Тот, кто не помнит своих предков, не знает себя…
А.И. Никитин
Подвиг Ивана Сусанина занимает в нашем общественном сознании совершенно особое место, а сам Сусанин издавна и прочно отнесён к числу национальных героев России. С именем этого костромского крестьянина связан целый пласт русской культуры: ему посвящено множество исторических работ, его подвиг получил яркое отражение в литературе, музыке, изобразительном искусстве, фольклоре. Иван Сусанин — один из наиболее уважаемых у нас героев отечественной истории, уважаемых искренне.
Как и любое событие, оставившее определенный след в истории, это событие породило много различных легенд, вплоть до самых фантастических. С помощью предоставленного в дайджесте материала попробуем бросить объективный взгляд на сусанинискую историю при нынешнем состоянии исторических источников и литературы и выделить то, что мы знаем наверняка, что можем предполагать, и что остается для нас тайной.
Сусанин Иван (умер 1613), герой освободительной борьбы русского народа против польских интервентов в начале 17 в.
Крестьянин с. Деревеньки, близ с. Домнино Костромского уезда.
Зимой 1612—13 Сусанин был взят в качестве проводника отрядом польской шляхты до с. Домнино — вотчины Романовых, где находился избранный на престол царь Михаил Федорович. Сусанин намеренно завёл отряд в непроходимый болотистый лес, за что был замучен. Память о Сусанине сохранилась в устных народных сказаниях и преданиях. Его подвиг отражён в художественной литературе и в опере М. И. Глинки «Иван Сусанин». В Костроме установлен памятник Сусанину.
Яндекс . Словари › БСЭ, 1969-1978
Биография Сусанина Ивана
Сусанин Иван — крестьянин Костромского уезда с. Домнина, принадлежавшего Романовым; известен как спаситель жизни царя Михаила Федоровича. До самого последнего времени единственным документальным источником о жизни и подвиге Сусанина была жалованная грамота царя Михаила Федоровича, которую он даровал в 1619 г., «по совету и прошению матери», крестьянину Костромского уезда, Сусанину Домнина, «Богдашке» Сабинину половину дер. Деревище за то.что его тесть Иван Сусанин, которого «изыскали польские и литовские люди и пытали великими немирными пытками, а пытали, где в те поры великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович…, ведая про нас.. терпя немерные пытки… про нас не сказал… и за то польскими и литовскими людьми был замучен до смерти». Последующие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 гг., данные потомкам Сусанина, только повторяют слова грамоты 1619 г.
В летописях, хрониках и других письменных источниках XVII в. почти ничего не говорилось о Сусаниене, но предания о нем существовали и передавались из рода в род. До начала XIX в. никто не думал, однако, видеть в Сусанине спасителя царской особы. Таким впервые его представил печатно Щекатов в своем «Географическом Словаре»; за ним Сергей Глинка, в своей «Истории» прямо возвел Сусанина в идеал народной доблести. Рассказ Глинки буквально повторил Батыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей Русской земли». Вскоре личность и подвиг Сусанина стали любимым предметом и для поэтов, написавших о нем целый ряд стихотворений, дум, драм, повестей, рассказов и т. п., и для музыкантов (наиболее известны «Иван Сусанин» — дума Рылеева, «Kocтромские леса» — драма Н. Полевого, «Иван Сусанин» — опера Кавоса, «Жизнь за Царя» — опера М. И. Глинки).
В 1838 г. в Костроме, по повелению императора Николая I, воздвигнут Сусанину памятник, «во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге Сусанина — спасении жизни новоизбранного русской землей царя через пожертвование своей жизни — спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения».
Скудость источников и разногласие авторов, повествовавших о подвиге Сусанина, побудили Н. И. Костомарова отнестись критически и к личности Сусанина, и к его подвигу. Исходя, главным образом, из того, что о нем не говорится в современных или близких к его времени летописях и записках, что существующими источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина и что в начале 1613 г. Михаил Федорович жил со своею матерью не в селе Домнине, а в укрепленном Ипатьевском монастыре, он видел в Сусанине «одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время». Ему горячо возражали С. М. Соловьев («Наше Время», 1862). М. П. Погодин («Гражданин», 1872,. ј 29 и 1873, ј 47), Домнинский («Русский Архив», 1871,. ј 2), Дорогобужин и др.; но все они руководились большей частью теоретическими соображениями и догадками.
С конца 1870-х и особенно 1880-х гг., с открытием исторических обществ и губернских архивных комиссий, стали обнаруживаться новые документы о подвиге Сусанине, открылись почти современные ему «Записки» и многочисленные рукописные «предания» XVII и XVIII вв., в которых очевидно преклонение писавших перед подвигом Сусанина (иные прямо называли его мучеником).
В 1882 г. Самарянову, собравшему немало не изданных до него источников, удалось доказать, что поляки и литовцы целым отрядом подходили к с. Домнину, с целью убить новоизбранного царя Михаила Федоровича, и что Михаил Федорович «скрылся от ляхов» в Ипатьевском монастыре по совету С. из с. Домнина, после появления польско-литовского отряда. Положения Самарянова подтверждаются и позднейшими находками документов, относящихся к Сусанину и хранящихся в костромской архивной комиссии, в археологическом институте и др.
Сущность преданий о подвиге Сусанина сводится к следующему. Вскоре после избрания на престол, когда Михаил Федорович жил со своею матерью в с. Домнине, родовой своей вотчине, пришли в Костромскую область польские и литовские люди с целью убить нового соперника польского королевича Владислава. Недалеко отс. Домнина им попался Сусанин, который взялся быть их проводником, но завел в противоположную сторону, в дремучие леса, послав перед уходом своего зятя Богдана Сабинина к Михаилу Федоровичу с советом укрыться в Ипатьевском монастыре; утром он раскрыл полякам свой обман. Несмотря на жестокие пытки не выдал места убежища царя и был изрублен поляками «в мелкие куски». Из прямых потомков Сусанина переписная ландратская книга, хранящаяся в московском архиве министерства юстиции под 1717 г., называет Федора Константинова, Анисима Ульянова (Лукьянова) и Ульяна Григорьева, живших в селе Коробове, пожалованном дочери Сусанина, Антониде Ивановне, в 1633 г.
Ср. Н. И. Костомаров, «Исторические монографии и исследования» (т. 1, СПб., 1867); его же, «Личности Смутного времени» («Вестник Европы», 1871, ј 6); Самарянов, «Памяти Ивана Сусанина» (Кострома, 1884, 2-е изд.); И. Холмогоров, «Заметка о потомках Сусанина» («Труды Археографической Комиссии при Императорском Московском Обществе», т. 1, вып. 1, 1898); Д. И. Иловайский, «Смутное время Московского государства» (М., 1894).
Энциклопедия Брокгауза и Ефрона
Материалы сайта http://susanin.kostromka.ru/ познакомят вас с личностью Ивана Сусанина, расскажут о его подвиге. На сайте размещены материалы об истории России того периода, о личности и подвиге Ивана Сусанина, о музеях и памятниках.
Приводим отрывок из книги Зонтикова Н.А. «Сусанин: легенды и действительность» [электронный ресурс]. – Режим доступа: http://susanin.kostromka.ru/
Что известно нам достоверного о Сусанине? Крайне мало, почти ничего. Любопытно его прозвание, ведь “Сусанин” – это не фамилия в нашем понимании, которых в те времена у 
крестьян не было. Прозвание же давалось, как правило, по имени отца – вспомним, например, Кузьму Минина, прозываемого Мининым потому, что отца знаменитого нижегородца звали Миной; внук Сусанина Даниил, сын его зятя Богдана Собинина, опять-таки по отцу проходил в документах как “Данилко Богданов” и т.д. Прозвание Сусанин явно происходит от женского имени Сусанна (“белая лилия” по-древнееврейски; такое имя носила одна из жён-мироносиц). Вероятнее всего, Сусанной звали мать Ивана Сусанина, и прозвание по имени матери позволяет нам предположить, что Сусанин рос без отца, может быть, умершего, когда его сын был совсем маленьким. В литературе о Сусанине обычно сообщается его отчество – Осипович, но оно является вымышленным. В источниках XVII века ни о каком отчестве Сусанина не упоминается, и это естественно, так как официальных отчеств крестьянам тогда и не было положено: они являлись привилегией лишь бояр и дворян. Если бы отца Сусанина действительно звали Осипом (Иосифом), то тогда его прозвание было бы Осипов, а не Сусанин.
Одним из важнейших является вопрос – кем был в домнинской вотчине Иван Сусанин? В документах XVII века об этом ничего не говорится. Историки XVIII–XIX веков обычно называли его крестьянином. Протоиерей А.Д. Домнинский, ссылаясь на бытовавшие в Домнине предания, первым указал, что Сусанин был не простым крестьянином, а вотчинным старостой. Он писал: “Что Сусанин был старостою вотчинным, это я считаю достоверным потому, что слышал об этом от двоюродного деда моего, престарелого священника села Станков Михаила Федорова, воспитанного, вместе с родным моим дедом, у деда их, а моего прапрадеда, домнинского священника Матвея Стефанова, урожденцадомнинского и умершего около 1760-го года, а сей был внук домнинского священника ФотияЕвсевиева – самовидца упомянутого события. Сей в дарственной грамоте от великой старицы Марфы Иоанновны в 1631-м году записан дьячком при отце своём священнике Евсевии”.23 В другом месте он вновь повторяет: “Домнинские старые крестьяне тоже говорили, что Сусанин был старостою”.24
После А.Д. Домнинского некоторые авторы стали именовать Сусанина приказчиком Марфы Ивановны, и, видимо, это соответствует действительности. Как известно, в боярских вотчинах XVI–XVII веков было два основных должностных лица: староста и приказчик. Староста являлся выборным лицом местной общины (“мира”), приказчик же (или “посельский”) назначался владельцем вотчины. Н.П . Павлов-Сильванский писал: “Управление и хозяйство господского имения обыкновенно были в руках уполномоченного господином приказчика /посельского/… Посельский заведовал собственным хозяйством господина на боярской земле, в отношении же участков, занятых крестьянами как самостоятельными хозяевами, он был только сборщиком оброков и податей, а также судьёй и управителем. Вознаграждением ему служило пользование пожалованным участком земли в особенности особые пошлины, которые он собирал с крестьян в свою пользу”.25 Историк продолжает: “Господский приказчик (…посельский) не был полновластным управителем; его власть была ограничена выборным старостой и мирскою сходкою общины”.26
Судя по всему, Сусанин был не выборным старостой, а именно приказчиком (посельским), управляющим домнинской вотчиной и живущим в Домнине при боярском дворе. Этому выводу отнюдь не противоречит то, что А.Д. Домнинский называет Сусанина “вотчинным старостой”. Во-первых, ещё в старину термин “староста” имел и значение “управитель”.27 Во-вторых, ко временам А.Д. Домнинского этот термин несколько изменил своё значение, которое он имел в XVII веке, и из обозначения выборного лица, выполнявшего ряд важных мирских функций, стал – по крайней мере, в дворянских поместьях – также синонимом слов “приказчик”, “управитель”, “бурмистр”.
О семье Сусанина нам также известно крайне мало. Поскольку ни в документах, ни в преданиях не упоминается о его жене, то, скорее всего, к 1612–1613 гг. она уже умерла. У Сусанина была дочь Антонида, бывшая замужем за местным крестьянином Богданом Собининым.
О её замужестве нам известно только на 1619 год, но, судя по тому, что Собинин умер к 1631 году, а его сыновья Даниил и Константин числились на этот год хозяевами двора, 29 можно уверенно предполагать, что Антонида к 1612–1613 гг. уже была замужем и что, скорее всего, к этому времени уже появились на свет внуки Сусанина, дети Богдана и Антониды – Даниил и Константин (по крайней мере, Даниил – явно бывший старшим).
О Богдане Собинине нам известно ещё меньше, чем о его знаменитом тесте. Мы знаем, что Собинин был местным крестьянином; прозвание его, скорее всего, происходит от старинного имени “Собина” в , как, видимо, звали его отца. Как говорилось выше, на 1612–1613 гг. он, вероятно, уже был женат на дочери Сусанина. В литературе обычно пишется, что Собинин был сирота или приёмыш Сусанина, стараясь тем самым объяснить тот факт, что, судя по всему, не Антонида пошла к нему в семью, а он пошёл во двор, принадлежавший, видимо, его тестю.
Согласно преданиям, родом Сусанин был из находившейся неподалёку от Домнина деревни Деревеньки г , но сам жил в Домнине, а в Деревеньках жили Богдан и Антонида.
Деревня Деревеньки издавна относилась к церковному приходу погоста Спас-Хрипелид – он находился над речкой Шачей, тремя верстами ниже Домнина. Впервые в известных нам источниках погост упоминается в грамоте Марфы Ивановны от 1631 года, где сказано: “… сельцо Храпели, а в нём храм во имя Боголепное Преображение Господа нашего Исуса Христа, да другой храм тёплой с трапезою во имя Архистратига Михаила…”, 36 однако, безусловно, что это селение возникло задолго до начала XVII века (в одном документе 1629–1630 гг. про церковь Михаила-Архангела говорится, что она “ветха”).
По-видимому, именно погост в Спас-Хрипелях был главным религиозным центром для крестьян домнинской вотчины (Воскресенская церковь в Домнине, как мы помним, явно была усадебной), в том числе, конечно, и для Ивана Сусанина. Вероятнее всего, что именно здесь он был крещён, здесь венчался и крестил дочь Антониду; на приходском кладбище у стен Преображенского и Михайло-Архангельского храмов, конечно, похоронили его мать (которую, видимо, звали Сусанной) и неизвестную нам жену, мог быть похоронен тут и его отец. Здесь же, в погосте Спас-Хрипели над Шачей, судя по всему, был первоначально предан земле (об этом ниже) и сам Иван Сусанин.
Иван Сусанин. Легенда и правда
Подробный рассказ о том, что правда, а что всё-таки вымысел в этой истории, не должен оставить равнодушным.
«Сусанинская история», фигурировавшая в XVII и XVIII вв. исключительно в юридических актах, в самом начале XIX в. обрела свою литературную ипостась. Опера М.И. Глинки «Жизнь за царя» (1836) зафиксировала окончательный вариант истории костромского крестьянина, спасшего в 1613 г. Михаила Федоровича Романова от поляков. Со второй половины XIX в. и до сих пор ведутся споры вокруг исторической достоверности самого сюжета, сопутствовавших ему событий и идеологических наслоений. В своей недавней статье, наиболее полно излагающей историю «сусанинского вопроса», Л.Н. Киселева прослеживает прямой путь от статьи о селе Коробове, где и происходили события, из «Словаря географического Российского государства» А. Щекатова (в соавторстве с Л. Максимовичем) через оперу Шаховского-Кавоса «Иван Суссанин» (так в оригинале. — М.В., М.Л.) 1815 г. до «Жизни за царя» Глинки [1]. В.М. Живов полагает, что «Сусанин появляется только в 1804 г. в «Словаре географическом Российского государства» Афанасия Щекатова» [2], то есть до 1804 г. Сусанин «пребывал в небытии» [3].
Однако имеющиеся сведения об источниках данного исторического сюжета можно существенно дополнить, основываясь на сообщении одного из творцов литературного мифа о Сусанине — С.Н. Глинки. Если следовать его примечанию к статье «Письмо Старожилова о памятнике, поставленном в селе Громилове крестьянину Ивану Сусанину, пострадавшему для спасения жизни Царя Михаила Федоровича», опубликованной в № 10 «Русского вестника» за 1810 г., то окажется, что рецепция сюжета шла по иному каналу: «О сем происшествии упомянуто в Указе Екатерины Второй 1767 года; в Зерцале Российских Государей на стр. 459; в Друге просвещения в первой книжке 1805 года, стр. 27» [4].
Вернувшись еще раз к теме сусанинского подвига в 1812 г., издатель «Русского вестника» сообщил: «Цари Иоанн и Петр воздали честь Ивану Сусанину в 1690 году, а Екатерина Вторая в 1767» [5]. Новые данные позволяют более полно проследить историю создания канона и указать пути, по которым шло восприятие «сусанинской истории» с максимально возможной точностью, во всяком случае в отношении русскоязычных источников. Источники сведений о подвиге Сусанина четко делятся на три группы. Первая состоит из юридических документов — грамот XVII в., которые логично завершает указ Екатерины II 1767 г. Этот указ полностью отвечает политическим и идеологическим амбициям императрицы: он легитимизирует Екатерину как генетическую и фактическую преемницу московских государей. Вторую группу текстов можно назвать справочно-исторической. В нее входят «Собрание исторических известий, относящихся до Костромы» И. Васькова, «Зерцало российских государей» Т. Мальгина и «Словарь географический Российского государства» А. Щекатова. Эти источники базируются на грамотах и указах XVII-XVIII вв. и дают расширенное описание подвига Сусанина. В литературу же, как нам удалось установить, «сусанинский сюжет» входит через третью группу источников — «Русcкий анекдот», напечатанный в «Друге просвещения», и тексты С.Н. Глинки. Эта третья линия сюжетно восходит к указу 1731 г. и ведет к пьесе Шаховского, «Думе» Рылеева и опере М.И. Глинки.
История подвига Ивана Сусанина в XVII в. фиксировалась трижды: в указах 1619 (7128), 1633 (7141) и 1691 (7200) гг. Первый документ — обельная грамота спасенного царя Михаила Федоровича (1619 [7128] г., 30 ноября) — так повествует о произошедших в Костромском уезде событиях:
Как мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси в прошлом во 121 году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд Польские и Литовские люди, а тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры Литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками. А пытали у него, где в те поры мы Великий Государь Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси были, и он Иван ведал про нас Великого Государя, где мы в те поры были, терпя от тех Польских и Литовских людей немерные пытки, про нас Великого Государя тем Польским и Литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и Польские и Литовские люди замучили его до смерти[6].
Читать дальше: Режим доступа: http://tainy.net/10460-ivan-susanin-legenda-i-pravda.html
Образ Сусанина в литературе и искусстве
Удивительно, но в письменных источниках (включая летописи и хроники) XVII в. практически нет упоминания о Сусанине и его великом подвиге. Тем не менее предания о нём существовали на Русской Земле и передавались из рода в род вплоть до наших дней. До начала XIX века в Сусанине не пытались увидеть спасителя великого государя. Таким он был представлен первоначально в литературе: сначала писателем Афанасием Щекатовым в «Словаре географическом Российского государства», затем С.Н. Глинкой в его «Истории», где тот прославил Сусанина как идеал народной доблести и отваги, после чего о нём написал и украинский историк Д.Н. Бантыш-Каменский в «Словаре достопамятных людей русской земли». В скором времени героическая личность и великий подвиг Сусанина стали любимой темой многих поэтов, посвятивших ему большое количество стихотворений, дум, повестей, рассказов и драм. В частности, этому национальному герою Руси посвящено замечательное стихотворение К.Ф. Рылеева — «Иван Сусанин»:
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги!—
Сусанину с сердцем вскричали враги: —
Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;
Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.
Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,
Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..
Веди ж нас,— так будет тебе за труды;
Иль бойся: не долго у нас до беды!
Заставил всю ночь нас пробиться с метелью...
Но что там чернеет в долине за елью?»
«Деревня!— сарматам в ответ мужичок: —
Вот гумна, заборы, а вот и мосток.
За мною! в ворота!— избушечка эта
Во всякое время для гостя нагрета.
Войдите — не бойтесь!» — «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!
Такой я проклятой не видывал ночи,
Слепились от снегу соколии очи...
Жупан мой — хоть выжми, нет нитки сухой!—
Вошед, проворчал так сармат молодой.—
Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»
Вот скатерть простая на стол постлана;
Поставлено пиво и кружка вина,
И русская каша и щи пред гостями,
И хлеб перед каждым большими ломтями.
В окончины ветер, бушуя, стучит;
Уныло и с треском лучина горит.
Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,
Лежат беззаботно по лавкам сарматы.
Все в дымной избушке вкушают покой;
Один, настороже, Сусанин седой
Вполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..
Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.
Сусанин поднялся и в двери тайком...
«Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!
«Куда ты уходишь ненастной порою?
За полночь... а ветер еще не затих;
Наводишь тоску лишь на сердце родных!»
«Приводит сам бог тебя к этому дому,
Мой сын, поспешай же к царю молодому,
Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,
Что гордые ляхи, по злобе своей,
Его потаенно убить замышляют
И новой бедою Москве угрожают!
Скажи, что Сусанин спасает царя,
Любовью к отчизне и вере горя.
Скажи, что спасенье в одном лишь побеге
И что уж убийцы со мной на ночлеге».
— «Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи... Что будет со мной?
И с юной сестрою и с матерью хилой?»
— «Творец защитит вас святой своей силой.
Не даст он погибнуть, родимые, вам:
Покров и помощник он всем сиротам.
Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
И помни: я гибну за русское племя!»
Рыдая, на лошадь Сусанин младой
Вскочил и помчался свистящей стрелой.
Луна между тем совершила полкруга;
Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.
На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы — злодеи царя.
«Сусанин!— вскричали,— что молишься богу?
Теперь уж не время — пора нам в дорогу!»
Оставив деревню шумящей толпой,
В лес темный вступают окольной тропой.
Сусанин ведет их... Вот утро настало,
И солнце сквозь ветви в лесу засияло:
То скроется быстро, то ярко блеснет,
То тускло засветит, то вновь пропадет.
Стоят не шелохнясь и дуб и береза,
Лишь снег под ногами скрипит от мороза,
Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,
И дятел дуплистую иву долбит.
Друг за другом идут в молчаньи сарматы;
Всё дале и дале седой их вожатый.
Уж солнце высоко сияет с небес —
Всё глуше и диче становится лес!
И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми
Склонившись угрюмо до самой земли,
Дебристую стену из сучьев сплели.
Вотще настороже тревожное ухо:
Всё в том захолустье и мертво и глухо...
«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
«Туда, куда нужно!— Сусанин сказал.—
Убейте! замучьте!— моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».
«Злодей!— закричали враги, закипев,—
Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»
Умри же!— сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали!—
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твердый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!
1822
К.Ф.Рылеев. Полное собрание стихотворений. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1971.
[электронный ресурс]. – Режим доступа: http://rupoem.ru/ryleev/kuda—ty—vedesh.aspx
На исходе первого послевоенного десятилетия, овеянного “вечной памятью двенадцатого года”, появилось литературное произведение о Сусанине, которому суждено было стать классическим.
В конце 1822 года в Петербурге вышел первый выпуск альманаха “Полярная звезда”, изданный А.А. Бестужевым и К.Ф. Рылеевым. В нём К.Ф. Рылеев опубликовал несколько своих дум, посвящённых героям русской истории, в их числе и думу “Иван Сусанин”. Автор её – Кондратий Федорович Рылеев (1795-1826) – участник заграничного похода русской армии, один из руководителей Северного общества декабристов, принадлежал к старинному дворянскому роду, издавна связанному с костромской землёй. Родовой вотчиной деда К.Ф. Рылеева, А.Ф. Рылеева, и его отца, Ф.А. Рылеева, было имение Ахлебинино, находившееся неподалёку от Галича. Хотя сам К.Ф. Рылеев, по-видимому, никогда не бывал в Костромской губернии, но, конечно, хорошо знал о своих корнях, что не могло не отразиться на его отношении к Сусанину.
Дальнейшая история думы К.Ф. Рылеева о Сусанине повторяет судьбу всех наиболее выдающихся произведений, посвящённых знаменитому костромскому крестьянину. Известно, что вскоре после публикации её довольно высоко оценил А.С. Пушкин, в целом давший циклу дум весьма низкую оценку. В мае 1825 года он писал К.Ф. Рылееву из Михайловского, касаясь его дум: “Национального, русского нет в них ничего, кроме имен (исключая “Ивана Сусанина” – первую думу, по которой начал я подозревать в тебе истинный талант)”.
В политическом отношении дума о Сусанине, как мы видим, была вполне благонамеренна, и если бы не трагическая судьба её автора-декабриста, повешенного в июле 1826 года на кронверке Петропавловской крепости, то, наверняка, через какое-то время думу включили бы в школьные программы по всей России. Однако одиозность для эпохи Николая I фигуры К.Ф. Рылеева заставила власти несколько десятилетий “жертвовать” этим весьма сильным в поэтическом отношении произведением о Сусанине (в ту пору дума, словно какое-нибудь революционное стихотворение, распространялась в списках). Во 2-й половине XIX века, когда запрет на имя поэта-декабриста был снят, дума о Сусанине стала обязательной в хрестоматиях по русской словесности, её учили и декламировали на уроках в гимназиях, в земских и церковно-приходских школах. Правда, и в это время отношение к думе было особым: её признавали и в правительственном, и в либеральном, и в революционном лагерях (в последнем “Ивана Сусанина” чтили за революционные заслуги её автора – жертвы самодержавия – и старались не замечать, что герой думы отдаёт жизнь за царя, считая это, видимо, чем-то вроде поэтической аллегории).
После же революции дума “Иван Сусанин” попортила немало крови советским литературоведам и сусаниноведам, заставляя их прибегать ко всяким увёрткам в тех случаях, когда им приходилось объяснять, почему К.Ф. Рылеев – революционер и республиканец – написал о народном герое такую “монархическую” думу.
Но, несмотря ни на что, дума К.Ф. Рылеева сыграла большую роль в популяризации имени Сусанина и в превращении его в один из символов русского патриотизма. Рылеевская дума была последним значительным произведением о Сусанине “начальной” эпохи его прославления. Как известно, 14 декабря 1825 года под гром пушек на Сенатской площади Петербурга на российский престол взошёл новый император, Николай I, прославление Сусанина при котором приобрело официальный характер и стало одним из проявлений государственной политики.
[электронный ресурс]. – Режим доступа: http://susanin.kostromka.ru/97.php
Историческая и художественная литература о Сусанине в 30–50 годы XIX века
Как уже говорилось, с середины 30-х годов о Сусанине стали очень много писать в газетах, журналах, учебниках, словарях – в целом в период царствования Николая I костромскому крестьянину была посвящена обширная художественная и историческая литература. Вспомним её наиболее важные образцы.
В 1835 году молодая поэтесса Е.П. Ростопчина откликнулась на известие о решении соорудить в Костроме памятник Сусанину стихотворением “На памятник, сооружаемый Сусанину”, в котором говорилось:
Тебе ль чугун, тебе ли мрамор ставить,
Сусанин, верный сын, честь родины своей?..
Тебя ли можем мы прославить
Деяньем рук и грудами камней?
Чугун растопится… полудня мрамор белый
Раздробят долгие морозы русских зим…
Есть памятник иной: он твёрд, несокрушим,
Он силен и велик, как ты Сусанин смелый!
Сей вечный памятник тебе сооружён
В сердцах признательных потомков:
Во дни крамол и смут, из пепла, из обломков
С Россией новою восстал как феникс он
И с ней цветёт поднесь, могучий и спокойный.
Да!.. благоденствие и слава россиян,
Да!.. громкие хвалы позднейших сограждан –
Вот памятник, Сусанина достойный!..
В 1837-41 годах была опубликована замечательная книга А.О. Ишимовой г “История России в рассказах для детей”, в которой о Сусанине рассказывалось так: “В то время, когда сердца всех русских с согласным единодушным восторгом назвали государем своим Михаила Романова <…> поляки, узнав об этой новости и предвидя, как повредит она намерению их завладеть Россией, решили погубить избранного царя. <…> Погибель его казалась для них лёгкою: всё зависело от того только, чтобы сделать это прежде, чем послы успеют приехать к нему и превратить скромное беззащитное жилище молодого боярина в неприступный, окружённый верными подданными дворец избранного государя.
Рассуждая таким образом, отправили они самых решительных злодеев в поместье Романовых.<…> Отряд поляков уже появился в Домнине, оставалось не более версты до той деревни, где был господский дом, в котором жил молодой Михаил д в разлуке с добрыми родителями, тоскуя о несчастной судьбе отца и услаждая горесть свою только свиданиями с матерью, монахиней, жившей в нескольких верстах от него, в Ипатьевском монастыре.* Убийцы не знали дороги в эту деревню и случайно встретили крестьянина из села Домнино Ивана Сусанина. Нетерпеливо начали они спрашивать у него, как найти им поместье нового царя Михаила Федоровича, и, чтобы не показаться подозрительными, злодеи притворились, что посланы от друзей его, чтобы прежде всех поздравить с неожиданным счастьем. Но Сусанин <…> тотчас узнал в них поляков.<…>. Искусно скрыв радость, которая взволновала сердце его при известии о том, что молодой Михаил Федорович избран царём России, он отвечал самым простодушным рассказом о том, что хорошо знает поместье Романовых, что часто бывает там и может проводить дорогих гостей помещика до самого дома его.
Притворное простодушие крестьянина обмануло поляков: они поверили его словам и велели вести себя как он знает. Что же он сделал и куда повёл их? В противоположную сторону от настоящей дороги! А между тем успел отправить молодому царю весть об угрожающей ему опасности. Долго поляки шли с проводником своим, нигде не останавливаясь, и наконец ночью пришли в самый густой, дремучий лес, где никогда никто не проходил и не проезжал. И там ещё Сусанин долго водил их, уверяя, что сбился в темноте с тропинки. Наконец злодеи начали догадываться, что проводник обманывает их, и с гневом сказали ему это. “Нет! – отвечал неустрашимый Сусанин, уже предвидя свою мучительную смерть. – Нет! Не я вас, а вы обманули сами себя. Как могли вы думать, что я выдам нашего государя? Он спасён теперь, и вы очень далеко от его поместья! Вот вам голова моя, делайте со мною что хотите, я отдаю себя Богу!”
Вы можете представить себе, милые читатели, какие жестокие мучения были наградой Сусанину за его верность и мужество, за его великодушное пожертвование собой! Злодеи, видя перед собою верную смерть в лесу, <…> набросились с неописуемой яростью на доброго слугу Романовых, и ужасны были страдания, какие вытерпел он, умирая от рук их. Но эти страдания были вознаграждены. На небесах Бог принял с любовью прекрасную душу Сусанина, на земле царь по-царски наградил усердие и верность его: он дал детям своего спасителя земли лежавшие в окрестностях села Домнина <…> и, наконец, все преимущества и выгоды, которые должны на вечные времена отличать потомков Сусанина от других государевых крестьян.”
В 1840 году в Москве вышла книга костромского историка князя А.Д. Козловского “Взгляд на историю Костромы”, в которой подвиг Сусанина описывается так: “Время тогда было ненастное, начинало вечереть, как поляки, сбившись с дороги, встретили, близ деревни Деревнищ крестьянина Ивана Сусанина и спросили его о дороге в село Домнино к боярскому двору, где тогда был юный Михаил. Умный Сусанин, подозревая коварство их, решается спасти Богом избранного Михаила, вызывается сам проводить их, и между тем показывая, что будто чего-то ищет, успевает приказать зятю ж своему, чтобы он как можно скорее спешил в Домнино для уведомления Михаила о предстоящей опасности. Сам, помолясь Богу и препоруча себя Его святой деснице, ведёт злодеев в противну сторону; притворяясь, что ищет дороги, которую в темноте будто потерял, блуждая с ними по болотам з и глубоким оврагам. Наконец рассчитывая, что Михаил уже мог окольными дорогами удалиться в Кострому, прекращает нетерпеливость поляков объявлением, что он с намерением завёл их в противоположную сторону, дабы сим спасти жертву их.<…> Верный Сусанин в селе Исупове принял мученический венец. Михаил же, извещённый зятем Сусанина об угрожавшей ему опасности, уехал окрестными дорогами в Ипатьевский монастырь, куда прибыла и его родительница. Злодеи, не смея следовать к Костроме <…>, удалились к Белоозеру. Во время пребывания в Ипатьевском монастыре Михаил Федорович получил весть об избрании его на престол”.
В конце книги А.Д. Козловский, обращаясь к костромичам, патетически написал: “Верностью престолу и самопожертвованием для блага отечества докажем, любезные соотчичи, что и в нас течёт кровь Сусаниных и щедроты монархов не втуне изливаются на потомков тех доблестных мужей, которых верность и беспрекословная преданность, вместо крепких стен, служили твёрдою оградою жизни родоначальнику ныне благополучно царствующего Дома, Михаилу”.
В 1841 году в сентябрьском номере петербургского журнала “Репертуар русского театра” была опубликована пьеса писателя Н.А. Полевого “Костромские леса”. Эта пьеса, имеющая подзаголовок “Русская быль в 2-х действиях. Посвящено жителям Костромы, землякам Сусанина”, была первым, посвящённым Ивану Сусанину, драматическим произведением.
Пьеса начинается с того, что в не названной автором деревне готовятся к новоселью молодожёнов – Богдана Сабинина и Антониды. Из реплик героев выясняется, что Сабинин – приёмный сын Сусанина, что Сусанина зовут Иван Иванович и что в молодости он “бился в рядах русского войска”. Вскоре приходит сам Сусанин и рассказывает, что он увидел во сне летящего молодого орлёнка, за которым гналась “ястреб не ястреб, коршун не коршун – птица превеликая хищная. <…> Как порхнёт молодой Орёл-Орёлович, да прямо ко мне, право не лгу!” Сусанин заслонил собой орлёнка, хищная птица бросилась на него и – продолжал рассказчик – “ударила клювом железным сюда, в сердце, и повалился я, как овсяный сноп…”. Когда Сусанин очнулся, то увидел, что хищника треплет целая стая орлов, а “молодой орёл с короною царскою на голове, подымается и говорит мне человеческим голосом: “Спасибо тебе, Сусанин! Сослужил ты мне службу – вечная память тебе, Сусанин!”
Вдруг в деревню входит отряд поляков во главе с капитаном Пршездецким. Капитан спрашивает Сусанина: “А далеко ли отсюда до села Домнина?” Тот, сразу почуяв недоброе, отвечает: “Да по большой дороге будет вёрст… эдак, с десяток…–” и объясняет, что всё сейчас занесено снегом, но через лес есть прямая дорога, по которой до Домнина всего “версты две”. Вскоре Сусанин узнаёт, что поляки идут убить Михаила Романова, проживающего в Домнине, и что за голову Михаила им обещано такого же веса золото. Не знающий ещё, что Михаил уже избран царём, Сусанин спрашивает себя: “Да и кто знает, зачем они ищут его смерти? Не царя ли будущего хотят погубить они?”
Ещё сомневаясь в Сусанине, капитан говорит ему, что остальные жители деревни уверяют, “что короткой дороги через лес нет”. Сусанин отвечает: “Хе, хе, хе! Сыщем дорогу. Вестимо, всякий боится… Лес, дичь, зима…” Уверившись в нём полностью, Пршездецкий приказывает снять караулы вокруг деревни и спрашивает крестьянина: “Твоё имя?” “Иван Сусанин!” – слышит он в ответ. Скрыв всё от Богдана Сабинина, опасаясь его горячности, Сусанин посылает в Домнино к Михаилу Федоровичу прохожего странника Томилу, дав ему провожатым сироту Гаврюшу. Томила, узнав, что Сусанин намерен отвести поляков в лес, говорит ему: “Ты идёшь испить смертную чашу!” Сусанин размышляет: “За кого?.. Когда и за малейшего из близких наших повелено жертвовать жизнью…”
Во втором действии Сусанин ведёт поляков лесом к Костроме, чтобы сдать их костромскому воеводе. Следом за ним идут узнавший всё Богдан Сабинин и крестьяне. Поляки вновь приходят на место, где уже были недавно. “Ты обманул нас!” – кричит капитан Сусанину. Сусанин отвечает: “Сами вы себя обманули, когда подумали, чтобы я, русский, повёл вас в гнездо голубя невинного, предал вам отрасль царскую…<…> Так знайте же, что давно уж послал я в Домнино весть и Михаил Федорович теперь уже в Костроме – спасён от ваших рук! (слышен отдалённый благовест) Слышишь! (с восторгом) Вот она весть его спасения, которую даёт нам церковь православная… что стало со мною?.. Сон мой вещий!.. уцелел, ты, орёл мой юный! <…> Тебя ли я вижу, Михаил? Ты в венце прародительском – окрест тебя тысяча – попраны враги – сингклит встречает тебя!.. Туда, туда, во сретенье ему! Михаил спасён верным рабом своим! (спешит направо).
Польский капитан кричит: “Держите его! Стреляй! Не пускай его! (воины устремляются за ним, слышны выстрелы и голос Сусанина за кулисами:“Михаил спасён!”)
Оставшись один, Пршездецкий говорит: “Проклятый изменник!.. Ах!.. изменник ли он? Сабля рыцарская! Достоин ли я носить тебя! Зачем я умертвил его!” Появляется Сабинин и, выстрелив, убивает капитана. Русские воины выносят смертельно раненного Сусанина, вместе с ним идёт костромской воевода. Сусанин спрашивает: “Спасён ли он?” Томило отвечает ему: “Спасён, спасён! Мы предуведомили его и он укрылся в обители Ипатьевской!” Воевода спрашивает Сусанина: “Знаешь ли ты, кого ты спас?” Сусанин: “Моего милостивого боярина, Михаила Федоровича Романова”. “Воевода: – Царя России – прародителя будущих государей русских! Сусанин: – Царя России? Воевода: – Он избран на царство. Великое посольство московское встретило его в келии монастыря и возвестило ему об единодушном избрании его на престол! Меня послали отыскивать отряд злодеев, с которыми ты пошёл. Награда царская ждёт тебя! Сусанин (указывая на грудь): Вот она, награда моя – кровь, которая льётся за моего царя, а там (указывая на небо) – может быть, помилует Господь меня, грешного, и удостоит сопричесть к лику праведных. Воевода: – Ты будешь жив! Сусанин: – В памяти благословенных потомков! Да, на Руси добрая память долговечна. Донеси царю-государю, что я благословлял его, умирая – пусть не оставит детей моих! Православные! Простите! (умирает) Воевода: – Вечная память тебе, страдалец. Все (благоговейно подъемлют руки к небу): Вечная память!”
Через несколько лет, в вышедшей в 1847 году книге “Избранные места из переписки с друзьями”, о Сусанине сказал Н.В. Гоголь, написав: “Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начался дом Романовых. Его начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принёс и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам царя, и сею чистою жертвою связал уже неразрывно государя с подданным.”
Но, разумеется, вторым по важности событием этого времени, связанным с именем Сусанина, – после премьеры “Жизни за царя” – было сооружение Сусанину памятника в Костроме, увенчавшееся его торжественным открытием 14 марта 1851 года.
[электронный ресурс]. – Режим доступа: http://susanin.kostromka.ru/112.php
Опера Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин»)
«Неизгладимыми буквами начертано 27 ноября 1836 года в истории русского искусства, — писал выдающийся русский композитор и музыкальный критик Александр Николаевич Серов. — На долю гениальных произведений в музыке весьма редко достается сочувствие публики тотчас, с первого же раза. С оперою «Жизнь за царя» случилось именно такое исключение». На премьере присутствовал император Николай I; в знак своего чрезвычайного одобрения оперы он пожаловал Глинке бриллиантовый перстень.
Мысль написать оперу об Иване Сусанине подал Глинке поэт Жуковский. Глинку сразу увлек предложенный Жуковским сюжет, в особенности картина гибели героя. «Сцена в лесу глубоко врезалась в моем воображении»,—писал впоследствии Глинка. Либретто предполагал писать Жуковский, однако, написав одну сцену, он отказался от дальнейшей работы и «сдал», как говорит Глинка, оперу посредственному поэту из числа придворных Николая I барону Розену.
Об истории создания оперы:
http://www.belcanto.ru/susanin.html
http://susanin.kostromka.ru/112.php
http://orpheusmusic.ru/publ/ivan_susanin_zhizn_za_carja_mikhail_glinka/121-1-0-893
http://rusk.ru/st.php?idar=708029
Памятники Ивану Сусанину
Памятник 1851 года
Первая версия памятника Ивану Сусанину появилась после визита Костромы в октябре 1834 года императором Николаем Вторым. Император принял решение установить в городе памятник, в котором бы отразилась роль Михаила Федоровича Романова и подвиг Ивана Сусанина. 
В 1835 году указом Николая I центральная площадь Костромы была переименована из Екатеринославской в Сусанинскую. 14 марта 1851 года в её центре был установлен памятник по проекту академика В. И. Демут-Малиновского: гранитная колонна на четырёхугольном пьедестале была увенчана бюстом юного царя, на груди которого ярко выделялся позолоченный крест. У основания колонны располагалась коленопреклонённая фигура Сусанина, слева от которого лежали две жалованные грамоты его потомству. На колонне были укреплены двуглавый орёл и герб Костромской губернии. На передней стороне постамента был вделан барельеф, изображающий сцену гибели Сусанина; на задней стороне постамента — надпись «Ивану Сусанину, за Царя, — спасителя веры и царства, живот свой положившему. Благодарное потомство». Памятник был окружен фонарными столбами и решёткой, украшенной доспехами и двуглавыми орлами.
В 1918 году с памятника были сброшены бюст Михаила и скульптура Сусанина, тогда же Сусанинская площадь была переименована в площадь Революции (историческое название возвращено в 1992 году). Окончательное уничтожение памятника произошло в 1934 году.
Более подробно о сооружении памятника Ивану Сусанину в Костроме см.: http://susanin.kostromka.ru/123.php
Памятник 1967 года
В середине 20 века молодой скульптор Лавинский создал проект нового памятника. 28 сентября 1967 года белокаменный памятник, установленный на высоком берегу Волги, был торжественно открыт. С высоты постамента на горожан взирал гордый крестьянин. Был переосмыслен сам подвиг: Сусанин спасал не молодого Романова, а Землю Русскую. На постаменте надпись: «Ивану Сусанину — патриоту Земли Русской».
Новый памятник органично влился в ансамбль старой архитектуры центра города. И как напоминание о прошлом, в центральном сквере Костромы лежит мраморная колонна старого памятника, на том самом месте, где в позапрошлом веке он располагался.
12-метровый монумент Ивана Сусанина, сооруженный по проекту московского скульптора Лавинского и архитекторов Марковского и Бубнова, — достойный памятник народному герою. Памятник хорошо виден с Волги.
Иван Сусанин изображен на памятнике «Тысячелетие России» Михаила Микешина в Новгороде
Историческая и художественная литература о Сусанине в конце XIX – начале XX веков
Коробово на Фотографиях Сергея Михайловича Прокудина–Горского
В целом в исторической, а также художественной литературе конца XIX – начала XX веков, посвящённой Сусанину, можно выделить три основных направления в освещении сусанинского подвига: 1) традиционное, официальное, постепенно уходящее из серьёзной науки в литературу популярную, литературу “для народа”, 2) прокостомаровское, нигилистическое, пользующееся определённой популярностью в либеральных научных кругах, 3) противостоящее как первому, так и второму и пытающееся дать объективную картину гибели Сусанина.
Примером первого – традиционного, официального направления – может служить вышедший в конце XIX века несколькими изданиями труд Д.И. Иловайского “Смутное время Московского государства”, в котором автор, рассказывая о событиях конца зимы 1613 года, писал: “Старица Марфа Ивановна и её юный сын Михаил, освободясь из рук осаждённых в Москве поляков, удалились в свои вотчины, находившиеся в Костромском уезде; причём они с молитвенной целью посетили некоторые соседние монастыри; между прочим ездили и в обитель Макарьевскую на р. Унже. Затем мать и сын мирно проживали в своём селе Домнине, <…> и надеялись, что здесь они достаточно укрыты от военных бурь того времени и от вражеских нападений. Но эта надежда не оправдалась.
Польско-литовские шайки вместе с воровскими казаками ещё свирепствовали в местах <…> заволжских. Между прочим, в 1613 году такие шайки нападали на пригород Солигалич <…> и на Железноборовский монастырь, отстоящий от села Домнина в 15-20 верстах. Неизвестно, одна ли из этих шаек или какая другая, в виду слухов об избрании Михаила Федоровича, задумала внезапным нападением захватить его в свои руки и направилась в ту сторону. Но ей нелегко было найти прямую дорогу в местности лесистой, ровной и занесённой снегом. Шайка попала в Деревнищи, один их ближних и принадлежавших Домнину посёлков. Тут польско-литовские люди схватили обывателя, по-видимому, деревенского старосту по имени Иван Сусанин, расспрашивали его о местопребывании семьи Романовых и потребовали, чтобы он проводил их в Домнино. Сусанин, догадавшись, в чём дело, охотно согласился служить проводником; но, отправляясь в дорогу, успел послать своего зятя Богдана Сабинина к старице Марфе Ивановне с предупреждением об опасности и советом спасаться скорее в Кострому.
Он повёл поляков такою дорогою, что Домнино осталось в стороне. Долгое время водил он их по лесам и замёрзшим болотам; враги начали изъявлять подозрения, грозя Сусанину жестокими пытками и смертию. Когда же по его расчёту Михаил был вне опасности, он объявил полякам истину, и принял от них мученическую кончину. Так вероятно или приблизительно совершился его подвиг, о котором история, к сожалению, имеет только или глухие, или косвенные свидетельства”.75
В конце XIX века в Петербурге вышел роман П.Н. Полевого (1839-1902) “Избранник Божий”, посвящённый событиям начала XVII века и рассказывающий о судьбах Филарета Никитича, Марфы Ивановны и их сына Михаила. Среди героев романа был и Иван Сусанин. Роман П.Н. Полевого – литературоведа и писателя (сына Н.А. Полевого – автора пьесы “Костромские леса”, посвящённой Сусанину) – будучи, конечно, художественным произведением, в целом отражал общий уровень тогдашних представлений о подвиге Сусанина и, в свою очередь, сам оказывал известное влияние на представление общества об этом (во всяком случае, в некоторых вышедших позднее публицистических работах нетрудно обнаружить отдельные моменты, явно заимствованные из романа “Избранник Божий”).
Мелькнув в начале романа, староста Иван Сусанин появляется снова уже в его конце – в середине октября 1612 года под стенами Московского кремля во главе большого обоза, нагруженного припасами, привезёнными в лагерь Минина и Пожарского из Костромы. Вместе с Сусаниным находится его внук, мальчик двенадцати лет, по имени Вася. В костромском отряде ополчения Сусанин видится со своим зятем Богданом Сабининым (по-видимому, вторя П.Н. Полевому, советские авторы позднее стали зачислять сусанинского зятя в ряды ополчения Минина и Пожарского без малейших на то оснований). Сусанин и Сабинин присутствуют при выходе бояр из кремля, встречают здесь свою хозяйку – Марфу Ивановну с сыном – и сопровождают их из Москвы в Домнино. Действие романа продолжается спустя пять месяцев – в конце зимы 1613 года. Автор сообщает, что проживая в Домнине, Марфа Ивановна “решилась <…> посетить некоторые из соседних обителей и ездила туда на богомолье с сыном, в сопровождении весьма небольшого количества челядинцев. Вернувшись из Макарьевской на Унже обители, Марфа Ивановна решилась никуда из Домнина не выезжать…”76 В это же время “шайка литовско-польских воровских людей, числом с полсотни или поболее”77, пробираясь лесными просёлками, ищет путь в Домнино. Отряд подходит к “небольшому поселку Деревищи, состоявшем из десятка изб”, где “в ту пору <…> были дома старухи да грудные дети, а все остальное мужское и женское население было на рубке дров в лесу, за много вёрст от Деревищ”78 (так П.Н. Полевой весьма шаблонно разрешает извечную проблему сусаниноведения, объясняя, почему поляки схватили и пытали именно одного Сусанина, словно тот жил в безлюдной пустыне–Н.З.).
В Деревнищах “в единственной избе с трубою и крытым крылечком лежал на печи и трясся под полушубком от злой лихоманки домнинский староста Иван Сусанин. Накануне приехал он на побывку к дочке и зятю, который только что вернулся из-под Москвы, и спозаранок в тот же день выслал всю деревню в лес на рубку дров для боярской усадьбы. И сам хотел с ними ехать, да под утро его стало так ломать, что он предпочел остаться дома с внуком Васей и залег на печь, прикрывшись полушубком”.79 От вернувшегося зятя Сусанин уже знал, что собравшийся в Москве собор, будто, решил избрать царём “боярина Михаила Федоровича”.80
В деревню входят поляки и требуют от Сусанина, чтобы он вёл их в Домнино. Сусанин отвечает им, что до Домнина двадцать вёрст, но есть другая дорога в пять или шесть вёрст. Поляки дают Сусанину деньги, тот сажает их за еду, а сам тайком говорит внуку Васе: “Сейчас я уведу злодеев… И как уйдем, так становись на лыжи и в Домнино беги! Скажи боярыне, чтобы немедленно укрылась с сыном в Кострому…”81 Сусанин и поляки трогаются в путь.
“– Ну, господа паны! Пора и в путь, коли до темноты хотитё добраться в боярскую усадьбу… Пойдем! – сказал Сусанин, доставая с печки суковатую палку и снимая шапку со спицы.
Паны поднялись, оправляя одежду и побрякивая оружием.
– Помни пся крэвь! – сказал Сусанину в назидание пан Клуня. Ежели нам не ту дорогу покажешь, пуля тебе в лоб! Убьем, как собаку.А ежели…
– Да полно, пан! Я денежки люблю, а коли их не пожалеешь, будь спокоен! Как раз доставлю к месту.
И в то время, когда паны направились к дверям, Сусанин обернулся к иконам и осенил себя широким крестом… Во взоре его, устремленном на божницу, горела непоколебимая решимость: он твердо знал, куда идет, что делает, – знал, что не вернется более под свой родимый кров”.82
Предупреждённые Васей Марфа Ивановна и Михаил сразу же уезжают в Кострому, где “Марфа Ивановна не решилась остановиться на житье в самом городе: она предпочла укрыться вместе с сыном в стенах Ипатьевской обители”.83 Здесь же в монастыре, несколько дней спустя, из Домнина “получены были печальные вести: Иван Сусанин был варварски убит
ворами, которых он завел в непроходимые лесные трущобы, в стороне от всяких путей, пролегавших от Деревищ к Домнину. Деревищенские и домнинские крестьяне, по темным и смутным указаниям Васи, разыскали шайку злодеев в лесу и истребили их всех до единого, мстя им за Ивана Сусанина”.84 Получив такую весть, мать и сын Романовы служат в Троицком соборе Ипатьевского монастыря заупокойную обедню за “раба Божия Иоанна”.85
В 1901 году в Петербурге был издан XXXII-й том энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, статья о Сусанине в котором при всей внешней объективности изложения была написана в сильном “прокостомаровском” духе. В словаре говорилось: “Сусанин (Иван) – крестьянин Костромского у., с. Домнина, принадлежавшего Романовым; известен как спаситель жизни царя Михаила Феодоровича. До самого последнего времени единственным документальным источником о жизни и подвиге Сусанина была жалованная грамота царя Михаила Феодоровича, которую он даровал в 1619 году “по совету и прошению матери”, крестьянину <…> “Богдашке” Собинину <…> В летописях, хрониках и др. письменных источниках XVII в. почти ничего не говорилось о Сусанине, но предания о нём существовали и передавались из рода в род. До начала XIX века никто не думал, однако, видеть в Сусанине спасителя царской особы. Таким впервые его представил печатно Щекатов в своём “Географическом словаре”; за ним Сергей Глинка, в своей “Истории”, прямо возвёл Сусанина в идеал народной доблести. Вскоре личность и подвиг Сусанина стали любимым предметом и для поэтов, написавших о нём целый ряд стихотворений, дум, драм, повестей, рассказов и т.п. и для музыкантов <…>.
Скудость источников и разногласия авторов, повествовавших о подвиге Сусанина, побудили Н.И. Костомарова отнестись критически и к личности Сусанина, и к его подвигу. Исходя, главным образом, из того, что о нём не говорится в современных или близких к его времени летописях и записках, что существующими источниками не подтверждается присутствие польско-литовского отряда близ с. Домнина и что в начале 1613 года Михаил Феодорович жил со своей матерью не в с. Домнине, а в укреплённом Ипатьевском монастыре, он видел в Сусанине “одну лишь из бесчисленных жертв, погибших от разбойников в Смутное время”.86 Сообщив, что Н.И.Костомарову “горячо возражали” С.М. Соловьёв, М.П. Погодин, А.Д. Домнинский, В.И. Дорогобужинов и др., автор статьи замечал, что “все они руководствовались большей частью теоретическими соображениями и догадками”.87
В 1909 году вышла первая часть “Учебника русской истории”, написанного крупным русским историком С.Ф. Платоновым. В своём “Учебнике” С.Ф. Платонов фактически выступил и против традиционной версии сусанинского подвига, и против версии Н.И. Костомарова. Виднейший специалист по эпохе Смутного времени писал, повествуя об избрании Михаила Федоровича: “Нового царя, однако, не было в Москве. В 1612 году он сидел со своею матерью, инокинею Марфою Ивановною, в кремлевской осаде, а затем, освободясь, уехал через Ярославль в Кострому, в свои села. Там ему грозила опасность от бродячего польского или казачьего отряда, каких много было на Руси после падения Тушина. Михаила Федоровича спас крестьянин его села Домнина, Иван Сусанин. Известив своего боярина об опасности, он сам завел врагов в леса и там погиб с ними, вместо того чтобы указать им путь в боярскую усадьбу. Тогда Михаил Федорович укрылся в крепком Ипатьевском монастыре, где и жил с матерью до той минуты, как к нему в монастырь явилось посольство от земского собора с предложением престола”.88
В 1911 году увидела свет книга известного польского писателя и историка Казимира Валишевского “Смутное время”, в которой автор, повествуя о судьбе Марфы Ивановны и Михаила после капитуляции польского гарнизона Московского кремля, писал: “Пережив все испытания польского господства и страшную осаду, мать сыном удалились в свои поместья близ Костромы. Преданию угодно было, чтобы они подверглись здесь новой опасности – похищению или умертвлению от шайки поляков, спасением своим были бы обязаны только преданности крестьянина Ивана Сусанина, который погиб в муках, но не указал полякам дорогу к их жилищу. Этот смиренный мужик вошёл в славу, вдохновляя поэтов и художников и получил заметное место на памятнике тысячелетию России, где собраны главные герои народной истории. Избавление Московии мясником Мининым в 1612 году и это новое вмешательство сына народа, защитившее основателя новой династии, соединились здесь в символическом воспроизведении.”89
Далее К. Валишевский почти слово в слово повторил основные положения Н.И. Костомарова. Он писал: “К несчастью, легенда о прославленном герое не выдерживает критики. Рассказы современников, всегда богатые подробностями, ни словом не обмолвились об его подвиге. Единственное указывающее на него свидетельство – грамота <…> 1619 г. <…> свидетельствует только, что истязуемый поляками Сусанин отказался ука
зать, где находится Михаил <…> , но вовсе не упоминает, что свобода или жизнь будущего царя зависели от того, что Сусанин сохранил молчание о его местопребывании. Грамота имела на это основание: в дни этого события, в 1613 г., Марфы и её сына на самом деле не было <…> в селе Домнине <…> . Так как места эти были небезопасны, Романовы уже избрали себе пребывание в самой Костроме, укреплённом городе; без сомнения, поляки знали дорогу к нему, но не могли и думать овладеть им со своей маленькой шайкой. Очень мало вероятно, впрочем, и самое присутствие поляков в этой области. Сусанин, должно быть, имел дело с казаками, которые, вероятно, искали вотчину Романовых не ради них самих, а ради грабежа в их отсутствии. Отказавшись служить им проводником, мужик, может быть, и оказал услугу будущему царю; а семейство его, обращаясь к доброте и доверчивости Марфы, несомненно, преувеличило значение происшествия, а легенда доделала остальное”.90
С 1908 года в Петербурге стал издаваться популярный журнал “Сатирикон”, в котором сотрудничали виднейшие писатели-сатирики того времени. В период расцвета журнала в 1911 году была опубликована написанная его авторами “Всеобщая история, обработанная “Сатириконом”, в которой была, в частности, и глава о Сусанине. Её автор, О.Л.Д’Ор (И.Л. Оршер), пародируя обычные рассказы о Сусанине в учебниках истории, написал: “После изгнания поляков их Москвы бояре и народ избрали на царство Михаила Федоровича Романова.
В то время прославился крестьянин Иван Сусанин.
Однажды в дом Сусанина ворвалась банда польских воинов и потребовала, чтобы он их повёл к Михаилу Федоровичу, которого поляки хотели убить.
Сусанин выбрал такое место, куда ворон костей не заносил, и завёл туда поляков. Сусанина поляки умертвили, но и сами погибли…”91
В Петербурге же, в 1912 году вышел очередной том Русского биографического словаря, в котором была предпринята попытка объективно оценить все известные данные о Сусанине. В издании говорилось: “Более или менее определённых и достоверных сведений о жизни этого героя из народа не сохранилось, почему личность его является до известной степени легендарной”.92 Словарь отмечал, что “в летописях, хрониках и других письменных документах и источниках XVII в. Ничего не говорится о Сусанине; не упоминается о нём и в донесениях и описаниях иностранных по
слов, путешественников и историков, бывавших в России в те времена; только на родине Сусанина предания о подвиге его не переставали жить и передавались из рода в род”.93
Биографический словарь констатировал, что о сусанинском подвиге существует две версии: ”Более известная и популярная, но в сущности менее достоверная из них гласит, что Сусанин, после некоторых пыток, взялся быть проводником отряда, но завёл его в противоположную от Домнина сторону <…> по этой же версии погиб и весь польско-литовский отряд, заблудившийся в лесных дебрях. По другой, более достоверной версии, Сусанин просто отказался что-либо сообщить полякам <…> по этой версии Сусанина пытали не в глухом лесу, а в селе Исупове, в присутствии многих поселян для устрашения последних”.94
Однако, как уже писалось, в популярной литературе вплоть до самой революции господствовала традиционная версия сусанинского подвига. Особенно часто писали о Сусанине в многочисленных изданиях, вышедших в связи с исполняющимся в 1913 году 300-летием правления Дома Романовых. Одним из образцов такого издания может служить книга “Россия под скипетром Романовых. 1613-1913”, опубликованная в Петербурге в 1912 году, в которой так писалось о знаменитом подвиге: “… польская шайка остановилась в посёлке Деревнищах, в нескольких верстах от Домнина, и, желая извести соперника Владислава, приказала старосте деревни Сусанину вести её к Михаилу. Сусанин, догадавшись о замысле поляков, успел послать гонца к инокине Марфе и царю Михаилу, чтобы те спаслись за крепкими стенами Ипатьевского костромского монастыря, а сам повёл шайку по разным окольным дорогам, а затем, заведя их в леса и болота и уверившись по времени, что царь теперь уже в безопасности, открыл полякам истину. Те зверски его умертвили. Так честно умер крестьянин Сусанин за своего государя, показав пример доблести всем русским людям на вечные времена!”95
Коробовские белопашцы во 2-й половине XIX – начале XX веков
После конфуза 1858 года и грозы, разразившейся над Коробовым осенью 1859 года, казалось, что потомки Сусанина уже больше не восстановят своего традиционно высокого положения. Показательно, что когда в конце июня 1863 года Кострому посетил наследник престола цесаревич Николай Александрович (как известно, он умер через два года и поэтому трон достался его младшему брату Александру), то в программу его пребывания – в общем-то достаточно обычную для очередного высокого гостя из Дома Романовых – впервые с 1834 года не вошла хотя бы и мимолётная встреча с коробовскими белопашцами. Трудно сказать, сколько бы продолжалась эта опала, если бы не выстрел 4 апреля 1866 года и не пресловутый “подвиг” “второго Сусанина” – Комиссарова, в свете которого все недоразумения между царским домом и потомками Сусанина были забыты и коробовцам вновь было возвращено прежнее царское благоволение. Уже в том же 1866 году депутация из Коробова вновь, как ни в чём ни бывало, принимала участие в церемонии встречи высочайшей особы.
Как мы помним, в августе 1886 года Кострому посетил новый наследник престола – цесаревич Александр Александрович – будущий Александр III. Приехав 14 августа, он остановился в губернаторском доме на Муравьёвке. Утром 15 августа в парке губернаторского дома наследник встретился с депутациями различных групп населения губернии, среди которых впервые находилась большая группа волостных старшин и сельских старост из Костромского и Чухломского уездов. Отдельно стояли волостные старшины Молвитинской и Домнинской волостей, вместе со старостами Молвитина и Домнина и некоторыми крестьянами из этих сёл, представлявшие родные места обоих Сусаниных – старого и нового. Во встрече с наследником престола приняли участие и коробовцы. Потомки Сусанина поднесли будущему государю хлеб-соль, а бывший с ними священник приветствовал Александра Александровича торжественной речью и поднёс ему икону – вероятно, образ Иоанна Предтечи.96
Через 11 лет после этого Коробово вновь увидело истинно царскую милость. Как мы помним, церковь Иоанна Предтечи в этом селе относилась к числу загородных дворцовых храмов, находившихся в ведении Министерства Двора Его Императорского Величества. Будучи, с одной стороны, приходским храмом, она в то же время была храмом-памятником, своеобразным древлехранилищем и музеем сусанинских потомков. Как уже писалось, именно здесь в церковной ризнице, в особом футляре, хранились жалованные грамоты, выданные коробовцам русскими царями. В конце 70-х годов по воле Александра II для коробовской церкви был изготовлен особый набор из шести колоколов. На пяти из них находились барельефные портреты членов царской семьи, от имени которых даровался каждый колокол. На самом большом, с портретом Александра II, была сделана следу
ющая надпись: “Благодарствуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию Славу. Всемилостивейше пожалован Государем Императором Александром II-м 16 августа 1877 года”. Второй по величине колокол дарился от имени императрицы Марии Александровны, третий – от наследника Александра Александровича, четвёртый – от имени великих князей Владимира и Алексея Александровичей, пятый – от великого князя Сергея Александровича. Шестой колокол – самый маленький – не имел ни портрета, ни надписи (всего же, с имевшимся ранее на колокольне, в Коробове стало 7 колоколов).97
Вместе с колоколами в 1877 году по высочайшему повелению в коробовский храм из Петербурга хранителем домика Петра Великого З.И. Дехтярёвым были привезены образ Нерукотворного Спаса, находившийся до этого в домике Петра Великого, и ряд других икон с изображением Собора в честь Иоанна Предтечи, святителя Николы, святого князя Александра Невского, святителя Тихона Задонского и др.98 Подобным даром Александр II, вероятно, хотел дать понять коробовцам, что он на них больше не держит зла, а также, может быть, хотел и как бы покаяться перед ними, испытывая, возможно, угрызения совести за разгром Коробова в 1859 году.
22 июля 1881 года Кострому на пароходе из Нижнего Новгорода посетил император Александр III, всего лишь несколько месяцев назад занявший трон после убийства своего отца народовольцами. Вместе с ним была вся семья – императрица Мария Федоровна и дети, среди которых находился и наследник престола – тринадцатилетний цесаревич Николай, будущий император Николай II. При входе в Ипатьевский монастырь царскую семью встречала депутация потомков Сусанина из Коробова.99
14 мая 1898 года в Костроме был проездом московский генерал-губернатор – великий князь Сергей Александрович, сын Александра II, дядя Николая II. Посетив по традиции Ипатьевский монастырь, великий князь встретился там с депутацией коробовцев и крестьян села Домнина (как известно, в феврале 1905 года Сергей Александрович будет убит бомбой террориста в Московском кремле).100
После 1858 года члены царской фамилии долгое время не посещали Коробова, только незадолго до празднования 300-летия правления Дома Романовых в “царском” селе, как называли Коробово в губернии, побывал великий князь Константин Константинович, талантливый поэт, писавший под инициалами “К.Р.”101
Коробово
На фотографии потомки Ивана Сусанина
В мае 1913 года потомки Сусанина из Коробова в последний раз встретились в Костроме с последним государем из Дома Романовых. Об этой встрече – чуть ниже.
Сусанинские места во второй половине XIX века
Как мы помним, в первой половине XIX века основное внимание властей и общества уделялось Коробову и его белопашцам. Домнинская округа – родная земля Сусанина и место его гибели – по части официального признания находились как бы в забросе. С середины века ситуация начала меняться: в начале 50-х годов за счёт казны по повелению Николая I был обновлён Успенский храм в Домнине, а с 60-х годов установился обычай участия представителей Домнинской волости во главе с волостным старшиной в церемониях встреч посещавших Кострому царей и других особ Дома Романовых.
В 1866 году, правда, у домнинцев появился сильный конкурент – находящееся в нескольких верстах село Молвитино, родина О.И. Комиссарова. Какое-то время, наверное, даже казалось, что Молвитино отныне затмит собою Домнино (например, 21 августа 1866 года молвитинская депутация, состоящая в основном из родственников О.И. Комиссарова, участвовала во встрече посетившего Кострому посла США Фокса102). Однако бум вокруг “второго Сусанина” потихоньку спал: увешанный орденами герой новейшего времени померк пред освящённым веками образом старого русского мученика и вскоре молвитинцев на встречи высочайших гостей приглашать перестали.
Через несколько лет, весной 1871 года, в этих местах произошло другое (в отличие от комиссаровской истории совершенно незамеченное тогда, но зато оставившее неизгладимый след в отечественной культуре) и, похоже, также связанное с именем Сусанина событие.
В начале марта 1871 года Молвитино посетил художник А.К. Саврасов. Как известно, Алексей Кондратьевич Саврасов, в ту пору профессор Московского училища живописи, ваяния и зодчества, в конце 1870 года, взяв в училище отпуск на пять месяцев, в начале декабря приехал в Ярославль. Проведя зиму в Ярославле, художник в начале марта 1871 года приехал в Кострому, а оттуда – в Молвитино. Результатом этой поездки явилось создание им знаменитой картины “Грачи прилетели”, центральное место на которой занял молвитинский Воскресенский храм, построенный в XVII веке. В истории приезда А.К. Саврасова в Молвитино почти всё остаётся
для нас неизвестным. По сути, есть только одна обоснованная версия того, почему А.К. Саврасов посетил Молвитино – версия, выдвинутая искусствоведом Е. Кончиным, который отверг предположения о том, что художник специально приехал в Молвитино для написания типичного русского села с церковью. Действительно, таких сёл вокруг Ярославля осталось очень много даже и сейчас и ехать для этого в соседнию губернию не было никакой нужды. Е. Кончин предположил, что Саврасов приехал в Молвитино, чтобы увидеть места, связанные с подвигом Сусанина. Он пишет: “Молвитино расположилось в стороне от дороги, “случайно” сюда заехать трудно. Поэтому берусь утверждать, что кто-то из друзей или близких знакомых Саврасова завёз его именно в это село. И, быть может, именно потому, что селение овеяно славой Отечества нашего, связано с подвигом русского патриота Ивана Сусанина”.103
Версия Е. Кончина логична, однако у ней есть и существенный изъян: Молвитино не имеет никакого отношения к Сусанину. Если бы А.К. Саврасов приехал в этот уголок костромской земли, чтобы посмотреть сусанинские места, то он, несомненно, поехал бы в Домнино, Деревеньки, на Исуповское болото. А если бы поехал, то сделал бы какие-нибудь рисунки, этюды, и, скорее всего, нам было бы об этом известно. Однако, судя по всему, Е. Кончин прав. В пользу его версии свидетельствует и само время приезда художника в эти края: ведь было общепринято, что Сусанин погиб именно в конце февраля – начале марта. А в собственно сусанинские места А.К.Саврасов мог не попасть из-за весенней распутицы. Во всяком случае, очень похоже, что рождению знаменитых саврасовских “Грачей” – одному из шедевров русской пейзажной живописи – мы обязаны памяти об Иване Сусанине.
Особая страница в истории сусанинских мест связана с деятельностью здесь Александровского православного братства – религиозно-благотворительной организации, созданной в 1879 году в Костроме. Братство, названное в честь наследника престола, ставшего вскоре императором Александром III, ставило своей целью благотворительную и просветительскую деятельность в местах костромского края, связанных с первыми Романовыми – Ипатьевской слободе в Костроме, сёлах Домнине и Спас-Хрипелях, городе Макарьеве, а также в районе Запрудни в Костроме – места явления Федоровской иконы Божией Матери, покровительницы Дома Романовых. Почётными членами братства были многие видные люди того времени: церковные иерархи, государственные деятели, промышленники. Вплоть до самой революции Александровское братство создавало в опекаемых им
местах школы, мастерские, амбулатории, приюты, богадельни, фермы для распространения передового сельскохозяйственного опыта и т.д.
В конце 80-х годов при содействии братства в Домнине и Спас-Хрипелях были открыты церковно-приходские школы, поначалу размещавшиеся в домах местных священников. Однако вскоре на средства братства для школ были выстроены – в Спас-Хрипелях в 1890 г., а в Домнине в 1893 г.104– двухэтажные кирпичные здания, благодаря чему церковно-приходские школы в этих сёлах по праву стали считаться одними из лучших в Костромской губернии. При домнинской школе были устроены мастерские: кузнечно-слесарная для мальчиков и рукодельная для девочек, а также приют для учеников из дальних деревень.105 На уроках в обеих школах постоянно звучало имя Сусанина, их ученики участвовали в заупокойных богослужениях по своему великому земляку, а школу в Домнине обычно называли “Сусанинской” школой.
Последним крупным делом, осуществлённым Александровским братством в сусанинских местах, было сооружение в 1913 году, в связи с 300-
летием подвига Сусанина, памятной часовни на его родине – в деревне Деревеньки, о чём будет рассказано ниже.
Общее отношение к Сусанину на рубеже XIX – XX веков
Отношение к Сусанину в нашей стране на рубеже XIX-XX веков, конечно, было неоднозначным. В глазах большей части общества знаменитый костромской крестьянин был символом русского патриотизма, одним из наиболее по-человечески близких образов прошлого, давно и неразрывно связанных с отечественной культурой и, в первую очередь, с таким её шедевром, как опера М.И. Глинки “Жизнь за царя” (как раз в это время необычайную популярность первой русской классической оперы принесло исполнение главной роли в ней гениальным Ф.И. Шаляпиным).
Государство со времен Николая I использовало образ Сусанина в официальной пропаганде, делая особый упор на то, что он отдал свою жизнь, спасая именно царя, а не просто особу Михаила Романова. С другой стороны, в революционных кругах отношение к Сусанину было, по сути, отри
цательным, объединяя две его разновидности – сторонники одной, идущей от костомаровской статьи, полагали, что Сусанин – это просто жертва Смутного времени и что все мифы о нём были раздуты потом, сторонники другой разделяли официальную версию и считали Сусанина подлым холопом и прислужником кровавого романовского царизма.
В кругах интеллигенции нередким было ироническое отношение и к имени Сусанина, и к его подвигу, тем более, что казённое его прославление и отдельные его курьёзы и не могли вызвать к себе иного отношения. (К числу таких курьёзов следует отнести, например, отправку в 1896 году из Костромы на Нижегородскую ярмарку пня от той сосны, под которой, будто бы, поляки убили Сусанина.
а
)
Во время первой русской революции 1905-1907 годов имя Сусанина приобрело более сильную политическую окраску. Идеологи крайне правых, националистических организаций, возникших тогда в России, и, в первую очередь – “Союза русского народа” своими предшественниками провозгласили Кузьму Минина и Ивана Сусанина, что, естественно, не могло не вызвать у их противников – революционных, левых сил – укрепления негативного отношения к обеим этим историческим фигурам.
Такие крайности в отношении к Сусанину сохранялись в России вплоть до 1917 года.
1913 год: 300-летие правления Романовых – 300-летие подвига Сусанина.
Монумент в честь романовской династии.
В череде крупных исторических юбилеев, отмеченных Россией в конце первого и в начале второго десятилетий XX века, бесспорно, самым значительным было 300-летие правления Дома Романовых – последнее крупное торжество в самый канун 1-й мировой войны и революции, похоронившей прежнюю царскую Россию.
Трёхсотлетие Дома Романовых, праздновавшееся с небывалым размахом, фактически было и трёхсотлетием сусанинского подвига. К романовскому юбилею было приурочено много всевозможных мероприятий, но его апофеозом, конечно, стала поездка Николая II с семьёй по пути, которым прошло в 1612 году ополчение Минина и Пожарского. В мае царская семья прибыла из Петербурга в Нижний Новгород и оттуда на пароходе направилась вверх по Волге. Основным центром торжеств в те дни, по праву “колыбели романовской династии”, стала Кострома, куда царский пароход “Межень” прибыл утром 19 мая 1913 года. Два дня длились юбилейные празднества в Костроме, оставившие неизгладимый след в истории города, и всё это время имя Сусанина звучало почти столь же часто, как и имя основателя романовской династии.
Первым делом Николай II со всей семьёй, включая и девятилетнего наследника Алексея (которого нёс на руках его дядька), отправился в Ипатьевский монастырь. Всё было торжественно и величаво: звон колоколов, мундиры сановников и генералов, архиепископ Тихон (Василевский), встретивший царскую семью у входа в монастырь приветственной речью, богослужение в Троицком соборе… Но фактически последний русский император и его близкие прощались с тем местом, где, как писали в прошлом, “взошла звезда романовского величия”.
Монумент в честь 300-летия романовской династии
20 мая Николай II торжественно заложил в бывшем Костромском кремле вблизи кафедральных соборов монумент в честь 300-летия романовской династии. На этом уникальном сооружении должны были находиться бронзовые фигуры* всех царей и цариц из дома Романовых. Помимо царских особ только трое героев русской истории должны были быть представлены на монументе: двое из них – Минин и Пожарский, а третий – Иван Сусанин. Причём бронзовая фигура Сусанина, как и на памятнике работы В.И. Демут-Малиновского, должна была находиться у самого подножия возносящегося вверх величественного, увенчанного двуглавым орлом монумента, играя в его композиции совершенно исключительную роль.
Художественные достоинства романовского монумента и тогда, и после оценивали по-разному (особенно низко, конечно, после революции). Но, думается, что его художественный уровень был достаточно высок, а о его историческом значении и подавно говорить не приходится – этот интересный и оригинальный памятник можно сопоставить лишь с памятником “Тысячелетие России” в Новгороде. А ведь и памятник в Новгороде в своё время оценивали невысоко, однако он уцелел и сейчас справедливо почитается как один из символов России. Вероятнее всего, что такая же судьба со временем ждала бы и монумент в Костроме.
Фрагмент памятника.
Снимок 1913 г., С-Пб, Набережная Обводного канала, д.80.
Через несколько часов после закладки монумента Николай II в парке губернаторского дома на Муравьёвке принимал делегации населения Костромской губернии, но вначале ему были показаны некоторые специально привезённые сюда готовые статуи для будущего романовского монумента. Главными из бронзовых фигур, установленных в губернаторском парке, были две – царь Михаил Федорович Романов и Иван Сусанин. Пояснения императору давал автор скульптур А.И. Адамсон.
Сусанин был представлен умирающим у ног женщины в древнерусском одеянии – аллегории России.
б
В официальном описании говорилось: “…она (т.е. аллегория России – Н.З.) полным грусти, но спокойным, гордым взглядом взирает на умирающего у её ног русского крестьянина; на лице её отражается сознание величия, которое покоится на готовности верноподданных пожертвовать жизнью для спасения своего царя; щит в её руке с изображением российского герба осеняет лучшего из их – Сусанина.
Фигура костромского крестьянина Ивана Сусанина изображает его в последние минуты жизни: он представлен в полусидячем положении, откинувшимся назад; левая его рука прикрывает рану, а правая – с перстами, сложенными для крестного знамения, бессильно отклонилась в сторону…”108
Осмотрев фигуры и выслушав пояснения, которые делал скульптор А.И. Адамсон, Николай II прошёл к делегациям различных групп населения губернии, в приветственных речах которых также непрерывно звучало имя Сусанина. Когда царь подошёл к депутации костромского отделения Союза Русского Народа, то товарищ председателя отделения М.Ф. Корецкий обратился к нему с речью, в начале которой сказал: “Перед ясными очами Вашего Величества смиренно стоят представители верноподданного Вам Костромского Союза Русского Народа – того Союза, Великий Государь, – начало которому положили доблестные Русские рыцари: нижегородец Кузьма Минин и костромич Иван Сусанин – своею преданностью и любовью к царям и родине, своими подвигами и кровью искупившие славу и величие Великой и Неделимой России…”109
После этого император подошёл к группе коробовских белопашцев, одетых в специально сшитые кафтаны. Последняя в истории встреча потомков Сусанина с последним государем из рода Романовых началась. Староста белопашцев А. Феофанов обратился к царю со следующими словами: “Ваше Императорское Величество, Великий Государь, Всемилостивейший Отец и Благодетель наш!
В настоящий день всеобщего радостного торжества, воспоминаний великих исторических событий, бывших триста лет тому назад, мы, потомки незабвенного предка нашего Ивана Сусанина, счастливы, что удостоились лицезреть светлый лик Вашего Императорского Величества и лично выразить Вам наши чувства за все милости, которыми мы пользовались и продолжаем пользоваться. Мы сознаем, что все милости даруются нам за самоотверженный подвиг предка нашего Ивана Сусанина, но сами мы заслужить их не успели. Но верьте, Великий Государь, сознание долга нашего пред Вашим Императорским Величеством и дорогим отечеством всегда живет в сердцах наших, преисполненных молитвенной благодарностью к Венценосным Благодетелям нашим, любовным трепетом к милому отечеству и готовностью во всякое время отдать жизнь свою за любимого нами императора и Святую Великую Русь, по примеру предка нашего.
Примите же, ваше Императорское Величество, от нас, потомков Сусанина, наши верноподданнейшие чувства, которые и повергаем к стопам
Вашим! Да хранит Господь Бог Вседержитель Ваше Императорское Величество, Императрицу-супругу Вашего Величества, Государыню-Матушку Вашу, Отрока Наследника Цесаревича, и да будет благословение Божие продолжаться на потомстве Вашего Величества впредь и на многие века!
Да прославится род Романовых, в лице Императора и Самодержца Всероссийского Николая Второго, потомка избранного самим Богом царя Михаила Феодоровича! Слава Богу на небе и императору православному на земле. Просим принять, ваше Императорское Величество, от нас, потомков Сусанина, хлеб-соль по древнему обычаю наших предков!”110
С этими словами А. Феофанов передал Николаю II хлеб-соль, после чего с речью к царю обратился волостной старшина Домнинской волости Ф.А Смирнов, сказавший: “Ваше Императорское Величество! Удостой, Великий Государь, принять нашу крестьянскую хлеб-соль, с которой в лице нас радостно встречает Тебя крестьянство всего Костромского края, исстари родного Тебе, готового и ныне, как 300 лет тому назад, по примеру земляка нашего Сусанина, жизнь свою положить за Тебя!”.111
После этого, держа в руке бокал вина, Николай II обратился к присутствующим волостным старшинам Костромской губернии и коробовским белопашцам, сказав: “Я счастлив был прибыть в Кострому с Ее Императорским Величеством и семьей своей в год празднования трехсотлетия царствования нашего Дома и радуюсь также видеть вас, представителей моего верного костромского населения, которое так славно показало себя в лице Ивана Сусанина триста лет тому назад. Я уверен, что та любовь и преданность, которую он показал моему предку, никогда не иссякнет, пока жива будет земля Русская. Пью за ваше здоровье, здоровье белопашцев и за все население Костромской губернии”.112 С этими словами – под грянувшее ему в ответ “ура” – царь осушил бокал.
Перед тем, как покинуть парк при губернаторском доме, Николай II несколько минут побеседовал с потомками Сусанина. В официальном описании об этом сказано так: “Вслед за сим Государь Император уделил особое внимание потомкам Ивана Сусанина, славного спасителя Веры и Царства, среди которых находились: унтер-офицер лейб-гвардии конно-гренадерского полка Собинин, прямой потомок дочери Ивана Сусанина, Антониды, и член Симбирской управы, также бывший белопашец с. Коробова. Его Императорское Величество изволил милостиво расспрашивать белопашцев об их жизни и современном положении хозяйства”.113 Этой мимолётной беседой последняя встреча потомков Сусанина с государем из рода Романовых закончилась, Николай II и сопровождавшие его лица покинули парк на Муравьёвке.
Коробовские белопашцы же вместе с волостными старшинами губернии остались в губернаторском парке, где их пригласили “сесть за трапезу и откушать хлеба-соли”.114 Во время обеда играл духовой военный оркестр. Тосты за здоровье государя-императора и весь царствующий Дом сменялись криками “ура!” и звуками гимна “Боже, Царя храни!”, исполняемого оркестром по просьбе участников обеда…
Вечером 20 мая 1913 года пароход “Межень” и сопровождающая его флотилия покинули Кострому, взяв курс на Ярославль. И как писалось недавно в одном издании, посвящённом торжествам 1913 года: “Уплывал вдаль царский пароход <…>, но впереди уже виднелись совсем иные берега…”115
Сооружение памятной часовни в Деревеньках
Осенью того же 1913 года произошло ещё одно, менее известное, но не менее важное событие – на родине Сусанина, в деревне Деревеньках, была воздвигнута памятная часовня, предназначавшаяся “для совершения в ней причтом церкви села Хрипелей молебствий в высокоторжественные царские дни, а также панихид в дни рождения и кончины царя Михаила Федоровича и 29 августа (на Усекновение главы Иоанна Предтечи – Н.3.) об упокоении души приснопамятного Ивана Сусанина”.116
Как мы помним, эту часовню решило соорудить в Деревеньках Александровское православное братство. Николай II, узнав об этом решении братства 3 июля 1911 года, написал на докладе министра внутренних дел: “Сердечно благодарю Костромское Александровское Православное Братство”.117 Закладка её состоялась в 1911 году. В течение 1912 года часовня – одноглавая, сложенная из красного кирпича – была выстроена.
в
Тогда же в ней был устроен иконостас,
г
который историк Александровского братства И.М. Студитский описывал так: “В золоченом, прекрасной резной работы, иконостасе помещен образ Спасителя, Феодоровская икона Божьей Матери, а также образа: преподобного Михаила Малеина и святителя Николая – небесных покровителей родоначальника Дома Романовых и ныне царствующего Государя Императора”.119
Часовня была полностью готова к весне 1913 года. Её освящение должно было состояться во время “наступления юбилейных торжеств 300-летия царствования Дома Романовых”.120 Не надеялись ли создатели часовни, что при этом событии будет присутствовать сам император? Однако освящена часовня была лишь 20 октября 1913 года – накануне исполняющейся (21 октября) 19-й годовщины восшествия на престол Николая II. По благословению архиепископа Костромского и Галичского Тихона освящение часовни в Деревеньках было совершено благочинным о. Н. Рубинским с причтами сел Домнина и Спас-Хрипелей при большом стечении местных крестьян.
В отчёте Александровского братства сообщалось, что “по совершении чинопоследования освящения и благодарственного молебствия отец благочинный обратился к присутствующим с речью, в которой, между прочим, высказал ту мысль, что исконные начала русской жизни: православие, самодержавие, народность – несокрушимая сила русского народа”.121 Затем выступил священник церкви села Спас-Хрипелей. Поздравив присутствующих с торжеством освящения часовни, он закончил своё выступление следующими словами: “И так пусть освященная ныне часовня-памятник послужит к глубокому запечатлению в наших сердцах того доблестного подвига, какой совершил Иван Сусанин, и пусть этот подвиг его будет для нас
во все времена примером тех высоких чувств, которыми был воодушевлен Сусанин, идя на мученическую смерть за Помазанника Божия, горя любовью к отчизне и вере”.122
21 октября торжества в Деревеньках продолжились. К новоосвящённой часовне из Домнина и Спас-Хрипелей пришли торжественные крестные ходы с хоругвями и иконами, после чего в ней был отслужен Царский молебен. По окончании молебна все присутствовавшие выразили находившемуся здесь председателю совета Александровского братства Л.П. Слободскому и всем членам братства “душевную благодарность за заботы о нуждах местного населения и в частности за труды в деле сооружения часовни”.123
Так в последний мирный год старой России на родине Сусанина встала воздвигнутая для его молитвенного поминовения часовня-памятник. Всего лишь через несколько месяцев – летом 1914 года – началась 1-я мировая война, завершившаяся революцией, которая сокрушила старую Россию со всеми её преданиями и героями.
Сусанин и 1917 год
В феврале 1917 года вместе с романовской монархией рухнул и официальный культ Сусанина. Образ Сусанина (как и многие другие исторические образы России), ещё столь недавно покрытый хрестоматийным глянцем, словно сразу потускнел и, казалось, навсегда остался там – за гранью февраля 1917 года. Возникшей на обломках самовластья новой России он был не нужен.
В Костроме, в бывшей резиденции начальников губернии, торжественно переименованной в «Дом народа», обосновались после революции исполком Костромского Совета рабочих депутатов, бюро профсоюзов, комитет РСДРП(б) и т.д. В старинном губернаторском здании происходили непрерывные совещания и заседания, гремели речи ораторов – преимущественно большевиков и эсеров, а в нескольких шагах, в парке, по-прежнему стояли так и не дождавшиеся установки их к подножию романовского монумента забытые статуи царя Михаила Федоровича и Ивана Сусанина. И сама Россия – женщина в древнерусском одеянии – по-прежнему осеняла щитом с изображением российского герба умирающего у её ног Сусанина…
Только наиболее чуткие натуры в те дни, когда «свобода взметнулась неистово» и будущее страны представало в радужном свете, ощущали всю
лубокую связь происходящей революции с предыдущими эпохами наших великих смут и вспоминали трагический образ Сусанина. Характерно в этом отношении стихотворение, написанное в 1917 году поэтессой О.А. Ильиной (правнучкой Е.А. Баратынского), пафос которого определял этот, казалось бы, столь несозвучный наступившей эпохе образ:
Во время грозного и злого поединка,
Когда стихийный треск нам ослабляет слух,
На память мне приходит часто Глинка
И музыки его правдивый дух.
Когда в порыве пламенном и скором
Творим мы новое и прошлое клянём,
Из прошлого на нас глядит с таким укором
То близко-русское, что тайно скрыто в нём.
Пусть жизни нашей склад разрушен и изранен,
Пусть Русь очистится страданьем и борьбой,
Но сердце говорит: «Сусанин!
Зачем же ты пожертвовал собой?»1
Судя по некоторым данным, в том же 1917 году все бронзовые кумиры старого мира в бывшем губернаторском парке были повалены на землю, символизируя тем самым победу над этим миром, – в каком положении и оставались несколько лет, пока не были отправлены в переплавку.
Но вот на берегах Невы прогремел легендарный выстрел «Авроры», открывший, как известно, новую эру в истории человечества, а через несколько дней, 29 октября 1917 года, в Доме народа её официальное начало было провозглашено и в Костроме. Уже в первые месяцы начавшейся новой эры большевистская власть сделала на костромской земле немало: повсюду в губернии были разогнаны городские думы и земства, закрыты все небольшевистские газеты, в большом количестве проводились всевозможные конфискации и реквизиции, началась национализация фабрик и заводов, были нанесены первые тяжёлые удары по церкви, обычным явлением стали невиданная дороговизна, нехватка абсолютно всего, расстрелы и страх перед ЧК. Но всё это время главная площадь Костромы по-прежнему называлась «Сусанинской», а в центре её у колонны с бюстом Михаила Федоровича по-прежнему молился Богу коленопреклонённый бронзовый Иван Сусанин. Это было, конечно, упущение, и приближение I-й Октябрьской годовщины заставило новых хозяев города заняться Сусаниным всерьёз.
Иван Сусанин — биография
Иван Сусанин – национальный герой России, простой крестьянин деревни Домнино. Прославился тем, что спас царя Михаила Романова от смерти, увел в сторону польско-литовский отряд, имевший целью уничтожить российского царя.
Всему миру известен подвиг Ивана Сусанина, совершенный им более четырех сотен лет назад. В те смутные времена, когда русский народ находился под угрозой порабощения, обычный костромской крестьянин не пожалел своей жизни и отдал ее за независимость родины. Личность Ивана Сусанина вызывает искреннее уважение народа, вне зависимости от того, как относилась к его памяти история. Нужно сказать, что официальное отношение к герою менялось неоднократно. Несмотря на это, его образ стал неотъемлемой частью искусства, культуры и фольклёра, он стал плотью и кровью русского народа. Он стал привычным до такой степени, что стерлась трагичность самой личности Сусанина. А образ его трагичен, и не только от того, что умер мученической смертью, а тем отношением, которое сложилось к нему после гибели. Главная роль в этом вопросе отводится политике, потому что ни один исторический персонаж после смерти не был в роли жертвы политических спекуляций так, как Сусанин, ни в дореволюционное время, ни после него.
Смутные времена
Прежде чем рассматривать личность и подвиг Сусанина, необходимо освежить в памяти тот исторический период, когда жил национальный герой. Шла первая половина 16-го столетия, Россия охвачена многочисленными природными, классовыми и религиозными катаклизмами. Это было время голодомора 1601-1603-го годов, престол захватил самозванец Василий Шуйский, в 1609 году на русские земли вторглись поляки, в 1611-м поднялось ополчение, и еще много других факторов, повлиявших на ход событий.
Костромская область, где проживал Сусанин, тоже сильно пострадала в те времена. В 1608-1609-м годах Лжедмитрий II практически полностью разрушил Кострому, Ипатьевский монастырь подвергся атакам, польские войска разгромили Кинешму.
Неизвестно, как эти события отразились на самом Сусанине и его родных и близких. Однако это был тот исторический отрезок времени, когда жил национальный герой. Война подобралась к его дому тогда, когда все решили, что она уже на исходе.
Личность Ивана Сусанина
До наших дней биография Ивана Сусанина не дошла, да и кто тогда записывал исторические факты рождения и личной жизни простых крестьян. Никаких сведений о его родных и близких не сохранились. Известно только, что у него была дочь, которая носила имя Антонида, непривычное для уха современного человека. Она стала женой крестьянина Богдана Сабинина, и в этом браке родила двух сыновей – Константина и Даниила. Точная дата рождения мальчиков тоже не установлена.
Ни одной записи касающейся жены Сусанина найти не удалось. Историки предполагают, что в то время, когда Иван совершал свой подвиг, она умерла. На тот момент дочери Антониде было шестнадцать лет. Поэтому когда возникает вопрос о возрасте самого Сусанина, то ученые говорят, что он уже подошел к зрелому возрасту, и было ему от 32 до 40 лет.
Время и место подвига
В наши дни почти всем известно, что совершил Сусанин, а вот на вопрос, когда это происходило, ответят единицы. История сохранила несколько версий развития событий. По одной из них, все случилось поздней осенью 1612-го. Эту версию подтверждают предания, которые говорят, что герой спрятал царя в яме, где недавно сожгли овин, и накрыл эту яму обгоревшими на пожаре досками. Но эта история поддавалась критике многих исследователей. Если ее все же отнести к разряду достоверных, то это может быть правдой по той причине, что овины жгли именно осенью, а не в другое время года.
Но вторая версия напрочь отвергает первую, потому что во всех литературных произведениях и на художественных полотнах видно, что Сусанин водил поляков по лесу через снежные сугробы. Поэтому реально рассматривать вариант, что действие приходится на конец февраля – начало марта 1613 года, а не на осень 1612-го. Именно в это время поляки шли с целью лишить жизни царя Михаила, разрушить стабильность России и впоследствии завоевать российский престол.
У каждой из версий есть свои поклонники и противники, точную дату узнать уже не сможет никто, потому что важные детали так и остались скрыты под толщей времени. А те, что дошли до потомков, неправильно расшифрованы. Главное, что подвиг Сусанин совершил, а все остальное можно воспринимать как миф.
Село Деревнище
Некоторые исторические хроники придерживаются версии, что никакого похода по заснеженным лесам не было. Сусанин спрятал царя в селе Деремнище и там же был схвачен поляками. Они долго пытали его, а потом убили, так и не получив ответа на интересующий их вопрос. Однако исторического подтверждения эта версия не имеет.
Версия гибели Сусанина
Эта версия развития событий записана во всех учебниках истории, к ней больше всего склоняются историки. Эта версия гласит, что местом смерти Сусанина стало Исуповское болото. Говорят, что на месте его гибели выросла сосна красного цвета, напитавшись кровью героя. Иногда болото называют «Чистым», потому, что его омыла страдальческая кровь национального героя. Однако все эти домыслы стоит отнести к фольклорному наследию. Но, тем не менее, именно на болоте происходили все исторические события. Сусанин долго водил поляков по трясине, пытаясь завести их как можно глубже в лес, в противоположную сторону от нужного им села.
Однако эти события тоже сопровождаются многочисленными вопросами. Когда Сусанина убили на болоте, куда делись все польские вояки, все ли они умерли или кому-то удалось выбраться? Откуда тогда сведения о смерти Сусанина, кто мог рассказать о том, что он погиб. Смерть польских воинов не зафиксирована ни в одном из исторических документов, много раз перелопаченных учеными. Однако есть мнение, что местом гибели Сусанина стало не болото.
Смерть в деревне Исупнова
И таким местом некоторые историки называют деревню Исупова. Доказательством этой версии служит документ, где правнук Ивана обращается к императрице Анне Иоанновне с просьбой о подтверждении льгот, которыми пользуются потомки Сусанина. На основании этого прошения можно сделать вывод, что смерть настигла национального героя именно в Исупова, и свидетелями его казни были жители этого населенного пункта. Именно они сообщили печальную новость родным героя, и доставили его тело в село Домнино.
Это предположение единственное, которое подтверждается документально, и считается самым реальным. Тем более его правнуку – Собинину И.Л., было доподлинно известно место гибели своего знаменитого предка. Историки больше склоняются к этой версии развития событий.
Могила Сусанина
Естественно, у всех возникает вопрос о месте захоронения национального героя. Если придерживаться версии, что местом гибели была деревня Исупово, а не болото, то его обязательно должны были похоронить. Есть предположение, что останки Сусанина покоятся на кладбище близ Воскресенской церкви, служившей приходом селянам Домнино и Деревнища. Однако весомые доказательства этого факта отсутствуют.
Некоторые источники утверждают, что впоследствии тело героя перезахоронили на территории Ипатьевского монастыря. Однако эту версию тоже нечем подтвердить, и она не прижилась среди исследователей биографии Сусанина.
Ссылки
- Страница в Википедии
Для нас важна актуальность и достоверность информации. Если вы обнаружили ошибку или неточность, пожалуйста, сообщите нам. Выделите ошибку и нажмите сочетание клавиш Ctrl+Enter.
(Redirected from Susanin)
This article is about the historical figure. For the opera by Mikhail Glinka, see A Life for the Tsar.
Ivan Susanin (Russian: Иван Сусанин, IPA: [ɪˈvan sʊˈsanʲɪn]; died 1613) was a Russian national hero and martyr of the early-17th-century Time of Troubles. According to the popular legend, Polish troops seeking to kill Tsar Mikhail hired Susanin as a guide. Susanin persuaded them to take a secret path through the Russian forests, and neither they nor Susanin were ever heard from again.
Evidence[edit]
In 1619, Bogdan Sobinin from the village of Domnino, near Kostroma, received from Tsar Mikhail half of the village of Derevischi (Lith. Derevičiai). According to the extant royal charter, the lands were granted him to reward his father-in-law, Ivan Susanin, who refused to reveal to the Poles the location of the Tsar’s family according to the newly created legend to boost the hatred of peasants toward Lithuania whose lands Tsar had annexed.
Subsequent charters (from 1641, 1691 and 1837) diligently repeated the 1619 charter’s phrases about Ivan Susanin being «investigated by Polish and Lithuanian people and subjected to incredible and great tortures in order to learn the great tsar’s whereabouts but, though aware about that and suffering incredible pains, saying nothing and in revenge for this being tortured by Polish and Lithuanian people to death».
The legend of Susanin’s life and death evolved over time.[citation needed] In the early-19th century, the charters attracted the attention of nascent Russian historiography, and Susanin was proclaimed a Russian national hero and a symbol of the Russian peasants’ devotion to the tsar. Susanin was officially promoted[by whom?] as a national hero and commemorated in poems and operas, such as Mikhail Glinka’s 1836 opera A Life for the Tsar.[1]
Legend[edit]
The village of Domnino was owned by Xenia Shestova, the wife of Fyodor Romanov and the mother of Mikhail Romanov. Upon Mikhail’s election to the Russian throne in 1613, the Zemsky Sobor sent Prince Vorotynsky and several other boyars to inform Mikhail, who lived in Domnino, about his election.
A 19th-century Russian painting representing Susanin’s last minutes
Many Polish detachments still roamed Russia, however. They supported Sigismund III Vasa, who refused to accept his defeat and still claimed the Russian throne. One of them discovered the news and sent troops to Kostroma to find and to kill the young tsar.
It is said that they were unsure of the road to Domnino and so they started to ask locals for directions. In woods near the village, they met a logger, Ivan Susanin, who promised to take them via a «shortcut» through a forest directly to the Hypatian Monastery, where Mikhail was apparently hiding. His enemies followed Susanin and were never heard from again. It is presumed that Susanin led them so deep into the forest that they could not find a way out and so they perished in the bitter cold February night.
Susanin’s son-in-law, whom Susanin had secretly sent ahead via a different route, warned Mikhail, and the monks concealed him from further Polish raids. Mikhail was crowned as tsar, ruled Russia for 32 years and founded the Romanov dynasty.
Legacy[edit]
Stories and images of Ivan Susanin as an iconic Russian patriot inspired many artists, composers and writers, especially in the Russian Empire. Kondraty Ryleyev glorified Susanin’s exploits in a poem, and Mikhail Glinka wrote one of the first Russian operas of international renown, «Ivan Susanin», or «A Life for the Tsar». The opera’s original title was to be «Ivan Susanin», after the hero, but when Nicholas I attended a rehearsal, Glinka changed the title to «A Life for the Tsar» as an ingratiating gesture. That title was retained in the Russian Empire until the Russian Revolution, when it reverted to «Ivan Susanin». The opera’s openly-monarchist libretto was edited to comply with Soviet ideology. The tsar’s anthem melody on Tchaikovsky’s 1812 finale was, in turn, replaced by the chorus «Glory, glory to you, holy Rus’!» (Славься, славься, святая Русь!), from Glinka’s opera.[2]
In 1838, Nicholas I ordered a monument built to Susanin in Kostroma, but it was destroyed by the Bolsheviks, who were offended by statue of the tsar that the monument incorporated. Later, they erected another monument to the hero.
Nikolay Kostomarov, a historian opposed to Nicholas’ regime, was the first to raise the issue of the legend’s doubtful historicity because it was in the Ipatiev Monastery, not Domnino, that Mikhail Romanov lived in 1612. His arguments were dismissed by more orthodox scholars such as Mikhail Pogodin and Sergey Solovyov.
The name «Susanin» has become an ironic cliché in the Russian language for a person who leads somewhere claiming to know the way but eventually proves not to. A famous folk limerick is quoted to invoke the cliche in such situations, which can be translated roughly as: «Ivan Susanin, in what godforsaken trap did we land? / Screw you! I thought I knew the forest like the back of my hand!»
Glinka’s opera A Life for the Tsar was featured heavily throughout the Romanov tercentenary celebrations. It was performed in a gala performance at Mariinsky Theatre,[3][1] Performances were staged throughout Russia by schools, regiments and amateur companies. Pamphlets and the penny press printed the story of Susanin ad nauseam, and one newspaper told how Susanin had shown all soldiers how to fulfill their oath to the sovereign. At the bottom of the Romanov Monument in Kostroma, a female personification of Russia gives blessings to a kneeling Susanin. In Kostroma, Nicholas II was even presented with a group of Potemkin peasants, who claimed to be descendants of Susanin.[4]
See also[edit]
- Matvey Kuzmin (1858–1942): the World War II Russian hero who led a German battalion into an ambush, sacrificing himself.
References[edit]
- ^ a b
Figes, p. 10. - ^ Russian national anthem «God Save the Tsar» in Tchaikovsky’s music Archived 2012-08-03 at archive.today
- ^ Figes, p. 4–5
- ^ Figes, p. 10–11
Sources[edit]
- Figes, Orlando (2014). A People’s Tragedy: The Russian Revolution 1891–1924. London: The Bodley Head. ISBN 9781847922915.
External links[edit]
- Ivan Susanin — Legendary hero of Russia
- IVAN SUSANIN: LIFE FOR THE CZAR
- The book «Ivan Susanin: legends and reality» written by N.A. Zontikov is dedicated to a Russian hero Ivan Susanin.
(Redirected from Susanin)
This article is about the historical figure. For the opera by Mikhail Glinka, see A Life for the Tsar.
Ivan Susanin (Russian: Иван Сусанин, IPA: [ɪˈvan sʊˈsanʲɪn]; died 1613) was a Russian national hero and martyr of the early-17th-century Time of Troubles. According to the popular legend, Polish troops seeking to kill Tsar Mikhail hired Susanin as a guide. Susanin persuaded them to take a secret path through the Russian forests, and neither they nor Susanin were ever heard from again.
Evidence[edit]
In 1619, Bogdan Sobinin from the village of Domnino, near Kostroma, received from Tsar Mikhail half of the village of Derevischi (Lith. Derevičiai). According to the extant royal charter, the lands were granted him to reward his father-in-law, Ivan Susanin, who refused to reveal to the Poles the location of the Tsar’s family according to the newly created legend to boost the hatred of peasants toward Lithuania whose lands Tsar had annexed.
Subsequent charters (from 1641, 1691 and 1837) diligently repeated the 1619 charter’s phrases about Ivan Susanin being «investigated by Polish and Lithuanian people and subjected to incredible and great tortures in order to learn the great tsar’s whereabouts but, though aware about that and suffering incredible pains, saying nothing and in revenge for this being tortured by Polish and Lithuanian people to death».
The legend of Susanin’s life and death evolved over time.[citation needed] In the early-19th century, the charters attracted the attention of nascent Russian historiography, and Susanin was proclaimed a Russian national hero and a symbol of the Russian peasants’ devotion to the tsar. Susanin was officially promoted[by whom?] as a national hero and commemorated in poems and operas, such as Mikhail Glinka’s 1836 opera A Life for the Tsar.[1]
Legend[edit]
The village of Domnino was owned by Xenia Shestova, the wife of Fyodor Romanov and the mother of Mikhail Romanov. Upon Mikhail’s election to the Russian throne in 1613, the Zemsky Sobor sent Prince Vorotynsky and several other boyars to inform Mikhail, who lived in Domnino, about his election.
A 19th-century Russian painting representing Susanin’s last minutes
Many Polish detachments still roamed Russia, however. They supported Sigismund III Vasa, who refused to accept his defeat and still claimed the Russian throne. One of them discovered the news and sent troops to Kostroma to find and to kill the young tsar.
It is said that they were unsure of the road to Domnino and so they started to ask locals for directions. In woods near the village, they met a logger, Ivan Susanin, who promised to take them via a «shortcut» through a forest directly to the Hypatian Monastery, where Mikhail was apparently hiding. His enemies followed Susanin and were never heard from again. It is presumed that Susanin led them so deep into the forest that they could not find a way out and so they perished in the bitter cold February night.
Susanin’s son-in-law, whom Susanin had secretly sent ahead via a different route, warned Mikhail, and the monks concealed him from further Polish raids. Mikhail was crowned as tsar, ruled Russia for 32 years and founded the Romanov dynasty.
Legacy[edit]
Stories and images of Ivan Susanin as an iconic Russian patriot inspired many artists, composers and writers, especially in the Russian Empire. Kondraty Ryleyev glorified Susanin’s exploits in a poem, and Mikhail Glinka wrote one of the first Russian operas of international renown, «Ivan Susanin», or «A Life for the Tsar». The opera’s original title was to be «Ivan Susanin», after the hero, but when Nicholas I attended a rehearsal, Glinka changed the title to «A Life for the Tsar» as an ingratiating gesture. That title was retained in the Russian Empire until the Russian Revolution, when it reverted to «Ivan Susanin». The opera’s openly-monarchist libretto was edited to comply with Soviet ideology. The tsar’s anthem melody on Tchaikovsky’s 1812 finale was, in turn, replaced by the chorus «Glory, glory to you, holy Rus’!» (Славься, славься, святая Русь!), from Glinka’s opera.[2]
In 1838, Nicholas I ordered a monument built to Susanin in Kostroma, but it was destroyed by the Bolsheviks, who were offended by statue of the tsar that the monument incorporated. Later, they erected another monument to the hero.
Nikolay Kostomarov, a historian opposed to Nicholas’ regime, was the first to raise the issue of the legend’s doubtful historicity because it was in the Ipatiev Monastery, not Domnino, that Mikhail Romanov lived in 1612. His arguments were dismissed by more orthodox scholars such as Mikhail Pogodin and Sergey Solovyov.
The name «Susanin» has become an ironic cliché in the Russian language for a person who leads somewhere claiming to know the way but eventually proves not to. A famous folk limerick is quoted to invoke the cliche in such situations, which can be translated roughly as: «Ivan Susanin, in what godforsaken trap did we land? / Screw you! I thought I knew the forest like the back of my hand!»
Glinka’s opera A Life for the Tsar was featured heavily throughout the Romanov tercentenary celebrations. It was performed in a gala performance at Mariinsky Theatre,[3][1] Performances were staged throughout Russia by schools, regiments and amateur companies. Pamphlets and the penny press printed the story of Susanin ad nauseam, and one newspaper told how Susanin had shown all soldiers how to fulfill their oath to the sovereign. At the bottom of the Romanov Monument in Kostroma, a female personification of Russia gives blessings to a kneeling Susanin. In Kostroma, Nicholas II was even presented with a group of Potemkin peasants, who claimed to be descendants of Susanin.[4]
See also[edit]
- Matvey Kuzmin (1858–1942): the World War II Russian hero who led a German battalion into an ambush, sacrificing himself.
References[edit]
- ^ a b
Figes, p. 10. - ^ Russian national anthem «God Save the Tsar» in Tchaikovsky’s music Archived 2012-08-03 at archive.today
- ^ Figes, p. 4–5
- ^ Figes, p. 10–11
Sources[edit]
- Figes, Orlando (2014). A People’s Tragedy: The Russian Revolution 1891–1924. London: The Bodley Head. ISBN 9781847922915.
External links[edit]
- Ivan Susanin — Legendary hero of Russia
- IVAN SUSANIN: LIFE FOR THE CZAR
- The book «Ivan Susanin: legends and reality» written by N.A. Zontikov is dedicated to a Russian hero Ivan Susanin.