, когда узнают, что мать съели заживо хищники?..». Поэтому медведица бросила Дружка и напала на человека, а отгоняя — «стукнула».

Получается, что один медвежонок сидел прямо над моей головой, на сосне, за которой я пыталась прятаться от клыков и лап зверя. Спасаясь, даже не заметила, как медвежата, мельтешившие непосредственно под моими ногами от перепугу, забрались на вершины молоденьких сосенок. Моё внимание всецело отвлекла их мать. Сейчас вспомнилось, как толпа малышей комками выскочила с долинки прямо под ноги, и бегали возле меня в поисках спасения, растерявшись, позади их преследовал, гоняя Дружок, а я невольно преградила путь к спасению от пса, пока медведица того прогоняла от детёнышей.

Услышав выстрелы, Дружка бросил в зарослях кустов медведицу и прибежал ко мне. Увидев возле меня медвежат, свалившихся с деревьев, сходу бросается на звериный выводок. И теперь рвёт, кусает то одного, то другого. Тройняшки — размером чуть меньше собаки, а вот пестун – второгодок, крупнее на голову. Но именно он оказался наиболее уязвимым, чем годовалые собратья. «Похоже, — сильнее зашибся и плохо бегает на отшибленных лапах!». …Дружок лает, медвежата кричат, пищат, плачут. Охотник поочерёдно кусает зверят и держит всех в куче – сбивает, как опытный медвежатник.

Медведица не вмешивается, стоит в тальнике, — боится ружья и теперь – нас. Серьёзно опасаюсь, что вот-вот выбежит и тогда попадёт сполна нам обоим. И одновременно жалко медвежат, особенно пестуна. — Он такой беззащитный! — с побитыми лапами, покусанный, насмерть перепуганный. Маленьких медвежат пёс может серьёзно порвать. Они совсем не сопротивляются, лишь ловко спасаются бегством. Дружок, хоть и не выше их ростом, – он опытный охотник и тоже зверь! – Героически дрался однажды с огромным тундровым волком, что размером — с телёнка! И весом под сотню кило!

Дружок яро кусает то одного, то другого медвежонка, те пищат, он лает, не даёт пробиться к матери. Зверята громко, громко пищат, скулят! Охотник их не жалеет — с остервенением рвёт, мстя за хозяйку – за друга. Наблюдая, понимаю, что он натерпелся тоже страха и хорошо знаю его мстительный характер. – За меня Дружка будет мстить насмерть. — Он видел мою рану!..

Внезапно пёс оставил медвежат и рванул в лесную чащу, — услышал, как с сквозь кусты, с шумом, ломилась к нам медведица спасать детей. Она вернулась защищать малышей. И напала в зарослях уже на пса. Тот, защищаясь, и защищая меня, вновь закручивает зверя. Но в густых зарослях тесно и псу быстро не развернуться. Вновь стреляю вверх, защищая Дружка и себя, надеясь остановить очередное нападение разъярённой матери. В сердце проникла тревога: «Неужели опять нападёт?.. — всё идёт к тому».

Стреляю вверх дробовым патроном — теперь только раз: «Нужно экономить патроны. Теперь могут пригодиться и они в случае нового нападения зверя». Пули берегу. Они -на самый крайний случай, если иного выхода не останется. Не хочу причинять медведице вред. Сейчас — тем более, когда увидела вблизи четырёх медвежат. Она мать и я — мать. И мне понятны её чувства. Но и она должна понять, что человек не намерен причинить вреда медвежьей семье, хочу мирно разойтись. Главное, сейчас как-то отозвать Дружка. Он вошёл в охотничий азарт, да и мстит за хозяйку, защищает от смертельной ненадуманной – реальной, опасности; его сложно теперь остановить.

Зову Дружка. Медвежата перепуганы, покусаны, с травмированными лапами. Тройняшки бегают шустрее, увёртываются ловчее от зубов охотничьего пса, а очухавшись, быстрёхонько гурьбой убегают к матери. Пестун же остался, сел на попку, укрывая самое уязвимое место на теле, уже как взрослый медведь. Пёс нещадно кусает хищника, жёстко мстя за хозяйку, защищая. А юный враг от боли и страха, по-детски, совсем как человеческое дитя, отчаянно пищит и плачет, слёзно скулит, как щенок.

Осторожно, пятясь спиною, со взведённым «стволом», готовясь к выстрелу, если выскочит зверюга, отступаю. (Иначе Дружок медвежью семью не бросит). Медвежата, воспользовавшись отсутствием пса, спешно убегают в заросли тала к матери. Она… – там, стоит, наблюдает из кустарника; вернув под защиту детей, теперь не преследует пса. Дружок всё ещё лает, пытается гонять и медвежат и медведицу. Только они, теперь, как выводок рыжих таракашек, шныряют по кустарнику — все четверо, под защитой клыков, когтей, лап матери, сбившись в кучку.

Дружка подбегает ко мне на призыв. И мы оставляем медвежью семью в горельнике. Неспешно, не оборачиваясь, спокойно уходим своей старой тропой вдоль берега таёжного ручья Хапаяна. Спиной чувствую напряжённый взгляд медведя — не ушла. Только почему-то совершенно сейчас уверенна, что медведица не кинется догонять и преследовать нас, поэтому ружьё вскидываю на плечо. Уходя, нападения сзади не опасаюсь: Дружок не допустит. Не провоцируя далее зверя, боком, боком ухожу с горельника. Знаю, что мать настороженно смотрит вослед, скрываясь в зарослях тала, а вокруг доверчиво жмутся четверо медвежат, жалятся ей, трутся о ноги защитницы. Она их пока не успокаивает – не до того, лишь следит за уходящей женщиной и грозным рыжим псом. Как уйдём, — уведёт подальше, накормит, согреет, залижет раны и уложит рядышком спать на зиму в горельнике, под вывороченный корчь, что выше – у самых гор Приполярного Урала.

Медведица не боится нас и осознаёт свою силу. Но её самое уязвимое место, как и любой женщины, — это дети. Дети – слабость и сила каждой матери. Поэтому она не бросается рвать и мстить. Ей следовало при нашем появлении в горельнике увести медвежат подальше. Только ягод нигде нет и мы – обе, пришли на одну и ту же, почти единственную полянку с черникой, с одной целью собрать таёжный урожай. Нам обеим необходимо кормить семью и готовиться к суровой северной зиме.

Так по стечению обстоятельств две матери сошлись в поединке на маленьком клочке глухой сибирской тайги.

И всё же, хищник, подмяв меня, решился перейти границу дозволенного. Она бы скормила меня – человека, детям – я стала едой! И с того момента превратилась бы в медведя людоеда. — Хорошо, что этого не случилось!

Возвращаюсь в зимовье. Иду по едва различимой тропке вдоль ручья. Солнце село в тучи. От пережитого стресса стало тошнить и кружится голова; начала ощущать раненую, разорванную руку. Она горит огнём. Поджимаю к телу – к груди. Болит, вроде бы не сильно. Не знаю, что с нею. Сгоряча, на адреналине, можно не оценить опасность раны. Рассматриваю рукав. Он разорван. Сверху прикипела белая смола. «Хорошо, что рука у медведицы оказалась не в земле, а запачкана смолой! Может, обойдётся и рана не загниёт. Смола кедра и сосны – лекарственная, бактерицидная. Ею в тайге заживляют раны».

Голова сильно кружится. Теряю ориентацию. Ноги подкашиваются. Качаюсь от слабости. Рука всё сильнее саднит, начинает ныть и серьёзно болеть. Адреналин иссяк. Обезболивающее перестал организм вырабатывать. Тропинка теряется, пропадает. И я оказываюсь в болоте. Понимаю, что делаю круг и сейчас вновь вернусь к медвежьей семье. — Правая нога описывает круг.

– Господи. Помоги! Ангел, дружище! Выведи! – молюсь мысленно, полагаюсь на интуицию и всецело вверяюсь небу. — Разворачиваюсь и иду прямо в противоположную сторону.

Бог и Ангел выводят. Выхожу на свою тропу. Всё плывёт. Собираю волю, концентрирую сознание, ориентируюсь относительно сторон горизонта: «Куда идти?». Опять голова плывет. И не знаю, где нахожусь. Опять… – тропа. Иду, качаясь, как во сне, прижав повреждённую руку к груди. «Лишь бы кость не сломана!.. — надеюсь на лучшее. — Крови нет, значит, артерия цела!».

Не понимаю, где нахожусь. Голова не соображает от пережитого стресса и раны. От слабости оседаю в мох на колени. Прижимаюсь спиной к стволу кедра. Всё вокруг плывёт, — как в тумане. Дико тошнит. Встаю. Иду дальше. Нужно дойти до избы до ночи. Плохо помню, как прохожу десяток километров и лишь в ночь дохожу до зимовья, — словно лунатик.

У избы ноги окончательно ослабевают, сажусь прямо в мох у стены. Голова плывёт. Встаю. Захожу в дом. Как во сне, раздеваюсь. Осматриваю рану: через всю руку: от плеча до самого локтя багровеют страшные красные полосы – следы когтей. Рука — вся густо — густо синяя до чёрно – фиолетовой, с пугающе буро-красными кровоподтёками.

Оцениваю: «Разорваны внутренние капилляры, но кость гнётся, не торчит –цела! Артерия находится в миллиметрах от дыры, куда вонзился коготь. Если б её когтём медведица пробила, то шансов выжить не оставила мне! Учуяв запах крови медведь не остановился бы от нападения, и никакой бы пёс не спас от хищника. Повезло и то, что глухаря не стрельнула: крови и мяса в рюкзаке не было! Рюкзак не привлёк голодного зверя запахом еды — крови.

Смазываю тетрациклиновой мазью раны, бинтую. Ложусь под одеяло. «Хорошо, что не стреляла!» — представила, как убила б мать, как её б, — мёртвую, окружили медвежата… — мёртвую бездыханную…- убитую.

Представила, что она — убитая, а вокруг пищат медвежата… — четверо! – беззащитные осиротевшие. Сделалось тошно от возможного сценария развития трагедии. А потом в очередной раз подумала о своих детях: «Каково бы им узнать, что мать погибла, заживо съеденная?!..».

Конечно же, — медвежата подрастут и будут пакостить: воровать добычу, еду, разорять припасы, избушки; станут караулить меня на ночных тропах; бродить ночами вокруг избы, не давая собакам и мне спать. И не дай, Господь, — встретится накоротке по осени перед залёжкой на зиму или весной после спячки!..

Медведь — не человек. Ему не рассказать о людской жалости к медвежатам. Этим-то я и отличаюсь от хищника. Именно из-за жалости к медвежатам так и не зарядила пулю в ствол ружья. – Не из-за страха! – Только из-за жалости к детям. Могла много раз выстрелить в упор, в лицо медведицы. Подходящих моментов было предостаточно и до нападения, и после. Вполне могла «положить» рядком всё семейство!.. Но не смогла перешагнуть через жалость.

Удивительно, как Духи и Ангел пытались развернуть и не допустить трагедии. Даже положили на видное место гвоздь, как оружие; настаивали, чтобы вынула их рюкзака охотничий нож, и главное, разворачивали – назад, по тропе, по которой пришла в горельник; в итоге ушла путём, как и направляли высшие силы. До сих пор не могу забыть, тревожные Их команды падать и звать на помощь собаку. Поняла, насколько истинно верю и доверяю Ангелу, Богу, Духам леса, Душам предков. Выполняла команды небес, ни на секунду, не сомневаясь в том, с кем общаюсь и, кого слышу.

Ангел -Хранитель изначально отводил свою подопечную от столкновения с семьёй голодных и самых опасных в это время года зверей; подсказывал, настаивал не ходить тута. Мне нужно было сразу вернуться, а я не поняла и всё металась в сомнениях и сделала шаг на роковую черничную поляну. «Неужели всё предрешено?!..».

Спасла лишь слаженность действий земного и не земного Разума, можно сказать: «интуиция», а в реальности — Бог, Ангелы, Духи – наши верные надёжные помощники, и простой пёс – сибирская двортерьерная лайка, храбрая, верная, самоотверженная, умелый охотник — медвежатник.
Много раз позже думала: «Стоило ли рисковать?! Или… — всё же нужно было сразу стрелять?..».

Кругом – тайга. Оснюем. Уже неделю мысленно вижу глаза медведицы. — Странно, не могу сказать слово: «морда», «лапа»! В мыслях невольно говорится: «Лицо», «рука». Откуда-то, из глубины меня, произносится так и не иначе. Заставляю усилием воли писать сейчас: «лапа», «морда», чтоб читающие, не знакомые с тайгой, поняли. Только в «морду» зверя выстрелить можно, но как выстрелить в лицо матери?!.. В медвежат?! Понимаю, что они неизбежно вырастут в опасного хищника — дикого и беспощадного. И те, кого пожалела в осеннем лесу, однажды преградят мне тропу, не пожелав человеку с ружьём добра.

Страха панического от случившегося не родилось. Разумное чувство опасности только укрепилось, но не перешло грань, за которой не смогла б более ходить в тайгу одна, одна ночевать у костра в снегах, в метелях. Уже через день окрепла, поднялась с постели. Рука быстро заживала. Смола кедра, вбитая в рану когтями, помогла заживлению. Заражения, нагноения не случилось.

В итоге остались только шрамы, со временем и они почти исчезли. Так действовала, врачуя сама тайга. Через пару дней пошла в то место, где произошла эта история, убедилась, что медведица сразу же увела семью в безопасное место от человека – за пределы наших охотугодий.

Понимаю: «Лето – голодное, и прокормить четырёх медвежат трудно». А я всё ещё мечусь и раздумываю: «Всё ли правильно сделала?». Позже решила, окончательно успокоив совесть: «Все живы, значит всё верно вышло!». А терзания душевные неизбежны, – они анализ на будущее и отличают человека – охотника, от зверя – охотника, и от браконьера – не охотника. Суть, корень случившегося в основе жизни на Земле: в тайге лицом к лицу встретились две матери, радеющие не о себе, а о своих детях, оттого и поведение медведицы и меня – человека.

И ещё: впервые поняла, что верю в Бога, и читать русскую классику полезно. Удивительно! — По стечению обстоятельств, или же по той же подсказки свыше, накануне поездки в тайгу, за несколько дней до описанного случая, в семейной библиотеке, попался рассказ, как крестьянин, притворившись мёртвым, спасся от нападения медведя. Его зверь закопал, как дичь подтушивать, и ушёл. Почти аналогично произошло со мной. Рассказ помог принять верное решение упасть, чтоб избежать сокрушительного удара в спину, в голову, после которого шансов на жизнь не осталось бы.

Муж, увидев меня, сидящей перед избой, с жалобным лицом, не проникся сочувствием, решив, что вру насчёт встречи с медведем, симулирую трагедию. Смотрел на жену холодно, даже с презрением. Помню: ощутила душевную боль и обиду от неверия и холода; зашла в избу, легла на спальник и отвернулась к стене. На душе шевелились кошки, болела рука, но ещё хуже саднила душа. Утешало, что пёс оказался преданным, не похожим на равнодушных, расчётливых нас -людей. Утешало, что Ангелы, Бог, Духи предков существуют наяву и не бросили погибать. Муж поверил лишь потом, что не вру, когда увидел распоротую руку с жуткими следами когтей. Но открыто выразил лишь разочарование, что не добыла «мясо», не стреляла, — мы же, — на охоте! И впереди – длинная предлинная зима! А жизнь и холод не способствуют жалости и благородству.

Рука заживала, а душа — нет. Через пару дней мы с Дружком колесили по болотам, собирали ягоды, охотились. Немного – страшилась, но пересиливала страх, — со мной рядом находился верный пёс и Они.

Порой думаю: «Кто Они в реальности?!..». -Неужели, наши судьбы в чём-то предрешены, запрограммированы, и Им известно будущее?..

***
23 сентября 2022 г.. Прошли годы. Дружка давно нет. Весной ушёл в тайгу и не вернулся муж. Погиб в том же аномальном месте. Искали его всё лето вертолётом, квадрокоптерами, МЧС, добровольцы, нанимали людей. Всё надеялись, что жив. Нашла сама, в августе – останки. Нашла, как и говорила всем, — в месте, куда смотрели лайки, куда вели собачьи следы изначально.

Когда пришла на поиски останков, — одна! С двумя лайками: у избы собралась стая медведей и стая вОронов. Они все и указали, где искать. Муж не дошёл до зимовья метры. Впереди оставался крутой подъём. По насту необходимо было бить лестницу, что непросто физически уставшим. Он остановился, достал котелок, дошерак, телефон, чтоб позвонить мне, — сообщить, что дошёл и решил отдохнуть перед подъёмом. Но упал замертво… — не снимая лыж, не выпустив палку из руки. Больше не встал.

Когда нашла, – рядом с котелком, пачкой дошерака, стоял во мху его череп. – Удивительно маленький! Чистый, белый! Глаза смотрели на избу!..

Невольно подумалось: «Когда искали, мчеэсовцы и мы – родные, то сидели у избы, -пили чай, обедали, а меня не отпускала мысль, что муж постоянно смотрит на нас и на меня.

В ту же сторону временами смотрели и мои лайка. Предчувствия, ощущение, интуиция не подводили: «Это так и было!», что выяснилось позже, — глаза мужа постоянно смотрели на избу, на нас. Останки вынесли с тайги в августе, вывезли, похоронили на родине — на Урале, — так решили дети. Жизнь продолжается! Пытаемся жить! Заставляю себя ходить в лес. Только он смотрит теперь холодом, неуютен и отторгает. Надеюсь, со временем прежнее ощущение красоты вернётся в душу и тайга вновь раскроет свои тайны, свою силу и добродетель.

Редактировано: среда, 20 января 2021 г., пятница, 16 апреля 2021 г..
Наброски текста 2012 года. Размещено в первом варианте на сайте Проза. Ру. 16 апреля 2021 года. 9 марта 2022 года доступ к рассказу администрацией сайта наглухо заблокирован по требованию и при поддержке русофобов, ненавидящих всё российское. четверг, 22, 23, 24 сентября 2022 г. текст восстанавливается и редактируется по черновикам.

Ключевые слова:
Охота, медведь, медведица, нападение медведицы, медвежата, тайга, пестун, осень, сентябрь, Западная Сибирь, Крайний Север, Югра, Берёзовский район, Тюменская область, Зауралье, Ханты-Мансийский автономный округ-Югра, Тулпаремшан, ягоды, черника, горельник, лайка, Дружок, охотничья собака, напарник, друг, таёжник, гуси, лебеди, таёжное село, СМИ, газета, статья, корреспондент, листопад, небо, реки, урман, Бог, Ангел-хранитель, ангелы, духи тайги, Урал, МЧС, поиски.

Анонс:
Охотничья таёжная быль. Жуткая встреча в тайге с медвежьей семьёй. Нападение медведицы. Собака и Бог спасают от зверя. Трагическая гибель мужа-таёжника, в тайге Севера Сибири.

Рассказы выстроены по времени написания, более ранние внизу, свежие вверху. Хронология событий не соблюдена.

 Содержание:

 Сентуха
 Плот
 Средство от простуды
 Говорливый перекат

 Встреча с медведем-2
 Встреча с медведем
 Снегоступы и лыжи
 Встреча с лосихой
 День клятвы
 Бурундучки
 Поймать тайменя
 Уха по-эвенкийски
 Таинственные шаги
 Леший водит
 На речке Тушама
 Медвежий нюх
 Наказание
—

Сентуха

Сентуха — ночёвка у костра. Сибирские охотники, преследуя зверя, нередко ночевали в тайге у костра. Называлась такая ночёвка — сентуха, ночевать на сентухе, сентуховать.

Было мне тогда 18 лет. Был небольшой опыт несложных туристских походов, в том числе зимних с палаткой. Очень хотелось попробовать переночевать зимой у костра. Причём непременно в одиночку. Иначе как поймёшь все тонкости этого дела. Желание было так велико, что решил испробовать себя в не самое подходящее время года — январь, когда ночь длится более 15 часов.

Формальная цель похода была найти избушку в «третьем заливе» водохранилища. Родителям сказал, что иду с туристами в зимовьё. На самом деле пошел один. Так получилось, что вышел поздно, днём. Пересёк Усть-Илимское море. На подходах к заливу понял, что надо вставать на ночёвку, пока ещё не стемнело. В темноте искать избушку неразумно, тем более сильно сомневался в существовании этой избушки в этом заливе, уж больно источник информации был ненадёжен.

Вышел на берег, нашел несколько молодых ёлочек, возле них и решил устроить ночёвку.  Турист я тогда был начинающий, потому снаряжение у меня было самое незатейливое: рюкзак, летний спальник, котелок, топорик туристский, ватная телогрейка, валенки и меховые чуни. Первым делом нужно развести огонь. С этим проблем не было. Разгрёб ногами снег, наломал сухих веток, ободрал кусок сухой бересты, развёл костер. Теперь заготовить дрова на ночь, пока что-то ещё видно. Отличить в сумерках сушину от живого дерева у меня получалось, а вот заготовить достаточно дров маленьким топориком получилось не очень. По неопытности точно не знал, сколько дров мне понадобиться на долгую ночь, но подозревал, что заготовил мало. В темноте закончил таскать дрова к костру.  Дальше приготовить постель. Срубил несколько ёлочек, обрубил ветки. На снег положил стволики, сверху накидал лапник. Коврика у меня не было, не было их тогда в продаже. Коврики шили сами, кто из чего достанет.

Подготовка к ночёвке выполнена, теперь можно отдохнуть. Ботинки снял, одел валенки. Натопил снега, вскипятил чай, с удовольствием попил. Есть не хотелось. Тем временем на небе ярко зажглись звёзды, мороз крепчал, лёд на море громко стрелял. Сидел у костра на своей лежанке. Время тянулось медленно. Ковш Большой Медведицы никак не выливал воду, значит, за полночь ещё не перевалило. Надо пробовать уснуть.  

В костер подкинул дрова потолще. Назвать эти дрова брёвнами можно с большой натяжкой, это скорее толстые жерди. Снял телогрейку, положил вместо коврика на лапник, переобулся в чуни, залез в спальник. Залез с головой, так теплее. Тепло костра нагревает спальник, внутри относительно тепло. Понимаю, что уснуть у меня вряд ли получится, да и как-то страшновато спать в такой мороз. В любом случае какой-никакой отдых нужен. Минут через тридцать понимаю, что костер надо подживить, иначе дам дуба. Ночёвка у костра состоит из коротких циклов сна, подживления огня дровами, отогревания замёрзших частей тела, отрубания в сон. Нужна привычка быстро просыпаться и засыпать. Такой привычки тогда у меня не было. Ночь превратилась в бессменное дежурство у костра.

В три часа ночи дрова у меня кончились… а до рассвета ещё невыносимо далеко. Ясно осознал, что на таком морозе без огня не протяну, до рассвета мне надо как-то дожить. Об отдыхе можно забыть. Оделся, обулся, пошел искать дрова в темноте. На фоне звёздного неба высмотрел сушину, свалил, притащил к костру. Сушину разрубил на длинные куски метра по четыре, чтобы не тратить зря силы. Когда дрова перегорят, буду подталкивать концы в огонь.

Надо будет купить ножовку! Ножовка сэкономит силы при заготовке дров. И топорик этот никуда не годится, нужен нормальный топор.

До рассвета ещё раз сходил за дровами. Обломил все сухие ветки в округе. Работа согревала, но силы таяли. Ночь, казалось, никогда не кончится. Рассвет встретил как чудесное явление природы. Я переночевал, у меня получилось! Вскипятил чай, погрыз мерзлый хлеб с сахаром. Картошка, что брал на ужин и завтрак, замёрзла в камень. Пришлось выбросить. Телогрейка покрылась инеем и встала колом. Ботинки стали железными. Хорошо вечером развернул ботинки пошире. Впихнул ноги, отогрел у костра. Жёстко, холодно и неудобно. Ничего, на ходу отойдут.

Залив я обследовал, избушку не нашел. Вернувшись в город, узнал, что температура ночью опускалась до -37-38 градусов. Сколько же было на море? Разница между городом и водохранилищем в тихую морозную погоду доходит до десяти градусов в минус.

2020 г.

Плот

История хронологически связана с рассказом «Средство от простуды»

От места первой ночёвки иду вверх по речке Тушама. Моя цель сегодня пройти 5-6 километров вверх по реке, в подходящем месте организовать стапель и построить плот. Из инструментов и материалов  для строительства плота у меня топорик, самодельная ножовка и несколько гвоздей. В идеале хорошо бы обойтись вовсе без гвоздей. Завтра на плоту планирую спуститься до лесовозного моста.

Часа через два ходу, присмотрел место под стапель. На высоком берегу примитивный балаган из жердей и веток, кострище. Рядом стоят сушины подходящего диаметра, и вдоль кромки берега лежит сухой плавник. Для небольшого плота более чем достаточно.

Стапель сделал из двух брёвен. Сверху уложил пять обрезанных сушин. Сухие брёвна диаметром около 20 сантиметров. Длина плота четыре метра, ширина примерно 1,2 метра. Разметил места под ронжины —  поперечные балки, связывающие брёвна плота. Ронжины вырубил из сырых ёлок, обтесал в профиль в виде трапеции. Ронжины лягут в специальные пазы «ласточкин хвост» и закрепятся клиньями. Пазы в брёвнах сделал на 4-5 см шире толщины ронжин, это места под клинья. Плот начал собирать с центрального бревна, по очереди скрепляя брёвна с ронжинами, забивая сбоку клинья. Клинья прочно удерживают ронжины в пазах, плот получается крепким и монолитным. Между брёвнами оставил зазоры, примерно, в толщину ладони.  Концы крайних брёвен стесал наискось, так плот будет легче входить в повороты и уменьшится лобовое сопротивление.  

Для управления плотом сделал гребь, вытесав её из сухой жерди. Один конец жерди оставил как есть, к другому прибил лопасть, выколов её из чурки. Здесь пригодились два гвоздя.  В центральное бревно врубил две стойки подгребицы, к ним прибил поперечину, сюда ляжет гребь. Ещё два гвоздя. На всякий случай приготовил трехметровый шест

– может пригодиться как рычаг.

Днём установилась тихая жаркая погода. Много пил чая со смородиновым листом и купался. К вечеру плот был готов. Спускать плот на воду буду завтра.  

В реке несколько раз сильно всплеснула рыба. Щука гоняет рыбёшку.  Надо проверить. Спустился со спиннингом к воде. После нескольких забросов, блесну взяла крупная щука. Броски в стороны, свечки, но крючки надёжно держат хищницу. Вскоре щука билась на берегу. Хороша добыча! Пройдясь по берегу, набрал кружку красной смородины. Теперь лесных харчей хватит на ужин и утро.

Ночевал в балагане возле костра.

Утром после завтрака собрал свои немногочисленные пожитки. Жердью столкнул плот с крутого берега, предварительно привязав верёвкой. Ура! Корабль спущен на воду! Опробовал грузоподъемность плота, встал на него. Вроде ничего, держит нормально. Вот остойчивость не очень, резкие движения не рекомендуются. Под сиденье приспособил чурку. На брёвна положил охапку лапника, сверху привязал рюкзак. Под завязки закрепил спиннинг. Можно отчаливать.

Поехали! Осваиваюсь на своём маленьком плоту. Только бы не было завалов, иначе я приплыл. По воде путь длиннее, зато легче, не надо продираться через прибрежные заросли. Плот на поворотах разворачиваю гребью. Иногда «корму» прижимает течением к берегу. Отталкиваюсь шестом.

Через какое-то время вижу впереди бревно. Лежит поперёк реки. Вот, этого я и боялся. Придётся рубить завал или бросать плот. Пройдя поворот, увидел, что возле самого берега есть проход. Конец бревна отрублен. Здесь были люди. Давно были, срез почернел и оброс мхом. Размеры моего плота позволяют вписаться в габариты прохода. Отлично!

Продолжаю неспешный сплав. Сидеть без дела мне скоро надоело. Пробую грести гребью как веслом. Скорость немного добавилась, но КПД низкий.  Попробовал толкаться шестом от дна. Так-то лучше, и скорость выше и управлять легче. Пришел к выводу, что гребь на таком маленьком плоту лишняя вещь. Для управления и манёвров вполне достаточно небольшого весла и шеста.

Добрался до места своей первой ночёвки. Здесь кто-то ночевал после меня. Костёр сложен по-другому, следы чужих сапог. Рыбаки видимо клюнули на рыбью чешую и готовую стоянку.

Пробую рыбачить на ходу. Не очень удобно, есть опасность оборвать блесну в случае зацепа, против течения плот не пойдёт. Аккуратно забрасываю блесну под берег. Из-под коряги вылетает окунь, с ходу заглатывает блесну. Попался разбойник.  

Вот и мост, пристань для моего плота. Плот привязал к колышку, гребь и шест оставил на плоту, ещё кому-нибудь пригодится. Этот поход был тренировочным, отрабатывал аварийный выход в цивилизацию на плоту.

Средство от простуды

Эта история произошла в начале моей туристко-рыболовной жизни. В выходные собирался на речку Тушама, попрактиковать строительство плота без единого гвоздя, сплав на этом плоту и попутная рыбалка. В пятницу почувствовал себя плохо, разбитость в теле, появился насморк. Не смотря на недомогание, решил свой поход не отменять. После работы, на попутном лесовозе доехал до Тушамы. Срезая речные петли, около часа шел вверх по речке.

Для ночёвки выбрал песчано-галечный пляжик. Здесь было много дров

– плавника принесённого весенней водой. Развёл большой костер, сварил чай, перекусил. Пока костёр горел, наломал пихтового лапника, наготовил ещё дров.

Как стемнело, угли костра сгрёб в сторону, на прогретое место накидал лапник, с двух сторон уложил по сухому бревну. Постель готова. Лег, укрывшись спальником. Снизу приятное тепло, как от русской печки. От лапника идёт хвойный аромат. От речки тянет ночная прохлада, а мне тепло, лежу на мягких лапках, гляжу на звёздное небо. Журчит вода на перекате. Ощущение покоя и комфорта. Уходит усталость рабочей недели. Незаметно уснул.

Утром моя лежанка всё ещё сохраняла тепло, всю ночь я спал как в тепловой завесе. С удивлением отметил, что насморка нет, исчезла разбитость, чувствую себя полным сил. Тепло и целебное действие пихтовой хвои сработали как средство от простуды, вылечили меня.

Развёл костерок, попил чаю. По речке тянет туман. Тихо. Надо попробовать поблеснить. Несколько забросов блесны и на берег вытаскиваю небольшую щучку. Хорошее начало дня. Почистил рыбу, затушил костёр и пошел вверх по речке, к своему плоту.

 
Говорливый перекат

Эта история произошла в те времена, когда осваивал ходовую рыбалку на речках. Очень хотел попасть на осенний ход хариуса, по рассказам опытных рыбаков клев может быть сказочным. Дело было в начале октября. На работе взял отгул, собирался съездить на речку с ночевкой, как мне казалось в самое подходящее время — листопад прошел, вот-вот должен был выпасть первый снег. Выехал из города на велосипеде рано утром. Цель поездки — речка Большая Яросама. С собой взял удочку, пару жерлиц, топор, ножовку, котелок, кусок брезента и тёплую куртку. Куртку предполагал оставить в лесу, чтобы не тащить лишний груз обратно — велосипед не автомобиль, лишний килограмм чувствуешь ногами. Куртка могла пригодиться мне на будущих рыбалках.

Благополучно добрался до реки, спрятал велосипед в густых зарослях пихты. Маршрут наметил на два дня. Первый ходовой день  до обеда, до намеченного заранее места, там есть плёс-омут. Плёс ограничен двумя перекатами. Не спешно спустился до плёса, по пути поймал пяток хариусов. Не густо… Попил чаю. Погода после обеда испортилась, посыпала снежная крупа, похолодало. Начал обустраивать ночлег. Напилил дров на ночной костёр — десяток бревен длиной 2-2,5 метра. Из бревёшек же соорудил защитную трёхстенку — так теплее спать. Постель — пихтовые лапки, закрытые сверху брезентом. Сделал дополнительный запас быстрых дров — наломал хворосту, нарезал сухой бересты.

Для ночлега всё готово, есть ещё время заняться рыбалкой. Выше и ниже переката поставил жерлицы. В качестве «живцов» насадил мелких харюзков. Прошел вниз с удочкой на пол километра, ничего не поймал, даже поклёвок не было. Вернулся на стоянку. Сразу напротив костра — перекат. Этот перекат переходил сегодня несколько раз, ничего необычного. Как стемнело, лег у костра. Незаметно уснул. Слышу сквозь сон, как по перекату кто-то переходит в мою сторону! Вскакиваю. За зоной костра — темнота полная. Включаю фонарик, свечу на перекат. Нет никого! А ночь морозная, небо вызвездило. Глотнул горячего чая, подбросил дров в огонь и снова прилёг. Задремал. Сквозь сон опять слышу, как усилился шум переката, как будто опять кто-то бредёт по перекату. Что за чёрт! Свечу фонарём. Никого. Вышел к кромке воды, осмотрелся вокруг. Никого не видно, если можно что-то увидеть в темноте. Потом еще раз слышал как меняется шум переката, но уже не вставал, лёжа посветил фонарем на речку. Вспомнились эвенкийские сказки о говорящей воде.

К утру мороз усилился, стало откровенно холодно даже у огня. Периодически переворачивался с боку на бок, пил горячий чай. Как рассвело, увидел, что вокруг всё стало белое от инея. Плёс замёрз, жерлица вмерзла в лёд. Лёд был такой толстый, что не пробивался палкой, пришлось вырубать жерлицу топором. На жерлицах добычи не было. «Живцов» я поджарил на палочках, не пропадать же рыбе. Говорливый перекат шумел ровно, без ночных переливов и бормотания.   

После завтрака собрался и пошел вниз по речке. Рыба не клевала, «прижала уши» от мороза. Как потеплело, поймал еще несколько небольших хариусов. Сказочного клёва не случилось, рыба, похоже, уже скатилась на зимовальные ямы. На дорогу решил выходить напрямую, не возвращаться берегом реки. Пройдя прибрежную тайгу, вышел на свежий выруб. На краю выруба стоит балок, машина, люди. Какая-то бригада лесорубов. Говорят, что несколько дней подряд их пугает медведь, ходит вокруг, не даёт сходить на речку за водой. От выруба до дороги меня подвезли на машине, она как раз шла в город.

Встреча с медведем-2

В воскресенье, на Пасху, собирались большой компанией съездить на речку Бадарму, посмотреть

, пофотать знаменитый порог, слазить на скалы, отметить праздник и прочее. Ночью пошел дождь. Утром без просвета, всё затянуто серыми тучами, дождик равномерно сыпет. Интернет обещал улучшение погоды только к вечеру. Народ оказался нестойкий и заказанный транспорт отменили. Правда нашлись более решительно настроенные товарищи, Аня Т. заявила, что поедет на порог на своей машине, как только погода станет лучше. Мой друг собирался в тот же день на рыбалку, в те же края, и обещал закинуть нас с женой до тропы на порог. Утром созвонились, но ввиду плохой погоды решили выезд немного отложить.

Через час-полтора замечаю, что стрелка барометра поползла вверх. Выглянул на улицу, дождь идет, но запели птички и потянул ветерок — наметился перелом в погоде. Надо ехать. Созвонились еще раз. Пол часа на сборы. Не дожидаясь окончания дождя, выехали из города. Пока ехали, дождь закончился. Благополучно доехали до поворота на речку. Товарищ поехал дальше, на берег вдхр, мы с женой пошли на речку.

Дорога на Бадарму — грязная колея в лесу, вся залитая водой. Дорога довольно популярна среди рыбаков, видны свежие следы людей и машин. Минут через 20 встречаем старенький УАЗик и двух измученых мужичков — они выезжают с реки, с трудом преодолевая грязь и подъемы. Пожелали мужикам благополучно выбраться и пошли дальше. Минут через 5-6 вижу, как впереди, метрах в 25-30, на обочину дороги бодро выбегает… медведь! Предупреждаю жену — медведь! Миша поворачивает голову в нашу сторону. Стоим, смотрим друг на друга. Резко хлопаю в ладоши — ничего умнее не придумалось. Мишка разворачивается и убегает вниз по склону. Жена встревожена, она первый раз видит живого медведя на воле, но держится бодрячком, даже достала из кармана перочиный ножик. Что делать? До реки осталось 6-8 минут хода, медведь убежал, не поворачивать же назад. Достаю из рюкзака топор, так спокойнее. Покричали для порядку и пошли, громко разговаривая и стуча палкой по деревьям.

Вскорости благополучно дошли до реки. Такой большой воды здесь я не видел. Вода затопила берега, поляна на половину скрыта водой. На порог жутко смотреть, силища невероятная. В ущелье дует сильный ветер. Спрятались за скалой от ветра, натянули тент, развели костер, перекусили. Вспомнили, что Аня Т. собиралась приехать на порог.  Аня настроена была решительно, могла пойти и одна. Надо предупредить о нашей встрече с медведем. Полезли на сопку, там должна работать сотовая связь. Звоню. Телефон вне зоны доступа. Звоню Лене, сестре Ани. Нет доступа. Звоню её подруге. Все недоступны. Похоже они все уже едут, предупредить не получится. Будем надеяться, что всё обойдёться.  

На спуске с сопки слышим далеко внизу знакомые голоса, а потом видим и фигурки людей, это прибыли наши туристы. Теплая встреча, костер, чай, праздничный обед и всё из этого вытекающее… К машинам возвращались все вместе.  

Через четыре дня, в заливе речки Черной, медведь напал на рыбаков. Один из рыбаков погиб, второй сумел убежать и вызвать помощь. На следующий день, на том же месте, при повторной попытке нападения на людей, медведь был застрелен. Возможно это был тот же медведь, что встретили мы на Бадарме, по прямой до Черной речки 3-4 км будет.

Май 2013 г.

 Встреча с медведем

 Случилось, то, что давно должно было случится. Почти тридцать лет удавалось избегать этой встречи, хотя пути пересекались много раз, иногда разница во времени пересечения путей была несколько минут, иной раз шли одной дорогой, пару раз видел издалека. Теперь встретились, как говорится нос к носу, когда не заметить или затаится, уже было нельзя никому.  

 Каждый год в конце мая – начале июня открываю летний рыболовный сезон на небольшой таежной речке. Так и в этот год собрался отметиться. Рыбалка бывает не особо богатая, но десятка полтора-два харюзков гарантировано. Уже знаю, под каким бревном и на какой струйке стоит красавчик хариус. Еще на заходе к речке видел медвежьи следы, но особого значения им не придал, следы там не редкость, да размер лапы был самый обычный. Вода в этом году долго держится высокая, что плохо отражается на рыбалке удочкой. Прошел несколько известных стоянок хариуса, а поклевка была всего одна и та пустая. Впереди было еще одно клёвое место, где всегда стоит хариус, бывает с этого места вытаскиваю по нескольку штук. Если там тоже глухо, то дело дрянь, рыбалка не задалась – подумал я.

 Подхожу к заветному мысочку. Слева краем глаза замечаю движение, с истошным криком из-под берега взлетает утка, и тут же на другом берегу вижу шевелящийся бурый меховой шар. Вот и встретились, хозяин следов! Делая вид, что не заметил медведя, прохожу несколько метров до кустика тальника. Веточки чахлые, листвы еще нет, но лучшего укрытия нет. Хорошо бы укрыться за густыми кустами черемухи, но тихо мне там не пройти. С удочкой мне не уйти, леска тут же запутается в черемушнике, да и поздно уже уходить – меня заметили. Стоим, смотрим друг на друга через тонкие прутики. Бросать удочку не хочется, да и «меховой шар» ведет себя пока спокойно. Страха особого нет. Начинаю складывать свою телескопическую удочку. Сложил… теперь смотать леску. Смотал… Тут медведь не выдерживает, делает бросок в мою сторону… нас разделает 15-17 метров, из них три метра воды… кусты уже не мешают, мы в прямой видимости. Во мне твердая уверенность, что с места я не сдвинусь. Подобные ситуации прокручивал в уме не раз – бежать и дергаться нельзя. В одной руке удочка, в другой тесак. Медведь увидел меня в полный рост, хоркнул, развернулся на месте и прыжками побежал от меня в лес, уже где-то далеко еще раз хоркнул. Ну, теперь и мне пора. Пока трещали кусты за спиной, я обошел черемушник, сделал полукруг. Сквозь деревья и кусты вижу, как медведь ходит по лесу. Ладно, дружок, разбегаемся по своим дорожкам. Срезая знакомые петли-излучины, быстро ухожу от места встречи. Клёвые места остаются позади. Да уж, рыбалка теперь точно не задалась. Ловить рыбу уже не хочется. Одно место все же не пропустил, размотал удочку, и на втором забросе вытащил хариуса. Ага, все могло быть не так плохо. Потом места пошли угрюмые, не рыбные.

 Вышел к велосипеду, собрал шмотки, присел на бревно. Слышу, сбоку шорох. Ползет гадюка в мою сторону. Не доползая два шага до меня, гадюка поворачивает, огибает меня и велосипед, опять выходит на свою тропу, и уползает по своим гадючьим делам.

 После событий

. Почему медведь не заметил меня раньше и не ушел, я ведь обошел мысок вокруг, медведь стоял на мыске. Думаю, он скрадывал утку и увлекся, не заметил меня. Кого увидела утка раньше? — скорее всего меня.
 Бросок медведя в мою сторону был похож на отпугивание меня со своей территории. Вот почему он, разглядев меня, тут же развернулся и утек — для меня загадка. Может увидел, что я не тороплюсь убегать, может почувствовал мою решимость, может я стоял выше его, а ему пришлось бы прыгнуть в воду — мне трудно сказать. Страха не было, было ощущение трудной задачи, с несколькими вариантами решения, и не факт, что решение сойдется с ответом. Все думаю — нужен ли мне такой опыт? Однозначного ответа не нахожу.

 Еще. Диких зверей стал встречать чаще, после того как изменил свое отношение к лесу, к тайге. Трудно сказать, что на что поменялось, но то, что поменялось, это точно — на меня перестали обращать внимание. Может, я стал больше замечать, вести себя по-другому. У меня лес ассоциируется с большим домом, где все друг друга знают, и знают чего ждать от соседа, соответственно и ведут себя. Появляется чужак, все настораживаются, затаиваются — никто не знает чего ждать от чужака. Если чужак ведет себя по-свойски, по правилам этого дома, он понятен обитателям, то его не опасаются, ему можно показаться или показать кто здесь хозяин. Примерно так представляю.

Июнь 2009 г.

 Снегоступы и лыжи

В декабре ездил с охотниками в верховья речки Ката. Парни собирались проверять/закрывать свои путики, я же хотел просто прогулятся и порыбачить. Была какая-то заморочка с лыжами — у водителя лыж не было, лыжи вроде собирались взять по пути в зимовье. На всякий случай одним из продвинутых охотников были взяты снегоступы. Правда он признался, что ходил в снегоступах только у себя в огороде. Я во все эти дела сильно не вникал, у меня был полный автоном: лыжи, палочки, топор, котелок, рыбацкий бур, теплая куртка.

 По пути заехали в одно из зимовий, откопали в захоронке лыжи голицы. Оказалось, что ремни на креплениях съели мыши. Тут же выяснилось, что еще одной пары лыж нет и не предвидется. Хозяин лыж из веревочек соорудил НЕЧТО отдаленно напоминающее мягкие крепления. Язык не поворачивается назвать это креплениями, слеза наворачивается на глаза, глядя на этот комок веревочек. Однако, это сработало.

 Завезли одного охотника на путик, дали ему лучшие (камусные) лыжи — ему надо было пройти около 7 км по целине. Сами(трое) поехали на другой, более короткий путик. Пока туда-сюда ездили, собирались, уже завечерело. Оставили машину на Ванаварском зимнике, сами пошли по путику идущему долиной сухого ручья. Впереди идет охотник на широких охотничьих лыжах, я следом на своих более узких лыжах(вроде Лесных), последний идет водитель на снегоступах. Прошли метров 100-150. Глубина снега ~70 см. Лыжи идут хорошо, даже мои облегченные проваливаются не более 15-20 см. В долине ручья попадаются ямы, где без лыж можно провалится в полный рост, что наш водитель и делает через 10-15 шагов. Пыхтит, матерится, но пока идет. Стемнело. Капканов уже не видно. Подождали. Тишина, ни звука — далеко отстал «снегоступщик». Разошлись: я вниз по ручью тропить, охотник вернулся к водителю, узнать как дела. Через полчаса встретились. Водитель давно снял снегоступы — лыжня не держит, на каждом шагу проваливается, ноги выворачивает. По целине тоже плохо — с ногой надо поднять еще охапку снега. Быстро выбился из сил. Решаем плюнуть на капканы, ходом идти в зимовье, и одному возвращаться с лыжами к отставшему товарищу.

 Луна еще не взошла, тропа завалена снегом. Путь приходится выбирать в темноте среди снежной стены елок. 4.5 км шли 2.5 часа. Пришли в зимовье, я остался варить ужин, товарищ ушел с моими лыжами встречать водителя. Протопил печку, сходил на речку за водой, поставил варить суп и чай. Через час подошел первый охотник идущий своим путиком, сразу выдул чайник чая. Остальные вернулись через 2 часа. Водитель 4.5 км шел более 5 часов. Есть и пить(в смысле алкоголь) уже не мог, выпил много чая, и быстро уснул.

 Утром надел снегоступы, попробовал походить. На целине не держат совершенно, проваливаешься практически до земли. Идти тяжелее, чем просто пешком. На вчерашней лыжне держат хорошо, удобно подниматься/спускаться по склону — цепко держат плотный снег. По свежей лыжне идти очень трудно, наверно даже тяжелее, чем по целине. Снегоступы должны хорошо идти по жесткому весеннему насту, но по зимнему мягкому снегу не годятся. Лучше всего себя показали короткие охотничьи камусные лыжи.

Декабрь 2008 г.

Встреча с лосихой

Собрался сегодня на рыбалку съездить. Немного не доезжая речки, загнал велосипед в пихтач, вытряхнул шмотки из рюкзачка — переобуться в болотники. Вдруг слышу, по дороге чап-чап-чап, поднимаю глаза… первая мысль — корова рысью бежит! Откуда здесь корова?! Этож лосиха, да какая большая! До дороги 15 шагов, меня явно заметили, матуха припустила шибче. Секундная пауза на раздумье(а надо ли это делать?), хватаю фотоаппарат и выбегаю на дорогу. Слышно треск кустов, дорога пуста…

На речке паводок, какого летом никогда не видел, уровень воды близок к весеннему — сказались сильные дожди. Накрылась рыбалка, по такой воде только сети могут что-то поймать. Перекаты, по которым переходил с берега на берег, — их даже не видно, вода идет сплошным потоком. Уровень воды был даже выше, это видно по полегшей траве. Вырубил палку покрепче, попытался перейти речку — по другому берегу идет тропа, да и лес там чище. Не получилось перейти — вода валит с ног уже у берега, дальше — глубже. Побрел по своему берегу. Вода местами залила тайгу далеко от реки. Проходя такое место, провалился в воду по пояс, набрал полные сапоги воды. Да-а, что-то не прет… Выбрал островок повыше, развел костер, поставил котелок греться. Отдохну, попью чаю, и в обратный путь. Ниже по реке слышу сильный шум воды — какой-то крупный зверь переплыл речку, вылазит на берег, отряхивается — все хорошо слышно, но увидеть ничего не удается. Похоже опять лось! Дожди и высокая вода сдвинули зверей с мест, вот они и прут средь бела дня.

Для очистки совести, все же покидал блесну и «мушку» на сбой течений — результат нулевой.

21 июня 2008

День клятвы

 Ранняя весна сорвала наши планы сходить на подледный лов окуня с ночевкой. Предварительная разведка показала, что состояние льда на водохранилище вызывает серьезные опасения в его прочности. Мы с женой Наташей решили не искушать судьбу, и решили прогуляться в район скальника «Три сестры», порыбачить, отдохнуть на природе. К месту ловли прошли по берегу. Во льду уже были насверлены лунки в большом количестве. В первой же лунке заметили стайку окуней. Опустив свои снасти в лунку, пытался завлечь окуней, но, толи приманка была неаппетитной, толи рыба сыта – окуни подошли к блесне, ткнулись носом, и потеряли всякий интерес к блескучей приманке. Все мои ухищрения, замена снастей, подергивания и потряхивания, успеха не имели.  Такая рыбалка быстро надоела не только окуням, но и рыбаку. Развели костер, заварили чай. После перекуса, Наташа устроилась у костра с книжкой, а я решил побродить по берегу с фотоаппаратом.

 Через какое-то время услышал характерный звук шагов по льду. Лед, также как вода является хорошим проводником звука. Оглядев поверхность «моря», заметил точку. Точка довольно шустро приближалась со стороны залива Ямного.
 — Смотри, к нам кто-то идет! Похоже, рыбак возвращается в город.
 — Говорила я тебе, надо было идти с ночевкой! Вон люди ходят, и ничего…
 — Пусть сначала дойдет, потом и спросим, как оно там… на льду.

 Взяв бинокль, стал наблюдать за рыбаком. Это действительно был рыбак – на саночках, которые тащил за собой мужчина, поблескивал рыбацкий «горбовик». В руке была длинная палка, которой рыбак периодически простукивал лед. Судя по всему, это был еще довольно молодой мужчина, об этом говорили и энергичный ход, и стройность фигуры, и… какая-то бесшабашность в движениях. Уже и без бинокля можно было различить человека с саночками. До берега оставалось метров 350-400. И, тут человек остановился, покрутил головой, потыкал впереди себя палочкой, резко сменил свой курс на 90 градусов, и пошел вдоль невидимой мне черты. Рыбак еще пару раз ткнулся, отступил, постоял, покрутил головой, развернулся теперь на 180 градусов, прошел метров сто,  повторил попытку приблизиться к берегу. Опять невидимое мне препятствие остановило рыбака. Ага, значить лед все-таки очень плохой. В бинокль хорошо было видно, как рыбак палочкой легко пробивает лед вокруг себя. Стала заметна нервозность рыбака. Мужик выделывал замысловатую траекторию, пытаясь найти дорогу в хлипком льду. Вдруг, фигурка на льду пропала! Лихорадочно хватаю бинокль, ищу в окуляре пропавшего рыбака. Вот стоят саночки, а вот и голова, видно как руки раскидывают воду и льдинки. Над водой показалась куртка, ноги, все… вылез.

 Дурацкое состояние – видишь, как погибает человек, а сделать ничего не можешь. Натаскал в костер побольше дров. Наташа поставила варить суп. Если рыбак все-таки пробьется к берегу, будет, где согреться. В том, что он здесь пройдет, я сильно засомневался. Несколько дней назад здесь же провалился снегоход на мягких колесах, вот он до сих пор плавает в полынье.

 Рыбак тем временем отполз немного, сел на саночки, вылил воду из сапог. Что он делал еще, не было видно, но сидел мужик долго. Мы уже начали беспокоиться, не замерз ли… Нет, встал, потряс и надел куртку, побрел к левому берегу – понял, что здесь ему не пройти. Палочка видимо утонула в полынье. Выйдя на более прочный лед, бедолага побежал. Мокрая одежда на ветру не сильно греет. Видел, как под рыбаком еще раз рассыпался лед. Мужик успел опереться руками о лед, быстро вылез, и почти бегом пошел в сторону Мирюндинского залива. Воду из сапог не стал выливать. Какое-то время мы не отслеживали точку на льду, думая, что рыбак направляется в старый город. Когда, опять поймал в бинокль черную точку, мужик уже подходил к островку возле залива Межница. Саночек у него я не заметил…

 К вечеру я повторил попытку поймать рыбку. Лед стал «живой», проседал подо мной, похрустывал и поскрипывал кристалликами-льдинками. Ходить по льду стало страшновато. Что за черт! Опять кто-то идет по морю! Кто ж  вас гонит по такому льду?! История повторяется, только на сей раз рыбак более опытный и осторожный. Вместо саночек у него волокуши. В движениях угадывается возраст и опыт. Этому рыбаку удалось ближе подойти к берегу, чем первому, но от этого ему лучше не было. Ему удалось залезть в такую «задницу» из которой уже не было выхода. Отчаяние охватило мужика. Слышно было, как рыбак что-то бормочет: толи материться, толи проклинает тот день… толи дает клятву, а, скорее всего все сразу. Сегодня Усть-Илимское «море» услышало немало клятв и обещаний. Опыт все таки помог рыбаку. Опершись руками о волокуши, рыбак на четвереньках пополз из опасной зоны. Передвигался очень осторожно, пробуя лед ледобуром. «Этот должен выбраться» — подумал я. Так же подумалось о МЧС, о судах на воздушных подушках, о вертолетах, о том, что ничего этого рядом нет и надо рассчитывать только на свои силы и умение. Рыбак ушел к левому берегу в надежде на более прочный лед, превратившись в маленькую точку на темном льду. Из-за сопки показалась черная туча, налетел ветер, «море» скрылось за пеленой дождя. Больше мы точку не увидели…

30 апреля 2007 г.

 Бурундучки

 Ходил недавно в лес – чернику поискать, да шишку кедровую присмотреть. После большого перехода, присел на поваленную сосну отдохнуть. Сижу тихо, наслаждаюсь отдыхом и тишиной. Минут через пять слышу, как в кустах кто-то зашуршал, и вскоре появился источник шуршания — бурундучок. Деловито побегал по веткам, и вскоре залез на бревно, на котором я сидел. Меня, зверек не замечает или игнорирует. Тут вдруг в кустах опять зашуршало. Замерли оба — я и бурундучок. Появляется третье действующее лицо — еще один бурундучок. Теперь замерли все трое. Сидим несколько минут не шелохнувшись. Интересно, сколько это может продолжаться? Решаю дождаться окончания развязки.

Спустя какое-то время, первый бурундучок оживает и, бросается  к пришельцу. Тот удирает.  Оба зверька начинают бешено носиться друг за другом по валежнику. Карусель какая-то! Кто кого гоняет, теперь не понять! Увлекшись погоней, бурундучки несутся на меня по бревну, принимая меня за продолжение дерева. Первый зверек с разгону запрыгивает на меня. Я машинально дергаю рукой, закрывая лицо от беглеца. Бурундук приземляется мне на ногу, тут же сваливается на землю, и затихает рядом с ногой, понимая, что совершил оплошность, приняв меня за дерево. Преследователь, видя такое дело, ныряет под сосну и молчок. Ошарашенный бурундучок сидит возле меня, не зная, что ему делать — бежать или продолжать изображать из себя веточку. Я тихонько поскреб пальцем по стволу дерева. Нервы у бурундука сдали, и он рванул прочь, увлекая за собой своего преследователя.
Пройдя от этого места метров сто, заметил на кедрушках шишки. Решил сбить несколько штук. Нашел подходящий обломок дерева и обстучал несколько кедров. Все шишки собрать не удалось т.к. земля под кедрами завалена всяким лесным хламом, и найти упавшую шишку совсем не просто. Собрал шишки в мешок, и присел на колодину, решая куда дальше податься. В кустах опять зашуршало. Появляется бурундучок. Неужто мой знакомец прибежал на шум? Бурундук с ходу ныряет под кедры, роется в одном месте, потом в другом, третьем… Мне стало любопытно — неужели нашел не найденные мной шишки?! Подхожу. Так и есть — там, где вошкался бурундук, лежат шишки! Подобрав парочку, ухожу… оставив бурундучка заниматься своими делами.

Август 2006 г.

 Поймать тайменя
 (Из походного дневника)

 …На тихой яме, возле завала, очередной раз забрасываю блесну. Блесна ложиться возле топляка. Еще не разошлись круги на воде, как тихая вода вспучилась бугром. Чувствую, что блесну кто-то схватил. Без усилий спокойно подматываю леску. Пройдя пару-тройку метров, рыба уходит в сторону. На катушке срабатывает тормоз. Вот это сила! Это не заурядная щука на 1.5 – 2 кг, это нечто большее! Еще бросок. Трещит тормоз катушки, леска режет воду, кончик удилища касается воды. Рыба напористо идет под лодку. Так можно и удилище сломать! Обвожу леску за кормой, ослабляю тормоз катушки, и даю рыбе уйти подальше от лодки. Поняв, что эту дурищу просто так не взять, близко к лодке не подтаскиваю, держу на дистанции. Рыбина ходит где-то в глубине, на поверхность не показывается. Если рыба успокаивается, то легким подергиванием удилища, принуждаю к активным действиям – пытаюсь утомить. Соображаю, как буду затаскивать такую рыбину в мою узкую лодку. Багорика нет. Нет, не затащу, надо выходить на берег. Одновременно грести и вываживать рыбу совсем неудобно – так на берег не выберусь. Прошу напарника отбуксировать меня к берегу на своей лодке. Одной рукой держу спиннинг, другой ухватился за конец веревки второй лодки. Так потихоньку и доехали до берега. Берег – пологий песчаный пляжик – то, что нужно. Эмоций особо никаких —  я убежден, что это крупная щука. Шансов вытащить на берег немного. Уйдет – ну и ладно.

  Подвожу рыбину к берегу, но что вижу! Это не щука! Это таймень! Зову Алексея на помощь – пусть подстрахует на берегу, если таймень «отстегнется» на мелководье. Решаю не форсировать события – рыба еще сильна. Раз за разом вывожу тайменя к берегу, но сильная рыба опять уходит в глубину. С каждым разом рывки все слабее. Тут вдруг вспомнил совет одного бывалого рыбака: «Когда рыба утомится, подвести к берегу, и при натянутой леске стукнуть по удилищу». Так и делаю – таймень вяло уходит от берега. Даю немного уйти. Похоже, рыба устала. Подтянув тайменя к берегу, повторяю прием с удилищем. Реакция – ноль. Пора. Алексей стоит наготове. Разогнав рыбину в воде, вытягиваю на песок. Спиннинг в сторону! Бросаюсь к тайменю, зажимаю руками жабры, и утаскиваю подальше от воды. Все!

 Блесна легко извлекается из пасти – один крючок тройника зацепился в углу рта. На хвосте тайменя обнаруживаем глубокие порезы от зубов щуки. Судя по отметинам, щучья пасть была просто огромная! Неужели здесь водятся такие крокодилы?! Надо же – от зубов ушел, а на маленькую блесну попался.

Уха по-эвенкийски

После дня пути по таежной речке, добрался до своей старой стоянки. Здесь сохранились жерди для кострового экрана, да дров немного.  Подустал что-то, решил здесь и заночую. Заготовил еще дров на ночной костер, подновил лежанку мхом и лапником.
В речке, на границе струйки и ямы, заметил всплески рыб – хариус «плавится». Размотал удочку, и увлекся рыбалкой. Хариус жадно хватал искусственную мушку. За час поймал десятка три хариусов. На рыбалку сильно не рассчитывал, а надо же поймал! – подумал я. Сварю себе уху по-эвенкийски и остальную рыбу присолю. Так и сделал.

Особенность ухи по-эвенкийски – это много рыбы и мало воды. Наполнители, типа крупы или картошки, в такую уху не ложатся, да и не нужны они там. Рыбу почистил, порезал крупными кусками и сложил в котелок. Туда же добавил жир с внутренностей – хариус был довольно жирный. Рыбы начистил, чтобы поесть досыта, да еще несколько штук добавил – утром будет, чем позавтракать. Залил рыбу холодной водой, ровно столько, сколько вошло между кусками рыбы. Сразу кинул в котелок соль, перец, да пару щепоток нарезанного зеленого лука – собственно вся моя приправа. Хорошо бы добавить лаврушки, да забыл взять с собой. Котелок повесил над несильным огнем. Тут важно не допустить сильного кипения, так, только чтоб пробулькивало – иначе уха превратится в мутную рыбную кашу. Довел до кипения и варил минут пять, не больше – хариус рыба нежная и быстро разваривается. Снял котелок с огня, закрыл крышкой и поставил уху «доходить», пока накрывал «стол». Минут через пятнадцать все было готово к неспешному ужину. Уселся, открыл крышку, снял пробу. Самой ухи (бульона) получилось немного, но вкус и аромат потрясающий! Эх, сто грамм бы сейчас, а нету…

   Таинственные шаги

Эта история произошла достаточно давно – я еще только начинал ходить в походы. Собирались мы с компанией друзей встретить новый год в зимовье. Расположение зимовья знали только по рассказам знакомых рыбаков. Ближе к делу, наша компания, по разным причинам распалась и мы встречали новый год в городе. Найти зимовье решили 1 января. Собрались только к обеду – трое девушек и я. Зима в тот год была морозная – выходили из города при 35-37 мороза.

Когда пересекли водохранилище, солнце уже село. Стремительно темнеет. Мороз пощипывает. По описанию, находим нужный, как нам кажется, залив. Избушки не видно. На льду, следы рыбаков, насверлены лунки. Находим тропку ведущую через залив. Наудачу идем по тропинке. Пересекаем залив и выходим к… избушке! Избушка не ахти какая, сколочена из толстых досок, но это убежище от мороза. Небо вызвездило – похоже мороз уже за сорок. Радости нашей не было предела – в такой мороз спасения у костра нет. В темноте собираем дрова для печки – в избушке дров почти нет. У нас один маленький топорик. Этим топориком тюкаю небольшие сушинки, а девчонки ходят, ломают сухие ветки деревьев. Кое-как набрали дров. Пытаюсь разжечь костер, но быстро сворачиваю это занятие – промерзшие дрова плохо горят, и их лучше оставить для печки. Расположились в избушке, натопили воды из снега, поставили варить пельмени. Начали сами понемногу оттаивать у печки. Ну и мороз сегодня!
Вода под пельмени так и не закипела, но была близка к закипания. Бросили пельмени в почти кипящую воду и сидим, ждем ужин. Долго сидим. Вода не кипит. Кушать хочется. Пельмени, так и сварились в почти кипящей воде.

Только приступили к еде, как слышим, на улице заскрипели шаги, приблизились к двери, и затихли. «Ну вот, кто-то пришел, не успели поесть» – сказал кто-то из девчонок. «Может, показалось?» – последовало предположение. Скрип снега повторился – кто-то явно топтался у дверей и не заходил. «Эй, заходи!» – крикнул я в закрытую дверь. Выходить в кромешную тьму, без фонарика, что-то не хотелось. В такой мороз, любой нормальный человек поспешит в тепло, а этот не заходит. Тут что-то не так! Ставлю возле себя топорик. Дверь не заперта, держится только на прутике, воткнутом в щель. Уже без аппетита заканчиваем ужин и обсуждаем загадочные шаги. Решаем, сейчас из избушки не выходить – мало ли кто там, или что там находится. Подождем. Шаги повторяются опять! Теперь подходят к оконцу. Стекло замерзло, вряд ли через него можно что-то разглядеть. Потом надолго шаги стихли. Всю ночь по очереди дежурим – все равно надо следить за печкой. Мне досталось утреннее дежурство. Татьяна сказала, что она не спала всю ночь, и шаги опять повторялись. Уже утром, сжигая последние дрова в печке, отчетливо услышал скрип снега. Такие звуки издает человек, шагая по снегу, но понимаю, что это не человек. Тогда что это?! Как только за окном посветлело, вышел на улицу. Осматриваю снег вокруг зимовья. Никаких чужих следов – только наши,  вчерашние…

Через три месяца, довелось ночевать в зимовье, расположенное в 15 километрах от вышеописанного. Теперь нас было четверо парней. Пришли в зимовье поздно вечером. Как только поели,  один наш попутчик сразу вырубился. Остальные спать не хотели и я рассказал им историю про таинственные шаги. Как только закончил свой рассказ, вдоль стены проскрипели шаги! Эффект был поразительный – у парней просто челюсти отвисли! Вооружившись топорами и фонариками, мы вышли из зимовья. Никого. Снег вокруг зимовья девственно чист, не видно ни каких следов.

Я не склонен к мистике, в обоих случаях, все были абсолютно трезвы и в здравом уме. Мне много раз приходилось ночевать в разных лесных избушках и зимовьях, но ни разу я больше не слышал таинственных шагов. Обычная возня мышей, удары птиц клювом о стену зимовья, не идут ни в какое сравнение с теми странными звуками, услышанными в ту памятную зиму. Сколько спрашивал лесной народ, никто не слыхал ничего подобного. Только один верующий человек сказал, что это нечистая сила пугала нас.

 Леший водит

Был как-то на рыбалке, на речке Большая  Яросама. Это только название Большая, а так речка местами сужается до 3-4 метров. Берега Яросамы густо заросли черемухой, ольхой и шиповником. Порой, очень сложно найти подходящий путь в этих зарослях. Рыбалка, на наших сибирских реках в основном ходовая – сделал два-три заброса, и идешь дальше, до следующего подходящего места. В руках спиннинг, за плечами рюкзачок и удочка в чехле. В этот раз рыбалка не ладилась – поймал только пяток ельцов, да пару небольших щучек. Дело было к вечеру. «Еще часок и надо будет выходить к велосипеду», — подумал я о своем транспорте, оставленном у лесовозной дороги. Места эти, первый раз проходил, но хорошо представлял, где нахожусь и куда надо идти.

Обошел залив, заросший кувшинками, пересек небольшую луговину, и пошел по очередной излучине реки. И до этого тропка была слабая, а теперь  и вовсе исчезла. Заросли черемушника стали еще гуще. О том, чтобы забросить блесну, уже и не мечтаю – на берег трудно выйти, не то что рыбачить. «Надо отсюда выбираться» — решаю я. Справа по ходу, постоянно вижу просвет в лесу – там река. Через какое-то время выхожу к реке. Вижу, как по траве кто-то прошел – здесь были люди. Постой! Да это же мои следы! Вот и знакомый залив, и луговина! Посмотрел на часы – прошло минут сорок, как я здесь проходил. Где-то крутанулся – с кем не бывает. «Если идти все время по берегу реки, то заблудиться невозможно! Пойду по течению и выйду на лесную дорогу» – рассуждал я. О рыбалке, теперь надо точно забыть. Захожу на второй круг, – воду из виду не выпускаю. Скорость продвижения очень низкая – амазонские джунгли здесь рядом не росли! Все переплетено ветвями черемухи – можно сравнить только с зарослями кедрового стланика в горах Прибайкалья. Залез в такие дебри, что по берегу не пройти – надо обходить заросли. Обошел прибрежные заросли и опять устремляюсь к воде. Выхожу на берег и… ноги у меня буквально подгибаются – я пришел к заливу, откуда начал свой второй круг! Что за чертовщина, я же шел по берегу реки! Я не мог сюда попасть!

Устало опускаюсь на валежину. В голове, мысли как пчелы, жужжат и не дают сосредоточиться. Надо успокоиться и все обдумать. Последний круг занял более часа. Солнце уже садится… а сколько еще до дороги идти? Места-то незнакомые. Выходить напрямую, через болота, не годится – там воды по пояс, и трава выше человеческого роста. Посидел, подумал, начертил на земле свой путь, и пошел в направлении противоположном предыдущим заходам. Вернулся к зарослям, где в последний раз видел воду реки. Так вот же куда надо идти! Теперь все становится понятно. Излучина, которую я обошел два раза, имеет форму почти правильного круга. Перемычка, размыкающая этот водяной круг, всего метров двадцать, но густо заросла кустами. Следуя по течению реки, я замыкал круг и выходил к начальной точке, а густые заросли скрывали следующий крутой поворот реки. Скоро вышел на тропу и благополучно добрался до лесной дороги, а дальше места знакомые…

Знаю людей, которые три дня плутали по берегам Большой Яросамы, пока их не нашла поисковая группа. Ладно, они были типично городские жители, поехали за ягодой, но как я сумел закрутиться на одном месте… Леший это знает…

 На речке Тушама

Собрался как-то я на речку Тушама – порыбачить, разведать новые места. С собой взял только самый минимум вещей: котелок, небольшой топорик, рыболовные снасти и немного продуктов. Три часа крутил педали своего «туриста» по лесовозным дорогам. Доехав до нужного места, спрятал велосипед в кустах, пересек приречное болото и через темнохвойку вышел к речке Тушама. Берега Тушамы  густо заросли черемушником и завалены упавшими деревьями.

Пройдя вниз по речке метров двести, решил вернуться к начальной точке – уж больно тяжелы берега таежной речки для прогулок. Для стоянки облюбовал высокий мысок. На краю темнохвойки набрал красной смородины. Подчистил полянку, заготовил дрова на ночной костер, и возле костра соорудил навес-экран из куска еловой коры. Снимая кору с дерева, еще подумал: «Надо бы отойти за корой подальше от стоянки – негоже губить дерево возле костра».

Ближе к вечеру, на удочку поймал пару-тройку хариусов и несколько пескарей. Поставил две донки. Пробовал сходить вверх по речке, но не прошел и ста метров, вернулся – заросли черемушника встали плотной стеной. Вечером сварил ушицу из хариусов, и уже перед сном сготовил кисленький компот из смородины. Долго лежал у костра без сна и только после полуночи задремал.

Сон у костра чуток – пока потрескивает костер, нормально спишь, но стоит появиться постороннему звуку – моментально просыпаешься. Постепенно вырабатывается привычка просыпаться через определенные промежутки времени: обычно через час поправляю и подкидываю дрова, и снова засыпаю. На все дела уходит пять минут или того меньше. Под утро меня как пружиной подбросило от треска сучьев, но не в костре, а в ближних кустах. По тайге кто-то шел в мою сторону! Шел по-хозяйски, не таясь, громко треща сучьями. Глянул на часы – шесть утра. Это не человек – вчера я там не смог пройти. Идет медведь или лось. Пройти мимо меня нельзя: слева речка, справа старица, между ними перешеек метров восемь, и в двадцати метрах от перешейка мой костер. Стою, соображаю, как мне поступить. Залезть на дерево или в случае нападения отбиваться у костра? В руке судорожно сжимаю топорик. Для начала надо подкинуть дров в костер! – может зверь побоится подойти к огню. Закидываю несколько бревнышек в костер. Свежие дрова громко затрещали в огне, и тут же треск в кустах прекратился. Заросли такие густые, что в двадцати метрах ничего не видно. Зверь находится где-то на перешейке. Стоим, слушаем друг друга. Пауза затянулась. Потом громкий всплеск воды в старице, как будто кто-то тяжелый плюхнулся в воду, и все, больше ни звука… Сон как рукой сняло. Еще часа два сидел, прислушивался к звукам из леса. Зверь ушел или затаился в кустах. Идти, проверять, нет никакого желания. Как солнце встанет – надо уходить отсюда.

Захватив топорик, пошел на берег, проверить донки. Одна донка пустая, а у второй, леска натянута против течения! Подергал за леску – почувствовал рывки рыбы, но леска не поддается, запуталась за корягу. Надо лезть в воду, освобождать снасть. По речке тащит туман. Прохладно. Лезть в холодную воду не хочется. Возле воды развожу небольшой костерок из плавника. Разделся, оставил на себе одну рубашку. Всю одежду сложил недалеко от костра стопкой. Захожу в воду. Пройдя несколько метров, понимаю, что и рубашку придется снять – слишком глубоко зацепилась леска. Скидываю рубашку на берег и добираюсь до добычи – крупный окунь заглотил наживку. Второй крючок откушен – это работа щуки. Распутываю леску и возвращаюсь на берег. Спешу одеться, но что это! Моя одежда горит! Лихорадочно закидываю остатки одежды в воду. Уцелела только энцефалитка – лежала в самом низу. Трусы сгорели полностью, на штанах две огромные дыры в самом неподходящем месте – на заднице. Но не все так плохо – осталась рубашка, благодаря тому, что ее я снял последней, далеко от костра. Вот так, благодаря угольку от костра, я остался без половины одежды. Сам виноват. Рубашку пришлось повязать на поясе, прикрыть дыры на штанах, иначе комары бы меня сгрызли.  

Потом долго думал: может приход зверя и сгоревшая одежда неспроста, может, не надо было снимать кору с елки?

 Медвежий нюх
 Рассказ охотника

Заезжали охотники в тайгу, на промысловую охоту. Везли с собой продукты, снаряжение, собак, — словом все, что может понадобиться на долгой охоте. Часть продуктов была завезена по точкам, от которых уже пешком все переносилось по зимовьям. На одной из таких точек, было оставлено по ящику тушенки и сгущенки. Быстро перенести эти ящики не удалось – были более важные дела по обустройству лесных избушек – да, и что консервам сделается прохладной осенью. За ящиками вернулись только через недели две. Перед охотниками предстала картина разгрома – схрон с продуктами был разорен, повсюду валялись помятые банки. После исследования следов, выяснилось, что медведь нашел ящики со сгущенкой и тушенкой, и распотрошил их. Также выяснилось, что ВСЕ банки со сгущенкой были прокушены, смяты в лепешку и тщательно вылизаны, тогда как тушенка осталась целой. Косолапый съел все сгущенное молоко и не тронул консервированное мясо. Охотники потом шутили, что медведь умеет читать, и выбирает что повкусней. Дело конечно не в умении медведей читать — тонкий медвежий нюх способен определить, что находится в герметически закрытой банке.

 Наказание
 Рассказ деда Саньки

Эту историю я услышал от деда Саньки, смотрителя охотучастка. Может все совпадения, но хотите, верьте, хотите нет…

Недалеко от одного таежного поселка, есть священное для эвенков место. На берегу красавицы-реки стоит могучая сосна с дуплом. Всякий проходящий или проезжающий путник, будь то охотник или рыбак, или просто праздный турист, оставляет возле дерева подарки эвенкийскому богу. За долгие годы, скопилось под сосной немало разных вещиц и монет. Жили в том поселке трое друзей. Летом, когда основной лов рыбы закончен, а охота еще не началась, занятий в поселке, кроме как пить водку, нет. Как обычно бывает, водки всегда не хватает. А где взять денег на добавку? В магазине в долг уже не дают, а продать нечего, да и кто в поселке, что-то купит – денег сейчас никому не платят. Сообразили друзья, что деньги можно «занять» из подношений под священной сосной. Быстро на лодке смотались за деньгами и купили «добавку». Кто-то из этой троицы сболтнул о своем поступке или и так было несложно догадаться, но в поселке об этой истории скоро все узнали. «Зря вы деньги у дедушки Понго взяли – не простит он вам» – осуждали жители собутыльников. Так и случилось: один парень вскоре утонул, другой скончался от  простуды, а третий, осенью ушел на охоту и бесследно исчез в тайге…

***
В начало

Для большинства из нас, детей цивилизации, встреча с дикой природой — большое испытание, как в физическом, так и в моральном плане. Оказавшись посреди безбрежного моря тайги, многие понимают, насколько уязвимы и беспомощны. В это мгновение обостряются все органы чувств — человек пытается найти объяснение каждому шороху, каждому непонятному звуку и движению. Но даже люди, для которых лес — дом родной, порой сталкиваются с такими явлениями, от которых волосы встают дыбом. Каким-то событиям можно найти логическое объяснение, каким-то нет. Автор этой статьи собрал целую коллекцию подобных историй.

Ты не верил, а оно пришло

Иркутский охотник Дмитрий Черкасов — человек с большим опытом и крепкими нервами, много лет ходит в горы и посещает тайгу. Недавно, в одну из экспедиций в Забайкалье, Дмитрий столкнулся со странным явлением.

— Я заночевал в зимовье с плохой репутацией. Оно стояло на подошве хребта, на острове, посреди замерзшей реки. До меня там жил человек, который пропал без вести. Стоял 40-градусный мороз, на избушку я вышел ночью, так что альтернативы с ночевкой не было.

Дмитрий Черкасов растопил печь, поужинал, собрался спать и, засыпая, почувствовал, как зимовье потряс страшный удар.

— Это не могло быть землетрясением, — уверен охотник, — по избушке как будто гигантским молотом ударили. Первое, что я подумал — пришел медведь-шатун. Дулом ружья я открыл дверь, стояла великолепная лунная ночь. Рядом с зимовьем не было ни единого следа. Объяснить происходящее я был не в силах, но сказал себе: поддаваться панике — последнее дело. Потихоньку успокоился, только лег спать — как избушку потряс второй удар.

Дмитрий вообще всегда был большим скептиком, но в этот раз его посетила мысль: «Ты во все это не верил, а вот оно — пришло!»

— Когда произошел третий удар, я обратил внимание на печную трубу — после удара она тихо позвякивала. Я решил, что труба нагревается и взводится, как курок, а потом остывает, соскакивает с какого-то там упора и бьет по крыше. Когда произошел четвертый удар, я уже был спокоен и крепко заснул. Интересно, что в последующие ночи этого не повторялось.

На следующее утро Дмитрий решил осмотреться — долина, где располагалось зимовье, была испещрена волчьими следами — значит, зверей тут ничего не пугало. Следов медведя или человека не было.

Удар в стену

— Когда я через несколько лет вернулся в эти края, зловещее зимовье уже сожгли, — вспоминает охотник. — Про него мне рассказали много всего нехорошего — там погибали люди, происходили самоубийства. Возможно, люди пугались именно этого удара, а вера в потусторонние силы приводила к панике. Мой товарищ-охотник, который тоже жил в нехорошей избушке, выслушав мой рассказ об ударах, сильно удивился: «Я там бывал на протяжении четырех лет, ни разу такого не слышал».

Кстати, с ударом в стену зимовья сталкивались многие охотники.

— Как-то раз на охоте друг ради забавы убил птицу, — рассказывает Роман. — Вечером легли в избе спать, и такой удар в угол, будто танк въехал, икона сорвалась со стены, улетела к печке. Мы решили, что леший разозлился из-за птицы.

— Я построил зимовье на месте сгоревшей пасеки, которая принадлежала колхозу, — рассказывает Александр Воробьев. — До пожара на этой пасеке был обнаружен труп. Человек тот прибился как-то и жил там, промышляя сбором дикоросов. Причину его смерти не установили. Я человек в меру суеверный, но регулярно слышал, как приблизительно в 23 часа в стену домика снаружи примерно два-три раза в неделю раздавался сильный одиночный удар, как кулаком. Поначалу это напрягало, с годами привык.

Бывалые таежники объясняют удары следующим: во время топки печи изба нагревается, начинает просыхать, и происходит усадка бревен. Возникает удар. Затем избушка стоит пустая, дерево набирает сырость, и впоследствии при нагревании эффект повторяется.

«Лучше б ты иногда боялся, Саня…»

Охотник Александр долго добирался до мест в Красноярском крае, где ему довелось столкнуться с неведомыми силами. Жители маленького поселка, попасть в который можно только на вертолете, предупредили: «Один в тайгу не суйся, сгинешь в болотах», и Александр нанял себе проводника — деда Исая, происходившего из нганасан — самого северного народа Евразии, издревле промышлявшего охотой на дикого оленя.

Александр поразился, каким выносливым оказался с виду старенький и хиленький Исай.

— Сначала мы долго шли на лодке, — вспоминает охотник, — потом пешком. Исай привел меня в богатые места — зверь непуганый, добывай не хочу.

К концу второго дня трофеев у охотников было с избытком, нужно было возвращаться.

— Я не понял почему, но Исай вдруг забеспокоился, все повторял: «Нам сегодня к лодке нужно успеть!» Бежал по лесу, как молодой пацан, и укорял меня за медлительность. Я от усталости едва переставлял ноги, смотрел на его энергичную спину и думал: «Вот ведь старый черт, откуда силы?» Сам Исай это не афишировал, но мужики говорили, что он шаман.

— Когда стало понятно, что к лодке мы не успеваем, дед ругался нещадно, от волнения перешел на свой родной язык. Я вижу, что он едва не плачет и все по сторонам смотрит, смотрит. Потом схватил меня за поясной ремень и потащил за собой. Я все удивлялся, откуда в маленьком человечке столько силы.

Исай дотащил Александра до срубленной из неотесанных бревен избушки.

— Дед трясущимися руками запер дверь, потом собрал все, что было в избушке — стол, доски от нар — и привалил к двери, бойницы-окошки заткнул тряпками, — рассказывает Александр. — Зажигать фонарик он мне запретил, сам зажег только лучину. Исай явно готовился к обороне, но объяснять что-то мне считал ниже своего достоинства. Когда все приготовления были закончены, он сел на чурбачок, ружье обнял, закурил и посмотрел мне в глаза. Ну, думаю, дед меня испытывает, смотрю в ответ, а Исай только вздохнул: «Лучше б ты иногда боялся, Саня, не попали бы мы в такое г…»

Дух леса рвался в гости

С наступлением ночи началось… Задремавший Александр проснулся от чьих-то шагов. Все бы ничего, но шаги звучали с крыши, и такие легкие и резвые они были, как будто ребенок бегает.

— Вдруг раздался свист, потом стук. Я смотрю на дверь, а она ходуном ходит, как будто кто-то пытается ее открыть. Я перевел взгляд на Исая, а он бледный весь, трясется, — рассказывает Александр. — И судорожно палец к губам прикладывает, мол, не вздумай даже пикнуть. Так всю ночь мы и просидели, глядя на дверь, на которую кто-то наваливался, слушали топот чьих-то ножек на крыше и свист. Было ощущение, что с помощью этих звуков что-то или кто-то пытался выкурить нас из зимовья. К утру все стихло, и мы поспешили к лодке. Что это было, Исай мне так и не рассказал, да и пытать его вопросами мне было неловко. То, что с нами произошло, для меня было за гранью понимания.

Опытные охотники предполагают, что по крыше ходила рысь, привлеченная запахом крови от убитой дичи; возможно, были и другие животные. В древности человек чувствовал приближение диких животных и уходил, чтобы избежать опасной встречи. Со временем люди утратили эту способность, но народы, которых меньше затронула цивилизация, сохранили. В то же время весьма маловероятно, что опытного охотника так напугали хищники. Еще одна версия, объясняющая этот и другие случаи, — визит Хозяина. Так таежники величают главного духа леса.

Похожая и не менее жуткая история произошла с охотником Ярославом.

— По молодости лет мы с братом частенько бродили по лесам, — говорит Ярослав. — И было одно зимовье, даже не зимовье, а скорее землянка, врытая в сопку. На крышу этой землянки можно было с горки зайти, располагалась она в неприятном месте, очень тихом, ни одна птичка там не чирикнет. Как-то раз мы пришли туда с братом зимой, натопили печь. Передняя стена у зимовья была из бруса, низкая дверь, задвижка сварена из толстой арматуры. Засов накрепко прибит гвоздями-двадцатками, загнутыми с обратной стороны. Я обратил внимание на засов, потому что, делая последнюю закидку дров, топором вбил гвозди, которые торчали миллиметров на пять.

Когда все дела были сделаны и охотники легли спать, то услышали шаги на крыше.

— Кто-то ходил кругами на мягких лапах, мы решили, что это рысь, — вспоминает Ярослав. — Выходить, честно говоря, было страшновато. Я закинул в печку горсть монтажных патронов, они погрохотали, и стало тихо. Проснулись мы под утро от того, что дико замерзли. Я глаза открываю и чувствую, как у меня волосы зашевелились. Дверь землянки выдавлена внутрь, гвозди торчат. Мы с братом несколько минут в себя приходили, но делать нечего, надо вставать. Вышли на улицу, а там только наши следы, и на крыше нет никаких следов. Поняли мы, что не зря у этого зимовья была такая плохая репутация. Впоследствии эту землянку кто-то взорвал, только воронка осталась.

Олень вывел из морока

Константин Ланг уже почти полвека ходит по тайге. За эти годы многое перевидал, но необъяснимый случай произошел с ним один-единственный раз.

— Якуты бросили больного оленя, — рассказывает Константин. — Мне стало жалко животину, решил взять себе. Якуты сказали: «Вылечишь — приведи, а нет, так зарежь». Олень у меня поправился. Наступила осень, все дела переделаны, решил я угодья обойти перед снегом, планировал зайти на якутское стойбище, пригнать им оленя.

Константин решил идти через марь (заболоченную территорию, покрытую редкостойным угнетенным лиственничным лесом. — Прим. авт.).

— Свои угодья я знаю с восьми лет, ночью спокойно хожу. А тут день, идем спокойно, олень в поводу. Кто-нибудь видел туман в ясный день? Я ни разу. А тут как облако упало. На расстоянии трех шагов уже ничего не видно. Я знаю, что слева у меня лес, забираю левее — нет леса! Туман сырой-сырой, я начал замерзать. Тыкаюсь во все стороны, а леса нигде нет, под ногами уже хлюпать начало. Я сел на кочку, и такая тоска накатила. Что же делать, думаю, идти некуда, скоро ночь. А олень повод тянет, дергает. Я повод ослабил и пошел за ним.

Олень, которому Константин спас жизнь, вывел его из морочного места.

— Где-то час мы хлюпали, а потом вышли на сухое, я сразу места узнал. Сел перекурить, и за несколько минут туман растаял, как не было. Я вижу вокруг родные и знакомые места — мои угодья. К стойбищу мы подходили уже затемно. Якуты меня увидели — ржут. «Ты где, — говорят, — краску нашел». У меня все лицо словно в чернилах, а олень при этом абсолютно чистый. Рассказал якутам, какая оказия со мной произошла, а у них один ответ — харги шалит, это дух такой лесной. Я потом место, в котором заплутал, посещал много раз — самая обычная марь, каких много.

Неведомый голос спасает

Следующую историю, произошедшую с его дедом, рассказал Дмитрий Николаенко. И может быть, напрямую ситуация жизни таежника не угрожала, но могла оставить голодной его большую семью.

— У деда было семеро детей. Чтобы всех прокормить, он добывал соболя. И вот один из промыслов подходит к концу, шкурки обработаны и уложены в рюкзак, дед возвращается домой. Путь был неблизкий, пришлось заночевать в лесу у костра. Дед спит и чувствует такой легонький пинок под зад, а потом слышит голос: «Что же ты спишь, Прокопий, когда шкуры твои горят?» Дед подскочил и увидел, что угол его рюкзака начал тлеть. Все потушил, вытряхнул шкурки, убедился, что они все целы, и сел, ошарашенный, рядом с костром, гадая, кто же в глухой тайге его разбудил. Так и сидел до утра. Когда рассвело, громко сказал: «Спасибо» — и пошел домой.

Следующая история, связанная с удивительным спасением, произошла не в лесу, но тоже заслуживает внимания.

— Всегда скептически относился к потусторонним силам, — рассказывает Андрей. — Но был в моей жизни случай, который заставил меня пересмотреть свои взгляды. Однажды жена уехала в командировку. Я оставался дома с маленьким сыном. И вот ночью я проснулся от сильного удара в окно, как будто в него на всех парах врезалась птица. Сын спокойно спал рядом. Я решил пойти в туалет, и что я вижу! На плите вовсю разгорается забытый чайник. Быстро потушил пламя. И долгое время просидел в шоке.

Крик, полный боли и ужаса

Высшую точку Алтайских гор — Белуху — называют Шамбалой. Говорят, что здесь нужно быть осторожнее со своими желаниями, потому что все мечты, вслух или мысленно озвученные на Белухе, имеют свойства сбываться.

Походник Алексей рассказывает, что по пути на вершину этой горы в голове как-то все проясняется и возникают мысли, которые в ежедневной суете редко посещают человека. Но не только мысли в походе на Белуху удивили Алексея. Было и кое-что еще.

— Шел второй день спуска с вершины, мы остановились ночевать на берегу реки Аккем, — рассказывает Алексей. — Чтобы ночью к нам в палатки не ломанулись медведи и прочая живность, продукты мы привязали повыше к веткам деревьев. Самым большим страхом был, конечно, приход медведя. Поэтому я положил под голову топор. Начал дремать и услышал жуткий крик. Крик шел из тайги, которая была над нами. Потом наступила тишина. Я уж было начал засыпать, и снова из леса: «А-а-а-а-а!». Крик, полный боли и ужаса.

Несколькими днями ранее за Алексеем и его друзьями увязался паренек, который решил подняться на Белуху в кедах, рубашке и с куском полиэтилена вместо спальника и палатки.

— Я знал, что этого паренька с горы спустили спасатели, потому что находиться там без экипировки опасно для жизни, — вспоминает Алексей. — Но он так сильно хотел попасть на Белуху, что я подумал: может быть, он от спасателей сбежал и на него кто-то напал. Но когда крик прозвучал в третий раз, я понял, что это кричит не человек. На крик животного это тоже не было похоже.

Ближе к утру Алексея, ненадолго забывшегося тревожным сном, ожидало еще одно испытание.

— Диким голосом кричала девушка из соседней палатки. Я подорвался, побежал к ней с топором наперевес, но быстро понял, что топор не понадобится. Оказывается, с вечера она натырила по карманам сушки, к утру за сушками пришли учуявшие еду мыши. Она и проснулась от того, что кто-то по ней ходит.

Пережитыми ночью ужасами Алексей поделился с друзьями. Оказалось, крики слышали двое его товарищей. Остальные члены группы похохатывали и называли крики глюками, ставшими следствием гипервентиляции мозга в горах.

Жуткая ночь

Охотники-бельчатники, вернувшись вечером с промысла, растопили печь в зимовье, приготовили ужин. Сытно подкрепившись, завалились на топчаны, потягивая чай. Ровно в 12 часов ночи они услышали скрип полозьев и всхрапывание лошади.

— Кто-то подъехал, — встрепенулись мужики.

Было отчетливо слышно, как из саней, покряхтывая, вылез дед и начал распрягать свою животину. В процессе лошади досталось. Дед нещадно костерил бессловесное животное. Прошли пять минут, десять, полчаса. Дед не унимался.

— Да сколько ж можно ее распрягать, — не выдержал охотник Виктор Ларионов, — надо пойти уже его позвать.

— Верно, чай остывает, — согласились другие охотники.

Виктор распахнул дверь, вышел наружу и потерял дар речи. Обескураженный, он вернулся в зимовье со словами: «Мужики, гляньте, что это было-то?!» Охотники вышли за дверь, и тут пришел их черед удивляться. Возле зимовья никого не было. Перед охотниками простиралась засыпанная свежевыпавшим снегом поляна без единого следа.

Таежник Владимир Осинцев тоже сталкивался с подобным явлением и даже нашел ему объяснение.

— Звук может передаваться на большие расстояния при идеально чистом воздухе, — говорит Владимир. — Однажды, заночевав в лесу, я всю ночь слушал разговор, а затем случайно набрел на небольшую деревушку. Передал разговор слово в слово. Оказалось — да, был такой разговор. Такое явление в своей книге «Дерсу Узала» описывает Владимир Арсеньев.

Жуткую ночь в зимовье вместе с напарником пережил Василий Стрельников.

— Спим мы, значит, на дворе ночь, — рассказывает Василий. — И вдруг я просыпаюсь от того, что скулят наши собаки, так жалобно-жалобно, а потом как дружно завоют! Мы с напарником лежим ни живые ни мертвые. Переговариваемся шепотом. Решили, может, шатун пожаловал, дело-то было зимой. Вдруг собаки резко стихли. И в этой зловещей тишине мы услышали звук шагов, кто-то прогуливался вокруг зимовья, поскрипывая снегом. Наутро мы обнаружили человеческие следы. Но какими они были необычными! Максимум сантиметра полтора глубиной. В то время как снег был рыхлый, и сами мы проваливались по колено. Получается, в ту ночь к нам приходило существо весом чуть более килограмма. Если бы это был небольшой зверь, охотничьи лайки его не испугались бы и без внимания не оставили. А тут они боялись не меньше нашего.

Есть и рациональные объяснения

В ноябрьские праздники охотник Михаил планировал пробежаться по лесу за световой день, да затемнал. До дома оставалось 10 км.

— Луны не было, как идти? Того и гляди глаз в темноте выстегнешь. Решил я заночевать на берегу озера в рубленой пастушьей избушке. Растопил печь, нагрел чаю. Вдруг слышу снаружи тяжелые вздохи и шаги такие, тоже тяжелые. Я быстро лампу погасил — и к окну. А с озера туман наполз, не видно ничего. Туман густой, все, что сумел разглядеть — большой силуэт. По звуку понимаю, что это существо перемещается вокруг избушки. Выходить на улицу было страшно. Думал, подожду — само уйдет. Но оно не ушло. Так я и просидел до утра. А как рассвело — увидел в окне серого коня. С пастухами в конюшню не пошел, а тут человека почуял — обрадовался.

В один из осенних дней другой таежник, Евгений Писарев, отправился на охоту с собаками.

— Весь день мы ходили по лесу с двумя моими лайками, — рассказывает Евгений, — в избу пришли уже по-темному. Я протопил печь, перекусил, попил чаю, дал собакам по куску хлеба и повалился спать! Ночью просыпаюсь от дикого шума. Спросонья не могу понять, что происходит — изба ходуном! Снаружи бойня! Не то кто-то собак рвет, не то собаки кого-то рвут. Спрыгнул с нар. Сердце тоже спрыгнуло в левую пятку. Схватил фонарь, приоткрыл дверь… и сразу все затихло. Стою, темноту просвечиваю и думаю: «Ну все, нет, наверно, у меня больше собак». Позвал одну, она выходит, как ни в чем не бывало, виляя хвостом. Потом вторая подошла вполне себе в здравии. Тут я немного успокоился, вышел из избы, осмотрелся, и все мне стало понятно! Одна из собак хлеб закопала на черный день, а вторая его отрыла. Из-за этого и произошла бойня. Вот так чуть до инфаркта не довели!

С похожей ситуацией столкнулся Артем. Случилось это на юге России.

— Мне тогда было 14 лет. Вместе с отцом мы приехали на чабанскую стоянку, чтобы забрать своего коня, которого оставляли на выпас. Отец и его друг погнали коня к нам, один верхом, другой на машине. Я остался их ждать. Начало темнеть, жутко мне было одному в степи. Вместе со мной было шесть-семь собак, и вдруг они все разом зашлись лаем. Я оглядываюсь — нет никого, а собаки лают, не унимаются, да с таким остервенением, просто рычат от злости. Я, конечно, не рискнул идти в темноту один да безоружный смотреть, на кого они там глотки рвут. Решил дождаться отца. Ждал часа четыре, измучился, думал, ну когда же этой лай прекратится. Когда отец с другом приехал, собаки почуяли хозяина, побежали к нему. Только две остались лаять. Мы втроем пошли за загон с фонарями, смотрим — собаки стоят рядом и на землю лают. И думаете, из-за чего был весь этот многочасовой переполох? Из-за ежика!

Комментарий эксперта

Никита Томин, кандидат технических наук, руководитель научно-исследовательской группы «Иркутск-Космопоиск»:

«Я сам частенько бывал в глухой тайге, поэтому понимаю, что обычно человек ощущает себя там совсем по-иному. Некоторые люди в подобных диких, первозданных условиях могут незаметно для себя впадать в особое психическое состояние, транс. Человек входит в транс, как правило, под воздействием усталости, информационной перегрузки или в результате непроизвольного самогипноза. В подобном состоянии может иметь место ряд необычных проявлений — видения, ощущение чужого присутствия, слышание голосов, странных звуков, чем, по всей видимости, и можно объяснить некоторые случаи. Но не все…»