Ден Истен
Баба Капа. Сборник рассказов
История первая. Прогулка
Капитолина Алексеевна выглянула в окно. Весна-а-а! Солнышко уже вовсю припекало, на душе становилось весело. Надо выйти прогуляться – посмотреть, что в миру делается…
Зачесала седую редеющую шевелюру назад, накрасила тонкие губы, подвела глаза.
«Норм телка!», – подумала она, глядя на свое 80-летнее отражение. Влезла в длинную юбку, накинула вязаную кофту, прыгнула в высокие остроносые ботинки. Взгляд упал на трость, пылившуюся в углу. Бабе Капе она была без надобности, просто прикупила по случаю на рынке за сущие копейки – уж больно понравилась рукоятка-набалдашник в виде волчьей оскаленной пасти.
«Возьму для понта!», – подумала старушка и, подхватив трость, толкнула входную дверь. Тут же вернулась, схватила с трюмо старый кассетный плеер и засунула в карман кофты. Воткнула в уши наушники и нажала на кнопку.
Подпевая солисту «Сектора газа», вышла из подъезда. Дворник Ахмет, почесывая буйную черную шевелюру, стоял возле внедорожника.
– Ахмет, ты чего тут репу чешешь? – баба Капа, вынула наушники и подошла к нему.
Ахмет поднял на нее свои черные, как угольки, глаза.
– Подмести не могу! Прямо на тротуар свой машина бросил, шайтан! – пожаловался он.
Баба Капа задумчиво осмотрела джип. Сверкающий, дорогой.
– Действительно… И что за псина ее тут поставила? – спросила она, заглядывая в салон.
– Не знаю, – растерянно ответил дворник.
– Не зна-а-а-ю! – передразнила баба Капа. – Так надо узнать!
– А как?
– Ахмет, вот при всем уважении, ты – ишак! – рассердилась она. – Это делается очень просто!
Бабка пнула в колесо. Тишина. Повернулась к дворнику, отдала ему трость.
– Ну-ка, Ахмет-ака, подержи!
Она отошла на десять метров, встала в позу низкого старта. С криком команчей ринулась вперед и с разбегу ударила по колесу ногой. Тишина.
– Что за хрень?! – возмутилась бабулька. Кряхтя, влезла на сверкающий бампер и принялась подпрыгивать, раскачивая машину. Качала с усердием, со знанием дела. Аж язык высунула. Тишину двора прорезал дикий вой сигнализации. Ахмет испуганно присел, озираясь по сторонам. Баба Капа с победной улыбкой уселась на полированную поверхность и стала смотреть на окна квартир. Рамы на третьем этаже распахнулись, высунулось заспанное лицо Светки, легкомысленной студентки.
– Капитолина Алексеевна! – возмутилась девушка. – Вы что делаете?!
– Захлопнись! Тебя забыла спросить! – перекрывая вой, крикнула бабка. Закинула ногу на ногу, продолжая смотреть на окна. Вой прекратился. Рядом со Светкой появилась рожа – небритая, злая и невыспавшаяся.
– Эй, старая! Ты совсем, что ли? Слезь с моей машины! – хриплым басом выкрикнула рожа.
– А-а-а, это твоя судорога? – прищурилась бабка. – Тяни сюда ноздри и убирай ее! Видишь, человеку подмести надо!
– Чё?! – небритая рожа вытянулась от удивления. – Я же сейчас выйду!
– Хорош п…здеть! Давай выходи! – гоготнула бабка и подмигнула испуганному Ахмету.
Через пять секунд подъездная дверь, открытая пинком, чуть не слетела с петель. На улицу выскочил здоровенный детина. Сжимая пудовые кулаки, рыча, медленно приблизился к машине.
– Ну чистый гамадрил! – констатировала бабка, глядя в его перекошенную рожу, неотягощенную интеллектом.
– Бабка, по-хорошему прошу: слезь с машины! – с угрозой произнес детина.
– Во-первых, не бабка, а Капитолина Алексеевна. Во-вторых, что-то я тебя здесь раньше не наблюдала. Ты чьих будешь, пионер?
– Под Кривым хожу, – настороженно ответил детина, сбитый с толку невозмутимостью бабки. – А что?
– А звать тебя как? Назовись.
– Ушан, – пробубнил он. Бабка с интересом посмотрела на его торчащие, просвечивающиеся на свету, большие уши.
– Вот что, Ушан! Тачилу на парковку загнал, и за борзометром своим следи. Машину бросил как попало, людям ходить негде. Олень!
– Чё?! – оскорбился детина. – Чё ты сказала?!
– А какое слово тебе не понятно?! – повысила голос бабка. – Машину, говорю, убрал! Олень!
Светка в ужасе слушала их диалог. Прижала ручки с накрашенными ноготками к хорошенькому личику.
– Женечка! Милый! Я тебя прошу: убери машину! – крикнула она.
– Помолчи! – выкрикнул он.
– Это же баба Капа! Ее весь двор знает! – чуть не плакала Света.
– Авторитет, что ли? – усмехнулся детина.
– Авторитет не авторитет, но слово свое имею, – многозначительно ответила бабулька. – Не уберешь машину, получишь в грызло! Вот этой вот штукой!
Щелкнула пальцами, Ахмет протянул ей трость.
Ушан с опаской глянул на трость, перевел взгляд на решительное выражение морщинистого лица.
– Ладно, уберу. Слезай! – сдался он. Ему, молодому и здоровому, бодаться с бабкой – ну, западло, что ли… Да и пацаны не поймут. Да и бабка – вон какая борзая.
Капитолина Алексеевна резво спрыгнула с капота. Детина щелкнул брелоком, открывая дверь. Сел, завел машину и медленно двинулся в сторону пустой парковки. Она с удовлетворением посмотрела вслед, затем подняла глаза на окна третьего этажа.
– А ты, Светка, запомни! Если еще раз твой еб@ришка лопоухий поставит свое корыто под окна – разжалую в пешеходы.
Светка торопливо кивнула.
– Ай, рахмат, Капитолина-апа! – Ахмет в почтении приложил руку к груди. Баба Капа махнула рукой и направилась к детской площадке, на которой сидели несколько подростков. Один, с уже пробивающимися усиками, терзал струны и что-то тихо выл на чудовищном английском.
Бабка подошла к ним. Поморщилась. Подростки затихли.
– Ты, чел, слышал такое выражение: не можешь ср@ть, не мучай ж..пу? – вздохнула она и протянула руку к инструменту. – Ну-ка, дай мне балалайку!
Согнав пацанов со скамейки, уселась. Подростки обступили ее, глядя с нескрываемым интересом. Потрясла руками в воздухе, затем прижала пальцы на первом ладу. Закрыла глаза. Ударила по струнам. На весь двор понеслось разухабистое про скотника, который очень, ну просто очень любил коров. Морщинистая рука резко била по струнам. Казалось, весь мир остановился, чтобы послушать бабу Капу.
Подростки в недоумении переглядывались. Прохожие в шоке смотрели на нее, а кто-то, наоборот, подпевал, в восхищении глядя на пенсионерку, с упоением играющую на гитаре. Молодые мамочки в ужасе прикрывали детишкам уши.
Бабка пела, народ охреневал. Народ охреневал, бабка пела. Наконец, морщинистая рука прихлопнула струны. Стало тихо. Она открыла глаза, посмотрела на обалдевших пацанов.
– Эт чё? Про зоофилов, что ли? – оторопело спросил один, беря гитару.
– Это «Сектор газа», село! – бабулька встала, отряхнула юбку. Щелкнула ближайшего пацана по носу, подмигнула и пошла.
– А можно аккорды?! – опомнился подросток с гитарой. Но баба Капа его уже не слышала. Закусив нижнюю губу и кивая седой головой в такт гремящей из наушников музыки, она шла вдоль улицы, размахивая тростью.
***
У самой арки баба Капа столкнулась с Ольгой Семеновной. Та, будучи женщиной вежливой и чрезвычайно интеллигентной, поздоровалась, хотя с бабой Капой лишний раз предпочитала не встречаться. Вот не нравилось ей бабкина разнузданность, хамоватость и бесшабашность. Она искренне полагала, что Капитолине Алексеевне в ее почтенном возрасте стоит вести себя как-то скромнее. Впрочем, бабе Капе было абсолютно положить на мысли профессора кафедры русского языка.
– Здравствуйте, Капитолина Алексеевна.
Баба Капа вытащила наушники.
– Чё?!
– Я с вами поздоровалась, Капитолина Алексеевна, – терпеливо ответила Ольга Семеновна.
– Ну и тебе не хворать, профессорша! – хмыкнула бабка. – Как дела? Сколько раз сегодня в обморок упала от слова «жопа»?
Ольга Семеновна нахмурилась.
– Капитолина Алексеевна, вы не могли бы выражаться более культурно? Ведь русский язык настолько богат и многогранен, что использовать ваш лексикон просто…
– Так я и выражаюсь по-русски! – отмахнулась бабка.
– И все же я настаиваю, чтобы вы обращались со мной вежливо! Нет! Я требую… я требую к себе вежливого отношения! – Ольга Семеновна аж затряслась от злости.
Бабка с интересом посмотрела на соседку. Это что-то новенькое, в таком состоянии она ее еще не видела.
– Оленька, милая! – притворно вздохнула баба Капа. – Право слово, голубушка, не стоит так остро реагировать на чьи-то слова. Вы можете приобрести себе нервную болезнь и слечь.
Ольга Семеновна взвыла.
– Сколько можно издеваться?! Вы… вы хабалка на привозе! Вы… вы хоть знаете, как выражаются культурные, образованные и начитанные люди?! – закричала она. – Вы за свою жизнь хотя бы одну книгу прочитали?! Вам имена Толстого, Лескова или Пастернака о чем-нибудь говорят?!
Баба Капа терпеливо выслушала, подняла задумчивый взгляд в осыпающийся арочный свод.
– Ты тут поговори сама с собой, а мне пора! – отмахнулась бабка и, воткнув наушники, пошла.
Ольга Семеновна смотрела ей вслед и качала головой.
***
Мальчишка лет пяти заливался горькими слезами. Он сидел на ступеньках аптеки и размазывал слезы по лицу.
– И что мы тут плачем? – баба Капа вынула наушники.
– П-п-потерялся-я-я! – проревел мальчишка. – Т-т-тама!
Маленький пальчик ткнул в здание торгового центра, в двухстах метрах.
– А здесь ты как оказался? – бабулька присела рядом с ним.
– Д-д-домой шел.
– А живешь где?
– На пятом этаже-е-е-е!
– Тьфу ты! А дом какой? Улица?
– Не помню-ю-ю!
– А показать можешь?
– Не помню-ю-ю!
– А с кем ты там был?
– С ма-а-а-мой!
Бабулька потрепала его соломенные вихры.
– Зовут как?
– Никита-а-а.
– А фамилия?
– Буратинкин!
– Ох ты ж блин!
Встала. Протянула руку.
– Пойдем, Никитос! Будем твою мамку искать!
Маленькая ладошка легла в высохшую старческую ладонь.
– И не реви, слышишь! Я в войну и мамку, и папку потеряла, в один день и навсегда! Помладше тебя была тогда. Но человеком выросла. Ничего с твоей мамкой не случится, я ей только руки оторву, чтобы за дитем следила в следующий раз! Пойдем!
***
– Сейчас найдем твою бестолковую мамку! – подмигнула бабка, толкнув широкие стеклянные двери торгового центра.
Подошли к скучающему охраннику на входе.
– Слышь, уважаемый! Пацаненок мамашку потерял, ты крикни в свой матюгальник, что мы ее здесь ждем!
– Сейчас передам диспетчеру, – кивнул охранник, доставая рацию. – Как зовут?
Через пару минут под стеклянными сводами торгового центра раздался приятный женский голос.
– Мама потерявшегося мальчика Никиты Буратинкина! Вас ожидают на первом этаже крыла «А», у салона сотовой связи… Мама потерявшегося мальчика Никиты Буратинкина! Вас ожидают…
Еще через пять минут молодая женщина с покрасневшими от слез глазами, натыкаясь на людей, неслась к крылу «А». Увидев сына, подбежала, обняла мальчишку. Тот расплакался, прижимаясь к матери. Воинственно настроенная баба Капа, до этой минуты готовая высказать все, что она думает о растяпе-матери, только рукой махнула. Подмигнула пацану и пошла к эскалатору.
Раз уж она здесь, то почему бы не прошвырнуться?
***
Погуляв по модным бутикам, вдоволь ужаснувшись ценами и покатавшись на эскалаторах, баба Капа оказалась на пятом этаже, где располагался кинотеатр. Посмотрев на красочные афиши, скривилась. Подошла к кассиру.
– Скажи-ка мне, дорогуша. Кроме этих розовых соплей нормальный фильм есть?
– А что вы имеете ввиду? – вежливо улыбнулась кассир.
– Чтобы крови было много, мяса! Чтобы стреляли, резали, взрывали!
Кассирша, округлив глаза, кивнула.
***
Баба Капа, развалившись в удобном кресле на первом ряду, с интересом смотрела на экран – главный герой, мускулистый дядька, крошил всех в капусту из пулемета. Зачетное кинцо! И все было бы отлично, если бы звуки стрельбы и взрывов на экране с лихвой не перекрывали шелест и чавканье на втором ряду. Не выдержав, она повернулась к парню, который, зачерпывая из большого картонного ведерка попкорн, отправлял его в рот, смачно жуя.
– Слышь! – в полный голос сказала баба Капа. – Иди свой силос в конюшне дожирай! Ты задолбал уже своим чавканьем мне мозг плавить!
Парень застыл с полным ртом, выпучил на старушку глаза. Прожевал.
– В смысле?
– В прямом! Тащи свое туловище на выход, пока я тебя тут не угандошила!
– У меня билет, вот на это место! – парень вытащил картонный прямоугольник. – Имею право!
– Я сейчас тебе его трубочкой запихаю! Я сказала, ж..пу в горсть и на выход!
Людей на дневном сеансе было немного, но и те, немногочисленные, зашикали. Только сейчас баба Капа увидела, что почти все что-то жевали! И пили!
«Изба-едальня!», – раздраженно подумала баба Капа, вставая. Пересела в конец ряда, но настроение уже было испорчено, а действие на экране не вызывало интереса. Она встала и вышла из зала.
***
Шоппинг, как известно, лучшее лекарство от плохого настроения. А так как у бабы Капы настроение после кинотеатра было плохим, а находилась она в торговом центре, то решила воспользоваться этой народной мудростью. Проходя вдоль бутиков с разодетыми в пафосные тряпки манекенами, она наткнулась на витрину, за которой на лесках висели разноцветные футболки с красочными принтами и забавными надписями. Решительно толкнула стеклянную дверь.
Приветливая девушка с проколотым носом и синими волосами подскочила к ней.
– Добрый день, могу я вам что-то подсказать?
– Ты мне, дорогуша, футболочку подбери. Поярче, да с надписью повеселее.
– Футболку? Легко! И надпись можем любую, какую хотите. В течение часа будет готова.
– Да ладно?! – восхищенно ответила бабка. – И что, любую надпись?
– Абсолютно! – гордо ответила девушка. – Давайте пока футболочку вам выберем? У вас какой размер? S-ка?
После трех примерок баба Капа остановилась на приталенной оранжевой футболке.
– А теперь надпись! – торжественно объявила девушка и придвинула ей лист бумаги. – Пишите текст!
Баба Капа задумчиво посмотрела в потолок. Затем размашисто написала: з@ёбана, но не сломлена!
Девушка покраснела.
– Вы уверены? – спросила она.
– Абсолютно! – кивнула бабка. – Меня жизнь потрепала… Но не сломала! Так что, имею право. Когда зайти?
***
Она сидела за столиком в кафе и жевала гамбургер. Сосредоточенно, методично пережевывая, глядя в одну точку.
– Можно? – раздалось рядом. Не прекращая жевать, скосила глаза. Сухонький старичок, примерно одних с ней лет. Очень живенький, с блестящими темными глазами и, судя по всему, в полной сохранности ума. Другими словами – живое воплощение жизнерадостной старости. Одет просто, но опрятно.
– Валяй, – взгляд бабы Капы вернулся в исходное положение – в никуда.
Старичок присел, поставив тарелочку с пирожным и стаканчик с кофе. Воткнул ложку в бугристый бисквитный прямоугольник, который тут же раскрошился по тарелке.
– Скучаете? – спросил он.
– Не судьба? – равнодушно спросила она.
– Что? – блестящие глаза старичка взглянули вопросительно.
– Я спрашиваю, просто сидеть и молча точить свое пирожное – не судьба? Обязательно надо тарахтеть?
Старичок засмеялся. Мелко так, словно стекло в старой оконной раме на железнодорожном полустанке.
– А ты грубиянка! – панибратски ответил он и подмигнул. – Люблю таких! Меня Аристархом зовут. А тебя?
– Капитолина Алексеевна, – ответила баба Капа. Ей вдруг стало интересно, с какой целью этот престарелый пикапер тратит свой давно отсыревший порох на нее, женщину хоть и интересную, но, мягко говоря, в возрасте.
– Капочка, значит, – довольно цокнул Аристарх.
– Капочка у тебя в штанах! – прищурилась бабка. – Ты кого тут из себя исполняешь? Иди в домино стучи!
– Да ладно, можно подумать, на тебя еще кто-то внимания обратит! – старичок подмигнул, зачерпнул сухое пирожное и закинул в рот.
«Сейчас ему вставить или еще послушать?», – размышляла баба Капа, глядя на прислоненную к столику трость. А можно просто схватить его за волосенки и впечатать мордой в стол. Или нет! Встать и вылить на него кофе, а потом в табло ногой. Или…
Додумать она не успела, потому что Аристарх вдруг покраснел и закатил глаза. Выронил ложку и схватился за горло.
– Э-э-э! – выкрикнула баба Капа. – Только давай ты кони двинешь на улице! Я еще не доела!
Но старичок видно считал иначе: он упал на пол и задергался, держась обеими руками за горло, из которого вырывались сиплые, отрывистые звуки. Морщинистое лицо стремительно багровело. Посетители кафе растерянно смотрели на него, не предпринимая никаких действий.
Баба Капа быстро отодвинула стул. Приподняла старика и с силой хлопнула по спине ладонью. Изо рта со свистом, наперегонки со вставными челюстями, вылетел крупный бисквитный комок. Старик жадно заглотнул воздух беззубым ртом и мучительно закашлял. Выпученные глаза медленно возвращались в орбиты.
– Ну вот и чудненько! – с удовлетворением сказала баба Капа. – Продолжим знакомство?
Старик помотал головой, пошарил рукой, нащупал челюсти и торопливо засунул в рот.
– Мне идти надо, – клацнул он. – Спасибо.
Встал и, шатаясь, побрел между столиками.
– Ну иди, касатик, иди! – засмеялась бабка. – В следующий раз знакомься сразу у морга! Чё время терять?
***
– Класс! – баба Капа держала футболку на вытянутых руках, восхищенно разглядывая. Поспешила в примерочную. Через пару минут вышла, горделиво распахнула кофту, под которой на оранжевом фоне виднелась черная надпись. Непотребная, но очень жизненная.
– Ну как? – спросила у девушки-консультанта.
– Во! – девушка показал большой палец, с восхищением глядя на бабку.
***
Темнокожая молодая парочка вжалась в диванчик. Над ними возвышались двое бритоголовых молодчиков.
– Валите в свою Африку! – процедил один. На крупном лице интеллект даже не ночевал, маленькие поросячьи глазки источали животную злобу. Толстые слюнявые губы кривились.
– Ага, на свои пальмы! – поддакнул другой. Лицо худое, вытянутое, интеллектом также не обезображенное.
– Почему мы не мочь здесь быть? – спокойно спросил темнокожий парень, судя по возрасту – студент. Его спутница испуганно пряталась за его спину.
– Ты по-русски говорить научись! – засмеялись скины. Один взял его за шиворот легкой куртки и рванул на себя – аж нитки затрещали. – Валите отсюда!
– Эй, членоголовые! – послышалось откуда-то сверху. Оба скинхеда задрали головы. На эскалаторе, медленно ползущем вниз, стояла седая старушка и махала тростью. Она, не дожидаясь пока лента достигнет пола и протискиваясь среди мирно стоящих людей, сбежала вниз. Приблизилась к ним.
– Развлекаемся? – хмыкнула баба Капа.
– Бабуля! Тебе что надо? – спросил высокий скинхед.
– Да вот, хочу спросить, вы чего тут творите? – старушка бесстрашно смотрела снизу вверх. – Времени свободного дохера?
Скины переглянулись. Это было неожиданно. Они бы еще поняли, если бы этот черный что-то им в ответку сказал… но старуха, которая не сегодня-завтра крякнет.
– Ты чего, старая? За этих, что ли, встреваешь? – спросил другой, пониже.
– А с какого перепугу вы, долбоящеры, решили, что вы лучше? Избранные, что ли? – баба Капа вертела тростью, словно шаолиньский монах посохом. Голубые глаза смотрели не мигая. Скины поежились, огляделись по сторонам. Люди равнодушно проходили мимо, никому не было никакого дела: ни до испуганных черных, ни до выясняющих отношения белых – своих проблем хватает.
– Да хорош своей палкой тут махать! – низкорослый вырвал трость и выкинул в сторону. Тот, который повыше, толкнул ее. Баба Капа, охнув, рухнула на диванчик, рядом с чернокожей парочкой.
***
– Считай, что ты только что навалил на свою жизнь! – баба Капа, кряхтя, встала.
Скинхед, толкнувший ее, ухмыльнулся.
– Бабуль, давай иди! Мы старость уважаем!
Баба Капа покрутила шеей, словно разминаясь, резко наклонилась и ударила его головой в живот. Длинный завалился на спину, сметая рекламные штендеры. Его низкорослый дружок проводил товарища растерянным взглядом, повернулся и тут же получил звонкую оплеуху по своей толстой морде.
– Э, бабка! Ты совсем уже?! – заорал он, держась за щеку. Замахнулся, но бабуля пригнулась и кулак просвистел над ее седой головой. Скинхед, по инерции провернувшись по оси, не удержался и упал. Тут же вскочил. С рычанием раненого льва баба Капа запрыгнула на него, вцепившись руками за шею, а зубами – в ухо. Скинхед, вопя от боли, отступил, и оба свалились в маленький фонтан под эскалатором, посередине которого глумливо улыбался бронзовый писающий мальчик. Скинхед погрузился в воду. Баба Капа села на него сверху, молотя кулаками.
– Я тебя научу старость уважать! – приговаривала она. Мелькающие кулаки превратились в одну сплошную дугу. Вода из фонтана летела крупными брызгами. Скинхед верещал как свинья, слабо отбиваясь.
– Помогите! Убивают! – истеричные крики захлебывались в воде.
Его долговязый дружок очнулся и ринулся на помощь приятелю. Добежать не успел – вовремя подставленная подножка от чернокожей девушки заставила его проехаться на животе по мокрому полу и ткнуться носом в фонтан. Ее спутник решительно встал. На его черном, как ночь, лице сверкнула недобрая улыбка.
– Старый женщина бить? Нельзя женщина бить! – грозно прорычал он и начал свое наступление на скинхеда. Тот беспомощно оглянулся, выставил вперед ладони.
– Да ты чё, братан! – залебезил он. – Мы же пошутили! Баскетбол – игра для черных! А рэп?! Рэп же только черные ребята могут читать! Да я вас уважаю!
Чернокожий, скаля белоснежные зубы, приближался.
– Ты чё? Думаешь, я фашист?! – скинхед уперся в стеклянную перегородку. – Да это я так. Вот смотри, думаешь, это татуировка?! Да это просто для понта! Щас сотру!
Он развернул ладонь, на тыльной стороне которой была изображена свастика.
– Вот смотри! – он поплевал на свастику, потер о камуфлированную штанину. Глянул. – Не стирается! Вот сука, не стирается!
Чернокожий приближался.
– Ты не человек, что ли?! Понять не можешь?! – взвыл, чуть не плача, скинхед. – Ну не стирается если! А-а-а-а!!!!
Черный приподнял его и выкинул в фонтан, поднимая столбы брызг. Прыгнул следом.
Эта была эпичная битва у фонтана. Или в фонтане, если хотите. Скины явно проигрывали: их топили и били, били и топили. Долговязый, плача, молил о пощаде и безуспешно отбивался от черных кулаков. В попытке встать он схватился за пипирку писающего мальчика, но отломав ее, рухнул обратно в воду. Баба Капа методично размахивала кулаками, мутузя его низкорослого дружка. Плеск воды, крики о помощи, звуки ударов, мат на русском, ругань на английском, вопли посетителей, смех детей…
И над этим всем победный клич бабы Капы:
– Свободу Анджеле Дэвис!!!!
А к фонтану уже бежали сотрудники охраны.
***
Баба Капа сидела в комнате начальника службы безопасности торгового комплекса. Рядом расположился Бонгани, именно так звали чернокожего студента, рядом с ним его подруга Адджоа. Напротив – избитые скинхеды: Петя и Вася.
Со всех, кроме Адджоа, вода стекала ручьями.
– Мне полицию вызвать? – спросил начальник и повернулся к скинам. – Будете заявление писать?
– Не-е-е! – замотали избитыми головами Петя и Вася. – Не надо, мирно разойдемся.
– Правильно, утырки! – хмыкнула баба Капа. – Вас же сразу прижмут за пухлые ягодицы за разжигание межнациональной розни, или как это там звучит?
– А вы, бабуля, тоже хороши! На камерах наблюдения видно, что драку начали именно вы! А в вашем почтенном возрасте это просто… даже не знаю, – начальник явно пытался достучаться до ее совести.
– Мне стыдно, можно я домой пойду и повешусь? – буркнула бабка.
Начальник покачал головой. Если честно, то битва у фонтана ему понравилась. Но он, конечно же, делал вид, что это возмутительно, непростительно, отвратительно и вообще…
– А у вас, господин Бонгани, есть претензии? К ним? – начальник смотрел на чернокожего. Тот помотал головой.
– Нет претензия! Есть мир! – белозубо улыбнулся Бонгани.
Начальник с облегчением вздохнул.
– Ущерба вы не нанесли, поэтому все свободны! А пипирка у писающего мальчика и так постоянно сама откручивалась.
***
Стоя под сушилкой для рук в женском туалете, баба Капа размышляла. Все-таки не зря она смотрит все эти боевики, вон как отделала скинов. Кто молодец? Я молодец!
***
Стоя под сушилкой для рук в мужском туалете, Бонгани размышлял. Кто эта пожилая леди с весом кролика, но с сердцем льва? Русская пенсионерка!
***
Они вышли из туалетов одновременно. На выходе ждала Адджоа.
– Бонгани! – баба Капа положила руку ему на плечо. – А пойдем пивка хряпнем? За мир во всем мире!
Вся троица, смеясь, пошла в ближайший бар, где до самого вечера пила пиво за Патриса Лумумбу, Нельсона Манделу, Анджелу Дэвис, Майкла Джексона, Уилла Смита, Опру и, конечно же, Максимку.
***
Баба Капа, довольная и нетрезвая, вышла из такси. На лавочке у подъезда сидели три благообразные старушки. Затихли, с опаской глядя на соседку.
– Чё притихли, ископаемые? – спросила она, заходя в подъезд.
Бабки не ответили, лишь недовольно поджали губы. Капу они боялись. Какая-то неправильная она бабушка в их понимании. Просто порочит светлый образ российской пенсионерки! С ними не сидит вечерами, политиков не обсуждает, семечки не лузгает, соседям кости не моет. Лишь только одно тотальное хамство, ядовитый сарказм и наглость в своем первозданном виде! Ага, именно так!
Дома баба Капа скинула сырые ботинки. Выложила промокший плеер на трюмо, поставила трость в угол.
«Что-то я немного подустала. День какой-то… необычный, что ли…»
Вставила кассету в деку. Хотелось чего-то тихого и спокойного. Нажала на кнопку.
Слушая песню «Мне сегодня 30 лет», она стояла у зеркала и смотрела в отражение. Водила по глубоким морщинам, по седым, словно серебро, редким волосам. Эх, где они, мои тридцать лет?
А какая разница, где они? Были и нет, и не вернуть. Зато в свои восемьдесят она живет, а не существует.
Баба Капа – это худенькая старушка с нашего двора. Она среднего роста, с улыбающимся лицом, именно лицом, а не просто улыбкой на лице. У неё всё улыбается: глаза, губы и даже морщинки на лбу. Ещё у неё есть боевое оружие – «палка-убивалка». Она тонкая и гладкая, как кость у собаки во рту, которую та полирует не один день. Кстати, такое прозвище для палки придумал я после одной истории, произошедшей в нашем дворе.
Было мне лет пять, когда стая собак проходила около нашего дома. Занятие у меня было интересное: делать из песка очередной гараж для моей пожарной машины. Периодически к окну подходила мама и наблюдала за мной. Всё было бы, как обычно, хорошо, но собаки нашли что-то из еды и стали драться. Одна из собак так жалобно завизжала, когда была укушена своей соплеменницей, что я бросился ей на помощь. Я стал кидать в нападавшую собаку песком. Но агрессивное животное это не испугало, и она переключилась на меня. К ней на помощь подоспела ещё одна. Они повалили меня на землю.
Я лежал лицом вниз и чувствовал, как одна ухватилась зубами за мою руку, а вторая тянет за штаны, а еще несколько собак находилось рядом, они грозно лаяли. Стало ужасно больно, и я так громко закричал, что мне показалось, что в ушах у меня что-то лопнуло, потому что звуки стали какие-то «с эффектом эха». Собаки от неожиданности остановились, но потом укусы последовали один за другим. В следующий момент я услышал глухой удар и одна из собак повалилась на меня, потом скатилась и отползла. Другая собака отлетела в сторону и с визгом помчалась прочь. Это была Баба Капа. Она так яростно размахивала своей «палкой-убивалкой», что мне показалось, что это Ниндзя из фильма примчался спасать меня.
Собаки мгновенно разбежались, а на шум выскочила мама. Плача, она вытирала мое лицо подолом платья, от этого, правда, оно становилось ещё грязнее. Баба Капа вынесла какую-то «медицину» и обработала укусы. Потом долго ещё во дворе вспоминали эту историю, удивлялись смелости этой женщины и её силе.
«Ленинградка» — так называли её взрослые. Тогда мы не знали — почему. Думали: «Может, жила она в Ленинграде или фамилия у неё такая?».
Для нас Баба Капа стала безоговорочным авторитетом и, гуляя в чужих дворах, мы всех, кто к нам приставал, пугали Бабой Капой и её «палкой-убивалкой».
На самом деле она была очень добрая, как из мультика про Лунтика. Старушка при встрече вынимала пакет с конфетами и щедро всех нас кормила. Иногда мы хитрили и подходили к ней, когда она вытряхивала половичок, тогда она бросала это дело, заходила домой и выносила заветный пакет с конфетами.
Бабу Капу любили все: и звери, и люди, и даже соседский пьяница Дядя Аркаша. Она всех старалась накормить. Когда она выходила из дома, немного опираясь на палочку, к ней слетались местные голуби и ворковали около её ног. Она потихоньку крошила остатки хлеба или бросала зёрна пшеницы, самые смелые садились на руки к ней и ели прямо из её сморщенных ладоней. Происходящее было как представление в цирке, мы стояли, открыв рты. Затем, подпрыгивая и мяуча, бежали дворовые кошки. Они тёрлись об ноги и получали свою порцию еды. Еще был старый пес Туман, спокойный и тихий, он подходил, виляя хвостом и тыкался мокрым носом в руки. Иногда Баба Капа присаживалась на корточки, а он становился на задние лапы и лизал ей лицо.
— Два старичка обнимаются! — говорили соседи.
Был ещё один подопечный у кормилицы — пьяница Дядя Аркаша. Вот его во дворе не любили. Он громко ругался, матерился, вонял, как сто дохлых тараканов, что даже мужики редко давали ему закурить, шарахаясь от нестерпимого зловония, которое этот неухоженный субъект распространял. Но Баба Капа выносила голодающему Аркаше тарелку супа и кусок хлеба, сажала его на лавку и начинала кормить. Иногда ей приходилось кормить его, как ребенка, из ложки, потому что руки у него дрожали, как будто он барабанщик и отбивает ими дробь. Дядя Аркаша послушно открывал рот, повторяя: «Ты меня прости, мать, прости, я больше не буду, это в последний раз…».
Но на следующий день все повторялось. Он снова был пьяный и беспомощный.
Но однажды случилась со мной вот какая история. Шёл я из школы домой, спешить не надо было, шёл и занимался своим любимым делом. Надо сказать, что я знатный футболист, иду, всё пинаю, все камни — мои! Мать, правда, ругается: у ботинок все носы сшиблены. Но ботинки — это ерунда, когда ты — лучший бомбардир в команде! А кубок с чемпионата юниоров занимает почётное место в гостиной. Старшие гладят по голове и говорят, что Рональдо нервно курит в сторонке, когда я пробиваю штрафной. (Извините, отвлёкся).
Иду я, значит, по дороге, а камней уже нет, но валяется полбуханки хлеба. Она чёрствая, даже кое-где с плесенью, как раз то, что надо. Подцепив её ботинком, я начал набивать то левой, то правой ногой.
То, что произошло в следующую минуту, я даже не понял, просто повалился на четвереньки от сильнейшего удара по спине. Повернувшись лицом к нападавшему, я увидел, что там стояла Баба Капа со своей «палкой-убивалкой» и грозила мне кулаком.
— Бессовестный! — повторяла она. — Бессовестный…
Тут я разозлился. Что я такого сделал-то?! Встал, отряхнул налипшую грязь, смачно плюнул под ноги, сказал сквозь зубы ей «дура» и пошёл домой.
Зайдя домой, я с такой силой захлопнул дверь, что если бы дома была мама, то точно влепила бы мне звонкий подзатыльник.
— Вот дура, старая дура! — повторял я.
Снимая школьную форму, я пошёл к окну и увидел, как Баба Капа своими костлявыми морщинистыми руками ломает хлеб на мелкие кусочки и кормит голубей. «Эта дура еще и голубей отравит,» — подумал я. Настроение было испорчено, и я лёг на диван, воткнув наушники в уши.
Музыка сменилась грохотом. Я вскочил, интуитивно закрывая лицо и голову.
Открыв глаза, я даже не понял, где я. Была ночь. Рядом со мной горело здание, я подумал: «Наверное, в доме бытовой газ взорвался!». (По телеку такое показывали не раз). В голове крутились мысли: «Где я? Как я попал сюда?».
Логика происходящего не давала ответов, только подкидывала новые вопросы. Опять начался гул и жуткие взрывы. Я присел и прижался к стене. «Ядерная война! — подумал я. -Хотя вряд ли: я бы и увидеть не успел, как был бы уже мёртв».
Мои мысли прервала девочка, которая ловко подползла ко мне. Она была лет пяти или шести, небольшого роста, одетая как-то чудновато. На ней было пальто с меховым воротником, какие-то башмаки с круглыми носами, а шерстяной платок, покрывавший голову, проходил крест-накрест на животе и завязывался сзади на талии.
— Ползи за мной. — сказала она и быстро поползла вдоль стены.
Вот чудная! Зачем ползи? Куда ползи? Я встал во весь рост, но тут так бабахнуло, что я лёг и так быстро пополз, что не почувствовал, как порезал руку о битое стекло. Мы с девочкой заползли в какой-то подвал, спустились вниз по лестнице, сели на корточки и прислонились к стене. Теперь я понял, что ей лет пять — не больше. Только глаза какие-то чересчур огромные, и взгляд какой-то знакомый, но вспомнить, откуда он мне так знаком, я так и не смог.
— Ты кто? — спросила она, по-детски плохо проговаривая слова.
— Я — Гришка, а ты кто? — ответил я.
— Я -девочка.- заморгала она.
Вот чудная, точно! Ведь и так ясно, что она — не мальчик.
— А как тебя зовут, девочка?
Она подумала и сказала:
— Конфетка.
Я хмыкнул и пошутил:
— Конфетка «Му-Му».
Она не обиделась на шутку, наверное, даже не поняла её. Я спросил девочку:
— А что так бахает?
Она ответила серьёзно:
— Бомбы падают.
Бомбы, — значит, всё-таки война. Кто на нас напал? Кто сбрасывает бомбы? Конфетка на эти вопросы не могла ответить. Я вспомнил про родителей, про младшего брата, который был в садике, когда я пришёл из школы. Мне стало так страшно, что я зарыдал. Девочка прижалась ко мне и стала гладить меня по голове, еле доставая мне до макушки.
— Не плачь, — приговаривала она, — сейчас уже улетят, не плачь.
Мне стало стыдно, что не я, а она успокаивает меня. Какой же я мужик после этого?! Скоро всё стихло, ночь ещё не закончилась, есть хотелось до жути, и я уже стал думать, где можно взять еды. Наверное, магазины брошены и там можно набрать еды. Когда мы вышли на улицу, уже светало…
То, что я увидел, было похоже на фильм ужасов или какую-то страшную реалистичную компьютерную игру. Я увидел вмерзших в лёд людей, они были похожи на восковые фигуры из музея, только волосы тихо шевелились от ветра, наводя на меня еще больше жути. Мне хотелось выйти из этой игры, проснуться, я зажмуривал и открывал глаза, но ничего не менялось.
За спиной я услышал всхлипывания. На льду сидела Конфетка и горько плакала.
— Бидончик, — повторяла она, — бидончик для мамы.
Только успокоив её, я понял, что она шла за водой к реке для мамы и потеряла бидончик. Я здесь же отрыл ей чайник, у которого нос, как хобот слона, торчал из снега. Район был мне не знаком, и я решил помочь Конфетке набрать воды в реке.
В конце улицы на столбе я увидел плакат: «Ленинград не сдаётся! Всё для фронта, всё для победы!» Тут логика сложила паззл. Великая Отечественная война… Ленинград… Блокада… Я вспомнил сюжеты из художественных и документальных фильмов, из уроков истории, фотографии в музее. У меня закружилась голова: я в прошлом!
Но опять логика начала подбрасывать вопросы: «Как я сюда попал?», «Разве есть машина времени?». «Я здесь не выживу, еды точно нет здесь! Что делать? Почему это случилось со мной?» — лихорадочно думал я.
Пока мысли свободно летали в голове, я машинально плёлся за Конфеткой, которая уверенно подходила к реке. Она зачерпнула воды в проруби, и мы поплелись обратной дорогой. Сил и желания говорить не было. Я забрал у девочки чайник и тупо следовал за ней.
К вечеру мы дошли до её дома. Так сильно есть я никогда не хотел, даже когда целый день были с пацанами на речке и у нас закончилась еда, взятая из дома. Теперь моя логика думала только о еде, рисуя в голове куриный суп в тарелке, мятую картошку с котлетой и блинчики с творогом. Мы поднялись на второй этаж. Дверь в квартиру Конфетки не закрывалась до конца, намёрзший кусок льда мешал плотно прикрыть дверь. Я пнул его ботинком изо всей силы и закрыл дверь. В квартире было тихо, нас никто не встретил. Конфетка прошла вперед и стала звать маму.
— Мама, проснись, я водички принесла, проснись.
Когда я зашёл следом, моему ужасу не было предела. На разобранной кровати лежала молодая женщина, волосы свисали с кровати, а лицо было покрыто инеем. Конфетка сидела на кровати и пыталась разбудить свою маму. Потом она залезла в сервант и достала крошечный кусочек хлеба и стала заталкивать в рот мертвой женщине.
— Поешь! — приговаривала девочка. — У тебя будут силы, и мы будем пить чай, я принесла воды.
Я забрал у неё кусочек хлеба и отнес Конфетку в другую комнату. Сказал, чтобы она не трогала маму и дала ей поспать. Конфетка всё поняла, она только тихо спросила:
— Мама умерла, да?
— Да, — ответил ей я.
Я думал, что она сейчас начнёт плакать, но она просто молчала и смотрела куда-то мимо меня.
Тут голова опять заработала, у меня был в руках кусочек хлеба, размером со спичечную коробку. Хлеб был странного черного цвета и как будто сделан совсем не из зерна, но в животе предательски урчало, и хотелось уже положить его в рот и почувствовать вкус еды. Избегая соблазна, я быстро отдал этот кусок Конфетке. А сам отошел в другую сторону комнаты и сел на стул около окна.
Поглядев в окно, я вспомнил, как Баба Капа разламывала своими костлявыми морщинистыми руками хлеб и кормила голубей. Сейчас я понял, что этой полбуханкой хлеба мы могли наесться с Конфеткой и спастись от голода.
— Прости меня, Баба Капа, прости меня! — повторял я, как пьяница Дядя Аркаша, и слёзы катились из моих глаз.
Я пришел в себя, когда кто-то потянул меня за рукав. Это Конфетка старалась привлечь моё внимание, она разломила кусочек хлеба пополам и давала часть мне. Я должен был отказаться: она была такой худенькой, с синюшными кругами под глазами. Наверное, поэтому глаза и казались такими большими на её лице. Но я не смог. Я взял часть хлеба и положил в рот, забросил, как полено в топку, хлеб растаял во рту, я даже не почувствовал его вкуса.
Открыв глаза, я увидел потолок в своей комнате, обои на стенах, которые мы выбирали вместе с мамой, на стене висела карта России, все вещи были на своих местах. Это был страшный сон. Я вспомнил Конфетку, мне так хотелось, чтобы она тоже оказалась со мной здесь рядом, где полный холодильник еды и вода непрестанно бежит из крана. Я вскочил с кровати и подбежал к окну. Во дворе на лавочке сидела Баба Капа, рядом лежала «палка-убивалка». Нет, не «убивалка», а «воспиталка», это правильное название для гладкой палки, которая ставит всех на место в жизни.
Я спустился во двор и тихонько присел к старушке. Слёзы сами закапали из моих глаз. Но Баба Капа уже не хотела меня бить, она просто ласково гладила по голове, и я, как во сне, услышал слова Конфетки:
— Не плачь, все хорошо, не плачь.
Изменить размер шрифта
Издавна (ещё до 1904 года) на Россию дули «ветры злые да с восточной стороны». В 30-е годы Япония стала в открытую бряцать оружием, а в Европе вовсю вооружался итальянский и германский фашизм. Ещё в 1929 году И. В. Сталин заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут!».
 |
| Баба Капа – Капитолина Фроловна Герасимова – последняя жительница сибирской деревушки Малый Кокучей |
И цепочка авиазаводов, стянутая военными аэродромами, протянулась от Урала – с запада на восток (скоро они понадобились, чтобы отразить нападки агрессивной Японии). Потом началась Великая Отечественная война. Иркутск давал фронту бомбардировщики Ил-4, Пе-2, Ер-2 и истребитель Пе-3бис. Улан-Удэ поставлял истребители Ла-5. А самый удалённый завод в Комсомольске-на-Амуре строил только Ил-4. И с первых дней войны началась срочная переброска этих крылатых машин на фронт.
Вдоль железной дороги (чтобы не сбиться с курса) самолёты шли на Запад. Увы, этот путь, как и северная трасса Аляска – Сибирь, отмечен могилами перегонщиков. Этой темой я заинтересовался давно, ещё работая на Иркутском областном радио: слал запросы в архивы, подготовил несколько передач. Спрашивал: может, кто-то знает, помнит? И люди откликнулись! Расскажу лишь об одном поиске…
Об этом самолёте знали. Ещё были живы очевидцы катастрофы и похорон лётчиков. Только могилка их стояла безымянной: сразу фамилии не указали (возможно, и не знали) или с годами табличка утратилась. Целенаправленный поиск был предпринят лишь в 1985 году. Из учеников разных классов Тулунской школы № 25 создали группу. И в поход ребят повели учитель географии Антонина Лунёнок и военрук Н. Чумак. Они стали расспрашивать местных жителей. А я уже получал письма…
21 ноября 1987 года. «Только что в передаче «Любовь моя, Сибирь!» услышала о лётчиках, погибших в годы войны в нашей области. Мои родители в 50–60-х годах жили в деревне Малый Кокучей Тулунского района. Деревенька маленькая – леспромхоз – на берегу реки Ия. С детства я часто слышала рассказы, что в годы войны недалеко от деревни за рекой упал самолёт. Мне показывали могилу лётчиков на местном кладбище. Люди обихаживали могилу, помню, что на ней была тумбочка со звездой, а вот были ли фамилии – не помню.
Однажды за рекой мы брали бруснику и наткнулись на остов самолёта (жители говорили, что местный умелец обдирал металл и делал посуду в то трудное время). Мы даже нашли несколько металлических пластинок, видимо, с приборной доски, т. к. на них были какие-то цифры. Пластины эти долго хранились у нас дома, потом затерялись.
Деревни этой сейчас нет. Лес вокруг повырубили, леспромхоз закрыли, люди разъехались. Многие осели в Тулуне и до сих пор ездят в бывшую деревню на кладбище. А какой-то старожил, по слухам, там ещё живёт… С уважением – Елена Анатольевна Дорохова».
«…Вы разыскиваете экипаж военного самолёта, который разбился в районе Тулуна. Я очень хорошо помню такой случай. Один из трёх самолётов, летевших на запад, задымил – за ним потянулась лента чёрного дыма. И потом этот самолёт упал в лесу напротив нашей деревни Малый Кокучей. Мы тогда были мальчишками. Побежали на речку, взяли лодку и поплыли к тому месту, где упал самолёт. Там всё горело. Живых или мёртвых мы не видели. Вокруг были разбросаны обломки, клочья одежды, куски человеческих тел. Да ещё стреляли патроны…
Александр Николаевич Ладейщиков, пенсионер».
10 января 1988 года… «Брат рассказал, что тумбочку на могилу делали они, школьники, с моим отчимом, который работал там учителем. Фамилий на тумбочке нет, а была надпись: «Слава погибшим лётчикам!». Сын вспомнил (а он каждое лето ездил в деревню на каникулы), что с мальчишками бегали к самолёту, искали и находили патроны, которые бросали в костёр, чтобы взрывались. По слухам, катастрофа была летом или осенью: люди были в поле. Собирать останки приезжали солдаты из города, а на похоронах представители военкомата говорили речи. Потом самолёт засыпал бульдозер, на поверхности остались только самые крупные детали.
 |
|
Бомбардировщик Ил-4: своим ходом – на фронт |
 |
|
Поисковики Тулунской школы № 25 с руководителем Натальей Шаравиной (справа) у могилы лётчиков |
А в Тулуне живут кокучейские старожилы и даже, как говорит мама, очевидцы того события. Например, Татаринов Иван Данилович, а также его брат Фёдор Данилович и его тёща – Герасимова Капитолина Фроловна. Она зимой живет у зятя, а летом – в Кокучее, одна на всю деревню… Е. Дорохова».
11 февраля 1988 года… «Отвечаю на ваше письмо: да, я был свидетелем той катастрофы. Сначала от самолёта шли небольшие струи дыма, потом повалили чёрные клубы. Он ушёл вниз. Нам из-за леса не стало видно (мы были в лодке на середине реки). Через несколько секунд он появился, прошёл вдоль реки, сделал разворот через правое крыло и упал в лес. Мы побежали и с нами Климов Григорий Иванович. Там всё горело. Беспрерывно рвались патроны. Самолёт был двухмоторный. Разбился 10 июля 1941 года. В Кокучее похоронены: младший лейтенант Годелюк, штурман Волков, младший воентехник Петрушенко, стрелок-радист Лесянский.
Эти данные я взял из статьи секретаря ВООПИК Ефремкиной в тулунской газете «Путь к коммунизму». Желаю успеха. Татаринов».
14 декабря 1988 года. «Здравствуйте! 3 декабря сего года посмотрел передачу иркутского телевидения о малоизвестных событиях прошедшей войны. В Тулунском районе есть деревня Кокучей (сейчас она заброшена). Там во время войны разбился самолёт, и лётчиков похоронили там же. За могилкой ухаживает баба Капа (так все её зовут, а фамилию я не знаю). Но с год назад у неё сгорел дом (она в деревне жила одна), пришлось переехать в Тулун. Может быть, моё письмо вам поможет? Владимир Терешков».
… Прошли годы. Шестиклассница Наташа (из того первого школьного десанта) выросла и стала заместителем директора родной 25-й Тулунской школы, Натальей Владимировной Шаравиной. Однажды мы встретились, и она рассказала мне пронзительную историю о бабе Капе.
В войну на запад шли самолёты. Их путь лежал над деревней. Все привыкли к гулу моторов, а ребятня считала и спорила: сколько их сегодня пролетит? Взрослые же работали, им было недосуг. Тем более что взрослых-то оставалось – только старики да женщины. В тот день люди и не сразу поняли, что в воздухе случилась беда. А когда прибежали к упавшему самолёту, то пламя не могли потушить: горел бензин, рвались патроны. По-видимому, экипаж пытался покинуть машину: тела лётчиков находили по курсу падения, освобождали от парашютных строп, снимали с деревьев. Их похоронили в одной могиле…
Капитолине Герасимовой тогда было 35 лет. Никто из односельчан и подумать не мог, что эта женщина, которая никогда и ничем из них не выделялась, станет хранительницей отеческих могил и последней жительницей Малого Кокучея.
Теперь уже никто и не помнит, кто первым уехал из деревни. Леспромхозу становилось всё труднее брать древесину, прокладывать новые дороги. Год шёл за годом. Настал день, когда последняя семья заколотила досками окна своей избы. Баба Капа осталась одна.
Конечно, родственники звали её к себе. Но она с мягким упорством старого человека отказывалась. Смыслом всей её жизни стала забота о кладбище. В поминальный Родительский день кокучейские приезжали из города – и каждому приезжему старушка радовалась. А люди, живя вдали, были спокойны: знали, что баба Капа и приберёт могилку, и поправит, если что требуется.
Ей привозили гостинцы – конфетки, чай, печеньице, хотя она никогда ничего не просила. Но особенно приятны были приезды школьников с учителями – на экскурсию. Тогда баба Капа повязывала праздничный платочек и вела ребят на могилку лётчиков, память которых для неё была священна. Она даже имён их не знала, только и говорила: «Сыночки мои дорогие!».
(Со временем это стало легендой, и бывшие жители деревни и поныне верят, что лётчики последним усилием отвернули гибнущий бомбардировщик от села и спасли их ценой собственных жизней…)
10 декабря 1986 года бабе Капе исполнилось 80 лет. Стало трудно зимовать одной в пустой деревне. Пришлось перебраться к родным в Тулун. Но на лето она всё равно уезжала в Кокучей.
Однажды она приехала и застала страшную картину: кто-то сжёг кладбище. Под жарким весенним солнышком огонь жадно пожрал сухую траву, кустарник, деревянные оградки и тумбочки. Могильные холмики и деревья обуглились. Но баба Капа не стала в отчаянии голосить и заламывать руки. Утирая слёзы, она принялась собирать камни…
Если вы читали Библию, то поймёте глубинный смысл этого: всю свою историю человечество делится на разрушителей и строителей – на тех, кто разбрасывает камни, и на тех, кто камни собирает. Камнями старушка, как сумела, оградила могилы, сложила пирамидки. И когда приехали люди, лишь она, хранительница, могла указать, где и кто упокоен. А для самой – лётчики, её «сыночки дорогие» – так навсегда и остались безымянными.
Была ли она верующей? Не сомневаюсь ни секунды! Божья молитва помогала ей, как и миллионам простых русских женщин, вершить каждодневный негромкий подвиг. На этих-то женщинах и держится наша держава. И живут тихо, а уходят внезапно – остаётся зияющая пустота, помяните, люди добрые – словом, церковной ли свечой…
Потом архивисты в пыльных бумагах нашли фамилии лётчиков, которые перегоняли бомбардировщик ДБ-3Ф (Ил-4) из Приморья на Красноярск. Теперь на их могиле установлена гранитная плита. И падающий самолёт высечен. И я ещё мог бы успеть приехать, познакомиться со старушкой, расспросить о многом.
Не успел. Старенькую Капитолину Фроловну Герасимову убили…
- Интересно? Полезно? Хотите помочь редакции?
- Расскажите об этом своим друзьям!
-
63-летний Андрей Руденский мечтает стать папой
Андрей Руденский — популярный красавец-актер театра и кино, которого называют «денди» российского кинематографа за его интеллигентность и умение элегантно одеваться. Но почему 63-летний красавец-мужчина, переживший 3 развода, до сих пор одинок и не познал счастье отцовства? -
Роман Карцев и Виктор Ильченко — «1-е сентября»
-
Леночка: история пенсионерки, отметившей 100 лет
11 января 2023 года этой замечательной женщине, которую в семье все так ласково и зовут – наша Леночка – исполняется 100 лет! -
Супертелескоп, «летающая тарелка»: что еще удивительного было создано в СССР?
Научно-технические достижения СССР, чье столетие мы отмечаем, обычно вызывают ассоциации с такими событиями, как запуск первого спутника и полет Гагарина, выход в Арктику атомного ледокола «Ленин», рекорды в области авиации, неординарные образцы оружия и военной техники. Но список знаковых достижений Советского Союза шире. -
Великий коллекционер: Павел Третьяков
Более 40 лет Павел Третьяков коллекционировал картины. Благодаря его поддержке творили маститые художники и те, кто только начал осваивать азы живописи. Он собрал одну из крупнейших коллекций русской живописи и целую галерею прижизненных портретов своих выдающихся современников. -
Чем уникальны личные покои супруги императора Александра I?
Таврический дворец в основном известен как место, где заседала царская Дума, а между тем его история гораздо богаче и интереснее. Он служил резиденцией известным историческим личностям, Временному правительству и даже был казармой Конногвардейского полка. Недавно здесь завершился очередной этап реставрации. Она коснулась личных покоев супруги императора Александра I. -
М. Жванецкий — миниатюра «Экзамен по физике»
-
Бетховен и Россия
К «русским темам» в своем творчестве обращались разные композиторы. У Бетховена есть квартеты ор. 59, в двух из которых использованы подлинные русские народные мелодии. При этом Бетховен не пытался создавать музыкальные картины русского народного быта, которого он не видел, или подлаживаться под вкусы русской публики. В Вене такой не было, а в Россию он ехать не собирался. Об этом написано в книге Ларисы Кириллиной. Ниже предлагаем прочитать небольшой фрагмент. -
Неповторимая вселенная художницы Татьяны Мавриной
В историю национального искусства она вошла как автор лубочного бестиария, красочных иллюстраций, изображающих диковинных зверей. А также — потрясающей «Сказочной азбуки», где даже в выходных данных не было ни одной буквы типографского набора. Рисунки Татьяны Мавриной погружают зрителей в яркую, чарующую фантазийную вселенную. -
Социолог: Идея будущего у россиян связана с СВО
Социолог Алексей Левинсон рассказал о том, что одно время из сознания российских элит и масс исчезла категория будущего. А теперь идея будущего у людей есть, и она связана с СВО. Также эксперт озвучил мнение о наличии шансов у России на демократию, поведал о «среднепутинском» времени и предположил, каких утопий нам не хватает сегодня. -
Какая в России обстановка с вакцинами на фоне западных санкций?
Ещё в марте крупные западные фармкомпании объявили о приостановке инвестиций и новых клинических исследований в России. Как политико-экономическая ситуация отразилась на вакцинации? Все ли положенные детям прививки можно сделать в срок и бесплатно? -
Соображаем на троих. Фитиль 1965 года
-
«Мёртвые нас слышат»: тайны, известные смотрителю кладбища
Новосибирский режиссер Дмитрий Кабанов выпустил очередную серию проекта «Люди как люди», которая посвящена смотрителю кладбища Константину Кутакову. -
Директор знаменитой Третьяковки: Главный принцип — повернуться лицом к зрителю
С генеральным директором Третьяковской галереи Зельфирой Трегуловой состоялся разговор о будущих выставках, сотрудничестве с блогерами и восприятии русского искусства за рубежом. -
Как проходил последний рабочий день первого президента СССР
Образованный в декабре 1922 года СССР просуществовал до 26 декабря 1991 года. За день до этого президент Советского Союза Михаил Горбачёв в телеэфире объявил о сложении своих полномочий, после чего были подписаны документы о прекращении существования некогда самой большой страны в мире. Давайте вспомним о последнем рабочем дне Михаила Сергеевича. -
Самогоноварение. Ретро. Юмор
-
Явления Богородицы: среди резонансных есть и непризнанные
Некоторые люди верят в чудеса Богородицы. И им даже не надо для этого никаких официальных объяснений. Что происходило, например, в прошлом веке? Кому являлась тогда Богородица, чем удивила и помогла? Ответ на это дадут пять резонансных историй, представленных ниже. -
Деньги за каремонт уходят на спецсчет: риски, плюсы и подводные камни
Сейчас есть два варианта накопления взносов на капремонт — так называемый «общий котел», который сформирован на общем счете регионального оператора, и специальные счета. Первый выбрали более 85 процентов жильцов многоквартирных домов, второй — чуть менее пятнадцати. -
Эдуард Успенский: Большой писатель для маленьких читателей
22 декабря писателю Эдуарду Успенскому исполнилось бы 85 лет. Это он придумал Чебурашку, Дядю Федора, кота Матроскина. Произведения с этими героями переведены на 25 языков, а книги издавали миллионными тиражами. Успенский говорил: «Мои произведения – это проповеди. Каждый раз, когда я хочу что-то сказать ребятам, я начинаю придумывать повесть». -
«Семь лет под водой»: адмирал арктических глубин Александр Берзин
Наверное, он вполне бы мог встретить пришедших к нему домой журналистов и в обычном домашнем костюме. И неторопливо бы вспоминал о семи годах, проведённых под водой, из которых девять месяцев – подо льдами Арктики. Но для контр-адмирала Александра Берзина морская форма и Звезда Героя России на кителе – святое. Он ими гордится по праву.
