Рассказы в семейной бане

В баньке на даче совместно с тетушками

Хочу рассказать что со мной приключилось несколько лет назад, когда Я сдал школьные экзамены за 9 класс. Меня пригласила одноклассница Марина к себе на дачу отметить окончание учебного года. Я согласился, так как было скучно, а там я надеялся развлечься. Когда я приехал на дачу, оказалось что там еще находятся 4 мо-их одноклассницы: Яна, Аня, Людмила и Настя, которых она тоже пригласила, так как они были её подружки.

Родители Марины уехали в город оставив нас одних. Так как было жарко хоть и было начала июня Мы всей компанией решили пойти на речку искупаться. Девчонки разделись и пошли купаться, я же остался на берегу караулить вещи. Когда девчонки искупались я пошел поплавать. Затем мы все стали загорать на берегу, играя в карты. Я при этом вглядывался в стройные фигурки девчонок в купальниках представляя их без них. Но это были всего лишь мысли. Затем мы пошли на дачу.

Вечером Марина сказала, что приготовила баню, чтобы можно было по-мыться. Девчонки стали о чем-то совещаться. Я же стал готовиться идти в баню, когда девчонки закончат мыться. Внезапно Марина сказала мне: Пойдем в баню вместе с нами! Я спросил что она имеет в виду. Она сказала, что они посовещавшись решили предложит мне помыться вместе с ними в голом виде.

Мы заметили как ты нас разглядывал на пляже, так вот это твой шанс увидеть нас пятерых голенькими. Я сказал что надо подумать. Она сказала — докажи нам, что ты нормальной ориентации, а то парни из класса а их было еще 6 считают тебя голубым они то уже все занимались сексом с девчонками. Мы так не думаем вот и решили тебя проверить. Я решил согласиться, так как другого шанса увидеть столько девчонок голыми уж точнее не предвидится. Я сказал что согласен. Когда баня нагрелась девчонки стали собираться мыться сказав мне, что она зайдут первыми а потом меня позовут. Они зашли в пред-банник и стали раздеваться, было слышно, что они с шумом вошли в баню.

А затем зашел в предбанник и тоже стал раздеваться. Не успел я раздеться до трусов как дверь бани приоткрылась, выглянула голова Марины которая сказала: Снимай трусы и заходи. Я решительно снял плавки и зашел в баню. И оторопел – Моим глазам предстало 5 полностью голых девочек. Которые во всю стали разглядывать мою письку, которая тут же поднялась. Я тоже откровенно начал разглядывать их прелести. У всех были хорошо развитые титьки, а между ног густая растительность. Марина сказала мне разглядывай нас сколько хочешь, а когда наразглядываешься, и твоя писька опуститься тебя ждет сюрприз.

Они стали просить меня побить их веником, что я стал делать с большим удовольствием разглядывая их титьки и лобки. Девчонки сначала слегла смущались быть при мне голыми, но потом смущение исчезло. Через минут 40 моя писька действительно опустилась. Девчонки это заметили и Марина сказала: У нас к тебе деликатный вопрос? Разрешишь ли ты нам потрогать твои половые органы? Меня хватила дрожь. О она продолжила: Мы предлагаем тебе пощупать наши титьки и лобочки,

Рассказ про баню зимой с женщиной

. Солнце еще не встало, а Мишка уже был на Барсучьем бору. Там, километрах в трех от деревни, стоял пустующий домик серогонов. Мишка сделал еще ходку до деревни, притащил рыбацкие снасти и, вернувшись назад, замел еловым лапником свои следы.

Теперь он чувствовал себя в безопасности, затопил жаркую буржуйку, наварил картошки, с аппетитом поел.

Солнце стояло уже высоко, когда он отправился к реке ставить верши. С высокого берега открывалась неописуемая красота лесной речки, укрытой снегами. Мишка долго стоял, как зачарованный, любуясь искрящимся зимним миром. На противоположной стороне реки на крутом берегу стояла заснеженная, рубленая в два этажа из отборного леса дача бывшего директора леспромхоза, а ныне крутого бизнесмена –лесопромышленника. Окна ее украшала витиеватая резьба, внизу у реки прилепилась просторная баня. Дача была еще не обжита. Когда Мишка уезжал в Питер, мастера из города сооружали камин в горнице, занимались отделкой комнат. Теперь тут никого не было. И Мишка даже подумал, что хорошо бы ему пожить на этой даче до весны. Все равно, пока не сойдет снег, хозяевам сюда не пробраться. Но тут же испугался этой мысли, вспомнив, что за ним должна охотиться милиция.

Он спустился к реке, прорубил топором лед поперек русла, забил прорубь еловым лапником так, чтобы рыба могла пройти только в одном месте, и вырубил широкую полынью под вершу.

Скоро он уже закончил свою работу и пошел в избушку отдохнуть от трудов. Избушка была маленькой, тесной. Но был в ней особый лесной уют. Мишка набросал на нары лапника и завалился во всей одежде на пахучую смолистую подстилку, радуясь обретенному, наконец, покою.

Проснулся Мишка от странных звуков, наполнивших лес. Казалось, в Барсучьем бору высадился десант инопланетян, производящих невероятные, грохочущие, сотрясающие столетние сосны звуки. Мишка свалился с нар, шагнул за двери избушки.

— Путана, путана, путана! — гремело и завывало в бору.— Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?

Музыка доносилась со стороны реки. Мишка осторожно пошел к берегу. У директорской дачи стояли машины, из труб поднимались к небу густые дымы, топилась баня, хлопали двери, на всю катушку гремела музыка, то и дело доносился заливистый девичий смех.
У Мишки тревожно забилось сердце. Он спрятался за кустами и, сдерживая подступившее к горлу волнение, стал наблюдать за происходящим.

Он видел, как к бане спустилась веселая компания. Впереди грузно шел директор их леспромхоза, следом, оступаясь с пробитой тропы в снег и взвизгивая, шли три длинноногие девицы, за ними еще какие-то крупные, породистые мужики. Скоро баня запыхала паром.

Изнутри ее доносилось аханье каменки, приглушенный смех и стенания.

Наконец, распахнулись двери предбанника, и на чистый девственный снег вывалилась нагишом вся развеселая компания. Мишкин директор, тряся отвислым животом, словно кабан пробивал своим распаренным розовым телом пушистый снег, увлекая компанию к реке, прямо в полынью, где стояла Мишкина верша.

Три ображенные девицы оказались на льду, как раз напротив Мишкиной ухоронки. Казалось, протяни руку и достанешь каждую.
От этой близости и вида обнаженных девичьих тел у Мишки, жившего поневоле в суровом воздержании, закружилась голова, а лицо запылало нестерпимым жаром стыда и неизведанной запретной страсти.

Словно пьяный, он встал, и, шатаясь, побрел к своему убогому пристанищу. А сзади дразнил и манил волнующе девичий смех и радостное повизгивание.

В избушке смолокуров он снова затопил печь, напился чаю с брусничным листом и лег на нары ничком, горестно вздыхая по своей беспутной никчемной жизни, которая теперь, после утреннего заявления по радио, и вовсе стала лишена всякого смысла.

Мишка рано остался без родителей. Мать утонула на сплаве, отец запился. Сказывают, что у самогонного аппарата не тот змеевик был поставлен. Надо было из нержавейки, а Варфоломей поставил медный. Оттого самогонка получилась ядовитая.

Никто в этой жизни Мишку не любил. После ремесленного гулял он с девицей и даже целовался, а как ушел в армию, так тут же любовь его выскочила замуж за приезжего с Закарпатья шабашника и укатила с ним навсегда.

А после армии была работа в лесу, да пьянка в выходные. Парень он был видный и добрый, а вот девиц рядом не случалось, остались в Выселках одни парни, девки все по городам разъехались. Тут поневоле запьешь! Уж лучше бы ему родиться бабки Саниным козлом! Сидел бы себе на печи да картошку чищеную ел. Ишь, в кабинете ему студено!

Мишке стало так нестерпимо жалко самого себя, что горючая слеза закипела на глазах и упала в еловый лапник.

. Ночью он вышел из избушки, все та же песня гремела на даче и стократным эхом прокатывалась по Барсучьему бору:

«Путана, путана, путана,
Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?»

Столетние сосны вздрагивали под ударами децибелл и сыпали с вершин искрящийся под светом луны снег. Луна светила, словно прожектор. В необъятной небесной бездне сияли лучистые звезды, и, ночь была светла, как день.

Мишку, будто магнитом, тянуло опять к даче, музыке и веселью. И он пошел туда под предлогом перепроверить вершу. Ее могли сбить, когда ныряли в прорубь, или вообще вытащить на лед.

Директорская дача сверкала огнями. берега Мишка видел в широких окнах ее сказочное застолье, уставленное всевозможными явствами. Кто-то танцевал, кто-то уже спал в кресле. Вдруг двери дачи распахнлись, выплеснув в морозную чистоту ночи шквал музыки и электрического сияния.

Мишка увидел, как кто-то выскочил в огненном ореоле на крыльцо, бросился вниз в темноту, заскрипели ступени на угоре, и вот в лунном призрачном свете на льду реки он увидел девушку, одну из тех трех, что были тут днем. Она подбежала к черневшей полынье, в которой свивались студеные струи недремлющей речки, и бросилась перед ней на колени.

Мишка еще не видывал в жизни таких красивых девушек. Волосы ее были распущены по плечам, высокая грудь тяжело вздымалась, и по прекрасному лицу текли слезы.

Вновь распахнулись дачные двери, и на крыльцо вышел мужчина:

— Марго! — крикнул он повелительно.— Слышишь? Вернись! Видимо, он звал девушку, стоявшую сейчас на коленях перед полыньей.
— Маля! — повторил он настойчиво,— Малька! Забирайся домой. Я устал ждать.

Девушка не отвечала. Мишка слышал лишь тихие всхлипывания. Мужчина потоптался на крыльце, выругался и ушел обратно. Девушка что-то прошептала и сделала движение к полынье.

Мишке стало невыносимо жалко ее. Он выскочил из кустов и в один миг оказался рядом с девицей.

— Не надо! — сказал он деревянным голосом.— Тут глубоко. Девица подняла голову.
— Ты кто? — спросила она отрешенно. От нее пахло дорогими духами, вином и заграничным табаком.
— Мишка,— сказал он волнуясь.
— Ты местный?
— Живу тут. В лесу,— все так же деревянно отвечал Мишка. Девица вновь опустила голову.
— А я Марго. Или Маля. Путана.
— Это, стриптизерша, что ли?
-Да нет. Путана.

Мишка не знал значения этого слов и решил, что путана — это фамилия девицы.

-Ты, это, не стой коленками на льду-то,— предупредил Мишка.— А то простудишься.

Девица вдруг заплакала, и плечи ее мелко задрожали. Мишка, подавив в себе стеснение, взял ее за локотки и поставил рядом с собою.

— Слышишь, Мишка,— сказала она вдруг и подняла на него полные горя прекрасные глаза.— Уведи меня отсюда. Куда-нибудь.
И Мишка вдруг ощутил, что прежнего Мишки уже нет, что он весь теперь во власти этих горестных глаз. И что он готов делать все, что она скажет.

— У меня замерзли ноги,— сказала она.— Погрей мне коленки. Мишка присел и охватил своими негнущимися руками упругие колени
Мали. Ноги ее были голы и холодны. Мишка склонился над ними, стал согревать их своим дыханием.

— Пойдем,— скоро сказала она.— Уведи меня отсюда скорее.

— Они поднялись по тропе в угор. Неожиданно для себя Мишка легко подхватил ее на руки и понес к своему лесному зимовью. А она охватила его руками за шею, прижалась тесно к Мишкиной груди, облеченной в пропахшую дымом и хвоей фуфайку и затихла.
Когда Мишка добрался до избушки, девушка уже глубоко спала.

Он уложил ее бережно на укрытые лапником нары и сел у окошечка, прислушиваясь к неизведанным чувствам, полчаса назад поселившимся в его душе, но уже укоренившимся так, словно он вечно жил с этими чувствами и так же вечно будет жить дальше.
Маля чуть слышно дышала. Ночь была светла, как день. За окошком сияла прожектором луна.

Дачная баня

Я разомлела в тепле и задремала вполглаза. Горячая доска перестала жечь спину. Не хотелось даже потягиваться. В ногах на полке стоял чайник; вода в нем исходила паром. Лень было сесть и удовлетворить любопытство — кипит или нет?

В парную без стука вошел Саша с обмотанным простыней торсом, с двумя вениками в одной руке и с кружкой в другой.
— Ойк! — вякнула я и резво перевернулась на живот.
Горячий воздух от быстрого движения обжег колени. Я осторожно поправила войлочную шапку и стала украдкой наблюдать за Сашей из-за плеча, из-под полусомкнутых ресниц. Парень оказался хорошо сложенным, в теле, с курчавыми волосами на груди и животе. Мои губы бессовестно растянулись в улыбке, и я спрятала лицо.
— Ну, как? А, Иринка? — поинтересовался Саша.
— Бить будешь? — лукаво спросила я, приподняв голову.
— А ты как думала?

Саша надел грубо пошитые варежки, налил из кружки квасу в ковш с водой и плеснул в отверстие наверху печи. Прозрачный пар с резким шумом рванулся вверх и в стороны, обдал меня жаркой волной. Маленькую парную заполнил дразнящий запах хлеба. Саша легонько похлопывал меня двумя вениками, помахивал ими, гоняя вокруг меня горячий хлебный дух. Безобидные похлопывания становились крепче и настойчивее, воздух обжигал ноздри, дышать стало тяжело. Я запросила пощады.
— Лежи, — приказал мой мучитель.
— Я. Ох. Ох.
Я стонала, не в силах произнести ни слова. Хозяин снова поддал пару.
— Переворачивайся, — сказал он.
— У!
— Переворачивайся, кому сказал!
Это был приказ. Я послушно перевернулась на спину и прикрыла соски ладонями, не потому, что стеснялась — мне уже было безразлично — а потому что их невыносимо жгло. Я задыхалась, воздуха не хватало. Легкие сокращались почти вхолостую.
— Ох.

В голове панически металась только одна мысль: «Умру. Умру. ». Саша негромко смеялся и продолжал беспощадно стегать меня вениками. Происходящее казалось мне ненастоящим, стены парной — мультяшными, нарисованными. Я уже ничего не соображала, когда Саша отложил веники, крепко взял меня за предплечья, поднял с полки и поставил на ноги. Мельком я увидела кипящую в чайнике воду. Парень, все так же поддерживая меня за предплечье, вывел из бани — в чем была, нагишом — и запихал меня в ванну с родниковой водой, которая лилась туда из природного источника. Вода чистая, студеная, с голубинкой, сладковатая на вкус. Холода я не почувствовала.

Из ванны я выбралась самостоятельно, Саша деликатно вернулся в баню. В предбаннике кое-как набросила на себя простыню и в полном бессилии рухнула на скамейку. Вытянулась на ней, насколько позволяла длина. Спасибо, жива осталась. Только сейчас обнаружила, что на мне так и красуется банная шапочка. Стянула ее, подсунула под голову. Тело затопила жаркая волна — последствие ледяной ванны. Казалось, я выдыхала огонь. Из парной доносились хлесткие удары веником — мой банщик взялся теперь за себя. Никакого сравнения с городской баней, с ее толчеёй, холодной раздевалкой и неприятным запахом в душной парилке.

Саша выскочил из парной, в два шага миновал моечную и пронесся мимо — бордовый, исходящий паром, с березовым листом на ягодице. С улицы донесся мощный всплеск и молодецкое уханье.
Вернулся, спрятав достоинство в горсти, по-пингвиньи ссутулившись. Задвинул зад за дверь моечной и позвал:
— Пошли, Ириш!
— Куда?
— Как куда? Мыться.
С распаренного лица капала вода, один глаз мигал, другой вращался. Я вдруг поняла, что стесняюсь наготы, и его, и своей. Удивилась — что это я, ни с того, ни с сего, стеснительной стала?
— Не.
— Ну, как хочешь. Пей квас и иди мойся, я отдохну пока.

Так мы и мылись — по очереди, запоздало стесняясь друг друга. Саша ходил в парилку еще. Баня настолько меня измотала, что я не знала, как выбраться из моечной, как одеться. Побрела в дачный домик, где и упала на кровать.

Ужин я приготовила заранее, перед баней, на летней кухне. Кухонька аккуратная, с нарисованным на всю стену пейзажем, с занавесками. В углу на табурете стояла гитара. Теперь мы с Сашей ужинали и рассказывали друг другу о себе. Познакомились мы два года назад. Точнее, только видели друг друга на судне, где Саша в то время был третьим помощником. Я принесла капитану таможенные декларации. Затем я видела его на корпоративном новогоднем вечере, он как раз списался на берег. Мы даже о чем-то побеседовали. И с тех пор стали здороваться, если видели друг друга в пароходстве или на улице.
Теперь он признался, что боялся подойти. Я удивилась:
— Почему?
— Ну, ты такая. Такая.
— Да ну тебя. в баню. Ты уже второй помощник, и такую ерунду говоришь, — рассмеялась я.

Саша — парень видный. На новогоднем вечере девчонки из соседнего отдела «висели» на нем, как собаки на медведе.
— Чш! Не шуми, — шикнул он. — Потревожишь на ночь домового — он спать не даст, пугать будет.
— Да ну?
— Не веришь? Здесь домовой живет. Как братан приедет с друзьями отдыхать, нашумят, а потом всю ночь слушают, как домовой по даче ходит и всё роняет.
Я смеялась, не верила. А вот брат — это уже интересно.
— У меня тоже брат есть, младше на три года, — сообщила я.
— Мой тоже младше на три года, — обрадовался Саша. — А ты заметила, что у нас родинки на руках совпадают? Вот эти четыре штучки?
Родинки и впрямь совпадали, и это казалось важным.
— Знаешь, а ты мне всегда нравился. Улыбчивый такой, как солнце ясное.
«А еще добрый и по-мужски агрессивный», — мысленно добавила я.

Парень потянулся за гитарой, но я его остановила:
— Саша, я чуть живая после бани. Давай-ка я помою посуду и уже лягу. Завтра споешь мне.
Он засмеялся:
— Понравилась банька-то? Иди, ложись. Посуду сам помою. Успеешь еще.
Последнее замечание я пропустила мимо ушей и поплелась на второй этаж, где стоял старый-престарый диван, навечно разложенный. Дача мне нравилась. Поселок маленький, тихий, с аккуратными ветхими домиками, в основном двухэтажными. Стояла тишина, только за стенами посвистывала неугомонная птичка да с летней кухни доносилось приглушенное бряцанье посуды.
Саша пришел минут через двадцать. Торопливо разделся в темноте, забрался под одеяло. Я забилась в самый угол, отвернулась от него, испуганная и счастливая.
— Ты где? — сорванным голосом спросил Саша. Нашел меня, перехватил рукой поперек живота и потянул к себе.

. Я барахталась в густой паутине и никак не могла из нее выбраться. Я боюсь паутину до полусмерти, как же меня угораздило в нее залезть?! Задыхаясь от ужаса, я судорожно размахивала руками. Сзади подошел Саша и выдернул меня из тенёт. Крик ужаса вырвался из моего горла, я услышала его со стороны и не узнала собственный голос — ничего человеческого в крике не было. Села на кровати, тяжело дыша, вся в испарине, холодной и липкой. Саша проснулся, тоже сел, обнял меня.
— Сон, Саша. приснилось мне.
— Домовой, домовой, ты зачем ее напугал? Это моя жена. Не пугай больше.
Какая жена?
— Это домовой, не бойся, Ира. Он безобидный, пугает только.
Сейчас я готова была поверить во что угодно.
— Он больше пугать не будет?
— Не будет. Один раз, и все. Я же ему сказал.
— Никогда во сне не кричу. Я свои кошмары смотрю молча. В первый раз, честное слово!
— Всё, всё, не бойся. Спи.

Мы улеглись. Саша тут же уснул, а я лежала без сна, удивляясь, почему он назвал меня женой. Ухаживает за мной всего неделю. Несерьезно все это. Мне, конечно, пора было уже остепеняться, что-то решать со своей сумбурной, бестолковой жизнью. Я наслаждалась личной свободой и пользовалась ею, как мне заблагорассудится. Жизнь в гражданском браке мне не понравилась. В глубине души я хотела замуж — «по-настоящему», потому как «неофициальный» брак я ни на грош не ценила. С сожителем рассталась, потосковала и забыла. Исполнять обязанности супруги больше не хотелось. Кухня, посуда, уборка вгоняли меня в тоску. Какая из меня жена? Выйду замуж за Сашу — придется не просто готовить, а готовить вкусно, посуды будет в два раза больше, уборки тоже. Придется стирать его носки и гладить рубашки, приноравливаться к его предпочтениям, недостаткам и многое терпеть. Еще не знаю, что именно. А еще он вчера сказал, что хочет двоих детей. Это ужасно. От мысли, что несколько лет я не буду принадлежать самой себе, каждая клеточка моего тела запротестовала. Нет, не хочется.

Я прислушалась — не бродит ли по даче домовой? Стояла такая тишина, что шумело в ушах. Я приткнулась к горячей Сашиной спине, еще непривычной, и заснула.

Сахалинская июньская ночь выстудила воздух, утро накрыло дачный поселок туманом. Я проснулась рано. Лежала, притихнув под Сашиным боком, слушала птичий щебет и чириканье. Улыбалась. Ни о чем не хотелось думать. Распаренные в бане косточки и мышцы до сих пор томились в неге.
Проснулся Саша. Еще глаза не открыл, полез целоваться — Ира, Иришка. Подмял меня под себя. На лице — радостная улыбка. Самое сладостное соитие любви — утреннее, когда тело проснулось только наполовину, слепая страсть за ночь немного притушена, зато не спит зрячая нежность.

Утомившись, Саша с неохотой выпустил меня и поднялся:
— Печку надо топить.
Я откинула одеяло с намерением встать, вякнула от холода и юркнула обратно.
— Не май месяц, — пошутил хозяин, быстро оделся и с грохотом спустился на первый этаж. Я лежала в тепле, слушала, как он кочегарит печку. Рядом бродили мысли, толковые и не очень, я лениво отгоняла их прочь.

Когда в домике потеплело, я оделась и отправилась умываться. Вышла на порог, постояла. Туман окутал березки и елочки вокруг дачи, прикрыл массивный стол со скамьями и длинные грядки. Серый дым из трубы перемешивался с белесым туманом. Рядом с крыльцом росли ландыши, чуть подальше — громадный ковер незабудок. «Вот выйду за него замуж — буду пахать на этих грядках», — подумала я, испортила себе настроение, поежилась от сырого холода и пошла в баню.

Там было тепло и сухо, и я с удовольствием умылась. Расчесаться не удалось. Волосы от родниковой воды стали мягкими, пушистыми и слушаться не желали. «Чего ради я решила, что он собирается на мне жениться? — думала я. — Мы же не в сказке. Успокоил меня ночью, чтобы я не боялась, только и всего. Да и замуж надо по любви идти. А сердце молчит». Удовлетворившись этой мыслью и расстроившись окончательно, я побрела на летнюю кухню готовить завтрак.

Печка уже топилась и там. Я затеяла гренки. Пришел Саша, собственнически ухватил меня за бока, так, что я пискнула, уселся на рассохшийся табурет.
— Что приснилось-то?
— А, — отмахнулась я. — Паутина. Будто я в ней бултыхаюсь, а ты меня вытащил. Боюсь ее так, что аж ноги отнимаются.
— Нашла чего бояться. Я вот — смеяться будешь — гусей боюсь. В детстве на меня в деревне гусь напал, страх так и остался.
— А что это ты меня женой назвал? — не утерпела я.
— Так ты же здесь надолго!
— Почему?
— Домовой только своих пугает. Мы, когда дачу купили, все поначалу страшные сны смотрели. Орали по очереди. Потом перестали. Сколько гостей у нас ночевало — никому ничего не снилось. Так что, Ир. — Саша развел руками и засмеялся. — Думай, что хочешь. Когда мне за тобой ухаживать? Через неделю — в море. Дождешься?
«Нет, Саша, это ты думай, что хочешь. Ошибся твой домовой. Да и на кой далась тебе гулящая девка? Мало того, что гулящая, так еще жадюга, выпивоха и показушница».
— Я ужасная, Саша, ты просто не знаешь.
— Славная, добрая! И готовишь вкусно.
Саша напился чаю с гренками и забренчал на гитаре.

Ну что тебе сказать про Сахалин?
На острове нормальная погода.
Прибой мою тельняшку просолил,
И я живу у самого восхода.
(Слова Михаила Танича)

Я остро ощущала тоненькую, призрачную нить, протянувшуюся между нами еще неделю назад, и опасалась шевельнуться, чтобы не порвать ее неосторожным движением, вздохом. А Саша пел, глядя на меня влюбленными глазами — бархат и масло, и его сильный, свободный голос отрывал меня от земли.

Спустя год, в мае или июне, я с домовым поговорила. Думала, разговариваю с Андрейкой, восьмилетним Сашиным кузеном. В домике на втором этаже перегорела лампочка. Вечером я в полумраке разбирала белье, кому что стелить, и болтала с Андрейкой, который поднялся вслед за мной. Вернее, я говорила, а он не отвечал, только хитренько улыбался и бесшумно расхаживал туда-сюда. Как потом оказалось, кузен все это время общался внизу со своей теткой, моей свекровью.

А ведь неспроста рожица у домового была такая хитрющая — ведь он оказался прав.
Ну, а баня. Никуда она не делась и сладости своей не растеряла. Одна из радостей нелегкой супружеской жизни.

В тот день, а был это выходной, я отправился попариться, сам. Моя, осталась помогать соседке, её же лучшей подружке, к юбилею готовиться. Она, вообще, не такая любительница, как я и бывало и без особых, причин пропускала баню.

В тот день сразу, не заладилось. Я пришёл на открытие бани и застал не большую очередь. Оказывается, в отделение не запускали, так как в котельной были какие-то проблемы, с подачей воды и Семёныч, слесарь-истопник, героически их преодолевал. Работники бани не знали, открывать ли заведение, до решения слесаря.

Наконец, причина была устранена, но неисправность требовала постоянного наблюдения и по проявлению, сразу оперативно устранялась. Так, что, не повезло Семёнычу. Придётся, весь день, в душной, котельной сидеть.

Волнение ушло и все принялись за привычные банные процедуры. Не успел я, после парной, насладиться, истомой, под мятный чаёк, как, в отделение зашла, заведующая бани и что-то, не громко, но эмоционально, начала рассказывать уборщице. Та качала головой  и начала посматривать в мою сторону.

«Натворил что-то?» — спрашивал я, сам себя, но ничего, противоправного вспомнить не мог. Мария Андреевна, так звали нашу уборщицу, подошла ко мне и спросила:

— Вы можете подойти к столу моему? Заведующая хочет,  о чём-то поговорить с Вами.

Я обмотался полотенцем и пошлёпал за Андреевной. Заведующая, женщина, лет сорока, начала извиняться, а потом сказала:

— Вы, вот, в этом отделении, как-то розетки ремонтировали …

— Какие-то претензии к работе имеются? – перебил я её.

— Нет, нет. Что Вы, что Вы. Наоборот, мои извинения за беспокойство и огромное спасибо, за помощь.

— Тогда, в чём причина?

— Я хотела, Вас, попросить, посмотреть ну это … Короче, свет пропал.

Я имел отношение к электричеству и как-то, подправил розетку, в нашем отделении, поскольку и мужики и я, без чая сидели. А это, как известно, не порядок.  Вот Андреевна и запомнила меня.

Я посмотрел на потолок. Все лампы горели.

— У нас, обычно, Семёныч, светом занимается, но сегодня, он, от котельной, оторваться не может. Поломка там. Сидит рядом и оперативно исправляет. С недельки, ремонт начнём. Не может он оторваться. А на выходной, когда мы электрика дождёмся?

— Ну и где этот свет? На входе или в гардеробной? – не охотно, спросил я.

— Нет. В парилке – уже веселее сказала заведующая.

— Я только оттуда – сообщил я работницам бани.

— А, в женском отделении. Вообще свет пропал. В парилке совсем нет. А в моечной, половина ламп погасла – продолжала вещать заведующая.

— Э, нет. Вы хотите, что бы я, по женскому отделению, расхаживал? Представляю реакцию. – начал упираться я – Там, моя рассказывала, чуть  слесаря, вашего, Семёныча, не затоптали. Какие-то тётки, командировочные. Думали подглядывать, прокрался.

Заведующая и Андреевна рассмеялись.

— Зато потом, когда разобрались, чаем и кофе, его отпаивали. От перепуга, лечили. Да я, с Вами, пойду и пока не сделаете, рядом. буду.

Я представил, как моя Рая, сейчас, ждёт, с веником, парной и безуспешно ищет мочалку, в моечной. Она у меня, очки носит. Мне стало жалко жену, хотя её и не было, сегодня в бане. А ещё и женщин, которые потратят день зря, если свет не появится.

— Да у меня и инструмента, с собой, ни какого, нет – посетовал я.

— А мы к Семёнычу зайдём и возмёте, всё, что нужно – обрадовалась заведующая.

Я, одел спортивный костюм, благо лето на дворе и пошёл за заведующей.

— Может, тебе, помощник нужен – крикнул вслед, какой-то шутник. Заведующая повернулась и пригрозила, ему пальцем.

У Семёныча был, кое какой, инструмент. Я, выбрал, необходимое и послушал маленькую лекцию, слесаря-истопника:

— В моечном, коробок нет. Сам понимаешь – влага. Все в раздевалке. Автоматы в щитке. Лампы вот, бери. Если, что, спрашивай. Извини. Видишь, вот, труба, на флянцах, течь дала. Я бы сделал. Но долго это. Пришлось бы баню, закрывать. А так, вот, давление поддерживаю и воду выношу.

И он показал, на не большой бочонок, в который, с труб, бежала вода.

— Ты зайди потом. Инструмент отдашь и расскажешь, что и как – сказал вслед Семёныч, когда мы уходили.

Возле дверей отделения, заведующая остановилась и поняв ладонь, в мою сторону, типа подожди, вошла, в помещение. Сквозь, приоткрытую, дверь, я услышал:

— Уважаемые женщины. Извините за технические неполадки, с освещением. Но, сейчас, электрик посмотрит и устранит неисправность. Прошу отнестись с пониманием и не мешать мастеру.

Я услышал какой-то гул, как будто улей зашумел.

Заведующая выглянула и рукой, пригласила меня, помещение.

Первое, что кинулось мне в глаза, это три голых женщины у, ближних, шкафчиков. Две, из них, прикрылись руками, а третья так и стояла, сверкая треугольником. Она же, спросила:

— А что, Семёныч заболел?

— А вам, какая, разница? Занят Семёныч. Авария у него – серьёзно ответила заведующая.

— Да я то что. Мне всё-равно – сказала посетительница и тоже, прикрыла, руками, свои прелести.

Я отводил глаза, но всё равно, в поле зрения попадали, то аппетитные попки, то голые груди.

Вот и моечная. Снова речь заведующей и я попал в парилку. Пока туда дошли, наслушался реплик, типа:

— Есть теперь кому, нам, спину потереть …

— Массаж тоже будет?

— Это, что? Зам по женскому отделению?

— Кто одетого мужика, в баню пустил? Людмила Владимировна, разберитесь.

И так далее. Зато я узнал, как зовут заведующую. А то и сам не спросил и она, не сказала.

В парилке было сыро и я, тыльной стороной ладони, потрогал стены. Не щипало. Значит изоляция в порядке или напряжения нет. Пошли мы, к щитку. Он был в раздевалке. Там женщин было поменьше и они с интересом поглядывали в мою сторону.

Возле щитка, стояли шкафчики и мешали нормально работать возле щита. Я указал на этот недочёт, заведующей. У шкафчиков, раздевались и весело разговаривали две девушки. Одна, завидев меня, накинула на талию полотенце, а вторая, держа в руках, только что снятые, трусы, сказала мне:

— Здравствуйте дядя Денис.

Я присмотрелся и увидел свою соседку по площадке, старшеклассницу, Таню. Вторую девушку я не знал.

— Танюшка. Здравствуй. Да вот некому, свет сделать. А тут я, весьма, к стати, оказался. Из отделения вытащили – я посмотрел на Людмилу Владимировну – извините, попросили.

— А чего это Вы, сегодня, без тёти Раи? Я так рассчитывала, что она меня веничком отходит – спросила Таня, укладывая трусы на полку.

— Да маманьке, твоей, помогает – сказал я открывая щиток.

— Ну, мама. Меня, значит, в баню отправила, а сама соседей напрягает – возмутилась Таня.

— Да брось ты. Знаешь ведь, что лучше, тёти Раи, пироги и салаты, в нашем доме, ни кто, не делает – убедительно сказал я.

Таня кивнула и весело сказала:

— А может Вы нас, веничком, отходите? – хихикнула она, в кулачок. Засмеялась и её подружка. Но заведующая, строго посмотрела на них и Таня, помахав мне пальчиками, взяла, за руку, подружку и они, отправились, в моечную, виляя упругими попками. Я краем уха, поймал голос, Таниной, подруги:

— Классный мужик, твой сосед.

Автомат был включен. Значит, уборщица пыталась восстановить свет, что она и подтвердила:

-Я смотрю, вот это, как бы, выбило. Включила, а света , всё равно нет.

Я, уже с уборщицей, снова прошёл, в парилку. Стены не щипались. Я, с трудом, снял панель светильника и не смог выкрутить горелую лампу. Оказывается она припаялась цоколем и пришлось менять патрон. Но и после этого свет не появился. Пришлось мне лезть в коробку. Пока я бегал туда, сюда, женщины привыкли ко мне и уже не прикрывались и свободно ходили рядом. Ещё одна соседка, этажом ниже, остановилась и поприветствовала меня. Мы так и разговаривали с ней – я зачищающий кусочек провода, который собирался поставить в коробку, вместо выгоревшего и она, совсем голая. Интересно, что она и не думала прикрываться, а я, и не думал ей это предложить. Подошло ещё три женщины, тоже в неглиже. Посыпались вопросы:

— А свет будет?

— А долго ещё?

— А снова, не бабахнет? А то я как раз парилась, тогда. Так не заметила, как уписялась.

— А ты, на юбилее будешь сегодня? – это уже соседка спросила.

— Девочки не мешайте мастеру. Не тяните время – стала наводить порядок Людмила Владимировна.

Я полез под потолок и начал восстанавливать проводку. А снизу, на меня смотрели, с десяток женщин, с вениками на коленях. Я чувствовал их умоляющие взгляды, просящие сделать всё, что бы, их, день не пропал зря.

Вот, наконец, провод подсоединён и уложен в коробке. Я спустился и сказал уборщице включить автомат, когда попрошу. Ходил я уже без сопровождения. Заведующую, срочно вызвали по делу, а я пошёл к парилке.

— Отойдите от двери, пожалуйста – попросил я двух женщин, которые мылись рядом.

Те, с красными щёчками, отошли в сторону, а я открыл дверь и как конструктор, проверяющий своё детище на безопасность, крикнул:

— Включайте.

Яркий свет озарил парилку и половину моечного зала. По нему пронеслось, облегчительное: «Ох–х …» и раздались аплодисменты:

— Молодец. Красавчик. Спасибо. Здорово – донеслось до меня. Я оглянулся и увидел, что на меня смотрят десятка два трегольников и в два раза больше сисек. И улыбки, на фоне искрящихся глаз:

— Да не за что. Рад был помочь — заскромничал я. Тут же ко мне подбежала крепкая тётенька, постарше меня и сунув веник под мышку, прижала меня и крепко поцеловала в губы. Отстранившись, сказала:

— Дай я тебя поцелую, спаситель наш.

— Так уже ведь … — пытался спастись я, но крепышка, снова впилась в губы и не отпускала до тех пор, пока несколько голосов не досчитали, до десяти. Под смех и безобидные шутки, любительница целоваться ретировалась, а я, поблагодарив женщин за хорошие пожелания, направился к выходу.

— Куда? – меня под руки, почти подняли, моя соседка и … сотрудница по роботе.

— О господи. И ты здесь – взмолился я.

— Я всегда здесь. Тебе, что, Рая не говорила? – смеясь, спросила она и лукаво подмигнула мне.

— Я сам у неё спрошу. Если бы знал, что здесь полно соседок и сотрудниц, ни за что бы, не согласился – серьёзно, сказал я.

— И оставил бы полсотни женщин без бани – так же, серьёзно, сказала сотрудница Валя. Зная её характер и то, что, она, если не по её, может и обматерить, решил поддаться «грубой силе»

Меня усадили за стол и начали угощать всякой всячиной. Я отказывался.

— Ты что? Не съешь пирога, приготовленного по рецепту твоей Раи? – приставала соседка.

— Тебе не нравится мой чай, с липовым мёдом? – доставала сотрудница.

Каждая женщина, а было их за столом около десятка, хотела меня угостить, чем-то  вкусненьким. Причём, ни одна (!?) не прикрылась и не оделась.

Пришла Людмила Владимировна. Ей, тоже, налили и она произнесла тост:

— За мужчин, которые делают женщин счастливыми и помогают им в любых ситуациях. Которые готовы на, всё, ради нас. За Дениса. Спасибо ему, что не отказал и спас всем, нам, этот чудесный выходной.

— Красиво сказано — пустила слезу женщина в дальнем углу.

— За них, проклятых — сказала другая, но последнее слово без зла, даже, ласково, как-то.

Пришлось и мне опрокинуть рюмашку. В это время, вышли соседка Таня с подружкой и начали, в шутку, конечно, сетовать, что в парной, некому, веником работать. Заведующей снова остудила, горячих, молодок и усадила, их, за стол. Веселье продолжалось. Мне даже показалось, что сидящие за столом со мной, женщины, забыли, зачем они сюда пришли. Последнюю рюмку, я принял от сотрудницы Вали, с приказом выпить до дна. На ходу закусывая домашней колбаской, я, прихватив инструмент, ретировался к двери. Вслед услышал:

— Вот это мужчина.

— Приходи ещё.

— Не забывай нас.

— Боишься сам, приходи с женой.

— Да жена, у него, Рая наша. Её нет сегодня.

— Да ты что? Во, повезло бабе.

— Дядя Денис. Приходите сегодня к маме, на юбилей. Не забудьте.

Я кивнул и быстрее, к выходу. Заведующая провела, меня, к двери спросив:

— Всё в порядке? Сами дойдёте?

Хмель начал одолевать меня и спускаясь, к Семёнычу, в котельную, я, чуть было, не свернул себе шею.

Семёныч посмеялся над моим рассказом и сказал:

— Твоя сотрудница Валя, заводила там. Она и меня, не раз, за стол, усаживала. Самогон у неё, зверь. Но мой не хуже.

Семёныч начал разливать, в рюмки, ароматный напиток:

-Нет и нет. Мне хватит. Довольно уже – возмутился я.

Семёныч посмотрел на меня, не понимающим взглядом, поставил бутылку и подсунув тарелку, с закуской, сказал:

— У меня же пасека своя. А это медовуха настоящая. Последняя бутылка. Не попробуешь, пожалеешь – и сделал вид, что обиделся.

— Ну что ты, Семёныч. Не обижайся. Давай дёрнем, за дружбу – немного в растяжку, сказал я, почувствовав, что знаю его, ну лет так сто. Не меньше.

— И за баб, чёртовых – весело подхватил Семёныч.

— Ага! – смеясь, сказал я, заливая в себя, ароматную медовуху.

Следующую бутылку, Семёныч, снова разливал, как последнюю. Но на это, я, уже, не обращал внимание.

На юбилее, хозяйка спросила мою Раю:

— А Денис, чего это, не пришёл?

— Да набрался в бане. Спит без задних. Никогда такого не было. И кто его, там, накачал?

Соседка этажом ниже и старшеклассница Таня, переглянулись, но ничего не сказали.

Вернувшись из бани, Галина бросила в угол таз со злобой. Олег, конечно, знал, что услышит дальше, поэтому уже на автомате вжал голову в плечи и на всякий случай прикрылся газетой в ожидании очередного разбора полётов по поводу злосчастной бани.

Эта развалюшка досталась им в своё время вместе с домом. А заодно ещё пару сараев, которые жену особо не интересовали. По крайней мере пока, и слава Богу. А вот о настоящей русской парилке, к сожалению, она всегда только мечтала. Поэтому, как только выяснилось, что баня практически непригодна для использования по прямому назначению из-за жуткой ветхости, в семье начались «банные скандалы», как их называл Олег. Про себя, конечно, потому что прекрасно понимал — Галина права, и он уже давно мог бы найти время заняться этой несчастной постройкой, привести её в приличный вид, порадовав любимую женщину. И кого волнует, что сам он ненавидит париться? В семье такие отговорки не принимались.

— И когда ты думаешь заняться ремонтом? Мне опять какая-то труха на голову сыпалась. Что мылась, что не мылась! – жена явно ждала ответа и отступать не собиралась.

Олегу пришлось отложить газету в сторону:

— Любимая, ну… Ты же понимаешь, что это нужно стройматериалы заказывать, рабочих нанимать, да и вообще, нельзя ли ещё потерпеть?

Румянец от парилки как-то очень быстро исчез со щёк жены, и Олег понял, что его ответ был не самым удачным.

— Вот как, значит? – она явно сдерживала ярость, – Сначала была зима, и тебе было холодно заниматься баней. Потом весна – и было сыро. Теперь, видимо, слишком жарко, чтобы купить материалы и нанять пару работяг. А если мне на голову потолок однажды рухнет? Обрадуешься, что больше не нужно этим всем заниматься и заведёшь новую жену, которая не ходит в баню?

Олег, конечно, мог отшутиться, но прекрасно понимал, что результат может быть непредсказуемым. К тому же, все его отговорки уже начинали выглядеть нелепо. Да и новую жену, даже ненавидящую все эти бани и парилки он, конечно, же не хотел.

— Галь, я что-нибудь придумаю, обещаю! – с самым смиренным видом, на который он был способен, ответил Олег, – Вот, только давай не в ближайшие дни. А то мне ещё по работе кучу проблем разгрести. Начальник лютует, как чёрт, хочет, чтобы мы все отчеты сдали в ближайшие дни. Ты потерпи чуток, недельку, не больше, и я начну ремонт.

Галина явно немного остыла, услышав чёткие сроки:

— Хорошо, я тебе поверю, но имей в виду, что от скорости выполнения обещания зависит и то, как у нас будут складываться личные отношения. Между прочим, я тут читала, что парилка удивительно благотворно влияет на мужскую силу и не только.

— Так с этого и нужно было начинать! – рассмеялся Олег.

— Ну, что-то я сразу не подумала! – Галя подбежала к мужу и нежно его поцеловала, — Давай уже заканчивай со своими отчётами и чини баньку любимой жене!

Страсти по бане улеглись, чему Олег был безмерно рад. Он вернулся к чтению своей ежевечерней газеты, а довольная жена убежала стряпать. Приготовив ужин, Галина громко прокричала с кухни:

— Пора тебе подкрепиться и посуду, между прочим, мыть. — Но заметив кислую мину вошедшего Олега, добавила. — Всё, молчу, ешь спокойно, так уж быть сегодня сама помою. Авансом за баню.

Олег обожал свою жену – она могла и поругать, и быть суровой, но совершенно точно не была одной из тех сварливых и вечно всем недовольных жён, на которых так часто жаловались некоторые из его друзей и коллег. Её довольно строгий нрав удивительно сочетался с невероятным обаянием, прекрасным чувством юмора и придавал ей ту самую изюминку, за которую он и полюбил свою Галю когда-то. Только они закончили ужинать и сели смотреть любимый фантастический сериал, как в окно кто-то постучал. Олег выглянул: на улице стоял любимец публики и главный чудик их посёлка, а также по совместительству его друг со школьных пор – Витёк.

— Ого, Витёк, ты чего так поздно? – удивился Олег, – Жена что ли выгнала проветриться?

Тот хмыкнул:

— Да не пью я уже пять дней, ну. Чего цепляетесь-то всё. Я вот что зашёл, выйди-ка, подымим посидим, есть дело на миллион.

Олег обернулся к жене:

— Я на полчасика к Витьке выйду, не больше, ты даже соскучиться не успеешь! И без меня не вздумай дальше серию смотреть!

Галина закатила глаза, но согласно махнула рукой. Олег быстро накинул ветровку и вышел из дома. Тут же прям с крыльца к нему подскочил взбудораженный Витёк и потащил в сторону беседки, крепко вцепившись ему в рукав.

— Такое дело, Олег! Всем делам дело! Я ж к тебе первому, как к лучшему другу. Ты наверное с ума сойдёшь, как расскажу!

Олег тяжело вздохнул, но понял, что сопротивляться смысла всё равно нет, и выслушать старого товарища явно придётся. Дела у Витьки, как все знали, всегда были грандиозные и самые что ни на есть гениальные: например, собрать дорожные знаки вокруг посёлка и сдать их на металлолом или построить заводик и гнать там официально его фирменный самогон. А что? Он же самый лучший в округе. Или разводить страусов в старом коровнике. Всего и не перечесть. В принципе морально Олег был готов уже к чему угодно и понимал, что скорее всего просто теряет полчаса времени любимого сериала, променяв его на великую фантазию товарища.

— Ну, выкладывай, чего надумал? Только давай по делу, мне вставать очень рано, – сказал Олег, когда они наконец-то устроились на старой скамеечке в беседке и задымили.

Витёк настороженно оглянулся, зачем-то заглянул под лавочку и, придвинувшись к Олегу поближе, зашептал в ухо:

— У меня есть информация по поводу старой фермы. Там сейчас никто не шастает, можно её проверить.

— Зачем? – удивился Олег, – мы же уже вроде определились, что страусов разводить не стоит, не вынесут они нашего климата.

— Какие страусы? – удивился Витёк и на пару секунд задумался. – А, те! Нет, страусы неинтересно, пусть живут пока. Тут другое дело совсем. В общем, есть заброшенная ферма, а там наверняка осталось кое-какое оборудование. Никому уже ненужное. Вот, мы его заберём с тобой и определим в добрые руки.

Олег усмехнулся:

— Ну, конечно, кто бы сомневался, что Витя какое-то приличное дело предложит. Вот, правда, со страусами, пожалуй, как-то надёжнее было. Ты что, хочешь, чтобы мы незаконно проникли на чью-то заброшенную ферму, попались сторожу и потом о нас весь посёлок гудел? Ну, уж нет. Мне, между прочим, ещё отчёты сдавать и с Галкой второй сезон досматривать. А ты мне тут про незаконное проникновение рассказываешь.

Витёк надулся:

— Струсил, значит. А ещё другом называется. И кто тут из нас страус?

Олег не выдержал:

— При чём тут струсил? Мне не хочется позориться на всю округу, если вдруг нас поймают.

Но на это у Витьки уже был готов ответ:

— Ты не переживай! Мы поедем вечером, когда все по домам разойдутся. Кроме того, там охраны точно нет, я уже разузнал всё – последний раз дядя Ваня сторожил на этой ферме, ему тогда зарплату с горем пополам отдали. А потом её и вовсе закрыли. И не вывозили оттуда ничего. Значит, там и оборудование, и инструмент разный, и ещё куча всего!

— Ага и золото партии в слитках –хмыкнул Олег.

— Может, и золото, бес его знает… – Витёк почесал затылок и явно задумался о рыночном курсе золота.

— Ладно, – Олег произнёс это так неожиданно, что Витёк аж подпрыгнул, – чёрт с тобой, сходим на эту ферму. Но смотри, если что-то пойдёт не так, я умываю руки. И потом сам отбояривайся, каким образом ты там оказался и что за дядя Ваня её сторожил в девяностые. Но моё имя не должно быть упомянуто, заруби себе это на носу.

Витёк кивнул в знак согласия:

— Ну, всё, завтра вечером и рванём, чего тянуть. Только Галке своей ничего не говори, а то она всем своим подружкам растреплет про наше золото.

Олег рассмеялся:

— Не буду! Обещаю! И, кстати, о Галке – мне тут ещё с ремонтом надо решить, крыша на бане сыпется. А я ей уже давно обещаю починить. Сегодня, вот, в неё ходила и чуть всю грязь на себя не собрала. Давай так. Ты мне завтра поможешь крышу разобрать, не хочу я рабочих нанимать для этого, а я с тобой на ферму за золотом партии схожу.

Витёк поднял указательный палец вверх и произнёс:

— Вот видишь, как я кстати со своим предложением? А потом, на ферме и возьмём нужный инструмент – там в бытовке его наверняка много осталось. Как раз и пригодится тебе для бани! Ну, ладно, расходимся, а завтра встречаемся после работы у тебя, разберём крышу.

Довольные заговорщики разошлись по домам. Разумеется, Олег прекрасно понимал, что позволяет втянуть себя в авантюру. И что совершенно точно на этой заброшенной ферме ничего приличного они не найдут. Однако, он знал, какие золотые руки у Витьки. И что тот просто идеальный кандидат для помощи в починке бани. Именно об этом раздумывал Олег, переступая порог дома, где столкнулся с женой. И тут же дыхнул на неё:

— Не пили и не собирались! Витька наш опять в завязке.

— Ого, – хмыкнула Галя – а чего ж тогда хотел? Дай догадаюсь… Очередной гениальный план?

Олег засмеялся:

— Ну, почти. Надьку свою задобрить хочет. Она ж любит рыбные пироги. Ну, вот, зовёт с собой на рыбалку, чтобы я его отвлекал от пагубных мыслей. Заодно договорились, что завтра поможет мне крышу разобрать. Может, получится с ним вдвоём баню в порядок привести. Зачем кого-то нанимать, если у обоих руки из правильного места растут?

Жена явно обрадовалась:

— Гениальный бартер!

А Олег загрустил. Он никогда не врал Гале, но понимал, что если скажет правду, то её возмущению не будет предела. Понятно, что вряд ли на той ферме можно ждать неприятностей, но лучше уж потом рассказать.

На следующий день, возвращаясь с работы. Олег уже издалека увидел Витьку. Тот сидел на их вчерашней скамейке заговорщиков и весело насвистывал песенку из «Неуловимых мстителей». Олег вздохнул – день был ужасно тяжёлый и всё, чего ему сейчас хотелось – это поесть Галкиного борща и развалиться в любимом кресле с газетой. Но, увы, обещание он уже дал и деваться было некуда. Витёк же, увидев его, радостно подскочил:

— Наконец-то! Я тут уже час как жду. Иди быстро переодевайся и займёмся крышей.

— Угу — буркнул в ответ Олег и поплёлся в сторону дома.

— Выше нос! – Витёк явно был дико воодушевлён их планом и хотел как можно быстрее закончить с крышей, чтобы рвануть на загадочную заброшенную ферму, – нас ждут сокровища!

Разбирать крышу бани оказалось не так легко, как себе представлял Олег, он уже сто раз пожалел о том, что решил заняться этим самостоятельно, сэкономив на бригаде. Часть кровли прогнила почти до основания, поэтому приходилось работать очень медленно, подстраховывая друг друга. Да, баня явно изначально была построена добротно, как и их дом. Всё-таки раньше умели строить на славу. Но если за домом очевидно следили все его предыдущие хозяева – меняли кровлю, укрепляли фундамент и прочее, то до бани, похоже, никому особо не было дела. А жаль, ведь построены они все были ещё в позапрошлом веке.

Галина тем временем, весело подпевая рекламным роликам из телевизора и периодически поглядывая из окна в сторону бани, готовила ужин. Она уже предвкушала как они с соседкой Нинкой расслабятся в выходные: распарятся новыми вениками, выпьют после парилки чего-то покрепче с Витькиной рыбой. Может, со страусами и самогонным заводом у него и не складывалось, но рыбу он коптил отменно, ммммм вкуснотище! Её размышления прервал дикий грохот с улицы и громкий вопль мужа. Сердце Галины рухнуло куда-то вниз…

— Господи, только бы не покалечились, – она выскочила из дома и побежала в сторону бани.

Оттуда ползком, весь засыпанный деревянной трухой, выползал матерящийся Витька, а муж с испуганными глазами бегал по двору. Галина выдохнула:

— Ну, ладно, живые хоть. Грохот такой был, что случилось тут у Вас?

Витёк поднялся с травы и начал активно трясти головой как мокрая собака, пытаясь избавиться от остатков щепок и пыли в шевелюре:

— В общем, Галь, обвалилась крыша-то, а там сундук какой-то был. Большой и прям вместе с кровлей рухнул с чердака, а из него черепа посыпались. Ну, а мы не удержались на доске и тоже следом вниз повалились – Олег явно уже пришёл в себя.

— Точно, Галь, сундук с черепами, понимаешь?! – Витёк перестал трясти головой – Я тоже видел, самые настоящие и много их! Тёмными делами тут пахнет, ой тёмными!

— Ага, всё-таки пришибло Вас по голове, да хорошенько видимо  – вздохнула Галя.

Витёк схватил её за руку и потащил за собой в баню:

— Пойдём покажу!

Следом за ними вошёл и Олег. Витёк разбросал в стороны остатки провалившейся кровли:

— Во, смотри!

Перед ними, действительно, показался приоткрытый сундук, а рядом валялись черепа со странными печатями на лбу. От удара крепления ржавого навесного замка вывернуло наружу и Витёк тут же принялся их сбивать валявшейся рядом кочергой. Довольно большой, старый и немного подгнивший сундук всё-таки сдался, но с большим трудом.

— Ого, вот это замок так замок! – другу удалось справиться с преградой, Витёк кое-как открыл крышку и разочарованно присвистнул. — Тююю, снова череп… Книжки какие-то… Ну, баню потом топить будете.

Супруги присели рядом с Витьком и начали разбирать содержимое сундука. Там действительно оказалась куча старых книг: какие-то сохранились хорошо, у некоторых подгнили обложки.

— Троцкий, Гумилёв… тысяча девятьсот тринадцатый год… Старьё какое-то. Это кто вообще? М-да, такое себе сокровище и черепа ещё какие-то, явно бутафорские и из глины – Витёк был сильно разочарован – А это что? – он вытащил из горы книг и хлама маленький свёрток, обвязанный верёвкой. Быстро её размотал и воскликнул. — Карта сокровищ!

Олег с Галей заглянули в ветхую бумагу, которую достал из свёртка Витёк. Там были какие-то непонятные цифры, стрелочки и крестики. Галя хмыкнула:

— Ну, на карту не очень похоже. Оставь себе, если хочешь. – она встала, отряхнула юбку – всё в сундук сложите и в дом занесите, разберу что на топку, что куда. Я так понимаю, на сегодня с баней лучше закончить.

— Да, на рыбалку лучше поедем, с баней завтра закончим, – Витёк задумчиво крутил в руках свою «карту сокровищ».

— Может, завтра? — с надеждой в голосе спросил Олег.

— Нет, сегодня, — Витёк явно не собирался с ним торговаться и был настроен безапелляционно.

— Хорошо – тяжело вздохнул Олег, – Галчонок, соберёшь чего-нибудь поесть нам с собой?

Та кивнула в ответ и ушла в дом.

— Так! – Витёк неожиданно вышел из задумчивости и подскочил к Олегу с найденной в сундуке бумагой. – Ушла Галка? – Он на всякий случай выглянул из бани и зыркнул по сторонам. – Ага, ушла. Смотри что! – он ткнул пальцем в маленький крестик на бумаге и цифры рядом. – Я, может, в ваших Есениных и не силён, а вот зарниц в детстве столько было, что ого-го! И по географии у меня твёрдая четвёрка была вообще-то, сам помнишь!

— Помню, – кивнул Олег, – только всё равно пока не понимаю.

— Тьфу ты! – Витёк явно был разочарован тем, что друг оказался таким тугодумом, – это карта! С координатами! И я уже посмотрел в Интернете, где это находится. Догадайся!

— Ну??? – Олегу надоело догадываться.

— Гну! – парировал Витёк. – Это прям на территории нашей заброшенной фермы с золотом! Каково, а? Что я тебе говорил? Хорошо, что Галка тебе нервотрёпку с баней устроила! А то б мы и карту эту не нашли! Вынесли б инструмент только и радовались бы как дураки. А теперь точно знаем, что там что-то припрятано! – Глаза у Витька горели. – Поэтому как хочешь, но «рыбалка» у нас сегодня!

Олег задумался:

— Может, ты и прав. Всякое ж бывает? Ладно. Тем более я всё равно тебе обещал.

Витька аккуратно сложил карту, сунул её в нагрудный карман, и охотники за сокровищами пошли в дом, где их уже ждала Галя со своим знаменитым на весь посёлок борщом.

Как только стемнело, собранные по полной программе, со снастями, палаткой и прочим снаряжением выдвинулись в сторону заброшенной фермы. Конечно, Галя напоследок немного поворчала ради приличия по поводу их ночной «рыбалки». Но Витёк был абсолютно неумолим: жена его любила щуку и только щуку. А щука, как всем известно, хорошо ловится только по ночам. Аргументов у Гали на это, конечно, не было. Поэтому всё, что ей оставалось – это снабдить любимого мужа пакетом с бутербродами и прочитать напоследок его непутёвому другу краткую нотацию о вреде алкоголизма. Да и данное кому-то слово – закон. Раз уж муж что-то пообещал, пусть выполняет, что тут сделаешь.

Ферму друзья нашли быстро – не по загадочной карте, конечно, а по знаниям Витька. Находилась она всего в нескольких километрах от посёлка, за лесополосой, отлично скрывающей её от взглядов всех потенциальных охотников за кладами. И, что больше всего порадовало Олега, она действительно была абсолютно заброшена. Всё-таки Олег до последнего в этой информации сомневался. Никаких следов недавнего присутствия людей не было: пустые амбары и сараи смотрели на них из темноты чёрными глазницами окон, а колючий кустарник, разросшийся по всему двору, нагло впивался в одежду друзей, как будто бы пытаясь их остановить. Разумеется, никакого инструмента и вообще хоть чего-то полезного они не нашли. Впрочем, в этом Олег и не сомневался – ну, кто будет оставлять там что-то ценное? Понятно, что всё уже давно вывезли, когда закрывали ферму.

— Ну, и ладно, — через час скитаний по ферме Витёк тоже понял, что поживиться им тут будет нечем. – Чёрт с ними, с инструментами и барахлом. Пойдём клад выкапывать. Судя по координатам, он где-то рядом с бараком.

Приятель трусцой припустил к темневшему на фоне звездного неба зданию. Витёк достал из рюкзака небольшую лопату и воткнул её в землю.

— Здесь!

И тут же начал копать. Олег, присев вблизи, задумчиво наблюдал как его друг активно орудует лопатой. Не то чтобы он очень надеялся, что они найдут клад. Конечно, у Витька была четвёрка по географии, но вся эта история с поисками сокровищ всё равно выглядела как-то неубедительно. С другой стороны – вон, Витёк как воодушевлён. Уж всяко лучше пусть ямы копает в поисках золота, чем свой самогон целыми днями то варит, то дегустирует. Его размышления и громкое сопение Витька прервал резкий звук – лопата на что-то наткнулась.

— Бинго! – Витёк обернулся к Олегу, – чего сидишь? Давай помогай!

Ещё через несколько минут на поверхность был извлечён небольшой металлический ящичек, закрытый на маленький замок, который Витя тут же сбил лопатой. Открыв крышку, друзья недоумённо переглянулись – перед ними снова лежал обвязанный верёвкой свёрток.

— Опять карта что ли… – Витёк был явно раздосадован, – Этак мы до конца жизни, видимо, золото искать будем.

Впрочем, в новом свёртке оказалась вовсе не карта, а записка…

— Мы, кадеты корпуса… – начал читать вслух Олег, – Ой, Вить, это не карта…

Впрочем, тот и сам уже понял. Друзья дочитали до конца и задумались. Разумеется, то, что они нашли, не было никаким великим сокровищем, и заработать на этой явно древней бумажке при всём желании у них бы не получилось. Однако определённую ценность она всё таки имела – это было настоящее письмо, от кадетов военного корпуса, располагавшегося на территории их посёлка в начале прошлого столетия. Про корпус этот Олег слышал, после революции в его здании какое-то время был Дом пионеров, потом там репетировал местечковый ансамбль, ну, а, затем, как тогда водилось, его просто снесли за ненадобностью. Несколько юных друзей-кадетов написали послание себе в будущее – каждый о том, кем себя видит в том самом будущем, договорившись вместе собраться на этом же месте, как мушкетёры, двадцать лет спустя, чтобы прочитать это письмо.

— А почему не выкопали?» – обеспокоенно взглянул на Олега Витя.

— Так времена вспомни какие были – революция, гражданская война, все эти белые-красные-сиреневые…– Олег задумался, – давай в районный краеведческий его отнесём? Всё-таки это часть истории… И Галке утром расскажу. И про карту, и про ферму эту. Не люблю я врать.

Витёк был согласен. Забрав письмо вместе с ящиком, они покинули заброшенную ферму и отправились в сторону реки. Всё-таки снаряжение с собой взяли, обидно просто так возвращаться. Да и рыбалку оба любили. Большого улова не получилось, но вполне хватило, чтобы задобрить Витькину Надю. Та, действительно, любила печь пироги с рыбой.

Утром Олег всё рассказал жене, которая, как ни странно, не обиделась на его небольшой обман, и ругаться не стала. Наоборот – только пожурила, что он ей ничего не рассказал, потому что ночная рыбалка не интересно. А вот, искать клад она бы запросто с ними пошла.

— А письмо я сама сегодня отвезу в музей, всё равно в центр по делам поеду. Ну, пока ты на работе, как раз и разберусь с этим, – сказала она.

В очередной раз Олег убедился в том, как же ему повезло, что рядом с ним именно Галя. Другая бы орала наверняка. Хотя, конечно, всё равно немного удивился её реакции. Впрочем, основной сюрприз был впереди.

Вернувшись вечером с работы, Олег увидел компанию каких-то незнакомых мужиков, которые явно разносили их баню по брёвнышкам. И Галю, которая руководила всем этим рабочим процессом.

— Олежек! Я тут всё-таки бригаду наняла. И, да, чинить мы её не будем, снесём, поставим новую.

— А на какие шишы… Ты что, наши отложенные на отпуск деньги потратила? — Олег начал злиться.

— Нет, конечно! – рассмеялась жена. – Ну, что за глупости? В общем, как всё получилось: отвезла я это письмо ваше в музей. Ты не представляешь себе, как они удивились всей этой находке! А потом в антикварный магазинчик зашла. Ну, с книгами и черепками теми из сундука… — жена явно специально сделала паузу в своём повествовании.

— Ну!!! – не томи уже! – воскликнул Олег.

— Ну, так, вот, – продолжила жена, – черепки оказались чей-то самоделкой из глины, а вот книги хоть и потрёпанные, но ценные, там один Гумилёв чего только стоит. Нам не только на баню хватит…

— Да нуууу, — ошеломлённый свалившимися на него новостями, Олег сел на скамейку, — вот, это история… Вот, это уже, действительно, настоящий «Остров сокровищ»!

Галя рассмеялась:

— Вот, видишь, а ты, дурачок, баню не любишь!