Рассказы в гостях за столом и девочка на коленях

Летние приключения

Остров

— Что сегодня будешь делать? – спросил я, снова запуская в кружку руку и выуживая оттуда землянику. Анка пожала загорелыми плечами:
— Не знаю, меня бабушка наказала за вчерашнее, сказала, со двора ни шагу.
— А мы в посёлок не пойдём сегодня. Айда на речку?
— Мне сказали, с тобой никуда не ходить, потому что ты дурак и авантюрист. И купальник забрали.
— У меня тоже…
— Что, купальник? – ехидно спросила Анка. Я посмотрел на неё, опять удивившись её обаянию. У меня даже тепло пробежало по телу, вызвав мурашки.
— Я знаю тропинку, за дачей, — шёпотом сказал я, — там дырка в заборе, можно выбраться, сбегать на речку. Хоть посидеть на берегу, надоело жариться! – я опять подтянул шаровары. Резинка ослабла, или я похудел.
Анка оглянулась вокруг, никого не увидела.
— Если на обед не придём, попадёт, — предупредила она. Я хмыкнул:
— Первый раз, что ли?
— Только недолго, Серёжка!
— К обеду вернёмся! – смело заверил я подружку.
Аня побежала, поставила кружку на столик, предварительно отправив себе в рот оставшуюся ягоду, и пошла за мной, взявшись за руку. Я не стеснялся ходить с ней за руку по посёлку, а сейчас даже в груди почувствовал томление.
Мы перебрались на нашу дачу, пригнувшись, чтобы кусты смородины скрыли нас, и пробрались к дырке в заборе. Сразу за забором змеилась слегка натоптанная тропинка.
— Это ты здесь, что ли тропинку протоптал? – спросила Анка, отняв руку, потому что тропинка была узкая, можно было идти только гуськом.
— Не, это Ибрагим здесь ходит по своим делам, — ответил я.
— Ну да, — согласилась девочка, — здесь значительно короче. Наверняка ты здесь на рыбалку ходишь.
Делать нечего, пришлось признаться.
Скоро мы вошли в лесок, потом вышли на моё любимое место, где встретились с Анкой впервые.
Здесь был маленький песчаный пляж, половина которого пряталась в тени. Аня сразу сняла через голову сарафан, оставшись в белых стареньких плавочках. Прикрыв слегка припухшие грудки, села на песок. Я сглотнул, снял майку и сел рядом.
— А ты почему не раздеваешься? Видела я твои чёрные трусы!
— Нет у меня трусов, — покраснел я, — бабушка отобрала, постирала все, чтобы я не купался…
— Подумаешь! – хитро улыбнулась она. – Я же разделась! А тебе слабо?
Мне было слабо. Я стыдился своего самостоятельного органа, хотя сейчас в штанах всё съёжилось от страха, несмотря на полуголый вид девочки. Сердце сильно билось, во рту пересохло.
Странно устроен мальчишеский организм. Я хожу в баню раз в неделю, и там всё нормально, даже попыток никаких нет, наоборот, если кто в трусах войдёт в мыльное отделение, делалось неприятно. Однажды зашёл мальчишка лет 14, в плавках, потом зашёл в парную, оттуда вышел голым, и меня отпустило. Сейчас я догадываюсь, почему он зашёл в плавках, и что там делал, чтобы не стоял, а тогда было невдомёк.
Спал я всегда в трусиках, майка мешала, не говоря о ночной рубашке. Разделся однажды, в сильную жару, потом привык, хотя мама утверждала, что лучше в майке, но без трусиков.
Стоило снять трусики, тут же писюн напрягался, и спать было невозможно.
Не знаю, почему так происходило, подумаешь, маленький кусочек ткани! Простыни ведь та же ткань! Но кровь сплошным потоком отливала от головы и притекала к тазу. Стоило одеться, всё проходило.
Но бегать голышом мне нравилось, и полежать немного голым было удивительно приятно. Естественно, трогал писюн, изучая на ощупь, и однажды он отозвался… Появилось непередаваемое сладкое ощущение, писюн стал мягким, очарование прошло, появилось непреодолимое желание натянуть трусики. Поэтому, если дома никого не было, старался раздеться до гола, всё делать в таком виде, но, как бы не отвлекался, стоячок не проходил.
Поэтому я сильно стеснялся посторонних, тем более, девочку, которая мне нравилась.
— Ну что? – улыбнулась Анка. Я набрал побольше воздуха, выдохнул, сильно покраснел и спросил:
— А ты не будешь смеяться?
— Над чем? – удивилась девочка.
— Пообещай!
— Клянусь! – подняв кулак, строго произнесла Анка. При этом она отняла руку от груди, и мне открылись сосочки, немного крупнее мальчишеских, они задорно торчали вперёд.
Я, не вставая, снял шаровары, сдвинув колени. О моё лицо, наверное, можно было прикуривать.
Аня поднялась, неторопливо стянула с себя трусики и сказала:
— Пошли купаться? – и побежала в воду. Глянув себе между ног, увидел своего дружка в спокойном виде, наверное, с перепугу. Тогда, решительно вскочив, я кинулся вслед за подружкой.
Плюхнулся рядом с ней, обдав водопадом брызг. Аня завизжала и накинулась на меня, стараясь утопить. Всё тело охватило необычное состояние свободы и лёгкости. К тому же не приходилось поминутно подтягивать спадающие трусы после каждого нырка.
Набесившись, решили переплыть на другой берег. Речка была неширокой, метров десяти в ширину, и не глубокой, мне по шейку.
— А ты знаешь, что это остров? – спросила меня Аня.
— Как, остров? – не понял я.
— А так. С другой стороны протока, не широкая, но всё равно, получается, как островок. Пойдём, исследуем?
Меня обдала жаркая волна необычного приключения. Сейчас мы с Аней, как древние люди, голышом, будем исследовать таинственный остров, куда нас выбросило кораблекрушением!
Не в силах что-то сказать, я быстро поплыл к островку.
Аня первая нашла лучшее место, где можно было выбраться на сушу. Как бы не старался я отводить взгляд, глаза сами смотрели на удивительно красивую кругленькую попу. Ещё удивительнее было видеть сразу за ней животик. Глаза искали что-то необычное, и не находили, оставляя лёгкое разочарование. Когда девочка в полупрозрачных трусиках, есть пища для воображения, а теперь мысленно раздевать совершенно нечего, и я окончательно успокоился, выходя вслед за девочкой на берег.
Аня тоже глянула на меня, улыбнулась, не удержавшись, и нырнула в заросли ивняка.
Остров оказался не таким уж большим, зато мы нашли замечательный песчаный пляж, недалеко от него хорошую полянку. К тому же на берегах было немало плавника.
— Давай, посмотрим, хорошо ли здесь купаться? – предложила Анка, осторожно входя в воду. Я последовал за ней. Дно было песчаное, полого уходящее вглубь.
— Ой, как хорошо! – счастливо смеялась моя подружка. – Вот бы построить тут шалаш, представить, что мы древние люди, а мы семья! Охотиться, рыбачить, на костре готовить!
У меня по коже мурашки поползли оттого, что Анка прочитала мои мысли.
— Ну, что ты постоянно головой машешь, как лошадь? – рассмеялась она. – Язык отнялся?
— Да, — выдавил я из себя, — потому что сам только что подумал об этом, только боялся тебе сказать!
— Какие же вы, мальчишки, трусливые! – засмеялась Анка, а я подошёл к ней и не стал баловаться, а просто взял её за руки и посмотрел ей в глаза. В счастливые весёлые глаза. Потом смутились и поплыли к берегу. На мелководье полежали, наслаждаясь тёплой водичкой, после чего выбрались на берег и плюхнулись животами на горячий песок. Я ещё перевернулся пару раз, чтобы одеться в песок.
— О, песочный человек! – восхитилась девочка. – Покажись!
Я, недолго думая, встал перед ней на колени. И тут мой предательский писюн поднялся. Я попытался лечь, но Аня была совсем рядом.
— Давай, я очищу тебя от песка? – попросила она меня. Я кивнул, сглатывая вязкую слюну.
Аня потихоньку начала убирать песчинки с шеи, груди, живота. Почистив голенький лобок, опустилась ниже.
— Так приятно и легко чистить, когда он у тебя такой! – прошептала девочка, добираясь до самых сокровенных мест. И тут меня словно током пронзило, в глазах будто потемнело, стало удивительно сладко, как никогда. С трудом удержавшись на коленях, пришёл в себя.
— Ты чего? – удивилась девочка.
— Аня… — разлепил я губы.
— Что? – её удивительные огромные глаза смотрели с тревогой на меня, были совсем рядом, дыхание касалось моего лица. Хотелось поцеловать девочку, но в тот момент я не решился, проклиная себя за трусость.
— Мне было необыкновенно хорошо, — признался я.
— Ну вот, всё пропало, — осторожно стряхивая с меня оставшийся песок, проворчала Аня. – В следующий раз ты будешь меня чистить, ладно? – я не мог поверить, что смогу прикоснуться к шёлковой коже девочки, и опять судорожно закивал головой. Действительно, как лошадь!
Аня заразительно засмеялась, и вскочила на ноги:
— Пошли, обмоемся, и вообще, нам домой пора!
На самом деле, солнце приближалось к зениту. Мы обмылись, потом, уже разведанными путями добрались до той стороны, где лежала наша одежда, разбросанная на песке, быстро переплыли речку.
— Давай так добежим? – предложила Аня, собирая свою одежду.
— Так? – оглядывая себя, поразился я.
— А что? В лесу всё равно никого нет! А мы мокрые!
Больше не споря, я свернул свои длинные шаровары и майку в муфту, и мы побежали домой. Я поражался, до чего приятно так бегать, когда ничто не мешает!
Добежали почти до дачи, никого не встретив. Только перед открытым местом оделись.
— Можно раздеваться у тебя на даче, — высказала дикую идею Анка, — вон в тех кустах крыжовника, и гулять, а потом одеваться, когда вернёмся.
Я только головой покачал, удивляясь её смелости.
К счастью, мы успели к обеду, и неприятных разговоров удалось избежать. Анка опять вздёрнула носик и сделала вид, что не хочет меня знать. Зато Ибрагим разразился обвинительной речью в мой адрес, что он полдня ждал меня с рыбой, и теперь ему только осталось, лечь и помереть от голода, что тотчас же сделал, упав на бок так, что лапы подлетели.
Извинившись перед котом, я поспешил к бабушке. Бабушка налила мне тарелку борща, я начал его поедать, причём молча. Бабушка даже удивилась, сказала:
— Что, Серёжка, обиделся, что ли? Думаешь, мне приятно было вчера слушать о твоих похождениях?
— Извини, ба, я не подумал… — Я густо покраснел, наклонившись над тарелкой.
— Серёжа, пока ты ребёнок, за тебя ответственны родители. Если ты плохо себя ведёшь, значит, мы тебя так воспитали!
Я буркнул что-то, сам не понял, что, притворившись, будто я ем и нем.
Обедал я на застеклённой веранде, мне виден был двор. И вот, во двор вышло всё семейство наших постояльцев. Аня была одета в тот самый лёгкий сарафанчик, в котором я её впервые увидел.
Скользнув «равнодушным» взглядом по окнам веранды, она повернулась к маме, взяла её за руку, и они направились на выход. К сожалению, я не мог выбежать следом и спросить, куда они собрались, потому что мы якобы в ссоре. Понятно, никто бы меня не побил, но…
— В Город собрались, — пояснила бабушка. – Кстати, твои трусы высохли, переодевайся, не парься в штанах.
— Ба, помочь ничего не надо? – набрался смелости я, думая отпроситься на речку.
— Пока нет. Вечером только, полить помидоры и огурцы. Поможешь?
— Конечно! – воскликнул я. – Можно мне на речку? А то Ибрагим меня съест. Он мне выговор уже сделал.
— Ладно, сходи. Только осторожней, не утони.
Я посмеялся над её страхами, а бабушка вздохнула, потрепала мои кудри.
— Постичь бы тебя, а то зарос, как девочка…
— Ба, я всегда стригусь перед школой. Папа приедет, мы вместе сходим в парикмахерскую!
— Папа! – вздохнула бабушка, и удалилась по своим делам. А я начал обдумывать свой план постройки шалаша на острове.
Плавника там хватало, надо только переправить через речку инструмент. Я знал, что в пристройке лежал в ящике плотничьи инструменты, оставшиеся от дедушки, ножовка, молоток. Ещё мне нужны были гвозди и бечёвка, связывать жерди. Но сначала надо залезть на чердак!
На чердаке было довольно пыльно, нога человека здесь давненько не ступала. Когда глаза привыкли к полутьме, я увидел два сундука, больше похожие на грубо сколоченные ящики. Открыв один из них, увидел аккуратно сложенные одеяла, пальто, какие-то ещё тряпки.
Больше всего меня порадовали одеяла. Но ими займусь позже. Опустив крышку, открыл другой сундук, и сел рядом. Здесь лежали игрушки моего папы. Подержал в руках машинку, встретился глазами с маленьким папой, моим ровесником, чья фотография была прикреплена кнопками к крышке сундука. Невольно на глазах появились слёзы. Папа, неужели ты бросишь нас? Мне не верилось, что, избавившись от меня, родители снова полюбят друг друга.
Сердито вытерев слёзы, я продолжил изучать сундук, и, к своей радости, обнаружил маску, трубку для подводной охоты, и, самое главное, камеру от легкового автомобиля!
С радостью всё это прихватил с собой, оставив всё остальное на месте.
В сарае висел на стене старый велосипед, на раме которого был прикреплен насос. Проверив наличие ниппеля в камере, накачал её стареньким насосом.
Камера хорошо держала воздух. Оставалось прикрепить к ней кусочек дели, и плотик будет готов!
Пока работал, вымазался весь в пыли. Вспомнив о бабушкиных словах, побежал переодеться.
— Ба! Я переоденусь, и на речку! – крикнул я, стягивая грязные шаровары. Трусы висели на бельевой верёвке. Я бросил штаны на лавку и пошёл по грядкам, одеться. Задумавшись, совсем забыл о том, что под штанами у меня ничего нет.
— А ты загорел! – с улыбкой сказала бабушка, выходя из-за угла. Я ойкнул и быстро впрыгнул в трусы.
— Не стесняйся, Серёжа! – махнула рукой бабушка. – Тебе полезно принимать воздушные ванны. В моё время все мальчишки купались голышом, а малые и по деревне так бегали. Легче отмыть ребёнка, чем постоянно стирать его одежду! – показала она на мои пыльные шаровары. Мне даже неловко стало. Никогда не думал, откуда берётся чистая одежда взамен старой.
— Я на речку! – неловко напомнил я, исчезая с огорода.
Сегодня я решил переправить на остров только ножовку и моток бечёвки, найденной в сарае.
Выпустив воздух из камеры, я затолкал её в рюкзак, туда же сунул ножовку и верёвку. Прихватив удочку, отправился на речку тем путём, который исследовали с Анкой.
На пляже разделся и стал восстанавливать плотик из камеры. Получилось быстрее, потому что насос разработался, к сетке уже были привязаны верёвочки нужной длины.
Погрузив на плотик рюкзак, куда убрал трусы, переправился на остров. Там добрался на полянку, облюбованную нами для строительства шалаша. Взяв ножовку и удочку, отправился на пляж.
Пристроив в тени ивы удочку, принялся отпиливать жерди, подходящие для изготовления «скелета» шалаша.
Через некоторое время проверил снасти и снял маленького окунька.
Сначала думал, всем понятно, если я взял удочку, то вместе с ней наживку и ведёрко, но немного погодя решил добавить, что так и есть. Ещё прихватил корку чёрствого хлеба, обеспечить прикорм для рыбы, если она не спит, конечно. Вообще-то с рыбалкой у меня не очень выходит, как я писал ранее, главное для рыбака – процесс, а улов вполне сгодится для кота. Так что я особенно не парился с рыбалкой, мне надо было заготовить основу для шалаша. Честно говоря, я не понимал, зачем нам нужен шалаш, просто знал, что дом для человека, это главное. С этого надо начинать на необитаемом острове. Само-собой, не совсем честно дикарю пользоваться ножовкой, но, если вспомните Робинзона Крузо, так у него вообще, в распоряжении был целый корабль с припасами и инструментом. Это я сейчас с голой попой и не очень острой ножовкой. Как её точить, не имел представления.
Раздумывая над трудностями, постигшими неопытного дикаря, я принялся копать ручейников. К своему удивлению, накопал с десяток. После чего вновь наживил крючок, плюнул и забросил удочку в речку.
Так я работал довольно долго, натаскав под дерево, выросшее на краю полянки, приличную горку жердей. После чего решил смыть с себя пот и грязь.
Хорошо выкупавшись, пошёл проверить улов. Каждый раз мне попадались окуньки или гольяны. Кот Ибрагим будет доволен. Покушав, ляжет и будет меня тихо презирать за моё унижение перед ним.
Как там Анка, думал я, долго ещё будет шарахаться по своему городу? И в это время кто-то тёплый прижался к моей спине. Я так и замер, пытаясь продлить это волшебство. Волшебница захихикала.
— Испугался?! – я кивнул, застыв на месте.
Тогда Аня заглянула мне в лицо. Я смотрел в её смеющиеся глаза и таял от счастья, так приятно было чувствовать её тёплое тело у себя на спине, даже маленькие грудки прижались к моим лопаткам.
— Ну, как? – спросила Анка. – Много рыбы наловил?
— Ибрагиму хватит! – улыбнулся я в ответ.
— Пошли купаться? – спросила девочка.
— Пошли! – согласился я, и мы бросились в речку. Сильно не бесились, наслаждаясь тёплой водой и радостью встречи. Потом выбрались на пляж, упали на горячий песок.
— Ну, как? – спросила подружка. – Построил шалаш?
— Какая ты быстрая! – улыбнулся я. – Пока только напилил жердей. Сегодня ещё приготовлю, сколько найду, а завтра займусь постройкой каркаса. Надо будет ещё придумать, чем закрыть, а то дождь пойдёт, промокнем и простынем! – Аня хихикнула.
— А что? Это сейчас, искупались, и погрелись на солнышке! А при дожде неуютно будет. Кстати, сегодня на чердаке я нашёл сундук со старыми вещами, там есть пара толстых одеял. Из них можно сделать подстилку в шалаше, и валяться там на мягком.
— Вот здорово! – обрадовалась Анка, переворачиваясь на спину. – У нас есть старые простыни, попрошу у мамы, застелем одеяла!
— Откуда у вас старые простыни? – удивился я, придвигаясь к девочке и начиная аккуратно очищать её грудки от песка. Девочка затихла, потом не удержалась и спросила:
— Почему за целый день не заготовил всё для шалаша?
— Ань, я же не только шалашом занимался, ещё и рыбку ловил! А то вчера Ибрагим выразил мне своё негодование.
— Этот может! – согласилась Аня, млея под моими руками.
Добравшись до голенького лобка, остановился, глядя на красивые губки. Странно, до встречи с Аней брезговал этими местами, считая грязными, а сейчас был готов поцеловать девочку в эти губки, если стесняюсь в щёчки.
— Что остановился? Я тебе всё вычистила вчера! – я вздрогнул, и осторожно продолжил убирать песчинки. Когда справился, уже весь дрожал от возбуждения.
— Пойдём, охладимся! – сглотнув, предложила Анка, и мы побежали купаться.
После купания мы проверили улов, сняли очередного окунька и снова забросили удочку.
— Нет, так дело не пойдёт! – решительно поднялась Аня. Она сходила за своим рюкзачком, вынула из него небольшой раскладной нож с несколькими лезвиями.
— Надо будет сделать морду… Ты умеешь делать морду? – спросила девочка меня?
— Такую? – сделал я страшное лицо.
— Я всегда говорила, что ты дурак! – сообщила мне подружка. – Морда, это такое приспособление для ловли рыбы. Она заплывает внутрь, а выплыть не может!
— Как это? – удивился я.
— Ладно, что с тебя взять! – вздохнула Анка, и пошла в заросли ивняка. – А ты продолжай работать, нечего бездельничать!
Взяв ножовку, я опять отправился на поиск жердей для шалаша.
Устав, вернулся на берег, где Анка увлечённо плела какую-то круглую корзину.
— И что? Рыба сама будет заплывать в эту корзину? – удивился я.
— Конечно! – уверенно ответила девочка. – У неё ума не больше, чем у тебя! – я только обиженно посопел. Что делать, если я не знаю, что такое морда! С удочками-то недавно научился обращаться.
Вспомнив про удочки, сменил наживку и снова забросил.
— Почему ты думаешь, что рыба сюда попадётся? – пристал я к девочке.
— Ты же строишь шалаш? – вопросом на вопрос ответила она.
— Ну и что? – не понял я.
— Вообрази, вход я сделаю из двух половинок, под углом. Ты войдёшь в шалаш легко раздвинув створки телом, а они за тобой сомкнутся, и ты в ловушке!
— Ха! Я открою и выйду! – засмеялся я.
— А у рыбы рук нет! – цокнула Аня языком. – И ей тоже нравится прятаться в домике от щуки!
Я почесал лохматый затылок, думая о девчачьем вероломстве. Надо же, придумать такую ловушку! Для мальчика, усмехнулся я про себя.
Потом мы вдвоём долго лазили по берегу, по пояс в воде, в поисках более подходящего места для установки морды. Анка тоже была не самым знатоком рыбалки, просто недавно прочитала в какой-то книжке о таком способе рыбалки. Но, честно говоря, корзинка у неё получилась неплохая.
После установки новых снастей мы погрелись на песке, Анка немного поиграла с моими приборчиками, потом вспомнила:
— Серёжка! Я же сегодня, пока ездили в Город, сплела фенечки! Тебе и мне! – она вынула из кармашка два плетёных из разноцветных ниток ремешка. Один повязала мне на левое запястье, второй попросила повязать ей, на правое.
— Я ещё свяжу ножные фенечки! – радовалась она. – Красиво, правда?
— Ещё надо головные повязки! – согласился я. – А то волосы в глаза лезут. Постричься, что ли?
— Нет, Серёженька, только не это! – воскликнула она испуганно.
— Почему это? – удивился я.
— Мне очень нравятся твои волосы, — призналась подружка, погладив меня по голове.
«А я?» — подумал я про себя.
— И ты тоже! – чмокнув меня в щёчку, произнесла девочка, а я покраснел от стыда, что сам не догадался до сих пор поцеловать её. Я наклонился, пытаясь поцеловать девочку в губы, но Аня ловко увернулась, залившись смехом.
— Пойдём домой! – сказала она. – Поздно уже. И дома тебя ждёт сюрприз!
— Какой сюрприз? – машинально спросил я.
— Обещай, что будешь меня слушаться и исполнять мои капризы! – притворно надув губки попросила Анка.
— Обещаю! – согласился я, не подумав. С другой стороны, чего ещё большего можно было ожидать невероятного, после того, как мы уже спокойно гуляем голышом, обнимаемся, дурачимся и прикасаемся к тому, что раньше только мечтали увидеть!

Глава 1. Я отправляюсь к бабушке в деревню

В одной взрослой книжке я прочитал, как строились дома «хрущёвки», в которых стены из картона, и мальчик слышит, что делают родители за стенкой, и о чём ведут разговоры.
О чём они там вели разговоры, не скажу, потому что были слишком взрослые разговоры.
У нас наоборот, хорошая, трёхкомнатная квартира, у меня отдельная комната, окно выходит на Восток, солнце будит меня по утрам, весной, конечно, и летом. Из окна замечательный вид на Город, потому что мы живём на десятом этаже.
Комната расположена рядом с ванной и туалетом, ночью очень удобно бегать, если приспичит.
Санузел раздельный, после туалета заглядываю в ванную, мама приучила к гигиене, споласкиваюсь.
С другой стороны моей комнаты кухня. Об ней чуть позже разговор. Мамина и папина комнаты находятся через большую прихожую. У них там есть лоджия. Мне бы тоже хотелось лоджию, я бы там сделал себе кабинет. Ещё у нас есть большой зал, и там есть балкон. Почему я всё это так подробно описываю? Потом скажу.
Что родители говорят в спальне, мне не слышно, зато слышно, иногда, о чём они говорят на кухне.
И это мне совсем не нравится. Нет, они не ругаются, не бьют посуду, они надоели друг другу.
А этим летом они иди взяли путёвку на двоих в санаторий, или просто отдохнуть друг от друга, но я им вдруг помешал. Поэтому родители предложили мне отдохнуть у папиной бабушки.
Немного о себе. Мне скоро будет 13 лет, я окончил 6 класс, скоро перейду в 7.
Не очень высокий, не в самом конце строя стою, где-то третьим, и веса невеликого, поэтому, когда у нас открылась секция самбо, записался в неё. Вёл занятия молодой парень, недавно отслуживший в ВДВ, на добровольной основе, ему нравится возиться с ребятами. Сначала записалось много мальчишек, даже девочки были, но скоро отсеялись, получив ссадины и лёгкие травмы. Так что, осталось в команде 15 человек, и то не все регулярно посещали секцию. Зато всем оставшимся Вася показывал некоторые приёмы из боевого самбо. Карате и джиу-джитсу. Конечно, при условии, что применять их будем в крайнем случае. Их мы не оттачивали до автоматизма, а корявое исполнение не укажет на учителя. Тем более, есть самоучители по самбо. Смехатура! Как ты сможешь научиться борьбе самостоятельно?!
Так, я опять отвлёкся. Чтобы представить, как я выгляжу, глаза карие, волос тёмный, но не чёрный, мягкий, волнистый. Маме нравится, когда я отпускаю длинные волосы, а папа сердится, и перед школой мы ходим с ним в парикмахерскую, где стрижёмся коротко. Но к весне я снова обрастаю!
Так вот, в один прекрасный день, вернее, утро, проснулся я на своей кровати, в середине июня, лежу, ковыряюсь в носу, думаю, чем сегодня заняться. Стук в дверь:
— Серёжа, можно к тебе?
— Да, конечно! – отозвался я.
Мама вошла, села ко мне на кровать, погладила по голове, растрепала волосы.
— Серёжа, как ты смотришь на то, чтобы этим летом отдохнуть в деревне у бабушки? Ты сам сказал, что все твои друзья разъехались.
Я подумал, пожал плечами.
— Да, я вот сейчас только об этом подумал.
— Вот и замечательно! – улыбнулась мама. – Вставай, умывайся и иди завтракать.
Раздумывая над необычным поведением мамы, я сделал все свои утренние дела, почистил зубы и сполоснулся под душем. Потом надел свои любимые домашние шорты и сел за стол.
— Оброс как! – папа аккуратно собрал сзади мои волосы в хвостик. – Мама, дай резинку, а то волосы мешают Серому кушать!
— Не трогай сына, — бесцветным голосом ответила мама, и я понял, что дело совсем плохо.
— Билеты взял на автобус?
— Взял, — отпустил мои волосы папа.
— Рюкзак я вчера собрала. Поешь, и папа отвезёт тебя на автовокзал. Я кивнул, согласившись, и «набросился» на завтрак.
После завтрака я переоделся в штаны типа «шаровары», майку, поскольку стояла жара, а подростку позволительно бегать и ходить в лёгкой одежде. Если бы мне было 10 лет, я бы поехал в трусах и майке, как ходят в пионерском лагере. Взрослый мальчик должен париться в штанах.
Папа критически осмотрел меня с ног до головы, но ничего не сказал, потому что мама не сделала замечания.
Взяв мой рюкзак, папа подождал, когда я надену плетёнки, и мы вышли на лестничную площадку.
Молча дождались лифта, в лифте тоже молчали, я никак не мог набраться решительности обратиться к папе с вопросом. Страшно было услышать в ответ что-нибудь неприятное.
Так же дошли до остановки, сели в автобус. В автобусе было шумно и жарко, не до разговоров. Потом был автовокзал. Папа смотрел на меня каким-то щенячьим взглядом, хотел что-то сказать, но, так же, как и я, не решался начать серьёзный разговор.
Подошёл мой автобус. Папа прижал меня к себе, поцеловал в макушку, как обычно делала мама.
«Я тебя люблю», — подумал папа.
«Я тебя тоже», — подумал я, и мы расстались. Я прошёл в автобус, нашёл своё место, сел у окна. Папа помахал мне рукой, я махнул в ответ, автобус тронулся в путь.
Дорога была довольно утомительной, с двумя остановками. Возле меня уселась крупная тётка с очень жаркими боками и бедрами, так что на первой же остановке я снял шаровары, оставшись в трусах и майке. Никто не обратил на меня никакого внимания, только мне пришлось прижаться к стенке автобуса, потому что неприятно было прикасаться к голой ноге соседки. К счастью, тётка оказалась немногословной, не приставала ко мне с расспросами. Только спросила, к кому я еду, я ответил, что к бабушке, Софье Михайловне, маме моего папы. Тётка кивнула, мол, знаю такую, и углубилась в свои раздумья.
Баба Соня встречала меня на автовокзале. Я даже удивился. Я уже взрослый человек, сам мог добраться до дома, не первый раз приехал. Раньше мы приезжали к бабушке всей семьёй, мне здесь нравилось. Не всегда встречал ровесников, с кем можно было погонять в футбол, искупаться на речке, зато у меня было одно место, где можно было порыбачить, был пляжик с песком. Иногда, правда, его смывало половодьем, но меня это мало печалило.
Когда пришли домой, нас громким мявом встретил разноцветный кот.
— Знакомься, Серёжа, это Ибрагим, — с улыбкой представила мне кота бабушка. – Ибрагим, это Серёжка, будете теперь вместе у меня жить!
Ибрагим с подозрением посмотрел на меня, понюхал пальцы, которые я протянул ему для знакомства, ничего не сказал и ушёл.
Бабушка выделила мне небольшую, но очень уютную комнату, с окошком на юг. Здесь стояла кровать, ученический стол и стул. Ещё двухдверный шифоньер. Когда-то комната принадлежала моему папе. Он тут жил, делал уроки. Над столом была прибита полка с несколькими книгами. Я посмотрел, что за книги, и обрадовался. Здесь стояли любимые книги Жюль Верна: «Таинственный остров», «Дети капитана Гранта», даже нескольких нечитанных мною, из серии «Библиотека приключений». Оказывается, мой папа увлекался тем же, что и я!
Разобрав рюкзак, собранный мамой, нашёл хрестоматию за седьмой класс, пару трусов и маек, футболку и шорты от пионерской формы, и штаны, от неё же, клетчатую ковбойку и даже тренировочные штаны с кофтой, наверное, на случай холодов. А вот любимые домашние трусы, похожие на шорты, я оставил дома. Жаль, в них можно было спокойно ходить по деревне, их мне сшила мама, на физкультуру, мне очень понравились, потому что были с широкой резинкой, были в меру длинные, так что, даже сильно поднять ногу, ничего не было видно.
Маме пришлось шить другие трусы, белые, для физкультуры. В них я занимался в секции.
Так я стал третьим членом дружной семьи. С Ибрагимом мы соблюдали нейтралитет. Я его кормлю, он меня не трогает. Кот самостоятельный, бродит по окрестностям и страшно воет с другими котами.
Приходит домой ободранный, но бодрый. Требует пожрать, потом отсыпается.
Я нашёл удочки в чулане, пытаюсь изобразить из себя бывалого рыбака. Получается не очень, но я не отчаиваюсь. Какие мои годы!
Бабушка особенно не напрягала меня работой по дому, иногда просила помочь с огородом, особенно вечером, когда надо было поливать грядки с помидорами, огурцами и прочими нежными растениями.
Дом был оборудован водопроводом, была построена банька и самодельный душ из бочки. Бочка стояла на деревянном помосте, обшитом клеёнкой. Там можно было ополоснуться. За банькой стоял туалет, или, как говорят в деревне, уборная, типа сортир.
Всё это меня устраивало, я был благодарен, в душе, родителям, что они отправили меня сюда, а не в лагерь или в Городе.
В тот день бабушка разбудила меня раньше обычного. Я всегда спал, пока сам не проснусь. Иногда в 10, иногда в 12. А сегодня пришлось продирать глаза в 8 часов утра!
— Серёжка, вставай!
— Что случилось? – просипел я, протирая кулаками глаза и зевая.
— Мне сегодня в Город надо. Пенсию получу и перевод от твоего папы, на твоё содержание, — усмехнулась бабушка.
— Я с тобой! – воскликнул я, отбрасывая одеяло и садясь на кровати.
— Нет, Серёжа, сегодня ты останешься дома. Во-первых, хватит уже носиться по деревне и по речке, почитай что-нибудь, по школьным заданиям. Вам же задали на лето что-нибудь почитать, порешать?
Я приуныл. Да, задали, по школьной программе, скучные книги. Зачем читать то, что не нравится?
Вырабатывать силу воли? Ну, прочитаю, допустим, «Войну и мир». Умнее стану? Сомневаюсь сильно.
— Не всё надо делать, что нравится! – растрепала баба Соня мои спутанные после сна волосы. – Приводи себя в порядок и садись завтракать. Там я тебе скажу, что надо сделать сегодня.
Я встал, заправил постель, и пошёл сначала в уборную. По дороге встретил Ибрагима, возвращавшегося с ночного промысла. Мяукнув, кот перевернулся на спину, подставив мне пузо, для почёсывания. На удивление, Ибрагим сегодня миролюбив, видно, всё у него срослось, или что-то натворил.
Бабушка поставила передо мной тарелку с яичницей и стакан молока. Пока я ел, давала указания.
— Сегодня к нам должны приехать постояльцы. Женщину зовут Наталья Кирилловна, запомни. Обычно я сдаю флигель, там я уже всё приготовила, так что, твоё задание показать, где это находится, так же, где у нас удобства. Всё понятно?
— Понятно! – вздохнул я, уяснив, что сегодня мне придётся жариться на солнце, во дворе усадьбы. В случае чего, можно будет освежиться в душе.
— Ладно тебе, не переживай! – опять потрепала меня по голове бабушка. – Не последний день лета!
С этим я согласен, конечно, только надо каждый день надо проводить с пользой для себя.
Бабушка уехала в город, развлекаться, а я уселся на стул во дворе, недалеко от калитки, в одних трусах, ставших в последнее время моей единственной одёжкой, уже прилично потрёпанной. В них и спал, ел, бегал и купался. Только в сельпо надевал ещё майку.
Вместе с хрестоматией я открыл старую потрёпанную книгу «Маугли», увлёкся чтением, сглатывая тягучую слюну, потому что Маугли носился по джунглям голышом, чего мне тоже хотелось.
Сегодня тоже можно было, если бы не обязанность ждать неведомых постояльцев.
— Мальчик, Софья Михайловна здесь живёт? – услышал я. Подняв голову, увидел красивую девушку. На самом деле красивую: тёмные глаза, аккуратные брови. Каштановые волосы убраны в высокий хвост. И вообще, мне она жутко понравилась. Одета была в лёгкий сарафан, не скрывавший очертания прелестной фигуры.
— Ты меня слышишь? – засмеялась девушка, глядя на моё изумлённое лицо с открытым ртом.
— Простите, зачитался! – пришёл я в себя.
— А что ты читаешь? – поинтересовалась девушка. Я показал ей обложку хрестоматии.
— Да, очень увлекательное чтение! – посмеялась девушка. – Так Софья Михайловна здесь живёт?
— Здесь… А, вы, должно быть, Наталья Кирилловна! – догадался я. – Я же вас ожидаю здесь!
— Вот и хорошо! – обрадовалась девушка. – а то я кричу, кричу, а ты не отвечаешь!
— Проходите! – вскочил я со стула и открыл калитку.
— Это здесь, заходите! – пригласила девушка кого-то за своей спиной. А я и не заметил никого, кроме Натальи Кирилловны. Оказывается, с ней пришли мужчина и девочка, примерно моих лет, может, меньше.
— Знакомься, мой муж Виктор, дочь Аня. – Девочка презрительно фыркнула.
— Меня Сергеем звать, — представился я, — а это наш кот Ибрагим, — показал я на кота, вышедшего узнать, что за шум в его владениях. Ибрагим тоже представился, обтёр об ноги гостей свои бока и щёки и удалился дальше отдыхать.
Мне осталось только проводить постояльцев в их флигель, после чего снова пошёл читать книгу.
Вот только настрой был уже сбит. Я сел на стул и стал ждать гостей. Долго ждать не пришлось. Они вышли все втроём.
— Где здесь магазин? – спросила Наталья Кирилловна. Я сказал, где.
— Ань, может, останешься с мальчиком? – спросила мама.
— Вот ещё! – презрительно ответила девочка и удалилась вслед за родителями. Я остался опять в одиночестве. Потянувшись, пошёл прогуляться по саду.

Пока ходил между грядок, вспоминал приключения Маугли, с досадой подумал, что мои мечты побегать голышом по саду откладываются на неопределённый срок. Да и желание делать такие дикие выходки пропадало. Из головы не выходил образ Наташи, как я называл про себя Наталью Кирилловну.
Я слышал что-то про переходный возраст, который наступает у меня. Что я должен стать вредным, как Ибрагим, презирающий всех, кроме бабушки, орать дурным голосом песни в компании подвыпивших друзей, и влюбляться в хорошеньких девчонок.
По телу прошла тёплая волна, при воспоминании лица и фигуры Наташи. Откуда у такой молодой и красивой девушки такая большая и вредная дочка? Может, у Ани тоже сложный период наступил?
В это время из флигеля вышел молодой человек, Виктор, кажется. Окликнул меня:
— Серёга, пошли на речку? Искупаемся, покажешь, где пляж!
— Не, — с сожалением покачал я головой. – Мне надо бабушку дождаться. А…
— Девочки устали, — понял мой вопрос Виктор, улыбнувшись. – Сказали, поспят немного. Подскажи, где тут пляж?
— Идите вон по той дороге, выведет на хороший пляж, — показал я на дорогу, ведущую на общеизвестный деревенский пляж. Свои укромные места пока показывать не собирался.
Усевшись на стул возле калитки, я открыл хрестоматию, бездумно полистал её, потом снова взялся за «Маугли».
Бабушка пришла, нагруженная сумками. Я вскочил, когда она уже открывала калитку. Помог ей донести до веранды сумки, по ходу дела рассказывая о новых жильцах.
— И где они? – спросила бабушка, отдуваясь. Несколько дней на небе не было ни облачка, и жара с каждым днём становилась всё невыносимей.
— Мама с дочкой отдыхают, а папа пошёл на речку! – отрапортовал я.
— Дочка понравилась тебе? – спросила бабушка. Я пожал плечами.
— Ты хоть обедал? – последовал второй вопрос.
— Не, не хочу, — поморщился я, — жарко.
— Пока не поешь, никуда не отпущу! – заявила бабушка, и поставила на плитку разогреваться борщ.
Делать нечего, я съел всё, чем меня пыталась накормить баба Соня, под причитания, какой я худенький, одни кожа да кости. На лице вообще, одни глаза остались.
— Не жарко тебе в этих лохмах? – взлохматила она мои волосы.
— Наоборот, спасают от солнечного удара! – встряхнул я головой. – Всё, ба, я побежал! – допивая компот, сказал я, и выскочил из-за стола. Взял удочку, наживку с ведёрком, и отправился на речку.
Здесь меня и нашла Анка, когда я сидел, в одних трусах, с удочкой в руках.
— Как клёв? – спросила меня девочка.
— Вон, посмотри, — кивнул я на ведёрко. Аня заглянула в ведёрко, потрогала пару ёршиков и пяток гольянов.
— Рыбу надо ловить на рассвете, или на закате! – с видом знатока сказала она, выпрямившись и ловко снимая с себя лёгкий сарафанчик. Аккуратно сложив его, положила на песок и выпрямилась.
На ней был чёрный сплошной купальник, обтягивающий её ладную фигурку. Грудки только начали наливаться, зато ноги достигли достаточной длины. Я не помнил, как называется этот тип фигуры. Ноги от подмышек? Или от ушей?
— Пошли, искупаемся? – предложила девочка, довольная произведённым впечатлением.
— А ты хорошо плаваешь? – спросил я.
— С трёх лет плаваньем занимаюсь! – хмыкнула Анка.
— Научишь меня? – попросил я, сматывая удочку.
— Ты что, не умеешь? – не заметив хитрости, спросила девочка. А я представил, как она меня будет держать своими руками, даже заперебирал ногами по песку.
— А где? – на море не был! (соврал). А на этой речке-переплюйке не научишься. Ди редко сюда приезжаю…
— Нормальная речка! – возразила Анка. – Пошли!
Сначала девочка на самом деле пыталась меня держать за талию и под грудь. Я старательно тонул, отфыркиваясь.
— Просто ты тощий, вот и тонешь! – заметила девочка, поддерживая меня на плаву в районе живота.
Немного так поучившись плавать, мы начали беситься. Аня попросила меня покидать её, и я с удовольствием подставил руки. Она вставала на них, её живот оказывался перед моим лицом, даже прижимался, я кидал её вверх, что хватало сил, и она прыгала, совершенно бесстрашно, задним кувырком. Обычно мы прыгаем за спину, кувырком вперёд, а Анка – спиной, только громко чихая, когда вода попадала ей в нос. Я громко смеялся, пока чуть не потерял трусы, подхватив уже под коленками. Резинка в воде ослабла, и трусы постоянно норовили сбежать.
Посмеявшись, вышли на берег.
— Дай сюда свои трусы! – протянула руку девочка.
— Как? – растерялся я. Аня взяла за край моих трусов, перебирая, нашла место, куда вставляется резинка, вытащила оттуда немного, и ловко завязала узел. Пояс плотно прилёг к животу. Всё это время я прижимал руки спереди.
— Боишься потерять? – усмехнулась Анка. – Можно подумать, я не знаю, что там у тебя прячется.
Я не знал, что ответить. Маму и бабушку не особо стеснялся, а посторонних девочек и мальчиков очень.
— Нам тренер в бассейне рассказывала, раньше было запрещено в хлопчатобумажных и шерстяных купальниках заниматься в бассейне. Волокна забивали фильтры, менять их очень дорого.
— И что? – спросил я.
— Плавали голышом. Мальчики отдельно, девочки отдельно. А кое-где вместе, но девочки в купальниках всегда. Сейчас появились купальники из синтетики, разрешили не снимать.
Я хмыкнул, представив картину. По-моему, наоборот надо было делать, девочек раздевать. У них вон какие большие купальники, а у мальчиков маленькие плавочки. Да и…
— Много плаваете? – спросил я.
— Много, — вздохнула Аня. – Одна тренировка – два часа без перерыва, разными стилями.
Не зная, много это или мало, плаванье два часа, потому что мог бултыхаться в реке и дольше, подумал, однако, что в таком ритме не до разглядывания голых поп. Может, первую неделю будет интересно, потом привыкнешь.
Когда уже солнце стало клониться к закату, мы решили идти домой, потому что надо было помочь бабушке полить грядки. Мы разошлись по кустам. Я выжал трусы, Анка сняла купальник, одевшись только в сарафан. Купальник сунула в маленькую непромокаемую сумочку.
Шли домой, болтая о всякой ерунде. О школе, друзьях и подругах.
— У тебя девочка есть? – спросила меня Анка. Я пожал плечами. Таких, с которыми дружу и таскаю её портфель, нет.
Так и сказал Анке.
— У меня был. Потом влюбился в мою подружку, — вздохнула девочка.
— Наверное, это было несерьёзно, — сказал я.
— Конечно, — согласилась Анка. – И вообще, все мужики козлы! – добавила она, не глядя на меня. Я не стал её разубеждать, доказывать надо делом, а не словом. К тому же вспомнился отец. Что там у них с мамой? Что не поделили?
— Вы надолго к нам? – спросил я, когда пауза затянулась.
— Пока не знаю. Мы хотели на море, да путёвку не смогли купить. Папа говорит, не исключено, что поедем.
— Здесь тоже хорошо, — буркнул я. Анка хитро глянула на меня и усмехнулась:
— А ты соврал мне, что не умеешь плавать, я быстро поняла, когда ты забыл тонуть!
— Всё равно хуже тебя плаваю. Только на воде держусь.
— Да ладно, я не в обиде. Мне тоже хотелось подержать тебя. И вообще, проверить, мальчик ты или девочка! – я густо покраснел.
— Не обижайся, Серёжа, ты такой красивый, что перепутать можно!
— А это? – показал я на свою тощую грудь.
— Ой, только не говори, что твои ровесницы все такие грудастые, сил нет!
— Ну, не все, но всё-таки… — смутился я. Всё дело в длинных волосах, понял я, но стричься не буду.
Когда подходили к дому, Анка сказала идти мне вперёд, она позже подойдёт.
Стесняется меня, что ли? Мне даже неприятно стало.
Бабушка уже поливала огород. Ибрагим ждал меня у калитки, встретил длинным мявом. Отдав ему улов, я убрал удочки и пошёл помогать бабушке. Я носил отстоянную воду из бочек, стоявших по углам дома, наполнял лейки, бабушка поливала и укрывала от утренних туманов ростки помидоров стеклянными банками.
Анка вышла на крыльцо флигеля с кульком в руке. Наверное, с какими-то ягодами. Она смотрела, как я работаю, презрительно сплёвывая косточки.
— Надо её тоже заставить работать! – сказал я бабушке.
— Не надо! – ответила та. – Они приехали отдыхать и заплатили за это.
— А вообще, ты ей понравился! – продолжала бабушка. – Да и трудно не заметить такого красавца! – мои уши загорелись.
— Ну тебя, ба! Скажешь, тоже! – буркнул я.
Вечером все собрались за столом, на веранде. Постояльцы заплатили проживание вместе с питанием, так что и мне пришлось одеться. Достал шорты, надел футболку.
Когда пришёл на веранду в таком виде, Анка скривилась.
— Пойдём! – грубо схватила меня за руку и потащила за собой, во флигель.
— Раздевайся! – приказала она, включая утюг в розетку. Я понял, как выгляжу, в мятой одежде, опять покраснел.
— Ну что ты постоянно краснеешь?! – рассердилась Анка. – Может, ты на самом деле девочка? Раздевайся, сказала! – я быстро скинул шорты и футболку.
— Трусы тоже надо бы погладить! – продолжала издеваться девочка. – Да и вообще. Зачем так нарядился? На двое трусов. Ещё бы майку под футболку надел!
— Не могу же я голым к гостям выйти! – попытался оправдаться я.
— Вчера обедал в трусах, я видела!
— Я же один был! – возразил я.
— Представь, что мы тебе не чужие, — наглаживая мою одежду, предложила Анка.
— А мама? – спросил я.
— Что, мама? Ты ей нравишься, мы не сторонники строгого этикета. Когда жарко, я дома голышом хожу.
— При папе?! – поразился я.
— Не, при папе в плавочках. А на природе купаюсь голышом, если никого больше нет. И в баню вместе ходим. Знаешь, номера отдельные есть? – я кивнул. Знаю, конечно. Мы с папой иногда в отдельный номер ходили. Чаще в парную, конечно. Я вздохнул. Анка подозрительно глянула на меня, но промолчала.
— Можно померить? – спросила она, выгладив мою одежду.
— Меряй, не жалко, — согласился я. Анка отвернулась, скинула сарафан, оставшись в белых плавках, накинула футболку и уверенно натянула шорты. Застегнув ширинку, повернулась ко мне. Я стоял, разинув рот. Только это было не всё. Анка взяла с кровати белую кепку с большим козырьком, убрала под неё волосы.
Передо мной стоял мальчик. Даже сосочки не выпирали сквозь тонкую ткань, футболка было великовата для неё, да и жарко было, не топорщились.
— У меня есть идея! – расплылась она в улыбке. Постояв, снова переоделась.
— Хочешь, одевайся, — равнодушно сказала она. – Только смотри, не поставь пятно. Может, лучше в трусиках? Смотри, нас не дождались! – на самом деле, взрослые уже заканчивали ужин.
— А твою одежду я пока оставлю у себя, ладно? – попросила девочка.
— Ладно, — согласился я. – Всё равно я её не ношу.
Бабушка наложила нам пюре с котлетами и ушла, хлопотать по хозяйству. А мы неспеша набивали животы вкусными котлетами, запивая простоквашей. За молоком я ходил к соседке, часть молока прокисала, превращаясь в простоквашу. Её я любил больше кефира.
— Ань, ты любишь простоквашу? – спросил я, думая, что мы уже друзья.
— Нет! – скривилась она, делая крупный глоток. – я мороженое люблю.
— Ну, мороженое и я люблю!
— А поехали в город со мной? – предложила Аня. – Поедим мороженое, сходим в кино.
— Какое кино?
— Любое, какое будут показывать. На дневной сеанс!
— Понятно! На вечерний нас не пустят.
— Это тебя не пустят, ты ещё маленький!
— А ты большая! – хмыкнул я.
— Конечно большая! У меня уже сиськи есть! И волосики растут! – я скривился.
— Подумаешь! Не, не поеду, — скис я.
— Обиделся, что ли? – спросила Аня.
— В кино мне одеть нечего. У меня только штаны от школьной формы есть, да шорты. Не в трусах же идти?
— Иди в шортах. Красиво и полезно мальчикам в коротких штанишках бегать.
— Ты откуда знаешь? – подозрительно спросил я.
— Знаю! Мама рассказывала, что ваши штучки нельзя перегревать, должны постоянно проветриваться. А то, когда вырастешь, детей не будет! – Анка показала мне язык. Мне стало неудобно, оттого что девочка знала больше моего про мальчиков. Наташе я верил, если Анка не выдумывает ничего. О том, как ухаживать за своими органами, мне ни мама, ни папа не рассказывали, а сейчас я уже сам мылся, только содержал в чистоте попу и писюн. О перегреве впервые услышал.
— Ладно, не красней! Придумаем что-нибудь! Папа скоро заберёт машину из ремонта, мы будем ездить иногда в город. Попросимся с ними. Может, у тебя дома что есть?
— Нет, мне пока домой нельзя.
— Почему это? – удивилась Анка.
— У меня родители по-новому выстраивают отношения. Я им мешаю.
— А-а-а, — протянула Анка, и вздохнула, помрачнев.
— Аня! – позвала девочку мама. – Иди мыться!
— Нам баню истопили! – обрадовалась Анка. – Пойдёшь с нами?
— С вами? В баню? – изумился я.
— Ну да! Помоемся вместе!
— Да ну тебя! Всё-то тебе шутки шутить!
— Я серьёзно. Только надо у мамы спросить.
— Прекрати. Всё равно не разрешит. Наташа взрослая девушка, не захочет она со мной вместе в баню пойти.
— Наташа? Ты влюбился в мою маму? – поразилась Анка. — Ну, дела! Смотри, папа у нас очень ревнивый!
— А ты очень на маму похожа! – буркнул я.
— Правда? – Анка вдруг покраснела и быстро встала с табуретки. – Пока! До завтра!

В баню я сходил один, перед тем как бабушка пойдёт. Сменил единственную одёжку на чистую.
После бани попил горячего чаю с мёдом, почитал книжку и лёг спать.
На следующее утро встал поздно. Когда уже сел за стол, бабушка сказала, нет хлеба. Дала мне рубль, и я двинул в магазин.
Возле магазина на лавочке нашёл Анку, горько плачущую.
— Что случилось, Ань? – сел я рядом, обняв девочку за плечи.
— Деньги потеряла! Мама дала мне три рубля, а я их потеряла!
— Стоит ли плакать? – удивился я. – Может, поищем?
— Я уже искала! Наверное, их уже кто-то нашёл!
— Ну и что? Мама не будет сильно ругаться!
— Ты не понимаешь! Если я такая растеряша, меня одну никуда не отпустят! Ы-ы-ы!
— Дело поправимое! – взбодрился я, подумав о нашем будущем походе в кино. – Я видел, в Городе играл один скрипач, и ему бросали монетки в футляр скрипки! Вот и мы сейчас устроим концерт, и вернём деньги! А то и заработаем на конфеты!
— Ты умеешь играть на скрипке? – удивилась девочка до того, что даже слёзы высохли.
— Нет, не умею. Могу петь жалостливую песню. А ты что умеешь?
— Могу акробатические номера исполнять.
— Я сейчас сбегаю домой, на чердаке видел детскую гармошку. На ней буду играть, и песню петь.
Я рванул было, домой, Анка придержала за локоть:
— Принеси какой-нибудь половик. Не на земле же выступать! – я согласился, и со всех ног кинулся домой.
Незаметно проник на чердак, достал гармошку и половик, вернулся к магазину.
Критически осмотрел Анку. Девочка была одета в обтягивающие чёрные штанишки до колен и такую же футболку. Не очень на беспризорницу похожа. То ли дело я! В растянутой голубой майке и чёрных семейных трусах!
Я бросил кепку на землю, туда же положил рубль, как будто предыдущее пожертвование, сел на крылечко и запел:
— С детства я по приютам скитался… — из «Республики ШКИД», если кто помнит. Анка старательно танцевала на коврике, садясь на шпагат, поднимая вертикально ножку. Я был в обалдении.
Гармошка визжала, я пел, напротив нас стояли два малыша, лет по семь. Один задумчиво ковырял в носу, другой просто сунул палец в рот.
Прохожие начали сыпать мелочь. Правда немного, н всё же набрать «трояк» возможность была.
Зрителям наше выступление очень понравилось, особенно мужчинам, ожидающим, когда подвезут портвейн. У них лишних денег не было, зато задорно хлопали в ладоши, заставляя женщин бросать монетки в шляпу.
— У них родители, наверное, такие же алкаши, как и вы! – раскричалась одна из женщин. – Вот и приходится бедным деткам побираться, на пропитание! Вот и отдайте ребятам деньги, а не пропивайте!
— Аня! Сергей! – услышали мы крик Натальи Кирилловны, и мне захотелось побыстрее удрать. – Вы что здесь делаете?! А ну, стоять! – Наташа больно ухватила меня за ухо, заметив мою попытку к бегству.
— Вы что здесь устроили?! Прибегает соседка, и кричит, что тебя цыгане похитили! – обратилась она к дочке.
— Девушка, не ругайте детей! Они так классно выступали! – встали на нашу защиту мужики. – Пусть ещё споют, мы заплатим! – мужчины щедро сыпанули в шляпу несколько копеек.
— А вам как не стыдно?! – перевела свой гнев Наташа на молодых мужчин. – Нашли себе развлечение!
— Мама, я потеряла деньги, а Серёжка придумал, как их вернуть! – оправдывалась Аня.
— Так это Серёжка придумал? – разозлилась Наташа. – Значит, завтра весь день будешь сидеть дома! Никаких речек, и с этим авантюристом больше не дружи!
Я обиделся, забрал шляпу с деньгами и пошёл в магазин. Всё же вспомнил, зачем приходил.
Потом уже, гуляя по саду, услышал:
— Эй, авантюрист!
— Чего тебе? – спросил я, независимо подходя к девочке.
— Земляники хочешь?
— Конечно хочу! – согласился я, подставляя ладони. Аня насыпала мне пяток ягод, ароматных и сладких.

Остров

Когда пришли домой, первым делом помогли бабушке с поливом. Наталья с Виктором, увидев, как мы с Анкой увлечённо помогаем поливать и укрывать на ночь растения, пришли к нам на помощь.
Конечно, я уделался, и меня отправили отмываться. Только я вошёл в кабинку душа, ко мне проникла Анка.
— Мальчишки не умеют мыться! – смеялась она. В тесной кабинке одному взрослому не повернуться, но двум худеньким подросткам вполне оказалось просторно.
Сил возражать у меня не было, когда Анка намылила мочалку и стала старательно меня отмывать от грязи.
Какие силы, когда тебя моет голенькая девочка, к которой испытываешь нежность и ещё не совсем явные чувства?
Анка не постеснялась аккуратно промыть попу и между ножек, старательно пыхтя. Потом заставила меня намылить и потереть её спинку. Остальное не разрешила, сказав, что в состоянии вымыться сама, не то, что некоторые!
Аню послали ко мне принести полотенце, оказывается. Им мы и вытерлись. Девочка обернула им бёдра и ушла, покачивая ими, к себе во флигель.
Перед дверью обернулась и сказала мне, открывшему рот, с полотенцем в руках:
— Как вытрешься, зайди к нам! Можешь не одеваться! – скользнув по мне взглядом, хихикнула она. Я совсем забыл, что стою в огороде, совершенно голый.
Вытираясь, подумал, какой хороший сюрприз приготовила девочка.
Одевшись в заслуженные трусы, пошёл в гости. Флигель состоял из небольшой прихожей, кухни и комнаты. В комнате стояли две кровати, стол, три табурета, маленький шкаф. Ещё были два небольших окошка. Одно выходило в огород, другое на улицу.
— Заходи! – пригласила меня Аня.
— Как вам тут? – поинтересовался я тоном хозяина.
— Нормально. Мы же, в основном, только спим здесь. А так, очень уютно!
— Ты помнишь, обещал меня слушаться? – продолжила она с лукавой улыбкой на устах.
— Можно тебя поцеловать? – спросил я, шутя.
— Позже позволю, если захочешь! – хихикнула девочка. – Смотри, это я приготовила для тебя!
Анка показала на одежду, лежавшую на кровати. Там лежали девичьи плавочки, короткая маечка и что-то типа комбинезона с короткими штанинами. Ещё один, почти такой же, с юбочкой. Всё это было пошито из светло-голубого полотна. Там, где прострочено, цвет был более тёмный.
Если бы это были пацанские шорты или штаны, я запрыгал бы от радости, а сейчас…
— Я должен это надеть? – пересохшим языком пошевелил я.
— Ты обещал! А я оденусь мальчишкой! – Аня скинула лёгкое платьишко, оказавшись в узких плавочках, быстро облачилась в мои выглаженные шорты и футболку. Волосы у неё были длиной примерно, как у меня. Она собрала их в хвостик и спрятала под кепкой.
— Серёжа, давай скорее, скоро ужин! – пришлось подчиниться. Отвернувшись, снял трусы, взял в руки плавочки, пытаясь определить, где здесь зад, где перед.
— Вот так надо надевать! – показала мне Аня, сильно похожая на симпатичного мальчишку. Справившись с плавками, надел маечку, слегка прикрывающую пупок, потом взялся за комбинезончик. Это, знаете, такие шорты с помочами. Спереди, как у малышей, карман. Ниже я увидел ширинку, оказалось, обманка, штаны застёгивались по бокам, пуговицами.
— Какая прелесть! – захлопала в ладоши Аня. – Мама, иди посмотри! – в комнату зашла Наташа.
— Кто это? – притворно удивилась девушка. – Чего-то не хватает. Иди сюда! – Наташа усадила меня на стул перед зеркалом, взяла большую расчёску и стала приводить мою голову в порядок.
— Так будет гораздо лучше! – улыбнулась мне из зеркала мама Ани.
Кроме неё из зеркала на меня смотрела довольно симпатичная девочка с красиво уложенными волнистыми волосами, почти до плеч.
— Встань возле Ани, — попросила Наташа. Я поднялся с табурета и встал рядом с Аней. Мы были почти одного роста, девочки растут быстрее мальчишек.
— Какие красавчики! – улыбнулась мама Ани.
— Серёж, примерь вот это, — попросила девочка.
— С юбкой?! – возмутился я.
— В ней тебе гораздо удобнее будет! Поверь мне, как девочке! Представь, ели захочешь в туалет! Поднимешь юбку, и всё! А штаны придётся снимать!
Я представил. Нет, всё-таки шорты удобнее. И всё же надо попробовать! Я переоделся.
— Это волшебно! – завопила девочка, прыгая на месте.
— Ладно, переодевайся, пошли кушать.
Я переоделся. Надо сказать, Анина одежда мне понравилась, только плавки оказались слишком тесными. К этому неудобству надо привыкнуть. Я удивился собственной мысли. Мне было приятно одеваться в одежду, которую носила Аня, понял я. И хотелось чаще быть рядом, видеть её лицо, а когда она касается меня голым плечом, щекочущие мурашки пробегают по телу.
Напрасно я думал, что этим всё закончится!
После ужина я подошёл к бабушке. Анка маячила недалеко.
— Ба, мы с Аней строим шалаш на речке. Можно взять старые одела с чердака?
— Можно. Только сними их оттуда, развесь на бельевой верёвке. Я их хоть немного от пыли помою.
— Чем бы покрыть шалаш, чтобы не промокал? Там не очень много травы и деревьев.
— Возьми в сарае сеть, накрой, сверху будет легче укрывать травой. Да, ещё, помнится, палатка где-то осталась. Тоже поищи в сарае.
Я махнул рукой Анке, и мы забрались на чердак. Здесь было уже довольно темно, и мне не удалось похвастать игрушками своего папы. Зато достаточно светло, чтобы вытащить пару толстых шерстяных одеял.
Я сбросил их из чердачного окна, они упали на траву, подняв небольшое облако пыли. Потом слезли сами, с трудом развесили тяжёлые одеяла, одно на бельевых верёвках, второе прямо на заборе.
Мелькнула мысль, как я буду их тащить на остров? Тяжёлые всё-таки. Но пока, в азарте, полезли в сарай, искать сеть и палатку. Палаткой оказалось засунутое в специальный мешок изделие из плотного брезента. Тоже довольно увесистое.
Вытащили на небольшую свободную полянку у дома спутанную сеть. Разобрали и расстелили.
— Завтра соберём, — сказала Анка, — поздно уже.
На самом деле, взошла Луна, освещая всё вокруг волшебным светом. Я представил себя на острове, в одиночку, передёрнул плечами.
— Замёрз? – хихикнула девочка, прижавшись ко мне плечом. – Снова запылились. Пошли, сполоснёмся!
Я с радостью согласился, взял девочку за руку и побежал к самодельному душу. Уже совсем не стесняясь скинул трусы и залез под тёплые струи нагревшейся за день воды. Рядом фыркала Анка. Потом принялась отмывать ладошками меня…
Домой, спать, я пошёл, держа трусы в руках. Не хотелось одеваться, опять извозил одёжку.
В комнате бросил их куда-то, забрался под прохладную простынь, потянулся. Прежде чем заснуть, начал перебирать приятные события сегодняшнего дня, как купались, мылись вместе. Писюн сразу сделал стойку и стал активно мешать мне спать.
Когда я вспомнил, как примерял одежду Ани, он вдруг сладко задёргался, и успокоился. После чего я заснул, с улыбкой на лице.

Утром меня разбудила бабушка. Она сдёрнула с меня простыню, под которой я спал, свернувшись клубочком. Открыв глаз, удивился, увидев, что ещё даже солнце не взошло.
— Вставай, тебя Анька дожидается! – сказала бабушка. – Сама постеснялась будить, что ли? Где твои трусы? Грязные, что ли? Давай, постираю.
— Не надо! – потянулся я, не стесняясь бабушки. Она же намедни сказала, что могу бегать с голой попой.
— Я на речке купаться буду, заодно постираю.
— Ладно, постирает он. Иди умывайся, потом дам тебе чистые! Иди уже! Постель сама заправлю!
Я поднялся, удивляясь, всегда заставляла меня прибираться в своей комнате. Оглянувшись в дверях, увидел, как бабушка внимательно разглядывает простыни, осматривает трусы. Ничего не поняв, побежал в туалет.
Выбегая на двор, притормозил, увидев Анку. Совсем забыл, что без трусов. Анка же собирала сетку.
— Ань, она же сырая, наверное, — сказал я, невольно прикрываясь ладошкой.
— Встал, наконец! – обернулась девочка. – А ты чего в таком виде?
— Бабушка сказала, пока не помоюсь, чистую одежду не даст!
— Пфы! Ты тут же её испачкаешь! Иди уже!
— Сетка тяжёлая будет!
— У меня есть один осёл… — дальше я не стал слушать, побежал в уборную. Потом в душ. Вода оказалась довольно прохладной, я даже взвизгнул. Ополоснувшись, понял, что забыл полотенце.
— Ань! – высунулся я. – Не принесёшь полотенце?
— Нет.
— Я мокрый!
— Заодно просохнешь.
— Наверное, хочешь посмотреть, какой я в пупырышках!
— Это интересно! Выходи! – ничего не оставалось, как побежать домой. Анка противно хихикала.
На веранде нашёл приготовленное для меня полотенце и чистые трусы. Вытерся и оделся.
— Зови подружку, — бабушка накрывала на стол.
— Ань, иди кушать! – позвал я девочку. – Уже всё готово!
— Все работают, только один у нас засоня! – Аня почему-то оглянулась на флигель.
Хорошо перекусив овсянкой и омлетом, я прихватил приготовленные бабушкой бутерброды, литровую бутылку домашнего кваса, и мы пошли грузиться. Сетку сложили в рюкзак, повесили на меня. Анка пристроила ещё палатку к рюкзаку, сама взяла сумку с провизией, и мы двинулись в сторону речки. Удочки в прошлый раз спрятали на острове.
— Не тяжело? – спросила меня подружка, когда вошли в лес. Солнышко уже взошло, красиво запели птички, остро запахло свежей травой и сеном.
— Немного, терпимо.
— Не надо было тебе одеваться, легче было бы! – хихикнула девочка.
— Ты думаешь? – задумался я.
— Да. Надо хотя бы здесь найти дерево с дуплом, в нём оставлять одежду. Тебе, вообще, можно не одеваться.
— Почему это? – удивился я.
— Полезно для мальчишечьего здоровья!
— А для девчонки вредно? – пропыхтел я.
— Не так полезно, как мальчикам! – я не стал допытываться до сути. Аня, наверное, прикалывается.
Добравшись до речки, скинул ношу и разделся. Аня тоже. Одежду спрятали в тайник, в непромокаемую сумку, нашли плотик, погрузили на него тяжести, и поплыли на остров.
Солнце уже просушило песок на нашем пляже, мы улеглись рядышком, обсыхая и греясь.
— Будешь проверять свои снасти? – лениво спросил я.
— О! Чуть не забыла! – подскочила Аня и помчалась к месту, куда поставили морду.
Вместе с трудом отыскали. Когда подняли, обнаружили внутри пару толстых рыбин. Не знаю их названия, то ли лещи, то ли карпы, но таких я никогда не ловил!
Издав торжествующий вопль, вытащили улов на берег. Две рыбины с трудом уместились в моём ведёрке. Хвосты торчали наружу.
— Вот видишь! – торжествовала Анка, выпятив грудь.
— Что вижу? – удивился я.
— Я говорила, ловить надо на рассвете! Так во всех книжках пишут! Пошли, поставим ловушку ещё раз!
— Ань, почему её назвали мордой? – спросил я.
— Откуда я знаю? – хмыкнула девочка. – Некоторые мордушкой зовут, но это, опять же от морды.
Мы установили корзинку на прежнее место и вернулись на берег.
— Ань, может, ты попробуешь наловить мелкой рыбы? – заискивающе попросил я, — А то Ибрагим…
— Не хватит, что ли, Ибрагиму от той рыбы потрохов?
— Не знаю, может всю отобрать. Он такой, боевой кот, уже не в одной драке побывал, даже ухо зашивали!
— Ладно, уговорил. Иди, строй нам дом! – я убежал, довольный, к месту нашего будущего жилища.
Скоро я понял, что одной ножовки мне мало. Надо ещё топор, нож и молоток.
Нож я нашёл в сумке с продуктами, решив проверить, на всякий случай, что нам собрала бабушка.
С его помощью отрезал от верёвки кусок, сделал повязку на голову, чтобы волосы не мешали. Потом повязал вторым отрезком вокруг талии пояс. На него можно будет вешать мелочи, чтобы не держать в руках. Ножик, к примеру.
Поковырявшись ножом в жердях, понял, что заострять колья лучше топориком. У бабушки их было два. Одним мы кололи дрова, второй лежал в инструментальном ящике, вместе с молотком и гвоздями.
Подумав, решил, что молоток и гвозди не очень нужны, а вот топор просто необходим. Сходил к Ане.
— Ань, я сбегаю за топором!
— Сбегай! – у девочки, по — видимому попёр клёв, она даже не оглянулась на меня. Тогда я побежал за инструментом. Переплыл речку и дальше побежал до дома.
— Ба, я возьму топорик! – крикнул я.
— Возьми! А где трусы потерял? – только тут я обнаружил, что одет только в верёвочку.
— А, некогда было переодеваться! – крикнул я, пробежал мимо ошарашенного Виктора и удалился в сторону речки, прихватив топорик.
Как, оказывается, легко и просто преодолевать водные преграды, когда не надо раздеваться и снова одеваться! Прыгнул в речку, несколько взмахов, и ты на другом берегу, подбежал к груде приготовленных кольев, и тут же принялся за работу.
Я заострил жерди с одной стороны, две жердины воткнул спереди, связал их, так же с другой стороны. Поверх положил конёк. Затем начал таким же образом втыкать заострённые жерди с двух сторон. Затем связал их продольными жердями.
В длину шалаш строил около двух метров, в ширину около полутора, в высоту метр. Залез в каркас, прикинул. Да, для двоих самое то. Можно даже третьего положить, если вдруг найдётся желающий.
Когда жерди и верёвка кончились, расстелил палатку. Палатка оказалась не очень большой, зато дно можно было отделить от стен. Получилось довольно большое полотно. Расстелил на поляне, потом расстелил на просушку сеть, и почувствовал, как сильно устал. В азарте было незаметно, а сейчас усталость взяла своё.
— Аня! – позвал я, — Пошли купаться!
— Сейчас! – отозвалась девочка. – Как раз перестало клевать! – Анка вышла на пляж.
— Ой, как красиво! Мне сделаешь? – только тут я вспомнил о верёвочках.
— Верёвка кончилась. Давай, дома сделаем себе пояски? Ты умеешь плести?
— Конечно умею! – фыркнула Аня. – Все девочки умеют.
— Много рыбы наловила? – спросил я, пытаясь развязать узел на поясе.
— Достаточно. Не только Ибрагиму хватит! Зачем ты его так затянул? – Аня пришла мне на помощь, зубами развязывая верёвку в районе пупка.
— Надо по-другому, как шнурки на ботинках, — наконец справилась она с узлом. После чего пошли отмываться от пота.
— Меня комары загрызли, — пожаловалась девочка. – Буду вся в пятнах.
— А что ты там сидела? – удивился я.
— Самый клёв в тени, — возразила Аня. – Как только солнце осветило воду, рыба спряталась куда-то.
— Читал где-то, солью надо натирать укусы, чтобы не чесались.
— Где её взять, соль?
— А что, бабушка не положила, к варёным яйцам?
— Не знаю, не смотрела! – глаза у девочки уже задорно поблёскивали. – Где ещё взять соль?
— В моче много соли. Иногда я ей натираю места укуса…
— Ты хочешь меня обоссать?! – вскочила девочка и кинулась меня валять по песку. – Ты! Меня! – пыхтела она. Я не мог сопротивляться, смех душил меня. Анка даже ткнула меня лицом в песок.
Кое-как вырвавшись от бешенной девчонки, бросился тикать от неё, отплёвываясь от песка. Анка бросилась вдогонку. Я забежал в речку, там продолжили весёлую борьбу. С трудом отбился, не утопила Аня своего друга.
— Совсем озверела! – пропыхтел я, выбираясь на сушу.
— Построил шалаш? – спросила Анка, когда уже лежали на песке.
— Сейчас отдохнём, пойдём накрывать. Мне одному сложно будет. Есть хочется…
— Сейчас, накормлю своего мужика! – посмеялась девочка, вставая.
В сумке лежало полотенце. Анка расстелила его, выложила бутерброды с колбасой и сыром, шесть варёных вкрутую яиц, хлеб и квас. Соль тоже не забыла бабушка.
Как всегда, на свежем воздухе пришёл зверский аппетит. С удовольствием умял то, что дома не полезло бы в глотку. Квас просто чудесный получился у бабушки! Светлый, резкий, как лимонад!
Наевшись и отдохнув, мы отправились накрывать шалаш.
— Ой, какая прелесть! – обрадовалась девочка, сложив на груди ладошки. – Можно, я залезу внутрь?
— Конечно залезь. Проверь, нормально для нас, двоих?
Анка забралась внутрь, улеглась в полный рост, перевернулась.
— Нормально! – крикнула она, будто находилась в доме.
— Вылезай, будем доделывать! – позвал её я.
Вдвоём осторожно накрыли наше произведение полотном от палатки, даже хватило застелить пол. Сверху положили сеть.
— Теперь сверху надо будет накрыть ветками и травой, — поделился я своими планами, — и это, лопата нужна.
— Зачем, — спросила Анка.
— Окопать вокруг. Если пойдёт дождь, чтобы не залило внутри.
— Правильно! Попросим у бабы Сони.
Мы забрались в почти готовую палатку, посидели.
— Надо будет фонарик принести, — сказала Анка, — а то темно будет.
— Да, пара фонариков даже не помешает!
— Пойдём, ещё искупаемся, позагораем, и домой? А то потеряли, наверное, уже.
Так мы и сделали. Загорали на солнце, купались, плавали и бесились в воде. Анка опять вываляла меня в песке, потом ей захотелось меня почистить. С удовольствием позволил ей это сделать.
Потом сделал ей массаж, как умел, рисовал веточкой на спине и ниже, до самых пяточек разные узоры. Девочка тихо млела. Хотела, чтобы порисовал на груди и животе, но оказалось щекотно, засмеялась и побежала отмываться от песка.
Понятно стало, что пора возвращаться домой. Анка повязала мне на пояс верёвочку:
— Когда перейдём на тот берег, повесишь спереди трусы, как набедренную повязку, и всё! – я рассмеялся:
— Хочешь мне сделать повязку? Как у индейца?
— И ещё раскрасить!
— Не совсем удобно купаться будет.
— А здесь будешь снимать.
— Не понял. Дома так ходить, что ли?
— Если бы не мама с папой, попросила бы голышом ходить. Мне нравится на тебя смотреть, — по мне пробежала тёплая волна.
— Мне тоже! – признался я.
Собравшись, то есть, взяв ведёрко с рыбой и рюкзак, чтобы в нём принести одеяла, отправились домой.
Переплыв, я повесил спереди чистые трусы, взял в правую руку ведёрко с рыбой, в правую маленькую ладошку подружки, пошёл домой. В этот момент мне было абсолютно наплевать, что подумают соседи, когда увидят меня в таком интересном виде.
— Явились, красавцы! – встретила нас Наталья Кирилловна, перебивая бесконечный мяв Ибрагима.
Мы с Анкой, присев на корточки, стали кормить прожорливого кота.
— Смотри, что я поймала! – похвасталась девочка, показывая хвосты, торчащие из ведёрка. Сама девочка была одета лишь в полупрозрачные белые плавочки.
— Давайте рыбу, а сами марш в баню, буду вас отмывать! Сегодня Витя вновь протопил, уж больно ему понравилась баня!
— Вы будете нас купать? – не веря, спросил я. – Мы сами, я стесняюсь…
— Кто это тут стесняется? – шлёпнула Наташа мне по голой попе. – Идите, раздевайтесь!
Мы с Анкой больше не стали спорить, поспешили в баню. В предбаннике разделись и стали ждать взрослых.
— Я же говорил, они весь день голышом бегают! – со смехом сказал Виктор, заходя, вместе с женой, к нам. Мы встали, давая им место на лавке. – Как загорели! Мне становится завидно!
— Идите в мыльню, мы сейчас придём, — отправила нас Наташа. Мы послушались, пошли в мыльню, набрали в тазики воды, начали потихоньку мыться.
— Ань, — тихо спросил я. – Нам не запретят с тобой целыми днями гулять?
— С чего это? – фыркнула девочка.
— Да у взрослых вечно глупости на уме.
— Не, если бы хотели, сразу запретили бы. Думаешь, они не присматривают за мной?
— Хорошо бы… — вздохнул я, намыливая голову. Длинные волосы очень неудобны в плане мытья, всё время кажется, что они недостаточно чистые.
— Давай, помогу. – Анка встала передо мной, начала осторожно мыть мне голову. Я мог в полной мере насладиться её чистым лобком и красивой складочкой.
— Теперь ты мне, — подала мне мочалку. Я переместился девочке за спину, потому что кровь прилила к низу живота.
— Нет, встань спереди! – закапризничала Анка. Только я переместился, как вошли Наташа с Виктором.
Конечно, взрослая девушка выглядит гораздо круче девочки. Фигура плавная какая-то, крепкие грудки, мягкий живот, тщательно выбритый лобок… Я даже замер, с трудом поймав челюсть.
Мельком глянув на Виктора, заметил, что он тоже ничего. Довольно спортивная фигура, я и так его видел во дворе в одних плавках. То, что ниже пупка совсем не вызвало у меня зависти. У меня всё ещё впереди!
— Они уже моются! – возмутилась Наташа.
— Мы уже почти помылись, пока вы копались там! – дерзко сказала их дочь.
— Обмывайтесь, и в парилку, — оборвал её папа, и они скрылись за дверью, откуда скоро послышался шум пара и радостные взвизгивания Наташи.
Мы тщательно обмылись и поспешили в парную. Наташа уже разлеглась на полке, Виктор нежно хлестал её веником. Надо сказать, я не особый любитель парилки, уселся на нижней полке. Анка присела рядом, сидели, привыкали к жару. Виктор ещё поддал. Мы активно потели, поглядывая друг на друга. Мне, конечно, хотелось посмотреть, как парят Наташу, но Анка взяла мою руку и держала.
— Ну, молодёжь, кто первый? – спросил Виктор, закончив с женой. – Если хотите, ложитесь вместе.
Мы быстренько разлеглись на полке, и я в полной мере узнал, что такое парная. С трудом терпел дикий жар, а Анка только стонала от наслаждения. Не мог же я сбежать раньше девочки!
На помощь мужу пришла Наташа, стали парить нас в два веника.
— Живые? – спросила нас Наташа, — Идите, охолоните. Мы там квас принесли, можете попить.
Я с трудом слез с полки, следом бодро вскочила Анка, вышли в прохладный предбанник.
Зачерпнув кружкой квас, я выпил, отдал кружку Ане.
— Теперь я понимаю тех, кто в прорубь прыгает! – признался я, присев на лавку.
— Так в чём же дело? – спросила девочка. – Побежали?
— На речку? – выпучил я глаза.
— Ты что, дурак? В душ. Там сейчас вода холодная, наверное!
— Пошли! – мы выскочили из бани, пробежали до душа, открыли воду, восторженно вопя. Охладившись, побежали назад, прямо в парилку.
Наталья с Виктором ы это время мылись, мы в парилке были вдвоём. Поддав ещё пару, начали хлестать друг друга вениками, восторженно вопя.
Помывшись, мы, распаренные, пошли на ужин. Сегодня никто не упрекал нас за то, что мы в такой лёгкой одёжке. К тому же, на плече у меня висело полотенце, и мы постоянно с Аней вытирали пот с тел.
После ужина мы с Аней пошли в мою комнату, отдохнуть, поговорить или почитать что-нибудь.
Виктор скоро принёс раскладушку, разложил и застелил её.
— Серёг, можно, Аня сегодня у тебя переночует?
— Да пусть хоть всегда тут живёт! – моё сердце готово было выскочить из груди.
— Вот и договорились! – улыбнулся Виктор. Только вышел, зашла бабушка.
— Как вам? Не тесно?
— Нормально, ба! Мы же только ночевать здесь будем!
— Смотрите, не балуйтесь! – погрозила нам пальцем бабушка и ушла.
Мы бросились друг к другу в объятия, завопив от счастья.
— Почему они тебя ко мне переселили? – поинтересовался я.
— Да просто им хочется побыть одним, а я мешаю! Тебе бы захотелось, если бы сейчас здесь сидел кто-то третий?
— Мне? Нет! – улыбался я во весь рот, глядя в сияющие Анкины глаза.
Потом я разделся и лёг в свою постель. Анка погасила свет и тоже забралась ко мне, прижалась тёплым животом, обняла меня. Мой дружок тут же отреагировал, упёршись девочке в живот. Аня поправила его, чтобы лёг вдоль живота, не мешал.
Мы потёрлись носами, я робко прильнул к её губам своими. Мы начали целоваться, потихоньку понимая, как это делать. Оба были неумелыми, но поцелуи нам очень нравились. Мы гладили друг друга по шелковистой коже, прижимались крепче, и скоро по позвоночнику пробежал электрический ток, добежал до низа живота, и я выгнулся в сладкой истоме. Рядом застонала девочка.
— Серёжка, ты чудо! – прошептала девочка. – Так хорошо мне никогда не было!
— Мне тоже! – признался я, снова целуя податливые губы девочки.

Утром мы проснулись самостоятельно. Начали толкаться, потом бороться. Конечно, Анка поборола меня, села на живот и схватила за руки, чтобы не вырывался.
— Сдавайся! – грозным голосом приказала она.
— Сдаюсь, только слезь с меня, сикать хочу!
— Анка посмотрела под себя и зашлась от хохота, то того забавно выглядел пенисишка, выглядывающий из-под неё.
— Ничего смешного! – протестовал я. – Сейчас фонтанчик сделаю! – Анка специально попрыгала на мне. Неторопливо слезла с кровати, схватила мои трусы и умчалась. Наверное, занимать уборную! Я тоже вскочил, прихватил её плавочки, побежал, прикрываясь спереди, по привычке.
Уборная на самом деле была занята, и я внаглую зажурчал за углом.
— Ты хам, Серёженька! – донеслось из будки.
— Ой! – сказал я, потому что там оказалась совсем не Анка. Девочка выглядывала из душевой кабинки и еле держалась на ногах от хохота.
— А ты куда бегала? В кусты? – поинтересовался я. – Отдавай трусы!
— Зачем они тебе? Ты ещё не мылся!
— Мне ещё надо…
— Мне тоже. Давай меняться. Мы обменялись одёжкой, я начал одеваться, тут из будочки вышла Наталья Кирилловна, и Анка змеёй скользнула в уборную.
— Утро доброе! – вежливо поздоровался я.
— Доброе! – согласилась она. – Хорошо, не догадался в щели пописать!
— Я думал, там Анка! – покраснел я.
— Ладно, жди свою подружку, помоюсь, пока вода тёплая.
Надо сказать, вода из водопровода была довольно холодной, градусов 15, не больше, поэтому мы с Анкой визжали, обмываясь, не совсем шуточно.
Когда уже сделали все свои утренние дела, набегались и помылись, пошли кушать бабушкины драники со сметаной.
— Мам, мы побежим, надо шалаш доделать!
— Возьмите с собой что-нибудь, опять до темна там проторчите!
— Попроси бабушку собрать нам покушать!
— Сама не в состоянии?
— Я здесь гостья, а Серёжка не умеет. Он же мальчишка! – я подавился драником.
— Мам, где моя пряжа? Я взяла с собой?
— Твои верёвки, что ли? Там они, в папином чемодане. – Анка убежала.
— Как тебе подружка? Не утомила ещё? – спросила меня Наташа, усмехаясь.
— У нас с ней сложный период, — важно сказал я.
— Мяау! – завопил кот.
— И у Ибрагима тоже. Он ещё не всю рыбу сожрал?
— Вашу рыбу даже мы все не осилим. Сегодня сварю уху. Рыба в холодильнике должна быть.
— Так что у вас троих за сложный период? – уточнила Наталья.
— Переходный возраст! – гордо сказал я.
— Понятно! – засмеялась колокольчиком девушка.
Я даже не знал, что у нас есть холодильник! Покатый «Саратов» стоял в дальнем углу. Внутри лежала котовья рыба.
— Кыс-кыс! – позвал я. С мявом Ибрагим подбежал, обтёр об мои ноги бока, хвост и щёки, начал с хрустом завтракать. Я не стал ему мешать, он начинает выть, когда играешь с ним во время еды.
Сегодня я решил перенести одеяла: крыша у шалаша была почти готова, не должна промокнуть. Ещё надо захватить лопату. Анка тоже нагрузилась своим рюкзачком, туда она сунула объёмистый свёрток с едой, приготовленной нам бабушкой.
— Опять уйдут на целый день, бездельники! – проворчала Наталья Кирилловна.
— Пусть отдыхают, пока маленькие, — возразила Бабушка. – и совсем не бездельники!
— Волнуюсь я за дочку, — тихо сказала Наталья, — как бы чего не вышло…
— Я проверяла, — так же тихо ответила бабушка, — Серёжка ещё совсем ребёнок.
— Анка у меня тоже. Позднее развитие, что ли? Я в её годы уже девушкой стала…
Я слышал краем уха, но мало что понял. Позже, когда тащил тяжёлый рюкзак и лопату, этот странный разговор двух женщин совсем вылетел из моей головы.
Когда вошли в лес, резинка трусов, которую подтягивала Анка, лопнула, и одёжка сползла с моей попы.
Анка, конечно, расхохоталась, сгибаясь пополам, потом помогла освободиться от лишнего груза.
— Я продену сюда верёвочку, — пообещала она, — будешь завязывать, как удобно. Не так давить будут на пояс.
Я только пыхтел, потея. На самом деле, стало намного легче! А трусы Анка засунула мне в кармашек рюкзака.
Сегодня мы занялись своими делами. Я продолжил строительство, Анка занялась каким-то своим, таинственным делом. Но прежде мы разложили на солнцепёке одеяла и проверили ловушку. Поймалась небольшая щука, можно сказать, щурёнок. Грозно клацая зубами, не давал себя вытащить. Анка ругалась.
— Бестолочь! Лучше бы загнал сюда жирного сазана! Придётся тебя жарить! – мы вытащили мордушку на берег, чтобы щука уснула, Анка попробовала ловить рыбу, но клёва не было, тогда она принялась разбирать свой рюкзак.
Я нарезал веток, укрыл шалаш. Сколько смог, нарезал травы, оставил сушиться на солнце. Анка с удовольствием разглядывала меня сзади. Сначала я не понял, что она там увидела…
Купались, гонялись друг за другом, визжа от восторга. Вывалявшись в песке, любовались друг другом.
— Что-то он у тебя совсем стал ленивый! – девочка добралась до низа моего живота, и «он» сразу отреагировал на прикосновение.
— Неужели тебе нравится? – удивился я. – Мне неловко, когда стоит…
— Ты мне любой нравишься, — ничуть не смущаясь, ответила Анка, снимая с меня песчинки и частички ракушек.
— Ты мне тоже! – сглотнул вязкую слюну я.
Обсохнув, я принялся окапывать палатку и место для будущего костра, чтобы не допустить пожара. Это бабушка мне объяснила, когда брал лопату.
Для того, чтобы найти хорошие рогульки для обустройства кострища, пришлось сплавать в лес, а то на острове все деревья были хилые. В лесу отпилил и очистил от коры пару рогулек и перекладину. Выпрошу у бабушки котелок, будем уху варить прямо возле палатки.
Когда всё это я переправил на остров, Анка попросила меня встать ровно и не вертеться.
На талию мне она повязала плетённый из разноцветных ниток пояс с ножнами. Их тоже девочка сплела. Взяла две тонкие дощечки, перевязала и красиво оплела верёвочками. Вставила в ножны наш нож, которым мы пользовались до этого. Получилось очень здорово! Я прижал к себе девочку и поцеловал крепко.
— Теперь ты сможешь чистить рыбу и картошку! – весело сказала она. Я был на всё согласен, чувствуя, однако, подвох.
Ещё Анка сплела нам головные повязки. Я тут же воткнул в свою повязку крупное перо ворона.
— Когда созреют ягоды, раскрашу тебя под индейца! – смеялась девочка, прилаживая мне на лодыжки ножные браслеты.
Я был счастлив. Ведь получается, мы будем вместе целое лето!
Одеяла высохли, мы аккуратно застелили ими пол в палатке, поверх брезента. Анка достала простынку, постелила, и мы развалились на жестковатой постели, довольные донельзя.
— Подушек не хватает, — сказала Анка.
— Да, — согласился я, — и фонариков.
— Ты собираешься здесь ночевать? – повернулась ко мне девочка. – Не боишься?
— С тобой я ничего не боюсь! – храбро сказал я, обнимая её. – Страшно, конечно. Представь, гроза, дождь…
Я ласково гладил обмякшую девочку по спине. Тёплое чувство зарождалось в моей груди.
Позже Анка учила меня плести ремешки, верёвочки и даже целые полотна с узорами.
— Вот, можно сплести сетку, повесить на пояс, и будто одет! – показывала она мне.
— Да ну! – надул я губы, — Мне даже в поясе неловко! Лучше совсем нагишом!
— Зато дома можно так ходить! – лукаво улыбалась маленькая соблазнительница.
— Дома хорошо! – счастливо улыбался я.
Поработав до обеда, мы слопали все припасы, собранные бабушкой. Драники со сметаной, бутеры с колбасой и сыром, простоквашу и квас. Потом валялись, ожидая, когда уляжется обед.
Отдохнув, решили поиграть в индейцев. Вырезали копья и отправились в заросли. Анка прячется, я её ищу.
Долго я искал свою скво, так и не нашёл. Весь остров излазил! За долгие дни беготни босиком мы уже привыкли к мелким камешкам, почти не замечали неудобства, иногда кололи ноги, зато могли подбираться друг к другу бесшумно.
Так и получилось, что мне на спину прыгнула девочка, не дождавшись, пока я её найду.
— Ты ходишь, как носорог! – обвинила она меня. – Я слышу тебя за десять метров, и успеваю спрятаться!
Выкупавшись, девочка сказала:
— Я запустила совсем упражнения, буду теперь каждый день тренироваться! – и она села на шпагат.
— А ты так умеешь? – спросила она меня. Я попробовал. Немного не достал до песка попой.
— Я тебе сейчас покажу, с чего начинать, а то ещё порвёшься от усердия! – хихикнула она. – Смотри, как надо начинать! – Анка встала рядом с деревом и начала махи ногой. – Сначала левой, потом разворачиваешься, правой…
Я послушался. Тоже хотелось быть таким же гибким, как Анка.
Выполнив свой комплекс упражнений, Анка заставила меня продолжать, сама опять принялась за плетение.
Весь в поту, я свалился рядом с ней, тяжело дыша. Зато смог сесть в поперечный шпагат. Правда, ещё сильно тянулись мышцы и связки. Анка сидела легко, будто так и надо.
— Ладно, — сжалилась она, — раздевайся, пойдём купаться!
Я развязал промокшие от пота повязки, побежал в речку. Вдоволь накупавшись, выбрались на берег.
— Подожди, не ложись на песок! – предупредила меня подружка. – Хочу примерить тебе обновку.
Немного погодя Анка повязала мне новую повязку с фартучком из вязаной сеточки.
— Себе такую же свяжу, — сказала она, любуясь моим видом, — будем так по саду-огороду бегать, а то неудобно, голышом. Увидит ещё кто, осуждать будут.
— Да у нас хороший забор, зелёная изгородь! – возразил я.
— Тебе что, не нравится? – обиделась девочка.
— Что ты?! – испугался я. – Мне всё нравится, что ты делаешь!
— Вот и договорились! Тем более, мои родители не будут ворчать на нас, — я охотно согласился.
Наигравшись, мы спрятали инструмент, забрали рыбу, и отправились домой. Перед деревней Анка заставила меня надеть набедренную повязку. А во что ещё? Трусы мы забыли починить!
Забрались опять через дырку в заборе, нас никто не заметил, отправились сразу в душ, отмывать грязные ноги и тела, облепленные мелкими листочками.
Мою обновку первая увидела Наталья.
— Какая прелесть! – восторгалась она, поворачивая меня в разные стороны. – У меня есть бисер, надо будет украсить фартучек! А сзади не хочешь хвостик? – спросила она.
— Нет, — возразил я, — пробовал, щекотно.
— Снимай, сейчас же возьмусь доделывать! – Наташа нашла завязки, сама сняла с меня обновку.
— У меня в трусах резинка лопнула, — пожаловался я, — а вторые в стирке.
— Ходи так. Не хочешь, надень Анкины. Аня, принеси кавалеру трусы! – я хотел возразить, но Аня забрала мои трусы в починку, Наташа унесла повязку на доработку, а я пошёл в сарай, убрать рюкзак. Может быть, так и остался бы, голышом, но на ужин не пойдёшь в таком виде. Тут выбежала Анка с чёрными плавками.
— Смотри, какие хорошие нашла! Тебе понравятся! – я оделся, осмотрел себя со всех сторон. Выглядит неплохо, только давит на все места. Непривычно, после целого дня гуляния голышом!
После всех обязательных вечерних дел, в том числе, занятий с Наташей школьными уроками, потому что она оказалась учительницей русского языка и литературы, мы опять улеглись спать вместе.
Конечно, вчерашней остроты уже не было, но кто поспорит, какое счастье засыпать и просыпаться в обнимку с любимым человеком! Особенно утром, просыпаешься, видишь рядом посапывающую девочку, такую милую, нежную! Девочка чувствует взгляд, открывает глаза и счастливо улыбается! Бывает, наоборот, она первая просыпается, начинает тебя щекотать. Невозможно такое счастье передать словами!
Поспать подольше мне Анка не дала. Вспомнила, что надо возобновить тренировки, растолкала меня, и мы побежали на речку, потому что ей одной скучно и страшно.
Сначала размялись на берегу, потом Аня предложила сплавать к шалашу, проверить его состояние.
Переплыли не на противоположный берег, а на наш пляж, почти вокруг островка. В шалаше было прохладно, никто, на удивление, не пришёл ночевать.
Первым делом я выкопал в кустиках ямку.
— Если каждое утро будем сюда бегать, здесь будет наш туалет, сказал я девочке, присаживаясь над ямочкой. Смотри, довольно удобно, потом можно будет прикопать, как Ибрагим делает. Ань, отойди, что ли!
— А я? – осерчала девочка.
— Ань, сделай сама, я уже не смогу… — Аня фыркнула, взяла лопату и куда-то ушла.
Сделав свои дела, я побежал отмываться. Аня прибежала тоже.
— Сегодня будешь у меня растяжку делать! – заявила она. Я не встревожился, и так собирался тренироваться на растяжку. Однако это было не всё. Когда я садился на шпагат, мне на плечи взобралась Анка! Хорошо, я уже достаточно разогрелся!
— А встать со мною сможешь? – спросила она, схватив меня за уши.
— Я еле сижу, сейчас попа порвётся! – прохрипел я.
— Ладно, вставай! – девочка слезла с меня, а я остался сидеть, не в силах подняться. Зато стало легко!
— Так нас тренируют! – поведала мне Аня. – Может тренер сесть.
— Жестоко! – заметил я.
— А то! Вставай, ещё потренируемся.
Мне показалось, что скоро смогу изгибаться в любую сторону.
— Даже удивительно, тебе не трудно даётся! – сказала Анка.
— Я самбо занимался два года, — похвастался я. – Когда в школу пойдём, снова буду, мне нравится.
— Мне тоже, — ответила подружка.
— Самбо?!
— Дзюдо, гимнастика, плавание. Мне скучать не приходится.
— Школа, домашка, продлёнка…
— На продлёнку не успеваю. Да и незачем, сама способна уроки сделать.
— Ну да, когда мама учительница!
— Думаешь, легче? Как раз наоборот!
— Строго спрашивает?
— Ещё бы! Ты, наверное, только упражнение напишешь, расставишь пропущенные буквы, и всё. А мне приходится все правила заучивать!
— О-о-о! – выдохнул я. – Мне достаточно книг. По ним заучиваю, как надо писать.
— А ещё английский! Сколько в нём неправильных глаголов? Кроме как заучить, не запомнишь. Мама знает ещё французский! – я схватился за голову.
— Так что, Серёженька, трижды подумай, прежде чем переезжать ко мне жить! – сердечко моё мягко стукнуло.
— Ради этого готов потерпеть…
— …тёщу! – расхохоталась Анка, и мы вцепились друг в друга, покатились по траве.
— Понимаю, что ты шутишь, — продолжил позже я разговор, — но думать об этом так приятно!
— Надоедим быстро, наверное, — усомнилась Анка.
— Я бы попробовал. Пока мне очень нравится.
— Мне тоже, — кидая камешки в речку, созналась девочка. – Побежали домой? Что нам надо взять с собой?
— Котелок, ложки, миски. Ещё один нож.
— Главное, не забудь! – строго сказала Анка, — Не хочу из котелка уху хлебать. Кстати, не хочешь проверить морду?
В ловушке опять оказался большой карп. Если кто-то был ещё, то он убежал, ловушка начала расплетаться.
Анка заделала дырку, снова насторожила морду, улов мы положили в ведёрко с водой, потому что вчера унесли щуку в рюкзаке. Думали сначала из этой рыбы сварить уху, но после прихватили с собой. Я вырезал из ветки кукан, насадил за жабры рыбу, и мы отправились в обратный путь.
Когда прибежали домой, бабушка и Наталья уже поднялись и занимались полезными делами во дворе и огороде.
— Вот и наши малыши-голыши! – приветствовала нас Анкина мама.
— Вы где со сранья носитесь? – сердито спросила бабушка. – Захожу будить, а их след простыл!
— Мы бегали на речку, там тренировались, — ответила за двоих Анка. – Мам, ты же сама вчера напомнила!
— Тогда ладно, но предупреждать надо всё же! Вдруг вас чёрт унёс! Где искать?
— На острове, в шалаше, — ответила моя подружка, взяв меня за руку.
— Смотрите, детей там не наделайте! – предупредила бабушка.
— А Серёдка ещё не знает, что для этого надо! – толкнула меня озорница, а я густо покраснел и пошёл в душ.
— Ишь, как смутила кавалера! – засмеялась Наталья. – Наверное, издеваешься там над ним!
— А ему всё нравится! – ответила девочка, забираясь ко мне под довольно тёплые струи. То, что мне нравится, это девчонка права, подумалось мне.
Когда вышли из душевой, Наталья подала нам набедренные повязки.
— Ух ты! – восхитился я. От прежних тряпичных сеточек не осталось ничего. Повязки переливались всеми цветами радуги, маленькие бисеринки сплетались у меня в узор «С», у Анки в «А».
— Это сколько же работы! – восхитился я.
— Если уметь, не так уж и много! – скромно ответила Наташа. – Одевайтесь. Если будете их носить дома, то надевайте хвостики, чтобы немного зад прикрывать. – Наташа ловко прицепила мне чёрный хвостик, а Анке серый. Они так пришлись к месту, что я не удержался, запрыгал, и поцеловал Наташу в щёчку.
— Не забывайте снимать перед купанием, — предупредила довольная Наталья, — а то будете, как мокрые кошки.
В таких одеждах мы пошли завтракать. Уху всё же сварили, Ибрагим в углу хрустел костями, наглый такой, не встречал нас сегодня.
— Мам, а где папа? – спросила Анка, приступая к завтраку.
— В город поехал, за машиной. Хотел тебя прихватить, да не нашли тебя. Собаки у нас нет, только кот.
— Не, мы лучше все вместе съездим, Серёжку возьмём, в кино с ним схожу… — я не верил своему счастью, поедал уху и счастливо краснел.
— Мама, скажи, Серёжа похож на девочку? – ещё больше смутила меня Анка. – кого-то она мне напоминает. Особенно ямочками на щёчках…
— Она? – удивилась её мама.
— Я давно хотела подружку!
— Тебе мало друга? – не поняла юмора Наталья.
— Мама, я тебе потом скажу, что я задумала!
— Серёжка держись, мама дрожи! – покачала головой Наталья.
Надев головные повязки, выпросили у бабушки котелок, две алюминиевые миски и ложки, а также тупой маленький нож, а ещё картошку, лук, лаврушку, перец и соль, отправились в индейскую деревню.
— Как называется индейское жилище? – спросила меня Анка.
— Вигвам! – гордо сказал я.
— Фиг вам! – ответила подружка. – Типи!
Навстречу нам шло семейство в поход, видимо.
— девочки. Вы почему голыми ходите? – сердито спросила мама.
— Красота! – крякнул папа с огромным рюкзаком.
— Мама, мы тоже так хотим! – завопили мальчик и девочка лет семи-восьми, то ли двойняшки, то ли погодки.
— Мы в индейцев играем! – заявила Анка. – Не знаете, как индейская хижина называется?
— С большим рюкзаком, наверняка мальчик! – сказал папа.
— Что я, не отличу мальчика от девочки, по-твоему, — рассердилась мама, в руках у неё были сачок для ловли бабочек и ракетки для бадминтона.
— Отличишь, отличишь, — согласился папа, — вигвам от типи отличишь… — и они пошли дальше, о чём-то споря.
— А с вами можно играть? – подбежали к нам малыши.
— Если мама отпустит, — ответила Анка, поддёргивая лямки рюкзака.
— Какие красивые у вас шорты! – восхитилась девочка.
— Нам мама связала! – похвасталась Анка.
— А вы тоже двойняшки? – спросил мальчик.
— Конечно! – весело поблёскивая глазами, ответила моя подружка.
— Мама, мама! — закричали дети, догоняя родителей, — ты разрешишь нам с ребятами в индейцев играть?
— Идите хоть сейчас, — просипел папа.
— Когда вернёмся из похода, папа найдёт индейцев, и поиграете! – туристы отправились дальше, а мы в свою сторону.
Возле речки мы разделись, нагрузили плотик, и переплыли речку.
— Скоро мы здесь протопчем тропу! – озаботилась Анка, выходя на берег.
— Я думаю, нам бы не помешала та пара разбойников, — задумчиво сказал я.
— Думаешь, родители одобрят нашу совместную голопопость? – с сомнением спросила Анка.
— Папа одобрит.
— О папе здесь речи нет. Мама решит контролировать. Она нам нужна?
— Конечно. Уху будет варить.
— Хм. В этом что-то есть! – согласилась девочка. – Потом папа поставит здесь палатку, детей загонят к нам…
— С детьми мы договоримся, — улыбнулся я.
— Мне тоже показалось, что они не вредные! – рассмеялась девочка. – Ну и фантазёр же ты!
— А что, хорошо ведь!
— Соглашусь. Несмотря на любовь к тебе, иногда делается скучно одним.
Сбросив рюкзак, я обнял девочку за талию.
— Любовь, говоришь… — потянулся губами к её лицу. Аня потянулась ко мне. С минуту мы целовались, наслаждаясь близостью тел и губ. Потом рассмеялись и побежали купаться.

Остров 2

Мы едем на папином автомобиле в город, где живут Серковы. У мамы, правда, фамилия Голубева, и она её оставила за собой. То есть, в школе она Голубева, а Анка Серкова. Причём учится в той же школе, где работает мама.
Город этот оказался совсем не тем Городом, где я живу с мамой и папой, и населением более 600 000.
Этот не такой большой, и в нём примерно 150 000 жителей. Но в нём тоже есть пять кинотеатров, детская поликлиника, два десятка, или более, школ, Дом пионеров, бассейн для детей и подростков, несколько спортивных клубов для взрослых и детей. Вот только не радует меня всё это. Потому что мы с Анкой, которая теперь не Анка, я дал ей другое имя, скоро разъедемся и сможем только писать друг другу письма.
Не так далеко живём друг от друга, примерно 200 км, только кто нам разрешит нам ездить друг к другу, во время школьных занятий? Автобусом ехать 4 часа, каникулы коротенькие.
Я уныло рассматриваю красивый пейзаж, проплывающий мимо нас, Анка пытается меня развеселить.
— Ну, Сашенька, я же тоже не знала! – это я теперь Саша. Между прочим, сам себя так назвал. – Я тоже расстроена не меньше твоего! – прижимается ко мне, взяв за руку, и мне становится теплее в груди.
Но всё по порядку.
… На острове, накупавшись, принялись за свои дела по обустройству лагеря. Я отправился по дрова, по воду, Анка пошла ловить рыбу.
Притащив хворосту и сухостой, занялся устройством костра. Приладил рогульки, сверху шест с котлом, залил его водой. Под котелок, вычищенный лично мною от сажи и грязи песком и илом, положил щепки, сложил их «шалашиком», поджёг спичками. Думаете, я забыл спички? Ха три раза. В первую очередь озаботился, как и ножами. Ножи пытался наточить на плоском камне, как и подобает настоящему индейцу.
Щепки разгорелись, и я начал подкладывать ветки побольше, пока не получился полноценный костёр.
Не дождавшись подружку, отправился на поиски.
— Ань, давай рыбу, скоро вода закипит.
Аня пробурчала что-то неразборчивое.
— Не клюёт, что ли? – спросил я, и был удостоен сурового взгляда.
— Бери вон там, в ведёрке, — показала она подбородком. В ведёрке плескались два ёршика и окунь.
— Вполне нам хватит, — прикинул я. – ещё можно от карпа или сазана голову и хвост отрезать.
— А Ибрагим что будет есть? – прошипела девочка, прихлопывая комара на пузе.
— Твой Ибрагим скоро лопнет! – возразил я. – уже мышей не ловит!
— Вовсе он не мой! Чего пристал, иди, вари уху, я уже есть хочу!
— А ты умеешь уху варить? – неуверенно спросил я. – Потому к тебе пришёл, чтобы ты занялась…
— Что?! – разъярилась девочка. – Ты не умеешь варить уху?!
— Не то, что не могу, но…
— Если скажешь, что это женское дело, я тебя побью! – сердито бросила девочка, отворачиваясь. – вот что плохой клёв с людьми делает, покачивая головой, думал я, возвращаясь к костру с уловом.
Честно говоря, я спросил у бабушки рецепт ухи, вернее, рыбного супа, потому что с картошкой.
Подбросив в костёр дров, начал чистить рыбу на том же плоском камне, где пытался наточить ножи.
Получалось плохо, рыба постоянно пыталась сбежать, явно не хватало раковины с водопроводом, но я всё-таки справился! Даже отпилил голову и хвост у большой рыбы. Очистки складывал в большой лист лопуха.
Ещё сильно пожалел, что у нас одно ведёрко. Сбегал, похитил у Анки пустое ведро, под злобное шипенье девочки, — Будешь бросать рыбу в траву пока! – кинул я на бегу. Потом сложил чищенную рыбу в ведёрко, и возле речки уже тщательно промыл её. Я вообще очень аккуратный мальчик!
Вода уже закипала. Ещё подбросив дров, почистил четыре больших картофелины, положил рыбу в кипящую воду, потом помыл картошку, порезал на кусочки и тоже высыпал в котелок. Вроде, всё правильно сделал?
Подошла сердитая Анка, отобрала у меня ведёрко.
— Пенку не забывай снимать, — показала она пальчиком на котелок, — почему рыбу не выпотрошил? Завоняет! – и ушла. Я пожал плечами, нарезал лук, стал периодически снимать пенку. Закипело!
Как говорила мне бабушка, дождался, когда сварится картошка, бросил лук, перец, лавровый лист, осторожно посолил. Вкуснятина! Даже не ожидал, что получится такая вкусная уха! Вскочил, исполнил дикий танец вокруг костра, сопровождаемый дикими воплями.
Прибежала испуганная девочка.
— Обварился? Обжёгся? Где болит? – почему-то сразу стала разглядывать писюн с яичками, поворачивая в разные стороны.
— Ничего не болит! – смутился я, — просто радуюсь первой ухе, сваренной лично!
— Вот дурак! – с облегчением сказала Анка, — Я уже думала, кипяток на себя опрокинул!
— Да ты что?! – возмутился я, — Разве я на такое способен?
— Ты на всё способен!
— Правильно! – обнял её за талию. – Я на всё способен! Давай, попробуем уху!
— Пойдём, сначала помоемся! – улыбнулась девочка. – Всю меня извозил рыбьими кишками!
Взявшись за руки, весело побежали купаться. Отмывали друг друга ладошками и травой, не стесняясь промывать везде.
Анка оттаяла, уже со смехом рассказывая, как ей не повезло с рыбалкой. То леска запутается, то крючок зацепится, то наживка не хочет наживляться… Но всё равно, поймала больше, чем обычно ловил я. Кажется, скоро Анка станет заядлым рыбаком.
Всё взяли, кроме черпачка. Пришлось накладывать в тарелки ложкой.
Анка кушала, жмурясь от удовольствия. Заедали хлебом от бутербродов.
— Не могу поверить, что это приготовил ты! – заявила она.
— Почему это? – удивился я.
— Потому что ты ещё совсем маленький мальчик! Тебе сколько лет?
— В августе 13 будет!
— Уже большой! – скользнула по мне взглядом, — А я думала, мой ровесник. Мне недавно только 12 исполнилось, я в 6 класс перешла.
— А ты сумела бы сварить уху? – спросил я.
— Не варила ни разу. Только суп-лапшу, но дома. Ещё умею яичницу с колбасой, отварить яйцо вкрутую, пожарить картошку…
— Ну, ты мастер на все руки! – воскликнул я. – Меня к плите не подпускают, только помогаю картошку чистить и мусор выносить!
— Терпеть не могу мусор выносить! – призналась девочка, поднявшись со своего места за добавкой.
После сытного обеда мы повалялись в шалаше, потому что солнце сильно палило, потом Анка погнала меня на разминку, махи ногами. Сказала, чтобы обязательно сделал вертикальный шпагат.
— Вот так! – стоя на прямой левой ноге, вертикально подняла правую, при этом её лепесточки довольно широко открылись, и мне представилась возможность увидеть, что там кроется, за мягкими губками. Оказывается, там всё очень сложно! Снаружи только небольшая складочка, а на самом деле…
— Куда пялишься, дурак! – нахмурилась девочка.
— Ань, там всё так интересно! Мы столько дружим, а я ни разу не видел!
— Ну и нечего смотреть! Давай, повторяй за мной! Пока не сделаешь так, даже не заговаривай на эту тему!
Я старательно пытался повторить, но пока безрезультатно.
— Я у тебя, кстати, тоже не видела, — сказала, между прочим, девочка.
— У меня всё снаружи!
— Не всё. Ладно, как-нибудь потом, когда настроение будет. Давай, ногу выше, выше!
После разминки поиграли в индейцев. Мы всё-таки раскрасились тиной и чёрной грязью. Кстати, получилось лучше прятаться. Тела начали сливаться с кустами, с камышом на берегу. Но сколько бы я ни старался. Анка всегда меня побеждала в этой игре, в разведчиков, нападая сзади. Пришлось нести её на пляж, подхватив под коленки. Если бы я её нашёл первым, нёс бы на руках. Надо проверить, хватит ли сил на это!
Вообще, надо заняться силовыми видами спорта, тренер не раз говорил, что не мешало бы «подкачать» мышцы на руках, а то, как веточки. С другой стороны, в своём лёгком весе я побеждаю противника, а если перейду в другую категорию, буду постоянно бит.
Нет, хоть мускул мой не виден, я жилистый, Анке я поддаюсь специально, ни одного приёма не применил, в шуточной борьбе. Мы хоть и шутим в разговорах про любовь, а на самом деле с Анкой мне очень хорошо, от её прикосновений, поцелуев, по телу разливается сладкая истома, хочется, чтобы это продолжалось вечно.
Не знаю, как Анка, но мне кажется, с ней происходит то же самое, иначе, если бы я был ей неприятен, она играла бы со мной, но ночью, голая, ко мне бы не пришла. Я счастливо вздохнул, глядя на свою русалку.
Она сидела на песке в позе Андерсеновской Русалки, задумчиво глядя на медленное течение речки.
Вот она заметила мой взгляд, повернулась ко мне, улыбнулась и подползла вплотную. Толкнулась лбом в мой лоб.
— Ты так смотришь на меня!
— Ты мне нравишься!
— И всё?
— Не знаю. Я ещё не знаю, как это называется.
— Дурачок! – щёлкнула она мне по носу, и счастливо засмеялась.
— Как я люблю наш Остров! – подскочила девочка, вытянулась в струнку, побежала отмываться от песка.
Доели уху, поспорили, кому мыть посуду.
— Я уже мыл сегодня! – доказывал я.
— Кто готовит, тот и моет! Договорились?
— Ага, ты сготовишь, потом свалишься от усталости: «Серёженька, я еле двигаюсь!», — Анка прыснула в кулачок. Так и будет, подумал я, сложил в котелок миски и ложки, отправился на берег.
Когда оттёр котелок, рядом присела Анка, чмокнула в щёчку.
— Серёжка, не сердись! – взяла свою миску и ложку, стала отчищать их песком. – Ну, такая я вредная, никогда не соглашаюсь сразу. Мог бы поуговаривать.
— У нас такой период, — кивнул я, — переходный возраст. Как говорит моя мама, период самоутверждения.
— А кто у тебя мама? – спросила Анка.
— Она начальница отдела на заводе.
— Наверное, важная?
— Нет, со мной очень дружит, только занята всегда, поздно домой приходит. «Наверное, потому они с папой ссорятся!», — подумал я. Если бы Анка где-то задерживалась, я бы тоже интересовался, где она проводит время. Иногда мама даже приходила слегка навеселе. Впервые я задумался о родителях, даже тревожно стало.
— Ты чего, Серёжка? Ну не сердись! – мы домыли посуду, отмылись сами, и до вечера дурачились в шалаше, обнимаясь, целуясь и занимаясь шуточной борьбой. Моя тревога развеялась.
Когда пришли домой, увидели возле дома машину. Оказалось, папа Анки приехал! Девочка бросила меня и с визгом помчалась к папе. Я даже позавидовал. Никогда так сильно не скучал по отцу. Честно говоря, ко мне он всегда относился прохладно, считая маменькиным сынком. За субтильное телосложение, мамино лицо, длинные волосы. «Девчонка и девчонка!», — ворчал он. Даже когда я начал заниматься самбо, выигрывать на соревнованиях, его чувства ко мне не изменились. «Девчонки у вас сильнее тебя!». Да, у нас тренировались и девочки, в другой секции, и хорошо выступали. Мы пробовали бороться, я почти всегда оказывался на лопатках, они не знали жалости к мальчишкам, будто мы враги им. Анка у меня первая девочка в друзьях.
Пока подружка обнималась с папой, я вежливо поздоровался и пошёл в душ, отмываться.
— Что-то у тебя друг невесёлый? – спросил папа. – Обидела чем?
— Нет. Спросила о родителях, он почему-то расстроился.
— Иди, развесели. Кстати, я сегодня баньку истоплю, а завтра в город поедем.
— Ура! – завопила девочка, прыгая на месте.
— Какие у вас красивые штанишки! – улыбнулся папа. – с хвостиками!
— Мы с мамой сделала! Скажи, замечательно? – крутнулась она на месте.
— Просто восхитительно! Ну, иди! – слегка шлёпнул папа дочку по попе.
Достоинство хвостиков я оценил, когда шли домой. Анка наклонилась, и хвост заслонил все её прелести. Я вспомнил, как сам наклонялся, даже покраснел, представив, какие виды девушкам открывались.
Бабушка сегодня приготовила вареников. Ей помогала лепить Наталья Кирилловна, конечно. Но полный тазик вареников с картошкой!
— Сильно не наедайтесь! – предупредила нас Наталья, — В баню с полными животами не стоит идти!
— Перед сном, тоже! – с набитым ртом ответила Анка.
— Ребёнок должен ощущать постоянно лёгкое чувство голода! – засмеялся папа Витя.
— Это почему ещё? – нахмурила бровки Анка, — Мы с Серёжкой сейчас растём усиленно!
— Поэтому чувство голода присутствует! Только не объедайтесь! – смеялся Виктор.
Как тут удержишься, думал я, поедая очередной крупный вареник, когда целый день на воздухе, беготня, купание!
Анка убежала вместе с Натальей в свой флигель, о чём-то пошептавшись с таинственным видом. Видимо, готовят мне очередной сюрприз. Виктор ушёл заниматься баней, бабушка стала мыть посуду, я один остался не у дел. Вышел во двор, помогать Виктору не пошёл. Не пригласил, и ладно, не буду мешать.
Подойдя к забору, стал смотреть на улицу. Смотрю, туристы возвращаются. Папа заметно повеселел, рюкзак стал значительно легче, а жена ворчливей.
Дети, увидев меня, подбежали.
— Привет! А вы уже наигрались? – спросила девочка.
— Да, целый день играли, наловили рыбу, сварили уху, всё съели. Купались, загорали, играли в следопытов, боролись! – у детей загорелись глаза.
— Мы тоже хотим с вами! А то не с кем поиграть!
— Почему? Разве мало дошколят приехало?
— Да ну их! – скорбно скривился мальчик. – Нам бы с вами…
— Чтобы заботились о вас? – усмехнулся я.
— Ну… Мама не отпускает с маленькими, с вами бы отпустила! – пояснил мальчик.
— А как тебя звать? – склонила голову девочка.
— Саша, — почему-то брякнул я.
— Меня Димка зовут, а её, — указал мальчик на девочку, — Данка.
— А ты девочка или мальчик? – опять спросила Данка. – Папа с мамой до сих пор спорят!
— А вы как думаете? – улыбнулся я.
— Девочка! – сказала девочка.
— Пацан, конечно, — одновременно сказал мальчик.
— Если придёте к нам играть, то узнаете. Если не испугаетесь голышом купаться.
— Мы всегда купаемся голышом, — серьёзно ответил Димка. – Завтра можно?
— Завтра мы уезжаем в город, только вечером вернёмся, или завтра утром. Сначала отпроситесь у родителей.
— Дима, Даша! Где вас черти носят?! – закричала их мама. Оказывается, они увлеклись перебранкой с мужем, и потеряли детей. На меня она глянула неприветливо, схватила детей за руки, и потащила за собой. Дети благоразумно молчали.
— Ну что, Саша, пойдём в баню? – на меня сзади облокотилась Анка, нежно потрепала по лохматой голове.
— Мне нравится твоё второе имя, — хихикнула она, — я уже думала, как тебя можно будет назвать, а ты уже придумал! Какая ты у меня умница! – поцеловала она меня сзади в щёчку, пожевала губами мочку уха.
— Ты не думал проколоть ушки? – вдруг спросила она. Я даже вздрогнул.
— Когда-то думал. Только одно, как у Яшки-цыгана, у пиратов, к примеру, у матросов раньше тоже были серьги. А сейчас уже не хочу. Пацаны засмеют.
— Давай, проколем? Мне уже давно пора, всё не решалась, думала, серёжки мешать будут. Серёжка – серёжки! – засмеялась она, крепче обнимая.
— Давай, — согласился я, думая, что прокалывать уши будем Анке.
— Пошли! Баня уже готова! – потянула меня за собой девочка.
Я уже привык к наготе, спокойно развязал набедренную повязку, почти прозрачную, сетка была довольно крупной вязки, и мы с Анкой побежали сразу в парную, погреться. Сидели рядом, потели, иногда толкаясь со смехом, пока не пришли старшие.
— Что, молодёжь, не терпится попариться? – спросил Виктор, зачерпывая ковшиком горячей воды из бадейки.
— Пшш! – вырвался пар из каменки. Мы даже пригнулись.
— Хорошо! – улыбнулся Виктор. – Ложитесь опять вместе, обработаем вас сначала.
Мы быстро разлеглись на верхней полке, на нас обрушились горячие веники, запахло мокрой листвой.
Второй раз меня парят, а уже готов уже париться постоянно! Особенно, когда лежишь, расслабившись, а тебя аккуратно хлещут вениками, то проводя по телу, то постукивая.
Когда отпустили, мы с Анкой опять побежали под холодный душ.
— Ай! – вскрикнули мы под струями воды, и расхохотались. Охладившись, побежали вновь в парилку, только там дверь была закрыта. Я хотел постучать, но Анка приложила палец к губам: «тихо!».
Я не понял, в чём дело, но послушался. Стали мыться из тазиков, намыливая друг друга мочалкой.
Через некоторое время дверь открылась, и оттуда вывалились Наталья и Виктор, распаренные и довольные, а мы заскочили внутрь, погреться.
После баньки, напившись кваса, Анка пригласила меня к себе. Наташа пошла с нами, а Виктор на кухню, наверное, доедать вареники.
— Серёжа, мы завтра поедем в город, я хочу, чтобы ты надел, вот этот комбез. Или этот. Этот тебе будет удобнее, — показала Анка на комбез с юбочкой.
— Да, Серёжка, а потом я вошью сюда замочек, — показала Наталья на комбез с шортами.
— Переодевайся! – я стоял, не решаясь одеться в девчоночье платье. Ладно, здесь, в комнате перед девочками! Но ехать в город, ещё идти в нём в кино! – я облизал пересохшие губы.
— Это обязательно? — спросил я.
— А в чём ты собрался ехать? – поинтересовалась Анка.
— В шортах. Ещё у меня ковбойка есть.
— В шортах и ковбойке поеду я. Я уже давно так решила. У меня там есть одно дело. Ты же не откажешь? Или с нами не поедешь?
Это уже был шантаж. Я ещё немного помялся.
— Не хочешь, не надо, мне и здесь хорошо спать, — отвернулась девочка. Это было уже слишком! Я снял повязку, надел жёлтенькие плавки, уже ориентируясь, где зад, где перед. Наверное, мало кто из мальчишек знает, что внутри у девичьих плавок прокладка пришита не спереди, как у мальчиков, а снизу. Так что, не сразу поймёшь, с какой стороны надевать! Особенно, когда спереди и сзади пришиты маленькие кусочки ткани. К счастью, всё моё маленькое хозяйство эти кусочки прикрыли как надо. Главное, не возбуждаться.
Но мне сейчас было не до того. Следующим предметом была такая же жёлтая футболка с каким-то мультяшным принтом, и потом уже комбинезон с юбкой. Мне помогли застегнуть пуговицы с боков и на лямках, спереди.
— В кармашке лежат салфетки, — сообщила мне Анка, – вряд ли в туалетах есть бумага.
Я покраснел, проверил кармашек. Там на самом деле лежали салфетки.
— Сашенька, мы с тобой сходим в кино, погуляем по городу, в парк пойдём, на чём ты любишь кататься? Там на машинках можно покататься! Я сейчас! – девочка быстро переоделась в мальчика.
— Я Саша, а ты? – спросил я, поглядывая на себя в зеркало. На самом деле, не скажешь даже, что переодетый мальчишка. Лицо узкое, миловидное, с большими карими глазами, опушенными длинными ресницами. Щёчки с ямочками, и длинные волнистые волосы, чистые и пушистые.
— Волосы уберём в хвост, наверное, кепочку летнюю наденем. Ту, которая почти из козырька состоит, — поддержала Анку мама.
— Я? Антон, может быть? Антон, Антонина, и мальчик, и девочка.
— Нет. Я хочу Вася.
— Вася? – удивилась Анка. Хотя, какая там Анка. Вася вылитый, с отросшими лохматыми волосами.
— А что? – улыбнулась Наталья, — Василиса. Тебе очень идёт это имя.
— Пусть будет Вася, — махнула рукой девочка, похожая на мальчика, сунула руки в карманы, выпятила нижнюю губу. Точно хулиган! Я счастливо рассмеялся, глядя на неё. Предстоящая авантюра мне стала нравиться.
Наталья расчесала мне волосы на макушке, перевязала несколькими резинками. Получился высокий хвост.
Всё это было так необычно, в юбке вместо штанов оказалось привычнее, как будто в одних плавках. Что значит, когда целыми днями без штанов бегаешь!
— Ну, всё, раздевайтесь, идите, отдыхайте. Я поглажу вашу одежду, завтра рано утром оденетесь и поедем!

Мы пошли на веранду. Там уже горела лампочка над столом, бабушка что-то готовила на завтра.
Усевшись на тахту в углу, начали планировать завтрашний день.
— Сначала приедем домой, оставим там родителей, потом пойдём в кино сходим.
— На какое?
— Какое будет, лишь бы не скучное. Днём детские крутят.
— Ладно, — согласился я, кивая.
— Там мороженое продают, лимонад, пирожное давно не ела… — размечталась девочка. Я хихикнул. – Будто тебе не хочется! – подозрительно глянула она на меня.
— Хочется, конечно, только забыл уже, мне и квасу хватает.
— Здесь, да, но мы же в город поедем, а там надо всё попробовать! Потом в Парк сходим, посмотрим, на чём покататься, в тир.
— Ань, давай завтра уже всё это сделаем! – я взял её хвостик, ласково поглаживал его, как будто он был частью девочки.
— Да, что-то я размечталась! – засмеялась девочка, обнимая меня и начиная шуточную борьбу.
— Перестаньте пыль поднимать! – сердито прикрикнула бабушка, раскатывая тесто. Сколько я ни видел бабушку, она постоянно была чем-то занята. Просыпаюсь, она на ногах, засыпаю, она ещё на ногах, и постоянно чем-то занята.
— Пирогов вам в дорогу настряпаю.
— Что тут ехать? – удивилась Анка.
— Дома у вас никто не приготовил. Приедете, чай согреете, поедите. А то смотрю на вас, особенно на Серёженьку, и сердце кровью обливается! В чём только душа держится! – я покраснел даже.
— Сейчас модно девочкам худыми быть! – нагло заявила девчонка. – Специально на диетах сидят!
— Вредно для вашего возраста голодать! – возразила бабушка.
— А мы не голодаем! Сашку еле отогнали от вареников, а до этого он котелок ухи опрастал!
— Какой котелок?! – возмутился я, — Сама!..
— Какой Сашка? – повернулась к нам бабушка.
— Я вашего Серёжку иногда буду так называть.
— А я её Васькой! – поддержал я.
— Балуйтесь, балуйтесь! – вздохнула бабушка. – Ты бы, внучка, поучилась бы готовить. Мужчины любят хорошо поесть, тогда ласковы бывают!
— А у меня муж будет хорошо готовить! – толкнула меня в плечо Анка. Я счастливо улыбнулся, но бабушка возразила:
— Мужа надо встречать после работы, угощать вкусной едой!
— А если я сама буду много работать?
— Тем не менее! Что это за семья будет, будете вечером оба приходить, голодные и злые? Ругаться будете, дети плакать. Долго такая семья продержится? – мне стало грустно. Не нравилось мне настроение в моей семье.
— Ба, мы пойдём к себе, — я взял за руку Анку, потащил за собой, хотя она упиралась.
— Если хочешь помочь бабушке, помоги.
— Да, Сашенька, иди, ложись, я с бабушкой поговорю, ладно? – ласково произнесла Анка. Я отпустил её руку и ушёл к себе. Раздевшись, повесил набедренную повязку на спинку стула, взял книжку и лёг в постель.
Анка пришла, когда я уже спал.
— Подвинься, разлёгся! – прижалась ко мне, холодная. Я обнял её руками и ногами, согревая.
— Ты почему расстроился? – прошептала она мне на ухо. – Не хочешь одеваться девочкой, что ли? – найдя мои приборчики, поласкала их. – Самое главное у тебя никто не отнимает! Ты для меня всегда будешь мужчиной!
— Ну зачем ты меня дразнишь? Мне не уснуть теперь. Нет, не потому я опечалился, Анка. Не знаю, но что-то происходит нехорошее… — Анка закрыла мой рот поцелуем, рукой придерживая мою голову.
— Хороший мой, успокойся! Не расстраивайся! – девочка погладила мою спину, ягодички, снова спину, потёрлась животиком. Я расслабился, настраиваясь на волну приятных ощущений, и они пришли, лавинообразно заполнив всё моё небольшое тело. Наверное, Анка тоже ощутила радость, потому что успокоилась, последний раз поцеловала меня и тихо засопела. Я последовал её примеру.
Утром нас разбудили ни свет, ни заря, просто сорвав одеяло. Мы спали, отвернувшись друг от друга, а когда оказались без одеяла, повернулись и крепко обнялись, пытаясь согреться. Ранним утром было прохладно.
— Вставайте, собираться пора! – будила нас Наталья. – А то без вас уедем. – и ушла.
Мы, с кряхтеньем и потягиванием начали вставать.
— Побежим на речку, освежимся? – спросил я, открыв один глаз.
— Не успеем.
— Без нас не уедут. Зачем в такую рань было будить? Тут ехать, от силы час.
— Вставай давай, ещё помыться надо, в туалет сходить! – зашевелилась Анка. Пришлось встать.
Бабушка уже копалась в огороде, собирала ранний лук и редиску.
— Тёть Наташ, а мы успеем с Аней на речку сбегать? – спросил я, протирая глаза.
— Наверное, стоит их отпустить? – заметил наше сонное состояние Виктор. – Пусть освежаться там, прибегут бодрыми.
— Да пусть бегут. На самом деле, куда торопиться?
— Ты же знаешь, на работу надо заскочить сегодня. Сергей Сергеич зачем-то вызывает.
— Только не говори, что отпуск у тебя кончился!
— Нет, что-то другое… — мы уже не слышали, припустили к речке наперегонки.
Добежав, с разбега нырнули в прохладную воду. Поплавали, поныряли, сразу стали бодрыми и весёлыми.
Выскочив из воды, проделали несколько упражнений на растяжку, я повис на ветке дерева, подтянулся десять раз. Анка тоже. Ветка попалась хорошая, как раз на обхват руки, и не сильно гнулась.
Сбегали в кустики.
Теперь уже весело помчались обратно. Прибежав, ополоснулись в душе, вытерлись, веселясь, одним полотенцем и побежали завтракать.
— Так и будете, голышом кушать? – удивлённо спросила бабушка.
— Да пусть их! – махнула рукой Наталья. – Всё равно сейчас переодеваться!
Мы с аппетитом вгрызлись в разогретые на сковородке вареники, потом по большому пирогу, тоже обжаренному на масле. Вкуснотища! Запили горячим чаем.
— Во-во, в дорожку! – посмеялся Виктор, размешивая кофе в чашке. Мы не поняли шутки.
— Идите одеваться! – позвала нас Наталья.
Мы начали одеваться. Тут меня пробила нервная дрожь. Переодеваться в девочку – то ещё испытание для мальчишки! Ещё девчоночий хвост, полностью изменивший лицо. В довершение белые носочки и босоножки, подошедшие мне по размеру. Анка обулась в полукеды. Вернее, не Анка, Васька.
Очень необычно видеть себя девочкой в компании мальчика! Вася хитро поглядывал на меня. Я краснела.
— Что это вы с моим внуком сделали?! Опешила бабушка, выйдя нас проводить.
— Знакомьтесь, Софья Михайловна! – смеялась Наталья. – Это Саша, а это Вася!
— Красавцы! – восхитилась бабушка, а мы взялись за руки. – Прямо жених и невеста! Прямо по характерам одели! – я недоумевающе глянул на улыбающуюся бабу Соню. Ты очень красивая у меня, Сашенька! Намного красивее Серёжки! Но что с мальчишки взять! – махнула рукой бабушка.
Мы загрузились в машину, и наконец, поехали.
— Тебе удобно, Саша? – спросила Анка, прижимаясь ко мне.
— Удобно, — на самом деле было удобно. К плавкам я уже притерпелся, даже лучше, чем голым, ничего к ногам не прилипает.
— А я отвыкла от шорт, жесткие.
— Не привыкла, а не привык, — поправил я Васю.
— Да, надо больше с тобой разговаривать, а то проколемся где-нибудь.
Наталья смотрела на нас то в зеркало, то оборачиваясь. Откровенно веселилась. Нет, мы здорово преобразились, хоть в театр посылай.
На полпути, конечно, захотелось в туалет. Выпитый горячий чай попросился назад.
Тут я полностью оценил преимущество юбки перед комбинезончиком с шортами, без ширинки. Пришлось бы мучится, снимать всё почти. Не представляю, как девчонки всё это носят? А зимой, в тёплом комбинезоне?
Неужели терпят всё время?
Освежившись, поехали дальше. Вокруг стоял сплошной лес, редко перемежающийся полями.
Ещё через полчаса езды показался пригород.
— Вась, вы где живёте? – Вася не отвечал.
— Вася! – потеребил я «мальчика».
— А? Я отвлек… отвлёкся! Что ты спросила?
— Где вы живёте?
— А! В Южном микрорайоне. Почти через весь город надо проехать.
Пока ехали, Вася знакомил Сашу с городом. Показывал, где магазины, кинотеатры, если попадались, даже попалась на пути школа.
— Но это школа с каким-то уклоном. Я хожу в обычную, которая ближе к дому, — доложил Вася. Я всё больше старался признать в нём мальчишку. Иногда поправлял, как надо говорить. А себя девочкой сложнее было представить, я же не видел себя со стороны.
Город мне понравился. Машин немного, весь чистенький, деревьев много, кусты пострижены, газоны не вытоптаны. К тому же, нагнали и встретили несколько поливальных машин! И высотных домов нет, наверное, выше 5-этажных «хрущёвок» не строили.
К такой «хрущёвке» нас и подвёз папа Анки.
— Приехали, выгружайтесь! – весело сказал он, глуша мотор.
Мы выбрались наружу. Наверное, нет нужды, что собой представляет «хрущёвка»? Наша была в 4 этажа, у подъездов проложена асфальтовая дорога для машин, дальше газон с детской площадкой, потом всё повторяется.
Я взял модный девичий рюкзачок, который навязала мне Анка. Сначала хотела вручить сумочку, но я не согласился.
— Где же ты будешь держать всякие необходимые вещи? Не в карманах же? – на самом деле, ключи мне вешали на шею, а всякие нужные вещи, типа гаек или ещё чего интересного найдёшь. Поэтому сдался под напором Анки и её мамы. Анка с радостью загрузила мой(!) рюкзачок своими девичьими штучками типа косметички, салфетками и ещё непонятно чем, я не смотрел. Теперь всё это мне надо было носить с собой.
Мы поднялись на второй этаж по узкой лестнице, Наталья открыла дверь, и мы вошли в тесную прихожую, разулись. Я огляделась…
Квартирка была однокомнатная.
— Пошли! – потянул меня за собой Вася. У него была собственная комната! Переделанная из кухни. Крохотная, метра 4, зато своя. В углу пристроился раскладной столик с полкой под книги, стул. Напротив столика стояло кресло-кровать. Ещё сюда сумели сделать шкаф-рундук для девичьей одежды. На полу лежал коричневый палас с орнаментом.
— А кухня где? – удивился я.
— Папа перенёс её в комнату, — показал Вася на стенку. – Там печка, раковина, кухонный стол. Пойдём, посмотришь! Бросай сумку сюда, — показал он на кресло. Я называю Анку Васей, чтобы не выходить из образа.
В комнате тоже было всё компактно. Кладовку объединили с комнатой, там поставили малогабаритный диван-кровать. Квартира была угловая и южная, поэтому здесь присутствовали два окна. У одного, у стенки, примыкающей к бывшей кухне, устроили уголок для приготовления пищи. На полу лежал линолеум.
В комнате было довольно просторно и уютно, даже после того, как Виктор разложил обеденный столик, до этого висевший на шарнирах у стены. Получилось здорово! Рядом кухонный стол, к нему примыкает удобный обеденный. Не только для нас четверых, можно гостей принимать.
— Ну что, молодёжь? – спросил нас папа. – С дороги в душ? – мы, с радостью, согласились. Побежали, сразу разделись до плавок.
Санузел был совмещённый, зато довольно просторный, чтобы без толкотни поместиться вдвоём.
Возле двери унитаз, который сразу оседлала девочка, дальше стиральная машинка и ванна. Над ванной, у стенки, висел электрический бойлер. Это уже Анка меня просветила, я впервые такой видел.
— Вечером можно будет в ванне посидеть! – улыбнулась она весело, уступив мне унитаз и становясь в ванну, регулировать воду в душе.
Ополоснувшись прохладной водой, мы вышли, не одеваясь. Плавки прилично пропотели, пришлось бросить их в стирку. Только мы вышли, Наталья заняла наше место.
— Ань, мне неудобно в гостях, голым… — невольно прикрываясь спереди, пробормотал я.
— Я всё продумала! – успокоила меня подружка, и выудила из моего рюкзачка две простенькие набедренные повязки.
— А плавок у меня хватает, не волнуйся! – надев набедренную повязку с сеточкой спереди, я почувствовал себя полностью одетым.
— Идите, кушайте! – позвал нас Виктор. В квартире на самом деле было жарко, и Виктор разделся до тонких шорт. Я хоть и говорил, что не обращал на его внешность внимания, больше радуясь девушкам, но это, наверное, из лёгкой зависти. Я бы тоже хотел иметь такое мускулистое стройное тело, а не то, что имею.
Мельком сравнив себя с Анкой, не нашёл особых отличий, разве что сосцы на груди Анки были крупные, а припухлая грудь мало отличалась от грудных мышц мальчишек, с которыми я тренировался в секции самбо.
В общем, я слегка комплексовал, что позволило мне смириться с девичьей одеждой. Тонкие ручки без признаков мышц идеально подходили для костюма, в который меня нарядила Анка.
Виктор угощал нас не только бабушкиными пирогами, он нарезал сыр, колбасу, даже немного солёной рыбы кусочками, в масле приятно поблёскивали в вазочке. За хлебом мы заезжали в булочную по дороге. Может, и остальное они взяли в магазине? Не знаю, как остальные дети, я никогда не задумывался, откуда что берётся на столе. Если давали деньги, брал сетку, и шёл в магазин. Сдачу иногда разрешали оставить себе, и я тратил по своему разумению.
Вот и сейчас, совершенно не задумываясь, с удовольствием поглощал свежие продукты.
Хвост так и торчал на макушке, мы с Аней не стали мыть головы, низ живота был прикрыт, я сначала не понял взглядов Виктора на нас. То на Анку посмотрит, то на меня. Потом он откупорил нам бутылку лимонада «Дюшес», мы с восторгом выпили колючий вкусный напиток.
— Может, чаю? – с улыбкой спросил Виктор. – После сладкого лимонада пить захочется.
Подумав, я согласился. Туалет для меня теперь не проблема.
Чай мы пили с печеньем. Наконец вышла Наталья из ванной, и мы были отпущены на прогулку.
Прежде чем переодеться, мною основательно занялись. Брови выщипали, несмотря на вялые протесты, ногти на руках обработали и покрыли бесцветным лаком, потом осмотрели ноги. Но после босоногих прогулок они не были похожи на девичьи, да и у Анки, тоже. Тогда их смазали кремом и оставили в покое.
Расчесали мне чёлку и хвостик, разрешили одеться. Потом вновь тщательно осмотрели. Наталья нашла клипсы в виде коричневых кнопок, походящих под цвет моих глаз, прицепила на мочки ушей.
Гораздо проще было собрать Анку. Оделся как попало, взлохматил волосы, сверху кепку, козырьком назад, вот и всё! Трудно быть девочкой, зато дисциплинирует, подумал я.
Обувшись, мы вышли и поскакали по лестнице.
— Фух! – выдохнул я, когда вышли во двор, — думал, никогда не удём!
— Не «думал», а «думала»! – подколол меня Вася, нетерпеливо скачущий рядом.
На детской площадке сидели и играли несколько мальчиков и девочек, проводили нас взглядом, но ничего не сказали.
— Ты их знаешь? – спросил я Анку.
— Конечно! – они же все с нашего двора!
— Не узнали, что ли?
— Конечно! Я не каждый день в мальчишку переодеваюсь!
— Жених и невеста! – сказал кто-то из малышей, потому что мы взялись за руки. Вася фыркнул, и мы быстро пошли в сторону кинотеатра.
Кинотеатр назывался «Спартак», возле кассы стояла огромная очередь детей и подростков.
— Откуда столько детей в городе? – изумился я.
— Наверное, пересменка в лагерях, — пожал плечами Вася. – Пойдём в другой кинотеатр? А то здесь меня знают
— Что за фильм показывают, столько народу… — оказалось, «Пассажир с «Экватора».
— Я давно хотел посмотреть этот фильм! – загорелся я.
— Саша, следи за речью! – прошипел Вася.
— Да, да, я давно хотела…
— Посмотрим завтра.
— А мы что, завтра не поедем назад? – удивился я.
— Не уверена, э, не уверен. Пойдём, не так далеко ещё один кинотеатр есть.
С сожалением оглянувшись на афишу, последовал за другом.
— Автобусом или пешком, — спросил Вася.
— Пешком, наверное, лучше.
— Да, пошли, прогуляемся!
Мы шли по тенистым аллеям, под ногами асфальт перемежался с брусчаткой, засилье домов с просторными скверами и парками. Вернее, парк был один, за металлическим забором, зато очень зелёный, несмотря на палящее солнце. Поливают его, что ли?
Ребят нашего возраста мы почти не встречали, и то, со взрослыми. Все в кино, что ли? – думал я.
Взрослых тоже было немного, всё же рабочий день.
— Какая приятная пара! – услышал я разговор двух женщин, не сразу поняв, что разговор идёт о нас. – В наше время редко увидишь, чтобы мальчик с девочкой так дружили! Идут, держась за руку, никого не боятся!
— Может, они брат и сестра?
— Ну уж! Мои, как кошка с собакой! Нет, они дружат! – мне и приятны были их слова, и немного смущался тем, что я теперь девочка, а рядом меня ведёт в кино мальчик.
Кинотеатр назывался «Ударник», и кино здесь шло «Гусарская Баллада».
— То, что надо! – обрадовался Вася. – Ты видела?
— Нет ещё. Там что-то про любовь?
— Ну, не совсем. Про войну 12-го года. С Наполеоном когда.
— Да знаю я…
Очередь сюда была не такая большая, мы немного постояли, и отправились в кафе, взять пока мороженое.
Вася взял две полуторные порции мороженого и два молочных коктейля.
— Тебя балуют, — улыбнулся я.
— Должен же я угостить свою девочку! – хихикнул несносный Вася. У меня внизу живота всё приятно сжалось. Всё же наша сегодняшняя прогулка получилась необычной. Даже беготня голышом уже стала привычной.
Мы справились с лакомством, и мне захотелось в туалет.
— Я посикать, — сообщил я Васе тихо.
— Я с тобой, — пошёл меня провожать кавалер.
По привычке пошёл в мужской.
— Девочка, тебе не сюда! – придержал меня мужчина, однако свою маленькую девочку вёл именно сюда.
Вася хихикал, но сам чуть не зашёл со мной в женский.
— Хулиган! – сердито сказала ему полная женщина, когда он вошёл следом за мной.
— Ой! – озадаченно ойкнул Вася. «Разбирайся сама теперь, как надо сикать мальчиком!» — немного позлорадствовал я, направляясь в кабинку. Не обратил внимание, что кабинки снизу не огорожены, и не понял, когда мыл руки, почему на меня бросила взгляд девочка моего возраста. Потом понял: я писал передом! Надо было сесть на унитаз, тем более, туалет был чистым, а у меня салфетки есть, подстелить!
Анке, наверное, ещё труднее, посочувствовал я, улыбнувшись девочке. Та покраснела и убежала.
Наши места в зале оказались последними, мы никому не мешали, а то мой хвост раздражал бы задних зрителей. Так что, даже кепки не снимали. Я рассказывала, какие у нас были кепки? Такие большие козырьки, к ним пришиты небольшие куски материи, немного не доходящие до макушки. Сзади застёгивались ремешком, чтобы не свалились с головы. У меня красная, козырьком вперёд, у Васи синяя, как шорты, козырьком назад или вбок, так что волосы, собранные в пучок, было не видно. А спереди из-под ремешка выбивалась вполне мальчишечья чёлка.
Фильм нам очень понравился. Васька бросал на меня заинтересованные взгляды, я сначала не мог понять, почему, думал, потому что тоже, в фильме девушка переоделась в парня, последовав за своим возлюбленным на войну.
— Я теперь понял… на кого ты похожа, — сказал Васька, когда мы вышли на улицу.
— На кого? – не понял я.
— На эту девушку, которая в корнета переоделась! Почти одно лицо! Даже ямочки на щеках! – Васька чмокнул меня в щёчку, взял за руку, и повёл переулком.
— Здесь ближе в парк, — заявил он. И, конечно, нарвались на местных. Их было трое. Старшему было лет 15, второй нашего возраста, и мелкий, лет 10.
— Эй, пацан! – мы обернулись и увидели наглую троицу.
— Чего надо? – спросил я.
— Ты иди, девчонок не трогаем! – махнул мне рукой старший.
— А я своих друзей не бросаю! – смело заявил я, хотя внутри у меня всё дрожало. Ну, трус я, что поделаешь, не зря девчонкой нарядился!
— Как знаешь, — согласился парень.
— Ты что, по нашей улице ходишь? Деньги давай!
— А ты кто? – набычился Васька, сплюнув под ноги.
— Я Генка Вяликов.
— Вялый, что ли? – признал пацана Васька.
— Знаешь меня? – удивился Генка. – Ты откуда?
— Я Васька с Заводской! – гордо ответил Васька – Анка.
— А здесь что делаешь? Смелый, что ли? – рассердился Генка, вынимая руку из карманов и прилаживая кастет.
«Ничего себе!», — подумал я.
— Ребята, — встряла я, — когда мальчик с девочкой гуляют, их не трогают! – на меня посмотрели, как на идиотку, в том числе и Вася.
— Ты стой и помалкивай, пока самой не прилетело! – пропищал самый мелкий.
— Сашок правильно говорит! – одобрил Генка. – А ты выворачивай карманы, и уйдёшь почти целым, — обратился он к Ваське. – Разве что Олежка тебе рожу начистит! – наш одногодок отвратительно улыбнулся, сжав кулаки с мозолями на костяшках. Боксёр?
В этот момент произошло то, что никто не ожидал. Васька, крутнувшись, заехала ногой прямо в лоб Генке, потом, обратным ходом ударила Олегу в живот. Оба рухнули на землю. Очнувшись, я схватил за шиворот мелкого Саньку, зная, что от таких можно ожидать любой подлянки, вплоть до удара кирпичом по затылку.
Мелкий пытался вырваться, я слегка хлопнул его по животу, в районе солнечного сплетения, и мальчик задохнулся от боли.
— Блин, Вася! – испугался я. Так же убить можно! – Генка валялся, не придавая признаков жизни, Олег корчился рядом от боли.
Васька наклонился, приставил два пальца к шее парня.
— Живой! – ответил он мне. – Отпускай мелочь, пусть позаботится о друзьях.
Я отпустил, и Сашка согнулся пополам.
— Чё мы вам сделали?! – захныкал он.
— Как вы меня достали! – с чувством сказал Вася. – Ещё раз увижу вас на Заводской, глаз на жопу натяну! — -Понял? – грозно спросил Вася.
— Да понял я, понял! – тонким голосом ответил Сашка.
— Пока, — сделал им ручкой Васька, — пошли, Саша! – он взял меня за руку, и мы пошли дальше.
— Может, надо скорую вызвать? – спросил я. – ты могла ему шею свернуть.
— Да и пусть. Видела у него кастет? Кто-то нашему мальчику челюсть поломал, так что. Мне его совсем не жалко. А одну девочку… — он посмотрел на меня, и замолчал, наверное, щадя мою психику. – Поэтому сказал, что девчонок не трогают. Гнида! – смачно сплюнул Васька.
— Ты поэтому переоделся в пацана, а меня переодел в девчонку? – догадался я.
— Ну да. Но потом мне на самом деле понравилось! – жёсткое лицо Васьки разгладилось, я с трудом, но узнал ласковую улыбку любимой девочки.
— Пошли в парк, не думай больше о плохом! – схватив меня за руку, Васька резво пошёл в сторону парка. Мимо которого недавно проходили.
В парке, несмотря на рабочий день, народу хватало. Везде были очереди: на карусели, качели и другие аттракционы.
— Мальчик! – обратилась к нам молодая женщина с дошкольником. – Ты не мог бы с моим сыном прокатиться на карусели? А то я боюсь!
Малыш серьёзно смотрел на Ваську.
— Конечно! – тем более, без очереди и денег. Васька подмигнул мне, и они с малышом начали устраиваться в «самолёте».
— Девочка, извини меня, что отняла у тебя мальчика, — обратилась ко мне девушка. – Я Оля.
— Саша! – представился я.
— Я вас потом угощу мороженым! – продолжала Оля. – Славик так просился прокатиться! А я страшная трусиха! – девушка была славная, и я ничуть не жалел о случившемся.
Карусель сделала несколько оборотов, и Вася со Славиком вышли.
— Спасибо тебе большое! – радостно поблагодарила Оля.
— Не за что! – улыбнулся Вася. – Почаще бы так!
— Пойдёмте, угощу вас мороженым? – предложила девушка.
— Да ну… — засмущался Вася, — мы пойдём! До свидания! – я тоже попрощался с хорошенькой девушкой, и последовал за «кавалером».
— Пойдём, постреляем из «воздушек»? – предложил Вася.
— Пойдём, — согласился я. – А настоящих винтовок нет? Мелкашек?
— Есть, но они в тире при училище. Надо заранее договариваться.
Мы пришли в открытый тир, постояли в очереди. Вася взял винтовку, ловко переломил её, купил с десяток пулек.
— На, стреляй! – протянул он мне винтовку. Сначала я хотел возразить, что сам умею, но понял вовремя, что надо отыгрывать роль девочки. Взяв винтовку, спросил у служителя тира:
— Винтовка пристреляна? – молодой парень, клевавший до этого носом, увидев меня, преобразился, тут же распушил хвост:
— Давай, сначала в мишень постреляй, — он приказал всем поднять винтовки вверх, и пошёл к игрушкам. Там прикрепил бумажную мишень. Я прицелился, выстрелил.
— Ого, неплохо! – улыбнулся парень, потом вышел из-за барьера, отобрал у Васьки винтовку, сам зарядил, отдал мне, и начал показывать, как целиться, почти улёгшись мне на спину и щекоча дыханием ухо.
Васька с удивлением смотрел на всё это. Даже заулыбался, мерзавец!
Выстрел! Попали куда-то.
— Вы мне мешаете! – дёрнул я плечом.
— Теперь поняла, как надо стрелять? – довольный парень не ушёл, стоял рядом, перезарядил винтовку, пристроился рядом. Я сделал поправку, нажал на курок… В яблочко! Инструктор снова сам зарядил, предложил ещё выстрелить. Я снова попал.
— Теперь пусть Вася стреляет, — указал я на друга.
— На, Вася, стреляй! – отдал парень винтовку Васе, а сам повернулся ко мне:
— А что ты сегодня вечером делаешь?
— Отдыхаю, — ответил я.
— А завтра?
— Завтра мы с Васей уезжаем в деревню.
— Может, ну его, этого Васю? – зашептал парень мне на ухо.
— Мне 13 лет! – удивлённо сказал я.
— Ну и что? Мне 17, я ещё несовершеннолетний, нам волне ещё можно дружить!
— Не, когда немного подрасту, буду с парнями встречаться! – засмеялся я, — А пока у меня есть хороший друг.
— Да он совсем малыш, э-э-э…
— Саша, — подсказал я.
— А я Илья, будем знакомы! – протянул он руку. Я подал ему руку тыльной стороной, Илья не догадался, осторожно пожал мою ладошку.
— Поцеловать надо ручку девочке, лапоть! – звонко засмеялся Вася. – Пошли, Саша, я уже выиграл тебе приз. Илья, подай девочке вон того медведя! – Вася показал на небольшого плюшевого медведя. У меня даже сердце стукнуло. В раннем детстве у меня был такой. Очень любимый плюшевый мишка. Потом потерялся где-то, я даже плакал по нему.
Илья протянул мне мишку. Я осторожно взял его, прижал к лицу, к груди, пристроил на руках, покачивая.
— Спасибо! – растроганно поблагодарил Васю и Илью.
— Приходите ещё, — улыбнулся Илья, — ещё что-нибудь выиграете.
Мы попрощались и пошли на колесо обозрения.
— Отлично сыграла, Сашка! – покачал головой Вася.
— А я не играла. У меня в детстве был такой медвежонок, я всегда засыпала с ним в обнимку. – вокруг ходили люди, приходилось придерживаться образа. Я поцеловал Васю в щёчку.
— А ты пользуешься успехом у мальчишек! – засмеялся Вася. – даже у больших парней!
— Только почему-то не у девчонок! – вздохнул я.
— Потому что девчонки любят больших, сильных и мускулистых парней, а не маленьких мальчиков, — объяснил Вася. Или Аня?
Я отпустил её руку, в глазах стало всё расплываться. Мне реально стало обидно.
— Саша, ты что? – Аня заглянула мне в глаза. – Обиделась? Прости, я же не про тебя, я вообще… Сашенька, я же знаю теперь, какой ты сильный, смелый мальчик! Ну прости меня, я не хотел, правда не хотел!
Я проглотил слёзы, отвернулся и тихо сказал:
— Когда тебе встретится такой парень, о ком мне рассказала, ты полюбишь его, а мня забудешь.
— Сашенька, не надо! Пойдём, я умою тебя, ну что ты такое говоришь, глупая!
— Я тебе нужна, как подружка…
— Саша, я рассержусь на тебя! Что с тобой? Пойдём, вон туалет, там есть умывальник.
Вася завела меня в общий туалет, там умывальники общие, двери в уборные разные только. Вася помог мне умыться, подал салфетку, чтобы вытерлась.
— Даже не думай о таком! – серьёзно сказал он. – Ты мой самый лучший друг! – обнял меня, мы освободились от лишней жидкости, сначала подумав, кому куда идти, неторопливо пошли на колесо обозрения.
— Ты знаешь, Саша, я как-то не задумывался, что ты можешь меня ревновать, плакать от обиды, если сравню тебя с другими. Нет тебя отдельно и меня отдельно. Мы как одно целое, понимаешь?
— Понимаю теперь, — вздохнул я. – Ты тоже меня прости, у меня бывает такое настроение, слезливое. Стыдно, а ничего поделать не могу. Даже в классе могу расплакаться, если обидно.
— Не дразнят?
— Нет, у нас хорошие ребята, у меня есть друг, Лёшка Маркин. Только он летом в лагерь уехал.
— Я смотрю сейчас на тебя, и тоже начинаю ревновать! Я мальчик, ты девочка, и мне рассказываешь, что у тебя есть любимый друг!
Мы рассмеялись, снова взялись за руки, и пошли дальше. Я с мишкой в руке, как настоящая девочка.
С колеса обозрения открывался замечательный вид на город, потому что парк располагался на горке. Вася показывал и рассказывал обо всём. Оглянувшись вокруг, на самой верхотуре начали целоваться.
Когда пришло время выходить, мы уже опять любили друг друга, сильно устали и направились домой.
Пришли уставшие, счастливые и голодные. Мороженое и коктейль давно рассосались в животиках.
Нас встретила Анкина мама. Она отправила нас купаться, сама стала разогревать нам ужин.
Мы разделись, побежали в ванную. Со вздохом облегчения я снова стал мальчиком, а Аня девочкой.
Включили воду, залезли в ванну и сидели, ожидая подъёма воды. Аня иногда виновато посматривала на меня, но ничего не говорила. Когда набралась вода, мы посидели, взбили пену, немного подурачились, и Аня стала мыть меня.
— Я хочу всего-всего тебя вымыть! – сказала она, намыливая плечи, грудь, руки. Потом ниже, заставила ногу поставить на бортик ванны, всё надраила мягкой губкой.
— Голову последней моют, — сказала она. – Потом ты меня, ладно? – я с готовностью согласился отмыть тело девочки до скрипа. До этого она не разрешала мне особых вольностей, да и себе, тоже. Сегодня говорила, что именно моет и как надо мыть у неё всякие интимные места.
Отмывшись, хорошо вытерлись и побежали одеваться в наши повязки. Теперь мы опять стали одного пола! Не понять, кто мальчик, кто девочка! Навалились на сваренный Натальей, всё остальное тоже пошло нормально, второе, сыр и колбаса.
После чего сели смотреть кино по телевизору. Я привалился к Наталье и начал клевать носом.
— Утомила как Серёжку! – слышал я смех Наташи, но не проснулся.
— Не Серёжку, а Сашеньку! – ласково сказала Аня, легко поглаживая меня по пушистым волосам. – Ты знаешь, мам, я его сегодня сильно обидела!
— Ты что?! – удивилась мама Наташа.
— Да, сказала, что таких хорошеньких мальчиков девочки не любят, они предпочитают козлов вонючих.
— Ты правильно сказала, только твоему Сашеньке рано ещё об этом знать. Ты его любишь?
— Мне кажется, даже больше, чем люблю. Саша, это я, всё, что есть хорошего во мне.
— Умница, дочка, не теряй его. Я вам постелю на полу, ладно? А то на кресле тесно будет вдвоём.
— Хорошо, мамочка.
Меня перенесли на руках и положили. Здесь я заснул окончательно.

Утром нас разбудили. Я бы поспал ещё… — думал я, потягиваясь. Рядом недовольно шевелилась Анка.
Опять, что ли, надо куда-то ехать или бежать? Вчера же решили сходить в кино?
А что мы вчера делали? Не помню! Сели телевизор смотреть?
— Ань! – толкнул я девочку. – ты Аня или не Аня?
— Я Вася! Отстаньте от меня! Сам выспался, а мне не даёшь!
Я открыл глаза, осмотрелся. Лежим в Анкиной комнате, на полу. Понятно, где ещё? Родители уступят нам свой диван?
— Вас долго ждать? – заглянул Виктор, когда я уже стоял на четвереньках.
— Что за спешка? – спросил я. – Мы собирались ещё денёк здесь погулять…
— Я вас закину на автовокзал, нам с мамой надо уехать. Не можем вас одних оставить.
— Почему? – я выпрямился, стоя на коленях.
— Потому что вы не в лесу. Иди, умывайся, твоей подружкой мама займётся. Мужика я поднял.
Я на самом деле, выспался. Просто поспал бы подольше. Жалко, не сходили в кино, в парке ещё много неосвоенных аттракционов осталось, может, Вася ещё найдёт, с кем подраться! Я хихикнул. Ещё вчера отчаянно трусил, а сегодня такой весь из себя!
Зашла Анка, зевая изо всех сил.
— Выходи, думать буду.
— О смысле жизни?
— О нём, родимом… — я вышел, уже успел всё сделать.
— Садись кушать, — пригласили меня к столу. Старшие уже завтракали. Я ещё не чувствовал себя членом этой семьи, потому молча повиновался, не спрашивая, что да почему.
Скоро пришла Анка, в повязке, немного заторможенная, но уже с осмысленным взглядом.
— Папа, ты взял мой велик? – сразу спросила она.
— Взял, — успокоил её Виктор.
— Тогда надо будет «велосипедки» найти. Мне и Саше, — я строго посмотрел на неё.
— Мне нравится имя Саша, — отмахнулась она от меня, — и ты сам его выбрал.
Анка откусила кусок пирога, запила чаем.
— Я видела у Сергея в сарае велик. Будем кататься вместе. А почему уезжаем? – без перехода спросила она у всех сразу.
— У нас с мамой появились дела в другом городе, — отмёл Виктор все возражения дочки. — Завезём вас, и поедем.
— В Н-ск? – догадался я. – Виктор кивнул. Я подумал, хорошо бы маме передать что-то. А что передашь? Овощи ещё не выросли, на словах неинтересно, маме интересно живого сына увидеть. А написать я мог письмо давно. Да и хочется им будет искать незнакомую женщину? Мой ровесник или ровесница могли бы, а взрослые… Они такие взрослые!
— Ты что-то хотел сказать, Серёжка? – спросила Наталья.
— Нет, ничего… — опустил я взгляд.
— Наверное, соскучился по маме?
— Соскучился, но не сильно.
— Хотел с нами поехать?
— Далеко, Наталья Кирилловна, пока доедем, устанем, уже неохота гулять будет! Вот бы дня на два!
— А, ты хотел Анку забрать?
— А как иначе? – я взглянул на подружку. Говорю же, взрослые. – Здесь Аня показала мне интересные места в городе, я бы тоже хотел погулять с ней по моим любимым местам, познакомить с друзьями!
— У тебя много друзей, Серёжка? – спросила Наталья.
— Один настоящий друг, Лёшка. Остальные приятели.
— Хватит! – оборвал нас Виктор, поднимаясь. – Собирайтесь!
Мы пошли в Анкину комнату, одеваться.
— Дай свою руку! – попросила Анка. – Надо каждый вечер лак смывать, а то ногти испортятся. – девочка открыла косметичку, осторожно начала смывать лак ацетоном.
— Девочки, хватит прихорашиваться! – поторопила нас Наталья.
— Мы забыли лак смыть, мам, — пояснила Анка, — мам, а ты клипсы подарила Саше? Очень они ей идут!
— Именно Саше я подарила. Не морочь мальчику голову, собирайтесь скорее.
— Сегодня оденемся каждый в свою одежду? – с надеждой спросил я. – Нам же не надо маскироваться?
— Ну, Серёжка! Ты же обещал! – капризно протянула Анка, надув губы. – Мне так нравится быть мальчиком! Хотя это непросто…
— А ещё больше тебе нравится переодевать меня в девочку, потому что…
— Сергей, я же попросила прощения! – перебила меня Анка. – Ладно, в последний раз. Наверное, в город мы больше не поедем.
Ну и ладно, оденусь сегодня, тем более, поедем на машине, не автобусом, какая мне разница, во что одет? Хоть голым! – последняя мысль меня развеселила, и я начал переодеваться, в то время как Анка залезла в шкаф, в поисках неведомо чего.
— Мам! – закричала она, — где мои велосипедки?!
— Что ты кричишь? Я давно всё собрала, погладила.
— А Саше? То есть, Серёже?
— И ему, тоже! – Наташа пришла, начала приводить мою голову в порядок. Я думал, ей надоест возиться со мной, но, к моему удивлению, она занималась со мной с удовольствием. Что там говорить обо мне? Я просто млел под её руками. Анка, в образе Васьки, ревниво смотрела на это, потом фыркнула и вышла.
Наверное, хотела что-то сказать насчёт моей вчерашней обиды. Что там греха таить? Наташа мне нравилась!
Виктор загрузил в багажник какие-то сумки, наши, в том числе, мы сели и поехали из столь понравившегося мне города. Анкин велосипед стоял на крыше, держался в специальных креплениях. В то время я вообще, мало на что обращал внимание, но, тем не менее, всё, что видел, отпечатывалось в мозгу навсегда.
Не прошло и часа, как нас привезли к родной бабушке. Софья Михайловна встречала нас у калитки, как самых родных гостей.
— Соскучилась! – говорила она, обнимая нас с Анкой. – Какие вы смешные! Переодевайтесь, и к столу!
Анкины родители сослались на дела, и уехали, сняв с крыши машины велосипед, а мы пошли во флигель, переодеться.
— Вот и всё, а ты боялась! – смеялась девочка.
— Ничего я не боялась! – ляпнул я, и мы расхохотались.
Мы скинули с облегчением надоевшую плотную одежду, и первым делом побежали в душ. Смыв с себя пыль дорог и остатки сонливости, обрядились в расшитые повязки с хвостами, и пошли на веранду, иначе от бабушки не отделались бы.
На этот раз были вареники с творогом, восхитительно вкусные! Болтая босыми ногами под столом, мы планировали сегодняшние дела.
— На остров? – спросил я.
— Или твой велик починим?
— Сегодня будет день замечательный! Давай на речку, купаться, загорать. Велик вечером посмотрим.
— Хорошо. Если будет пасмурно, будем на великах кататься!
— Идёт!
— Или, когда мне захочется.
— Да, тогда поедем куда-нибудь, на новое место!
Наевшись, принялись отпрашиваться у бабушки.
— Идите, идите! – улыбалась бабушка. – Соскучились уже по речке! Осторожнее там! – мы поцеловали бабушку в обе щёчки, и побежали на речку, к своему острову.
Здесь ничего не изменилось. К счастью, эти места не были популярны у отдыхающих, им хватало общего пляжа и прилегающих территорий. Кто любил уединения, ходил, как давешние туристы, вниз по течению. А в этом месте речка была мелкой, песок то появлялся, то исчезал, с каждым разливом, поэтому я облюбовал это место, когда приехал к бабушке, что мог в одиночестве придумывать разные сказки. А с появлением в моей жизни Анки остров сам собой превратился в сказку.
Мы вытащили одеяла и простынь на просушку, сами побежали купаться. Конечно, проверили морду. Рыба попалась, правда, была уже снулая, Арка хотела её выбросить, но я напомнил про Ибрагима, который, кстати, нас не встречал. Настроили ловушку снова, Анка поудила рыбу, только без азарта. Я даже стал бояться, что наши игры ей наскучили. Зато с каким удовольствием она тискала меня, когда боролись!
Весь день мы радовались своему острову, покушали бабушкиным угощением: бутербродами, варениками, пирожками. Пошли домой раньше, осмотреть мой велик надо было. Я не забыл насос, которым подкачивал камеру, мы её использовали как плот, когда надо было перевезти на остров инструменты или рюкзак с припасами.
По дороге никого не встретили. Я имею в виду, детей. Взрослые постоянно появлялись в нашем поле зрения: в основном, на огородах, что-то делали по дому. Ребят почти не было с этого края деревни. Наверное, приезжие купались на общем пляже, под присмотром родителей, потому что дети постоянно пытались утонуть. А местных почти не было. Школа своя была закрыта, ближайшая, школа-интернат для ближайших сёл и деревень, находилась в Анкином городе. Вернее, в пригороде. Так что, возможно, часть мальчишек и девчонок вовсе не приезжие, а местные, только на каникулах.
Когда пришли, сразу сунулись в сарай.
Велик оказался в неплохом состоянии, только весь в толстом слое пыли. Я накачал шины, проверил на утечку воздуха. На удивление, нигде не спускало.
— Потому что велик не стоял, а висел на стене! – авторитетно заявила девочка. Я согласился с ней, хотя не был знатоком хранения велосипедов. Подтянул и смазал цепь солидолом из банки. На ней было написано ЦИАТИМ. Что это значит, не знаю. Потом отмыли велик, Анка вычистила всё тряпочкой. Машина заблестела, как новая! Ну, почти как новая. Кое-где краска облезла, где-то крыло помято. На шильдике было написано ПМЗ.
— Что это? – спросил я Анку.
— Эх ты, деревня! – снисходительно ответила девочка. – Это значит Пензенский велосипедный завод!
— Завод только велосипеды делает?! – изумился я.
— Да, — неуверенно сказала Анка, — видишь, написано: велосипедный!
Я удивился, что у нас есть целый завод по изготовлению велосипедов, но тут же забыл об этом. Вывел велик за калитку и проверил на ходу. Говорят, один раз научишься ездить, уже не разучишься! На самом деле, скоро привык к большому велосипеду. Только руль удобнее перестроить. Подъехал к дому, где меня встретила смеющаяся Анка.
— Хочешь посмотреть, как ты со стороны выглядишь? – спросила она.
— Конечно, хочу, — протупил я. Анка оседлала велик и поехала. Теперь я понял. Хвост сзади смежно развевался на ветру! Как будто едет на велосипеде неведомая зверушка.
— Ехали медведи на велосипеде! – сказал я.
— А за ними раки, на хромой собаке! – продолжила Анка.
— А за ними кот, задом наперёд! – и мы звонко рассмеялись.
— Пошли, переоденемся, прокатимся по деревне, — предложила Анка, заводя велик во двор. – Тяжеловат для меня. Да и вообще, в ходу. Ладно, я не буду тебя обгонять.
— С чего ты взяла, что обгонишь меня? – распетушился я.
— Потому что у меня спортивный велосипед, — спокойно ответила Анка.
— Ты ещё и на велике… как это? Велогонками занимаешься? – оторопел я.
— Ну. Видел нашу квартиру? Чем там заняться? Зимой бассейн, тэквандо, гимнастика, летом велосипед. Сейчас мне такое счастье привалило! Бездельничаю, купаюсь, рыбку ловлю. Надо хоть на велике погонять.
Я вздохнул. По сравнению с Анкой я какая-то мелочь пузатая. Только самбо, и то три раза в неделю. Остальное время занимает школа и чтение любимых книг.
Анка отобрала у меня повязку, в стирку, отмыла меня от пыли и грязи и повела во флигель.
— Между прочим, родители уехали, — намекнула она, — можем здесь спать.
— Да ну… — смутился я, внезапно возбудившись от осознания, что буду спать на постели, где спала Наташа.
— Эй, что с тобой? Ну ка, успокойся!
— Как? – возмутился я.
— Ты же не сможешь одеться!
— Дай мне мои трусы, я оденусь, похожу, и всё пройдёт.
— На самом деле, на родительской кровати не стоит спать, — пробурчала Анка, подавая мне мои шорты, — только недолго! – я оделся, вышел во двор.
— Идите кушать! – увидела меня бабушка.
— Позже, ба! – крикнул я, — мы с Аней прокатимся по селу немножко, велики проверим!
— Только не долго, — попросила бабушка, — я видела, студенты приехали, как бы не обидели. У меня холодок пробежал по животу, всё внизу сжалось. Ругая себя последними словами за трусость, вернулся во флигель.
— Что? Всё? Удивительные вы существа, мальчишки! – встретила меня Анка.
— А у вас как бывает? – задал я давно вертящийся на языке вопрос.
— У нас? – опешила девочка. – Да, бывает, только почти незаметно. Потом расскажу. Вот твоя одежда, одевайся, — сама ещё стояла голая. – Эти штанишки надо надевать на голое тело, но, если хочешь, сначала плавки. Первым делом майку…
Майка и плавки у меня опять были жёлтые. Ну, хоть не розовые, как у Анки. Она поняла, улыбнулась:
— если не нравятся жёлтые, давай, поменяемся! – я отрицательно покачал головой, быстро оделся. Плавки плотно легли на меня, майка оказалась немного короче, до пупа.
— Вырос ты, потому и мало, — объяснила девочка, — Теперь велосипедки. Аня подала мне узкие шортики из эластичной ткани. Мои штанишки были с жёлтыми вставками по бокам, у Анки с красными.
Я оделся.
— А что это здесь? – удивился я, трогая у себя в паху.
— Специальная прокладка, чтобы седло не натирало. Понимаешь… — Анка на секунду замялась. – Тебе знать необязательно! – быстро оделась сама, на голое тело. Глянув на меня, вздохнула:
— Садись, чучело, причёску в порядок приведу. Тебе как, хвостики или косички?
— Какие там косички? – буркнул я, — длины не хватит!
— А мы это сейчас проверим…
— Ань, не надо проверять, мне жарко уже!
— Хорошо, сделаю тебе хвостики.
Честно говоря, мне приятно, когда занимаются моими волосами, расчёсывают, укладывают, поэтому не стал возражать. Анка взяла расчёску с крупными зубцами, принялась осторожно расчёсывать спутавшиеся за день волосы.
— Пора тебе самому научиться расчёсываться, — выговаривала она, — или коротко постричься.
— Мы с папой, перед школой обычно ходим в парикмахерскую, — проговорил я, млея под Анкиными руками.
— Вот и всё! – сказала девочка, — пошли кататься!
Мы выбежали во двор, взяли велики, и поехали по грунтовой улице. Проехали сельпо, возле которого стояли помятые мужики и бабы. Ребята отдельной стайкой во что-то играли. Потом поехали дальше, в сторону трассы. Речка петляла. То вплотную приближалась к дороге, то терялась где-то.
Анка уверенно крутила педали полукедами. У меня тоже нашлись кеды, мама положила мне в рюкзак, а я забыл, бегая босиком. Хотел даже ехать босиком, но Анка предупредила, что скоро заболят ступни, могу даже сорвать кожу.
— Ань, — подъехал я к подружке, — бабушка говорит, студенты приехали. Зачем, не знаешь?
— Наверное, строят что-нибудь, — попыталась пожать плечами Аня. – Девчонки, наверное, на прополке.
Я не стал говорить о своих опасениях. А то подумает, что я совсем пропащий, трус то есть.
Проехали до самой трассы, то есть, асфальтированной дороги, тянущейся между моим городом и Анкиным. Посмотрели на изредка пробегавшие машины, пухлые автобусы. Автобусы останавливались на перекрёстке, высаживая пассажиров. В этом месте у городских были дачи, на них горожане активно отдыхали. У кого дач не было, те отдыхали в бабушкиной деревне.
— Девочки! – обратилась к нам женщина. – Далеко до деревни? – рядом с ней стоял мужчина с рюкзаком, тоже, видать, туристы, и девочка лет десяти. Девочка подозрительно смотрела на нас.
— Километров пять будет, — ответила Анка.
«Ого! – подумалось мне. – Даже не заметил, как доехали!»
— Автобус ходит?
— А сколько времени?
— Около семи, — посмотрела женщина на часики.
— Должен быть. Последний часов в десять идёт, если не отменят. Мы ехали, не видели, значит, скоро должен быть.
— А вы живёте здесь, или отдыхать приехали? – спросила любопытная женщина.
— Отдыхать, — кивнула Анка.
— Я и смотрю, одеты не по-деревенски! – улыбнулась женщина.
«Чего тогда спрашиваешь? – удивился я. – Уточнить, что ли? Или все дети в обносках должны ходить?», но вслух ничего не сказал.
Девочка с нами знакомиться не захотела, женщина надоела, мы поехали назад.
— Может, искупаемся по пути? – спросила Аня. – Ты не вспотела?
Только я хотел напомнить о своей принадлежности, когда показалась галечная отмель, а на ней группа парней лет 18-20, с девушками. Увидев, что мы притормозили и не решаемся подойти, позвали:
— Девчонки, идите к нам!
— Пойдём? – спросила у меня Анка.
— Не хочется… — поморщился я.
— Значит, пойдём! – решила Аня и повела железного коня к костру.
— Здравствуйте! – улыбнулась она. – Я Аня, это Саша, — кивнула она на меня. Парни и девушки тоже представились, я, конечно, не запомнил их имена. Обычные Пети, Вити, Галки, Юли.
— Есть хотите? – спросил нас бородатый парень с гитарой. – садитесь, Юля накормит.
— Не, мы только пить хотим, — возразила Анка.
— Пива? – сунулся молодой парнишка лет 17, с бутылкой «жигулёвского».
— Ты куда, Юрка! – рассердилась Юля. – Дети совсем! Вам сколько лет? – спросила она у нас не совсем тактично
— Нам 12, — легко ответила Анка.
— Вот видишь! А ты с пивом! Лимонад есть? – спросила она у ребят и девчат.
— Минералка есть, — достала откуда-то рыжая девушка бутылку «боржоми».
Ещё один парень, Саша, кажется, открыл нам зашипевшую бутылку, мы напились вкусной воды.
— Останетесь? – спросила Юля. – Сейчас Олег споёт, шашлыки нажарим. Нам совхоз мяса выделил, у Олега День Рождения. 20 лет.
— О! Поздравляем! – поднялась Анка. Я тоже присоединилась к поздравлениям.
— Почему твоя подружка такая неразговорчивая? – спросил Олег, настраивая гитару.
— Боится домой опоздать. Бабушка ругать будет, — пояснила Анка.
— Тогда понятно! Бабушкины нервы надо беречь! – согласился именинник.
— Сейчас Олег споёт песню, и поедете, — решила Юля, пытаясь нам насыпать конфет, но карманов у нас не оказалось.
— Какую бы песню вам спеть, гости дорогие? -задумался Олег, и запел. Я никогда не слышал такую песню. Она будто была специально написана для нас с Аней. О мальчике и девочке, дружили они крепко, полюбили друг друга, потом разъехались и потерялись.
— Олег, зачем поёшь такую грустную песню? Смотри, у Саши глаза на мокром месте!
— Ты чего, малышка? – опечалился Олег, достал довольно чистый платок, подал мне. Я промокнул неведомо откуда взявшиеся слёзы, вернул платок Олегу. Парень поцеловал мои слёзы.
Я удивился, а Анка засмеялась. Я пихнул её локтем, она опомнилась:
— Ой, нам давно пора!
— Подождите, девочки, ещё немного, и специально для вас испекутся шашлычки! – остановил нас Олег.
Он ударил по струнам, и запел смешную песню:
— Ёжик! Он сесть не может! Он весь в иголках, сядет, и сидит! – мы с Анкой покатывались со смеху, а Саша подал нам палочки с маленькими кусочками мяса, налил в кружки остатки боржоми, потом остальным – коньяк.
— За здоровье нашего дорогого друга Олега! – провозгласил он тост, все прокричали «ура!», и выпили.
Заели вкуснейшими кусочками мяса. Уже начало темнеть.
— Мы поехали, — робко сказал я, поднимаясь.
— Да, уже пора! – согласилась Анка.
— До свидания, девчонки! – закричали нам весёлые студенты, — Приезжайте ещё! Наш лагерь в совхозе!
— Постараемся! – ответили мы, и налегли на педали.
Анка оглянулась, прибавила скорость. Я тоже поднажал. Так мы мчались вперёд, ветер свистел в ушах, и вдруг… Переднее колесо на что-то наскочило, руль вывернулся из рук, и со звоном брякнулся оземь.
Немного полежав, попытался подняться. Сильно саднило колено и локоть.
Подъехала Анка.
— Сашка! – крикнула она испуганно, – ты там живой?
— Не знаю, — прокряхтел я. Анка поставила на подножку велик, опустилась передо мной.
— Не поломал себе ничего?
— Вроде нет. Ободрался только.
— Вставай, дай посмотрю, — я потихоньку встал во весь рост.
— Нормально, — сказал я.
— Хорошо хоть, не поломал ничего! – облегчённо сказала Анка. – Писать хочешь?
— Чего? – удивился я.
— Надо раны промыть. Нас учили, в полевых условиях надо мочой раны промывать, моча обеззараживает. – Анка подставила руки ковшиком.
— Писай сюда.
— Чего? – не дошло до меня.
— Ну, сикай, как ты говоришь. Спорим, не сумеешь? – я достал писюн, постарался расслабиться. Получилось!
— Закрывай! – скомандовала она. Она думает, у меня краник? Но закрыл. Анка промыла ногу. Сильно защипало, я зашипел.
— Терпи! Давай ещё! – остатками промыла локоть.
— Ещё есть? Руки бы помыть? – я вздохнул:
— Нету больше. А у тебя?
— Мне штаны снимать надо. Я же не в платье. И не мальчик. Ладно, у меня салфетки должны быть.
Анка поискала в бардачке у себя. Вынула салфетки, вытерла руки, сложила в несколько слоёв другие бумажные салфетки, приложила к ноге.
— Держи! – выдернула из своих полукед шнурки, привязала салфетки к ноге. Потом закрыла локоть, сняла с моих хвостиков резинки, притянула к руке.
— Сможешь ехать? – заботливо спросила девочка, поднимая велосипед.
— Смогу, куда денусь. Ехать легче, чем идти. Прихрамывая, подошёл к велику. Вроде, ничего не погнулось.
— А ты как, без шнурков.
— Кеды плотно сидят, прошлогодние. Нога выросла, наверное. Ты извини меня, это я виновата, разогналась.
— Ни в чём ты не виновата, просто я давно не ездил на велике.
— Попробуй поехать, я подстрахую.
Через некоторое время нога разработалась, мы довольно бодро двинулись в путь.
Бабушка встречала нас у калитки.
— Где вас черти носят?! – заругалась она. – А это что?! – увидела мои раны.
— Мы катались, Сашка упала… — зачастила Анка.
— Какая она тебе Сашка? Серёжка она! Тьфу на тебя! Совсем заговорилась с вами! Иди, отмывай своего кавалера, и на перевязку неси!
— Пошли, Саша, — повела она меня в душ. – Подожди здесь, велики заведу… — Анка завела велики под навес, потом начала осторожно раздевать меня.
— Одежду сразу замочить, а то кровь не отстирывается, — бормотала девочка, нашла таз, бросила туда мои тряпки, засыпала порошок. Разделась сама, освободила меня от повязок, включила душ. Опять защипало.
Девочка осторожно, мягкой губкой, обмыла меня, вытерла и повела к бабушке.
— Вот, бабушка, больной!
-Больше ничего не ушиб? – спросила бабушка.
— Пока ничего больше не болит, — ответил я. Бабушка намазала мне колено и локоть какой-то вонючей мазью, сделала марлевый тампон, перевязала бинтом.
— Не туго? – я помотал головой. Так же перевязали локоть.
— Теперь не мочить, — строго сказала бабушка. Я загудел недовольно.
— Нечего гудеть! Ещё загноится!
— Да ладно, ба! – весело сказала Анка, — до свадьбы заживёт!
— До свадьбы, может, заживёт, что я родителям скажу?
— Подумаешь! – фыркнула Анка. – Велика беда, с велика кувыркнулся! Мало он падал, когда учился ездить? – падал я немало, но тогда на мне были длинные штаны и рубашка с длинным рукавом. А сейчас…
— У нас есть, во что одеться? – спросил я, глянув на себя.
— Зачем вам? Сейчас поужинаете, и в постель! Я всё постираю всё равно.
Мы поужинали остатками вареников, запили чаем с конфетами, и пошли спать. Больше ничего делать не хотелось.
Погасили свет, легли. Я на спину, чтобы не тревожить раны. Слева пристроилась Анка.
— Я виновата, — прошептала она, — попрошу у тебя прощения. – я хотел сказать, что не надо извиняться, я сам такой неловкий, но не успел. Девочка начала ласково гладить меня по груди, животу, опускаясь всё ниже… У меня сердце бешено застучало.
— Как у тебя тут мягко! А это что за косточка? У меня нет такой! – Анка взяла мою руку, приложила к своему животику, показала, что надо делать.
Через некоторое время мы уплыли в страну небывалого счастья.
Пришёл в себя, когда Анка начала меня целовать.
— Сашок, ты моё счастье! – жарко шептала она.
— А ты моё! – я уже не спорил. Нравится называть меня Сашкой, пусть называет. Пусть играет со мной, как хочет, лишь бы была всё время рядом!

Утром Анка, стараясь не разбудить меня, встала и ушла. Я понял, что девочка побежит на разминку, с кряхтением встал. Конечно, раны дали о себе знать, но я не собирался отпускать Анку одну. Выглянув в окно, увидел, что она ещё на дворе. Похромал на выход.
— Ань, я с тобой! – негромко сказал я.
— Куда ты? Лежи! – махнула рукой Анка.
— Не хочу тебя одну оставлять!
— Тогда побежали!
— Подожди, дай, хоть пос… пописаю!
Анка побежала, я поковылял следом. Через некоторое время нога разработалась, бежать стало легче.
— Ты слишком ссадины не тревожь! – приказала мне Анка. – Опять закровят. Растяжку делай.
Кости целы, мышцы тоже, а ссадины заживают даже лучше глубоких царапин, оставленных котом Ибрагимом. Когда он не в духе, к нему лучше не подходить со своими дурацкими играми.
Об этом я думал, сидя врастопырку, чтобы не поддаться соблазну прекратить пытку. Что-то мне подсказывало, что растяжка мне поможет в будущем. Например, воспользоваться Анкиной техникой высокого удара. Хотя я где-то читал, что такие удары хороши в кино, а на практике не работают, однако сам видел. Работают, если враг не видит в тебе врага. Например, видит в тебе слабую девочку. Девочку всяк может обидеть, а она ему пяткой в нос – на! Будут уважать, наверное…
— Перестань напрягать колено! – сердито обратилась ко мне Анка. – Свободнее сиди, расслабься!
— Сухожилия ещё не растянуты! – возражаю я.
— Переходи в продольный! – велит мучительница. Я перекатываюсь в продольный шпагат. Ради меня Анка принесла коврик, чтобы не колол попку травой. Сама не садится, повисает между деревьев, цепляясь пятками за ветки. Забавно смотрится, только не разрешает подходить, стесняется…
Наконец разрешает встать, снова делать махи. Ногу уже могу держать примерно на 45 градусов вверх. Ещё долго до Анки.
— Санька, почему ты перестал хулиганить? – вдруг спросила меня Анка.
— Хулиганить? – тупо спросил я.
— Помнишь, что мы вытворяли? Мне даже запретили с тобой играть. А теперь ты стал спокойным послушным мальчиком. Теперь ты не серёжка, а Санька. Даже Саша.
— Ничего особенного мы не вытворяли, — возразил я.
— Да? У магазина кто деньги собирал?
— Ты же плакала, — насупился я.
— С Ибрагимом дрался, сказки рассказывал страшные. А сейчас тихий стал, незаметный.
— Устаю за день, наверное, — подумав, ответил я.
— Со мной?
— А что, мы мало бегаем? Весь день что-нибудь делаем.
— Может быть… Просто ты сильно изменился.
— Может, я тебе надоел? – посмотрел я на подружку.
— Нет, не в том дело. Я не вижу прежнего Серёжку, всё больше Сашу.
— Тогда понятно! – вздохнул я. – Я попал под каблук!
— Это так называется? – спросила Анка, делая недовольную мину.
— А тебе хочется, чтобы я с тобой спорил, ругался и побеждал в играх? Я могу, только я дал тебе слово потакать твоим капризам, помнишь? Неосторожно, конечно, только слово я привык держать! А теперь ты меня обвиняешь, что слушаюсь тебя?
— Серёжка, не обижайся! Я хотела разобраться, почему ты изменился, а оказывается, ты просто выполняешь обещание! Как твои боевые раны? – постаралась она уйти от неприятного разговора.
— Мне нравится тебе потакать, — пробормотал я, опустив взгляд. – Очень люблю, когда ты расчёсываешь меня, готов на любую причёску, хоть косички, хоть хвостики сооружай. Если бы не нравилось, возражал бы. Нравится, когда ты просто прикасаешься ко мне, так бы всё время держал тебя за руку или обнимал бы!
Я поднял взгляд. Анка с удивлением смотрела на меня.
— Тебе правда, всё это нравится? Прости, если не так понимала. Побежали домой, а то бабушка не отпустит гулять.
Бабушка сделала мне перевязку, поворчала, но отпустила, с наказом не лезть в воду.
Меня переправили на плотике, бинты остались сухими. Поиграли, сварили суп-лапшу из курицы. Не из всей, конечно,
Кусочек грудки, кусочек ножки. Получилось обалденно! Анка купалась, а меня обтирала губкой, чтобы не сгорел на солнце. После обеда мы забрались в шалаш, и тут пошёл дождь. Спрятав все вещи под крышу, лежали головами к выходу, смотрели на дождь.
— Как думаешь, надолго зарядил? – спросила Анка.
— Наверное, циклон пришёл, — пожал я плечами, потому что радио не слушал.
— Хоть бы ненадолго, а то будем сидеть дома. Только книжки читать. Даже тебя мучить пока нельзя, — вздохнула Анка.
Тут я заметил, что мои рвы наполнились водой, а стёк сделать я забыл, вода может потечь под палатку.
Вскочив, я схватил лопату и начал углублять ров и копать стёк в сторону реки. Дождь был тёплый, даже приятно барабанил по спине. Такой дождь, я слышал, называют грибным.
Вдруг из-за туч появилось солнце, осветило меня. Я выпрямился, посмотрел на Запад. В той стороне голубело отмытое небо. Я показывал Анке в ту сторону, и смеялся. Анка смотрела на голого мальчика с бронзовой кожей, мокрого от дождя и казалось, покрытого лаком. Готова была любоваться ещё долго.
К вечеру приехали родители Анки. Привезли удивительную новость. Им дали путёвку в санаторий на Юг, на всю семью, на троих. Уедут завтра. Анка ликовала.
У меня замерло всё внутри, по щекам покатились слёзы. Девочка, радостная, обняла меня, и увидела слёзы.
— Санечка, хочешь, я останусь? Ты только скажи!
— Ты же хочешь увидеть море, купаться, загорать на морском берегу? – вытирая слёзы, спросил я.
— Конечно хочу! – её глаза засветились предвкушением поездки.
— Вот и поезжай, — пряча грустные глаза, сказал я.
— Мы бы взяли тебя с собой, — будто оправдываясь, говорила Наташа, — но без разрешения родителей не имеем права взять! А ехать надо завтра! Понимаешь, горящая путёвка нам досталась!
Они приехали такие радостные, с сюрпризом, а я испортил им настроение.
— Всего на две недели, Серёженька! – обнимая меня, пытаясь заглянуть мне в глаза, натужно улыбалась моя первая любовь. – Я приеду, обещаю тебе! И письмо напишу! Дай адрес.
Адрес я написал. Вечер провёл в траурном молчании, не отпуская от себя Анку, моего друга Васю, смелого мальчика, лучшего друга по играм.
— Может, ну её, эту путёвку? – расстроился, глядя на меня, Виктор.
— Нехорошо это, надо поехать, — вздохнула Наталья, — пусть немного поскучают друг без друга. Потом привезём Серёжке его красавицу, никуда не денется.
Анка подарила мне всю свою одежду, которую не хотела брать с собой. Комбинезон с шортами Наталья успела переделать, велосипедки постирали, плавочки, целый ряд их висел на бельевой верёвке Майки, футболки.
— Будешь носить?
— Да. Будто ты меня обнимаешь. – Анка крепко обняла меня. Она не плакала, девочка была очень сильной характером.
Ночью молча плакал и не мог остановиться. Анка держала меня в объятиях и спала. Под утро меня сморил сон.
Когда проснулся, они уехали, не стали будить, чтобы не видеть мои слёзы.

Остров 3

Я остался один. Послонялся по двору, не стал разминаться, решив поберечь раны. Несмотря на вчерашнюю браваду, ссадины причиняли неудобства.
Надев свои старые трусы, сходил сельпо, за хлебом. Думал, там найду туристов, двоих забавных ребят, но их нигде не было, наверное, уехали тоже куда-нибудь, на море или в горы.
На мои повязки смотрели с жалостью и подозрительно: вдруг какой-нибудь хулиган.
— Видишь, что с тобой будет, если продолжишь так же носится? – показывала на меня женщина непоседливому малышу. Малыш задумался, уставившись на меня.
Ничего никому я объяснять не собирался, взяв две булки хлеба, один белый, другой серый, пошёл домой.
Подумал, вместо того чтобы бродить по селу или по двору, лучше съездить к ребятам в совхоз, посидеть у костра, послушать пение под гитару.
А ещё надо сплавать на остров, достать из ловушки рыбу, поудить мелочь Ибрагиму. Можно взять книжку, почитать в шалаше. Я тяжело вздохнул. Смешно думать, что из камыша тебе на спину кинется Анка с криком: «Обманула, обманула! Никуда я не уехала! Нужно мне это море без тебя!».
Всё равно, придя домой, переоделся в индейскую одежду, не забыв вязаные браслеты, поцеловал фенечку, связанную мне Аней, и отправился в лес.
Бабушка погладила тем временем всю Анкину одежду, подаренную мне, спросила:
«Ты на самом деле будешь это носить?». Когда я кивнул, вздохнула.
«Я не собираюсь становиться девочкой, Ба! Мне всё дорого, что связано с Анкой!».
«Да я понимаю, только это называется фетиш».
— Да пусть хоть как называется! – воскликнул я, отойдя уже на значительное расстояние от дома, — Пусть хоть как обзывают, мне всё равно!
Хожу ведь голышом почти по деревне, меня видят, никто ничего не сказал. Наверное, в моём возрасте ещё можно бегать в любом виде, а вот взрослым уже нельзя будет. Значит, и фетиш не фетиш!
На острове всё напоминало об Анке. Брошенные миска и ложка, немытый котелок, удочка.
Я развязал повязки на руке и ноге, повесил сушиться на солнце, а сам отправился вынимать мордушку.
Ловушка оказалась пуста. Я сел на траву, положил ловушку на колени и разревелся. Если до этого только плакал, то теперь ревел взахлёб. Потом лёг и долго смотрел в небо. Стало немного легче. Пошёл, умылся, вымыл посуду. Мелкая рыба тоже не ловилась. Наверное, день такой, или спит рыба, забившись под корягу.
Под корягу я и поставил ловушку, думая, если опять ничего не поймаю, не буду больше ставить.
Ещё два часа загорал и купался в чистой речке, поглядывая на ссадины. Размокая в воде, корочки потом подсыхали и отваливались, на их месте появлялась нежная розовая кожа. Получалось некрасиво, но что поделаешь, если такой неуклюжий?
Я представлял, что сейчас делает Анка, но, когда представил, что она подружилась с сильным и мускулистым парнем, купается с ним в море, смеётся, может, даже целуется, я отбросил такие мысли в сторону.
В самом деле, она не жена мне, для того и поехала на Юг, чтобы отдыхать, а не сидеть в душной палате и вздыхать о мальчике, оставшемся где-то в деревне.
Так что, надо прекратить ныть и печалиться, продолжать жить, как жил до встречи с Анкой.
Жить так же не получится, конечно, всё равно буду жить с оглядкой на признания и клятвы, но кто запретит мне просто дружить с мальчиками и девочками?
Интересно, Анка расскажет мне правду о своём отдыхе? Говорят, на Юге почти все купаются нагишом, а дети, так вообще, все. Считается, что «солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!». Я тоже так считаю, только не хочу, чтобы на мою девочку пялились, кто хочет. О том, что она бесится с кем-то в воде, как со мной, я думать не хотел. Всё равно думалось. Как целуется с красивым мальчиком, он гладит её грудь…
Какая странная боль! Сладкая.
Встав, пошёл бинтовать свои раны. Ссадил я прилично, вон, на локте что-то белеется, или кость, или хрящ.
Когда шёл домой, мне повстречалась группа отдыхающих с детьми от дошколят до десяти-одиннадцати лет. Хоть они все были в одних трусах, видно было, что изнывают от жары.
Я был одет так как всегда ходил на остров: расшитая бисером набедренная повязка, головная повязка тоже сверкала, ножные и ручные браслеты. Волосы я убирал в высокий хвост, такие хвосты были у индейцев, чтобы удобнее было схватить за хвост и снять скальп.
— Я тоже так хочу! – сказала девочка лет шести, увидев меня. – Мама, смотри, как красиво!
Мама посмотрела на меня, сообразила быстро, кто перед ней:
— Мальчик, где здесь можно отдохнуть, без посторонних?
— Идите вниз по реке, — показал я рукой, — там должно быть место.
— А где твоё копьё? – спросил мальчик лет девяти.
— Оставил на стойбище.
— А почему пера нет?
— А кто тебе сшил такую одежду?
Никто не спросил, не стыдно ли мне так ходить, с полупрозрачной набедренной повязкой, ничего, по сути, не скрывающей. Наверное, тоже любители настоящего летнего отдыха.
Дома без аппетита поклевал окрошку, уже жалея, что ушёл от прохладной речки так рано, но потом небо начало затягивать лёгкими облаками. Бабушка начала полив уже довольно окрепших после дождя растений.
Я помогал, по мере сил. Шлангом наливал в бочки, там вода отстаивалась, от хлорки, потом вёдрами носил на огород. Работа довольно тяжёлая, я надеялся так укрепить себе мышцы, при переноске приподнимал вёдра.
Спать лёг в обнимку с плюшевым мишкой, его мне подарил Вася. Я улыбнулся, вспомнив наше приключение в городе, и заснул.
На другой день я решил прокатиться на велосипеде. Подкачал шины, поправил немного сбившийся руль и отправился на веранду, одеться для прогулки. На веранде встретил бабушку.
— Серёжа, тебе оставили сумку и записку, — показала бабушка на Анкин рюкзачок, с которым я ездил в город, когда был Сашей.
В записке было несколько слов: «Сашенька, возьми себе пока рюкзачок, пользуйся, сохрани до нашей встречи! Если не встретимся, оставь себе, как подарок. Люблю, целую, Анна, она же Вася!».
Немного резанули слова «не встретимся», но, в основном, я был доволен подарком. Здесь же лежала косметичка с подаренными мне клипсами. Тоже память. Наташу я тоже любил, Аня назвала мою любовь к её маме каким-то термином, забыл, там объясняется любовь к старшим девушкам как желание остаться ребёнком. Может быть, так оно и есть, уходим от мамы, о нас заботится жена.
Усмехнувшись, подумав, не рано ли задумался о женитьбе, переоделся. Из-за жары надел велосипедки на голое тело, майку на лямках, жёлтую, и кепку, состоящую из одного козырька, подумав, прицепил клипсы, потому что меня посчитали студенты девочкой. С длинными волосами уже научился, с грехом пополам, обращаться, но всё равно, выйдя из дома, спросил бабушку:
— Ба, я хорошо причесался?
— Можно сказать, «причесалась», — с улыбкой сказала бабушка. – Если хочешь, подожди, руки помою, поправлю.
— Да ладно, — поморщился я, — ветром всё равно растреплет. Поеду я, прокачусь.
— Поезжай, только осторожно, — напутствовала меня бабушка, — голову не разбей.
— Не разобью! – проворчал я, выводя велик за калитку. Оседлав «коня», не торопясь поехал по улице. Потом подумал: вот, сколько живу в деревне, а знаю только одну улицу! Прокачусь-ка по соседним! Узнаю деревню, может быть, встречу кого-нибудь из ровесников, а то, то малыши, то взрослые. Большим пацанам интересно уже пиво и вино, а девочки нужны для известного дела, с мальчишками типа меня они вообще не водятся. Малыши будут с удовольствием бегать со мной, но я не люблю малышей. До встречи с Анкой девчонок тоже не любил, какие-то они не такие, как мальчишки, заносчивые, задирают нос и считают нас дураками. Да игры у них странные, ни разу мне не интересные.
Анка тоже, наверное, подружилась со мной, потому что девчонок не оказалось рядом. Потом стала из меня девчонку делать. Я вздохнул. Может, я прав был, когда говорил ей, что она в меня просто играет?
Додумать неприятную мысль мне помешал вид, открывшийся мне за одним из зелёных изгородей.
В саду стояло сооружение из брезента и каркаса из палок. Сооружение напоминало самодельный бассейн. Или ванну. В бассейне кто-то плескался. Появилась голова мальчика. По крайней мере, голова была коротко острижена.
— Привет! – услышал я, и увидел совсем рядом девочку, как раз моего возраста!
— Привет! – улыбнулся я. – А что это у вас, бассейн?
— Да, — ответила незнакомка, — папа соорудил. Теперь по очереди с братом купаемся, когда жарко.
— А на речку? – спросил я.
— Да… Одних не отпускают.
— Вы здесь живёте, или приезжие.
— Приехали к бабушке с дедом недавно. А ты?
— Я тоже к бабушке, на всё лето. В пионерлагерь не поехал, зато сюда привезли. Здесь мне больше нравится, только одному скучно.
— Мне тоже скучно одной. Велели за братом следить, а сами уехали на работу.
— Брату сколько лет?
— Десять. У него что-то с кожей, рекомендовали в морской воде купать, но моря у нас нет, папа сделал бассейн, я растворяю морскую соль, Димка купается.
— Можно посмотреть? – спросил я. – Бассейн, не Димку! – рассмеялся я, заметив удивлённое лицо девочки.
— Он тебя будет стесняться, он там совсем голый. Ему даже трусы нельзя дома надевать, резинка натирает кожу на боках.
— Тебя не стесняется, а меня будет? – удивился я, забыв, как стеснялся сам.
— Он же мальчик! – открывая калитку, усмехнулась девочка. Я завёл велосипед во двор, осмотрелся. Сад и огород, почти такой, как у бабушки, только чувствовалась мужская рука, всё было в порядке, двор прибран, сарай не разваливался.
— Тебя как звать? – спросила девочка. Мальчишки обычно так не знакомятся, узнают имя исподволь, а вот девочки к этому вопросу относятся намного проще, могут поцеловаться при встрече и сказать: «Ой, я забыла, как тебя зовут!».
— Саша, — почему-то назвал я себя. Потом понял, потому что в одежде Анки.
— Я Вита. Пойдём, познакомлю с братом. Пора ему перестать стесняться, если нельзя одежду носить.
Мы подошли к бассейну, мальчик испуганно закрылся ладошками. Меня же не очень интересовал мальчик, заинтересовался больше конструкцией бассейна. Внимательно осмотрев, убедился, что самому такой не построить. Во-первых, каркас был сделан из металлических трубок, собирающихся барашковыми винтами, потом, парусина с кольцами по краям. За них парусина была привязана верёвками к каркасу. Рядом висел шланг, из которого набиралась вода. Я вздохнул разочарованно, потому что мечта осталась мечтой. Всё же свой бассейн лучше душа. Лучше душ и бассейн.
— Дима, тебе пора, вылезай, ложись загорать.
— Пусть она уйдёт! – капризно сказал мальчик.
— Меня же ты не стесняешься! – улыбнулась девочка, стрельнув в меня глазами.
— Всё равно… — буркнул Димка.
— Да ладно тебе капризничать, Димка! – сказал я. – Что мы там не видели? Слабо, что ли?
— Ничего не слабо! – мальчик встал. – Смотри, если охота! – не торопясь вылез из бассейна, лёг на деревянную скамейку, правда, на живот. Лицо вспыхнуло предательским румянцем.
— А в речке ему можно купаться? – спросил я.
— Можно, только он не пойдёт, голышом.
— У меня есть мягкая набедренная повязка, спереди фартучек. Не обязательно на общий пляж, я знаю укромное местечко.
— Как, Дима, пойдёшь с нами? – обратился я к нему.
— Если вы тоже разденетесь, пойду! – вдруг ответил мальчик. Мы расхохотались.
— Вот шантажист! – выдавила Вита. – Ты как, Саша? Разденешься перед ним?
— Без проблем! – ответил я. – Мы с подружкой даже из дома бегали утром на речку голышом, там зарядку делали, купались, потом бежали домой.
— А где подружка? – спросила Вита.
— Уехала на Юг, — вздохнул я. – Скучно стало, одному, как хорошо, что вы приехали! Будем вместе гулять!
Вита перевернула брата на спину, заставила руки вытянуть над головой.
— Сейчас обсохнет, мазью буду мазать. Поможешь? – я кивнул. Анку тоже мазал мазью, когда чуть не обгорела на солнце. Димка что-то проворчал, но мы не слушали, разговаривая о школе, друзьях. Вита тоже приехала из нашего города, жили они далеко от нас, в другом районе, ехать на троллейбусе, наверное, надо целый час, а если с пересадками, и того больше.
Димка обсох, мы начали его натирать мазью.
— Не бойся, болезнь не заразная, — успокоила меня Вита. – Ихтиоз называется. Обычно неизлечимая, дети ужасно страдают от неё, едва доживают до 14 лет. Кожа пересыхает и трескается до крови, потому ихтиоз, что в воде гораздо легче, чем на суше. Потому рекомендовали влажный климат. Но у нашего Димочки лёгкая стадия, можно вылечить. Родители на работе, без отпуска, нам надо много денег, может быть, даже переедем в приморский город. А я занимаюсь братом. Не думай, Саша, что в тягость мне Димка, я его очень люблю!
— Я и не думаю, — сказал я, осторожно растирая мазь по телу мальчика. – Был бы у меня брат или сестра, тоже любил и заботился, как ты, — Вита глянула на меня, но ничего не сказала, только потом спросила:
— Саша, а ты в школьном театре играешь?
— Театра у нас нет, так, иногда самодеятельность, конкурсы районные или городские. А что?
— Да так, чувствуется, что ты творческий человек.
— Я люблю читать, сочинять всякие истории. Только не выдумываю, переделываю прочитанное. – Вита кивнула:
— А ты представляешь себя мальчишкой в этих историях?
— Конечно, не девчонкой же! Хотя девочки тоже боевые бывают, моя подружка очень смелая и сильная!
Самое нежное у мальчика девочка натирала сама. «Ты не умеешь. Наверное, впервые так близко видишь мальчика!». Я не стал спорить, ещё неизвестно, сможем мы вместе купаться, нет. Потом как-нибудь объясню, что я мальчик.
— Я сейчас воду поменяю в бассейне. Будешь купаться со мной? – спросила Вита.
— В другой раз, — ответил я.
— Понятно… — вздохнула девочка. Мальчик укоризненно посмотрел на меня, старался сделать вид, что совсем меня не стесняется.
— Да не потому! – густо покраснел я, поняв, что они подумали, будто я брезгую Димкой. – Я еду в совхоз, к ребятам, и ссадины бабушка не велела мочить.
— Да, насчёт ссадин! – оживилась Вита. – Дай, посмотрю. Вот эта мазь очень способствует заживлению! И бинт надо поменять.
Я вспомнил, что после вчерашнего купания не менял бинт, и согласился.
— Вита, можно мне помочь? – попросил Димка.
— Развязывай пока, я сбегаю за бинтом! – разрешила Вита.
— Ага, развязывай! – пробурчал мальчик, когда я сел рядом с ним. – Узлы так затянуты, только резать. Подожди! – Дима вскочил, сбегал в сарай, принёс нож, похожий на охотничий.
— Осторожно! – испугался я, когда мальчик стал резать на мне бинты.
— Не волнуйся! – пропыхтел Димка. – смотри, как могу! – он швырнул нож в стенку сарая, тот глубоко вонзился в дерево.
— Мне скучно, — пояснил мальчик, — я так развлекаюсь. Ходить, конечно, могу, где хочу, но куда пойду, голым? – он распутал повязку на руке, внимательно осмотрел рану, принялся распутывать на ноге.
— Славно приложилась! – признал Димка. – С велика грохнулась? – я подтвердил:
— Темно уже было, колесо на что-то наехало, руль вывернулся, и привет, дорога!
— Саша, ты правда придёшь к нам? – вдруг спросил мальчик.
— Приду, конечно, и вас отведу на моё место. Принесу вам с Витой повязки, и пойдём все на речку. В этой стороне все свои, приезжие по центру деревни ходят. Сделаем вид, что в индейцев играем!
— Со мной никто не хочет играть, — вздохнул Димка.
В это время прибежала Вита.
— Запустила ты рану, Сашка! – возмутилась она. – Ничего, сейчас вылечим! Дима, мажь раны своим кремом. Тебе же помогает?
— Да, очень! – Дима сноровисто мазал мне больные места.
— Саша сказала, что придёт к нам завтра! – сообщил он радостную новость сестре. Вита быстро посмотрела на меня, улыбнулась.
— Правда придёшь? – спросила она.
— Мне тоже скучно. Конечно приду! – заверил я новых приятелей.
После перевязки попрощался с Димкой и Витой, поехал дальше, нарабатывать навык езды на велосипеде.
В совхоз добрался почти через час, опалённый солнцем. Нашёл лагерь студентов. В лагере было пусто, только у кухни кто-то шевелился. Спешившись, подкатил к столовой.
— Здравствуйте! – поздоровался я с толстой девушкой.
— Здравствуй, девочка, — ответила мне толстушка, — каким ветром красавицу к нам занесло?
— Попутным, — ответил я, — мы с подружкой познакомились с ребятами вчера.
— А что у тебя с рукой?
— Поскользнулся, упал, очнулся, гипс! – девушка рассмеялась:
— С костяной ногой то же самое?
— Ну да!
— С кем ты там лясы точишь, Аля? – вышла из кухни ещё одна девушка. – Ба! Да это сама Саша к нам пожаловала! А где Анка? – я узнал Юлю.
— Анка уехала, — помрачнел я, — теперь катаюсь, навыки вождения нарабатываю, а то, видите…
— Вижу, здорово пропахала. Остальное хоть в порядке?
— Остальное в порядке…
— Ребята поздно придут, давай, покормлю тебя?
— Не откажусь! – повеселел я.
— Тогда садись за стол.
Юля с толстой девочкой, которую звали Зина, принесли мне на первое тарелку наваристого борща с мясом и сметаной. Борщ я сметал быстро. На второе пюре с котлетами. Тоже пошло на «ура».
— Как хорошо быть маленькой девочкой! – засмеялась Юля, наливая мне кружку компота. – Столько кушает, и не толстеет. Одни кости! Даже от груди одно название. Тебе сколько, Саша?
— Двенадцать, — покраснел я.
— Вот, Зина, двенадцать, и такая стройненькая. А тут стараешься это не есть, то вприглядку, это нельзя, то вприкуску. Мне кажется, я от одного вида еды толстею.
— И вовсе вы не толстая… — рискнул сказать я.
— Что ты мне «выкаешь», Саша? Я не такая старая! – Зина только вздохнула, слушая наши рассуждения. Сказать ей, что она стройная, оскорбить.
— Что-то у тебя, Сашка, волосы растрепались. Сиди, поправлю. – Юля принесла гребешок, начала осторожно расчёсывать спутанные на ветру волосы. Потом потихоньку начала заплетать косички.
— Одну не заплести, две куцых вполне возможно, — сама себе сказала Юля. – Спереди чёлочку надо сделать. Подожди! – Юля сбегала за ножницами, я не мог возражать, да и то, иногда волосы лезли в глаза.
Девушка подравняла чёлку ниже бровей, совсем немного лишнего убрала. Резинками от хвоста затянула кончики косичек.
— Скажи, Зина, так Сашеньке лучше?
— Выглядит, просто супер! – сказала толстая Зина.
— Спасибо, было очень вкусно! – поблагодарил я девушек. – Правда, а то бы не съелА столько! – с небольшой заминкой сказал я. – Поеду я. Не думала, что так далеко ваш лагерь.
— Поезжай, Сашенька, жаль, не останешься на вечер. Опять разожжём костёр, песни будем петь. Олежка расстроится, постоянно вас с Анкой вспоминал.
— Передавайте ребятам привет! – махнул я рукой, усаживаясь на велик.
Обратно я доехал уже быстрее, знал дорогу, не опасался заблудится среди полей. Заехав в деревню, приятно удивился. Стайка мальчиков и девочек играла на поляне, одетая в повязки, похожие на наши с Анкой. Не вязанные, конечно, из матерчатых фартучков, но всё равно, теперь не буду себя чувствовать стеснённо, когда приду за Витой и Димой. Один червячок меня глодал: как признаться, что я мальчик?
Внезапно путь мне перегородил парень в шортах. Я чуть не грохнулся опять.
— Что надо? – сердито спросил я, ставя больную ногу на дорогу.
— Не спеши, красавица! – гнусно улыбаясь, сказал он. Я оглянулся. Его друзья сидели на бревне возле соседнего дома. От парня пахло пивом. Сначала струсил, потом решил применить запретный приём. Но не успел.
— Эй, ублюдок! – взревел над ухом мощный голос. – А ну, отстань от ребёнка! Из-за меня вышел мужчина, схватил парня за шиворот и впечатал ему в зад мощного пенделя. Парень пролетел метра два, растянулся на траве, немного не доехав до ребят. Те попадали от смеха.
— Езжай дочка, не бойся никого. Будут обижать, скажешь, дядьки Петро племянница. У, суки! – погрозил он парням, — давайте живо по домам!
— А мы что? Этот утырок попутал, а мы виноваты?
— Сейчас разберусь, кто что попутал! – направился злой Петро к пацанам. Те подхватились бежать.
Я не стал досматривать комедию, поехал домой.
Блин! Когда я перестану бояться? Какой-то пацан пьяный, а я растерялся. И нечего бояться Виты. Скажу, так играли с Анкой, да и всё. – думал я, заводя велик во двор.
Бабушка, как всегда, стояла на огороде, копаясь в грядках.
— Ба, может, помочь чем? – спросил я, подходя. Бабушка выпрямилась, глянула и вздрогнула.
— Еле узнала! Думаю, откуда девочка взялась! – я уже забыл про косички!
— Девчонки всё время играются! – с наигранным возмущением сказал я. – Не нравятся им сои растрёпанные волосы!
— Правильно! Так и будут смеяться над тобой, пока не пострижёшься.
— Ветром растрепало, много ездил. Ба, меня накормили в совхозе…
— В совхозе? Что это тебя туда занесло? Бешеной собаке семь вёрст не крюк?
— Типа того. И перевязали меня.
— Смотри ка! Серёжку, наверное, так не любили, вот и стала Сашкой?
— Ба, не так всё было… — покраснел я.
— Ну-ну. Ладно, отдыхай иди, сама управлюсь. Немного осталось.
Ничего не оставалось делать, как идти переодеваться и мыться. Распустил косички, с неохотой, потому что так волосы не мешают. Оставил бы, да пропылились дорогой.
Оделся в повязку, головную тоже надел. Одежду похлопал, в стирку не бросил. Зачем, если снова буду кататься, если друзей не отпустят со мной.
Взял книжку, сел на лавку и углубился в чтение. Сначала никак не мог сосредоточиться, потом увлёкся.
Перед сном выпил стакан простокваши с мягким чёрным хлебом.
— Ба, а кто такой дядя Петро?
— Познакомился уже? Хороший человек, только запойный, — бабушка загрустила, — жена сбежала из деревни в город, нашла там хахаля, вот он и начал поддавать. Сейчас вроде есть у него вдовушка, но первую любовь не забывает.
У меня мурашки поползли по телу, комок застрял в горле.
— Ба…
— О подружке вспомнил? Вернётся подружка к тебе, не переживай.
— Скоро? – с надеждой спросил я.
— Почём знать? Может, не скоро. Ложись, не думай о плохом.
Как тут не думать о плохом? Занозой сидела мысль, что с такими, как я, играют, а любят совсем других.
Каких других, не додумал, уснул.

Утром меня никто не будил, но проснулся рано. Потянувшись, подумал, строит ли бежать на речку, продолжать упражнения? Минуту укорял себя за малодушие, пока живот не погнал в туалет.
Бабушка была уже на ногах, возилась у политы.
— С добрым утром, ба! – сказал я, и выскользнул из дома. Сбегав в уборную, окончательно проснулся и побежал на речку. Купаться не стал, принялся разогревать мышцы, потом махи, опёрся одной ногой о дерево, давил на связки, упорно приучая мышцы и сухожилия к разным положениям.
Подошёл к месту, где Анка разминалась, опёрся пятками на ветки, повис в воздухе. Больно, на терпимо, мне показалось, даже провис немного. Так сделал несколько подходов. На удивление ссадины почти не беспокоили.
Прибежал домой потный, перед душем замялся, не зная, что делать. Беда, когда друга нет! Анка осторожно обмывала меня, а сейчас некому помочь.
— Что стоишь? – спросила бабушка, проходя мимо.
— Не знаю, как помыться, — пожаловался.
— Ладно, давай, я тебя в корыте помою. Ногу и руку оставишь снаружи, остальное в корыте!
— Бабушка, ты гений! – расцвёл я.
— Только узнал? – усмехнулась бабушка.
Я сам принёс корыто, наполнил его водой, опустился в него, выставив раненые конечности.
Как вчера мылся? Кое-как. Голову под душ, боком, растёрся без мыла. Наверное, простынь уже серая.
— Куда забрался? – раздался голос бабушки. – Вставай, горячей воды добавлю.
Я выбрался, бабушка налила из чугунка воды, попробовала рукой.
— Теперь лезь. Рано тебя мыть вздумала, надо вечером. Ладно, прибежишь вечером, ещё помою. Опять будешь весь в грязи.
— Ба, я видел у одних бассейн из парусины. Вот бы нам такой…
— Где же нам взять, парусину? – озадачилась бабушка, намыливая мне голову. – Нет у меня столько денег, внучек, только на похороны откладываю, пенсия моя невелика.
— Да я не о том, — уже пожалел, что завёл этот разговор. – К ним приехали на отдых девочка и мальчик. Они мне руку и ногу перевязали, хочу отпроситься у тебя с ними погулять.
— Девочка большая? – мыла меня бабушка.
— Моя ровесница…
— Ну, вот, а ты боялся!
— Ничего я не боялся, ба, тут другое, мальчик немного болен, я хочу помочь, гулять с ними, а то сидят дома безвылазно.
— Это ты хорошо придумал. Гуляй, конечно. Тебе повязку сменить?
— Не надо пока, у них мазь очень хорошая, сегодня уже почти не болит, хотя я гимнастикой занимался.
— Хоть чему-то от своих подруг хорошему научишься, а то только озорничать! Письку моешь? – добралась она до низа живота, — или помочь?
— Помою, дай мочалку… — я потёр между ног.
— Можешь вставать, ополосну, вытру, и иди завтракать. Одеться потом не забудь.
— Да, ба, ты не видела наши белые повязки, не вышитые бисером?
— Видела. Посмотри у себя в шкафу. И твой фартучек постирала, на стуле висит.
— Спасибо, ба! – с чувством сказал я, устраиваясь за столом и принимаясь за еду. Сегодня рисовая каша на молоке. В последнее время я стал непривередлив к еде, ем, что дают и не возникаю. Дай мне сейчас овсянку на воде, съем, и спасибо скажу, только добавки попрошу.
— Ба, я побегу? – вскочил я.
— Ну, хоть вижу, что передо мной мальчик! – засмеялась бабушка. – Подожди, помогу с волосами.
— Нет, всё-таки, приеду домой, сразу с папой в парикмахерскую пойду! – сказал я. – Бедные девчонки!
— Что, расхотел становиться девочкой? – засмеялась бабушка, не очень ласково орудуя гребнем.
— А я и не хотел никогда. Это наша с Анкой игра была, одеваясь в её одежду, будто с ней общаюсь… И вообще, баба Соня, разве плохо, узнать о жизни девочки изнутри? – повернулся я к ней.
— Неплохо, — отозвалась она, поворачивая мою голову обратно, — главное, не остаться в образе. Смотрю, отец тобой совсем не занимается, чувствуется женское влияние.
«Мной вообще никто не занимается!» – подумал я. До встречи с Анкой был у меня единственный верный друг Лёшка, и того отправили в пионерлагерь. Был я колючим нелюдимым мальчишкой, выдумывал всякие небылицы, за что часто меня обзывали вруном, потом случилось слезливое настроение, совсем авторитет потерял среди пацанов, а на девчонок смотрел, как на врагов. Какая была от них польза? Никакой, вред один. Даже когда дежурил по классу, сначала должен быть менять девчонкам воду, пока они мыли свои ряды, а потом они уходили, а я мыл свой ряд.
Интересно получилось, когда Аня переодела меня в девочку. Мир будто изменился, всем хочется подружиться со мной!
— Ба! – спросил я, -Я сейчас к ребятам пойду, к мальчику и девочке. Вчера они подумали, что я девчонка. Как мне признаться, что обманул их?
— А ты обманывал?
— Нет, но не стал разубеждать.
— Тогда ничего не говори, или скажи, зачем ты так оделся.
— Да, ба, я специально вчера так оделся, потому что хотел ещё раз увидеться с друзьями. С ними я познакомился в тот день, когда упал с велика.
— Вот и всё. Я правильно сделала? – я потрогал высокий хвост «объяснил бабе, что так положено было у индейцев», перехваченный сразу четырьмя резинками, чтобы немного торчал.
— Всё правильно! – поднялся я с табурета. – Спасибо, ба! – чмокнул её в щёчку и убежал одеваться.
Надев повязки, я осмотрел рюкзачок, размышляя, уместно ли его надевать сверху полуголого индейца?
Но нести в авоське бутерброды, бутылку кваса и «одежду» для друзей было бы более странно. А мой старый рюкзак?
Подумав, всё же остановился на видавшем виды подростковом рюкзаке, а то с этим меня уже видели.
Сложив приготовленный бабушкой обед в рюкзак, взвалил его на себя.
— Я побежал…
— Сегодня опять до вечера? – спросила бабушка.
— Наверное.
— Ничего на костре варить не будете? Могу дать банку тушёнки.
— Спасибо, ба, сегодня я не покажу наше с Аней место, сначала лучше узнаю новых друзей!
— А я думаю, они хорошие люди, если заметили твои раны и перевязали.
— Скорее всего, так и есть! – признался я, и побежал на улицу.
— Эй, индеец! – окликнули меня из-за забора. Я оглянулся, у забора стоял парень лет 20, взрослый уже.
— Кто тебе такой костюм сделал?
— Подружка, а что?
— Копья не хватает. И томогавка.
— Я зарыл топор войны! – гордо сказал я.
— Тогда понятно! – дружелюбно улыбнулся незнакомец. – Приятно было познакомиться!
— Мне тоже… — пробормотал я, ускорив шаг. Скоро показался знакомый забор. За ним ещё никого не было. Тогда я свистнул. Свист у меня был не такой звонкий, но слышный далеко.
Из дома выбежала Вита, растерянно посмотрела на меня.
— Привет! Вы готовы? – спросил я растерявшуюся девочку. – Во двор пустишь?
— Заходи… — проговорила Вита. Из-за её спины выглянул Димка.
— Кто там пришёл? – нетерпеливо спросил он. – Саша?
— Саша. Наверное, — несколько заторможенно ответила сестра.
Я прошёл, предложил пройти на совет к бассейну.
— Ты мальчик? – не совсем уверенно спросила Вита. Димка уже совсем уверенно стоял возле меня, сверкая белозубой улыбкой.
— А вчера? У тебя есть сестра? – продолжала допрос Вита.
— Нет, это я был. Ты же сама вчера сказала, что я творческая личность, легко перевоплощаюсь.
— Да, — кивнула девочка.
— Пойдёте со мной? – спросил я, вздохнув.
— Пойдём! – запрыгал на месте Димка. Я не удержался и притянул его к себе, обнял. Он сначала напрягся, потом обмяк у меня в руках, ласково отдавшись в мои руки. Глаза Виты радостно блеснули.
— Конечно, как хорошо, что ты мальчик! – наконец догадалась девочка, что дружить с мальчиком замечательно, даже лучше, чем с девочкой.
— Какой у тебя хороший братик, — поцеловал я в макушку прижавшегося ко мне Димку.
— Конечно, ты первый, кто обнял его. Подождите, я переоденусь в купальник.
Я понял радость Димки. Огорчился за него, когда услышал, что его никто не обнимает, опасаясь заразиться или чувствуя неприязнь к его чешуйчатой коже. Вовсе кожа не чешуйчатая, нормальная гладкая мальчишечья кожа! Я провёл рукой по спине мальчика. Замечательная кожа!
Такие объятия очень нужны всем людям, думал я, особенно, детям. Мне всегда было хорошо рядом с Анкой, но высшее счастье я ощущал, когда мы обнимались перед сном, сплетая наши руки и ноги, прижимаясь животиками друг к другу.
— Вита! – крикнул Димка, — Захвати бинты и мазь!
— Хорошо! – отозвалась из глубины дома Вита.
Мальчик осторожно высвободился, из моих объятий.
— Садись, — показал он на лавку. – Сначала сменим тебе повязку.
— Может, после? – спросил я, почёсывая локоть. – Я тоже купаться хочу.
— Хорошо, возьмём с собой бинты и лекарство, — кивнул Димка.
Вышла Вита в голубом раздельном купальнике. Я немного разочаровался.
— Я не могу по деревне голышом идти, — объяснила она, видимо, моё разочарование отразилось на лице.
Да и вообще, ты ещё стесняешься меня, додумал я.
— Давай всё сложим в мой рюкзак, и пойдём! – поднялся я и снял свою ношу. – Вот вам повязки, примеряйте!
Димка сразу схватил одну, разобраться с ней я помог, завязав сзади верёвочку в виде тонкого хвостика.
— Где бы взять такой хвост, как у тебя! – вздохнул мальчик, сравнив «хвосты».
— Можно что-нибудь придумать! – улыбнулся я, помогая Вите завязывать повязку поверх купальника.
Не очень получилось, но, думаю, на речке уговорим принять настоящий дикий вид!
Девочка тоже собрала с собой пакетик с едой и водой, большое полотенце. Поместив всё это в рюкзак, мы двинулись в путь.
Видели бы вы Димку, выпущенного на свободу! Вита еле успевала его одёргивать! Мальчик то убегал вперёд, то возвращался, доверчиво держался за мою руку, потом снова скакал впереди. Один, наверное, зажимался бы, стесняясь своей одёжки, а тут, в компании со мной, совсем не думал о своём виде. Тем более, стали встречаться малыши, одетые так же, как мы.
— Вот здесь я живу с бабушкой, — показал я на бабин дом, — дальше речка, туда пока никто не ходит, к счастью. Надо пройти через поле, лес, это самая отдалённая излучина реки от нашей деревни, поэтому все ходят на ближний пляж.
Видя, как не терпится Димке, мы прибавили ходу, вошли в лес, потом и до моего места добрались, где у меня состоялась первая настоящая встреча с Анкой.
— Располагаемся здесь, — предложил я, показывая на маленький песчаный пляж.
— Ура! – закричал Димка, подбежав к воде.
— Дима! – окликнул я его, — Ты забыл раздеться! – Я снял рюкзак. – Нельзя в мокрой одежде! – мальчик провернул повязку, развязал узелок, повесил повязку на ветку дерева. Я тоже разделся, сняв все повязки, в том числе, медицинские, и браслеты. Вита неловко переминалась на месте.
— Не стесняйся, — сказал я ей, — здесь все свои, — если надо освоиться, оставь набедренную повязку.
— Я не стесняюсь, — покраснела девочка, — я купаюсь рядом с братом, в бассейне.
— Я тоже не чужой! – весело улыбнулся я. Расстелил полотенце и побежал в речку. Следом, с воплями, бросился братик.
— Подожди! – крикнул он, — Дай посмотреть твои раны!
Внимательно осмотрел их, и сделал заключение, что да, купаться можно, заживление идёт нормально.
— А тебе беситься можно? – спросил я его.
— Сейчас кожа размокнет, можно будет всё! – мы лениво плавали по спокойной воде.
Вита, пока нас нет, разделась, отошла в сторонку, купалась отдельно. Мы пока не трогали её, только, будто нечаянно, приближались к ней. Скоро уже совсем рядом остановились, я выкинул Димку вверх, он плюхнулся рядом с сестрой, Вита завизжала, а я схватил её за руки. Девочка не стала вырываться, мы стояли почти по шейку, остальное, как бы, пряталось в воде.
— Саша, покидай меня ещё! – попросил Димка, подплывая. Он на самом деле, плавал как рыба.
Отпустив Виту, побесились с Мальчиком, потом вышли на берег, улеглись на большом полотенце. Потом я сел, наблюдая за девочкой. Она тоже вышла, хотела было пойти за купальником, но он оказался возле нас, на полотенце. Застенчиво прикрыв грудь, она подошла, совсем не стесняясь показывать то, что внизу живота. Лобок у неё уже покрылся пушком, аккуратно скрывая складочку. Ощущения наготы не было.
— Дима, подай купальник, — попросила она. Димка лениво повернулся, глянул на сестру, на меня, ответил:
— Вита, Саша своя, чего ты стесняешься? – Вита растерялась, отняла руку от груди. Грудки у неё были побольше, чем у Анки, крепкие, кругленькие, соски некрупные, приятные на вид.
— Вита, Вита! – зачастил я, — Не убирай, дай посмотреть на эту прелесть! – Димка тоже сел, посмотрел, не понял, чем я могу любоваться. Каждый день видит.
— Преступление, прятать такую красоту! – сказал я, и вдруг почувствовал, как мой писюн вдруг налился упругой силой. Я прижал его ногой, но было поздно.
— Так не честно! – воскликнула Вита. -Ты тоже не прячь свою красоту! – Димка во все глаза уставился на мой членик, чуть не уткнувшись в него носом.
— Как ты это делаешь?! – удивился он.
— Твоя сестра ему понравилась! – рассмеялась Вита, довольная, что смутила меня до красноты.
— И что? – не понял мальчик.
— И ничего! – одновременно с Витой сказали мы, и рассмеялись.
— Ой, какие у тебя спутанные волосы! – сказала девочка. — Давай, приведу в порядок! – она вынула гребешок, села сзади меня, вплотную. Видать, так ей было не так стыдно, начала нежно перебирать мне волосы. Димка перевёл внимание на руки сестры. Думаю, там было на что посмотреть, меня же занимали совсем другие ощущения. Бёдрами и животиком Вита касалась меня, руки ласкали голову, иногда спины касались тёплые грудки девочки.
Этого издевательства моё организм не вынес, позвоночник и ягодицы заполнила сладкая боль, членик задёргался в сладкой истоме, и расслабился. Я пребывал в нирване.
Тем временем Вита с Димкой вели между собой диалог:
— Как думаешь, косичка ему пойдёт?
— Давай попробуем, — прошептал наглый Димка, — ей всё пойдёт!
Через некоторое время сплели косичку.
— Не, короткая и толстая. Расплетай.
— Попробуем хвостики? – хихикнула Вита.
— Ага… — тишина, расчёсывают на две половины мою гриву. Ну, так уже делала мне Анка.
— Ой, как Саше идёт! – восхитился Димка.
— Попробуем косички?
— Попробуем! – косички мне тоже заплетали, но я не отказался от приятных усилий добровольной помощницы.
— Так мне больше всего нравится! – Димка даже перекатился на бок, лёг передо мной, заглядывая в лицо.
— Тебе очень идёт, Саша! – заявил он, счастливо улыбаясь. – Была бы ты настоящей девочкой, влюбился бы в тебя!
— Ты и так влюбился! – заявила Вита, обнимая меня сзади и прижимаясь щекой. – В девочку Сашу.
— А я в мальчика! – прошептала она, щекоча ухо. Я подтащил к себе Димку, обнял его. В этот миг я был счастлив.
Через минуту мы вскочили, и снова побежали купаться, солнце жарило сильно.
Когда снова выбрались на берег, Вита спросила:
— А что вы здесь утром с Аней делали? Ты говорил, бегали по утрам сюда.
— Мы с Анкой зарядку здесь делали, — сказал я. – Сначала разминку, потом растяжку, — я начал делать махи, разогрел мышцы, сел на шпагат.
— Ого! – сказал Димка. – Жалко, мне нельзя, кожа в паху рвётся. И под мышками тоже, когда отжимаюсь или на турнике подтягиваюсь. А вот Вита умеет.
— Умею! – вздохнула Вита. – Только Димке не показываю, ему обидно.

Я подумал, что пора бы проверить остров. Димка и Вита оказались настоящими друзьями, от них не стоит скрывать тайну. Хотя это не только моя тайна, но там я смогу ненавязчиво рассказать Вите о своей первой любви, без риска обидеть эту замечательную девочку. Или ничего не говорить прямо, только намёками, как скучаю. А когда Анка приедет, будем вместе дружить!
Потом, в Городе познакомлю Виту с Лёхой, может быть, Димка уже выздоровеет, здорово будет вместе играть!
— Ребят! – позвал я друзей, лежавших по сторонам от меня. – У меня есть тайна, и она не только моя. Обещайте, что никому не расскажете о ней! – Вита фыркнула:
— Кому мы можем проболтаться? Кроме тебя у нас друзей нет.
— Маме, папе, бабе, деду. Когда Анка вернётся, хочу играть там всем вместе. С её разрешения можно рассказать, куда мы бегаем играть.
— Мы никому не скажем, Саша! – очень серьёзно сказал Димка. Он лежал щекой на полотенце, внимательно меня рассматривая, от макушки до пяток. Я лежал на животе, и мне от его взгляда сделалось щекотно. Как будто гладит взглядом.
— Мы с Анкой на этом острове, — показал я на противоположный берег, — играем в индейцев, у нас там стойбище!
Надо было видеть округлившиеся глаза и рот Димки. Вита не отставала от него. Они поняли, совсем рядом находится Сказка! Посмотрев по очереди на их лица, понял: свои ребята!
— Пойдём, Дима! – вскочил я решительно. Дима пошёл за мной. Мы нашли наш плотик из камеры, прикатили на пляжик.
— На этом плотике перевезём вещи на остров, я покажу всё, там будем играть. Можно ловить рыбу. Анке очень нравилось.
Долго уговаривать друзей не пришлось. Очень быстро собрали пожитки, погрузили на плотик и пустились вплавь, тем более, до острова было метров десять-пятнадцать.
На том берегу я привычно убрал плотик в заросли дикой и очень колючей малины, далее повёл гостей по еле заметной тропке к шалашу.
Когда вышли на поляну, Вита с Димкой застыли от удивления.
— Вау! – произнесла Вита. Димка тихо вопил от восхищения. Как тут не радоваться, когда перед ними открылся настоящий индейский бивак! Даже копьё торчало возле шалаша! Отсюда видно было кострище, место для котелка. Вита в первую очередь туда подбежала, заглянула в шалаш.
— Вита, осторожно! – крикнул я, — там могут быть гости!
— Какие гости? – оглянулась девочка.
— Мыши, змеи! – Вита отпрянула от шалаша.
— Надо осторожно, открыть полог, палкой проверить. Можно голой ж… попой на ежа сесть!.. – Димка хихикнул.
Проверив всё и убедившись, что незваных гостей нет, предложил вынести на просушку одеяла. Только после этого повёл на пляж.
— Вот это да! Сашенька, я даже не предполагала, что здесь Затерянный Мир! В двух шагах от дома!
На самом деле, я глянул новыми глазами на открывшийся вид. Небольшая бухта, пляж с мелким песочком, ивы по краям пляжа заменяли пальмы, и высокая, очень зелёная и крепкая трава, о которую запросто можно порезаться. Если посмотреть прищуренным глазом, чтобы противоположный берег немного размывался, можно поверить, что мы попали на Таинственный Остров.
Димка крепко сжал мою руку, не решаясь без разрешения идти в Сказку, а Вита обняла меня за талию, и поцеловала в щёчку.
— Спасибо, что поделился своей тайной!
— Вперёд! – сказал я, и мы побежали купаться.
Вывалявшись в песке, я рассказал о «песчаных людях», и мои друзья с удовольствием вывались с головы до ног. Потом они, с двух сторон, очищали меня от песчинок, а я попробовал очистить грудку у Виты, но получил по рукам, потому что мешаю! Мне стало весело.
Вспомнил, что поставил морду под корягу, все вместе вынули ловушку. Там билась рыба! Мы её решили взять с собой. Потроха Ибрагиму, остальное на уху. Обещал в следующий раз накопать червей и порыбачить с Димкой или Витой, если комары будут досаждать.
Проголодавшись, мы поспешили к шалашу. Загнали Димку в тень, я развёл костёр, на огне поджаривали сосиски, пронзая их веточками, припасов набрали предостаточно, Вита сказала, Димка никогда столько не ел.
Поняв, что скоро может начаться обратный процесс, показал им отхожее место, как убирать за собой, где удобнее мыться. Вита меня тоже отправила мыть свой писюн. Мало мне было Анки!
Разложив на одеяле Димку, тщательно осмотрели его кожу. Мелкие трещинки присутствовали, но, к счастью, в паху и под мышками было всё чистенько, кожа там была эластичная и светлая.
— А если здесь загореть? – спросил я Виту. – Не будет трескаться?
— Чрезмерный загар вреден, конечно, — пожала плечами Вита, совсем уже освоившаяся со своим видом. Она сидела и нежно гладила Димкино тело, делая своеобразный массаж.
— Научи меня, — попросил я.
— Ничего сложного, только смажь руки маслом или мазью, чтобы не травмировать нежные места.
— А где нежные места? – поинтересовался я. Оказалось, на спине и на груди, на поясе, в районе талии.
— А зимой как? – удивился я, вспомнив, что бывают зимы.
— У Димочки есть специальная пижамка, да, Димочка? – спросила Вита брата. Димка засопел.
— Не любит он эту пижамку почему-то, — сказала мне Вита, — хотя у меня почти такая же, байковая, тёплая, цельная, штанины поэтому не задираются, рукава, тоже.
— Я в ней задыхаюсь, — недовольно сказал братик.
— Днём разрешаем ходить голышом, а ночью бывает холодно, обычные простыни режут ему кожу… Эй, осторожнее! – увидев, как я почесал у себя мошонку, пояснила:
— От этой мази волосы не вырастут!
— Ну и что? Зачем там волосы? Без них же лучше!
— Наличие волос говорит о половом созревании.
— О чём? – наморщил я лоб.
— О том, что ты стал взрослым! Мужчиной. А если не вырастут волосы, так и останешься мальчиком.
Я недоверчиво засмеялся.
— Поэтому ты не убираешь свои волосики?
— Да, мне так мама сказала. Сказала, после 18 лет могу удалять, а пока ребёнок, нельзя!
— А Димка?
— А что Димка? Ему вылечиться надо! – я долго смотрел на девочку, и веря и не веря её словам, потом взял и намазал себе в паху и под мышками. Подумав, ещё и подбородок. Димка во все глаза смотрел на меня, потом вскочил и прижался ко мне, уселся на колени, посмотрел на меня странным взглядом, и поцеловал в губы! Я прямо оторопел. Не стал, правда, смущать без того красного мальчика, прижал к себе.
— Хорошо смотритесь! – покатывалась со смеху девочка. Только тут я вспомнил, что у меня на голове косички. Не стал вскакивать, расплетать, иначе получилось бы ещё смешнее. Честно говоря, мне понравилось. На голове ничего не мешает, волосы не цепляются за ветки и высокую траву. Репьи, к тому же, легко выбирать. Не зря в Азии мужчины заплетали себе косы с детских лет, а взрослые даже использовали их в виде оружия, вплетая острые предметы в хвостики кос.
— Тебе пойдут коричневые бантики, — продолжала прикалываться Вита, — и коричневые серёжки… А где твои клипсы? Очень тебе идут! – на полном серьёзе закончила она. – В каком-то заграничном журнале видела парней с похожими клипсами, или гвоздиками. Красиво смотрятся.
Я слегка дёрнулся, когда она сказала «серёжки». Начинаю привыкать к Саше? Иногда прикольно думать о себе, как о девочке, такая сладость внизу живота…
Если бы Анка не переодела меня, у меня не было бы столько друзей. Вряд ли Вита стала бы знакомиться с пацаном в широченных чёрных трусах, когда остановился посмотреть, что там, за забором? Отогнала бы, чтобы не пялился. Ребята стараются познакомиться, не задираются. Тот случай на дороге, скорее исключение, чем правило. Внутри я всё равно мальчик, мне девочки больше нравятся! Почему больше? Потому что в нашем возрасте положено ещё дружить с мальчиками. А переходный возраст так и называется, переход от мальчиков к девочкам? – мне стало смешно, и я не удержался, прыснул.
— Ты чего? – спросила, улыбаясь, Вита.
— Ничего, смешинка в рот попала! – засмеялся я. Пошли купаться!
Снова вывалялись в песке, мне вита разрешила убрать с себя песок, и я убирал, сопя от усердия, а Вита посмеивалась, глядя, как я возбуждаюсь. Димка смотрел на мой стоячок с ревностью, потом попросил разрешения почистить меня.
— Подрастёшь, у тебя тоже будет сильным, — успокаивал я его. Мальчик мотнул головой:
— Я знаю, я не о том. Не хочу, чтобы он у тебя был… — прошептал он.
— Разве плохо, когда у тебя друг? – удивился я.
— Хорошо, наверное, но девочка лучше! – вздохнул он. – Мне нельзя беситься, бегать, а с девочкой можно играть в тихие игры, рассказывать всякие интересные истории…
— У тебя же сестра есть.
— Ей уже мальчики постарше интересны. И надоело ей со мной возиться, я же вижу.
— Ничего не надоело! – обиженно сказала Вита. – Не выдумывай.
— Ничего не выдумываю! Я всегда правду говорю!
— Ну и зря. Правда ранит иногда гораздо больнее лжи.
— Но говорят же, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь?! – воскликнул мальчик.
— Я бы не хотел узнать некоторые вещи, — подумав, сказал я, представив, как моя Анка в это время проводит время так же, как я, а может быть, наедине с парнем. Неожиданно резанула неведомая раньше боль.
На самом деле, лучше не знать и не думать, как она проводит лето. Я ведь, что ни говори, тоже предатель. Мне хорошо с девочкой, причём, с голенькой девочкой! Она целует меня, скоро и я буду с ней целоваться, трогаю её самые сокровенные места на теле…
Если я расскажу об этом Анке, что она скажет? Лучше не знать. А, может быть, если сам виноват, легче будет узнать, что она тоже не сидела в номере, скучая по мальчику, а развлекалась, как положено на Юге?
Я даже слышал от женщин, краем уха, что туда специально ездят, чтобы погулять, завести курортный роман. Что за этим следует, я не знал, думал, прогулки, поцелуи, обнимашки, как делаем мы с Витой и Димкой.
Через полторы недели приедет Анка, познакомлю с новыми друзьями. Будем дружить вместе!
Мелькнула и пропала мысль, что Анка дружит с Димкой, а я с Витой. Ну, так, предположительно.
Прокрутил в голове события такой дружбы. Нет, буду ревновать Анку к мальчику. И Виту не хочу отпускать. Представив её с другим мальчиком, начал ревновать уже её.
— Что загрустил, Сашенька? – привалилась ко мне плечом Вита.
— Подумал, что нам придётся расстаться. С Анкой расстались, теперь с тобой…
— Ты же говоришь, Анку любишь? – поддела меня девочка.
— Люблю. И с тобой хочу дружить.
— Потом ещё с кем-нибудь подружишься. Гарем будешь заводить? – я с удивлением посмотрел на Виту.
— Не знаю. Просто не хочу, чтобы вы дружили с другими мальчиками.
— У, какой собственник! – стукнула Вита мне по носу. – Мне тоже хочется, чтобы ты только со мной дружил, но совсем не хочу отбивать тебя у Анки. Если раздружитесь, другое дело.
— Я боюсь даже думать об этом, — признался я, хотя сейчас разлука мучила меня не так остро, как в первые дни.
Вернулись к шалашу, доели припасы, заправили постель в шалаше, полежали. Но там было душно, мы вылезли наполовину наружу. Зато тень, нажарились знатно за день. Потом Вита не удержалась, снова они с Димкой стали перебирать варианты моей причёски. Я млел от их ласковых прикосновений. Опять остановились на косичках.
— Когда расплетёшь, волос будет волнистый! – объясняла мне Вита. – Тогда можешь распускать волосы, очень красиво будут лежать.
Я обернулся, изловчился, поцеловал грудку. Вита не отстранилась, тогда ещё раз, в сосочек, но не стал увлекаться, заметив ревнивый взгляд Димки. Посмеялись, и стали собираться домой.
Переплыв на наш берег, немного обсохли, заставили Димку встать, расставив ноги и руки. Намазали всего маслом, так же обработали мои, уже подсыхающие, раны, оделись в лёгкие повязки, и отправились в обратный путь. Когда вышли на открытое место, Вита оделась в купальник. Я одобрил её решение, совсем не хотелось, чтобы кто-то посторонний видел мою подружку голой.
— Пойдёмте, с бабушкой познакомлю! – позвал я друзей. Они немного поупирались, но согласились зайти на пять минут.
Бабушка встретила нас с улыбкой.
— Здравствуйте, гости дорогие! – приветствовала она нас. – Красивые какие. Молодцы, а то совсем наш добрый молодец… — она увидела мои косички, — хм, загрустил. Я пирожков нажарила, идите, попробуйте!
Не слушая отказов, заставила вымыть руки и сесть за стол на веранде.
Покушав несколько пирожков с молоком, решили сходить к Вите с Димкой.
— Сейчас надо искупать Димку, поможешь мне? – спросила Вита. Солнце ещё стояло не так низко над горизонтом, я отпросился у бабушки.
Вита налила полный бассейн, растворила морскую соль и запустила туда Димку. Посмотрела на меня.
— Давай, искупаемся все вместе?
— Опять перевязывать? – показал я на свои белые бинты.
— Перевяжу, мне не трудно.
Освободившись от бинтов и одежды, залезли в бассейн. Димку Вита посадила у себя между ног, но непоседливый мальчишка удрал ко мне, мы начали играться, обливая друг друга водой. Было очень весело.
Когда уже начало темнеть, приступили к процедурам. Вымазали опять всего Димку, меня тоже. Забинтовали, и я, взяв палку, на всякий случай, побежал домой.
Едва не встретил группу хохочущих подростков, старше меня года на три. Но их было пятеро, поэтому я укрылся в зарослях крапивы у забора. Ащщ! Хорошо как!
Почёсываясь и тихонько завывая, добежал до дома, и жжение прекратилось. Наверное, чудодейственная мазь помогла. Помыв ноги, я лёг спать, предвкушая завтрашний день.

На другой день я проснулся рано. Потянувшись изо всех сил, вскочил и побежал на зарядку.
Ибрагима нигде не было, наверное, обожрался вчерашней рыбой и спит где-то.
Сделав все обязательные упражнения, повиснув на шпагате, уже не удержался, повис в обратном. Не потому, что так хотел, не удержал тело. Ничего не затрещало, наверное, привыкли мышцы и сухожилия.
Прибежав, сразу накопал червей в компостной куче. Помылся и сел завтракать. Бабушка пожарила вчерашнего карася. Чтобы не было так много костей, мелко порезала, до хребетика, зато масло проникло вглубь, получилось вкусно. Не успел выпить кружку кефира, пришли друзья. Я выбежал навстречу.
— Ребята, бабушка вчерашнюю рыбу пожарила, будете?
— Нас накормили до отвала, думаешь, наша бабушка отпустит голодными? А ты почему голый бегаешь? – поинтересовалась Вита. Я глянул на себя. Забыл даже повязку надеть! Весь в хлопотах с утра! Впрочем, в последнее время только после завтрака одеваюсь. Сама Вита сегодня оделась в купальник из крохотных треугольничков, сверху ещё повязку с роскошным рыжим хвостом. У Димки хвост был попроще, серый.
— У бродячих котов оторвали? – спросил я, выходя за калитку и осматривая хвосты.
— Скажешь тоже! – возмутилась Вита, а Димка засмеялся. – У бродячих! У самих, что ни есть, домашних!
— А ты так и пойдёшь?
— Да, ещё надо червей взять! – я сбегал во двор, надел повязку с хвостом, банку с червями, опять нагрузился рюкзаком, уже собранным бабушкой, и мы отправились на остров, гордо помахивая хвостами.
В этот день мы купались, загорали, дурачились. Ловили рыбу. Димка погнал нас варить уху, а сам засел в засаде с удочкой. Морда тоже оказалась с рыбой.
Вита не позволила мне возиться с рыбой, только попросила наточить ножи, разжечь костёр и принести воды. Вообще, Вита выгодно отличалась от Анки, не рычала, не подначивала, прекрасно умела готовить.
— На мне весь дом держится сейчас, — призналась она, — я уже говорила, родители работают почти без выходных, по 12 часов в сутки. Живём в частном доме, с печным отоплением, потому что квартиру пришлось продать. Часть на лечение Димки, часть папа откладывает на покупку дома где-нибудь на побережье. Скорее всего, уедем в Приморье, там дешевле квартиры, чем на Чёрном море.
Я слушал и грустил. Скоро расстанемся и с Витой.
Уха сварилась быстро. Кое как оторвали Димку от удочек, хотя поймал он пару пескариков и карасика.
— Я не голодный! – хныкал он.
— Ты посмотри, комары покусали! – ругала его Вита.
Наконец, успокоили и накормили Добавки попросил, отлежался в тени, и стал нападать на меня. Купались, загорали, потом заплели мне косички, чтобы не цеплялись волосы за кусты, и пошли играть в индейских разведчиков.
Мне опять не везло, Вита нас выслеживала, мы её нет. Девочке я тоже заплетал косички, учился.
Чтобы не поцарапаться в кустах, мы с Димкой сделали себе из верёвочек и полотняных салфеток фартучки.
Вита только хмыкнула. «Неженки!». Сама отходила на два метра, и исчезала, не найти. А всё потому, что раскрасилась глиной, илом и илом. Тогда мы, рыча от негодования, тоже откинули фартучки, и сделали раскраску под тигров. Вита потеряла нас в камышах!
Так мы развлекались до вечера.
А вечером приехала мама!
Я кинулся к ней на шею, когда увидел, бросив, к моему стыду, друзей.
— Мама!!- кричал я. Ребята, хорошо, не ушли, радовались моему счастью.
— Кто это?! – смеялась мама, дёргая меня за косички, — Что за девочка?!
— Мам, мы играли с Витой и Димой в индейцев, так в кустах лучше играть!
— Здравствуйте! – вежливо поздоровались с мамой мои друзья.
— Здравствуйте, ребята! – смеялась мама, — Меня зовут Нина Павловна, вас мне Серёжка представил.
— Серёжка? – вытянулось лицо у Виты.
— Ну да, Серёжка, — посерьёзнев, подтвердила мама, — а что?
— Да так, ничего. Пойдём, Дима.
И они ушли. Я смотрел им вслед, и ничего не понимал. Потом понял, и кровь прилила мне к лицу. Уши просто заполыхали. Я же представился Сашей, и не поправился, уже привык.
Ладно, завтра попрошу прощения, подумал я.
Помывшись, предстал перед мамой.
— Как ты загорел! Вырос! Хорошо тебе здесь было? – спросила мама, ласково улыбаясь.
— Просто замечательно! – расцвёл я. – Гуляем каждый день, рыбачим, купаемся, загораем! – взахлёб перечислял я.
— Вот и замечательно, — улыбнулась мама, — отдохнул, значит. Собирайся, завтра с утра уезжаем.
Меня будто ледяной водой окатило.
— Как – уезжаем? – побледнел я.
— Вот так, утренним рейсом. Я уже билеты взяла. Автобусом до трассы, местным, потом на рейсовый, домой.
— Ниночка, зачем Серёженьке ехать? Пусть отдохнёт до школы!
— Есть причины, Софья Михайловна. Потом расскажу, когда снова привезу сына, если получится.
— Ниночка, да что ты такое говоришь! Почему не получится? Серёжка мне родной внук, между прочим! Не ваш, заметь, а мой!
— Ладно, разберёмся. Слышал, Серёжка, собирайся, если есть, что собирать.
— Мам, мы на острове построили шалаш, я там инструмент оставил, надо назад переправить, там или украдут, или испортятся.
— Скоро стемнеет, куда ты пойдёшь? – сердито сказала мама.
— Позволь, хоть к Вите сбегаю, скажу, попрощаюсь. Может, они потихоньку перенесут инструмент.
— Куда ты, голый? – закричала она вслед, когда я побежал, в одной набедренной повязке, к дому, где живут Вита и Дима.
Подбежав, никого не увидел. Свистнул. Никто не вышел. Тогда я закричал:
— Дима!!! Вита!!!
— Чего ты кричишь? – появился Димка.
— Дим, передай Вите, надо инструмент бабушке перенести с острова.
— Завтра и перенесёшь.
— Не могу я, завтра с утра уезжаю.
— Как, уезжаешь? – выбежала из дома Вита. Растерянная, с огромными глазами, тёмными от испуга.
— Мама приехала, ничего не объясняет, сказала, утренним рейсом… — Вита подбежала, крепко обняла меня, тихо заплакала.
— Саша… Серёжа, прости меня, я дура такая…
— Ты что, Вита? – я гладил девочку по голове, Дима тоже не удержал слёз.
— Хотела сделать вид, что обиделась на тебя за обман, Димку подговорила… — Димка обнял нас, заревел. На шум выглянула бабушка.
— Что тут случилось, Вита?! – тут и дед появился.
— Случилось! – всхлипнула Вита. – Сашенька уезжает!
— Фух! – выдохнул дед. – вот, бабы дуры! – сплюнул он, и ушёл. Я улыбнулся.
— Вита, я же не навсегда уезжаю! Наверное, вернусь ещё. Если не удастся этим летом, запишите адрес, напишете, в Городе встретимся! Я продиктовал, Димка сбегал за карандашом и бумагой, записал.
— Мне пора, Вита, Дима. Держитесь, можете без меня ходить на остров.
— Да, если отпустят без тебя! – всхлипнула девочка, опять обняла, поцеловала.
С трудом сам сдерживая слёзы, побежал домой.
Дома мама разговаривала с бабушкой. О чём, не знаю, сразу замолчали, когда я появился.
— Иди, укладывайся, — сказала мама.
— Ба, где мои вещи? – спросил я.
— Где они могут быть? В шкафу. Всё поглажено, сложено на полочках.
Я пошёл в свою комнату, открыл шкаф. Моего было минимум. Трусы одни, вторые окончательно пустили на тряпки. Штаны школьные, в которые я не влезу, хоть стреляйте, майка-алкоголичка, как мужики говорят.
Остальное всё оставила Анка. Я сложил всё на кровать.
Так, этот, с юбкой, в рюкзак, туда же велосипедки, плавки и плавочки, футболки. Жёлтую футболку, чёрные… нет, голубенькие, под цвет полукомбинезона, надену. Наталья вшила замок, теперь удобно будет сикать. Ещё кепку с одним козырьком. Тряхнул волосами. Как помылся, не укладывал. Нашёл расчёску, кое-как расчесал, собрал в хвост. Длинный получился, почти до плеч, хоть собирал на макушке. И выгорел, русый стал, только у корней почти чёрный. Из зеркала на меня смотрела симпатичная мордашка с облупленным носом, загорелыми щеками и коричневым торсом. Ниже тоже загорелое, тощее.
Вошла мама.
— Можно? – стукнула она.
— Можно, — буркнул я.
— Ты что, плакал? – удивилась мама.
— С друзьями прощался. Мы собирались на остров… Мама, ты отпустишь меня ещё сюда?
— Не знаю, сын, как получится.
— Зачем мне ехать? – мама обняла меня, я глухо бубнил из её груди.
— Ты уже большой мальчик, надо. Приедем, всё поймёшь. В чём поедешь? В этом? – потрогала она меня за хвост. – Какие у тебя роскошные волосы! Жалко отстригать!
— Ну и не отстригай, — пробормотал я, — только будешь заплетать мне по утрам косички, я сам не умею…
— Юморист! – рассмеялась мама. – Девочки над тобой шутят?
— Да, мама, видишь, Аня подарила мне свои вещи, а я ей свои.
— И ты будешь это носить? – встревожилась мама.
— Буду. Потому что это Анкины вещи. Надевая их, я будто снова с Анкой.
— А где она?
— На Юг, с родителями отправилась.
— Ну-у-у… — обречённо протянула мама.
— Что?! – встревожился я.
— Да ничего. Так в чём поедешь?
— Вот в этом! – показал я. – Не в трусах же! В штанах я изжарюсь, а в этих шортиках нормально будет.
— Он же девчоночий!
— Ну и что? Смотри, здесь замок вшит, уже не девчоночий. Наоборот, от девчонок надо прятать! – усмехнулся я.
— Тогда я тебе косички заплету. Мне очень понравилось, когда ты с ними прибежал! – засмеялась мама, вновь обнимая меня. – Серёжка, я так соскучилась, а ты, будто лимон съел, кислый. Неужели не рад мне?!
— Рад, только, как-то внезапно. Не могла дня два у бабушки пожить?
— Не могла, Серый, не могла.
— Если завтра косички мне заплетёшь, то я Саша. – мама почему-то вздрогнула, внимательно посмотрела на меня в упор.
— Действительно, Саша. Ты с папой говорил? Он приезжал?
— Нет, — удивлённо ответил я, — а что?
— Да так, ничего. Почему Саша? Тебе не нравится твоё имя?
— Почему? Очень нравится! Просто мы играли с Аней, она переоделась в мальчика, меня в девочку. А какая девочка из Серёжи? Вот я и назвался Сашей. И ребятам так назвался, а ты меня разоблачила! – грустно улыбнулся я.
— Потому они обиделись? – поняла мама.
— Мы помирились, когда я бегал к ним.
— Конечно, если бы не уезжал, они вздули бы тебя завтра. Ну что? Ложиться будем? Завтра рано вставать.
— А как ты назвал мальчика Аню?
— Вася.

На другой день, сильно зевая, я бродил по двору, от уборной до душа, потом сел за стол, не одевшись.
— Ты ещё спишь? – удивилась мама.
— Не мешай, пусть поест. Он никогда так рано не вставал. Каникулы же!
— Разбаловала ты его, тётя Соня!
— Кто же его ещё пожалеет? Да тут ещё, только подружится, расстаются. Ты там его долго не держи, пусть возвращается, он мне здорово помог с поливом, вообще, очень трудолюбивый мальчик.
— Да знаю я, — отмахнулась мама, — потому и беру, чтобы помог мне.
Заплетать косички мне уже было некогда, сделали два хвостика, потому что один мешался.
Когда я переоделся и вышел, с Анкиным рюкзачком, Мама сказала:
— Саша и есть…
Мы дотопали до сельпо, откуда ходил пригородный автобус, постояли, ожидая, когда тот подойдёт.
— Сашка? – услышал я голос Петро. Обернулся.
— Уезжаешь, что ли? Что так рано? Лето в разгаре!
— Здравствуйте, дядя Петя! – улыбнулся я.
— Запомнила, значит! – расплылся в улыбке Петро, осторожно погладив меня по голове, — Племяшка! Приезжай!
Запыхавшись, прибежали Вита с Димкой. Димка в одной повязке.
— Чуть не проспали! Саша! – Девочка и мальчик крепко обняли меня. В это время подошёл автобус.
— Приезжай, Сашенька! – махали мне дети и Петро.
— Счастливая ты, Сашка! – проворчала мама. – А как Серёжка? Ему повезло здесь?
— Ещё как! – вздохнул я. – Но от него уехала девочка, а от девочки и мальчика уезжаю я.
На перекрёстке мы вышли, дождались проходящего рейсового, нашли свои места, меня посадили у окна, поехали. С утра было свежо, автобус изнутри чисто вымыт, люки открыты.
Мама почти всю дорогу молчала. Мне тоже было не особо весело. Такое ощущение, что какой-то важный этап прошёл, и теперь наступает новый, не менее важный.
На перегоне автобус остановился, потому что в следующем посёлке общественный туалет был закрыт, жители ругались на проезжающих, чтобы не гадили по углам.
— Девочки направо, мальчики налево! – я пошёл налево, меня перехватили:
— Не знаешь, где право, где лево?
— Откуда считать? – хмуро спросил я, и пошёл прятаться в кусты, потому что я ни «право», ни «лево».
Освежившись, снова поехали. Заехали в деревню, стояли десять минут. Я снова вышел, размяться.
— Саша, смотри, не потеряйся! – заволновалась мама. Я даже не обратил внимания, что она меня Сашей зовёт. Вот бы все удивились, назови она меня Серёжей! Ничего, приедем домой, оденусь пацаном, побегу искать Лёху, а то соскучился уже! Настроение резко подскочило. Прошёл по рынку, посмотрел, что продают.
Встретил девочку.
— Привет! – с улыбкой поздоровалась она со мной.
— Привет! – улыбнулся я. Определённо мне нравится, как общаются девочки!
— Ты в деревню?
— Нет, из деревни.
— А что так рано? Погода только установилась! А в городе тоска, пыльно и жарко!
— Надеюсь ещё вернуться, мама позвала зачем-то.
— А ты из какой деревни едешь?
— Из Речицы.
— Ой, а я туда! Ты Лахно не знаешь?
— Нет, я там мало кого знаю, только и делала, что купалась и загорала!
— Дядю Петю Лахно не знаешь?! – удивилась девочка.
— Дядю Петю знаю! И он меня знает! Передавай ему привет от Саши!
— Я Люда, обязательно передам!
— Там ещё, на Зелёной 4 живёт девочка Вита с братом. Тоже мои хорошие друзья.
— Их не знаю. Деда Ваню знаю. Наверное, ихние внуки.
— Наверное! Пока!
— Пока! – и мы расстались.
Я забрался на своё место, опять поехали.
— О чём это ты любезничала с девочкой? – спросила меня мама.
— Она едет в Речицу, у нас там общие знакомые.
— Надо же. Серёжка не такой общительный…
— Мальчишки не могут так просто знакомиться, там целый ритуал.
— Кто сильнее? – засмеялась мама.
— И кто наглее, — согласился я.
На следующей остановке никого не встретил. Мальчишки на меня внимания не обращали, Девчонки были с родителями, что-то щебетали друг с другом. Я купил чёрной смородины небольшой кулёк, захотелось почему-то, пошёл на своё место. Поделился с мамой, кушали сладко-кислые ягоды.
— В чёрной смородине витамина С больше, чем в лимоне, — просветила меня мама.
Наконец, доехали. Вместо того, чтобы поехать на троллейбусе, как все нормальные люди, взяли такси.
Я молчал, конечно, на такси по любому приятней ехать, чем в битком набитом троллейбусе.
Только вот ехали мы странными дорогами. Наконец, приехали.
— Мама, мы куда приехали? – насторожился я.
— Выходи, сейчас узнаешь.
— В гости, что ли? – я достал рюкзак, осмотрелся. Девочка и мальчик посмотрели на нас и опять зарылись в песочнице. Их мамы тоже продолжили прерванный разговор. Такси уехало, мама повела меня в подъезд четырёхэтажной «хрущёвки», близнеца дома, где жила Аня.
Поднялись на второй этаж, мама открыла дверь своим ключом. Я вошёл в тесную прихожую. Дальше было видно комнату, заставленную картонными коробками. Я удивлённо посмотрел на маму.
— Ты же у меня умная девочка, понимаешь, куда мы приехали? – я отрицательно покачал головой.
— Это наша новая квартира. Разувайся, я пол помыла.
Я разулся, прошёл в комнату. Дальше была ещё одна дверь. Вошёл в другую комнату. Здесь стоял мой ученический стол и стул. В груди что-то ёкнуло. Я сел, посмотрел в окно. У меня в старой квартире вид из окна был замечательный. На весь Город почти, было видно Реку. А здесь напротив окна был зелёный косогор, с редкими деревьями, а напротив окна стоял ещё один такой же дом. Если напротив Анкиного окна была детская площадка, то тут только дорога на уровне нашего окна.
Вошла мама. Потеребила хвостики.
— Мам, а где папа?
— Мы развелись, Серёжка. Может, Сашей пока побудешь? Мне бы дочка пригодилась, помощь нужна. Вещи разобрать, помыть всё здесь. – я кивнул:
— Мам, мне сейчас всё равно. А почему мы сюда переехали? Этот дом далеко от моей школы?
— Далеко. Ты пойдёшь в другую школу. Она совсем рядом отсюда. И работа моя не так далеко. Я устроилась бухгалтером, обещают неплохой оклад. Но пока денег немного, одежду новую тебе купить не смогу, только перед школой. Придётся тебе в этой гулять. Почему этот дом? Самый лучший вариант нашли. Папе однокомнатную, нам с тобой такую. Ты же не хочешь в однокомнатной жить, в том же районе, где жили?
— Нет, я был у Ани в гостях, ей комнату сделали из кухни, мы вдвоём еле поместились.
— Вы вместе спали? – удивилась мама.
— А где ещё? – хмыкнул я. Не стал говорить, что вообще, голышом, обнявшись.
— А что ты такая грустная, Саша? Какая из тебя красавица получилась, просто прелесть! – чмокнула мама меня в щёчку. На кого похожа?
— На корнета из «Гусарской баллады», — подсказал я.
— Точно! – согласилась мама. Не грусти, мой милый…
— Да что-то навалилось всё разом. И Анка, и Вита с Димой, и переезд, и папин уход…
— Завтра ещё суд. Тебя делить будем. Пойдёшь? – я передёрнул плечами.
— Тогда подпиши бумагу, что согласен остаться со мной.
— А с кем ещё? – хмыкнул я. – Давай бумагу.

Остров 4 Мой отдых на море

Сначала я ужасно переживала за Серёжку. Сама чуть не расплакалась, увидев его слёзы при расставании.
Даже несколько раз порывалась остановить машину и побежать назад, но что-то не дало сделать этот правильный выбор.
Поехали на море мы на машине. Сначала было хорошо, поездка, новизна впечатлений. Днём навалилась жара. Несмотря на открытые окна, все потели. На одной из остановок я сняла сарафан, осталась в короткой маечке и плавках. Потом и это сняла, повязала фартучек с хвостом. Мама увидела, ворчала, но не заставила надеть хотя бы маечку. Только на остановках, чтобы случайно прохожие не увидели голую девочку в машине.
То, что девочка, уже понятно было (или я льщу себе).
Когда наступила ночь, папа поставил палатку. Они с мамой спали там, я в машине мучилась. Думала о Серёжке, иногда о Саше, тогда сама собой появлялась улыбка, какая смешная и испуганная девочка получилась! Так и хотелось поцеловать! Что и делали…
Незаметно уснула. А потом опять дорога, гул в окнах, встречный горячий ветер.
Остановились на переезде, пропускали поезд, и заглохли. Папа ругался, ворчал, мол, только из ремонта, обзывал машину пылесосом, пинал колесо и протёр стекло тряпочкой, но ничего не помогло.
Станционный смотритель, или как называется мужик, сидящий в будочке у переезда, сказал нам, что железнодорожная станция находится недалеко, можно дойти, попробовать купить билет и доехать до моря поездом. Предоставил служебный телефон папе. Папа сказал, что договорился с автомастерской, за ним приедут.
Мы нагрузились рюкзаками, ругая на чём свет стоит, папу и его автомобиль, и ушли. Папа остался, как мне показалось, с облегчением вздохнув.
Мне снова пришлось надеть сарафан, без нижнего белья, иначе плавала бы в нём.
Добрались до станции и купили билет. Скорее, полтора. Мама каким-то образом договорилась. Кто-то сошёл с дистанции, нам досталось это место. Взрослого с ребёнком. Видели бы этого ребёнка! Но я как ни будь, где ни будь…
Если бы я знала, какие счастливчики были те, кому не досталось билетов!
Вагон был плацкартный, настоящая душегубка. Ладно бы, если бы люди просто сидели или спали. Нет! Они постоянно двигались, им вечно что-то надо было! Голая, то есть, голопопая, малышня бегала по вагону, постоянно сталкиваясь с почти голыми взрослыми. Мой сарафан моментально стал мокрым.
— Граждане пассажиры! – прокричала проводница, одетая в промокшую форменную рубашку и не форменные чёрные трусы. – Детей сразу раздевайте полностью, чтобы не было теплового удара!
Я разделась не сразу, а как только нашли наши места. Моё было на боковой полке, пока. Потом мама обещала положить с собой.
Ко мне сразу подошёл голенький мальчик моих лет, предложил помочь раздеться. Я позволила, потому что платье прилипло к телу. Мальчик подал мне бутылку воды с солью, велел выпить всё.
— В жаре обессоливание наступает, можешь получить тепловой удар! Пей!
Я выпила, села на полку, возле поднятого столика. Всё ещё держала свёрнутый сарафан.
Мальчик сел рядом, пытался со мной поговорить, но я только ошалело смотрела вокруг.
— Девочка, повесь платье на трубу, — показала она на трубу вентиляции под потолком над моей головой, — оно быстро высохнет!
Я прикинула, встала одной ногой на стол, другой на подножку, пытаясь забросить сарафан на трубу.
— Дай, я! – сказал мальчик. Я опустила голову, и увидела, что встала как раз напротив его лица, и он разглядывает мою писю.
— Попробуй! – невольно улыбнулась я, видя, как он возбудился. К моему удивлению, никто уде не обращал на такие вещи внимания, многие мальчишки бегали с торчками, не испытывая неудобств. Видела даже пацанов с пушком на лобке.
Вот и мальчик мне помог, встав передо мной так, что я смогла увидеть малейшие подробности его любимой части тела.
Вообще, пацаны и девчонки давно забыли о своём виде, лазили по полкам, особенно в проходах, становились на подножки, пропуская между ногами маленьких пассажиров. Если шёл взрослый, становились на одну подножку, пропуская, если подходили сзади, шлёпали по попе и проходили.
Непередаваемый запах крепкого потаи мочи стоял в душном перегретом вагоне.
Мама устроилась напротив меня, сидела в одних мокрых плавках, без лифчика. Мало того, что она сняла его ещё в машине, так проводник сказала, что лифчики надо снять обязательно, потому что они придавливают кровеносные сосуды. Вот все женщины теперь были с открытой грудью.
Вдоволь нагляделась и на крепкие, округлые груди девушек, и на обвисшие сиськи пожилых.
На мои можно не смотреть, если положить ногу на ногу, от мальчика не отличить.
Вовка, как звали моего знакомого уже мальчика, опять ушёл помогать пассажирам. Кроме него помощью занимались ещё несколько мальчиков и девочек, проталкиваясь среди малышни и бестолково шатающихся взрослых. Кто курить, кто попить, кто пописать…
Когда снова подошёл усталый и лоснящийся от пота мальчик, спросила, как тут с туалетом.
— Пока перегон, можно. Только обуйся, там грязно.
— Вов, я понимаю, ты устал, проводишь? – сделала я умильную рожицу.
— Пойдём! – вздохнул мальчик. Проводил до туалета, где было написано «свободно», открыл дверь.
— Не видишь, занято! – закричала девчонка, едва не свалившаяся с унитаза, когда поезд тряхнуло. – Подержи лучше, раз зашёл! – мальчик немного помялся, подошёл, одной рукой взялся за поручень у окна, другой обнял девчонку под мышки. Девчонка обняла его за талию, лбом упёршись Вовке в низ живота, начала писать, точно попадая в отверстие унитаза. Меня даже кольнула ревность, Вовку считала уже своим.
— Меня так же! – сказала я. А наглая девчонка не уходила, стала подмываться тут же, смачивая под краном руку и проводя между ног.
Снова открылась дверь, заглянула женщина.
— Дети, перестаньте баловаться, освободите туалет.
— Закройте дверь! – воскликнула девочка. – Не видите, писаем!
— Безобразие, — возмущалась женщина, увидев мой способ держаться за мальчика, как за столб. Не закрыла дверь, потому что Вовке тоже приспичило. Он смущался, надувал живот, но ничего у него не получалось. Тогда мы с девчонкой закрыли его спинами и услышали облегчённое журчание. Мальчик сильно стеснялся наших взглядов.
Мимо женщины проскользнула пара одинаковых девочек. Вовка хотел уйти, но они сразу обе сказали:
— А ну, мой писю! Что тебе тётя врач сказала?! – на удивление, мальчик начал мыть свой писюн, оголив головку. Мы все вчетвером зачарованно наблюдали за процессом. Меня тоже девочки заставили заняться своей гигиеной. Вовку девочки заставили их держать над унитазом, я держала Вовку, девчонка помогала, женщина вопила:
— Сколько можно ждать? Одни, что ли?! – за ней собралась очередь. А мы что, не люди?! Или на пол мочиться?
Одно хорошо, когда потеешь, часто в туалет не хочется. Мы кое-как протиснулись мимо голых женщин, добрались до своих мест. Вовка снова принялся размешивать соль в бутылках, мы с девчонкой принялись ему помогать.
— Лена, — сказала девчонка.
— Анка, — сказала я.
— Вовка твой мальчик? – я кивнула, чтобы не наложили на такого чудесного мальчика лапу.
— Мне одиннадцать, а тебе?
— Двенадцать, — девчонка разочарованно вздохнула. Зачем печалится? Красивая девочка. Подрастёт, вообще, загляденье будет. Светлые волосы, ярко-синие глаза, чистые, смотреть приятно, лицо такое, что даже мне завидно немного, и чистое.
Девушки развернули припасы на столе, пригласили нас перекусить. Несмотря на жару и запашок, витающий в тяжёлом воздухе, никто не потерял аппетит, все рвали крепкими зубами варёную курицу и сырокопчёную колбасу, другую нельзя в дорогу.
К вечеру поезд остановился на какой-то станции, пассажиры высыпали на платформу. Мы тоже, забыв про наготу. Голые малыши носились, с криками, мы постояли немного, потом девочка предложила побегать.
— Надо бегать, ветер будет охлаждать тело! – мы стали бегать. Стояла жара, термометр на станции показывал 38 градусов, в вагоне было вообще, выше 50-ти.
Играли в пятнашки. Я догнала Вовку, схватила сзади за талию.
— Тебе водить! – и кинулась от него. Наткнулась на Лену, Вовка запятнал её. С нами бегали ещё дети. Узнав, во что играем, присоединились и ребята лет 14 -ти.
Тут поезд дал гудок, все устремились внутрь, в духоту.
Получили постель. Мама начала расстилать нам простыни на боковой полке.
— Ань, ложись с мальчиком, вы небольшие, поместитесь, потом, освободится место, переляжешь-предложила мама, и я согласилась.
Вовка забрался на верхнюю полку, я следом за ним.
— Ложись у стенки, — предложил он.
— Не, я с краю.
— Свалишься!
— Не свалюсь!
— Потом не обижайся!
— Не обижусь.
Легли, Вовка у стенки, я прижалась к нему спиной.
— Чем ты там в меня тычешь? – подвигала я попой, попыталась убрать рукой. – Думала, пальцем, а ты своей писькой! – возмутилась я. – Отвернись!
Я тоже повернулась к нему, обхватив рукой, чтобы не свалиться. Под руку попалось что-то горячее и пульсирующее. Я вспомнила Серёжку-Сашу, по телу прошла сладкая волна, я погладила попавшийся мне предмет, обладатель его не отстранился, даже наоборот, подался навстречу. Скоро он сжался, как струна, потом расслабился, сказав: «АХ!». Интересно, что после его «ах», мне тоже стало необыкновенно хорошо, несмотря на духоту и вонь спёртого воздуха. Я думала, мальчик меня в благодарность поцелует, но не дождалась. Мы спокойно уснули.
Проснулась я из-за того, что Вовка пытался незаметно выбраться из-за меня.
— Ты куда? – сонно спросила я.
— В туалет хочу.
— Я с тобой! – мы слезли вниз и протискались между свисающих голых попок и попищ, свисающих с боковых полок, к туалету.
Я опять попросила подержать меня, удачно пописала. А Вовку что-то разобрало. Никак не мог.
— Вовка, давай уже, спать охота!
— Не видишь, что ли? – возмущённым шёпотом спросил он, показывая на стоящий писюн. – когда у мальчиков так случается, невозможно нормально пописать!
— Да? – удивилась я, не замечала такой проблемы у Серёжки.
— Дай, посмотрю, — взяла его упрямый писюн в руку, скоро он обмяк, я едва успела направить струю в унитаз.
— Держи сам, привык! – проворчала я. – Не забудь помыть! – поддела смутившегося мальчишку. Вовка не противился, опять помыл свой членик.
— Мне девушка, которая в медицинском учится, объяснила, как следить за собой, — виновато пояснил он. – До неё я понятия не имел, что там находится, — показал он на головку, и даже рассказала, как что называется.
Я вздохнула, тоже хотела знать, чтобы всё проверить на Серёжке, сглотнула, попросила рассказать, что объясняла девушка. Вовка покладисто рассказал, предварительно спросив, зачем мне это нужно. Странный вопрос!
Мы снова забрались на пригретое место, я обняла мальчика, и крепко заснула.

— Аня, вставай, приехали! – толкала меня мама. Мальчика рядом не было. Сошёл раньше? Такое чувство, что всё это мне приснилось.
Жалко, только познакомишься с хорошим мальчишкой, и он уходит из твоей жизни!
— Одеться не забудь! – напомнила мама. – А то некоторые так и пошли, как были. Маленькие наотрез отказались одеваться.
— Ну и правильно, — бормотала я. – Я повязку надену. Можно?
— Да иди хоть голой! – махнула рукой мама, собирая постель. – Была бы я твоего возраста, тоже в одних трусах бы пошла. Невероятная жара.
Наконец мы выбрались из надоевшего вагона.
Свой старый рюкзачок я подарила Саше, (не Серёже, потому что девичий), мне купили новый, не обмятый, быстро прилип к спине. Я недовольно сняла его, понесла за ручку, хоть и неудобно.
Мама спросила, как добраться до санатория «Строитель», сказали, можно на автобусе, на такси, а ещё лучше, на частнике. Гражданин, у которого спросила мама, и был тем самым частником.
Мама не долго думала, мы воспользовались его услугами.
Попетляв по серпантину, наконец, выехали к месту, откуда стало видно море! Сразу прибавилось бодрости, захотелось смыть весь пот и грязь, собранные в переполненном вагоне. Водитель подвёз нас к корпусу санатория, долго рассыпался в любезностях перед мамой, даже донёс нашу поклажу до стойки администрации. Договорившись, что ездить мы будем только с ним, расстался с мамой.
Номер нам достался замечательный, на две койки. Одна широкая, на четверых тощих личностей, вроде меня, и одна маленькая, для меня. Услуги в конце коридора, там была даже ванна, а для большего удобства ещё был душ. В него можно было спуститься по лестнице в другом конце коридора, к тому же, в душ имелся вход со двора, то есть, придя с пляжа, сразу попадаешь в душ.
Душ был практически общий, предбанник, из него двери, напротив друг друга, в отделения с открытыми кабинками. Детей по половым различиям не делили, если с мамой, значит, дети моются с мамой, или наоборот, с папой.
Я ничему не удивлялась, сама была одета, как в сказке: и не одетая, но и не голая.
Побросав шмутки, пошли сразу на пляж. Мама взяла купальник, я отказалась. Было бы странно, проехать столько неодетой, а в море идти, одеваться! Когда представится возможность, похвастаю новым купальником, если понравится кто.
Места особого не искали, расстелили полотенца, я сразу сбросила повязку и побежала в море. Подняв столб брызг, окунулась в прохладные и солёные воды. Какое блаженство! Несколько минут просто валялась на спине, иногда погружаясь глубже, где прохладнее.
Потом огляделась вокруг. Недалеко от меня играли в мяч подростки, моего возраста. Когда кто-то из них подпрыгивал, видно было, что они тоже без трусов, и загар у них ровный.
Почувствовав себя более-менее сносно, потихоньку подплыла к ребятам. Среди них и девчонки были, даже некоторые недавно грудь вырастили. Тоже загорелую.
Мне достался мяч, я его отбила, и незаметно влилась в компанию.
Наигравшись, ребята пошли на берег, я за ними, как своя. Они попадали, кто куда. Некоторые прямо в горячий песок. Повалявшись, стали разговаривать, кто о чём. У меня спросили:
— Когда приехала?
— Только что, — ответила я.
— Где поселилась?
— Вот в этом корпусе, — показала я рукой.
— Как ты быстро освоилась! – смеялись девчонки. – Мы долго не могли заставить некоторых раздеться.
— А я почти месяц с мальчиком так загораю, — призналась я, — мы поселились на необитаемом острове, построили шалаш там, ловили рыбу, уху варили, дурачились, купались. Потом родители купили путёвку, и взяли меня с собой.
— А мальчик? – спросили девочки.
— Там остался! – вздохнула я. – Не могли же забрать с собой без согласия родителей.
— А сколько ему лет?
— 13 скоро будет.
— А он красивый? – спросила опять блондинка.
— Конечно красивый. Ради чего я с некрасивым бы дружила? Ой, девочки, я его так люблю! – это я сказала для ребят, слушавших, но не перебивавших нас.
— Глаза какие?
— Глаза большие, карие!
— Волосы?
— Длинные, тёмные!
— Я так люблю, когда у ребят длинные волосы! – послышалось отовсюду. – И карие глаза нравятся!
— А мои уже не нравятся? – раздался насмешливый голос.
— И голубые тоже! – тут же поправилась девочка. – Но карие! Ах! Кажутся огромными! С пушистыми ресницами!
— Да, девочки, вы угадали!
— А вы с ним уже… — тихо спросила одна из девочек. – Переспали?
— Да, мы спали с ним в одной постели, голышом!
— Правда, что ли? – не поверили ребята и девчата.
— Не, я спрашиваю, не спали, а переспали? Ты понимаешь, что я спрашиваю?
— Да она спрашивает, е@@@@ь вы или нет, — напрямую спросил один из мальчиков, замучившись ждать ответа. Я покраснела.
— Нет, до этого не доходило. Ласкали только друг друга, рукой.
— Что, и язычком не ласкали? – поднял брови другой, постарше. Я отрицательно покачала головой. Ребята удивлённо переглянулись.
— Мне бы так подфартило, с девчонкой, я бы обязательно приласкал бы её! – высказался один из ребят.
— Ой, ой! – презрительно сказала одна из девочек, я ещё не запомнила их по именам. – Женилка ещё не выросла! Покажи!
— Смотри, не жалко! – мальчишка встал на колени. – Писюн и правда был маленький, лобок гладенький.
— Зато язык вырос! – вывалил он свою лопату.
— Ловлю на слове! – гаденько улыбнулась русая девочка. – А то, как хвастать, так все гиганты, а потом в кусты! – мальчик покраснел:
— Кто в кусты? – звонко крикнул он. – Сама в кусты! «Папа, папа идёт!».
— Ладно, не ругайтесь! – примирительно сказала рыжая девочка. – Никто никого не заставляет. Кому неприятно, могут не участвовать. А в «песочного человека» будем играть?
— Будем! – обрадовались девочки и мальчики.
— Завтра? – спросил мальчик, который показывал своё мелкое хозяйство.
— Можно сегодня. Какая разница? Вон, Аня вся в песке. Лёша, возьмёшься очистить? – мальчик улыбнулся, подполз ко мне:
— Вставай. Можно на колени, если не хочешь подниматься!
— А я, кажется, знаю вашу игру, поднимаясь на колени. – Мы с Серёжкой в неё играли. Надо собрать весь песок с тела?
— Да, правильно! С тебя почти всё осыпалось, пошли купаться? – все вскочили и побежали в море. Всего нас было четыре мальчика, и пятеро, со мной, девочек.
Накупавшись, выбежали на пляж, немного в стороне от всех, почти у самой ограды, вывалялись в песке.
Меня очищал мальчик, девочки взялись за мальчиков. Меня отдали самому маленькому и хвастливому. Мне кажется, у него ещё не стоял. Зато он, сопя от усердия, убирал с меня песчинки, самые нежные места обрабатывая язычком, как и обещал. Я заметила, так же делают и девочки, даже растерялась: мне тоже слизывать язычком песчинки с груди и с… других интимных мест?
Не совсем песок, то, что осталось. Но, понаблюдав, увидела, что всё это проделывается очень естественно, без намёка на непристойность. Видно было, как мальчикам это нравится. Они потом очищали от песка своих подруг.
— Кажется, всё! – сказал мой партнёр, внимательно осмотрев моё тело, даже залез снизу. – Теперь твоя очередь! – он расставил руки и ноги. Делать нечего, принялась чистить его!
Маленькие сосочки облизала с удовольствием, потом перебралась вниз, вычистила всё, проверила язычком. Маленький, чистенький, приятно пахнущий мальчик и его дружок мне понравились.
— Ты смелая! – похвалили меня ребята. – Не каждый новичок проходит это испытание! Ты принята в наше общество!
— В какое общество? – растерялась я.
— Общество любителей природы! – пошутил мой маленький друг, Данька его называли, Даниил.
Когда его обрабатывала, обратила внимание, какой у него гладенький лобок. Сравнила с другими. У них тоже очень чистенькие, хоть выглядели старше меня, и не видно, что бритые.
— Пойду к маме, а то потеряла, наверное! – сказала я.
— Да мы все рядом с тобой, если в море встретились, — сказали ребята, Данька взял меня за руку, и мы пошли искать мою маму. Мама сидела рядом с голым молодым человеком и смеялась. Сама разделась, только полотенце лежало на коленях. Я залюбовалась мамой. Не зря в неё Серёжка влюбился, а потом уже в меня. Может быть, в меня и не влюблялся, а общался со мной, чтобы быть рядом с Наташей, как он называл мою маму? Даже ревность кольнула сладкой болью.
А пляжный друг мамы был совсем молоденький, лет 20, может, больше. Что их всех к старшим тянет?
Сразу рассмотрела его хозяйство. Обычно мне не нравятся слишком взрослые, у ребят моего возраста приятно смотреть, беленькие или розовые, чистенькие. У старших большие и тёмные, хотя больше возбуждают. Не знаю, почему. Не нравятся волосатые. Этот парень оказался чистеньким и приятным, как на лицо, так и на тело.
Мои новые друзья разлеглись рядом, у кого-то было полотенце, у некоторых вообще ничего с собой не было. Данилка не отпускал мою руку, так мы и сели с другой стороны от его собеседника стороны.
— Наконец-то пришла! – увидела меня мама. – Я уже собралась тебя искать. Уже с другом!
— Даниил! – встав, представился Данька. Ему было на вид лет 10-11, он был на полголовы ниже меня.
— Савелий, — представила мне мама своего знакомого, — Анка, моя дочь, а это её новый друг, как я поняла.
— У меня ещё много друзей, — показала я на ребят, лежащих рядом.
— Здесь что, нудистский пляж? – спросила мама Савелия.
— Нет, кто как хочет, так и загорает. Просто это пляж санаторный, и врачи не рекомендуют в мокрых купальниках ходить. Особенно мужчинам и детям. Легко можно застудить внутренние органы. Только толстякам ничего не страшно. Мальчикам строгое предписание, или голышом, или каждый раз после купания переодеваться.
— Значит, мои влюблённые правильно делали, когда бегали весь день, и спали голенькими! – засмеялась мама.
— Ну, Данька, наверное, уже неравнодушен к Анке, но нет, у Анки есть воздыхатель, к сожалению, пришлось его оставить в деревне, где мы отдыхали. Они ни на шаг друг от друга не отходили. Но тут подвернулась путёвка на две недели, надо же к морю иногда съездить.
— Конечно, развеяться надо! – согласился парень, улыбаясь. – Пойдём, искупаемся? – они поднялись, и так, взявшись за руки, побежали в море. Я посмотрела им вслед с удивлением. Что это с мамой?
— На Юге все заводят новые знакомства, — проследив за моим лицом, сообщил мне Данилка. – У меня нет пары. Давай дружить? Я тебя не обижу, и никто тебя не обидит…
Я чуть не засмеялась, не хотела обидеть маленького защитника.
— Пошли купаться? – предложил мальчик.
— Пошли, — согласилась я. И вместе с нами побежали наши друзья. Валька, как я запомнила одного из мальчишек, прихватил с собой мяч, снова покидали друг другу. Вообще, имена я запомнила, только кто есть кто, путала. Ещё девочка Валя была, мальчики Петя, Володя, Витя. Глеб… Вроде четверо было? Вместе с Данилкой? И девочек прибавилось! Мы весело бесились, прыгали с рук и даже забирались на плечи друг другу. Потом ещё покидали мяч, причём к нам присоединилась мама с приятелем.
Когда тени стали длинными, мы засобирались домой.
Я надела свою повязку, вызвавшую восхищение у ребят. Обещать связать не стала, бисер был у мамы, а пряжи у меня немного осталось. Если Данька захочет, свяжу ему, с хвостиком.
— А где твои вещи? – спросила я у него.
— В палате, — удивлённо ответил мальчик. – Мы только в столовую надеваем шорты. Тебе, наверное, в этих шортах можно, — показал он на сетчатый передник.
— Да, ещё браслеты надо… Ой! Фенечка потерялась! – я расстроилась, чуть не расплакалась.
— Какая она? – спросил Данька.
— Красненькая, плетёная.
— Я поищу, — Данилка умчался в ту сторону, где мы играли, у забора.
Вернулся, пряча глаза:
— Не нашёл.
— Плохая примета, — вздохнула я, — с Серёжкой поссоримся.
— Я обязательно найду! – очень серьёзно пообещал мой новый друг. – Когда кончится ваш отпуск, или раньше, но найду! Только не расстраивайся, ладно? – смотрел он на меня снизу вверх.
— Если не найдёшь, свяжу ещё два, — взлохматила его и без того лохматую голову.
— Это не считается, — заметил мальчик, как будто я сама не знала, почти все приезжие снимают обручальные кольца на Юге. А фенечка, это же тоже обещание? – спросил он.
— Да, — согласилась я, — но я ещё раз пообещаю, тогда будет считаться?
— Заново? – мальчик подумал, — Наверное, если будете так же любить друг друга.
Мы неторопливо шли к своему корпусу. Старшие ребята обернули вокруг талии полотенца, мои ровесники и младше шли просто так или с сетками. В сетках могли быть трубки с масками, раковины или купальники.
С Данилкой мы расстались у корпуса, пообещал найти меня в столовой, и побежал к себе.
Я взяла ключ, поднялась к себе в палату, взяла полотенце и спустилась в душевую.
Зашла и остановилась. В нашей душевой мылся мальчик. Но не потому остановилась, что, я мальчиков не видела голых? Мальчик был именно таким, каким я представляла себе и рассказывала Сергею, каким должен быть мальчик нашего возраста. Красивый, высокий в меру, спортивного телосложения. На руках и ногах проглядывали мышцы, бицепсы и трицепсы, плечи приятной ширины, от чего бёдра казались узкими. Стройные ноги, каштановые волосы и синие глаза. Мальчик моей мечты. У меня захватило дух.
— Чего стоишь? – улыбнулся мне белозубой улыбкой мальчик. – Заходи, мойся.
Я нашла крючок, повесила на него полотенце и повязку, снова остановилась против мальчика.
— Заходи, помою. Где твоя мама?
— Скоро придёт, — промолвила я, а мальчик взял меня, и начал намыливать мыльной губкой, не оставляя не намыленным ни один сантиметр кожи. Осторожно взбил пену на голове, заставив закрыть глаза, деловито помыл всё тело.
— Теперь сама ополаскивайся. Тебя не затруднит потереть мне спину? – меня не затруднило.
— Меня Денис зовут, — нарушил он молчание.
— Меня Анна. Анка, Аня.
— Хорошая девочка Аня в палате соседней живёт! – сказал Денис.
— Правда, в соседней? – спросила я дрогнувшим голосом.
— Правда! – засмеялся мальчик. – Я с мамой вдвоём, а ты?
— Я пока с мамой. Ехали с папой, но у него машина сломалась.
— Теперь надолго, — покивал головой Денис, пока отремонтируют, тем более, на середине пути… Пошли вытираться? – мы вытерлись, я повязала фартучек, Денис повесил на шею полотенце.
— Классная повязка! – похвалил он.
— Мы с мамой сделали! – похвасталась я. – В ней в столовую можно?
— Надевай полный комплект, и можешь к нашему столу подходить.
— А где ваш стол? – спросила я, о полном комплекте даже не спросила, и так было ясно.
— Увидишь, меня найдёшь?
— Найду! – кивнула я.
— Вот и славно! Я зайду за тобой.

Пока я одевалась в полный индейский наряд, со всеми вязанными ремешками и браслетами, пришла мама.
— Пойдём на обед? – спросила она. – Куда ты так вырядилась?
— В столовую, — небрежно ответила я, посмотрев на себя в зеркало. Что-то царапнуло. Ах, да, фенечки нет Серёжкиной. Наверное, она бы мне сейчас помешала, дружить с Денисом.
Я посмотрела на мамины руки. Обручального кольца не было. Мало того, я не помнила, носила она его или нет. Тут постучали в дверь. Я выглянула, увидела Дениса, даже сердце подпрыгнуло и застучало.
— Идём? – спросил он. Мальчик был одет в спортивные синие трусы и майку.
— Мам, я пошла! – обернулась я, и убежала. Денис взял меня за руку!
Дошли до дверей столовой, мальчик пропустил меня вперёд.
— Наши столы слева, — подсказал он. Из-за одного из четырёх столов выскочил Данька в синих шортиках, побежал ко мне, потащил немного в другую сторону, на возвышение, где стояла ударная установка. Там, наверное, иногда играли музыканты.
Данька поставил меня рядом с собой и звонко объявил во включенный микрофон.
— Сегодня, для нашей новенькой девочки, я спою песню «Маленький принц»! – и начал петь, своим замечательным голосом:
— Кто тебя выдумал, звёздная страна,
Снится мне издавна, снится мне она…
В зале установилась тишина, голос мальчика завораживал. У меня в животе стало тепло, на душе радостно.
После последних слов песни зал взорвался оглушительными аплодисментами.
Данилка проводил меня за руку к нашему столу, усадил.
Я внимательно приглядывалась к ребятам и девочкам. На первый взгляд, все были равны, но, тем не менее, главным здесь я считала Дениса. Неизвестно, почему, может быть, просто влюбилась в него с первого взгляда?
Сегодня всё внимание было обращено ко мне, ребята рассказывали Денису, какая я смелая была на пляже, как хорошо играю в волейбол, какое счастье, заиметь такую замечательную подругу! Я таяла.
После обеда был положен тихий час. Ребята спросили, буду я спать, или пойду с ними на пляж. Конечно, я выбрала пляж!
До пляжа ребята побежали так же, как пришли сюда: младшие голышом, кто старше, прикрылись полотенцами. Первым делом окунулись и разлеглись на песке, головами друг к другу.
— Скоро будет праздник Нептуна, — сообщил нам Денис, — будут конкурсы песни, пляски. Боди-арт, как всегда. Будем строить песчаные крепости.
— Песню споёт Данька! – сказал Витя. – Замки построим, разделившись, наверное, если соперников не будет.
— Можно с третьим корпусом, они там все в купальниках будут, — предложила Света, черноокая красавица с косами. Я тут же вспомнила Сашу с косичками, ласково улыбнулась воспоминанию.
— Если согласятся, конечно, так и сделаем, — кивнул Денис, — чертятами будут Даниил, Маша и… кто ещё хочет? – вызвались ещё двое. Оказывается, их намажут ваксой, привяжут хвосты и рожки, длинные уши.
— В кого будем разукрашиваться? – спросили мальчишки.
— Наверное, в зверей из Маугли, — предложил Денис, — Балу, Шер-Хан, Багира, ну и остальных. На стаю волков мы потянем. Рита сказала, будет настоящая художница, попросила придумать, в кого будем превращаться. Да, на Праздник перед боди-артом ещё нужны будут русалки, богатыри, все будем участвовать?
— Конечно! – радостно закричали ребята.
— Тогда давайте, начнём тренировку. Попробуем построить замки. Посмотрим, что получится, какая конструкция будет самой удачной! – мы сначала побежали в море, освежились, потом разбились на две группы. Я хотела трудиться с Денисом, но посчитались, и мне выпало строить замок в другой группе. Зато с Данькой. Он не отходил от меня, сопел рядом. Я уже тепло думала о нём, как о братике.
Все с энтузиазмом принялись копать котлован, песок из него пошёл на стены. Вокруг замка тоже вырыли глубокий ров, детским ведёрком принесли воды. Вода быстро впиталась в песок, но мы не отчаивались, носили камни, укрепляли ими стены, уже возвышающиеся почти по грудь мне.
Ребята ползали на четвереньках, принимали интересные позы, было очень необычно и приятно видеть их загорелые попы и всё остальное. Если бы не наши с Серёжкой походы на Остров, наверное, смущалась бы, но уже привыкла, скоро голопопая ребятня стала казаться мне гораздо естественней, чем одетые в тряпки взрослые, которые постепенно заполняли пляж.
Появлялись и одетые в плавки и купальники дети нашего и немного старшего возраста ребята. Кто-то сразу просился к нам, но мы говорили, что только голышам разрешается с нами играть. Некоторые сразу соглашались, другие, в основном, мальчики, отходили в сторону, презрительно бросая, что с малышами играть не собираются.
— Они боятся раздеваться, потому что у их встанет! – хихикнул Данька.
— А ты не боишься? – тихо спросила я его. Мальчик покраснел:
— Ты не думай, у меня всё нормально. Просто, когда я стесняюсь, почему-то у меня там всё съёживается. Да и привык уже, только в столовую хожу одетым.
— А я думала, ты ещё маленький.
— Я только ростом маленький, — оправдывался мальчик, — я уже взрослый.
— Тебе же 10? – удивлённо спросила я.
— Уже одиннадцать! – возмутился Данька. Тебе же 12, я знаю! Я ещё вырасту!
— Знаю, Данечка! – успокоила я мальчика. – Мы ещё тебе кнопками покажемся, года через два! – Данька самодовольно улыбнулся, терпеливо вытачивая из мокрого песка башенку.
Когда время на постройку замков вышло, мы выстроились возле своих сооружений, и добровольные судьи из числа взрослых начали осматривать построенные замки. Долго не могли присудить первое место, мужчины даже стали спорить, но женщины перекричали их, и назначили приз нам, потому что у нас было больше девочек. Обещали приготовить нам торт.
Мы закричали «Ура!», и кинулись в море, а в наши замки запустили малышей, дошколят и младшеклассников. Нам не очень жалко было разрушений, построим ещё.
Как ни странно, ребята бережно отнеслись к замкам, не устраивали обстрелы, наоборот, достраивали, и все разделись, потому что их плавочки и трусики сразу стали все в песке, грязные. Голых детей гораздо легче мыть, чем застирывать одежду.
После купания решили устроить ещё раз шоу «песочных людей». Оказывается, захватывает! Мы поплыли в сторону ограды, за которой был пустырь, поросший всякой дикой растительностью, а уже дальше начинался «дикий» пляж, где купались горожане.
Сегодня мы менялись партнёрами по игре, я обратила внимание, что ребята имеют разный вкус и запах. Вот уж не думала, что у меня нюх, как у собаки! Ведь мы перед этим тщательно мылись в море!
Ещё я заметила, что изо рта у некоторых пахнет хуже, чем ниже пояса, что спереди, что сзади. Твёрдо сказала себе чистить зубы два раза в день.
Денис мне не достался… Самым сладким был всё равно, Данилка. У него такой красивый пупочек, и всё остальное, тоже, круглое, упругое! Мальчик тоже был счастлив, когда я оказалась в его руках. Я ему специально сделала стоячок, потому что так легче обирать песок и частички ракушки. Мальчик был неимоверно горд этим событием. Я поцеловала его пенисишку, и он расцвёл. Оказывается, у него необыкновенно красивая широкая улыбка!
Мальчишки баловались, как щенята, боролись между собой и с нами, бегали купаться, играли с мячом, я вообще, никогда и нигде не была в кругу таких замечательных друзей. Казалось, я всю жизнь с ними знакома.
Невероятное чувство свободы и дружелюбия.
Не успели оглянуться, подошло время ужина. Перебежав к месту, где оставили свои вещи, захватили их, поспешили в корпус. Маму не видела, да и не искала особо.
Перед ужином объявили, что вечером будут танцы на танцплощадке. Приглашена группа из соседней школы, будут играть до 22 часов. Ребята восторженно завопили.
— Детям до 21часа, — заявила девушка, — в 22 всем быть в кроватках! В своих! – добавила она, чем развеселила всех.
После ужина меня пригласили в медицинский кабинет. Врач или фельдшер, не знаю, поздоровалась и сказала:
— Вчера была, к сожалению, в отъезде, не успела обследовать вас с мамой. Маму осмотрела, а тебя не было на месте. Присаживайся, посмотрим твою санаторную книжку, уточним кое-что.
Переспросив, как зовут и сколько мне лет. Девушка, её зовут Мария Анатольевна, попросила меня раздеться до гола, я сняла повязки, положила на стул.
Конечно, проверка на вшивость, кожные заболевания. Потом велела лечь на кушетку, подтянуть колени и раздвинуть ноги. За ширмой здесь имелся громоздкий аппарат, невиданное мною раньше кресло, страшное на вид. С удивлением разглядывала кресло, пока врач обследовал мою писю.
— Умница, целенькая, — сказала она, — и хорошо вымыта от песка. Следи, чтобы песок не забивался в складочки, а то натрёшь, неприятно будет, – кто-то постучал, мальчишеский голос спросил:
— Можно?
— Заходи, Денис! – у меня дрогнуло сердечко. За ширму они зашли вместе. Вот уж не ожидала, что Денис собирается стать врачом! Иначе, с какой стати ему интересоваться осмотрами?
— Девочка не тронута, Дениска, внимательно следи за ней! Парни постарше могут соблазнить, потом будет страдать.
— Прослежу, Маша, — серьёзно сказал мальчик.
— Кстати, Аня, ты знаешь, для чего нужна девственная плева?
— Что? – не поняла я.
— Плёночка, вот тут, — показала врач.
— Не очень, только догадываюсь, — сильно покраснела я.
— Вставай, можешь одеться. Нужна она для того, чтобы не пропускать внутрь инфекцию, — пояснила девушка. — Поэтому не торопись расставаться с девственностью, дождись, когда решишься стать матерью.
Я сильно покраснела. Сама не знаю, почему. Украдкой посмотрела на Дениса, на этот раз он стоял в тонких трусах. Его приятного цвета точёный торс радовал глаз и будоражил кровь в моих жилах.
Денис всё больше занимал мои мысли, тело начинало волноваться при его появлении.
— Аня, у тебя месячные уже были? – спросила Мария Анатольевна.
— Что? – не сразу поняла я вопрос.
— Тебе мама не объясняла? – удивилась врач.
— Объясняла, — растерялась я, с трудом оторвав взгляд от Дениса, — нет, не было.
— Запомните, оба. Вы сейчас в таком возрасте, что близость для вас может обернуться неприятным сюрпризом. Вы же думаете, что у вас ещё нет ничего, забеременеть невозможно, однако это не так. Вполне возможно, что у девочки уже созрела яйцеклетка и произошла овуляция, то есть, яйцеклетка уже в матке.
Вы понимаете, о чём я говорю?
— Не совсем, — призналась я, горя щеками.
— С трудом, — согласился со мной Денис.
— Это говорит о том, что девочка готова к оплодотворению.
— Чем? – глупо спросил мальчик.
— Если у тебя сегодня нет, завтра будут. Предстательная железа уже готова выделять сперму. Надеюсь, для вас эти слова не ругательные? – Денис тоже стоял красный, хотя держался хорошо.
— Мы думали, ещё рано нам…
— Вот именно, рано вам этим заниматься, но знать надо обязательно! Смотрю на ваши игры, и понимаю, пора читать лекции о половом воспитании, каждый день, начиная с родителей!
— Причём здесь наши игры? – спросил Денис.
— Притом, что вместе с вами участвуют почти юноши. У них гормоны выносят разум из мозгов. Будьте аккуратны, не ходите ночью в одиночку. И держите себя в руках. Вы знаете, как делают аборт? – вдруг спросила Мария.
— Нет, — ответили мы.
— Ребёнка достают по частям, разрезав его живьём! – у меня мороз прошёл по коже. Конечно, все слышали это странное слово, не каждый знал, что оно означает.
— Бывает, вымывают водой, тогда кожу напор воды сдирает с человечка. А он всё чувствует! – я заплакала.
— Зачем вы нас пугаете? – Денис подошёл, обнял меня, прижал к себе.
— Потому что боюсь за вас. Денис, ты самый надёжный мальчик в вашей компании, надеюсь на тебя. Девочки думают, им ничего не грозит, мальчикам вообще всё равно. Прошу, проведи разъяснительную работу.
— Мы даже не думали… — краснел Денис.
— А надо думать! Аня, ты знаешь откуда берутся дети?
— Знаю, — всхлипнула я.
— Что для этого надо? Знаешь?
— Знаю, но…
— Что «но»?
— Не думала, что это нас касается. Не могла представить, да и не пыталась, что тоже могу…
— Ладно, не красней, плакать будешь, когда случится непоправимое. Надеюсь на вас.
— Спасибо, Мария Анатольевна, — серьёзно поблагодарил Денис. Я тоже сказала «спасибо».
Когда мы вышли, Денис приобнял меня, шепнул:
— Ну, что? Пошли?
— Куда пошли? – не поняла я.
— Как куда, проверим, получится у нас ребёнок, или нет! – засмеялся мальчик.
— Денис! – ещё более покраснела я.
— Не волнуйся, я знаю безопасный способ! – подмигнул он мне, и повёл на второй этаж.

Мы подошли к нашей двери.
— Пойдёшь на танцы? – спросил Денис. – если пойдёшь, умойся.
— А как же безопасный способ? – несколько разочарованно спросила я.
— Это и есть самый безопасный способ, не находишь? – засмеялся мальчик. — Ребёнка точно не получится!
Увидев моё растерянное лицо, чмокнул в щёчку и открыл свою дверь, рядом с моей.
— Зайду за тобой, поторопись. – и скрылся за дверью. Я посмотрела ему вслед, несколько обескураженная, и вошла в свою палату. Там одевалась мама.
— Ты что тут делаешь? – удивилась я.
— Я тут живу, вообще-то, — подняла брови мама. – А ты что, хотела сюда мальчика привести? – я покраснела:
— Нет…
— Ври больше, слышала, как вы прощались. Зайдёт за тобой? Тогда я пошла.
— Ты на танцы?
— Посмотрю, как вы пляшете! – хихикнула мама. – Для взрослых завтра будут танцы, сегодня специально для детей до 18. Старшие по желанию, и с детьми.
— Что мне надеть? – спросила я.
— Посмотри на плечиках. Я купила тебе платьишко.
Я открыла шкаф, на плечиках висело замечательное полупрозрачное платье кремового цвета, в меленький красный с зелёным цветочек.
— Мама! – я кинулась ей на шею.
— Ну вот! А то, «что ты тут делаешь» …
— Мама, я от неожиданности! А туфли?
— Думаешь, мама о тебе не заботится? Посмотри внизу, — я посмотрела, там стояли замечательные босоножки с тонкими ремешками.
— Не стала брать на высоких каблуках, чтобы не оступилась на танцах, — приобняла меня мама. Сама она тоже выглядела очень эффектно. Обычно так одеваются, когда в ресторан идут.
В ресторан? Сердце испуганно сжалось, но я промолчала, думая, надевать что под платье, или нет.
— Надень этот комплект, — мама положила мне на кровать тоненькие топик и плавки кремового цвета, под цвет платья.
Я сразу забыла про ресторан.
В дверь постучали.
— Подождите, девочка переодевается! – сказала мама.
— Я уже разделась, пусть заходит! – сказала я, сняв повязку. Мама с сомнением посмотрела на меня, но дверь не открыла.
— Минуточку! – сказала она посетителю. – Одевайся неспеша, подождут, — уже мне.
Когда я примерила обновки, мама привела мою голову в порядок, в смысле уложила волосы, поправила макияж. Хотела дать с собой сумочку, но я, подумав, отказалась. Не на прогулку идём, на танцы. Не привыкла ещё танцевать с ридикюлем в руках.
Я открыла дверь и вышла. В коридоре стоял Денис в светло-голубой рубашке и бриджах светло-зелёного цвета. Если не ошибаюсь, цвета хаки (хотя, что такое хаки, не знаю тоже). Причёсан, в босоножках, весь из себя мачо. Увидев меня, спросил:
— А где Аня?
— Хватит шутить, пошли!
— Анечка, это ты? – закрылся рукой, чтобы не ослепнуть от красоты, шельмец.
— Да, пошли уже! – я схватила его за руку и потащила вниз по лестнице, пока мама не сказала что-нибудь язвительное.
Внизу нас ожидали одетые по-праздничному ребята. Даже Данилка оделся в форменную рубашку и шорты, очень такие красивые, с погончиками, кармашками с клапанами, шортики тоже с клёпками и накладными карманами спереди и сзади.
— Ну-ка, повернись! – попросила я, с улыбкой. Мальчик повернулся, переступая новыми сандаликами.
— Красавец! – похвалила я его. Он взял меня за руку, с другой стороны, и мы пошли развлекаться.
На танцплощадке было довольно много ребят, пришли местные, познакомиться, потанцевать, если повезёт, подраться.
Группа уже настраивала свои инструменты, пока играл магнитофон лирическую музыку.
Напитки крепче кваса были запрещены, поэтому пап было немного, в основном мамы.
Ребята толпились у одной стены, девчата у другой, только мы уже пришли парами. Девочки в платьях, наши мальчики в шортах, кто не из нашей компании, оделись в длинные штаны и рубашки. Было довольно жарко, даже мне, я с сочувствием смотрела на «взрослых» ребят.
Наконец заиграла живая музыка, для разминки играли быстрый ноктюрн. Ребята зашевелились, самые смелые начали отплясывать, постепенно танцплощадка заполнилась.
Мы своей компанией прошли на огороженную танцевальную площадку, Даниил сразу потащил меня танцевать, у него ноги сами пошли в пляс. Я поддержала его, постепенно увлекаясь.
Размявшись, начали танцевать медляки. Меня пригласил Денис! Я таяла от счастья, сердце бухало громко.
Расстояние держали совсем не пионерские, я держала свои руки на его плечах, он на талии, и мне это было более волнительно, чем, когда голыми шутливо боролись на пляже.
Танец кончился, что играли ребята из ансамбля, даже не поняла. Потом ещё один танец, я быстро заняла Дениса.
— Любимая, спи, мою душу не мучай,
Уже засыпают и горы, и степь,
И пёс наш, лохмато-дремучий,
Ложится, и лижет солёную цепь…
Пел мальчишка приятным голосом. Мне было хорошо и печально одновременно.
Ещё пара танцев с Денисом, и нашу идиллию нарушил гадкий мальчишка, который начал обзывать моего Дениса неприятными словами. Денис сначала терпел, потом подошёл, разбираться. Меня взял за руку Данька и попросил потанцевать с ним, а когда танец закончился, Дениса не нашла. Бросилась на выход, и недалеко, за кустами, увидела, как Денис с тем парнем уже ругаются, скоро в дело пойдут кулаки.
Я быстро подошла к противникам, и подбила парню коленки. Тот сразу упал, сильно ушибив колени, а я, чисто по девчачьи врезала ему пощёчину, оставив следы ногтей на левой щеке. Сама такого не ожидала.
За руку мне сразу вцепился Данька:
— Пошли, тебе нельзя!.. – я заметила, дружки парня блокированы нашими ребятами, пацаны собрались подраться «один-на-один», и тут я, такая красивая!
Поняв свою ошибку, последовала за своим верным кавалером, успокаивать нервы танцем. Данилка неплохо танцевал, вёл меня в вальсе. А я и не заметила, что мы танцуем вальс!
— Осенние листья летят и летят в саду!..
Осень, что ли, скоро? Танец кончился, ко мне подошёл Свежий Денис, взял руку, поцеловал её!
— Спасибо! – улыбнулся он.
— Что это было? – спросила я.
— Ничего особенного. Ревность.
— Ревность? – удивилась я.
— Что ты удивляешься? – снова обаятельно улыбнулся Мальчик, — Ты самая красивая сегодня!
Какой девочке неприятны такие слова? Мне захотелось поцеловать того мальчишку, который пострадал из-за меня. Гордая такая, я не дождалась «белого» танца, увлекла свою жертву на площадку.
Когда подошли девять часов вечера, никто не хотел расходиться, но пришли взрослые. Детишек отправили спать. Меня проводили всей компанией, девочки и мальчики, восхищаясь моей смелостью. Напасть на мальчишку в бальном платье! Неслыханное мужество! Девчонки тоже все были нарядные, глаз не оторвать, красавицы.
Даниил проверил, не угрожает ли мне что в комнате, нехотя ушёл.
Утром всех погнали на утреннюю зарядку. Маму тоже разбудили. Раздирая зевотой рот, она не послала меня в дальнее путешествие, стойко умылась, оделась в тренировочный костюм, ушла.
Я тоже вышла, поёживаясь от утренней свежести, в своём вышитом фартучке, с буквой «А» спереди, и хвостом сзади. Когда завязывала, поменяла местами, чуть не упала от хохота! Надо будет показать ребятам!
Ребята выбежали в трусах, но потом побросали их на лавку, построились отдельно от взрослых.
Я последовала за ними, тоже так делала, только в одиночку, или с Серёжей. Как он там? Нашёл себе подружку, пока я здесь отдыхаю? Я бы хотела, чтобы он не грустил. Только пусть не целуется по-настоящему! А то потом будет с опухшими губами ходить, зацелую насмерть! Я облизала пересохшие губы и принялась за упражнения.
Когда общая зарядка кончилась, побежала на спортплощадку, выполнять силовые упражнения и растяжку.
— Ого! – услышала я знакомые голоса. – Оказывается, мы напрасно за неё беспокоились! Она одна всех пацанов бы разогнала! – я спрыгнула с турника, где выполняла «солнышко», встала в стойку, подняла ногу в вертикальный шпагат. Ребята и девчата зааплодировали, а Данька смотрел огромными влюблёнными глазами. Это я заметила, перекатываясь в «колесо».
Недолго я занималась одна, оказывается все мои друзья занимались гимнастикой или борьбой, самбо, наверное, потому что растяжка у пацанов была неплохая.
Пришло время завтрака, и мы, подхватив одёжку, побежали в душ, где, хохоча и брызгаясь, отмывались от пота все вместе.
На завтрак давали кашу. Овсянку, наверное. Мы в санатории, всё-таки. Чай с овсяным печеньем дополнил рацион.
После завтрака решили пойти на пляж. Обещала прийти культмассовик Рита, будем репетировать Праздник Нептуна. Мне посоветовали взять с собой полотенце, вместо подстилки, и всё, а то испорчу свой замечательный фартучек. Мама обещала его почистить.
Когда шли от санатория, Денис сказал для всех:
— Когда будем играть в «песочных людей», не увлекайтесь. Маша намекнула, что знает, что мы целуем друг другу писи. Могут увидеть кто-то из злых тёток, тогда вообще запретят без купальников загорать.
— Только без купальников? – пискнула девочка Настя.
— Да, мальчикам даже указ выйдет, голышом купаться, — не знаю, серьёзно сказал, или придумал Денис. Я не слышала. Но надевать купальник, хоть новый и очень красивый, с дельфинами, жутко не хотелось. Я сегодня вертелась утром перед зеркалом, и нашла себя очень даже привлекательной, в ровном коричневом загаре. А в купальнике если, то останутся некрасивые полосы.
— Поэтому, кто хочет обниматься, будут ходить за Чёрные камни.
— Но там бывает взрослые, это… — возразил Костя, мальчик лет 14-ти. Блин, почему они все чистенькие? Надо спросить у Даньки.
— Надо будет найти себе место. Я знаю, где, — пообещал Денис. У меня сердце сладко стукнуло, мне уже понравилась такая игра, я тщательно вычистила зубы, чтобы дышать приятным запахом, мы же начинаем чистить человека от шеи!
Устроились на своём месте, где построили замки. Никто не разрушил их, наоборот, укрепили камнями и ракушками, сейчас там возились папы с голопузыми детишками, что-то достраивая. Мамы давали советы, подставляя солнышку подмышки.
Только искупались, немного обсохли, подошла Рита.
— Все в сборе? И новенькая? Встань, руки и ноги раздвинь. Денис, почему у вас девочка не готова?
— Как, не готова? – Денис на пару с Данькой сунули носы под мышки и в лобок.
— Вчера не видел! – удивился Данька. – У меня есть, я принесу! – только пятки засверкали.
— Что там? – спросила я.
— Пушок появился. Если будешь раскрашиваться, лучше удалить, чтобы не выделялся.
До меня стало доходить, почему все такие красивые.
Прибежал Данька, меня разложили на полотенцах.
— Я сам! – отбивался мальчик от девчонок.
— Ну, смотри, мы потом поправим. – они столпились вокруг нас, и Данька начал втирать в меня какую-то мазь из баночки. Я удивилась, почему мазь хранится у Данилки.
— Потому что у него ещё не растут волосики! – засмеялась маленькая Настя. – а то девочки давно бы расходовали всё на себя и подружек!
Девчонки отогнали Даньку, взяли где-то салфетки, стёрли с меня мазь вместе с редкими волосками.
— Теперь кожа будет, как у Даньки или Насти, никакой «гусиной» кожи! – пообещали девочки.
Я не стала спрашивать, откуда у них такое чудодейственное средство, решив потом выпросить немного у Даньки, для Саши. Скорее бы их увидеть, Серёжу и Сашу! Когда не вижу Дениса, скучаю, когда Денис рядом, хочу быть только с ним! Чертовщина какая-то.
Рита стала с нами распределять роли. В первый день мы будем свитой Нептуна, русалками, чертями и прочим сбродом. Я буду русалкой в рыболовной сети, как и несколько девочек со мной, Данька чертёнком, Денис в свите Нептуна. В свите ещё будут взрослые, Виночерпий, Костровой, ещё кто-то. Костровой будет шашлыки жарить, Виночерпий, понятно, вино разливать желающим. Мы всем мешать, особенно черти. Их вымажут чёрной лечебной грязью, а не ваксой, потом легко отмоются. Хвосты надо будет сплести. Я пообещала научить плести хвосты и пояса для них.
Второе действие, маскарад и боди-арт.
Меня решили сделать Багирой, то есть, чёрной пантерой. Денис будет Шер-ханом, Балу тоже нашёлся, один из мальчиков, борьбой занимается, Захаром звать. Ему тоже 14 с хвостиком.
Даньку хотели сделать Табаки, но я отбила его, предложив ему роль Маугли. Только надо, чтобы волосы встали дыбом, и покрасить в чёрный цвет, а Табаки вызвалась играть девочка девяти лет.
Искупавшись, отправились плести хвосты чертям и шить из сеток костюмы русалкам.
Сделали несколько штук хвостов из дратвы, привязали к пацанятам, побежали в сторону корпуса с лечебными грязями, посмотреть, что выйдет. Ну и сами окунулись…
Вылезли, грязные, как черти! Мне тоже попытались приделать хвост. Только был коротковат, я сделаю себе настоящий, пантерий. Зато цвет мне понравился, радикально чёрный. Обещали ещё морду и уши сделать.
Сбежали от сердитых санитарок и медсестёр, обещающих накрутить нам хвосты.
Пошли хвастать перед Ритой, что получилось. Рита пришла в восторг, как и некоторые мамочки мальчишек, не могли найти своих чад, меня не перепутали только по еле заметному отличию.
Моя мама тоже присутствовала в толпе. Я не поняла, одна или с кем-то, потому что мальчишек и мужчин рядом было много. Надеюсь, она не узнала меня под толстым слоем маслянистой грязи и с длинным хвостом из мочала.
Мы с ребятами долго бегали по пляжу, пугая отдыхающих и криками созывая на скорый День Нептуна.
Потом напала на Дениса, извозила его всего грязью, он еле узнал меня, а я, визжа от счастья. Дрыгала ногами у него на плече, когда он понёс меня в море.
Когда отмыл, сделал удивлённое лицо, будто сразу не узнал.
— Аня, неужели это была ты? – я еле удержалась, чтобы не зацеловать его, начала сходить с ума от любви к этому мальчику. А негодный мальчишка дышал над ухом, тщательно отмывая мои волосы. Загадочно улыбался, но не отвечал на мои телодвижения. Я не могла понять, у него ведь не было пары! И со мной ему нравилось быть, я видела. Никого не спрашивала, почему так происходит. Что я, сама не разберусь?
Пришло время обеда, мы побежали в столовую. В дверях нас сердито завернули в душ, совсем обнаглели! Голышом в столовую прибежали!
— Надо поставить им стол во дворе, — предложила толстая зав столовой, — с неструганными лавками.
Подумаешь! У нас полотенца есть!
— У них и так по два шила в задницах, — не одобрил шеф-повар, приготовивший для нас два торта за победу на конкурсе замков из песка. Торты имели форму замков. Повар разрешил нас прийти в полотенцах, а на колени мы постелили салфетки, чтобы не заляпаться едой и тортом.
Торты оказался вкуснющими, но мы не были жадными, поделились с родителями.
Еле двигаясь, я поднялась к себе, упала на кровать. Потом пришла мама, сказала, хочет отдохнуть. Я не возражала, тоже приготовилась дать храпака, но в дверь заглянули две хитрые рожицы, Дениса и Данилки, и спросили, не желает ли благородная леди прогуляться, с не менее благородными донами?
— Убирайтесь! – велела нам мама, и мы убежали на пляж, готовиться к празднику.

На пляже уже все наши собрались, даже не понимаю, как они прибежали сюда раньше двоих моих любимых пацанов? И уже валяли дурака, раскрашивая себя и друг друга в Серых Псов.
Больше всех меня удивил и позабавил Табаки. Шакал был мальчиком, а играть его собралась девочка. Так вот, я увидела мальчика! Только приглядевшись, поняла, что к поясу привязан не только хвост. Но и спереди приделали маленький писюнчик и яйки. Некоторые девочки захотели заиметь такое же украшение, и влились в нашу Стаю щеночками.
Я поинтересовалась, почему мы репетируем Маугли, а не праздник Нептуна, на что мне ответили, что на празднике Нептуна основные роли будут у взрослых, детям отводится небольшая роль, побегать, повеселить народ, а на Маугли главными будем мы. Я, конечно, согласилась, что надо подойти очень ответственно к этому театральному действию.
Элеонора Павловна, художник, с которым сегодня познакомила нас Рита, очень придирчиво разглядывала нас, каждого героя постановки.
Художница была девушкой лет около 30, для меня совсем пожилая женщина, с морщинками у глаз, но с уверенной хваткой хищницы. Она быстро распознала во мне хищницу, сестру по манерам, и сказала:
— Ваксой или грязью мазать не будем. У меня есть одно очень интересное средство. Готова побыть негритянкой, пару дней? – спросила Элеонора Павловна. Конечно, я была согласна на всё, лишь бы поучаствовать в праздничном карнавале!
Осмотром этот день не закончился, нас ожидал ещё один сюрприз. Возле нас появился мальчик с мамой. Пришёл и пришёл, я бы не обратила внимания на них, если бы не знакомые царапины на левой щеке мальчишки. Это я их вчера оставила! Сегодня они были замазаны йодом, но свои царапины я узнала легко.
Мальчик был одет в японские полосатые плавки-шорты, если бы мы загорали в купальниках, умерли бы от зависти, потому что такие плавки были страшно редкими и удивительно красивыми. К счастью, нам сейчас нравился наш естественный цвет загорелых тел.
Мальчик долго мялся, потом подошёл к нам. Мы насторожились.
— Аня, прости меня, — потупив глаза, выдавил он из себя.
— А у Дениса не хочешь попросить прощения? – поинтересовалась я.
— Денис… — начал он, сильно краснея.
— Пустое! – отмахнулся Денис. – На твоём месте я бы тоже подрался за Аню! – я не знала, что можно краснеть так! Мальчик в японских плавках покраснел весь! Не удивительно, он же был рыжим. Не ярко—рыжим, но всё же в его коротких волосах на голове сверкали медные искры.
— Я хочу с вами играть, — почти прошептал мальчик.
— Тебе удобно одетым среди голых? – поинтересовалась я.
— У меня там… — опять начал краснеть мальчик.
— Волосики или стоячок? – напрямую спросила я.
— Волосики…
— Обращайся к Даниилу, — посоветовала я.
— Анка! – завопил мальчик. – Мазь в моей палате! Бежать придётся!
— Понял? – спросила я мальчишку. – Если упросишь Даньку, будешь с нами играть. Он у нас главный. Как тебя звать, кстати?
— Славик, — улыбнулся мальчик, умоляюще глянув на Даньку.
— Ладно, пошли! – обречённо выдохнул Данька, поймав мой заинтересованный взгляд.
— Интересный человек, — заметил Денис, когда ребята убежали. А я вспомнила определение ООН нас, детей: «ребёнок – это человеческое существо». Не человек, а существо. Развеселилась, но ничего не сказала.
Мы побежали купаться, сильно нагружать работой нас не собирались, чередовали с играми.
Скоро пришли Славик с Данькой. Славик был уже обработан, выделялся среди нас только более светлой кожей.
— Новый участник? – спросила Элеонора, критически разглядывая почти незагорелого мальчишку. Кстати, ночью он показался мне более старшим, чем при дневном свете, разве что ростом выше, но худой, почти тощий.
Данька привычно устроился возле меня, шепнув, что всё устроил в лучшем виде.
Художница решила из Славика сделать Каа, потому что длинный и тонкий, как глиста. Последнее я уже сама додумала. Нет, не из неприязни, пацан был неплохой, объяснил нам своё поведение тем, что признался своим приятелям, что запал на меня, вот они и предложили отбить девочку у Дениса, у которого и так есть с кем дружить.
Славик меня заинтересовал, тут явно была какая-то тайна.
И что интересно получилось: Каа, Маугли и Багира на одной стороне, Шер-Хан и Табаки на вражеской.
Ну, Денис, погоди!
Мне Элеонора покрасила в чёрный цвет тыльную сторону левой ладони и перепонки между пальцев.
Сказала, если будет чесаться, зайти в медкабинет, Маша смоет спиртом. Если реакции не будет, сделает из меня красавицу-пантеру!
Сильно развеселили нас мамаши, пришедшие за своими девочками. Долго не могли найти своих детей, до того искусно они были раскрашены под маленьких щенят-мальчиков, со всем причитающимся аксессуаром.
Девочкам очень понравился маскарад, ни за что не хотели расставаться с ушками и хвостом, особенно с передними хвостиками. Так и ушли с мамами, но обещали вернуться.
А мы до вечера занимались уже вплотную костюмами на Праздник Нептуна.
Скоро к нам прорвалась стайка щенят, внеся в нашу монотонную работу веселье, разброд и шатание.
Мы сбежали от весёлой компании в море, а щенки, как и положено щенкам, мялись на берегу. И купаться хотелось, и смыть грим было жалко. Выручила художница, пообещав обновить костюмы. Нам пришлось несладко от воющей компании, пришлось срочно улепётывать подальше.
Когда пошли на ужин, наша компания увеличилась в размерах чуть ли не вдвое, включая «волчат», которые носились вокруг, как будто их тут была целая стая, а не четверо. Нет, пятеро. Когда мы отмывали ребятишек в душе, один «волчонок» оказался настоящим мальчиком, а я пыталась снять с него реквизит…
Хвост потрогала уже осторожно, вдруг, тоже настоящий?
Девочки реквизит забрали с собой, чтобы назавтра опять надеть на себя. На Празднике Нептуна чертенятами будут мальчики, а девочки лишний раз побегают щеночками.
Танцплощадка сегодня полностью была для взрослых, не знаю, зачем так сделали, мальчишки всё равно попёрлись смотреть, интересно же, зачем танцы сделали для взрослых?
Оказалось, просто чтобы не видели, как меняются их родители между собой, танцуют с кем хотят.
Мальчишек не пустили, они, расстроенные, вернулись, занимались чем-то в холле, а я забралась с ногами на кровать и решила почитать книжку. Ко мне пришёл Данилка, прижался к боку тёплым боком и замер. Если бы умел, мурлыкал бы.
— Ты не обращай на меня внимания, — сказал он, — я так просто, с тобой побуду, ладно? – я потрепала его по лохматой голове, от чего он вообще растаял, опять увлеклась книгой про любовь. «Квентин Дорвард», если правильно запомнила название.
— Можно, я с тобой спать буду? – прошептал мальчик. Я даже не поняла сразу, хотела уже сказать, «ложись, да спи», потом пришла в себя.
— Данечка, скоро мама придёт, что она подумает? – возразила я.
— А что она подумает? – удивлённо спросил мальчик, глядя на меня чистыми глазами.
— Ну, мальчик и девочка, спят в одной постели, голышом…
— Мне страшно бывает, одному, — капризно сказал Данька, опять прижимаясь ко мне.
Я понимала, что, конечно, у мальчика чистая любовь ко мне, как к маме или сестре, и ещё, не хотел, чтобы место рядом со мной кто-то занял.
— Ох ты, мой верный рыцарь! – поцеловала я мальчика. – Ладно, сегодня ложись, мама поздно придёт. Только ноги вымой.
— Я весь помылся! – радостно сообщает мне друг. – И в тапочках пришёл! – но убегает, чтобы вернуться через пяток минут, я ещё страницу не успела перевернуть.
А на самом деле, с тёплым мальчиком в объятиях куда приятней засыпать, чем одной. Сразу вспомнился Серёжка, его нежные руки и губы. Не стала растравлять себе сердце, попробовала на вкус пухлые губки Данилки, и провалилась в сон.

Проснулась я вовремя, не было ещё 6 часов. Наверное, внутренний будильник сработал, или чувство опасности быть застуканной с мальчиком в постели. Кто будет слушать, что мы просто мирно спали? Голыми? Мама пришла поздно, я не слышала, она не включала, наверняка, свет, и сейчас спала, отвернувшись к стенке.
— Данька, вставай! – шепнула я в ухо мальчику.
— Мммм… — отозвался мальчик, не желая подниматься, хотя видно было, что хочет в туалет.
— Или встаёшь, или больше не пущу! – пригрозила я, и Данька садится, пытается продрать глаза и зевая. Нашёл тапочки и убежал, придерживая ладошкой что-то внизу живота. А я упала обратно в кровать, желая доспать самые сладкие минуты.
Сколько ни спи, подъём наступит. Меня уже будит мама, свежая и бодрая, и я убегаю по неотложным делам и на зарядку. Потом ещё на тренировку по своему плану. Пацаны хихикают, но меня побаиваются задирать, и гнусностей не слышу ни о себе, ни о нашем малыше. Данька, как всегда, возле меня отрабатывает махи ногами. Он уже проснулся, рожица донельзя довольная.
Только сейчас я подумала, что была неосторожна, оставив у себя мальчишку, но, как оказалось, к этому ребята отнеслись спокойно, ни у кого не было мыслей о близких отношениях, договорённость такая была, что ли?
На завтрак для разнообразия нас угостили кукурузной кашей и чаем с молоком.
Затем нам объявили, что во второй половине дня начнётся Праздник Нептуна. До этого мы будем готовиться, одеваться в костюмы, повторять слова. Завтра начнутся детские конкурсы с призами и даже с репортёрами от местного радио и телевидения.
Мы, одетые русалками, прятались за старой баржей, на палубе которой, подновлённой плотниками, настелившими новые доски, чтобы мы не провалились в тартарары. Вместе с нами шевелилась группа совершенно чёрных чертенят с хвостами, рогами и длинными ушами на бестолковых головах, среди них и мой Данька носился кругами. Прибавились прибежавшие девочки, изображавшие щенков-мальчиков.
Нам бы веселья хватило по уши, если бы не строгие распорядительницы Рита и Элеонора Павловна.
Старших наших мальчишек среди нас не было, они сегодня изображали охрану Нептуна.
По сценарию мы, мелочь, должны были напасть на эскорт Владыки морей, чтобы внести небольшую сумятицу в строгий праздник, а потом влиться в ряды свиты Нептуна.
Из глубины моря показался катер, переделанный в старинную шхуну. На носу стоял огромный Нептун со свитой. Нептуном был шеф-повар, ему приделали бороду, надели на голову корону и вручили мощный трезубец. Нептун получился внушительный.
Для зрителей сделали помост, немного выдвинутый в море, своеобразный пирс. Чтобы не напугать гостей, предупредили, что черти будут спихивать их в воду, надо соответственно одеться. Парни радостно соорудили себе набедренные повязки, кто-то не стал совсем одеваться, только девушки должны были быть в купальниках, поскольку могло приехать телевидение. Детей раскрасили, кто в кого хотел, само-собой, без одежды. Кто оставался в одежде, с завистью на них смотрели.
Мы, русалки, выплыли из-за баржи. Пока плыли, на берегу показались щенки. Они забавно лаяли, прыгая на берегу, садились на песок и чесали за ухом задними ногами, от чего зрители сразу пришли в восторг, особенно те, кто знал, что часть щенков была девочками. Среди бегающими детьми отличить настоящих мальчиков от поддельных было невозможно, на головах был одинаковый беспорядок, лица у всех раскрашены под собачат.
Вот русалки подплыли к катеру, началась шуточная потасовка, нас пытались выбросить за борт, среди них я заметила Дениса в чешуе, что сверкала, «как жар горя». Сначала он меня чуть не утопил, потом спас, и мы влились в группу сопровождения. Зрители выли от восторга.
Нептун взошёл на специально для этого построенный помост, приветствовал собравшийся народ, и объявил праздник открытым. Вот тут-то выскочили черти! Они носились по пляжу, уронили народ в море.
Тут появился Доктор Айболит с медсестрой Машей, всех пострадавших стали подзывать к себе, мерить температуру огромным градусником, а Виночерпий поил их настоявшимся сидром, а особо важных костей – кальвадосом.
Те зрители, кому посчастливилось избежать чёрных лап чертенят, теперь сами пытались организовать себе купель, прыгали в воду, хватая чертей. Моему Даньке оторвали хвост, пришлось вмешаться, вырвать любимого чертёнка из лап какой-то тётки лет 25. Моя сеть запутала её, и, пока она распутывалась, я вернула хвост расстроенному мальчику. После чего Данька развеселился ещё больше.
Нас тоже напоили. Квасом. Замечательный был квас, газированный, даже по голове ударил.
Потом притащили колонки, магнитофон, устроили танцы на песке и на пирсе. Весёлые пары даже падали в воду иногда. Устроители постарались, много не наливали, но атмосферу праздника подняли на достаточно высокий градус.
Завтра должен состояться ещё конкурс песчаных крепостей, против нас уже выставили команду.
Повеселились от души. Собрав нашу дружную компанию, Денис ведёт нас на Камни, подольше от продолжающегося праздника.
На Камнях никого лишнего нет, все вопят на другом конце пляжа, а там уже во всю развлекаются взрослые и дети.
— Купаться? – спрашивает Денис, и все кинулись в море, даже не успев избавиться от хвостов и рогов.
Я выпуталась из сетей, наплавалась, а когда выбралась на берег, почему-то оказалась вдвоём с Денисом, остальные куда-то попрятались.
— Аня, я хочу тебе признаться… — начал Денис, и я замурлыкала, прижавшись к мальчику, обнимая и целуя его. Наконец-то мы вдвоём, я могу потискать его, поцеловать его, прижаться к тёплому красивому телу!
— Ань… — я закрыла ему рот ладошкой, гладя другой рукой грудь и живот.
— Завтра приезжает моя любимая девочка, мы обещали друг-другу, как и вы с Серёжей, о котором ты столько рассказывала, что никогда не предадим друг друга.
— Что? – не поняла я. – Я же люблю тебя!
— Я тоже к тебе неравнодушен! Пойми, нам нельзя, даже сейчас за нами могут следить.
— Денис, — начала приходить я в себя, — ты понимаешь, что ты мерзавец?
— Да, знаю.
— Почему сразу не сказал мне? Почему никто не сказал? Это заговор? Влюбить девочку и оставить её несчастной?!
— Разве ты несчастна? – удивился Денис. – У тебя любимый есть. И потом, если ты сняла фенечку, значит, хотела расслабиться на Юге? Не так?
— Не так, я потеряла её на берегу, — я не выпускала мальчишку из рук.
— Сегодня последний день, пока я могу побыть с тобой, хоть здесь, среди Камней.
— А я не могу, — я встала и пошла в сторону гудящей вдали компании. Потом оглянулась. Завтра другая девочка будет с ним обниматься. Меня обожгла жгучая ревность, и я вернулась.
Целовала его, даже хотела попробовать, каков он на вкус, но в последний момент ясно представила расстроенное лицо Серёжки, и отказалась от этой мысли.
Потом мы снова собрались вместе, я отстранённо слушала горячие обсуждения завтрашнего конкурса по постройке крепостей, рядом вертелся Данилка, осторожно посматривая на меня. Если кто за нами наблюдал, так это он. Мальчик мой, почему ты не рассказал мне историю этих ребят?
Ещё купались, загорали, мальчики и девочки разбились на пары, только мы втроём сидели каждый по себе. Потом Данилка взял меня за руку и повёл домой.
— Я всё время был с тобой, Аня, — виновато говорил мальчик, крепко держа меня за руку, — даже спать с тобой напросился, боялся за тебя.
— Прости, Даниил, — сухо сказала я, когда дошли до корпуса, — мне надо побыть одной.
Зайдя в палату, села за столик у окна, бездумно глядя на прекрасный вид, синее море, голубое небо, золотой пляж, отдыхающих и совсем распоясавшихся детей.
— Я ведь обещала писать Серёжке письма! – вспомнила я, взяла тетрадку в клетку, ручку, и вывела недрогнувшей рукой:
«Здравствуй, милый мой Серёжка! С приключениями добрались мы до санатория, здесь так замечательно! Тёплое море, солнце, пляж, отдыхаем, участвуем во всяких праздниках и конкурсах, я здесь познакомилась с замечательными ребятами, мы с ними…». Тут я задумалась. «Я тут познакомилась с одним мальчиком, Денисом, влюбилась в него, серёжка, представляешь? А ещё мы так же играем в песочных людей, помнишь такую игру, я уже всех попробовала на вкус! И Дениса хотела», — это я уже мысленно, с сарказмом додумала, разрывая листок на мелкие кусочки.
— Ань, пошли на обед? – постучавшись, заглянул Данька. – Ань, я не виноват, правда. Почему я должен был вам мешать? Может я, наоборот, стукачом бы оказался? Ань, не расстраивайся! Всё будет хорошо! – Данька улыбнулся своей фирменной улыбкой, и я не могла не улыбнуться ему в ответ.
Данька зашёл, был он одет в короткие шортики. Подумав, я тоже расчесалась, сделав причёску, как у Серёжки, он тоже отпускал длинные волосы, потом оделась в его шорты и ковбойку.
— Ань, а ты теперь кто? – удивился Данька.
— Вася! – стараясь сделать голос ниже, ответила я, и Данька подбежал, обняв меня за шею.
Так и зашли в столовую, держась за руки. Честное слово, меня не сразу узнали! Пришлось знакомиться с ребятами заново, и я поняла, что сделала правильный ход, друзья перестали делать виноватые лица, Денис тоже расслабился, мы весело провели время, потом сбегали на пляж, и я повязала себе кем-то утерянный пояс щенка. Хвост, кстати, был оторван, привязывать его не стала.
Я опять проснулась рано. Данька посапывал рядом. Ну, это уже наглость! Он пришёл, когда я уже спала, не заметила, а он пристроился таким образом, будто влился в меня, спиной к моему животу.
Мама ещё спала.
— Данилка! – прошептала я в ухо ребёнка. – Пора! Мама увидит.
— Она уже видела, — сонно ответил мальчик.
— Когда? – по спине пробежали мурашки.
— Когда заходил к тебе. Ты уже спала.
— И мама пустила тебя? – удивилась я.
— Конечно, она же знает, что я порядочный мальчик, — я даже задохнулась от такой наглости. А он хихикнул и убежал. Наврал, наверное, надеюсь, мама опять не заметила.
Утренняя зарядка, силовая разминка в окружении друзей, завтрак. Моё настроение приходит в норму. Сегодня ответственный день, нужно собраться и победить!
Пошли на пляж, Данька держит меня за руку, больше никто ему не препятствует, только Славик бросает на меня подозрительные взгляды.
— Света приехала, — показывает мне Данилка. Рядом с Денисом идёт счастливая девочка, светленькая, сияющая юной красотой, с небольшими крепкими грудками. Да рядом с ней я серая мышка! Приходится мне признать.
— Они давно дружат, — сообщает мне мальчик, — я даже представить не мог, что Денис мог ей изменить…
— Данилка, а ты думаешь, то, что мы делали, измена?
— Не знаю, — помахивает моей рукой мальчик, — просто слышал от кого-то. Я же ещё маленький, хоть и люблю тебя… Но ты для меня совсем другое, не такое, как для взрослых… — запутался он.
— В смысле? – решила уточнить я.
— Как мама или сестра. Сестрёнка, наверное, скорее. Не могу сказать.
— Данилка, я так и не спросила тебя, как ты живёшь, где? Расскажешь?
— Зачем? – опустил глаза мальчик. – Мы скоро расстанемся, и больше не встретимся, наверное.
— А всё-таки? – не отставала я.
— Я живу в спортивном интернате. Мама умерла, папа много работает, мачеху я не хочу.
— Папа женился снова?
— Пока нет, но женится, или так с ней будет жить. Зачем буду им мешать? – со взрослой интонацией в голосе говорит мальчик, босой ногой подбрасывая песок, и я пугаюсь. Вдруг и у меня такое случится?
Когда пришли на место соревнований, нас разделили аж на четыре группы. Две группы наши, делились по жребию, но всё равно Денис остался со Светой, а мы с Данилкой и Славиком на другой стороне.
Против нас выступали ребята из других корпусов. Были они разного возраста, лет до 16 или старше, все в купальниках. Мы все голышом. Славик тоже закрашивал светлые пятна на теле, но его светлая кожа приобретала более красный цвет, чем коричневый. Пришлось натереть его средством для загара. Натирали в несколько рук, не пропустив ничего. Славик боялся щекотки, вырывался у нас из рук.
Наконец все разобрались, построились возле своих заготовок, на которые нам тоже дали время, и принялись за работу. Не знаю, готовы были наши противники или нет, но они были старше и сильнее, справились быстрее. Но я быстро поняла, что дело не в высоте стен, а в изящности украшений. И мы постарались! Наши башенки с портиками, донжон с часами и украшения из белого и розового мрамора, стены, украшенные красивыми раковинами и камешками. За раковинами ныряли мы с Данилкой. Я в маске, Данилка и так нырял замечательно, а плавать он научился только здесь.
Толпа зрителей с удовольствием следила за нами. Конечно, большая их часть смотрела на нас, ещё бы, взрослым более интересны бронзовые обнажённые тела красивых детей, нежели плавки и купальники старших подростков.
Пришла пора оценивать работы. Жюри долго не могло прийти к единому мнению, мешали мужчины, некоторые поправляли здоровье после вчерашнего Праздника Нептуна, шум стоял немалый.
Наконец, первое место ожидаемо присвоили команде Дениса и Светы, второе группа Анки и Даньки. Странно, мы не назывались так, наверняка Денис позаботился. Третье и четвёртое места заняли противники.
— Подождите! – смеясь, пообещали юноши и девушки. — Наберёмся опыта, победим обязательно!
— Мы вас победим в следующий раз! – вопили щенята из их корпусов. В знак протеста они тоже побросали свою одежду и побежали играть в замках.
Подвыпившие граждане пытались оспорить результаты, но жёны их быстро усмирили, пообещав немыслимые кары, вылив остатки спиртного.
К нам пришли знакомиться ребята из команд, с любопытством разглядывая наши обнажённые тела, мне кажется, с завистью, поскольку вышли из детского возраста, уже не разденешься с такой лёгкостью.
Один из парней предложил, как проигравшей команде, угостить нас мороженым. Конечно, мы отправились вместе с ними, в прибрежное кафе. Там, под зонтиками, стояли столики. Девчата заняли места, ребята встали в очередь, ничуть не смущаясь своим видом. Данька откуда-то принёс мне соломенную шляпку:
— Мне надели на голову, чтобы солнечный удар не хватил, — пояснил он. Стало намного комфортней, честно говоря.
Со мной пожелал познакомиться один из парней, симпатичный, белокурый, голубоглазый. Ещё недавно сердце моё дрогнуло бы, а сегодня я вежливо с ним разговаривала, не более того.
— На танцах встретимся? – предложил он. Я кивнула.
— Да, потанцуем, если получится, — своё неважное настроение я списала на то, что рассталась с Денисом.
Наевшись мороженого, захотелось пить. Нас угостили минералкой и пригласили вместе поплавать и поиграть в мяч. Меня сопровождали Данька и Славик, так и ходили, мы втроём и парень, назвавшийся Владиком.
Наш Славик Вячеслав, а Владик Владислав. Не одни, конечно, ходили, среди толпы парней, девчат, и нашей дружной группы, разделившейся незаметно на Денисову и нашу.
Играли на берегу в волейбол, наши победили, ещё бы, одетые ребята сломали глазки, разглядывая нас.
Вечером я была ушатана до невозможности, мы, к тому же, ещё боролись! Борьба постепенно превратилась в кучу малу, но визгу и счастья хватало.
На ужин наши друзья-соперники были приглашены, покушать торты с замечательным чаем, наш шеф-повар расстарался. Пошли отдохнуть, кто к себе, кто в холл, у кого остались ещё силы. В холле стоял телевизор, столики с шахматами, а стол для пинг-понга поставили в отдельной комнате, чтобы стук не мешал любителям тишины смотреть телевизор или читать книги. Я сначала не могла понять, почему здесь читают книги, а не у себя в палате. К счастью, меня никто не отправлял «почитать книжку».
Я ушла к себе, постаравшись отделаться от Владика. Со мной пошёл Данька, я мысленно уже называла его братиком. Он был в шортах, когда зашёл ко мне в палату, спросил разрешения снять их.
— Даня, а если мама придёт? – спросила я, сама переодеваясь в повязку.
— А у тебя нет такой же, для меня? – спросил мальчик.
— Ладно, раздевайся, посиди, пока я свяжу тебе поясок, — милостиво разрешила я, полагая, что мама опять придёт поздно.
Занимаясь вязанием, я задумалась, наверное, впервые, как так получилось странно. Машина вдруг сломалась, папа пропал, а мама веселится, будто забыв о папе. Я любила своего папу, он для меня был единственным мужчиной, достойным внимания. Серёжку я бы не заметила, если бы он не запал на маму. Тут уже сыграла ревность и самолюбие: как?! Я не способна завоевать внимание мальчишки? Почему он на меня смотрит, как на ребёнка? А потом сдружились… Я вздохнула, вспомнив папу и Серёжку-Сашу. Саша, между прочим, получилась замечательная, я полюбила её.
Данилка заметил мою книгу, начал читать, тоже увлёкся.
Постучали в дверь.
— Анка, пойдёшь на танцы? – спросила девочка, заглядывая. Люба, кажется. А почему Дениса нет? От Светы оторваться не может?
— Нет, Люба, нет желания сегодня идти, — покачала я головой, вывязывая уже кружевной фартучек. – Встань, Даня, примерю, надо удлинять, или нет, — Данька встал, повернулся ко мне, я присела, обхватила его руками, проверяя. Да, надо бы поясок удлинить…
Люба, посмотрев, хмыкнула и ушла.
Выбросив из головы неприятные мысли, попросила Даньку рассказать что-нибудь весёлое.
— А что весёлого у меня может быть? – удивился он. – Тренировки, учёба, потом сон. Самое лучшее и весёлое произошло здесь. Ань, ты простила меня? – посмотрел на меня мальчик своими огромными глазами, опушенными длинными ресницами.
— За что? – удивилась я.
— За то, что про Свету не сказал? Я думал, вы взрослые люди, разберётесь сами.
— Правильно подумал, Данька! Поэтому не сержусь на тебя нисколько! – я наклонилась и чмокнула его в щёчку. Мальчик счастливо улыбнулся:
— Может быть, на танцы сходим? – я подумала:
— Честно говоря, не хочу видеть некоторых там видеть, но можно сходить. Только что мне надеть?
— То же что в прошлый раз! – удивился мальчик.
— Девочки не ходят в одном и том же два раза подряд, — менторским тоном сказала я. – Знаешь, что? Хочу в мальчика переодеться. Жаль, меня в этой одежде уже видели!
— И пригласить Свету? – улыбнулся маленький негодник.
— Свету не получится, — покачала я головой, — она приклеилась к Денису, а вот какую-нибудь девочку из соседнего корпуса, вполне можно обмануть. Только кепку надо надеть.

Но, когда я оделась, Данилка скептически покачал своей большой головой:
— Тебя уже видели в таком, узнают.
— И что? – не поняла я.
— Зачем тогда переодеваешься? Пошли к нам, — Данька натянул шорты и пошёл к себе, я за ним.
— Мне форму выдали на вырост, посмотри, — он бросил на кровать чёрную форму, похожую на гитлерюгендскую. Кепка с широким козырьком тоже присутствовала. Чёрная рубашка со множеством клапанов, медных пуговиц и заклёпок, такие же шорты, кепка снабжена ремешком, под размер.
— Подарок из ГДР, — пояснил мальчик, — ещё кеды к ним, носки. Будешь надевать?
— Буду! – ожила я, хватая в охапку красивые вещи.
— Да переодевалась бы тут! – кричит вслед Данька, и, взяв обувь, плетётся за мной.
— Ага! – оно мятое всё у тебя! – я грею утюг, мама притащила из бытовки, забыла отнести. – тащи свою форму, поглажу заодно! – Данька уходит, а я снимаю Серёжкину одежду, натягиваю плавки, майку.
Пришёл Данька, улыбается довольно, что угодил. Я осматриваю себя в зеркало:
— Как ты думаешь? Сиськи не видно будет? – спросила мальчика.
— Где? – удивился он.
— Слушай, Даниил! – свирепею я. – ты мне друг, конечно, но сейчас получишь!
— А что я такого сказал?! – испугался мальчик. – Ты же не хотела, чтобы видно было, так их не видно!
— Ладно, прощён! – милостиво разрешаю расслабиться я. – Запомни, насчёт сисек с девушками шутить нельзя. Особенно, если это правда, — уныло рассматриваю себя сбоку.
— Вырастут ещё, — успокаивает мальчик, — не обрадуешься.
— Это ещё почему? – удивилась я, взявшись за утюг.
— Неудобно же, с большими сиськами.
— Но вам же нравится? – удивлённо смотрю я на мальчишку.
— Гм… — задумывается он, глядя на меня оценивающе.
— Нравятся, — кивнул он, — но ты мне так больше нравишься всё равно.
Я вздохнула, продолжая гладить. Пацан ещё, нашла, у кого спрашивать!
Погладив одежду, одеваемся. Я сделала себе хвост, спрятала од кепку, надвинула на лоб, чтобы скрыть часть лица.
— Ну, как? – спросила я у друга. Тот показал мне большой палец, тоже оделся в такое же обмундирование, только зелёное.
Обувшись, вышли на улицу. Где-то на площадке уже вовсю гремела музыка, молодёжь уже гуляла.
— Мы тоже порадуемся, — сказала я Даньке, — помнишь, как меня зовут?
— Помню, Васькой, — согласился Данька.
На входе получилась небольшая заминка, но оказалось, сегодня могут приходить ребята из соседнего с санаторием городка, так что, пропустили без проблем. Я услышала:
— А это кто такие?
— Наверное, с детдома, или кадеты…
Мы скромно пристроились у стеночки, осмотреться.
— Ты иди к нашим, а то срисуют меня, — предложила я Даньке, а я найду себе пару.
— Я бы с тобой потанцевал, — вздохнул мальчик.
— В другой раз. Не хватало мне с пацаном отплясывать! – возмутилась я, уже входя в роль хулигана Васьки.
Данилка ушёл к нашим, я стала приглядываться к незнакомым девочкам. Вот, нашла симпатичную, за ней ухаживает парень приятной наружности, выше меня, видно, запал на девчонку.
Заиграла быстрая мелодия, я пошла размяться, показать себя, что не стенки парень подпирать пришёл.
Подобравшись к девочке, попросил на танец. На удивление девочка согласилась. Танец был вальс, и её партнёр пасанул. Я уверенно вела девочку, ей нравилось танцевать, прямо светилась.
— Как вас зовут? – спросила я девочку.
— Аля! – улыбнулась она. – А меня Вася! – не менее радостно улыбнулась я. Мы обе рассмеялись и продолжили танец.
Упарившись, отвёл даму к кавалеру, поблагодарил. Тот фыркнул, видимо, не обучен хорошим манерам.
На следующий танец пригласил другую девочку (буду говорить, будто мальчик я). Этой тоже понравилось, правда были на опасной близости от моих друзей. К счастью, они были заняты собой. Денис со Светой танцевали недалеко, нормально, не прижимались, как мы в прошлый раз. Данилка тоже нашёл себе маленькую девочку, обжимался с ней. Мне назло, наверное.
В следующий раз я снова пригласил Алю, она с радостью пошла со мной.
— С тобой приятно танцевать! – призналась она. – Неужели в армии учат танцам?
— А как же? – удивился я вопросу. – В первую очередь танцы, потом устав!
На этот раз парень сердился на меня, но меня уже понесло, поймал кураж.
Вышли с танцплощадки, там прохладней было. Местные пацаны закурили, предлагали мне, я отказался.
— Спортсмен, что ли? – пренебрежительно спросили они. Я кивнул.
— Смотри, спортсмен, на Альку больше не прыгай, моя девчонка, — предупредил парень, у которого просил разрешения танцевать.
— Невеста? – спросил я.
— Жена! – загоготали подростки.
— Ну, как знаете, жена, так жена. Захочет, потанцуем, не захочет, другую выберу.
— Ищи санаторских, — посоветовали мне ребята с угрозой, — наших девочек не трогай. Я пожал плечами.
Однако, когда ещё пару раз станцевал вальс. А потом танго, почти по-настоящему, а не так, топчась на месте, парни здорово разозлились.
— Выйдем? – спросили меня.
— Ещё два танца, и пойдём! – попросил я. Оглянувшись, заметил пристальное внимание ко мне Даньки. Он пытался делать строгое лицо, чтобы не нарывался. Но мне было весело, танцевать хотелось. Я бы пригласил Свету, но боялся разоблачения.
После двух танцев, которые мне разрешили провести с двумя девушками, вышел освежиться.
Тут ко мне подошли сразу трое:
— Ты чего такой борзый? – стали наезжать на меня.
— Не понял! – удивился я. – Вы же сами разрешили мне два танца, больше не буду. Я домой пойду, ладно?
— Зассал? – презрительно спросил мальчишка, потянувшись к моей кепочке. Это он зря. Я схватил его за палец, вывернул. Парнишка вскрикнул и сел.
— Проси прощения, — предложил я, но вместо этого второй мальчишка решил стукнуть меня кулаком. Я врезал ему ногой по коленной чашечке, сбоку. Мальчик упал. Отпустив первого, с разворота стукнул третьего, пяткой в печень. Кеды мягкие, думаю, ничего страшного. После чего, толкнув ногой того, кто сидел подо мной и ныл от боли, свалил в закат. Вот такая я мстительная сука. Не виноваты эти ребята ни в чём, но пар выпустил, почти.
Прибежал домой, зашёл в душ первым делом, чтобы не светиться на вахте, отмылась от пота, всё-таки жарко, майка и плавки точно плавают в поту. Застирала белье, потом, свернув вещи, степенно пошла наверх, мокрая, зато в кедах.
На соседнем балконе кто-то курил, тихо переговариваясь с соседом, поэтому пришлось усмирить своё самодовольство, и по стеночке, по стеночке, добраться до второго этажа. Там уже вышла на свою лоджию, развесила бельишко.
Вытершись, улеглась, потянувшись так, что хрустнули косточки в позвонке, собралась заснуть, как пришёл возбуждённый Данилка.
— Ты спишь? – несколько удивлённо спросил он. – Потанцевала хоть с кем? – я кивнула, зевая.
— Зря рано ушла, там опять драка была, троих пацанов побили!
— Наши или местные?
— Местные, по-моему, из города.
— А почему ты говоришь, зря я ушла? Весело было?
— Ну, ты любишь такое, тоже кому-нибудь рожу начистила! – Денис скинул одёжку и полез под простыню, ко мне.
— Эй, ты лапы мыл? – возмутилась я.
— Да чистый я! – в ответ возмутился Данька. Я обняла его, на самом деле, сухой, погладила по спине, по круглой попке. Данилка затих, засопев, и меня сморил сон.
Утром нас еле разбудила мама:
— Вставайте уже, любовнички! – я испуганно открыла глаза. Данилка бессовестно дрых, прижавшись ко мне, раскрылся. Я тоже не хуже, обняла мальчика.
— Ничего мы… — с трудом пошевелила языком.
— Да понимаю я, — смеялась мама, — ты с Серёжкой так же спала, думаешь, не знала?
— Я догадывалась! – потянулась я опять. Расту, наверное, так сильно тянусь! – Просыпайся, рыцарь! – обратилась к мальчику. Тот очень неохотно проснулся. Честно говоря, эти ранние побудки меня уже достали. Каникулы сейчас у нас или нет?!
Но, умывшись холодной водой, потом и облившись, сразу почувствовала бодрость, побежала на зарядку. Тенью рядом со мной бежал Данька. После обязательной зарядки побежали, всей дружной толпой, на спортивную площадку.
Там, посмотрев на мою растяжку, вета удовлетворённо хмыкнула:
— Кажется, я догадываюсь, кто был тот парнишка. Жалко, Дени, ты не отпустил. Он так прекрасно танцевал!
— Света, перестань! – тебе плохо со мной? – Денис развернул её к себе.
— Нет, Дениска, мне хорошо с тобой! – немного испуганно призналась Света. Я немного позлорадствовала: узнай мою боль! Хорошо это или плохо, не думала. Девчонки вообще н склонны думать, особенно о таких вещах.
В нашей весёлой компании почти ничего не изменилось, всегда так бывает, если компания большая, разбивается на маленькие группы.
Накормили сегодня нас рисовой кашей на молоке. Запили, как всегда, чаем, потом отправились на наш пляж, обсудить сегодняшний конкурс рисованных людей.
Мы прибежали первыми, искупались, поплавали и побесились в волнах. Следила за Данилкой, с удивлением ловила себя на мысли, насколько он мне стал роднее и дороже, как настоящий братик, которого никогда не было, да и не нужен он мне был!
На берегу нас уже ждали Рита, Элеонора и её два ученика, мальчик и девочка из художественной школы.
— Покажи руку! – попросила меня художница. Я уже забыла совсем, какую.
— Не чесалось? – спросила Элеонора. От следов краски не осталось и следа.
— Нет, забыла совсем, — призналась я.
— Тогда вставай, раздвинь руки и ноги. Не передумала ещё, чёрной пантерой стать?
— Нет, конечно! Все же раскрашиваться будут!
— У тебя самая стойкая, дня два держаться будет.
— Потерпим. Купаться можно будет?
— Можно, только загорать не советую, солнце жечь будет, и не загоришь ты больше, чем загорела.
— Хорошо! Делайте! – встала я так, как велела художница. Меня начали кисточкой покрывать жидкостью, похожей на воду, почти без запаха. Ребят тоже начали раскрашивать, первыми, со мной, Дениса и Свету. Дениса в тигра, Свету в леопарда. Тоже пантера, только пятнистая.
Нам ещё хвосты приделали, достаточно длинные и пушистые, нарисовали морды, с усами. Точнее, с вибриссами. Торчали из морды. Приклеили какие-то накладки на усы и брови, не мешали совсем, ещё ушки появились кошачьи. Не узнала бы, встретив случайно! Моя кожа темнела постепенно, скоро стала лосниться, как шерсть, на солнце.
— Вау! – сказал Маугли, глядя на меня огромными глазами, с всклокоченными чёрными волосами. Тело и так было коричневым, на шею повесили небольшой кинжал на верёвке.
Балу, Каа, бледнокожий удав из Славки тоже получился неплохим.
Обсохнув, отправились на представление.
Желающих было немало, почти все сказочные персонажи слонялись за сценой. Тут же собрались щенки стаи Маугли, Табаки гордо вышагивала, шевеля острыми ушами, поводя острой мордочкой. Мне даже показалось, девочку заменили на мальчика, настолько естественно выглядели хвостики. Пояс только выдавал, но пояс мог поддерживать только задний хвост!
Мы бы заняли первое место, честно! Мы не были единственными зверями, весело бегавшими по пляжу, они тоже искусно раскрашены были. Ещё дракон, эльфы, гномы, из сказок Волкова, обезьяны.
Когда начали представление мы, Маугли должен был схватиться с Шер-Ханом, и победить его. Не насмерть, а обратить в бегство. Так вот, наш Маугли схватился с тигром всерьёз! Леопард Света еле оттащила его от тигра. За это нас чуть не дисквалифицировали, присудили, по просьбе зрителей, второе место.
— Данилка, ты чего? – успокаивала я мальчика.
— Ничего! – пыхтел он, выдавливая из себя улыбку. – Мы же должны были драться, я немного перестарался, вот и всё!
Я догадывалась, что кто-то посмеялся над ним, вот мальчик и разозлился.
Получив награды, мы пошли на наше место возле ограды. Там Денис со Светой раскаянно попросили у Дениса прощения за шутку в его адрес. Подозреваю, его обозвали «женихом», что для малыша могло быть обидным. А у меня никто прощения не попросил, только Славик тёрся рядом, пугая меня своим видом удава.
К нам пришли отдыхающие, замучили фотосессиями, каждый хотел сфоткаться с нами. Я не возражала и против телевидения, потому что рассчитывала, мою чёрную раскрашенную физиономию вряд ли узнают знакомые. Да и наготы практически не было видно. Мне оставили маленькие точки на животе, будто у меня шесть сосков. Сразу и не заметила!
Так и прошёл наш день. Мы купались. Но краски даже не поблёкли, наоборот, даже ярче засветились. Художница пообещала, сами сойдут. Вместе с кожей.
Пошутила так. На самом деле, каждый день у нас на коже отмирают чешуйки, вот они и сойдут.
Мы так и ходили, одетые лишь в пояски для хвостов. Даже били ими, когда пытались сделать вид, что сердимся! Спереди мы со Светой были ловко загримированы, совсем незаметно было, будто одетые. А прочим зверям было положено иметь отличия.
Всё-таки нам устроили столовую на свежем воздухе! Потому что мы совсем обнаглели.
Взрослые обитатели нам дико завидовали, пришлось им тоже оборудовать веранду.
Мама нам с Маугли постелила коврик возле двери.
— Нечего марать простыни!
— Мы не мараемся! – обиженно вопили мы, я рычать пробовала, но получался какой-то писк.
— Ты не пантера, а кошка! – смеялась мама. – Ладно, если не отстираются простыни, выкуплю.
Довязала поясок для Данилки, но он примерил только:
— Пока я Маугли, так похожу! – я тоже не испортила образ. Света с Денисом, пока держалась краска, также радовали глаз. Что касается малышей, то они уже никогда не одевались, носились по всей территории в своих интересных нарядах щенят.
В таком бедламе прожили ещё один день, радуя обитателей. Слышала, от старожилов, что веселее ещё не было никогда.
На третий день объявили танцы. А мы ещё были чёрными и полосатыми, а также пятнистыми и серыми.
— Ерунда! – решили мы. – Наденем юбочки и шортики, попляшем!
— Мам! – спросила я, входя в палату. Мама тоже готовилась к вечеру, цепляя серьги. – В чём мне на танцы пойти? – мама посмотрела с улыбкой на меня и верного Маугли, сказала:
— На вас и так чудесный наряд. Будет бал-карнавал!
— Это же вечер, будут опять посторонние. Если бы только наши, — надула я губы.
— Смотри сама. Посмотри в шкафу.
Я посмотрела. Ого! Юбочка-разлетайка в синюю клетку, белая блузка!
— Мама, это ты мне купила? – удивилась я, увидев там и платье своё кремовое, и светло-голубую блузку с белой юбочкой, такой короткой, что без белых плавок не наденешь.
— Да, для танцев, — улыбнулась мама, счастливая, что угодила взрослеющей дочери.
По расписанию у нас было карнавальное шествие, а потом, после ужина, танцы до десяти, ради такого случая, как карнавал, решили продлить на час наши пляски.
Организаторы решили провести карнавальное шествие недалеко от корпусов, чтобы обитатели могли насладиться невиданным Шествием Зверей.
Мы не только шли, ещё и плясали, под звуки барабанов и флейт, потому что с нами пошли музыканты, увлечённые нашими зажигательными постановками.
А потом побежали переодеваться.
Оделась в белую блузку и юбочку в клетку, босоножки. На чёрном теле неплохо смотрелось. Покрутилась перед зеркалом, замазала пятна на лице, и, подхватив под руку Данилку, в прекрасном настроении пошли на танцы. Выглядела я, наверное, уморительно, но скоро тёмная южная ночь настанет, скроет меня от любопытных взоров.
Сегодня я плясала особенно хорошо, танцевала так, что все хотели со мной танцевать. Славик был счастлив, потому что не отказывала, несмотря на его пугающую раскраску. Одежда не смогла скрыть, тем более что она была очень лёгкой: короткие тонкие шорты и майка с рисунком кобры.
Наверное, после десятого танца я почувствовала лёгкое головокружение, наверное, от духоты и чрезмерного верчения. Думала, пройдёт, не проходило, настроение пропало.
— Славик, проводи меня домой, устала что-то, — попросила я Славку, не видела поблизости Даньку. Вышел, что ли?
Славик согласился. Мы пошли по тёмной уже аллее, держась за руку. Потом он остановился, встал передо мной, сказал:
— Аня, я… Я… — и поцеловал меня в губы. Я ответила крепким поцелуем. Славик осмелел, целовал меня крепко уже, с язычком. Потом проник под блузку. Я не протестовала, обмякла в его руках…

Когда Славик немного помял мне грудь, стало вдруг больно.
— Ай! – вскрикнула я.
— Что? – не понял Славик, тяжело дыша над ухом.
— Больно! – удивлённо сказала я, и тут заболел живот, я присела, обхватив себя руками.
— Ох, Славик, мне плохо, помоги подняться! – Славик растерянно помог мне подняться, обиженно сопел.
— Если передумала, так бы и сказала, зачем притворяться? – грубо спросил он.
— Я не шучу, в животе резь, помоги дойти до медпункта… — вымученно проговорила я, с трудом передвигая ноги. Славик понял, что не притворяюсь, я уже дрожала, перепугался, подставил плечо и повёл в медпункт.
Откуда-то выскочил Данька, поддержал меня с другой стороны. Удивляться и ругаться не было сил.
Мария Анатольевна была на месте. Она и жила при медпункте, в двухкомнатном номере с кухонкой.
— Что случилось? – встревожилась она, открыв нам дверь.
— Ане плохо стало! – испуганно почти кричали ребята.
— Посадите её на кушетку, сами подождите в приёмной! – быстро распорядилась врач.
— Сама раздеться сумеешь? – я кивнула, сняла блузку и юбку, боль приходила волнами. Потом, с помощью Марии, плавочки.
— Так… — проверила она низ живота. – Тут больно? – я кивнула, когда она надавила на живот. – А тут? – помяла грудь.
— Ай! – вскрикнула я.
— Всё ясно, вовремя ты пришла! – Мария Анатольевна достала из шкафчика упаковку с толстыми ватными тампонами. – Подложи в трусы, одевайся и иди в палату, ложись.
— Что со мной? – не поняла я. – Думала, аппендицит.
— Да, симптомы похожие, иногда. Только у тебя месячные, девочка. Повезло, что кровотечение прямо при всех не началось.
— Месячные? – поразилась я. Конечно, мама рассказывала, предупреждала о такой неприятности, только мне верилось, что самой придётся пережить такое. Всегда хочется верить в хорошее.
Мария помогла одеться, вышла в коридор. Данька пытался избить Славика. Тот слабо защищался, Денис и остальные ребята и девчата тоже столпились у входа. На Даньку и Славку не обращали внимания.
— Что случилось? – кинулись ребята ко мне.
— Ничего особенного. Повзрослела… — ответила я. – Чего это они? – показала я кивком на дерущихся ребят. Дракой, конечно, назвать это было нельзя, потому никто их не разнимал.
— Так, Данька сердится, — отмахнулся Денис.
— Эй, пацаны! – строго окликнула их врач. – Перестаньте хулиганить и позовите маму Ани! А то сейчас быстро получите у меня по уколу в задницу!
Девочки помогли дойти мне до палаты, успокоили, как могли, некоторым уже не раз пришлось пережить месячные.
— Каждый месяц теперь, — со вздохом сказали мне, — но ты не отчаивайся, потом легче будет.
— Кому как! – возразили ей.
— Не пугай девочку! – попросили её, и оставили меня в покое.
Ну, вот и началось… По крайней мере, резь в животе прошла. Я легла на кровать, хорошо, не надо никуда идти, за кем-то бежать.
Пришла мама. Вот те раз! Я не знаю, где мама, а мальчишки знают!
— Что случилось, маленькая? – наклонилась надо мной мама.
— Ничего особенного, — сдавленно проговорила я, — месячные, оказывается, начались.
— Фух! Напугали меня твои пацаны! «Аня заболела!», — передразнила она.
— Заболела, конечно! Не так, что ли? – возмутилась я.
— Успокойся, не всё так страшно, — успокаивала мама. Я рассердилась на неё. Хотелось, как раньше, чтобы взяла на ручки, или хотя бы по головке погладила… Но, вспомнив, как я выгляжу, передумала обижаться.
— Мам, а это надолго? – спросила я обеспокоенно.
— От трёх до десяти дней, — «успокоила» меня мама.
— До конца отпуска? – даже поднялась на кровати.
— Да, не повезло тебе, девочка, купаться нельзя, загорать пока, тоже. Хотя тебя так разукрасили, какой загар? Как ты согласилась? – мама всё-таки присела рядом, стала перебирать волосики на голове.
— Весело было, интересно.
— Ты хорошо повеселилась, столько друзей здесь нашла! Данилка вообще, не отпускает, даже спит с тобой! – посмеялась мама.
— Данилка очень хороший мальчик, я его сильно люблю.
— Кого ты не любишь? – с улыбкой спросила мама. – У тебя возраст такой, если любить, так любить, ненавидеть, так ненавидеть! И постарайся одна не гулять. Слышала, на днях троих мальчиков сильно побили?
— Слышала, — выдавила я из себя, — Данька говорил.
Мама начала переодеваться.
— Если тебя ждут, мама, ты иди. Я справлюсь, думала, что-то серьёзное.
— Лучше, если я рядом с тобой побуду, мало ли что. Надо же, чтобы с тобой рядом кто-то побыл, пока страдаешь. Мальчика к тебе не пущу сегодня.
— А хотелось бы, мам, прижаться к тёплому, обнять…
— Думаешь, ему приятно будет? – хмыкнула мама.
— Он любит и жалеет меня, — возразила я.
— Ладно, если сам захочет, — сдалась мама, приготовив мне сменку, сама прилегла. Скоро засопела.
А Данька не пришёл. Девчонки, что ли, не пустили?
В море купаться нельзя, душ даже рекомендуют. Помывшись, пока остальные делают утреннюю зарядку, дождалась завтрака, пришла, бледная, уселась, под сочувствующими взглядами друзей. Они сейчас пойдут на пляж, кто-то на процедуры, а я буду сидеть в духоте дома.
— Можно к тебе? – подсел ко мне Данька.
— Зачем? – спросила я. – Гуляй, пока можно, я посижу одна, почитаю книжку. А где Славик?
— Ему стыдно, — сказал Данька.
— Он же вчера довёл меня до медпункта?
— Если бы бросил, вообще бы убил! – сжал Данька маленькие кулачки. Остальные ребята промолчали.
Честно говоря, не поняла, за что они Славика так. Ну, поцеловал, титьку поискал. Мы так каждый день на пляже играем. Ну, почти так.
— Даня, не переживай за меня, это не смертельно, — я поворошила лохмы на голове мальчика, — идите, купайтесь, я сегодня дома побуду, а там, может, с вами, в тенёчке посижу…
— Не надейся, подруга, — сказала Инга, девочка лет 15, — дня три кровить будешь! Лучше дома посидеть или просто погулять по парку. И пацанов гони! Нечего им делать, рядом с тобой!
— Почему это? – удивилась я.
— Потом скажу, — заинтриговала меня девушка.
Вот и сижу, смотрю, как веселится народ на пляже и в парке, читаю книжку. Заходила мама, принесла гигиенических пакетов. У неё есть, только мало.
Блин, противно-то как. После того, как случилась со мной такая неприятность, я как будто проснулась.
Какое-то сумасшествие. Любовь к Денису, драка в парке, из-за него же, потом пошла с Славиком…
Кому я хотела что-то доказать?! И Славик этот… «Если ты передумала…». Передумала что? За кого они меня принимают? Сами лижутся, как хотят. А я?
Но, надо сказать, неделя была просто великолепной, не стоит ни о чём жалеть, всё кончилось хорошо, на этот раз.
Сходила на обед, побывала среди водоворота возбуждённых ребят и девчат. Они опять занимались какими-то интересными делами. Без меня. Видела печального Славика с синяком под глазом.
— Не кисни, Анка! – похлопала меня по плечу Инга. – скоро к тебе присоединится ещё пара девочек из старших. А там, глядишь, и младшие потекут!
— А мальчишки? – спросила я, и поняла, что сморозила какую-то глупость. Только не пойму, какую, потому что вдруг все затихли. Неужели с ними случается что-то страшное.
— Нормально всё у твоих мальчишек, — грустно сказала Инга, отправляя в рот ложку салата, — так уж несправедливо устроен мир, Анка!
Вечером, после ужина, ко мне прибежал голый Данька, прижался, не отодрать. Отдирать я его не собиралась, погладила по голове.
— Примерить повязку не желаешь, Даня? – спросила. – Я довязала. – Данька тряхнул головой:
— Потом!
Следом за Данькой вошли Денис со Светой, постучавшись.
— Брысь, Даниил! – строго приказал Денис. Они были в шортах и майках.
— Сам брысь! – дерзко ответил Данька. – Ты обещал присмотреть за Аней, а сам…
— Помолчи! Ты где был?
— Я рядом был! – тонко и скандально воскликнул мальчик. – Я уже готов был вмешаться, когда Ане стало плохо!
— А зачем прятался? Хотел посмотреть, что будет дальше? – Данька вспыхнул, хоть прикуривай, но промолчал, и не сдвинулся с места.
— Мы пришли попросить у тебя прощения, Аня, — сказала Света, не дождавшись, когда пацаны решаться сказать хоть слово.
— За что? – спросила я.
— Во-первых, за то, что не сказал тебе, что у меня есть Света…
— Думаешь, меня бы это остановило? Я не могу себе приказать: «этого люблю, этого ненавижу».
— Понимаю, но я не должен был давать тебе надежду! И потом, что ещё хуже, старшие пацаны забились на тебя, кому достанешься первой.
— Что?! – моё лицо будто судорогой свело.
— Данилка, как собака на сене, занял место возле тебя, всех отгонял. Вот, кто молодец, — решила увести разговор немного в сторону Светка.
– Честно говоря, мы думали, что у тебя что-то было с парнем, ты такая смелая была, с первых дней, — пробормотал, краснея, Денис. – Маша два раза тебя осматривала, ругала меня за дурость.
— И этого человека я любила… — проговорила я, крепче прижимая к себе мальчика.
— Я прошу у тебя прощения, не злись на нас, — Денис встал на колено, подставил шею. Я стукнула по ней, не сильно, но и не слабо.
— Ай! – притворно воскликнул мальчишка, потирая шею, но довольно улыбаясь. – Больно!
— Пошли, — сурово сказала Светка, — больно ему, сейчас ещё добавлю! Как поправишься, приходи, поиграем! – обратилась девочка ко мне. Я улыбнулась им. Красивая всё-таки пара!
— Мне пока не по себе, — сказала я Даньке, — а завтра приходи ночевать, ладно?
— Ладно! – облегчённо улыбнулся Данилка. – Ты на меня больше не злишься?
— Я на тебя не могу злиться, — покачала я головой, — Братик! – и чуть была не задушена в объятиях.
Вечером пошла в душ, смыть с себя пот и запах. Помылась, начала вытираться, услышала за стенкой разговор:
— …в прошлом году приехали отдыхать, привёл меня на нудистский пляж. Я говорю: боже! Он спрашивает, пришла бы сама сюда? Нет, говорю, ещё изнасилуют! Потом приехала двоюродная сестра, а мужа отозвали на работу. Пойдём, спрашивает, пойдём, говорю. Пришли, за нами кавказцы начали ухаживать, сняли домик, шашлык, закуска. Потом легли, побаловались, поменялись, снова выпили. Ночью, меняясь, раз по семь было!
Потом ещё днём костёр развели, жарили мясо на ветках и в мангале, подошли четыре моряка, они нас им отдали. Сначала уединялись, потом прямо у костра, по очереди и сразу двое! Приехала домой, всё мужу рассказала, говорю, не сердись на меня, можно следующим летом ещё туда съездить?
— А он?
— И вот я здесь!
— Не напрасно, наверное, отправил одну. Наверное, нашёл там себе любовницу?
— Кто, он? Пусть попробует! Глаза выцарапаю обоим!
Я слушала, краснела и бледнела. Потом выдохнула: не такая я дрянь, получается!
Вечером спросила у мамы, которая пришла меня проведать, усталая.
— Мама, ты папе изменяешь?
— С чего ты взяла? – вздрогнула мама.
— Видела вас на пляже, голышом, купаться шли, всё время где-то пропадаешь?
— А ты, своему Серёжке? – попыталась уйти от ответа мама, строго глядя на меня.
— Я Серёжке не могу изменить, он не муж мне.
— Но любимый мальчик! Или был любимым? Ты такая ветренная?
— Ты не понимаешь, мама! Мне Серёжке так же нельзя изменить, как изменить тебе или папе!
— Он у тебя, как братик, что ли? Как Даня?
— Серёжка для меня больше, чем брат или муж, он будто часть меня.
— А если поженитесь? – мама серьёзно смотрела на меня.
— Тогда мы будем единым целым. А сейчас, с кем я изменяю? Мы просто играем, если бы не месячные, я бы доказала, что у меня никого не было!
— Иногда даже поцелуй всё меняет в жизни.
— Р-ррр! Надо было оставить меня там! Я никогда не чувствовала себя так замечательно, как здесь! Только с Серёжкой и Сашей! И потом, мам, как мы будем с ним видеться? Только летом? А ты отправишь меня к нему? – у меня потекли слёзы, и я обняла маму, расплакалась, как маленькая.
На следующий день, после завтрака, Данилка сказал мне, хватит болеть, потащил на пляж, угощал мороженым, меня окружили все наши ребята, наперебой рассказывали, чем занимались. «Занедужили», к своему огорчению, ещё две девушки.
Вечером Данька прибежал ко мне, дурачились с ним, потом легли спать, я ещё не совсем отошла, спала в плавках и майке. Обняла его, как самое дорогое сокровище, тёплое и доверчивое.
— Мама, давай, возьмём его себе? – смеясь, спросила я. – ты не против? – Данька замер, потом прижался ко мне и заплакал.
— Анка, такими вещами не шутят! Сама знаешь, нам некуда его взять! И у него есть отец, ты говорила.
— Данечка, не плачь, пожалуйста, твоя сестрёнка дура, прости… — я поцеловала братика в лоб, остальное он прятал у меня на груди.
— Не дура у меня сестра, — всхлипнул братик.
— Я позвонила папе, он едет, — чужим голосом сказала мама.
— Позвонила?..
— Так надо было, у папы дела в Городе оказались.
— Мама!
— Ни слова больше! Спите! И так малыша расстроила. Спи, Данечка! – мама поцеловала моего друга в щёчку.
На другой день приехал папа, и я отправилась читать книгу в холл, потом Данька утащил меня к себе в палату.
— Даниил! – воскликнула я. — Как тебе не стыдно! – В палате был бардак, всё перевёрнуто.
— У нас ещё не убирались…
— У тебя и в интернате так? Я бы взялась за твоё воспитание! – мне пришлось остаться у него, его соседи были маленькими, от 8 до 10 лет, великодушно разрешили переночевать, когда узнали, что приехали мои мама и папа.
— Им надо поговорить! – заявила я.
Потом мы уехали домой, я с тоской смотрела на толпу провожающих, Данилка плакал в руках Дениса, они все дали мне свои адреса, Данилке я обязательно напишу!
Остров 5 Запретная любовь

Лучшее средство от хандры – работа. Это я понял, когда стали разбирать вещи. Что-то надо было протереть. Что-то помыть, расставить по местам.
Мама перемывала посуду, я расставлял книги по полкам, где их находил. Потом мама сказала, неправильно.
Я переоделся в поясок с передничком и хвостом, набедренную повязку, значит, на голове оставил хвостики, чтобы волосы не мешали.
Собственно, многих вещей, которые надо было вынимать, не оказалось. Коробки составил в чулан, шкаф лежал в разобранном состоянии, одежды всё равно у меня не было.
Что ещё? Окно помыл у себя в комнате. Изнутри и снаружи. Задумавшись, не переоделся, так и мыл, встав во весь рост на подоконнике. Потом вымыл пол в своей комнате, пошёл выносить мусор. На этот раз надел на голое тело полукомбинезон.
— Где здесь мусор можно выбросить? – спросил я у женщины, попавшейся мне навстречу. Та молча показала, где. Оказывается, надо пройти весь дом, потом ещё какие-то развалины, там, у бетонной стены стояли мусорные баки.
Мусора набралось прилично, упаковки выбрасывал. Когда шёл назад, встретил двух девочек примерно моего возраста.
— Привет, — неуверенно сказала одна из них, — ты кто?
— Я Саша, — сказал я, хорошо, вспомнил, в каком виде вышел.
— А ты откуда?
— Оттуда, — показал я рукой в сторону, где жил раньше.
— А здесь что делаешь?
— Переехали, — вздохнул я, — как тут жизнь?
— А ты в каком классе учишься? – спросила девочка. Странно, не представляется.
— В седьмом буду.
— В седьмом? А сколько тебе лет? – подозрительно осмотрела она меня.
— Двенадцать.
— Что-то ты худая слишком, наверное, врёшь, тебе одиннадцать, и будешь в пятом или шестом. Я в пятом Е. Просись в наш класс.
— Спасибо, я скажу маме, — согласился с лестным предложением я.
— Гулять выйдешь? – спросила девочка уже дружелюбнее.
— Мы сегодня убираться будем, только переехали, не успею.
— Тогда завтра.
— Посмотрим, как мама.
— Приходи… — я помахал им рукой и вернулся в квартиру, ставшую для меня домом.
— Сынок, сходи в магазин, хлеба нет.
— Хорошо, мама, деньги дай. Где магазин?
— Вон там, видишь, дом, в нём булочная. И футболку надень, в магазин идёшь.
Я послушался, на самом деле, не в деревне, где в одних трусах ходил в сельпо. Отстегнул лямки, надел жёлтую футболку, снова застегнулся.
— Растрепал все волосы! – заметила мама, — Сейчас поправлю. Мама любовно расчесала мне волосы, стянула резинками хвостики. Я не возражал. Если первый раз вышел в таком виде, зачем переделывать причёску?
— Батон возьмёшь, молока бутылку, только смотри на дату изготовления, хоть кашу тебе на завтра сварю. Сегодня пожарю картошку, бабушка с собой дала.
Я пошёл в магазин, осваиваться заодно с территорией. Прошёл мимо детской площадки, на ней насколько мальчиков и девочек играли в мяч, бросали в баскетбольное кольцо. Если и заметили меня, не придали значения.
В булочной батонов не было, взял круглый белый хлеб, мягкий, даже захотелось отломить кусочек. Положил в сетку, спросил, где молоко можно купить, у продавца.
— В гастрономе, девочка.
— Мы недавно переехали, не знаю, где гастроном…
— Пойдём, покажу, — неожиданно предложил мальчик моего возраста. Недоверчиво глянул на него, но согласился. Мальчик мне понравился. Наверное, напрасно я оделся девчонкой, как потом в школу пойду? Вдруг он в моём классе учится?
— Тебе показать, где молоко стоит? – спросил он меня.
— Покажи, — улыбнулся я.
— Меня Коля звать, — представился он, — ты здесь будешь жить?
— Наверное, — пожал я плечами. Я Саша, — спохватился я.
— В какой класс пойдёшь? – не отставал Коля.
— В седьмой, наверное, мне скоро тринадцать будет.
— Вот здорово! И мне тринадцать! В нашу школу?
— Коля, я не знаю ещё, только переехали, мы на другом конце города жили раньше.
— Хорошо бы, к нам, у нас хороший класс. Вот молоко. Смотри, свежее, завтра последний день.
— Почему последний? – не понял я.
— Последний день реализации. А ты что, в магазин никогда не ходила?
— Ходила, только за хлебом, а в деревне молоко корова даёт, — Коля прыснул:
— А кто же ещё! Давай, провожу тебя, чтобы пацаны не пристали.
— Проводи, — вздохнул я, поняв, что от мальчика не отделаюсь. Наверное, друзья разъехались, скучно ему.
Коля взял у меня сетку, хорошо, за руку взять постеснялся. Одет он был в светлую рубашку в бледную клетку, бесформенные штаны, плетёнки. Совсем недавно я сам так же ходил. В такой одежде можно было гонять футбол, лазить по крышам и чердакам, с таким же успехам и в зарослях на пустыре играть.
Теперь сам себя загнал в угол. Одежды пацанской нет, придётся до школы девчонку изображать. А потом что? Уехать, а на моё место Серёжка приедет. Ага, близнец. Разве что постричься почти под ноль, да подраться.
Пока прикидывал варианты, дошли до дома.
— Давай, помогу до двери донести? – предложил мальчик.
— Спасибо, мы на втором этаже живём, — забрал у него сетку. Заметил, как ревниво поглядывают на нас давешние девчонки.
— Коля, школа далеко отсюда? – спросил я на прощанье. Коля даже расцвёл:
— Не, вот, за садиком, — показал он на детский сад, — дальше увидишь футбольное поле, возле него школа! Тебе идти минут двадцать, если не спешить.
— А другая школа здесь есть? – зачем-то спросил я.
— Есть. А зачем тебе? Я в этой школе учусь, могу провожать до дома, уроки можем вместе делать… — покраснел он от наглости, когда я внимательно посмотрел на него.
— Я подумаю! – значительно сказал я. Набрался девчачьих повадок у Анки! Хотя та была больше на мальчишку похожа.
Когда пришёл домой, меня встретил запах жареной картошки, от которой рот вмиг наполнился слюной.
Судя по запаху, мам вбила в неё яйцо, добавила колбаски!
— Мам, я пришёл! – занёс я покупки. – Можно сдачу оставлю?
— Смотрю, у тебя друзья появились уже, подружки, — поглядывая в окно, сказала мама.
— Ага. Мам, пока мне одежду не купишь, мне девочкой побыть? Уже пришлось притвориться, чтобы не подумали, чего плохого, а то пацаны обзовут пидаром, потом, хоть переезжай куда-нибудь.
— Хорошо, Сашенька! – хихикнула мама. – Не тебя ждут? – показала в окно. Я осторожно выглянул. Коля сидел на лавочке, болтая ногой, рядом стояли знакомые мне девочки, о чём-то разговаривали.
— Скучно им, — сказал я, — все разъехались, не с кем играть. Вот и обрадовались новичку. Мам, а когда я назад поеду?
— Куда, назад? – не поняла мама.
— К бабушке.
— Понимаешь, Сергей, твоя бабушка не моя мама.
— И что? – удивился я.- Она же моя бабушка!
— А то, что отец доплачивал маме за твой содержание. А у меня пока нет денег даже новые трусы купить тебе. Хорошо, девочка о тебе позаботилась!
Мне лицо будто ошпарило. Я вдруг понял, что теперь чужой отцу. Он и так не обращал на меня внимания, а теперь совсем… И летних каникул в деревне у меня не будет, Анку могу не увидеть.
— Ну, ты чего, Сашенька? – обняла меня мама, почуяв близкие слёзы. – Я заработаю, обещаю тебе, договорюсь с бабушкой, съездишь ещё к ней! Переодевайся. Покушаем, продолжим уборку.
С аппетитом съев всё, что наложила мне мама, продолжил уборку, в то время как мама стелила постель на моём диване. Нам теперь придётся вместе спать, второй диван папа забрал с собой.
— Не может же он там на полу спать! – оправдывала его мама, а я только сопел, намывая полы. Пришлось ещё окна мыть, только на этот раз шорты и майку Анкины пришлось надеть, а то любопытные взоры из окон напротив мне не совсем понравились.
В ванной мама обошлась без меня.
Пока я сам отмывался в ванне, мама приготовила мне завтрак, рисовую кашу на молоке.
— Можно к тебе? – постучалась мама.
— Открыто! – сказал я громко.
— Можно, я помогу тебе? – я пожал плечами. В последнее время я привык бегать голышом, для меня это было естественней, чем в одежде.
— Какой ты загорелый! – удивлялась мама, поставив меня на ноги в полный рост и намыливая мочалкой.
— И спишь теперь голый?
— А как ещё спать? – удивился я. – Жарко же!
— Фартучек твой я тогда постираю. Пропотел за день.
Шторы мы повесить успели, я не одевался больше. Телевизора не было, только проводное радио бормотало в прихожей. Книжки читать не было охоты, попил чай и завалился спать, отвернувшись к стенке. Не заметил даже, когда легла и ушла утром мама.
Поднявшись, сбегал в туалет, помылся и зашёл на кухню. Раздвинул шторки, потому что солнце уже, отражаясь в стёклах окон дома напротив, светило ярко.
На столе лежала записка, извещающая меня, что надо съесть и выпить, ещё там лежал рубль с мелочью, на хлеб и прочие мелкие расходы.
Холодильника у нас не было, когда будет, неизвестно, поэтому готовили, чтобы съесть за один раз.
Да и вообще, на кухне было пустовато: электрическая печь, кухонный стол, обеденный и шкафчик над кухонным столом. В углу эмалированная мойка с краном для холодной воды. А в ванной горячая была.
Сходил специально, посмотрел. Точно, нагреватель бывшие хозяева оставили, я вчера не заметил. Отсюда можно носить горячую воду, посуду мыть, или в кастрюльке греть.
Я вздохнул, вспомнив прежнюю квартиру с горячей водой. О том, чтобы самому мыть полы и посуду, не было и речи, это считалось женским трудом, я только, перекосив рожицу, выносил мусор, до мусоропровода, а никак не за квартал.
«Женская работа!», — хмыкнул я, начиная мыть за собой посуду. Теперь я и девочка, и мальчик, как мама решит. Тяжёлая работа – ты мужчина, нудная – ты девочка…
Меня вдруг пронзила мысль: мы же переехали! Анка обещала написать письмо! А у меня адрес сменился! Что делать?
— Вот ты тупой! – сказал я сам себе. – Съездить и сообщить новым жильцам свой адрес. Не знаю? На двери написан номер квартиры, на доме улица и номер!
Деньги на автобус есть, лучше открытку, наверное, купить и бросить в почтовый ящик. Очень неохота заходить в свою бывшую квартиру, в которой сейчас живёт кто-то совсем посторонний. Особенно, если ещё не сделали ремонт.
Так. Покушал, посуду помыл, воду и электричество выключил. Теперь можно отправляться в поход.
Хотел сначала в велосипедки и футболку одеться, но в них карманов нет, рюкзачок неохота надевать, жарко будет. Опять выбор пал на комбез, там на нагрудном клапане кармашек есть. Ага, тут салфетки, можно сюда же листок с простым карандашом сунуть.
Хотел на голое тело, но передумал. Путь неблизкий, захочется в туалет, а на светлом легко можно поставить пятнышко. Пришлось надевать узкие и тесные Анкины плавки. Детские ещё писюнчик и яички легко уместились в девичьих плавках. Почему? Представьте, какое настроение у меня было в эти дни, удар за ударом, по самому больному месту.
Расчесав спутанные волосы, сделал себе хвост султаном, два хвоста не научился ещё сам делать, надел кепку из козырька, под цвет комбез, сунул деньги, листок бумаги и карандаш в кармашек на груди, мелочь в один боковой карман. Ключ в другой. Раньше боковых карманов не было, Наташа пришила, внутри теперь есть тайник. Пуговицы на штанах сбоку ведь застёгиваются, там разрезы есть, теперь с кармашками.
Выйдя из квартиры, запер дверь и посмотрел номер. 24. Вприпрыжку сбежал вниз, вышел на улицу. Номер дома 8, а улица?..
Ребятни не было, только бабушка на лавочке сидит.
— Бабушка, скажите пожалуйста, как называется эта улица? – спросил я очень вежливо.
— А тебе зачем? – подозрительно спросила бабка.
— Мы вчера переехали сюда.
— Вместо Харламовых, что ли? – продолжает допрашивать меня бабка.
— Не знаю, кто раньше здесь жил.
— Харламовы здесь жили. Тоже с девочкой. Я сначала даже думала, что это она, зачем спрашивает, думаю?
— Так какая это улица? – спрашиваю нетерпеливо.
— Бывшая Дворянская, сейчас Волкова, — бабка подозрительно смотрела, когда я записывал улицу.
— Спасибо, бабушка! – поблагодарил я её. Та кивнула в ответ. Такое ощущение, что обманула. Дворянская? Но здесь нет ни одного старинного особняка!
Я побежал искать остановку, видел вчера, дальше гастронома широкую дорогу, по ней машины ходили.
Пробегая, увидел Кольку, вероятно, ко мне шёл. Никакого желания встречаться с ним у меня не было, хотя, конечно, неплохим был бы провожатым. Остановило меня то, что мог встретиться на своей бывшей улице с знакомыми, и тут я, с мальчиком под ручку! Так смогу отбрехаться, одеть дескать, нечего, а с другом, уже будет подозрительно!
Остановку я нашёл, а каким автобусом и в какую сторону ехать, не знаю. Оглянувшись, увидел молоденького милиционера.
— Дяденька милиционер! – обратился я к нему.
— Да! – неласково ответил он, но, обернувшись, преобразился:
— Слушаю вас, девушка!
— Скажите, на каком автобусе до Южного микрорайона отсюда можно доехать?
— Отсюда напрямую не доехать. С пересадкой в Центре.
— Спасибо, дяденька! – Центр я хорошо знал. – А правда, там улица Волкова? – указал я рукой в ту сторону, откуда пришёл.
— Да, есть, — кивнул милиционер. – Меня Всеволодом зовут. Будем знакомы, — улыбнулся Сева. Что они в малолетке все находят?
— Саша, — вежливо ответил я. — А каким автобусом мне ехать?..
Минут через пять подошёл мой автобус. Скоро совсем привыкну к имени Саша, с грустью подумал я, стоя у заднего окна ЛиАЗа, там удобно был прикручен поручень, и не толкались.
В центре мне было делать нечего, если бы с другом гуляли, другое дело, можно было бы сходить куда-нибудь, а так, скучно.
Сев на свой автобус, приехал на остановку, с которой так часто ездил в школу. Летом пешком, зимой автобусом. Грустно стало, будто выгнали из родного дома. Вон он, мой дом, окно даже видно.
Не стал я смотреть на своё окно, увидел Лёшку Маркина. Он сидел на лавочке и кого-то ждал.
— Мальчик! – позвал я его. – Как пройти в библиотеку?
— Что? – мельком глянув на меня, спросил он. – Какую библиотеку?
— Ну, на почту, — разочарованно сказал я девчачьим голосом.
— Вон почта! – махнул он рукой и опять уставился на подъезд. Меня, что ли, ждёт? Не узнал, лучший друг называется! Я сбегал на почту, купил открытку, вернулся на детскую площадку, подписал, косясь на друга.
Надоело ждать, я подошёл к лавке, где сидел Маркин. Сел рядом. Он покосился на меня:
— Что, мест больше нет? – я уставился на него, с вопросом во взоре. Совсем забыл, про выщипанные брови, яркую одежду, хвост султаном, с чёрной ленточкой.
— Я друга жду, — пояснил мне Лёшка, — ты мне мешаешь.
— Подругу? – уточнил я, опять, не своим голосом.
— Да. Ещё увидит меня с тобой!
— Выйдет разбираться? – поёжился я.
— Может вообще не выйти! – отвернулся друг. Я был несколько удивлён, что он меня не узнал, взял себя за ухо и вздрогнул. Клипсы надел! Когда это я успел? Когда ничего не получалось с султаном, искал, чем закрепить, нашёл ленту в рюкзачке Анки, завязал, потом клипсы примерил, и оставил!
Зато маскарад получился удачный, даже лучший друг не узнал! А может, я ему не был никогда лучшим другом.
— Как ты думаешь… — я чуть не назвал его по имени, — как тебя звать, неудобно как-то.
— Лёшка, — бросил он.
— Шурка, — почему-то сказал я, — мне надо открытку передать в одну квартиру, только не знаю, лучше лично в руки, или бросить в почтовый ящик?
— Брось в ящик! – прошипел Лёшка. – Прямо сейчас, пойди и брось!
Я поднялся, пошёл, не торопясь, к двери, чуть не столкнувшись с девочкой, одетой, как я, с такой же причёской, только светлой.
— Простите! – остановил я её.
— Ничего! – думала, что я извиняюсь, хотела меня обойти.
— Вы из какой квартиры?
— Из 65-й. – я даже вздрогнул:
— Слушай, а ты не Харламова? – спросил я наудачу.
— Да, — удивилась девочка, — откуда знаешь?
— Живу в том же доме, где ты жила. Меня Саша зовут, а тебя.
— Надя.
— Надя, у меня письмо от мальчика, который здесь жил, просил вам передать, чтобы вы, когда придёт ему письмо от девочки, передали это письмо на вашу бывшую квартиру на Волкова. Вы там жили?
— Да… — растерялась Надя, наверное, ничего не поняв.
— Вот, открытка, я брошу в ваш ящик, не забудь потом забрать, ладно? Если ничего не будет, напишешь мальчику? – Надя точно ничего не поняла. – Ладно, иди, тебя Лёшка ждёт, — я вошёл в подъезд с кучей почтовых ящиков, нашёл нужный, бросил открытку.
Когда вышел на улицу, Лёшка с Надей шли куда-то, наверное, в кино, и о чём-то спорили.
— Лёшка! – закричал я. Лёшка вздрогнул, начал озираться кругом. Мой голос узнал.
Пока не пришёл в себя, я догнала их, спросила:
— Слышала, у вас секция самбо есть. Когда можно прийти?
— Нет у нас уже секции, — буркнул Лёшка, по-прежнему озираясь, — тренер женился, некогда ему.
— Тогда извини. Счастливо! – улыбнулась я Наде.
Больше мне делать здесь было нечего. Я поплёлся на остановку.
Когда доехал до дома, увидел маму, она нервно ходила возле дома, глядя на часы.
— Ты где была? – увидела она меня. Я даже удивился такому обращению.
— Я… А…
— Поехали в суд, не поверили твоей расписке.
— Ты как оделся?! – свирепо шипела она. – Что ты скажешь отцу? Кто ты?
— Скажу, что Саша, — буркнул я.
— Саша?! – вдруг развеселилась мама. – А что, это мысль! Зачем серьги надел?
— Это клипсы, — я потянулся снять, мама не разрешила.
— Побудь в таком виде, мне нравится.
— Ты только что ругалась.
— Ругалась, — вздохнула мама.
— Мама, я ездил к нашему старому дому.
— Зачем?
— Во-первых, я дал тот адрес Анке, теперь написал открытку новым жильцам, чтобы переслали мне письмо от неё.
— Думаешь, перешлют? – хмыкнула мама.
— По крайней мере, познакомился с девочкой, которая в нашей квартире живёт.
— Это меняет дело. И не говори так, будто ты мальчик. Что люди подумают? – я замолчал.
— Мам, Лёшка меня не узнал! – трагическим шёпотом сказал я. – Я разговаривал с ним, сидел рядом, а он не узнал!
— Так хорошо замаскировался? Я же сразу узнала!
— А кого ты ждала? Мальчика в шароварах?
— Тебя я ждала, — вздохнула мама, — пошли, автобус подошёл.
— Мне кажется, Лёшка влюбился в Надю, — вздохнул я, но мы уже запихивались в автобус. Я вдруг понял, что сильно хочу в туалет, когда был прижат к двери.
Приходилось выпускать народ, снова залазить, мама крепко держала меня за руку, чтобы не потерялся.
Наконец, вышли на нужной остановке.
— Мам, я сикать сильно хочу! – одной рукой уже держался за ширинку.
— Там сходишь! – тащила она меня вперёд. Куда спешит? Боится, папа заберёт меня к себе?
Через вечность мы вошли в здание суда, мама показала направление, я пулей помчался в туалет.
— Девочка… — я уже не слышал, закрываясь в кабинке. Хорошо, писсуары мне были велики!
— Смотреть надо, куда идёшь! – сердито сказала мне уборщица.
— А что? – удивился я.
— Это мужской туалет! – стала она работать шваброй.
Надо привыкать, сказал я сам себе, привыкать быть девочкой…
Мама разговаривала с каким-то мужчиной. Я сел неподалёку, ожидая, когда они наговорятся.
— Пошли! – мама взяла меня за руку, пошли.
Вошли в зал, там было немного народа, судьи, как я понял, за нами вошёл адвокат.
Меня посадили рядом с отцом! Он посмотрел на меня, удивился. Я готов был провалиться сквозь землю. Лучше бы надел свои старые школьные штаны!
— Что за цирк?! – зашипел он.
— Тишина в зале! – кто-то постучал по дереву. Дальше начался процесс, отложенный из-за меня.
К счастью, меня не вызывали, только попросили ещё раз подписать документ, где папа имеет право навещать меня по воскресеньям, гулять со мной. Я остаюсь на попечении мамы, отец платит алименты в размере 20% от зарплаты. Сурово.
Всё это мы услышали от судьи. Самое интересное, наверное, было перед перерывом, почему они расходятся, кто виноват. Конечно, виноват был я, но мне тогда это было невдомёк.
Когда вышли, отец отвёл меня в сторону.
— Это мамка тебя так одела? – сердито спросил он.
— Нет, у меня нет нормальной одежды, я вырос.
— А эту где взял? – не дешёвая совсем! Импорт!
— Мне девочка подарила. Любимая.
— Кхгм! – поперхнулся отец.
— Что бы ты хотела получить на день рождения.
— Хотела?.. – удивился я.
— Да, Нина сказала, что ты Саша.
— Велик купишь спортивный? – нашлась я. – Лучше завтра или послезавтра.
— Ладно, уговорила. Может, поехали сразу?
— Поехали! – я вошёл в роль.
— Нина, мы поедем с Сашей в спорттовары, купим ей подарок, а то потом будет некогда. Ну, ты знаешь.
— Хорошо, поезжайте. Саша, у тебя есть ключи?
— Есть, мама! – радостно улыбнулся я.
Когда мы вышли, отец спросил, как мне живётся. Я ответил, что у бабушки жил замечательно, одежды не надо было, купался, загорал и был счастлив.
— Прости, так получилось…
— Вы все эгоисты, пап, мы в чём виноваты? – на глазах вскипели слёзы.
— Ты и правда, девочка… — вздохнул отец.
«Я ещё почти ребёнок!», — хотел сказать я, но не сказал, отвернулся, чтобы высморкаться. Достал салфетку, вытер нос.
— Давай не искать виноватых? – предложил отец. – Я буду платить алименты, и заботиться о тебе. При встрече буду узнавать, в чём нуждаешься именно ты.
— Хорошо, — я успокоился, сделав несколько глубоких вдохов, как учила Аня.
В магазине отец о чём-то поговорил с продавцом, куда-то ушёл, потом позвал меня к чёрному ходу.
— Нравится? – спросил он. Я ахнул. Передо мной стоял спортивный велосипед! С переключением скоростей, с тормозными ручками на руле! В хроме и никеле! Звоночек приятно звенел. Я забыл про всё, когда взял в руки это чудо.
— Зарегистрировать надо, чтобы не угнали! – со смешком сказал папа.
— Такое только через клуб, — подсказал продавец.
— Спасибо! – отец заплатил продавцу за машину, взял документы.
— Пошли, Саша! – мы вывели велик из-за магазина.
— Как он тебе, не великоват? Попробуй. – я попробовал. Ноги уже длинные! Ещё немного, и в самый раз!
— Жаль, дамского не было! – посмеялся отец.
— Папа!.. – возмутился я.
— Саша, прости, сначала я разозлился, а сейчас рад тебя видеть таким! – отец поймал меня, поцеловал, оцарапав щетиной.
— Ты хотел девочку, — понял я, — а мама больше не хотела.
— Примерно так.
— А почему ты Серёжку не любишь? – в упор спросила Саша.
Отец поставил меня на землю.
— Почему ты так считаешь? – скучно спросил он.
— Я же твой сын.
— Сергей, всё очень сложно. Я не смогу тебе объяснить. Когда будут у тебя…
— …свои дети, — продолжил я за него.
— Ну, ты понимаешь. Проводить тебя?
— Нет, спасибо, папа! – я сел на велик и поехал, не оглядываясь.
— Обиделась… — вздохнул отец. – Я так и не понял, кто это был?

Я поехал, конечно, домой. Отец дал понять, что Серёжку не любит, досадно стало. Комок в горле не рассасывался. Интересно, а он подарил бы велик Сергею? Мне кажется, только Саше отец с радостью его купил.
Я совершенно не знал этот район города. Где находятся «Спорттовары», знал, и улицы там знакомые, а сейчас… Остановившись, не понял, где нахожусь.
Решил вернуться. Поехал вроде в ту сторону, откуда приехал, а попал на незнакомую улицу.
Оглядевшись, увидел ребят, сидящих на лавочке возле зелёного палисадника. Подъехал.
— Ребята, как проехать на улицу Гоголя? – вежливо спросил я девчачьим голосом.
— Ничё, ты заехала! – сказал один из них весело. Сейчас увидел, они старше меня, только один моего возраста, двое лет по 15-16.
— А до Волкова? – уже ни на что не надеясь, спросила я. Парни захихикали.
— Дай прокатиться, — встал парень постарше, взяв велик за руль.
— Мне сегодня папа подарил, на день рождения, — тихо сказал я. Говорил же, что трус. Сейчас бы Васька не так разговаривала.
Пока раздумывал, что делать, к нам подошёл кто-то ещё.
— Вы чего к девочке пристали? – раздался юношеский басок.
— Не приставали мы, просим велик показать, а она жмётся.
— Конечно, запугали ребёнка, — кто-то из парней хихикнул.
— Пусть даст нам…
— Чего? – ломающийся басок перешёл в рык.
— А что? Не обеднеет, смотри, как прикинута, и велик не из дешёвых.
— Ты, Гиря, не лезь не в своё дело! – с угрозой сказал мой спаситель. – не с твоими мозгами…
Я решился посмотреть на парня, и сердце забилось сильнее. Всю жизнь мечтал о таком друге! Лицо решительное и волевое, одет просто, зато в вырезе рубашки тельник! Высокий, красивый! Решительный! Прямо, как Анка, но Анка маленькая, с меня ростом, а парень, наверное, на голову выше меня будет.
Сашка чуть не зажмурилась от удовольствия, и мне приятно стало.
Конфликт, между тем, не угасал, хотя моего приятеля (уже приятель, хи) здесь знали.
Ребята начали толкаться, потом мой парень коротко, без замаха стукнул Гирю в челюсть, и тот перелетел через невысокий заборчик, на грядку. Второй хотел вмешаться, получил в лоб, а третьего я, всё так же, сидя на велике, стукнул ногой под сгиб колена, и мальчишка рухнул, как подкошенный.
— Спасибо, малышка, — улыбнулся парень мне. – Заблудилась? – я кивнул.
— Пойдём, ко мне зайдём, я умоюсь, тебя чаем угощу, а потом уже провожу домой.
— «Накормлю, напою, спать уложу», — хихикнул я.
— Мала ты ещё, о таком думать! – тем не менее ласково улыбнулся парень, и предложил спешиться, повёл велик за руль.
— Миша, — протянул он мне свою лапу. Моя ладошка утонула в ней.
— Саша, — пискнул я. Миша радостно улыбнулся.
Миша привёл меня к двухэтажному дому с палисадниками.
— Давай, пока твой велик поставим в сарай, — предложил он.
— Давай, — согласился я, вдруг поняв, что совершенно не представляю, куда буду ставить своего монстра. Прихожка маленькая, в комнату, что ли?
Миша подошёл к сараю, открыл дверь, пригласил меня внутрь. Сарай был неплохо обустроен, стены обиты вагонкой, у стены пристроен верстак с разными приспособлениями для плотницких и столярных работ, а у другой стены… Я пискнул от восторга, Саша во мне ещё громче, потому что у стены стоял великолепный красный велосипед, с никелированными крыльями, и прочими частями, с низкой рамой, прочими частями. Я подбежал к нему, присел, пальчиком трогая все детали. Этот велик затмил мой сразу.
— Нравится? – довольным голосом спросил Миша. – Мне его из Японии привезли, в подарок.
Я жалобно посмотрел на Мишу, парень стал серьёзным.
— Хочешь, поменяемся? – я разинул рот и глаза.
— На время, хотя бы. Ты на этом будешь кататься, я на твоём… «К тебе», послышалось мне, и жаркая волна прокатилась по телу. Я хотел его дружбы, очень хотел, и Миша, видимо, тоже. Я даже забыл, что Саша, и Миша полюбил девочку. «Что мелю, что значит, полюбил?» Но сердце уже трепетало.
— А можно? – ещё не веря своему счастью, спросил я.
— Нужно! – улыбнулся обаятельной улыбкой Миша, и я не выдержал, подошёл и обнял его. Он был почти на голову выше меня, чтобы заглянуть ему поверх плеча, пришлось встать на цыпочки.
Миша осторожно погладил меня по спине, прижал к себе, потом отпустил и сказал:
— Пойдём, чаю попьёшь, пока я умоюсь, замарался об гада.
Миша жил на первом этаже. Открыл дверь в просторную прихожую, я снял кеды, и он проводил меня на кухню. Кухня тоже была раза в два больше нашей новой. Из окна был виден гараж с великами.
Миша вышел, поставив чайник, я сел за стол, рассматривая убранство кухни. Красиво здесь. Резной буфет, обеденный стол и табуреты, покрыты лаком, кухонный стол тоже блестел жёлтыми резными дверцами. На полу линолеум под жёлтое дерево, а с потолка свисал плафон с металлическим узором. В смысле, узор из тонких гнутых железных пластин сделан был. Тоже покрыт лаком, чтобы не ржавел. В углу стоял большой, выше меня, холодильник, стояла импортная электрическая плита.
Вошёл Миша, выключил закипевший чайник.
— Я тоже руки помою! – встал я с табуретки. Миша проводил, включил свет.
В туалет захотелось. На всякий случай сел на унитаз, чтобы не забрызгать, посидел, оценивая красоту отделки. Санузел был раздельный, всё покрыто кафелем, в ванной тоже всё блестело.
Помыв руки, пошёл на кухню, посмотрел на Мишу и покраснел от удовольствия, что мальчик не исчез. А вот он, рядом. Проходя, будто нечаянно коснулся его плечом. Почему так приятно?
Миша налил мне чай, поставил рядом вазу с печеньем, сам тоже захрустел печеньем, аккуратно прихлёбывая чай из кружки. Исподтишка разглядывал меня.
— Ты в какой школе учишься? – спросил он.
— Ещё ни в какой. Мы только переехали, потому заблудилась. А ты?
— Я тоже ни в какой. Окончил восемь классов, буду поступать в мореходку.
У меня тревожно стукануло сердце, я тревожно посмотрел на друга. Он понял.
— Саша, это только в августе будет… — Да, в августе. А лето уже скоро на половину перевалит. Что же мне так не везёт? Я опустил голову, молча допивая чай.
— Саш, ты что, расстроилась? Я же не знал, что встречу тебя. Подал документы в ВМУ…
— Куда?! – я даже замер.
— Владивостокское мореходное училище, — я понял, что наша дружба закончилась, не начавшись. Это на краю света. Лучше не привязываться к мальчику. Можно сказать, он не вернётся. Что ему здесь делать?
— Пойдём, покажу свою комнату, — когда допили чай, предложил Миша. Я пошёл за ним.
В комнате я попал в сказку. На столе возле окна стояла, почти законченная, модель парусника, я не разбираюсь в их видах, но очень красивая. Вдоль одной из стен и угол занимал застеклённый стеллаж. Уставленный маленькими модельками корабликов, машинок, самолётиков. Некоторые полностью были выточены из дерева, раскрашены вручную. Я сел на корточки, сразу забыв обо всём.
— Саша, ты прям, как мальчишка! – услышал я смех, и очнулся.
— Ещё бы! – пискнул я. – Такое чудо!
— Хочешь, подарю что-нибудь? – вдруг предложил он. Я сильно кивнул. Миша достал из ящика стола машинку из дерева, не раскрашенную, покрытую лаком, и маленькую яхточку, с мачтой и свёрнутым парусом. Я взял, рассмотрел и прижал обе модельки к груди, не решаясь выбрать что-то одно. Посмотрел на Мишу. Миша странно улыбался.
— Миш… — жалобно сказал я, а Миша осторожно обнял меня, я понялся на цыпочки, а он поцеловал меня. Сладко-то как!
Миша гладил мои волосы, расправлял хвост, наверное, опять всё растрепалось. Я тряхнул головой.
— Не нравится? – спросил он.
— Очень нравится, — возразил я, — просто некрасиво, наверное, спуталось всё.
— Давай, расчешу, или сама хочешь?
— А ты умеешь? – с надеждой спросил я, глядя в его тёмные глаза. Глаза у Миши тоже были шоколадные, как у меня.
— Я постараюсь! – Миша ушёл, наверное, в мамину комнату, вернулся с гребнем и массажной щёткой.
— Садись, — и я растворился в блаженстве. Так же мне было приятно от рук Наташи, Анки, даже мамины руки не были так приятны.
Когда всё закончилось, я огорчённо вздохнул, встал с табурета и посмотрел в зеркало. Ничего не изменилось, просто стало аккуратнее и светлее, что ли.
— Мне домой пора, — слегка хриплым голосом сказал я, с грустью думая, что всё хорошее когда-нибудь кончается.
— Я тебя провожу. Жаль, косички плести не могу, мне нравятся девочки с косами, — я глянул на него, мелькнула мысль, в следующий раз заплести косички, и попросить маму научить меня плести косички, делать хвостики самому себе. Я хотел дружить с Мишей, любым способом.
Мы зашли в сарай, который можно было назвать мастерской, я теперь лучше рассмотрел, что здесь расположено. Увидел токарный станочек, для дерева и металла, сверлильный станок, точило…
— Это, дома, всё ты? – спросил, обернувшись.
— Да, — просто сказал мальчик. Я не удержался, снова встал на цыпочки, положив руки на пего широкие плечи.
Миша вывел японский велик, настроил руль и седло под мой рост, вывел мой, спортивный, оказавшийся ему впору, не то, что мне, и мы покатили к моему дому.
Не так уж и далеко было до меня, пара кварталов кончились быстро. Подъехали к дому, я замялся.
— Мы только переехали, только начали обживаться…
— Понимаю. Куда велик будешь ставить? – я пожал плечами. В это время к нам подбежали девочки и Коля. Они жадно рассматривали наши велосипеды.
— Посторожи велик, пока я Саше помогу, — попросил он Колю.
— А ты дашь нам, прокатиться? – спросил он, укоризненно глядя на меня.
— Катайся, на здоровье, — разрешил Миша Коле кататься на моём бывшем велике.
— А девчонкам? – кивнул Коля на моих знакомых.
— Тем более, если по размеру подойдёт.
— Подойдёт! – бодро ответили девчонки, подходя к моему велику, на котором я сидел.
— Мы его хотели к Саше отнести, — возразил Миша.
— Зачем? – удивилась девчонка. – Его мама придёт, в подвале есть их сарай, пусть туда ставит. А пока вы будете целоваться, мы покатаемся! – вогнала меня в краску бойкая девчонка. Коля загрустил.
— С чего ты взяла? – пытался я возразить, отдавая ей руль, но девчонка только хмыкнула.
— Какие они у тебя тут… — только и сказал красный Миша. – А Коля в тебя тоже влюблён, — добавил он.
— Просто все в лагере или в деревне, вот он и играет с нами, — махнул я рукой.
— Не скажи! – покачал головой Миша.
— Вот здесь мы теперь живём, — завёл я Мишу в крохотную прихожую.
— Теперь? – спросил Миша, разуваясь и проходя вслед за мной в пустую комнату.
— Да, жили раньше в другом районе, в трёхкомнатной квартире.
— А это что? – спросил мальчик, показывая на разобранный шкаф.
— Шкаф для одежды. Мама вызовет сборщика, поставим.
— Я могу собрать. Где будете ставить? В спальне? – он прошёл в спальню.
— Здесь мы с мамой спим, — покраснел я, потому что в коробке видно было Анкино бельё.
О папе Миша тактично не спросил, но я сразу рассказал, что они с мамой развелись.
— Я понял, — коротко сказал Миша. – Где отвёртки, молоток? – я развёл руками. – Понятно. Я съезжу за инструментом.
— Я с тобой!
— Ты бы лучше приготовила что-нибудь. Умеешь? А то проголодаюсь, тебя съем! – но я так умоляюще смотрел на него, что он сдался.
— Ладно, поехали, дорогу лучше запомнишь! – я чуть не завопил от радости!
Мы с трудом вырвали свои машины у обнаглевших детей, пообещав вернуться, и со всех педалей скрылись из виду. Расхохотались, отъехав немного.
— Ну и друзья у тебя! – смеялся Миша. – Как девочек зовут?
— Я ещё не успела познакомиться, всё не до этого было, — весело ответил я.
— А с Колей, значит, успела!
— Коля назвал своё имя, а девчонки, нет, — ответил я, стараясь запомнить дорогу.
Когда приехали, Миша пристегнул к багажнику, как он сказал, кофр с походным инструментом. И мы, не теряя времени, пустились в обратный путь. Я был на седьмом небе от счастья. Счастье крутить педали этого лёгкого велика, счастье обрести друга, с которым хотелось обниматься и целоваться, счастье, что лето, солнце! И письмо от Анки, наверное, придёт! Я даже зажмурился от удовольствия, при мысли об Анке, чуть снова не грохнулся. Странно, понравился мальчик, а вспоминаю и люблю девочку Аню, мысленно тоже её обнимаю и целую.
Приехали. Опять отдали велики детям, сами пошли ко мне, работать.
Миша был в шортах и футболке, переоделся, перед тем как ехать ко мне, дорогу показывать, мне бы тоже переодеться. Только во что?! Пошёл, посмотреть, что в коробке с Анкиными вещами. Увидел мамины голубенькие шорты. Она редко их надевала. Я взял их, свежую футболку с плавками, побежал в ванную.
— Я сейчас! – сказал я, — вспотела очень! – Миша уже сидел на корточках, разбирая детали шкафа.
Оглянувшись, вернулся, присел рядом, коснулся своей щекой его щеки, и закрылся в ванной.
Разделся, первым делом примерил мамины шорты. Очень коротки были бы, если были бы моего размера. Но размер оказался больше, сзади на поясе была вшита резинка. Немного широковаты, но самое то, нигде не давит! Я быстро залез в ванну, помылся под душем, не трогая головы, вытерся и переоделся. Покрутившись перед зеркалом, увидел что-то среднее между мальчиком и маленькой девочкой, клипсы не потерял. Бельё бросил в стирку, комбез забрал с собой.
Выбежал из ванной. Миша посмотрел на меня с восхищением.
— Я приготовлю что-нибудь, — смущаясь, сказал я, — картошку пожарю, что ли?
— А ты умеешь? – с подозрением спросил мальчик.
— На костре уху варили, в походе, картошку запекали, — смутился я.
— Ладно, почисти картошку, я сам пожарю, — смирился мой друг. Я чмокнул его в щёчку и убежал, картошку чистить и чай греть. На всякий случай выглянул в окно, увидел, к нашим велосипедистам какой-то мужик пристаёт.
— Миш, подойди, глянь, — позвал я парня. Миша неохотно подошёл, глянул.
— Вот чёрт! Ещё велики отберёт! – заругался мой друг, побежал в прихожую, я за ним.
Выбежали во двор, подошли к ребятам.
— В чём дело? – спросил Миша, подходя к ребятам, грустно стоявшим рядом с мужчиной.
— Чьи велосипеды? – спросил мужчина.
— Наши, — говорим мы с Мишей. Ребята подтверждают. Кстати, вижу, Коля уже падал, штаны в пыли.
— Документы есть? – строго спросил гражданин.
— У папы, — вспомнил я, что не взял у отца документов.
— Значит, нет, — довольно сказал мужчина. – Эти велосипеды украли у меня. Я их забираю.
— Покажите документы! – в свою очередь спрашиваем мы.
— Я не обязан перед всякой мелочью отчитываться! – нагло заявляет мужик, пытаясь отобрать велики.
— Миша, я узнала его! – осеняет меня. – Это тот мужик, похититель велосипедов! Держи его, я сбегаю за милицией!
— Что за похититель? – спросил Миша, заступая дорогу мужику.
— Помнишь, Коля, этот негодяй отбирал велики у детей, они за ним бежали, а он заманивал ребят в развалины, и там мучил их? Двоих убитыми нашли! Изуродованных!
— Мама говорила! – побледнели девочки. – Коля, я знаю, где участковый, побежали! – и дети исчезли.
— Это не я! – затрясся гражданин, тоже побледнев. Хотел вырваться, но Мишка подсечкой сил его с ног.
— Не я это был! Я только велики! – Миша пробил ему двоечку в грудь, я врезал, от души, по яйцам.
Мужик взвыл и замолк, потом заплакал:
— Отпустите меня, я больше не буду…
— Будет, будет! – не поверил я.
Милиционеры, с ребятами во главе, уже бежали к нам.
— Саша! Ты уже преступников задерживаешь! – улыбнулся мне Всеволод.
— Да, дядя Сева, вот, похититель велосипедов.
— Пошли, ребята, показания будете давать.
И тут я понял весь ужас положения, в который попал. Начнут выяснять имя, фамилию, пол, возраст.
— Нет, я не могу. И Миша не может… У нас там картошка жарится! Мама придёт, с её разрешения только… Ребята вам всё расскажут!
— Да! – храбро встала на мою защиту девочка. – Саша только приехала, ничего здесь не знает! Мишу тоже первый раз видим, они приехали на великах, дали нам прокатиться! А этот… Хотел отобрать у нас, вот! А Саша и Миша их задержали!
— Хорошо! Саша, где тебя искать, если что?
— Здесь, в 24-й, — сказал я, дрожа. Миша обнял меня, удивился.
— Вы испугали Сашу! – укоризненно сказал он Севе. – Аж дрожит!
— У нас там пожар сейчас будет! Пошли, Миша! – я взял свой велик, повёл домой. Лучше закатить в квартиру, чем оставлять во дворе. Опять кто-нибудь позарится. А мне лучше не высовываться.
Мишу тоже не стали задерживать, а мальцы, довольные, пошли давать показания.
Мы заволокли велики в квартиру, поставили у стены. Я сползла по стенке вниз.
— Саша, что с тобой? – обеспокоился Миша.
— Ничего, сейчас, подожди, успокоюсь.
Миша тогда взял влажную тряпку, начал протирать машины, с тревогой поглядывая на меня.
Придя в себя, пошёл чистить картошку.
— С тобой всё в порядке? – подошёл друг на кухню.
— Да, теперь всё хорошо. Лучше поцелуй меня.
Миша улыбнулся, чмокнул в щёчку, пошёл дальше собирать шкаф, уже в спальне.
Хуже нет, обмана. Второй раз обманываю, второй раз чувствую себя гадко. Но признаться сейчас? Это выше моих сил. Всё равно уедет за тридевять земель! Будет писать? Может быть, сначала. Анка не спешит писать, наверное, забыла давно о мальчике Серёжке.
Пока начистил картошки, Миша поставил шкаф. Поистине, золотые руки!
— Принимай, Сашенька, работу! – вошёл он на кухню. Я помыл руки, прошёл в спальню.
— Уже с дверцами! – восхитился я, заглянул внутрь, увидел, что и с полками всё в порядке, покрутился перед зеркалом, проверяя, в порядке ли всё у меня. Миша обнял меня сзади, накрыл губами шейку. Я даже замер от счастья. Повернул к себе, смотрел на меня, с улыбкой, я опять потянулся к нему, прикрыв глаза. Это невозможно! Я даже с Анкой такого не испытывал! И вообще, мы мало с ней целовались! Слишком мало!
— Пошли обед готовить! Жрать охота! – оторвался от меня Миша. Я вздохнул, с разочарованием. Всё бы ему жрать!
— Скорее, ужин, — ответил я. – Скоро мама придёт! – со страхом вспомнил я. – А у нас не прибрано! Мусор от шкафа и упаковки, надо протереть пол! Я пойду, выброшу мусор!
— Подожди, Саша, лучше я. Вдруг, мама придёт, а тут я, один. Лучше пол протри.
Я согласился. Взял веник и стал подметать, собрали крупный мусор, собрали всё в ведро, объяснил мальчику, где мусорка, сам принялся, в который раз, за мойку пола.
Вернулся Миша, помыл руки, стал заниматься ужином.
Как раз домыл пол, вымыл грязные шины у великов, протёр сами велики до блеска, пришла мама.
— Мама! – попытался обнять её, с тряпкой в руке.
— Ты куда?! – воскликнула мама.
— Мам, ничего не говори! У меня гость! Мама! – сделал я страшные глаза. – Сегодня я девочка! Саша!
— Ничего не поняла! Пусти, дай в туалет сходить!
Не знаю, слышал, что Миша или нет, из кухни не выходил, оттуда слышалось громкое шкворчание картошки.
Мама вышла из ванной, вопросительно посмотрела на меня, на два велика в прихожей.
— Рассказывай. Саша.
— Мама, я подружилась с мальчиком, его Миша зовут. Он сейчас на кухне, ужин готовит, проголодался, пока шкаф собирал нам.
— Шкаф? Взрослый мальчик?
— Да, уже восемь классов кончил.
— А это что? – показала мама на велики.
— Велики. Мама! Ты меня слышишь?!
— Да слышу я тебя! Может, дашь пройти?
— Дам, только не выдавай меня! – трагическим шёпотом попросил я.
— Хорошо, позже поговорим, — сурово пообещала мама, — так откуда велики?
— Один папа подарил, второй Мишин.
— Здорово! Откупился, значит! Хорош отец!
— Мама! Причём здесь отец?!
— Пусти! – мама разулась, прошла мимо меня, обдав приятными духами. Я опомнился, вылил грязную воду из ведра, прополоскал, стал мыть тряпку. С ужасом ждал, когда войдёт Миша и скажет:
— Ну ты и враль! – и уйдёт, навсегда, со своим великом и мерзостью в душе. Мне захотелось плакать от стыда и бессилия что-либо исправить.
Тут вошла мама, посмотрела на меня, приунывшего, покачала головой.
— Долго тебя ждать? Мой руки, пойдём ужинать.
Я тщательно вымыл руки, поплёлся за мамой.
— Не ругайте Сашу, Нина Павловна! – Миша быстро подошёл ко мне, прижал к себе. – Во всём я виноват!
— В чём ты виноват? – устало спросила мама. – Давайте уже поедим, я умираю с голода!
— Я люблю со сковородки есть, а вы? – спросил Миша, подбегая к плите.
— Наложи мне в тарелку, вы, как хотите.
Миша наложил маме тарелку картошки с вбитым яйцом, нам поставил сковородку на подставку. Я забрался с ногами на табурет, вооружился вилкой, стал с аппетитом поедать картошку, наперегонки с Мишей, с грустью вспоминая обеды и ужины у бабушки.
Смели быстро, налили чай.
— Миша, — наконец сказала мама, — ты только помни, что Саше всего 12 лет!
— О чём вы, Нина Павловна? – удивился Миша. Я тоже с удивлением смотрел на маму.
— Просто помни, всякое случается, не обижай девочку!
— Не собираюсь я её обижать! – улыбнулся Миша. – Я очень люблю её! – я покраснел и прижался к Мише.
— Мама! – вспомнил я. – Знаешь, почему мы тебя ждали? У нас есть сарай?
— Сарай? Зачем? – сдвинула брови мама.
— Велик поставить.
— Да, нам же дали клетку в подвале! – вспомнила мама, выдвинула ящик в столе и достала ключ.
— Мы пойдём? – вскочил я.
— Уже?
— Ну да, поздно уже.
— Вас проводить до подвала? – спросила мама.
— Найдём, наверное! – радостно воскликнул я, вприпрыжку убегая в прихожую.
— Только не ругайте Сашеньку! – услышал я.
— Посмотрим! – многообещающе ответила мама.
Мы выкатили свой транспорт, с трудом спустили вниз, нашли вход в подвал. Оказывается, он начинался сразу под лестницей.
Нашли свою клетушку, открыли. Было довольно чисто, подвал освещался.
— Я хотела тебя проводить, — с грустью сказал я, закатывая велик внутрь. Внутри ещё что-то оставалось от прежних хозяев. Не стал рассматривать.
— Не надо. Обидит ещё кто, — мы снова начали целоваться.
— Мне пора, мама наверняка вернулась, а меня нет!
Мы вышли из подвала, Миша оседлал велосипед.
— До завтра, — сказал я.
— Нет, — грустно ответил Миша, — дня через два приеду.
— Почему? – на глаза навернулись слёзы.
— Тренировки, плаванье, подготовительные курсы.
— Потом расстанемся навсегда.
— Не думай, Сашенька, об этом! – дрогнувшим голосом сказал мальчик, и уехал. Я вернулся домой.
— Ну и что всё это значит? – когда я вернулся, опечаленный, домой.
— Миша скоро уедет навсегда, — быстро-быстро заморгал я.
— Перестань разводить сырость, пошли, поговорим! – мы прошли в спальню, сели на диван, мама обняла меня.
— Мне папа подарил велосипед, — по порядку начал я, — я поехал домой и заблудился…
— Узнаю Сашу! – засмеялась мама.
— Да. Спросила у ребят, как проехать, а они стали отбирать велик. Тут появился Миша, защитил меня. Потом сходили к нему домой, он там недалеко живёт. Пили чай, поменялись великами, приехали сюда. Всё.
— Когда успели влюбиться? – не поняла мама.
— Сразу, как увидели друг друга. Я всегда мечтал, чтобы у меня был такой друг! – вздохнул я.
— Я заметила. Ты ластишься к нему, как котёнок, а он тает.
— Я тоже таю. Мама, я только с Аней был так счастлив, понимаешь?
— А как Аня?
— Не знаю, не пишет. Миша тоже дня через два освободится. Кушать нечего… — совсем раскис я.
— Я тебе денег оставляла. Куда дел?
— Не знаю, некогда было. И это, если в милиции спросят, у тебя девочка, а не мальчик.
— О, господи! А милиция причём?! – округлила глаза мама.
— Может, не спросят… — попытался я уйти от ответа.
— Нет, ты говори, что натворила!
— Ничего не натворила. Мы дали покататься ребятам велики, а тут мужик к ним пристал, отобрать хотел. Мы увидели, вмешались, милицию позвали. Ну, ты понимаешь, рядом Миша…
— Теперь поняла! Эх ты, вруша! Запуталась, а мне тебя покрывать?
— Ну, мама! Ты же не против была! И одеться не во что!
— Ясно. Мама во всём виновата.
— Не виновата, просто помоги. Через месяц Миша уедет во Владивосток поступать, и всё!
— А если не всё?
— Тогда Саша уедет, а приедет Серёжа!
— Хм! Похоже на правду. А Серёжа не будет ревновать Сашу?
— Как это? – поразился я.
— Вдруг Миша найдёт Сашу?
— Я всё равно не смогу с ним быть! – я не удержался и разревелся.
— Саша, возьми себя в руки, — пожалела меня мама, — успокойся, — обняла меня, я уткнулся ей в грудь.
— Почему мне так не везёт? – спрашивал я, всхлипывая.
— Всё будет хорошо! – успокаивала меня мама, гладя по голове.

Продолжение следует

Ночью я ещё плакал. Приснилась, что Анка влюбилась в другого.
Проснулся поздно, угрюмый. Поел, что оставалось в кастрюлях, решил развеяться, поездкой на велосипеде.
Собрал рюкзачок, оделся в велосипедки, жёлтую майку и кепку, пропустил через верх высокий хвост, перевязал ленточкой, но клипсы не надел, решил купить чего-нибудь кусочного, отъехать в пригород, найти там местечко и перекусить. Нашёл термос, налил сладкого чаю.
Вывел велик из подвала, сразу нарвался на девчонок.
— Ты куда?
— К Мишке?
— Сегодня дашь покататься?
— Нет, — говорю, — сегодня поеду сам кататься.
— Жаль. Классный велик.
— Падали, наверное? Поцарапали?
— Нет! – возмутились девчонки, — Это Колька падал два раза! Хотел на заднем колесе прокатиться!
— Чужое не жалко? – разозлился я. – Тот велик тоже мой! Его мне отец подарил!
— А где он? – хитро прищурилась одна из них
— Где надо! – грубо отрезал я.
— Врёшь ты всё! Нет у тебя отца!
— Пошли вы! – разозлился я. – Не получите больше велик! – я отвернулся и нажал на педали.
Выехал на аллейку, оказалось, парк недалеко. Меня догнала велосипедистка. Сначала обогнала, потом приотстала.
— Привет! – сказала она, глядя на мой велик. – Прикольный у тебя байк!
— Нормальный.
— А ты что с рюкзаком?
— Хочу на природу съездить, где-нибудь перекусить, дома скучно и надоело.
— Я знаю тут одно место. Поехали?
— В магазин надо заехать, купить что-нибудь.
— Давай, заедем, я знаю тут один неплохой магазинчик, по пути, — девушка махнула рукой и ускорилась. Я за ней.
Подъехали к одноэтажному зданию магазина. С одной стороны продукты, с другой промтовары. Удобно!
— У меня цепь есть! – сказала девочка, примерно моих лет, но с видимой грудкой. Наверное, старше.
Привязала наши велики к столбу, зашли в магазин. Купили паштет, батон попросили нарезать, колбаски колечко, у Ники, моей попутчицы, денежки были. Подушечек к чаю, с халвой внутри. Две бутылки минеральной воды не забыли.
— Мне много денег не дадут, Ника, завтра попрошу, но не обещаю.
— Ничего, Саша, не расстраивайся, поехали, — Ника легко поехала вперёд. Велик, или байк, как она говорила, у неё был хороший, спортивный, я думал, пацан по любому сильнее девчонки, но ошибся, несмотря на хороший ход моего велика. Чуть не отстал. Ника остановилась, улыбаясь, подождала.
— Что, недавно катаешься? – я кивнул, запыхавшись.
— Ладно, не буду гнать, поедем в удовольствие.
— Ника, ты велоспортом занимаешься?
— Да, а ты?
— У меня подружка есть, в другом городе живёт, тоже велосипедистка. В деревне мы с ней катались.
— А ты спортом занимаешься?
— Сейчас нет, тренер женился. Секция закрылась, теперь не знаю, куда пойти.
— У нас есть тэквандо, мы с девчонками ходим. Хочешь, попрошу за тебя?
— Хотелось бы. Похоже на самбо?
— Что-то общее есть, там рядом зал, где мальчишки занимаются, я видела.
— А у вас одни девочки? – уточнил я.
— Да, мальчишки не идут почему-то.
— А вы согласны на мальчишку?
— Было бы прикольно! – почему-то засмеялась Ника. Я решил попробовать сходить, посмотреть. Не понравится, перейду в зал самбо.
Ещё через полчаса езды Ника остановилась, спешилась.
— Здесь тропа вниз. Осторожно, Саш, спускайся.
Потихоньку, но спустились через заросли к карьеру с чистой водой! Я даже остолбенел. Никогда не знал про этот карьер. Вокруг отвесные скалы, только с этой стороны небольшой галечный пляж, пересыпанный песочком.
— Ставь сюда байк, — показала на скалу Ника. – Жарко. Давай, искупаемся?
— С удовольствием! – я сел на гальку, стал разуваться, Ника быстро скинула кроссовки, сняла велосипедки, майку, и голышом вошла в воду. Поплыла.
Я тоже быстро всё с себя скинул и побежал к ней, в прохладную воду.
Мы с удовольствием плавали, не мешали друг другу.
— Саша, ты в бассейн не ходишь? – спросила Ника, подплывая.
— Нет, мы недавно переехали, я пока даже не знаю, в какую школу пойду.
— А где живёшь?
— На Волкова.
— Тогда в 74, наверное. Если хочешь, к нам, в 140-ю, но тебе надо на велике ездить, или на автобусе, три остановки. Неудобно. Мы с девочками на 1-й Строительной живём, там есть Дворец спорта Строителей, с бассейном. Если хочешь, давай к нам.
— Тэквандо тоже там? – Ника подтвердила. – А сейчас секция работает?
— Работает. Детская днём, взрослая вечером.
— Ну, я в детскую, наверное, пойду, там интереснее, — задумчиво сказал я. Ника рассмеялась.
— Пошли на берег, я замёрзла! – Ника быстро поплыла к берегу, я за ней. Девочка расстелила полотенце, легла, я лёг рядом. Заметил, что загорает она голенькой, загар ровный.
Ника посматривала на меня из-под локтя.
— Тебе сколько лет? – спросила она.
— Двенадцать пока. А тебе зачем?
— Так просто. К нам принимают с двенадцати. Какой у тебя классный загар! На Юг ездили?
— Что ты? В деревню.
— В какую?
— В Речицу.
— Надо тоже туда съездить как-нибудь. У Натки там дед с бабкой живут. Только денег раздобыть, на пропитание.
Я промолчал, вспоминая деревенское питание. Никогда не задумывался, откуда что берётся. Оказывается, отец доплачивал. Послышалось бурчание в животе.
— Что-то кушать хочется, — сказала Ника. Это у тебя бурчит или у меня?
— У меня.
— Пошли, перекусим?
— Пошли! – я вскочил, пошёл за Никой. Ника занялась столом, расстелила полотенце, найденное в моём рюкзачке, начала делать бутерброды. Я сел рядом, в позу лотоса.
Девочка подала мне бутерброд с колбасой, налила чаю. Я с удовольствием начал кушать, запивая чаем.
— Как хорошо, что догадались сюда приехать! Спасибо, Саша!
— Мне-то за что? Тебе спасибо, что доверила мне это чудесное место!
— Саш, открой минералку, что-то лень вставать. Я встал, достал бутылку, открыл ножом, встал перед Никой, налить воду в стаканчик. Ника протянула мне стакан, и вдруг замерла.
— Сашка! Ты, что ли, пацан?! – я посмотрел себе на низ живота.
— А что, не видно?
— А зачем переоделся в девчонку? На меня посмотреть? – Ника была вне себя.
— Что я, девчонок не видел? – пожал я плечами. – Воду будешь пить?
— Ну ты, Сашка, и жук! Я хожу тут, голая, а он!
— Обиделась, что внимания не обращаю? – удивился я.
— Что?! Да как ты!.. – задохнулась от негодования Ника, тоже вставая.
— Ника, успокойся! – перестал я шутить. – Я думал, ты тоже, как я, голышом купаешься. Загар ровный у тебя, у меня тоже.
— Я с пацанами не купалась!
— А мы купались. Мы даже спали в одной постели с Аней, и ничего.
— Да? – задумалась Ника, уже с интересом меня разглядывая. – А я смотрю, груди нет, спросить неудобно, а оказывается, со мной полчаса пацан голый ходит, а я не замечаю! – прыснула она, уже передумала одеваться, уселась доедать бутерброды.
В последнее время, если не надо было скрывать свой пол, я перестал понимать, почему люди стесняются друг друга. Никогда не видели, что ли? Другое дело, если уродство какое…
Нет, я понимаю правила приличия, и совсем не хотел бы, чтобы люди всегда ходили голышом, по улицам, в магазинах, в общественном транспорте, не все приятно выглядят. Но на пляже, в бассейне или в спортзале вполне допустимо. Подумав ещё секунду, добавил, что для молодёжи.
Прожевав очередной бутерброд, Ника опять посмотрела на меня, спросила мучивший её вопрос:
— А у тебя ещё не стоит, или я такая некрасивая? – я чуть не подавился:
— Ну, Ника! Не могла подождать, пока прожую? – Девчонка ржёт.
— Нет, Ника, не потому. Просто недавно столько на меня свалилось, что на самом деле, не до этого… — и я вкратце рассказал о своих горестях, остановившись на своей странной любви к мальчишке.
— Да, печально, — Ника с сочувствием посмотрела на меня, — а сейчас ты, получается, свободен?
— В смысле? – посмотрел я на неё.
— С кем-нибудь дружишь?
— С парнем подружился вчера. Еду на велике, на меня напали большие пацаны, он спас, побил их.
— Это не считается, — махнула она рукой, потом застыла:
— А ты так же был одет, как сейчас?!
— Почти. В девчачьем комбезе, таком, на лямках, — показал я руками на себе фасон одежды.
— И что? Он провожал тебя? – глаза у девчонки загорелись любопытством. Я обречённо опустил голову.
— А что, ты красивая девочка! Мне тоже сразу понравилась, сначала проехала мимо, потом подождала, помнишь? – я кивнул, краснея.
— Что дальше думаешь делать? – заинтересовалась Ника. Я подумал, что девочка может дать совет, тем более, более опытная. Потому что старше.
— Вообще-то это его велосипед, Мишкин, — признался я.
— Ого! Ну-ка, рассказывая дальше! – и я рассказал.
— Вчера было, как в сказке, знаешь, бывает, в празднике ощущение счастья? — Ника кивнула. А сегодня не знаю, что делать. Продолжать врать и изворачиваться?
— Можно признаться, попросить прощения, пять минут стыда, и дружить, как положено у вас, по-пацански!
— Э, я… — я залился краской стыда, щёки аж загорелись.
— Эге, подруга! Да вы, никак, целовались уже! – я кивнул, вытирая глаза.
— Дело принимает трагический оборот. Прямо сценарий для пьесы! У тебя сестры-близнеца нет?
— Нет, — шмыгнул я носом.
— Плохо. Попробуем тебе помочь. А ты что-нибудь уже придумала?
— Переодеться, постричься, сказать, я брат, а сестра к отцу уехала.
— Неплохая отмазка, может пройти. А где отец? Спросит и поедет искать.
— Я на самом деле не знаю, где он теперь живёт, не приглашал.
— А знаешь что? Пойдём купаться? – я даже не заметил сначала, что Ника опять ко мне обращается, как к девочке.
Накупавшись и остыв, снова разлеглись на солнышке.
— Может быть, на самом деле, погуляешь с ним, потом уедет в своё училище, и всё, — предложила девчонка, лёжа на спине.
— Я тоже так думал, — согласился я, — в школу пойду мальчиком, на девочку у меня документов нет! – усмехнулся я.
— Знаешь, что, Саша! – повернулась она ко мне, — Познакомлю я тебя со своими подругами, и с нашей классной руководительницей!
— Это ещё зачем? – я даже сел, опёршись на руку.
— У нас школьный театр есть, мальчиков в него не затащишь. А ты нам походишь! Здорово перевоплощаешься! А ты сможешь так мальчика сыграть, как девочку?
— Конечно! Я же мальчик! – возмутился я.
— Да нет, Саша, ты сейчас девочка. Будь ты мальчиком, сразу раскусила бы тебя, по поведению!
С изумлением глядя на Нику, подумал, что на самом деле заигрался, наверное. Вон, и Лёшка меня не захотел признавать, Мишка. Ладно, пацаны, девчонки тоже признали за свою!
Ещё раз искупавшись и обсохнув, решили возвращаться.
— Саша, у тебя гребешок есть? – спросила Ника, стоя во весь рост, крутясь под лучами солнышка, чтобы высушить потайные складки тела.
— Есть, наверное, — из рюкзака я ничего не вынимал, должна быть косметичка.
— Волосы у тебя шикарные, — заметила девочка, — помочь расчесать? – я, конечно, согласился, всегда рад.
— Осенью заставят постричься? – спросила Ника, сев сзади меня и разбирая спутанные пряди.
— Конечно. Я перед школой всегда стригусь.
— Надо будет поговорить с Аллой Сергеевной, может, попросит оставить тебе. У нас несколько постановок планируется на зиму, из Шекспира. Там же у всех мужчин длинные волосы были. Не девочкам же все роли давать.
— Парики? – спросил я.
— Обычно, да, но, если есть свои, гораздо интересней! Можно завить, распрямить, уложить.
— Возни много, — пытался отбрыкаться я, с удовольствием принимая ласковые поглаживания по голове.
— Искусство требует жертв! – наставительно сказала Ника.
— Потому к вам пацаны боятся идти! – пробурчал я.
— Ничего, поставим пару пьес, валом повалят! Просто маленькие ещё! Как начнут влюбляться, сразу отбоя не будет!
— Откуда знаешь? – не поверил я.
— Алла Сергеевна сказала. Тебе опять хвост, или косички заплести?
— А ты умеешь? – дрогнувшим голосом спросил я.
— Спрашиваешь! – и начала аккуратно заплетать.
— Самому трудно научиться? – спросил я.
— Можно, только лучше, чтобы кто-нибудь помогать. Я могу тебе помогать, — тихо сказала девочка.
Мы выволокли велосипеды на дорогу, Ника с улыбкой посмотрела на меня.
— Что? – спросил я.
— Красивая девочка получилась, — без иронии сказала Ника, — тебе идут косички! Тебе вообще, всё идёт.
— Мне нравится так, — пояснил я, — не цепляются волосы ни за что, ветер меньше треплет.
— Короткая стрижка тебе тоже пойдёт. Только не очень короткая.
— Осенью насмотришься, — буркнул я. А Ника вдруг расцвела. Она ведь рядом, подумал я, а все мои девочки далеко. Мишка вообще, не в счёт. Захочет, шепнёт, и всё, поминай, как звали.
— Ты завтра свободна? – спросила меня девчонка. – Прости, я буду тебя так называть.
— Да, наверное, так будет лучше, пока. Да, на завтра у меня планов нет.
— Я заеду за тобой? Где ты живёшь, я примерно знаю.
— Конечно! – улыбнулся я. – Мне скучно одному, Миша только послезавтра освободится.
— Вот и обсудим, с подругами, как тебе выбраться с наименьшими потерями из ситуации, — пообещала девочка. Мы теперь ехали бок о бок, переговариваясь.
— Давай, в кафе заедем, посидим? – предложила моя новая подруга.
— У меня денег нет, — честно сказал я.
— У меня есть немного. На два мороженых хватит.
— Можно на лавочке посидеть…
— Не спорь! – решительно сказала Ника, направляясь в городские кварталы.
Остановились возле каф-мороженого «Льдинка». Я бы не сказал, что это детское кафе. Днём сюда заходят дети и подростки, а вечером, слышал, вино можно заказать. И для великов возле кафе место есть.
Поставив машины на место, зашли в полутёмный зал, играла приятная музыка, посетителей было немного, между столиками ходили молоденькие официантки, принимая заказы.
Ника подвела меня к столику в углу.
— Садись, здесь мы обычно сидим с подружками, — к нам подошла девушка, почти девочка. Я подумал, может, подрабатывает летом, старшеклассница?
Ника заказала два крем-брюле и кофе.
— Знаешь, как мороженое с кофе идёт? Нет? – улыбнулась девочка. – И нечего на девчонок так смотреть! Ты сама сейчас девочка! – я понял, опять со мной будут играть.
— А если мальчики будут ухаживать? – спросил я.
— Скажем, что занята. А будут наглеть, Мишку твоего позовём! – я понял, что опять попал в переплёт.
Скоро нам принесли заказ, я попробовал, и понял, насколько может быть разным вкус мороженого! Ещё с кофе! Привкус кофе с молоком, но крем-брюле здесь было восхитительным!
В кафе заходили и выходили люди, и я не заметил, как к нам подошли две девчонки.
— Привет, Ника! – поздоровалась одна из них. – Смотрю, твой байк стоит, в обнимку с другим, думаю, надо зайти, посмотреть, может, с парнем познакомилась? С подружкой познакомь.
— Привет, Алина. Это Саша, Саша, это Алина и Вера, мои лучшие подруги!
— Привет, Саша! – улыбнулась мне Алина. – Ты тоже велоспортом занимаешься?
— Нет, Саша любитель. Мы познакомились в дороге, ездили купаться, теперь возвращаемся.
— На наше место ездили? – удивилась Алина. – Всё так серьёзно? – Ника кивнула, сверкнув глазами в мою сторону. Вера больше молчала, равнодушно поглядывая на нас.
— Сашу хочу завтра познакомить с Аллой Сергеевной, — начала Ника, но тут подошла девушка, принять заказ. Девчонки заказали то же, что и мы.
— Завтра не получится, — сказала вдруг Вера, — Аллы Сергеевны не будет, куда-то уезжает, — голос у Веры был неожиданно низкий, я даже с подозрением посмотрел на неё. Ника перехватила мой взгляд и фыркнула, поняв, о чём я подумал.
— Тогда поедем опять, на карьер? – предложила Ника. – Саша, ты как, не против? – я пожал плечами, дескать, мне всё равно.
— Вот и отлично! – улыбнулась девочка.
Доев мороженое, вышли из кафе под жаркое солнце.
— Девочки, а вы заметили, как на Сашу тот мальчишка смотрел? – спросила Алина, понизив голос. – Симпатичный! – протянула она.
— У нас и Саша красавица, — заметила Ника, — а почему именно на Сашку, а не на меня?
— У меня глаз намётан! – хитро улыбнулась Алина.
Девчонки пришли пешком, мы с Никой поехали на мою нынешнюю улицу.
Когда приехали, Ника распрощалась, сказа, что спешит, узнала номер моей квартиры и уехала, а на меня напал девчонки, как я теперь знал, Маша и Даша. Не сёстры, подруги. Кольки не было.
— Саша, дай велик! – попросила Даша.
— Саш, тебя милиционер искал, — сообщила Маша. У меня мороз по коже пробежал.
— Какой ещё милиционер? – спросил я.
— Вчерашний. Он же участковый у нас.
Я подумал. Может, сходить, пока ни мамы, ни Мишки? Но оробел, отдал велик, с наказом хорошо к нему относиться, получил в ответ «угу», и пошёл домой.
Дома, видимо, была мама, оставила записку, что я мелкий негодяй, потеряла меня. А на плите суп.
После мороженого очень хотелось есть, суп оказался куриный, с вермишелью. Сметал, не переодеваясь!
После позднего обеда послонялся по квартире, посмотрел, как девчонки гоняют на моём велике, позавидовал им немного, пока не увидел Кольку. Тут же решил выяснить у него подробности о милиции.
Быстро переоделся в мамины шорты, вышел на улицу.
Колька сегодня был одет в потрёпанные шорты и растянутую майку. Увидев меня, он вскочил со скамейки и поспешил мне навстречу, с улыбкой. Везёт мне на мальчишек, с улыбкой подумал я.
— Привет, Коля! – протянул я ему руку для пожатия.
— Здравствуй! – Коля покраснел, осторожно пожал мне ладошку. А рука у него крепкая. Мы сели на скамейку. Поболтали ногами.
— Коля, ты знаешь, зачем милиция меня искала? – решился спросить я.
— А ты не знаешь? – удивился мальчик.
— Да, девчонки сказали, что искали, а зачем, не сказали.
— Мы, оказывается, опасного преступника помогли задержать! – округлив глаза, сообщил мне новость Колька.
Вот новость! Всех вызовут, поставят перед строем, благодарность объявят… Оно мне надо? Если осенью, тогда ладно, и всё равно, а была ли девочка? Я сплюнул от досады.
— Ты чего? – спросил Колька.
— Да ничего! Живёт же такая мерзость среди нас!
— Это да, — согласился Колька, радуясь моему присутствию.

Немного посидев и поболтав с Колькой о пустяках, собрался домой. Окликнул девчонок.
— Ну, Саша, ещё немного…
— Даша, будете канючить, вообще не получите! – сердито сказал я. Даша молча слезла с велика и толкнула ко мне.
— Вот и ладно, — разозлился я, — накатались.
— Сашенька! – подбежала ко мне Маша, — Это Дашка такая противная, а я хорошая!
Коля помог мне закатить велик, мялся, не решаясь что-то сказать. Я думала, хочет ко мне в гости зайти, а я не мог его пригласить, стыдно от того, что угостить нечем, нет телевизора, игрушек. Поговорить мы на улице можем.
— Спасибо, Коля, пойду я…
— Я завтра приду. Можно? – спросил Коля.
— Завтра я опять с девочками поеду за город, на великах.
— У меня тоже есть велик… — я так удивлённо посмотрел на него, что он осёкся и покраснел.
— Коля, я только до осени здесь буду. Потом приедет брат, а я уеду в другой город.
— Ну и что? – до Коли не доходило, но мне надо было ввести в курс своей легенды побольше народа. Завтра Маша и Даша будут знать, а потом весь район.
— А Мишка?
— Мишка осенью уедет поступать в мореходку.
— А брат у тебя нормальный? – спросил мальчик.
— В смысле, «нормальный», — опять разозлился я, — не дурак, точно!
— Я не в том смысле, — смутился мальчишка, — почему-то вместе не живёте…
— Нормальный, — ответил я, — на меня похож, до школы тоже длинные волосы отпускает. Не спутаешь ни с кем. Он сейчас у бабушки в деревне.
— А ты почему здесь? – продолжил допрашивать меня Колька.
— Потому что заканчивается на «У»! – резко ответила я. — Ты что меня допрашиваешь?!
— Не хочу, чтобы уезжала, — посмотрел на меня мальчишка.
— Ну, ты даёшь! – повернулся я, и пошёл домой. Нет, хорошо, конечно, когда в тебя влюбляются, но слишком назойливо становится внимание. Причём, как со стороны мальчиков, так и девочек.
Дома слегка ополоснулся, не трогая головы, переоделся уже в набедренную повязку.
Лёг на диван, поковырялся в носу, потом забрался в чулан, посмотреть, какие книги мы ещё взяли с собой.
За этим занятием меня застала мама.
— Чем занята? – спросила она весело.
— Книги перебираю. Мам, а у нас есть учебники для седьмого класса?
— Отец обещал с тобой сходить. Чего это ты решила за учёбу взяться? Ещё далеко до школы.
— А ты… — вовремя вспомнил о косичках. — Мам, помнишь, я говорила, мы мужика одного поймали? Теперь меня ищут. Или для показаний, или ещё для чего. Мам, что делать? – мама устало пожала плечами.
— Мам, я придумала, что у тебя в гостях, а Серёжка в деревне. Осенью уеду, а приедет Сергей. Мам, скажешь так в милиции, ладно? А то я со многими познакомилась…
— Какая у меня дочка умница! – с ехидцей сказала мама, а я вдруг понял, что до сих пор прикидываюсь девочкой. Ну и ладно, у меня уже есть подружка, завтра ещё две будут знать мою тайну. Даже весело будет, разыграем ещё кого-нибудь. Причём это будет именно розыгрыш, а не обман!
— Ты купила хлеб? – спросила мама.
— Нет…
— Сходишь?
— Схожу, куда денусь.
— Я думала, ты возьмёшь, не стала брать, прогуляйся.
Я по-быстрому переоделся, взял сетку и сунул деньги в кармашек маминых шорт.
— Как девочка у меня выросла! – мама. – Уже мои шорты ей впору!
В булочную сбегал быстро, после ужина немного поговорили с мамой.
— Нашёл сегодня себе друзей? – спросила мама, распутывая мне косички.
— Подружек, — вздохнул я.
— Заметно. А почему вздыхаешь?
— Видишь, опять начинают со мной играть. Завтра поеду с ними кататься на великах.
— Они знают, что ты мальчик? По всей видимости, нет. Скоро бантики тебе вплетать будут в косы.
— Которая заплетала косы, знает.
— Любят тебя девочки. И мальчики, как я заметила, — ласково, но с каким-то удивлением сказала мама.
— Я же в тебя, мама, а ты у меня красавица!
— Маленький льстец! – поцеловала мама меня в щёчку. – Как ты думаешь, нам мужчина в доме нужен?
Я покраснел до корней волос, мама поправилась:
— Не тебя имею в виду, взрослого, — я завозился.
— Понимаю, — согласилась мама, — был один, бросил, да и не занимался с тобой. Отчим, тем более. Очень редко любят чужих детей.
— К чему ты, мама? – оглянулся я на неё. – Хочешь замуж опять? – мама стукнула меня по носу:
— Взрослый какой. «Замуж». Сама не выйди.
— Не выйду. Ты рассказывай.
— Тяжело мне одной, Серёжка.
Я молчал. Не хотел я постороннего в нашей маленькой квартирке, совсем не хотел. Сейчас хоть мы с мамой общаемся, разговариваем. А потом? Так же, как до этого: «Где был? Руки вымыл? Уроки сделал? Иди спать ложись!». «Мама, помоги с задачей! Иди к отцу, мне некогда!». «Я занят, мне на работу надо». «В 10 вечера?». «Начальство вызывает».
Теперь-то я знаю, какое начальство его вызывало.
— Что молчишь? – спросила мама.
— Думаю. Если придёт мужик, я уйду.
Мама замерла, потом треснула меня по затылку:
— Я тебе уйду! Эгоист! – и заплакала.
Я не стал её утешать, пошёл спать, отвернувшись к стенке. Теперь понимаю, почему родители разошлись. Потому что у них сын эгоист.
Утром проснулся, опять не заметив, когда мама легла, когда ушла. В первый день хоть поговорили, обнимала меня. А теперь уже маме стал помехой.
Проглотив обиду вместе с котлетой, пошёл за великом. Ника обещала заехать, что-то не видно, девчонки тоже не дуры поспать.
На соседней лавке сидели девчонки и дулись на меня. Ну их, наглых. Я поставил на скамейку рюкзачок, перебрал содержимое. Уныло всё. Термос с чаем, печеньки… Опять девчонки меня кормить будут, и попробуй, откажись. С отцом будет свидание, наберусь решимости, попрошу… Нет, просить не следует, что я, попрошайка? Требовать? Смешно!
Возник вопрос, как такие небольшие люди, вроде меня, одни выживают? Заработать не дают. Воровать? Не посадят, так прибьют. А в тюрьме будут кормить.
Пока думал, приехала радостная Ника.
— Прости, опоздала! – соскочила с велика, обняла и поцеловала меня. Девочки на скамейке переглянулись.
— Ника, прости, я опять ничего не взял с собой. Нет у мня ничего. Может, я не поеду?
— Сашка! – у Ники от гнева глаза потемнели. – Ещё раз услышу от тебя такое, мы не друзья! Я дура, по-твоему? Не понимаю, что отец от тебя ушёл? Как будет деньги платить, и у тебя будут! Поехали, а то получишь!
Я прекрасно понимал её гнев. Сам бы так поступил на её месте. А она на моём? Впрочем, она девочка, вполне нормально, что мальчик её угощает.
— Поехали, — согласился я, понимая, что, упираясь, только цену себе набиваю.
Доехали до аллейки, где нас ждали подружки. Они расцеловали меня, я их.
— Вы взяли пожрать? – спросила Ника. – А то Саша не успела позавтракать, проспала.
Мне нечего было ответить на поклёп.
— Может, опять в магазин заедем? – спросил я.
— Если там что-то есть. Вообще-то конфеты мне понравились.
— Что за конфеты? – спросила Алина.
— Подушечки с халвой!
— Оу! – взрыкнула Вера.
В магазин привезли пирожки из столовой. Мы даже запрыгали от радости. Пирожки с мясом, рисом и яйцом, луком, стоили по 5 копеек, с колбасой и сосиской -по 7! Ещё огромные чебуреки по 15!
Я один мог накормить всю компанию. Одно плохо, всё это жирное, завернули в бумагу. Хорошо, у Алины нашёлся непромокаемый пакет. Она вынула из него купальник или сменное бельё, не заметил, и сунула туда нашу покупку.
На пляжике, у карьера, Ника заявила, что будем купаться голышом. Саша так привык, можете не стесняться. Разделась сама, девчонки тоже радовались, с визгом бросились в воду. Я не спешил, вошёл последним. Там на меня набросились, чуть не утопили. Даже флегматичная Вера ожила, вспенила воду, отлично плавала. Они все прекрасно плавали, в бассейн ходили.
Накупавшись, вылезли на берег, погреться и загорать. Но девчонки оказались непоседами, начали гоняться на берегу, особенно за мной.
Не сразу они сообразили, что с ними бегает мальчик. Я-то думал, Ника им сказала.
— Ой! – сложила перед собой руки Алина. – Какая прелесть! Вера, посмотри, какая прелесть!
Вера равнодушно посмотрела на меня.
— Ну и что? – спросила она Алину.
— Ты что, не понимаешь? Помнишь, читали? Саша же омежка!
— Что за омежка? – подбежала Ника. Она, наверное, приготовила сюрприз для девчонок, а те сами ей преподнесли сюрприз.
— Ну, в Наруто, кажется, там люди делятся на Альф и омег. Альфа-самцы, самки, и омеги, тоже, но не совсем самцы… Саша такая омежка, видишь, на девочку похож? У него есть матка, проход в неё!
— Эй, вы с ума сошли? – воскликнул я, прежде чем меня опрокинули на полотенце, служившее нам подстилкой.
— Где? – Вера приподняла мне яички. – Нет тут ничего!
— Лет в 16 начинается у них течка, тогда открывается, вот тут! – Алина ткнула мне пальчиком в попу.
— Ты гонишь! – грубо сказала Вера. Ника стояла, раскрыв рот, с интересом разглядывая меня и девчонок, увлечённо исследующих мой организм. Я перебывал в шоке от познания новостей своей анатомии.
— Гм! – сказала Ника. – Так вот почему он влюбился в мальчика!
У меня, наверное, глаза были по пять копеек.
— Что? В мальчика? Логично! – Алина встала, отряхивая с ладошек песок, Вера внимательно изучала мальчишеские приспособления.
— Вера, отстань от Саши.
— Не поняла… Саша мальчик или девочка? – повернулась она к подружкам. Подружки не знали, что ответить.
— Судя по манге, Саша пока мальчик… — неуверенно начала Алина.
— Пока с нами, пусть будет девочкой, — решила Ника. – Там видно будет. Пошли купаться!
— Ты просто Сашу себе хочешь забрать! – указала на Нику пальцем Алина.
— Общий будет. Или общая…
— Саша, вставай, пошли купаться! – потянула меня за руку Вера.
Накупавшись, ели пирожки, Алина рассказывала удивительные истории из японских мультиков, называемых аниме.
— Аниме, это от слова «анимация», рисунки по-ихнему! – просвещала нас Алина.
Девчонки были прехорошенькие, сисечки небольшие, только у Веры крупные. Я попросил потрогать.
Они все заставили меня попробовать на вкус их сосочки и проверить размер.
Как и ожидалось, у Веры грудка помещалась только в две моих ладошки. После всех измерений уже смеялись надо мной. Налюбовавшись, отпустили в воду, снимать напряжение.
Я снова почувствовал себя человеком, как будто вернулся на Остров.

У девчонок всё не так, как у пацанов. Пацаны искупались, встали, отряхнулись и пошли домой. Девчонки, прежде чем одеться, начинают приводить себя в порядок. Обнаружив у меня в рюкзачке косметичку, они принялись замазывать изъяны на своих лицах. Лично я ни одного изъяна не заметил. А вот они заметили! На моём лице.
— Смотри, нос облез, надо замазать…
— Дома всё равно купаться!
— Не спорь, ещё заедем в кафе.
— Девчонки…
— Ещё одно возражение, и…
— Что?! – испугался я.
— Узнаешь. Садись и не рыпайся!
Пришлось подчиниться. Девчонки пыхтели надо мной, что-то подправляли.
— Когда тебе брови выщипывали? – спросила Ника.
— На прошлой неделе.
— Уже пробиваться стали. – Ника нашла щипчики.
— Девочки, у Саши завтра свидание, надо привести её в порядок.
— Завтра! – пытался усмирить девчонок.
— Сейчас потренируемся, завтра тебя подготовим… Сиди спокойно!
— Девочки, предлагаю завтра утром к Саше прийти домой, навести ему макияж, проводить. Согласны?
— Да, утром у нас нет важных дел, да, Вера?
— Нет, тренировка после обеда.
— Девочки, я обещала Саше записать её в нашу секцию, спросите Елену Андреевну, ладно?
— А ты не придёшь?
— Не знаю ещё. Наверное, с Сашей приду. В следующий раз.
Разговаривая между собой, девчонки старательно работали над моим лицом. Честно говоря, мне было очень приятно, в груди, в животе, в ягодицах проходили странные тёплые разряды, растворяющиеся внизу живота.
— Сейчас сделаем причёску… — начали расчёсывать мне волосы.
— Саша любит хвостики и косички. У кого ленты есть?
— Возьми мои… — начали заплетать косички.
— Теперь можешь посмотреть, — вручают мне зеркальце.
Блииин… В зеркальце отражается не мальчик с косичками, а девочка с приятным чистым лицом и коричневыми бантиками. Сразу случился торчок.
— Ого! Сашке понравилась девочка! – засмеялась Алина.
— Я сама потекла! – грубо сказала Вера.
— Можно подумать, ты одна! – заметила Ника, а я боялся сойти с места. Закрыл глаза, ах…
— Что с ним? – удивилась Алина.
— По-моему, кончил! – растерялась Вера.
— А где…
— Он ещё маленький, нет у него.
— А-а-а…
— Видишь, успокоился.
— Саша, очнись, поехали! Тебе понравилось? – я качнул головой, подтверждая.
— А ты не хотела. Завтра утром у тебя. Договорились?
— Во сколько? – спросил я, открывая глаза.
— Часов в 10, как проснёмся. А ты что, одеваться не будешь? – я начал собирать всё в рюкзак.
— Что? – я растерялся. – Помнишь, я рассказывал про Остров? Голышом домой бегали, показалось, я опять там! Девчонки так же мне косички заплетали, играли со мной!
— Тебя переклинило, что ли? Одевайся, вот твои плавки.
Мне на самом деле не было давно так хорошо. Ещё бы полежал здесь. Но девчонкам не терпелось ехать.
Пришлось одеваться.
На обратном пути опять заехали в кафе. Девчонки побросали свои велики, побежали занимать столик.
Мы с Никой аккуратно поставили свои, девочка задумчиво посматривала на меня.
— Красивая ты, Саша. Заканчивай свой роман с морячком, я уже ревновать начинаю.
— Ты же знаешь, у нас ничего с ним не может быть! – ответил я, потому что уже радостно предвкушал встречу с Мишей.
— Как знать! – Ника взяла меня за руку, повела в кафе. Я уже не протестовал, понял, бесполезно.
На столе уже стояли вазы с мороженым и кофе. Мы с удовольствием начали поглощать лакомство.
Девчонки о чём-то щебетали. О чём? Конечно, о мальчишках.
— Саш, тебе какие мальчики нравятся? – спросила Алина.
— Аль, не знаешь, что ли? У неё сейчас любимый есть! Другие побоку! – девчонки прыснули. Я покраснел, начал выбираться из-за стола.
— Саша! – Ника вскочила, удержала меня. – Прости, пожалуйста, а? – так умоляюще на меня смотрела, что я сдался, хотя обиделся здорово. Шмыгая носом, доел мороженое.
— Саша, извини ещё раз. У тебя дома есть, что покушать? А то мы придём утром. Я же понимаю, не прими за насмешку.
— Нет у меня ничего. И холодильника нет.
— Ника, какая ты жестокая! Саша, не дружи с ней, лучше со мной!
— Да замолчи ты, Алина! Сашу папа бросил, я помочь хочу. Когда мне будет плохо, Саша мне поможет. Правда, Саша? – я кивнул, уронив слезинку в чашку с остатками кофе. Повисла тишина.
— Почему ты сразу не сказала, Ника? – тихо спросила Алина. – Мы тут веселимся, разыгрываем мальчика, а у него такое горе!
— Я просто хотела отвлечь его, видели, как хорошо ему было с нами?
— Пока ты со своими подколками не вылезла.
— Ладно, простите меня, девочки, на самом деле, неловко получилось.
— Вам неловко, а людям слёзы. Плюнь на них, Сашка! – пробасила Вера. Если бы сам не видел бы её на пляже, опять засомневался бы, что она девчонка. Грудь, правда видна хорошо, но голос!
— Всё у нас наладится, — вытер я салфеткой нос.
— Ой, Сашка, не трогай нос и глазки! Всё сотрёшь! – всполошилась Ника. – Дай, припудрю! – Девочка вынула пудреницу, немного поправила мне вид носа.
— Поехали, проводим Сашу домой, нам тоже надо ещё доехать.
Доехали, составили велики у лавки.
— Пригласишь? – спросила Ника.
— Пойдёмте, — сказал я, оглядываясь. Подружек почему-то не было. Постоянно здесь гуляли.
У нас дома девчонки разбрелись по квартирке.
— Как у вас просторно! – сказала Алина, покружившись. – Можно танцевать!
Конечно, в зале, если комнату можно так назвать, ничего не было, кроме паласа. Я всё убрал в чулан.
— А это ваша кухня? – Ника зашла на кухню, заглянула в кастрюлю. – О, супчик!
— Будете кушать? – спросил я. – Очень вкусно!
— Спасибо! – отказалась Ника. – Меня дома заругают, если ничего есть не буду. А где твоя комната?
— Пойдём, — я взял девочку за руку, провёл к себе, вернее, пока к нам с мамой. Глянул в зеркало. Оттуда на меня смотрела красивая девочка, такая же, как и остальные, была одета в велосипедки и футболку.
— Показывай свои наряды, в чём собралась завтра на свидание, — приказала Ника. Я разложил на диване всё, что подарила мне Аня.
— Я бы вот это надела, — показала Алина на комбинезончик с юбкой, — ещё футболку, синюю или желтую можно. Блузку бы.
— Можно завтра принести. Мне мала стала, — приподняв грудь руками, сказала Вера.
— У меня юбка неплохая, водолазка белая.
— Ещё можно розовую майку, безрукавку, сейчас жарко. Ты, Сашка, не тушуйся, нам уже мало многое, а на свидание в одном и том же не стоит ходить. Если играешь девчонку, играй до конца! Мы уже убедились, хорошая актриса из тебя выйдет, будем тебе главные роли давать! Правда, девочки?
— Как Алла Сергеевна скажет! – рубанула прямая Вера. – А в юбке пока не надо ей ходить на свиданку.
— Почему это? – заинтересовались мы.
— Под юбку полезет. Я одному нас разбила за это!
— Тебя на свидание приглашали? – удивилась Ника.
— А то! – подбоченилась девочка. На самом деле, фигурка и мордашка у Веры отличные. Характер пацанский, правда.
— Ладно, девочки, поехали по домам, — решила Ника. Мы вышли, Маша и Даша разглядывали груду великов.
— Смотри, Машка, сколько у Сашки подружек! – восхитилась Даша. Девочки расцеловались со мной, и уехали, а я поволок велик в подвал.
Дома умылся, распустил косички. Ещё не хватало, чтобы мама видела меня с бантиками! Офигеет совсем.
Завтра попрошу заплести.
Переоделся в высохшую повязку и разогрел остатки супа, поел, стал ждать маму.
Не дождался, так и лёг спать, один, в тревоге.
Утром обнаружил записку от мамы, что, если её не будет, чтобы не волновался. Попросила самому сварить макароны, заправить тушёнкой.
Я хмыкнул, решил лучше суп-лапшу с тушёнкой сварить. Больше будет, а то не знаю, как макароны варить. Надо потом спросить. А ещё лучше, напишу записку маме, пусть напишет, как что готовить. На девчонок тоже мало надежды.
Занялся приготовлением супа, задумался над тем, что пора бы на пробежку выходить, разминку делать. Или на велике в карьер? Там и разминку, растяжку, купание можно сделать.
Одному ссыкотно. Хотя в парке тоже можно нарваться на злодеев. Посмотреть надо, может, кто бегает по утрам. Хочется голышом.
Я поставил две табуретки, сел между ними на шпагат. Пока нормально, но надо постоянно разминаться! Хорошо, если возьмут на тэквандо.
Сварился суп, и приехали девчонки. Зазвенели звоночками. Я открыл окно, позвал к себе. Одеваться не стал, в повязке с хвостом остался.
— Привет! Чё голый бегаешь? А чем пахнет? Какая прикольная юбочка! Дай померить! А мне поносить! – градом сыпалось на меня.
— Кушать будете? – спросил я.
— Мы завтракали! – успокоили меня. – Кушай, мы пока в твою комнату пройдём.
Ника внимательно осмотрела меня. Повертела из стороны в сторону.
— Нам, что ли, такие сделать? – спросила у подруг.
— Зачем? – спросила Вера.
— Постановку про Маугли можно ставить, про древний мир.
— Саша, ты всегда дома так ходишь? – спросила Алина, приподнимая хвост.
— Не только дома. В деревне так ходил.
— По улице? – не поверила девочка.
— В магазин не ходил, а к друзьям ходил, и на речку, тоже. Дети увидели, упросили родителей сделать такие же, потом бегали по деревне! Хорошо же, вроде не голый и не одетый!
— А кто вышивал бисером?
— Мама мой девочки.
— О которой рассказывал? Она ещё в городе К живёт?
— Да, она.
— Красиво как!
— Девочки, дайте Сашке поесть! Пошли, посмотрим, во что её одеть. Блин! Провожаю любимого на свидание! – бросила она, то ли в шутку, то ли всерьёз. Я пошёл попробовать свой суп, а то неизвестно, чем Миша угостит. Наверное, мороженое купит.
Суп оказался вкусным. Хотел добавки, да передумал. Не дома остаюсь, ехать куда-то придётся.
Услышав, как мою посуду, заглянула Ника.
— Поела? Пошли.
Не став спорить, с колотящимся сердцем пошёл в свою комнату. Там девчонки приготовили мой ученический стол для наведения теней на моё лицо.
Девчонки посадили меня на стул, начали расчёсывать волосы.
— Тебе косички?
— Да, как вчера, — слегка покраснел я.
— Это было сразу понятно! – довольно хихикнула Вера. – Даже кончила вчера, от одного вида! Гы!
— Не смейся, работай! – шикнула на неё Ника.
Девочки принялись за работу.

Вера гладила одежду, Алина занималась моим лицом, сначала протерев его тампоном, смоченным в какой-то жидкости, потом аккуратно удаляла отшелушенную кожу, поправляла изъяны.
Ника заплетала косички.
— Какие ленты вплести, Алина? – спросила она. – Коричневые или голубые?
— Оденем её в светлое, наверное, голубые.
— А глаза у неё карие. Ладно, с этими клипсами пойдёт…
Я уже устал сидеть, когда разрешили немного размяться.
— Что наденешь? – спросили девочки, разложив на диване поглаженные вещи.
Этого точно у меня не было. Я показал на заслуженный полукомбез с шортами.
— Нет, в этом тебя уже Мишка видел. Предлагаю белую блузку и вот эти голубенькие шорты.
— Это шорты? – удивился я, посмотрев на юбочку.
— Да, это широкие шорты, — Вера раздвинула штанины, — видишь, как пошиты? Или лучше вот эту юбку, — Вера показала на симпатичную синюю в голубенькую клетку юбку с широким поясом, длиной примерно до середины бедра.
— Ты же говорила, может под юбку полезть? – с сомненьем сказала Ника.
— Не дурак же он, на первом свидании руки распускать! Саша, ты ему бей, вот сюда сразу, потом вот так! – Вера показала на Алине серию молниеносных ударов. Алина повисла в её руках.
— Не дойдёт до этого, Вера. Да и не знает Сашка таких приёмов.
Я подумал, не с моим весом котёнка сражаться с Мишей. Почти вдвое массивнее меня, мужика скрутил, тот только «я больше не буду» пищал.
— Лифчик будем надевать? – спросила Вера, поднимая за лямку чисто девичий предмет одежды.
— Зачем ему лифчик?! – разозлилась почему-то Ника.
— Смотри, специально для девочек сделан. Здесь немного поролона, под блузкой будто грудь видна! Блузка с вытачками, здорово смотреться будет!
— Если бы Мишка Сашку первый раз видел, конечно, надели бы. А так, ему только жарко будет. Оставим на потом.
— На какой потом? – хором спросили мы.
— Когда в театре нашем играть будет. Давайте, примерьте! – разрешила Ника, и девчонки начали обряжать в лифчик мальчишку. Скоро по пояс сверху мальчика не стало. Появилась девочка-подросток.
— Не жмёт нигде? – спросила Вера, расправляя лямки. – я отрицательно покачал головой. – Тогда примерим сверху блузку.
А с блузкой вообще, получилась идеальная фигурка. Только будет жарко, наверное, не привык к такой одежде.
— Надевай белые плавки! – велела Алина.
Я переодел трусы, потом всё-таки попросили примерить синюю в клетку юбку.
— Ну, кто сказал, что будет нехорошо! – спросила Вера, обращаясь к подругам. – Если лифчик снять, блузка спереди будет топорщиться, тогда лучше майку или футболку, шорты и кеды. Так Сашка оденется в следующий раз, а сегодня у неё первое свидание. Понимаете? Первое!
— Ты так говоришь, Вера, будто у тебя какое-то событие важное случилось, на первом свидании.
— Конечно! Я Витька в глаз заехала! Красилась целый час, а он, гад, целоваться! Ну и получил!
Девчонки рассмеялись.
— Не целуйся, Сашка, макияж размажешь. Садись, сейчас губки слегка перламутром подведём…
— Может, не надо, губки? – слабо отбивался я.
— Надо, и ногти в такой же цвет, — ногти вычистили, обработали пилкой и покрасили. Давно я с землёй не возился, под ногтями было чисто.
Осмотрев ноги, решили надеть на них белые носочки с синими полосками.
— Пойдём теперь в зал, осмотрим со всех сторон, — повела меня Ника. Поставили посередине, осмотрели, попросили повертеться, чтобы юбочка взлетела.
— Нормально, — сказала Вера, — совсем чуть трусы мелькают.
— Я бы никуда её не отпускала, — вдруг шмыгнула носом Ника, — уведут красавицу! – девчонки грохнули от смеха, я покраснел, повернулся в сторону зеркала. Если бы ко мне на свидание девочка так наряжалась, я бы просто обязан был в неё влюбиться! Несмотря на подростковую угловатость и руки-ноги, спичками торчащие из красивой одежды, девочка была удивительно хороша!
— Так, сколько времени? – посмотрела на часики Ника. – Где влюблённый джигит? – и тут раздался звонок в дверь.
Ника открыла.
— Заходите, молодой человек! – в комнату протиснулся парень, слегка похожий на Мишку. В светлой рубашке с коротким рукавом, в длинных чёрных брюках, и с букетом цветов в руках.
При виде цветов мне чуть было не стало плохо. Хорошо, Алина не растерялась, нашла посуду и поставила в неё цветы.
— Выбирай, Михаил, девушку! – кокетливо сказала Ника, улыбаясь. Но Миша, глянув на них, больше не отрывал глаз от меня, в то время как девчонки с интересом рассматривали гостя.
Миша подошёл ко мне, улыбнулся и взял за руку.
— Мы зайдём к тебе вечером, — заявила Ника, — поделишься впечатлением. А ты, Мишка, смотри у меня! Саша совсем ещё ребёнок! Обидишь, отдам Верке на растерзание! – показала она на подружку.
— Вы что, девчонки?! – возмутился Мишка. Теперь, когда он оделся «по-взрослому», Мишка стал выглядеть на свои годы, то есть совсем ещё мальчиком.
Выйдя на улицу, облегчённо вздохнули:
— Фух! – причём одновременно, и засмеялись.
— Наконец-то! Куда пойдём? – спросил счастливый Мишка.
— Пойдём в парк! – предложил я, — Там мы ещё не были! – в руки мне сунули сумочку с косметичкой и салфетками, чтобы Сашка приводила себя в порядок всякий раз, как увидит себя в зеркале.
Некоторое время мы держались несколько скованно, но вскоре расслабились, вспомнив, что мы друзья, давно друг друга знаем, а не в первый раз пришли, знакомиться. Я скакал вприпрыжку, радуясь свободе и другу. Когда Миша ловил меня за руку, бегали вместе по аллеям. Только когда хотел поцеловать, я слегка прикоснулся к его губам своими:
— Прости, сегодня девочки накрасили меня, боюсь смазать.
— Ладно, сегодня прощаю! – с лёгкой досадой сказал мальчик, наверное, вспоминая прошлое наше безрассудство, когда целовались до опухших губ. Посмотрел на меня, растягивая губы в ласковой улыбкой:
— Чудо ты моё, с косичками! – и крепко прижал к себе.
Сегодня нам не хотелось на качели-карусели, хотелось просто гулять по аллеям, сидеть на лавочках с мороженым, просто пить воду у автомата, стоять у пруда с утками, держась за руки. Соскучились ужасно, оказывается!
Так и бродили до вечера, пока не опомнились, что родители сейчас могут вернуться с работы.
— Мне надо идти, — в десятый раз говорил я другу, не в силах разжать пальцы на его руке.
— Мне тоже, — прикасался он губами к моей макушке. – Какая ты вкусная!
— Съел бы? – поднимал я счастливые глаза на него. – Мне мама так всегда говорила в детстве.
— Моя тоже! – смеялся Миша.
Так дошли почти до моего дома, когда встретили подружек.
— Где вы так долго? – сердито спросила Ника. – Твоя мама дома.
До меня стало доходить. До этого я одевалась в девичье, но не красилась, бантики не заплетала в косички! Что теперь подумает мама!!
— Давай, я схожу с тобой, — предложил Миша.
— Ты что?! – замахала руками Ника, Алина сказала:
— Тогда никогда больше не увидишь Сашу.
— Что делать? – спросил расстроенный Миша.
— В первую очередь, тебе идти домой, мы что-нибудь придумаем.
Расставшись с Мишей, девчонки стали думать.
— Придумала! – решительно сказала Ника. – Сейчас я пойду к маме Сашки, скажу, что она… он упал в грязь, просит принести чистую одежду, а то почти голый сидит в кустах.
— Мама знает, что я не стеснительный.
— Значит, и трусы порвал, — сказала девочка, — как, ты говоришь, зовут твою маму?
— Нина Павловна.
— Сидите здесь, никуда не уходите! – сказала Ника, и ушла.
Вернулась довольно быстро, с моим рюкзачком.
— Переодевайся, быстро! – я скрылся в кустиках, как можно проворнее переоделся в привычный уже комбез с майкой. Из косичек вынули ленты, снова заплели, с лица и ногтей смыли макияж.
— Ну вот! – с облегчением сказала Ника. – Опять мальчик! И крепко поцеловала в губы. По очереди меня расцеловали Алина и Вера. Вера даже два раза.
Дома меня встретила сердитая мама.
— Где твоя грязная одежда?
— Девочки взяли, постирать. Завтра принесу.
— Что-то ты стала часто врать, подруга! – рассердилась мама. – На свиданку бегала? – я молчал.
— Куда же ещё, надушилась так модно! От кого скрыть хочешь?
— У меня подружки, мама, они играют со мной, и мне нравится…
— Вот так превращаются в девочек. Вернее, в непонятно что! Ты это понимаешь?
— Мама, я мальчик! – твёрдо посмотрел я маме в глаза.
— С косичками? – хмыкнула мама.
— Вспомни историю, мама…
— Учить меня будешь? Марш в ванную, купаться! – я пошёл, не препираясь, хотя в животе урчало от голода.
Пришла мама, стала меня отмывать. Не так ласково, как в прошлый раз.
— Я зашла, и сразу увидела девчоночью одежду на диване. Ещё новую. Что это значит?
— Девочки принесли, сказали, им мало стало, на меня мерили… — проговорил я.
— Понятно, одевали, красили, потом отправили к Мише, на свидание? – я молчал.
— Чтобы что-то скрыть, надо научиться аккуратности, — пояснила мне мама, — одежду не убрали, на столе оставили косметику. Кто так делает? – я молчал, поставив ногу на ванну, мама старательно мыла у меня между ног. Что она там хотела увидеть? Как сказала Алина? Омежку?
От такой подозрительности мамы можно поверить в эту сказку!
— Какой ты влюбчивый, Серёжка! – мама накинула на меня большое полотенце, начала вытирать. – Сколько на этот раз у тебя девочек?
— Трое, — разлепил я губы.
— Однако! – удивилась мама.
— Мама, когда я был мальчиком… Тьфу! Ну, не переодевался в девочку, помнишь? У меня был только один друг, Лёшка. Теперь в нашу квартиру въехала девочка, Надя, и Лёшка дружит с ней, на меня не смотрит. Я специально съезжу к нему, уверен, буду мешать им дружить. Третий лишний.
— Лишний, — проворчала мама, — третий… Ты был прав, Серёжка, никому мы не нужны! – мама вдруг всхлипнула, из глаз потекли слёзы, она спросила меня:
— Нам ведь хорошо вдвоём, да? – я обнял маму:
— Не плачь, мама, конечно, хорошо! Я больше не буду тебе таких слов говорить, как тогда! Только тоже, не ругай меня.
— Ты так сильно любишь Мишу? – вытерев слёзы, спросила мама.
— Мама, я не знаю. Если бы я был… одет мальчиком, я так же хотел бы, чтобы он был моим другом. Сегодня Саша не разрешила себя целовать, но мы весь день были счастливы. Мы гуляли в парке, мама.
— Саша, я боюсь, что он может влюбиться в тебя, как наш папа в свою девушку, к которой ушёл, что тогда делать будешь?
— Я хочу попробовать, переодеться в мальчика и пойти к нему, вместо Саши, скажу, что хочу с ним дружить.
— Глупый ты какой, Серёжка! – засмеялась мама.
— Почему? – обиделся я. План казался мне неплохим. – Чем я хуже Саши?
— Тем, что Саша девочка. Миша нормальный парень…
— А я ненормальный?! – вскинулся я. – У меня нет этого… Что ты искала у меня.
— Что я искала? Хвост? – мама крепко прижала меня к себе. – Запутался ты совсем, сынок.
— Да, мама, я сильно хочу есть.
— Ой! Совсем забыла! Это ты сам суп сварил, или подружки?
— Сам! – гордо сказал я, задрав нос.
Мама повязала мне на голове тюрбан из полотенца, шлёпнула по попе и отправила на кухню, ужинать.
Суп был ещё горячий, мама, наверное, подогрела его, когда отправила меня мыться. Я налил себе тарелку супа, отрезал кусок хлеба, с аппетитом стал кушать. Вошла мама, открыла шкафчик, достала оттуда пластиковый пакет, заглянула.
— Саша, это откуда? – вынула из пакета и положила на стол колечко краковской и палочку сырокопчёной колбасы. Я подавился супом.
— Ника… — прохрипел я.
— Тебе не стыдно? – укоризненно посмотрела мама на меня.
— Мам, не ругай Нику, она спрятала, когда меня тут не было! Я не знал, честное слово! Просто я поделился своей бедой, она спросила, что я кушаю… — я покраснел до слёз.
— Вернёшь ей? – с сомнением в голосе спросила мама, наверное, понимая, что тогда нашей дружбе придёт конец. Она же глупая девчонка, от всей души хотела меня угостить вкусненьким, а я ей в лицо кину?
— Мама, не надо! – умоляюще смотрел я на неё. – Я поговорю с ней, она больше не будет! А когда у нас будут деньги, я буду её угощать мороженым в кафе!
— Только не говори, что она тебя в кафе водит! – я совсем потерял аппетит, водил ложкой по края тарелки.
— А что мне делать? Гордо уйти? Ты же видела Нику.
— Это она приходила? Славная девочка, я бы хотела, чтобы ты с ней дружил. И Миша хороший парень. Один ты у меня какой-то стал…
— Мама, накажи меня. Вот прямо сейчас, пока я с голой попой, возьми ремень и накажи! – я встал с табуретки. – Я давно хочу ремня!
Мама смотрела на меня с испугом и какой-то грустью.
— Сними полотенце с головы, надо волосы расчесать, а то спутаются.
Мама расчёсывала мне волосы, я сидел за своим столом, смотрел на забытый лак для ногтей, косметичку, забытую девчонками. Мысли никак не хотели встать в стройный ряд. Всё перепуталось: вчерашнее свидание с Мишей, радостные девчонки, колбаса, тайком подсунутая мне Никой.
Вспомнилось лето в деревне, Аня, Вита, Димка. Я такой счастливый. У меня столько друзей! Отчего же мне так грустно?
Что-то у мамы не ладится?
Мама немного подравняла мои волосы ножницами. Подсушила феном и заплела косички.
— Завтра утром расплетёшь, волосы волнистые будут, красивые!
Я сидел и думал, какая у меня хорошая мама. Почему папа её разлюбил? Говорить с мамой об этом не хотелось, опять расстроится. Зачем? Вернёшь, что ли? И нужен он здесь, такой папа?
И тут понимаю, что скучаю по нему. Скучаю, когда приходил с работы, проходил мимо моей комнаты в ванную, потом, опять мимо, на кухню, я украдкой подглядывал, сидя за столом, всегда в это время учил уроки. На кухне о чём-то говорили с мамой, тихо смеялись, мама кормила папу ужином, потом шли в зал, телевизор смотреть. Иногда я приходил, если была детская или семейная передача.
Папа заходил ко мне, если мама просила его проверить дневник. Как готовлю уроки его никогда не интересовало, его проверка сводилась с ознакомлением с дневником за неделю, расписывался внизу, и уходил, иногда легонько шлёпая по затылку. «Молодец, пацан!», — когда пятёрку увидит. В основном я учился на четвёрки, не всё понимал в математике, но просить отца помочь боялся. Почему, сам не знаю. Несколько раз попросил, получил отказ, и перестал.
И вот, оказывается, скучаю.
— Мам, а когда у меня свидание с отцом? – мама замерла, потом снова взялась за косичку:
— По воскресеньям, если не забыла.
— А где, во сколько?
— Вы же последний раз виделись, не договорились, что ли?
— Нет…
— Позвонить, договориться?
— Наверное, надо…
— Соскучился, что ли? – поцеловала меня мама в макушку. – Я пожал плечами.
— Набегался сегодня. Хорошо хоть было? – улыбаясь, спросила мама.
— Да, мама, невероятно хорошо! И с девочками очень хорошо, мама, я так счастлив…
— Но?
— Не знаю, нехорошо почему-то на душе. У тебя всё нормально?
— Как сказать, сын, не так хорошо, как ожидалось, но тебе беспокоиться не стоит, мужика я не приведу!
— Я не о том! – досадливо повёл я плечом. – С работой как, со здоровьем? – я задрал голову, посмотрел назад, на маму.
— Сергей, оставь взрослые заботы взрослым! В своих разберись!
— Я не пойму, что меня тревожит. Точно не мои отношения с девочками и мальчиками.
— Успокойся, Саша! Иди спать!
Что мне оставалось? Заполз под простыню, вытянулся, зевнул.
— Ой, ну что за чудо у меня появилось! – мама пришла ко мне на четвереньках, поцеловала, пощекотала.
Я счастливо смеялся.

Утром меня разбудил звонок в дверь. Сонно протирая глаза, встал и пошёл к входу. Догадался посмотреть в глазок, прежде чем открыть дверь. Перед дверью стоял Сева-милиционер. Нашёл всё-таки!
— Кто там? – хриплым спросонья голосом спросил я.
— Это я, Всеволод, ваш участковый. Саша, это ты? Открывай, два дня не могу застать, сегодня с утра пришёл!
— Мамы нет дома, не открою!
— Мне не мама нужна, а ты!
— Я несовершеннолетняя, меня в милицию нельзя забирать без мамы!
— Саша, перестань шутить, мне с тобой поговорить надо.
— Вызывайте повесткой!
— Если хочешь, напишу, но за повестку расписаться надо.
— Зачем я вам нужна? – я поджал одну ногу, стоял по журавлиному, зажав в кулаке писюн, чтобы не описаться.
— Вы же…
— Простите! – перебил я, — Просто нет терпения больше! – я шмыгнул в туалет, сел на унитаз.
— Извините! – крикнул я, — Я в туалете, не одета! Приходите завтра!
— Саша, ты меня слышишь? – забарабанил Сева кулаком в дверь. – Ты чего боишься? Тебе ничего не угрожает!
— Я знаю, чего боюсь, вам не скажу! – крикнул я. – Я не хочу с вами встречаться!
— Тогда я поеду к Михаилу!
— Я не против! – блин, не готов я общаться с милицией. Начнут интересоваться, кто эта девочка, почему здесь живёт, а дайте свидетельство о рождении, чтобы вручить вам награду, именные часы и грамоту «юный друг милиции».
— Саша, я вечером зайду! – угрожающим голосом сказал Сева.
— Дяденька, я на горшке, не могу вам открыть! – сердито крикнул я. Больше угроз не поступало.
— Вот же влип! – бормотал я, выйдя из ванной. – Что сегодня мама написала? – я зевнул. – Бодренькое утро!
Мама написала, что могу лопать свою колбасу сколько угодно, есть ещё рисовая каша с тушёнкой, хлеб на моей совести.
— Где бы её ещё взять, совесть? – я почесал в затылке, подумал, и оставил косички на месте. Решил, порезать колбасу, налить чаёк, и поехать на карьер, размяться, растянуться, раскупаться… Но сначала пожрать!
Каша ещё не остыла. Я забрался с ногами на табурет, поел прямо из кастрюли, чтобы посуду не мыть. Не, не руками ел, ложкой. Ложку оближу потом. Успею, пока девчонки спят? Севе спасибо, разбудил, ***!
Надел велосипедки на голое тело, попробовать, почему спортсмены так одеваются, майку, что девчонки принесли. Во, короткая… Ладно, пойдёт, пупок ветром будет обдувать. Кепку на голову, козырьком назад.
Разобрал рюкзак, вытянул лифчик. Хорошо, мама не увидела, этим лифчиком точно по голой попе получил бы! Спрятал на дно. Не, вид хороший, когда он под блузкой, только непривычно, жарко, чешется. Как девчонки их носят? Ещё начинают надевать на прыщи.
— Прыщщщ! – встал я против зеркала, оттянув сосочки.
Быстро собрал рюкзачок в поход и выбежал из квартиры, побежал в подвал. Вытащив велик, вскочил на него и дал по газам, осмотревшись вокруг. Но, думаю, у Севы и без меня дел вагон.
— Трудно было человеку десять тысяч лет назад, — громко пел я, накручивая педали, — он пешком ходил в аптеку, на работу, в зоосад!.. Он не знал велосипеда, слепо верил в чудеса, потому что не изведал всех достоинств колеса! Ветер нам в лица, обдувает шар земной, солнце на спицах, синева над головой! В даль-даль-даль-даль, в даль-даль-даль-даль! Реки, горы, убегающие вдаль, сядешь, и просто нажимаешь на педаль! В даль-даль -даль-даль! – ничего не помню, и всё забыл, но поётся ранним утром от души!
— Эй, артист с погорелого театра! – меня догнала Ника! – Привет!
— Ника! – завопил я от радости.
— Ты чего так рано и орёшь?
— Прикинь, я сплю, меня будит звонок. Вскакиваю, а там милиционер!
— И ты, голый такой!
— Ума хватило в глазок глянуть, иначе сидел бы я сейчас в тюрьме!
— За что? – смеялась Ника.
— За обман! Прикинь? В квартире живёт мальчик, а по улице гуляет девочка!
— А милиционеру ты на кой сдался?
— О, брат! Тут такая история! А я разве не рассказывал? Меня наградить хотят, а я бегаю. Сама понимаешь, если Миша…
— Да понятно всё про твоего Мишу! Ты нам должен один рассказ.
— О свидании, что ли?
— О нём! Ты неблагодарный свин!
— Знаю, но мама меня вмиг раскусила. Кто-то за собой не убрал в комнате…
— Кто бы это мог быть? Дай подумаю… Я знаю! – счастливо рассмеялась девочка. – Давай наперегонки? А то у нас мало времени, – мы припустили, Ника, конечно, меня сделала. Остановилась у спуска, развернулась, победно глядя на меня, с широкой улыбкой, грудь под зелёной майкой вздымается, красота!
Осторожно спустились вниз, разделись, сразу кинулись в воду. Наплававшись, принялись за разминку.
Мышцы и так были разогреты от езды, я сделал махи, потом легко сел на поперечный шпагат, на продольный. Даже вертикальный почти освоил. Девочка вытворяла что-то невообразимое.
Пляжик маленький, мы сблизились, поцеловались. Потом схватили друг друга и впились долгим поцелуем в губы. Я держал тонкую талию в руках, гладил по спинке и упругим ягодицам, Ника то же самое делала со мной, прижимаясь мягкой грудкой. Моего дружка девочка, чтобы не мешал, убрала себе между ног, она немного выше меня оказалась. Через несколько минут страстных поцелуев всё кончилось.
— О-ооо! – стонала Ника.
— А-аах – выдохнул я.
— Ну как? – спросила девочка. – Я лучше целуюсь, чем Мишка?
— Бесподобно! – я не мог прийти в себя.
— Зачем тогда тебе Мишка? – наклонила она голову к плечу.
— Мишка друг, не могу же я его бросить. Тем более, он сам скоро меня бросит.
— Это как? – мы, так и стояли, прижавшись друг к другу.
— Уедет, — пожал я плечами.
— Мне хорошо с тобой, — печально сказала девочка.
— Мне тоже, — искренне сказал я, глядя в большие и чистые глаза девочки, совсем не хотелось выпускать её из объятий.
— Что сегодня делать собрался?
— Честно?
— Честно.
— С тобой на карьер поехать, купаться.
— Я тоже так хотела. Теперь думаю взять тебя на занятия по тэквандо сводить.
— Я тоже об этом думал. И сюда хотел, со всеми вместе.
— Теперь можно вместе.
— Да.
— Завтра поедешь?
— Не знаю, как проснусь. Маму попрошу разбудить.
— Радио включи, в 6 заиграет.
— Лучше маму, она в 7 уходит.
— Хорошо! – снова поцелуй.
Ещё искупались, я предложил небольшой перекус. Достал колбаску.
— Твоя? – девочка пожала плечами:
— На ней не написано, но вроде Краковская, да?
— Наверное. Обнаружил вчера в шкафчике на кухне. Мама обнаружила.
— Да ты что!!! Вот бы мне так! Я тоже люблю краковскую, — облизнулась Ника, потянувшись за бутербродом.
— Там была ещё какая-то, твёрдая.
— Ты сочиняешь? – округлила правдивые глаза Ника. Поймать не удалось, да и зачем? Лучше колбаской насладиться, чаем запить. Карамельки захватил из дома, мама купила немного.
— Девчонки сейчас, где, как ты думаешь? — спросил я.
— Мы собирались встретиться часов в 10, к тебе заехать, а ты уже здесь!
— Ты, что ли, ездишь сюда одна?
— Нет, хотела по парку прокатиться.
— А я хотел, хоть сначала боялся. Кто знает, вдруг здесь взрослые сидят!
— Да, боязно одной… — мы ещё поцеловались, без особой страсти. Всё равно приятно до ужаса.
— Дай посмотреть? – попросила Ника.
— Смотри…
— А то девчонки всё у тебя рассмотрели, а я нет… — Девочка с любопытством начала изучать мои приборчики, уткнувшись в них носом. Тоже поискала «омежка».
— Красиво… И вкусно пахнет!
— Я купался… — мне опять «захорошело» от одних только прикосновений нежных пальчиков.
— Я тебе потом покажу, хорошо? – видя, что я опять «улетаю». Я судорожно кивнул, глотая вязкую слюну.
Если до этого была какая-то неловкость, то теперь она исчезла совсем. Я смотрел на Нику с нежностью. Ещё не любовь, чувство близкой дружбы, скорее, доверия, между нами. Девчонки и раньше меня целовали, и я не отставал, но это было вроде мальчишеского рукопожатия, а с Никой мы целовались с удовольствием. То, что не получил от Мишки, компенсировал с девочкой, с лихвой. И ещё целый день будем вместе, никто не закричит вслед «жених и невеста!».
— Сашенька! – Ника прижала мою голову к себе, потёрлась щекой. Потом переплела мне косички, а то растрепались от ветра и тренировок. Перевязала жёлтыми шнурочками. Концы шнурков забавно болтались.
— Поехали?
— Поехали, — без особой радости согласился я.
На обратной дороге мы опять весело болтали обо всём и ни о чём. Рассказывали смешные истории из жизни школы и класса, смеялись над глупыми мальчишками.
Опять заехали в кафе. На стоянке уже валялись велики наших подружек.
— Явились, не запылились! – улыбнулась нам Вера. Алина расцвела радостной улыбкой. Мне как-то не приходило в голову, что мы заходим в это дорогое кафе в одной спортивной одежде, даже без трусов, потные и пыльные. Лично мне запах пота Ники был очень приятен. Тем не менее официантки, девчонки, чуть старше нас, не делали нам замечаний, хотя большинство посетителей выглядели достаточно нарядно, как тот мальчик, в светлой рубашке и песочного цвета шортах, изредка поглядывающий на наш столик.
— Я же говорила! – кивнула Алина в его сторону. – Зачастил, парнишка!
— Конечно, столько девочек-красавиц! – усмехнулся я.
— Ой, не прибедняйся, Сашка! – хитро поблёскивая глазами, улыбнулась Алина. Впрочем, я против внимания кого бы то ни было, и к Нике.
— Я хочу Сашу тренеру показать, — сообщила Ника подружкам.
— Можно и показать! Сейчас доедим и съездим. Может быть, застанем, — кивнула Вера.
Когда выходили, мальчишка посмотрел нам вслед тоскливым взглядом, но не вышел за нами. Когда-то и я был таким же стеснительным.
Доехали до Дворца спорта «Строитель». Поставили велики на специальное место, побежали на второй этаж. На этаже было несколько спортивных залов, оборудованных для различных видов спорта. Сквозь стеклянные двери можно было увидеть занимающихся здесь ребят. Взрослых почти не было, только в баскетбол играли такие дяди, что мне страшно стало. Возле залом с гимнасточками я застыл, пока девчонки не утащили, с шипением.
Добежали до нужного зала, где полная женщина проводила занятия с младшей группой.
— Нина Семёновна! – позвала её Вера. Женщина подошла. Возраста, наверное, постарше моей мамы, не пожилая и не молодая.
— Нина Семёновна, вот, Саша хочет с нами заниматься. Можно её записать в группу?
— Мне надо от неё справку из поликлиники, форма 286 пойдёт, разрешение родителей. Ещё лучше, свидетельство о рождении, — девчонки приуныли.
— Забыли, как записывались? – улыбнулась тренерша.
— Мы с мамами приходили! – оправдывалась Ника.
— У Саши мама есть?
— Есть, — согласился я, — только она постоянно занята. Засыпаю, её нет, просыпаюсь, уже на работе.
— А папа? – я отвернулся.
— Ясно, — грустно сказала Нина Семёновна, — только у меня будет одно условие: я принимаю девочек, если они могут сесть на шпагат.
— Проверьте! – улыбнулась Ника.
— Саша, покажи! – я прошёл до лавки, сел на отрицательный шпагат.
— Неплохо! Каким видом спорта занималась? – спросила меня заинтересованная тренерша.
— Самбо. Только секция закрылась, тренер женился. Нина Семёновна, я не хочу вам врать. Я мальчик.
— Мальчик?! – у бедной женщины полезли брови на лоб. Она внимательно осмотрела меня, низ живота. – С косичками? – не верила она по-прежнему.
— Девчонки прикалываются, а мне нравится, удобно разминаться, на велике ездить.
— Постригся бы.
— Девочки предлагают в театре попробовать играть, просят оставить. И мне нравятся девочки.
— Понятно, ещё такие бойкие. Приходи, конечно, всегда рада, только справку принеси.
— Мы недавно переехали, не приписан, наверное.
— Без справки не могу. Вдруг, болезнь у тебя какая? – я развёл руками:
— Нет, так нет, девчонки покажут, что надо.
— Подожди! – остановила она меня. – Не вздумай без тренера заниматься! Травму получишь, всю жизнь хромать будешь, в лучшем случае!
— А что делать?
— Я же сказала, что делать!
— До школы ждать? Комиссию пройду, будет справка, — я уныло пошёл к девочкам.
— Нина Семёновна! – воскликнула Ника. – Как же так?!
— Хотите, чтобы меня наказали? – спросила тренерша.
— Здесь тоже есть врач, — сурово сказала Вера.
— А карточка Сашина где?
— Ладно, — махнула рукой Алина, — пошли, девочки!
— Не забудьте, сегодня в 14 ваша тренировка! Саша может прийти, посмотреть, — девочки вяло кивнули, мы вышли.
— Она права, конечно, — сказала Вера, — Но, если бы у Сашки было заболевание, его бы не допустили к занятиям по самбо. Видели, как там дерутся?
— Нас учили даже боёвке, — сдал я тренера. – Буду самостоятельно повторять приёмы, только не на ком. Попробую уговорить Лёшку, если опять не уехал…
— Кто такой Лёшка? – заинтересовались девчата.
— Он дружит с одной девочкой, Настей. Даже меня не узнал, когда я явился к нему в таком виде. Наверное, не захочет заниматься. А ещё, лучший друг!
— Девочки, поехали в школу? – предложила Алина. – может быть, Алла Сергеевна на работе? Познакомим Сашу с ней. Может быть, там повезёт?
— Поехали! – радостно согласилась Вера. – А потом, на карьер, купаться!
— Зайдём домой, захватим что-нибудь, перекусить, — поддержала Ника.
До школы мы ехали минут двадцать. Я уже подумывал записаться в эту школу, но осенью и весной ещё хорошо, бывают, к сожалению, зимы. Далековато от дома.
В школе было гулко, пусто и жутковато, как будто все люди исчезли с Земли. Привыкаешь, всё-таки, что школа всегда наполнена шумом и гамом. Даже когда уроки идут, слышны крики из спортзала, мёртвой тишины в классах тоже не бывает, кажется, мозги скрипят у учеников, на контрольных, тем более, когда урок идёт, ребят вызывают или учитель рассказывает новую тему.
Алина постучалась в дверь учительской, заглянула:
— Можно? – что-то спросила, вышла пожилая женщина.
— Алла Сергеевна, мы пригласили Сашу в театральный кружок. Можно ему записаться?
— Кому?
— Саше. Он сейчас девочку играет. Как, похожа?
— Вы меня разыгрываете?
— Нет, Алла Сергеевна, — вздохнул я, — вообще-то я Серёжа…

Мы шли к дому Ники пешком, велики вели за руль. Не знаю, может быть, это меня вчера так тревожило? Но, вот сказал правду, и стало легче. Хотя девчонки отреагировали по-разному. Вера даже не обратила внимания, Алина посмеялась, а Ника нахмурилась. Немного подулась, потом сказала, что я нормальное придумал себе имя. Девочки Серёжки не бывает. А Саше в театре можно разные роли давать.
Алла Сергеевна привела нас в актовый зал, где девчонки проводили репетиции, расспросила меня, где живу, чем увлекаюсь, что читаю. Ей понравилось, что мы с Лёшкой играли в рыцарей, в мушкетёров.
— Значит, наши пьесы тебе понравятся! Будем тебе роли девочек давать. Джульетту, к примеру. Ты подходишь. Волосы тёмные, лицо смуглое, глаза карие.
— А Ромео? – сунулась Ника. – Ромео из него тоже хороший выйдет!
— Ромео и Джульетту в одной роли он и сейчас прекрасно играет! – засмеялась Алла Сергеевна.
У девчонок вытянулись лица:
— Откуда знаете?!
— Вижу. Я же в театре в юности работала, видела знаменитых мастеров перевоплощения. У Сашеньки замечательный природный дар!
— Я Сергей! – грустно напомнил я, опустив голову. – Я в последнее время только и делаю, что обманываю людей. Началось с того, что одна девочка попросила меня поменяться одеждой.
— Давай, ты будешь Сашенькой? – Алла Сергеевна села на стул, поставила меня перед собой. – Я, как Станиславский, сказала бы «верю!». Я не могу найти в тебе мальчика! Иди сюда! – учительница прижала меня к себе, погладила по голове, по спине.
— Я рада буду видеть тебя у себя в труппе, Саша-Серёжа!
— Алла Сергеевна! – встряла Алина. – Серёжка будет учиться в 74-й школе, наверное, вы можете поговорить с их директором, чтобы Сашке оставили волосы? А то придётся парики надевать…
— Попробую. С Игорем Ивановичем мы знакомы, — по-доброму улыбнулась Алла Сергеевна, отодвигая меня немного подальше и разглядывая, — где вы только нашли такое чудо? – засмеялась она.
Никогда раньше меня так не называли. Называли обормотом, лоботрясом, папа девчонкой, иногда, когда не мог удержать слёз, но так, ласково, меня начали называть после нашей с Анкой встрече.
На этом мы расстались, Алла Сергеевна отпустила нас, с наказом прийти на следующей неделе, рассмотрим несколько пьес с участием четырёх актёров, потому что остальных не найти.
Так мы и разошлись, потому что все жили на соседней улице. Вера с Алиной сразу умчались, а мы пошли пешком.
— Здесь я живу, — показала девочка на большой четырёхэтажный дом с высокими окнами. С архитектурными излишествами, как нам рассказывали в школе. Я остановился, в замешательстве, хоть и мал ещё, а знаю, в таких домах обычные люди редко живут. А учесть, какая волевая Ника, то понятно, откуда у неё деньги, привычка командовать, умение показать себя. А школа? Я спросил:
— Ника, ваша школа, она обычная или как?
— Или как, — автоматически ответила Ника, ещё и задумчиво, — с математическим уклоном.
— Ника, — я остановился, — я поеду, мне домой надо…
— Что? – не поняла девочка. – Мы же договорились сейчас на карьер? – я сглотнул, опустил взгляд. Тут до Ники дошло:
— Ты бросаешь меня? Ради Мишки? – нашла, чем уязвить.
— Причём тут Мишка?! – с досадой воскликнул я. – Тебе же не понравилось, что я назвался чужим именем, всем вру, Мишке, тоже. Можешь ему всё рассказать! – со слезами в глазах сказал я, разворачивая велик.
— Саша! – схватила Ника руль моего велика. – Не смей меня так оскорблять! Я ещё никого не предавала!
— Зато я предавал. И не раз! Аню, Виту, Мишку! Теперь тебя!
— Ну, меня ты ещё не предал, — усмехнулась Ника, — то, что Сашей назвался, правильно, хотя не очень порядочно, я подумала, что ты девочка, и…
— И тогда мы бы не подружились! – вздохнул я. Ника вдруг весело рассмеялась:
— А ведь, верно, Сашенька! Я бы тебя точно не пригласила бы купаться! Самое больше, катались бы по парку, и то, не уверена. Я прощаю тебе обман, от него только хорошее получается у тебя. Ты всем нравишься, тебе всегда рады.
— А Миша? – напомнил я.
— А что, Миша? – весело блестя глазами, спросила Ника. – Ты ещё маленький, до серьёзных отношений рано. Или ты хочешь так с ним, как у нас было? – я густо покраснел. На самом деле, греховные мысли возникали, я в них сам себе боялся признаться.
— Мишка, я думаю, сейчас мечтает о тебе, значит, тоже счастлив!
— Ника, я сказал маме, что хочу сходить к Мише мальчишкой, вместо Сашки, чтобы подружиться. Мама назвала меня чуть ли не дурачком.
— Конечно, дурачок! – уверенно сказала девочка. – Думаешь, он не узнает тебя? Смотри, у тебя следы на руке и ноге. Замазать, разве что, или одеться так, чтобы не видно было.
— Но я хочу с ним дружить.
— Дружи, — вздохнула Ника, — ну, что стоим? Пошли! – она уверенно завела велик в подъезд, прислонила к стенке, мой поставили рядом, взяв меня за руку, чтобы не сбежал, повела на третий этаж, позвонила. Никто не открыл.
— Вот видишь, а ты боялась… — Ника открыла дверь своим ключом, завела во внушительных размеров прихожую. Тут моя комната поместится!
— Давай, руки помоем, пойдём на кухню, посмотрим, есть там что-нибудь, на обед взять.
Мы зашли в приличных размеров ванную, помыли руки над красивой раковиной, прошли в большую кухню, тоже размером с мою комнату. В углу стоял большой холодильник, куда сразу залезла Ника.
— Саш, давай, я тебе рагу разогрею? А то кусками всё время вредно питаться, желудок испортим.
— А ты будешь? – спросил я, на самом деле проголодался.
— Не, я фигуру берегу. А тебе не надо беречь, тебе, сколько ни дай, всё сгорит. Растёшь!
— А ты? Не растёшь?
— Саша, но ты же мальчик! Не забывай об этом, тебе надо набраться силы, мышечной массы!
Мне стало немного обидно:
— Аня тоже говорила, что девочкам нравятся только сильные парни.
— Мне ты нравишься. А если станешь сильным, ещё больше понравишься! Поэтому, не обижайся, твоя Аня в чём-то права! – Ника достала кастрюлю, набрала ароматного овощного рагу в миску и поставила на плиту, разогревать. Достала колбасу, сыр, банку с сосисочным фаршем, наделала бутербродов, банку с собой взяла, узнав, смогу ли я её открыть. Помидоры с огурцами тоже взяла. Чай в термос, минеральной воды.
Рагу было великолепным! С мясом, ещё бутерброды Ника подсунула под руку. Запили всё ароматным чаем.
— Пойдём в мою комнату, — потащила меня Ника.
— Пожди, посуду помою.
— Оставь, мама помоет, — отмахнулась девочка.
Комната у Ники оказалась не такая большая, как я думал. Примерно, как у меня, что в старой, что в новой квартире. Стол, два стула. Кровать, шкаф. Ещё гимнастическая стенка с турником и канатом.
— Вот, моё логово! – развела руки Ника. На самом деле, логово. На стульях висели всякие девичьи штучки, постель не заправлена.
Ника открыла шкаф, посмотрела внутрь:
— Что бы выбрать? Ага! – вынула наружу симпатичную трикотажную рубашку с поперечными светло-зелёными полосками, с белым воротничком и планкой. И светло-зелёные шорты, с карманами, ширинкой, но с высокой талией и широким поясом.
— Примерь! – велела она мне.
— Ника, я вспотел, и без трусов, — пытался я отбиться.
— Ничего, потом постираешь, я видела, у вас стиральная машинка есть. Раздевайся!
— Ника, мы не нищие! – воскликнул я.
— Серый, ты дурак? – разозлилась девочка. – Хочешь, я тебя побью? Раздевайся давай! Сашенька, я тоже хочу, чтобы ты одевался в мою одежду. Ты сказал, одеваешься в Анкину, чтобы обняться с ней. Вот и я так же хочу! Я буду счастлива! Раздевайся, а то обижусь! – пришлось подчиниться. Несмотря на гордость, я не хотел поссориться с Никой, иначе со мной рассорятся её подруги, прощай карьер, театр, тэквандо я как-нибудь переживу, не понравилась мне тренерша.
Я снял майку, велосипедки, и Ника повалила меня на кровать, навалилась сверху, начала целовать.
— Ты вкусно пахнешь! – заявила она, целуя мне живот. Хитро улыбнулась и поцеловала лобок.
— Ника! – взмолился я. – Как теперь мне одеваться? Девчонки уже ждут, наверное! – Ника выглянула в окно.
— Да, уже едут! Быстро меряй, — хихикнула противная девчонка, с удовольствием разглядывая меня.
Я бегом надел рубашку и шорты. Посмотрел в большое зеркало, встроенное в дверь шкафа.
Хоть одежда была похожа на мальчишескую, я всё равно выглядел девочкой. Шорты приятно облегали попу, высокий пояс подчёркивал тонкую талию.
— Вот видишь, как замечательно! – радовалась Ника. – Теперь переодевайся обратно.
— Только не хулигань, ладно? – жалобно попросил я. – А то в туалет придётся бежать!
— Беги, — предложила хозяйка.
— Да я не о том!..
— Ладно, потом расскажешь, а то девочки уже ждут! Ещё войдут, а у нас постель разворошена! – вот злодейка! Я быстро переоделся, Ника сложила подарок в мой рюкзачок, куда сунула и пакет с едой, и мы поскакали вниз по ступенькам, навстречу приключениям!

Мы весело крутили педали, я уже понемногу начал осваиваться в этом районе города. На первый взгляд все новые кварталы одинаковые, но некоторые различия есть.
Наш Город, в основном, лежит на равнине, только невысокие холмы вносят разнообразие в ландшафт. Как, например, в том районе, где мы с мамой поселились, только там так неудачно дома построили, близко, закрывают вид из окна. В этом районе, где Ника с девчонками живёт, более зелено, перед домом Ники, вообще, маленький парк с фонтаном, в нём работают киоски с мороженым и газ-водой.
Там, где Миша живёт, старый район, очень зелёный, с двухэтажными домами довоенной постройки, но ещё крепкие, и с лучшей планировкой, чем у нас.
Только о Мише подумала, со сладкой мечтой о скорой встрече, как девочки затормозили на одной из остановок, почему-то оглянулись на меня. Я вопросительно посмотрел на них, они показали, взглядом.
Миша с группой его ровесников стояли с рюкзаками на остановке. Мы подъехали немного ближе, встали, с интересом поглядывая на них. Миша о чём-то разговаривал с высокой девушкой.
— А вам что здесь надо, мелюзга? – раздражённо спросила другая девушка, которой я перегородил нечаянно путь. Я слез с велика и пропустил её. Миша обернулся и увидел меня. Сначала растерялся, потом улыбнулся и двинулся ко мне. Обнял, поцеловал, не смущаясь никого.
— Нас в поход отправили, на хребет Варгина, — сообщил он виновато, — телефонов у нас нет, не мог сообщить.
— Когда придёшь? – спросил я, огорчившись, но радостно прижимаясь к нему.
— Не знаю, на неделю поход.
«На неделю?!», — взвыл я внутри себя, но промолчал, только вздрогнув от неприятного сообщения. А если бы не встретили? Ждал бы и пугался каждого шороха? Что случилось с любимым человеком?
Конечно, сгонял бы к нему домой, спросил, но всё же…
Я ничего ему не сказал, только посмотрел снизу вверх, любящим взглядом.
— Мишка, пошли, автобус подходит! – позвала его девушка.
— До встречи! – тепло улыбнулся мне Миша, и пошёл к друзьям.
— Кто это? – услышал я, — Знакомая? Родственница?
— Да, — ответил Миша, поднимая свой рюкзак. Зашли в автобус и уехали.
Я посмотрел им вслед и тоже поехал догонять подружек. На душе было светло, оттого что увиделся с Мишей. Хотелось петь, я стал насвистывать какую-то песенку. Девчонки замолчали, когда поравнялся с ними.
Пока доехали до карьера, хорошо разогрелись. На берегу попросил девчонок показать, чем они занимаются на тэквандо. Девочки показали. Основные удары наносились ногами. Оно и понятно, девочке тяжело поразить тонкой рукой крепкого парня. Были, конечно, и удары рукой, в болевые точки.
Эти точки распределены по телу человека не хаотично, а в строгой последовательности. Как сказала Вера, эти точки очень важны для жизни человека, они как бы образуют энергетический каркас тела, к тому же служат приёмником тонкой материи. Поэтому, ударяя в такую точку, мы потрясаем основы человека, сбиваем ритм жизнедеятельности органов.
— Ты когда ни будь бился локтем? – спросила Вера. Ещё бы! Кто из пацанов не бился? – Как ощущение? Так вот, на теле человека множество таких точек. Есть ещё уязвимые органы. У тебя они даже на виду. Умеючи, можно щелчком тебя убить. Никогда не доверяй незнакомкам свои яички. Потом, печень. Особенно у взрослых. Они не берегут свою печень, считают героизмом пить водку и курить табак, убивая печень. Так что, даже ты, если не изучал боевое искусство, можешь свалить взрослого человека.
Ещё глаза. Бить надо молниеносно, потому что тело человека само будет защищать глаза. А ещё верхняя губа, вернее верхняя челюсть, — я не заметил, как у моего лица остановилась ладонь Верки, — или нос. Лицо у противника тут же немеет, могут сместиться шейные позвонки.
— Всё, лекция окончена, пошли купаться, а то нам ещё на тренировку! – хлопнула в ладоши Ника.
Вот так, сказал я сам себе, хорошо, дружу с девчонками, а то получил бы в нос, и улетел!
Вода в карьере всё-таки была холодная, видимо, ключи бьют где-то, оттого и чистая такая. Интересно, здесь рыба водится? Вот бы Анку сюда! Не передерутся девчонки? Аня тоже хорошо дерётся. Я тоже неплохо боролся, на соревнованиях, но на улице драться не приходилось. Дурацкая нерешительность! Девочки будут меня защищать, если что, как будто сам не знаю этих приёмов! Зря с нами Андрей занимался? Намекал про какую-то арабскую страну. Йемен? Ирак? Иордания? Не помню.
На берегу носились друг за другом, визжали от восторга и свободы, пока не стало жарко.
Меня защекотали и опять случился торчок. Тогда Ника посадила меня на покрывало и стала объяснять подружкам и мне устройство моего тела.
— Я специально у мамы стырила медицинскую энциклопедию, изучала. Вот, смотрите, — Ника взяла верхнюю кожицу, попыталась отодвинуть. Не получилось
— Сашка, а почему не открывается? – я пожал плечами. – Надо посмотреть в энциклопедии, это не нормально! Тебе не больно, когда…
— Больно! – вздрогнул я. Честно говоря, я не обращал внимания, не знал, что должен открываться. Надо у мамы спросить. Почему она мне не говорила? Может, рано ещё?
— Может, рано ещё? – спросил я. – Может, потом? А зачем?
— Зачем, не прочитала ещё, но прочитаю обязательно!
— Саш, а что надо сделать, чтобы снова стал мягким? – спросила Алина, сопя от возбуждения.
— Надо, чтобы тебе сделали приятное, поцеловать…
— Письку?! – удивилась Вера. Ника хихикнула, задорно блеснув глазами.
— Если любишь, конечно. Оближешь!
— Ты пробовала? – ошарашенно спросила Верка. Алина сделала глаза.
— Почти, — уклончиво ответила Ника, смущенно улыбаясь.
— Можно просто пальцами гладить, — увёл я от опасной темы девчонок.
— Можно? – почему-то у Ники спросила Вера, взяв мой членик рукой. Ника кивнула, не очень радуясь.
Вера очень нежно начала поглаживать. Я взял её руку и показал, как надо. Девчонки все сразу начали помогать. Скоро я издал сладкий стон. Пособие начало прятаться.
Девчонки переглянулись, глаза у них блестели от возбуждения и необычных ощущений.
— Как приятно! – не выдержала Вера. – Ника, ты нам ещё как-нибудь разрешишь?
— Если себя будете хорошо вести! – Ника подсела ко мне, обняла двумя руками:
— Тебе хорошо, маленький? – поцеловала. – Тебя не замучили мои подружки? – я тоже чмокнул девочку, выплывая из нирваны.
— Ты мне тоже сделаешь так же хорошо, ладно? Когда одни будем!
Она повела меня купаться, подружки уже потихоньку слиняли туда, возбуждённо делились ощущениями.
Обсохнув, принялись за обед. Девчонки расстарались, всё было необычайно вкусно.
— Девочки, нам пора, — со вздохом сказала Ника, посмотрев на часики. – Уже без пятнадцати час.
Привели себя в порядок, поправили причёски. Мои косички держались. Только Ника заново перевязала их шнурками.

Мы собрались, вытащили велики наверх.
— Девочки, я не поеду с вами, — решилась я сказать.
— Почему? – удивились подружки.
— Что я там буду делать два часа? – поморщилась я. – вам хорошо, будете бороться, а я? Завидовать?
— А куда поедешь? Домой?
— Нет, к Лёшке заеду, узнаю, может, Аня письмо написала… — Ника хмыкнула. – Обещала ведь!
— А Лёшка знает, что ты девочка? – спросила Алина.
— Ой! Надо спрятать! – схватился я за голову.
— Давай перевяжу! – предложила Ника. – Может, хвост сделать?
— Не, перевяжи их шнурками вместе, а я кепкой прикрою, не видно будет.
— Может, с нами, всё-таки? – грустно спросила Вера.
— Вера, не приставай. Скажи, тебе приятно было бы сидеть во время тренировки? Вот и Саше скучно будет. Когда возьмут, покажешь, на что способна! – засмеялась подружка.
Ника компактно уложила мне косички, надела кепку, козырьком назад, и мы поехали. Сначала вместе, потом разделились.
Город у нас всё-таки не маленький. Пока добрался до нашего бывшего района, умаялся.
Но вот я в своём дворе. Присел на скамейку, поставил велик рядом. Сейчас отдохну, подумаю, куда пристроить велик, схожу к Лёшке Маркину. А до этого посмотрю на свой бывший дом.
Ну, так не бывает! Случайно увидела Надю! Совсем недалеко от меня, на детской площадке играет с маленьким ребёнком лет пяти. Братик, что ли?
Подвёл велик ближе.
— Надя, это ты? – спросил я.
— Я. А ты кто?
— Неважно. А где Лёшка?
— Опять в лагерь поехал.
— Досадно. Надя, скажи, на ваш адрес никто письма не присылал?
— А! Вспомнила! Ты та девчонка, просила меня открытку забрать, адрес передать, да? – я кивнул.
— Ты с Лёшкой раньше дружила?
— Было дело, — не стал отпираться я, — учились в одной школе. Тот мальчик, который жил в вашей нынешней квартиры, ещё не приехал, мы вместе в деревне были, дружили там. Он меня попросил, помнишь, я говорила? Меня Саша зовут, не помнишь?
— Надя, Надя, я сикать хочу! – подёргал сестру мальчик. Надя повернулась к братику, повела его к
кустам.
Подождав, пока мальчик побрызгает, я задала вопрос:
— Надя, я спросила, письма не было?
— Не было. Иди, посмотри в ящике, — сняла она с шеи ключи. Я взяла, попросила присмотреть за великом, порысила к дому. В ящике была почта, но не моя. Газеты, журнал «Пионер». Когда финансы мамы придут в порядок, попрошу выписать.
— Нету, — вернулся я, — тебе журнал принесли.
— Спасибо, — снова повесила на шею ключи девочка.
— Надь, а ты что такая невесёлая? – спросил я на прощание.
— Да! – махнула она рукой. – С мелким гуляю, никуда не сходить, так и лето пройдёт.
— Пацан уже большой, что вы в песочнице до сих пор копаетесь?
— А куда с ним? В кино? То сикать захочет, то какать.
— Неправда! – возмутился братец. – Это ты со мной никуда не хочешь ходить гулять!
— А кто сейчас просился? – спросила Надя. – Сам не можешь пописать! Позор! Пять лет уже!
— В садик не ходит?
— Там карантин.
Разговор не складывался. Надя или тоскует по Лёшке, или в самом деле, тяготится братишкой.
— Поехала я, — взялся я за велик.
— А это твой велик? – спросил мальчик.
— Мой! – улыбнулся я.
— Касивый, — сказал малыш, трогая блестящее крыло.
— Хочешь прокатиться? – вдруг спросил я.
— Хочу! – обрадовался мальчик. Я посадил его в седло, осторожно придерживая, прокатил по дорожке до спортивной площадки. На площадке Лёшка гонял мяч.
— Мальчик, а как тебя зовут? – спросил я малыша.
— Вова.
— Вова, ты знаешь вон того мальчика?
— Знаю, его Лёша зовут.
— Умница, Вова, поехали к сестре.
Подъехали, я ссадил Вову на землю.
— Поругались что ли, с Лёшкой? – спросил я Надю.
— Ничего не поругались! – огрызнулась она. Чего тебе от него надо? Врёшь ты всё, что от Сергея, наверное, к Лёшке приезжаешь!
— Глупости какие! Помнишь, как он в прошлый раз со мной разговаривал? Просто проезжала мимо, вот и зашла. Пока! Привет передай Лёшке от Сергея. А я ему передам, что Лёшка его знать не хочет! Потому что в Надю влюбился.
— Подожди! Не надо Сергею ничего говорить, Лёшка постоянно его вспоминает, жалеет, что уехал.
— Да? Он же знает его новый адрес!
— Не знает. Я ему не говорила. Я сама не знала, пока открытку не прочитала.
— А сейчас что? Что случилось? Неужели Лёшка такой, что с тобой не захотел дружить из-за Вовки? – мальчик в это время карабкался на горку.
— Нет, это я виновата.
— Не хочешь, не говори. Всё равно ничем помочь тебе не смогу.
Оглянулась. Вовка съехал по желобку, упал, но плакать не стал. Ещё увидел Лёшку, он бежал к Вовке мимо меня. Увидел, недоумённо посмотрел на меня. Я показал ему язык, отвернулся и приготовился оседлать велик. Но Лёшка задержал:
— Подожди. Это ты?
— Что значит «ты»? – спросил я.
— Ты похожа на Сергея. Ты сестра его?
— Нет. Не сестра. Ты же знаешь, у него нет сестры.
— Передай ему, пусть зайдёт, как приедет.
Чтобы Лёшка не узнал меня, снял кепку, поправил косички, снова надел.
— А тебе это надо? Ты же знаешь, где он теперь живёт?
— Откуда?
— Если мне известно, то и тебе. Прощай, лучший друг Сергея!
— А, ты его девчонка! Я понял. – я вздохнул:
— Скажи, Лёша, ты хочешь дружить с Сергеем, или нет?
— Конечно, — без энтузиазма ответил Лёшка.
— Лёша! – крикнула Надя.
— Перед школой, заедь к нему. Надя знает, куда, — я поехал домой. На душе скребли кошки. Дружили с Лёшкой с первого класса, всё доверяли друг другу, и вот, что-то случилось. А со мной что? В прошлые годы мы тоже разъезжались, но потом так радостно было, когда встречались! Бегали вместе в парк, в кино, в библиотеку, читали вместе, даже оставались ночевать друг у друга. И он знал, что я отращиваю к осени длинные волосы. Сам пытался мне косички заплетать, смеялся, а я сердился.
Нет, всё дело во мне. Я сам не захотел, чтобы он узнал меня. Приревновал его к Наде? Надя заняла не только мою комнату, она отобрала друга. Смешно!
Поездка на велосипеде располагает к неспешным размышлениям. Задумался о Нике. Хорошая девочка Правда, старше на год, но не это главное, у неё кто-то из родителей важная шишка. То есть, я такая ей не ровня, что и равнять смешно. Стоит её родителям узнать, что я мальчик, и чем мы занимаемся на пляже, меня, в лучшем случае, на километр не подпустят к ней. В худшем, маму заденут, на работе неприятности создадут. Я маленький глупый человечек? Но до такого могу додуматься. Уже тогда, у дома, понял, что не моего поля ягода. Но тем не менее, хотел с ними дружить. Пусть я для Ники очередная игрушка, мне приятна эта роль. Ещё Аня. Приеду, напишу ей на тот адрес, где мы с ней ночевали. А какая у них улица?..
Во, здорово! Мы же обменивались адресами!
Приехал домой совсем усталый. Завёл велик в подвал, зашёл домой. Никого. Тогда налил воды в ванну, лёг отмокать. Хотелось, чтобы мама помыла, но ждать, придёт или задержится.
Помылся сам, как получилось, управился с головой самостоятельно, пошёл на кухню, что там осталось?
Осталась рисовая каша, которую я утром ел из кастрюли. Подумал. Поставил на плиту сковородку, вывалил туда остатки каши, а кастрюлю помыл. Каша разогрелась, и тут послышалось, что замок в двери поворачивается. Мама!
Я выскочил, как был: на голове полотенце, больше ничего.
— Папа? – если бы зашла Надя с Лёшкой, удивился бы меньше.
— Здравствуй, сын! – усмехнулся отец. – Наконец-то вижу, кто передо мной!
Я ничего не сказал. Ушёл на кухню, чтобы каша не подгорела. Поставил сковородку на подставку, опять забрался на табурет с ногами, начал есть. Родители о чём-то тихо разговаривали, что-то обсуждали.
Они никогда не ругались, я же говорил.
Зашли на кухню.
— Приятного аппетита! – усмехнулся отец. Я что-то промычал и помахал вилкой, как Федя из «Напарников».
— Балуешь ты его, — заметил отец маме. Я замер.
— Балую? Ты знаешь, в чём он ходит? Серёжка с девочками подружился, они принесли ему свою одежду, вот он в этом и ходит. В школу тоже девочкой отведу. Заплету в косички бантики, и отведу.
— Нина, ты же знаешь…
— Всё, всё! – подняла руки мама. – Я всё знаю. И обмен хотите сделать, и подарок уже сделал. Кстати, он твой велик обменял.
— Обменял? – поразился отец.
— Да, обменял. На японский. Хороший, прелесть такая, и по росту, тот великоват оказался.
— Ну, спасибо, сын! Придёшь ко мне на свидание?
— Приду. Где и когда?
— Каждое воскресенье, в десять. Давай в детском кафе-мороженом, «Алёнка», кажется, называется. Ты должен знать, — я кивнул.
— Позже договоримся, где лучше гулять.
— Хорошо, папа, я приду, обещаю.
— Ну, доедай свою кашу, мне пора.
Мне вдруг стало так горько, хоть плачь. Вот папа, он же домой пришёл! Почему он уходит, будто чужой? Я тоже поговорил с ним, как с каким-то официальным лицом! «Приду, обещаю!».
Мама проводила отца, зашла на кухню.
— Сергей! Что с тобой?
— А что со мной?
— У тебя такое лицо страшное! Тебе плохо?
— Плохо, мама, но не обращай внимания, я же эгоист!

Проснулся утром от того, что на кухне кто-то жарил яичницу. Знакомое шкворчание, запах…
Потянувшись, я широко открыл глаза: проспал! Обещал с Никой встретиться, и проспал! Вскочил, побежал, с криком:
— Мама!!!
— Что случилось?! – уронила мама лопатку, которой переворачивала яичницу, она знала, что я люблю прожаренную с двух сторон.
— Мама, сколько времени?!
— Ты меня с ума сведёшь! – опустилась мама на табурет. – Восемь часов. Зачем вскочил? Поспал бы ещё часок.
— Мама, я разве не просил разбудить меня в семь?
— Нет, не просил. Надулся и спать лёг.
Вчера я получил выговор за то, что назвал себя эгоистом, обозвали эгоистом. Я на самом деле надулся и ушёл. Даже не попросил маму посидеть со мной, расчесать. Сегодня голова в колтунах. Я злобно расчёсывал спутанные волосы пятернёй.
— А что случилось, Саша? – понравилось маме имя. Папа меня Сергеем, что ли, назвал.
— Обещал Нике в семь с ней встретиться, на великах кататься. И обманул! – сделал я трагическое лицо. — А ты почему дома?
— Воскресенье сегодня.
— О, блин!!! – хлопнул себя по лбу.
— Это не подружка твоя, во дворе, с великом? – я выглянул. На самом деле, Ника сидела на лавочке, почему-то не поднялась к нам. Я рванул на выход.
— Сергей! – сердито крикнула мама. – Ты хоть умойся! И штаны надень.
Во, цирк! Чуть голышом не выскочил. Быстренько умывшись и почистив зубы, а то вонять ещё буду, быстро впрыгнул в мамины шорты.
— Майку надень! Девочки голыми не бегают! – смеялась мама, а я уже натягивал первую попавшуюся майку, выше пупка.
— Ника! – кинулся я к подружке. Девочка холодно отстранилась от меня.
— Ника, я проспал, прости! Забыл сказать маме, чтобы разбудила. Ника… — снова попытался поцеловать. Ника подставила щёчку.
— Я знала, что проспишь, — сказала она сурово.
— Ника, вчера отец заходил, — девочка посмотрела уже сочувственно, — назначил свидание.
— Свидание? – скривила улыбку Ника. – Как в тюрьме!
— Да, Ника, ты знаешь, какой сегодня день недели?
— Э-ээ, А-аа… воскресенье? Родители дома, спят ещё.
— В воскресенье папа назначил. В 10 часов. – Ника поджала губы.
— Ника… — я нерешительно взял её за плечи.
— Какой ты нерешительный, Серёжка! Как девочка! – Ника решительно схватила меня и впилась поцелуем в губы.
— Я так ждала тебя сегодня! – снова жаркий поцелуй.
— Извини… — я не посмел сказать «любимая», потому что сам не знал, люблю её как девочку или как друга.
— Сегодня не придёшь?
— Где вы сегодня будете? – Ника вздохнула. – Так хотела наедине сегодня побыть с тобой! Я тебе свой будильник принесу. Попробуй только проспать завтра! Не знаю я ещё, где будем. Наверное, на карьер поедем, без тебя в городе скучно. Да, вчера Нина Семёновна обиделась на тебя. За то, что не пришёл.
— Всё равно не разрешит с вами тренироваться.
— Разрешит. Когда освободишься? – я хихикнул от слова «освободишься».
— Постараюсь отделаться пораньше.
— Приходи в «Льдинку». Если нас не будет, спросишь у бармена, мы записку ему оставим. «Отделаться»! – фыркнула она. – Ты не любишь папу?
— А ты? – спросил я.
— Очень люблю! – с улыбкой сказала девочка.
— Но ты здесь! – широко улыбнулся я.
— Да… А! Поняла! – мы снова крепко обнялись. Проводил её за угол дома, вернулся, угрюмый.
— Поругала девочка? – поддела мама. – вот так, на маму обижаться! – сначала не понял даже, причём тут моя обида, потом сообразил.
— Извини, мамочка, ты, как всегда, права!
— Кушай давай, и собирайся. Далеко «Алёнка»?
— Минут за пятнадцать дойду! – ответил я, поедая яичницу с кусочками колбаски.
— Тебе что погладить?
— Я сейчас покажу! – сорвался я, чтобы мама не увидела, что у меня в рюкзаке. – Вот, погладь, пожалуйста, это! – вынул я вчерашний подарок Ники, завёрнутый в газету. Хорошо, от бутербродов пятен не осталось.
— Симпатично, — согласилась мама, — унисекс называется.
— Чего? – подозрительно спросил я.
— «Секс», это пол, — засмеялась мама, «унисекс» означает, что подходит и мальчикам, и девочкам. Рюшек нет, аппликаций, тоже. Пошиты, правда, для девочки, отвороты на коротеньких штанинах. Красиво! Ты их мерил?
— Мерил.
— Не малы?
— Нет, в самый раз.
— Подбери плавочки так, чтобы не видно было сквозь ткань. Есть у тебя такие? Ладно, иди, доедай, сама поищу. И не забудь потом умыться! Лицо в масле. – я ускакал доедать остывшую яичницу, мама принялась гладить мою одежду.
Доев, попил чай с карамельками, весело ими хрустя, помыл посуду и снова пошёл мыться. У меня ведь встреча с отцом не главное, потом к девочкам поеду. Мелькнула мысль взять велик, попросить денег и рвануть в «Льдинку». Что мне с отцом делать?! Он тринадцать лет со мной не общался, я даже не знаю, о чём с ним говорить! С трудом подавил в себе это желание.
— Иди сюда, чудо моё нечёсаное! – позвала меня мама. Прижала к себе, поцеловала в макушку. – Садись, — усадила меня за стол, как недавно девчонки, стала расчёсывать волосы.
— Тебе косички?
— Нет, сделай высокий хвост, перевяжи шнурками, — показал я на цветные шнурки.
— Хорошо, — легко согласилась мама. Потом занялась лицом.
— Зачем я это делаю? – разговаривала сама с собой мама, пуховкой обмахивая мне лицо. – Как будто с мальчиком на свидание девочку отправляю, а не сына к папе! Надо было развестись, чтобы папа проявил интерес к сыну.
Я покорно всё сносил. Мало того, мне это нравилось. Наверное, потому что думал о девочках, о купании, может быть, опять уроки на мне проводить будут… Так, прочь эти мысли! О свидании с отцом думай! – зашевелился червячок, нашёл время!
— Одевайся! – велела мама, протягивая мне самые узкие плавки, из двух треугольников. Надел, всё удалось спрятать. Потом рубашку, шорты очень хорошо мне подошли.
— Как хорошо сидят на тебе! – удивилась мама. – Не то, что от формы, мешком.
Завершили мой наряд носочки салатного цвета и босоножки. Кепку решил сегодня не надевать.
— Красавица ты моя! – мама легонько обняла и ткнулась губами в макушку. – Ну, беги!
Я побежал на свидание с отцом.
Когда дошёл до «Алёнки», было ещё около десяти, а отец уже ждал меня.
— Привет! – улыбнулся папа, увидев меня, тоже не удержался: — Красавица! Неужели для меня так красиво оделась? Извини, оделся?
— Для кого же ещё? – буркнул я.
— Пойдём, посидим за столиком пока.
— Папа, я жрать хочу! – воскликнул я, вызывая улыбки на лицах прохожих.
— Пойдём тогда в пельменную, недалеко как раз. Или в чебуречную хочешь? В блинную?
— Не, сегодня в пельменную! – радостно сказал я. Давно не ел пельмени, даже у бабушки не лепили.
Отстояв небольшую очередь, я сам выбрал блюда. Взял два поджаренных блинчика с творогом, полпорции пельменей, которые варили прямо тут, в огромном котле. Хотел в горшочке, но надо было ждать. Ждать не хотелось. Ещё компот. Папа взял себе полную порцию пельменей.
На столе, где мы нашли себе место, стоял уксус, готовый к употреблению. Наливаешь его в розочку, макаешь пельмешек. Вкуснятина!
Когда наш поздний завтрак подходил к концу, папа спросил, поглядывая на часы:
— Ну, Саша, куда пойдём? В парк, в цирк?
— Знаешь, папа, дай мне лучше денег, и я сам пойду. Подружки ждут. Не удобно, они всегда меня угощают, а у меня ни копейки в кармане!
— Ну, ты, Сашка, жук! Специально так оделся, чтобы выманить у меня денег?
Я застыл, со стаканом у рта, покраснел, встал и выскочил из-за стола, выбежал из пельменной.
Отец догнал меня уже на тротуаре, возле сквера.
— Да подожди ты! Я же не отказал ещё!
— Отвяжись! – злился я, вырываясь. – Больше не приду! Никогда! – даже злые слёзы брызнули из глаз.
— Не валяй дурака, люди смотрят!
— Отпусти меня! – но папа крепко схватил меня за руку. – Я же вижу, тебе некогда! Иди, куда спешишь, я пойду тоже!
— Сашка! – сурово сказал отец. – Не позорь меня!
Тогда я сел на землю.
— Вставай! – дёргал меня за руку папа.
— Помогите! – неуверенно сказал я.
— Молодой человек! Отпустите ребёнка! – возмутился мужчина, подходя к нам.
— Это мой… Ребёнок! – сердито сказал папа. – У него истерика!
— Хорош отец! Довёл девочку до истерики! – подошла женщина.
— Да она!.. – начал отец, но тут остановилась милицейская машина, из неё выше милиционер и… Сева! Я даже зубами скрипнул.
— Старший лейтенант Дыбенко! Предъявите документы! – козырнул милиционер.
— Саша, ты чего? – удивился Сева. – Вставай, застудишься! Кто тебя обижает?
— Я не обижаю его, я его отец! – заявил им папа. Документов при нём не оказалось.
— Он правда, твой отец? – подозрительно спросил Сева.
— Нет, он мне не отец, — заявил я, не поднимаясь.
— Товарищ, проедемте, до выяснения, — снова козырнул милиционер.
— Правильно! – шмыгнул я. – Дяденьки, посадите папу в тюрьму, за то, что он нас с мамой бросил!
— К сожалению, нет такой статьи, — сказал Сева, с укором глядя на папу, — но, если алименты платить не будет, обещаю, посадим.
— Сашка потребовала у меня деньги, на развлечения, я не дал, хотел узнать, что за развлечения, закатила истерику, — быстро въехал папа, умоляюще глядя на меня. Если бы он назвал меня Сергеем, я отрёкся бы от него, и пусть бы доказывал, что он не верблюд. Я встал, Сева отряхнул мне шорты.
— Я тебя ищу, Саша, мне уже выговор корячится, а ты от меня бегаешь! – упрекнул меня Сева.
— Я никуда не поеду! – я опять сел на землю.
— Саша! Перестань упрямиться! Следователь задаст тебе пару вопросов, и отпустит!
— Товарищи! – влез папа. – Куда вы его? Что он натворил?
— Кто «он»? – насторожился Сева.
— Ребёнок! – нашёлся папа.
— Помог поймать особо опасного преступника, вместе с другом! Нужен, как свидетель. Саша, вставай!
— Не поеду! Папа, забери меня отсюда!
— Чего ты боишься? – сел на корточки возле меня Сева. – Вон, уже народ собирается, давай, сядем в машину…
— Вы чего к ребёнку пристали? — грозно спросил огромный мужчина с наколками на руках. – С детьми уже воюете?
— А вы, гражданин, кто будете? – заинтересовался старший лейтенант.
— Советский гражданин я! – потряс паспортом мужчина. – Отпустите ребёнка!
— Он важный свидетель!
— Знаю я вас! Правильно, девочка, не давайся упырям! Затаскают! Пусть сами работают!
— Саша! Вставай! – принялся уговаривать меня Сева.
— Вы Мишку нашли? – спросил я, глядя на толпу народа.
— Нет, родители сказали, в поход уехал.
— Он же только вчера уехал! – воскликнул я.
— У меня без вас дел…
— Вот и отстаньте от меня! – Сева всё-таки поднял меня на ноги, отряхнул шорты.
— Саша, нам очень нужны твои свидетельские показания, без них может развалиться обвинение. Все, как и ты, боятся, а некоторых детей в живых нет!
— Как, нет? – открыл я рот.
— Погодите, — опять встрял папа, — я, кажется, знаю, чего она боится. Позвольте, я поговорю с ней. И без меня вы не имеете права ребёнка допрашивать.
— Не допрашивать, давать показания! – поправил его Сева, и повысил голос:
— Граждане, расходитесь! Счастливый отец обрёл своего потерявшегося ребёнка! Всё кончилось хорошо!
Папа отвёл меня в сторону.
— Ты боишься, что узнают, что ты Сергей? – спросил папа. Я кивнул, шмыгая носом. Забыл носовой платок прихватить. У папы, похоже, тоже не было. Пришлось высморкаться, зажав пальцами нос.
— Давай, сделаем так. Я поеду с тобой, а ты назовёшься Сашей Дальченко. Идёт?
— Они потребуют свидетельство о рождении, наверное.
— Это я беру на себя. Пошли? – я кивнул.
— Мы договорились. Только я поеду с вами! – заявил папа.
— Вот и замечательно, мы как раз, выясним, кто вы такой! – согласился Дыбенко.
Нас посадили на заднее сиденье автомобиля и отвезли в какое-то здание. Несмотря на то, что был воскресный день, в здании работали люди в синей форме.
Прошли в кабинет.
— Следователь Бахарев, — представился мужчина лет тридцати, — я веду расследование по делу «похитителя велосипедов», названного так с лёгкой руки вашей девочки. Чтобы не отнимать ваше и моё время, я ознакомлю вас, почему добивался встречей с… — следователь порылся в деле. – с Сашей и Мишей. Фамилии не указаны. Участковый, проводивший задержание, предполагал, что было место хулиганство, но, при обыске у подследственного Петрушина обнаружили в гараже десять подростковых велосипедов. Сначала подумали, что просто воровал или отбирал, для продажи. Потом кто-то вспомнил, что Саша рассказала участковому занимательную историю о том, как этот, с позволения сказать, гражданин, заманивает таким образом детей, издевается над ними и убивает. – следователь замолчал, значительным взглядом глядя на нас. Сашин рассказ подтвердился. Уже нашли останки двух девочек… — Я ахнул. Мне стало плохо. Если бы мы с Мишей не увидели, как мужчина уводит наши велики, за ним побежали бы девочки, а там рядом, развалины!
— Саша, Саша! Дайте воды! – мне дали стакан с водой, я выпил противную воду, пахнущую хлоркой.
— Надеюсь, вы не поведёте его… её на опознание? – спросил папа.
— Сейчас я покажу несколько фотографий, мы, в присутствии понятых, зафиксируем показания вашей дочери. «Влип, Серёга!», — подумал я, понимая, что теперь не отвертеться.
Папа обозвал меня, для протокола, Александрой Игоревной Дальченко. «За ложные показания статья!», ужаснулся я. Но не протестовал. Опознал преступника. Почему нам с Мишкой удалось его задержать, следователь объяснил. Если Петрушину оказывали сопротивление, он тут же уходил, чтобы никто не заметил скандала. Мишка оказался сильнее, и преступник думал выкрутиться, как всегда, если бы не моё абсурдное предположение.
Когда вышли, папа сунул мне пятёрку. Я отказывался, но он сердито засунул её мне в карман:
— Держи, герой! Не держи на меня зла.
— Всё равно я тебя ненавижу! – процедил я, сунул руки в карманы и, сгорбившись, ушёл от этого страшного места. Отец не стал меня догонять и объясняться.
По моим расчётам времени было уже много, я побежал в «Льдинку». Увидеть бегущего мальчика или девочку на улицах города было обычным делом, мы не любили медленно ходить, уставали быстро. То ли дело, бег!
В кафе, как ожидалось, никого не было. Бармен передал записку: «Сашенька, мы зайдем к тебе, если не дождёмся, приходи в парк, погуляем!».
Я побежал домой. Запыхался, пока добежал и вспотел. Девчонки ждали меня, сидя на лавочке. С ними беседовали Маша, Даша и Коля. Мои подружки были на велосипедах.
— Привет! – радостно воскликнул я. Девочки встали и поцеловали меня. С поцелуями полез и Коля, под дружный смех девчонок.
— Саша, ты плакала? – увидела следы на щеках Ника, – кто тебя обидел? Отец?
— Ника, пусть Маша и Даша тебе расскажут, как мы ловили преступника, а я пока схожу, переоденусь.
— У тебя такой вид, будто за тобой гнались! – заметила Алина.
— И шорты все в пыли, — добавила Ника, — тебя валяли по земле?
— Почти, — кисло улыбнулся я, — меня забирали в милицию, а я сопротивлялась. Села на тротуар. Еле уговорили. Девочки, я потом расскажу, ладно? Прости, Ника, я так хотела в этой обновке с тобой погулять, извозила шорты, рубашка пропотела!
— Ничего, потом погуляем! Иди, переоденься и выходи. Велики у тебя оставим?
— А почему не поедем? – спросил я.
— Сегодня воскресенье, в парке интересно, а туда завтра, с утра, ладно?
Зачем она это сказала? Сразу ясно, Алина с Верой тоже с утра поедут!
Мамы дома не было, тоже пошла гулять. Ещё бы, выходной один, не сидеть же дома. Тем более, одной!
Я закинул лучшую свою одёжку в стирку, обмылся под душем, потом пошёл выбирать, что надеть.
Сильно забилось сердце, даже немножко помутилось в глазах, когда надевал блузку с отложным воротником, как матросский гюйс, и синюю юбочку. А что? Жарко делается!
Когда выбежал во двор, Колька аж присвистнул, глаза загорелись, Маша и Даша хмыкнули, а мои девочки радостно заулыбались! Только Ника нашла изъян, ворча, поправила хвост на голове.

Девчонки хотели взять у меня ключ, и перенести велики, когда Маша, Даша и Коля попросили покататься. Обещали дождаться нас.
— Коля, дождёшься, ладно? Или возьми ключ, поставите велики, отдадите маме ключ, хорошо? – Коля пообещал, грустно глядя на меня.
— Ещё один воздыхатель, — усмехнулась Ника.
— Между прочим, он самый первый, кто увидел меня здесь. В магазине встретились, предложил сразу проводить до дома! – порадовал я подруг.
— Самый первый? Ты просто обязана в него влюбиться! – рассмеялась Алина, шагая вприпрыжку.
Я только сейчас заметил, они все были в майках и шортах, только я в матроске и юбке в клеточку, именно ту, в которой ходил на свидание с Мишей.
— Ребята! – я остановился.
— Что? – обернулись «ребята». Я сделал книксен. Девчонки сначала не поняли, потом расхохотались.
— Ну, ты, Сашка, юмористка! Кстати, ребята! Сашка должна нам один рассказ о первом свидании, раз! – загнула пальчик Ника. – О свидании с папой, два! Обещала, между прочим! Пойдёмте в кафе!
— В «Льдинку» далеко, — капризно сказала Алина, — давайте, в павильон в парке?
— Замётано! – серьёзно сказала Ника, и мы поскакали в парк.
Взяли по мороженому, сели за столик на веранде.
— Ну, Сашенька, девочка, рассказывай! – вальяжно откинувшись на стуле, скомандовала Ника.
— Про свидание? С Мишей? – я задумалась, облизывая мороженое.
— Ну, что замолчала? – строго спросила Вера. – Зря мы с тобой мучились?
— Не зря. Всё было просто замечательно, а концовку вы помните.
— Вы хоть целовались? – Спросила Алина.
— Вы же сказали, не целоваться! – возмутилась я. – Накрасили, и предупредили, не целуйся, а то смажешь грим. Но было классно! Я бы повторила! – вздохнул я.
— Сань, а тебя не насторожило, как и с кем твой Миша поехал в поход? – спросила Ника, отставив свою креманку.
— Нет, — спокойно ответил я.
— Там у него Жанна, Алёна или Оксана была. Я слышала, о чём они говорили.
— Ну и что? – спокойно спросил я, хотя мне было жутко неприятно, когда ковыряются в ране.
— Как что? Ты нисколько не ревнуешь? – удивилась Ника, а все остальные уставились на меня.
— Девочки, — не поднимая глаз, ответил я, — Миша нормальный взрослый человек. Ему нужна девушка, а не девочка, тем более, не я. Если он там сделает то, что делаю я с вами, то не полезет мне потом под юбку, правильно? Или вы считаете, что я с вами ему изменяю? – девочки впали в ступор, переваривая мои слова. — Что ни говори, а мы играем на грани дозволенного. Если Миша узнает, (особенно если я был бы девочкой), то известно, как отреагирует!
— Так что, ребята, я его не осуждаю, хоть мне и больно об этом думать. Приедет, ещё погуляем. Я в любом случае буду его любить, как друга. Вас я тоже люблю, между прочим, боюсь потерять!
— Извини нас, Саша. Ты такая сильная, — сказала Ника, — я, честно говоря, не так о тебе думала.
— Как о размазне? – прямо спросил я. Девочки опустили глаза.
— Думайте о мне, что хотите. Только не переходите границ, ладно? Если друзья, то друзья, никто из нас не игрушка, договорились?
— Саша, извини нас… — начала Алина.
— Алина, перестань. Ты нам нравишься, как Саша. И как Серёжа, тоже. Мы не станем издеваться над тобой. Только то, что разрешишь, будем делать.
— Мне всё понравилось, — пожал я плечами, — не спорил, не скандалил, лишь бы не потерять вашу дружбу, мне так плохо было, до встречи с вами, — я стал быстро есть мороженое.
— Ну, ладно! – стукнула своей посудой об стол Ника. – Выяснили, что хотели. О встрече с отцом расскажешь, Саша? Почему ты прибежала, как будто за тобой гнались?
— Бежала, чтобы вас застать, — улыбнулся я, — зашла в «Льдинку», там ваша записка, вот и подорвалась!
— А кто тебя валял по земле?
— Я же говорю, сидела на асфальте, чтобы не утащили!
— Кто? Куда?
— Вам Маша и Даша не рассказывали? – удивился я.
— Рассказали о каком-то разбойнике, которого вы поймали.
— Девочки, это на самом деле страшно. Я чуть сознание не потеряла, когда подробности узнала, — я отпил из стакана минералки. – Меня всё же уговорили, и повезли в милицию, к следователю…
— В прокуратуру, наверное, — уточнила Ника.
— Может быть, туда. Следователь рассказал, что делал этот гад. Он забирал у детей велики, они бежали за ним, просили отдать, а этот мерзавец приводил их к себе в гараж, долго издевался над ними, а потом убивал. – Девчонки слушали, открыв рты, с огромными глазами на бледном лице.
— Я опознала его на фото, и мы ушли.
— Кто «мы»? – спросила Ника.
— Мы с папой. Кстати, он мне… — я сунула руку в карман, а карман остался дома! – Ой! В шортах остались!
— Что потеряла? – спросила Ника.
— Деньги дома оставила.
— Пустяки! – махнула рукой Ника. – Прости нас, Саша, если чем обидели.
— Пока ничем, — пожал я плечами.
— Кто тебя обидел? – нахмурилась Вера. – Ты мне скажи! – девчонки засмеялись, напряжение после рассказа растаяло.
— Пойдёмте, на качелях покатаемся? – предложила Ника. – Пошли, конечно! – обрадовались девчата.
Мы качались на качелях. Я с Никой. Юбочка у меня взлетала. Ника смеялась, я тоже!
— Я ничего у тебя не видела, честно! – икая от смеха, говорила Ника. – Правильно сделала, что надела чёрные плавки! Девочка и девочка! А я на мальчика похожа?
— По сравнению со мной, да! – смеялся я.
Поднялись на колесе обозрения. Вспомнив Аню, поцеловался с Никой. А так как мы сидели вчетвером, со мной начали целоваться все. С высоты осмотрели город, Ника начала целоваться серьёзно.
— Ника, потом, завтра… — уговаривал я девочку. Сейчас это выглядело несколько по-иному, девочка уговаривает мальчика отложить жаркие поцелуи.
Обошли парк, постреляли немного из «воздушек», потом у Ники возникла идея сходить в торговый центр, посмотреть, что нового появилось из детской одежды, посетить салон красоты, может быть, там знакомая мамы работает.
В торговом центре сразу побежали в «Детский Мир», другое нас не интересовало. Даже салон телевизоров. У нас не было, а девчонкам надоел. Дома посмотрят детские вечерние передачи.
— Так, что тут у нас… — Ника осмотрела нижнее бельё, ничего не понравилось. Одежда. Сравнивала модели с моей фигурой. Попросила продавца измерить меня, записала к себе в книжечку.
— Кстати, тебе сумочка нужна, — вспомнила девочка, — но здесь мы ничего не найдём! И не одна, кстати.
— Пойдёмте в «Мальчишкин Мир», — попросил я умоляюще. Здесь я ничего не понимаю…
— Ага, не понимаешь! – хмыкнула Ника. – За пять минут оделась, мы бы полчаса выбирали, что надеть! Ладно, идём.
В отделе для мальчиков было довольно уныло. Одинаковые брюки тёмной расцветки, летней одежды было мало, шорты синие, от формы. Серые, от формы… Рубашки понравились, с коротким рукавом, голубенькие и бирюзовые, с погончиками, кармашками, клапанами. К ним лёгкие шорты. На резинке и с ремнями. Я вздохнул. Понравились.
— Будешь мерить? – шёпотом спросила Ника. Я пожал плечами.
— Давай, не стесняйся! Может, что-нибудь подберёшь, а то к осени тут не протолкнуться будет! И разберут всё красивое. Мне вот это и это понравилось!
— А мне ещё это! – показал я на костюм тёмно-синего цвета. К нему в комплекте была лёгкая курточка с шортами, уже из плотной ткани, школьные.
— И это меряй! – сказала Ника. – Ты в нашу школу пойдёшь?
— Далеко! – вздохнул я. — Зимой не очень приятно будет.
— Ты всё равно, после школы, к нам ездить будешь! – уверенно сказала Ника. Алина подтвердила.
— Я бы тоже такой костюмчик купила, — показала на рубашку с шортами Вера.
— Померяй! – прыснула Алина.
— Девочки, вы что-то хотели? – спросила продавец-консультант.
— Да, померить хотели…
— Здесь одежда для мальчиков, для девочек другой отдел.
— Мы знаем, у Саши брат в деревне, хотели заранее подготовиться.
— Брат пусть сам меряет, а то будет не по размеру.
— Мы хотим, чтобы Саша. Посмотрим, как будет выглядеть!
— Осенью наглядитесь!
— Почему вы нам не разрешаете? Может быть, купить хотим? – удивилась Ника.
— Только со взрослыми!
— Это «Детский Мир»! – возмутились мы. – Всё, мы к заведующей!
— Идите, — покивала женщина, — меряйте свою одежду, нечего хулиганить!
— Ника, ну их, приду с мамой, и померяю. Всё равно денег нет, чтобы покупать. И подрасту, к тому времени.
— Точно, подрастёшь. Жаль, я так хотела, как ты мальчиком выглядишь, посмотреть! У, ведьма! – прошипела она на продавца.
— Пошли тогда, в салон красоты, — Ника побежала вперёд, мы за ней.
— Девочки, перестаньте бегать! – пугались нашей стремительности продавцы и покупатели.
Прибежали к салону, вошли внутрь. Кресла были заняты, одна из мастеров оглянулась. Увидела нас, расцвела улыбкой:
— Ника! Привет! Ты к нам?
— Да, мы с девочками, хотим немного привести себя в порядок!
— Меньше бегать надо! – заглянула вслед за нами администратор. – Кариночка, гоните их на улицу, пусть там бегают! Весь магазин переполошили!
— А ещё нам школьную форму не разрешили померить! – пожаловалась Ника.
— Почему? – удивилась Карина.
— Пусть с родителями приходят!
— Родители на работе. Вы не знаете? – язвительно спросила Ника. – Воскресенье у вас выходной! Когда мерить?
— Будет школьный базар!
— И очереди! Зачем тогда сейчас форма висит? А потом её не будет? – не унималась Ника. – Хорошо, я у мамы спрошу! – уселась она в кресло заведующей.
— Ника, — заволновалась заведующая, — зачем всё усложнять? Сейчас вам принесут сюда форму, померяете в моём кабинете! Вам какой размер?
— На Сашу, — показала она на меня, — на мальчика. Зимнюю, демисезонную, летнюю, спортивную майку и шорты, два комплекта, белую и синюю, куртку кожаную, на меху. Шапку кроличью и спортивную. Ботинки зимние, демисезонные, босоножки. Лыжный костюм, тоже.
— Ника, зачем девочке столько одежды на мальчика?!
— У неё брат приедет осенью. Тогда не купить будет! Саша, брат у тебя какого роста? Я думаю, сантиметров на пять будет выше? – я плямкал губами, не мог ничего сказать. Мне всегда покупали только костюм с брюками и обувь, на год. Ну, рубашку ещё.
— Давайте, померим, что есть, там разберёмся!
— Ника, я позвоню твоим родителям? – спросила Карина.
— Да, пойдёмте, я тоже с ними поговорю, — они ушли.
— Саша, подойди сюда, — позвала меня Алина, — посмотри, какие гвоздики тебе нравятся? – за стеклом были выложены образцы «гвоздиков», которые вставляются в уши, после того как их проколют. Серебряные и золотые, с камешками и без.
— Вот эти, — показал я на коричневые, со светлыми разводами.
— Здорово! – восхитилась Алина. – По-моему, это «кошачий глаз»!
— Девочка, подойди сюда, — меня позвала женщина с сантиметром в руках. Быстро обмерила всего и ушла. Я снова подошёл к витрине, очень мне понравились камешки.
— Саша, пошли! – Ника выглянула из двери. Когда я зашёл, там уже принесли несколько комплектов мальчишечьей формы.
— Примерь, Сашенька! – елейным голосом предложила Карина. Я нерешительно посмотрел на Нику.
— Девочка стесняется. Можете нас одних оставить? – попросила Ника.
— Мы бы посмотрели, подсказали…
— Если надо, мы позовём! – сладко улыбнулась девочка. Взрослые вышли.
— Раздевайся. Давай, с летних начнём. — я разделся до плавок.
— Мог бы не выгонять! – прыснула девочка. – Ничего не видно! – я молча надел рубашку и шорты.
— О! – тут же посерьёзнела Ника. – Повернись. Отлично. Давай следующую.
Я перемерил всё, что принесли, отобрали подходящую. Летнюю по размеру, зимнюю чуть больше. Ника пообещала подарить мне колготки. «И не спорь! Зимой замёрзнешь без них! Знаю я мальчишек, никогда не поддевают под штаны ничего, кроме трусов!».
Куртка мне очень понравилась, как и шапка.
— Ника, я не знаю…
— Не думай, что я тебе всё это дарю. Деньги высчитают с твоих родителей. Называй их имена, фамилии. Оформим на них кредит.
— Я не знаю, где они работают!
— Саша, ну что ты, как маленькая! Не волнуйся, есть взрослые люди, они разберутся! Сейчас вещи упакуют, и отложат, потом придёте с мамой, и заберёте, после оформления кредита.
— Ника… — я сглотнул. – А кто у тебя мама?
— Мама! – удивилась Ника. – Для меня просто мама! Пойдём, тебя мастер ждёт!
— Карина, Саше надо немного привести причёску в порядок, и… — что-то прошептала на ухо, — …боится.
— Хорошо. Сейчас подравняем чёлку, а то уже в глаза лезет. Немного поправим остальное, а то растрепались, пока бегали, неугомонные!
Карина поколдовала над моей головой, поменяла резиночки на новые, разноцветные.
— Саше косички бы пошли, — прикинула она, — или хвостики, — разделила на две стороны, – вообще, удивительный тип лица и форма головы. Ей всё идёт.
— Я заметила, — сказала девочка, сидя в соседнем кресле, — а мне бы сегодня под мальчика что-нибудь.
— Хочешь Сашиным кавалером побыть? – засмеялась Карина. – Ещё бы! С такой красавицей! – льстиво сказала она.
Неожиданно и больно – чпок-чпок! Прокололи мне уши, я аж подпрыгнул. Помазали чем-то, защипало, воткнули в дырочки какие-то предметы.
— Смотри! – повернули меня к зеркалу. Я ахнул, посмотрел на Нику. Та улыбалась во весь рот. В ушах у меня сияли «кошачьи глаза».
— Не снимать, пока не заживут! А то дырочки зарастут, опять прокалывать! Девочка, тебе изумительно идут эти камешки! – я был не против, девочке Саше «кошачьи глазки» шли прекрасно. А мальчику? Может, опять форму надеть?..
При взрослых я ничего сказать не мог, сидя в юбочке и девичьей матроске. Потом скажу Нике, что думаю о её самодеятельности. Как мама сказала папе? Заплету в косички бантики? Видимо, так мне и придётся оставаться девочкой! Потом выйду замуж за Аню или Нику, вон она, уже на мальчика стала похожа.
Когда вышли из салона, Ника взяла меня за руку, повела на выход. Алине и Вере тоже уложили волосы.
— Ника, камешки тоже в кредит? – спросил я.
— Нет, это мой подарок тебе на день рождения. Ты же сказала, скоро будет. Как раз заживут.
— Ты подумала, как мне с ними жить?
— Подумала. К школе заживёт, можешь снимать. С нами будешь надевать, ещё какие-нибудь приобретём, для театра.
— Дырочки видно будет.
— Глупости. Закроешь волосами, мы договоримся. Саша, гляди веселей!
— Ника, ты… — я понял, сейчас заплачу.
— Саша, не смей! – Ника обняла меня спереди, за талию, строго посмотрела. – Я сказала веселей, а не плакать!
— А как же тренировки? – вытерла я нос салфеткой, которую Ника откуда-то извлекла.
— Нормально. Будешь отрабатывать удары ногами, поставим руку. У нас удушающих захватов не будет.
У подружки на всё был готов ответ.
— Куда пойдём, девочки? – спросила Ника подружек. – Не проголодались ещё?
— Мы скидываемся, — пояснила Ника, — не думай, что я за всех плачу. А мама просто подружка Карины, я у неё постригаюсь иногда, не злоупотребляю, не думай. Ты думаешь, унижать подростка нормально? Скажи? Тебе приятно было, когда отказали даже померить одежду? – я понимал, Ника говорит правильно, но поставить на место нахалов и грубиянов дано не каждому, особенно ребёнку. Иногда на порог не пускают, как будто ты человек третьего сорта, или собака. Чей-то. «Эй, мальчик! Ты чей?». «Я сам по себе мальчик!». «Так не бывает, чтобы мальчики сами по себе были!».
Мы зашли в «Русские блины». О, как неприятно быть нахлебником! Я краснел, бледнел, уйти не мог. Взял салат из овощей, два блинчика с мясом и рисом. Ника фыркнула, добавила тарелку борща, ещё блинчик с икрой и компот.
— Я не съем! – пискнул я голосом раздавленного мышонка.
— Только попробуй! – угрожающим тоном пригрозила Ника. Девочки хихикали.
Борщ на самом деле оказался очень вкусным. Даже не ожидал от столовой! Впрочем, это не совсем столовая. Блины, салат! Уммм! Чем рассчитываться буду? Ника поблёскивала глазками, кровожадно улыбаясь. Я слегка похолодел, сладким холодком. Понял, опять изучать меня будут. Хорошо, я не девочка, а они не мальчики!
После позднего обеда или раннего ужина, мы немного погуляли, посидели на лавочке. На нас стали обращать внимание мальчишки постарше. Мастера у Карины всё же классные!
— Девчонки! – подошли к нам двое ребят. – А вы все девчонки? – рассматривали они нас по очереди.
— Нет! – сказала Алина. – Саша у нас мальчик! – показала она на меня, и ребята с готовностью рассмеялись шутке.
— Саша мой, можете не смотреть на него такими глазами!
— А ты не мелок, для такой красавицы? – улыбнулся парнишка с медовыми глазами. – Саша, пойдём со мной?
— Не, моё сердце занято! – притворно вздохнул я.
— Кем? – усмехнулся парнишка, видя, как по-хозяйски меня обнимает Ника.
— У неё взрослый парень, пятнадцати лет, — серьёзно сказала Вера. – Я не подойду тебе? Только я не люблю тех, кто курит и не чистит зубы.
— А что с ними делаешь? – развеселился мальчишка.
— Отшлёпаю, — серьёзно ответила Вера.
— Это она может! – подтвердила Алина. – Она КМС по тэквандо.
— Предупреждать надо, — поняли ребята.
— Просто хамить не надо, — сказала Алина.
— А мы разве хамили? – оправдывались пацаны.
— Слегка. Когда говорят, не желаем с вами знакомиться, надо извиниться и тихо отойти, — продолжала Алина, а мы с Никой продолжали обниматься.
— Между прочим, мы все спортсмены. Саша самбо, остальные тэквандо. А вы?
— А мы… извините, девочки и мальчики! – ребята на самом деле неплохие, только запали не на ту, не на того.
Потихоньку отправились в сторону моего дома. Девчонки за великами, я не знаю, зачем. Может, придумаем что-нибудь.
Когда пришли, сели на лавочку. Велики стояли, ребята накатались. Коля вернул мне ключ, тоже сел рядом.
— Девчат, давайте в карты поиграем? – предложил он.
— У тебя есть? – спросила Ника.
— Могу сбегать.
— Кто во что играть умет? – Ника вопросительно посмотрела на нас.
— В подкидного дурака все умеют, — решили мы.
— А где играть?
— Там есть беседка, Маш и Даша там играют обычно.
— В карты? – удивились мы.
— Может, и в карты, сейчас они домой пошли.
— Сбегай. Ещё часок-другой можно поиграть, — определила по солнцу Ника.

Продолжение следует

— Вставай, засоня! – будила меня мама.
— М-ммм… — отстань.
— Как хочешь, Ника второй раз не простит! – я иду с закрытыми глазами в туалет.
Ух, вчера попало! За всё! Конечно, в первую очередь, за то, что мы «заигрались». Уже в темноте, с трудом различая карты, вопили громче мартовских котов! Из окна выглянула соседка, и разогнала матом расшалившихся детишек. Мы опомнились, было уже десять, даже больше!
— А-ааххх! – примерно так мы выдохнули, спешно приводя себя в порядок. Мы уже начали играть на раздевание. Ужас!
— Давайте, проводим Сашу! – предложила бесстрашная и бессмертная Ника.
— Ника, я не приму такую жертву! – не соглашался я. – Приму мучения стойко!
Но девочки всё же решили привести меня домой, а то мои решительные шаги замерли уже у подъезда. Сегодня меня никто не переоденет, мама меня не узнает!
— Пойдём, отведём грозу от Сашеньки, — решительно сказала Ника дрожащим голосом. Дома ей, наверное, тоже попадёт. – Хоть часть грозы.
Зашли к нам в квартиру. Мама вышла навстречу.
— Девочки, что случилось? – где Саша?! – ещё бы, мы вошли все с такими траурными лицами, что можно было подумать всё, что угодно.
— Вот ваша Саша, — вытолкнули меня девочки.
— Саша?! – у мамы, оказывается, очень большие глаза! И красивые! Я смотрела исподлобья.
— Сашенька! – мама прижала меня к себе, а потом треснула по затылку:
— Ах Ты, дрянь такая! Где шлялась?! – тресь!
— Тётя Нина! – мы во дворе были, в вашем! Просто заигрались.
— Заигрались они! – уже немного остыв, кричит мама.
— Тёть Нин, завтра разбудите Сашку в 7, ладно? Я с ним катаюсь на великах. А то сегодня проспал. И, это, мы побежим, нам ещё ремня надо дома получить! – почесала попу Ника. Неужели её ремнём лупят? Не, я заметил бы! Девчата убежали, Колька бдил внизу.
— Противная девчонка! – мама замахнулась полотенцем. – Чтобы это было первый и последний раз! Иди купаться, и в постель! Останешься у меня без ужина! – мне не страшно, я поел неплохо, и на ночь не люблю. Поэтому очень быстро выскочил из одежды и только стук пяток по полу: тук-тук -тук! И я под душем! Но мама нашла меня и здесь.
— Это что такое? – взяла меня за ухо.
— Мама, больно! – зашипел я, присев слегка. – Нельзя мочить…
— Спрашиваю, что это?!
— Гвоздики!
— Проколола? Кто разрешил?
— Меня не спрашивали. Посадили причёску поправить, и прокололи.
— Ника?
— Да, подарок на день рождения, сказала.
— Дорогие, наверное. Саша! – вздохнула мама. – Ты, вообще, думаешь, что делаешь?
— Думаю, мама. До школы дырочки заживут, можно снять гвоздики.
— Зачем? Мне нравится. Сама бы не отказалась. Только не нравятся мне такие подарки. Натащили полным-полно импортной одежды, гуляют тебя, кормят. Ты же сытый?
— Да, мама, мы кушали…
— Наверное, в кафе!
— Нет, в блинной.
— В какой.
— «Русские блины» … — чувствительный шлепок по попе.
— Ай! Мама!
— Чем отдавать будешь?
— Они же подруги!
— Сегодня стирала одежду. Где ты так вывалял, за день? Нашла пятёрку в кармане. Откуда?
— Папа дал, на мелкие расходы.
— Мелкие. Можно, их потратить на общие нужды? На неделю хватит.
— Мама, а ты на работу устроилась?
— Устроилась, — вздохнула мама.
— Мама, что-то не так?
— Всё не так, милый. Давай, я тебя помою…
Теперь я начищаю зубы, умываюсь и сижу на унитазе одновременно. Чуть не проспал! Мочки ушей болят, когда задеваешь. Смотрю в зеркало, кривлюсь. Красиво, конечно. Для девочки.
— Мама! – кричу я.
— Что опять?!
— Расчеши мне волосы.
— Мне некогда, сам привыкай. Вернее, сама.
— Я не умею косички заплетать, и хвостики. А один мешает.
— Горе ты моё! Будешь приставать, отправлю в парикмахерскую!
— Научи лучше!
— Когда? Ты приходишь уже ночью! Весь в папу, по девочкам ходок! – я покраснел, пулей вылетел из ванной, сел за стол, начал драть свои волосы.
— Подожди, настырный какой. Сейчас, всё сделаю. Два хвостика сделаю, заплетать уже некогда. Приготовишь себе завтрак сам? Или помчишься к своей ненаглядной?
— Помчусь. Мама, я не хочу их терять, мне с ними хорошо!
— Понятно, что хорошо. С девочками всегда хорошо. Смотри, не натвори дел.
— В смысле? – спросил я.
— Ника, смотрю, не простая девочка. Родители узнают, несладко нам будет. Если она сама захочет или заставит тебя. Понимаешь? Уже не маленький.
— Понимаю я. Мы с Аней тоже играли, но только гладили друг друга, и всё.
— Я тебя предупредила. Если что, отправлю в интернат, так и знай.
— Зачем? – удивился я.
— Чтобы не позориться. Впрочем, нет. Скажу, что у меня девочка! – поцеловала меня и засмеялась.
— Всё, вот тебе хвостики, беги к своей любимой Нике. Мне уже давно пора. Уволят, и будем мы голодать.
— Хорошо, мамочка! – я чмокнул её в щёчку, вскочив.
— Чего хорошего? – пробормотала она от двери. – Это тебя кормят. Я ушла! – я подбежал к окну, посмотрел, как мама завернула за угол, начал искать велосипедки. Ащь! Они постиранные висят на верёвке!
Надену мамины шорты и майку.
Быстро одевшись, помчался собирать рюкзак. Остатки колбасы с… Хлеб обещал купить! Денег уже нет… Обидки! Колбасу вынул, налил в термос чай. Сжевал остатки каши, побежал за великом.
Ехал, думая о грустном. О том, что опять меня будут кормить девочки, тыкать в меня пальцами. Мне приятно, нет слов, но быть учебным пособием за еду… Что-то мне это напоминает.
— Привет! – услышал я весёлый голос. – Что не поёшь?
— Ника! – обрадовался я. – Я думал, тебя не отпустят!
— Хотели наказать, — вздохнула девочка, — я сказала, больше не буду. Не будем?
— Не будем. Мне досталось и по затылку, и по попе. – Ника рассмеялась.
— Тебе смешно!
— Ничуть не смешно. Меня в угол ставили, обещали тоже применить меры.
— Я их понимаю. Когда мама задерживается, тоже переживаю.
— Да, ты прав. Спой песню.
— Какую?
— Какую пел в прошлый раз.
— Я помню несколько слов всего.
— Я буду подпевать.
— Трудно было человеку…
— Десять тысяч лет назад!
— Он пешком ходил…
— В аптеку!
— На работу!
— В зоосад!
С каждым словом веселье охватывало нас всё больше. Мы уже забыли о неприятностях, впереди только весёлые приключения!
Снова спустились на пляжик, начли разминку.
Вспотели, начали целоваться.
— Подожди! – сказала Ника. – Давай, помоемся! – мы побежали в воду, хорошо омылись, вышли, Ника обтёрла нас полотенцем. Расстелила полотенце.
— Помнишь, ты обещал мне сделать так, как мы тебе? – прижала она меня к себе. Сердце её билось часто-часто. Моё тоже. То вскачь, то останавливалось.
— Иди сюда, — Ника легла на спину, раздвинула ноги. – посмотри мою писю, — я упал на колени, подполз поближе, сглатывая. Посмотрел.
— Можно открыть? – шёпотом спросил я.
— Да, — тихо сказала Ника. Я приоткрыл губки. Удивительный мир открылся мне!
И тут наверху послышался шум, то ли драки, то ли борьбы. Мы вскочили.
— Чёрт! – ругнулась Ника. – Наши приехали!
— А что они дерутся?
— Не знаю, пошли, посмотрим! И она побежала наверх. Я впрыгнул в шорты. Ещё не хватало, посторонний увидит! Побежал за Никой. Наверху происходило сражение! Двое взрослых парней, лет 18-19 напали на наших девчонок, они отбивались, орудуя ногами и руками, но силы были не равны. Тогда в бой вступила голая Ника, ошарашив нападающих. Во мне тоже, будто пружина распрямилась. Все боевые навыки вдруг раскрылись! Крутнувшись «мельницей», пробил ногой в печень одному, обратным движением ударил ребром ладони ему же по шее. Как вчера учила Вера? Надо, чтобы энергия удара рассеивалась препятствием, иначе сломаешь свою руку или ногу. Вот так же, я не почувствовал боли в ноге и руке, всё ушло в противника. Второму я подбил челюсть и пробил костяшками согнутых пальцев в кадык. Три секунды, и противник валяется в отрубоне.
— Ничего себе, ты, Сашка, даёшь! – ошарашенно сказала Вера. – А я, дура, вчера тебя учила…
— Нормально ты учила, — тяжело дыша, сказал я. – На практике применил.
— Врёшь ты всё! – уныло сказала Алина. – Издевался над нами, типа, крутые девчонки, каратистки!
— Неправда! Я не смеялся над вами, на самом деле восхищался и восхищаюсь.
— Саша не врёт! – встала на мою защиту Ника. – Что делать будем?
— Надо раздеть, связать их одеждой, и вызвать милицию, — распорядился я.
— Сашка уже ловил бандитов, — вспомнила Ника, давайте, так и сделаем.
Мы стянули с дураков штаны и рубашки, трусы не стали, противно было, связали руки и ноги из носков сделали кляпы, чтобы не вопили и не уговаривали: «Мы так больше не будем». Не будете, когда напишем заявления об изнасиловании. Не было? Пытались!
— Придётся Сашке ехать в милицию, — уныло сказала Ника, — у, сволочьё! – изо всех сил ударила она их по рёбрам. Перелом гарантирован!
— Надо было трусы снять, на головы натянуть! – запоздало сказал я.
— А это мы сейчас сделаем! – Ника подпрыгнула и ударила насильников пяткой между ног.
Я понимал её. И себя тоже. Напялив на себя майку Алины, на её велике помчался в обратный путь, кляня дурацких парней. Столько интересного пропустил! Хотя, девчонки слишком рано приехали. А если бы эти ребята нас там застали? Вот невезуха сегодня! Я поднажал на педали, пока рассвирепевшая Ника не убила обоих.

Подъехав к своему району, понял, что не знаю, где опорный пункт. Растерялся было, но тут услышал сигнал автомобиля. Чуть не свалился!
— Сашка! Ты куда мчишься?! – закричал мне Сева.
— Дядя Сева! – радостно закричал я. Вот уж не думал, что буду ему рад! – Дядя Сева, там большие пацаны напали на девчонок!
— Где?! – помрачнел Сева.
— Я покажу!
— Садись.
— Велосипед можно? Не мой, Алины. И скорую помощь бы…
— Сейчас, по рации вызову… — велик погрузили в отделение для бандитов, меня посадили на заднее сиденье, машина тронулась.
— Сильно пострадали? – обернулся ко мне Сева.
— Когда уезжал, переломы рёбер были…
— Вот козлы! На детей нападают! Сколько им лет, примерно?
— Лет по 18-19. Дядя Сева, а нам ничего за это не будет? – лейтенант настороженно посмотрел на меня:
— Не должно быть. Надеюсь, опять бегать от меня не будешь? – я пожал плечами:
— Заявления напишем, потом не знаю.
— Они там ещё или убежали?
— Там были, — что-то в моих ответах насторожило милиционера.
— Саша, ты от меня ничего не скрываешь? – спросил он, глядя мне в глаза. Я глаз не отвёл.
— Дядя Сева, если бы скрывала, поехала бы за вами?
— Тоже верно! – успокоился лейтенант.
Когда приехали, увидели хмурую Веру.
— Где все? – спросил я её.
— Там, — показала она рукой, и повела нас на место битвы. Увидев которую, милиционеры присвистнули.
— А Нику за что? – удивился я, увидев связанную девочку.
— Сейчас, этих заберут, развяжем.
— Саша! Развяжи меня, пожалуйста! Мы больше не будем играть с предателями!
— Ника, ты больше не будешь бить пацанов? – спросил я, присаживаясь к подружке.
— Нужны они мне больно! – мрачно сверкая глазами буркнула девочка.
Наши велики девчонки уже вытащили наверх, рюкзак тоже. Пришлось достать нож, чтобы развязать Нику. Она потёрла руки, злобно глядя на подружек.
— Ника, ты их прости, а то посадили бы тебя!
— Не посадили бы! – сердито бросила девочка. Хоть одели, и то хорошо.
— Зачем вы с них трусы сняли и на голову натянули? – спросил Сева, подойдя к нам.
— Сашка сказала, чтобы не запомнили наши лица.
— Думаю, если запомнят, будут десятой дорогой обходить.
— Мы заявления напишем, что хотели нас изнасиловать! – заявила Ника. Бродяги только стонали и плакали. Трогать их, до приезда «скорой» остереглись.
— Девочки, кто пострадал? – обратился к нам Сева.
— Я пятку отбила, — созналась Ника.
— Мне эти уроды синяков на руках наставили! – пожаловалась Алина.
— Мне тоже, — спокойно достав из моего рюкзака термос с карамелькой, сказала Вера.
— Сашка, где мой велик? – спросила Алина.
— В машине. Блин, за этих уродов отдых пропал! – сетовала я. – Дядя Сева, может, потом напишем всё?
— Нет, на этот раз надо сразу, — вздохнул милиционер, — как бы эти разбойники раньше вас не написали заявление о нападении…
— Мы? На этих? – удивилась Ника.
— А что? Вы не пострадали, они еле сидят. Адвоката найдут, отмажутся.
— Придётся ехать, — вздохнули мы.
— А как ехать? – спросил я. – Мы поместимся, велики нет. Давайте, вера с Алиной с вами, а мы на своих двоих. Напали на девочек, а мы прибежали позже.
Вера хмыкнула, но промолчала, ткнув Алину в бок. Та охнула, но кивнула.
— Дядя Сева! – окликнула лейтенанта.
— Да какой я тебе дядя! – Вспылил лейтенант. – Просто Сева, или товарищ лейтенант!
— Товарищ старший лейтенант! А где ваш кабинет? Куда ехать?
— Улица Гастелло, 5. Рядом с вашим домом почти.
— Видела такую улицу, — сказала Ника, — поехали?
— Дядь Сева, мы поехали! – шофёр ржал.
— Не переживай, товарищ лейтенант! Иногда дяди бываю моложе племянников!
— Не дай бог, такую племянницу! – покачал головой Сева. – Сначала чуть не влюбился, а теперь…
— Что теперь? Красивая девка!
— Красивая! Только тридцать три несчастья. То маньяка задержит, то насильников изобьёт до полусмерти… — шофёр заржал ещё громче.
Мы с Никой поехали.
— Завтра поедем? – спросил я.
— Не уверена, — сморщилась девочка, — что завтра будет время. Завтра тэквандо, обещали к Алле Сергеевне зайти.
— Если быстро отпустят, можно съездить сегодня. Времени полно.
— Время есть, настроения уже нет. Только купаться и загорать.
— Плохо, что ли? – удивился я.
— Неплохо! – повернулась ко мне с улыбкой Ника. – А как мы пели! Давай ещё!
— Метры, вёрсты!
— Пролетающие в даль!
— Сядешь, и просто нажимаешь на педаль!
— В даль-даль-даль-даль -даль! – хором. Настроение быстро поднялось.
Машину мы ещё подождали. Пока арестованных в больницу, потом пострадавших в опорный пункт.
— Пишите заявления, объяснительные, что и как, — раздал нам бумагу Сева, усаживаясь ан своё место.
— Из-за вас не съездил на заявление.
— Важное?
— Конечно! Козу украли! Или свинью подложили… Не отвлекайтесь, пишите. Сверху шапку: Начальнику Уголовного розыска… — мы заскрипели перьями.
Когда вышли, солнце стояло уже высоко.
— Куда поедем? – спросила Алина, когда выводили железных коней со двора.
— Может быть, в школу? – спросила Вера.
— Я кушать хочу, — пожаловалась Алина.
— По домам пока? – предложила Ника.
— А потом где? – спросила Вера.
— В сквере, возле моего дома, как всегда.
— А…
— Решим! — сказала Ника, придерживая мой велик.
— Ко мне поедем, поедим, — тоном, не терпящим возражений, сказала Ника, — там и встретимся с девочками. А то, пилить от тебя!
— А сейчас не пилить? – улыбнулся я.
— Сейчас мы голодные! Быстро доедем! Ты, кстати, в Алининой майке, забыли поменяться.
— Алина! – позвала я подружку. – Давай майками поменяемся!
— Ага! Сейчас, всё брошу, и начну майками меняться! Посреди города! – все засмеялись. Мне-то привычно, ещё не освоился в роли девочки. Девочки по городу голыми не бегают. Мальчикам можно.
Все поехали вместе, на одной улице девочки живут.
Сегодня мама Ники была дома.
— Маму зовут Валентина Григорьевна, — предупредила Ника, когда за дверью послышались шаги после звонка. Наверное, Ника так проверяла, есть кто дома или нет.
— Ника! – недовольно сказала мама. — У тебя ключа нет?
— Здравствуйте… — заробел я, потому что мама Ники отличалась могучим ростом.
Валентина Григорьевна подозрительно посмотрела на меня. Я оглядел себя, и покраснел. После драки и долгой езды мой наряд претерпел некоторые изменения. Шоры в пыли, майка тоже, ещё и пропотела. На голове, наверное, бардак.
— Мама, мы много ездили, сейчас приведём себя в порядок! Можно, я Саше свои шорты пока дам? А то эти слишком много приключений сегодня пережили.
— Я вижу, у вас ни дня без приключений! – недовольно произнесла мама и величественно удалилась, унося большое тело, скрытое атласным халатом.
Я зашёл в ванную, разделся полностью, побросал одежду в рюкзак. Где трусы, не помню. То ли сразу не надевал, то ли потерял на берегу.
Зашла Ника, принесла шорты и майку.
— Трусы есть? – шёпотом спросил я, залезая в ванну, под душ.
— Твои где? – я пожал плечами, Ника прыснула в ладонь и ушла. Я задвинул клеёнкой ванну, начал отмываться. Увидев разные шампуни, решил помыть голову. Только намылился, залезла Ника.
— Ты что, голову решила помыть? Долго сохнуть будет.
— Пропылилась вся, растрёпанная, как Пеппи Длинныйчулок, — сказал я.
— Да, я не обращала внимания, а когда посмотрела на тебя мамиными глазами…
— Подростку всё можно! – хихикнул я.
— Дай, я тебя помою! – взяла мочалку Ника.
— А я тебя! – мы, хихикая, стали отмывать друг друга.
— Дети! Не хулиганьте там! – строго сказала Валентина Григорьевна, заглядывая в дверь.
— Мы тихонько, мам!
— Слышу я, как вы тихонько! Я вам разогрела, поешьте, а мне пора на работу.
— Жаль! – отозвалась Ника. – Я хотела познакомить тебя с Сашей!
— Успеем, познакомимся! – понадеялась мама, и ушла.
— Ура! – крикнула Ника, прыгая под душем. Я еле поймал её, скользкую.
— Сашенька! – обняла девочка меня.
— Одеваться будем? – спросила Ника, когда вытерлись, а я на голову намотал тюрбан, как мама делает. — Или голенькими побегаем?
— Можно побегать, а потом оденемся, когда девчонки приедут.
— Точно! Ура! – побежала Ника, сверкая голым красивым задом. Я взял с собой, на всякий случай, одежду. Вдруг, ещё кто придёт. Ника дома, ей всё равно
На столе, накрытом на пятерых, не меньше, стоял салат из овощей, в вазе, фарфоровая кастрюля с первым, такая же, со вторым, ещё какие-то вазочки и розочки с вареньем и печеньем, конфетами, хлебница с нарезанным хлебом.
— Мама ждала нас всех? – поразился я.
— Наверное, — пожала хрупкими плечами девочка. Почему-то на пляже она выглядела по-другому.
— Что смотришь? – смутилась девочка, садясь за стол и кладя на колени салфетку. – Налей мне супу?
— А как? – не сориентировался я.
— Берёшь тарелку, открываешь супницу, там есть половник, зачерпываешь суп, наливаешь, подаёшь… Лучше я сама, ты всё перепутаешь! – сказала девочка, вставая. — Кушай, лучше салат сначала!
Салат из овощей я попробовал! Потом, обучившись, как наливать суп, тоже налил себе, не пролив на скатерть ни капли. На второе был плов. После чего напились чаю с вареньем, и отвалились.
— Пойдём, поваляемся! – подала руку мне Ника. Мы пришли, и упали на кровать, заправленную сегодня.
Потом Ника повернулась ко мне, начала целоваться. Я ответил. Мы прижались животиками, целовались.
— Эх, такой настрой был! – с сожалением оторвалась от меня девочка. – Хотя у тебя настрой уже появился! – хихикнула она. – Но нам уже пора собираться. Одевайся в то, что я тебе принесла, неудобно в грязном в школу идти. Кстати, у нас итальянская автоматическая машинка стоит. Давай свою одежду, кину в стирку! Завтра или послезавтра принесу.
— Там только шорты мамины, майка не моя.
— Мамины? – фыркнула Ника.
— Да, некогда было, прыгнула в первое, что попалось, ещё сонная.
Ника, наверное, не носила юбок, так что мне повезло снова облачиться в шорты. Очень короткие, зато с поясом на талии. Шорты тоненькие, светло-голубые, трикотажная рубашка с воротником.
Быстро сделали друг другу хвостики, поспешили встречать подруг.
Алла Сергеевна сегодня была в школе. Очень обрадовалась, увидев нас.
В актовом зале начали слушать наработки Аллы Сергеевны о будущих пьесах.
— В первую очередь хочу поставить «Ромео и Джульетта». Если немного переделать пьесу, вполне можно обойтись пятью актёрами.
— Алла Сергеевна, а кто третий? – сунулась Алина.
— Роман приходил, он у нас будет Ромео. Джульеттой будет Сашенька, ну и вы, друзья, все остальные.
— Как, остальные? – удивились мы.
— Трагедия будет состоять из нескольких актов. Фехтование, совещание, свидание, влюблённость. Для этого не обязательно много народа, у нас школьный маленький театр.
— Потом, «Принц и нищий». Здесь тоже вижу Сашу, в пару к ней Нику, Вера король, солдат, Алина сыграет придворных. Но это предварительно, роли распределим, когда я напишу сценарии.
— Маугли можно! – подала голос Алина. – У Саши мы видели вязаную набедренную повязку, с хвостом. Можно сделать несколько таких, сыграть! Будет очень интересно!
— Да, народ повалит! – согласилась Алла Сергеевна. – посмотреть на полуголых девочек и мальчиков.
— Рома будет Акелой! – засмеялась Алина.
— Я Багира! – забила роль Вера.
— Балу найдём… Или ты хочешь, Ника?
— Я буду Серым братом, и Мамой-волчицей. Нужен Шер-Хан ещё.
— Маугли, как я поняла, Сашенька? – улыбнулась учительница.
— Кто же ещё! – подтвердила Ника. – Шер -Хана сыграет Боря Раевский, он рыжий и крупный.
— Для этой пьесы мы подберём учеников, — согласилась руководительница. – Можно ещё «Приключения Буратино» поставить, «Снежную Королеву» к Новому Году подготовим. Что к осени думаете показать?
— «Золушку»? – задумчиво спросила Ника. – Саша у нас принц, не надо гримировать даже. Я золушка, Вера Мачеха, Алина с подругой Валей сёстры. Короля Рома сыграет, если надо. Где-то я читала про Золушку на новый лад.
— Это будет прекрасно! – согласилась Алла Сергеевна. – Начнём, пожалуй, с этой пьесы. Только одно условие. Вы сходите в фехтовальный клуб, немного научитесь держать в руках шпагу. А то, смех один, а не фехтование!
— Где клуб? Далеко отсюда? – спросила Ника.
— Нет, недалеко. Его ведёт мой ученик, Егор Михеев, в детском клубе «Ровесник».
— Знаем, — покивали головами девочки, — туда Вовка Копылов из нашего класса ходит!
— Вот и сходите, узнайте, что и как.
— Мы? – поразилась Алина.
— А чего ты испугалась? Там хорошие мальчики тренируются. Вам будут только рады. Девочек там или нет, или очень мало.
— Но там же руководитель, Егор.
— Егор Николаевич, но он молодой ещё, не обязательно по отчеству. Скажете, что от меня. Ребята там всё равно отрабатывают технику, покажут вам, как шпагу держать, вот и все дела!
— «Золушку», значит. Принцу нужен бархатный костюм, принцессе бальное платье. Мы не будем далеко ходить, Золушкой будет ученица нашей школы, Принц будет настоящий, но одеваться, как школьник, только на балу в старинном костюме из колготок, бархатных шортиков и курточки. Берет и шпага, вот и всё. На бал приходит прекрасная незнакомка, они танцуют… А танцевать вы умеете? – спросила Алла Сергеевна у нас с Никой.
Мы переглянулись, отрицательно покачали головами.
— Вот так артисты! – сокрушённо покачала головой руководительница. – Для сжатия сценария достаточно одного танца, придётся выучить.
Я, конечно, понимал, что артистом быть нелегко, но чтобы вот так, сразу, обучиться владеть шпагой и мазурке какой-нибудь.
Адрес детского клуба мои подружки знали, проехали без проблем. Перед клубом была целая стоянка для велосипедов, штук десять, не меньше. Мы поставили рядом свои, робко заглянули внутрь. Нас встретил мальчишка.
— По какому вопросу? – спросил мальчик, одетый в летнюю пионерскую форму.
— Мы к Егору, а ты кто?
— Дежурный по клубу Ефим Гончаров! – вскинув руку в салюте, представился мальчишка.
— Представители театрального кружка школы номер 140! – отрапортовала Ника, тоже отдав салют. – Присланы для овладеванием шпагой Аллой Сергеевной!
— Егора сейчас нет, но можете пройти, девчонки! – улыбнулся мальчик, поражённый нашей неземной красотой и дисциплинированностью.
— А ты и за великами следишь? – на всякий случай спросил я.
— Да, — почему-то покраснел Фима. – А тебя как зовут?
— Саша! – улыбнулся я. – А девочек Ника, Вера и Алина.
— Если хочешь, я всё вам покажу, когда сменюсь, и буду тебя тренировать.
— Сашка, ты так всех пацанов у нас отобьёшь! – возмутилась Алина. Вера с Никой громко смеялись.
Мы прошли по лестнице в полуподвал, довольно обширный. В помещении был устроен настоящий спортивный зал. Стоит турник, баскетбольные корзины, можно сетку натянуть, для волейбола. И растянуты дорожки для занятий фехтованием. На них занимались ребята, в масках и с рапирами.
Мы засмотрелись на их выпады и отражения атак.
— Девочки! – услышали мы восторженный шёпот, десяток пар глаз восторженно уставились на нас, а один знакомый голос спросил:
— Саша, ты тоже будешь с нами заниматься?

Оглядываюсь. Ба! Знакомые всё лица! Колька, собственной персоной!
— Коля! А мы не знали, что ты мушкетёр! – наши реплики будто послужили спусковым крючком: ребята повскакивали со своих мест и окружили нас. Стали нас спрашивать, чем они могут нам помочь, когда узнали, что мы хотим освоить шпажный бой, хотя бы основы, восторженно завопили и начали рвать нас на части, зазывая к себе в ученики. Ко мне тут же подошли двое. Верне, не подошли, а сразу материализовались возле нас с Колькой.
— Вы что?! – завопил Коля, — Мы друзья с Сашей, каждый день играем!..
— Тем более! – воскликнул высокий красавец, овладевший моей рукой. – Каждый день можешь с ней играть и учить её! А мы только здесь сможем встречаться… пока! – многозначительно произнёс он. Я неловко улыбался в ответ на такой натиск со стороны мальчишек. Будто девчонок впервые увидели!
— Таких красивых, да, впервые видим! – улыбался мне второй мальчик, оттирая от меня Колю. Коля чуть не плакал, кусая губы. Остальных девочек постигла та же участь, даже соперники на дорожках побросали своё оружие, приблизившись к нам.
— Что здесь происходит? – вдруг раздался сердитый властный голос, и воцарилась тишина.
— Дежурный! – скомандовал голос, и дежурный, Фима, отдал салют и вытянулся в струнку.
— Товарищ командир! Докладываю! К нам на обучение направлены девочки в количестве четырёх штук! Происходит знакомство, товарищ командир!
— А ты почему не на посту? Не терпится познакомиться? – уже с улыбкой спросил командир. – Красивые, что ли, девочки?
— Сами посмотрите! – сделал театральный жест в нашу сторону Фима.
— Ох, ну ничего себе! – непритворно удивился Егор. – Вы откуда тут взялись, красавицы? С вами у меня никакой дисциплины не будет! – пацаны вдруг взвыли, умоляя оставить нас на обучение.
— На какое обучение? – строго спросил командир.
— Нас послала Алла Сергеевна. Мы будем в школьном театре разные пьесы, Шекспира, Марк Твена, а мы ни разу не держали шпагу в руках.
— Понятно! – глаза Егора сразу потеплели. – Аллу Сергеевну я хорошо знаю, учился у неё, и в театре участвовал. Хорошо, я согласен… — восторженный вопль прервал его речь.
— Тихо! А то всех дежурить оставлю после занятий.
— Оставляйте, Егор! Мы согласны! – раздался чей-то звонкий голос, и все засмеялись.
— Я сам назначу тренеров для девочек, чтобы не передрались, — с улыбкой сказал, под дружный смех, Егор. – А то, смотрю, дружба уже дала трещину, — заметил внимательный руководитель расстроенного Кольку.
— Ничего не дала трещину! – возразил красивый мальчик. – Просто Колька с Сашей каждый день видится, и здесь хочет с ней тренироваться! Это несправедливо!
— Теперь я займусь наведением справедливости. Никто не против? – все были за.
— Ребята! – подала я голос. – А вы не хотите участвовать в нашем театре? У нас мальчиков почти нет, вот нас и направили учиться. А тут целая куча мушкетёров прячется! И ещё нам нужна стая волков и Шер -Хан для «Маугли». И много ещё каких ролей! Та же драка между Капулетти и Монтекки! – вспомнила я.
— И тренировки можно проводить здесь! – согласилась со мной счастливая Ника, окружённая кучей мальчишек. Алине и Вере тоже достались ребята, даже с избытком. – То есть, репетиции, — поправилась девочка. Ребята вопросительно посмотрели на командира. Было столько умоляющего в их глазах, что командир согласился:
— Вот что делают маленькие слабые девочки над сильными мужчинами! – крякнул он, с удовольствием глядя, как пританцовывают возле нас мальчишки. – Переговорю с Аллой Сергеевной, думаю, решим вопрос положительно! – дружное «ура!» снова заглушило его слова.
— Тогда вам не надо учиться фехтованию? – лукаво спросил он нас. Ребята дружно загудели «надо!».
— Мы будем, конечно, учиться! – сказала Ника. – Для того и пришли. Девушки в те времена иногда не хуже парней владели шпагой!
— Это точно! – довольно улыбнулся Егор. – Когда начнём?
— Да хоть сейчас! – сказали мы.
— Почему бы нет? – кивнул Егор. – Тем более, пока вам не нужна экипировка. Ребята научат вас сегодня правильно держать оружие в руке, до схваток ещё далеко.
— Мы подберём им экипировку! Легко! Наша им вполне подойдёт.
— Согласен, они одной с вами комплекции. Я подумал и решил, будете заниматься с девочками по очереди. Установлю график, согласуем с девочками. Вы не сильно заняты, девчата?
— У нас ещё тхэквондо сегодня. Вообще, через день, — напомнила нам Вера, а то мы уже готовы были поселиться в этом дружелюбном месте. – И ты, Саша, просто обязана сегодня прийти! – строго посмотрела она на меня. – спорить я не стал.
Первым учителем мне назначили счастливого Кольку.
— Держи шпагу вот так, — показывал он, наконец-то прижавшись ко мне сзади, — держи крепко, чтобы не выронить, и в то же время, не дави, а то задушишь… — Колька осторожно дышал мне в ухо, даже прикоснулся губами к камешку с «кошачьим глазам».
— Какая у тебя замечательно красивая серёжка! – улыбнулся он. – Кнопочка такая!
Всё хорошее кончается. Ребята с разочарованием и неохотой попрощались с нами до следующего занятия, а мы отправились за спортивной одеждой, по домам. Естественно, Ника повела меня к себе.
Я хотел подождать её во дворе, но Ника сказала:
— А как примерять будешь? Во дворе? – пришлось согласиться.
Дома, на этот раз, никого не было, к моему облегчению.
— Может, чаю выпьем? – спросила меня Ника. – Не знаю, как тебя, а меня загонял сегодня Петька! – с улыбкой сказала девочка. – Но не думай, я тебя ни на кого не променяю! – вдруг вспомнила Ника, что я мальчик. Чай мы всё-таки выпили, пить здорово хотелось. Ещё мне хотелось вернуться в спортзал, очень мне понравилось в дружном коллективе ребят. Будет здорово с ними играть пьесы.
— О чём задумалась, подруга? – лукаво блестя глазами, спросила Ника. – О мальчиках? – смеётся, злодейка.
— Ты же с девочками дружишь? – тоже засмеялся я. – Мне тоже с мальчиками интересно!
— А с нами нет? – веселилась подружка.
— Что ты?! –«испугался» я. – Без вас я уже не смогу жить! – и это было правдой.
Ника показала, в чём они тренируются. Шорты, майка или футболка, для спарринга свободные штаны и куртка, как на самбо. Только на самбо мы шили брезентовые куртки, а то тонкие быстро рвались. Где-то у меня есть такие, надо поискать в коробках, там же зимняя одежда должна быть.
Я примерил шорты и майку из синтетики. Сидели, как влитые. Ника внимательно осмотрела меня со всех сторон, хмыкнула.
— Возьми шорты пошире немного, а то можно разглядеть, что ты мальчик, — Ника достала другие, более свободные, с тесёмкой в поясе. Можно было утягивать, чтобы не потерять в пылу борьбы.
— Другое дело! – восхитилась она. – У нас душ один, будешь с нами мыться, — добавила она.
— А как другие девчонки? – спросил я.
— Мы первые, они позже зайдут, — беззаботно ответила Ника, — ты их стесняешься, что ли?
— Не хочу, чтобы весь город судачил обо мне.
— Ерунда, у нас дружный коллектив, а так-как ты одна у нас такая, ещё отбиваться от них придётся! Давай тебе косички заплету, а то не могу уже, затискать хочется! – и она напала на меня, тоже одетая в тесные шорты и майку.
После жестокой борьбы на самом деле пришлось снова расчёсываться. Ника с удовольствием заплетала мне косички, вплетая в них разноцветные шнурки.
— Ленточки с бантиками перебор, — сопела она, — так тебя на свидание с мальчиками буду наряжать, а со шнурочками самое то, для меня! Хорошенький какой! – обнимала девочка меня.
— В этом можно на тренировку ехать, а шорты в рюкзак положить, — решила Ника. – Саша…
— Что? – повернул я голову, и получил поцелуй.
— Поужинаешь со мной? Ну, пожалуйста! – умоляюще сложила ладошки перед грудью Ника. Я представил себе чопорных взрослых, рассматривающих меня, как экспонат, одетый в одежду их дочери, снисходительные вопросы о родителях, и скривился:
— Ника, только не это!
— Не будут они тебя пытать! – легла девочка мне на спину, жарко дыша мне в ухо. – Я попрошу!
— Когда? – удивился я.
— По телефону позвоню маме, она предупредит папу.
— Не могут родители не расспросить друга дочери, кто он такой, — с сомненьем сказал я.
— Не друга, подругу. Потом я смогу тебя оставлять с собой на ночь… — я закашлялся.
— А ты что? Уже губу раскатал? – довольно засмеялась девочка. – Нет, правда. Я знаю, ты очень порядочный мальчик, не причинишь мне вреда, мы только поласкаем друг друга, и всё.
— Ага, я раскрываюсь во сне. Мама зайдёт, и песец нам обоим! – возразил я.
— А я закрываюсь, чтобы не заходили! Думаешь, вы одни мастурбируете? – откровенно призналась Ника. – И нечего на меня так смотреть! Сам так не делал, как мы тебе?
— Нет, — растерянно сказал я, — не приходилось, как-то само происходило…
— Ладно, хватит! Я поговорю с мамой, если она согласна встретить тебя, как давнюю мою подругу, то приглашу тебя. Если скажет, что будет допрашивать тебя, применяя пытки, то будем встречаться одни. Согласен? – я кивнул. – Ура! – был зацелован.
До Дворца спорта доехали в тренировочных костюмах, только кроссовки положили в рюкзак, сменная обувь обязательна.
Девочки были уже здесь, переодевались. Мы тоже зашли в раздевалку, никто не обратил на нас внимания, только с любопытством глянули на новичка. Наша четвёрка была самой молодой, по-видимому, если сравнивать грудки. Были вполне приличных размеров. Мой дружок зашевелился, и я быстро отвернулся, сел на лавочку и стал переобуваться.
Если мы, на самбо, вставали строем, то здесь надо было сесть на пятки перед учителем.
Нина Семёновна рассказывала тему сегодняшнего урока, представила меня девочкам, предупредив, что новенькая пока что не занималась тхэквондо, подружки будут обучать основам. Просьба не проверять её способности, не провоцировать.
По-видимому, учитель уже предупредила девушек, чтобы не лезли ко мне с расспросами, я очень стеснительная. Интересно, почему решила скрыть правду? После занятий всё равно увидят, в душе.
Расставив всех по местам, Нина Семёновна подошла к нам.
— Ника, Вера, Алина! Вы знаете, с чего начинать, предупреждаю, осторожно! Особенно ты, Вера! – девочка хмыкнула:
— Вы просто не знаете Сашку! Но мы поняли, — Вера поклонилась. – Пошли! – кивнула она мне.

Девочки привели меня к макиваре.
— Ничего особенного не делай, разминайся! – шепнула мне Вера, и тоже начала разминку. Девчонки начали бегать по кругу. Я делал махи ногами. Очень неприятно в одежде, когда привык всё это делать голышом! Так и подмывало снять майку! Надо будет спросить у Нины Семёновны. А там и шорты!
Не, трусы не разрешит… наверное. Хотя девочки, скорее всего, были бы не против! Посмотрим на их реакцию в душе!
Блин! Уже вспотел. Стал держать ногу двумя руками вертикально. Может, на самом деле разогреваешься быстрее в спортивной одежде? Сухожилия в паху достаточно растянулись, я сделал сальто в сторону макивары, в вертикальном шпагате нанёс удар, развернувшись, оттолкнулся, перевернулся и встал на ноги.
— Кажется, готов к тренировке! – шепнул Вере.
— Я же говорила, не выступай! – сердито прошипела Вера.
— Это элемент разминки! Мы с Никой всегда на берегу так делали, Ника научила.
— Ника вечно чему-нибудь учит! Особенно, тебя! – проворчала девочка. – Делай так! – Вера стала показывать, как бить по макиваре, руками и ногами.
— Сильно не бей, если даже умеешь! – предупредила она. – И так оглядываются!
Оглядываться по любому будут, новичок ведь пришёл, ни разу не знающий приёмы борьбы!
Немного погодя Вера подвела меня к груше, надела перчатки, не такие, как в боксе, тоньше, заставила бить по груше руками и ногами. Коленом, ступнёй, как можно выше. Прыгать я больше не стал, хоть хотелось научиться, как делала Аня, когда одним ударом вынесла пацана.
Ничего, всё ещё впереди! Краем глаза я видел, как стали бывалые девчонки выполнять учебные спарринги. Ничего особенного, работали вполсилы, хотя надели шлемы и капы.
— Хочешь посмотреть силу удара, Саша? – подошла к нам тренерша.
— Конечно! – загорелся я, подпрыгивая на месте, потому что уже тело хотело двигаться.
Нина Семёновна сделала знак, девочки принесли обрезок доски, не менее 5 см толщиной. Две девочки держали, третья, не очень сильно напрягаясь, со стойки на месте поломала доску. Причём вся энергия удара рассеялась в доске, девочки не дрогнули. Я присвистнул от восхищения.
— Саша, не смей свистеть! – рассердилась Вера. – Сам так можешь, не свисти!
— Не уверен, — тихо ответил я, качая головой.
— Даже я ломаю, — не поверила мне девочка, — но не так, с поворотом.
— Ногами я ещё плохо работаю, — ответил я, буду больше работать!
— Хочешь, Саша, научиться так? – довольная моей реакцией, спросила учитель.
— Конечно, сенсэй! – поклонился я на 45 градусов.
— Тогда оставайся, не убегай на самбо. Там, конечно, мальчиков много, — девчонки засмеялись, — но мы тебя научим не хуже!
— Не сомневаюсь! – я снова коротко поклонился, и снова принялся стучать по груше.
К концу занятий прилично вымотался и вспотел. Ко мне подошла Ника и спокойно заявила, что я иду к ней на ужин. И спокойно удалилась, не желая наблюдать, как я меняюсь в лице.
Не люблю я знакомиться с родителями, даже своего папу не хочу видеть… хотя надо ему позвонить и пригласить на беседу по поводу драки. Пусть получит сведения из первых рук. Не маму же впутывать. Маму тоже надо предупредить, как-то помягче.
— Сашка, пошли в душ! На сегодня наша тренировка закончена! Остальных Нина Семёновна немного придержит! – шепнула мне Алина, пробегая мимо.
В раздевалке я с трудом разделся, всё прилипло к телу. Девочки помогли. Плавки плавали в поту. Сняв их и держа на пальце, заметил:
— Не, девочки, на карьере куда как приятнее заниматься! – девочки попадали от смеха. Я понял двусмысленность фразы чуть позже, когда Алина слегка дёрнула мой писюнчик.
Душевая была не из новых, как во многих школах. Две кабинки с перегородкой, гусаки с распылителем, зато была горячая вода! Со мной, конечно, мылась Ника, под ворчание Алины, что та обещала, что Сашка будет общим другом.
— В следующий раз его помоешь! – пообещала Ника.
— А ты смотреть будешь, как бы не поцеловала невзначай, или не потрогала! – услышали мы.
— Да потрогай! – засмеялась Ника, — Заходи к нам, и трогай!
— Дураков нет! – смеялась Алина. – При тебе трогать!
Когда мы вышли из душа, в раздевалку уже заходили усталые девушки. Мы прошли в свой уголок, начались вытираться.
— Ну, как тебе первая тренировка? – смеялись старшие девочки, — Живая ещё?
— Нормально, — отвечал я, — я несколько дней уже разминаюсь!
— Я заметила! – сказала девочка лет 14, — Нормальная растяжка, точные удары. Ника тренирует?
— Она! – согласился я, стоя перед ними в полный рост, но с полотенцем в руках. Потом отвернулся и сел на лавочку.
— Запасные плавки не взяла случайно? – спросил я у Ники.
— Если хочешь, возьми мои, — предложила Ника, -тебе на самом деле надо их надеть, мы же сейчас ко мне пойдём, и там переодеваться уже не будем. А, может и будем… — задумчиво сказала Ника. – Наденешь юбочку, тебе спокойней будет за столом сидеть, и вставать если придётся.
— Я думал, ты юбки не носишь! – удивился я.
— Но это не значит, что их у меня нет! Я девочка или не девочка?
— А я? У меня тоже есть! – веселились мы.
Одевшись, отправились в обратный путь, усталые. Даже нас можно утомить за бесконечный летний день.
Как всегда, велики просто прислонили к стенке, в фойе первого этажа, сами поднялись на второй. У меня сердце давало сбои, когда Ника нажимала на кнопку звонка. Дома ещё никого не было.
— Нам повезло! – вздохнула Ника, своим ключом открывая дверь. – Будет время привести себя в порядок, а то опять два чучела пришли!
Ещё бы! Два часа тренировок бесследно не проходят!
— Давай, головы помоем? – предложила Ника. – У нас есть фен, высушим. Часто сушить вредно, но мы не часто, один раз. А то пропотели.
— Я только «за»! – обрадовался я, пока ехали, под мышками опять захлюпало. И в паху, конечно. Надо на тренировку брать двое запасных плавок. Девочкам лучше, они прокладки запихивают в трусы, потом выкинут и новые можно ставить! А мне некуда.
Помыли друг друга с нежностью, силы ещё не вернулись. Потом сушили феном волосы. Мне не понравилось. Долго, ещё волос попадает внутрь, вонять начинает.
Помогли друг другу с укладкой, Ника немного поучила меня заплетать косы. Неудобно, но возможно.
— Только вот так тебе не сделать! – Ника заплела мне косичку, начиная от виска, через боковую сторону головы, и закончила, как обычно, на затылке. Так и с другой стороны, вплетая яркие шнурочки. Хотела бантик, ноя отказался, сказал, так домой поеду. Волновался, как бы опять не опоздать, потому что родители Ники задерживались.
— Может быть, слегка перекусим, и я домой поеду? – жалобно спросил я, когда закончили с причёской, макияжем и даже покрасили ногти на руках и ногах.
— Наверное, так и сделаем, — вздохнула Ника. – Пойдём, посмотрим, как тебе моя юбочка с рубашкой подойдёт.
Юбка оказалась красно-коричневой, рубашка белой, с такой же отделкой по воротнику и полочке спереди, подходила к «кошачьим глазкам». Подумав, Ника прицепила к кончикам моих косичек зажимы в виде божьих коровок, такого же цвета. Повернула к зеркалу.
Девочка в зеркале понравилась мне. Я поправил ей чёлку, подмигнул и улыбнулся.
— Сашка, ты чудо! – слегка чмокнула меня в щёку Ника. Она тоже оделась в рубашку и юбку Сине-голубых цветов, в уши вставила серёжки с топазом. Я и не видел, что у неё ушки проколоты! Значит, и у меня не будет видно.
— Сашка, а ты красивее меня, — с ревностью в голосе заметила Ника.
— Ничего, стану мальчиком, куда что денется! – пообещал я. Ника притворно вздохнула, улыбнувшись.
В это время зашумели в прихожей.
— Мама с папой пришли! – обрадовалась Ника.
Выждав, пока нас не позовут, мы вышли на смотрины.
— А вот и наши… В самом деле, принцессы! – удивилась мама, Валентина. – Особенно Сашенька! – Валентина Григорьевна подошла ко мне и поцеловала в щёчку.
— Смотри, отец, какую красавицу наша Ника в гости привела! – К нам вышел представительный мужчина лет 50, одетый в приличный костюм, в белой рубашке и при галстуке.
— Не ожидал! – непритворно удивился папа Ники. На самом деле, ожидал девочку, а пришла принцесса! Мама, мне рюмочку за встречу! – папа подошёл к нам, нежно погладил меня по голове.
— Конечно Николай Петрович! – радостно сказала мама. – Никто не сомневался, что у Ники будет такая замечательная подруга! – папа скептически улыбнулся и подмигнул мне, бережно взял меня за руку и провёл в зал. Здесь уже стоял стол, нарытый холодными закусками. Усадил на стул, сам сел рядом.
— Папа, а я? – удивилась Ника.
— Гость прежде всего! Особенно, такая гостья! – улыбнулся папа. – После трудного дня такая красавица рядом – просто подарок! Спасибо тебе, дочка! – поблагодарил Нику папа.
— Так-то лучше! – сказала моя подруга, садясь рядом со мной.
— Давно дружите? – поинтересовался Николай Петрович, наливая мне шипучей минералки и накладывая самолично какого-то салата.
— Уже неделю! – Ника положила мне и себе салфетки.
— Не обижает?
— Её обидишь! – ответила сердито Ника, тоже накладывая себе салат. – Если бы ты видел, папа, как мы пришли сегодня, после прогулки!
— Мама рассказывала! – хохотнул папа. – Ты кушай. Чудесный салат!
— Вот не получишь коньяк, будешь меня выдавать! – мама принесла графин с коньяком и графин с красным вином. – Наливайте себе сами, что пьёте! – засмеялась хозяйка. Сама себе наливая вина. Ника налила апельсиновый сок, спросив взглядом, что налить мне. Я тоже захотел попробовать апельсиновый.
— Какие у тебя, Саша, серёжки! – увидела мама. – Как тебе идут!
— «Кошачьи глазки»! – сказал я, а Ника слегка толкнула меня ногой. Наверное, не хотела, чтобы я сказал, что это её подарок.
— Удивительно идут к твоим глазам! – заметила мама. – Давайте, за встречу! – Валентина Григорьевна протянула свой бокал, папа коньячную рюмку, ну и мы, с соком.
Выпили и принялись за салат. Замечательный! С грецкими орехами! Я немного расслабился, зажатость прошла. Внимательно следил за манерами Ники и её мамы, особо не налегал на еду.
— А чем занимаются твои родители, Саша? – спросила всё-таки мама. Я замер, положил вилку.
— Мама! Ты же обещала! – воскликнула Ника.
— Ничего особенного, — ответил я, — я не знаю, чем занимаются мои родители. Они со мной не делятся. Недавно перешли на новую работу, — я пожал плечами, — не уверен, что Ника знает больше моего.
— Вот именно! – победно посмотрела на маму Ника.
— На самом деле, Валя, мы же обещали ребёнка не допрашивать, где живёт, кто его родители. Не замуж дочку отдаём! – Ника быстро посмотрела на меня, улыбнулась.
— А если бы Саша была бы мальчиком? – спросила она. – Отдали бы меня за такого мальчика?
— Не! – махнул рукой Николай Павлович. – Мальчики такие не бывают! Они должны быть немного красивее обезьяны! – я покраснел.
— Что ты говоришь, отец! – возмутилась мама. – Ты у нас очень красив был в юности!
— Вот именно, был! – налил ещё коньяк папа. Мама тоже налила вина, мы сок.
На вопрос Ники никто не ответил, начались обычные застольные разговоры. Я почти не слушал, мы шептались с Никой, решая, что будем делать завтра.
— Мне надо папу в известность поставить о др… нашей утренней тренировке!
— Согласна! А то вызовут, а он не знает!
— Утром поедем на карьер?
— Поедем! – Ника коснулась губами моего уха.
— О чём шепчетесь, подружки? – улыбнулась мама. – Сейчас горячее принесу, — мама удалилась.
— Чем завтра заниматься собрались? – папа ещё налил рюмку.
— С утра на велосипеде прокатимся, потом в школу заедем. Да, нас же записали с Сашенькой на фехтование! Думаю, завтра на хореографию запишут.
— Вам, девочкам, это просто необходимо! – выпил папа.
Вошла Валентина Григорьевна, с небольшим противнем запечённого мяса с картошкой.
— Вот, кушайте, девочки и мальчики! – налила себе ещё вина, Ника положила мне приличный кусок мягкого мяса и картошки, запечённой до коричневой корочки. Вкуснотища! Старшие запивали вином и коньячком, мы соком и минералкой. Разговор пошёл непринуждённый, о школе, чему учат, в какую школу я пойду осенью. Когда я сказал о 74-й, папа поморщился и предложил учится с дочкой.
— Саша в седьмой пойдёт, а я в восьмой! – приуныла Ника, а я испугался. Насколько хорошо приняли меня девочкой, настолько плохо они примут мальчиком, вернее, не примут, если узнают, как я их обманываю! Нет, я лучше в свою старую школу в таком виде пойду! Потому что мне понравились родители Ники. Вовсе они не чопорные, а очень даже гостеприимные и весёлые. А какое мясо умеет делать мама!
— Спасибо большое! – сказал я. – Мясо просто восхитительное!
— Бери пример с Сашеньки, Ника! – сказала польщённая мама, — Смотри, как кушает! А ты вечно ковыряешься!
— Ничего не ковыряюсь! А Саша растёт! Ей надо больше есть.
— Можно подумать, ты не растёшь! А какая у неё талия! Где моя такая же?
— Она таки где-то там была! – пригляделся папа, взявшись за графин.
Закончили ужин чаем с пирожными. Капец моей талии…
— Спасибо огромное! – сказал я, посмотрев на Нику. Та кивнула. – Мне пора, а то мама будет беспокоиться. Вчера заигрались, получила по попе! – родители весело рассмеялись.
— Я тоже отшлёпал за это малышку! – смеялся папа.
— Кто кого ещё отшлёпал! – задорно ответила Ника, и все опять рассмеялись.
Мы вышли в туалет. Потом в комнату Ники. Посидели немного. Не хотелось переодеваться, редко бываю в таком красивом наряде, который так идёт мне.
— Я тебе его дам на твой день рождения! – поцеловала меня Ника, любуясь мною.
— День рождения, как девочка?! – ужаснулся я.
— Ты, разве, Мишку не пригласишь? – удивилась Ника. Оказывается, она обо мне больше думает, чем о себе.
Я тяжело вздохнул.
— Чего вздыхаешь? Разлюбила, что ли? – удивилась Ника.
— Нет, что ты! Просто думаю, стоит ли его приглашать? Выпьет вина, потом останемся одни, и…
— Я вас одних не оставлю! – решительно сказала Ника. – Конечно, такую девочку любой захочет! Даже я сейчас тебя хочу! – прошептала девочка мне на ухо. Я растаял от её горячего шёпота. Поцеловал, меня поцеловала, потом не удержались, целовались уже серьёзно.
Тут постучала мама:
— Можно войти, девочки? – мы быстро привели себя в порядок, чинно сели рядком.
— Да, мама, заходи. Мы тут отдыхаем от обильного ужина, в себя прийти не можем! – я заметил лихорадочный блеск в её глазах, опустил свои в пол, улыбаясь.
Валентина Григорьевна вошла, с улыбкой, села на стул.
— Спасибо, девчонки! Не ожидала, как благотворно подействовало на отца! У него уже депрессия от работы, и тут вы! Особенно Сашенька! – она наклонилась ко мне, поцеловала, от неё пахло хорошими духами и вкусным вином.
— Ты заходи, Сашенька! Отцу очень понравилась, он так хочет с тобой подольше пообщаться, просто сейчас расслабился, неудобно ему. Хоть и занят постоянно, всегда будет тебе рад! Заходи в любом виде! Извини, что так приняла, когда Ника тебя растрёпанную привела.
— Что Вы, Валентина Григорьевна! – пролепетал я. – Прекрасно приняли! Как вкусно накормили!
— Спасибо, дочка! Не буду вам мешать, воркуйте! – и легко поднялась и унесла свою немаленькую фигуру.
Ника радостно обняла меня, снова поцеловала.
— Мне пора, Ника! – прошептал я. – Уже солнце садится!
— Я тебя провожу!
— А назад? Я провожу? – Ника засмеялась:
— Сейчас позвоню подружкам, проводим все! Вечерний променад полезен. Переодевайся пока.
Ника ушла, а я нехотя переоделся в шорты и майку. Осмотрел себя в зеркале, ничего на голове не помял.
Вошла Ника, тоже переоделась.
— Поехали, сейчас девочки придут, — мы вышли в прихожую, обуться. Пришёл весёлый папа.
— Сашенька, любовь моя! – Николай Петрович наклонился, осторожно поцеловал меня в губы, обдав запахом армянского коньяка. – Приходи, порадуй старика!
— Если получится, обязательно зайду! – смутившись, сказал я.
— Ну, «если получится»! Такие занятые стали дети! Ника, ты слышишь?
— Слышу, папа, — кряхтела Ника, завязывая кроссовки.
— Пришла проводить нас и мама.
— Сашенька, предупреди, когда придёшь, я такой пирог испеку! Пальчики оближешь!
— Мама, Саша скоро растолстеет, если предупреждать будет о своём приходе! – фыркнула Ника.
— Ничего! – двумя ладонями обхватив мою талию, сказал папа. – Ей ещё несколько лет надо, чтобы только поправиться!
Мы, наконец, распрощались и вышли.
— Никогда такого не было! – удивлялась Ника. – С моими подругами обращаются, конечно, но просто как с моими подругами, а тебя приглашают к себе в гости! – я только носом шмыгал. Всё-таки одежда великая сила. Не даром говорят, по одёжке встречают, по уму провожают. Я, правда, ничего умного не сказал, но опять же, пословица утверждает, что слово серебро, молчание золото! Значит, промолчал с умным видом!
Девочки уже ждали нас внизу, тревожно поглядели на нас. Ещё бы! Ника такая задумчивая вышла!
— Как всё прошло? – озабоченно спросила Алина. Вера о чём-то своём задумалась.
— Замечательно! – без улыбки ответила Ника.
— Саша? – посмотрела на меня Алина. – Тебя хоть не били? – Ника не выдержала, и фырнув, рассмеялась:
— Да всё путём, девчонки! Сашеньку приняли, как свою, хотят, чтобы чаще приходила в гости! Уммм! – поцеловала она меня в щёчку.
— А что ты такая грустная? – спросила Вера.
— Потому что… Потому что… Потому что я хочу не Сашу, а Серёжу. А Серёжу мне не разрешат. Вот.
— Да, это понятно. После того случая…
— Помолчи, а? – с угрозой в голосе попросила Ника Алину. – И вообще, Саша, влюблена в Мишку, а Серёжка в Анку. Так что, девочки, понимаете, почему я грустная?
Честно говоря, я мало, что понял, но согласился с мнением Ники о моей любви. Тем не менее, я к этой девочке тоже был неравнодушен, хотел с ней дружить и целоваться было очень приятно. Я целовался с Верой и Алиной, но просто по-дружески, а с Никой, почти как с Анкой. Если Анка полюбила какого-то мальчика, то с Никой я буду залечивать душевную рану. Меня она почти любит. Сначала я ей был забавен, потом стала уважать, надеюсь. Теперь думает, как превратить меня в Серёжку.
Пока ехали, грустные мысли оставили нас, когда подъезжали к моему дому, уже весело вспоминали наше вчерашнее приключение, хохотали над Колей, которого чуть не раздели, как я проиграл майку!
— Я помогу Саше поставить велик, — заявила Ника, попросив Веру подержать её машину.
— Не хотела опять при всех, Саша. Завтра в семь?
— Постараюсь не проспать! – улыбнулся я.
— Ой! Голова моя садовая! – рассмеялась девочка. – Я же обещала тебе будильник!
— Завтра не воскресенье? Мама разбудит! – уверено сказал я. Ей нравится меня будить.
— Сашенька! – Ника не выдержала, обняла меня.
Завели велик в клетку, осмотрел коробки. Да, наши, наверное. Где-то здесь лежат Серёжкины вещи. Осенью разберу, подумал я. Саше они вряд ли потребуются в ближайшее время.
Вышли из подвала, попрощались, и я поднялся к себе на этаж.
Открыв дверь, услышал. На кухне кто-то есть. Разувшись. Побежал на кухню с криком:
— Мама! – подбежал, обнял, уткнулся в грудь.
— Мама! – прошептал я, купаясь в маминой нежности.
— Девочка моя! – гладила мама меня по волосам, смеясь. – Опять на свидании была?
— Хуже, мама, на смотринах!
— Что?! – отодвинула меня мама, — На каких смотринах? – настолько забавен был испуг мамы, что я засмеялся, опять прижавшись к любимой мамочке.
— Родители Ники пригласили меня на ужин, посмотреть, достойна ли я для дружбы с её дочерью?
— Фу, напугал, шельмец! – чувствительно щёлкнула меня по носу. – Разве можно так пугать маму? Я уже думала, та замуж за Мишу выходишь! – я чуть не свалился на пол от хохота.
— Мама, мам… Ха-ха-ха! Ой, мама!
— Ну и как, понравился ты её родителям?
— Нет, они полюбили Сашу, мама, — немного взял себя в руки я, — теперь желанная гостья в их доме – Сашенька.
— Ты аккуратней там, Сашенька, — передразнила мама меня. – Ника хорошая девочка, хоть балованная, и какой каприз ей в голову может прийти, не знаю. Родители расспрашивали тебя о твоих родителях?
— Ника договорилась, что они не будут меня пытать, а где вы работаете, я на самом деле, не знаю. Всё прошло замечательно.
— Стой, Саша, а эта одежда у тебя откуда?
— Ника переодела. Та немного замаралась, она взяла постирать. Не мог же я в грязной одежде в гости пойти? Ой, мама, у меня в рюкзаке пропотевшая спортивная одежда, я брошу в стирку, хорошо? Следующее занятие послезавтра. И да, о моей одежде, то есть, твоих шортах. Позвони папе, пусть приедет ко мне?
— Соскучилась? – потеребила мои косички мама.
— Нет, мне кое-что рассказать ему надо.
— А мне не хочешь рассказать?
— Не хочу, но надо.
— Тогда рассказывай, садись, что мы на ногах, — я решил задёрнуть шторы, потому что стало темнеть. Выглянул в окно. На лавочке сидел Колька с Машей. Мы на миг встретились глазами, и он опустил голову.
Сердце у меня неприятно сжалось: «Только этого мне не хватало!», — подумал я, садясь на табурет.
— Рассказывай, — потребовала мама.
— Что? – не понял я.
— Ты шутишь над мамой? – сдвинула брови мама.
— Нет, мама, просто я, наверное, заигрался.
— Это я знаю. Дальше.
— Да, ерунда. На девочек напали хулиганы, мы с Никой были рядом, прибежали, немного побили их, потом написали заявление, что они хотели нас изнасиловать. Всё.
— Каких девочек? Какие хулиганы? – всполошилась мама.
— На наших подруг, Веру и Алину. Хулиганов мы не знаем. Напали, мы услышали шум, отбили. Заявления написали, объяснительные тоже.
— О чём объяснительные? – насторожилась мама. Я прикусил язык.
— Ну-ка, ну-ка, уже интересно! Рассказывая дальше!
— Ну, мама, дальше неинтересно.
— Мне всё интересно, что касается моего сына! Особенно, дочери!
— Ну… Они сейчас в больнице.
— В смысле? – даже отодвинулась от меня мама.
— В прямом. Мы их слегка помяли. Рёбра там поломали, что ещё, не знаю.
— Пацаны, что ли, были? – испугалась мама.
— Пацаны, конечно, не девчонки же! – хмыкнул я. – Лет по 18-19, на первый взгляд.
— Ничего не понимаю! – растерялась мама.
— Нас же четверо было, мама! Что тут не понять?! Я самбо занимался, девочки тэквандо! Вот и получили по сопатке разбойники!
— Да, Саша, с тобой не соскучишься! А папа тебе зачем?
— Эээ… Аааа. Надо, чтобы был в курсе.
— Опять ты чего-то недоговариваешь! – рассердилась мама.
— Дело прошлое, во всём разобрались уже. Если интересно, у папы спросишь. Пригласишь? Завтра утром опять разбудишь в семь?
— Я уже думаю, не запереть ли тебя дома? Зачем тебе утром вставать? Опять, навстречу приключениям?
— Что-то типа того, — я встал, обнял маму, — ну, мам, я опять с Никой кататься поеду…
— Ох, докатаетесь вы до скандала! – вздохнула мама, вставая. – Давай свою форму, постираю.
Я побежал в прихожую, радостно улыбаясь. Открыл рюкзак. Здрасьте! Мясные консервы, батон хлеба, который я так и не купил, колбаска. Завтра будет, что с собой взять. Ника? Но она всё время со мной была. Наверное, всё рассказала родителям. Ай да Ника! Оставив пока всё на месте, вынул, всю в поту, форму, плавки, носки, бросил в стирку.
— Ма, я спать! – от души зевнул я.
— Ложись, солнце моё! Иди, мама поцелует свою девочку!
Я, мурлыкая от счастья, отдался ласкам мамы, потом убежал в спальню, разделся и упал, не чувствуя ног, под простынку.

Тыдым!
— Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь! – прорывается сквозь сон. Я испуганно открываю глаза. Рядом зашевелилась мама, тоже разбуженная громкоговорителем.
Ничего не понимаю! Никогда не просыпался под радио в 6 часов!
Мама откидывает одеяло, которым укрыла нас, встаёт, потягивается.
Обнажённая! Я, широко открыв глаза, глядя на прекрасное женское тело. Мама поворачивается, я крепко зажмуриваю глаза.
— Ах ты, притворяшка! – смеётся мама, подползает ко мне, на четвереньках, гладит по голове. Я приоткрываю глазки, и вновь они широко раскрываются: мама не думает одеваться, я вижу крепкие грудки перед собой, их хочется взять в рот, как в детстве. Я, между прочим, помню ещё, как сосал мамину грудь, она долго меня кормила, лет до пяти. Нерешительно вынул руку из-под одеяла, прикоснулся.
— Молочка захотелось? – мама поцеловала меня. Я увидел чистенький лобок, губки, как у девочки. Причём, не бритые, а чистенькие от природы.
Я сморгнул, но видение не исчезало.
— Поспи ещё немного, девочка моя! – улыбнулась мама, и, подхватив халат, ушла. Мой утренний стоячок превратился в каменный. Я поворочался, но сон одолел.
— Серёжка, вставай, уже семь! – услышал я. Глаза слипались, не хотели открываться.
— Сашка, сколько можно тебя будить?! – сердитый голос мамы, будто из другого пространства.
Вскакиваю.
— А? Что? – озираюсь вокруг. – Где я?!
— Ну и здоров ты спать! – смеётся или сердится мама, не пойму. – Вставай! – сдёргивает с меня одеяло, смеётся:
— Дружок твой давно встал! Забавно так выглядишь, совершенно девичий верх, мальчишеский низ! Брысь в ванную! – я вылетел, прижимая «низ» к животу.
Начал чистить зубы, посмотрел в зеркало. Лицо девичье, совершенно. Кремы и притирания, что ли, подействовали? Гладкая кожа, без шелушения и прыщиков, огромные, тёмные спросонья глаза, «кошачьи глазки» повторяют их оттенок. На голове совсем не растрёпанные косички.
Глянул вниз. Сделавший свои дела мальчишеский «низ» успокоился и стал размером не больше моего мизинчика, яички подтянуты к животу, не видны почти, так крохотный бугорок.
В баню с мальчишками я давно не ходил, сравнить не с кем, нормально я развиваюсь или нет. Может, права Ника, и у меня просто позднее развитие, а не «омежка», как говорит Алина, причём, почти серьёзно.
Говорит, «омежки» по строению тела почти не отличаются от девочек, только имеют приятный бонус в виде маленького членика. Удобно и красиво! Я встал на цыпочки, покрутился, осматривая свою тоненькую талию, круглую попу. И любовь у меня странная, одновременно люблю мальчика и девочку. Обоим прощаю всё. Уверен, они не сидят у окна, заливаясь по мне слезами, развлекаются так же, как я.
Побежал на кухню, попить чаю. Мама уже оделась в платье, наслаждалась кофе из маленькой чашечки.
Я вспомнил кофе с мороженым. Может, пригласят сегодня? Налив себе чаю, беру вазочку с карамелью, сажусь на свою место, как всегда, забравшись с ногами.
— Саша, то есть, Серёжа, я приписала тебя к поликлинике, тебе надо будет пройти комиссию для школы.
— Хорошо, мамочка! Когда?
— Комиссия во вторник и четверг. Сегодня что? Вторник? Наверное, после завтра сходи.
— Да, мама, мне ещё тренеру надо принести справку о здоровье, а то только на разминку пускает.
— Вот и замечательно! – рассмеялась мама. – Гинеколога тоже будешь проходить?
— Кого? – удивился я. Слышал где-то, а что, не понял.
— Там узнаешь! – с улыбкой и любовью глядя на меня, веселиться мама. – Косички поправить?
— Сейчас ветром поправит, — отказываюсь я. Не хочу убирать то, что Ника вчера сделала.
Велосипедки уже высохли, я надел майку к ним, утащил рюкзак в свою комнату, там перебрал, когда мама ушла. Консервы в шкаф, колбаску на бутерброды, половину, к батону. Конфет ещё пакетик. Не в одну харю буду есть, так что, совесть не мучает.
Кепку, кеды, рюкзачок на плечи, и вниз – тук-ту-тук по ступенькам. Лестницы какие-то странные, когда я или другие дети бегут вниз, весь дом трясётся! Но никто не делает нам замечаний, понимают, что мы не виноваты.
Вывожу свой личный транспорт. Надо бы помыть, весь запылился на просёлочных дорогах.
— Сядешь, и просто нажимаешь на педаль! – негромко пою я.
— Сашка!
— Вера!
— Саша!
— Алина!
— Сашуля!
— Ника!!! – кричу я, вроде и радостный, но членик неприятно заныл. Так хотел поиграть с Никой наедине. Ника виновато смотрит на меня: «невиноватая я! Они сами пришли!».
Да, вот так встали в шесть утра и пришли!
— Эх, дороги! – запел я. – Пыль да туман!
— Холода, тревоги!
— Да степной туман!
Расхохотались.
— Трудно было человеку!
— Десять тысяч лет назад! – завопили мы, распугивая редких прохожих.
— В даль-даль-даль-даль! – Весело подпевали нам девочки, крутя педали блестящих на утреннем солнце велосипедов.
— Нам не страшен серый волк! – кричал я, радуясь солнцу и ветру, любящей компании.
Приехали, быстро разделись и выполнили разминку. Поцеловался со всеми, на равных. Побултыхались в озере, побегали и сели отдохнуть. Девчонки ко мне не приставали, почти не смотрели на меня.
— Девочки, а дальнейшей лекции не будет? Ника? Что случилось?
— Саша, понимаешь, — начала Вера, — у тебя была в детстве любимая игрушка?
— Да, — я вспомнил плюшевого медвежонка, забытого у бабушки.
— Ты можешь себе представить, что он оказался живым? – спросила Алина. Представил, передёрнул плечами.
— Вот и мы, игрались с тобой, а ты оказался живым и прекрасным мальчиком, — закончила Ника, вздохнув.
— И что? – обиженно спросил я. – Теперь не будете играть со мной? – я посмотрел на низ живота. После тренировки и холодной воды теперь мало чем отличался от девочек.
— Будем, только когда привыкнем к тебе, живому. У тебя ведь свои желания теперь появились.
— Моё желание, чтобы было всё по-прежнему!
— Сашенька, потерпи немного! – попросила Ника. – Придём в себя, опять будем тебя изучать, а ты нас! Правда, девочки?
— Конечно! – пообещали девчата и напали на меня. Потискали и побежали в озеро.
Играли на крохотном пятачке в салки, устали и решили перекусить.
— Я нашёл вот это, — достал я бутерброды и чай с конфетами. Девочки тоже вынули свои припасы.
— Что у нас по плану? – спросила Ника.
— Театр, фехтование, школа танцев.
— О! Танцы! – подскочила Ника. – Саня, вставай, будем танцевать!
Выяснили, что танцевать я не умею совсем. Ника от природы пластичная, как, впрочем, и я, попадала в ноты, я нет. Девочки считали: раз-два-три, раз-два-три!
— Надо научится! – твёрдо решили девочки. В театре много завязано на танцах.
Сегодня я невольно сравнивал девочек с мамой. Девочки были ещё угловатые, но уже принимали формы, особенно Вера. Тоненькие, красивые! Прямо залюбовался!
Только долго не дали любоваться и загорать. Сказали, надо ехать. Я грустно вздохнул.
— Что, Саша, не хочется? – смеялись девчонки. – Все мальчишки лентяи! – толкали меня нежными руками. – Надо немного поработать!
— Так и лето пройдёт! – огорчался я. – Зимой надо работать!
— Зимой учёба будет, времени меньше, а сейчас разучим пьесы, зимой ставить будем.
Заехали в «Льдинку», съели мороженое и отправились в школу.
Сегодня на репетицию пришёл Рома.
Красивый парень лет 15-ти. Он узнал, что я буду играть Джульетту, и начал за мной ухаживать. Честно говоря, его манеры меня покоробили, но я улыбалась и делала вид, что он мне жутко нравится.
Ника смотрела на это неодобрительно, по-моему, злилась. Даже отозвала Рому в сторону и сделала ему выговор. Я подумал, что из-за меня. Рома отстал от меня, углубился в чтение пьесы. Я тоже. Так увлёкся, что не заметил, как Рома подошёл к Алле Сергеевне и сказал:
— Зачем мы меняем артистов? Мы с Никой прекрасно знаем роли, можем прямо сейчас играть!
— Вы же в прошлый сезон отказались! Сорвали спектакль.
— Мы больше не будем. Маленькие были, глупые.
— Ника! – подозвала девочку Алла Сергеевна. – будешь с Ромой играть Джульетту? – Ника кивнула. Меня немного царапнуло, но я облегчённо выдохнул: пусть играют, а мне будет больше времени подготовиться!
— А Сашке очень подойдёт главная роль из спектакля «Принц и нищий». Она и сейчас прекрасно играет эти роли! – хлесь! Ника залепила ему пощёчину и убежала.
— А что я такого сказал? – поразился Рома, держась за щёку. – Думаете, я не узнаю шорты на Сашке?
Я сначала не понял прикола, но по установившейся нехорошей тишине, понял, что меня только что оскорбили. Но не знал, что делать.
— Рома, извинись сейчас же! – сказала Алла Сергеевна.
— Легко! Сашенька, извини пожалуйста, но тебе на самом деле, любая роль к лицу! Не обижайся, я такой плохой, что самому стыдно!
— У меня просто шорты немного запылились, а я в гостях у Ники была. Тут мама пришла. Неудобно было, поэтому мои шорты в стирке, а я в её штанах. Вот и вся разгадка, — я пожал плечами.
— Ещё раз извини! – Рома подошёл и картинно поцеловал мне руку. Потом ушёл и вернулся с Никой. Я подумал, в следующий раз надо надеть на репетицию Анкин комбез.
— Рома, опять из-за тебя разлад в дружном коллективе! – сердито сказала Алла Сергеевна.
— Честное слово, больше не буду! – прижал руку к сердцу Рома.
— Ладно тогда. Девочки, вам на фехтование, а я с ребятами буду репетировать. Хотела вас к учителю танцев сводить, но Марины сегодня не будет.
Мы с Алиной и Верой поехали на фехтование. Я немного был в растерянности.
— Саша, не обижайся, ладно? – заискивающе попросила Алина. – Но они на самом деле здорово играют.
— Я рад за них, — ответил я, — разучу другую пьесу, у нас их хватает. Я буду Маугли, Рома Шер-Ханом, начищу ему красивую мордашку! – девочки натужно рассмеялись.
— Саша, ты намного красивее его! – серьёзно сказала Вера.
— Вы ещё Сергея не видели! – угрожающим тоном сказал я. – В ярости он ужасен!
— Да знаем мы! – засмеялись девчонки. – Видели его, и он прекрасен!
— А на Ромку тоже не обижайся, он тебе решил отомстить за то, что ты его отшила. Он за каждой юбкой бегает, думает, что тебе одолжение сделал.
— Не волнуйтесь, девочки, я за нашу дружбу боюсь. Как бы чего не вышло.
Девчонки промолчали.
В клубе нас ждали с нетерпением. Огорчились только ребята, занимающиеся с Никой.
Сегодня мы отрабатывали «бой с тенью». Учили выпады, отходы, защиту и нападение. На кончики рапир надели заглушки, чтобы не поранились остриями.
— Неплохо бы на следующий урок хотя бы спортивную одежду взять с собой, — сказал Егор, — а то пропотеете, переодеться не во что!
— Егор, а когда будем пьесу ставить? – насели на командира ребята.
— Алла Сергеевна занята постановкой «Ромео и Джульетты», не может всё сразу. А девочки учатся фехтовать, и лучше некоторых!
— Неправда! – пропищал маленький мальчик с растрёпанной головой. – Мне роста не хватает, и руки короткие. А я Маугли буду играть.
— Маугли Саша будет играть!
— Девчонка?! Фы! – скривился он.
— Ты в детстве, Саша в юности. Видишь, волосы распустит по плечам, совсем как Маугли будет!
— Маугли голым бегал! – предоставил довод мальчик.
— Ты тоже голым будешь скакать? – весело спросили его ребята.
— Если надо, то буду! – выпалил нахалёнок. В кино снимаются голышом? А я купаюсь с вами!
— А с девочками?
— Девочки тоже люди! – гордо ответил Малыш. Я даже в ладоши захлопала, зажав шпагу под мышкой.
— Саша сделает набедренную повязку, тоже нормально будет, как в мультике.
— А сиськи? – ехидно спросил мальчик, и все повернулись ко мне.
— У меня ещё почти не видно! – ответил я. – Надо скорее ставить пьесу, пока не выросли! – в зале все грохнули. Громче всех смеялись девочки.
К концу занятий мы уже сносно орудовали шпагами. Для школьного театра пошло бы, но ребята решили не спешить, отточить наше мастерство, и пьесу поручили написать командиру. Я очень любил эту книгу, хотел даже предложить свой вариант, но решил придержать коней.
— Я тебя провожу? – спросил Коля.
— Я на велике.
— Я тоже, — смотрел на меня таким телячьим взглядом, что я согласился.
— Девочки, вы со мной? – спросил я подружек. Они посмотрели на Кольку и отказались.
— Я на тэквандо схожу, сегодня показательный бой, — сказала Вера.
— Я в школу. Посмотрю на репетицию, — решила Алина, с неприязнью посмотрев на Кольку.
Мы покатили в сторону моего дома. Колька молчал, я тоже. Сегодня я без обеда, питалась только бутербродами утром. Есть ли что дома, тоже неизвестно. Должно быть, что-то осталось, вчера ведь меня не кормили.
Доехали.
— Саша, давай, посидим на лавочке? – предложил Колька.
— Я сегодня ещё не обедала.
— Зря не сказала, ко мне бы заехали, я тоже покушал бы с тобой.
— Извини, не приглашаю, не готовила. Наверное, дома шаром покати.
— Ты ещё куда поедешь?
— Нет, сегодня устала. Театр, шпага, с утра разминка. Прости, Коля, на самом деле, надо отдохнуть.
— Тогда я тоже домой, потом приеду, может, Машка с Дашкой выйдут, — Коля развернулся и уехал. Вот воздыхатель! Хоть бы предложил велик помочь оттащить!
Хоть бы Миша скорее вернулся…
Дома мне на самом деле, было нечего делать. Привык домой поздно приходить, не знаешь, чем себя занять.
Зато на плите стояла кастрюлька с супом!
Помылся прохладной водой, распустил волосы, а то уже некрасиво стало, да и досада какая-то появилась, комок в горло подступил. К чему бы это? Нику ревную к этому хлыщу? Такое ощущение, что между ними что-то было. Привык я к Нике, симпатичная и весёлая, нравилось ей заботиться обо мне. А сейчас что? Роль Джульетты нужна?
Вообще, что я знаю? А он не родственник Алле Сергеевне? Надо осторожнее быть с этим Ромой. Или расставаться с ними… Сердце неприятно сжалось: не хочу!
Я нашёл свою повязку, осмотрел внимательно, вспомнил, как гуляли по острову. Когда Вита приедет? К началу школьных занятий? От Анки вестей нет, почему не пишет? Неужели нашла мне замену? Ничего удивительного в этом нет, я же нашёл.
Разогрелся суп, с удовольствием поел. Только хотел поваляться на диване, зазвонили на улице звоночки.
Подскочил к окну, сердце радостно затрепыхалось! Троица моих любимых девочек стояли внизу, приветственно маша мне руками! Улыбались во весь рот!
Усталости, как не бывало! Быстро опять оделся в шорты Ники, в которых занимался фехтованием, побежал вниз:
— Девочки! – обнялся сразу со всеми. Вдруг из глаз побежали слёзы.
— Саша, ты чего? – заволновались девчонки.
— Показалось, что теряю вас! – всхлипнул я.
— Ты что! – Ника широко открыла глаза, — даже не думай! – стала целовать мои мокрые глаза, и я растаял.
— Что же ты такой лохматый, маленький! – разглаживала мои волосы Ника. Потом посадили на лавку и заплели косички, а Маша с Дашей, вместо того чтобы кататься на великах, смотрели и хихикали почему-то. В тот вечер мы долго сидели просто так, и болтали, пока не пришла мама с работы.

— Тыдыщ!
Проколол шину на колесе! Ёкарный бабай! Что теперь делать? Только на себе тащить верного друга.
Но это ладно, а что скажу девчатам? Обещал ведь опять поехать на карьер с утра!
А я не умею ремонтировать велосипеды!
С того вечера, когда девочки приехали ко мне, всё снова стало, как прежде. Ну, почти всё. Мы так же по утрам ездили на карьер, купались и бесились там. Одно мне не нравилось, перестали они мной интересоваться! Только когда жалобно просил успокоить, со смехом принимались помогать мне. Как я заметил, с удовольствием. Ника обещала, шёпотом, что когда-нибудь мы останемся вдвоём, но как-то не удавалось.
Да, забыл рассказать!
Приходил отец, спросил, в чём дело. Мы посидели на лавочке, я рассказал историю покушения на нас.
Отец выслушал спокойно, сказал, что уже в курсе, правильно я сделал, что рассказал. Осторожно потрогал косички, спросил, чем занимаюсь. Рассказал, что тэквандо, в клубе фехтованием.
Отец слушал мои рассказы с улыбкой. Про театр умолчал. Я всё-таки врезал Роману, когда он обидел Нику.
На репетиции он, гад, с ехидной улыбкой что-то шепнул Нике, та аж изменилась в лице! Но не стала его колотить, только слабо отбивалась, чуть не плача, а Ромка взял её за руку и потащил куда-то!
Я подошёл и спросил, что ему надо от моей подружки.
С мерзкой улыбкой он сказал, что, если Ника с ним не пойдёт, я узнаю кое-что о своей подружке, что мне не понравится. Тогда я врезал ему по печени. Только всё пошло не так…
— Ты с ума сошла? – закричала Ника, упав на колени перед Ромкой. – Ромочка, тебе не больно?
— Нет, Ника, мне безумно приятно! Спасибо твоей подруге! – Ника метнула на меня недобрый взгляд.
— Не смей никогда бить моих друзей!
— А он точно твой друг? – удивилась я.
— Саша, я просила о помощи? – посмотрела на меня Ника. Я уставился на неё:
— Но ты не хотела с ним идти.
— И не пойду! Понял, Ромка, какие у меня защитники.
— Когда? – спросил он.
— На день рождения пригласишь? – спросила Ника.
— Конечно! Всех, и бешенную, тоже.
— Вот и получишь подарок! – Рома аж забыл о боли, расцвёл. С тех пор в театре было тихо, мирно, Рома был сама любезность. Мне показалось, всё образовалось, теперь всё будет хорошо.
А что? Ничего не изменилось, в общем. В клубе мальчишек начали репетировать «Маугли». Малыша звали Динька, ещё Митькой. Мы с девочками наделали повязок, взяв за основу мою, только простые, купили широкую тесьму, чтобы не вязать. Пришили к ней фартуки, пропустили между мальчишеских ног… Да, разрешили мне это сделать! А некоторые своим подопечным повязывали, помогали, вернее.
Началось всё с Диньки. Он, как Маугли, начал бегать голышом. Мы изловили его и надели фартучек с хвостиком. Всем, кто играл Стаю, так понравилось, как я возилась с ним, что тоже рискнули пожаловаться, что не умеют одеваться.
Репетиции проходили очень весело, бандерлоги похищали Малыша, затаскивали на гору матов, где мы с Балу и Каа спасали его. Я была Багирой, Каа играл один длинный мальчик.
Шер-Ханом сделали, конечно, Егора. Замещать его будет на сцене, если до этого дойдёт, его дублёр, Фимка. Колька был Серым Братом Маугли. На первом акте решили закончить. Если будет успех, выведем на сцену меня, как повзрослевшего Маугли, который убьёт Шер-Хана в жестокой схватке.
Как это произойдёт, я показала на Егоре. Жуткая была борьба! Егору пришлось попыхтеть!
Такие вот весёлые дни проходили у нас. Танцам нас обучала суровая дама. Она не шутила с нами, поправляла наши ошибки бамбуковой палкой. Наставила мне синяков. Сказала, что теперь не чёрная пантера, а леопард. Но танец Золушки получился. Далёк от идеала, и тем не менее! Это, когда она мечтает о Королевском бале, танцует одна, дома. Потом с Принцем. Принц тоже должен уметь танцевать, а Принцем выпало быть мне. Золушкой, соответственно, Ника. Мне надо было выполнять поддержку. Поэтому хотели меня заменить на гадкого Ромку, но у него не получилось, не удержал, а у меня получилось, хотя ему 15 лет, а мне нет ещё 13 -ти.
Всё это я вспомнил, но папе рассказал только о том, как репетируем в клубе. Там, когда мы приходили, начинался какой-то бардак (извините, не то, что вы подумали!). Егор не мог справится, возглавлял. Прознав про репетиции, стали приходить те мальчишки, кто разочаровался в делах клуба. Некоторым захотелось участвовать в массовках. Сценой сделали площадку, где были свалены маты. Из них сделали горы, соорудили пальмы, даже настоящие приволокли, в бочках. Один мальчик снимал всё на кинокамеру, потом смотрели и умирали со смеху, разбирали ошибки или наоборот, одобряли находки.
А вот репетиции в школе мне не нравились. Ромка так обнимал Нику, а она, то ли по сценарию, то ли на самом деле, принимала такой счастливый вид, что хотелось начистить сладкую Ромкину мордашку.
Нельзя. Во-первых, главная роль, исполняется на самом деле, замечательно, во-вторых… Если не в первых, Ромка всё-таки оказался племянником Аллы Сергеевны, иначе его не вернули бы в театр. Был какой-то скандал с его участием, от меня тщательно скрывали подробности.
Наверное, из-за этого не стал рассказывать. Обидно, досадно было видеть радостные лица моей лучшей подружки и недруга. Разбираясь в себе, понимал, что неприязнь моя к Ромке возникла не из ревности. Гаденький характер был у этого щёголя. Эгоистичный и подленький. Я видел его насквозь, может быть, потому что не девочка? А девочки видели, и всё равно к нему липли.
Я много думал, над тем, что будет, когда стану Серёжкой. Наверное, опять вокруг будет пустота.
Вот, и ещё колесо! Девчонки посочувствовали, тоже повели велики за руль. Хорошо, не навернулся!
Папу звать? Таким поступком совсем себя девочкой сделаю. Надо выкручиваться. Если бы Мишка был в городе! Колька тоже не умел. Даже не знал, с чего начинать, потому что ему велик купили буквально на днях.
Так что, запер я своё сокровище, и бегал на занятия бегом, надевая то велосипедки, то спортивку Ники.
Как-то Колька встретился, он ехал на велике, а я бежала. Сказала, чтобы уезжал вперёд, а то, как собачка на верёвочке!
Вот так, однажды бегу я домой, а сзади кто-то меня ловит! Я визгнула и обернулась…
— Мишка! – завопила я и кинулась на шею, облапив руками и ногами. Вся дрожала, тыкаясь губами в лицо.
Когда-то Ибрагим так обнюхивал меня, теперь я обнюхивала и облизывала Мишу.
— Саша, ты что? – шептал поражённый Миша. Не отпуская. Однако, меня на пол.
— Мишенька! – слёзы счастья бежали у меня из глаз и носа. Я вытер сопли о его футболку, уткнулся носом в шею, вдыхая запах дыма от костров, пота и чьих-то невнятных духов.
— Смотрю, у вас настоящая любовь, — вздохнула девушка, — пока, Миша, наиграешься с малышкой, встретимся!
— Пока, Лена, — ответил мой Миша.
— А почему ты бегом? – поинтересовался Миша.
— Колесо спустило. Я проколола его где-то.
— А заклеить? – я пожал плечами. Миша опустил меня на землю, посмотрел на мня с улыбкой:
— Соскучился по тебе как, Малышка! – я сопел, довольный, что рад мне больше, чем взрослой девушке.
— Что же делать? Надо беде помочь, не страдать же моей любимой девочке без велика!
— Да, Миша, мы же каждое утро велопробег делаем, потом тренировка у нас. А теперь вот, бегом занялась!
— Этому горю надо помочь! Ты куда бежала?
— Домой. С тренировок. Сегодня у меня было тэквандо… Совсем забыла! – треснул я себя по лбу. – Завтра у меня комиссия!
— Какая ещё комиссия? – удивился Миша.
— По форме 286. Я перехожу из школы в школу, ты же знаешь, директору захотелось узнать, насколько я здорова. Ещё в Дворец спорта надо копию, без справки я там только бой с тенью отрабатываю, спарринги не разрешают.
На самом деле меня там уже знали и любили. Не обращали уже внимания на мальчишечьи штучки, как будто не видели. Сначала мы с девочками переодевались первыми, в уголке, а потом старшим надоело нас ждать, а позже уже баловались со мной, как с моими подругами, не отличая меня от них. Производили всякие эксперименты с моей причёской, даже множество тонких косичек плели. Целовали при встрече.
А вместо спаррингов заставляли нападать на кого-нибудь, кто с лапами стоял. Я тогда превращался в вихрь, меня начали побаиваться.
— Придумал! – сказал Миша. – взял меня за руку и повёл за собой. Я шла вприпрыжку за ним.
— Может, по мороженому? – спросил Миша, и тут мой живот издал предательское рычание.
— Да ты голодная, Сашенька! Я совсем забыл, что ты с тренировки! Пошли скорее, накормлю свою прелесть! – и мы почти побежали к Мише домой.
У нас дома было совсем скучно. Вермишель, заправленная постным маслом, маргарин ещё, серый хлеб. Чай с сахаром ещё имелся. До зарплаты надо было дотянуть. Девочки теперь кушали дома, меня не приглашали. Я ждала их в каком-нибудь сквере, будто езжу домой. Поэтому, к своему стыду, обрадовалась, что сейчас сытно поем.
Миша разогрел суп, предложив немного салата. Пока отвернулся, помешать суп, салата не было. Я даже тарелку облизала. Мишка удивился, но промолчал.
— Очень вкусный салат! – похвалила я винегрет. Миша поставил передо мной миску супа. Я, стараясь не стучать ложкой, быстро выхлебала жижу, давясь, съела лапшу и кусочек курицы, разгрызая кости, как Серый Брат из Маугли.
Поняв, что слишком быстро ем, покраснела и воровато глянула на Мишу.
— Что, дома всё так плохо? – спросил он.
— Почему плохо? – удивился я. – У нас с мамой всё хорошо! – я посмотрел Мише в глаза, вздохнул. – Да, с деньгами не всё так хорошо…
— Саша, подожди меня здесь, отдохни, а я пригоню твой велик, в гараже починю.
— Нет, я с тобой! – испугалась я, вскакивая.
— Да никуда я не денусь, и никто тебя здесь не съест! – попытался меня убедить Миша.
— А вдруг родители придут, а я здесь сплю? – возражала я.
— Саша… — Миша положил мне руки на плечи, посмотрел в глаза. Я обняла его крепко, он меня, мы начали изо всех сил целоваться.
С трудом прекратив это сладкое занятие, вышли во двор.
— Я придумал, — сказал Миша, — мы возьмём инструмент, поедем на моём велике, то есть, на нашем, к тебе, посмотрим. Если там можно сделать что-то, сделаем. Если нельзя, сюда привезём.
Миша вывел из гаража немного переделанный велик, который подарил мне отец. Спереди приделал корзину, на багажнике седло, подножки.
«Девчонок своих катает», — понял я. Пусть катает и занимается с ними любовью, мне, увы, не дано с ним любиться, я только душой могу любить.
Таким образом мы добрались до моего дома, вытащили велик. К счастью, во дворе играли наши знакомые девочки. Они пообещали приглядеть за великами. Одна катается, другая сидит возле разобранного велика.
Оказывается, надо было снять переднее колесо, поставив его вверх ногами! А в велоаптечке имелся набор для ремонта шин и камер.
Миша ключом открутил колесо. Я сопел у него над ухом.
Потом унесли его к нам домой, там Миша разбортировал колесо, достал камеру, попросил налить в тазик воды, накачал камеру насосом, и нашёл прокол. Это место зачистил специальной тёркой, промыл бензинчиком, намазал специальным резиновым клеем, наложил латку и придавил специальной струбциной. Я по ходу дела спрашивал, что как называется.
— Зачем это знать девочкам? – смеялся Миша, целуя меня. – Для этого есть мальчики! О, какие у тебя кнопочки в ушах! Проколола? Какая смелая у меня девочка! Как называются?
— «Кошачьи глазки», — прошептала я, буквально тая от ласковых слов и прикосновений любимого.
— Удивительно идут тебе! – непритворно восхитился Миша.
— Ника подарила… — чуть не проговорился, что на День Рождения! Саша хотела его пригласить всей душой, остаться вдвоём, целоваться! А Серёжка боялся и негодовал над Сашиной глупостью. Не удержится вдруг мальчик, захочет погладить, и всё! Кончится сказка! Лучше со счастливым концом, когда распрощались со слезами и соплями, и всё, чем с проклятиями.
Во всяком человеке живут двое. Как бы, «внутренний голос». Советуемся с ним. Если не послушаемся, потом ругаем себя. Сейчас «внутренним голосом» был Серёжка.
Заметил интересный момент. Переодеваюсь в девочку, главная Саша, в мальчика, Серёжа, а голый? Чаще Серёжа, а если в повязке, сообща действуем.
— Сейчас заклеится, и пойдём ставить на место. Чаем угостишь? – я покраснел.
— Ясно! Пойдём в магазин?
— Миша…
— На булку хлеба с маслом и несколько конфет у меня хватит денег. Пойдём!
Миша опять взял меня за руку, я весело прыгала рядом, когда увидела Нику на велике.
— Вот вы где! – ревниво посмотрела на нашу радостную парочку. – Саша, папа тебя приглашает к нам.
— Когда? – расстроилась я.
— Он хотел сегодня, но ладно, давай лучше завтра, я тоже не хотела сегодня. Мама пирог испечёт.
Я слышал какую-то напряжённость в голосе Ники, по подумал, что ревнует к Мише.
— Сань, извини, ты думаешь, забыла я тебя? Папа тебе велел передать, — Ника подала конверт и быстро уехала. Я заглянула, в конверте лежали две десятки.

— Не понял, — сказал Миша. Как будто я сам что-то понял. Неприятно засосало под ложечкой.
— Чей папа? – спросил Миша, требовательно глядя на меня.
— Теперь не спросишь, — сказала я, засовывая конверт в карман шорт. – Разберусь, потом решу, что с ними делать. Или потратим? – посмотрела я на друга, крепко схватив его за руку.
— Сделаем, как хотели, потом посоветуешься с мамой и решишь, — повеселел Миша, снова повёл своё прыгающее чудо в магазин.
Купили немного больше, чем планировали. Миша мне специально купил банку «Чернослив в вине», к нему огромный батон в виде ромба, мягкий-мягкий! Немножко конфет, пачку чая, коробку сахара-рафинада, банку сайры…
— А это зачем? – спросил я, вертя банку в руках, где сияла красивая фотография ровненьких рыбок.
— Не умеешь сайровый суп делать? – с усмешкой спросил Миша. – Научу! В походе много чему научишься.
— Миш, ты говорил, надолго уходишь. А почему ты в городе? – задал я бестактный вопрос, и сам покраснел.
— Нас отправили закупить продукты, — ответил Миша, нисколько не смущаясь, когда мы переходили в овощной отдел. Там мы взяли пакет с картошкой.
— Давай, в кино сходим? – предложил он вдруг.
— А когда? – обрадовалась я. – Завтра я занята.
— Послезавтра сходим. Ты когда освобождаешься? Тренировка завтра у тебя будет?
— Нет, только репетиция. Ну, ещё в клубе, наверное…
— В каком клубе? – спросил Миша, насторожившись.
— Детский клуб, там мы учим сражаться на шпагах, для театра.
— А, вон оно что! – облегчённо вздохнул Миша.
— А ты думал? – весело улыбнулась я, задрав голову.
— Ничего не думал! – ответил друг, приобняв меня за костлявое плечо. – Ты такая худенькая! – пожалел он, немного помрачнев. Наверное, вспомнил, как я уничтожал его суп и салат.
— Ничего, — прошептала я, — всё образуется.
Несколько минут мы молча ходили по магазину, думая, что ещё купить. Пакет яичной вермишели, соль.
— Мы ещё с мальчишками пьесу про Маугли разучиваем, — вспомнила я.
— Про Маугли? – рассмеялся Миша. – Голые бегаете?
— Почти, — я потерлась головой о его плечо, — в набедренных повязках.
— Хотелось бы посмотреть на вас! – размечтался мальчишка.
— Меня там пока нет, я буду во втором акте. Пока Маугли маленький, сначала пытался вообще голышом, как в книге. Там же одни мальчишки. Кроме нас, четверых девчонок.
— Вот здорово! – восхитился Миша. – Тебя там не отобьют у меня?
— Могут, — хихикнула я, — они сначала чуть не передрались за нас, потом график составили, кому кого и когда учить! – я, с улыбкой глянула на Мишу, тот с нежностью смотрел на меня, приобняв сильной рукой за плечо. Находясь рядом с ним мне хотелось быть маленькой слабенькой девочкой.
Странно, когда он уехал, я постарался убедить себя, что всё кончено, и даже не тосковал по нему. А вот встретились, и всё сначала…
Дома мы попили чаю, разговаривали, посмеиваясь и вспоминая смешные истории из последних случаев. Само-собой, про пацанов-насильников ничего не сказал, чтобы не волновался. О наших играх на карьере, да и про сам карьер…
Мишка немного про поход, о том, какие условия. Какие там условия? Такие же как у нас на острове!
Камера заклеилась, мы накачали её, проверили, как держит воздух, и собрали колесо. Смотрел, вроде просто и ловко у Мишки выходит, а получится ли самому? Не попробуешь, не узнаешь!
Написав рецепт рыбного супа, Мишка собрал мне велосипед и уехал домой, потому что скоро должна прийти мама с работы. Я стоял, глядя ему вслед и глотая слёзы. Хотелось, чтобы этот вечер длился вечно.
Маму я встретил во дворе, играли с девочками в их девчачьи игры. Никогда бы не подумал, что тихие игры девочек мне так понравятся!
Впрочем, если думаете, что девчонки всегда такие, то не угадали! Целый день носятся по окрестностям, обдирая руки и ноги, стучат мячом, вызывая гнев старушек, играют в казаки-разбойники, когда появляется Колька или ещё кто из мальчишек.
А сегодня, увидев, как я расстроилась, пригласили поиграть в «дом». Семья, дети, разговоры.
— Саша, мама твоя идёт! – шепнула Даша, и я, вмиг забыв про всё на свете, кинулся ей навстречу!
— Ой, ты моя хорошая! – обняла мама меня одной рукой. – Помоги сумку донести.
Дома я похвастался, что приходил Миша, немного купили продуктов, попили чай.
— Я завтра вечером суп сварю! – похвастался я, крутясь у мамы под ногами и мешаясь. – Миша говорит, очень вкусно!
— Может, в лесу и вкусно! – согласилась мама, смеясь. – В лесу всё вкусно! Ох ты, моя лиса-чернобурка! – погладила мама меня по голове.
— Миша починил мне велик, мам, — похвастался я, — завтра опять поеду с девочками. Разбуди меня, ладно?
— Разбужу, — пообещала мама, — ты душ принимала после тренировки? Беги, пока я переодеваюсь.
Прихватив с собой повязку, побежал в душ, отмыться от засохшего пота. Как со мной возился Миша? Я совсем про всё забыл!
В последнее время мама полюбила отмывать меня от дневной грязи, вот и сейчас, радостная, оттирала меня мочалкой, приговаривая:
— Мыла, мыла трубочиста! Чисто-чисто-чисто-чисто! Будет, будет трубочист, чист!
— Хорошо, у тебя тренировки через день, а то пришлось бы вторую форму покупать, — вздохнула мама.
— Не забудь завтра в поликлинику зайти! И не потный, ополоснись. Желательно без косичек, я тебя записала Серёжкой Дымченко, на свою фамилию.
— Зачем, мама? – удивился я.
— Сама не знаю. Ничего страшного, когда получишь паспорт, переделаешь на Кузнецова.
— А я назвалась Сашей Дальченко! – засмеялся я. Но, вместо того чтобы посмеяться вместе со мной, лицо у мамы вытянулось, и она спросила:
— Что-о?
— Я Саша Дальченко, — уже серьёзно ответил я. – Так папа сказал назваться.
— А, ну, тогда ладно, — почему-то вздохнула мама. Я хотел ей сделать что-нибудь приятное, но, вспомнив о деньгах, прикусил язык. Может быть, придётся вернуть?
Утром меня опять разбудила мама. Я уже стал привыкать к утренним побудкам.
— Умница, надо привыкать, в школу будешь легко вставать!
Я скривился про себя: ну бы её, эту школу! Нет занятий поинтересней скучного сидения в классах?
Но ещё три года надо вытерпеть, а потом что? А потом институт! Я потянулся, мама провела пальцем по рёбрам:
— Тронь! – я засмеялся от щекотки, а мама взгрустнула.
— Голодный ребёнок целыми днями бегает! Исхудал как! И это в самый рост!
— Мам, ну что ты? Не совсем ведь голодный? – я помнил времена, когда ковырялся в тарелке, не хотел ничего. В деревне, тоже, отодвигал едва начатую тарелку: «не хочу!». Нет, чтобы ничего на столе не оставалось, надо быть всегда слегка голодным.
Попили чаю и отправились по своим делам. Мама на работу, я на карьер, делать разминку и встретиться с подружками.
Сегодня Ника была какая-то невыспавшаяся, зевала. Подружки веселились вовсю, подначивая девочку, но той было не до смеха.
Только сделав разминку и накупавшись в холодной воде, девочка пришла в себя, шутила по поводу моих спрятавшихся в животе от холода яичек и крохотного писюна. Потом мы отошли от всех, начали целоваться.
— Саша, ничего не бойся, папа не сделает тебе ничего плохого.
— А я и не боюсь! – храбро ответил я, хотя содрогнувшись внутри. Что собрался со мной делать папа Ники? Да ещё за деньги?
— Не бойся, деньги я попросила тебе передать, знаю, что мама у тебя ещё не получала зарплату, — успокаивала Ника, — я попрошу папу, если у вас будет плохо с деньгами, найти твоей маме хорошую работу. А моему папе ты понравилась очень, он хочет ещё раз тебя увидеть, посидеть рядом с тобой.
— А ты чем хуже? – удивился я.
— Он ко мне уже привык, к тому же я вредная, а ты тихая и хорошенькая! Посидишь с ними, посмотришь глупый телевизор, и ко мне пойдёшь. Вот и всё. Ну, может, он тебя на колени посадит, обнимет.
Я покраснел, наверное, потому что Ника торопливо сказала:
— Я сделаю так, что папа не заметит, что ты мальчик!
— Как это? – удивился я.
— Увидишь! Защиту на тебя надену. Ничего не бойся! – честно говоря, я не знал, чего бояться мальчику. Я же не девочка!
— И ещё. Скоро у Ромки день рождения, он будет приглашать всех. Будет странно, если не пригласит тебя, тем более что на тебя он серьёзно запал…
— После того, как Сашка его поколотила? – усмехнулся я.
— И до, и после. Не смейся, мальчишкам нравятся девчонки-сорванцы. Так вот, не ходи к нему.
— Я и не собирался! Я его терпеть ненавижу! Тебе бы тоже не ходить!
— Не могу. У них в гостях будет Алла Сергеевна, будет странно, если я её проигнорирую. А тебе можно, ты недавно у нас, пока ещё не проявил себя, как актёр. Не обижайся, ладно? – поцеловала она меня.
— Ладно! – вздохнул я. – Ника, сделай мне хвостики, что ли, мне надо сегодня пройти комиссию в школу и на секцию справку сделать.
Ника засмеялась:
— Тогда хвост!
— Не, хочу хвостики пока. Дома всё равно сполоснуться надо, перед поликлиникой, там переделаю, в хвост, а то с косичками возни много.
— Хорошо, пошли. Только я не понимаю, зачем именно сегодня? Ты ещё пять раз можешь комиссию пройти!
— На тэквандо надо, и мама не любит всё откладывать на последний день, когда в больнице очереди будут.
— А, да, о тэквандо совсем забыла! – засмеялась девочка. – Я не пойму, почему никто из девочек ни разу не спросил, почему с нами занимается мальчик, и в душе, в раздевалке не замечают? – я пожал плечами:
— Сам иногда удивляюсь!
Я уже привык к своим девчонкам, но каждый раз с удовольствием любовался их точёными фигурками, особенно в профиль, когда животик плавно уходит вниз, ничто не торчит, как у меня.
У Алины и спереди ничего не видно, только чуть-чуть губки, в самом низу, у Веры приятная раздвоенная булочка, у Ники аппетитная складочка, которую всегда хочется поцеловать. Ника чувствует, что я к ней неравнодушен, специально дразнит меня.
Мои приборчики девочки изучили уже, даже попробовали на вкус, лизнув. Сказали, что очень приятно пахнет. Сравнили с подружками, все согласились, что со мной приятнее всего. А мне приятно было с подружками, с мальчиками не сравнивал, никого не приглашу, ни одного самого лучшего друга, сюда.
Перед уходом Ника с подружками сделала мне хвостики, перехватив разноцветными резинками.
— Когда пройдёшь комиссию, приезжай в клуб сразу, — сказала Ника, мы там будем, скорее всего. Если не будем, подождёшь, — Ника вдруг посмотрела на меня странно, обняла крепко, почему-то всхлипнула, будто прощаясь. Никто ничего не спросил, собрались и поехали по своим неотложным делам.
Дома я ополоснулся, подтянул хвостики и подумал, в чём идти. Сначала хотел надеть Анкин комбинезон, потом передумал. Скорее всего придётся снимать майку, раздеваться. Поэтому решил одеться в светло-зелёные шорты и полосатую с зелёным футболку, подаренную мне Никой. Почему девочка сегодня так себя вела? Чем расстроена? Неужели ей не нравится, что вечером буду с её папой? Какое-то похоронное настроение, будто меня там съедят сегодня. Может, отдать деньги и не ходить? С другой стороны, любопытно, и я уже не такой трус, как раньше. Теперь уже не жалко бить подлецов по лицу, вернее, по наглым мордам, как у Ромки. Тоже мне, красавец неотразимый! Таких вот девочки любят, наглых, беспринципных, готовить втоптать их в грязь! Их втаптывают, а они просят ещё! Я сплюнул.
Если Миша сделает мне что-то неприятное, я пореву несколько дней, и выкину его из своей жизни. Но он меня бросит только по одной причине. Вернее, по двум. Одной из них – отъезд, и я не собираюсь его задерживать, вторая – если узнает про обман. Тут прощения нет. Я знаю, что он изменяет мне, и прощаю. Да он и не скрывает. Хотя странно, если бы по-настоящему любил, дождался бы моего совершеннолетия. Ведь у нас можно с 16 влюбляться. Ну, это в случае, если бы я был девочкой… Что-то в наших отношениях слишком много «если». Нет, если бы я был девочкой, он был бы с расцарапанным личиком, а я с перерезанными венами. Может, он знает?..
Зависнув в этих мыслях, собрался в поликлинику. С собой ничего не взял, должен был уже записан. Только в регистратуре скажу, мне выдадут карточку, буду с ней ходить по врачам. Что там? Лор, окулист, хирург, наверное, терапевт. Невропатолог или психолог. Много. Нет, чтобы всех врачей собрать, завести к ним детей, и по очереди, всех. В школе так медсестра делает, если прививку там, или измеряют вес, рост.
В регистратуре сказал, что на комиссию.
— Имя, фамилия.
— Серёжа Дымченко.
— Ты что, девочка? О мальчике своём думаешь? Или за него хочешь пройти?
— А можно? – хотел я исправить ошибку, потому что серьги и хвостики не снял. Да и одежда девчоночья.
— Очередь за тобой, поторопись.
— Саша Дальченко, — посопев, назвался я. Девушка покопалась, не нашла.
— Ладно, не успели ещё, наверное, передать карточку, заведу тебе новую, тем более, на комиссию надо бегунок сделать. Дата рождения, пол, возраст…
Так я получил карточку на имя Саши Дальченко, девочки.
— Мне ещё надо в спорткомплекс справку, — сказал я регистраторше.
— Терапевту скажешь, выпишет, если будет допуск. Следующий! – я ей явно надоел.
Пошёл занимать очередь. Детей было немного, прошёл всех быстро. На самом деле, пришлось снимать майку, послушали, постучали по рёбрам.
— Хорошо кушаешь, или на диете? Любят девчонки сейчас худеть! Смотри, до чего себя довела!
— Хорошо кушаю, — пробормотала я.
Зрение хорошее, на оба глаза, слышу хорошо, горло в порядке. Хирург спросил про суставы, не болят ли, в связи с бурным ростом. Я ответил, что бурного роста не замечаю.
— Это хорошо, что не замечаешь. Измерили, взвесили. Рост 152 при весе 41 кг.
— В принципе, в норме, для девочки, — сказал доктор, записывая данные в карточку.
Психиатр постучал по коленкам, заставил рукой попасть в нос, покрутил, велел сказать, с закрытыми глазами, где что находится. Сориентировался, хоть и с трудом.
— Характер не агрессивный? С товарищами хорошо сходишься? Друзья есть.
— Есть друзья и подруги, в последнее время быстро схожусь с людьми, — ответил я.
Скоро всех прошёл, последний был терапевт, должен был написать заключение.
— Почему гинеколог не пройден? – посмотрела на меня врач сурово.
— А надо? – опешил я.
— Девочки с 13 должны посетить гинеколога.
— Но мне ещё нет 13-ти!
— Надо посетить, девочка, тем более, ты говоришь, спортом хочешь заниматься. Вдруг, какие противопоказания? Ничего там страшного нет, — поняв по-своему мои колебания, сказала тётя врач, — ты ведь девственница? – я кивнул, в этом отношении я чист!
— Сейчас тебя сестра отведёт к гинекологу и во вторник, к восьми утра принесёшь мочу, кал на яйца глист, сдашь кровь из пальца. Вот тебе направление. Тогда справку получишь. Вера, отведи девочку.
Делать нечего, в полуобморочном состоянии довели меня да кабинета, около которого сидели уже две девочки, зашли внутрь, под возмущённые шепотки девчонок. В кабинете, за ширмой, куда меня завели, стояла полуголая девочка с небольшой грудью, её осматривала врач.
— Елена Андреевна послала, девочка сама стесняется.
— Нечего стесняться, полностью не раздеваю, — к моему великому облегчению сказала врач.
— Одевайся, Соня, — сказала она девочке, и мне, а ты… Саша, раздевайся.
— Как? – спросил я.
— По пояс, и штанишки пониже, чтобы лобок был виден, — я снял футболку, приспустил шорты до плавок. Хорошо хоть, плавки телесного цвета не забыл надеть.
— Так, ясно, почему тебя Елена Андреевна направила. Недоедаем?
— В последнее время, да.
— Аппетита нет?
— Аппетит есть, денег нет, — честно сказал я, думая всё-таки оставить себе деньги, хоть кушать нормально буду. – Врач недоверчиво хмыкнула:
— По одежде не скажешь. У моих такой нет. Голодаешь специально, наверное. Тут не больно? – спросила она, довольно крепко схватив за грудь.
— Нет.
— Молочные железы еле прощупываются. Позднее развитие, — вздохнула она, — волосиков на лобке нет… Тебе точно 13 через месяц будет?
— Да, — тихо сказал я.
— Так… — врач начала нажимать мне на живот.
— Матка еле прощупывается, — меня бросило в пот. Неужели Алина права, и я на самом деле, «омежка», с маткой?!
— Так не больно? – постучали по спине, в районе почек.
— Нет.
— Одевайся, — врач сказала сестре несколько слов, расписалась, отдала мне карточку. – К спорту противопоказаний нет, — сказала она, — только брось голодать и кушай нормально, а то до шестнадцати лет останешься девочкой, а то и позже.
— А это плохо? – сглотнул я.
— Конечно, плохо. В 12 лет уже месячные должны быть, а ты ещё в латентном периоде! Даже нет предпосылок к созреванию. Всё, свободна.
Я взял карточку, в некотором офигении. Прошёл гинеколога! Терапевт направила на ЭКГ, для справки, покрутил педали велоэргометра, смерили давление пульс до и после. Сделали заключение: здорова, как бык! Блин! Если бы не анализы во вторник! Терапевт, зная нашу детскую забывчивость и пофигизм, написала памятку маме.

После прохождении комиссии, пошёл домой, взять велосипед и поехать к мальчишкам.
Нам уже сделали выгородку, где мы могли переодеться, хоть пацаны смеялись, как мы будем переодеваться в разрисованных полуголых персонажей.
— На сцене всё можно! – кричал Динька. – Я тоже не люблю, чтобы на меня смотрели, когда я переодеваюсь.
Приехал к ребятам почти вместе с девочками. Мальчишки уже ждали нас, переодевались в Стаю. Настрой был намного веселей, чем в школьном театре, где руководила Алла Сергеевна. Может быть, всё из-за нас с Ромкой? Надо будет спросить, как у них сегодня прошло, без меня.
— Ну как, прошла комиссию? — спросила Ника, когда мы с девочками переодевались в экипировку для фехтования.
— Да. Забыл снять серёжки и хвостики. Говорю, я Серёжа, а мне отвечают, девочка, не хулигань, прекрати о мальчиках думать! – девчонки засмеялись. – Назвалась Сашей Дальченко, отправили комиссию проходить.
— Ничего удивительного, — сказала Вера, — у нас не смотрят, если скажешь, что девственница. Пощупают сверху, если подозрение или вопрос, пальпацией проверят, и то, к своему врачу отправят, через запись.
— Что тебе сказали? – заинтересовалась Алина.
— Сказали, чтобы бросала голодать…
— А ты голодаешь? – быстро спросила Ника.
— Бывает, — огласился я, — маме должны были аванс дать, но что-то я не вижу перемен. Ника кивнула.
— А, — продолжил я, — сказали, позднее развитие у меня, молочные железы и матка едва прощупываются.
— Матка? – засмеялась Алина. – А я говорила, что она у тебя есть!
— Так что, Саша у нас омежка? – удивилась Вера.
— Саша у нас настоящая альфа, — вздохнула Ника, — может, не мальчик альфа ещё, но очень скоро им станет.
Спектакль мы отыграли на «ура». Те, кто не задействован был, кричали и хлопали так, что мы еле слышали себя.
— Это моя добыча! – ревел Шер-Хан.
— Это мой брат! – сказал Балу.
— Это мой брат! – сказала Багира, закрывая собой Малыша. На мне был чёрный костюм, типа как у ниндзя, с длинным хвостом, ушки на голове. Балу тоже в коричневом трико. На этом первый акт заканчивался. Второй был весь о хулиганстве Маугли, его добыче кинжала, потом огня:
— Мы с тобой одной крови, ты и я!
Вообще, пьеса будет из четырёх актов. Нападение рыжих волков, где Маугли будет прыгать со скалы в поток, а за ним волки, нападение бандерлогов, и последний, битва Маугли с Шер-Ханом, и любовь Маугли. Решили, что влюбляюсь в Нику или Алину, кто будет свободен.
Егор обещал сделать фильм и показать худсовету школы. Вдруг наши костюмы слишком вольные.
Малыш запальчиво крикнул, что, если заставят одеваться, пусть играют без него.
— Голого короля не думали ставить? – поинтересовался кто-то женским голосом.
Пришла Алла Сергеевна, привела Ромку, отточить своё мастерство. Я пошёл переодеваться. Настроение резко упало.
— Ты куда? – зашла Ника.
— Домой, — грубо сказал я, снимая костюм Багиры.
— У нас же сейчас тренировка!
— Не могу видеть эту рожу! – отвернулся я.
— Ты что, ревнуешь? – спросила Ника.
— А что, уже пора? Вы очень хорошо смотритесь на сцене, может, и в жизни так?
— А твоё какое дело? – разозлилась Ника. – Я в твои дела не лезу! Видела, как ты лижешься с Мишкой! – я покраснел.
— Не в этом дело, Ника! Неужели ты не видишь его полого характера?
— Не нравится, не смотри. На самом деле, его на «Маугли» не будет, «Принц и нищий» без него обойдётся, к «Золушке» не подпустим, если не хочешь! Видишь, всё для тебя делаем! А ты потерпеть не можешь полчаса! Он больше не будет здесь находиться, слишком самоуверенный.
— А ты… — я прикусил язык. На самом деле, кто я такой, для Ники? Голодранец, которого она пригрела, одела, обула, накормила, а приживалка теперь бунтует. Я густо покраснел.
— Ника, я, наверное, верну всё, что ты мне дала, и заплачу, что съел… — хлесь! С одной стороны. Хлесь! С другой стороны. Как они это делают? Почему я не смог увернуться?
— Ты! Какое право ты смеешь меня так оскорблять?!
— Ника! Хочешь, на колени перед тобой встану? Ножку поцелую? Только…
— Не надо, Сашенька! – ника вдруг обняла меня, прижала мою голову к своей груди. – Поздно… Давай, забудем всё, что наговорили здесь? Я выгоню сейчас Ромку, побудем здесь, и пойдём ко мне, ладно?
Про «поздно» я ничего не понял, про Ромку сказал:
— Ладно, пусть поскачет со шпажкой, я не против. А что там за шум? – на самом деле, за ширмой шумели, наш скандал никто не слышал. Оказывается, ребята шумели по поводу спектакля. Алла Сергеевна сомневалась, что его разрешат показывать на школьной сцене.
— Что мы будем спорить? – завершил спор Егор Николаевич. – Я смонтирую фильм, покажем вашему худсовету. Если не понравится, будем выступать здесь, для детей.
— Опять двадцать пять! Егор! Мы хотим оградить детей от всего этого, а вы собрались приглашать детей в подвал, и показывать это!
— От чего оградить? От Маугли? А фильмы, мультфильмы? Тоже запретите?
— Это не мне решать. Я только хотела вас предупредить. Лично я только за.
— Ваша пьеса о Ромео и Джульетте нисколько не менее эротична, чем про диких зверей. Дети влюбляются, целуются!
— Это Шекспир! – возмущённо воскликнула педагог.
— Это Киплинг! – воскликнул руководитель детского клуба. Помните?
— Я помню, Егор, всё-таки я учитель литературы.
Ника подошла к Ромке и что-то ему шепнула. Ромка кивнул, и ушёл.
— А где Рома? – спросила Алла Сергеевна.
— Ушёл домой, — пожала плечами Ника, — сказал, надоело слушать ваши споры. А спектакль получился просто замечательный, мы все хотим в нём играть.
— Хорошо, — кивнула педагог, — я подумаю. Занимайтесь.
Мы переоделись в экипировку для занятий, сегодня решили немного отработать реальный бой на шпагах.
Против меня встал Колька, показывал мне слабые места в моей защите, как легко он может сквозь неё проникнуть, не напоровшись на моё оружие. Я думал, мне будет легче справиться с ним. Девчонки держались уже уверенней.
После тренировки поехали домой к Нике, Алина и Вера, расцеловавшись с нами, отправились к себе домой.
Первым делом, конечно, вымылись, с прежними шутками и намыливанием друг друга.
Затем мы поужинали вдвоём, что значительно больше мне понравилось. Попробовала великолепный рыбный пирог, половину которого Ника положила в судок и сразу засунула в мой рюкзачок.
Наевшись, пошли в комнату Ники, посидели, немного пообнимались, не более, Ника не кидалась на меня, с рычанием, будто тяготилась моим общением. Потом пришли родители, Ника велела мне посидеть здесь, сама вышла.
— Сейчас папа с мамой поужинают, и начнём представление.
— Представление? – удивился я.
— Да, самое обыкновенное представление. Ты поиграешь в девочку, вот и всё! Раздевайся!
Я начал раздеваться. Снял футболку и шорты, Ника что-то достала, в пластмассовой коробке.
— Трусы тоже снимай.
Мне не впервой раздеваться перед девочкой, легко снял.
Тогда Ника встала передо мной на колени, взяла одной рукой мой писюн за самый кончик, второй рукой нажала на баллончик со спреем. Запахло ментолом, низ живота будто обожгло холодом. Я вздрогнул.
— Что это?
— Небольшая заморозка, не более, — девочка велела не шевелиться, наблюдая, как мои яйки исчезают в животе, а писюн уменьшился до сантиметра, не более. Легка наклонившись, я поразился увиденному. Внизу ничего не осталось!
— Это ненадолго, не волнуйся, — успокоила меня девочка, сейчас оденем тебя в трусы, чтобы эффект продлить. Ты же не хочешь, чтобы тебя разоблачили? – она не ждала ответа, достала трусы телесного цвета, похоже из резины, надела на меня, трусы облепили попу, скоро я их не ощущал.
Спереди что-то сделала, повернула к зеркалу:
— Ну, как? – я только разинул рот. Трусы приобрели цвет моей кожи, а спереди появилась женская деталь, с губками и щелочкой. Ника раздвинула губки, и я заметил розовый кончик своего писюна.
— Можешь писать, если придётся. И сзади отверстие, но я не советую делать это в трусах. Это отверстие для другого. Кстати, можешь побаловаться с Мишей.
— Не понял, — хрипло сказал я, — у меня же не появилось этого, как его?
— В попу, Саша.
— В попу?! – поразился я. – Но там же какашки! Не выдумывай!
— Какая ты ещё глупенькая, Саша! Про Сергея я вообще, молчу.
— И что? Папа… — Ника легонько ударила меня по губам:
— Даже в мыслях такое не держи! Он не из этих! И даже не из тех, кто детишками балуется.
— А что тогда?
— Если не поймёшь, объясню. Хотя, куда тебе! Ты ещё невинное дитя.
Я, в самом деле ничего не понимал. Наверняка это приспособление стоит очень дорого. Превратить мальчишку в девочку! Причём, трусов не было видно, если особо не приглядываться. Когда провёл рукой по попе и писе, показалось, что это моё тело. Будто сквозь тонкую ткань.
— Да, дорого, — согласилась со мной Ника.
— А зачем оно тебе? – не поняла я.
— Это уже не твоё дело, — невнятно ответила девочка, — тому человеку уже не надо. Сам понимаешь, у нас такое не делают, японское изобретение, для яойщиков.
— А кто такие эти, оойщики? – полюбопытствовал я.
— Типа «омежки». К примеру, некоторые не любят, что у «омежки» член, тогда они надевают такие трусы, и превращаются в девочку, понимаешь?
— Мне уже начинает казаться, что я омежка, — вздохнул я, — даже в больнице нашли у меня матку… — девочка хихикнула.
— Сейчас, трусики приживутся, будем одеваться.
— Приживутся?! – со страхом переспросил я.
— Да не кипишуй, дома снимешь, наберёшь ванну горячей воды, посидишь, они снимутся. На холодную не надо, прилипают сильно, как суперклей. Так, теперь груди…
— Ёпрст! – тихо воскликнул я. – А груди зачем?! Он же видел меня без них?!
— Да не волнуйся! Груди первого размера, зато тебе будет проще, будто одетая! – я уступил, и получил настоящую грудь, маленькую, с розовыми сосочками, похожими на Анкины грудки, только побольше, аккуратнее и крепче. Я даже не отказал себе в удовольствии помять их.
— Надевать бюстик? – спросила Ника, глядя, как я с удовольствием разглядываю грудки.
— Вот бы тебе такие, Ника! Я бы побаловался с ними!
— А я думала, что тебе понравились на себе! – хихикнула противная девчонка. – А у меня свои вырастут, натуральные.
— Садись, косички заплету, — показала Ника на стул. Я сел, с удивлением разглядывая на самом деле другое тело. Даже странное ощущение нереальности происходящего появилось. Я попал в девочку!
Потом Ника сама надела на меня чёрные плавки, на них капроновые колготки.
— Убедилась, что тебе ничего не угрожает? – спросила Ника. Я кивнул, потому что слов уже не было.
Потом маечка, сверху белая блузка, и тёмно-синяя юбочка.
— Посмотри, какая красота! – повернула она меня к зеркалу.
— Мне кажется, в прошлый раз костюм был лучше, — заметил я.
— Лучше, но не надо, — убедительным тоном ответила Ника. – Посидим.
Через пару минут постучали в дверь, и мама Ники сказала:
— Девочки, папа ждёт.
Мы вышли, папа с мамой, в домашней одежде приготовились пить чай.
— О! Моя красавица! – поднялся папа навстречу. Взял меня за руку, подвёл к столу, посадил рядом с собой. Начали пить чай. Родители весело обсуждали события нашего дня, о которых мы с Никой им поведали, как мы ездили на великах, разминались, как я проходила комиссию. Меня отпустило, я расслабилась.
Напились чаю, мама стала уносить посуду, мы с папой уселись на диван, смотреть телевизор. Немного посидели, Ника ушла к себе, а папа посадил меня на колени, прижал к себе. Немного погодя, забрался под блузку, помял мне груди. Я зажался, но терпел, отрабатывая деньги.
Груди папе понравились. Или Ника на самом деле обманывает папу, или ему знакомы эти искусственные груди. Вроде, купился, вон как ласково их гладит, я даже почувствовал снизу давление.
Насладившись грудями, забрался под юбку, принялся ласкать искусственную писю. Пытался забраться, но колготки Ника натянула под самые груди. Знала, наверное, своего папашу. Но и так, раздвинув мне ноги, рукой гладил разрезик, даже добрался до моей чувствительной точки, от чего я реалистично завозился на коленях. К счастью, заморозка хорошо действовала. Не хватало ещё стояка! Испытав на себе не очень сильный стыд, я благодарил Нику. Видно, она, зная своего папу, настоящих девочек не приглашала. А может быть, Вера и Алина прошли через это. Поэтому их здесь не видно, хотя хорошие подруги.
Снова руки перебрались на груди… Мелькнула мысль, я даже вздрогнул: Рома! Наверняка был здесь! Потому его боится Ника!
— Всё, малышка, беги к Веронике! – поставив меня на пол, папа слегка шлёпнул меня по попе.
Я, с некоторым удивлением, побежала к Нике.
— Стучаться надо! – со злостью воскликнула Ника, пряча какую-то фотографию в ящик стола.
— Я… — не мог выговорить ни слова.
— А, это ты? Закончили уже? — я кивнул.
— Быстро, видимо, ты ему жуть, как понравилась!
— Ник, а… зачем это он? – Ника хихикнула:
— Он сейчас с мамой заканчивает! Понимаешь, у него перестало получаться, и ему требуется стимуляция.
-Что перестало получаться? – не понял я.
— То, что тебя всегда мучает, и ты мечтаешь скорее от него избавиться понимаешь? Блииин! Тебе уже 13 лет, и не знаешь, откуда дети берутся?
— Да знаю я…
— Сильно сомневаюсь! С годами стоячок всё хуже и хуже, лекарства вредные, папа открыл для себя, что, если подержит на коленях невинную девочку, то у него появляется сильное желание! Тогда он отправляет девочку ко мне, а сам отправляется с мамой в кровать!
— Зачем? – тупо спросил я.
— Даааа! – протянула Ника, -Надо было тобой заняться вплотную.
— Займись!
— Займусь! – вздохнула Ника. – Когда-нибудь.
— А почему ты на карьере…
— Уйди! – чуть не со слезами на глазах сказала Ника. – Уйди, слышишь?! Вот тебе заработок, — протянула мне девочка 50 рублей, и уходи!
— Мне бы переодеться!
— Так уходи. Потом костюм вернёшь, колготки оставь, зимой в них будешь ходить, удобнее подштанников.
— Они, наверное, дорогие?
— Неужели ты думаешь, что я!.. – Ника закрыла себе рот ладонью, но я понял:
«Неужели я это надену после тебя?!».
Моя одежда уже была собрана в рюкзаке, Ника помогла мне надеть его и выпроводила из квартиры.
В некотором обалдении я вывел велик из подъезда. Там меня встретили девочки.
— Как, Саша, нормально? – спросила Алина, с мягкой улыбкой.
— Отлично! – сказал я.
— Хорошо вам, мальчишкам, всё у вас отлично. Даже в девичьей шкуре! – вздохнула Вера.
— Вера, не принимай всё за чистую монету. Ты же играешь в театре! А Серёжа очень хорошо притворяется. Притворяется, что у него дома хорошо, хотя папа их бросил, и есть нечего, притворяется девочкой, полюбив парня, у которого есть подруга, притворяется, что ему нравится лапанье старика…
— Спасибо, Алина, ты настоящий друг! – поцеловал я девочку.
— Тебя не целовал в губы? – удивилась девочка. Откуда узнала?
— Нет, — удивлённо сказал я.
— Тогда иди сюда! – Алина, прямо под окнами Ники жарко поцеловала меня в губы, кося глазом на окно.
Наверняка Ника выглядывала, смотрела, как мы собираемся домой.
— Мы зайдём к тебе, Саша, расскажем, что играем пьесу, где тебе пришлось переодеться в такую одежду, поедим пирог, который тебе подарили, очень вкусный, кстати, а ты отмокай там.
— Откуда вы знаете?..
— Знаем, Сашенька, знаем! – усмехнулась Алина. – Ника умница, не только мальчиков защищает, только грудь у Веры натуральная, к сожалению.
— Эй, доски! Вам ли рассуждать о достоинствах и недостатках настоящей груди? – и девочка хрипло расхохоталась.

Продолжение следует.

Девчонки помогли мне поставить велик, весело пикируясь со мной. Меня тоже отпустило, к тому же, я мало что понял. Подумаешь, посидел на коленках, потрогали искусственные груди и странные трусы со вкладками! Девчонки, другое дело, а я сам на карьере им готов был отдаться в их нежные руки.
От папы Ники я ничего плохого не испытал, только денег заработал, можно сказать, ни за что.
Конечно, неприятно, когда у тебя трогают интимные места нелюбимые руки, но девочка меня попросила, потерпеть, и я терпел, приготовившись к чему-то необычному.
Больше всего меня задело изменившееся ко мне отношение Ники.
Когда зашли ко мне домой, девочки сразу пошли в атаку:
— Здравствуйте, тётя Нина! А мы с репетиции! Провожаем Сашеньку! А вы разрешите у вас посидеть, мы тут пирог принесли! Сашеньке надо отмыть грим, в ванной. У вас есть горячая вода? Ой, это замечательно!..
Я стоял и хлопал длинными ресницами, глупо улыбаясь. Мама опять не узнавала своего ребёнка. Я бы сам себя не узнал, если бы не видел все свои превращения последовательно. А если бы пошла за мной, отмывать? Подумала бы, что я не сын, а сестра сына, откуда-то свалившаяся ей на голову?
Так что, девчонки очень удачно отвлекли маму, а я шмыгнул в ванную, быстро разделся, захотелось снова посмотреть, что со мной сделала Ника.
Офигеть! Настоящая девчонка! Конечно, под ярким солнечным светом будет видно, что всё это не натуральное, сейчас всё казалось цельным, своим! Даже немного побаловался, раздвигая «губы», где, сквозь небольшое отверстие выглядывало маленькое моё!
Набралась вода, я лёг в ванну так, чтобы всё искусственное погрузилось в воду.
Спустя некоторое время ко мне проникла Алина. На кухне Вера с восторгом рассказывала маме о тэквандо, видимо, настоящая фанатка спорта.
— Как у тебя дела? – с улыбкой спросила она. – дай посмотреть. О! Наконец-то я вижу настоящую Сашеньку! – она попробовала оттянуть грудь, та ещё хорошо держалась. Алина захихикала.
— Сейчас! – она вышла, и через минуту зашла с коробкой, из которой Ника вынимала эти предметы, приклеившиеся ко мне.
— Пока оставим у тебя, Саша. Смотри, вот «заморозка», вот спрей, которым надо сбрызнуть грудь и писю, засунуть в эти мешочки и завязать. Когда понадобится, скажешь, я помогу одеться.
— Снова? – я похолодел. Теперь что, постоянно буду ходить к папе?
— Ты же пойдёшь с Мишкой в кино?
— Пойду, — согласился я, разглядывая себя-девочку.
— Он полезет к тебе под юбку, и что там найдёт?
— Он не полезет! – решительно возразил я.
— Полезет! Они всегда лезут, если берут билет на последний ряд. Так что тебе надо подготовиться. Позовёшь нас с Верой, мы тебя оденем. Так сказать, прощальная гастроль. Пусть уезжает, с уверенностью, что ты настоящая девочка. Если не в кино, то на последнем свидании тебе надо будет доказать, что ты девочка!
— Что-то мне это не нравится! – пробормотал я, однако, уже соглашаясь, что так будет лучше. Конечно, можно дать по рукам и гордо уйти, но лучше будет, чтобы он тоже помучился.
Даже можно доверить ему потискать грудь! Я нервно хихикнул, сжимая грудь. Она начала отклеиваться.
— Подожди ещё немножко, — предупредила Алина, а то пятна останутся.
— А ты правда Мишку любишь? – вдруг спросила Алина серьёзно.
— Правда, — вздохнул я, вспоминая любимого мальчика. – Я хочу с ним дружить, мне очень хорошо с ним.
— А Нику?
— Ника мне очень нравится, как девочка, я бы хотел, чтобы она была со мной.
— Ревнуешь её? – я кивнул, низко опустив голову.
— А Мишку?
— Не так сильно, понимаю, что ему нужна девушка. Если бы я была девочкой, глаза бы выцарапала.
— Странная ты. А свою первую любовь, Аню, кажется? – я поднял голову, и так радостно улыбнулась, что у Алины брови подскочили от удивления.
— Аня моё всё! – сказал я. – Понимаю, что она тоже с друзьями, но никогда её не забуду! И хочу с ней встретиться!
— Может, ты и нас с Верой любишь? – недоверчиво спросила Алина.
— Вы мои любимые подруги, моё сердце сжимается от горя, при мысли, что потеряю вас.
Алина задумалась.
— Какой ты хороший мальчик, Серёжка! – впервые она назвала меня настоящим именем. – Никогда не встречала таких. К тебе и грязь не липнет! – шмыгнула она носом. – Обязательно позови нас, когда решишь встретиться с Мишкой! Хочу тебе хоть в чём-то помочь.
У меня возникло ощущение какой-то паутины, паутины лжи, опутывающей меня.
Перебирая знакомства, которые получил, благодаря девочкам, не мог найти лживого лица, кроме Ромки. Но и тот говорил то, что думает. Неприятно, да, но не лжёт. Даже свои притязания на Нику не скрывает. В детском клубе вообще у всех душа нараспашку. Танцы? Суровая тётка Марина научила плясать под её дудку, то есть, палку… Театр, вообще захватил меня. Тэквандо мне нравилось всё больше.
Да! Завтра же на анализы!
— Алина, мне на завтра назначили анализы пройти!
— Да, ты говорил. Мы с Верой приедем, — кивнула Алина.
— Спасибо, девчонки! – с чувством сказал я.
— Уже пора снимать, не трогай, я сама, — Алина осторожно начала отлеплять от меня кусочки странной резины. Когда наклонилась, снять грудь, будто невзначай поцеловала меня в губы. Нет, они всегда целовали меня при встрече, но я уже начал различать обычный поцелуй от желанного.
— Саша, я на твоей стороне! – прошептала она. – Что бы там ни было, знай об этом. И Вера, тоже, она хоть грубая девочка, зато честная.
— Спасибо, — улыбнулся я, в животе стало тепло от простых слов подружки. Алина в это время заставила меня встать и стянула полупрозрачные трусики. Осмотрела внимательно спереди и сзади.
— Нормально. И не волнуйся, скоро это у тебя опять увеличится! – двумя пальчиками едва ухватив крохотный писюн. Яйки как спрятались, так и не показывались.
— Выливай воду, сейчас вытру тебя, оденешься в шорты, не стоит в таком виде перед мамой показываться!
Алина сегодня прямо заменила мне маму!
Тщательно вытерев меня, Алина уложила предметы в коробку, рассказывая, что как укладывать, и как всем этим пользоваться.
— Никто не знает, когда пригодится, — сказала она, — но с этим лучше, чем без него, — загадочно закончила она.
Когда пришёл на кухню, мама с Верой уже почаёвничали, чайник остыл.
— Чем это вы там занимались? – подозрительно спросила мама. – Так долго!
— Отмывала Сашеньку! – сказала у меня над ухом Алина. – Я под твою одежду убрала… — тихо шепнула она мне.
— Тётя Нина, а Саша вам показывала направления на анализы?..

С утра, позёвывая, Саша собрала анализы в баночки… Три раза ха-ха! Это я всё сделал! Сам! Даже кал собрал. Жаль, кровь самому нельзя, а то сдал бы в окошко, и свободен!
А то жди тут, в очереди, среди орущей и бегающей малышни! Алина и Вера стоически составляли мне компанию.
Они приехали за мной, потрудились над моей внешностью, хотя собирались ехать купаться.
— Девочка должна выглядеть всегда замечательно! – заявила Алина.
Мама удивилась, когда увидела, с какой любовью и старательностью они наводили на мня лоск, как будто на сцену выпускали, а не в поликлинику. Не хватало мне внимания пацанов!
— Вы мне окончательно испортите мальчика! – сказала мама, собираясь на работу.
— Вашего мальчика, тётя Нина, невозможно испортить! – заявила Алина.
— Испорченное не испортить? – спросила мама, опасаясь поцеловать на прощанье, чтобы не вызвать гнев подруг.
— Нет, просто у вас такой мальчик.
— Как я счастлива, что у моего мальчика такие хорошие подруги! – с чувством сказала мама, уходя.
— Вот видишь, Сашка! Мы хорошие! – улыбнулась Вера.
Наконец, подошла моя очередь, меня пребольно укололи в пальчик и сцедили кровь.
— Завтра анализ будет у терапевта, зайдёшь на приём, когда назначено, — сказала лаборантка.
А когда мне назначено? В четверг! Как это нудно, вздохнул я, взяв за руки подруг, повёл их на выход.
— Девочки, не толкайтесь! И так места нет! – заругались сразу на нас.
— Всё! – сказал я, когда оседлали велики.
— Нет, — вдруг развеселилась Алина, — не всё!
— А что ещё я забыла? – спросил я.
— Тебе ещё за Серёжку проходить комиссию! – и злодейки рассмеялись, а я стукнул себя ладонью по лицу: ну нельзя же быть таким рассеянным! Вот, забыл посмотреть в зеркало, перед уходом в поликлинику, и теперь комиссию дважды проходить! Надеюсь, гинеколога не надо будет проходить! Я сказал об этом девочкам.
— Говорят, мальчиков андролог иногда осматривает, — хмыкнула Вера.
— А это что такое? – встревожился я.
— Он осматривает твоё мальчишечье достоинство, тоже пальпацию делает. Точно так же, как нам, если хотят подробнее узнать о твоём состоянии. Я удивляюсь, почему тебе пальпацию не сделали, когда матку не могли обнаружить! – смеялась Вера.
— Ты откуда всё это знаешь?! – поразился я.
— мы же проходили комиссию прямо во Дворце спорта, вместе с мальчишками, они делились между собой, я слышала.
— Как, вместе с мальчишками? – не сразу дошло до меня. Девочки прыснули:
— Нас же по одному осматривали!
— А… А что такое пальпация? – спросил я.
— Вера, может быть, на озере покажем ему, что такое пальпация? – смеялась Алина.
— Это можно! – серьёзно сказала Вера. – Пока нет Ники. Я давно уже хотела ему сделать пальпацию, вместо Мишки! – и две злодейки расхохотались и припустили вперёд, лав по газам. Я чувствовал, что надо мной опять издеваются две мерзкие девчонки, но не мог понять, над чем они смеются.
На карьере мы быстро разделись, опять начали разминку, пока не побежал пот ручьём. Вера лично наблюдала за моей растяжкой, поправила позицию, в которую я садился на шпагат, даже села сверху, своей тёплой, почти горячей попой и всем остальным, мне на шею.
Поставила меня в вертикальный шпагат и заставила так постоять. Немного остыв, кинулись, с визгом, в озеро. На берегу побегали, разогреваясь, и, когда запыхались, Вера спросила у Алины:
— Не пора ли нашей девочке пальпацию провести?
— Ура! – воскликнула Алина, и мне:
— Ложись на полотенце, исследование тебе будем делать! – я с удовольствием улёгся на спину, по прошлым «исследованиям» знал, что это очень приятно.
— Ноги согни, повыше… — Вера обмусолила свой палец и осторожно ввела его… мне в попу! Я дёрнулся.
— Спокойней, больная, спокойней! – успокоила меня Вера. – Где же у нас матка? Ой, Алина! – удивилась девочка, — есть! Какая маленькая и мягкая! Хочешь потрогать? – я лежал, оцепенев, а Алина, по примеру Веры, тоже облизала палец и осторожно стала исследовать меня изнутри.
— И правда, Вера! – я сначала поверил, потом понял: разводят меня!
— Дурочки! – раздался над нами знакомый голос. – Это предстательная железа! Правильно, надо делать Сашке массаж, только надо всё сразу делать! – Ника опустилась на колени, тоже сделала так же, как девочки, и начала осторожно что-то массировать внутри и гладить писюн снаружи.
— Потом научишь свою девочку этому массажу, чтобы не жаловалась на тебя, — приговаривала Ника без улыбки, а я снова «уплыл».
Девчонки почему-то Нике не обрадовались, обошлось без поцелуев, я же к ней никакой неприязни не чувствовал, наоборот, был рад, что наша компания вновь в сборе и меня не игнорируют.
— Так же нам пальпацию проводят, — пояснила Ника, — только неприятно нам.
— Мне, наверное, вы специально так хорошо сделали, потому что любите меня! – улыбнулся я. Ника серьёзно посмотрела, кивнула.
Накупавшись и обсохнув, необычно серьёзная Ника сказала, что пора ехать.
Мы заехали в «Льдинку». Хотя у меня были деньги, но я их оставил дома, тем более, как в насмешку, мне Ника выдала одной большой купюрой. Попробуй, подросток, предложи оплатить что-нибудь громадной купюрой в 50 рублей! Могут и в милицию сдать, а там: «где взял?». Маму вызовут, а она тоже не знает…
В общем, подстава какая-то, и надо придумать, как разменять деньги. К взрослым надо объяснить, даже Мишке. Это крупная сумма даже для взрослого, не в каждом магазине будут разменивать. Надо будет с Никой поговорить. Девчонки вряд ли станут помогать, они тоже дети. Может быть, у Карины? Не, с Никой, однозначно!
— Ника! – отозвал я девочку в сторонку. – Мне надо бы деньги разменять.
— Бери, да разменивай, — пожала плечами девочка, — я же размениваю!
— Тебя знают! – возразил я. Ника посмотрела на меня:
— Думаешь, тебя теперь не знают? Можешь здесь, можешь в ГУМе, у Карины или у администратора. Саша, не волнуйся, просто у меня, кажется, проблемы, извини.
— Я смогу помочь? – спросил я. Ника посмотрела на меня долгим взглядом, потом вдруг улыбнулась, чмокнула меня в губы:
— Кажется, именно ты мне сможешь помочь, если мои подозрения будут обоснованными! Милый Саша, ты спасешь меня! – Ника притянула меня за шею и снова поцеловала. – А насчёт денег не беспокойся, те десятки ещё не потратила? Вот и гуляй на них, и ни в чём себе не отказывай!
Заказав мороженое с кофе, Ника опять потускнела.
— Ника, что-то случилось? – спросила Алина.
— Пока не знаю, — ответила Ника, — девочки, у меня задержка… — Вера фыркнула, брызнув кофе.
— Извините, — серьёзно сказала она, я было подумал, что она рассмеялась.
— Ника, у меня такое было несколько раз, мы же ещё не взрослые, — сказала Алина.
— Алина, ты не поняла, — грустно сказала Ника.
— Что?! – я прямо почувствовал, как Алина превратилась в натянутую струну: — Ты?!… – Ника кивнула:
— Главное, безопасные ведь были дни! – девчонки, как один, повернули в мою сторону головы.
— Ага! – вдруг весело рассмеялась Ника.
— Не, не он, — сказала Вера, — он не мог.
— Ещё как мог! – веско сказала Ника, ласково глядя на меня.
— Говорю, не мог! – начала Вера, но Ника строго сказала:
— Замолчи!
Один я ничего не понимал в их разговоре, только предполагал, что во что-то меня опять Ника пытается впутать.
— Где бы взять тесты, — снова начала Ника.
— Наверное, в спорткомплексе, у доктора, — сказала Алина, — Вера сможет достать.
— Вера сможет, — кивнула Вера, — что только Вере скажут…
— Скажешь, для подруги, да и всё! – подсказала Алина. Я слушал, и мне стало скучно. Опять без меня. Ника будто прочитала мои мысли:
— Сашенька, извини, у нас чисто женские проблемы, не надо вникать!
— Не надо его привлекать! – строго сказала Вера.
— Вера, успокойся, я же пошутила! – ласково улыбнулась Ника. – Будто ты сама не видела!
— Что я должна была видеть? – удивилась Вера.
— Проехали! – махнула рукой Ника.
Девчонки явно что-то недоговаривали, и я попросил ещё мороженого в хрустящем стаканчике.
— Ты не простудишься? – озабоченно спросила Ника. – тебе никак нельзя простывать! Я узнала, скоро у вас генеральная репетиция, с «Маугли». Худсовет будет смотреть, разрешить постановку или нет.
— Где смотреть будут? – спросила Алина, открыв рот.
— В ТЮЗе, — ответила Ника.
— Где?! – воскликнули на два голоса Вера и Алина, а у меня по спине пробежал нехороший холодок, даже о таинственных проблемах Ники забыл.
В общем, мороженого я не получил, поехали в театр, узнавать новости.
Алла Сергеевна была не в лучшем присутствии духа, велела нам собраться к постановке о похождениях Ромео и Джульетты, мне дала текст и приказала выучить «от сих и до сих», то есть, буду дублёром Ромы, если опять разобью ему нос.
Конечно, с сарказмом сказала, потому что случиться что-нибудь может с каждым, вплоть до банального ОРЗ. Летом легко можно схватить простуду, особенно таким изнеженным лицам, как Ромка.
Только я начал вникать в текст и декламировать речи, прохаживаясь по пустому месту за задними рядами, как появился какой-то мальчишка.
— Костик! – ахнули девочки. Я насторожился. Это «ах!» неспроста. Конечно, подошёл поближе, а Костика окружили уже девчонки, теребили и расспрашивали, где был, что видел. Костик всем улыбался, отвечал, что был в Болгарии, на Золотых Песках, прекрасно там отдохнул. Потом увидел меня.
— Кто эта девочка? – вполголоса спросил он. Ему сказали, что Саша, учит роль Ромео.
— Интересно! – с улыбкой сказал Костик, подошёл ко мне, с интересом рассмотрел, со всех сторон, и сказал, что, конечно, из меня выйдет замечательный Ромео.
— Вы не забыли ещё, что я тоже играл, когда Ромка дурака валял?
— Так тебя же столько не было! – сказала Алла Сергеевна. – Мы уже думали, ты куда переехал!
— Пришёл, к старым друзьям, вижу, совсем у вас плохо, раз роль мальчишек даёте девочкам! – я покраснел, с облегчением вздохнул, отдал либретто Алле Сергеевне:
— Спасибо за доверие, Алла Сергеевна, я лучше буду роль из «Принца и нищего» буду учить. Вон и Ромка говорит, из меня прекрасный нищий получается…
— Я не говорил так! – возразил уязвлённый Ромка. Ему явно не нравился Костик, видно, между ними что-то произошло, в прошлом сезоне. – Я сказал, что ты прекрасно справишься с обоими ролями! И принца, и нищего! То есть, извини, нищего и принца. И мальчишку из тебя легко сделать, ещё ничего не выделяется!
— Спасибо! – сказал я, под смешки девчонок.
— Ладно вам! – замахала на нас руководительница. – Только ссор не мне не хватало! Коли уже пришёл Костя, тебе, Саша, надо отправляться в детский клуб «Ровесник», на прогон спектакля. Сегодня к ним придёт хореограф, будет ставить с вами пластику. Не хмурься, Сашенька, я вижу, как вы самозабвенно играете, но надо отрепетировать некоторые движения. Особенно твои.
— Мои?.. – озадачился я.
— Да, твои! – Ромка, вместе с Костей, ехидно улыбались над моей растерянностью.
— Надо твои движения так поставить, чтобы ты не скакала, как юная пантера, а перетекала!
— Разве это возможно, за пару уроков? – удивилась я.
— С тобой возможно! – улыбнулась Алла Сергеевна, и я не удержался, быстро взглянул на парней. Ехидство у них куда-то девалось.
— Пусть тогда Костя повторяет роль Ромео, а мне надо на фехтование! – сообразил Ромка.
— Кстати, — воздел руки вверх Костя, — я уже забыл, как шпагу держать!
— Мальчики! – строго спросила Ника. – Вы меня бросаете? Можете сколько угодно идти на своё фехтование, я выбираю Сашку!
— Марина Никаноровна ждать не привыкла, — сказала Алла Сергеевна, — Саша, закругляйся, ступай к мальчикам в клуб.
— А мы? – сунулись Вера и Алина.
— С Сашей! Я тут разберусь, кто будет главным, кто дублёром.
Мы с удовольствием покинули неприятных парней. Что они ко мне привязались? Этого Костика я вообще первый раз вижу!
На улице Вера и Алина переглянулись и весело заржали.
— Я что-то упустила? – спросил я.
— Всё упустила. Эти два кобелька уже тебя делить начали! Посылай их обоих по одному известному адресу!
— Мне они оба неприятны, — согласился я. – А вообще, неужели они стоят один другого?
— Не знаю, — подумав, сказала Алина, — Костя, по-моему, надёжнее. С ним можно дружить. А с Ромкой лучше не связываться, у него один секс на уме. Не знаю, насколько достоверны сплетни, но дыма без огня не бывает. – Я фыркнул.
— Смейся, смейся, Сашенька, думаешь, тебя не заденет? – очень серьёзно спросила Алина, и я задумался.
— То-то же! Будь осторожна!
В клубе было намного веселей. Ребята с восторгом встретили нас, прыгали от радости, стараясь перекричать друг друга, что скоро их, то есть, нас, будут смотреть в главном детском театре города.
Егор тоже был довольным, хотя и озабоченным. Я попросил его отойти немного в сторонку от толпы.
— Вы можете мне объяснить, что происходит?
— Во-первых, не «вы», а «ты», Саша, во-вторых, ко мне приходили из горкома комсомола, с предложением поставить пьесу на сцене ТЮЗа, для показа высшим чиновникам города.
— Неожиданно, правда? – спросил я.
— Да, неожиданно. Я давно обиваю пороги всяких инстанций, с просьбой продлить финансирование клуба. Ты сама видишь, инвентарь износился, ещё надо оплачивать аренду, электричество, воду. Душевые закрыты, а ребята много потеют на тренировках. И вот, такой подарок! Надо из себя вывернуться, показать спектакль с лучшей стороны! – я нервно сглотнул:
«Вы в ответе за тех, кого приручили», — почему-то вспомнилась фраза из какой-то книги. Почему-то мне показалось, что приручили меня, показалось, что меня опутали липкой паутиной. Не вырваться, не поломав что-то или кого-то.
Но ребята мне нравятся, я люблю их всех! Играть мне нравится, до самозабвенья!
Я переоделся в пантеру, когда пришла Марина с палочкой из бамбука.
— Где тут моя любимая ученица? – сурово спросила она, и я сразу получил удар по мягкому месту.
— Неправильно стоишь! Начали! – и начался адский труд постановки танца пантеры. Я думал, у неё в студии меня гоняли! Глупости какие! Там мы отдыхали, правильно нас били палкой, чтобы шевелились!
Попробуйте бесчисленный раз спрыгнуть с кучи матов, на передние лапы, перетекаешь в сидячее положение, ласково мурлыкаешь Малышу, и всё с улыбкой! Потом запрыгиваешь назад, и хвост у тебя должен работать!
И это один эпизод! Позволив мне отдохнуть в уголке, где я сидела, высунув язык и часто дыша, Никаноровна начала гонять остальную труппу.
— Веселиться будете, когда худсовет будет кричать «браво!», — сказала преподавательница.
Умотала нас всех, умоталась сама.
— Простите, ребятки, но мне дали только два дня! – сказала она. – Я довольна вами! – и ребята завопили от восторга и запрыгали.
— Это мне нравится! – улыбнулась Марина. – Можно ещё повторить насколько эпизодов!
Я не заметил, как пришла Ника. Когда поли переодеваться, она подошла и показала большой палец, потом придержала меня, зашли с девочками за ширму.
— Здорово! – непритворно восхищалась девочка, поцеловав меня в мокрую от пота щёку и даже не поморщившись.
— Я вся в поту! – воскликнул я.
— Ты моя сладкая! – рассмеялась Ника. – Открою небольшой секрет. Играть будете в одних набедренных повязках, как хотели изначально. Будет закрытый показ, сделаем, как в первый раз играли, здесь, только лучше. Будет профессиональный гримёр, боди-арт, и всё такое.
— А я? Я же чёрная пантера! И тигр!
— Со всеми всё понятно, тебе придётся опять всё прятать, на голое тело наденем трико. Цени! Если бы я не узнала, всё пришлось бы делать в спешке, а так сделаем не торопясь, тщательно.
— А грудь? – Ника почесала затылок.
— Чёрт! – воскликнула она, — может, из тебя Серёжку сделать? – шёпотом, на ухо спросила она.
— Я бы с удовольствием! Потихоньку стал бы самим собой.
— Только папа хочет тебя-девочку на сцене видеть.
— Папа? – тупо спросил я.
— А ты как думал? Он входит в состав комитета, финансирующего детское творчество. От тебя тут многое зависит. – я задумался.
— Ладно, надо будет попробовать всякие варианты.
— Ника, я…
— Нет, ты можешь отказаться, никто тебя не неволит, — обидевшись, отвернулась Ника, — только, как ты будешь смотреть в глаза всем этим ребятам?
— Искусство требует жертв! – изрекла со вздохом Вера. – Кстати, вы не забыли про тренировку?
— О, нет! – воскликнул я.
— О, да! – воскликнули девочки, и рассмеялись.
Рюкзачок, кажется, прижился у меня за спиной. Без него ни куда. Если не взял рюкзак, беги за ним, и тщательно следи за его содержимым. А я сегодня забыл форму для тэквандо, мама постирала, погладила, и оставила на столике. Сам дурак, не позволяю ей собирать рюкзак, потому что не знает моего расписания на завтра.
— Девочки, форма! – заныл я. – Забыл на столе!
— Сегодня тебе обещали спарринг, — напомнила Вера.
— Всё равно проиграю! Устала как не знаю кто!
— Я знаю, — сказала Ника, — как ленивый мальчишка! Ладно, выручу тебя в последний раз, привезу какие-нибудь шорты. Трусы не надо?
— Как же я без трусов? У меня уже плавают в поту, а что будет потом?
— Ты у меня все вытаскаешь! – проворчала Ника.
Я знал, что после меня она не наденет нижнее бельё, поэтому промолчал. Сам бы не надел, если был бы на месте Ники, просто сейчас выбора нет, только отказаться и сидеть дома, уныло глядя на соседний дом, или читая книжку. Когда я ещё почитаю? – подумал я. Если такой бешеный темп продолжится, ещё и учёба!
— Поезжайте, — обратилась Ника к подругам, — постарайтесь выбить душ для Сашки, видела я, как она трудится.
Девочки оказались пробивные, упросили помыться вне расписания. Нина Семёновна, увидев меня, сама отправила в душ. Холодная вода привела меня в боевое настроение. Две злодейки устроили мне контрастный душ, они тоже немало бегали сегодня, играя волчат. Я гонялся за ними по душевой, пока нас не выгнали.
Ника не опоздала, привезла мне плавки и шорты из эластика.
— Всегда держи в запасе, — сказала она, — мало ли, что случится, садись, заплету тебе косички. Ты же без них уже не можешь…
Мы отправились на разминку, а то некоторые мышцы, о которых я не знал, что они существуют, начали болеть.
На мой первый бой решили посмотреть все девчата. Нина Семёновна сказала:
— Девочки, Саша сегодня уже здорово устала, не рассчитывайте на интересный бой.
— Когда она успела? – удивились зрители.
— Репетиция у нас была! – ответила за учителя Ника.
— Нифига, репетиция! Сашка на ногах еле стоит! – посочувствовали девочки. Но бой не отменили.
Противника мне выбирали по жребию, попалась девочка моей комплекции, Арина, к которой я испытывал симпатию, она была очень мила и хотелось её защищать, а не биться с ней.
Но справиться с ней было почти невозможно. Она занималась уже три года, вихрем летала по татами, её хвост будто кошачий, метался вокруг меня. Я думал, мне хвост помешает, поэтому убрал в косички.
Первый раунд мы закончили вничью. Разошлись, тяжело дыша.
Второй раунд выиграла Арина, третий я уже еле двигался, но сумел нанести хороший удар в плечо. Арину развернуло, и я получил вдруг сильный удар в спину, и пропахал носом. Бой остановили, ко мне подбежали испуганные девчонки, подняли и издали вопль ужаса. Нос я разбил, завтра будут синяки.
— Сашка! Ну, как же так! – стонала Ника.
— Да мне не больно! – гундосил я. Арина чуть не плакала, глядя на меня. Так-то ерундовая травма, но завтра у меня опять репетиция, тренировки! Срочно вызвали врача, тот наложил примочки, заморозив нос.
— Что вы разволновались? – удивился врач.
— Сашке завтра надо на репетицию, а после завтра генеральная репетиция! Перед худсоветом города! – рвала на себе волосы Ника. – Какая я дура!
— Пусть холодный компресс постоянно держит, может быть, не будет синяков, — посоветовал врач. Вера отозвала его в сторону, спросила что-то.
— Для неё? – удивился он, показывая на меня.
— Нет, для другой подруги, не отсюда.
— Принесёшь деньги, импортные, дорогие! – покопавшись в кофре, врач передал Вере упаковку с чем-то.
— А… — и на ухо врачу.
— В аптеке продаются!
— Да… — шу-шу-шу!
— Ладно, десять рублей коробка.
— Сколько?! – завопила Вера.
— Берите в аптеке, две копейки штука. Всё, девочки, будьте осторожны, и всё будет хорошо!
— Десять рублей! – возмущённо говорила Вера Нике. Та только морщилась.
Настроение у меня упало, у Ники, тоже.
Когда вышли на улицу, вечером, мне тренироваться было уже нельзя, иначе быть мне завтра с синяками, просидел на лавочке, со льдом на носу, ожидая подруг, вдруг все расхохотались, посмотрев на меня.
— Ну, ты, Сашка, даёшь! Как мальчишка выглядишь! – подкалывали меня девочки, крутя педали.
— Чем это Арина меня сбила? – спросил я, тоже смеясь.
— Простой приём, — пожала плечами Вера, сказала название по-корейски, я не понял, — потом разучишь. Видишь, ты думала, уже всё, победила, и тут тебе прилетает удар сзади!
— У неё же ноги короткие! – Удивился я.
— Ага! Она с тобой одного роста! А ноги длиннее, и про растяжку не забывай, ты вообще мало пользовалась ногами, старалась, как в самбо, работать. Конечно, для нас твой стиль опасен, будь ты менее уставшей, не пропустила бы удар, но что тут уже гадать, проиграла ты с достоинством!
— Да, носом я ещё не пахала! – засмеялся я.
Мама была несказанно рада видеть своего сына с косичками и опухшим носом.

— Ма… — я начал ластиться к маме.
— Сынок, когда перестанешь меня пугать? – мама берёт мою непутёвую голову, прижимает к себе, гладит. – Я уже начала привыкать к косичкам! – улыбается она, — Но к разбитому лицу сложно привыкнуть.
— Потому что я редко его разбиваю, — глухо проговорил я в мамину грудь.
— Знаешь, сегодня мне дали аванс! – с затаённой радостью делится мама. – Возможно, мне удастся остаться на этой работе.
Я осторожно высвобождаюсь, с тревогой смотрю на маму. Что-то мне не нравится в таком совпадении, но не могу ухватить мысль. Ведь деньги мне выдали, причём здесь мама? Но сказать о своих тревогах маме? Проще задавиться своими куцыми косичками.
— Поэтому сегодня у нас будет вкусный ужин, всё, как ты любишь, жареная картошка с курицей!
— Ура! – тихо радуюсь, — Разбитый нос – фигня! Девочка меня сегодня победила, я от неожиданности упал и расквасил нос. Меня не били. Я тебе же говорил, что занимаюсь тэквандо с девочками?
— Когда ты занимался самбо, приходил домой в лучшем виде! – засмеялась мама. – Пошли кушать!
После ужина я заснул прямо за столом.
— Укатали сивку крутые горки! – вздохнула мама. – Тяжёлый какой! – но донесла меня, раздела и бросила на диван.
Утро мне испортили гости.
Пришли двое, женщина и мужчина, когда мама уже ушла на работу. Позвонили в дверь. Глянув в глазок, увидел двоих, лет сорока граждан. Если бы не собирался выйти, не стал бы разговаривать.
— Слушаю вас, — ещё через дверь спросил я.
— Девочка, открой, пожалуйста, нам надо с вами поговорить.
— Я одна дома, посторонних не пускаю. И мне пора идти!
— Мы вас надолго не задержим!
— По какому вопросу? – я уже начал нервничать.
— По поводу нашего мальчика…
— Какого мальчика? – не понял я.
— Которого задержали за нападение на вас.
— И что вы хотите от меня?
— Чтобы вы забрали заявление, — сказал женский голос.
— Кто вам дал мой адрес? – удивился я.
— Участковый.
— Уходите, или я буду в окно кричать, звать на помощь!
— Не надо, мы уходим, только прошу, пощадите нас!
— Почему я должна вас щадить? – удивился я. – Они нас щадили?
— Они ни в чём не виноваты.
— А кто виноват? Может быть, я? – я вспомнил этих парней. Если бы девчонки напали на них, что бы они делали? Я представил себя на их месте. Угомонить рассвирепевших девчонок? Да ну нафиг! Лучше сбежать!
— Вы тоже не виноваты, но можно договориться…
— Я не хочу договариваться, пусть разбирается следствие и суд. Сколько вашему малышу?
— Восемнадцать, ему в армию скоро…
— А мне двенадцать. Вы понимаете?
— Понимаем. Зайдём, когда мама твоя придёт с работы, — непрошенные гости ушли. Я выждал немного, пошёл за великом. В душе возмущался: что за люди! И Севу надо поколотить, чтобы не давал адрес потерпевших. Да, я считал себя потерпевшим!
И, на тебе! Идёт Сева, собственной персоной!
— Сева! – кричу я гневно. – Ты зачем мой адрес дал?
— Кому? – удивился участковый.
— Ко мне приходили родители насильника, требовали, чтобы я забрала заявление!
— Я посоветовал полюбовно с вами разобраться.
— Мне написать на них заявление? – разозлился я. – Что они мне угрожали?
— А они угрожали?
— А что, не могли? Долго ли ребёнка запугать? Пообещать маму убить?
— Что ты несёшь? – начал заводиться Сева.
— Мог бы сначала со мной посоветоваться! Скажи, чтобы не ходили больше! Я занята, устаю очень, ещё насильники кругом! А ты хочешь, чтобы их было ещё больше! – что-то меня понесло, уже начал истерить. Чтобы не наговорить лишнего, нажал на педали.
— Ты опаздываешь! – сердито сказала Ника.
— Да… — я пересказал утренний разговор. Девчонки почему-то не возмутились.
— Может, на самом деле, простить? – спросила Алина.
— Да легко! – сказал я. – Я ведь, на самом деле не девочка, меня не изнасилуют!
— Может, не изнасилуют, но надругаются, изобьют и бросят в канаве. Мало случаев, что ли? – буркнула Ника. – Просто в газетах не пишут и по телевизору не говорят.
— Алина, — обернулся я к девочке, — а что на самом деле было? – Алина почему-то молчала.
— Мы приехали, — сказала Вера, — уже собрались к вам идти, и тут эти, начали знакомиться, как бы. Я говорю, валите, а они хватать нас стали, предлагали повеселиться. Вот и повеселились.
— Сколько им могут дать? – спросил я мрачно.
— Лет восемь могут дать, — сказала Ника, — если изменить показания, на мелкое хулиганство, до года. За изнасилование если посадят, они не выживут в тюрьме, папа говорит.
Я задумался. Остыв, понимать начал родителей. Я же тоже могу так влипнуть, и что будет с мамой? Нет, пока я маленький, дальше колонии не сошлют, хотя учителя пытаются пугать ребят этой же колонией, но маме каково?
— Да они пока в больнице, лечатся, — прервала Ника мои раздумья, — выкинь пока из головы, у нас своих проблем вагон.
— Каких проблем? – насторожился я.
— С постановкой, с тобой. Ты видела своё лицо?
— Нормальное у меня лицо, — обиделся я, — меня же красить будут, в чёрный цвет. На лицо маску наденут или покрасят, усы там, ушки…
— Тогда не страшно. Только пока никаких схваток и драк с местными дураками. Вера, Алина, приглядите за Сашкой, у неё просто талант, влипать во всякие неприятности! Сегодня весь день репетиция, тренировка с Мариной Никаноровной, я тоже возьму какую-нибудь роль. Табаки, что ли…
— Сегодня хоть пообедаем? – спросила Вера.
— Надеюсь, отпустят, — пожала плечами Ника.
Купание в озере повысило наше настроение, мы быстро забыли о заботах, разминались, плавали, отдыхали.
— Где твой Миша? – спросила меня Ника, лёжа рядом со мной. Я пожал плечами:
— Не знаю…
— Странная ты девочка, Саша! – провела меня по рёбрам ноготком, я даже вздрогнул. – То оторваться от него не можешь, то знать не хочешь, где он, как он… — я молчал. Почему я должен рассказывать даже любимой подруге, как у меня болит сердце, зная, что он где-то развлекается с девушкой? Друг должен только радоваться за друга. Наверное, Миша тоже радуется, что у меня столько подружек… Хотя, стоп! Не друзей же! Он же не знает, что я мальчик! Поэтому мои подруги для него, нормально. Я глубоко вздохнул.
— Что вздыхаешь? Тоскуешь?
— Ника…
— Что, «Ника»? Я бы хотела, чтобы ты меня полюбил.
— Что толку? – уставился я на неё.
— Я давно в тебя влюблена, только боюсь сама себе признаться в этом, — я смотрел на неё, и не мог понять, какую игру эта хитрая девочка опять затевает. Завлекает? Так я уже в их власти.
Не успел додумать, Ника сказала, что пора в дорогу.
— Может, в столовку? – спросила Вера. – В блины или пельменную? Ну её, «Льдинку».
— А поехали! – легко согласилась Ника, сворачивая на улицу Космонавтов, где мы как-то с папой кушали.
Сейчас я хорошо разбираюсь в улицах, что где находится. На соседней улице чебуречная, на полпути отсюда до школы, где наш театр, блинная.
Нике захотелось пельменей. В рабочий день, и между завтраком и обедом посетителей было немного.
Взяв вкуснейших пельменей и немного салатов, перекусили.
— На солёненькое не тянет? – хихикнула Алина, ни к кому не обращаясь.
— Я взял, смотрите, какая селёдочка! – с аппетитом съел я дольку сельди в яблочном соке. Три пары глаз, в изумлении, уставились на меня.
— Ника, а кто кого, вообще-то? – спросила Алина. Девчата почему-то взорвались громким смехом. Ника даже икать начала.
— Ну тебя, Сашка! Когда буду рожать, тебя позову! Скажешь что-нибудь, тут же рожу! От смеха!
— Девочки! Прекратите шуметь! – сердито прикрикнула на нас кассирша. А я так и не понял, над чем они смеялись?
Подкрепившись, мы с Верой сразу почувствовали себя людьми, не знаю, как стонущие от смеха Алина и Ника, поминающие «омежку» и Мишку.
— Я ему дала костюм для омежки, пусть порадуются, — сказала Ника, уже почти серьёзно. Надо будет убедить Сашку… бу-бу-бу…
А ещё обещали больше не подшучивать надо мной!
— Я заеду в школу, предупрежу, и к вам, — сказала Ника, и свернула в сторону школы. Мы в клуб.
В клубе уже шёл прогон спектакля, шлифовались отдельные эпизоды.
Посмотрел. Да, зрителю будет интересно смотреть, а нам, перед тем как показаться, придётся потрудиться до потери пульса. То ли дело, сначала, шум, гам, веселье! Теперь отрабатывали серьёзно.
Меня переодели и погнали в горы. Интересно, когда показывали мультик, мне показалось, Багира только и делала, что лежала на ветке дерева и точила когти. А тут учит, ходит кругами, по попе даже шлёпает:
— Полегче, железная лапа! – рычит на меня Балу. Но он добрый. Приползает Каа, мы исчезаем, и он начинает Малышу мозги вправлять, а Малышу хочется бегать с братьями, купаться и охотиться.
Потом встречает бандерлогов, они немного похожи на него. Удивился этому, и тут же поплатился: бандерлоги утащили его к себе. И за ним пускаются в погоню Багира и Балу. Свирепая драка!
Я с содроганием вспоминаю, как порвали мой костюм, чуть не сорвали плавки! Как говорил Балу, чуть не разорвали на сотню маленьких медвежат, а меня, соответственно, на сотню пантерчиков.
Командир еле успокоил визжащих бандерлогов! Но всё равно я их люблю! И они меня любят. Есть фото, где они, вместе с волчатами, обнимают меня и стараются расцеловать. Маугли сидит у меня на руках.
И всё это веселье и счастье один могущественный чиновник закрепил за мной. Чуть коготочки выпущу, и всё, конец клубу.
Сегодня нет тэквандо, да меня бы не пустили, хотя нос мой уже не такой пухлый. Так что, два акта мы прогоняли до вечера. Маленькие ребята не отходили от меня в перерывах, полными обожания глазами смотрели на могучую пантеру. Я уже говорил, что не люблю мелких детей? Я был неправ.
Самый мелкий из ребят был Малыш, он же Динька, самый любимый, конечно, в клубе, ему девять.
На эти пару дней мы почти забыли про фехтование, просто некогда было. Как бы ни было трудно, театр всем понравился, уже предлагали в Тарзана играть.

Вечером, когда мы с мамой мирно ужинали, опять пришли просители, на этот раз вместе с участковым.
— Мы с девочками подумаем, когда закончится карусель с постановкой в театре, — пообещал я Севе, с родителями я не захотел общаться, обещать или не обещать пересмотра дела.
— Вы подумайте, — сказал я в пространство, — допустим, мы прощаем их, они тут же принимаются за прежние дела, полагая, что им опять простят. Я вас понимаю, у меня ведь тоже мама есть, но я стараюсь сама отвечать за свои проступки.
После их ухода мама молчала, сказав только:
— Жалко их, мама плачет, говорит, какой хороший мальчик был.
— Будет, наверное, следствие, суд. Разберутся, наверное.
— Какое следствие, Саша? – мама посмотрела на меня, как на неразумное дитя. – Вы же дети, а они совершеннолетние! Никто разбираться не будет! С твоих подружек сняли побои, Сева сказал.
— Какие там побои? Мама, там пара синяков! Я боялась, как бы меня не привлекли! За членовредительство!
Мама рассмеялась, прижала меня к себе:
— «Боялась»! Сашка, я уже стала привыкать к твоей игре. Как у вас в театре дела идут?
— Хорошо. Завтра будет генеральная репетиция, будет смотреть худсовет города. Просмотр будет настолько закрытый, что я даже тебя не смогу пригласить, потому что будет решаться вопрос: быть или не быть!
— Я рада, что у тебя нашлось такое замечательное дело, Серёжка, а то уже не знала, что делать с тобой. Хотя целый день сердце болит за тебя, что ты делаешь, с кем дружишь?
Я же подумал, что уже не так хочется в деревню. Здесь я живу полноценной жизнью: заговоры, интриги, драки! Что-то мне ещё судьба готовит?
Даже на Нику не сержусь, за то, что втравила в непонятные игры. Я же хитрый и бессмертный, разберусь со всеми!
Хорошо дома, под крылышком мамы, быть храбрым!
Утром я встал в 6 часов, как только заиграло радио. Перелез через ворчащую маму, пошёл в туалет.
Не знаю, как проспал восемь часов спокойно, с утра меня начала бить нервная дрожь.
— Сашка! Прекрати нервничать! – вышла заспанная мама. – Лучше прокатись на велике.
— Да, мама! – заныл я. – Как прекратить? Оно само…
— Я понимаю тебя, сама сдавала экзамены, чуть сознания от нервов не теряла! Серёжка! – потрясла она меня. – Ты сегодня должен показать всё, на что способен! – я вздохнул, крепко обняв маму.
— Скажи, ребёнок, а кто из вас двоих более решительный? Саша или Серёжа? – взглянула мама в мои правдивые глаза. Я задумался над непростым вопросом и даже немного успокоился.
— Наверное, всё-таки Сашка, — решила за меня мама, — намного решительнее Серёжки. Строгая и решительная, и маму больше любит!
— Мама! – возмутился я, и тут же замолк, вспомнив, что сижу с косичками на голове. Я погладил себя по голове.
— Пока время есть, давай, приведу тебя в более привлекательный вид, — заметила мама мой жест.
— Мне и так проходу не дают, — заворчал я, — всё ты виновата…
— В чём это? – удивилась мама, принимаясь за меня.
— В том, что ты такая красивая, и я в тебя пошёл…
Мы с девочками ещё вчера договорились съездить на карьер, чтобы не маяться от безделья. Показ у нас в 13 часов будет, до этого нам надо приехать в клуб, в 9, собраться, и на автобусе нас отвезут в ТЮЗ. Там нас переоденут, загримируют, и выпустят на сцену. А до девяти нам положено спать и завтракать.
Взрослые не думают, что дети тоже волнуются, думают, и нам всё по барабану.
Даже купание в холодной воде, скачки на берегу, где мы повторяли свои роли, не смогли ослабить наше возбуждение. Мы нервно смеялись, не могли усидеть на месте. Тогда Ника дала нам по таблетке валерьянки.
После освежающей прогулки поехали ко мне, всё-таки решили сделать из меня девочку.
— Папа обязательно зайдёт в раздевалку, поздравить с успехом, потерпи денёк. Тебе не очень тяжело?
— Привыкаешь быстро, — ответил я, — сначала давит в животе, на яички, потом забываешь.
— Их и так почти не видно, — заметила Вера, посмотрев на меня. На самом деле, от волнения и холодной воды, и без заморозки всё почти втянулось внутрь.
Дома меня тщательно одели, подождали, когда всё выровняется.
— Смотрите, какая замечательная девочка получилась! – гордилась мной Ника перед девочками. – Сашка, неужели не хочешь с Мишкой встретиться и ничего не бояться?
— Хочу, конечно, — согласился я, — а если полезет под юбку, пусть убедится, что перед ним девочка. И попрощаюсь, с обидой на его бестактность, — ответил я или уже ответила, потому что в зеркале мальчика уже не было.
— А сколько это можно носить? – спросил я Нику.
— Честно говоря, не знаю, — ответила девочка, — читала. Что яички нельзя перегревать, так что, часто и долго не рекомендую.
— А почему нельзя? – спросила Алина, с удовольствием за мной наблюдая.
— В медицинской энциклопедии написано, надо обязательно выводить яички из живота. Иногда рождаются дети, у которых е выходят яички наружу, это может привести к бесплодию, потому что температура яичек должна быть на два градуса ниже температуры тела.
— Да ну! – не поверили девчонки. – Пацаны постоянно летом в длинных штанах ходят!
— А я слышала, раньше детям вообще запрещалось штаны носить! В рубашках бегали! – сказала Вера.
— Наверное, поэтому заставляют в шортах ходить, — согласилась Алина.
— Мальчишкам не объясняют, почему так надо, — сказала Ника, — вообще ничего не рассказывают, ни в школе, ни дома! Нам хоть рассказывают, о месячных. Как себя вести при этом, не пугаться, а мальчишкам – ни-че-го!
Я не спорил. Конечно, я не знал о таинственных месячных, в последнее время узнал, и то, немного, о строении девчонок и себя. В школе однажды медсестра рассказывала о вреде онанизма, а я не знал, что это означает. Спросить стеснялся даже близких друзей, подумают, тупица, такого не знает.
Спросил у девчонок, они меня подняли на смех, и подтвердили, что самому этим заниматься очень вредно, надо попросить их, и они всё сделают мне сами.
Потом оказалось, они давно мне это делают…
Налюбовавшись мной, предложили сходить в туалет, чтобы в театре не проводить испытания.
А что? По утрам я садился на унитаз, а не стоял. Всё получилось, только надо было всегда с собой салфетки носить. А ещё, под общее хихиканье, в плавки мне поставили тонкую импортную прокладку.
— Это защита то пота, — пояснила Ника, — ты постоянно жалуешься, что плавки у тебя плавают в поту, а с этой штучкой и пот будет впитываться, и запах от тебя приятный. Возьмёшь ещё пару с собой.
— Ника, я не расплачусь с тобой! – воскликнул я.
— Расплатишься! – пообещала девочка, решив одеть меня сегодня в коротенькую юбку и майку, не закрывающую пупок.
— Жарко сегодня опять будет, — пояснила она, — теперь тебе не страшно будет на велике ездить.
— Подвигайся, вертикальный шпагат изобрази. Ничего не мешает?
— Нет, как будто, так и надо! – сказал я.
— Тогда поехали!
— Ника, а нет такого, чтобы… — бу-бу-бу-бу…
— Может и есть, — ответила Ника, — только нам от этого что хорошего?
— Ну… бу-бу-бу!
— Как вариант, но я не стала бы.
— А… бу-бубу!!!
— Для него, наверное, прошло бы хорошо! – и девицы заржали, как лошади.
— Ника! – понял я, что надо мной смеются, — Будете у меня за спиной меня обсуждать, не буду с вами играть!
— Ну, вот, малыш надулся! – с улыбкой сказала Алина. – Мы тут думаем, как тебе помочь, а ты дуешься!
— Ника, а у тебя как дела? – серьёзно спросила Вера.
— Не знаю, — пожала плечами Ника.
— Не проверяла ещё? – Ника отрицательно покачала головой.
— Там делов то! Оторвал упаковку, пописал на полоску, и всё!
— Не поверите, девочки, страшно! – глаза у девочки набухли слезами.
— Смотри, как бы поздно не было! Или думаешь, само рассосётся?
— Девочки, я сделаю, после спектакля…
— Какого?
— Этого… Ромео и Джульетта… Потом Сашка начнёт репетицию Принца, тогда, наверное.
— Ну, Ника! Я бы сразу!.. – сказала Алина.
— Дура, что ли? Не вздумай! – почему-то прикрикнула на неё Ника.
— А я бы замутила с Сашкой! – расгоготалась Вера.
— С Сашкой ты ничего не сможешь замутить! – жёстко сказала Ника. – Запомни, Саша девочка!
— Ну, тогда…
— Забудь!
— А больше я никого не люблю, — развела руками Вера.
— Саша, надеюсь, ты ничего не поняла! – обратилась ко мне Ника, глядя в глаза. – Дуры, девки, обязательно прямо при Сашке такие разговоры заводить!
— Девочки, мне обидно, что вы постоянно что-то от меня скрываете, — обиженно сказал я.
— Мы тебе всё расскажем, в своё время, — погладила меня по голове Ника, — как только решусь, сразу расскажу тебе! Кстати, а какую причёску ты хочешь?
Причёску мне делала стилист. Сначала хотела сделать гриву, потом поняла, что у пантер гривы нет, оставила хвост. Косичек у пантер тоже не наблюдалось. Хвост на голове, на плавочках.
Когда нас гримировали, предложили новую одёжку для зверей: узенькие плавочки, закрывающие только перед, сзади хвосты. Спереди в обтяжку, красиво получилось.
Нас быстро раскрасили стойкой растительной краской, пообещав в следующий раз сшить костюмы из трико, без складок.
Балу получился сильно похудевшим, но всё же крупней нас. Волчата и бандерлоги носились за кулисами, благо, занавес был опущен. Шум производили, но сегодня на них никто не кричал, понимали, что дети волнуются, а зрители ещё не вошли в зал.
И вот, началось…
Поднялся занавес, ночь, только костёр горит. У костра мама с сынишкой. Сынишка голенький, сидит возле мамы. Вдруг рык! Прыгнул тигр, попав лапой в костёр, люди разбежались. Потом снова ночь и тишина. Малыш пробирается в логово, где его встречает мама-волчица и волчата. Волчица кладёт Малыша себе под живот, говорит:
— Как хорошо сосёт, Малыш, лучше волчат. Потом начинает резвиться с волчатами, и мама- волчица называет приёмного сына Маугли, что значит, лягушонок.
Маму играла девушка Егора, а Шер-Хана он сам. Ещё он играл Акелу.
Дальше всё понеслось по нарастающей, визг, шум, мелькание раскрашенных голых тел, едва прикрытых плавками или повязками. Когда кончился второй акт, и Маугли сказал:
— Пошёл прочь, палёная кошка! – занавес опустился. И зал разразился бурными аплодисментами.
Присутствовали только взрослые представительные дяди и тёти, аплодировали стоя, вызвали всех на бис.
Мы вышли все, поклонились, и пошли в гримёрную.
Туда к нам зашёл папа Ники, принёс нам всем, и мне отдельно, цветы, прижал меня к себе, поцеловал:
— Приходи после того, как переоденетесь, к нам, надо отметить ваш грандиозный успех! Там же первая узнаешь результат.
Честно говоря, я не думал, что для широкой публики разрешат наш спектакль так, как мы играли здесь.
Как я понял, в зале собрались зрители, вроде Николая Петровича, которые любили посмотреть на детей в натуральном виде. Надеюсь, им понравилось, и на сегодня впечатлений хватит, не будет меня заставлять сцены из спектакля у себя дома. Хотя, если надеть чёрные колготки и полупрозрачную футболку в обтяжку, не отказался бы! Адреналин зашкаливал, руки и ноги тряслись. Ребята расшалились, с трудом их успокоил Егор с подругой. Ребята всё нападали на Шер-Хана.
Наконец, все успокоились и сели в автобус, всё ещё раскрашенные, только шорты надели, из-под которых торчали хвосты.
Мне было и проще и сложнее. Сложнее, потому что пришлось выступать в чёрном трико, проще, потому что сразу переоделся в Сашу, и всё.
Ника тоже участвовала в спектакле, правда, не Табаки, она бы не успела подготовиться. Табаки пробовали Колька и ещё несколько мальчиков, но отбирала по ролям хореограф, выбрала невзрачного Виталика, такого же серого, как шакал Табаки. Зато сыграл отлично! Стоял на четвереньках и пыхтел рядом с тигром, поддакивая тому.
Алина и Вера были среди волчат, сестрёнками Маугли.
Следующие два акта Маугли уже буду играть я, а пантеру сделаем из Веры или Ники.
Домой к Нике поехали на своих великах.
Ника сама осторожно отмыла меня от пота, надела только полупрозрачные плавки, чёрные колготки и футболку с длинными рукавами, такой же фактуры. Нарисовала на морде усы. Поставила на макушку ушки. В зеркале я увидел милую гибкую чёрную пантеру. Даже капроновые чёрные перчатки и хвост были в наличии.
Если не приглядываться, я была голой, только чёрной. Даже соски торчали, оттягивая футболку. Хорошо, не розовые.
Ника, смеясь, хотела приклеить шесть сосочков мне на грудь и живот.
— Тогда мне придётся бегать на четвереньках! – отказалась я.
Когда одевались и бесились, мне нравилось, а когда вышла к столу, стало немного стыдно. Странно устроен человек. На пляже голышом нормально, на сцене, в толпе, нормально, а перед взрослыми, за столом, неудобно и неприятно.
Папа посадил меня рядом с собой, обнимал и слегка поцеловал в щёчку. Сегодня он не проверял, что у меня под юбкой и футболкой, и так просвечивалось, я даже перевёл дух.
Папа подсовывал мне лучшие куски, говорил комплименты, в общем, вёл себя очень хорошо. Только попросил повторить на свободном месте сцену охоты, для мамы.
Мама была в восторге.
— Обязательно своди меня на премьеру! – сказала она своему мужу.
— Теперь о премьере, — сказал Николай Петрович, выпив рюмку коньяку. Кстати, сегодня он почти не пил.
— В таком виде вы выступите для взрослых, — сказал папа, — потом, для детей, в костюмах, которые вам пошьют на фабрике. А потом, извините, но вашу пьесу будут исполнять профессионалы.
— Почему? – у мня глаза на мокром месте оказались.
— Не плачь, моя девочка! – подал мне салфетку папа. – Вы же выложились до конца на премьере! Ещё пара таких концертов, и вас можно будет отправлять в больницу или в санаторий. Тяжело было? – я кивнул. – Это очень тяжёлая работа, нам никто не разрешит вас эксплуатировать. Поэтому будете выступать в рамках детских конкурсных и общих программ. На ноябрьские, на Новый Год. Да, чтобы вас увидели почти все, в городе, на премьере будет телевидение. Готовьтесь!
— Ура!!! – запрыгали мы с Никой, обнимаясь.
Напившись чаю, мы были отправлены отдыхать.
— Может, оставить тебя у себя? – предложила Ника. – Прекрасно отдохнём вдвоём. Ты мне расскажешь о Маугли, смотрю, ты почти наизусть знаешь все рассказы о нём.
— Я бы с удовольствием, Ника, но меня дома мама ждёт. Давай, в следующий раз?
— Жаль, телефона у вас нет! Можно съездить, предупредить, конечно, но боюсь, или твоя мама не пустит, или моя потом не разрешит. Это сейчас она очень довольна тобой.
— Что ещё, — добавила Ника. – Никогда не соглашайся приходить к папе, когда нет мамы и меня. Поняла, Саша? – Ника серьёзно смотрела на меня тёмными глазами. – Ты ещё совсем маленькая и глупенькая девочка, очень доверчивая, — Ника крепко прижала меня к себе, потом стала раздевать.
— Сумеешь дома снять всё сама? Можешь, конечно, спать в этом, вполне удобно.
— Я с мамой сплю. А если увидит?
— Ты что, голым с мамой спишь? – я кивнул, у Ники глаза на лоб полезли: — А если стояк?
— Ну и что, ещё больше удивился я, — она же моя мама! Почему я её должен стесняться? Она и купает меня до сих пор. Я бы не отказался, чтобы всегда так было.
— Счастливый ты, Серёжка!
— Я?! – воскликнул я. – Сашка, может быть, а Серёжка не очень. Ты же знаешь…
— Знаю, но вы с мамой так любите друг друга, что мне завидно!
— Знаешь, Ника, мы только недавно, как переехали сюда, начали к друг другу так относиться.
— Потому что маме нужен мужчина, а ты, хоть невозможно глупый, но мужчина.
— Спасибо, за глупого, — проворчал я, переодеваясь в майку и шорты.
— Тебе понравилось в этих трусиках? – спросила Ника.
— В каких? – не понял я.
— Которые тебя девочкой делают. – я прислушался к себе. Немного тянет внизу живота, а так, даже забыл.
— Нормально, — пожал я плечами.
— Тогда можешь их надевать, когда надо будет. Скоро бассейн откроют, пойдёшь с нами?
— Они же в воде отклеиваются!
— Купальник наденешь, не голой же пойдёшь!
— А что, мальчиком нельзя?
— Можно, ты же в школу будешь ходить как-то, только нам хотелось бы с тобой, у нас раздельное плаванье.
— Я подумаю. Устал сегодня.
— Сейчас, позвоню подружкам, проводят тебя до дома, — встала Ника.
— Может, не надо? – они тоже устали.
— Надо, Сашенька! Я же тоже хочу прокатиться, а одной назад страшно возвращаться. И отмочим тебя, если не хочешь до завтра поспать девочкой. Ладно, шучу.
Я и не знал, насколько вымотался за день! Хорошо, девчонки со мной пошли, помогли превратиться в мальчика, поговорить с мамой о театре, скорых премьерах, как меня все любят.
Мама была счастлива.

Откуда-то сорвался ветер, пригнал тучи, полил тёплый летний дождь. Девчонки приехали ко мне, мокрые, переждать непогоду и обсохнуть.
Пили чай, смеялись, девочки сушили свои вещички на верёвочке в ванной. Сами оделись в свои же вещи, принесённые мне.
— Не печальтесь, девчонки, у меня есть одежда! – показала я подарки Ани. – Потом ваше постираем и погладим.
— Сегодня у нас прогон по «Ромео и Джульетте», — сообщила мне Ника. – Будешь смотреть?
— Почему спрашиваешь? – удивился я.
— Ревнуешь меня к Ромке, хоть и говоришь, что совсем меня не любишь! – коварно улыбнулась подружка.
Я не поддержал её шутки, серьёзно посмотрел на девочку.
— Что? – тоже посерьёзнела Ника.
— Ты была бы первая у меня, кого я бы полюбил.
— Но…
— Ника, ты знаешь, почему меня не полюбишь никогда?
— Почему? – лицо у Ники вытянулось.
— Потому что я не подлец и не козёл! – воцарилась тишина.
— На что ты намекаешь? – спросила Ника, поставив кружку на стол.
— Мне это Аня объяснила, когда сказала, что девочки любят мускулистых парней, которые с ними грубо обращаются, а не таких доходяг, как я.
— И ты её любишь?! – удивилась Ника, и девчонки вылупили глаза на меня.
— Она потом сказала, что на меня не распространяется, но, наверное, соврала, иначе написала бы письмо.
Девчонки задумались. Вера сказала:
— Ты сначала был похожим на размазню, но потом мы лучше тебя узнали, ты чёткий пацан. Дура твоя Аня.
— Но в чём-то она права, — утвердительно качнула головой Ника. – Собираемся? Дождь кончился.
Мы нашли ненужные тряпки, вытерли велики от дождя. Заодно и я свой протёр. Заблестел ярко, красивый у меня велик! Я улыбнулся, с теплотой вспомнив о Мише. Когда стану мальчиком, обязательно зайду к нему. Может, подрасту, снова поменяюсь великами, если дружить не захочет. Где он сейчас? Мог бы письмо написать, кстати, если не хочет приехать. Дескать, наша встреча была ошибкой!
— Мишку вспомнила? – спросила прозорливая Ника. Я кивнул. Сегодня оделся в полукомбенизон, сделал высокий хвост, в каком виде гуляли с Аней, по её городу.
— Красивая ты, Сашка! — сказала вдруг Алина. – Может, мне в тебя влюбиться?
— А что, ты очень симпатичная и добрая девочка! – вернул я ей комплимент.
— Сашка мой! – грозно сказала Ника, и все засмеялись.
В театре мы с девчонками заняли лучшие места, приготовились смотреть генеральную репетицию, то есть, полный прогон, от начала до конца.
В первом акте всех зрителей выгнали на сцену, повоевать. Мы ловко орудовали шпагами. Любо-дорого было посмотреть. Глупый Ромка махал шпагой, как палкой, Костик обидно хихикал.
— Надо было из Сашки Ромео делать, — заметил он, — а не Джульетту. Можно и Джульетту, только в паре со мной, — он подхватил меня со сцены, поставил рядом с собой. Сильный парень, не то, что Ромка.
Но в дальнейшем, на мой взгляд театрала-любителя (я впервые был в театре, как зритель), Ромка играл чудесно. Костик сидел, обняв меня за талию, комментировал мне игру на ухо, я тихо взрывалась от смеха.
Только не долго. После гневного взгляда Джульетты Алла Сергеевна приказала нам отсесть друг от друга, или покинуть зал. Я огорчилась. Ника мне нравилась, но, в паре с Ромкой я её ненавидел. Мне приятны были едкие замечания Костика. И он умел обращаться с дамами, я бы у него поучился.
В антракте мы с ним вышли в коридор, где продолжили общение.
— Саш, у тебя парень есть? – в лоб спросил он меня.
— Есть, — не сумела сдержать грусти Саша.
— Что, покинул?
— Почему сразу покинул? В походе сейчас, должен на днях вернуться.
— Значит, эти дни ты совершенно свободна?
— Нет, я только сегодня немного отдыхаю. Сейчас посмотрю это… (хотел сказать, безобразие), и снова в бой. Алла Сергеевна даст мне текст пьесы «Принц и нищий», где я буду играть и того и другого, и поеду в клуб, к ребятам.
— Тебе не нравится «Ромео и Джульетта»? – удивился Костик.
— Нравится, — ответил я, — если бы вместо Ромки ты Ромео играл, лучше бы смотрелось.
— Дай угадаю. Ты влюблена в Ромку! – меня передёрнуло:
— Терпеть ненавижу!
— Тогда что? Не в Нику же?! Впрочем, кто вас знает, интеллектуалов!
— Костя! Я могу и стукнуть!
— Бей! – раскинул руки Костик.
— Ну вас, — отвернулась я, — вас ударишь, потом из театра выгонят. Вон, Ромку побила, теперь в запасных.
— Ты побила его?! – восхитился Костик.
— Пошли! – отвернулась я. Разговор перестал мне нравится. Досмотрела спектакль. Алла Сергеевна спросила наше мнение. Девочки были в восторге.
— А ты, Саша, что скажешь? – спросила Алла Сергеевна у меня. – Не понравилось?
— Очень понравилось, — честно сказал я, – если Ромка не был бы лентяем, а то играет, как повинность отбывает. Только оживает, когда Джульетту тискает!
— Хорошо сказала! – захлопал в ладоши Костик. Ромка бросил в мою сторону злобный взгляд, даже Ника посмотрела недобро.
— Посмотрим, как ты сыграешь! – обиделась она.
— Ника, не сердись, ты, как всегда, великолепна! Только… ну, ты сама знаешь! – и Ника улыбнулась мне.
— И скажи своему Ромео, пусть шпагу за правильный конец возьмёт! – Костик фыркнул, зажав рот рукой, затрясся.
Наверное, зря я вслух говорю некоторые вещи, потому что меня отправили учить текст в соседнюю комнату.
Сижу, учу, шевеля губами, и тут заходит девочка.
— Саш, выйди на минутку, — позвала меня Алина. Я потянулся и вышел. В актовом зале стояла тишина.
— Принц и нищий, говорите? – сказал Костик. – Нет, две принцессы!
На меня смотрела очень знакомая девочка. Я сегодня её видел, в зеркале.
— Здравствуйте, — сказала она, — я Саша Дальченко.
Сначала было тихо. Потом начали смеяться. Всё громче и громче.
Я затравленно оглянулся, потому что понял, что сейчас заплачу, и позорно сбежал из зала. Там, под лестницей всегда курили старшеклассники, и стояла лавочка. Вот туда я забился и молча плакал. Нет, не потому что сейчас меня разоблачат. Я удивлялся жестокости родителей. Как они могли скрывать от меня сестру-близнеца?!
— Я ненавижу тебя, папка! – крикнул я, стукнув кулаком по лавке.
— Мама, как ты могла?! – уже не мог удержаться я от рыданий. Кто-то подошёл, сел рядом, обнял.
— Серёженька! – тихо сказала девочка. – Милый мой! – она положила мою голову себе на грудь, гладила по голове.
Мои подруги стояли у лестницы, не пуская к нам любопытных.
— Серёжка! – шептала девочка. – Я так мечтала тебя встретить! А почему ты так одет? Театр, да? – Саша, кстати, была одета почти так же, как я, и хвост такой же. Через вечность я успокоился, только шмыгал носом.
Папа, что ли подсмотрел, в чём я пришёл?
— Саша! – я не верил своим глазам. У меня есть сестра! И какая! Близнец! Я тихонько сжал её щёки своими, поцеловал каждый глазик, осторожно прижал к себе.
— Прости меня, Сашенька! – прошептал я.
— За что? – удивилась сестра.
— За то, что не знал ничего о тебе!
— Я тоже недавно узнала. Бабушка проговорилась!
— Так это ты у неё была всё это время? – улыбнулся я.
— Ну да! – веселилась сестрёнка.
— Поэтому меня туда не пустили! – догадался я.
— Так и было. Только бабушка рассказала, как вы тут отдыхали, я стала расспрашивать, бабушка сказала, что у тебя были друзья, ты катался на велике. Я села на велик, поехала, и встретила твоих знакомых. Они так разозлились на меня, что не признала их! Мальчик так плакал! Еле разобрались! Так я узнала о тебе.
— Странно всё это, — проговорил я, – зачем было скрывать?
— Тут такая история получилась, Серёжка, невероятная! Я же родилась мёртвой! А ты живой. Когда меня уже записали трупиком, я ожила. Вернее, оживила медсестра. А у одной женщины на самом деле умер ребёнок. И меня отдали ей… Твоя мама до сих пор не знает, почему наш папа ушёл от вас. Маме тяжело было, одна, а когда встретила нашего папу, полюбили друг друга. А потом мама захотела познакомить его со мной. В общем, дикая история. Ты веришь? – я пожал плечами:
— Какая разница, как это случилось? Главное, мы есть! – я снова прижал к себе сестричку. — А я думал, зачем меня папа назвал Сашей Дальченко! – воскликнул я. – Кстати, я тоже Саша. Смотри, не проболтайся, пока я не решу некоторые дела. И я девочка.
— Девочка?! – какие огромные глазищи! Неужели у меня такие же!
— Тихо! Все думают, что я девочка. Никто об этом не знает, кроме моих подруг. Я теперь даже не представляю, как сказать правду.
— А зачем ты девочка?
— Так получилось, что у меня не осталось нормальной одежды по размеру, с разводом, переездом, денег у мамы не осталось, купить новую. Но у меня была подружка, и одолжила вот этот комбинезон. Потом так и поехала в город, ещё с двумя хвостиками! – Саша прыснула. — Извини, уже привык себя так называть! Потом забыл, и так вышел из дома, познакомился с соседями. В общем всё повалилось, как снежный ком. Кстати, мама знает про тебя, но мне ничего не говорит…
— Сашки! – прошептала Ника, подойдя. – Нам пора! Потом поговорите, время будет!
— Пойдёшь со мной? – спросил я.
— Конечно! – обрадовалась девочка. — Только умойся.
— Блин, Сашка! – обратилась ко мне Ника. – Теперь мы тебя можем легко превратить в мальчика!
— Можем, но только мне придётся доиграть свою роль.
— Зачем? – удивилась Ника. – Ведь есть настоящая девочка! Саша причём!
— Ника! – прошептал я ей прямо в ухо. – Твоему папе я её не отдам!!! – Ника вздрогнула.
— А сам?
— Доиграю, Ника! Я обязан сохранить клуб! – Ника посмотрела на меня долгим взглядом. – А как вас различать?
— У меня твой подарок, показал я на «кошачьи глазки».
— А называть? – я пожал плечами:
— Её Саша, меня Сашка. Могли ведь так назвать обоих, сама знаешь, сколько сейчас Сашек!
— Ладно, вот здесь умывальник, умойся, весь в слезах. Бедный мальчик…
Я умылся, Ника подала мне носовой платок.
— Может, вам поменяться одеждой? – улыбнулась Ника.
— И что? У Саши другие серёжки.
— Поменяетесь! – фыркнула девочка. – Потом окажется, что пришёл мальчик.
— Ой, Ника! – схватился я за голову. – Лучше скажи, что мы уже переоделись!
— Точно! – рассмеялась подружка.
— Сер… Саша, ты пойдёшь к нам в гости? – спросила меня Саша.
— Извини, но нет, — ответил я.
— Почему? – удивилась сестрёнка.
— Я ещё не простил отца.
— Понимаю… — протянула девочка. – А куда мы сейчас пойдём.
— Саша! – вдруг вспомнил я. – А как ты здесь оказалась?
— Подружка рассказала про театр, я захотела посмотреть. Меня почему-то все узнали, я так удивилась!
— А у тебя велик есть?
— Да, я на нём приехала!
— Замечательно! – подпрыгнул я. – Мы все на великах!
Когда вышли к ребятам, они горели узнать подробности. Почему я не сказала, что у меня есть сестра? Специально готовились к спектаклю так, да? И всё в таком роде. Костик и Роман зависли, не зная, кого выбрать. Кого ругать, с кем дружить.
— Вы там, уже переоделись? – спросил кто-то. – Чтобы запутать нас?
— Без комментариев! – говорил я, счастливо улыбаясь и плача одновременно. Кое как выбрались на двор школы. Я взял свой велик.
— Ой! – присела перед ним Саша, – это твой?
— Мой, — сказал я, — а что?
— Какой красивый! – провела пальчиком по раме.
— Хочешь прокатиться? – Саша кивнула, не смея взглянуть на меня.
— Прокатись по двору, прикинь, как для тебя. — Сашу долго упрашивать не пришлось.
— Ой, как замечательно! Откуда он у тебя? – вернулась ко мне сестрёнка.
— Папа мне подарил спортивный велик, — начал я, — его хотели у меня отобрать. Ту подходит парень…
— И ты в него влюбилась! – захлопала в ладоши Саша, – ведь влюбилась, да?
— Влюбилась! – подтвердила Ника. – Если хочешь, можешь теперь забрать себе. Вместе с великом. Это ведь его велик! – я краснел и не знал, что сказать. На самом деле, многое теперь Сашино, а я скоро буду никем, и звать меня… Серёжка.
— Ты чего? – наклонилась ко мне Саша. – Не собираюсь я занимать твоё место! Ты что? Сашка! – весело воскликнула она, обнимая меня.
У Саши оказалась обыкновенная «Ласточка», правда, ухоженная, красивая, выкрашенная в приятный салатный цвет. С ручным и ножным тормозом, с высоким рулём, корзинкой спереди, и фонариком. В общем, я воочию увидел, как папа её любит, даже немного уколола ревность.
— А вот моя ласточка! – гордо сказала она, садясь верхом на свой велик. Я перевёл взгляд с велика на Сашеньку, и невольно расплылся в улыбке. Сестрёнка! Непередаваемое чувство появилось в груди. Я не одинок!
Мы покатили в клуб.
Когда вошли, ребята не сразу поняли, что меня двое. Коля пристал к Саше, а она его не узнала!
— Саш, ты что? – обиделся он. Тогда я потрогал его за плечо. Он обернулся и застыл, с открытым ртом. Вот кого я бы подарил Саше! Коля мне нравился, хороший мальчик.
— Саша! – позвал я, — Знакомься, Коля, наш с тобой друг!
— Для меня только один мальчик существует! – сказала она, красноречиво глядя на меня. Это пока! – подумал я. Вон сколько мальчиков красивых увивается вокруг нас! А в театре?! Блин! Там же два кобелька! Надо будет предупредить Сашеньку.
Пока не пришёл Егор, наше появление внесло некоторую сумятицу в работу клуба. Все хотели заново познакомиться с нами.
Егор расставил всех по местам, выяснил, кто из нас, кто, и больше не отходил от моей сестры. Саша была счастлива. Я даже загордился собой: это же я подготовил для неё благодатную почву!
Сегодня у нас ещё тэквандо было! На этот раз мне рюкзак собирала мама, я убрал оттуда лифчик, теперь там появлялось всё, что мне надо было.
Саша занималась гимнастикой, умела на шпагат садиться.
— Саша, будешь с нами заниматься тэквандо? – спросили её мы с подружками.
— Пока не знаю, — ответила сестрёнка, — посмотрю.
Сегодня я был в ударе, разминался, работал на татами, даже победил один раз!
Потом пошли в душ. Саша не поняла, почему я пошёл в душ вместе с девочками. В раздевалку не пошла с нами, подождала в зале. Ничего не сказала и потом.
Когда вышли из спорткомплекса, решили проводить сестрёнку сначала до её дома.
— Саша, ты с нами будешь по утрам кататься? – спросил я.
— Буду, если позовёте, — ответила она, а девчонки почему-то ехидно смотрели на меня.
Когда уже ехали домой ко мне, Ника спросила:
— Ты не будешь стесняться своей сестры? А она тебя? Не каждый такой смелый и раскованный, как мы.
— Как-то надо её подготовить, — задумался я.
Дома меня прямо распирало от желания поделиться новостью.
— Говори уж, а то разорвёт тебя, — мама расчёсывала мне волосы.
— Мама, я сегодня встретил свою сестру. — Мама замерла. Я повернулся, мама смотрела на меня странным взглядом, почти с ужасом.
— Мама! – окликнул я её. Мама отошла и села на диван.
— Мама! Что случилось? – подбежал я, сел рядом, обнял её.
— Случилось, — покивала она головой. – Я так и знала, он специально обменял две квартиры на квартиру в нашем районе.
— Почему в нашем? Не в нашем, а там, где 140-я школа. Саша пришла посмотреть на репетицию, и её сначала приняли за меня. Мама, она очень хорошая! Я люблю её! И она меня.
— Ага, поженитесь ещё! – тихо улыбнулась мама.
— Мама… — я уткнулся носом ей в плечо. Многим, наверное, кажется, что я маменькин сыночек. Но такие отношения у нас возникли только после развода родителей и переезда сюда. До этого я почти всегда сидел в своей комнате, когда возвращался домой, родители тихо разговаривали у себя или на кухне, в гостиной мы смотрели телевизор. Тогда у нас был телевизор, чёрно-белый, «Весна», что ли?
Или я был в школе, дружил с Лёшкой, ходил на самбо, гоняли мяч или ещё в какую игру играли, бегали по пустырю, по стройке, рискуя сломать шею. Приходил, кушал один, и прятался в своей комнате.
А сейчас я не стеснялся бегать голышом по дому, не стеснялся открыто радоваться маме, откровенничать с ней. Только пока о женских секретах не решался спросить.
Что-то внутри меня случилось, я стал общительным, раскованным, иногда наглым и решительным, совершенно спокойно переодеваюсь в театре, хоть в кого, в девочку, мальчика, зверя… И не в театре могу!
Мама уложила меня, сама ушла на кухню, думала о чём-то своём.
Я, хоть и переволновался, уснул, и мне снились счастливые сны.

Наверняка все знают, о чём пьеса, которую мы разучивали, читали роман Марк Твена «Принц и нищий».
В нём говорится, как во дворец к принцу пробрался нищий мальчик, чтобы что-нибудь съесть. Там его застал принц, выяснили, что они очень похожи, близнецы. Тогда принц захотел пожить жизнью нищего, а нищего оставил жить во дворце.
Конечно, начались приключения, принц узнаёт жизнь трущоб, знакомится с молодым солдатом, без которого мальчик не выжил бы в условиях жестокой бедноты, а нищий начинает наводить свои порядки во дворце, и в стране, в целом.
Такой вот сюжет. Когда я читал книгу, хохотал, как ненормальный. Пьеса, конечно, была проще, но, когда её смотришь вживую, а не по телевизору, и сам на сцене, получается потрясающе!
Обычно роль Принца и Нищего играл один мальчик, а тут появились настоящие близнецы. Конечно, решили разбить роли на двое, тем более, мы оба были дебютантами.
Когда меня переодели в мальчика, у ребят зародилось подозрение, что я не девочка вовсе. Сразу стало видно, что лицо несколько грубее, двигаюсь резче, чем гибкая и плавная от рождения девочка Саша, моя сестра.
Ника шепнула мне, что здорово видно, когда мы рядом, но списали это на моё мастерство перевоплощения.
Все понимали, что нам с сестрой надо многое обсудить, поговорить друг с другом, поэтому не подгоняли нас с заучиванием ролей, оставили наедине, в той комнатке, куда меня сослали в первый раз.
Саша с мамой жили в небольшой квартирке, как сейчас у нас, с моей мамой. Папа от них ушёл, когда узнал, что дочка не его, а мама больше не могла родить ему сына, как тот хотел. И вообще, после рождения мёртвого ребёнка, не могла, как сказала Саша, выкидыши случались.
Когда спросил у Саши, что такое «выкидыши», поблагодарил судьбу, что родился мальчиком.
Почему-то Сашу я женщиной не представлял, она была моей любимой сестрёнкой, мы могли долго рассматривать друг друга, просто сидеть, молча, страха за её судьбу пока не представлял, и вообще, любил её особенной любовью, как маму, что ли. Если разобраться, так мы любили друг друга с Аней.
Сначала это мешало разучиванию пьесы, но всё-таки привыкли друг к другу, нередко на нас приходили посмотреть, якобы, с каким-то делом, всё-таки близнецы довольно редкое явление, я сам не мог поверить в происходящее.
А, да, я начал о Сашиной семье.
Наш папа жил на две семьи, оказывается, вот почему громкой ругани не было у нас в доме. Потом папа выбрал Сашу. Почему меня не любил, не знаю. Он и сейчас относится ко мне с прохладцей.
Когда папа с нами разменялся, они съехались с мамой Саши (странно так говорить, вроде у нас одна мама и один папа), и квартира им попалась в хорошем районе, теперь Саша будет учиться в 140-й школе, с математическим уклоном. Похвасталась, что хорошо знает математику.
— Саша! – обратился я как-то к ней. – Хочешь по утрам ездить с нами на тренировки, с купанием? – я рассказал, куда ездим, только умолчал, в каком виде купаемся. Саша подумала и согласилась.
— Я ужасная засоня, — призналась она, — на каникулах сплю то до 10, то до 11 часов. Если мама разбудит, то смогу к вам приехать.
— Девочки живут здесь, неподалёку, могут тебя забирать, — предложил я, — только ждать долго не смогут. Им ещё со мной встречаться.
— Как у вас всё сурово! – передёрнула плечиками девочка. – Встаёте в семь, едете в такую даль, тренируетесь, потом театр, клуб с фехтованием и ролями, тэквандо…
— Предлагают ещё бассейн! – с улыбкой сказал я.
— Ой, Сашенька, как мне хочется с тобой поехать! – улыбнулась моя ленивая сестричка. – Поговорю с мамой и папой. – Я вздохнул. Мы решили пока не говорить им о моём появлении, а с незнакомыми девочками её могут не отпустить.
— Тогда сделаем так, — предложил я, — ты познакомишь со своими родителями (как-то дико звучит!) девчонок, попросишься с ними кататься по утрам. Саша, я и тебя втягиваю в своё враньё, извини.
— Но это же не страшное враньё! – Саша обняла меня, прижалась. – Нам ведь пока хватает общения? Немного привыкну к тебе, потом легче будет.
— Саш, а у тебя друзья есть? – спросил я.
— На прежнем месте были, но таких близких, как у тебя, нет.
— Саша, мы с девочками при встрече всегда целуемся. Ты не против?
— Я давно хотела тебе это предложить! – мы поцеловались, интересно, такое у всех близнецов есть, когда хочется вобрать в себя сестру или брата, слиться с ним? Поэтому их стараются не разлучать, наверное, и в армию отправляют вместе служить. Со мной Сашу отправят? Я засмеялся.
— Ты чего, Саша? – удивилась сестра.
— От счастья, Сашенька!..
Надо ли говорить, что я забыл почти обо всём?
Зато обо мне не забыли, я встретил Мишку! Ехали с девчонками ко мне домой, и он, на моём велосипеде, с покупками в корзинке.
— Ты совсем забыла обо мне, Сашенька! – высказал он мне претензию.
— Я?! – поразилась я. – Ты давно приехал? Забыл, где я живу?
— Тебя не застать! Сегодня узнал, какой дорогой ты возвращаешься домой, перехватил.
— У нас много работы, — сказала я, оглядываясь на подруг. Те стояли немного в стороне, кивком показали, что подождут.
— Где? – удивился Миша.
— Мы в школьном театре ставим пьесы.
— Не целый же день!
— После едем на фехтование.
— А потом?
— А потом тэквандо, через день!
— А утром?
— Утром велопробег с девочками, тренировки, растяжки. А ты как проводишь день? – склонила я голову на бок.
— Я? Работаю по дому, в своей мастерской, гуляю…
— …с девочками.
— Зачем ты так? – обиделся мальчик. – Давай, хоть в кино сходим как-нибудь.
— Давай. Куда, на какое?
— На вечернее тебя не пустят, надо выбрать время, где-нибудь на 2 часа или на 4. – я подумала.
— Хорошо, — кивнула, — послезавтра у меня относительно свободный день. Где встретимся?
— Я зайду за тобой. Хорошо? В половине второго, согласна?
— Согласна, Миша! – я чмокнула его в щёчку.
— Саша, ты на меня обиделась, что ли? – удивился Миша.
— Нет, что ты? Я просто очень устала, — улыбнулась я, и мы с девчонками поехали дальше.
— Ну, ты Сашка, крута! – удивилась Ника. – Недавно пищала от него, а сегодня так холодна!
— На самом деле, устала, и, девочки, поможете мне?
— О чём речь, подруга! – засмеялись девчонки.
*
Я сходил в поликлинику, мне отдали справку, в спорткомплекс, а карточку пригрозили передать школьному врачу. Тут я понял, что на самом деле надо поспешить, и пройти комиссию от Серёжки Кузнецова, иначе придётся идти в 140-ю, второй Сашей Дальченко.
На репетиции меня ждала заплаканная Саша.
— В чём дело? – грозно спросил я окруживших её ребят и девочек. – Кто обидел?
— Меня папа опять в деревню отправляет! Ы-ы-ы… — я вздохнул. Жалко расставаться с сестрёнкой, но немного завидовал ей.
— Меня бы кто отправил, — пробормотал я.
— А давай, вместе? – просияла девочка. Я задохнулся от счастья, и тут же сдулся.
— На меня слишком много завязано, Сашенька! Скоро большая премьера, причём, в ТЮЗе! Мы будем давать «Маугли», в полной версии и в полном составе. Высокое начальство смотрело генеральную репетицию, утвердило меня в главной роли. Понимаешь? – Саша раскрыла от удивления свои глазищи и кивнула.
— А после премьеры? Приедешь? – я подумал.
— Потом поставим «Принца и Нищего», и я больше не буду брать роли.
— А «Золушка»? – спросили меня.
— Это же к Новому Году!
— Ладно, девочки! Задёргали парня! – вдруг сказала Алла Сергеевна. Потом засмеялась:
— Саша так вошла в роль Принца, что уже считаю её мальчиком! Отпустим его на недельку?
— Отпустим, — нехотя сказали актёры.
Вот так, а я уже собрался лупить Ромку, если он приударит за сестрой. А вот против Костика я слабак и щенок. Его обаянию даже я поддался, придётся уговаривать Сашеньку не связываться с ним.
— Саша! Если у тебя не получится приехать к бабушке, я приеду, на свой день рождения! Придёшь ко мне?
— А когда у тебя день рождения? – спросил я.
*
Саша уехала, и сразу для меня стало пусто вокруг. Чтобы не скучать, учил на два голоса пьесу, ходил по комнате и произносил диалоги.
— Ты здесь с ума не сойдёшь? – зашёл Костик, нагло сел на стол, покачивая ногой и улыбаясь самой обаятельной улыбкой из своего арсенала.
— Костя, ты видишь, я ужасно занята? – сердито спросил я.
— Или занят? – спросил Костя.
— Так кто из вас уехал?
— Я уехал, отвяжись!
— Сашка, не хочешь сегодня со мной сходить погулять?
— Не хочу.
— Почему? – жалобно спросил Костя.
— Я сегодня в кино иду, — заявил я.
— С кем?
— С другом.
— Сколько другу?
— Пятнадцать.
— А мне уже шестнадцать! Со мной лучше!
— Чем же с тобой лучше, старый… — хотел сказать кобель.
— А тебе сколько?
— У женщин не спрашивают о возрасте, им всегда двенадцать.
— Понятно, — рассмеялся Костя.
— Видишь, какая я для тебя маленькая? Ребёнок почти.
— Ты и есть ребёнок, — улыбнулся Костя, — только очень симпатичный!
— Сколько времени? – надоел!
— Скоро двенадцать! – посмотрел на свои часы мальчишка.
— Мне пора! – сказал я, убирая страницы в папку.
— На обед, что ли? Пойдём со мной, пообедаем вместе? – предложил Костя.
— Извини, Костя, я ребёнок, у нас билеты на дневной сеанс… — изобразил я гримасу жалости.
— Саша, поехали? – в комнату ворвались мои подруги.
— Да, только уберите от меня влюблённого джигита.
— Он во всех красавиц влюблён! – засмеялась Алина. Ника не улыбалась, наверное, злилась на меня за Ромку.
— В сторону, джигит! – оттеснила Костю Вера, взяла меня за руку и повела за собой.
Мы заехали в «Русские блины», здесь было дороже, чем в столовой, зато свободней. Деньги у меня было, я даже бросил в общий котёл десятку, на другую обедал в столовке, недалеко от школы. Там было довольно недорого, я кушал на 50 копеек с небольшим, придерживался советов тренера, старался каши брать, типа гречки и перловки, и суп, конечно. Но к кашам хорошие мясные подливки или котлеты.
А здесь, в «блинах», мы иногда наедались, потому что был я вечно голодным, это девчонки всё время ныли, что не хотят есть, забирая у меня половину еды.
Дома мы начали с чая.
— Саша, не пей чай! – смеялась Ника, увидев, что наливаю себе стакан. Вспомнил, чертыхнулся. Чай на меня действовал сильно, бегал в туалет часто. Пришлось смотреть. Как девчонки неспеша радуются жизнью.
Потом меня начали готовить к походу в кинотеатр с мальчиком.
Одели девичью сбрую, и грудки я пожелал, пусть порадуется, последний раз. Грудки дам помять, а если полезет под юбку… Там посмотрим.
К приходу Мишки девочка была готова. Одета в матроску и юбочку, слегка прикрывающую попу, как раз для провокации.
«Девочка сегодня в баре, девочке двенадцать лет, рядом худосочный парень, на двоих один билет!».
Миша решил сводить меня на фильм, который я не видел, интересный, должно быть, «Акваланги на дне».
Шёл фильм в хорошем кинотеатре, «Спартак», там сиденья амфитеатром, передние ряды не мешают смотреть, а самые задние, вообще, прелесть. Там уютно, обычно билеты на них берут влюблённые, вот и Мишка взял.
Сначала прошли в кафе, взяли по мороженому, слизывали с ложечки, улыбались друг другу. На мои ножки таращились пацаны, но вид Мишки отбивал у них охоту познакомиться. А ножки мне самому нравились, стройные, загорелые. Только тонкие.
Потом пошли на места. Я в предвкушении просмотра отличного фильма, Миша в предвкушении поцелуев.
Свет выключился. Начался киножурнал «Хочу всё знать». Если был бы другой журнал, он бы пристал ко мне, но этот был его любимым. Он смотрел, не отрываясь. Мне тоже понравилось.
Включили свет, я огляделась. Недалеко от нас сидели пары, уже целовались. Миша увидел, куда я смотрю, подумал, что не обращает на меня внимания, и начал обращать.
Свет выключили, я начал смотреть кино, увлёкся, а Миша увлёкся мной.
Рядом парень с девушкой уже сосались, девчонка даже ему на колени уселась. Мишка, видя это дело, начал подбираться ко мне. Поцеловал, но, видя, что мне интересен фильм, залез под матроску. Мне стало смешно, я даже слегка посмеялась, молча. Мишка осмелел, начал целовать, стараясь угодить в губы.
Потом положил руку на колено. Я положила свою ему сверху. Честно говоря, мне было приятно, пусть бы так и держал руку, но он стал потихоньку перемещать её выше!
Я поняла, как Вера была права! И что ему там надо?! Ну, потрогает, и что?! Вот мне не хочется девчонкам под юбку лазить!
Мишка поднялся выше. Я дала ему потрогать трусы, потом встала и пошла на выход.
Мой любимый нагнал меня в скверике, возле кинотеатра. Честно говоря, я ждал его.
— Саша, прости! Мне показалось…
— Тебе показалось! – холодно сказала Саша. – Я была увлечена кино! А ты посмотреть не дал!
— Сашенька, я думал, мне намекнули…
— Намекнули? – я свела брови, — на что? И вообще, у тебя для таких дел есть Жанна, Алиса, или как её зовут?
— Лена… — покраснел Мишка. Я вдруг увидел за его спиной знакомого, подошёл к Мише и обнял его, глядя поверх плеча на странную парочку. А шли мимо нас Рома с девчонкой, её я не знал.
Миша осторожно гладил меня, что-то мурлыкал, думая, что я простила его и ласкаюсь.
— Миш! – прошептала ему на ушко, слегка куснув. – Хочешь сделать для меня хорошее дело?
— Конечно! – вскинулся мой любимый мальчик. – Всё, что угодно!
— Можешь начистить вон тому хлыщу рыло?
— Кому? – повернулся Мишка. Я показала.
— Ты с ним ходишь?
— Что ты!!! Я его просто ненавижу! Он само зло! Обижает девочек! Скажи той девочке, что одна уже залетела, и её то же самое ждёт, и вроде бы ты признал в ней свою девочку. Понял?
— С трудом! Но кажется понял, кто!
— Только не думай, что это я, дурак! – толкнула я его. – Беги, а то уйдут! Я здесь подожду.
Села на лавочку, сидела, болтая ногами, улыбалась злорадно.
Пришёл Мишка.
— Вот козёл! – сплюнул он, потирая сбитые костяшки пальцев. – Ещё утверждал, что она сама на него полезла, чуть ли не натащила на себя! – я побледнела: значит, правда?! Ника с ним… Меня даже затошнило.
— Что с тобой, Саша? – испугался Мишка.
— Надеюсь, ты ему хорошо врезал? – спросила я, преодолевая тошноту.
— Нормально! А что это тебя тошнит?
— Я ещё и селёдку ем! – вспомнила я непонятную подколку.
— Так ты с ним… что ли? Сашка, ты же ещё маленькая! – ужаснулся Мишка.
— Миш, перестань нести всякую чушь! – поморщилась я. – Пошли лучше, погуляем.
Мы долго ещё гуляли. Ко мне вернулось лирическое настроение, я понимала, что это наша последняя прогулка, больше не будет. Может быть, из-за проверки? Я не сомневался, что намекнула ему Ника, что я не тот, за кого выдаю, а потом сама предложила свою ошибку исправить, или кто-то из девчонок ляпнул, а Ника предложила мне сходить именно в такой одежде, чтобы он залез ко мне в трусы.
Но, как ни странно, я не обижалась на Мишку, главное, он выполнил мою просьбу, и теперь Ромео пусть играет Костик!

Нагулявшсь и нацеловавшись, я, такая довольная, мурлыкая, открыла дверь в свою квартиру, и услышала:
— Саша, это ты?
— Я, мама! – отвечаю, снимая босоножки, и вдруг понимаю, что мне сегодня некому помочь! Что делать? Мама придёт меня купать, а я…
Зашёл в ванную, проверил задвижку. Задвижки нет! Дверь стеклянная, и, если там горит свет, значит, кто-то в ванной. Надо просто спросить разрешения. А мама давно не спрашивает, когда я купаюсь!
Блииин! Зайдёт, а там девочка!
Стоп! – мелькнула мысль, а что, если выдать себя за Сашу?! И спросить, как вышло, что нас поделили? На самом деле ошибка в роддоме, или какой-то другой ужас?
Не вяжется история про любовь отца к женщине, у которой вдруг, оказывается, живёт его потерянная дочь!
Отбрасываю эту мысль. Во-первых, наклейки начнут отклеиваться, во-вторых, мне просто жалко маму!
— Ты что там застрял? – мама сама пришла. – О, боже! Ты кто?
— Саша, — ответил я, пытаясь пройти мимо мамы в комнату.
— Которая Саша? – я удивлённо посмотрел на маму. Девочки сегодня хорошо поработали надо мной, детские косички не стали заплетать, сделали роскошный хвост.
— Ваша Саша, — почему-то сказал я. Мама чуть не опустилась на пол, я придержал.
— Прости меня, пожалуйста, — вдруг заплакала мама.
— Что случилось, мама?
— Прости, дочка! – плакала мама не переставая.
— Мама, успокойся! Расскажи, почему ты плачешь? Почему… — я понял, мама приняла меня за Сашу.
— Может, вы мне расскажете, как так получилось? – спросил я, прижав маму к себе.
— Я оставила тебя в роддоме, — не переставая плакать, призналась мама.
— Зачем? – одними губами спросил я, чувствуя, как холодеет сердце. Я запахнул ворот матроски, и наткнулся на грудь. Моя искусственная грудь чуть не выпала из ворота, который любезный друг расстегнул, когда мы целовались у подъезда, да так и не застегнул! И не сказал ничего! Скорей всего, мама увидела её, думала, что я пришла под видом Серёжки.
— Мне было не выжить с двумя! – рыдала мама.
— А отец? – не понял я.
— Отец? Мы не были женаты, я тогда жила в общежитии, в крохотной комнатке, он не знал даже, что я беременна!
— Мама, не плачь, что дальше было?
— Ему кто-то рассказал, из наших общих знакомых, что я в роддоме, и он пришёл, а я выписалась. Ему там сказали, что родилась двойня. Отец прибежал поздравлять, а я с мальчиком, с одним! На другой день девочку удочерили. Знаешь ведь, тайна усыновления, я подписала бумагу об отказе, и что не буду её искать, отец не имел на тебя права, потому что не муж мне!
Пришёл ко мне, скоро мы поженились, и он всю жизнь себя мучил чувством вины. А оказалось, он тебя нашёл! Чудом каким-то, вы жили недалеко от его работы. И он увидел тебя. Тебе было три года тогда, ты, наверное, не помнишь. А остальное знаешь, всё верно, муж от неё ушёл, твой папа стал жить на два дома. Он твою маму полюбил больше, чем меня, но сына не мог оставить, пока Серёжа немного не подрос. Вот и вся история. Прости меня! Я ведь узнала всё только в этом году.
— Мама, не стоит! Мои мама и папа очень любят меня! – начал врать я. – Я хотела взять на время у Серёжи одну вещь, он просил, отнесу ему её, и скоро Серёжа вернётся. Простите, хотела притвориться Серёжей.
Я прошёл в комнату, взял коробку, думая, у кого проделать операцию по обратному обращению.
К Нике не хотел, у подружек не был…
— Мама, у вас есть горячая вода? – спросил я. – У нас воду отключили. Можно, помоюсь? – понимая, что несу полную чушь, покраснел.
— Конечно, если надо… — я прижал маму к груди.
— Бедная мама! – с трудом сдерживая слёзы, сказал я. Как это, отказаться от собственного ребёнка? Первая версия показалась мне сказкой по сравнению с настоящей. Наверное, папа не простил маму за это. Саша могла попасть в детский дом, ещё куда-нибудь, где с ней плохо бы обращались. Но я не находил в себе сил осудить маму. Я её очень любил и люблю.
— Можно, я возьму одежду Серёже? – «вспомнила» я. – Совсем забыла.
— Возьми, если надо, — я взял шорты и майку, пошёл в ванну, отмокать.
— Что с Серёжей? – спросила мама сквозь дверь.
— На свидании Серёжа, — ответил я, — просил принести ему другую одежду.
— Что, опять в юбке ходит? – расстроенно спросила мама. – Я ему не говорю, но очень боюсь за него! Кем он вырастет? Вдруг с мальчиками будет…
— Что вы, мама! – воскликнул я, а уши аж полыхнули. – Он сегодня прощается с Мишкой, это последний раз, а открываться не хочет! А так, он только с девочками дружит! Мы долго с ним говорили, и подружек его я уже знаю!
Отмокнув и сложив пока необходимый мне аксессуар для игры на сцене и в жизни, попрощался и ушёл, пообещав прийти когда-нибудь снова, после того как вернусь от бабушки.
В беседке никого не было, я переоделся, успокоился, чтобы Сергей вернулся домой взволнованный совсем другими мыслями.
А папа… Наверное, не любил меня, потому что я напоминал ему о брошенном ребёнке. Теперь меня бросил.
— Вот такой компот! – вспомнил я поручика Ржевского. Понятно теперь, почему мы жили так небогато.
Домой я вернулся, немного расстроенный, а не обалдевший от тайны моего рождения.
Я ещё не знал, что таких и подобных случаев немало. Потом дети ищут своих родителей и братьев годами и дольше.
— Мама, — удивился я, — ты плакала?
— Ничего, сынок, всё хорошо! – через силу улыбнулась мне мама. Я не стал её пытать, сделав вид, что погружён в собственные размышления.
— Серёжа! – обратилась ко мне мама. Давно она меня так не называла, я даже вздрогнул.
— Серёжа, как у вас с Мишей?
— Уезжает Миша, — вздохнул я, — и да, мама, если ты переживаешь за меня, то можешь не беспокоиться, у Миши есть девушка, и я давно это знаю. Я же говорил тебе, люблю его, как друга, как тебя, например.
— Бывает, что мама с сыном по-настоящему любят друг друга, — вдруг сказала мама. Я сразу не въехал.
— Мама! – воскликнул я, краснея от стыда, что сплю с мамой голый.
— Успокойся, сынок! – мама подошла и крепко меня обняла. – Не надо слушать глупую мать, мне нравится, что ты меня не стесняешься, значит, любишь свою маму. Я о любви мальчика к мальчику. Боюсь я…
— Не бойся, я просто играю, — с чистым сердцем ответил я, — и в девочку играю, потому что мир будто перевернулся, когда притворился девочкой, теперь меня все любят, у меня стало столько друзей, не перечесть! Я достану тебе билеты в ТЮЗ. Пойдёте смотреть премьеру? – поднял я голову, глядя маме в глаза.
— С кем? – сделала удивлённые глаза мама.
— С кем-нибудь! – улыбнулся я. – Не может быть, чтобы у такой красивой девушки не было друга!
— И почему в ТЮЗ? Что там будут давать?
— «Маугли»! Я там буду играть главную роль! – гордо сказал я.
*
Утром меня разбудила мама, она прижала меня к себе и нежно целовала.
— Съела бы! – улыбнулась она, когда я продрал глазки. – Понимаю, почему девчонки от тебя без ума! И почему в девочку одевают!
— Почему? – тупо спросил я.
— Прячут от других девочек! – засмеялась мама, прижимая меня к себе. Я попытался отстраниться, мама засмеялась:
— Не стесняйся, надо гордиться, что ты мужчиной становишься!
— Я не стесняюсь девочек, мама, — зажался я.
— Меня, тем более не стоит стесняться. Мне стыдно, что так мало уделяла и уделяю тебе времени, что всё ты узнаёшь от посторонних.
— Мама… — покраснел до пяток я.
— Может быть, я поняла, что ты мужчина, когда стал в девочку переодеваться? Интересный контраст получился, ты стал мягче, и ко мне лучше относишься.
— Мама!.. Я всегда…
— Не надо, Серёженька, материнское сердце не обманешь.
После завтрака мама убежала на работу, не забыв привести мою спутанную голову в порядок. Два хвостика сделала. Всё равно на велике ездить, разминка, купание. Девочки помогут.
Когда Саша вернётся, постригусь, ну их, эти волосы! Хотя, привык уже, нравится, когда за мной ухаживают! А то, даже расчёски не надо, в первое время!
А в театре Саша будет играть, я в клуб «Ровесник» пойду, шпагой и рапирой махать, и в их постановках участвовать. С Сашей, конечно! Я даже зажмурился от счастья, что у меня есть сестра.
Девчонки меня, как всегда, ожидали в парке. Ника почему-то была хмурой, девочки сияли.
— Песенку споём? – спросили они меня.
— Конечно! – согласился я. – Вместе весело шагать!
— По просторам!
— По просторам!
— И конечно припевать!
— Лучше хором!
— Лучше хором!
Когда приехали и сделали весь комплекс упражнений, с растяжкой и купанием, Ника легла рядом со мной, посопела и спросила, почти утверждая:
— Скажи, из-за тебя Ромку побили?
— Что? – спросила Вера. – Ромку побили? Так ему и надо!
— Верка! Не с тобой разговаривают! – огрызнулась Ника.
— Сашка, признавайся! Приревновал? Ты же говорил, не любишь меня?!
— Может, он с какой-то девушкой гулял, и кому-то это не понравилось? – хитро глянул я на Нику.
— Что? – глаза девочки опасно блеснули. – С какой девушкой?
— Я её не знаю… — брякнул я, и, чтобы исправиться, спросил:
— А откуда тебе известно о Ромке? Вы что, спите вместе? – и отскочил, кулак девочки попал в пустоту.
— Ну, Сашка! Песец тебе! – взревела Ника и погналась за мной. Догнала. К моему удивлению, она замолотила мне по груди кулачками, как обычная девчонка, я обнял её, и она захлюпала носом.
Прижав её к себе, всем телом, вдруг понял, какие мы голенькие и тёплые.
И… почувствовал ЖЕЛАНИЕ! Испугавшись этого чувства, посмотрел на странное выражение лица девочки, вырвался и бросился в холодную воду. Плавал, пока не покрылся мурашками.
Выбрался, весь дрожа, непонятно от чего. Ника вытерла меня полотенцем, укрыла, но больше ничем не выдавала, что поняла меня.
— Осторожней, Сашенька! У нас важная премьера! Не простынь, пожалуйста.
— Кто теперь будет Ромео играть? – вспомнила Ника о Ромке.
— Костя хвастал, что лучше знает роль, пусть покажет себя! – уверенно сказал я. – Если не справится, я его затравлю!
— А если справится? – хитро улыбнулась Ника.
— Ну… разрешу себя поцеловать. В щёчку! – девчонки расхохотались.
В «Льдинке» девчонки не приставали к Нике, тогда я решил развеселить всех.
— Вчера, когда гуляли с Мишкой…
— Кстати, ты не рассказала, как кино? – перебила меня Ника.
— Кино было, что надо! – вздохнула я.
— Ну? – поторопила Алина.
— Откуда вы знали, что он полезет под юбку? Ладно, пусть бы сиськи помял, они искусственные, но почему под юбку?!
— Она у тебя была тоже искусственная! – хрюкнула Вера. – Жалко, что ли?
— Там ещё кусочек настоящего был! – хохотнула Алина, девчонки прыснули, мороженое даже мне на лицо попало.
— Ну, дала ему потрогать, понял, что я девочка, и гордо ушла на улицу.
— А потом?! – Девчонки раскрыли рты.
— А потом меня затошнило.
— Что?!
— Затошнило, говорю, Мишка спрашивает, отчего меня тошнит, я сказала, что селёдку ела…
Несколько секунд девчонки молчали, потом будто прорвало хохотом. Нам даже замечание сделали.
— Ой, не могу! – не могла успокоиться Вера, даже Ника хохотала.
— А при чём тут Ромка? – спросила Ника. Вот же, сыщик!
— А! Смотрю, идёт наш Ромочка с девочкой под ручку. Я говорю Мишке, проследи, всё прощу. Он сходил, я подождала на лавочке, потом гуляли. Вот и всё.
— Саша, не лезь, пожалуйста, в мою личную жизнь! – помолчав, заявила Ника. – А то я влезу в твою!
— А что, вы правда, с Ромкой?.. – сделав невинные глазки, спросила я. «Ты давно влезла в мою личную жизнь!», — подумала.
— Ладно, пойдёмте, — остыла Ника.
В театре нашли Ромку, с синяком под глазом. Ника пожалела его, позвала в комнату, где я учил роль, оттуда он вышел с двумя синяками.
Прогнали репетицию с Костиком. Мальчишка отыграл неплохо, но моего поцелуя не заслужил, не было настоящей игры. Ромка, и то преображался, когда видел Нику. А Костя играл для меня.
— Плохо верю, — сказала я, когда он подошёл ко мне, но Костя сильный, зажал в углу и чмокнул в щёчку.
Ника с Ромкой злобно на это смотрели. Я мог возмутиться Костиной самодеятельностью, но ради такой картины, как выражение двух лиц, готов был ещё немного посопротивляться любящему мальчику.
Сегодня отработали несколько сцен из «Принца и Нищего». Нищего сыграл мальчик, приехавший из пионерлагеря, хорошо сыграл, даже похож был на меня. Думаю, постановка будет иметь большой успех.
— Вера, — спросил я у девочки, в перерыве, — когда у Ромки день рождения? С таким лицом интересно справлять 16-тилетие!
— Давно был, — скучно ответила Вера. – Ника обещала ему подарок, вот, сама получила…
— О чём ты? – уточнил я.
— Сашка, отстань! Не притворяйся тупее, чем есть на самом деле! – рассердилась Вера. – Беременная она от него, кажется! – я открыл рот и не стал больше ничего спрашивать. И так понял, что я тупее, чем тупой.
В клубе Коля стал расспрашивать меня о Саше. Я откуда знаю, как она отдыхает в деревне? Может, с Витой и Димкой, может, мальчика нашла, мне было не до того, надо было срочно добивать «Маугли».
Непрерывными тренировками из меня сделали всё-таки пантеру. Я не прыгала, а перетекала с места на место, ребята выли от восторга, тем более, им положено было выть.
На тэквандо у меня появились успехи, между прочим, благодаря Никаноровне! Когда начал двигаться, как пантера, со мной стало гораздо труднее справиться! Да и привыкать стал, к таким нагрузкам. Это взрослого человека можно быстро утомить, а подростку дай минут 10-15 отдыха, и он опять готов носиться, как наскипидаренный.
В душевой что-то девчонки возбудились, мы носились по душевой, от души хохоча. Кидаясь губками и мочалками, пока не ворвалась Нина Семёновна, со скакалкой. Несколько раз перетянула по голым попам.
— Надо вас больше гонять! – возмущалась она. – Ленивые жопки, делают вид, что с ног валятся! И Саша с ними! Ты же говорил, полдня репетировал в спектакле пантеру? Семь потов сошло?
— Так и было, Нина Семёновна! – ответила за меня Вера. – Просто у нас сегодня хорошее настроение! Скоро премьера! Мы в ТЮЗе будем давать «Маугли»! Наверное, билетов уже не достать!
— А мы?! – взвыли девчонки!
— Нам разрешили только по два билета взять, для своих родственников.
— А когда ещё будете выступать?
— Наверное, никогда, — вздохнула Вера.
— Почему? – расстроились девочки. Понятно, любая премьера интересует всех, билеты разбираются моментально, по знакомству.
— Только Саша может упросить руководство, чтобы разрешили ещё раз дать спектакль.
Сдала, блин!
— Саша! – обратились ко мне все взоры, и попадали на колени, молитвенно складывая руки.
— Если разрешат, то не В ТЮЗе, — ответил я. – Мы, наверное, для своих иногда в клубе собираться, там играть, а вообще, по телевизору обещали показать премьеру.
— Почему Вера решила, что меня послушаются в ТЮЗе, не знаю…
— Но попросить-то можешь? – с улыбкой спросила Вера.
— Мне сказали, разрешают в первый и последний раз, — пожал я плечами. – Посмотрите по телевизору, скажете, стоит ли снова выходить на сцену. Вдруг, не понравится?
От воплей, что обязательно понравится, чуть не оглох. Странно, в клубе их не очень заинтересовало, подавай им ТЮЗ!
А мне куда милее наш полуподвал!
Кстати, меня за мальчика тут не считают? Никто не обращает внимания, даже обидно, только Нина Семёновна называет мальчиком, и то не всегда. К тому же, после заморозки долго ещё ничего не видно. Наверное, в жидкости есть ещё что-то, стягивающее кожу.
Меня девочки так и продолжали провожать домой. Там я ужинал, и почти сразу проваливался в сон.
Эти дни мы усиленно репетировали «Маугли», отложив пьесы для школьного театра, премьеру назначили на день, когда в город возвращаются ребята из пионерлагерей. Мы даём два спектакля. Один днём, для ребят, и вечером, для избранных. Но оба раза зал уже закупили. Неведомым образом весь город уже знал о постановке, даже афиши не успели расклеить. Видимо, первые зрители рассказали своим родным, а если услышали дети, услышали все.
Поэтому последние репетиции проходили уже в театре, под руководством режиссёра детской студии. Нас уже снимали на телевидение, задавали вопросы о пьесе, как мы её придумывали, как начинали. Даже в наш клуб приезжали, снимать, как мы тренируемся, занимаемся фехтованием, просто дружим.
И вот, настал день премьеры. К счастью, мы уже не так сильно волновались, как в первый раз, но мороженого поели, и меня не забыли опять превратить в девочку, потому что папа Ники предупредил, что мама напекла пирогов, наготовила вкусняшек, и ждёт нас. У меня сильно билось сердце, потому что сегодня я увижу, наконец, маминого друга.
Ника сказала, что сегодня я могу остаться у неё на ночь, если захочу. Я задумался. Хотелось бы, но Саша боялась папы Ники. Если он выпьет, начнёт опять лапать меня. Конечно, от меня не убудет, а вдруг заставит раздеться? Потом изобразить что-то из жизни пантеры?
Хотя, наверное, и так придётся это делать, в набедренной повязке или в плавках.
В общем, я не знал, что делать. В таких случаях говорят: и хочется, и колется.
— Ника, — сказал я, со вздохом. – Давай, сначала переживём этот день!
Ника легко согласилась, сама тряслась перед премьерой.
Сцена в ТЮЗе, это не угол в нашем полуподвале. Здесь такие декорации! На заднике сцены быстро меняются огромные картины, постепенно переходящие в сцену, где появляются то джунгли, то поляна со скалой, а то и гремящий водопад!
Всё это подсвечивается прожекторами, создавая лунный свет или яркое солнце. Подсвечивая артистов, тоже получался эффект объёмной картины, хорошего мультика, потому что звери получались очень реалистичные, кое-какие части тела светились в темноте, глаза зеленью, клыки ослепительно-белым.
Режиссёр даже был доволен.
Для детей меня одели в бархатную шкуру, она мне понравилась больше, чем полупрозрачный костюм в обтяжку. Шкура лоснилась, как настоящая.
Перед тем, как поднять занавес, я выглянул в зал. Зал был переполнен, малыши сидели на коленях родителей. И вот, занавес поднялся, я тенью метнулась за кулисы…
Это было восхитительно. Мы превзошли сами себя! Дети смеялись и плакали, родители вместе с ними.
Ребята и девочки играли, будто жили. Операторы с камерами в статичных сценах буквально ползали по сцене, снимая с понравившихся ракурсов. Но они на самом деле были профессионалами, ни разу не помешали играть.
Багиру вообще, хотели украсть со сцены, малыши сбежали от мам, облепили рампу, чтобы потрогать сказку.
Это же не мультик, а живые герои!
В перерывах отдыхали, полулёжа в креслах и на матах, предусмотрительно принесённых помрежем в комнату отдыха.
Успех был оглушительный, я забыл о маме, а когда вспомнил, было уже поздно, занавес опустили, и мы побежали на отдых, а зрители в буфет.
В третьем акте Маугли был уже я, Вера стала пантерой. Её тоже гоняли по пластике, прыгала не хуже меня. Ну, может быть немного не так… Но в третьем и четвёртом акте Маугли был главным героем, Багира второстепенным. А девушкой Маугли была… Угадайте с трёх раз! Угадали! Ника. Она была бронзовой, от загара, немного светлее меня. Мы великолепно смотрелись вместе, она была в полупрозрачном сари, которое падало на пол, когда мы исполняли танец любви. В плавочках и крохотном лифчике, выглядела так заманчиво, что в зале стояла мёртвая тишина пока мы танцевали. Я даже пожалел, что стал девочкой, непонятно было, кто Маугли, мальчик или девочка, хотя я выполнял поддержку. В зале ахали, не веря, что я смогу удержать девочку на вытянутых руках.
Когда спектакль кончился, зал взорвался оглушительными аплодисментами и криками. Дети все сбежались к сцене, чтобы своими глазами посмотреть, что играют настоящие дети, их ровесники, а не взрослые актёры. Взрослые тоже любили такие постановки. Нас вызывали несколько раз. Мы выходили, держась за руки, кланялись.
Зрители просили показать Маугли, его возлюбленную, пантеру и тигра. Не слушали, что две роли выполнял один артист.
Малыша унесли в зал, передавали из рук на руки. Хорошо, на сувениры не взяли набедренную повязку.
Всё это снимали, фотографировали и даже рисовали художники.
Наконец занавес опустили, конферансье успокоил зрителей, и нас отпустили отдохнуть. У нас был ещё один спектакль, для взрослых, где мы выступали уже почти голыми.
Не представляю, как артисты дают по несколько спектаклей в день!
Нас немного накормили, чтобы не расслабились, дали отдохнуть и отвели в спортзал, по нашей просьбе. Отдыхали мы там, играя в дикие игры, почти не переодеваясь, а сняв лишнюю одежду. У некоторых были шкуры, теперь бегали в полупрозрачных плавках, с хвостами.
Оставили до вечера, чтобы потом не собирать. В спортзале стоял стол с напитками, кто хотел, утолял жажду.
Вот такие на этот раз были актёры в ТЮЗе! К счастью, здесь были душ, умывальник и туалет. Гримёры тоже были рядом.
Когда подошло время спектакля. Все актёры были уже собраны, готовы выступать. Ну, мы и дали!
На этот раз нас тоже снимали, только не для всех, потому что мы были почти в натуральном виде.
Огни рампы в этот раз светили ярко, и нам зал был почти не виден. Кто там сидел, не знаю, свет не включали. Только видно было, что зал полон, и слышны были громкие аплодисменты и подбадривающие выкрики:
— Браво! Мо-лод-цы! Ура! Жги! Так его!
Даже не верилось, что в зале солидные люди собрались.
Когда всё кончилось, к нам в гримёрку пришли уважаемые люди. Первый секретарь, председатель Горисполкома, их представили, папу Ники я знал, как и другие её друзья.
Нам надарили цветов и подарков, сладостей, редких в продаже.
Первый секретарь Крайкома подарил мне серёжки, колечко и кулон с каким-то тёмным, почти чёрным, камнем, долго целовал в губы, щёчки и глазки.
— Это за роль Багиры! – сказал он.
— Это за роль Маугли! – подарил мне Председатель кинжал с каменьями.
Малыша тоже наградили чем-то, от чего он прыгал до потолка, и остальных участников, тоже.
Ещё сказали, что наш клуб будет скоро отремонтирован, финансирование будет на уровне, а они ждут новых красивых постановок. Ребят пригласили в ресторан, отметить успех, а нас с Никой забрал домой Николай Петрович.
Маму я так и не увидел на премьере, и с кем она была, тоже.

Когда приехали, мы с Никой скорее забрались в душ, смыли пот. Долго я не мылась, быстро высушилась, чтобы не отклеились детали девочки с тела. Зато Ника дорвалась.
— Я тебя отмою потом! – заявила она.
Сегодня вечером меня попросили остаться Маугли. Ника одела меня в полупрозрачные плавки и такой же лифчик, потому что при ярком свете можно было увидеть, что грудь накладная. Ещё набедренную повязку повязала, я же мальчиком должна быть! С лифчиком…
Зато папа мог обнимать меня за талию и гладить по спинке. Иногда под повязкой обнаруживала его руки.
Николай Петрович не Мишка, не уйдёшь. Я уже пожалела, что от Мишки ушла в прошлый раз, он был не в пример нежнее.
Я старалась не обращать внимания, тем более, мама хмурилась на папу.
Мы кушали с аппетитом, сегодня на сцене сбросила килограмма два.
Чтобы утрясти съеденное, мы с Никой показали танец любви. Ника потяжелела, правда, что я ей высказал, когда держал над собой. Она рассмеялась, я её чуть не уронил.
Потом ещё ели и пили. Да, нам налили по бокалу «Шардоне». Вкусное вино оказалось, в голове совсем чуть-чуть зашумело.
Ника куда-то ходила, отлить, наверное. Потом мы ещё прыгали по паркету, ловили друг друга, Ника пищала от удовольствия.
Наконец Ника сказала, что наелись и пойдём спать. Мою маму предупредить отправила подруг, позвонив им домой. Если её не будет, оставят записку.
— Ника, они же в ресторане!
— Ты думаешь, до сих пор? Время девять часов!
— Ба! – сказала я, — Мама меня убьёт завтра!
— Это будет завтра! – заявила Ника, и повела меня в ванную, отмокать. Сама вышла, её не было долго, потом пришла с двумя бокалами вина на маленьком серебряном подносе. Разговаривая о всяком, мы потихоньку выпили вино, закусывая тонкими ломтиками сыра. Мне стало совсем хорошо, я любила Нику, тянулась поцеловать.
— Подожди маленько! – хихикала девчонка, снимая с меня наклейки девочки. Потом отмывала меня, что-то искала внизу живота, удивлялась вполголоса.
Отмывшись и высохнув, пошли спать. Наклейки старательно упаковали в пластиковые мешочки и положили мне в рюкзак.
— Смотри, завтра не забудь обработать! – предупредила Ника. – Ложись! Да раздевайся ты…
Ника закрыла дверь на задвижку, забралась ко мне и обняла, прижалась, начала целовать.
— Хочешь меня? – спросила она.
— Да! – задыхался я.
— Давай!
— А как?
— Ты не знаешь? Залазь на меня! – я взгромоздился, принял положение, но…
— А где у тебя?! – искала она руками у меня в паху.
— Не знаю. Вчера было…
— Не, натурально нету! А ну, слазь! – я отвалил на бок, Ника тревожно стала рассматривать.
— Сашка! Нету!
— Заморозилось! – понял я. – Так всегда бывает. Ещё и вино.
— Сашка, ты алкоголик?!
— Не знаю. Наверное… А что это такое? – дурачился я.
— Ты давно вино пьёшь?
— Не, только сегодня.
— Сашка, тебе не страшно?
— Что?
— Что у тебя члена нету?
— Должен быть, я же говорю, после твоей заморозки его не видно.
— Рррр! И надолго? Сейчас я его вытащу! – попробовала найти, потом стала лизать. Мне стало хорошо, я «улетел», но не более.
— Сашка! – чуть не плача сказала Ника. – Я тебя завтра убью!
— Зачем?
— Где твоя сперма?
— Не знаю! Тоже замёрзла, наверное.
— Гад ты Сашка. Сделай хоть мне приятное, а то взорвусь!
— Что сделать?
— Помнишь, на берегу, когда отморозки нас прервали?
— Какие отморозки?
— Которые на нас напали! На Веру и Алину! – Ника схватила меня за шею и стала трясти.
Тут в дверь постучали, мама попросила впустить её. Ника открыла, снова спряталась под простыню.
— Саша спит? – спросила она тихонько.
— Да, устала сильно!
— Хотела спросить, как у неё дела? Как живёт. А то вы молчите, как партизаны!
— Не очень она живёт. От них ушёл отец, мама одна работает, почти ничего не получает! Саша моя лучшая подруга, приходится ей помогать!
— Да, да, вот, возьми, передашь ей, — мама что-то положила на стол и вышла.
— Сашка, скотина! Просыпайся! – я реально заснул.
— Сашенька, ну пожалуйста! Потом спи, сколько хочешь!
— Хорошо, Ника, сейчас, только скажи, как и где…
Ника сказала и рассказала… Уммм. Оказывается, приятно! Я «улетел» второй раз, Ника тоже, на сон поцеловала крепко, и мы заснули. Нас никто не будил.
— Сашка! – жарко дышала мне в ухо девочка. – Проснись!
— Аня! – обрадовался я, крепко обнимая девочку.
— Ах ты! – злобно прошипела девочка. – Сейчас у меня получишь! – я понял, что это не Аня. Открыл глаза, на меня злобно смотрит Ника.
— Сегодня ты готов?
— К чему? Пить хочется… — схватился я за голову.
— Алкоголик чёртов! – Ника сходила на кухню, принесла бутылку минералки.
— Пей! – я с радостью выпил.
— Саша, никого нет, давай!
— Что? — не понял я.
— Е****ся!
— Что?! Ника, я не знал, что ты такие слова знаешь!
— Скажи другое! – разозлилась девочка.
— Я не умею, — признался я.
— Что, не растаяло ещё?
— Посмотри, каждое утро есть, а сегодня нет!
— Блиииин! – Уммрг! – зарычала девочка. – Ты урод! Ты…
— Ника, прости! Я не нарочно! Мне самому хочется! Ты говорила, не навсегда? А если навсегда? Пойду в больницу! – вскочил я, с ужасом глядя себе в пах. То, что там было, мне совсем не понравилось. Почти ничего не было.
— Пойду в туалет! – вскочил и убежал. Ника упала на кровать и заплакала.
— Ника, не плачь, — успокаивал я её, вернувшись, уже умывшись и почистив зубы Какой-то щёткой и пастой.
— У Ромы ведь всё нормально?
— Уйди, или я за себя не отвечаю! – вскочила девочка, и помчалась за мной, размахивая подушкой. Я убегать.
Так мы носились по квартире, пока не запыхались.
— Сашка, я тебе этого никогда не прощу! – пропыхтела девочка.
— Почему? – удивился я.
— Потому что. Я к тебе всей душой, а ты?
— Ты же говорила, всё пройдёт? Надо просто подождать!
— Дурак ты, Сашка! – Ника села на ковёр, опустила голову. – Там, на столе, деньги, возьми.
Я посмотрел. Два четвертака. Нормально.
Сел рядом с Никой, обнял её.
— Ника… Прости, ты же поняла, что я не нарочно. – Ника двинула острым плечом, не поднимая головы.
— Ника, может завтра?
— Никаких завтра! Я подумаю. Сколько там время?
— Ого! – глянул я. – Уже десять!
— Пора идти. Ты домой пойдёшь?
— Не знаю, — потянулся я, — вдруг там мама то же самое делает, что мы.
— Надеюсь, у твоей мамы нормальный мужик! Не такой мудак, как ты! – разозлилась девочка, чуть не плача.
— Сегодня уже поздно, завтра поедем на речку, проверим. Вчера очень даже…
— Я тоже дура, надо было вчера утром тебя брать за жабры.
— Подожди, — почесал я себе затылок. – А это вчера было? И это, Ника, мне бы причесаться, хвостики…
— Косички, ничего более ты не достоин. Не достойна! – я осторожно начал поглаживать и мять грудку девочки. Уже есть, за что подержаться!
— Что ты делаешь? – сверху моей положила свою ладонь.
— Проверяю, что у нас такого ищут мальчишки? А знаешь, приятно!
— Мне тоже.
— Не мешай, — глажу обе, Ника показывает, что надо сильнее мять.
— А под юбку не хочется? – сглатывает она.
— Не, у меня не получится…
— Почему? – смотрит вниз, там даже губки чуть-чуть разошлись.
— Потому что у тебя нет юбки! – хи-хи!
— И трусов. Как я залезу?!
— Вот так, — Ника берёт мою ладошку, медленно ведёт вниз, потом ложится на спину, и мой пальчик… Я аж вздрогнул, так неожиданно и приятно!
Ника, видимо, долго ждала, потому что вскрикнула, выгнулась дугой и обмякла. Я тоже «улетел».
— Ну, хоть так! – очнулась девушка. Поднялась, погрозила появившемуся дружку:
— У! Предатель! – и уже мне:
— Пошли собираться и завтракать, пора уже ехать в театр.
Ника опять взялась за меня. Отмывала от своего запаха, наверное, а то к Роме… — мне опять захотелось его отмутузить.
— Ромку не трогай, — предупредила подруга, намыливая мне спереди, и продолжила:
— Я уже почти ненавижу тебя! – там уже всё появилось, от горячей воды.
— Ладно, не трону, — согласился я, тоже стыдясь, что у меня ничего не получилось. Не представляете, насколько страдает мужское достоинство!
За поздним завтраком или ранним обедом, не знаю, я уже пришёл в себя, даже расслабился.
— Саша, тебе нравится у нас? – я кивнул, не совсем уверенно, правда, и вопросительно посмотрел на подругу.
— Да я так! – посмеялась Ника. – Обычно после одного раза сбегают, и больше не появляются. Ты, наверное, любишь, или меня, или деньги.
— И то, и другое, и третье, — согласился я. – Тебя люблю, как лучшую подругу, деньги, потому что можно не зависеть от мамы, и третье… ну, ты знаешь.
— Что знаю? – насторожилась Ника.
— Что детский клуб от моего расположения к папе процветает? – Ника зависла.
— Он сам тебе сказал? – в глазах у девочки засверкали молнии.
— Намекнул, — шмыгнул я носом.
— Здорово! – протянула Ника. – Иди сюда, расчешу твою бестолковую голову.
Я с удовольствием отдался в ласковые руки. Через несколько минут из дома вышли две девочки, одна с косичками, перевязанными яркими шнурками, сели на велики и поехали по делам.
Когда приехали в школу, Ромка, увидев меня, стал прикалываться:
— Гы! Пацан с косичками! – я переоделся в Принца.
— Ромка, ещё слово, отдам тебя Саше или Верке. Сашу я попросила тебя не трогать, а Веру и Алину не просила! Смотри у меня!
— Смотрю! Гыыыы!
Я не обращал на дурака внимания, делал вид, что девочка в мужском платье. Уже понял и принял правила игры.
Эти пьесы мы тоже планировали показать худсовету. Нику просили. Только мне показалось, худсовету будет не так интересно, или надо будет вставить несколько пикантных моментов. Например, переодеваться на глазах у зрителей. Нищий ведь трусов не носил. Не так давно и у меня их не было, только шаровары на голое тело, или наоборот, одни трусы. Спасибо папочке.
Ещё «голого короля» можно поставить. Я могу голышом по сцене пройтись, не зазорно, лишь бы театр потом выпустили в ТЮЗ!
Вечером, уставший, но довольный, добрался до дома. Вяло поковырялся в тарелке. Мама смотрела с жалостью.
— Саша, ты себя не загонишь? – спросила она.
— Сейчас отдохну, и снова начну прыгать! – пообещал я.
— Ты где ночевал?
— Я у Ники, — сознался я. – Что-то я вас не видел в театре. Мама, вам же удобно без меня было?
— Сергей! – прикрикнула мама, покраснев.
— Прости, мамочка, я на самом деле, устал. Мам! – сердце тревожно и радостно забилось. – А ты можешь мне помочь?
— В чём? – всё ещё обиженно спросила мама.
— Отчего бывает, что мужчина… Это, не может? – я покраснел, наверное, с ног до головы.
— Это ты мужчина? – подозрительно посмотрела на меня мама. – Про тебя бы я не сказала, что ты не можешь. Я уже боюсь тебя. Не получилось с Никой? Наверное, бог уберёг! Не игрался бы ты с ними, сынок!
— А на самом деле, мама? – настаивал я.
— Я смотрю сейчас на тебя, и понимаю. Устал, переволновался! Наверное, вина выпили? – я склонил голову.
— Вот и расслабился ты не там, где надо. Всем руководит головной и спинной мозг, а ты их утомил. Не волнуйся, всё восстановится, главное, не переживай, а то рефлекс выработается.
— Мам… Спасибо! – всё ещё красный, поблагодарил я.
— Что краснеешь? Как голышом сидеть перед мамой, нормально, а по делу спросить, стыдно? Ты прости меня, что с тобой не говорю на эти темы, должен отец просвещать, я же не всё знаю. Ты как, чувствуешь, что созреваешь? – я отрицательно покачал головой:
— Всё, как раньше.
— Девочки созревают на два года раньше, так что, не переживай, всё у тебя нормально. Спать пойдёшь? Пойду, застелю постель.
Я улыбнулся про себя.

Утром меня разбудил стояк. Сначала подумал, в туалет хочу, потом вообще, превратился в каменный, будто лопнет сейчас. Яички заболели.
Я потихоньку выбрался из постели, побежал в ванную. Пописать не получалось. Я вздохнул, и решил успокоить сам. Не маму же просить! Хотя она обещала помочь…
Я начал, впервые самостоятельно. Взрыв был такой силы, что ноги подогнулись, и я упал на коврик, с трудом сдерживая стоны. Зато членик обмяк, на кончике даже появилась капля прозрачной жидкости. Я взял на палец, лизнул. Солоновато и довольно приятно, почти как у Ники. Может, сперма уже появилась? У мамы спросить?
Я теперь с удовольствием сходил в туалет и навёл на мордашке порядок, и с зубками управился. Улыбнулся себе. Зубки все целые и белые. Мама советовала меньше сладкого есть, тогда такими останутся, или после каждого приёма пищи чистить зубы.
Встал под душ, освежился, и вышел. Мама уже проснулась.
— Выспался? – потянулась она. Я снова чуть не возбудился. – Всё хорошо? – засмеялась мама. – А ты боялся!
— Да, мама, страшно было! Мам, а сперма какого цвета?
— Что? Уже? – насторожилась мама.
— Не знаю, прозрачная, и немножко.
— Нет, сперма густая, С резким запахом, цветом почти как сгущёнка, и достаточно много. Смотри, с девочками осторожней! У тебя такой возраст, что появиться может в любой момент! – я снова покраснел.
— Что ты краснеешь? Ладно, отвернись, одеваться буду.
Мама пожарила яичницу с колбасой, гренки, сварила себе кофе, мне чай поставила, чёрный.
— Чем сегодня займёшься? – спросила мама. Я пожал плечами:
— Сегодня театр, повторим роли, потом в клуб, к ребятам, затем на тэквандо, и я твой! – засмеялся я. Мама тоже посмеялась. Меня мучил вопрос, кто мужчина у мамы, но спросить опасался, бестактно как-то. Она же спрашивала меня уже, так я сказал, что из дома сбегу. На самом деле, если появится мужчина у нас, меня куда? Я за собой спальню хочу оставить! И денег на диван не дам! Мне нравится, что у нас такой простор! А то начнётся: диван-кровать, стенка, телевизор. Ещё громадный цветной «Рубин», как у папы Ники им подавай!
Кстати, когда наше выступление будут показывать? Вот бы в цвете посмотреть!
— Мам, а сколько цветной телевизор стоит? – спросил я.
— Цветной? Не знаю, сынок, наверное, около тысячи рублей.
— Тысяча?! – я округлил глаза и присвистнул. Потом вспомнил о Саше, стало тепло на душе и захотелось к ней. Обнять, поцеловать, любоваться такими знакомыми глазищами.
— Ты чего, Саша?
— Я Серёжа, и соскучился по Саше. Давно не видел… — мама посмотрела, потом вдруг прыснула, посмеялась:
— Иди сюда! – взяла меня за плечо, подвела к зеркалу:
— Смотри! – я улыбнулся, и увидел Сашу. На самом деле, мы же однояйцевые близнецы!
— Мама, всё равно скучаю…
— Серёжка, приедет твоя сестричка, не переживай.
— Не переживаю. Вдруг она найдёт кого-нибудь? И не до меня будет?
— Серёжка! Миленький мой! Вы не можете всю жизнь быть вместе! Она же сестричка тебе!
— А ты мама. Мы же вместе!
— Вырастешь, женишься, и уйдёте от мамы, — вздохнула мама. – Не спорь, так и будет. А если останетесь, буду вам помехой. – я не верил, хотя мама редко меня обманывала. Прежде, да, я мечтал убраться из этой семьи, а сейчас мама для меня была лучшим другом.
Мама ушла на работу, я поехал на встречу с девчонками.
Девочки меня встретили радостно, зацеловали, и мы поехали, под песенку велосипедиста:
— Сядешь, и просто нажимаешь на педаль!
На озере отработали разминку и растяжку. Ника сначала не смотрела на меня, делала вид, что ничего между нами не было, и не могло быть. Я радовался, могла опозорить перед девочками, что не способен ни на что.
Потом начали дурачиться, бегать друг за другом, толкать в воду. Ника наконец, нагнала меня, заборола, уселась сверху.
— Ну, что? – пыхтела она, сидя на мне.
— Сдаюсь! – смеялся я, не делая попытки вырваться.
— Сегодня у тебя как?
— Пришлось успокаивать!
— Негодник ты маленький! – она прижала мои руки своими и начала легонько кусать мне нос и губы.
— Ника, пощади! Мама сказала, я переутомился, потому не…
— Ты маме сказал? – поразилась Ника. – Ты больной?
— Наверное. А у кого надо было спросить?
— Ты же говоришь, всё в норме с утра было? Зачем светиться? Блин, не толкайся! – приподнялась она. – Здесь не будем, девчонки смотрят, мне неудобно.
— Ты так сидишь, непонятно, то ли просто, то ли…
— Ну и чёрт с ними! – попрыгала она на мне. – У меня есть идея. Мне нужна твоя помощь.
— Помогу, чем смогу, — пообещал я. Ника встала, я пошёл за ней, почти возбуждённый.
Закончив с купанием, оделись, мне Ника сделала обычный хвост,
Осмотрела «кошачьи глазки».
— Уже всё зажило? – спросила она.
— Я забыл, что у меня в ушках что-то есть, — сам удивился я. – Когда смотрюсь в зеркало и вижу их, кажется, так и должно быть.
— Это хорошо! – улыбнулась Ника, — поехали!
По пути заехали в «Льдинку», все встали рано, так что кофе заказали все.
Выпили кофе, мороженое, и потом Ника собралась с духом и сказала:
— Девчонки, я проверила тест…
— И что? – спросила нетерпеливая Алина.
— Поздравьте меня, я беременна! – воцарилась тишина.
— Серёжка, ты должен мне помочь! – ткнула в меня палец Ника.
— Как?! – чуть не подавился я. – Жениться на тебе?
— Думаете в верном направлении!
— А.., ма…, мне мама не разрешит, — выдавил я из себя.
— Конечно, не разрешит, — пока девчонки хлопали глазами, открыв рты, сказала Ника, — мы просто с тобой сходим в консультацию, и ты скажешь, что отец ребёнка.
— Что? – не понял я. — Кто? Я? Отец?
— А что такого? Меня спросят, что я скажу? А тут ты! Не поверят, так не поверят, хотя ничего удивительного тут нет. Запишут тебя, да и всё.
— Ника! – вскочил я. – Так нельзя! У тебя Ромка есть!
— Садись! – приказала Ника, и я сел.
— Тебе ничего не будет, понял? А Ромка сядет!
— Так ему и надо! Какого чёрта!..
— Серёжка, ты глупый ребёнок! Так получилось! Пойдём! Я отплачу, сегодня всё получится! – я понял, о чём девчонка говорит, хочется, конечно, доказать самому себе, что кое-что можешь!
— И денег… — добавил я.
— Ого! – удивилась Ника, — Ты становишься профессионалом! – Я тогда не понял, что меня обозвали проституткой, а то всё было бы иначе.
Девчонки поехали в театр, а мы в торговый центр.
В универмаге прошли в отдел детской одежды, для мальчиков, просмотрели шорты. Ника выбрала серые шорты, простроченные двойным швом, серую футболку с белой окантовкой по краям.
Ещё недавно я был бы рад безмерно такой одежде, теперь же, после того как менял через день яркие и удобные девчоночьи наряды, поморщился. Насколько это было убого! Померил. Захотелось тут же переодеться.
— Ника… — девочка стояла рядом, с серьёзным видом осматривала меня.
— Что? Вполне нормально. Думаешь, в школу пойдёшь в другом? Мы тоже форму наденем. Хочешь в коричневом платье, с чёрным фартучком ходить? Лучше в этом. Или синие возьмём?
— Нет, наверное… — я повернулся. Самые практичные шорты и футболка. Можно весь день играть в футбол, и пыли незаметно будет.
— Не переодевайся, так пойдём.
— Так? Оно всё мятое!
— Серый, ты что? Давно стал гладить свои шмотки?!
— Недавно, но…
— Ладно, у Карины погладим.
— У Карины? Зачем её втягивать?
— Мы в театр едем, или нет? – я угрюмо согласился.
— Серый, я же не отбираю у тебя эти вещи! Наденешь ты, когда захочешь! И косички заплету, какие хочешь!
— Не в косичках дело! – вздохнул я, топая за девочкой к кассе.
— Мы это берём! – заявила девочка, — поворачивая меня ценником к продавцу. Женщина молча срезала ценники, записала что-то в книжечку, пробила на кассе чек.
— С вас три рубля пятьдесят копеек… — мы взяли чек и пошли в Салон красоты. Я взгрустнул, вспоминая, как был рад здесь недели две назад.
— Наши покупки ещё здесь? – спросил я у Ники.
— Какие покупки? – удивилась Ника.
— Которые мы отбирали.
— А что, вы ещё не забрали?
— Нам никто не говорил, — развёл я руками.
— Сейчас узнаем, — зашли мы к Карине.
— Привет, девочки! – поцеловала нас Карина, даже не обратив внимания на мой наряд.
— Мальчику надо погладить одежду, не любит мятое, — сказала Ника, показывая на меня, — и привести в мальчишеский вид…
— Сейчас погладим, проходи, Сашенька, — провела она меня в свою комнату. – Сама погладишь, или помочь?
— Сама, я дома глажу одежду, — вздохнул я.
— Вот умница! Сейчас включу утюг, гладь на этой доске! Мне надо клиентов обслуживать.
Я снял рюкзак, положил туда шорты и майку, в которых приехал на пляж, включил утюг и разделся, оставшись в одних узеньких плавках. Действие заморозки прошло, и то, что я мальчик, было немного заметно.
Нагрелся утюг, я быстро погладил маленькие вещички, не забыв выключить утюг. Дома был жесткий инструктаж, дёргали за уши или шлёпали по попе. Рефлекс выработался.
Снова оделся в тёплую от утюга одежду, вышел в зал.
— Саша, подойди сюда! – Ника подвела меня к витрине с серёжками, показала на симпатичные серебряные колечки.
— Давай, тебе купим? Смотри, как подходят к шортам! – нет, она не смеялась, потому что серая одежда, серые колечки, всё очень гармонировало.
— Возьмём. Дорогие?
— Нет, по деньгам, будешь менять, под одежду. Я бы тебе ещё какие-нибудь колечки предложила. Простенько, и красиво, скажи? – я покивал головой. Колечки и гвоздики были красивые.
Посадили меня в кресло, Ника поменяла серёжки, свой подарок, «кошачьи глазки», аккуратно упаковала в коробочку.
— Смотри, Сашенька! Я кладу их сюда! – Ника положила коробочку в кармашек, плотно застегнула, будто убрала лучшую часть нашей дружбы. Я сглотнул, и всё стало размытым.
— Саша! Ты почему плачешь?! – испугалась Карина. Я всхлипнул.
— Сашенька! – заглянула Ника. – Всё будет хорошо, успокойся, милый! – она обняла меня. – Ты что? Я не бросаю тебя! – мне было стыдно, но я плакал.
— Что делать? – растерянно спросила Карина.
— Не знаю, салфетки есть? Или носовой платок? – меня успокоили, привели в порядок причёску, просто собрав сзади в хвост, а спереди сделали чёлку. Резать волосы Ника отказалась, иначе меня пришлось бы отводить домой, расстроенного.
— Не знаю, не нравится ей мальчика Серёжку играть, и всё. У нас спектакль, — доверительно сообщила Ника Карине.
Когда вышли, Ника спросила:
— Серёжка, что случилось? – я пожал плечами:
— Мне кажется, наша дружба кончилась, — Ника растерялась:
— С чего ты взял? Сейчас сходим в консультацию, меня посмотрят, назначат анализы, съездим ко мне, переоденешься, и пойдём на репетицию!
Хотя настроение ребёнка меняется быстро, какое-то беспокойство осталось, и Ника будто отдалилась от меня.
В консультации для детей никого не было, Ника посадила меня на лавочку, поцеловала и зашла в кабинет. Было неловко сидеть у двери с табличкой «гинеколог», я уже знал, что это название означает. Хоть я оделся под мальчика, на лицо не похож. Больше на девочку из бедной семьи, и босоножки девчоночьи.
За мной заняли. Конечно, спросили: «девочка, ты сюда?». Я кивнул, делая скорбное лицо.
Наконец Ника вышла, пригласила меня, сама осталась за дверью.
— Девочка, подожди, там парень должен войти!
— Это я… — растерялся я.
— Ты?! А, решила поддержать подружку? Тогда садись, рассказывай. Не хочешь, тогда мне надо твоё имя и фамилию.
— Саша Дальченко, — сказал я, сам от себя не ожидая. Врач записала в историю болезни Ники мой адрес, и всё.
— Мне раздеваться? – спросил я.
— Ты хочешь провериться? Запишись в регистратуре. Всё, посмотрела на «папу» будущего ребёнка. Думаешь, ты первая? Хоть бы постригли, что ли… — меня передёрнуло, женщина посмеялась:
— Или кепку бы надели. Тебе сколько лет?
— Две… Тринадцать.
— То есть, будет скоро? Даже будь ты мальчиком, вряд ли она от тебя забеременела бы! Хотя и такое бывает.
— А что, она на самом деле беременная? – насторожился я.
— Анализы сдаст, узнаем.
— А тесты?
— Тесты могут показать повышенный гормональный фон, а такое бывает, после начала половой жизни. Тело начинает перестраиваться, сбивается цикл, понимаешь? Не вздумай делать так, как подружка! До 16-ти ни-ни, а лучше, в 18!
— Почему? – решил спросить я.
— Потому что вы растёте до 21 года! 18 лет минимум! Девочки, будьте разумными!
— Я уже ему харю начистила. И ещё получит! – сказал я, гордо подняв голову.
— Девочка, подожди! А его фамилию не назовёшь? – я подумал. Ромка и Ромка. А у Ники? Пожал плечами:
— Мы в разных школах учимся, и они немного старше, собираемся вместе только, играем в театр.
— Понятно, — вздохнула врач, – значит, ты будешь папой, Саша! – я криво улыбнулся и вышел.
— Ну, что? – зашептала Ника.
— Ничего. Записали меня папой! – хихикнул я.
— А что так долго?
— Не понимаешь, что ли? Лекцию мне читала, что раньше 18 лет нельзя нам этим заниматься.
— Ну, нам уже поздно об этом думать, поехали ко мне.
— Поехали, хоть переоденусь в нормальную одежду! – Ника сверкнула глазами и рассмеялась:
— Как ты теперь жить будешь, Серёжка? Без любимой одежды, в этом тряпье?
— Как на каторге. В театре буду переодеваться!
Мы приехали к дому Ники, поставили велики, и наперегонки взбежали на третий этаж. Ника позвонила. Никто не открыл.
— Никого! – радостно шепнула Ника, доставая ключ. Мы разулись, пошли на кухню.
— Ты голодный? – спросила она меня, заглядывая в холодильник.
— Я всегда голодный, — пробурчал я.
Ника разогрела суп, гороховый, с копчёностями, сделала салат, нарезала хлеб.
— Руки мыть будешь?
— Утром мыл! – посмеялся я, убегая.
Когда покушали, Ника предложила отдохнуть. Всё равно до прихода родителей час.
— Снимай футболку, так поваляемся, — я снял футболку, Ника тоже. Она подошла, обняла меня, прижавшись голой грудью к моей тощенькой груди.
— Саша!.. – прошептала она. – Давай, напоследок, а то у нас может больше не получиться. Меня могут отправить куда-нибудь.
— Ладно! – сглотнул я, потому что начал возбуждаться. Ника разделась, легла на кровать, смотрела, как я раздеваюсь.
Я медленно снял носки, стал расстёгивать шорты.
— Серёжка, быстрее, я вся теку! – хихикнула девчонка. Я медленно снял шорты, положил на спинку стула, начал пританцовывать. Показывая своё тело и подёргивая тазом. Ника веселилась. На самом деле, на такое стоило посмотреть! Спереди плавки вздулись палаткой, волосы рассыпались по плечам.
Вдруг я услышал какой-то звук. Явно поворачивался ключ в замке!
Я быстро надел шорты, футболку натягивал уже под гневно-удивлённым взглядом Николая Петровича.
— Сашка? Ты?! Зачем в мальчика переоделась? А ты почему голая лежишь? – обратился он к дочери.
— Папа, это не Саша, это Серёжа! О нём я тебе говорила! – воскликнула Ника. Я нахмурился, ничего не понимая.
— Ты мальчик? – спросил у меня папа. Я кивнул.
— У тебя есть сестра Саша? – я снова кивнул, стараясь не смотреть на девочку.
— Ты воспользовался своей похожестью и переспал с Никой? – я не понял, удивлённо смотрел на папу.
— Папа, не видишь, что ли, что он мальчик? – шипела из-за папы Ника.
— Всё надо научно подтвердить, а то ничего не выйдет. Тебе есть тринадцать лет? – спросил он у меня.
— Нет ещё, — осипшим голосом ответил я.
— Павел Егорович, заходите! – позвал он кого-то. К нам зашёл мужчина лет сорока. Как? Они были готовы к моему приходу? Что-то рано, не могли чуть позже? Ника тоже что-то выговаривала папе, но тот отмахнулся:
— Сейчас узнаем! Раздевайся! – приказал он мне. Я неторопливо стал раздеваться.
— А ты жалеешь, что не успела? Пожалуй, не стану наказывать мальчика, накажу тебя.
— Но, папа!
— Молчи, развратница!
— Гррр! – рычала Ника, стоя на четвереньках и не думая одеваться. Доктор ей запретил.
— Ложись сначала ты, — приказал он ей. Когда легла, осмотрел её.
— Сегодня близости не было, — заявил он.
— Конечно! Вы припёрлись на полчаса раньше! – кричала Ника.
— Теперь вы, молодой человек, — обратился доктор ко мне, надевая перчатки. Я снял последнюю одёжку.
— И ты хочешь сказать… — брезгливо начал Николай Петрович, увидев мою сосисочку.
— Тише, товарищи, тише, — попросил доктор, или эксперт, не знаю, доставая баночку для анализов.
— Слейте сюда семенную жидкость, — попросил он.
— Я не знаю, как, — растерялся я.
— Всегда одно и то же! – вздохнул он, взяв мой членик в руки. Начал мять его, а когда заставил подняться, попытался обнажить головку.
— У мальчика фимоз, ещё детский, — произнёс доктор, — не он, конечно, — однако продолжил двигать кожицей.
— Придурок! – шипела мне Ника. – говорила тебе, что надо делать! – я молчал, униженный и оскорблённый.
Она и папа с удовольствием маньяков смотрели за действием доктора.
Доктор добился своего, я содрогнулся в конвульсиях, из членика выделилась капля прозрачной жидкости.
— Ну и что? – папа скептически посмотрел на доктора. Тот пожал плечами:
— Похоже, смазка. Спермы нет. Смазку будем изучать? Была бы сперма, легко можно было обвинить мальчика в изнасиловании, но наказать не смогли бы. Неподсуден пока.
— Ника, говори, кто подлец? Зачем его покрываешь? Зачем подставила брата замечательной девочки? Чтобы она больше у нас не появлялась? Я хотел ей сделать прекрасную карьеру, окружить друзьями. Ты всё сломала. Неужели ты не знала, что твой друг ещё бесплоден?
— Я не знала, что ты привлечёшь дядю Пашу! Ты же мог бросить Сергея в камеру, и всё, пусть там бы доказывали! – кричала голая Ника. Мне стало жутко и противно. А ведь, застав нас за процессом, папа мог разгневаться не на шутку! И отправить «расследовать» дело в отдел по делам несовершеннолетних! В комнату милиции, в камеру, до выяснения. Выпустили бы, но когда? Даже сутки страшно провести среди малолетних преступников! Сказали бы, что подозревается в изнасиловании, и… я вспомнил парней, попавших в милицию по нашей вине, вздрогнул.
А я уже хотел Нику! Было же подозрение, что что-то здесь нечисто, но потерял нюх.
— Можно мне уйти? – сипло спросил я.
— Да, одевайся, только подожди, сейчас девочку проверю, — разрешил доктор. Нику так и увели куда-то, голую, потом привели, велели одеться. Ника не смотрела на меня, красная.
— Тест показывает беременность, — согласился доктор, — но надо взять из вены кровь, провести анализ, взять мазок.
— У меня уже есть назначение, — сказала Ника, — и показания, с росписью Сергея, что он отец ребёнка.
Папа посмотрел на меня. Я кивнул:
— Да отцом я записал Сашу Дальченко, — сказал я.
— Что? Свою сестру? – расхохотался папа. А Ника рычала, как Багира.
Подхватив свой рюкзачок, я вышел из квартиры, где полчаса назад был почти на вершине счастья, и вот, раздавленный, иду вниз по лестнице, забыв переодеться.
Взял велик, поехал в театр, зачем-то.
В театре с удивлением на меня уставились Вера и Алина.
— Сашка, ты чего? – я сел на стул, сняв рюкзак.
— Наверное, попрощаться, — с трудом выговорил я, — Ника подставила меня… Вот, вместо этого негодяя, — показал я на Ромку.
Ромка облегчённо вздохнул, сел поблизости от меня, гаденько улыбнулся:
— Я же говорил, что он пацан! Когда Ника рассказывала, что он влюблён в пацана, я не обратил внимания, думал, ревнует девчонка, а оказывается, они там!.. – и Ромка рассмеялся. – Как оно, с мальчиком, а? Не порвал…
Из положения сидя я врезал Ромке ногой в голову. Пацан вылетел из стула с подлокотниками, только тапочки мелькнули. Я же молча забрал рюкзак и пошёл домой.

Можно было к ребятам, в клуб, но там, увидев мою кислую рожу, пристанут с расспросами, а мне сейчас меньше всего хотелось с кем-то разговаривать.
Приехав к своему дому, отдал Машдаш велик, чтобы немного покатались, сам пошёл домой.
И что я тут забыл? Лучше съездил бы на карьер, там хоть утопиться можно.
Прошёл на кухню, сел в уголок, из окна доносились весёлые крики, где-то светило солнце.
Встав, зашторил окно, нахохлился, сидел, втянув голову в плечи.
Я не мог понять, как можно так поступить с живым человеком? Ещё вдруг понял, как можно мою весёлую игру и настоящую детскую любовь смешать с такой липкой и вонючей грязью, что не отмоешься!
Любовь моя, оказывается, запретная, о ней ни в коем случае нельзя никому говорить.
Да и вообще, о том, что любишь кого-то, нельзя произносить вслух.
Как теперь жить? Я встал, начал искать что-то острое. Ножи тупые, бритвы нет. Но я взял самый острый нож и пошёл в ванную. Открыл воду. И вспомнил. Маму можно любить! Сел рядом с ванной, подумал, Мама намекала о грязных отношениях между сыном и мамой.
Встал и начал раздеваться.
Громкий звонок в прихожей заставил вздрогнуть. Сняв шорты, я оказался голым, трусы даже забыл в той квартире. На цыпочках подошёл к двери, заглянул в глазок. Сева опять пришёл. Что ему надо? Опять за насильников хлопочет?
— Саша, открой, я знаю, что ты дома.
— Я дома, — согласился я, — только никого не хочу видеть. Уходите.
— Я понимаю, Саша, — мягко сказал милиционер, — возможно, тебе плохо, сделай, пожалуйста, доброе дело, забери заявление. Тебе ведь всё равно теперь? – откуда он знает, что мне плохо? Учат их в школе милиции, что ли, мысли читать? Я длинно всхлипнул и разревелся.
— Саша, зайди ко мне, когда успокоишься, ладно? – Сева ушёл, а я сидел, на коврике, голый, и рыдал.
Потом встал, забрался в ванну, помылся.
— Нет, этого вы от меня не дождётесь! – сквозь зубы сказал я. – Наверное, отпустили меня специально, чтобы своими руками… — я с ужасом посмотрел на нож, которым собирался резать вены.
— Дурак, что ли? На самом деле, девочкой стал! Пацаны вешаются или с крыши прыгают, горло перерезают, а ты – вены! – я засмеялся.
Но не отпустило. Опять одевшись в дурацкий костюмчик, убрал нож в стол и снова спрятался в угол.
Здесь меня застала мама, вернувшаяся с работы.
— Что с тобой, Саша? – испуганно спросила она, бросаясь ко мне.
— Я не Саша, я Серёжа! – поднял я на маму глаза, и понял, что надо делать. Завтра поеду в парикмахерскую, постригусь, начну жить новой жизнью, без вранья и обмана. Только немного приду в себя, покатаюсь на велике, каждый день буду ездить на карьер.
— Что случилось, Серёжка? – мама схватила мои руки, обожгла. – Какие ледяные! Серёжа, не молчи! – заплакала. – Ты так выглядишь, как будто кто-то умер! Кто?
— Я, мама! – смог я произнести. – Прежний Саша умер. – Мама облегчённо вздохнула, но тут же встревожилась:
— Серёжка, ты поссорился с друзьями? С Никой? – тоже, как милиционер, мысли читает!
— Мама, можно, я тут посижу? – умоляюще посмотрел на маму. Мне показалось, что она от меня тоже что-то скрывает, что паутина лжи так и не порвалась.
— Я сейчас тебе налью успокоительного, и ты всё расскажешь маме. Хорошо? – я отрицательно покачал головой.
— Хорошо, тогда просто ляжешь спать, да? Ты кушал?
— Не хочу, — прошептал я.
Мама накапала мне в стаканчик какой-то горькой гадости, я встал, порылся в чулане, нашёл два одеяла, забился в угол, одно постелил, другим укрылся, начал засыпать. Мама мешала, она сидела рядом и плакала.
— Прости меня, Серёжа, я больше никогда тебя не предам! Если не хочешь, будем с тобой вдвоём жить, никого нам не надо! – о чём это она?
— Мама, я спать хочу, оставь меня, пожалуйста!
— Серёжка, я думала, ты разрешил мне… — и ушла, всхлипывая. Я так ничего не понял.
Утром, когда я проснулся, мамы не было. Времени уже было много, я со стоном поднялся. Спать на полу не очень приятно, оказывается!
Скинув одёжку, забрался под душ, открыл холодную воду, и запрыгал, взвизгивая.
Сначала хотел одеться в ту же мальчишескую одежду, потом передумал. Сначала в велосипедки, а там переоденусь, на обратном пути, съезжу в свой бывший район, к знакомому мастеру схожу, пусть сделает из меня человека! С сомнением потрогал колечки в ушах, крепко сжал зубы: не отдам! Будут смеяться, морды бить буду! И «кошачьи глазки», тоже! Хоть что-то оставлю себе от счастливых дней.
И вообще, скажу, что в театре играю разные роли. Вернусь, не могу же Сашу оставить! Тут же мороз по коже: что я вчера чуть не натворил?! Саша умерла бы от горя! Стукнул себя по лбу кулаком. Дурррак!!! Даже маму попытался вчера очернить!
Вернусь. Только дайте немного прийти в себя. А если не приду в себя, значит, начну новую жизнь, здесь.
Позавтракал, с усмешкой вернул одеяла на место, решив больше на полу не ночевать. У меня своё место есть, я не собака!
Позавтракав приготовленной мамой вчера кашей из пшёнки, с растительным маслом, как я просил, по рекомендации тренера, пошёл за велосипедом.
Совсем забыл, что вчера не ставил на место. Но велик стоял в клетушке. Значит, Машдаш вернули его маме.
Нам озеро поехал один, не как раньше, в весёлой компании, и петь не хотелось.
Зато оторвался в карьере, от души! Орал так, что чуть горло не сорвал, разминался до упаду, потом искупался, немного поплакал, снова искупался, обсох, переоделся в мальчика и поехал в свой бывший район.
Всё это время, пока был на озере, у меня было чувство, что за мной кто-то наблюдает. Сейчас еду, и стыдно думать, что кто-то видел мою истерику, с воплями и как кидался на дерево с кулаками.
Запыхался, пока доехал. Опять сел на лавочку, отдохнуть, не решаясь подняться в свою бывшую квартиру, и понимая, что шансов увидеть Лёшку или Надю почти нет. Надеться, что письмо Ани не переслали?
Может и так быть, я мог бы полениться. Подумаешь, письмо какой-то девчонки!
— Сергей? – напротив меня остановилась моя бывшая одноклассница, Люда. – Давно тебя не видела! – присела рядом. – Давно приехал?
— Только что, — показал я на велик.
— А это что у тебя? Колечки? Какие красивые! – она близко наклонилась ко мне, дышала в ухо, ласково его гладила пальчиками. – Я видела, на Западе такие украшения в моде у мужчин.
— Где видела? – немного смутившись от близости девочки, спросил я.
— В журнале, и по телевизору показывали. «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», передача такая есть. Не смотрел? – я отрицательно качнул головой.
— Ты к школе опять пострижёшься? Я бы не хотела, — вздохнула девочка.
— Я здесь больше не живу, — сказал я, — и в другую школу пойду. Там меня не знают, задразнят.
— Не задразнят. Разве что, из зависти. Жалко, что тебя не будет! – вздохнула девочка.
Я взглянул на неё. Раньше не замечал девчонок, они как бы в параллельном мире жили. Есть девчонки, есть мальчишки. Учителя старались садить девочек с мальчиками, чтобы не болтали на уроках, а мы старались пересесть к друзьям.
— Люда, не знаешь, где Лёшка? – спросил я.
— Лёшку в лагерь опять отправили. Он с одной девочкой подружился, в этом доме живёт, Надя зовут.
— А где Надя? – спросил я, пытаясь не выдавать своей заинтересованности.
— Не знаю, — пожала она плечами, — что я, слежу за ними?
— Знаешь, где я жил раньше? Номер квартиры?
— Знаю, конечно! – обиделась Люда.
— Можешь туда сходить, позвать Надю? – Люда враждебно посмотрела на меня, встала.
— Пошёл ты! – и собралась уйти, с разгневанным выражением лица.
— Люда! – схватил я её за руку. – ты не поняла! Мне не Надя нужна, мне должны на этот адрес написать! – Люда постояла, подумала.
— Девочка? – я кивнул:
— Девочка. Уже месяц прошёл, а она не пишет!
— И ты помнишь о ней? – распахнула глаза Люда. А ничего девчонка стала! Ножки, личико, грудки, светлые волосы, собранные так же, как у меня, в хвост. Только я ещё не успел в неё влюбиться.
— Надеюсь, что она не забыла, напишет.
— А ты почему не пишешь ей? Или пишешь, а она не отвечает?
— Потерял её адрес, — покраснел я, — она в городе В-ке живёт.
— Да тут совсем рядом! – удивилась Люда.
— Кто меня отпустит? – удивился я. – А если их дома нет? Куда пойду?
— Ладно, сейчас схожу, — Люда пошла к моему дому.
Время тянулось, как резиновое, наконец, Люда вышла.
— Нет тебе писем, — сказала она, отводя взгляд.
— Тогда пойду в парикмахерскую. Пойдёшь со мной? – у Люды блеснули радостно глаза, улыбнулась.
— Пойдём!
Мы дошли да парикмахерской, весело болтая, и узнали, что мой мастер не работает. Я даже облегчённо вздохнул, когда узнал, что к другому надо записываться, потому что она осталась одна, а лохматых детей миллион, после каникул.
— Поеду я, — сказал я грустной девочке, — мне далеко ехать, почти час.
— Приезжай, Серёжа! – Люда вдруг чмокнула меня в щёчку и убежала. Обернулась, помахала рукой, я тоже махнул, улыбнулся, с теплотой в груди. Вот никогда не думал, что Люда в меня влюблена!
Когда проезжал Центральный район, вспомнил о Карине, оставленных у неё вещах, подумал, что можно у неё постричься, может, она что-то знает о Нике, занозой, засевшей в сердце.
Карина меня узнала, но была занята, предложила подождать её у неё в комнате. Я поблагодарил, пошёл посмотреть ещё витрину с украшениями. Вспомнил, что у Сашеньки День Рождения, надо что-то подарить, и вдруг засмеялся. У меня же есть гарнитур, подаренный мне за роль Багиры! Его выбирали именно для девочки Саши!
Как всегда, при воспоминании о Сашеньке, на душе становилось радостно, а на свою слабость выросла чёрная злоба.
— Саша, я освободилась. Ты ко мне?
— Да, я хочу постричься.
— Садись, — пригласила она меня.
— Ещё хочу спросить о форме, которую мы оставили здесь.
— Её оплатили, можешь забрать. Ой, тебе, наверное, не донести! Ладно, с мамой придёшь, или с подружками! Что ты сегодня одна? И в мальчишеской одежде?
«Не в курсе!», — мелькнула мысль.
— Потому что они бы меня побили, — ответил я.
— За что?! – удивилась Карина.
— Хочу постричься под мальчика…
— Сейчас я тебя побью! – рассердилась Карина, расчёсывая мои волосы.
— Поверьте, Карина, так надо! – дрожащим голосом сказал я.
— С Никой, что ли, поругались? Так помиритесь, а волосы не отрастишь так быстро.
— Я каждый год так делаю, осенью стригусь, к осени отращиваю.
— Сашенька, понимаю тебя, но лучше бы ты этого не делала. С каждым годом волосы слабеют, позже не отрастут до пояса, только до плеч, и то, стричься придётся.
— Карина, пожалуйста, — чуть не заплакал я.
— Да что случилось? – взволновалась Карина.
— Вы потом всё узнаете, — отказался рассказывать я, а то разревусь опять.
— Что-то серьёзное произошло, — поняла девушка, продолжая оглаживать мои волосы. – Знаешь, продай их мне? Я бесплатно сделаю тебе стрижку, и оформлю доставку твоей одежды, не переть же на себе!
— Хорошо! – кивнул я, глотая слёзы.
— Сейчас сделаю тебе стрижку, которая и мальчику, и девочке подходит. Сможешь хоть в кого переодеваться! У вас же театр, понимаю, надо перевоплощаться!
Карина обрезала мне волосы, и я почувствовал себя голым.
Через полчаса у меня появилась стрижка, увидев которую, вздрогнул: постригли коротко, отовсюду торчали пучки волос, как у ёжика!
— Называется «выщип», — улыбнулась Карина, — ультрамодная стрижка на Западе!
Я молчал, потому что слов не было. Приглядевшись, даже понравился себе, и на Сашеньку не похож нисколько. Теперь точно, можно начинать новую жизнь!

Поблагодарив настоящего мастера, подарившего мне вторую жизнь, я вышел из центра и задумался, куда податься. Решил податься домой, покушать. А если ничего нет, взять денег и пообедать в столовой или пельменной.
Решив, поехал в нужную сторону. Задумался, и чуть не врезался в человека. Взял и перегородил дорогу!
— Стоять! – сказал он мне строго. Смотрю, а это Сева.
— Чё надо, пусти! – вырвал я руль.
— Ты почему на Сашкином велике ездишь? – спросил Сева, кстати, одетый в форму. – Ещё сопротивляешься милиции? Я хотел ответить грубо, но смекнул, что меня не узнали.
— Мой велик, хочу и езжу! – ответил я.
— Саша тебе велик дала покататься, или отнял? – сердито спросил Сева, вглядываясь в моё лицо.
— Сашка? – удивился он.
— Не Сашка я, Серёжка, — буркнул я.
— Что ты с собой сделала, глупая? – воскликнул Сева.
— Я же сказал, я Сергей, брат Саши! – раздражённо ответил я. – Всё?
— Саша не говорила, что у неё есть брат, — упорствовал милиционер.
— Сева, что тебе надо? – озлился я. – Выяснил, что надо, иди своей дорогой!
— Нифига себе, братик у девочки! Сейчас посажу на 24 часа, за оскорбление, вмиг станешь вежливым!
— Уехала Саша в деревню, — остыл я. – Здесь теперь я буду жить. И в школу ходить, вон в ту, — показал в сторону детского сада.
— Пойдём в участок, разберёмся! – решил Сева.
— Я есть хочу, товарищ лейтенант! – возмутился я. – Ничем вам помочь не смогу! Вернётся Саша, с ней разбирайтесь!
— Саша ещё утром мне отвечала, через дверь! Врёшь!
— Это я отвечал! – опять разозлился я. – Какое право вы имеете детей хватать?! Кричать сейчас буду!
— Ты же обещал зайти? – спросил Сева, сбавляя обороты.
— Обещал, — согласился я. -Только зачем вам я? Ждите Сашу. Если хотите, я заберу заявление, остальных не знаю.
— Саша разрешила?
— Разрешила. Она сказала, что Сева будет приставать!
— Никто к тебе не пристаёт! – возмутился Сева. – Катись своей дорогой! Её подруг знаешь?
— Не успели познакомиться.
— Я к тебе зайду, вечером. Дома будешь?
— Дома, — буркнул я и поехал дальше. Подъехал к дому, наткнулся на Машдаш.
— Сашка! Ты что сделала? Ты дура? – спросили девчонки, с восторгом глядя на моё стрижку.
— Сами вы… Кататься хотите? Берите велик. Только я не Сашка, Серёжка! Брат Сашин.
— Ладно заливать, — хмыкнула Машка, — думаешь, надела шорты и майку, не узнаем? Вон следы на коленке и руке! – показала пальчиком девчонка.
— Я с велика навернулся. – девчонки не верили, хмыкнув.
— Что? Показать, что ли? – я взялся за ширинку, глаза у девчонок загорелись азартом.
— Да ну вас! Ещё подумают что-нибудь! – махнул я рукой.
— Серёж! Ну покажи! – заныли девчонки. – Пошли в беседку!
— О! – закатил я глаза. – Куда я попал! Дурдом! – и пошёл домой, развеселившись от разочарованного вида девочек.
Дома обед был сготовлен. Немного, но был. В маленькой кастрюльке борщ, в крохотной — котлеты, каша с утра. Съев всего понемногу, стал в окно смотреть, как катаются девчонки на моём велике.
Немного погодя пришёл Колька, сел на лавочку, к нему тут же подбежали Машдаш. Что-то рассказывают, показывают на моё окно. Колька тоже посмотрел, увидел. Я вздохнул и пошёл объясняться.
— Привет, Коль! – подал ему руку. Колька осторожно её пожал.
— Саша? – неуверенно спросил он. Девчонки прыснули, тихо засмеялись.
— Ты что, не узнал, что ли? – спросил я, — Мы же с Сашей приходили вместе.
— Было два Саши, — кивнул Колька, — а зачем ты… Чтобы не путали, что ли? Тогда кто ты?
— Говорит, Серёжка! – снова прыснула Машка.
— Там же две девочки были? – спросил Колька.
— Мне захотелось стать мальчиком! – пожал я плечами.
— Она нам письку обещала показать! – выдала меня Дашка. – Как у мальчика! – не могла сдержать смех девчонка.
— Не похожа ты на пацана, — согласился с ними Колька. – Почему сегодня не пришла? Егор чуть пьесу не порвал, ребята по щелям разбежались, так рычал. Надо же репетировать!
— Что репетируете?
— Не знаешь, что ли? Попросили ещё раз «Маугли» показать! А ты постриглась! Где Саша?
— В деревню отправили, не знаю, когда вернётся, на День рождения обещала.
— А когда у неё день рождения?
— Не поверишь, как у меня! – развеселился я.
— Думаешь, я знаю, когда у тебя? – расстроился Колька, а я опять затосковал: не получилось с новой жизнью!
— Шестнадцатого августа.
— Ого! А у нас спектакль двенадцатого! Вы что, с ума посходили? Ты кто, вообще?!
— Я Серёжка! – терпеливо объяснил Кольке. Машдаш реготали.
— Блин! Кто из Сашек? Тот, который был, или который стал?
— Переведи! – запутался я.
— Знаешь что? Поехали в клуб! Пусть Егор разберётся!
— Я не могу в клуб, я заболел, — вздохнул я.
— Чем? Заразно?
— Ещё как! У меня депрессия!
— Что? – не понял мальчишка.
— Это когда ничего не хочется! – пояснила Дашка. — У моего папы часто случается!
— Сашка! Перестань издеваться, поехали!
— Наверное, все ушли? – ехать не хотелось совсем.
— Егор там сидит, горюет.
— А остальные ребята?
— Твоих подруг тоже нет. Приходила Вера, сказала, им надо на треню, и исчезла.
Я пригорюнился. Надо бы сходить, прояснить ситуацию. Почему девчонок нет? Я здесь дурака валяю. Меня из театра выперли, а они? Какая треня сегодня? Или есть? Я уже совсем дни перепутал.
А без нас труба. Багиру играли мы с Верой, больше никого не привлекали, и пластику только нам ставили, не зря Егор то бесится, то плачет. Закроют клуб ведь!
— Завтра приеду, — шмыгнул носом я. – Ничего насчёт Веры не обещаю, Саша ещё долго в деревне будет отдыхать. Я сам бы её не отпускал, скучаю каждую минуту.
— Если хочешь пацана играть, сними серёжки, Серёжка! – усмехнулся Колька.
— Не сниму! – прижал я уши ладонями.
— Побьют, если подумают, что пацан, или засмеют, девчонкой обзывать будут.
— Что же в этом зазорного? – удивился я. – Быть девчонкой?
— Не злись, Сань, быть девчонкой замечательно. Плохо, если ты пацан, а выглядишь, как девчонка!
— Философ! – усмехнулся я.
— Сама ты… это слово! – мы посмеялись.
— Скажи, Коля, какие серёжки тебе больше нравятся? Вернее, мне больше идут? Эти, или «Кошачьи глазки»?
— Тебе всё идёт! – влюблёнными глазами смотрит Колька.
— Коль! – нервничаю я. – Давай, ты меня мальчиком будешь считать? Тебе же нравится Саша?
— Конечно, нравится! – краснеет Колька. – Даже если она себя Серёжкой называет.
— Надо же нам как-то друг друга различать!
Коля уже забыл, что хотел куда-то ехать, меня тащить. Подсел ближе, взял мою ладошку, и рассматривает, а сердце у него стучит так сильно, что мне слышно!
— Коля, я обязательно завтра приду, не надо меня так сильно уговаривать! – смеюсь я, а Колька доволен, мне даже неудобно. Обнять меня он хоть не решился, ему и так было хорошо. Я вспомнил свою любовь к Мишке, и пригорюнился. Узнают, проходу пацану не дадут. Что делать?
Девчонки опять катались, не мешали нам. Удивительно, но мне было хорошо, и не хотелось никуда идти, так и сидели, тихо радуясь тихому и тёплому вечеру, пока не пришла мама.
Закатили велик, распрощался с Колькой, ещё раз пообещав прийти завтра, и пошёл домой.
— Что это ты с собой сделала Саша? – поразилась мама.
— Мам, и ты! – укоризненно сказал я. – Модная стрижка, «выщип» называется!
— Надо тебя налысо!.. – испугалась мама
— Ты что?! Знаешь, сколько я заплатила! – Чёрт! И я туда-же! – Волосы продала! Кстати, должны мне форму привезти. На мальчика.
— Откуда знаешь? – удивилась мама. – Мне сказали, профсоюз оплатил.
— Угу, я перемерил там всё, а доставку волосами оплатила.
— Кушал? – я кивнул.
— В углу больше спать не будешь?
— Нет, мама, там жёстко.
— Это у тебя такая форма протеста? С мамой не спать, стрижку ужасную себе сделать?
— Нет, мама, у меня депрессия.
— Не удивительно. Не буду спрашивать, и так поняла, — ответила мама, ушла переодеваться. А я переодеваться не стал, только руки помыл, снова сел в угол, наблюдая за улицей. Темнело, загорались огни в доме напротив. Там шла своя, таинственная и спокойная жизнь. Вон, подошёл к окну мальчик, зашторил окно, уже не видно, кто там живёт. Шторы везде разного цвета, красиво просвечивают.
— Саша… — подошла мама.
— Серёжа!
— Серёжа. Ты же говорил, что не против, если я найду друга, билеты подарил. А сейчас что случилось?
Опять она за своё.
— У меня настроение было хорошее, а сейчас плохое.
— Тебе не понравился мой выбор?
— Нет, — я уже заочно ненавидел будущего отчима.
— Ну и что, что молодой, — продолжала мама, — у него есть комната, мы можем поменять на двухкомнатную, с раздельными комнатами.
— Мне и здесь нравится, — почему-то мне было приятно злить маму. Подсев ближе к окну, положил подбородок на руки, следил за таинственной жизнью дома напротив. Девочка! Думает, не видно, снимает платье, остаётся в одних трусиках! Грудки маленькие, крутится у зеркала! У меня слюна закапала! Сглотнул, вытянул шею.
— Что это ты там увидел? – раздалось над ухом. Блин! Такую картину испортила! Вздохнул. Какой-то я неправильный мальчик. Почему мне подглядывать интересней, чем… Гм! Не будет уже такого, выкинь из головы, и тэквандо выкинь! Я снова улёгся на подоконник головой.
— Мама, я спать пойду. Разбудишь в семь?
— Снова на великах кататься?
— Да, — сказал я, и не успел уйти, как зазвенел звонок.
— Мама, если это Сева, скажи, что я Серёжка, и сплю уже! – я скачками умчался в спальню.
Пришёл на самом деле Сева, пошли на кухню разговаривать, мне не слышно, да и неинтересно было.
Утром мама растолкала меня в семь.
— Ну, ты и спать! Вчера рано лёг, сегодня еле добудилась! Двенадцать часов проспал!
— Мама, я сейчас… — снова начал засыпать. Куда торопиться? Всё равно никто не ждёт.
— Я ухожу! – сказала мама, заходя в очередной раз. – Утомился, бедный ребёнок! Ладно, спи, косички тебе уже не надо заплетать, – я схватился за голову, а там ничего нет! Думал, приснилось!
Растолкал сам себя, сказав, что депрессии нельзя поддаваться. Умылся, почистил зубы, на унитазе посидел, раздумывая, что говорить и делать в клубе. Колька ещё…
Съездил на карьер, в одиночку опять. Было немного жутко, вспомнилось нападение. В одиночку явно не отобьюсь!
Но никого не было, я побегал, обсох, и поехал домой.
Да чтоб вас!
— Что надо? – пацаны моего возраста, на великах, перегородили дорогу.
— Чё здесь делаешь?
— Еду.
— Откуда ты? Первый раз видим.
— Я вас, тоже, и не видела бы! – блин! Язык мой!
— Да это девчонка! – сплюнул один из пацанов. – Серёжки болтаются, видишь? И причёска девчоночья.
— Езжай, — расступились пацаны. Я поехал, думая, что надо всё-таки до конца мальчишкой становиться. Сейчас бы хоть подрался по-человечески. Когда приехал, у дома увидел чёрную «Волгу».
Сердце стукнуло. Папа приехал, что ли? Точно.
— Саша, подожди, — из машины выбрался Николай Петрович собственной персоной.
— Пригласишь в гости?
— Мне надо велик поставить.
— Витя, посторожишь, чтобы не стырили? – обратился папа к огромному парню, появившемуся возле папы.
— От мальчика отобьюсь, не волнуйся, — папа Ники взял с собой портфель, мы пошли ко мне домой.
— Да, примерно так я и представлял жильё друга моей дочери, — сказал Николай Петрович. Я хмыкнул.
— Где можно поговорить? – я проводил гостя на нашу кухоньку, сел в уголке, гостю предложил табурет напротив.
— Чаем угостишь?
— А вы будете? – спросил я.
— Тоже верно, — согласился папа, думая, с чего начать, наверное, осматриваясь.
— Даже холодильника нет, — заметил он.
— Нам туда нечего ставить! – с вызовом сказал я.
— Теперь будет, что. Я поговорил с маминым начальником, её приняли на постоянной основе.
— Спасибо, — одними губами сказал я.
— Ты, Серёжа, наверное, во всём виноватым считаешь меня, — вздохнув, решился папа Ники, — я тоже так думаю, — Николай Петрович снова замолчал, видимо, ему нелегко давался этот разговор. Я хотел одного, чтобы он быстрее убрался, в туалет хотелось сильно.
— Саша, Ника в больнице, — выдавил он. Я пожал плечами.
— Ты очень сильно на неё злишься? – задал странный вопрос папа, — я подумал.
— Нет, совсем не злюсь на Нику. Я поражаюсь, какими бывают вероломными люди вообще.
— Саша, лучше обижайся на Нику, чем на весь мир. Мне понятно, ты в депрессии после того, что случилось, мама Ники в депрессии, я в шоке. И во всём виноват я сам. Я позвонил вашему участковому, чтобы он проверил, как ты поживаешь. – Я вздрогнул. – Узнал, что живой, решил сам заехать. Что ещё? Саша, Ника хочет тебя увидеть. – Я распахнул глаза. Вот бессовестная девчонка!
— Подожди. После того, как ты ушёл, она нашла вот это, — папа вынул из портфеля голубую тряпку. Развернул. – Твоя вещь? – я узнал свои шорты, вернее, мамины. Кивнул. – Когда Ника нашла их, разрыдалась, впала в дикую истерику, во всём стала винить меня и себя, пыталась выброситься из окна. Хорошо, доктор не ушёл, укол сделал, вызвал машину, и Нику увезли в больницу. Нервный срыв. – «Это в психушку, что ли?», — подумал я. – Маму тоже пришлось отпаивать. Я не стараюсь тебя разжалобить, Саша, я рассказываю, как мне аукнулось моё увлечение детишками. Прости. Не отказывайся, я хочу от чистого сердца хоть немного компенсировать твои душевные страдания, — папа вынул из портфеля несколько пачек банкнот, — здесь пятьсот рублей. Это не подарок, гонорар за выступления, так сказать, на сцене и дома. Саша, только ничего не говори! – я и не собирался, мне как-то нерадостно было при виде этой кучи денег, которой я ещё никогда не видел.
— Во-первых, ты должен вернутся в труппу, продолжить выступление, иначе мы потеряем уйму денег. Жаль, конечно, что ты постригся, конечно, но не так страшно, если бы ты тоже оказался в больнице. Нельзя было тебя сразу отпускать.
— Во-вторых, Ника очень хочет тебя видеть. Поедешь со мной?
— Не сегодня, — ответил я, практически соглашаясь. Почему-то на самом деле, не злился на запутавшуюся девочку.
— Конечно, я заеду за тобой. Когда тебе удобно? У них часы посещений с 15 до 17, почему-то. Я позвоню твоей маме за день, хорошо? – я кивнул. Человек передо мной сидел на самом деле могущественный, мог меня стереть одним щелчком пальцев, однако, не хочет. А вот и разгадка!
Николай Петрович встал, подошёл ко мне, приобнял и поцеловал в макушку:
— Полюбил я тебя, Саша. Придёшь в гости? – Я вытаращился на него.
— Не бойся ничего, мне хочется, чтобы ты был рядом, понимаешь? У меня жена с ума сходит, Ника в пограничном состоянии, ты тоже, наверное, не лучше, был, по крайней мере. Мне нельзя бросить работу, она там одна страдает. Маму ты не винишь, надеюсь? Подумай, Сашенька!
— Я Серёжа, — тихо сказал я.
— А я что, против? Я рад был бы, чтобы ты взял в жёны Нику, когда она повзрослеет и перебесится, конечно. Лучше тебя я ещё не встречал кандидатуры. Серёжа, — Николай Петрович встал, прошёлся по комнатам, — здесь надо ремонт сделать, а ты бы пожил у нас, пока Ника в больнице, маме было бы легче. Мы очень перед тобой виноваты.
— А я что там должен буду делать? – полюбопытствовал я.
— Ничего, то же, что и здесь. Маму поселим в служебной квартире, однокомнатной. Пусть займётся личной жизнью, не держи её.
— Это моё дело, — процедил я.
— Все дети эгоистичны, меня не удивишь своим цинизмом. Когда приеду за тобой, обдумай моё предложение.
— Ну и стрижка у тебя! – улыбнулся папа, — Можно потрогать?
— Трогайте, — дёрнул я плечом. Папа осторожно потрепал меня по остаткам волос. Обнял покрепче, снова поцеловал в макушку, пошевелил колечко в ухе, и со вздохом ушёл. А я призадумался. Ремонт было бы неплохо сделать, в квартире давно его не было. Мама может согласиться, но отпустить меня куда-то? Не знаю, перевесит ли её любовь к сыну, к неизвестному мне пока мужчине?
В это время позвонили в дверь. Я открыл, и был сметён вихрем из двух завизжавших девчонок.
— Сашка! Как мы соскучились!!! – кричала Алина, Вера её поддерживала. Они мяли меня и целовали, чуть не плача.
— Классная стрижка! – увидела, наконец, Алина. – Вера, ты видела?!
— Видела. Теперь будет очень удобно на татами. Ничего не мешает. Где делала?
— У Карины! – я не мог не улыбаться от радости: девчонки пришли! Они не забыли и не предали!
— Девочки! – на глаза навернулись слёзы, я обнимала и целовала девчонок, и мы ревели, проливая счастливые слёзы.

Наревевшись, умылись и прошли на кухню, где я тут же поставил чайник на плиту.
— А это что? – спросила Вера, тыкая пальчиком в кучку денег.
— Говорит, мой гонорар, — смутился я, не думаю, что папа остальным тоже заплатил.
— Ты бы осторожней с ним, — нахмурилась Вера, — наплачешься.
— Девочки, я вроде бы, понимаю, будто паутиной обволакивает, и выхода не вижу. Сказал, маме помог с работой…
— Благодетель! – Фыркнула Вера. – Небось, сам приказал придержать её должность!
— Зачем? – удивился я.
— Сашка, какая ты глупая, поражаюсь, за что тебя люблю? Наверное, за глупость и веру в людей! – пафосно закончила речь Вера. – Для того, чтобы кормить тебя, голодного, с рук! – я чуть не уронил чашки.
— Ради меня, столько сделать? – поразился я. – Мамина работа, (мамин ухажёр, добавил я для себя), клуб, театр…
— Сашка, — наставительно сказала уже Алина, — для них главное, даже не результат, для них главное – охота, загон дичи, когда дичь сама к ним приходит!
— Для кого, для «них»? – поражённо спросил я. Девочки, наверное, поняли, что сболтнули лишнего, замялись:
— Ну, для таких людей.
— Каких? – расставил чашки на столе.
— Сашка, давай, немного позже, когда сообразим, что можно говорить, а что нельзя? – попросила Вера. – Мы предупредим, что можно тебе, что не надо или нельзя. Ладно?
— Николай Петрович предложил пожить у него, пока здесь будет ремонт. Это как?
— Значит, дичь сама идёт в клетку, — кивнула Вера, — по-моему, там тебе уже ничего не будет грозить, кроме ласки.
— В смысле? – насторожился я, вспомнив, какими «ласками» награждал меня папа. Невольно вспомнился засов на дверях комнаты Ники.
— В том смысле, что твоей невинности может ничего не угрожать, но это не точно.
— Невинности? – не понял я.
— Сашка, ты же омежка! – рассмеялась Алина. – Нет, на самом деле, полностью походишь под описание! Красивый, умный, не во всём, правда, сильный и нежный одновременно. Любишь всех. Вот и тебя любят. Не оставайся наедине со взрослыми мужчинами никогда! Если даже нас плющит от тебя, что говорить от мужчин?!
— Ничего не понял, — жалобно сказал я. Алина только рукой махнула.
— Да трахнуть тебя всем хочется! – сердито сказала прямая Верка. – мне тоже, вот прямо сейчас!
— В смысле? – затупил я. – Как тогда, на пляже? Пальчиком?
Девочки ползали по полу и вытирали чай, разбрызганный по всей кухне от их хохота, а я уныло размышлял о будущем.
Когда девчонки пришли в себя и успокоились, объяснили, что трахнуть можно не только девчонок, но и мальчиков, их же пенисом, девочку. Всегда думал, что только мальчишки могут насиловать девчонок, а никак не наоборот!
— Только учти, Сашенька, — напомнила Вера, — если не согласишься, охота на тебя продолжится. Как там? Кнутом и пряником, да, Алина? – Алина почему-то шмыгнула носом.
— Могут появиться разные «сложности». Например, придёт инспекция в клуб. Нет душевых, закрыть до устранения, огнетушитель просрочен вчера, недостаточное освещение, и вообще, подвал! Поняла?
— Поняла… — удручённо согласился я.
— И тут же пряник: временно въезжайте в Дом пионеров, к примеру. Все условия, с условием…
— Так что? В клетку сразу? – поднял я голову.
— Саша, мы не знаем, что лучше. Пойми, если бы ты был один, я сразу сказала бы, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— Я понял, — вздохнул я.
— Сашенька, мы все тебя любим и будем всегда любить, понимаешь? – в глазах девчонок стояли слёзы. Они что, уже решили меня отдать на заклание? Но получат меня, им сразу станет скучно, примутся за других. Им, получается, чем труднее достичь цели, тем слаще победа. Разочаровать их? А девчонки? Сами предупреждают, или по наущению? Чтобы проверить на прочность?
— Меня, наверное, уже выгнали из театра, да? За нападение на любимого Ромочку? – девочки почему-то рассмеялись.
— Не, выгнали Ромочку, до тех пор, пока публично не извинится перед тобой, не пустим в театр. А Костик сказал, если не извинится, к нему ни одна девочка больше не подойдёт, так личико ему отшлифует.
— Здорово ты ему! – фыркнула Вера. – До сих пор след от кеда на лбу видно! – меня передёрнуло: когда-нибудь сломаю человеку шею!
— Не волнуйся! – махнула рукой Вера. – Мальчишек постоянно бьют по лицу, боксёры, вообще, дерутся и руками, и ногами. Слышала про тайский бокс? – я кивнул, что-то слышал. – У нас тоже бывает. Только ты осторожней, нам твоё лицо ещё нужно! – закончила Вера.
— И шея, тоже! – добавила Алина, и они рассмеялись, кинулись снова меня обнимать и целовать.
— Девчонки! – отбившись от них, спросил я. – неужели я так на девочку похож, я же в пацанской одежде!
Девчонки критически осмотрели меня.
— Не знаю даже, — сказала Алина, — может, мы привыкли уже, но тебе любая одежда и стрижка идёт. Может, колечки из ушей вынуть? Постричься ещё короче?
— Налысо, что ли? – схватился я за короткие волосики.
— Сашка! Будь просто собой! Не играй ни в кого, носи, что нравится, ходи, как хочешь. Тебе поставили пластику, теперь ты не ходишь, а перетекаешь, и это так привлекает взгляды! На велике будем ездить больше! – засмеялась Вера. Я и не знал, что Вера такая умная, всегда молчала. Наверное, присутствие Ники подавляло.
— Нравится тебе одеваться в девчоночью одежду? Одевайся, никто ничего не скажет. Кнопочки снова вставь в уши, мне нравится. Только не забывай, что ты мальчик, самое главное.
— Забудешь тут! – шорты стали тесными от таких разговоров. Девчонки хихикнули.
— Лучше скажите, что с мальчишками делать? Колька с первого дня от меня глаз не сводит, Костик, тоже.
— Кстати, о Костике, — нахмурилась Вера, — смотри за ним внимательно, он понял, что ты мальчик, и…
— Сашенька?! – испугался я. Девочки кивнули:
— Похоже, он втюрился в тебя, а Сашенька твоя копия. Будь осторожна с сестричкой.
Я подумал, что хорошо, Саша у бабушки, не знает этот ловелас, где она сейчас. Вдруг поймал себя на мысли, что жутко ревную свою сестру к любому мальчишке. Сейчас она, возможно, играет с Димой, голеньким мальчиком, и я чувствую к нему глухое раздражение. Моя Сашенька! Влюбился в собственную сестру! Надо у мамы спросить, это я такой, или возраст шутит?
— У тебя такое лицо стало, будто всех за неё растерзать готов, — покачала головой Вера, — нельзя так. Саша свободный человек, а не твоя собственность, хоть вы и близнецы.
— Даже с твоей новой стрижкой ты больше похож на Сашу, чем на Серёжу! – хихикнула Алина, и добавила, заметив мой удивлённый взгляд: — Это я к тому, что вы очень похожи, — покраснела.
— Пописаем на дорожку, и поедем! – поднялась Вера. – А ты, Сашка, переодевайся, давай! Ты что, спал в этой одежде? – мне даже стыдно стало, наверное, запах уже от меня.
— Тогда немного душ приму, — сказал я.
— Чур, я его отмываю! – подняла руку Алина.
— Там места для троих хватит, — заметила Вера. Намекает, что тоже в ванну полезет?
Так и вышло, стоя мы все поместились. Алина опередила Веру, заняла впереди меня, но Вера потом развернула меня к себе. Не приставали, просто помыли, сами помылись, много смеялись, и я оттаял, наконец.
Одевали меня вдвоём, бросив мальчишечью одежду в стирку. Выбрали светло-зелёную, которую Ника подарила, к ней серые плавки, на голову нашли подходящую кепку, помогли «кошачьи глазки» на место поставить. Красивый подросток получился. Перебрали рюкзачок, чтобы ничего не забыть. Форма, запасные плавки, трое, майка, если вспотею, салфетки, косметичка.
— Зачем так уродуют пацанов? – осматривая меня со всех сторон, спросила Алина. – Смотри, Вера, что можно сделать из любого мальчишки? Залюбуешься.
— Ага, — недоверчиво хмыкнула Вера, — если бы не импортные шмотки, одели бы мы так красиво!
— Нет, Вера! Нашего мальчика ничем не испортишь! – Алина снова полезла целоваться.
Так-как поехали поздно, решили сразу посетить клуб. Ехали, болтали, смеялись, не заметили, как добрались. Когда еду один, дорога кажется длинной. Вошли, и сразу погрузились в радостный визг и хоровод мальчишек. Они не стали спрашивать, где пропадали, просто радовались нам, прыгали вокруг с таким неподдельным счастьем в глазах, что мне стало стыдно за свою слабость, когда подумал, что моя жизнь уже никому не нужна.
Глупости какие! Даже голова закружилась, рот растянулся в глупой улыбке, от ушей до ушей, а тяжёленький Малыш устроился у меня на руках. Егор еле согнал его.
— Где пропадала? – спрашивал он меня.
— Приболела, — ответила за меня Алина, — может девочка приболеть? – вот зараза!
— А тебе можно прыгать? – спросил меня Егор, я ещё не понял, что он имел в виду, на какую болезнь меня подписала Алина.
— Можно, — сказал я, — я делаю по утрам разминку.
— Вот и хорошо. Только осторожнее, не переусердствуй! – Алина, а следом за ней Вера, прыснули, зажимая руками рты, видимо, опять подшутили надо мной. Надо будет попытать их, что они опять придумали.
— У нас репетиция «Маугли», — сообщил Егор, — попросили дать ещё пару спектаклей, один в театре Горького.
— Что обещали? – сразу спросил я.
— Много чего. Ремонт, вентиляцию, душ новый, раздевалку, палатки и прочий инвентарь для похода. Пойдёте с нами?
— Как получится, — согласился я, — у меня 16-го день рождения…
— Что же ты мочала?! – вскинулся Егор. – Надо же подготовиться!
— Да не надо ничего! – поморщился я. – Закажем на всех в столовой стола три-четыре, за счёт театров. Можно кафе, типа «Льдинки».
— Я думал, здесь…
— Можно и здесь, или на природе? – мне стало радостно, ощутил себя среди друзей, дома. – Закажем всякой вкуснятины, и к Реке?
— Это надо обсудить! – решил наш командир. – А теперь за работу!
Интересно, мне когда-нибудь вылезти из шкурки девочки?! – нас отправили за ширму, переодеваться, и насчёт новой стрижки ничего не сказали. Стриженный Маугли, это нормально? Зато Багира получилась настоящая.
Отыгрывая роль, мы забыли обо всём, ребята на самом деле, играли, а не работали, даже повторяя одно и то же. Я тоже включился в игру, а что вы хотели? Мне ещё 13-ти нет! И, честно говоря, было всё равно, за кого меня принимают. Девочку любят, мальчика пытаются проверить на силу или слабость. Мне сейчас уже не страшно, могу подраться, раньше я боялся причинить человеку боль, на уроках по тэквандо боязнь ушла. Удары здесь ставятся по всему телу, включая голову и гениталии, никаких запретов. Разве что, на татами эти удары только обозначаются, надо уметь уклоняться, защищаться и не подставляться! А ещё, чтобы один твой вид внушал противнику, что ты опасен, и связываться с тобой не стоит.
Такая была у нас философия, когда Нина Семёновна перед занятиями читала лекцию. Каждый урок вдалбливала нам в головы, как надо жить, не унижая, и самим гордо нести голову, не сгибаясь перед ударами судьбы. Надо повиниться перед Учителем, пусть накажет за слабость. Пусть я мало занимаюсь у неё, но эту лекцию я уже слышал. Шмыгнул носом.
— О чём задумалась, Сашка? – спросила Вера.
— Вера, ты давно занимаешься у Нины Семёновны, как ты думаешь, сильно она меня накажет? – Вера тоже задумалась, а Алина сказала:
— Наверное, будешь сегодня в зале прибираться, после всех занятий. Но ты не волнуйся! Мы поможем!
— Или душевую отмывать с пастой… — задумчиво сказала Вера. – табуретку или стремянку дадут, и всё, вместе с потолком. Хорошая нагрузочка!
Долго нас не хотели отпускать ребята. Отдыхая, рассказывали нам смешные истории из своей жизни, как домашней, школьной, так и клубной. Мечтали построить яхту, сходить под парусами по Реке, но мечты казались неосуществимыми.
Я отстранённо подумал, что мне надо сделать, чтобы у ребят появилась Мечта? То, что приходило в голову, заставляло передёргивать плечами. Хорошо, как рассказывали, как Динька заблудился, выйдя из палатки, ночью, пописать, и ревел, перебудив половину лагеря. Динька в это время лежал на матах, вниз головой, и почему-то смотрел на меня, улыбаясь. Чем я его привлекла? Понравилась моя новая стрижка, что ли?
— Саша, лови меня! – и полетел, вниз головой! Еле успел подхватить! Прижал к себе, хотел уже по жопе дать, а он вдруг обхватил меня лапками, и говорит на ушко:
— Не уходи от нас, Саша… — я оторопела.
— С чего ты взял, что уходила?
— Мне показалось, что ты навсегда… — Динька вдруг всхлипнул, а у меня холодный пот потёк между лопатками. Ведь, если бы не Сева, неизвестно, что было бы! Нет, надо Учителю нажаловаться на себя, чтобы такие, как Динька и Саша не плакали.
Я поцеловала Малыша в мокрые глазки, посадила на колени.
— Вы чего там обнимаетесь? – ревниво спросил Колька.
— Влюбился! – констатировал Егор, и Динька с рычанием бросился на него. Все пришли в движение, побесились, снова начали репетицию. Егор разрешил разбиться на группы и играть, кроме основных исполнителей. Тогда получалось естественно, можно было выпускать всех на сцену, как на балете, а не изредка, потому что ребята могут перегореть, наблюдая из-за кулис.
Пришло время идти на тэквандо. Когда приехали, меня окружили девчонки, стали выпытывать, где можно сделать такую модную стрижку. Пришлось объяснить, потом пришла Нина Семёновна, и разогнала по кабинкам.
Когда выслушивали лекцию, и Учитель спросил, есть ли вопросы, я поднял руку.
— Нина Семёновна, я допустила слабину, не выдержала испытания судьбой, чуть не ушла за Край… — опустил голову, девочки потрясённо молчали, даже мои подружки. Нина Семёновна тоже думала.
— Потеряла веру в людей? – я кивнула.
— Забыла о нас? – снова кивок.
— Кто не верит Саше? – спросила Учитель учеников. Никто не поднял руки.
— Вот видишь, Саша, люди тебе верят, доверяют, в трудную минуту готовы доверить тебе свою жизнь и спину, а ты хотела их бросить и оголить кому-то спину. Твой проступок не поддаётся осмыслению, настолько тяжёл. Я знаю, ты многое пережила за эти дни, нашла в себе силы признаться, назначу тебе небольшой квест. Наши сёстры не убирают за собой. Будешь сегодня убирать Санитарные комнаты. Туалет и душевую комнаты.
Чистка унитазов, раковины, стены до половины, и пол в душевой. Потолок и стены в следующий раз будет мыть другой провинившийся. Я уже знаю, кто, — вынесла свой вердикт Учитель. Две руки взмыли вверх:
— Можно нам помочь Саше? – Вера и Алина пришли на помощь. – Мы тоже виноваты, что Сашенька болела!
— Она болела? Тогда помогайте. Начинайте тренировку!
Сегодня на мне оторвались! Пытались избить все, кто только мог! Чудом уцелел. Нечего прогуливать занятия! Я опять плавал в поту. Пусть спросят о билетах на представление! – мстительно думал я, чудом уходя от удара в низ живота. Ну, это я не прощу! Вы решили, что я мальчик? Вот вам! Отбивные сиськи… Нет, я только обозначил удар, и то, воздушной волной всколыхнул грудь Валентины, самой старшей девочке, её пятнадцать, кажется. Это она метила в моё будущее.
Бой остановили, Нина Семёновна что-то выговаривала Вальке. Та говорила, наверное, что разрешено, то не запрещено. Тогда всех снова посадили на пятки.
— Только что произошло очень неприятное событие. Я ещё раз довожу до вашего сведения. Бить по самым уязвимым местам, только обозначая удар! Мы учимся, а не воюем. Если хотите отработать удар, отрабатывайте на Макиваре. Да, ученик должен научиться уворачиваться или блокировать удар, но я повторяю, мы учимся! Саша только пришла к нам, не успела многому научиться, зачем увечить человека? Будешь кандидатом на следующую отработку.
— Из-за Сашки Ника теперь в больнице! – вдруг сказала Валька. А чего раньше молчала, когда спрашивали? Чтобы я не опасался её? Вот гадина! Я округлил от удивления глаза
— Саша права, — удручённо сказала Нина Семёновна, — нельзя доверять людям. Валентина, ты исключена из состава учеников.
— Но почему я?! – вскочила девочка.
— Я спрашивала, доверяете ли вы Саше? Ты сказала, что доверяешь, и тут же бьёшь из-под тишка. У тебя есть доказательства вины Сашеньки?
— Мне сказали, — раздражённо буркнула Валька.
— Кто-то из наших? – насторожилась Учитель.
— Нет, — махнула хвостом Валька, брызгая слезами, с трудом сдерживая рыдания.
— Сашка не виноват, — сказала Вера, — он ещё мальчик, ещё не может.
— Ещё не отрастил? То-то я думала, что Саша девочка! – хихикнул кто-то.
— Дурочка ты, — ответила Вера, — у него ещё спермы нету. Это Ромкина заслуга. Все знают.
— Ромкина? – У Вальки даже слёзы высохли. – Я его убью! – и быстрыми шагами отправилась было на убийство ловеласа.
— Валентина! – рявкнула Нина Семёновна. – Я тебя не отпускала!
— Вы меня выгнали!
— Стоять! Отработаешь вместо Саши туалет, и восстановишься. Не гоже мальчику за девочками мыть туалет.
— Она тоже писает! – крикнул кто-то звонко, и все засмеялись.
— Саша, — кто-то дёрнул меня за куртку. Валька подкралась. – Извини! – и поцеловала меня, обнялись.
— Я не в претензии, — улыбнулся я, — чёткий удар!
— Ты тоже не промах! Я вам всем помогу сегодня, ладно? – я расплылся в довольной и радостной улыбке: наше братство сестёр не распалось!
Само-собой, душевую мыли голышами. Валентина отдраила туалет, любо-дорого было посмотреть! Я тоже посещал это заведение, никто меня не стеснялся, могли сесть рядом, за перегородкой.
Вот и сейчас Валентина сказала нам:
— Только сейчас заметила, что Сашка мальчик. Как только поверила этому дерьму?
— Кому? – нахмурилась Верка.
— Ромке вашему.
— Ты с ним тоже е****ся, что ли? – уточнила Верка.
— Не при ребёнке! – вспыхнула Валька.
— Ты только что обвинила его в насилии, чуть не убила! – рассердилась Алина.
— Девочки, девочки! – встал я между ними. – Мы же только что помирились!
— Тогда о Ромке ни слова! – сказала Алина.
— А ты, Валя, не связывайся с ним лучше, — посоветовал я.
— А сам? – хихикнула Алина. – След так и остался на лбу!
— Так это ты его? – улыбнулась Валька. – А я его ещё жалела!
— Вон, когда он слил тебе Сашеньку! – поняла Верка. – Надо его сдать Папе, а то слишком развеселился.
— Думаю, он знает, — вздохнул я, — просто дружит с его отцом, наверное.
— Тогда поговори с папой, — вдруг предложила Алина, — смотри, что делает, чмо!
— Придётся, — подумав, сказал я. Растреплет по всему городу, и то, что было, и то, что придумал.
Хорошо помывшись, пошли в бар. Выпить чаю на травах. Бар был от сауны, парни, завёрнутые только в простыни, сидели рядом с нами и тоже пили чай, приглядываясь к девочкам.
Я думал, моя причёска станет гладкой, после помывки, но не тут-то было! Иголки так и остались торчать!
Наверное, выглядело забавно, потому что ребята постоянно смотрели на нас и перешёптывались.
Подошли ещё ребята из самбо, пытались нас разобрать по парам. Сославшись на сильную усталость, пошли на выход. Девочки сказали, по одной не ходить, самбисты любят показать превосходство над тхэквондо.
— Что, девочек лупят? – изумился я.
— Пытаются, — усмехнулась Валька. Я только головой покачал, но, признаться, одобрил. Только такие соревнования не в баре надо проводить, или на улице, а хотя бы в коридоре…
Мы поехали на великах, Вальку кто-то поджидал на машине.
— Папа её домой возит, боится за неё. А она, с Ромкой!.. – сплюнула Верка.
— Я буду с Сашенькой, да, Саша? Пока нет ничего… — сделала мечтательное лицо Алина.
— Обеим выдам крапивой! – пообещала Верка, хрюкнув. Мы весело расхохотались. Я искоса посмотрел на Алину, та улыбнулась и подмигнула.
По пути заехали в опорный пункт, и я забрал заявления. Сам побывал в шкуре насильника, ну его в баню!
Мама опять где-то гуляла. Я её сегодня не осуждал, лишь бы домой приходила, варила кушать.
Посмотрел по кастрюлькам, гречка, немного соуса, компот из сухофруктов. Живём! – потёр я ладони.

Я ждал маму, опять подглядывая за чужими окнами. Пожалел, что не в том доме, наверху, живём, отсюда плохо видно, а вот им, сверху, хорошо… как я голышом бегаю по квартире!
Пошёл, надел набедренную повязку, снова устроился у окна, и увидел ту же девочку! Она, казалось, смотрела на меня. Тогда я открыл шторки, отошёл от окна, встал в гордую позу, повернулся, взмахнув хвостом.
Девочка отпрянула от окна, потом сняла майку, показала себя, тоже повернувшись. Потом мы подошли каждый к окну, и рассмеялись, было видно, хоть и далеко. Я послал ей приветственный жест индейцев Навахо, или Апачей, она, воздушный поцелуй, и быстро задёрнула шторки, наверное, кто-то зашёл к ней в комнату.
Я вздохнул, заметив, что улыбаюсь во весь рот. Подумал, увидели бы меня мои подружки, точно, изнасиловали бы, самым извращённым способом!
Но, как ни странно, таинственная незнакомка меня обрадовала и взволновала, но я желал, чтобы она была дольше таинственной, и можно было бы переглядываться вечерами и улыбаться друг другу.
Маму я дождался, побежал ей навстречу, чутким ухом уловив, что она одна. Да если был бы кто, остановило бы меня, что ли?
— Ой, какой красивый у меня мальчик! – засмеялась мама. – Дай, разденусь и умоюсь, потом будем обниматься и целоваться!
Но я уже уловил чужой запах, меня не обманешь! Я разведчик Апач!
— Ты чего сегодня такой агрессивный? – спросила мама, заходя в комнату, переодеться.
— Я сегодня помирился со всеми своими друзьями! – похвастался я.
— Ладно, иди, я скоро приду, есть у меня к тебе пара вопросов, — и я вспомнил: деньги! Я их так и оставил на столе! Вот так и палятся шпионы! Даже разведчики из Апачей!
Я снова выглянул из-за шторки. Свет ещё не включали, только серые кирпичи светились, а окна были тёмными, и окно с девочкой, тоже. Наверное, Колька тоже, с садистским удовольствием смотрит на моё окно…
Я вздохнул. Вряд ли Сашенька увлечётся Колей, он слишком хороший мальчик. Немного побывав в девчоночьей шкурке, понял, что она западёт на такого, как Ромка или Костя. Костя предпочтительнее, конечно, о нём таких гадостей не слышала, только то, что влюбляет в себя девчонок, но дальше поцелуев не доводит дела. Надо будет кого-нибудь попросить узнать о нём всё! И тут же усмехнулся: понятно, кого! Папу. Наверняка он знаком с отцом Костика, тот тоже не простой товарищ, коли отправил Костю в Болгарию. Ну, или сам с ним съездил… С трудом подавив острое чувство зависти, обернулся к маме.
— Знаешь, — улыбнулась мама, — этот твой наряд гораздо более сексуален, чем, когда ты голый совсем!
— Чего? – нахмурился я.
— Более привлекателен! – засмеялась мама, подходя к плите, чтобы разогреть ужин. – Ты уже покушал? – увидев мой утвердительный кивок, села за стол, привлекла меня к себе. Я уже стал выше неё, на голову, когда она сидела!
— Саша, откуда у тебя деньги? – я отвернулся, посмотрел на окно, и сказал правду:
— Мне заплатили за представления. Ты же видела? Понравилось тебе? – мама почему-то в свою очередь отвела глаза.
— Саша, извини меня, я не была в театре… — я поражённо смотрел на неё.
— Я Серёжа! – строго сказал я.
— Да, да, извини, оговорилась. Я подарила их своей сотруднице, она очень просила, для своих детей, они у неё двойняшки, день рождения у них, и когда она узнала… Я же не удержалась, похвастала, очень просила.
Я отошёл от мамы и сел на свой табурет. Вдруг понял, что чувствовал отец, когда узнал, что я обменял его подарок на другой велик. Вроде, подарил, и он твой, но тот, кто подарил, надеется, что твой подарок будут любить, что он понравился тебе.
— Могли бы и после представления прийти сюда, меня же не было, — сказал я.
— Я не знала, что тебя не будет! – вырвалось у мамы. – Ой!
— Я даже понял, как его зовут. Мама, извини, я спать хочу. Да, возьми деньги себе, когда мне надо будут, выдашь? – вопросительно посмотрел я на неё. – Пока не покупай мебель, возможно, нам ремонт сделают.
— Саша, то есть, Серёжа! Куда ты опять влез? – проницательно спросила мама. Я махнул рукой и вышел. У тебя тайны, у меня тоже.
Поворочавшись, заснул. Проснулся от того, что кто-то обнял меня сзади, прижался ко мне своим тёплым телом, я пригрелся и тут же снова заснул, теперь уже до утра.
— Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку! – бодро вещало радио. Я потянулся, перевернулся с боку на бок, и побежал удовлетворять свои утренние потребности.
Мама готовила на кухне завтрак.
— Саша, поедешь сегодня на велике с утра кататься? – спросила она. – Купи хлеб. Засохший я уже пожарила, с яйцом. Будешь? – смеялась она. Я выскочил из ванной, где принял контрастный душ, пристроился за столом. Гренки я люблю!
— А сегодня что? Воскресенье? – я выглянул в окно, шторки были задёрнуты, наверное, девочка любит поспать. Ну и ладно, у меня свои есть, сейчас встретимся!
— Да, забыла сказать, папа звонил, сказал, не сможет сегодня к тебе прийти.
«Не больно то и хотелось!», — подумал я, уничтожая второй гренок. Мне от него нужна только Сашенька, тайны ваши у меня уже во, где сидят! Я подумал, где они сидят, в печёнках, или в горле?
Сашеньку хочу увидеть! Ходить с ней, держась за руку, на зависть всем ребятам, что у меня есть такая красивая сестрёнка! Слово «сестрёнка» я прошептал, мама услышала и увидела мою счастливую улыбку.
— У вас день рождения скоро, ты думал об этом?
— Думал, с утра соберёмся в клубе, съездим на Реку, там разобьём лагерь, отдохнём, повеселимся. Вечером надо как-то по-семейному. Если папа запретит, будем каждый у себя.
— Почему ты так плохо думаешь о своём отце? – нахмурилась мама.
— А как я о нём должен думать?! – ощетинился я. – Нельзя было хотя бы самому приехать утром, извиниться? Спасибо, мама, поехал я! – чуть голышом не убежал, вспомнил, что ключей нет от сарайки, не допив чай.
Пока доехал до девчонок, распелся:
— Граждане, купите папиросы! Посмотрите на меня, я худой и босый! Пожалейте сиротиночку, заплатите по полтинничку! – не зная всех слов, выдумывал сам. Граждане оборачивались на одетого в дорогие велосипедки и яркую маечку ребёнка, едущего на велике, ценой в мотоцикл, с чудной стрижкой, и качали головами. И босым я не был, в полукедах из Финки. Разве что, худым, тут не отнять!
— Привет! – девчонки облапили меня, смеясь и целуясь, не слезая с великов. – Помчались?
— Помчались! – и мы резво взяли с места: — Вдаль-даль-даль-даль!
На карьере, задыхаясь от смеха, Алина пересказывала мою жалостливую песню. Мы хохотали, как ненормальные, а потом я сказал:
— А что? Я узнал, что такое голод. Ну, не совсем голод, но, когда очень хочется есть, а нечего. Очень противное ощущение. Я призадумался.
— Пошли купаться, потом разогреемся! – вскочила Вера, и первой прыгнула в воду.
— Сашенька, не грусти! – улыбнулась Алина. – Или лучше, тебя Серёжей называть? – она ловко поцеловала меня в губы, и кинулась, с визгом, вслед за Верой. Голенькая, стройненькая, как тростиночка, загорелая. Я смотрел на неё, и не мог представить, что смогу заниматься с ней тем, чем чуть не занялся с Никой. Казалась такой хрупкой, что только обнимать и целовать хотелось.
А у самого-то! – глянул вниз. Хм! И кинулся за девчонками, охладиться.
Потом сделали все упражнения, растяжку мне Вера лично сделала, отрицательную. Поставили с Алиной камни, на них меня, сверху Алину, греть мою шею. Попа коснулась гальки.
— Сиди! – сурово приказала Вера. Сухожилия ныли, но я терпел. Когда Алина слезла с меня, так и повалился на спину.
— Вы инвалида из меня сделаете! – застонал я.
— Покажи, не оторвались?! – кинулась Алина, проверить. Мне стало щекотно, я с хохотом тут же ожил и бросился убегать от маленьких насильниц. Набегавшись, искупались и отправились в обратный путь.
— Девчонки, сегодня воскресенье, никаких занятий, что делать будем? – спросила Алина.
— В клубе наверняка соберутся, — напомнил я.
— Опять в подвале сидеть! – поморщилась Алина. – Смотрите, какой день хороший!
— Надо было на карьере оставаться, купались бы и загорали! – высказал я своё мнение.
— Может, в парк пойдём? – задумчиво произнесла Вера. – Иногда хочется простых развлечений. Может, пристанет кто, подерёмся…
— Интересно, Егор выводит своих ребят на природу? Хотя бы в воскресенье? Понятно, зимой и по вечерам, но летом!
— Алё! – Алина помахала перед моим лицом ладошкой. – Там нет девочек! Все девочки здесь!
Я смутился. Сказать по правде, хотелось мне в дружный коллектив ребят. У девчонок тоже там были друзья, но девчонки совсем из другого теста слеплены, им надо обязательно мальчишек помучить!
— Ладно, девчата, сегодня пусть будет по-вашему! – смилостивился я.
— Ура! – захлопала в ладоши Алина. – Сегодня без репетиций, тренировок! Да здравствует свобода! – и она рванула в сторону парка. Мы кинулись за ней.
— Сашка, а слабо, с кепкой постоять у входа и песенку свою спеть? – смеялись девчонки.
— Стоп, девочки! – остановился я. – Мы же одеты для великов. Мы что, так гулять будем?
— Сашка! Ну, ты даёшь! Ещё ни один мальчик не задумывался, как он одет! Вот и попросишь граждан подать на соответствующий прикид!
— А сигареты?
— Какие сигареты? – удивились девочки.
— Которые я должен продать?
— Хе! А ты просто спой песню, у тебя получится!
— Ну вас! – зарделся я, — Поехали лучше, переоденемся и погуляем пешком. Девчонки закричали, что им ехать далеко, и я нехороший человек, если предлагаю в моё переодеться!
— Граждане, купите сигареты! – заорала Алина, сворачивая к парку. – Посмотрите на меня, я худая и босая!
— Блин, Вера, это веселье точно добром не кончится! – покачал я головой, бросаясь за подружкой.
— Девчонки! Я деньги не взял! – кричу я им.
— Да? – подозрительно спросила Вера, залезая в кармашек моего рюкзачка. – Я вчера специально сюда трояк сунула, почему-то два лежит… — я вспомнил, что сдачу недавно туда положил.
— Хотел нас лишить отдыха, да? – пыталась ущипнуть меня Алина.
— Алина, не кричи, Саша у нас сегодня опять девочка, может, мальчиков найдём, повеселимся.
— Девчонки, вам мальчиков не хватает?! – поразился я.
— Что ты понимаешь в мальчишках! – сделала противное выражение лица Вера.
— Одно слово, омежка! – с визгом бросилась от меня Алина.
— Саша, разве знакомых мальчишек можно разыгрывать, веселиться за их счёт? Ты бы радовался?
— Вы меня постоянно разыгрываете! – надул я губы.
— Сашка, ты такая смешная. Трудно удержаться! – рассмеялась Алина. – Всё, приехали!
На входе парка, у касс, можно было припарковать велосипеды, за пятнадцать копеек каждый. Нифига себе, расценочки! Говорил же пешком надо! Но девчонки, узнав, что у меня есть толстый кошелёк, совсем не расстроились. Я подумал, и простил. Они меня сколько за свой счёт кормили и водили везде? Пора расплачиваться! Думаю, сотню надо припрятать, на мелкие расходы.
Недавно рубль был богатством, вздохнул я.
— Девочки, ведите, куда хотите, — щедрой рукой показал я на аллею, ведущую в центр парка.
— Пойдёте в тир, там обычно мальчишки толкутся, — предложила Вера. Пошли в ту сторону, пристроились рядом. Стали наблюдать, со смехом комментируя выстрелы.
— Девчонки, покажите класс! – оживился парень, обслуживающий тир, и снарядил три «воздушки».
Меня учил парень в Анкином городе, я знал, с какого конца за винтовку держаться, и Анку вспомнил, с грустью. Забыла, что ли? Или моего письма ждёт?
Первый выстрел у меня был пристрелочный, по мишени, которую попросил повесить, для пристрелки. Потом сделал поправку на ветер, расстрелял все мишени, взяв ещё три пульки. Мои подружки явно дурачились, хихикая и стреляя глазами в мальчишек.
— Упс! – сказала Алина, промахиваясь.
— Упс! – сказала Вера, попадая в другую мишень, не в ту, которую стреляла, якобы.
Мальчишки, расстроившись было моими попаданиями, заулыбались, до того момента, когда мои подружки взяли ещё по три пульки, и расстреляли, почти не целясь, по три мишени.
— Ну, мальчики, поможете бедным девочкам прогуляться по парку? – спросила Вера, и первая выбрала мальчика лет четырнадцати, самого взрослого. Мне достался мальчик моего возраста, оставшись наедине со мной, стал беспомощно оглядываться на друзей, но те помахали ему рукой, счастливо улыбаясь, их крепко держали за руки мои подружки. Я ещё не был знаком с таким развлечением, тоже был растерян не меньше своего нового друга.
— У меня нет денег, — смутился мальчик.
— А имя у тебя есть? – спросила я.
— Афоня… — ещё сильнее покраснел мальчик.
— Как?! – удивилась я.
— Афанасий, — отпустил руку мальчик. – Не нравится? Я пойду.
— Подожди, Афоня, — придержала я его, — а как ты хотел бы, чтобы тебя я называла?
— Так и называй, — пожал плечиками Афоня, — это же моё имя.
— Извини, меня Сашкой зовут.
— Угу, — согласился мальчик, — тебе идёт. Тебе вообще, всё идёт, Саша, — и взял мою ладошку в свою руку.
— А где ты так научилась стрелять?
— Не знаю, — пожала я плечами, — один раз показали, получилось. Самое главное, пристрелять винтовку, «воздушки» стреляют, куда хотят. Потом совмещаешь прицел с мишенью, сначала под яблочко, потом делаешь упреждение, между двумя ударами сердца, нажимаешь на курок…
— Ничего себе! Врёшь, наверное, подружки у тебя, почти не целясь, стреляли! Только сначала…
— Афонька! Ты меня слушаешь, или нет? – рассердилась я. – Они пристреливались!
— Ладно, Саш, извини меня, — мальчик покраснел. Я пригляделась к нему. Обыкновенный мальчик… Нет, не обыкновенный! Он же рыжий! Конопушек на лице хватает, только загореть умудрился. Почти не видно на лице.
— Что смотришь? – обиделся Афоня. – Скажи ещё «рыжий, рыжий, конопатый!».
— Ну и скажу! Что, обидишься? – Афоня вздохнул:
— На тебя не обижусь. На красивых девчонок не обижаются.
— Пошли тогда, мороженого возьмём, — показала я на лоток, где продавалось вкуснющее мороженое в вафельных стаканчиках.
— У меня…
— Я угощаю! – потянула я упирающегося мальчика. Причём, легко. «Эге! – сказал я сам себе. – Надо полегче, как бы не обнаружил обман!».
Пока стояли в очереди, подбежала, высунув язык запыхавшаяся Алина.
— Сашка! – закричала она. – деньги давай! – и сразу в карман!
— Вы что, без денег? – удивилась я.
— Кавалеры такие пошли! – подмигнула она мне. – Твой как?
— Угощает меня мороженым! – похвасталась я, не глядя на смущённого «кавалера».
— Везёт же лысым! – отскочила от меня Алина. – Возьмёте нам?
— Где же вас искать? – удивилась я.
— А, сами купим! – и умчалась, сверкая пятками. Я даже приревновал её к мальчику, с которым она ушла. Думаю, если я такой с девочками, смелый, то и все пацаны такие.
Взяли по полторы порции, сели на лавочку, наслаждаемся. Солнышко светит, люди ходят с маленькими детьми и совсем с малышами, в колясках. Недалеко от нас фыркал фонтан.
— Афоня, а ребята, с которыми ты гулял, они твои одноклассники? Или просто друзья?
— Одноклассники и друзья, — согласился мальчик.
— А вы в какой школе учитесь?
— В 74-й, — лениво ответил мальчик, и у меня мороз по коже пробежал. Ну, девки! Ну, погодите! Нашли развлечение! Попаду в Афонькин класс, вот будет класс!
— В какой класс перешёл?
— В шестой, — ответил мальчик, старательно откусывая хрустящий стаканчик. У меня немного отлегло от сердца. За месяц забудет, что я был девочкой. Вообще, надо менять стиль, а то придётся отрихтовать кому-нибудь личико. Или фейс, как говорят джентльмены.
— А ты? – спросил Афоня.
— Наверное, тоже в эту, мы недавно переехали, — сообщил я, качая ногой. И тут повалили те, кого я давно ждал. Трое ребят нашего с Афонькой возраста.
— Афанасий! Гы! Семь на восемь, восемь на семь! Ещё с такой чёткой чикой сидит! Поделись, а? – Афоня заметно напрягся, не зная, что ответить.
— Ты кушай, Афоня, кушай, — погладила я мальчика по плечу.
— Чё надо? – спросила я мальчишек. – Не видите, отдыхаем?
— Чё ты с ним отдыхаешь? Пошли с нами! – развязно предложил старший с некрасивой улыбкой.
— С дебилами не гуляю! – сморщила нос я.
— Чё ты сказала, бл…ь! – сунулся второй, но первый влепил ему затрещину:
— Как с девочкой разговариваешь, в натуре дебил! Извини его, маленькая, его мама головкой виз уронила.
— Ребята, давайте, разойдёмся, а то у меня настроение неважное стало, могу и вас огорчить!
— Да ну? – удивился вожак.
— Хочешь проверить? Давай, только не здесь, я уже на заметке в милиции, ещё попадусь, на учёт поставят. Оно мне надо? Как-нибудь встретимся, я вам, хоть троим, наваляю разом.
— Ну ты наглая! – опять встрял второй, за что опять получил.
— Будет настроение, приходи вон туда, — показал он в сторону заросшего угла парка. – Мы с девчонками не дерёмся, но ты сама нас вызвала. Как будем драться? По очереди, или сразу?
— А что время терять? – усмехнулся я. – Сразу трое, только не жалуйтесь, бить буду в силу, не сдерживаясь. По одному могу пожалеть. Разомнусь, а то сегодня выходной… — потянулся я. – И, это, мы сначала погуляем, потом вас поищу.
— Замётано, — кивнул вожак, — меня Ильёй зовут, если что. Не найдёшь нас, мы найдём Афоньку, учти, — парни, сунув руки в карманы и насвистывая, ушли. Я усмехнулся. Глядя им вслед, настолько смешно они выглядели, стараясь подражать взрослым.
— Зачем ты так? – спросил Афоня, доев стаканчик.
— Как? – посмотрела на него с недоумением.
— Зачем дразнишь шпану? Они тут гоняют всех.
— Мне здесь жить, — пожал я плечами, — надо расставить сразу все точки над Ё.
— Тебя бы никто не тронул, ты же девочка.
— Ага, много ты знаешь! – хмыкнула я. – Пошли гулять!
Мы пошли дальше. На качели-карусели неохота было, Афоня про свои желания молчал, он держал меня за руку, и не стеснялся, было видно, по его счастливой мордашке, что он доволен.
— Афонь, а у тебя девочка есть? – спросил его я. Мальчик сильно смутился.
— Нет, ещё не было. И дразнят, — он очень легко краснел, как все рыжие.
— Дразнят те, кто завидует, неудачники, плюнь!
— Да я плюнул! – весело глядя на меня, сказал мальчик.
— А на меня не смотри, — серьёзно сказала я, — извини, мы с подружками сюда развлечься пришли, с пацанами познакомиться, подшутить над ними… — Афоня выдернул свою руку из моей:
— Ну и катись! – воскликнул он, со слезами в голосе.
— Афонька! – удивилась я, — Подожди! – но мальчик вдруг схватил меня, потащил в кусты и присел там.
— Что случилось? – испугалась я.
— Тихо! – выглянул он из-за кустов. Кого он выглядывал. Я тоже посмотрела, и увидела…
— Афонька! – протянула я, — Кто этот молодой человек.
— Мой брат, — сел прямо в траву мальчик.
— А что так скорбно? – захлопала я глазами.
— Он подумает, что я за ним слежу!
— Афонь, а ты знаешь, с кем он гуляет? – мальчик посмотрел опять, потом внимательнее, потом на меня, снял с меня кепку.
— Ты чего? – возмутилась я, отбирая кепку.
— Ничего! – враждебно посмотрел он на меня. – За дурака меня держишь, да? Будто не знаешь, кто я?
— Откуда мне знать? – поразилась я. – А ты знаешь, кто я?!
— Конечно. Там же твоя мама.
— Ну, мама, только она скрывает от меня своего друга.
— Ещё бы! Если твой отец узнает…
— Тогда почему ты думаешь, что я тебя знаю? – Афоня посмотрел на меня в замешательстве, потом обмяк:
— Извини, короче, подумал, что знаешь.
— А отец нас бросил, — пояснила я ему, — ушёл к другой.
— Извини, — буркнул мальчик, не глядя на парочку, сидел, обхватив колени руками.
— А ты чего расстраиваешься? – спросила я, — Это мне надо расстраиваться, если приведёт его ко мне в дом.
— Ты не понимаешь, ду… Это, прости, какой у меня брат! Есть ещё сестра, мы с ней в одной комнате живём, издевается надо мной, и я прячусь у брата. У него есть комната в коммуналке, а если они поженятся? Разменяют квартиры? Тогда?.. – он вдруг посмотрел на меня совсем другими глазами. – Тогда… Я смогу приходить к вам в гости?! – вдруг понял он, его лицо озарилось такой неподдельной радостью, что я испугался за себя.
— Да, а его как зовут? Сергей? – спросил я, провожая взглядом счастливую парочку.
— А говорила, не знаешь! – улыбнулся мой будущий (если позволю) сводный брат.
— Не, я его вычислила. А сколько ему лет?
— Двадцать пять.
— Сколько?! – взвился я. Моей маме, насколько знаю, 33 года! Ага, она говорила что-то насчёт молодости своего ухажёра.
— Ты не понимаешь, Сашка, какой он хороший, мой брат! И ты, тоже… — покраснел он опять, спрятав лицо в коленях.
Я смотрел на него, и пытался представить, что вот это нескладное рыжее существо с именем Афоня – мой брат. Как-то не складывалось.
— Афонька, ты знаешь, где клуб «Ровесник»? – Афоня кивнул куда-то вниз.
— Приходи туда, я познакомлю тебя с ребятами. Придёшь?
— Нет.
— Почему? – удивился я.
— Потому что я трус.
— Ну и что, я тоже был трусом, то есть, была, — поправился я, — а сейчас…
— Ты не поняла, — всхлипнул мальчик, — я предал друзей, и ушёл из клуба.
— Но тебя не выгоняли? – уточнил я. Афоня уже вздрагивал от плача, но отрицательно покачал головой.
— Значит, восстановим, — заключил я.
— Если бы ты знала, как мне стыдно… — опять всхлипнул мальчик, глотая слёзы, а потом поднял голову:
— Но там одни мальчишки. Откуда девочки?
— Нас трое, ты нас видел, мы там репетируем «Маугли».
— Которого «Маугли»? которого в ТЮЗе показывали?
— Да, — просто сказала я.
— Тоже хотите у себя поставить?
— Не, мы и есть те самые «Маугли», а я исполняю главную роль…
— Врёшь! – вскочил мальчик.
— Приходи, узнаешь, — Афоня вытер глаза тыльной стороной руки и сказал:
— Обязательно приду. Пойдём ловить разбойников? – и улыбнулся.
Когда мы пришли в угол парка, нас уже ждали. Странно, но ребята нисколько не сомневались, что мы придём.
— Может, не будем? – миролюбиво спросил Илья. – Ты не испугалась, и этого достаточно, — а он не глуп, этот мальчишка с некрасивой физией. Я уже хотела ударить по рукам, но тут вывалились из кустов мои подружки:
— Чур, я дерусь вот с этим!
— Тогда я с тем! – а ты, Сашка?
— А я со всеми хотела! – возмутилась я.
— Да поле тебя только труповозку вызывать, никакого удовольствия! – возмутились девчонки.
— Не волнуйтесь, девочки, буду бить аккуратно, но сильно! – успокоила я подруг.
— Ну, ребята, становитесь! – ребята поняли, что им сейчас кисло будет, наверное, поцапались уже с моим подругами, а отступать некуда.
Я оттеснила лишних, сама встала в центр. Но никто не нападал.
— Что, так и будем стоять? – удивилась я.
— Девчонки, давайте замнём? – предложил Илья, но тут его друг кинулся на меня, чтобы тут же улететь, сверкнув подошвами кед, в кусты. Обратным разворотом подсекла Илью, и оторопевшего тихого третьего мальчика. Этот больно ударился спиной и заплакал. Илья сразу кинулся к нему:
— Лёнька! Где болит? – брат, что ли?
— Говорил вам, не будем! – плачущим голосом крикнул Илья, поднимая братишку.
— Ты дурак? – спросила Алина. – Зачем водишь больного брата хулиганить?!
— Сами вы больные! – разозлился Илья. – Дикие, что ли?
Афоня, вытаращив глаза, смотрел, как мы приводим в чувство отъявленных хулиганов. Вытащили третьего, оказавшегося Федькой. Тому было нипочём, только улыбался, сплёвывая кровь с разбитой губы. Где он её разбил, непонятно.
— Во, девчонки! – показывал он большой палец. Лёньку осмотрели. На спине, оказывается, темнел огромный синяк.
— Кто это его? – спросила я.
— Ещё спрашивает! – хихикнула Алина.
— Это не она, — хмуро сказал Илья, — это папаша пере****л поленом.
— Он с ума сошёл, что ли?! – удивилась я.
— Пьяный был. И не отец он, отчим. Лёнька бросился на него, когда тот мамку стал бить, деньги требовать, Лёнька его ударил, выбежал из дома, и тут под руку папаше попалось полено, кинул его вслед, попал. Лёнька упал и лежит. Папаша испугался, еле откачали.
— Так какого же чёрта?! – взорвался я.
— Деньги собирали, — опустил глаза Илья, — жрать-то хочется. У нас ещё маленький есть.
— Ну, придурки! – покачал я головой.
— А что делать?! – воскликнул Илья, — Воровать?! Пацаны жрать хотят!
— Поймают, за грабёж, — вздохнул я.
— Не поймают, — буркнул пацан, сунув глубоко в карманы руки.
— На, держи! – сунул я ему два рубля. Алина, зыркнув на меня. Тоже отдала рубль.
— Не надо, — отвернулся Илья, — мы вам должны.
— Держи! – пнула я его. – Будешь ещё выступать! А то ещё от двоих получишь! – Илья вдруг улыбнулся:
— Спасибо, девчонки!
— А отчима своего гоните! Нечего над вами издеваться! – сказал я.
— Ага, выгонишь его! – буркнул Лёня, морщась от боли.
— Хочешь, выгоню? – очень серьёзно спросила я. – Без базара? Сядет даже, за избиение ребёнка.
— Я тебе верю, — внимательно осмотрев нас троих, кивнул Илья, — но не стоит. Попробую предупредить, ведь, когда трезвый, нормальный дядька. Сейчас он просто в запое. Ещё два дня, и всё.
Лёня, кажется, был с ним не согласен, получив такую травму, но промолчал. А ведь калекой мог остаться! Полено случайно не попало по позвоночнику.
Наши приключения совсем затмили у меня случай с мамой и братом Афони, поэтому, когда приехал на обед, не помнил, что недавно мама гуляла по парку с мальчишкой, потому что сейчас она наливала мне борщ.
— Эй, красотка! – крикнула она, когда я вошёл. – Мой руки и мордень, и садись за стол!
Я постоял, думая, что это было, и пошёл умываться.

Борщ! Как много в этом слове! Особенно наваристый, густой и со сметанкой!
Я лопал, только брызги летели! Потому что бестолковый, поели мороженого, а в кафешку не подумал пригласить своего «кавалера». В кафешке можно было чего-нибудь перехватить, мясо по-славянски, в горшочках, пельмени в горшочках… Кстати, а деньги я опять сейчас забуду? Надо теперь подруг спонсировать, Ника-то в больничке, нервы лечит, испорченные лично мной. Не, надо зайти, проверить любимую подружку.
Мама сидела напротив, и с улыбкой смотрела на меня. Хорошо, заставила салфетку положить, потому что я собрался опять усвистать на улицу, раздеваться не захотел. Мучение одно, скинуть шорты и майку, верно?
— Какие планы у моей красавицы на вечер? – спросила, с улыбкой, мама.
— Поеду к Мишке! – заявил я, откусывая от мягкого хлеба кусок.
— К Мишке? – удивилась мама. – Зачем?
— Он же уезжает скоро, надо узнать, что делать с великами. Ему же не нужен будет мой? К тому же, мама, видела бы ты его мастерскую! – я даже глаза закрыл от восхищения. – Вот бы разрешил там работать!
— А что в мастерской? – насторожилась мама. Я открыл глаза.
— Нууу… Станочки всякие… — понял, что сболтнул лишнего, теперь, вряд ли разрешит в мастерскую заходить.
«Руки оторвёт! В глаз попадёт, отскочит что-нибудь!». В то, что есть очки, мама не верит, что руки у меня из положенного места растут, ей невдомёк. «Сыночек поранится!».
А может, зря наговариваю на маму? Она же раньше не следила за мной, когда мы с Лёшкой прыгали по балкам на стройке, на уровне пятого этажа?
— Надеюсь, Миша довольно умный мальчик, чтобы подпускать девочку к опасным станкам! – вдруг сказала мама.
— Мама! – строго сказал я, даже ладошкой хлопнул по столу, в которой был хлеб. – Я мальчик! Сергеем меня зовут! Ты можешь смеяться надо мной, сколько угодно, но не издевайся надо мной!
— Прости, — вдруг смутилась мама, поняв, что перегнула палку, — я надеюсь, он не оставит тебя без присмотра.
— Мне тоже так кажется. Ладно, мама, спасибо, я пошёл.
— А чай? Почему не доел борщ? – засуетилась мама.
— Да, надо, здесь где-то мясо было… — я нашёл кусочек, подозревая, кому достанется большой кусок, когда уеду к Мишке.
А мама ещё у меня хороша! Я лишь бледное подобие мамы. Вообще, честно говоря, в мелких я только влюбляюсь, а люблю по-настоящему старших девушек. Маму Анки сначала полюбил, потом Анку, в маму влюблён с детства… Наверное, поэтому так сильно ревную. Когда говорю, чтобы нашла себе парня, у меня язык, будто гвоздями приколочен, еле отрываю.
Выпил чай с шоколадными конфетами. Опять заподозрил, что не для меня было куплено.
Серёжкой плохо быть. Сашка совсем не ревнует маму, у Саши много любимых и любящих ребят.
— Спасибо, мама, — повернулся перед ней: нет ли пятен, правильно ли одет?
— Ребёнок, — спросила меня мама, — ты к Мишке кем поедешь? Сашей или Серёжей?
— Э? – сунул я палец в рот. Кем? Наверное, надо Серёжкой, мы же не договаривались о встрече. Интересно, помнит он о своей маленькой подружке?
— Серёжкой, — вздохнул я, — где мои шорты?
— В стирке твои шорты. Не стирала сегодня.
— Тогда поглажу их и надену. На пацана буду похож, и кнопки сниму, кепку надену. Или поищу другие шорты…
— Те шорты я замочила, вместе с майкой, вода аж серая стала, немного до черноты не дотягивает.
— Это краска, наверное, — задумчиво сказал я. Может, заехать в торговый центр, там купить? Сегодня воскресенье!
— Мама, а ГУМ сегодня работает?
— Не знаю, сынок. Съезди, узнай.
— Да, ещё надо будет узнать, когда мои вещи привезут. А то купили всего, а одеться не во что!
— А я надену спортивные шорты! У меня есть синие, и майка! А влосипедки уже пора в стирку, да, мама?
— Кидай! – вздохнула мама.
Скинув всё, освежился под душем, пошёл готовиться к поездке. Так, всё хорошо, надо снять «кошачьи глазки». Как не хочется! Снял. Теперь дырки остались. Клипсы прицепить? Смешно, аж падаю.
Надвинул на лоб кепку и побежал в прихожую, обуваться.
— Во сколько сегодня придёшь? – спросила мама, помогая с рюкзачком.
— Ой, мама, дай пятёрку, хотя бы! Обулся уже! Вечером отдам, — мама даже булькнула, подавившись смехом.
— Отдаст он! Сейчас! – я поскрёб затылок, потом стукнул по нему: «не смей издеваться над мамой!», потому что хотел вернуться раньше, чем пообещаю.
— Мама, во сколько мне прийти? – спросил.
— Не позже десяти, — ответила мама, запихивая деньги в кармашек рюкзачка.
— Понял! – отдав пионерский салют, выбежал на лестничную клетку, поскакал вниз.
Вывел велик, поехал, почти столкнулся с «Волгой». Папа поманил, чтобы я сел к нему.
— Здравствуйте, Николай Петрович, — вежливо поздоровался я.
— Здравствуй, сынок, — улыбнулся папа, наклонил к себе, поцеловал в лоб.
— Завтра съездим к Веронике? – спросил он.
— Тогда подъезжайте к Дворцу спорта строителей, и надо велик куда-то деть.
— В багажнике поместится, не волнуйся. Договорились, я позвоню администратору, найдёт тебя.
— Лучше не надо, — поморщился я, — просто отправьте кого-нибудь за мной, желательно кого попроще.
— Хорошо, конспиратор! – он потрепал меня по коротким волосам. – А сейчас куда? Подвезти?
— У меня свои колёса! – засмеялся я, хотя был немного напряжён.
— Умница, держи себя в форме. Потом поговорим о подробностях, Сашенька! – и я вышел из машины.

Намёк на «подробности» вызвал у меня лёгкий спазм в животе, но я справился. Оседлал велик и нажал на педали.
Долго переживаниями не мучился, сказав, «А», надо сказать и «Б».
Скоро я уже насвистывал песенку: «А нам всё равно, что повидло, что …!».
Проехал мимо того места, где меня хотели ограбить, или только покататься на велике. Байк Мишки здесь знали, никто не покосился. Да и я уже не та «девочка», кем был раньше, могу и поспорить.
Как учила на Нина Семёновна: самая лучшая битва та, которая не началась». А почему? Потому что видят твою Силу.
Подъехал к Мишкиному дому, осмотрелся. За доминошным столиком азартно рубились мужики, под столом у них стояла трёхлитровая банка с пивом. Ребята носились по крышам гаражей, один ловкий пацан исполнил «колесо» с гаража на гараж, причём второй стоял в метре от первого. Хорошо если показывает, чему его научили, а то может на «слабо» взять. Парни мелкие, лет по 10, мозгов у них мало ещё. Полюбовавшись на окрестности, завёл велик в подъезд. Благо, Мишка жил на первом этаже, позвонил в дверь. Сердце молотило, как бешеное, вразнобой. Поневоле понял, что у меня два сердца, вернее, две половинки, и обе стучали не в такт.
Подождал ещё, никто не открывал. Вздохнув, развернул уже велик, когда услышал за дверью шаги и ворчание:
— Кого там принесло? – открыл дверь, всмотрелся в незнакомого мальчика, но, видимо узнал свой велик.
— Сашка, ты?! – удивился Мишка. У меня комок в горле встал, потому что мой друг совсем был мне не рад.
— Я пойду… — сказал я, разворачивая велик, и тут вспомнил, зачем приходил:
— Вы уезжаете скоро? Я приехал спросить, что с великом делать? Саша говорила, наш велик у вас, — Мишка почесал голую грудь, был одет в одни шорты, смотрел на меня, ничего не понимая.
— Саш, ты обиделась, что ли? Извини, прилёг отдохнуть, не проснулся ещё…
— Я Серёжа. Сашу отправили в деревню, а я вместо неё теперь в городе.
— Сашка, не смешно. Проходи, поговорим.
— О чём? Извините, можно спросить? – Мишка кивнул. – У вас мастерская в гараже. Можно, я там буду работать, пока вас нет?
— Саш, ты чего меня на «вы» называешь, мы же друзья!
— Я Сергей, понимаете, Миша? – чуть не плакал я от разочарования.
— Сашенька, ну что ты? – он прижал меня к своей груди, пахнущей девочкой, и я окончательно расклеился.
В это время вышла Лена, кутаясь в халат. Ага, прилегли они, поспать.
— Миша, кто этот мальчик? А, Сашенька! Привет! Проститься пришёл, вот, я тоже. Приходи завтра, мы устраиваем прощальный ужин, будут друзья Мишкины, познакомишься.
— Лен, — повернулся к ней Миша, гладя меня по голове, — оставь нас, пожалуйста.
— Да сколько угодно! – фыркнула Лена. – могу вообще уйти, а ты можешь сколько угодно с Сашей общаться. Оказывается, он мальчик!
— Говорит, Саша в деревне, а он её брат, Серёжка.
— Ага, а что тогда к тебе жмётся?
— Обиделся за Сашеньку? – я закивал, вытирая слёзы и сопли об Мишкину грудь.
— Я скажу маме, она тебе даст ключи от гаража. Только ты там осторожней. Да и не пустит мама тебя одну туда. Не знаю, чем тебе помочь. Папа в рейсе, ещё не скоро приедет, я уезжаю… Насчёт великов не волнуйся, можешь на обоих кататься, скажу, что оба твои. А что ты так оделась? Хотела убедить, что мальчик? Мне какая разница? Ты мне друг! К тому же, не поверишь, я всю тебя изучил. Думаешь, не вижу, что ушки проколоты? На коленке и локоточке шрамы? Милая девочка! – Мишка прижал к себе. – Ну извини за Лену, мы с ней ещё до нашей встречи с тобой знакомы, и в отношениях были. Тебя люблю, как маленькую сестричку! – «Ага, и лапал ты меня, как сестричку?».
— Твоя подружка мне намекнула, что ты мальчик, — Миша вдруг покраснел, — на самом деле, прости!
— Миш, Саша сказала, ты ей подарил что-то, а она забыла взять.
— Сейчас! Я их себе оставлю, можно? А тебе такие же подарю. Те ты так любовно гладила, я их каждый день в руках держу.
Я с удивлением посмотрел на Мишу, широко распахнув глаза.
— Какая ты красавица, Сашка! – ахнул Мишка. – Жаль, что маленькая ещё!
— Я Серёжа! – повторил я, вытирая под носом. – Я брат-близнец Саши…
— Да? – изумился Миша. – Вот в чём разгадка! А кто…, впрочем, уже не важно, сейчас, Сашенька! – Миша убежал, а вышла Лена.
— Ты правда, мальчик? – спросила она. Я кивнул. – И любишь Мишу?
— Я Серёжа, просто волнуюсь, а Мишу любит Саша.
— Меня не обманешь, — Лена вдруг прижала меня к себе, — ты хороший мальчик, пусть тебе повезёт! – я благодарно шмыгнул носом.
Вышел Миша с деревянными фигурками яхточки и машинки. Я даже не смог отличить их от прежнего подарка, настолько они были красиво сделаны.
— Уже подружились? – улыбнулся Миша. – Саша, иди, умойся, а то у тебя заплаканный вид, ещё подумают, что обидели, — я пошёл в ванную, а Лена вздохнула:
— А что, не обидел что ли, ребёнка? Эх, ты!
— А я что? Не знал я, что она так любит мастерить!
— Дурак ты! Она ТЕБЯ любит! Сейчас пытается выдать себя за мальчишку, чтобы тебя не расстроить прощанием!
— Умная девочка. Сразу поняла, что у меня кто-то есть, и сказала, чтобы не бросал тебя. Потому что у нас с ней нет будущего… — я вышел, не хочу слушать, а то опять расстроюсь.
Мишка положил мне в рюкзачок подарки, завернув их в газеты, и собрался показать велосипед.
— Пожди Лена, ладно? – девушка кивнула. Девушке, наверное, уже 16 есть, может быть, и Мишке, тоже. Не спрашивал я.
— Спасибо, Миша, будет мне и Саше подарок на день рождения, — прошептал я.
— А когда у тебя день рождения? – повернулся ко мне друг.
— 16 –го августа.
— Постой, я же ещё здесь буду! Что-нибудь придумаю! Позовёшь?
— А как? – пожал я плечами.
— Приду к тебе.
— Мы будем праздновать в клубе, с ребятами, хотели за город все поехать, мы в клубе «Ровесник» сейчас, знаешь где? Приходи! С сестрёнкой познакомлю! – я улыбнулся, вспомнив Сашеньку.
— У тебя на самом деле есть сестрёнка? – спросил Миша. – Да, — кивнул я, и взял его за тёплую и такую родную руку. А Миша так и не решился узнать, мальчик я или девочка. Какая теперь разница?!
Миша открыл гараж, пошире распахнул двери, чтобы солнце осветило всё внутри.
— Я с радостью отдал бы всё тебе во владение, если бы ты не была такой маленькой. Иначе всё время буду переживать за тебя, как бы не поранилась!
— Миша! На меня может упасть кирпич! Я могу попасть под машину на вот этом велике! Я могу утонуть, выпасть из окна! Всё вокруг гораздо опасней, чем твоя мастерская!
— Саша, я всё понимаю! Только там я ни причём, а эти станки мои, и я за тебя отвечаю! – Миша не удержался, посадил меня на верстак и поцеловал. – Понимаешь меня? – я поковырял верстак пальцем, огорчённо осмотрелся и длинно вздохнул. Так хочется взять какую-нибудь палку, и выточить из неё фигурку! Лучше шахматную. Какую? Коня надо вырезать, короля рано. О! Офицера! Он же слон. Миша будет офицером, пусть ему моя поделка послужит талисманом!
— Можно? – спросил я, подходя к токарному станочку. – Под твоим присмотром?
— Хорошо. Вот, смотри, здесь включаем…
— Я всё знаю! – мягко улыбнулся я Мишке, выбрал заготовку из ясеня, мне нравится ясень, у него кожа розовая, как пяточки у младенца. Такую фигурку сделаю для друга.
Я вставил заготовку в станок, надел очки, померил перчатки, но у меня рука была маленькая, как у девчонки, пришлось работать так.
Включил двигатель, выбрал резец и начал вытачивать фигурку, иногда меняя резцы. В конце уже самый тонкий, острый. Потом зашлифовал, отрезал лишнее и подал Мишке ещё тёплую фигурку. Мальчишка в обалдении следил за моей работой, потом внимательно осмотрел фигурку.
— Слон? – спросил он, глядя на подарок.
— Нет, — ответил я, — офицер, — и невольно поднялся на цыпочки. Миша понял правильно. Обнял и подарил прощальный поцелуй. Больше он не будет меня целовать, потому что я стал мальчиком.
— Я буду хранить твой талисман, — пообещал Мишка, — и стану офицером, вот увидишь! – А вот твой велосипед. Можете с сестрёнкой вместе ездить.
— У неё есть пока, под её рост. А на этот я позже сяду, как подрасту немного.
— Я обязательно расскажу о тебе маме! – пообещал Мишка, прощаясь со мной. – Она не откажет тебе в удовольствии поработать здесь, при ней, конечно, но, думаю, скоро поймёт, что ты мастер. До свидания. Саша – Серёжа!
— Заходите с Леной, будто мои друзья, — предложил я.
— Понял! – рассмеялся Миша. – Так и сделаю! Честно говоря, думал, Ленка психанёт и уйдёт, а она приняла тебя, как своего друга! Или подружку, запутался я уже! Может быть, вы две сестры?
— Может быть! – махнул я ему рукой, и поехал в клуб, уже успокоившись.
В клубе меня уже ждали девчонки, а Малыш с воплем кинулся ко мне, облапив сразу всеми четырьмя конечностями.
— Динька! Что за дела! Брысь! – скомандовал Егор, потом удивился:
— Ты как в этом мальчике Сашу узнал?!
— Я её с закрытыми глазами узнаю! По походке. Ты что, забыл, как нас Марина гоняла? С тех пор слышу Сашину походку, как будто пантера крадётся! – все весело засмеялись.
— А ты что, правда. В пацана переоделась? – взяв меня за руку, спросил Динька. – И где твои серёжки? Они мне жутко нравятся.
— Сейчас надену, если командир требует! – засмеялся я. – Динь, а тебе правда, всё равно, мальчик я или девочка? – решился спросить.
— Конечно, лишь бы это была ты, — спокойно ответил Малыш, подводя меня к моему месту. Да, у нас с девочками были свои места!
— А где Ника? – спросил Малыш, устраиваясь на моих коленках.
— Динь, вот я тебе! – рассердился Егор. – Саше тяжело, ты уже не маленький!
— Да ничего, — смеялся я, — мы друзья! А Ника, Малыш, в больнице, приболела немного, завтра навещу её, потом расскажу.
— Ты поедешь к Нике? – офигела Алина.
— А что тут такого? – пожала плечами Вера, — Они же друзья.
— Да, но…
— Ника меня позвала, как я могу отказаться? – дёрнул я плечом. – Я соскучилась, — вздохнул я.
— А нам потом можно? – спросила Вера.
— Сначала узнаю, как у неё дела, у папы спрошу, — мне на самом деле было жалко Нику. Довели девочку до нервного срыва. Ромку точно надо кастрировать! Тут же мысли перетекли на Костю. Жаль, я не девочка, походила бы с ним, узнала, чем дышит, прежде чем знакомить с Сашенькой. Додумать мне не дали, Егор подождал, когда мы успокоимся, сказал, что скоро наше выступление, для ребят. Для этого надо хорошо отшлифовать все реплики, танцы, сценки. Чтобы у ребят опять захватило дух. Для взрослых несколько другие задачи будут.
После вводной пошли переодеваться. Я подошёл к Егору:
— Егор, а вам заплатили за выступление?
— Нет, — улыбнулся он, — нам и так делают ремонт и другие интересные вещи предлагают.
— Понятно, — пошёл я к девочкам.
— У Мишки была? – проницательно спросила Алина.
— Да, у Мишки, — вздохнул я.
— Ну и что?
— Он там с Ленкой был, я старался сказать, что я Серёжка, но ничего не вышло…
— Не захотел просто! – хихикнула девчонка. – Будто не знаешь, где у тебя доказательство!
— Как будто ты не знаешь, Аля, что у него не всегда понятно! – прыснула Вера, а Алина расхохоталась, зажимая рот. Я только вздохнул: что взять с больных?
Перед игрой Малыш с Колькой, мешая друг другу, прикрепили мне «кошачьи глазки». Тут вспомнил:
— Коля, ты Афоню помнишь?
— Помню, — как-то бесцветно отозвался Коля.
— За что его выгнали?
— Никто его не выгонял! – воскликнул Динька, — Он сам ушёл, правда, Колька?! – Колька поморщился и пожал плечом.
— Вы дружили? – спросил я мальчишку.
— Мы не ссорились, — еле шевеля губами, ответил мой воздыхатель.
— Динь, кто знает историю Афоньки?
— Колька, — показал Динька пальцем.
— Если я расскажу, придётся и мне уйти, — сказал Колька.
— А ты только мне скажи.
— Ладно, ты тогда презирать меня не будешь? – посмотрел он на меня каким-то больным взглядом.
— Коль, неужели было что-то страшное? – удивился я.
— Для тебя, может быть, не страшное, для меня и Афони, да. Мы были в разных командах в игре. Я сжульничал, Афоня видел, ждал что признаюсь, а я промолчал, и наш отряд выиграл. Афоня промолчал, а потом ушёл от нас, посчитав, что струсил и не выдал предателя. С тех пор мы не разговариваем, и не встречаемся. Я тут, а он… — Коля постарался не всхлипнуть. Блин, зачем я полез в душу перед репетицией? Отчего я думал, что проблема выеденного яйца не стоит?
Теперь восстановить Афоню можно будет, изгнав Кольку?!
Афоня болтается по городу, никому не нужный, в отряде его даже не помнят, ушёл человек, и ушёл.
Я решил поговорить после репетиции, больно уж важная она для нас была.
Отработали, на удивление, весело, пока не пришла Марина Никаноровна с палкой.
— Что, звери, соскучились? – воскликнула она, постукивая палкой по ладони и кровожадно улыбаясь.
Теперь стало ещё веселей, прыгать предстояло мне. Алина стала репетировать роль Ники, я замучился её поднимать, хоть и легче она была.
К концу репетиции я был мокрым. Сел на пол, скрестив ноги, и сказался мёртвым. Ребята оттащили меня к душевой и бросили девчатам.
— Отмывайте своего Маугли!
После такого издевательства я не мог говорить о возвращении блудного сына.
— Сашенька, поднимайся, милая! – услышал я знакомый голос над собой, — Теперь пляска пантеры!
— Над чьим трупом? – облизнулся я, подкрадываясь к учителю танцев.
— Но-но! – сказал Егор, хватая меня за шкирку. – Только без жертв!
Отдыхали мы целых пятнадцать минут, потом двинули на тхэквондо…
продолжение следует

А вот и Вальку папа привёз. Валька стоит, оттопырив обтянутый тонкими шортами зад, что-то доказывает папе. Так и хочется шлёпнуть по заднице!
Но сдерживаюсь, просто обступаем и ждём, когда наговорятся. Валька оборачивается, красная и злая, и тут же замирает, с удивлением.
— Привет, Валя! – кричим мы.
— Привет, девочки, — растерянно произносит она, потом бросает в окно папе:
— Пока, пап, мне пора! – спешит к нам, по девчоночьему правилу обнимает и целует, меня особенно крепко. Мельком оглядываюсь на папу Вальки, тот с удивлением посмотрел на нашу встречу, его взгляд, кажется, задержался на мне, и уехал, фыркнув глушителем.
— Как дела? – спросил я подругу.
— Ой, девочки!.. – закатила Валя глаза.
— Ладно, потом расскажешь, — я понял, что-то с Ромкой к них произошло. Вот только что?
— Понимаете, это тварь нас вообще за людей не считает! – чуть не брызгая слюной, рассказывает Валька о своём возлюбленном. Бывшем, надеюсь.
— Я ему ребро сломала, так он нажаловался моему отцу, и сказал, что давно со мной…, ну, понимаете. А мне передал, перед тем как я его немного побила, что мы для него всего лишь шкурки. По-другому, конечно, я смягчаю его выражения.
— Самоубийца, — пробормотал я, с трудом сдерживая адреналин, заранее себя накручивая, представив, что Сашенька полюбит такого негодяя.
О том, что Саша тоже человек, и у неё есть своя голова, меня не успокоили, она мне представилась маленькой беззащитной девочкой, которую надо защищать, и не отпускать от себя.
— Сашка! Прекрати так страшно сопеть! – толкнула меня в бок Алина, и я очнулся. Сижу, сняв с одной ноги мокрые после репетиции трусы, и злюсь.
— Девчонки, пошли в душ, от нас воняет, — сказала Вера, сбегала к Нине Семёновне, и мы, подхватив Валю, побежали под холодные струи.
Может быть, появится в нашей троице четвёртая подруга, как знать?
Сегодня нам Нина Семёновна рассказывала о том, как важно правильно дышать, как это влияет на все наши растущие органы, сдерживает агрессию и подавляет решимость противника напасть.
Я был не против, сидел в позе лотоса и медитировал, постаравшись выкинуть из головы все нехорошие мысли.
К сожалению, благодатный свет в макушку так и не сошёл на меня.
Учитель, увидев мою умственную и общую усталость, заставила делать растяжку, зависая на несколько минут в самой неудобной позе и прогоняя злые мысли.
В общем, домой пришёл в просветлённом состоянии, когда каждый мускул жаждал отдыха.
Мамы не было, зато был ужин, заботливо закутанный в полотенце.
После ужина внимательно осмотрел окна. Любимое моё окно было зашторено. Я уже было хотел пойти завалиться на диван, когда увидел лёгкое шевеление шторы. Оттуда выглянула… подзорная труба! Тогда я выглянул наполовину, улыбнулся, и показал в сторону спальни. Бегом прибежал туда, оделся в повязку и широко раздвинул шторы.
Вот только сейчас мечтал о том, как свалюсь, а тут начал носиться по комнате, выделывая безумные прыжки, запрыгнул на диван, потом, на четырёх лапах кинулся на окно, и замер, с надеждой глядя на окно. Там раздвинулись шторки, и девочка, в одних розовых трусиках исполнила плавный танец.
О том, что за нами может наблюдать полдома, нам и в голову не пришло.
Конечно же, кто-то пришёл в комнату девочке и всё испортил. Девочка, высоко подняв руки, зашторила окно, оставив одно смеющееся лицо, и, показав мне язык, исчезла.
Тогда я, позабыв про уютный диван, пошёл на кухню, выпить чаю с мелиссой и мятой.
Дождался мамы. Прислушался, вошла одна. Тогда я сорвался, размахивая хвостом, кинулся в объятия, мурчал и ластился, как кот. Я сам не понял, с чего бы это?
Сидел за столом, и с удовольствием смотрел, как мам ужинает, лично прислуживая ей за столом.
— Ты чего, Серёжка? Хочешь попросить о чём-то? – спросила удивлённая мама.
— Мам! – ещё секунду назад не было мысли просить что-то у мамы, просто настроение было хорошее. – Мам, скажи Сергею, пусть его брат завтра найдёт меня… — мама поперхнулась чаем.
— Какой брат? – справилась она с собой.
— У твоего друга есть брат. Пусть найдёт меня завтра, я хочу с ним поговорить.
— Ну, дети! – покачала головой мама. – Ничего от вас не скроешь! Как его зовут?
— Кого? – удивился я.
— Брата.
— Он не рассказывал тебе о своём брате? – удивился я.
— Нам не до того было, — смутилась мама.
— Надеюсь, Сергей о моём существовании догадывается?
— Догадывается, — кивнула мама. – И не знает, что делать.
— Не знает? А Аф… его брат мне рассказывал, какой он замечательный брат, как любит его.
— И что? – уставилась на меня мама.
— И ничего, — вздохнул я, встав, чтобы убрать посуду.
— Оставь, я сама помою. Мне надо подумать, — сказала мама, и я пошёл, наконец, в уютную постельку.
— Мама! – крикнул я напоследок, — А если вы с Сергеем поженитесь, кем мне будет его брат? Моим сводным братом? – молчание, а потом:
— Дядей.
— Кем?!! Только этого мне не хватало! – пробормотал я, погружаясь в сон.

— Сашенька, вставай! – кто-то залез под одеяло и начал щекотать мои рёбра холодными пальцами.
Я захихикал, съёживаясь.
— Как тебя только с девочкой путают? Кожа и кости! – удивлялась мама. – В 13 лет у девочек уже есть, за что ухватиться!
— У меня тоже есть, за что ухватиться! – хихикнул я.
— Есть?! Ну-ка, где это что-то? – я завопил и бросился спасаться в ванную.
За завтраком я смотрел на маму и думал. Ну, получится у мамы так, как у Ники, поженятся, кто меня будет по утрам будить? Вывод: будильник надо покупать!
Не будет больше у нас таких радостных подъёмов… — я вздохнул.
— Что вздыхаешь, Сашенька? Или Серёженька опять думает, что его все бросили? – проницательно спросила мама.
— Скорее, второе, — согласился я, — мама, я никого не хочу никому отдавать, кого люблю. Меня начинает мучить что-то жуткое от одной мысли, что ты выйдешь замуж, что Сашенька уйдёт от меня к какому-нибудь парню, что Анка уже забыла про меня, что, если признаюсь, кто я есть на самом деле, все отвернутся от меня, хоть и говорят, что это не так…
— Во всём этом есть одно хорошее, — задумчиво ответила мама, — первое, что ты думаешь, и второе, что всех любишь. Просто у тебя такой возраст, когда для тебя нет полутонов, только чёрное и белое. Ты увидел, что я встречаюсь с парнем, сразу он тебе враг, а я забыла о тебе напрочь, не подойду, не приласкаю, на ночь не поцелую, всё отдам своему мужу, так ведь? – я удивлённо посмотрел на неё, и кивнул.
— А на самом деле? Меньше буду любить тебя? Или вообще, забуду, что ты есть.
— Мама, но так уже было! – я посмотрел прямо маме в глаза. Мама не выдержала:
— Думаешь, легко было сознавать, что наша семья разваливается?
— А я оказался лишним. Вот и боюсь, опять этого…
— Сергей! – вскочила мама. – Ну, спасибо, сын, за приятный завтрак! – и ушла.
А я что, неправ?
Никогда не расспрашивал своих подруг о том, как они живут в своих семьях, не лез в личные дела, и они тоже. Только, когда видели меня голодным, кормили, на вкусное им Ника давала деньги, теперь вот, у меня появились. Может быть, выдают понемногу, не на кафе конечно, на мороженое, на пирожок. Целый день ведь летом пропадают на улице.
Одеты хорошо, даже очень, я донашиваю за ними, и не скажешь, что кто-то долго эти вещи носил.
Наверное, вполне обеспеченные дети из благополучных семей.
Но.
Если спросить у той же Вальки, что на думает о моей семье? Как мне живётся без отца? Знает ли, что он ушёл от нас? А если спросит? А я начну рассказывать? Ей интересно будет? Или мне приятно?
Нет! – мотнул я головой, — не буду, захотят, сами расскажут, а не расскажут, значит, не доверяют ещё мне, чтобы тайными переживаниями делиться. Даже намёка не было на то, чтобы пригласить к себе. Ко мне они сами ввалились, внаглую. Наверное, так и представляли квартиру, в которую только что въехали мама с сыном. Я обвёл стены взглядом и поморщился. Надо соглашаться с Николаем Петровичем…

Сегодня проходил комиссию за Серёжку. Блин, опять чуть не отправили к гинекологу. А что делать? «Девочка, а ты что здесь сидишь, ну ка, пошли!» — схватила меня за руку и потащила за собой.
«Тебя как звать? – спросила знакомая мне уже врач. – Саша? — Нет, я Сергей, брат Саши! – А, раздевайся до пояса, чтобы лобок был виден…»
Я сказал, «чуть?» Нет, меня обследовали, и написали в Серёжкиной карточке все положенные вещи, что позднее развитие и всё остальное. Зачем затевать скандал и всё такое? Хорошо, пальпацию не сделали. Зато порекомендовали пройти обследование у врача, может, выпишет какие витамины.
— Спортом занимаешься?
— Да, — сказал я, одеваясь.
— Особенно не усердствуй, у тебя ни капли жира в области живота.
— А зачем мне жир? – удивился я.
— Развитие задержится, если будешь перенапрягаться и сидеть на диете!
— А что надо делать? – удивился я.
— Не отказывать себе ни в чём! – подал мне карточку врач.
Терапевт опять выписал мне назначения на анализы, и тут меня дёрнуло за язык:
— Я уже сдавал анализы, может, ещё годные?
— Когда, нет тут ничего… — перечитала карточку, потом спросила:
— Зачем прошёл гинеколога? А, ты за брата комиссию проходишь?
— Нет, я мальчик!!!
— Сейчас проверим. Раздевайся по пояс, чтобы лобок был виден! – я снял с себя всё. Терапевт не поверила, сделала мне пальпацию, нашла, по-моему, матку, что-то записала в карточке, сказала, чтобы больше за брата не проходила комиссию.
Вот что значит, работать с детьми! Все мозги вывернут наизнанку!
Девчонкам не стал рассказывать, а то опять начнут доказывать, что я «омежка» и начнут прикидываться гинекологами.
А когда сидел и медитировал, меня позвали. Приехал Николай Петрович, чтобы отвезти к подружке.

— Здравствуй, сынок! – Николай Петрович чмокнул меня в лоб.
— Здравствуйте, «папа», — ответил я.
— Садись в машину, — когда я сел, он спросил:
— Судя по твоему ответу ты согласен пожить у меня недельку? Мама как? Согласна?
— Мама будет согласна, я спрошу.
— Хорошо, спроси. Я думал, ты уже всё обсудил с мамой.
— Решил отложить, после встречи с Никой поговорю.
— Хорошее решение, — одобрил папа.
— Пап, можно спросить? – я понял, что наш разговор для сопровождающего, я, типа, сын от первого брака.
— Спрашивай, Саша.
— У нас в театре с нами играют двое парней. Рома и Костик. Вы можете мне что-то о Косте узнать? И что с Ромой?
— С Ромой? А это не ты его? У него ребро, по-моему…
— Нет, на этот раз не я. А почему он ещё на свободе? – Николай Петрович не выдержал и рассмеялся:
— Ну, ты, Сашка! А ты почему на свободе?
— Потому что я ещё маленький…
— У нас есть специнтернаты для таких, как ты.
— А что я сделал?! – возмутился я.
— Тебе перечислить, сколько ты нанёс повреждений людям, средней тяжести? Даже тяжёлой.
— Хм. Подумаешь, пацаны подрались…
— Тебе сильно повезло, что тебя приняли за девочку, якобы отстаивающую своих подружек от насилия.
— Почему «якобы».
— Потому что я читал их показания.
— Ладно! Скажу Нике, чтобы не забирала своё заявление! Вот я лох!
— Уже, забрала.
— Они что? Из этих? Показал я наверх.
— Нет, обычные ребята. А что, обычных ребят можно сажать в тюрьму просто за то, что вы их оболгали?
— Никто не оболгал. Я лично видела, как они держали девчонок, а те отбивались… А! – понял я, и замолчал, уставившись в окно и засопев обиженно.
— Чего «А»? – по-мальчишески обиделся «папа». – Думаешь, взятку взял? Которая тебе предназначалась? – усмехнулся он. Я молчал, прямое обвинение чревато.
— Думай, как хочешь, у них я не брал ничего, да и что с них возьмёшь? – я недоверчиво молчал.
— Зато освободил тебя от их хождений. Не надоели?
— Надоели, — согласился я, не поверив, однако, папе. Хоть наказать мог, наверное.
— Ладно, занесут они тебе, не переживай. – Я гордо отказываться не стал. Накосячили, пусть платят. Встречу, ещё получат, тем более, если не один буду.
— Ты спрашивал о каком-то Косте. Как фамилия? – я дёрнул плечом. – Кир, как его фамилия?
— Раевский Константин Натанович.
— Натти сын? – сделал удивлённое лицо Николай Петрович. – Кир подтвердил кивком. – Узнай об этом Костике всё, с кем, когда и сколько.
— Есть! – по-военному ответил сопровождающий. Телохранитель?
— Зачем тебе, Саша, не скажешь?
— Пока нет, может, подружусь.
— Ты осмотрительный! – засмеялся папа.
— У меня сестра, — сказал я в сторону.
— А, ну тогда понятно, — прервал смех папа. Мы замолчали. Мне больше нечего было спросить, Кир был молчалив, тем более, если он охранник папы.
Через полчаса въехали в лесок, посигналили у ворот. Кто-то посмотрел в маленькое окошко и открыл ворота, козырнув. Машина подъехала к главному входу в санаторий или какую другую больницу, не знаю. По парку гуляли ребята в разноцветных пижамах, не обращая на нашу машину никакого внимания. Папа сказал «посиди тут», и пошёл внутрь здания, наверное, узнать, где дочь.
Минут через пятнадцать вышел и позвал меня.
— Заходи, я здесь подожду, на лавочке.
— Апельсины не надо передать? – спросил я. Забыв совсем, что больным надо приносить что-нибудь.
— У неё всё есть, — махнул он рукой, — только тебя не хватает, — почти обиженно добавил.
Может, пистолет ей передал, чтобы прикончила? – с чёрным юмором подумал я. Вошёл в холл.
В холле царила почти тишина. Ребята встречались с родителями, разговаривали тихо. За стойкой сидел мощный санитар, следил, наверное, за порядком. И вдруг:
— И-и-и-иии! – раздался вопль, и на меня кто-то набросился сзади, обхватив руками и ногами и куснув за ухо.
— Сашенька! Любимый мой! Пришёл! – шептала она, чуть не мурлыкая. Краем глаза я увидел, что санитар куда-то делся, а больные ребята попрятались за своих родителей.
— Саша! – Ника, одетая в мальчишескую пижаму, слезла с меня, обняла спереди, целуя меня.
— Сашенька! – вдруг показались слёзы у неё на глазах. Я не удержался, тоже присосался к её губам.
Оторвавшись, Ника, счастливая, смотрела на меня, как будто насмотреться не могла.
— Пойдём ко мне в палату, а то это чокнутые не дадут нам поговорить, — и за стойку: — Эй, Эдик! Где ты там? Дай Сашеньке тапочки и халат!
Из-за стойки вылез давешний санитар, достал чистый халат, хорошие тапки, предложил переобуться.
— Ты молодец, Ника, не теряешься! – чмокнув подружку, улыбнулся я.
— А! – весело махнула девочка рукой. – Скучно здесь. Когда папа сказал, что ты приедешь, я два дня здесь провела, даже есть сюда приносили.
— Бедненькая! – приобнял я подружку. Она успела чмокнуть меня в ухо.
— Ай! – сказал я, и Ника засмеялась.
Лежала Ника в одноместном номере, не назвать же эту комнату палатой! Даже телевизор был.
— Телевизор, смотрю, у тебя, — заметил я. – Нас ещё не показывали?
— Нет, наверное, на каникулы уже покажут.
— Что так долго? – удивился я.
— Пока смонтируют… Ай, что мы, о киношниках пришли сюда поговорить? Рассказывай, как живёте, чем заняты.
— Да всё по-прежнему. Сцена, клуб, опять сцена, тэквандо…
— Погоди, клуб, сцена. Вы что, ещё выступать будете? – с загоревшимися глазами спросила Ника.
— Да, ещё два раза.
— А кто будет мою роль играть?
— Алина. Она лёгкая самая.
— А я тяжёлая, что ли? – упёрла руки в бока девочка.
— После сидения здесь, растолстеешь, наверное! – засмеялся я.
— Ах ты! – и, как будто ничего не было, начали шуточную борьбу. Когда Ника оказалась на мне, она шепнула мне на ухо:
— Сейчас дам план, возле нашего дома, разберёшься! – и громко, — Сдаёшься?
— Сдаюсь! – смялся я, не делая попыток освободиться. Ника слезла, подошла к холодильнику, достала булочку, внутри которой лежал кусок колбасы, протянула мне. Я незаметно вытащил оттуда сложенный кусок бумаги, убрал в рюкзачок, который всегда носил с собой.
— А что у тебя в рюкзачке? – залезла Ника почти в него, и поманила меня за собой.
— Вот, видишь, это стена дома, это трансформаторная будка. От неё, через коллектор попадёшь в подвал. Понял? – я, хоть ничего не понял, кивнул. Ника застегнула рюкзак, опрокинула меня на кровать и сказала:
— Ты же будешь жить там, вместо меня? – я кивнул, потому что давили со всех сторон, и дома личная жизнь, и ремонт за счёт города, и «папа».
— Тебе нечего бояться, пока он трезвый, и почти не пьёт. Бойся, когда друзья придут и будут квасить. Тогда пригласят тебя, сплясать что-нибудь, из «Маугли». Бери трико, маску, и пляши. По рукам бей, не бойся, когда тянуться будут к тебе. Потом… — Ника свалила меня на пол, и продолжала:
— У меня в шкафу найдёшь рюкзак, там всё собрано, и верёвочная лестница. Уйдёшь в окно, от будки есть ключи, и от квартиры. Там переждёшь. Верёвочная лестница из верёвки с узлами, перекинешь через батарею, вдвое сложишь, спустишься, потянешь за один конец, верёвка к тебе упадёт. Смотри, за оба конца держись, а то грохнешься! Понял?
— Не-а, — помотал я головой.
— Я всегда подозревала, что ты тупой! – рассердилась Ника. – Валяю тебя, валяю, а ты!.. Нет, надо было тебя в камеру, чтобы не обижал девчонок!
— А зачем ты меня? – удивился я, пересказывая для себя всё сказанное Никой и стряхивая крошки с постели.
— Чтобы папа на тебя рассердился и выгнал. А получилось, наоборот. Меня выгнал, тебя поселил. А там я дворника попросила присмотреть, есть раковина с краном холодной воды, можешь пописать туда.
— А ты как? – хихикнул я, и получил увесистый тумак.
— Ай! – воскликнул я, хватая завизжавшую девчонку за рёбра. Потом она впилась мне в губы. Разлеглась на постели, раскинув руки и ноги:
— Ну! Я вся твоя!
— Ты же говоришь, подсматривают и подслушивают? – шепнул я ей в ухо, сделав вид, что целую.
— Пусть смотрят! – простонала она, притягивая к себе.
Тут же в дверь постучали. Ника спихнула меня в сторону, поправила пижаму:
— Я была права! – шепнула она мне. – Войдите! – позвала она. Вошёл Кир.
— Вам пора, — хмуро сказал он мне. Я встал и заправился, потому что шорты почти сползли с меня, майка задралась.
— Выйди, я мальчика заправлю, извращенец! – прикрикнула Ника на Кира. Тот хмыкнул, но вышел.
— Никакой личной жизни! – ворчала Ника, снимая с меня всё. Потом начала одевать, всё по очереди, приведя в порядок всю одежду и то, что под одеждой.
— Миленький какой! – вздохнула девочка. – Заходи ещё. Жаль, здесь замков нет! Не оставайся с ним одна! Пока! – долгий поцелуй, и я пошёл, удивлённый, но радостный, что девочка не унывает, хоть и ужасно скучно такой непоседливой натуре. Я не знал, что сейчас ей вколют укол, и она уснёт до утра.
— Пообщались? – спросил папа. – Что сказала?
— Что любит и ждёт, — улыбнулся я.
— Странно. Я думал, поубиваете друг друга, Кира вон, послал, проследить.
— Они там уже любовью собрались заняться, вовремя вмешался! – усмехнулся Кир.
— Зачем же вмешался? – спросил папа.
— В следующий раз, — пожал плечами Кир, — дам им времени больше.
— Пап, а Ника беременная, что ли? – спросил я.
— Нет, не была она беременной, просто гормональный фон, как сказали врачи. Сейчас её лечат, фон стал нормальным.
— А как вы узнали?..
— Ника, дурочка, не приучили убирать за собой, бросила в урну тест. Мама нашла, и в панику.
— Ника скоро выйдет? – спросил я, — Мы скучаем.
— Не знаю, — не сразу отозвался папа, — с нервами не шутят. Она бывает очень агрессивной.
— Я смогу её ещё навестить? – спросил я, вспоминая рассказ девочки о своём тайном убежище. Что же она пережила, что стала спускаться по верёвке с высокого третьего этажа, и прятаться в подвале?
— Я скажу, когда, — пообещал папа, — поехали.
*
Николай Петрович привёз меня к себе домой, поужинать. Кира отпустил, я добегу до Спорткомплекса сам, возьму велик, и домой, к маме.
Валентина Григорьевна встретила меня, будто я её сын, а не Папин, по легенде. Она прижимала меня к себе, целовала, куда только могла дотянуться, отпустила только после уговоров папы, что мне надо разуться и умыться с дороги. После борьбы с Никой хотелось ещё и в душ, но я не стал наглеть. Взглянув на часы, подумал, что ещё смогу успеть с девочками помыться, после занятий. Там весело, и расскажу про Нику.
За столом, где было, как всегда, некуда локти поставить, столько блюд с едой, хозяйка дала мне нормально насытится, потом начала расспрашивать, как там, у Вероники дела.
— Нормально, — невольно улыбнулся я, вспоминая, как тщательно она меня одевала. – Только скучно ей там.
— Некогда ей скучать! – строго сказал отец. – Учебники ей привёз, книги, что просила, спортзал есть. Друзей, правда, нет, почти все заторможенные, успокаивают, наверное… — я с тревогой посмотрел на папу, тот отвёл глаза:
— Не знаю, я же не врач, не думаю, что они моей дочери сделают что-нибудь нехорошее. Не поздоровится, в случае чего! – обычно приятное лицо Николая Петровича вдруг закаменело, и я подумал, что кому-то уже крепко не поздоровилось, возможно, не одному.
После ужина папа отвёл меня в комнату Ники.
— Осматривайся, привыкай, Саша. Прибираться у себя дочка не велела, сама убиралась, раз в год, по субботникам, — улыбнулся папа, — только постель мама перестелила, для тебя.
— Зачем я вам? – осмелел я, наверное, кровь от глупой головы отлила к желудку. Николай Петрович не засмеялся, не стал откровенничать, ответил только:
— Видел, мама как хлопочет? До того, как я сказал, что ты придёшь в гости, она сидела и молчала, глядя в одну точку. Уже хотел тоже отправить в больницу. Но, когда напомнил ей, что у нас ещё сынок есть, Саша, она ожила, начала хлопотать, велела обязательно привезти тебя в гости.
— Недельку, Саша. Если не понравится, с мамой в гостиницу переедешь, пока у вас ремонт идёт.
Ответ меня не убедил. Не верил я ему, почему-то. В эти годы начинаешь понимать, что взрослые врут, как дышат, и сами не могут отличить ложь от правды.
— Побудь здесь немного, если что не так, скажи, сделаем уборку, поставим что-нибудь, может, магнитолу? Радиолу? – выговаривал он полузнакомые мне слова. Если радиола, это радио с проигрывателем, то магнитола? С магнитофоном? Бред какой-то!
— Да, не мешало бы, — согласился я. – Радио вечером послушать, и чтобы не орало по утрам над ухом: «С добрым утром, товарищи! Начинаем утреннюю зарядку!», проговорил я, и Николай Петрович вдруг весело рассмеялся.
— Ладно, осваивайся, пойду, Валю порадую.
Оставшись один, я подошёл к окну, внимательно посмотрел вокруг. Жаль, у нас с Никой было мало, не рассказала подробно о том, что находится поблизости от дома. Трансформаторная будка, похоже, была заброшена, дворник, возможно, хранил там инвентарь, иначе кто бы его туда пустил, под напряжение?
Дело в том, что у нас был в школе отличный трудовик, вёл у мальчишек занятия, рассказывал обо всём, что нас интересовало, говорил, что можно делать, что нельзя, об электричестве, почему надо его опасаться. Это он научил меня работе на станках, с деревом и металлом. Вот только инструмент правил сам, точил лезвия рубанков, ножовки правил и точил. Рассказывал, конечно, но сказал, что будет этому учить позже, мы ещё несмышлёныши, загубим хорошие вещи и поранимся.
Так что, кое-что я знал и умел, не пренебрегал физкультурой и спортом, мог удивить взрослых, особенно когда меня принимали за девочку.
За эту трубу можно привязать верёвку, понял я, и, высунувшись из окна, увидел под собой ещё два окна. Как мимо них незаметно спуститься? Ночью не видно? Возможно. Или Ника с ними знакома, а те знают об её акробатических номерах.
А я вот, кисти рук неважно развивал, по канату лазил с помощью ног.
Осмотрев окрестности, вернулся в комнату, сглатывая комок в горле. Всё здесь пахло девочкой Никой, так хотелось, чтобы она зашла, помучила меня немного, засмеялась!
Подойдя к столу, сел, выдвинул верхний ящик стола, достал фотографию, хмыкнул. Кто бы сомневался! Красавец Ромка, собственной персоной! Я встал, подошёл к зеркалу, сравнил себя с ним. Нет, я красивый мальчик, но ребёнок, с круглым лицом и пухленькими щеками, а Ромка уже начал взрослеть, да и мастер-фотограф знал своё дело. Мои удары кедом по этому лицу можно представить как зависть неудачника.
Я сунул фото обратно в ящик, задвинул его, не стал ничего больше смотреть, хотя, если есть дневник девочки, из него можно многое почерпнуть о Нике, как ей жилось, чем дышала…
Нет, не буду, Ника жива, её вылечат! Она сама мне всё расскажет!
Залез в шкаф. Нашёл «тревожный» рюкзак Ники. Тяжёлый. По словам Ники, там вода, галеты и вяленое мясо в промасленной бумаге. Ещё одежда и деньги, ключи, верёвка с узлами.
Больше мне здесь делать было нечего, я вышел, попрощаться с папой и мамой подруги.
— Сашенька, жду тебя, родной мой! – обнимала меня мама. – Коля, как хорошо было бы, если бы они с Никой потом поженились! Правда? – у них что, у всех крыша протекла? Не успел созреть, а они уже о внуках думают? Или скучно им? Так мы с Никой тут всё перевернём!
Сбежав по лестнице, увидел велосипед Ники, сиротливо стоявший у стенки. У меня слёзы навернулись на глаза. Всё-таки Ника мне давно нравится, только себе не хочу в этом признаться, и вообще, я бабник, не лучше Ромки.
Бегом добрался до спорткомплекса, наша группа ещё только заканчивала занятия.
— Вернулась? – недовольно спросила Нина Семёновна. Странно, она с самого начала знала, что я мальчик, а обращалась со мной, как с девочкой. Девчонки тоже уже все знали, никто не сторонился меня, считали своей подружкой, болтали о своих «секретах». Многое для меня оказалось в новинку и полезным, о свойствах женского организма, например, что девчонки предпочитают, какие подарки любят, каким должен быть мужчина. У меня выпытывали, каков мой любимый. Что дарит, насколько нежен со мной. Я краснел, потел, но девчонки смеялись не над тем, что я мальчика люблю, а над моим девчоночьим смущением. Сказала им, что цветы мне не нравятся, у них слишком резкий запах, разве что розы, но они колючие. В восторге от того, что мальчик делает своими руками, и сами руки, сильные и нежные одновременно. Губы? Губы мягкие, добрые, от них пахнет луговой травой, мне так кажется.
— Да ты, подруга, совсем втюрилась! – вздыхая, говорила Валька. Я ещё не знал тогда, что она мутит с Ромкой. Наверное, пыталась для себя узнать, влюблена она или просто увлечена парнем.
На самом деле я рассказывал о Мишке то, что девочки хотели услышать, мои чувства к Мише были гораздо глубже. Нет, не в том, что он мне пара…, нет, этого не объяснить словами. Так же невозможно объяснить слепому красоту заката или утра, синеву неба, а глухому рассказать о музыке.
Прекрасно, и всё. Тебе нравится музыка Бетховена? Вот и закат похож на послание «К Элизе».
Или ночное небо узнать можно, послушав «Лунную сонату». А с чем можно сравнить любовь? Пушкин сказал, что музыка любви лишь уступает, но и любовь симфония.
— Нина Семёновна, можно мне с девочками переодеться и помыться? Набегалась!
— Ладно! – смилостивилась наставница. – За прогул назначаю тебе час медитации в домашних условиях, без моей помощи будешь входить в транс. Это всех касается! – повысила она голос. – Кто прогуливать будет!
Когда мы разделись, меня окружили девчонки, стали расспрашивать о Нике.
— Не знаю, как её лечат, девочки, — сказал я, — но скучает она отчаянно. Мне была рада так, что чуть не замучила, пришлось побороться с ней, — улыбнулся я.
— А там что, можно? – спросила Валя.
— Не, там подслушивают и подсматривают! – сморщился я, вспомнив вторжение Кира.
— У-у-уу, — загудели девочки. Больше ничего нового сказать не мог, пошли мыться. Меня отмывали Вера с Алиной, пытались выпытать подробности.
— Девочки, скоро перееду к вам ближе, — обрадовал я их, — будем ездить вместе, прямо от дома.
Девчонки сразу замерли.
— Ты согласилась? – спросила Алина.
— Нет, согласился, — поправил я, — они уже знают, что я мальчик, я же рассказывал? Или нет?
— Ну, кое-что мы знаем. Вообще, думали, ты злишься на Нику.
— Ника запуталась, наверное, не понимала сама, что делает. Я был обижен, смертельно, но не злился на неё.
— Девчонки, быстро на выход! – крикнула Нина Семёновна. – Почему вас всё время надо выгонять?! Там уже взрослые пришли.
Девочки всё же проводили меня до дома, хоть я отговаривал. Далеко ведь, устали за день.
Мама была уже дома, не удалось мне попрыгать перед окном, только оделся в повязку, не зашторивал окна, пока мама сама это не сделала.
— Саша, — обратилась она ко мне, — мне звонили на работы из ЖЭУ, сказали, ремонт собираются делать у нас. Ты что-нибудь об этом знаешь?
— Знаю, — кивнул я, понимая, что переселяться надо в ближайшие дни. Надо забрать отсюда всё, самое ценное.
— Да, тебе привезли из ГУМа вещи. Я их н распаковывала. Будешь мерить?
— Зачем? – пожал я плечами. – Я их все перемерил. Перед школой померяю, если вырасту, обменяем, они с этикетками все.
— А нас куда? – спросила мама почему-то у меня, будто я был главным в семье.
— Тебя в гостиницу, меня приглашают в гости, пожить на время ремонта.
— В гостиницу? – переспросила мама. Я наморщил лоб:
— Ой, прости! В служебную однокомнатную квартиру! Нам ведь там тесно будет, да, мам? – посмотрел я на маму серьёзно. Мама смутилась, как девочка.
— Нам же не тесно сейчас, — улыбнулась смущённо она.
— Если будет тебе скучно, мама, позвонишь по этому номеру, — протянул я маме клочок бумажки с заранее написанным номером «папы». – И я приеду к тебе.
— Тебе ничего не угрожает, Серёжка? – тревожно спросила мама.
— Не угрожает, наверное, — пожал я плечами, — что мне может угрожать?
— Ну, не знаю. Странно всё это. Ремонт, квартира, тебя в гости приглашают, деньги большие платят. С кем ты связался?
— Ой, мама, не спрашивай! – потёр я виски. – Лучше скажи, проведёшь недельку – другую с Серёжей, или откажешься? – в упор посмотрел я на маму. Та покраснела, как девочка, и я понял, что ей очень хочется без помех пожить с любимым мальчиком. Я даже заревновал, представив, что они будут делать вдвоём.
— А ты как думаешь? Отпускаешь? – прошептала мама, с надеждой глядя на меня.
— Не отпустил бы никогда, — вздохнул я, — я люблю тебя, мама!
— Я тоже люблю тебя, сын! – мама подошла, крепко меня обняла. – Спасибо, Саша!
Мне было и приятно, и обидно, одновременно.
Слегка расстроившись, решил погрузиться в медитацию, но не суждено мне было расслабиться.
— Саша, к тебе пришли! – позвала меня мама, заглядывая в спальню. – Я сказала, что ты не одета. Там мальчик, — пришлось одеться. На улице было тепло, даже душно. Подумав, оделся в коротенькую юбочку и самую тонкую майку. Под юбочку полупрозрачные узенькие плавки, почти незаметные.
— Так нормально? – крутнулся я перед мамой. – Кто там пришёл?
— С этого надо было начинать, а то вырядилась девочкой 11 лет, и спрашивает. Вдруг, Миша? – я сразу покраснел.
— Коля, по-моему, его так зовут. Каждый вечер смотрит на наши окна.
— Не знаю, что он смотрит? Каждый день ведь в клубе занимаемся вместе, — капризно надула я губки, и рассмеялась.
— Ой ты, Сашка! – схватила меня мама и закружила. – Не знала бы, что в театре играешь, отходила бы по попке ремнём!
— За что? – растопырил я глаза.
— О! – простонала мама. – Иди уже, — я пошла на улицу, спросить, что там случилось.
Когда выбежала из подъезда, увидела интересную картину: Колька и Афоня сидели на одной лавочке, только на разных краях. Я уселась посередине.
— Сюда! – показала я пальчиками на места возле себя. Поболтала ногами, подождав, пока они, наперегонки, придвинутся ближе.
— Мальчики, вы меня уважаете? – улыбнулась я, приобняв обоих,
— Саша, тебя мы любим, сама знаешь, — сказал покрасневший Колька.
— Теперь дружить не будете? Из-за меня? – ребята вздыхали, скрипели мозгами.
— Ребята, я изучила вашу проблему, и пришла к выводу, что пора вам помириться, как я помирилась со соей подружкой, простила тех парней, которые на нас напали. Вы уже достаточно наказали сами себя, хватит! – я посмотрела сначала на Кольку, потом на Афоньку.
— Афоня, ты что-нибудь новое о брате знаешь? У него что в голове? Развлечения или серьёзное что-то намечается?
— Он со мной не делится. А ты как думаешь?
— Знаешь, пока что только развлечение, как посмотрю. А ты хочешь, чтобы серьёзное было?
— Хочу, конечно! – улыбнулся Афоня обаятельной улыбкой.
— Подтолкнём? – весело спросил я, тоже улыбаясь.
— Попробуем! – глаза у мальчика заискрились.
— О чём вы? – обиженно спросил Колька.
— Коль, мы с Афоней решили породниться…
— Что?! – подскочил Колька, — мы с Афоней переглянулись и рассмеялись.
— Коль, не прыгай. Если у нас выйдет, Афоня будет мне дядей.
— Кем?! – Афонька разинул рот и глаза стали, как синие блюдца. – Дядькой?! Да я младше тебя!
Колька посмотрел, посмотрел на нас, и счастливо рассмеялся:
— Во, дела! А как вы это сделаете? – радостно смотрел мальчик на нас.
— Всего лишь не мешать, наверное, да, Афоня? – мальчик кивнул, задумавшись.
— Ладно, мальчики, я пойду. У меня ещё домашка не сделана, а вам надо много чего сказать друг другу, верно?
— Какая домашка? – обалдели ребята.
— По тхэквондо. Медитация называется. Мне наставник велел освоить, а то несобранная я какая-то. Пока! – помахала я им лапкой и отправилась домой, помахивая коротенькой юбочкой.
Дома осторожно выглянул из-за шторки. Ребята сидели на лавочке и о чём-то говорили. Велика сила обаяния девочки! Хорошо, наверное, играю, маска почти приросла.
Сел опять в позу лотоса, раздевшись совсем. Закрыл глаза и попытался увидеть внутренним глазом, что делается в комнате. Это не удалось, тогда начал изучать свои внутренние органы. Всё функционирует нормально. Ели не знаешь, что они есть. Только сердце бьётся, спокойно, без сбоев и волнений. Перешёл на нижний этаж, попытался втянуть в себя. Получилось. Или показалось…
— Саша, вставай, пора ложиться спать! – вдруг услышал я. Постарался увидеть внутренним взглядом, ничего не получилось. Открыл глаза.
— Сколько можно так сидеть? Ещё спой: Омммм! – полушутя говорила мама.
— Я только сел! – попытался возмутиться я.
— Нет, Сашенька. Ты уже больше двух часов сидишь неподвижно!
— Не может быть! – почесал я в затылке. – Только сел!
— Может, мне с тобой? Какие ощущения? Куда дел свою гордость? – я испуганно взглянул вниз. Всё спряталось!
— Утром не буду знать, куда девать! – улыбнулся я. – Интересный эффект, пожелал спрятать, и спряталось. Если в спарринге получится прятать, травму не получу.
— Не балуйся с этим! – строго сказала мама. – Перегреешь. – я кивнул, забираясь под одеяло.
— Пацаны ушли? – спросил я.
— Какие пацаны? – удивилась мама.
— Которые приходили.
— Не знаю, ты пришёл, думала, расстались, — мама выключила свет, легла и обняла меня сзади, прижалась. Мне стало удивительно хорошо, не хотелось думать, что скоро будем спать отдельно, возможно, всегда.

Просыпаться я стал уже без напряга… вернее, с напрягом в одном месте. Это место меня будило эффектнее, чем мама.
Может быть, просто привык, приучил в одно время организм делать утренние дела, вот и мешает спать, засранец!
Но всё равно, мама уже готовила завтрак, скворчала яичница, варилось кофе и кипел чайник.
В детстве редко удивляемся, насколько хорош у нас слух, обоняние и зрение, считаем, так и должно быть. Если я расскажу маме, с кем она гуляла, когда приходит домой, вряд ли поверит, скорее подумает, что я следил за ней. Поэтому, наверное, молчал, о том, что знаю, что любит её парень, где обедает и когда в последний раз дарил маме цветы.
Мама, наверное, отказывается от цветов, чтобы я меньше знал, что она продолжает с ним встречаться. Также я понял, когда мама мне рассказала, чем пахнет сперма, что помыться им было негде, где они это делали, мне неизвестно только потому, что не был в том месте, хотя по застарелому запаху пережаренного лука могу предположить, где-то в старом доме.
Наверное, если бы мама знала о тонкости моего нюха, быстренько бы пряталась в ванной, прежде чем со мой обниматься.
Так что, с утра я знал, что на завтрак, есть у нас конфеты к чаю или кончились, сейчас пойду на кухню, поцелую маму, и узнаю… ещё что-нибудь узнаю.
Кстати, раньше всё это я обонял, а различать запахи меня научила Нина Семёновна, во время своих простых лекций. Перед каждым занятием отводила минут десять на просветление наших хаотично устроенных мозгов, каждый день учила радоваться жизни, побеждать депрессию, потому что, если чувствуешь, значит живёшь. Надо радоваться каждому лучику солнца и капле дождя.
Вымок и дрожишь от холода? Значит, согреешься и будет тебе так хорошо, как ни в один тёплый день. Если тебя гложет боль от расставания с любимым, тем радостнее будет встреча.
Старшие девчонки, по их мнению, жизнь знали лучше Учителя, частенько пропускали простые истины мимо своих прелестных ушек, а мы, младшие, старались впитать мудрость веков, и она для меня потихоньку открывалась. Жаль, конечно, что я не понимал этого. Появилась такая способность, и ладно, все это умеют. Лет восемь назад искренне думал, что люди читают мои мысли. Может быть, так и было, у ребёнка всё написано на лице. Если мальчик украл у отца сигареты, об этом обязательно узнает взрослый!
После лекций Наставника и благодаря своему обонянию, я понял, что надо тщательно себя мыть и содержать одежду в чистоте, которая очень долго хранит запахи.
Попробуйте открыть книгу, которую читали в детстве, и с тех пор не открывали, вдохните запах страниц, и сразу вспомните, где её читали, что чувствовали, радовались или огорчались.
Такие или почти такие мысли промчались у меня в голове, пока чистил зубы пастой «Жемчуг», ополоснулся под душем, вымыл потайные места, подумав, что надо бы послушаться Нику и попробовать открыть головку членика, а то там, наверное, скопилось что-то неприятное, хотя никаких неудобств мне это не причиняло. Может, организм самоочищается?
Я теперь на завтрак одевался в набедренную повязку, поэтому, выйдя из ванной, пулей проскочил в свою комнату, повязал одёжку, крутнулся перед окном, и пошёл на кухню.
Мама не спрашивала, отчего я стал таким стеснительным, почему кривляюсь с утра.
Поставив передо мной тарелку с яичницей и стакан чая, спросила, чем планирую сегодня занять день, не пора ли взяться за повторение пройденного в школе, почитать заданное?
— Ну, мам, — скривил я лицо, — у нас столько дел! Скоро «Маугли» надо показать, ещё раз. Опять телевидение будет, на конкурс самодеятельных артистов отправят, потом, школьный театр не забываю, тэквандо, опять же. Когда бедному ребёнку учиться?! Учёбу придумали, чтобы дети без дела не болтались, вот я и не болтаюсь без дела. Когда начнутся занятия, буду учиться, — мама засмеялась:
— Какой ты колючий стал! И голова, и кости, и характер! – Я удивлённо посмотрел на маму. Наоборот, думал, превращаясь в девочку, стал гораздо мягче.
— На «Маугли» подаришь два билета? – я хотел отказать, потом, помедлив, кивнул. Если дети сходят, будет ещё лучше. Взрослым не всем интересно смотреть, как дети по сцене прыгают.
— Всё обижаешься на меня? – спросила мама, неловко улыбаясь. – Я понимаю, некрасиво получилось, Серёжа сказал, что ты не заметишь, столько зрителей придёт, яблоку негде упасть будет. На этот раз обещаю, не променяю тебя ни на кого.
— Меня дома уже не будет, наверное, — ответил я, не стараясь обидеть маму, но обидел. Она покраснела и глаза у неё намокли. Намекнул, что они воспользовались моим отсутствием для себя вместо того, чтобы порадоваться моим успехам на сцене. Как успокоить, не знал, своими неуклюжими словами и так довёл мать до слёз.
— Спасибо! – допив чай, встал, решив раньше убежать к девчонкам, на карьер. Погода стояла прекрасная, дождя не обещали, надо проводить последние деньки с пользой для себя и своего тела.
Очень скучаю по Сашеньке, считаю дни. Не успеет приехать до нашего выступления, или успеет?
Наше выступление пока откладывали, сцена была занята гастролёрами из Столицы. Может, ещё какие были причины, мне невдомёк.
Девчонки приехали немного позже меня.
— Ого! Сашка уже ждёт! – удивилась Алина, подъезжая. Поцеловались и поехали, горланя песню велосипедиста. По парку уже бегали взрослые дяди и тёти, а некоторые тоже оседлали велосипеды и гоняли по дорожкам.
После обязательной разминки и купания сказал девчонкам:
— Смотрите, чему научился вчера! – сел в позу лотоса и постарался убрать яички и писюн внутрь.
Вместо этого членик взбунтовался и встал торчком! Девчонки валялись от хохота, а я, красный, не знал, как успокоиться, пока девчонки не пришли на помощь.
— Девчонки, а вам не хочется? – закинул я удочку. Девочки переглянулись смущённо.
— Хотелось бы, но боимся. Ника говорит, больно и стыдно, — сказала Алина.
— И рано, — вздохнула Вера. – Вот, если бы ты просто поласкал нас…
— Так в чём дело? – спросил я, хотя возбуждение прошло, и мне совершенно не хотелось этого. Вера отвела глаза, Алина что-то проворчала.
— Девочки, если вам неприятно, пошли, искупаемся лучше! – предложил я, поняв, что не пойму всё равно девичью натуру.
— Я, наверное, ещё съезжу на свою старую квартиру, — сказал я, когда собрались домой.
— Хочешь, мы с тобой поедем? – предложила Алина.
— Очень хочу! – обрадовался я. – Только далеко, устанете…
— Кто?! Мы?! – возмутилась Алина! – Да мы можем целыми днями кататься! Как бы сам не устал! – интересно, после утреннего разговора ко мне, как к мальчишке стала обращаться.
— Далеко же ты от нас раньше жил, — отдувалась Алина, когда приехали. Вера привычно молчала, совсем не устав, по-моему, — хорошо, что переехал к нам!
Исключая всё нехорошее, я считал знакомство с девчонками самым замечательным событием в последнее время. И вообще, по мнению Наставника, хорошее всегда перевешивает плохое.
Посидели на лавочке, посмотрели, как малыши играют на детской площадке. Один из малышей показался мне знакомым, а у того память оказалась ещё лучше, он улыбнулся мне, и подошёл.
— Саша, ты к нам? – спросил он. Я удивлённо кивнул:
— Привет, Вовка, где Надя? Почему один?
— Надька не хочет со мной играть, — насупился мальчик, — дома сидит.
Я посмотрел на подруг:
— Алина, сходишь?
— А ты сама чего? – быстро сориентировалась Алина, поняв, что Вовка меня знает, как девочку.
— Мне неприятно, понимаешь, в свою комнату заходить, когда там живут… э, ну, ты поняла.
— Да уж, поняла. Тебе там, наверное, нравилось.
— Ещё бы, — кивнул я, — отдельная комната была.
— Хорошо! – вздохнула, вставая, Алина. – Говори квартиры номер, — я назвал, и подружка ушла, знакомиться с Надей и узнавать о письме, на которое я уже не надеялся, но меня всё равно тянуло сюда. На этой площадке я играл, там гонял в футбол с Лёшкой, в школу, именно эту, ходил шесть лет. Половину жизни ходил в эту школу, с ребятами знаком с самого раннего детства, а как теперь будет? Не всем понравятся мои кнопочки в ужах, хоть сколько они стоят и как идут к моим глазам. Придётся подраться, вызовут маму к директору… Хорошо, если ремнём набьёт тату на попе, а если плакать будет?
А то, что драться придётся, не сомневался. Кто-нибудь, да проверит, на что способен новичок.
— Саша, прокати на велике? – запыхтел мальчик, потеребив меня за рукавчик футболки. Я посадил его на велик и прокатил по дорожкам. Посмотрели, как пацаны режутся в волейбол, натянув сетку. Лёшки не было, скорее всего, на самом деле в лагере.
Вот и Алина, с Надей.
— Привет, Надя! – поздоровался я с ней.
— Не приходи больше сюда! – сердито сказала она, снимая с велика расстроившегося брата. – Если что будет, перешлю по почте. Вообще, я думаю, ты всё выдумала, насчёт письма! Тебе с Лёшкой хочется увидеться! – повисло недоумённое молчание. Алина вдруг расхохоталась, даже Вера улыбнулась. Вовка и Надя удивлённо смотрели на них, я сделал свирепое лицо, глядя на подружек.
— Ой, не могу! – взвизгнула Алина. – Ай да Сашка! Ай да сердцеедка!
Вдобавок я увидел приближающуюся к нам мою бывшую одноклассницу.
— Дёргаем! – приказал я, вскакивая на велик и давая по газам. Только скандала мне не хватало на детской площадке!
— Подождите! – закричала нам Алина, задыхаясь от смеха, когда отъехали на приличное расстояние.
— Ну ты, Сашка! Ты нечто! – продолжала она смеяться. Вера еле сдерживалась Мне же было не до смеха.
— Девчонки, скажите, как мне быть? – с тоской спросил я.
— В смысле? – спросила Алина серьёзно.
— Когда в клубе узнают и поверят, что я пацан? Они меня ненавидеть будут? Колька влюбился с первого взгляда, с Сашей не перепутает уже, остальные хорошо относятся, потому что думают, что я девочка. А потом? Девчонки, что мне делать, а? – девчонки молчали, не зная, что сказать. Они уже давно привыкли ко мне, им всё равно было, как я одеваюсь или наоборот, раздеваюсь, если помогали мне разряжаться, тем более абсолютно не стеснялись меня, им было как-то без разницы, мальчик я или девочка, дружили со мной, и всё.
Алина вообще, придумала сказку, что я скрытая девочка, и позже ею стану.
— Саша, мы на самом деле, не знаем, что делать, — сказала Вера. – Наверное, надо признаваться.
— Я признавалась, они не верят! – запальчиво воскликнул я. Вера хмыкнула:
— Ты сам понял, что сейчас сказал?
— Что?
— Назвал себя девочкой.
— Да? – расстроился я. – Тогда пока оставим всё, как есть. Надо доиграть «Маугли», чтобы клуб не закрыли, на тэквандо ходить, пока…
— На тэквандо к тебе хорошо относятся, — сказала Вера, — не заморачивайся. В клубе, тоже, в основном. Что касается влюблённых дураков, плюнь. Ты уже давно не та девочка, которая в первый день пришла. Давно ведёшь себя, как мальчишка. Если не замечают, их беда. Кстати, когда Саша приезжает?
— Ой, девочки, не знаю! Так хочу скорее увидеть!
— На себя чаще в зеркало смотри! – посоветовала Вера. – Пока ты не изуродовала себя, не могла с первого взгляда отличить.
— Изуродовала? – удивился я.
— Да, нам очень нравилось за твоими волосами ухаживать. А теперь что? Взлохматил пятернёй, и всё, бардак на голове готов! – мне стало немного обидно.
— Ладно, сеструха, не грусти! – крепко стукнула меня по плечу Вера. – Мы постараемся узнать, когда Санька приедет. Это ты к своему папе боишься подойти, мы-то не такие робкие! Узнаем, скажем! – сёстрами нас называла Нина Семёновна, по аналогии с братством самбистов.
Поехали дальше. Думая каждый о своём. Я вдруг понял, почему утром, на карьере, девчонки так отнеслись к моему предложению приласкать их. Они меня считали своим братом или сестрой, а с родными нельзя вступать в отношения. А Ника? Любит, или я для неё игрушка? Вспомнил, одевала меня в лечебнице, как куклу. Тем не менее, мне это нравилось и нравится. Даже подставы прощаю.

Сегодня вечером надо собираться. Приходил товарищ из ЖЭУ, составлял смету.
Мы с мамой испуганно жались на кухне.
Шучу, чай мы там пили, и угощали прораба, или кто он там. Спрашивали, надолго ли растянется ремонт.
— Зависит от поставщиков стройматериалов и от мастеров! – заявил он, хрустя сухариками.
Как мне сказал Николай Петрович? Недельку-другую? Как бы в месяц уложиться, глядя на этого дяденьку.
Я, конечно, мальчик простой, и связей наверху у меня нет… Но я попробую убедить ответственных за стройку сделать ремонт скорее, чем пойду в школу.
— Саш, тебе ещё не сказали, куда нам съезжать? – спросила мама.
— Нет, пока. Думаю, на этой неделе скажут, как только меня заберут.
— Куда заберут? – всполошилась мама.
— В гости, мама, в гости! – невесело посмеялся я, подходя к окну. Ради дядечки пришлось одеться, в окне, где моя таинственная незнакомка живёт, тоже пустота. Шторы раздвинуты, никого не видно.
Сегодня забегали с девочками в школьный театр. Там паники нет, «Ромео и Джульетта» почти полностью готова к показу. Ромео Костик, Джульетта теперь Юлька. Замечательная пара. Я даже успокоился, пока Костик не рассказал мне пару весёлых анекдотов, между делом. Осмотрел с радостным видом, и снова пошёл на сцену, с жаром рассказывать, как любит свою Юльку.
Вообще не понимаю этих мужчин…
Шутка. Что-то часто стал шутить, как бы плакать не пришлось, подумал я, и стал собирать «тревожный» рюкзачок. Снова всё вытряхнул из него. Сложил туда косметичку, подарок для Сашеньки, мысленно поцеловав её, деньги в кармашек. Потом сверху аккуратно сложил бельё, самые любимые шорты и майки, Анкины подарки надо в отдельную сумку, туда же всю остальную одежду.
— Мам, у нас есть спортивная сумка? – спросил я маму. Мама осматривала коробки в чулане.
— Куда всё это девать? Вниз, в подвал? Вот задачку ты мне задал, Сергей.
— Мам, наверное, надо вам на первое время что-то? Я попрошу грузчиков нанять, перевезут, — я обнял маму сзади, даже немного повис на ней, навалившись на плечо.
-Не балуйся! – улыбнулась мама, — Не маленький уже. Сейчас, отложу самое нужное. Тебе тоже? – оглянулась она на меня.
— Если найдёшь для меня, откладывай. Миску, ложку, кружку. В гости, может, загляну.
— Конечно, заходи! Я же волноваться буду, постоянно к телефонной будке бегать! – мама вдруг будто одумалась: — Давай, никуда не пойдёшь? Будем вдвоём там жить?
— Мам, мы вдвоём можем теперь остаться только здесь, без ремонта. Я дал согласие, значит, надо его выполнить. — «Не только мы с тобой пострадаем от нарушения обещания», — подумал я, поцеловав маму в щёчку. – Ты тоже согласилась, теперь нельзя отступать!
— Какая я дура! – опустилась мама на табуретку. – Променяла сына на любовника! Чем я лучше твоего отца?
— Мама, узнаешь его лучше, стоит ли связывать с ним жизнь. Годится ли он мне в отчимы.
— Я заранее знаю, что ты его не полюбишь, — сгорбилась мама.
— Почему? – спросил я. Хотя заранее знал ответ.
— Потому что ревновать меня будешь к нему. Ненавидеть даже. Не знаю уже, что мне делать. Его люблю, и тебя люблю.
— Мама, — я положил руки маме на плечи, — ты же сама сказала, я вырасту и уйду от тебя. С кем ты останешься?
— Это произойдёт лет через пять. А как мы будем эти пять лет жить? В ненависти друг к другу?
— Не знаю, мама, как-то прожил двенадцать лет, только сейчас мне хорошо, теперь у меня есть Мама, друзья, интересное дело. Я ещё маленький, не могу решать за взрослых.
— Но ты уже любил! Можешь меня понять!
— Не только любил, но и люблю! Например, очень люблю Сашеньку, хотел бы с ней прожить всю жизнь. Могу это сделать? Ответь, мама! Нет, не могу, потому что она моя сестра. Мишу люблю, тоже мимо, потому что я мальчик! Ещё Аню люблю, но я, бестолочь, потерял её адрес, и она не пишет, тоже, наверное, на курорте потеряла…, — мама не отвечала, думая о чём-то своём. Наверняка личное счастье перевесит. У отца перевесило, и у мамы перевесит.
Невесело было у нас этим вечером, мама тихо плакала, обнимая меня, когда легли спать, будто прощалась. Мы не знали, как были близки к этому.
На другой день мы разъехались. Меня привезли к «папе» вечером, после упорных тренировок, маме выделили машину и грузчиков, перевезли на служебную квартиру. Мама позвонит вечером. Скажет, куда приезжать, если захочу её увидеть.
Теперь после занятий мы с девчонками будем вместе ехать по домам, теперь мы соседи.
Когда ехали, Николай Петрович попросил дома его и Валентину Григорьевну называть «мама» и «папа», не исключено, что их квартиру прослушивают. Меня это удивило, но не очень. Посчитал их игрой. С гостями особых вольностей не позволишь, а с сыном или дочкой всё можно.
Когда приехали, я поставил велик возле велика Ники, спросил, не украдут? Папа с трудом подавил смех. «Разве что, самоубийца», — сказал он.
— Тебе помочь помыться? – спросил папа, когда пришли домой и отделались от охающей и почти плачущей мамы.
— Если была бы Ника! – помечтал я, на что получил шлепок по попе и папа отправил меня купаться, а одежду велел бросить в корзину для грязного белья.
Когда уже стоял под душем, принёс мне мягкую голубенькую пижаму.
— В этом будешь спать.
— Мне жарко будет! – возразил я.
— Твоё дело. По дому голышом не бегай, — и ушёл. Я вытерся пушистым полотенцем, разложил свои щётку и пасту по ячейкам подставки, хотя там уже стояли упакованные средства гигиены импортного производства. Своё выброшу, тогда новое открою.
Пижама, наверно, была Ники, до того мягкая и приятная на ощупь, как будто девочка меня обнимает.
За ужином папа рассказал мне некоторые правила поведения.
— Сегодня можно ужинать в пижаме. В следующий раз переодевайся в шорты и майку, или футболку, только чистые, не для улицы. Мама будет класть тебе в шкафчик или на тумбочку, у твоей двери. В туалет тоже одевайся, даже ночью, трусы надевай, или пижаму. Гулять тоже выходи в чистом, за тобой будут наблюдать соседи, они люди непростые. У себя в комнате можешь делать всё, что угодно. Не так уж много правил, правда? Если придут гости, одеваться будешь строже, за стол наденешь чёрные шорты или бриджи, белую рубашку с галстучком. Это приказ, Саша. Гости у нас бывают редко, правила этикета мама расскажет в ближайшее время. Если попрошу одеться девочкой, сделай это. Будто ты Ника. Хорошо?
Я не сразу понял, что к чему, но пришлось согласиться с разумностью доводов «папы».
Конечно, если он занимает высокое положение в городе, а то и в Крае, то нахождение дочери в «психушке», даже если она там только наблюдается, не пойдёт ему на пользу. Не такой я ребёнок, чтобы не понимать этого. Для «своих» я сын-бастард. Наверное, даже услышу легенду о трогательной любви папы и моей мамы.
Вечером папа зашёл, пожелать мне спокойной ночи. Я уже снял пижаму, собирался ложиться, когда он постучал и вошёл. Я настолько привык к своему естественному виду, что не обратил внимания, как он на меня посмотрел. Я весь покрыт бронзовым загаром, худющий, зато стройный, надеюсь, неплохо выгляжу.
«Папа» притянул меня к себе, погладил по спинке, поцеловал и сказал:
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, папа, — ответил я, укладываясь под одеяло. На этой кровати я спал с Никой, дома с мамой. Одному ложиться было необычно и неприятно.
— Закрывайся, если хочешь, — показал он на засов, — Ника была чем-то напугана, попросила сделать задвижку. Говорила, ночами слышит шаги и видит, как сквозь стены кто-то проходит.
— Зачем тогда задвижка? – я немного испугался. Не люблю тайн.
— Ника думала, я к ней ночью заходил. Может, заходил, как не проверить, всё ли в порядке у дочери? – папа присел на мою кровать, погладил по голове. – Боюсь я за неё, Саша.
— Что её могло напугать? – даже сон слетел с меня.
— Не знаю даже, но эту комнату она считала вполне надёжным убежищем. Спи спокойно, сынок!
— Попробую! – провокационно потянулся я. Папа пощекотал моё пузко, и я свернулся, хихикнув.
— Я рад, что у тебя неплохое настроение! Бай! – и папа ушёл, помахав мне ладошкой. Я тут же вскочил и задвинул засов.
«Похоже, это у них семейное, — подумал я о психических расстройствах Ники и папы, — Подумать только! Призраки у них тут ходят, как в замках!». И тут же волосы у меня встали дыбом: часть стены отделилась и двинулась в мою сторону густой тенью.
— Блин! – выругался я, покрепче, конечно, и рассмеялся. Просто проехал автомобиль по дороге, и тень переместилась. Вытерев холодный пот со лба, отвернулся к стенке и заснул.

— Бип-бип-бип-бип-бип… — тихий, но въедливый звук сначала разбудил, а потом взбесил меня. В поисках звука перерыл всю комнату, пока в дверь не постучали:
— Ника, малышка, пора вставать! – будила мама. Ники. «Да они тут все!..», — мелькнула мысль, и подумал, что скоро составлю подружке компанию в больнице.
Вспомнив правила, надел самые тонкие шорты, выглянул из своего убежища. Вроде спокойно. Короткими перебежками добрался до туалета, заперся там. Вспомнил о ремонте в своей квартире, осматриваясь. Тоже хочу, чтобы было так же уютно, как здесь. После туалета перебрался в ванную.
Помывшись, вспомнил, что к завтраку надо во что-то переодеваться, пошёл в свою комнату, и увидел на тумбочке, стоящей возле двери, матросский костюмчик. Понял, что это мне на утро.
В комнате развернул. Белая форменка, бежевые шорты. Сначала подумал, что надо чёрные, практичнее, потом понял, такие выдали, чтобы аккуратно кушал, не капал на колени, или салфетку положил.
Одевшись, вышел в зал. В квартире я уже ориентировался, из общего широкого коридора выходили двери в несколько комнат. Сначала были две маленькие комнатки, вероятно, для прислуги, направо санузел и кухня, дальше, открыв левую двустворчатую дверь, попадал в большой зал, направо по коридору была комната родителей, а моя, или комната Ники, была угловой, перед ней был кем-то придуман и сделан небольшой холл, где поставили тумбочку, рос большой фикус и китайская роза. «Лучше бы комнату побольше сделали», — думал я, когда заходил в 9-ти метровую комнатку.
— А вот и Саша! – обрадовалась мама, двигаясь мне навстречу. Положила руки мне на плечи, поцеловала: — Садись, Сашенька, вот здесь всегда будет твоё место! – показала она на стул. В прошлый раз, когда отмечали моё выступление, и ещё раньше, когда Ника пригласила меня для знакомства, стол был раздвинут, и меня сажали рядом с папой. Теперь стол приобрёл квадратную форму, моё место оказалось возле окна, лицом к комнате. Для меня удобно, всех видно, можно посмотреть, что там, за окном. За окном чирикали воробьи и занимался неплохой денёк.
Мама принесла фарфоровую супницу (не назовёшь же кашницей!), наложила каждому по тарелке овсяной каши. Сначала я с неудовольствием посмотрел на эту серую массу, но на вкус каша оказалась просто восхитительной. Чуть не вылизал тарелку!
— Добавки? – спросила, с улыбкой, волшебница поварского искусства. Я кивнул, смутившись.
— А почему вы меня Никой назвали? – набравшись решимости, спросил я у Валентины Григорьевны.
— Я? – удивилась мама Ники.
— Не обращай внимания, Саша, — оторвался от трапезы и промокнув губы салфеткой, отозвался папа. – Ника попросила Кира, и тот соорудил ей электронный будильник. Мама записала стук в дверь и просьбу вставать. Теперь всем хорошо, верно? – подмигнул он мне, принимаясь за кофе.
У меня отлегло от души. Надо привыкать к Никиным закидонам, а то точно, двинешься умом.
Почему-то в прошлый раз никто нас не будил. Наверное, отключается где-то.
Выпив свою чашку кофе со сгущённым молоком, тоже поблагодарил и встал, следом за папой.
— Папа, теперь я могу бежать? – спросил я вслед уходящему из зала Николая Петровича.
— Да, теперь ты можешь делать всё, что хочешь, — улыбнулся мне «папа», — ключи висят в прихожей, у зеркала.
— Спасибо! – обрадовался я, потом догнал папу и спросил, надолго ли затянется ремонт нашей квартиры.
— Недельки две будут работать, Саша, там всё надо обдирать и заново штукатурить, белить и клеить, ты сам видел состояние комнат.
Я видел, конечно, серые стены, потолок, ржавые трубы в ванной, воняющие хлоркой и мокрым железом. Привык, даже не замечал в последнее время. Сейчас мне не хватало только мамы… И тут зазвонил телефон. Папа снял трубку:
— Квартира Самсоновых… А, да, рядом стоит, мучает меня вопросами по поводу ремонта… Даю, — папа передал мне трубку, — мама звонит.
Я схватил трубку, в горле ком.
— Мама?..
— Ты как, Серёжа? – голос, такой родной, взволнованный.
— Нормально, мам, только что позавтракали…
— Пока, Саша! – привлёк меня к себе и поцеловал в лоб папа. – До вечера! – я сделал ему ручкой.
— Мам, а ты как? Нормальная квартира хоть?
— Лучше нашей даже, сын. Не обижают тебя там?
— Кто меня может обидеть? – искренне удивился я. – Меня же не похитили, в гостях нахожусь…
— Не в гостях, а дома! – поправила меня тётя Валя, которую я теперь должен был называть мамой.
— Яволь! – вытянулся я, щёлкнув босыми пятками. В носочках, конечно. Тётя Валя шлёпнула меня по заднице полотенцем, засмеявшись.
— Ты с кем там? – встревожилась мама.
— Хозяйка дома, — я вздохнул, — ну как вы там?
— Сынок, всё нормально, если не считать, что всю ночь плакала и корила себя, что предала тебя.
— Мама, не надо переживать, успокойся, — я понимал, что есть какой-то смысл или подвох в приглашении пожить в гостях у папы Ники, только не понимал, зачем, похоже, меня использовали втёмную.
Не исключал и того, что снова начнут лапать. Вчера специально разделся до гола, но кроме нескольких дружеских поглаживаний, не добился ничего. Или он по девочкам? После поллитры выпитого коньяка? Если он любит смотреть и трогать, пусть смотрит и трогает, неприятно, но переживу, лишь бы друзьям не наделал гадости, и маме. Птичка сама влетела в клетку, теперь будет чирикать под команду хозяина.
— Может быть, ко мне переедешь? – тихо спросила мама. Видимо, Сергей стоял недалеко.
— Не надо, мама, может быть, через недельку. Пока отдыхай от меня! – хихикнул я.
— Ну что ты такое говоришь, Серёжа! – возмутилась мама. – Извини, мне пора, целую, милый! – и повесила трубку. Я шумно выдохнул, осмотрел себя, думая, в чём поехать на карьер. В чём? Да в том же, в чём вчера! Сбегал в комнату, переоделся, заправил кровать, сложил матроску сверху, побежал в прихожую:
— Мам, я на улицу! – сунул ключи в рюкзачок, из которого переложил вещи в шкафчик, открыл дверь.
— Надолго не уходи! Саша, я жду тебя к обеду! – успел услышать я, и уже бежал вниз по ступенькам. Здесь ступеньки крепко били по пяткам, не гудели, как в нашем доме.
Взяв велосипед, вышел во двор. Девочки уже ждали, растянув улыбки от уха до уха.
— Сашенька! – чмок-чмок, и поехали!
— Как тебе на новой квартире? – спросила Алина, когда уже валялись после купания в озере.
— Нормально, пока. Кормят, не докучают моральной строгой…
— Слегка за шалости бранят! – хихикнула девочка.
— Не бранят, пока. Не шалю, только полотенцем по попе получил, не помню, за что.
— Не пристаёт? – спросила Вера, серьёзно глядя на меня.
— Нет. Сам немного удивился. Думал, потрогает, но наоборот, велел голым не бегать, даже ночью, в туалет.
— Значит, время ещё не пришло, — усмехнулась Алина.
— Может, он по девочкам? – предположил я.
— Нет, у него и мальчики были. Но никто не жаловался, что кому-то плохо сделал. Или скрывают.
— Или скрывают, — подтвердила Вера.
На такой весёлой ноте она посмотрела на мои прелести и засмеялась:
— Что, запугали тебя? Совсем не видно стало! – Алина тоже развеселилась.
Собравшись домой, вспомнили:
— Что-то мы давно в «Льдинку» не заезжали. У кого деньги есть?
— У меня! – поднял я руку.
— Сашка! Ты такая лохматая! Как мальчишка! Дай-ка, я тебя причешу! – вынула гребешок и начала расчёсывать. Странно, отросли, что ли?
— Вот, больше стала на девочку похожа!
— А что? – сообразил я. – В «Льдинку» нам надо, как подружки, заходить?
— Лучше так делать, а то ещё подумают, что мы с мальчиками уже, не подойдёт никто, знакомиться! – я вздохнул:
— Девчонки! У вас только одно на уме! Я думал, меня вам хватает!
— Не «думал», а «думала». Ты наша подружка, и знай, мы у девчонок мальчиков не отбиваем.
— А кто моя девчонка? – открыл я рот от удивления.
— Мы точно не знаем, но ты всё время Аню вспоминаешь. Ника говорила…
— Что?! – я так густо покраснел, что увидел пятна на коленках.
— Говорила, что, когда обнимала тебя, ты во сне её Аней называл. Было такое?
— Было… — прошептал я.
— А что ты краснеешь? Не замечали за тобой такой стыдливости, — удивились девчата. Я немного успокоился. Не рассказала, наверное, всего Ника подружкам, а то подначивали бы. Они такие!
В «Льдинке» было почти пусто. Только двое мальчишек потягивали молочный коктейль из высоких стаканов. Обернулись на нашу компанию, и снова занялись коктейлями и разговорами.
— Девочки, в «Ровеснике» мало пацанов? – спросил я, когда сделали заказ. Девочки отмахнулись от меня, рассматривая мальчишек.
— Похоже, вон тот, беленький, по тебе страдает, — сказала мне Алина.
— Алина, прекрати! – толкнул я её ногой. – Мне мало пацанов? Не знаю, как отделаться!
— Нет, я тоже его здесь не первый раз вижу, — подтвердила Вера.
— Кажется, я последний раз в этом кафе! – сказал я достаточно громко, потому что мальчики оглянулись на нас.
— Потому что заказ долго не несут? – коварно спросила Алина. Мне нечего было сказать, не стану же я говорить, что мне надоело внимание мальчишек?!
— Их двое! – шепнул я, наклонившись. – Разберите их себе! Я на этот раз обойдусь! Встретимся в школе! – и пытался улизнуть, положив пятёрку на стол. Но не тут-то было! Алина и Вера схватили меня за футболку и усадили на место. Тут принесли мороженое с кофе, и мы начали его есть.
Я смотрел на столик мальчишек. Один из них что-то доказывал другому, тот краснел и отрицательно качал головой. Первый хотел встать, но второй удержал его. Явно, в кого-то из нас влюблён, и боится признаться.
Когда мы выходили, не дождавшись продолжения, ко мне подошёл мальчик, который всё хотел своего друга ознакомить с нами. Я уже набрал воздух, чтобы дать отпор, когда услышал:
— Девочка, извини, а как звать твою подругу? Ту, которая постарше?
— Вера, — растерянно ответил я, даже немного обидевшись, что на этот раз не обратили внимание на меня.
— Спасибо! – мальчик хотел уйти, но я придержал его. – Вас познакомить? Она очень хорошая девочка!
— Мой друг очень стесняется. Давай, завтра встретимся, здесь же. Я подготовлю Вальку. Договорились? – я растерянно кивнул.
— Верка! – сказал я, когда отъехали на значительное расстояние, и я обрёл способность соображать. – Тот мальчик, Валя, в тебя влюблён, а не в меня! – Вера чуть не навернулась.
— Сашка! Ещё так пошутишь, по шее получишь! Чуть не грохнулась!
— Алина! – правдиво посмотрел я на девочку. – Я не выдумал! Завтра заедем? Узнаем правду! Поехали!

Лучше бы я не заходил в школьный театр! Во-первых, Алла Сергеевна напала, сказала, что скоро будем спектакль ставить, для отбора на городской конкурс, и она не нашла ничего лучшего, как показать две пьесы, с Ромео и Принцем. Желательно, с Принцем и Нищим. А это значит, я должен тащить сюда Сашу, под похотливый взгляд Костика. Он меня-то уже взглядом раздел два раза, и один раз чмокнуть успел, в реале. Я немного не успел его пнуть. Он успел сбежать, со смехом.
Завтра запрошу на него досье к Кира, посмотрим, что за добрый молодец, может, пора в камеру?
Ладно, пусть с Юлькой пока поиграет в Ромео.
— Алла Сергеевна! Саша только числа 10-12 приедет! Когда будет учить роль?!
— Ей надо только с тобой постоять, сказать несколько фраз, остальное ты доделаешь. Тем более, ты постриглась, на мальчишку стала похожа! – я зарычал. Мысленно, конечно. Скорее вырасти, что ли, чтобы перестали путать с девочкой! Странно, до этого никто… ну, почти никто, не замечал моего сходства с девчонкой. Только когда отрастали волосы, к весне, и то, глядя на мои перекошенные трусы, в которых бегал летом, или шаровары с линялой майкой, мало кто находил на чумазой мордашке девчоночьи признаки.
Это сейчас, с «кошачьими глазками» в ушах, в девчоночьих шортах и яркой футболке с кепкой, с умытым лицом и аккуратной стрижкой, даже сам себя путаю с девочкой. Ещё заморозка и медитация сделали своё дело, мальчишечьи признаки стали прятаться при опасности и когда нервничаю. А с нервами в последнее время стало не очень хорошо.
Взяв опять текст пьесы, решил повторить, пока Вера с Алиной играли свои роли. Они ведь тоже участвовали в постановках. Я также буду сражаться с Капулетти, кажется. Поставим класс! Ещё ребят позовём из клуба, для массовости. За это они будут смотреть наши спектакли, тут девчонок много, а у них, кроме нас, одни мальчишки. Пусть забавляются.
Скрипнула дверь. Обернувшись, увидел Костю. Он делал вид, что незаметно подкрадывается ко мне.
— Костя! Что ты тут делаешь? Видишь, учу роль?!
— Сашка, я соскучился, — попытался он меня обнять.
— Костик, ты обалдел? У тебя Юлька есть, ещё 99 девчонок, а ты ко мне лезешь! Совесть у тебя есть?
— Есть у меня совесть! – сообщил Костик, сунув мне в руку цветок ромашки. – Я не к тебе, честно говоря, — у меня дрогнуло сердце. Вопросительно глядя на мальчишку, наливался тёмной злобой.
— Когда Саша приедет? – спросил он, вскакивая на высокий стол своим задом.
Я сделал пируэт, мой кед остановился в сантиметре от его лица.
— Если протянешь к моей сестре свои лапки, превращу твоё лицо в блин! – зашипел я, как девчонка. Парень отшатнулся, испугаться не успел.
— Ты что?! – воскликнул он. – У меня самые чистые намерения!
— Разбить сердце невинной маленькой девочке и бросить?! – гневался я. – Только попробуй!
— А если она сама попросит тебя об этом, разрешить дружить со мной? – спросил Ромео.
— Я соберу на тебя досье и покажу ей! – решительно сказал я, сверкая глазами.
— Да что я тебе сделал-то? – испугался Костя.
— Мне можешь делать, что хочешь, я не боюсь, уже закалённая, а сестре не смей!
— «Закалённая!», — передразнил Костя, — А ещё хочешь, чтобы тебя мальчишкой считали!
— Не твоё дело! – ответил я. – Не смей кружить голову сестре. Я всё сказал! Честно говорю, пусть пропишусь в детской комнате, но лицо тебе помну! – Костик помрачнел.
— Говоришь, тебя обманывали? Бросали? Ты на себя посмотри, какая злая! Бросаешься на всех, Ромке чуть шею не свернула, на меня рычишь. Или потому, что не тебя, а сестру выбрал? Да потому что она добрая, настоящая девочка, не то, что вы с Веркой! На самом деле, пацанки! Можешь меня убить, но с Сашей я поговорю! Скажу, что люблю её!
— Когда ты успел? – насмешливо спросил я.
— Сначала ты мне понравилась, а когда её увидел, то спёкся окончательно.
— Не верю я тебе, — показал я цветок.
— Это, чтобы тебя задобрить, — улыбнулся Костик.
— А Юлька? Ника? Подожди, принесут мне полное дело на тебя, почитаю, может, пора тебя за решётку уже сажать? Шестнадцать стукнуло, будешь отвечать за е***ю с малолетками!
— Я никого пальцем не тронул. Клянусь тебе! – закричал мальчишка, прижимая руки к груди. – Только гуляли, целовались, и всё!
— Никто себе вены не резал, не травились? – на понт брал я.
— Я виноват, что они дуры набитые? Тем более, никто не умер.
— Вот тебе и ответ. Ты сам уничтожил своё будущее.
— Сашка! – Костик вдруг упал на одно колено передо мной. – Не губи!
— У меня есть выбор. Или ты, или моя сестра. Кого я выбираю? Угадай с трёх раз.
— Меня, конечно, — потухшим голосом отозвался Костя. На него было больно смотреть, но здесь театр, все играют хорошо, особенно Костик.
Я понимал, что никого ещё не удалось убедить в своей правоте никому. Влюбится сестра в любого урода, и тогда хоть кол на голове теши, будет доказывать, что он хороший, а мы все завистники и козлы!
Меня никто не убеждал, что я ошибся. Девчонки нарядили в девочку, и побежал, задрав хвост, к Мишке. Но я с самого начала знал, что ненадолго моя любовь и счастье, временно.
Ника оставила, конечно, след на моём сердце, влюбившись не в меня, а в Ромку и предав нашу дружбу, но я всё-таки почти мужчина, не стал резать себе вены. Да и не смог бы, скорее всего.
Оставив Костика обдумывать своё житие, пошёл в зрительный зал, откуда слышались завывания артистов.
— Что, Сашка, доконал тебя Костик? – хихикнула Алина.
— Вы уже всё? Поехали в мальчишкам! – вскочил я.
— Надеюсь, ты не сбежишь отсюда? – задыхаясь от смеха, спросила Алина. – Вера, пошли! – замахала она руками.
— Нет, отсюда не сбегу, буду следить за ловеласами! – сердито сказал я.
— Не поубивай всех, а то некому будет играть! – хихикнула девочка.
— Кого опять Сашка собралась без мня убивать? – спросила Вера, хмуря брови.
— Ты скоро сама будешь с мальчиком до темноты гулять, — вздохнул я.
— Эй, эй! Что за наезды? – нахмурилась Вера.
— Не наезды, а суровая правда! – нахмурился я. – Тот мальчик, в «Льдинке», в тебя влюблён по уши! Мне его друг прямо сказал: «Девочка, которая старшая». А это ты у нас старшая. Мы с Алиной ещё малолеточки.
— Ну, если обманула! – показала мне кулак Вера. – Ладно, побежали к пацанам!
Вот где я люблю находится! Там, где тебя любят бескорыстно! Здесь всегда тебя рады видеть, прыгают вокруг, норовят на руки забраться! Это клуб «Ровесник»! Здесь мы фехтовали, ставили спектакли и смотрели смонтированные мальчишками фильмы.
Наш основной спектакль «Маугли» мы почти отточили, даже стали между собой разговаривать, будто ещё в джунглях. Афоня тоже незаметно вернулся. Будто не было его ухода, с ним общались все, а самым лучшим другом остался Колька.
Мальчишки здесь подобрались самые разные, от самых обеспеченных до откровенно бедных, почти такие, каким был недавно я, когда нередко оставался голодным. Им понемногу помогали, выделяя из общей кассы на форму и обеды.
Например, Петька с Павликом, погодки, ходили в одинаковых шароварах и майках не по размеру. Тощие, только глазищи на лицах живые, и сами неунывающие, гордые. Умельцы, каких поискать. Почти все декорации сделаны их руками. Отец у них краснодеревщик, когда не пьёт и не бьёт, обучает братьев ремеслу. Егор пытался поговорить с отцом, но, если тот был трезвый, и так нормальный, понимал и жалел детей, старался в эти дни откормить их. Матери не было, померла, вот он один пытался ребят воспитывать.
А когда пьяный, какой смысл разговаривать? Как-то увидел, что ремнём бьёт старшего, хотел самого побить, со зла, так ребята вступились, отбили папку, хотя у Петьки штаны были спущены до колен.
Долго смеялись над этим случаем.
О других ребятах тоже можно написать рассказы. А что? Каждый достоин своей книжки! Надо дневник вести, тогда можно рассказы писать, а то ведь всё забывается, хоть думаешь, что всё откладывается в твоей бездонной памяти!
Когда после тэквандо решили сходить попить чаю, меня вдруг сильно задел мальчишка лет 14-ти, из самбистов. Меня даже развернуло, от неожиданности.
— Не путайся под ногами, мелкая! – фыркнул он, презрительно скривившись.
— А ну, стой! – окликнула его Вера.
— Тебе чего? – обернулся пацан.
— Ответишь за свои слова! – решительно сказала Вера. – Из самбистов, что ли?
— Ну и что? – скривился тот. – Не вам чета, ногодрыгалки!
К нам подошли другие ребята из его секции.
— Ты чего шумишь, Лёха? – спросили его. – Мелкота пристаёт?
— Он первый напал! Пусть ответит! — наседала Вера.
— На кого я напал? – отбрехивался Лёшка, уже совсем не такой боевой. Потому что ребята смотрели на него странно.
— На Сашку! – показала Вера на меня. – Чуть с ног не сбил, ещё и обозвал! Дуэль!
— Дурак ты, Лёшка! – сказал кто-то из парней. – Нашёл, с кем связываться!
— Вы же всегда с ними дерётесь! – вспылил пацан.
— Вот я и говорю, дурак. Мы шутим всегда, они же девчонки! Теперь будешь с ними по-настоящему драться. Не победишь, исключим из братства.
— Вот эту, мелкую? – обрадовался пацан. – Конечно, задавлю!
— Хвастунишка! – сплюнула Вера. – готовьте татами! Сашка, готова?
— Я всегда готова разбить морду наглецу! – кровожадно сказал я.
Позвали своих тренеров, устроили площадку для дуэли. Я вспомнил Костю, других людей, в последнее время отравляющих мне жизнь, руки и ноги зачесались. Я даже переодеваться на стал, и так был в велосипедках и футболке. Только куртку дали самбисты, чтобы меня было ловчее ухватить.
— По голове не бить, ниже пояса, тоже, — предупредили нас тренеры.
— Сашка, не опозорь команду! – сказала мне Нина Семёновна. Я пожал плечами. Обидно, вроде как тебе не верят.
Встали друг против друга. У нас дуэль, рукопожатие отменяется, но я всё равно поклонился противнику. Лёшка тоже кивнул в ответ, и мы сблизились.
Лёшка всё пытался схватить мой рукав, чтобы провести бросок, я уходил, смотрел, где у мальчишки слабое место.
— Хватит танцевать! – кричали со всех сторон. – Деритесь!
Драться? – я двинул ногой, вовремя вспомнил, что по голове нельзя, а лицо тоже голова. Остановил стопу возле носа Лёшки.
— Как девичья нога пахнет? – засмеялся парень из самбистов. – Ты был бы труп, зайчишка! – тут же Лёшка пошёл в атаку. Мне пришлось не сладко, один раз он даже провёл приём, но поймать не удалось, я подсёк его ногу, и мой противник рухнул на ковёр, где я проделал добивающий, конечно, только обозначив удар.
Мне не поверили, потому что пацан вскочил, крутнулся мельницей. Пришлось сбивать его с ног, упав на спину, и в падении, растянувшись в шпагате, подбил ему опорную ногу. Мальчишка рухнул на татами, я пяткой ударил его в грудь. Если бы бил в полную силу, пацан бы уже лежал с переломом. Но никто не остановил бой. К моему удивлению, только вопли слышались со всех сторон. Мне это надоело, и я ударил в болевую точку, под рёбра. Лёшка задохнулся от боли, согнулся пополам, не в силах разогнуться.
— Помогите своему товарищу, — предложил я самбистам. У меня тоже болела спина, Лёшка не делал скидку на мою молодость, и то, что считал девчонкой, грохнул о жёсткие маты со всей силы.
— А ты молодец! – сказал парень из самбистов. – Победила пацана три раза, или даже четыре. Три раза обозначила добивающий? – я кивнула, подошла к тренеру, поклонилась.
— Идите, пейте чай, — отпустила нас наставница, — я поговорю здесь с ребятами.
— Молодец, Сашка! – стукнула мне по плечу Вера. Я сморщился.
— Что, больно? – заволновалась подружка.
— Спину больно. Ударил об маты сильно, — Вера прошлась рукой легонько.
— Ушиб, — сказала она, — синяк завтра может быть. В сауну?
— Можно и в сауну, — немного подумав, согласился я. Сауна платная, но не очень дорого у нас, по 50 копеек с человека. На группу из десяти человек купили отделение, хорошо пропарились. Мне натёрли спину какой-то мазью, одна из девочек умела немного массировать, размяла мне кожу на спине, за неимением там мышц. До этого не был в сауне, думал, как парная, у бабы Сони в деревне, но эта финская новинка мне тоже понравилась. Горячо, выше 100 градусов, потеешь. Но дышится легко, и небольшой глубокий бассейн присутствует. Можно обернуть простыню или полотенце вокруг бёдер, выйти, попить чудесный травяной чай.
К девочкам я, конечно, привык, но, когда сидишь в парной и разговариваешь о всяких житейских делах, а не моешься в шумной душевой, это намного лучше, и выглядят девчонки хорошо. Все стройные, накачанные, старшие с плавными линиями, как пантеры! На меня тоже поглядывали с интересом, не так равнодушно, как в душевой, где постоянно не хватает времени нормально посидеть в раздевалке.
— Может, хоть раз в неделю будем выбираться сюда? – предложила Валя. – Сегодня Саша оплатила, потом скидываться будем!
— Да, в сауну стоит выбираться только для того, чтобы на Сашку посмотреть! После тренировки от девочки не отличить, а сейчас, настоящий мальчик! – смеялись девчонки над распаренным моим пенисишка.
Домой, к ужину, опоздал, поэтому кушал на кухне. Я бы всегда здесь кушал, никаких этикетов, всё по-простому, в шортах и майке, у открытого окна, могу сам себе брать то, что хочу.
Валентина Григорьевна только с умилением смотрела, как я уминаю плов, после салата из свежих овощей, поставила ко мне поближе тарелку с сырной и колбасной нарезкой, со вздохом погладив мои острые лопатки.
Пришёл папа, попить со мной чаю.
— Почему опоздал? – спросил он. Я вкратце рассказал события вечера, папа похвалил за победу, улыбнулся по поводу сауны.
— Значит, в раздевалке и душевой тебя за девочку принимают, а тут увидели, что среди них мальчик? Почти парень? – усмехнулся он.
— Да, распарился здорово, — покраснел я, спрятавшись за чашкой с чаем.
Тут зазвонил телефон. Папа вышел.
— Саша, иди, тебя! – позвал он меня.
— Да? – спросил я, взяв трубку, хотя знал, что кроме мамы мне никто не сможет позвонить.
— Серёжа, как ты там? – спросила мама.
— Нормально. Ужинаю, только с тренировки.
— Саша, почему ко мне не приходишь? – спросила мама
— Наверное, потому что не приглашаешь, — немного обиделся я.
— А сам не хочешь, что ли? – удивилась мама.
— Мам, я даже не знаю, где ты сейчас, — заметил я.
— Тебе не дали адрес?
— Если бы спросил, дали, но представь, что я заваливаю к вам в самый неподходящий момент?!
— Ты какой-то жестокий стал, сын! – оторопела от моего цинизма мама.
— А что? Не может такого быть? Или вас нет дома, а я приду?
— Да, поняла, извини. Соскучилась, приходи в любое время, в воскресенье, например, или в субботу после обеда. Тебя отпустят до понедельника?
— Если не будет никаких мероприятий, отпустят. Я люблю тебя, мама! – вздохнул я.
— Приходи, улица Герцена, дом пять, квартира 28. Записал? – на телефонном столике лежал карандаш и записная книжка. Туда я вписал адрес мамы, и постарался запомнить.
— А где этот район? – на всякий случай спросил я.
— Район радиозавода. Знаешь?
— Знаю, примерно. Позвонишь в пятницу, хорошо? Тогда буду знать точно.
Мы распрощались, и мне стало немного тоскливо. Я соскучился по маме, не привык ещё к разлуке. Раньше не тосковал по ней, в деревне редко вспоминал, а сейчас скучаю.
Зашёл на кухню, допил чай.
— Что, соскучился по маме? – спросил Николай Петрович.
— Да, в гости зовёт, на выходные.
— Посмотрим, Саша, может быть, получится что-то.
— Спасибо, мама. Я пойду? – встал я из-за стола.
— Да, Сашенька, иди, отдыхай, — отпустили меня.
В комнате посмотрел в окно, вид из окна здесь был хороший, можно было видеть небольшой парк, всюду зелень, дома довольно далеко, не то, что у нас. Зато у нас с девочкой была тайна, мы любовались тайком друг другом, на виду двух домов, и нам было весело.
Прилёг на кровать, и уснул, устал за день.
Проснулся оттого, что кто-то целует меня. Открыв глаза, увидел папу, сидевшего рядом, на кровати.
— Смотрю, спишь одетый, решил так разбудить, — улыбнулся он, — такое чистое и милое лицо, не удержался, — папа ещё погладил по голой ноге, пригладил волосы.
— Я спать хочу, — прошептал я.
— Да, раздевайся и ложись, — папа встал, я неспеша разделся совсем, и лёг. Папа поцеловал на прощанье, и вышел, пожелав спокойной ночи. Пришлось снова закрыться.

— Бип-бип-бип-бип-бип…
— Я убью тебя, тварь! – зарычал я, подскакивая с постели и начиная метаться по комнате. Ничего, конечно, не нашёл, тогда постучал кулаками в тощую грудь и попытался по Тарзаньему взреветь. Что из этого получилось, известно.
— Тук-тук-тук! Ника, дочка, вставай! – я выпучил глаза.
К довершение ко всему, на тумбочке лежал сарафанчик в меленький цветочек. Я хмыкнул, и стал наводить порядок на голове и лице. Спина болела, я даже поблагодарил, мысленно, за лёгкий наряд.
— Доброе утро, папа, доброе утро, мама, — присела я слегка.
— Садись, дочка, завтрак стынет, — улыбнулась мама, накладывая мне манную кашу. Сами ели овсянку. Но и манная каша была хороша! Со сливочным маслом, в меру сладкая, с тёплой булочкой, потом какао.
— Не смотри, что калорийно, — ворковала мама, — тебе хоть немного поправиться надо! – я вспомнил, как худел по милости папы, что одного, что другого, но ничего не сказал. Нравится мне тут, пока. Тем более, только ночевать прихожу, на обед иногда. Конечно, именно ночью самое опасное время, надо быть более бдительным, но где там! Уматываюсь за день, вечером срубает!
Поблагодарив «родителей», отправился гулять.
Сегодня Вера была какая-то молчаливая. Но возбуждённая. На озере, внимательно осмотрев мою спину, стала осторожно разминать, усевшись на меня верхом, горячим разрезиком обжигая поясницу. Потом перевернула на спину, увидела восстание, и решила решительно подавить, взяв в помощницы Алину. Одна искала матку внутри, другая массировала снаружи. Меня аж выгнуло дугой. Вера тёрлась о мою ногу, тоже получила кайф, Алина с удивлением смотрела на нас, не понимая, что с нами такое приключилось.
— Фух! – сказала Вера. – Всю ночь представляла встречу с мальчишкой! Спасибо, Сашенька у нас такой безотказный! А то не знаю, что бы я сделала с пацаном!
— Его Валя зовут, — вякнул я, ещё не совсем придя в себя.
— Тем более! – ощерилась тигрица. – Пошли купаться!
В «Льдинке» нас уже ждали. Стол накрыт. В вазочках лежат разноцветные шарики мороженого, политые сиропом, стоят высокие бокалы с молочными коктейлями. Столик накрыт на четверых, и ещё один, на двоих. Про меня не забыли, мальчика мне подогнали. Симпатичный, смущённый, наверное, не целованный ещё. Мне вообще, мальчишки понравились, чувствовалось воспитание.
Мы с Алиной и друзьями потерявшего голову влюблённого, сели за один столик, а Вера с Валей пусть объяснятся отдельно.
Друг Вальки, Олег, представил мне товарища, Ваней звать его, а меня Сашей. Оказывается, они воспитанники Суворовского училища, на каникулах. Поэтому по гражданке. В училище девчонок нет, поэтому страшно истосковались по девичьей красоте.
Алина намекнула, что неплохо бы ей с мальчиком остаться наедине, погулять, поболтать. Валька с Веркой уже о чём-то воркуют, забыли о нас совсем.
— Валька у нас помешан на боевых искусствах, — пояснил мне Ваня, и мне всё стало ясно: потеряли мы подругу!
— Вань, мне бы на Радиозавод съездить.
— Зачем? – удивился Ваня.
— Не на завод, — улыбнулся я, — там сейчас мама живёт, посмотреть, какой дом, на чём туда добраться можно. Не знаешь тот район?
— Нас, вообще-то, редко отпускают из училища, я из другого города, примерно знаю, где это.
— Я тоже примерно. Я на велике.
— Мы знали, что вы на великах прикатите, вы постоянно на них сюда приезжаете, с вами ещё одна девочка была.
— Да, Ника. Она сейчас в больнице, немного приболела. Так что?
— Сейчас, я у Олега сейчас живу, в гостях, спрошу за велик. – Ваня отошёл. Наверное, в незнакомый район одному лучше не соваться, подумал я, тем более, с таким дорогим великом. Обязательно попросят покататься. Не дам, опять драка, а у меня спина.
— Олег разрешил, пойдём, — подошёл Ваня. Мы пешком дошли до дома, где проживал друг Вани, примерно за квартал от кафе. Там Ваня выгнал из сарая обыкновенный велосипед, похожий на тот, на котором разъезжал по деревне, ПВЗ.
Поехали, стараясь быть рядом. Ваня рассказывал об учёбе в училище. Всё хорошо, преподают отлично, хорошие ребята подобрались, одно плохо, девочек почти не видят. Заходят в кафе, просто посмотреть, а тут мы, частенько заезжаем.
Так и добрались до нужной улицы. Стали искать нужный дом, дом четыре, шесть, семь… три. Пятого дома нет!
— Ребята, где здесь дом Герцена 5? – обратилась я к ребятам, сидящим за столом. Они обернулись, и я поняла сразу: попали. Ребята самой хулиганской наружности, в полотняных штанах, в футболках с подвёрнутыми рукавами, в кепках с маленькими козырьками. Двое зажали в зубах папиросы. Их было пятеро, лет 15-16-ти. На столе стояли пивные бутылки.

«Дёргаем!», — мелькнула мысль, но сбежать не получилось.
— Смотрите, какие девочки к нам пожаловали! – с ухмылкой сказал парень с самой паскудной ухмылкой. Нас быстро вынули из седел. Меня двое, Ивана сразу трое. Велики аккуратно прислонили к забору. Он-то нам и как раз помешал сбежать, внезапно перегородив дорогу. Мы же не знали местности.
— Что там у тебя, в рюкзачке? – поинтересовался один из них, отпустил мне руку и хотел уже снимать с меня рюкзак. Если бы на меня напали месяц назад, скорее всего, ограбили бы, поиздевались, как могли, или бросили бы, или прикончили по-тихому, чтобы не выдал.
Сегодня я знал одно: надо драться до любого конца, пока дерёшься, тебя уважают, а будешь плакать и унижаться, ещё какашками накормят, и заставят благодарить.
Поэтому я изо всех сил ударил пяткой по стопе ближайшего противника, той же ногой достал второго в висок. Не свалил, зато на мгновенье ошеломил.
— Ванька, бей! – завопил я тонким голосом, и тут же получил мощный удар в бок, и полетел под стол. Сверху упали бутылки, одна разбилась возле меня.
— Ах ты, сука! – закричал парень, наклонившись, чтобы схватить меня за майку. Я схватил «розочку», и полоснул его по руке. Кровь брызнула на меня. Он взвизгнул и отскочил. Второй пытался достать меня ногой, я ткнул по штанине, тот тоже запрыгал на одной ноге, здорово рассёк ему икру. Перекатившись, схватил целую бутылку за горлышко, кинулся на выручку Ваньке. Он одного вырубил, а двое свалили его и били ногами. Я ударил одного из них бутылкой по голове, и услышал, как чей-то голос, взрослого мужчины, ворвался в шум. Раздались удары, наверное, раненые мной парни хотели напасть на меня сзади. Один из оставшихся целым негодяй посмотрел мимо меня, отскочил в сторону, перепрыгнул полутораметровый забор и скрылся. Оставшихся месили двое мужчин за двадцать лет, примерно. Я кинулся к Ваньке:
— Вань, ты как? – с испугом глядя в его лицо, спросил я.
— Первое свидание удалось! – улыбнулся он, потрогал себе затылок, посмотрел на руку. На ладони была кровь.
— По голове, сзади чем-то ударили, гады!
— Парень, живой? – склонился над нами мужчина. Впрочем, на второй взгляд, совсем молодой человек, когда вблизи видишь.
— Живой, — отозвался Ваня, — помогите встать. Наш спаситель поднял моего друга за подмышки, поставил. Рубашка и светлые брюки Ваньки были испачканы в пыли и крови. Я тоже выглядел не лучше. На ноге опять появилась некрасивая ссадина.
— Ребята, пошлите ко мне, приведёте себя в порядок, как вы пойдёте, в таком виде? Велики ваши?
— Наши, — согласился я.
Мужчина потрепал меня по голове:
— Боевая у тебя подруга, парень, видел, как она двоих пацанов, вдвое больше её, раскидала!
— Я бы тоже справился, если бы сзади не оглушили! – поморщился от досады Ваня.
— Кастетом! – показал новый знакомый железку. – Отнял у хулигана. Пойдёмте? – мы согласились привести себя в относительный порядок.
— Меня Сергей зовут, — представился молодой человек, — а вас.
— Я Ваня, — сказал Ваня.
— Я Саша, — пропищала я.
— Ставьте велики в подъезде, не уведут, — предложил парень. Мы поставили, потом поднялись на третий этаж, наш новый знакомый открыл дверь квартиры, и предложил войти.
— Я в ванную, если можно! – попросился я. – Мне помыться надо, и переодеться. Ваня, у меня двое спортивных шорт есть, переоденешься? Снимай сразу штаны. Надо замочить, а то кровь не отмыть будет!
— А потом как? – переводил взгляд с меня на Сергея плохо соображающий Ваня.
— Потом заберёшь. Я с подругой здесь живу, она постирает, а завтра или в другой день зайдёте и заберёте. Лады?
— Хорошо! – согласились мы. Ванька сразу, в прихожей, разделся, оставшись в трусах и майке. Бельё у него было казённое, в училище, наверное, выдали.
В ванной нашла тазик, замочила своё и Ванькино потрёпанное шмотьё, засыпав стиральным порошком, сняла с себя всё, и залезла под душ. Наглая я! Серёжка, наверняка так и ходил бы в грязном и окровавленном. Может быть, руки помыл бы, умылся.
Растёрся полотенцем, знакомым, у нас такое же было, и переоделся. У меня же всегда два комплекта спортивной одежды было, с нижним бельём. Научен горьким опытом, когда чужое пришлось надевать.
Вышел.
— Ого! – почти как новенькая! – Улыбнулся мне Сергей. Ванькина голова уже была перевязана. – Теперь тебе в душ, а тебе на перевязку! – командовал весёлый парень. Мне он сразу понравился.
— Я положила на машинку форму, — надевай её, мы почти одной комплекции с тобой.
— Спортсменка, что ли? – хмыкнул Сергей. – «Комплекции!», — передразнил он.
— Есть немного! – скромно ответила Саша, садясь на стул и протягивая ногу парню.
Какие у него ласковые руки! Осторожно смазал йодом вокруг раны, сделал тампон, положил поверх ссадины, наложил повязку.
— Не мешает? – спросил он.
— Нормально! – пошевелил я ногой. Спасибо! – улыбнулась я.
— Какая ты хорошая, Саша! – светлой улыбкой ответил мне Сергей. Была бы у меня такая дочка или сестричка! – опять ему захотелось поворошить мои отросшие волосы.
— У моей девушки сын, так он ненавидит меня. Не знаю, как быть. Хочу жениться на девушке, а она плачет, говорит, не брошу сына.
— Большой сын? – спросила я.
— Двенадцать, кажется, ровесник моего младшего брата. Наверное, такой же вредный, — вздохнул Сергей, с тоской посмотрев в окно.
— Ну и дурак, — искренне сказал я. – Мне бы такого брата!
— Ты о ком? – не понял парень.
— О вас! – вздохнула я.
— Так он был бы мне сыном! Хотя, наверное, ты права, тринадцать лет разницы, только братом можно назвать. Я с удовольствием бы с ним дружил.
— Вы же говорите, вредный! – засмеялась я.
— Я-то не вредный, как думаешь, Сашок? Смогу я с ним подружиться? Люблю я его маму, сил нет прятаться!
— У меня почти такая же история! – вздохнула я. – Наверное, к маме ревнует сын вашей девушки. Я тоже не хочу, чтобы поженились. Слышала, приставать начинают, особенно, если моложе мамы…
— Убил бы таких! – свирепо стукнул кулаком по табурету Сергей. – Ладно, посиди тут, согрею чаю, попьём, да пойдём. Мне на работу надо, на обед приходил, думал, подруга тоже придёт, да, наверное, работы много.
Вышел Ванька. Сначала не узнала, потом рассмеялась.
— Да ты почти близнец Сашки! – тоже смеялся Сергей. Одетый в такую же форму, как у меня, на самом деле, оказался похож.
Попили чаю, негромко переговариваясь. Сергей уже знал, что Ваня учится в Суворовском, неплохие успехи в учёбе, занимается боксом. Очень переживал, что его победили двое каких-то отморозков.
— Саша, а ты потом зайдёшь к нам, за формой? – спросил с надеждой он меня.
— Можем в кафе опять встретиться, завтра, например, или послезавтра.
— Хорошо, я в кафе буду каждое утро ждать вас!
— В какое кафе вы ходите? – поинтересовался Сергей.
— В «Льдинку»! – ответили мы в унисон, и засмеялись, весело поглядывая друг на друга.
— Давно знакомы? – улыбнулся Сергей.
— Сегодня познакомились! – смеялись мы.
— Да, боевое у вас оказалось знакомство!
Сергей проводил нас до трассы, где мы уже собрались трогаться в путь, когда я обернулась и спросила:
— А где Улица Герцена, дом 5?
— Мы как раз в этом доме были! Заходите, ребята, если снова будете в этих краях, с девушкой свой познакомлю. Запомнили, где? А то там номера нет, не знаю, какая квартира! – смеялся он.
— Ну вот, и дом нашли! – обрадовался я. – Оказывается, с другой стороны, надо было объехать квартал! Поехали к твоим знакомым, тебе надо лечь, вдруг сотрясение?
— Нечему там…
— Не до шуток! Здорово он тебя звезданул! – мы добрались до дома, где гостил Ваня, поставили велик.
— Доберёшься до кровати сам? – спросила я.
— Кажется, нет, — обнял он меня, зарылся лицом в мои волосы. Я не отталкивал его. «Хороший мальчик, — думал я, — вот бы Сашу в него влюбить!» — Но вокруг Саши будет столько мальчишек хороводить, предлагая свою дружбу, а Ваню будут выпускать раз в неделю, если не оставят дежурить.
— Тогда пошли, провожу раненого! – пошутила я. – Я тоже ранена, видишь, ногу еле волочу!
— Оставайся тогда! – обрадовался Ваня. – До полного выздоровления!
— Рада бы, Вань, да дел по глотку! – показала я рукой. – Если выздоровеешь к завтрашнему утру, приходи, ладно?
— Обязательно приду, Сашенька! – ответил мальчик. Помедлил, потом сказал: — А ты мне сначала не понравилась. Сердитая какая-то, пошла со мной, только потому что одна боялась туда ехать?
— Да, как чувствовала, одна бы не отбилась.
— Да, вот и пришли. Зайдёшь? – открыл мальчик дверь ключом, висевшим у него на шее, как у маленького. С другой стороны, он бы потерял его, или забыл бы в штанах. В шортах Ваня выглядел более привлекательно, для меня, по крайней мере. Длинные штаны пацаны надевают, чтобы казаться взрослее, и меня это смешит. В школу тоже в шортах пойду. Раньше стеснялся, только два мальчика ходили, самые маленькие ростом, все считали, что им положено так ходить, когда надевали длинные брюки, над ними смеялись, кроме зимы, конечно. В это время некоторые в ватниках приходили.
— Нет, Ваня, ты что? Меня уже заждались, наверное! До встречи! – помахала я ему ручкой, и пошла вниз по ступеням, а Ваня стоял у перил и смотрел мне вслед.
Ни девчонок, ни великов у кафе не было. Я сказал бармену, что уехала на занятия, и отправился один, в клуб. Ну его, этого Костика!
Сегодня тэквандо не было, остался в клубе до вечера. Некоторые ребята уходили домой, другие приходили, а девчонок всё не было. Я уже начал волноваться, когда они ввалились, весёлые.
— А ты почему опять с повязкой? – удивилась Вера, и тогда я всем поведал историю нашего с Ваней приключения. До этого я печально объясняла ребятам, что это «бандитская пуля».
— Вот козлы! – возмущались ребята, А Колька, конечно, заинтересовался, кто такой Ванька.
— Что мне делать, девочки, не знаю! – вздохнули мы вместе с Сашей. – Вдруг мамин друг такой же хороший будет, как Сергей, а я его ненавижу!
— Постой, ты говоришь, Сергей? – спросила Вера, внимательно на меня глядя.
— Ну да, — ответил я, ковыряя бинт на коленке.
— И живёт в том же доме? – подняла брови Алина.
— Да что вы, девочки, я же видела его! Тогда, в парке! Думаете, не узнала бы его?
— Тогда странно, таких совпадений не бывает!
— А со мной почему постоянно бывает? – спросил я, и девчонки задумались.
— Лучше расскажите, как у вас дела. Алина понятно…
— А что сразу Алина? – рассердилась девочка. – Чуть что, сразу Алина! У нас с Олежкой всё замечательно! Ой, девочки, какие хорошие мальчики в училище! Вот что значит, девчонок не видеть месяцами! Так радуются! Заметили? — мы покивали головами.
— А ты как, Вера? – спросили мы молчаливую подругу.
— Кажется я пропала, — покивала головой Вера, — правильно говорит Алина. А я ещё Сашке не верила, что можно голову потерять!
— Да, парни просто чудо! – вздохнул я. – Надо Ваню с Сашей познакомить. Кто возьмётся?
— Ты что, дура? – спросила Вера. – Сама берись, если хочешь отделаться от парня. Тебе не привыкать.
— Сейчас это было обидно! – заметил я, повторяя одно из выражений тёти Сони. – Я всё же… — оглянулся вокруг. Ребята, конечно, тактично отошли, чтобы не слушать наши «девичьи» секреты, но и у стен есть уши.
— честно, Сашка, иногда мы забываем об этом! – серьёзно сказала прямая, как бамбуковая палка Никаноровны, Вера, Алина кивнула, озорно блестя глазами.
— где тут моя любимая пантера? – раздался голос, и всё тело у меня сразу заболело. Спину я ещё раз ушиб, колено саднило, даже в паху больно, я ещё не бил никого, до этого, вертикальным шпагатом. Сегодня пришлось, растянул немножко, наверное.
— Пантера сегодня ранетая, — сообщил я, упав на маты и задрав ногу с бинтом.
— С велика сверзилась? – нахмурилась Никаноровна.
— Подралась, — вдохнул я. – На меня напали пять человек, и оба с ножами!
— Сильно ободралась? – нахмурилась Марина, подходя.
— Коленку не сильно, спину больно, — пожаловался я.
— Ну-ка, покажи, — Марина задрала на мне майку, — ого! Вот это синячище! – а я уже забыл, как приложился об стол, прежде чем закатиться под него!
— На самом деле подралась с пацанами, что ли?
— Да, они большие уже были, лет по 16, наверное.
— И ты одна? – не поверила Марина Никаноровна.
— Нет, конечно, меня бы уже в морге бы искали, там такие бандиты были. Мы с мальчиком гуляли, когда на нас напали, парень взрослый помог. Вот и всё.
— Тебе в травму надо, — решительно сказала учительница танцев, — знакома я с такими ушибами! Потом осложнение может случиться. Поехали!
— Марина Никаноровна! Да я!.. – десять раз пожалел, что рассказал эту историю.
— Ничего не знаю! У меня машина, быстро доедем, потом домой тебя отвезу.
Вот так. Просидел в травмпункте, хорошо, в детском, хотя здесь пацанов с переломами рук и ног, рёбер, хватало. Меня осмотрели, заставили сделать рентген, и отправили домой, с наказом прикладывать к ушибу лёд. Это грелка, куда наливают холодную воду. Можно из холодильника.
Дома «мама» разохалась, положила меня на кровать и приложила холодную грелку.
Вечером «папа» так разозлился, даже глаза побелели. Я думал, он убьёт меня. Но сдержался, спросил, где это произошло, и пошёл звонить.
— Песец мальчишкам! – прошептал я.
— А ты давай, выздоравливай! – ласково потрепал он меня по голове. – Ты у нас главное действующее лицо в спектакле! Без тебя уже никак!
— Багиру Вера неплохо играет! – пытался отбрехаться я, но не удалось.
— Зато Сашенька у нас одна! – приподнял папа грелку со спины. – Надеюсь, рёбра целы? Как нога?
— Дышать могу, нога шевелится, — доложил я.
— Б***ть! – ругнулся папа. – Нашли, кого бить! Ребёнка! Впятером! Сильно испугалась? – спросил он уже ласковей.
— Если бы не полезла в драку, ничего бы от меня не осталось. Пришлось бить первой.
— Умница! Всегда так делай! – похвалил папа.
Приходил участковый врач, несмотря на то что был уже вечер, осмотрела меня, послушала, согласилась, что дня два надо полежать. Ничего страшного, сильный ушиб грудной клетки, внутренних повреждений нет.
Звонила мама, я ей бодро рапортовал о победах, что очень скучаю, в субботу постараюсь приехать.
На другой день пришли девчонки. Тихонько посидели, пошептались. Сказали, Ваньку тоже не пустили, сотрясение всё-таки, врача вызывали, его там сильно тошнило. Форму передал.
— Скучно без тебя! – пожаловались девочки. – Выздоравливай скорее!
— Да я здоров! – поморщился, потому что отдавалось в спине, даже если говоришь. Стоило лечь, и больно стало. Двигался, не чувствовал. Может, нельзя валяться?
— Мы пойдём, — поднялись девчата. Необычно серьёзная Алина, хмурая Вера. – Ты осторожней! Выздоравливай скорей!
Я остался один, взял книгу Стивенсона. «Остров сокровищ» я читал, а «Чёрная стрела» показалась занудной. Сейчас же я чрезвычайно увлёкся книгой. Потому что про любовь.

Отрываясь от книги, думал о своих девочках. О Нике, Вите, Анке.
Несколько раз думал съездить в В-ск. Деньги есть, взять с собой девчонок, прокатиться. Потом узнал, что билеты может взять только мама или ещё кто, с 14-ти лет. Только как доказать, что тебе 14? Кто мне даст свидетельство, тем более, мне 13-то ещё нет. Вера могла, но только на себя. А одного меня отпускать категорически отказались. Мама боялась за нас, за всех.
Честно говоря, я сомневался, что вообще найду, где их дом. А если они переехали? Не все знают, куда переехали прежние жители квартиры.
Ещё сильнее меня мучил страх. Я боялся, что Анка сейчас дружит с другим мальчишкой, и моё появление только расстроит всех, особенно меня. Пока я надеюсь на встречу летом, в деревне, выяснять, с кем она дружит, не особо хочется. Наверняка на Юге у неё были друзья- мальчишки, может быть, она дружила с ними не менее близко, чем я девчонками. Свои отношения я вообще не считал изменой, я свободен от обязательств, не давали мы друг другу клятву верности, хотя очень расстроились при прощании.
Так что, лучше не буду спрашивать, был у неё кто, не был. Если получится с ней близко полюбиться, узнаю. А она нет! – улыбнулся я. Меня уже просветили, что у девочек есть особая Плёночка, и при первой близости она рвётся, больно, с кровью. Рассказывали, на тэквандо, девочки, что у спортсменок плёночка растягивается (в ней же есть отверстие, иначе невозможно самоочищение организма), и первое соитие проходит безболезненно. Но мальчик может заподозрить измену, хоть тащи его с собой на проверку к гинекологу, потому что справку можно купить.
Девчонки, хоть и принимали меня за своего, и даже за свою, не позволяли мне рассмотреть своё устройство. Ника однажды хотела показать, и то, прервали, Ника даже ребра кому-то из парней поломала.
Вита серьёзная девочка, единственное, на что согласилась, играть со мной и братиком на Острове, тоже понравилось с нами бегать голенькой. С ней можно было бы дружить. Когда начнутся занятия в школе, надо будет съездить к ней в пригород. Надеюсь, не потерял её адрес? Совсем стал Маша-растеряша. Малыш будет рад. Как у него с болячкой? Может, помогло солнце? Они же собирались переехать на море! Может, переедут, пока я обдумываю, когда к ним в гости приехать.
Ника? С ней не всё понятно. Зачем ей был нужен Ромка? Спросить? Я же видел, как она не хотела идти с ним, а потом сказала, подарит что-то на день его рождения. Себя, что ли? Что у них произошло? Не связано ли это с домом, в котором я живу сейчас?
К тому же я не совсем понимаю свою роль в этой игре. То, что замещаю Нику, до меня дошло, может быть, не все знают её в лицо, только знают, что у Николая Петровича девочка. Я неплохо выполняю роль девочки, может, поэтому здесь я, а не девочка? Ростом и телосложением подхожу, за месяц почти догнал Нику. Сначала она была выше, сейчас почти сравнялись. Не тот велик? Если специально следить за детьми, подмену велосипедов можно заметить, но что мешает папе посадить меня на её велик? Он не хуже моего, а по многим характеристикам превосходит.
Поломав голову над проблемами своих подружек, услышал за окном свист. Выглянул в окно, увидел там девчонок. Они улыбались мне и предлагали выйти.
Я побежал отпрашиваться у «мамы».
— Конечно, сходи, погуляй, Сашенька! Только пирожков возьми с собой, девочек угости.
Отказываться я не стал, оделся в комбез, потому что решил полазить возле дома по зарослям, матерчатую кепку с огромным козырьком, и кеды. Мама вручила пакет с десятком пирожков и три бутылки минералки. Я аж закряхтел от тяжести.
— Ничего, после пирожков захотите пить, спасибо скажете! – натянула мне на нос кепку.
— Ма, я пошёл!
— Иди, дочка! – посмеялась мама над моим нарядом.
На улице я сразу предложил уменьшить запасы продовольствия, а то тяжёлый пакет получился.
Мы нашли в зарослях беседку и расположились там. Отсюда была видна трансформаторная будка, еле видимая тропинка в высокой полыни и лебеде, ведущая к ней.
— Девочки. Пошли на разведку? – предложил я. – В окрестности дома должно быть интересно, смотрите, какие заросли! – девчонки кивнули, допивая воду. Вкусные пирожки с разной начинкой мы смели быстро, каждой досталось по бутылке воды. Сказали «спасибо» Валентине Григорьевне.
— А здесь миленько! – сказала Вера. – Можно без помех играть с мальчиками на раздевание.
— Им интересно, — возразил я, — а вам?
— Почему это нам неинтересно? – удивилась Алина. – Мне что, не интересно на голенького мальчика посмотреть? Ни разу не видела! А на тебя уже насмотрелись, всего изучили! – махнула она рукой.
— Хочешь сказать, все разные? – мне даже обидно стало.
— Сашка, тебе стыдно раздеваться при нас? – спросила Вера.
— Нннет! – не понял я.
— Тогда молчи, если ничего не понимаешь!
— А! – понял я. — Вам интересно смотреть, как они смущаются! Какие стеснительные и робкие.
— Во! Только начал понимать! – хихикнула Алина. – Представляешь удивление наших пацанов, когда увидят тебя, голой?
— Я дура, что ли? Раздеваться при том же Ваньке! – фыркнул я.
— Вот в этом вся прелесть! Чтобы не проиграть! Представляешь, какой азарт, страх проиграть, какой адреналин.
— Ну, со мной, допустим, ясно. А с вами?
— Сашка, ты всё-таки дура! Мы ни разу не раздевались перед пацанами! Ты же своя! Мы привыкли к тебе, без тебя вообще не ездим на карьер! Потому что скучно.
— Ладно, скоро снова поедем, а то мхом здесь возьмусь. Спасибо, что пришли! – обнял обеих, поцеловал жирными губами.
— Сашка! – взвизгнули девчонки. – Фу!
— Никаких «фу»! – ответил я. – Пошли вон к той будке, — я показал, куда надо идти.
— Ты специально так оделась? Сразу хотела туда сходить? – девочки были одеты в лёгкие очень короткие шортики и топики. Моя одежда, будто скафандр против ихней.
— Тогда подождите здесь. Мне надо проверить, как туда можно подойти.
— Ну уж нет! – встала Вера, — Я тоже пойду.
— Бросаете, да? – плаксиво спросила Алина, тоже вставая.
— Я иду впереди, вы за мной, — предложил я, шагнув в заросли, тут же скрываясь в них. Почти заблудились, шагая по зарослям. Некоторые стволы лебеды не уступали стволам молодых деревьев! Иногда казалось, что мы попали в Страну Дремучих Трав, или сами уменьшились. Кто-то шуршал в траве, вокруг нас шла таинственная жизнь, не показываясь на глаза. То ли мышь шуршит, то ли крыса, а может, ёжик ходит? Нет, ёжик ночное животное, да и прочие бурундуки, наверное…
Стена будки показалась неожиданно. Вокруг неё протоптана тропа, прошли вокруг, увидели ржавую дверь. Замок оказался внутренний, но следы недавней смазки виднелись, значит, будкой пользовались!
— Дети! – раздался чей-то скрипучий голос. – Что делаете здесь? – мы увидели старого дворника-татарина Ахмета.
— Мы в разведчиков играем, ага! – смело сказала Алина.
— Вас я знаю, а третий кто?
— Я за Нику, — пояснил я бабаю, — Саша.
— Ника ничего не говорил, — засомневался татарин.
— Не успел, — предположил я, – он в больнице.
— Ай, нехорошо старик смеяться! – поцокал языком дворник, показывая три пальца.
— Алина, достань у меня из рюкзака три рубля, дай дедушке, — понял я.
— Где они у тебя?
— Здесь, наверное, — Вера забралась в знакомый кармашек, достала зелёную купюру.
— Ника сказала, вы заботитесь об этой будке.
— Да, здесь я храню лопаты, косы, ломы. Забочусь, однако…
— Дедушка, отсюда до дома короткий путь есть?
— Идите по этой тропинке, как раз дойдёте до дома, — показал дворник. Мы поблагодарили и пошли.
На самом деле, наверное, старик здесь всегда ходил. Тропинка вывела нас на ухоженную дорожку, посыпанную гравием, потом на асфальтовую дорогу, окружающую дом.
Внимательно осмотревшись, узнал, что, спустившись из своего окна, попадаю на клумбу с кустами и цветником, оттуда как раз на дорожку, переходящую в тропинку. Можно быстро добраться до будки.
Довольный, что разузнал дорогу к убежищу, пошёл дальше гулять с девчонками.
На другой день девчонки привезли мне новости о ребятах из училища. Ваня, вроде как, выздоровел, только грустит по мне, Олежка и Валька гуляют с моими подружками, по отдельности. Вера похвасталась, что поцеловалась уже с Валькой.
— Научилась, что ли? – не поверил я, сидели мы в полюбившейся беседке.
— Спрашиваешь! – улыбнулась она.
— Покажи! – подставил я губы.
— С девчонками не целуюсь! – гордо ответила Верка, вскакивая.
— Зато я целуюсь! – весело погнался я за ней.
— Сашка, осторожнее! – озабоченно кричала сзади Алина. – Ты ещё раненая!
Всё же я догнал Верку, обхватил её руками. Вера сильная девочка, но не стала сопротивляться, как-то странно посмотрела на меня и нежно поцеловала.
— Примерно так, — сказала она, глядя мне в глаза. Мне расхотелось шутить:
— А ты, оказывается очень вкусная девушка, — сказал я, тоже целуя её, — и нежная.
— Что делать, если кто-то из нас дурачок? – вздохнула Вера. – Гоняется за призраками, а живых людей не видит. А я, кажется, нашла живого человека.
— Я уже думала, — ответил я, играя на возможную публику, — расставаться же надолго? Ждать неделю, а то и две, до встречи?
— Долго, — согласилась Вера, — но у меня друзья есть, помогут пережить, — снова подарила мне поцелуй.
— Эй! – услышали мы голос Алины. – Я с вами! – обнялась с нами.
— Девочки! – охрипшим голосом спросил я. – Мы навсегда друзья? – девочки осторожно обняли меня, нежно целуя. Не мог поверить! На самом деле, подозревал, что они мои телохранители, присматривают за мной с какой-то целью, никак не ожидал, что девочки любят меня, как своего брата или сестру, принимал их слова за простую формальность.
На третий день наш беззаботный отдых закончился. Осмотрев меня, врач сказала, что я готов к новым свершениям, больничный закончен.
— Восстанавливайся скорее, Сашка, — казал мне Николай Петрович, — скоро ваше выступление. Решили постановку оставить в ТЮЗе, там прекрасные декорации, незачем переезжать в другое место. Тем более, место уже обжитое.
Я был согласен, мне понравилось в театре для молодёжи. Особенно то, что там есть спортзал.
После своего вынужденного отдыха я с удовольствием опять влился в весёлый коллектив мальчишек из клуба. Сюда к нам приходила Алла Сергеевна, просила меня не забывать о школьной постановке.
— Ну почему у тебя постоянные конфликты с моими мальчиками? – сетовала она. – Здесь же ты со всеми дружишь!
Что я мог ей ответить? Рома и Костя играют замечательно, не только на сцене, но и в жизни, только внутри у них что-то есть, что мне не нравится. Может, я сам такой, поэтому понимаю их суть?
Что говорить, я эгоист и собственник, не исключено, что некоторые девочки тоже тайно влюблены в меня, и несчастны. Только я не буду пользоваться своим обаянием (если оно у меня есть), только в личных целях. Попользоваться и бросить! Что может быть хуже?
Конечно, я пообещал, что Принца и Нищего мы сыграем, потому что на сцену ТЮЗа поднимаемся в последний раз, скорее всего.
После прогона спектакля, возбуждённые, мы покидали клуб, чтобы ехать в спорткомплекс.
И тут появляется брат Афони. Мальчик бежит ему навстречу, обнимается. Я вижу, как любит он старшего брата. Сергей тоже радуется ему, улыбается и прижимает к себе. Я в полном недоумении: всё-таки это он, друг моей мамы!
Сергей что-то говорит брату, и Афоня тащит его ко мне. Я испугался и показал Афоне кулак:
— Только попробуй! – говорю я. Афоня растерялся. Только что хотел познакомить нас, а я против.
— Саша? – удивился Сергей, — Привет! – он привлёк меня к себе. – Выздоровела? – Афоня за спиной брата понимающе кивнул мне.
— Ты не знаешь случайно Серёжку Дымченко? – спросил Сергей меня. Я опять показал кулак Афоньке и показал рукой, чтобы он отошёл. Афоня ещё больше растерялся, но отошёл.
— Знаю, только сейчас его здесь нет. А что? Надо что-то передать? Я сегодня его увижу, в спорткомплексе.
— Да, скажи ему, что мама его завтра будет ждать, он знает, где. Она выстирала и выгладила вашу с Ванькой одежду, зайдите как-нибудь. Заберите, и я буду рад вас видеть, с мамой Серёжки познакомлю.
— А когда она будет дома? – спросил я, не торопясь высвобождаться из объятий парня. Отбить его у мамы? – мелькнула озорная мысль. Глянул с улыбкой на него.
— Ты, кстати, похожа на неё. Не родственница? – что-то заподозрил Сергей.
— Возможно, — согласился я, — меня зовут Саша Дальченко.
— Тогда возможно, что родственники. Встретитесь, поговорите, родинки посмотрите друг у друга! – засмеялся Сергей. Он ещё и юморист! Но, честно говоря, Сергей мне понравился. Сильный, порядочный. Ведь не в пустыне же детей почти взрослые парни били, и никто не вступился, кроме него.
Но я уже привык играть! Почему бы не разыграть этого парня, возможного моего отчима?
Правда, его я за отчима никак не мог принять. Самое большее, старший брат, но не мамин сын.
Вот, если Сергей сын моего отца от первого брака, он же не родственник маме? Но мой брат. Может жениться на моей маме, и остаться мне братом!
— А ты давно знаком с моим братом? – ворвался в мои мысли вопрос Сергея.
— Неделю, наверное, как только он вернулся в клуб.
— А он уходил? – удивился Сергей, оглянувшись в поисках Афони.
— Афоня, кстати, много рассказывал о вас, восхищался вами, а вы, оказывается, о нём ничего не знаете? – отстранился я от Сергея.
— Я не лезу к нему в душу! Подошёл бы, рассказал, я бы всегда ему помог! – мне показалось, говорил он искренне. Я ведь тоже случайно узнал о беде двух друзей.
— Подождите! – попросил я Сергея, и побежал к Афоне.
— Не вздумай сказать, что я дочь своей мамы! – прошипел я ему на ухо.
— Хочешь лучше узнать его? – понял Афоня, кивнув. – Я не против, ничего плохого всё равно не узнаешь.
— Вот и договорились! – обрадовался я.
Сегодня на тэквандо меня особо не мучили, только разминался и дрался с макиварой и с лапами.
Нина Семёновна помяла мне спину, проверила, что болит, назначила медитацию.
Когда сидел в позе лотоса, вызвал видение внутренних органов. То, что болело, отозвалось. Интересно! Рядом опустилась Наставница и поправляла мою позу и потоки, как она выразилась.
— Дома повторишь! – велела она. – и научись нормально падать! Спину беречь надо!
Я вспомнил, как летел в сторону стола, там ещё лавка была, врытая в землю. Ногами лавку зацепил. Потом спиной о стол, и провалился вниз. Возможно, это меня и спасло, не сразу до меня добрался разбойник, и рюкзачок смягчил удар.
Я рассказал схему падения, а Нина Семёновна разъяснила мои ошибки. Нельзя стоять столбом, если у тебя больше одного противника. Крутиться надо, видеть всех, пока не выработал у себя внутреннего зрения! Когда будешь видеть всё вокруг себя с закрытыми глазами, обезьяна станет ненужной.
— Не получается у меня, — засопел я.
— Ах, не получается! Ты не гений, чтобы с первого раза получилось! Мастера годами учатся! Терпения больше, сосредоточенности, иначе одним ушибом не отделаешься! Мир нас постоянно испытывает на прочность, нам надо противостоять, не сломаться!
Я согласен с Ниной Семёновной, только почему-то раньше мир не проверял меня на прочность, всё было однообразно-скучно, зато мирно. Вообще-то любая жизнь по-своему хороша. Жалею ли я о прошлой жизни, в уютной комнатке, без участия мамы и папы? Сейчас я так же живу, даже лучше.
Прекрасно было в деревне, но лето всегда заканчивается, рано или поздно надо было возвращаться.
С мамой вдвоём я тоже любил оставаться, пока не нашла свою любовь мама. Может быть, эту, новую жизнь, тоже надо принять с радостью, а не в штыки?
Осталась Сашенька. Где мне с ней встречаться? К отцу не хочу, дома неизвестно, что будет. Остаётся школа с театром, может, в секцию удастся заманить. К моему удивлению, она не была в восторге от тэквандо, хотя идеально для него подходит. Я не настаиваю, но очень хочу, чтобы сестра была рядом.
Замечаю за собой, как заболею, начинаю размышлять и философствовать о жизни, об отношениях людей между собой.
Вечером позвонила мама и сказала, что будет ждать меня завтра, после обеда.
— Саша, что это здесь за вещи остались? На твои шорты для велосипеда похожи? И чьи штаны, рубашка?
— Такие вопросы задаёшь, мама, приеду, посмотрю, тогда скажу. Не одна я катаюсь на велосипеде!
— Не одна? – засмеялась мама, а я испугался, что Сергей стоит рядом и слышит наш разговор.
— Приду, мам, останусь на ночь, меня отпускают. Я люблю тебя, мама!
— Я люблю тебя, сын! – радостно вздохнула мама.
— Телевизор будешь с нами смотреть? – спросил папа.
— Посмотрю, если что-то интересное.
— Надеюсь, семейный фильм показывают, «Дикая собака Динго, или повесть о первой любви». Для тебя, как раз.
Я промолчал. Может быть, интересно.
Но оказалось, не очень. Смотреть чёрно-белый фильм по цветному телевизору? Хотя увлёкся, не обращая внимания на то, что папа посадил меня к себе на колени, обнял за голый животик, зарывался носом в волосы на макушке. Даже приятно было, что тебя так любят. Вечером он на руках отнёс меня в кроватку, уложил спать.
— Выздоравливаешь потихоньку? – ласково спросил он, поцеловав в щёчку и лоб. – Лоб холодный, нос… Нормальный, не сопливый! Будь прежним непоседой, малыш!
Не стал я спрашивать, нашли тех деятелей или нет, которые чуть не сломали мне спину, и что с ними сделали.
Меньше знаешь, крепче спишь! Тем более, что завтра договорились с девочками опять ехать на карьер, а оттуда в «Льдинку».
После нашего «братания» с девчонками, между нами установились совсем дружеские отношения. До этого всё-таки какая-то скованность присутствовала. Как будто веселье по приказу, заигрывание со мной. Теперь всё было так, как хотим. Если веселимся, то от души, даже тумаки нормальные, а не наигранные. То, что раньше было не совсем честно, я понял только теперь, когда мы начали открыто общаться, смеяться, когда весело и делиться тайнами, когда хочется.
Вера призналась, что скоро у неё начнутся месячные, и она не будет с нами ездить на озеро, примерно, с неделю. Девчонки мне объяснили, что это такое. Алина сказала, что у неё немного погодя. Потом пристали ко мне, когда у меня будут месячные. Я откуда знаю? Не было ещё, мне сказали, задержка развития, и жира на боках нет, так что, не скоро ещё. Я даже поёжился, представив, что мне будет так же больно, как девчонкам.
— Ладно, потом расскажешь! – решили девчонки, с некоторым превосходством посмотрев на меня, дескать, ребёнок ещё совсем!
Мои велосипедки лежали у мамы в квартире, пришлось одеваться в то, что есть. Велосипедки лучше скрывали то, что внизу живота, приходилось теперь тесные плавки надевать, чтобы случайно не выдать себя. Надоело уже скрываться, но Николай Петрович намекнул, что пока надо придерживаться этой версии. Даже рекомендовал иногда менять шорты на юбочку. Проверив на себе, вынужден был признать, что девчоночья одежда гораздо удобнее, кроме, конечно, тесной. В юбке не жарко, ветер гуляет, где хочет. Когда прохладно, никто не заставляет её носить, не в школе.
Разве что на велике не совсем удобно.
А то, что у меня есть сестра-близнец, решало многие вопросы. Кого кто видел в юбке? Меня или сестру?
Мне всё это напоминало ловлю на живца. Как будто за Никой идёт охота, её спрятали, а меня вместо неё подсовывают. Но, если это так, тогда похожую на неё девочку из меня бы сделали. Зато такая игра притупляла мою бдительность. С одной стороны, со мной играли, как будто папа любитель маленьких детей, посмотреть, потрогать за интимные места, вот и всё, что от меня надо. Если это так, зачем на улицу ходить девчонкой?
Такие мысли приходили мне в голову, но быстро оттуда вылетали, потому что последние дни были довольно насыщенными, не всё у нас получалось, не может быть всё гладко. То я заболел, то Динька вдруг стал маяться животом, кто-то упал с велосипеда, кто с турника.
Зато Принца и Нищего поставили в нашем полуподвале. Ребята были в восторге, пристали к Егору и Алле Сергеевне, чтобы продолжить игру, ставить новые пьесы, всем захотелось быть актёрами.
*
В «Льдинке» встретили своих ребят, поели мороженого, поговорили. Ваня ещё не совсем оправился от сотрясения, мы с ним сходили в тенистый сквер, посидели на лавочке. С ним было легко, как будто Ваня был давнишний мой друг. Он рассказывал мне, как проходят занятия в училище, со смехом и с видом соскучившегося по ребятам мальчишки, но почему-то иногда грустно вздыхал и замолкал.
— Будешь к нам приходить? – спросил он, набравшись смелости.
— С подружками, конечно, — лукаво посмотрел я, мечтая приходить вместе с сестрой.
Суворовцам необязательно выбирать военную профессию, по окончании училища, туда идут, потому что в таких учебных заведениях хорошая дисциплина и глубокое изучение предметов. Отсюда охотно принимают в ВУЗы.
Ваня ничего не говорил о своих родителях, а я не спрашивал. Сам неохотно рассказывал, если кто интересовался, только о маме мог говорить с тёплой улыбкой.
Ваня сказал, что скоро они уедут.
У них заканчивались каникулы, в середине августа уезжали на сборы, будут участвовать в военных учениях, где-то на морском берегу. На каком, на Скверном или Южном, им не сказали.
Вспомнили, уже со смехом, что надо бы забрать у Сергея свою одежду, а то неизвестно, как его подруга отреагировала на грязную одежду двух подростков, оказавшуюся у него в квартире.
Решили сходить, как только я выясню у Афони, когда можно к нему зайти.
У кафе мои подружки бурно обсуждали, где проведут выходные. Предлагали погулять по городу, потом, ближе к вечеру, собраться на нашей улице, поиграть в зарослях. Я понял, что они таким образом хотят заманить мальчишек в беседку и увлечь игрой.
На этом мы расстались с мальчишками.
Пришлось огорчить подруг известием, что меня на выходные приглашает к себе мама.
— Ты что, целый день будешь дома сидеть? – поразилась неугомонная Алина. Я призадумался. На самом деле, в субботу можно с мамой посидеть, может быть, сходить погулять, ночь вместе провести, как раньше. А воскресенье? Мама явно будет готовить, в квартире холодильник есть, значит, можно не на один день приготовить обеды, чтобы после работы не мучиться у плиты.
— У кого-нибудь из вас есть телефон? – спросил я у подружек, вспомнив, как Ника кому-то звонила, чтобы вызвать их.
— Есть, — сказала Алина. – У меня, — и продиктовала номер.
— Тогда позвоню тебе из автомата! – обрадовался я. – В обед будешь дома?
— Давайте лучше, как всегда, в парке встретимся! – сделала разумное предложение Вера. Я почесал в затылке.
— Не могу никак представить, как от Радиозавода до парка добираться.
— Беда с этими мальчишками! – вдруг сказала Вера, велела сесть на лавочку, гребешком привела мою причёску в порядок.
— Когда научишься следить за собой? – сердито спросила она меня.
— С утра слежу, — растерянно ответил я.
— У меня есть карта города, — сказала Алина, — я посмотрю. Стой! Ты же от «Льдинки» туда ездил, на велике! Тебе точно, мозги отшибли!
— Просто память девичья! – фыркнула Вера, ласково приглаживая мне торчащие волосы на голове.
— Мур! – сказал я.
Афоню я нашёл в клубе. Для ребят не было выходных. Всё свободное время они проводили здесь, только те, кого родители просили остаться дома, помочь или погулять с ними, отсутствовали.
— Серёжка всегда в обед старается прийти к своей подруге, — подмигнул Афоня мне, улыбаясь. Наш договор о тайне дружбы моей мамы и его брата он соблюдал.
К маме меня повёз «папа», вызвав служебную машину. Я кое-как добился разрешения взять с собой велосипед, теперь, с пыхтением, запихивал его в багажник. Кир не выдержал издевательства и одним движением положил его внутрь багажника. Я заглянул, удивившись большому пространству. Сюда можно ещё пару великов засунуть, и меня в придачу.
— Во всём нужна сноровка, — улыбнулся Кир мне, — скоро принесу тебе досье на мальчишку, ознакомишься.
— В тюрьме ему место приготовили? – спросил я, приводя в порядок юбку и блузку. «Папа» велел так одеться почему-то. «У мамы переоденешься, или в машине, если хочешь», — буркнул он.
— Не такой он плохой, как ты думаешь! – усмехнулся Кир. – Девчонки за ним бегают, это да, и Костик их не обижает.
— Посмотрю, почитаю! – вздохнул я. – И что значит, «не обижает», узнаю. У нас с вами разные понятия на этот счёт. – Мужчина хмыкнул, быстро осмотрев меня с ног до головы, и открыл передо мной, в полупоклоне, заднюю дверь.
Кир повёз нас какими-то окольными путями, сначала из города, высадил на берегу Реки, где какие-то важные персоны устроили пикник, меня показали, как экспонат, угостили конфетой «Мишка на Севере», и снова велели садиться в машину. Жаль. Я бы хотел познакомиться с девочками и мальчиками, игравшими на берегу, отведать шашлык, который только начали готовить.
«Папа» с отдыхающими о чём-то поговорил, посмеялись, и поехали, наконец, на улицу Герцена.
Когда подъехали, Кир, вынимая велосипед, спросил у меня:
— Ты так и пойдёшь к маме? Узнает она тебя?
— Мама привыкла, я же играю в театрах, мальчиков, девочек, даже зверей. Чему удивляться? Тем более, у меня даже пацанской одежды хорошей нет, только школьная.
— Денег нет, купить? – удивился Кир.
— Есть, даже где-то лежит, надо поискать, сами понимаете, переезды…
— Ну да, что я спрашиваю? Жизнь у тебя весёлая, — улыбнулся Кир, погладив осторожно меня по голове огромной ладошкой. – Помочь велик затащить?
— Не мешало бы, скажу, попросила дяденьку, мальчику вряд ли помогут! – лукаво улыбнулся я.
Никак не ожидал от такого серьёзного мужчины такой нежности! Занёс велик, позвонил, и, когда дверь открылась, спросил:
— Здесь мама этого ребёнка проживает? — мама сначала не поняла, что случилось.
— Саша?! – узнала она меня. – Да, это мой ребёнок, спасибо большое!
Кир ушёл, мы с мамой крепко обнялись. Честно говоря, я не стал переодеваться на случай, если всё же мама решит познакомить меня с Сергеем.
— Пойдём, я тебе пирожков нажарила, вкусненького купила, всё, как ты любишь! – посмотрела на меня критически, спросила:
— Переодеваться будешь?
— Буду, если моя бисерная повязка здесь.
— Здесь твой хвост, здесь! Почему ты в таком виде? Опять свидание было?
— Нет, мам, у меня легенда такая, будто я дочка Николая Петровича. Меня подвезли, на машине, вместе с великом. Почти никто не видел, как я приехал. Давай уже мой хвост, переоденусь полегче!
По маме я сильно соскучился, оказывается. Мама тоже. Старались держаться рядом, просто смотреть на маму было приятно, такая радостная была.
Из окон этой квартиры была видна детская площадка, дальше дорога и заросший пустырь. Там, наверное, местные дети устраивали свои игры.
— Серёжка, а это не твои вещи? – принесла мне мои велосипедки с порванной и заштопанной футболкой и рубашку со штанами Ваньки.
— Похожи, — пожал я плечами, — хочешь сказать, я друг твоего парня?
— Я уже ничему не удивлюсь. От тебя всего можно ожидать. Только почему вся одежда была в крови? Еле отстирала! – мама смотрела с тревогой.
— Ты видишь на мне шрамы? – повернулся я вокруг своей оси так, что повязка взлетела, и я весь на секунду оказался на виду.
— Я ещё искупаю тебя вечером! – пригрозила она. – Внимательней осмотрю! – что там осматривать? Уже всё зажило. Только небольшой след на коленке, опять на правой.
— Мама, ты хочешь, чтобы я забрал одежду? Но кому её отдать? Может подождать, пока за ней придут? – я пока не хотел рассказывать, что произошло с нами в соседнем дворе, а то не отпустит гулять.
— Мам, отпустишь завтра к девочкам? – спросил я. – Мы каждое утро катаемся по утрам.
— Только приехал к маме… — немного расстроилась мама.
— Мамочка, я тебя очень люблю, — обнял я её, — пока ты готовишь завтрак, мы уже вернёмся!
— Ладно, непоседа! – мама закружила меня по комнате: — какой тяжёлый стал! Да, завтра папин день. Где с ним будешь встречаться?
— Завтра? – совсем забыл я о папе, родном, конечно. – А Сашенька приехала? У нас же скоро день рождения, хотим вместе отметить.
— Игорь обещал привезти, наверное, уже скоро приедет. А где собрались праздновать?
— Хотим в детском клубе, с ребятами, Егор закажет автобус, на природу выедем, с палатками, костёр, мясо пожарим, квас и лимонад, чай с тортиком…
— Хорошо придумали! – засмеялась мама. – А потом? В семейном кругу? – я сунул палец в рот и задумался.
— Не знаю, — сник я. — Ты пойдёшь к папе? – посмотрел я на маму. Вряд ли ей понравится встречаться с его новой женой. Хотя, что я знаю о взрослых? Они куда как более непредсказуемые, чем дети!
— К Николая Петровичу тоже как-то неудобно, там только меня будут ждать. Уф! Уже страшно становится! Валентина Григорьевна и так каждый день откармливает, как будто я голодал погода, а на День Рождения наверняка разложит стол в зале! – мама смеялась.
— А я хочу с Сашенькой… а родители хотят со своими детьми, наверное, отдельно. Мама, так?
Мама тоже оказалась в затруднении.
— Может, с нами, днём? – спросил я.
— А вечером? – грустно спросила мама. – У чужих людей? Без мамы? – я смотрел на маму, и не знал, что делать. Вот тебе и праздник! В прошлом году задул 12 свечей, выслушал поздравление, получил в подарок две книги Жюль Верна и Майн Рида, прыгал от радости! Съели по куску торта, папа с мамой шампанское открыли по этому поводу. Я пил чай. Вот и весь праздник! А в этом году 13 лет, и все хотят побыть со мной, причём некоторые друг с другом не дружат.
— Ладно! – вздохнул я. – до этого ещё дожить надо!
— Да что ты такое говоришь, Сашка! – всплеснула руками мама. – Даже думать не смей! – и прижала меня к себе.
Пирожки у мамы получились очень вкусные. Конечно, Валентина Григорьевна жарила и пекла пирожки удивительно вкусные, но эти были мамины!
— У нас есть телевизор, если хочешь, можно посмотреть.
— А что по программе? – спросил я. Не стал улыбаться и хвастать, что каждый день смотрю передачи по цветному телевизору.
— А, вот. В дни школьных каникул. Показывают «Девочка и эхо». Будем смотреть?
— Конечно, посмотрим! – согласился я.
Фильм поразил меня. В конце я чуть не плакал. Жалко было и девочку, и мальчика, который всё бежал за автобусом и просил прощения у девочки за предательство.
Вспомнил Ромку, Костика, которому обещал попортить фейс, и себя. Сравнивая всех. Находил, что все мы примерно одинаковые мерзавцы. Особенно я. Те хоть не прикидываются, все на виду. А я? Зачем всех обманываю? Весь в паутине лжи. Сначала думал, мня опутывают, а теперь сам, как паук.
— Мама, — прижался я к маме, — я тебя люблю, — а у самого глаза на мокром месте.
— Серёжка! – удивилась мама. – Ты плачешь? Почему?
— Я запутался, мама, не знаю, как быть.
— Будь собой. Ты смелый мальчик, когда пойдёшь в школу, придётся опять стать мальчишкой! – поняла меня мама. – Может быть, многие и так знают, кто ты.
— Знают. Верят и не верят. Смешно даже. Я перестал доказывать на словах.
— Если разобраться, Саша, какая разница, кто ты? Важно, какой ты! – поцеловала меня мама.
Я продумал, или, как говорят пацаны, «обмусолил» эту мысль. А что? В этом что-то есть!
— Мама, а где здесь телефон-автомат, откуда ты мне звонишь? – спросил я, выглянув в открытое окно. Внизу увидел лавочку, на ней сидели мальчишки и девчонки, примерно моих лет, пятеро. Три девочки и два мальчика.
Услышав меня, они подняли головы. Я помахал им рукой, они ответили. Явно, там меня не хватало!
— Вон там, — показала мама за моей спиной. Посмотрела вниз. – А, друзья пришли, каждый вечер собираются. Хочешь к ним? – я обернулся:
— А можно?
— В чём пойдёшь?
— У меня с собой спортивная форма, и шорты с майкой. Если бы там три мальчика были, и две девочки, вышел бы, как девочка!
— Ты, Сашка, настоящий артист! – покачала головой мама. – Начинаю привыкать.
— А вы с папкой с самого начала не были против, по — моему. Правда, папка сначала злился, но, когда я сказал, что мне не только надеть, жрать нечего, согласился, что так будет лучше. Представил, что с Сашенькой гуляет, наверное…, — Я пошёл переодеваться.
— Помирился бы ты с ним, Серёжка, — попросила мама, — С Сашей чаще виделись бы, в гости к ней ходил бы.
Я промолчал. Может быть, потом когда-нибудь. Попросил маму найти мне что-нибудь мальчишеское.
Мама достала из шкафа мои серые шорты с футболкой серого цвета. Мне сразу захотелось сменить кнопки в ушах на серые колечки! С трудом сдержал себя. С волками… с девчонками жить, по-ихнему думать научишься! Ага, к этим шортам надо вот эти кеды. Не те, красные, а вот эти, с серым матерчатым верхом. Выходя. Осмотрел себя в зеркало, расчесал спутанные волосы, осмотрел со всех сторон, нет ли складок на майке и шортах.
Мама смотрела на меня с улыбкой:
— Приучают тебя девочки следить за собой!
— Ой, мама! – только сейчас понял я, чем занимаюсь перед зеркалом, оттопырив ухо, сравнивая серёжку с остальной одеждой. Гармонирует с цветом глаз, значит, хорошо.
— Когда постоянно твердят над ухом, что ты неряшлив, маменькин сыночек, не способен привести себя в порядок, поневоле начнёшь проверять, чтобы не придирались! – посетовал я, открывая входную дверь, красный от смущения.
Сбежав по таким знакомым гулким ступеням, подошёл к ребятам. Стал знакомиться, за руку. Назвал себя, почему-то Сашей.
Девочки внимательно меня разглядывали.
— А почему ты оделась, как пацан? – лукаво спросила одна из них, представившаяся Светой.
— Потому что я мальчик, — ответил я, и все засмеялись.
— Мальчик себя мальчиком не назовёт никогда! – смеялась Света. – И гвоздики в уши не вставит!
— А что? – показал я на кнопку. – Не подходит к глазам?
— Очень даже подходит, — вздохнула Света. – Ты слишком хорошо для пацана выглядишь, — начала она меня учить. – Чистая одежда, лицо, причёска, походка, — перечисляла Света признаки, по которым она меня разоблачила. Все они были одеты просто, в выцветших платьишках, в шортах, а Игорёк просто в трусах и майке, был он самый младший. В руках у некоторых были палки, видимо, играли в войнушку, и сели отдохнуть.
— Да видела она тебя, как ты приехала, — ворчливо сказала Настя, к которой я намылился в пару.
— А я тебя где-то раньше видела, — пристально присмотрелась ко мне третья, самая младшая, Ленка. – Вспомнила! Ты недавно с мальчиком сюда приходила! Побитые все, вас привёл дядя Серёжа. Потом вы вышли в другой одежде, чистые.
«Ничего себе! – подумал я. – А я думал, никого не было вокруг!»
— Мы в этом доме живём, только Ванятка в том бараке, — показала она на мальчика в одних потрёпанных шортах, — и всё видим.
— Если так, расскажите мне о дяде Серёже, — сдался я.
— А тебе зачем? – хмуро спросил Игорь.
— Как, зачем? – удивился я. – Он же друг моей мамы, скрывают это от меня! – ребята с недоумением смотрели на меня.
— Ты же была у него, в тот день, — напомнила Ленка.
— Это случайно, — сказал я, — к нам пристали какие-то бандиты, а дядя Серёжа их разогнал. Потом привёл сюда, почиститься. Я даже не знал, что здесь моя мама живёт…
— Хватит врать! – оборвала смешки Света. – Совсем завралась! Не знает она, где её мама живёт!
— Вы не поняли! – начал я оправдываться. – В нашей квартире ремонт идёт! Меня пока родственники взяли, к себе, а мама в служебку переехала, и… Ну, вы же не маленькие, понимаете, для чего.
Ребята с любопытством разглядывали меня.
— А папка твой где? – спросила Света.
— Он ушёл от нас, — шмыгнул носом я.
— А ты против нового папаши, — покивала Света, — понятно, почему его сегодня нет. А крутые у тебя родственники, на чёрной «Воге» привезли, велик весь такой блестящий с тобой вместе занесли!
— Могу дать покататься, — вякнул я.
— У нас свой есть! — гордо отказалась Света. Видимо, она здесь верховодила.
— А у нас облава была, — вдруг сказал Ванятка, — пацанов ловили, больших.
Повисла тишина.
— Значит, из-за тебя? – спросила Света, — я пожал плечами.
— А тебе жалко? – спросила Свету Надя, — Они мою сестру изнасиловали, и мама даже в милицию побоялась сходить. Пацанов всегда заставляли мелочь отдавать, каждый день, а кто не мог, заставляли письки свои сосать! А ты на Сашку злишься! Потому что брата твоего взяли, да? – Света вскочила:
— Он никого не трогал, а его взяли!
— Если не виноват, почему не отпускают? – спросила Лена.
— Потому что их не менты взяли, а взрослые бандиты! – уверенно сказала Света. – Они не будут разбираться! Сейчас, наверное, где-нибудь закопали уже! – я почему-то поверил ей. Теперь милиция никого не найдёт, даже искать не будет.
— Нас чуть не убили, — примирительно сказал я, — мне чуть спину не сломали о стол, что там вкопан, — показал рукой я в сторону, где мы дрались. Мои увидели синяк, спросили, что случилось. У друга, Ваньки, сотрясение мозга сильное, они его кастетом ударили, потом ногами били, ребро тоже треснуло, он мне не жаловался, его друзья сказали. И никто не вышел! Только Сергей помог.
— Потому что он недавно здесь, — немного успокоилась Света, — всё равно нельзя так, хватать всех, без разбору…
— А детей убивать можно? – вдруг вскочил Ванятка. – Мы теперь хоть на пустыре сможем играть!
— Не пойду я на пустырь! – вздрогнула Надя.
— Там Славку нашли, замученного, — пояснила Ленка, — нас шестеро было.
«Ничего себе! – поразился я, – Не только у нас дети пропадают!»
— Это не они, — возразила Света, — это взрослые, Эдька говорил.
— Тогда, получается, пацаны для них ребят ловили, — сделал вывод Игорёк.
— Ты, Сашка, держись за такого папку, если не он побоялся против бандитов за тебя вступиться! – посоветовал Ванятка. – Я бы хотел такого папку! – ребята почему-то замолчали.
Нет, я собирался просто посидеть, поболтать со сверстниками, а услышал такое, что кровь в жилах застывает!
— Вы ещё играть будете? – спросил я.
— Нет, сейчас пацанов проводим, и домой пойдём, — ответила Света.
— Я с вами. Можно?
— Можно, конечно, — сказала Света, а потом спросила:
— Саш, а у тебя парень есть? – и посмотрела так, заинтересованно.
— Есть, — покраснел я, — только он уезжает. Навсегда.
— А ты с ним… делала? – серьёзно спросила Света.
— Нет, — отрицательно покачал я головой, — у него, оказывается, девушка была. Он же старше, ему уже 16.
— Скажи, Сашка, какие они все казлы! – оживилась Светка.
— Ещё какие! – улыбнулся я. О своём «казле» Светка почему-то распространятся не стала. Мы проводили пацанов, немного посидели на лавочке и разошлись.
Я поднялся к себе, то есть, к маме. Она не волновалась. Мы всё время сидели под окном, и она нас видела.
— Пойдём в ванную, — сказала она, — вода согрелась.
Мама купала меня, как будто я был малышом, ласково, приговаривая, чтобы закрыл глазки, а то мыло попадёт, не позволяла самому тереть себя мочалкой.
Интересно, а Сергея она купает? – пришла мысль в голову. – Мы с Анкой и Никой купались вместе, очень приятно. Наверное, моются вместе, ласкают друг друга.
Ребята со двора посоветовали подружиться с новым папкой, говорят, стоящий мужик. Когда провожали пацанов, рассказали мне, как он отремонтировал им велосипед, собрав из двух рассыпавшихся один, и они теперь на нём катаются, по очереди. Работает? Механиком, что ли, на Радиозаводе, кстати.
Мама вытерла меня своим полотенцем, тем самым, которым я вытирался в прошлый раз, оно ещё показалось мне знакомым, шлёпнула по попе и отправила в постель.
Позже пришла сама, обняла меня, как всегда, сзади, прижала к себе. Лобок у неё был голенький, не щекотал копчик. А то у Ники уже появился пушок, я ворчал, что щекотно, тогда она пушок убрала чем-то.
В объятиях мамы мне стало до ого хорошо, будто я снова у неё в животике. Улыбнувшись, уснул до утра.
Утром проснулся, испугавшись, что проспал. Приподнявшись. Увидел, что за окном только начинается рассвет. Опять лёг, обнял маму, ладонью обхватил грудку. Приятная, мягкая, когда-то кушал из неё, я уже рассказывал. Что мама кормила меня до 5 ти лет. Мама поворочалась, шлёпнула по руке, улыбнулась.
— Кушать захотел? – а у меня опасное шевеление появилось. Очень быстрое. Я вскочил и побежал в туалет.
Сердце билось сильно-сильно, мысли скакали, как зайцы.
Сейчас с девчонками на озеро поеду! Там они голенькие! Я голенький! Не дурак ли я?!
После утренних процедур, выпив чай, отпросился у мамы погулять.
— Иди уже. Девчонки, поди, заждались?
— Чтобы не заждались, надо спешить! А то нахлобучку получу. – Мама надела мне на шею ключи от квартиры:
— Лети! – шлёпнула меня по заду, и с печалью: — Растёшь, сын, недолго тебе осталось, девочкой притворяться.
Я и сам это понимал, особенно сегодня утром. До этого утренний стоячок не вызывал у меня ничего, кроме раздражения, а сегодня появилось какое-то особенное чувство, как желание, испытанное однажды с Никой.
Хотелось переодеться в свои велосипедки, но скрутил в себе это желание, хотел немного отдалить свой секрет от раскрытия. Оделся в спортивную форму, выкатил велик, стащил вниз, звеня звонком и набивая на ногах шишки и синяки, во дворе оседлал своего друга и покатил в сторону «Льдинки», чтобы оттуда сориентироваться, где тут парк.
Воскресное утро, все ещё спят, только из открытых окон несётся знакомая мелодия, и приветствие:
— С добрым утром, товарищи! Начинаем воскресную передачу «С добрым утром!». С добрым, воскресным утром! – ого! Уже 10 часов!
— Ура! – встретили меня девчонки, — не прошло и полгода, и наша красавица появилась! – мы нажали на педали.
— Мы уже думали, не придёшь! – смеялась Алина.
— Почему? – удивлённо спросил я.
— Думали, мама задушила в своих объятиях, — пояснила Вера.
— Почти так и получилось, — вынужден был признаться я.
На карьере девчонки напали на меня, требуя показать, в разминке, всё, на что я способен. Вымотали меня до последней капли пота. Потом искупались, остыли, прилегли отдыхать. Немного обсохли, Вера поднялась, усадила меня между своих колен и стала аккуратно расправлять прядки на моей голове. Мне было приятно, а Алина ревниво смотрела на нас. Вера поглядывала на неё, потом пояснила:
— Я так люблю Вальку, аж не могу!
— Причём тут Сашка? – спросила Алина.
— Не могу сдержаться, хочу ласкать кого-то, а Вальку пока стесняюсь.
— Смотри, чтобы Сашка тебя не приласкал, — показала Алина на мой торчок.
— Это мы быстро исправим! – хмыкнула Вера, заглянув мне через плечо.
— Я с тобой! – подскочила Алина, присев напротив нас, в позе лотоса, слегка приоткрыв губки. Я был на грани помутнения рассудка, а они всё вели серьёзные беседы.
— Алина, а ты как, с Олежкой?
— Так же, как с Сашкой. Только Сашка более раскованный. А тот зажатый, боится на эту тему вообще говорить, ребёнок ещё совсем.
— Девчонки. Я сейчас умру! – пригрозил я.
— А ты вообще, молчи! Не о тебе разговор! – но всё-таки Алина начала разминать мне пальцы ног, зная. Что мне приятно любое прикосновение к своему телу.
— Надо ему чаще массировать писюн, — серьёзно сказала Вера, — смотри, скоро откроется.
— Ника говорила, распаривать надо!
— Ага, ты внутри горячая! Возьми и распарь!
— Я ещё маленькая, ты распаривай!
— Я бы с удовольствием, но я Вальке оставлю!
— А я? – оскорбилась Алина.
— Ты думаешь, у тебя кто-нибудь будет лучше Сашки?.. Держи его! – потому что я уже начал выгибаться, до того мне стало хорошо, что забился в конвульсиях.
— Ты чего? – испугались девчонки.
— Ой, девочки, вы не представляете, как хорошо! – улыбнулся я, а они отшлёпали меня. Чтобы не пугал.
— Мы думали уже, что у тебя припадок! – ругала меня Вера, и они потащили меня, вдвоём, раскачали и бросили в озеро:
— Остывай!
Выбравшись на берег, лёг между обиженными девчонками, обнял холодными руками:
— Сами же не хотите!
— А ты с Никой е****ся? – спросила Вера. Я сразу сдулся.
— У меня не получилось, — признался я.
— Почему?! – у девчонок глаза по пять копеек.
— Первый раз заморозка помешала, всё спряталось, в следующий раз папа припёрся невовремя, в третий раз Кир…
— А тебе как, неважно, что она тебе изменила, с Ромкой? Не противно, после него? – спросила Вера.
— Я как-то не думал, — удивился я сам себе, — для меня была тогда только Ника. Я даже, это… — я покраснел.
— Лизал, да? – догадалась Алина.
— Ну да, — признался я.
— А она тебе?
— И она, тоже.
— Видишь, Алина, что значит любовь! – вздохнув, сказала Вера. – Но я всё равно, не хочу раньше Вальки, даже с Сашкой, хотя он самый близкий мне мальчик, — снова начала перебирать мне не голове волосики.
Когда-то я видел передачу «В мире животных», там показывали обезьян, они, в знак дружбы выискивали друг у друга блох. И кто скажет, что мы не от них произошли? Мне очень нравилось, если кто-нибудь перебирает мои волосы, сам с удовольствием причесал бы кого-нибудь.
— Вера, Алина, Вы не против, если я вас расчешу? – спросил я.
— Глупенький, конечно, нет. Только косички не заплетай!
— Да пусть заплетает! – согласилась Алина. – Может быть, научится!
Оказалось, причёсывать девочек не менее приятно, чем когда они тебя. И косички несколько раз заплетал. То одной, то другой, под чутким руководством подружек.
Когда уже собирались выходить, Алина спросила:
— Что сегодня делать будем? В парк пойдём?
— В парк? – переспросил я.
— Ну да. Сначала в «Льдинку», там нас ребята будут ждать, а потом, с ними, в парк.
— Опять в этом? – оглядел я спортивную форму.
— Сашка! – возмутилась Алина. – Ты с каких пор стал на одежду внимание обращать?! – я даже смутился. Наверное, после того, когда расстался с ветхими трусами и дырявыми шароварами, и впервые оделся в нормальные штаны. Хоть и девчоночьи. Если подумать, каждому мальчику, как и девочке, хочется выглядеть красиво, хоть он и не признается никогда. Прикрыт слегка, и ладно! Я даже в библиотеку в одних трусах ходил, в начальной школе.
— Нет, домой не поедем! – решительно отказалась Вера. – Дома всегда работу найдут, не отпустят больше. Мои на дачу собирались. И далеко, это тебе, Сашка, близко теперь.
— А в чём бы ты хотела гулять? – прищурилась Алина, и я покраснел. У меня ведь здесь только спортивная одежда, и юбка с блузкой.
— Ладно! – прекратил я споры. – Поехали!
В кафе наши мальчики при нашем появлении встали, отодвинули стулья. Неужели их там учат этикету?
Прямо пособие для меня. Девочки тоже на меня глянули со значением.
— Как здоровье, Ваня? – спросил я нового друга.
— Нормально, мы же на спецназ учимся! Нас просто так не убьёшь! – улыбнулся друг. – Тебя, кстати, тоже! Когда я рассказал ребятам, что вырубила троих, а я всего лишь одного, решили пригласить вас к нам, учить нас драться!
— Всё шутите! – скромничали мы.
— Какие шутки! – вскричали мальчишки. – Мы скоро сделаем официальное приглашение, на турнир!
— Девочки против мальчиков? – удивился я.
— Почему бы нет? Или показательные бои. Но это неинтересно.
— Да вы поддаваться будете! – не поверил я.
— Сначала, может быть, а когда побьёте ребят, перестанут.
— Ладно, ребята, вы только нас хотите пригласить, или всю нашу банду? – спросил я. – Нас десять человек.
— Мы поговорим с нашим тренером, — решили ребята, а он уже с командиром или начальником училища.
— Мы уже встречались с девочками из медицинского училища, тоже военного, такой праздник был! А теперь мы вызов девчонкам бросим! – хохотнул Олег.
— Учтите, у нас до 16 лет девочки есть, набьют вам попки! – предупредила Вера.
— Замётано! – Олег подставил свою ладошку, и мы скрепили договор, скрестив все шесть ладоней.
Я нисколько не комплексовал, потому что не всех девчонок из нашей команды мог победить. Та же Арина выигрывала у меня две из трёх схваток, хотя была одной со мной комплекции. Именно она показала мне удар в голову, стоя в вертикальном шпагате. Надо только доработать отрицательный шпагат, а то удар был слабоват, не оглушил я бандита. Если бы не бутылки, замесили бы обоих.
Мы собрались и пошли в парк. Ребята вели наши велики, мы погрузили на них свои рюкзачки, налегке шли рядом.
— Вань, — обратился я к своему другу, — надо бы забрать твою одежду, когда ты сможешь со мной сходить? – Ваня сегодня пришёл в форменных штанах и белой рубашке от той же формы. Красиво, но слишком заметно, что кадет.
— Сегодня можно? – спросил Ваня, потянувшись за моей рукой.
— Сегодня там, это, там к маме сын приехал, пусть побудут вместе, завтра сможешь? Каникулы не кончатся?
— Завтра сможем вдвоём где-нибудь встретиться? – шёпотом спросил он меня.
— Где? – подал я Ваньке руку. – Мы всё равно с девочками по одной дороге ездим, здесь можно встретится, и сходить… Нет, рано, он же на обед приходит!
— Ну и что! Погуляем где-нибудь! – я улыбнулся, подумав, что меня настигает чувство дежавю.
Припарковали на платной стоянке свой транспорт, отправились гулять. И тут я чуть не спалился, потому что мама тоже время не теряла. Так как я обещал вернуться к обеду, она выбралась в парк, к любимому на свидание! Не зря мне ключ отдала!
— Вот это да! – не удержался я.
— Саша, пошли! Как раз и договоримся! – показал мне на Сергея Ваня.
— Да стой ты! – дёрнул я его за руку. – Пусть люди погуляют, не будем мешать. Ваня посмотрел на меня странно, когда увидел, что я стараюсь поскорее от них сбежать.
— Красивая у него подруга, — заметил Ваня. – Почти как ты!
— Зато друг у неё молодой! Почти как ты! – поддразнил я Ваню. Мальчик счастливо засмеялся.
— Вань, а почему вы в шортах не ходите? – спросил я. – В такую жару вредно в длинных штанах!
— Да ну… — смутился мальчик. – У нас есть форма с шортами, но её только первокурсники носят.
— А ты на каком?
— На третий перешёл! – гордо сказал Ваня.
Повстречались мы с местной бандой, поручкались. Илья сказал, что Ваня с ребятами может теперь спокойно ходить по парку с друзьями. Федька показал Ваньке большой палец. Лёнька уже выглядел весело, улыбался мне.
— Как у вас дела? – спросил я ребят.
— Да всё так же! – махнул рукой мальчик.
— Нужна помощь?
— Сами справимся! – самонадеянно ответил Илья, и «банда» отправилась дальше, на поиски приключений.
— Какие у тебя связи! – впечатлился Ваня.
— Если бы ты знал, насколько! – печально вздохнул я, вспомнив о судьбе разбойников, напавших на нас. На самом деле, кого-то схватили, они указали на друзей, а возможно, и на недругов. Кто разбираться будет? Может, у Кира спросить? – я даже вздрогнул от одной этой мысли. Ласковый Кир, пока я нужен хозяину. А потом? Не зря говорят, меньше знаешь…
— Что ты побледнела, Саша? – испугался Ваня.
— Пора уже мне, Ванька, к обеду мама ждёт. До завтра? – Ваня сначала расстроился, а потом просиял:
— Да, Саша, до завтра!

Как ни странно, мама ждала меня дома, когда я добрался. Пришлось нарезать круги, чтобы Ванька не догадался, куда я еду.
— Мам, я пришёл! – крикнул я, чтобы мама приготовилась к встрече.
— Ты что кричишь? – выглянула мама. – Случилось что?
— Ничего особенного, проголодался просто.

Такого голода, какой я испытывал недавно, когда у нас совсем не оставалось денег, у меня, конечно, не было, но, после сладостей очень захотелось чего-нибудь простого, с мясом желательно.
Мама поставила передо мной овощной салат, сдобренный майонезом, с кусочками сыра, который я очень люблю, съел его, прикрыв от наслаждения глаза. Потом борщ с мослом в тарелке. Люблю высасывать мозги…
Компот я уже допивал, осоловев.
— Не тебя там друзья ждут? – спросила мама, посмотрев в окно. Я подскочил, будто не готов был уснуть, прямо за столом, высунулся по пояс в окно. Мои вчерашние знакомые сидели на лавочке, смотрели на наше окно. Я помахал им рукой, они в ответ:
— Сашка, выйдешь?
— Сейчас! – обрадовался я, выскакивая из кухни.
— Серёжка, куда ты?! – недовольно крикнула мне вслед мама, но я уже переодевался в серую мальчишескую униформу, спешил к новым друзьям.
Выбежал на улицу, по привычке чмокнул девчонок.
— Тьфу на тебя! – вытирались девчонки. – Ты чего с поцелуями лезешь?!
— Мы всегда… — пытался объяснить я.
— У нас тут не принято, — смутилась Лена, исподтишка улыбнувшись и стрельнув в меня глазом.
— Я видел, — хихикнул Игорёк, — девчонки всегда так встречаются!
— Вчера за руку здоровался, не понравилось, — обиделся я, — сегодня девочек поцеловал, тоже не нравится. Ручки вам целовать не буду!
— Тогда почему с пацанами за руку не поздоровался? – спросила Света.
— Потому что вы плеваться стали, — плюхнулся я на скамейку, делая вид, что обижен.
— Да ладно тебе, какая разница, пацан ты или девчонка? – сказал Ванятка, самый младший. Сегодня он был в более новых трусах и чистой майке. Я оценивающе посмотрел на него, и он покраснел.
— Будешь с нами, в войнушку играть? – спросил Игорь, показывая неумело выструганную палку, изображающую меч, вернее, палаш. У меня возникла дурная идея обучить ребят основам фехтования. О том, что они могут повыбивать друг другу глаза, даже не подумал. Подумал только о том, что держать оружие надо учить так же, как нас, против чучела, или, на крайний случай, дерева.
Пацанам надо уметь постоять за себя и за девчонок, а умея обращаться с обычной палкой, можно причинить напавшему, даже взрослому, неплохой отпор.
— Где будем играть? – спросил я, осматриваясь. – На пустыре? Пойдёмте, сейчас день, и я с вами! – предложил я, вызвав смешки в свой адрес. Опасаясь прослыть трусами, ребята повели меня на пустырь.
Наверное, чтобы напугать меня, они привели на место, где нашли замученного мальчика. Мне даже почудился в полуденном зное трупный запах. Зато место было хорошее рядом, почти ровная площадка, где можно потренироваться в палочном бою.
— Палкой можно делать всё, что угодно! – повторял я лекцию, которую нам читал Егор. – Например, связать человека. Игорь, хочешь, я тебя свяжу твоей же палкой?
— Попробуй! – не поверил мальчик, подавая мне свой дрын. Я повернул его спиной. Взял руки за запястья, и вздёрнул, как на дыбе. Игорь вскрикнул, а я просунул палку ему поверх лопаток, под руки. Теперь Игорь не мог поднять руки высоко, палка, как захват Нельсона, удерживала руки мальчика сзади.
— Понятно? – спросил я ребят, но они не одобрили моего урока, потому что Игорь заплакал от боли в вывернутых руках.
Быстро выдернув палку, я удивлённо посмотрел на Игоря:
— Ты что, не делаешь утреннюю зарядку?
— Вот ещё! – хмыкнула Светка. – Делать нам нечего! Мы и так тебя поколотить можем!
— Да нет, не поколотите! – уверенно сказал я, становясь с палкой перед ней. – Нападай! – Светка размахнулась своей палкой, видимо, на самом деле хотела огреть меня по башке, чтобы не обижал друга.
Я, сделав быстрое движение, задел своей палкой ей под коленкой, и она грохнулась на попу, ничего не поняв. Просто ноги подкосились, удара она не почувствовала.
— Примерно так, — сказал я, гордо подняв голову. – Хотите, учитесь, не хотите, давайте, в войнушку поиграем. Только я здесь ненадолго, завтра уезжаю.
— Что толку тогда, учиться! – пропищала расстроенная Ленка. – Давайте играть!
Домой я пришёл в драной майке, в голове репьи, лицо чумазое. Зато радостный, напевая задорную песенку про пиратов: «Четыре бандита на сундук мертвеца! Йо-хо-хо! И бутылка рому!».
— Саша! – сначала не узнала меня мама. – Что это значит?
— Просто приходил Серёжка, поиграли мы немножко! – туманно объяснил я.
Через час, отмытый до скрипа, в своей чистенькой повязке с хвостом, я сидел под боком у мамы и мурлыкал. Мама хотела усадить меня на колени, но я уже слишком вырос. Неудобно стало со мной на коленях.
— Серёжка! – гладила она меня по голове, — Как не хочется, чтобы ты уходил! Приходил бы, по вечерам, потрёпанный в боях, я бы тебя отмывала, спать укладывала, царапины йодом смазывала… Только, чтобы ты всегда был рядом, мальчик мой! – и она целовала меня.
— Мама, подожди немного! Закончат ремонт, снова вместе будем! – мама вздыхала, наверное, думая, как ей быть с любимым. Я пока не заводил разговор на эту тему. Дети жестоки, не понимают, как болит материнское сердце, а мы любим играть на маминых чувствах, маленькие эгоисты.
Я думал, что имею право на маленькую месть за «предательство» мамы.
Тихо о чём-то рассказывал телевизор, я не заметил, как уснул.
Проснулся я в объятиях мамы. Лежал тихонько, поняв вдруг, как мама меня любит. Почему? Да потому что я – часть её. Она вырастила меня из себя, я плоть от плоти мамы!
А потом, осознав собственное «Я», гордо сказал: «Меня никто не растил, я сам рос!». И вообще, я личность! Не потерплю, не позволю собой командовать!
Многие пацаны моего возраста уже вступили в переходный возраст, начинают грубить родителям и учителям, доказывая, что они не дети. Это я что-то задержался в развитии, готов ещё мамкину титьку сосать…
А неплохо было бы! – улыбнулся я, ощущая мягкие округлости своей спиной.
Потом мысли перенеслись на отношения мамы и Сергея. Мама у меня ещё молодая, Сергей, тоже. К тому же, он неплохой мужик. Зачем я им мешаю? Мама потеряла дочь, теперь мечется между двумя любимыми мужчинами.
Может, она хочет снова родить? Девочку, я же всё равно скоро покину её, после 18 лет. В армию призовут, или в институт какой-нибудь поступлю…
Как всегда, правильные мысли держатся в голове у подростка до подъёма, дальше он мыслить уже не способен:
— Мама! Я опаздываю!
— Куда ты опаздываешь, сына? – удивилась мама, уже завтракая. Пока я мучился в ванной с чисткой зубов и приведении себя в порядок. Причёска, одежда, кеды… Всё надоело, хочется чего-то нового!
— Девочки ждут! – категорически сказал я, завязывая шнурки. О том, что сегодня я больше не увижу маму до следующих выходных, даже не подумал. Схватил звенящий велик, и потащил за собой.
— Саша! – остановила меня мама. – Подожди! – мама догнала меня, крепко обняла.
— До свидания, Саша! – дрогнувшим голосом сказала она.
— До свидания, — недоумённо ответил я, — мама, до скорого свидания! – и потащил свой звонкий аппарат вниз по ступенькам.
Сегодня девчонки надо мной только издевались, заставляя отработать удар в положении вертикального шпагата. То есть, бить ногой, задранной вверх.
Взрослый мужчина, как правило, выше подростка почти на голову, поэтому очень удобно, если он держит тебя поперёк туловища, за руки или за плечи, нанести удар ногой ему в голову. Желательно, сильный, иначе только разозлишь. В прошлую драку у меня почти получилось, только надо было сразу падать вниз, делать подсечку всем, кто стоит рядом.
Одинокое дерево пострадало от моих ударов, Вера пыталась сделать из меня гуттаперчевого мальчика, а Алина держала, чтобы не падал. Немного стало получаться, надо ещё у Нины Семёновны проконсультироваться.
— Извини, Сашка, на твою задницу неприятности постоянно сыплются, надо тебе учиться отражать удары из самой невыгодной позы! – они связывали меня, и я должен был прыжком встать на ноги. А если связаны только руки, победить обеих одними ногами.
— Есть безрукие мастера тэквандо! – уверяли меня девчонки.
С ребятами у нас, как всегда, была назначена встреча у кафе. Деньги у пацанов уже кончились, они маялись на лавочке, пытаясь спрятаться в тень одинокого пирамидального тополя. Ваня арендовал у друга велик, по моей просьбе.
Сегодня мы с Ваней собрались сделать набег на квартиру моей мамы, чтобы забрать вычищенную одежду неизвестных мальчика и девочки, по моей версии, придуманной для мамы.
Девочки со своими ребятами остались там, обсуждая, чем заняться в ближайший час, а мы с Ваней сразу отправились в путь.
Приехали раньше, дома никого не было, своим ключом я, конечно, открывать не спешил. Сели на лавочке, в ожидании, и тут же были атакованы моими знакомыми.
— Привет! – здоровались они с нами. – Будете сегодня с нами играть? – вот что я упустил! Мы же в прошлый раз с ними не знакомились, откуда я их знаю? И «кошачьи глазки» не додумался вынуть. В прошлый раз же хотел колечки вставить! Вот что мне теперь говорить?
— Ребята, я, вообще-то девочка, Саша, — сказал я.
— Да мы догадались! – засмеялась Света.
— А у мамы гостил Серёжка, мой брат-близнец! – огорошил я их. Ваня недоумённо смотрел на меня. Нет, я идиот, и сегодня я точно попаду в самое идиотское положение из всех идиотских положений! Чего стоило забрать одежду утром, и привезти Ваньке?!
— Но он тоже назвал себя Сашкой! – не поняли мои друзья.
— Да, он иногда называет себя так, чтобы запутать всех. Даже «кошачьи глазки» у нас одинаковые, иногда только надеваю другие, под одежду… — (ох, заврался!) _
— А ты не врёшь? – сузила глаза Светка.
— Если вру, то совсем немного. Если не верите, что у меня есть… э, брат, можете спросить у мамы.
— Ребята, нам надо одежду забрать! – взмолился я. – Мама постирала, погладила, я Ване должна отдать, а то у него только форма осталась!
Светка внимательно осмотрела меня, хорошо, шорты не сдёрнула.
— Врёшь ты всё, — убеждённо сказала она, — это ты брат Сашки! Значит, ты Серёжка! – я не удержался, испуганно глянул на Ваню. Ваня странно смотрел на меня.
— Вань, не слушай их, — пытался я успокоить мальчика, но он внимательно осмотрел мои коленки. След ещё был, от ссадины.
— Это же ты был со мной, когда дрались? – спросил Ваня.
— Я, — кивнул в ответ, — вот видишь! – в это время я увидел Сергея.
— Дядя Серёжа! – кинулся я ему навстречу. – Сажи ребятам, я Саша?
— Саша, конечно! – прижал Сергей меня к своему боку. – Кто же ещё!
— А они не верят! – победно посмотрел я на ребят, особенно, на Ваню.
— За одеждой пришли? – спросил он.
— Да, надо уже давно было забрать, да всё некогда было!
— Понимаю, дела, дела! – смеялся Сергей. В эту минуту я его почти любил.
Мы вошли в квартиру, Сергей предложил помыть руки, сейчас он чем-нибудь угостит нас. Мы мыли руки по отдельности, я не хотел оставаться с Ваней наедине.
— Мы бы хотели одежду…
— Сейчас, не волнуйтесь! – Сергей достал из шкафа чистую и отглаженную одежду, и положил в холщовую сумку, завернув в газету.
— Надеюсь, сильно не помнётся.
— Мы пойдём? – спросил я.
— Да подождите! Я покушаю, а вы, если не хотите, попейте чаю.
— Хочешь есть? – спросил я у Ваньки, надеясь, что он откажется, но Ваня согласился покушать. Я сидел, как на иголках, мечтая поскорее смыться, но ничего не получилось. Ваня был задумчив, на меня не смотрел. Наверное, верил и не верил, что я мальчик. Даже если у меня на самом деле есть сестра-близнец, понравился ему я, в конечном счёте. Мне кусок в горло лез, но с трудом.
Конечно, последний гвоздь в гроб сейчас забьёт мама… Потому что дверь в прихожую открылась, и Сергей поспешил ей навстречу:
— Ниночка, смотри, кто у меня в гостях! Помнишь, я рассказывал о Саше и Ване? – мама вошла на кухню.
— Здравствуйте, ребята! – приветливо сказала она, не сразу узнав меня, потому что сидел против солнца.
Мы встали и поздоровались.
— Саша? – удивилась мама. – ты что здесь делаешь? – великолепно!
— Тёть Нин, здравствуйте, вот, так получилось, мы с Ваней… — залепетал я.
— Прекрасно! – покраснела от злости мама. – Ну ка, пойдём, поговорим! – мама схватила меня за руку, потащила куда-то.
— Подождите! – упёрся я. – Туда нельзя! Может быть, дядя Серёжа с Ваней выйдут пока, а мы поговорим? Тёть Нина, пожалуйста!
— Ладно, на самом деле, нам с Сашей надо серьёзно поговорить! – попросила мужчин на выход мама.
Когда они ушли, мама хотела влепить мне пощёчину.
— Мама! – перехватил я её руку, делая страшные глаза. – Тихо!
— Думал, я не узнаю своего сына?! – шумно дышала от гнева мам.
— А на что ты злишься? – недоумевал я. – Не хотела, чтобы я подружился с твоим парнем? Стесняешься сына?
— Зачем ты постоянно врёшь?! – мама была на грани истерики.
— Я не хотел, чтобы ты поняла, что тогда… Ну, когда Сергей нам помог…
— Что это тебя избивали? Что весь был в крови? – плакала мама. Я подошёл, обнял её.
— Это не моя кровь была. На Ванькиной одежде его, ему здорово досталось, а я немного, только коленку ободрал, и спину немного ушиб, но всё равно, не хотел тебе говорить! Ещё Сергей помог, мы подружились. Чем ты недовольна? – я стёр слезинки с её глаз салфеткой, которую достал из своего кармана.
— Теперь я что должна сказать? Что ты Саша, сестра Серёжи? – всхлипнула мама.
— Не объяснять же Сергею, что я переодеваюсь в девчонку!
— Я ему так и скажу. Пусть знает, какой у меня сын! – решительно заявила мама.
— Ну и говори, — спокойно сказал я, взял сумку и пошёл на выход, пока не расплакался.
— Сынок! – подбежала мама. – Подожди! Нельзя же так! Не уходи! – схватила она меня за плечи. – Сейчас, успокоюсь, подумаю, как быть.
— Моей дружбе с Ванькой, конец, конечно, — криво улыбнулся я, — он мне жизнь, вообще-то спас, а я его сейчас брошу. Не могу же я на самом деле Сашу привести и сказать: полюби вот этого мальчика!
— Почему бы нет? Отважный мальчик, если ты правду говоришь…
— Считай, соврал опять, — махнул я рукой, — что мне стоит!
— Саша, то есть, Серёжа, ну прости меня! – мама опять прижала меня к себе. – Сейчас позову ребят, а ты умойся, у тебя слёзы на щеках.
— А у тебя тушь потекла.
Пришлось нам приводить себя в порядок, прежде чем впускать обескураженных наших друзей.
— С Сашей вы знакомы уже, — сказала мама, — она на самом деле сестра Сергея. Живёт она с отцом, с которым мы развелись, а Серёжка со мной. Если хотите, на дне рождения увидите их вдвоём.
— А когда у вас день рождения? – сразу двое спросили.
— 16-го августа у них.
— Меня уже не будет в городе, — огорчился Ваня, наверное, лихорадочно думая, что подарить.
— Ваня, ты, если думаешь о подарке, то не надо. Ты мне гораздо больше подарил: свою дружбу, и, возможно, жизнь спас.
— Кто кому ещё спас! – покраснел Ваня, немного отходя от шока. – Саша троих завалила, я одного, остальных дядя Серёжа!
Мы допили чай, и мы с Ваней пошли за великами, которые оседлали шустрые ребята.
— Ещё скажи, что это не твой велик! – сказала Света, с ухмылкой.
— Саша, а правда, что у тебя есть… э, близнец? – не решился назвать братом мою сестру Ваня.
— Есть, Ваня, я познакомила бы вас, ели бы ты не уезжал. Но, если дашь свой адрес, пришлю наше фото.
— Пришли, пожалуйста, на адрес училища, или я тебе напишу, можно?
— Можно, конечно, только не сюда, здесь мы не живём, оказывается, служебная квартира, времянка. – Я продиктовал адрес. У парня была замечательная память, он повторил адрес после расставания.
Итак, Ванька уедет, временно. Что теперь делать с Сергеем? С Сашей я договорюсь, чтобы не подставила брата. Вообще, Саше надо хорошего друга подыскивать, лучше, конечно, Ваньку, только не знаю вкусов сестры. Думаю, всё равно в Котика втюрится.

Сегодня приезжает Сашенька!
Я и мои две верные подружки стояли со своими великами на автостанции, дожидаясь моей сестры. У меня сердце то останавливалось, пугаясь, что Саша опоздала, приедет другим рейсом, то пускалось вскачь, представляя, что сейчас я её увижу, обниму, поце…
— Хи-хи! – услышал я сзади, и глаза кто-то закрыл маленькими ладошками. Я замер, взял ладошки руками, сместил к губам, поцеловал, потом повернулся, с глупейшей улыбкой глядя в искрящиеся глаза сестрёнки.
— Сашенька! – наконец нашёл я силы сказать, потом крепко обнялись, ещё смотрели друг на друга, потом целовались, я долго не мог оторваться от таких сладких и мягких губ.
-Безобразие! – услышал я
— Да они близнецы! – оправдывал нас какой-то мужчина, когда кто-то из тёток что-то осуждающе сказал. – Наверное, встречаются после каникул.
— Безобразие! – сказала та же женщина. – Разве можно близнецов разлучать?! – и я был с ней совершенно согласен, не хотел отпускать сестрёнку, она ведь половина меня!
— Серёжка! – смеялась она, не отпуская меня, однако, из объятий, — Ты меня совсем затискал! Поехали со мной?
— Куда? – спросил я, вдруг поняв, что мне вести сестру некуда. В нашей квартире продолжался ремонт, а в своё нынешнее жильё просто боялся привести девочку, хотя в последнее время ко мне там отношение было только хорошим, мне искренне радовалась «мама», а «папа» перестал задерживаться на работе, чтобы поужинать со мной. Это, конечно, несколько сокращало время моих вечерних игр, но, когда за мной стали присылать машину, пришлось сдаться и не задерживаться на тренировках, а если хотелось посетить сауну, то звонить домой был обязан.
В сауне девочки пытались сбросить лишний вес, а мне, несмотря на худобу, не удавалось оставаться в легчайшем весе, кости у мальчиков почему-то тяжелее, чем у девочек, и вместо жира мясо, хоть и плохо видимое. Заходили к нам девчонки, с просьбой погреться за наш счёт, но почему-то визжали и сбегали. Неужели я такой страшный?
Кстати, на удивление, ко мне несколько раз приставали ребята из самбо. Один раз побили, мы целым составом вызвали их на турнир потом. Победила дружба.
Ну, как побили… Стыдно даже вспоминать: унизительно, как девчонку, не больно, только дали понять, что самбисты настоящие мужчины, а мы так, приложение к ним. Если в первые дни с интересом ходил к ним, посмотреть на их борьбу, потом охладел.
В училище выступить тоже не срослось, у них была подготовка к сборам на учения, обещали нас пригласить после начала учебного года. Честно говоря, я выдохнул, объясняться с Ваней мне точно не хотелось.
События до приезда Сашеньки происходили, конечно, но похожие друг на друга, хотя я бы хотел, чтобы они никогда не заканчивались, до того весело и насыщенно проходили дни.
— Как куда? – удивилась Саша, — Ко мне, конечно! Ты же знаешь, почему меня в деревню отправили?
— Откуда мне знать? – удивился я.
— Папа не говорил тебе? – мы подошли к скамеечке и сели. Девочки тактично держались немного в стороне.
— Мы с ним не встречались… — я вспомнил, что с тех пор, как приглашал его к нам, рассказать о драке, так и не видел отца.
— Наверное, некогда было, — покивала сестрёнка, — мы же сделали обмен, теперь у нас трёхкомнатная квартира, и папа в ней сделал ремонт. Теперь у меня своя комната, понимаешь? Туда мы с тобой пойдём!
— А папа дома? – спросил я.
— Папа на работе, мама дома, но ей тоже надо будет уйти. Она меня встречает, показала подбородком на женщину, которая стояла в стороне и не мешала нам радоваться встрече.
— Ой, девочки! – увидела, наконец Алину и Веру Сашенька. – Простите, не сразу вас заметила!
— Ещё бы! – с радостными улыбками ответили девочки, поочерёдно целуя Сашу, а Алина дважды, потом меня, под заливистый смех Сашеньки, над словами Алины, конечно: «перепутала, кого целовала, кого нет!».
Конечно, сегодня нас перепутать было сложно, одеты были совсем по-разному, Саша в лёгком сарафане, хоть и с маленьким рюкзачком, я в шортах и майке, для езды на велике.
— Пойдём, братик, с мамой познакомлю! – предложила сестрёнка. – Девочки, пойдёмте, давайте, с нами!
— Спасибо, — отказалась Вера, — оставим вас одних. Сашка, не забывай, нам на тренировку сегодня!
— Мне? – захлопала длинными ресницами Саша.
— Тебе, тоже! У нас твой брат тоже Сашка, забыла?
— Вот здорово! – засмеялась девочка, и потащила меня знакомиться со своей мамой. Мамой моей близняшки.
— Знакомься, мама, Саша, мой брат-близнец! – представила меня удивительно красивой женщине сестрёнка.
Женщина? Скорее, девушка, даже моложе моей мамы. Она мне очень понравилась, с первого взгляда, и я немного понял своего отца, почему он жил на два дома.
— Здравствуй, Серёжа! – мама Саши поцеловала меня, в глазах даже появилась растерянность. Наверное, оттого что у меня на голове была кепка, повёрнутая набок, потому что козырёк мешал целоваться с девочками, у Сашеньки голову прикрывала соломенная шляпка, на виду были только наши, смею надеться, одинаковые лица. У Саши в ушах были коричневые кнопки, и у меня, более дорогие, конечно, но тоже, кругленькие кнопки «кошачьих глазок».
Мама переводила взгляд с одного на другого, и вдруг засмеялась:
— Я ожидала, конечно, что вы похожи, но, чтобы настолько! Если вас переодеть, я запутаюсь!
— А вы представьте, что мы уже переоделись! – вспомнил я нашу первую встречу.
— А почему ты тоже Саша? – спросила мама сестрёнки.
— Серёжка в школьном театре играет разные роли, а имя Серёжа сразу показывает, что он мальчик, решили сохранить, кто он, в тайне! Мама! – Сашенька крепко прижалась к девушке. – Соскучилась! Можно, Серёжа ко мне в гости пойдёт? – спросила она маму.
— О чём разговор? – удивилась девушка. – Конечно! Не устала с дороги?
— Мне с Сашей хочется поговорить, не терпится узнать, что здесь происходило, пока меня не было. И без утайки! – покачала она передо мной пальчиком. Глядя мне прямо в глаза, так что захотелось сбежать. Наверное, у меня глаза заметались, потому что Саша сказала:
— Ага! Было что-то интересное! – потом дотянулась до уха мамы и что-то сказала.
— Да ты что?! – воскликнула девушка, с интересом рассматривая меня, как будто первый раз увидела.
— Меня тоже приглашает! – улыбнулась она.
Нет, никогда я не пойму девчонок, и не научусь их маленьким причудам. Не знаю, как меня можно спутать с девочкой? У них совсем другой язык тела. Вот сейчас, Сашенька улыбнулась, переступила ножками, сделала ручками пару движений. И ты сражён, готов идти за этой девочкой на край света! А я стою, как истукан, улыбаюсь глупо, не в силах оторваться от любимой девочки.
Я загрузил на велик вещи сестры и её мамы, повёл его к автобусу, который ходил мимо 140-й школы. В том районе сейчас была квартира моего папы.
Вроде ничего странного нет, в том, что мы живём отдельно, но, если вдуматься, получается, у нас с Сашей один папа, но разные мамы! Мама Саши чем-то похожа на мою маму. Чем? Да они одинаково сильно любят своих детей!
В автобус с великом меня не пустили, потому что ехало много народу, непонятно было, куда они едут, в рабочий день? Пришлось мне ехать самостоятельно.
Конечно, приехал позже, Вера с Алиной, наверное, уже в школе, рассказывают, что скоро будем ставить «Принц и Нищий» в полном составе.
Подъехав к подъезду папиного дома, я увидел, что Сашенька бежит мне навстречу, всё в том же сарафане и шляпке. Подбежала, обняла меня крепко, отпустила и сказала:
— Папа дома, с работы отпросился! Я тебя встречать выбежала! Пойдём? – потянула она меня за руку.
— Наверное, неудобно? – притормозил я.
— Ты не хочешь со мной поговорить? – на глазах девочки навернулись слёзы, она всхлипнула, вот-вот разревётся. Такое оружие пацанов убивает насмерть! Конечно же, я бросил велик, и принялся утешать самую любимую девочку, целуя её мокрые глазки.
— Пойдём, конечно, Сашенька! — тут же отбросил я сомнения. – Только велик возле школы поставлю.
— Я с тобой! – тут же прицепилась сестра, испугавшись, что я сбегу.
— Пошли, конечно! – мне только в радость лишнюю минуту побыть с Сашей.
— Зайдём? – спросил я, когда увидел припаркованные велики своих подруг у школы. – Только поздороваемся, и пойдём к тебе домой.
Мы зашли в прохладный холл пустой школы, прошли в актовый зал. Несколько ребят здесь присутствовали. Вера, Алина, и конечно, Костик-Котик.
— А вот и наши Сашеньки пришли! – обрадовались девочки, а в глазах у Кости вспыхнула непритворная радость.
— Как я рад вас видеть, вдвоём! – он обнял нас обоих, своими длинными руками, чмокнул кого в щёчку, кого в нос. В нос сестрёнку.
— Принц и Принцесса! – воскликнул он, и все захлопали, окружили и начались обнимашки и поцелуйчики.
Еле вырвались!
— Ребята, — кричал я, — Сашенька только что приехала, четыре часа тряслась на автобусе! Ей надо отдохнуть! Но Саша не показывала признаков усталости, не ожидала, что ей здесь будут так рады.
Не заметили, как прошёл час.
Дома нас встретила грустная мама Саши.
— Папа не дождался, ушёл на работу, — сказала она, приглашая в большую комнату, к накрытому, но не тронутому столу.
Трёхкомнатная квартира оказалась обыкновенной «хрущёвкой», с довольно обширным залом и двумя крохотными комнатками – спальнями, вроде моей.
Посидели за столом, у меня отсутствия аппетита не было никогда, поэтому на расспросы отвечал односложно, тщательно пережёвывая пищу.
Сашенька переоделась в футболку и шорты. Сначала не понял, для чего, но, когда зашли в её комнату, ещё совсем не обжитую, она повалила меня на кровать и стала мучить, смеясь.
— Серёжка, я так мечтала тебя помучить! – смеялась она. Я поддавался, конечно, тоже боролся с ней, превращая приличное жильё в логово.
Оказавшись на полу, прислонившись к кровати, начали расспрашивать друг друга о том, как провели эти дни.
— Мы просто жили на твоём острове! – похвасталась Саша.
— С Витой и её братишкой, Димой? – уточнил я.
— Да! – кивнула Саша. – Такой хорошенький! Голенький всё время бегает!
— Ему нельзя в одежде, — согласился я.
— Да, но с кожей, вроде как уже лучше. Они дали свой адрес, просили нас их навестить, а то они могут переехать к морю.
— Обязательно навестим! – чмокнул я сестрёнку в щёчку, от чего она опять принялась меня терзать.
Рассказал ей свои увлекательные приключения, опустив, конечно, страшное.
— Скоро будем опять «Маугли» ставить в ТЮЗе, — сообщил я ей новость, — так что, тебе надо ходить со мной на репетицию! – с криком «ура!» Саша бросилась меня обнимать.
— Будем встречаться возле школы, к 11 часам, потом в клуб, к ребятам! – счастливо улыбался я.
Ещё сказал, что скоро у меня появится своя комната и новый папа. Я одобрил его кандидатуру. Сашенька смеялась надо мной, когда рассказывал, как мы с ним познакомились.
— Кстати! – сказал я. – Он ещё со мной незнаком!
— Как?! – раскрыла свои глазищи Саша.
— А вот так! – подпрыгнул я, и встал перед сестричкой на четвереньки. – Он думает, что встречался с тобой!
— Со мной?! – девочка встала на четвереньки, напротив меня.
— Да! — Достал я её рукой.
— Не может быть! — Сделала она мне подсечку, пытаясь перейти в партер. Мы начали пыхтеть, бороться, я ей рассказывал, как надо вести себя при встрече с Сергеем, чтобы не подставить меня.
— Ну, ты накрутил! – сидя на мне верхом, смеялась она. Счастливее меня в этот миг не было, наверное, никого. Глядя в её такое знакомое, много раз виденное в зеркале лицо, понимал, что оно намного милее моего.
Я привлёк её к себе и целовал, целовал… Сашенька не протестовала, пока в дверь не постучали:
— Сашки! У вас там всё в порядке? – Саша вскочила, села возле меня, облизывая опухшие губы.
К нам зашла её мама.
— Ого! – в ужасе произнесла она. – Всего ожидала, но не такого разгрома! – а что делать, если комнаты такие маленькие? Даже стул оказался перевёрнутым, а то, что было на столе, валялось на полу.
После того, как комната была приведена в относительный порядок, мы опять уселись на полу. Возле кровати был постелен мягкий коврик, здесь было самое удобное место.
Наверное, спросите, посетило ли меня возбуждение, когда целовался с сестрой? Ещё какое! Как бы мама не заметила, ещё запретит встречаться с дочкой. Сейчас мы спокойно сидели, прижавшись, на полу. И Саша, наконец, задала вопрос, который я ждал давно:
— А у Костика кто-то есть?
Я шумно выдохнул, сразу настроение покатилось вниз.
— Что с тобой, Саша? – почему-то она тоже меня так начала называть. Проще, наверное.
— Я так и знал, что ты им заинтересуешься.
— А в чём дело? – внимательно посмотрела она на меня. – Ты же мальчик! – по-своему поняла она мою грусть.
— Да не в том дело! – махнул я рукой. – Хотя да, пытался он со мной заигрывать, пока не узнал, что я пацан. И тут появляешься ты! Не поверишь! Он стоял передо мной на коленях, и просил твоей руки!
— Не может быть! – глаза девочки заискрились. – А ты?
— Я ему отказал, — мрачно сказал я.
— Почему? – удивилась Саша.
— Потому что он бабник. Увлекается красивыми девочками, потом они ему надоедают, и бросает их. Некоторые пытаются уйти из жизни, от горя. Сашенька, я не хочу…
— Сергей, тебе не кажется, что это слишком? – вдруг спросила сестра. – Я вполне себе самостоятельный человек, чтобы самой решать, с кем дружить, а с кем нет. Ты же не спрашиваешь разрешения у мамы?
— Сашенька, ты же девочка! – воскликнул я. — Тебя так легко обмануть! А у меня столько прекрасных знакомых мальчиков…
— Саша, ты меня решил кому-то сосватать? – чмокнула меня в щёку сестра, улыбаясь.
— Да, — сказал я, — хотя бы с Ваней хотел познакомить.
— Ты серьёзно?! – раскрыла рот моя, пока ещё двенадцатилетняя сестра. Я посмотрел на неё новым взглядом. До этого как-то не замечал, что бугорки под футболкой гораздо больше выпирают, чем мои плоские мышцы, овал лица мягче, шорты тоже облегают бёдра девочки по-другому. Общение с девчонками научило меня внимательно смотреть как на мальчиков, так и на девочек, узнавая явные признаки пола, к которому они принадлежат.
— Ты что на меня так смотришь? – испугалась Сашенька.
— Не отдам тебя никому! – крепко обнял я сестрёнку.
— С этого и надо было начинать! – смеялась девочка, тоже радостно обнимая и целуя у меня всё, что ей попадётся.
— Ах, если можно было бы! Я с тобой всю жизнь готов прожить, и никогда-никогда не расставаться! – Сашенька счастливо хихикала, потом сказала:
— Я тоже хотела бы. Только мне кажется, всё равно надоедим друг другу. Если бы мы с рождения вместе жили, наверное, дрались бы каждый день, как сегодня!
— Так драться я всегда готов! – радостно улыбался я, глядя на её острые, но уже начинающие округляться, коленочки. Мои стояли рядом, ободранные, с подживающими корочками.
— Я тоже, Сашенька! – мы явно не хотели расставаться.
— Сашки, к вам девочки! – позвала нас из-за двери мама.
— Ой! – стукнул я себя по лбу. У нас же сегодня тренировка! Пойдёшь со мной? – с надеждой спросил я сестру.
— Ой! Да конечно! – радостно подпрыгнула Саша. – У меня и форма есть! – кинулась она к шкафу. – Мама! – завопила она. – Где моя спортивная форма?!
— Что ты так кричишь, Саша?! – прибежала перепуганная мама. – В твоём шкафу всё, как было!
— Ага! – торжествующе воскликнула Саша. – Видишь? – развернула она купальник для гимнастики. Некоторые девочки в таких разминались, потом переодевались в штаны и куртку.
— Нормально! – одобрил я.
Когда пошли обуваться, мама Саши отозвала меня в сторонку.
— Саша…, извини, Серёжа! – хихикнула девушка. Я с удовольствием смотрел на неё, вы, наверное, знаете уже, что мне нравятся более взрослые девушки, а мама Саши была на удивление хороша. Я даже улыбнулся ей.
— Серёжа, ты, наверное, очень на меня обижаешься? – вдруг спросила она.
— За что? – не понял я. – Я вам только спасибо должен сказать. Извините, Сашка не познакомила нас, как вас называть.
— Если можно, зови меня мама… — зарделась девушка.
— А при отце? – нахмурился я.
— Мила. Ты злишься на отца? – я отвернулся, не хотел о плохом.
— Саша? – обратилась она ко мне.
— Конечно, злюсь, — сказал я правду, — во-первых, 10 лет скрывать от меня сестру, во-вторых, оставить нас без копейки денег. Когда я, при встрече, попросил денег, он рассмеялся мне в лицо, обозвал вымогателем. За что я его должен любить? Больше он не вспоминал обо мне.
— Серёжа, не так всё было… — начала было Мила, но у меня уже комок в горле стоял.
— А как? – блестя глазами, спросил я.
— Серёжа! – мама вытерла мне слёзы. – У нас тоже было денег впритык, папа же подарил тебе дорогой велик?
— Подарил, — кивнул я, шмыгая носом.
— А нам ремонт надо было делать, — я кивнул, и жестоко сказал:
— Вы ремонт делали, а я побирался у девчонок, мне жрать было нечего! – и убежал, схватив кеды, на улицу. Там разревелся, напугав Сашеньку.
— Ты чего? Саша, успокойся! Что произошло? – я не мог это сказать сестрёнке, которая любила своего отца. Пусть он меня не любит, зато Саша любит!
— Ничего! – вытерся я салфеткой, выданной мне спокойной Верой. – Бывает со мной. – Вера хмыкнула.
Саша всё равно пыталась узнать, чем меня расстроила мама.
— Сашенька, тебе не надо это знать! Ладно, скажу так: мне обидно, что папа нас бросил. Больше не будем об этом, ладно? Я очень тебя люблю! – мокрым носом ткнулся я в щёчку Саши. Девочка вздохнула, и мы поехали в спорткомплекс.
— Нина Семёновна! – кричали мы, — Сашенька приехала! Мы пригласили её у нас заниматься!
— Они решили! – сурово ответила Наставница. – А меня кто-нибудь, когда-нибудь будет спрашивать? Ой, какая девочка! – умилилась она. – Отойди, – махнула она на меня рукой. Вот так, с первого взгляда она разобралась, кто есть кто! Хотя пришли почти в одинаковых шортах и футболках, а волосы спрятали под кепками.
— Тебе надо пройти комиссию, обязательно, принести разрешение от родителей, потому что спорт травмоопасный.
— У неё есть комиссия! – встрял я. – Она Саша Дальченко! А я Серёжа Дымченко, вот моя справка! – достал я из рюкзака свою форму 286.
— Понятно, Сашка, но та справка тебе дана, или ты хочешь навредить девочке? Вдруг ей что-то нельзя выполнять? Нет, Сашеньки, вам надо каждому за себя проходить, хотя бы медицинскую комиссию. В школе можете подшучивать над учителями.
Я вздохнул. К сожалению, нам придётся ходить в разные школы.
— Всё-всё! Знакомство закончено! – захлопала в ладоши Нина Семёновна, всем переодеваться, и на разминку!
Саша удивилась, когда я вместе со всеми побежал в раздевалку. Там девчонки сразу раздевались, почти до гола, натягивали спортивные купальники или плавки с топиками.
Я тоже остался в одних узеньких полупрозрачных плавках. С удовольствием снял бы и их, но плавки хорошо впитывали пот.
Саша посмотрела вокруг, спросила, где её шкафчик.
— Саша! – крикнул я, — Иди сюда, со мной пока будешь переодеваться.
— А ты почему вместе со всеми? – удивилась девочка, не решаясь раздеться.
— Сашка сначала стеснялась, потом перестала! – фыркнула Валька, взлохматив мне волосы на макушке.
— Саш, ты, разве, на острове, не раздевалась? – удивился я застенчивости сестры. – С Димкой, наверное, бегала! А с братом стесняешься?
Саша покраснела и начала раздеваться.
— Там, всё-таки, пляж, речка.
— А тут спорт, все устают, не обращают внимания, кто тут, рядом. А может быть, ты тоже мальчик?! – хлопнул я себя рукой по лбу.
— Дурак! – надулась Саша. – Сам ты… — рассмеялась она, села, и начала быстро переодеваться.
— Я тебе ещё покажу! – пыхтела она, натягивая купальник на нижнее бельё.
— Саш! – шепнул я ей на ушко. – А мы с Верой и Алиной ездим на великах по утрам на карьер, и там делаем разминку, купаемся! Голышом! – при последнем слове Саша вздрогнула, с недоумением посмотрела на моих подруг.
— Правда, что ли? – спросила она меня.
— Хочешь, вместе скатаемся?
— Хочу, конечно! – засмеялась Саша. – Я так скучаю по свободному Острову!

Сегодня я выделывался перед сестрой, хотел показать красоту боевого искусства. Мы с Ариной в спарринге красиво отделали друг друга, не желали уступать никому. Она – мальчишке, я -девчонке.
Даже запыхались. Получилась боевая ничья. А Сашенька разминалась, под руководством Нины Семёновны.
В душ я убежал первым, думал, Саша опять будет стесняться. Но она сама подошла, начала помогать мне мыться. Я осторожничал, один её вид вызывал у меня томление внизу живота.
Мне было впервые стыдно, давно такого не было со мной, в душе, после тяжёлой тренировки.
— Какой ты стал большой, Серёжка! – хихикнула Саша. Я осторожно погладил её маленькие грудки с острыми сосочками. Поливаемые тугими струями воды из душа, мы любовались друг другом, иногда осторожно целуясь.
Нас закрыли от всех Вера с Алиной, чтобы не смущал маленьких девочек.
Вера пришла мне на помощь, а то иначе не знал, что делать. Саша смотрела, распахнув глаза и открыв рот. Наверное, впервые видела. Зато больше не стеснялась меня, любопытство её было удовлетворено.
Когда переоделись, девчонки наперебой говорили Саше, что мы ещё в сауну ходим, всей командой, там сбрасываем вес, кому надо, кому не надо, просто парятся. Саша смущённо улыбалась, держала меня за руку, смущённо улыбаясь.
В принципе, я был доволен. Могло получиться так, что Саша подумала бы обо мне плохо, типа, что я развратник. Кажется, Саша приняла мою дружбу с девчонками неплохо.
Размышляя над этим, я представил, что она не сестра мне, а та девочка, с которой я хотел бы связать всю свою жизнь, ну да, невеста. Так же вёл бы себя? Почему бы нет? Не к пацанам же я её привёл! А торчок появляется, когда тебе кто-то сильно нравится. В отношении самок. В отношении самцов рассматривается, как признак агрессии!
Во, куда меня занесло!
Радуясь тёплой ладошке сестрички, я провожал её до дома, ни на что не обращая внимания.
— Отойдём, сын! – услышал я знакомый голос.
— Папа? – удивилась Саша.
— Иди домой, Саша, мне с сыном надо поговорить.
— Никуда я не пойду! – рассердилась Саша.
— Сашенька, иди, — улыбнулся я, — ничего мне папа не сделает.
— Вот именно, — усмехнулся наш общий папа, — слушай брата. – Сестрёнка хмыкнула, и отошла, но не совсем.
-Ты зачем ходишь тут, позоришь меня? – прошипел папа.
— Что делаю? – не сразу дошло до меня.
— Жалуешься, что оставил вас без копейки, вы там голодаете?
— Уже не голодаем, прошли те времена. А что? Не было?
— Ну, было, у меня тоже были трудные времена, так что, надо ходить и жаловаться на нехорошего папку? Последние деньги отдал тебе на подарок, между прочим!
— Вот такие взрослые! – вздохнул я. – Сначала выведают всё, под видом дружбы, потом тебя же и сдадут. Успокойтесь, не приду больше к вам.
— Может, мне запретить тебе встречаться со своей дочерью? – спросил папа.
— Если хотите, чтобы она тоже вас ненавидела, сделайте это! – пожал я плечами, хотел было уйти, но папа схватил меня за ухо:
— Ах, ты, гадёныш! Ты ещё смеешь мне угрожать?! Ненавидишь, значит?!
— Ай! – вскрикнул я. – Вы оторвёте мне ухо! – схватил отца за его мощную руку.
— Отпусти ребёнка, негодяй! – вдруг раздался рядом знакомый голос. Кир!
— Это мой сын! – возмутился отец.
— Кир, не трогай его, он мой бывший отец! – попросил я могучего мужчину.
— Бывший, значит? – усмехнулся отец. – Уже есть настоящий?
— Надеюсь, что будет, — сказал я, потирая ухо. Подбежала Саша, недоумённо смотрела на нас, отняла мою руку от уха, увидела кровь возле кнопки.
— Папа! – сердито спросила она. – Это что? – упёрлась она взглядом в отца.
— Тебе сказали, идти домой! – строго сказал отец.
— Иди домой, Саша! – попросил я сестрёнку, заметив, с каким интересом смотрит на неё Кир.
— Сестра? – улыбнулся он.
— Сестра, — тяжело вздохнул я, — я могу попросить тебя, что ты её не видел? – умоляюще посмотрел я на Кира.
— Посмотрим на твоё поведение, — усмехнулся Кир, и у меня, впервые, наверное, туго сжалось анальное отверстие, а яички вообще спрятались куда-то.
— Пошли, не очкуй, — подтолкнул меня Кир к машине.
— Мне велик надо забрать, — пискнул я.
— Знаю, — ответил Кир.
— Если это твой новый отец, я рад за тебя, — заметил папа, удерживая ничего не понимающую Сашу
— С удовольствием усыновил бы, — улыбнулся Кир, — к сожалению, я только его водитель, – папа чуть не подавился воздухом, когда Кир открыл передо мной заднюю дверь «Волги».
— Кир… — чуть не плакал я.
— Успокойся, Сашка, своих не бросаем! – серьёзно ответил мужчина, уверенно ведя машину. – Никто о твоей сестрёнке не узнает, если сама не проколется.
— А куда ей не стоит ходить? – спросил я.
— К тебе в гости, однозначно! – хохотнул Кир. – Реже появляйтесь вместе в людных местах.
— Кир!! – подскочил я. – Я её 10 лет не видел, а ты говоришь!..
— Тогда одевайтесь по-разному, стрижку себе пацанскую сделай!
— Сделаю, — хмуро пообещал я, — после дня рождения.
— Когда у тебя день рождения? – спросил Кир. – Напомни.
— 16-го, — буркнул я. Так ждал сестрёнку, оказывается, опасно мне с ней гулять, могут или за меня принять, или как девочку использовать, вместо меня. Честно, ради Саши я готов был прикинуться девочкой, со всеми вытекающими, пусть хоть убьют… Нет, это уже слишком! – поёжился я. — Этого не надо!
— Дай, вытру тебе ухо, — Кир послюнявил бумажную салфетку, осторожно стёр капельки крови с мочки уха.
— За что он тебя? – спросил Кир.
— Честно говоря, не совсем понял, — честно ответил я, — он меня никогда не любил, кажется. Сейчас бросил нас, с другой девушкой живёт. Я в гости приходил, к Сашеньке, а мама начала спрашивать, не сержусь ли я на них, что разлучили с сестрой. Ну, я и сказал, что сержусь. Вспомнил, как Ника меня кормила, когда мне есть нечего было. Наверное, высказала ему всё, вот он и разозлился. Дома-то, хороший, наверное. Нет, надо молчать, если взрослый что-то спрашивает, — сделал вывод я, вздохнув.
— Не понял, — нахмурился Кир, — они вас поделили, что ли? И не разрешают видится?
— Десять лет вообще держали в тайне, что у меня сестра есть, — пожаловался я.
— Звери какие-то, — передёрнул плечами Кир, выходя из машины. – Советую тебе на самом деле, держать рот на замке.
Дома Валентина Григорьевна чутко уловила моё плохое настроение.
— Что случилось, Саша? – сразу спросила она, когда я нехотя разувался в прихожей.
— Ничего особенного, — буркнул я, — с отцом виделся, поссорились.
— Который ушёл от вас? – спросила «мама».
— Он. Только не надо его наказывать, его семья ни в чём не виновата! Пусть живут, как хотят.
— Твоё слово – закон! – ухмыльнулся «папа», подходя к нам. – Мне иногда тоже хочется тебя оттаскать за ухо! – заметил он моё опухшее ушко. Я погладил его осторожно рукой.
— Я помоюсь? – жалобно спросил я.
— Видишь, мама, как полезно иногда наказать ребёнка? Шёлковый стал! – папа ушёл.
— Только скорее, мы ещё не ужинали, тебя ждём! – шепнула мне мама. – Я сейчас принесу тебе чистую одежду!
Пока я раздевался, принесла мне белую рубашку с короткими рукавами и чёрные шорты, нижнее бельё, тоже.
Я поблагодарил и залез под душ. Сегодня мылся, поэтому управился быстро.
— Скоро у тебя день рождения, — намазывая кусочек хлеба маслом, сказал папа, — что ты хочешь получить в подарок? – я задумался. Больше всего я хотел большой дом, чтобы у каждого была своя комната, чтобы Сашенька поселилась в нём, хозяйничала там. Я уставился в потолок, глупо улыбаясь.
— Наш Саша улетел к звёздам, — кивнул папа, — а что-нибудь приземлённое?
Что мне хотелось? Чтобы мама была счастлива, чтобы всегда рядом быть.
— Лично для тебя, Саша, маленький такой подарок. Часы, может, «Спидолу» хочешь?
— «Спидолу» хочу! – очнулся я.
— Ну, вот, наконец-то.
— Часики ещё надо, чтобы домой не опаздывал! – улыбнулась мама. Хорошо, они далеко от меня сидят, не гладят по головке.
— Часики, да, — кивнул папа, — недорогие, чтобы не отняли.
— Серёжки ещё одни, схожу, посмотрю, что подойдёт нашему Санечке, — кивнула Валентина Григорьевна.
— Эти «кошачьи глазки» мне Ника подарила, — зачем-то сказал я, закрывая их руками. – Ещё есть серебряные колечки, тоже её.
Родители Ники замолчали, печально глядя перед собой.
— Спасибо! – сказал я, допив сок и поднявшись из-за стола.
— На здоровье, — улыбнулась мне мама, и я пошёл к себе. Там снял рубашку и шорты, в трусах и майке лёг на кровать, раскинув руки. Почему так долго держат Нику? Бедная. Она точно с ума сойдёт, от безделья и скуки. Ни на миг не могла усидеть на месте, постоянно что-то придумывала!
Зашёл Николай Петрович, присел на кровать. Рядом, погладил меня. Отвращения он у меня не вызывал, всё-таки папа Ники, ничего плохого мне не сделал. Погладит ногу, может яички потрогать, проверить, не начал ли я созревать.
Может быть, пугался бы, зажимался, если б не девчонки. После них никакого стыда уже не испытывал. Они, кажется, уже исследовали каждый сантиметр моего тела.
Папа перевернул меня на живот, снял бельё, сделал расслабляющий массаж, до того приятный, что я уже слегка постанывал от удовольствия.
Когда он ушёл, поцеловав меня на прощанье, понял, с содроганием, что после этого массажа я готов был на всё! Встал и быстро задвинул засов.
Неужели кто-то пихает свой писюн в грязную попу? – не мог поверить я, ворочаясь в кровати. Блин, когда уже отремонтируют квартиру? Если сбежишь раньше срока, так и въедешь, в разгромленную!
Представил себе там огромные бочки с побелкой, пол, заляпанный известью, ободранные стены, возможно, разбитые окна.
Чёрт! Птичка в клетке!
Я уснул, как отключился.
— Бип-бип-бип-бип-бип! – резанул по нервам тихий звук будильника. Как Ника терпела? Может, потому в психушке? Я быстро надел трусы и вылетел, как пробка, из комнаты, бегом устремился в ванную, придумывая страшные кары Киру. Он же поставил такой будильник!
Постепенно мои мысли свернули на утренние планы. Вряд ли Сашенька сегодня поедет с нами, вчера устала. Пусть отсыпается. После карьера заедем в школу, она там будет, 100%. От Костика даже я не ушёл бы, если бы раньше там не прокололся. Значит, Саша будет успешно лезть к нему в сети.
Кир. Где компромат на Котика?
Я усердно драил зубы мятной пастой для детей, мягкой щёткой.
«Береги зубы! – сказал папа. — В третий раз не вырастут!»
Я понимал и не понимал. Есть, и есть. О зубной боли только слышал, намекали, что больнее, чем когда тебя бьют. Что-то похоже на ожог, огня нет, а ожог болит.
На завтрак надеваю матроску с синей юбочкой, по краю белые полоски. Даже внутри не пискнул, лишь бы не поменяли на сестрёнку!
Каша с маслом, маленькие бутербродики, фрукты, чай с кусочками сахара в красивой упаковке.
— Спасибо! – поклонился я.
— Чем сегодня будешь заниматься? – поинтересовался папа.
— Как обычно. Велогонка, разминка, купание, школа, клуб. Так, сегодня трени нет, поиграем, и на ужин.
— Где купаетесь? – строго спросил папа.
— А… — поняв, что проговорился, придумал, — тут, в пригороде, в пруду…
— Не лги мне, если что-то случится, я должен знать, где ты! К сожалению, маячок работает слишком на небольшое расстояние. За километр уже не берёт. Ну? – глаза Николая Петровича вонзились прямо мне в мозг.
— За городом есть затопленный карьер, — прошептал я, жутко краснея от мысли, что продаю нашу с девчонками тайну.
— А, это куда Ника ездила? – успокоился папа. – Только она одна не купалась. Надеюсь, у вас ума хватает? – строго посмотрел он на меня.
— Хватает, — буркнул я, думая о неведомом «маячке». Что это?
— С утра, значит, на карьер. Чем там занимаетесь?
— Разминка, растяжка, элементы тэквандо, купание, отдых. Потом едем в «Льдинку» иногда, мороженое с кофе, затем в школу. Примерно, к 11 подъезжаем. – папа сличил мой ответ с блокнотом, кивнул, убрал блокнот.
— Главное, не меняйте маршрут. В парк можете ходить. Не запрещаю, там есть свои люди. Куда ещё? Ага, к маме. В прошлый раз поехал, неожиданно, чуть не похитили, хорошо, твой будущий отчим ввязался в драку, с одним человеком.
— Мы тоже, неплохо сопротивлялись, — напомнил я.
— По моим сведениям, ты оставила за собой двоих противников, — возразил мне Николай Петрович. – Ещё немного, и была бы сейчас где-нибудь в подвале, связанная, или в овраге мокла бы, неживая.
— Да что же это делается, отец! – громко возмутилась мама. – Когда ты положишь этому конец?
— Надеюсь, скоро, — кивнул папа, — осторожней, Сашка! Понял? – строго посмотрел он мне в глаза. – Если появились новые друзья, лучше скажи мне или Киру, — я кивнул, с готовностью, мне не понравилось такое новое утреннее напутствие.
— Вы где будете встречать день рождения? В клубе?
— Собирались выехать на природу.
— Хорошо, когда поедете, скажешь Киру, он рядом будет.
— Спасибо, папа! – от души поблагодарил я. То, что эти приготовления как-то связаны с пропажей детей. Я догадался, не совсем дурак. То, что следят, неприятно, зато какая-то безопасность присутствует. Подумав, решил довериться папе и его команде. Интересно, с кем они связаны? Со спецслужбами? Нет, спрашивать не буду, пока сон мой ничто не тревожит! Осталось будильник сломать.
А время, между прочим, не стоит на месте!
Я быстро переоделся в велосипедный костюм, и побежал вниз. Там уже копытом били мои подруги.
— К Сашке будем заезжать? – спросила Алина.
— Давайте, заедем! – согласился я.
Когда подъехали, я испытал неприятное чувство. Вот дом, где живут моя любимая сестрёнка-близнец, и родной папка, а вход к ним запрещён! Сам же сказал, что больше не приду. Саша, к тому же, такая своенравная! Не слушает никого!
Представив её в обнимку с Костей, ощутил жгучую ревность. Даже плечами передёрнул, стряхивая с себя эту гадость. Ещё папаша! За что он меня так не любит?
— Алька, сходишь? – спросила Вера, прочитав всё на моём лице.
— Схожу! – вздохнула Алина. Скоро вернулась.
— Спит наша принцесса, не пустили меня.
— Отсюда не видно их окон? – спросил я, посмотрев наверх. Показалось, одна штора колыхнулась.
— Может, есть. В таких квартирах окна на все стороны, — заметила Вера. Поехали.
— Пьяны-пьяный ёжик, лёг на провода, током е*****ло пьяного ежа, О-о-о-о-О! только током, током шибануло… — грустно запел я.
— Что-что – переспросила Алина. Я замолк.
— Не слишком ли ты любишь Сашеньку? – спросила Вера. – Запомни, она твоя сестра! А ты, как-то не по-братски с ней…
— Вам не понять, девочки! – печально сказал я. – если бы с рождения вместе были, может, дрались бы, а сейчас, понимаете, близнецы, это как две половинки одного целого.
— Две половинки, это муж и жена! – возразила Алина.
— Тебе, Алька, рано ещё об этом думать! – заметила Вера.
— Ничего не рано! – гордо ответила девочка. – Мне Олежка предложение сделал! – показала она нам язык.
Мы с Верой подавились словами сначала.
— Когда свадьба? – наконец, справилась с собой Вера.
— Когда закончим учёбу, конечно! – с независимым видом ответила Алина.
— Это… — я поднял глаза к небу. – Через сколько, Вер?
— Через 8 лет, — хихикнула Вера.
— И нечего смеяться, — заметила Алина, — историю плохо учили? По двойке вам, вот! – и нажала на педали.
Мы легко её догнали.
— Расскажи нам, двоечникам, что не так? – спросили мы девочку.
— Ладно, — простила нас Алька, — раньше обручали с рождения, а то и раньше, и потом женились, нормально жили, не то, что сейчас, по пять раз женятся, потом разводятся… Ой, прости, Сань!
— Да ничего, правильно всё! – сказал я. – А если любовь встретится? Вот, как у моего отца? Он же влюбился не только в девушку, но и в свою дочь! Даже меня невзлюбил, думаю, из-за того, что не может разорваться пополам!
— Не уверена, что такое со всеми случается! – подумав, сказала Вера. – Я вот, тебя люблю, аж спать не могу, но и Вальку, тоже! Значит…
— Значит, это ещё не настоящая любовь, — заметил я, — влюблённость, как простуда, быстро проходит.
— Я бы не сказала, — мотнула головой Вера, — просто понимаю, что Сашка не для меня.
— А для кого? – удивился я.
— Может, для твоей Ани, может, ты ещё не встретил свою любовь, — как-то по-взрослому печально сказала Вера, монотонно накручивая педали. Мы вообще, умудрились ехать рядом, занимая всю дорогу.
— Если ты подумал про Нику, то она тем более не для тебя! – поставила точку Вера, и вырвалась вперёд, приняв вправо, потому что нам навстречу ехал автомобиль.
Я, конечно, с Никой был почти на уровне любовных отношений, но жить с ней не хотел бы. Может, со временем она успокоится, сейчас же она представляла из себя вулкан страстей. Сегодня она меня любит, завтра Ромку, неизвестно, кого ещё со скуки в своём санатории найдёт. Вообще, из всех девчонок мне больше всего нравились Анка и Вита. Но Анка, скорее всего, нашла себе мальчика поближе, или на Юге познакомилась с кем-то.
А что? Там все без тормозов, туда за этим и едут, без мужей и подруг.
Насчёт Сашеньки Вера напрасно беспокоится, я просто ей не наелся, мне очень хочется быть с ней рядом, всегда.
Представил, как бы спал вместе с ней. Так же, как с Аней, просто обнимались бы и целовались, но очень хочется почувствовать её всем телом! – У меня даже в глазах помутилось, когда представил это. Нет, надо успокоиться, гормоны, что ли зашевелились!
На карьере Вера постаралась выбить из меня дурь, даже побила, когда начал возбуждаться, не стала успокаивать, сначала. Потом передумала, прочистила мозги.
Опять посадила меня между своих ног, прижимала к себе, шевелила волосики на голове, шептала нежные слова. Алина тоже присоединилась. Оказывается, их друзья уже в училище, выход запрещён, скоро отбывают на учения, совместные со взрослыми. Ну, как совместные, стрельба, бег, ещё какие виды состязаний, занятие высоты, типа «царь горы», только с холостыми патронами.
Наши пацаны, которые три года обучались военному искусству в училище, 13-летки против 18-19-летних балбесов, которые, в большинстве своём, увиливали от физкультуры.
— Прыжки с парашютом, — сказала Вера.
— Вер, — повернулся я к ней, — а это не опасно? – Вера пожала плечами:
— Валя похвастал, что на этих учениях смертность, что-то до 1%.
— Смертность?! – у меня перехватило дыхание. – Это же, каждый сотый! А если их там, хотя бы тысяча? Десять человек?!
— Может, не смертность. Успокойся ты! Всё с твоим Ванькой будет в порядке! – двинула мне по спине Вера. – Может, потери от болезней, руку сломал, ногу… — успокоила! Голову сломал, ещё скажи.
— Что ты за своих пацанов так переживаешь? – с подозрением посмотрела мне в глаза Вера, повернув к себе мою голову, — Как там, Миша? Давно не видела?
— Прекрати! – вырвался я от неё. – Всё со мной в порядке! Пацаны что, не люди? О них не стоит переживать?! – я пошёл купаться.
— Саша, прости, — догнала меня Вера, — я пошутила.
Я промолчал. Никому ничего нельзя доверить, особенно о своих чувствах нельзя рассказывать, иначе обязательно напомнят, в самый неподходящий момент.
На берегу Вера вытерла меня полотенцем, уложила рядом.
— Прости, Саша! Дура я, понятно. Не думала, что тебе всё ещё больно, думала, всё перегорело давно.
— Вера, я попробую объяснить, почему я люблю Мишку. Понимаешь, у меня, можно сказать, никогда не было отца, не было старшего брата, и тут я встретил того, кто обратил на меня внимание. Мальчику очень нужен старший друг, пойми! Я так боялся, что он меня выгонит, когда узнает, что я пацан! Если бы в тот раз, когда мы познакомились, я был бы для него мальчишкой, он вступился бы, конечно, но проводил бы домой, и сразу забыл бы. А я думаю, что мне повезло, что Мише понравилась, как он думал, девочка, – я помолчал. – Пусть все думают, что хотят, я никогда не разлюблю Мишку, он мне как старший брат. Никто ещё так не заботился обо мне, кроме мамы, и то, лучше.
— Да, Ника, конечно, по-свински поступила с тобой, — произнесла Вера.
— Когда? – без интереса спросил я.
— Она намекнула Мишке, что ты мальчик. То есть, предположила.
— Она же меня спасла от проверки.
— А зачем ты позволил Мишке лезть себе под юбку? – с удивлением спросила Вера.
— Потому что решил поссориться с ним, — ответил я. – Лучше так сделать, чем плакать, при расставании.
— Поехали? – поднялся я на колени. Вера посмотрела на меня снизу, с серьёзным выражением на лице.
— Может, я напрасно от тебя отказываюсь, Серёжка? Может, я дура?
— Конечно, дура, — подала голос Алина, — все мы дуры. Поехали, Сашка по Сашеньке соскучился!
Мы не стали заезжать в кафе, сразу поехали в школу. Увидев нас, из кучки ребят выбралась Сашенька, и кинулась ко мне:
— Саша!!! – я подхватил её, обнял, мы поцеловались, не стесняясь.
Подошёл Костик, обнял нас вместе.
— Здравствуйте, мои любимые! – как на него злиться?
— Сашка, мне ребята рассказали, что мы с тобой будем играть «Принц и Нищий». Правда?
— Конечно, правда, Сашенька! – как я соскучился по сестричке! И она смотрела на меня, с любовью.
Я не стал расспрашивать её о вчерашнем. Захочет, расскажет, не захочет, не надо.
— А ещё предлагали вступить к ним, в театральный кружок! – это я знал с самого начала, она будет здесь все дни проводить, а я в своей школе, где никого не знаю. В эту школу мне не попасть, я с математикой не очень дружу, математический склад ума у тех детей, с кем папы занимаются.
Так что, шансов поступить сюда для меня будет чуть меньше нуля.
— Ты чего, Саша? – насторожилась Сашенька.
— Хотел бы с тобой вместе учиться, за одной партой сидеть, — прикоснулся я к её губам своими.
— Я тоже. Давай, так и сделаем!
— Я не смогу в эту школу поступить, она с математическим уклоном, а я в математике немного дуб.
— Я тебе помогу! – уверенно сказала Сашенька.
— Я тоже готов! – воскликнул Костик.
— Костя, между прочим, выиграл в этом году олимпиаду! – заметила Алина.
— Да, — без хвастовства подтвердил Костя, — давай, подготовлю тебя к экзамену?
— Взамен за… — намекнул я.
— Да, взамен за то, что вы будете со мной дружить. Вместе будем готовится, у меня дома. Сначала Саша тебя помучает, потом я.
— Надо подумать, — покивал я головой, — если бы вы знали, как всё запущено!
— Знаем! – засмеялся Костя. – Думаешь, у нас в школе все гении? Есть и похуже тебя, запущенные!
— В математической школе? – удивился я.
— А ты думал! – засмеялся Костик, и многие его поддержали, — Школа престижная, нанимают репетитора, сдают экзамены. А потом начинается: это не понимаю, это не доходит!
— Я тоже так скажу! – вздохнул я. – Но идея мне нравится! Не нравится, что далеко добираться от нашего дома. Там школа в 10-ти минутах ходьбы, а тут… — Сашенька обиженно стукнула меня:
— Как тебе не стыдно! – притворно надула губы.
— Хочу, конечно! – вздохнул я, и все вокруг радостно запрыгали: ещё бы, близнецы у них учиться будут!
Через некоторое время, немного отрепетировав с Сашей постановку, я предложил ей, после обеда, одеться в одинаковые комбиезончики, в которых впервые встретились, потому что после обеда поедем в «Ровесник».
— Ты на колёсах? – спросил я, Сашенька, с улыбкой, кивнула.
Сегодня на обеде присутствовал у Николая Петровича какой-то мутный тип, мне даже пришлось переодеться в платьишко, ниже колен, чтобы скрыть мои ещё не поджившие раны на коленках.
Мама поработала над моим лицом, над причёской, заменила кнопки на настоящие серьги.
— Потерпи, моя милая! – ласково произнесла она. Я терпел, куда деваться?
Обед прошёл не так, как обычно, приходилось кушать медленно, отвечать на дурацкие вопросы, типа, как учишься, чем увлекаешься, зачем коротко постриглась.
— Она у нас спортом занимается, мешает её, видишь ли! — возмущённо ответил отец. – сама пошла и отрезала косы! – почти в точности рассказал мою историю папа. Я даже удивлённо на него посмотрел.
В общем, замучили меня больше, чем на тренировках.
— Будешь поступать в нашу школу? – спросил меня Папа. – Это Александр Иванович Петрухин, из ГОРОНО.
— Я что, девчонкой буду учиться? – не понял я.
— Гм, действительно. Ну, мы придумаем легенду, что ты брат Саши, Серёжа. Пойдёт? – я кивнул, радуясь, что так всё удачно складывается.
Переодевшись в Анкину одежду, поспешил на улицу, подальше из этой душной квартиры! Хотя, честно говоря, жара, окутавшая меня при выходе из подъезда, ошеломила меня. Девчонки ждали меня в суперлёгких сарафанчиках, подозреваю, кроме верёвочек на поясе у них больше ничего не было. Я вздохнул, позавидовав им, но уговор есть уговор, ничего, в полуподвале всегда прохладно!

Сашенька пряталась от жары в холле школы, выглядывая в окно. Возле неё тёрся Костик, но Саше было жарко, она отвергала его притязания на объятия. Одета она была так же, как и я, в полукомбинезон с короткими штанишками, наверное, ругала меня последними словами.
Но нет! Увидев нас, побежала навстречу, влетела в мои объятия, постаралась сразу поцеловать в губы, потом прижалась щекой к щеке, будто было холодно.
— Саша!
— Сашенька! – непередаваемое чувство охватило меня от того, с какой радостью Сашенька встретила меня, как не хочет отпускать от себя!
— Сашки, поехали уже, жарко! – жалобно сказала Алина.
— Поехали, Сашенька! – нашёл в себе силы сказать я. – Мы сегодня целый день будем вместе.
— Ура! – шёпотом крикнула Саша, и побежала за своим великом.
— Давай, поменяемся? – предложил я. – ещё не катался на твоём, — Саша с удовольствием забрала мой велосипед, я сел на её «Ласточку». Да, хоть и постарался папа, машины не сравнить!
Но я был рад отдать более лёгкий аппарат девочке.
Мы, конечно, были с Сашей в клубе вдвоём, но всё равно различались, а сейчас нас не сразу поняли, кто есть кто. Даже Митька на миг растерялся, только потом уверенно взгромоздился мне на руки, видимо, по коленкам определил.
Как всегда, мальчики очень обрадовались нашему приходу, особенно с интересом смотрели на Сашеньку. Конечно, на меня они уже насмотрелись.
— Саш, а ты, правда, что ли, мальчик? – спросил меня на ухо Малыш, пристально разглядывая Сашеньку. Я так же сказал:
— Да! – и улыбнулся.
— А как тебя зовут, по-настоящему?
— Серёжка! – хихикнул я. Динька тоже хихикнул:
— Я никому не скажу! – он радостно улыбнулся, постарался ещё крепче обнять.
— Сашенька очень хорошая девочка, — сказал я ему.
— Я знаю, как ты! – ответил Малыш.
— Митька, ты долго Сашу мучить будешь? – строго спросил Егор.
— Долго! – нагло ответил Митька. – Мы сегодня ещё долго мучится будем! Саша, смотри, как бы тётя Марина вас не перепутала! – я кивнул. Ещё испугает Сашу! А Саша в это время была окружена кучей мальчишек, расспрашивающих бедную девочку обо всём. Я пробился к Сашеньке, попросил ребят поговорить с ней о предстоящей репетиции. Когда мы встали рядом, ребята ещё больше возбудились, зашумели.
— Ребята! – оглушительно захлопал в ладоши командир. Все замолчали.
— Надо Сашу… Как вы разбираетесь между собой?
— Она – Сашенька, я Сашка.
— Почему одинаковые имена? Да ещё у близнецов? Ладно, коленка у тебя ещё не зажила, а потом?
— А потом вы привыкнете! – уверенно сказал я.
— Саша! Сегодня мы репетировать будем «Маугли», посмотришь сначала? Выберешь себе какую-нибудь роль, хорошо? – Сашенька кивнула, с улыбкой глядя, как ко мне прилип Малыш.
— Смотрю. У тебя уже сынок появился! – посмеялась она.
— Почему не братишка? – удивился я.
— Потому что, только к маме так ластятся! – ответила моя сестрёнка. Динька кивнул, соглашаясь.
Мы с девочками пошли переодеваться, за ширму. Я был уверен, практически все здесь уже знали, что я мальчик, но никто не удивлялся, что переодеваемся мы с девочками вместе. Привыкли, наверное.
Я надел костюм чёрной пантеры, с маской на лице. Маска была хорошо сделана, дышалось легко, и пот со лба не заливал глаза, специальный грим защищал глаза, отводя пот в стороны и впитываясь специальным пористым материалом, приклеенным изнутри маски. Там ещё, для щёчек использовали силикагель.
Хвост пристёгивался поясом с жёстким бандажом, утягивающим мальчишечьи подробности на нет. Он, вообще-то изготавливался для девочки, из кожи. Я даже не использовал заморозку. После известных событий я относился к ней с подозрением.
Хвостом, кстати, можно было управлять с пояса. Даже животом, только в последнее время не мог его надуть или втянуть, до того пресс стал тугим, благодаря стараниям девчонок.
Побежал напугать Сашу, на четвереньках.
— Ой, какая прелесть! – Саша почесала меня за ухом.
— Муррр! – сказала я.
— Это Саша? – спросила она у Егора, который опять не отходил от неё.
— Да, Саша.
— Я бы тоже хотела! – засмеялась Сашенька, увидев, как я, задрав хвост, побежал к горе матов, и одним прыжком залетел наверх, потом спрыгнул вниз, прямо к ногам Марины с палкой в руке.
— Та-ак, — сказала Марина. Пантера уже готова! – я упал на бок, притворившись мёртвой пантерой.
Марина пощекотала меня палкой. Пришлось вскочить и удирать в горы.
Сашенька смеялась.
— Это самая тяжёлая роль, — пояснил Егор, — пантера должна быть очень пластичной, гибкой, перетекать с места на место. Её пока только Вера замещает, в третьем акте, когда Саша играет Маугли.
— Я слышала, но никогда не видела! – загорелись глаза у сестрёнки. – Я гимнастикой занималась, может, тоже что-то получится?
— Попробуем, Сашенька, мы ещё будем выступать, перед детьми. Постоянно не разрешают, только на смотрах самодеятельности, — вздохнул Егор, – даже твоей сестре не удаётся.
— Наверное, веские причины, — покивала головой сестрёнка.
— Да, типа эксплуатации детского труда, — согласился Егор, — нам только бесплатно можно работать. Если тебе платят, то уже нанят. Не платят, значит, любитель, для своего удовольствия работаешь.
— Так! Собрались все! С первого акта, начали! – она отошла к Егору, села рядом.
— А почему Саша сегодня отдыхает? – строго спросила она их обоих.
— Саша пока посмотрит, какую роль ей выбрать.
— А что, роль Багиры её уже не устраивает?
— Устраивает, тётенька! Ещё как устраивает! – подпрыгнула Сашенька.
— Что это ещё за ужимки и прыжки? – поразилась Марина.
— Э… Я забыл сказать, Марина Никаноровна, это несколько другая Саша…
— Как понять… Близнецы, что ли?! – подняла она брови.
— Да, в некотором роде… — промямлил Егор.
— Что значит, «в некотором роде»? Если даже я их перепутала? Девочка! – обратилась она уже к Саше, — ты же хочешь играть в театре?
— Конечно, хочу! Вот так, как Саша делает! Это невероятно! – показала она, как я прыгаю с горы матов к Маугли, тут же перетекаю в сидячее положение и вылизываю заднюю лапу.
— Да! – говорю, — Человек! И горе тебе! – Шер-Хана сейчас играл мальчик, дублёр Егора.
— С неё семь потов сошло, прежде чем научилась только прыгать! – сказала Марина.
— Я тоже не лентяйка! – заверила учителя танцев Сашенька.
— Значит, будем работать! – согласилась Марина Никаноровна. – Здесь у вас просто кладовка с талантами, Егор! – рассмеялась знаменитая учительница.
— Да, мы такие! Не знаю даже, что было бы, если бы Алла Сергеевна не прислала к нам этих девочек! Всё началось с того, что надо было обучить их держать шпану в руках, сейчас они уже побеждают моих пацанов, заразили их театром, потом об этом как-то узнали в Городе…
— А ты, Сашенька, приходи ко мне на занятия, — пригласила мою сестру Марина Никаноровна, — Саша покажет, куда. Как тебя звать? Я запишу.
— Саша Дальченко! – улыбаясь, ответила Саша. Марина записала.
— Постой, а сестру? – показала она на меня карандашом. – Она же Саша Дальченко?
— Да, — нисколько не смутившись, сказала Сашенька, — у нас необычная история получилась, вот и назвали обеих Сашками.
— Как же вас различать? – Саша сначала пожала плечами, потом сказала:
— Саша обязательно что-нибудь придумает!
— Вот в это я верю! – согласилась Марина, снова внимательно глядя на сцену.
— Во втором акте выйдешь? – спросил Сашу Егор. – Хотя бы волчонком?
— Волчонком? – рассеянно спросила Саша.
— Ну, не бандерлогом же!
— А что? Можно пока волчонком! – согласилась сестра.
В перерыве, где мне позволили отдохнуть, мы с девочками переодели Сашеньку в волчонка-девочку.
В постановке для детей у нас имелись костюмы, для взрослых – плавки с хвостами и местами для волчат-мальчиков. Хотя, если жарко будет, можно смело цеплять одни пояса с хвостами, всё равно всех будут раскрашивать.
Сашеньке объяснили, что ей ничего учить не надо, с ней будут играть мальчики, она только включится в игру.
Надо ли говорить, что наше безумие захватило мою сестрёнку, которая была такая же подвижная и ловкая, как и я, к тому же, авантюристка.
После репетиции стали обсуждать, как устроить наш с Сашей День Рождения наиболее интересным.
Решили устроить спортивные развлечения, состязания, привлечь ребят из школьного театра и девочек из тэквандо. Егор всё записывал, кивая, потом составит смету. Вот это я понимаю, день рождения! Это тебе не тортик с десятью свечками! Впрочем, тортик тоже будет, с 13-ю большими свечками. Двойными, что ли.
Когда обсудили, а я всё ещё был в костюме Багиры, как и все остальные, в своих костюмчиках, мне стало грустно.
— Ты что, Саша? – почувствовала мою грусть Сашенька.
— Отойдём, — мы отошли в сторонку, никто не пошёл следом, только кое-кто ревниво наблюдал.
Кстати, Коля, но о нём чуть позже.
— Понимаешь, Саша, мы поедем к речке, купаться там будем.
— В чём проблема? – удивилась сестра.
— Я не хочу, чтобы все сразу увидели, что я мальчик. Могу сделать так, не усомнятся, что я девочка, но тоже не хочу. Хочу, чтобы была тайна.
— По-моему, уже никакой тайны нет, — улыбнулась Сашенька, — пока мня не было, ты мог дурачить пацанов, сейчас это не пройдёт!
— Возможно, — согласился я, — только всё это надо проделать плавно. Сейчас пойдём гулять, будем с девочками думать. Ты с нами? Кстати, скоро обед, ты домой? Можно в столовке неплохо покушать. Я только позвоню, чтобы не ждали.
— Саша, я с тобой лучше, сегодня. Не хочу домой, папа может на обед прийти.
— Вот и хорошо! – обрадовался я. – Можно не в столовку, в пельменную, блинную или чебуречную сходить, выбирай!
— Пельмени хочу! – облизнулась девочка.
— Я тоже! – мы рассмеялись.
— Девчонки! – подошла к нам Вера. – Вы куда, обедать?
— В пельменную, — ответили мы, обе.
— В такой одежде? Запаритесь, тем более, там постоянно варят пельмени, прямо в зале.
— А вы куда хотите?
— Можно в «Русские блины». Там тоже можно пельмени заказать, в горшочках, или мясо «по-славянски», помнишь? – помню, конечно. А дальше? Хотелось погулять, опять же, жарко, и надо от Сашеньки отличаться.
— Может, после «блинов», к Карине? – спросил я. – Купим нам с Сашенькой что-нибудь лёгкое.
— Саша! – удивлённо подняла брови Саша. – У меня дома валом всякой одёжки!
— А я тебе хочу что-нибудь подарить! – хитро улыбнулся я.
— А я? – расстроилась сестрёнка.
— Я тоже выберу что-нибудь, если хочешь, чек домой отнесёшь! – фыркнул я.
— А что? Можно и так сделать! Только раньше даты подарки не принято дарить.
— Принято. Я же принял! – обаятельно улыбнулся я. – Велик от папы, вот, видишь, «кошачьи глазки», от Ники.
— А где Ника? – перебила меня Саша.
— В больнице лежит, в закрытом санатории, — вздохнул я, — меня туда только один раз возили. Скучает там…
— Ну, что? Смотрю, душ освободился, пойдёмте, смоем пот и грим, пора в путь.
Так как рожок был открыт один, первых мы запустили Алину с Сашенькой, я ещё боялся с сестрой мыться, слишком волнительно, мы с Верой сняли уже костюмы, стояли в спортивных шортах и майках.
К нам подошёл Коля.
— Привет, Саша! – улыбнулся он.
— Как тебе сестра? – спросил я, ответив на улыбку.
— Обворожительна, конечно! – неподдельно восхитился Коля, — Но у меня к тебе вопрос. Когда ты вернёшься в свою квартиру?
— Да, чуть не забыла! Как там ремонт идёт?
— Ремонт почти кончился, отмывают.
— Вот видишь, тебе лучше знать!
— Я соскучился, — прямо сказал мальчишка, машинально прибирая себе мою руку.
— Я тоже! – честно ответил я, чмокнув его в щёчку. А что, я на самом деле соскучился по этому замечательному мальчику, буду и дальше с ним дружить.
Наконец нам удалось попасть под тугие струи душа! Какой кайф! Мой организм отреагировал быстро, когда Вера притиснулась ко мне.
— «Я соскучилась!», — передразнила она меня, — думаешь, я не соскучилась? – спрятала она мой членик у себя между ножками, схватила меня за ягодички, перехватилась поудобнее, чтобы нам обоим было приятно, и отдались безумию.
Не знаю, где они так научились, делать приятное без проникновения, но ощущения такие, будто побывал там?
Как хорошо, что у меня есть такие подружки, а то готов лопнуть от любви!
Вышли довольные и без особой гиперактивности с гиперсексуальностью.
Алина посмотрела на нас с подозрением, а Сашенька, к счастью, без внимания. Взяла меня за руку, повела на стоянку великов. Здесь жара снова взялась за нас.
— В такую жару только на карьер… — пропыхтел я.
— Далековато, — заметила Алина.
— В парке душно, даже возле фонтанов, — предположила Вера. Она была за карьер. Я успокоился, Сашеньку больше шокировать не буду, вода в озере прохладная.
— Я позвоню, — вспомнил я, направляясь к будке телефона-автомата.
— Мама! – когда Валентина Григорьевна взяла трубку, сказал я. – Я не приеду на обед, хотим с девочками погулять… Хорошо, Мама! Целую! Ура! – крикнул я, вприпрыжку подбегая к девочкам.
— Мне сказали, до вечера дома не появляться, кто-то важный будет в гостях!
Мы разобрали свои велики, решили скататься сначала в торговый центр, посмотреть, что можно такое, лёгкое купить, а то совсем изжарились в плотной одежде. Даже удивительно, откуда такая жара навалилась? Только бы грозы не было на 16-е число!
В ГУМе было тоже не очень холодно, система охлаждения работала неважно.
— Сашенька, какую одёжку купим? Девочкам вон, хорошо, в сарафанчиках, продуваются, только подолы иногда задираются. Ты как?
— Я бы не против, а ты?
— Мне всё равно, меня сейчас одевают, как хотят, сама видела, даже в пантеру.
— Хотелось бы тоже, такой лёгонький сарафанчик, как у Алины.
— У меня, на всякий случай, есть шорты, для тебя и для меня, — сказал я, — а вообще, что бы ты хотела в подарок? – Сашенька мило покраснела:
— Всё, что угодно, лишь бы от тебя!
— Тогда пойдём к тёте Карине! – решительно сказал я.
Когда пришли, тётя Карина была занята, попросила подождать у неё в кабинете. Проходя мимо витрины с серёжками, Саша предсказуемо задержалась, с загоревшимися глазами рассматривала красивые серёжки и кнопки.
— Саш, у меня для тебя лучше подарок есть, — пытался охладить её пыл я.
— Подожди, хочу посмотреть, — попросила она. Пришлось и мне стоять рядом, не бросать же!
— Смотри, как у тебя! – показала она на «кошачьи глазки».
— Хочешь? – спросил я, хотя думал ей более дорогой подарок отдать.
— Хочу, но дорого.
— Саш, деньги не проблема, только ты же их сразу наденешь? – Саша кивнула, стараясь спрятать глаза.
— А мой подарок… то есть, я уже приготовил для тебя… Не хочу говорить, что.
— Может, у тебя очень хороший, но я хочу такие. А тот я буду носить в особо торжественных случаях…
— На свадьбу! – хихикнул я, обнимая сестру, остро жалея, что не смогу позвать её замуж. Хотя, у нас фамилии разные… Я с трудом отогнал заманчивое желание. Даже если будем жить вместе, общих детей нельзя заводить.
— Хоть бы и на свадьбу! – сказала она. – Представляешь? Я, вся в белом, карие глаза. А в ушах – чёрные бриллианты! – я даже вздрогнул:
— Откуда знаешь? – Саша посмотрела на меня и заливисто рассмеялась:
— Я пошутила, Саша! Откуда у тебя такие? Знаешь, сколько они стоят?! Я видела, в «Изумруде», там гарнитур лежал, очень мне понравился, стоил тысяч 5 или 6! Конечно, от тебя и хрустальные буду беречь до свадьбы… Я обнял сестрёнку, думая, что же у меня за гарнитур? Хрусталь, или на самом деле, бриллианты? Слишком большие. Я, правда, только посмотрел и убрал его в шкаф, когда приехал к Николаю Петровичу.
Тогда, как носить его маленькой девочке? На самом деле, только на свадьбу, свою или мою.
Как раз подошла Карина.
— О, боже! Что я вижу! Наша Сашка раздвоилась! Что выбрали?
— «Кошачьи глазки», конечно, — вздохнул я.
— Хорошо! – легко согласилась Карина. – Заплатишь сейчас, или потом принесёшь деньги?
— Сейчас, посчитаю, — ответил я.
— Что-нибудь будете? Стричься, маникюр, макияж?
— В другой раз. Мы собрались поехать искупаться, всё смоем.
— Да, я тоже, с удовольствием бы с вами поехала! Жара! – достала Карина из ячейки под витриной коробочку с кнопками.
— Сами наденете, или помочь?
— Хочу, чтобы Саша! – сказала Сашенька.
— А тебя как зовут, милое создание? – Саша покраснела:
— Саша…
-Вы на самом деле раздвоились? – изумилась Карина. – Пойдёмте.
В комнате уже давно томились наши подруги, тактично оставив нас наедине.
— Нам с Сашей хотелось бы купить что-нибудь лёгкое, — вспомнил я, за чем пришли, — Саша, сарафанчики?
— Ты так же оденешься? — удивилась Саша, и я вспомнил, как «папа» сказал, одеваться по-разному.
— Нет, мне шорты, короткие, чтобы продувались, и топик. Да, ещё! – я на ухо сказал Карине, что хочу, она удивлённо посмотрела на меня, тогда я показал на Сашу. Она поняла.
— О чём вы там шептались? – подозрительно спросила Саша.
— О своём, о девичьем… Я для себя заказ сделал, чтобы на мальчика быть похожим. Оценишь.
— Поменяй, пожалуйста, кнопки? – попросила сестрёнка, и мы все подошли, украшать нашу любимую девочку.
-Ну, вас теперь не отличить! – воскликнула Алина. – Когда в кафе поедем? Я жрать хочу! – Сашенька уже кушала мои губы своими.
Я порылся в своём рюкзаке, обнаружил 50 рублей одной купюрой.
— Это у тебя всё? – спросила Алина. – Нам хватит?
— На блины? – не понял я.
— Я не только блины буду! – заявила Алина.
— Ой, девочки, а мне всего трояк дали! – испугалась Сашенька. Мы зашлись от хохота.
Скоро нам принесли два сарафана кремового цвета, с мелкими цветочками, одинаковые, шорты и топик, и ещё что-то. Карина развернула, мы уставились на синие мальчишечьи трусы моего размера.
— Это новые трусы для плаванья, вернее, шорты из смесовой ткани, типа болонья, но лучше. Посмотрите сюда! – мы заглянули внутрь, там были вшиты плавки из сеточки. – то, что ты просила! – обратилась она ко мне.
— На самом деле, — пробормотал я, взяв в руки диковинные трусы и поглядывая на Сашеньку.
— Ты на меня это хочешь надеть? – удивилась она.
— Нет, не пойдёт, — с сожалением ответил я, — у тебя уже грудка видна, а у меня ещё нет, придётся мне мучится! – Пошли мерить!
Сначала мы с Сашей специально померили одинаковые сарафаны, и вышли. Карина не ушла, хотела посмотреть на представление. Мы говорить не стали, голоса разные немного.
— Видно, конечно, Сашу по ногам, а Сашу по грудке, но, если двигаться, не отличишь! – вынесла вердикт Карина. Я зашёл снова, вышел в шортах и топике. Шорты мне понравились, самое то, ничего не видно под штанинами, и в то же время, ветер будет задувать. Топик тоже мягкий и тонкий. Осталось мышцы на груди нарастить, чтобы не таким плоским быть.
Третий мой выход поразил всех. Вышел в одних купальных трусах.
— Ну и кто я? – спросил всех, поворачиваясь вокруг своей оси. Карина хлопала глазами:
— Пацан, — сказала она, — нет, голова девчачья. Девочка топлесс. В принципе пойдёт, ввести в заблуждение, и загар отличный, полосок от лифчика нет.
— Хочу всё взять, — решил я. Карина насчитала 45 рублей.
— Ого! – воскликнула Алина. – У меня мама 100 рублей в месяц получает!
— Может, потом занесёшь? – спросила меня Карина. Я не успел ответить, Саша сказала, чтобы чеки за мою одежду отдали ей, она мне подарок на день рождения делает.
— А я тебе! – подал я деньги Карине.
— День рождения? – не поняла Карина. – Когда? У кого?
— У нас, — приобнял я нарядную девочку. Комбинезоны мы упаковали.
— Тогда вам от меня скидка! На двоих! – Карина вернула мне 25 рублей, а Саше пошла выбивать чек.
— Саша, откуда у тебя деньги? – спросила Сашенька, только сейчас сообразив, что мы купили очень дорогие вещи, которых нет в продаже, кроме «кошачьих глазок», конечно.
— Зарабатываю, — пожал я плечами, — спроси у девочек.
— Да, да! – закивали головами девочки, — Наш Саша очень много работает! – и засмеялись, закрывшись ладошками.
— Не слушай их, — сделав вид, что обиделся, сказал я, — ты же видела, как я сегодня трудился? За это мне платят.
— Ну-ну, — усмехнулась Вера.
— Попрошу без намёков! – погрозил я пальцем девчонкам, отправляясь в раздевалку, переодеться в шорты и топик. Шорты я надел на голое тело, поднимал ноги, только когда встал на вертикальный шпагат, яичко вывалилось. Надеюсь, сегодня мне не придётся драться!
Наконец пришла Карина, подарила нам ещё по пакету, куда можно было сложить вещи, расцеловала нас с Сашей, пригласила нас посетить её салон, перед днюхой. Мы пообещали подумать, побежали на улицу. Несмотря на жару, кушать хотелось зверски, как пантере!
В «Русских блинах» нас сразу заметили, предложили сесть в уголке, где прохладнее, принесли меню. Почему мы зашли в этот зал? В соседнем было ведь самообслуживание!
Мы заказали себе блинов с разными начинками, салаты, пельмени, по полпорции.
— Девочки, мы это съедим? – ужаснулась Сашенька.
— Придётся! – кровожадно сказал я, привыкший есть на 50 копеек в день. – Здесь почти на десятку!
Я вдруг понял, что просто пускаю Сашеньке пыль в глаза, сам того не замечая, хочу для неё сделать всё. Единственный раз поспорил, из-за «глазок», и то, потому что был для неё лучший подарок. Мне кажется, она уже не сомневается, что у меня настоящие бриллианты.
Честно говоря, я не знаю, Какой драгоценный камень может быть, почти чёрного цвета?
Принесли заказ, кувшин компота. Мы ели с наслаждением, в прохладе затемнённого зала, запивали вкусным компотом.
— Детки пошли! – доносился до меня от барной стойки тихий голос.
— А что такого? – не поняла другая девушка.
— Ага, что такого. Тебе такой сарафанчик не достать, да и стоит он… Это же «Гуччи», и шорты с топиком от «Кавальери». Не каждый купит, не то, что просто достать! – я посмотрел на Сашу, на свои шортики, пожал плечами: подумаешь, простенькое всё, как моя пионерская форма.
А потом в этих нарядах погрузились на велики, и помчались своим утренним путём:
— В даль-даль-даль-даль! – вопили мы, пугая прохожих.
Добрались до карьера. К счастью, так никто и не обнаружил спуск на пляжик, иначе пришлось бы нам туго, ведь не зря говорят: кто первый встал, того и тапки! Я перевёл для себя пошлость: у кого первый встал, того и девки!
Так что, если кто будет нас потесниться, сами потесним!
Спустившись, стали быстро раздеваться. Сашенька немного помялась, потом сняла с себя всё лишнее.
Здесь, под лучами яркого солнца, девочка была прекрасна!
— Пойдёмте скорее купаться! – прыгнул я первым в прохладную воду.
— Охлаждайся, охлаждайся! – смеялась надо мной Вера. – Потому что нефиг!

Наплававшись, выбрались на берег. Мы с Сашенькой легли рядышком, Вера с моей стороны, Алина с стороны Сашеньки.
Недолго мы дрожали, скоро опять нас пригрело солнышко, и мы потихоньку начали целоваться. Ах, эти замечательные острые грудки! У Веры были больше и более очерчены, но то были ЕЁ грудки, а эти – МОИ!
Потом мне стало неудобно, я повернулся на бок…
— Ой! – вскрикнула Сашенька. – Саш, можно посмотреть? – я кивнул, улыбаясь от уха до уха. Родной сестре – всё, что угодно!
— Ни разу не видела! – восхищённо сказала она, разглядывая мой пенисишку и мошонку, очень осторожно прощупывая желёзки внутри.
— Тебе не больно? – спросила она.
— Нет, приятно, когда ты ко мне прикасаешься! – сказал я правду. К Сашеньке присоединились девочки, начали объяснять, как что называется, для чего нужно. Я уже был в нирване.
Едва не взвыв, накрыл своей ладошкой Сашину и подвигался сам. Ах!
— Что с ним? – удивлённо захлопала длинными ресницами Сашенька.
— Впервые видишь? А в душе? – хмыкнула Вера. – Вот так и делай, если будет к тебе приставать, а то вам запрещено любить друг друга.
— Почему? – удивилась Саша, трогая прозрачную капельку на моём кончике.
— Ты где жила до этого? – удивилась Вера.
— Как где? У папы с мамой!
— Оно и видно. Вы брат и сестра, вам запрещено связываться друг с другом.
— Связываться?
— Ну, вязаться! – Вера уже злилась. – Сашенька, нельзя же таких вещей не знать!
— Да знаю я всё! – улыбнулась Саша. — Просто мы ещё маленькие, нам вообще ни с кем нельзя, но любить-то можно!
— Не каждый мальчишка спокойно может вытерпеть желание! Будь осторожна, особенно с такими, как Костик! А с Сашей вам надо как-то спокойнее относиться друг к другу, а то мне уже страшно делается.
-Что с Сашей? Он живой? – засомневалась сестра. – Эй! – похлопала меня по щекам. Я не реагировал, тогда наклонилась и поцеловала в губы. Я тут же схватил её.
— Живой! – смеялись девчонки. – Ещё какой живой! Давайте, опять окунём его? – и девчонки, с визгом, потащили мою тушку в озеро, чтобы не перегревался.
После этого я уже успокоился, с девочками начали разминаться, выполнять разные упражнения, из того, что нам преподавали. Сашенька, между прочим, тоже не отставала от нас по гибкости, осталось ей поставить удар, и выпускать на татами!
— Мы как, сегодня весь день здесь будем? Или сходим куда-нибудь? – спросила непоседливая Алина.
— А куда ты хочешь? – спросил я лениво, балдея от того, что Сашенька рисовала мне на спине и ниже всякие интересные композиции.
— В парк можно, как солнце начнёт садиться. Сашек одинаково оденем, пойдём всех пугать!
— Нам нельзя одинаково, — вспомнил я предупреждение Кира.
— Почему? – напали на меня три девчонки разом.
— Ну… — не мог я им об опасности сказать.
— Стесняешься. Что ли, в сарафане гулять? Мы все в такой одежде, а она, – ткнула в меня пальцем Алина, — в шортах! Да ещё чёрных!
— Саш, а где твои кнопочки, которые до «глазок» носила?
— У тебя, в рюкзаке. Ты же их в коробочку сложил, а коробочку – в кармашек рюкзака.
— Тогда Алине в ушки вставим, вместо колечек, — показал я на золотое колечко в ушке девочки.
— Зачем? – удивилась она, схватившись за ухо.
— Чтобы нас было трое похожих девочек, — пояснил я.
— Что-то ты темнишь! – покачала головой Вера.
— Просто не хочу, чтобы Сашеньку за меня приняли, — пояснил девочкам я. Они, кажется, поняли, а Сашенька слегка надулась: тайны тут разводят.
— Я не хочу, чтобы нас вместе видели, — пояснил я, — потому что потом, когда стану для всех мальчиком, не задавали глупых вопросов: «а это не ты в платье в парке гулял?». А так, можно сказать, что видели мою сестрёнку, правда, Саша?
— Ах ты! – замолотила кулачками по спине сестрёнка. – На меня всё решил свалить? Ну, держись! – она напала на меня.
Хорошенько поиздевавшись надо мной, всё же решили сходить в парк, как четыре девочки-подружки.
Разделяться не будем, если я такой трус, будем держаться вместе, игнорируя приставания парней.
Когда уже стало не так жарко, мы начали одеваться, под моё ворчание: «Опять плавки надевать! Всё помялось… С таким платьем, и в кедах?!».
— Мы все в кедах! – возмутились девочки. – Как ещё на великах ездить? Босиком?
— Да, у вас белые, а у меня?
— Давайте её поколотим? – вышла из себя Вера.
— Лучше причеши! – сдался я. Вера быстренько навела порядок у меня на голове, аккуратно надела кепочку, Алине поменяла серёжки на кнопки, смешно выглядевшими на фоне синих глаз. Но, в общем, мы слегка походили на сестёр, Вера была старшей, мы с Сашенькой двойняшками, Алина младшей.
В таком составе поехали в парк. Думаю, получу я, не сегодня, так завтра, втык от Кира! Если он сам не доложит, кому надо, что нас двое одинаковых девочек.
Оставив на платной стоянке велосипеды, отправились на поиски приключений. Мы с Сашенькой впереди, держась за руки, сзади нас охраняли Алина с Верой.
Добрались до только что освободившейся лавочки у фонтана, где было хоть немного прохладней, от мелкой водяной пыли, решили составить примерный план прогулки.
— Сашенька ещё не гуляла в нашем парке… — начала было Вера.
— Как, не гуляла?! – возмутилась Сашенька. – Я тут каждый уголок знаю!
— И тебя знают? – спросил я.
— Ну, это в прошлом году было… — опустила глазки сестрёнка, краснея. Понятно, в прошлом году ей было 11 лет, она была больше на мальчишку похожа, то есть, на меня нынешнего. Сейчас превращалась в прекрасную девушку, как наши мамы, вместе взятые.
— Мороженое? – спросила Вера. Все подняли руки.
— Кто пойдёт?
— Можем мы, — поднял я руку.
— Может Алина, — предложила Вера.
— Можем мы! – подошли к нам ребята, с которыми гуляли недавно Вера и Алина.
— О, с вами новые девочки! – с любопытством рассматривали нас ребята. – и какие похожие! Сёстры? – мы скромно кивнули.
— Я вспомнил, где их видел, — сказал один из них, встав в позу, заложив руку за спину. Был он одет в короткие светлые шорты, рубашку-поло, в белых носочках и босоножках. Выглядел довольно мило.
— Одна из них… — он смотрел то на меня, то на Сашеньку, — по-моему, вот эта! – показал он подбородком на Сашеньку, — увёл Афоньку, и мы его больше не видели! – гордо задрал он нос.
— Кого?! – изумилась Сашенька. Пришлось толкнуть её локтем:
— Афоню, помнишь, рыжий, Колькин друг.
— А! – вспомнила сестра. – Да, видела такого.
— Ребята, возьмёте нам мороженого? – спросил я, открывая кармашек на рюкзачке.
— Мы сами! – оскорблённо воскликнул мальчик, обвинивший нас в воровстве Афоньки. – Пошли, Артём! – и они ушли. Только они скрылись из глаз, подошли парни с пивными бутылками в руках.
— Ну-ка, пионеры, подвиньтесь! – приказал один из них, смутно знакомый. Вера тоже внимательно всматривалась в них. Алина сказала:
— Ба, какая встреча! – и мне: — Сашка, это ты виновата!
— В чём?! – не поняла я обвинения.
— В том, что их выпустили! Смотри, они уже снова за своё! – я даже рот открыла от изумления. Нет, не стать мне великим математиком! Память слабая, можно сказать, девичья. Это же те парни, которые напали на наших девчонок, и отхватили, от нас с Никой!
— Кого выпустили, вы что несёте, курицы! – осердился второй парень. У него память ещё хуже. А, мы же им глаза закрыли их же трусами!
— Сегодня трусы постирали? – спросил я у парня, который с размаху опустился рядом со мной, прижав меня к Сашеньке.
— Что?! – он мигом протрезвел, внимательно всмотревшись в моё лицо. Я невозмутимо болтал ногой, с полуулыбкой.
— Да! – хлопнул я себя по лбу. – Чуть не забыл! Ваши родаки обещали занести мне тыщу-другую, за вас. Что-то я не вижу денег.
— Ты что, цыплёнок?! – хотел он схватить меня. Чуть не облил пивом, мерзавец! Я треснул его носком кеда в лоб, и он завалился, обливаясь пивом, в кусты.
— Они приходили! – сразу «вспомнил» второй. – Только у вас ремонт!
— Я удваиваю штраф. С каждого по две тысячи! – очень серьёзно сказал я. – Ещё раз увижу… — не удалось договорить, увидел Кира, смотрящего на меня с иронией.
— Отдашь их мне? – спросил он, опуская руку на плечо поднявшегося из кустов парня.
Никогда не видел, как обсыкаются парни! Как это делают пацаны маленькие, видел, а вот, чтобы взрослый парень…
Нет, не тот, на которого легла тяжёлая длань Кира, он и так был в пиве, а тот, кто клялся принести мне двойной штраф.
Миг, и штаны мокрые.
— Не стоит, Кир, — поморщился я, а Сашенька вообще, отскочила подальше. Вера и Алина тоже отошли. – Их родители и так пострадали.
— Но не эти киздюки, — Кир без размаха стукнул парня, и тот блеванул сразу, согнувшись. Я тоже отскочил.
— Кир, фу! – сказала я, сморщившись.
— Вот тебе и «фу»! Я не собака, не командуй! Иди сюда! – приказал он второму. Кир выглядел устрашающе, одетый в чёрные брюки с чёрным широким ремнём, и в чёрную футболку, под которой бугрились чудовищные, по сравнению с моими, мышцы. На носу – модные зеркальные очки-капельки.
Парень трусливо подбежал.
— Чё хотели от девочек? – спросил Кир.
— Ничего, хотели пива попить, а все скамейки заняты! Андрюха сел рядом с этой, — показал он на меня, а она ему ногой в лоб! Никогда такого не видел! – сознался он.
— Знакомые? – спросил Кир меня. Я кивнула:
— Знакомые. Хотели их посадить на 10 лет, за попытку изнасилования, пожалели родителей, и вот!
— Саша! – сразу вспомнил моё имя, идиот! – упал на колени, — прости! – даже лбом ударил об асфальт. Конечно, кому за идиотика Андрюху хочется на десятку залетать?
— Ну, что? – спросил меня Кир.
— Думаю, на 15 суток, — сказал я, — за хулиганство в нетрезвом виде в общественном месте.
— Кстати, тебя бы тоже не мешало бы наказать! – лениво сказал Кир, поглядывая на мою сестру, которая уже стояла рядом, взяв меня за руку. – Я что тебе сказал?
— Я сопроитв… лялась! – оправдывался я.
— Ты не себя. Ты её подставляешь! Ты понимаешь? И меня!
— Мы не так уж и похожи… — буркнул я.
— Ага, мама с дочкой! – сыронизировал Кир. – Брат и сестра. Ладно, топайте, что с вами ещё делать?
— Саша, ты же сказала, что он твой шофёр? – шёпотом спросила Сашенька. Я кивнул:
— И телохранитель, тоже. «До определённого момента, — подумал я, — знать бы, до какого».
Ребята с мороженым не рискнули подойти, стояли в отдалении. Мы сами подошли, а то там Андрюха насвинячил. То пиво разлил, то наблевал… Другой обоссался. Надо было заставить вытереть своими штанами с асфальта гадость. Но мне было противно, я даже себя обнюхал, кажется, несколько капель пива попало мне на дорогое платье.
— Не нюхай. Не воняешь! – успокоила Алина.
— Да, Сашенька, хорошо всё! – улыбнулась сестрёнка, любящие глаза светились радостью.
Ребята угостили нас мороженым, мы пошли искать, где повеселиться, уже вшестером.
— Что вас тянет в этот парк? – опять начал ворчать я. – Пошли бы, переоделись в рваные шорты, поиграли бы в войну!
— Сашка! – рассердилась Вера. – Я тебя отшлёпаю! – пацаны прыснули, брызнув мороженым. Хорошо, в сторону.
— И вас, тоже! – пацаны отпрыгнули.
— Больше, поди, не будете перед Сашей нос задирать? – спросила Вера у них. Те отрицательно мотали головами.
Напившись воды из автомата, мы решили прокатиться на карусели, с сиденьями на цепях, можно было по двое сидеть!
Наконец-то мы остались вдвоём, тесно прижатые на деревянной скамеечке! Карусель быстро кружилась, все смеялись, а мы наслаждались друг другом. Пока никто не видит, целовались, а то не дело, если увидят, с каким удовольствием целуются две девочки.
Когда остановились, нас дядьке – сторожу пришлось вынимать нас из сиденья. Не потому, что мы такие толстые, а потому что не хотели вылезать.
Весь оставшийся день мы старались держать друг друга за ручку, казалось, никогда не устанем от того, что мы рядом. К своему ужасу, влюблялся в собственную сестру всё сильнее и сильнее. Был бы в мальчишечьей одежде, сидел бы с ней на лавочке, и целовался… Аж голова закружилась. Глядя на Сашино счастливое лицо, хотел верить, что и она тоже испытывает похожие чувства.
Недавно прочитала, что подростки нашего возраста редко думают. У нас ещё не сформировался для этого мозг, мы живём эмоциями, отсюда такие перепады настроения, смех сменяется слезами, и наоборот. Наверное, поэтому мы часто совершаем ошибки.
Если мне хорошо вот с этим человеком, почему я должен сдерживать себя?!
Уже потом, когда я научился думать, понял, насколько девочка оказалась умнее меня! Несмотря на предупреждения Кира, я привлекал к ней внимание окружающих, и, если бы она послушалась меня, а не своего каприза, могло случиться страшное именно с ней. Мозги мои были в тот день отключены напрочь. Впрочем, не только в тот день.
Мы расстались уже вечером, когда длинные тени от заборов уже превратили дорогу в полосатую шкуру.
Со смехом вспомнили, что надо поменяться велосипедами, и я отправился домой, забыв переодеться
Гости уже ушли, открыла мне Валентина Григорьевна. Не успела рта раскрыть, как в прихожую заглянул Николай Петрович. С одного взгляда было видно, что «папа» прилично навеселе.
— Ого, какая красотка нас посетила! Классный сарафанчик! – и ушёл.
Я понял, что слишком увлёкся сегодня маскарадом, только когда «папа» пришёл пожелать мне спокойной ночи.
Даже удивился, что он не стал продолжать, после массажа, а просто перевернул меня на спину, поцеловал во все интересные места и отсосал у меня, вернее, попытался, потому что у меня до сих пор ничего не появилось.
Зато довёл меня до противоестественного оргазма. К своему стыду, я закричал от наслаждения. Потому что вместо старика, закрыв глаза, представил себе любимую девочку.
«Папа» хмыкнул, с удивлением посмотрел на мою расслабленную рожицу, сказал: «спокойной ночи, сынок», и ушёл. Закрывшись, я подумал, что такие, как я, не заводят любителей детей, потому что не сопротивляются и плачут, а наоборот, получают удовольствие. Хорошо, что «папа» не из тех, кто вызывает слёзы побоями.
Ночью меня разбудил оглушительный треск и яркая вспышка. Проснувшись, сначала не понял ничего, потом водопад воды, обрушившийся за окном на пересохшую землю, и ещё одна вспышка и грохот пояснили мне, что наконец-то духота закончилась, пришёл грозовой фронт.
Я вскочил с постели, подбежал к окну. Дождь барабанил по отливу, высунув руку, поймал на ладонь тугие струи, как из душа, когда откроешь на всю кран. Я засмеялся от радости: сегодня 15 августа! Пусть льёт ливень, завтра будет солнце!
В дверь постучали:
— Сынок, закрой окно! – попросила Валентина Григорьевна. В этот миг опять вспышка ослепила меня, и в тот же миг гром с ужасным треском оглушил меня. Я проворно закрыл окно, задвинул шпингалеты, зашторил окно плотными шторами. Сразу стало тише.
— Тебе там не страшно? – спросила «мама». – А то иди к нам! – я представил себя, лежащим среди потных туш, источающих аромат похмелья, и отказался. Когда удалились шаги, я уже собирался лечь в постель, когда мой взгляд упал в тёмный угол комнаты. Там темнота шевелилась! При очередной вспышке молнии увидел близко от себя ужасную оскаленную морду, светящиеся глаза, и потерял сознание.
— Бип-бип-бип-бип-бип-бип! – да чтоб тебя! Я открыл глаза, осмотрелся. Будильник пищал, я лежал, укрытый одеялом. Откинув его, вместе с простынёй, осмотрел себя всего. Всё на месте, ничего не откушено.
Подойдя к окну, раздвинул шторы и открыл окно. Сразу ворвался птичий гомон, обсуждали, видимо, прошедшую грозу, тополиный запах, как будто снова вернулся месяц май, и шуршание метлы по асфальту.
Дворник убирал упавшие с деревьев ветки. Он посмотрел на меня, и приветственно помахал рукой. Я тоже махнул, своей маленькой ладошкой. Руки у меня никак не хотели расти, уже сколько лет я смотрел на ладошку, и всё время она была одного размера, маленькая.
Солнышко уже всходило, брызжа сквозь умытую листву золотыми лучами. Вспомнив, что сегодня увижу Сашеньку, кинулся в ванную, забыв одеться. Хорошо, никого не встретил на своём пути! Из спальни был слышен храп «папы». Через полчаса, сделав все положенные утренние дела, одевшись только в тонкие шорты и маечку, на цыпочках пробирался к прихожей, услышал:
— Оделся бы теплее, с утра холодно. А лёгкую одежду с собой захвати! – с позёвыванием предложила «мама». – Зайди, с собой покушать положу. – видимо, вчера пришлось немало принять, гость был у них высокий.
— На обед хоть, придёшь? – спросила «мама». – Девочку, что ли нашёл? – проницательно спросила она. – Хоть бы привёл, познакомил. Про Нику уже думать забыл, наверное.
— Не забыл! – покраснел я, убирая свёртки с едой в свой бездонный рюкзачок. – Скучаю очень!
— Отец говорит, к школе выпишут, — пообещала Валентина Григорьевна.
— Почему так долго? – огорчился я.
— Не знаю, — пожала могучими плечами мама Ники, а я на самом деле почувствовал стыд. Не вспоминал её в последнее время, будто не было у меня такой любимой подружки, так поддержавшей меня в тяжёлое время. Конечно, капризная и эгоистичная, но мы все такие, хотим, чтобы всё внимание было приковано к нам.
Я вот, например, сколько мучил маму, чтобы она не знакомилась с мужчинами? Даже сейчас ревную к Сергею. Сашеньку вообще, хочу никуда и ни к кому не отпускать!
— Ой! – воскликнул я, побежал переодеваться. Хорошо, вчерашний комбинезончик уже висел на стуле, вычищенный и выглаженный! Когда всё это делается, даже не представлял себе, ведь вчера поздно пришёл домой.
Быстро переодевшись, по совету мамы положил лёгкую одёжку в карман рюкзака, взвалил его на себя, и, с криком:
— Мам, я побежал! – кинулся из квартиры, прихватив кеды с носками. Кеды были чистые, носки свежие.
Босиком выбежал во двор, сразу увидел подруг. Они улыбались. Увидев. Как я бегу к ним, прыгая босиком по лужам.
— А велик? – спросили они, смеясь.
— Ты что, вылетел, как ошпаренный? – спросила Вера.
— Боялся опоздать, — признался я, разрывая нитку, которая сшивала новые носки. Небрежно отряхнув ноги, натянул новые носки, потом обулся.
— Я сейчас! – побежал за великом.
— Не терпится ему к Сашке! – хихикнула Алина.
— Да, они два сапога пара, — кивнула Вера, — обе любят поспать!
Мы неторопливо нажимали на педали, с удовольствием вдыхая свежий, промытый ливнем воздух. Ветром и ливнем поломало много веток с деревьев, некоторые приходилось объезжать.
— Алина! – попросил я девочку, а сзади сказали:
— Бу! – и маленькие прохладные ладошки закрыли мои глаза. У меня сердце замерло от счастья.
— Сашенька! – прошептал я, улыбнувшись, и повернулся, чтобы увидеть сияющие глазки сестрёнки.
Постарались не злить подруг. Поцеловались два раза, не дольше минуты каждый. Потом поменялись великами, и поехали на карьер.
Когда приехали, не узнали место спуска. Небольшая каменистая промоина, по которой мы спускались вниз, превратилась в ручей, по ней неслась мутная быстрая вода.
Разочарованно смотрели мы сверху на мутное озеро. В него ведь вылилось всё, что не удержалось наверху.
— Скоро кончится лето, — печально сказала Алина, вздохнув.
— Хорошо хоть, у нас день рождения не 1 сентября, — улыбнулся я, глядя на опечаленную Сашеньку. Та улыбнулась мне. – Ещё две недели каникул! Завтра повеселимся, а послезавтра здесь уже всё очистится!
— Ура! – закричали мы, взявшись за руки. Понятно, что и в других водоёмах искупаться нам не суждено сегодня, поэтому, обсудив, что делать, решили заехать к моему дому, посмотреть своими глазами, как идёт ремонт. Девочки были не особенно рады моему будущему переезду, привыкли встречаться рядом с тем местом, где сами живут, а к моему дому ехать чуть ли не полчаса.
Возле нашей старой «хрущёвки» никого не было, даже Машдаш не выбежали играть. Глянув на соседний дом, невольно улыбнулся, вспомнив загадочную соседку. Наверное, разочаровалась, увидев, что в моей квартире затеяли ремонт.
Поднявшись на этаж, постучал в дверь, потом позвонил. Открыла девушка.
— Что вам, девочки? – удивилась она, оглядывая кучу детей.
— Можно войти? Мы здесь будем жить!
— Все? – округлила глаза девушка.
— Кто там, Галь? – спросил мужской голос.
— Тут жильцы появились. Не желаешь посмотреть? – в прихожей показался мужчина лет двадцати пяти, может, старше, он, в отличии от Гали, расплылся в улыбке, особенно при виде нас с Сашенькой. Она тоже оделась, как и я, в такой же комбинезончик, будто в последнее время знала, в чём я приду.
— Заходите, гости дорогие! Проходите, как раз чайник согрелся! – мы прошли. Пол был покрыт линолеумом, под паркет, чисто вымыт. Мы собрались разуться, но Галя просто предложила вытереть ноги об мокрую тряпку, и проходить.
Мы прошли.
— Вау! – сказала Сашенька. Я тоже открыл рот. От малюсенькой прихожей шёл такой же узкий коридор в чулан, оттуда, через новую дверь, в мою комнату! Отдельную! Старая дверь оставалась, но была плотной и непрозрачной. Тарас, как представился мужчина, сказал, что здесь будет мой школьный уголок, дверь видно не будет, но в случае опасности уголок можно будет легко отодвинуть и открыть дверь.
— По плану есть дверь, значит, должна остаться. Не волнуйся, из соседней комнаты не слышно будет ничего!
Забыл сказать, проход в чулан от комнаты был перегорожен толстыми плексигласовыми плитами, непрозрачными, но хорошо пропускающими свет. Стены оклеены светлыми обоями, в мое комнате – бежевыми, с какими-то рисунками, окно новое, в тонком переплёте, ещё не отмытое, но уже ясное. Потолок очень ровный, с матовым круглым плафоном. Здесь стоял наш с мамой диван, застеленный. Наверное, здесь жили наши Тарас с Галей.
— Это будет ваша комната! – с гордостью сказал Тарас. – Нам сказали, здесь будет жить мальчик… или девочка, — посмотрел он на нас. – Галя постаралась! – приобнял он подругу. Галя покраснела.
Я обратил внимание, что пол в моей комнате покрыт толстым мягким линолеумом, серым в крапинку цветом.
— А где наша мебель? – спросил я.
— Мебель? – удивился Тарас. – А, мебель! Её привезут на следующей неделе. Нам тут ещё есть работа. Розетки поставим, подумаем, куда, чтобы тебе удобно было, в родительской комнате, тоже надо порядок навести, и на кухне.
— А можно, в туалет? – спросила Алина.
— Конечно, можно! – засмеялся Тарас. – Там почти всё готово!
Алина ускакала в туалет, а я всё осматривался, Сашенька радовалась за меня:
— Я буду к тебе в гости приезжать! – я млел.
— Вы близнецы, что ли? – догадался Тарас, если и удивился, что сестрёнка обещала ко мне «часто приезжать», то не подал вида. Мы радостно кивнули, взявшись за руки и радостно улыбнулись друг другу.
— Пойдём, другую комнату покажу.
— Сашки! – вышла Алина из туалета. – Идите, что покажу! – мы вошли в ванную комнату.
— Ух ты! – сказала Вера. Да, такого я ещё не видел даже у Николая Петровича! Вся в цветном кафеле, с картиной моря и дельфина над новой ванной, трубы убраны за перегородку, унитаз новый. Компакт, и белый-белый! Пол тоже кафельный, чёрного цвета, с разводами, потолок подвесной, из длинных белых реек, четыре матовых лампочки торчали из дырок, просверленных в них. Дверь в ванную была стеклянная, с витражом.
Мы все, по очереди, обновили унитаз, послушали, как сама-собой наполняется вода в бачке, и пошли смотреть комнату мамы и кухню.
Мамина комната была совершенно пустая. Очень белая, с линолеумом под светлый паркет.
— Это ясень! – довольный произведённым эффектом, сказал Тарас. Галя всё это время молчала. Смущённо улыбаясь. Наверное, в основном, всё сделала она. Окно в этой комнате было трёхстворчатым, широким и тоже новым. Потолок белый, из него торчали провода.
— Не повесил ещё плафоны, — сказал Тарас. – Ну, что? Понравилось? – мы закивали головами, не могли сказать словами, как понравилось.
— Пойдёмте чай пить! – пригласили нас на кухню. Там стояла старая наша кухонная мебель, плита и прочее.
— Не волнуйтесь, на будущей неделе всё здесь заменят, — успокоил нас Тарас. – Кухня отремонтирована, осталось смонтировать новую мебель. Она будет встроенная, поэтому ничего не видно!
Отчего же не видно? Кухня была вся отремонтирована, стены и потолок белые, аж глазам больно, на полу ещё ничего не лежало, но что-то будет!
Я подошёл к новому окну. Выглянул во двор. Мы побросали велики у скамейки, теперь там ими занимались Машдаш и Коля с Афоней. Значит, дружат с девочками.
— Смотрите! – позвал я своих подруг. Они посмотрели, рассмеялись.
— Что там? – спросил Тарас, выглядывая. – Ваши велики? Шугнуть?
— Не, не надо, это наши друзья! – ответил я, снял рюкзак и вынул из него свёртки, собранные мне в дорогу Валентиной Григорьевной. – Угощайтесь!
Тарас с Галей рассказали, что приехали из-под Иваново-Франковска, на заработки, научились хорошо ремонтировать квартиры, скоро накопят на автомобиль и поедут домой на своём авто, к своим родителям.
Живут, в основном, в тех квартирах, в которых работают, потому что они отделочники, выполняют чистовую работу, за что получают приличные деньги.
В общем, хорошо посидели, посмеялись, и поспешили на улицу, потому что давно такой чудной погоды не было. На улице задержали наших угонщиков, Машдаш округлили глаза, увидев нас, двоих.
-Предупреждать надо, Сашка! Как твою сестру зовут?
— Сашка! – звонко смеялась Сашенька. (плакала моя легенда, что я её брат!) Посмеялись, спросили, как дела в клубе.
— Нас скоро выселять будут, — огорошил меня Колька, — в Дом Пионеров. Ремонт у нас будут делать.
— А потом назад запустят? – засомневался я. – Понравится ЖКО отремонтированный подвал, и привет. Обычно, дают пустой подвал, ребята его ремонтируют, а потом ЖЭУ или какое другое начальство не продлевает договор аренды. Так уже было с клубом «Деревянные игрушки», куда я ходил, там наш трудовик учил нас солярному делу, вытачивать игрушки на токарном станке, вручную. Мы дарили их в ясли и детдом.
Потом пришли дяди и тёти, сказали, что мы руки себе поотрываем и порежемся, закрыли клуб, туда вселили бухгалтерию, а квартиру, где они работали, отдали главбуху. Вот и вся история.
— И ты умеешь игрушки делать? – поразилась Сашенька. Я кивнул:
— Умею!
— А мне сделаешь?
— Конечно, сделаю! Завтра договорюсь, съездим к одному моему знакомому, и сделаем вместе. Хочешь?
— Конечно! – бросилась девочка мне на шею, целуя. Мы опять занялись друг другом.
— Саш! – дёрнула меня за лямку Маша. – По-моему, по твою душу! – посмотрев в ту сторону, куда указывала Маша, вздохнул: Сева!
— Быстро на велики! – скомандовал я, заскакивая на «Ласточку», а Саша, как уже привыкла, на мой.
— Стойте! – крикнул Сева. — От Комарова ещё никто не уходил!
Я хотел ответить, но понадеялся, что Всеволод растеряется, увидев нас, двоих.
— Саша! – обратился он, ожидаемо, к водителю моего велосипеда. – Мне сказали, что ты здесь!
— Кто? – тонким голосом спросила Саша.
— У меня везде глаза и уши! – гордо сказал первый сыщик микрорайона.
— На тебя жалуются, что ты деньги вымогаешь!
— Я?! – пискнула Сашенька, метнувшись глазами на меня. Я нахмурил брови, и Саша продолжала:
— С кого?
— Приходила мама одного из парней, сказала, что ты требуешь с каждого по две тысячи рублей! Правда?!
— Правда, — призналась Саша, — только, это не я.
— А кто?! – разозлился Сева. – Папа Римский?! – Саша вдруг расстроилась, на неё, наверное, давно так никто не кричал. Она начала всхлипывать. Поняв, что шутка затянулась, наехал сам:
— Что вы на девочку накинулись?! Опять насильников защищаете? Или ещё что хуже, а, Сева?
Сева крутнулся на 180 градусов, уставился на меня.
— Ты?!
— Нет, папа Римский! – вернул я ему сарказм. – Почему безобразия нарушаешь, товарищ лейтенант?
— Какие безобразия?! Это ты нарушаешь! Сейчас арестую тебя за шантаж, до выяснения, кто ты такой!
— Сева, ты чего разошёлся? – не понял я. – Где сами нарушители? Нашёл, где они отбывают 15 суток?
— А ты откуда знаешь? – удивился участковый.
— Я их туда и отправил, — пояснил я, — они напились в парке, приставали к прохожим и отдыхающим, пришлось призвать к ответу, вызвать милицию. Ну, и штраф увеличил. Довольно? Вот свидетели, — показал я на девчонок. Девчонки давились от смеха, Даже Сашенька, промокнув слёзы салфеткой, улыбались, только Машдаш и Колька с Афоней не понимали ничего. Хотя эти давно привыкли к моим выкрутасам. Как и Сева, только он забыл про меня уже, наверное.
— Ну, товарищ лейтенант, решайте, когда мне за штрафом приходить? Или давайте бланки, напишем ещё по заявлению, а Сашенька ещё на тебя напишет жалобу, за грубое обращение с ребёнком.
— Сестра? – повернулся Сева с Саше. – Нечего запутывать милицию! Так и скажу, что вы намеренно одинаково оделись и поменялись велосипедами, чтобы ввести меня в заблуждение…
— Хорошо! – постебавшись, сказал он, — Я переговорю с жалобщиками, куда тебе позвонить? – я продиктовал номер.
— Это? Это же… — побледнел Сева.
— Да, это он! – вздохнул я. – Сейчас я у него в гостях, пока ремонтируется наша квартира.
— Я сам тебя найду! – почти убежал Сева. Я хмыкнул. Вот уж от кого, так от Севы не ожидал такого!
— Чем больше тебя узнаю, Сашка, тем больше боюсь! – серьёзно сказала Сашенька.
— Сам он белый и пушистый, — заметила Вера, — главное, не задевать его и его друзей!
— Это вы про кого? – спросил Колька.
— Про Сашеньку! – ответила Вера, улыбнувшись моему другу.
— А! А я думал, про Сашу. – помолчав, спросил:
— Куда собрались?
— Хотели в клуб, надо же ещё репетировать, и «Принц и Нищий» в вашем стиле не доработан, в клубном, — вопросительно посмотрел на подружек. Те не горели энтузиазмом, мне кажется, в такой день лезть в полуподвал было преступлением.
— Всё равно съездить надо, — решил я, — насчёт завтрашнего дня поговорить, хотя бы.
— Да там уже всё решено! – сказали Коля с Афоней. – Завтра автобус приедет, все загрузимся, и поедем.
— Что вы предлагаете? – спросил я.
— Может, поиграем во что-нибудь?
— А мы всех предупредили о завтрашнем дне? Саша, твои завтра придут?
— Я ещё поговорю с ними, — пообещала Саша, — может быть, хотя бы мама придёт. Завтра же рабочий день.
— Да, взрослые не помешали бы! За нами сложно уследить, а там река после грозы, скорее всего разлилась.
— Да, там некоторые безбашенные есть, типа Диньки, — согласился Колька.
— Саш, Мишка придёт? – спросила Вера.
— Надеюсь! – вздохнул я.
— Кто такой Мишка? – вылезла Сашенька.
— Мой друг! – объяснил я. – У него будем тебе игрушки делать. Может, подарит тебе своё что-нибудь…
— Ага! – шмыгнула носом Алина. – Увидит, офигеет и подарит! – и рассмеялась. Мне тоже стало смешно.
— Надо бы к маме съездить, — предложил я, — открытку оставить, чтобы не говорила, что забыла.
— Так поехали! – воскликнула Алина, Вера только плечами повела, ей было всё равно, лишь бы с нами.
— А мы? – расстроились пацаны.
— А вы с девочками поиграйте, потом встретимся в клубе, идёт? – спросил я приунывших Кольку с Афоней.
— Идёт! – обречённо покивал Колька, зато притихшие девчонки оживились, наверняка у них были планы на мальчишек.
По улицам промытого дождём города ехать на велике совсем не то, что по пыльным и душным улицам.
Ехалось легко, в одежде не было жарко, встречный ветер забирался во все складочки и освежал разгорячённые лица.
Я обучал Сашеньку правилам игры при внезапном появлении мамы или Сергея.
— Понимаешь, Саша, с ними общалась ты, а меня, как бы, там не было… Вернее, мама знала, что это я, а Сергей, соответственно, не знал, он думал, спас из лап разбойников девочку, но никак не своего будущего сына…
— Они что, жениться собрались? – сунулась Алина.
— То есть, меня они знают, а тебя не знают? – переспросила Саша, запутавшись. Она ведь и маму не знает, не то, что неведомого ей Сергея. И сейчас, в такой волнительный момент, когда, может быть, познакомится со своей настоящей мамой, я втирал ей, что они с ней давно знакомы, а я её впервые увижу…
— Нет, не так! – кричал я, под дружный смех девчонок. — Мама меня знает, будто я это ты, а Сергей думает, что ты это я! Поняли?!
— Нет!!! – кричали девочки. Даже Вера хохотала.
— А впрочем, нет, не так всё, вы меня совсем запутали! – рассердился я, и мы поехали дальше. Повстречали киоск «Союзпечать», купили пару открыток с котятами «С Днём Рождения!» написано было на них, карандаш, пришлось точилку взять.
— Приедем, там лавочка есть, напишем, — решил я.
— Сашка, у них свадьба будет или нет? – теребила меня Алина.
— Алька, да откуда мне знать?! — отбивался я. – спроси что-нибудь полегче, у Сашеньки спроси, она с ними знакома…
— Откуда? – вылупилась на меня сестра. Я хлопнул себя руками по бёдрам:
— Ну о чём я рассказывал вам всё утро?!
— А о чём? – насторожилась Вера.
— Ладно, поехали. Бросим открытку и уедем! – решил я.
— Саш, не злись! – положила мне руку на плечо Сашенька. Я сразу успокоился, поцеловал её руку и отправился в путь.
Возле дома вроде никого не было, но как только наша кавалькада, звеня, подъехала к скамейке, там тут же появились мои старые знакомцы.
— А Сашка нам не врала! – заметила Светка, с любопытством разглядывая мою сестру.
— Я всегда ему верил! – улыбался Ванятка. – Привет, Сергей! – безошибочно узнал он меня.
— Как ты их различил? – удивился Игорь, а девчата рассмеялись.
— Приглядись получше, и вообще, смотри! – она отогнула полочку на ширинке моего комбинезона, показалась «молния». – Ну, что скажешь? Зачем это девочке?
— Смотри, у меня этого нет, — показал он на свои трусы, — или поменяться нечаянно можно, — логично сказал он, хоть и маленький, а умный!
— Сейчас мы попросим его пописать, и всё станет ясно! – смеялась Светка. – Помните, в прошлый раз он обещал нам показать? Ну ладно, не красней! Мы уже и так видим, что ты мальчик, а Саша девочка!
— Так сильно видно? – удивился я.
— Если заранее знать, то сильно отличаетесь.
— Ладно, девчонки, — сказал я, — нам надо открытку подписать, где можно это сделать?
— Да прямо здесь и пиши, на лавочке, — пожала плечами Света, — там есть стол, но он до сих пор мокрый, мы там были уже. Дай посмотреть, — Света взяла открытки, — какие милые! А у кого день рождения?
— У нас, — ответил я, пытаясь наточить карандаш.
— У вас? У кого «у нас»?
— Да у нас! – подала голос Сашенька.
— Ой! Я совсем забыла, что у близнецов один день рождения! А сколько вам будет?
— Тринадцать.
— Ого! Взрослые уже. В седьмой пойдёте? – Саша подтвердила. Я наточил карандаш и предложил сестрёнке написать пару слов. Продиктовал:
— Дорогие мама и дядя Серёжа! Приглашаем вас на наш День рождения! Сбор у клуба «Ровесник» в 11 часов! Правильно?
— Правильно, только диктуй помедленней.
Пока подписывали открытку, наступил обед, и нам сказали, что дядя Серёжа уже идёт домой.
Отступать было некуда. Собственно, и в бой мы не рвались. Сергей увидел нашу компанию и сам подошёл, у него были дружеские отношения с местными мальчиками и девочками, что случается очень редко, поэтому он не прошёл мимо.
— Привет, ребятки! – поздоровался он с нами. Мы дружно, но вразнобой, ответили.
— Вот, возьмите, — подал я Сергею открытку.
— Саша? – удивился он, потом нашёл глазами ещё одну такую же девочку. – Ещё Саша? Или кто-то из вас Серёжа? – ребята расхохотались. Они сами только научились нас различать, и вот, есть, над кем посмеяться.
— Дядь Серёжа, вы приглядитесь, кто почище, тот Саша! – подкузьмила меня Светка, и я покраснел.
— Уже вижу. По коленкам. А кто тогда эта девочка? – посмотрел он на Сашу, и она растерялась, не выучила роль! А ещё в театре хочет нашем участвовать.
— Сестра она моя, — заступился я за Сашеньку, — непонятно, что ли?
— Ну, пойдёмте знакомиться? Сергей? – я опустил глаза. – Мы не одни…
— Да, десять сорванцов наша квартирка не выдержит. Может, поговорим только с вами двумя? У меня есть к вам несколько вопросов.
— Дядя Серёжа! – смело поднял я на него глаза. – Вы придёте завтра, или нет? Если придёте, там поговорим. Если нет, значит, говорить не о чем! – сердито закончил я, понимая, что ставлю человеку ультиматум: сумеешь уйти с работы, разрешу жениться на маме, нет, значит нет! Плевать мне, что его лишат премии или вообще, будут большие неприятности на работе и дома.
— Ишь ты, какой резкий! А что Сашенька молчит? Забыла, как я перевязывал тебе ножку? Покажи. О! Да тут зажило всё!
— Значит так, Сергей! – обратился он ко мне. – За обман…
— Я обманул, чтобы мама не переживала! – отвёл я взгляд. – У меня вся одежда была в крови, вы же видели. А Ванька вообще, с разбитой головой был.
— Когда это?! – ужаснулась Саша, подробностей я не рассказывал.
— Ну, я тебе же рассказывал… — начал я.
— Сергей! – строго сказал мне Сергей. – Знаешь, куда ведёт дорога из благих намерений?
— Куда? – шмыгнул я сырым носом.
— В ад! – уверенно сказал Сергей. – Смотри, как ты запутался в своём вранье! Даже сестрёнку впутал!
— Я просто их очень люблю, сестру и маму, — пробормотал я в сторону.
— Серёжка! – обратилась ко мне обиженная моим недоверием Сашенька. – Пообещай, что не будешь от меня ничего скрывать! – я посмотрел на неё непонимающим взглядом. Как это? У каждого должно быть личное пространство, интимные секреты. Я что, должен ей рассказывать, как меня укладывает «папа», и почему я всё это терплю?
— Серёжка, что ты молчишь? – настаивала сестра, и все ждали моего ответа.
— Не могу я дать такого обещания, — понурился я.
— Что вы пристали к человеку! – возмутилась Вера, обнимая меня одной рукой. – Ему и так нелегко приходится! Придёт время, он всё расскажет, правда, Саша? – я кивнул головой.
— Секреты тут развели! – фыркнул Сергей. – Опять без обеда оставили. Ладно, потом поговорим. Во сколько, говоришь? В одиннадцать? Может быть, отпрошусь.
— Вы нам на весь день нужны будете, — тихо сказал я, — мы с выездом на Реку.
— Угу, значит, отгул брать придётся. Хорошо, я поговорю с твоей мамой! Сашенька, прости меня за резкость.
— Не стоит, вы с ним слишком мягко разговаривали.
Когда Сергей ушёл, Саша сказала мне:
— Если будешь от меня что-то скрывать, не буду с тобой дружить.
— А если это не моя тайна? – растерялся я.
— Ты сам говорил, что мы, как один человек! – обиженно ответила сестричка.
— Ты лучшая моя часть. Скажите, девочки, мальчики, я должен защищать свою сестрёнку? – ребята подумали, и согласились, а девочки слегка надулись, якобы они сами с усами, но тоже были вынуждены согласиться.
— Но я по-прежнему думаю, что должна знать о своём брате всё! – сказала решительно Саша.
— Тебе достаточно знать, что у тебя брат самый лучший! – подала голос Вера.
— Я тоже так думаю! – подняла руку Алина.
— И я! – ребята и девчата из дворовой команды тоже подняли руки.
— Выходит, я хуже всех знаю своего брата? – растерялась Сашенька.
— Мы недавно с тобой познакомились! – шепнул я, целуя сестрёнку в щёчку. Какой от неё запах! У меня даже голова закружилась.
— Осталось к Мишке съездить, — вспомнил я, еле оторвавшись от сестрёнки, — здесь не так уж и далеко. Оставим открытку. Саша, пиши… Дорогие Миша и Лена!
— Ты и его девушку приглашаешь? – удивились мои девчонки.
— А куда деваться? Мы с ней уже подружились. Мишка друг мне, я рад за него! – девчонки только головами покачали.
Распрощавшись с друзьями с улицы Герцена, мы поехали в сторону Мишкиного дома.
Заходить не потребовалось, как раз Мишка с Леной вернулись с прогулки, открыли гараж, чтобы проветрить и завести мой велик внутрь.
— Это тоже моя тайна и самый большой секрет, который я тебе доверяю, — признался я Саше, — если понравится, можешь его поцеловать. От меня, — Сашенька удивлённо посмотрела на меня, девочки молчали.
— Ты влюблён в мальчика? — раскрыла глазищи Сашенька. Я кивнул, внутренне приготовившись к самому худшему, но Саша ничего не сказала, посмотрела на Мишку.
— А ничего, вкус у тебя есть, — признала она, — красивый мальчик.
— Только на цыпочки встань, а то Миша высокий, — буркнул я, уже ревнуя Мишу к Саше, а Сашу к Мише.
— Блин, Сашка! – рассердилась Вера. – Прекрати сейчас же! Пошли! – и она слезла с велика и повела его к гаражу.
— Здравствуйте! – приветствовала она Мишу с Леной.
— Здравствуйте, девочки! Ой, сколько вас! – обрадовалась Лена. И увидела нас с Сашей.
— Мишка! – ахнула она. – Кажется, к тебе! Обе! – Мишка присмотрелся, а я невольно приподнялся на носочках. Так и не привык контролировать свои эмоции! А Саша только смотрела на нас, потом отошла к станкам.
Мишка не стал стесняться, поцеловал меня. Я опять почувствовал себя любимым, прикрыл глаза от удовольствия.
— Думала, не узнаю? – тихонько посмеялся он, прижимаясь щекой ко мне. – Глупая, хоть сколько близнецов приведи!
— А вы чего, всем составом? – спросил он, держа меня за плечи и с удовольствием глядя на меня.
— Ты не забыл, что у нас с Сашенькой завтра День рождения? – спросил я, не в силах сдержать глупой улыбки. Казалось, не видел Мишу, и не нужен мне был, а как увидел, прямо кровь забурлила, до того хотелось обняться с ним, прижаться к его широкой груди.
— Не забыл! Я уже подарок вашему клубу приготовил, и вам с Сашей, тоже.
— Я обещал Сашеньке выточить игрушку. Можно?
— Конечно! – Миша не удержался, снова прижал меня к себе, зарывшись носом в мои волосы.
— Как плохо, что ты ещё такая маленькая! – я всё порывался признаться ему, что я мальчик, но выдавил лишь слёзы на глазах, представив, как он оттолкнёт меня, посмотрит так же, как Сергей.
А кто говорит всю правду? Взрослые вообще не знают, что это такое! Скажите, кто?!
Детей с детства приучают ко лжи: «Папа, тебя! Скажи, что меня нет!». «Не говори маме, что вчера я поздно пришёл!», ну, и так далее.
Нам никто не мешал наслаждаться общением, даже Саша делала вид, что внимательно рассматривает оборудование мастерской, Вера с Алиной обсуждали достоинства и недостатки спортивного велика, подаренного мне папой, а Лена с доброй улыбкой смотрела на нас. Удивительная девушка, достойная моего Мишки. Когда он уедет, будем с ней дружить.
— Миш, у тебя ещё ясень остался? – спросил я у друга.
— Есть, конечно! – обрадовался Миша, что может чем-то мне помочь.
— Сашенька! – позвал я немного насупленную сестрёнку. – Иди сюда, сейчас мы с тобой маленький подарок тебе сделаем, — Саша подошла.
— Саш, ты какую фигуру из шахмат предпочитаешь? – Саша пожала плечами, и я подумал, что зря её с собой сюда притащил. Просто не ожидал, что так отреагирую на Мишку, рассчитывал ввести его в заблуждение, а получается, опять заврался и запутался.
— Офицером будет Миша, пешка не для тебя. Остаётся Королева или Ладья, которая надёжная, как крепость!
Коня долго вытачивать, я тебе потом сделаю. И Льва выточу, в виде шахматной фигурки. Сашенька! – привлёк я её к себе. – Позже вообще, выточим с тобой шахматы из зверей! Ты будешь чёрные делать, я белые!
— Почему это я чёрные? – возмутилась девочка, и мы с Мишкой облегчённо рассмеялись. Миша обнял нас обеих, присмотрелся:
— Какие вы похожие! И характер у обеих ершистый! – у Сашеньки в глазах сверкали молнии, я уже боялся, что она меня разоблачит, но она, покосившись на моё испуганное лицо, рассмеялась:
— Делай Королеву! – решила она, и я облегчённо рассмеялся, крепко обняв свою любимую сестрёнку. Ту же выбрал из поленницы заготовку, вставил её в станок, надел себе и Сашеньке очки, включил станок. Меня окружили любопытные, а мы с сестрёнкой принялись за дело. Из-под наших рук скоро вышла розовая фигурка королевы. Даже с помпоном на головке. Сашенька с удовольствием смеялась, глядя, как появляется изящная фигурка. Зашлифовав её, отдал Королеву своей королеве. Сашенька зажала тёплую фигурку в маленькой ладошке, улыбаясь:
— Какая тёплая! Как живая!
— Саша! – обратилась ко мне Лена, — если надо будет тебе здесь поработать, обращайся ко мне, а то одного не пустят сюда.
— Жаль, так и не познакомил тебя с мамой. Но вы приходите, мама узнает вас. Сейчас, подождите, я принесу фотоаппарат, сфоткаю вас, успею ещё проявить и напечатать!
— Во! Я как раз это хотела! – вовремя вспомнил, как себя назвать. – Надо же Ване отправить, в армию!
— У тебя мальчик в армии служит? – удивился Миша.
— Не в армии, в Суворовском, — пояснил я, — познакомились, я сказала, что у меня сестра-близнец, обещала фотку!
— Ты время зря не теряешь! – усмехнулся Миша, а я насупился, взглянув на Сашу. Ей я уже рассказывал эту историю, правда, не сгущая красок.
— Ваня Сашу защитил, сам сильно пострадал, — пояснила Сашенька Мишке.
— стойте здесь. Никуда не уходите! – и Мишка убежал домой.
— Ну, ты, Сашка, ловелас! – покачала головой сестра. – Может, ещё у тебя есть, из любимых?
— Конечно есть! – широко улыбнулся я. – Тебя я ведь последнюю полюбил!
— Сашка! – схватила она меня за шею. – Тебя невозможно не полюбить!
— Почему? – удивился я.
— Не знаю! – затрясла она меня.
— Она права! – согласилась Лена, а Вера и Алина и так знали, видимо.
— Сашка, это твой велик? – спросила Вера, показывая на подарок отца.
— Да, его мне папа подарил, — кивнул я.
— Этот? – подошла Саша. – Можно? – посмотрела на Лену.
— Конечно, садись, — разрешила двушка. Сашенька примерилась, прокатилась немного.
— Великоват. На вырост, наверное, брали. Правильно сделал, Сашка, что поменялся, чёткий велик! – ещё бы! Теперь на нём она ездила, отдав мне «Ласточку».
Тут прибежал Мишка, с «Зенитом ЕТ», поставил сначала на с Сашенькой, рядом, потом у великов, потом всех вместе, наконец, поставив на автоспуск, встал между нами и вместе со всеми.
— Вот будет у меня загадка для парней в училище! Спрошу, кто из этих девочек моя любимая!
— Да обе! – смеялась Лена. – А со мной уже не будешь сниматься? – Сашки, сфоткайте нас с Мишкой!
Мы долго вместе наводили резкость на пару, потом решили просто два раза щёлкнуть. Приятно сработал затвор.

— Бип-бип-бип-бип-бип! – Чтоб тебя! Я подскочил, подхватил трусы и выбежал из комнаты в свой маленький холл. Там судорожно оделся и побежал в ванную, понимая, что сегодня какой-то необычный день, но ещё толком не проснувшись.
Когда уже ополаскивался в душе, вспомнил. У нас сегодня с Сашенькой День Рождения! На душе стало радостно, я замурлыкал какую-то песенку. В это время зашла «мама», положила свежее бельё, поздравила, с улыбкой глядя на меня:
— Совсем взрослый стал, Сашенька!
На тумбочке лежала белоснежная матроска с такой же юбкой-разлетайкой, Валентина Григорьевна пригласила меня, как был, в её будуар (был, оказывается, такой в этой квартире. У хозяина кабинет, у хозяйки будуар). Там она привела мою голову в порядок. Приколола к вихрам белый бант, поменяла, не обращая внимания на мои вялые протесты, кнопки в ушах на чёрные, в серебряной окантовке. Конечно, очень красивые и сияющие, но внушающие мне какие- то опасения.
— Никуда не денутся твои «глазки»! – успокоила «мама» меня, убирая в красивую коробочку мои любимые кнопочки. – Обещай, что сегодня их не снимешь, и на спектакле тоже в них будешь, ладно? Это мой подарок тебе, будь умницей.
— А бант? – упавшим голосом спросил я.
— Сфотографируем тебя, на память, позавтракаешь, и побежишь гулять, всё, как всегда! Ты же чёрная пантера, надо соответствовать! – потрогала она кнопки в ушах. – Не давят? Не туго?
— Нормально, только тяжелее «глазок».
— Ещё бы! Бриллианты! Только осторожней, потом будешь надевать в торжественных случаях. Как сегодня, например. Всё-таки у тебя переломный год, скоро станешь юношей…
— Как будто по ступенькам, всё выше, и вперёд, нас за руку из детства юность уведёт! – пропела она приятным сопрано.
— А чем детство от юности отличается? – задрал я голову, чтобы посмотреть на счастливое «мамино» лицо. Поразился её выражению. Неужели она, на самом деле мня так любит? Вот «папа» вчера был трезвый, обошёлся лёгким поцелуем на ночь, сказал, что сказок сегодня вечером не будет, пожелал спокойной ночи и удалился.
А «мама» так любовно расчесала, повязала бант, серёжки поменяла, я даже не заметил. Сейчас пуховкой обрабатывает лицо, маникюр уже сделала.
— К нам на завтрак кто-то придёт? – догадался я.
— Да, придёт Александр Иванович, чтобы обращалась к нему так. Ногами за столом не болтай, локти на стол не ставь. Когда наешься, попроси разрешения пойти гулять. Если Александр Иванович будет что-то спрашивать, сначала прожуй. потом отвечай. — как будто мне пять лет исполнилось, а не тринадцать!
— Юность от детства? – переспросила «мама», когда я уже забыл, о чём спрашивал. – Наверное, ничем, разве что станешь требовать больше самостоятельности, чтобы тебя слушались, ну и, конечно, способность к размножению, — улыбнулась она.
— Ну, мне девочки говорили, некоторые и в 6 лет способны. Они что, юноши?
— Вот я и говорю, совокупность всего. Да, забыла об ответственности за свои поступки. Научись, Саша, думать, прогнозируй, чем обернётся тот или иной твой поступок или слово. Сказал любимому человеку нехорошее слово, он обиделся. Слово иногда ранит тяжелее ножа, — я согласился с этими доводами, как согласился и с тем, что язык у меня до сих пор бежит быстрее головы. Сказал – подумал. А надо Подумал – сказал.
— Иди, одевайся, — легонько шлёпнула она меня по попе. Ей хорошо представлять меня малышкой, она на голову меня выше, а то и больше, и в плечах с талией, вдвое!
Я оделся в своей комнате в матроску, оправил все складочки, натянул белые гольфики, и обулся в серебряные плетёнки с чёрными пуговками по краям. Они так же сверкали, как кнопочки в ушах, я повертелся перед зеркалом. Да, моя личная цена меркнет перед ценой этих брюликов! Хорошо хоть, в белое платье не одели, можно было под венец!
Выйдя в зал, остановился и поклонился гостям. За столом не только Александр Иванович сидел, но и ещё двое смутно знакомых мне мужчин. Наверное, в прошлый раз я знакомился с ними в ТЮЗе. В углу стоял большой ящик, оказавшийся фотоаппаратом. Меня сфотографировали.
Мужчины встали, поклонившись мне в ответ. Когда подошёл, даже поцеловали мне ручку.
— С днём рождения, Александра! – поздравили они меня. Я скромно улыбалась и кивала. Книксен в таком костюме не нужен, я даже тепло подумал о «маме».
Папа отодвинул и придвинул мне стол, гостям мама налила коньяк, мне сок такого же цвета.
— Долгих лет, Сашенька! – высказал пожелание Папа. Все подхватили, выпили, и приступили к закускам.
Сегодня для меня были сделаны блины с икрой, нарезки с сыром и твердой колбасой, ветчина. Всё было нарезано очень тонкими пластинками, просвечивало, уложено красиво и украшено оливками.
Вилки и ложки разложены аккуратно, я уже знал, чем что надо кушать, как себя вести за столом. Уже не один раз кушаю, и как мальчик, и как девочка. Отличия есть, мальчик может позволить себе некоторые вольности, съесть больше, чем девочка.
Гости и хозяева разговаривали о чём-то своём, тосты говорили исключительно за меня. Потом спросили, как мои успехи в учёбе. Я сказал, что средне, не отличница.
— В 140- ю школу желание есть перейти? – спросил один из гостей.
— Есть! – кивнул я.
— Надо будет подготовиться к экзаменам, но сядешь к тому преподавателю, кого покажу, ему сдашь, — я посмотрел на «папу», тот пожал плечами. Если так, буду сдавать, как девочка! Год протяну, хи-хи! А там уже что-то начнёт расти. Но поблагодарил гостей, попросился на прогулку.
— Иди, дочка, тебя уже заждались, наверное! – я встал, поклонился. Гости тоже поднялись, проводили меня поклонами.
Да, я важная персона! Нас ещё несколько раз сфоткали, ослепив вспышкой.
В своей комнате быстро переоделся во вчерашний комбинезончик, выдернул бантик из волос. Дико хотелось заменить серёжки, сияющие в свете солнца острыми иглами. Зато вспомнил, что надо подарить Сашеньке такие же почти. Достал коробочку, открыл. Красота! Оказывается, чёрные сапфиры, почти такие же, как бриллианты в моих ушах огранённые, блестящий кулон с чернёным серебром оправой и цепочкой. Такое же колечко!
У меня сердце забилось от радости, при мысли, как понравится всё это сестрёнке!
Мысли о том, что такие подарки просто так не дарятся, не возникло.
Сегодня поход на карьер опять переносился на завтра. Вчера мы до потри пульса работали над «Маугли», так же «Принц и Нищий» прошёл на «ура». Зрители, даже Марина смеялись до слёз, мы некоторые моменты переделали на новый лад, чтобы было более понятно. А то, что было раньше смешно, вызывало слёзы. Например, встреча с юным трубочистом с щёткой на плече, раньше считалось к удаче. Позже я прочитал, что в трубочисты родители продавали своих детей с 4-х лет, они прочищали трубы своими телами, если в одежде было не пролезть, легко могли застрять в изгибах каминных и печных труб, хозяева могли разжечь где-то огонь, потому что трубы соединялись в единую магистраль. А чтобы локти и коленки могли выдерживать трение о кирпич. Их «закаляли» заранее, у огня, натирая жёсткой щёткой и поливая солёной водой.
Так что, весёлые трубочисты остались для нас только в сказках.
Хотя для взрослых такая постановка вполне подойдёт. Голые чёрные трубочисты, или ничего, кроме драного фрака, с щётками в руках. Это я уже фантазировал. В «Принце и Нищем» не разденешься, там будет одним из героев девочка.
Выбежав на улицу, с великом в руках, увидел своих боевых подруг, одетых для пикника, тоже в таких полукомбинезонах.
— Ого! – удивились девчонки, сразу увидев состояние в моих ушках, осторожно разглядывая кнопочки, каждая стоимостью с мою квартиру.
— Валентина Григорьевна попросила поносить их сегодня, и когда спектакль ставить будем. Потом, в особо торжественных случаях!
— Если доживёшь до таких случаев! – вырвалось у Веры.
— Почему? – накрыл я ушки ладошками.
— Как бы это была не подстава, — пояснила Вера. «Завидуют?», — подумала я. Наверное, блеск бриллиантов любому вскружит голову.
— Ладно, поехали к Сашеньке, наверное, уже ждёт, — сказал я, оседлав велик. Утро было свежее, как вчера. В этом районе все ветки и мусор убрали, работали поливальные машины.
Когда подъехали, завопили в три глотки:
— Са-ша!!! Са-ша!!! – выглянула счастливая мордашка, и скоро выскочила четвёртая наша подружка, моя сестрёнка любимая. Поцеловавшись со всеми, выслушав поздравления, мы с Сашей сразу поменялись великами, и поехали в школу. Там, к нашему удивлению, ребята уже готовились к пикнику, собрались и слушали инструктаж.
— Сашки! – увидели нас, затискали, особенно усердствовал Костик. Он тоже собрался с «малышнёй» на пикник.
— Вот это тебе подарили! – девчонки окружили меня, разглядывая бриллианты. Кнопочки пускали острые искры, вызывая восхищение у девочек. Саша тоже радовалась, только как-то сдержанно. Мы же хотели в одинаковых «глазках» быть.
— Пойдём сюда! – позвал я Сашеньку в комнату для самостоятельных занятий, где я когда-то учил роль Принца.
— Костик, не пускай сюда никого! – строго наказала я мальчишке.
— Слушаю и повинуюсь, мои Принцессы! – склонился он в поклоне. Когда закрылась дверь, я снял рюкзак, вынул коробочку с гарнитуром, открыл:
— Смотри, Сашенька, что я тебе приготовил на День Рождения! – Сестрёнка посмотрела и ахнула.
— Сашка! – запрыгала она, взвизгнув, обслюнявила меня всего.
— Погоди! – смеялся я. – Дай, надену! Только, чур, только на сегодня, и ещё скажу, в какой день. Нет, сейчас скажу! На спектакле!
— И ещё, когда замуж буду выходить! За тебя хочу, Сашка! – набросилась она на меня. Еле успокоилась, чтобы поменял «глазки» на почти такие же украшения, как у меня, только не было у меня кулона и колечка. Колечко можно было подгонять по пальчику.
— Вы там живые? – постучал Костя.
— Да, можешь заходить! – разрешил я.
— Так, с какого места падать в обморок? – спросил он шутливо, и тут же стал серьёзным:
— Сашенька! Как ты прекрасна! – упал на колено перед ней поцеловал ручку. – прошу вашей руки!
— Поздно, Котик! – смеялась радостная девочка. – Видишь, Сашка мне обручальное колечко подарил!
— Но вы не можете! Мало ого, что родные брат и сестра, так ещё и близнецы! – мы расхохотались, до чего уморителен был его вид.
— А, шутите! – понял Костик. – Я возьму колечко, увижу, когда у тебя не будет Сашкиного колечка, и надену тебе на пальчик своё!
— Так не делают, Котик! – смеялась Сашенька. – Только с моего согласия!
— Ну, ты к тому времени его дашь! – уверенно сказал Костик.
Девчонки, привлечённые шумом, тоже ввалились к нам в комнату.
— Вау, девочки! – слышались радостные и завистливые вздохи.
Я подумал, что, если за три года Костик добьётся расположения Сашеньки, мне придётся уступить, а пока Сашенька согласилась побыть эти годы моей невестой, и я безмерно этому рад. Буду всё время рядом, защищать и любоваться своей сестрёнкой.
Отсюда мы все отправились в клуб «Ровесник», возле него уже собирался наш юный народ, а так-как на месте мы стоять не могли, в силу возраста, то казалось, здесь собрались не двадцать человек, а по крайней мере, пятьдесят. Что-то постоянно забывали, принесли даже палатку и шезлонг, если кому из взрослых станет не по себе, смогут отдохнуть. Мячи, ракетки, волейбольная сетка зачем-то, гири и призы.
Ещё складные столики и стульчики. Скоро мы поняли, что о нас все забыли, выбираемся на последний летний пикник.
Но некоторые всё же не забыли, кто сегодня герой дня! Это, конечно, Митька, с воплем кинувшийся ко мне и расцеловавший в обе щеки, и Сашу, заодно. Коля с Афоней, не сдерживая радости, поздравили нас с тринадцатилетием, наконец, Егор, спросивший, где мы изволим болтаться, когда все работают.
Потом он вспомнил, по какому случаю праздник, схватился за голову.
Пацаны, конечно, почти не обратили внимания на наши с Сашей новые украшения, чему я был рад. Только Динька спросил, зачем я поменял красивые «глазки» на какие-то стекляшки.
— Некрасивые, разве? – спросил я.
— Очень красиво! – пригляделся Малыш, — Но те лучше! – в чём-то я с ними был согласен.
— А у Сашеньки?
— У неё ещё красивее! – заявил Малыш. – И вообще, она красивее тебя, если хочешь знать!
— Кто бы сомневался! – засмеялся я. – Взрослые ещё не подходили?
— Нет ещё, только повар.
— Повар? – удивился я.
— Ну да! – сказал подошедший Егор. – 35 человек! Никогда больше не соглашусь на такую авантюру! – вытирал он обильный пот со лба.
-Наоборот, надо привыкать! Походы, летние выезды на природу!
— Тут, ты, конечно, права, надо привыкать! – и убежал командовать погрузкой.
— Девочки! – окликнула нас полная женщина. – Мне нужна ваша помощь!
— А что надо делать? – спросил я.
— Надо будет почистить овощи, хотя бы отделить от ботвы!
— Э? – посмотрел я на свой маникюр.
— Вы что, на гулянку собрались? Здесь все работают!
— Вообще-то мы на день рождения пришли, — сказала Сашенька.
— Интересно, кто это у нас такой, заказал повара из столовой, двух помощниц! Но я отказалась, мало девчонок, что ли? Пошлите! – повернулась она к нам спиной. Мы хихикнули, забавляясь ситуацией.
— Вы… — повернулась она, уже полностью нас рассмотрев, увидев, насколько мы похожи. Должно быть, бриллианты в моих ушах сверкнули, но она догадалась, кого хотела припахать.
— Ой, извините! – расплылась она в улыбке. – Ошибочка вышла! С Днём рождения вас, девочки! – кланяясь и пятясь задом, отошла.
Но, честно говоря, забегая вперёд, своё дело она знала, шашлык и остальные блюда были такие, что просто пальчики оближешь! Или, может быть, облажавшись один раз, побоялась халтурить? Тем более, ей помогли девочки из театральной студии. Я видел, они помогали ей и чистить овощи, и раскладывать, и накрывать на стол.
Мы тоже принимали участие в общей суете, сразу понялось настроение, когда все суетятся в ожидании праздника, это гораздо приятнее самого праздника.
К 11 часам начали подходить родители некоторых ребят.
Мама приехала, тихонько обратилась к Сашеньке:
— Ну, Серёжка, познакомь с сестрой! – Сашенька не растерялась:
— Саша! К тебе мама пришла!
— Мама? – удивилась мама. – А, ну да!
— Мама, а где Сергей? – спросил я, вытирая тряпкой руки. – А где Сергей? – Сашенька не нашла ничего лучшего, как обнять меня одной рукой и прижаться ко мне.
— Вот Саша! – показала она на меня. Маме стало плохо. Хорошо, подбежал Сергей, подхватил её на руки.
— Что с ней? – испугалась Сашенька.
— Пусти, Сергей, это от жары! – попросила мама. – Здравствуй, Саша, здравствуй, дочка! – обратилась она уже к Саше.
— Смотри, мама, не перепутай опять! – смеялась Сашенька, обнимаясь с моей мамой.
Рядом стояла её мама и улыбалась, глядя на эту уморительную для нас сцену.
— Сергей! – строго сказал мне Сергей. – Зачем вы так?
— Как? – удивился я, обнимаясь с плачущей мамой. Мы теперь не будем прятаться!
— Ну, здравствуй, Нина! – женщины тоже обнялись.
— Прости. Саша, я без подарка, — совсем смутился Сергей, — после куплю. Хотя, что я могу подарить тебе, после этого? – показал он на мои и Сашенькины ушки.
— Мне любой подарок дорог! – честно сказал я. – То, что вы с мамой пришли, для нас радость! Спасибо!
— А что это у вас сегодня? Спортивные состязания?
— Да, и это будет, на нашем празднике.
— Так это сумасшествие связано с твоим Днём Рождения? – поразился Сергей.
— Не только моим, но и Сашенькиным! – я повернулся к Сашеньке, которая обнимала плачущих женщин.
— Что с ними? – не понял Сергей.
— Обычное дело, — ответил я, — у Сашеньки теперь две мамы. Как, надеюсь, у меня будет два папы? – посмотрел я Сергею в глаза.
— И ещё дяди, тёти и дед с бабкой! – печально вздохнул Сергей. – С Афонькой ты знаком, но у меня ещё сестра, чистая фурия, по рассказам Афоньки. Я-то давно от них съехал, квартирка маленькая.
— Просто девочке нужно своё пространство, Афонька уже стесняет её, вот и получается конфликт! – задвинул я умный тезис.
— Всё-то вам ясно и понятно, в ваши годы! – хмыкнул Сергей. – Нам бы ваш ум! – мы невесело посмеялись.
После подошли к мамам и дочке. Моя мама уже успокоилась. Видно было, что стала счастливая, от того, что никто не собирается её обвинять в чёрствости. Папу решили не приглашать, отметят в узком семейном кругу. Без меня.
Я подумал, что Саша пригласит на День Рождения театральный кружок, в полном составе, конечно, с Костей, вон он, маячит, ждёт, когда Сашенька одна останется, по крайней мере, со мной.
Настроение резко пошло вниз. Я представил, как обнимает Сашеньку, целует, поздравляя, потом просит посмотреть моё колечко, и торжественно надевает ей на пальчик!
Я отошёл в сторону, и сел на лавочку. Сергей остался с мамой, Сашенька со своей мамой, остальные оказались заняты сборами.
А у меня что? Вечером соберутся у «папы» опять мерзкие старики, я должен буду чопорно сидеть за столом, скорее всего, в вечернем платье чёрного цвета. С блёстками, потом танцевать, не исключено, с их детьми…
От этого я скривился, будто съел лимон, захотелось сбежать к маме… Там, под покупной тортик, вдвоём, выпить чаю, и лечь спать, вдвоём, как было недавно.
Растравить себе душу окончательно мне не дали, нашла Сашенька с мамами.
— Ты что, Сашка? – тревожно посмотрела она на меня. Я отводил глаза, но она взяла мою голову в свои руки, повернула ко мне.
— Что случилось?
— Ещё ничего, — ответил я, всё пытаясь уйти от её взгляда. Поняв, что не удастся, всё же обещал не врать ей, сказал:
— Не хочу с тобой сегодня расставаться! – Сашенька крепко обняла меня:
— Сашенька, дорогой! День только начался, зачем ты себя расстраиваешь? Зачем ты пригласил столько народа? Здесь все твои друзья, а ты с кислым лицом сидишь!
— Когда я вижу тебя рядом с Костей, мне делается больно, — признался я ей на ушко.
— Саша! – строго сказала Сашенька. – Я не могу делить друзей! Он ничего плохого нам не сделал ещё! Если будет мешать, побьём! Правда? Ну, улыбнись, родной! А то я тоже буду плакать!
— Видишь, что мы наделали! – слышал я разговор наших двух мам. – Они влюблены друг в друга. А если это серьёзно? Смотри, Серёжка даже плачет, обнимая Сашу!
— А что мы можем сделать? Разлучим опять? Видишь, к чему привело? А если сейчас разлучим, после встречи, они нас просто возненавидят! Где, кстати, твой Сашка сейчас живёт? Откуда эти дорогущие подарки?
— Не знаю. Сделал нам ремонт, ещё не была, не смотрела, но какой-бы ни был, ремонт! Чую, не к добру всё это!
— За Сашеньку боюсь. Ещё отец на Сергея волком смотрит. Почему, не знаешь?
— Не знаю. Вроде неплохо у них было… — больше ничего не слышал, настроение стремительно поднималось. Мы с Сашенькой шутливо танцевали, под музыку, которая раздавалась из окна дома:
— Бесаме, бесаме мучо!
— Пацаны! – закричал Минька. – Бросайте дела, танцевать надо с девчонками! – он схватил Алину, как самую маленькую, но всё равно упёрся носом ей в грудь.
Ребята, чуть не в драку, разобрали девочек, начались стихийные танцы. Сергей взял, конечно, маму, хотя я на его месте, потанцевал бы с Милой, с мамой он каждый день видится, а Милу, может быть, больше не увидит.
К нам подошёл Костик.
— Может быть. Разбить вашу прелестную пару? Ведь мало кто знает, что вы, гм…
— Котик, это наш день рождения, не мешай нам! Возьми мою маму, потанцуй.
Это была роковая ошибка! Я понял это поздно, к сожалению, лучше бы сам с ней потанцевал!
Егор подождал. Пока песня кончится, и отдал команду на посадку, на дороге уже стоял почти новый «Икарус». Наверное, «папа» подогнал, иначе какой-нибудь старый, вонючий и ломающийся отдали нам. А как же? Всё лучшее, детям!
Ещё с нами поехал автобус для обслуги с продуктами, и ГАЗ 66, с генератором! В кузов машины погрузили мебель, посуду и остальное, что нельзя грузить в автобус. Я даже хлопнул себя ладонью по лбу.
Мы вошли в прохладный чистый салон, сели с Сашенькой на места «для женщин и детей», почти впереди, дождались, пока рассядутся ребята. Все, проходя мимо, поздравляли нас, самые смелые целовали, в основном меня. Потому что Сашенька сидела у окна.
Сергей с мамой сидели рядом, и хихикали, глядя, как меня целуют мальчишки. Не подумал, тля!
Предложил Сашеньке поменяться местами, заупрямилась, хихикнув.
Поехали. Да, езда на «Икарусе» здорово отличается от поездки на том автобусе, на котором ехали из деревни, хоть и считался тот мягким. «Икарус» шёл плавно, мотора не слышно, в салоне постоянно было прохладно, солнце не светило ярко.
Егор подговорил ребят спеть походную. Динька запел:
— Если с другом вышел в путь, веселей дорога!
Без друзей меня чуть-чуть!
А с друзьями много!
Ехали недолго, приехали на оборудованное уже место, выгрузились и весело сами и стали выгружать снаряжение.
Я решил переодеться, сказал Сашеньке.
— Я потом, сразу надела купальник!
— Сопрела, наверное, жарко! – Сашенька даже покраснела:
— Сашка, выбирай выражения!
— А что я сказал?!
— Да ну тебя, иди переодевайся в свои синие трусы!
Тут меня перехватил Кир.
— Сашок, ты не о***л? – прямо спросил он.
— А что случилось, Кир?
— Зачем ты надел бриллианты?
— Николай Петрович приказал.
— А Сашке?!
— Ей завидно стало, я подарил ей…
— Постарайся уговорить её, как поедете, поменять серёжке, и всё остальное, тоже уберите. Ладно, одежда, тут половина в такой ходит! Но серёжки чтобы снял с неё! Ясен приказ?!
— Кир! А что ты тут приказываешь?! – возмутился я. – У нас тут праздник, могу я Саше подарить на День Рождения подарок?!
— Это не тебе подарили? – спросил спокойно Кир.
— Мне, — согласился я, но мне они не нужны!
— Сашка! – присел передо мной мужчина. – Я тебя очень люблю! И твою сестру, тоже! Очень забочусь о твоей безопасности, а ты мне задачку подбрасываешь! Обещай, не отходить от сестры ни на шаг!
— А если в кустики захочет?
— И ты с ней. Не думаю, что вы стесняетесь друг друга.
— Кир! Ты подсматриваешь?! – Кир обнял меня, прижал к себе:
— Я сам себе не верю, Сашка, ты для меня, как сынишка, или братишка, я хочу, чтобы с тобой ничего не случилось. Тем более, с твоей сестрёнкой! Обещай мне слушаться меня! Прости, если обидел. С Днюхой тебя! – он поцеловал меня. Никогда бы не подумал, что этот страшный человек способен на такое!
— Поцелуй от меня сестрёнку! Можешь привет передать. А теперь переодевайся, я посторожу.
Я разделся, надел шорты.
— Нормально выглядишь! – усмехнулся Кир. – Зачем так оделся? Чтобы скрыть своё мелкое достоинство?
Я стоял спиной к нему, уже собирался уходить, ударил ногой, через свою голову.
Кир перехватил ногу! Я второй ногой ударил, оказался сидящим у него на плечах, прямо перед его лицом. Кир шумно вдохнул запах шорт, и сказал:
— Ам! – клацнул зубами.
— Вот видишь! Остался бы без яиц! – торжественно сказал он.
— Не достал бы! – засмеялся я.
— Как это? – удивился Кир.
— А ты проверь! – угорал я.
— В смысле?
— Загляни в шорты, как ещё?
— Я не из этих, но интересно… — Кир оттянул резинку, заглянул внутрь и, покраснев, быстро опустил меня на землю.
— Опять поменялись, да? Всё вам шуточки.
— Не обижайся, Кир, — мне стало его жалко, но и признаваться не спешил, — это просто фокус.
— Устал я от твоих фокусов, Сашка. Перестань раздваиваться!
— А ты первый, кто среагировал на такой удар! – восхитился я, решив отвлечь его.
— Просто я привык всегда быть настороже. Да и не смог бы ты сильно ударить, веса не хватает. А когда будешь тяжелее, такой фокус уже не по силам тебе будет. А вообще, когда всё кончится, возьмусь за тебя. Или за братца твоего, а лучше, за обоих! Будете хоть на людей похожи, а то, что это такое, на самом деле, не отличишь, где мальчик, где девочка! Руки-ноги, как веточки! Вот, смотри! – напряг он бицепс. Я с уважением потрогал. Он что, на самом деле меня за Сашеньку принял? Я всего лишь спрятал всё внутрь…
— Ну, беги! – шлёпнул он меня по попе, придав ускорение, и я побежал, оставив одежду Киру.
На берегу уже стоял гул. Пока взрослые накрывали столы, Егор оборудовал спортивный городок. Самые нетерпеливые уже проверяли его на прочность. Тут даже турник повесили с кольцами!
Энергии у ребят было немеряно, все бегали взад-вперёд.
Ко мне подбежали сразу Сашенька в весёленьком голубом с синим купальнике, к счастью, открытом, чтобы я мог ею полюбоваться, и Динька.
Сашу я сразу схватил, а Динька обнял нас обеих.
Грудки Сашины… Ум мм… Я поцеловал сразу Сашеньку.
— Сашки, пойдёмте, Егор зовёт! – потащил наш «сынишка» за руки.
— Саш, ты бы прикрыла грудь. Смущаешь пацанов, — посоветовал Егор. Мы с Сашенькой переглянулись.
— Мы сегодня именинники, Егор, нам можно, — сказал я, — да и где грудь? Как у мальчишки, врачи сказали, позднее развитие, витамин А надо есть.
— Ага, рыбий жир, — согласился Егор, — в состязаниях будете участие принимать?
— Конечно! – согласились мы.
— И без разрешения в воду не лезть! Вас много, я один!
— Слушаемся, господин! – поклонились мы. В театре уже рассматривался проект про Алладина.
— Я вам покажу, господина! Смотрите, одеты вы по-разному теперь, Сашку от Саши отличу!
На ровной площадке разметили дорожки, началась шутливая спартакиада. Бегали наперегонки, прыгали в длину и высоту, ор стоял невозможный. Привлекли взрослых, дали им гирю в 24 кг. Нам 16 кг.
Победил Сергей! Я был доволен своим новым папой, хотя мы не афишировали своё родство. Ему за это дали литровую бутылку пива! Остальные мужики тут же набросились на гирю, но не смогли превзойти достижение Сергея. Но пиво всё же было среди мужчин, только крепкие запрещены. Женщинам можно было вино.
Мама помогала на кухне, смотрела за нашими успехами издали.
Я тоже пытался схватиться за гирю, но меня отогнали суровые мужчины. Зато на турнике я заработал приз! Двадцать раз выжался! Сначала не поверили, затем подарили шоколадную медаль.
Потом играли в волейбол, пляжный и обычный, гоняли, под вопли зрителей, футбол. Хорошо, в шортах шнурок был, чтобы крепко завязать их на поясе, а то бы остался голым!
Вот, после таких игр, нас позвали, взмыленных, за стол.
Однако наши взрослые подумали и об этом, устроили умывальник и даже душевую. В душевую загнали нас с Сашенькой, вместе, к радости, нас обоих, и зависти других. Что надо бы нас разбить, и подобрать нам подходящие пары, а то так нечестно!
А мы там намылись и нацеловались!
Вышли, подождали остальных, и за стол. Нас посадили во главе длинного стола, взрослым налили пива или вина, нам поставили разные соки.
— Сегодня у нас знаменательный день! – взял слово Егор. – Сегодня у наших Сашек, Сашенек любимых всеми, День Рождения, кто не знает! Им исполнятся…ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ!!! Ура! – все вскочили, заорали и завизжали, я чуть не оглох, Сашенька смущённо улыбалась, ласково глядя на меня.
После чего выпили налитое, и начали есть! А были тут свежие, с пылу, с жару, шашлыки.
Поели, включили музыку через усилитель, танцевали, даже купались, по очереди, чтобы видно было.
Нас всё же разбили, танцевали по очереди с мальчиками. Но я выглядел, как мальчик, со мной танцевать было мало желающих, так что я снова овладел своей сестрой.
Наши украшения поразили только девочек и женщин. Странно, девочки украшают себя, чтобы мужчинам понравиться, а они не замечают! Так, побывав в шкуре девочки, лучше стал их понимать. Что им нравится, что нет, кого предпочитают из мальчишек. Но это я принять не мог, потому что им нравились совершенные моральные уроды! Да и на внешность выбор был сомнительный, на мой взгляд. То ли дело, Мишка! Волевой, добрый! Был бы девочкой… вряд ли на него запал.
Спросил слегка пьяную от впечатлений Сашеньку.
— Наверное, нет, — сказала она, — не мой тип. Вот Костик, или Ромка…
— Откуда ты Ромку знаешь?! – даже остановился я.
— Приходит в кружок иногда, а что?
— Не вздумай хоть с ним дружить!
— Да, Костик обещал его покалечить, если подойдёт ко мне. А что было?
— Было! Соблазнил девчонку, она забеременела, а он в кусты, смеётся над чужим горем, гад!
— А это кто? Ника? – спросила Сашенька.
— Ника, — сознался я.
— И где она сейчас.
— Лечится, — не стал я обманывать сестру.
— А… — я закрыл её ротик поцелуям, иначе до утра будет пытать. Как-нибудь потом расскажу.
Мы веселились до вечера. Когда солнце начало клониться к западу. Егор скомандовал сбор.
Начали собирать вещи, я побежал туда, где встретил Кира, он так и не принёс мне одежду.
— Стой! – тихо сказал Кир, не появляясь.
— Кир, одежду отдай, переодеться хочу.
— Бери, вон, на пеньке лежит, в пакете. Смотри, чтобы муравьи не залезли, а то полезут в… — захохотал он.
— «Ха-ха-ха!» — передразнил я его. – Всё бы тебе над ребёнком смеяться! – Кир ещё громче рассмеялся.
Пока я переодевался, отвернувшись, Кир напомнил, чтобы Сашенька не выходила из дома одна.
— Понял я, товарищ Кир! – сказал я, застёгивая последнюю пуговку и надевая кепку.
— Ну вот, опять на девочку похожа! – облегчённо вздохнул Кир.
— А что такое? – не понял я, почему ему не нравятся мальчики.
— Ничего, потом объясню! Топай, а то без тебя уедут!
Конечно, пока меня не было, с Сашенькой любезничал Костик, Саша смеялась. Увидев меня, разбежались.
Зачем я их разгоняю? Пусть дружат. Только почему так жмёт сердце и лёд в животе появляется?
Назад ехали молча, устали.
— Саша, — Сашенька взяла мою руку, как будто внимательно рассмотреть её, — почему ты против нашей с Костей дружбы? Боишься, то он разлучит нас?
— Да, — через силу сказал я, оттаивая от ласковых прикосновений сестры.
— Но нам же всё равно не быть вместе.
— Сашенька, я хочу, пока возможно, быть вместе. Но если надоел, можешь делать всё, что хочешь, не обращай внимания.
Саша бросила мою руку:
— Как ты можешь так говорить, а, Сашка?! – и впилась мне в губы! – Я люблю тебя! Очень сильно!
— А причём здесь Костик? – не понял я, облизывая губы.
— Костик хочет с нами дружить…
— С тобой, — поправил я.
— Да, со мной. Если не Костик, то всё равно надо с кем-то дружить, ты как считаешь? – я промолчал. А с кем? Моих друзей она проигнорировала, вроде Кольки или Ваньки, Афоньку вообще в расчёт не брал, о Мишке услышал, что не её типаж, тем более, всё равно уезжает…
Нет, Сашеньку привлекают более старшие пацаны, Костик, Ромка, им по 16 лет. Пойдёт, скажем, Сашенька в школу, при её красоте сразу куча поклонников нарисуется, она расцветает, к моему ужасу, а я застрял в детстве. Так что, Костик, наверное, не самый худший вариант. И защитит, в обиду не даст, и сам не обидит.
— Если тебя тянет к нему, так и быть, — угрюмо ответил я.
— Да не тянет меня к нему! – сердито прошипела Саша. – Как ты не поймёшь?!
— Откуда мне тебя понять? – удивился я. – То говоришь, «хочу дружить», то «не тянет».
— Сашка, тупой мой брат! Я люблю только тебя, ты понимаешь? – я кивнул, соглашаясь.
— Но ты не всегда со мной!
— А, тебе нужна защита от поклонников! – «догадался» я.
— Да, типа того. Тем более, он хорошо разбирается в математике! – Я посмотрел на маму и Сергея. Мама дремала на плече у Сергея. У меня ком в горле встал, я позавидовал им. Их будущее уже определённо, а наше нет.
— Куда смотришь? – спросила Саша, перегнулась через меня. – Мама и папа? Им хорошо? – продолжала смотреть Саша, что-то понимая.
— Да, Сашенька, именно так, они уже определились, что будут долго вместе.
— Сашка, за что нам это?! – по-настоящему заплакала Сашенька, тихо, чтобы никто не услышал горя маленьких людей. Потому что я сам молча плакал.
К счастью, автобус шёл достаточно долго, мы наплакались и вздремнули.
— Сашенька! – потеребил я девочку. – Слушай внимательно! Дома снимешь мой подарок, ладно? Меня попросили, потому что опасно на улице с ними одной ходить, дорогие очень! Помнишь, ты сама говорила?
— Да, Саша, я всё сделаю, — шмыгнула носом Саша. – В следующий раз, на спектакль, да?
— Да, моя родненькая, самая любимая девочка! – я прижал её к себе, мы не могли долго оторваться друг от друга, пока не приехали. Здесь мы взяли велики со стоянки, поехали провожать.
— Девочки, придёте ко мне, на День рождения? – спросила Саша у Веры и Алины.
— Устали что-то! – потянулась Вера, глядя на меня.
— Сходите домой, переоденетесь, и снова будете бодрыми! – подмигнул я, надеясь, что они присмотрят за Сестрой и Костей.
— А ты? – спросила Саша.
— Что я? – пожал я плечами. – Скорее всего, протокол, гости, мазурка, расшаркивания… Если бы мог! – вздохнул я.
— Боишься папку! – припечатала меня сестрёнка.
— Хотя бы и так, — согласился я, — зачем тебе скандал? До завтра?
— До завтра! – мы последний раз поцеловались и разошлись. Естественно, мама и Сергей никого пригласить не могли, в свою квартирку. Мы попрощались, и я поехал «домой».

Поставив свой транспорт, поднялся на свой этаж, прислушался. Тихо за дверью.
Позвонил, и услышал торопливые шаги «мамы». Открыла дверь, втащила меня в прихожую:
— Сашенька! Где ты так долго?! Мы же волнуемся! – к нам заглянул Николай Петрович, оба были одеты к празднику, но для семейного круга.
— Скорее мойся, переодевайся, и к столу! – улыбнулась «мама».
Я ушёл в ванную, налил воды. Немного погодя, вошла «мама».
— Хорошо отпраздновали? – спросила она, присаживаясь на табуреточку.
— Да, спасибо, очень хорошо! – улыбнулся я.
— Не сильно устал? Посидишь с нами?
— Посижу, конечно, — ответил я, с тоской думая о маме.
— Во что тебя одеть?
— Что-нибудь лёгкое. Майка, трусы…
— Ясно, шорты, рубашка поло. Бельё свежее здесь, остальное будет на тумбочке лежать!
Переодевшись, я вошёл в зал.
— О! Именинник появился! – встал мне навстречу «папа». – Ну, иди сюда, маленький мой! – он расцеловал меня, трижды, усадил на моё место, напротив торта, на котором была надпись «Саше 13 лет» и стояли 13 свечек.
— Подарки у тебя в комнате, а сейчас попьём чаю, или ты голоден? – я отрицательно повертел головой:
— До завтра мы точно наелись! – «родители» посмеялись. – спасибо вам за такой замечательный день! – я встал и поклонился обоим.
— Не стоит благодарности! – отмахнулся «папа». – Жаль, что нам не по 13 лет, с удовольствием присоединились бы к вам!
— Да, Коля был ещё тем проказником! – засмеялась «мама». – Ты знаешь, что папа воевал? Да, закончил войну в Будапеште, полковником. Потом уже дослужился до генерала. Сейчас вот, работает… — замолчала, увидев знак Николая Петровича.
— Не мой сегодня праздник, о мне расскажешь 9-го мая. Сегодня Санечку поздравим. Зажигаем свечи!
Свечи вспыхнули, свет погасили.
— Ну, Сашок, загадывай желание!
«Чтобы у всех было всё хорошо! Пусть сбудутся все ваши мечты!». Перед глазами пронеслись все мои любимые лица.
— Задувай!
— Фух!!! Фух!! Фух! – не удалось с одного раза задуть! – папа с мамой громко захлопали в ладоши.
— Сегодня тебе, Саша, можно глоточек «Шардоне», с мамой выпить! – налил нам с мамой папа по бокалу вина. – А мне вино не идёт, только винный спирт! – посмеялся он, наливая себе из графина коньяк.
— С праздником, Сашенька! Пусть сбудется всё, что ты загадал! – мы выпили и приступили сначала к лёгким закускам, потом к тортику, необычайно вкусному, вкуснее, чем за общим столом, на пикнике.
Напившись чаю, я отвалил, сыто улыбаясь и слегка засыпая.
— Утомился даже наш неугомонный Сашка! – посмеялся Николай Петрович. – Пойдём, что ли? Дай, отнесу! Ого! Уже ноги до пола достают! – Николай Петрович легко отнёс меня до кровати, сам раздел и укрыл одеялом.
— Спокойной ночи, Любимый Сашенька! – поцеловал он меня в щёчки и в губы. Я улыбнулся в ответ.

— Бип-бип-бип-бип!.. – почти сразу раздался противный звук. Я, ничего не понимая, открыл глаза. За окном уже было светло. Как?! Только лёг! Потянулся и перевернулся на другой бок. Но противный звук и организм подняли. Скрипя зубами и раздирая рот в зевке, потягиваясь изо всех сил, прихватил трусы и поплёлся в ванную, надеясь никого не встретить. К счастью, не встретил, а то получил бы по голой попке.
Когда чистил зубы, посмотрел на себя в зеркало. Чёрт побери! Так и забыл кнопки поменять! Эти были не такие удобные. Даже вмятина осталась за ухом от защёлки. Но бриллианты завораживали своим таинственным сиянием. «Попросить, что ли, ещё поносить, спектакль скоро уже будет!» — пронеслась мысль.
На завтрак меня одели в лёгкое платьице, зачем-то. Белое, в чёрный горошек.
— Как идёт тебе! – умилилась «мама». – Только, когда будешь переодеваться, не забудь снять серьги, — предупредила «мама». Догадалась, что понравятся, поэтому такое платье дала, как серебро с чёрным камнем.
— А если хочешь, иди так! – подмигнул мне «папа». Я сделал недовольную гримасу, хотя мне ли печалиться? Не ходил я в платьях?
Однако, подумав, решил всё же надеть велосипедки, съездить с девочками на карьер, потом поехать знакомым маршрутом: школа, клуб, спорткомплекс. Лучше я на обед и вечером опять переоденусь, если позволят.
После завтрака повертелся перед зеркалом. Ну почему ребятам нельзя в платьях гулять? Раньше же бегали! Так удобно! Ничего не мешает, можно бегать, прыгать, и по деревьям лазить, а если мешает, можно и сбросить!
Конечно, у каждой одежды есть своё достоинство, к примеру, в штанах по деревьям удобнее лазить, да, ещё можно снять майку, остаться в трусах. Но и в женском свои достоинства: Яички ничего не сдавливает, проветриваются, так же легко можно сходить в туалет, просто приподняв подол, а не спуская штаны, бегать легко, опять же, и красиво.
Нет, люди сами себя загоняют в рамки, чтобы жизнь мёдом не казалась!
Женщины себе всю мужскую одежду забрали, и свою не отдали. Носят комбинезоны, что, как по мне, им вообще неудобно!
А мужчины: лучше я в латах буду спать, но не нанесу унижения достоинству, переодевшись в тунику! Пусть у меня оно лучше сопреет!
Так я думал, быстро переодеваясь. Велосипедки и майку на голое тело, свежее бельё в рюкзачок, бриллианты на «кошачьи глазки», на ноги белые новые носочки и разбитые кеды.
— Мама, я побежал!
— Стой! – прибежала «мама», поцеловала в макушку, сунула увесистый пакет с полдником, как называла мой обед на четверых. – Ну, теперь беги, малыш! – я ответил самой ласковой улыбкой, и с гороховым стуком скатился по ступенькам. Схватил велик, и на улицу!
Девочки уже были на месте.
— Привет, именинник! – закричала Алина, радуясь мне, чмокнула в щёчку, вера во вторую.
— Алина, а знаешь, почему именинник? – спросила Вера, нас обоих.
— Почему? – спросила девочка.
— Потому что «именины» от слова «имя». Сашке дали имя «Александр», значит, в этот день у него именины, а не в день рождения!
— А когда у Сашки именины тогда? – спросила Алина. Я не стал поправлять, что я вовсе не Сашка, а Сашка моя сестра. И к чему они эти разговоры затеяли? Я сжал зубы: лучше не знать! Или знать? А то перед глазами стоит, как Сашенька с Костиком целуются, и всё! Ладно, у неё узнаю сам, а то сказала, ничего не утаивать. Вот пусть колется. При свидетелях.
А лучше не знать.
Я и про Аню не хочу ничего знать, хоть она там со всеми мальчиками перецеловалась. Встретимся. Я опять её буду любить по-прежнему, если она захочет, конечно. Ещё к Вите надо будет съездить, с Сашенькой.
— Са-ша! Са-ша! Са-ша!
— Са-ша! Са-ша! Са-ша!
— Я сейчас! – появилась Саша в окне, ещё в ночнушке.
— Можешь не завтракать! – крикнул я, — У нас всё есть с собой!
Никто не ответил. Я подумал, жаль, часов нет, и хлопнул себя по лбу. У меня в комнате остались лежать не распакованные коробки с подарками! Там наверняка есть часики для меня! И «Спидола».
Так спешил от ненавистного звонка, что забыл совсем про подарки!
— Что, Сашка? Испугался, что тебя украдут, вместе с брюликами? – ехидно улыбаясь, спросила Алина. – Переодел на другие? – и тут до меня дошло! Украдут, похитят! Сколько мне Кир намекал? Ой, тупой! Сашеньку обязательно надо предупредить!
Но Сашенька выбежала в «глазках», и я сразу забыл об этом, целуясь и меняясь великами.
Наверное, в тех серёжках было неудобно спать, или она честнее меня, сказала, сделала.
Сегодня она опять была в том, в чём вчера, в комбинезоне.
— Попрошу купить мне такие, — показала она на мои велосипедки.
— Где же их купишь? – засомневался я. – Заказывать надо, в Чехии или Польше.
— В ГДР лучше, — хмыкнула Вера.
— У меня вторые есть, одолжу, пока ждёшь заказ! – девочки рассмеялись.
— Правда? – обрадовалась Сашенька, и мне стало немного стыдно. Где она возьмёт такую одежду? Папа с мамой купят? Забыл, как сам в дырявых трусах гулял? Наверное, поэтому голышом предпочитал бегать, не так стыдно.
«Надо к Карине заехать, купить новые, а то на голое тело надеваю, наверное, пятна остались, от пота».
А деньги позже занесу, попрошу у «папы».
Его ласки оставляли у меня двойственные чувства. Вроде, приятно, но как-то не по себе. Это «не по себе» попробую компенсировать, скажу, стёр совсем свои трусы, дырка на попе скоро будет, яйца вываливаются…
Сегодня спуск в карьер был чист, легко спустились, вместе с великами, Сашенька даже отказалась от помощи, сказав, что она не слабее меня.
Быстро разделись, Сашенька немного замялась, но разделась полностью. На груди оказалось красное пятно. Сашенька со злом сказала:
— Зато у него синяк под глазом! Прости, Сашенька, не послушалась тебя, а зря! – и села, поплакать.
— Да, Сашка здорово ему врезала! – усмехнулась Вера. – потом с пятаком на глазу сидел!
«Врезала, но не выгнала», — отложилось в голове, и я начал разминку.
Когда уже пот стал заливать глаза, ко мне подошла Сашенька.
— Саша, ты на меня злишься? Так избиваешь это бедное дерево! Давай, со мной подерись!
— На тебя? За что? За то, что ты девчонка? – сердито спросил я.
— Причём тут девчонка? – удивилась сестра.
— Потому что девчонкам нужны пацаны! А меня рядом не было! Зато Костик был!
— Сашка! – ахнула Сашенька, бледнея.
— Прости, Сашенька, — попытался обнять её я.
— Да иди ты, охладись! – ушла от меня. Девочки стояли в стороне, с удивлением смотрели на нас.
— Сашка, ты сдурел?! – прошептала мне в ухо Вера. – Костя на самом деле неожиданно ей засос сделал!
— Почему не выгнала? – спросил я.
— Мама удержала, он просил прощения, на коленях, сказал, не смог удержаться. Саша могла сказать, что болеет, а поехала с тобой, посмотреть на твою реакцию.
— Ну и как? Ждали, что обрадуюсь? – девчонки тупо посмотрели на меня, а я бросился в озеро, холодное!
Когда вылез, Сашенька сидела в купальнике, закрывающем пятнышко. Я сел рядом, она отодвинулась:
— Холодный! Вытрись! – бросила мне полотенце. Конечно, я во всём виноват! Вытерся, лёг в сторонке. Ещё разок разомнусь, и можно ехать.
— Ты меня оскорбил! – рядом легла Сашенька. – Не хочешь извиниться?
— За то, что заметил засос? Надо было обрадоваться? Что бы ты тогда сказала? Что я бесчувственный чурбан?
Саша смотрела на меня с любопытством.
— А ты не бесчувственный чурбан?
— Не знаю, Сашенька, зачем ты меня мучаешь! Что я тебе сделал? – я лёг и закрыл глаза.
— Не могла я его выгнать, Саша, иначе все бы ушли, а так, посмеялись и продолжили танцы. Зачем из-за одного дурака всем настроение портить? А у тебя как? Протокол, мазурка, поцелуи со стариками? – улыбнулась сестрёнка. Я уже оттаивал. Не могу долго злиться.
— Не было никого. Попили чай с тортиком и спать лёг. Ни танцев, ни веселья с мордобоем.
— Надо было ко мне идти, маленький мой! – она уселась на мне верхом и начала массировать мне спину.
— Подраться с папой, подбить второй глаз Котику?
— Всё развлечение! – хихикнула сестрёнка. – А то ты, в тишине, в одиночестве, спишь в холодной постели!
— А ты?
— Я тоже! – вздохнула девочка. – А так, положила бы тебя рядом… Ты спал с девочками?
— Спал…
— Я серьёзно! – крепко стукнула она меня кулачком по спине.
— Ой! Больно же! – чуть не подпрыгнул я. Саша попала по тому самому месту, где недавно был синяк.
— Неужели так больно? – удивилась сестра.
— Забыла, как мы с Ваней дрались? Я маме же не всё сказал, меня ударили, я отлетел, спиной о стол ударился. Там у меня был синяк на полспины.
— Сашка! Если бы ты всё мне рассказывал, не получил бы! А то: «не моя кровь!». А чья?
— Там бутылка разбитая была. Я «розочкой» отбивался от двоих. Порезал их, они меня забрызгали свой кровью. Вот и всё…
— Нет, не всё! Дальше что?
— Дальше? Они Ваньке по голове кастетом, после того как он одного вырубил, и ногами били, а я схватил целую бутылку, одного по голове, и тут дядя Серёжа подоспел, с другом. Разогнали всех.
— Подожди… Так, ты двоих. Ванька одного. Ты ещё одного, и Сергей разогнал остальных. Сколько их было, на вас, двоих?
— Пятеро и было, ты всё правильно посчитала.
— А кого дядя Серёжа разгонял? – не поняла Саша.
— Раненые-то ещё на ногах были, и ещё один, но тот сбежал.
— Да, Сашка! – протянула Сашенька. – Хотя, что я удивляюсь? Видела же, как ты того хулигана завалил, не вставая с места!
— Будешь со мной на тэквандо ходить, тоже так научишься! – Сашенька поцеловала меня в щёчку:
— Буду, мой любимый! Так ты не дорассказал! – вспомнила она, — Как ты спал с девочками?
— Как спят? В обнимку! – усмехнулся я.
— С голыми?!
— Конечно! Кто же одетым спит?
— А ты это, тоже с ними делал? – не отставала сестра меня пытать об интимном.
— Нет, мы только баловались. Девчонки же показывали тебе.
— То есть, как взрослые, не делали?
— Нет, Сашенька, не получилось! – вздохнул я.
— Ну, если вздыхаешь, верю! – засмеялась Саша. – Пойдём купаться?
— Сейчас, ещё разминку, и поедем в ГУМ.
— Зачем? – не поняла Сашенька.
— Я же обещал тебе велосипедки?
— Новые? – удивилась Саша, в ГУМе?
— А где ещё? Не подарю же я своей сестрёнке ношенные трусы? Всё лето в них ездил! Пошли! – дождался, пока Сашенька слезет с меня, побежал делать растяжку.
Запыхавшись, подошёл к Саше:
— Почему до сих пор не разделась? Не в мокром же ехать?
— Я стесняюсь!
— Тогда поставлю тебе засос на шее! – я привлёк её к себе, и присосался к шее. Сашенька завизжала. А я, смеясь, отпустил её.
Девчонки сегодня предоставили нам удовольствие разбираться по-семейному.
— Сашка, честное слово, не был бы ты моим братом, ни с кем, никогда не поцеловалась бы! – обещала Сашенька, раздеваясь. Я любовался её молоденьким телом, чувствуя прилив крови к низу живота.
— А это что? Признак, что ты любишь меня? – показала она на мой членик, уже поднявшийся на немыслимую высоту.
— Конечно! Ты так прекрасна! – я бросился к ней, она, с визгом, в воду.
— Уй-ё! – завопила она ещё громче. – Холодная какая!
Ещё бы! Я сразу остыл, всё внизу спряталось в тёплом животе. Наверное, после грозы вода очистилась с помощью подземных ключей.
Когда уже одевались, я обратил внимание, что случайно засос на груди не поставить, он же скрывается лифчиком. Если только его на Сашеньке не было. Или уединились в комнате, и предались разврату. Саша разрешила поцеловать себе грудь, а он сделал засос, Саша наверняка двинула ему в глаз, пояснив, что мы с ней голыми купаемся. Никакого скандала не было, сказки всё.
На ночь не оставила, его бы папа выгнал взашей. Как бы ни нравился им Костя, Саша ещё совсем девчонка, какие совместные сны?! Костик уже почти взрослый, второе совершеннолетие прошёл!
Настроение, как на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз!
Врёт она всё, что не поцеловалась бы! Я с каждой девочкой целуюсь, готов вылизывать и даже отдаваться, а ты что, из другого теста? Другое дело, ты девочка, тебе надо быть аккуратней с парнями, не терять головы.
Вот что с ней было вчера? Говорила мне, что только меня любит, и вот, засос там, где никто не должен увидеть!
— Сашка! Сделай лицо попроще! – буркнула мне Вера.
— Вера, ты промолчишь? – с тоской спросил я.
— Конечно, промолчу, потому что ты наделаешь глупостей. Ничего не было, понял? Я следила за порядком.
— А если бы не были роднёй? – спросил я тоскливо.
— Не знаю, может быть, было бы всё по-другому, просто у Сашки сейчас такой возраст, опасный. Поговорил бы ты с папой?
— Ага! Он мне опять уши оборвёт. Не могу же я с отцом драться? Хоть он и козёл.
— Поехали? – жизнерадостно позвала нас Сашенька. – Я готова!
Я смотрел на неё, такую чистую, радостную и любимую, что все чёрные мысли растаяли.
— Сашенька моя! – обнял я её.
— Сашка!.. – задохнулась она от счастья. Я верил в её чистую любовь ко мне, не было в ней лжи!
В ГУМе мы побежали прямо к Карине.
— О! Старые знакомые! – обрадовалась Карина, улыбаясь обворожительной улыбкой. – Почему разные?
— По этому поводу мы как раз зашли! – ответил я не менее обаятельной улыбкой.
— Заходите, сейчас, освобожусь.
— Сашка, ты так и будешь меня одевать? – с подозрением спросила меня Сашенька.
— А как же! – с любовью глядя на неё, ответил я. – Могу же я сделать несколько подарков своей любимой… сестрёнке!
— Сашка! – вскочила девочка с места. – Может, хватит?
— Чего? Подарков? – поднял брови я. Алина с Верой отвернулись.
— Намёков!
— Каких?
— На измену! Я твоё колечко сняла по твоей просьбе! И другого не появилось! И я сто раз уже пожалела, что не сказала, что у меня начались месячные, и не могу с вами поехать!
— А у тебя начались? – я не очень хорошо знал, что это слово означает, только слышал.
— Нет.
— Соврала бы мне? Почему мне не разрешаешь врать? – Саша отвела глаза.
— Может, хватит вам ссориться?! – вскочила Алина. – Пойди к Косте и вытряси из него правду! Он тебе расскажет, как переспал с Сашкой! Специально! И вообще, почему на озере не проверил? Испугался?
— Да, Сашенька, почему? – наступала на меня Сашенька.
— Потому что поверил, — сел я, встав было.
— Ревность никого ещё не украшала, — хрипловато подала голос Вера, и мы замолчали, с удивлением глядя на грустную Веру.
— Что? – спросила Алина.
— Начинается, «что», — передразнила Вера. – Думала, завтра будет. Всё вы, со своими разборками. Что будет, когда поженитесь? – мы переглянулись, и снова обнялись.
— Саша, ну прости, наконец, меня, — почти плакала сестричка.
— Я не знаю, за что прощать, — ответил я, — накручиваю себя, наверное, на пустом месте!
— Не совсем на пустом, — призналась сестрёнка, — иначе и ты синяк бы получил.
— Сашенька, неужели не можешь подождать, пока меня не… — я замолчал.
— Что тебя «не»? – сжалась Саша.
— Пока меня не убьют? – решил переиначить я. – Я ведь до самой смерти тебя любить буду.
— Дурак ты, хоть и брат, — оттолкнула меня Саша, — разве такими вещами шутят?
— А всё-таки? Сколько будешь память хранить?..
— Замолчи сейчас же! Или уйду навсегда! – сжала кулачки Сашенька. Я поклонился. Блин, кажется, перегнул палку! Сашеньку оттолкнул! Сел на стул, помолчали.
Вошла Карина, мы встали.
— Ну, ребята, что хотели спросить?
— У Сашеньки велосипедок нет! – пожаловался я. А Сашенька между тем дулась. Интересные существа, эти девчонки! Они виноваты, а мы должны у них прощения просить! А может, я сам виноват? – поскрёб я бестолковку.
— Саша, покажи руку, — она взяла мою руку, посмотрела, — ты что, вчера не смывала лак?
— Забыла совсем! Вчера же наш день рождения был! Устали, как черти!
— Сейчас, приду, займёмся руками, и причёску надо обновить!
— Только у меня сегодня мало денег! – предупредил я.
— Завтра-послезавтра принесёшь! – замахала она на меня руками. – И Сашеньку приведу в порядок! – и ушла куда-то.
— Саша, только я не смогу сразу вернуть деньги, — повернулась ко мне Сашенька, — мне и так, в прошлый раз папа все мозги вынес, сказал, вернуть. Когда чеки принесла. Когда я сказала, что это для тебя подарки, сказал, типа, что «твой брат совсем, гм, специально самые дорогие вещи выбирает, чтобы ему насолить».
— Сашенька, не унижайся. Пока у меня есть, чем платить, расплачусь, потом затянем пояса, — Вера даже закашлялась.
Пришла Карина, принесла что-то, в хрустящей упаковке.
— Можете мерить. По старому размеру подбирали, должно подойти, если не успела вырасти. Растёте, как на дрожжах. А ты со мной! – потащила она меня в зал.
Здесь усадила за столик, сама занялась маникюром.
— Кто тебе делал вчера? Сама?
— Нет, Валентина Григорьевна.
— Ну, Григорьевна, конечно, мастер, но самоучка. Сейчас настоящий мастер сделает…
— Н
Мы вчера на природу выезжали, там соревновались, играли, купались. Не до того было!
— Знаю, знаю, нас тоже приглашали, да некогда было.
Приглашали? Или она в упрёк? Сказали же, что скоро наш ДР! Права Сашенька, козлы мы все!
Скоро мои чистенькие ноготки засияли бесцветным лаком, меня пересадили в кресло, что-то сделали с причёской, думаю, совсем ничего, только где-то постригли, что-то завили, и «пять рублей»! «Ладно, вместе с маникюром». С велосипедками 25… ладно, 20 рублей! Там шорты и майка! Цени!
Я оценил, когда вошёл в комнату. Сашенька сияла, как солнышко! Я тоже заулыбался, настолько она была яркая в ярко-жёлтых велосипедках.
— Извини, других цветов вашего размера не было, — извинилась Карина.
Сашенька подошла ко мне, обняла и прошептала:
— Последний раз, Сашка, прощаем друг друга?
— Прощаем, любимый мой цыплёночек! – шепнул я, обнимая сестрёнку и закрывая глаза от удовольствия.
Когда приехали в клуб, нам сказали, что сегодня генеральная репетиция в ТЮЗе, а завтра постановка. Вернее, две. Дневная и вечерняя. Готовьтесь.

Мы снова в ТЮЗе, уже на дневном просмотре.
Вчера нас посмотрели, решили оставить, как есть, мы все были в хороших костюмах, ни чего ни у кого не болталось и не висело, так что, было одобрено, для детской постановки. Юношам интересно не было, взрослые смотрели с удовольствием.
Конечно, нас снова стал бить мандраж, чай с валерьянкой нам не давали, чтобы кто со сцены не сбежал в туалет.
Во взрослом ставили замаскированные в кочки горшки, над ними поднимали ногу, кому надо, журчали, а здесь всё целомудренно, хотя дети всё приняли бы нормально.
Егор догадался таблетками с валерьянкой угостить, а то мы не опытные артисты. Можем и петуха дать.
Всё почти повторилось, как в прошлый раз, дети старались играть с нами. За ними гонялись мамаши, но мы не унывали, иногда прятали малышей в пещере.
Сашенька была в восторге, пока ещё играла волчонка, играла просто, как не на сцене, с ребятами. Мальчишки с удовольствием её опекали.
Всё было прекрасно, но, когда кончился спектакль для детей, Сашу мне никак не удавалось отправить домой.
— Саша! Мне очень хочется выступить ещё раз! – умоляла она меня.
— Эта постановка не для девочек! – объяснял я. – Для взрослых!
— Почему тогда Малыш выступает?
— Сашенька, у меня приказ, отправить тебя домой!
— Чей приказ? – спросила Сашенька, распахнув глаза. Я утонул в них, Саша знала, что я без ума от её глаз.
Всё бы ничего, но мы засветились с чёрными кнопками в ушах!
— Начальник охраны приказал!
— А он мне начальник? – свирепствовала Сашенька. Она была не слабее меня, справиться с ней я не мог, да и не хотел.
— Что здесь происходит? – вошёл Кир. Сашенька слегка струхнула, увидев его. Почти все боятся Кира, особенно, когда он без очков. У него страшный, давящий взгляд. Это я с ним дружил, Сашенька его второй раз видит.
— Не могу сестричку домой отправить, — вздохнул я, — понравилось ей играть.
— Сейчас начнутся взрослые игры, — строго сказал Кир, — за это Саша получает деньги.
— Я могу просто так поработать! – упрямилась девочка. – И мы одногодки!
— Вижу я, чуть не перепутал, если бы не в костюмах были, точно перепутал бы! – я был одет в костюм Багиры, лица не было видно, только бриллианты сверкали, а Сашенька была всё ещё волчонком.
— Сашенька, ты не боишься, что тебя разденут до гола, и раскрасят в серый цвет?
— Пфы! – фыркнула она. – Так ещё веселей будет!
— Сашка! – замахнулся на меня Кир, — Сейчас как дам! И твою роль сестра играть будет!
— Вот-вот! Давайте, меняйте нас!
— Кир, найди её отца, она только его слушается! – устало сел я на пол.
— НАШЕГО отца! – воткнула руки в боки Сашенька. – Твой новый ещё никто тебе!
— Понятно, — буркнул Кир, — два сапога пара. Пойду искать. Не найду, Сашка, свяжу и унесу, — погрозил он пальцем Сашеньке.
— Ты за это такие деньги получаешь?! – загорелись глаза у сестрички. – Возьмёшь меня к себе?
— Сашенька, я жизнью рискую, лишь бы тебе было хорошо! Прошу тебя! Я уже ругаю себя, что предложил тебе роль…
— Вот ты как, Сашенька?! – Саша изменилась в лице. – Жалеешь, значит? Ну смотри, не пожалей совсем, что так со мной обошёлся! – и она начала переодеваться.
— Саша, прости, ты не так поняла! – пытался успокоить маленькую фурию, но она на меня больше не смотрела.
Пришёл Кир, привёл отца. Саша легко согласилась уйти, бросив на меня последний взгляд, послала воздушный поцелуй.
— Что это было? – нахмурился Кир.
— Это было всё, — мрачно сказал я, — мы больше не дружим. – и я заплакал. А Кир завыл в бессильной ярости.
— Я не мог её оставить!!! Понимаешь ты?! Не могу я за двумя зайцами гоняться!
— Сейчас же успокойся, иначе нас всех тут на мелкие кусочки порвут! Если бы ты знал… Кстати, а сколько тебе заплатили в прошлый раз?
— Пятьсот рублей, — сквозь слёзы признался я.
— Сколько?! – свистящим шёпотом переспросил Кир. – Ну, подлецы! Стоило им сорвать спектакль! А малышне, наверное, вообще, ни копейки! Прости, Сашка, я тут тоже наёмный рабочий, ничего не могу сделать, но постараюсь. Ответят они за твои слёзы.
— Плевать я хотел на деньги, — сквозь рыдания ответил я, — меня Сашенька бросила!
— Она же твоя сестра, как она тебя могла бросить?
— Ты же знаешь, мы в разных семьях живём! Я люблю её!!! – закричал я.
— Дурачок ты, Сашка, хоть и умница. Она сестра твоя!
— Какая разница?!! – вопил я, задыхаясь. – Нам только 13 лет, нам все равно, кого любить!!!
— Что здесь происходит? – вбежал Егор с безумным лицом. – Что ты с ним сделал?!
— Это не я, Сашка говорит, на него сестра обиделась, и, наверное, уйдёт к другому брату…
— Не к брату, к Костику, — пояснил я Егору.
— Врача надо! – сказал Егор Киру, садясь рядом со мной на пол. – Надо успокоиться, Сашка, обещаю, больше никаких выступлений, сегодня, по крайней мере.
— От вас это не зависит, — высморкался я. Объяснив, наконец, глупым взрослым, своё горе, я потихоньку успокаивался. Белая полоса закончилась, как ей и положено, теперь начинается чёрная. Нестерпимо захотелось спать и тихо плакать. Я завалился на плечо Егору.
— Вот и молодец, — погладил меня Егор, — отдохни, всё будет хорошо, я обещаю…
Пришёл врач, сделала мне укол в плечо, сказала, к вечеру пройдёт, даже взрослые артисты иногда теряют сознание, а такой живой спектакль, как у нас, вызывает стресс даже у зрителей. Многих детей пришлось увести, успокаивать. Даже не ожидали, в прошлый раз всё было куда спокойней. Наверное, магнитные бури!
Где-то через час я успокоился, пошёл в спортзал, где ребята скидывали стресс на спортивных снарядах, а меня шатало, то ли от истерики, то ли от укола.
— На сцену сможешь выйти? – спросил меня Егор.
— Выйду, тут все из-за меня собрались, — непослушными губами сказал я.
— Так и думай! – подмигнул мне Егор. – А то Веру выпущу! Вон она, хвостом бьёт! – Вера сердито металась по залу.
— Прости, Сашка! – подбежала она. – Не смогла ничего сказать Саше, непробиваемая! Ещё папаша ваш! Не пускает, а она злая, как не знаю кто! Там оцепление начало собираться, их отогнали.
— Оцепление? – тупо спросил я.
— Конечно! Такие шишки понаехали! Песец! Не справимся, головы полетят, в первую очередь, Егора, конечно.
— Егора? – спросил я, промокнув глаза кончиком хвоста. – Егора нельзя, надо собраться.
Я пошёл на тренажёры. Разогнать кровь. Потом сел медитировать. Когда меня разбудили, я был готов к игре.
Что говорить, «Маугли» оказался лучшим спектаклем года, как сказал мне Первый, снова появившись в моей гримёрке.
— Тебе что ли не понравился мой подарок? — удивился он, разглядывая более дорогие бриллианты.
— Я очень дорожу вашим подарком, — ответил я, — чередую его с подарком папы!
— Это хорошо! – улыбнулся Первый, протянув руку назад. В руку ему сунули узкий футляр.
— Давай руку, — и он надел мне на руку золотые часики.
— Сверимся! – мы выставили правильное время. – Жди, я приду к вам в гости в 21 час. Сможешь дать нам небольшой концерт? Вот в таком виде, как сейчас? Или ещё в лучшем! – засмеялся он, а я подумал, что хотя бы заморозку надо использовать сегодня вечером. И проверить «тревожный» рюкзак.
Сейчас на мне был вообще-то костюм Маугли. То есть, был в набедренной повязке, под ней был муляж.
Ещё в пантеру надо будет залезть, в голую почти, только с хвостом и ушами. Ну и мордой чёрной.
Дома есть небольшой набор, но, думаю, отсюда тоже захватят что-нибудь.
Мне дали время на переодевание и отвезли к Николаю Петровичу домой.
Дома уже куча горничных наводила порядок, готовили изысканные блюда. Мне велели помыться до скрипа, и отправляться к себе, там мне сделают макияж. Покушать даже не предложили. Я свистнул пирожок и убежал в свою комнату. Там закрылся, съел пирожок и разделся до гола. Достал коробочку с девичьими причиндалами, достал заморозку, решил сначала сейчас брызну, потом ещё раз, после ванны. Так и сделал. Подождал, когда заморозится, надел пижаму и пошёл в ванную.
Хорошо, «мама» была занята, а то пришла бы меня мыть, а у меня письки нет! Ещё подумала бы о подмене!
В дверь постучали. Я посмотрел на часы: 20.30.
— Да? – спросил я.
— Саша, деточка, надо привести себя в порядок. Открой. Я прямо у тебя в комнате причешу и поправлю макияж.
Я открыл, впустил Валентину Григорьевну. Она усадила меня за стол. Напротив, поставила зеркало, начала превращать меня в девочку. Маникюр ещё не сошёл, который Карина сделала, «мама» только немного поправила его.
— Платье на тумбочке, — сказала она, и ушла.
Платье было почти такое же, как в прошлый раз, белое с чёрным, только чёрное сверкало не хуже бриллиантов.
Одевшись, я расправил все складочки, походил по комнате, покрутился перед зеркалом, подумав, как сейчас смотрела бы на меня Сашенька. Попрошу фотку, покажу потом.
Наверное, успокоительные действовали, я был спокоен и сосредоточен.
Снова постучали. 21 час, мой выход. Я уже был в босоножках, вышел, с гордо поднятой головой.
— Какая у вас красавица, Николай Петрович! – восхищались мной, хлопая в ладоши, посадили за стол, любезничали со мной, заигрывали. Я была вежлива, но никому предпочтения не отдавала, а Первый только улыбался какой-то хищной улыбкой.
Немного поев, я послушал, о чём говорят. Говорили, как ни странно, о спектакле, кто кого заметил и застолбил.
— Жаль, девочка одна была! – цокал языком один противный чиновник в дорогом костюме.
Я даже похолодел, представив Сашеньку в его руках. Ладно, условно мой, вполне симпатичный дедуля, а этот жирный хряк противен.
А как же мальчишки? Кир успел их куда-нибудь спрятать?
— Может быть, теперь красавица нам покажет Багиру? – спросил Первый?
Я уже наелся, встал и поклонился.
Меня проводили в комнату, переодели в пантеру, даже маску с ушами надели. Я взмахнул хвостом, и колесом вкатился в зал. Встал на задние лапы, встал в позу. Все закричали и захлопали в ладоши.
В прошлый раз мы выступали с Никой, было даже весело, а сейчас только надо было следить, чтобы всё было сделано, как на репетиции.
Багира вертелась, прыгала, перетекала из фигуры в фигуру, била хвостом и устраивала сцены охоты.
— Ну ладно! – прекратил веселье Первый. – Девочка и так за день устала, детское время вышло, пора ей на отдых, а мы ещё повеселимся. Наливай, Петрович! – и гости принялись жрать.
Я, чуть дыша от переутомления, пошёл в свою комнату.
Но там не стал переодеваться, достал верёвку, привязал к батарее. Ника что-то объясняла, как сделать, чтобы снять её снизу, я так и не понял, или просто забыл. Потом вспомнил, что, если верёвка будет двойная, легче спускаться будет. Привязал второй конец, надел на себя рюкзак, выглянул в окно. Стояла тёмная, даже чёрная, августовская ночь. Я подумал, сейчас спущусь по верёвке, добегу до трансформаторной будки, где сторож хранит своё имущество, и отдохну в тайной комнате Ники.
В дверь постучали. Я вздрогнул, но не ответил. Постучали громче, я вскочил на подоконник, и тогда дверь прогнулась и с грохотов влетела в комнату, я не удержался, и, обжигая руки, быстро спустился вниз, ударился о землю и остался сидеть, силясь прогнать звёзды из глаз.
Удар немного оглушил меня, когда встал, пошатывало. Но, успев сделать только один шаг, попал в чьи-то руки. Пытался вырваться, но меня будто в стальные тиски зажали, на голову мешок надели, связали и, взвалив на плечо, куда-то потащили.
— Взяли? – тихо спросил один.
— Да, через окно пыталась удрать. Хорошо, Васька предложил понаблюдать, хоть и высоко, а она по верёвке!
Да шустрая такая! Раз, и внизу!
«Вам бы такую шустрость! – подумал я, ощущая пульсацию в отбитой пятой точке. – Зашибись скорость!»
Открыли багажник, забросили меня внутрь, как мешок с картошкой, закрыли багажник и поехали куда-то.
«Похищение!», — подумал я. Но это, увы, было не кино. Руки были крепко примотаны к телу, не пошевелить, дышать тяжело, мешок плотный, и пол жёсткий, трясло.
Через полночи, как мне показалось, мы приехали. Меня выволокли из багажника, бросили на землю.
— Покажите! – приказал смутно знакомый голос. Меня развязали и вытряхнули из мешка.
— Поставьте на ноги! – опять приказал голос. Меня поставили. Я ошалело вертел головой, ничего не видел, мне светили в глаза.
— Это же не она! – разочарованно сказал голос. – Эй, ты! – грубо тряхнули меня. – Где Ника? – я не отвечал.
— Да Бог с ней, с Никой! – сказал кто-то голосом Первого. – Она скурвилась, прое***а целку. Эту Петрович не трогал, говорит, да и проверим. Нам ритуал с девственницей надо проводить!
— А если это пацан? Петрович мог пацана вместо девки подсунуть!
— Лишь бы девственником был! – заржал Первый. – Чтобы не успел поеб****ся, а то мясо мочой воняет. Мы что, мало пацанов в жертву принесли? Понравилась печёнка? – весело спросил он у собеседника.
— А что, не отличается от девичьей! – ответил кто-то, сглотнув.
— Но ладно, пора уже. Скоро полночь…
— Всем оставаться на местах! – раздался такой родной голос, что я чуть не прослезился! Кир!
Меня схватил кто-то, прижал к горлу нож, я почувствовал порез, побежала тёплая кровь по ключицам.
— Стоять, а то перережу девчонке горло! – закричал Первый. – Отойти на пять шагов от машины! – он потащил меня к машине, рискуя зарезать раньше, чем планировал.
Когда открывал дверь, немного отвлёкся от меня, и я скользнул вниз, ударив по руке с ножом.
— Ах ты тварь! – заорал мужчина, подхватывая нож, упавший рядом. Я отмахнулся рукой, пытаясь выбить нож, но Первый, наверное, служил в специальных войсках, я для него был, как курёнок, полоснул меня по руке, и она будто исчезла.
Тогда я треснул его в болевую точку, наугад, и, наверное, попал. Только тут загремели выстрелы, и Первый упал, а остальные были взяты в плен.
— Ко мне кинулся Кир:
— Сашка! Живой?
— Кир! – улыбнулся я. – Руку не чувствую…
— На месте рука, — успокоил Кир, срывая с себя рубашку и быстро перетягивая мне плечо:
— Кто-нибудь! Ребёнок ранен! Скорее машину! – Кир взял меня на руки, — Сашка, смотри на меня! Смотри на меня, Сашка! – я честно пытался смотреть, но лицо его расплывалось. Я улыбнулся ему, и больше ничего не видел.
*
Меня никто не будил, я сам проснулся на этот раз, и никаких будильников страшных. Только пить хотелось ужасно, и слабость во всём теле. В туалет, опять же, хочется…
Пытаюсь подняться, и не могу!
И тут заходит, вернее, забегает молоденькая сестричка, вся в белом:
— Саша! Очнулся, милый!
— А? – разинул я рот.
— Не помнишь ничего, малыш? – и сунула под меня руку. – Сухой! Сейчас! – взяла что-то под кроватью, начала подкладывать под меня что-то ужасно холодное. Я рефлекторно приподнялся, упал в горшок, и вспомнил: утка.
— Давай, Сашенька, не стесняйся! – я и так не мог терпеть, ещё немного, и сестра нашла бы подо мной лужу!
Зажурчал довольно.
— Извини, катетер не поставили, письку не смогли найти. Сейчас видно, а тогда не было совсем! Наверное, перепугался до смерти…
— Пить! – попросил я, с трудом разлепив губы. Объяснять ещё!
— Вот, полстакана пока! Тебе хватит, рот смочить, а так, капельницу капаем, кровопотерю восполняем, не волнуйся, обезвоживания не будет!
«Зачем она мне лекцию читает? – удивился я. – Студентка, что ли? И у кого кровопотеря?»
— Ты помнишь что-нибудь? – спросила меня девушка. Я отрицательно покачал головой.
— Где я? – спросил только.
— В санатории, — улыбнулась сестра, — не волнуйся, скоро тебя выпишут! Через недельку. – я плохо соображал, спросонья, в голове муть.
— Там, в коридоре к тебе посетитель. Какать хочешь?
— Что, прямо здесь? – нашёл сразу я силы.
— А где ещё? Впрочем, на горшок могу посадить, но это, когда капельницу уберут. Всё, я пошла, если что, нажимай красную кнопку, — показала она на панель у меня над головой. Ничего умнее не могли придумать?
— Чем я буду нажимать? – поинтересовался я. Рук не чувствовал. Потом начали болеть, причём, обе сразу.
— Скоро капельницу уберут, ранена левая рука, если не заметил. Пока! – помахала она пальчиками, и вышла. Следом за ней зашёл… Кир! С букетом. Они что, двинулись все?
— Кир! – не заметил, как улыбка расползлась на всё лицо, попытался протянуть к нему руки, но не смог.
— Лежи! – засмеялся Кир. Было странно видеть его доброе лицо. – Что, понравилось на ручках?
— Ага! – весело улыбался я, хотя не помнил, как меня носил кто-то на руках.
— Лучше тебе? Я заехал, как раз, и мне сказали, что ты проснулся! – вид у Кира был слегка помятый, а глаза красные.
— Врёшь? – спросил я его. – У двери ждал?
— Ну, вру, — улыбнулся он, — было у кого научиться! Зато видишь, цветы свежие? Значит, ездил куда-то!
— Или с клумбы нарвал? – не поверил я.
— Ну, Сашок! Прямо следователь! – рассмеялся мужчина, расправив плечи. Только тут увидел у него наплечную кобуру и рукоятку пистолета.
— Дашь пострелять? – спросил я его, а совсем не о том, зачем ему в больнице оружие.
— Постреляешь, Сашка, но лучше не надо, — вздохнул он, глядя куда-то поверх меня.
— Не хочешь мне ничего рассказать, Кир? – спросил я.
— Не хочу! – мрачно ответил мужчина, между тем ласково глядя на меня. – Тебе не полезно знать такое.
— Хочешь, чтобы я умер от любопытства? – сделал я недовольную гримасу.
— Ты же обидишься на меня. Не сразу ты мне пришёлся по душе. Это сейчас я за тебя глотку перегрызу, а в начале смотрел на тебя, как на расходный материал… — у меня опять всё внизу втянулось в живот.
— Вот видишь! – он сразу увидел у меня в глазах отчаяние.
— Кир! – спросил я. – А где мама?
— В порядке твои мамы, папы, сёстры и братья.
— Какие… я серьёзно, Кир!
— Ты в закрытом военном санатории, посторонним вход запрещён.
— Мама посторонняя? – возмутился я.
— К сожалению, да. Выпишут, отвезу тебя к маме. А мне ты не рад? – мне показалось, что мужчина обиделся.
— Очень рад! – я снова попробовал протянуть руки.
— Хотел бы тебя обнять, поцеловать! – признался Кир, улыбаясь. – В другой раз, извини. Третий день не моюсь, не переодеваюсь, воняю, наверное, нечищеными зубами!
— Я что, девочка, что ли? – всё же обиделся я.
— А я так и не разобрался, кто ты! – засмеялся он, и заглянул под одеяло.
— Ну и где?.. – изменился он в лице. Я только вздохнул: сам напугал меня, думал, сейчас возьмёт пистолет, и выстрелит, чтобы не задавал глупых вопросов, настолько страшным стало его лицо, ещё спрашивает, где мальчишечье. И цветы нарвал, хорошо, запах приятный.
— Не скажу! – слезинка скатилась на подушку.
— Сашка! – строго сказал Кир. – Вот этого не надо! – оглянулся в растерянности:
— Сестра! – крикнул он. Вбежала девушка:
— Зачем расстраиваете? Доктор же сказал, никаких разговоров о грустном!
— К маме хочу! – решил я отвести грозу от Кира. Тот удивлённо посмотрел на меня. Потом подмигнул, улыбнулся, и вышел.
— А мы на клизму скоро пойдём. Да, Сашок? – ворковала сестра. – Ты же не хочешь здесь…
На клизму меня в этот день только вечером отвели. К моему удивлению, в санатории лежали дети, мальчики и девочки. Ещё более удивило бы, если сам был бы здоров, что клизму делали и мальчикам, и девочкам, раздевая до гола. Старшим только приспускали пижамы, и клали на лавку, а нас ставили голышом в ванну, заставляли наклониться, и заполняли водой. Потом требовали подождать пять минут.
У меня чуть глаза не вылезли, пока стоял и ждал, когда в кишках всё разжижится. Потом пулей побежал на унитаз, забыв про больную руку. Потом опять поставили в ванну, помыли и подмыли.
С одной стороны, хорошо, что всех вместе, а то меня бы долго мурыжили, с кем идти, с мальчиками или с девочками. Опять начал думать о сказке про омежку.
Скучно! Я понял Нику, как она скучает. Но мне даже книжку не разрешили почитать!
На другой день опять пришёл Кир!
Я был так рад ему, что не было слов! Мы обнялись, он даже пожевал краешек моего ушка.
— Вот твой рюкзачок, с которым ты не расставалась…
— Кир! – надул я губы.
— Ладно, не буду! – улыбнулся мужчина. – Доставай то, что тебе нужно, и давай, заменим серёжки, сдавать надо…
— Так это не подарок? – с сожалением стал снимать бриллиантовые кнопки.
— Нет, это реквизит. Но брюлики натуральные! – улыбнулся он. – Злодеи почти все пойманы, так что, операция прошла успешно, непричастные поощрены, участники засекречены. Не обидно? – я пожал плечами:
— Не знаю. А что за операция?
— Тебе бы лучше Николай Петрович рассказал, но он сам пока под подпиской. Тебе тоже надо будет подписать бумагу о неразглашении. Мало, что знаешь, но и догадки никому, понял?
— Не понял, но не буду рассказывать! – вздохнул я. – И сестре?
— Никому!
— А рука?
— Поскользнулся, упал, очнулся, гипс!
— Но у меня…
— Если хочешь, наложим!
— Не надо! Кир!.. – я снова потянулся к нему. Он обнял:
— Понимаю, скучно, к маме хочешь. Потерпи недельку, уляжется всё в городе, выпустим.
— За Сашенькой приглядываете?
— В первую очередь! – хмыкнул он. – Она же копия твоя. Хотя я уже сомневаюсь, что вы не две сестры!
— Кир, — пропустил я шутку, — а как она там, ну…
— Я что, стукач, по-твоему? – сердито спросил он.
— Значит… — я опять расстроился.
— Выйдешь, сам разберёшься, не маленький.
— Зато слабый! – с трудом поднял забинтованную руку.
— Научу всему, что сам знаю, всех недругов побьёшь! Только не раскисай! Всё у твоей сестры нормально, ей сказали, что ты заразный, в больницу к тебе нельзя.
— О, боже! Только вы так можете работать! – возмутился я. – Вставь мне «глазки» лучше.
— А говоришь, не девочка! – Кир с удовольствием занялся моими ушками.
— Просто привык, — бормотнул я, — без них холодно. – Кир ласково застегнул замочки, с удивлением я заметил, как он своими сильными пальцами справляется с таким крохотным устройством.
— А как ты думал? – усмехнулся он. – Когда обезвреживаешь мину, надо иметь очень чуткие пальцы.
— Кир, ты воевал? – удивился я.
— Ну, у нас это так не называют, но был, да, на Ближнем и Дальнем Востоке.
— А семья? – задал я трудный вопрос. Кир помолчал.
— Давай не касаться этой темы, братишка. Теперь ты моя семья. Впрочем, наверное, в твоём возрасте у меня сын был бы… — Кир замолчал, наверное, я задел его за живое или не зажившее.
— Прости, — коснулся я его руки.
— От прошлого никуда не уйдёшь, Сашка, но ковыряться не стоит. Выздоравливай! – и ушёл. А я посмотрел, что там у меня в рюкзаке? Может, заначка есть? Жрать хочу, а то не кормят здесь совсем!
Деньги нашёл, четвертак. Может, буфет есть? Злодеи, одежду спрятали, одну ночнушку оставили, чуть ниже яйков. Приходится придерживать, чтобы не вывалились. Не могли мне отдельный туалет сделать!
И вообще, ходить могу, не шатает, почему в столовую не пускают? Диета? Эта ужасная каша каждый день, на обед жидкий суп, а то и вовсе бульон… А ещё закрытый санаторий! Сок дают гранатовый, какие-то таблетки безвкусные, хоть капельницу перестали ставить.
Делали перевязки. Сначала сказали:
— Не смотри! – но я посмотрел, и мне стало плохо, руку почти пополам разрезал гадский Первый. Хорошо, повдоль. Между лучевых костей прорезал, зато не повредил сухожилия и нервы, только сосуды пострадали, много крови потерял, пока довезли сюда.
Потом рука сама себя лечила. Я боялся смотреть, думал, так и останусь, дырой в руке, но обошлось, заштопали.
Перед выпиской в столовую ходил, но с ребятами и девчатами не нашёл общий язык. Позже понял, почему нас всех вместе раздевали.
Я в психушке лежал, им всё равно, не обращали внимания, потому что под препаратами были.
Некоторые вполне адекватными казались, но знакомств не пытались со мной заводить, некоторые смотрели с завистью, зная о моей выписке.
На мои вопросы молоденькая сестричка ответила, чуть не плача, что многие дети отсюда могут не выйти, нет ещё лекарств от этих болезней. Да и не болезнь это, грубо говоря, нарушение мироощущения. Связи в мозгу немного не так срослись, по-другому на мир смотрит, и научить тяжело.
— Вот, смотри, Саша, — немного поясняла мне Оленька, как её звали, — ты понимаешь, что такое добро и зло?
— Примерно, — ответил я.
— Вот именно, что примерно, но ты растёшь, начинаешь понимать, что мы ставим тебе уколы не со зла, а чтобы вылечить, и видишь в нас не чудовищ, правильно?
— Да, — соглашался я.
— А у этих детей не будет взрослой жизни, и я даже боюсь знать, что они видят, в каком мире живут. Сегодня я белая и пушистая, завтра чудовище с чешуёй. Или ещё как, их с трудом успокаивают. Есть, конечно, и такие, как ты.
— Я?! – испугался до испарины.
— Успокойся, ты не сумасшедший! – смеялась Оленька. – Хотя грань очень тонкая. Тебя лечат от стресса. Ты же вспомнил, что с тобой было?
— А вы знаете, что со мной было? – думал я выведать правду.
— В общих чертах. На тебя напали бандиты, с трудом спецназ отбил.
— А причём тут спецназ? – удивился я.
— Потому что они в это время там свою операцию по задержанию особо опасных преступников проводили, а они тебя в заложники взяли. Как-то так мне сказали.
Я хмыкнул. Теперь я догадывался, что я как раз был главной целью операции. Интересно, кто это был? Жуть какая-то! Хорошо, что лечили, и спал неплохо по ночам.
Ходил на занятия к психологу.
— Саша Дальченко, верно?
— Да.
— 13 лет?
— Да.
— Пол?
— …
— Я спрашиваю, мальчик, или девочка?
— А что там написано?
— Я у тебя спрашиваю? Хочешь у нас задержаться? – строго спросила врачиха.
— Мальчик.
— А тут написано, девочка.
— Кем написано? – опять спросил я.
— Так и напишем: в половой идентификации путается…
— Ничего я не путаюсь! – возразил я.
— Почему у тебя в ушах серёжки?
— Потому что… — я хотел сказать, что сам Серёжка, но решил сказать другое: — Потому что мне девочка подарила.
— У тебя уже были проколоты ушки?
— Нет, Ника проколола.
— Сама?
— Нет, в салоне красоты.
— Ты разрешил?
— Думал, одно ухо проколет, а они сразу два. Но кнопки я сам выбирал!
— Красивые, тебе идут. А стрижка?
— Что стрижка?
— Почему такая стрижка, как у девочки?
— Тоже в салоне красоты сделали. Я просил под мальчика, а они вот так. А что, плохо?
— Для девочки очень неплохо.
— Мне раздеться? – начал я уже обижаться.
— Будешь капризничать, будем лечить.
— Спасибо, валерьянкой обойдусь.
— Где та девочка, которая тебе ушки проколола?
— Где-то здесь, лечится.
— Как зовут, фамилия? – странно посмотрела она на меня.
— Ника Самсонова, — врач что-то записала.
— Вероника, Никандра, Никонова?
— Самсонова она, Вероника.
— На что жалуешься?
— На скукоту.
— Мне бы твои проблемы! – вдохнула женщина. – Ты мальчик или девочка?
— Мальчик.
— Почему одет, как девочка?
— Нравится.
— Ты хотел быть девочкой?
— Нет.
— А кем?
— Мужчиной.
— Скорее вырасти?
— Нет.
— Тогда почему?
— Потому что вы спросили, кем хочу быть. Сейчас мальчик, потом юноша, потом мужчина, — я решил не шутить больше, и не сердиться, всё развлечение, — последовательно.
— Так почему любишь одеваться, как девочка?
— У них одежда удобнее. Вы забрали у нас всю нашу одежду, я не спрашиваю, почему вы носите штаны. Почему вы спрашиваете, почему я ношу девчоночьи шорты? Может, мне больше надеть нечего?
— У тебя в ушках бриллианты были вдеты, а ты говоришь…
— Вы мне завидуете?
— Здесь вопросы…
— Вы следователь?
— Я психолог.
— Мне запрещено отвечать на такие вопросы, я под подпиской.
— Теперь ясно, — устало вздохнула женщина, — вопросы есть?
— Есть. Дайте мне лекарство от любви.
— Ты такой маленький, и так сильно и несчастно влюблён?
— Да, я постоянно влюбляюсь не в тех, и страдаю от этого.
— Расскажи, может быть, помогу.
— сначала всё было нормально, мы с девочкой полюбили друг друга, но она уехала с мамой на Юг, и не пишет больше.
— Понятно, — поставила врач галочку.
— Потом я почти влюблён был в Нику, она меня предала, полюбила другого, хотя говорит, что меня, тоже любит.
— Так, — ещё галочка.
— В городе на меня напали парни, хотели отнять велик, отец только что подарил. Я был в Анкином комбе, она мне подарила, потому что у меня из одежды оставались одни трусы с дыркой на попе.
— Дальше.
— Миша их отогнал, меня привёл домой, накормил и проводил домой. Мы полюбили друг друга.
— Ну, он понятно, но ты…
— У меня нет ни отца, ни братьев, хотел старшего друга.
— Ты только что сказал, что отец подарил тебе велосипед.
— Он бросил нас, и на прощанье подарил мне его.
— Дальше.
— Я очень любил Мишу, и сейчас люблю, думал, он меня, тоже, мы даже на свидание ходили, он, мня всегда целует, при встрече, но у него есть девушка.
— Ревнуешь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я мальчик.
— Ты не планировал с ним жить?
— Нет.
— С девушкой знаком?
— Да.
— Злишься на неё?
— Нет. Мы друзья.
— Зачем тебе тогда лекарство?
— Я влюбился в собственную сестру-близнеца.
— Это часто бывает.
— Я по-настоящему в неё влюблён, хочу жениться на ней.
— Пройдёт, до свадьбы заживёт.
— Она обещала мне, до свадьбы побыть моей невестой, я подарил ей кольцо.
— Дальше.
— Она предала меня.
— Мальчик?
— Да.
— Ревнуешь?
— Очень!
— Желаешь ему зла?
— Если бы желал, сделал.
— Он тебе не нравится?
— Нет. Хотя я ещё не получил его досье.
— Досье?
— Да.
— А если он хороший мальчик?
— Ей 13 лет, через 3 года я откажусь. Нельзя нам. А почему? – с надеждой спросил я.
— Близкородственные связи запрещены, — ожидаемо ответила врач, — могут родиться уроды.
— Почему?
— Слишком близкие гены, тем более, близнецы. Нет, есть шанс родить здоровых детей, но внуки могут с отклонениями появиться, правнуки.
— У нас мало таких? В этом месте что, все близкородственные дети?
— Нет. Есть возможность, и она велика. Ты хочешь рискнуть? Вам никто не сможет запретить, верно? Разве что в клетку посадить. Вы вместе живёте?
— Нет, у Сашеньки другая семья.
— Приёмная?
— Мама приёмная, папа к ней ушёл.
— У тебя отчим?
— Скоро будет.
— Значит, ты хочешь разлюбить свою сестру?
— Да.
— А она тебя любит?
— Да.
— А тот мальчик?
— Не знаю. Говорит, любит. И меня любит.
— Тебя?
— Я же был девочкой, сначала он в меня влюбился…
— А ты его нет.
— Нет, я же мальчик. Я сестру люблю. Я с ней 10 лет не виделся, когда встретились, обрадовались, потом влюбились.
— А она тебе изменила.
— Не совсем. Она меня любит, но…
— Понятно. Запасной аэродром.
— Да.
— Увы, такого лекарства, без побочки, нет. Могу предложить трудотерапию.
— Трудо…
— Да, вязание, вышивание.
— Резьба по дереву?
— Можно и так. А лучше плетение бисером. Очень развивает внимание, мелкая моторика развивает мозг ребёнка. Ты понимаешь, что такое обратная связь?
— Да.
— Тогда советую приобрести у меня руководство и набор бисера, на первое время. Увлечёшься, прикупишь в «тканях». Деньги есть? Могу счёт выписать маме на работу. Где работает?
— Я лучше заплачу, — покраснел я, потому что не знал, где работает мама.
Так я стал обладателем красивых наборов бисера, ниток и прочей красоты.
Увлёкся. Теперь можно было занять себя, и думать о будущем. Когда уставал, занимался медитацией.
Начал плести браслеты для всех девчонок.
Перед выпиской за мной приехал Кир.
— Саша, хочешь с Никой встретиться?
— Конечно! – подскочил я.
— Прости, что в прошлый раз прервал ваше свидание, сегодня не буду вам мешать.
— А почему в последний день? – расстроился я. – Мы бы вместе весло провели бы время!
— Не сомневаюсь, но девочка сама так захотела.
— Сама?! – не поверил я, ведь в прошлый раз хотела съесть, так радовалась.
Мы встретились в холле. Ника сидела в кресле, я сел в соседнее, не понимая, что происходит.
Я взял её руку в свою, надеясь, что она вскочит с криком «сюрприз!», и зацелует меня, но этого не произошло.
— Здравствуй, Серёжа, — слабо улыбнулась она.
— Что с тобой? – испугался я. – Тебя тут совсем угробили?!
— Сашка! – вскрикнула она, вздрогнув. – Ты опять?!
— Что, опять? – не понял я.
— О других только заботишься, а о себе когда будешь? Зачем ты всем всё прощаешь? Прекрасно знаешь, что это я тебя подставила, и прощаешь! Лучше бы надавал мне пощёчин, мне стало бы легче!
— Всё-таки, я мальчик, Ника! Если бы даже знал, всё равно выручил бы тебя!
— Я знаю. Но лучше, по согласию, чем втёмную, верно? Очень неприятно, когда тебя насилуют.
— Тебя насиловали?! – ужаснулся я.
— Меня нет, но лучше было бы, чтобы изнасиловали, чем сама… Ты знаешь, первый раз больно и стыдно, думаешь, больше никогда! – а потом хочешь ещё и ещё. Дура я набитая, или небитая. Тебя любила сильно, а пошла к этому Ромке, потому что шантажировал, а после влюбилась в него. Оказывается, близость влияет на любовь, Сашка! Не знаю, как у вас, пацанов, но Ромка быстро охладел ко мне, других стал охмурять, а я вот, здесь, лечусь, так сказать. Вернее, прячусь.
— Ника, но в прошлый раз ты была рада меня видеть!
— Рада. И сейчас рада, но, видимо, нашли мне лекарство от любви. Видишь, почти ненавижу тебя, за то, что ты такой хороший. Не давай на себе ездить, Сашенька! – посмотрела девушка на меня глазами, полными тоски.
Да, Ника уже почти оформилась в девушку. Недавно бесились на озере, она мало чем от меня отличалась, а сейчас лицо стало взрослым, грудь немного выросла.
— Ника, может, у тебя просто это… мне пытались сказать, но я не понял, месячные? – мне удалось её рассмешить:
— Сашка, ты хоть знаешь, что это такое?
— Когда раз в месяц у девочек настроение, хуже некуда.
— С одной стороны, правильно, и называется это ПМС, но давай не будем об этом. Когда-то я ненавидела эти дни, а когда здесь пошли, обрадовалась, что не беременна.
— Уезжаешь? – спросила она, немного погодя.
— Уезжаю, — ответил я, надеялся совсем на другую встречу, а вышло вон как. – Кир обещал подождать.
— Не надейся Саша, больше, между нами, ничего не будет.
— Почему? – удивился я.
— Потому что кончается на «у». Говорю, лекарство от любви мне дают. И сестру свою не держи, только хуже сделаешь.
— Ты что-то знаешь? – прицепился я.
— Что я могу знать? Поедешь, да всё узнаешь. Всё, не могу больше тебя видеть, убирайся.
Я вышел из фойе, придавленный таким прощанием, пошёл в сторону машины Кира. Он приехал на служебной бежевой «Волге».
Оглянулся. Ника стояла, прижавшись лбом к стеклу, смотрела мне вслед, и плакала. Увидев, что я повернулся, вяло помахала мне рукой, и стояла, пока я не уехал, а я всё смотрел, в заднее окно, пока не скрылся санаторий за поворотом.
— Что, Сашка, не дала? – цинично спросил Кир.
— Не дала… — вздохнул я.
— Потому что ты девчонка! – рубанул Кир.
— Кир! – тонко воскликнул я.
— Мог бы уговорить, если бы хотел.
— Если бы хотел… — повторил я. В том-то и дело, глядя на её лицо, куда-то все хотелки попрятались.
Ехали довольно долго, потом подъехали к нашему дому.
— Кир, сегодня рабочий день?
— Рабочий.
— Значит, мамы нет дома?
— Нет, зато у меня есть ключ от квартиры, где Сашенька живёт! – Кир вышел из машины, рядом уже стояли любопытные Машдаш и Колька с Афоней!
Кир обошёл машину и открыл передо мной дверцу. Кир помог мне выйти, взял мой рюкзак. Всё же я был ещё слаб. Кажется, что такое, рука? А сил выпивает очень много, ещё крови много потерял. Мне не делали переливание, сам восстанавливаю.
— Сашка?! – открыли рты ребята и девчата.
— А вы кого ожидали видеть? – удивился я. Одет я был в спортивные шорты и футболку и кеды, кепка ещё на голове, а рука на перевязи.
— Сломала? – спросил Колька.
— Не совсем, — успокоил я.
— Сашка, что-то ты бледная, давай, донесу! – Кир легко взял меня на руки. – Сейчас даже поездка тебя утомляет, больше сегодня из дома ни шагу! Ребятам я скажу, чтобы не утомляли, — говорил он, поднимаясь по лестнице. Остановился у незнакомой мне железной двери, достал ключ, открыл дверь и внёс меня в прихожую, потом дальше. В мою комнату. Здесь всё изменилось, стоял встроенный шкаф, малогабаритный диван, у окна – школьный уголок с креслом на колёсиках.
Кир посадил меня на диван, присел. Снял с меня кеды.
Подумал, достал из шкафа подушку и плед, бросил подушку на диван, меня на подушку, укрыл пледом.
— Спи, Сашок! – улыбнулся и чмокнул в щёчку. – Не шали! Ключи, вот тут! – бросил он пару ключей на стол.
— До свидания! Не расслабляйся, ещё приду! – я улыбнулся ему и стал смотреть в окно.
В окне знакомая девочка махала мне рукой. Кричала, что соскучилась, радостно улыбалась, а потом подбежала собака и стала лизать мне щёку.
— Фу, — отбивался я рукой, собака смеялась маминым голосом, плача одновременно. Я открыл глаза.
— Мама! – проснулся окончательно.

Мама!
— Серёженька, сыночек! Что с тобой случилось, где ты так долго пропадал? – мама смеялась и плакала одновременно, боялась прижать меня к себе, чтобы не потревожить руку.
— Что с рукой? – спросила мама, осторожно погладив повязку. – Не гипс.
— Да, порезал, пока добрался до больницы, крови много потерял, вот и всё. Поэтому держали в больнице. Капельницы ставили, и клизмы! – мама рассмеялась:
— Не понравилось?
— Нет! – улыбался я чистыми белыми зубами. Кир позаботился о моей гигиене, даже девчоночьи достал вещички. Я их использовал, правда не совсем по назначению…
Мама целовала меня, не могла оторваться, как я от сестрички. Жаль, на самом деле, сил маловато, чтобы сразу идти всех искать. Может, Коля расскажет?
— Вы давно переехали? – спросил я маму.
— Нет, три дня назад. Прости, не знала, что ты ранен, не навестила тебя.
— Тебя бы всё равно не пустили, попал я в закрытую больницу.
— Где это? – удивилась мама.
— Где-то за городом, сам не найду теперь.
— Как ты туда попал?
— Помнишь, начальник охраны у меня был? Вот, он устроил меня туда. Да он ещё придёт!
— Скоро Сергей придёт. Ты как с ним, можно, он останется?
— Мам, мы же выяснили всё. Если нравится тебе, живите. Только…
— Что? – насторожилась мама.
— Ну, тихо чтобы, а то я страшно ревнив, – мама захихикала, сияя глазками.
— А я что, могу понравиться вашему брату? – кокетливо спросила она.
— Ещё как! – я сел, наконец, удобно, если ноги под себя подобрать. – И, если можно, эта комната будет только моя.
— Убираться можно у тебя?
— Пока можно, но ничего не надо брать, даже если бриллиант найдёте.
— Кстати, где твои бриллианты? Даже из зала было видно!
— Сдал. На время давали.
— Красота какая! – покачала головой мама.
— Да, красиво. Мама, я кушать хочу.
— Сейчас, накормлю голодного ребёнка! – проворчала притворно мама, улыбаясь. – У нас теперь холодильник есть, и вообще, вся кухня новая.
— Нравится?
— Ещё бы! – мне, конечно, приятно было сделать что-то для мамы, но, вспоминая, каким образом это всё досталось, хочется опять завернуться с головой в плед.
Мама ушла хлопотать, а я стал раскладывать свои игрушки. Набор для плетения бисера поставил на стол, здесь буду лечиться от стресса, пересмотрел бельё и одежду. В стирку всё.
Открыв шкаф, увидел свою мальчишечью одежду, уже поглаженную, на плечиках висит. В основном, школьная, летняя и зимняя. Дома не хочется в таком, надо что-то мягкое. Впрочем, эта ещё почти новая, хотя больницей воняет. Надо маму опять просить, чтобы отмыла меня, не советуют рану мочить, да и боюсь маме показывать, почти на всё предплечье разрез.
Доковылял до кухни:
— Мам, от меня больницей не воняет? Может, помыться надо?
— Серёжка, потом, перед сном. Тебе помочь надо? – посмотрела она на мою руку.
— Да, завтра в больницу, на перевязку.
— Что-то мне твоя царапина не нравится, — покачала головой мама, — будешь запечённую курицу с картошкой? Сейчас сделаю! Смотри, какая печка, духовка! – я стоял, прислонившись к косяку, и радовался, что маме нравится отремонтированная квартира. Прошёл к окну, выглянул на улицу. Ребята где-то играли, позже придут, сядут здесь.
Я сел к столу, на новый гнутый стул, осмотрел кухню. Да, красиво стало, но всё какое-то чужое, ещё не обжитое. В прошлый раз, с Сашенькой здесь было намного уютнее, даже то, как изворачивался, сейчас вспоминал с улыбкой.
Кто-то пришёл, зашумел в прихожей:
— Ниночка! Ты дома? – заглянул на кухню Сергей.
— Сашка?! Ты откуда здесь?
— Вообще-то, это моя квартира! – удивился я.
— Да я не то хотел спросить! – смутился Сергей. – Я так рад тебя видеть… Подожди, переоденусь, умоюсь!
— Саша! – покачала головой мама. – Сергей просто растерялся, а ты «моя квартира!».
— Мама, дай, я покушаю, и уйду, что-то устал.
— Сашенька, что с тобой, милый? – мама наклонилась, обняла за плечи. А я сам не понимал, почему так сказал. – Прости, я только начала готовить. Подождёшь? Или разогреть суп?
— Мама, извини, пожалуйста, подожду, конечно, я соскучился по тебе сильно, просто смотреть на тебя приятно. Теперь я всегда буду здесь жить, мама. Надо привыкать.
Сергей долго мылся, потом вошёл, хотел за руку поздороваться, но, увидев, что я ранен, сел, напротив.
— Здравствуй, Сергей! – сказал он, улыбнувшись. – Прости, просто растерялся. Где пропадал? Мы уже три дня. Как переехали.
— Попал, вот, в больнице неделю лечился, — ответил я.
— Да, смотрю. Бледный вид у тебя. Снова подрался?
— Угу, подрался… Давай так. Я Саша, ты Сергей, ладно?
— Как хочешь. Ты на самом деле здесь хозяин, тебе решать.
— Ладно, брось. Жениться будете, или так?
— Как мама. Я бы женился…
— Ладно вам! – отмахнулась мама. – Не к спеху. Серёженька поправится, будем решать, а пока его надо откормить! – мама стала накладывать в тарелки курицу.
— Я пойду, умоюсь, — сказал я, осторожно выбираясь из-за стола. Странно даже, в больнице спокойно ходил. Как бы что с рукой не случилось!
— Помочь? – спросил Сергей.
— Справлюсь! – отказался я. Что тут идти!
В мамину комнату сделали дверь, не то, что раньше, сразу из прихожей в комнату попадали. Получился узкий коридор, до ванной.
Здесь щётки были только для мамы и Сергея, так что, меня не ждали. Пошёл, взял свою, и пасту, тоже.
Подвинул соседей, улыбнулся себе в зеркало. Ещё повоюем! Из зеркала на меня смотрел бледный худенький подросток, с ввалившимися щеками. Насмотревшись, вычистил зубы и умылся.
На кухне уже всё было готово. Вспомнил ужины у Николая Петровича.
Не, всё дело в привычке, возле мамы всё равно лучше!
— Сильно руку повредил? – спросил Сергей.
— Сильно, — признался я, обгладывая крылышко. Больше разговаривать было не о чем. О работе, что ли? А мне рассказывать было нечего, до того момента, как меня похитили, они всё знали. Ну, почти всё.
— Саша, мне с тобой сегодня лечь? – я посмотрел на маму. Очень хотелось, но отказался:
— Не надо, руку больно.
— Хорошо, — согласилась мама, — если завтра страшно одному будет, зови.
— Ничего, я всё это время один спал. Чай будем пить, или сок?
— Чай есть, я налью! – мама быстро наполнила мне чашку чаем, по вкусу, как в больнице. Это не индийский чай. Ишь, аристократ какой! Я даже улыбнулся.
— Дома лучше, сынок?
— Лучше! – честно сказал я. Если бы ещё вернуть вечера, когда мы сидели с мамой вдвоём, потом ложились вместе спать.
— Я пойду? – поднялся я.
— Ты же купаться хотел! – вспомнила мама. – Сейчас приду, наливай воду. Да, у нас там новый бойлер, грязное бельё в машинку сразу бросай!
Я взял свежее бельё, в ванной открыл воду, начал набирать ванну. Оттуда было слышен разговор на кухне:
— Может, я пойду? – тихонько спросил Сергей. – Что-то он не в настроении. Вроде, домой пришёл, а тут…
— Я спрашивала, разрешил…
Сергей меня стеснял, я понял, что в набедренной повязке уже не походишь дома. Особенно, в первое время, голышом в ванную не прибежишь, а ведь даже в гостях бегал!
Может быть, позже, когда станет своим?
Я забрался в ванну. Сел, удерживаясь одной рукой, смотрел, как вода заполняет ванну, заливая меня.
Вошла мама.
— Не набралась вода ещё? Полежишь, или сразу мыться будешь?
— Если хочешь, сразу мой. Я опять спать хочу. В больнице скучал, не мог уснуть, всё мечтал домой попасть, к маме…
— Тебе Сергей мешает, да? – заглядывала мама мне в глаза.
— Что теперь делать? – развёл я руками. – Сам так решил, теперь надо слово держать.
— Мы можем снова иногда с тобой вместе спать, — предложила мама, — особенно сегодня.
— Как-то неловко, — представил я, — как будто ты мужу изменила, — криво улыбнулся маме.
— А так, будто сыну! – мама начала намыливать губку.
— Вам же хорошо тут было, вдвоём? – спросил я. Мама даже замерла:
— Сашка, даже думать не смей! Больше никуда тебя не отпущу! Лучше с Сергеем расстанусь, если не можешь с ним ужиться.
— Всё хорошо, мама, прости, что расстроил. Не плачь только, а то совсем плохо получится…
— Да, будто приехал сын, и всем испортил жизнь. Не буду, не дождётесь. Сына я люблю больше всего! – и принялась меня тереть, только руку я берёг, перевязанную. Что-то царапало в горле. Наверное, чёрная полоса только началась.
Мама поставила меня, продолжила отмывать от больничных запахов.
— Да, видно, болеешь, — хихикнула она, намывая меня спереди, — раньше даже боялась!
— Ничего, вырасту ещё! – улыбнулся я.
Мама полила на меня чистой водой, начала вытирать.
— Вот, вроде, чистый, только ароматом мыла пахнешь. А где твоя повязка?
— Не знаю, не искал.
— Одевайся в неё, не обращай внимания ни на кого! Ты правильно сказал, это твоя квартира, и ремонтировали и обставляли всё здесь за твои деньги! Так что, что хочешь здесь, то и делай. Я так и сказала Сергею, и чтобы он в твою комнату не заходил, тоже сказала. Будем стучаться, если надо будет к тебе войти, ты уже большой мальчик!
— Мам, — вспомнил я, — только мне надо там диван помочь раздвинуть, а то с одной рукой не справиться.
— Хорошо, пока вытирайся и одевайся, мы с Сергеем сейчас застелем тебе диван! – и быстро убежала.
Когда пришёл в свою комнату, они ещё продолжали делать мне постель.
— А это что, Сашенька? – спросила мама, показывая на стол, где лежали коробочки с бисером и книга по технике плетения.
— А, это для руки, чтобы разрабатывалась, к тому же, мне мелкая моторика рук полезна, ну, как гречку перебирать или рис.
— А ещё для лечения стресса, — покачал головой Сергей, — где же ты был? – задумчиво спросил он сам себя, скорее, чем меня.
— Ложись, Санечка, мы пойдём! – вот здесь свет включается, там ещё, на столе лампа есть.
— Спасибо! – сказал я, стоя в одном белье. Надеюсь, Сергей увидел, что я мальчик? Хотя, ещё хуже, если он подумает так же, как врачиха из психушки.
Мама с Сергеем ушли, я подошёл к окну, стал искать нужное окно в доме напротив, но не нашёл, пошёл к дивану, забрался под свежее бельё. Как будто не домой вернулся, а к Николаю Петровичу. Только массаж никто не сделает.

Утром никто меня не будил. Когда проснулся, было уже светло, от дома напротив отражались лучики взошедшего солнца.
Где мой любимый «бип-бип-бип»?
Я потянулся, стараясь беречь руку, тут же вспомнил, что надо в больничку сходить, на перевязку, заодно посмотреть, как она выглядит, рана, какой шрам останется.
Неплохая вещь, такой диван, можно, с любой стороны, встать, но как мне его собрать?
В санатории пытался заправлять за собой постель, посоветовали пока не напрягать руку. В общем, теперь надо ждать маму?
Кое-как расправив простыни, застелил сверху одеялом, потом пледом. Для одного сойдёт, хотя сильно мешает пройти к столу. Прыгать через диван? Попробовал. Попрыгал на жёстком диване, осмотрелся сверху.
Ага! Не заметил вчера! Совсем рядом прибит детский спортивный уголок! Шведская стенка, турник, канат.
Уже что-то! Выкрашен в весёленький жёлто-зелёный цвет, только турник чёрный. Даже в мышцах зазудело, но пришлось отложить это дело до лучших времён.
Почему я вчера думал, что нельзя мне голышом по квартире бегать? Никого же нет и не будет, до самого вечера, когда уже будешь с нетерпением ждать маму, и…
Почему я вчера был такой скотиной? Обидел хорошего человека. Вот не придёт сегодня, мама будет печальная, ляжет со мной, а ночью будет плакать.
Я сделал несколько приседаний, чтобы немного разогнать кровь. В санатории бежал в кабинет ЛФК, на велотренажёре крутил педали. Купить себе, что ли? Куда ставить? Пока диван был сложен, много места было, сейчас почти не осталось.
Подошёл к окну. Показалось, шевельнулась занавеска. Посмотрел на себя. Слишком близко стою, по пояс. Зато, когда прыгал, голышом, на диване, наверное, забавно выглядел. Я улыбнулся в окно, посмотрел на голубое небо, и пошёл в ванную.
Сегодня в ванной заметил большую стиральную машинку-автомат. «Индезит».
Странно, вчера ничего не видел, вчера был полным идиотом, наверное, хотел, чтобы жалели, на руках носили, как Кир…
Где его носит, кстати? Обещал прийти, и нету… Я опять надул губы, посмотрел в зеркало, и рассмеялся, до того забавно выглядел. Тут же вспомнил о сестрёнке, стал разговаривать с зеркалом, пытаясь своему отражению придавать выражение лица сестры.
Я обязательно к тебе схожу, Сашенька, только немного приведу себя в порядок, милая, а то испугаешься меня. И так наговорили чёрт-те что, будто нельзя ко мне, будто заразен!
Впрочем, любой насморк заразен, даже ангина, зачем рисковать здоровьем девочки?
Я уже забыл, что она на меня обиделась, скорее всего, она уже простила, такая же, как и я, отходчивая.
Костик?.. А что, Костик? Не имеет она право на личное счастье? Будь я девчонкой, тоже ходил бы с ним. Это просто мужская конкуренция во мне говорит, борьба за самку, если грубо.
Легко рассуждать! Когда представил, как он ей целует, меня всего затрясло от ревности.
Успокоившись, вышел на кухню, раздвинул шторы, снова глянул на окна дома напротив. Интересно, где моя повязка? Совсем на голого девочке, наверно, не очень интересно смотреть, вот когда совсем немного скрыто, и ты ждёшь, когда это что-то упадёт или приподнимется…
Как и мне. Тогда, на озере, Саша оделась в купальник, и тут же захотелось увидеть, что там, под ним?
Ладно, хватит на сегодня эротики, всё равно не получается ничего.
На столе мамина записка.
«Завтрак под полотенцем, если сумеешь, пожарь яичницу, колбасу порезала, в холод.»
На завтрак была каша, в кастрюльке, завёрнутой в полотенце. Я поел, прямо из кастрюли, тёплую кашу, мысленно смеясь над собой: как дикарь, голый, побитый, и с ложкой в руке!
Увидела бы меня «мама»!
Хорошая женщина, и любила меня непритворно, слышал я её вздохи, и шёпот:
«Хочу такого сыночка», когда с мужем разговаривала. Тот ей что-то объяснял, я не понял.
Теперь я ему даром не нужен, понятно, и Киру, тоже, очередное задание выполнил, теперь опять за работу.
Достал кусок колбасы, слопал, с кусочком хлеба, запил молоком. Что тут за холодильник? «Розенлеф», финский, хороший.
Тут в дверь позвонили!
Я, на цыпочках, подбежал к двери, глянул в глазок, надеясь увидеть там Кира, но и то, что увидел, заставило подпрыгнуть от радости.
— Я сейчас, только оденусь! – крикнул я. Побежал в спальню, натянул первые попавшиеся шорты. И кинулся открывать дверь.
Девчонки ввалились с шумом, обнимали и целовали, как будто их было не двое, а с десяток.
Я взвыл, когда они задели руку.
— Что с тобой?! – испугались они, а я, не сдержавшись от гримасы боли, баюкал потревоженную руку.
— Ты ранен?! – удивилась Вера, — А нам сказали…
— Сашка, пошли, ты так и будешь держать нас на пороге? – возмутилась Алина, как будто это не они чуть не задушили меня в прихожей.
— Что у тебя с рукой? – строго спросила Вера.
— Поскользнулся, упал, закрытый перелом…
— Там у тебя не закрытый, там у тебя открытый перелом! – возразила Вера, а Алина перестала бурчать, будто только что увидела мою забинтованную руку. Бинт растрепался, выглядел неаккуратно, я попытался спрятать руку за спиной.
— Сашка, ты совсем, как девочка стал! Чего-то смущаешься! Мужчин украшают шрамы! – проходя на кухню, заметила Вера.
— Девочки, пока вы здесь, помогите мне с постелью! – попросил я.
— С какой постелью? – удивилась Вера. – Соскучился, что ли, по нам?
— Ещё как! – чмокнул я её в щёчку. – Просто у меня сил нет, заправить диван, пошли, покажу.
Девчонки зашли в комнату, бросили коробки, которые держали в руках, на диван, ещё и сами сели.
— Зачем тебе его заправлять? Вечером пришёл, завалился сразу! – Алина упала на спину, раскинув руки.
— Жестковато, правда, но Нина Семёновна на таком советует спать.
— Раскрой коробки, Сашка, — попросила Вера, — посмотрим хоть, на твои подарки.
— Подарки? – удивился я.
— Ну да, от Николая Петровича, ты же их там забыла… — я с удивлением посмотрел на неё.
— Не оставлять же Нике, у неё и так всё есть.
Я не стал вступать в спор, вскрыл большую тяжёлую коробку.
— Вау! – услышал с двух сторон. В руках у меня оказалась даже не «Спидола», а новенький ВЭФ.
— Включи, а? – попросила Алина, стоя на четвереньках. Я включил. Сразу заработал приёмник, был настроен на «Маяк». И сразу сказал, что уже 10 часов.
— Ой, девочки, мне же на перевязку надо! – вспомнил я.
— Да успеешь ты на свою перевязку! – возмутилась Алина. – Что там, ещё?
Следующим подарком был большой будильник с календарём, квадратный, на батарейках.
— А это что? – поразились девчонки, когда на свет вынул коробочку, с нарисованным на нём прибором с кнопками. Открыл.
— Ого! – воскликнула Вера. – Это же японский калькулятор! – она выхватила его из моих рук, тут же включила, начала кнопки нажимать.
— Алина, смотри! – с восторгом закричала обычно сдержанная Вера.
— Не может быть! Вот бы на контрольную пронести такой!
— Ага, сразу выгонят и двойку поставят, — Вера не спешила возвращать мне прибор, — Сашка, ну зачем тебе он, подари нам, а? Хотя бы на время!
— А для чего он нужен? – не врубился я.
— Как, для чего? – девочки даже рты открыли. – Вычисления делать! Смотри, все действия арифметики, даже некоторые функции есть!
— Функции? – наморщил я лоб.
— А! – махнула рукой на меня Алина. – С кем ты разговариваешь! Сашка известный двоечник!
— Попрошу без оскорблений! – попытался я отнять игрушку. – Дайте посмотреть!
Посмотрел, умножил большие числа, отнял, пожал плечами и вернул девчонкам:
— У нас разрешают таблицами Брадиса пользоваться, ничего сложного.
— Пока найдёшь, время же пройдёт! – возмутилась Алина.
— Да ладно тебе, Алька! Не понимает, нам же лучше! Отдашь? На время? – умоляюще смотрела на меня Вера.
— Я тоже хочу в вашу школу перевестись, — выдал я, и увидел, с каким сожалением посмотрели на меня девчонки. Я понял, что они не верят в мои способности.
— Даже если поступишь, Сашка, в какой класс пойдёшь, математику и физику учить? В пятый?
— Почему, в мой класс, в шестой. Я его подтяну, легко, — сказала Алина.
— А он хочет с сестрой сидеть, правда, Сашка? А чтобы их постоянно путали… — и на ушко: бу-бу-бу… Заржали.
— Знаете, что, девочки! – немного обиделся я.
— Что? – распахнули они свои огромные глазищи, уставившись на меня. Мне тут же захотелось поцеловать их, что я и сделал.
— Так бы и сказал! – довольная Алина прыгала по моему дивану, а я подумал, что незнакомка сейчас видит моих гостей, и больше не будет со мной играть в нашу тайную игру.
— Так! – сказала Вера, — А что в этой маленькой коробочке?
В коробочке оказались часики, серебряные, или ещё из какого металла, но очень красивые, написано «swiss». Я сразу вспомнил золотые, они были у меня на левой руке, значит, слетели, когда попали под нож. Надо будет у Кира спросить, всё же, мой подарок, за что страдал?
Девочки наконец, обратили внимание на мою руку.
— Так что там у тебя?
— Золото, бриллианты, — буркнул я.
— А покажи серёжки, Серёжка! – скаламбурила Алина.
— Нету, забрали, — шмыгнул я носом, самому нравились.
— Забрали? – удивилась Алина. – Вот, скоты!
— Ещё какие! – согласился я. – Помните, часики были у меня, золотые?
— Тоже забрали? – открыла рот от изумления Алина.
— Нет, потерял, когда… э, неважно, но не спешат возвращать, кто-то присвоил.
— Рана большая? – спросила Вера.
— От сих и до сих, — показал я от запястья до локтевого сгиба, — и почти насквозь. Сам виноват. Хотя… — я подумал, что Первый вполне мог успеть пригвоздить меня тем ножиком к земле, какой-то у него особенный нож был, если бы я не выставил руку перед собой.
— Ты что побледнел? – испугалась Вера. – Тебе плохо? Алина, принеси воды!
— Ему просто страшно стало, наверное, вспомнил, когда его резали, — принесла мне Алина стакан с водой.
На самом деле, пересохло в горле.
— А вы подписку не давали? – удивился я. Девчонки переглянулись.
— Мы же все в курсе, между собой зачем таиться?
— Вдруг, услышит кто?
— О чём? – фыркнула Алина. А радио пело: «О, соле мио!».
— Саш, мы, вообще-то, на карьер собрались. Ты с нами?
— Мне на перевязку, и не знаю, смогу ли я…
— Никто не знает, пока не попробует! – ответила Вера. – Ну, ладно, сегодня прощаем, завтра заедем, как раз узнаешь, можно тебе или нет, кататься.
— Девочки, как там Сашенька? – девочки сразу поскучнели, засобирались.
— Скажите ей, что скоро приду, хочу подготовиться к экзаменам.
— Скажем, — девчонки обувались в прихожей.
— Вы не проводите меня, до поликлиники? – немного обидевшись, спросил я.
— Мы же на великах! – объяснила Алина. – мы поехали, нам ещё в школу надо успеть заскочить.
— Если Сашенька там, передайте ей… Впрочем, я сам скоро заеду.
— Хорошо, скажем, что ты ещё болеешь.
— И то, что согласен с ними готовиться к экзаменам.
— Передадим! – и побежали вниз, с гулом и грохотом лестниц.
Я вернулся в комнату. Калькулятор валялся на диване, забытый. К горлу подкатил комок. Всё, Сашенька окончательно отказалась от меня?
— Не раскисать! – строго сказал я сам себе. – Сам разберусь! И вообще, она тебе сестра и близнец!
«Интересно, — подумал я, — а как это, из одного яйца, двое получились? Да ещё разнополые? А если бы не разделились? Двуполый был бы? Было бы?». «И что? Сам с собой, и?.. Бред какой-то!»
Во что мне одеться? Я надел школьную рубашку, шорты, посмотрел в зеркало.
— Бррр! – сказал я, глядя на лохматую голову с кнопками в ушах. Причесался, ещё хуже.
Что ещё? Где мой комбик? Только с юбкой. А где мой? В ТЮЗе остался, или ещё где?
Так, шорты парусиновые голубые, с высокой талией, короткие, но нормально, футболку ярко-жёлтую, матерчатую кепку, закрыть лохматую голову. Над ушами, правда, торчат, ну и ладно! Пойдёт!
Собрал мусор от упаковки, калькулятор на стол положил, выключил радио, и пошёл на улицу.
Сначала мусор выброшу, ведро уже полное.
По дороге встретил девчонок.
— Сашка, а ты нам велик дашь, покататься? Пока рука у тебя не зажила?
— А где он?
— Откуда мы знаем? – удивились Машдаш.
— Как узнаете, приходите.
— Это ты с него упала? Сломала?
— Нет, целая! – показал я руку.
— Велик, говорю, сломала?
— Не знаю ещё! – и пошёл в сторону поликлиники.
Как всегда! Девочка! Перестань валять дурака! Называй фамилию и имя правильно! Нет у нас Саши Дымченко! Только Серёжа! Ты Серёжа?!
— Да…
— Девочка!!
— Хорошо, я Саша Дальченко.
— Не могла сразу сказать? Только очередь задерживаешь!
— Серёжа! – хихикнул сзади пацан, его друг фыркнул. Я оглянулся, с обидой в глазах.
— А что у вас с рукой? – с невинными глазами спросил мальчик в застиранной футболке и бесформенных серых штанах.
— Поскользнулся…
— Упал…
— Закрытый перелом…
— У тебя там не закрытый, а открытый перелом! Ты к хирургу? Займи на меня очередь, ладно? – и пацан, сильно хромая, подошёл к окну регистрации. Друг его сказал мне:
— Играли в футбол, трещина, что ли, в ноге…
— В голени.
— Ну да, я и говорю, в ноге. А ты в футбол играешь?
— Играю.
— Приходи к нам, мы на школьном стадионе всегда играем.
— Могу только болеть, — двусмысленно показал я на повязку.
— Тоже не плохо, за меня будешь болеть. Я Славка Кабанов, по кличке Кабан, приходи, не пожалеешь! – я улыбнулся Кабану, и пошёл искать кабинет хирурга.
— Мы за ней занимали! – запыхавшись, прискакал на одной ноге пацан, с помощью Кабана. Кабан, кстати, был таким же, как и я, худым пацанчиком.
— Мы слышали, — подвинулась девочка с переломом ноги, с костылями. Её сопровождала мама.
— Где это вы были? – удивился я.
— А! – махнул рукой Кабан. Вроде, куревом от них не несло.
— Как твоего друга звать? – спросил я у Кабана.
— Ярик, — ответил пацан, не глядя на меня. Мне понравилось имя, подумал, что надо бы на стадион сходить, и тут же волосы зашевелились на голове: я же буду здесь учиться! Нет, определённо, надо переводиться в 140-ю школу! Хотя, правы девчонки, не потяну я их программу, вылечу через месяц.
Подошла моя очередь.
В кабинете сел у стола, достал выписку из санатория. Зря я кочевряжился, в выписке тоже написано было, что я Саша Дальченко.
— Что у вас с рукой? – спросил мужчина, заполняя предыдущую карточку.
— Поскользнулся…
— Это мы слышали.
— Здесь всё написано, — подал я выписку.
— А ты что думаешь? – я пожал плечами. Что я мог думать? Порезали руку, да и всё!
— Пошевели пальчиками. Не этими! Вот так, уже хорошо. Больно?
— Так нет.
— А как больно?
— Когда что-нибудь делаешь, посуду мыть больно, кровать застилать, диван не могу собрать…
— Ну, это понятно. Так у любого руки отвалятся, посуду мыть… Придумают же!
— Мне на самом деле!..
— Верю. Проходи в процедурную, я удивляюсь, как ты вообще, пальцами шевелишь, написано, почти надвое руку развалили.
Я вошёл, медсестра начала развязывать повязку, я шипел от боли, а когда стала отдирать длинный тампон, сказал:
— А-а-аа!
— Потерпи, маленькая! – попросила меня сестра. Я посмотрел на длинный уродливый шрам, зашитый суровыми нитками, и зашмыгал носом.
— Не плачь, малышка, до свадьбы заживёт, — успокоил врач, — и кто же это тебя так, такую маленькую?
— Большой дядя, — проглотил я слёзы. Теперь не спутаешь с Сашенькой!
— Надевай рубашки с длинным рукавом, да и всё, — предложил доктор, тампончиком, смазанным чем-то шипящим, проводил он по длинной ране. Рана была с наружной стороны руки, сразу бросалась в глаза.
Медсестра обрабатывала рану. Врач внимательно смотрел, нет ли воспаления, потом смазали вонючей мазью Вишневского, положили сверху тампон, и аккуратно наложили повязку, потом повесили на шею новый хомут из бинта, положили туда руку.
— На самом деле, Саша, не нагружай руку, только купи мячик или лёгкий эспандер, разрабатывай потихоньку пальцы, только не усердствуй. А то рана может открыться. И старайся не мочить. Пусть мама купает.
Ну да, мальчику не посоветовал бы.
Я вышел весь в слезах, Ярик пошёл в кабинет, а я присел рядом со Славкой, чтобы вытереть слёзы салфеткой, а рюкзак не взял с собой, не смог надеть.
— Серёжка, не плачь! – шепнул Славка. Я даже вздрогнул. – Можно, я буду тебя звать Серёжка? – спросил мальчик. Я кивнул, вытирая слёзы тыльной стороной здоровой руки.
— Больно было? – участливо спросил мальчик. Я кивнул.
— Ярик вчера тоже плакал, хоть и пацан. Почему бы не пореветь, если больно.
— Я не потому… — прошептал я, всхлипывая.
— А почему же ещё?
— Шрам останется…
— Пфы! Пацанов украшают шрамы! А ты же пацан, Серёжка? – я кивнул.
— Да! – сказал я. – Видел бы ты рану! Отсюда и досюда! – мальчик присвистнул:
— Нифига себе! Где ты так?
— Секрет!
— Ну, скажи!
— Не могу, подписку давал…
— Всё равно, Серёжка! Я бы гордился таким шрамом, да ещё с секретной операции.
— Ты не понял, у меня сестра есть, мы близнецы!
— А! Тогда понятно, я бы тоже расстраивался.
— Я пойду, — поднялся я, — спасибо, Славка.
— Саша, ты приходи на стадион, ладно? – я кивнул, и улыбнулся. Мальчик улыбнулся мне в ответ.
«Хорошие ребята. Интересно, как они отнеслись бы ко мне, будь я мальчишкой? Просто я бы не плакал. Зачем мне плакать, если я пацан?».
Выйдя из поликлиники. Отправился домой, потому что уже полдень, даже больше, на часах половина первого, наверное, уже мама пообедала, на работу уйдёт сейчас, если приходила.
Дома никого не было, и ничего не изменилось, наверное, не приходила домой, в столовой обедала.
Ну и ладно, кашу поем. А как кашу разогревать? Поломав голову, пошёл в столовую, найдя в рюкзаке трёшку.
— Ты куда? – спросила Маша.
— В столовую.
— Дома есть нечего, что ли?
— Нечего.
— Ври больше!
— Видишь, рука болит, не могу ничего приготовить.
— А мама? – удивилась Маша.
— В столовой обедает. – Маша пожала плечами, не зная, что сказать, наконец спросила:
— Что будешь делать, когда придёшь? – я пожал плечами. Надо бы готовиться к экзаменам в 140-ю школу, а я ещё не знаю, что надо учить. Посмотрю в магазине, спрошу продавца, или в свою школу зайти? В ту не доеду на автобусе, на такси, что ли?
— А вы к школе готовитесь? – спросил я.
— Вот ещё! – фыркнула Маша. – А ты?
— Собираюсь, в 140-ю хочу.
— Дура, что ли? Что ты там забыла? – опять девчонкой считают!
— Сестра там…
— А! Я забыла! – хлопнула она себе по лбу.
— А где Даша? – спросил я.
— Не знаю, домой загнали. Дай велик!
— Да не знаю я, где он! – воскликнул я.
— Жадина! – Маша развернулась и ушла куда-то, а я наконец пошёл в столовую.
Зачем мне столовая? Вон, пельменная. Обед прошёл, народу мало. Встал к раздаче, взял половину пельменей, захотел бифштекс с рисом и яйцом, посыпанным зелёным горошком, взял ещё компот и хлеб. Рубль десять. Однако!
Пристроился за одинокий стол, проглотил слюну
— Девушка, а как вас звать?
— Кого?
— Вас.
— Я не девушка.
— Девочка, но уже большая, значит, девушка!
— Я не девушка, — занёс я вилку над пельменем.
— А как вас звать?
— Меня не зовут, я…
— Сама прихожу! – заржали парни лет 15-ти.
— Как вас звать? – не унимались они.
— Дайте человеку пожрать!! – заорал я.
— Пацаны, вам делать нечего?! – поднялся соседний мужчина.
— Девочка красивая. Познакомиться хотим, — оправдывались пацаны.
— Сейчас вы у меня познакомитесь с моим кулаком! – показал мужчина внушительный кулак.
— А вы ей папа? – спросил наглый подросток. Мужчина начал подниматься, и пацанов как ветром сдуло.
Я спокойно доел свой обед, вышел на улицу. Честно говоря, ожидал увидеть ребят, поджидающих меня, но они, видать, ушли других девчонок троллить. Проклятая слабость! Я бы показал им, «сама прихожу!».
Пока дошёл до дома, успокоился и даже развеселился. Жаль, голодный был, на самом деле, можно было познакомиться, погулять вместе, мороженого поесть! Совсем скоро школа, вот ребята и веселятся!
Зато возле дома ребята собрались! Машдаш, Колька и Афоня!
— Саша, пошли, в карты играть?
— Пошли! – мы побежали в беседку.
— Коль, расскажи хоть, что там, в клубе?
— А что в клубе? Клуб на ремонте, мы сейчас в Доме Пионеров занимаемся. Знаешь, на Черёмуховой.
— Он же маленький! – вспомнил я клуб. Были там как-то, там несколько кружков, какие фехтования могут быть?
— Мы сейчас на стадионе пока отрабатываем, — пояснил Афоня.
— А в спорткомплекс не пускают? – спросил я.
— Не, там всё занято взрослыми… Сдвинь, — я сдвинул колоду, Колька начал раздавать.
— Вера с Алиной к вам ходят?
— Не, они на тэквандо… — равнодушно сказал Колька.
— А Саша?
— Саша с Костей гуляет, к экзаменам готовятся, — с таким же равнодушием ответил Колька, только Афоня остро глянул на меня.
— Где? – спросил я. – Я же тоже хочу подготовиться к экзаменам.
— В школе, где театральный кружок. Я ходил один раз, ничего не понял, и тебе не советую, муть полная.
— Надо убедиться, да послать эту школу…
— Пошли, Саша, лучше нашей школы нет… гррр! Сашка, где ты так играть научилась?!
— Это математика, Коля, и память. Я запоминаю, какая карта отбита, какая на руках, и что осталось в колоде!
— Точно, Сашка, тебе место в той школе! – присвистнул Колька, а Афоня тем временем светился довольный, видимо, козырей набрал.
— Ты, Афоня, прямо, как солнышко! – сказал я, улыбаясь.
— Сама ты солнышко! – кинул мне крупную карту мальчик. Я отбила. Он добавил, я забрал. Проиграл.
— Раздевайся, математик! – показал мне язык Афоня.
— Их бин больной, — сказал я, оправдываясь.
— Вчера тебя принесли, сегодня уже бегаешь! – не сдавались пацаны.
— Кед, можно?
— Можно! Не с трусов же начинать! – смеялись ребята и девочки подхихикивали.
Не, я отыгралась, чуть не оставили Афоню с голым задом, но было уже темно и неинтересно.
Разошлись по темну, а у меня окна ещё не светились.
Я сел на кухне, стал ждать маму, пил чай.
Наконец загремели замки, кто-то вошёл. Я не стал бежать встречать, вдруг там Сергей.
Но вошла мама. Подошла, поцеловала, от неё пахло вином.
— Вот, мы опять вдвоём. Ты голодный?
— Нет, мама, уже сытый, — поднялся и пошёл к себе. Там включил лампу над столом, достал фанерку, разложил нитки, бисер, начал плести браслет для Костика. Решил ему сплести с котиком.
Постучали в дверь.
— Открыто! – вошла мама, посмотрела на скомканную кровать. – А почему не заправил? Маму ждёшь?
Я с удивлением смотрел на маму и не узнавал. Выпила она немного, в чём дело? Сергей, что ли, обиделся на что-то? Это я «девочка», должен обижаться, а не мужчина!
— Что смотришь?
— Мама, я не могу, рука болит, ты же знаешь!
— Ладно, сейчас сама заправлю, мама не устала сегодня.
— Мама, не надо! Я сейчас спать лягу!
— Я же с тобой должна спать! Не хочу на мятой!
— Мама, а это точно ты? – пристально посмотрел на маму я.
— Это я, а вот ты кем стал, не знаю. Выгнал Сергея…
— Я выгнал? – побледнел я.
— А кто? Он сказал, что не хочет жить приживальщиком, ушёл в свою комнату жить.
Я успокоился, снова взялся за плетение.
— Мама, я знаю, куда уйти. Там хорошо, никто не скандалит, не обвиняет в жестокости. Кир обещал приехать, я попрошу меня отвезти меня обратно.
— Куда отвезти? – будто проснулась мама.
— Туда, где я тосковал о тебе, лечился.
— Где ты лечился? – в глазах мамы появилась жизнь, интерес ко мне.
— Зачем тебе? – скосил я на неё глаза, хоть руки дрожали, пытался плести узор.
— Ты же сын мне.
— Я не заметил. Мешаю вам, так хорошо было без меня.
— Разве я так сказала? – села мама на диван.
— Да, именно так сказала.
— Ты бы поговорил с Сергеем, — попросила мама.
— О чём? – округлил я глаза.
— Чтобы он вернулся.
— Мама, ты соображаешь, что ты говоришь? – повернулся я к ней.
— Серёжа, я люблю его.
— Хорошо, я уеду, вы снова будете жить вместе.
— Куда ты хочешь уехать? – спросила мама. Неужели пьяна?
— Мама, иди спать, не мешай мне. Завтра поговорим.
— Я мешаю? Хорошо, завтра поговорим! – и ушла. Я смотрел на своё рукоделие, не понимая, почему эта полоса делается такой удивительно чёрной. Уверен, это пока только оттенок серого, самая чернота ещё впереди.

— Серёжа… Сыночек, просыпайся! – осторожно будила меня мама, а я всё не хотел выбираться из сладких снов. О чём, не помню, но что-то сладкое было.
— М-ммм… — промычал я.
— Просыпайся, Серёжа! – потрясла она меня за плечо.
— Ай! Я же болею. У меня температуры нет? – не открывая глаз, спросил я.
— Нет у тебя температуры, — поцеловав меня в лоб, ответила мама. – Я извиниться пришла, за вчерашнее. Прости меня, больше не буду с тобой ссориться…
— А мы ссорились? – открыл я глаза.
— Наговорила вчера тебя всякого, с утра чуть со стыда не сгорела…
— Мам, у нас же сейчас отдельные комнаты, Сергей работает. Если не хочет видеть меня, это же легко сделать!..
— Почему это он тебя не хочет видеть? – удивилась мама.
— А кто? – поразился я. – Я ничего не говорил такого, по-моему. Он что, ребёнок, губы дуть?
— Пусть приходит и живёт, а то мне приходится в столовую ходить, кушать. Не могу пока одной рукой управляться, прости. И диван мне не заправить, сил ещё нет, поднять спинку даже.
— Извини, совсем сдурела, — покраснела мама, — что с рукой-то?
— Заживает, — вздохнул я, — только шрам некрасивый останется, наверное, навсегда.
— Большой шрам?
— Скоро налюбуешься, как швы снимут.
— Швы?! Так сильно порезался?
— Мама, не надо об этом, ты на работу опоздаешь, — отвернулся я. Как только вспоминаю, меня дрожь пробивает.
— Я тебе манную кашку сварила, иди уже, завтракай, я тебя разбудила, чтобы извиниться, а то не видимся днями, а вечером ты поздно можешь прийти.
— Да, мама, я сейчас встану, — а сам подумал: «что у трезвого на уме, у пьяного на языке». Общение с виноватой мамой не принесло облегчения. Даже застеснялся своего голого вида, не стал вставать при ней. У неё теперь своя любовь, может быть, она уже беременная? Нет, не пила бы…
Хлопнула входная дверь, и я поспешил в ванную.
Когда уже доедал кашу, услышал в открытое окно:
— Са-ша! Са-ша! – выглянул, Вера, Алина и Колька, на моём велосипеде. Думал, Кир привезёт, соскучился даже. И по сестрёнке… Она уже знает, что меня выписали, а не приходит. Обижена до сих пор? Ждёт, когда принесу извинения? К сожалению, не могу сказать, почему я так поступил, придётся опять врать.
Я оделся в велосипедную форму и спустился вниз, со всеми почмокались, даже с Колькой.
— Не знаю, смогу доехать, нет? – слабо улыбнулся я. – Может, вы с Колькой?
— Ты совсем? – Алина постучала себе по лбу. – Колька пацан!
— Ладно, только я не могу с собой ничего взять, рюкзак больно надевать.
— Мог бы его в корзинку положить! – нагло ответила Алина. Вера ткнула её в бок.
— А что?
— Ты взяла с собой что-нибудь?
— Забыла.
— Девчонки, может, поднимемся ко мне, приготовим бутерброды? Хотя, хлеба нет, есть колбаса, и сыр, кажется. А я манную кашу поел, даже кастрюльку вымыл! – похвастал я.
— Молодец! – похвалила меня Алина, потом перевела взгляд на повязку, спросила:
— Сильно болит?
— Когда не трогаю, не болит. Слабость только ещё во всём теле.
— Поехали, проверим, на сколько тебя хватит. Если плохо будет, вернёмся.
— На чём? – улыбнулся я.
— Деньги взял?
— Нет, у меня карманов нету.
— Пошли, горе ты моё! – вздохнула Алина. Мы пошли с ней домой. Ключи-то я носил на шее, на шнурочке.
Пошарил в рюкзачке, нашёл последнюю пятёрку, подумал, что надо было маму попросить денег выдать, а то опять нищим стал. То Принц, то Нищий… Как там, спектакль, будем ставить?
Алина в это время хозяйничала на кухне.
— Я тут батон нашла, — что-то уже жевала, — котлеты, сыр, колбасу. Бутеров наделала.
— Пошли, а то Вера заждалась.
— Ага, заждалась она! С твоим Колькой болтает!
— Ни с каким не с моим, — буркнул я.
— Конечно, не с твоим, — согласилась Алина, — это ты его, а не он твой.
— Алина, хорош подначивать, а? Нет для этого настроения. Скажи лучше, почему сестра ко мне не приходит.
— Откуда я знаю? – пожала плечами девочка, отводя взгляд. – Ей сказали, что нельзя к тебе.
— А вы почему приходите, если я заразный?
— Мы-то знаем, чем ты болеешь, а если хочешь прийти сам, то завтра консультация по математике, я предупрежу Сашку. Хочешь?
— Хочу, конечно. Сам не хотел с ней встречаться в таком бледном виде, но сил нет уже, соскучился.
— Хорошо, — легко согласилась Алина, и мы вышли на улицу.
«Ладно, пусть предупреждает, хоть Костика с собой не приведёт. А если приведёт, в чём проблема? Расставим все точки над Ё, да и всё!».
Умом я понимал, что эту ненормальную любовь надо прекращать, а сердцем, (или чем ещё?) не мог понять. Хотел с ней быть постоянно, и всё. Особенно хотел с ней спать. Нет, не сексом заниматься, а видеть её рядом, утром и вечером, и весь день.
Распрощавшись с Колькой, который остался ждать здесь Афоню и Машдаш, поехали, не торопясь.
Недолго я проехал, руку пришлось повесить на перевязь, правил одной рукой.
— Может, вернёмся? – спросила Вера.
— Что там делать? – отозвался я. – Лучше вперёд.
— Вперёд, так вперёд, — всё-таки надо тело приучать к нагрузкам, а то совсем ослабею, жиром заплыву, и будут у меня месячные… Так мне женские врачи говорили, когда обследовали. Я фыркнул.
— Что-то смешное вспомнил? – спросила Алина. – расскажи.
— Да ничего особенного, просто подумал, если не буду с вами ездить, жиром заплыву.
— Правильно думаешь, — согласилась Вера, — только немного поправиться тебе стоит.
— Не в коня корм, — ответил я, морщась про себя, неудобно было ехать, с непривычки и слабому.
— Отдохнём? – спросила меня Вера, увидев, как я привстаю, чтобы одолеть небольшой подъём.
— Пожалуй, — согласился я.
Сошли с великов, присели на камни, валяющиеся вдоль дороги.
— Рано мы тебя вытащили, — посетовала Вера, — ещё слишком слаб.
— А давайте, по бутеру съедим, и дальше! – предложила Алина.
— А давайте! – согласилась Вера. – Ты не завтракала, что ли?
— Не-а, проспала! – радостно захихикала Алина, доставая бумажный пакет с едой.
— Воду взяла?
— Да, и у Сашки чай набрала, в термос.
Так и добрались, с ещё одной остановкой. Оттуда будет легче, путь под уклон будет.
— Не знаю, как наверх велик подниму, — с сомнением сказал, когда подъехали к краю карьера.
— Не волнуйся, — успокоила Вера, — поможем и спустить, и поднять.
Они сначала опустили свои велики, потом мой. Конечно, можно было оставить. Но кто его знает, ещё угонит кто, потом пешком переться. Да и жалко, никто искать не будет, кроме моего, может быть.
На берегу девочки быстро разделись.
— Помогите мне, — попросил я, потому что шорты тесные были, ещё вспотел.
Алина стаскивала с меня шорты, Вера, очень осторожно, майку. Алина, конечно, не могла не пошутить, ткнувшись лицом мне в низ живота:
— Ой, а что это у тебя такое маленькое?
— Сразу видно, болеешь, — посочувствовала мне Вера, — и на лбу испарина!
Они постелили мне коврик, посадили:
— Садись, медитируй, пока смотри, как мы разминаемся! – хорошо, напомнили! Сел в позу лотоса, и с удовольствием стал смотреть, как мои подружки разминаются, делают растяжку.
— Давай, Сашку растянем! – предложила Алина Вере, а то совсем залежался!
— Саша, Саш! – обратилась ко мне Алина. – А ты можешь из своей позы на шпагат сесть?
— Попробую! – раздвинул ноги, одной рукой упёрся в землю. Получилось, но уже почувствовал, что на шпагате сижу, до этого вполне комфортно было! Надо дома с утра делать разминку, всё-таки. Для чего мне будильник купили?
Юлия Анатольевна, психотерапевт, рекомендовала мне до школы не влезать ни в какие неприятности, отдыхать, не нервничать, иначе будет рецидив, и поселюсь я в их санатории надолго. Я смеялся на это, говорил, что у мня лучшая в мире мама и сестрёнка. Как только вернусь, они задушат меня в объятиях и утопят в слезах, так любят! Хочу скорее домой!
От жизни не уйдёшь, всем от тебя что-то надо, хоть маленький ещё. Это до того, как хотели принести меня в жертву и съесть печёнку, я казался себе значительным и важным челом, уже вполне себе успешным и почти взрослым. Мог себе позволить многое, меня возили на чёрной «Волге», дарили дорогие подарки.
А потом выяснилось, что я всего лишь маленькая подсадная уточка, нелепая и жалкая. Собственно, меня сдали, и, если бы не Кир, взяли бы всех за поедание человечины, а не за похищение. То есть, по совокупности и грехи. Тот мальчик, которого нашли на пустыре, где мы играли с ребятами в войну и где я хвастал фехтовальными навыками, тоже пытали на ритуальном камне, живьём вырезали печень и делали прочие страшные вещи. Были ещё несколько эпизодов, но мне запретили рассказывать подробности.
Не знаю, кому они там пытались поклоняться, Велесу или Ваалу, велели забыть, как страшный сон. Юлия Анатольевна провела со мной несколько сеансов гипнотерапии, после чего стал хорошо спать, и трястись перестал, когда меня обнимал кто-то.
Хорошая трудотерапия, с бисером, сам не думал, что так увлекусь, даже в санатории сплёл несколько браслетиков, фенечек, если честно, только красивее. Плёл по своей руке, оставалось только замочки сплести, чтобы замкнуть на запястье.
На счёт физкультуры предупредили, чтобы не увлекался, потому что вялые воспалительные процессы всё равно в руке происходят, потому что организм работает над заживлением и борется с микробами, к тому же отторгает омертвевшие ткани. Если повысить ток крови, с одной стороны, к руке будет прибывать свежая кровь, с другой стороны, воспаление будет активнее разноситься по всему организму, недаром больным приписывается постельный режим.
Может быть, попросить Кира привезти мне выписку от психотерапевта? Развели секретность, а все вокруг почему-то стараются меня испытать на прочность, даже мама ругает. Боюсь к сестрёнке поехать, чтобы не расстроиться. Опять губы дуть начнёт, иначе сама бы прибежала давно. Значит, не очень-то и скучает.
А я не могу больше терпеть, тянет мне к ней.
Ладно, у меня есть лекарства, фитин и триоксазин, если не путаю ничего, они успокаивают, так что, можно рискнуть.
— Сашка! Да очнись ты! – дёргали меня испуганные девчонки, пытаясь вывести из спонтанной медитации. Так, в поперечном шпагате и задумался.
— А что? – вопросительно посмотрел я на них.
— Ты сидишь, будто заклинило тебя! И это… Ты стал похож на девочку.
— А! – глянул я вниз живота. – Защитная реакция организма. Выработал у себя, чтобы никто повредить не смог, пока я в медитации. В йоге почти все умеют, я совсем чуть-чуть научился. И не только в медитации. В поединке, допустим, чтобы не смогли достать…
— Ты нам лекции тут не читай! – сердито сказала Вера. – Не пугай больше!
— Как же вы не будете пугаться, если не будете знать? – сделал удивлённую моську я. – В санатории было очень скучно, чем ещё заниматься было? А так время быстро можно провести. Представляете, читать не давали даже!
— Не хотела бы я там оказаться! – передёрнула плечами деятельная Алина.
— Вера, Алина, а что мне почитать по математике, или взять с собой, на консультации?
— Возьми «Начала анализа» и «Справочник по высшей математике», там всё доходчиво объясняется. Элементарную знаешь?
— Элементарную не знаю, — поморщился я, — соберите меня лучше, а то руки болят. Почему-то обе.
Девочки меня отвели к озеру, заставили войти по шейку, поднять руки вверх и протёрли всего, от пота.
— Теперь выходи, полежи и пойдём, — сказала Вера, — зайдём в книжный. Всё равно пригодится, и в обычной школе.
— Поможете, девочки? – спросил я.
— Велик затащить? Конечно!
— С математикой. Когда там консультация? Завтра? – Вера хмыкнула:
— До завтра, разве что ось абсцисс с ординатой путать не будешь, а так, немного расскажем.
Девчонки вытащили наверх не только велики, но и меня, со смехом. Наверху отдышался, доели остатки провизии и двинулись в обратный путь.
— Девочки, вам не в тягость со мной возиться? – решился я спросить.
— Ты что, Сашка! – распахнула от удивления глазищи Алина. – Даже думать так не смей!
— Наоборот, — добавила Вера, — нам приятно тебе помогать, а то ты такой могучий был, всех побеждал. Если бы смогла, на руках бы носила.
— Вы и так…, — покраснел я, а девчонки захихикали, вспоминая, как я чуть не скатился обратно.
В магазине, конечно, нужных книг не оказалось, зато взяли мне учебники за седьмой класс, потому что на папу я перестал надеяться, скоро учебный год, а оттуда ни звука. Наверное, считает меня достаточно богатой, чтобы самому тратиться. И так алименты с него дерём.
— Мы тебе завтра привезём, — пообещали подруги.
— Боюсь, завтра мне не по силам будет сегодняшний подвиг, — уныло сказал я, — еле на ногах держусь.
— Тогда придём в гости, принесём учебники, расскажем что-нибудь непонятное.
— Для меня всё непонятное! – улыбнулся я.
— Ладно тебе! Освежим память! – не унывала Алина.
Мы на самом деле поехали сразу ко мне домой.
— Давно мы в «Льдинку» не заглядывали! – вздохнула Алина. – Может, ребята вернулись…
— Сегодня попрошу денег у мамы, завтра сходим, — пообещал я.
— Попроси, своих же денег! – вздохнула Алина.
— Ладно тебе! – одёрнула её Вера.
Когда приковыляли в моё двор, там ещё тёрлись наши друзья с подружками. Мы отдали им велики, я окликнул Афоню:
— Афоня! Иди сюда!!
— Чего тебе? – опасливо спросил мальчик.
— Отойдём? – отвёл будущего дядю в сторону.
— Брата видел? – моську отвернул, сопит.
— Скажи ему, чтобы не скулил там, а возвращался, ясно? Иначе… — я не знал, что иначе.
— Что «иначе»? – сипло спросил рыжий пацан.
— Придумаю что-нибудь, — пообещал я, — передашь?
— Если увижу. Они с твоей мамкой гуляют постоянно, дома только ночью бывает, а я с сеструхой воюю в это время. Забирай его уже к себе, а я в его комнату, а?
— Кто же тебе позволит? – хмыкнул я. – Одному жить даже мне не позволяют.
— А там две классные бабки живут. Приглашали к себе, сказали, что я хороший мальчик, — с опаской глядя на меня, выдал Афоня.
— Ладно, хороший мальчик, — отпустил я его, — катайтесь, я пошёл математику учить.
— Решил всё-таки? Зря.
— Лишних знаний не бывает, — ответил я, — пригодятся и у нас. Скорее всего, ты прав, предстоит мне здесь учиться, голова у меня не такая большая, как у некоторых математиков.
Они играли во дворе, а мы пошли освежать мне память.
Постель я утром постарался заправить, растянув по углам простыни и одеяло, так что не стыдно было перед девочками.
— А вот и калькулятор! – обрадовалась Алина. – Я его обыскалась, а он здесь лежит! – прижала его к себе, как котёнка.
— Садитесь, девочки! – пригласил я их присесть на диван. Сам расположился за столом. Диван был низкий, девчонки только чуть выше стола оказались. Тогда я перебрался к ним, сев по-турецки.
— Писать ничего не будешь? – спросила Вера.
— Я бы принёс пару стульев из кухни, да не могу, — честно признался я.
— Ничего, возьми тетрадку, будешь на новой книге писать, — предложила Вера.
Я встал, открыл ящик стола, и увидел фенечки. Совсем забыл, что первыми я связал именно для Веры и Алины подарки.
— Девочки, дайте ваши руки! – попросил я.
Девчонки, ничего не понимая, протянули руки, и я повязал им браслетики из бисера, ловко завязал замочки.
— Вау! – округлили они глаза, налюбовались и зацеловали меня, уронив на диван. Я счастливо смеялся.
— Сашка, зачем тебе математика? – смеялась Алина. – У тебя такой талант!
— А у вас в школе есть кабинет труда? – спросил я.
— У нас есть, — мы там учимся готовить и шить, даже вязать. А ты как научился?
— Девочки, вам лучше не знать, — поморщился я.
— Почему?! Ты с таким удовольствием это делаешь, видно же!
— Да, потому что старался для вас.
— А всё-таки? – серьёзно спросила Вера.
— Ты точно хочешь знать? – спросил я. Девчонки синхронно кивнули.
— Так лечат в психдиспансере, чтобы вывести из стресса, и психов, конечно. Трудотерапия называется.
— Но ты же не псих! – уверенно сказала Алина.
— Ты уверена? – спросил я её. – Ни в ком нельзя быть уверенным, что он не сумасшедший. Так мне в психбольнице сказали.
— Да они там сами все психи! – воскликнула Алина. – Правда, Вера?
— Не знаю, — пожала плечами Вера, но то, что Сашка нормальный, точно знаю.
— А то, что я девочка, тебя не напрягает? – хитро прищурился я.
— Ты знаешь, нисколько! Я же знаю, что ты играешь! А ты, Алька?
— Я только рада, — улыбнулась та, — я мальчишек боюсь и стесняюсь, а ты мой любимый мальчик! Хоть и девочка! – захохотала она, принимая игру.
— А меня за это хотели оставить там, чтобы вылечить, — вздохнул я, — тесты заставляли пройти, допросами замучили:
— Ты девочка? Ты любишь в девчоночье одеваться? Ты любишь украшения? Тебе нравятся серьги? Тебе нравится женское бельё?
— А вот женское бельё мне не нравится, не для меня. В девчоночье одеваться? Во-первых, красиво, потому что для мальчиков нет ничего красивого, одно уродство. Во-вторых, и этого не на что купить было, не ходить же с голой задницей. В-третьих, настойчиво попросили. После того, как сказал, что попросили, отстали, спросив у кого-то по этому делу. Чего цепляются? Я спросил психолога, почему она в штанах, не мужчина ли она, сказала, что вопросы здесь задаёт она.
Девчонки внимательно слушали мою грустную историю.
— Что людям неймётся? – проворчала Вера. – Нравится человеку так ходить, пусть ходит. А если не так ходишь, в дурдом!
— Там для детей дурдом, — пояснил я, — потому закрытый, чтобы меньше знали, что там делается.
— А что там делается? – спросила Алина.
— А вот тут я давал подписку о неразглашении, иначе быстро туда отвезут. Как мне сказали, такие, как я, там проживают. Нечаянно, правда, сказали, но я понял, не дурак… — Алина фыркнула.
— Ещё меня там пугали, чтобы завязывал с сестрой любовь-морковь, дескать, такие вот детишки могут получиться.
— Правда, Сашка, завязывай, — вздохнула Вера, — мы тебе найдём девчонку, не переживай.
— Не хочу девчонку! – капризно сказал я. – Хочу Анку и Саньку!
— Фу! – засмеялась Алина. – Думала, скажешь «хочу мальчонку!». – мы весело засмеялись.
— Математикой будем заниматься? – спросил я.
— Да ну её, лучше расскажи ещё что-нибудь. Как тебя поймали-то? Ты же сбежал через окно?
— Там тоже засада была. Меня схватили, и… Дальше молчание, — вздохнул я.
— Страшно было?
— Я бы не сказал, даже когда резали. Смотрите, — задрал я голову, чтобы показался тонкий шрамик.
— Ужас! – воскликнула впечатлительная Алина.
— Да, и когда дрался, не страшно было, просто вырубился. Зато потом колотило меня так, что санитары привязывали к койке. Ничего, вылечили. Теперь вот, плету браслетики и радуюсь.
— Жаль, дали подписку, — задумчиво сказала Вера, — даже не расскажешь никому, что ты пережил. Будут смеяться над тобой, а ты терпи!
— Ладно, девчонки, давайте, как там? А И Б сидели на трубе, кажется?
— А упало, Б пропало, кто остался на трубе?
— Четверть гуся, — мрачно пошутил я.
Мы сходили на кухню. Девочки приготовили покушать на быструю руку, и снова пошли открывать мне глаза на математику. Накрошили на постель, конечно.
— Классно у тебя! – восхищалась Алина, ей нравилось всё, и холодильник, и плита с духовкой, и мебель, и машинка-автомат, и моя комната, в особенности, отдельная и красиво отделанная, с встроенными шкафами, один в остатке чулана, второй в комнате, и на турнике покачалась.
— Да, всего лишь за руку, — показал я.
— Я тоже пожертвовала бы рукой! – заявила Алина, прыгая по дивану.
— Ты забываешься, Алька! – строго осадила её Вера. – Сашка мог запросто погибнуть!
— Но не погиб! – показала она язык.
— Шрам некрасивый будет! – пытался возразить я.
— Ты наполовину мальчишка, переживёшь! – мы пытались поймать негодницу, но она с визгом удрала от нас на кухню, искать сладенькое, а то мозги отказали, без глюкозы.
Вера тоже бегала за Алиной, забыв, что она уже взрослая девочка 14-ти лет. Опять превратили мою постель в лежбище.
Немного объяснив мне понятия о математике, девчонки смылись, перед этим немного помогли навести порядок, расстелили простыни на диване, подмели пол. Помыть обещали в следующий раз. Когда у меня рука подживёт.
Проводив подруг, попросил Кольку затащить велик в подвал, в сам прилёг отдохнуть.
Когда пришла мама, не слышал, только сквозь сон:
— Опять спит. Ладно, пусть поспит, потом раздену, — поцеловала в лоб, проверив температуру, — нормальная, — шепнула она, потом посмотрела на мои рукоделия, вздохнула и ушла. Я тут же снова провалился в сон.

***

— Куда это ты так вырядилась? – смеялась мама, когда Саша крутилась в сарафане, подаренном ей Серёжкой.
С утра она вскочила, радостная, будто именинница, вчера ей сказали, что Сашка придёт на консультацию! Боже, как она соскучилась! Даже внизу живота всё сладко сжималась. Поэтому она сразу надело нижнее бельё, подаренное Сашкой, сарафан, подумав, надела украшения из чёрного сапфира, теперь вертелась перед зеркалом, расправляя складочки.
— Смотри, мама, как красиво! – радовалась Саша.
— Так что случилось? – спросила мама.
— Сашка, то есть, Серёжка выписался, сегодня придёт, хочу его порадовать!
— Прекращала бы ты с родным братом!.. – не договорила мама, что хотела сказать. – Вон у тебя какой мальчик ждёт! Красивый, сильный, из хорошей семьи! Вежливый!
— Так это же Костик! – Саша взяла маму за руки, закружила её по комнате. – А ты знаешь, ты понравилась Сашке! Он в тебя влюбился!
— Да ну тебя! – покраснела мама.
— Правда! Это же Сашка! – мечтательно закатила Саша глаза. – Я так люблю его!
— А Костю? – с усмешкой спросила мама.
— Ну что ты равняешь, мама?! Сашка половина меня! Я уже не могу без него, мне кажется. До встречи с ним я не жила!
— Даже так? – не поверила мама. – Не могу поверить, ты всегда была весёлой девочкой.
— Теперь я счастлива!
— Что, Сергей вернулся? – вышел из кухни отец. С кружкой в руке.
— Папа! – посерьёзнела Саша. – За что ты не любишь Серёжку?
— Я? – удивился папа. – Это он меня не любит, слухи распускает тут! – покосился он на маму.
— Может, не преувеличивает? – спросила мама отца.
— Может. А кому сейчас легко?
— Смотри, что он мне подарил! – крутнулась перед папой Саша.
— Вот об этом я и говорю. А ты тогда что, в театре ему сказала? – Саша смутилась:
— Я тогда так хотела играть! – слезинка блеснула в глазу.
— Папа, не расстраивай девочку! – попросила мама. – А ты, Саша, почему Сергея не приглашаешь больше?
— А ты у папы спроси. Ладно, пора мне, а то всё настроение испортили! – и Саша побежала на улицу, где её ожидал Костик.
Чмокнули друг друга в щёчки, пошли до школы пешком.
— Ты как, сделал задачу? – спросила Саша Костика.
— Сделал, а ты?
— Я не смогла, еле уснула, всё думала о Серёжке, как я рада, что он вернулся!
— А где он был? Кого ни спросишь, не знают или молчат.
— Я тоже не знаю, мне передали, что не разрешают свидания ни с кем, типа, заразный. Но думаю, врут они всё!
— Не знаю, — ответил Костя, взяв руку девочки в свою, — зачем им тебе врать?
— Потому что Сашка что-то знал и очень боялся. Я только потом поняла, он боялся, что меня примут за него… Что это может быть, А, Котик? – настороженно посмотрела она на него.
— Откуда мне знать? – хмыкнул Костя. – Ты рядом была, и то не знаешь!
— Ух, я злая тогда была! А он вызвал папу, и папа утащил меня оттуда, и тут, оцепление, а подружки его что-то хотели сказать, а я не слушала!
— Ладно, пойдём, я тебе хоть расскажу, как задачка решается, а то всё про Сашку да про Сашку!
— Конечно! Я такая счастливая! – от избытка чувств Саша опять поцеловала Костю, наклонив его за шею.
Костя ничего ей не сказал, хотя подумал, что вряд ли Сашку обрадуют такие поцелуи сестры.
Если бы Саша сейчас поцеловала какого-нибудь мальчика, потому что хочет расцеловать весь мир, он, Костя, обиделся бы, потом спросил бы, что у неё с этим пацаном было.
Хорошая девочка Саша, любимая очень, но слишком легкомысленная. Хорошо бы, чтобы братец на неё повлиял. Костя слегка ревновал Сашу к Серёге, но понимал, что у Серёжки никаких шансов нет, и это примиряло его с мальчиком, Костя даже любил его нежной братской любовью.
Дошли да школы, потом в класс самоподготовки. Там сели за первую парту, стали разбирать задачу.
Кабинет потихоньку наполнялся, Саша нетерпеливо оглядывалась, но мальчика с кнопками в ушах не видела.
— Ага! Кажется, поняла! – и Саша, в порыве чувств, чмокнула Костю в щёчку. Потом вытянула губки и прикрыла глазки.
— А если Сашка увидит? – осторожно спросил Костик.
— Пока нет, поцелуемся, а то потом долго не придётся! – и они долго целовались.
Оторвавшись друг от друга, Саша опять посмотрела на задние парты. Кто-то смущённо улыбался. А один мальчик сердито смотрел на них.
— Сашку не видел? – спросила Саша у него, потому что это был Гена из их театрального кружка.
— Видел. Дольше целуйтесь. Ушёл твой Сашка.
Саша побледнела, как мел, и сползла бы на пол, если бы Костик не подхватил её.
Усадил на стул, сел рядом.
— Сашенька, что с тобой?
— Что со мной? Ты не понял?
— Не совсем. Сашка ушёл, наверное, увидел, как мы целуемся. Надо догнать его и объяснить…
— Что объяснить?! Что?!! – и Саша зашлась в рыданиях.
— Ты хоть понимаешь, что всё, что на мне сейчас надето, подарено Сашей мне? Сейчас это выглядело издевательски, понимаешь?! Надела всё его, а целовалась с тобой! Господи, целую ночь ждала, как встречусь с братиком, и встретила!
— Саша, я же говорил…
— Конечно, я теперь во всём виновата! Какая я дура!
— Сашенька, пойдём, умоешься, и поедем к Серёжке, выпросим прощения.
— Поедем, конечно, Костик, только дай мне успокоиться. Эх, Генка! Хоть бы предупредил!
— Я что, «Атас» должен был кричать?! – возмутился Генка. – Да и вообще, лучше в открытую, чем за спиной сосаться! – встал мальчик, собрал тетради и учебники и ушёл. Ушли Сашенька с Костей, а когда учитель вошёл в класс, там стояла тишина, половины учеников не было.

— Саша, там к тебе девочки! – разбудил меня голос мамы. С трудом выплыл из сна. Нет, надо будильник завести! Ещё попросил не заходить сюда никому, кто будить будет?
Я сел на кровати, зевнул и потянулся. Совершенно не помню, как раздевался! Бросил взгляд на стол, где валялась не начатая упаковка триоксизина. Ничего так, срубило вчерашнее путешествие!
Встал, попытался заправить постель, но руку вдруг пронзило болью.
— Блин! – поморщился я. – Не надо так нагружать руку! – сел, повесил руку на перевязь, выглянул в окно. Девчонки сидели на скамеечке и лузгали семечки.
— Привет! – помахал я им здоровой рукой.
— Сашка проснулась! – издевательски протянула Алина. – Выходи скорее!
— Сейчас! – я поспешил на кухню, к маме, чтобы спросить денег. То, что мы в кафе собирались, помню.
— Мам!.. Ой! – на кухне пил кофе Сергей.
— Не смущайся, Серый, меня мама предупредила, что ты по утрам скачешь в таком виде. Зато сразу видно, что ты пацан!
— Ты что хотел, Саша? Можно, я тебя так буду звать? А то два Сергея в одном доме перебор.
— А как же Сергей Сергеич? – улыбнулся я. – Мне деньги нужны, с девчонками в кафе собрались. И в школу, на консультацию, деньги надо, автобусом боюсь, рука с утра сильно болит, на такси поеду…
— Ладно, ладно, иди, умывайся, сейчас поищу, потом с книжки сниму тебе.
Я смылся в туалет.
Пока сидел, придумал, как Сергея ввести в заблуждение. После моих медитаций можно обмануть, если не приглядываться, конечно, так, как Кира тогда развёл, ему показалось, будто он девчонку схватил.
Конечно, такой, как Николай Петрович сразу бы раскусил, а Кир глянул одним глазком и засмущался.
Придёт или нет? Скучаю так же почти, как по Сашеньке!
При мысли о сестрёнке в груди и животе разлилось сладкое тепло: совсем скоро увидимся!
Когда вышел из ванной, мама с Сергеем ушли на работу, лишь на столе лежали две пятёрки. Я выглянул в окно:
— Девочки, поднимайтесь, покушаем! – девчонки не стали упираться, пошли ко мне, а я поспешил в спальню, надеть штаны. Наткнулся на вышитую бисером набедренную повязку, среди белья, оделся в неё.
Открыл подружкам дверь, осторожно обнялся с ними, с поцелуйчиками.
— О! – с восторгом посмотрела на меня Вера, покрутила вокруг. – Это ты сам сделал?
— Нет, это ещё в деревне, мама Анки нам делала. Видишь, «С» вышито?
— «Саша»? – поняла Алина. – Я тоже такую хочу! Сделаешь?
— Сделаю. Найди хвост, кусок холста, и тебе вышью.
— А у тебя сеточка. Где взял?
— Анка на макраме ходила, сплела, — девчонки переглянулись и что-то отложилось в их прелестных головках.
— Пошли на кухню, что стоите? – позвал я их.
— Сам не пропускает, ещё ворчит, — сказала Алина, скидывая босоножки.
— Так, что у нас на завтрак? – по-хозяйски Алина приподняла крышки. – Это я люблю!
— Что там? – спросил я.
— Гречка с мясным подливом! – облизнулась девочка.
— Накладывай тогда!
Алина пошла с Верой мыть руки, мне пришлось попробовать управиться одной рукой.
Живут же люди с одной рукой, даже без обеих. Или без ног. Не, без рук хуже! Даже не представляю, как это, ни одеться, ни подмыться.
Пришли свежие девочки, помогли расставить тарелки.
— Ты что-то морщишься, Сашка, рука болит? – я кивнул.
— На погоду? – ехидно спросила Алина.
— Наверное, — поддержал я её, — во сколько там консультация начинается?
— Успеешь, в 10 или в 11.
— На карьер я уже не поеду, больно мне будет. Давайте, в кафе? Или вы на карьер?
— Без тебя скучно! И страшно, — скривилась Алина, — да, мы тебе учебники привезли! Но пока их с собой не бери, только тетрадку, запишешь что-нибудь… Хотя, вряд ли ты там усидишь, с Сашкой сбежите куда-нибудь!
Я счастливо улыбнулся, сердце забилось часто.
Напились чаю, и стали планировать, что делать дальше.
— А давай, немного ещё расскажем Сашке о математике, потом отправим его в школу, а сами покатаемся? – предложила Вера. – А то ему не до велика сегодня, и не до кафе!
— Точно! Так и сделаем! – Алина сбегала за сумкой с учебниками, достала и положила на мой стол, перейдя по дивану, хотя можно было обойти вокруг.
— Поможете заправить потом? – спросил я.
— Поможем! А что это за таблетки? – спросила Вера.
— Успокоительное, — покраснел я, — чтобы кошмары не снились.
— А тебе снятся?
— Нет, видишь же, не трогал ещё. Вчера, вы ушли, как упал, и спал, пока вы не пришли, утром.
— Вот это мы тебя уработали! – восхитилась Алина, опять пробуя прыгать на жёстком диване.
— Алина, сломаешь диван! На чём Сашка спать будет? На твоей кровати?
— Да! А я на полу! – смеялась Алина.
— Выдумаешь, тоже! – сказала Вера, бросив на меня взгляд. – Впрочем, Сашка сейчас ни на что не годен, всё равно… — я чуть учебники не выронил!
— Почему это?!
— Видели мы тебя, совсем не такой, как раньше был! Раньше не успевали успокаивать, а теперь… — махнула рукой.
— Всё восстановится, — пробурчал я, садясь рядом с ними.
— Восстановится, если меньше будешь таблетки пить, — покивала головой Вера.
— Я и не пью.
— Ну и не пей.
— Ну и не буду. Давайте, лучше математикой мучайте.
После всех мучений с математикой и физикой, я сложил в папочку пару тетрадей, карандаш и авторучку. Видел же у Ники в столе шариковую ручку «Никко», не взял, постеснялся. А зря, хоть память была бы.
Подумав, вздохнул и вынул кнопки из ушей, сразу стало холодно во всём теле. Оделся в школьную форму, рубашку с коротким рукавом, с пионерской эмблемой на левом рукавчике, и синие шорты.
Непослушные волосы пришлось закрыть кепкой. В следующее воскресенье приду к папке, поедем в нашу парикмахерскую, где постригали меня последние лет10, постригусь под бокс, как всегда, везде под ноль почти, только небольшую чёлку оставлю, до бровей, тогда никто уже не скажет, что я переодетая девочка.
Вглядываясь в отражение, находил черты своей любимой сестры, вполне мог сам себя с девочкой перепутать. Почему раньше не путали? Немного было, принимали за девочку, когда отрастали длинные волосы, которые были мечтой девочек из класса, насмешек мальчишек и повод для ругани учителей.
«Чтобы постригся завтра! — Скоро каникулы!» «Без отца не приходи! — Ну и не приду! — Поговори мне ещё!».
— Зря ты вынул «глазки», — заметила Алина, — некрасиво так.
— Пусть привыкает, — вздохнула Вера, тоже не одобряя дырявые мочки с бледными пятнами вместо загара.
— Пошли уже! – выпроводил гостей.
Они проводили меня до остановки, где я сумел остановить такси. Видимо, вид несчастного мальчика с рукой на перевязи смягчил жестокое сердце таксиста.
— В 140-ю школу подвезёте?
— Садись, — кивнул таксист, включая счётчик, — деньги есть?
— Есть, — я проверил, не забыл ли деньги? Нет, вот они, в нагрудном кармашке.
— Здесь копеек тридцать будет. Без сдачи найдёшь? – когда поехали, спросил водитель.
— Не, у меня пятёрка… — я сидел на заднем сиденье, потому что на переднем до 14-ти лет не положено ездить.
— Богатенькие школьники пошли, — покачал головой таксист, — в твои годы на кино найти было сложно.
— Просто мама торопилась, — ответил я. Таксист поглядывал на меня в зеркало заднего вида, чему-то улыбаясь.
Приехали. Я отдал пятёрку, водитель долго собирал мне сдачу.
— Зачем переоделась в мальчика? – спросил он. Блииин!
— Потому я мальчик!!
— Ври больше, у меня сын и дочь, примерно твоего возраста, думаешь, обманешь? Меня, брат, не обманешь!
— Просто у меня сестра близнец, мы очень похожи! – объяснил я.
— Странно было бы, если близнецы были бы не похожи, — кивнул водитель, и я пошёл в школу.
В школе ничего не изменилось, техничка тётя Вера сразу поздоровалась со мной:
— Здравствуй, Саша, твоя сестрёнка уже пришла, туда проходи! – ну, я и прошёл…
— Привет! – увидел я Генку.
— Привет! – улыбнулся тот. – Ты чё, такой нарядный?
— В школу пришёл, надо немного обмять форму.
— А-аа… А я думал, перед сестрой вырядился. Она тоже, видишь, какая!.. – он показал мне на сестру, и в это время она стала целоваться с Костей! Причём, оделась во всё, что я ей подарил! Чёрные серёжки, красивый сарафан, наверняка, и обручальное колечко на руке. Моё.
У меня волосы встали на затылке дыбом, а по щекам вдруг морозным ветром подуло. А они всё целовались, на глазах всего класса. Демонстративно.
Я встал и вышел.
— Ты куда? – спросила тётя Вера.
— Домой. Не буду здесь учиться. Передумал, — и ушёл, сразу пытаясь медитацией убрать слёзы из глаз.
Таксист ещё не уехал, что-то писал в бумагах.
— Можно, назад? – спросил я его.
— Садись, — кивнул он. Я пошёл к задней двери, но он открыл мне переднюю.
— Мне только 13, — сказал я.
— Садись, никто не будет у тебя паспорт проверять. – Я сел, конечно.
— Что такой грустный? – спросил водитель, убирая бумаги в бардачок.
— Экзамен не сдал, — тяжело вздохнул я.
— По предмету или по жизни?
— По жизни, — качнул я головой.
— Да, это тяжелее, — согласился таксист, заводя двигатель.
— А что у тебя с рукой.
— Поскользнулся, упал…
— Только не перелом у тебя, — проницательно заметил таксист, выезжая на дорогу.
— Не перелом, — согласился я.
— А что там?
— Золото-брильянты.
— Ладно, не хочешь, не говори, не моё дело. Следующего спектакля нам долго не ждать?
— Какого спектакля? – насторожился я.
— Тебя как зовут? – спросил таксист.
— Сергей Игоревич, — прочитал я на карточке имя таксиста.
— Это меня так зовут, а тебя?
— Серёжка.
— Пусть будет Серёжка, — согласился мужчина, — только сдаётся мне, что ты Саша Дальченко. И склоняюсь к тому, что ты всё-таки девочка…
— У меня что, на лице написано? – возмутился я.
— Практически, да. Я специально тебя посадил ближе, чтобы разглядеть лучше. Дырочки в мочках, светлые пятнышки, девичья стрижка.
— Я же в кепке!
— Видно всё равно. Ладно, открою свой секрет. Я ходил с детьми на «Маугли». Тебя сразу узнал.
— Как? Я же на сцене прыгал! – сдал я себя невольно.
— Ребята бинокль взяли, чтобы убедиться, что на сцене на самом деле ребята играют, а не взрослые.
— Ну и как? – посопел я.
— Как для меня, так гениально. Ещё бы сходил. Только вот, вижу, не дождусь. Надолго на больничный ушла?
— Не только во мне дело, — не стал я больше обращать внимания на слова почитателя моего искусства, наш клуб закрыли на ремонт, и не факт, что нас снова туда пустят.
— Какой клуб, говоришь?
— Детский фехтовальный клуб «Ровесник»
— Что-то слышал. Это там вы ставите такие замечательные пьесы?
— У нас там много чего было, хотели ещё придумать что-нибудь, «Принц и Нищий» на новый лад почти готов.
— Вы там с сестрой будете играть? Как её зовут?
— Саша.
— Как это? Две Саши?
— Это грустная история. У нас один отец, но две мамы.
— А ты говоришь, близнецы, вы двойняшки!
— Да нет, на самом деле близнецы. Я же говорю, не весёлая история.
— И это как-то связано с твоим демаршем, — кивнул шофёр такси.
— С чем? – не понял я.
— С демонстративным отказом от чего-то, — пояснил таксист.
— Да, когда бежишь, радостный, на свидание, а она целуется с другим, то да, это демонстративно…
— Не рано тебе? – посмотрел он на меня, но сам себе и объяснил: — А, творческие люди, бомонд. Руслан и Людмила, Ромео и Джульетта, король Лир.
— А Лир тут причём? – удивился я.
— Как, при чём? Отцы и дети, Сашенька! Ладно, Руслан и Людмила, они женились в то время, в 16 лет, да, но вот Ромео и Джульетта? Завели бы детишек, и что? Кому на шею? Деду с бабкой, а сами в загул! Им же по 14, кажется, было? Как тебе, примерно.
— Я не собираюсь заводить детишек! – покраснел я. – Да и не смогу ещё, наверное. И вообще, она моя сестра!
— Близнец, которая, или двойняшка?
— Близнец.
— Ага, что-то я не понял. Вот мы и приехали, — таксист остановил машину и заглушил мотор. Колись, что случилось, как ты мог приревновать к кому-то собственную сестру? Вы влюблены, что ли?!
— Конечно! – воскликнул я. – Вы допускаете, что в меня невозможно влюбиться?!
— Так вы сёстры!
— Какие сёстры?! Ты что, дядя?! Я мальчик! Серёжка! А она Сашка!! Я же говорю, похожи мы!
— Близнецы или похожи? Запутал ты меня.
— Близнецы. Я мальчик, Саша девочка, я неделю в больнице лежал, приехал повидаться с сестрёнкой, а она…
— Ладно, успокойся, Серёжка. Подумаешь, сестра с кем-то целуется. Было бы странно, если было бы наоборот.
— Как, наоборот? Что кто-то целуется с моей сестрой?
— Нет, что ты бы целовался с сестрой, взасос.
— Что же тут странного? Что хочу, то и делаю, она же моя сестра!
— Э, нет! – помахал передо мной пальцем таксист. – Ты не можешь с ней делать всё, что хочешь, хоть считаешь её своей собственностью.
— Не считаю я её собственностью…
— Считаешь!
— Нет.
— Считаешь! Потому, якобы, что она половина тебя!
— А вы откуда знаете?
— У меня двое детей, Саша, мальчик и девочка. И они жаждут получить твой автограф. Поэтому я караулил тебя возле школы.
— А если бы…
— Ещё бы ждал. Потому что люблю своих детей. Подпиши, пожалуйста, программки. Для Вити, для Тани, для Ани и для Серёжи, – водитель протянул мне программки. На них весело лыбился я, собственной персоной. Ещё бы, не узнать. И написано было: «В роли Багиры и Маугли – старшего Саша Дальченко». Ниже перечислялись остальные участники. И ещё: «Идея спектакля: Саша Дальченко»
— У вас же двое детей? – не очень удивился я.
— Серёжа, это я, — пояснил таксист.
— А Таня, ваша жена?
— Нет, моя жена Роза, а Таня моя любимая племянница, она просто жаждет с вами познакомиться. И если вы мальчик, очень советую!
— Аня дочь, или знакомая? – спросил я, с удовольствием подписывая программки.
— Аня дочь, ей рано ещё знакомиться с мальчиками, я ей не скажу, что ты Серёжа, хотя сам лично сомневаюсь.
— Сколько с меня?
— Ой, не смешите меня! Идите. А не хотите, подпишите ещё программки, а?
— Для хорошего человека, подпишу ещё две, для мальчика и девочки, — попросил две программки для себя и Сашеньки. Всё равно приедет скоро, чувствую.
Таксист несколько приподнял моё настроение, особенно тем, что было бы странно, если я бы целовался с сестрой на глазах у Кости.
— Всё перемелется! – подумал я, шагая домой.
Придя домой, помылся, переоделся в набедренную повязку, покушал то, что нашёл, а нашёл я куриный суп с лапшой, котлеты с рожками и чай.
Подумал, что сейчас могут прийти гости, стоит ли переодеваться, или в повязке лучше будет? Типа, Маугли.
Вспомнил Сашеньку и снова сильно затосковал по сестрёнке.
Да что это такое?! Я, брат и сын, не могу прийти к ним домой, в гости, а какой-то Костик свободно к ним заходит, остаётся с моей сестрой наедине, целует её до синяков!!
Обида опять стиснула мне грудь, я пошёл в свою комнату, выпил пару разных таблеток, вдел снова кнопки, чтобы не раздражаться по пустякам, сел за стол, и принялся плести браслет для Костика. А куда деваться, если сестра выбрала его, а не меня? Для сестры у меня уже готова заготовка, только померить надо, и заплести замочек.
Прикинув по своей руке, доделал для Саши, потом прибавил пару сантиметров для Кости.
Тут загремел звонок, и я пошёл открывать.
Явились, как я и ожидал, Саша с опухшими глазами, и угрюмый Костя.
— Проходите, — сказал я, вместо приветствия. Сам прошёл первый, снова сел за стол, опять принялся за рукоделие.
— Саша, — сказала Сашенька, проходя и с удивлением осматриваясь вокруг, а я включил свой ВЭФ, слушал «Маяк».
— Саша, я всё утро тебя ждала, такая радостная была…
— А я пришёл и всё испортил, — хмыкнул я.
— Ну зачем ты так? – Саша села на диван и заплакала. Я молчал, хотя очень хотелось кинуться к сестрёнке, обнять и успокоить её.
Подошёл Костик, сел рядом с Сашей, начал её успокаивать.
— А ты что сюда припёрся? – разозлился я, что он смеет тут успокаивать мою сестру. – Меня позлить?
— Сашка, ты чего? – уставился на меня Костя. – У тебя сестра плачет, а ты не видишь!
— Вижу я. Только никто не видит, как плачу я. Саша, иди сюда, перелазь через диван. – Саша перелезла, села рядом со мной. Посмотрела мне в лицо:
— Прости меня, Саша? Я такая дура, не знаю, зачем я это сделала, ведь ждала тебя, сидела, как на иголках, счастливая, с Костей задачу решали, я просто его поцеловала от избытка чувств…
— Дай свою руку, — перебил я. Удивлённая Саша протянула мне свою руку, и я надел на неё браслетик. Он оказался впору, наши руки ещё были одинаковыми. Завязав замочек, отпустил руку.
— Саша, это что? – улыбаясь сквозь слёзы, спросила Сашенька.
— Это фенечка, только из бисера, — пояснил я.
— Костя, смотри, как красиво! – Костя кивнул, пробираясь ко мне. Встал за моей спиной на колени, но, так как был высок, носом ткнулся мне в макушку.
— Саша, я пришёл не злить тебя, а просить прощения, за тот нехороший случай.
— Костя, я не виню тебя, в чём ты виноват?
— Саша, ты же знаешь, как я люблю вас обоих. Помнишь, пока не появилась Саша, я признавался тебе в любви…
— Прав был Сашка, кобель ты! – подала голос Саша.
— Но, Саша! Я думал, что он, это ты! – возразил Костя. Саше нечего было ответить.
— Дай свою руку, — попросил я Костю. Померил браслет, оставалось немного доплести, чем я и занялся.
— Саша, смотри, у меня с котиками! – обрадовался Костя, так и не встав с колен, он ещё обнаглел, обнял меня сзади, за голый живот.
— Саша, а чем ты занимаешься? – заинтересовалась Сашенька, приподнимаясь.
— Трудотерапия, вернее, психотерапия, — пояснил я.
— А рука? Что с рукой?
— Травма. Бандитская пуля, — ответил я.
— А серьёзно?
— Куда как серьёзней! Только это секрет.
— Саша, так ты нас прощаешь? – с надеждой спросила Сашенька. Я отставил браслет, долго смотрел на неё. Вот, сейчас скажешь, что прощаю, и Саша тут же, на радостях, начнёт целоваться с Костей.
— Саша, я давно вас простил, умом, а что делать с тем, что вот здесь болит? – показал я на сердце.
— Сашенька, сядь рядом со мной, — попросила сестра, — Костя, отпусти Сашу!
— Не отпущу. Я соскучился! – невнятно сказал Костя из моей макушки, но отпустил. Я осторожно переместился к Сашеньке. Костя с изумлением рассматривал мою повязку с хвостом, мы работали в подобных, но не таких откровенных, а вечерние выступления он не видел.
Сашенька осторожно обняла меня, нежно поцеловала.
— Чтобы доказать, как я люблю тебя, останусь с тобой до утра, — сказала она, наконец, глубоко и облегчённо вздохнув. Перенервничала, бедная. Я тоже осторожно обнимал её, здоровой рукой.
— А я? – спросил Костя, садясь прямо на пол. – Можно, я с вами?
— А если мы?.. – засмеялась Саша.
— Ну и что? Я радоваться за вас буду.
— Ох и выдумщик! – рассердилась Саша. – Ты пойдёшь ко мне домой, скажешь, что я не приду.
— Тогда придёт папа, и нам попадёт, а тебя утащат домой, — усмехнулся я, прижав к себе девочку и ласкаясь. Слова Саши, что Костя запросто может зайти к ней домой, снова царапнула меня, хоть две таблетки успокоительных лекарств уже действовали.
— Всё равно. Хоть до вечера! – Саша, будто специально стала меня целовать в губы, чтобы Костик видел. А он видел, и счастливо улыбался, подлец.
— Как на вас приятно смотреть! – сказал он, совсем там садясь, опершись на стенку спиной.
— Конечно, — сказал я, оторвавшись от Сашеньки, — ты же знаешь, что она моя невеста всего на три года!
— Три года? – посмотрела на меня Сашенька?
— Это много, или мало? – не понял я.
— Сейчас хочу, чтобы ты всегда был мой! – и снова целовать меня. А Костя внимательно рассматривал что-то под моим столом.
— Сашенька! – сказал он. – А у Сашки под столом пособия по математике!
— Правда? – удивилась Саша.
— Да. Он тут занимался математикой, без нас.
— Да совсем немножко! – оправдывался я. – И вообще, я не буду к вам поступать, передумал.
— Почему это? – обиделась Сашенька.
— Во-первых, я там долго не продержусь, вылечу после первой четверти.
— А во-вторых? – спросила Сашенька.
— Во-вторых, не хочу вам мешать.
— Сашка! – опять Сашенька приготовилась плакать. – Ну прости нас! Мы бы сидели за одной партой, а Костик, вообще, в другом классе.
— А вечером?
— Что, вечером?
— С кем гулять будешь?
— С тем, кто захочет, с тем и буду! – отрубила Сашка. Я взял её хвост. Такой же у меня был недавно, высокий, поиграл им.
— Жалеешь, что отрезал? – спросила Сашенька.
— Жалею, скоро в школу, всё равно надо было стричься, хоть побыли бы немного одинаковыми.
— Да, в школу… Тогда я перейду в вашу школу, — придумала Сашенька.
— Правильно, — одобрил я, — будут у нас учиться две Саши Дальченко. Или два.
— А я? – обиженным котом взвыл Костик.
— А ты там будешь отдуваться! – решительно сказала Сашенька. – Иди, отпрашивай меня у папы, сегодня у Сашки останусь!
— Он меня убьёт! – уныло сказал Костя.
— Кто, Саша?
— Твой папа.
— А ты причём? – удивилась Сашенька. Она тёрлась об меня, как кошечка, только что не мурлыкая. Мне было приятно, конечно, но перспектива встретиться с разгневанным папашей меня не радовала.
— Дай руку, Костя, по-моему, твой браслетик готов, — прикинул я, оторвавшись от Саши, — сейчас надену, и можешь идти. А мы с сестрой до вечера останемся, пока папа не придёт.
Тут Костя пригорюнился:
— Вы тут, без меня, играть будете, а я скучать.
— Математикой займись, я в эту школу перехожу, мне некогда.
— Я твоему папке скажу…
— Говори, всё равно раньше шести не придёт, правда, Саша? – и она повернулась ко мне. Если до этих слов я тщательно скрывал свою радость, то теперь, встретившись с сестрёнкой взглядом, понял, что она увидела на моём лице настоящую радость. Никогда не верил, что глаза так могут сиять! Сашенька, встретившись взглядом со мной, поняла, что полностью прощена, не только душой, но и сердцем, и её глаза радостно засияли, а улыбка растянулась от уха до уха.
Я поверил Сашеньке.
Кто не влюблён, не знает, как это можно, молча сидеть на диване, лишь касаясь друг друга, упиваясь счастьем. Если бы Сашенька не любила меня, ей бы скоро это наскучило, и она нашла бы какое-нибудь интересное дело, но она ласково перебирала мои волосы, зная. Что мне это дело очень нравится, иногда легко целовала меня в щёчку, от чего внутри у меня всё мурлыкало. Я тоже знал, чем ей сделать приятное.
Сначала попросил её помочь мне собрать постель и диван, чтобы папа не подумал, чего дурного.
— Тяжёлый какой! – пыхтела девочка. – Дай во что-нибудь переодеться!
Мы переоделись в одинаковые шорты с майкой, а то я не верил, что скрою возбуждение. При девчонках не стеснялся, но там пляж, вроде, так и положено, а тут как бы, интимная обстановка.
Переодевшись, легко собрали диван. Если помните, там надо было сначала поднять спинку, с двух сторон мягкую, потом поднять следующую часть, потом сложить её. Если бы у меня не болела бы рука, легко, а так, попробуйте!
— А как будешь раскладывать? – спросила девочка, застилая диван покрывалом.
— Поможешь! – посмеялся я.
— Если бы ты знал, с каким удовольствием! – ответила сестрёнка.
— Может быть, получится, как-нибудь? Если ты на самом деле перейдёшь в нашу школу, можешь иногда ночевать у меня. Ты же сестрёнка моя, кто посмеет нам помешать?!
— Я тоже так думаю! – смеялась девочка. – Иди сюда, поцелуемся!
— Сейчас, подушку положу сюда. Знаешь, когда Кир принёс меня сюда, уложил, и я хорошо выспался.
— Кто такой Кир? – спросила Саша, удобно устраиваясь на подушке.
— Помнишь, в театре, начальник охраны.
— А, что-то припоминаю. Страшный такой.
— Почему страшный? – удивился я. Для меня Кир был самым добрым человеком в мире, он прощал мне всё.
— Не знаю, — передёрнула плечиками девочка, — от него опасностью веет.
Я залюбовался сестрёнкой, особенно голыми плечами под узкими лямочками майки, ещё ниже виднелись симпатичные выпуклости. Я сглотнул слюну.
— Ты чего? – насторожилась девочка.
— Можно? – сел я рядом, осторожно тронув грудку.
— Конечно, — улыбнулась Саша. Я снял лямочку, обнажил грудь, и очень нежно коснулся губами сосочка, сразу ставшего твёрдым.
— О-ххх… — произнесла девочка, грудь стала вздыматься, затвердела вся. Я очень бережно потрогал её губами, вернулся к сосочку.
— Аххх… Сашенька, не надо, а то я сейчас… А-ааа… — вздрогнула она. – Ещё немного, милый! Вторую попробуй! – Саша вдруг напряглась, голова её откинулась на высокую спинку дивана, она задышала часто-часто, застонала.
— Сашенька! – вскрикнула она, а мне ещё мало было, только в штанах сладко-больно. Ещё немного помучил девочку, и пенисишка сладко задёргался. Тогда я припал к губкам любимой.
— Сашка, что ты со мной сделал?! – удивилась сестрёнка, распахивая огромные глаза. (как хочется думать, что у меня такие же!) – У тебя запасные плавки есть?
— Есть! – счастливо улыбался я. – Выбирай любые!
Сестрёнка выбрала те, которые я никогда бы не надел, хотя Ника мне разъясняла, что для встречи с Мишкой надо было надеть именно их, с кружевами. Она специально купила мне их, как сейчас я подумал, в отместку за игнор. Ещё и бюстик к ним.
Пока не было родителей, Сашенька быстро сбегала в ванную.
— Саш, тебе помочь? – постучал я в витражную дверь.
— Я тебе помогу! – пригрозила она оттуда.
— А что, я не против, если ты мне поможешь! – сказал я. – Кажется, мне тоже надо сменить бельё.
— Сам меняй, меня не вмешивай! – донеслось до меня. Пришлось всё делать самому. Честно говоря, можно было и не менять, так, маленькое пятнышко сырого появилось, холодило.
А дальше…
Мы сидели рядышком, целовались и разговаривали, слушали радио.
И вдруг пришло утро. Я проснулся на расправленном диване, с удивлением осмотрелся вокруг, ничего не понимая. Приснилось мне вчерашнее, что ли?
Но простыни были свежие, а я полностью раздет. Встав, я подошёл к окну и посмотрел на двор. Там ещё никого не было, рано для детей ещё, а на карьер я пока боялся ездить.
На столе лежала записка. Я схватил её, с бьющимся сердцем.
«Сашенька, ты отключился прямо на моём плече! Прости меня, ты так переволновался из-за меня! Мы не смогли тебя разбудить, уложили спать! (улыбающаяся рожица). Пока! Встретимся ещё! Люблю, целую, Саша».
Я тоже поцеловал листок бумаги, глупо улыбаясь. Не приснилось! Что же меня вырубило? Неужели таблетки? Я достал две упаковки, посмотрел. Нет, только две выпил, по инструкции.
А если бы Саша до утра осталась? Вот позор какой!
Хотя нет, сейчас бы спала рядышком, тёплая и уютная, я бы целовал её опять…
У меня подскочил членик, пришлось бежать по утренним делам, не заметив, как колыхнулась занавеска в окне напротив.

Зазвенел звонок в дверь. Я быстро, на всякий случай, натянул шорты от формы, посмотрел в глазок, и тут же, торопясь, открыл дверь.
— Кир! – выдохнул я, пытаясь влезть на него. С одной рукой это выглядело комично, но я справился, обняв за шею и положив голову ему на плечо.
Кир смеялся тихонько, придерживая меня за попу.
— Скучаешь? – спросил он, скидывая полуботинки и понёс меня в мою комнату.
— Нет, только проснулся. Кир, я помирился с сестрёнкой.
— Умница! А я тебе принёс досье на Костика.
— И что там? – без особого интереса спросил я.
— Не такой он негодяй, как ты его описывала…
— Кир! – с упрёком сказал я.
— Ладно, Сашка! Я уже привык к тебе, как к девочке, ты здорово играл эту роль! В общем, Костя очень разборчив в девчонках, а они в него влюблялись постоянно. Он не отказывал сразу, гулял с ними иногда. Ну, ты знаешь, если сам пацан, надоедали своими придирками, желаниями дурацкими, поэтому он от них удирал.
— А как же эти, которые сами с собой кончали?
— А что, были такие?
— Не знаю, но, когда я его спросил, он сказал, что никто не пострадал из этих дур.
— Вот видишь, возможно, угрожали суицидом, да всё впустую. Ты почитай, не зря же я собирал всё это.
— Почитаю как-нибудь, а то он мне уже надоел. Представляешь, он уже меня нюхает! И целует…
— Может, ты всё-таки!.. – смеётся Кир.
— Кир! – надул я губки.
— Ладно, не гневайся, как здоровье?
— Кир, ты кушать не хочешь? А то я не завтракал ещё. Слушай, настрой мне будильник, а? А то не будят по утрам, а скоро в школу, привыкать к ранним подъёмам… — я потянулся, сколько было сил, зевнул. Кир смотрел на меня непонятно:
— Какой же ты худой!
— А я что говорил! Вот сестрёнка у меня… — причмокнул я губами.
— Что, хороша? – улыбнулся Кир.
— Ещё бы!
— Ну, пойдём, покушаем тогда.
Когда мы кушали, я бросал взгляды на Кира. Кто сказал, что он страшный? Очень приятный мужчина, примерно, папиного возраста, или немного моложе. Если был бы девочкой, наверное, влюбился бы в него.
Впрочем, у девочек свои вкусы, какие-то извращённые, те мальчики, которые нравятся мне, не нравятся моей сестре, и наоборот. Только Костя ещё более-менее нормальный парень, надо с ним поговорить на предмет литературы. Читает или нет, а то, может быть, только математикой и физикой увлечён, а интересных книг не читает вовсе.
— Что ты на меня так посматриваешь заинтересованно? – спросил Кир. Я не сомневался, что он всё видит.
— Влюбился, — буркнул я.
— Ну, это я давно знаю, — меланхолично сказал он, поедая бутерброд с сыром и колбаской, и запивая сладким чаем.
— Кир, а ты в детстве голодал? – спросил вдруг я.
— Случалось. Ты же знаешь, на какое время пришлось моё детство. А почему ты спрашиваешь?
— Мне тоже немного пришлось. Денег просто не было.
Кир внимательно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но не сказал, доел бутер, достал деньги.
— Тебе сколько оставить? Сотни хватит? До моего следующего визита?
— Тебя так долго не будет? – не спешил с ответом я.
— Как получится. Поэтому даю немного. Трать экономно, а то эти деньги можно за два дня потратить, потом жаловаться будешь, что пожадничал.
— Не скажу, — успокоил я Кира.
— Ну, иди сюда, — протянул он мне руки, и я прыгнул к нему на колени, радостно смеясь.
— Что ещё хочет моя девочка? – опять начал он меня троллить.
— Ты всё равно этого не сделаешь.
— Почему? – я горестно вздохнул:
— Не хочу, чтобы ты уходил, Кир, чтобы давал советы, ругал и хвалил.
— Это ведь задача для родителей, а они у тебя есть. Причём, в двойном комплекте. Если не ошибаюсь, у твоей сестры есть папа и мама, и у тебя теперь папа и мама. Там свои, и здесь свои.
— Они меня не любят, — пожаловался я.
— Может, ты их? Как раньше у вас было?
— Раньше так же было, они по одному, и я один. Потом они развелись, мы с мамой подружились, потом она влюбилась в Сергея, и всё повторилось, я стал лишним.
— А папа?
— Папа меня не любит, ты же видел, как он меня за ухо таскал.
— А за что?
— Пожаловался его жене, что голодал из-за него, а она его поругала, — Кир ласково прижал меня к себе:
— Бедняжечка, никто тебя не любит…
— Неправда, меня Саша любит, и ты!
— Не знаю, как Саша, а я точно! И не вздумай глупости делать!
— Какие глупости? – посмотрел я на него.
— Ну, я никому не нужен, тогда и я…
— Кир, как тебе не стыдно! Если бы хотел, мне бы горло перерезали. Смотри! – задрал я голову. По-моему, Кир, когда меня спасал, не заметил пореза, потому что я весь был в крови.
— Я видел, как ты классно его приложил! – усмехнулся Кир. — Он тебя держал, и резал?
— Немного, да. А ты говоришь, глупости буду делать!
— Сашка, это разные случаи и разные вещи! Мозги переклинит, и всё!
— Да, кстати, — решил я рассказать то, что произошло со мной, — я целовался с Сашей, а потом проснулся у себя в постели. Что было между этим, ничего не помню.
— Сашка! – строго сказал Кир. – С этого надо было начинать!
— Саша записку оставила, написала, что я просто заснул. Переволновался, потом выпил таблетки, поиграл с Сашей, и заснул у неё на плече!
— Где записка? – спросил Кир.
— Там! – показал я рукой.
— Поехали! – понёс он меня в спальню. Там посадил меня на диван, сам внимательно прочитал записку.
— Где таблетки? – я показал.
— Не хочешь проехать к доктору? – спросил Кир.
— Хочу, но только позже, ладно?
— Ладно, возьми визитку, если что, звони, и маме одну оставь. Много таблеток не пей!
— Хорошо. Кир, посиди ещё со мной, я тебе ещё что-то расскажу.
— Рассказывай, — Кир уселся на мой ученический стул.
— Я хотел в 140-ю школу перевестись, она с математическим уклоном.
— Что же тебе мешает? – Кир посмотрел на свои наручные часы, взял будильник, настроил на 7 часов.
— Ничего, — вздохнул я, — в другой раз расскажу, тебе же некогда.
— Извини, Саша, но мне на самом деле, некогда. Работа, будь она неладна! Не раскисай! – сказал он напоследок, видя, что я повесил нос. – Вот такой из меня родитель, Сашка, не лучше твоих.
— Лучше, — буркнул я, — у тебя нет времени, а ты зашёл, а мой папка никогда не заходит, и меня не пускает. Какой-то Костя свободно заходит к Саше, а мне нельзя! – и я тихо заплакал, роняя крупные слёзы на колени.
— Сашка, если не успокоишься, отвезу в санаторий, на недельку, нервы подлечить!
— Успокоюсь, просто обидно! – всхлипнул я.
— Я понимаю, Сашенька, взял бы тебя с собой, но нельзя, надо в одно неприятное место ехать, а ты и так раскис. Проводи лучше друга. Иди сюда… — Кир опять взял меня на руки, понёс в прихожую.
— Обещай, что помиришься со всеми. В первую очередь с мамой, потом с её другом, он же рядом с тобой живёт, в соседней комнате. Я знаю, он с ребятишками дружит. Не отталкивай его, и не ревнуй к маме. А маме объясни, почему ты так реагируешь на её поведение. Сумеешь объяснить? – я опять длинно всхлипнул, кивнул:
— Как предательство?
— Тьфу на тебя! – в сердцах плюнул Кир. – Какое предательство?! У тебя должны быть мама и папа! Понял?!
Всё, я побежал! – Кир поцеловал мои мокрые глаза, и вышел, а я пошёл умываться.
Куда же все подевались? Подумав, глядя в открытое окно во двор, решил съездить к Мишке. Надо же договориться с его мамой насчёт мастерской. Хочу Льва вырезать для Сашеньки. По Восточному гороскопу она Лев, как и я. Значит, чёрного и белого… Ага, что получается? Король-лев, львица, слон… Шахматы! Можно вырезать фигурки, сделать доску и подарить Сашеньке!
Так, что надеть? Фу-фу-фу… С такой причёской не хочется пионерское. Посмотреть, где комбик прячется. Где комбик?! Этот с юбкой, не хочу, с шортами не могу найти. Придётся спортивную форму надеть.
– Ай-ай-ай…, — сказал я, пытаясь натянуть футболку. – Как же она надевается?! Ага, вот так! – положил футболку расправленной снизу на диван, вставил руки в рукава, поднял её, и она накрыла меня! Ура, справился!
С шортами уже легче. Взял с собой деньги, десятку, вдруг понадобятся, остальные спрятал в шкафу.
Спустился вниз, там тоже никого нет. Сам выволок велик на улицу, надул на всех губы и поехал в известном только мне направлении.
Когда подъехал к гаражу. Сердце забилось с перебоями: дверь открыта!
Я подъехал, осторожно заглянул внутрь. Миша был один, что-то ремонтировал или строил, на верстаке.
Когда я заслонил свет, Миша оглянулся. Сначала не узнал, потом заулыбался, встал и пошёл навстречу.
— Как ты выросла, Сашенька! – удивился он, когда смог поцеловать меня, не наклоняясь, хотя я приподнялся на носочки, всё равно. Ничего не могу с собой поделать. Таю, когда Мишку вижу, а в руках, тем более.
— Ты почему на день рождения не пришёл? – надулся я.
— Как специально, в этот день у нас контрольная была, – ответил Миша, — смотри, что для тебя делаю.
— Для меня?! – удивился я, потому что на верстаке стоял парусник! Почти готовый!
— Это испанский галеон, — объяснил мне Миша, обнимая меня сзади, — доделаю и привезу тебе. Нравится? – целует меня в макушку.
— У меня слов нет, Миша! – повернулся я к нему.
— Я уже совсем скоро уезжаю, — грустно сказал мой друг, — пойдёшь провожать? – я вздрогнул. Страшно, могу сорваться, разреветься.
— А Лена? – спросил я.
— Лена придёт, — вздохнул Миша.
— Что случилось? Поссорились?
— А ты как думаешь? Ты вот, маленькая, скоро забудешь меня, А Лена всерьёз меня любит, и не может со мной поехать, она же несовершеннолетняя.
— Разве там нельзя ей учиться? – не поверил я.
— Есть, конечно, но у неё родители есть, — махнул рукой Миша, и я с ними согласен. Экзамены уже прошли, надо было ехать в июле.
— А почему ты с не с ней, а для меня корабль строишь? – спросил я.
— Потому что… Сашка, это трудно объяснить, а дома мне тяжело сидеть, вот и вспомнил, что тебе ничего не подарил.
— Миш… — робко спросил я мальчишку. Хоть и большой парень, 16 уже, а всё равно, мальчишка.
— Что? – спросил он меня, выплывая из задумчивости, но не выпуская меня из рук.
— Помнишь, я просил тебя, чтобы мне разрешили здесь поработать?
— Я же тебе ключи дал? Потерял, что ли?
— Надо поискать, со мной столько всего случилось! Видишь, руку поранил!
— Ой, Сашенька! А я и не заметил! – удивился Миша. – Что случилось?
— К сожалению, не могу рассказать всего, подписку давала, — легко притворился я девочкой.
— А немного?
— Немного? – я опять посмотрел на Мишку, со мной он, или с Леной, в мыслях.
— Ладно, скажу. Порезали мне руку.
— Кто?! – поразился Миша, ожидающий, наверное, историю о том, как при игре поранился.
— Тут я не имею права рассказывать, но руку очень больно, сильно порезали.
— Бедненькая… — пожалел меня Миша. – Знаешь, я придумал. Сейчас сходим с тобой в магазин «Сделай сам», там подберём тебе маленький инструмент, будешь здесь вырезать, выпиливать или строгать что-нибудь. Пойдём?
— Конечно! – улыбнулся я.
В магазине оказалось довольно много всего интересного, но Миша сразу заставил примерить мне полный комбинезон с капюшонном и очками, ещё фартук.
— Когда будешь вытачивать фигурки, вся будешь в мелкой пыли, замучаешься чиститься, а так, только фартук и комбез в пыли останутся.
Комбик оказался очень аккуратным и даже красивым. Удивительно, что их не раскупили мальчишки, играть в войну или ещё что.
Но оказалось, у Миши оказался членский билет этого магазина, по которому он покупал некоторые редкие инструменты. Здесь он приобрёл для меня маленький сверлильный аппаратик, похожий на бормашину. Приводился в действие, через ремень, стационарным движком, можно было к станку подключить. Устроена, как настольная лампа, или как кульман у чертёжника, не знаю, как назвать, эта штука привинчивалась к верстаку, к ней привод от моторчика, оттуда гибким тросиком передавалась на ручку со сверлом. Свёрла можно было менять, от 4мм до 0,1мм. То есть, можно было выбирать бороздки в дереве.
Наверное, я плохо объясняю, тогда представьте просто советскую бормашину, и всё. Просто не зубы сверлить буду, а дерево обрабатывать. Шлифовальные кружки тоже можно зажимать в патрончике.
Мишка оплачивал, а я подсчитывал. Ещё купили лобзик, крохотный рубанок, всякие пилки, резцы для резьбы по дереву, целый набор в ящичке, больше похожий на маникюрный.
Всё это мы принесли в гараж, и Мишка выточил мне ещё два ключа.
Потрогал руку, наверное, даже нащупал шрам под повязкой, покачал головой.
Никто в городе не знал, что с моей помощью была накрыта сатанинская секта. Мне ничего не рассказали о ней, берегли психику, выведали, что знаю и слышал от остряков, когда собирались меня есть живьём, пытались блокировать память, но до сих пор бывало страшно.
Что убьют, я не боялся, почему-то, а то, что съедят, панически боялся. Вот и сейчас, задрожал и прижался к Мишке.
— Страшно было, Сашенька? – спросил чуткий мальчишка, поглаживая меня по голове. – Пойдём ко мне домой? Скоро мама придёт, надо мне тебя с ней познакомить. А тебе не страшно будет здесь, одной? – я пожал плечами:
— Главное, не вспоминать. А так, даже люблю работать одна. А дверь закрывается?
— Закрывается, но тогда душно, хотя вентиляция есть. А зимой обогреватель есть, но не знаю, одну не оставят, а приглядывать за тобой некому. Пошли.
Дома Миша вспомнил, как я лопал в прошлый раз, предлагал накормить. Я покраснел, попросил чего-нибудь лёгкого, типа бутера.
Миша сделал салат из огурцов и помидоров, нарезал сыра и колбаски, налил квас в кувшин. Квас был самодельный, прозрачный и шипучий.
Пока кушали и болтали обо всём и ни о чём, пришла мама Мишки.
— Мама, знакомься, — представил меня Миша маме, — Саша.
— Та самая девочка, о которой ты всё время вспоминал? – улыбнулась мама. – На мальчика похожа, — я радостно улыбнулся, хоть один здравомыслящий человек нашёлся!
— Мама, Саша очень хочет в моей мастерской работать. Я проверил, всё умеет делать, почти как я. Разрешим?
— Я бы не против, только кто за ней присматривать будет? Маленькая такая.
— Лена обещала, — неуверенно сказал Миша.
— Я посмотрю, — пообещала мама, — пусть приходит в субботу, после обеда, проверю твои слова, сынок. А красавица! – погладила меня мама, вогнав меня в краску.
— Не смущайся, на самом деле, красавица! Одни глаза чего стоят! А эти серёжки как называются?
— «Кошачьи глазки», — тихо сказал я.
— Не видела никогда в продаже, очень красиво! И очень тебе идут!
— Вы покушали? Извини, Саша, у меня обед, — мы с Мишкой вышли в его комнату, где я опять залюбовался его работами.
Когда пришли к гаражу, нас встретили девочки. Все на великах. Вера, Алина и Сашенька.
— Я же говорила, — сказала Вера, а Сашенька с укоризной посмотрела на меня.
— Не с кем было передать, куда поехал! – оправдывался я.
— Мог бы под дверь сунуть записку! – сердилась сестрёнка.
— Я ждал, ждал, — с опаской оглянувшись на Мишу, который закрывал гараж, сказал я, — думал, никого не будет.
— А ко мне почему не приехал? – спросила Сашенька.
— Здесь же ближе, — оправдывался я.
— Ладно, на этот раз прощаем, — решили девчонки, — в другой раз так легко не отделаешься!
— Саша, а почему не приехали с утра? – спросил я, когда попрощались с Мишей и поехали, не знаю пока, куда.
— С кем? – сразу спросила Саша.
— С девочками, или с Костей.
— Костя же тебя нервирует, — усмехнулась девочка.
— Думаешь, когда не вижу, мне легче? – спросил я.
— Ладно, сегодня до обеда экзамены были. Вступительные. Сегодня устные были, послезавтра письменные. Потом физика. В общем, правильно сделал, что отказался. Прямо, как в институт какой.
— Костик сдал?
— Ему не надо, он и так здесь учится.
— Саша, а тебе интересно было бы, узнать о Костике всё?
— Что значит, всё? – озадачилась Сашенька.
— Ну, когда родился, с кем дружил, всё.
— Вообще-то интересно было бы.
— Сашка, не давай ей, если у тебя что-то есть! – предупредила Вера.
— Почему? – удивился я.
— Потом ты виноват будешь, если разругаются.
— Ладно, если обидит Сашеньку, найду на него всё!
— Тогда, другое дело! – согласилась Вера. – Поехали на карьер? Мы втроём, поможем!
— Поехали! – радостно, от того, что Сашенька со мной рядом, согласился я. Понял, что они давно решили туда поехать, потому Костика отшили.
Девочки и на этот раз берегли меня, только заехали в магазин и нагрузили меня сухариками и лимонадом.
Ещё купили сливочный ирис, упакованный, как шоколад. Вкуснятина! И стоит 15 копеек за пачку.
Сунув один сухарик в рот, хрустел и ехал, держась одной рукой за руль. Сухарик обалденный, сухой, ванильный с изюмом. Сегодня Сашенька не стала меняться великами со мной, наверное, девчонки поведали, как тащили меня из карьера.
Опять помогли мне спуститься в карьер и помогли раздеться. Я даже ни разу не вскрикнул.
— Смотри, Сашенька, Сашку купать осторожно надо! У него не такая маленькая рана, как ты думаешь!
— Я не думаю, что маленькая. Иначе он не мучился бы! – согласилась сестрёнка, ласково глядя на меня.
Я вспомнил Афоню и его сестру, которая ему жить не даёт. У нас сердце разрывается, что не можем вместе жить, а они рычат друг на друга, что приходится спать в одной комнате.
Недаром говорят, вместе тесно, врозь скучно. Но, глядя на милое лицо сестрёнки. Не могу поверить, что, если бы с рождения жили бы вместе, тоже воевали бы.
Мы сели друг против друга, на коврике, все вчетвером, сначала перекусили. У девчонок ещё пирожки были и вода.
Я разглядывал свою сестру. Она меня. Всё же наблюдались уже отличия. И грудь, и бёдра уже шире у девочки стали, и на лицо, мне кажется, милее.
Я сел в позу лотоса, Саша тоже, чтобы виднее было щелочку, а ей всё моё богатство. Почему-то решили показать друг другу себя. Вера и Алина увлечённо хрустели сухариками, тоже поглядывая на нас.
— Ты не думай. Саша, кроме тебя меня ещё никто из мальчишек не видел, — сказала, наконец, сестрёнка, — а грудь мне в полутьме поцеловал Костик, злодей. Не ревнуй, пожалуйста, было и было. Я от тебя ничего не скрываю, и ты не скрывал, что с девочками не только целовался. А я люблю тебя не меньше, чем ты меня, поверь. А Костик нужен мне, нельзя хорошего мальчика упускать. Если, конечно, вытерпит эти три года.
— Взрослые говорят, через три года любовь проходит, — вставила Алина, — тем более, Саша ещё маленькая, сексом ей нельзя ещё заниматься, а Костик уже взрослый мальчик. Захочется, найдёт кого-нибудь. Ты не удерживай, Сашка, пацана, им надо, — вздохнула Алина, — и братику твоему, тоже. Мы помогаем, как видишь.
— Если ему надо будет, и я помогу, — кивнула Сашенька, — как надо будет, помогу, я сама так хочу.
— Сашенька, мы вас сюда пригласили, чтобы разобраться раз и навсегда с вашими отношениями, — вступила в разговор Вера, — вы можете делать друг с другом, что угодно, только не допустите беременности, нельзя вам.
— Мне тоже так говорил психолог, — покивал я, — говорит, могут у нас родиться здоровые дети, а внуки могут родиться больными.
— Донорскую сперму можно взять, — сказала Алина. Интересно, где они берут такую информацию?
— У Веры мама врач, — сказала Алина, — мы у неё консультируемся, она нам всё рассказывает, советы даёт, что делать. Потому что рано или поздно, мы все начнём заниматься сексом, а незнание ведёт к трагедии, как у Ники, например.
— Мне сказали, что у неё не было беременности, — вспомнил я.
— Может и так, но лучше предохранятся. Мама говорит, нельзя плёночку рвать раньше времени, иначе инфекция может попасть внутрь.
— А как же, при месячных? – спросила Сашенька. – Кровь же выходит?
— Отверстие маленькое есть, — пояснила Вера, — покажи Саше, не стесняйся, пусть знает.
У меня сразу зашевелился любопытный дружок.
— Только вот это туда пока не пускай, — показала на него Сашеньке Алина. – Ложись на спину, как гинекологу показывала.
Сашенька, хоть и говорила, что не стесняется меня, покраснела вся, легла и раздвинула ножки.
— Теперь открывай, и смотри, чем твоя сестрёнка от тебя отличается! – девчонки сами возбудились, низ животов стал мокрым.
Я лёг у Саши поближе к животику и осторожно раздвинул губки. То, что открылось мне, поразило до глубины души. Раньше мне было видно только губки и чуть-чуть щелку, а тут, оказывается, так сложно всё устроено! Гораздо сложнее, чем у меня!
Во-первых, сверху у Сашеньки был маленький бугорок, похожий на крохотный пенис, под ним отверстие, мне сказали, что отсюда девочки писают. Ниже складка, а ещё ниже ещё одни губки, потом впадина и небольшое отверстие.
— Вот это клитор, самое чувствительное место у девочки, как у тебя пенис. Собственно, клитор и есть зачаток пениса, у мальчиков он вырастает, а у девочек нет, не нужен. А это вход во влагалище, или вагину, его закрывает вот эта плёночка, а через дырочку выходит кровь. Саша, у тебя когда началось?
— В 12 лет, год назад.
— А почему кровь? Зачем? – сглотнув, спросил я.
— Потому что раз в месяц у девочки выходит из яичников яйцеклетка, прикрепляется в матке, и ждёт, пока ты её оплодотворишь, — продолжала Алина, — Но, так-как у тебя ещё нет спермы, яйцеклетка отмирает, и выходит, с кровью. Сама по себе не может же выйти. Вот, собственно, и всё, что тебе надо знать.
— И что? – наконец догадался я, — Это здесь?.. – я замолчал, не в силах продолжить.
— Да, именно сюда ты должен будешь вставить свой писюн, вернее, половой член, чтобы оплодотворить яйцеклетку. Желательно, лет в 18 когда вам будет.
— А до этого? – спросил я, чувствуя мощный позыв внизу живота.
— А до этого мы поможем тебе, — пообещала Вера, — Саша, вставай, теперь Сашку изучать будем!
Меня уже не раз изучали, опять попытались оттянуть шкурку с головки, не получилось.
-Тебе же говорили, распаривать! Времени что ли не было? – сердилась Вера.
— Забыл, — смущался я.
— Теперь не видно, где у тебя что, не рассказать сестре, как называется. Ну, ладно. Ты, Сашенька, примерно знаешь, как успокоить Сашку, если такое у него будет, а теперь Сашка, смотри, — Вера слегка раздвинула губки у Сашеньки, — видишь, бугорок. Его надо ласкать, пальчиком, или языком. Можно даже своим члеником, вам обоим приятно будет.
— Только здесь! Ниже вам запрещено лазить! Разве что, лизать… Ясно? – сурово спросила Вера. Мы кивнули. – Можете приступать, — сказала Алина, сама взяла наши руки и принялась ими щекотать наши возбуждённые места.
Мы очень скоро уплыли в райские сады, и надолго выбыли из реала.
Девчонки сильно рассчитывали на мою помощь. Но я оказался слишком слаб для этого, им пришлось надеяться на силы друг друга.
В это время мы с Сашенькой отмывали друг друга в озере.
— Я никому не разрешу лишить себя девственности до тебя, — вдруг сказала Сестра, — первым будешь ты.
У меня будто судорогой свело всё в животе от этих слов любимой сестрёнки.
— А это что значит? – улыбнулась она.
— Что? – не дошло до меня, до того неожиданным и приятным для меня было обещание Сашеньки.
— Что ты узнаешь первым, кто будет после тебя! И что я ещё ни с кем не была, понимаешь? – сестрёнка принялась целовать мои губы. Как будто я не понимал, кого она имела в виду!
Мы ещё долго нежились на пляже, я пытался не показывать, с какой тоской смотрел на то, как девочки разминались и делали растяжку. Мне от усилий делалось хуже, только пытался сохранить былые достижения по гибкости ног, растягивали меня девчонки, не обращая внимания на кряхтенье.
— Не ленись! – говорила Вера, а то всё придётся с начала начинать.
Чтобы на руку не опирался, её попросту примотали к телу бинтом, я его на всякий случай носил в рюкзачке.
Кто знает, ударишь нечаянно, кровь побежит, надо будет тут же перевязать или перетянуть.
Уже ближе к вечеру девчонки помогли мне выбраться наверх, и на обратном пути заехали в «Льдинку».
Когда зашли, нас позвал бармен:
— Девчонки, тут для вас записка!
Мы прочитали. Оказывается, «наши» мальчишки вернулись, ждут нас на этом месте. В субботу или воскресенье. Последнее в августе.
— В субботу у меня свидание с мамой Мишки, — сказал я, — в воскресенье с папой. С родным, короче, с биологическим, — еле выговорил я.
— Мишка ещё не уехал? – спросила меня Сашенька.
— Нет. Он нам с тобой на день рождения хочет подарить модель парусника, не подарил, значит, не уехал.
— Мишка может оставить его в мастерской, а сам потихоньку уехать, чтобы не видеть твоих слёз, — логично сказала Вера.
— Да, девчонки, я очень боюсь, как бы не разреветься, — согласился я с ней.
— Ну и разревёшься, что такого? – хотела поддержать меня сестрёнка. – Всё же лучший друг уезжает.
— Ты не понимаешь, — за меня опять сказала Вера, — Сашке сейчас нельзя переживать такие сильные эмоции, только люди все такие злые, так и стараются обидеть мальчика! – Сашенька виновато засопела, осторожно взяла мою руку и заглянула в глаза, чтобы увидеть в них, что я о ней думаю.
Я думал о ней только хорошее. К сожалению, мои самые любимые и родные люди покидают меня. Сначала папа ушёл, потом мама, следующая будет сестрёнка. У меня защипало в глазах.
— Кушай скорее мороженое! – испугалась за меня Алина.
Выручила меня Сашенька. Она прижалась ко мне щекой к моей щеке, шептала на ушко нежные слова, и я растаял, как мороженое, которое нервно разминал ложечкой в вазочке.

*

Модель испанского галиота мне принесла Лена.
Позвонила утром в дверь, я посмотрел в глазок, моргнул от удивления и побежал одеваться, чтобы девушка не увидела мою мальчишескую цыплячью грудь. Понимаю, что всё равно догадывается, а поди же ты, как-то стыдно.
Девушка вошла, хотела передать мне парусник, но, увидев руку, висевшую на перевязи, спросила, куда пройти. Попыталась скинут босоножки, я сказал: «подожди!», сам опустился на корточки и расстегнул ей ремешки, помог разуться, помогая больной рукой. Честно говоря, мне надо было сегодня на перевязку, но не встретить девушку я не мог. Понял, к тому же, что Мишка уехал, наверное, уже навсегда.
Лена отнесла парусник в мою комнату, мы поставили на стол и молча смотрели на него. Потом сели на диван, Лена притиснула меня к себе. Потом сказала:
— Признайся, ты мальчик? От тебя нисколько не пахнет девочкой.
— А мальчиком? – спросил я, не глядя на девушку.
— И мальчиком, тоже. Ты ещё ребёнок.
— Лен, к чему ты завела этот разговор? – спросил я.
— Чтобы не ревновать к тебе. А то вырастешь, отберёшь у меня Мишку…
— Нет, Лена, он мой друг, не более.
— Не более? – улыбнулась Лена, посмотрев на меня с улыбкой.
— Ну, может, чуть более. Поэтому он не захотел, чтобы я провожал его, чтобы не разревелся там. Потому что, когда он спросил, приду ли провожать его, я сильно задрожал. Миша, скорее всего, понял, что лучше без меня уехать, — сбивчиво объяснил я.
— Понимаю тебя, — вздохнула Лена, — я проводила его, а потом уже ревела, в подушку.
— Будете переписываться? – спросил я, рассматривая свои ногти.
— Обещал написать, когда приедет.
— А до востребования пишешь? – посмотрел я на девушку, подумав, что тоже можно посмотреть на почте. А что мне Аня напишет на конверте? «Сергею Игоревичу, в личные руки»?
— А так можно? – спросила взрослая девушка. – На самом деле! Не успеет приехать, а там уже его моё письмо ждёт! Умница, Сашка! – чмокнула она меня в щёчку. – Какой же ты хорошенький, не могу! – засмеялась Лена.
— Ты куда-то собирался? – спросила она.
— Да, в больницу. Сегодня должны швы снять, — показал я руку.
— Так сильно располосовал? – посочувствовала мне Лена.
— Да, сильно, — кивнул я, думая, в чём пойти. Надел то, что под руку попалось, майку и шорты. А, в этом и пойду!
— Лен, помоги мне рюкзак надеть? – попросил я.
— Так и пойдёшь, что ли? – удивилась девушка.
— А как? – посмотрел я на неё.
— Неприлично, как-то, — оглядев меня, решила девушка, — ходя бы блузку надень, и не подходит такая майка к спортивным шортам.
— А что лучше надеть в больницу? – хмыкнул я.
— Не в больницу, а в поликлинику, наверное, тебе надо, а там всякий народ. Подбери что-нибудь получше, что гармонирует с твоими глазами, ушками и причёской. Дай-ка, причешу тебя… — Лена занялась моей головой. А я стал усиленно думать, что надеть. Вспомнил, что есть у меня костюмчик, который подарила мне Ника, военного зелёного цвета. Шорты с карманами, полосатая рубашка типа «поло». Не жарко и красиво. Только погладить надо.
Так и сделал. С Леной под руку пошёл в поликлинику.
Ещё с вечера мы с девочками обговорили сегодняшний день, у них занятия в школе, перед экзаменами, а у меня в это время самое неприятное – перевязка.
В регистратуре обошлось без эксцессов, тем более, я был повторным, только зря стоял, карточка уже у врача была.
Врач узнал меня, спросил, как себя чувствую.
— Иногда болят руки, — ответил я, — почему обе, не знаю.
— Фантомные боли, — пояснил врач, — организм предупреждает, чтобы ты не перегружал целую руку. Давай, посмотрим, что там у тебя…
На этот раз медсестра постаралась отмочить бинт, чтобы я вёл себя потише.
Когда сняли повязку, мне чуть дурно не стало. Рука синяя, из раны мясо лезет.
— Что это? – брезгливо спросил я.
— Отмершие ткани, что же ещё? – ответил врач. – Швы снимать можно, уже не разойдётся рана, только мешать будут. Пока ещё перевязывать будем, а то знаю вас, начнёте бегать, засоришь, загноится ещё.
— А почему рука синяя? Эта… гангрена, да? – спросил я.
— Сплюнь, дурочка! – сказала медсестра. – Мало рукой работаешь, вот и синяя. Разрабатываешь пальцы? – я покраснел. Забыл совсем!
— То-то же! А то сразу «гангрена, врачи залечили девочку!». Больно? – выдёргивала она нитки.
— Больно, конечно, аж дух в груди захватывает, — согласился я. — Искры из глаз не сыплются, и ладно.
— Молодец, девочка, а то мальчишки вопят постоянно от боли, — я промолчал, гордясь, что тоже терплю.
— Что же это такое теперь будет? – морщась, смотрел я на руку. – Такое безобразие останется? Разрез же ровный был.
— Лучше было бы, если рваный. Ровные разрезы хуже заживают, — пояснил мне доктор, — а мясо засохнет и отвалится. Под ним затянется рана.
— Не, лучше закройте, — сказал я, — а то от меня все друзья разбегутся.
— Ну вот, сегодня уже шутишь, а то, в прошлый раз разнюнилась.
— Вы помните? – удивился я.
— Я каждого ребёнка помню, кого лечил, — вздохнул врач.
Когда мне сделали аккуратную повязку и повесили на перевязь, велев пока не нагружать руку, только пальцы разрабатывать, я вышел и услышал:
— Серёжка! – оглянувшись, увидел мальчишку, который меня в прошлый раз утешал.
— Привет! – улыбнулся я. – Как твой друг? – совсем забыл, как мальчишку звать.
— Нормально, трещина только. Ты как?
— Швы сняли. Так страшно там… — скривился я.
— А ты себе наручи сделай, из тонкой кожи. Знаешь, такие, как у рыцарей. Не видно будет, а потом заживёт всё. Ты в какой класс пойдёшь? В седьмой? В «А» или «Б»?
— Не знаю, — вздохнул я, — может, в «Д», как решат.
— Да ну, у нас девчонок туда не отправляют.
— Я же Серёжка.
— И Серёжек, тоже, — улыбнулся мальчик. Я вспомнил, оба Славки, только с ногой Ярик, а его друг Славка, значит, Вячеслав.
— Пока, Славик! – попрощался я. – Увидимся ещё!
— Приходи на стадион! – попросил он.
— Приду. А когда вы там играть будете?
— Да каждый вечер играем! – я подумал, неплохо было бы сходить на стадион, посмотреть на местных мальчишек, с кем можно будет подружиться, а то Лёшка совсем обо мне забыл. С первого класса дружили!
Из поликлиники я отправился в «Льдинку», там собирались встретиться с девчонками. Они уже должны были сдать экзамены. Вера и Алина не сдавали, просто ходили на консультации, чтобы не отстать в учёбе, а то могли перевести в соседнюю, обычную школу. А там совсем другой уровень преподавания.
Растревоженная рука начала болеть, хотелось её приложить ко льду. Ещё больше хотелось увидеть сестру, поэтому зашёл в кафе и заказал мороженого, пока на одного.
Пока ждал заказ, пришли парни, по хорошим манерам, из училища. «Наших» среди них не было. Прислушался к разговорам, они обсуждали учения, хвастали достижениями.
Немного послушав, углубился в свои мысли. Вдруг услышал «погиб». Замер от испуга, но не стал спрашивать, кто погиб, своих переживаний хватает. Тем более, скоро прибежали подружки. Весёлые, радостные, подсели ко мне:
— На нас заказала? – мы договорились, что в кафе я буду их подружкой.
Сашенька вся цвела, села рядышком со мной.
— Как рука? – спросила она, увидев свежий бинт.
— Нормально, — вздохнул я, — швы сняли, болит почему-то.
— Девчонки, вы свободны? – подошли мальчишки.
— Не совсем. Мы ждём ребят из Суворовского. Обещали прийти.
— С какого курса?
— С третьего, — ребята переглянулись.
— Кого, если не секрет?
— Валю, Олежку и Ваню, — ответила за всех Вера, — знаете таких?
— Знаем, — серьёзно ответил один из мальчишек, — там у них что-то произошло, когда отпустят, они вам сами расскажут, — и ушли, оставив нас сидеть и гадать, что там могло у них случиться.
— Сашенька! – шепнул я сестре. – Нам Мишка подарил модель парусника! Хочешь посмотреть?
— Хочу, конечно! – расцвела сестрёнка. – Только…
— Что?
— Ты не обидишься? – опустила глазки Сашенька.
— Не знаю, смотря за что, — честно сказал я.
— Мы с Костей в кино собрались, на 15 часов, — я набрал воздух в лёгкие, задержал, посчитал до 10 и выдохнул.
— Всё нормально, — сказал, — всё равно у меня рука болит, не могу ни с вами пойти, ни с тобой обниматься…
— Правда? – обрадовалась Сашенька. – А то я не успею к тебе и назад.
— А в какой кинотеатр идёте? – спросила Вера.
— В «Москву», там стереозал открылся, в очках, правда, надо будет смотреть, но говорят, здорово! – Вера и Алина переглянулись, но ничего не добавили.
— Ладно, — согласился я, — потом расскажешь, о чём фильм и стоит ли сходить.
— Обязательно! – Сашенька чмокнула меня в щёчку и поднялась: — Извините, девочки, мне уже пора!
— Интересно! – побарабанила Алина пальцами по столу.
— Алина, не начинай! – одёрнула её Вера. – Пойдём лучше, Сашку проводим, а то он бледный какой-то.
Дома девчонки были необычайно тихие, долго рассматривали парусник, удивляясь точности деталей. Я баюкал руку. Горячая какая!
— Серёжка, — вдруг сказала Вера, не оборачиваясь, — не обижайся на Сашу…
— Я и не обижаюсь, — соврал я сквозь зубы, будь она рядом, щебетала бы что-нибудь, мне легче было бы.
— Что у тебя с рукой? – спросила Вера, оглянувшись. – Болит, что ли?
— Сегодня швы сняли, растревожили, — морщился я. – Видите, мне не до прогулок с сестрой, правильно она сделала.
Алина хотела высказать своё мнение, но промолчала.

Вечером я ужинал вместе с семьёй, был слегка мрачен, и ко мне не приставали.
— Мам, — попросил я, — позвони папе, чтобы в воскресенье со мной побыл.
— Зачем? — спросила мама. – Что мне ему сказать?
— У нас традиция. В последнее воскресенье августа он водит меня в парикмахерскую.
— Я могу с тобой сходить, — предложил Сергей.
— Подожди, — улыбнулась мама, — ты надеешься, что Саша с вами пойдёт? – я кивнул, покраснев.
— А почему ты сам не предложишь ей с вами пойти? – спросил Сергей.
— Саша… Серёжка хочет проверить, попросит Саша папу пойти с ним, или нет, — улыбнулась мама.
— Не нравится мне эта проверка, — нахмурился Сергей.
— Серёжке хочется что-то для себя понять, — догадалась мама.
— Что же ты хочешь понять? – спросил меня Сергей. Я пожал плечами, потому что сам не знал.
— Я могу с отцом встретиться? – промямлил я.
— Можешь, конечно, — согласился Сергей, — тогда мы с мамой можем быть свободны в воскресенье?
— Абсолютно! – улыбнулся я. Весь вечер меня мучила боль в руке, сейчас немного отпустило.
— Саша, как у тебя рука? – спросила, наконец, мама. Я быстро глянул на неё, ответил:
— Теперь уже нормально. Швы сняли, болела до сих пор. Я пойду?
— Тебе ничего не надо, помочь? – спросил Сергей, видимо, решил наводить мосты. То в парикмахерскую хотел сводить, то помочь в чём-то. Диван разложен, что ещё?
— Нет, спасибо, — поблагодарил я, — если что, попрошу, — я встал и ушёл к себе. Там разложил своё рукоделие, начал набирать новый браслет. Будет браслет для Виты, следующий сплету для Димы. А ещё надо будет для Малыша и остальных друзей. Кольки, Афоньки… В дверь постучали.
— Открыто! – отозвался я. Вошёл Сергей.
— Можно к тебе?
— Конечно, я уже пригласил. Садись, — кивнул я на диван.
— Не очень удобно, — присел Сергей.
— Спать, зато хорошо, — заметил я, не прекращая набор, — не высоко падать.
— Это верно, — усмехнулся Сергей. Помолчал, потом набрался смелости и спросил:
— Сергей, скажи, почему ты злишься на меня? Ты же не был против того, чтобы мы сошлись с твоей мамой?
— Я злюсь? – почти искренне спросил я.
— Конечно, злишься. Можешь объяснить?
— Ты же видишь, у меня болит рука, не до радости. С личным нелады. С личной жизнью, я имею в виду, то счастье, то разочарование, а ты хочешь, чтобы я вам радовался. Придёт время…
— Сашка, не виляй, тебе не идёт. Говори прямо.
— Сергей! – вздохнул я, — Если хочешь, слушай, хотя ты сам мог догадаться.
— Говори уж, — подбодрил меня друг моей мамы, видя, что я замолчал.
— У тебя до моей мамы была девушка? – спросил я.
— К чему ты… Можно сказать, нет.
— А сейчас есть?
— Сейчас есть, если ты про Нину…
— Ты счастлив?
— Если бы ты не дулся на меня, то был бы совсем счастлив.
— Но ты всё равно, с мамой счастлив? Не виляй, тебе не идёт.
— Не виляю. Счастлив.
— Видишь, я болею? – продолжал разжёвывать я.
— Вижу, до этого думал, лёгкая рана.
— Теперь так представим. Допустим, я так болею, что маме страшно меня оставить одного, и она перейдёт в мою комнату, спать со мной, а тебя в той комнате оставит. Навсегда. Что ты скажешь на это?
— Но… — Сергей стукнул себя по коленям ладонями. – Она же мама, не жена твоя, всё равно с тобой останется, даже если будет спать со мной.
— Так и с тобой останется. Только спать со мной будет, а с тобой встречаться набегами.
— Всё равно не пойму. Вы вместе спали?
— Да. До развода меня не замечали, после мы с мамой подружились. Теперь я опять в семье лишний. Вы же будете своего ребёнка рожать?
— Не лишний ты! Что ты такую ерунду городишь! – подскочил Сергей, заходил по комнате.
— Я вас почти не вижу. Ко мне мама больше не заходит, только иногда видимся, на кухне. «Ты как?» «Нормально». Вот и всё.
— И что мне делать? – спросил Сергей. – Уйти?
— Не говори глупостей, теперь уже нельзя, иначе мама вообще меня… ну, не возненавидит, но близко к тому. Она же любит тебя. В прошлый раз ты ушёл, я такого наслушался, лучше мне сбежать от вас.
— Серёжка, перестань даже думать об этом! – воскликнул Сергей.
— Вот и ты не спрашивай меня, почему да почему я хмурый. Просто представь себя на моём месте. Только один месяц из 13 лет я понял, что такое «мама», и снова остался один. Так что, терпите, не так долго осталось вам меня терпеть.
— Какой же ты, Сашка, жестокий! Не понимаю, за что тебя девчонки любят?
— И не только девчонки, — буркнул я, пытаясь успокоиться. Вот же! Пришёл, спросил, почему, ответил правдиво, теперь я жестокий, а они нет! Когда обдумывал, как объяснить своё состояние, всё получалось логично, а словами объяснить понятно не смог.
Я сел на диван в позу лотоса и расслабился, приготовился провалиться в медитацию.
Но не успел. Позвонили в дверь, кто-то пришёл, «Саша дома?» «Дома». И ко мне ворвался счастливый вихрь по имени Саша, Сашенька!
Увидев меня в позе лотоса, не стала нападать, бухнулась рядом, на живот, смотрела на меня влюблёнными глазами и болтала ногами.
— Как я по тебе соскучилась! – сказала она. – Насмотреться не могу! Когда уже нам разрешат в одной комнате жить?
Я улыбался, чувствуя, как напряжение сегодняшнего дня отпускает меня, уже не хочется ничего, только смотреть на это чудо рядом с собой. Какое счастье, когда у тебя есть сестра!
— Сашенька! – наконец смог я сказать, улыбаясь.
— Да, я Сашенька! – засмеялась Сестрёнка, переворачиваясь на спину и глядя на меня, задрав голову. – А ты Сашка!
— Смотри, какой нам на день рождения кораблик сделали! – показал я на Галеон.
— Ух ты! – восхитилась Сашенька. Я сел рядом, обнял её здоровой рукой, такую милую и тёплую.
— Я люблю тебя! – признался я сестре. Она вдруг серьёзно посмотрела на меня.
— Ты знаешь, я, кажется, тоже в тебя по-настоящему влюбилась. До этого просто любила с тобой быть, нравилось, что ты есть, такой похожий на меня, сильный, красивый, я гордилась тобой. А теперь просто люблю, просто так, Санечка! – и поцеловала крепко.
— Ты самый любимый мальчик на свете, а с остальными просто дружу, как ты со своими девочками! – хитро улыбнулась она. Сашенька была в комбике, я сегодня вспоминал, куда такой же дел, так хотел снова стать похожим на сестру.
— Но… — начал я.
— «Но ты же девочка!» – хихикнула она, глядя мне в глаза. Я тонул в них.
— Сашка! Какие у тебя красивые глаза! – ахнула она.
— У тебя красивее!
— Нет, у тебя! – мы потихоньку бесились, чтобы не потревожить мою руку, целовались, пока не зашёл Костик.
— Саша, нам пора.
И всё волшебство пропало. Снова стало серо и уныло. Я длинно вздохнул.
— Костя, кто тебя просил заходить? – спросила Сашенька. – Ну кто? В следующий раз одна пойду к Сашке в гости, одна буду ночью возвращаться! – последние слова явно были сказаны мне, чтобы понял, для чего она пришла с Костиком.
Наверное, он всё это время с мамой разговаривал.
— Я провожу, — постарался привести себя в порядок. Во время ужина и разговора с Сергеем я был одет в шорты и майку, поэтому имел вполне приличный вид.
— До двери, — согласилась Саша, — а то у тебя измученный вид. Наверное, рука ещё болит.
— Когда ты рядом, не болит, — улыбнулся я, снова вешая руку на перевязь. Проводить гостей вышли мама с Сергеем. Сашенька поцеловала меня на прощанье, и они с Костиком ушли. Тоска сжала моё сердце. Не дружит мой разум с телом совсем.
— Хороший Костя мальчик, да Серёжа? – спросила мама, не замечая моей тоски.
— Хороший, мама, мы дружим втроём.
— Ты умница. Саша ведь твоя сестра.
Только Сергей молчал. Мне кажется, он понимал меня лучше, чем мама.
Я постоял, тупо глядя на дверь, за которой скрылась моя любовь, и пошёл успокаивать себя медитацией.

В субботу меня уже разбудил будильник, в 7 утра. Подумал, вставать или нет. Ехать никуда не хотелось, рука как деревянная. Потянувшись, понял, что надо вставать, потому что сегодня меня будет ждать мама Мишки. Может быть, не очень радостно будет ждать, но всё равно, мне надо в мастерскую, потому что люблю работать по дереву, люблю запах опилок и стружки. К тому же на обратном пути заедем в «Льдинку», должны ведь когда-то прийти ребята из училища. Ваню хочу увидеть, попросить прощения за обман, ведь в прошлый раз так и не объяснились. Ваня не Колька, ему нужна определённость.
Хотя я уже не раз возмущался, зачем в наши годы знать, кто ты, мальчик или девочка. Если хочешь дружить, дружи! Вон, Электроник вообще роботом был бесполым, и все его любили! А тут: «Да ты мальчик! Какой ужас! Как тебе не стыдно обманывать нас!» Или девочка, которая хочет играть с мальчиками. Помню, в «Пионерской Правде» была напечатана повесть «Капитан Джек». Там девочка одевалась в маленького матроса, ходила в фуражке, называла себя капитан Джек.
Один мальчишка, из одной пацанской банды толкнул её, чтобы доказать вожаку, что она девчонка. Она упала, и косички выпали из-под фуражки.
А вожак пацанов раздел этого мальчишку до трусов, чтобы все видели, что он тощий мальчик, а не бравый моряк, а сам подружился с Капитаном Джеком. Только там он попросил девочку в платье одеться, потому что ей так лучше.
Я так успокаивал себя, а на душе скребли злые худые коты с острыми когтями.
Пока приводил себя в порядок, завтракал, приехали весёлые девчонки, с Сашенькой, которая со двора весело махала мне рукой.
Я пытался нарезать хлеб одной рукой, уже хотел расплакаться от бессилия, когда пришла мама.
— Что тут происходит? – спросила она, застав меня за неловкими попытками одной рукой разрезать булку. Вторая почему-то отказывалась слушаться.
— Не могу бутерброды сделать, — всхлипнул я.
— Позвал бы кого-нибудь, — попеняла мне мама, — хоть бы сестру.
Я промолчал.
— Не хочешь, чтобы видела твою беспомощность? – поняла мама, ловко нарезая ломтики батона и намазывая их маслом. Сверху сыр, колбасу, ещё ломтик хлеба, между сыром и колбасой листок салата. Всё это быстро, а на вид красиво и вкусно.
— Дай, поцелую на прощанье! – чмокнула она меня в глазки, и я пошёл обуваться.
— Сашка, давай, помогу! – мама завязала мне шнурки на кедах. Я смотрел на маму с нежностью, которая куда-то в последнее время пропадала.
Мама выпрямилась, посмотрела на меня.
— Ты что? – насторожилась она.
— Мама, я соскучился по тебе.
— Ладно, иди, гуляй, мальчик мой! – мама облегчённо улыбнулась и обняла меня.
Увидев меня, девочки приуныли:
— Что-то вид у тебя не боевой совсем. Доедешь до карьера хоть? – спросила Вера.
— Доеду, конечно! – попытался бодро ответить я, хотя ноги дрожали. – Велик помогите вытащить…
— Девочки, давайте в другом месте гулять сегодня, — предложила Вера.
— Можно до школы дойти, — вдруг покраснел я, — я ещё ни разу в свою будущую школу не зашёл, посмотрим, что там и как? Потом в кафе зайдём, а после обеда мне надо к маме Мишки съездить. Вы со мной?
— Точно не бросим на дороге! – фыркнула Алина. – Кстати, Ника приехала… — Вера ткнула её в бок.
— Она сказала, что не хочет со мной больше дружить, — успокоил я Веру, которая явно не хотела, чтобы Саша узнала о моей любовной связи с девочкой Никой.
— Когда это ты её видел? – удивилась Алина.
— В психушке, когда выписывался, — ляпнул я.
— Чего? – нахмурилась Сашенька. — В какой психушке?
— Да это Сашка так закрытый детский санаторий называет, — показала мне кулак Вера.
— Сашка, ты должен мне всё рассказать! – непререкаемым тоном сказала мне Сашенька.
— В своё время всё расскажу, Сашенька! – честно сказал я, серьёзно глядя в её невыносимо прекрасные глаза, так чудесно гармонирующие с «кошачьими глазками» в милых ушках.
Захотелось их поцеловать. Сашеньке, наверное, тоже, и мы поцеловали друг другу глаза и «глазки».
— Я сейчас расплачусь! – притворно шмыгнула носом Алина. – Поехали уже!
Я уже начал привыкать к езде на велосипеде, управляя одной рукой, неторопливо доехали до школы, остановились у стадиона, посмотреть, как там мальчишки пинают мяч.
Стадион был огорожен сеткой, мяч не выкатывался с поля, можно было бить мяч со всей дури. Дури у ребят было много, играли азартно. Мы прямо засмотрелись.
Интересно, хоть я притворялся девочкой, обращал внимание только на девочек, когда встречал мальчишек, внутренне был готов к драке, а не к дружбе. С Мишкой подружился, потому что он подрался с мальчишками за меня.
Когда девочки предлагали познакомиться с мальчишками, погулять с ними, я тоже принимал это, как весёлую игру, не более, а сейчас, оторвавшись от поля, посмотрел на подруг, и с удивлением понял, что они все, включая Сашеньку, смотрят на пацанов совсем по-другому.
Как по-другому? Я на них смотрел, как на своих будущих друзей или врагов, а девочки с особым интересом, высматривая в них что-то, неведомое мне. Сам я не догадался так же посмотреть на девчонок, которые пришли посмотреть на мальчишек, и сидели на лавочках, с другой стороны поля, мне было интересно наблюдать за своими подругами.
— Скажи, Вера, вон тот, высокий, хорош собой, — спросила Алина Веру.
— Да ну, длинный какой-то, — поморщилась Саша.
— А ты, Сашка, не заглядывайся на парней, когда Сашка рядом! – оборвала её Алина, а Вера молчала.
— Серёжка, привет! – услышал я сзади знакомый голос, и обернулся. Ко мне подходил, радостно улыбаясь, Славка, рядом шкандыбал Ярик на костылях. А я был одет, как в прошлый раз, в полосатую рубашку и шорты с накладными карманами.
— Привет! – поздоровался я, подавая руку. Славка осторожно пожал её.
— А это твои подружки? Познакомишь?
— Конечно! – радостно улыбнулся я. – Вера, Алина, а это…
— А это твоя сестрёнка Саша! – догадался Славка, радостно рассматривая мою близняшку.
— Девочки, это мои знакомые, Слава и Ярик, я познакомился с ними в больнице, на перевязке.
— Ясно теперь, почему ты называешь себя Серёжкой, — улыбнулся Славка. – Саша, а ты тоже в нашей школе будешь учиться? Проситесь в «Б» класс, и одевайтесь одинаково, прикольно будет!
— Не, Саша в 140-ю пойдёт, у неё есть математические способности, а у меня нет, — шмыгнул носом я.
— Я думаю над этим, — серьёзно сказала Саша, — хочу вместе с Сашкой учиться, — взяла она меня за руку. В глазах заиграли чертенята. Я посмотрел на неё умоляюще: «не надо!», но Сашеньке было весело.
— Так вы две Сашки? – рассмеялся Славка. – Вот здорово!
— Я Серёжка! – насуплено сказал я.
— Я уже знаю! – согласился Славка, А Ярик молча разглядывал моих подруг. Конечно, если Славке понравился я, то он выберет сейчас Сашеньку. Беда просто, не скажешь, что она моя девушка.
— А что у вас за школа? – нашлась Сашенька.
— Пойдём, присядем на лавочку, — предложил Славка, взяв у меня велик, — а то нашим раненым тяжело стоять.
Мы сели на две противоположные лавочки, лицами друг к другу, и словоохотливый Славка начал расхваливать свою школу и класс с замечательными ребятами.
— Что, все такие замечательные? – спросил я.
— Ну, есть пара уродов, не без этого, — нашёлся Славка, — а ты что молчишь? – спросил он Ярика. Тот вдруг покраснел.
— Опа! – удивился Славка. – И кто она?
— Иди ты! – смущённо отпихнул Ярик приятеля.
— Точно, кто-то понравился! Только на Серёжку не засматривайся! Если что, у неё сестра есть!
— Привет! – ко мне подсел Колька, демонстративно чмокнув в щёчку.
— Колька! – возмутился я. – Ты что себе позволяешь?!
— Мы разве, не друзья?
— А где мой родственник? – спросил я, чтобы не дать разгореться ссоре.
— Афонька? Вон он, договаривается об игре.
— Серёжка, а ты что, с Колькой дружишь? Он же мелкий, только в 6-й класс пойдёт! – подал голос Славка. – А кем тебе приходится Афонька? Брат двоюродный?
— Дядя, — ответил я, мстительно улыбаясь. Познакомился, блин, с одноклассниками! Начнут дразнить, а я даже подраться не смогу!
— Чей дядя? – не понял Славка.
— Сашкам дядя! – не удержался Колька.
— Что? И мне?! – только дошёл юмор до Сашеньки.
— Если ты моя сестра, то да, — заметил я.
— А если нет? – почему-то спросила Саша.
— Тогда… Тогда я никому не разрешу с тобой больше дружить! – решительно сказал я, обнимая больной рукой девочку за плечи.
— Я бы тоже никому не отдал такую сестру, — согласился красный Ярик. Он так и был одет, в бесформенную футболку и серые штаны. Пришёл на поле, на футбол посмотреть, а тут такие нарядные девчонки сидят. Мне самому вдруг захотелось оказаться в растянутой майке и поношенных трусах, как в прошлом году, с Лёшкой играли на том стадионе, возле школы, где учились вместе.
Девчонкам здесь здорово понравилось. Они с удовольствием поболели за «своих» пацанов, а Сашенька даже всерьёз заговорила о переходе в мою школу.
На обед меня уговорили пойти в «Русские блины». Пацаны засмущались и отказались, отправившись по домам, приглашали снова встретиться на стадионе, но нам надо было в другую сторону.
Официанты узнали нас, снова предложили столик для особых гостей.
На этот раз в зале работал цветной телевизор, и я увидел интересную передачу, повторение вчерашнего репортажа из программы «Люди, события, время».
На экране показали моего «папу», Алина даже пихнула меня ногой под столом. «Папа» вещал, что согласен баллотироваться на следующих выборах на место Первого секретаря Крайкома партии.
У меня отвисла челюсть, когда я жадно слушал его выступление. В мозгах что-то щёлкало, но никак не складывалось в картину. Не мог представить, что такой обаятельный человек, как Николай Петрович, мой «папа», тетешкавший меня на коленях, мог отдать меня в жертву людоедам, чтобы посадить бывшего Первого в тюрьму, чтобы занять его место.
Не верилось, или не хотелось верить, что Ника от меня отказалась, потому что я теперь не её уровня мальчик.
А как же «мама», которая меня так любила? Хотела, чтобы я был её зятем в будущем, то есть, сыном?
Все эти взрослые игры не могли уложиться в моей голове, я не стал даже пытаться. А набросился на еду, чтобы не потерять раньше времени аппетит.
К счастью, Сашеньке не было ничего известно о моих приключениях, связанных с этим милым дядей, она только удивилась, с каким вниманием мы смотрим и слушаем телевизор.
— Вы что, знаете этого дядьку? – только спросила она.
— Ещё бы! – ответила экспрессивная Алина.
— Они живут рядом с ним, в соседнем доме, — поспешил я ответить, сердито глянув на Алину, а я к ним приезжал. Помнишь, мы заезжали за тобой? – Сашенька кивнула, с удовольствием разбираясь с фаршированными блинами.
— Надо будет маму попросить напечь блинчиков! – сказала она. – и пригласить Сашку! – глянула на меня.
— С удовольствием приду, — сказал я, — когда…
— …не будет папы и Котьки! – добавила Сашенька, смеясь.
— Ничего нет смешного, — вздохнул я, и девочки почему-то расхохотались. Наверное, моя ревность уже стала забавлять их.
После сытного обеда мы поехали в сторону Мишкиного дома, узнать, наконец, разрешат мне поработать в мастерской или нет. Мне до зуда в руках хотелось сделать шахматы и подарить Сашеньке.
В голове уже созрел план фигурок. Король Лев и Королева (Саша и Сашенька). Потом слоны, Единороги, вставшие на дыбы на дыбы, ладьи, конечно, или башни от Замка. Замковые башни, конечно, проще выточить. Посмотрим, один комплект сделаю с башнями, потом можно с ладьями, и Королей можно разных. Например, Телец в короне, Дева…
Мама Мишки была дома, ждала меня, а дождалась целую делегацию. Ожидаемо не сразу поняла, кто из нас Саша. Пришлось признаться, после минутного замешательства мамы. Девочки радостно хихикали.
Я, вообще-то, видела фотографии, — призналась мама, — но вживую видеть вас, ещё интереснее!
— Вы подарите нам фотки? – умоляюще смотрел я на маму.
— Конечно! Миша специально напечатал побольше, он знал, что будешь делиться с друзьями. Пойдёмте, сходим в мастерскую, потом попьём чай. Вы кушали?
— Да! — хором сказали девчонки.
В гараже мама включила свет, и я запоздало вспомнил, что за электричество тоже надо будет платить. Спросить сразу было неловко, явно откажется, пока считает меня подружкой любимого сына.
Я представил себе, что у меня сын, (себя, конечно, определил на место сына, и отца, тоже) и понял, что вряд ли отпустил его на край света, одного. Даже удивился сам себе. Ведь сейчас я, ещё ребёнок, хожу, где хочу, практически не бывая дома, не считая, что обо мне кто-то беспокоится.
— Ну, показывай, Саша, что ты умеешь, — предложила мама.
Я в первую очередь надел комбинезон, сверху фартук, очки. Респиратор ещё рано надевать, когда начну шлифовать, тогда полетит пыль.
Потом внимательно осмотрел станки. Вот для дерева, вот универсальный. На нём можно вытачивать болванки. Настроил на определённый размер, и только меняй заготовки.
Потом настроил, допустим, на классические шахматы, и тоже, вставил болванку пешки, включил. Станок сам выточит фигурку. Затем вставил следующую, снова задал программу, станок сам знает, что делать, после первой фигуры, сделанной вручную.
Это мне объяснял наш преподаватель труда и Мишка объяснил, как работать на этом универсале. Можно, сменив резцы, работать с металлом, только скорость и передаточное число сменить.
Станок был сделан в ГДР, по рассказам Мишки, его отец привёз его из рейса по этим странам.
У меня мелькнула мысль сначала вырезать обыкновенные шахматы. Приноровиться к станкам, потом уже взяться за резьбу. Ещё доску сделать из шпона, наклеенного на фанеру, или просто расчертить на квадраты.
Только листы берёзовой фанеры надо найти. А что? Съезжу в старую свою школу, поговорю с Фёдорычем, если ещё работает.
Думая о своём, начал искать подходящее дерево. Хотелось, конечно, из ясеня. Для этого хорошо подходят ножки от детской кроватки. Всего фигурок 36, надо, чтобы все были одинаковые. А ещё желательно, чтобы дерево было разного цвета. Конечно, Эбенового дерева здесь не найти, а вот из эбонита можно было бы сделать.
У Мишки были эбонитовые палки. Посмотрев и понюхав, отложил в сторону. Всем хорош эбонит, и чёрный, и шлифуется до блеска, легко точится, но не дерево!
Хотя потом всё равно испорчу морилкой и лаком.
Нашёл я подходящее дерево, разметил рулеткой и маркером. Потом отрезал нужной длины заготовку,
Вставил в станок, решил сразу простые пешки сделать. На глаз вырезал одну, потом настроил ещё на три, рядышком, и, когда станок выточил четыре одинаковых фигуры, девчонки, ходившие за мной по пятам, захлопали в ладоши от восторга. Тогда я распилил фигуры. Отшлифовал на шлифовальном круге и подарил каждому по фигурке, маме, в том числе. Мама прослезилась, и сказала, что я вполне достоин (достойна), работать здесь, желательно, с друзьями и подругами, чтобы не страшно было.
Девочкам, конечно, интересно было. Первый час. Потом заскучали о однообразной работы. Они с удовольствием рассматривали фигурки, подаренные им, сказали, что всегда будут носить их с собой, как талисманы.
Потом мы пошли с мамой попить чаю.
Там и познакомились. Она представилась, как Татьяна Витальевна, нас и так уже знала по именам.
Посмеялась, когда узнала, почему нас Сашками обеих зовут.
— А чтобы не путали, свои зовут меня Серёжкой, — признался я. Скорее всего, Тётя Таня уже догадалась, что я мальчик, особенно после того, как показывала нам коллекцию игрушек, собранную Мишкой.
Если девочки просто восторгались поделками, то у меня в глазах горел огонёк азарта, так мне всё нравилось здесь.
Я обратил внимание на аккуратно заправленную постель Мишки, как будто он ненадолго отлучился. Подошёл, погладил подушку.
— Саша, не надо, — положила мне на плечо руку мама. Я посмотрел на неё, и она вытерла у меня слезинку, я даже не заметил, как она выкатилась. – Не надо плакать, Мишенька живой ещё.
Я стал смотреть на фрегат, стоящий на подоконнике. Для него была сделана подставка, так же как для моего Галеона. Подумал, тоже надо будет поставить на подоконник, пусть таинственная незнакомка любуется.
Когда вышли на улицу и повели велики со двора, Сашенька заметила:
— Ты, Сашка, такой влюбчивый. Не удивлюсь, если у тебя ещё несколько девочек есть, которых ты любишь. И мальчиков, наверное.
— Есть, конечно! – улыбнулся я. – Только настоящая моя любовь, это ты! – Сашенька радостно улыбнулась, а я вспомнил:
— Девчонки, нам бы на Садовую съездить. Там, где-то Вита живёт, с Димкой.
— Да, я тоже с ними знакома, — подтвердила Сашенька, — обязательно надо съездить.
А в «Льдинке» нам бармен передал записку, что в воскресенье придут «наши» ребята. У меня тревожно забилось сердце. К сожалению, с утра я уже договорился с папой, что поеду стричься. Возможно, Саша составит мне компанию.
Почему же сердце так стучит, с перебоями, когда вспоминаю о Ванечке?

Сашенька раздумывала, что надеть на прогулку. Сегодня Саша сказал, что будет занят, поэтому Сашенька решила не сидеть дома, а погулять с Костиком, о чём ему и сказала.
На улице было жарко, Саше захотелось пойти в сарафанчике. Как она узнала от подруг, это эксклюзивная коллекция, страшно дорогая. Сашка взял их два. Один даже сам надевал, но больше не будет, скоро в школу, значит, надо будет выпросить себе, а то быстро вырастет, не успеет износить.
Сашенька надела сарафан, подумав, надела кулон и чёрные кнопки, а Сашкино обручальное колечко никогда не снимала. Потому что Костик пообещал, как только место освободится, тут же наденет ей своё, с бриллиантом. Маленьким, но настоящим.
Пошла в зал, покрутиться перед зеркалом и встретилась с папой.
— А ты куда? – удивилась она, потому что мама никуда не собиралась.
— Меня твой брат пригласил. У нас сегодня свидание, забыла, что ли? В воскресенье он мой сын.
— А я? – растерялась Саша. – Мне можно с вами?
— Ты же Костю пригласила, вот и гуляй с ним, — грубовато ответил папа.
— Почему Сашка ничего не сказал, что с тобой пойдёт? – у Сашеньки намокли глаза.
— Он сегодня Серёжка, у нас традиция. Каждое последнее воскресенье августа мы с ним идём в парикмахерскую, я там его стригу под мальчика. Очень коротко, оставляю только маленькую чёлочку. Потом разрешаю отращивать волосы, до лета.
— А я? – опять спросила Сашенька.
— Не знаю, дочка, мы не гоним тебя, как хочешь, конечно, но, если ты пойдёшь с нами, ты отберёшь у меня Сергея, а я с ним так давно не разговаривал. Сама знаешь, он злится на меня, и есть за что. Я хочу помириться с ним. Тогда, может быть, в гости будет ходить.
Сашенька осторожно выглянула в окно. На одной лавке, только на разных концах её, сидели Костя и Сашка.
Оба нарядные, Костя в белой рубашке с тонким галстучком, красивый, в длинных штанах, как взрослый, всё же, 16 лет, в руках три розовые розы, а Сашка взъерошенный, как воробей, в пионерской форме, в голубой рубашке и синих коротеньких шортах, белых носочках и босоножках. Казался маленьким, беззащитным и несчастным, ещё с рукой, забинтованной и на перевязи.
Сашенька так и села на диван. Что теперь делать? Даже если дождётся, когда они с папой уйдут, Сашка догадается, что она выбрала Костю.
А если она пойдёт с папой и Сашкой, папа не поговорит с Сашкой, потому что он целый день будет держать её за руку, и она тоже будет его целовать, убегать с Сашей от папы.
И тогда Сашка не помирится с папой.
Сашенька начала тихонько всхлипывать. Может, вообще, сказаться больной и остаться дома?
Но день такой прекрасный! Скоро пойдут дожди, станет сыро и холодно, в сарафане не пойдёшь, а потом вырастешь, и всё. Сашка вряд ли купит ещё, скажет, пусть тебе Костик покупает наряды, раз ты с ним гуляешь.
— Что пригорюнилась. Сашенька? – спросила мама, выйдя из кухни.
Саша сказала, почему.
— Наверное, стоит тебе пойти с Костей, — решила мама.
— Саша обидится, — всхлипнула Саша.
— Пусть сегодня побудет с отцом, им надо поговорить, а с тобой они не смогут уединиться. У них, наверное, много, чего накопилось, при тебе не решаться высказать свои обиды. Понимаешь? Ты, наверное, при нём маме не решишься сказать что-нибудь неприятное?
— А мне нечего ей сказать, потому что ты моя мама, и я благодарна маме Сашки, что она меня тебе отдала. Я очень люблю тебя, мама, даже страшно делается, что не узнала бы тебя!
— Спасибо тебе, доченька! – поцеловала дочь растроганная женщина.
— Только… — показала на себя девочка, — я надела всё, что Сашка мне подарил, ты сама знаешь, сколько это всё стоит.
— Оденься проще. Сними эти украшения.
— Колечко не буду снимать, обещала Саше носить три года, до 16-ти.
— А потом? – улыбнулась мама.
— Потом разрешит Косте своё надеть.
— Как испытательный срок? – посмеялась мама. – Надо же, как он тебя любит!
— Я тоже его очень люблю, если можно было за него замуж, никакой Костик мне не был бы нужен, — снова всхлипнула Сашенька.
— Да, доченька, наделали мы с Ниной дел. Не надо было вас прятать друг от друга, давно передрались бы, с удовольствием бы разбежались.
— Близнецы редко ссорятся, мама. Пойду, переоденусь в комбинезон, надену «Кошачьи глазки», я их выпросила у Сашки, неудобно менять на что-то другое.
— Не жарко будет? – посочувствовала мама. – Саше приятно будет, что ты носишь его подарки.
— Если я с ним пойду, ему приятно будет, а если с Костиком?
— Подумай сама, если бы у тебя было платье, подаренное тебе Костиком, какое сейчас ты бы выбрала? При условии, что Саша тебя увидит?
— Комбинезон, — мрачно сказала Сашенька.
— Ну, как хочешь, — вздохнула мама, поднялась и ушла опять на кухню, варить папе борщ.
— Сашка, ты идёшь? – спросил папа, застёгивая красивые запонки на манжетах лёгкой рубашки.
— Тебе жарко будет, — хмуро сказала Саша, не вставая с дивана, — оденься, как Саш… Серёжка.
— А он уже здесь, что ли?
— Здесь. Специально с Костей пришёл, чтобы меня помучить.
— Не к тебе он, ко мне.
— С тобой он мог встретиться где-нибудь в другом месте, он же не ходит к нам в гости, ты запретил ему.
— Ничего я ему не запрещал, чего ты выдумываешь?! – рассердился папа.
— Да?! – вскочила Саша. – А кто ему ухо чуть не оторвал, за то, что заходил к нам?!
— Не за это я его за ухо дёргал… — смутился папа.
— Нет, именно за это! Чтобы он больше не пожаловался на тебя!
— Поэтому я сейчас хочу извиниться перед ним, попросить, чтобы приходил к нам, когда захочет.
— Ты можешь это сделать при мне!
— Тогда пошли, вместе. Бери с собой Костю.
— Не возьму, Сашку он нервирует.
— Не бери, тогда не сможем с Сергеем поговорить нормально.
Саша опять села на диван. Глаза наполнились слезами.
— Папа, я не знаю, что делать! Я лучше с вами пойду! Лучше вы не договоритесь, потому что он всё равно ко мне приходить не будет, из-за того, что я предательница! Ы-ыы!
— Пойдём, не стоит испытывать их терпение. Сейчас мы им всё объясним. Они ребята умные, поймут.
— Может быть, мне дома остаться? – с надеждой спросила Саша.
— Сергей не знает, что ты ходишь с Костей? – безжалостно спросил папа.
— Знает. Я даже отпрашивалась у него, чтобы сходить с Костиком в кино.
— Так в чём же дело?! – уже начал сердиться папа, снимая рубашку. На самом деле, будет жарко. Папа надел рубашку с коротким рукавом, без галстука.
— Пошли! – взял дочь за руку и потащил в прихожую.

Я заждался Сашеньку. Всё не выходила и не выходила. Костя ещё, приоделся, цветы купил. Со мной не разговаривает. А ещё говорил, любит, как брата.
Папа тоже не выходит. Что они там делают?
Наконец, когда уже я устал сидеть на одном месте, вышли папа и заплаканная Сашенька.
— Сашенька! – кинулся я к сестрёнке. Костя немного опоздал, топтался рядом, пока я успокаивал Сашу.
— Саша, я так виновата перед тобой, — плакала сестра.
— В чём же ты виновата? – гладил я сестру по растрёпанной голове. – Тебе надо причесаться, любимая моя девочка! – ворковал я.
— Папа сказал, что ты с ним хочешь сегодня побыть. Я тоже хочу, но не знала, что ты с папой, ты же сказал, что занят, вот и пригласила Костю… — сбивчиво, с всхлипами, объясняла девочка.
— Прости, оделась во все твои подарки, опять…
— Я рад, что они тебе нравятся, — мягко сказал я, хотя негодовал по поводу того, что надевает моё, на свидание с Костей. А если бы надевала Костино, к примеру? Тогда, злился бы ещё сильнее, наверное.
— Сашенька, тебе надо пойти домой, привести себя в порядок, а мы с папой съездим в парикмахерскую.
Потом поговорим с ним, как жить дальше, а ты придёшь ко мне в гости, после обеда. Хорошо? И вам хорошо, и нам, с папой. А потом мы с тобой вместе до вечера будем гулять. Согласна?
— Саша, ты самый лучший выход придумал! После прогулки я переоденусь, потому что к вечеру прохладно будет, и приду к тебе!
С тяжёлым сердцем отправился я с папой на прогулку. Честно говоря, надеялся, что Сашенька выберет меня. Я не знал планов папы, поэтому считал, что Сашенька окончательно выбрала дружбу с Костей.
Мы с папой молчали. Он хотел поговорить со мной в каком-нибудь месте, уютном и наедине, мне хотелось только, чтобы скорее съездить, постричься, и вернуться домой, дождаться Сашеньки. Конечно, она придёт вместе с Костей, если бы не рука, я бы её провожал сам, а то, какой из меня защитник?
Мы сели в автобус, папа посадил меня на места для инвалидов, пусть кто-нибудь вякнет, я видел, что папа на взводе. Почему-то переоделся. Почему знаю? Папа пахнул «шипром», а рубашка пахла утюгом, то есть. Только что сменил рубашку. Может, потому что в той жарко показалось.
До нашего бывшего дома пришлось ещё раз пересаживаться, постояли в очереди на автобусной остановке, папа придерживал меня за плечо, старался, чтобы меня не толкали.
Наконец, доехали до нашего бывшего района.
— Папа, может, зайдёшь в нашу бывшую квартиру? – спросил я, просительно заглядывая папе в лицо, взяв его за руку.
— Зачем? – без улыбки спросил папа.
— Там одна девочка живёт сейчас, Надя. Я попросил её переслать мне письмо, если будет, от моей подружки, Ани… — я засопел, увидев усмешку, мелькнувшую на губах папы.
— Сам боишься зайти?
— Боюсь. Она меня не любит, в моего друга Лёшку влюблена. Спроси и всё.
— Ладно, посиди здесь, на лавочке, – папа ушёл. Не было его минут 25, я уже заждался, когда он вышел из подъезда.
— Не было тебе письма, — сказал он, что, пошли в парикмахерскую?
— Пошли, — потерянно сказал я.
— Что, на Сашку обиделся, что ли? – спросил папа. – Не обижайся, это я попросил её, чтобы она оставила нас вдвоём сегодня.
— Зачем? – спросил я, чувствуя, какая тяжесть сваливается с плеч.
— Могу я когда-нибудь с сыном поговорить? Сейчас зайдём в парикмахерскую, потом сядем в каком-нибудь кафе, и поговорим, как отец с сыном.
— Хорошо, — одними губами ответил я, опять взяв папу за руку. Папе это нравилось, я чувствовал.
В парикмахерской была очередь из лохматых подростков. Папа поговорил, с улыбкой, с знакомой девушкой, мастером детских стрижек, и она согласилась меня постричь, потому что была мастером по девичьим стрижкам. Только меня надо было постричь под мальчика.
Я не стал снимать кнопки, без них меня реально знобило. Надо будет поговорить с психологом, до последних событий не замечал такого за собой. Я же колечки носил, и ничего, нормально.
— Какую стрижку тебе сделать? – спросила мастер девичьих стрижек. – Обновить старую, каре?
— Нет, полубокс, как раньше, только маленькую чёлочку спереди.
— Под мальчика, что ли? – удивилась девушка. – Волосы не жалко? Думаешь, отрастут до лета?
— Всегда отрастают, я здесь каждую осень стригусь. Недавно меня постригли, а то уже ниже лопаток были, косички заплетали.
— Да, тебе пошли бы косички. Впрочем, к твоему лицу и форме головы любая стрижка пойдёт. Ладно, если тебе не жалко себя уродовать, постригу под мальчика. Мода, что ли такая у вас? – и принялась клацать ножницами.
— А вот мальчишеская одежда тебе совсем не идёт, — заметила девушка, — прямо мешком сидит. Или на заказ шей, или в унисекс одевайся, — советовала она, как будто я сам не знал, что мне идёт.
В результате, если не считать, что в ушах сияли «глазки», я стал похож на мальчика.
Теперь в театре мне делать нечего, там Сашенька уже примерила на себя мою роль, говорят, неплохо справляется. А мне пора забыть, как страшный сон, свою роль избалованной девочки, окунуться в суровый мальчишеский мир. Надеюсь, трогать не будут, пока рука висит, перевязанная.
Папа расплатился, и мы вышли на улицу. На меня с удивлением оглядывались ребята. Теперь, наверное, думают, что я сумасбродная девчонка, с тоской подумал я.
О том, что они смотрят на перевязанную руку, даже не подумал.
— Кушать хочешь? – спросил меня папа.
— Нет, давай, поедем в кафе «Льдинка», там меня будут ждать. Да, а ты не желаешь пообедать? Что-то я не подумал.
— Да, не подумал.
— Папа, ты же взрослый, — поморщился я, — будешь обедать? Я тоже немного перекушу, сегодня я отпустил маму с Сергеем, вряд ли приготовят что-нибудь.
— Отпустил, говоришь? – усмехнулся отец.
— Ну да, спросили, далеко ли собрался, говорю, к папе. Они тогда спросили, могут ли они тоже погулять, а я подумал, почему бы нет? Да, папа?
— Да, сынок. Куда пойдём?
— Хочу в «Русские блины».
— Дорого и далеко. Может, в столовку?
— Да ну её. Устал я в автобусах трястись, с больной рукой, ещё в столовой толкаться, — я вышел на край дороги, проголосовал такси.
— Садись, Сашка! – крикнули оттуда.
— Вы один таксист в городе? – удивился я, просовывая голову в окошко и протягивая руку, поздороваться.
— Смотрю, уже сменила имидж? Теперь Серёжкой будешь?
— Ага. В «Русские блины» подвезёте, с папой?
— Отчего же не повезти, садитесь. Ещё подпишешь мне фотки?
— Подпишу, — вздохнул я, показывая папе, чтобы садился на заднее сиденье. Сам сел на переднее, взял фотки детей таксиста, очень симпатичных девочки и мальчика, подписал, от имени Саши Дальченко.
— Как рука? Заживает? – спросил таксист, выезжая на дорогу.
— Заживает потихоньку. Вчера швы сняли, болела сильно. Сейчас не могу ни спортом заняться, ни в театр сходить, там сестрёнка сейчас занимается, вместо меня.
— Узнавал я, что за ремонт делают в «Ровеснике». Обещают к октябрю сдать.
— Кому сдать? – поинтересовался я.
— Вот об этом не спросил. Думаешь, не вернут?
— Нас уже выперли из одного, где мы мастерили деревянные игрушки для дошкольного детского дома и садиков, так что, даже не уверен, что вернут.
— Надо будет сделать депутатский запрос.
— Вы депутат?
— Нет, бригадир ку нас депутат, вот его и напрягу, а то безобразие какое-то, детей на улицу выгоняют, а потом жалуются, «кто вырастает из наших детей!». Пионерскую организацию совсем запустили. Ты же пионер?
— Пионер, — согласился я.
— А права свои знаешь?
— Какие права? – удивился я.
— Вот видишь, не знаешь. Знаешь лишь обязанности. А ты имеешь право пойти в комитет комсомола, и пожаловаться на ЖЭУ, строителей, да и на сам комитет, спросить, почему они не организовывают ваш досуг? Почему детей выгоняют из детских клубов? И так, загнали в подвалы, так и оттуда выгоняют! Вас же много, а вы всё ждёте, когда руководитель всё для вас сделает! Пришли бы всей толпой, или хотя бы десятком, в комитет, устроили бы там гвалт. Не послушались? В «Пионерскую Правду» писать, в «Комсомолку!».
— На самом деле, — пробормотал я, — а я и не знал, что у детей есть какие-то права.
— Так что, действуй, Сашка! Я верю в тебя! Вот и приехали!
— Сколько с меня?
— Рубль.
Я протянул купюру.
— Я думал, папка заплатит.
— У нас сегодня свидание. Я его пригласил.
— А-аа! Тогда, конечно! Тогда за мой счёт!
— Что вы, Сергей Игоревич, какие расчёты, я вполне могу за себя заплатить!
— Ценю твою самостоятельность! Пока! Голосуй! Я всем скажу, как увидят мальчика или девочку с перевязанной рукой, пусть тормозят! — и уехал.
— Ну, пойдём, папа, накормлю тебя! – я взял папу за руку, повёл в отдельный зал, где мы почти прописались.
— Зачем нам сюда? – удивился папа.
— Здесь тихо, можно поговорить.
К нам подошла молоденькая официантка, сначала не обратила на меня внимания, но, когда я заказал себе пару блинчиков и компот, она удивлённо посмотрела на меня:
— Саша? Ты что с собой сделала?
— Теперь я Серёжа! – улыбнулся я Ольге. – Знакомься, Оля, это мой папа.
— Очень приятно! – поклонилась Оля. – Вам что принести? Вот, посмотрите меню, или на Сашин выбор?
Папа опасливо посмотрел на меня, отказался есть то, что выберу я, и сам почти всё это заказал. Мы с Олей переглянулись, хихикнули, и она ушла выполнять заказ.
— Смотрю, ты уже состоялся, Серёжа, — вздохнул отец, — не выйдет у нас разговора на равных?
— Почему же? – удивился я. – Я тебя пригласил, я угощаю. Ты пригласишь, будешь угощать и водить по парку. Договорились?
— Ты меня хочешь в парк сводить? – улыбнулся папа.
— Сегодня нет, нам надо ещё в кафе-мороженое, там… — я замолк. Мы же договорились, что там я девочкой должен быть! Значит, сам по себе, просто сынок с папой.
— Что там? – спросил папа, но нам уже принесли заказ.
— Ничего, мы там мороженого поедим вкусного. Во всём городе я ел только в парке вкуснее, такое, когда из банок в вафельные стаканчики накладывают.
— Да, это вкусно, — согласился папа. Я в это время расправлялся с блинчиком, фаршированным красной икрой.
— Не заказывал такое? – спросил я. – Попробуй, вкусно, — предложил я папе второй блинчик.
— Спасибо, я люблю с мясом и ветчиной, — отказался папа, доедая шницель.
Я запивал блинчики компотом, папе предложил вина, но он отказался: «с ребёнком гуляю, вино не буду».
— У нас очень вкусное вино, — сказала Оля, — столовое, почти без градуса.
Папа всё равно отказался.
— Я тоже сюда приведу папу! – улыбнулась Оля. – Я как-то не задумывалась. Что папе будет очень приятно, когда дочка угостит его чем-нибудь вкусненьким! – папа чуть не подавился, но справился.
Когда Оля ушла, папа спросил, на самом деле я буду всё это оплачивать?
— Папа, если бы не мог оплатить, разве привёл бы тебя сюда? Чтобы опозориться? Между прочим, это наше с Сашей любимое кафе
В это время к нам подошёл бармен, принёс два высоких бокала с безалкогольным коктейлем, с трубочками, с зонтиками и дольками лимона, нанизанными на край стаканов.
— От заведения! – улыбнулся парень, поглядывая на меня.
— Спасибо! – покраснел я.
— Ну, ты даёшь! – пробормотал папа, пробуя коктейль. – Мохито, что ли?
— Не знаю, пока не дарили, это, наверное, тебе. Так о чём ты хотел поговорить со мной?
— Хотел попросить у тебя прощения, за всё, что сделал тебе плохого, приходи в гости. Хоть к Саше, хоть к нам с Милой.
— А Костя к вам ходит в гости?
— Саша перестала его приглашать, он на улице теперь ждёт. Не знаешь, почему?
— Потому что мне, родному сыну и брату запрещено к вам ходить, а какому-то Костику можно всё! – чуть ли не крикнул с обидой я.
— Ну, перестань! – опешил папа, не ожидая от меня такой ярости. – Я же извинился! Постараюсь загладить свою вину.
— Чем? – с тоской посмотрел я на красивый подвесной потолок. – Вернёшь меня на 10 лет назад? Моё детство кончается, папа, а у меня ещё не было папы, ты согласен? Да и мамы, собственно, тоже. Вы решали свои проблемы, и не замечали меня. Думаете, я был просто ничего не понимающей собачкой?
— Я вижу, ты вырос неплохим человеком, когда у тебя будет семья, ты будешь знать, чего твоим детям не хватает, не совершишь моих ошибок. А Сашу я от вас прятал вовсе не затем, чтобы тебя обидеть. А затем, чтобы мама не мучилась, что её дочь живёт совсем рядом, у чужих людей. Тебе надо было сказать? Ты не выдержал бы, рассказал.
— Кому рассказывать? Вы меня слушали? Только смотрели, чтобы уроки делал и в школу ходил. Одни штаны в год, пара рубашек и четверо трусов, вот и всё, что у меня было.
— А сейчас у тебя откуда это всё? Мамин жених зарабатывает?
— Не знаю, что он там зарабатывает, это всё моё, заработанное собственным трудом и своей дырявой шкурой.
— Неужели за спектакли так хорошо платят? – поняв, откуда часть заработка взялась, спросил папа.
— Там тоже платят. Для меня нормально.
— Ну да, такие подарки сестре делаешь. Думаю, неплохо зарабатываешь.
— Для Сашеньки мне ничего не жалко.
— А она с Костей гуляет, да?
— А у меня есть шанс, с ней жить?
— У вас вряд ли, вы же близнецы.
— С годами схожесть исчезнет.
— Подумай о детях! – усмехнулся папа. – Ты же нас упрекал в жестокости, а сам, ради собственного счастья, хочешь родить больных детей.
— Не хочу я этого, — тоскливо сказал я, отвернувшись. На самом деле, я же захочу собственного ребёнка, а Сашенька родит только своего. Я смогу где-то на стороне заиметь семью, как папа. Если бы Мила могла рожать, у папы могли быть ещё дети.
Где тогда будет моё счастье? А счастье моих детей? Какой-то безвыходный заколдованный круг. С чего начинаешь, к тому же приходишь.
— Ладно, Сергей, рано тебе ещё об этом задумываться. Чтобы этого не было, встречайтесь с сестрой чаще. Даже можете вместе ночевать у нас, только не в одной постели, пожалуйста. Тогда скорее надоедите друг другу. Разлучать вас, только хуже делать.
— Мы можем дать крепкое слово, что не будем делать этого…
— Знаю я ваше крепкое слово! – махнул рукой папа. – Крышу даже у взрослых сносит, что о вас говорить. Я же вижу, Сашка в тебя влюблена, как кошка. Она с Костей гуляет, чтобы тебя не изнасиловать, грубо говоря.
Я покраснел. На самом деле, Саша при мне начинает беситься. Почему, интересно? Лена же сказала, что от меня не пахнет мальчишкой. «Хотя, почему нам надо именно ночью это делать?» – про себя усмехнулся я.
— А если Костя…
— Не, с Костей у неё ничего не будет, не волнуйся.
— А я и не волнуюсь, — честно сказал я, — если будет, то порву с ней, да и всё. Повод будет, — сурово сказал я.
— Ну, Серёжа…, или Саша? Мы самое главное с тобой выяснили. Пойдём?
— Да. Оля! Счёт, пожалуйста!
Мы наели всего на 6 рублей. С девчонками, бывало, больше десятки наедали. Нас всё-таки четверо!
Я расплатился, и мы пошли в кафе-мороженое. Папа был задумчив, но более весел, чем в начале нашей прогулки. Я ему показал, что вполне обеспечен в настоящее время, ему не надо дополнительно тратиться на мою одежду и еду. Он даже взял меня за руку. Думал, я его сегодня разорю, как в прошлый раз, а оказалось куда приятнее со мной гулять, чем одному.
В кафе никого из наших не было. Мы сели в уголок, я старался не отсвечивать, чтобы не узнали. Но напрасно.
— Саша, — сказала официантка, — у бармена для тебя письмо, а твои подружки уже ушли гулять с ребятами.
Мы с папой съели вкусное крем-брюле, я взял у бармена письмо, без подписи, но запечатанное, спрятал в карман и пошёл проводить папу на автобус.
— Может, такси? – спросил я его.
— Спасибо, сынок, ты и так хорошо прогулял меня. Следующее воскресенье за мной, договорились?
— Хорошо, папа! Сегодня ко мне придёт Сашенька, мы поговорим на эту тему!
Папа уехал на подошедшем автобусе, а я отправился домой, сгорая от нетерпения: кто это мог мне написать письмо?

Когда пришёл домой, только сбегал в туалет, не стал вылезать из надоевшей школьной формы, а напился воды на кухне, услышал, как в маминой комнате работает телевизор. Мама услышала, что я пришёл, выглянула в дверь: «Саша, это ты? — Я, мама!» и прошёл в свою комнату, там вскрыл конверт. Начал читать, всё с большим удивлением:

«Здравствуй, Саша!
Пишет тебе Ваня, Иван Стройков, если ещё помнишь такого.
Я ни разу не любил, и даже не знал, что бывает на свете такое чувство,
думал, всё это выдумки, но, когда встретил тебя, у меня всё в душе перевернулось.
Даже драка вспоминалась, как лучшее, что у меня было в жизни, потому что влюбился.
Когда рассказывал о тебе ребятам, они завидовали мне, потому что тоже были влюблены в
своих девочек, но, чтобы так отчаянно, как я, никто не любил.
Признаться тебе не мог, язык будто не мой был, сейчас вот, пишу, и то волнуюсь.
А потом, когда вы все встретились, со своей сестрой, с мамой, с дядей Серёжей,
я вдруг услышал, что ты – мальчик…
Я боюсь узнать правду, у тебя есть сестра, как две капли похожая на тебя.
Но я люблю тебя, я не смогу променять тебя даже на твою прекрасную сестру,
Никто не заменит мне тебя. Поэтому я не стану выяснять, кто ты, девочка или мальчик.
Хочу оставить это прекрасное и болезненное чувство навечно, не разочаровываясь
Прощай, моя любимая Сашенька, целую, навсегда твой
Ванечка.»
В конверте был вложен ещё один листок. Развернул его, перечитал несколько раз, не поняв.
Это мне или не мне?!

«Саша, мы знаем, что причиним тебе сильную боль этим письмом, но ты должна знать,
Ваня погиб.
У него почему-то не раскрылся парашют. Нам сказали, что у него рука зацепилась за лямку,
И он в панике не понял, почему не выдёргивается кольцо. Сказали, такое случилось не первый раз, но нам в это не верится, не знаем, что случилось на самом деле, но он постоянно вспоминал тебя, плакал по ночам, думал, что мы не знаем, как он тоскует по тебе.
Знай, он очень любит тебя, до сих пор.
Плакать по нему некому, он детдомовский. Поставь за него свечку.
Твои друзья навсегда,
Валя, Олежка.»

Я почувствовал, что сейчас меня захлестнёт паническая атака, потому что я своими руками убил мальчика. Замечательного мальчика, влюбившегося в придурка.
Самому умирать тоже было страшно, а руки уже дёргались, живот свело страшно болезненной судорогой, сейчас я упаду и забьюсь в припадке, буду биться головой о все углы, как уже было один раз.
Усилием воли я оторвал угол упаковки от лекарства, не выпил, а сжевал одну таблетку, потом другое лекарство, сумел сходить за бутылкой с водой, запил, но чернота в глазах не рассеивалась. Тогда я выпил ещё и ещё. Упал на диван навзничь, и меня стало отпускать. Сделалось легко и хорошо. Сейчас засну, а когда проснусь, всё окажется страшным сном. Я начал засыпать.

Кир наконец нашёл время заехать к Сашке. Он нашёл его комбинезончик, который остался в театре. Хорошо, никто не прибрал, так и лежал в гримёрке. Ещё он купил Саше мягкую игрушку, смешного львёнка.
Кир понимал, что Саша уже не ребёнок, но он любил мальчика, как отец любит сына, поэтому не удержался, купил. «Я на солнышке лежу», вспомнил Кир песенку львёнка.
Подъехал к дому, в несколько прыжков поднялся на второй этаж, с бьющимся сердцем представил, что сейчас увидит Сашку!
Вот никогда бы не подумал, что его сердце, сердце безжалостного убийцы, может растопить какой-то мальчишка, можно сказать, расходный материал, которого приговорили, чтобы схватить опасного зверя, убившего уже около десятка ребят и девочек. Знали, что убивает кто-то из высшего круга, а поймать не могли. Решили ловить на живца, сначала хотели на дочку Самойлова, Нику, но отец, узнав, что его дочери грозит опасность, провёл хитрую комбинацию, и у них оказался Саша, так здорово игравший девочку, что Кир до сих пор сомневается, мальчик он или девочка.
Кир позвонил, услышал шаги. Ему открыла мама Саши, или Серёжи, если правильно.
— Я к Саше. Где он?
— А вы кто?
— Я его телохранитель, вообще-то, пришёл проверить, как он тут, живой ещё? – с улыбкой спросил он.
— Недавно пришёл, встречался с отцом.
— И как?
— Нормально, поздоровался и прошёл в свою комнату.
— Я пройду?
— Да, конечно! – Кир разулся и прошёл в комнату, представляя, как Сашка обрадуется ему.
Сашка не обрадовался. Он вообще никого не видел, лёжа на спине, с открытыми глазами.
Кир отбросил подарки и кинулся к мальчику, приложил к артерии два пальца. Еле слышно бился нитевидный пульс.
— Сашка! – позвал Кир. Постучал по щекам. Никакого результата. Помял раненую руку, опять без результата.
На столе лежали начатые упаковки сильных психотропных лекарств.
Тогда Кир схватил малыша в охапку и понёс к ванной, одновременно крича:
— Есть кто живой?! Воды, скорее!! – сам затащил Сашку в туалет, сунул голову в унитаз, засунул ему в рот два пальца, надавил на корень языка. Ещё раз, и Сашку вырвало.
— Где вода?! – кричал он.
— Что случилось? – растерянная мама протянула Киру кружку с водой, Кир влил Саше в рот воду, зажал нос. Мальчик проглотил воду, потом Кир заставил её вылить из желудка, попросил ещё воды.
— Сашка отравился, надо промыть ему желудок! – кричал Кир.
— Когда он успел? Может, с отцом что-то съел? – не могла понять мама.
— Вы знаете, что ваш сын принимает психотропные средства? – спросил Кир.
— Откуда? Он нам ничего не говорил, — появился парень в трусах и майке.
«Чёртова секретность! – думал Кир, — Даже родителям нельзя сказать, что их ребёнок прошёл курс психотерапии!»
— Он выпил двойную дозу, чуть не умер. Да что с вами?! У вас рядом ребёнок умирает, а вы чем занимаетесь? Е*****сь?! – в ярости кричал Кир.
— Да нормальный он пришёл! – оправдывался парень, — Даже весёлый.
— Что же произошло тогда? Сашка! – затряс Кир мальчика, не щадя больную руку. Мальчик застонал, потом начал плакать:
— Бо-о-ооольна-а-а-а! Бо-о-о-ольна-аааа!
— Смотрите, рука в крови, вы руку ему повредили! – показала мама на руку Саши. А мальчик всё плакал и плакал, жаловался на боль.
— Перевяжите чем-нибудь ему руку, поверху прямо, а я сейчас соберу его вещи, отвезу Сашку в больницу.
— Я с вами! – сразу вскинулась мама.
— Вам туда нельзя! Никто не должен знать, где его будут лечить! – строго сказал Кир, и пошёл в комнату Саши. Нашёл там его любимый рюкзачок, положил в него трусы, майки, комбик, который принёс и который лежал в шкафу. Потом подошёл к столу, увидел письма, прочитал и побледнел.
Ребята просто не знали, что Саша ещё окончательно не вылечился от шока, полученного в ту ночь, когда его хотели убить, поэтому написали ему это страшное письмо.
Саша, наверное, просто хотел успокоиться, только не рассчитал дозу лекарства.
Кир спрятал письма в карман, прихватил рюкзак и поспешил к плачущему ребёнку. Тот всё плакал, и говорил, что ему больно, но на руку не реагировал, когда её перевязывали.
— Зачем? – вдруг спросил он, мутными глазами глядя в ни куда. – Зачем? – и разразился новыми рыданиями.
— Наконец-то! – непонятно для мамы сказал Кир, взял его на руки и понёс вниз. Мама поспешила за ним.
Когда вышел, Сашкины друзья только подошли, увидели безжизненное тело Сашки, висящее на плече у Кира, и застыли на месте, не понимая, что случилось.
Тут раздался вопль ужаса и отчаяния, на Кира набросился маленький вихрь:
— Что вы с ним сделали?! Пустите Сашеньку! – Кир с удивлением увидел Сашку, живого и здорового, нападающего на него, к тому же, одетого в комбинезончик, который он только что принёс. Сначала не поверил своим глазам, потом понял: сестра! Они же близнецы! Кир ещё не видел их вместе.
— Сашка, не бей меня, я не виноват! – отступал он от разъярённой кошки. – Саша отравился, ему надо срочно в госпиталь!
Тут подошёл парень.
— Куда вы его? Можно с вами? – Кир осмотрелся. Мама, этот парень, злая Саша.
— Сашу возьму с собой, остальные оставайтесь здесь, — велел Саше открыть дверцу и влезть внутрь. Потом посадил рядом с ним притихшего Сашку.
— Держи, чтобы не упал. Крепче держи! – и выехал со двора.
Ехали не очень долго, но очень быстро. Сашенька держала в руках потерявшего сознание брата, тихо плакала от страха, что Серёжа уже никогда не очнётся.
— Сашенька! Саша! Прости меня, что поздно пришла! Надо было не слушать тебя, не отпускать!
Когда подъехали к забору. Кир начал сигналить. Подошёл вахтенный.
— В чём дело?
— Ребёнок умирает, скорее! – вахтенный заглянул в окно, бегом начал открывать ворота, позвонил в корпус.
Когда машина подъехала к приёмному покою, их уже ждала каталка.
Кир осторожно вынул безжизненное тело мальчика, положил на каталку.
— Что с ним?
— Отравление. Вот этим, — показал он лекарства.
— Не так всё страшно, он просто уснул, — сказал врач.
— Он не дышал, у него почти не было пульса! И рука, доктор, спасите руку! – повязка на руке мальчика пропиталась кровью.
— Он что, резал вены? А, нет, это же Саша. А это кто? – удивился доктор, увидев ещё одного такого же мальчика.
— Я Саша, — всхлипнул мальчик.
— Это его сестра, я думаю, так Саша легче и быстрее выздоровеет, они очень любят друг друга.
— Тогда, да, положите её в Сашкину палату, она ещё не занята, — спокойно велел врач.
— Есть! – по-военному чётко отдал честь Кир, уже весело подмигнул Сашеньке:
— Ну, пошли оформляться? Ну, ты попала! Пока Сашка не выздоровеет, тебя отсюда не выпустят!
— А я сама не уйду! – всхлипнула Сашенька.
— Умница какая! Сейчас оформимся, тебя поставят на довольствие, и пойдём ужинать. А Сашке опять капельницу…
Сашкин лечащий врач с удивлением посмотрел на Сашу.
— Ты опять здесь? Что опять натворила?
— Ничего… — захлопала глазищами Саша.
— Она для профилактики, Юлия Анатольевна, скоро школа, стрессы… — пытался оправдать появление Саши Кир.
— Ясно. Саша Дальченко? Я ничего не путаю?
— Нет.
— Ты девочка?
— Да.
— Нервные срывы были?
— У меня нет, у Сашки…
— Хорошо, Кирилл Андреевич, заселяйте девочку, я на обход. По-моему, всё понятно, идентификация прошла, Саша девочка.
— Но…
— Вам что-то непонятно? – повысила голос врач.
— Мне всё понятно! – вскочил Кир. – Пошли, Саша! – почти вынес он Сашеньку в коридор.
— Не обращай внимания на Юлию Анатольевну, у неё, скорее всего, сейчас сложный пациент, поэтому она не обратила внимания на то, что у тебя с рукой всё в порядке. Пойдём лучше, в столовую.
В столовой Саша с удивлением увидела нескольких странных детей. Кто-то механически ел, ни на кого не обращая внимания, кто-то капризничал, кого-то кормили с ложечки. Причём дети были от 8 до 14-ти лет.
Саша смотрела вокруг круглыми глазами, ей кусок не лез в горло, тем более, кусок был не самым вкусным.
— Кир, а где мы? – тихо спросила Саша.
— В психоневрологическом диспансере, — флегматично ответил мужчина, спокойно евший свою пайку.
— А зачем мы здесь? – спросила девочка.
— Сашку спасаем, — облизал ложку Кир, — ты ешь, не волнуйся, Сашка в надёжных руках, уже в безопасности.
— А почему здесь? В психушке?
— Саша, ты теперь тоже будешь давать подписку о неразглашении, поэтому приоткрою тебе немного правду о Сашке. На него было покушение, едва не зарезали. Поэтому он здесь проходил курс реабилитации. Сегодня у него случился срыв, он хотел его сгладить, но выпил немного больше лекарств, а я испугался и привёз его сюда. Не волнуйся, скоро его подремонтируют, и будет у тебя опять добрый любящий брат! Ты кушай, больше ничего не дадут, и столовую закроют.
— Не могу, вся дрожу, нервное, наверное.
— Успокойся, Сашенька, я рядом, не дам вас в обиду! – от улыбки мужчины по спине Саши пополз холодок.
«Лучше его слушаться!», — мелькнула мысль, и Саша принялась поедать гречку с подливкой.
Так-как санаторий был детским, готовили здесь неплохо. Конечно, с тем, чем угощал её Саша в «блинах», не сравнить, но и не то, что в городских больницах.
Поев, Саша вдруг заёрзала и покраснела:
— Кир… Кирилл, можно мне к врачу?
— Что случилось, Сашенька? – насторожился Кир.
— К женскому… — ещё больше покраснела Саша. – Я, наверное, сильно перенервничала.
— Сюда вызвать, или пойдём? – Саша оглянулась вокруг, увидела дверь в туалет, где мыла руки только что.
— Кир, попросите у кого-нибудь… прокладки, — смутилась до слёз девочка. Кир облегчённо вздохнул и исчез.
Саша похлопала глазами: только что перед ней сидел довольно крупный мужчина, и уже нету.
Вместо него появилась молоденькая медсестра с гигиенической упаковкой.
— Пойдём, девочка! – улыбнулась она Сашеньке. – Твоя палата недалеко. Дойдёшь?
— Думаю, да, — Саша постаралась зажаться, взялась за руку девушку и добралась до палаты, где, как ей сказали, она будет лежать вместе с братом.

Я проснулся, сначала ничего не понял. Дежа-вю какое-то, или день сурка.
Я опять в палате, в знакомой больнице. У меня болит левая рука, а из правой торчит капельница.
Но есть что-то новенькое! Кто это тут, под боком?
А под боком у меня сопит моя сестрёнка! Такая милая красавица, подложила под щёчку руки и спит!
От неё пахнет чем-то возбуждающим, поднимающим настроение. Кстати, да, надо бы в туалет скорее, а тут капельница.
К счастью, я знаю, как с ней управляться, надо зажать трубочку, вынуть её из иголки, пусть она торчит себе в руке, и можно куда-нибудь отлучиться.
Но к пальцу прищепку какую-то прицепили, и прибор тут же запищал, когда я её снял. Конечно, в палату тут же заглянула медсестра.
— Сашка! – сердито сказала она. – Ты куда?
— В тубзик хочу! – зажал я в кулаке писюн, с которого уже капало.
— Быстро! Туда и обратно! – приказала сестра шёпотом, и я стремглав заскочил в кабинку. В этой палате был отдельный санузел.
Когда вернулся и лёг, сестра опять подключила мне капельницу и прищепку на палец.
— Почему я опять здесь? – прошептал я. – И почему Саша со мной?
— Саше разрешили, у тебя был нервный срыв, его купировали, но дня два вам надо будет здесь поскучать. Спи давай, мне тоже хочется отдохнуть, уже 5 утра.
— Ничего не помню, — признался я, кося глазом на любимую сестрёнку. Как приятно проснуться было рядом с ней! Улыбка сама по себе растянулась на лице.
— Не буди! – строго погрозила мне пальчиком медсестра. – А то будете на разных кроватях спать! – я отдёрнул руку, которой хотел обнять сестрёнку. Она была одета точно в такую же пижамку, как у меня. На этот раз мне для разнообразия трусы широкие надели, и Сашеньке, тоже. Это пижама такая, летняя, как бы шорты и рубашка без ворота, с треугольным вырезом и короткими рукавами.
Медсестра заставила меня лечь, осторожно укрыла обоих одеялом и велела спать.
Второй раз я проснулся от пристального взгляда. Открыв глаза, сразу заулыбался: на меня смотрела сестрёнка. Увидев. Что я проснулся, она прижалась ко мне, чмокнула в щёчку:
— Сашка! Как ты нас перепугал вчера!
— А что случилось вчера? – осторожно спросил я, прижимая к себе сестру одной рукой, второй гладя её по шелковистым волосам. Так и хотелось, чтобы это счастье никогда не кончалось, вот так лежать, с любимой девочкой в руках.
— Я не знаю, что случилось, тебя Кир привёз сюда, вместе со мной. У тебя рана открылась, но я даже не видела, что там у тебя.
— И не надо тебе видеть, неприятное зрелище, — вздохнул я.
— А как нам разрешили вместе спать?
— Ты всё равно был без сознания, я перебралась к тебе. К тому же, это, у меня начались месячные… — смутилась девочка, — и я сказала, что рядом с тобой мне совсем не больно!
— Рядом с тобой, мне тоже совсем не больно! – сказал я, уговаривая руку не пульсировать.
— Врёшь? – спросила девочка.
— А ты? – улыбнулся я, и Сашенька опять засмеялась колокольчиком. Я не удержался, и осторожно поцеловал её в мягкие губки, даже в глазах потемнело, я понял слова папы о том, как «сносит крышу».
Мы целовались, пока не вошла медсестра со столиком.
— Хватит уже, а то расселю! – сердито, хотя с улыбкой, прервала она наше приятное занятие. – Поставь брату градусник. А это тебе, — протянула она нам два градусника.
— А мне зачем? – удивилась сестра.
— Ты тоже считаешься на обследовании, так что, не капризничай!
— Не буду! – Саша велела приоткрыть мне подмышку, сунула туда градусник, себе, тоже.
— Надо бы их вам в рты поставить, чтобы не болтали, — заметила медсестра, подкатывая столик ко мне.
— Больной, оголите ягодичку! – и поставила мне укол многоразовой иглой.
— Пенициллин, — сказала она, — чтобы заражения не было. Пришлось опять скобки накладывать на рану. Что же ты так неосторожно? – а я ничего не помню, вообще. Помню, с папой расстались, а дальше, как отрезало.
Сестра дала моей сестрёнке какой-то знак, и она снова начала меня целовать, чтобы отвлечь от воспоминаний, наверное.
— Какой ты смешной, с такой стрижкой! – сестрёнка гладила меня по голове, против шерсти, и мне это очень нравилось. Трепала маленькую чёлку, трогала «кошачьи глазки».
— Как ты с ними в школу будешь ходить? Снимешь?
— Не могу, без них мёрзну. Надо будет у психолога спросить, отчего. А у тебя не так?
— Нет, совсем не чувствую, у меня они или нет.
— Счастливая!
— Да, Сашенька, я очень счастливая!
Скоро мне разрешили вставать, сестрёнке тоже полегчало, мы стали сначала осторожно, а потом без оглядки, бегать по коридору, пугая пациентов.
Нас поймал доктор, велел отправляться в спортзал, но мы и туда бегали.

Юлия Анатольевна зашла в свой кабинет, не успела закрыть дверь, и заметила, как мимо пронеслись две тени.
Выглянув, врач тут же опознала нарушителей:
— Саша! Ко мне зайди!
Саша зашла, опустив глазки.
— Ты почему здесь бегаешь? Для этого есть спортзал и улица, в конце концов! С кем ты бегаешь?
— Простите её, Юлия Анатольевна! – зашла ещё одна Саша, копия первой, только с рукой на перевязи. У первой была медицинская сеточка на руке, новый вид перевязки.
— Не поняла, — сначала сказала психолог, потом взялась за виски: — вы меня с ума сведёте! Сашка! Ты же мне говорил, что у тебя сестра есть! Ещё хотел, чтобы я тебя вылечила! А теперь? Не хочешь? – глядя на искрящиеся счастьем глаза двух подростков, державшихся за руки, спросила докторша.
Два близнеца, мальчик и девочка, влюблённые друг в друга, счастливые до невозможности, стояли перед ней, и Юлия Анатольевна, наверное, первый раз в жизни была в замешательстве.
Конечно, продолжения любви брата и сестры нельзя допустить, но прекратить это счастье? Может быть, пусть пока порезвятся? Они же ещё маленькие, с возрастом пройдёт влюблённость, найдут себе пару.
Хотя были случаи, женились на родных братьях и сёстрах, они не были близнецами, могли уехать в другой город, под одной фамилией жили, как муж и жена, даже детей рожали. Как ни странно, такие браки были необычайно крепкими.
— Пока не хочу, — опустил красивые тёмные глаза подросток. Его сестра с удивлением смотрела то на врача, то на брата.
— Ладно, идите, играйте, только по коридорам не бегайте, на двор бегите, там есть специальные дорожки, для бега. Никого не собьёте, а кто попадётся, сам виноват, дорожки не для прогулки, а для бега.
— Саша, который мальчик, приди ко мне в 16, у нас курс гипнотерапии. Не забыл?
— Не забыл, — вздохнул мальчик, искоса посмотрев на сестру. Сестра показала ему маленький острый кулачок.
Юлия Анатольевна прикрыла за ними дверь, улыбнулась. О чём волноваться? Дети совсем, перерастут свою влюблённость, особенно, если вместе будут жить. Тесно будет, начнётся борьба за личное пространство…
А если наоборот? Вмешаемся, наверное, лишь бы не опоздать.

Мы с Сашенькой выбежали из душного заведения, побежали по дорожкам парка, где гуляли молчаливые подростки. Были здесь и нормальные, они держались особняком, и к нам не лезли с вопросами, наверное, сами с проблемами, типа как у Ники.
— Сашка, от чего ты тут хотел вылечится? – спросила Сашенька на бегу. Я молчал.
— А я догадываюсь! – остановилась она. – Ты хотел вылечиться от меня! Подожди, немного поправишься, так стукну! – замахнулась она ручкой. На левую она натянула сеточку бинта, как чулок, чтобы быть похожей на меня. Но у неё развевался хвост на голове, а у меня голова была почти лысой. Между прочим, мне понравилось, хотя сначала голова и уши мёрзли. Зато легко мыть голову, не надо утром расчёсываться.
Правда, «кошачьи глазки» теперь стали отчётливо видны, а это у мальчиков не приветствовалось совсем.
Разве что, одна серьга, и то, смотрели с подозрением.
И не расскажешь всем, что работаешь в театре, а там приходится играть разные роли. К примеру, в старые времена, примерно, в Суворовские, солдаты заплетали косички, или носили парики с косичками, красили себе губы и вставляли в уши серьги. И никто не смеялся над ними, когда они кололи своих врагов.
А кто будет смеяться, если эта мода пришла с запада?
Помните, как Мюнхгаузен схватил себя за косичку, и вытащил себя из болота, вместе с лошадью?
Времена меняются, меняется мода. Опять забыл спросить Юлию Анатольевну, почему мне без «глазок» холодно.
— Сашенька, но ты же тоже хочешь от меня вылечится, иначе не гуляла бы с Костиком!
— Наверное, так, — помолчав, ответила Саша, — только он слабый твой заменитель. Скорее, я ему иду навстречу, потому что, мне кажется, он любит меня. Мы с тобой ещё маленькие, имеем право помучить его. Не выдержит, так не выдержит, — вздохнула печально девочка. Я улыбнулся:
— А ты его любишь!
— Люблю, конечно. Если был бы мне противен, давно разругалась бы с ним. А ты? Кого-нибудь из девочек любишь? Вера и Алина от тебя без ума, но стараются держаться независимо, нашли себе друзей. А ты? Кроме Мишки, конечно, — хихикнула сестрёнка.
— Есть у меня тайная любовь, — признался я.
— И кто она? Я её знаю? Постой, Вита! Я угадала?
— Вита мой хороший друг, хотя, как жена, была бы лучшей для меня. Кроме тебя, конечно!
— Нет, ты прав, я тоже дружила с Витой, она очень хорошая мама будет, я бы хотела, чтобы она была твоей женой, будет заботиться, кормить вовремя, стирать и гладить тебе одежду, и тихо любить, тая от счастья, что ты есть. Не то, что я, сумасшедшая девчонка!
— А я не сумасшедший?
— Нет, ты более спокойный, терпеливый, идеальный муж, — Сашенька обвила мою шею своими тонкими ручками, с улыбкой глядя на меня:
— Но кто-то у тебя ещё есть! – я признался:
— Есть. Но мы расстались, когда ты должна была приехать, вместо меня, в деревню. Обменялись адресами, и не пишем друг другу.
— Почему? – нахмурилась Саша.
— Я потерял адрес, с переездами, с ремонтом, Аня, наверное, тоже.
— Ты её любишь?
— Да, Сашенька, скучаю, всегда вспоминаю о ней с теплотой и тревогой. Боюсь, что она нашла себе парня и забыла обо мне. Вот, когда гуляли с папой, заходили на мою бывшую квартиру, но письма не было.
— Бедненький! – поцеловала меня сестрёнка, возвращая в реальность.
Мы ещё погуляли по парку, побегали. Здесь было нам хорошо, не надо было вечером расставаться, всё делали вместе.
Вечером у меня была гипнотерапия, Сашенька тоже сидела рядом, слушала наставления психотерапевта.
Я вспомнил о своей странной зависимости от «глазок».
— Наверное, повредили какой-то нерв, — предположила Юлия Анатольевна. – Вы знаете, ребята, что ухо повторяет контуры зародыша человека, а мочка – голова.
У меня мороз пробежал по коже: позволили продырявить себе голову! Может, поэтому мужчины умнее женщин? И я теперь буду тупым?
— А почему раньше такого не было? – задал я вопрос по существу.
— Наверное, связано с рукой. Нервная система вся завязана в такой тугой узел, что не знаешь, где начало, где конец. К примеру, на подошвах человека можно найти все нервные окончания всего организма, как на ушах, на ладони то же самое, опытные хироманты могут узнать всё, что было и будет, по руке.
Как говорится, мозг предмет тёмный, нам ещё разбираться и разбираться, почему мы мыслим, как у нас что устроено.
— Но вы же как-то лечите? – удивился я.
— Вот именно, мальчик Саша, что «как-то». Если бы наверняка знали, что происходит у человека в мозгу, то здесь никого не осталось бы, все разошлись бы по домам.
— Может быть, и нам пойти домой? – испугался я.
— Кое-что мы умеем, например, вылечить тебя от страха, купировать паническую атаку.
— А это не повредит Сашке? – забеспокоилась Сашенька.
— Приходится выбирать между плохим и очень плохим, — вздохнула психолог, — сейчас погрузим мальчика в сон и навеем ему спокойные сны, чтобы забыл о страхах. Он будет помнить, но не бояться, будто не с ним всё это произошло, а с кем-то посторонним, потому что я могу заставить его забыть, но в один не очень прекрасный момент он может вспомнить и запаниковать. Дело в том, что кодирование нельзя без декодера сделать, а это может быть просто словом или чередованием слов, к примеру: «кошка ела мясо». Или «сыр не из колбасы, а из кота». Просто так нигде не услышишь последнее, а вот про мясо, свободно. И тогда память вернётся.
— Тогда придумайте такое, чтобы даже я не смогла произнести! – попросила Сашенька.
— А что я должен забыть? – нахмурился я.
— То, что привело тебя сюда. Видишь ли, я полностью заблокировала тебе память об этом, а сейчас сделаю память об этом тусклым и ничего не значащим воспоминанием. Саша, тебе тоже надо забыть? – обратилась она к девочке.
— Нет-нет! – вскочила Сашенька.
— Тогда беги отсюда, потому что сейчас Саша будет рассказывать мне, что с ним случилось. Только не подглядывать и не подслушивать! Иначе будешь лечиться вместе с Сашей!
— Разве ему снова не могут напомнить о том, что сейчас Саша забудет? – задала здравый вопрос Сашенька.
— Там Кирилл подчищает следы, — успокоила Юлия Анатольевна.
— Что значит, «подчищает»?! – подскочил я, прекрасно понимая, что за этим может стоять.
— Не волнуйся, Саша, садись на место. Кир объясняет ребятам, от чего тебя надо беречь, всего лишь.
— Тогда ладно, — облегчённо вздохнул я, — я готов.
Мне снилось, что я на острове, гуляю с Аней, а Сашенька кашеварит. Вокруг поют птички, тепло.
Когда проснулся, стало не менее приятно, возле меня стояла Сашенька, смотрела на меня и улыбалась.
— Пойдём на ужин? – предложила она.
Всё-таки, какое счастье, лечиться вместе с любимым человеком! Засыпать и просыпаться вместе с ним! Особенно, просыпаться, когда возле тебя мирно посапывает родной человечек. Так, наверное, себя чувствовала моя мама, когда укладывала меня рядом с собой. Да и мне тогда было приятно.
Я поинтересовался у Сашеньки, осторожно, не могли бы мы побаловаться, на что она ответила, что не может, потому что у неё начались месячные.
Мне объясняли, что это, но теперь Сашенька терпеливо и в подробностях рассказала, что чувствует перед тем, во время и после. «Хорошо, что ты мальчик!», — добавила она.
После её рассказа я подавленно молчал, краснея от стыда. Притворяясь девочкой, я снимал сливки, не зная, какой ценой девочки платят за хорошее отношение к себе.
Я ещё не знал, как некоторые парни используют девочек, а потом общество обвиняет во всём девочек.
Даже, когда мальчик добивается признательности, и валяется у твоих ног, надо быть бдительной, потому что, добившись, начинает тебя презирать. Так случилось с Никой.
Понятно, такие не все, но бывают, особенно, если мальчик понравился девочке, и она начинает за ним бегать.
— Что ты так переживаешь? – расстроилась сестрёнка. – Именно за тебя я не переживаю, ты знаешь жизнь девочек изнутри, не подведёшь.
— Саша, то, что я делал, примерно то же самое, как ты сейчас делаешь в шутку.
— Что я делаю? – не поняла Саша.
— Перевязала себе руку, чтобы нас путали. Но это так, для смеха, а если ты так выйдешь в город? Мне уступали место в автобусе, жалели, а если ты с повязкой зайдёшь в автобус? Тоже пожалеют и уступят место для инвалидов? Получается, я тоже присвоил себе не своё? И кто-то пострадал? – я напрягся.
— Тише, тише, милый! – Сашенька испуганно обняла меня, отвлекая, стала дуть в лицо, целовать. – Всё ты хорошо делал, мне понравилось! И дальше будем играть в театре! Мы никого не будем обманывать, это просто игра! – Сашенька куда-то убежала, привела Юлию Анатольевну.
Доктор что-прошептала мне на ухо, и я уснул.
В другой раз Сашенька захотела сама мне сделать приятное. Сказала, что тоже ей от этого хорошо, а то у меня нехорошие мысли появляются.
— И вообще, Сашка, для всех хорошим не будешь! Нас с тобой и так наказали, почему мы должны отказываться от маленьких радостей? Если тебе нравится с девочками дружить, почему тебе надо оставаться одному? Тем более, у тебя и мальчишек-друзей полно! Завязывай со своим комплексом! Ты просто ещё не созрел до месячных, вот и всё!
— А что, у мальчиков тоже бывает? – спросил я, хлопая глазами. Саша фыркнула:
— А ты как думал? Подожди, наплачешься ещё! К тому же, наверное, уже скоро.
К сожалению, Сашенька не знала, чем мне помочь, когда это что-то пришло. К счастью, девочки были рядом и сочувствовали мне, а я тогда подумал, отчего так много ребят кончают жизнь самоубийством, не встречая в 14 лет поддержки близких.
Но об этом в следующий раз.
Три необыкновенно счастливых дня пролетели для нас незаметно, нас выписали, и я снова вышел через то же фойе, через которое выходил, прощаясь с Никой.
Только сейчас держал за ручку Сашеньку, и рука уже не болела почти.

Мы вышли из санатория, одевшись опять одинаково. Всё-таки, пока есть возможность, хотелось подурачиться.
Кир где-то отыскал мне комбик, как у Саши, Саша так и поехала, с перевязанной рукой, а на наших головах надеты одинаковые кепки. Кир ждал нас у машины, с букетом цветов. Цветы он безошибочно подарил Сашеньке, её поцеловал, а меня погладил по лысой голове, сняв кепку.
— Скоро я лишусь своей работы, — грустно улыбнулся он, — всё из-за пары малышей!
— А мы тут причём? – дуэтом спросили мы.
— Как, причём? Теперь я буду видеть в каждом ребёнке человечка, которого любят такие, как мы, а в каждом взрослом – папу или маму таких, как вы.
— Но это на самом деле так! – развёл я руками.
— Поехали, пока не выгнали с работы и не отобрали автомобиль! – пошутил мужчина, надевая свои модные зеркальные очки-капельки в тонкой металлической оправе.
А мы сидели на заднем сиденье, рядышком, я даже не предполагал, что меня так же везли сюда.
Ехали мы обратно с грустью, не зная, как нас встретят дома.
— Н волнуйтесь, ребята, — успокаивал нас Кир, — у Сашеньки дома я был, объяснил, что она в санатории, отдыхает вместе с прихворнувшим Сашкой, под присмотром, ничего с ней не случиться. Не случилось ведь?
— Кир, вы же сами бегали за медсестрой! – обиженно сказала Сашенька. – Поэтому должны знать, что ничего не могло быть!
— А это тут причём? – сделал вид, что не понял, Кир. – Я о том, что ты не заболела, а ты о чём?
— Ну и я о том же! – буркнула Сашенька.
Я оглянулся назад. Санаторий уже скрылся за поворотом, мы ехали по коридору из зелёных деревьев.
— Странно, — произнёс я, — место скорби, вроде, а мы с Сашей так счастливы там были.
— Да, — согласилась Сашенька, прижимаясь ко мне.
— Куда вас отвезти? – спросил наш могучий водитель.
— Если можно, ко мне домой, — попросил я, — хоть немного побыть ещё вместе.
— Хорошо, — согласился Кир, — родителям сообщать? – спросил он, понятно, кого имея в виду.
— Надо, конечно, послезавтра уже в школу, надо собраться. А я не сдала последний экзамен…
— Какой экзамен ты не сдала? – огорчился я за сестру.
— По английскому.
— Наверное, не так важен, как математика и физика, и справку нам дали, что не прогуливали.
— Ничего страшного, если что, с тобой вместе буду учиться, за одной партой сидеть, у тебя в комнате уроки учить, а то и ночевать… — Сашенька крепче прижалась ко мне.
— Да не волнуйся, Сашенька! Примут тебя! – улыбнулся я, понимая, что, как бы сестрёнке ни хотелось учиться со мной, она хочет поступить в школу с физматом. Не знаю, правда, для чего. То ли для того, чтобы науки изучать, то ли из-за Костика.
— Жаль, не успели съездить к Вите и Диме, — вспомнил я.
— Завтра ещё день будет! – отозвалась Сашенька.
— Завтра некогда будет, надо готовиться к школе, к линейке, у ребят тоже будут заботы. На неделе можно будет сгонять на великах. Это далеко, Кир? – спросил я, и назвал адрес.
— Далековато, ребята, вам лучше автобусом, или такси вызвать. Сашке я денег дам, до следующей нашей встречи…
— Только не для такой, какая была в последний раз! – быстро сказала Сашенька.
— В какой ещё раз? – спросил я. – Вы встречаетесь?
— Ага, — с улыбкой ответила Саша.
— Она меня побила в прошлый раз, — пожаловался Кир.
— Не бей его больше, он хороший! – попросил я Сашеньку, силясь не рассмеяться.
— Теперь-то я знаю! – согласилась Саша, улыбаясь.
— Ну всё, малыши и малышки. Приехали! – Кир вышел, проводить нас домой. День рабочий, никого дома не должно быть.
— Обязанность телохранителя, — пояснил нам Кир, — не только до дома доставить, но и проверить всю квартиру, что там безопасно! – подмышкой у него я опять заметил пистолет.
Кир на самом деле зашёл с нами, проверил вс комнаты.
— Нормально! – сказал он, — На кухне борщ есть!
— Кушать будешь? – спросил я его.
— С удовольствием. Вы пока переодевайтесь, я сам разогрею, вам тоже?
— Да, нам тоже, — я смотрел вокруг, и не понимал, домой приехал, или ещё куда.
— Пошли! – потянула меня за руку сестрёнка.
В моей комнате оказался образцовый порядок, диван сложен и укрыт покрывалом, на столе тоже всё аккуратно сложено, стоял галеон, подаренный мне Мишкой, окно было забрано тюлем.
Я подошёл, отодвинул тюль, переставил парусник на подоконник, внимательно осмотрел окна напротив.
Нет, никакого намёка на незнакомку.
Повернувшись к Сашеньке, улыбнулся ей.
— Что-то не так? – спросила сестра.
— Если бы ещё ты здесь осталась навсегда, всё было бы так, — с нежностью в голосе ответил я.
— Переодеваться будем?
— Тогда нам надо в душ, или ванну принять, — мы стояли, обнявшись.
— Ребята! – стукнул в дверь Кир. – Обед готов! А вы? Ладно, я сам…

Вечером за Сашенькой заехал папа.
До этого мы помылись в ванне, вернее, Саша меня помыла, сама принимала душ, сказала, нельзя ей в ванну лезть, переоделись и разобрали мои учебники, поставили на полку.
— В чём пойдёшь в школу? – спросила Сашенька.
— Вот в этом! – показал я на выглаженную форму, рубашку с коротким рукавом и шорты.
— Не засмеют? – с тревогой посмотрела на меня сестра. – Всё-таки первый раз в эту школу.
— Пусть дурачки смеются, я не в старшую школу иду, в среднюю. Галстук ещё повяжу. Наверное, последний год, когда можно будет в шортах ходить на уроки.
— Да, жаль, не вместе будем. Хотя, посмотрим ещё!
— Да! – развеселился я. – Ты же в эту школу тоже записана! Я же известен тут уже, как Саша Дальченко! И в поликлинику можешь свободно ходить!
— А «глазки» снимешь, или в них пойдёшь? Ребята поймут, а учителя?
— Могу сказать, что в школьном театре играю, трудно будет объяснить, как умудрился проколоть уши. Хотя мне прокололи неожиданно, я не знал, даже не догадывался. Скажу правду.
— Какую?
— Придумаю что-нибудь…
Обедали вдвоём, Кир попрощался с нами и уехал, оставив мне ещё денег на мелкие расходы. Сказал, что, когда моя лапа подживёт, займётся моим воспитанием всерьёз, без этих бабских штучек, типа дрыганья ногами.
Мы с Сашенькой немного надули губы, тогда Кир Сашеньку тоже пообещал тренировать на убийцу.
— Твой взгляд убивает, как только поднимаешь ресницы! – серьёзно сказал он. – Впрочем, как и Сашкин.
Пришла мама. Крепко нас обнимала, я давно не видел её такой счастливой при виде меня.
Сергей тоже волновался, и вот, когда мы уже отделались от всех, и сидели вдвоём на диване, приготовившись к тихим ласкам, приехал папа.
Он сел между нами обнял, обоих.
— Сашенька, тебя мама ждёт, очень беспокоится.
— Я понимаю, — грустно сказала сестрёнка.
— У Серёжки тоже мама хочет, чтобы сын сегодня с ними побыл, — я молчал, понимая, что сказка кончается.
— Завтра, или послезавтра, я оставлю вас вдвоём, дети, сегодня не могу, — он посмотрел на меня, на сестру.
— Выше носики! Только на ночь разлучаю вас!
Мы втроём провожали Сашеньку домой, и я не знал, как её удержать. Мама не имела никаких прав на дочь, и не могла что-то сказать в мою защиту, Сергей, тем более. Я уже благодарен был ему за то, что он положил мне на моё, ещё такое узкое и костлявое плечо свою большую ладонь, я даже накрыл её своей ладошкой.
Сашенька обулась, посмотрела на меня своим удивительным взглядом, обняла, прошептала на ухо:
— Сашка, не грусти тут без меня, а то я плакать буду! – и они ушли.
Взрослые, они такие взрослые, им надо забрать свою собственность и распорядиться ею по своему, взрослому, разумению.
Остаток вечера у нас прошёл неплохо, мама старалась держать меня рядом с собой, я наконец понял, что вернулся домой.
Но, когда лёг спать, отказавшись от присутствия мамы, представил, что Костик напросился на вечер встречи с Сашенькой, обнимает её и целует, взвыл, и рука потянулась к «триоксазину».

— Са-ша, Са-ша! – раздалось за окном. Я вскочил, с бьющимся сердцем, подскочил к окну. Но, вместо Веры и Алины, за окном стояли Маша, Даша, Колька и Афоня, все нарядные, в парадной школьной форме.
— Саша! – закричал Колька. – Ты что, не знаешь, что у нас сегодня в 10 линейка?
— 1-е сентября же завтра, — недоумевал я, зевая спросонья. Всё-таки таблетка срубила меня, не слышал будильника. Надо осторожнее с лекарством, Кир сказал, в следующий раз просто отшлёпает по попе, за то, что пью таблетки.
А шлёпанье лапой Кира сродни лапе Балу.
— Завтра уже учиться начнём, а сегодня директор будет поздравлять с началом ученого года, знакомиться будем, — пояснил Колька, — одевайся и выходи, мы тебя подождём!
Вовремя они пришли! Время 9 часов утра, есть время сделать все утренние дела, даже покушать.
Торопливо оделся в пионерскую форму, как и Колька с Афоней, в шорты и беленькую рубашку с карманчиками, погончиками, с латунными пуговицами. Аккуратно повязал галстук, как учила мама. Сегодня портфель с учебниками не надо брать, да и нет у меня ученического портфеля. Почему-то. Надо будет сходить в магазин, ранец присмотреть. Кстати, денежек взять надо с собой!
Покрутившись перед зеркалом, натянул белые гольфики и обулся в плетёнки.
Выбежал из подъезда, как всегда, с грохотом, и попал в дружеские объятия ребят.
— Какая красавица ты, Сашка! – с удовольствием рассматривали меня девчонки.
— Я Серёжка! – напомнил я своим друзьям, а они бессовестно ржали. Сегодня можно было посмеяться, просто праздничный день, занятия начнутся только завтра.
Мы прошли вдоль забора детского садика, малыши ещё не вышли на прогулку, некому было нами восхищаться, и вышли на обширный школьный двор.
Здесь пока ещё бурлил неорганизованный народ. Почти все мальчишки были в длинных штанах, Афоня и Колька, когда-то спрашивали, в чём я пойду в школу, поэтому оделись, как я, немного смущались. Но сегодня был ещё летний день, нам даже немного завидовали, потому что солнце уже начало припекать.
Из громкоговорителей лилась музыка, типа «школьные годы чудесные, с играми, танцами, с песнями», поднимающая настроение. Старшеклассники кучковались за школой, покуривали, общались «по-взрослому».
Младшие и средние классы скрывали лица за красивыми букетами из георгинов, гладиолусов и прочей красоты.
— Саша, ты в какой класс? Тебе хоть сказали? – спросил Колька, ухитрившийся взять меня за руку.
— Нет, не сказали, а я не спросил, — оглядывался я вокруг. Сегодня многие родители пришли, особенно родители первоклассников. Я так хотел увидеть… нет, не родителей, одну самую дорогую девочку, но она наверняка сейчас у своей школы, ей не даёт скучать Костик. Я вздохнул.
— Серёжка! – услышал я рядом знакомый голос, обернулся и увидел Славку. Рядом с ним стоял его друг Ярик.
Славки тоже были в шортах, а Ярик на костылях, потому что нога была ещё в гипсе.
— Серёжка, ты в какой класс, всё-таки? – я пожал плечами.
— Давай, к нам, мы попросим, чтобы перевели, всё равно у нас только 28 человек! Мы «бэшки», вторые по успеваемости. Кто на тройки окончил год, тех перевели в другие классы, кто на пятёрки, в «А». Я бы всегда оставался со своими, не согласился бы никуда переходить! – я с ним был согласен, сейчас с удовольствием оказался бы в своей школе. Хорошо хоть, здесь у меня уже много знакомых.
— Колька, а ты чего вцепился? Серёжка в нашем классе будет учиться, а твой класс вон там! – показал Славка на учительницу, с плакатом в руке: «6 А».
— Саша, после линейки пойдём гулять? – спросил Колька, отпуская мою руку.
— Пойдём, Коля! – улыбнулся я ему, справляясь с внутренней дрожью. Неясно было пока, как меня встретят остальные будущие одноклассники.
Славка уверенно подвёл меня к месту, где собирался его класс, нашёл классного руководителя, что-то сказал ей, показывая на меня. Учительница сверилась со списком, отрицательно покачала головой, на что Славка умоляюще сложил руки.
— Хорошо, — сказала молоденькая учительница, засмеявшись, — попробую что-нибудь сделать!
— Ты Саша или Серёжа? – спросила меня Евгения Львовна, как её представил, шёпотом, Славка.
— Саша, мой псевдоним, на самом деле я Сергей, — тихо ответил я, сильно смущаясь, из-за того, что «кошачьи глазки» всё-таки оставил, потому что они подходили и к моим глазам, и к красному пышному галстуку, и к латунным пуговицам.
— Ты из какой школы к нам перешёл? – спросила девушка. Я потянул носом. Девушка была не замужем. Рассказал ей, что переехали в этот район, а не разузнал, в какой класс записали, потому что попал в больницу, с рукой.
— Хорошо, пока вставай с моими, после линейки зайдём в учительскую, выясним, куда тебя записали. Хорошо? – я согласился, что это, конечно, хорошо, встал в строй, заметил, что девочки подозрительно на меня смотрят. Сначала не понял, потом увидел, что никто из них не надел украшений.
Вопросы скоро зададут, и не только девочки.
Когда классы выстроились ровной буквой «П» перед крыльцом школы, я осмотрел все седьмые классы, но никто меня не искал. Да и зачем? Новички найдутся, а если не придут, ещё лучше.
Меня за руку кто-то взял. Обернувшись, увидел улыбающегося Славку. Я улыбнулся в ответ, всё же хорошо, когда с первых дней у тебя есть друг!
— А ты почему без цветов? – спросил меня друг. Мне ответить было нечего, мне только утром сказали, что будет линейка, а приехал я из «психушки» только вчера. Между тем, почти все девочки были с цветами в руках, даже некоторые мальчики.
Музыка стихла, директор взял слово, сказал, как приятно видеть здесь нас, таких нарядных, счастливых, готовых к новым знаниям. Долго не говорил, минут пятнадцать, потом заиграла музыка, ребята выпустили воздушные шарики, на крыльце выступила крошечная девочка, пообещав хорошо учиться, потом здоровенный десятиклассник взял её на плечо, и прозвенел первый звонок, приглашающий нас в классы.
Мы тоже прошли в свой класс. Славка объяснил, что за нами закреплён кабинет математики, мы должны будем поддерживать в нём чистоту, Евгения Львовна наша классная руководительница, преподаватель математики, алгебру и геометрию будет вести она.
Девушка мне понравилась сразу, я подумал, что надо бы у неё остаться.
Славка посадил меня рядом с собой, попросив Ярика сесть за соседнюю парту, сказав, что со мной пока ничего не известно.
Евгения Львовна попросила меня выйти к доске. Рядом со мной встала ещё девочка.
— Ребята, к нам пришли два новых ученика. Девочка Света Краснова будет учиться у нас, из-за переезда, а Саня Дальченко…
— Как-как? – весело раздалось из класса, — Сандальченко?
— Извините, Серёжа Дымченко, — поправилась она, когда я тихо поправил её.
— А он мальчик или девочка? – спросил кто-то. Славка встал и показал шутнику кулак, все вокруг не испугались, а наоборот, развеселились, и больше вопросов не было.
— С Серёжей ещё не всё ясно, он только что из больницы, не знает, в какой класс его записали, просится к нам. Кто за? – все мальчики, как один, вскинули руки, половина девочек, тоже, остальная половина пристально смотрела на меня.
Евгения Львовна, как математик, вычислила прямую, по которой смотрели глаза девочек. А прямая эта упиралась в мои ушки.
— Серёжа, тебе разрешили носить украшения?
— Нет, — ответил я.
— А почему носишь?
— Там же дырки… — покраснел я.
— У нас тоже! – возмутилась одна девочка.
— Серёжа, в нашей школе запрещено носить украшения, даже девочкам. Обещай, что снимешь их завтра, хорошо?
— Не могу обещать, — опустил я взгляд.
— Почему? – удивилась учительница.
— Разрешите не отвечать? – в классе наметился гул, все поняли, что у меня есть какая-то тайна.
— Это твой талисман? – нашлась учительница.
— Можно и так сказать, с «глазками» у меня многое связано, произошло очень много событий, но я ещё не знаю, буду ли учиться в этом классе! – я взглянул прямо в глаза Евгении Львовне. Она не смогла отвести взгляда, выпрямилась, и сказала:
— Постараюсь сделать всё, чтобы ты остался с нами, — в классе, почему-то мальчишки, захлопали. Некоторые девочки, тоже.
— Света, садись, а мы с Серёжей пойдём в учительскую, узнаем, куда его записали.
— Или её… — мечтательно произнёс всё тот же голос. – Она же Саша, – все вокруг засмеялись.
— А я её где-то видела! – услышал я шёпот.
— И я! – но мы уже шли в учительскую, а класс остался на месте, ожидая, что будет дальше со мной. Ну и соскучились, конечно, друг по другу.
— Витька! Ещё одно слово, и я…
— Что? Набьёшь мне морду? – насмешничал тот, кто засомневался, девочка я или мальчик.
— Я вспомнила, где я её видела! – громко воскликнула одна из девочек.
— Где?!
— Где?!
— Телевизор смотрите?!
— Маугли?!!! – раздался восторженный рёв, а Евгения Львовна вздрогнула, испуганно посмотрев на меня. Я взял её за руку, и она успокоилась.
— Только не говорите никому! – умоляюще попросил я её.
— Не скажу! – погладила она меня по голове. – Прячешься? Видишь, узнали и в таком виде, слава быстрее тебя бежит!
В учительской быстро выяснили, что меня записали в 7 «Г», классной руководительницей там была старенькая Валентина Яковлевна, язвительная и подозрительная учительница химии и биологии.
— Я хочу Серёжку у себя оставить! – заявила Евгения Львовна, не отпуская мою руку.
— Вот ещё! – проскрипела старушка. – У меня в классе тоже должен быть хоть один нормальный ученик! Возьмите вместо него какого-нибудь дебила, типа Васьки Мокшина! Мне радость будет, перед пенсией.
— Вам на пенсию надо было уйти ещё в прошлом веке! – подначил её старичок, похожий на Зиновия Гердта, как я потом узнал, учитель физики.
— Замолчи, старый пень! – разозлилась старушка. Молоденькие и не очень учительницы захихикали.
— Что здесь происходит? – вошла представительная женщина, по всей видимости, завуч.
— Ребёнка не могут поделить, — пожаловался «Гердт».
— Я хочу себе в класс взять Серёжку, а его почему-то записали в «Г» класс! – пожаловалась Евгения Львовна.
— Серёжа? – обратилась завуч ко мне, я посмотрел на неё.
— Хм! – улыбнулась она. – А почему у тебя серёжки?.. – сама поняла, что Серёжка и «серёжки», понятно, почему. – У нас запрещены украшения. Если обещаешь, что завтра снимешь, пойдёшь в класс к Евгении Львовне.
— А у бабушки можно в «Кошачьих глазках»? – обрадовался я.
— Серёжка! Как ты можешь?! – обиделась Евгения Львовна, — За тебя класс проголосовал!
— Вот видите! – торжествовала Валентина Яковлевна. – Внучек хочет ко мне! Пусть носит что хочет!
— Погодите, Валентина Яковлевна! – поморщилась завуч. – Правила едины для всех! И вообще, ему не место в вашем бандитском классе. Рука поломана, его через два дня снова отправят на больничный, а меня уволят.
— Почему ты не хочешь снять серьги, Серёжа? – спросила меня завуч. – Меня зовут Зинаида Васильевна.
— Зинаида Васильевна, я спрашивал, почему я мёрзну, когда снимаю кнопки, мне сказали, возможно, связано с ранением, — показал я руку.
— Чушь какая! – проскрипела старушка. – Я учитель биологии, знаю, что это обычная отговорка.
— Чем тогда объяснить такое упрямство? – спросил физик. – Вы на его лицо посмотрите.
— Где-то я его видела… — задумчиво сказала одна из учителей.
— Конечно видела, и все видели, — покивал головой старичок, — по телевизору.
— Ого! – сказала Зинаида Васильевна. – Неужели сама Саша Дальченко будет учиться у нас?
— Сейчас она Серёжа Дымченко! – напомнила всем Евгения Львовна.
— Ну понятно, что Серёжа! – согласилась завуч, улыбаясь, — Я сразу это поняла! Всё понятно, ты учишься у Евгении Львовны! Документы смотрели?
— Я смотрела! – сказала старушка. – Только по документам он вообще, Сергей Кузнецов.
— Почему? – нахмурилась завуч.
— Потому что папа с мамой развелись, и мама записала меня под своей фамилией, — вздохнул я.
— Хорошо, Серёжа, иди. На сегодня для тебя всё закончилось, можешь идти домой.
— Я провожу его, и вернусь, — попросила наша классная руководительница, — у меня там весь класс ждёт, оставят Серёжку у них в классе, или нет.
— Да, да, Женя, порадуй своих учеников, — разрешила завуч.
— Серёжа! – обратилась ко мне учительница, когда вышли в коридор, – Разве так можно? Мы пришли проситься ко мне в класс, а ты: «если разрешат, я там буду учиться»!
— Ага, сейчас зайду в «глазках», и сразу врагов наживу. Оно мне надо?
— Не сочиняй. Тебя тут уже знают.
— Но я ещё долго не смогу выступать! – показал я руку.
— Неважно! У нас будет свой театр.
И тут я успокоился. На самом деле, если здесь будем ставить спектакли, зачем мне ходить в 140-ю школу? Не буду там встречаться с Костей, и Сашенькой.
По Сашеньке я уже сильно соскучился.
Когда вошли в класс, все встали. Не для меня, конечно, для учителя, но всё равно было приятно.
— Садитесь, ребята! – разрешила Евгения Львовна, оставшись стоять рядом со мной. – Нам разрешили оставить Серёжу у себя.
— Ура! – закричали мальчишки и часть девочек. Самые красивые почему-то мне были не рады.
— Серёжа, может, что-нибудь расскажешь о себе? – попросила учительница.
— Начнём с того, что у меня есть сестра-близнец, — начал я, и в классе сразу стало шумно, — и нас часто путают.
— Поэтому уши проколол? – спросил уже знакомый голос.
— Что самое смешное, уши я проколол до того, как познакомился со своей сестрой…- ляпнул я и понял, что теперь вопросов будет ещё больше. Но все молчали, не понимая, как такое может быть.
— Дело в том, что нас сразу разлучили, и встретились совершенно случайно, причём, в школьном театре, — улыбнулся я, опять вспомнив Сашеньку.
— Разве так бывает? – с сомнением спросила одна из девочек.
— Бывает! – вздохнул я печально. – Мы теперь живём в разных семьях и встречаемся реже, чем нам бы хотелось. В дополнение скажу лишь, чтобы не вводить вас в заблуждение, я на самом деле мальчик, просто очень сильно похож на свою сестру. Больше, чем она на меня, — в классе захихикали: «похожие близнецы!».
Один из мальчиков поднял руку:
— А кто играл Маугли?
— Я играл, — сдался я, — и Багиру, тоже.
— А сестра?
— Сестра не успела роль выучить, там сложно всё, ей досталась роль Волчонка.
— А руку ты тоже на репетициях повредил? – спросила одна из девочек.
— Нет, это не перелом, глубокий порез, — признался я.
— А ещё какие-нибудь пьесы будете ставить?
— Не знаю пока. Сейчас в нашем клубе ремонт, если вернут помещение, тогда посмотрим. Многие ребята загорелись театром, — ответил я на вопрос.
— А трюки за тебя кто выполнял? – спросила одна из красавиц.
— Это же театр, — шмыгнул я носом, вспоминая некоторые головокружительные прыжки с дерева, которые мне теперь долго не сделать, — не кино. Здесь всё приходится делать самому.
— Серёжа! – проникновенно спросила одна из девочек. – У тебя были бриллиантовые серёжки на последнем выступлении. Они твои, или…
— Или, — вздохнул я, — сначала сказали, что дарят, потом забрали… — по классу пронёсся недовольный гул. «Так всегда бывает!».
— Да и носить в каждом ухе по 6000 рублей, у всех на виду, не очень приятно! – успокоил я ребят.
— Они, правда, столько стоят?! – удивились девчонки.
— Не знаю, по крайней мере мне так сказали, — ответил я. – В общем, лучше я буду «кошачьи глазки» носить! – прикоснулся я к уху.
— Да! – вздохнула девочка с первой парты, — Тебе очень идёт. Евгения Львовна! Давайте, разрешим мальчикам серёжки носить? – вокруг все просто грохнули.
— И в шортах на уроки, тоже, — попросил я, и все посмотрели на мои шорты и торчащие из-под них загорелые ровные ноги.
— А мы не обратили внимания на шорты. Думали, ты переодетая девочка, не в штанах же тебе ходить! – призналась одна из красавиц, заинтересованно глядя на меня. – А ты переодевался девочкой? Никто бы не подумал, что ты мальчик! – и сильно покраснела.
— Бывало! – вздохнул я. – У меня есть девочки в друзьях, они любят надо мной подшутить.
— Ну что? – обвела класс классный руководитель. – Познакомились? Тогда все свободны.
Ребята поднялись, шумной толпой окружили меня, пытаясь прикоснуться, потрогать.
— Серёжка! – спросил меня Славка. – А ты на самом деле пацан? – глядя на его расстроенное лицо, не понял, чем он недоволен.
— А что, есть разница? – спросил я. – Вообще-то я думал, ты хочешь со мной дружить.
— Хочу, конечно, но я надеялся… — я улыбнулся ему:
— Ты ещё увидишь девочку Сашу!
На крыльце меня уже ждали мои друзья Колька и Афоня. Девчонки умчались домой.
— Ты так долго! – Колька взял меня за руку, вытаскивая из кольца любопытных одноклассников.
Славка удивился такому отношению ко мне мальчишки, опять засомневался, наверное.
— Я провожу! – предложил он мне.
— Ярика лучше проводи! – ощетинился Колька.
— Мальчики, прекратите! – сказал я по привычке, и прикусил язык. Блин! Надо отвыкать от второй шкурки!
Мало, кто обратил внимание на оговорку, но тот, кто хотел ошибиться, ошибся опять. Голос опять же у меня совсем не мужественный. У всех мальчишек с детства грубоват, а у меня тонкий и звонкий.
Проводили меня до дома все, кто хотел. С трудом отделавшись от ребят, сбежал к себе домой, там быстро переоделся, немного покушал на кухне, от вчерашнего ужина остался кусок запечённой курицы, сделал ещё штук шесть бутербродов. Подумав, добавил ещё два. Если нас будет четверо, каждому по два достанется!
Потом перетряхнул рюкзак.
Снова укомплектовал его спортивной формой, если вдруг придётся переодеться, даже сменным бельём.
Зачем, спросите вы, ты же не девочка, чтобы внезапно замарать бельё?
А если куда-нибудь упаду? Я же на велике езжу, и возможность упасть в единственную лужу в городе возрастает в разы!
Потом, аптечка с бинтами и йодом, успокоительные таблетки, так, на всякий случай, термос с чаем и бутерброды! В кармашек две пятёрки запихал. Пока Кир деньги выдаёт, буду девчонок радовать вкусненьким.
Посмотрел на часики, висевшие на запястье левой руки. Хорошо, их край бинта скрывает, а то опять начались бы расспросы!
Поставил рюкзак на диван, присел и просунул руки в лямки, недовольно покряхтев. Надо опять в больницу, скобки снимать, где-то задел руку опять, даже не заметил! И как ставили, не помню, только сказали, что поставили. Наверное, ударился так, что не помню, как в санатории оказался. Сознание, что ли потерял?
Сашенька обещала прибежать с утра, а всё нет.
На всякий случай высунулся из окна, посмотрел налево-направо. Нету!
Тогда вытащил, с трудом, велосипед и поехал в сторону школы, где, по всей вероятности, будет учиться Сашенька. Ехал той дорогой, где мы всегда ездили, чтобы не разминуться.
Настроение было прекрасным! Ещё бы! В школе приняли не просто хорошо, а замечательно, многие захотели подружиться со мной! А сейчас встретимся с Сашенькой!
Сердце сладко ныло от предчувствия радостной встречи. Вот и школа, на стоянке для великов Сашина «Ласточка»!
Я зашёл в вестибюль, знакомая техничка встречает меня с улыбкой.
— Здравствуй, Сашенька! Все твои друзья уже здесь!
— Здравствуйте, Вера Семёновна! – радостно здороваюсь я, вприпрыжку добегая до актового зала.
Ребята уже там, сидят и обсуждают сегодняшнюю линейку, кто с кем будет учиться и за какой партой сидеть.
— Привет! – кричу я. – Сашеньку не видели?
— Сашка будет пересдавать последний экзамен, — с улыбкой ответили мне. Кстати, куда делись Вера и Алина? На обед ушли?
— А где она?
— В кабинете закрылись, с Костиком, учат, наверное. Сказали, не мешать!

— Ладно, пусть учат, не будем мешать, поеду, тоже надо чем-нибудь полезным заняться!
— Что-нибудь Сашке передать?
— Передавай привет! – с натугой сказал я, проглотив ком в горле. Попрощался с техничкой, выбежал к велику, вдохнул в себя, досчитал до десяти, выдохнул. Ещё так сделал, пока в глазах не потемнело.
Подумал, куда ехать, и придумал!
Я же обещал шахматы для Сашеньки сделать! Сначала вырежу обыкновенные, на токарном станке, потом за фигурки возьмусь!
Повеселев, нажал на педали.
Пока ехал, подумал, что надо бы эскизы фигурок набросать, пока в голове вертятся.
Приехав, быстро открыл гараж, напевая песенку о зайцах, которым всё равно. Зашёл, и самообладание оставило меня. Сбросил рюкзак, быстро достал таблетку, запил горячим чаем.
Таблетка сама не помогает сразу, надо поверить, что уже растворилась и успокоила.
Начал поиски бумаги. Нашёл в нижнем ящике целый альбом для рисования, и тетрадь в клеточку, на 96 листов, переплетённую спиралью. Самое то, что надо! Легко разлиновать и по квадратикам строить рисунок.
Сначала не хотел смотреть альбом, чувствуя, что там что-то очень личное. Даже закрыл его другой тетрадью, по-моему, это был дневник Мишкин. Задвинул ящик, принялся рисовать Короля Льва. С короной, гордо сидящего на пне, или на камне, там решу. Потом потянуло к альбому. Решил взглянуть, что же рисовал Мишка?
Открыл, не понял сразу:
«Девочка, которую люблю».
На каждой страничке была нарисована Сашенька.
Голова, здесь серьёзная, тут с улыбкой, вот Сашенька мило улыбается, вот хмуриться, губки надула, на этом рисунке искры в глазах сияют. Вот Сашенька вся, полностью, с ногами, обутыми в туфельки, с коротенькой, развевающейся юбочкой и матроске, с любовью глядящая на кого-то.
А это Сашенька в шортиках, верхом на моём велике и рядом с ним.
А это голенькая Сашенька, с бугорками грудок и острыми сосочками, сидит, лежит, и позирует, вскинув руки над своей головой…
— Не понял! – нахмурился я. – Когда это Мишка рисовал Сашеньку?! Да ещё в таком виде?!
Долго до меня не доходило, что Миша рисовал меня, по памяти.
Я прижал альбом к себе и задохнулся от счастья и горя одновременно.
Никому нельзя показывать этот альбом!
Или Сашеньке показать? Сказать, что я рисовал? Ага, обмани опять. Хотя Сашенька знает, что Мишку я люблю, похвастать рисунками, ага, показать, как меня любит мальчик! В подростковом возрасте желание похвастаться очень велико!
Трясущимися руками убрал альбом в ящик, подумал. Наверное, Миша хотел, чтобы я нашёл этот альбом, и решил порвать со мной, решив связать свою жизнь с Леной, или найдёт себе девушку по себе там, в далёком морском городе.
В приподнятом настроении я начал расчерчивать лист бумаги. Делаете поперёк крестик, где будет центр композиции, крестик на лицо или морду, крестик на колено или ещё что-то круглое, потом, с помощью циркуля или точной рукой, очерчиваешь контур, после чего убираешь всё лишнее ластиком.
Всё очень просто!
Скоро у меня появился рисунок Льва с роскошной гривой и короной, потом Львицы, без гривы, но тоже с короной, сидели они на тумбах. Выстой фигурки я решил сделать 10см в высоту, примерно 5см в толщину.
Ещё нарисовал вставшего на дыбы единорога.
Подумал, как делать слона и ладью. Слона решил обычно, понуро стоящим, а вместо ладьи сделаю донжон замка, или угловую башню, есть время продумать.
Пешками будут сурикаты с щитами. Можно бурундуков сделать или мышей с щитами и шпагами.
Когда освоюсь, сделаю подарок для Ники, в виде амазонок, а королём выточу себя, с Никой рядом. Оба голенькие будут, но в коронах.
Хихикнув, переоделся в комбинезон, фартук, очки, и стал вытачивать болванки для основных персонажей.
Я оставил под тумбой будущей фигурки кусочек квадратного дерева, зажал его в тисочках, взял бур, и начал отсекать всё лишнее. Настолько увлёкся, что не заметил, что возле меня кто-то стоит и смотрит, как я работаю.
Остановив машинку, снял уже запылившиеся очки и респиратор. Посмотрел, кто мне мешает работать.
Сашенька! Улыбка сама по себе появилась на моём лице.
— Сашенька! – радостно сказал я, к сожалению, не смог её обнять, весь в пыли.
— Ты что тут делаешь? – хмуро спросила сестрёнка, со всхлипом втягивая в себя воздух. Видно, что плакала.
— Сашенька, ты что?! – испугался я, снимая фартук. – Кто тебя обидел?!
— Ты! – опять заплакала сестрёнка. Я обнял девочку, пытался поцеловать, но она уворачивалась.
— Сашенька, не плачь, милая моя девочка! – пытался я её успокоить. – Что случилось?!
— Что-то ты слишком спокоен! – всхлипывая, обвинила меня сестрёнка. – Наверное, опять пил свои таблетки? Тебе же Кир сказал, нельзя! Вот заберут тебя в больницу, навсегда! – я тихо хмыкнул, подумав, что, если заберут, то точно не из-за таблеток.
— Я дурочка такая! – оборвала себя Сашенька. – Конечно, не из-за таблеток, а из-за меня!
— Саша, в чём дело? Почему ты плачешь? – взял я её за плечи и глядел в её опухшие глаза.
— Я хотела сдать экзамены сегодня, а девчонки мешали, всё спрашивали, что с тобой случилось и где мы пропадали. Вот я и закрылась, а часов у меня нет, начали стучаться, я открыла, злая, а мне сказали, что ты был и ушёл… — Сашенька опять заплакала.
— Сашенька, может, мою таблеточку выпьешь? Успокоишься?
— Вот ещё! – девочка чувствительно стукнула меня кулачком по спине. – Я и так абсолютно спокойна! – всхлипнула она.
— Ты не знаешь, что я пережила! Сбегала к тебе домой, а тебя нет нигде, никто не видел, куда ты пошёл. Хорошо, девчонки твои рядом были, вспомнили, что ты здесь хотел поработать!
— Да, Сашенька! Смотри! Я начал вырезать Короля-Льва! – показал я на начатую голову льва. Корона даже была обозначена, надо только аккуратно вырезать зубчики, вставить в неё, вместо самоцветов, разноцветные бисеринки.
— Красиво? – спросил я сестрёнку.
— А что это будет? – спросила удивлённая девочка.
— Хотел сначала тебе подарить льва, а потом, иди сюда! – я подвёл её к планшету, на который кнопками приколол рисунки будущих зверушек.
— Видишь? – спросил я.
— Всё равно не пойму, — растерялась девочка, ещё не придя в себя.
— Будут шахматы! – рассмеялся я.
— Шахматы?! – удивилась Сашенька.
— Да, Сашенька! Я подарю их тебе! Может быть, к Новому Году успею первую партию сделать.
— Первую партию? – удивилась сестрёнка.
— Да, потом ещё с каким-нибудь знаком, с Тельцом, например, с Девой, — Сашенька успокоилась, пыталась улыбнуться, у неё это ещё плохо получалось.
— Зови уже Костика, что он там мается, — предложил я.
— Пусть там подождёт, — махнула сестра рукой, — ой! А ты откуда знаешь?
— Не могла же ты одна бегать взад-вперёд! А где Костя велик взял?
— Купил, — обречённо ответила Сашенька, отворачиваясь.
— Что ты, Сашенька? – огорчился я, — Опять расстраиваешься? Всё ты правильно делаешь, надо как-то со мной расставаться.
— Сашка! – гневно сверкнула глазами сестрёнка. – Не думай даже об этом! Поехали к нам?
— Втроём? – усмехнулся я.
— Хотя бы втроём. Я объясню вам, дуракам, что люблю только тебя, первый раз будет только с тобой, а если не смогу с тобой и тогда расстаться…, — сестра закусила губу.
— Не думай об этом! – снова прижал я Сашеньку к себе. – До этого ещё четверть нашей жизни! Не надо загадывать! И плакать перестань!
— Когда я плачу, мне легче! – призналась девочка. – Да, а где ты взял такой комбинезон? Я тоже такой хочу! Хочу вместе с тобой здесь работать!
— Хорошо, любимая! Мы сходим с тобой в магазин, мне Миша оставил членскую карточку. Сашенька, а тебе как, удастся экзамен сдать? Я же специально уехал и сказал, чтобы вам не мешали!
— Сдам, куда я денусь! Поехали к нам?
— Сашенька, я бы с удовольствием, только не хочу встречаться с отцом.
— Его сейчас всё равно нет, — удивилась Саша, — а почему? Он же предложил приходить к нам в любое время?
— Он опять меня обманул, — покачал я головой, — Я не знаю, почему он так меня не любит, только пусть он отдельно, и я отдельно.
— Саша, когда папа обманул тебя? Мы же вместе были, когда он за мной приехал?
— Это же он предупредил Костю, что ты приехала? И пригласил его на вечер?
— Наверное… — подумав, сказала девочка.
— Зато я знаю, что тебе подарить на 1-е сентября! – сказал я, посмотрев на свои часы. – Ого! Пора сворачиваться, не находишь? Уже 3 часа пополудни! Я ещё поработал бы, часа два, но хочу проводить вас. Тебе ещё надо позаниматься. Здесь же Вера с Алиной?
— Позаниматься? У меня уже было собеседование, я прохожу по баллам, завтра первый день занятий. У тебя что первым уроком?
— Я болван! – шлёпнул себя рукой по лицу. – Не переписал расписание уроков! Не купил себе ранец!
— Сходи с рюкзаком, вот этим, или давай, заедем с тобой в школу. Кстати, как там тебя встретили? – я засмеялся.
— Так было смешно? – улыбнулась Сашенька.
— Расскажешь?
— Да!
Я переоделся, посмотрел на Сашеньку и на себя, стало весело, мы опять оделись в комбики, стали похожи немного.
— Здесь у Мишки есть рукомойник, давай, умоемся, — предложил я, подходя к рукомойнику, с пипкой внизу, а под ним стояло обыкновенное оцинкованное ведро. Налив в рукомойник воды из бака, умылся, вытерся полотенцем, правда не первой свежести.
— Ой, Сашка, я заберу полотенце, постираю! – сморщилась Сашенька.
— Я первый раз здесь, — краснел я, — могу сам, дай мне! У нас сейчас машинка-автомат!
— Хорошо, забирай, я сюда повешу свежее, специально для тебя куплю!
— А как мы поедем? – спросил я. – Я бы хотел, чтобы ты и я, и никого больше.
— Мы можем впереди, остальные немного позади.
— Ко мне домой заедем?
— И останемся там навсегда! – засмеялась сестрёнка. Мы посмеялись ещё немного, Саша помогла надеть мне рюкзак, мы вышли, на скамеечке мирно лопали мороженое мои подружки и Костик. Он увидел, что мы выходим, подбежал, нагло чмокнул меня в щёчку и помог закрыть гараж.
— Сашенька, тебе так твоя новая причёска идёт! – похвалил он меня, наверное, подлизывается.
Однако, как ни странно, взгляд его был искренним, что меня ещё больше разозлило: совсем не чувствует за собой вины!
Тем более, целует в не совсем чистую щёку, с запахом несвежего полотенца, и не морщится!
Вообще, Костя неплохой парень. Я осмотрел его, с ног до головы, и его вид мне понравился, одет не так, как обычно, с иголочки, а в футболке и длинных, по колено, шортах, чтобы удобнее было ездить на велосипеде. И велик у него был вполне обычный «взрослик».
А Вера с Алиной не стали со мной целоваться, сказали, что сладкие от мороженого.
Зато забросали меня вопросами, где был, почему опять пропал.
— Так мы вам и сказали! – хитро ответил я, подмигнув Сашеньке.
Первым делом приехали в мою школу, записать расписание уроков.
— Саш, хочешь с моей новой классной познакомиться? – спросил я, взяв Сашеньку за руку, входя в холл школы.
— Что, новая любовь? – ехидно спросила сестрёнка. И ахнула: — Сашка, а я знаю, почему ко мне не ходишь в гости!
— Почему это? – насторожился я.
— В мою маму влюбился! – засмеялась девочка.
— В маму? – спросил удивлённо я, и покраснел, вспомнив, как смотрел на маму сестрёнки. Сашенька засмеялась ещё звонче.
— Кто это тут так смеётся? – услышали мы.
Обернувшись, увидел Евгению Львовну, с сумкой, наверное, домой собралась уже.
— Мы зашли расписание посмотреть, на завтра! – сказали мы вместе.
— Не поняла, а кто из вас, кто? – растерялась девушка, переводя взгляд с Саши на меня.
— Я Саша, — сказал я.
— Я Серёжа! – хихикнула сестрёнка.
— Надеюсь, вы не будете учиться вместе? – засмеялась Евгения Львовна.
— Сашенька поступила в 140-ю школу, — с сожалением сказал я.
— А ты почему в эту пошёл?
— Так сложилось, — грустно вздохнул я, — в переделку попал, не успел подготовиться к экзаменам, — показал я на руку.
— Но вы не волнуйтесь, Сашка хорошо будет учиться! – заверила её сестрёнка. – Я позабочусь!
— Проверим, — кивнула учительница, — я как раз веду математику!
— Ну, Сашка, держись! – опять засмеялась девочка. – Мы тебя теперь замучаем математикой!
— Мучай! Я не против! – мы распрощались с классной руководительницей, подошли к стенду, и переписали расписание на завтра.
— О! – застонал я. – В первый же день шесть уроков!
— Ладно тебе! Математика, Русский язык, география, анатомия, и две физры! У тебя нет освобождения, что ли? Приедешь ко мне!
— У меня только справка из «психушки», — растерялся я, — стоит ли показывать, не знаю. А из поликлиники справка на твоё имя, меня отказались записывать Серёжкой…
— Натворил ты дел! – смеялась девочка на всё фойе, пока не вышла завуч.
— Это опять вы?! – строго спросила она. – Покоя от вас нет! Уже в глазах двоится! – засмеялась она вслед за нами, и захотела потрогать нас.
За ранцем пошли в ГУМ. Выбирали долго, ничто не нравилось.
— Может, зайдём к Карине? – спросила Саша, и я вздохнул. Зайти можно, узнает она меня? Самсоновы теперь высоко взлетели, по телевизору показывали, Николай Петрович уже Первый секретарь, руководит Краем, меня уже знать не хотят, даже Ника не появляется. Кир, вроде бы, всё ещё при нём, но ничего на мой счёт не говорит, только деньгами снабжает. Может, уговорил босса поделиться со мной? Хоть за выступления, о моих переживания во время похищения я вообще молчу.
Но пользоваться забытыми знакомствами?
— А сходим! – решительно сказал я, и мы пошли решительно в салон красоты.
— Карину можно? – спросили мы в салоне мастеров.
— А её нет! – ответили нам девушки. – В отпуске Карина.
— А когда вернётся? – спросила Саша.
— Не знаем, девочки, может быть, вовсе не вернётся, замуж выходит!
— За кого? – не удержался я спросить.
— За мужчину! – засмеялась девушка. Мы поняли, что здесь нам уже ничего не светит, поплелись на выход.
Недалеко от выхода встретили администратора.
— Девочки? Что не здороваетесь?
— Ой, здравствуйте, тётя Люба! – обрадовался я.
— А ты чего под мальчика постриглась? Совсем с ума сошла? – я покраснел до корней волос.
— У неё сейчас новая роль! – нашлась Сашенька. – Мы теперь, как брат и сестра!
— Ну, только если так, только всё равно, стричься из-за роли!..
— Мы ранец ищем, для школы, — сказала Саша, — для мальчика. Ничего интересного нет в продаже.
— Вряд ли что найдёте, — согласилась тётя Люба, — завтра 1-е сентября. Всё подмели! Остался один, чёрный, но он кожаный, дорого стоит. Хотите посмотреть?
— Да! – воскликнули мыс Сашей.
Ранец на самом деле был неплох. Из мягкой чёрной кожи, внутри были жёсткие вставки, чтобы не сминался, три отделения. Правда цена кусалась, запрашивали за него 20 рублей.
— У меня только 10! – приуныл я.
— Оставляй залог, — предложила Администратор, — завтра заберёшь.
Я предполагал, что ранец и стоил десятку.
Мне и хотелось такой ранец, и не хотелось его носить в школу. Мы, конечно, уже не те отморозки, чтобы на ранцах с горки ездить, но школа есть школа, в школу подошёл бы ранец из телячьей кожи, миллиметра два толщиной. Но я всё же прикинул свои возможности и отдал две пятёрки, которые хотел потратить на друзей.
— Скажите, а часы мы можем у вас купить, для Сашеньки? – спросил я, краснея. Саша вдруг покраснела ещё гуще. Сначала я не понял, почему, потом увидел, как Костик быстро спрятал руки за спину.
— В ювелирный отдел сходите, — посоветовала тётя Люба.
— Не надо мне, — прошептала Саша, — слышишь, Сашка, не надо!..
— Мне же надо тебе что-нибудь подарить, к 1-му сентября! Чтобы не опаздывала никуда.
— Не надо… — опять прошептала сестра, но я её не слушал.
— Пойдём, хоть посмотрим! – и потащил её в ювелирный отдел. Мы в отдел, где продавались часы, а Костик пошёл смотреть украшения. Обручальное кольцо для Сашеньки выбирает? С ним ходили мои подружки, что-то советовали Косте, тыкая пальчиками в витрину.
Среди часов ничего примечательного не нашёл, женские были какими-то невзрачными, мужские огромными.
— Что-нибудь такое у вас есть? – показал я продавщице свои.
— Ты такое носишь?! – тихо удивилась девушка. – Не показывай никому! Это же швейцарские, отберут, если увидят!
— Я сестре хочу что-нибудь подобрать, чтобы не стыдно было подарить! – попросил я. – На 1-е сентября.
— В какой класс твоя сестричка пойдёт? – с сомнением спросила продавщица. – На мой взгляд, вам лет по 11, не больше. У меня брат вашего возраста, вам ещё часы нельзя в школу носить! А ты зачем так постриглась?
— Испортила стрижку! – немного с вызовом ответил я. – Нечаянно клок вырезала на макушке.
— Вообще-то нормально, — пригляделась девушка, — тебе идёт! Возьми вот эти, стоят недорого, скромненькие и довольно точные, — показала девушка на круглые часики «Слава», без браслета. Но браслетик я сам могу сплести, у Сашеньки есть уже один, она его так и носит, как и Костик, тот, что с котятами.
— Сашка, у тебя же денег нет! – насупилась Сашенька.
— Ты скажи, нравится или нет, я завтра выкуплю! Если захочу, тебе их сейчас подарят! – у меня аж в голове помутилось от собственной наглости. Сейчас позвоню Николаю Петровичу, и… «девочка, прекрати баловаться!».
Я сник, представив такую картину.
— Ладно, завтра принесу деньги, попрошу у папы, — почему-то представив себе Кира.
Надо бы с ним договориться о времени встречи, а то сейчас начнётся: уроки, домашка, на тэквандо снова надо пойти, там скоро начинаются занятия, рука не очень помешает, привяжу к телу, и всё!
Потом, надо Сашеньке шахматы сделать, к Новому Году! Я уже придумал, из чего сделать доску. Из стеклопластика! Сверху наклеить тонкую плёнку с прозрачными клеточками, вмонтировать сбоку маленькие лампочки, будет подсветка!
Я знаю, так можно сделать, у меня коридор из такого материала сделан!
А тут какую-то доску для шахмат! Опять надо к «папе» попасть. Если Кира не уволят, попрошу.
— О чём задумался? – толкнула меня сестра.
— Придумал, какая красивая шахматная доска у тебя будет! – я при всех дотронулся своими губами до её губок.
— Что делают, детишки! – возмутился кто-то рядом.
— Да они близняшки! – усмехнулся кто-то.
Мы вышли из магазина, я подсчитывал, сколько надо взять с собой завтра.
Ого! Не меньше четвертной! Совсем недавно в радость было наскрести 5 копеек, на бублик без мака, а тут начал разбрасываться рублями! Не к добру, надо притормозить. Хотя, как притормозишь? Сашеньке надо купить рабочий комбинезон, если хочу, чтобы она рядом со мной сидела в мастерской.
Мелькнула мысль, что ей будет некогда, тогда пусть мне хоть читает задания по устным предметам!
Доехали до моего дома.
— Я бы осталась с тобой, но завтра в школу! – сокрушалась Сашенька.
— Завтра не сможем съездить с тобой на карьер! – вздыхали девчонки.
— Если хочешь, я с тобой останусь! – предложил, с улыбкой, Костик.
— Ну тебя! – отмахнулся я от него. – Сашенька, надо бы нам договориться, а то завтра первое сентября, послезавтра второе…
— Давай, так! – решительно сказала девочка: — В субботу, после уроков, я прихожу к тебе, и остаюсь на ночь, до воскресенья! А в воскресенье, после обеда, иду домой!
— А я? – загрустил Костик.
— С тобой уроки будем делать! – отрезала Сашенька.
— А папа? – моргал я.
— А что папа? Не захочет меня к тебе отпускать, я тебя к себе заберу! – мы постояли, помолчали, и рассмеялись все.
— Нам пора, — сказала Сашенька, поцеловав меня. Попрощались девочки, а Костя подошёл, обнял, неожиданно для меня поцеловал прямо в губы.
Неожиданно поцелуй мне понравился, сначала хотел оттолкнуть его, а потом застыл, чувствуя, как тепло потекло вниз живота.
Когда Костик оторвался от меня, я глупо смотрел на него, ничего не понимая.
— Я люблю вас обеих, — шепнул Костик мне на ушко.
Когда проводил друзей, отправился домой, в растрёпанных чувствах. Честно говоря, моя реакция на поцелуй Костика меня сильно напугала.
Я же не знал, что именно в это время, когда из латентного периода подросток переходит в пубертатный, его телу всё равно, кто его ласкает, мама, папа, девочка или друг.
Оставшись один, пытался разобраться в своих чувствах, пока не пришла мама с Сергеем.
Сергея я не мог признать папой, даже отчимом, он мне казался больше старшим братом, но на сближение с ним я не шёл, наверное, ревновал к маме.

— Саша, мальчик мой, просыпайся! – услышал я, сквозь сон. Не помню, о чём был сон, помню, было очень хорошо там, я летал.
— Что случилось? – спросил я, сильно потягиваясь, так, что одеяло сползло, обнажив меня почти полностью.
Мама засмеялась:
— Большой уже стал! Вставай, сегодня 1-е сентября, в школу надо тебе идти! Или забыл?
Я не стал суетиться, прятаться от мамы. Что она там не видела? Подумаешь, торчит! Он и должен утром торчать, а не прятаться где-то в животике, как всё остальное…
— Сколько времени? – спросил я, зевая.
— Семь часов уже! У вас занятия с восьми?
— Да. А почему будильник молчит? – и тут он запиликал, почти как у Ники в комнате. Мама заглушила его.
— Только сейчас семь, что ли? – спросил я.
— Да, к тебе девочки сегодня не приедут?
— Какое? Через час в школу. Мама, а я собрал вчера портфель?
— А где твой портфель? – оглянулась вокруг мама.
— Ой! – стукнул я себя по лбу, — Я же выбросил старый! А новый только сегодня куплю.
— Тебе дать денег? – спросила мама.
— Дай! – нагло потребовал я.
— Сколько?
— За портфель я должен доплатить десятку, Сашеньке на первое сентября хочу подарок купить, дешёвенький, за пять рублей, и на мелкие расходы надо рублей пять…
— Ого! – удивилась мама. – Где ты взял такой портфель?!
— Купил. Вчера оставил залог 10 рублей.
— Ну, Сергей! С такими запросами ты нас разоришь! – я встал, и как был, голышом, побежал в туалет, ничего не ответив.
— Серёжка! – постучалась мама в дверь. – Я оставлю тебе деньги на столе! Цветы в вазе, не забудь, подари своей учительнице!
— Ма, деньги не надо, я пошутил, у меня есть! – крикнул я в ответ, смывая унитаз и отправляясь в ванну.
— Мама!! – крикнул я.
— Что?
— Ты не очень торопишься?
— Тороплюсь уже, сынок.
— У меня сегодня физкультура, меня бы помыть хоть немного!
— Я тебе положила на машинку полиэтиленовый пакет с завязками, надень на руку, затяни, и мойся, не намочишь бинты!
— Спасибо за заботу! – пробормотал я, увидев пакет. Небольшой, как раз на мою руку. Даже плечо немного захватил, выше локтя.
— Ты что-то сказал? – спросила мама, приоткрыв дверь.
— Спасибо, говорю! – сказал я, силясь завязать зубами и рукой шнурок.
— Давай, помогу, — мама завязала на бантик, — потом дёрнешь за верёвочку, развяжется. Всё, я побежала!
Сергей тоже вышел, они вместе уходят на работу, только Сергей не навязывается мне, с утра старается не попадаться на глаза. Странный человек.
А я сегодня зайду в поликлинику, а то бинт уже серый стал. Маме не хочу показывать рану, самому страшно смотреть. Посижу в очереди сегодня в последний раз, попрошу дать совет, где лучше делать перевязки.
Помылся, как мог, одной рукой, вытерся полотенцем, вспомнил о грязном, из мастерской. Скорее, чтобы не забыть, сбегал, бросил в машинку. Опомнился, подумал, что это я, голый бегаю, может, незнакомка уже наблюдает? Встал на диван, специально попрыгал, расшторив окно. Потом заправил кровать, уже уверенно работая рукой, только не стал собирать.
Выглянул из окна, на лавочку. Пока ещё никого нет. Зато каша есть! Овсянка, с кусочками кураги.
Мама покупает для меня сушёную курагу и варит её с овсянкой, говорит, для сердца полезно. Ещё какие-то сухофрукты добавляет, компот варит. Я всё люблю, что мама приготовит.
Посмотрел, что в рюкзаке. Да… Бутерброды никто не съел, ладно, скормлю собачке. На территории школы, в будке, живёт собачка, сторожа существо, её подкармливают, кому ни лень, я видел вчера.
Посмотрев на тренажёр, подумал, что надо будильник поставить на 6 часов, а то совсем обленюсь и растолстею.
Вообще, запах из рюкзачка идёт ничего так, живой. Тогда положим туда пару учебников, по математике и русскому, пару тетрадей, пенальчик с карандашами и авторучкой. Что ещё? Форму надо положить. Её я постарался в отдельный карман аккуратно положить, чтобы не помялась. Ещё кеды в отдельный мешочек и привязал к одной из лямок рюкзака. Достал из своей заначки деньги, то, что оставила мама, не стал брать. Не отказала, и ладно. Взял цветы из вазы, обрезал ножом мокрые концы. Букет замечательный! Если бы мне кто подарил, не отказался бы! – посмеялся я над собой, вспомнив вчерашний поцелуй. Нет, что ни говори, а приятно, когда тебя любят, кто бы это ни был, мама, папа, собака, кот или Костик. О девочках я вообще молчу.
Не спросил, надо ли брать сменную обувь в школу. Если что, в кеды переобуюсь.
— Саша! – закричали снизу. Я выглянул.
— Пора идти! – поставил меня в известность Колька, одетый так же, как вчера. Ну и я не стал заморачиваться.
Снова влез в лямки, присев. Хоть какая-то зарядка! В школе попрошу Славку снять его с меня. Думаю, не откажет.
Прихватив с собой букет, скатился по лестнице вниз.
Сегодня с утра воздух был прохладней, чем вчера. Вчера был август, сегодня сентябрь, всё-таки.
— Красивый букет у тебя! – похвалила меня Маша. Ещё бы! Разноцветные георгины, ещё какие-то, герберы, что ли? Надо разобраться в цветах, а то ни разу девочкам не подарил, а ведь у меня должен быть сначала конфетно-букетный период, а я сразу в постель к ним полез! Ну, не я, девочки меня, но всё-таки!
— Саша пришла! – встретил меня довольный Витька, высокий, гад, на полголовы выше меня!
— Привет, Витенька! – ласково поздоровался я с ним, проходя мимо.
— Чего нарываешься? – злобно прошипел Колька.
— Проходи, салага! – усмехнулся Витька.
— Витенька, Саша в нашем дворе живёт, так что, смотри! – вступили Машдаш.
Я не стал слушать их перепалку, решил потом сказать, чтобы не обращали внимания на глупых детей, сам разберусь, если надо будет.
А вот сменную обувь здесь не требовали, и кабинок для переодевания не было, была общая раздевалка, сейчас она была закрыта.
Странно, если приносить сменную обувь, будет же гораздо чище в школе!
Так-как первым уроком будет математика, я знал, где кабинет. Вошёл, там уже ребята шумели, разговаривали, а так как говорили все, старались перекричать друг друга.
Положив букет на стол учителя, среди других букетов, я подошёл к парте, где сидел Славка, попросил снять рюкзак. Славка с удовольствием помог.
— Как рука? – спросил он.
— Сегодня схожу на перевязку, посмотрю, может, уже дома можно перевязывать, а то надоело уже.
— Сходить с тобой? – спросил Славка. – Ты на физру не пойдёшь, наверное?
— У меня нет освобождения, схожу. Если потребует физрук справку, принесу. Только, как бы к девочкам не отправил! – шепнул я на ухо Славке. Мальчик почему-то покраснел.
На меня смотрели вполне доброжелательно, но никто не приставал с вопросами, наверное, вчера уже всё выяснили, самое главное, а новых вопросов пока не возникло. Девочки поглядывали с интересом, но, думаю, пока не определяться окончательно с моим полом, не будут знакомиться. Знакомятся девочки с мальчиками и девочками по-разному, поэтому выжидают. И мальчишки, тоже. Видят, меня застолбил Славка, и не подходят.
Мальчишки должны сначала притереться, посмотреть, чего стоит новый человек, может быть, это будущий лучший друг, и надо очень осторожно обходиться с ним.
Прозвенел звонок, и вошла Евгения Львовна. Мы встали, громко зашумев, в ряды между партами.
— Садитесь, ребята, — разрешила учительница, — сегодня у нас повторение пройденного, а новенькие получат отдельные задания, чтобы я знала уровень их знаний.
— А зачем? – зашумели в классе.
— Ваш уровень я уже знаю, всё-таки вместе с вами окончила 6-й класс, а с ребятами только познакомилась. Подойдите ко мне, — позвала Евгения Львовна нас со Светой. Мы подошли, и я не сразу заметил в ушках у Светы маленькие гвоздики. Я уже забыл, что у меня «глазки».
— Света, а почему у тебя в ушках гвоздики? – тихо спросила учительница. – Хочешь, чтобы меня наказали?
— А у Саши тоже! – так же тихо возразила Света.
— У Саши уважительная причина.
— У меня тоже! — насупилась девочка.
— Она, наверное, только что проколола ушки! – догадался я.
— Ладно! – вздохнула Евгения Львовна. – Двое новичков, два нарушения. Саша, когда снимешь свои украшения?
— А зачем? – удивился я. – Все уже привыкнут к тому времени. Может, это моя одежда?
— Идите, решайте примеры, не время с вами разбираться! – махнула рукой девушка, поднялась и стала писать на доске уравнения, которые решали в прошлом году.
— Кто решит, поднимайте руку, будем разбирать, — сказала Евгения Львовна, открыла классный журнал и начала там отмечать присутствующих. Присутствовали, по-видимому, все, с нами было 30 человек, по 10 в каждом ряду.
— Тебе помочь? – спросил Славка.
— Не надо, решай сам, — улыбнулся я ему. Примеры были лёгкими, я недавно их разбирал, с девчонками.
Быстро решив, начал разбираться с теми, что написаны на доске.
В прошлом году я здорово тупил, а когда девочки шутя разобрались с ними, у меня в комнате, при этом нападая на меня, оказалось, всё это довольно несложно. «Смотри, что написано, — смеялась Алина, — «Элементарная математика!». «Элементарная! Как тебе не стыдно?!»
Я решил всё, посмотрел на Славкины примеры. Он тоже решил, поглядывал в тетрадь Ярика.
— Ярик не решил, — огорчился Славка.
— Поднять руку? – шёпотом спросил я
— А ты всё сделал? – не поверил мне Славка, заглядывая ко мне в тетрадь.
— Слава, Саша, о чём разговариваете? Всё сделали?
— Да, Евгения Львовна, Саша всё сделала… — оговорился он, — Ой! Сделал, я хотела сказать… — В классе рассмеялись.
— Ну, Слава, раз ты всё сделала, выходи к доске! – поддержала веселье учительница.
— Это Саша сделала, а не я! – окончательно смутился Славка, вставая.
— А ты?
— Я тоже, но Саша и то, что вы давали, и то, что на доске, решила.
— Я Серёжа! – обречённо вздохнул я, кладя голову на парту.
— Пока будешь носить серёжки, никакого Серёжки! – заявила Евгения Львовна. Я быстро поднял голову и захлопал глазами.
— И не хлопай своими прекрасными глазками! – смеясь, подошла ко мне девушка, погладила по голове и сказала: — Так ты ещё больше похож на девочку!
— Лысым? – «не понял» я.
— И лысым, тоже! – класс совсем развеселился.
— Расскажешь ребятам, как ты решил примеры?
— Можно, — встал я, и попробовал рассказать подробно. Дело в том, что решать и объяснять – не одно и тоже. Вот у Веры талант, она объясняла в двух словах, даже в мою пустую голову всё влезло.
Теперь я должен был разжевать решение, хотя сразу было видно, чему равен Х.
Алгебраический пример, тем более, решался довольно просто. Вообще, я убедился, что алгебра, это гимнастика для ума. Пригодится она в жизни? Геометрия более приближена к жизни, чем алгебра и уравнения с иксами.
Но личные сомнения в необходимости или ненужности наук для школы ничего не значат. Школьник должен выучить всё!
Почему?
Да потому что ребёнок сам не знает, что ему пригодится в жизни!
В общем, первое испытание в классе я прошёл, решили, что третий сорт не брак.
Евгения Львовна несколько удивилась моим знаниям, наверное, подумала, что в старой школе мне явно занижали оценки, поставив годовую «3».
Поэтому решила проверить мои знания, так сказать, отдельно от остальных. Чтобы не позорить перед классом.
Света тоже показала неплохой результат, искоса глянула на меня и обозначила улыбку Джоконды.
Что ли, заинтересовалась мною?
Про урок русского языка можно сказать лишь то, что он прошёл. За прошлый год по русскому у меня была твёрдая тройка, в основном, из-за почерка и помарок.
Авторучка текла, она сейчас вообще, засохла, и не течёт, и не пишет.
— Екатерина Андреевна! – поднял я руку. – У меня ручка не пишет! – в классе все развеселились, потому что это была дежурная отмазка. А что делать, если почти все авторучки текли или засыхали?
— Можно, я буду писать простым карандашом? А завтра приобрету нормальную авторучку?
— Надо было перьевой пользоваться! – сурово ответила мне Екатерина Андреевна, преподаватель русского языка и литературы. – Хрестоматию прочитал за лето, надеюсь? Выходи к доске и расскажи какое-нибудь стихотворение. Если ручка не пишет, отвечай устно.
Подумав, решил рассказать стихотворение Пушкина.
— Мороз и солнце! День чудесный! – потом вспомнилось, как просыпался рядом с Сашенькой:
— Ещё ты дремлешь, друг прелестный?
Пора, красавица, проснись!
Открой закрыты негой взоры,
Навстречу северной Авроры,
Звездою Севера явись! – прочитал я так проникновенно, представляя, как тихонечко бужу девочку, что все вокруг заразились моим счастьем и вдохновением. И так далее, как вечор буря злилась, а сейчас всё стало прекрасно.
Учительница даже прослезилась.
— Тебе занижали оценки, Сашенька? – спросила учительница, вытирая платком слёзы счастья.
— Не знаю, просто я сейчас влюблён, наверное, — признался я.
— В кого, если не секрет? – засмеялась Екатерина Андреевна.
— Во всех девчонок! – улыбнулся я.
— А в тебя все пацаны! – хихикнул несносный Витёк. Славка показал кулак, а я только улыбнулся.
— Отлично, Саша, садись! А к доске выйдет, выйдет к доске, к доске выйдет Вязников Виктор!
— А я что? Причём тут Вязников и Сашка? Я в неё не влюблён! – открещивался мальчишка.
— Врёшь ты всё! – улыбнулся я ему. Витя злобно взглянул на меня, и вышел к доске.
— Расскажи тоже что-нибудь, — предложила ему Екатерина Андреевна.
— Что рассказывать? – обречённо спросил Вязников. – Может быть, правила? «Чу-щу» пишутся через букву «у». «Ча-ща» пишутся через букву «а». Уж, замуж, невтерпёж.
— А это к чему? – спросила учительница.
— Ну… Сашке, наверное, невтерпёж! – выкрутился Витёк, и все заржали, поглядывая на меня.
— А как пишется «парашют»? – спросила она, и у меня в мозгах что-то хрустнуло. Я удивлённо посмотрел на Витьку, какая связь этого пацана и парашюта?
— Напиши на доске, — попросила Екатерина Андреевна, и Витёк написал: «парашут».
— Нет, Вязников, это слово – слово-исключение, и пишется через «ю». Вот так: «парашют».
— А почему? – не понял мальчик.
— Слово французского происхождения, означает «против падения». Один француз, который любил летать на воздушных шарах, изобрёл «летающий плащ», потому что ему становилось плохо на высоте, и боялся выпасть из корзины, если вдруг ему станет плохо. Впервые испытали на собаке. Идея парашюта, вообще-то принадлежит Леонардо да Винчи.
Пока Екатерина Андреевна рассказывала о великом учёном, прозвенел звонок.
— Всё, ребята, на сегодня урок окончен, приготовьте к завтрашнему уроку литературы отрывок из поэмы «Мцыри» Лермонтова.
На перемене я побежал в фойе, с дневником и карандашом, переписать расписание на неделю.
Пока переписывал, рядом нарисовался Витёк.
— Что, в отличницы решила выбиться? – спросил он, гаденько улыбаясь.
— Что ты! – улыбнулся я ему, — я жалкий троечник! И вообще, обрати внимание лучше на Свету, она скучает!
— А ты не скучаешь?
— Нет, — вздохнул я, — некогда мне скучать. О! Уже звонок! Мне ещё в туалет надо, извини!
— Куда?! – злорадно перегородил мне проход Витька. – Тебе к девчонкам! – показал он на соседнюю дверь.
— Отойди, придурок! – мне уже было не смешно.
— А то что? – скривил губы пацан. Я оглянулся вокруг, все спешили на уроки. Тогда я несильно ткнул его пальцем под ложечку. Витёк сложился, как будто из него выдернули тросик, удерживающий его на ногах.
— Посиди пока, — потрепал я его по голове, и проник в туалет. Туалет, как туалет, одно радует, в туалетах таких старых школ есть большие окна, и запаха почти нет.
Справив нужду, я помог товарищу подняться, и проводил до класса, предварительно узнав, где кабинет географии. Рюкзачок до этого попросил отнести Славку.
— Можно войти? – спросил я, введя Витьку в класс.
— Почему опаздываете? – строго спросил учитель.
— Вите плохо стало, помогал прийти в себя! – тонким голоском ответил я.
— Проводи товарища на место, и садись! – сказал Учитель, и продолжил рассказ об африканских странах, посмотрел на меня, и сказал, что жители Африки очень любили себя украшать всякими блестящими штучками, за стеклянные бусы некоторые племена продавали своих соплеменников и обширные территории, так что, неудивительно, что некоторые мальчишки и девчонки так падки на блестящие украшения и в наш просвещённый век.
Конечно, всем захотелось посмотреть мои украшения.
— А у меня какие камешки? Дорого ценятся? – спросил я.
— У тебя от 150 до 500 рублей, точную цену не назову. Здесь камень и серебряная оправа.
— Спасибо, профессор, — поблагодарил я учителя, — такие же я подарил своей сестричке, чтобы быть с ней похожими, а не потому, что люблю блестящее. Мы с ней близнецы.
— Я наслышан, — вздохнул учитель, — мы не знакомы? Я Евгений Павлович, веду у вас географию!
— Серёжа Дымченко, Ваш ученик, — склонил я голову.
— Знаю, Саша.
— Почему «Саша»? Я не против этого имени, но всё же?
— Пока ты будешь носить серьги, будешь Сашей! – вздохнул Евгений Павлович.
— Па-адумаешь! – сел я на место. – Мою сестру зовут Саша, и меня так часто кличут. Я привык!
— Тем более! – обрадовался «географ», — Точно подружимся! Ты любишь географию, Саша?
— Люблю. В прошлом году изучали «географию материков», мне очень понравилось!
— Тогда ты наверняка знаешь столицу Мадагаскара! – обрадовался учитель.
— Её все знают, — пожал я плечами, вставая, — Антананариву. А место, где выпадает наиболее большое количество осадков, Черапунджи, это в Индии, там…
— Достаточно, Сашенька! Я вижу, ты неплохо ориентируешься в географии! – учитель подошёл и не удержался, чтобы не погладить меня по лысой голове, причём против шерсти. Я замурчал.
— Она же Багира! – крикнул кто-то, и все засмеялись.
— Между прочим, у Киплинга Багира был мужского рода, как Акела, Каа, и другие персонажи. А причём тут Багира?
— Саша там играла Багиру, и Маугли!
— А почему вы называете Сашу девочкой? – удивился Евгений Павлович. – По-моему, замечательный мальчик!
Ребята растерялись, не знали, как назвать мой муляж, иногда мелькавший из-под повязки, в театре. Видно было, что искусственный. А что, я должен был свой выставлять на общее обозрение? И как вообще, показали такое, не пойму. В кино ещё, понимаю, часто голых мальчиков показывают, но в театре… Я только для взрослых обнажался. Или обнажалась, уже не поймёшь. И так делал, и эдак, чтобы запутать некую организацию.
— Ну, она же Саша Дальченко… — кто-то представил доказательство.
— И где намёк на девочку? – спросил Евгений Павлович. Ребята всё понимали, только сказать не могли.
Когда кончился урок, Витёк уже оклемался и сказал мне:
— Ну, девочка, конец тебе! – я пытался понять его двусмысленное обещание, да так и не понял.
Следующим уроком была анатомия. Довольно серьёзный предмет, без намёка на смех. Однако я всё-таки спросил, отличается ли анатомия подростка от анатомии взрослого человека.
Валентина Яковлевна одним взглядом прекратила смех, и сказала, что сильно отличается, одинаковость только в общих чертах. К примеру, если брать всех теплокровных, то все органы у нас функционируют одинаково, разница только в скорости обмена веществ, метаболизме. У подростков метаболизм гораздо выше, быстрее, чем у взрослых людей, и с годами он всё больше замедляется.
А чем выше метаболизм, тем выше скорость роста живого существа. Поэтому внутренние часы ребёнка и взрослого серьёзно отстают друг от друга. То есть, если для ребёнка день длинный, для взрослого он пролетает незаметно. Год, два, для вас вообще, как десяток лет для взрослого. Поэтому между нами происходят конфликты. Мы живём в разном времени, и понять не сможем друг друга никогда. Потому что то, что для ребёнка, подростка, целая жизнь, для взрослого незначительная часть потерянного времени.
Взрослые не замечают, как вырастает их ребёнок, что они чувствуют, мучаются. Потом сами бывшие дети удивляются: зачем подростку то или это, если не успеешь оглянуться, а он уже взрослый?
— Так что, в вопросе Мальчика нет ничего смешного, тем более, подростки на то и подростки, что они растут, у них формируются и видоизменяются почти все внутренние органы под влиянием гормонов.
Одни увеличиваются, другие уплотняются. К примеру, глаз не растёт, таким и остаётся. Вот, у Саши глаза, кажутся огромными, а возмужает, уже станут обычного размера, потому что увеличится лицо. Или уши, у мальчиков кажутся смешными лопухами, а потом делаются нормальными, и голова кажется в детстве огромной, потом пропорции меняются. Так что, мы с вами изучаем общую анатомию, из чего состоит человек на протяжении всей своей жизни, скелет, мышцы, кровеносную систему, из чего состоит кожа, и каким образом всё это взаимодействует. Вот, допустим, взять Сашину руку. Что там у тебя?
— Золото-бриллианты! – фыркнул какой-то шутник, но его не поддержали.
— Там глубокий порез, — сообщил я, встав и подняв руку.
— Вот, глубокий порез. Как его лечат?
— Зашили, перевязывают, мазью мажут.
— Ага, зашили для чего? Чтобы стянуть края раны. Так шрам будет не такой безобразный, каким мог быть, ели не зашить, и ткани быстрее срастутся. Всё остальное Организм сделает сам, главное, становить кровь, которая лечит рану. Скорее всего, сначала поднялась температура, которая нужна, чтобы убить болезнетворных бактерий. Затем мальчик ослабел, от потери крови и от того, что все силы организма ушли на лечение раны. Так что, ребята, будьте с Сашей осторожны, не обижайте его, он ещё болеет, если до сих пор ему бинтуют руку.
После этого урока была большая перемена, и все кинулись в школьную столовую. Питались по талонам, один талон стоил 30 копеек, на эти деньги давали салат, первое, второе и компот.
Во-первых, у меня не было талонов (когда их успели продать?), во-вторых, сейчас будет сдвоенный урок физкультуры.
— Сань, может, тебе домой пойти? – спросил Славка, когда я вышел во двор со свёртком, который достал из рюкзачка. Хотел покормить собаку.
— Что там у тебя? – спросил Славка.
— Вчера бутерброды делал, не съел, наверное, пропали, собаке хочу отдать.
— Покажи, — я показал, Славка понюхал, закрыл от удовольствия глаза:
— Полукопчёная колбаса, сыр! Да чтоб я жил, как эта собака! Лучше меня накорми!
— А ты не отравишься? – с опаской спросил я.
— Она же не варёная, подкопчёная! Можешь есть! – выделил Славка мне один бутерброд из восьми.
— У меня ещё чай есть, — заикнулся я.
— Так неси! – к нам уже приковылял Ярик. — Он со мной, в термосе, возьми в рюкзаке.
— У тебя не рюкзак, а пещера Алладина! – обрадовался Славка, уминая вчерашние бутерброды.
А вот на физкультуру лучше бы я не ходил…
Если вы учились в старых школах, то знаете, что спортзалы почему-то располагались на верхнем этаже, обычно, над кабинетом физики.
Душа не было от слова вообще, а раздевалок почему не было, объяснить не могу. Раздевалки нужны, они сделаны из туалетов. В такой школе туалет состоит из комнаты для умывания, и комнаты с унитазами. Четыре умывальника тут, четыре унитаза, без перегородок между ними, в другой комнате. Вот, унитазы убирали, сделали комнату для физрука, у него было широкое и высокое окно, и перед комнатой физрука была раздевалка мальчиков, тоже с окном. Физруком обычно была женщина, она ничуть не стеснялась ходить мимо полуголых мальчиков.
Кстати, а зачем ей стесняться, если форма и так состояла из трусов и маек? Просто надевали двое трусов, одни свои, родные, и сверху спортивные. Сначала чёрные разрешали, потом приказали белые надевать.
У меня была фирменная белая форма, эластичная, но я носил под шортами плавки, причём совсем не мужские.
Попробуйте в коротких шортах без плавок, в простых трусах, сесть! Сразу всё вывалится наружу.
Поэтому, когда в шутку меня не хотели пускать в раздевалку, где некоторые мальчики на самом деле переодевали трусы, надо было подождать, и потом переодеться, но я же мальчик!
Вошёл, разделся до узеньких плавок, повесил шорты на вешалку, и понял, что-то не так в раздевалке. Потому что, вдруг все замолчали.
Во-первых, на мне были девичьи плавки, во-вторых, маленькие яички слегка выпирали с одного бока, маленький писюн с другого, а между ними получилась складочка, сильно напоминающая сами поняли что.
Я сглотнул и быстро оделся в спортивные шорты.
— Кто-нибудь ещё сомневается? – спросил, улыбнувшись, Витя. Никто больше не сомневался, а я не стал предъявлять доказательство. Вот ещё!
Когда строились, меня пытались поставить к девочкам, но Славка отстоял моё место в строю, рядом с собой.
Физрук спросила, есть ли у меня освобождение, я сказал, что только справка из поликлиники.
— Ладно, если нет освобождения, присутствовать будешь.
— Можно мне в уголке позаниматься? – спросил я.
— Конечно. Сейчас разомнёмся, на стадионе, и занимайся там, сколько хочешь. Мы будем стометровку бегать, тоже можешь пробежать. Внимание! Равняйсь! Смирно! Направо! Бегом на стадион, марш!
Мы побежали, с третьего этажа вниз по лестницам, потом во двор и на стадион. Здесь я уже был. Смотрел, как мальчишки играют в футбол.
Мы пробежали ещё пару кругов по стадиону, потом построились, начали бегать стометровку. Я пробежал средне, как девчонка.
Потом не стал терять времени, нашёл чистую скамеечку, начал разминаться перед растяжкой.
Разогревшись, сел на поперечный шпагат, на скамеечке. Посидев, упёрся здоровой рукой в лавочку, между ног, и сумел встать на одну руку, раздвинув ноги в шпагате. Сесть обратно не смог, рука подвела, пришлось ноги поднять и спрыгнуть, на землю. Когда начал другие виды шпагата, продольный и вертикальный, вокруг меня уже собрались зрители.
— Ты где-нибудь занимался? – спросила Ольга Филимоновна.
— Да, в спорткомплексе. У Нины Семёновны.
— Но она же преподаёт тэквандо у девочек! – и тут на меня уже посмотрели все, с пониманием, и мальчики, и девочки.
— Да, и снова вернусь, как только рука заживёт. Вернее, раньше, привяжу руку, чтоб не мешала, ноги буду тренировать.
— А как в душ ходишь? Отдельно? – улыбнулась Ольга Филимоновна.
— Зачем? – пожал я плечами, — со всеми, меня никто не стесняется.
— А что тебя стесняться девочкам? – засмеялись одноклассники. Я не стал никого разубеждать, буду заранее форму надевать, или к девчонкам ходить, если хотят.
Подумаешь, отрастили себе большие органы, и гордые ходят! У меня тоже вырастет, позже.
— Зато вы вот так не умеете! – я встал на одну руку, на скамейке, и отжался три раза.
Без тренировки не сделаешь и двумя руками, а мышц у меня как не было, так и нет.
— И вот так, — опять сел на шпагат, потом снова на одной руке вышел в верхний шпагат, и вертикальный показал.
— Конечно, у девчонок тело гибкое, — пробормотал посрамлённый Витёк.
— А отжаться на одной руке почему не можешь? Даже обыкновенно? – спросили его девочки, А Света разочаровалась во мне. Ну и слава тебе, господи! Хоть одной проблемой меньше!
— А на тэквандо записаться можно? – атаковали меня девчонки.
— Вам уже поздно, — ответил я, — и вообще, Нина Семёновна принимает только тех, кто на шпагат свободно садится.
— Я умею, — Света легко села на поперечный шпагат.
— Можешь попробовать, — согласился я, когда она вышла в верхний шпагат, с двумя руками, конечно.
Ольга Филимоновна оставила нас со Светой продолжать тренироваться по своей программе, а остальных отправила бегать и прыгать.
— А зачем ты в мальчишку переоделась? – спросила Света.
— Достали уже, — ответил я, и как на то, что вопросами достали, и на то, что достали, как девочку.
Пацаны подождали, пока я переоденусь, и только после этого вошли сами. Чего стесняются? В следующий раз сразу надену синюю форму, так и пойду в школу.
Вот и закончился первый мой день в новой школе. Не подрался даже, правда, уронил свой имидж, зато провожали меня уже более решительно, и всё мальчишки. Девочки относились ко мне настороженно, не могли принять отщепенца. Раздеться до гола, что ли? Но не на стадионе же! К тому же, организм может опять подвести, спрятать важные органы в животике.
Когда подходили к моему дому, я увидел знакомую машину, вырвал руку у Славки, и побежал вперёд.
— Кир!! – запрыгнул здоровенному мужчине на руки. Кир даже не пошатнулся. Конечно, у него бицепс толще моей ноги.
— Кир! – шмыгал я носом, почти плача от радости.
— Ты чего, Сашка? – удивился Кир.
— Соскучился…
— Я пришёл тебя поздравить с первым учебным днём, тортик купил. А это все твои друзья?
— У меня много друзей. Кир! Я… — я не мог больше говорить, положил голову ему на плечо.
— Вы его папа? – спросил Славка.
— Больше, чем папа, — ответил Кир, — я его друг.
Спорить с профессиональным убийцей никто не захотел, от Кира несло силой и волей, правда, его никто не боялся особо, видя, с какой нежностью он меня держит.
— Кир! – вспомнил я, выпрямившись и глядя ему в лицо. – Мне надо выкупить мне ранец и подарок для Сашеньки!
— А как же тортик? – спросил Кир.
— Мы сейчас его съедим, и поедем в ГУМ! – решил я.
— Ты хоть обедал? – спросил Кир, прислушавшись к моему животу.
— Бутерброд…
— Молодец! Наживёшь гастрит! Да и ребята, тоже. Тортик будете?
— Да! – ответили мои друзья, Славка, Колька и Машдаш. Им, наверное, больше хотелось у меня в гостях побывать, чем тортика.
Кир вытащил из машины огромный торт, не иначе, как на заказ, потому что на нём было написано: 1-е сентября, и мы пошли его кушать.

На кухне еле разместились, кухонка и так метра четыре, ещё наполненная всякими приборами и мебелью. Ребят я посадил на стулья, мы с Киром остались стоять, он быстро разрезал торт, наточив перед этим пару ножей, как-то молниеносно, чиркнув несколько раз по бруску.
Я решил попросить его научить меня точить ножи, а то постоянно мама ругается, а Сергей весело отвечает, что она слишком часто ими пользуется.
Наполнили чашки чаем, Кир поздравил нас с началом учебного года и попросил ребят угощаться, не жалея сил, а меня позвал в мою комнату.
Ребята нисколько не обиделись, потому что торт оказался необыкновенно вкусным, дети голодными, при нас стеснялись есть, а когда пришли, осталось меньше половины огромного торта.
Но я совсем не жалею, всё равно оставил всё маме и Сергею.
В комнате Кир сделал мне подарки. Во-первых, набор фломастеров и цветных карандашей, потом четырёхцветную шариковую французскую ручку, и отдельно, прозрачную, со стержнем внутри, Фирмы BIC.
За это я кинулся целоваться, Кир еле отбился.
Конечно, к учебному году нет приятнее подарка, чем письменные принадлежности!
Я тут же попробовал написать что-нибудь шариковой ручкой, написал «Саша Дальченко», «Саша Дымченко», «Серёжа Кузнецов». Это всё я. Отдельно нарисовал маленький портрет девочки и подписал: «Сашенька». Буковки получались ровные, как бисеринки.
— Ого! – удивился Кир, ты, оказывается, неплохо рисуешь! Я даже покраснел от удовольствия.
— Нас трудовик научил. Для того, чтобы выточить какую-то деталь, надо представить её в голове, чтобы не забыть, нарисовать, со всех сторон, потом по рисунку вырезать или вытачивать.
— И где сейчас этот замечательный человек? – я пожал плечами:
— Сначала он вёл кружок в детском клубе, потом клуб закрыли, работал трудовиком в школе… Кир, а наш клуб не закроют? – с тревогой спросил я. – «Ровесник»?
— Посмотрим, как они попробуют это сделать! – пообещал мужчина, и я снова прижался к нему.
— Я тебе ещё набор простых карандашей подарю, — пообещал Кир, — плохо разбираюсь, они как-то по твёрдости различаются. Есть у меня одна знакомая девушка, художница, спрошу у неё.
Меня немного кольнуло ревностью, хоть и понимал, что не может взрослый мужчина быть без женщины. Если даже я, пацан сопливый, так тоскую о девочке.
— А где Сашенька? – прочитал мои мысли Кир.
— Наверное, тоже был трудный день, — ответил я, тяжело вздохнув, — она тоже первый раз в новую школу. «Знаю я, с кем ты уроки учишь!».
— Сашка, а ты мой подарок нашёл? – посмотрел вокруг Кир.
— Какой?
— Львёнка я приносил!
— Это ты принёс?! – я так обрадовался, что забыл о своих переживаниях. Львёнок лежал в шкафу, я думал, его мама купила. Быстро достал львёнка и посадил в угол дивана, где обычно сплю.
— Теперь с ним буду спать, в обнимку! – с радостной улыбкой решил я, потому что знал, что такое, засыпать в обнимку с любимым человеком.
— Пошли к друзьям, а то подумают, что о них забыли.
Ребята уже напились чаю, Маша с Дашей мыли посуду.
Я переоделся, опять в комбик, больно он мне стал нравиться.
Вышли вместе, я хотел ещё купить подарки и сходить в поликлинику, узнать расписание хирурга.
Плохо, когда телефона нет, так бы позвонил, и всё!
В ГУМе Кир произвёл эффект на девушек в ювелирном отделе.
«Это твой папа? Нет? А он женат?», — спрашивали меня шёпотом. Потом нашли мне подходящий стальной браслетик, под моё тонкое запястье, и такого же цвета часики, они удачно гармонировали с моими часами.
Ранец я выкупил, попросив Кира не вмешиваться, иначе не смогу здесь больше ничего купить, хорошего.
— Однако! – покачал он головой, когда узнал цену. – Но на самом деле, вещь!
Дело в том, что этот ранец можно носить и на боку, на длинном ремне, что сейчас мне было удобно, и за ручку, и за спиной. К тому же кожа оказалась довольно прочной.
А в поликлинику надо идти завтра, к 9 утра. Можно хоть в школу забежать, отпроситься.
Кир уехал, я подумал, заняться домашкой, или куда съездить?
Решил съездить в Сашину школу, узнать, как там дела, что с театром, будем готовить постановку, или я уже там не нужен. Если не нужен, займусь резьбой по дереву, и в Дом пионеров не мешает сходить, хотя тоже, могли бы навестить больного, а никого не было, кроме Афоньки.
Достал велик, доехал до школы.
Театральная студия начнёт работать через неделю, потому что, как ни готовились учителя к учебному году, не смогли утрясти расписание, всех ещё лихорадило, пришли молоденькие практиканты и практикантки, которых тоже надо было как-то распределить. Мне не стали рассказывать, что заработок учителя зависит от часов, поэтому учителя охотно берут группы продлённого дня, делают свои дела и следят за выполнением домашних работ своими любимыми ребятами.
В школе шли занятия второй смены, поэтому я решил съездить под окна своей любимой девочки.
Возле скамеечки, где в прошлое воскресенье я ждал папу, стоял велосипед Кости.
А что я хотел?
Печально посмотрел на окна, решил не мешать, поехал в гараж.
Там посмотрел на фигурку, что так и осталась сиротливо торчать в тисочках, подумал, что уже поздно начинать работать, а то увлекусь, провожусь до ночи, и меня потеряют.
Услышав шаги, насторожился, и обрадовался, увидев маму Мишки.
Я подбежал к ней, и обнял.
— Сашенька! – растрогалась мама, гладя меня по голове. Всем нравился мой колючий ёжик.
— Пойдём ко мне? Поужинаешь, а то мне стало так грустно и одиноко! Леночка заходит иногда, но тоже, понимаешь, учёба, а теперь вообще, на картошку уехала.
— Хорошо! – обрадовался я, потому что не обедал, кроме тортика ничего не ел, а после сладкого захотелось чего-нибудь мясного.
Вырвав листок из тетради, я написал записку, что пошёл в гости к мама Мишки, сунул записку в щель двери, повёл велик за мамой, оставил его под окнами, у лавочки, чтобы, если меня будут искать, видели, что я здесь. В прошлый раз Сашенька сильно на меня обиделась, что долго искала.
Я не отказался от куриного супа, от пюре с котлетой, с аппетитом всё это съел, не стал кобениться, знал уже, что взрослым нравится, как хорошо кушают дети.
Потом пили чай, а мама Мишки рассказывала, что Миша прислал ей письмо, где описал город, училище, поступил, конечно, на судоводителя.
Меня немного царапнуло, что не написал ничего мне, но усилием воли заткнул своё самолюбие за пояс. Наверняка Мишке обидно за мой обман, не зря он оставил альбом с моими рисунками мне, а не захватил, на память.
Подумав. Не позавидовал Ленке.
Даже если переедет к нему, в приморский город, поженятся, Мишка же, окончив училище, отправится по морям и океанам, а Ленка будет его ждать месяцами.
Мне одного дня хватает, чтобы отчаянно соскучиться по своей девочке.
Я смотрел семейные фотографии, где были фото маленького Миши, и мне становилось тепло на душе.
Потом мама отвела меня в Мишкину комнату.
— Сашенька, если надолго задержишься в мастерской, можешь здесь ночевать, эта комната твоя.
— Почему моя? – удивился я.
— Потому что Лена не так далеко отсюда живёт, ей нет смысла у меня ночевать, а ты представляешь, как мне одиноко? Муж нескоро вернётся, Мишки нет, и вечерами, хоть волком вой.
— Извините…
— Татьяна Витальевна! – засмеялась мама Мишки. – Миша всегда думает, что его маму знают все!
— Татьяна Витальевна, я на самом деле, иногда забываюсь, за интересной работой, о времени, тогда, когда соберусь сюда, буду предупреждать маму, хорошо? А то сегодня вообще никому ничего не сказал.
— Но записку написал! – засмеялась Татьяна Витальевна. Я ничего от неё не стал скрывать, рассказал, как познакомились с Мишей, как мне хотелось, чтобы он был моим другом, и отчего пришлось прикинуться девочкой.
Мама Мишки простила меня, поняла мои детские чувства к старшему другу.
— У Миши остались все учебники, за прошлые годы, — между тем показывала Татьяна Витальевна книжный шкаф, — ты в каком классе учишься?
— В седьмой перешёл
— В седьмой? – удивилась мама. – Я думала, совсем маленькая девочка, а ты уже вполне взрослая!
— Я…
— Да помню, помню! – притянула меня к себе Татьяна Витальевна.
В это время в дверь позвонили. Мы пошли открывать, тем более что мне уже пора было уходить.
За дверью стояла рассерженная Сашенька.
— Сашка! Ты опять?!..
— Саша, поздоровайся, хотя бы! – перебил я её. – И причём здесь «опять»?
— Мне сказали, что ты приезжал ко мне, и уехал, даже не зайдя к нам!
— Сашенька, мы же договорились! – удивился я. – Что ты придёшь ко мне в субботу, а приезжал, чтобы узнать, как у тебя дела. Узнал, что нормально, и уехал. Зачем я буду тебе мешать?
— Мешать? Мне?! – из глаз Сашеньки вдруг брызнули слёзы. – Ты дурак, да?!
— Сашенька! Ты что? – я попытался обнять сестру, но она ревела, уклоняясь от моих рук. Я не понимал, кто кого должен успокаивать.
— Мне что, нельзя к твоему дому приближаться?! – наконец рассердился я. – Так и скажи, больше не буду приезжать! – девочка подавила всхлипы, отвернулась.
— Если приезжаешь, заходи! А то, увидел велик Кости и убежал!
— Сашенька, прекрати немедленно! Ты ко мне придёшь, в субботу? – тихо спросил я, поймав, всё-таки, сестричку. Сашенька закивала головой, всё ещё всхлипывая.
— Пойдём тогда, не плачь никогда! – постарался вытереть ей глаза.
— Татьяна Витальевна, Сашеньке надо умыться! – обратился я к хозяйке, которая очень удивилась слезам моей сестрёнки. Я же понял так, что она разрывается между мной и Костей.
Когда мы вышли, Костик обнял меня сильными руками, прижал к себе, и погладил, как все, по голове:
— Дурачок ты, Сашка! Никто не отнимает у тебя Сашеньку, мы только рады будем, если с нами будешь! Я уж, точно! – мне вдруг стало легко и приятно от его слов, только Сашенька дулась на нас.
Тогда я надел ей на руку часики, застегнул браслет и поцеловал, со словами:
— С новым учебным годом, Сестрёнка! – Сашенька сначала рассердилась, но не смогла сдержать радости, крепко меня обняла:
— Я приду, обязательно, приду, милый мой, любимый! – шептала она на ушко мне.
Саша с Костей проводили меня, Костик поцеловал меня на прощанье, попросил не обижаться на Сашеньку за то, что они вдвоём делают домашние задания, Саше ещё многое надо выучить, потому что программа в этой школе сильно отличается от прежней, где ранее училась Саша.
Костик прижимал нас к себе, и мне казалось, что всё-таки я омежка, так хорошо и защищённо чувствовал я рядом с ними.
Когда мы были втроём, и Сашенька держала меня за руку, я совсем не ревновал её к Косте, смотрел в её удивительные глаза, а сам не хотел, чтобы её друг отпускал меня.
Странный получился у нас треугольник, когда Саша была только с Костей, я ревновал её к нему, а Саша очень переживала за меня, постоянно вспоминала и нервировала Костю.
С Костей наедине я не хотел оставаться, с Сашенькой любил, а Сашенька, наедине со мною вспоминала Костю!
А когда были втроём, нас всё устраивало, хотя поначалу бесило.
И вот, расставшись, я снова стал ненавидеть Костика! За то, что едет рядом с моей сестрёнкой.
Бред какой-то.
А ведь Костя говорил, что хотел быть с нами, двумя!
Дома мы решили посидеть втроём, как семья, я, мама и Сергей. Пили чай с остатками вкусного торта, Сергей смешно шутил, вспоминал нашу первую встречу и сказал, что всегда меня любил, а сейчас не лезет со своими чувствами, опасаясь навредить нашему хрупкому сообществу.
Мне стало легче от его объяснений. Я не думал о наших отношениях, просто его скрытность вызывала чувство отчуждённости, что ли, типа, они отдельно, и я отдельно, со своими заботами и тревогами.
Мама готовила на нас троих, а ели мы по углам, не пересекаясь.
Сергей подарил мне большую готовальню для черчения, несколько разных линеек, штангенциркуль и транспортир.
Штангель меня привёл в восторг, я долго крутил его в руках. У Мишки были инструменты, но это был мой, личный! Для выполнения одинаковых фигурок штангель просто необходим!
Готовальня, тоже, в ней многое нужно, для разметки на бумаге фигурок.
В общем, я впервые был счастлив в своей новой семье.
Мама сама помыла меня, уложила в кроватку, как маленького.
— Сыночек мой! – улыбалась она. – Наконец-то спрятал колючки!
Погасила свет и ушла. Поворочавшись на постели, я понял, чего мне не хватает, встал и нашёл в шкафу большого львёнка. Его уложил рядом, обнял, мягкого, большого. Потом львёнок нагрелся, мой пенисишка сам проник к нему между задних ног, я подвигался, и долго копившийся заряд вылился в мощный оргазм.
Хорошо, когда у тебя ничего ещё нет, и хорошо, и сухо. Тяжело дыша, я успокоился, представляя, что лежу в обнимку с Сашенькой, и провалился в глубокий сон.

Будильник я так и не завёл на 6 часов, так что мама опять пришла меня будить.
— Ты на самом деле ещё совсем маленький! – смеялась мама, видя, что я сплю с мягкой игрушкой.
Хорошо хоть, не поняла, в качестве чего я её использовал.
— Мама, я хочу по утрам делать утреннюю зарядку, значит, вставать на до в 6 утра! – заявил я, отчаянно зевая.
— Заведи будильник, — предложила мама.
— Не умею, — лениво сказал я, скажи Сергею, пусть заведёт, если будильник разбудит в 6, буду его ругать, а не себя… Хр-ррр…
— Санька, прекращая спать! Ты и так в 10-ть лёг! Сколько можно?!
— Осень, — пробормотал я, — в спячку впадаю…
— Поднимать тебя мне некогда, пойду я на работу. Только учти, в школу не пойду, на разборки, Сергея отправлю!
— Ну и ладно! – развеселился я, поднялся, когда мама вышла и побежал в ванную.
Пока там сидел и умывался, мама и Сергей ушли, тогда я попытался размяться, на своём тренажёре, потому что всё болело после вчерашних подвигов.
Отжимался от пола на одной руке, пытался подтянуться на турнике, даже получилось, это, знаете, когда делаешь вид, что помогаешь второй рукой.
Немного привёл тело в порядок, хоть болеть мышцы перестали.
Обнялся со львёнком, и увидел подзорную трубу в окне напротив. Вскочил на диван, попрыгал, потом вспомнил о повязке, надел и покрутил хвостом.
Труба исчезла, но никто не появился. Я обиженно махнул хвостом и принялся заправлять постель.
Когда чавкал бутербродом, запивая сладким чаем, за окном опять начали меня вызывать.
— Что ли, пора? – спросил я, держа в одной руке кружку, в другой половину бутера.
— Пора, конечно! – сглотнул Коля. Я понял, соорудил ему бутер побольше, сунул внутрь грудинку, сыр, пластинку огурчика и помидорчика, сверху накрыл ещё одним пластиком хлеба.
Подумав, сделал ещё три таких. Два Маше и Даше, один себе, на перекус.
— Будете? – спросил я друзей, когда выбежал на улицу. Друзья согласились, помогли надеть рюкзак, потому что ранец пока не обновил, хорошо хоть, в пенал успел сунуть шариковые ручки.
Некоторые считают пеналы детской забавой, взрослым ребятам надо носить ручку или во внутреннем кармане пиджака, или в портфеле, где-нибудь на дне, чтобы потом, во время урока искать её, с ужасом увидев, что она сломалась или пролились чернила.
А вот пенал можно сунуть в специальный кармашек на рюкзаке или в ранце, достать его, и пользоваться карандашами, ластиком, скрепками и прочими мелочами.
Но это, если пришёл в школу учиться, конечно, а не встречаться с друзьями и хулиганить.
Ребята съели бутерброды и начали икать. Пришлось напоить их чаем, для чего сели во дворе школы, на лавочку возле кучи бетонных желобов, привезённых, видимо, для того чтобы отремонтировать слив воды. Со стороны стадиона пробивался ручеёк, во время дождей превращавшийся в речку, размыл старый желоб, и превратил его в небольшой овраг. Сюда некоторые бегали отлить, а старшеклассники из 9-х приходили покурить, если за углом было занято десятиклассниками.
Вот и сейчас сюда направились двое парней.
— Пьёте? – спросил один из них, раскуривая сигарету «Родопи». Вонища заставила нас собраться и уйти. Парни 15-ти лет загоготали и уселись на наши нагретые места.
— Никакого уважения к девочкам! – возмутилась Маша.
-Почему же? – возразил один из мальчишек, мы всегда готовы угостить сигаретой! Для вас у нас даже «Опал» есть! – и они опять взорвались хохотом.
«Неужели мы будем такими же через пару лет?», — подумал я, глядя на парней с длинными ногами и руками, а главное, с нахальным выражением глаз.
— Что смотришь, красивая? – спросил один из них меня, снова вызвав взрыв смеха, тем более, к ним присоединились ещё двое.
Мы ничего больше не сказали, пошли в школу, потому что оставалось мало времени до звонка.

Уже в фойе меня ждал Славка.
— Серёжка, привет! – подбежал он, с улыбкой до ушей. Я хотел пожать ему руку, а он обнял меня, прижавшись щекой к моей щеке.
«Здорово! — подумал я, — скоро до поцелуев дойдёт!».
— Что у нас первым уроком? – спросил я.
— Литература.
— А где найти Евгению Львовну?
— В учительской, наверное, — ответил Славка, — а зачем она тебе?
— Отпроситься хочу, на перевязку. Видишь, бинт уже серый стал.
— Можно с тобой? Скажу, проводить надо!
— У меня же не нога сломана! – засмеялся я. – Вообще, как хочешь, если отпустят, почему бы нет? – мы бодро пошли к учительской.
— Евгения Львовна! – позвал Славка классную руководительницу.
— Что тебе, Слава? – спросила учительница, выходя.
— Серёжке надо на перевязку, в 10. Можно, я его провожу?
— А что, сам не дойдёт? – удивилась Евгения Львовна.
— Ему помогать надо! Он ещё не может даже рюкзак снять и надеть самостоятельно!
— Ох ты ж! – улыбнулась девушка, понимая Славку. – Нравится Саша? – я редко видел, как краснеют люди, но, чтобы так! Раз, и нормальный цвет лица стал пунцовым. Даже не мог мальчик слова сказать!
— Ладно тебе! Провожай, только справку принесите.
— А если на Сашу Дальченко принесу, нормально будет? – спросил я, набравшись храбрости.
— Неси уж, мы знаем, что это твой псевдоним.
Мы поблагодарили и пошли сразу в больницу, предупредив учительницу русского языка, что нас отпустили.
— Ярику не надо? – спросил я.
— Нет, он вчера ходил, — мне тоже надо было вчера, а я гулял.
Когда срезали путь по одной из подворотен, нам перегородили путь двое парней.
— Не спешите, — с нехорошей усмешкой сказал один из них, в мешковатых серых штанах, майке-алкоголичке, в кепке и с папиросой в зубах.
Второй был какой-то безликий, с квадратным подбородком и лицом, будто присыпанным пылью.
Этот второй, без разговора ударил Славку по лицу, тот отлетел к забору, упал возле него.
— Стой! – остановил меня первый, выставив перед собой ладонь. – К тебе разговора нет.
— А в чём дело? – не понял я. Славка с трудом сел, привалившись к забору, изо рта потекла кровь.
— Он задолжал людям, не встревай.
Между тем второй поднял за шиворот Славку, размахнулся для следующего удара, но я опередил его, ударив в голову ногой. Они рухнули оба на землю.
— Зря вписался, — вздохнул первый, — придётся ответить.
Парень спокойно надел на руку кастет.
— Жалко тебя, на девочку похож, и рука у тебя ранена, но я предупреждал, — он без замаха ударил, но я уже был за его спиной, подбил коленки, он упал коленными чашечкам на камни, охнул.
— Сначала надо объяснить суть предъявы, потом уже бить, — возразил я, с некоторым опозданием, — может, поговорим?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — прошипел первый, — заложил он нашего кореша, закрыли его.
— А Славка вам товарищ? – поинтересовался я, наступив ногой парню на икру, чтобы не вставал пока.
— Пацан, люди решили предупредить его, чтобы не вздумал показания давать, как свидетель. Я понял, ты крутой чувак, объясни своему приятелю, что и как. Мы пойдём? Ты зря вписался.
— Хочешь тоже заложить меня? Людям? – хмыкнул я.
— Я не такой дурак, чтобы рассказывать, что меня срубил детсадовец! – сплюнул парень.
— Хорошо, забирай своего дуболома, — я убрал ступню с ноги парня, вздохнув и отступив на два шага назад.
— Не дрейфь, подляну не сделаю, — «успокоил» меня парень, но я был наготове. Когда громилы ушли, я помог Славке подняться, поняв, что опять куда-то влип.
— Славка, ты полон секретов! – сказал я, отряхивая друга. Нога у мальчишки тоже была поцарапана.
— Не больше, чем ты! – буркнул Славка. – Как ты с ними справился? Они же бугаи такие.
— Девичьи штучки! – подколол я пацана. – Если долго мучиться, что-нибудь получится! Но это, конечно, когда тебя за мебель принимают. В следующий раз они уже будут знать, что я опасен, так легко не отделаемся. Рассказывай.
— Может, не надо? – спросил Славка, и прихрамывая пошёл вместе со мной в поликлинику. Ему самому теперь потребовалась помощь. – Мы с Яриком кое-что видели, рассказали в милиции, думали, всё, посадили и нам ничего не грозит, а оказывается, нас вычислили. Теперь хотят, чтобы мы отказались давать показания.
— Ты фамилии, ещё что-то, знаешь?
— Откуда? Мы должны опознать людей, и всё.
— Скрываешь что-то? – понял я.
— Саша, перестань, я совсем ничего не знаю, даже не знал, что мне грозит опасность, иначе не пошёл бы этой дорогой!
— У меня есть человек, который может тебе помочь. Ты же его видел?
— Твой папа? Да, видел. А он где работает? – я немного не понял, кого Славка принял за папу, потом догнал: он Кира принял за отца! «Я больше, чем папа, я его друг!».
— В секретной службе, — ответил я, — так что?
— Папе я расскажу, когда встретимся.
— Я не знаю, когда он приедет, — виновато сказал я, пообещать легко, Кир появляется внезапно, так же исчезает. Он может ещё месяц не приехать ко мне, денег оставил, мне не потратить их за месяц.
В поликлинике Славку забрали в травму, а я пошёл на перевязку.
Когда сняли бинты, удивился. Хоть и говорили, что поставили скобки, не ожидал такого.
Но рана подживала, ещё чесаться начала.
— Может, мне уже стоит дома руку перевязывать? – спросил я доктора.
— Перевязывать можно, — разрешил доктор, — только зайди во вторник, скобки уберём. Где это тебя лечили? Так аккуратно заживает.
— В санаторий один возили, там штопали, — усмехнулся я.
— Повезло! – покачал головой доктор, наблюдая, как сестра ловко протёрла мне всю руку каким-то шипящим раствором, потом обработала йодом, перевязала новым бинтом.
— Всё, Саша, до вторника! – сделал запись в карточке хирург. – Зови следующего.
В школу я возвращался на всякий случай людной дорогой, кто их знает, урок. Вроде бы нормально расстались, но вдруг, мне мальчик что-то рассказал? Правда, если на самом деле, только опознать, то не мог мне рассказать, разве что, нарисовать.
Попал я к третьему уроку, геометрия.
— Где Слава? – спросила меня Евгения Львовна.
— Да, хотел мне показать один трюк, поскользнулся и неудачно упал, я его в поликлинику как раз и отвёл. А вот моя справка, что я был на перевязке, — протянул я листок.
— Так, справка, дана Саше Дальченко, что она была на перевязке в 10 часов… — Учительница подозрительно посмотрела на меня, я покраснел, не думал, что она вслух будет читать.
По геометрии меня опять спрашивали, всякие теоремы доказывать. Ответил, краснея и потея.
Ко мне за парту сел Ярик, между прочим, как я отметил, он всё это время ходил хмурый, только я полагал, это из-за того, что нога болит, а друг больше со мной говорит, а не с ним.
— Что со Славкой? – спросил он, прошептав вопрос на ухо. Я показал хук, он понял.
На перемене Ярик отвёл меня в сторону, спросил подробности.
— Нашли, сволочи! – скрипнул он зубами.
— Как нога? – спросил я.
— Нога? А, нет, ногу я на футболе повредил. Сашка, не лезь в это дело, лучше отказаться от показаний.
— Ярик, вы же не забудете его! Вы реальная угроза! Пока тот чел сидит, вас не тронут, как только выпустят, можете просто исчезнуть, понимаешь?
— Нет, — удивился мальчик. – Сейчас мы можем его опознать, а потом мы зачем?
— Если сейчас свидетеля убрать, значит, тот чел виноват! А потом, просто случайность, несчастный случай!
— Здорово Славку? – передёрнул плечами Ярик.
— Не очень, один раз успели.
— В смысле, успели? – удивился мальчишка.
— Я вписался, как парень сказал, не дал добить.
— Ты?! Сашка, ты дурак? Или дурочка?
— Не привык друзей бросать. Меня спасли, не задумываясь о последствиях, — показал я руку, — так что, не отдам им Славку.
— Славка думает, что ты девчонка, — открыл мне тайну Ярик.
— А ты?
— Да мне всё равно, лишь бы человек был хороший! – улыбнулся Ярик. – А ты настоящий друг, если не испугался бандитов!
— Испугался, конечно! – вздохнул я, но тут прозвенел звонок, и мы пошли на историю, изучат Новую историю, времена Людовика 13-го и 14-го, мушкетёров и взятия Бастилии. Что-то такое.
После уроков на меня хотел наехать Витёк Вязников, пригласив ребят из класса «Г». Я посмотрел на них, хотел сдержаться, но расхохотался и прошёл мимо.
Ребята дали хорошего пинка Витьке и тоже ушли, бормоча проклятья дураку.
Сегодня не поехал никуда, сидел дома и учил уроки. Страшновато было вечером одному.
— Мам! – вышел я от себя, в одних шортах, зевая. – Мне с тобой надо поговорить!
— Слушаю! – улыбнулась мне мама. – Ты бы хоть на кухню в майке заходил, что ли?
— А что не так? – осмотрел я себя.
— Да в суп тебя хочется сунуть! На суповой набор похож! – засмеялась мама, вытерев руки, обняла.
— Я после травмы похудел. Мам, ты сбила меня с мысли!
— Садись тогда, только руки вымой, по пояс.
— Хорошо! – я побежал умываться, а то. На самом деле, вывозился об учебники, тетради и восемнадцатый век!
Когда пришёл, на столе уже стояла тарелка с рисом и свиной поджаркой.
— После 18-ти не рекомендуют есть, — сказал я.
— Тебе ещё нет 18-ти, лопай! – смеялась мама.
— Мам, а ты… — я прикусил язык. Хотел спросить, не беременна ли она. Надо как-то поприличнее спросить, я же ребёнок.
— Что я? – присела рядом со мной мама.
— Не собираешься заводить ещё одного сына? – мама округлила глаза:
— Почему сына?
— А кого? – спросил я.
— Ты же любишь девочек! – посмеялась мама.
— Ну, девочку, — прожёвывая, согласился я.
— Собираюсь, конечно, это Серёжка молодой, я-то уже старая, если не сейчас, то никогда!
— Ну уж, старая! – посмеялся я. – Ты вполне молоденькая девушка!
— Сашка, перестань! – покраснела мама. – Говори комплименты своим подружкам! Что-то их давно не видно!
— Школа началась. Кстати, о подружках. Мам, я в Мишкином гараже хочу работать, а скоро темно будет…
— И ты собираешься ночевать у девчонок! – проницательно спросила мама, скорее утвердительно.
— Не совсем у девчонок, но близко. Мама Мишки приглашала, она ж рядом с гаражом живёт, одна, ей скучно. Можно?
— Ох, Сашка! – вздохнула мама. – Неудобно как-то… Впрочем, соберу тебе постельное бельё, если надо будет, лучше там оставайся, конечно. У них телефон есть? – я кивнул.
— Звони мне на работу сразу, или с автомата. Только не забывай! Забудешь один раз, и всё, не буду отпускать!
— Договорились! – просиял я. – Ты у меня мировая мама! – пытался я поцеловать её жирными губами.
— А меня кто-нибудь будет кормить? – спросил Сергей, выходя к нам.
— Садись, конечно! – встала мама.
— А ты?
— Я наелась, пока готовила, не хочу пока, — отмахнулась мама, наливая нам чай.
— В субботу ко мне Саша придёт, с ночёвкой, — сказал я, так, между прочим, только почему-то Сергей поперхнулся. Мама постучала его по спине, а у меня спросила:
— Надеюсь, всё нормально будет?
— Мы с ней три дня в санатории на одной кровати спали, и ничего, не разогнали.
— Тогда я спокойна за Сашеньку, — сказала мама. – Сын у меня вырос, Серёжа, не принимай это так близко к сердцу!
— Как, «не принимай»! – возмутился Сергей, – кто кормить всех будет?!
— Кого, «всех»? – не поняла мама.
— Двух Сашек и двух малышей?!
— Почему двух? – не понял я. — У мамы опять двойня?
— Что плетёшь?! – второй ребёнок, у вас с Сашей будет!
Мы с мамой долго хохотали над шуткой.
-Только в каждой шутке есть доля шутки! – погрозил мне пальцем Сергей, — Потом зайдёшь ко мне, я всё тебе расскажу, что и как надо делать.
— Сергей, остынь! Саша сестра его!
— Тем более!
На такой весёлой ноте закончился наш ужин.
Вечером я налил в ванну воду погорячее и пытался распарить свой писюн. Распарить распарил, но открыть не смог. Даже огорчился, не успокоили даже доводы, что сексом с сестрой заниматься не собираюсь.
Пришла мама, и опыты пришлось отложить.

Проснулся я в холодном поту.
Говорил же мне парень с кастетом «не лезь!». Не послушался. А приснилась мне Сашенька, и я сразу понял, в какую сторону опять накосячил.
Хорошо иметь близнеца, только думать надо сразу за двоих!
Понадоблюсь я бандитам, а попадётся им девочка. Конечно, быстро разберутся, только мне и ей от этого будет не легче.
Помочь опять может только Кир, а найти его я смогу только через Нику.
Посмотрел на часы. Шесть утра, надо вставать, что толку от валяния на кровати?
Я решил сначала сбегать в туалет, умыться, чтобы прочистить слегка мозги.
Так, упражнение началось, руки вместе, ноги врозь! Так, ещё шире, сели! Теперь тем же путём встали. Сели-встали. Встал на четвереньки, растопырился, лёг на живот, снова собрался. Что-то мешает? Всё в себя!
Вспотел, побежал в ванную, завязал руку, встал под прохладный душ.
— Сашка, ты уже встал, что ли? – удивилась мама, за дверью. – Тебе помочь?
— Помоги завязать мешочек, мама! – отозвался я. Сам лихорадочно думал, что делать, как Кира вызвать.
Вошла мама.
— Ты чем-то встревожен? – посмотрела она на мой животик. Я тоже глянул.
— Да, мама, за Сашеньку беспокоюсь, вчера не видел, душа не на месте! Надо бы сгонять к ней в школу.
Но панику подавил в зародыше. С какого перепугу гопники начнут меня искать? А если начнут, почему в том районе? Если ждали Славку, значит, знают, где он учится и какой дорогой ходит.
Один червячок не давал мне успокоиться, всё грыз изнутри, пока завтракал: откуда парни узнали, что мы в это время пойдём в поликлинику? Или этим путём Славка ходит домой?
Не могли же они в переулке караулить Славку весь день?
Я, кстати, знать не знал, что есть короткий путь от больницы до школы.
Открыв окно, выглянул наружу, вдохнул свежий воздух.
Свежо, пахнет умирающей травой, где-то на пустыре уже начали звенеть цикады, встречая поднимающееся Солнце. Оно уже начало отражаться в окнах стоящей напротив четырёхэтажки, и что за блестящими стёклами, мне не видно, зато оттуда прекрасно видно худого подростка, правда, без всяких подробностей.
На скамейке тоже ещё никого не было, друзья ещё собираются выходить.
Немного собрав мысли в кучу, пошёл тоже собираться. Вчера пытался собрать ранец, повесил на него длинный ремень, отправил внутрь необходимые учебники и тетради, письменные принадлежности.
Посмотрел на потрёпанный в дальних странствиях рюкзачок и стало мне его жаль.
Переложил всё обратно в него, сделал ещё четыре бутера побольше, с прослойками бекона, завернул в бумагу. Отдельный пакет для бутербродов, что ли взять? Только какой?
Машинально взяв дневник, перевернул страницу, посмотреть расписание. В дневнике уже красовались пятёрки, четвёрки и одна хиленькая троечка, за вчерашнюю геометрию. Подумал, что надо заниматься с сестрой, там и на ночь оставаться. Отец поставит раскладушку, наверное, или в зале постелют, на диване, но что нам стоит перебраться друг к дружке и нацеловаться вволю? Не закроют же они дочь на замок? Или горшок ей поставят?
У меня даже сердце забилось сильнее. Сегодня пятница! Сегодня, после уроков, обязательно сгоняю к Сашеньке, предупрежу об опасности, пусть не явной, но существующей, и попрошусь к ней в гости, уроки учить!
А с отцом тогда не надо будет в воскресенье встречаться, и так его увижу, издалека.
— Саша! – раздалось снизу. Я подбежал к окну на кухне, выглянул. Все, и Славка, лыбится разбитыми губами, в длинных штанах, наверное, стесняется разодранной ноги.
— Бутеры будете? – спросил я их.
— Не, лучше с собой возьми, мы в обед перекусим!
Я подумал, что надо бы найти, где в окрестностях неплохо кормят, не хочется давиться в очереди в школьную столовую. Перемена всего 20 минут, за это время надо отстоять очередь и поесть.
Столовая в этой школе находится в полуподвале, окна с одной стороны, с северной, выходят на отвесный косогор, укреплённый бетонными плитами. Здесь большой зал, практически на всю школу, не захватывая лишь пристройки. Кухня с дверью, перегороженной барьером, на который ставят поднос с комплексным обедом. Отдаёшь талон, забираешь поднос и идёшь к свободному столу. Посуду сдаёшь туда же.
Для первоклашек столы накрывают заранее, их кормят отдельно, как в детском саду, а мы, выстроившись в подобие шумной очереди, толщиной в четыре-пять человек, хвост которой теряется где-то на лестнице, стоим за своим обедом.
Честно говоря, я побоялся снова угодить на больничный, увидев такую весёлую очередь.
По какой-то причине один из лестничных пролётов всегда был закрыт, все давились на одной лестнице, когда тем, которые учились на третьем этаже, шли в кабинеты второго и наоборот, на площадках появлялись заторы и пробки. Давились детишки весело, девочки тоже принимали в этом посильное участие, только я и несколько хрупких девочек пережидали это великое переселение народов, и так после каждого урока, если не было сдвоенных, тогда ученики очень быстро убегали на обширный общий двор, где для разрядки накопившейся энергии мы толкались на буме, лазили по канату, трубе и лестнице, само-собой, с внутренней стороны.
Кому совсем было невтерпёж, прыгали в яму для прыжков в длину, а бегать друг за другом и просто так носиться по двору для учеников средней школы было обычным делом. Даже валяние по земле или траве.
Два первых класса учились на первом этаже, там для них было выделено два кабинета. Где учились вторые, третьи и четвёртые классы, для меня было загадкой, и остальные первачки, тоже.
Ещё в этой школе была построена отдельная мастерская, в ней был класс для плотницких работ, для слесарных, для девчонок, по хозяйству что-то, ещё класс НВП и медсестринский.
Вот в этих кабинетах учились второклассники!
Народу было много, а школа не очень большая, вмещала, в одну смену, человек 500, не больше.
Поэтому с классами «В» и «Г» мы практически не пресекались.
Надеюсь, не очень утомил объяснением устройства школы, где мне довелось учиться.
Честно говоря, мне здесь понравилось: высокие потолки, огромные окна, если встать на подоконник, до верха окна даже старшекласснику с трудом можно было дотянуться рукой. И подоконники широкие, я иногда сидел, облокотившись спиной о боковую стену, полностью помещаясь на нём, с ногами. На полу, в широких коридорах был настелен паркет, который сначала натирали ученики мастикой, танцуя на щётках, а потом покрыли лаком.
В фойе были размещены стенды о пионерах-героях, места для шкафчиков не оставалось, внизу, где столовая, сначала была раздевалка, но её в этом году так и не открыли, теперь в каждом классе была своя вешалка, зимой превращавшаяся в нечто невообразимое, даже войти в класс надо было, пробираясь сквозь куртки и пальто.
Ещё бы! Десять крючков на 30 учеников.
Но, хоть школа была довольно старой, всё в ней было чисто, стены сияли чистой побелкой и покраской, в кабинетах стояли новые столы и стулья, только в первых и вторых классах стояли соответствующие маленькому росту учеников парты.
Пока рассказывал, как выглядит наша школа, мы к ней подошли.
Сегодня, кстати, опять последними двумя уроками физкультура, поэтому я сразу оделся в синюю форму, длинные шорты, до середины бёдер, и футболку, под футболкой ещё была белая маечка, если жарко будет, можно снять футболку, да и шорты тоже можно поменять на трусы. Занятия проходят на стадионе, захвачу с собой рюкзак, потихоньку переоденусь, среди лавочек.
Друзья скептически отнеслись к моему виду: галстук не повязал, полное нарушение школьной дисциплины. Я даже кеды надел сразу, всё равно все так бегают, не меняя обувь.
На пороге школы меня остановили суровые девочки с красными крестами на белых повязках.
— Ты куда, мальчик?
— В школу, на занятия.
— Почему не по форме?
— У нас физкультура!
— Первым уроком?
— Да! – соврал я, а друзья подтвердили, но они учатся в другом классе, поэтому в форме.
Первым уроком была геометрия, на этом предмете я плавал, так что Евгения Львовна вызвала меня сразу к доске, чтобы исправить вчерашнюю тройку.
— Саша, а для тебя школьные правила пустой звук? Мне отправить тебя переодеваться и поставить прогул?
— Евгения Львовна, мне негде переодеваться, — пожаловался я, а в классе недовольно загудели, обвиняя меня в бессовестной лжи. Они предоставляют мне пустую раздевалку, а я…
— Мне так удобнее, Евгения Львовна! А теорему подобия треугольников я выучил.
— Ладно! – махнула рукой классный руководитель. – Спишем пока на твою болезнь, но, чтобы это было в последний раз! – я хмыкнул:
— Евгения Львовна, вы же прекрасно понимаете, что я могу оказаться от физкультуры и ходить в пионерской форме! Можете у школьного врача узнать, о моём ранении.
— Сделай милость! А то остальные мои ученики, глядя на тебя, начнут в школу в одних трусах приходить!
— Я не в одних трусах, на двое! – доложил я, отчего в классе расхохотались.
— Сергей, я тебе сейчас поставлю «двойку», и отправлю трусы менять на штаны! – рассердилась учительница. Я хотел было спросить, в чём разница, но решил не накалять обстановку, а то маму вызовут, за вызывающее поведение, ношение запрещённых украшений и физкультурной формы на уроках.
Я уже было согласился с прогулом, подумывал сгонять к Сашеньке, но вместо этого быстро отбарабанил теорему о подобии треугольников, по углу и стороне, даже по одному углу, и решил задачу по данному вопросу.
Оказывается, я могу вычислить высоту Останкинской башни, просто воткнув рядом с нею веточку в землю!
Конечно, при условии солнечной погоды.
Короче, все науки хороши, если начинаешь в них слегка разбираться. Некоторые географию ненавидят, хотя, казалось бы, за что? Неужели в детстве никто не зачитывался Жюль Верном, Луи Буссенаром и Майн Ридом?!
А если не зачитывался, то и детства у таких людей не было, а вырастали из них желчные конторские чиновники, со счетами в глазах.
Или физика. Да, с механикой у меня вначале были нелады, со всякими сложениями-разложениями сил, но потом заставила жизнь разобраться, что куда тянет, наподобие Лебедя, Рака и Щуки. (разложение сил по векторам)
А сейчас мы начинаем изучать электричество, как его использовать, и с чем его едят. Не зря мы сначала изучали законы гидравлики, законы электричества немного напоминают гидравлические, тот же закон Кирхгофа, где вместо пяти труб проложены проводники. В две трубы втекает, через три вытекает… Или не так? Ладно, не суть важно! Пусть по одной трубе втекает! Но из третьей течёт гораздо хуже, чем из двух первых, вместе взятых…
Я, раздумывая над математической физикой, достал линейку, треугольник и карандаши, принялся чертить в тетради фигуры, появляющиеся из-под руки учителя.
Евгения Львовна объясняла новую тему. Славка сидел рядом, молча смотрел на меня. Из-за проблем с формой я не смог с ним поговорить, если сейчас открою рот не по делу, сразу вышвырнут за дверь, обоих.
Я совсем разложил дисциплину в классе. Наверняка учителя сдерживает неопределённость с моим статусом.
Девочке можно дать некоторое послабление. Мальчика только угол исправит. Тупой, 90*, в классе, хоть он и прямой…
— Дымченко! – окликнула меня Евгения Львовна. Я вскочил. – О чём я только что говорила?
— О геометрии, Евгения Львовна! – отчеканил я.
— Садись и не умничай. Ещё раз увижу, что не слушаешь, отправлю домой, и не отделаешься справкой о своём ранении! Тем более, у тебя правая рабочая рука, а не левая!
Я стал усердно записывать теорему и доказательство её.
— Теорема, не требующая доказательств, Дымченко! Быстро!
— Аксиома! – не вставая, крикнул я. А за окном погодка начала мне шептать, что неплохо бы съездить на карьер, и там…
Я округлил глаза. Потому что шорты начали топорщиться, сел на стуле в позу лотоса и предался медитации. Блин! Надо быть не осторожным, а очень осторожным, с мечтами!
— Саша, что с тобой? – подошла и потрогала мне лоб ладошкой учительница.
— Переволновался, Евгения Львовна, — пожаловался я, загоняя в животик свои принадлежности.
— Тебе так удобно? – удивилась она.
— Вполне! Всё втекает ко мне в голову вот в это ухо! – показал я на левое ушко.
— Хорошо, на следующем уроке проверю, как ты усвоил новую тему! – пообещала добрейшая Евгения Львовна.
У географа, который полюбил меня за мою любовь к географии, никаких вопросов не возникло, у физика, Льва Абрамовича, тоже, а вот вредная старушка, хоть и благодарила меня в прошлый раз за интересные вопросы, потащила меня в учительскую, показать завучу, в чём я хожу в школу.
Валентина Яковлевна мстила мне, наверное, за то, что не пошёл в её «Г» класс.
В учительской в это время находилась Ольга Филимоновна, в синей тренировочной форме, типа «Олимпийка». Она удивилась, зачем меня притащили в учительскую.
— Это же Саша! – сказала она, и все удовлетворились её ответом, только Валентина Яковлевна начала рассказывать, как в 30-е годы в её классе хотели выгнать из пионеров одного хорошего мальчика только за то, что он не погладил галстук! А ваш Саша вообще его дома оставил!
— Саша, тебе сложно переодеваться? – спросила Ольга Филимоновна. Честно говоря, без помощи я уже обходился, но с помощью всё-таки лучше было.
— Если кто-то помогает, легко, — ответил я, сунув левую руку в перевязь. – На следующей неделе снимут скобки, можете посмотреть, что у меня там. Если, конечно, кто-то не верит, что у меня болит рука, — сказал я.
— Никто в этом не сомневается! – сердито сказала завуч. – Идите на урок! Саша! Пообещай мне, что, когда выздоровеешь, не будешь нарушать Правила нашей школы!
— Обещаю! – твёрдо сказал я. – Если это не будет мне мешать учиться!
— Хватит! Всё, иди! – властным движением руки выпроводила она меня.
Когда шёл в класс, удивлялся сам себе. Откуда у меня это? В прошлом году, когда вызывали в учительскую, только плакал, размазывая сопли, а сейчас нагрубил завучу! «Если не будет мешать учиться»! Этот намёк Зинаида Васильевна поняла, нисколько не сомневаюсь, как желание оставить за собой право носить «глазки». Вслед за мной начала носить Света, потом остальные девочки возмутятся, и конец дисциплине! Все будут одеваться, кто во что горазд, перестанут учить уроки…
На анатомии Валентина Яковлевна всё внимание уделила мне, спрашивая по моей теме: какие бывают у человека мышцы, круглые, гладкие или поперечно — полосатые?
Я рассказал, конечно. Слегка пугаясь вопроса о сосудах, не хотел, чтобы спросили. Как по ним течёт кровь, и почему не прекращается, когда их режут и сшивают как попало, я не знал. Допустим, отрежут человеку ногу, сосуды ведь никто не разворачивает, в обратную сторону, а круговорот не прекращается!
Или в моей руке, опять же, всё восстановилось само собой. Для меня это осталось загадкой.
Помучив меня, сколько хватило времени, учительница вынуждена была отпустить нас на большую перемену.
Кстати говоря, иногда, за чью-либо провинность, можно было просидеть всю перемену в классе и остаться без обеда.
Многие не обедали во время большой перемены, только после всех уроков, дома, часа в 2-3, как туда доберёмся. Мы же не сразу бежали домой, как угорелые, ещё бродили с друзьями, общались. В школе за 5 минут не очень поговоришь! А тут можно было зайти в магазин, посмотреть на что-нибудь, может, нужен вон тот блокнот, тетрадь, открытка, резинка или ещё что-нибудь?
В книжном магазине можно было приобрести только что-нибудь из «Ш Б», что в переводе означало «Школьная библиотека», а зачем оно, если такие книги есть в школьной библиотеке, простите за тавтологию!
Ещё можно было приобрести что-то из «Библиотеки Школьника». С радостью купил здесь «Улица младшего сына», Кассиля, Книгу Юрия Сотника, о весёлых приключениях мальчишек и девчонок дома и в пионерских лагерях. Помните, наверное, рассказ «Как я был самостоятельным»? Вот и я, тоже, помню. Всё это произошло из-за влюблённости, я думаю, тоже наделаю ещё немало глупостей, из-за неё.
Помните, Аглая сказала ребятам: «я попрошу, и он для меня всё, что угодно, сделает!».
Но в этот раз мы с ребятами никуда не пошли, потому что в школу прибежала моя копия, и схватила меня в крепкие объятия.
У нас с ней, наверное, мысли сходятся, она была одета почти в такую же спортивную форму, как и я, прикатила на велике, в сопровождении Веры и Алины.
— Где Костика потеряла? – тая от невероятной радости и облегчения, что с сестрой всё в порядке, спросил я.
— Он же в другом классе, ты что, забыл? – спросила она, смеясь и вглядываясь в мои глаза. – Мне надо начинать ревновать? – я покраснел, и она победно рассмеялась.
— Сашка, у нас физра, поехали с нами?
— У нас, тоже, — сказал я. Ребята в это время переодевались, а я уже готов был к спортивным свершениям, даже с рюкзаком в руках. – И за великом надо бежать.
— Фью! – присвистнула Сашенька. – Пять минут до твоего дома, а бегом, так две!
— Хорошо! Сейчас отпрошусь у Ольги Филимоновны и побегу.
— Кто эта Ольга Филимоновна? Ваша классная?
— Нет, физрук, вот она, кстати, с мячом!
— Саша! – подошла она к нам. – Глазам своим не верю! Два Саши! Мячик отнесёшь на стадион?
— Ольга Филимоновна, можно мне с Сашей побыть? Ну, пожалуйста! Она в другой школе учится!
— Пусть у нас побудет, — предложила физрук.
— Со мной ещё две девочки приехали, мы за Сашей! – улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой Сашенька.
— Ладно, убирайтесь! – горестно вздохнула Ольга Филимоновна. – А я ещё вступилась за тебя сегодня! – обиделась на меня девушка.
— Мы только один раз! – хором сказали мы, прижав к груди руки.
— Валите! – махнула рукой Ольга Филимоновна, и пошла на выход, стуча мячом по паркету.
Сашенька с девочками ехали на великах, а я бежал за ними, стараясь не отстать. Хорошо хоть, рюкзак положили себе в корзинку!
Мне помогли вытащить велик.
Кстати, Сашенька не стала больше перевязывать себе руку, теперь на ней блестели стальные часики, подаренные мною. Она очень гордилась подарком, немногие могли похвастаться часиками на тонких детских запястьях. В основном на них были повязаны фенечки.
Мы помчались, не жалея моих сил, чтобы успеть до начала занятий.
— Мне надо с тобой поговорить! – сказал я сестрёнке.
— Мне тоже! – ответила она.
Приехав, поставили велики на знакомую стоянку, а сами побежали на стадион, где уже строились Сашины одноклассники.
Конечно, Саша поставила меня рядом с собой, среди девочек! Физрука я не знал, молоденький парень, наверное, практикант. Сразу провёл перекличку, не заметил лишнего бойца, тем более, девочки были в одинаковой синей форме, как у нас с Сашенькой, а мальчики оделись в белое.
Девочки, которые стояли рядом с нами, удивлённо смотрели на нас, знакомые хихикали.
Нас пустили бегать по кругу, физрук углубился в журнал, что-то вычисляя, наверное, уже ставил отметки.
Я смотрел на Сашеньку и сравнивал с собой. В общем, мы были сегодня очень похожи, разве что стрижка у меня короткая, и рука забинтована, а так, можно было перепутать, тем более что Саша убрала волосы, стянув в узел на затылке, а спереди оставила такую же чёлку, как у меня.
Так что я долго оставался незамеченным в куче ребят, числом тоже, как у нас, около тридцати.
Только когда физрук стал проверять личные нормативы, мы сбились в кучку, к нам подошли мои знакомые девочки и мальчики.
— Сашка! Здорово! – обнимались и даже целовались они. – Ты теперь с нами будешь учиться? Нет? Почему-у-уу? – недовольно тянули они. А мне было очень приятно, что здесь любили меня и скучали.
Поговорить с Сашенькой сразу мне не удалось, подошёл Юрий Борисыч, спросил, что за шум, и, конечно, увидел лишнего ученика.
— Как тебя зовут? – спросил он, водя ручкой по журналу.
— Саша Дальченко, — ответил я.
— Я тебя уже отмечал, — заметил он, — а тебя? – обратился он к сестре.
— Саша… Дымченко! – выпалила она.
— У меня нет такой! – потом сравнил нас.
— Вы будете вместе учиться? Саша, у тебя нет, что ли освобождения? – посмотрел на мою руку физрук.
— Нет, уже всё в порядке! – ответил я.
— Хорошо, сейчас мальчики пробегут стометровку, после них тоже пробежишь!
Я хотел признаться, что не из этой школы, но Сашенька пихнула меня ногой.
Пришлось бежать в составе девочек. А их фоне, да ещё с привязанной рукой, выглядел неплохо, как девчонка.
В 13 лет девочки не отстают от ребят по физическому развитию, просто начинают кокетничать, ну и мне не стоило выделяться.
— Саша, мне надо с тобой поговорить, скажи физруку, что мы с тобой будем заниматься по своему плану!
— По какому? – спросила сестрёнка.
— Вот по этому! – осерчал я, подняв ногу вверх. Так и стоял, пока не подошёл физрук.
— Саша хочет разминку провести, растяжку. Можно мне с ней? – спросила Саша.
— Ладно, давайте, я тоже посмотрю, что вы умеете.
Наконец, мы отошли, и я рассказал, как подставил её. К моему удивлению, глаза Саши загорелись:
— Наконец-то! – воскликнула она, садясь на шпагат. – Настоящее дело, а то надоело уже, школа-дом-домашка-школа! Ещё ты прячешься от меня! Теперь будешь охранять по ночам! – я подавился возражениями.
— Это как? – спросил я.
— Сегодня ночуешь у меня, вечером делаем домашку, с Костей, он тебе всё хорошо разжуёт, если ты что не поняла!
— А ты не сможешь разжевать глупой сестрёнке? – принял я её игру.
— Попробую, но мне разжёвывал Костя!
— Между прочим, Вера и Алина тоже неплохо объясняют!
— Ах, так! – Сашенька встала на руки, развела ноги. – Можешь идти тогда к ним, а меня будет охранять ночью Костик!
— Саша, так нечестно! – скрипя зубами, повторил Сашин трюк, только стоя на одной руке. Вчера было легче, сегодня мышцы болят.
— Тогда слушайся сестру! – засмеялась Саша, падая в траву.
— Неплохо, Саша! – похлопал физрук, подходя. – У кого тренировались?
— У Нины Семёновны, — ответил я.
— Замечательный тренер! – восхищённо сказал учитель физкультуры. – Жаль, только девочек тренирует!
— Это да! – выползая из травы, согласилась девочка. Физрук ушёл заниматься с основным составом, а я опять пытался втолковать отважной сестрёнке, что опасность подстерегает нас за каждым углом.
— Видишь, что произошло в тот раз? А последствия, в виде лечения в «психушке» тебе ни о чём не говорят? – прямо спросил я.
— Саша, честно говоря, рядом с тобой мне ничего не страшно! Кстати, я тоже могу постоять за себя. Спорим?
— Спорить мы не будем, я инвалид, по любому тебе проиграю.
— Костик тоже не робкого десятка парень, и гимнаст, между прочим! – мы не сидели на лавочке, выполняли свои упражнения. Задумавшись, начал отрабатывать бой с тенью, ногами, разумеется.
— Я так не умею! – посмотрев, притихла сестрёнка. – Научишь?
— Пойдёшь со мной на тхэквонодо? Мне ещё можно, я не вырос ещё.
— Наверное, у тебя ещё не вырос? – подначила девочка.
— Ночью проверишь! – пообещал я.
— С удовольствием! – снова села на шпагат сестра. – Я уже в нетерпении! – притворно закатила она глаза.
— Мне надо связаться с Киром, — тихонько сказал я ей на ушко. – Только я не знаю, как.
— Не знаешь, у кого он работает? – удивилась Саша.
— Знаю, — вздохнул я, — у Самсоновых… — Саша резко стала серьёзной:
— То есть, тебе надо связаться с Никой? – я покивал головой. Саша задумалась. Она меня, кажется, ревновала к Нике, представляла невесть что, и не верила мне, что у нас с ней ничего почти не было.
А «почти», в виде петтинга можно не считать! (саркастическая улыбка)
— Я бы не хотел этого делать, — признался я, — в прошлый раз мы попрощались достаточно холодно, не исключено, что она может сделать одно из двух…
— Принудить тебя к любви, или опять подставить, или принудить и подставить, — сразу сообразила сестрёнка. Может быть, на самом деле, у близнецов мозг один на двоих? И находится у… (догадайтесь сами).
— Что тогда делать? – спросил я.
— Сегодня ночуешь у меня…
— Папа сказал, в разных постелях! – закончил я.
— Пфы! Это он сказал, а не я!
— Если положит в разных комнатах, будет не сон, а мученье! – уныло сказал я.
— Мне тоже! – задумалась Саша. – Мне так хочется тебя помучить, а не себя!
— А мне целовать твои грудки.
— А мне твои! – я заткнулся, с удивлением глядя на сестру.
— Бедная моя сестрёнка! – улыбнулась Сашенька, потянувшись к мои губам.
— А это что за упражнения? – спросил физрук.
— При поцелуе задействуется 146 мышц! – оттарабанила Сашенька. – При одном страстном поцелуе сжигается 26 калорий! И лицо делается моложе! Мы анатомию сейчас изучаем!
— Ладно, целуйтесь! Близнецы имеют на это право! – махнул рукой молодой человек. А что? Мы поцеловались.
— Надо ввести урок поцелуев, — задумчиво сказал физрук, наблюдая за нами, — хотя куда вам ещё сжигать калории?
Когда закончились уроки, Саша не стала переодеваться, забрала свою школьную форму, «всё равно в стирку», и мы повели свои велики к дому моего отца. Мне было неловко, хотя понимал, что его нет дома.
— Костя, если ты по нему соскучился, будет сидеть на занятиях ещё два часа, у них факультатив, или семинар, симпозиум, короче.
— Нам с тобой надо будет составить расписание, Сашенька, — подумав, предложил я, — мне надо в мастерской работать, кстати, мама Миши предложила иногда ночевать у неё.
— Ура! – подпрыгнула Саша. – Будем там ночевать! Нас ни в чём не заподозрят!
— Конечно, мы же будем спать! – улыбнулся я, хитро взглянув на любимую сестрёнку.
— А почему ты не сказала, что я из другой школы? – вспомнил я.
— Я бы хотела, чтобы ты сидел со мной за одной партой, жил со мной в одной комнате, спал в одной постели! – мечтательно сказала Сашенька.
— Через месяц выгонишь! – засмеялся я.
— Не выгоню, — уверенно ответила Саша, — муж и жена десятки лет живут вместе, а мы больше, чем муж и жена, мы близнецы.
— Где ты хранишь велик? – спросил я, переводя разговор с опасной темы.
— В сарае, у нас есть небольшая сараюшка, поставим сейчас оба…
— Привет, Сестрёнки! – сзади подошёл улыбающийся Костик.
— А ты говорила… — посмотрел я на сестру.
— Костя, а ты почему так рано? – удивилась Саша.
— Перенесли все мероприятия, — Костя сначала поцеловал меня, причём я не стал уклоняться, потом Сашу.
— Сашки, вы не против, если я с вами немного позанимаюсь? – спросил он, с очаровательной улыбкой.
— Костя, у тебя есть телефон? – спросил я.
— Да, есть, — посерьёзнел он.
— Мне надо позвонить маме. Сказать, что я у тебя переночую… — видя, как расцвёл Костик, изменил пожелание:
— Нет, скажу, что у папы! – Костик шмыгнул носом, как подросток, а Сашенька слишком серьёзно переводила взгляд с Кости на меня и обратно. Костя, между тем, прижал меня к себе.
— Поставь лучше наши велики, Костян! – задрала носик сестричка. Мне стало смешно. А ещё говорит, плевать ей на Костю! Родного брата готова съесть!
— Саша, ты шутишь так? – улыбнулся я, когда Костя пошёл открывать сарай.
— Нечего вести себя, как будто нам с тобой хозяин! – буркнула сестра.
— Ты же недавно убеждала меня, что Костя меня любит! Я тебе подыгрываю, а люблю только тебя!
— Ещё Аню, Виту и Нику, — согласилась Саша. – И Костю! – огорошила девочка меня.
— Брось ты, кроме Мишки…
— А! Мишку забыла! – просияла Саша и крепко обняла меня, смеясь. – Какой ты любвеобильный, Сашка! Не пойду за тебя замуж! – и поцеловала.
Пришлось сходить к Косте домой. Дальше прихожей не пошли, Саша меня не пустила, когда Костя пошёл переодеться, а я дозвонился до мамы.
— Мам, я хочу у отца переночевать… Да, с Сашенькой хочу остаться, соскучился… Ну и что, что завтра у нас… Сегодня у них!
Когда пришли к Саше, там ещё не было взрослых. Мама Саши работала до 17-ти, папа до 18-ти, а то и дольше.
Костя. Подожди нас в зале, мы с Сашей переоденемся, — и, не дав ему опомнится, взяла меня за руку и повела в свою комнату.
Там раздела до плавок, разделась сама, притянула меня за уши и стала жадно целовать. Я закусил губами её губу и не хотел отпускать.
— Сладко как! – прошептал я, закатывая от удовольствия глаза. Саша тоже попробовала на вкус мои губы, замерла. Наши сердца бешено колотились, а плавки готовы были порваться.
Я боднул носом мягкие грудки, взялся за сосочек…
— Сашка, я теку, надо помыться, хватит… Аххх…
— Если у тебя есть для меня плавочки, я тоже буду не против, переодеться… Мои сейчас порвутся! – Сашенька освободила меня от тесных плавочек.
— Сашка, ты чудо! Почему только с тобой мне так хорошо? Костик раздражает, когда лезет целоваться, а ты… Ой, мамочки! Кажется, всё! А-а-а-ааа! – сдерживаясь, воскликнула сестрёнка, крепко схватив моего маленького дружка.
— Сашенька! – кусал я губами её ушко, содрогаясь. – Сашка!!! – заткнул я губами стон обоих.
— Это невозможно! – шептала Сашенька, не отрываясь от меня. – Стоит поцеловаться, и всё!
— Мы просто слишком долго были вдали друг от друга!
— Да, целые сутки! Я уже не могла сдерживаться, прибежала к тебе в школу! Сашка, что же это такое?!
— Сам не знаю, Девочка моя!
В дверь постучали:
— Сашки, вы скоро там?
— Уже кончили! – крикнула Саша, и я взорвался хохотом, зажимая лицо.
— Иди на кухню, приготовь нам что-нибудь покушать! – крикнула Саша, улыбаясь мне:
— А что ты смеёшься?
Мы, на цыпочках, взяв с собой одежду и чистые плавки, перебежали в душ, там закрылись и отмыли друг друга от пота и прочих выделений любви, не жалея шампуня. Обнялись, скользя друг по другу мыльными телами.
— Сашенька, как я хочу, чтобы ты всегда был со мной…
— Мы будем, родненькая, эти три года! – гладил я её, не замечая, как намокает мой бинт.
— Сашка! – воскликнула Саша.
— Что? – вздрогнул я.
— У тебя повязка намокла!!
— Ничего страшного, перевяжешь, у тебя ведь есть бинты?
— Найдём, но я ни разу не перевязывала тяжело раненых! Только царапины!
— Надо когда-то начинать, — улыбнулся я.
Саша вытерла меня и хитро улыбнувшись, предложила одеться. Мне трусы в горошек, белую футболку и юбочку, синюю, в диагональную клеточку. Себе сарафан. Я поморщился, расправив юбочку.
— Можем поменяться, если не нравится! – хихикнула она.
— Костика подразним? – понял я.
— Мне приятно тебя видеть своей сестрой! – сказала Саша.
— Совсем недавно ты была противоположного мнения! – облачаясь в знакомую одежду, сказал я.
— Всё меняется, и вкусы, тоже! – философски ответила сестрёнка. – Помоги лучше!
Когда мы вышли, держась за руки, Костик расплылся в улыбке:
— Привет, сестрёнки! Почему не одинаковые?
— Чтобы не перепутал! – ответила Саша. – Перевязывать умеешь? А то мы нечаянно бинты Саше намочили.
Костя аккуратно разрезал бинты ножницами, вдоль руки, Сашенька сунула внутрь нос, пытаясь рассмотреть, что же я там прячу!
Отшатнулась, в ужасе:
— Что это?!
— Шрам, Саша, обыкновенный шрам… — я, хоть и вижу постоянно, при перевязках, привыкнуть к этому зрелищу не могу, хоть доктор и сказал, что выглядит неплохо, думаю, выглядит всё это отвратительно.
— Костя, ты точно, умеешь перевязывать? – спросила парня Саша.
— Сделаем так же, как было. Тебе когда на перевязку? – спросил у меня Костя.
— Во вторник будут скобки снимать, а так, хоть каждый день.
— Тогда смазываем перекисью водорода… — вот что пенится! – Теперь йодом, — Костя обильно смазал мой шрам бурой жидкостью. – Не щиплет?
— Нет, наверное, уже заживает.
— Я боюсь только открытых ран, — объяснил Костя, — а заживающие, даже такие страшные, уже нормально переношу.
— Сашка! У тебя теперь будет такой страшный шрам?! – в ужасе спросила девочка. – Теперь мы не будем похожими! И девочкой тебе, тоже не идёт, придётся мне мальчиком одеваться, и сделаем с тобой одинаковые напульсники! Или наручи, чтобы вражеские клинки отбивать!
— Да, Сашенька, так и сделаем! – глядя, как Костя аккуратно вдоль раны лепит бактерицидный лейкопластырь, а сверху осторожно бинтует стерильным бинтом. Завязав вязочки, отрезал кончики.
— Вот и всё! Классные часики! – я посмотрел, ещё четыре часа, у нас есть время сделать письменные задания. По математике и русскому языку!

В комнате у Саши стоял небольшой стол, мы с трудом разместились у него. Меня посадили между Костей и Сашенькой, и мы начали старательно переписывать упражнения из учебников по русскому языку.
Сашеньку, конечно же, заинтересовал мой пастовый карандаш, она попросила посмотреть, написала несколько слов в своей тетрадке, со вздохом вернула, продолжила писать вполне приличной авторучкой, о которой я в прошлом году мог только мечтать. Костя искоса глянул на нас, хмыкнул и пообещал подарить Сашеньке ещё лучше, японский карандаш.
— Подари! – буркнула Сашенька, и мне пришлось подумать, что опять придётся у Кира выпрашивать для сестрёнки что-нибудь яркое. Вспомнил.
— Сашенька! – позвал я сестру. – Ты должна хорошо рисовать, ещё лучше меня!
— Рисую, — кивнула Саша, не отрываясь от задания.
— Если завтра придёшь ко мне, подарю тебе что-то, для рисования! А в следующий раз, попробую найти такой же, как у меня, или лучше, карандаш!
— А я цветы подарю! – буркнул Костик. Мы с сестрой переглянулись и прыснули в кулачки.
— Саш, а ты любишь цветы? – спросил я. – Мне, например, цветы совсем не нравятся, а когда дарят, нравится, потому что, от души, синоним любви, что ли. А сами цветы, это натюрморт. Мёртвая натура.
— Ты хорошо рассказываешь, Сашка! – покивала сестра. – Может, тебе начать рассказы писать?
— Сначала надо завести дневник, и записывать туда каждый день, что с тобой случилось! – наставительно сказал Костик. – Потому что из памяти всё стирается и перепутывается.
— Вот был бы такой маленький магнитофончик, который можно было бы в кармане рубашки носить! – мечтательно сказал я, — тогда можно было записывать днём всё, а вечером прослушивать и переписывать в тетрадь, что понравилось!
— Ага! – скептически усмехнулась Саша. – До такого мы, наверное, не доживём. Мне бы хотелось, чтобы у нас в зале был большой телевизор, вот такой! – развела она руки в стороны, чтобы цветной, и показывал бы одни мультики!
Мы с Костей рассмеялись её мечте, но Костик признался, что тоже бы не отказался сидеть вместе с нами перед таким телевизором, только чтобы показывали про Чингачгука или ещё какие приключения.
Я же подумал, что и без Костика было бы хорошо, а по такому телеку хорошо было бы смотреть о путешествиях и животных.
— А ещё хорошо было бы, чтобы у нас были бы карманные телефончики, чтобы договариваться о встречах, а не ждать дома, у телефона, как Костик делает, или у школы, — сказала Саша, взяв в рот ручку и начиная её грызть.
— Саша, у тебя зубки чешутся? – спросил я, и получил чувствительный тычок в бок.
— Ой! – сказал я, падая в объятия Костика.
— Не обижай братика! – потрепал меня по голове Костик.
— А ты… А ты… — не нашлась, что сказать, сестрёнка. Посмотрела в тетрадь, промокнула написанное, передала Косте:
— Проверь, нет ли ошибок.
— Тогда зачем начисто писала? Сколько раз говорил, пиши в черновик! И ты, тоже? – спросил он меня. Ну, вы, девочки, самоуверенные… — я не стал бить пацана, сам так оделся.
Проверив, Костя не нашёл у меня ошибок, а у Сашеньки подчеркнул простым карандашом две ошибки, объяснив, как проверяются ться и тся, и ни с не чтобы соответствовали тексту.
Сашенька надулась, исправила ошибки и принялась за математику. Я даже не стал смотреть, что они проходят, тоже открыл задачник.
Задачки получились не все. Стал расспрашивать Сашеньку, она меня высмеяла, что в таких простых вещах не могу разобраться, стала, со смехом, объяснять, а я надул губы.
Костя, увидев такое дело, посадил меня слева от себя, и в двух словах объяснил, где моя ошибка, и не глупый я, а просто не разобрался с прошлой программой. Я поблагодарил его, а он подставил мне щёчку.
Мне не стыдно чмокнуть в щёчку хорошего человека.
Сашенька из-за Костика виновато поглядывала на меня. Тогда Костя чмокнул Сашеньку.
— Передаю от брата привет! – засмеялся он. – Если захотите друг друга поцеловать, передавайте через меня!
— Получишь у меня! – показала кулачок Сашенька. Костик показал мне свой внушительный кулак. Я подумал, что передать Сашеньке, но не успел, потому что в дверь постучалась, а потом заглянула Сашина мама. Я спрятался за Костю, шепнул:
— Повернись, чтобы меня спрятать! – парень с готовностью загородил меня своей широкой спиной.
— Занимаетесь? Молодцы! Сейчас приготовлю ужин. Саша, а почему Серёжка больше к нам больше не заходит?
— А он стесняется, мам! – громко сказала Саша, опять принимаясь грызть колпачок ручки.
— Кого? – удивилась Мила. – опять с папой поругались?
— Нет, мама, он в тебя влюбился! – я вздрогнул и машинально ущипнул Костю, что тот аж подпрыгнул, но не выдал меня.
— Ему нравятся девушки, а я для него малышка! – притворно надула она губки.
— Передай Серёжке, что он мне тоже очень понравился! – судя по голосу, улыбнулась Мила.
— А я? Я же похожа на него? – с досадой в голосе спросила Саша. Мила рассмеялась и вышла.
— Ты что, Сашка? – сердито спросил Костя. – Синяк же будет!
— Передай Сашеньке! – прошипел я.
— Не буду! – взглянув на понурую Сашу, сказал Костя.
— А ты чего прячешься? – спросила меня Саша.
— Ты же сама сказала, почему! И вообще, я в туалет давно хочу. Проводи меня.
— Сама иди, дорогу знаешь. Тем более, хотела, чтобы не узнали тебя.
— Ага, ты в сарафане, я в юбке. Хочешь сказать, что переодеваешься, когда ходишь в туалет?
— Давай, переоденемся. Костя отвернётся. Правда, Костик? – Саша, в отместку мне, чмокнула Костю в щёчку. Костя передал мне.
— Р-рррр! – сказала Саша, а я пошёл в туалет, проскользнул мимо мамы Милы и… попал в руки отца!
— Саша! Привет! – обнял меня папа так, что я пискнул. Вот как он, значит, дочку встречает!
— Я в туалет хочу, папа, пусти! – пытался отбиться я.
— Ты опять бинт накрутила на руку? На брата хочешь быть похожей? Видела хоть, что там у него, с рукой? – я кивнул:
— Да, смотреть страшно! Такой шрам большой останется!
— Где он умудрился так располосовать себе руку, не говорил?
— Нет, папа, мне скорее надо! – папа меня отпустил, и я быстро скрылся в кабинке. У них санузел был раздельный. Я сел на унитаз, подумал, как теперь выкручиваться. Сейчас заглянет в комнату, а там его дочка сидит!
Но папа не стал заглядывать в Сашину комнату, пошёл в свою, наверное, переодеться в домашнее, умыться, потом зайдёт или пригласят на ужин.
Быстро вернувшись, вздохнул облегчённо.
— Саша, что делать будем? – я рассказал, что случилось, Сашенька посмеялась только.
— У меня есть ещё такая же одежда. Костик, отвернись, мы с Сашей переоденемся.
— Зачем? – удивился я.
— Папа уже видел меня в твоей одежде, не будем его разочаровывать, что перепутал своих детей. Давай, давай, скорее! – Костя отвернулся к окну, а мы быстро переоделись, Саша нашла похожую юбку и футболку, протянула мне.
— Может, шорты? – предложил я.
— Одевайся, не спорь! – цыкнула сестра. Я в гостях, когда Саша будет у меня, я буду командовать! Оденет у меня повязку с хвостиком!
Оделись, снова сели за стол, Костик взял мой учебник, стал объяснять мне математику с первой страницы за 6-й класс, который взял с полки Саши. Она, как Мишка, не выбросила учебники, потому что надо было по ним готовиться к экзаменам.
Это мы весело сжигали на пустыре старые тетрадки и учебники, за что мне однажды крепко попало от папы.
Я привалился к Косте с одной стороны, Саша с другой, мальчишка ласково обнял нас, читал пояснения из учебника, а мы переворачивали страницы по очереди.
На удивление, слова Костика не пролетали мимо уха, а крепко застревали в голове.
Иногда Костя записывал на черновике уравнение и показывал, как легко оно решается.
Я всегда представлял заучек этакими толстяками или тоненькими слабаками в огромных очках, а Костя был довольно силён для своих лет, ходил на самбо, я предполагаю, им давали основы карате и джиу-джитсу. Нам показывали, так что, по некоторым ухваткам, я это понял без вопросов, и в то же время, парень прекрасно разбирается в математике и физике. Наверное, в Столичный университет поступать собрался…
— Ребята, кушать! – услышали мы голос мамы Милы. Я вздрогнул и стал озираться, куда спрятаться. Хотел уже под кровать залезть, но Сашенька вытащила меня оттуда:
— Чего испугался? Там пыльно, фу! – отряхивала она меня, хотя пыли там я как раз и не заметил.
— Пошли! – и, толкая меня, красного, в одежде Сашеньки, вперёд себя, вышла из комнаты.
— Папа, мама, знакомьтесь, Саша! – представила она меня родителям. Папа так и застыл. С открытым ртом. Хорошо, Саша догадалась переодеть меня, и сама на руку повязку надела.
— Когда он пришёл? – удивилась мама, — Я же заглядывала! Он прятался?
— А кто «он»? – спросил папа, справившись с удивлением. – Я вижу двух девочек! Костю, что ли, не заметила?
— Ребята, садитесь за стол, — отмахнулась от папы Мила, почему-то краснея. Так она на самом деле была чрезвычайно мила.
— Папа, Саша останется у нас? – спросила Сашенька. – Она отпросилась у мамы. Ты сам сказал, что Саша девочка, в моей комнате переночует.
— Лучше на диване постелю! – быстро ответил папа, кидая на меня многозначительные взгляды.
— У меня вполне поместимся! – отвергла предложение папы Саша, принимаясь за ужин. Костя молча кушал рис с запечённой куриной ножкой.
— Ты хоть скажи, Костя! – обратился папа к парню. Тот только плечами пожал:
— Они же близнецы. Мне всё равно, вместе они будут спать, или раздельно. Мне бы хотелось, чтобы вместе.
— Да, отец, они же совсем ещё дети! – согласилась мама Мила.
— Да, знаю я этих детей! Потом сама будешь с малышом нянчиться! А Сашку из школы выгонят!
— Да у Сашки ещё ничего нет, если на то пошло! – воскликнула Сашенька, у которой пропал аппетит. Я слушал, но не забывал есть.
— А ты откуда знаешь?! – чуть не поперхнулся папа.
— Знаю. Серёжка брат мне, всё-таки, — нахмурилась Сашенька, — он мне рассказывал и показывал… — тут уж я натурально поперхнулся, только Костик улыбнулся нам.
— А ты ему? – почему-то поинтересовался отец.
— И я ему. Показала, что невинна, и только с его разрешения лишусь…
— Хватит! – вскочила красная и злая мама Мила. – Нашли, о чём за столом говорить! – и вышла из кухни.
— Ну вы, блин, даёте! – произнёс папа. – Деточки пошли! Ладно, Сашки, оставайтесь, только уговор: сегодня вы девочки! Никаких игр!
— Спасибо, папочка! – кинулась обниматься Сашенька. – Мы только целоваться будем! – и она крепко поцеловала папу. – Вот так!
Мы покушали, выпили чай, а Мила так и не вышла к нам, наверное, обиделась на нас с Сашенькой.
Ничего, завтра заберу её к себе, мама соскучится и всё простит дочке, тем более, она будет ночевать у настоящей мамы…
Или это перебор?
Мы ещё позанимались немного, с Костей интересно было, он много знал. Я считал, что знаю немало, потому что читаю постоянно книги и журналы, которые беру в библиотеке.
Я слушал, едва не раскрыв рот, а Сашенька скучала. Я понял, почему Косте стало интереснее со мной, чем с Сашенькой.
Но слушать о Марсе и Венере оказалось очень интересно, оказывается, там совсем не так, как написано в романах Стругацких и Мартынова. Всё пусто и голо, на Марсе холодно, на Венере жарко.
А ещё Костя рассказывал, что с помощью математических формул можно вычислить все процессы, происходящие в видимой Вселенной, даже вычислить, где есть звезда, похожая на Солнце, и чтобы возле неё была похожая на нашу Землю!
— Переходи в нашу школу, Саша! – убеждал меня Костя. – Я помогу тебе усвоить материал, с твоим любопытством ты скоро обгонишь многих своих одноклассников!
— Да, Сашок, переходи! – вставила свои пять копеек сестра. – Будем вместе жить, будет нам весело! А то все расходятся, такая тоска! Как представлю, что ты уходишь, вместе с Костей, плакать хочется! Если бы папа выгнал тебя, я вслед за тобой выгналась бы!
Костя понял, что нам не терпится остаться наедине, и распрощался, подмигнув мне.
— Кстати, — сказал он, — у тебя часики с функцией будильника. Хочешь, настрою?
— Конечно! Поставь на 6 утра!
Костя взял мою руку, сначала разглядел её внимательно, погладил, наверное, поцеловал бы, если бы не Сашенька, настроил и ушёл, распрощавшись со всеми, только мама Мила не вышла.
— Десять уже! – радостно улыбнулась девочка. – Ложимся?
— Родители ещё не спят. Сейчас как войдут!
— Давай выключим свет, и посидим! – обрадовалась Сашенька, подбежала к выключателю, выключила свет, оставив маленький ночник, из какого-то полупрозрачного камня, стоящего на столе.
Подождав немного, Саша придвинулась ко мне, обняла двумя руками, только собралась поцеловать, как скрипнула дверь, кто-то заглянул в щель, посмотрел на кровать. На кровати Саша успела сделать две «куклы», и они делали вид, что спят.
Хорошо, что мама или папа, скорее всего мама, не вошла, а то ей стыдно было бы, увидев, что мы её специально караулим.
— Вот так! – печально вздохнула Сашенька, раздеваясь.
— Да, — согласился я, — я. Может быть, врун и обманщик, но сразу сказал, чтобы в мою комнату без стука не входили и не заглядывали, а у Самсоновых… — я испуганно посмотрел на Сашу и пальцами поймал язык.
Сашенька уже разделась до плавок, полезла под одеяло.
— Что там, у Самсоновых? Ты же бывал в гостях у Ники?
— А, да! – с облегчением вздохнул я. – У неё вообще, засов стоит на двери! – с содроганием вспомнил, как засов вылетел вместе с дверью. Интересно, кто её выбил?
— Как интересно! – сказала Саша, протягивая ко мне руки:
— Иди скорее ко мне, Сашуля! – я не стал себя долго упрашивать, прыгнул к любимой сестрёнке, начали страстно целоваться, гладя друг другу спинки и ниже.
Скоро мы снова задохнулись от счастья.
— Саша, а как ты научился, в такие годы, таким замечательным делам? – прошептала девочка, прижимаясь ко мне.
— Девочки научили, — сознался я, тоже впитывая замечательный вкус и запах любимой девочки. Вкус от пухлых губок, запах от всего тела.
— С Никой у тебя было что-то?
— Ничего особенного не получилось, — вздохнул я, — почему спрашиваешь?
— Как с девочками?
— Да, так.
— А почему?
— Сашенька, давай лучше спать? Я могу рассказать что-нибудь лишнее.
— Я тоже подписку давала, между прочим!
— Мне неприятно об этом говорить, но, ладно. Есть у меня такая штука, заморозка. Если побрызгать вот сюда, — показал я рукой сестры, куда, — всё съёжится, и я стану похожим на девочку… Нет, не скажу, для чего, не спрашивай! Извини, это может стоить нам жизни. Я не шучу, видишь шрам? Это мелкое недоразумение, я не зря тебя тогда выгонял из театра, нас могли убить обеих.
— Сашка! – заволновалась Сашенька, садясь. – Правда, что ли?
— Да, и помни о подписке! Я даже тебе не имею права говорить об этом, понимаешь? И половина тех преступников ещё на свободе, и при власти! – я зажал ротик Сашеньки ладошкой, когда она пыталась что-то спросить:
— Ни слова больше! Не спрашивай меня больше ни о чём! Всё связано между собой, начну о смешном, а сболтну что-нибудь важное и опасное!
— Сашкааа! – протянула сестричка, снова ложась и прижимаясь ко мне. – Прости меня, за то, что обижалась, но согласись, я же ничего не знала!
— Сашенька! Я люблю тебя, обижайся, всё равно буду любить!
— Я тоже больше не буду дурой. Постараюсь, — хихикнула Саша, — ты же простишь меня?
— Прощу, конечно! – тихо засмеялся я. – Только обещай у меня спросить совета, если решишься на что-то авантюрное.
— Спрошу, — вздохнула сестричка, — ты даже не думай, что променяю тебя на кого-то. Я, кстати, тоже научилась всему на озере, когда ты мне показал, чего я лишалась последнее время! Давай ещё?
— Давай. В последний раз, да?
— Да! Только не в последний, Сашенька, ладно?..

Дзззззььь… — над ухом запела трель. Я отмахивался, пока не попал по чему-то живому.
— Ммм! – поругался этот кто-то
— Сашка!! – вскрикнули мы вдвоём, открыв глаза и увидев друг друга. Честно, забыли совсем, заспали, что мы вдвоём! Кинулись в объятия друг друга, целовались и тихонько смеялись.
— Шесть часов! Я глазам своим не верю! – шептала Сашенька.
— Я уже второй день так встаю! – гордо сказал я, вставая.
— Саша, как ты с этим в туалет пойдёшь? Давай, успокоим?..
Мы даже не успевали доходить до низа живота, успевали улететь, уплыть в нирвану, на стадии ласк и поцелуев, посасывания сосочков на грудках.
С утренними делами я постарался справиться как можно быстрее, и справился бы. Если бы Сашенька не поймала меня в ванной. Опять чуть не намочили бинты.
В общем, еле вырвался из нежных лапок любящей сестры, чуть ли не в одних трусах в горошек.
Я быстро крутил педали, насвистывая песенку, город ещё спал, только дворники и поливальные машины вышли на работу.
А возле самого дома меня чуть не настигла очередная паническая атака.
Я представил, что больше не увижу Сашеньку никогда. Воздух вдруг стал твёрдым и застыл в лёгких.
Успел досчитать до десяти, вздохнул.
Не паниковать надо, действовать! Сегодня заберу сестру к себе, хотя бы до воскресенья, там обговорим, что делать и как действовать.
Надеюсь, к тому времени Сашенька придёт в себя от счастья обладания мною! И я, от неё.
Дома уже никто не спал, мама с другом завтракали, когда я ворвался в квартиру.
— Привет! – улыбнулся я от уха до уха.
— А вот и наш э-э-э, юноша появился! – рассмеялся Сергей. – а ты переживала! Живой, здоровый и усталый! Как ночка? – я стремительно покраснел. – Удалась! – смех перешёл в хохот, только маме было не до смеха:
— Сашка!!! Она же твоя сестра! Близнец! Я позвоню папе!!!
— Мама!..
— Нина!!!
— Сергей! Не смей потакать разврату!
— Мама!!
— Нина!!
— Сашка!!!
— Мама, успокойся! – наконец-то прорвался я сквозь обвинения мамы. – Всё нормально, Сашенька в целости и сохранности! Сегодня после обеда увидишь её у нас, будет у меня ночевать, — немая сцена.
— Я же предупреждал, — удивился я их удивлению.
— Ну, ты, тёзка, даёшь! Я в твои годы ещё на палочке скакал, в смысле, на деревянной лошадке, — поправился Сергей. Но ты молодец!
— Сергей! Ты что такое говоришь?!
— Так, товарищи родители! Хотите вы, не хотите, но дело, товарищи, в том, что прежде всего вы родители, а всё остальное потом! Давайте, кормите своего дитя, ему в школу пора! – я пошёл умываться, после утренней прогулки на велике, а родители, опешив от такого обращения, быстро стали готовить мне завтрак.
Сергей, по-моему, растаял от того, что я назвал его родителем, теперь легче будет им крутить по своему хотению.
Сегодня по расписанию у меня четыре урока и классный час. Интересно. Что там обсуждать? Только что начали учиться!
Так, каша овсяная, с курагой, клубникой… С мюслями какими-то.
— А яичницу нельзя ли? – спросил я.
— Ешь, что дают! – сердито сказала мама. – что, папочка не накормил?
— Да я сбежал, видишь, трусы какие, — немного сдвинул я шорты. Показался край плавок в горошек.
— Сашка!.. – задохнулась от возмущения мама.
— Ниночка, успокойся, тебе нельзя… — взял её в руки Сергей.
— Вот видишь, мама, тебе нельзя волноваться, а мне пока можно. И Сашеньке, тоже! Я же после физкультуры к ним прибежал, потный, вот Саша и поменяла мне трусы. Она тоже после физкультуры. Мы вместе занимались, понимаешь? Меня хотят в её школу записать, — глотал я слова вместе с вкусной кашей.
— В 140-ю? – удивилась мама. – Болтун ты и враль! Иди уже в школу! Опоздаешь, — поцеловала на прощанье.
Я пошёл переодеваться, думал, форма не глаженая, а она висит, как новенькая, и галстук, тоже, и носочки новые, ещё сшитые, на диване лежат, рядом со львёнком.
Я взял львёнка, прижал к себе, вспомнил Кира, Сашу, плавки не стал переодевать, ещё свежие совсем, быстро оделся, надел, хоть и с трудом, рюкзачок, и побежал обуваться.
Внизу меня уже ждали друзья.
— Ты уже куда-то ездил? – спросил Колька.
— Не, приехал, у папы ночевал, помогите поставить, что ли, на место.
— Никуда не поедешь? А то возле школы можно поставить, — предложил Колька.
— Там у меня недруги завелись. Проколют шину, в прошлый раз Мишка помогал, сейчас некому.
— Да мы ему!.. – сделал Колька свирепое лицо.
— Поздно, Коля будет, поздно! Ставь велик на место. Если никуда не поеду, покатаешься.
Возле школы меня опять поджидал Вязников.
— Влюбился, что ли, Витёк? – спросил я его, со вздохом.
— Не твоё дело! – буркнул мальчик.
— А чьё? – удивился я. – Ты мне проходу не даёшь, и не моё дело! Коля! – обратился я к другу, не дав Витьке ответить, – а где Афоня?
— Он перешёл в другую школу.
— Зачем? – поразился я.
— К брату в комнату заехал, заела его сестра.
Странно. А Сергей ничего не сказал. Родитель называется!
— А Славка где?
— В милиции, — сказал Витька, сплюнув с ленцой, — вместе с Яром.
— В субботу? Зачем – удивился я.
— Мне почём знать? Приехали с утра, на «козлике», и забрали.
В это время зазвенел звонок, и нам пришлось поторопиться.
Первым уроком была физика, рассчитывали разность потенциалов, напряжённость электрического поля и прочие непонятные поля, которые ни потрогать, ни понюхать. Но, если сунуть туда руку, поймёшь, что оно есть, и поле, и направленный поток электронов, вон как искры летят из машины! Тетрадный лист навылет пробивает!
Что же ребята решили? Опознавать или не опознавать преступников? И что они там совершили страшного? И вообще, зачем детей вовлекают во взрослые разборки? Ладно, я, сатанисты детей резали, как кроликов, живьём. А что тут? Что-то мне подсказывало, что мне ещё придётся разбираться с этой историей.
— Саша! – я вздрогнул. – Дымченко! – я встал, хлопая глазами.
— Перестань меня соблазнять, я старый для твоего обаяния. О чём ты думаешь на моём уроке, кроме законов электричества?
— Я думаю, куда увезли Славок, — честно сказал я. Ребята притихли.
— Зачем-то в милицию увезли, завуч с ними поехала, не переживай, вернутся твои друзья, ты про физику тоже не забывай, спрашивать буду наравне со всеми, садись и слушай дальше, — пригрозил Лев Абрамович.
Теперь я постарался записывать все мудрые слова нашего любимого физика.
На перемене ко мне подбежал пацанчик из пятого класса, как я понял, сказал, что меня ждут за школой.
— Ты же Сашка? – спросил он, я подтвердил. – Там, за школой, где пацаны курят, взрослый парень тебя ждёт! – и убежал дальше, по своим делам.
Я заинтересовался, кто там меня может ждать? Прошёл до угла, заглянул, подумал, и пошёл на встречу с тем самым парнем, который нас со Славкой встретил в подворотне.

Сейчас он был одет вполне прилично, я думал, курить будет, но парень, видимо, занимался спортом, и коротенькие рукава его фирменной рубашки были подкатаны, чтобы видны были его немаленькие бицепсы. Штаны тоже, вроде простые, из тонкой летней ткани, но пошитые, как фирменные джинсы.
От прошлого гопника не осталось и следа.
Не вставая, протянул мне руку, я спрятал свои за спиной.
— Извини! – парень встал, я отступил на шаг.
— Да не бойся ты! – протянул он мне руку опять. Я не повёлся на такой приём, хотя понимал, что ничего плохого мне парень делать не собирается.
— Зря ты так, — убрал он руку.
— Как? – спросил я, наклонив голову набок. – Если я маленький, так и не стою уважения?
— Я просто сразу не догнал, что надо сначала встать и поклониться! – парень отвесил шутливый поклон.
— Поклоны тоже наука, — кивнул я, — как учит наш сенсэй.
— Ты изучаешь восточные искусства борьбы, я это понял. Прости, я по другому поводу. Ты мне симпатичен, поэтому пришёл к тебе один и без оружия! – улыбнулся он.
— Только не говори, что я девочка, и ты в меня влюбился! – вздохнул я.
— Почти угадал, но я не ошибаюсь в людях, как слепые пацаны. Ты реальный пацан, я тебя уважаю, и скажу одно: Санька, не лезь в это дело! Дело грязное, и в нём замешаны люди в самых верхах! – парень показал пальцем в небо.
— Ты всё-таки невежлив, — сказал я, — как к тебе обращаться?
— Зови меня Стёпой, — предложил парень. Я хмыкнул. Ну и ладно, я тоже не Саня. Подумав, предположил:
— Наверное, в деле вертятся очень большие деньги, и зарабатываются они на детях.
Стёпа подумал, скривился, и кивнул:
— В конечном счёте, так, но никто детей похищать не собирается, сами захотят с нами дружить.
— Не понял! – нахмурился я. – Банды собираете? Драки на деньги среди подростков?
— Хорошая идея! – осклабился Стёпа. – Кто не с нами, тот против нас! Слышал такое? – я покивал, соображая, что ещё могли придумать деятели в верхах. Казалось бы, у них всё есть, и деньги, и власть. Покрутившись немного в их среде, наелся досыта, хотя сейчас мне не хватает власти. А тогда стоило только намекнуть, и я бы многое знал об этой новой организации.
— Ну, ты понял, Санёк? – спросил Стёпа. – Я не от пацанов, от себя лично к тебе пришёл. Не копай, я навёл справки о тебе просто.
— Я так известен? – удивился я.
— Не всё знаю, только то, что ты близок к Первому. Этого достаточно для меня.
— Что с ребятами?
— Нормально всё с ребятами. Опознавать некого. Просто с Первым решили не ссориться, ты понял?
— Понял! – вздохнул я, понимая и то, что визит Стёпы не только его личная инициатива, а «самоубийство» засветившихся ребят случилось не только из-за Славок. Их показания ничего не значат, они дети, можно их лепет не принимать во внимание, им задурить головы, запугать можно легко.
— Бывай, Санёк! – размахнулся он ладонью, я хлопнул по ней своей маленькой ладошкой.
— Сань! – через секунду спросил парень. – А ты тогда, в переулке, мог меня убить?
— Убить, наверное, не смог бы, инвалидом бы сделал, если бы ты рыпнулся. Затылок у меня перед глазами был. Стоило сделать вот так, по основанию черепа, — я резко двинул основанием ладони, — и позвонки бы травмировались. А там ствол головного мозга.
Стёпа покивал:
— Я понял, Санёк, спасибо за откровенность.
— Что, теперь надо ждать удара в спину? – криво усмехнулся я.
— Типа того, но не от меня, — покивал парень, — в случае чего, я буду на твоей стороне, скажу, по крайней мере, что ты девчонка. Согласен?
— Хорошее предложение! – улыбнулся я. – Даже отличное! С ножом на девочку? Да западло! Лучше раздеть, и…
— Вот именно! А там, как карта ляжет! Бывай! – махнул он мне на прощанье рукой, и неспеша удалился.
А я поспешил на урок.
Вторым уроком была история, и я, конечно, опоздал.
— Можно сесть? – спросил я, заглянув в кабинет. У доски стояла Света, что-то пыталась рассказать то ли о России, то ли об Англии.
— Если расскажешь о Великих географических открытиях, то разрешу. Если нет, будешь стоять в углу, несмотря на нездоровый вид.
— Великие географические открытия в это время совершали многие капитаны Великобритании и России, а также Голландии, Франции, Испании и Португалии. Например, Джеймс Кук, Лаперуз, или наши соотечественники Беллинсгаузен, Крузенштерн, Лазарев.
В эти времена были открыты многие острова в Тихом океане, в том числе и Гавайи, где погиб Кук. Он же ранее пытался найти Антарктиду, но не нашёл. А нашёл её Беллинсгаузен и Лазарев. Об этом времени написаны прекрасные книги…
— Стоп, стоп! – остановил меня учитель. – А что в России происходило в это время?
— Ну, если начинать с начала, то Иван Грозный правил, создал опричину, из-за того, что сборное войско его не слушалось. Прежде чем начать воевать, воеводы выясняли, кто из них должен командовать войском, а опричники были личным войском государя…
— А во время Географических открытий?
— Пётр Первый? – спросил я. – Из-за того, что Западные страны плавали по всему миру и находили новые земли, Пётр Первый начал строить корабли, а в это время наши землепроходцы, такие как Семён Дежнёв, Ермак, присоединяли к России Сибирь, узнавали, что там, на Востоке.
— Хорошо, Дымченко, общий обзор программы ты сделал, можешь сесть. Садись и ты, Света, пока оценку тебе не ставлю, на следующем уроке подготовься лучше.
Мне тоже не поставили оценку, но хоть разрешили сесть на место. Рюкзачок я держал в руке. Подумав, осмотрел его и решил поменять на ранец. Удобнее будет с ним.
Прослушав увлекательную лекцию о реформах Ивана Грозного, мы пошли на урок геометрии.
Этой науке меня немного научил Костя, я уже не плавал в углах и биссектрисах с медианами.
«Биссектриса, это крыса! Крыса бегает по углам и делит угол пополам!»
Четвёртым уроком оказался урок английского языка. Класс поделили пополам, и развели по разным классам.
— В этом году у нас первый урок английского языка, — сказала молоденькая девушка, наверное, этого года выпуска. Приятная на вид, улыбчивая. Ну, конечно, началось, настоящее будущее, настоящее продолженное, и т д.
Надо опять Костика напрячь. Математика без английского языка не бывает, как же, Оксфорд, или ещё какой универ его ждёт!
Учительница, Вера Антоновна, долго мучить нас не стала, попросила рассказать о себе, на английском, естественно. Самой знающей оказалась Света. Она бодро рассказала, что училась в школе с английским уклоном, сюда переехали, пришлось записаться в эту, но она, Света, не оставляет надежды продолжить изучать английский, и вернуться на прежнее место учёбы, при этом поглядывая на меня.
А я тут причём?!
Я и так выдал всё, что знал. Назвал себя Сашей Дамченко вместо Дымченко, что вызвало смех не только учеников, назвал свой адрес, из какой школы перевёлся.
В следующий раз надо будет рассказать о своей семье.
О своей семье я рассказывать был не готов, не знаю, кого считать своей семьёй? Или у меня две семьи?
Мама Мила почему-то на меня обиделась, но плевать, всё равно буду ходить к Сашеньке! Или встречаться у Татьяны Витальевны, если они все вместе запретят нам жить в моей комнате.
— Дымченко! – я подскочил, ничего не понимая.
— О чём думаешь, Саша?
— О своей семье. Вы же задали на следующий урок рассказ о семье, вот и думаю о ней.
— Хорошо, конечно, но и на сегодняшнем уроке надо присутствовать.
В общем-то неплохо прошёл урок, вспоминали названия овощей, фруктов, на английском, конечно, смеялись над произношением некоторых учеников.
Я так и не познакомил вас с ребятами, но, думаю, не стоит. Все учились в седьмом классе, у всех были свои друзья. Или не были, что тоже не важно, так что, достаточно знакомить с теми, с кем пересекаюсь довольно плотно.
Первое время я вызвал немалый интерес, но вскоре ребята привыкли к моим странностям, фанатов моего творчества не прибавилось, а кто получил автографы, успокоились. Вот если бы выступления продолжились, тогда другое дело было бы!
Последним уроком был классный час. Подводились итоги первых двух недель учёбы. Итоги были неплохие, нарушителей дисциплины, кроме Дымченко замечено не было, да и тот входит в колею.
Я уже сидел на иголках, посматривая на часы.
— Куда-то торопишься, Саша? – спросила Евгения Львовна.
— Да, ко мне сестра должна приехать!
— Сестра, это святое! – согласилась девушка, вспоминая, как первый раз увидела их вместе, как она заразительно смеялась, но спросила о делах школы:
— Саша, к тебе вопрос. В конце месяца будет осенний бал. Мы разрабатываем сценарий, не мог ли ты нам помочь в составлении плана? Постановку какую-нибудь организовать, слышала, что танцами ты занимался тоже.
Я густо покраснел.
— В чём дело, Саша? – спросила Евгения Львовна.
— Я, наверное, в 140-й школе буду на балу… — встал я, повесив голову.
— Почему? – расстроилась учительница.
— Я весь август готовился там к постановке «Принц и Нищий», с сестрой. Хотели показать на празднике. К тому же, надеялся там учиться, но не успел подготовиться, вы понимаете, — показал я руку.
— А ты обращался к учителям, с просьбой зачислить тебя на испытательный срок? – спросила учительница. – Я вижу, у тебя большие успехи по математике появились.
— Это сейчас, когда со мной сестра занимается. А тогда даже не подумал! Да и времени не оставалось, мне в санатории почему-то даже книги не разрешали читать, не только учиться.
— Саша, у нас в классе у всех есть ответственные по пионерской работе, только вы со Светой ещё неохваченные. Тебе я предлагаю стать ответственным за культмассовый сектор, а Света будет у тебя помощницей, — я вскочил:
— Евгения Львовна! У меня скоро ни минуты не будет свободного времени! Сейчас усиленно повторяю пройденное по математике, со следующей недели начнутся занятия по тэквандо, открывается клуб «Ровесник», где будем снова заниматься фехтованием и готовить пьесы, и в школьном театре уже…
— Вижу, — печально покивала головой учительница, — ты весь в работе. Ещё пойдёшь в бассейн, и… что там, у тебя, по плану?
— Резьба по дереву, — опустил я голову, — хочу сестрёнке к Новому году шахматы выточить…
— Вот так! – вздохнула Евгения Львовна. – Всё для сестры, для 140-й школы, а для той, где тебя учат, дают знания и любят, прощают все твои выходки, ты не хочешь пальцем шевельнуть? Не ожидала я от тебя такого, Серёжа, — с обидой в голосе сказала девушка. — Ладно, иди, встречай свою сестру. Обойдёмся как-нибудь без звезды экранов. Свободен.
— Евгения Львовна!..
— Свободен, я сказала! И чтобы с понедельника начал уважать Правила поведения ученика и пионера в нашей школе!
Я собрал свои вещички и, красный, как рак, вышел из класса.
С одной стороны, я вроде бы прав, в классе 30 человек, и все охвачены пионерской работой? Какой, интересно, охвачен тот же Витёк? Или красавица Валя Соломина? На её маникюр никто не обращает внимания! Хотя, конечно, не вызывающий, простая полировка с бесцветным лаком, руки надо держать чистыми и ухоженными, не допускать заусенцев и черноты под ногтями. Я тоже смотрю за руками, хотя приходится выполнять физические упражнения. А вырезать фигурки тоже непросто, много напряжения передаётся именно на кончики пальцев.
Ни в фойе, ни во дворе Сашенька меня ещё не ждала, я остановился на крыльце, чтобы увидеть её приближение заранее.
Следом за мной вышла Света.
— Евгения Львовна всех отпустила. В твою защиту выступили Славки, и Витька. Славка сказал, что ты защищал его, дрался с двумя пацанами, это правда?
— А как иначе? – удивился я вопросу. – Твоего товарища бьют, а ты стой рядом и смотри?
— Вот и Славка так сказал, что для тебя наш класс родной, как семья, и нагружать одного всеми работами несправедливо. А я бы согласилась быть твоей помощницей…
— Свет, ты просто не представляешь, что такое культмассовая работа! – возразил я. – Не для галочки, что, допустим, предложил КВН, а ребята разбежались, или предложил сыграть пьесу, а заниматься сценарием и распределением ролей – не моя забота. Я, Света, видел всё это изнутри, поэтому отказался.
— Саш, тебе потому Евгения Львовна предложила этой работой заняться, потому что больше никто не знает, что делать!
— Я понимаю, но…
— Тебя не стали уговаривать, да? – улыбнулась Света.
— Меня не надо уговаривать, но и выгонять, тоже. Света, как ты думаешь, мы люди или просто человеческие существа? То есть, только похожие на людей существа, которые не имеют никаких прав, а только обязанности?
— Но мы ещё только учимся быть людьми! – возразила девочка.
— Ты права, — согласился я, уже теряя интерес к разговору, потому что в воротах появилась моя любимая сестрёнка, с велосипедам, и я кинулся к ней навстречу. Сашенька бросила велик, прямо на дорогу, и побежала ко мне.
Мы столкнулись, крепко обнялись, радостно смеясь, целовались, никого не стесняясь.
Мы не знали, что на нас смотрят из окна учительской.
— Надо же, как они любят друг друга, — усмехнулась Екатерина Андреевна, — неужели не надоели друг другу?
— Их разлучили в раннем детстве, — сказал Лев Абрамович, — они недавно встретились.
— Откуда вы всё знаете? – спросила Валентина Яковлевна.
— Знаете, любезнейшая Валентина Яковлевна, я учитель, и просто обязан знать о своих учениках
В это время в учительскую вошла грустная Евгения Львовна.
— Что там интересного? – спросила, она, усаживаясь за свой стол.
— Смотрим, и завидуем твоему новому ученику, Евгения Львовна! – улыбнулась ей молоденькая практикантка. – Близнецы встретились!
— Да, он с утра на часы смотрел, ждал встречи. А я его выгнала за это с урока. Что теперь делать? – Евгения Львовна тоже подошла к окну. Даже отсюда видно было, какие ребята счастливые. Серёжа поднял велик Саши, и они пошли, весело разговаривая друг с другом.
— Извиниться! – пожал плечами старичок.
— Не могу, он отказался выполнять моё поручение.
— Какое? – поинтересовался Лев Абрамович.
— Возглавить культмассовый сектор. Сказал, нет времени для этого, — грустно ответила девушка.
— Значит, понимает, какая это ответственная работа, — заметил учитель физики.
— Всё это так. Мне что делать? – спросила грустная классная руководительница, провожая взглядом близнецов.
А мы шли домой, рассуждая о разных разностях.
— Саш, а где Вера с Алиной? – спросил я.
— Проводили меня и поехали в «Льдинку», наверное. Там они с ребятами встречаются.
— Мы так давно на карьер не ездили! – мечтательно протянул я, улыбаясь.
— Мне тоже там понравилось, Сашка. Только, знаешь что? – глянула сестрёнка на меня.
— Что? – не понял я.
— Не играй с ними при мне. Я понимаю, они твои близкие друзья, но представь, я буду при тебе играть с тем же голым Костей, и он будет гладить и играть с моим грудками, и вот тут.
Я представил, передёрнул плечами.
— Это совсем другое дело! – возмутился я.
— Какое? Потому что я девочка? Ты можешь делать, что хочешь, а я радоваться за тебя, что тебя так все любят? Может, я тоже хочу, чтобы все меня любили и ласкали.
По правде говоря, я так и считал, что имею право на любовь девочек, а Саша только моя, но сказать такого не мог, иначе поссорились бы.
— Но купаться и загорать, как прежде, нам всем можно? — спросил я, немного помрачнев.
— Купаться и загорать можно, — согласилась девочка, — но ласкать тебя буду только я. Согласен?
— Конечно, согласен! – быстро ответил я, думая, что, если Саши не будут рядом, всё останется по-прежнему, и девчонки вполне могут со мной играть.
— А сегодня меня выгнали с классного часа, — сменил я тему.
— За что? – ты же хороший!
— Я сказал, что мне некогда заниматься общественной деятельностью, и Евгения Львовна обиделась на меня, сказала, что я заболел звёздной болезнью, а на школу наплевал.
— Ты не звёздной болезнью заболел, а просто заболел, — рассердилась девочка, — я тоже сначала думала, что ты притворяешься, пока не увидела твою рану. Покажи всем, и пусть обижаются! Как рука? Не болит?
— Если не трогать, не болит, — улыбнулся я, — только мелкие предметы ею беру.
— Вот и бери мелкие предметы! Для Виты сплёл браслетик.
— Не до конца сплёл, видишь, даже на это времени не остаётся.
— А ты говоришь, съездить к ним в гости! Что мы им дарить будем? Только не говори, что-то купишь! Покупное любой может подарить, а вот такое, — показала она мой браслетик, — показала она мой подарок, — нигде не купишь!
— Да, ты права! – вздохнул я, вспоминая, на чём остановился в плетении. Радость от близости Сашеньки, учёба, захватила меня с головой, уже ни на что не остаётся времени.
— Я помогу тебе! – пообещала сестрёнка, прыгая рядом со мной.
— Чем? – улыбнулся я. – Не будем встречаться? Тогда время будет.
— Нет, такого удовольствия я тебе не предоставлю! – засмеялась сестрёнка, будто колокольчик зазвенел.
Мы дошли до моего дома, поставили велик возле моего, в клетушке.
Ещё там, в полутьме, она начала меня тискать. «Соскучилась!».
— Подожди, Сашенька! У нас ещё вся ночь впереди! – тихонько смелся я.
Дома нас уже ждали мама и её друг Сергей. Они приготовили для нас вкусный обед, даже тортик купили.
Я по памятному вечеру у Сашеньки помню, как встречают близких людей, сразу немного напрягся, понимая, насколько неловко маме от присутствия собственной брошенной дочери. Хотя она совершенно её ни в чём не винит, потому что считает мамой маму Милу.
А мама Мила тоже не питает ко мне особой приязни, ушла из-за стола, даже не попрощалась потом, словно будущая тёща, не одобряющая выбора дочери.
— Вот и Сашки пришли! – обрадовался Сергей. – До чего же они похожи, Нина! – мама растерянно улыбалась, переводя взгляд с одной на другого, а мы держались за руки и улыбались радостно.
Вопреки моему опасению. Обед прошёл очень даже в мирной и весёлой обстановке. Мы ведь встречались уже, когда я пытался поводить всех за нос, сам во всём запутавшись.
Теперь Сергей вспоминал всё это с юмором, рассказывая маме то, что она ещё не знала.
Сашеньку я посадил возле мамы, которая сначала всё угощала её, потом начала нас путать, когда отходили «припудрить носик» и менялись местами, особенно когда по просьбе Сергея оделись одинаково.
Не помогли ни разные стрижки, ни перевязанная рука, потому что мама смотрела на лицо, одинаковые глаза и улыбки.
Наконец обед закончился, и мы отпросились к себе.
— Уф! – смеялась сестрёнка, упав на собранный диван. – Еле вырвались!
— Да, маме было приятно видеть нас вместе! А я боялся.
— Я тоже боялась, потому что считаю мамой совсем другую женщину.
— Нет, Саша, мама Мила очень похожа на мою маму!
— «Мою маму!» — передразнила меня Сашенька, и мы засмеялись, обнимаясь.
Сегодня мы не планировали никуда идти гулять, только посидеть вместе.
Включили радио, слушали песни и новости, обнимались и целовались. Потом я похвастался новым ранцем. Сашеньке очень понравился ранец, она предложила собрать туда учебники и тетрадки к понедельнику.
— О! У тебя математика и физика! Давай, посмотрим, одинаковые у нас уроки, или нет?
Программа оказалась одинаковой, только в школе у сестры основная программа дополнялась более обширными знаниями по предмету, было больше уроков математики и физики, в ущерб гуманитарным наукам. То есть, одну и ту же тему можно пройти, а можно изучить. В 140-й школе темы изучали.
Я бы не сказал, что Евгения Львовна хуже преподаёт, просто времени ей меньше дают на изучение темы. Поэтому в 5-м и 6-м классах я немного запустил предмет, не успею прочитать один параграф, когда уже спрашивают другой.
Сашенька понимала математику, рассказывала увлечённо, показывала мне, как решаются задачи, и мне становилось ясно, о чём был в школе прошлый урок.
Наконец-то тяжёлый для меня предмет стал интересным, благодаря любимой сестре.
И физика, в которой, честно говоря, плавал, а неплохие оценки получал благодаря интуиции и хорошему отношению ко мне преподавателя, Льва Абрамовича. Он не раз говорил, что физика, в большинстве своём, необходима в жизни мальчикам, какую бы работу они не выбрали, обязательно столкнутся с законами физики.
Не знаю, кто-нибудь испытывал наслаждение, решая задачи по математике и физике?
Я испытывал, касаясь плечом или щекой девочки. Она тоже прерывалась в это время, прикрывая глаза от удовольствия.
Время до вечера пролетело, как один миг. Когда за окном стемнело, мы посмотрели друг на друга и улыбнулись смущённо.
— Тебя помыть, наверное, надо, — утвердительно сказала Сашенька.
— Да, так лучше будет, одной рукой очень неудобно мыться, — согласился я.
В ванне мы не баловались, только мылись, помогая друг другу, с удовольствием разглядывая друг друга, пока Сашенька не догадалась напустить полную ванну пены.
Потом нас, розовых и очень довольных, накормили ужином и отпустили спать.
Мама смотрела на нас с тревогой, Сергей смотрел на маму, как я на Сашеньку.
У себя в комнате я выключил свет, только от противоположного дома в комнату проникал разноцветный свет.
Сашенька разделась, я смог увидеть в темноте более притягательную и обаятельную фигурку, чем при ярком свете, в ванной. Быстро снял последнюю одёжку и залез под одеяло, искать там девочку.
— Покажи, чему тебя научили девчонки, — прошептала Сашенька, дрожа от волнения.
Можно сделать вот так… — я положил свой членик ей между губок, совсем близко к самым чувствительным местам, девочка прижала меня к себе за ягодичку к себе, потёрлись, и почти тут же стало скользко. Мы стонали от одного только прикосновения к тайным местам.
Сашенька попыталась направить мой членик к себе внутрь, я упёрся в плёночку, она вздрогнула, слегка отодвинулась. Попробовала ещё, не понравилось, наверное, больно, хотя, если бы я не был настороже, не стала бы сопротивляться, я чувствовал, что девочка на грани, уже боль становится для неё сладка.
Мы бурно кончили вместе, застонав от наслаждения.
Отдышавшись, я расцеловал любимую девочку, набрался смелости, прошептал:
— Сашенька, не надо так делать. Я могу не справиться с собой.
— Я не знаю, оно как-то само. Мне чего-то не хватает. А как ты? Не больно тебе?
— Нет, наверное, прошёл бы, только не надо, слишком рано тебе. Может быть, с другой девочкой, я бы даже не задумался, а тебя хочу беречь. Если не хватает, давай, я лучше так сделаю! – я перебрался ей между ножек и тщательно вылизал её складочку. Сашенька выгибалась дугой от моих ласк.
— А я тебе хочу! – прошептала она, притянув меня к себе и целуя.
— Может, не стоит? – засомневался я. – Я так и не смог открыть его, и потому плохо промыл.
— Проверим! – Сашенька осторожно взяла в ручку мой пенисишку, поцеловала…
— Такой маленький, а сколько счастья приносит! – тихо удивилась она. – Спасибо тебе!.. – я чуть не потерял сознание.
Утром повторилось:
— Дззззььь… — только не на руке, а на столе, куда я положил часы.
Я не пошевелился, усталый. Зато зашевелилась Сашенька.
— Валяешься? – улыбнулась она, приподнявшись на локте и глядя на меня влюблёнными глазами.
— Лентяй! – закрыла мне рот поцелуем, потом навалилась на меня сверху, нашла свою любимую часть моего тела, довела себя до оргазма. Я тоже не отставал от неё.
— Ну, всё? – тихо спросил я, когда она отдохнула у меня на груди. – Поехали на озеро?
— Угу… — прошептала она, не пошевелившись. Пришлось взять всё в свои руки, пощекотав ей рёбрышки, тоненькие, как у кошки. Она захихикала и проснулась, наконец.
— Я первая! – Сашенька вскочила, нашла в шкафу полотенце и убежала в ванную.
Я поднялся. Зевая и потягиваясь тонким телом, вспомнил, что хотел подарить Сашеньке фломастеры.
Открыл ящик стола, нашёл красивую упаковку из прозрачного пластика, в которой были уложены десять разноцветных карандашей.
Под ними и коробкой цветных карандашей лежала папка с делом Костика. На титульном листе ничего не было написано, я так и не прочитал, что в деле, так, спросил Кира, он ответил, что не такой плохой мальчик Костя, как я о нём думал.
«Надо убрать подальше, — подумал я, — хотя, кто полезет в мой стол?»
И я задвинул ящик обратно, а фломастеры положил на стол.
Дождался Сашеньку, радостную, с сияющими глазками. Я потянулся к ней для поцелуя, но она отстранилась:
— Фу, от тебя кобельком воняет! – смеялась она моим же ночным выражением. – Иди, твои родители ещё спят! – и я, вприпрыжку, побежал в ванную.
— Сашка! – догнал меня радостный возглас. – А это что?!
— Где? – обернулся я.
— Вот! – показала она мне фломастеры.
— Это подарок, тебе! – и умчался в ванную.
Когда вернулся, сделав все необходимые дела, застал совсем другую картину.
Саша нашла дело Костика и читала его.
— Сашка, это что? – деревянным голосом спросила она.
— Где? – я подошёл к ней ближе.
— Вот это. Зачем тебе знать, во сколько лет Костя перестал писаться? Ты на всех друзей собираешь такую гадость?
— Нет, я вообще не читал. Просто, когда Костя захотел с тобой дружить, я захотел узнать, что он из себя представляет, и, если он тебя обидит…
— Ты понимаешь, что это подло?! – прошипела девочка, размахнулась. Хотела влепить мне пощёчину, я машинально подставил больную руку, и меня ослепило дикой болью.
Я вскрикнул и упал на диван, не помню, как успел зажать в зубах правую руку. Чтобы не вопить от боли.
— Не притворяйся, что тебе больно! – сказала Сашенька. – Валяется тут, притворяшка!
Саша оделась и ушла, бросив мне на диван фломастеры.

Сашенька выбежала, пылая от ярости. Собирать компромат на друзей! Даже ели он тебе не совсем друг.
Но теперь-то друг! И я люблю его, что бы не говорила Сергею.
Жалость ножом полоснула сердце, но Саша пересилила себя. Был повод вернуться, потому что велосипед у Сашки в сарае. Просто всё кричало внутри: вернись!
Но Саша не вернулась, она пошла на остановку, дождалась автобуса и поехала к себе домой.
Когда уже шла домой, встретила Костика, который куда-то торопился.
— Саша! – удивился он. – Что с тобой? – обнял он расстроенную девочку.
— Сашка… — и она разревелась, не в силах объяснить причину своего расстройства.
— Что с ним? – испугался Костя, отодвинув Сашу и пытаясь заглянуть ей в лицо.
— Ничего… — продолжала реветь Сашенька.
— Пойдём ко мне, там успокоишься, и всё мне расскажешь, хорошо? Я собирался на дачу, поеду следующим рейсом. Или поедешь со мной? – Сашенька кивала, успокаиваясь в крепких объятиях парня.

Ох уж, эти фломастеры!
Если бы подарил из рук в руки, вряд ли Саша сама начала бы искать, на чём порисовать!
И тогда было бы сплошное счастье, а не горе!
Когда очухался от ослепительной боли в руке, появилась боль ещё хуже, из-за ссоры с Сашенькой.
К такому резкому переходу от любви до ненависти я не был готов. Ещё хуже, сильно болит рука, не могу успокоить, даже побежать за сестричкой не смогу, в окно выглянуть проблема.
Зубами разорвав пакетик с лекарствами, съел одну таблетку, не желая больше засыпать. Не так страшно, никто не умер, всё разъясниться!
Хотя, кого я обманываю? Всё и так предельно ясно, я подлец, ничтожная личность, а Костик пострадал ни за что!
Жалко, если нашей дружбе придёт конец, я привязался уже к ним обоим.
Так, сгорая от телесной и душевной боли я крутился на диване, пока не постучались в дверь ко мне.
— Саша, можно к тебе? – заглянула мама.
— А ты почему один? Где вторая Саша? – я ничего не мог сказать, только заскрипел зубами и заплакал.
— Опять поругались, что ли? – мама присела рядом со мной, положила мою голову себе на колени. Гладила по отросшим волосам:
— Ничего, помиритесь.
— Рука очень болит, ударил, — пожаловался я, приглядевшись, крови не увидел.
— Поэтому плачешь? – удивилась мама.
— И поэтому, тоже. Сашенька обиделась на меня, из-за Кости!
— Может, к лучшему? – осторожно спросила мама. – Я боюсь вашей любви, наделаете глупостей!
— А они там не наделают? Я же условие поставил им, а сейчас, после обиды?
— Мне кажется, Костя и Саша не такие глупые, как ты думаешь, Саша. То есть, Серёжа. Привыкла уже старшего так называть, а к тебе, как к Сашеньке отношусь.
— Тебе понравилось, когда я притворялся девочкой?
— Тебе неплохо удавалась эта роль! – мама поцеловала моё мокрое от слёз лицо. – Не плачь так горько, всё образуется! Давай, я тебе перевязь на шею сделаю, и пойдём, покушаем что-нибудь. Что хочешь? Яичницу? – мне сегодня ничего не хотелось, только волком выть. Кости грызть хочется ещё!
Я умылся по новой. Смыл слёзы, но прикушенные губы опухли, будто от поцелуев.
К счастью, Сергея мама, наверное, предупредила, чтобы не лез с расспросами, я попробовал яичницу, не почувствовал вкуса.
— Мы с мамой собирались в парке погулять, — сказал Сергей осторожно, — ты с нами?
— Нет, рука сильно болит, попробую разработать бисером, а то не всем ещё браслеты сплёл. Кстати, Сергей, а почему ты Афоню не приглашаешь в гости? Он же брат тебе? И что там за история с его сестрой? – намазав кусок белого хлеба сливочным маслом, спросил я.
— Разругались они с сестрой, братец ушёл жить к старушкам, поменял школу. Мы встречаемся, я снабжаю его деньгами, чтобы не голодал, одежда пока есть. Приходить почему-то стесняется, из—за тебя, наверное. Кстати, не хочешь познакомиться со своей тёткой? Немногим старше тебя. Она не такой монстр, как Афоня рассказывает.
— Приглашай, почему нет. И Афоньку, тоже. Мы с ним в одном клубе занимались, надеюсь, и дальше будем, когда с Черёмуховой вернутся.
— Мам, — обратился я к маме, помоги мне постель заправить, а то скоро папка прибежит, увидит там бардак, подумает ещё что-нибудь не то.
— А там было ТО? – попытался пошутить Сергей. – Кстати, — сделался он серьёзным, — а ты, случайно, ничего не сделал лишнего? Я слышал крик боли…
— Это я кричал от боли, — показал я на перевязанную руку, — задел нечаянно.
— Угу, нечаянно, — кивнула мама, пойдём уж, помогу. Складывать диван не надо?
— Можно и сложить. Мама, если меня ночью не будет, я у Татьяны Витальевны остался, ладно? Пойду, поработаю в мастерской, когда лучше станет, поеду.
— Милый мой! – обняла мама меня, — Зачем вы себя так мучаете? Нельзя, что ли, просто покричать и успокоиться? Обязательно вот так, разбежаться и страдать? Вот где сейчас Саша?
— Наверное, у Кости, если он ещё дома.
Мама только головой покачала, а на меня, наверное, лекарство начало действовать, плакать уже не хотелось.
Мама убрала мою постель в стирку, сложила диван и выдала мне комплект чистого белья, для похода в гости и для смены. Я поблагодарил её, и потихоньку начал плести браслетики для Виты и её братика. Мерил по своему запястью, руки у нас примерно одинаковые были летом.
Пока плёл, вспоминал наши с Сашенькой ночные разговоры. Мы ведь засыпали, просыпались, целовались, говорили, опять засыпали.
«Сашенька, а ты хотела бы стать мальчиком? — Сашенька подумала, потом её даже передёрнуло: — Нет, ни за что?!». «Почему это? – удивился я. – Ты же рассказывала, как плохо быть девочкой. Ну, это…»
«Сашка, к этому привыкаешь, к тому же, весь организм обновляется, поэтому мы живём на десять лет дольше вас. Нам рассказывали, для девочек, конечно, когда объясняли, почему у нас идёт кровь. И ещё говорили, что, когда это прекращается, женщина начинает стареть, а некоторые богатые дамы даже пересаживают себе яичники обезьян или молоденьких девочек, чтобы продлить молодость…»
«Как это, пересаживают? – не понял я. – Вырезают, что ли? – у меня опять картина перед глазами, как у меня вырезают, у живого, органы и съедают или пересаживают старику. Старик тут же молодеет».
«Чему вас на анатомии учат? – хихикнула девочка. – О пересадке сердца слышал? Сейчас могут почти всё пересадить, кроме мозга, наверное. Но это было бы совсем плохо для нас».
«Почему? – не понял я» «Потому что воровали бы красивых детей, и меняли бы нам мозги! – крепко поцеловала она меня. – Мы же красивые, да? – я кивнул, тоже трогая её лицо губами»
«А ещё, как представлю, что у меня между ног вот это болтается, прихожу в ужас! – ласково гладила она мой членик и яички»
«Разве это плохо? – сильно удивился я. – Очень удобно!»
«Когда у тебя, удобно, а если бы у меня, тоже, было так же? – я представил и тоже содрогнулся: — Нет, Сашенька, так тебе гораздо лучше! – То-то!» – и мы снова радовались друг другу.
Я вздрогнул, потому что пришёл отец. Сначала услышал, как кто-то пришёл, потом разговор, и ко мне зашёл папка.
— Ты, наверное, за великом? – спросил я его.
— За каким великом? – удивился папка, я его, видимо, перебил, даже не поздоровавшись. – Я за дочкой. Где она?
— Наверное, у Кости, — предположил я, расковыривая свою кровоточащую рану в душе, — он её, скорее всего, утешает.
— Как, утешает? – не понял отец.
— Как? По-взрослому, наверное. Мы же с ней дети, не можем по-взрослому ещё…
— Ты мне мозги не е**! – крикнул мне отец. – Где Сашка?!
— Папа, сядь сюда, — показал я на диван, — я сейчас тебе расскажу, покажу, а дальше ты сам решишь, что делать. Хорошо? – папа сел на диван, я передал ему досье на Костю.
— Что это? – спросил отец.
— Понимаешь, папа, я очень люблю Сашеньку, и, когда она начала засматриваться на Костика, попросил собрать на него всё, что можно, потому что слухи о нём ходили разные. Я его предупредил, что, если он обидит Сашеньку, эту папку отдам ей. Он согласился, а мне принесли это дело, только я его не читал, а Саша нашла…
— Она что, копалась у тебя в столе? Или оно лежало здесь? – показал он на место, откуда я взял папку с делом.
— Нет, папа, я подарил ей вот эти фломастеры, и вышел в туалет, а она, наверное, хотела попробовать нарисовать что-нибудь, и нашла это…
— И начала читать? – удивился папа, даже не предпринимая попытки открыть папку.
— Начала, — вздохнул я.
— И за это разозлилась на тебя? – удивился он, но, подумав, кивнул головой. – Теперь ты видишь на своей шкуре, куда ведут благие пожелания. Вот дура! – сказал он в конце.
— Можно посмотреть?
— Посмотри, — кивнул я, — вполне возможно, нормальный пацан, мы в последнее время с ним подружились.
Папа углубился в чтение досье своего потенциального зятя, я снова начал разрабатывать пальчики, прямо идеальная сценка дружбы папы с сыном.
— Обычная жизнь обычного школьника, — закрыл папку отец, — да и что он мог такого сделать, за четыре года, когда начал взрослеть? До этого был вполне нормальным ребёнком, даже не горшок стал ходить раньше, чем вы с Сашкой.
— Вот это её и задело, — сказал я, — Саша спросила, на неё у меня, случайно, ничего нет? Я на всех друзей компромат собираю?
— Эк, куда её занесло! – встревожился отец. – А ты? Не мог объяснить?
— Она хотела мне пощёчину врезать, а я закрылся рукой, машинально, и больше ничего, кроме боли, не помню, папа. Ты бы объяснил ей, для чего я это делал… — всё-таки крупные градины слёз закапали из моих глаз на браслетик Димки.
— Ладно, сын, не раскисай, попробую объяснить, хотя сам знаешь. Женская душа – потёмки и, если она на самом деле любит Костю, ничего не поможет, будь он самым последним бля*****м. Меня настораживает один факт, что некая Петрова, наверняка не настоящая фамилия, из-за него резала вены. То ли вымогала что-то, то ли на самом деле он её обманул. Да и ты тоже! Куда ты лезешь?! Она сестра твоя! Ещё, к тому же, близнец! Точно между вами ничего не было?
— Нет, папа, мы только целовались и лизались. Я знаю, что она может заболеть, если нарушу что-нибудь.
— Так и думай! – хмыкнул отец. – И постепенно забывай о ней, думай, как о маме, что ли? Нельзя и всё!
— Вот Костя, другое дело. Если Сашка его соблазнит, теперь может не устоять парень, теперь ничего его не держит, — потряс он папкой с досье, и бросил на диван.
— Пойду я, позвоню Косте домой.
— Саша часто у него бывала? – спросил я, не удерживая больше слёз.
— Они вместе учили уроки, то у него, то у нас, но на ночь не оставалась. Да тебе лучше моего знать, было у них что, или не было! – хмыкнул отец, собираясь уходить.
— До этого не было, — кивнул я, — я бы почувствовал.
— Вот и ладно. Будем надеяться на их разумность, — и ушёл. Его проводила мама, что-то встревоженно спрашивая. Потом зашла ко мне.
— Успокойся, Саша, перестань! – опять целовала мама моё зарёванное лицо, пока я дрожащими руками вынимал очередную таблетку.
Мама спросила, можно им уйти гулять, или остаться со мной. На что я ответил, улыбаясь сквозь слёзы. Что в моём деле мне никто помочь не сможет, кроме нас двоих.
Родители ушли, причём все, я доплёл для Димки браслетик, и обернулся к окну.
Наверное, таинственная незнакомка окончательно разочаровалась во мне, увидев у меня в гостях столько девочек.
Конечно, я не собирался с ней знакомиться и заводить отношения, но чувствовать, что у тебя есть друг, было очень приятно.
Я впервые посмотрел на себя. Почему-то одет в трусы. Не помню, когда оделся, а то встречал бы отца голышом! Конечно, я совсем забыл, как это, стесняться, но серьёзные разговоры вести лучше одетым, а интимные, конечно, голенькими.
Походив по комнате. Подумал, что вполне могу добраться до мастерской, надо же продолжать работу, а то Лев так и торчит там, в тисках, забытый. А Король-Лев, это я. Может быть, прилетела ответка? Не, надо исправлять судьбу. Поеду, доделаю Льва и примусь за Львицу.
Оделся в комбик Анки, в гараже переоденусь.
Детей почему-то на дворе не было, наверное, родители взяли их с собой куда-нибудь, погулять в воскресенье вместе, так что, кряхтя и проклиная больную руку и того, кто её порезал, вытащил велик из подвала.
Хорошо бы на руку какую-то защиту сделать, чтобы не задевать за живое, думал я, эдакую каучуковую муфту. Надевать, когда на улицу выходишь. Плохо, конечно, руке дышать надо, заживает за счёт свежего воздуха. Но когда её постоянно травмируешь, тоже к хорошему не приведёт.
Пока приехал, взмок от усилий от управления великом одной рукой, левую зафиксировал, чтобы не стреляла болью. Что там болит? Уже зажило почти, осталось только коже зарасти.
Сначала зашёл к Татьяне Витальевне.
— Сашенька! – обрадовалась она, хотя видно было, что собирается уходить. – Давай, пообедаем вместе?
— Татьяна Витальевна! – спросил я, когда обнимашки и поцелуи закончились. – Я хочу поработать в мастерской до темноты. Можно у вас переночевать? Я отпросился у мамы, правда!
— Сашенька! – улыбнулась мама Мишки. – Как ты на девочку похож! Не удивительно, что Миша в тебя влюбился! – я покраснел. Скорее вырасти, что ли, уже.
— Не красней, как красна девица! – подлила масла в огонь Татьяна Витальевна. – Я тоже тебя люблю, не меньше, чем Миша!
«Ага, Миша любил, конечно, а накопившуюся любовь сбрасывал в Лену! – подумал я и тут же мысленно сплюнул: — Не хватало ещё, чтобы в меня!»
Мама тут же накрыла на стол, откуда-то взялся салат, суп и свежее пюре с котлетой.
— Подружка вчера приходила, — рассказывала мама Мишки, — а сегодня с утра порезала оставшиеся овощи, думала, а не зайдут ли Сашеньки ко мне в гости? – смеялась Татьяна Витальевна. – Почему один? Или, может быть, я опять путаю, и ко мне пришла девочка?
— Нет, не путаете, Татьяна Витальевна, — ответил я, пряча горечь, — сегодня Сашенька с другом, а мне никто не будет мешать работать!
— Ну работай, работничек! – погладила мама меня по голове. Не буду стричься до весны, в последнее лето детства опять буду играть в девочку, и заниматься тэквандо и тем, чем грозил заняться со мной Кир.
Кто-нибудь будет сильно удивлён, получив по сусалам!
Так что, покушав, мы с Татьяной Витальевной отправились по своим делам, я в гараж, мама в город.
В гараже дверь я держал открытой, тем более, белый день, недалеко от дома. Просто никак не думал, что внутри гаража никто ничего не увидит и не поймёт, что там происходит.
Но никто мне не мешал и не тревожил сегодня.
А я хотел, чтобы, как в прошлый раз, ко мне пришли девочки и помешали мне работать в одиночестве и печали.
Я переоделся в комбинезон, фартук, и принялся доводить до ума Льва.
Обработав, завернул его в обёрточную бумагу, чтобы не потемнел, и поставил на его место заготовку для Львицы.
Работая, вспоминал Сашеньку.
«Саша, а с Костиком ты так, как со мной, делала?» «Нет, я им брезгую, почему-то, — ответила она, — и вообще, он относится ко мне, как к маленькой девочке. Тогда, на дне нашего рождения, завела его в свою комнату, разрешила потрогать грудь, даже кофточку расстегнула, а он только поцеловал, как ты.»
«А засос? – не поверил я. — Я сама себе поставила, и показала тебе, чтобы наказать за то, что ты ко мне не пришёл в гости, вот так, — и Саша показала, что на самом деле легко может поцеловать свою грудь».
Понятно, Костя тогда боялся поругаться со мной, а сейчас, когда Саша всё рассказала? Воспользуется молодой обиженной дурочкой, а если что, свалит всё на меня, свидетелей того, что мы с Сашенькой провели две ночи, хоть отбавляй. И то, что фимоз у меня, не поможет, при обвинении.
А что? Мне же ничего не будет, я маленький и глупый, нам можно!
Львицу я вырезал с особой тщательностью и любовью, так, что она стала походить на Сашеньку симпатичной мордашкой.
Затем вырезал тело, изящное, со стальными мышцами, видными под гладкой шкурой. Корона на голове, чуть меньших размеров. Получилась фигурка на удивление ладной. Тоже завернул её в бумагу и принялся за изготовления Льва из немного более тёмного дерева.
Сегодня мне никто не мешал, я только иногда вставал, чтобы размяться. При одной из таких разминок нашёл радиоприёмник, работающий от сети, ламповый. Он так вписывался в интерьер, что я не сразу его обнаружил. Включил, настроил на «Маяк», и вот, почти как дома, занимаюсь любимым делом, заодно радио каждые полчаса сообщает мне, сколько времени сейчас в Столице.
Представлял, что Сашенька где-то недалеко, думает обо мне, скучает и считает часы, когда встретимся.
Тут же по сердцу резанула боль, когда представил, что она сейчас проводит время с Костей, смеётся и целуется с ним.
Вздохнув, достал ещё таблетку «Триокасазина». Прописали для спокойствия, принимать можно 4-6 штук в день, только не сразу, а то возникнет сонливость, опять кого-нибудь напугаю.
В следующий пятиминутный отдых достал портрет, то ли мой, то ли Сашенькин, приколол его к стенду, чтобы видно было. Подумал взять с собой, домой, скопировать в нормальных условиях, под стекло и в рамку. Пусть домашние гадают, о ком я тоскую, о себе, любимом, или о Сашеньке.
Где -то глубоко подсознание, или второе моё я пыталось достучаться до меня, что надо разлюбить сестру, как любимую девочку, а начинать любить её, как любимую сестрёнку, но разум жестоко подавлялся внезапно появившимися гормонами, или как называется влечение к любимому человеку?
Когда я был влюблён в Мишку, я был влюблён просто в человека, с которым хотел дружить. Нет его рядом, я был спокоен, увижу, хочу к нему приласкаться.
Здесь же что-то меня разъедало изнутри, не давало успокоиться чувство потери, будто утратил часть себя, в то же время такое чувство, будто эта часть предала тебя.
Наверное, такое чувство испытывал герой повести «Нос». «Вы мой нос!». «Позвольте, сударь, но это же какое-то недоразумение!»
Вот и я теперь: «Сашенька, ты же часть меня, мы одно целое!»
«Неправда твоя, Сашка, я совершенно свободный человек, я личность, позволь мне жить своей жизнью!»
Так я и занимался своей творческой деятельностью, пока не пришла мама Мишки и не позвала ужинать.
— Татьяна Витальевна, я не хочу есть.
— Надо, Саша, пойдём!
— Я лучше закончу работу, а то опять придётся переодеваться, мыться… Не хочу.
— Что-то случилось? – спросила Татьяна Витальевна, но я снова надел очки и респиратор.
— Ладно, принесу сюда, тут покушаешь, за верстаком. Миша тоже часто здесь задерживался, и я ему носила ужин…, – мама замолчала, увидев мой портрет, нарисованный Мишкой.
— Всё-таки он тебя очень сильно любил, — покачала головой мама, — а ты повесил портрет не себя, а сестры? Саша, ты очень сильно любишь собственную сестру-близнеца и страдаешь от этого? – я кивнул, и снова перед глазами всё расплылось.
Ну почему у меня любовь всегда запретная?!
Кого бы ни полюбил, сразу нельзя!
Аня не пишет, забыла.
Вита уезжает.
Ника любит, но ей запрещают со мной видеться, я тоже к ней неравнодушен, но инстинкты кричат, что нельзя с ней связываться.
Вера и Алина выбрали себе других ребят, хотя любят меня.
Коля думает, что я девочка.
Мишка мальчик, и уехал.
Сашенька родная сестра, близнец.
Кого я ещё люблю? Маму.
Кир мне, как отец, но рядом с мамой я его не представляю.
Папа отец только для Сашеньки, мне будто отчим.
Мама Ани и Сашеньки мне нравятся, но это даже не смешно.
Не исключено, что кто-то любит меня, но мне это не интересно.
Я встал, пошёл умыться, пока привёл себя в порядок, пришла мама, принесла тарелку с голубцами и два
свежих пирожка.
— Кушай, Сашенька, долго не засиживайся, к 10-ти приходи, я тебе ванну наполню.
— Хорошо, Татьяна Витальевна, я так и сделаю, только погромче радио сделаю.
— И закройся, ночь уже скоро, — я согласился, проводил маму Мишки и принялся за ужин, не переодеваясь.
О чём мы ещё с Сашенькой говорили?
— Саша, а что, если я замуж за Костю пойду? – я огорчённо вздохнул.
— За тебя же я не могу, детей общих тоже заводить нельзя, зато можем встречаться, Саша? Будем любовниками, — смеётся девочка, — я не могу представить себя с Костей, как с тобой.
— А я? – потерянно спросил я сестричку. – Ты хоть представляешь, как я буду постоянно сходить по тебе с ума? Представляя, что ты сейчас делаешь с другим?
— Ты правда будешь сходить по мне с ума?
— Я уже схожу… — мы слились в долгом поцелуе.
— А ты женишься на Ане, родите хорошенькую Сашеньку…
Я очнулся, придя в себя. Сижу, ничего не делаю и гляжу в потолок. Покачав головой, улыбнулся и вновь принялся за работу.
Когда время приблизилось к 10 вечера, я переоделся. Выключил свет и осторожно выглянул из гаража.
— Саша, это я, — услышал я голос Татьяны Витальевны, — решила тебя встретить, и посуду забрать.
В ванне уже стояла в меру горячая вода, я забрался в неё, и уже хотел там поплакать, когда постучалась мама Мишки:
— Саша, я принесла чистое бельё, Мишино. Оно ещё с тех лет, когда был маленьким. Не успел износить, даже не надевал. Можно войти?
— Входите, не заперто. Я не стесняюсь, тётя Таня, входите, можете убедиться, что я мальчик.
— Я не сомневаюсь уже, увидев, как ты работаешь, хотя, когда испытываешь стресс, без разницы. Девочка ты или мальчик, одинаково больно, — мама Мишки вошла, положила майку и трусы, взглянула на моё унылое лицо, предложила искупать, а то я усну в ванне и утону.
Меня это рассмешило, я сел поудобнее, подставив голову и спину под нежные руки почти родной мамы.
Помыв шампунем, ополоснули чистой водой, помогли вытереться.
— Позволь посмотреть? – мама Мишки взяла в руки пенис, попыталась открыть:
— У вас в поликлинике есть детский уролог? – я пожал плечами:
— Не знаю даже, у гинеколога был, это не одно и тоже?
— Как это, был у гинеколога? – удивилась Татьяна Витальевна.
— Видели, я в девчоночьем комбинезончике? А ещё у меня были длинные волосы и вот эти кнопочки в ушах. Меня силой затащили к врачу, обследовали, нашли позднее развитие, это когда комиссию проходил, — мама Мишки сдержанно засмеялась.
— А ещё меня научили медитировать, и я сам научился делать вот так… — я втянул почти всё в живот, — вот так я защищаю самые важные и уязвимые органы от травмы, — пояснил я удивлённой женщине.
— Так тебя на самом деле можно перепутать с девочкой! – призналась она.
— В холодной воде получается ещё интереснее! – посмеялся я.
— Не сомневаюсь! – улыбнулась мама Мишки, шлёпнув по попе, — одевайся, и спать, — я не стал спорить, что сплю обнажённым. Не разденусь, что ли?
В комнате Мишки было прохладно, пахло свежестью. Я разделся и забрался под одеяло, ощущение такое, что вернулся домой.
Пришла тётя Таня, присела на краешек кровати, поцеловала в лобик, пожелала спокойной ночи и ушла.
Я считал, что не усну, но, после почти целого дня работы заснул, даже не заметив, только увидел, что за окном бархатную темноту ночи начал рассеивать лунный свет.

Утром меня разбудил будильничек на наручных часах. Я открыл глаза, сначала порадовался, что проснулся вовремя. Потом вспомнил о ссоре с Сашенькой и во рту почему-то стало не то горько, не то кисло.
Поднялся, поняв, что не взял с собой ничего, вроде зубной щётки, поплёлся в ванную, прихватив трусы.
В ванной специально для меня лежала маленькая щётка и даже детская зубная паста. Намёк, что для меня?
А также, маленькое полотенце.
По-быстрому умылся и вычистил зубы, помылся в ванной, после туалета.
Когда вышел, меня уже ждала яичница с ветчиной.
— Ты что предпочитаешь на завтрак, Сашенька? – спросила хозяйка, одетая в халат, а я пришёл в чёрных трусах. Хотел уже пойти одеться, но мама Мишки остановила:
— Не стоит, ты чистый и приятный на вид. Садись, не теряй времени. Тебе далеко ехать?
— Минут пятнадцать, — прикинул я, принимаясь за еду, вспомнив, чему меня учили у Самсоновых. Несмотря на полуголый вид, постарался кушать, как аристократ. Татьяна Витальевна оценила, улыбнувшись мне поощрительно.
А мне хотелось забраться с ногами на стул, вымакивать желток кусочком хлеба, так намного всё вкуснее.
Выпив сладкий чай с булочкой, внутри которой было масло с сыром, я поблагодарил и побежал одеваться.
Татьяна Витальевна проводила меня. Обняв на прощанье:
— Приходи почаще!
— Приду, тётя Таня! У меня ещё много работы! – и побежал в гараж, за великом.
Чуда не случилось, никто меня здесь не ждал, даже Вера с Алиной.
Позабыт, позаброшен, шмыгнул я носом.
Не нужен мне никто! У меня есть мама и тётя Таня! Возьму сегодня денег и отдам Мишкиной маме, за электричество и содержание меня, бестолкового. Буду у неё, вернее, за работой, бороться с хандрой.
Приехал, на автомате, к школе, а на работу идёт Евгения Львовна. Увидела меня. Такого красивого, в комбике и на велике.
— Здравствуйте, Евгения Львовна! – радостно поздоровался я.
— Саша! Ты теперь так будешь в школу ходить?! – воскликнула наша классная руководительница.
Между тем ученики уже собирались, стайками и по одному.
Только сейчас я заметил, что не заехал домой, не переоделся. А вчера мне Евгения Львовна ещё велела кнопки вынуть, когда отправила домой.
— Я ехал домой, а приехал в школу! – с притворным удивлением огляделся я.
— Домой? Откуда?
— Ночевал у знакомых. А я успею переодеться? Что лучше, пропустить урок и одеться в форму, или посидеть на уроке без формы? Я учил в субботу полдня математику и физику, жалко пропускать.
— И всё-таки, Саша, сбегай, переоденься, а то на самом деле, на девочку похож! Особенно, в этой кепочке! Кажется, под кепочкой у тебя косички! – я даже слегка покраснел, вспомнив, что на самом деле, так и катался, с косичками и в этом наряде.
Дома уже никого не было, быстро скинул прогулочную одёжку, вместе с трусами, оделся в школьную, прихватил ранец, в который мы позавчера сложили школьные принадлежности с Сашенькой, поминутно целуясь. Стало грустно. Куда я спешу? Зачем?
Решил взглянуть на происшедшее с другой стороны.
Вот, вырасту я, женюсь на Сашеньке, и на каждый мой косяк она будет закатывать истерики и убегать к Косте?! В лучшем случае, к маме, но я-то буду думать, что к Косте! Даже если его не будет в городе.
А если женюсь на Анке?
И будем отдыхать в санатории, в соседних палатах?
Соглашусь я на обмен жёнами? Или заберу обеих??
Какие-то дикие мысли приходят в голову, когда тоскуешь по любимой! Но из головы никак не выходила картинка, как весело развлекается Сашенька с Костиком.
Может, ради этого закатила скандал? Если бы любила, ни за что не стала бы меня огорчать, зная о моём депрессивном состоянии.
Чёрные мысли, как чёрные коты, путались под ногами.
Когда пришёл в школу, меня не хотели пускать на занятия. Мне стало всё равно, сел на подоконник, стал смотреть на улицу.
Скоро осень, полетят листья, будем подметать дорожки, ветер опять будет их наметать, и так, пока не пойдёт снег. Потом будем снег убирать, а он будет падать…
— Дымченко! – я очнулся.
— Почему не на уроке? – завуч.
— Не пускают, Зинаида Васильевна, — ответил я, сползая с подоконника.
— А он опоздал, вы же не велели пускать опоздавших, — сказала техничка, а я смотрел в глаза Зинаиды Васильевны, но не видел её.
— Что случилось, Саша? – поняла она, и вдруг из моих глаз потекли ручьями слёзы.
— Ох ты, горе моё! Зайдём сюда! – завела она меня к себе в кабинет, дала салфетку, подвинула ещё упаковку. Я молча плакал и не мог остановиться.
— Так что случилось, Сашенька?
— С сестрой поссорился…
— Не может быть! Мы думали, вы помрёте друг за друга, но не поссоритесь!
— Я тоже так думал! Я её очень люблю.
— Так пойди и помирись с ней! Вы же близнецы, вам нельзя ссориться! Сейчас твоя сестра, наверное, тоже вся в слезах. Ты сейчас успокоишься, потом пойдёшь на уроки, я провожу, а потом сходишь к ней, и попросишь прощения.
— Но я всё делал ради неё!
— Ты мальчик или девочка?
— Мальчик.
— Значит, изначально виноват. Если не послушаешь моего совета, рассоритесь надолго.
Я подумал, что Зинаида Васильевна права, и, если бы Саша пошла домой, к маме, то я переломил свою дурацкую гордость, и пошёл бы просить прощения.
Но папа искал Сашу у меня, значит, дома её нет. А где она? Правильно, в постели с Костей! У меня в глазах почернело, но я на этот раз не стал позориться, удержался на краю.
*
Так и не попал на урок математики. Получил, наверное, прогул, ещё стыдно было перед завучем, которая своей рукой умывала меня и вытирала мордашку своим полотенцем.
Потом, за ручку, отвела в кабинет физики, что-то шепнула на ушко Льву Абрамовичу. Тот печально кивнул и разрешил сесть на своё место.
В классе ребята сочувствующе смотрели на меня, будто у меня кто-то умер, и я весь в горе.
Стало немного стыдно за то, что моё личное временное несчастье испортило многим людям настроение.
Славка не приставал с расспросами, а я даже забыл у него спросить, как дела, эгоист несчастный!
Правильно мама говорит, что люблю только себя одного. Если разобраться, Сашенька часть меня, значит и люблю я себя, а не её.
А что? Ненавидеть себя? Те, кто себя ненавидит, переносит ненависть на весь род людской, потому что они, по сути, ничем не лучше его, только потому что они люди, со своими заморочками, физиологическими отправлениями и немытыми руками. От них неприятно пахнет, изо рта и от одежды, они поедают и уничтожают всё, до чего могут дотянуться!
— Кто поможет Оболенской? – услышал я вопрос физика. Я посмотрел на доску, сразу увидел ошибку в расчётах Ленки и поднял руку.
— Саша? – заметил Лев Абрамович. – Пойдёшь отвечать? – я поднялся, указал на ошибку Лены, даже улыбнулся ей, подбадривая:
— Остальное Лена сама может сделать, здесь только надо было исправить.
— Отлично, отлично! Если вы ещё одну задачу вдвоём решите, поставлю по пятёрке! – и написал условие задачи о напряжённости поля, которая решается формулой, похожей на формулу Ньютона о гравитации.
Я написал эту формулу, предложил дальше решать Леночке. Лена быстро ухватила суть и довела решение до конца.
— Умницы! – похвалил учитель, не спеша отправлять нас на место, откровенно любуясь нами.
— Замечательно выглядите! – улыбнулся он. – Все мальчики ходили бы в тёплое время в шортах, было бы просто замечательно! Просто получаю эстетическое удовольствие!
— Сашка просто девочка, у неё ножки ровные, мне тоже нравится! – съязвил Витька. Точно, неравнодушен он ко мне, — А у меня кривые, какое удовольствие? – в классе просто грохнули от смеха, разрядили обстановку. Я даже с благодарностью посмотрел на Витьку, а он подмигнул мне.
Лев Абрамович, прихрамывая, прошёл к своему столу, поставил оценки нам с Леной и отправил на место, велев приготовить тетради и ручки, для новой темы.
На перемене вместо того, чтобы толкаться, я подошёл к окну, достал учебник истории и начал повторять то, что задавали на прошлом уроке. Ко мне подошёл Славка, посопел, чтобы я обратил на него внимание, сказал:
— Привет, Серёжка!
— Привет, Славик! – улыбнулся я ему. На самом деле, был благодарен, что он ко мне подошёл.
— У тебя что-то случилось? – заботливо спросил он.
— Личные неприятности, прости, Слава, не хочется говорить об этом.
— Да понимаю, у меня дома тоже были неприятности, мама ругала, из-за милиции: «Тебе что, больше всех надо?!», а мне надо, Серёжка, надо! Особенно после того случая, когда ты не побоялся бандитов!
— Ну и что произошло в милиции? – спросил я, не особенно интересуясь.
— Ничего не было. Мама подписала какие-то бумаги, и ушли, её вызвали с работы, она в смену работает.
— Тех ребят, которых вы должны были опознать, повесили в камере, — зачем-то сказал я. Может, для того чтобы Славки не расслаблялись?
— Откуда знаешь? – подобрался Славка.
— Знаю, приходил один из них, рассказал, просил не вмешиваться, — сказал я.
— Вот так, пришёл к тебе, и всё рассказал? И попросил?.. – но тут раздался звонок на урок, и я поспешно собрал ранец. Его удобнее было носить, чем рюкзак, повесил на плечо, и не надо руку напрягать, просовывать в лямки.
— Дай, помогу донести, — предложил Славка, но это был уже совсем перебор. С одной стороны, я инвалид, с другой, мальчик портфель мне несёт, будто девочке, причём многие так и считают.
— Надо привыкать к самостоятельности, — отказался я, — а то привыкну к тебе, а тебя рядом не будет. Что тогда делать?
— Попросишь любого! – засмеялся мальчик. – Тебе никто не откажет в помощи!
— Ну и зря! – вздохнул я. – Я вас так подвёл!
— Правильно сделала, что отказалась! – вырвалось у Славки. – Ой, прости, Серёжка! – засмеялся он. – Просто я хотел сказать…
— Я понял, — кивнул я ему, заходя в кабинет истории.
Всё же повторение темы перед уроком даёт преимущество перед приготовлением уроков дома, особенно, если готовил уроки на прошлой неделе.
— Маленького Ваню в детстве морили голодом, не разрешали играть со сверстниками, одевали в рясу, издевались над ним. Я бы тоже на его месте своих обидчиков наказал! – горячился я, отвечая на вопрос о репрессиях во времена Ивана Грозного. Когда ты ровесник грозного царя, ты будешь на его стороне.
— Опричники выгрызали ересь и предательство в государстве, и метлой выметали заговоры, поэтому у них с одной стороны лошади висела голова собаки, а с другой – метла!
И Русь он собирал, при нём Россия почти вдвое увеличила свои размеры. Взял Казанское, Астраханское ханства, Литву и Новгород.
— Эка ты замахнулся! Литву он взял!
— Ну, не всю, не помню, я тогда маленький был… — под смех ребят оправдывался я.
Славка снова подходил ко мне, интересовался подробностями, но я не мог его ничем порадовать. Сам почти ничего не знал, вот появится Кир, попробую узнать что-нибудь у него, и то не факт, что он поделится со мной информацией. Нянчится со мной, как с дитём маленьким, оберегает.
Лучше бы чаще приходил, спасал от чёрной тоски.
Никаких вестей с той стороны, ни от Саши, ни от отца, ни от девчонок.
Этим я чем не угодил?
Сходил в учительскую.
— Можно? – сунул я нос.
— Заходи, Сашенька! – позвали меня ласково. Уже все знали, что я поссорился с сестрой?
— Евгения Львовна, завтра мне в поликлинику, скобки снимают, — показал я руку.
— Тебе, кажется, швы уже снимали? – удивилась учительница.
— Потом края раны разошлись, скобки поставили. У вас есть ножницы? Сейчас разрежем бинты, покажу.
Евгения Львовна покраснела:
— Да верю я тебе, я же не знала…
— Хорошо, попрошу не бинтовать, — вздохнул я.
— Сашка! – строго сказал Лев Абрамович. – Перестань! Евгения Львовна не из праздного любопытства спрашивает! Не забывай, она твой классный руководитель, и ты должен отвечать, по существу. А не язвить!
У меня появилась мысль, а не дочка ли Евгения Львовна Льву Абрамовичу? Но только опустил голову и пробормотал извинения.
— Мне к девяти утра, я всегда в это время прихожу к хирургу, он мне назначил на вторник, не я сам иду…
— Хорошо, Саша, только справку принеси, мне отчитаться надо, за твоё отсутствие. А то сегодня пропустил урок, завтра, а я виновата останусь, когда спросят, почему у меня Дальченко в отстающих? – обиженно сказала Евгения Львовна, как девочка.
— Сегодня я опоздал на пять минут, — проворчал я, а меня не пустили.
— Иди уже! – махнул мне любимый учитель физики.
— Не стоит мне заходить в учительскую! – буркнул я себе под нос. – нехорошая там аура!
Завтра к врачу. Значит, надо дома ночевать, наверное, хотя, какая разница? У меня руки зудят, так хочется работать над шахматными фигурками! Сегодня примусь за Единорога. Рог можно будет выточить отдельно, потом вставить в отверстие в голове фигурки, приклеить деревянным клеем.
Сделаю для белых коня. Для чёрных – лошадку. Чёрным всё время не везёт, наоборот сделаю…
— Сашка! – услышал я, и увидел Веру и Алину, как всегда, вместе и на велосипедах.
— Привет! – несказанно обрадовался я, показывая все 28 зубов, наверное.
— На следующей неделе Нина Семёновна всех собирает. Придёшь?
— Приду, конечно! А вы ко мне?
— Нет, мы мимоходом, к ребятам!
— Как у вас с ними? Нормально? – спросил я, стараясь не показывать разочарования.
— Даже лучше! – смеялись девчули.
— На карьер, наверное, ездите с ними! – вздохнул я.
— До этого мы ещё не дошли! – ответила Вера. – Они же мальчишки, а мы там раздетые любим купаться!
Я разочарованно вздохнул, думал, меня пригласят.
— Классный у тебя портфель, — заметила Алина, — может, в воскресенье сгоняем на карьер? Вместе? А то потом могут дожди пойти, похолодает, и всё!
— Где встречаемся? – обрадовался я.
— Где обычно, в парке!
— Договорились! – мне стало легче на душе, девчонки меня не забыли, просто у них лямур.
Я же не знал, что их попросили не допускать моей встречи с курсантами Суворовского училища.
— Серёжка! – обратился ко мне Славка. – Ты, после обеда, что делать будешь?
— Хотел, вообще-то, в мастерскую поехать, я там фигурки для шахмат вытачиваю, это мне надо, чтобы руки разрабатывать. Но сегодня не могу допоздна, только да шести вечера.
— Возьмёшь меня с собой?
— Тебе скучно будет, там только радио работает, а когда я работаю, не разговариваю, только сам с собой и деревом. А что ты хотел?
— С тобой сегодня поиграть во что-нибудь. Ярик не может, нога ещё болит.
— Приходи, после обеда, сделаем уроки вместе, может быть, Машдаш выйдут гулять, Колька… — Славка слегка поморщился, но возражать не стал:
— Хорошо, Серёжка! Я приду! – и убежал, радостный. Славка мне, вообще, нравится, хороший парень. Был бы я девочкой, наверное, с ним бы дружил. Хотя, почему я не могу с ним дружить мальчишкой?
С каких пор я стал считать, что мальчики должны дружить с девочками, а девочки с мальчиками? Всегда дружили дети с тем, с кем находились общие интересы, игры.
Дома ещё никого не было, зато на столе лежала записка:
«Серёжа-Саша, если ты сегодня дома, в холодильнике борщ, пюре и подлив с мясом. Разогрей и покушай, не питайся в сухомятку! Ещё есть макароны».
Я взял эмалированную миску, налил туда борща с кусочком мяса, поставил на плиту и пошёл умываться и переодеваться.
Плита, это вам не микроволновка, за ней следить надо. Так что, разделся, сбегал, помешал, умылся и подмылся, сбегал, помешал, оделся в трусы и майку, уже согрелось!
Теперь надо осторожно миску переставить на подставку, взявшись за края тряпочкой, чтобы не обжечь руки, и не забыть выключить плиту.
Придёт сегодня Сашенька? А зачем ей приходить? Может быть, она искала повод, отделаться от меня?
Не зря хотела порвать плёночку, чтобы можно было с Костей любиться…
Бросил ложку, пошёл выпить триоксазин.
Надо успокоиться, может быть, ты сам себя с ума сводишь!
Картошку разогревал на сковородке, до поджаристой корочки, потом подливку разогрел!
Когда уже всё съел, позвонили в дверь. Пришёл Славка, в футболке и шортах.
— Привет! – радостный, улыбается от уха до уха.
— Чай будешь?
— Не, только что наелся и напился!
— Тогда проходи, уроки сделаем и на улицу пойдём.
Пока расправлялись с письменными, со двора меня позвали:
— Са-ша! – я выглянул, Машдаш и Колька уже в боевых доспехах.
— Ты дома сегодня? Гулять выйдешь?
— Выйду, конечно! Сейчас, немного осталось!
Интересно, думал я, решая очередную задачку по физике, где остальные ребята из наших домов, почему не играют с нами? У них своя спортивная площадка, они там иногда играют, на стадионе, а с нами не пересекаются.
Славка быстро перекатал у меня решения, пока я одевался в серую одежду, уже немного потрёпанную.
На улице решили опять пойти на пустырь, поиграть в индейцев, или казаки-разбойнике, что одно и то же, только разница в одежде и боевой раскраске.
Если вы помните сладость мальчишеских игр, поймёте смысл слова «заигрался».
Когда мы сели передохнуть, уже вечерело.
Как бы мы ни старались играть аккуратно, были изрядно потрёпаны в боях. Майки вылезли из штанов. В волосах застряли репьи, которые мы выбирали друг у друга.
Ноги и руки были в грязи и зелени сочных растений, мой бинт выглядел просто ужасно.
С одной стороны, в поликлинику с таким бинтом неудобно идти, а с другой, всё равно резать будут и менять на новый.
Мы уселись на лавочке и громко комментировали свою последнюю войну, когда из окна услышал мамин голос:
— Саша, это ты, что ли?! – посмотрел на свои окна, с удивлением увидел маму. Уже дома? – Не пора домой? Темнеет уже!
— Да, пора домой! – вздохнул Славка. – Ты со мной? – и они, попрощавшись с нами, ушли. Мы с Машдаш тоже не торопясь отправились по домам, настолько хорошо сегодня поиграли.
— Стой! – сказала мама. – Дальше ванной не заходи! Можешь сразу всё в стиралку кидать!
— А бинты разматывать? – спросил я, не решаясь переступать порог.
— Рану можно мочить?
— Мочил уже, потом перевязали.
— Ой, там столько грязи! Иди уже, сама тебя помою! Ну и ребёнок у меня! То ночи с девочками проводит, то в детские игры играет!
— Переходный возраст! – раздался откуда-то смех Сергея.
— Никуда не уходи! – крикнула мама ему. – Помогать мне будешь, Сашке повязку менять. Я что-то боюсь.
А я ничего не боюсь, мама меня сама раздела, пока набиралась вода, замочила всё в тазу с порошком, заставила встать в ванную и провела предварительную помывку, конечностей и лица, на которых зеленели и краснели несмываемые разводы от сока растений и ягод.
— Как ты завтра в школу пойдёшь, не знаю! – сетовала мама, не в силах отмыть мою боевую раскраску. – Придётся в длинных штанах и рубашке с длинным рукавом!
— Это от погоды зависит! – булькнул я. Мама шлёпнула по попе, чтобы не перебивал взрослых, продолжила натирать особо загрязнённые места жёсткой мочалкой. Потом посадила в ванну, смыв грязь со дна, и открыла воду:
— Следи за температурой! – я не сопротивлялся, мама наконец-то добралась до сына, а то не видит уже, то у одних ночую, то у других, то в школе, то в зарослях.
Набрав довольно горячую воду, я отмокал, всё пытаясь открыть писюн, надеясь хоть таким образом помыть его внутри.
Мелькала мысль, а как чистится девочка внутри? У неё ведь тоже что-то вроде фимоза? Закрыто всё. Тем более, когда отходит кровь, она же не может вся выйти, не портится там, за плёнкой? Саша говорила, нельзя промывать в это время, потому что можно занести инфекцию.
А потом?
Но вошла мама, и опять занялась мною. Неужели ей так нравится купать почти взрослого сына? Или, как обычно говорят, «будут свои дети, узнаешь»?
Детей у меня нет, но сейчас бы Сашеньку купал с удовольствием!
Горечь разлуки слегка отступила, пока мною занимается мама, она не заводила разговоров о моём самочувствии, почему не пошёл к Саше домой, а вместо этого играл с ребятами в детские игры.
Хватило мне истерики в школе, после чего все учителя узнали, что я ревел в руках у завуча.
После помывки решили поменять мне всё-таки бинт, немного намокший во время процедур. Зато легко всё отделилось от раны, не присохло.
— Ого! – сказал Сергей. – Честно говоря. Не ожидал такого! Мама просто побледнела, прижав кулачки ко рту.
— Как же это ты так? – только могла спросить она.
Рука на самом деле стала некрасивой. Разрезанная от локтя до запястья, со скобками, кожа до конца не срослась, сукровица ещё выделяется, и немного припухшая. Всё-таки удар не прошёл даром.
— Может быть, так и ходить? – храбро спросил я, хотя самому было противно смотреть. – А то некоторые не верят, что у меня рана, думают, придуриваюсь.
— Ничего мы не думали! – возразила мама.
— В школе учителя не верят, что есть связь между рукой и вот этими кнопками, — пожаловался я.
— Какая может быть связь? – не поверил Сергей. – Снял бы ты эти девчоночьи штучки.
— Меня начинает знобить, — пытался я сказать, но не поверили. «Ври больше!», — так и читал я их на их лицах.
Перевязав руку, начали меня кормить пельменями, недавно налепленными ими, пока я изображал храброго индейца в зарослях.
Давно не кушал так вкусно! В пельменную не заходил после начала учёбы!
Увидев, что я не притворяюсь, а на самом деле у меня не совсем дееспособная рука, мне помогли разложить диван и разрешили пока не складывать, заправила постель мама.
Ушли, я опять начал плести браслетики, набирая бисер и с тоской поглядывая в окно, не появится ли моя нежно любимая сестрёнка.
Никто не появился, а когда глаза стали слипаться, завалился спать, стараясь думать о чём-нибудь приятном.
На другой день в школу не пошёл, отпросился же заранее. Лучше пойти, очередь к хирургу занять, а то врач один, а желающих попасть к нему много.
Из роли решил не выходить, оделся в комбик, ярко-жёлтую футболку и матерчатую синюю кепку с большим козырьком. Повертелся перед зеркалом, привёл в порядок ногти и покрыл бесцветным лаком. Опять посмотрел в зеркало. «Саша, куда ты делась? Почему не заходишь в гости?». «А ты?». «Что я тебе скажу? Скучаю очень». «Я тоже, но ты меня обидел, тебе и первому в гости идти».
Надо бы у кого-то совета спросить, у взрослого. Женщина сказала, что я виноват, в любом случае. Кир даст по жопе и отправит к Сашеньке, валяться в ногах, он любит меня, но бывает суров. А что скажет Сергей?
Да, наверное, то же, что и Кир, но, поразмыслив, понял, что хорошего совета в таких делах никто дать не может. На самом деле, чем дольше разлука, тем горше обида.
Ника в тот раз соскучилась, и я тут же забыл все обиды. Как хорошо было бы, если бы Сашенька так же кинулась ко мне в объятия!
В поликлинике врачу не понравилась моя рука, он сказал, что снимать скобки рано, и вообще, назначил антибиотики. Напрасно я уверял его, что просто нечаянно задел руку об стол.
— Дома кто-нибудь уколы умеет делать? – спросил он. – Если не умеет, будешь в процедурный ходить, на уколы.
Я прикинул. Нет, совсем не хочется сюда ходить каждый день, десять раз.
— Разве сложно? – спросил я. Тогда доктор выписал мне рецепт на антибиотики и шприц и подробно расписал, как что и куда втыкать, сколько кипятить шприц и иголки.
После перевязки зашёл в аптеку, купил антибиотики, молча отдав довольно крупную сумму в три рубля с копейками за десять ампул, потом ещё зашёл в медтехнику, где мне сурово отказали продать шприц.
— Мама пусть приходит! – заявили мне.
— Мама работает, а у мня воспаление! – округлил я глаза, показав лекарство и рецепт.
— Ничего не знаю, детям до 16-ти запрещено продавать шприцы! И то, по паспорту.
— Фантастика! – сказала я. – Помирать буду, не поможете?
— Не помрёшь, сходишь в больницу, там поставят тебе укол. Всё, иди, малышка, не задерживай!
Я к тому же ещё и малышка! У меня рост, между прочим, уже 156 см!
Посмотрев на часы, понял, что успеваю к третьему уроку, даже если схожу домой и переоденусь, поспешил в школу.
Третьим уроком была геометрия, я даже обрадовался.
— Как у тебя дела, Саша? – спросила учительница, и я понял, что делать.
— Вот, Евгения Львовна, мне выписали рецепт на уколы, а шприц не продают.
— Что колоть? – нахмурилась Евгения Львовна.
— Вот это, — показал я другой рецепт.
— А что случилось? – взволновалась девушка.
— Врач говорит, воспаление, хотя покраснело, наверное, из-за того, что ударил нечаянно руку, но доктору виднее, буду колоть, только купить надо шприц. Маму попрошу.
— Хорошо, давай рецепт, у меня будет окно, схожу, куплю тебе шприц! – Евгения Львовна неожиданно наклонилась и поцеловала меня в щёчку:
— Не обижайся на меня, ладно? И не вздумай разболеться! Ты нам ещё нужен, живой и здоровый! – Я растерялся и не смог ничего сказать.
Никто не обратил внимания на мои пятна на ногах и руке. Те, кто ходил в шортах, даже сбитых колен не стеснялись, вымазанных зелёнкой или в пластырях.
На большой перемене Евгения Львовна на самом деле отдала мне коробочку со шприцем и иголками. Ещё флакончик спирта для протирки места укола.
Прикинув всё так и эдак, решил поехать в мастерскую. Руку дёргало, но не сильно. Подумал, если Татьяна Витальевна вырастила сына, то умеет делать уколы.
Звонить не стал, написал записку маме. Написал, что могу вернуться, а если не будет меня, то я у мамы Мишки.
Пообедав, подумал, что надо бы сделать уроки, а потом, со спокойной совестью отправляться из родного дома. Почему-то Славка сегодня не напросился вместе уроки делать, хотя вчера я ему здорово с физикой помог.
Зато сегодня никто не отвлекал, я быстро сделал письменные работы, собрал рюкзак, в ранец положил завтрашние учебники, решив завтра по-быстрому заскочить домой и переодеться, поехал, на велике, в мастерскую, уже представляя, как буду вырезать Единорога.
Кому шахматы делаю? Конечно, Сашеньке! Она, хоть и предательница, но сестра моя любимая!
К тому же, правильно сделала, что порвала со мной именно сейчас, пока мы не совсем не потеряли голову от любви.
В голове всё складывалось в правильные слова, а сердце ныло и дёргало, как руку, в такт пульсу.
Днём я опять решил не закрывать дверь, чтобы светлее было, переоделся в комбинезон, подобрал подходящую заготовку, походил по небольшой мастерской. Стёр пыль с велика, который отец подарил, остановился у своего портрета, который представил портретом Сашеньки, и уселся на привычное место, зажал заготовку в тиски и начал отсекать лишнее.
Кто-то вошёл, походил по мастерской, небольшой и неопасный. Наклонился над моей работой, спросил:
— Что это будет?
— Единорог, — ответил я, подняв глаза на Сашеньку. Сердце чуть не выскочило из груди, но я сидел на месте, потому что Сашенька смотрела слишком серьёзно.
Она посмотрела на заготовку, в которой пока не угадывался волшебный конь, отошла, увидела мой портрет, разглядывала его так и эдак, потом спросила:
— Это я?
— Нет! – безжалостно ответил я. — Это я.
— Хорошо, что ты, — кивнула она, — покажи, что ты вырезал? Помню, Льва, что ли делал? – я развернул фигурки Льва и Львицы, заметил, как расширились глаза Сашеньки.
— Какое чудо! И мы на себя похожи! Можно я их возьму? На память?
— Они не доделаны, — возразил я, — их надо отшлифовать, потом покрыть лаком.
— Не надо лаком, сейчас они, как живые, а потом умрут.
— Хорошо, только на солнце не держи, а то потемнеют, а я ещё сделаю, всё равно тебе подарю потом, уже сделанные шахматы.
— Мне?! – удивилась девочка.
— А кому же? – удивился я. – Разве я не говорил, что к Новому Году сделаю тебе подарок?
— Говорил, но не помню, что про шахматы! – я снова принялся за работу, Сашенька опять подошла к моему портрету. Я не следил за нею. Пришла попрощаться? Долгие проводы – лишние слёзы!
Сашенька приблизилась ко мне:
— Саша, то есть, Серёжа, мы с Костей… — меня словно током ударило:
— Слушай! – закричал я. – Меня не интересует, что вы с Костей по ночам делаете, ясно?! Ты пришла, чтобы опять упрятать в психушку? Только навсегда, чтобы не мешал вам, да? «Мы с Костей»! – передразнил я, кривя губы. – Лучше не приходи ко мне больше! Никогда! – показал я рукой на дверь, меня трясло от ярости.
Сашенька вдруг очень быстро убежала, прижав к себе подарки. Я не вышел за ней, тяжело опустился на стул, с которого вскочил, с криком.
Какая теперь работа? Руки дрожали, меня колотило всего. Я положил руки на верстак, упал на них лицом, заплакал от несправедливой судьбы.
Достал таблетку, сжевал, подумав, что надо бы средство посильнее, с такими родственниками. Так и пытаются свести с ума.
Немного успокоившись, снова принялся за работу. Ничто так не успокаивает, как работа, требующая внимания.
Вечером пришла Татьяна Витальевна, пригласила на ужин.
— Пойдёшь, или принести? – спросила она.
— Пойду, — решил я, — что-то устал сегодня, и руку дёргает.
Дома у тёти Тани помылся, рассказал, что мне прописали уколы, потому что заподозрили воспаление, но лекарство и шприц оставил дома.
— Что тебе выписали, не помнишь? – спросила тётя Таня.
— Антибиотики, называются Ам… Ампи…
— Ампициллин, наверное, — поднялась Татьяна Витальевна, — посмотрю в аптечке, кажется, что-то из этой группы было, если срок годности не прошёл. Кушай пока.
Хотя аппетит, из-за визита дамы у меня пропал, я ковырялся вилкой в чём-то вкусном, пока не съел всё.
— Ага, есть! Ещё несколько ампул осталось. Сейчас, вскипячу шприц, попей какао с булочкой, тебе полезно, а то худенький такой. Ещё болеешь.
Какао на самом деле, было очень вкусным, я подумал, почему никогда не варим дома какао?
Вспомнил о том, что хотел оплатить Татьяне Витальевне своё проживание, и расстроился, потому что забыл взять деньги, а пятёрку потратил на лекарства.
— Ложись сразу. А то что-то ты вялый, как бы не заболел! – с беспокойством сказала тётя Таня.
Я разделся совсем, чтобы легче было сделать укол, подставил попку, и тётя Таня вонзила не самую острую иголку в моё нежное тело.
Напоследок сжевал ещё одну таблетку и завалился спать, пытаясь изгнать чёрную тоску.

Утром был хмур, но руку не дёргало, видимо, вовремя укол сделали.
— Что тебя гложет, Сашенька? – спросила тётя Таня. Я тяжело вздохнул:
— С сестрой поссорился опять. Вчера приходила ко мне, а я её прогнал, не выслушал…
— Зря, Саша! Надо всегда выслушивать человека. Из-за несдержанности можно всех друзей растерять, не зря гнев назвали одним из десяти смертных грехов. Тебя не учили считать до десяти?
— Учили… — опустил я голову, — простите, Татьяна Витальевна…
— Меня-то за что? Перед сестрой надо извиняться, и сильно извиняться! Если была бы просто любимая из класса, можно было бы губы дуть, но не перед сестрой!
— Да, мне и в школе говорили. Я, наверное, дурак, и мне надо в психушку.
— Нет, ты просто ещё маленький, живёшь чувствами, мальчик мой любимый! – мама Мишки поцеловала меня, и у меня в глазах опять стало мутно от слёз.
— Попробуй успокоиться и помириться с сестрой.
— Дело в том, что мы любим друг друга, как мальчик и девочка, а не как брат с сестрой, — набравшись смелости, признался я, — отсюда наши ссоры. Я никак не могу разлюбить её, как девочку!
— Да, — вздохнула Татьяна Витальевна, — в таком деле советчиков нет, одно могу сказать, ссоры вам только помешают жить. Миритесь. Худой мир всегда лучше доброй ссоры.
— А может быть, лучше покричать, побить посуду, и помириться? Чем молча хлопнуть дверью? – задумчиво спросил я.
— Хлопать дверью в любом случае не надо. Учитесь думать головой, а не спинным мозгом.
— Я попытаюсь. Сегодня же начну медитировать, а то распустил нюни, самому стыдно, — покачал я головой в знак согласия.
— Возьми вот, таблетки, это тетрациклин. Если не удастся поставить укол, выпей, а то заляжешь в больницу, надолго, если случится нагноение.
Я поблагодарил Татьяну Витальевну. Мы попрощались, обнявшись, и я поспешил домой.
По дороге думал, что делать. Сегодня среда, пережить ещё один день, а потом съездить в школу, к сестре, осторожно прощупать ситуацию, прежде чем идти каяться и мириться.
Принял решение, сразу стало легче, замурлыкал песенку.
Застал дома ещё маму с Сергеем.
— Вот и наш блудный сын! – радостно встретил меня Сергей. – Как дела?
— Как сажа бела! – буркнул я.
— Что так? – посерьёзнел Сергей. Я махнул рукой. Не рассказывать же ему, что я маленький негодяй? Свои проблемы и косяки пора решать самому.
К Вите меня некому отвезти, мама и Сергей работают до вечера, папа тоже, Кир мог бы, но, если даже приехать ко мне не может, тоже его помощь отпадает.
Обычно я свои обещания стараюсь выполнять, и съездить надо одному, без Сашеньки. Конечно, с сестричкой веселее было бы, но тут дело личное, хочется с ней побыть наедине, даже без брата.
Вита очень хорошая девочка, может быть, она сможет перебить мою неестественную тягу к родной сестре?
Будь я здоровым, сел бы на велосипед, и доехал бы, не развалился, а так, автобусом, с пересадками, что-то не хотелось. С места для детей и инвалидов прогонят, наверное. Если даже дома не верили, что у меня довольно серьёзная рана, что говорить о чужих тётках?
«Пионер! Уступи старшим!»
«Девочкой оденусь и поеду!» – решил я. Надену комбик, даже с юбкой можно, на чужой территории пацаны не пристанут, что тут делаю, зачем к не своим девчонкам хожу.
Нет настроения у меня драться, на самом деле руку могут отрезать, если загниёт.
Подёргал себя за короткие волосы, пожалел, что хвостики не сделать. Ну и ладно, видел девчонок с короткой причёской, между прочим, неплохо выглядят!
Я доел остатки завтрака, быстро переоделся и поспешил в школу.
Встретил Славку, спросил, почему не пришёл.
— С Яриком в больницу ходил, гипс сняли, но нога ещё болит, помог до дома дойти, с ним занимались, прости.
— Это ты меня прости, Славка! Думаю, только о себе, Ярик обижается, наверное?
— Немного! – улыбнулся мне Славка, и сказал почему-то: — Серёжка!
В школе он только один меня называл Серёжкой, но произносил, как имя девочки. Наверное, помнил мою зарёванную физию, возле кабинета хирурга, когда я, похожий на Сашеньку во всём, назвался Серёжкой.
Наверное, забавно было встретить девочку по имени Серёжка. Вася бывает, даже сам называл Анку Васей, а вот Серёжку ещё не встречал.
Казалось, все учителя уже знали о моей проблеме с сестрой и рукой. Если спрашивали, то осторожно, могу ответить, отвечай, не готов, сиди, слушай.
В старой школе на ребят смотрели, как на неразумных детей, для которых школа просто передержка, потому что детей некуда больше деть, вот и занимают нас чем-нибудь, лишь бы не болтались где попало.
На большой перемене предложил Славке сходить в столовую. Оказывается, недалеко была какая-то служебная, в конторе.
— А нас пустят?
— Попробуем!
Вахтёрша на входе поворчала, но пропустила, а сотрудники конторы не могли знать всех детей своих товарищей, не спросили ничего.
Готовили здесь на удивление вкусно и дёшево, мы, когда уходили, поблагодарили поваров, и они, довольные, предложили заходить покушать.
— Слава! – пришла мне идея. – Я хочу съездить за город, к своей подружке. Не составишь мне компанию? А то боюсь, один, далеко.
Славка замялся:
— Я с Яриком договорился поиграть сегодня. Может, завтра?
— Завтра, так завтра, — легко согласился я, понимая, что Ярик обиделся на Славку по-настоящему, и спросил, с кем Славка теперь, с ним или со мной? Наверное, снова пересядет к Ярику.
Сегодня опять была сдвоенная физкультура, я пожаловался на руку и отпросился с уроков.
Дома достал комбик, в котором гулял с Васей, она же Анка, по её городу. Даже вздохнул ностальгически.
Погладил его и жёлтую, цыплячью футболку.
Оделся, повертелся перед зеркалом.
Вырос я почти за три месяца! Сантиметров на десять вырос! Но юбочка стала выглядеть на мне ещё лучше, немного выше середины бедра, ножки загорелые, стройные, пятна от зелени почти не видны.
Но чего-то не хватает. Надел жёлтые носочки, опять не то. Подумав, понял, в чём дело: волосики отросли неопрятно, подравнять бы. Надел сверху кепку, и козырьком вперёд, и назад, всё равно выглядывает мальчишка из девчоночьих шмоток. Когда в пионерской форме, и то больше на девочку похож.
Подумав ещё немного, решил съездить к Карине, в салон красоты. Наверняка, медовый месяц кончился, началась суровая жизнь, надо теперь много работать.
Взяв с собой рюкзачок, значительно облегчённый, отправился в путь, прихватив с собой деньги. Оставалось рублей 25 мелкими, остальные убрал подальше.
Чуть было велик не взял! Конечно, до ГУМа путь неблизкий, решил проехать автобусом, как на меня пассажиры отреагируют.
Бережно придерживая больную руку здоровой, вошёл в переднюю дверь, и мне уступили место!
— Садись дочка! – подвинулась тётка. Я поблагодарил и сел возле неё, передал рассеянному мальчишке пятачок, он оторвал мне билет в кассе. Через некоторое время заинтересованно посмотрел на меня.
Я осмотрел себя, и понял, всё-таки в последний момент, на автомате, надел потрёпанные кеды вместо босоножек.
Такая вся, в новенькой одежде, и в разбитых полукедах. Ну, почти в разбитых, но шнурки серые, а не белые, как положено девочке носить. Я пожала плечами, и улыбнулась. Мальчишка улыбнулся тоже, покраснел, и отвернулся к окну.
Мне надо было выходить через остановку от того места, где сел, и скоро простился с робким мальчишкой.
Он смотрел на меня в окно, пока я не вошёл в магазин.
Почему на меня девочки так не смотрят? Или смотрят, а я их не понимаю? Для меня есть несколько любимых девочек, на остальных не обращаю внимания? Загадка моей души.
Слегка вприпрыжку дошёл до салона красоты. О, счастье! Карина на работе!
— Сашка! – обрадовалась она. – ты ли это?!
— Я, Кариночка! – сам не поверил, как рад девушке, улыбаясь во весь рот.
— Какая красавица стала! – покачала она головой. – Что желаешь? Маникюр? Стрижку?
— Пожалуй, и то, и другое, — снял я кепку и тряхнул головой:
— Вот, обросла совсем, подравнять бы.
— Садись, как раз кресло освободилось, — пригласила Карина меня.
— Давно Нику не видела? – спросила она, начиная работать с моей причёской.
— Давно, ещё на каникулах. Она в больнице лежала. У них какая-то перемена, в семье, я стесняюсь к ним заходить.
— Надо же, такие друзья не-разлей-вода были, и стесняешься зайти, проведать подругу.
Я промолчал. Могла бы передать привет через девчонок.
— Мы не ссорились, если что, — на всякий случай сказал я, — я сама болела долго, — показал я руку.
— Что с рукой? – поинтересовалась Карина.
— Распорола от локтя до запястья. Наверное, страшный шрам останется.
— Когда бинты снимут, приходи, может, посоветую что-нибудь. У нас всё-таки салон красоты! А то, такая красотка, и со шрамом! – засмеялась она, погладив мою макушку.
Карина что-то сделала с моей стрижкой, где-то подравняла, что-то убрала, и я увидел в зеркале не насупленного мальчишку, а спокойную девочку. Я поморгал, наваждение не прошло.
— Вы волшебница! – прошептал я.
-Нравится? – засмеялась девушка, добавляя последние штрихи, и обрабатывая лицо.
— Давай, теперь ногти приведём в порядок. Ты почему так запустила руки?
— Занялась резьбой по дереву! – вздохнул я. – Хочу сестрёнке шахматы вырезать.
— Ну и как? Получается?
— Делал, делал, сделал Короля-Льва и Львицу, пришла сестра и забрала домой, играться буду, говорит. А мне снова их делать! – сказал я с улыбкой, уже веря сам себе, что скоро помирюсь с Сашенькой, и будь что будет. Пусть дружит, с кем хочет, я ей не муж, чего разошёлся?
— Аккуратней с руками, и так, чуть не оторвала, смотрю, полруки. Кому нужна будешь, некрасивая? Никому! Только родителям.
Я подумал, что и родителям не очень-то буду нужен, без рук.
Маникюр мне сделала, как девочке, полировку, и бесцветный лак.
— С вас 5 рублей, маленькая леди! – обрадовала меня Карина, улыбаясь.
А что делать? Зашёл во взрослый салон, плати по-взрослому.
— А вы не знаете, где здесь детский салон? – спросил я, — Но с таким же качеством?
Карина посмеялась, сдала с пятёрки два рубля.
— Да не надо! – отказывался я. – Я просто так спросила, мне очень понравилось, даже страшно кепку надевать!
— Надевай! Не испортится, я зафиксировала причёску. Тем более, волосики коротенькие. Тебе идёт!
— Мне тоже понравилось! – улыбнулась я своему отражению.
«Надо же! – подумал я. – Собрался на свидание к девочке!»
«Слушай, а не прикинуться ли мне Сашенькой?»
Тут же отмёл это решение. Предложит искупаться в бассейне. Я что, в плавках полезу в бассейн?
Какое там! Опять забыл, что руку нельзя мочить.
Ладно, главное, добраться!
Я даже не заметил за собой опять желание перевоплотиться. Жизнь артиста, постоянное враньё, наверное, уже привык к лицедейству.
Пригородные автобусы отправлялись от Железнодорожного вокзала, туда я и отравился,
Спросила у водителя, как лучше добраться до этой улицы. Водитель сказал, что можно сойти на предпоследней остановке и пройти Грушевым переулком, там уже будет нужная мне улица.
Усевшись в кресло возле окна, на месте для инвалидов, я стал ждать отправления, поставив рюкзачок под ноги.
Не знаю, что сказали бы мальчишке, мне, похожему на девочку, никто ничего не сказал, и я спокойно доехал до нужной остановки. Дачники были без лопат и грабель, наверное, урожай уже собрали или убирают.
Расплатившись с добрым водителем, пошёл искать Грушевый переулок.
Переулок нашёл, даже прошёл его весь, а в какую сторону идти, не понял. Везде всё одинаково, ещё улицу забыл, как называется. Как всегда, потерялась там, где теряться негде
Тут увидел мальчика лет десяти, в трусах-парусах и замызганной майке.
— Мальчик! Эй, мальчик? – обратилась я к пацану.
— Чего надо? – совсем недружелюбно спросил мальчик.
— Я ищу Виту и Диму, они где-то здесь живут.
— А чесоточный! Он вон в том доме живёт. А тебе что до них? – недобро спросил пацан, на верхней челюсти у него недоставало одного зуба. То ли выпал, то ли выбили.
— Дружу с ними, — ответил, не подумав.
— А, тоже чесоточная! – скривил губы мальчишка.
— Щас как въ**бу по харе, остальные зубы выбью! – пообещал я.
— Я брата позову. Он тебя вы****т! – пообещал пацанчик.
— Кого ты тут собрался… Здрасьте! – снял кепку и поклонился мне Стёпа. На этот раз он был в шортах по колено и в довольно свежей майке.
— А ну иди отсюда! – пнул он братишку. – Ещё услышу мат, говно заставлю жрать!
— Она первая! – заныл братишка, быстро удаляясь.
— Ты к кому? – дружелюбно спросил Стёпа, однако в глазах я уловил беспокойство.
— Я к Вите и Диме, они мне давали адрес, да я засунула его куда-то…
— А чё ты вырядился девчонкой? – тихо спросил он. – Вынюхиваешь что-то?
— Что я могу вынюхивать? – удивился я. – Вообще, в первый раз здесь, заблудился. А девчонкой, потому что так спокойней, не будут лишний раз приставать, кто такой, да зачем. У меня рука разболелась, драться не хочется.
— А если, как к девчонке пристанут? – спросил Стёпа. – Ладно, пошли, провожу. Семок будешь? — насыпал мне в ладошку семечек.
— Тогда придётся, по яйкам, — дёрнул я плечом, — а не лезь!
— Ага, вот и Вита. Вита! – позвал он девочку. – Ты знаешь этого… — Стёпа не договорил, потому что ко мне, с визгом, кинулся Димка, обнял за талию, прижался. Был он одет в мой подарок, в набедренную повязку.
— Сашенька! – обрадовалась Вита, напрочь игнорируя Стёпку.
— Ладно, я пошёл, — кивнул мне Стёпа, успокоившись.
— Откуда знаешь этого бандита? – спросила Вита, успокоившись.
— Да так, проводил к тебе, я же первый раз здесь, — нейтрально ответил я.
— Пойдём на веранду, чай попьём, а то жарко, ты пить, наверное, хочешь!
— Да, только сначала руки бы помыть, в автобусе жарко было.
— Пойдём, у нас ванная есть, там умывальник, — мы прошли в дом, через большую прихожую, напротив входа были две двери.
— Здесь ванная, там туалет, — показала Вита и вышла на веранду, кипятить чайник.
Я посетил обе кабинки, оценил удобства.
На веранде меня ждали Вита и Димка. Димка постарался пристроиться ко мне.
Если они меня приняли за Сашеньку, значит, Димка очень с ней сдружился в деревне Другое дело, что они могли вполне принять меня за Серёжку, я же тоже Сашкой назывался, или нет? Забыл уже!
— Саша, а почему ты одна? Где брат? – спросила Вита, и я понял, что она ко мне неравнодушна. Даже тепло на душе стало. Надо было сразу признаваться в маскараде, но я почему-то промолчал, ответив:
— Немного заболел братик, а я ведь обещала приехать в гости. Кстати, Саша говорил, у вас есть мазь, заживляющая раны очень быстро. Не могли бы вы мне помочь? Никак не заживает царапина!
— Сейчас, чай попьём, вылечим тебя! – улыбнулась милой улыбкой Вита.
Мы пили удивительно вкусный травяной чай, с домашними пирожками и оладьями со сметаной.
Вита ещё поставила на столик варенье из клубники и малины. Димке, наверное, редко перепадало такое лакомство, он вымазался вареньем, был счастлив.
— Дим, принеси мазь, пожалуйста! – попросила Вита.
Когда мальчишка убежал, вита засыпала меня вопросами обо мне. Насколько болен, сильно ли занят, приедет ли в гости.
— Мы, наверное, всё-таки переедем к морю, скорее всего, в Приморье. Там папе предлагают работу, служебную квартиру, пока. Потом посмотрим, может быть, можно в пригороде дом такой же купить…
— Я так Сашу хочу увидеть! Хоть попрощаться! – девочка с трудом сдержала слёзки.
— Ты его любишь, что ли? – напрямик спросил я, но тут прибежал Димка, и я остался без ответа. Вита только шмыгнула носом и высморкалась в бумажную салфетку.
— Извини, — сказала она, промокнув глаза другой салфеткой. – Дима, ты принёс ножницы?
— Да, вот, — положил на стол хирургические ножницы мальчик.
Вита разрезала завязки, стала аккуратно сматывать бинт с руки. Потом очень осторожно отклеила пластырь.
— Ого, царапина! – сказал Димка. – Надо Саше дать с собой баночку, пусть мажет, а то шрам останется!
— У папы надо спросить. Саш, дождёшься папу? Он тебя отвезёт на машине, а то автобусом долго и с такой рукой… Как ты решилась?
— Сама говоришь, времени мало осталось, а у меня как раз, выдались свободные полдня, когда смогла вырваться. У нас сдвоенная физра, я отпросилась.
— Ещё бы! Тебе освобождение надо! Смотри, вот тут воспаление начинается, Дима, втирай аккуратно мазь.
Дима лёгкими движениями начал натирать рану, от его пальчиков мне стало приятно, воспалённые участки охладились.
— Не больно? – спросил Димка.
— Нет, наоборот, очень приятно! – расслабился я.
— Я позволяю только Диме себя лечить, если даже поцарапаюсь, у него удивительное чувство к боли друзей. Правда, друзей у него почти нет, родители детей не разрешают с ним играть, думают, дети заразятся. Так обидно! И так Дима страдает от боли, ещё играть не с кем. В деревне только ему было с тобой и Сашей хорошо, он там совсем забыл про болезнь. У него почти не осталось чешуек на лице, а всё сторонятся, и в школе за отдельной партой сидит, кушает за отдельным столом, то, что из дома берёт.
Учителя ребятам говорят, что это генетическая болезнь, не заразная, но, видишь, если кожная, значит, опасаться надо.
Меня царапнуло слово «генетическая». Что-то я слышал о таких болезнях нехорошее.
— Подержи пока рану на свежем воздухе, — посоветовал Дима, — пусть мазь впитается.
— Дима, тебе не пора в бассейн? – спросила Вита.
— Я бы с Сашей… — насупился мальчик.
— Видишь, Саша ранена, и она ненадолго, я хочу поговорить с ней.
— Могли бы и при мне говорить, не стесняться. Можно подумать, я не знаю, что вы о Сашке будете говорить.
— Иди, может, не только о Сашке, о девичьем?
— Можно подумать, не видел я девчонок…
— Дима! – рассердилась Вита. – Перестань! – мальчик неохотно ушёл, а я подумал, почему мальчикам не объясняют девичьи проблемы. А девочкам мальчишечьи? Когда вырастают, совершенно не знают, что делать друг с другом, и почему они разные! Бред какой-то. Помню, как Сашенька удивилась первый раз, когда увидела, как у меня поднимается членик. «Что это?!» И зачем?
А Вита смотрела на меня такими глазами, какими на меня смотрела только Сашенька. Всё было понятно без слов, но…
Что теперь делать?
Сказать, что я не Сашенька, а Сашка? Не получится так же, как с Сашенькой?
Приехать с перевязанной рукой, но мальчиком? Опять враньё получится. Приехал, выведал, что Вита в меня влюблена, и приезжает такой красивый: любите меня, вот он я!
— Хочу с Сашей хоть немного побыть наедине, — призналась Вита, — ты ведь разрешишь? Мне так страшно, что никогда больше его не увижу! Мне бы только один раз с ним… папа запрещает мне, говорит, я носитель болезни, и дети у меня будут больными…
— Не обязательно же сразу, детей…, — непослушными губами проговорил я.
— Конечно, но что это за жизнь, без детей? А смотрю на Димку, и никому такой жизни не желаю, тем более, своему сыну.
— А если дочка? – спросил я.
— Дочка будет носителем, сама здоровая. Попроси Сашу приехать, ладно? Только не говори, зачем.
Я оказался в ужасном положении. Что я, зверь какой, отказать в прощании влюблённым?
И вот, сама влюблённая, открывает свою страшную тайну возлюбленному, от которого желает эту тайну сохранить.
Сашка смогла бы не проговориться? А отпустила бы?
Вита же не знает о нашей любви с ней, она думает, если брат и сестра, у нас не может быть иной любви, поэтому открывается самому близкому человеку любимого.
Мне очень нравилась Вита. Не любил я её так пылко, как Сашеньку, но это к лучшему, не буду рыдать при расставании. Хотя, кто его знает, что будет после близости.
Я не знал, что сказать, смотрел на Виту, и не мог ни на что решиться.
Тут прибежал Димка, постарался пристроится мне на колени, обнял меня, стараясь не потревожить раненую руку.
Маленький злодей, он вполне мог почувствовать, что я мальчик, вероятно, даже понял давно, только молчит. Наверное, тоже что-то знает, хотя бы о любви своей сестры ко мне.
— Давай, ещё раз намажем, — внимательно осмотрев руку, предложил мальчик, не обращая внимания на часы. Только глянул, сколько времени, — скоро папа приедет, покушает, и поедет в город. Тогда Сашу отвезёт домой, да, Вита?
— Да, Дима, слезь с Саши, ей тяжело тебя держать.
— Не тяжело, — мотнул отросшей шевелюрой Димка.
— Димка хороший и умный мальчик, он у на пости круглый отличник, — зачем-то сказала Вита, с нежностью глядя на нас.
— Не круглый, а продолговатый! – хихикнул мальчик, начиная снова нежными пальчиками обрабатывать мою рану.
Мне вдруг представилось, что мы семья, Димка сын мой, Вита жена. И так всё логично получалось, что мне даже Виту поцеловать захотелось, но пришлось сдержать влечение, потому что Мальчик на коленях сидел.
Вместо Виты я поцеловал Димку.
Мальчик замер, прижался ко мне, задышал часто. Я погладил ему взъерошенные волосы.
— Саша, осторожнее, а то привяжется к тебе, не оторвёшь! Его почти никто не ласкает, только осматривают и лечат.
Мне понятно было состояние Димки, в таком возрасте я мог только мечтать, чтобы меня вот так приласкали.
Дима взял себя в руки, закончил операцию.
Вита не заводила при брате разговора обо мне, посчитала, что сказанного достаточно. Предложила ещё чаю, мы не отказались.
Когда приехал их папа, мы уже прикончили чайник с припасами, моя рука уже была вновь перевязана, и Вита снова согрела чайник, для папы.
Пока папа пил чай, Дима попросил у него баночку мази для меня.
— Такая баночка стоит двадцать рублей, — сказал задумчивый мужчина, усталый, но собирающийся на вторую работу, — если початая, уступлю за десять, так и быть.
— У меня есть деньги! – я встал и вынул из кармашка на рюкзачке деньги. – Могу двадцать рублей отдать, мне не жалко для Димки!
— Папа! – вздохнула Вита, обратив внимание на рюкзачок. Наверное, сравнивала с тем, который видела в деревне. Я мог взять… вернее, могла сестра у брата попросить, а то и вовсе, отжать, рюкзачок?
— Что, папа? – сурово спросил отец, взяв у меня только десятку за баночку чудодейственного лекарства.
— Ничего, — спрятала глаза Вита.
— Вот то-то, — сказал отец, поднимаясь.
— Тебе в город? – спросил он меня.
— Папа, её зовут Саша, я же говорила!
— Ну да! Близнецы, и оба Саши! – хмыкнул папа.
— Брата зовут Серёжа, — подал я голос.
— Другое дело, — папа ушёл в дом.
— Не обижайся на папу, Саша! – попросила меня Вита.
— Мне обижаться? – удивился я. – Вы меня уже не… кгхм! Почти вылечили, а я буду обижаться?!
— Как же вы похожи! – улыбнулась Вита. – Смотрю второй раз, и удивляюсь! Не только внешне, а оба упрямые, гордые! Передай братику мою просьбу, ладно?
— Хорошо, — пообещал я, — не знаю, насколько он болен, вроде, ангина у него была, прошла или нет, температура вроде, спала, — врал я про свою мнимую болезнь.
Вышел папа Виты и Димы, пригласил меня в машину. Он был шофёром, водил Зил-130. В городе ему надо было возить на стройку какие-то стройматериалы.
Когда поехали, папа долго молчал. Мне даже не представился. Наконец, заговорил:
— У тебя есть брат?
— Есть, — сказал я.
— Твой близнец?
— Да.
— Скажи ему, чтобы не приезжал. Незачем ему дружить с моей дочкой, — папа открыл форточку и закурил.
— Почему? – спросил я.
— Незачем, и всё. Скажи, отец запретил.
— Что-то с Димкой связано? – спросил я. Папа, не отрывая глаз от дороги, кивнул. Я больше не спрашивал. Зачем, если я и есть мальчик Саша?
— Ты не представляешь, что я перенёс, пока ему не стало лучше, — между тем продолжил папа, — и жена, тоже. Пацан весь в крови, кожа лопается, ему больно, и ничем не снять боль, только в ванне держать. А много тоже нельзя в воде, сама понимаешь. Поэтому я Вите сказал, никаких детей!
— Одной ведь, ещё большее мучение, чем только без детей, — робко сказал я.
— А если мужу захочется? Есть такие, кому дети нафиг не нужны, но не думаю, что твой брат из таких. Даже я вижу, как Димка к вам обоим привязался, а это значит, что вы любите детей!
«Просто обожаю!», — скептически подумал я, представив, что летом у меня появится орущий комочек дома.
— Так что, Сашка, пойми меня правильно! Вита очень хорошая девочка и подруга, замечательная жена из неё выйдет, но счастья вам не принесёт. Извини за прямоту.
Водитель высадил меня не очень далеко от дома, я поблагодарил и пошёл, раздираемый противоречивыми чувствами.
Мне было неловко ехать к Вите и признаваться, что я вчера был у неё. Тогда она переменит своё отношение ко мне.
Может, так и сделать? Тогда не захочет со мной не только близости, но и общаться.
Но может и простить, ослеплённая любовью. Подует губки, потом решит, что хорошо, что не втянула сюда мою сестру, и утащит меня куда-нибудь, где будем счастливы полчаса, а потом расстанемся навсегда.
Может, пойти, поговорить с Сашенькой?
Сашенька отправит меня к Вите, и навсегда отвернётся от меня, как от мальчика.
Больше не с кем говорить, парни одно скажут, девушки другое.
Конечно, говорят, чего хочет женщина, того хочет бог, но Вита ещё не женщина, хоть ей уже скоро 15 лет, кажется, будет, а от меня всё равно не забеременеет, при всём своём желании.
И хочется, и что-то мешает сделать счастливой девочку.
Сашенька?
Куда ни кинь, везде запрет!
Когда пришёл домой, мама только вздохнула.
— Где тебя только черти носят? – спросила она, увидев, в каком виде я пришёл, вернее, пришла.
— Мама, я ездил за город, — оправдывался я, — там меня могли побить, а девочек не бьют. Но даже там меня узнали…
— Что тебе понадобилось за городом? – удивилась мама.
— К знакомым ездил, — ответил я, думая, как помыться, не замочив руку.
— К девочке? – проницательно спросила мама.
— К брату и сестре, — согласился я, — мама, если помоешь меня, спрошу у тебя совета.
— Помою, куда я денусь. Отец хочет с тобой встретиться, — у меня в животе смёрзлись внутренности.
— Когда?
— Когда ваше высочество соизволит! – ответила мама.
Значит, с Сашенькой что-то случилось, понял я, и пошёл в ванную, набрать горячей воды.
В своей комнате разделся, прихватил свежее бельё (не знаю, откуда оно берётся в шкафу), побежал в ванну, отмачивать пенисишку. Подсознательно я готовился к встрече с Витой.
Один Сашка в голове думал про Сашеньку, другой, наверное, Серёжка, думал. О предполагаемой встрече с Витой.
«У неё, наверное, кровь потечёт, поэтому надо, чтобы писюн был чистый, насколько возможно!», — и пытался открыть, чтобы вымыть. Получилось почти до половины, но пришла мама.
С Сашенькой у нас получалось всё естественно, будто так и надо, а Виту я буду стесняться, наверное, и она меня, тоже. Тогда смазки будет мало, и у меня может не получиться ничего.
Мысленно проигранный бой, означает, что в реале ты потерпишь поражение, закон тэквандо.
Что могло случиться с Сашенькой? Если у меня планы на девочку, у неё должны быть на мальчика. Я, можно сказать, уже смирился с этим, что поделаешь, если туда нельзя, сюда нельзя?
Вита, наверное, узнала меня, только делала вид, что разговаривает с Сашенькой, а не со мной. Так гораздо легче сказать, что хочешь, и не вызвать ревность сестры.
Мама мыла меня, как куклу, я покорно выполнял все её просьбы, сесть, встать, наклониться, чтобы хорошо промыть попу.
— Свой писюн сам помоешь? – спросила она.
— Попробуй. Может, у тебя получится, — предложил я маме, но он тут же прыгнул, как только мама его взяла в руки.
Больно, когда пытается открыть!
— Как-то ты делал его маленьким, попробуй, — я пытался, но орган сегодня был упрям.
«Перед сном попробую заняться медитацией!», — решил я.
— Мама, ты шприцы кипятишь?
— Шприцы? – не поняла мама.
— Да, мне же укол надо поставить, забыла, что ли? Вчера мне Татьяна Витальевна ставила, сегодня ты!
— Я? – мама даже поливать меня перестала, — Но я не умею! Может, Сергей?
— Мама, я стесняюсь Сергея!
— Не говори глупостей!
— Ты мне разве не ставила уколы, в детстве? – удивился я.
— Тебе только в больнице ставили, а так, ты не болел настолько, чтобы уколы ставить.
— Мне что, у Татьяны Витальевны поселиться? – спросил я.
— Ладно, поставлю! – шлёпнула она меня по попе. – Только не вой!
— Иголку не сломай…
Поставив шприц и, иголки кипятиться, мама, съедаемая любопытством, пошла в мою комнату, узнать, что за совет я хочу у неё спросить.
И я рассказал ей всё.
— Что теперь делать? – спросил я.
— Сашка! Ты же ещё ребёнок совсем!
— Был бы взрослым, не спрашивал бы! – резонно ответил я.
— Не знаю даже, что тебе сказать, — задумалась мама, — может быть, ты уже в крайности кинулся!
— Может быть, и так, но, насколько я знаю девчонок, она настроена серьёзно.
— Твой поступок может сломать ей жизнь.
— Она и так сломана, мама, если дети будут рождаться больными. Ты вот, собираешься родить, а если бы ты знала, что он таким, как Димка, родится?
— Ой, Сашка, типун тебе на язык! Разве твой Димка не хочет жить?
— Очень хороший мальчик, умный, учится на одни пятёрки, но у него нет друзей, ему даже одеться больно, постоянно голышом ходит. Я ему смастерил повязку, наподобие моей, она не очень ему вредит.
А когда его папа рассказывал, как он мучился в детстве, у меня волосы дыбом встали! – погладил я рукой с маникюром свою новую стрижку. Мама заметила, взяла руку, посмотрела.
— Ну, мам! Я же переоделся, а волосы торчат! Зашёл к Карине…
— Опять, наверное, бешеные деньги отдал?
— Не очень, три рубля взяла, со скидкой…
— Маму бы сводил, что ли, к своей Карине…, — наверное, уводит разговор в сторону.
— Когда на свадьбу позовёшь, поведу… Мама, Вита с Димой подарили мне свою мазь. В прошлый раз, когда с велика упал, они лечили меня, видишь, ничего не осталось! – я показал колено, где слегка светлое пятно осталось, глянул на локоть, там тоже пятнышко.
— Они, наверное, узнали меня, мама, только Вите так удобнее было сказать, и сестру не втягивать в наши с ней дела.
— Возможно, — кивнула мама, — только, понимаешь, что-то жизнь у тебя какая-то пошла, не понять, где правда, где ложь. Даже имя себе придумал такое, не понять, мальчик ты или девочка, даже когда в мальчика одеваешься!
— Мама! – я привалился к маминому боку, обнял её руку двумя своими. – Я в театре играю, а там несколько жизней проживаю. Это же тоже ложь!
— Театр не жизнь, сынок…
— Весь мир, театр, и мы в нём актёры! – перебил я маму.
— Шекспир? – засмеялась мама, поворошив мои волосы.
— Я не знаю точно, — пробормотал я, — кажется, да.
Мама пришла, вместе с Сергеем. Он прочитал инструкцию и схему, разрисовал мои ягодички йодом на четыре части. Ткнул пальцем в верхнюю правую клетку и намазал её спиртом. Немного перепирались, кто первый воткнёт иглу, победил Сергей:
— Смотри и учись! – и быстро воткнул детскую тонкую иголку в выбранное место. Только когда выдавливал лекарство, было немного больно.
— Ну, как? – спросил Сергей.
— Совсем не больно! – улыбнулся я в подушку.
— Поняла? – спросил он маму.
— Поняла! – засмеялась мама, и я услышал, как она поцеловала любимого. Я тихонько вздохнул. Завидовал белой завистью. А может, чёрной. У меня столько любимых девочек, и ни с одной нельзя жить.
— Уроки сделал? – спросила мама.
— Письменные, — вздохнул я.
— Делай уроки и ложись спать. Утро вечера мудренее, тем более, с отцом ещё тебе встретиться надо.
— Да, помню, — согласился я, — надо телефон проводить…
— Давно бы провёл! Чего скромничаешь? – рассмеялась мама, а Сергей сказал, что верит мне, и то, что у нас телефона, просто моё упущение.
Я подумал, что на самом деле, упустил, как-то этот момент.
Потрогал сквозь бинт рану. Не болела, начала слегка чесаться. «Вот она, чесотка! – подумал я. – Наверное, когда у Димки подживают раны, он начинает чесаться».
Не спросил, где держать мазь, в прохладном месте, наверное. В холодильнике? Надо съездить и спросить!
Так. Учебники по анатомии, географии, истории, физике…
У кого только возникла такая дьявольская идея, столько уроков ребёнку на дом задавать?! Ещё и письменные! Хоть караул кричи. По физике есть задачи? Конечно, есть!
Вздохнув, взял черновик и начал вычислять по закону Ома падение напряжений на сопротивлениях.
Только решил задачу, потянулся. Начал читать параграф. Вроде понятно. Потом историю. Как неинтересно написано! Не могли более захватывающе написать? А то канцелярщина какая-то! Даже читать неохота! Закрыл книгу, всё равно на ум не лезет. Анатомия. Кровоток. Блин, реки крови! А насколько разветвлённая система! А зачем я этот параграф открыл? У нас же другая тема?
Мама разбудила в десять, когда я сладко спал за столом, на мягком учебнике географии.
— Выучил уроки? – смеялась мама. – Ложись уже, без учебника под подушкой, всё равно не влезет в голову!
— Дззззьььь… — да когда же это кончится?! Только лёг!

— Делай раз! – я с утра делаю зарядку, готовлю себя к новому непростому дню, делаю махи ногами выше головы, держась рукой за стенку, иногда замираю в вертикальном шпагате.
Скоро занятия по тэквандо, а я разленился в последнее время, перестал делать зарядку, раскисаю часто.
Жаль, на карьер не успеваем съездить с девчонками, да и девчонки куда-то пропали с горизонта, Сашин велик пылится в подвале, Сашенька неизвестно чем занимается, а я строю планы по поездке в пригород.
Каждое утро и вечер слушаю прогноз погоды, со страхом жду сезонного циклона, после которого обычно уже солнце светит, но уже плохо греет, приходится влезать в штаны, джемпер надевать, рубашку с длинными рукавами и пиджак.
Всё, конечно, привычно, как ни оттягивай лето, бегая в коротких штанишках, осень надвигается, уже кленовые листья покраснели, рябиновые гроздья, тоже.
Ника когда-то обещала достать мне колготки телесного цвета. Как бы восприняли меня одноклассники, приди я в колготках?
Предложили бы перестать валять дурака и носить несколько другую форму?
Нет, под штаны всё равно надо будет что-то поддевать, надо в торговый центр заглянуть с Сашенькой.
Я встал напротив зеркала, напряг худенькие мышцы, посмотрел на рёбра, разгорячённое лицо.
Не похож я на сестрёнку стал, отстаю от неё в развитии. Она уже кругленькая становится, хорошенькая, а я всё ещё выгляжу на 12-летнего подростка, костлявого, с еле видимыми штучками внизу живота
А если так? Напряг живот, втянул в себя всё.
Так и стой, гордость школы.
Поиздевавшись над собой, понял, что гордиться мне пока нечем, больше похож на бесполое существо, чем на мальчика или даже девочку. У девочки хоть грудки припухлые, а у меня и этого нет.
Отсюда вывод: попросить прощения у сестрёнки, сказать: я брат твой, сестра. Прости, смени гнев на милость!
И если скажет: «мы с Костей решили обручиться, забери своё кольцо взад», поеду с чистой совестью к Вите, а там, что она захочет, то и буду делать.
Залез в шкаф, нашёл сарафан, купленный мною ради озорства, чтобы быть похожим на сестру, ещё импортный пакет с Эйфелевой башней, нарисованной, конечно. Сунул в него сарафан, в хрустящей упаковке, фломастеры. Что ещё подарить сестрёнке?
Карандаш обещал. Подарю четырёхцветный, им я ещё не пользовался. Потом попрошу у Кира, если приедет.

Сбегал в душ, потому что мама уже кричала, что завтрак стынет, а они уходят на работу.
На завтрак сегодня овсяная каша и кружка какао с булочкой. Я похвастал, что меня таким образом хотели откормить, чтобы не гремел костями, и мама сварила мне какао с молоком.
— Смотри, — сказал Сергей на это, — переведут в другую возрастную группу, не увидишь побед на соревнованиях, как своих замечательных ушей.
— Зато ветром валить не будет! – парировал я.
— Са-ша! – закричали за окном, и мне будто бальзам на душу пролили. Выглянул в окно, увидел своих друзей, всё ещё одетых по-летнему.
— Привет! Бутерброды будете?
У меня теперь в ранце есть отдельное место для бутербродов. Сергей любит лакомится колбасой, в холодильнике всегда есть несколько сортов колбасы и сыра, я потихоньку таскаю у него, для своих друзей.
Предлагал ему деньги, глава семьи гордо отказался. Тогда я сам иногда покупал варёную колбасу, за три рубля кило, Сергей любит по два сорок, вот и пусть её ест. Ещё сыр Российский, где много дыр.
Моим друзьям нравится, как я делаю бутеры. С удовольствием их лопают.
Пока шли в школу, подъели все запасы, я только один себе оставил, на большую перемену, если не отберут, съем.
Первым уроком сегодня была физика, которую я успел вчера сделать, перед тем как уснуть за столом.
Надо будет пожаловаться на большие нагрузки на наши хрупкие организмы.
— Дымченко, к доске!
Лев Абрамович из меня отличника решил сделать?
— Рассказывай, Сашенька, закон Ома.
— Не знаешь закон Ома, сиди дома! – задрав нос, сказал я, и решил задачку про падение напряжения на участке цепи.
Я сначала не понимал, какой практически смысл в этом нагромождении сопротивлений, наверное, и остальные ребята думали, что это способ помучить школьников, пока Лев Абрамович не спросил, что находится у меня в квартире, какие электрические приборы мы включаем вечером в электрические розетки и попросил посчитать, сколько киловатт мы отбираем из сети.
— С помощью вот таких несложных задач мы можем вычислить, какие трансформаторы должны строители поставить на подстанции, какие кабели проложить, чтобы выдержали нагрузку, чтобы мы смогли приготовить вечером ужин.
— Сначала надо выучить математику для этого, конечно! – сказал учитель. – Некоторые мне говорили, что тригонометрия им совсем не нужна, а вот бытовая электротехника вся подчиняется именно законам тригонометрии, потому что работает на переменном токе, по синусоиде.
Не изучаете пока? Дойдёте и до этого!
— А зачем нам география? – спросил Дюша Быков, с задней парты. – Извозчик же и так довезёт! – и все засмеялись над шуткой.
— Никто из нас не знает, кем ему придётся работать в будущем. Вот вы, Андрюша, кем хотите быть?
— Мы? – удивился Быков, вставая. – Мы будем, как батя. Шофёром.
— Шофёру нужна физика?
— Нужна, наверное! – почесал затылок Дюша.
— Математика? Русский язык? Писать накладные, читать, высчитывать маршрут? Бывают инструкции на английском языке? Что тебе ещё не нравится? География?
— Да я пошутил, Лев Абрамыч! Я и есть извозчик! – под общий смех сказал Дюша, и сел на место.
— Кто-то будет варить сталь, а там нужна химия, кто-то станет врачом, там нужна будет органическая и неорганическая химия, которая вам так не нравится, вы считаете, что все эти науки выдуманы, чтобы мучить маленьких детей. Здесь вам дают основы, базу для будущей жизни! Не знаю. Может быть, кто-то надеется прожить всю жизнь маленьким ребёнком, под крылышком у мамы и папы. Поднимите руки, кто так хочет жить! Почему не поднимаете? Я же не говорю, что будете, я спрашиваю, кто хочет так жить!
Понятно, всем бы так хотелось. Ну, почти всем, некоторым хочется поскорее вырасти и сбежать из-под опеки родителей, стать взрослым, как будто во взрослой жизни мёдом намазано.
— Скажи, Саша, чего стоил твой успех на сцене? – спросил он меня. – Ты просто вышел и сыграл Багиру и Маугли? – я встал, вспомнил изнуряющие тренировки, подумал, как коротко всё это рассказать, и, как это очень редко бывает, придумал:
— Тяжело в учении, легко в бою, Лев Абрамович!
— Нет, ты расскажи, как репетировал!
— Ну, меня учили прыгать из-под потолка на пол, на передние лапы, а если не получалось, били палкой. Если неправильно танцевал, били палкой. Тогда быстро дошло, как всё это надо делать, где-то за месяц. Раз десять спрыгнешь и запрыгнешь обратно, уже начинаешь понимать, как лучше это делать, как не подставить попку под удар палкой. Малыши тоже не баловались, а работали, просто нам всё это нравилось, мы хотели ещё ставить пьесы, и работать до упаду.
Зато на сцене получилось легко!
— А мы завидовали тебе! – сказала Лена Оболенская. – Думали, тебе просто повезло, что красивая, вот и взяли в театр, дали роль, даже две!
— А гибкость и пластичность у меня просто от природы! – засмеялся я. – Кстати, если бы не тренировки, не сидеть бы мне с вами, а так, отделался ранением руки только.
— Рассказала бы! – попросил Витя.
— Подписку давал, нельзя, — ответил я.
— Если подписка, значит, дело государственной важности! – негромко сказал наш ботаник Боря Елисеев.
Зазвенел звонок.
— Не расходимся, ребята! – попросил Лев Абрамович, запишите параграфы и номера задач к ним!
Так вот прошёл урок физики.
Конечно, все внимательно слушали, но это не говорит о том, что все вдруг загорелись желанием учиться. Никто из нас не горел особым азартом, учёба казалась нудной обязаловкой. Сколько бы нам ни говорили, что за учёбу надо платить, мы считали, что платить надо нам, за титанический труд. Шесть часов в школе, неизвестно сколько, дома, шесть дней в неделю.
Я, к примеру, закусив губу и спрятав свои хотелки, стремился догнать в качестве учёбы сестру. Как бы я её ни любил, её насмешки глубоко ранили мою нежную душу, я учу уроки, пока сон не свалит с ног.
Надеюсь, успехи в учёбе дадут мне некоторые преференции в школе? Скажут, снять кнопки, не приду в школу, буду «болеть» дома, а мне друзья будут приносить в постель чай с малиной и домашние задания. Выполненные.
Сегодня у меня было почему-то приподнятое настроение, когда вспоминал сестрёнку, делалось ласково и сладко на душе. Больше не буду её обижать, она на самом деле, самостоятельный человек, только надо объяснить, что не надо сразу рвать по живому, постараться разобраться, а то мы оба: пых! Пых! И в стороны. Разбежались и плачем.
Я, наверное, сам побежал бы к сестрёнке, если бы не пообещал дождаться папу.
С сожалением отказался от вечерних игр с Машдаш и Колькой. Хотя хотелось до безумия превратить пустырь в джунгли, а поляну – в саванну. Разбирался с уроками, предварительно помедитировав.
Дело в том, что голова у подростка работает сама по себе, не подчиняется приказам. Начинаешь читать историю, не понимаешь, о чём написано в книге, потому что думаешь или о прошедшем дне, об упущенной возможности поиграть с ребятами, о Сашеньке или Вите, даже о Димке.
О Димке я думал с надеждой, что он скоро выздоровеет, хотелось наблюдать за динамикой его болезни.
Вдруг, враки всё, и его болезнь не Х-сцепленный ген, а совсем другая причина.
Вита мне нравилась, даже очень. Если из кого выбирать, выбрал бы Анку и Виту. Но Анка, скорее всего, нашла себе пару, с её характером это несложно, а Вита, видно, любит только меня, пока.
Папа постарался прийти, пока дома ещё никого, кроме меня, не было.
Когда зазвенел звонок, я надел шорты и побежал посмотреть, кто пришёл. Друзья могли просто покричать в окно, Вера и Алина, хитрецы, звонили в дверь, участковый мог зайти, но его почему-то я давно не видел, может, на повышение пошёл, и сейчас работает оперативником? Надо бы выяснить, нехорошо забывать друзей!
— Сергей, ты дома? Думал, ты в такую погоду бегаешь где-нибудь.
— Хотел поиграть с ребятами, но мама сказала, что ты придёшь, уроки делаю.
— Молодец, — разувался отец.
— На сестру равняюсь, — дёрнуло меня за язык.
— Вот о сестре и поговорим. Где тут у тебя можно руки помыть? – я открыл ему дверь в ванную и прошёл на кухню, согреть чаю. Нарезал колбасы, сыра, положил в вазу печенье и конфеты.
— Садись, па! – пригласил я отца к столу.
— Спасибо, сын, — папа не стал отказываться, а я не стал его спрашивать, какой чай он предпочитает, чёрный или зелёный, китайский или краснодарский, а может быть, «липтон»?
Налил ему то, что было в заварнике.
Отец начал пить чай. Собираясь с мыслями, заодно оглядывая мою тщедушную фигурку.
— Твоя сестра стала плохо учиться, получила двойку и перестала ходить в школу, — огорошил меня отец.
— В смысле, перестала ходить? – нахмурился я.
— А вот так. Повесила твой портрет на стенку, и смотрит на него. Ещё попросила засов сделать на своей двери.
— И ты ей сделал?! – поперхнулся я.
— Сделал, конечно, поставил замок. Девочка растёт, ей надо уединяться, личное пространство, видишь ли.
— А если она там… — я выпучил глаза, глядя на папу.
— Ой, да брось ты! – беспечно махнул отец рукой. – Просто ждёт, когда ты придёшь и попросишь у неё прощения!
— Интересно, за что? – пробормотал я.
— Не знаю, — отрезал отец, — только ты сейчас пойдёшь и делайте что хотите, но, чтобы моя дочь опять была весёлой и счастливой!
— А Костя? – спросил я, потому что разбивать пару мне точно не хотелось.
— Костю не пускает к себе. Да вообще, никого не пускает. Только сказала мне, чтобы ты зашёл, ей надо с тобой о чём-то переговорить. Пойдёшь?
— Пойду, конечно! – дёрнул я плечами. – Она же моя сестра, самый родной человек, можно сказать.
— Тогда иди, собирайся, я тебя здесь подожду, а то у тебя там тоже, наверное, «личное пространство».
— Только я не стал ставить замок, мама там убирается, об одном договорились, чтобы мои вещи не трогала, и всё, а когда я в комнате, чтобы стучались. В их комнату я вообще не захожу, даже когда приглашают телевизор посмотреть.
— Ты что, телевизор не смотришь? – удивился папа.
— Если была бы общая комната, смотрел бы, — ответил я.
— Но, насколько я знаю, здесь всё куплено и сделано на твои деньги? – удивился отец.
— Я один раз ляпнул такое, Сергей из дома ушёл. Тонкая у них душевная организация! – съязвил я, и пошёл собираться в гости к своей родной сестре. Хотел добавить, что не только у них такая организация душевная, но не стал.
— Па! – крикнул я оттуда. – Велик забирать будешь?
— Пусть сама забирает! – ответил отец. – Как ты это представляешь? Я же не могу на нём поехать, и вести далековато.
— Да, на самом деле, — пробормотал я, открыв шкаф и думая, во что одеться.
Самый лучший вариант, комбик с шортами, он оказался выстиранным и выглаженным, лежит на своём месте. Под него плавки, майку и голубенькую футболку. Ну, кепку ещё, прохладно становится.
А если придётся заночевать? Форму с собой взять, а то не пустят в школу. Ага, тогда надо будет учебники брать, нагружаться, нет не пойдёт! Возьму самое необходимое, и подарки для сестрички.
Так и сделал, рюкзак попросил помочь надеть. Обулся и поспешил за папой, на остановку.
Когда приехали и прошли в квартиру, папа сразу повёл меня к комнате Сашеньки. Дверь была заперта.
Папа постучал:
— Саша, открой, к тебе брат пришёл! – ни звука. У меня зашевелилось нехорошее подозрение.
— Папа! – взволнованно сказал я. – Давай, выбьем дверь! Может, Саша там умирает!
— Сейчас, только инструмент возьму, замок откручу! – сказал папа, не двигаясь с места. Через некоторое время замок щёлкнул.
— А! – разочарованно сказал я. – Она не хочет меня видеть. Пойду я… — мне стало досадно, я на самом деле, развернулся, чтобы уйти. Сначала зовёт, потом запирается!
Папа схватил меня за рюкзак, открыл дверь и втолкнул в комнату, сзади хлопнула дверь, ударив по рюкзаку, так что мне пришлось ещё пробежать, до стола.
Сашенька лежала на кровати, отвернувшись к стене. Мой портрет, нарисованный ещё Мишкой, висел над столом, его можно было видеть с кровати.
— Помоги мне рюкзак снять! – попросил я, но не дождался даже шевеления. Подумав, я всё-таки, с кряхтением, извиваясь, освободился от рюкзака, достал пакет с подарками.
— Саш, я подумал, мы растём, и нашёл сарафанчик, помнишь, покупал два? Я уже на 10 сантиметров с тех пор вырос. Носи, пока лето не кончилось. Ещё карандаш, четырёхцветный, я им не пользовался…, — я взял карандаш, увидел на столе черновик, расписал ручку.
— Пишет, Саша, — я посмотрел на сестру, она перевернулась на живот, чем-то играла, не обращая на меня внимания.
— Ну, я пошёл, — поднялся я, — чего звала-то? – и направился на выход. Когда уже взялся за ручку двери, Саша сказала:
— Не уходи…
— Что? – подумал, ослышался, переспросил я.
— Не уходи, закрой дверь на замок, сядь ко мне, — повернулась ко мне Сашенька.
Я нашёл, где закрывается дверь, бросил в угол рюкзак и сел рядом с сестрой.
— Смотри! – показала мне сестрёнка, с чем играет. – Это ты, а это я, — у неё в руках были мои фигурки, Льва и Львицы. – Они должны быть вместе, Саша. Я очень соскучилась! Просто, когда ты вошёл, я не сразу смогла справиться с собой, боялась разреветься, — сестрёнка села рядом, была в одной ночной рубашке. Поцеловала меня, и стянула с себя рубашку, под которой ничего не было, кроме упругих титичек. Я неожиданно для себя, сразу поцеловал их в острые кончики, а Сашенька начала расстёгивать мой комбик. Я помог ей, забрался в постель, и мы стали неистово целоваться. Сашенька не умывалась и не чистила зубы, от этого она пахла особенно замечательно, я забрался язычком в её ротик и вылизал там всё.
Потом она захотела меня почувствовать, специально делала себе больно и отстранялась, пока мы не взвыли от восторга.
Обнялись, и лежали, не в силах быстро прийти в себя.
— Сашка… Да что же это такое? – жалобно спросила сестрёнка. – Так же нельзя! Но я без тебя просто погибаю! Мне ничего не надо, только, чтобы ты был рядом! Сашка, а ты куда собрался, вообще? К Вите?
Я очередной раз убедился, что наши общие мозги достались Сашеньке.
— Да, она меня приглашала в гости.
— Ты уже был у неё? – требовательно спросила Сашенька, заглядывая мне в глаза.
— От тебя разве что-нибудь скроешь? – поцеловал я её. – И не собираюсь скрывать. Да, был. Как будто это ты приезжала. Оделся полностью девочкой, даже в салон Карины сходил. Но не думаю, что обманул, хотя Вита пыталась сделать вид. Что приехала ты, и через тебя меня пригласила, попрощаться. Её папа запрещает нам встречаться, так она хоть побыть со мной хочет.
— Сашка, я хочу поехать с тобой, — после долгого молчания сказала Сашенька.
— Зачем? – немного разочарованно спросил я.
— Ты сначала со мной сделаешь это, потом с ней! – я чуть не подскочил:
— Сашка! Как тебе не стыдно! Мы же договорились, не раньше 16-ти лет!
— А Вите сколько? – спокойно спросила сестра.
— Ей скоро 15 будет, уже вполне взрослая, и детей у нас ещё не может быть, я незрелый.
— У нас тоже, — спокойно возразила девочка.
— Саша, была бы ты посторонняя, давно бы у нас было всё по-взрослому, но я очень тебя люблю, вдруг на самом деле, занесу инфекцию?! Или сама попадёт, без защиты…
— Ты слишком мнителен, Сашка! Просто надо соблюдать гигиену. Тогда ничего не занесёшь!
— Значит, с Витой у меня ничего не получится? Ты убьёшь меня просто, из ревности.
— Знаешь, Сашка, я хочу при этом присутствовать! – Саша поцеловала меня и прижала крепче к себе.
— Тебе мало наших игр? Я с ума бы сошёл, если бы смотрел, как ты с Костей…
— Я сама с ума бы сошла, если бы я с Костей! – перебила меня сестра. – А братика хочу подстраховать, в случае чего.
— Подожди, а что ты тогда хотела мне сказать, когда говорила, что вы с Костей?..
— Хотела сказать, что мы с Костей решили без твоего разрешения ничего не делать. Прости меня, Серёжка! – и поцеловала в губы.
Мы забыли опять о времени и о том, где находимся.
— Ты знаешь, зачем я это делаю? – тихо смеялась девочка, после очередной попытки надавить на свою плёночку. – Я хочу несколько раз это сделать. Мне доставляет удовольствие, когда ты делаешь мне боль… Ай! – я слегка куснул её.
— Нет, так мне не нравится. В следующий раз расцарапаю тебе спину! – пригрозила Сашенька.
— Может быть, Вита не это имела в виду, когда просила приехать? – задумчиво сказал я. – А то, сразу в постель? Не верится мне сейчас в это.
— Не знаю, лучше вылижи меня, что-то сыро… — не знаю, почему, мне наши ласки казались вполне естественными, будто я сам себя вылизывал. Сашенька тоже считала меня своим.
— Сашенька, — предложил я, — давай никогда не ссориться?
— Почему? – капризно надула она губки. – Мне нравится наше примирение! И к Вите мы всё-таки съездим!
— А когда? Вот бы заранее договориться! А то её папа и побить может! Он работает водителем, меня подвозил домой, и сказал, чтобы мы прекратили отношения, потому что у неё плохая наследственность, и вообще, они скоро уезжают.
— Надо в рабочий день. Прогулять последние два урока, и пока доедем, Вита уже дома будет, а брат ещё в начальной школе учится? Тогда у него четыре урока будет.
— Куда его денем? – засмеялся я, представив удивление брата, когда мы все от него спрячемся.
— Придумаем что-нибудь! Я слышу твои мысли! Дескать, заберёшься с ним в бассейн, а я в это время с Витой!.. – я закрыл её ротик поцелуем, потому что она, как всегда, прочитала мои мысли.
Нам надоело валяться, мы надели плавочки и на цыпочках пробежали в ванную.
После ванной снова тихонько пробрались в комнату сестрички, где она сначала оделась в мой сарафан, определив некоторые различия со своим, потом предложила одеться в её, чтобы быть похожими, долго разглядывала мою новую стрижку и заявила, что хочет себе такую же. Я возражал, одеваясь в Сашенькин сарафан. Вдруг, больше у неё не отрастут волосы такой длины? А мне нравятся косы у девочек.
— Мне тоже заплетали косички! – признался я. – И мне нравилось, потому что не мешаются длинные волосы. Не лезут в глаза и в рот.
— Ты же предлагаешь с тобой в секцию тэквандо записаться! Лучше постричься! Мне очень твоя стрижка нравится! Ты так на девочку стал похож, хоть стрижка короткая!
— Вот ещё! – буркнул я, хотя самому понравилось, когда впервые увидел себя в зеркале. – Может, пока время есть, сделаем твои уроки? Завтра пойдёшь в школу?
— Пойду, конечно! Я сегодня не пошла и не ела, чтобы папа за тобой сходил сам. Я вредная, ужас! — вздохнула сестрёнка, любуясь каждым фломастером.
— Какие красивые и яркие!
— Только рисовать ими надо сразу хорошо, не карандаш, не сотрёшь!
— Ой, Сашка! А эта ручка мне?! И тебе не жалко?! – пробовала Сашенька писать четырёхцветной ручкой.
— Для своей сестрёнки мне ничего не жалко! — улыбнулся я, сказав правду. – А для себя я ещё попрошу Кира привезти, я уже придумал, как её использовать.
— Как?! В тетради ведь разрешают только синим или фиолетовым цветом писать!
— На геометрии буду отмечать углы зелёным и писать А В С, к примеру, красным. Чёрным медиану, высоту, биссектрису…
— Если разрешат, будет красиво! – засмеялась Сашенька. Тут в дверь постучались.
— Сашки! – заглянул папа. – Ой, девчонки! Кушать хотите?
— Хотим! – закричала Сашенька, подпрыгнув. – Кушать будем, а то Сашка учиться заставляет сразу!
За обедом нас разглядывала мама Мила.
— Даже не знаю, кто больше на девочку похож! – улыбалась она. – Ты, Серёжа, не слушай сестру, а то так и останешься, девочкой. Она капризничает просто, настаивай на своём! Кстати, где ты так стриглась? Посоветуешь салон?
— Посоветую, только там дорого, и записываться надо заранее. Эта стрижка и маникюр обошлись мне в 5 рублей…
— Ого! – удивилась мама Мила.
— Когда я спросил, где здесь детский салон, мне сделали скидку!
— А я знаю, где этот салон! – засмеялась Сашенька. – Меня там тоже стригли и маникюр делали! Там у Сашки знакомство! Мам, если ты советуешь Саше одеваться мальчиком, я тоже буду мальчиком…
— Куда тебе! – засмеялся папа. – В зеркало смотрела? Ты уже почти зрелая девушка, а Сашка пацан совсем! – Сашенька слегка надула губки, потом сказала:
— Тогда Сашке легче в меня переодеваться! Можно ему накладки сделать, никто не отличит!
— Ты, Саша, не шути так! Привыкнет, потом не переделаешь! – строго сказала мама Мила.
— Я хочу, чтобы он только мой был… — сказала Сашенька, и за столом стало тихо.
— Саша… — начал папа, постукивая вилкой по столу.
— Папа! Ну, хоть на три года! – взмолилась Сашенька.
— А ты, Сергей, что скажешь? – спросил папа меня. Я пожал плечами:
— Я за эти три года не женюсь, надеюсь, а дружить с девочками Сашенька мне не запрещает. Но только дружить! – улыбнулся я.
— На большее тебе, вроде как, рановато, — пробормотал папа.
— Я так решил, — сказал я, — когда я в гостях у Саши, буду её слушаться, когда она у меня, пусть меня слушается. Да, Саш? – спросил я сестрёнку. Та обняла меня, с вызовом посмотрела на родителей:
— И когда мы гуляем, Сашка меня будет слушаться!
— Ну, не всегда! – скромно улыбнулся я.
— Когда придётся драться, я тебя сдерживать не буду! – заверила меня девочка. – Помогу, чем смогу!

После ужина закрылись в Сашиной комнате.
— Будешь уроки делать? – спросил я, зевая.
— Буду, конечно, завтра же в школу пойду, мне с удовольствием ещё двоек наставят.
— Тебя там что ли, не любят? – дивился я, даже потягиваться перестал.
— Не знаю, не признавались, в нашей школе любимчиков нет, лень и раздолбайство не прощают! – открывая учебник и тетрадь, ответила сестра. Взяла мой подарок, нажала на кнопку синего цвета, написала на черновике «Любимый Сашенька».
— Ой, как хорошо и чисто! – восхитилась она.
— Жаль, пастики короткие, — вздохнул я, — а запасные не догадались привезти.
— Ну и ладно! Сколько хватит! – уверенно сказала Саша. – Что смотришь?
— Не могу налюбоваться на тебя! Опять такая уверенная стала! – сказал я, почёсывая сквозь повязку руку.
— Болит? – участливо спросила сестричка. – Прости, тогда ударила, глупая, ты, наверное, целый час плакал от боли?
— От того, что поссорились, а рука воспалилась потом, антибиотики выписали. Скажи, у твоих родителей есть шприц? – Сашенька с непонятным выражением жалости и страха смотрела на меня:
— Из-за меня у тебя воспаление началось? Уколы теперь ставят? – часто-часто заморгала.
— Прекрати плакать! – испугался я. – Язык мой, сам не знает, что мелет! Решай задачки, давай, а мне дай что-нибудь поучить…
— Нет, Сашка! Не успокоюсь, пока не увижу, что я наделала!
— Уже заживает, Саша! Смотри, чешется! Вита с Димой меня лечили своей мазью, заживает.
— У тебя бинты уже серые! Сейчас, сбегаю к маме… — подскочила и убежала. Я проворчал что-то насчёт того, что кто-то просто не хочет учить уроки.
С каких пор я стал заучкой? Ни с каких! Мне не хотелось, чтобы Сашеньку выгнали из престижной школы. Не люблю себя виноватым чувствовать.
Саша притащила за собой маму Милу и папу.
— Что случилось, Сашка? – взволнованно спросил отец, а я вспомнил, что шприцы шприцами, лекарство всё равно дома!
— Ничего особенного, Саша панику развела! Я только сказал, что мне уколы ставят, а она…
— Тогда давайте перевяжем Сашке руку! – приказным тоном сказала Саша. — Хочу посмотреть, заживает или нет!
— Мила, займёшься? – спросил папа.
— А ты не хочешь узнать, что с сыном? – спросила мама Мила.
Посмотрев на них, я сказал:
— Не надо, сами справимся, сегодня просто таблетку выпью, мне дали, с собой. Саша, завтра насмотришься на мою рану! Завтра что? Суббота? Ко мне приходишь, значит, а там у меня будет полный набор игр!
— Просто папа футбол смотрит, а мама на кухне занята, — вздохнула Саша, — вообще-то мы сами перевязывали, в прошлый раз!
— Да ничего страшного!.. – в этот момент позвонили в дверь. Мама Мила пошла открывать, а папа, не зная, что сказать. Тоже вышел. Оказывается, пришла мама, узнать, где потерялся её сын.
— Сергей, ты, разве, не оставил записку? – спросил меня отец, заглядывая к нам.
— Забыл, наверное, — шипел я, пытаясь самостоятельно снять сарафан.
— Ты уходишь, что ли? – жалобно спросила девочка.
— Не хочу, чтобы мама меня в платье видела. Помоги снять! – Саша помогла переодеться, мы вышли к маме.
— Саша, я говорила, что, если не предупредишь меня, больше не отпущу ночевать никуда? – сердито спросила мама. – Почему я должна тебя искать?!
— Ты же сама сказала, что папа придёт за мной?.. – растерялся я.
— Но никто мне не сказал, что не придёшь домой! Знаешь, сколько сейчас времени?
— Нет, — качнул я головой.
— Десятый час, скоро детям будет запрещено гулять на улице, а я не знаю, где мой сын! – так мама давно со мной не разговаривала.
— Мама, что случилось? – спросил я.
— Ничего, собирайся домой!
— Ты уже знаешь, что я тут. Можно мне остаться? – что сегодня с родителями случилось?
— Тебе завтра в школу. Не забыл? И уколы ставить!
— Мама, я утром добегу до дома и переоденусь! Таблетки есть…
— Может, я с тобой? – спросила Сашенька. – Мой велик у тебя, завтра назад приеду.
— Одну не отпущу! Провожу, и назад! – обрадовался я.
— Ребята, давайте не спорить, — вмешался отец, — мы договорились, что Саша у вас остаётся с субботы на воскресенье? Обещаю, не буду искать вас! – пустил он шпильку маме. – А ранее мы договаривались, что Саша у нас остаётся, как раз, в пятницу! Но, если некоторые такие забывчивые… Сашки, вам мало было, что ли?
— Нам всегда мало! – расстроилась Сашенька. – Я хотела учить уроки с Сашкой!
Лучше бы мама Сергея послала за мной. Мы бы договорились, а мама, увидев бывшего мужа, наверное, опять на него разозлилась за то, что он отбирает у неё обоих детей.
Эта мысль возникла у меня подсознательно, я даже не мог её оформить словами.
Когда мы с Сашей пошли в её комнату, собираться, я попытался сформулировать конфликт старших:
— Мне кажется, нам лучше встречаться у Татьяны Витальевны.
— Почему? – спросила Сашенька, переживая, что не удалось лечь спать вместе, чтобы завтра проснуться в одной кровати. По-моему, это самый прекрасный миг на заре, когда на самом деле хочется сказать: с добрым утром!
— Папа с мамой не могут никак нас поделить, — постарался я объяснить раздражение мамы.
— А мы, как всегда, виноваты, — согласилась Сашенька, — дай, поцелую тебя…
— Сашки, долго вас ждать? – в комнату заглянул папа. – Долго, — понял он, выходя.
Сергей ждал нас в такси. Ничего не сказал, только вышел, открыл нам с мамой дверцу на заднее сиденье.
В такси я не стал ничего говорить при постороннем, но таксист сам меня узнал, хотя был мне незнаком:
— Привет, Саша!
— Здравствуйте, Николай Трофимович! – грустно ответил я, прочитав его имя на табличке.
— Что не весел? – с улыбкой спросил таксист, прекрасно понимая, в чём дело, если в такое время родители везут сына домой.
— От девочки оторвали, какое тут веселье, — без усмешки, скорее сердито, ответил за меня Сергей.
— Не моё, конечно, дело, но мне кажется странным, почему близнецы живут в разных семьях?.. – спросил таксист.
— Вот это, на самом деле, не ваше дело! – сердито сказала мама. – Зачем нам надо было искать сына? – спросила она пространство, – надо было просто сказать таксисту: отвезите меня к Сашке!
— Что-то типа этого! – посмеялся таксист. – После волны жестоких убийств детей мы решили установить контроль за ребятами. У меня машина радиофицирована, к примеру, сразу вызываю диспетчера, докладываю, если замечаю что-то неладное, диспетчер в милицию сообщает, номер машины, приметы. А Сашек ваших мы давно знаем! – открыл нам секрет водитель.
— Купаться будешь? – спросила мама, когда пришли домой.
— Умоюсь и ноги вымою, — ответил я, разуваясь.
— Мы шприц вскипятили, ждём его, а он у отца решил остаться! – начала снова выговаривать мама.
— Нина, перестань! – попросил её Сергей. – Сейчас поставим Сергею укол, и пойдём спать. Хватит уже на сегодня переживаний!
— Да, Серёжа, сделай, пожалуйста, сам укол, мне что-то нехорошо.
Когда мы остались одни, Сергей сказал:
— Серый, не обижайся на маму, у неё сейчас такой период, непростой. Лет через десять сам столкнёшься с женскими капризами.
— Я с ними каждый день сталкиваюсь… Ай! Больно!
— Извини, тоже волнуюсь! – нажал на поршень шприца Сергей. – То, с чем ты сталкиваешься, цветочки! Когда твоя девушка забеременеет, вот тогда держись! Думаешь, мама не знала, что ты у отца? Знала прекрасно. Перед этим ей чего-то захотелось, то ли сладкого, то ли солёного или кислого, пошли в магазин, купили, она тут же расхотела то, что купили, спросила, где её сын, и взяли такси. В общем, я стараюсь не ссориться с Ниной.
— Мне кажется, девчонки все такие! – я ждал, когда Сергей сделает мне йодную сеточку на место укола и не торопился вставать, — хоть беременные, хоть нет. «Иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!»
— Это точно! – засмеялся Сергей. – Ложись уже спать, если разделся! – шлёпнул он мне по голой попе.
«Перевязку завтра сделаю! — зевнул я. – Хоть посплю. С девочкой разве уснёшь?», — и забрался под одеяло.
Ночью мне снилось… Что может сниться школьнику? Школа и снилась, суровый учитель физики грозил пальцем и говорил: «Сиди дома!». Мастер тэквандо качала головой: «Как ты себя запустила, Саша!».
В общем, бред какой-то!
Никогда не просыпался ещё с таким облегчением!
С утра, едва облегчившись и промыв глазки, принялся за утреннюю зарядку и гимнастику. А то, придёшь к Нине Семёновне: «Я больной!» – «Иди болей дальше!».
Шрам чесался, хотелось снять бинты и хорошенько так почесать это место, хотя понятно было, получится. Как с заживающими коленками: сорвёшь корочку и опять кровь выступит.
Наверное, Димка испытывал от этого чудовищное неудобство, у него ведь начинало чесаться всё тело, в том числе, и в неприличных, по мнению здоровых людей.
К сожалению, у Димки всё начиналось сначала, если пересохнет тело.
Как мне объясняла однажды Вита, кожа человека состоит из мелких чешуек, слепленных между собой коллагеном. У таких, как Димка, это вещество или не вырабатывается совсем, и кожа пересыхает и трескается, им нужна 100% -я влажность, или частично, как у Димки, но, если упустить, тоже трескается и кровоточит.
Мазь только помогает «склеивать» чешуйки, поэтому ею надо пользоваться постоянно, запустить процесс выработки коллагена организмом самостоятельно очень сложно.
А вот у меня всё с этим нормально, и мазь помогает быстро регенерировать коже Старые чешуйки отмирают, поэтому чешутся, чтобы скорее заменить их на новые, освободить место. Наверное, многие испытывали боль, когда на место ещё не выпавшего зуба растёт новый. Примерно такое чувство испытывал я, только вместо боли зуд.
— Мам! – закричал я, не выдержав, потный и голый прибежав на кухню, где мама, позёвывая и кутаясь в халат собиралась жарить гренки в яичном кляре – моё любимое утреннее лакомство.
— Что с тобой? С ума сошёл? Врываешься в таком виде на кухню?!
— Мам, чешется, зараза, не могу! Помоги снять!
— Видишь, занята! Иди, оденься, и попроси Сергея, вы с ним спелись уже, как я посмотрю! – раздражённо ответила мама. Я только рот открыл от удивления, но препираться не было сил, я побежал в ванную.
— Ррррр… — рычал я, сам разрезая бинты.
— Подожди ты! – вошёл Сергей, войдя в трусах и майке, на помощь. – Что там у тебя? Кто-то завёлся?
— По-моему, да! – с облегчением отдал я почти отчиму непослушную руку.
Сергей осторожно освободил её от остатков бинтов и пластыря, осмотрел.
— Не скажу, чтобы хорошо, но смотри, края начали срастаться. Чем намазать? Можно промывать или нет, не знаю…
— Промой пока перекисью! – появилась мама, увидела рану и ушла в туалет, потому что затошнило от неприятного вида и запаха.
Рука моя не такая, как у взрослого Сергея, раза в два меньше, если не в три, он её обработал быстро, потом я попросил его намазать Димкиным кремом.
Когда сам всё это делаешь, не так приятно, тем более, видел, что Сергею за мной ухаживать доставляет удовольствие.
— Как там Афоня поживает? – вспомнил я про друга.
— Нормально поживает, — улыбнулся Сергей, — тебе привет передавал, соскучился, говорит. Не дождётся, когда опять вместе будете в клубе заниматься.
— Не знаешь, когда въезжаем?
— Точно не знаю, возможно, в октябре уже въедете, как отопление дадут. Вот и всё. Бинтовать?
— Пока ты завтракаешь, подержу так, потом забинтуешь, ладно? Не торопишься?
— Маме не показывай, видишь, тошнит её.
— От меня? Надо было оставить… — Сергей засмеялся и щёлкнул меня по носу:
— Осторожней с девочками! Когда затошнит твою девочку, не до смеха будет!
— А что? – у меня пробелы в знаниях всё-таки зияли невероятные.
— Это значит, забеременела твоя девочка! – я подпрыгнул на диване от неожиданности.
— Да я ни с кем ещё!..
— Рассказывай сказки! – усмехнулся Сергей, отправляясь на завтрак, а я вцепился в лохмы здоровой рукой.
Надо осторожнее, с этими играми! Оглянуться не успеешь, станешь папой, и тут же женят! Тогда уж точно, по девочкам не побегаешь!
Через минуту Сергей вернулся, подал мне плоскую коробочку.
— Держи, для себя берёг, но мне, сам понимаешь, уже не нужно, а у них тоже срок годности. Цени, индийские, со смазкой!
— Что это? – подозрительно спросил я, взяв в руку коробочку. Написано было «Condoms».
— По-русски если, то презервативы.
— Зачем они мне? – густо покраснел я.
— Никогда не знаешь, когда понадобятся. И ещё, брат, запомни, что ты сейчас в пограничном возрасте. Сегодня у тебя ничего нет, а завтра появится. Надо пожалеть девочек! И вообще, спроси про цикл, на всякий случай. Я тебе позже объясню, что это значит, сейчас некогда! А это держи поближе, знай, что сперматозоиды у тебя есть, даже в твоей смазке! – Сергей ушёл, подмигнув, а я тупо смотрел на коробочку, потом открыл и глянул внутрь. На внутренней стороне коробочки написано и нарисовано, как пользоваться, отчего мой членик тут же выпрыгнул из тела. На коробочке написано 5см. диаметр. Тут же пошёл и линейкой замерил и так, и эдак.
Длина 13, ширина 3,5. Норм.
Странно, в школе только о вреде онанизма рассказывали, хотя я так и не понял, чем он вреден. Идиотами вырастете, говорят. От чего, не пояснили, да никто и не спрашивал.
И ни слова о том, что делать, если уснуть не можешь. Кстати, о том, что девочек нельзя насиловать, ни слова не сказали. Спортом занимайся, учи уроки до изнеможения, чтобы оставалась одна мысль: лечь и уснуть!
Но, как всегда, одна мысль в моей голове надолго не задерживалась, тем более что сегодня ко мне прибежит моя самая любимая девочка!
— Са-ша! – закричали со двора. О чём это говорит? О том, что я позже всех собираюсь! Даже позавтракать не успел, с рукой, и не перевязал!
— Заходите ко мне! – крикнул я. – Мне надо руку перевязать, поможете!
Оделся только в шорты, даже майка будет мешать, почему-то подумалось. Открыл дверь, впустил друзей.
— Проходите на кухню, — родители уже ушли, забыв про меня, только аптечка осталась стоять на столе.
— Даша готовит бутерброды, остальные лечат меня.
— Ой! Бррр! – передёрнула плечами Даша, увидев мою рану. — Весь аппетит пропал!
Рука и впрямь выглядела неаппетитно, тут красное пятно, там синее, тут грязное.
— Кто умеет? – спросил я.
— Нас учат, на курсах медсестёр, в классе НВП, — призналась Маша, — только на манекенах, а тут страх такой! Это тебя бандиты порезали? – от девчонок ничего не скроешь, тем более, они знали о моих стычках с хулиганами.
Поэтому я только вздохнул и показал подбородком на аптечку.
— Жаль, никто из одноклассников не видит, — посетовал я, — а то все думают, что притворяюсь, просто так перевязал руку, чтобы по классу не работать и на физру не ходить.
— Да ладно тебе! – Колька ловко орудовал бинтом, поглядывая на мою грудь. – Никто так не думает!
— У меня позднее развитие, — ляпнул я, и Колька покраснел. Зачем я это сказал? Сам не знаю, наверное, хотелось, чтобы Колька и дальше со мной дружил.
Скоро рука у меня приобрела цивильный вид, а Даша наделала горку бутербродов. У нас ещё было время по-быстрому выпить по стакану остывшего чая.
Девчонки помогли мне даже одеться, из сочувствия, и повесили больную руку на перевязь, чтобы не задевал ни за что.
— Приглашай нас каждое утро! – хихикала Маша. – Я буду шорты тебе надевать!
— А я майку и рубашку! – сказала Даша.
— Я галстук завязывать! – вызвался Колька. У него, на самом деле, узел на галстуке был самый красивый.
— Скоро прохладно будет, в шортах, — задумчиво сказала Маша, придётся чулки или рейтузы надевать. Саш, а ты не мог бы достать колготки?
— Колготки? – удивился я.
— Да, это такие чулки, вместе с трусами. Не спадают, пояс для чулок не нужен. Есть капроновые, под цвет кожи. И тепло, и будто в одних шортах! Безшовные стоят дорого… — вздохнула девочка.
Я, конечно, понимал, что «дорого» понятие довольно относительное, но скоро мои запасы подойдут к концу, надо бы задуматься над новыми постановками для взрослых, тогда и для клуба можно что-то приобрести из новинок.
Да нам и самим прикольно бегать полураздетыми по сцене. А что? В цирке можно, а в театральной постановке нельзя? Ещё и платят неплохо, если потребовать, конечно.
А так, я бы одел Сашеньку в самое лучшее, и любовался бы ею, и сам, конечно, чтобы ей было приятно со мной пройти.
Друзьям тоже бы дарил подарки, это ведь так приятно, дарить!
Не заметил, как Колька забрал у меня ранец и взял за руку, так задумался. Когда пришли в школу, стало поздно прятаться, потому что Витька, как всегда, ждал меня на крыльце.
— Жених и невеста! – проблеял он, противно улыбаясь. Я сжал крепко руку Кольке, чтобы не дёргался, и мы спокойно прошли в фойе. Девчонки синхронно покрутили у виска перед Витькой и тоже вошли в двери.
В классе Витька сказал Славке, что он зря ворон считает, его Серёжку уже малой из 6-го А провожает в школу. Из школы пока что сестра, сегодня, наверное, прибежит. Всё-то Витька знает! Убивать пора.
Бедный Славка краснел и бледнел, на меня не смотрел. Почему-то Ярик ему ультиматум поставил, или я или он. Странный какой-то мальчик, не собирался я у него друга отбирать.
Первым уроком была математика. Не знаю. Понравился я, что ли, Евгении Львовне, но без меня не обходился ни один урок. А мне Костик один раз открыл глаза на элементарную математику, так они с тех пор и не закрывались, пояснения стали мне понятными, задачки простыми.
— Ну, Саша, неплохо! – похвалила она меня. – Придумала что-нибудь, насчёт осеннего бала?
— А мы со всеми будем участвовать, или отдельно? – пропустил я мимо ушей «придумала». Наверное, опять насчёт серёжек проехалась.
— Со всеми только с восьмого класса, а так, мы с 5-ми и 6-ми классами сделаем вечер, утренник у начальной школы.
Мне почему-то тепло в животе стало. Будут же мои дворовые друзья и Колька!
— Давайте небольшую миниатюру придумаем, если кто петь и играть умеет, песню споём, про маленькую страну, КВН, между классами, а в остальном – танцы. Да, стенгазету обязательно, стихи свои в неё поместить. Всё, как обычно, только сейчас надо больше танцев, и чтобы мальчишки не сачковали! – показал я кулачок, и все засмеялись, а некоторые покраснели.
— Побольше белых танцев! – выкрикнул Ванька Пестимеев, самый робкий мальчишка, и все засмеялись, соглашаясь. Мальчишки просто боялись отказа.
— А в чём на бал приходить? – спросила Лена Оболенская. – В форме?
— На бал можно прийти в своём любимом платье, – и все почему-то посмотрели на меня.
— Если не совпадёт с балом в 140-й школе, я хотел бы прийти с сестрой. Можно? – посмотрел я на Евгению Львовну.
— А вы одинаково оденетесь? – улыбнулась она мне.
— Мы уже не очень похожи, — смутился я, — но для бала-маскарада можно, и попробуйте перепутать! – сурово посмотрел я на Славок и на Витьку. Тот почему-то покраснел.
— Точно! Бал-маскарад! – обрадовалась учительница. – Маски надо бы сделать.
— Надо на трудах девочкам поручить, — предложил я.
— А ты с кем будешь? – спросила меня Света. – С девочками или с мальчиками?
— Я люблю по дереву работать, — улыбнулся я, — сейчас вытачиваю шахматы для сестры.
Ребята притихли, наверное, мало кто любил своих братьев и сестёр.
— В здешней мастерской есть токарные станки? – спросил я ребят.
— Есть, только на них не разрешают нам работать, — ответил один мальчик, Виталька Маторин.
— Я, вообще-то не очень строгать люблю, но тоже хорошо…
— Так, прекратили! – напомнила о себе Евгения Львовна. – Сейчас математика, а не классный час!
— Евгения Львовна, а почему вы всё время Дымченко спрашиваете? – недовольно спросила одна из красавиц. – другие тоже хотят хорошие оценки получать!
— Замечательно, Михайленко! – улыбнулась учительница. – Выходи. Я хотела Саше предложить задачу, но, если ты сама желаешь, милости просим! – в классе все зашевелились, а я сел на место.
Ленка Михайленко пыталась отбояриться, но ничего у неё не вышло, Евгения Львовна написала на доске систему уравнений, и предложила решать всем.
До встречи с Костей и своей сестрой я плавал, как цветок в проруби, в системах, оказалось, довольно просто, решаешь одно уравнение относительно Х, другое относительно У, потом подставляешь значения вместо неизвестных. (Надеюсь, правильно рассказала)
Плавали многие, а Света мило мне улыбнулась, решила, наверное.
Славка отсел от меня к Ярику, Света, наверное, пересядет, если наглый Витька не опередит её.
Лишь бы Сашенька не приревновала, а то расцарапает спину, потом не разденешься.
— Ну, кто Леночке поможет? – спросила Евгения Львовна. – Мальчики есть?
Поднялся длинный Возовиков, молча подошёл и показал, как надо решать.
— Садись, Лёня, — устало сказала учительница, — у нас один мальчик в классе?
— Почему один? – улыбнулся Лёня. – Серёжка Дымченко ещё, но он уже отвечал! – я неожиданно для себя покраснел.
Так прошёл урок, Евгения Львовна напомнила, что до бала осталось совсем мало времени, избранному активу сегодня остаться.
— Саша, ты как? – спросила она меня.
— Сестрёнка сегодня у меня, — вздохнул я.
— Помирились, что ли? – улыбнулась Евгения Львовна, я тоже улыбнулся, не сдерживаясь, во весь рот.
— Может быть, на самом деле, пригласишь её? И в подготовке поможете?
— Я спрошу у неё, — смутился я, — Саша больше меня занята, а я ещё не репетировал с ней, после ранения.
— Постарайтесь, Сашеньки, вы украсите наш бал! – посмеялась наша классная.
Никто мне не испортил настроения до последнего урока, спрашивали других, у меня и так уже были отметки, права была Ленка, я не один в классе! Мало ли, что учителям нравилось ставить меня у доски, чтобы все любовались мною! Они рассчитывали, что все, вслед за мной, начнут хорошо учиться?
Не встреть я своей сестры, так и остался бы неприметным хорошистом, которому ставят четвёрки только потому, что немного учу уроки.
В этой школе мне очень повезло с классом, опять же, потому что со Славкой встретился, в поликлинике. Жаль, не хочет дальше дружить, хороший мальчик.
После уроков я стоял на крыльце и ждал Сашеньку, потому что, как всегда, не догадались договориться о встрече.
У неё же не было велика!
Саша приехала автобусом, вошла в ворота школы сердитая, уже переодетая в комбик, с рюкзачком за плечами. Неужели додавила папку, и ей купили рюкзачок? Я помчался ей навстречу, распахнув объятия. Сашенька сразу преобразилась, тоже побежала, забыв про усталость. Мы встретились почти посредине школьного двора, обнялись крепко, поцеловались.
— Ты почему не на такси? – спросил я сестрёнку.
— На каком такси? – удивилась девочка.
— На любом!
— Да ну, я боюсь, ещё увезут…
— Невероятно! – засмеялся я. – моя сестра боится! Только не скажи, что денег нет!
— Ну, нет! – задрала носик гордая сестрёнка.
— Ты же ко мне едешь! Останавливай такси, и говори: я к Сашке! И тебя довезут! Впрочем… — я таинственно замолчал
— Что, «впрочем»? Придумал, да?
— Не, я подумал, что ты и есть Сашка! Нас таксисты уже знают. Началось с того, что мы в «Маугли» снялись, для телевидения, помнишь?
— Это ты снялся! – притворно нахмурилась Сашенька, и тут же засмеялась, — Да ладно! Нас уже узнают?
— Даже автографы для детей давал! – смеялся я. Не торопясь отпускать Сашеньку, разглядывая её милое личико.
— Сашеньки! – позвала нас Евгения Львовна. – Подойдите сюда!
— Ну, вот! – вздохнул я. – Надо было сбегать! Сейчас нас запрягут…
— Пойдём, хоть познакомишь меня с ребятами! – потянула меня за собой сестра. Ей хорошо, а я с ними уже полдня знаком.
— Саша, — обратилась Евгения Львовна к сестре, — ты не устала?
— Уже нет, — улыбнулась коварная девочка, — а что надо делать?
— Пойдёмте в класс, — и я отправился в класс, откуда недавно сбежал. Там заседал наш актив. Я не знал, кто там будет, поэтому удивился, увидев, кроме Светки, Славок, Витьку Вязникова и Возовикова. А из девчонок Ленку Михайленко и Оболенскую.
— Да с такими людьми мы всех обыграем! – воскликнул я, а ребята встали нам навстречу, здороваясь с Сашенькой.
— Ну и что вы собираетесь делать? – спросила она у ребят и девчат.
— Думаем, стенгазету оформить. Как твоя сестра предложила! – не упустил момента подколоть Витька.
— Это она может! – ничуть не смутилась Сестрёнка, повернувшись ко мне спиной, чтобы я помог ей снять рюкзак, — Где ватман? – ватман лежал на столе.
— Так! – сестрёнка достала из рюкзака готовальню, пенал и линейку. – сначала размечаем макет…
Через пять минут макет был размечен, примерно на одинаковые прямоугольники, между ними быстро были нарисованы осенние листья, простым карандашом, в одном углу маски, в другом она быстрыми штрихами нарисовала меня с Витькой, разлиновала место для стихотворения.
— Есть у вас поэты? Пишите про осень! – Сашенька тем временем обняла меня за талию. Я ей положил руки на плечи, и мы начали танцевать. Нас же учили!
Ребята тут же раздвинули столы, освободив нам место. Танго не просто с покачиваниями, настоящее, почти изобразили. Только Сашенька изображала парня, почему-то.
— Как-то так! – сказала Сашенька, и мы поклонились. Нам аплодировали.
— А вальс? – спросила Ленка.
— Легко! – мы поменялись ролями, я повёл Сашеньку, мы сделали несколько кругов по классу. Потом мы просто стояли, обнявшись, и смотрели друг на друга.
— Обязательно надо вас на бал пригласить! – воскликнула Евгения Львовна. – Танцевальный конкурс среди классов устроим!
— Чур, я с Сашкой весь вечер! – сразу сказала Сашенька.
— Ты обещала её в девочку одеть, — сказал Витька, — не зря же нарисовала нас с ней, танцующих!
— А может, это я! – рассмеялась девочка, снова закружив меня в танце. – Как я по тебе соскучилась! – громко сказала она мне.
— А ты хочешь разбить такую пару, — укоризненно произнесла Евгения Львовна, а остальные невольно улыбались нам.
— Будут две такие пары, — возразил Вязников, — думаете, я не умею танцевать? – он подошёл к нам, спросил, между прочим, у меня:
— Разрешите пригласить вас на танец? – Сашенька прыснула, и отпустила меня. Витька уверенно повёл. Танцевал не так хорошо, как Сашенька, но и на ноги не наступал. Славка бросал на нас злые взгляды, наверное, не догадался выучиться танцам.
— Я тоже умею! – сказала Светка. – Саша, можно тебя? – обратилась она к сестре. – Вы так похожи, что неважно, с кем танцевать! – и они тоже неплохо танцевали вальс.
— Видите, две пары есть! – ликовал Витька.
— Всё равно Саша с Серёжкой лучше танцуют! – ревниво сказал Славка. Витька хотел что-то сказать, но я сильно сдавил ему руку, и он замолчал, удивлённо глянув на меня.
— Не надо ссориться, ребята! – попросил я. – И вообще, нам с Сашей домой пора, мы ещё не обедали.
— Ты чего? – спросила Саша, когда мы вышли из школы.
— Да ну их, — ответил я, вздохнув, — выдумали себе, что я девочка, теперь ссорятся из-за меня. Ладно, девочки бы ссорились…
— Я вот тебе покажу, девочки! – рассмеялась Саша в ответ на мои жалобы. – Пусть мальчишки дерутся за тебя!
— Ага, вот ещё один! – подошёл Колька, забрал у меня ранец.
— Привет, Сашеньки! – радостно поздоровался он.
— Ну что делать, если ты такая очаровашка! – чмокнула меня Сашенька в щёчку.
— Ты ещё красивее! – заметил я.
— Может быть, — усмехнулась сестра, — но любят почему-то, больше тебя.
— А я? – жалобно спросил я сестрёнку. – Тебе меня мало?
— Внимания всегда мало! – весело засмеялась Сашенька, размахивая моей рукой. – Даже твоего!
— Сашеньки, а вы выйдете гулять? – спросил Колька, когда проводил нас до дома.
— Выйдем? – спросил я у Саши.
— Выйдем, после того как поедим! – блестя глазами, посмотрела на меня сестрёнка.
Мы бегом забежали на второй этаж. Я открыл дверь, и мы бегом вбежали в мою комнату. Саша, вся, дрожа, прижалась ко мне:
— Сашка, я с ума сейчас сойду! Давай, скорее! – она начала развязывать мне галстук, я расстёгивал её пуговицы на комбике, даже пальцы перестали слушаться, я подхватил от Сашеньки вирус нетерпения, поймал её губки, сестрёнка зарычала тихонько.
**
Едва только показались Сашины грудки, я припал к ним, Саша слегка покусывала мне ушко, с трудом освободившись от одежды, мы уже были готовы взорваться наслаждением, едва прикоснувшись друг к другу.
Упали на диван, который даже не думали расправлять и рассмеялись.
— Опять не успели! – сквозь смех произнесла Сашенька.
— Всё успели! – возразил я. – Ты у меня в гостях? Будешь одеваться в то, что я тебе предложу!
— Что же ты мне можешь предложить? – улыбнулась сестра. – Всё моё ты принёс ко мне домой.
— Вот эту набедренную повязку! – показал я ей вышитую бисером повязку с буквой «С».
— О! Какая прелесть! – обрадовалась сестрёнка. – Только надо сходить в душ, а то вся вспотела! Ты со мной?
После душа я одел Сашеньку в свою повязку, осмотрел её, и со вздохом подумал, что для меня она очень хороша, но, когда придут с работы старшие, её придётся одеть более прилично, мне будет неприятно, если на неё будет смотреть мужчина, я только один хочу её видеть, ну, ещё девчонки пусть смотрят и завидуют.
Поделился этой мыслью с девочкой.
— Мне тоже будет неприятно, если на тебя будут пялиться незнакомые девчонки, — призналась она, — наверное, из-за этого люди стали одеваться не только прячась от холода? А чтобы только самим любоваться своей собственностью? – улыбнулась девочка.
— В некоторых странах девушек вообще закутывают так, что только глаза видны! – блеснул знаниями я.
— Какие глаза?! – возмутилась сестра. – На лице паранджа! Такая мелкая чёрная сеточка, сквозь неё что-то видно изнутри, а кто под паранджой, неизвестно!
— Ещё те, кто ленится физкультурой заниматься, — сообразил я, — у них тонкие ручки и ножки, толстый живот, они завидуют красоте настоящих мужчин и женщин и заставляют скрывать свою естественную красоту!
— Мы же не будем так делать? – взяла меня за руки моя красавица.
— Нет! Только когда на улицу пойдём! И то, шортики и маечки наденем… — мы поцеловались.
— Пошли, поедим, нас, наверное, друзья уже заждались! – вспомнил я.
— А у тебя хорошие друзья, — призналась Сашенька, — и красивые!
— Они ещё маленькие! – возразил я, проходя на кухню. – Вообще-то, у меня есть где-то топики.
— А бюстика у тебя нет? – поинтересовалась Саша.
— Есть, — ответил я.
— А тебе зачем?! – удивилась девочка.
— Они с подкладками, когда меня переодевали девочкой, для свидания с Мишкой, я его надевал. Знаешь, было очень похоже! Но сейчас не надену, не проси! – выставил я перед сестрёнкой ладони. – Будет слишком жарко и неудобно играть!
— А ты, кстати, будешь теперь голым ходить? – я глянул на себя, Сашу одел, а про себя забыл.
— У меня есть ещё, простенькая где-то, — вспомнил я, — надо тоже попробовать вышить. И подумать, в чём играть пойдём. У меня одна только пара одежды для наших зарослей, шорты и майка, уже заштопанные. Саша, ты сможешь что-нибудь приготовить покушать?
— А что у вас есть? – Саша заглянула в холодильник. – Кажется, что-то есть… — вынула кастрюлю, — ладно, иди, ищи одежду, разогрею пока.
Я успел вовремя! Сашенька поставила всю кастрюлю с густым овощным рагу на плиту, ещё немного, и подгорело бы!
Ни слова обвинения в адрес Сашеньки! Зато как она виновато сопела над моим ухом! Наверное, вечером заласкает!
Рагу, конечно, овощное, самое лучшее время для его приготовления – осень, когда всяких овощей валом.
Все овощи режешь и закладываешь в кастрюлю вперемешку и в большом количестве, кроме капусты, а то борщ получится. Я люблю добавлять тушёнку, получается особый аромат, мама предпочитает натуральное мясо жарить и добавлять в рагу. Что можно приобрести на рынке осенью? Картошку, свеклу, морковку, кабачки и баклажаны! Горох можно, туда же, зелёный. Ну и лук с укропом, лавровый лист с перцем. Кстати, сладкий перец, паприка очень даже подойдёт для рагу!
Я столовой ложкой наложил по тарелке, с горкой, каждому, незаметно поцеловав пока что видимые грудки виновато стоящей рядом со мной девочке.
— Я бестолковая, да? – шмыгнув носом, спросила она меня.
— Будешь дружить со мной, всему научишься! – заверил я её, и она благодарно обняла меня.
Наверное, дома с неё пыль сдували, не утруждали работой по дому.
Я тоже рад сдувать с неё пыль, поэтому она будет чистить картошку, а я сдувать с неё пыль. С девочки, не с картошки.
— Вкусно как! – удивилась Сашенька, облизывая ложку. – Я и не знала, что такими вкусными могут быть одни только овощи!
— Теперь компотом запей! – предложил я довольно концентрированный компот из сухофруктов, как я люблю, сладкий.
— Вкусно! – заулыбалась девочка. – Это ты сам всё сделал?
— Нет, конечно, мама! – ответил я. – Но она советовалась со мной… Ай! Не надо меня бить!
— Я думала, Сашка у меня мастер на все руки, а он!..
— Я и так мастер! – отбивался я. – Я знаю, как это готовить!
— Я проверю завтра! – пригрозила девочка.
— Хорошо! – согласился я. – Будешь штурманом.
— Как это? – не поняла Саша.
— Будешь чистить овощи, — обрадовал я её, — заодно научишься готовить вкусную и полезную пищу!
— Ну, Сашка! Ты ещё пожалеешь об этом! – погрозила она мен кулачком. – Я умею готовить!
— Ловлю на слове! – крикнул я, убегая.
Когда меня настигла Сашенька, я копался в шкафу, соображая. Что лучше надеть, для игры.
— Надевай вот это! – предложил я сестре свой серый костюм, шорты и футболку. – Может, на какое-то время собьём с толку ребят!
— Точно! – обрадовалась Саша. – Дай мне трусы какие-нибудь, а то раздел меня, понимаешь, маньяк…
Я посмеялся и протянул ей трусы в горошек и белый топик.
— Ну, Сашка! – свистящим шёпотом пригрозила девочка, одеваясь. – У меня найдутся для тебя трусики! С кружевами!
— Очень даже красиво! – оценил я, решив одеться в трикотажные чёрные шорты и тоже в топик чёрного цвета. Больше ничего чёрного у меня не было.
— Чем бы тебе руку замотать? – задумчиво рассуждала Сестрёнка. – Вот бы какой-нибудь нарукавник или что-нибудь чёрное, а то опять бинт менять придётся.
— Саша! – донеслось со двора. Мы оба выглянули в окно.
— Вы скоро? – спросили друзья.
— Почти готовы! – ответили мы, решив больше не задерживаться.
— Саша, ты так и пойдёшь играть, с хвостом? – только сейчас заметил я хвост на голове сестры.
— А что? – не поняла вопроса Саша.
— Там мусор всякий будет, репьи. Вот бы косички заплести, или два хвостика сделать! И кепку надеть надо!
— Я говорила, постричься надо! – тряхнула головой Саша. – Фиг бы нас кто отличил!
— Нет, пока нет времени стричься, — заметил я, — надо тебе слегка изменить причёску!
Я ещё не потерял сноровки в расчёсывании и завязывании хвостиков. Получилось весьма симпатично.
Я даже улыбнулся, не сразу поверив, что совсем недавно так бегал по улицам. Даже захотелось снова, с Сашей!
— Что улыбаешься? – с подозрением спросила сестричка. – Смешно выгляжу?
— Захотелось снова так же, как ты, с хвостиками! Помнишь?
— Помню! – засмеялась девочка. – Ты таким милым был! Надо всё-таки постричься, и вместе отращивать волосы, потом делать одинаковую причёску! Побежали, а то подумают ещё, что мы уснули!
По дороге, когда скакали по лестнице, мне пришла в голову идея:
— Саш, слышь? – крикнул я.
— А? – оглянулась Сашенька.
— У нас в подвале есть старые вещи! Там должна быть моя старая футболка с длинными рукавами!
— Футболка? – не сразу поняла Саша. – С длинными рукавами?! Точно! Побежали, поищем!
Пока я отпирал дверь в подвал, Саша выбежала на улицу, рассказать, что мы хотим сделать.
— Сашке надо бинт чем-то закрыть! – пояснила она ребятам. – Подождите ещё немного!
— Ну, вы как красны девицы на свиданье собираетесь! – пфыкнула Даша.
— Ещё немного! – попросила Саша и побежала за мной.
— Коль, а кто из них тебе больше нравится? – спросила Маша мальчика.
— Понятно, та, которая здесь живёт, — бесхитростно ответил Коля.
— Серёжка, что ли? – уточнила Маша. Коля кивнул.
— А если она на самом деле мальчик?
— А что это меняет? – спросил Коля, недоумённо посмотрев на девочку.
— Ну…, — не нашлась, что сказать Маша.
— И вообще, Серёжка спокойней и добрее Саши, — добавил Коля.
— Даш, а тебе кто больше нравится? – обратилась Маша к подружке.
— Мне Коля нравится, — смущённо сказала Даша. Коля удивлённо посмотрел на потупившуюся девочку.
На самом деле, увлёкшись Сашей, он только вздыхал по ней, а играл в это время с этими двумя девчонками, смелыми и добрыми к нему. Даже не подумал, что нравится кому-то из них.
— Вот и замечательно! – развеселилась Маша. – Тогда Серёжка моя! Хорошо было бы, если она мальчиком оказалась!
В нашей клетке Сашенька сразу увидела свой велик.
— Маленький мой! – ласково погладила его девочка. Велик приветственно звякнул. Он всегда радовался девочке и никогда на неё не обижался, даже когда она роняла его на землю.
— Ничего! Подожди немного, завтра я тебя освобожу!
— Чтобы запереть в своём сарае! – хихикнул я, открывая коробки со старой одеждой. Нашёл ботинки, 37-го размера, с облупленными носками, зато шнурки были почти новые.
— Да, Ласточка! – вздохнула Саша. – Скоро зима, придётся тебе в спячке её провести!
Наконец я нашёл старую футболку. Когда-то она была чёрной, теперь выгорела, стала серой.
— Смотри, Саша! – приподнял я её за плечи. – Пойдёт?
— Очень хорошо! Ещё бы шнурки.
— И шнурки есть, — я выдернул шнурки из ботинок, — а зачем они тебе?
— Пойдём, увидишь! – поторопила сестра меня.
Дома Сашенька занялась портняжничеством. Она обрезала рукава у футболки, рядом со швом, проделала дырки и вдела шнурки в них. Потом осторожно надела рукав мне поверх бинтов и завязала шнурки под мышкой.
— Если будет сползать, то возле локтя задержится, — не найдя на моей руке мышц, типа бицепса, за который можно было бы задержаться вязочке.
— Мне тоже так сделай! – попросила она. Когда мы оделись таким образом, совсем стали похожи.
— Футболку поверх топика надень! – предложила мне Саша. Я послушался. Безрукавка оказалась мне длиной до пупа, самое то, что надо, живот и спину будет защищать от колючек. На голову такую же кепку, как у Саши надел, козырьком назад, и мы побежали к заждавшимся нас друзьям.
— Ну и кто из них твоя? – удивилась Маша, увидев нас.
— Вот моя Саша! – Коля безошибочно взял меня за руку.
— Смотри, покраснела! – удивилась Маша. – Пора отбивать! – решительно добавила она. И мы побежали на пустырь.
После первой жаркой стычки мы присели отдохнуть на бревно, сначала рассказывали друг другу свои подвиги, потом, успокоившись, посидели молча, и Даша вспомнила:
— А вот здесь нашли изуродованного мальчика. Говорят, его жестоко пытали, потом убили.
— Или умер сам, от пыток! – передёрнула плечами Маша. – Я до сих пор боюсь одна мимо ходить! Ещё схватит кто.
— Не бойтесь, мы его поймали! – не раздумывая, сказал я, чтобы просто успокоить девчонок.
— Так это его вы ловили? – быстро отреагировала Саша, показывая на мою раненую руку.
— Да, — пришлось признаться мне, — он не один был, там целая банда. Только молчок! – предупредил я их, поняв, что сказал лишнее.
— А ты как там оказался? – спросила Маша, и Коля с Дашей вопросительно посмотрели на меня.
— Ловили на Сашку! – сердито сказала Сашенька, догадавшись наконец о моей роли. – Взрослые сами ничего не могут, вот из Сашки подсадную утку сделали! – она не смогла усидеть, встала, отвернулась. Я поднялся вслед за ней, обнял сзади.
— Сашенька, успокойся! Всё уже позади, закончилось же хорошо!
— Да, хорошо! – всхлипнула она, поворачиваясь ко мне и обнимая. – А я ещё, дура, смертельно на тебя обиделась тогда! А рука?..
— Я защищался! – улыбнулся сестрёнке и поцеловал в губы. – Иначе был бы пришпилен, как бабочка на булавку! Видишь, как всё удачно вышло!
— Ага, удачно! – чуть не плакала сестра, и вспоминала, как встречала вышедшего из больницы брата. – Я виновата перед тобой, ты всегда меня защищаешь, а я не понимаю ничего!
— Я всё для тебя сделаю! – искренне сказал я.
— Обещаешь? – мелькнули искры в её глазах.
— Кроме того, что может повредить тебе! – пошёл я на попятную.
— Поговорим об этом вечером! – пригрозила она мне, улыбаясь. – Пойдёмте ещё повоюем, а то мне хочется кого-нибудь убить! – воскликнула Сашенька, хватая свой посох и начиная вращать его в руке.
Мы все бросились врассыпную от рассвирепевшей Сашеньки. Она долго нас искала в зарослях, уже отчаялась найти, когда кто-то дёрнул её за ногу, и она упала, а сверху на неё напали.
— Попался! – кричал Колька, вероятно, перепутав её с братом.
— Ах ты! – вёрткая Саша выскользнула из-под Кольки, сама напала на него. Услышав шум борьбы, появились ещё три «индейца». Играли в игру «каждый за себя», и они тут же вступили в бой друг с другом.
Помогать кому-либо было запрещено, что было самым интересным в этой игре.
Скоро образовалась одна большая куча-мала, только я ещё сохранял рассудок, иначе пацаны просто сломали бы мне руку. А то, что здесь были пацаны, даже не сомневайтесь, потому что так девчонки редко дерутся.
Впрочем, может быть, я ошибаюсь, и дрались как раз амазонки, потому что мы с Колькой были вдвоём, и то, он меня за пацана не считал.
Скоро мы превратились в перемазанных пылью и высохшей травой дикарей. Кепки свои мы потеряли, в волосах застряли репьи и мелкие травинки.
Когда, тяжело дыша, упали, чтобы немного отдохнуть, увидели, во что превратились и расхохотались.
— А я говорила, что мне нужна стрижка! – сказала Сашенька, когда я начал выбирать репьи из её хвостиков.
Но через некоторое время закрыла глаза и замурлыкала от удовольствия. Колька стал чистить мою голову, Даша Колькину, а Маша Дашину. Потом Даша, покончив с Колькой, помогла Маше.
Отдохнув, решили повоевать другим способом, в сыщиков и воров. Похоже на прятки, только не один водит, а двое водят, трое прячутся. Наши игры затянулись до темна, когда уже можно было спрятаться, просто замерев под кустом.
Нас всех нашёл Сергей, которую послала нервная мама.
Увидев нас, она пришла в ужас. Не пуская нас дальше прихожей, велела тут же раздеться и отправиться в ванну, отмокать, а всю одежду бросить в стирку.
Мы залезли в ванну, сначала напротив друг друга, потом Сашенька устроилась у меня между ног, прислонившись спиной ко мне, и я её потихоньку отмывал мягкой губкой с шампунем, был безмерно счастлив, захватывая ладошкой её упругие грудки и покусывая губами ушко.
— Потом поменяемся, — разомлела она, но появилась мама и стала отмывать меня более грубой мочалкой.
— Не церемонься с ним! – советовала мама, надраивая меня, только оберегая завязанную в непромокаемый мешочек руку.
Я ещё не был уверен, что её можно мочить.
Мама на этот раз принесла нам чистое бельё и аптечку, смазать царапины на наших руках и ногах, пострадавших в бою.
Скоро мы, с коричневыми пятнами от йода (от зелёнки мы гордо отказались), сидели за столом и поедали остатки рагу, запивая компотом, и заедая свежими мягкими булочками.
Наевшись, удалились в свою комнату, разложили диван и немного побесились, смеясь.
Постучавшись, зашла мама, предложила помочь застелить нам постель.
— Да мы сами, мам… — засмущался я, выглядывая из-под сестрёнки.
— Может, я хочу за вами поухаживать! – улыбнулась мама, и нам ничего не оставалось, как переместиться за стол с домашними заданиями.
Решили тут же сделать письменные, потому что завтра может не оказаться времени, потому что день распланирован. С утра встречаемся с девочками, едем на карьер, там делаем разминку и купаемся, потом в кафе, оттуда в парк. Вот и весь день. Потом появляется папа и растаскивает нас по разным семьям…
Уже сейчас мне стало немного грустно.
— Ты чего? – уловила моё настроение Сашенька.
— Не обращай внимания! – отмахнулся я. – Составляю план на завтра.
— В этом плане есть место на грусть? – удивилась девочка.
— Всё хорошее когда-то кончается! – вздохнул я, открывая учебник и готовя тетрадку. Посмотрел на маму, аккуратно заправляющую нам постельку, подушки в новые наволочки заправляла, с детскими рисунками.
Я хихикнул, показывая на простыни и наволочки Сашеньке. Ей тоже стало весело.
— Что смеётесь? – улыбнулась мама. – Специально для вас выбирала в магазине! Какие вы хорошенькие! – не удержалась, подошла к нам и приобняла.
— Ну ладно, учитесь, не буду мешать! – вздохнула она.
— Хорошая у тебя мама! – улыбнулась Сашенька.
— Ага, — согласился я, — вчера, думал, ремня даст!
— За что? – удивилась Сестрёнка.
— У неё сейчас переходный период, она немножко беременна…
— Да ты что?! – засверкала глазками девочка. – У тебя скоро будет братишка или сестрёнка?!
— Да, как раз в каникулы, наверное, родится! Вот радости будет! Может, удастся в деревню смотаться?
— Ты что! Я так хотела бы малыша!
— Вот и будешь приходить, возиться! – рассмеялся я. – Тебе же надо учиться обращаться с маленькими.
— А тебе, значит, не надо?! – напала на меня Сашенька. – Будешь у меня, как миленький, нянчится! Я что, одна должна растить ребёнка?! – повалила меня на свежезастеленную постель хулиганка.
— Мужчина должен кормить семью и ребёнка! – отбивался я. – Иногда играть с ним… — я замолчал под ласковым поцелуем девочки:
— А пока с малышом мамы потренируешься! – сказала она.
— Куда же я денусь? – сдался я, вытягивая губы трубочкой. Вот если бы счастье никогда не кончалось!
Вдоволь меня поваляв и помучив, сестрёнка подняла меня и заставила учить уроки.
Русский язык мы знали примерно одинаково, никак не знали, на память правил не помнили, заглядывали в учебник, а математику мне сестрёнка помогала решать. Осторожно, без насмешек.
— Наверное, Костя уйдёт от меня, — вздохнула Сашенька.
— Почему? – спросил я, мне тоже не хватало парня, Костя оказался хорошим другом.
— Ты знаешь, — решила рассказать свои приключения в прошлое воскресенье Саша, — когда я его встретила, когда, как дура, поругалась с тобой, он повёл меня к себе домой, успокоить. Между прочим, я у него и раньше была, даже некоторые мои вещи у него в комнате остались. Я была настолько расстроена, что уже готова была ко всему, начала целовать его, даже рубашку с него хотела снять, а он не дал мне этого сделать. Сказал, что я потом буду сожалеть о сделанном и ненавидеть его за то, что воспользовался его слабостью. И вообще, говорит, ты ещё совсем ребёнок, и должна пока играть со своим братиком. А когда я ему всё про тебя рассказала, он рассмеялся и сказал, что знает об этом, в шутку просил у тебя моей руки, а ты сурово так ему сказал: «Обидишь мою сестру, покажу ей твоё досье!». Я, говорит, даже не ожидал, что он соберёт на меня настолько полный материал, где будет описаны все события, даже когда я перестал писаться!
Тогда уже мне стало стыдно, что с тобой так поступила.
Сначала я обиделась на него, что посмеялся надо мной, отказал мне, а потом согласилась, и мы поехали к нему на дачу, помогать его родителям. В общем, упахалась там, а потом, вечером, был с отцом разговор.
Я тоже раскричалась. Даже предложила им осмотреть меня, разделась до гола. Папа вышел из комнаты, за меня взялась мама. Из их слов я поняла, какая я дура. Папа пояснил, какой ты замечательный мальчик, всё делаешь для меня, а я просто по-свински поступаю. И тогда я опять поступила по-свински. Прости меня, Саша?
— Я давно тебя простил, любимая! – поцеловал я девочку. – Я ведь тоже был неправ, когда не стал тебя слушать.
— Нет, ты прав был, — понурилась Сашенька, — пришла с извинениями к одному мальчику, и приплела другого…
— Сашенька! Я люблю тебя! – впервые признался я девочке.
— И я тебя! – призналась девочка.
Сделав письменные уроки. Погасили свет и улеглись. Долго ласкались и целовались, потом приступили к более тесному контакту.
— Сашенька, не надо! – шептал я, когда девочка настойчиво хотела проникновения.
— Хочется… — виновато признавалась она, теснее прижимаясь ко мне.
— Мама узнает, больше не пустит!
— Как узнает? – пыхтела Саша.
— Кровь будет! – напомнил я.
— Ой, дура! – вспомнила девочка, не переставая двигаться. – Я же… Я же… Ай, Сашка, давай, давай! Аааа! Ещё чуть-чуть… Оооо, как же хорошо! Давай развернёмся, почистим друг друга, чтобы пятен не осталось!
Мы развернулись. Стали вылизывать друг друга.
— О чём ты забыла? – спросил я, когда опять лежали, обнявшись.
— Я же специально полотенце с собой взяла, постелить! – хихикнула она.
— Ну и ладно! – облегчённо вздохнул я. Мне уже показалось, что проникаю в какое-то очень узкое отверстие.
— Саш, а тебе не показалось, что я куда-то вошёл? – спросил я.
— Да, больно было, но не очень. У девчонок спрашивала, кто уже сделал это, они не могут точно сказать, понравилось или нет. Сама хочу проверить, с любимым.
— Что же ты такая нетерпеливая? – от этих разговоров мой дружок опять закостенел. Сашенька почувствовала и хихикнула:
— Кто из нас нетерпеливый? – выскользнула из постели и зарылась в свой рюкзак. Постелила полотенце.
— Вот, теперь не замараем новое бельё, если уже не замарали! Иди сюда!
Всё равно я отказался проникать, нам и без этого было хорошо, тем более, слегка я всё равно входил, и этого было достаточно, чтобы выть и бесноваться от счастья. Сашенька не отставала от меня.
Когда устали, лежали, обнявшись, стараясь разглядеть в темноте друг друга. Только глаза блестели.
— Надо тебе ночник поставить, — сказала Сашенька.
— Зачем? – не понял я.
— Хочу тебя видеть.
— Я тоже! – прошептал я, зарываясь носом в мягкие и тёплые грудки.
— Почему у тебя тут так жёстко? – попыталась так же сделать сестрёнка, а я вспоминал деревню. Как мы там спали, голышом, с Анкой. Там, конечно. Не было даже намёка на такие отношения, но тоже восхитительное чувство голенькой девочки присутствовало.
Оттуда моя память перескочила на чердак, где я нашёл папины игрушки и его фото.
— Папа был таким же, как я, — прошептал я, будто про себя, но девочка насторожилась.
— Ты к чему это? – спросила она.
— Да так, размышляю. Он был таким же, как я, так же хотел, чтобы с ним играл отец, но не получилось, время такое было, война. А сейчас же никакой войны нет, а отца у меня, как не было, так и нет…
— Сашенька, не надо! – прижала меня к себе сестрёнка. – А то я чувствую себя виноватой. Что отняла у тебя папу.
— Ты его любишь? – погладил я девочку по голове, она закивала головой. – И он тебя. Я, как только увидел твой велик, сразу понял, что он с ним возился, с тобой занимается, да?
— Да. А ты как узнал? – начала гладить меня по спине сестрёнка.
— Потому что сам возился с великами, знаю, какие продают, а какие доводят до ума сами или папы.
— Ты ошибаешься, Сашка! – горячо зашептала мне на ухо Сашенька. – Папка очень тебя любит! Всегда ставит мне тебя в пример! Я даже злиться на тебя начала, думала, он больше с тобой времени проводит!
— Нет! – отрицательно покачал я головой. – Вообще не проводит. Суд назначил ему встречаться со мной, в воскресенье, но нам не хочется встречаться. Созваниваемся иногда, когда надо что-то сказать или сделать. А настоящим своим папкой я считаю Кира. Он спас меня от смерти, можно моё второе рождение отмечать, а родитель Кир!
— Давай отмечать! – хихикнула Саша. – Только где он, твой второй родитель?
— Не знаю, — пожал я худенькими плечиками, — я смотрю на твоих родителей, на своих, и вижу, им просто некогда нами заниматься. Смотри, с утра на работу, вечером с работы, надо что-то приготовить покушать, нас сегодня мама помыла. Выбрала время, помогла заправить постельку, причём купила для нас новое бельё, когда-то постирала и погладила. Ещё с домашкой ей надо было со мной посидеть. А когда с мужем поговорить? Я, вот, обещаю с детьми своими больше заниматься. А когда, Сашенька? Допустим, ты в отпуске по уходу за ребёнком, а у меня отпуск будет? Не знаешь, сколько отпуск у взрослых?
— Не знаю, — тоже пожала плечами девочка, — может, месяц?
— А потом и ты на работу пойдёшь. Малышку в ясли, потом садик, школа. Маленькая Сашенька спросит меня: Папа, мы когда пойдём рыбу ловить? Я скажу, подожди, дочка, в отпуск пойду, вот тогда…
Сашенька, пока в отпуск пойду, уже с внуками надо будет рыбачить! Тогда время будет, на пенсии буду!
— Сашка, ты рассуждаешь, будто сам на пенсии! – рассмеялась девочка. – Всё у нас будет хорошо! И с детишками наиграемся успеем, и с внуками. Не надо о грустном, хороший мой! – покрыла она моё лицо поцелуями. – Скоро у тебя ребёночек появится, я помогать буду. Обещаю, если папка не отправит в лагерь!
— А ты откажись! – вскинулся я. – Будем у меня жить, или в деревне!
— Папка не разрешит, наверное, — вздохнула Сашенька. – Сейчас ты ещё маленький. А позже уже на опасно будет оставлять вдвоём.
— У меня есть такие штучки, — вспомнил я, — Сергей подарил, чтобы детей не было! И что-то он про твой цикл говорил спросить. Что это? – заглянул я в смеющиеся глаза девочки.
— Это месячный цикл, — пояснила сестрёнка, — помнишь, в санатории лежали? У меня был конец цикла. Скоро снова наступит, и нам нельзя будет вместе спать. Потом немного можно, и снова нельзя, десять дней опасные, залететь можно, потом снова можно. Но это не точно, потому что всё может смещаться. У нас лекция была, для девочек только, почему-то. Вам что-нибудь говорили?
— Нет. Нам всякую фигню говорили, чтобы писю не трогали.
— Чью? – удивилась девочка.
— Свою.
— А как писать? – ещё больше удивилась девочка.
— Не знаю, — пожал я плечами, — я и говорю, фигню всякую говорят.
— Так вот, нам сказали, после месячных надо температуру измерять каждый день. Как только повысится, значит, яйцеклетка вышла… Ты хоть знаешь, что такое яйцеклетка? – спросила меня сестрёнка.
— В общих чертах, — уклончиво ответил я.
— Из яйцеклетки ребёнок развивается, если встретится с твоим сперматозоидом! – щёлкнула она меня по носу. – Она живёт дней десять, потом погибает и выходит, с кровью.
— Это что получается? – даже приподнялся я на локте. – ты можешь забеременеть только десять дней в месяц?
— Получается так, — согласилась девочка, — только почему-то те, кто не хочет, всегда попадают на эти дни!
— Считать не могут, что ли? – удивился я. – Всего лишь десять дней в месяц! – не мог поверить я. Всегда считал, что в любой момент девчонка может забеременеть, а оказывается, всего лишь…
— В среднем, где-то неделя опасная, — согласилась Сашенька, — поэтому я сейчас с тобой. Немного позже придётся в трусиках спать, потом… ну, ты понял про цикл. А у тебя что?
— А у меня ничего, — ответил я, — нет у меня ничего.
— А что тебе Сергей подарил? – ты же сказал.
— А! Эти, как их… Кондомы, что ли?
— Гандоны? – удивилась Саша.
— Эти, вроде, по-другому называются.
— Покажи! – попросила девочка. Я нашёл в кармашке рюкзака и показал упаковку.
— Интересно как! – улыбнулась Сашенька. – Надо попробовать!
— Как у меня что-то появится, тогда попробуем! – пообещал я, убирая ценное приобретение.
Обнявшись крепче, мы уснули. Просыпался один раз, когда Сашеньке опять загорелось, потом до самого утра, пока часики и часы на столе не сыграли нам подъём.
— Сашка! Ты куда?! – зевая, спросила Сашенька, когда я, прижимая к животу писюн, помчался в туалет.
— Вернись, я всё прощу! – шёпотом прокричала она мне, и тоже поднялась, наверное, не меньше моего захотела в туалет.
Пока то да сё, помылись, хотел ещё зарядку сделать, на что Сашенька резонно сказала, что скоро на великах будем ехать, а там разомнёмся изо всех сил.
Так что, позавтракав, стараясь не разбудить старшее поколение, мы, почти на цыпочках, потихоньку препираясь, во что одеться, вышли на лестничную площадку, откуда, с грохотом ссыпались вниз, достали свои любимые велики и нажали на педали, торопясь к месту встречи.
***

Девчонки уже ждали нас, наверное, не очень долго, потому что не ругались, глядя на наши счастливые мордашки.
— Поесть взяли? – сразу схватила быка за рога Алина. Она была самая худенькая, и постоянно хотела есть.
Сашенька приготовила бутербродов, конечно, по моей просьбе, потому что у меня уже не хватало фантазии, получалось одно и то же.
Сашенька сделала очень просто: намазала маслом кусок хлеба, положила пластинку сыра и колбасы, и всё. И так ещё десять штук, двенадцатый попробовала.
Я вздохнул и сделал несколько штук по-своему, из батона, переложив сыр и краковскую колбасу зеленью, а огурцы и помидоры в отдельный пакет сунул.
Саша сладкий чай налила в термос, а я только кипяток, прихватил чай в пакетиках, «Липтон» называется, их недавно где-то Сергей раздобыл, карамелек и печенья «крокет» насыпал ещё в один кулёк. В общем, всё сделал не так, как всегда, глядя на Сашины невзрачные бутеры, пробудилась моя фантазия.
Когда голодающие успокоились, они сразу заорали песню:
— Трудно было человеку!
— Десять тысяч лет назад!
— Он пешком ходил в аптеку!
— На работу!
— В зоосад!
— Он не знал велосипеда!
— Слепо верил в чудеса!
— Потому что не изведал!
— Всех достоинств колеса! – ну, и так далее. Солнце на самом деле, уже блестело на спицах, и синева над головой радовала, наступило бабье лето, жаль, ненадолго. Как ни оттягивай лето, а осень, а за ней зима, всё равно придут!
Постоянно, подъезжая к нашему месту, немного взмыленный, я с тревогой думал, не нашли, случайно, наше укромное место какие-нибудь пацаны или парни. А то и любители выпить на природе, побить бутылки и загадить место.
Но, к счастью, никого не было на нашем любимом месте не встречали пока никого, а пацанов нашего возраста мы бы не испугались, скорее, они бы испугались наших безумных тренировок, или влились бы в нашу компанию. Пацаны уважают сильных девчонок!
Сегодня мне помощь не нужна была, сам спустился по тропинке, почти превратившейся в овражек, после последних ливней.
На маленьком пляжике сразу расстелил полотенце, для нас с Сашенькой, и принялся избивать ни в чём не повинное дерево ногами.
Девчонки принялись за растяжку, потом принялись за меня. На самом деле, немного подзапустил я своё тело, уже на шпагат сажусь с трудом, в паху болят сухожилия. Девчонки, увидев такое дело, начали разминать меня всякими разными способами, которые вам не снились в бреду. Даже руки выворачивали из суставов, чтобы вспомнил, как это делается.
Ну, знаете, руки в замок спереди, и за спину убираешь. Потом наоборот.
Руку развязали, осмотрели, юные хирурги, и решили пока не купать, неизвестно, чистая вода или нет, но на воздухе руку лучше подержать, потом смазать и завязать.
Меня вымыли, втроём, хотя Саша пыталась заиметь меня в личное пользование.
Потом я лёг на полотенце, а девчонки собрались немного поодаль, стали что-то обсуждать, иногда поглядывая в мою сторону. Скоро я уже начал слышать некоторые слова:
— Чё ты такая жадная? Не съедим мы его!
— Бу-бу-бу…
— Мы стесняемся мальчишек!
— А Сашка кто?!
— Сашка? Она своя…
— Сашка настоящий мальчишка! – сердитый голос сестры.
— Ну и что? Летом девочкой была, я сразу его не стеснялась, подумаешь! Что ли, не видела ни разу девочку с такой писей?..
— Бу-бу-бу…
— Ну и ладно, не видела, а теперь вижу!..
— …. …
— Давайте тогда так! Вы с Сашкой будете целоваться, я ему распариваю кожицу, а Вера тебе! Потом вы с Сашкой заканчиваете, а мы, так и быть, с Верой! Чё ты такая жадная?! Мы с ним раньше тебя были знакомы. Ты хоть делаешь ему массаж простаты?! Нет?! Ну, ты даёшь, Сашка! Так он никогда у тебя не созреет! – девчонки сразу все задумчиво посмотрели на меня. Моего согласия и мнения никто, конечно, спрашивать не собирался, всё зависело от Сашеньки, но видно, она уже склонялась к тому, чтобы поделиться мною с девчатами.
А ещё говорят, миром правят мужчины! Что было бы, если парни у меня просили поделиться Сашенькой?..
Вы, наверное, и без меня понимаете, что было бы.
А так, подползли ко мне три хитрые девочки, с улыбками на устах, Сашенька легла рядом со мной, начала целоваться.
Кто-то из девчонок взял в ротик мой членик и стал его распаривать, горячо ведь у неё! А пальчиком начала массировать простату…
Не знаю даже, от чего мне приятней было, от поцелуев Саши или от массажа.
Скосив глаза вниз, увидел, что Вера во всю занимается Сашенькой.
Долго это продолжаться не могло, мы с Сашенькой очень скоро взорвались наслаждением, впившись друг другу в губы, еле подавили вопль страсти.
Неудовлетворённые девчонки занялись друг другом, а мы с Сашенькой друг другом, чистили себя от посторонних ласк и чужих запахов.
Повалявшись в бессилии, пошли купаться.
Когда уже пришли в себя, и девчонки снова стали обычными озорными подружками, я решился спросить, что с ними произошло, раньше они не делали так, по крайней мере, не распаривали мне членик таким способом.
— Да ребята у нас… — поморщилась Алина. – Дети совсем, когда намекаешь на более близкий контакт, они страшно краснеют и начинают заикаться, а нам хочется с ними поиграться! Вот и пришлось выпросить тебя у Сашки!
— Прости, конечно, — смутилась Вера, — но кроме тебя у нас нет ни одного мальчишки, с которым было бы так легко и просто. Мы с Алькой менялись, между прочим! А ты даже не заметил! – фыркнула она.
— Я с Сашенькой целовался в это время! – посмотрел я на сестрёнку, а та только розовела. Мне кажется, ей понравилась наша общая игра. Скорее всего она скоро предложит ещё раз собраться, пока позволяет погода.
— Ника хотела нам сделать сюрприз, — пустилась в воспоминания Алина, — сказала, что с нами будет ещё одна девочка купаться. Я выхожу из воды, а передо мной такая красивая девочка стоит, что я просто задохнулась от счастья! Особенно, когда увидела, чем она обладает! «Омежка!», — сразу подумала я.
— Никакой он не Омежка! – поправила её Саша. – Самый настоящий Альфа! – и поцеловала меня.
— Это потом он стал Альфой! – возразила Алина. – Сначала был настоящей Омежкой! Покорный, ласковый, ещё лучше девочки! Я сразу в неё влюбилась!
— Я сначала даже не обратила внимания на её писю, — призналась Вера, — не поняла, чем так восторгается Алина. А потом мне уже было всё равно, другого такого я не видела и не представляла в нашей компании. Гораздо лучше, чем девочка. Разве что, если бы она оказалась Сашенькой, то есть, тобой!
— Ага! А сейчас вы нас избегаете! – обиженно сказала Сашенька.
— Не избегаем, а стараемся не мешать, — возразила Вера, — Алина постоянно меня дёргает, «пошли да пошли к ним».
— Я Сашку страшно к вам ревновала, — призналась Сашенька, — а сейчас поняла, что лучших друзей, чем вас, из девочек надо ещё поискать!
— Сашке не надо искать! – засмеялась, с намёком, Алина, а я подумал, почему-то, когда ходил в драных шароварах или вообще, в одних трусах и майке, друзей у меня было маловато. Даже Лёшка пропал с горизонта. А когда стал одеваться в импортные шмотки, сразу всем стал нужен.
— А потом Саша стал Альфой, вернее, показал, кто он есть на самом деле, и нам стало стыдно. Оказывается, Саша просто хотел с нами дружить, поэтому позволял нам почти всё… — призналась Алина. – Мы долго не могли снова с ним баловаться и шутить, пока он сам не попросил относиться к нему по-прежнему.
Помолчав, она спросила:
— Может быть, нам пора перекусить? – мы тоже вспомнили о бутербродах.
На свежем воздухе мы не разбирали, какой вкуснее, тот, что изготовил я или Саша, смолотили всё, запили чаем и минералкой, которую Алина захватила с собой.
Купались и загорали почти до обеда. Потом решили сходить в Парк.
— Переодеваться не будем? – поинтересовался я у девчонок.
— Это как? Возвращаться домой?! – удивились они. – Пошли так! Мы не показывать себя пойдём, сами смотреть!
— А ваши друзья там будут? – спросил я просто так, но Вера и Алина почему-то смутились.
— Вообще-то мы договорились в «Льдинке» с ними встретиться, а потом в Парк пойти, — сказала Алина, вздохнув.
— Что вам мешает? – не понял я.
— Деньги, — прямо сказала Вера, — вернее, их отсутствие. У мальчишек тоже денежное довольствие небольшое, его хватает только на мороженое, если перевода из дома не будет.
— Нас с собой возьмёте? – спросил я. Вера с Алиной переглянулись, неуверенно.
— Мы не отобьём у вас ваших друзей! – хотел пошутить я, но девчонки почему-то не приняли шутки.
— Ты нам займи немного денег, мы первые зайдём, закажем мороженого, потом позовём вас, — предложила Вера выход, — потом, как получится. Если у них есть время, с ними пойдём, если нет, то мы с вами. А вам как хочется? Одним, или в нашей компании?
— Даже не знаю, — задумалась Сашенька, — сначала в компании, потом парами, наверное. Да, Саша? – прижалась она ко мне.
— Да, я всего хочу понемножку! – согласился я. – Воскресенье не резиновое, а вечером у меня Сашеньку отберут!
— Кто такой нехороший человек? – удивились девчонки.
— Папа! – сказали мы вместе, и невесело рассмеялись.
Одевшись, выбрались наверх, осмотрелись, на всякий случай, но на этот раз нам не повезло подраться с маньяками или просто с хулиганами, всё вокруг было спокойно, сильно трещали цикады, пахло перегретой травой и увяданием, мелькали ленивые стрекозы.
Стрекозы всегда летают недалеко от водоёмов, откладывают яйца в воду, из них выходят личинки, страшные хищники. Впрочем, сами стрекозы тоже не нектаром питаются, мухами всякими лакомятся. Всё это я узнал из книги «Приключения Карика и Вали», тоже мечтал голышом бегать и купаться. Вот и сбылась моя мечта!
Пригретые ласковым солнышком, мы не торопились уезжать, а Алина подбила Веру сделать из нас настоящих близнецов, убирая из виду разницу в длине волос и пухлости грудок.
— Вы говорили про какие-то рукава, — вспомнила Алина.
— Не взяли, забыли! – сокрушалась Сашенька. – Но в следующий раз, когда вместе выберемся, обязательно возьмём! – Сестричка посмотрела на меня с намёком на путешествие за город, к Вите.
Приехав в город, я выделил девочкам три рубля, в надежде, что закажут нам мороженое, но не получилось.
Вышла Алина, краснея и бледнея сказала:
— Извините, девочки, не могу вас пригласить. Только не обижайтесь, я не смогу объяснить, нас просили Сашку не приглашать. Саш, можно тебя? – отозвала она сестру, что-то горячо зашептала ей на ухо, Саша серьёзно кивала в ответ, потом поцеловала Альку в щёчку, успокаивая, и подошла ко мне.
— Саша, поехали в парк. Тебе на самом деле сегодня здесь делать нечего, здесь нас с тобой ждут неприятности.
— Мне ли бояться неприятностей? – удивился я, но спорить не стал. Если сестра согласилась с легкомысленной Алиной, то дело на самом деле непростое. А если Сашенька не рассказывает, то значит, оберегает меня. Мы же поклялись верить друг другу.
Да и хотелось мне провести остаток дня с Сашенькой наедине, а на мороженое у меня остались денежки, хорошо, не пятёрку отдал.
«Однако жадный ты стал, Сашка!» – повинил я себя.
Припарковав свой транспорт на платной стоянке, мы отравились в зону развлечений. В первую очередь я высмотрел, где продают мороженое и воду, отстояли очередь и взяли по двойной порции восхитительного лакомства в хрустящих вафельных стаканчиках.
— Смотри, мама, какие одинаковые девочки! – услышал я детский голос. Обернувшись, увидел малыша лет пяти, улыбающегося мне такой открытой улыбкой, что у меня улыбка сама появилась на лице, в ответ. Саша тоже обернулась.
Малыша, между тем, я узнал, тот меня, тоже.
— Мама, их зовут Саша.
— Обеих, что ли? – не глядя на нас, спросила мама, в поисках мелочи в своём кошельке.
А я совсем забыл, как мальчика зовут. Сестру помнил, Надя, а его не помнил.
— Как Надя? – спросил я мальчика. – С Лёшкой дружит?
— Дружит, — вздохнул мальчик, — теперь со мной не гуляет, теперь я с мамой…
— Лёшка меня не вспоминает? – на всякий случай спросил я.
— Нет, — отрицательно покачал головой мальчик, — Серёжку какого-то вспоминал только.
— Он же знает, где Серёжка живёт, почему не идёт? – мальчик только плечиками пожал:
— А вы почему больше не приходите? – спросил он. – Мне скучно.
— Вова, не приставай к девочкам! – не поворачиваясь к нам, одёрнула мальчика мама.
— Вовка! – вспомнила я имя. Вообще-то у меня память неплохая, если бы не били по голове, отличная была бы, но, как я говорил, мелких я не любил, зачем мне заморачиваться их именами?
В принципе, своим вопросом «а вы почему не приходите», он ответил на мой вопрос: с глаз долой, из сердца вон.
Я почти забыл Анку, с другими девочками развлекаюсь, особенно со своей сестрой. Наверное, многие осудят, а я так скажу, что тем самым пытаюсь оградить её от необдуманных поступков. Пусть лучше со мной свою сексуальность удовлетворяет, чем с кем попало!
Вот, допустим, Костик отказался взять её, тогда девочка вполне может встретить того же беспринципного Ромку, и попробуй, достань его, накажи! Даже Самсонов не стал связываться.
Правда, у моей девочки в голове завелись огромные индийские тараканы, что поделать, у девочек гормоны начинают бушевать раньше, чем у мальчиков, к тому же, они считают себя по статусу выше мальчишек, которые неосознанно начинают перед ними преклоняться, а девочки не упускают случая, и начинают вертеть мальчишками, и делать с ними, что хотят.
Надеюсь, понятно выразилась. Взять тот же эпизод на карьере. Кто мальчика спрашивал? Решили девочки, и поиграли с мальчиком.
Так и Сашенька, начнёт ещё искать развлечения на стороне, так лучше со мной пусть свой шторм безопасно переживёт, даже если заставит меня сделать себе дефлорацию, буду вынужден согласиться с нею.
Родители, наверное, так же думают. Если бы запрещали ночевать дома, мы бы в парке, ночью, на лавочке, где нас могли бы поиметь обоих, и хорошо, если оставили бы в живых.
— Здравствуйте! – вежливо поздоровались мы с мамой Вовы, когда она уже повернулась к нам.
— Здравствуйте, девочки! – наконец-то она увидела нас. – И правда, одинаковые! – улыбнулась она, и подала мороженое мальчику. – Пошли, Вова!
— Пока, Саши! – помахал нам маленький, но умный мальчик.
— Куда теперь? – спросила Сашенька.
— Пойдём в тень, съедим мороженое и подумаем, что посмотреть.
— Колесо обозрения? – спросила сестра.
— Можно и там, я люблю там целоваться, никто не видит…
— Подумаешь! – Саша быстро поцеловала меня липкими губами.
— Ой, Сашка! Ты такая сладкая! – улыбнулся я. – Умыться бы, где ещё.
— Как где? В туалете, конечно! – развеселилась сестра. – Вместе пойдём? – я кивнул:
— Не хочу, чтобы снова разворачивали, да и чище в женском, мужчины вечно мимо унитаза ссут.
— Фу, Сашка! Ты такой некультурный! – поморщилась Сашенька.
— Да ладно! – удивился я. – Не слышал я от тебя таких слов! Ладно, гадят мимо унитаза и писают. Кушай скорее, а то закапаешь себе всё, — донышко стаканчика с подтаявшим мороженым разбухло и готово было прорваться.
— Ой! – Саша начала лизать донышко, и оно сразу прорвалось.
— Ну, Сашка! – недовольно сказала девочка. – Зачем столько много взял?
— Тише! – предупредил я. – Не взял, а взяла. А то, похожа на девочку, а ты меня называешь мальчиком. Мы же развлекаться пришли!
— Ага, две девочки и обе Сашки! Я тебя Серёжкой называть буду!
— Называй! – улыбнулся я. – Меня уже один мальчик называет так, а думает, что я девочка.
— Кто такой? Почему не знаю? – заинтересовалась девочка.
— Познакомились в поликлинике, я на перевязку приходил, а был одет так же, как сейчас. Первый раз очень больно было, я чуть не заплакал, слёзы появились. Мальчик в коридоре был, сопровождал друга, дал мне платок, вытереть слёзки, и спросил, как звать. Я сказал, Серёжка, и ему очень понравилось, до сих пор так называет…
— Вы дружите? – почти ревниво спросила сестра.
— Мы в одном классе учимся, — ответил я, — он помог мне записаться в свой класс, а то хотели к каким-то дебилам отправить, в «Г» класс…
— За одной партой сидите? – продолжала допрос сестра.
— Сначала сидели, — вздохнул я, — потом его друг ему сказал, или он, или я.
— Дурак! – решительно сказала Сашенька. – И что? Не дружите?
— Да там такая история… — поморщился я. – Случилось так, что в раздевалке у меня тут всё съёжилось, а я в плавках был, и всем показалось, что у меня там, как у девочки. Теперь, хоть я и одеваюсь в мальчишескую форму, не все думают, что я мальчик, и начали некоторые, бороться за моё внимание. Да ты же была у меня, на классном часе! Забыла, что ли? Там они все и были, за исключением Кольки, но и того ты знаешь!
— Знаю! – кивнула девочка. – Только ты не рассказывала ещё о таких страстях вокруг себя!
— Ну, они узнали меня по спектаклю, сейчас думают, что я таким образом скрываюсь от поклонников. Кстати, оказалось неплохой идеей.
— Ты бы показал мальчишкам, что ты мальчик, да и всё! – не поняла моей проблемы Сашенька.
— Да пока всё устраивает, — улыбнулся я, не став рассказывать сестре о пацанской гордости: доказывать ещё! — Отношение ко мне хорошее, как со стороны учителей, так и ребят. Девчонки, правда, неоднозначно относятся. Одна девочка, Света, вместе со мной пришла в эту школу, считает меня мальчиком, кажется, не прочь подружиться.
— Тебе нравится в той школе? – Сашенька уже слизывала молочную сладость с руки, дорожка потекла до локтя, и я помог сестрёнке слизать потёки, чтобы не капнуло на одежду. Свою порцию я доел быстро, но всё равно были оба сладкими и липкими.
— В душ пора! – недовольно вытянула руки Саша.
— Пойдём, здесь есть общественные туалеты, даже приличные, — я взял за руку сестру, сразу приклеившись к ней, и повёл в густые заросли, растущие у приземистого строения.
— Пятачок за вход, — пропищала девчонка, загораживая проход, — с каждой!
— С какого!.. – начала было закипать Саша, но я предупреждающе сжал её ладошку:
— Видишь, мы не можем заплатить? Выйдем, расплатимся.
— Ага! Потом убежите, и всё! – не поверила девочка. — Если нет, то копеечку с каждой!
— Ты же от Ильи? – спросил я, удивившись, что мальчишка уже успел в свою набрать девчонок.
— Да… — удивлённо проблеяла малявка.
— Потом я рубль тебе дам, — пообещал я, удивляя сестру, хотя она должна была помнить Илью.
— Врёшь! – неуверенно сказала девчонка, но мы отодвинули её и вошли в помещение с умывальниками и зеркалом. На удивление Саша не засыпала меня вопросами, молча мыла руки, похоже, дулась на меня опять за что-то.
Сходили в туалет, снова помыли руки и умылись, включили горячий воздух, приблизили свои лица, чтобы осушить их разом.
— Ничего не хочешь мне сказать? – спросила Саша меня. – Или обманул девчонку?
— Не здесь же рассказывать! — улыбнулся я любимой девочке, и, снова взяв её за руку, повёл на выход.
— Достань в рюкзаке рубль, отдай девочке, — попросил я сестру. Саша нашла рубль, оставшийся от сдачи, когда покупали мороженое, подала удивившейся девочке. Она даже прошептала «спасибо», быстро спрятав богатство.
Когда отошли, я глубоко вздохнул и спросил Сашеньку:
— Саша, ты когда-нибудь голодала?
— Нет, — удивилась сестричка, — в нашей стране нет голодающих детей.
— Да? – я удивился наивности сестры ещё больше. – А кто их кормит?
— Как кто? Родители.
— Думаешь? – поднял я брови. – А если родители не кормят?
— Как, не кормят? – возмутилась девочка.
— Не хотят, и не кормят. Например, мой отец не хотел меня кормить, я неделю побирался у подруг.
— Ты врёшь! – воскликнула Сашенька. – Папа не мог!..
— Я вру? – заглянул я в глаза сестрёнке. – Зачем?
— Не знаю. Почему-то вы не любите друг друга!
— Ты думаешь, меня есть, за что ненавидеть? – задумчиво спросил я. – Но дело не во мне совсем!
— В тебе! – упрямо ответила девочка. – Ты его не любишь, потому он ушёл к нам, а вас бросил!
— Считаешь, это хорошо?
— Я люблю папу! Любила. Не знала, что он такой…
— Какой? – пожал я плечами. – Ладно, проехали, я совсем не отца с тобой собрался обсуждать, а родителей этих ребят, это из-за них девочки и мальчики просят деньги за вход в туалет, или просто трясут ребят. Они голодные, понимаешь?
— Не совсем, — вздохнула Сашенька, — в школе есть для таких детей бесплатные обеды.
— Как получить бесплатный обед? – спросил я. — Что-то не слышал о таких.
— Не знаю, наверное, надо заявление написать.
— Ребёнок должен написать заявление? – не понял я.
— Родители, наверное, — потупившись, предположила Саша.
— Ага, и справку о маленьких доходах, наверное, должны принести, — усмехнулся я, вспомнив, что отцу приходилось кормить и одевать две семьи. Сказать, что у него две семьи, чтобы меня бесплатно кормили в школьной столовой? Вроде как, запрещено у нас, хотя точно не знаю.
— Саша, ты ни разу не видела пьяных людей?
— Видела, — угрюмо ответила Сашенька. Настроение ей я испортил, она присела на первую попавшуюся скамейку, грустно смотрела мимо меня, думая о своём. Не исключено, что об отце.
Моя обида на него тоже никуда не делась, сколько ни называл себя эгоистом. Сейчас корил себя за то, что рассказывал о нём Сашеньке.
Но вспомнив, как он укорял меня, типа, у него ремонт, а я денег прошу, на еду, простить отца почему-то не получалось.
А Илью я тоже сначала считал обычным вымогателем, пока не узнал его проблемы.
Понятно, встречаются и просто хулиганы, обирающие ребят, чтобы покупать сигареты или просто потому, что сильнее, толпой на одного, к примеру. Тоже считал, что голодающих детей к нас не должно быть, пока у самого живот не подвело от голода. Сейчас даже не помню того чувства.
— Саша? – услышал я знакомый голос. Повернув голову, увидел Илью, слегка запыхавшегося. – О! Две Саши! Привет! Возьми, — протянул он мне рубль.
— Зачем? – я не стал забирать деньги. – У меня пока что есть, когда не будет, приду к тебе, — усмехнулся.
— Леська не знала, кто ты такой, — извинился за девочку Илья.
— Как у вас дела? – спросил я приятеля.
— Нормально, — улыбнулся мальчик.
— Отец не пьёт?
— Пока в завязке, обещал половину получки нам отдавать.
— На остальные будет гулять? – специально для Саши спросил я.
— Это его деньги, — вздохнул Илья, глядя в небо, — что хочет с ними, то и делает.
— Я смотрю, команду набираешь, — заметил я.
— С нашей улицы девчонки, — согласился Илья, — тоже, вроде нас. Саш, извини, мне идти надо. Деньги забери, мы не попрошайки.
— Илья, я тебе друг или нет? – деланно возмутился я. – Не обижай меня!
— Спасибо, Саша! – от души поблагодарил мальчишка и убежал, наверное, следить за ребятами, а то найдётся кто-нибудь, возьмёт за ухо и в милицию отведёт.
— Пойдём на колесо? – спросил я пригорюнившуюся сестрёнку.
— Что-то настроения нет, — буркнула она, — веселиться.
— Парк для того и создан, чтобы веселиться, — возразил я, — а для того, чтобы мы веселились, кому-то надо работать! Пойдём!
Мы забрались в кабинку, сели рядом. Мороженое не стали брать, посмеявшись. Когда поднялись повыше, я поцеловал Сашеньку в щёчку, потом в ушко. Она не выдержала, повернулась и подставила губки.
Я нежно целовал девочку и представлял, что у неё под одеждой совсем не так, как у меня. Вроде, не так давно выбрались из постели, а опять хочется обниматься!
Как лабораторные крысы, честное слово! Им вживляют в голову электрод, и они до изнеможения нажимают на педаль, чтобы испытывать наслаждение.
А мы сами нашли сладкие точки на теле, без электрода испытываем наслаждение, и чем дальше, тем больше хочется, от поцелуев уже кружится голова.
— Сашка! – шумно выдохнула Сашенька. – Скажу папке, что останусь ещё на одну ночь! Я люблю тебя! Перестань меня целовать! Иди сюда, куда пошёл?! – крепко обняла меня за шею, проникая своим язычком мне в рот, сталкиваясь с моим языком или прикусывая слегка губки.
К нашему разочарованию, кабинка опустилась вниз, и нас попросили выйти.
Наших друзей нигде не было видно, зато увидели мою маму и Сергея, они гуляли по Парку.
Переглянувшись, мы с сестрой побежали к выходу, за велосипедами, настолько хотели остаться одни и нацеловаться вдоволь.
Дома закрылись и уже не сдерживались, перецеловали всё, что попалось под мягкие губы.
— Сашка, ты всё-таки злодей! – сказала, отдышавшись, Сашенька.
— Почему это? – спросил я лениво.
— Никак не хочешь мою просьбу исполнить! – укорила меня сестрёнка.
— Хорошо, я спрошу у мамы…
— Ты совсем дурак?! – взвилась девочка. – Нашёл, у кого спрашивать!
— А у кого? Кто роднее? Тем более, она беременная сейчас, должна же нас обучать, что делать.
— Сашка, ты совсем с ума сошёл, по-моему! Не хочу я никакой беременности! Хочу узнать, что чувствуют взрослые!
— Саша, да то же самое, что и мы, только мы острее.
— Всё-то ты знаешь! Вот, ты говоришь, была бы я посторонняя тебе, даже не задумался бы, порвал бы ей… А ты не задумывался, что вы женитесь не на сёстрах, а на посторонних девочках?..
— Я не могу заботиться о посторонних! – возразил я, тоже сев рядом с любимой сестрёнкой и пытаясь её обнять. – Только свою сестру пытаюсь уберечь от глупостей! Почему ты думаешь, что тебе будет лучше? Не надо, Сашенька! Придёт время, сделаем, как взрослые, а если хочешь, я ещё раз тебя всю вылижу! Откуда начинать? С глазок, а то сырые стали…
— Саша, — попросил я её, когда после бурных ласк отдышались опять, — только дай мне слово…
— Я тебе уже давала, — перебила меня сестра, — ты не веришь мне? – повернулась она, посмотрев мне в глаза своими удивительными глазами.
— Тебе верю, — согласился я, — инстинктам – нет.
— Ладно, инстинкты тоже дают тебе слово, — улыбнулась она, слегка прикоснувшись губами. – Пошли, покушаем, что-то я проголодалась, как ты говоришь, жрать охота!
Сашеньку я одел в свою набедренную повязку, себе нашёл простенькую. Девочке удивительно шёл этот наряд, грудки задорно торчали маленькими сосочками, которые так и манили меня. Впрочем, и ниже можно было не прикрывать, нечего там прикрывать, а волосиков не было, или сами не росли, или Сашенька их удаляла чем-то.
У меня ещё даже намёка не было, и успокоившийся писюнчик был не больше моего мизинчика.
Я иногда удивлялся, как такое может быть, из ничего делается большим! А потом можно совсем спрятать в животике, при определённой тренировке, конечно. А что яички? Они не больше фасолины, каждое, конечно, не оба.
Показывал такой фокус Сашеньке, сначала ей нравилось, потом сказала, чтобы осторожнее с этим баловался, застрянет там ещё всё моё достоинство, и она будет плакать.
На кухне мы нашли борщ и рис. Отдельно стояла свиная поджарка. Даже коробка пельменей в морозилке стояла.
От борща Сашенька отказалась, почему-то, скривившись. Разогрела второе, на большой сковородке.
— А ещё говоришь, «жрать»! – передразнил я её, наливая в миску густой борщ. Его я любил, особенно со сметаной или майонезом.
— Мне и этого хватит! – сказала Саша, стукнув скворчащей сковородкой о подставку.
— Мне оставь! – жалобно попросил я.
— Фиг! – ответила девочка, плотоядно облизываясь. – Ешь свой борщ!
Пока насыщались, во входной двери зашевелился ключ, потом затарабанили в дверь, зазвенел звонок.
— Что это они? – удивился я, не донеся ложку с рисом до рта.
— Я на задвижку закрыла! – хихикнула девочка.
— Ну, ты даёшь! – улыбнулся я. – А если бы они раньше вернулись? Что мы бы делали?
— Не знаю! – засмеялась девочка. – Иди, открывай, я пока переоденусь.
Мне прятать было нечего, пошёл открывать.
— Вы чего это, закрываетесь? – возмущённо спросила мама, входя.
— Мы нечаянно, — оправдывался я, — на моей двери нет замка, Саша боялась…
— Боялась она! – сказала мама. – Ничего она не боится!.. Здравствуй, Сашенька! – улыбнулась мама девочке, вышедшей из нашей комнаты, одетой в шорты и майку.
— Здравствуйте, тёть Нин! Дядь Серёж! – с ласковой улыбкой поздоровалась Сашенька, взяв меня за руку и потащив на кухню, доедать поздний обед.
— Ты чего? – недоумённо спросил я, когда Саша спокойно взяла в руку ложку.
— Дай им хоть в туалет сходить! Встал там, на проходе! – засмеялась она.
— А! Я что-то растерялся! – опять залез с ногами на старую большую табуретку, сделанную ещё папой, с моей помощью, и тоже присоединился к сестре.
— Приятного аппетита! – вошёл, улыбаясь, Сергей.
— Спасибо! – еле проговорили мы, с набитыми ртами. – Мы скоро! Сейчас, попьём чаю, и всё!
— Не торопитесь, мы поели, в кафе, — успокоил нас Сергей, пригладив мне волосы на голове, наверное, растрёпанный был, после возни с Сашенькой.
Когда он ушёл, я спросил:
— Что будем делать?
— Может, с ребятами поиграем, на пустыре? Мне понравилось!
— Только диван заправим! – шёпотом предложил я, потому что в комнату ко мне могла заглянуть мама.
Когда заправляли, спросил Сашеньку:
— А как ты отпрашиваться будешь? Папа обещал не искать, а если не придёшь домой, ругаться будет?
— Будет, наверное, — согласилась девочка, — может быть, съездить, записку оставить?
— Мама домой загонит! – предположил я.
— В дверь сунешь, и убежишь! – засмеялась Саша.
— Тоже вариант! – согласился я, — А потом она придёт за тобой, как моя позавчера, сердитая.
— Надо поговорить с папой, может, разрешит. Я вообще, на неделю у тебя бы осталась, пока по маме не начну скучать, не уйду! – притянула она меня к себе.
— Да, так лучше было бы, я почему-то начал бояться твою маму, – признался я, лаская губами лицо сестрички.
— И она не одобряет нашей любви, — согласилась девочка.
— И папа… — добавил я.
— Ладно, хватит! – отпихнула меня Сашенька. – А то не уйдём отсюда до утра! Пошли на улицу!
***

Да, сегодня разыгрались! Мне даже перепало палкой по хребту от Сашеньки! Она, правда, сказала что-то типа «упс», прикрыв лукавый рот рукой, но мне показалось, что не совсем случайно Сестрёнка заехала мне по спине.
В горячке боя я почти не заметил боли, а вот когда поехали к Сашеньке, отпрашиваться, почувствовал, как болит хребетик!
Неужели прямо по позвонку попала? Я даже потрогал его рукой. Не очень, но больно.
Поехали мы, не переодеваясь, чтобы не терять времени, только выбрали репьи из волос да отряхнули друг друга, похлопав по штанам, возле колонки вымыли руки, ноги и лица. Была, оказывается, недалеко от развалин такая, водоразборная колонка, потому что дальше ещё имелся частный сектор.
Майку я не стал снимать, из-за солидарности с сестрой.
Увидев, что я приотстал, остановилась.
— Что там у тебя? – спросила сестра.
— Что-то там болит, — хмуро ответил я, тоже остановившись и здоровой рукой ощупывая позвоночник. Как раз в этом месте позвонки сильно выступали из спины, торчали, как у скелета.
— Покажи! – Саша задрала на мне майку. – Ого! Синяк будет. Кто это тебя? – я удивлённо посмотрел на неё.
-Я?! – удивилась Сашенька. – Не может быть!
— Да, — согласился я, — не может быть! – и поехал дальше, не заправляясь.
— Сашка, ты обиделся, да? – догнала меня сестра. – Я правда, нечаянно, хотела немножко, не рассчитала. Прости, пожалуйста, массаж тебе сделаю вечером, натру твоей мазью…
— Спасибо, конечно, Саша, но мне кажется, сегодня нам ничего не светит, — нас встречал папа, ему записку не передашь.
— Папа! – сделала обрадованное лицо Саша. – Хорошо, что ты нас встретил! Можно, я до утра у Сашки останусь?
— Мы договорились, кажется? – спросил папа.
— Да, но…
— Но тебе хочется? – усмехнулся папа.
— Конечно, в следующие выходные у меня может начаться…
— Вот и замечательно, — заметил папа, — пусть привыкает, полезно знать, каково девушке в это время.
— Да он знает! – сморщила носик девушка. – В прошлый раз, в санатории у меня уже было, и мы спали на одной кровати.
— Только он болел! – внёс поправку отец. Я молча слушал спор папы с дочерью.
— Папа, тогда я с вами буду спать! – заявила дочка. – мне страшно одной!
— Грубишь отцу? Шантажируешь? Вообще никуда на ночь не отпущу! – пригрозил отец.
— Сашка, а ты что молчишь? – спросила меня Сашенька. Я пожал плечами:
— Когда меня слушали?
— Ну, Сашка! – воскликнула осуждающе Саша.
— Брат верно говорит, слушайся старших! – усмехнулся отец. А что я мог сказать? «Отдайте мне свою дочь, я с ней в эротические игры не наигрался»? Хотя, конечно, Саша может принять моё молчание за месть.
— Сашка, во вторник у меня последними уроками будет физра. Прибежишь? – спросила девочка, напомнив мне о поездке за город.
— Пешком или на великах? – спросил я, всё-таки слезая со своего «коня», чтобы проститься с сестрой.
— Пешком и в форме! – строго сказала она. – Комбик в рюкзак положишь, чтобы переодеться потом!
— Па, мы физрой у нас занимаемся, в нашей школе. Саша у себя отпрашивается, чтобы мы вместе тренировались, — пояснила она папе, чтобы лишних вопросов не задавал.
Я подошёл к сестрёнке, обнял её, прижались щеками, скоро зачатки обиды растворились у обоих, опять захотелось остаться вдвоём. Поцеловались только, и тут же на моё плечо легла тяжёлая мужская рука:
— Всё, хватит, езжай домой, а то поздно уже.
— Пусть у нас останется, Па! – заныла Сашенька.
— Я бы оставил, Мила ругается, — ответил папа.
— Я уговорю! – горячо начала Саша.
— Не уговоришь, — отрицательно качнул головой папа, — пошли, велик поставим на место. А ты не задерживайся! – обратился папа ко мне. – Рука ещё не зажила, встретишь ещё каких ни будь дураков!
— Папа, если его побьют сегодня, я навсегда у него поселюсь! – пригрозила отцу Сашенька. Папа промолчал, увёл дочку.
Я развернулся и поехал домой, вздыхая о потерянной возможности ещё поспать в объятиях дорогого мне существа.
Размечтался, еле успел резко затормозить, когда какой-то незнакомый мне пацан хотел сунуть в спицы переднего колеса дрын.
Я, не сдерживаясь, треснул ногой по его руке, послышался треск, то ли дрын треснул, то ли рука, не стал разбираться, соскочил с велика и бросился на его товарищей. Пацаны дураками не были, сдриснули в разные стороны. Пострадавший тоже сбежал.
Ругаясь последними словами, вновь оседлал велосипед и поехал дальше.
Что за пацаны? Не видел я их здесь, не первый раз ездим по этой дороге! Случайно или не случайно встретились?
До моего дома больше никто нехороший мне не встретился, и я успокоился. Завёл велик в стойло, поднялся домой.
— Набегались? – с улыбкой спросила мама. – а где Сашенька?
— Папу встретили, — со вздохом ответил я, — отобрал. Хотели записку написать и смыться. Да они нас перехитрили.
— А сам говорил: «Не буду искать!» — рассмеялась облегчённо мама. – Раздевайся и в ванну! – приказала она мне, пытаясь шлёпнуть по попе, но я увернулся. А то пыли было бы много.
— Всё в стирку!
— И себя? – спросил я.
— В первую очередь! Потом несёт за метр! – смеялась мама. Она что, радуется, что я без сестрёнки пришёл?
Когда ванна набралась, мама зашла, отмыть меня от боевой раскраски и грязи.
— Откуда у тебя на спине синяк? – заметила она. – Прямо на шестом позвонке!
— Мы играли! – напомнил я.
— Играли они! – возмутилась мама. – Поломаете спины, инвалидами на всю жизнь останетесь!
— Мама, да брось ты! Это же не дубинка была, так, палка!
— И кто это тебя? Можешь не отвечать, догадываюсь. Интересно, за что?
— Мама, — решился я, — мне надо с тобой поговорить.
— Мне тоже, — согласилась мама, — вставай, оттереть надо всего, надо же, где только столько грязи на себя набрал? Одетый, вроде, был? Или раздеваетесь там?
— Иногда раздеваемся. Если в индейцев… Ай! Нельзя по попе бить! – хныкнул я.
— А то что? – удивилась мама.
— Сотрясение яичек сделаешь, рожать не буду, — насупился я.
— Ремнём можно? – серьёзно спросила мама.
— Ремнём? Ремнём можно, — вздохнул я, подумав.
— А тут у тебя что? Как ты рожать собираешься, если до сих пор не открылось?
— Мам, больно! – согнулся я.
— Странно, — задумчиво сказала мама, разглядывая мой писюн, — операцию, наверное, надо сделать…
— Мама, не надо! – испугался я, отнимая у мамы своё самое дорогое.
— Почему это «не надо»? – удивилась мама.
— Само должно пройти, это детский фимоз, мне говорил уже доктор.
— Смотри, тебе жить! Потом не обвиняй маму, что не досмотрела! – ворчала мама, продолжая отскребать жёсткой мочалкой мои ноги и руку. Вторую опять закрыли полиэтиленовым мешочком.
— Что с рукой? Когда на перевязку?
— К хирургу после всех уколов, а перевязать можно сегодня, — вспомнил я, потому что рука уже не беспокоила и не чесалась.
— Пойдём, перевяжем, потом укол поставим, — решила мама, нежно шлёпнув по попе, — прости, не могу удержаться! – хихикнула она. – Какая она у тебя загорелая! Голышом купаешься, что ли?
— Конечно! – промычал я, вытирая то, что мама не смогла вытереть.
— С девочками? – удивилась мама.
— Ну не с мальчиками же! – ответил я. – Мама, я нормальный мальчик! – вернул я мамино давнее определение Мишки.
— Нормальный! – чмокнула мама меня в макушку. – Даже слишком!
— Как это, «слишком»? – не понял я.
— С девочками уже не только целуешься. Любовью занимаешься, в такие детские годы! – пояснила мама.
— Не занимаюсь я с ними любовью! – с трудом понял я намёк, покраснел, как помидор. – Об этом только поговорить с тобой хотел!
— Почему не с Сергеем? – удивилась мама.
— Он же не девочка! – возразил я. – Нам ничего о девочках не говорят, не учат, как с ними обращаться. «Вырастешь Саша, узнаешь! Лучше пойдём-ка гулять!», — процитировал я Некрасова. – И как я это узнаю? Сразу, как только сравняется 18?
— Ладно, пойдём, перевяжем тебя и укол в попу поставим, может, дойдёт что-нибудь, — посмеялась мама, — можешь не одеваться.
А я и не собирался.
Грязную повязку не стали разматывать, по моему совету, просто разрезали.
Шрам уже принял не такой страшный вид, покраснения и посинения исчезли, только кожа бледная. Не загорела.
Сергей осторожно вымыл мне всю руку перекисью, потом смазали Димкиной мазью и перевязали.
— Мне кажется, скобки пора снимать, — заметил Сергей, — а то врастут, придётся вырезать, — я немного посопел, потом решил пойти к хирургу после похода к Вите. Там Димка подскажет, что делать.
Шприц уже был готов, Сергей поставил мне укол и оставил наедине с мамой.
— Спрашивай, что хотел узнать? – села мама, напротив меня, на стул. Я уселся на диване в позе лотоса, успокоился и начал разговор.
— Мама, Сашенька всё время просит порвать ей… эту…
— Девственную плеву, — подсказала мама.
— Да! А до этого мы договорились, не раньше 16-ти лет. К тому же, договорились, что никому не даст, пока я не сломаю ей… её.
— Решение вполне разумное, — подумав, сказала мама, — ты, наверное, думал, что Саша поумнеет к тому времени, или найдёт себе парня?
— Примерно так я и думал, — кивнул я.
— Что же случилось? – поторопила меня мама.
— Я не пойму. Иногда думаю, после этого она сможет с Костиком делать это, после этого уже ничего её не удержит, а с другой стороны, кажется, что ей не терпится стать взрослой, узнать, каково это, делать, как взрослые. Вот я и хочу узнать у тебя, каково это? Лучше, чем просто сверху ласкать? Мне, к примеру, и этого хватает.
— И что, не хочется проникнуть глубже? – заинтересовалась мама.
— Хочется, — не стал скрывать я, — но, когда упираюсь в перегородку, Саше становится больно, а мне и так хорошо.
— Понятно, — серьёзно кивнула мама, — бережёшь сестрёнку. Правильно делаешь, рано ей ещё. Честно говоря, я думала, что ты давно уже с ней по-взрослому. Давно бы запретила вам эти игры, если бы… — замолчала она.
— Если бы могла запереть меня или её? – усмехнулся я. – Нам надо ходить в школу, на тренировки, гулять. Даже на пустыре можем сделать всё, что хотим, да, мама?
— Да, вас не удержишь. И так держали 10 лет вас отдельно. Лучше бы вы надоели с детства друг другу!
— Близнецы редко надоедают друг другу, — возразил я, — мы же дополняем один другого. Ладно об этом. Мама, ты не ответила на вопрос…
— Отвечу. Девочка инстинктивно хочет, чтобы ты проник до самой матки, хотя внутри нет никаких нервных окончаний, только снаружи. Так сперматозоидам легче проникнуть в матку и оплодотворить яйцеклетку. То же самое происходит с мужчинами, хотя вам проникновение гораздо приятнее, чем нам. Понимаешь? Мощный инстинкт продолжения рода, а не наслаждение! Наслаждение вы получаете и без этого.
— Но у меня ещё нет ничего, — промямлил я, краснея.
— Может быть, поэтому ты не теряешь голову. Умница!
— А если Сашенька потеряет голову? Найдёт кого-нибудь? – посмотрел я маме в лицо.
— Тогда она потеряет тебя, — грустно ответила мама, — ты никогда ей не простишь предательства, я чувствую. В тебе характер отца, и мой, то есть, ещё хуже, чем у нас.
— Ты же знала, что он тебе изменяет? Да? – тихо спросил я.
— Знала, — безжизненно ответила мама, — знала, что живёт со мной ради тебя, считал своим долгом вырастить тебя, хотя бы до этих лет. Почему ушёл, не знаю. Может, Мила ему поставила условие, или сам уже не мог жить на две семьи, не знаю. Со мной он уже не жил, если помнишь, я сама иногда возвращалась поздно. Я женщина, Серёжка! Молодость уходит, а я с мужем, но без мужчины! – мама тихонько заплакала. – Поэтому нам ничего не оставалось, как расстаться. Теперь у меня хоть муж есть, и ребёночек будет. И тебе, по-моему, с нами лучше. Что скажешь, Сын? – я подумал, переваривая мамины слова. На самом деле, сейчас как-то свободнее стало, не так тягостны вечера, как было с настоящим отцом, как сейчас говорят, «биологическим».
— Мам? – я облизал пересохшие губы. – А я на самом деле его сын?
— Не говори глупостей! – улыбнулась мама. – Если он сомневается, я точно знаю. Потому что кроме него у меня никого не было. Влюбилась, как дурочка, вот, как вы с Сашенькой, только вы оба любите, а я одна его, а он пацан ещё был: дают, бери, бьют, беги. Вот и взял, что ему дают. А потом, ты знаешь, наверное, да? – я кивнул, хотя не совсем верил в их рассказы. Один говорил, Сашенька умерла, потом воскресла, другая, что бросила её в роддоме… Ну, не бросила. Отдала в хорошие руки. Но откуда ей было знать, что руки Милы хорошие? Всё-таки, не свой ребёнок, чужой. Если в первом случае она могла не знать, что ей принесли чужого, вместо своего, умершего, то во втором случае…
Я передёрнул плечами, представив, что у меня умер ребёнок, мой ребёнок! Может, я на самом деле «омежка»? Так явственно представил, как вынашиваю и рожаю ребёнка, а он умирает. Или воображение у меня так развито?
— Мама, я узнал, что хотел, теперь ещё хотелось бы знать, что мне делать, — вздохнул я, одновременно обдумывая, говорить маме или нет, о походе к Вите, и условии, поставленном мне Сашенькой.
— Как мама, я бы советовала вообще прекратить вам эти рискованные игры. Немного воздержания, и перестанете так отчаянно хотеть эротики.
— Не получится, — мрачно сказал я, — тогда сами себя будем… это, дрочить будем.
— Тут я с тобой согласна, — поморщилась мама, — распробовав, вряд ли остановишься. Разве что, усиленной учёбой и изматывающими тренировками. Когда тебе на тхэквандо?
— Скоро уже, — улыбнулся я, — ты не знаешь? Я там один мальчик, хожу в душ с девочками, и даже в сауну.
— Ну, Сашка! И здесь нашёл себе отдушину! – рассмеялась мама. – Я не бывала в таких переделках, даже подсказать не могу! – мама пересела ко мне, обняла и начала целовать меня. Мне стало так приятно, что стал смеяться от счастья, с трудом сдерживая вырывающийся наружу членик.