Рассказы военнопленных 1941 1945

Предупреждение: фотоматериалы приложенные к статье +18. НО Я НАСТОЯТЕЛЬНО ПРОШУ ПОСМОТРЕТЬ ЭТИ ФОТО
Статья была написана в 2011 году для сайта The Russian Battlfield. Все о Великой Отечественной войне
остальные 6 частей статьи http://www.battlefield.ru/article.html

Во времена Советского Союза тема советских военнопленных была под негласным запретом. Максимум, признавалось, что некоторое количество советских солдат попало в плен. Но конкретных цифр практически не было, давались лишь какие-то самые туманные и маловразумительные общие цифры. И лишь спустя почти полвека после окончания Великой Отечественной войны у нас заговорили о масштабах трагедии советских военнопленных. Было трудно объяснить, каким образом победоносная Красная Армия под руководством КПСС и гениального вождя всех времени в течение 1941-1945 годов умудрилась потерять только пленными около 5 миллионов военнослужащих. И ведь две трети этих людей погибло в немецком плену, в СССР вернулось всего чуть более 1,8 миллионов бывших военнопленных. При сталинском режиме эти люди были «парии» Великой войны. Их не клеймили позором, но в любой анкете содержался вопрос о том, был ли анкетируемый в плену. Плен — это запятнанная репутация, в СССР трусу было проще устроить свою жизнь, чем бывшему воину, честно отдавшему долг своей стране. Некоторые (хотя и не многие) возвратившиеся из немецкого плена повторно отсидели в лагерях «родного» ГУЛАГа только потому, что не смогли доказать свою невиновность. При Хрущеве им стало немного легче, но гадкое словосочетание «был в плену» во всевозможных анкетах испортило не одну тысячу судеб. Наконец, во времена брежневской эпохи о пленных просто стыдливо умалчивали. Факт нахождения в немецком плену в биографии советского гражданина становился для него несмываемым позором, влекшим подозрения в предательстве и шпионаже. Этим и объясняется скудость русскоязычных источников по проблеме советских военнопленных.
Советские военнопленные проходят санитарную обработку

Колонна советских военнопленных. Осень 1941 года.

Гиммлер осматривает лагерь для советских военнопленных под Минском. 1941 год.

На Западе же любая попытка рассказать о военных преступлениях Германии на Восточном фронте расценивался как пропагандистский прием. Проигранная война против СССР плавно перетекла в свою «холодную» стадию против восточной «империи зла». И если руководство ФРГ официально признало геноцид еврейского народа, и даже «покаялось» за него, то ничего подобного не произошло по поводу массового уничтожения советских военнопленных и мирного населения на оккупированных территориях. Даже в современной Германии существует устойчивая тенденция свалить все на голову «бесноватого» Гитлера, нацисткой верхушки и аппарата СС, а также всячески обелить «славный и героический» вермахт, «простых солдат, честно выполнявших свой долг» (интересно, какой?). В мемуарах немецких солдат сплошь и рядом, как только вопрос заходит о преступлениях, то автор немедленно заявляет, что обычные солдаты были все классные парни, а все мерзости творили «звери» из СС и зондеркоманд. Хотя практически поголовно все бывшие советские солдаты говорят, что гнусное отношение к ним начиналось с первых же секунд плена, когда они находились еще не в руках «нацистов» из СС, а в благородных и дружеских объятиях «прекрасных парней» из обычных строевых частей, «не имевших к СС никакого отношения».
Раздача пищи в одном из пересыльных лагерей.

Колонна советских пленных. Лето 1941 года район Харькова.

Военнопленные на работах. Зима 1941/42 гг.

Только с середины 70-х годов ХХ-го века отношение к ведению военных действий на территории СССР стало медленно меняться, в частности немецкие исследователи занялись изучением судьбы советских военнопленных в рейхе. Здесь большую роль сыграла работа профессора Гейдельбергского университета Кристиана Штрайта «Они нам не товарищи. Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945 гг.», опровергшая многие западнические мифы в отношении ведения боевых действий на Востоке. Штрайт работал над своей книгой 16 лет, и она является на данный момент самым полным исследованием о судьбе советских военнопленных в нацистской Германии.

Идеологические установки по обращению с советскими военнопленными исходили с самого верха нацистского руководства. Еще задолго до начала кампании на Востоке Гитлер на совещании 30 марта 1941 года заявил:

«Мы должны отказаться от понятия солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и не будет товарищем. Речь идет о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьём врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность…» (Гальдер Ф. «Военный дневник». Т.2. М., 1969. С.430).

И далее:

«Политические комиссары являются основой большевизма в Красной Армии, носителями идеологии, враждебной национал-социализму, и не могут быть признаны солдатами. Поэтому, после пленения, их надо расстреливать».

Про отношение к мирному населению Гитлер заявлял:

«Мы обязаны истребить население — это входит в нашу миссию охраны германской нации. Я имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как черви».

Советские военнопленные из Вяземского котла. Осень 1941 года

На санобработку перед отправкой в Германию.

Военнопленные перед мостом через реку Сан. 23 июня 1941 года. Согласно статистике до весны 1942 года из этих людей не доживет НИКТО

Идеология национал-социализма вкупе с расовыми теориями привели к бесчеловечному отношению к советским военнопленным. Например, из 1 547 000 французских военнопленных в немецком плену умерло всего около 40 000 человек (2,6%), смертность советских военнопленных по самым щадящим оценкам составила 55%. Для осени 1941 года «нормальная» смертность пленных советских военнослужащих составляла 0,3% в день, то есть около 10% в месяц! В октябре-ноябре 1941 года смертность наших соотечественников в немецком плену достигла 2% в день, а в отдельных лагерях до 4,3% в день. Смертность попавших в плен советских военнослужащих в этот же период в лагерях генерал-губернаторства (Польша) составляла 4000-4600 человек за сутки. К 15 апреля 1942 года из 361 612 пленных, переброшенных в Польшу осенью 1941 года, осталось в живых всего 44 235 человек. 7559 пленных сбежало, 292 560 умерло, а еще 17 256 были «переданы в СД» (т.е. расстреляны). Таким образом, смертность советских военнопленных всего за 6-7 месяцев достигла 85,7%!

Добитые советские пленные из маршевой колонны на улицах Киева. 1941 год.

К сожалению, размер статьи не позволяет сколько-нибудь достаточного объема освящения этого вопроса. Моя цель — ознакомить читателя с цифрами. Поверьте: ОНИ УЖАСАЮТ! Но мы должны знать об этом, мы должны помнить: миллионы наших соотечественников были умышленно и безжалостно уничтожены. Добитые раненные на поле боя, расстрелянные на этапах, заморенные голодом, умершие от болезней и непосильного труда они целенаправлено были уничтожены отцами и дедами тех, кто сегодня живет в Германии. Вопрос: чему могут научить своих детей такие «родители»?

Советские военнопленные расстрелянные немцами при отступлении.

Неизвестный советский военнопленный 1941 год.

Немецкие документы об отношении к советским военнопленным

Начнем с предыстории прямо не касающейся Великой Отечественной войны: за 40 месяцев Первой Мировой войны русская императорская армия потеряла пленными и пропавшими без вести 3 638 271 человек. Из них в германском плену содержалось 1 434 477 человек. Смертность среди русских пленных составила 5,4%, и ненамного превышала естественную смертность в России в то время. Причем смертность среди пленных других армий в германском плену составляла 3,5%, что также был невысокий показатель. В те же годы в России находилось 1 961 333 военнопленных противника, смертность среди них составляла 4,6%, что практически соответствовало естественной смертности на территории России.

Все изменилось через 23 года. Например, правила обращения с советскими военнопленными предписывали:

«…большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом в соответствии с Женевским соглашением. Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооруженных сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собою и советскими военнопленными. Обращение должно быть холодным, хотя и корректным. Самым строгим образом следует избегать всякого сочувствия, а тем более поддержки. Чувство гордости и превосходства немецкого солдата, назначенного для окарауливания советских военнопленных, должно во всякое время быть заметным для окружающих».

Советских военнопленных практически не кормили. Вглядитесь в эту сценку.

Вскрытое следователями Чрезвычайной Государственной Комиссии СССР массовое захоронение советских военнопленных

Погонщик

В западной историографии до середины 70-х годов ХХ-го века была вполне распространена версия о том, что «преступные» приказы Гитлера были навязаны оппозиционно настроенному командованию вермахта и почти не исполнялись «на местах». Эта «сказка» родилась во время Нюрнбергского процесса (действия защиты). Однако анализ ситуации показывает, что например, Приказ о комиссарах исполнялся в войсках весьма последовательно. Под «отбор» айнзацкоманд СС попадали не только все военнослужащие еврейской национальности и политработники РККА, но и вообще все кто мог оказаться «потенциальным противником». Военная верхушка вермахта практически единогласно поддержала фюрера. Гитлер в своей беспрецедентно откровенной речи 30 марта 1941 года «давил» не на расовые причины «войны на уничтожение», а именно на борьбу с чуждой идеологией, что было близко по духу военной элите вермахта. Пометки Гальдера в его дневнике однозначно указывают на общую поддержку требований Гитлера, в частности Гальдер записал, что «война на Востоке существенно отличается от войны на Западе. На Востоке жестокость оправдывается интересами будущего!». Сразу после программной речи Гитлера штабы ОКХ (нем. OKH — Oberkommando des Heeres верховное командование сухопутных сил) и ОКВ (нем. OKW — Oberkommando der Wermacht, верховное командование вооруженных сил) приступили к оформлению программы фюрера в конкретные документы. Наиболее одиозные и известные из них: «Директива об установлении оккупационного режима на подлежащей захвату территории Советского Союза» — 13.03.1941 г., «О военной подсудности в районе «Барбаросса» и об особых полномочиях войск» -13.05.1941 г., директивы «О поведении войск в России» — 19.05.1941 г. и «Об обращении с политическими комиссарами», чаще именуемом «приказ о комиссарах» — 6.6.1941 г., распоряжение верховного командования вермахта об обращении с советскими военнопленными — 8.09.1941. Изданы эти приказы и директивы в разное время, но черновики их были готовы практически в первой неделе апреля 1941 года (кроме первого и последнего документа).

Несломленный

Практически во всех пересыльных лагерях наши военнопленные содержались под открытым небо в условиях чудовищной скученности

Немецкие солдаты добивают советского раненного

Нельзя сказать, чтобы оппозиции мнению Гитлера и верховного командования германских вооруженных сил о ведении войны на Востоке совсем не существовало. Например, 8 апреля 1941 года, Ульрих фон Хассель вместе с начальником штаба адмирала Канариса полковником Остером был у генерал-полковника Людвига фон Бека (являвшегося последовательным противником Гитлера). Хассель записал: «Волосы встают дыбом от того, что документально изложено в приказах (!), подписанных Гальдером и отданных войскам, по поводу действий в России и от систематического применения военной юстиции по отношению к гражданскому населению в этой издевающейся над законом карикатуре. Подчиняясь приказам Гитлера, Браухич жертвует честью немецкой армии». Вот так, не больше и не меньше. Но оппозиция решениям национал-социалистского руководства и командования вермахта была пассивной и до самого последнего момента весьма вялой.

Я обязательно назову учреждения и лично «героев» по чьим приказам был развязан геноцид против мирного населения СССР и под чьим «чутким» присмотром было уничтожено более 3-х миллионов советских военнопленных. Это вождь немецкого народа А. Гитлер, рейхсфюрер СС Гиммлер, обергруппенфюрер СС Гейдрих, начальник ОКВ генерал-фельдмаршал Кейтель, главком сухопутных сил генерал-фельдмаршал ф. Браухич, начальник Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Гальдер, штаб оперативного руководства вермахта и его начальник генерал артиллерии Йодль, начальник правового отдела вермахта Леман, отдел «L» ОКВ и лично его начальник генерал-майор Варлимонт, группа 4/Qu (начальник под-к ф. Типпельскирх), генерал для особых поручений при главкоме сухопутных сил генерал-лейтенант Мюллер, начальник правового отдела сухопутных сил Латман, генерал-квартирмейстер генерал-майор Вагнер, начальник военно-административного отдела сухопутных сил ф. Альтенштадт. А также под эту категорию попадают ВСЕ командующие группами армий, армиями, танковыми группами, корпусами и даже отдельными дивизиями немецких вооруженных сил (в частности показателен знаменитый приказ командующего 6-й полевой армии ф.Рейхенау, практически без изменений продублированный по всем соединениям вермахта).

Причины массового пленения советских военнослужащих

Неготовность СССР к современной высокоманевренной войне (по разным причинам), трагическое начало военных действий привело к тому, что к середине июля 1941 года из 170 советских дивизий находившихся к началу войны в приграничных военных округах 28 оказались в окружении и не вышли из него, 70 соединений класса дивизии были фактически разгромлены и стали небоеспособны. Огромные массы советских войск часто беспорядочно откатывались назад, а германские моторизованные соединения, двигаясь со скоростью до 50 км в сутки, отрезали им пути отхода, не успевшие отойти советские соединения, части и подразделения попадали в окружение. Образовывались большие и малые «котлы», в которых большая часть военнослужащих попадала в плен.

Другой причиной массового пленения советских бойцов, особенно в начальный период войны, было их морально-психологическое состояние. Существование как пораженческих настроений среди части военнослужащих Красной Армии, так и общих антисоветских настроений в определенных слоях советского общества (например, среди интеллигенции) в настоящее время уже не является секретом.

Необходимо признать, что бытовавшие в Красной Армии пораженческие настроения стали причиной перехода некоторого количества красноармейцев и командиров на сторону врага с первых же дней войны. Редко, но случалось, что линию фронта организованно переходили целые воинские части со своим оружием и во главе со своими командирами. Первый точно датированный подобный случай имел место 22 июля 1941 г., когда на сторону противника перешло два батальона 436-го стрелкового полка 155-й стрелковой дивизии, под командованием майора Кононова. Нельзя отрицать, что это явление сохранилось даже на завершающем этапе Великой Отечественной войны. Так, в январе 1945 г. немцы зафиксировали 988 советских перебежчиков, в феврале — 422, в марте — 565. На что надеялись эти люди понять сложно, скорее всего просто частные обстоятельства, вынуждавшие искать спасения собственной жизни ценой предательства.

Как бы там ни было, а в 1941 г. пленные составили 52,64% от общего количества потерь Северо-Западного фронта, 61,52% потерь Западного, 64,49% потерь Юго-Западного и 60,30% потерь Южного фронтов.

Общее количество советских военнопленных.
В 1941 году по немецким данным в крупных «котлах» было захвачено около 2 561 000 советских военнослужащих. В сводках германского командования сообщалось, что в котлах под Белостоком, Гродно и Минском было взято в плен 300 000 человек, под Уманью — 103 000, под Витебском, Могилевом, Оршей и Гомелем — 450 000, под Смоленском — 180 000 , в районе Киева — 665 000, под Черниговым — 100 000, в районе Мариуполя — 100 000, под Брянском и Вязьмой 663 000 человек. В 1942 году еще в двух крупных «котлах» под Керчью (май 1942-го) — 150 000, под Харьковом (тогда же) — 240 000 человек. Здесь сразу надо оговориться, что немецкие данные представляются завышенными ибо заявленное количество пленных зачастую превышает численность армий и фронтов принимавших участие в той или иной операции. Наиболее яркий пример этого — киевский котел. Немцы заявили о взятии в плен восточнее столицы Украины 665 000 человек, хотя полная списочная численность Юго-Западного фронта к моменту начала Киевской оборонительной операции не превышала 627 000 человек. Причем около 150 000 красноармейцев осталось вне кольца окружения, а еще около 30 000 сумели выйти из «котла».

К. Штрайт, наиболее авторитетный специалист по советским военнопленным во Второй Мировой войне, утверждает, что в 1941 г. вермахт захватил в плен 2 465 000 бойцов и командиров Красной Армии, в том числе: группа армий «Север» — 84 000, группа армий «Центр» — 1 413 000 и группа армий «Юг» — 968 000 человек. И это лишь в крупных «котлах». Всего же, по оценке Штрайта в 1941 году германскими вооруженными силами было захвачено в плен 3,4 млн. советских военнослужащих. Это составляет примерно 65% от общего количества советских военнопленных захваченных в период с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года.

В любом случае количество советских военнопленных захваченных вооруженными силами рейха до начала 1942 года не поддается точному исчислению. Дело в том, что в 1941 году предоставление донесений в вышестоящие штабы вермахта о числе взятых в плен советских военнослужащих не являлось обязательным. Распоряжение по этому вопросу было отдано главным командованием сухопутных сил только в январе 1942 года. Но не вызывает сомнений, что количество захваченных в плен в 1941году красноармейцев превышало 2,5 млн. человек.

Также до сих пор нет точных данных об общем количестве советских военнопленных, захваченных германскими вооруженными силами с июня 1941 года по апрель 1945 года. А. Даллин, оперируя немецкими данными, приводит цифру в 5,7 млн. человек, коллектив авторов под руководством генерал-полковника Г.Ф. Кривошеева в редакции своей монографии от 2010 года сообщает о 5, 059 млн. человек (из них около 500 тыс. военнообязанных призванных по мобилизации, но захваченных противником на пути в воинские части), К. Штрайт оценивает количество пленных от 5,2 до 5,7 млн.

Здесь надо учитывать, что к военнопленным немцы могли относить такие категории советских граждан как: попавшие в плен партизаны, подпольщики, личный состав незавершенных формирований народного ополчения, местной противовоздушной обороны, истребительных батальонов и милиции, а также железнодорожников и военизированных формирований гражданских ведомств. Плюс сюда же попало и некоторое количество гражданских лиц угнанных на принудительные работы в рейх или оккупированные страны, а также взятых в заложники. То есть немцы пытались «изолировать» как можно больше мужского населения СССР призывного возраста, особо это и не скрывая. Например, в минском лагере для военнопленных содержалось около 100 000 собственно пленных военнослужащих РККА и около 40 000 гражданских лиц, а это практически всё мужское население г. Минск. Подобной практики придерживались немцы и в дальнейшем. Вот выдержка из приказа командования 2-й танковой армии от 11 мая 1943 года:

«При занятии отдельных населённых пунктов нужно немедленно и внезапно захватывать имеющихся мужчин в возрасте от 15 до 65 лет, если они могут быть причислены к способным носить оружие, под охраной отправлять их по железной дороге в пересыльный лагерь 142 в Брянске. Захваченным, способным носить оружие, объявить, что они впредь будут считаться военнопленными, и что при малейшей попытке к бегству будут расстреливаться».

Учитывая это, число советских военнопленных захваченных немцами в 1941-1945 гг. колеблется от 5,05 до 5,2 млн. человек, включая около 0,5 млн. человек формально не являвшихся военнослужащими.

Пленные из вяземского котла.

Казнь пытавшихся сбежать советских военнопленных

ПОБЕГ

Необходимо упомянуть и тот факт, что некоторое количество советских военнопленных было немцами отпущено из плена. Так, к июлю 1941 года в сборных пунктах и пересыльных лагерях в зоне ответственности ОКХ, скопилось большое количество военнопленных, на содержание которых вообще не было никаких средств. В связи с этим немецкое командование пошло на беспрецедентный шаг — приказом генерал-квартирмейстера от 25.07.41 №11/4590 были освобождены советские военнопленные ряда национальностей (этнические немцы, прибалты, украинцы, а затем и белорусы). Однако распоряжением OKВ от 13.11.41 №3900 эта практика была прекращена. Всего за этот период было освобождено 318 770 человек, из них в зоне ОКХ — 292 702 человека, в зоне OKВ — 26 068 человек. В их числе 277 761 украинцев. В последующем освобождались лишь лица, которые вступали в добровольческие охранные и иные формирования, а также в полицию. С января 1942 года по 1 мая 1944 года немцами было освобождено 823 230 советских военнопленных, из них в зоне ОКХ — 535 523 человека, в зоне OKВ — 287 707 человек. Хочу подчеркнуть, мы не имеем морального права осуждать этих людей, ибо в подавляющем количестве случаев это была для советского военнопленного единственная возможность выжить. Другое дело, что большая часть советских военнопленных, сознательно отказалась от какого-либо сотрудничества с врагом, что в тех условиях фактически было равносильно самоубийству.
Советские военнопленные роют себе могилу.

Добивание обессилевшего пленного

Советские раненные — первые минуты плена. Скорее всего их добьют.

30 сентября 1941 года было дано распоряжение комендантам лагерей на востоке завести картотеки на военнопленных. Но это надо было сделать после окончания кампании на Восточном фронте. Особо подчеркивалось, что центральному справочному отделу должны сообщаться только сведения на тех пленных, которые «после селекции», произведенной айнзацкомандами (зондеркомандами), «окончательно остаются в лагерях или на соответствующих работах». Из этого прямо следует, что в документах центрального справочного отдела отсутствуют данные об ранее уничтоженных военнопленных при передислокации и фильтрации. Видимо, поэтому почти полностью отсутствуют комплектные документы о советских военнопленных по рейхскомиссариатам «Остланд» (Прибалтика) и «Украина», где осенью 1941 года содержалось значительное количество пленных.
Массовый расстрел советских военнопленных район Харькова. 1942 год

Крым 1942 год. Ров с телами расстреляных немцами пленных.

Парная фотография к этой. Советские военнопленные роют себе могилу.

Отчетность отдела по делам военнопленных OKВ, предоставляемая Международному комитету Красного Креста, охватывала только систему лагерей подчиненных OKВ. Сведения в комитет о советских военнопленных стали поступать лишь с февраля 1942 года, когда было принято решение об использовании их труда в немецкой военной промышленности.

Система лагерей для содержания советских военнопленных.

Всеми делами, связанными с содержанием иностранных военнопленных в рейхе, занимался отдел военнопленных вермахта в составе общего управления вооруженных сил, руководимого генералом Германом Рейнеке. Отдел возглавляли: полковник Брейер (1939-1941 гг.), генерал Гревениц (1942-1944 гг.), генерал Вестхофф (1944 г.), и обергруппенфюрер СС Бергер (1944-1945 гг.). В каждом военном округе (а позднее и на оккупированных территориях), переданном под гражданское управление, имелся «командующий военнопленными» (комендант по делам военнопленных соответствующего округа).

Немцы создали весьма широкую сеть лагерей для содержания военнопленных и «остарбайтеров» (насильно угнанных в рабство граждан СССР). Лагеря для военнопленных делились на пять категорий:
1. Сборные пункты (лагеря),
2. Пересыльные лагеря (Дулаг, Dulag),
3. Постоянные лагеря (Шталаг, Stalag) и их разновидность для командного состава Красной Армии (Офлаг),
4. Основные рабочие лагеря,
5. Малые рабочие лагеря.
Лагерь под Петрозаводском

В таких условиях перевозили наших пленных зимой 1941/42 годов. Смертность на этапах пересылки достигала 50%

ГОЛОД

Сборные пункты находились в непосредственной близости к линии фронта, здесь шло окончательное разоружение пленных, и составлялись первичные учетные документы. Пересыльные лагеря находились вблизи крупных железнодорожных узлов. После «сортировки» (именно в кавычках) пленных как правило отправляли в лагеря имеющие постоянное место расположения. Шталаги различались по номерам, и одновременно в них содержалось большое количество военнопленных. Например, в «Шталаг -126» (Смоленск) в апреле 1942 содержалось 20 000 человек, в «Шталаг — 350» (окрестности Риги) в конце 1941 года — 40 000 человек. Каждый «шталаг» был базой для сети основных рабочих лагерей, ему подчиненных. Основные рабочие лагеря имели наименование соответствующего шталага с добавлением буквы, в них содержалось по несколько тысяч человек. Малые рабочие лагеря подчинялись основным рабочим лагерям или непосредственно шталагам. Они именовались чаще всего по названию населенного пункта, в котором были расположены, и по названию основного рабочего лагеря, в них находилось от нескольких десятков до нескольких сотен военнопленных.

В общей сложности, в эту по-немецки стройную систему входило около 22 000 крупных и мелких лагерей. В них содержалось одновременно более 2 млн. советских военнопленных. Лагеря находились как на территории рейха, так и на территории оккупированных стран.

В прифронтовой полосе и в армейском тылу пленными заведовали соответствующие службы ОКХ. На территории ОКХ обычно размещались лишь пересыльные лагеря, а шталаги находились уже в ведомстве ОКВ — то есть в границах военных округов на территории рейха, генерал-губернаторства и рейхскомиссариатов. По мере продвижения немецкой армии дулаги превращались в постоянные лагеря (офлаги и шталаги).

В ОКХ пленными занималась служба генерал-квартирмейстера армии. Ей подчинялись несколько местных комендатур, в каждой из которой находилось несколько дулагов. Лагеря в системе ОКВ подчинялись управлению военнопленных соответствующего военного округа.
Замученный финнами советский военнопленный

Этому старшему лейтенанту перед смертью вырезали звезду на лбу

Источники:
Фонды Федерального архива ФРГ- Военного архива. Фрайбург. (Bundesarchivs/Militararchiv (BA/MA)
ОКВ:
Документы отдела пропаганды вермахта RW 4/v. 253;257;298.
Особо важные дела по плану «Барбаросса» отдела «L IV» штаба оперативного руководства вермахта RW 4/v. 575; 577; 578.
Документы ГА «Север» (OKW/Nord) OKW/32.
Документы справочного бюро вермахта RW 6/v. 220;222.
Документы отдела по делам военнопленных (OKW/AWA/Kgf.) RW 5/v. 242, RW 6/v. 12; 270,271,272,273,274; 276,277,278,279;450,451,452,453. Документы управления военной экономики и вооружения (OKW/WiRuArnt) Wi/IF 5/530;5.624;5.1189;5.1213;5.1767;2717;5.3064; 5.3190;5.3434;5.3560;5.3561;5.3562.
ОКХ:
Документы начальника вооружения сухопутных сил и командующего армией резерва (OKH/ChHRu u. BdE) H1/441. Документы отдела иностранных армий «Восток» генерального штаба сухопутных сил (OKH/GenStdH/Abt. Fremde Heere Ost) Р3/304;512;728;729.
Документы начальника архива сухопутных сил Н/40/54.

А. Даллин «Германское правление в России 1941-1945 гг. Анализ оккупационной политики». М. Из-во Академии наук СССР 1957 г.
«СС в действии». Документы о преступлениях. М. ИИЛ 1960 г.
Ш. Датнер «Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных во II Мировой войне» М. ИИЛ 1963 г.
«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашисткой Германии на территории СССР. М. «Политиздат» 1968 г.
«Совершенно секретно. Только для командования». Документы и материалы. М. «Наука» 1967 г.
Н. Алексеев «Ответственность нацистских преступников» М. «Международные отношения» 1968 г.
Н. Мюллер «Вермахт и оккупация, 1941-1944. О роли вермахта и его руководящих органов в осуществлении оккупационного режима на советской территории» М. Воениздат 1974 г.
К. Штрайт «Солдатами их не считать. Вермахт и советские военнопленные 1941-1945 гг.». М. «Прогресс» 1979 г.
В. Галицкий. «Проблема военнопленных и отношение к ней советского государства». «Государство и право» №4, 1990 г.
М. Семиряга «Тюремная империя нацизма и ее крах» М. «Юр. Литература» 1991 г.
В. Гуркин «О людских потерях на советско-германском фронте в 1941-1945 гг.» НиНИ №3 1992
«Нюрнбергский процесс. Преступления против человечности». Сборник материалов в 8-ми томах. М. «Юридическая литература» 1991-1997 гг.
М. Ерин «Советские военнопленные в Германии в годы Второй Мировой войны» «Вопросы истории» №11-12, 1995
К. Штрайт «Советские военнопленные в Германии/Россия и Германия в годы войны и мира (1941-1995)». М. «Гея» 1995 г.
П. Полян «Жертвы двух диктатур. Жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине». М. «РОССПЭН» 2002 г.
М. Ерин «Советские военнопленные в нацистской Германии 1941-1945гг. Проблемы исследования». Ярославль. ЯрГУ 2005г.
«Истребительная война на востоке. Преступления вермахта в СССР. 1941-1944. Доклады» под редакцией Г. Горцика и К. Штанга. М. «Аиро-ХХ» 2005 г.
В. Ветте «Образ врага: Расисткие элементы в немецкой пропаганде против Советского Союза». М. «Яуза», ЭКСМО 2005г.
К. Штрайт «Они нам не товарищи. Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945гг». М. «Русская панорама» 2009 г.
«Великая Отечественная война без грифа секретности. Книга потерь». Коллектив авторов под руководством Г.Ф. Кривошеева М. Вече 2010 г.

ВОСПОМИНАНИЯ БЫВШЕГО ВОЕННОПЛЕННОГО ШТАЛАГА-326
        ЛОЗА НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА

    написанные им собственноручно в 1960 году.

До Великой Отечественной войны я жил в Краснодарском крае
Калининском районе, в станице Калининской. Родился в Калининском районе в станице Хмельницкой. Окончив 5 классов учёбы, я начал работать в колхозе 2-я пятилетка, Калининского района. Полюбились мне родные Кубанские поля. В то время мало было техники. Я, будучи подростком увлёкся лошадьми. За мной закрепили лошадей, сбрую, подводу все принадлежало фонду РККА. День, бывало, вожу зерно от комбайна, а ночью везу хлеб на заготовительный пункт. Я не знал усталости. Всё шло играючи и лошадей покормлю и вздремну, пока спадёт роса, а потом снова на работу. Шли годы, бригада в которой я работал , считалась молодёжной № 5 и находилась в 18 километрах от станицы. Вечерами пели песни, веселились с девушками, под балалайку пели припевки, жизнь шла ходом.
И вот в 1941 году 22 июня в 8 часов утра приезжает наш почтальон, лошадь вся «в мыле» и говорит: «товарищи началась война, гитлеровская Германия напала на нашу Родину». Мне тогда шёл 17 год. Почтальон сразу раздал повести для явки в военкомат. Лошадей, подводы – всё на сборный пункт. Отвёл и я своих «серых» ,попрощался и заплакал , сумно стало. Всех взрослых забрали на защиту Родины, остались женщины, старики и часть молодёжи. Работали мы день и ночь.
И вот, в 1942 году в июле месяце, немцы оккупировали нашу станицу.
Я лежал в больнице и за два дня нас распустили домой перед оккупацией .
Многое тогда пришлось увидеть расстрелы, виселицы и прочее. Стонала Кубань. Фашисты грабили население, забирали скот, свиней, всё, что попадало под руки. Начали угонять и молодёжь в Германию на каторгу. Целый месяц пришлось мне скрываться у своей тёти Николаенковой Акулины, на чердаке сарая, в соломе.
Наступил февраль 1943 года. Красная Армия освободила нашу станицу от фашистских оккупантов. Помню, как сейчас, сколько было радости. Было у нас немного хлеба и рыба варённая. Я позвал солдат, они на ходу поели, поблагодарили и пошли вперёд. Сразу чувствовалось, что это наши русские войны. Несмотря на дождливую погоду, на быках и на лошадях Красная Армия гнала немецкую технику так, что немцы по дорогам Кубани бросали колонны машин.
20 марта 1943 года и я был призван в армию. В запасном 236 полку я
немного прошёл подготовку в станице Афинской. После ушёл на фронт. Фронт был недалеко и мы за одну ночь были под станицей Абинской.
Я был зачислен в 83 горнострелковую дивизию , в сотый полк .Освобождая станицу Абинскую здесь я принимал первое сражение . Мы с боем прошли до хутора 2-я Пятилетка под станицей Крымской. Утром на рассвете мы начали наступление на хутор для взятия железной дороги на Крымскую.
Это было 9 апреля 1943 года. В этом бою я был ранен в руку левую, ниже плеча, пуля не вышла на вылет, застряла в кости. Полилась горячая кровь, залило рукав шинели. Появилась мучительная боль. Фашисты открыли ураганный перекрёстный огонь, наши отошли на свой рубеж, ранее приготовленный. Разорвавшаяся рядом мина ранила меня осколком в ногу, присыпало немного землёй. Для того чтобы уйти в укрытие требовалось много сил, нужно было пройти через небольшую высотку и спуститься в овраг. Немцы простреливали каждый метр. Солнце поднялось, все видно стало, как на ладони. У меня был автомат и в вещмешке россыпью 400 штук патронов и полон диск, который я вложил после ранения в автомат. Апрельский ветер сильно дул, мысль стала одна: «надо пробраться к своим». Товарища я своего потерял. Как и где не видел, а мы с ним с одного колхоза и попали на фронте даже в одно отделение.
Это Тыцкий Виктор Иванович. Я стал немного продвигаться, фашистский пулемётчик на это раз заметил, пули засвистели, вещмешок затрепетал. Находящаяся в вещмешке рубашка нательная загорелась и стала дымить.
Я осторожно извлёк из кармана нож, отрезал на плечах ремни и стал уползать с трудом под пулемётным огнём. Я спустился в овраг. В овраге находилось человек 10 тяжелораненых солдат и один санитар, который мне дал совет принять вправо и пробираться по оврагу вправо. Вода оврага проносила кровавый след. К своим оврагом можно было пройти метров 300, а потом надо было выходить из оврага на возвышенность 400 метров до леса. Ждать ночи. Прошёл я метров 100 ползком, раны стали болеть сильней, в левой половине брюк застыла кровь кусками и левый рукав также набрался полон крови, в глазах стали мелькать красные бабочки. Добрался я до одной
ячейки, завернул за колено оврага, слышу: «русь авх хенды хох», по мне холод пошёл. Я снял автомат и притих, слышу, раздались выстрелы с автоматом, несколько коротких очередей. Мне вспомнились тяжело раненые солдаты и санитар, значит всё кончено, фашисты их постреляли. Через час всё стихло, только изредка вела перестрелку артиллерия.   Вдруг послышались шаги и непонятный разговор. Я прислушался. Слышу немцы. Они меня сразу заметить не могли, так как я лежал в ячейке окопа под
вербой, однако, тропинка шла прямо на меня. К этому счастью где-то застрочил пулемёт, разорвалось несколько снарядов. Я решил сразу, что будет, а приму бой, поставил автомат на длинную очередь, приготовился. Вижу, выходят четверо немцев , один с ручным пулемётом, трое с автоматами в черных касках. Меня бросило в жар, не слышно стало боли ран. Прицелился, я дал очередь, сразу двоих положил на смерть, а двоих тяжело ранил в живот. Метров в 10 от меня фашисты уже без оружия скорчившись , барахтались, а двое остались неподвижны. На душе у меня стало весело , хотелось запеть от удовольствия. Немцы стали обстреливать нашу передовую снарядами шрапнельными. Вдали черные клубы дыма. Наша артиллерия стала нащупывать важные огневые точки и тоже давать ответный огонь. Ждать мне нельзя и минуты. Я ползком стал уходить от места происшествия. По пути я возле убитого солдата взял винтовку СВТ 10 зарядную патроны и метрах в ста в одном из окопов, время было часов 12 дня, примерно.
Усталый, попил воды, меня стало бросать в сон, раны ноют. Я все поглядывал на солнце, когда оно скроется. Скорей бы попасть к своим. Но дело повернулось обратно. Трое немцев выросли, как из земли. Опустили на меня штыки, а один наставил автомат и кричит : «рус давай, давай».
Здесь уже было бесцельно брать винтовку, тем более в одну руку. Левая рука совсем отказала и опухла, стала в рукав шинели не помещаться. После немцы поговорил по своему возле меня , обыскали меня, патроны выбросили , винтовку перебили. Какое моё счастье не знаю, стрелять меня не стали , повели оврагом, после у них был вырыт ход к оврагу, а когда до передовой до ихней привели там наших солдат было человек 20. И погнали нас в Крымскую. В станице Крымской собралось человек 100 русских пленных стояли по 4 человека в ряд. Метрах в 20 лежали битые фашисты, их было много, человек 80.  Вскорости нас погнали в станицу Варениковскую.
Ночью закрыли в одной из табачных сушилок. Когда нас гнали в Варениковскую жители Крымской выходили из домов выносили продукты кто, что мог. Немцы отгоняли прикладами. Ночью в потёмках, в табачной сушилке, мы один одному кое-как перевязали раны. Утром немцы погнали нас с Темрюк, в лагерь. Здесь как пригнали стали на воротах считать и бить прикладами, а четырёх человек застрелил один из фашистских офицеров, за то, что они были не стрижены, их он определил — коммунисты. Так началась жизнь в фашистском застенке: голод, вши стали заедать, раны стали давать такой ужасный запах, вши впивались в раны, сидишь и обметаешь на себе кучами. Люди умирали бессчётно человек в сутки. Здесь я заболел тифом, меня и несколько человек со мной перевели в другой лагерь, где стоял большой кирпичный, двухэтажный дом. Здесь люди мёрли, как мухи. Ежедневно приводили сюда больных и увозили каждое утро по 30-40 человек умерших, а кто был без сознания, но живой все равно вывозили, а когда бросали в ямы пристреливали. Кормили раз в день рыбным супом и 200 грамм хлеба – вот и вся еда. Проболел я 20 дней, потом стал поправляться. Находился я наверху, и вот напишу записку и привяжу камень и брошу в окно прохожим с просьбой принести, что-либо покушать. Всегда жители города Темрюк откликались, всякой правдой и неправдой уговаривали часовых, чтоб передать по фамилии передачу. Большая благодарность жителям города Темрюк Краснодарского края. Прощу их откликнуться, я жив и всем сердцем отблагодарю их за оказанную помощь. Только благодаря им в этом застенке была спасена моя жизнь. Мне одна из женщин целую неделю носила варёную пищу и хлеб, а фамилию её мне так и не пришлось узнать. Хотелось бы, чтоб она откликнулась. После я выздоровел, но был такой слабый, что еле передвигался на ногах. Раны болели, но нога хоть и болела, а кость не была повреждена, осколок вышел сам по себе, а вот рука мучила. С города Темрюк нас перебросили в станицу Таманскую, где я повстречался со своим другом и земляком Тыцким Виктором Ивановичем , ведь мы с ним работали в одном колхозе и в армии были в одном отделении. Виктор ходил на работу, на пристань и оттуда в карманах приносил пшеницу, ячмень и тем поддерживал моё состояние. Бывало, жду его не дождусь, а потом утром он ушёл на работу, их водили человек по 100, под охраной,
а нас не способных работать погнали к пристани и повезли в город Керчь,
в лагерь. Посадили на пароход на палубу и повезли. Море разбушевалось, морская вода заливала нас. Мокрые обессиленные закоченели на палубе,
а немцы видят, что человек уже помирает, берут и живьём бросают в воду. Так покуда нас довезли до Керчи через пролив 20 километров, 28 человек фашисты сбросили в море, а когда привезли в Керчь, то большинство из нас не могли двигаться – мокрые перемёрзли. Тогда немцы прислали с лагеря военнопленных русских солдат, и нас снесли с палубы и погрузили в машины. Но мало нас осталось в живых большинство на утро вывезли на могилы. В Керчи большой лагерь и когда раздавали суп в обед — получали кто во что мог, кто в банку консервную, кто в котелок, а я в пилотку, у меня не было ни того ни другого. Каждый раз в обед получали пол- литра супу и немец стоял и каждому плёткой провожал суп. Суп варили с рыбы, большинство бычков прямо привозят и высыпают в котёл, никто не моет, ни чистит, всё целиком. В Керчи мы были мало и нас 1500 человек погрузили в вагоны и повезли через Мелитополь, Джанкой в Херсон.   Херсон красивый город. Стоит над Днепром, словно одетый в траур. Всюду снуют фашисты. Свирепствуют, аресты, расстрелы. Плачет народ Украины, стонет украинская земля под ногами палачей. Выгрузили нас на станции 1500 человек, построили и погнали в лагерь. Фашисты направили на нас на изготовке автоматы. Встречные жители города останавливались. Было видно как наливались глаза слезами, а старушки те плакали навзрыд. Фашисты отталкивали прикладами жителей, разгоняли , везде слышались их голоса: «русише швайне, гунны». Пригнали нас в лагерь. Большой лагерь расположен вблизи Днепра. Кругом обтянут колючей проволокой. Везде стоят вышки и на них пулемёты, направленные на русский народ. Лагерь обнесён в 6 рядов колючей проволоки. В лагерь нас стали пропускать по 4 человека и с двух сторон стояли фашисты – один сдаёт, другой принимает и счёт проходил через каждый удар палки с двух концов. Бедные люди жались друг к другу, каждому хотелось быть крайним, чтобы избежать удара палки , однако фашисты начали равнять, применяя приклады. Покуда пропустили во двор лагеря, 11 человек убили, размозжив палками головы. Страшно было смотреть и страшно сейчас вспоминать. После всего раненых нас отделили.
При лагере здесь многие немецкие врачи проходили хирургическую практику. Отрезали ноги руки, в общем, делали калек и большинство раненых уходило на тот свет от ножа палачей. Через 5 дней, это было в июле месяце 1943 года,  я был назначен на операцию. Когда я пришёл, фашисты поставили меня на весы. Мой вес показал 41 килограмм. Немцы подняли смех. Но я не понимал немецкого языка, но слышал фразы: «рус золдат клайне». Осмотрев мою рану руки немец приказал русскому военнопленному врачу: «генд апшнайден» . Это я запомнил и спросил у врача, тот мне сказал , что тебе приказали отрезать руку. Я стал просить, русский врач перевёл немцам и попросил, чтоб оставить руку, а извлечь пулю путём операции. Делал операцию мне русский врач, может он жив то надо ему отнести предпочтение и поблагодарить. После как, извлекли из руки пулю, меня этот врач каждый день проведывал и прописал мне диетный стол – две ложки каши и стакан подсолнечных прелых семечек. Но для меня и это была большая помощь. Но здесь рана стала заживать, а вши и клопы не давали покоя последнюю кровь высасывали. Клопов мы сметали веником и бросали в воду, сколько их там было трудно сейчас представить. После двух с половиной недель рука моя поджила и я встретил своего близкого земляка Комарыстого Василия из хутора Зареченского от нашей станицы, где я жил до ухода в Армию, через речку, нашего района и призывался нашим Калининским РВК. Василий стал мне не земляком, а братом. Раздобывая крошку хлеба или картофеля, приносил мне. Однажды, я помню, да и он сейчас жив не забыл наверно, как он мне принёс какое-то мясо или с лошади или со скота, вернее не мясо, а кусок кожи, вот мы бумагой чуть-чуть осмолили шерсть и сырую грызли, а какая она вкусная была. Вскоре меня перевели в общий лагерь, а Василия куда-то отправили. В первый день в общем лагере, где находилось 8000 человек, немцы привезли обед. За колючей проволокой стояла машина и оттуда фашисты кидали качаны прелой кукурузы, люди хватали, давились, а слабеньких совсем затаптывали. Я не мог со своими силёнками нечего достать, так и остался без еды. 13 человек слабых после обеда вывезли на подводах в могилы, их затоптали живьём , а немцы в это время стояли и смеялись и фотографировали.
На второй день утром стали раздавать завтрак – суп из горелого проса по пол-литра ,почти одна вода просо не шелушённое . Котелка у меня не было , но банку консервную я уже имел. Получил пайку и тут же за это у меня легла по спине плётка, так что кровь выступила, слезы накатились у меня, но обзываться нельзя, так как за то, что обзовёшься немцы избивали до смерти. Стал я пить этот суп со слезами, как будто в присыпку с солью, но подошёл ко мне один из наших и говорит: «не плачь, сынок, все равно за эти слезы они будут платить». После через несколько дней, я случайно попал на
работу, да и какой с меня работник, когда от ветра валюсь, но хотелось пройти, может хоть где придётся разжиться кусочком хлеба. Отсчитал нас немец 4 человека и вывел из лагеря и повёл по дороге. Одна старушка бросила нам хлеба, примерно с кило, мы подняли, немец закричал, но всё равно мгновенно мы разломили и на ходу стали кушать. Привели нас в немецкий госпиталь и заставили пилить дрова. Пила не слушается, силы нет её вращать, фашист стоит: «лос, давай».
В обед нам принесли суп молочный. Целый бак литров 20. Мы его поели и не наелись , до чего голод довёл. Однако, идя с работы, мы заметили по над дорогой лежат русские шинели, на столбах висят сумки и везде лежит хлеб, абрикосы, рыба варёная и прочие продукты. Это военнопленные, идя на работу, оставляли сигнал жителям в оказании помощи. Жители это хорошо знали – никто никогда не проходил мимо. Каждый что-либо ложил, особенно в тот год в Херсоне был урожай на фрукты. По возвращении с работы, люди забирали всё то, что было на шинелях и в сумках. Делились друг с другом. Каждый говорил спасибо, хоть народ Херсона сердечный, сам голодный,
а всё равно последним куском делится и я пишу это надеюсь, что жители города этого не забыли и откликнуться и примут от меня сердечную благодарность. Так идя на работу следующий день, также вчетвером  я со своим товарищем Лёней из Геленджика в лагере за пайку хлеба выменял мешок, а пайка была 280 граммов, и та из суррогата. Написал записку с просьбой к жителям города избавить, хоть на время от голодной смерти , прикрепил к мешку, а идя на работу, повесил на столб. Когда мы возвращались, то полон мешок был — кто что мог, даже денег 400 марок, тогда по Украине были не рубли, а марки. И записки в мешке: «Кушайте на здоровье, чем богаты, тем и рады, терпите. Все равно враг за все муки заплатит, победа на нашей стороне. Разделите понемногу всем. Старайтесь так продолжать, мы вам поможем». На этой записке не было ни фамилии, ни чего. Но больше не пришлось мне с друзьями сходить на работу. Что мы принесли, почти все раздали слабым, оставили себе 100 марок 30 штук яиц и две булки хлеба, да поужинали и всё. А на утро нас построили, погрузили и повезли, куда никто не знал. По дороге м1рли от голода люди, воды не давали, в вагонах душно. Августовское солнце жгло, умерших не убирали в вагоне. В углу мы сами их складывали один на одного, так как было тесно, в четырёхосном вагоне умещалось 120 человек. Ночью 29 августа 1943 года мы в вагоне запели «Интернационал». Пели даже те кто лежал при смерти, вши и голод спать не давали. На остановке немцы услышали  стали стучать по вагону, но солдаты хоть и бессильные продолжали петь, тогда немцы начали стрелять из автоматов по вагону. Трёх убили и 7 человек ранили. Раненых мы перевязали, раны промыли своей мочой, убитых положили рядом с умершими. А утром открыли вагоны на станции Шепетовка и палками стали выгонять из вагона. Фашисты никогда не бросали палки и плётки, они считали русских солдат хуже скота. Когда пригнали в лагерь Шепетовки, там тоже ужасная картина открывалась. Нас поместили в отдельную секцию лагеря, барака никакого не было, потом построили. Посчитали с 1220 человек, осталось 1103 человека, а 117 человек померло в дороге. Вскоре пришли немцы СС с собаками овчарками. Их было человек 8 и 3 собаки. Собак натравили на людей, здесь и мне досталось, собака схватила меня за штанину, тело не задела, мне удалось увернуться. Народ бросился бежать, собаки стали в середине рвать людей. Немцы начали стрелять из пистолетов в толпу. Измученные люди падали, тогда немцы начали избивать плётками, строят строем и заставляют петь «Катюшу».
Но никто не начинал, всё было у каждого душевно сговорено, тогда немцы положили всех и начали травить собаками , а сами стали фотографировать. Потом подымали ,с ними был переводчик , и снова строили строй и заставляли петь «Катюшу». Так продолжалось 6 раз. После немцы дали команду не кормить нас сутки и не давать пить, так мы и были сутки без воды и пищи. Через 3 дня нас отправили снова дальше, в Германию. Но «Катюшу» фашистам мы не спели. Так через несколько дней мы уже были в Польше, в городе Люблине. Прошли баню. Многих немцы отобрали. Кто немного картавил, считали евреями. Потом выстраивали голых комиссия проходила тоже отбирала и прямо голых угоняли в отдельный блок. А через 10 дней повезли нас дальше. Так мы расстались с Родиной, часть нас остались в живых, хоть кости вернули на Родину, а много фашисты замучили, на каждом шагу стреляли, палками убивали делая для себя удовольствие, над человеческой жертвой. Вскоре мы уже были на одной из станций Германии, город Падерборн , где в лесу в 6 километрах находился лагерь русских военнопленных. Солдат при выгрузке с вагона немецкая молодёжь да и сами немцы забрасывали нас камнями кричали: «рус капут, шталин капут». Так продолжалось до самого лагеря. Подходя к лагерю, мы увидели огромную площадь в лесу. Много бараков, кругом вышки, везде пулемёты. Десятки рядов колючей проволоки и между рядами размотаны мотки проволоки. Когда мы остановились здесь, сразу радио передало на русском языке: «к проволоке не подходить, большими группами не собираться, ибо часовой будет стрелять». Тут же вышли немцы начальство лагеря и с ними толстый мужчина, среднего роста, красный кровью налитый с клинком в руках, сразу стал предупреждать: « смотрите сталинцы не вздумайте свой голос повышать, я вас 50 тысяч положил здесь вон там в
лесу, ещё сколько положу, слышите?». Все молчали. Этот предатель рассвирепел и начал давать пощёчины, несколько раз ударил, и меня так, что я упал, а когда я упал, тогда по мне заработал клинок, бил так плашмя, что на моём теле кровь забрызгала. Когда все кончилось, я чуть приподнялся, товарищи меня взяли под руки, и мы зашли в лагерь. Нас поместили в блоке № 16. Выдали номера, которые одевались на шею, записали фамилию и №(номер) четырёхугольный железный. Мой № был 333333 шесть номеров по цифре 3. По этим номерам вызывали нас на работу, и рассылали группами на фабрики, шахты, к хозяевам. Сюда приезжали покупатели со всей Германии. И так началась жизнь в этом Шталаге. Так называли немцы Шталаг № 326. Через этот лагерь все военнопленные с России проходили. На другой день дали нам по 250 граммов хлеба, пополам с опилками и супу с капусты и брюквы. Это была основная пища. После завтрака двое немцев и этот полицай, звали его Сашкой, ходили слухи, что он сам родом с Белгорода, появились они между блоками. Блоков было много налево и направо и каждый отгорожен между собой, а между ними проход шириной метров 15. Раздался крик: «Воздух, тревога». Все кинулись в бараки. В блоке № 19 находились в виде заключённых в полосатых брюках и куртках, туда и направились немцы с русским предателем и палачом, раскрывая ворота видя, что люди создали пробку в дверях, здесь палачи заработали. Немцы били плёткой, а этот палач Сашка бил клинком и приговаривал так, что эхо несло во все стороны : «я вас сталинцы научу, а ну плотней залезай» .А после стал кричать: «выходи строица» .Построил и между блоками начал гонять строевым, после по-пластунски ,затем стал травить собакой. Кто плохо выполнял его команду сверху бил клинком. Такая зарядка проводилась два раза в день утром и вечером, а после заезжала подвода и увозила десятки трупов с рассечёнными головами. Других палач ставил в строй и заставлял петь «Катюшу», вся охрана немцы выходили, наблюдая за этой драмой , смеялись. Каждый день вывозили трупы людей в лес. В лесу были вырыты большие траншеи, где укладывали рядами трупы, а затем пересыпали хлорной известью. Нередко фашисты открывали огонь с вышек, очередями пулемёта, прямо по обессиленным и ничем невинных людям. Всего не опишешь.
Это только за 8 месяцев фашистского застенка.

P.S.
Сохранена авторская орфография.

В памяти пленных лагеря самое омерзительное впечатление оста­вил русский пленный «Сашка рыжий» (А.И. Снегирь) — начальник ла­герной полиции. Это был зверь, а не человек, главный жестокий помощник немцев в из­биении пленных. Причем почти всегда использовал клинок, не зная чувства меры: бил куда попало и всех без разбора. Пленных избивал по приказанию немцев, а чаще по собственной инициативе. Особенно сильно бил беглецов и офицеров. Последних просто из ненависти. При переводе пленных из блока в блок не разрешал ремонтировать в бараках окна, нары, двери. Почти все продукты, которые пленные доставали на работе, лично сам отбирал на проходной. В пьяном виде вместе со своим другом Андреем ночью врывался в бараки и жестоко избивал пленных.

                                                                     
                                     Снегирь А.И.
                               (старший полицай).
вспоминает Н.Ф. Колин, бывший  военнопленный шталага-326 :
«Знакомст­во» с Сашкой Рыжим произошло в первый день пребывания в штала­ге. В бокс, куда только ,что разместили группу военнопленных, вошел рыжий полицай с немецкой овчаркой. Он познакомил пленных с по­рядком лагеря. Издеваясь и насмехаясь над нами, он произнес такие слова: «Вы находитесь за проволочным заграждением, но оно не для вас, а для того, чтобы воробьи к вам не залетали. Отныне вы не то­варищи, а господа. Того, кто будет нарушать порядок, я буду строго наказывать. И не только я, но и мой лучший друг (указав при этом на собаку), который хорошо выполняет мою команду. Вот смотрите». Он дал собаке команду «фас». Собака бросилась на указанного воен­нопленного и вырвала клок штанины.

В этой связи, хотелось бы привести куплет из лагерной песни, который отражает настроение и положение пленных.
Ах ты Русь, ты моя дорогая,
Не вернуся я больше к тебе,
Кто вернется, тот век не забудет
Все расскажет родимой семье,
Как собаками немцы травили,
Полицейские жали в дверях.

Воспоминания советского военнопленного 1941-1945
———————————————————————————

Довольно случайно в мои руки попали отпечатанные на машинке воспоминания Иванова Василия Гавриловича, которые он писал в 1976 году в г.Днепропетровске. К сожалению пока о авторе знаю не много, судя по всему работал он банковским служащим, год рождения — 1890 (?). Революцию встретил в Москве.

ПО ЛАГЕРЯМ ВОЕННОПЛЕННЫХ 1941-1945 годы

261 стрелковая дивизия начала формироваться в районе города Бердянска, начиная с июля 1941 года. 947 стрелковый полк этой дивизии начал свое существование в г. Нагайске.
Полк состоял в основном из числа граждан, эвакуированных из Одесской области, а командный состав пополнялся молодыми коман­дирами, только что окончившими военные училища и, в некоторых случаях, ускоренного выпуска.
На хозяйственные должности прибывали люди из запаса и мало знакомые со службой в армии. Например:
Нач.вещевого довольствия был служащим мануфактурной базы;
нач.финансовой части был служащий банка.
С начальником продовольственной части полку не повезло. Пер­вый прибывший в часть был алкоголик и часто в полк не являлся, так как в это время страдал запоем.
Его очень скоро заменили рядовым из запаса, состоявшим на учете военным техником.
Формирование полка закончилось в конце августа, а в начале сентября он был отправлен в район города Новомоcковска на заслон против прорвавшихся на левый берег Днепра немецких частей.
Строевые части заняли позиции на подступах к Нижнеднепровcку, а нестроевые части начали постепенно продвигаться ближе к фронту. Сначала они остановились в Кулебовке, затем продвинулись дальше за Жестекатальный завод и остановились в селении Осиповка, жителями которой были немцы, бывшие колонисты, из которых многие плохо го­ворили по-русски.
Штаб полка разместился в школе, против церкви, в подвальном этаже которой приходилось работать во время артиллерийского обстрела.
Некоторые начальники были на фронте впервые и даже не могли определить звука от выстрела из орудий от звука разорвавшегося снаряда.
Когда на дороге, ведущей из Новомосковска в Нижнеднепровск, стояли несколько подвод, на одной из которых находилось имущест­во дивизионной хлебопекарни, начальник пекарни, одетый в только что сшитую военную форму, услышав звук от выстрела полковой трех­дюймовки, стоявшей в прикрытии на соседнем кукурузном поле, вдруг бросился под подводу и лег под ней, приняв его за звук от разор­вавшегося снаряда.
Район города Новомосковска во время формирования немцами Днепра уже эвакуировался, но после того, как наши части преградили противнику дальнейшее продвижение, некоторые учреждения возврати­лись обратно, в том числе и Государственный банк.
Банк работал, но подвода, нагруженная его имуществом, стояла наготове.
При отступлении наши части, очевидно, не смогли полностью эва­куировать холодильник. Об этом свидетельствовали запасы колбас, сделанные некоторыми жителями, которые были навалены у них под кроватями.
Дорога в тыл шла только через город Новомосковск, так как восточное она была отрезана рекою Самарой.
Начфин полка просил у помощника командира полка по хозчасти т. Демина о предоставлении ему отдельной подводы для денежного ящика, но тот ему в этом отказал, а денежный ящик поместил в штабную машину.
Начфин доказывал помкомполка, что финчасть полка должна быть в обозе 2-го разряда, но он на это не обратил никакого внимания.
Правда, в помещении школы работать было очень удобно, а надо было в короткий срок до 20 сентября составить 3 ведомости на по­лучение денежного довольствия, 2 — на жалование командному соста­ву и рядовому, и одну на подъемные командному составу.
В этом же помещении работала и канцелярия штаба полка. Каждое утро от командиров рот поступали рапорта о рядовых, покинувших окопы и перебежавших на сторону врага. В первые дни их было не­много. Перебежчики из вражеских окопов, пользуясь диктофонами, уговаривали своих товарищей последовать их примеру, так как немецкое командование обещает всех украинцев отпустить по домам.
Поддаваясь на эту агитацию, число перебежчиков увеличивалось с каждым днем. В один из дней последних чисел сентября сразу ос­тавили окопы почти 3 взвода.
Финчасть уже закончила вое ведомости на денежное довольствие, а начфин заканчивал раздачу денег. А комиссар полка и политрук ежедневно по рапортам ротных командиров составляли списки на пе­ребежчиков, отправляя их по назначению.
Наблюдая дорогу, связывающую Новомосковск с Днепропетровском, можно было иногда видеть только один броневичок, ездивший по нап­равлению к фронту и обратно, а самолеты были видны только немец­кие, причем, преимущественно только одна так называемая «рама».
На парадах я видел нашу могучую технику, но здесь никакой, даже обоз полка состоял из крестьянских телег и только 3-х авто­машин-полуторатонок.
В конце сентября все больше было видно на северной стороне продвижение неприятельских войск на восток, что можно было заклю­чить вечерами по зеленым огням ракет.
26 иди 27 сентября на дороге между школой и церковью скопи­лось много обозов разных служб дивизии, которые искали возможности продвинуться на восток. Им обещали саперы построить пере­праву через реку Самару ночью, так как днем опасались неприятель­ской артиллерии.
Помкомполка т. Демин просил у меня принять от него деньги для перевода их его семье в Павлоград, но я ему сказал, что где нахо­дится сейчас полевая почта — я не знаю, а потому деньги от Вас принять не могу.
Утром 28 сентября началось наступление неприятельских войск, наши части были окружены и взяты в плен. Штабная машина была под­бита. Пленных собрали около церкви, число их постепенно пополня­лось, и к вечеру увеличилось примерно до 100 человек.
Среди оставленного обоза бродила и белая лошадь помощника комполка т. Демина.
К концу дня дленных погнали под конвоем по направлению к Днепропетровску. Колонна вышла к Днепру только ниже старого железно­дорожного моста, повернула направо вдоль Днепра и, не доходя до моста, остановилась. Здесь пленные, окруженные конвоем, пробро­дили или, вернее, протоптались всю ночь.
Утром колонну повели через мост по той части, в которой раньше двигались поезда. Мост был сильно поврежден, и поезда не ходили, а для пешего хождения на балки были положены доски по 2-3 рядом, а в некоторых местах и по одной. Вокзал был разрушен. Перейдя проспект Карда Маркса, пленных поведи по ул. Чичерина в бывшие казармы, в которых до войны стояли советские воинские части.
Разделили колонну на комсостав и рядовых. Комсостав поместили на 3-й этаж первого здания, а рядовых отвели в другие корпуса.
Когда комсостав поднимался по лестнице на 3-й этаж, из дверей 2-го этажа показались сестры, аптекарша и врачи нашего санбата, которые также попади в окружение.
На 3-м этаже уже были пленные командиры, над которыми стар­шим был назначен капитан Бондаренко.
С чердака корпуса пленных заставили принести кровати, но спать на них было невозможно, так как матрацев не было, а если бы и были, то положить их на кровати было нельзя, потому что им не на чем было бы держаться. Пришлось спать на полу.
Когда встали утром на следующий день, заметили, что в окна видны еще корпуса, из которых один прямо перед окном, а второй несколько правее. Около второго асфальтированная дорожка, а посреди возвышение и на нем большая площадка, на которой была толпа пленных, стоявшая в очереди. Впереди очереди стоял какой-то человек с палкой, а из очереди подходили по порядку и раздева­лись, выкладывая вое из карманов на развернутую шинель. Часть выложенного забирал человек, производивший обыск, а остальное забирали пленные, накидывал на плечи шинель и, получив удар в спину, каждый скатывался на дорожку около здания. Там стоял немецкий солдат и, обмакивая кисть в коричневую краску, писал на спине шинели пленного шестиконечную звезду. Старожилы нам объяснили, что это обыскивают и метят пленных евреев. Такую операцию мы наблюдали и в следующие дни.
Кормили плохо, какой-то кашей из наполовину сгоревшей фасоли, или сои и небольшого куска черного хлеба не больше 250 граммов.
Через несколько дней всех командиров выведи во двор и, по­строив по 4 человека в ряд, повели к воротам. Всего было пост­роено 300 человек командного состава. При выходе из ворот к этой колонне пристроили 3000 рядовых, окружили конвоем и поведи в Кривой Рог.
Погода была хорошая, светило солнце и было очень жарко. Делали в день по 30-40 километров и пришли к месту назначения вечером на четвертый день. На третий день некоторые голодные и утомленные не выдерживали похода и падали от изнеможения.
Конвоиры били и заставляли подниматься. Начфин полка упад в обморок, расстегнув шинель. Конвоир хотел его застрелить, но на­чальник конвоя, увидев зеленые петлицы, сказал:
— Это, наверно, врач, возьмите его на подводу.
Вообще же при сопровождении пленных конвой поступал очень жестоко. Конвоир пристреливал выбившегося из сил пленного и оставлял у него какую-то бумажку, а последний конвоир, следующий за колонной, собирал эти бумажки для отчета, при сдаче колонны на месте назначения. В дороге сделали три привала о ночевкой. В первых двух спади на земле, а в третьем — в сарае. В сарае было душно, пленные вылезали из ворот сарая и ложились на свежем воздухе. Но какой-то бесноватый фельдфебель загонял их обратно, избивая плетью.
По дороге, в некоторых местах, заставляли крестьян выносить продукты, но для всех их не хватало, и доставалось только силь­ным. Помню, в одном населенном пункте вынесли 5.бидонов молока, но пленные набросились с такой жадностью, и в таком беспорядке, что больше разлили, чем выпили.
В Кривом Рогу нас поместили в казармах Советской Армии, командиров — в большой комнате первого этажа одного здания, а красноармейцев-украинцев — в остальных этажах, а русских — во втором здании. Евреев поместили в отдельном небольшом доме.
На следующий день по прибытии всех пленных выстроили на плацу казарм. Комендант произнес речь, а пленный, одесский караим, переводил ее на русский язык.
— В нашей армии нет ни одного еврея, наша армия чиста, а у вас из 3000 человек 875 евреев. Это черт знает что такое, — сказал он в конце речи.
Сортировка пленных производилась перед построением с утра.
В лагерь пришли как-то два командира и заявили коменданту, чтобы он принял их в число пленных. Пленным же они говорили, что в селениях они обращались как к местным властям, так и к жителям с просьбой принять их, а им отказывали, говоря: «Йдiть краще до полону, а то i нам буде бiда».
Кормили пленных один раз в день. Для этого выгоняли их за здания и строили по 4 в ряд. Когда вое построятся, то колонна подходила к окну кухни, из окна которой идущему в первом ряду давали 1/2 разрезанной 2-килограммовой буханки черного хлеба, надрезанной на 4 части. Получивший хлеб брал себе одну часть, а остальные передавал идущим с ним рядом. Идущие в первом ряду име­ли возможность выбрать себе большую часть. Вследствие этого при построении большинство старалось занять место в первой линии, создавая беспорядок в построении колонны. Фельдфебель ходил около колонны и кричал, восстанавливая порядок в строю палкой.
Затем пленные, получив хлеб, брали железные формы, в которых выпекали хлеб, и подставляли их раздатчикам супа, который, в большинстве случаев, был из пшена. Командному составу давали каждому в отдельности, а рядовому наливали в одну форму на 4-х человек.
Первыми получали командиры, вторыми — красноармейцы, а в последнюю очередь евреи, которых конвоиры, следившие, чтобы они не смешались с другими пленными, били палками. Иногда формы с супом выпадали у них из рук, и они оставались без супа.
Через несколько дней всех евреев построили около казармы, заставили снять шинели, сложить их к стенке корпуса, и повели в один из заброшенных рудников.
Потом говорили, что их там расстреляли.
Украинских красноармейцев заставляли группироваться по селе­ниям, а потом собирали их по 200 человек, выписывали им какие-то справки и выпускали за ворота лагеря. Однако народ был голодный и, выходя из лагеря, делал налеты на мирное население, требуя от них еды, а иногда и насильно отнимая. Поэтому начали отпускать пленных мелкими группами.
Отпустили и писаря финчасти, который был украинец и родом из Одессы. Я дал ему на дорогу 60 рублей.
Постепенно к пленным украинцам приходило вое больше и больше родственников, которые приносили им передачи о продовольствием и табаком. В лагере развилась бойкая торговля. Предприимчивые на­живали крупные суммы денег и передавали их тем, кто их снабжал.
Капитан Бондаренко со своим другом достал игральные карты и организовал азартную игру в очко и стукалку. Одни игроки выигры­вали, а другие — проигрывали, а у него дело было верное — он брал 10 % с сорванного банка.
Деньги у пленных были, так как им только в конце сентября выплатили денежное довольствие, а командному составу и подъемные.
После ноябрьских праздников всех пленных построили перед зданиями по национальностям и начали подсчитывать. Оказалось, что происходила смена комендантов.
Новый комендант отказался принимать от старого евреев, кото­рых накопилось около 20 человек. Тогда старый вызвал конвой и евреев куда-то увели. Говорили, что их расстреляли, так как за ними следом пошел взвод вооруженных немецких солдат.
В лагерь каждый день приходил какой-то молодой немецкий ун­тер и старался заговорить с молодыми пленными командирами-украин­цами.
Этот так называемый зондерфюрер, рассказывал молодым команди­рам разные небылицы про жизнь в Советском Союзе, например, про какого-то крестьянина Павлоградского уезда, у которого было конфисковано 4 коровы и 3 хаты. В 1917 году во время революции 2 ко­ровы и хату, в 1929 году при раскулачивании корову и хату, и в 1937 году при аресте и ссылке в лагерь исправительных трудовых лагерей — еще одну корову и хату. Находил с ними общий язык и Дружбу. Водил их без конвоя в город. Спрашивал их, не пострадали — ли их родственники, или родители.
Его группа постепенно увеличивалась и скоро их набралось уже около 20 человек. Эту группу возглавлял бывший командир полковой артиллерии, имевший звание мл.лейтенанта, фамилию которого я забыл. Первоначально эту должность занимал молодой лейтенант, окон­чивший арт.училище, но потом был заменен мл.лейтенантом, которому больше доверяли, как партийному.
В эту группу все время добивался вступить ветеринарный врач Кобылянский, но ему отказывали, так как он был русский.
Его желание было настолько сильным, что он добился своего и был назначен в эту группу. Всю группу расконвоировали и пере­вели за проволоку в одно из зданий казарм. Перед освобождением им всем было выдано какое-то дополнительное обмундирование, а также по второй новой русской шинели. Скоро их всех посадили на лошадей и куда-то отправили. Говорили, что они должны были выполнять какие-то охранные функции.
Позже появились слухи, что они остановились в каком-то селении, перепились и были ликвидированы советскими партизанами. Это были слухи, и за достоверность их я не ручаюсь.
Пленные сильно ослабели и часто ночью вынуждены были выходить из казарм для отправления естественных потребностей. Они выбегали на плац, но делали это не в туалете, который находился очень дале­ко, а в шагах 25-30 от выхода из казарм.
Посредине двора вырыли большую яму, застелили ее досками, оста­вив щель шириной в полметра. С одной стороны щели сделали забор высотой со стул, хорошо отполировав его верхнюю сторону, а с другой стороны — стену высотой с рост человека, накрыли крышей, а с боковой — сделали вход. Объявили, что это есть специальная постройка и пачкать плац запрещается.
Некоторые пленные становились ногами на низкий забор, а конвои­ры стали развлекаться. Стоя сзади высокого забора, они, как только замечали высунувшиеся головы, били по ней палкой.
Некоторые пленные не доходили до туалета, и охрана начала стрелять в нарушителей с вышек. В первую же ночь были ранены несколь­ко человек. И это повторялось часто.
Однажды в комнату, где спали командиры, вслед за вошедшими пленными ворвались два конвоира и, крича «юд», «юд», начали его избивать. Когда окружающим пленным удалось успокоить конвоиров, выяснилось, что пленный приобрел у кого-то шинель, на спине которой была сделана краской шестиконечная звезда.
В конце ноября стали поговаривать, что командный состав скоро будут отправлять в более крупные лагеря.
В конце ноября стали поговаривать, что командный состав скоро будут отправлять в более крупные лагеря.
И действительно, в начале декабря 1941 года весь командный состав переели в какой-то подвал и начали всех обыскивать. Что они искали, я не знаю, но деньги и часы у меня не отобрали. Капи­тан Бондаренко деньги, вырученные от игорно-карточного предприя­тия, вложил все в скупку часов, которых у него набралось около 5 — 6 штук, и зашил их все в шинель.
После обыска под охраной нас повели в Криворожскую баню. В бане было очень холодно, мы разделись и сдали все вещи в дезинсек­ционную камеру, но когда перешли в моечное отделение, то оказа­лось, что воды нет. Баня не отапливалась и мы продрогли голыми около часа.
Получив свои вещи, мы оделись и нас повели на железнодорожное полотно, где стояли товарные вагоны, в который нас и погрузили, заперев их с наружной стороны.
Для того, чтобы согреться, мы легли, прижавшись друг к другу, и: только к вечеру почувствовали, что мы едем. Ехали почти двое суток, так как были иногда продолжительные остановки, на которых нас снабжали водой и под конвоем водили выполнять естественные надобности. Поезд прибыл в город Владимир-Волынский.
Наконец, нас выгрузили и повели в одно из железнодорожных по­мещений. всех осматривали пленные врачи, которые нам сообщили, что при обыске будут отбирать часы, ценные вещи и деньги, одно­временно предлагая свои услуги по их сохранению, у меня взял ча­сы и около 300 рублей врач, по фамилии которого (что-то, вроде Гоглидзе) я определил, что он грузин.
После обыска нас под охраной привели в казармы, в которых до войны находились наши воинские части.
Колючей проволокой было оцеплено только несколько зданий, которые пострадали меньше других, в этом лагере были только пленные командного состава. На другом конце города был второй лагерь для пленных рядового состава и младших командиров.
Посреди большой площади стояло здание, в котором размещались украинцы. Слева и справа было 2 здания для русских, а еще правее здание — лазарет.
Перпендикулярно к лазарету было здание, в которое отсортировывали пленных казаков, а за ним здание, в котором находился выс­ший командный состав. В одном из последних двух зданий размеща­лись в отдельных помещениях пленные евреи и пленные национальных меньшинств Кавказа и Средней Азии. Всего в лагере находилось приблизительно 9000 человек.
Внутри зданий пленные размещались на нарах в 2 этажа, доски на нарах сначала были устланы сеном, но потом завелись вши, и се­но пришлось убрать.
В лагере было 2 кухни, одна из них была для казаков и нацмень­шинств, отсортированных для формирования их в отдельные батальо­ны, а вторая — общая для всех остальных.
Питание было 3-х разовое, 2 раза давали по порции около литра гречневой кашицы, а днем подслащенного чайного суррогата и по 1/2 килограмма светлого пеклеванного. Украинцам иногда давали кое-ка­кие добавки.
Во Владимире-Волынском были оставлены при отступлении огром­ные запасы продовольствия.
Для получения пищи пленным роздали металлические советские каски.
На работу за зону водили под конвоем только ст. комсостав и казаков, из которых первые занимались мусора и нечистот, а вторые — на разные работы.
В лагере я встретил полковника Голяшкина Всеволода Яковлевича, сына Якова Александровича, с которым я работал в Московском отделе­нии Сибирского торгового банка, а с отцом последнего Александром работал мой отец 25 лет.
— Почему ваши товарищи согласились выполнять такую грязную работу -спросил я как-то у полковника.
— Мы хотели наладить связь с населением ,- ответил он.
Казаки, работая за зоной в населенных пунктах, выставляли тележ­ку с ящиком, в который помещали записку с просьбой пожертвовать что-либо в пользу военнопленных.
Часть собранного забирали работающие, а излишки давали некото­рым евреям для реализации, которые ходили по баракам, вооруженные самодельными весами и гирями, и предлагали товар пленным или за день­ги, или за вещи.
Внутри зданий всегда шла бойкая торговля разными продуктами и вещами, продавались пайки хлеба за табак, белье, теплые вещи, сало, вареное мясо, сахар, масло, котелки, а врачи торговали разными порошками. Особенно ходовым лекарством были желудочные порошки, а по­тому часто на обложке порошка была надпись «желудочное», а на самом деле там находился аспирин. Главным поставщиком табака был военно­пленный Бардин. Он наладил связь с ассенизатором, польским граждани­ном, приезжавшим в лагерь на лошади. Скупал у пленных разные вещи и сдавал их этому гражданину за табак.
В конце декабря 41 года в лагере решили сделать дезинфекцию. Выбросили с нар сено, заставили пленных оставить на себе только вер­хнюю одежду, без шинели, и сапоги, а все остальное разложить и по­весить на нарах. Пленных же стали перегонять в здания за зоной, ко­торые были с разбитыми окнами и не отапливались, а температура воз­духа снаружи доходила до 25 градусов ниже нуля.
Дезинфекция производилась путем окуривания серой, которое про­должалось около Ю дней, а пленные в течение этого времени мерзли в разрушенных зданиях, прижавшись друг к другу.
Пленных небольшими группами водили в баню, которая также не то­пилась, а потому они не спешили раздеваться, задерживая одни дру­гих. Для ускорения охрана начинала ругаться и бить. Вещи помещали в камеру на час, а голые переходили в моечное отделение. Но, к ужа­су пленных, оно также не отапливалось, а воды в кранах не было.
Померзнув час, камеру открывали, и пленные одетые переходили уже в другое помещение для того, чтобы не путать их с еще не про­шедшими дезинфекцию.
Фактически эта процедура проводилась только для того, чтобы уморить народ, так как дезинфекция была плохая, и у кого не было вшей, то после нее они завелись.
Через 10 дней пленных перевели в их первоначальное помещение обратно.
2 февраля 1942 года па плац вывели всю еврейскую роту, в ко­торой насобиралось более 200 человек, повели ее за зону и помести­ли в одно из зданий, в которое водили пленных во время дезинфекции.
Доктор, профессор Львовского университета, которого немца очень уважали, так как пользовались его услугами, один остался в еврей­ской роте.
Все думали, что его оставят, по на следующий день отправили и его за зону, присоединив ко вчерашней группе.
Потом говорили в лагере, что всех их расстреляли где-то в ле­су в окрестностях города.
Бродя по лагерю я как-то встретил доктора грузина, которому я дал на хранение часы и деньги, он меня узнал.
— Вот вам ваши часы ,- сказал он здороваясь.
— А деньги ?- спросил его я.
— О возврате денег не может быть и речи ,- ответил он.
Я его поблагодарил, так как понимал, что он мог не возвратить мне и часы.
Еще мне встретился сослуживец по банку Жихарев , я его знал, но знакомства не вел, я работал в Облконторе , а он в бюджетном от­делении, которое помещалось в другом доме.
Часто он подходил ко мне и мы беседовали.
Сын моего сослуживца полковник Голяшкин, которого назначили командиром роты пленных, в которой был и я, сказал мне, чтобы я был поосторожней с Жихаревым, потому что он получает второй обед и на казачьей кухне. А немцы зря этого не делают.
При одной из следующих встреч Жихарев спросил меня :- как вы ду­маете, кто в конечном результате победит?
— Наверное, немцы, ответил я ему, учитывая сказанное про него Голяшкиным.
— А вам везет, вас еще подкармливают и на второй кухне ,- добавил я.
— Да, почему-то немец, зав. кухней, меня иногда подзывает и да­ет суп, — ответил он.
До приезда в лагерь нашего эшелона ,очевидно, пленным раздали книги из библиотеки части, которая стояла в этих казармах.
Пленные сначала их читали, а потом, когда поистощились от го­лода, начали в них записывать рецепты разных кулинарных блюд.
Как будто какой-то психоз охватил огромное количество голодных людей.
Встречаясь, они спрашивали друг друга, какие редкие рецепты вы знаете.
Один пленный капитан, бывший инженер на большом производстве, как-то, чуть не со слезами, пожаловался мне.
— Вы знаете, у меня украли книгу, но ее мне не жаль, а жаль в ней был записан такой рецепт приготовления пончиков, которого ни у кого не было.
Другим вопросом, также порожденным голодом, был вопрос о том, как кто съедает пищу, которую выдают.
Одни говорили, что они съедает сейчас — же как только получат, так как еле могут дождаться этого момента.
Другие говорили, что лучше каждый рацион надо делить на 2 раза. Ведь тогда вы будете кушать 6 раз в день, а не три.
А один сказал, что он собирает все 3 рациона вместе и ест их после получения последнего чайной ложечкой.
— А ем я все это на протяжении почти 8 часов, а потому я треть дня не чувствую голода, да еще почти 10 часов в день сплю.
Какие только психические явления не вызывал голод.
В лагере появился сыпной тиф, который быстро распространялся, кроме этого появилась какая-то эпидемия поноса. Когда последний появлялся, не проходило и 3 дней, как захворавший умирал. Опре­деляли это безбелковым поносом. Я не медик, но так говорили пленные доктора. Кроме этих болезней в марте месяце 42 года начали по­являться признаки заболевания пленных скарбутом.
Появившаяся в конце марта трава на территории лагеря быстро уничтожалась пленными. Ее ели и сырую и в вареном виде.
Пленные, желая нарвать травы, которая оставалась еще только под началом проволочного заграждения, просовывали к ней головы и руки.
А ходившие за проволокой солдаты и офицеры стреляли по голо­вам из пистолетов.
Если в декабре — январе ежедневно умирало по 25-30 пленных, то в марте по 40 , в апреле по 75-80 и так далее.
Умерших сносили в морг в раздетом виде, а в конце дня погру­жали на подводы и вывозили на кладбище, где был вырыт глубокий большой ров. В этот ров и сбрасывали мертвецов, а закапывать стали только при наступлении теплых дней.
К маю месяцу от 9 тысяч военнопленных командиров осталось в живых только половина. Во втором лагере пленных рядовых, в котором в декабре 1941 года было около 7 тысяч, в июне месяце вывезли на работы всего только 700 человек, а лагерь закрыли.
В начале апреля 1942 года захворал скарбутом и я. Коленки распухли и не сгибались, была сильная боль. Полковник Голяшкин отвел меня в корпус, в котором помещались больные.
Меня поместили в палату, которая была оборудована только нара­ми, на которых помещалось человек 20. Я дал Голяшкину часы-браслет и просил его приобрести что — нибудь у казаков. В течение месяца он принес мне фунта 2 вареного мяса, фунта 2 сливочного масла, столько же свиного сала и каждый день по полбутылки настойки на сосновых иглах
За время моего месячного пребывания в госпитале из моей палаты было вынесено 25 покойников. Больше всего умирало от поносов.
В госпитале обслуживали больных пленные, и больше всего они следили за тем, что остается у больных после их смерти.
Как ни странно, а у умирающих от голода оставалось по 4-5 паек хлеба, а у некоторых и котелки.
Хлеб они продавали в помещениях еще здоровых пленных, а котелки здесь же другим больным. Иногда случалось, что один и тот — же котелок продавался по 4-5 раз.
Однажды один больной затих и не двигался долгое время.
Санитар, считая что больной уже умер, снял с него брюки, а брюки у него были почти новые, синие кавалерийские, и продал их в одном из корпусов.
Через несколько часов больной зашевелился, потрогал ноги и обнаружил, что у него нет брюк.
— Санитар, зачем вы сняли с меня брюки ,- закричал он.
— Вы их запачкали и я отдал их стирать, подождите, когда они просохнут я вам их принесут- ответил санитар.
Действительно, через несколько часов санитар принес брюки, но совершенно не те.
— В прачечной дали брюки, но не ваши, они сказали, что они меняют, но стираное остается у них ,- ответил санитара
Конечное в действительности это было не так.
Когда я лежал в лагере, в госпитале, я каждый день видел, как полковник бегал вокруг плаца, который был около корпуса ст. кои-3 состава.
Когда я выписался, Голяшкин сказал мне, что он тренируется, готовясь к побегу.
Одновременно он сказал, что казак должен еще ему достать ряд продуктов за проданные ему мои часы.
Утром, каждый день, 30 пленных старшего комсостава ходили убирать освобожденный от пленных красноармейцев лагерь. Прибли­зительно в середине мая месяца пленные напали на охрану, обезору­жили их и побежали в лес, но трое их них отказались и остались со связанными конвоирами.
комендант лагеря организовал облаву, и 7 человек пленных были заколоты штыками при схватке с настигшими их немцами. На следующий день их привезли в лагерь, среди них был и полковник Голяшкин. 3-х же пленных, не пожелавших бежать, привезли к лагерю, но поместили за проволокой. Если бы немцы привели их в лагерь, то пленные устроили бы им самосуд, так как они были сильно ими возмущены.
В дальнейшем, каждые несколько дней спустят были слышны залпы со стороны кладбища. Пленным объявляли, что еще расстреляно 6, 7 и 5 из числа бежавших 27. Позже привели в лагерь еще одного пленного и сказали, что это последний. Пленного сопровождали 3 немецких сол­дата и комендант. Его поставили посредине к стене Украинского корпуса, комендант скомандовал солдатам что-то по немецкий Разда­лись выстрелы и пленный упал, а комендант выстрелил из своего револьвера в голову упавшего. Затем подвода подъехала и вывезла расстрелянного на кладбище.
Когда через несколько дней я обратился к казаку за недоданными за часы продуктами, он, зная что полковник Голяшкин убит, сказал мне, что они рассчитались полностью
За время нахождения в лагере Владимира-Волынского, в течение 7 месяцев, 2 раза нас заставляли заполнять анкеты
Первая содержала вопросы, касающиеся воинских частей, в которых находились пленные перед взятием в плен, а вторая требовала от работавших на авиазаводах указать его наименование и местонахождение.
Пленные, заполняя эти анкеты, не предполагали, что немцы хоте­ли знать города, в которых эти заводы находились, а думали, что их пошлют на немецкие заводы работать. Через несколько дней их действительно куда-то отправляли. Оказалось, как говорили, их отправили в Коростень на железно — дорожную станцию на погрузочные работы
Однажды лагерь военнопленных посетил какой-то немецкий генерал Его сопровождали два конвоира с винтовками на перевес. Он о чем-то говорил через переводчика со старшим комсоставом пленных. К нему подошел находившийся в лагере пленных бывший ком­бриг Калинин.
— Я русский генерал и не пожелал воевать, — сказал он.
— Если вы генерал, то это не делает вам честь, — ответил ему немецкий генерал
С первого мая ввели два новшества: первое — это обязательная гимнастика для всего лагеря. На гимнастику выгоняли полураздетых пленных, истощенных голодом и болезнями, и скорее это зрелище на­поминало танец мертвецов.
Второе — это начали кормить не гречневой кашицей, а кашицей из наполовину ободранного проса.
Лагерь был на карантине и с декабря 1941 года в него никого не принимали и никого никуда не вывозили.
Первых отправили за зону казаков на формирование какого-то отряда. При формировании отряда картотетчик из пленных, в присут­ствии коменданта вызывал пленных по фамилиям и они строились в колонну.
— Палий,- вызвал картотетчик.
На этот вызов вышел маленький человек, типичный еврей.
— Как ты попал в казаки, жидовская морда закричал Авраменко, ударив пленного по щеке. Этот пленный находился в казачьей роте с февраля месяца, когда формировали казачью роту и еврейскую, кото­рая была ликвидирована в первых числах февраля 1942 года.
К середине июня месяца 42 г. постепенно вновь отсортировали в еврейскую роту человек около двадцати, которых вывели за зону ж ближайший лес и там расстреляли.
Палий больше 4-х месяцев находился в казачьей роте и вынужден был терпеть их издевательства, а казаки, иначе как унизительной кличкой , его не называли.
Многие пленные полагали, что Палия направили в казачью роту не по ошибке, а сделал это Авраменко с умыслом, чтобы доказать коменданту потом свою бдительность.
Комендант распорядился перевести Палия в штрафную роту, в ко­торой он и находился. Он ходил по плацу и разыскивал земляков. В это время я и познакомился с ним. Он сознавал, что его не сегодня, так завтра, расстреляют, сильно нервничал и готов был броситься на проволочное заграждение, чтобы его застрелили с вышки.
Он просил меня зайти в Днепропетровске на Артемовскую ул. в д. № 9 и сообщить жене о его судьбе, что я и сделал в 1946 году, ког­да возвратился домой из плена.
В середине июня 42 г. начали постепенно перевозить пленных дальше на Запад. Колонну, в которой я находился, погрузили в желез­нодорожный состав 16 июня 42 года.
Везли нас медленно, поезд часто останавливался, и только на третий день, по длительной остановке, мы решили, что приехали на мостов Двери вагонов отперли, построили колонну и, посчитав коли­чество пленных, повели в лагерь. Привели нас в казармы, которые до войны занимали польские воинские части? Здесь мы узнали, что привезли нас в гор. Ченстохов.
Казармы были очень чистые и в них разместили нас в нескольких этажах. В комнатах были построены нары в два этажа, а в некоторых были кровати. В туалетных комнатах было много отдельных мест, раз­деленных перегородками. Сидения и перегородки были отполированы.
Надзиратели бегали и что-то кричали, а, что именно, многие не понимали
Оказалось, что они предупреждали, что на сидения нельзя вста­вать ногами.
В дальнейшем, по коридорам часто бегали надзиратели и, видя кого-либо из пленных, стоящим на сиденье ногами, спрашивали его:
«Наме ?»
Когда построили пленных перед раздачей обеда на плацу перед зда­ниями, комендант начал вызывать по фамилиям пленных по списку. Вызванных построили отдельно и комендант объявил им, что за нарушение правил они наказываются.
— Два часа вы должны ходить вокруг плаца гусиным шагом ,- пере­вел переводчик, и, опустившись на корточки, стал передвигать нога­ми ,- вот так ,- добавил он. Остальным стали раздавать пищу из бач­ков, в каждом из которых было по 60 литров супа. Суп варили не из круп, а из свежих овощей, причем преимущественно из какой-то капусты но не такой как наша. Пленные почему-то называли ее «коль-раби». Суп давали 2 раза в день.
Хлеба давали, наверно, не больше, чем по 290 — 300 грамм. Как мы узнали позже, хлеб для пленных пекли по особому рецепту, а имен­но: перед помещением теста в формы, вымешивали его в древесных опилках.
В этих казармах пленных держали в течение всего карантинного периода. Когда кончился карантин, пленных рано утром вывели из ка­зарм, построили в колонну и, под охраной конвоя, повели в постоян­ный лагерь.
Проходя через город по некоторым центральным улицам, мы видели много магазинов, в ветрилах большинства которых были выставлены нарисованные шестиконечные звезды.
Проходя через один квартал, мы обратили внимание на то, что на улице, при входе и при выходе, стояли, как полицейские, мужчины, на рукавах у которых были надеты нарукавники с шестиконечными звездами.
Во Владимире еврейских граждан заставляли нашивать на спинах жел­тые овальные куски материи.
Из этого мы заключили, что в Польше евреи только были отмече­ны, но репрессиям еще не подвергались. Правда, жить они имели пра­во только в еврейском квартале города.
Пройдя через весь город, мы повернули направо, мимо базара с одной стороны, и синагоги — с другой, к мосту через небольшую реч­ку, и повернули налево.
Пройдя по дороге вдоль реки километра 1/2 — 2, мы подошли к ла­герю, который занимал большой участок земли четырехугольной формы, загороженной проволочными заграждениями.
Вход в лагерь был посредине узкой части прямоугольника; дорога шла через вход прямо, разделяя территорию на две части. Сразу при входе размещалась комендатура, а затем, за вторичной проволокой, обе стороны были разделены проволокой на блоки, таких блоков было около 15. В каждом блоке было по 3 — 4 барака.
С левой стороны в 1-м блоке помещались пленные, ходившие каж­дый день на работы в город, на какой-то завод. 8о втором — помеща­лись пленные, которые назывались «гехаймнис-трегеры» (носители тай­ны). В третьем блоке помещались пленные инвалиды, которые никуда не ходили на работу. В 4-м блоке помещались пленные, обслуживающие ла­герь. В 5-м блоке помещались какие-то советские пленные, но все одетые в английскую форму.
Нас завели в 6-й блок, построили около одного из бараков и ста­ли пропускать перед комиссией, члены которой тщательно осматривали у каждого голову в профиль без фуражки. По каким-то признакам, не­которых направляли в барак.
Затем пленных, отсортированных в барак, заставили раздеться догола, и вновь проверяли
После проверки их разделили на 2 части; одну часть присоединили к колонне проверенных, а вторую часть куда-то увели.
После проверки, пленных из 6-го блока перевели в один из бара­ков 4-го блока. С правой стороны дороги находилась баня, заведующим которой был пленный, у которого были постоянные помощники и парик­махеры из пленных.
Рядом в первом блоке, находились разные службы лагеря. Продсклад, которым ведал немецкий унтер-офицер. За складом находилась прачечная, которой заведовал пленный капитан Смирнов, за прачечной был вещевой склад с обмундированием для пленных и починочная мастерская; первой ведал другой унтер-офицер, а второй — какой-то немец, только чином повыше Старшим в мастерских был пленный капитан Богданов, дальше помещался карцер, за карцером — кухня, заведующим которой был немец­кий фельдфебель, со штатом поваров и рабочих из пленных.
Во втором блоке помещались какие-то пленные временно. В третьем блоке находилась санчасть лагеря, которую обслуживали пленные врачи и санитары.
Когда в лагерь прибывало много пленных, то были заняты и следую­щие блоки.
На дороге, между блоками, постоянно дежурили пленные, назначенные на должности полицаев, в обязанности которых было не допускать выхода пленных из блоков без дежурного немецкого надзирателя. Полицаи на рукавах носили повязки с надписями. Бараки скорее были конюшнями для лошадей, так как имели не вход­ные двери, а ворота. Внутри были построены двух ярусные нары, на которых и размещались пленные. Окна были узкие на верху стен.
Некоторые высказывали предположение, что зимой, наверно, будет очень холодно. Старожилы же сказали, что будет очень жарко, так как в бараки набивают пленных до отказа.
— А как отапливают бараки ,- спросили мы.
— Температурой человеческого тела ,- ответили они.
Кормили 3 раза в день: 2 раза утром и вечером по литру супа из овощей, а днем подслащенный суррогат чая и кусок хлеба около 250 граммов.
Первое время нас заставляли заниматься благоустройством лагеря и помогать рабочим модернизировать уборные и проводить расширение водопровода, а также при постройке умывальников.
В каждом блоке строили по уборной. Выкапывали ров длиной мет­ров 25 и шириной около метра, а затем стенки и дно цементировали, уменьшая щель до 50 см. Лагерь был расположен от реки в гору, а по­тому при соединении верхних щелей с нижними вода с шумом промывала все вниз. А внизу сооружали отстойник и трубы до полей орошения. По мере изготовления новых, старые закапывали.
Умывальники строили в каждом жилом блоке в отдельных бараках, Прокладывали около стен трубы с просверленными в нижней части дыр­ками, штук по 50, а под ними желоб для стока воды в канализацию.
Когда все места около дыр пленные занимали, дежурный включал воду на 5 минут. И так по очереди пропускали всех пленных блока; по ут­рам и по вечерам, а также после возвращения с работ.
По субботам, а иногда и реже, пленных водили в баню. В предбан­нике они раздевались, сдавая верхнюю одежду в дезинфекцию, и оставляя нижнюю в раздевалке, а при выходе из моечного отделения они по­лучали постиранное белье и продезинфицированную верхнюю одежду.
Пленные, которые ходили на какой-то завод на работу, носили кожаную обувь, а все остальные имели деревянные колодки.
Мы, как вновь прибывшие, в раздевалке оставили сапоги и ботин­ки, а при выходе нам предложили выбрать себе деревянные колодки (сабо, как они назывались), так как кожаную забрали на склад.
Грязное белье забирали в прачечную.
Осенью стали водить на работу в склады, какой-то неработающей фабрики, для уборки в подвалы на хранение картофеля, прибывающего в вагонах.
Унтер, ведающий складами, разрешал пленным варить себе по килограмму картофеля. Однако попасть на такую работу было очень трудно. Кроме этого пленных, ходивших на эту работу, при возвращении в лагерь не обыскивали, а потому, взятый ими там картофель у них оставался, и они питались дополнительно.
В октябре месяце начал заготавливать картофель и лагерь. Плен­ных выводили в поле, расположенное недалеко от лагеря, и они там подготавливали места для буртов. В бурты, длиной около 50 метров и шириной в 2 — 3 метра, складывали принимаемый от поляков картофель, затем закрывали соломой и засыпали землей. Потом повторяли вторично эту операцию, а после устанавливали на каждом бурте по несколько вытяжных труб. Пленные набирали полные карманы картофеля, но пронести его в лагерь им не удавалось, потому что при входе в лагерь производили обыск, и картофель забирали.
Водили пленных еще и на работу в какое-то военное хозяйство под командой пленного полковника Казалетова и охраной конвоя. Там также буртовали картофель и морковь. На этой работе пленным вы­давали по литру супа с немецкой кухни.
В последнем квартале 1942 года к нам в лагерь прибыло пополне­ние военнопленных из Владимира-Волынского, которые рассказали нам, что моего земляка Палия, который оставался в штрафной роте, и еще нескольких, отсортированных позднее, расстреляли. В их числе был и картотетчик Авраменко, который оказался также евреем.
В это же время нам объявили, что те пленные командиры, которые имеют родственников по эту сторону фронта, могут получить разреше­ния на получение от них посылок, которые, конечно, при выдаче на ру­ки, будут проверяться.
Я подучил такое разрешение и отправил его сестре жены, которая жила в Болгарии в гор. Варна.
В конце 1942 года пленных из 5-го блока, одетых в английскую форму, куда-то вывезли, а поместили другую команду из нац.меншинств Кавказа.
Обе эти команды получали немецкие пайки.
Работу по обслуживанию пленных в лагере выполняли молодые плен­ные. Однако, вследствие нехватки внутри Германии рабочих, в конце 1943 года всю молодежь решили отправить внутрь Германии, а работу по обслуживанию лагеря поручить пленным старше 50 лет. Выстроили последних в одном из блоков и стали отбирать. Отобрали поваров и рабочих на кухню, прачек под команду капитана Смирнова, команду по обслуживанию бани, а потом из оставшихся набрали команду лагерных полицаев. Пленный начфин полка попал в команду прачек, а там его назначили рабочим на склад обмундирования для пленных, в котором начальником был унтер, Фриц Пфайфер.
Фриц Пфайфер был очень груб с пленными и чуть что-либо не по нем — бил их и ругал.
Начальником всей нестроевой команды был какой-то немецкий интен­дант, который в лагерь приходил очень редко.
Вместе со мной на складе работали: пленный из Баку Саруханов и другой пленный, бывший до военной службы в Армии учителем, фамилию которого я не помню.
Я вел картотеку пленных, в карточки которых заносилось все об­мундирование, бывшее на них, а также разные изменения.
В это время начали строить второй оклад для обмундирования плен­ных. Строили его из готовых деталей, которые привозили на автомашинах.
В старом бараке оставили только кожаную обувь, а все остальное перенесли в склад, разместившийся во вновь построенном здании.
Пиджаки и брюки для пленных делали из старого, рваного немец­кого обмундирования. Его чинили старыми кусками материи, вырезан­ными из совершенно изношенных вещей, которые уже невозможно было починить. После починки красили в зеленый цвет и утюжили. Эти вещи, хотя и имели вид, но рвались очень быстро, так как материя была сильно изношена.
В лагере формировались команды из пленных разных нац.меньшинств — калмыков, узбеков, казахов и разных кавказцев.
Для агитации при формированиях приезжали в лагерь пожилые эми­гранты.
Как-то, проверяя обмундирование на команде пленных из Средней Азии, я спросил у некоторых, почему они согласились вступить в ба­тальон под командой немцев.
— Колкой есть — кушать есть, колкой нет — кушать нет (колкой по-русски значит «подпись»),- ответили они.
Летом 1943 года произошло событие: одного надзирателя, шедшего вечером из лагеря в город, кто-то ранил выстрелом из револьвера. Он не показывался после этого около месяца. Говорили, что он лежал в госпитале.
В сентябре месяце или позже в лагере были слышны взрывы. Мы узнали, что всех евреев из еврейского квартала выселили. Более мо­лодых, трудоспособных, в количестве 4000 мужчин и 300 женщин поместили в отдельный лагерь, а куда девались остальные, в том числе и дети ,- никто так и не узнал. Дома опустели. Немцы из комендатуры города, проходя по еврейскому кварталу, заметили, что из одного дома кто-то перебежал в другой. Считая, что некоторые жители там еще остались и прячутся, дали распоряжение о взрыве домов этого квартала. Перед этим, очевидно, людей вывели, а имущество разграбили.
В октябре 1943 года опять начали ходить на фабрику, в подвалы которой убирали на хранение поступающий в вагонах картофель. Попал в команду и я. Колонна пленных, перейдя мост, прошла мимо базара и повернула на главную улицу. Слева на углу была церковь, стены ко­торой были завалены разной посудой — алюминиевой, эмалированной и чугунной. В куче, высотой в 3 метра, были кастрюли, сковороды и пр. кухонный, инвентарь.
— Что это такое ,- спросили мы у конвоира.
— Посуда евреев ,- ответил он.
Дальше на площади, справа был огромный склад мебели. Около склада стояли подводы польских граждан. За столиком около склада стоял какой-то человек с деревянным молотком в руке и громко о чем-то объявлял, затем ударял молотком по столу три раза.
Подводы подъезжали и забирали часть мебели. Когда нас вели обратно, торг еще продолжался.
Это была распродажа еврейского имущества с аукциона, которая продолжалась несколько дней.
В один из следующих дней мы увидели во дворе синагоги много старых патриархальных евреев, которые на земле разводили небольшие костры и готовили в кастрюлях и мисках какую-то еду. Около ворот синагоги стояло несколько подвод, с которых разгружали привезен­ное пополнение людей, которые не могли двигаться сами.
— Это евреи, которых собирают из польских местечек и сел, -объяснил нам конвоир.
Когда мы проходили мимо синагоги в один из следующих дней, то там на дворе уже никого не было.
— Где же они? — спросили мы у конвоира.
-Юден капут, — ответил он.
Из этого мы поняли, что их уничтожили.
Попав в команду, которая ходила работать на военное хозяйство, мы, проходя через территорию еврейского квартала, увидели около пус­тых домов сложенные вещи домашнего обихода. Среди них были зеркала, туалетные приборы, столовые и чайные сервизы, а также множество раз­личных вещей, из которых, собрав их вместе, можно было бы организо­вать огромный универмаг.
Итак, людей уничтожили, а имущество их разграбили. И все это сде­лано жестоко и хладнокровно. Через несколько дней около церкви, в синагоге и на площади все было убрано, а также ничего не осталось и на улицах еврейского квартала.
Как-то к нам прибыл новый военнопленный капитан в обмундирова­нии с золотыми погонами. Его почему-то сразу назначили полицаем 5 блока, его фамилия была — Самсоненко. Пленные относились к нему как-то подозрительно.
Стали появляться в лагере офицеры власовской армии. Среди них я обратил внимание на высокого ростом полковника, узнав в нем бывшего комбрига Калинина.
В последствии эту форму надел и бывший заведующий прачечной ка­питан Смирнов.
У некоторых пленных на рукавах появились повязки с надписью «хельфер».
Не прошло и месяца, как к вещевому складу привели уже в чине полковника власовской армии Калинина. Зав. складом приказал ему раз­деться, а рабочим выдать ему обмундирование пленного. Ему дали вмес­то сапог кожаные ботинки.
— Дайте ему колодки, — приказал немец.
— Господин унтер-офицер, как-то неудобно, он все-таки был гене­ралом, — сказал один из пленных.
— Пьяница он, а не генерал, когда напьется, то валяется под палатками на базаре, только позорит форму, — ответил унтер.
Однако кожаные ботинки все таки ему оставили.
Как-то на склад пришел пленный Жихарев и привел с собой плен­ного Спирина, бежавшего из лагеря, пойманного немцами и возвращен­ного обратно в лагерь. Его только что освободили из карцера: его одежда была вся грязная и рваная. Я подобрал ему лучшую из той, ко­торая имелась на складе.
В лагере организовалась механическая мастерская, которую воз­главлял пленный полковник. Один из пленных сдавал в прачечную гряз­ное белье под расписку, за которую получал со склада стиранное. Однажды, предъявляя расписку прачечной на сданные 70 пар белья, он стал требовать с меня 75 пар.
Не желая красть белье со склада, так как за воровство немцы жестоко наказывали, например, за то что пленный командир 1 баталь­она 947 полка, фамилию которого я забыл, украл сало на кухне, его расстреляли., я ему отказал и выдал только 70 пар.
— Я тебе за это отомщу, ты меня еще узнаешь ,- заявил он. Белье в прачечной стирали очень плохо. В лагере развелось боль­шое количество рыжих блох, которые загаживали белье. Когда прихо­дилось заходить в некоторые бараки, блохи набрасывались, и брюки до колен становились рыжими. Прачки хорошее белье меняли на само­дельные трусы, которые уже никому нельзя было выдать.
Портновская мастерская чинила пиджаки, брюки и телогрейки раз­ноцветными тряпками, иногда 3-4 разных цветов. Пленные отказывались их брать. Я говорил об этом зав. портновской мастерской, но он на это внимания не обращал. Подействовало только тогда, когда при вы­даче ему телогрейки я выдал ему с разноцветными заплатами, сказав ему, что ведь это работа ваша, ее не хотят брать и другие.
Когда я разговаривал с зав. портновской, в мастерской сидел за столом переводчик-пленный Разин, чистил немецкий револьвер и ел хлеб с маслом.
— Вам доверяют оружие? — спросил я его.
— Нет, дают только без обойм и патронов, ведь их отбирают в ко­мендатуре, — ответил он.
— Скажите, какая разница в способе принятия пищи, на воле и в лагере? — спросил я его, заметив, что он держит кусок хлеба, намазан­ной стороной маслом вниз.
— Не знаю — ответил он.
— На воле намазанной стороной маслом вверх, а в плену наоборот, разъяснил я ему; он рассмеялся, пораженный моей наблюдательностью.
После покушения на Гитлера в лагере собрали команду из пленных, отказавшихся от вступления в национальные батальоны и другие форми­рования, которых набралось человек 20-25, в том числе и пленного работника склада Саруханова, и отправили их в Бухенвальд. В склад привезли большую партию телогреек и бушлатов. Зав. скла­дом разрешил выдавать их пленным, взамен летних, если они их еще не получали. Просмотрев карточки, я увидел, что теплые вещи числятся больше чем у половины пленных. Наступали холода, а потому я менял всем подряд, у которых еще теплых не было, делая отметки в карточ­ках, а у которых числились, но не было, делая вид, что я переписал.
За частые побои пленных зав. складом унтера сняли и заменили другим, но через неделю восстановили под честное слово, что он их прекратит. Он сам об этом рассказал работникам склада.
На кухне часто после раздачи обеда оставался суп. Его раздавали пленным, работавшим в мастерских и на складе. Попадало и мне, но по­скольку я получил уже из Болгарии от сестры жены 2 посылки, я отда­вал этот суп пленным, знакомым по работе до войны в банке, инспек­тору банка Широковского р-на, инспектору Астраханской конторы банка и Жихареву, причем последнему раза по 2 в неделю.
Однако скоро это прекратилось. Фельдфебель, ведающий кухней, стал контролировать поваров. Однажды после раздачи обеда осталось излишка около 10 бачков, чего раньше ничего подобного не бывало.
— Теперь налейте в бачок для работников кухни по I 1/2 литра (это была их норма),- сказал он; когда же они это сделали, он приказал в тот же бачок налить еще 30 литров кипятка и добавил, — а теперь кушай­те, будете знать, как кормить водой своих товарищей.
С тех пор после раздачи обеда по норме, остатков уже не было.
В лагере во время тишины стала слышаться отдаленная канонада, которая постепенно усиливалась с каждым днем.
В лагерь прибыло 3000 человек, состоящих из помощников немцам на оккупационной территории. Их поместили в 7 блоке. Одни были в легких пиджаках, а другие имели целые узлы разной одежды и по 2 шинели.
Зав. складом позвал меня и сказал, чтобы я взял арматурные кар­точки и записывал в них то обмундирование, которое будет у них оста­ваться. В блок пришли еще надзиратели.
— Будем делать коммунизм, сказал он.
Из барака выходили по порядку и у каждого оставляли по паре бе­лья, паре летнего обмундирования и одной теплой вещи, какие он сам пожелал выбрать. А остальные складывали в кучи по сортам. У кого же чего-либо не хватало — ему предлагали выбрать себе из оставленного другими. В результате отвезли в баню для дезинфекции, почти 2 под­воды. Операция продолжалась целый день.
Артиллерийская стрельба становилась все сильнее, а потому нача­ли составлять колонны для отправки пленных в глубь Германии. Нас по­грузили в товарные вагоны, заперли двери снаружи, и поезд тронулся. Проехав в запертых вагонах около 2-х суток, поезд прибыл на место назначения; нас отперли и выгрузили. Нам сказали, что нас привезли в Мюльберг. в международный лагерь, в котором были пленные многих национальностей, каждая помещалась в отдельном секторе.
Каждый сектор был загорожен колючей проволокой в несколько ря­дов. Между секторами были сделаны проходы, по которым ходили часо­вые, имевшие возможность наблюдать не только что делается в одном секторе, но и в других, расположенных рядом.
Кормили пленных очень плохо. Один раз в день давали по одному литру супа из овощей, а второй раз выдавали сухой паек, состоящий из 250 граммов чёрного хлеба, выпеченного из теста, выкатанного пе­ред помещением в формы, в древесных опилках, и около 400 граммов ва­реного картофеля в мундире.
Пленные других стран получали через Международный Красный Крест продовольственные посылки, некоторые национальности по 1-й в неделю, а другие несколько реже, в зависимости от наличия средств каждого Государства на счетах Красного Креста.
Добавляя посылки к немецкому пайку, пленные других национальнос­тей не голодали, а советские, получая только немецкий паек, всегда были голодные. Вследствие систематического недоедания и постоянного голода, среди советских пленных процветало воровство. Более сильные нападали на слабых и отнимали у них что попало. При сопротивлениях возникали драки в которых больше всего доставалось слабым.
Некоторые знали, что я в Ченстохове получал от родственников по­сылки, а потому пострадал и я. Свои действия они объясняли по-раз­ному, одни — различием взглядов, а другие — местью. К последним от­носился пленный, работавший в Ченстоховских механических мастерских, которому я не обменял 70 пар грязного белья на 75 пар чистого; дру­гими словами не мог для него украсть со склада 5 пар белья.
Некоторые пленные нападения одних на других объясняли тем, что бытие определяет сознание людей, но с этим все не соглашались. Дру­гая группа, не согласная с такой формулой заявила, что сознание определяет бытие людей, и что сознание нужно так воспитывать с детства, чтобы никакое изменение в бытии людей на него не повлияло. Другими словами, они старались доказать, что сознание не должно изменяться под влиянием перемен в бытии.
В Ченстохове многие знали, что я многим пленным помогал, но по­могать всем я не был в состоянии, а потому меня защищали.
В это время у меня появились последствия полученной контузии, во время артиллерийского обстрела на фронте в селе Осиповка : я не обратил тогда внимание на мелкую царапину на лине, а теперь появились последствия. Я начал глохнуть на левое ухо, а правый глаз стал сильно болеть и, кроме того, во время этой боли, я начал терять зре­ние. Врачи определили это явление с глазом болезнью, называемой гла­укомой, последствием от возникшего при контузии разряженного возду­ха.
Меня положили в госпиталь, который был при лагере для военно­пленных всех национальностей. В палате было, кроме меня, еще 3 рус­ских военнопленных, один из которых имел в задней части тела иголку, сломавшуюся во время инъекции. Ему там, где делали инъекцию, пыта­лись ее вынуть, но она уходила от этого еще глубже. Главный врач госпиталя определил, что пока вынимать ее нельзя, но со временем она сама выйдет. Вторым был раненый с обезображенным липом, кото­рому решили сделать пластическую операцию. Ему уже сделали на живо­те складку, откуда кожу должны будут использовать для заплат на ли­це. Физически он был здоров и взялся обслуживать французский штат госпиталя в качестве прачки. За свою работу он щедро получал от них продукты из получаемых ими посылок Красного Креста. Третий был ранен в плечо, рану не залечили, и она вызвала воспалительный процесс.
Его усиленно кормили сульфомидом, дозами по 4 таблетки, через каж­дые 3 часа. У него всегда сильно болела голова.
В мой глаз закапывали капли, называемые пилокарпином, а внутрь давали лекарства, снижающие давление.
Ухо лечили очень долго, смазывали какой-то красной жидкостью. Од­нажды главный врач госпиталя долго исследовал ухо, посмотрел на ме­ня и задумался.
— Скажите, вы слышите теперь лучше, или нет? — спросил он.
— Все так же плохо, — ответил я.
— А сколько вам лет? — спросил он.
— Пятьдесят пять, — ответил я.
— Тогда вам одного хватит, — перевел мне его ответ переводчик. После этого лечить мне ухо прекратили, а глаз продолжали. В палате были и пленные поляки, один из них лежал после опера­ции от омертвения кишек при их завороте. Когда мы находились в пала­те, то видели через окна автомашину, привезшую группу пленных по­ляков, захваченных во время Варшавского восстания.
В палате находилось несколько сербов, из которых некоторые бы­ли солдатами гвардии Короля Петра; другая группа, попавшая в плен уже после того, как Король покинул страну, а третья — состояла из партизан, воевавших под командой Тито. Нам сербы объяснили, что Тито это не имя, а кличка, которая произошла из первых букв организа­ции, возглавляемой им. «Тайная интернациональная террористическая организация». Но верно это, или нет я сказать утвердительно не мо­гу. Все сербы были взяты в плен ранеными.
Все три группы сербов очень часто ссорились между собой из-за различных убеждений.
В палате лежали также 4 пленных итальянца, 3 из них выздоравли­вали после сделанных им операций, а 4-й имел на руках и ногах по 6 пальцев. Ему постепенно удаляли по одному — то с руки, то с ноги..
Все пленные получали посылки от Международного Красного Креста, кроме советских, так как Советский Союз конвенцию о военнопленных не подписал и в фонд Международного Красного Креста никаких отчис­лений не делал.
Имея жалкий немецкий паек и продуктовые посылки, пленные инос­транцы имели здоровый вид, а советские пленные, получая только не­мецкий паек, сильно голодали и имели вид истощенных людей.
Каждая посылка Красного Креста содержала в себе 20-25 различных предметов; консервные банкой с мясом, рыбой, сгущенным молоком с са­харом, маргарином, компотом из фруктов и другими, а также 100 граммо­выми пачками чая, кофе, банками с овсяной крупой, сахаром в пачках и другими.
Когда выдавали Красно-Крестовские посылки, сербы всегда делились с русскими. Пожилые сербы говорили, что в Сербии всегда уважали рус­ских за их помощь в освобождении их родины от турецкого ига в прош­лом столетии. Когда русский прибывал в их страну, то 2 недели его считали гостем и он жил у них на всем готовом, а за это с него ниче­го не хотели брать.
Другие же национальности, если что-либо и давали из получаемых ими посылок, то только за какую-нибудь работу, или услугу, а иногда и за купленную вещь. Французы щедро оплачивали услуги своего пастора, которыми пользовались очень часто.
— У пастора набралось уже около 20 ящиков разных продуктов и банок из посылок Красного Креста. Ему, наверно, придется нанимать какого-либо осла, который согласился бы тащить на себе его имущество, или покупать повозку, когда он будет освобожден из плена, -говорил кла­довщик из пленных французов, который в специальной каптерке хранил вещи, принадлежащие пленным.
Однако и я, так же как и другие, думал, что он намекал не на ос­ла — животное, а на каких-либо других пленных, малоимущих.
Штат госпиталя весь состоял из французов, часть из них была воль­нонаемная, а остальные были набраны из пленных.

….

Агентство по делам архивов
Пермского края

ГОУ «Государственный
общественно-политический архив

Пермской области»

Война
глазами военнопленных

Красноармейцы
в немецком плену в 1941-1945 гг.

(по
рассекреченным документам советской контрразведки,

хранящимся
в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области)

Сборник документов

Издание
2-е, с изменениями и дополнениями

Пермское
книжное издательство

Пермь

2008

УДК 93/94

ББК 63.3(2) 615-49

В65

Рекомендовано
к изданию объединенным научным советом государственных архивных учреждений
Пермского края и научно-методическим советом архивных учреждений Приволжского
федерального округа

Авторский
коллектив:

О.Л.
Лейбович, доктор исторических наук, профессор; А.Б. Суслов, доктор исторических
наук, профессор; М.Г. Нечаев, кандидат исторических наук, доцент; Л.А.
Обухов, кандидат исторических наук, доцент; А.С. Кимерлинг, кандидат
исторических наук, доцент; Т.В. Безденежных, Т.В. Бурнышева,
И.Ю. Федотова, Г.Ф. Станковская (отв. составитель).

Научный
руководитель – О.Л. Лейбович, доктор исторических наук, профессор

Рецензенты:

Н.В. Суржикова, кандидат исторических
наук, старший научный сотрудник ИИА УрО РАН (г. Екатеринбург); И.Л. Щербакова, кандидат исторических
наук, руководитель просветительских и образовательных программ Международного
общества «Мемориал», член ученого совета мемориального комплекса «Бухенвальд» (г.
Москва); В.К. Виноградов, ведущий
инспектор группы консультантов Управления регистрации и архивных фондов ФСБ
России (г. Москва); А.А. Ларичев,
кандидат исторических наук, зам. начальника отдела НСА и ИПС ГАСО (г. Самара); Б.М. Пудалов, кандидат филологических
наук, консультант комитета по делам архивов Нижегородской области.

Война глазами военнопленных. Красноармейцы
в немецком плену в 1941-1945 гг. (по рассекреченным документам советской
контрразведки, хранящимся в Государственном общественно-политическом архиве
Пермской области): Сборник
документов. – 2-е изд., с изм. и доп. – Пермь: «Пермское книжное
издательство», 2008. – 752 с.; илл. 32 с.

В
сборнике впервые опубликованы документы из ранее засекреченных
проверочно-фильтрационных дел бывших военнопленных – в основном, уроженцев
Пермской области или тех, кто был призван в ряды Красной Армии с территории
нашего края и в ходе боев был пленен противником. Подвергнутые госпроверке
бойцы и командиры РККА должны были дать обстоятельный и правдивый отчет об их
пребывании в плену, объяснить, при каких обстоятельствах они попали в руки
неприятеля. В их безыскусных рассказах, повествующих о личных судьбах
фронтовиков, проступает неприкрашенная правда войны. Сборник адресован
преподавателям вузов и школ, студентам, учащимся, всем, кто интересуется
отечественной историей.

Благодарим
за предоставленные материалы А.А. Бахматова, Л.В. Коротаеву,
А.М. Кривощекова, за помощь в подготовке воспоминаний к публикации –
В.С. Колбаса и Л.В. Масалкину.

Издание
осуществлено при финансовой поддержке Юрия
Николаевича Вознярского.

ISBN 978-5-904037-01-7

© ГОУ «Государственный общественно-политический архив
Пермской области», 2008

© Коллектив авторов, предисловие, вводные статьи, 2008

© Н. Коновалова, оформление, 2008

© Пермское книжное издательство, 2008

ОТЛОЖЕННЫЕ ТАЙНЫ

Прячет
история в воду концы.

Спрячут,
укроют и тихо ликуют.

Но
то, что спрятали в воду отцы,

Дети
выуживают и публикуют.

Опыт
истории ей показал:

Прячешь
– не прячешь,

Топишь
– не топишь,

Кто
бы об этом ни приказал,

Тайну
не замедляешь – торопишь.

Годы
проходят, быстрые годы,

Медленные
проплывают года –

Тайны
выводят на чистую воду,

Мутная
их не укрыла вода.

И
не в законы уже,

А
в декреты,

Криком
кричащие с каждой стены,

Тайны
отложенные

И
секреты

Скрытые

Превратиться
должны.

Борис Слуцкий

Предисловие  

В этом сборнике документов
помещены записанные в середине сороковых годов XX века рассказы – общим
числом 233 – командиров и красноармейцев, волею военной судьбы оказавшихся в
германском плену, но выживших и вернувшихся на родину. Все они были уроженцами
Пермской (а с 1940 г. – Молотовской) области или выходцами из
других регионов, проживавшими накануне войны на территории Прикамья и
призванными на воинскую службу местными военными комиссариатами. Всего в
Государственном общественно-политическом архиве Пермской области учтены более
14,5 тыс. бывших военнопленных, снятых по прошествии времени с оперативного
учета органов госбезопасности. Среди них нет тех военнослужащих т.н.
«туземных», а впоследствии русских, формирований германской армии, которые не
прошли процедуры реабилитации.

Поместив в самом начале
книги эту маленькую фактическую справку, сразу следует сделать некоторые
уточнения. Собеседники бывших военнопленных – вовсе не психологи, журналисты,
или социологи. Их допрашивали, как правило, в специальных фильтрационных
лагерях следователи ГУКР «Смерш». Так они исполняли постановление ГКО от 27 декабря 1941 г., согласно которому бывших
военнопленных полагалось размещать в специальные сборно-пересыльные пункты,
чтобы обеспечить работу Особых отделов «по проверке бывших военнослужащих Красной Армии и выявления среди них изменников родине, шпионов и
дезертиров»[1].
Известно, что приказы отдавать легче, нежели их исполнить. Летом 1945 г. с территории
Германии, Франции, Норвегии, Финляндии и других западных стран хлынули
потоки военнопленных, численностью приближающиеся к 2 млн человек[2].
Кроме них – сотни тысяч перемещенных лиц: мобилизованные в Германию рабочие, беженцы, переданные
союзниками солдаты РОА и «восточных батальонов», казаки. «Смерш» уступил часть
своих полномочий территориальным органам НКВД, предоставив им право разбираться
с бывшими военнопленным, так что следователи были разные – офицеры «Смерш» и
сотрудники райотделов НКГБ, позднее МГБ, Молотовской области.

Красноармейцами, а уж тем более командирами, допрашиваемых называть
также было бы неточно. В официальных документах все они именуются «бывшими
военнослужащими». По действовавшим правилам без вести пропавшие бойцы РККА
учитывались как «безвозвратные потери»[3]. Их
имена вычеркивались из списочного состава вооруженных сил. Командование не было
осведомлено о том, кто из них остался бездыханным на поле боя («когда идут в
атаку писаря/ о мертвых не приходят извещения», – писал и печатал в годы войны
Сергей Гудзенко), кто оказался в плену, а кто ударился в бега из действующей армии.
Воюющие стороны, несмотря на все усилия Международного Красного Креста, не обменивались
списками военнопленных[4].

Попадание в плен влекло за собой не только увольнение из армии, но и
утрату воинского звания. Кроме того, «семьи военнослужащих, попавших в плен,
неправильно лишались весь период войны денежных пособий и всех установленных
льгот, независимо от причин и обстоятельств пленения этих военнослужащих», – сообщалось в официальном документе, адресованном ЦК КПСС[5].

Часто цитируемое высказывание Сталина – у нас нет пленных; только предатели – является,
скорее всего, апокрифом, но таким, который передает действительное отношение
властей к командирам и красноармейцам, предпочетшим плен смерти на поле боя. В
одном из спецсообщений, подписанном Л.П. Берия, где докладывается о репрессиях против членов семей «…командиров и
политработников, срывающих с себя знаки различия во время боя и дезертирующих в
тыл или сдающихся в плен врагу», все эти люди без обиняков называются
«изменниками родины»[6].
Сообщение датировано июнем 1942 года. К этому времени специальные Einsatzkomanden в немецких концентрационных лагерях уже уничтожили десятки тысяч этих
командиров и политработников, признанных вредными и нежелательными элементами
для III рейха. «Были … в большинстве своем расстреляны в течение
нескольких недель в Бухенвальде 8483, в Заксенхаузене 18000, в Маутхаузене – свыше 4000, в Дахау около 14 000 человек. […] В
октябре – ноябре 1941 г.
в Освенцим прибыло 13 000
военнопленных, из них в июне 1942 года остались в живых только 150 человек», –
сообщает немецкий историк[7].

До сих пор продолжается
дискуссия об общей численности советских военнопленных. По немецким данным,
опирающимся на отчетность соответствующего управления OKW, на восточном фронте в плен
было взято 5,7 млн. человек[8].
Советские генералы настаивали на численности в 4 млн[9]. По
мнению Б. Соколова, все эти данные занижены: «Общее число советских военнопленных я
оцениваю в 6,3 млн. человек»[10].
Какие бы методики расчетов не принимать, все равно остается непреложным факт:
Красная Армия потеряла военнопленными огромное количество людей, соотносимое с
численностью вооруженных сил СССР накануне войны[11].
Причем, не менее половины всех этих потерь приходится на первые полгода боевых
действий.

Такое количество военнопленных может быть сегодня объяснено, как
минимум, двумя основополагающими факторами: масштабностью боевых действий, в
которых участвовали миллионы военнослужащих по обе стороны фронта, и характером
этих действий, их хаотичностью, ожесточенностью, внезапными сменами обстановки,
господством неодолимых стихийных сил, то есть всем тем, что лишало отдельного
бойца возможности контролировать ситуацию, выстраивать свою военную судьбу.

Вот только одно из событий войны, запечатлевшееся на многие годы в
памяти одного из участников. Дело происходило в январе 1943 г. на завершающем этапе
Сталинградской операции. «Эсэсовская дивизия, сохранившая только семь танков после разгрома под Тацинской, столкнулась в своем отступлении с нашей дивизией,
сохранившей по 10 – 12 пехотинцев в полку и ни одного
бронебойного снаряда». Автору воспоминаний удалось избежать гибели на поле боя или в плену и выйти из полуокружения. Многие его товарищи
были менее удачливыми[12].

Следует признать, что «…огромное число советских пленных
в первые два года войны было следствием германского превосходства на поле боя»[13].

Советская военная
пропаганда, естественно, должна была всеми силами противостоять такому
пониманию ситуации. В агитационных материалах первых лет войны красноармеец,
попавший в плен, — это
либо тяжело раненый боец, подвергающийся изощренным пыткам и бесчеловечному
издевательству вражеских солдат, либо подлый трус, покаранный своими товарищами
при попытке сдаться в плен, либо недобитый враг, используемый оккупантами для
истребления советских людей. Во всех случаях тема плена оставалась маргинальной
в военном повествовании.

Советское военное руководство, состоявшее из людей, знающих толк в
пропаганде, было достаточно трезвым, чтобы не верить тому, что писалось в
газетах. Оно никак не могло отождествлять немецкие лагеря для военнопленных с
гигантскими полевыми лазаретами, куда свозились тысячами тяжелораненые и
контуженые красноармейцы. В приказах Ставки Верховного Главнокомандования речь
идет о другом: «о позорных фактах сдачи в плен врагу», о панике, трусости,
дезертирстве, о «неустойчивых, малодушных, трусливых элементах» в составе
действующей армии – и «не только среди красноармейцев, но и среди
начальствующего состава», а также о недостатке «порядка и дисциплины» в воинских
частях и подразделениях[14].
Судя по этим документам, в глазах советского военного руководства,
военнопленные — люди трусоватые,
малодушные, неустойчивые и ненадежные. Они сродни дезертирам, убегающим с поля
боя, только хуже, поскольку передаются в руки заклятых врагов. И отношение к
ним должно быть соответствующим. «В изданных в годы войны Постановлениях ГОКО и
приказах Верховного Главнокомандующего вопросы, связанные с отношением к лицам,
вернувшимся из плена или вышедшим из окружения, рассматривались односторонне, — утверждается в официальной «Записке»,
подготовленной комиссией Г.К. Жукова, – с позиции всемерного развязывания репрессий против них и их семей»[15].

Дело осложнялось тем, что германские власти в первые месяцы 1942 г. приняли решение о
массовом применении труда советских военнопленных в военной промышленности
рейха[16].
Несколько раньше полевые командиры вермахта приступили к пополнению поредевших
воинских частей за счет т.н. «добровольных помощников», или Hilfswillige, из числа советских военнопленных. Одних использовали в качестве
водителей автомашин, механиков, ремонтников. Другие выполняли саперные работы,
обслуживали полевые кухни и склады. Военнослужащими вермахта Hilfswillige не считались: присягу не принимали, знаков различия не имели. По
оценкам немецкого военного историка И. Гофмана, в мае 1943 г.
«в штате
немецких частей имелось 400 тысяч (возможно даже 600 тысяч) добровольных
помощников»[17].
Одновременно начинается формирование отдельных т.н. «туземных частей» из
военнопленных: легионов, отдельных рот, русских батальонов в составе вермахта и
войск СС. По подсчетам современного исследователя, к концу войны «численность
граждан Советского Союза, служивших весной 1945 г. в разнообразных
военных формированиях на стороне Германии, могла составлять не менее 700 – 800 тысяч чел., что составляет в
среднем 10% от общей численности (7 млн. 830 тыс.) мобилизованных в тот момент
в германские вооруженные силы»[18].

Моральные оценки,
содержавшиеся в директивных документах, дополнялись правовыми нормами. Согласно
статье 193 УК РСФСР, добровольная сдача в плен считалась тяжким
воинским преступлением, за которое была предусмотрена высшая мера наказания –
расстрел с конфискацией имущества. Измена родине – в соответствии с 58 статьей
УК – также каралась многолетними сроками заключения (с 1943 г. – каторгой) или тем
же расстрелом.

Таким образом, диалоги между
сотрудниками ГУКР «Смерш» и
бывшими военнопленными были частью розыскных мероприятий по выявлению
изменников родины, немецких шпионов и диверсантов. Оперативные работники
пытались уличить своих собеседников, а те, в свою очередь, стремились
оправдаться с тем, чтобы поскорее освободиться из фильтрационного лагеря – условия
содержания в нем не отличались от тех, которые были в исправительно-трудовых
учреждениях – и не получить нового срока, или, во всяком случае, избежать
самого худшего – расстрела, или многолетних каторжных работ.

Алгоритм допроса был
выстроен по единой методе: жизнеописание, разделенное на две части: гражданскую
и военную; обстоятельства пленения, рассказ о содержании в плену, условия
освобождения и занятия после плена. На всех этапах были расставлены ловушки.
Первая касалась происхождения: не из кулаков ли? Другая – образования. Чем
выше, тем больше степень ответственности. Самым опасным был вопрос о контактах
с немецкими контрразведывательными органами: подвергался ли испытуемый допросу
в немецком плену, кем, когда и по какому поводу. Любой контакт означал
возможность вербовки. Указания на их отсутствие также наводили на подозрение.
Кроме того, нужно было назвать имена людей, с кем находился в плену, или попал
в него, а также имена предателей. С подвохом были вопросы и о работе в лагере.
Если был занят на военном заводе, значит, помогал врагу делом. Если трудился
подмастерьем у ремесленника, значит, имел какие-то заслуги перед немецким
командованием и т.д. и т.п.

Бывшие военнопленные, как
представляется, в большинстве своем вполне отдавали себе отчет о происходящем и
вели себя соответственно. В своих ответах они ориентировались, как умели, на
установленные образцы, созданные советской военной пропагандой: употребляли
устойчивые обороты: «превосходящие силы противника», «гитлеровские автоматчики»
и пр., делали акцент на необоримых внешних обстоятельствах, перекладывали
ответственность на командиров, большей частью безымянных, которые исчезали из
расположения части или приказывали красноармейцам разойтись и спасаться, кто
как может; очень скупо рассказывали о работе на военном производстве, охотно
вспоминали о голоде, холоде и унижениях, которым подвергались в лагере. В
общем, защищались, как могли и как умели. В поединке со следователем на кон
была поставлена жизнь, так что ожидать от людей, прошедших лагеря, полной
откровенности было бы неразумно. И тем не менее, сквозь неумелую риторику,
возникавшие тут и там фигуры умолчания, оправдательные мотивы в рассказах
красноармейцев проступает правда войны: многодневные марши к полям сражений,
трагические столкновения мало обученных наскоро сбитых частей с германской
военной машиной, беспорядочное отступление, равнодушие местных жителей,
отягощенное иной раз корыстолюбием, иной раз – злорадством, тяжкая
безнадежность и опустошенность голодных дней и ночей, плен, и новые марши в
сборные пункты, лагерный быт, тяжкая работа, освобождение… Или в других
вариантах, слепая военная судьба, стечение обстоятельств, оборачивающиеся
трагедией плена. Это не изнанка войны, это ее особый пласт, сохранившийся в
непосредственной – сейчас бы сказали оперативной – памяти ее участников.

Большинство бывших
военнопленных свой поединок выиграло, вернулось по месту жительства под
неусыпный контроль вездесущих органов. И только в 1956 году те из них, кто
все-таки был осужден за сдачу в плен противнику, были амнистированы[19].
Полная реабилитация пришла спустя почти четыре десятилетия.

* * *

Настоящее издание
представляет собой пофондовую публикацию, включающую документы одного фонда –
«Проверочно-фильтрационные дела», хранящегося в Государственном
общественно-политическом архиве Пермской области (ГОПАПО). Документы данного
фонда поступили на госхранение в 1993-1997 гг. из УКГБ РСФСР (РУ ФСБ РФ)
по Пермской области в количестве 5348 единиц хранения. Первоначально они были
учтены в фонде № 3 Государственного архива по делам политических репрессий
Пермской области (ГАДПРПО). С 2001 г., после объединения ГАДПРПО и
Государственного архива новейшей истории и общественно-политических движений
Пермской области, данному фонду во вновь образованном ГОПАПО был присвоен
№ 645/3. В фонде одна опись – № 1. Все документы, переданные на
госхранение, рассекречены фондообразователем. Их хронологические рамки –
1942-1956 гг.

Проверочно-фильтрационные
дела (ПФД) – до настоящего времени мало изученный вид документального
источника. Они представляют собой одну из важных групп архивных документов
органов федеральной службы безопасности, относящихся к судьбам советских
военнопленных, которые по возвращении на Родину проходили специальную
государственную проверку (фильтрацию).

При подготовке сборника был
просмотрен весь фонд проверочно-фильтрационных дел. Главное внимание было
уделено документам в отношении двух групп бывших военнослужащих Красной Армии,
проходивших фильтрацию: 1) попавших в окружение и вышедших из него; 2) находившихся
в плену у противника (последних – большинство). Из этих дел для публикации были
отобраны документы, охватывающие в совокупности весь период Великой
Отечественной войны (с 22 июня 1941
г. по март 1945 г.), относящиеся к рядовому и офицерскому
составу красноармейцев, воевавших на разных фронтах и в разных родах войск,
находившихся в плену не только в Германии, но и на территории союзных с ней
государств, заключенных в концлагеря и использовавшихся на принудительных
работах в промышленности и сельском хозяйстве, судьбой которых после
репатриации «проверяющие органы» распорядились тоже неоднозначно.

К наиболее информативным
видам документов, входящих в состав ПФД и отобранных для публикации, относятся
следующие:

— протоколы допросов бывших
военнопленных, составленные в отделах контрразведки «Смерш» воинских частей или
проверочно-фильтрационных лагерей, в штабах рабочих батальонов,
спецкомендатурах и отделах по борьбе с бандитизмом областных отделов МВД,
паспортных отделах городских управлений милиции и т.п.;

— автобиографии и
объяснительные записки об обстоятельствах пленения и нахождении в плену,
написанные по требованию органов, проводивших фильтрацию;

— анкеты и опросные листы,
составленные в ПФП НКВД СССР после репатриации бывших военнопленных;

— постановления (заключения)
проверочно-фильтрационных комиссий, выносившиеся по результатам госпроверки (об
освобождении из лагеря, демобилизации, направлении на работу по «вольному
найму» с закреплением к определенным предприятиям, о переводе на режим спецпоселения,
о направлении в действующую армию, в штурмбатальон, к месту жительства, о
передаче командованию воинской части «для использования по нарядам с
последующей разработкой по месту работы» и т.п.).

Иногда в фильтрационных
делах граждан, подвергшихся дополнительной проверке, встречаются документы,
полученные из мест их послевоенного пребывания. В сборник вошли письма родным
об условиях жизни вне дома после возвращения из плена; агентурные донесения о
поведении и «образе мыслей» бывшего военнопленного после прохождения им
фильтрации; письма-жалобы, адресованные руководителям советского правительства,
по поводу увольнения с предприятий в виду нахождения в плену в годы войны и др.

В целом по
проверочно-фильтрационным делам можно судить об обстоятельствах, при которых
военнослужащие попадали в плен, об их отношении к действиям своих командиров в
момент окружения или пленения, о режиме и трудовом использовании советских
военнопленных в фашистских лагерях, проводившейся в их среде оперативной
работе, о предпринимавшихся попытках вырваться из плена и оказать посильное
сопротивление врагу. Кроме того, данные документы дают представление о том, как
проходил процесс репатриации советских граждан: пути возвращения их на Родину,
сроки и места прохождения госпроверки, степень объективности органов внутренних
дел и госбезопасности при вынесении заключения о наличии или отсутствии
компрометирующих материалов, отношение государства к своим гражданам,
пережившим нацистский плен.

Помимо ПФД для публикации в
сборнике было отобрано 4 документа из фонда № 641/1 «Архивные уголовные
дела на лиц, снятых с оперативного учета в ИЦ УВД Пермского облисполкома»
(протоколы допросов военфельдшера Т.М. Малыгина, бежавшего из немецкого плена и осужденного в 1942 г. за «измену Родине»),
а также 7 личных регистрационных карточек на бывших военнопленных, которые
заполнялись на армейских сборно-пересылочных пунктах, в спецлагерях или на
проверочно-фильтрационных пунктах НКВД сразу же по прибытии туда репатрианта
(после войны они рассылались по местам рождения или призыва бывшего
военнопленного). В приложение № 1 включены воспоминания одного из фигурантов
ПФД Г.В. Сажина, хранящиеся в фонде № 704/7 «Архивная коллекция
документов граждан, пострадавших от политических репрессий после
1917 года, бывших военнопленных периода Великой Отечественной войны
1941-1945 гг.». Среди иллюстраций – немецкие фронтовые листовки из фондов
№ 641/1 и № 643/2 («Архивные уголовные дела на лиц, реабилитированных по Указу
Президиума Верховного Совета СССР от 16.01.1989 г. и Закону РСФСР от 18.10.1991
г.»), а также трофейные материалы из фонда № 659/4 «Дела с трофейными немецкими
карточками» (данные карточки велись немцами в лагерях и рабочих командах, были
захвачены советскими войсками в ходе войны или по окончании военных действий, а
после войны рассылались по местам хранения дел госпроверки или местам призыва,
рождения бывших военнопленных). Архивно-следственные дела на граждан,
репрессированных по политическим мотивам (их в ГОПАПО более 27 тысяч
ед. хр.), дела с трофейными немецкими карточками (40 дел, 6620 карточек),
регистрационные карточки на военнопленных (всего 2598 шт., учтены в качестве
научно-справочного аппарата) поступили в архив в 1990-х годах одновременно с
проверочно-фильтрационными делами из регионального управления федеральной
службы безопасности РФ, т.е. имеют одного фондообразователя.

Систематизация документов в
сборнике – хронологическая, но не по дате документа, а по дате события (времени
попадания военнослужащего в плен или в окружение). Составители сочли такой
принцип систематизации оптимальным, позволяющим наиболее точно воссоздать общую
картину развития событий. Все публикуемые материалы разделены на несколько
разделов (по годам): «1941 год», «1942 год», «1943 год», «1944-1945 годы»
(два последних года войны объединены в один раздел из-за незначительного
количества имеющихся на хранении и отобранных для публикации документов). Дата
события указана перед заголовком к документу, в то время как дата
составления документа – на обычном месте, то есть после заголовка. В тех
случаях, когда несколько документов касаются одного лица, дата события указана
перед заголовком только к первому документу.

Систематизация документов
закреплена их общей порядковой нумерацией.

В сборнике применен
научно-критический прием издания текстов документов. Тексты документов
печатаются с сохранением их стилистических особенностей, но в соответствии с
правилами современной орфографии. При необходимости проводилось деление текста
на предложения. Общепринятые сокращения в тексте не унифицированы, их варианты
внесены в список сокращений. Сокращения, не являющиеся общепринятыми,
восстановлены в квадратных скобках; при повторении их в пределах одного
документа они не раскрываются. Понятные и не имеющие двоякого толкования
сокращения слов оставлены без раскрытия. Сохранены отдельные обороты речи и
слова, характерные для данного периода времени, вошедшие в словарный состав
языка. Сокращенные названия учреждений, организаций, должностей в тексте
сохранены; различные сокращения наименований одних и тех же учреждений и
должностей не унифицированы, их полное написание дается в списке сокращений.

Часть документов сборника
публикуется в извлечении. Извлечения из документов касаются, главным образом,
анкетных данных военнопленного (чаще всего они включаются в биографическую
справку и выносятся в подстрочные примечания) и сведений о лицах, бывших вместе
с ним в плену. Все извлечения оговорены в заголовке предлогом «из», а в тексте
отмечены отточием в квадратных скобках. Опущены также фамилии лиц,
скомпрометировавших себя в годы войны, и авторов агентурных донесений (они
обозначены буквой N).

Пропущенные в тексте и
восстановленные по смыслу слова и части слов воспроизведены в квадратных
скобках. Незначительные погрешности в тексте, понятные читателю, не исправлены.
При изложении автором документа явно ошибочных сведений в подстрочном
примечании указано: «Так в документе». Подлинные подписи воспроизведены
курсивом, в копиях – прямым шрифтом. В текстах анкет и опросных листов вопросы,
напечатанные типографским способом, воспроизведены курсивом, а ответы на них –
прямым шрифтом.

При передаче текста
документов были исправлены допущенные неточности в написании ряда
географических названий – в основном крупных городов, областей (без оговорок в
подстрочных примечаниях). Названия других географических пунктов, а также
лагерей, расположенных за пределами СССР, уточнить которые не удалось,
воспроизведены в соответствии с первоисточником. Если встречались разночтения в
написании географических названий в тексте одного и того же документа, то
предполагалось, что это описка, и составители сочли возможным унифицировать
написание географических названий.

Археографическая подготовка
документов проведена в соответствии с действующими «Правилами издания
исторических документов в СССР» (М., 1990). Каждый документ снабжен
редакционным заголовком. Во всех заголовках кроме фамилии бывшего
военнопленного указаны его воинское звание, а также название и номер части, в
которой он служил до пленения. Учитывая, что документы, публикуемые в сборнике,
относятся к более позднему периоду (периоду фильтрации), правильнее было бы
писать, например, так: «… бывший рядовой … стрелкового полка … дивизии
…». Во избежание многократных повторов слово «бывший» в заголовках опущено. В
тех случаях, когда подряд публикуются несколько документов об одном лице (не
связанных между собой по номинальному признаку), используются сокращенные
заголовки; в них воинское звание и место службы опускаются и одновременно в
подстрочнике делается отсылка к предыдущим документам, посвященным этому лицу.

Место составления документов
не указано в тех случаях, когда установить его не удалось (это касается, в
частности, дислокации воинской части или местонахождения спецлагеря, где
проходил проверку бывший военнопленный). У ряда документов место составления
обозначено как «действующая армия» (если указание на это есть в самом
публикуемом документе или в других документах дела). Установленные
составителями места написания документов, даты заключены в квадратные скобки.

Содержание документов в
заголовках, как правило, не отражается в виду того, что каждый вид документа
ПФД (будь то протокол допроса, анкета или опросный лист) имел вполне
определенную структуру, представлял собой перечень стандартных вопросов, на
которые фиксировались ответы проверяемого. Исключение составляют объяснительные
записки, письма, заявления, агентурные донесения, заключения
проверочно-фильтрационных комиссий, на которые составлялись развернутые
заголовки. Географические наименования в заголовках приводятся в их
исторической форме; в примечаниях же их написание не унифицировано, дается в
соответствии с источником информации.

Групповые заголовки к
нескольким документам составлены в тех случаях, если эти документы связаны между
собой по номинальному признаку (например, протоколы допросов) и при этом
относятся к одному лицу.

Археографическая легенда
(контрольно-справочные сведения о документе) содержит поисковые данные (причем,
в связи со спецификой пофондового издания архивный шифр приводится в
сокращенном виде – номер дела и листа), указание на подлинность и способ
воспроизведения. Исключение составляют легенды к отдельным публикуемым
документам из других фондов, где указаны номера фондов (№ 641/1, 704/7) и
описей.

Научно-справочный аппарат
издания состоит из предисловия, вводных статей к каждому разделу, списка
сокращений, терминологического словаря, примечаний по тексту и содержанию,
именного и географического указателей, оглавления (с перечнем публикуемых
документов). Оба вида примечаний, небольшие по объему, помещены в подстрочнике.
Биографические справки, как правило, сопровождаются ссылками на печатные
источники, послужившие основой для их составления (кроме сведений о бывших
военнопленных, взятых из проверочно-фильтрационного дела, архивный шифр
которого указан в легенде к документу). В список сокращений включены
сокращения, встречающиеся в текстах документов и введенные составителями.
Степень подробности пояснений в географическом указателе зависит от наличия
соответствующей информации в документах сборника и возможности ее установления
по другим источникам. Подавляющее большинство документов публикуется впервые
(копии составляют чуть более 3%).

Дополнительные материалы по
теме издания содержатся в двух приложениях. В первом даны воспоминания бывших
военнопленных, часть из которых хранится в фондах архива, а другие были
получены в период подготовки сборника путем инициативного комплектования или
перепечатаны из малотиражных изданий. Воспоминания, написанные в середине 1990-х
– 2006 гг., хотя и представляют собой позднейшее описание событий военного
времени, тем не менее ценны тем, что отражают индивидуальное восприятие фактов
прошлого, передают личный взгляд на вещи и вследствие этого являются хорошим
дополнением к официальным документам проверочно-фильтрационных дел. Во втором
приложении опубликованы некоторые законодательные акты, касающиеся
военнопленных.

В качестве иллюстраций
помещены фотографии и документы из проверочно-фильтрационных и
архивно-следственных дел, а также трофейные материалы: анкеты, опросные и
регистрационные листы, агитационные листовки, справки, удостоверения, пропуска,
немецкие рабочие книжки, трофейные немецкие карточки и т.п. Часть из них
дополняет текст документов (в этих случаях даются ссылки на номера документов
сборника), другие (их большинство) несут самостоятельную информационную
нагрузку. Особый интерес представляют фотографии из личных архивов краеведов
А.А. Бахматова, В.С. Колбаса и семейных архивов бывших военнопленных
Г.В. Акинфиева, А.Н. Коротаева, Г.М. Матвеева, Н.В. Салова.

Выявление документов, их
археографическое оформление, комментирование осуществила главный специалист
ГОПАПО Г.Ф. Станковская; помощь в отборе документов оказал д.и.н.,
профессор ПГТУ О.Л. Лейбович; в составлении примечаний по тексту и
содержанию участвовали ведущие специалисты ГОПАПО Т.В. Бурнышева и
И.Ю. Федотова; редактирование и унификацию археографического описания
документов, контроль за соблюдением правил передачи текста документов
осуществила зам. директора ГОПАПО Т.В. Безденежных.

Вводные статьи к разделам
сборника написали О.Л. Лейбович; д.и.н., профессор ПГПУ А.Б. Суслов;
к.и.н., доцент ПГУ Л.А. Обухов; к.и.н., доцент ПГТУ А.С. Кимерлинг;
к.и.н., директор ГОПАПО М.Г. Нечаев.

Предисловие составили:
историческую часть – О.Л. Лейбович, археографическую –
Т.В. Безденежных.

Документы для приложений
отобраны Г.Ф. Станковской.

Список сокращений,
терминологический словарь, географический указатель подготовили
Г.Ф. Станковская, И.Ю. Федотова, Т.В. Бурнышева, содействие
оказал ведущий специалист ГОПАПО И.В. Папулов; именной указатель составили
Т.В. Бурнышева, И.Ю. Федотова.

Набор текстов документов на
компьютере провели Т.В. Бурнышева, И.Ю. Федотова,
Е.В. Берсенева; компьютерную верстку в гранках – Т.В. Бурнышева.

Отбор иллюстраций сделан
Г.Ф. Станковской, их сканирование – Т.В. Бурнышевой и главным
специалистом ГОПАПО С.А. Оноховым, аннотирование – Г.Ф. Станковской и
Т.В. Безденежных.

Ответственный составитель –
Г.Ф. Станковская.

Научный руководитель –
О.Л. Лейбович.

Сборник предназначен для
распространения исторических знаний о Великой Отечественной войне среди
широкого круга читателей, интересующихся отечественной историей. Публикуемые
документы проверочно-фильтрационных дел – это новый, непривычный для многих
взгляд на, казалось бы, хорошо известные события 1941-1945 гг., взгляд
глазами военнопленных. В качестве массового исторического источника эти
документы еще ждут своего исследователя.

О.Л. ЛЕЙБОВИЧ,

доктор исторических наук,
профессор

Т.В. БЕЗДЕНЕЖНЫХ,

заместитель директора ГОПАПО
по научной

работе и связям с
общественностью

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 

авиа-	–	авиационный
авторембаза	–	авторемонтная база
авторота	–	автомобильная рота
автобатальон	–	автомобильный батальон
АД (авиадив.)	–	авиационная дивизия
адм.	–	административный
Амур. стр.	–	Амурское строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали
АН	–	Академия Наук
АО	–	Архангельская область
АП (авиаполк)	–	авиационный полк
АП (артполк)	–	артиллерийский полк
АРГК	–	артиллерия резерва Главного Командования
арм.	–	армия, армейский
арт.	–	артиллерийский
а/с (а/сов.)	–	антисоветский
АССР	–	Автономная Советская Социалистическая Республика
б/… (б., быв., бывш.)	–	бывший
Балтвоенморстрой	–	Управление строительства военно-морских баз Таллинского и Рижского морских оборонительных районов НКВД СССР
БАМ	–	Байкало-Амурская железнодорожная магистраль
БАП	–	бомбардировочный авиационный полк
БАССР	–	Башкирская АССР
бат. (б-н, бат-н)	–	батальон
ББ	–	борьба с бандитизмом
БВО	–	Белорусский военный округ
Беломорстрой	–	строительство Беломорско-Балтийского канала
БМВ (BMW)	–	сокращенное от нем. Bayerische Motorenwerke – Баварские машиностроительные заводы
БОН	–	батальон особого назначения
б/п (б/парт., б/партийный, беспарт.)	–	беспартийный
б/припасы	–	боеприпасы
БССР	–	Белорусская Советская Социалистическая Республика
б/у	–	бывший в употреблении
в/в (в/врач, военврач)	–	военный врач
ВВС	–	Военно-Воздушные Силы
ВГК	–	Верховное Главнокомандование, Верховный Главнокомандующий
ВДБ	–	воздушно-десантная бригада
ветлазарет	–	ветеринарный лазарет
в/звание	–	воинское звание
в/лагерь	–	лагерь военнопленных
ВЛКСМ	–	Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи
ВКП(б)	–	Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)
ВМН	–	высшая мера наказания (расстрел)
ВМФ	–	Военно-Морской Флот
ВО (в/округ)	–	военный округ
в/об. (в/обязанный)	–	военнообязанный
ВОВ	–	Великая Отечественная война
воен.	–	военный
военкомат	–	военный комиссариат
Востоклаг	–	Восточный исправительно-трудовой лагерь (ст. Сортировочная, г. Советская Гавань Хабаровского края)
Востокосталь	–	Всесоюзное объединение металлургической, железорудной и марганцевой промышленности Восточной части СССР
в/п (в/пл., в/плен., в/пленный)	–	военнопленный
врид.	–	временно исполняющий должность
в/служащий	–	военнослужащий
В/сов.	–	Военный совет
ВТ	–	военный трибунал
ВТО	–	воднотранспортный отдел
в/флот	–	военный флот
ВЦИК	–	Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет
в/ч (в/часть)	–	войсковая часть
г. (гор.)	–	город
ГАЗ	–	Горьковский автомобильный завод
ГАП (гауб. арт. полк)	–	гаубичный артиллерийский полк
гв. (гвар., гвард.)	–	гвардия, гвардейский
ГВК (горВК, горвоенкомат)	–	городской военкомат
ГВФ	–	Гражданский воздушный флот
гг.	–	города
ГЗСД	–	Горьковская запасная стрелковая дивизия
ГКО (ГОКО)	–	Государственный комитет обороны
гл. (глав.)	–	главный
Главнефтегазстрой	–	Главное управление по строительству предприятий газонефтедобывающей промышленности
Главрыбосудострой	–	Главное управление рыбопромыслового судостроения
ГО	–	городской отдел
ГОПАПО	–	Государственный общественно-политический архив Пермской области
горпромуч	–	школа горнопромышленного ученичества
гос. без. (гос. безопасн., государст. безоп., госбезопасность)	–	государственная безопасность
госпроверка	–	государственная проверка
г. р. (г. рожд., г. рождения)	–	год рождения
гр. (гр-н, гр-нин)	–	гражданин
гражд.	–	гражданский
ГСБ	–	гвардейский стрелковый батальон
ГСД	–	гвардейская стрелковая дивизия
ГСП	–	гвардейский стрелковый полк
ГУКР	–	Главное управление контрразведки
ГУЛАГ	–	Главное управление лагерей
ГУЛЖДС	–	Главное управление лагерей железнодорожного строительства
ГЭС	–	гидроэлектростанция
Д.	–	дело
д. (дер., дерев.)	–	деревня
ДВК	–	Дальневосточный край
дд.	–	деревни
див.	–	дивизия, дивизионный
ДКА	–	действующая Красная Армия
док.	–	документ
ДОП	–	дивизионный обменный пункт
др.	–	другой
ж.	–	журнал
ж/д (ж. д., жел. дорога)	–	железная дорога
ж.-д. (ж/д)	–	железнодорожный
зав.	–	заведующий
зав. (з-д)	–	завод
Заготживсырье	–	Всесоюзная контора по заготовкам животного сырья и продуктов животноводства
Заготзерно	–	Всесоюзное объединение по заготовке зерновых, бобовых, крупяных, масличных и фуражных культур
заградотряд	–	заградительный отряд
зам.	–	заместитель
зап.	–	запасной
зап. пул. бат.	–	запасной пулеметный батальон
зенит.	–	зенитный
ЗКО	–	завод «Красный Октябрь» (г. Сталинград)
ЗП	–	запасной полк
ЗСД	–	запасная стрелковая дивизия
ЗСМД	–	запасная стрелковая моторизированная дивизия
ЗСП	–	запасной стрелковый полк
инсп.	–	инспектор
и. о.	–	исполняющий обязанности
ИТК	–	исправительно-трудовая колония
ИТЛ	–	исправительно-трудовой лагерь
ИТР	–	инженерно-технический работник
ИТР	–	исправительно-трудовые работы
КА (Кр. Арм., Кр. Армия)	–	Красная Армия
кав.	–	кавалерийский
Камский ЦБК	–	Камский целлюлозно-бумажный комбинат
КАП	–	корпусной артиллерийский полк
КБФ	–	Краснознаменный Балтийский флот
КВО	–	Киевский ВО
КГ (Kg)	–	сокращенное от нем. Kriegsgefangene – военнопленный
КГБ	–	Комитет государственной безопасности
к-з	–	колхоз
КЗОТ	–	Кодекс законов о труде
кл.	–	класс
к-н	–	капитан
КО	–	Камчатская область
ком.	–	команда
ком.	–	командный
ком. (к-р, ком-р)	–	командир
команд. (командов.)	–	командование
командарм	–	командующий армией
комбат	–	командир батальона
комбриг	–	командир бригады
комвзв.	–	командир взвода
«Комитет ОНР»	–	«Комитет освобождения народов России»
комсорг	–	комсомольский организатор, руководитель комсомольской организации
комсостав	–	командный состав
концлагерь	–	концентрационный лагерь
КП	–	командный пункт
КП(б)У	–	Коммунистическая партия (большевиков) Украины
КПСС	–	Коммунистическая партия Советского Союза
к-р	–	контрреволюционный
к/р (кр.)	–	контрразведка, контрразведывательный
кр-ц (красноарм.)	–	красноармеец
КСД	–	Краснознаменная стрелковая дивизия
КСП (Кр. стр. полк)	–	Краснознаменный стрелковый полк
КТУ	–	конторско-торговое ученичество, конторско-торговое училище
КУКС	–	Курсы усовершенствования командного состава
КУПСЗ УВО	–	Курсы усовершенствования политруков состава запаса Уральского ВО
Л.	–	лист
лаг.	–	лагерь
ЛБАП	–	легкий бомбардировочный авиационный полк
ЛВО	–	Ленинградский ВО
л/с	–	лишение свободы
л-т (л-нт, лей-т, лейт.)	–	лейтенант
ЛТС	–	летный технический состав
м. (мест., м-ко)	–	местечко
матчасть	–	материальная часть
МВ	–	минометное вооружение
МВД	–	Министерство внутренних дел
МВДБ	–	маневровая воздушно-десантная бригада
МВО	–	Московский ВО
МГБ	–	Министерство государственной безопасности
м/грамотный	–	малограмотный
МГУ	–	Московский государственный университет
мед.	–	медицинский
медсанрота	–	медико-санитарная рота
межрайторг	–	межрайонный отдел торговли
мес. (м-ц)	–	месяц
мест.	–	местность
мех. (механиз.)	–	механизированный
МЗО	–	минно-заградительный отряд
мин.	–	минометный
минрота	–	минометная рота
мл. (млад., младш.)	–	младший
МЛП (мехлесопункт)	–	механизированный лесной пункт
МНР	–	Монгольская Народная Республика
МО	–	Московская обл.
Молотовстройтрест	–	Молотовский строительный трест
мор.	–	морской
мотомех. бр. (мотомехбригада)	–	мотомеханизированная бригада
мотомехкорпус	–	мотомеханизированный корпус
мотомехчасть	–	мотомеханизированная часть
МСБ (медсанбат)	–	медико-санитарный батальон
МСД	–	мотострелковая дивизия
МСП	–	мотострелковый полк
МТ	–	морской техникум
МТО	–	материально-техническое обеспечение
МТС	–	машинно-тракторная станция
Мурманрыбстрой	–	Мурманский трест по строительству рыбопромышленных предприятий и сооружений
нарком	–	народный комиссар
наркомат	–	Народный комиссариат
наркомвнудел	–	народный комиссар внутренних дел
Наркомлес	–	Народный комиссариат лесной промышленности
Нарпит	–	профессиональный союз рабочих народного питания
нас.	–	населенный
нацмен	–	представитель национального меньшинства
нач. (н-к, нач-к)	–	начальник
НКВД	–	Народный комиссариат внутренних дел
НКГБ	–	Народный комиссариат государственной безопасности
НКИД	–	Народный комиссариат иностранных дел
НКО	–	Народный комиссариат обороны
НЛ (Норильлаг)	–	Норильский исправительно-трудовой лагерь
НП	–	наблюдательный пункт
н.п.	–	населенный пункт
НСДАП (NSDAP)	–	сокращенное от нем. Nationalsozialistische Deutsche Arbaiterpartei – Национал-социалистическая рабочая партия Германии
НСШ (НПСШК)	–	неполная средняя школа
о.	–	остров
об.	–	оборот
об. (обл., об-ть)	–	область
ОББ (отдел ББ)	–	отдел по борьбе с бандитизмом
облВК (облвоенк., облвоенкомат)	–	областной военкомат
обл.	–	областной
облуправление	–	областное управление
обр.	–	образование
ОБС	–	отдельный батальон связи
ОВШ	–	объединенная военная школа
ОГПУ	–	Объединенное государственное политическое управление
оз.	–	озеро
ОЗБС	–	отдельный запасной батальон связи
ОИАБ	–	отдельный инженерно-аэродромный батальон
ОК МВД	–	отдел кадров МВД
окр.	–	округ
ОКР (отд. к-разв., отдел КР)	–	отдел контрразведки
ОКРО	–	окружной отдел
ОМБ	–	особая моторизированная бригада
ОМСБ	–	отдельный медико-санитарный батальон
ОО (о/отдел)	–	особый отдел
ООН	–	Организация Объединенных Наций
Оп.	–	опись
ОП	–	огневая позиция
ОПАБ	–	отдельный пулеметно-артиллерийский батальон
ОПВИ	–	отдел по делам военнопленных и интернированных
опер. г-па	–	оперативная группа
оперотдел	–	оперативный отдел
оперработник	–	оперативный работник
опер. чек. отдел	–	оперативно-чекистский отдел
ОПС	–	отдельный полк связи
ОРБ (отд. раб. б-н)	–	отдельный рабочий батальон
орг.	–	орган, органы
ОРМУ	–	особая рота медицинского усиления
ОРС	–	отдел рабочего снабжения
ОСБ	–	отдельный саперный батальон
ОСБ	–	особая стрелковая бригада
ОСМБ	–	особый строительно-монтажный батальон
ОСМЧ	–	особая строительно-монтажная часть
отд.	–	отдел
отд. (отдельн.)	–	отдельный
отд. (отдел., отд-е, от-ние)	–	отделение
ОТО	–	отделение транспортного отдела
о/у (о/уп., оп. уп., о/упол., оперуп., оперупол., оперуполн., о. уполномоч., о/уполномоченный)	–	оперуполномоченный
ОУАП	–	отдельный учебный автомобильный полк
офиц.	–	офицерский
ОШР	–	отдельная штрафная рота
OKW	–	нем. Oberkommando der Wehrmacht – Главное командование вермахта
п/… (пом.)	–	помощник
п. (пос.)	–	поселок
парт.	–	партийный
пасп. отд.	–	паспортный отдел
ПАХ	–	полевая армейская хлебопекарня
пер.	–	пересыльный
пистолет ТТ	–	пистолет тульский Токарева
п/о	–	почтовое отделение
погран.	–	пограничный
под-к (подпол-к)	–	подполковник
политрук	–	политический руководитель
ПОССД	–	Павлоградская ордена Суворова стрелковая дивизия
п. п.	–	подлинник подписан
п. п. (п/п)	–	проверочный пункт
ППГ	–	полевой подвижной госпиталь
ППР	–	пересыльный пункт репатриантов
ППФЛ	–	Петрозаводский проверочно-фильтрационный лагерь
председ.	–	председатель
ПриВО	–	Приволжский ВО
пров.	–	провинция
продотдел	–	продовольственный отдел
промартель	–	промысловая артель
п/ст.	–	паспортный стол
ПТО	–	противотанковое орудие
ПТР	–	противотанковое ружье, противотанковая рота
пул.	–	пулеметный
ПФЛ (пров.-фильтр. лагерь, пров.-фильтрац. лагерь)	–	проверочно-фильтрационный лагерь
ПФП (пров. фильтр. пункт)	–	проверочно-фильтрационный пункт
п/ч (политчасть)	–	политическая часть
п/я	–	почтовый ящик
р.	–	река
раб.	–	рабочий
раб. ком.	–	рабочая команда
рабфак	–	рабочий факультет
развед.	–	разведывательный
райКЭЧ	–	районная квартирно-эксплуатационная часть
райпартком	–	районный партийный комитет
райпоссовет	–	районный поселковый Совет
райпрокурор	–	районный прокурор
райсемхоз	–	районное семеноводческое хозяйство
райсовет	–	районный Совет депутатов трудящихся
райфо	–	районный финансовый отдел
РВК (райВК, райвоенкомат)	–	районный военкомат
РГД	–	ручная граната Дегтярева
РГК	–	резерв Главного командования
резер. полк	–	резервный полк
РК	–	районный комитет
РККА	–	Рабоче-Крестьянская Красная Армия
РККФ	–	Рабоче-Крестьянский Красный Флот
РКП(б)	–	Российская коммунистическая партия (большевиков)
р-н (р-он)	–	район
РО	–	разведывательный отряд
РО (райотдел)	–	районный отдел
РОА	–	Русская освободительная армия
Росглавхлеб	–	Главное управление хлебопекарной промышленности
р. п.	–	рабочий поселок
РСДРП	–	Российская социал-демократическая рабочая партия
РСФСР	–	Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика
РУ ФСБ РФ	–	Региональное управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации
РФ	–	Российская Федерация
рыбкоп	–	рыболовецкий кооператив
с.	–	село
сан.	–	санитарный
сапер. (саперн.)	–	саперный
СБ	–	скоростной бомбардировщик
СБ (стр. б-н)	–	стрелковый батальон
СБ (стройбатальон)	–	строительный батальон
сбор.	–	сборный
с. бр. (стр. бриг.)	–	стрелковая бригада
СВТ	–	снайперская винтовка Токарева
с. г. (с/г)	–	сего года
СД (стр. д., стр. див., стр. дивизия, ст. дивизия)	–	стрелковая дивизия
Севпечлаг	–	Северо-Печорский исправительно-трудовой лагерь
сельпо	–	сельское потребительское общество
серж.	–	сержант
СК	–	стрелковый корпус
СКВО	–	Северо-Кавказский ВО
с/л (спецл., спецлаг, спецлагерь)	–	лагерь для содержания бывших военнослужащих Красной Армии, побывавших в плену или в окружении противника
следоват.	–	следователь
след. (следств.)	–	следственный
см.	–	смотри
«Смерш»	–	военная контрразведка «Смерть шпионам»
СМУ	–	строительно-монтажное управление
с/н (спецназнач.)	–	специального назначения
СНИС	–	служба наблюдения и связи
СНК	–	Совет Народных Комиссаров
сов.	–	советский
Соввласть	–	Советская власть
Сов. Армия	–	Советская Армия
СочиГЭСстрой	–	строительство Сочинской гидроэлектростанции
Союзпечать	–	Главное управление по распространению печати
Союзтеплострой	–	Союзный трест по теплоэнергетике Главного управления теплотехнических и теплоизоляционных работ
СП (ст. полк, стр. полк)	–	стрелковый полк
спец.	–	специальность
спец.	–	специальный
СПП	–	сборно-пересыльный пункт
ср.	–	средний
с/работы	–	сельскохозяйственные работы
с/с (с/с—т, с/сов., с/совет)	–	сельский Совет
ССР	–	Советская Социалистическая Республика
СССР	–	Союз Советских Социалистических Республик
ст.	–	статья
ст.	–	старший
ст. (стан.)	–	станица
ст. (стан., станц.)	–	станция
стр. (стрелк.)	–	стрелковый
стройконтора	–	строительная контора
стройцех	–	строительный цех
стройчасть	–	строительная часть
стр. отд.	–	строевой отдел
стр. путев. ж. д. б-н	–	строительно-путевой железнодорожный батальон
стр.—радист	–	стрелок-радист
стр. часть	–	строевая часть
ст. ст.	–	статьи
СУ (SU)	–	сокращенное от нем. Sowjetunion – Советский Союз
с/х (с/хоз., с/хозяйственный)	–	сельскохозяйственный
с/числа	–	сего числа
США	–	Соединенные Штаты Америки
Т.		том
т. (тов.)	–	товарищ
ТАСКП (ТрАСКП)	–	транспортный авиационный Сталинградский Краснознаменный полк
ТД	–	танковая дивизия
т. е.	–	то есть
тех.-инт.	–	техник-интендант
т. к.	–	так как
ТО	–	транспортный отдел
ТОФ (ТОФлот)	–	Тихоокеанский флот
трампарк	–	трамвайный парк
Трансторгпит	–	Объединение столовых железнодорожного транспорта
трен.	–	тренировочный
тт. (тов., товар.)	–	товарищи
УАССР (Удм. АССР)	–	Удмуртская АССР
УВЗ (Уралвагонзавод)	–	Уральский вагоностроительный завод
УВЛ (Усть-Вымлаг)	–	Усть-Вымский исправительно-трудовой лагерь
УВСР	–	Управление военно-строительных работ
уд. (удар.)	–	ударная
УЗТМ	–	Уральский завод тяжелого машиностроения
УК	–	Уголовный кодекс
Указ. соч.	–	указанное сочинение
УКГБ	–	Управление КГБ
УКР	–	управление контрразведки
укр.	–	украинский
УЛМБ	–	Уральский лыжный минометный батальон
УМ (Упр. мил.)	–	Управление милиции
УМВД	–	Управление МВД
УНКВД	–	Управление НКВД
УНКГБ	–	Управление НКГБ
УНС	–	участок наземного строительства
уп.	–	уполномоченный
УР (укр. р-н, укрепрайон)	–	укрепленный район
ур. (урож., урожен.)	–	уроженец (уроженка)
УралВО	–	Уральский ВО
УСД	–	учебная стрелковая дивизия
Усольлаг	–	Усольский исправительно-трудовой лагерь
УССР	–	Украинская Советская Социалистическая Республика
уч.	–	участок
уч. уполномоч. (уч. уполномоченный)	–	участковый уполномоченный
УШПД	–	Украинский штаб партизанского движения
Ф.	–	фонд
Ф. (фр.)	–	фронт
ФЗС	–	фабрично-заводская семилетка (школа)
ФЗО	–	фабрично-заводское обучение
ФЗУ	–	фабрично-заводское училище, фабрично-заводское ученичество
ФИО	–	фамилия, имя, отчество
фильтркомиссия	–	фильтрационная комиссия
ф-ка	–	фабрика
ХВО	–	Харьковский ВО
х-во	–	хозяйство
химзавод	–	химический завод
хоз.	–	хозяйственный
хут.	–	хутор
ЦАРЗ Амур. стр.	–	Центральный авторемонтный завод Амурского строительства БАМ
ЦБК	–	целлюлозно-бумажный комбинат
цв.	–	цветной
ЦК	–	Центральный Комитет
ЦЭММ	–	Центральные экспериментальные механические мастерские
ч.	–	часть
ч. (ч-к, чел.)	–	человек
ч/б	–	черно-белый
Ч/гарниз.	–	Челябинский гарнизон
Челябшахтстрой	–	Челябинский трест по разведке, проектированию и строительству новых шахт
чл.	–	член
Ч/о (Ч/обл., Челяб. обл.)	–	Челябинская обл.
ч/рабочий	–	чернорабочий
ЧФ	–	Черноморский флот
шк.	–	школа
ШКМ	–	школа колхозной молодежи
штрафкоманда	–	штрафная команда
эвакоремрота	–	эвакуационная ремонтная рота
эвакоприемник	–	эвакуационный приемник
э/госпиталь (эвакогоспиталь)	–	эвакуационный госпиталь
ЮЗФ	–	Юго-Западный фронт

ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ

Айзсарги
(асарги, эсарги) (латв. aizsargs – защитники) – военизированная организация в Латвии. Строилась по территориальному
признаку. Члены организации, проживающие в одном уезде, составляли полк.
Основана 20 марта 1919 г.
Принимала участие в государственном перевороте 15 мая 1934 г. Распущена
18 июня 1940 г.
В годы войны айзсарги занимали резко выраженную антисоветскую позицию,
сотрудничали с немецкими оккупантами, в том числе участвовали в проведении
карательных акций в составе полицейских батальонов.

Армия Людова (польск. Armia Ludowa, буквально – Народная армия) – вооруженная подпольная
организация, созданная в январе 1944 г. польскими левыми силами,
ориентировавшимися на Советский Союз. Армия Людова действовала на польской
территории, оккупированной немцами. Ее главные силы были сгруппированы в девяти
бригадах общей численностью около 30 000 человек, в том числе около
9 000 партизан.

Arbeitsbuch
für Ausländer (нем.)
– трудовая книжка для иностранцев, введенная в Третьем рейхе для лиц, депортированных
из оккупированных стран для работы в германской промышленности, на транспорте и
в сельском хозяйстве.

Аттестат – здесь: в Советской Армии документ, в котором
указывалось, каким видом довольствия и на какой срок снабжены военнослужащий
или воинская часть. Денежный аттестат на семью давал ей право получать часть
денежного довольствия офицера через военкомат по месту жительства.

Батальон «Двина» – восточный батальон,
сформированный немцами из советских граждан в июле 1942 г. в
оккупированном Полоцке. В октябре 1942 г. был переименован в 603-й восточный
батальон. Действовал в тыловом оперативном районе немецкой группы армий
«Центр». С декабря 1943 г.
находился в Дании. С апреля 1944 г.
– I/714-й батальон 416-й пехотной дивизии. С апреля 1945 г. – I-й
батальон 1604-го (русского) гренадерского полка в составе 599-й русской
пехотной бригады (с апреля – в составе 600-й русской пехотной дивизии).

Бивак – расположение войск на отдых вне населенных пунктов.

Бруствер – небольшая насыпь, часть окопа или траншеи,
устраиваемая для более удобной стельбы, защиты от пуль, осколков снарядов и для
укрытия от наблюдения противника.

Бургомистр
– в годы войны на оккупированных
вермахтом территориях должностное лицо из местных жителей, возглавлявшее
районную или городскую управу. В Германии – руководитель городского магистрата.

«Ванюша» – по
аналогии с «катюшей» фольклорное название немецкого шестиствольного реактивного
миномета образца 1941 г.
(15 – cm Nebelwerfer 41).

Вахтман (нем. Wachtmann) – лагерный
охранник.

Восточные легионы – военные
формирования из советских граждан в составе вермахта, состоящие из
представителей национальных меньшинств.

Гарибальдийские бригады – ударные партизанские
отряды, организованные в тылу у гитлеровцев Итальянской компартией в период
Движения Сопротивления в 1943 – 1945 гг. Названы в честь
Дж. Гарибальди.

Гаубица – тип артиллерийского орудия, предназначенного
для навесной стрельбы по укрытым целям.

Германский трудовой фронт (нем. Deutsche Arbeitsfront) – общенациональная организация, заменившая профсоюзы
Веймарской республики. Создана в мае 1933 г. Все производственные мощности были
объявлены его собственностью. Руководитель в ранге рейхсляйтера Роберт Лей.

Гестапо (Gestapo) – сокращенное от нем. Geheime Staatspolizei – тайная государственная полиция в фашистской Германии, создана в
апреле 1933 г.,
в 1945 г.
упразднена и объявлена вне закона.

Гмина – низовая сельская административно-территориальная
единица в Польше, объединяющая ряд общин.

Дзот – дерево-земляная огневая точка, полевое
оборонительное сооружение.

Дот – долговременная огневая точка.

Капонир – огневое оборонительное сооружение, предназначенное
для ведения флангового и косоприцельного огня.

«Катюша» – народное название реактивных систем, находившихся во
время Великой Отечественной войны на вооружении советской реактивной
артиллерии.

«Линия Мажино» – система фортификационных сооружений вдоль
восточной границы Франции протяженностью около 380 км. Построена
в 1929 – 1934 гг., совершенствовалась до 1940 г. Считалась
наиболее укрепленной пограничной линией в Европе. Свое название получила по
имени французского военного министра Анри Мажино. В 1940 г. немецкие
войска обошли «линию Мажино» и принудили ее гарнизон к сдаче.

Матрикулярный номер – регистрационный номер.

Немецкая компания (нем. Kompanie) – рота.

«Рама» – немецкий разведывательный самолет.

Репатриация – возвращение на родину военнопленных и
гражданского населения, оказавшегося за пределами своей страны в результате
военных действий, а также возвращение эмигрантов в страну их происхождения с
восстановлением в правах гражданства.

РОА
(Русская освободительная армия) – в
1943 – 1944 гг. пропагандистское наименование всех боевых русских
формирований на службе вермахта и СС. В сентябре 1944 – мае 1945 гг. –
неофициальное название союзных Гитлеру «Вооруженных сил народов России» под
общим командованием генерала А.А. Власова.

СД (SD) – сокращенное от нем. Sicherheitsdinst – служба безопасности рейхсфюрера, организация германского фашизма.

«Смерш» – «Смерть шпионам» – официальное название
органов советской военной контрразведки в 1943 – 1946 гг.

СС (SS) – сокращенное от нем. Schutzstaffeln – охранные отряды и войска, одна из главных организаций германского
фашизма.

Студебеккер (Studebaker
US-6) – в
годы войны американский грузовой трехосный автомобиль, состоящий на вооружении
Красной Армии.

Спецпереселенцы – категория граждан, ограниченных в правах по
месту жительства, сосланных в отдаленные районы СССР. Жили в спецпоселках, где
вся полнота власти над проживавшими принадлежала НКВД, затем МВД.

«Тигр» – германский тяжелый танк Т-VI, выпускался с 1942 г. по 1945 г.

Турецкий вал – земляное оборонительное сооружение,
пересекающее Перекопский перешеек Крымского полуострова в его северной,
наиболее узкой части. Включает ров глубиной до 10 м и вал высотой 10 м, длиной 11 км. До XVI в.
назывался Крымским валом и многократно обновлялся, после создания на перешейке
в XV – XVI вв. турками мощных укреплений стал называться
Турецким валом. Во все периоды истории играл важную роль в обороне полуострова
от войск, наступавших на Крым с севера.

Фаустпатрон (нем. Faustpatrone, от Faust – кулак, здесь – рука и Patrone – патрон) – легкое ручное
динамореактивное (без отдачи при выстреле) оружие, гранатомет одноразового
действия для поражения танков и других бронированных целей.

ФАУ (нем. V от Vergeltungswaffe – оружие возмездия) – управляемое ракетное оружие дальнего действия.
Создано и применено Германией в конце второй мировой войны. ФАУ-1 – в виде
самолета-среднеплана (тип самолета в зависимости от положения крыла
относительно фюзеляжа самолета), ФАУ-2 – баллистическая ракета.

Фельдъегерь – специальный военный курьер по пересылке
важных секретных документов.

Фильтрация – сбор сведений о благонадежности бывших
военнопленных. После фильтрации (или госпроверки) все военнослужащие Красной
Армии, находившиеся в плену или окружении противника, решением фильтрационной
комиссии распределялись по нескольким учетным категориям (в документах сборника
упоминаются две из них). Отнесенные к первой категории передавались
командованию дивизии для использования по нарядам с последующей разработкой по
месту работы и жительства. Отнесенные ко второй категории направлялись в
принудительном порядке на работу в лесную, угольную, нефтяную промышленность.

Фонарь кабины экипажа – остекленная часть кабины
летательного аппарата, предназначенная для обзора при его пилотировании.

Форт (франц. fort от лат. fortis – сильный, крепкий) – крупное фортификационное сооружение открытого
(полевого) или закрытого (долговременного) типа.

«Хиви» – сокращенное от нем. Hilfswillige – «желающие помогать» или «добровольные помощники». Вспомогательный персонал в
германских войсках, составлял наиболее многочисленную категорию советских
граждан в рядах вермахта, использовался, как правило, на вспомогательных
работах.

Царицынская пограничная укрепленная линия – полоса укреплений,
прикрывавших участок южной границы Русского государства между Волгой (от
Царицына) и Доном. Протяженность более 60 верст. Строительство было начато
при Петре I и закончено при Анне Иоанновне. Состояла из
земляного вала с палисадом (деревянной надстройкой), включала форпосты и
крепости. После основания в 1777 г.
Азовско-Моздокской линии Царицынская линия была упразднена за ненадобностью.

Цивильный – гражданский.

Шрапнель – артиллерийский снаряд, наполненный круглыми пулями.
Предназначался главным образом для поражения живых открытых целей.

Шталаг (нем. Stalag
от Stammlager) – лагерь
постоянного содержания военнопленных рядового состава. Офицерский состав направлялся
в офлаги (нем. Oflag).

Эрзац (нем. Erzatz – замена) – неполноценный заменитель; то
же, что и суррогат.

«Язык» – противник, захваченный разведчиками.

1941 год

Рассказ о судьбе
военнопленных 1941 года хочется предварить цитатой из официального документа
более позднего времени. В феврале следующего 42-го года Управление военной
экономики при германском главном командовании сухопутных сил подготовило
меморандум, отмеченный грифом «Совершенно секретно». В нем шла речь о
проблемах, вставших перед народным хозяйством рейха в связи с наметившимся
затяжным характером войны. В меморандуме были помещены выдержки из доклада
высокопоставленного чиновника д[окто]ра Мансфельда: «Сегодняшние трудности с
применением рабочей силы не возникли бы, если бы мы вовремя приняли решение о
широкомасштабном использовании русских военнопленных. В нашем распоряжении было
3,9 миллиона русских, из которых сейчас пригоден только 1,1 млн. Только с
ноября 1941 по январь 1942 г.
умерло 500 000 русских».[20]

Помещенные под открытым
небом, либо в наскоро вырытых землянках, дощатых бараках они погибли от
истощения, от голода и холода без надлежащей медицинской помощи в лагерях,
подчиненных вермахту. Так обстояло дело не только в прифронтовой местности,
что, процитирую немецкого военного историка Гофмана, «частично объясняется крахом транспортной системы на восточном театре
военных действий», но и «в
лагерях военнопленных в
Генерал-губернаторстве,
где не было значительных
транспортных проблем, и
даже в лагерях на территории рейха».[21]

Те военнопленные 1941 года, которые спустя 4 – 5 лет давали показания
следователям ГУКР «Смерш», были людьми
удачливыми. Они смогли пережить «трагедию величайшего масштаба» – именно так оценил происшедшее в лагерях рейхсминистр А.
Розенберг в письме фельдмаршалу Кейтелю, отправленном 28 февраля 1942 г.[22]

Миллионы советских
военнопленных, упоминаемые в докладе Мансфельда, – неоспоримое
свидетельство военной катастрофы РККА, – катастрофы, перечеркнувшей все
предвоенные стратегические планы советского военного командования. Трудно
оспорить мнение Г. Померанца: «В 1941 году советская армия была разгромлена. Остатки отступали в хаосе, но в
этом хаосе отдельные части продолжали
сопротивление … и продержали немцев до жестоких морозов».[23]

Современные историки объясняют это поражение объективными причинами.
Читаем у А. Исаева: «Везде
действовал один и тот же неумолимый механизм, оборона растянутых по фронту
войск прорывалась, и за спиной дивизий и армий смыкались стальные клещи
танковых дивизий вермахта. Ранним утром 22 июня артиллерийская подготовка
вермахта обрушилась на приграничные части РККА, на нескольких ключевых
направлениях фронт был прорван, и в глубь СССР устремились танковые клинья, танки, артиллерия
и мотопехота на грузовиках. Удержать эти танковые клинья части у границ в силу
своей низкой плотности построения не могли. С военной точки зрения главная
причина поражений 1941 г.
– это разорванность РККА на три эшелона без оперативной связи друг с другом.
Над каждым из эшелонов (войска у границы, выдвигающиеся к границе «глубинные»
дивизии округов и, наконец, второй стратегический эшелон) немцы имели численное
превосходство. И каждый из эшелонов имел плотность построения, непригодную ни
для обороны, ни для наступления. Соответственно, вермахт поочередно перемалывал
эти три «забора» на своем пути. То есть сначала войска у границы, потом, пройдя
200–300 км, «глубинные» дивизии округов, потом второй стратегический эшелон на
рубеже Зап. Двины и Днепра. Каждый из эшелонов в силу расстояния в несколько сотен км от других
эшелонов ничем помочь им не мог, как и не могли помочь дивизии ВСЭ [второго
стратегического эшелона – О.Л.] «глубинным» дивизиям особых округов, а
«глубинные» дивизии, в свою очередь, ничем не могли помочь избиваемым у границы
войскам «армий прикрытия». Научно это называется «упреждение в развертывании»,
по такому же механизму происходил разгром Польши в 1939 г. […] Причина поражения – это низкие плотности войск у
границы вследствие незавершенности сосредоточения, развертывания и мобилизации»[24].

То, что под
пером военных историков напоминает анализ неудачно проведенного дебюта
гроссмейстерской шахматной партии, в глазах красноармейцев и младших командиров
РККА выглядит совсем иначе.

«В течение 5 – 6 часов
[мы] держали оборону заставы № 9, – рассказывает пограничник Орехов. – В первый же день войны
около 11 часов дня я был ранен минным осколком в ногу. После чего из-за
отсутствия подхода подкрепления к заставе из погранотряда или регулярных
воинских частей Советской Армии я был взят в плен немецкими войсками в
бессознании» (док. № 4).

«В плен я попал 22/VI-41 года
в окрестностях гор. Брест-Литовска, – вспоминает красноармеец 131 артиллерийского полка Е.А. Кошкин. – В первый день войны
немцы из артиллерии начали обстреливать наши казармы, появилась паника. [Все]
разбежались, кто куда мог, а большинство погибло от огня противника, остальных
немцы взяли в плен» (док. № 5).

Отставших от своих разбитых частей красноармейцев после долгих
блужданий по лесам задерживали местные жители – белорусы,
литовцы, украинцы, латыши – и сдавали германским патрулям, или прямо отводили
на сборные пункты, случалось, что и просто туда отправляли. Красноармеец Саранин
рассказывал, как он с товарищами по несчастью неделю провел на хуторе у одного
литовца, который их у себя приютил, кормил даже. «После этих 6 дней
он нам дал записки и отправил в штаб немецкой воинской части. Без сопровождающих
мы пришли в этот штаб. Когда мы пришли в штаб, нас допросил [немец], но
показания не фиксировал» (док. № 66). Бывало и по-другому. Красноармеец Елькин: «Немцы эшелон полностью взяли в плен. Вернее, они
эшелон разбомбили, а после стали собирать раненых. Немцы нас отправили в
госпиталь» (док. № 11).

Здесь необходимо сделать
маленькое отступление. Гитлер планировал нападение против
СССР как расовую, идеологическую войну: «Мы должны
отрешиться от идеи солдатского товарищества. Никогда коммунист не будет нам
товарищем. Речь идет о войне на уничтожение». Соответствующие приказы
отдавались в войска. «Войну нужно вести с неслыханной жестокостью», —
указывалось в директивном документе, подготовленном в штабе 4 танковой группы
генерала Э. Гепнера в мае 1941 г.
В этом духе воспитывали солдат: «Русские только для уничтожения. Не только
победить их, но уничтожить».[25]
В 1941 г.
немецкая военная пропаганда объявляла «всякого русского и
в особенности нерусского советского солдата человеком «низшего» происхождения».[26]

Надо
сказать, что далеко не все военнослужащие вермахта усвоили новые правила, не
сразу пришло и ожесточение. В
показаниях красноармейцев встречаются упоминания о первой медицинской помощи,
оказанной им на поле боя или в госпитале для военнопленных. «Меня
раненого взяли в плен, увели в больницу в местечко Малые Ракишки и положили на коечное лечение,
где я находился с 27 июня по 17 июля 1941 года»
(док. № 12). «После того, как я был подобран раненым в
бессознательном состоянии, то сначала был привезен в м. Острув-Маз[овецка] в лазарет, где находился около
9 месяцев. Здесь мне сделали 2 операции» (док. № 37). О раненых
по приказу офицеров вермахта заботились также и пленные советские медицинские
работники (док. № 52).

Большинство
попавших в плен красноармейцев – бойцы разбитых частей и соединений, рассеянных
в сражении и деморализованных, брошенных своими командирами. «Капитан нам
сказал, что мы находимся в глубоком окружении, все поблизости занято немцами,
спасайтесь, кто как хочет. И после этого он с лейтенантом ушел, и больше [они]
к нам не возвращались» (док. № 34). «Командование наше скрылось,
неизвестно куда. Тогда солдаты и младшие командиры спасались, кто как может»
(док. № 14).

Красноармейцы,
призванные из Пермской (Молотовской) области, попадали в плен под Брестом, под Киевом, под Ленинградом, в Умани, в Крыму, под Вязьмой, в общем, по всему откатывающемуся на восток советско-германскому
фронту. Большинство из них составляют пехотинцы, как кадровые, находящиеся на
службе с 1939 года, так и вновь мобилизованные и после короткого пребывания в
запасном полку отправленные в действующую армию. Иногда их даже не успели
вооружить: «Когда нас еще везли поездом, не доезжая до гор. Великие Луки, нас высадили и вели пешком километров тридцать. Мы еще начальство
спросили, когда будем получать оружие. Нам ответили, что пройдем еще километра
три и тогда будем получать оружие. Прошло еще немного времени, смотрим – сзади
нас уже оказались немцы, и тут же нас окружили и взяли в плен»
(док. № 75).

 Некоторые из них до пленения участвовали в
боях, другие, как процитированный выше М. Симанов, не сделали ни одного
выстрела. Кто-то был израненным подобран на поле боя солдатами вермахта: «В
плен попал я у г. Невель 3/VII-41 г., будучи ранен
в руку и глаз. [Я] лежал на поле боя, а когда пришел в чувство, пытался
скрываться во ржи. Но двое автоматчиков, немцы, [меня] задержали и направили в
г. Невель, поместили в школьную ограду, обнесенную проволокой. Через
неделю нас направили в м. Глубокое, сделали мне операцию и через 10 дней перевели в Молодечно» (док. № 56). Кто-то, израсходовав боекомплект, отбросил
винтовку и поднял руки, кто-то вообще был безоружным: «Наш расчет – четыре человека
– никакого оружия не имели» (док. № 71). Кто-то раненый и беспомощный
ждал немцев, на всякий случай бросив оружие. Вот что рассказывал на следствии
боец 112 стрелковой дивизии Аннушкин: «За несколько дней до пленения в батальоне у себя
я исполнял должность повара и на вооружении из личного оружия имел один наган.
Когда же меня контузило, то я этот наган зарыл под сосной, где ожидал помощи.
[…] Помощи от немцев я не ждал, но
был готов к приходу их. С этой целью я и зарыл наган, когда увидал приближение
немцев» (док. № 58). Кто-то был застигнут врасплох: «В июле 1941 г. 126-й
артполк 32-го СК, в котором я служил в должности нач. аптеки,
самостоят[ельными] группами стал выходить из окружения. Я в группе
3х ч[еловек] зашел в сарай в д. Орлово, чтобы дождаться ночи и ночью продолжать выход из окружения. Но нас в
сарае захватили 3 немецких солдата спавшими» (док. № 54). Кто-то
был брошен санитарами: «Нас, раненых, оставили на опушке леса, и 25 июля к
нам прошли немцы и взяли раненых в плен» (док. № 60).

Дальше
начиналась другая история. Лагеря. Этапы. Новые лагеря. Военные заводы.
Сельские хутора. Работа под бомбежками. Побеги. Наказания. И непреходящее
чувство голода.

Всем
им, конечно же, повезло: вовремя эвакуировали с театра военных действий,
переправив в шталаги, расположенные на территории Германии, Франции, Норвегии, генерал-губернаторства. Но кроме удачи, было и другое – огромная воля
к жизни, способность удержаться на самом краю: не умереть от голода, не
заразиться тифом, не погибнуть от воспаления легких, с достоинством принять
судьбу и не надеть форму вражеской армии. Закаленные, все испытавшие,
несломленные люди.

Затем
пришло освобождение и встреча с сотрудниками органов госбезопасности –
армейскими и территориальными. А потом затянувшееся на долгие годы возвращение
в мирную жизнь.

О.Л. ЛЕЙБОВИЧ

доктор исторических наук,

профессор

22 июня 1941 г.

№ 1
Протокол допроса Е.Ф. Шардакова[27],
рядового 184-го стрелкового полка 56-й стрелковой дивизии,
в Сталинском ГО НКГБ Кемеровской области

12 июля 1946 г.

г. Сталинск

Кемеровской области

Шардаков Евгений Федорович,
1918 года рождения, уроженец Молотовской области, Верещагинского р-на,
п. Верещагино, из рабочих, русский, образование высшее, б/партийный, не судим,
проживает [в] г. Сталинск Кем[еровской] обл.,
Сад-город, шахта Резанова Северная, барак № 2, работает забойщиком
шах[ты] Резанова Северная.

Об ответственности за дачу
ложных показаний и за отказ от показаний по ст. ст. 92 и
95 УК РСФСР предупрежден.

Шардаков

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах, когда и где попали в плен?

Ответ: В плен я попал 22 июня
1941 года [в] первый день войны в Гродненской области на границе. Мы были
направлены на укрепление границы. Но в 4 часа утра 22^го июня
41 года наша местность бомбилась немцами. Мы в это время спали. По бомбежке
мы поднялись, быстро собрались, поделили патроны, вышли на нейтральную зону и
заняли основной рубеж. Но в нашем направлении противник не показался. Он прошел
по другим дорогам, и нам было сообщено, что немец нас уже опередил и что связь
уже с тыловыми частями порвана. Командир роты разбил [нас] повзводно, чтобы
исследовать, где можно пройти к своим частям. Командир взвода [нас] разбил по
отделениям для того, чтобы узнать, где нет немца, и наладить связь.

Когда разбились по
отделениям, то наше отделение перешло дорогу, и друг друга мы уже растеряли, и
нас осталось двое. Мы пошли по направлению, т.е. по течению реки, но идти было
невозможно, потому что по правую сторону реки была немецкая артиллерия, а по
левую сторону немцы ходили в полный рост. В это время я решил спрятать
миномет и документы. Профсоюзный билет, комсомольский билет и военное
удостоверение спрятано в болоте все вместе. И решили дождаться темноты, залегли
в болото в кусты.

Часов [в] 7 –
8 вечера немцы вели поить лошадей. Я начал наблюдать за ними, а с другой
стороны нас немец заметил, закричал своим, и нас окружили и взяли в плен. И
сразу нас провели в штаб, где было еще трое с нашего батальона. [Нас] привели в
городок Сувалки, где было много пленных.

Вопрос: Вызывался ли в гестапо, СД,
жандармерию, полицию?

Ответ: Вызывался в гестапо после
побега.

Вопрос: О чем у вас спрашивали в
гестапо?

Ответ: Первый вопрос мне задался,
как [я] попал в запретную зону в лагерь СД. Второй вопрос задался, почему
бежали из военнопленного лагеря. Потом начали расспрашивать, как доставали
продукты питания, не грабили ли крестьян, куда бежали по направлению. Но когда
попал в плен в 1941 году 22 июня, я допрашивался русскими, с которыми
были немцы, которые допрашивали, когда попал в плен, где, какая часть, какое
звание или рядовой.

Вопрос: Как освободился из плена?

Ответ: Я из концлагеря сам перешел
в лагерь военнопленных, где организовали батальон военнопленных, где поставили
военную дисциплину. Расстановлены [мы] были в деревне по частным квартирам, по
крестьянам. Выдали нам оружие, и мы наблюдали за порядком. Ловили немцев,
которые не проходили англо-американскую комендатуру. Мы их забирали и
направляли в англо-американскую комендатуру. Затем наш батальон перешел в
лагерь Фаллингбостель. Из этого лагеря нас передали на советскую территорию, где были
организованы также батальоны, [мы] занимались военной подготовкой. Нас уже
снабжали газетами, радио было, и мы ходили уже вольно куда потребуется.

Вопрос: Что можете дополнить к
своим показаниям [кроме того], что у вас спрошено?

Ответ: Дополнить к своим показаниям
я ничего не могу.

В протокол допроса с моих
слов записано правильно.

Шардаков

Допросил:
п/оперуполномоченного Сталинского ГО НКГБ

Алексеенко

Д. 4901. Л. 3 – 4. Подлинник. Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 2
Из протокола допроса В.П. Колупаева, рядового 89-го стрелкового
полка,
в отделе контрразведки «Смерш»
77-го запасного стрелкового полка
21-й запасной стрелковой дивизии

20 июня 1945 г.

1945 года июня месяца
20 дня я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 77-го ЗСП лейтенант Мелехин, допросил бывшего военнопленного, находившегося в плену у немцев

Колупаева Василия Прокопьевича, 1920 года рождения, уроженца
д. Верховка Чернушинского района Молотовской
области, из крестьян, колхозник, б/п, образование 4 класса, русского, не
судимого.

Вопрос: Расскажите об
обстоятельствах Вашего пленения.

Ответ: Я служил при батарее ПТО
89-го стрелкового полка рядовым. 22 июня 1941 года наш полк стал
отступать с литовской границы. Я был ранен и был с расчетом отрезан от своих, и
был подобран немцами.

Вопрос: Расскажите, в каких лагерях
военнопленных пребывали и чем занимались.

Ответ: С первого дня моего
пленения немцами я находился в лагере Иоганнесбург (Восточная Пруссия), при лазарете лагеря лечился с 22 июня 1941 года до ноября 1941 года.
После был переведен в лагерь Алленштайн (Восточная Пруссия), находился в
бараке слабых до ноября месяца1942 года, на работу не посылался. Потом был
отправлен на шахты [в] лагерь Кляйн Росми (Лотарингия), где работал в угольной шахте чернорабочим до сентября месяца
1944 года. При отступлении немцев с запада при наступлении союзников нас
всех с шахты 2 сентября 1944 года из лагеря Кляйн Росми (Лотарингия)
эвакуировали в лагерь Рорба (Лотарингия). Из лагеря [нас]
посылали под усиленной охраной на строительство оборонительных сооружений. Там
я пробыл дней 20 и был отправлен в лагерь Саргемин (Лотарингия), работал на отрывке
окопов, траншей и других сооружений. Проработал дней 15, с голоду заболел и был
направлен в лазарет при лагере, где находился на излечении до 11 декабря 1944 г. С приходом
союзных войск был освобожден.

У американцев пребывал при
лагере Туль, находился [там] в течение месяца и был отправлен на излечение [в]
Нанси (фр[анцузский]), и пролежал [там] месяца
полтора. [Потом] был отправлен в Шалигальма, где был до апреля 1945 года. После был переведен в лагерь Септен, г. Марсель, и 14 мая 1945 г.
был отправлен на Родину. В запасной полк прибыл 28 мая 1945 года из
Одессы.

Вопрос: Расскажите, кто пребывал с
вами в лагере военнопленных.

Ответ: Со мной вместе в лагере
военнопленных в плену у немцев были Кононенко Семен, Григорьев Семен, Максименко Николай, Воропаев Иван, Банников Федор. […][28]

Протокол с моих слов записан
правильно, и мной лично прочитан.

Колупаев[29]

Допросил оперуполномоченный
ОКР «Смерш» 77-го ЗСП

лейтенант   Мелехин

Д. 2535. Л. 2 – 3. Подлинник. Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 3
Протокол допроса И.Г. Окладникова[30],
рядового 92-го пограничного отряда войск НКВД,
в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

7 августа 1948 г.

с. Чад

Щучье-Озерского района

Молотовской области

Я,
нач. Щ[учье]-Озерского РО МГБ капитан Михайлов, допросил репатрианта

Окладникова Ивана Григорьевича, 1921 г. рождения,
ур. д. Куклиян Щ.-Озерского р-на
Молотовской обл., русского, из крестьян-середняков, не судимого,
образование 4 класса, колхозник к-за «8 Марта», военнообязанного
нестроевика, находившегося в плену у немцев с 22 июня 1941 года по
20 апреля 1945 года, освобожденного французскими войсками, в
настоящее время работает в качестве молокосборщика, проживает в д. Куклиян Щ.-Озерского р-на.

Об ответственности за отказ
от дачи показаний и за ложные показания предупрежден по ст. ст. 92 и
95 УК РСФСР.

Окладников

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах, когда и где вы попали в плен к немцам.

Ответ: Пленен немцами 22 июня
1941 г.
при следующих обстоятельствах. Я проходил службу в Советской Армии в войсках
НКВД рядовым в 92-м погранотряде в 3-й резервной комендатуре. 21 июня
вместе с пограничником Корякиным Дмитрием выехали на погранпост в село Залеская воля и вернулись на 10-ую
заставу 92-го погранотряда НКВД, дислоцировавшегося в гор. Перемышль. В 4 часа 22 июня 1941 г. в связи с наступлением немецких
войск мы вступили в бой против немецких войск. Через час в момент боя меня
ранило пулей в ступню левой ноги. Я уполз в блиндаж, немного пострелял, и
патронов не стало более. Немцы обошли блиндаж и нас закидали гранатами. При
этом меня ранили в правую ногу в бедро и в правую руку. Я потерял чувство и
находился без памяти. Оказался таким образом плененным немцами, которые
перевезли [меня в лазарет]. И через восемь дней, вошедши в память, я оказался в
городе Ярослав (б. Польша) на реке Сан, где я находился на излечении в лазарете до апреля месяца
1942 года. Вместе со мною был тоже раненый Шубин из Ивановской области, у которого была оторвана рука ниже
локтя и нога ниже колена.

Вопрос: Расскажите, в каких лагерях
военнопленных вы находились и чем занимались.

Ответ: Из Ярослава [меня] перевезли в
гор. Перемышль Львовской обл. в лагерь военнопленных. [Я]
ничем не занимался, ходил на костылях, а в июне 1942 года [меня] перевезли
в гор. Замостье (Польша) в инвалидный лагерь военнопленных.

Из этого лагеря я в числе
6-ти человек совершил побег. Со мною бежало 5 человек, фамилии их не знаю.
Они все убежали, а меня задержали двое, один из них был полицейский. Меня
конвоировал полицейский до лагеря в/пл. в Замостье. За этот побег мне дали немцы наказание – 25 плеток и арест [на]
16 дней. После отбытия наказания, в августе 1942 г. отправили
меня в числе ста человек военнопленных в штрафной лагерь в Понятова (Польша). Здесь [мы] ничем не
занимались. А в октябре м-це 1942 года [меня] в числе 15 человек в/пленных
перевезли в г. Варшаву и поместили в лагерь
«Цель 24». В этом лагере находился до июля 1944 года, работал на
кухне посудником.

С наступлением советских
войск на Варшаву нас, военнопленных, из Варшавы вывезли на расстояние 70 – 75 клм,
а через неделю нас увезли в лагерь [№] 5 в Штуттгарт, лагерь находился около этого города. [Я находился там] примерно до
ноября 1944 г.,
ничего не работал. Вместе со мною в 5 лагере были: Козлов Тихон Иванович из Воронежской обл. и Хлобустин Михаил из Ростовской области. В ноябре 1944 г. нас
вывезли в числе 25 человек в гор. Оберндорф. Козлов и Хлобустин были вместе со мною. Работали в лесу на свалке леса. 20 апреля
1945 года были освобождены французскими войсками.

Перед освобождением за
сутки, вернее ночью на 20-е апреля, я в числе пяти человек бежал в лес, а
как появились танки с французскими войсками, мы вышли к ним. Со мной вместе
были Петров Василий из Киевской области, Хлобустин Михаил из Ростовской области, Козлов Тихон Иванович из Воронежской области.

Вопрос: Сколько раз вы совершали
побег из лагерей в/пленных за время пребывания плену?

Ответ: Совершил всего два побега:
первый из Замостья (Польша), как уже показывал выше, а второй из Оберндорфа 19 апреля 1945 г.

Вопрос: А в Люксембурге вы были?

Ответ: В Люксембурге я не был.

Вопрос: А почему в опросном листе в
306 лагере 11 сентября 1945 года записано, что вы были еще в
Люксембурге?

Ответ: В Люксембурге я не был.
Вероятно, лагерь вблизи Штуттгарта назывался так. Наподобие этого
города на карте я находил город Людвигсбург. Возможно, вкралась путаница.

Вопрос: Сколько раз вы подвергались
допросам органами гестапо?

Ответ: Допрашивали [меня] четыре
раза.

Первый
раз[31] допрашивали в Ярославе в марте 1942 года. Допрос
производил немец за произведенную мною кражу одной брюквы. Допрос длился 5 –
10 минут, допрос фиксировался. [Допрашивавший меня немец] записал
установочные данные и адрес места рождения, задал вопрос, что голоден что ли я.
После этого моим же костылем несколько раз ударил по мне. Я упал с ног, даже у
меня потекла кровь из рта и носа. Допрос происходил в карцере в присутствии еще
одного русского, тоже военнопленного, посаженого за кражу. Допрашивающий меня
немец был в гражданской форме. Видел я его в лагере 3 раза, ходил он с
бумагами. После побоев меня из карцера вытолкнул.

Второй
раз [я] допросу
подвергался в Замостье в июле 1942 года за побег
из лагеря в числе 6 человек. Я был шестой. Допрашивал гестаповец,
фиксировал содержание допроса, опрашивал установочные данные, в каких лагерях
был. Спрашивал, где служил. Я сказал, что строили доты. [Спрашивал], знаешь ли
кого-либо из коммунистов, находящихся в лагере. Также спрашивал, кто есть из
командиров Советской Армии, и кто высказывает антинемецкие настроения из числа
военнопленных советских граждан. На эти вопросы я ничего не отвечал
положительного для гестаповца, хотя гестаповец [приказал] меня накормить
обедом, давал закурить сигарету. Если, говорил, не выявишь названных лиц, то
посажу в карцер.

В результате меня выдержали
в карцере 16 суток. На допрос меня приводили один раз. На протоколе
допроса я не расписывался, а приложил пальцем оттиск мизинца. В карцере я
находился один все шестнадцать суток. После отбытия [наказания] меня в числе
100 человек, главным образом тифозно-больных, отправили в Понятову в штрафной лагерь.

Третий
раз
допрашивался в Понятове в сентябре 1942 года за проданные мною свои брюки
за две пайки хлеба. Допрашивал комендант лагеря, немец. [Он] записал полные
установочные данные, предъявил претензию за проданное обмундирование.
Спрашивал, где служил, после чего побил плетью и бросил на кухне к стене. В
комендатуру не вызывал. Под записями я не расписывался. Допрос происходил на
чистом месте у проволочного ограждения.

Четвертый
раз
допрашивался в г. Варшава, куда я прибыл в числе 15-ти человек. Допрос проводился по поводу
того, что я совершил кражу картофеля и калеги, наполнил один противогаз из[32]
… у барака. Это произошло в октябре месяце 1942 года. Допрашивал комендант
лагеря – немец – с переводчиком, которые спрашивали, откуда прибыл и
где служил, в какой части. На этот вопрос я ответил, что я строил доты в
качестве плотника. Комендант с переводчиком спрашивали еще о том, где находятся
секретные документы, служил ли при штабе. Я сказал, что не знаю ничего.

Вопрос: Вы показали, что совершили
лишь один побег. А при опросе 11 сентября 1945 г. показали,
что четыре раза допрашивался гестаповцами за побеги. Уточните.

Ответ: Я из лагеря убегал один раз,
о чем дал показание выше. А что касается записи в опросном листе от
11 сентября 1945 г.,
то я не говорил, что «допрашивался четыре раза гестапо за побеги». Признаю, что
я говорил допрашивавшему меня майору, что я допрашивался четыре раза за побег и
кражи, а он записал иначе. Расписался я в опросном листе, не прочитав
содержание записей по своей малограмотности.

Вопрос: Кто может подтвердить ваши
показания?

Ответ: Может подтвердить Козлов Тихон Иванович из гор. Воронеж, быв. рабочий резинового завода, и Хлобустин Михаил из Ростовской области, с которыми я находился
вместе с 1942 года до 20 апреля 1945 г., с
которыми я расстался в Оберндорфе.

Вопрос: После освобождения
французскими войсками вы подвергались опросам и допросам?

Ответ: Ни допросам и ни опросам не
подвергался.

Вопрос: Когда вы были переданы советскому
командованию?

Ответ: [Мы] были переданы
советскому командованию в городе Мельк (Австрия). Нас приняли от американцев, которые нас, приняв от французов,
сопровождали в эшелоне до г. Мельк в течение 8-ми дней. Все эти 8 суток мы
были в пути. В Мельке побыли одни сутки, а затем [нас] перевезли в г. Вену, а из Вены в гор. Брук, в котором прожили до 22 августа 1945 г., а затем
находились в лагере [№] 306 в Австрии.

Вопрос: Кого вы знаете из изменников
Родине?

Ответ: Знаю изменника Родине по
имени Анатолий из Московской области. [Он] был переводчиком в лагере «Цель 24» в Варшаве. Других данных о нем не знаю.

Вопрос: Вы сколько времени были у
американцев?

Ответ: Во [время] сопровождения
эшелона американцами [мы] были [с ними] пять суток, до гор. Мельк
(Австрия).

Вопрос: Вас допрашивали
американские представители?

Ответ: Нет, не допрашивали, а
просто сопровождали для передачи советскому командованию.

Вопрос: Чем дополните свои
показания?

Ответ: Дополнить ничем не могу.

Показания с моих слов
записаны верно. Протокол опроса прочитал лично

Окладников

Допросил  Михайлов

Д. 3509. Л. 2 – 6. Подлинник. Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 4
Протокол допроса В.Ф. Орехова,
рядового 91-го пограничного отряда внутренних войск НКВД,
в Орском отделении транспортного отдела МГБ
Оренбургской железной дороги

12 ноября 1946 г.

г. Орск

Оренбургской области

Я, зам. нач. ОТО
МГБ майор Новаженин, допросил в качестве свидетеля

Орехова Владимира Федоровича, 1920 года рождения, уроженца Молотовской
обл., Верхне-Муллинского р-на, дер. Баские, происходит из крестьян-середняков, по национальности русский,
б/партийный, образование 4 группы, женат, не судим, работает слесарем стройцеха
Т № 3, ст. Орск, проживает – гор. Орск, Набережная ул., д. № 2.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР, мне объявлено.

Орехов

Вопрос: Когда и как вы были пленены
немецкими войсками?

Ответ: На военную службу в
действующую Советскую Армию я был призван в сентябре м-це 1940 года
Верхне-Муллинским райвоенкоматом и служил при 91-м погранотряде внутренних
войск МВД[33] [с]
расквартированием в гор. Рава-Русской.

С началом Отечественной
войны с немецкими захватчиками 22^го июня 1941 года
погранотряд, в котором я находился на военной службе, с первых же минут вступил
в бой с немецкими войсками. В течение 5 – 6 часов [мы] держали оборону
заставы № 9. В первый же день войны около 11 часов дня я был
ранен минным осколком в ногу. После чего из-за отсутствия подхода подкрепления
к заставе из погранотряда или регулярных воинских частей Советской Армии я был
взят в плен немецкими войсками в бессознании. И только через некоторое время,
очнувшись в госпитале, я увидел двух товарищей с заставы, также раненных.

Вопрос: В каких лагерях вы
находились, сколько времени и допрашивались ли немецкими властями?

Ответ: После пленения немецкими
войсками я находился на излечении в госпитале при гор. Замостье (Польша) в течение 3½ м-цев. Затем
при общем лагере находился до глубокой осени 1941 года, откуда был
перевезен в лагерь военнопленных [в] гор. Ченстохова (Польша). Пробыв [там] до апреля м-ца 1942 г., этапом вывезен в лагерь Штаргард
(Германия), откуда я в числе 35 ч[елове]к направлялся на полевые
сельхозработы к пану (фамилию пана и название местности не помню). [Я]
проработал на полевых работах месяца 2, затем взят был обратно в лагерь
Штаргард, и осенью 1942 года [меня] вывезли этапом в Норвегию в лагерь Киркенес. [Там] я работал на строительстве аэродрома, прожив зиму
1942/43 г., и к весне 1943 г.
[меня] вывезли в лагерь Альта, [где] прожил 3 м-ца, работал при порту. После чего в команде
90 человек был переведен в порт Боссекоп, работая при порту и на сооружении бомбоубежищ при саперных и
строительных немецких воинских частях, побыв [там] до осени 1944 года.
Затем как рабочий-военнопленный я в числе 17 человек был придан к немецкой
воинской части по ее обслуживанию в хозяйстве. [Я был] вывезен в местечко
Теннес, побыв [там] до мая м-ца
1945 года. Воинская немецкая часть строила оборонительные сооружения
военного характера. И 3^го мая 1945 г. я при этой
же воинской немецкой части вывезен был в гор. Ларвик, где находился при немецкой части до конца капитуляции Германии 9^го мая
1945 года.

Вопрос: Расскажите, как вас
зачислили в рабочую команду при воинской немецкой части и какое с вас брали
обязательство о соблюдении военной тайны.

Ответ: Из лагеря Боссекопа я по счетному отбору немецким
командованием был придан команде по обслуживанию немецких воинских частей,
разъезжая с ней до конца капитуляции Германии. Никаких обязательств о сохранении военной тайны я никогда никому не
выдавал.

Вопрос: Находясь в плену у немцев,
вызывались ли вы на допросы немецким командованием?

Ответ: Будучи в плену у немцев, я
на допросы немецким командованием не вызывался.

Вопрос: Принадлежали ли вы к
немецким формированиям?

Ответ: К немецким формированием я
не принадлежал.

Вопрос: Кого вы знаете из бывших
военнопленных, находившихся вместе с вами в плену, и где они находятся?

Ответ: Из бывших военнопленных,
прибывших для работы на Оренбургскую железную дорогу вместе [со мной], по
лагерям я хорошо знаю Зайцева Якова и Гончарова Николая. Где они работают на Оренб[ургской] ж. д., я не знаю.

Протокол составлен с моих
слов верно, мне прочитан. Записано правильно.

Орехов[34]

Допросил
зам. нач. ОТО МГБ ст. Орск

майор Новаженин

Д. 3527. Л. 2 – 3. Подлинник. Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 5
Из протокола допроса Е.А. Кошкина[35],
рядового 131-го артиллерийского полка 6-й стрелковой дивизии,
в Юго-Осокинском РО МГБ Молотовской области

27 февраля
1947 г.

с. Юго-Осокино

Юго-Осокинского
района

Молотовской
области

Начат
в 21 час 20 мин.

Окончен
в 22 час. 45 мин.

[…][36]
Вопрос: Когда и каким райвоенкоматом Вы были призваны в Советскую Армию?

Ответ: В Советскую Армию я был
призван 23/X-1940 года Чердынским райвоенкоматом
Молотовской обл.

Вопрос: В каких воинских частях Вы
служили?

Ответ: После призыва я один месяц
служил в 140-м инженерном батальоне, позднее до момента пленения служил
разведчиком в 131-м артиллерийском полку 6-й стрелковой дивизии,
дислоцировавшейся в окрестностях гор. Брест-Литовска.

Вопрос: Когда и где Вы были пленены
немцами?

Ответ: В плен я попал 22/VI-41 года
в окрестностях гор. Брест-Литовска.

Вопрос: При каких обстоятельствах Вы
были пленены?

Ответ: В первый день войны немцы
из артиллерии начали обстреливать наши казармы, появилась паника. [Все]
разбежались, кто куда мог, а большинство погибло от огня противника, остальных
немцы взяли в плен.

Вопрос: Где жили и чем занимались в
немецком плену?

Ответ: С июня 1941 г. по 31/VIII-42 г. был в рабочем
лагере [в] гор. Седлец (Польша), работал на разных работах. С сентября 1942 г. по 22/IX-42 г. – лагерь [в] гор. Гамерштейн
(Германия), нигде не работал. С октября 1942 г. по 17/I-44 г. – лагерь [в]
гор. Боде (Норвегия), работал на постройке аэродрома. С января 1944 г. по 8/XI-44 г. – лагерь [в]
гор. Рогнан (Норвегия), работал на постройке аэродрома. С ноября 1944 г. по 12/II-45 г. – лагерь [в]
гор. Хенефосс (Норвегия), работал также на постройке аэродрома. С февраля 1945 г. по 9/V-45 г. – лагерь [в]
гор. Лиллехаммер (Норвегия), [работал] на разных работах. Из плена освобожден английскими[37] войсками.

Вопрос: Немцы Вас допрашивали?

Ответ: Нет, не допрашивали. […]

Вопрос: Что желаете дополнить?

Ответ: Дополнить ничего не желаю.

Протокол допроса мною
полностью прочитан, записано с моих слов все верно.

Е. Кошкин

Допросил: опер. упол. Юго-Осокинск[ого] РО МГБ

ст. л-т         В. Черкасов

Д. 2674. Л. 13 – 14 об. Подлинник.
Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 6
Из протокола допроса П.И. Воробьева[38],
рядового 91-го пограничного отряда,
в Сивинском РО МГБ Молотовской области

24 декабря
1946 г.

с. Сива

Сивинского
района

Молотовской
области

[…][39] Вопрос: Когда вы были призваны в
Красную Армию и где походили службу?

Ответ: В Красную Армию я призван в
1940 году Сивинским РВК и проходил службу в 91-м погранотряде на западной
границе, в районе города Рава-Русская. В июне месяце 1941 года при нападении немецко-фашистских
захватчиков на СССР я был пленен немецкими войсками.

Вопрос: Расскажите подробно
обстоятельства пленения.

Ответ: 22 июня 1941 г. в 4 часа
утра немецкие войска обстреляли наш участок границы. Между нами и немцами
завязался бой, в котором немцы разбили наш отряд, и [они] перешли нашу границу.
Я с начальником заставы мл. лейтенантом[40]
… в деревне Дахново спрятались в стог соломы с таким расчетом,
[чтобы] дождаться ночи и продвигаться на восток, т.к. днем двигаться не было
возможности – немцы наш район обошли. Часов [в] 6 вечера по доносу одной
украинки из деревни Дахново, фамилию я ее не знаю, нас немцы из стога соломы
вытащили и взяли в плен. И направили в лагерь военнопленных в Польше в 7 километрах
от реки Зап[адный] Буг, в поле, где я находился
месяца три, т.е. до сентября м-ца 1941 года.

После был
вместе с другими военнопленными переведен в центральный лагерь военнопленных в
Германии (лагерь стоял в поле,
месторасположения сейчас не помню), где находился до апреля месяца
1942 года, нигде не работал. После был переброшен в лагерь военнопленных
[в] город Гамбург, работал на разных работах. В мае месяце 1943 года [я] вместе с
военнопленными этого же лагеря Рузайкиным Павлом и другим военнопленным по имени Андрей из лагеря бежали с целью попасть в Россию, находясь в побеге шесть дней. Нас немецкая полиция в лесу задержала.
После меня направили в лагерь военнопленных [около] дер. Профиль, находящийся в 7 километрах от гор. Лейпциг по направлению [на] юго-восток.
А моих товарищей, Андрея и Рузайкина Павла, направили в другие лагеря. Больше я их не видал. В лагере около
дер. Профиль я содержался до мая месяца
1945 года, т.е. до момента освобождения нас американскими войсками.

После
освобождения американскими войсками я вместе с другими военнопленными был
передан советским войскам, где я прошел проверку и был зачислен [в] 524-й
стрелковый полк, где и служил до демобилизации, т.е. до апреля месяца
1946 года.

Вопрос: Вы подвергались допросам
немецкими военными властями после того, как были взяты в плен в июне месяце
1941 года?

Ответ: После того, как я был пленен
немецкими войсками в 1941 году, никаким допросам не подвергался.

Вопрос: Где и когда Вы подвергались
допросам немецкими властями, находясь в лагерях военнопленных?

Ответ: В 1943 году в мае
месяце при задержании меня немецкой полицией я подвергался допросу, где меня
допрашивал немецкий офицер по вопросам: когда и откуда, т.е. из какого лагеря
военнопленных, бежали и куда бежите, – где я дал показания, что я бежал из
лагеря военнопленных города Гамбург, идем в Россию, побег совершили потому,
что мы голодные. После допроса дали двадцать одни сутки ареста, которые я
отсидел. После меня направили в лагерь военнопленных, расположенный в 7 километрах
от города Лейпциг.

Вопрос: Рузайкина Павла и второго [военнопленного] по имени Андрей также подвергали допросу или же вас одного допрашивали?

Ответ: Допросам подвергались все
трое, т.е. Рузайкин Павел и Андрей.

Вопрос: Рузайкин Павел и Андрей вместе с вами были
направлены в лагерь военнопленных вблизи Лейпцига, или же они были направлены в другой лагерь?

Ответ: После допроса нас всех троих
посадили на 21 сутки в тюрьму. После того, как мы отсидели указанный выше
данный нам арест, меня одного направили в лагерь, а Рузайкин и Андрей остались в тюрьме. Куда их
направили, я не знаю.

Вопрос: В лагере военнопленных в
районе гор. Лейпциг вы не подвергались допросам?

Ответ: Допросу в лагере военнопленных
в районе гор. Лейпциг я не подвергался.

Вопрос: На какой работе вы работали,
будучи в лагере военнопленных в дер. Профиль в 7 километрах
от гор. Лейпциг?

Ответ: Первоначально я работал на
погрузке-разгрузке железа (утильсырья) краном, после работал в мастерской шахты
на ремонте агрегатов, [там я работал] до момента освобождения американскими
войсками.

Вопрос: Что еще желаете дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу.

Протокол с
моих слов записан правильно и мною прочитан, в чем и расписуюсь.

Воробьев

Допросил: оперуполномоченный Сивинского РО МГБ

ст. лейтенант       Бабкин

Д. 1544.
Л. 4 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

22 июня 1941 г.

№ 7
Протокол допроса И.И. Казанцева,
рядового 91-го пограничного отряда,
в Сивинском РО МВД Молотовской области

17 января
1947 г.

с. Сива

Сивинского
района

Молотовской
области

Начат
в 10 час. 00 мин.

Окончен
в 11 час. 30 мин.

Я, нач. Сивинского РО
МВД лейтенант Кропачев, допросил в качестве[41] …

1. Фамилия, имя и отчество –
Казанцева Ивана Ивановича.

2. Год рождения – 1922. 3. Место рождения
– д. Паленово Сивинского с/сов. Сивинского района Молотовской
обл.

4. Адрес – д. Паленово Сивинского
района Молотовской обл.

5. Парт[ийность] – чл. ВЛКСМ  [с –] года.  6.
Национ[альность] – русский.

7. Гражд[анство] – СССР.

8. Паспорт или другие
документы – в[ременное]/удостоверение,
выданное Сивинским райвоенкоматом 14 декабря 1946 г.

9. Образование – 10 классов ср. школы.

10. Профессия и должность – не имеет.

11. Род занятий – не работает.

12. Состав семьи – мать Казанцева Анна Егоровна, 1900 [года рождения]; сестра Анна Ивановна, 1930 [года рождения]; брат Павел Иванович, 1932 г. рож.
Проживают [в] д. Паленово Сивинского с/с.

13. Кто из близких
родственников находится или находился в период Отечественной войны на службе в
Красной Армии или Военно-Морском флоте – никто не служит и не служил.

14. Социальное происхождение
– из
крестьян-середняков.

15. Обществ[енная] и
политическая деятельность в прошлом – не занимался.

16. Правительственные
награды – не
имеет.

17. Военное или специальное
звание – нет.

18. Отношение к воинской
повинности – в/обязанный.

19. Участие в Отечественной
войне – участвовал,
91-й погранотряд 12-й заставы под г. Рава-Русская.

20. Имеет ли ранения и
контузии – имеет
два ранения.

21. Был ли на территории,
оккупированной противником – с 1941 по 1945 год находился в немецком плену.

22. Участвовал ли в бандах,
антисоветских организациях и восстаниях (где, когда) – не участвовал.

23. Судимость – со слов не судим.

Об
ответственности за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР.

И. Казанцев

Показания
обвиняемого (свидетеля) Казанцева

Вопрос: Расскажите, когда и каким
райвоенкоматом вы призваны в Красную Армию и в каких воинских частях служили и
кем.

Ответ: В Красную Армию я призван
27 сентября 1940 года Сивинским райвоенкоматом и направлен был в 91-й
погранотряд 12-й заставы, где служил под гор. Рава-Русская рядовым бойцом до момента моего
пленения немецкими войсками, т.е. до 22 июня 1941 г.

Вопрос: Расскажите обстоятельства
вашего пленения: где, когда, при каких обстоятельствах.

Ответ: Я служил в погранотряде
91-м, и в момент вторжения немецких войск на советскую территорию при защите
своей границы 22 июня 1941 года был ранен двумя пулями в спину и шею.
Дальнейшее сопротивление немецким войскам оказывать был не в состоянии, после
чего был взят немецкими войсками в плен. В плен был я взят один, других бойцов
нашей заставы в количестве пяти человек я встретил уже в плену [в]
г. Замостье.

Вопрос: Расскажите, в каких странах
вы находились в немецком плену и что делали?

Ответ: Первое время, когда меня
взяли в плен, отправили в г. Замостье (Польша), где [я] находился в госпитале на излечении до 20 июля
1941 года, откуда по излечению был выписан и отправлен в лагерь в/пленных.

30 июля
1941 года [меня] отправили в Германию в лагерь
военнопленных № 10 Д около г. Мюнстер, в котором находился до 13 сентября 1941 г., нигде не
работал. [Потом меня] отправили в гор. Мюнстер в рабочий лагерь. [Я]
работал на лесозаготовках и ремонте дорог. 14 февраля 1942 года
отправили в г. Гамбург и поместили в лагерь
военнопленных «Вольтерхоф», где работал в порту на разгрузке песка, откуда
17 июня 1942 года [меня] отправили в лагерь в/пленных № 10 Д
около г. Мюнстер. [Там я] нигде не работал ввиду слабого состояния здоровья, откуда
6 августа 1942 года отправили на работу к помещику вблизи
гор. Шлезвиг, где работал в числе 20 военнопленных на сельхозработах до
момента моего освобождения английскими войсками, т.е. до 5/V-45 года.

Вопрос: Расскажите, вы подвергались
арестам, допросам со стороны немецких властей?

Ответ: Я содержался в немецком
плену с 1941 по 1945 год и арестам или допросам со стороны немецких
властей не подвергался.

Вопрос: Скажите, вы подвергались
арестам или допросам со стороны союзных нам властей?

Ответ: Из немецкого плена я
освобожден 5 мая 1945 года английскими войсками и 7 июня
1945 года в группе эшелона передан советским войскам. Репрессиям, арестам,
допросам со стороны союзных нам властей я не подвергался.

Вопрос: Расскажите, когда и откуда
вы возвратились к постоянному месту жительства, причины возвращения.

Ответ: Я по возвращению из плена
был зачислен в ряды Красной Армии, и 23 ноября 1946 года меня
демобилизовали из 883-го стр. полка 22-й мех. дивизии.

Вопрос: Скажите, в каких местах вы
походили проверку?

Ответ: Проверку я проходил в 218-м
армейском запасном стрелковом полку в г. Косоноц (Нижняя Силезия). Вторично – при 883-м полку 22-й мех. дивизии [в] г. Заган.

Протокол
допроса записан с моих слов верно и мною почитано, в чем и расписуюсь.

И. Казанцев[42]

Допросил  нач. РО МВД

лейтенант   Кропачев

Д. 2270.
Л. 3 – 4 об. Подлинник[43].

22 июня 1941 г.

№ 8
Регистрационная карточка Н.Н. Федосеева,
младшего сержанта 59-го стрелкового полка
85-й стрелковой дивизии 3-й армии,
составленная во 2-м учебном стрелковом полку
47-й учебной стрелковой дивизии

6
июля 1945 г.

ст. Суслонгер

Марийской АССР

1. Фамилия – Федосеев.

2. Имя – Николай. 3.
Отчество – Николаевич.

4. Год и место рождения – 9.01.1917 [г.],
д. Юла, Косинск[ий] р-н Молотовской обл.

5. Национальность – коми. 6.
Партийность – ВЛКСМ.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – стрелок.

б) гражданская – счетовод.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – с. Коса, ул. Ленина, [д.] 49, Молотовская обл.

9. Воинское звание – мл. сержант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 3.01.40 г., Кочевским
РВК.

11. Когда и где был пленен – 22.06.41 г.
под г. Гродно.

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 59-й
стр. полк, 85-я ордена Ленина стр. дивизия, 3-я армия, пехота,
ком. отделения.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – с 22.06.41 г.
в Норвегии, лагерь № 330,
[работал] на общих работах.

14. Когда и откуда прибыл на
арм. СПП или в спец. зап. часть НКО, в спецлагерь или на
проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 3.07.45 г. из Норвегии, личный № 962.

15. № и название
арм. СПП, спец. зап. части НКО, спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – 2-й учебный стрелковый полк 47-й УСД,
ст. Суслонгер, Марийская АССР.

16. Регистрационный номер

17. Дата и место убытия – 10.09.45 г.,
ст. Челябинск.

Правильность записанных на
меня сведений подтверждаю

Федосеев

Подпись
сотрудника, заполнившего карточку[44]

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[45].

23 июня 1941 г.

№ 9
Из протокола допроса Ф.И. Мелешина[46],
политрука 314-го отдельного батальона связи при 184-й дивизии
Литовского национального корпуса,
в 7-м отделении особого отдела НКВД Подольского спецлагеря

17 января 1942 г.

г. Подольск

Московской
области

[…][47]
Вопрос: Расскажите, где Вы попали в окружение и как оттуда выходили.

Ответ:
До начала
войны я находился в лагерях в Литовском корпусе [в] гор. Ораны. На второй день войны
23 июня в тылу нашего корпуса уже был противник, и мы были окружены. В
корпусе поднялась неразбериха и перестрелка, часть командного состава из
литовского офицерства ушла на сторону противника.

Я в
это время находился на коммутаторе, где находилось 7 литовских
красноармейцев и 2 человека с восточных областей. Приказа отступать не
было, и я досидел до того времени, что был полностью окружен танками,
бронемашинами и автоматчиками. В этот момент мы вместе с политруком Семеновым
уничтожили свои партбилеты. Личного оружия у меня не было, винтовки у бойцов
были без патронов, так что сопротивляться было нечем. Когда немцы окружили
коммутатор, их было около 50 человек, и нас, всего группу в
9 человек, взяли в плен. После тщательного обыска нас повели в близлежащий
лагерь, где уже было много пленных.

Вопрос:
Кто с Вами
разговаривал из немцев?

Ответ:
Как во
время пленения, так [и] за все время нахождения в плену у немцев никто со мной
не разговаривал, и допросам я не подвергался.

Вопрос:
Сколько
времени Вы находились в плену у немцев и чем занимались?

Ответ:
В плену у
немцев в лагере я находился 21 день: с 23 июня по 14 июля
1941 года; за этот период я сидел и ничего не делал.

Вопрос:
Кого-нибудь
вызывали на допрос?

Ответ:
Я лично не
видел, чтобы кого-нибудь вызывали на допрос, так как в лагере было очень много
пленных, около 40000 человек.

Вопрос:
Расскажите
об обстоятельствах побега из плена.

Ответ:
Вечером
14 июля самолеты Красной Армии начали бомбить близлежащую бензобазу между
ст. Ораны и нашим лагерем, часть бомб
попала на территорию лагеря. Охрана лагеря, побросав оружие, бросилась бежать.
В этот момент я бежал из лагеря вместе с большой группой военнопленных, около
400 человек.

Я
зашел на первый хутор, попросил покушать и на опушке леса пролежал до вечера, а
вечером продвигался на восток. Так я двигался по направлению на г. Минск в обмундировании, обошел
г. Вильно, Ошмяны, Гольшаны, Воложин, Минск, Борисов, Оршу, Смоленск и в первых числах сентября я уже был под
г. Ельня, где хотел перейти линию фронта.

Вопрос:
Кто вместе
с Вами находился в плену из Ваших знакомых, и с кем Вы из них бежали из плена?

Ответ:
Вместе со
мной в плену были красноармейцы Якимов и Сидоров Александр из нашего батальона, политрук Семенов. Из плена со мной никто из знакомых не бежал. Я отделился от общей
группы бежавших из плена и шел все время один.

Вопрос:
Вы все
время шли в форме до самого выхода из окружения или переодевались?

Ответ:
От самого
побега из плена до окончательного выхода из окружения я шел в форме.

Вопрос:
В пути Вы
задерживались немцами?

Ответ:
В пути до
самого выхода из окружения я немцами нигде не задерживался.

Вопрос:
С кем и
когда Вы вышли из окружения?

Ответ:
Из
окружения я вышел 26 сентября 1941 года в районе между Глуховым и Шостка, деревня Березка, вместе со ст. политруком Сидоровым Алексеем.

Вопрос:
Чем Вы
питались в пути следования?

Ответ:
В пути
следования я заходил в деревни, где питался.

Вопрос:
Вы шли в
форме, заходили в деревни за питанием, и Вас ни одного раза нигде не
задерживали немцы. Как, где и когда Вы шли?

Ответ:
Проходил я
всегда проселочными дорогами днем и ночью, в деревню заходил в большинстве
[случаев] к вечеру и, таким образом, ни одного раза не задерживался немцами, и
даже близко не встречался с ними.

Вопрос:
Какого
числа сентября месяца Вы были под Ельней и сколько шли до места перехода линии
фронта?

Ответ:
Под Ельню я пришел 12 – 13 сентября.
Три дня находился в деревне Бантутино вместе с мирным населением в
поле, которое немцы выгнали из окрестных деревень. К месту перехода линии
фронта я шел с вечера 14 сентября по 26 сентября, в пути следования я
нигде не задерживался – все время шел.

Вопрос:
Сколько
километров примерно Вы прошли от Ельни до места перехода линии фронта?

Ответ:
От Ельни я
пошел на города Рославль, Мглин, Унеча, Стародуб, Новгород-Северский, Шостка и, не доходя [до] г. Глухов 7 км, я перешел
[линию] фронта в деревне Березка. Всего по моим подсчетам я за это время прошел около 300 км.

Вопрос:
Вы говорите
неправду. За 12 суток Вы не могли пройти от Ельни до Глухова. Расскажите,
где и как Вы выходили из окружения.

Ответ:
Я
подтверждаю свои показания о том, что с 14 по 26 сентября я прошел от
г. Ельня до г. Глухов.

Допрос
прерывается. Протокол записан с моих слов правильно и мне прочитан.

Мелешин[48]

Допросил: ст. оперуполномоч.
7 от-ния ОО НКВД

лейтенант госбезопасности   Суязов

Д. 482.
Л. 5 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

23 июня 1941 г.

№ 10
Протокол допроса П.М. Сердюка,
рядового 8-го батальона 142-го стрелкового полка,
в УМВД по Калининградской области

17 октября
1946 г.

п. Ляут

Гурьевского
района

Калининградской
области

Я, сотрудник
УМВД по Калининградской обл. ст. лейтенант Смирнов, допросил проверяемого:

Сердюк Платон Михайлович, 1913 года рожд.,
урож. Молотовской обл. Коми-Пермяцкого округа Кочевского района
Отопковского с/совета дер. Отопкова, коми-пермяк, гр-н СССР, со слов ранее не судимый, женат, проживает –
поселок Аизен Круг, райКЭЧ; в 1940 г.
10 июня был призван в ряды Красной Армии на действительную службу
Кочевским райвоенкоматом. 23/VI-41 года пленен в
гор. Каунас Литовской ССР.

Будучи
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР за ложные показания

Сердюк

Вопрос: Кем и когда были призваны в
ряды Красной Армии и в какую часть были зачислены?

Ответ: 10-го июня 1940 года я
был призван на действительную воинскую службу в ряды Красной Армии Кочевским
райвоенкоматом Коми-Пермяцкого округа Молотовской области и был направлен в особый
батальон связи на полустанок Алкино Башкирской Республики, где находился до июля м-ца 1940 г. Откуда 10-го июля 1940 года
был направлен [в] 142-й стрелковый полк, 8-й батальон, в пулеметный взвод
пулеметчиком № 1 и служил в г. Каунас до мая месяца
1941 года. В мае м-це 1941 г.
был направлен в составе того же полка в укрепрайон на границу В[осточной]
Пруссии и Литвы.

При начале
войны Германии с Россией наша часть была разбита. Я [в
составе группы] в количестве 3-х человек: [я], старшина роты и ст. сержант
Бобков – отошли по направлению [на] Каунас. В гор. Каунас были пленены литовцами и
переданы немцам, которые поместили нас в крепость № 2, где я
находился около одного месяца.

Вопрос: Где и в каких лагерях
содержались, будучи пленными?

Ответ: Первое время содержался в
л[агере]/военнопленных в крепости гор. Каунас, один м-ц. И затем был направлен
в л/военнопленных [в] В. Пруссии, где находился до августа м-ца 1941 года, название лагеря не
знаю. С августа по сентябрь 1941 г.
содержался в г.г. Торн и Данциг, а затем был направлен на работы в л/военнопленных [№] 54 в
мест. Мевель, где находился до мая м-ца 1942 г. После чего был направлен на работу
к помещику в с. Пельплин в районе Гершау, у которого работал два
месяца. С работы сбежал, но обратно был пойман и направлен в лагерь
в/пленных № 213 в гор. Данциг, где и находился до XI-1942 г. В ноябре
м-це 1942 года был направлен в гор. Эссен, местечко Альтенэссен, где и находился до марта 1945 года. В марте м-це 1945 года
бежал из лагеря и находился до 31 III 45 г. в бегах.

А
31 марта 1945 года был освобожден в гор. Людвингхаузен американскими войсками и
направлен в лагерь «Лето», где находился до 18 VII 45 г., а 18 VII 45 г.
[мы] выехали и были переданы частям Красной Армии в гор. Рибнитц. После этого меня и других [бывших военнопленных] направили в
гор. Дойч-Кроне на уборку урожая, где и работал до января м-ца
1946 года ездовым. В январе месяце 1946 года я был направлен в
гор. Штеттин, а затем в Инстербург, где находился два дня. А после был послан на работу в Нойхаузенское
райКЭЧ, где и работаю по настоящее время бригадиром ремонтной строительной
группы.

Больше
показать ничего не могу.

Записано с
моих слов верно и мне прочитано.

Сердюк[49]

Допросил: сотрудник УМВД по Калининградской области

ст. лейтенант       Смирнов

Д. 4118.
Л. 5 – 7. Подлинник. Рукопись.

26 июня 1941 г.

№ 11 – 13
Из протоколов допросов Н.А. Елькина,
рядового авиадесантной части № 4041

28 декабря 1945 г. – 1 апреля
1948 г.

№ 11

28 декабря 1945 г.[50]

Я,
ст. оперупол. к/р ст. лей-т Галеев, сего числа допросил

Елькина Николая Александровича, 1921 г. рожд.,
ур. Молотовской обл., Ворошиловского р-на, дер. Лубянка, из кр[естья]н, б/п, рус[ский], обр[азование] 5 кл., не судим, в
плену с 1941 г.

За дачу
ложных показаний [по] ст. 90 УК УССР об ответственности
предупрежден.

Н. Елькин

Вопрос: Когда и при каких
обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ: 26 июня 1941 году под
гор. Ракишки попал в плен при следующих
обстоятельствах. Как только немцы углубились на нашу территорию, наша часть вышла
им навстречу, и мы стали наступать. Во время боя я был ранен и погружен в
эшелон. Немцы эшелон полностью взяли в плен. Вернее, они эшелон разбомбили, а
после стали собирать раненых. Немцы нас отправили в госпиталь. Пролежал
17 дней, после чего отправили в Германию. В Германии я работал на фабрике в гор. Эрфурт слесарем.

Вопрос: Когда вы были освобождены и
кем?

Ответ: 12 апреля
1945 года был освобожден англо-американскими войсками. Передан частям
Красной Армии в мае 20 дня 1945 года. За период пребывания у
союзников я нигде не работал.

Вопрос: Подвергались ли вы
репрессиям?

Ответ: Нет.

Вопрос: Что вы можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить ничего не могу.

Н. Елькин[51]

Допросил: Галеев

Д. 1975.
Л. 3. Подлинник. Рукопись.

№ 12
В Бардымском РО МГБ Молотовской области

31 марта
1948 г.

с. Барда

Бардымского
района

Молотовской
области

Я,
ст. о/уп. Бардымского РО МГБ капитан Сапегин, допросил Елькина Николая Александровича […][52].

Вопрос: Расскажите о вашей трудовой
деятельности.

Ответ: С 1929 года по
1936 год учился в школе и проживал совместно с родителями в
дер. Лубянка Ворошиловского р-на Молотовской области. Отец Елькин Александр Петрович, с 1886 г. рожд., работал в колхозе и
сейчас работает на дорожном строительстве рабочим. Мать Елькина Маремьяна Ивановна, 1882 года [рождения], домохозяйка. Брат
Елькин Михаил Ал[екса]ндрович, с 1927 года [рождения], служит в
Советской Армии на ДВК в морфлоте, полевая почта № 02761. Брат
Елькин Петр, 1930 года [рождения], проживает совместно с родителями.
Сестра Елькина-Мальцева Евдокия Ивановна с 1938 г.
замужем, проживает в гор. Березники Молотовской обл. Муж ее, Мальцев Федор Ал-ндрович, работает бойцом на бойне.

По окончании
учебы в семилетке я начал работать в колхозе письмоносцем. Проработав год, перешел
работать на бойню в гор. Березники бойцом. Забивал скот до ухода в
Советскую Армию в марте м-це 1941 года.

Вопрос: Расскажите с службе в
Советской Армии.

Ответ: В Советскую Армию я был
призван Ворошиловским райвоенкоматом, и был направлен в гор. Троицк
Челябинской области. Пробыв там около двух недель, нас перевели в гор. Миасс. Также пробыв [там] около двух недель, перевезли в гор. Двинск. В городе Двинске в составе авиачасти № 4041 простояли по
20 июня 1941 г.,
а 20 июня 1941 [г.] пошли на литовскую границу. В походе 21 июня[53]
1941 г.
мы узнали, что находимся в состоянии войны с Германией, и сразу же начали принимать участие в боевых действиях и отступали.
27 июля[54] [в]
местечке Малые Ракишки Литовской ССР в бою я был ранен в руку (в
пальцы), а в левую [руку] выше локтя осколком от снаряда и еще был ранен в
плечо тоже осколком снаряда, но ранения были легкие. И я раненым попал в плен к
немцам.

Вопрос: Расскажите о подробностях
вашего пленения.

Ответ: В плен к немцам я попал при
следующих обстоятельствах. В ночь с 26 на 27 июня 1941 года нас
в составе 11 человек направили в разведку под командой политрука, фамилии
его я не знаю, отвезли километра три на автомашине. И мы высадились около
завода, название его я не знаю. Осмотрев около завода, мы пошли дальше.
Спустившись под горку от завода, нас немцы осветили ракетой и начали
артиллерийский обстрел. Меня в то время ранило осколком снаряда в левую руку
выше локтя и в плечо и в правую руку в пальцы. Троих из нашей группы убило.
Двоих – меня, командира отделения, фамилии его не знаю, – [ранило], и мы все
остались тут до утра.

К утру наши
части отбили немцев и приехали за нами на автомашине. Посадив нас, двоих
раненных, на автомашину, привезли на ж.-д. ст. Малые Ракишки. И раненых
погрузили в один вагон, и я заснул. Когда пробудился, [увидел, что] поезд стоит
и железнодорожная линия разбита с немецких самолетов бомбами.

Вопрос: Сколько вы отъехали от
ст. Малые Ракишки, когда вы проснулись и поезд стоял?

Ответ: От ст. Малые Ракишки
поезд отошел всего метров триста.

Вопрос: Продолжайте ваши показания.

Ответ: Когда я проснулся, санитарки
открыли двери и стали выносить раненых и перегружать в стоящие на тракту
автомашины. Я сошел с вагона и тоже ушел к автомашинам и остановился с
военврачом. Тогда снова налетели немецкие самолеты и разбомбили автомашины, а
мы с военврачом успели упасть в канавы возле тракта. Меня в это время еще
ранило осколком бомбы в грудь. Машинист паровоза пришел, поднял меня и сказал,
что иди на станцию, сейчас отремонтируют путь и поедем. Я отошел на жел.-дор.
станцию Малые Ракишки. Когда пришел в станцию, там было двое солдат (охрана).
Пробыв на ст[анции] минут 15, пришли немцы, и меня и одного [солдата] из
охраны забрали в плен, а другой убежал.

Вопрос: Зачем вы пошли на ту станцию
обратно, откуда уже отступили?

Ответ: На станцию я пошел по совету
машиниста в ожидании, пока исправят линию. А машинист вперед меня убежал на
станцию. А когда я пришел на станцию, я его уже больше не видел.

Вопрос: Вам известны инициалы этого
машиниста?

Ответ: Инициалов машиниста и откуда
он, я не знаю.

Вопрос: Кто из вашей части и вообще
был с вами в момент вашего ранения и пленения, которые могут подтвердить
рассказанное вами?

Ответ: Момент ранения может
подтвердить командир нашего взвода лейтенант Свечников (имени и адреса его я не знаю). Он в то время подошел и записал меня.
Еще были Арапов Павел (отчества не знаю, с 1921 г. рождения, из
гор. Березники), Ворошнин Александр (отчества не знаю, 1921 года рождения, из поселка
Усолье Ворошиловского р-на Молотовской обл.). Момент моего пленения на станции Малые Ракишки подтвердить никто не может, так
как был я один. Если и был еще один боец охраны, то он был нерусский и
по-русски совершенно не говорил.

Вопрос: Расскажите о вашей
деятельности в плену у немцев.

Ответ: Как немцы меня раненого
взяли в плен, увели в больницу в местечко Малые Ракишки, и меня положили на коечное лечение, где я находился с 27 июня по
17 июля 1941 года.

Вопрос: Когда немцы вас взяли в
плен, допрашивали?

Ответ: Нет, меня не допрашивали,
так как я был ранен, и после выздоровления меня тоже не допрашивали.

Вопрос: Кто вместе с вами находился
в больнице на излечении из бойцов Советской Армии?

Ответ: В больнице со мной был один
летчик. Он был в бессознательном состоянии, и я не знаю, кто он и откуда. А
больше никого из военных не было.

Вопрос: Продолжайте ваши показания.

Ответ: После того как я излечился,
пришел в больницу солдат и отвел меня в лагерь военнопленных Малые Ракишки.
Ночевав одну ночь в этом лагере, нас, военнопленных, погрузили в вагоны и
повезли на Запад. Не доезжая пяти километров до города Тильзит (Восточная
Пруссия), нас выгрузили прямо на поле [в] огороженный лагерь. Пробыв в этом
лагере по октябрь м-ц 1941 года, [нас] отправили в распределительный
лагерь Занчу или Залгу (точно не помню).
Прожив здесь две недели, [меня] направили в лагерь [в] местечко Мебельсбург, где мы работали на фабрике по выработке колодок подошвенных и для
пошива обуви. На этой фабрике я проработал по день освобождения нас
американцами, по 12 апреля 1945 года.

Вопрос: Кто был вместе с вами в
перечисленных вами лагерях?

Ответ: Были вместе со мной в лагере
Мебельсбурга Романов Иван Павлович, 1911 года [рождения], из города Тулы, ул. Кирова, дом № 15; Галуза Александр Павлович, 1921 г. [рождения], уроженец и житель
дер. Красница Новошмелевского р-на Киевской области; Паньков Александр Афанасьевич, 1909 г. [рождения], из
дер. Чикуны Камышловского р-на Свердловской области. Были еще и другие, но точных инициалов и адресов их я не помню.

Вопрос: Побеги из плена вы
совершали?

Ответ: Да, я совершал два побега из
немецкого плена. Первый побег был в июле м-це 1943 года из лагеря
Мебельсбурга. Сбежали мы при следующих обстоятельствах. Между нами – я, Романов Иван Павлович из гор. Тулы и Кузнецов Петр, 1914 г.
[рождения], из гор. Ленинграда, точного адреса не знаю – была договоренность о побеге заранее.
Мы достали щипцы для разрезания проволоки. Ключи к замкам, на которые нас
закрывали, мы подделали. И вечером, еще до переклички, перед тем, как закрывать
нас на замок, мне удалось уйти в уборную, и там я сидел, пока прошла вечерняя
проверка. Часовой закрыл комнаты, а сам ушел к себе в квартиру. Я этим временем
пришел с ключами и открыл двери комнат. И мы втроем – Романов, Кузнецов и я – убежали, перерезав проволочное заграждение щипцами, и пошли в
направлении к границе Чехословакии с намерением перейти в
Чехословакию.

Прошли две
недели. Не дойдя 8 километров
до границы, в лесу [из] избушки, к которой мы неосторожно подошли, вышли два
вооруженных немца с собакой и задержали нас, привели в деревню (название ее не
помню) и сдали полицаю. Последний нас направил в французский лагерь.
Переночевав ночь, нас направили в сборный лагерь бежавших в гор. Айзенах, где мы сидели в тюрьме около месяца, где допрашивались. Допрашивал
поляк на русском языке почти через день, все допрашивали и избивали на
допросах.

Вопрос: Что вас спрашивали на
допросах?

Ответ: Спрашивал он меня, что меня
заставило бежать из плена, кто отрыл нам двери, где была охрана, чем питались
во время побега, сколько съели гусей, кур. И за все это бил.

Вопрос: Что вы отвечали?

Ответ: Я рассказал все, как было:
как мы подделали ключи, как открыли комнаты, что питались картофелем и
яблоками.

Вопрос: Фамилии и имени вы не
изменяли?

Ответ: Нет, за период пребывания у
немцев фамилии и имени я не изменял.

Вопрос: Какое обязательство вы дали
немцам за время нахождения вас в тюрьме и на допросах?

Ответ: Я
лично дал обязательство немцам на допросах, что больше не [буду] совершать
побегов и [буду] лучше работать, где заставят.

Вопрос: Какие обязательства вы
еще дали немцам?

Ответ: Еще я дал обязательство
на допросах выявлять среди военнопленных коммунистов, недовольных немецким
строем, людей, пытающихся совершить побеги, и лиц, вредивших на производстве. О
всех выявленных лицах или действиях сообщать коменданту лагеря, хоть устно,
хоть письменно.

Вопрос: Если сообщать коменданту
лагеря письменно, то как вы условились подписывать материал?

Ответ: Условности о подписке
материалов между нами не было, очевидно. В памяти эти подробности я
восстановить не могу.

Вопрос: Текст данного
обязательства немцам вы помните?

Ответ: Обязательство было
написано на отдельном листке. Его содержание было такое: что я, Елькин Николай Александрович,
обязуюсь помогать немецкому руководству выявлять среди военнопленных
коммунистов, лиц, недовольных немецким строем и намеревающихся совершать
побеги, и людей, проводивших вредительские действия на производстве. Кроме того,
сам обязался не совершать больше побегов и хорошо относиться к работе.

Вопрос: Что вами сделано по
выполнению данного обязательства-подписки немцам?

Ответ: По данному мной
обязательству немцам я никакой работы не проводил и материалов не давал. После
допросов нас сразу по истечении месяца отправили в штрафную команду [в] лагерь
Фишбах [на] каменный карьер, где, проработав три
месяца, [мы] были снова переведены в лагерь Мебельсбург.

Вопрос: Вы не могли не работать
на немцев, дав им обязательство. Расскажите правдиво и подробно об этом
следствию.

Ответ: Я еще раз поясняю, что во
исполнение данной мной подписки-обязательства немцам я никакой работы не
проводил и ни с кем не встречался. В каменном карьере в штрафной команде
№ 41 ко мне по этому вопросу никто не обращался, и по приезду в лагерь
Мебельсбург все начальство, комендант и охрана были новые, и также ко мне по
этому вопросу никто не обращался.

Вопрос: Вы служили в немецкой
армии?

Ответ: В немецкой армии я не
служил.

Вопрос: А во власовской армии вы
служили?

Ответ: Нет, не служил.

Вопрос: В полиции или жандармерии
у немцев работали?

Ответ: В полиции и жандармерии у
немцев не работал.

Вопрос: На каких курсах или в
каких учебных заведениях вы учились у немцев?

Ответ: Ни на каких курсах и ни в
учебных заведениях я у немцев не учился.

Вопрос: Когда вас освободили
американские войска, вас допрашивали американцы?

Ответ: Американцы нас еще не
освободили, а я сам убежал к американцам из колонны, когда нас погнали вглубь
Германии.

Вопрос: Расскажите подробно об
обстоятельствах вашего вторичного побега из немецкого плена.

Ответ: Когда американцы начали
приближаться, нас собрались немцы конвоировать вглубь Германии. Часть из
лагерей, а часть в пути следования из лагеря убежали. В том числе из лагеря
убежали и мы с Паньковым Александром Афанасьевичем.
Добежав до деревни, [мы] сидели в сарае. А в этот день в деревню зашли
американские танки, и мы вышли из сарая. Американцы нас сразу же направили в
лагерь (название его не помню). Пробыв в этом лагере с 12 апреля до
половины мая 1945 года, нас передали Советской Армии.

Вопрос: Где вы проходили
фильтрацию?

Ответ: Фильтрацию первый раз я
проходил на территории Германии в городе Заган и работал около месяца на фильтрационном
пункте регистратором. Вторичную проверку проходил в городе Кривой Рог на руднике Артемова, куда я был направлен
после первой фильтрации на работу в шахты.

Вопрос: При фильтрации в первом и
втором случае вы рассказали, что давали немцам обязательство?

Ответ: При фильтрации я все
рассказал так же, как здесь.

Вопрос: Почему вы сбежали с работы
из шахты и когда?

Ответ: В ноябре м-це
1946 года мне предоставили месячный отпуск. Я приехал домой в
дер. Лубянка Ворошиловского р-на к своим родителям и обратно к месту работы не
поехал. […]

Вопрос: Следствие еще раз
предлагает вам рассказать о работе, которую вы выполняли во исполнение данного
вами обязательства немцам?

Ответ: Я уже говорил, что
никакой работы во исполнение данной мой подписки-обязательства немцам я не
проводил.

Показания записаны с моих слов верно и мной прочитаны полностью

Елькин

На допросе присутствовал пом. прокурора по
Бардымскому району

Гайнуллин

Допросил: ст. о/уп.
Бардымского РО МГБ

капитан      Сапегин

Верно[55]

Д. 1975. Личное дело. Л. 7 – 9. Заверенная копия.
Машинопись.

№ 13
В Бардымском РО МГБ Молотовской области

1 апреля 1948 г.

с. Барда

Бардымского
района

Молотовской
области

Вопрос: Кроме указанного вами вы
были еще где-либо на допросах у немцев?

Ответ: Кроме того, как когда мы
сидели за побег в тюрьме в лагере Айзенах и допрашивались, я на допросах
после этого больше нигде не был. […][56]

Вопрос: Когда вы дали
подписку-обязательство о сотрудничестве с немцами, то какой вам был дан
инструктаж и с кем вы были должны поддерживать связь, т.е. кому передавать
письменные и устные донесения?

Ответ: Когда я дал
подписку-обязательство о сотрудничестве с немцами, то допрашивающий инструктажа
мне не дал, а сказал, что все донесения – как письменные, так и устные –
передавать коменданту лагеря по месту нахождения.

Вопрос: Расскажите, каким образом вы
держали связь с комендантом, будучи в лагере Фишбах на каменном карьере и в лагере
Мебельсбург?

Ответ: По прибытию в лагерь связи с
комендантом я не поддерживал. Комендант меня не вызывал, и я сам к нему не
ходил, потому что мне самому к коменданту пойти было нельзя, так как был
конвой.

Вопрос: Кроме коменданта из числа
военнопленных вы с кем-либо имели связь по этой работе?

Ответ: Нет, не имел. […]

Вопрос: Вы восстановили в памяти,
какой фамилией-кличкой вы условились подписывать даваемые вами материалы в
письменном виде?

Ответ: На допросе, когда я дал
обязательство сотрудничать с немцами, материал подписывать между нами было
обусловлено и записано в подписке-обязательстве кличкой «Шлингерг».

Показания
записаны с моих слов верно, мне прочитаны вслух полностью, в чем и расписуюсь.

Елькин

На допросе присутствовал пом. прокурора по
Бардымскому р-ну

Гайнуллин

Допросил: ст. о/уп.
Бардымского РО МГБ

капитан      Сапегин

Верно[57]

Д. 1975. Личное дело. Л. 10 – 10 об. Заверенная
копия. Машинопись.

27 июня 1941 г.

№ 14
Из протокола допроса М.И. Бояршинова[58],
рядового 2-го батальона 1-го мотострелкового полка войск НКВД,
в Оханском РО МГБ Молотовской области

19 ноября
1946 г.

г. Оханск

Молотовской
области

1946 года
ноября 19 дня я, ст. о/уполномоченный Оханского РО МГБ лейтенант
Васев, допросил:

Бояршинов Михаил Иванович, 1918 года рожд., уроженец и житель
д. Лариха Дубровского с/сов. Оханского района Молотовской области, б/партийный, русский, гр-н
СССР, образование 5 классов, профессии не имеет, работает в колхозе
им. Молотова, бригадир полеводческой бригады № 2; состав семьи:
жена Бояршинова Зинаида Андреевна, 1923 г. [рождения],
мать Бояршинова Матрена Григорьевна, 62^х лет, сестра Бояршинова Александра Ивановна, 1928 г. [рождения] – проживают в
д. Лариха; Бояршинов Федор Иванович, 1922 года рож., прожив[ает] [в]
д. Лариха; происходит из крестьян-середняков, правительственные
награды не имеет[59],
военное звание – пулеметчик[60],
[был вооружен пулеметом] Дегтярева[61],
не военнообязан – по болезни; [в] Отечественной войне участвовал с
22/VI-41 г.
по 27/VI-41 года, Литовская ССР, г. Уцяны, в/часть – 1-й мотострелковый полк войск МВД[62],
пулеметчик; ранений и контузий не имеет, на оккупированной советской территории
проживал с 27/VI-41 г.
по 8/VII-41 года, Литовская ССР, в бандах не участвовал, со слов не судим.

Об
ответственности за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР.

М. Бояршинов

Вопрос: Где и когда, каким
райвоенкоматом вы были призваны в Красную Армию и в какую воинскую часть были зачислены?

Ответ: По призыву Оханским РВК в
январе м-це 1940 г.
был направлен [в] 1-й мотострелковый полк войск НКВД, 2-й батальон, 5-я рота,
2-й взвод, пулеметчиком, [в] г. Белосток. С 26/VI-40 года в этом же подразделении служил в гор. Каунас до начала Отечественной войны
22/VI-41 года.

Вопрос: При каких обстоятельствах
был пленен, где и когда?

Ответ: 22 июня 1941 года
в ночь на 23/VI-41 года мотострелковый полк, в котором я
служил, поехал по приказанию командования на охрану и сопровождение литовского
правительства, которое эвакуировалось вглубь СССР. Доехали до
гор. Двинска (Латвия), где остановились на привал. 23/VI-41 года вечером, пробыв
несколько времени, по тревоге наш 2-й батальон 1-го мотострелкового полка был
направлен обратно на подкрепление в город Каунас. Доехали до города Уцяны (Литовская ССР), где приняли бой с немцами, где держали оборону до 27/VI-41 года.
А 27/VI-41 года немец бросил войска всех родов (пехота,
артиллерия и танки), где наши части разбил, где получилась паника. Командование
наше скрылось, неизвестно куда. Тогда солдаты и младшие командиры спасались,
кто как может. Немецкие танки, окружив наши войска отставшие, взяли [их] в
плен.

Я и два
солдата (старшина Шведов Иван, отчества не знаю; солдат Хоменко Иван, отчества не знаю, уроженец гор. Киева) убежали в лес и хотели перерезать шоссе и выйти к войскам Красной
Армии. Прошли километров около тридцати и на опушке леса около какой-то станции
ж. д., сейчас не помню, были задержаны полицейскими, по национальности
литовцами, [которые] имели на рукавах гражданской одежды красные повязки. Их
было 3 чел., вооруженные винтовками. И [они] увели [нас] в подвал на эту
станцию, где [мы] сидели 3 суток. И после [нас] увезли в числе
100 челов[ек] в/п в гор. Вильно в лагерь в/пл., где пробыли
2 суток. И после этого сформировали колонну из в/пл., около
1000 человек, и повели в гор. Сувалки (Германия) в лагерь в/пл., № не помню, где пробыли
8 суток.

Я со
старшиной Шведовым Иваном совершили побег из лагеря в ночное время по канаве, которая шла
от отхожего помещения. Пройдя примерно 10 суток и прибыв в
гор. Гродно утром рано, [мы] попросились в дом, где жил по
национальности поляк, который нас накормил. И в то же время его дочь,
годов 15-ти, куда-то ушла. Мы, быстро покушав, и ушли. Дошли до реки Неман, примерно отошли от дома 200 метров, и тут нас немцы поймали.
Вместе с немцами был хозяин, у которого кушали. Это было примерно в конце июля
м-ца 41 г.

Увели в
гор. Гродно, посадили в тюрьму, [где
мы] пробыли 3½ суток. И увели в этот же город [в] лагерь в/пл., номер не
знаю, где на вторые сутки сформировали колонну около 1000 чел. и отправили
в/п [в] лагерь. По пути остановились ночевать [в] местечке Сейми (Польша). В сарае стены [были] каменные, но в эту ночь я и старшина Шведов Иван и еще 2 солдата, их не знаю, совершили побег. Шли по
направлению Минска, шли только в ночное время,
а днем находились в лесу или во ржи. Дошли до гор. Волковыск (Польша)[63], где
остановились около города в поле во ржи. И во время облавы немцами их собаки
нас обнаружили. И в этот момент старшина Шведов куда-то скрылся, и больше [я] его не видал. А меня и двоих солдат
взяли немцы и посадили в тюрьму в гор. Волковыск. Это было в сентябре 1941 года. Просидев двое суток, после этого
[меня] вместе [с] этими 2 солдатами увезли и посадили в тюрьму в
гор. Белостоке, где просидел до 6/II-42 года.
Эти два солдата были посажены в другие камеры, и больше [я] их не видел.

6/II-42 года
из тюрьмы [я] в числе в/пл., примерно 300 – 400 человек, были увезены в
лагерь заключенных [в] гор. Люблин, лагерь Майданек. Работали около лагеря: строительство и рыли ямы для картофеля,
который возили из города для заключенных. [Здесь] пробыл до октября
1943 года. После чего в числе заключенных 600 чел. эшелоном увезли
[в] гор. Слесанбург [в] концентрационный лагерь, где [мы]
использовались на работе по добыче камня из гор. Пробыв [тут] до апреля 1944 г., в числе
заключенных был перемещен в концентрационный лагерь, № не з[наю], [в]
гор. Георгийштат (Германия). Работали до 15/IV-45 года на погрузке и
разгрузке вагонов [со] сломью[64]
железа. 15/IV-45 года из лагеря в числе всех заключенных,
около 400 чел., увезли вглубь Чехословакии. Доехали до города Терезин (Чехословакия), где был освобожден чешскими партизанами и передан [в] Красный Крест.

А после,
через 3^е суток, подошли войска Красной Армии и взяли нас. Здоровых
сразу брали в армию, а больных направляли в госпиталь. [Меня] в числе
истощенных и больных в числе 24^х человек привезли в госпиталь в
гор. Терезин. [В] госпитале, № не помню, пробыл на излечении один
месяц. [Потом] был переведен в госпиталь гор. Прага № 2466, где пробыл по 28/IX-45 года.
После чего по болезни был отправлен на место [на] Родину в распоряжение
Оханского РВК.

Вопрос: Во время задержания вас в
числе 3^х человек полицейскими в июле м-це 1941 года почему вы
не оказали сопротивление полицейским?

Ответ: Сопротивление полицейским
оказать не могли, потому что у нас оружия совершенно никакого не было, так как
оружие свое бросили, когда выходили из окружения в лесу. Кроме того,
полицейские взяли нас врасплох на опушке густой рощи.

Вопрос: Сколько времени вы
находились в лагерях в/пл. на оккупированной советской территории и где?

Ответ: На оккупированной советской
территории я находился примерно 3 дня [в] Литве, [в] г. Вильно. Нигде не работал, в/пл. никого не знаю, знакомых не было.

Вопрос: Сколько времени находился в
лагерях в/пленн. за границей, где и что делал?

Ответ: За границей в лагере в/пл.
находился 8 дней, в конце июля или же начале сентября 1941 года,
работы никакие не выполнял (г. Сувалки, Германия). Остальное время находился
в концлагерях, как уже показывал выше. […][65]

Вопрос: За что вы содержались в
концентрационных лагерях, будучи в плену?

Ответ: В лагерях концентрационных
содержался за побеги и агитацию среди населения во время побегов. Говорил, что
русские все равно победят, а поэтому вы не помогайте немцам, подрывайте их
сооружения, не давайте хлеба, мяса, нужно прятать скот, чтобы он не попадал [к]
немцам.

Вопрос: Каким путем немцы узнавали
ваше разъяснение гражданам?

Ответ: Проводимое разъяснение
передавали вольные граждане, у которых [мы] останавливались покушать. И они же
содействовали немцам в поимке нас.

Вопрос: Сколько раз вы допрашивались
полицией и органами гестапо, находясь в концентрационных лагерях?

Ответ: Допрашивали меня офицеры
гестапо 3 раза, после каждого побега. Кроме того, еще допрашивался
несколько раз, когда находился в концентрационных лагерях.

Вопрос: Подробнее расскажите о ваших
допросах офицерами гестапо: где, когда и по каким вопросам?

Ответ: Первый раз меня допрашивал
офицер гестапо через переводчика, [который был] по национальности русский,
фамилию, имя, отчество его не знаю, среднего роста, худощавый, остальные
приметы не помню, в гор. Сувалки (Германия). [Допрос проводился] по
вопросам: фамилия, имя, отчество, год рождения и место рождения, партийность,
происхождение, национальность, семейное положение, место работы до армии, в
какой воинской части служил, чин, вооружение в/части, [фамилии] командиров
части. На все вопросы [я] давал ответы. По автобиографическим данным давал
положительные [ответы]; [сведения о] месте работы до армии, службе в армии,
вооружении в/ч давал неточно: был в пехоте, имел винтовку; а [про] фамилии
командиров части говорил, [что] не знаю и все. И все последующие допросы были
по этим же вопросам, где [я] давал ответы путаные, неточные.

Вопрос: В период ваших допросов кого
вы помните хорошо [из] переводчиков, офицеров гестапо из числа русских?

Ответ: Допросы производили офицеры
гестапо через переводчиков поляков или же чехов, за исключением одного раза,
когда допрос был [в] г. Сувалки.

Вопрос: Какую вы давали подписку офицерам
гестапо во время вашего допроса или же после?

Ответ: Подписку офицерам гестапо в
момент допросов и после никакую не давал; а также и офицер гестапо,
допрашивавший [меня], также не предлагал мне о даче какой-либо подписки.

Вопрос: Допрашивавший вас офицер
задавал вам вопрос о причине вашего побега?

Ответ: Да, офицер гестапо задавал
вопрос о причине побега из лагерей. На что [я] отвечал, [что] питание плохое и
хочется ближе к Родине.

Вопрос: Во время допроса вас
избивали немецкие солдаты или же офицеры гестапо?

Ответ: Да, при каждом допросе меня
избивали до потери сознания, а после уносили в камеру; после этого ставили в
карцер на пять суток в холодную воду, натравляли собак, которые в один раз
изорвали [у меня] брюки и пальто. После всех пыток требуемых вопросов [я не
раскрывал], показаний не давал, отвечал: «Я не знаю, куда хотите девайте».

Вопрос: Кого знаете из советских
граждан как изменников Родине, предателей и пособников?

Ответ: Из советских граждан как
изменников Родине, предателей никого не знаю. Во время нахождения [в]
концлагере [в] г. Слесанбурге охрана лагеря была исключительно
из украинцев, но их я не знаю.

Вопрос: Что еще вы можете дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не
имею.

Протокол
допроса записан с моих слов верно, мне зачитан, в чем и расписуюсь.

М. Бояршинов

Фильтрацию
проходил во время нахождения [в] госпитале № 2466 [в] Праге.

М. Бояршинов

Д. 1341.
Л. 3 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

28 июня 1941 г.

№ 15
Протокол допроса З. Минязова[66],
рядового 164-го стрелкового полка 33-й дивизии
Прибалтийского особого военного округа,
в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

7 января
1946 г.

с. Чад

Щучье-Озерского района

Молотовской
области

Я, оперуполномоченный
Щ[учье]-Озерского РО МГБ Сельков, допросил

Минязова Загофранта,

1921 года рождения,
уроженца и жителя д. Большой Сарс Малосарсинского с/совета Щ.-Озерского р-на
Молотовской обл., из крестьян, гражданина СССР, б/партийного, образование
4 класса, холостого, со слов не судимого, по национальности татарина,
работающего в колхозе «Кр[асный] Сарс» кормовозом и охранником фермы.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден.

Минязов

Вопрос: Когда, каким РВК вы были
призваны в Красную Армию и в каких частях проходили службу?

Ответ: 24 сентября
1940 года я был призван Щ.-Озерским РВК, после чего попал в 164-й
стрелковый полк 33-й дивизии Прибалтийского особого военного округа, 1-я
пулеметная рота, рядовым, где и прослужил до 28 июня 1941 года.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы
попали в плен?

Ответ: В ночь с 21 июня на 22^е
я стоял на посту у хозяйственного склада, а наша часть ушла с прежнего
местопребывания неизвестно куда. Так как нам никакого приказа дано не было об
отходе или оставлении поста, то я оставался на прежнем месте, неся караульную
службу до 11 часов дня 22 июня. После чего я в числе 24-х других
бойцов подожгли склад и ушли с целью догнать свою часть. Во время разыскивания
своей части нас окружили немцы, и мы приняли бой, после которого осталось в
живых 3 человека; и в этом составе мы были вынуждены сдаться в плен за
неимением боеприпасов. Немцы, захвативши нас в плен, забрали у нас станковый
пулемет и отправили в лагерь около местечка Казлу-Руда, где [мы] пробыли 8 дней.

 После 8 дней нас собрали группу в
800 человек и отправили на станцию пешком в 30 километрах
от границы. На станции погрузили в эшелон и повезли в город Штаргард, оттуда в гор. Гамбург, где простояли одну ночь. Утром [нас] погрузили на пароход, и 19-го
августа 1941 года [мы] приехали в город Нарвик (Норвегия). После прибытия нас поместили в лагерь в/пленных № 5009.

Вопрос: Расскажите, в каких лагерях
военнопленных вы содержались и чем там занимались.

Ответ: В лагере в/пл.
г. Нарвик я пробыл с 19 августа 1941 г. по март
1945 года. За время пребывания в лагере я работал на ремонте шоссейных
дорог. В Нарвике нам объявили забрать свои вещи, после чего погрузили на
пароход и вывезли в Данию, город Оргуз В городе Оргус я и другие находились в лагере,
но на работу не ходили. И так до 6-го мая 1945 года.

Вопрос: Когда вы были освобождены из
лагеря?

Ответ: 6/V-45 года я с группой в
400 человек был освобожден английскими
войсками[67].

Вопрос: Чем вы занимались после
освобождения?

Ответ: После освобождения нас
передали в распоряжение Дании, где мы пробыли 2 месяца. За период 2-х месяцев я нигде не
работал до приезда гв. капитана Бровкина, который приехал вывезти советских в/пленных на советскую территорию.
В связи с большим количеством в/пленных выехать сразу не удалось. Тогда под
руководством капитана Бровкина были организованы военные занятия, которые продолжались
1,5 месяца. По окончанию полутора месяцев мы были вывезены в Германию,
город Рибнитц, где я состоял в пожарной охране и пробыл 1,5 месяца. За период
пребывания в г. Рибнитц я походил фильтрацию, после
чего в группе 1500 ч[еловек] был отправлен через Польшу в Советский Союз, город Ковель. После пребывания в городе Ковель нас направили в Донбасс, г. Никитовка, где и работал в шахте 9 месяцев, и оттуда был направлен на
постоянное место жительства в д. Б. Сарс.

Вопрос: Вызывались ли вы англичанами
на беседы и были ли вы на допросах?

Ответ: Англичанами я не
допрашивался, а также ни на какие беседы не вызывался.

Вопрос: Что можете дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу.

Протокол
допроса составлен с моих слов верно и мне прочитан

Минязов

Допросил: оперуполномоченный Щ.-Озерского РО МГБ

Сельков

Д. 3188.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

28 июня 1941 г.

№ 16
Протокол допроса Г. Факарова[68],
курсанта полковой школы
89-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии,
в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

9 апреля 1947 г.

с. Чад

Щучье-Озерского района

Молотовской области

1947 года
апреля 9 дня я, оперуполномоченный Щучье-Озерского РО МГБ Сельков, допросил в качестве свидетеля Факарова Гайсу.

Факаров Гайса, 1920 года рождения, уроженец деревни Мавлекаева
Малосарсинского с/с Щучье-Озерского р-на Молотовской области, по национальности татарин, образование 4 класса, беспартийный,
гр-н СССР, холост, по соц[иальному] происхождению из крестьян-середняков, не
судим, в настоящее время проживает в дер. Мавлекаева Малосарсинского
с/совета Щучье-Озерского р-на Молотовской области и работает в колхозе
им. Калинина рядовым колхозником.

Об
уголовной ответственности за дачу ложных показаний по
ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Г. Факаров

Вопрос:
Когда и
каким райвоенкоматом вы были призваны в Советскую Армию?

Ответ:
26 сентября
1940 года я был призван Щучье-Озерским райвоенкоматом.

Вопрос:
В каких
частях вы проходили службу и какой период времени?

Ответ:
После
призыва в Советскую Армию я был направлен [в] 89-й стрелковый полк 23-й
стрелковой дивизии, где и прослужил с 1-го ноября 1940 года по
28 июня 1941 года в качестве курсанта полковой школы. С 28 июня
1941 года по 5 мая 1945 года находился в плену у немцев. По
освобождении из плена обратно проходил службу в Советской Армии в следующих
воинских частях: с сентября 1945 года по 11 ноября 1945 года
служил в качестве рядового в 5-м запасном стрелковом полку 11-й армии, с
11 ноября 1945 года по 19 апреля 1946 года служил в
качестве заместителя командира отделения с воинским званием младший сержант в
12-м гвардейском стрелковом полку 5-й гвардейский дивизии.

Вопрос:
Где, когда
и при каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ:
До
объявления войны наше отделение с 16 июня до объявления войны находилось в
карауле по охране продуктов питания, которые вывозились для нашей части в
укрепрайон. На половине дороги мы вместе с автомашинами остановились и
выгружали продукты с целью, чтобы вывезти остальные продукты со склада из
Латвии. Перевозка продуктов
полностью была еще не закончена, а нас известили о начале войны с Германией, и наша часть к нам больше не вернулась. Тогда находившийся с нами
политрук, временно исполняющий обязанности начальника караула, дал приказ выйти
на прежнее местопребывание нашего полка. После получения такого приказа я
вместе с отделением пошел на старое место пребывания.

И,
дойдя до озера, которое нужно было форсировать, мы разбились на группы. При
движении к этому озеру по дороге к нам присоединялись другие товарищи, которые
также хотели найти свою часть. После того, как мы разбились на группы, со мной
попал один красноармеец не из нашего отделения, фамилии, имени этого
красноармейца я не знаю. Дойдя до берега озера, мы увидели лодку, на которой
решили переплыть на противоположную сторону озера. Не успели мы еще поместиться
в лодку, как к нам выбежало пять человек в гражданской форме, вооруженные
винтовками и наганами, которые после назвались литовскими партизанами. Они нас
схватили и увели в свой штаб, что произошло 28 июня 1941 года.

Вопрос:
Вы
допрашивались в штабе литовских партизан после прихода? Если да, то какие
вопросы вам задавали?

Ответ:
В штабе
литовских партизан никаким допросам я не подвергался.

Вопрос:
Где, в
каких лагерях, какой период времени вы содержались на советской оккупированной
территории, чем там занимались?

Ответ:
На
советской оккупированной территории я ни в каких лагерях не был, а сразу был
вывезен на территорию Норвегии через Германию.

Вопрос:
Где, в
каких лагерях, какой период времени вы содержались на территории Германии или других воюющих с СССР стран и чем там занимались?

Ответ:
Из штаба
литовских партизан я был вывезен на автомашине в г. Каунас, где нас погрузили в железнодорожный эшелон и привезли в Германию, в
город Штаргард, откуда я был вывезен на пароходе [в] Норвегию, город Нарвик, Шталаг № 330. В этом Шталаге я проработал разнорабочим с
19 августа 1941 года по 16 февраля 1943 года. Из этого
Шталага я был перевезен в лагерь в/пленных от этого же Шталага № 330
в местечко Сетермуен в 80 клм от города Нарвик.
В лагере местечка Сетермуэн я находился с 16 февраля 1943 года по
16 февраля 1945 года, где работал разнорабочим.

Вопрос:
Вы
подвергались допросам со стороны немцев за период пребывания в лагерях
в/пленных?

Ответ:
За период
пребывания в лагерях в/пленных я никаким допросам не подвергался.

Вопрос:
Вы
проходили обучение или курсы в лагерях в/пленных? Если да, то когда, где, какой
период времени и чему обучались?

Ответ:
В лагерях
в/пленных я никакого обучения, а также курсов не проходил.

Вопрос:
Где, когда
и при каких обстоятельствах вы были освобождены и чьими войсками?

Ответ:
После
освобождения советскими войсками[69] Финляндии от оккупации немцев нас немцы
эвакуировали из лагеря местечка Сетермуен и погнали на юг Норвегии в порт в 45 клм от города
Осло, где мы были погружены на пароход и доставлены в Данию, город Оргус. В то время в г. Оргус произошло что-то наподобие
восстания, и из среды этих восставших мы были освобождены 5 мая 1945 г. датскими солдатами и коммунистами.

Вопрос:
Вы
вызывались освободителями на беседы или допросы?

Ответ:
На беседы
или допросы со стороны датских коммунистов и солдат я не вызывался. Но по их
указаниям нас опрашивали и записывали [показания] у лиц из среды в/пленных по
следующим вопросам: фамилия, имя, отчество, домашний адрес, чем занимался в
СССР, в каком роде войск служил
и в каких частях. По окончании этих опросов кому были переданы эти списки, мне
не известно.

Вопрос:
Вы
находились под ведомством англичан или американцев после освобождения?

Ответ:
Под
ведомством англичан и американцев я не находился. Но когда я находился в помещении
школы на отдыхе, то нас отпускали в город, где я видел англичан, но разговоров
с ними я не имел.

Вопрос:
Вы знаете
кого-либо из среды русских в/пленных, которые помогали немцам, или их
переводчиков и полицаев?

Ответ:
Из среды
русских в/пленных помощников немцев, переводчиков, полицаев я никого не знаю,
потому что переводчики у нас были немцы, охраняли нас также они.

Вопрос:
Что вы
можете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Дополнить к
своим показаниям больше ничего не могу.

Протокол
с моих слов записан верно и мне прочитан

Г. Факаров

Допросил: оперуполномоченный
Щучье-Озерского РО МГБ

Сельков

Д. 4570.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

29 июня 1941 г.

№ 17
Письмо Н.В. Конькова[70],
рядового 1-го батальона 193-го стрелкового полка,
родителям в Молотовскую область о пребывании в плену
и условиях жизни после возвращения из плена

18 марта 1946 г.

г. Каменск

Ростовской области

Пишу письмо в 1946 года
18^го марта

Добрый день.

Здравствуйте,
мои дорогие родители.

Во
первых строках моего письма спешу передать свой чистосердечный привет и желаю
всего хорошего в вашей настоящей жизни.

Во-первых,
папаше, мамаше и младшему брату Петру.

Самое
главное, я ваше письмо получил 18^го марта 46 г., которое, Петя, вы писали 3^го марта 46 года. Петя, очень я вас благодарю за то, что вы мне написали ответ. И, самое
главное, вы дома, живы и здоровы. И желаю жить по-старому, как жили до
фашистской германской войны.

Папа,
мама и Петя, [произошли] очень большие изменения и потери за эти прошлые годы,
например, за четыре года войны. Но ничего не поделаешь. Это не мы виноваты; те
люди виноваты, которые это задумали.

Папа,
я тоже перенес очень тяжелые годы, вот, например, эти четыре года, как только
началась проклятая война. Я как служил недалеко от германской границы в
Западной Белоруссии в городе Бельске. Эта война началась 22^го июня в 5 часов утра. Мы сразу
же вступили в бой. Только побыл шесть дней в бою и сразу же попал в плен к
немцам. С первых дней очень много попало в плен потому, что наши все отступали,
а он выбрасывал десанты с самолетов. И таким образом и я попал в окружение, то
есть в плен.

Все
находился в плену с 29^го июня 41 года до 45 года
марта месяца. Жил очень плохо. Я совсем и не думал, что останусь жив. Кто попал
в плен в 1941 году, осталось [в живых] если 30 процентов, то хорошо;
то все с голоду и с холоду и от немецкого издевательства все погибли. Но я не
знаю, как остался жив, и даже был в побеге и под пистолетным огнем. Но все же
такое мое счастье – остался жив. Когда был у немца в плену, в то время
ничего не видел хорошего; только и думаешь, как бы покушать или украсть.

А
когда меня и также других товарищей освободила Америка, то все же пожили мы и повидали, что есть на белом свете, и как все
страны жили и живут. Побывал в Германии, в Франции, в Лотарингии, в Чехословакии, в Венгрии, в Румынии и видел, кто такие люди американцы, англичане
и сербы, итальянцы и эти самые черный народ американский – негры. Все, что
хотишь, у американцев есть. Когда я у них при воинской части работал, что
хотишь, то и есть; верней сказать, что твоя душа желает.

А мы
в настоящее время живем [так]: только работаешь, получки нет, получаем по
карточкам только хлеб 500 гр., а приварок только один раз в сутки, и то
одна капуста и больше нет ничего есть. Запас, привезенный из Германии (рубашка, брюки или кальсоны),
продашь, купишь молока, и на том и живешь. Если нет, то сиди, как хочешь, и домой
никак не отпускают. Не знаю, как жить в дальнейшем времени.

Пока
писать нечего. Остаюсь жив и здоров и того и вам желаю. Пишите ответ.

Ростовская
обл., г. Каменск, Каменское «Волокно», завод № 515.

Коньков[71]
Ник[олай] Вас[ильевич]

Д. 2572.
Л. 12 – 13. Подлинник. Рукопись.

30 июня 1941 г.

№ 18
Из протокола допроса К.С. Хлопина[72],
рядового 224-го зенитно-артиллерийского полка,
в Уинском РО МГБ Молотовской области

6 марта
1947 г.

с. Уинское

Уинского
района

Молотовской
области

[…][73]
Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР.

Хлопин

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: 22 июня 1941 года
наша часть – 224-й зенитно-артиллерийский полк, в котором я служил рядовым,
вступила в бой с немцами в р-не станции Варена Литовской ССР. Числа 25 или 26 июня 1941 г., дату точно не помню, при
совершении марша в направлении [на] г. Минск на наше подразделение напали
немецкие танки и нас рассеяли по 2 и 3 человека. После этого нас собралось
около роты из разных подразделений, и мы шли все в направлении [на]
г. Минск.

25 июня
1941 г.
в одном населенном пункте на территории Зап. Белоруссии командир нашей группы,
лейтенант, фамилию которого я не помню, ушел в деревню с одним бойцом, чтобы
разыскать продукты. Но л-т долгое время, примерно около 1 часу, не возвращался,
и меня один ст. л-т из танковых войск послал на розыск командира нашей
группы. Не найдя в деревне л-та, я вернулся в лесок, где отдыхала наша группа,
но уже тут никого не было. Мы с одним бойцом, которого я встретил на пути при
возвращении из деревни, искали группу, но уже никого не нашли. Тогда мы с ним
двое пошли по направлению к г. Минску.

27 июня
1941 [г.] у нас польская бандитская группа отобрала винтовки. Мы
сопротивление не оказали, потому что не было патронов. 30 июня
1941 года на берегу реки Неман нас задержала литовская полиция.
Солдата, который шел со мной, при задержании убили.

Вопрос: Куда вас направила полиция
после задержания?

Ответ: Меня направили в немецкую
комендатуру, расположенную в одном населенном пункте в 70 км от города
Сувалки. В комендатуре меня обыскали. Немецкий офицер допросил по вопросам:
где наша часть, какой я национальности. Я ответил, что части я своей не знаю, и
правильно ответил о том, что я русский. После этого заполнили какую-то
небольшую карточку, на которой я положил отпечатки большого и указательного
пальца правой руки.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных вы содержались?

Ответ: Лагерь военнопленных без
номера в гор. Граеве (Польша) с 3 июля 1941 года по
3 августа 1941 г.,
работ никаких не выполнял; Шталаг № 315 в Германии с августа 1941 г. по ноябрь
1941 года, работы никакой не выполнял. В ноябре 1941 [г.] в числе
1000 человек меня увезли в Финляндию на станцию Урсалим, где работали на постройке железной дороги до января 1942 года.
Лагерь Курва – до марта 1942 года,
работал тоже на дороге. С марта 1942 [г.] до декабря 1943 года – лагерь
Копдалы, работал на дороге. С
декабря 1943 [г.] до апреля 1944 года – лагерь Лакурки, работал на очистке снега. С апреля 1944 года до марта 1945 г. был в
Норвегии, где работал по очистке автодорог от снега, № [у] лагеря не было.
Из Норвегии провезли в Данию, а из Дании в Чехословакию. И в г. Ольник освободили советские войска в
мае 1945 г.

Вопрос: Немцами вы арестовывались?

Ответ: Не арестовывался. […]

Вопрос: Сколько раз допрашивались
немцами?

Ответ: Один раз в комендатуре, о
чем я уже говорил.

Вопрос: Кого вы знаете из гр-н СССР
как изменников и предателей родины?

Ответ: Таких лиц никого не знаю.

Вопрос: Проходили ли госпроверку в
советских органах?

Ответ: Проходил в гор. Ольник.

Вопрос: Что можете еще дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу.

Протокол мне
прочитан и с моих слов записан верно.

Хлопин[74]

Допросил: оперуполномоченный Уинского РО МГБ

Сафин

Д. 5311.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

1 июля 1941 г.

№ 19
Из протокола допроса Г.М. Матвеева[75],
рядового 225-го отдельного саперного батальона,
в Тумском РО МВД Рязанской области

30 июля
1946 г.

п. Тума

Тумского
района

Рязанской
области

1946 г., июля мес. 30 дня,
10 час. 45 мин. Я, нач. Тумского РО МВД, допросил в
качестве свидетеля

1.
Фамилия – Матвеев. 2. Имя – Герман. 3. Отчество – Михайлович.

4. Дата
рождения –
19/II-1921. 5. Место рождения – г. Березники Молотовской области.

6.
Местожительство – ст. Песташинная Бельковского р-на.

7.
Национ[альность] и гражд[анство] (подданство) –– русский, гр-н СССР.

8.
Паспорт – не
имеет.

9. Род
занятий –
грузчик Куршинского МЛП.

10.
Социальное происхождение – из семьи служащего.

11.
Социальное положение (род занятий и имущественное положение):

а) до
революции – отец
до революции ничего не имел;

б) после
революции – жили
на жалование отца.

12.
Состав семьи –
в гор. Молотове мать – Суворова Валентина
Павловна, ул. Светловская, д. № 15, кв. 2.

13.
Образование (общее, специальное) – 7 классов и 3 курса нефтяного техникума.

14.
Партийность(в прошлом и настоящем) – беспартийный.

15. Каким
репрессиям подверался: судимость, арест, приводы и др. (когда и в качестве кого
и за что):

а) до
революции – нет;

б) после
революции – не
подвергался.

16. Категория
воинского учета запаса и где состоит на учете – не состоит.

17.
Служба в Красной Армии (красн. гвардии, в партизан. отрядах), когда и в
качестве кого, отношение к воинской повинности – с апреля 1941 года по 1
июля 1941 г.,
т.е. по день пленения.

18.
Служба в белых и др. к-р. армиях (когда и в качестве кого) – не служил.

19.
Участие в бандах, к-р. организациях и восстаниях – не участвовал.

Об
ответственности за ложные показания по ст. 95 УК предупрежден.

Показания
обвиняемого (свидетеля):

В армию я
был призван на действительную военную службу в апреле месяце 1941 года
Кагановичским горвоенкоматом гор. Молотова.

Служил в
225-м отдельном саперном батальоне и строил вторую линию обороны в Волынской
области, Гороховский район.

В плен к
немцам попал 1 июля 1941 года в гор. Луцке (Западная Украина). В тот момент, когда я пытался выйти из окружения противника к своим
войскам, но был задержан немецкими украинскими ставленниками, т.е. полицаями, и
передан немецким войскам. За время нахождения в плену мне пришлось побывать в
след. лагерях:

1)    Несколько дней в
г. Луцке.

2)    В Польше, гор. Холм, до октября 1941 года, т.е. три месяца.

3)    Германия, Нейбранденбургский
лагерь, с октября 1941 г.
по ноябрь месяц 1942 г.
Работал на аэродроме и в с/х.

4)    Германия, лагерь в
гор. Борт, до декабря месяца 1942 г.

5)    Финляндия, лагерь у
гор. Порн, до февраля месяца 1943 г.

6)    Финляндия, лагерь Пойкоярви, до октября мес. 1943 г.
Работали в лесу, пилили дрова.

7)    Норвегия, лагерь Ставангер, до августа месяца 1944 года. Работали по бетонированию дороги на
аэродромах.

    Норвегия, лагерь в
гор. Гардемон, где был до конца войны, т.е. до капитуляции Германии. […][76]

Больше
показать ничего не могу. Показания читал. Записано с моих слов правильно.

Матвеев

Допросил:
Нач. Тумского РО МВД

майор[77]

Д. 3099. Учетное дело. Л. 9 – 10 об. Подлинник.[78]

3 июля 1941 г.

№ 20
Из протокола допроса И.И. Сивова,
рядового мотопехотного полка,
в УНКГБ по Камчатской области Хабаровского края

20 ноября
1945 г.

г. Петропавловск-Камчатский

Камчатской
области

Хабаровского
края

20 ноября
1945 года я, ст. о/уполномоченный УНКГБ КО лейтенант Ромашихин, допросил:

Сивов Иван Иванович, 1917 года рождения, уроженец с. Уинское Уинского р-на Молотовской
области, по национальности русский, по соц[иальному] происхождению из
крестьян-середняков, по соц. положению рабочий, образование 4 класса,
б/партийный, женат, [жена] Совина Мария Ивановна, проживает [в] г. Невьянск, работает учеником токаря СРВ, проживает – Нагорная слободка,
д. 25.

За дачу
ложных показаний [об] ответственности предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР, статья мне разъяснена, в чем и расписуюсь.

Сивов

Вопрос: Где и в качестве кого Вы
работали до призыва в РККА?

Ответ: В 1938 году
5 ноября был осужден к 2 годам ИТЛ по ст. 74,
часть 2 УК РСФСР. Отбывал срок наказания 6 м-цев в
Кунгурской тюрьме, затем на Дальнем Востоке около озера Хасан. Освободился из лагеря 28 октября 1940 года. Поступил
работать конюхом в Уинскую аптеку, где работал до 3 мая 1941 года.
3 мая 1941 года был призван в РККА Уинским райвоенкоматом и зачислен
был в мотопехоту. Полк я не знаю, но адрес полевой почты 7410. Стояла
данная часть [в] 12 клм от Волковыска. Служил в армии рядовым мотоциклистом.

Вопрос: Где, каким образом Вы попали
в плен?

Ответ: В начале войны наша часть
стала передвигаться на передовую позицию. 23 июня 1941 года вышли из
Волковыска по направлению к Барановичам. Когда прибыли на место, выбрали позицию, окопались в лесу, где лежали
в окопах сутки. Затем нас немцы стали делать обстрел из минометов, на эти
выстрелы пошли в атаку. Результатов атака никаких не дала. [Мы] вернулись
обратно на старую позицию, где 7 человек было убито, где пробыли
часа 2. Получили приказ о отступлении, стали отступать на Минск. Прошли примерно километров 40. Ночевали ночь, на утро опять
[начали] отступать. Во время отступления попали под бомбежку, где потерял я
свою часть, потому что все разбежались. Я присоединился к другой части. Данная
часть стала атаковать одно село, название которого я не знаю. От всей части
после атаки нас осталось человек 50 с младшим лейтенантом, фамилию
которого я не знаю. Стали отступать через реку, где выехал сам, а остальных
оставил на другой стороне. Мы разделись и бродом перешли эту реку и пошли
дальше к Минску.

Примерно около 60 клм
от Барановичей в хуторе, название которого не
знаю, были взяты в плен при [следующих] обстоятельствах. В
часов 11 дня [мы] стали переходить дорогу. В это время шла танкетка,
мотоциклист, автомашины. Нас было в это время 11 чел[овек], фамилии я их
не знаю, так как люди были не из нашей части. Звать их было Вася, Петр, Михаил. [Было это] 3 июля 1941 года.

После [того], как попали в
плен, на этих же машинах нас привезли в г. Барановичи в тюрьму, где пробыл я там
14 суток. На допрос не вызывался. После этого увезли в 316 лагерь,
Польша, деревня Бяла-Подляска. Здесь был я до 31 ноября 1941 года, работать нигде не
работал.

31 ноября 1941 года
эшелоном вывезли в Германию, в Штангорд, [в] лагерь, который размещался около города, где пробыли
6 суток. [Нас] сводили в баню, переодели, на допрос [я] также не
вызывался. [Нас] разбили на команды по 60 – 40 – 30 чел., и [мы]
стали работать на разных работах у панов. Я работал в лагере Нойндорф 22 месяца. […][79] 6 августа
1943 года нас этапом вывезли на пароходе в Норвегию в лагерь пересылочный, где прошли
сортировку, а затем в лагерь Гультвик, где [я] работал на постройке туннеля до 1945 года. Затем заболел
и переведен был работать в баню в газокамере. В бане работал я 5 месяцев
до последнего дня [войны, до] капитуляции. 8 мая 1945 года нам
объявили о дне капитуляции, выпустили из лагеря 10 мая 1945 года, а
вывезли в СССР 1 августа. И 12 [августа мы] были в
Муроме.

Вопрос: Во время нахождения в лагерях
Вы вызывались на допрос?

Ответ: За время, сколько я
находился в плену и в лагерях, на допросы никуда не вызывался.

Вопрос: Делали ли вы побеги или
попытки к побегам, то с кем и как подготавливались они?

Ответ: Побеги я сам не пытался
делать, а также и из плена не бежал. Участие принимал в подготовке к побегу.
Это было в лагере в Гульдвике [в] 1944 году в июле
месяце. Под руководством Воркунова Сергея нас набралось 18 человек: я, Мальцев Кузьма, по фамилии я его забыл, а по имени Анатолий, Александр Мусин, Бойко, последнее время записался в армию РОА, и других не помню. К побегу
был приготовлен компас, карты местности, патроны, динамит, шнуры, оружия не
было. Данный побег не состоялся ввиду того, что знал о побеге полицай N[80], который выдал все это. И
тех лиц, которые думали бежать, отправили в другой лагерь, а нас оставили на
месте и дали по 9 дней [наказания]: день работать, а ночь стоять на ногах.
[…]

Вопрос: Где ваши родители и
родственники?

Ответ: Мои родители до войны
проживали – село Уинское, Уинский р-н Молотовской области. Мать домохозяйка, а отца у меня нет,
он умер в 1939 году. Брат один, Василий, был в РККА [в] г. Белосток в погранохране НКВД, а второй
брат, Дмитрий, был дома. Жена проживала в Невьянске. В настоящее время где кто живет, я не знаю, так как переписку с ними
не восстановил.

Протокол допроса с моих слов
записан верно, мною прочитан, в чем и расписываюсь

Сивов[81]

Допросил: ст. о/уполномоченный 7 отд-я
2 отд. УНКГБ КО

лейтенант   Ромашихин

Д. 4138.
Л. 5 – 7. Подлинник. Рукопись.

3 июля 1941 г.

№ 21
Протокол допроса С.А. Распопова[82],
старшего лейтенанта
243-го гаубичного артиллерийского полка 2-й стрелковой дивизии,
в отделе по борьбе с бандитизмом
Коми-Пермяцкого окружного отдела МВД

29 января
1947 г.

г. Кудымкар

Молотовской
области

Я,
ст. оперуполномоченный ОББ ОКРО МВД мл. л-нт Кумаланин, допросил в качестве свидетеля

Распопов Сергей Андреевич, рожд[ения] 1910 г., уроженец г. Кудымкар, улица Калинина, 26, образование 10 классов, по национальности
русский, женат, детей нет, ранее не судимый, б/п.

[Об
ответственности] за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Распопов

Вопрос: Расскажите подробно
следствию, при каких Вы обстоятельствах попали в плен к немцам?

Ответ: Находясь в составе 243-го
гаубичного полка 2-й стр. дивизии на Западном фронте, 3/VII-41 года
при окружении меня в числе трех человек немцы взяли в плен. А когда привели нас
на дорогу, то я увидал нашего начальника штаба полка (фамилии не знаю),
командира 2-й стр. дивизии, полковника Гришина или Дюкова. Таким образом, нас собрали всех русских военнопленных
человек 80.

Вопрос: Какую Вы должность занимали
в Кр. Армии?

Ответ: Должность у меня была в
армии командир 6-й батареи, звание имел ст. лейтенант.

Вопрос: Вас немецкое гестапо
подвергало допросам?

Ответ: Нет, меня не допрашивали ни
разу.

Вопрос: Чем Вы занимались в лагерях
военнопленных?

Ответ: [В] 1941 и 1942 годах,
находясь в лагере в/пленных Шталаг 13, где находились только генералы и
офицеры, нас на работу не посылали. Целыми днями сидели без работы.

Вопрос: Кто из генералов был вместе
с Вами в плену?

Ответ: Начальник инженерных войск
РККА генерал-лейтенант Карбышев[83],
которого зверски немцы в 1944 – 45 году убили за то, что он шел против
немецкого командования и не подчинялся полиции.

Вопрос: Фамилию свою вы изменяли в
плену?

Ответ: Фамилии своей не изменял.

Дополнить
больше по существу дела ничем не могу. Протокол допроса мной зачитан и с моих
слов записано верно

Распопов

Допросил: мл. л-нт      И. Кумаланин

За границу
выехал в августе 1941 г.
(Германия). Приехал обратно в СССР в VII-45 г. в
г. Львов.

Д. 3936.
Л. 8 – 8 об. Подлинник. Рукопись.

3 июля 1941 г.

№ 22
Из протокола допроса И.К. Харина[84],
рядового 159-го саперного батальона,
в отделе по борьбе с бандитизмом
Коми-Пермяцкого окружного отдела МВД

13 декабря
1946 г.

г. Кудымкар

Молотовской
области

[…][85]
Вопрос: Расскажите подробно следствию, при каких обстоятельствах вы[86]
… немцами были взяты в плен.

Ответ: Находясь в составе 159-го
саперного батальона с 30/III-41 г., мы находились
до начала войны еще на границе, укрепляли границу (строили доты). Находясь в
местечке Видзы (бывшая Польша, [а в 1941 г.
–] З[ападная] Белоруссия) до 3/VII-41 года, наш батальон отступал обратно к
городу Полоцку. И 3/VII-41 года, отступая групповым порядком в
количестве 8 человек, мы дорогой встретились с немецкой разведкой в
количестве 5 человек, которые были вооружены автоматами. Ввиду того, что у
нас на батальон оружия не хватало, поэтому командование батальона выдало одну
винтовку на 3 человека. На 8 человек у нас было 3 винтовки,
которые были у товарищей. Поэтому, не успев произвести ни одного выстрела по
немцам, они взяли без боя [нас] в плен 3/VII-41 г. и отправили в
местечко Видзы.

Вопрос: Вас немцы допрашивали?

Ответ: Нет, не допрашивали ни разу.

Вопрос: Побеги с лагеря совершали?

Ответ: Нет, не совершал.

Дополнить
больше ничего не могу. Протокол допроса мне зачитан, с моих слов записано
верно.

Харин[87]

Допросил: И. Кумаланин

Д. 4661.
Л. 6 об. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1941 г.

№ 23
Из протокола допроса Н.И. Борисова[88],
рядового 69-го отдельного батальона связи
90-й Краснознаменной стрелковой дивизии 11-го корпуса 8-й армии,
в Чусовском РО НКГБ Молотовской области

13 июля 1945 г.

г. Чусовой

Молотовской области

Начат в 11 час. 30 мин.

Окончен в 14 час. 20 мин.

[…][89] Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Борисов

Вопрос:
Расскажите,
при каких обстоятельствах, в составе какого подразделения вы попали в плен к
немцам.

Ответ:
Это было
примерно числа 30-го июня 1941 года. Наша дивизия, 90-я КСД, была
окружена и почти разбита под городом Куршаны. Бойцы оставшихся подразделений расходились в одиночку. В число такой
группы из 3-х человек попал я и со мной Малицкий Федор, а второго не помню; последний, которого я не помню фамилию, от
нас ушел. Мы остались вдвоем. Малицкий был ранен, и мы с ним пошли вдвоем. Дойдя до одного хутора, название
которого не знаю, Малицкий остался у крестьян. Я пошел дальше, имея целью пробраться к своим. Не
доходя до г. Риги 40 км, я решил отдохнуть, где и был взят
[в плен] латвийскими партизанами по названию айсарги, которыми был доставлен в
лагерь в/пленных в гор. Митау. И пройдя регистрацию, был направлен [в] Восточную Пруссию, гор. Кенигсберг.

В
гор. Кенигсберге я пробыл в лагере в/пленных с 17 июля 1941 г. по
5 августа. А потом за саботаж и неподчинение охране и командованию лагеря
нашу секцию численностью в 1000 человек расформировали и отправили вглубь
Германии по концлагерям. Я попал в
гор. Нейбранденбург в лагерь в/пленных и находился
[там] до декабря 1941 года. А потом в числе 280 человек сделали
побег, в число их вошел [и] я. И пройдя до Польши группой [из] 2-х человек, за
рекой Висла [мы были] пойманы польскими полицаеми. После
чего были направлены обратно в лагерь военнопленных в гор. Штеттин в Германию.

Вопрос:
Что это был
за лагерь? Кто в нем содержался?

Ответ:
Этот лагерь
считался как штрафной. Туда я прибыл в январе 1942 года и находился в нем
до марта 1942 года. А поздней в составе 10 человек [мы] сделали
подкоп под проволоку и бежали снова до польско-немецкой границы. Около города
Бромберг [мы остановились], т. к.
переход через границу был невозможным. [Мы] посоветовались с рабочими-поляками,
остались в лесу до периода, пока нам не достали документы на право жительства в
Германии.

Вопрос:
Достав
документы, где вы проживали?

Ответ:
В лесу мы
прожили примерно три месяца и, когда нам достали документы на право проезда в
провинцию Мекленбург, район Варен (Муриц), станция Мелленхаген, имение
Мелленхаген , [я поехал туда]. Там я проживал с мая 1942 года по январь
1943 года, занимался сельским хозяйством у помещика.

В
январе 1943 года меня направили в гор. Гамбург на рыбную фабрику, там я работал
чернорабочим по июнь этого же года. И был переброшен на ж.-д. дистанцию пути
[на] штамповку шпал, где и проработал до августа 1943 года. А потом бежал
из-за непосильной работы, решил изменить место жительства, за что был
приговорен к тюремному заключению на 3 недели.

Вопрос:
Отбыв
наказание, чем вы занимались?

Ответ:
Отбыв
наказание, меня направили в гор. Пазевальк на металлургический завод
грузчиком. Это было в первых числах октября 1943 года. На заводе я
работать отказался, т. к. хотел иметь совместную жизнь с гражданкой,
которая мне достала документы. Ее бывшая фамилия Разумовская, сейчас Борисова, [она] является мне женой. За отказ меня приговорили к 6-ти месячному
заключению в концлагере и отправили в Эльзас – Лотарингию к французской границе на
угольные копи, где я пробыл до марта 1944 года. По истечении отбытия срока
наказания был направлен в гор. Гамбург на рыбную фабрику, там я
проработал до октября 1944 года. И был уличен [в] слушании радиоприемника
и разговорах против гитлеровского режима. Был забран полицией и направлен в
Центральное гестапо Германии на следствие. И, т. к. не
было основательных доказательств со стороны свидетелей, мне было дано наказание
2 месяца концлагеря и 125 розог. По истечению этого срока меня
направили работать в провинцию Бранденбург, район Рейцвалк, село Шенебек к гр-ке, которая достала мне документы. Где я
и проживал, работая в сельском хозяйстве с января 1945 года по май
1945 года вместе с гр-кой Разумовской, сейчас Борисовой, которая
приживает в данный период в г. Чусовой и является мне женой.

Вопрос:
Расскажите,
как вы попали на территорию Советского Союза.

Ответ:
Когда части
Красной Армии освободили территорию района, в котором я проживал, то нам
предложили забрать лошадей у хозяйки и ехать до ж. д. Так мы и сделали.
Доехав до г. Ландсберг, получили разрешение на право следования поездом до Бреста. Приехав в
гор. Брест, я находился в проверочно-фильтрационном лагере НКВД СССР, где и
прошел надлежащую проверку. Получив разрешение на право проезда по месту
рождения, выехал в гор. Чусовой, также захватил с собой гр-ку Разумовскую.

Протокол
с моих слов записан верно, мной прочитан, в чем и расписываюсь

Борисов

Допросил: оперуполномоченный
Чусовского РО НКГБ

Ростев

Д. 1321.
Л. 4 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1941 г.

№ 24
Объяснительная записка П.А. Вострецова[90],
рядового 7486-й моторизованной части,
в УНКВД по Сталинградской области
об обстоятельствах пленения и нахождении в плену

1 февраля 1946 г.

г. Сталинград

1.
Вострецов Петр Александрович

2.
Попал в плен 5 июля 1941 года под Минском. Разбитые и оторванные от своих частей и отрезанные со всех сторон от
своих частей, мы должны были пробираться ночными временами и глухими дорогами
на соединение со своими войсками. И мы группой в 4 человека, обходя
десантные группы противника, пробирались на свою сторону. В ночь с 4 на
5 июля мы пробирались и перед рассветом решили переждать день в недалеко
видневшемся леске. Уже стало серо, когда мы подошли к нему. Не доходя примерно 10 метров, к
нам навстречу с автоматами наготове вышла группа немцев, и мы сразу же были
окружены и растерялись. У нас сразу же отобрали имеющее[ся] при нас оружие.
Оказалось, когда немного рассвело, [что] в этом лесе находилась какая-то
[немецкая] часть с замаскированными автомашинами и танками. И через час мы были
отправлены на сборное место, где уже пленных было около 50 человек, а к
обеду были отправлены и [в] сам Минск.

3.
Через 4 дня из Минска я был отправлен в тыл Германии в Шталаг IV Б.
И пробыв там 3 месяца, т. е. 29 сентября 1941 г. в
[составе] рабочей команды в 40 человек был отправлен на работу в каменный
карьер в 2 км
от города Бауцен. И проработав там до
5 мая 1942 г.,
[я стал] совсем ослабевший от плохого питания и от тяжелой работы. Нас
10 человек отправили на крестьянские работы в 13 км от Бауцена якобы на заработки картофеля для
нашей команды, и в то же время поправить немного себя. Но, проработав обещанные
нам 15 дней, мы там и остались и там и работали до 26 октября
1943 года. Совершенно почти оправившись от голодной слабости, я бежал, и с
26 октября по 14 ноября 1943 года я был в побеге. 14 ноября
1943 г.
я был продан одним поляком и пойман местной полицией в 120 км от Кракова, и был отправлен в г. Тешин в тюрьму. Просидя там
4 дня, я был отправлен в концентрационный лагерь Аушвиц[91],
и с 18 ноября по 9 февраля я находился в Аушвице. 9 февраля 1944 г. я был
назначен на транспорт и увезен в концлагерь Маутхаузен. Пробыв в Маутхаузене до 11 марта, я был отправлен на постройку
нового концлагеря в Австрии Эбензее. И в концлагере Эбензее находился до 6 мая 1946[92] года,
и был освобожден американскими войсками в полумертвом состоянии.

Режим
до попадения в концлагерь был тяжелым. С раннего утра до поздней ночи под
подгоном палки мы должны были работать. Для сна было время всего 5 –
6 часов. При попадении в концлагерь режим был еще строже. За всякую
пустяковую провинность человеку давали по 15 – 25 плетей. И нечеловеческое,
зверское отношение. Во время ночи также делались проверки и избивания. В общем,
все делалось так, как заблагорассудится ихней нечеловеческой, зверской голове.
Ежедневно убивались, расстреливались и сжигались сотни живых людей.

Вострецов[93]

Д. 1556.
Л. 3 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1941 г.

№ 25
Из протокола допроса А.П. Ильина[94],
политрука роты связи 533-го стрелкового полка
128-й стрелковой дивизии 11-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 140 НКВД СССР

4 ноября 1945 г.

г. Вышний Волочек

Калининской области

Я,
зам. н-ка следств. отделения ОКР «Смерш» ПФЛ [№] 140 капитан Ивашкин, допросил возвратившегося из немецкого плена бывшего в/служащего

Ильина Александра Пахомовича […][95]

Об
ответственности за дачу ложных показаний я предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

А. Ильин

Вопрос: При каких обстоятельствах Вы попали в плен?

Ответ: 21 июня 1941 г.
я находился вместе со своей ротой связи 533-го СП в 10 клм от немецкой
границы в районе г. Калвария. Послана наша рота была туда из г. Симнас командованием полка с задачей
оборудовать связью командный пункт ком. полка. Это в 30 клм от места
дислокации нашего полка[96] …

22 июня
1941 г.
немецкие войска перешли нашу границу и продвигались вглубь советской
территории. Связи со своим полком мы не имели. Передовые немецкие части быстро
продвигались вперед, обошли нас другими дорогами, и мы, вернее, наша рота,
оказалась уже в тылу немецких войск. Связавшись с одним из стрелковых
батальонов, находившимся недалеко от нас, по телефону, мы выяснили обстановку и
решили отходить вглубь своей территории в направлении г. Симнас, где находился наш полк. Попасть туда не могли, немцы отрезали нам
путь. Тогда мы изменили свой путь, взяли направление юго-восточнее от Симнаса,
имея намерение переправиться через реку Неман, попасть в Августовские леса[97] и
ими пробираться к своим, соединиться с какой-либо воинской частью Красной
Армии. Пробирались мы мелкими группами [по] 5 – 6 человек. 5 июля 1941 г. в лесу в
60 клм от г. Алитус Литовской ССР я был пленен немцами.

Вопрос: При каких обстоятельствах?

Ответ: Я шел с пом. нач. штаба полка лейтенантом Ремесленниковым и еще три красноармейца с нами – одного фамилия, я помню, Зотов, а остальных не помню. Вечером 5 июля 1941 г.,
продвигаясь лесом в направлении реки Неман, мы встретили двух литовцев, одетых в гражданское платье; спросили их,
где можно пройти, чтобы не быть обнаруженными немцами. Они показали нам путь в
том направлении, где находились немцы. Мы пошли в этом направлении, наткнулись
на немцев, которые нас стали обстреливать из автоматов. Мы залегли и завязали с
ними перестрелку, то есть открыли ответный огонь – красноармейцы из винтовок,
Ремесленников и я – из своего личного оружия. У меня было всего 3 патрона
боевых в пистолете, которые я тут же израсходовал. Когда мы израсходовали все
боеприпасы и прекратили огонь, немцы тоже стихли. Потом снова возобновили огонь
из автоматов. Мы лежали, так как некуда было бежать, со всех сторон стреляли на
нас немцы. Потом подошли к нам 5 человек немецких солдат с автоматами,
наставили на нас оружие и мы все 5 человек вынуждены были сдаться в плен немцам.

Вопрос: Где Вы находились и чем занимались, будучи в плену?

Ответ: С момента моего пленения, то есть с 5 июля 1941 г., по день
освобождения из плена 10 мая 1945 г. я содержался в немецких лагерях
военнопленных.

Вопрос: Перечислите все лагеря, в которых Вы находились, будучи в плену.

Ответ: С 5 по 9/VII-41 г.
в г. Алитус, общий лагерь в/пленных; с 9 по 10 июля 1941 г. –
г. Сувалки (Восточная Пруссия); с 10/VII по
1/VIII-41 г.
– г. Граево, общий лагерь в/пленных, не работал; с 1 по 15 августа – там же, в
Германии, при Шталаге 315, г. Гамерштейн, не работал; с 15/VIII 1941 г. по 1/II 1942 г. –
г. Ханхенгаген (Германия), работал на земляных работах под конвоем, строили шоссейную дорогу. В
конце сентября 1941 г.
я имел попытку убежать из лагеря, но через два дня был задержан в лесу немецким
лесничим и доставлен снова в лагерь Ханхенгаген, откуда бежал.

С
2/II 1942 г.
по 23/III 1945 г. я находился в общем лагере военнопленных в
г. Штеттин (Германия), содержался с нашими рядовыми солдатами – военнопленными, так как в
момент моего пленения немцами я выдал себя за рядового кр-ца. Находясь в
Штеттинском лагере в/пленных, работал там под конвоем на судоремонтном заводе
чернорабочим, копал траншеи для прокладки кабеля и [использовался на] разных
других работах. Никакими привилегиями со стороны немецкой администрации лагеря
я не пользовался. Работал все время под конвоем немецких солдат. Свободного
хождения не имел. Получал питание по нормам, установленным для военнопленных в
лагерях.

23 марта
1945 г.
в связи с наступлением войск Красной Армии на г. Штеттин весь наш лагерь, в том числе и
меня, немцы под конвоем отправили в направлении г. Ростока. Когда мы прибыли туда, нас поездом в закрытых вагонах отправили в
Австрию, где разместили нас в сарае усадьбы одного австрийского помещика.
Находились мы там всего 4 дня, с 6 по 10 мая 1945 г., а затем с
приходом американских войск [я] был освобожден из плена.

Вопрос: Ремесленников, Зотов и остальные два красноармейца, попавшие вместе с Вами в плен,
находились вместе с Вами все время в лагерях?

Ответ: Нет, Ремесленников после его пленения сказал немцам, что он офицер, и его отправили от меня
в офицерский лагерь. С тех пор я его не видал. Зотов все время находился со мной с момента нашего пленения и до конца
освобождения. Остальные два красноармейца расстались с нами в Шталаге 315,
их перевели от нас в другую команду, с тех пор я их также не встречал больше.

Протокол
допроса изложен с моих слов верно и мною лично прочитан, к сему

А. Ильин[98]

Допросил: зам. нач. след.
отделения ОКР «Смерш»
ПФЛ 140

капитан      Ивашкин

Д. 5240.
Л. 39 – 40 об. Подлинник. Рукопись.

7 июля 1941 г.

№ 26
Из протокола допроса А.Е. Пыстогова[99],
младшего сержанта 62-го стрелкового полка
8-й стрелковой дивизии 10-й армии,
в Кочевском РО МГБ Молотовской области

25 января 1947 г.

с. Кочево

Кочевского района

Молотовской области

[…][100] Об ответственности за
ложные показания предупрежден по ст. 95 УК РСФСР

Пыстогов

Вопрос:
Когда и
каким военкоматом вы были призваны в Советскую Армию?

Ответ:
22 октября
1940 года я был призван в Советскую Армию Кочевским объединенным райвоенкоматом
для прохождения срочной службы. 4 ноября 1940 года прибыл в
62-й стр. полк, 8-я дивизия, 10-я армия,
Литовская ССР, гор. Кретинга, где нес службу до 22 июня 1941 года сначала [как] курсант
полковой школы, а затем было присвоено звание мл. сержант, командовал
отделением.

Вопрос:
Когда и при
каких обстоятельствах попали в плен [к] немцам?

Ответ:
С началом
войны 22 июня 1941 года я находился, как уже указал выше, в
62-й стр. полку 8-й дивизии 10-й армии. Эта часть
дислоцировалась в пограничном городе Кретинга Литовской ССР. В первые же дни нам пришлось вступить в бой с немецкой армией и вести
тяжелые оборонительные боевые операции. Ввиду численного превосходства
противника в живой силе и технике нам пришлось отходить с боями вглубь
территории СССР. Таким образом до
7 июля 1941 года в составе 62-го СП отходил и я.

Когда
наша часть, измотанная в беспрерывных боях, дошла до Латвийской ССР в районе гор. Тукумс, то в ней почти не осталось живой силы, не говоря уже о технике. Под
этот же гор. Тукумс в лес собрались люди также и с других воинских частей.
7 июля 1941 года нас в лесу под гор. Тукумс заметили латышские
эсарги, т. е. партизаны, боровшиеся против войск Советской Армии. [Они]
сообщили [о нас] немцам, которые к району гор. Тукумс и к месту нашего
пребывания в лесу в районе этого города подтянули значительные людские силы и
технику. Методично обстреляли из артиллерии и минометов весь лес, а затем пошли
в наступление.

Видя
такое положение, мы приняли круговую оборону. Всех нас насчитывалось к этому
моменту примерно около 50 человек, вооруженные всего лишь винтовками и
часть – автоматами. Командовал этой группой политрук-пограничник, фамилию его я
не помню, впоследствии [он был] расстрелян немцами. Мне был дан в этой обороне
сектор обстрела, куда я и вел огонь, не имея возможности вести наблюдение за
остальными товарищами. Вдруг сзади услышал окрик на немецком языке «Ауфштейн!»,
что значит «Встать!». Мне не осталось иного выхода, и я подчинился команде
немецкого солдата, встал, где был разоружен. А затем [меня] повели под конвоем
в лагерь. Оказалось, что из всей группы 50 человек нас оказалось всего
лишь 7 человек.

Вопрос:
Откуда вам
стало известно о том, что о вашем пребывании в лесу под гор. Тукумс
командованию немецкой армии сообщили латышские эсарги?

Ответ:
После того,
как мы уже попали в плен к немцам, тогда через местное население нам удалось
узнать, что наше [местонахождение] установили и сообщили немцам эсарги.

Вопрос:
Продолжайте
рассказывать о дальнейшей вашей судьбе, оказавшись в плену у немцев.

Ответ:
После того,
как меня немцы взяли в плен, то привели в какое-то волостное управление,
название не знаю. Пробыли мы здесь около 4 часов, а затем нас погрузили на
поезд и увезли в гор. Ригу. В Риге поместили в лагерь военнопленных, номера не помню. В этом
лагере я пробыл до 20 октября 1941 года, а затем был отправлен в
Германию в 236 лагерь [в]
гор. Муссайда, где пробыл до мая месяца 1942 года. В мае 1942 года я был
переведен в гор. Дюссельдорф [в] отделение этого же
236 лагеря, где жил до февраля 1944 года. Работал на строительстве
бараков.

В
феврале 1944 года с помощью одной русской девушки Пилипенко Федоры Павловны, урож. БССР, Полесская область, Василевский
район, Зеленинский с/совет, д. Зеленино, насильно угнанной немцами
в рабство, мне удалось из лагеря сбежать. Через ту же девушку я достал паспорт,
сделал соответствующие исправления в этом паспорте и, оказавшись Пилипенко Федором Павловичем, в
городе Кельн, точнее около г. Кельн, в местечке Еш устроился работать на с/хоз.
работы у бауэра Иппен Юзифа, где и находился до освобождения американскими войсками
17 марта 1945 года.

Вопрос:
Где в
настоящее время находится эта девушка Пилипенко Ф.П.?

Ответ:
Я после
того, как был освобожден из плена и служил в армии в 603-м минометном полку
40-й механиз. дивизии (ранее 15-я механиз. дивизия) Советской Армии, то писал
письма ей на родину. Но подруги ее мне ответили, что она вышла замуж и уехала в
Западную Белоруссию к месту жительства мужа.

Вопрос:
Допрашивался
ли немецкими военны[ми] властями или гестапо, будучи в плену у немцев?

Ответ:
За все
время пребывания в плену я никем не допрашивался.

Вопрос:
А
американскими военными властями допрашивались?

Ответ:
Американскими
властями тоже не допрашивался.

Вопрос:
Имели ли
знакомство с солдатами или офицерами американской армии?

Ответ:
Никакого
знакомства с американскими солдатами и офицерами я не имел.

Вопрос:
При какой
части, дивизии, армии вы прошли фильтрацию в орг. МГБ «Смерш»?

Ответ:
Фильтрацию
в орг. МГБ «Смерш» я
прошел, когда находился в гор. Премниц в лагере репатриированных сов. граждан,
после чего был передан для прохождения дальнейшей службы в Советскую Армию,
603-й минометный полк 15-й механизированной дивизии 3-й ударной армии. Номер
батальона и название, где проходил фильтрацию, в красноармейкой книжке написано
так: «153-й запасной батальон». […]

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Дополнить к
своим показаниям ничего не имею. С моих слов записано все правильно, мне
прочитано вслух, в чем и расписуюсь.

Пыстогов[101]

Допросил: оперуполномоч.
Кочевского РО МГБ

мл. лейтенант      Старцев

Д. 3908.
Л. 3 об. – 5 об. Подлинник. Рукопись.

8 июля 1941 г.

№ 27
Из письма рядового[102]
И.Е. Кучина[103]
родным
на ст. Шиши Ворошиловского района Молотовской области
об условиях его жизни после возвращения из плена

29 марта 1946 г.

г. Прокопьевск

Кемеровской области

Добрый
день! Здравствуйте, многоуважаемые Маня, Сережа, сват Максим Егорович, крестник Максим, Манефа, Леня. Шлю я вам свой горячий шахтерский привет и желаю всего хорошего в
вашей наилучшей семейной жизни.

Отвечаю
на письмо, которое было написано вами 10/III-46 г. Я его получил 28/III-46 г.
Спрашиваете, как живу. Живу не плохо и не хорошо, а по среднему. Работаю на
шахте им. Сталина. Работаю по 8 часов, но времени свободного нет.
Живу – 4 километра
от шахты, так что [время уходит на ходьбу] с работы и на работу. Затем питание
неважное. Хлеба получаю 1,200 [кг], питаюсь в столовой за свои собственные
[средства]. Каждый день в столовую уходит восемь – девять руб. За февраль
получил 380 руб., только что на харчи. Живем в общежитии, нужно платить
46 руб. из рук.

Но я
[хочу] извиниться, что я не писал письма; но ничего, не обижайтесь. [Я] писал
3 письма на [имя] отца. Ответ только получил 19/III-46 [г.]. Пишет, что
живет хорошо. Я очень доволен и рад, что Сережа дома. Но, как видите, я попал в вагон некурящих.

Ничего,
как-нибудь переживем данный бушующий океан жизни. Жизнь моя полна скитанья и
переживанья. Когда был бы я птицей и мог бы по свету летать, тогда сказал [бы]:
«Прощай, город Прокопьевск» – и стал об нем я мечтать. Вы знаете о том, что как хочется до дому.
Скоро [приеду] или долго [пробуду здесь], не могу сказать в настоящий момент.
[…][104]

Писать
больше нечего. Остаюсь и жив, и здоров, и того вам желаю. Жму руку

ваш братишка Ваня

Жду
ответа.

29/III-46 год. 1 час дня

Иду
на работу.

Д. 2798. Л. 4 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

10 июля 1941 г.

№ 28
Протокол допроса И.Д. Транина[105],
младшего лейтенанта 49-го отдельного саперного батальона
5-го стрелкового корпуса 10-й армии,
в 3-м отделении отдела контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

30 июля 1945 г.

Я,
оперуполномоченный 3 отделения ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД мл. л-т Тетерин, допросил в качестве свидетеля бывшего мл. л-та Красной Армии

Транина Ивана Дмитриевича, 1913 года рождения, уроженца Воронежской
области, Мордовского р-на, с. Стрелецкое.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. ст. 92, 95
УК РСФСР предупрежден

Транин

Вопрос:
Как, где и
когда Вы попали в плен?

Ответ:
В начале
войны я находился в 49-м отдельном саперном батальоне 5-го стр. корпуса
10-й армии в должности командира взвода.

23 июня
1941 года командир батальона Ларичев дал приказ отступать от границы (г. Замбров
Белостокской обл.) При отступлении наша колонна была разбита немецкой авиацией. Задача
оставшихся частей была – выход из окружения. Когда я спрыгнул с автомашины и
побежал в лес, встретил группу бойцов в количестве 12 человек, в том числе
и л-та Сушко. Все мы решили двигаться на восток, чтобы соединиться с частями
Красной Армии. Соединившись с остатками частей Красной Армии, отступавшими на
восток, под Волковыском [мы] пошли на прорыв. Здесь мы были разбиты.

Мы
вновь стали выходить из окружения мелкими группами. Со мной оказалось пять
человек бойцов (фамилии не помню) и этот же л-т Сушко, с которыми я пошел
выбиваться из окружения. Миновали г. Волковыск. Достигли местечка Пружаны 10 июля 1941 г. и увидели
немцев, которые по нам открыли огонь. Мы забежали в лес и приняли оборону.
Оборонялись до последнего патрона. Когда у нас вышли боеприпасы и [мы] были
окружены немцами, я дал команду ломать оружие и прятать в окопах документы. В
окопах нас захватили немцы в плен, выбив из окопов прикладами.

Нас
привели в деревню (названия не помню) 10 июля 1941 г. Произвели
у нас обыск и сразу же, присоединив к другим военнопленным, повели по
направлению на Волковыск, где офицерский состав
отделили от рядового и направили в Белосток.

Вопрос:
Чем
занимался, будучи в плену?

Ответ:
Работал в
рабочей команде 10028 в местечке Обертраублинг по день освобождения из плена.
Работал в цеху по сборке самолетов и на других разных работах.

Вопрос:
В каких
школах или курсах Вы обучались, будучи в плену?

Ответ:
Ни в каких
школах и курсах не обучался.

Вопрос:
Что еще
можете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Больше
дополнить к своим показаниям ничего не могу.

Протокол
мне зачитан, записано с моих слов правильно, в чем и расписуюсь

Транин[106]

Допросил: оп. уп. 3 отд. ОКР
«Смерш» 1 ГЗСД

Тетерин

Д. 4446.
Л. 2 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

10 июля 1941 г.

№ 29
Объяснительная записка Н.Л. Шатрова[107],
рядового 524-го стрелкового полка 112-й стрелковой дивизии,
об обстоятельствах пленения[108]

22 февраля
1946 г.

[г. Электросталь

Московской
области][109]

Я, Шатров
Николай Леонтьевич, призванный в ряды РККА в 1938 году в августе месяце
Чердынским райвоенкоматом Молотовской области на кадровую службу, служил на
Дальнем Востоке, город Хабаровск, военный городок Красная Речка в 34-м отдельном батальоне МВ,
где находился до 7 ноября 1940 года. А 7 ноября был
демобилизован из рядов РККА.

Я
27 мая 1941 года был снова призван в ряды РККА тем же райвоенкоматом
в 524-й стр. полк 112-й стр. дивизии, которая находилась в Бершетских
лагерях Молотовской области. Был зачислен в минометное подразделение 524-го стр. полка.
17 июня 1941 года с лагеря Бершеть выехали в Латвию.

10 июля
1941 года попал в плен при обстоятельствах отступления. 9 июля
держали последний бой в районе Стобежа, по приказу командования части отступили на 3 – 5 км. Снова было
приказано занять оборону в одной из деревень. Были в обороне примерно
с 9 час. вечера и до 6 [часов] утра. В это время
немец наступление не начал, а пошел в обход. А в 2 часа ночи штаб полка в
лице начальника штаба с комиссаром полка сели в штабную машину и, не говоря
ничего никому, уехали неизвестно куда. Нас оставили на произвол судьбы. А в
6 часов утра откуда-то взялся командир 3-го бат. капитан (не знаю его
фамилию). [Он] дал приказ снова отступать. И [мы] еще отступали километров 20
и оказались в кольце немцев со всех сторон. И 10 июля 1941 года [я]
попал в плен.

Н. Шатров[110]

Д. 4920.
Л. 4 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

11 июля 1941 г.

№ 30
Объяснительная записка Г.С. Бачурина[111],
рядового 98-го стрелкового полка 18-й стрелковой дивизии,
в Новороссийский ГО НКВД Краснодарского края
об обстоятельствах пленения и пребывании в плену

12 марта
1946 г.

г. Новороссийск

Краснодарского
края

Я, Бачурин
Григорий Сергеевич, родился 22 января 1914 года в
с. Черный Яр Кишертского района Молотовской области. 21 октября 1939 года был призван в ряды РККА. Не помню
номер части, но полк, в котором я служил, был расположен на ст. Белинская, километрах [в] 60 – 80 от г. Пензы. 5 декабря 1940 г.
полк направился на военные действия с Финляндией, а я как молодой боец в числе других был переведен в г. Ульяновск в 98-й стр. полк 18-й
стр. дивизии, командиром которой был полковник Свиридов. В этом 98-м
стр. полку я служил до момента моего пленения.

Полк же на
войну выехал из г. Казани и вступил в бой на Белорусском
направлении под г. Орша. В последних числах июня наша 18-я стр. дивизия была на обороне
Орши, но по приказу командования был выделен один батальон с приданной
артиллерией, точно я не знаю, но как будто бы для того, чтобы отвлечь немцев от
какого-то пункта и заманить на дорогу к Днепру. Батальон двинулся вперед, в котором находился и я. На пути нам
встретились немецкие танки и начали нас обстреливать. Мы тоже в свою очередь
развернулись и, хотя у нас не было ни одного бронебойного снаряда, а только
шрапнель, атаку танков отбили благодаря противотанковым 45-мм орудиям. А я
служил в батарее 76-мм пушек полковой артиллерии. В одну из перестрелок с
немецкими танками я был легко ранен мелким осколком в правое колено, но рана
почему-то загноилась. Колено распухло, и я не мог свободно ходить.

Как-то
вечером, примерно в самых первых числах июля 41 года к нам доставил
продукты шофер и сказал, что мы находимся в окружении. Когда стало совершенно
темно, командир батальона капитан (фамилию не помню) приказал двигаться
осторожно, без шума, [быть] наготове. По дороге мы взяли старика-белоруса и,
узнавая дорогу, где нет немцев, старались выйти из окружения. Так в составе
батальона при всем имевшемся у нас вооружении мы шли примерно ночи 3 – 4 до 3 –
4 июля, днем же отстаивались в лесу.

Днем 4^го
или 5^го июля командир батальона приказал закопать снаряды,
прицелы и панорамы от орудий, оставить себе личное оружие и часть пулеметов.
Вечером мы снялись с бивака, оставив на том месте коней. Я же, как писал
раньше, не мог ходить и ехал на лошади в хвосте колонны. Утром, когда стало
светать, людей из моей батареи я не обнаружил. Ночью они куда-то во главе с
командиром взвода исчезли. Я остался с коноводом комвзвода и с частью людей из
пулеметной роты, во главе которой были лейтенант и политрук.

С этими
людьми мы дневали около какой-то белорусской деревушки. К нам пришли
деревенские мальчики, принесли нам кушать, курить и сообщили, что сюда сейчас
должны прийти немцы, которые стоят в деревне в большой численности. Перед лесом
на виду деревни виднелось болотце с осокой и небольшими березками. Лейтенант с
политруком посоветовали оставить лошадей, а самим ползком пробраться в
упомянутое болотце. Так мы и сделали. Правда, часть людей не пошла с нами. Нас
оказалось человек 10 – 12. Мы переползли в болото, накрылись плащ-палатками и
лежали. Немцы вскоре зацепили лес, взяли наших коней, пленили часть наших
людей, не хотевших с нами пойти, и ушли, не догадавшись просмотреть болото на
самом видном месте. Ночью из этого места мы благополучно вышли.

На другой
день мы зашли в деревню, название ее я не помню, сменили военное обмундирование
на гражданское. И [мы] договаривались встретиться по выходе из деревни у
последнего дома. Но политрука, лейтенанта, людей, [шедших] с нами, у этого дома
не оказалось, и мне сказали, что они уже ушли полчаса тому назад. Тогда мы
пошли вдвоем с коноводом ком. взвода Дудиным Никол[аем] Вас[ильевичем], уроженцем из Горьковской области.

11^го июля
мы начали переправляться через Днепр и наткнулись на немцев. При мне
был наган, красноармейская книжка, фотографии – все это я успел втоптать в
рыхлый берег реки.

Меня и
товарища моего привезли в г. Борисов в лагерь для военнопленных, где
я прожил до 13 марта 1942 г.
на общих основаниях для всех военнопленных, ходя на работу: осенью на ремонт
дорог, а зимой на чистку снега [с] жел.-дор. путей. 13 марта был отправлен
в г. Вильно, где пробыл там до 1^го мая,
на работу там не ходил. После этого был отправлен в Германию в г. Берлин.

Был там в
железнодорожном лагере, работал на жел. дороге. [Мы] меняли шпалы, рельсы
и [выполняли] др[угие] работы. В Берлине я пробыл до 1^го января
1943 г.,
а затем был переведен в Вольфен близ Лейпцига, где я пробыл до 7 ноября 1943 [г.]. Работал я здесь
ассенизатором лагеря все время. Здесь в лагерь после работы к нам часто
приходили из РОА агитировать нас вступить в РОА. Первые беседы их с другими
моими собратьями я встретил молча. Но потом как-то искренне в глаза высказал
мысль одному из них: «Не стыдно ли тебе, русскому человеку, быть самому убийцей
наших отцов, братьев, матерей, да вдобавок еще [быть] агитатором за вовлечение
других в это гнусное дело?» За это я попал в карцер на 2 недели, после
чего 7 ноября в числе 150 штрафников был отправлен в Финляндию в г. Кеми в штрафной лагерь.

18 марта
1944 года был отправлен на север Финляндии к озеру Инари в местность Каманен, откуда в ночь на 2^е июня в составе 9 человек,
запасшись продуктами (мы подделали ключ к складу и тайком достали продуктов),
прорезав дыру [в ограждении], ушли из лагеря. Немцы по всей Финляндии протрубили: «Ушло 9 русских
комиссаров, за каждого пойманного награда в 5000 финских марок, муки, крупы,
водки, курева». В одном месте мы наткнулись на немецкую засаду, но от нее мы
ушли, побросав свои вещмешки. Вторично наткнулись мы на гражданских финнов, а в
это время мы уже далеко были не такие сильные, как в начале побега. Голод,
болота, озера – трудности пути изнурили нас. Финны же были вооружены винтовками
и с собаками и поймали нас. Из 9 человек нашей партии один был застрелен.
4 челов[ека], в том числе и я, были снова доставлены в лагерь Каманен, избиты, истерзаны и посажены в карцер. Остальные 4 чел., видимо,
прошли ч[ерез]/линию фронта.

22 июня
1944 года [я] был привезен снова в штрафной лагерь Кеми, где работал на постройке дорог до эвакуации немцев из Финляндии 11 сентября 1944 г.
Эвакуировали нас в Норвегию в г. Банак, где мы пробыли недель 5 – 6, а потом [были] перевезены в
г. Бардуфос, тоже в Норвегии, где я на общих работах был
до конца войны.

3^го июля
[1945 г.] выехали на пароходе из Норвегии, а 6^го июля причалили к родным берегам. С момента
существования батальона я работаю бухгалтером расчетного отдела.

Бытность мою
в лагере могут подтвердить:

1)    Бесус Иван

2)    Ларин Николай.

Побег и пребывание в
штрафном лагере могут подтвердить Крылов Федор и Фроленков Егор.

После побега
меня допрашивал немецкий майор по фамилии Шульц. Он все пытался узнать
причину побега. Я ему прямо сказал: «Я русский и должен использовать все
возможное, чтобы быть на Родине».

Г. Бачурин[112]

Д. 1190.
Л. 8 – 10. Подлинник. Рукопись.

12 июля 1941 г.

№ 31 – 32
Протоколы допросов Е.Л. Авдеева,
рядового 84-го отдельного саперного батальона 98-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
Калининского проверочно-фильтрационного лагеря № 140 НКВД СССР

29 июня – 2 июля 1945 г.

г. Калинин

№ 31

29 июня 1945 г.

1945 года
июня 29 дня я, сотрудник ОКР «Смерш» ПФЛ [№] 140 гв. ст. л-т Зарянов, сего числа допросил содержащегося в лагере Авдеева Евгения
Лаврентьевича, 1918 г. р.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Е.Л. Авдеев

Вопрос: Расскажите о своей трудовой
деятельности.

Ответ: Родился я в 1918 году в
д. Ждановка, Юргамышский р-н Челябинской обл. в семье крестьянина-середняка.
Отец мой Авдеев Лаврентий Силантьевич до 1929 года жил в деревне и занимался
сельским хозяйством. Потом отец переехал на ст. Юргамыш. Я до 1934 года жил в своей деревне у своей тетки. Этот период
времени я работал в колхозе. Отец мой в 1930 году был осужден за связь с
к-р группами по ст. 58 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы.
Но срок наказания он не отбыл, в 1933 году его из ИТЛ освободили. В
1934 году в марте м-це я приехал в г. Красновишерск, где в это время проживали отец, мать и 3 брата. Здесь я жил по
весну 1937 года и учился в средней школе. В 1937 г. я переехал
к брату в г. Краснокамск. Там я жил до 1940 года, учился в десятилетке. В июне
1940 года Краснокамским горВК я был призван в Красную Армию.

Вопрос:
Расскажите о своей
службе в Красной Армии.

Ответ: После призыва меня в Красную
Армию я был направлен в 84-й ОСБ 98-й СД в г. Воткинск
Удмуртской АССР. В этом б-не я служил в качестве рядового. В 1941 г. в марте
м-це я вместе с батальоном выехал на границу Восточной Пруссии в р-н г. Шакяй. В мае м-це 1941 г.
из этого б-на я был прикомандирован к 78 УНС в качестве копировщика при
техническом отделе. В данном управлении я работал до начала войны с немцами.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: 22 июня 41 г. я возвратился
обратно в свой 84-й ОСБ. На месте, где находился штаб б-на, я встретил только
одного комиссара б-на, а остальные стали отходить по направлению
г. Каунаса. Не доходя [до] Каунаса, я встретил людей из своего б-на и вместе с
ними дошел до г. Каунаса. 24/VI-41 г.
при переправе через р. Неман на нас налетела немецкая
авиация. После бомбежки наша группа рассеялась. Я присоединялся несколько раз к
другим группам и с ними шел на восток. Мы держали путь на старую границу[113],
где, [как] нам говорили, наши войска должны остановить немцев. Так мы шли до
12 июля 41 г.
12/VII-41 г.
в м. Плисы (Зап[адная] Белоруссия) нас задержала группа вооруженных поляков и передала нас немцам.

Вопрос: Где Вы находились после
пленения?

Ответ: После пленения меня немцами
я был направлен в м. Глубокое (Зап. Белоруссия). Там я
находился в лагере около 15 дней, а потом этапом через города Гродно, Лида в 20-х числах августа 41 г. прибыл в
г. Сувалки (Польша). Здесь меня поместили в лагерь в/пленных, где я пробыл до
30 августа 41 г.
Потом в числе других в/пленных меня перевели в Штатгардский лагерь в/пленных,
где я пробыл 5 дней, а затем 5/IX-41 г. меня погрузили
на пароход и отправили в Сев[ерную] Норвегию. 9 октября 41 г.
я прибыл в г. Альта. В этом лагере я находился до 15/VII-43 г., т. е. до
побега в Швецию.

Вопрос: Чем Вы занимались в лагерях
в/пленных?

Ответ: Во всех лагерях в/пленных,
кроме Альты, я ничего не делал, потому что эти лагеря были пересыльные. В
лагере Альта я примерно 15 дней работал,
как и другие в/пленные, на физических работах, а именно строительстве дорог,
чистили снега. Потом ввиду физической слабости я не смог работать. И после
этого до февраля 42 г.
на работу меня никуда не выводили. Этот отрезок времени я находился в комнате
физически слабых в/пленных при лагере. Будучи в этой комнате, однажды как-то к
нам зашел литовец, который работал конвоиром лагеря, я с ним познакомился.
После этого он для меня стал приносить хлеба и других продуктов. Через
2 недели я немного поправился, после чего конвоир-литовец стал брать меня
в свою группу на работу.

Когда нас
выводили на работу на строительство дороги, там работали кроме нас, в/пленных,
чехи, австрийцы, голландцы и др. Среди них я стал рассказывать о хорошей жизни
в Советском Союзе, а также говорил, что
Красная Армия победит немцев. За эту пропаганду меня посадили в запретную зону
лагеря.

Находясь в
запретной зоне, в конце марта м-ца 1942 года мне дежурный лагеря, немец,
предложил работать переводчиком в этом лагере. Я дал свое согласие и после
этого работал переводчиком в лагере до момента моего побега из плена,
т. е. до 15 июля 1943 года.

Вопрос: Расскажите о своей
практической деятельности на службе у немцев в должности переводчика.

Ответ: В мои обязанности как
переводчика лагеря входило переводить с немецкого на русский язык при
построениях в/пленных на работу, в лазарете, в сапожной, портновской
мастерских, где работали русские в/пленные. Согласно этих обязанностей я это
выполнял, а именно: строил людей на работу вместе с немцами, в лазарете
переводил с русского на немецкий языки немецкому врачу. Содержался я все время,
как и остальные в/пленные, в лагере за проволокой, питался из общего котла, как
и все в/пленные.

Вопрос: Были ли случаи со стороны
Вас избиения в/пленных?

Ответ: Со стороны меня случаев
избиения в/пленных не было.

Вопрос: Когда, как Вы бежали из
плена?

Ответ: 15 июля 1943 года
в 10 часов утра из лагеря Альта я бежал вместе с Рябовым Николаем Алексеевичем. Бежали мы при следующих обстоятельствах.
Работая по очистке картофеля во второй зоне лагеря, где находился погреб,
хороший картофель мы возили на тачке мыть к реке за зону лагеря. Нас
сопровождал дежурный унтер-офицер. А когда он ушел в противоположную сторону,
мы с Рябовым перелезли под проволоку второй зоны и ушли в горы. По норвежской
территории мы шли до 13 сентября 43 года. В пути следования к нам
присоединилось еще 2 русских в/пленных, бежавших из плена, и
1 норвежец. В количестве 5 чел. 13/IX-43 г. мы перешли шведско-финскую
границу и в этот же день были задержаны шведской полицией и доставлены в
г. Карусианда. Там нас опросили в разрезе наших автобиографических данных и в конце
спросили, где мы желаем жить: или остаться в Швеции, или в Англии, или возвратиться к себе на Родину. Мы ответили, что желаем
возвратиться в СССР. После этого нас направили
в г. Кируна, тоже в полицию. Здесь нас не допрашивали и через три дня нас
отправили в тюрьму г. Лулео. В тюрьме мы просидели до 5 октября, допросам нас не подвергали.
Отсюда 5/X-43 г.
нас отправили в русский лагерь Лисьма.

Вопрос: Где вы жили в Швеции и чем занимались?

Ответ: В Швеции я проживал в русских лагерях
Лисьма (с октября 43 г.
до марта 1944 года), Пенсионат (с марта 44 г. до
15 апреля 44 г.)
и Абручен (с 15 апреля 44 г. до 9 октября 44 г.), т. е.
до момента моего отъезда в Советский Союз. В этих лагерях я работал
на лесоразработках и на строительстве дорог.

Вопрос: Чем желаете дополнить свои
показания?

Ответ: Дополнить к своим показаниям
ничего не могу.

Протокол с
моих слов записан правильно и мне прочитан

Е.Л. Авдеев

Допросил: сотрудник ОКР «Смерш» ПФЛ 140

гв. ст. л-т   Зарянов

Д. 946.
Л. 9 – 11. Подлинник. Рукопись.

№ 32

2 июля 1945 г.

Вопрос:
Будучи в
плену у немцев, подвергались ли Вы репрессиям со стороны немцев?

Ответ:
Будучи в
плену у немцев, я два раза подвергался допросам со стороны немецкого гестапо.
Первый раз меня допрашивал офицер гестапо по случаю отравления в/пленными 2-х
полицейских лагеря, которые жестоко относились к военнопленным. В отравлении
принимало участие 5 в/пленных, один из них был в ПФЛ [№] 140 – Мухов. Я был осведомлен в этом случае. Гестапо от меня добивалось, чтобы я
назвал соучастников, принимавших участие в отравлении полицейских. Но я
категорически заявил, что я ничего не знаю.

Второй
раз меня допрашивал также офицер гестапо в лагере Альта. На меня был донос со стороны одного в/пленного N[114] о том, [что] якобы я
занимаюсь коммунистической пропагандой среди в/пленных. Об этом я также
категорически отказался. Больше я не подвергался никаким репрессиям со стороны
немецких властей.

Протокол
с моих слов записан правильно и мне прочитан

Е. Авдеев[115]

Допросил: сотрудник ОКР «Смерш» ПФЛ 140

гв. ст. л-т   Зарянов

Д. 946.
Л. 11 об. Подлинник. Рукопись.

№ 33
Протокол допроса свидетеля Н.А. Рябова
в отделе контрразведки «Смерш»
Калининского проверочно-фильтрационного лагеря № 140 НКВД СССР
о совместном пребывании в плену с Е.Л. Авдеевым[116]

2 июля 1945 г.

г. Калинин

1945 года
июля 2 дня я, сотрудник ОКР «Смерш»
ПФЛ [№] 140 гв. ст. л-т Зарянов, сего числа допросил в качестве свидетеля содержащегося в лагере

Рябова Николая Алексеевича, 1920 г. р.,
урож. д. Луговка Ефремовского р-на Тульской обл., б. канд[идата в члены] ВКП(б), образование 7 классов, из
крестьян-бедняков, со слов не судим, русский.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Рябов

Вопрос:
Знаете ли
Вы содержащегося в лагере [№] 140 Авдеева Евгения Лаврентьевича?

Ответ: Да, содержащегося в лагере
[№] 140 Авдеева Евгения Лаврентьевича я знаю.

Вопрос:
С какого
времени Вы его знаете и как знаете?

Ответ:
Авдеева я знаю с мая м-ца 1942 года по совместному пребыванию с ним
вместе в лагере в/пленных в г. Альта (Сев. Норвегия). Вместе с ним я бежал из плена в Швецию и вместе с ним находился в
Швеции.

Вопрос:
Чем
занимался Авдеев, будучи в плену у немцев?

Ответ:
В лагере
в/пленных г. Альта Авдеев работал в должности переводчика. С какого времени он стал работать
переводчиком, мне это не известно. В мае м-це 42 г., когда я
прибыл в этот лагерь, он уже работал переводчиком. На должности переводчика он
был до момента побега из плена в Швецию, т. е. до 15/VII-43 года.

Вопрос:
Расскажите
о практической деятельности Авдеева, будучи переводчиком лагеря Альта.

Ответ:
[В то
время, когда Авдеев] работал переводчиком лагеря Альта, я за Авдеевым ничего плохого не замечал. В круг его обязанностей как переводчика
входило: построение в/пленных на работу, приход с работы, а также он переводил
с русского на немецкий язык ту или иную просьбу или жалобу в/пленных. Грубое
или плохое отношение Авдеева к в/пленным я не замечал, а также с его стороны
избиений в/пленных тоже не замечал. Особых связей у Авдеева с немцами не было, больше всего он работал и переводил дежурному по
лагерю унтер-офицеру – немцу.

Вопрос:
Расскажите
об обстоятельствах побега Авдеева из плена.

Ответ:
С Авдеевым я вместе бежал из лагеря в/пленных г. Альта 15 июля 1943 года. Мы
бежали при следующих обстоятельствах. Работая на сортировке картофеля во второй
зоне лагеря, мы вместе с ним отвозили от погреба до речки мыть картофель.
Незаметно для немцев я перелез через проволоку, а вслед за мной и Авдеев. Таким образом мы с ним вдвоем ушли из лагеря в/пленных. 13/IX-43 г. мы с ним
пришли в Швецию.

Вопрос:
Где жил
Авдеев в Швеции и чем занимался?

Ответ:
В Швеции Авдеев жил в лагерях для русских Лисьма, Пенсионат и Абручен. В этих лагерях он работал в лесу и на дорогах до его отъезда в
Советский Союз, т. е. до 9/X-44 г.

Вопрос:
Что Вы
желаете еще сказать об Авдееве?

Ответ:
Об Авдееве я больше ничего не могу сказать.

Протокол
с моих слов записан правильно и мне прочитан

Рябов

Допросил: сотрудник ОКР «Смерш» ПФЛ 140

гв. ст. л-т   Зарянов

Д. 946.
Л. 12 – 12 об. Подлинник. Рукопись.

12 июля 1941
г.

№ 34
Из протокола допроса Н.А. Васькина[117],
рядового 98-го стрелкового полка,
в Коми-Пермяцком окружном отделе МГБ Молотовской области

24 – 25 июня 1946 г.

г. Кудымкар

Молотовской области

Начат в 22 час. 00 мин. 24 июня

Окончен в 7 час. 30 мин. 25 июня

[…][118]
Вопрос: При каких обстоятельствах вы были пленены немцами, когда, где?

Ответ: Наш 98-й стр. полк занимал оборону между гг. Тарнополь и Проскуров. Немецкие войска наш полк сильно перебили, осталось в живых около
20 человек. 10 июля 1941 года вечером [мы] получили команду
отступить. Отступали полторы суток, [прошли] км 80 – 90. Не доходя до гор. Проскуров 12 км, в селе Буг (точно не помню название) заняли
оборону, где находились часов 6 – 8.

Начальник
штаба капитан, фамилию сейчас не помню его, сообщил нам, что
гор. Проскуров 8/VII-41 г. уже занят
немецкими войсками. После этого капитан отобрал у нас все личные документы, у
меня отобрал комсомольский билет и красноармейскую книжку, и ушел с командиром
роты лейтенантом ЧИГИР. Через 2 часа вернулись обратно к нам, где мы, бойцы, остались
человек 15. Капитан нам сказал, что мы находимся в глубоком окружении, все
поблизости занято немцами, спасайтесь, кто как хочет. И после этого он с
лейтенантом ушел, и больше [они] к нам не возвращались.

Командир
отделения, ефрейтор, пом. комвзвода (фамилии их сейчас уже не помню) и я
направились в другое село, это было ночью 11/VII-41 г. Пришли в это
село, там еще немцев не было. [Мы] попросились остановиться у [местного]
населения, но они нам отказали. И мы 3-е вынуждены были идти дальше в другое
село, недалеко от г. Проскуров. В этом селе переночевали, где нам сказали колхозники, что здесь
поблизости все населенные пункты заняты немцами, на полях кругом немецкие
заставы. [Мы] отошли от села метров двести и оказали немцам сопротивление. Они
по нам открыли пулеметный огонь и из мелкокалиберных пушек. 7 человек
немцев нами были убиты. После этого около роты немцев нас окружили. Командир
отделения был убит насмерть, а пом. комвзвода был ранен. Двоих нас немцы
забрали, сильно побили прикладами, и немецкий офицер хотел застрелить на месте,
но не застрелил. Это было 12/VII-41 г.

Вопрос: После пленения куда вас увели?

Ответ: После пленения меня и моего товарища 6 немецких солдат увели в
село, название не помню, в 8 – 10 км от г. Проскуров. В этом селе находились часа 4, где уже находились [другие]
в/пленные.

Вопрос: По каким вопросам вас допрашивали немецкие офицеры?

Ответ: Я был без сознания и меня здесь немецкие офицеры ни по каким вопросам
не допрашивали.

Вопрос: Куда вас увели немцы из этого села?

Ответ: 12/VII-41 г.
ночью меня и моего товарища, нас двоих, немецкие солдаты на повозках увезли в
г. Проскуров, загнали нас в тюрьму
(быв. Дом Красной Армии), где [я] находился 17 суток под арестом
вместе с товарищем.

Вопрос: Сколько раз вас вызывали на допрос немецкие офицеры?

Ответ: Меня здесь вызывали на допрос один раз.

Вопрос: Кто вас допрашивал и по каким вопросам?

Ответ: Меня допрашивал немецкий офицер. Задавал вопросы следующие: фамилия,
имя, отчество, год рождения, в каких частях служил, воинское звание,
гражданская специальность, чем занимался дома, образование, партийность, где
работают родители, чем занимаются, как живут, судимость, расположение военных
заводов, промышленных центров.

Вопрос: Какого числа вас допрашивал немецкий офицер?

Ответ: Немецкий офицер меня допрашивал через 10 дней после пленения,
числа 22 июля 1941 года.

Вопрос: Сколько времени вас допрашивал немецкий офицер?

Ответ: Офицер меня держал на допросе около 3 часов, допрашивал днем.

Вопрос: Куда вас вызывал на допрос немецкий офицер?

Ответ: Немецкий офицер меня вызывал на допрос в свой кабинет при этой же
тюрьме.

Вопрос: Почему вы на мой вопрос, допрашивали ли вас офицеры после пленения,
сначала говорили, что вас нигде не допрашивали?

Ответ: Я сперва не запомнил, т. к. это дело было уже давно. А потом я
вспомнил, что меня допрашивал немецкий офицер.

Вопрос: На заданные вопросы немецкого офицера вы как отвечали?

Ответ: Я ему отвечал свою фамилию, имя, отчество, год рождения, место
рождения, где работал, где служил, кем служил. О расположении военных заводов и
промышленных центров ответил, что я рос в деревне, о расположении их не знаю.
Сказал, что я беспартийный, не комсомолец.

Вопрос: Немецкий офицер был удовлетворен вашими ответами?

Ответ: Да, немецкий офицер моими ответами был удовлетворен.

Вопрос: Вы подписывали протокол допроса?

Ответ: Нет, я протокол допроса не подписывал.

Вопрос: Почему вы начинаете лгать?

Ответ: Я был в тюрьме сильно заморен, почти был без памяти на допросе и плохо
помню, но сейчас припоминаю, [что] подписывал.

Вопрос: Кто еще присутствовал на допросе?

Ответ: На допросе присутствовал мой товарищ.

Вопрос: Значит, немецкий офицер вас допрашивал обоих вместе?

Ответ: Нет, меня допрашивал офицер одного, но меня к офицеру привел мой
товарищ. Но он во время допроса не присутствовал, а присутствовал переводчик.

Вопрос: О вашем товарище, с которым вы вместе были пленены, немецкий офицер
допрашивал, что вы с одной части?

Ответ: Да, немецкий офицер у меня расспрашивал о моем товарище.

Вопрос: Какие вопросы он задавал о товарище?

Ответ: Офицер мне задавал такие вопросы о моем товарище: фамилия, имя,
отчество, возраст, место рождения, партийность, образование, воинское звание, с
какого времени я его знаю.

Вопрос: Какие вы дали показания офицеру о своем товарище?

Ответ: Я рассказал офицеру его фамилию, а имя, отчество не знал, возраст его
тоже не знал, что он не командир, а рядовой, б/партийный, а на самом деле он
был комсомолец, что я его знаю только всего три дня перед попаданием в плен.

Вопрос: Вашего товарища тоже допрашивал офицер?

Ответ: Да, после допроса меня подвергался [допросу] и мой товарищ в этот же
день.

Вопрос: Сколько времени допрашивали вашего товарища?

Ответ: Моего товарища допрашивали примерно около 3-х часов.

Вопрос: Вас подвергал избиению во время допроса немецкий офицер?

Ответ:
Немецкий офицер во время допроса меня не избивал.

Вопрос: Сколько раз вы совершали побеги из лагерей?

Ответ: Из лагерей военнопленных я совершал три побега.

Вопрос: Когда вы совершили первый побег из лагеря?

Ответ: Первый побег я совершил в 1941 году в августе м-це числа 20.

Вопрос: Когда совершали второй и третий побеги?

Ответ: Второй раз совершал побег в марте 12 числа 1942 года из
гор. Станислава. Третий побег совершал в
июне числа 25 1944 года из Мартлангау, лагерь № 317.

Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах вы совершили первый побег в
августе 1941 г.?

Ответ: Вечером при сумерках я один из лагеря военнопленных в
гор. Станислав спрыгнул через проволочное заграждение, отошел
метров двести от лагеря и немецким часовым был замечен и задержан, и был
обратно водворен в этот же лагерь и арестован на 5 дней.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы совершили второй побег?

Ответ: Выше я показал неправильно, это я совершил второй побег. А первый побег
я совершил, когда находился в лагере военнопленных в г. Львове, при следующих обстоятельствах. Нас, военнопленных, погнали на работу
на станцию в г. Львов грузить железо в железнодорожные вагоны. Здесь
меня сильно избивали за то, что я не мог работать. Когда кончили работу,
военнопленных, которых было человек 250, увели [под] конвоем в
30 человек в лагерь, а я остался в железнодорожном вагоне один за бочками.
Вечером этот состав отправили в другую станцию в км пятидесяти от
гор. Львов. Таким образом я совершил
первый побег. Утром стали немецкие железнодорожники проверять состав, и меня
один немец обнаружил и сильно избил рукояткой нагана, хотел пристрелить, но не
застрелил, а увел в комендатуру к переводчице, где [меня] подвергли допросу.
Допрашивала женщина в присутствии немецкого офицера.

Вопрос: После допроса вы подписывали протокол?

Ответ: Протокол допроса я не подписывал.

Вопрос: Куда вас направили после допроса?

Ответ: После допроса меня отправили с конвоиром обратно в лагерь в/пленных в
город Львов, в этот же
лагерь № 328.

Вопрос: После привода вас в лагерь допрашивали?

Ответ: Да, после привода в лагерь меня допрашивал комендант лагеря и избил и
приказал избить часовому, который мне нанес рану в зад штыком.

Вопрос: Продолжайте дальше ваши показания.

Ответ: После допроса направили к тем же военнопленным, с которыми я жил до побега.
Недели две [я] лежал на койке, никуда не ходил. До 1 марта 1942 года
находился в этом лагере, нигде не работал. 1 марта 1942 года всех
военнопленных, около 10000 [человек], в том числе и меня, направили в лагерь
в/пленных в город Станислав. В этом лагере осталось только 2000 челвек.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы совершили третий побег?

Ответ: Третий побег я совершил в июне или июле 1944 гола из лагеря
военнопленных в местечке Мартлангау. Человек 30 военнопленных увели на земляные работы, строили
шоссейные дороги. Перед окончанием работы я один совершил побег и ушел в горы,
км четыре от места работы. Там нашел один дом, где, видимо, летом пастушили
скот. [Я] зашел в избушку, там жил австриец со своей семьей. У него жила
украинка-девушка, которая перевела на австрийский язык мои слова. Я рассказал,
что совершил побег на работе. Через два дня австриец меня провел обратно в этот
же лагерь, после чего меня комендант лагеря за совершенный побег сильно избил,
и [я] был арестован на 10 суток. За совершенный побег комендантом лагеря
был допрошен.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы вышли из плена?

Ответ: 7 мая 1945 года я был из немецкого плена освобожден английскими войсками[119] в городе Фосберг из лагеря военнопленных
№ 18 А.

Вопрос: После передачи вас англичанами [советским войскам] органами Советской
власти вы допрашивались?

Ответ: После передачи [меня] англичанами России меня органы Советской власти
нигде не допрашивали.

Вопрос: В каких частях вы служили после освобождения из плена?

Ответ: 28 мая 1945 гола я был зачислен в 200-й ЗСП в 15 км от
г. Грац (Австрия), где находился 3 – 4 дня. Потом был зачислен в 113-й
стр. дивизию, 1290-й СП, 3-й СБ, взвод связи, где находился до
8 августа 1945 года. Затем служил в 61-й гв. Славянской
Краснознаменной дивизии, 189-м гв. СП, 3-м СБ, взводе связи до
момента демобилизации в г. Рымникул-Сэрат (Румыния), откуда и прибыл домой 1 июня 1946 года.

Вопрос: Кто может подтвердить ваше пребывание в плену?

Ответ: Мое пребывание в плену могут подтвердить следующие лица: ШЕВЧЕНКО Николай, отчество не знаю, 35 лет, уроженец из Ростовской области, который меня знает с сентября м-ца 1941 года до освобождения из
плена; ЧЕРТЕНКО Степан Максимович, лет 30, уроженец Сибири, который знает меня с сентября 1943 г. до освобождения.

Вопрос: Кто с вами вместе находились в лагерях военнопленных коми-пермяки?

Ответ: Со мной вместе в лагерях военнопленных из коми-пермяков жил в
1941 году в г. Львов [человек] из Кочевского р-на, его звали Михаилом, фамилию и отчество не знаю, точный его адрес тоже не знаю. Он в этом
лагере помер.

Вопрос: В каком лагере военнопленных на вас заполняли карточку?

Ответ: Регистрационную карточку на меня составляли в лагере в/плен. в
гор. Станислав. В эту карточку брали
оттиски указательного пальца.

Вопрос: Расскажите, как вам подстригали волосы в лагерях в/плен.?

Ответ: В г. Львове у меня подстригали волосы машинкой. Провели
одну полосу спереди от лба до затылка и одну полосу провели поперек.

Вопрос: Где еще вас подстригали?

Ответ: Второй раз меня подстригали в м. Мартлангау точно так же, как и в первый
раз.

Вопрос: У остальных [военнопленных] также были подстрижены волосы?

Ответ: Я больше у других не замечал. Только видел у своего товарища, у него
так же были подстрижены [волосы], как у меня.

Вопрос: Ваш товарищ, который с вами вместе попал в плен, тоже совершал побеги
из лагерей в/пленных?

Ответ: Да, мой товарищ тоже совершал побег из лагеря в г. Львов, также один, но также был обратно задержан. Он совершал один побег.

Вопрос: Будучи на допросе после пленения вас немецкий офицер вам задавал
вопросы о городе Молотове?

Ответ: Да, он спрашивал, какие города я знаю. Я сказал, что самый ближний
город [находится от деревни, где я жил,] в 40 км, что этот
город невоенный. А о Молотове я говорил, что он областной центр,
но я не бывал в городе Молотов и не знаю, какие там военные заводы имеются.

Вопрос: Что еще желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ: Больше дополнить ничего не имею.

Протокол
с моих слов записан верно, мне зачитан, в чем и расписуюсь.

Васькин

Допросил: о/уполномочен. ОКРО МГБ

мл. лейтенант      Кривощеков

Д. 1463.
Л. 1 – 6. Копия. Машинопись.

13 июля 1941 г.

№ 35
Из протокола допроса А.М. Кобелева[120],
рядового 112-й стрелковой дивизии,
в Осинском РО МГБ Молотовской области

15 октября 1946 г.

г. Оса

Молотовской области

[…][121] Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден

Кобелев

Вопрос: Расскажите о своей службе в Красной Армии.

Ответ: Призван был 31 мая 1941 года Осинским РВК Молотовской области
и направлен в лагерь Бершеть. Здесь пробыл 8 дней, после чего [нас] погрузили в эшелон и
привезли в Латвию. 28 июня 1941 г.
выгрузили, обмундировали. [Мы] прошли пешком примерно 120 км и заняли
оборону около гор. Креславль 4 июля 1941 г., где
вступили в бой с немецкими войсками. Продержав здесь оборону около суток,
начали отходить, отошли за город и пошли дальше. Так отступали до 13 июля.

Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах попали в плен к немцам.

Ответ: Нас, группу в 13 человек под командой командира взвода в звании
младш. лейтенанта (фамилию не помню), оставили в боевом охранении. Здесь нас
немцы обошли со всех сторон, и мы оказались в окружении. Пробыв до утра,
проголодались и решили разыскать деревню, чтобы поесть. Но при выходе на дорогу
[мы] наткнулись на 4^х мотоциклистов и 2^х велосипедистов
и без боя всей группой в 13 человек сдались в плен. Из этой группы я
никого не знаю.

Вопрос: Расскажите подробно о своем пребывании в плену.

Ответ: В плен к немцам попал 13 июля 1941 года в Латвии. [Нас] привели в деревню, лейтенанта увели на допросы, нас же никого
не допрашивали. После допросов лейтенанта выпустили и всех вместе привели в
следующую деревню, поместили в каком-то сарае под открытым небом, где пробыли
дня три. Здесь понабиралось уже около ста человек. И нас на машинах ночью
начали отправлять в Германию в лагерь г. Людвигсбург числа 30 июля. Здесь я
пробыл недели две и был отправлен на работу во Францию, г. Везуль. Здесь пробыли 3 месяца, работы никакой не выполняли.

Из
Франции нас обратно перебросили в
Германию, лагерь в/пл. г. Баден-Баден. Здесь пробыл с апреля 1942 года до ноября 1944 года. В этом
лагере я работал кочегаром в бане при лагере до 28 ноября 1944 года.
Здесь мне предложили вступить в РОА, но я отказался, и меня из этого лагеря
отправили работать в деревню в 8 км от г. Баден-Баден. Жили мы здесь
в лагере человек 30. Я работал здесь в магазине, выполнял разные работы. В
лагере мы находились под охраной. На работу меня также сопровождали под
охраной, но во время работы охраны не было. Вечером после окончания работы нас
опять собирали и вели в лагерь. Здесь я пробыл всего пять дней. После чего
ввиду продвижения американских войск нас эвакуировали в гор. Людвигсбург. Пробыл здесь до января 1945 года.

В
первых числах января м-ца 1945 года в этот лагерь прибыл немец с завода,
отобрал 120 человек, в числе которых был и я, и увез на работу в
гор. Анингайм. [Там мы] работали на военном заводе. На заводе проработали
2 недели, и завод из-за недостатка топлива работу прекратил. Нас
перебросили на работу по строительству бомбоубежища, где я работал до марта
м-ца 1945 года. 4 марта нашу команду перебросили на рытье окопов на
французскую границу, где я и проработал до 14 марта. 14 марта во
время артобстрела я из-под охраны убежал и до прихода американских войск
скрывался на сеновале в одной французской деревне. Здесь со мной был еще один
человек из Чернушки – Мазеев Иван, 1918 г. рождения.

Вопрос: Расскажите о своем пребывании на территории союзных войск.

Ответ: После освобождения американскими войсками 16 марта 1945 года
нас увезли вглубь французской территории в город (название не знаю), где [я]
прожил дней пять. После чего нас четыре человека сговорились и пошли к
французам искать работы; двух человек не знаю, а третий был Мазеев Иван. Я устроился работать у француза в деревне (название не помню), а
мой товарищ, Мазеев, в соседней деревне. Здесь я работал около 3^х месяцев.
Когда окончилась война, нам объявили, что русских в/пленных возвращают на
родину. Мы поехали в гор. Страсбург на сборный пункт. Пробыв здесь
неделю, были направлены в Германию в американскую зону. Содержались
здесь свободно, без охраны. Здесь пробыли 2 месяца и в августе м-це
1945 года переданы были советскому командованию.

Вопрос: Расскажите, где вы находились и чем занимались после передачи
советскому командованию?

Ответ: В фильтрлагерь № 254 был передан 10 августа
1945 года, где пробыл 5 дней, и [был] направлен в часть в 101-й
гв. стрелковый полк 35-й дивизии в учебную роту. Здесь пробыл до
4 мая 1946 года, откуда и был демобилизован. […]

Вопрос: Расскажите, как и кого отбирали для работы на военном заводе.

Ответ: Для работы на военном заводе отбирали по командам и по номерам
в/пленных. Представитель с военного завода пришел к нам в лагерь со списками и
начал называть номера; названный номер отходил в сторону и зачислялся в
команду.

Вопрос: Расскажите, как вас зачислили для работы в кочегарке и в каких условиях
вас там содержали.

Ответ: Когда я прибыл в лагерь Баден-Баден, то начали выявлять, кто какую имеет специальность. Я сказал, что имею
специальность кочегара, и меня направили работать в кочегарку. И все, которые
были зачислены для постоянной работы, в лагере жили в отдельной комнате, но из
лагеря свободно выходить [им] никуда не разрешали. Кормили так же, как и
остальных в/пленных.

 Вопрос: Что еще можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Больше к своим показаниям дополнить ничего не могу.

Протокол
с моих слов записан правильно и мной прочитан

Кобелев[122]

Допросил: о/уполномоченный
Осинского РО МГБ

Агапитов

Д. 2461.
Л. 3 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

14 июля 1941 г.

№ 36
Из протокола допроса И.О. Калинина[123],
рядового 159-го отдельного строительного батальона,
в УМВД по Молотовской области

23 декабря 1947 г.

г. Молотов

[…][124] Предупрежден об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР

Калинин

25 марта
1941 года вместе с младшим братом в одну часть были взяты в армию на шесть
месяцев в отдельный 159-й СБ в г. Молотов. Пройдя 10^ти дневную строй- и политподготовку, были
отправлены в Литву на укрепрайон пограничной полосы близ местечка
Шакяй.

21 [июня] в
ночь на 22 июня 1941 г.
я был назначен на суточную караульную службу разводящим по охране вновь
строящихся дотов и стройматериалов, от границы всего 3 – 5 км. 22/VI-41 г. в четыре часа
самолеты и артиллерия открыли ураганный огонь по советской погранохране. А в
6 часов снаряды летели через нас. К 9^ти часам дня [дома
местного] населения вокруг нас на 50 % были сожжены. Мы стояли на посту
согласно уставу службы. В 11 часов дня по распоряжению дежурного по
части верховым посыльным мы были сняты с несения службы. Немцами в это время
погранзастава Советская была сбита. Других
заградительных наших частей не было, за исключением стройбатальонов, которые
имели вооружение на 5 – 10 % от всего состава.

Нам уже было
видно, что части противника окружают нас. Воспользуясь растением ржи, нам
удалось отойти в сторону расположения батальона. Придя на место расположения,
[мы увидели, что] батальон уже эвакуировался. Нам пришлось догонять свой
батальон, а немцы местечко Шакяй уже взяли. На 12 километре
соединившись с батальоном, комбат приказал отступать до станции 35 километров,
так как наш батальон всего имел винтовок 50. Всем строительным батальонам было
приказано отойти в тыл на подготовку. За сутки нашего отступления прошли 120 км. Дошли до
Каунаса. А там уже аэродром наш в
количестве 200 машин был сожжен и ряд заводов было сожжено, а
железнодорожного движения совсем уже не было. Литовцы с чердаков обстреливали наши
части. Отступающие батальоны были в панике, наш комбат сбежал. Принял команду
старший политрук Мищенко.

Днем [мы]
находились в укрытии, а ночью отходили к своим. На границе Западной Польши встречал отступающие части генерал-лейтенант; кадровые части
оставлял на границе, а строителей направлял в Минск. На 9^м дне нашего отхода мы взошли в местечко Поставы. Нашего правительства и НКВД [здесь] уже не было. Магазины и
продуктовые базы были растащены гражданским населением. Нашему батальону с
трудом пришлось достать на пекарне хлеба и двинуться к Минску. Выйдя из Постав,
в 5 часов вечера нам навстречу шел кадровый батальон. Майор нашему
капитану приказал сдать годное оружие и выйти из строя кадровым красноармейцам,
которых насчитывалось с младшим комсоставом 20 человек. Майор добавил, что
«вам можно отходить без опасности».

Километрах в
пяти от Постав мы в одном из сараев расположились ночевать. Утром 2/VII-41 г. караульные
сообщили, что прошла немецкая разведка, грузовая машина и 2 мотоцикла. Наш
батальон двинулся по направлению разведки. Телефонная связь была вся порванная
немецкими самолетами с первого же дня. Отошли от местечка нашего ночлега
километра 3, как с тыла немецкие сильно вооруженные моторизованные части с
поддержкой танков и артиллерии открыли ураганный огонь по нашему батальону.

Раздалась
команда: «Занять оборону» – с численностью винтовок не более 50 шт. Я был
без винтовки. От всего батальона осталось не более 50 % состава. Я полз на
открытом паровом поле по одной из борозд. Мины и снаряды рвались передо мной,
пули свистели через меня, лежавший на спине противогаз был прострелен.
Наткнувшись на убитого красноармейца, [я] взял учебную винтовку, в которой в
канале ствола был загнан патрон, и винтовка не производила выстрела.
Воспользовался неподалеку [находившейся] рощей, замаскировался в траве. Через
минуту подбежал ко мне Вопилов Н., работник клуба бумкомбината. Вся роща была простреляна
штыковым огнем, но нам удалось остаться в живых.

Пролежав
дотемна, вдвоем двинулись в левую сторону движущихся немецких войск. Дойдя до
хутора, мужчина [нам] рассказал путь на Минск. Не дойдя до Северной Двины[125]
километров 15, немцы все побережье заняли, пройти к своим не было
возможности.

Скрываясь
10 дней в лесах и хуторах, и на 12 сутки, выйдя из хутора, нужно было
перейти шоссейную дорогу. Дорога была чистая, но во ржи сидела немецкая засада.
Не успев появиться на шоссе, как шесть немецких автоматчиков встретили нас. Без
огнестрельного оружия мы сопротивляться не могли и были взяты в плен у местечка
Глубокое (Польша)[126].

С первых
дней до 3^х суток [нам] совершенно ничего не давали [есть]. В несколько
дней нас настолько изморили, что мы едва двигались. 22/VII-41 г. в одном из
пересылочных лагерей я случайно встретился с младшим братом Василием. Мы решили, что если умирать, то вместе.

С момента
плена нас собирали колоннами до 2000 тысяч[127]
человек, переправляли пешком ежедневно по 50 километров,
даже заковывали в колючую проволоку во время движения колонны, чтоб избежать
побегов пленных. При каждой пересылке немцы расстреливали до 40 % пленных,
которые не могли двигаться дальше. Прошли пересылочные пункты: Молодечно, Гродно, Августов. И в Сувалках был открытый лагерь, [где находилось] до
30 тысяч [человек]. Мы как суслики в земле согревали свое тело. Ежедневно
в лагере от холода и голода погибало пленных до 20 %. От общего числа в
лагере осталось в живых процентов 20 % – 30 %.

В конце
сентября 1941 г.
эшелоном [нас] отправили в Штаргард. Там обмундировали в специальную пленную форму, выдали деревянные
колодки. [Там мы] прожили суток 14, [потом нас] отправили поездом в порт
Штеттин. Из Штеттина водным транспортом отправили в
Северную Норвегию. За время следования всем
пленным в пароходе сделали на каждом предмете обмундирования [надпись] «SU».
Питания давали сто грамм черных галет и пол-литра баланды. За время перевозки
водным путем было умерших от голода до 30 % [от] всего числа. На
28 сутки высадили в северной части Норвегии в местечке Альта, от порта до лагеря 3 километра.

Загнали, что
поросят, в одном из дощатых сараев с небольшим набросом сырой соломы.
Помещались только стоймя, лечь не было возможности. Ночью закрывали на замки, и
кругом стояла охрана [из] автоматчиков. Оправлялись только под себя. Наступили
ноябрьские морозы. В снежные метели люди гибли от холода, что тараканы. Здесь
получали «пищу» 2 раза: утром горячую воду без хлеба и сахара, вечером 200 грм
хлеба плесневелого и пол-литра горячей воды. Немцы, видя развитие эпидемии и
холода, перевели [нас] в жилой барак, но питание оставалось то же самое. Мы с
братом все муки переносили в себе, и нас никто не знал, что мы братья.
Краснокамских было только 3^е: Вопилов Н., который от голода погиб в первом лагере, двоих перевели в
другие лагеря. Работать брали большинство в порт для очистки площади от снега и
разгрузки пароходов от стройматериалов и топлива (угля). Да и те, которых
брали, едва доползали до места работы; а кто не доходил обратно, были избиты
прикладами насмерть.

В январе
1942 года командой в 100 чел. [нас] перебросили в другой лагерь в
местечке Альта на очистку шоссейных дорог от
снега. Там [нас] настолько изморили, что от 100 человек осталось в живых
46 человек, а остальные едва двигались, в том числе и я с братом. На моем
теле появилась водянка, я весь заплывал, конечности мои не сгибались.

Из Талвика оставшихся снова перебросили в
Альту и положили в помещение больных. 7 месяцев мы не имели возможности
пользоваться баней, даже холодной воды не давали. Лица и тело у нас у всех
заросло грязью, образовалась на теле чешуя, что на ящерице. Больше полгода
болели вместе с братом, и лишь чуть поправились, меня с группой в
120 человек переправили в другой лагерь в 20 километрах
от Альты в местечко Боссекоп.

Через
полгода потребовалось из Альты в Боссекоп пополнение. Я попросил русского
переводчика, чтоб брата перебросили в этот лагерь, где находился я, но немцы не
знали, что мы братья. В Боссекопе мы [были] снова вместе. Работали при воинских
частях: летом – уборка мусора, наведение чистоты в расположении части, а зимой
– по очистке снега. Днем работали на улице, а ночью в темном жилище я работал,
т. е. делал фоторамки одним складным ножичком, а брат из медных железок
делал кольца. Все это свое изделие днем променивали немцам за куски хлеба. Этим
самым мы поддерживали себя. Те, кто не имел способности достать [питание]
помимо пайка, большинство умирали.

В конце 1944 г. нас
перебросили в северную часть полуострова Финнмарка. Когда немцы стали всю северную часть Норвегии эвакуировать и сжигать все до
последней палки, то нас, пленных, перебросили в западную часть Лофотенских
островов в местечко Гравталь.

За время с
1942 [г.] по начало 1945 г.
из лагерей русских военнопленных [представители] всех [других] национальностей
были убраны в добровольцы; например: татары, узбеки, казахи и т. д.
Русских они считали, что это большевистская «зараза». Все же с февраля по май 1945 г. нас
вербовали насколько раз в добровольцы, предлагая хорошую пищу и хорошее
обмундирование. Три раза оставляли без пищи от одних до трех суток за отказ
[пойти] в добровольцы.

10 мая
наш лагерь освободила норвежская гражданская полиция, т. е. стояли на
охране немецкие солдаты и норвежские полицаи, но из лагеря никого не выпускали.
С 10^го же числа нам паек выдали немецкого солдата. А
15 мая нас гражданское население переместило в светлые гражданские
помещения: клубы и школы.

К нашему
счастью, что война кончилась 9/V-45 г. Немцами по приказу Гитлера было приготовлено на 14 мая уничтожить всех русских
военнопленных: некоторых – ядом в продуктах питания, минными полями, водными
минами, изжогом в помещениях и т. д. В одном из лагерей была сделана
пробная смерть: дано [яда] в суп; но повар предупредил, что суп [надо] получить,
но не кушать. Через два часа комендант лагеря вошел в лагерь и возмутился:
«Почему русские живые? Дать удвоенную порцию». Удвоенную порцию дать уже было
поздно, война кончилась.

12 июня
нашу группу из Бальштата водным транспортом отправили в
Нарвик. Из Нарвика через Швецию в порт Лулео, через Ботнический залив в порт Оулу и отсюда поездом в Выборг, Ленинград, Москву, Кулебаки. В Кулебаках прошли специальную проверку. [Нас] обмундировали в
воинскую форму и зачислили в 177-й ОСМБ в г. Богородск Горьковской области. По Указу Президиума Верховного Совета Союза ССР о демобилизации
старших возрастов второй очереди мы были демобилизованы, и работаем по своим
специальностям.

Протокол
писал сам, собственноручно, за верность изложенного несу полную ответственность

Калинин

Допросил: ст. оперуполномоченный 3 отделения

УМВД
по Молотовской обл.

ст. лейтенант       Зиганшин

Д. 2298.
Л. 18 – 21. Подлинник. Рукопись.

16 июля 1941 г.

№ 37
Из протокола допроса Ф.Ф. Гудкова[128],
рядового 3-го батальона 2334-го стрелкового полка,
в Осинском РО МГБ Молотовской области

20 января 1947 г.

г. Оса

Молотовской области

Я,
оперуполномоченный Осинского РО МГБ Агапитов, допросил […][129]
Гудкова Ф.Ф.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Гудков

Вопрос: Расскажите о вашей службе в рядах Сов. Армии?

Ответ: В ряды Сов. Армии был призван 3 мая 1941 года Фокинским РВК
Молотовской области, и 22 мая 1941 года [нас] привезли в
м. Беловежа Брянской области. Здесь и застала меня война.

После
начала войны наш полк выстроили и повели на фронт. Пройдя пешком км 10,
были посажены на машины и привезены в город Брянск. Здесь остановились и заняли оборону. 23 июня 1941 года к
городу подошли немцы, и наш полк вступил в бой. После двухдневных боев за город
Брянск, потеряв много сил, вынуждены были отойти, оставив город немцам.
Сдерживая натиск немцев, через сутки наш полк был окончательно разбит, и мы
начали отступать в беспорядке, небольшими группами.

В
нашей группе было сначала человек семь во главе с пом. комвзв. сержантом
Гуппан с Украины. В процессе отступления некоторые были убиты и ранены, и к моменту
моего ранения осталось три человека: Гуппан и еще один боец (фамилию его не
знаю). Я и Гуппан, проползая по ржи км в 30 – 35 от г. Брянск, были ранены, а боец от нас убежал. Раненый, я продолжал ползти, пока
не потерял сознание. Когда очнулся, то был уже на шоссейной дороге у немцев, а
сержанта Гуппан не оказалось. Ранен я был 10 июля, а обнаружен немцами
16 июля.

Вопрос: Расскажите о своем пребывании в немецком плену.

Ответ: После того, как я был подобран раненым в бессознательном состоянии, то
сначала был привезен в м. Острув-Маз[овецка] в лазарет, где находился около
9 месяцев. Здесь мне сделали 2 операции, во время последней операции
вырезали яйцо половых органов.

После
выздоровления из лазарета меня направили в лагерь в/пл. на Оструве-Маз., где
[я] выполнял различные работы (заготовка дров и др.). В сентябре м-це
1942 года отсюда был перевезен эшелоном в гор. Варшаву [в] лагерь в/пленных. Здесь у
нас спрашивали, кто какую имеет специальность, и в зависимости от специальности
направляли на соответствующую работу. Меня, как не имеющего никакой
специальности, направили чернорабочим на деревообделочную фабрику, где
складывали в штабеля доски, где работал до сентября 1944 года.

После
чего в связи с приближением сов. войск нас эвакуировали в гор. Тюбинген
(Штуттгартская обл.) [в] лагерь в/пленных. Здесь я
также как не имеющий специальности в команде 40 человек был направлен в
распоряжение коменданта города Тюбинген. Командовал нами унтер-офицер и 2 часовых. Работали здесь на
кладбищах, копали могилы и хоронили умерших в госпиталях и лагере цивильных.
Жили на территории кладбища в специально построенном бараке. Находился здесь до
момента освобождения нас французскими войсками 19 января 1945 года.

Вопрос: Расскажите о своем пребывании на территории войск союзников.

Ответ: После освобождения французскими войсками мы всей командой [в]
40 человек пошли во Францию с тем, чтобы быстрее попасть на
родину. Но отойдя от г. Тюбинген км 12, встретили
неизвестную для нас женщину в форме французского офицера, которая спросила, кто
мы и куда идем. Мы ответили, что идем во Францию. Тогда она нам сказала, чтобы мы вернулись обратно в г. Тюбинген, а из Франции вам дальше не попасть на Родину,
и будут хуже кормить. А в Тюбингене вас будут обеспечивать лучше, и будете жить
там свободно», [– сказала она]. Тогда мы вернулись обратно в этот город и жили
здесь около 3^х месяцев. Потом эта женщина еще к нам приходила,
спрашивала, как мы живем, хватает ли питания и [задавала] др[угие] вопросы.

В
этот лагерь были собраны в/пленные из других мелких лагерей и из деревень.
Всего насобиралось человек около 400. Жили свободно. В первое время
французы разрешали заниматься грабежом немцев, что мы делали вместе с
французскими солдатами. Но через месяц за грабежи начали преследовать, и
виновные в таких действиях французами задерживались и направлялись в
комендатуру или же [их] приводили в расположение лагеря. Кормили в лагере
хорошо. Пищу давали 3 раза в сутки, хлеба ели, кому сколько хочется. В
конце марта м-ца 1945 года мы в составе всего лагеря были переведены в расположение
американских войск [в] город Штуттгарт, откуда через 2 недели эшелоном [нас] привезли на территорию СССР и передали советскому командованию
19 апреля 1945 года. Зачислили [нас] в запасной батальон, где [мы]
проходили фильтрацию (название местности не помню). После фильтрации [я] был
зачислен в 543-ю отд. стр. роту охраны в[оенной]/комендатуры
г. Ванцлебен, откуда и был демобилизован в мае 1946 года.

Вопрос: Чем вы занимались, будучи в расположении американских войск?

Ответ: После прибытия на сборный пункт Штуттгарт дней через 10 – 12 мы достали
листки, после заполнения которых выдавали пропуска для отправления на родину. В
листках указывались фамилия, имя и отчество и место рождения. После получения
пропусков мы на машинах были привезены на станцию, получили продукты и [были]
погружены в эшелон. Каких-либо работ за время пребывания на сборном пункте мы
не выполняли, занятий также никаких не было.

Вопрос: Известно ли вам, где расположен город Брянск?

Ответ: Где расположен город Брянск, я сказать не могу, но во время объявления войны наша часть от границы
находилась меньше, чем в 100 км.
Очевидно, 23 июня 1941 года нас на автомашинах привезли в какой-то
другой город, название которого сказать я сейчас не могу, но знаю, что это было
в Западной Белоруссии. […]

Вопрос: Подвергались ли репрессиям и допросам со стороны гестапо и полиции во
время пленения и в период пребывания в немецком плену.

Ответ: В период пребывания в немецком плену в лагерях в/пленных [в] Варшаве спрашивали во время регистрации
как вновь прибывшего фамилию, имя, отчество, домашний адрес, партийность, где и
как попал в плен, кто есть дома, служит ли кто в армии. [Затем] раздевали и
осматривали, что есть на теле. Все это записывали, после чего давали
расписываться и прикладывали оттиск пальца, фотографировали с номером, повешенном
на груди, писали на всей одежде буквы белой краской «SU».

По
прибытию в Тюбинген допрашивались по таким же
вопросам, также расписывались, фотографировались, но оттиска пальца не делали.

Вопрос: Расскажите, как производился допрос.

Ответ:
В обоих случаях допрашивали поодиночке немецкие офицеры через переводчика. В
помещение для допроса впускали по одному. В первой комнате раздевались, во
второй комнате в голом виде производился допрос. За столом сидело человека три
офицеров и переводчик. Вопросы задавались всеми присутствующими при допросе
офицерами. В таком порядке допрашивались все в/пленные, находящиеся в лагерях,
как в Варшаве, также в Тюбингене. Допрос
продолжался в течение 30 минут. […]

Вопрос: В каких условиях вы содержались, работая в команде в 40 чел. в
г. Тюбинген?

Ответ: Находясь в рабочей команде [в] г. , жили в лагере в/пл. в районе кладбища в бараке, который был обнесен
колючей проволокой и охранялся круглые сутки часовыми. Один часовой стоял у
входа, второй – на вышке. Кроме них было два полицая, которые одновременно
работали и переводчиками. Когда выходили на работу, то нас охраняли уже другие
вахтманы, полицаи на работу не ходили. Кормили нас три раза в сутки, хлеба
давали по 300 гр. Но кроме этого приходилось иногда зарабатывать. После
работы в лагере [мы] делали различные игрушки из дерева, которые продавали
немцам за хлеб. Охранявшие нас немцы не запрещали работать по возвращению в
лагерь, а иногда даже просили сделать такие игрушки для них. Ножи от нас иногда
отбирали по распоряжению офицеров, но мы находили новые и опять вырезали разные
игрушки. […]

Вопрос: Предлагалась ли вам какая[-либо] служба немецкими властями?

Ответ: Какая-либо служба немецкими властями мне не предлагалась.

Вопрос: Чем вы занимались, будучи в распоряжении французских войск?

Ответ: Когда нас освободили французские войска, то в наш лагерь пришли
французские офицеры и солдаты, которые привели нас к немецкому складу и выдали
всем новое немецкое обмундирование (гражданское), нижнее белье и костюмы. В
этом обмундировании и пошли во Францию, но были возвращены. Здесь месяца два мы ни работ, ни занятий не
проводили, а после по распоряжению французов нас разбили на роты, взвода и
отделения и начали проводить занятия. Командирами были бывшие командиры Красной
Армии, освобожденные из плена. Занимались строевой подготовкой,
политподготовкой, изучали винтовку, также проводились стрельбы. Начальником
лагеря был также [один] из освобожденных из плена (фамилию не знаю).

Вопрос: Не было ли случаев выявления немецких пособников на сборном пункте в
Тюбингене?

Ответ: Кроме двух полицаев, которые были в нашем лагере, мне [не] приходилось
наблюдать случаев выявления немецких пособников. […]

Вопрос: Что еще можете дополнить к своим показаниям?

Ответ: Больше к своим показаниям дополнить ничего не могу. Протокол допроса с
моих слов записан правильно и мне прочитан

Гудков

Дополнительные
показания Гудкова Ф.Ф.

Вопрос: Приезжали ли в ваш лагерь пропагандисты РОА?

Ответ: В наш лагерь, когда я находился в м. Острув-Маз., приезжал один пропагандист, и будучи в Тюбингене, также был пропагандист из РОА, которые занимались пропагандой и
вербовкой в эту армию. Но из нашего лагеря никто туда не пошел. Фамилии этих
пропагандистов назвать не могу.

Больше
по этому вопросу показать ничего не могу. Показания мои записаны правильно и
мне прочитаны

Гудков

Допросил: о/уполномоченный
Осинского РО МГБ

Агапитов

Д. 1782.
Л. 3 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

17 июля 1941 г.

№ 38 – 40
Протоколы допросов Г.М. Зорина,
рядового 665-го мотомеханизированного полка,
в отделе контрразведки «Смерш»
лагеря № 237

19 – 27 сентября 1945 г.

г. Цербст,

Германия

№ 38

19 сентября
1945 г.

Я,
уполном. ОКР «Смерш»
237 лагеря лейтенант Каширин, сего числа допросил военнослужащего 11-го б-на

Зорина Григория Максимовича, 1921 года [рождения], уроженца Кировской
области, Немского р-на, д. Епихово, русского, чл. ВЛКСМ с 1938 года, образование
8 классов, со слов не судим, женат, 2^е детей. Проживал [в]
Молотовской области, г. Березники, поселок Ленва, Боровая. В Красной Армии с 1941 года 20.04.

За дачу
ложных показаний предупрежден в соответствии [со]
ст. 95 УК РСФСР

Зорин

Вопрос: Расскажите, когда, где и
каких обстоятельствах [Вы] поступили в «Комитет освобождения народов России».

Ответ: Я знал про [эту]
организацию, что она существовала с 1941 года, руководил ею генерал или
полковник Бронин. Вступил [я в нее] и дал подписку в 1943 году. Вербовал Шамрай Дмитрий Альбертович в городе Форбах.

Вопрос: [Каково] содержание
документов при оформлении в «Комитет освобождения народов России»?

Ответ: Документы оформлялись
следующие:

1. Автобиография
2. Подписка

Вопрос: Какое содержание было в
подписке?

Ответ: Точно дословно не могу
сказать, а содержание следующее: «Я, фамилия, имя, отчество, обязуюсь целиком и
полностью работать на сторону русского народа в «Комитете освобождения народов
России», и если потребует от меня партия, то я положу свою голову. За
разглашение подписки я буду наказан. Где расписался Сорокин». Где давался каждому псевдоним; мне Шамрай дал [псевдоним] «Пионер».

Вопрос: Какая задача стояла в
«Комитете освобождения народов России»?

Ответ: Главная цель указанного
Комитета, я [это] знаю, подготовить вооруженное восстание против общего врага[130].

Вопрос: Какую работу Вы проводили,
находясь в «Комитете ОНР»?

Ответ: Находясь в Комитете, мне
было поручено находить кандидатов для вербовки и сообщать непосредственно
Шамраю. Вначале он один вербовал, а после [мы] вместе.

Вопрос: Сколько за свою работу Вы
подготовили вербовок и завербованных?

Ответ: Точно не помню,
приблизительно от 15 до 20 человек.

Вопрос: Где Вы находились, когда
вступили в Комитет?

Ответ: Я находился в г. Форбах в русской компании (лагере).

Вопрос: Проводили ли кто-либо
собрания и заседания?

Ответ: Да, были собрания и
заседания в секрете от в/пленных, а также от немцев.

Вопрос: Что разбирали, т. е.
какие стояли вопросы?

Ответ: 1. Чтобы члены организации и
также и в/пленные не теряли моральную устойчивость, вели борьбу против
вступающих в Русскую освободительную армию и немецкую армию. Были случаи, что
от Комитета посылали на курсы пропагандистов в Русскую освободительную армию.

Вопрос: Посредством чего Вы имели
связь между членами Комитета?

Ответ: В Комитете существовали
пароли. Первое время, до 1942 года и [в] 1943 году, [цифровые пароли;
например,] номер 1 – 3 (нечетными числами); [или] после [вопроса] «Где
зарождаются звезды» [должен был последовать] ответ: «Звезды родятся в Кремле».
Более распространенное: [когда] здравствовались и прощались, один кто-либо брал
руку выше кисти.

Допрос
прерван в 22⁰⁰ [час.] 1945 года 19 сентября.

Г.М. Зорин

Д. 2143.
Л. 7 – 8 об. Подлинник. Рукопись.

№ 39

22 сентября 1945 г.

Я,
следователь отдела контрразведки «Смерш»
лагеря № 237 капитан Шитов, допросил задержанного Зорина Григория Максимовича.

Вопрос: При каких обстоятельствах Вы
попали в плен к немцам?

Ответ: Я служил в 665-м
мотомеханизированном полку в роте связи телефонистом, рядовым. Когда началась
война с немцами, наш полк дислоцировался в гор. Староконстантинов. Затем на второй день наш полк выступил по направлению к фронту.
Несколько суток мы двигались. Не помню, какого числа, но уже это было в июле
1941 года, командование полка объявило нам, что уже нас окружили немцы. Мы
стали отходить обратно на восток. 10 или 11 июля 1941 года мы
вступили в бой с немцами. Бой шел примерно один день. Затем мы обратно начали
отступать. Примерно числу к 15 июля 41 г. нашу часть окончательно разбили, и
остатки военнослужащих, не управляемые командирами, разошлись, кто куда мог.

Не доходя
гор. Проскуров, я в одной деревне,
название не помню, переоделся в гражданскую форму и пошел на восток. Когда
проходил через гор. Проскуров, меня остановил немецкий солдат. Снял с меня фуражку, сказал, что [я]
солдат, и отправил в Проскуровский лагерь военнопленных. Это было 17 июля
1941 года.

Вопрос: В каких лагерях находились и
чем занимались, находясь в плену в Германии?

Ответ: Как только меня взяли в плен
немцы, примерно одну неделю я находился в Проскуровских лагерях военнопленных.
Затем немцы военнопленных, в том числе и меня, посадили в эшелон и увезли в
Германию, город Меппен. В Меппене я был несколько дней, затем перегнали в гор. Лимбург. В Лимбурге нас разбили по рабочим командам, и в конце августа
1941 года я в одной из команд выехал на «линию Мажино». На «линии Мажино»
я работал на сломке построенной обороны до декабря 1941 года. В начале
декабря 1941 года я заболел и меня направили на излечение в госпиталь, и
находился на излечении по август 1942 года. Из госпиталя меня направили
работать на железную дорогу [в] гор. Форбах, и работал [там] до июля
1943 года.

В июле
1943 года я совершил побег и до 28 октября находился в бегах.
Скрывался в лесах в 50 – 60 км
от гор. Форбаха. 28 октября
1943 года меня задержали немецкие солдаты и привели обратно в
гор. Форбах. [Меня] направили в Шталаг 12 Ф, где [я] находился как
под следствием 6 месяцев. За это время меня три раза допрашивали. Допрос
делал русский эмигрант. Все его называли Баран, фамилии его не знаю. При допросе он спрашивал меня, кто и откуда я,
почему бежал, и больше ничего не спрашивал.

В апреле
месяце меня направили в штрафную команду [в] город Рамисбах, где я проработал по август 1944 г. В августе месяце 44 года я
камнем отрубил себе указательный палец на левой руке, и меня направили в
лазарет в гор. Гомбург, и [я] лечился [там] по декабрь 44 г. После лечения направили работать [в]
гор. Рошбок. А 19 марта 1945 года место, где я находился, заняли
французские войска. Французы меня направили в гор. Лион в лагерь советских граждан, где
я пробыл до 15 августа 1945 года. 19.08.45 г. меня привезли на
сторону советских войск в лагерь № 237.

Вопрос: Как называлась организация,
членом которой Вы состояли, находясь в плену в Германии?

Ответ: Эта организация называлась
«Комитет русских военнопленных по подготовке вооруженного восстания против
немцев».

Вопрос: Когда создали эту
организацию и кто ею руководил?

Ответ: Мне говорили, что «Комитет
русских военнопленных по подготовке вооруженного восстания против немцев»
создан еще в 1941 году в гор. Лимбург. Руководителями этой организации были полковник Красной Армии Бронин и еще комиссар Красной Армии, но фамилию его я не знаю.

Вопрос: Когда, где Вы вступили в эту
организацию, и кто Вас принимал?

Ответ: Находясь в Шталаге 12 Ф
[в] городе Форбахе, ко мне подошел
военнопленный, также содержащийся в этом Шталаге, по фамилии Шамрай, капитан Военно-Морского Флота, и стал мной интересоваться. Это было в
ноябре 1943 года. Я ему все подробно рассказал о себе, и после этого
Шамрай мне рассказал о существовании «Комитета русских военнопленных по
подготовке вооруженного восстания против немцев» и предложил мне вступить
членом этой организации. Одновременно член этой организации Савельев дал мне прочитать воззвание этой организации, написанное чернилами на
тонкой бумаге. После этого я дал свое согласие на вступление в эту организацию.

Вопрос: Что говорилось в воззвании,
которое Вы читали, и кто его подписал?

Ответ: В воззвании говорилось, что
скоро Красная Армия разобьет немецкие войска, военнопленные должны помочь
Кр. Армии, [должны] делать саботаж, вредительство, ломать станки, убегать
с лагерей в партизаны. Кроме этого, в обращении были выдержки из выступления
тов. Сталина по радио от 3.07.41 г.
Внизу обращения стояли две подписи: одна из них «Бронин», вторую не помню.

Вопрос: Как оформлялся прием в члены
в эту организацию?

Ответ: Для вступления в члены этой
организации требовалась автобиография и обязательство в виде присяги, в котором
говорилось, что «я обязуюсь выполнять все указания Комитета, и если я изменю
делу Комитета, то отвечаю своей жизнью».

Вопрос: Что Вам поручалось сделать
как члену этой организации?

Ответ: Мне было поручено изучать
военнопленных, содержащихся в Шталаге 12 Ф, и надежных, проверенных
вовлекать в эту организацию. За время моего нахождения в Шталаге 12 Ф мной
подготовлено примерно 15 – 20 человек советских военнопленных для
вступления в эту организацию. Кроме этого, лично мне самому было предложено при
первой возможности совершить из лагерей военнопленных побег и соединиться с [одним
из] партизанских отрядов, которые действовали на французской территории. Но мне
этого сделать не удалось, т. к. меня направили в штрафной лагерь, из
которого уйти было невозможно. Я мог сделать лишь только членовредительство.
[Я] отрубил себе указательный палец на левой руке.

Протокол с
моих слов записан верно, мне вслух прочитан, в чем и расписываюсь

Г.М. Зорин

Допросил: следователь ОКР «Смерш» лагеря № 237

капитан      Шитов

Д. 2143.
Л. 4 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

№ 40

27 сентября
1945 г.

Начат
в 11 час. 30 мин.

Окончен
в 14 час. 00 мин.

Я,
следователь отдела контрразведки «Смерш»
лагеря № 237 капитан Шитов, допросил задержанного Зорина Григория Максимовича.

Вопрос: С какого по какое время Вы
состояли участником организации «Комитет русских военнопленных по подготовке
вооруженного восстания против немцев»?

Ответ: В эту организацию я вступил
в ноябре 1943 года и поддерживал связь с организацией до февраля
1945 года. С февраля 1945 года связь с организацией была прервана ввиду
того, что я уехал к линии фронта на окопные работы, а в скором времени,
т. е. 19 марта 1945 года, местность, где я находился, заняли
французские войска.

Вопрос: С кем Вы поддерживали связь
в работе с организацией «Комитет русских военнопленных по подготовке
вооруженного восстания против немцев», будучи ее участником?

Ответ: На протяжении всего периода
связь с организацией «Комитет русских военнопленных по подготовке вооруженного
восстания против немцев» я поддерживал с Шамраем Дмитрием Антоновичем и Савельевым Алексеем, которые находились в рабочих командах при Шталаге 12 Ф
города Форбаха.

Вопрос: В чем заключалась сущность связи,
и каким путем она осуществлялась?

Ответ: Сущность связи в работе с
организацией заключалась в том, что [мы] получали указания готовиться к побегу
или же вести работу по поддержанию морального духа военнопленных, содержащихся
в лагерях или в рабочих командах. Лично я такие указания получал устно от
Шамрая, с которым я был связан по работе в организации.

Вопрос: При вступлении в организацию
«Комитет русских военнопленных по подготовке вооруженного восстания против
немцев» лично Вы давали подписку?

Ответ: При вступлении в организацию
я в присутствии участников организации Шамрая, Савельева и еще один молодой парень, фамилию не помню, я рассказал устно свою
автобиографию и устно обязался быть преданным делу организации. Но уже в то
время письменных документов делать остерегались, так как часто производились
обыски в лагерях представителями гестапо, а поэтому я ничего не писал.

Вопрос: Как оформляли прием в
организацию «Комитет русских военнопленных по подготовке вооруженного восстания
против немцев» тех лиц, которых Вы лично готовили для вступления?

Ответ: Прием лиц, которых я готовил
для вступления в организацию «Комитет русских военнопленных по подготовке
вооруженного восстания против немцев» производился таким же путем, как и меня.
То есть в присутствии членов организации [они] устно говорили свою
автобиографию, давали обязательство на верность делу Комитета, и я, как
готовивший их к вступлению, давал за них устную рекомендацию. Шамрай при этом делал короткие записи в виде протокола, но позднее, как мне
стало известно, Шамрай все эти записи сжег.

Вопрос: Были ли случаи арестов
участников Вашей организации?

Ответ: Из нашего лагеря, где я
состоял в организации, случаев ареста не было. Но я знаю такой случай, когда в
другом лагере, название лагеря не помню, был арестован член нашего Комитета,
молодой парень по фамилии Штурман. Во время обыска полиция обнаружила у него обращение Комитета. За это
его арестовали и привезли в лагерь 12 Ф, где я в то время находился. Через
несколько дней Штурмана из Шталага 12 Ф увезли куда-то, и судьба мне его неизвестна.
Знаю, что были случаи арестов участников нашей организации и в других лагерях,
но в каких именно и как они попадали, мне об этом неизвестно.

Вопрос: Через посредство чего
поддерживалась связь между участниками организации «Комитет русских
военнопленных по подготовке вооруженного восстания против немцев»?

Ответ: Руководство «Комитета
русских военнопленных по подготовке вооруженного восстания против немцев»
установило пароль для связи между участниками организации: для обращающегося –
«Где зарождаются звезды?» и для отвечающего – «Звезды зарождаются в Кремле». И
еще существовали пароли 1 – 3 и 7 – 6 (цифровые).

Вопрос: Какую же цель ставила Ваша
организация в своей работе?

Ответ: Цель в работе организации
состояла в том, чтобы среди военнопленных, находящихся в лагерях и рабочих
командах, поддерживать моральный дух, срывать работу на заводах, портить
заводское оборудование, посылать людей в партизанские отряды, в удобный момент
вступить в открытую борьбу с немецкими войсками. […][131]

Протокол с
моих слов записан верно, мне вслух прочитан, в чем и расписываюсь

Г.М. Зорин[132]

Допросил: следователь ОКР «Смерш» лагеря № 237

капитан      Шитов

Д. 2143.
Л. 2 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

17 июля 1941 г.

№ 41
Из протокола допроса И.Е. Тунева[133],
младшего лейтенанта 524-го стрелкового полка 112-й стрелковой дивизии,
в Очерском РО МГБ Молотовской области

5 января 1949 г.

п. Очер

Очерского района

Молотовской области

5 января
1949 года я, ст. о/уполномоченный Очерского РО МГБ
ст. лейтенант Мичковский, допросил в качестве свидетеля:

Тунев Иван Ефимович, 1909 [года рождения], уроженец д. Пьянково
Путинского с/с Верещагинского р-на Молотовской обл., из крестьян-бедняков,
русский, образование 7 кл., б/партийный, не судимый. В плену находился с
17/VII-41 г.
по 30/IV-45 г.
В настоящее время работаю в СМУ плотником и бригадиром, проживаю [в]
пос. Очер, ул. Новкова, № 28.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по
ст. 95 и 92 УК РСФСР предупрежден

И.Е. Тунев

Вопрос:
Когда и
каким военкоматом Вы были призваны на Отечественную войну?

Ответ:
Работал в
гор. Кизел, ст. Нагорная, [в] шахте № 2 крепильщиком с 1940 г. по 27/III-41 года.
После чего Кизеловским горвоенкоматом был мобилизован на переподготовку.
Проходили службу [в] гор. Березники в 524-м стр. полку, затем
перебазировались в Бершетские лагеря, и 19/VI-41 г.
были направлены в Белорусский военный округ в составе этого полка.

Доехали
до гор. и стан. Дретунь. Вооружившись на указанной станц., наш полк был направлен на
гор. Двинск. 3 июля 1941 года полк вступил в бой с немцами при занятии
обороны на берегу р. Двины. Дважды попадая в окружение под г. Полоцк [и] Невель, откуда выходили мелкими группами. И в местечке Режице с северо-западной стороны [от]
гор. Невель на расстоянии 12 км я попал в
плен 17/VII-41 года. Совместно со мной
попал в плен Шишкин Григорий Степанович, 1918 г. рождения, уроженец Удмуртской
АССР, до войны работал [в]
г. Ижевск на лесопильном заводе, других
никого не помню.

Вопрос:
В каких
лагерях Вы находились и чем занимались в плену у немцев?

Ответ:
При
пленении [я] был направлен [в] гор. Невель в пересыльный пункт. Пробыл
[там] 6 дней, где, договорившись с Шишкиным, и произвели побег и двинулись в лес, где скитались до сентября месяца
1941 года. Затем установили связь с местным населением с. Топоры
Невельского района. И под видом местного жителя [я] проживал у Романова Ивана, лет 50, работал в то время в колхозе на разных работах.

В
марте месяце нас выдала местная полиция, и всех проживающих из числа бывших
в/служащих немцы забрали совместно с местным населением и отправили [в]
гор. Ален (Германия), где разместили в лагерь цивильных на окраину гор[ода] 200 чел.
Работал я на военном заводе сверлильщиком. Завод давал валы для разных видов
военной техники. Здесь находился до 15 октября 1942 г. Затем
направили около 100 чел., [в том числе и меня,] эшелоном под швейцарскую
границу [в] гор. Фридрихсхафен. Размещены [мы] были в лагере цивильных, где была вахтерская охрана из
немцев. Работал на фабрике Цанратфабрик[134]
сверлильщиком по выпуску шестерней к военной технике. Здесь пробыли до 29/XI-44 г.

Я
был арестован органами гестапо за агитацию против вступления во власовскую
армию и за празднование 7 ноября, т. е. за октябрьские торжества.
Совместно со мной был арестован Покровский Василий Иванович, 1912 – 13 г. рождения, уроженец гор. Энгельс, работал до войны шофером. Содержались [мы] в тюрьме Фридрихсхафен. По приговору Штуттгартской тройки гестапо были приговорены пожизненно
[содержаться] в концлагере гор. Дахау. В первых числах января 1945 года были совместно с Покровским направлены под усиленной охраной в Дахау.

В
концлагере Дахау, который находился в местечке Дахау на расстоянии от гор. Мюнхен 18 км,
спервоначально болел головным тифом около месяца. В феврале м-це 1945 г. я работал
в команде по рытью и посадке овощей [в] подсобном хоз-ве лагеря.

В
конце апреля 1945 г.
при подходе американцев лагерь в основном немцы стали эвакуировать в горы Альпы. В пути следования нас догнали американские войска. Конвой разбежался,
и мы вышли к американцам 30/IV-45 года.

У
американцев [мы] находились в лагере Фогренвальт, 30 км
от гор. Мюнхен, ничем не занимались. 4/VI-45 г. американцы нас
направили на автомашинах в Чехословакию, где передали сов. войскам, местечко не помню, и сразу же увезли
на поезде в сборный офицерский лагерь г. Бауцен (Германия). Пробыв [там] до сентября 1945 года, затем отправили эшелоном в
лагерь Опухлики под Великие Луки, где находился офицерский запасной полк, где и прошли госпроверку в
отделе КРО, откуда и демобилизовался 3/XII-45 года.

Вопрос:
Назовите
лиц, которых Вы знали в плену у немцев.

Ответ:
Кроме
указанных мною, фамилии сейчас не припомню дополнительно. При восстановлении в
памяти занесу фамилии однолагерников [в протокол допроса].

Вопрос:
Фамилию Вы
меняли в плену?

Ответ:
Не менял.

Вопрос:
Сколько раз
Вы допрашивались у немцев?

Ответ:
Допрашивался
я только в гор. Фридрихсхафен по вопросу пропаганды, о которой
я сообщил Вам выше.

Вопрос:
Откуда Вам
стало известно, что Штуттгартское гестапо приговорило Вас пожизненно?

Ответ:
Когда мы
находились в тюрьме г. Фридрихсхафен, допрашивали нас два раза. Когда нас
стали отправлять в лагерь Дахау, то я спросил надзирателя тюрьмы, куда нас сейчас [отправляют]. Он нам
ответил, что «Вас направляют в лагерь Дахау по приговору тройки
Штуттгартского гестапо». […][135]

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
В лагере
Дахау была антифашистская организация, которая вела
подготовку [к тому, чтобы] освободить в/пленных из лагеря путем нападения на
охрану, доставали оружие.

И.Е. Тунев

Допросил: ст. о/уполном. Очерского
РО МГБ

ст. лейтенант       Мичковский

Д. 4506.
Л. 3 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

18 июля 1941 г.

№ 42
Из протокола допроса М.Г. Рангулова[136],
рядового 467-го стрелкового полка,
в Бардымском РО МГБ Молотовской области

8 декабря 1949 г.

с. Барда

Бардымского района

Молотовской области

[…][137]
Об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК предупрежден

Рангулов

Вопрос:
В
переводчике нуждаетесь?

Ответ:
Не
нуждаюсь, т. к. русский язык понимаю.

Вопрос:
Расскажите, когда, где и при каких обстоятельствах вы попали в плен к
немцам?

Ответ:
В Советскую
Армию я был мобилизован Бардымским РВК 29 июня 1941 г. и был
направлен в [войсковую] часть [в] г. Молотов, номер части не помню. 11 июля наша часть была направлена на
фронт [в] Калининскую обл. [под] г. Великие Луки. 16 июля 1941 г.
наша часть вступила в бой, и 18 июля 1941 г. наша часть
попала в окружение. Кругом были немецкие танки, и мы, не сопротивляясь, сложили
оружие. В момент пленения у меня [была] винтовка и 15 шт. патронов, после
пленения нас немцы обезоружили и направили в тыл.

Вопрос:
Значит вы
добровольно перешли на строну врага, имея при себе винтовку и патроны, и без
всякого сопротивления сдались врагу?

Ответ:
Нет,
добровольно к немцам я не переходил. Я был вынужден, т. к. была команда
начальства нашей части не сопротивляться. К тому же кругом были немецкие танки
и беспрерывно бомбили самолеты, не было возможности даже поднять голову. И
командование сказало, что сопротивление бессмысленно, и мы всей частью сдались
немцам.

Вопрос:
Назовите
номер вашей части и ее командира.

Ответ:
Ни номер
части, [ни] фамилию командира я не помню.

Вопрос:
Расскажите,
кто совместно с вами попал в плен к немцам, назовите их инициалы и адреса.

Ответ:
Из лиц,
совместно со мной плененных немцами, я никого не знаю; ни их инициалов, ни
адресов я не знаю, т. к. люди были из разных областей страны.

Вопрос:
Где вы
находились и чем занимались, будучи в плену у немцев?

Ответ:
Как пленили
нас немцы, увели в деревню, название ее я не помню. Поместили в сараи, [в
которых], очевидно, были скотные дворы, где мы пробыли пять суток, где уже было
пленных 13 тысяч. Через пять суток нас колоннами по 3 тысячи
[человек] направили в лагерь [в] г. Двинск, где я пробыл по март 1942 года. […]

Вопрос:
Продолжайте
ваши показания.

Ответ:
В марте
1942 года нас погрузили в эшелон и увезли в Германию в лагерь г. Штаргард, где я находился недели две. Через две недели нас, 21 человек,
направили в д. Риков на работу к помещику, майору в
отставке, фамилию и имя его я не знаю, т. к. все звали майором. У этого
майора я пробыл три года. […]

Вопрос:
Продолжайте
ваши показания.

Ответ:
У майора мы
занимались с/х. Утром [нас] водили на работу, а вечером нас закрывали в сарай.
Нас охраняли три немецких солдата. 5 августа 1944 года я,
воспользовавшись темнотой, от охраны бежал. Со мной хотели бежать еще
4 человека русских, но последним бежать не удалось, имена и адреса ихние
не знаю. Убежав от охраны, я пошел по направлению в Польшу, имея намерение пробраться к своим. Но на тринадцатые сутки в Польше меня поймали немцы, привели в
какую-то деревню, название которой не знаю, посадили в сарай. Пробыв в сарае
ночь, утром немцы меня посадили на поезд и привезли в лагерь г. Дойч-Кроне, где посадили в тюрьму. Находясь в тюрьме, немцы меня три раза
допрашивали, избивали кулаками и спрашивали, зачем я совершил побег.

Вопрос:
Еще о чем
вас спрашивали немцы?

Ответ:
Немцы меня
спрашивали, что зачем я убежал; о другом не допрашивали.

Вопрос:
Продолжайте
ваши показания.

Ответ:
Пробыв в
тюрьме четыре дня, меня немцы одного на поезде перевезли в лагерь СВАИ «Б»,
который находился недалеко от г. Штеттин. В этом лагере меня посадили в тюрьму, где я пробыл три недели.

Вопрос:
В этом
лагере немцы вас допрашивали?

Ответ:
Да,
допрашивали три раза; спрашивали, зачем я совершил побег.

Вопрос:
Из этого
лагеря куда вас направили?

Ответ:
Пробыв три
недели, нас с группой [в] 400 человек направили на с/х работы в
д. Шинава, где я проработал с 20 декабря 1944 г. по
1 января 1945 г.

Вопрос:
Чем
занимались в этой деревне? Назовите лиц, кого вы знаете.

Ответ:
В этой
деревне мы копали противотанковые рвы. Из лиц, работающих вместе [со мной], я
никого не знаю.

Вопрос:
Продолжайте
ваши показания.

Ответ:
В начале
января 1945 года нас всех перевели пешком в лагерь г. Штеттин, где поместили в двухэтажные каменные сараи. В Штеттине я находился по
май 1945 г.,
т. е. по день освобождения американскими войсками.

Вопрос:
Чем
занимались, находясь в лагере г. Штеттин?

Ответ:
В этом
лагере мы также копали противотанковые рвы. […]

Вопрос:
Продолжайте
ваши показания.

Ответ:
В это время
войска союзников близко подошли к г. Штеттин; и 1^го мая 1945 года американцы вошли в
г. Штеттин и утром же 1 мая 1945 г. освободили нас из лагеря. В лагере
г. Штеттин находилось много военнопленных разных стран, и американцы
отвели три казармы для итальянцев, французов и военнопленных [из] Советской
Армии. Второго мая 1945 года американцы передали нас нашему командованию.

Вопрос:
У
американцев на допросах не были?

Ответ:
Нет, у
американцев на допросах я не был.

Вопрос:
После
передачи вас советским войскам вы куда были направлены?

Ответ:
После
передачи советскому командованию нас направили на сборный пункт в
г. Присвальт, где колоннами направили в
тыл, т. е. на территорию СССР. Прибыли [мы] к границе в
июле, остановились и начали делать землянки около одной станции, название
которой не помню. Пробыв [там] две недели, нас эшелоном направили в
г. Челябинск для работы на производстве.

Вопрос:
Где вы
проходили фильтрацию?

Ответ:
Фильтрацию
я проходил на сборном пункте в г. Присвальт.

Вопрос:
Во время
фильтрации вы сказали, что были на допросах у немцев?

Ответ:
Да, во
время фильтрации я сказал, что был у немцев на допросах.

Вопрос:
За время
пребывания в плену у немцев вы меняли свои инициалы?

Ответ:
За время
пребывания в плену у немцев я инициалов не менял.

Вопрос:
За время
пребывания вас в плену у немцев вы служили в немецкой армии, РОА, полиции и
др[угих] а/с формированиях?

Ответ:
За время
пребывания в плену у немцев я ни в немецкой армии, ни в РОА, полиции я не
служил.

Вопрос:
Чем желаете
пополнить свои показания?

Ответ:
Показания
пополнить нечем.

Протокол
с моих слов записан верно и мне прочитан вслух, в чем и расписуюсь

Рангулов

Допросил: о/уп. Бардымского РО МГБ

л-т     Ширинкин

Д. 3931.
Л. 10 – 12 об. Подлинник. Рукопись.

18 июля 1941 г.

№ 43
Из агентурного донесения[138]
в Оханский РО МГБ Молотовской области
об обстоятельствах пленения И.К. Мищука[139],
рядового 112-й стрелковой дивизии

1 апреля 1947 г.

г. Оханск

Молотовской области

Совершенно секретно

[…][140] МИЩУК Иван Куприянович прибыл [домой] по болезни из советского госпиталя в
1945 году. По приходу [его] домой источник[141]
беседовал с ним о тех обстоятельствах, при которых он попал в плен. МИЩУК И.К. рассказывал, что: «Наша часть, в которой я служил, попала в
окружение (но какая часть, я не помню). При исходе боеприпасов и продовольствия
личный состав этой части разбрелся по разным сторонам и сдавался в плен к
немцам. Командный состав тоже разбрелся, и я остался лежать в болоте один.

Место
расположения лежанки мое было недалеко от сухой дороги. От этого болота в 4 – 5 километрах
была деревня (не помню какая), она была занята немцами, куда и вела эта дорога.
Потом я слышу разговор на русском языке. Я решил из болота выйти и узнать, кто
такие там идут. При мне была винтовка, но не было ни одного патрона. При выходе
из болота смотрю – идут два человека в форме Красной Армии с оборванными
знаками различия. Я в них признал командиров Красной Армии и хотел пойти за
ними, но, увидав мое следование за ними, один из этих командиров погрозил
пистолетом, чтобы я за ними не шел. Я шел за ними, надеясь, что они комсостав,
имеют компас и карты, и они смогут из окружения выйти и вывести меня. Они ушли
по направлению деревни, занятой немцами.

После
пистолетной угрозы я сел на пенек [на] перелеске, не зная, что делать, и слышу,
сзади идут немцы и ведут много русских пленных по направлению в деревню. И ко
мне подбежал один конвоирующий немец, ударил меня прикладом и изъял у меня
винтовку. [Меня] взяли в плен и повели вместе с колонной, где оказались в этой
колонне сослуживцы [из] нашей части. При конвоировании в эту деревню я увидал
тут немецкий штаб и много наших русских пленных. После чего нас всех погнали в
лагерь (куда, я не помню)».

За
период 3-х летнего пребывания в плену у немцев МИЩУК работал на работах, делал три побега, но все [три раза его] поймали,
избивали, немцы травили собаками и сажали в железные бункера голым.

ЗАДАНИЕ:
Источнику в разговоре с МИЩУК установить место пребывания в плену, расположение лагерей, выполняемую
им работу, кто вместе был с ним и где они.

Верно:       Ст. о/уполномочен.
РО МГБ

лейтенант   Васев

Д. 3236.
Л. 6 – 6 об. Заверенная копия. Машинопись.

№ 44
Из протокола допроса И.К. Мищука[142]
в Оханском РО МГБ Молотовской области

13 июня 1947 г.

г. Оханск

Молотовской области

[…][143]
Предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний по
ст. 92 УК РСФСР

Мищук

Вопрос: При каких обстоятельствах вы были пленены? Расскажите об этом подробно.

Ответ: В июле месяце 1941 года в составе 112-й стрелковой дивизии [мы]
пошли в наступление в направлении гор. Невель. И в боях с противником 112-я СД понесла большие потери в живой силе.
И оставшаяся часть солдат попала в окружение к немцам, а командование дивизии
отступило. Тогда среди солдат получилась паника. В лесу в количестве
4 человек солдат немцы задержали и взяли в плен [меня], и привели к
немецкому штабу, где было солдат нашей дивизии около 2 тысяч. Пробыв одни
сутки [там], после чего [нас] этапом погнали в лагерь в/п [в] Восточную Пруссию.

Около
населенного пункта, как он именовался, не знаю, пробыв дней 5, и отправили
этапом, а потом погрузили в эшелон и увезли в лагерь в/п гор. Торн
(Германия)[144] в конце июля месяца 1941 года.
Пробыв 2 м-ца [в] карантине, и в ноябре 1941 года [нас] направили
эшелоном в рабочую команду в количестве 350 человек в поле на
строительство узкоколейной ж. д. от гор. Торна в 50 километрах,
где [мы] проработали на строительстве жел. дороги до марта месяца
1942 года. После этого в числе военнопленных 350 человек этой рабочей
команды эшелоном увезли [в] гор. Ламсдорф [в] лагерь в/п № 118.
Пробыв [в] лагере до мая 1942 года, был отправлен в рабочую команду в
числе [других] военнопленных на бумажную фабрику. Но работу производили по
выгрузке угля, от города Ламсдорфа [в] 50 километрах.

Пробыв
[там] около одного месяца, [мы] с военнопленным Иваном Федоровичем (фамилию его не знаю, уроженец гор. Ленинграда) совершили побег. Но дней через 15 были задержаны в лесу в момент
облавы гражданским населением, вооруженным охотничьими ружьями. [Нас] задержали
и отвели на бумфабрику обратно, где нам охрана немецкая дали по 20 розог и
10 суток карцера. Допрос производил офицер комендатуры по вопросам:
фамилия, имя, отчество, год и место рождения, почему сбежали и куда [шли]. На
все это [я] ответил правильно. Причину побега [мы] обосновывали плохим
питанием. После этого в июне месяце 1942 г. [нас] отправили обратно в лагерь
118 [в] Ламсдорф, где [я] находился до августа 1944 года, ничего не работал.

После
этого в числе в/пл. рабочей команды в количестве 70 человек [меня] направили
на лесопильный завод в гор. Горн, где работал около двух месяцев. [Затем] был по состоянию здоровья
отправлен в госпиталь в/пленных [в] гор. Тост примерно [в] октябре м-це
1944 года, где находился по день освобождения, [т. е.] по 22/I-45 г. войсками Красной Армии[145]. И после проверки
[я] служил [в] Красной Армии в 9-м танковом корпусе до 6/III-45 года.
После заболел и был отправлен в госпиталь Ельс и гор. Омск, откуда по излечению прибыл домой [в] с. Острожку. […]

Вопрос: Что вы еще желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ: Дополнить я больше ничего не имею.

Протокол
допроса с моих слов записан правильно, мной прочитан, [в] правильности
расписуюсь

Мищук[146]

Допросил: л-т     Васев

Д. 3236.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

20 июля 1941 г.

№ 45
Протокол допроса Н.Ф. Шестакова,
рядового 524-го стрелкового полка,
в Приозерном РО УНКГБ Архангельской области

29 марта 1946 г.

с. Конево

Приозерного района

Архангельской области

Я,
оперуполномоченный Приозерного РО УНКГБ АО мл. л-т Тропин, 29 марта 1946 года допросил репатрианта

Шестакова Николая Филипповича, 1915 года рождения, уроженца
Молотовской обл. Соликамского р-на Рогалевского с/с-та
д. Пимшина, образование 4 класса, по специальности машинист, б/кандидат [в
члены] ВКП(б), не судимый. В настоящее время работает в Торосозерском
лесопункте лесорубом. В плену в Германии находился с 1941 по
1945 год.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК предупрежден

Шестаков

Вопрос: Расскажите, когда и какой партийной организацией Вы были приняты
кандидатом в члены ВКП(б).

Ответ: Кандидатом в члены ВКП(б) я был принят в апреле месяце 1940 году
партийной организацией 14-го стрелкового полка пятой стрелковой дивизии.

Вопрос: Где находится Ваша кандидатская карточка?

Ответ: Кандидатскую карточку во время окружения я передал политруку нашей
роты, фамилии сейчас [и] имя не помню.

Вопрос: Было ли известно немцам о Вашей принадлежности к ВКП(б)?

Ответ: О моей принадлежности к ВКП(б) немцам не было известно.

Вопрос: Когда и сколько раз Вы совершали побеги из немецкого плена?

Ответ: Из немецкого плена мной было совершено два побега: первый побег мной
был совершен 26 августа 1941 году, второй – в начале февраля месяца
1943 года.

Вопрос: Расскажите подробно о Вашем первом побеге.

Ответ: Побег мы совершили втроем: я, Ротькин Роман и Григорий, фамилии которого не помню. Они оба – уроженцы Орловской области,
гор. Севск. Бежали из лагеря гор. Торн. Шли только в ночное время и больше всего лесами, чтобы быть меньше
заметными. И так мы дошли до реки Висла, где во время переправы были замечены немцами и схвачены. Это было
30 августа 1941 года. Когда нас задержали, то спросили, из какого
лагеря мы бежали, и когда узнали, что мы сбежали из лагеря Торно, то нас обратно туда и направили.

Вопрос: Вас кто вызывал на допросы после побега?

Ответ: После побега меня на допросы вызывал комендант лагеря военнопленных
гор. Торн, фамилии и звания не знаю.

Вопрос: О чем Вас допрашивал на допросах комендант лагеря?

Ответ: Он меня спрашивал, почему я бежал из лагеря пленных. На этот вопрос я
ответил, что побег совершил в силу того, что немцы в лагере часто избивают
[военнопленных], плохо кормят и много заставляют работать. Кроме этого он меня
ничего не спрашивал.

Вопрос: Какое наказание Вы получили за совершенный побег?

Ответ: После побега меня посадили в сырой и темный подвал, где я просидел пять
суток. Кроме того, в течение этих пяти суток мне давали публично по
50 розог и привязывали колючей проволокой к столбу на три часа ежедневно.

Вопрос: Расскажите, когда и откуда Вы совершили побег из немецкого плена второй
раз.

Ответ: Второй раз мной побег был совершен в начале 1943 года из лагеря
гор. Эссен. Со мной еще бежали Иван Григорьевич и Степан Васильевич, фамилии их и откуда они уроженцы, я не знаю. Мы бежали во время
бомбежки. На этот раз мы в бегах находились около десяти суток. Задержаны мы
были русскими зенитчиками, которые находились на службе у немцев. Мы были
задержаны в том же городе Эссен и переданы в гестапо.

Вопрос: Когда Вы были доставлены в гестапо, то там Вас допрашивали? Если
допрашивали, то о чем и какие Вы давали показания?

Ответ: Когда мы были доставлены в гестапо, то меня там допрашивал
унтер-офицер, фамилии которому не знаю. Он меня спрашивал на допросе, почему я
бежал из лагеря, что делал во время побега и как бежал. На это я ответил, что
бежал из лагеря потому, что плохо кормят, во время побега ничем плохим не
занимался и убежал во время бомбежки, когда в лагере была порвана проволока.

Вопрос: Что еще у Вас спрашивал унтер-офицер на допросе?

Ответ: Он больше у меня ничего не спрашивал.

Вопрос: Было ли известно унтер-офицеру о том, что Вы совершили второй побег из
немецкого плена?

Ответ: Нет, об этом ему не было известно.

Вопрос: Какое Вы получили наказание за совершение второго побега из лагеря?

Ответ: За второй побег мне не было дано никакого наказания, если не считать
нескольких пинков, которые мы и так получали ежедневно.

В
протокол с моих слов записано верно и мной прочитано

Шестаков[147]

Допросил: о/уполномоченный
Приозерного РО УНКГБ АО

мл. л-т        Тропин

Д. 4968.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

21 июля 1941 г.

№ 46
Из протокола допроса Н.А. Корякова[148],
рядового 112-й стрелковой дивизии,
в транспортном отделе НКГБ Ярославской железной дороги

1 марта 1946 г.

г. Ярославль

Я,
оперуполном. ТО НКГБ Яр[ославской] ж. д. Шевелев, допросил в качестве свидетеля Корякова Николая Андреевича. […][149]

Об
ответственности за дачу явно ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Коряков

Вопрос: Расскажите подробно, при каких обстоятельствах Вы попали в плен.

Ответ: Я служил шофером в автобате при 112-й дивизии. Под г. Невель [мы] попали в окружение. Потом
меня с машины сняли и послали вместе с пехотой на прорыв. Но прорваться нам не
удалось, нас разбили. Тогда один старший лейтенант группу в 15 –
20 человек стал выводить из окружения. Мы с одним сержантом, фамилии его
не знаю, пришли в деревню просить покушать. В этой деревне с другого конца были
немцы. Мы оставили винтовки в канаве и зашли в дом. Вскоре пришли немцы в этот
дом.

Перед
атакой я спрятал паспорт в сапог, чтобы сохранить его.

Вопрос: Что с Вами сделали немцы?

Ответ: Сразу обыскали нас, отобрали патроны, посадили на машину и с другими
военнопленными, находящимися в этой же деревне, привезли в лагерь военнопленных
в г. Невель 23.08[150].

Вопрос: Сколько времени Вы находились в этом лагере, чем занимались и куда были
отправлены?

Ответ: В этом лагере я был дней 20, [мы] работали по разборке зданий. На
работу нас водили под слабым конвоем, и я решил сбежать. В первых числах
августа м-ца, когда [нас] привезли к одному разрушенному зданию, я спрятался в
подвал. Вечером вышел из него и пошел в деревню.

Вопрос: Вы побег сделали один?

Ответ: Из лагеря я убежал один.

Вопрос: Куда Вы направились?

Ответ: [Я] зашел в одну деревню, названия не помню. Одна женщина переодела
меня, дала покушать, и [я] пришел в деревню Речки Воробьевского с/с
Невельского р-на. Там я встретил еще троих, и мы пошли к старосте этой деревни.

Вопрос: С какой целью Вы пошли к старосте?

Ответ: Когда мы расспрашивали жителей о дороге на Великие Луки и просили хлеба, то они посылали
нас к старосте. Кругом нас были немцы, и мы, не желая погибать с голоду, пошли
к старосте.

Вопрос: Что Вы рассказали о себе старосте?

Ответ: Я ему рассказал, что сбежал из лагерей. Он нам сказал, что «я пока вас
оставлю работать у себя, но потом, когда будет хуже, то прогоню». Числа 10^го сентября
мы ушли от него все четверо и пошли в Белоруссию.

Вопрос: Какой дорогой Вы шли, сколько [времени] и куда пришли?

Ответ: Дошли мы до р. Западной Двины. [Дальше] я пошел с одним из них, Степаном, фамилии не знаю. Двое пошли в другую сторону. В это время нам стали
попадаться украинцы-военнопленные, которых немцы отпускали домой. Идти стало
легче. Мой товарищ был украинец из с. Черепашинцы Калиновского р-на
Винницкой области. Мы и держали путь на это село. Но когда дошли до Украины, он ушел от меня. Я знал его адрес, встретился с другими, но все же
нашел его. К нему я пришел один.

Вопрос: Сколько дней Вы шли?

Ответ: Я шел всего около 45 дней.

Вопрос: По дороге Вас задерживали где-нибудь?

Ответ: В дороге нас никто не задерживал.

Вопрос: Когда Вы пришли к Степану?

Ответ: Числа 20^го октября 1941 года.

Вопрос: Как он Вас принял?

Ответ: Он меня выгнал из своего дома.

Вопрос: Куда Вы пошли?

Ответ: Как только я вышел от него, то сразу наткнулся на коменданта этого
села. Он спросил документы. Я показал ему паспорт, после чего он предложил
остаться работать в этом селе. Я и остался. Работал в сельском хозяйстве по
уборке урожая, а весной трактористом. Жил у одного старика Ткачука Петра Алексеевича. Когда пришла в село разнарядка для отправки в
Германию, комендант послал меня туда 30 июля 1942 г. как
украинца.

Вопрос: Вы часто встречались с этим комендантом?

Ответ: За всю мою жизнь в этом селе я видел его 5 раз.

Вопрос: Где Вы работали в этом селе?

Ответ: Зимой я работал в кузнице.

Вопрос: Сколько было таких как Вы пленных в этом селе?

Ответ: Таких было человек около 20.

Вопрос: Какие документы он Вам выдал?

Ответ: Документов комендант мне не выдавал никаких.

Вопрос: Сколько человек и куда Вас направили в Германию?

Ответ: Из села взяли человек 30 и направили в Калиновку, там погрузили в эшелон, и 5^го августа [мы] прибыли в
г. Форгейм.

Вопрос: Что Вы делали в г. Форгейме?

Ответ: Там мы прошли санобработку, регистрацию и ждали отправки.

Вопрос: Расскажите подробно, какую регистрацию Вы прошли, что [у] Вас
спрашивали, что Вы отвечали.

Ответ: В этот лагерь я прибыл как цивильный. Регистрацию проводили
девушки-переводчики. Немцев не было. Документов никаких не спрашивали.
Записывали: фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения,
специальность. Я отвечал правильно, только сказал, что уроженец Винницкой
области, то есть откуда прибыл. На карточках [тех], кто имел специальность,
делали отметку красным карандашом.

Вопрос: Куда Вас направили из этого лагеря?

Ответ: Через 8 дней приехал один фабрикант, забрал 48 человек и
привез на свою кирпичную фабрику в г. Кобург.

Вопрос: Чем Вы занимались на этой фабрике и сколько времени жили?

Ответ:
Месяца три я работал в карьере по добыче глины, потом стал возить глину из
этого карьера в фабрику на мотовозе в качестве моториста. На ней я работал до
освобождения[151].

Вопрос: Как называлась эта фабрика и [какова] фамилия фабриканта – владельца
ее?

Ответ: Фабрика называлась Эсбах-Цигельверк[152].
Фамилию фабриканта я не знаю.

Вопрос: Расскажите условия работы и жизни на этой фабрике.

Ответ: Я работал с 9^ти час. утра до 10 часов вечера.
Зарабатывал первое время 12 – 13 марок, а впоследствии платили до
48 марок. Жили в комнатах по 12 человек. В субботу работали только до
1 часу дня, а потом с разрешения управляющего ходили работать к бауэру,
чтобы заработать себе на питание.

Вопрос: С этой фабрики Вы не пытались совершать побегов?

Ответ: Нет, не пытался.

Вопрос: Вызывались ли Вы в полицию?

Ответ: Ни разу в полицию меня не вызывали, с полицейскими я не разговаривал.

Вопрос: Кто, где и при каких обстоятельствах Вас освободил?

Ответ: 1^го января 1945 г. фабрика встала, т. к. не было
угля. Владелец этой фабрики стал посылать нас на работы в г. Кобург. Работали мы сначала на канализации, а потом стали копать
бомбоубежища. 10^го апреля я только собрался идти на работы, как
вошли американские танки. С этого момента и произошло освобождение.

Вопрос: Расскажите, что с Вами было после того, как Вас освободили американцы.

Ответ: Первое время, до 23^го мая, мы жили в бараках при этой
же фабрике, а потом американцы вывесили объявление, чтобы все русские шли в
сборный пункт в г. Кобург. Мы пришли туда и жили до 2^го июня 1945 г. 2^го июня
1945 года нас погрузили в эшелоны и привезли в г. Дессау. 17^го июня нас передали на советскую зону оккупации в
этом же гор. Дессау.

Вопрос: Расскажите, что с Вами было после того, как [вас] передали на советскую
зону оккупации.

Ответ: Как только нас передали на советскую зону оккупации, то сразу же пешком
направили за Берлин километров 40. Привели нас в лес, место было
огорожено проволокой. Здесь мы прошли регистрацию, санобработку, копали себе
землянки. Жили мы здесь примерно месяц.

Вопрос: Что Вас спрашивали на регистрации?

Ответ: Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, где попал в плен,
где работал. Я рассказал [все], как и здесь.

Вопрос: Куда Вас направили отсюда?

Ответ: Потом перевели нас в лагерь г. Финне, в районе аэродрома. Там мы занимались уборкой лагеря. Здесь тоже
прошли такую же самую регистрацию. Жили там дней двадцать. После этого перевели
в г. Печендорф, в лагерь. Здесь тоже прошли регистрацию такую же, только добавили
[сведения о том], какая [у меня] специальность. Жили [здесь] около
45 дней. После этого набрали команду и в середине сентября м-ца 1945 г. перевели в
г. Франкфурт-н[а]-Одере, и работали [мы] в Заготзерно до 4^го ноября
1945 года. Здесь мы проходили фильтрационную комиссию.

Вопрос: Расскажите порядок прохождения фильтрационной комиссии.

Ответ: Вызывали [нас] по одному, спрашивали то же, что и здесь. Я рассказывал
так же.

Вопрос: Куда Вас направили из Франкфурта?

Ответ: Из Франкфурта отправили 5^го ноября в
р-н г. Львов. 29^го ноября
погрузили и привезли в Енакиево, потом в Макеевку на коксохимический
завод № 5. Потом отдел репатриации стал нас отпускать домой. Из
Макеевки я выехал 17^го февраля и 21^го февраля
меня задержали в Москве.

Записано
с моих слов верно и мне прочитано вслух

Коряков

Допросил: о/у ТО НКГБ
Яр. ж. д.

л-т     Шевелев

Д. 2628.
Л. 4 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

22 июля 1941 г.

№ 47
Из протокола допроса В.О. Калинина[153],
рядового 159-го отдельного строительного батальона,
в УМВД Молотовской области

23 декабря 1947 г.

г. Молотов

[…][154] 25 марта 1941 года мы с
братом Иваном были взяты на 6^ти-месячный сбор в г. Молотов. Пройдя 10^ти-дневный сбор, а потом наш отдельный
159-й СБ перебросили в Литву на укрепление границы близ
местечка Шакяй, от границы километра 4 – 5. И находились [мы] там до начала войны,
т.е. до 22 июня 1941 г.

В эту
ночь я дежурил на электростанции центрального бетонного завода. К 6^ти
часам утра немцы обстреливали завод с минометов и орудий, и мы получили
приказание снять все эл[ектро]оборудование и моторы и доставить в расположении
части. К 10^ти часам утра мы оборудование доставили в часть, а вскоре
наша часть снялась с места расположения, оставив на месте склад обмундирования
и продуктов питания за неимением транспорта. Командованию батальона был дан
приказ отступать до Минска на формирование.

С
22 июня по 2^е июля мы шли пешком, ж/д транспорт был уже
разрушен. Но пока мы шли, немцы вперед нас опередили десантом, и 2^го июля
нас нагнали немецкие основные части. С 22 июня по 2^е июля нас вел
старшина политрук Мищенко. Недалеко от местечка Поставы[155]
(Польша) нам было приказано занять оборону. Но поскольку наша часть была не
кадровая, а строительная, то даже винтовок [хватило не всем], и то только
какой-то процент по составу людей. Которые были без винтовок, те сразу отошли,
а мы с винтовками заняли оборону, но патронов было у каждого не более
2 десятков. В это время командовал нашим флангом лейтенант, командир
3-й роты, фамилию [его я] не знал, потому что я служил в техническом
взводе. Он приказал одному лейтенанту держаться, а я, мол, пойду на левый фланг;
ушел, и я его больше не видел.

А старший политрук Мищенко, видя безнадежное положение, сказал: «Спасайся, кто как может». Когда
у нас патроны вышли, мы тоже в количестве трех человек (один из нас был ранен)
отступили за реку. Перейдя через реку, дошли до одного хутора. Раненый дальше
идти не мог, остался на хуторе, а второй совсем обессилел, тоже не мог дальше
идти. Ну, я решил соединиться со своими и шел по [их] следу рожью. Но когда
подошел к шоссейной дороге примерно метров 150, то увидел немецкие танки,
мотоциклы, автомашины. И мне тут пришлось ждать наступления темноты. И часов в
12, а может в час ночи, я тронулся в противоположную сторону от гула моторов на
север по незнакомой местности. На утро прошел лес и вышел к одной деревне.
Спросил в одном доме, нет ли русских; мне ответили, что только недавно ушли
трое. Я тоже пошел в том направлении, куда показали. И действительно, я их
нашел, они сидели в лесу, отдыхали, оружия у них не было, они все трое [были] с
Краснодарского края.

С этого дня мы пошли вместе
4 человека. Мы 20 дней ходили и пытались пройти к своим в нескольких
местах, но безуспешно. Немцы уже заняли всю местность и ходили, вылавливали
русских. 22^го июля мы вечером хотели переправиться через реку,
но, не дойдя до берега, нас всех захватили в плен около местечка Шарковщина. Нас привели в один из сараев, там было около трех десятков [пленных].
22 и 23 июля ночевали в этом сарае, а двадцать третьего нас погнали в
другой лагерь, где я и встретился со своим братом Иваном. Тут нас отправили
колонну 2000 человек и погнали пешком через пересылочные пункты Лида, Гродно, Молодечно, Августов, и привели, так можно
назвать лагерем смерти, в Сувалки.

В сентябре 1941 года
нас отправили в г. Штаргард, там нас обмундировали в специальную форму темно-зеленого цвета и дали
деревянные колодки. В Штаргарде мы пробыли две недели, затем [нас] перевезли в
порт Штеттин. 10 сентября нас посадили на пароход и повезли в
Северную Норвегию. В октябре нас привезли в
Северную Норвегию в большой Альтинский залив.

В Альте мы пробыли до конца
1941 года, затем нас собрали в команду 100 человек и отправили в
место Талвик для очистки шоссейной дороги от
снега и льда. В марте 1942 года в порт Альта пришел пароход с грузом,
привез 370 стандартных бараков. Нас, оставшихся в живых, и [тех,] которые
могли ходить без посторонней помощи, – всех перебросили обратно в Шталаг Альты для разгрузки парохода. Брат
остался в Талвике, т.к. был тяжело больной, но вскоре и больных всех привезли в
Шталаг и поместили в барак больных. А [те,] кто мог ходить, все работали на
выгрузке парохода по 16 часов в сутки. Но 10^го апреля 42 г. я тоже заболел. У меня левая нога
от простуды опухла и появились раны, и я пролежал до 2^го июня.
Брата раньше перевели в рабочий барак и брали на работы. Я 2^го июня
был переведен в рабочий барак, но поскольку я еще очень плохо ходил, меня
поставили уборщиком в бараке. Осенью 42 года брата с командой
120 человек отправили в другой лагерь [в] местечко Боссекоп. В конце 42 года, [когда] с Альты потребовалось дополнительно
несколько человек взамен больных, то брат просил русского переводчика, чтоб
меня перебросили туда. В конце 44 года нас перебросили в
северную часть финмарка Эскфьорд. В начале 1945 года, когда немцы все
население Северной Норвегии эвакуировали, нас всех перевезли
в западную часть Лофотенских островов в место Гравталь, где [мы] и пробыли до окончания войны.

Все время пребывания в плену
приходилось приспосабливаться к жизни в борьбе за существование. [Мы] делали
кольца из разных медных и бронзовых трубок, деревянные рамки для фотокарточек и
на это все выменивали кусочки хлеба, и это было большим плюсом к ничтожному
пайку. День работали на холоде, а ночью кто что мог, [мастерили], окружали
карбидную лампу и делали каждый свое.

После окончания войны нас
освободила норвежская гражданская полиция. А 15 мая нас [и] гражданское
население перевели в школы и другие большие помещения в местечко Больштот. Из Больштота водным транспортом 16 июня 45 г. нас переправили в г. Нарвик. Из Нарвика поездом через Швецию [перевезли] в порт Лулео, оттуда в порт Оулу, а оттуда поездом в Выборг. [Затем] через Ленинград, Москву [отправили] в город Кулебаки. В лагерь прибыли 2-го июля. В Кулебаках мы прошли специальную
фильтрацию. После чего нас обмундировали в военную форму и зачислили в 177-й особый
строительно-монтажный батальон в г. Богородск Горьковской области. По Указу Президиума Верховного Совета о демобилизации второй очереди
мы вместе с братом в ноябре 1945 года демобилизовались. И с начала декабря
45 г.
снова работаем на фабрике. Я работаю старшим дежурным электриком.

Данные показания записаны
мной собственноручно, за правильность изложенного я беру на себя полную
ответственность.

Калинин

Показания
отобрал:    оперуполномоченный
3 спецотделения

УМВД
Мол. обл.

лейтенант  Зиганшин

Д. 2294. Л. 9 – 11. Подлинник. Рукопись.

№ 48
Письмо В.О. Калинина[156]
заместителю Председателя Совета Министров СССР К.Е. Ворошилову
по поводу увольнения с Краснокамской фабрики Гознак

[Между 27 марта и 10 апреля 1948 г.][157]

г. Краснокамск

Молотовской области

т. Ворошилову К.Е.

Я, Калинин Василий Осипович, 1914 года рождения, [уроженец] Ульяновской
области, Кузоватовского района, села Смышляевка, сын бедняка-крестьянина. Отца не стало с 1918 года. С 8-летнего
возраста по день коллективизации жил в батраках у кулаков. С 1929 г. по 1933 год
я работал в колхозе, с 33 года по 36 год жил на производстве. [В]
1937 и 1938 годах служил в кадровой армии.

В декабре 1938 года я
приехал в г. Краснокамск Молотовской обл., где жили два
мои старших брата, мать и сестра. Братья и сестра работали на бумажной фабрике
Гознак, и я поступил туда же в качестве электрика, проработал до марта
1941 года. В марте 1941 года я был взят в армию на шестимесячный
срок, который надлежало прослужить в Литовской ССР около города Шакяй.

В июне 1941 года
началась война с Германией, и все наши стройчасти
начали отходить вглубь своей страны, но было уже поздно. И в конце июля
1941 года я был захвачен немцами в плен. В том же году был увезен со
многими товарищами в Северную Норвегию, где нас продержали до
победы над Германией. 2-го июля
1945 года нас привезли на свою родину в Сумскую область[158] в
город Кулебаки. Здесь мы прошли спецфильтрацию, и после чего нас 150 человек
снова зачислили в часть 177-го ОСМБ.

В декабре 1945 года по
Указу о демобилизации старших возрастов меня демобилизовали, и я снова приехал
в г. Краснокамск, где опять-таки поступил на бумажную фабрику Гознак, как и работал до
войны. При поступлении на фабрику я свое прошлое не скрыл, а, наоборот,
спросил: «Не могут ли впоследствии с фабрики уволить?». И в это время мне
зам. директора по найму и увольнению т. Усов сказал: «Вы на Гознаке работали до войны, и мы вас знаем только с
хорошей стороны, можете работать на старом месте». Как до войны, а также и
после войны за мной никаких замечаний не было. Почти с начала и до конца моей
работы на фабрике я был стахановцем, к порученной мне работе относился
добросовестно и с желанием.

Но в настоящий момент меня
морально убили. 27-го марта 1948 года без всякого предупреждения не
допустили меня до работы, уволили по ст. 47 КЗОТ пункт «в». Я работал
электриком по 8 разряду. На этой же фабрике работают два моих брата.
Старший брат – член ВКП(б), работает зав. материальным складом, второй брат –
начальник смены одного из цехов ф-ки. Для того, чтобы не потерять мой стаж
(9 лет 3 месяца), мне посоветовали взять перевод на другое
предприятие. При переводе меня на другое предприятие могу ли я требовать от
дирекции ф-ки двухнедельное пособие, так как меня до работы не допустили без
всякого предупреждения об увольнении. Мое прошлое, что я был в плену, они знали
[на] 2 года 3 месяца раньше, т.е. в 1945 году. Могу ли я
работать в дальнейшем в системе Гознака? Прошу Вас разъяснить мне.

Мой адрес: Молотовская
область, г. Краснокамск, ул. К. Либкнехта, дом № 1.

Калинин Вас[илий] Осип[ович]

Д. 2294. Л. 21 – 22 об. Подлинник.
Рукопись.

22 июля 1941 г.

№ 49
Из анкеты гражданина СССР П.Е. Мальцева,
рядового 412-го стрелкового полка,
составленной в проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР
после его репатриации[159]

4 марта 1946 г.

г. Сталинград

1. Фамилия, имя, отчество Если фамилия, имя, отчество изменены, то когда, почему и какую фамилию носил до изменения	Мальцев Петр Егорович Не изменял
2. Год, месяц и число рождения	1918 [г.] июля 12 дня
3. Место рождения (республика, край, обл., район, село по новому адм[инистративному] делению)	Молотовская область, Чермозский р-н, Пожевской с/совет, дер. Усть-Пожва
4. Последнее местожительство и адрес: а) до начала войны или призыва в армию б) до убытия за границу	По месту рождения Служил в Красной Армии
5. Национальность, родной язык, каким иностранным языком владеет, в какой степени	Русский, родной язык русский, ин[остранным] языком не владеет
6. Партийность. В какой организации состоял до оккупации (плена)	Бывш. член ВЛКСМ, принят в особом артполку № 2473
7. Где находятся парт[ийные], комсомольские документы (когда, куда, кому сдал, порвал, отобраны оккупантами, где, кем)	При сдаче в плен к немцам комсомольский билет зарыл в землю.
8. Образование, когда, где учился, что окончил	Окончил 4 класса
9. Профессия, специальность	Тракторист
10. Судимость при Сов. власти (кем, когда, за что и мера наказания)	Не судим

11. Сведения о трудовой
деятельности до оккупации или призыва в Красную Армию, начиная с 1939 г.:

Даты	Название учреждения, предприятия	Должность, выполняемая работа	Адрес учреждения, предприятия (республ[ика], край, обл., село)
Поступления	Увольнения
1939	24/VI-1941 г.	Лесосплав, Днепропетровская орган[изация][160]	плотник	Пожевской с/совет

12. Отношение к воинской службе (род войска, последнее звание, кадровый или призван во время войны, когда и каким военкоматом)	Мобилизован в Кр. Армию 24/VI-41 г. Чермозским РВК
13. Участие в боевых операциях (где, когда, в составе каких частей, был ли ранен, контужен). Награды за боевые операции.	Участвовал в боях на Ленинградском направлении; ранений не имел; наград не имел.

14. Прохождение службы в
Красной Армии с 1939 г.:

Даты	Название (номер) части (в состав какого соединения и фронта входила часть)	Долж-ность, звание	Местонахож-дение части
Зачисления	Отчисления
24/VI-41 г.	22/VII-1941 г.	412-й стр. полк, 76-я батарея	рядовой	Ленинградское направ[ление]
15. Где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен или окружение	22 июля 1941 года, мест. Духовщина, попал в плен к немцам
16. При каких обстоятельствах попал на оккупированную советскую территорию	Будучи в плену
17. Сколько раз, когда, где задерживался, допрашивался военными, полицейскими органами, гестапо на оккупированной советской территории, по каким вопросам. Если судился, каким судом, за что, срок наказания, где отбывал, кем и когда освобожден; каким другим репрессиям подвергался (сам и семья) со стороны оккупантов	Не задерживался; не допрашивался; не судим

18. Сведения о роде
занятий и месте жительства на оккупированной советской территории:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Должность, выполняемая работа	Адрес местожительства
Поступления	Увольнения
19. Когда и при каких обстоятельствах попал на территорию воюющих с СССР стран или в оккупированную Германией страну (выяснить подробно, попал ли за границу в качестве военнопленного, мобилизованного или выехал добровольно)	26/VII-41 года отправлен в Германию, Шталаг 323, Померанская область
20. Вызывался ли за границей на допросы, кем, когда, в связи с чем. Если судился, где, когда, каким судом, за что, срок наказания, где содержался, при каких обстоятельствах и когда освобожден	Не допрашивался; не судим

21. Сведения о роде занятий
и месте жительства за границей:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Адрес учреждения, предприятия (страна, окр., уезд, город, село)	Какую работу выполнял и где жил (точный адрес) и по каким документам
Поступления	Увольнения
VII-1941 г. 26/VIII-1941 г. IX-1942 г. IX-42 14/IX-43	26/VIII-1941 г. IX-1942 г. IX-1942 г. IX-43 г. 14/XI-43 г.	лагерь в/пленных Шталаг 323 лагерь в/пленных лагерь 321 лагерь в/пл. лагерь в/п.	Германия, Померанская область Германия, город Росток г. Нойбранденбург  г. Бремен Франция, Тулуза	не работал работал на земляных работах не работали работал на прокладке кабеля работал на газов[ом] заводе
22. Служил ли в армиях воюющих с СССР стран или других воинских антисоветских формированиях (указать в каких частях, когда, должность, звание)	Не служил
23. Кого из советских граждан знает как изменников Родине, предателей и пособников (указать фам[илию], имя, отч[ество], установочные данные и в чем выражалась их изменническая деятельность, и где они сейчас находятся)	Не знает

24. Когда и при каких обстоятельствах вернулся в СССР или прибыл на границу СССР (одиночным порядком или в группе (с кем), явился добровольно или задержан, кем, когда)	Вернулся в СССР организованным порядком [в] ноябре 1945 года из Рослау, [прибыл в] город Сталинград
26. Кто может подтвердить изложенное в анкете: а) за время пребывания в армии; б) за время пребывания на советской оккупированной территории в) за время пребывания за границей (указать фамилию, имя, отчество лиц, где они живут и чем занимаются)	а) Нет б) Нет в) Нет
27. Что хочет опрашиваемый сообщить о себе дополнительно	Ничего
28. Куда опрашиваемый хочет ехать (точный адрес) и что делать
29. Перечислить все имеющиеся у опрашиваемого документы, кем, когда они выданы и их №№	Нет

Мальцев

Анкета заполнена «4» марта 1946 г. в опергруппе
УНКВД – УНКГБ проверочно-фильтрационного пункта НКВД СССР, город
Сталинград.

Ст. л-т        Алексеев

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«…»[161]
марта месяца
1946 г. из материалов
проверочно-фильтрационного дела видно, что Мальцев Петр Егорович сомнений
не вызывает, по учетам УНКВД – УНКГБ не проходит.

РЕШЕНИЕ: Мальцева Петра Егоров[ича] передать в кадры строительства. Фильтр[ационное]
дело сдать в 1^й спецотд. УНКВД.

Председатель фильтркомиссии

Зам. н-ка УНКВД под-к Хорьков

Члены комиссии: Зам. н-ка уч. отд.УНКГБ

под-к Ширяев

Зам. н-ка ОКР «Смерш»

капитан Ложин

Д. 3023.
Л. 1 – 2 об. Подлинник[162].

№ 50
Письмо П.Е. Мальцева[163]
родным
в д. Усть-Пожва Чермозского района Молотовской области
об условиях его жизни после возвращения из плена

18 января 1947 г.

г. Сталинград

18^го I/47 г.

Привет из Сталинграда!

Добрый
день, здравствуйте, мои дорогие мамаша, братик Гаврил, сестры Нина и Огруня и Верона. Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего [в] вашей
жизни.

Во-первых,
я хочу вам сообщить, что я получил письмо 18 I/47 г., за которое
сердечно благодарю. Я прочитал ваше письмо. И вы живете неважно, но хотя у вас
есть картошка, зато хорошо. Может, как-нибудь проживете зиму, а весной будет
лучше.

А
у нас [в] Сталинграде жизнь очень стала плохая: все дорого, насчет
продуктов очень трудно. Я вам писал в одном письме, [что] мука один пуд стоит
1200 руб. Вот такая цена у нас: булка хлеба полтора килограмма стоит
85,90 руб. Но я хлеб не покупаю, только живу на пайке[164]
… Полкило сахару, шестьсот грамм растительного масла – и вот и мой паек на
месяц. Этого пайка только хватает самое большее на 10 дней. Остальные
20 дней зубы вешал на крючок. Если с базару питаться, то нужно много
денег. Но, браток, я еще ноги волочу немного. Не знаю, что дальше будет. У нас
уже много [человек] опухли, 4 человека померли с нашего брата. Если
переживем эту зиму, то будем долго жить и помнить 47 г. Дорогой
братик, вы на меня не обижайся, что я вам не помогаю деньгами. Я очень мало
зарабатываю. [В] последний месяц декабрь заработал 320 руб., и вот мой
заработок.

На
этом писать кончаю. Пока до свидания. Остаюсь жив, здоров, и того и вам желаю.
И жму крепко руку от Шуры. Я письма не получаю, а домой нас не распускают[165]
…

Пиши
ответ. Жду как соловей весны.

Д. 3023.
Л. 12 – 12 об. Подлинник. Рукопись.

22 июля 1941 г.

№ 51
Из протокола допроса С.К. Поносова[166],
рядового 51-го стрелкового полка 112-й стрелковой дивизии,
в Пермско-Ильинском РО МГБ Молотовской области

30 марта 1948 г.

с. Ильинское

Пермско-Ильинского района

Молотовской области

Я,
нач. Перм[ско]-Ильинского РО МГБ лейтенант Овчинников, допросил:

Поносов Степан Кузьмич, 1914 года рожд., урож. д. Королево
Богородского с/сов. П[ермско]-Ильинского р-на Молот[овской] обл., образов[ание] 4 кл., б/п, русский, не судим, работает шофером
П.-Ильинского райпромкомбината, проживает [в] с. Ильинское, Октябрьский переулок, [д.] № 10.

Об
ответственности за ложное показание предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Поносов

Вопрос: Когда и каким РВК вы были призваны в РККА?

Ответ: Я был мобилизован в Советскую Армию 23 июня 1941 года
П.-Ильинским РВК.

Вопрос: Где проходили военную службу в период нахождения в Советской Армии до
немецкого пленения?

Ответ: Вначале я был направлен в гор. Молотов, 51-й стр. полк, 112-й стр. дивизия, с которой сразу же был
направлен под г. Витебск. В этой дивизии я служил до 22 июля 1941 года, в этот день я
и попал в плен.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ: Под городом Невель 22 июля 1941 года наша
дивизия попала в окружение к немцам. При попытке выйти из окружения, в котором
мы находились около 10 суток, немцы нас пленили.

Вопрос: Расскажите подробно, где находились в плену и чем занимались?

Ответ: Как только я попал в плен, нас сразу направили в г. Себеж, там пробыли дней пять, там погрузили в вагоны и направили в Литву в г. Каунас. Тут мы только сделали пересадку из вагона в вагон на другой поезд и
направили [нас] в Восточную Пруссию в г. Рибендроба. Туда мы прибыли в конце августа 1941 года. Там нас поместили в
лагерь военнопленных, и находились [мы там] до января 1942 года. В этом
лагере ничего не делали, на работы почти не посылали. В этом лагере я заболел
тифом, и нас, тифозных, в количестве 12 тысяч направили в Литву в гор. Станислав[167] и
поместили в лагерь в землянки. И там я пролежал до мая месяца 1942 года.
[Потом] из нас отобрали 250 человек, которые уже выздоровели. Нас
направили в гор. Тильзит (Германия) и поместили в лагерь. Тут я
прожил до августа 1942 года.

Из
этого лагеря мы двое с товарищем, [которого звали] Ниронов Григорий, 1918 года рождения, совершили побег и дошли до
гор. Тавроги. Там нас задержала немецкая полиция и снова направила в г. Тильзит.
За этот побег [нам] дали по 14 суток карцера. После отбытия наказания
направили в штрафной лагерь Алленштейн, центральный лагерь Восточной Пруссии, и тут я пробыл почти всю зиму.

И
к весне 1943 года нас в количестве 10 человек направили на работу к
помещику на полевые работы. Оттуда мы с этим же Нироновым снова совершили побег и, пройдя километров 20, нас снова задержали и направили
в штрафной лагерь г. Кенигсберг, отбыв за этот побег 30 суток. В этом лагере я пробыл до конца
февраля или начала марта, точно не помню, 1944 года. В этом лагере на
работу нас никуда не направляли, как штрафников.

В
марте месяце 1944 года нас, штрафников, в количестве 250 человек
направили в Вост[очную] Пруссию на рытье дзотов, и пробыли мы тут до 5 мая
1944 года. И в этом месте войска Советской Армии нас освободили.

Вопрос: Вы допрашивались немецкими властями?

Ответ: Да, сразу же после пленения нас допрашивали, интересуясь, какие машины
находятся на вооружении Советской Армии, какой системы. Я об этом им ничего не
говорил, отвечая, что машины вами взяты, и они у вас на лицо, а других машин я
не знаю.

Вопрос: Где находились после освобождения вас из плена?

Ответ: После освобождения нас направили в тыл Сов. Армии, заменили одежды,
сделали санобработку и тогда направили на фильтрацию контрразведки. После
фильтрации зачислили в Советскую Армию, и меня зачислили в 735-ю стр. бриг.
шофером. В ней я пробыл до января 1945 года, потом перевели в военную
комендатуру шофером в г. Штелькмюнде, потом переехали в г. Фельдберг. И в этой комендатуре я прослужил до дня демобилизации, т. е. [до]
10 декабря 1945 года. […][168]

Протокол
с моих слов написан верно, мне прочитан вслух, к сему подписуюсь

Поносов

Допросил:           Нач. П.-Ильинского
РО МГБ

лейтенант   Овчинников

Д. 3813.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

22 июля 1941 г.

№ 52
Протокол допроса Х.Ф. Бирюковой[169],
старшей медсестры
медико-санитарного батальона 112-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

6 февраля 1946 г.

Я,
оперуполномоченной ОКР «Смерш»
л-т Васильев, допросил бывшую военнопленную Бирюкову Христину Филипповну.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупреждена

Бирюкова

Вопрос: Находясь в плену, Вы меняли свою фамилию, имя или отчество?

Ответ: Находясь в плену, я своей фамилии, имени и отчества не меняла.
Биографические данные о себе показывала правильные.

Вопрос: Уточните обстоятельства Вашего пленения.

Ответ:
В июле 1941 года 112-я стрелковая дивизия, в санбате которой я служила в
должности старшей сестры приемо-сортировочного пункта, с боями отходила с
территории Латвии. 20 июля 1941 года мы находились в районе города Невель Великолукской области. Начальник
медсанбата военврач 2 ранга т. Коб[170]
собрал медперсонал и объявил 20 июля 1941 года, что дивизия находится
в окружении. [Он] поставил задачу эвакуировать всех тяжело раненых бойцов и
офицеров, а самим выходить из окружения. 22 июля 1941 года при отходе
примерно в 14 километрах
от г. Невель мы были окончательно окружены
немцами и взяты в плен.

Вопрос: Где Вы находились и чем занимались, будучи в плену?

Ответ: После пленения меня и медсестру Ульянову Феклу вместе с ранеными бойцами и офицерами, находящимися в нашем
медсанбате, доставили на автомашинах в г. Пустошка Калининской области и поместили в лазарет для
военнопленных, где я работала по обслуживанию раненых. 4 августа
1941 года в составе 350 – 400 человек раненых вместе с медперсоналом,
в том числе и я, были отправлены эшелоном в г. Каунас (Литва). Здесь нас также поместили в лазарет для военнопленных, где я работала
медсестрой хирургического отделения.

23
или 25 августа 1941 года меня и Ульянову из лазарета забрали и под конвоем отвели в лазарет для немецких
раненых солдат в этом же городе. Нас заставили работать в качестве уборщиц.
Помещались мы в отдельной комнате, которая на ночь замыкалась. Позднее в этот
лазарет для работы в кочегарке стали приводить двух советских военнопленных –
Соколаева Павла и Гавриш Григория. Мы стали готовиться к побегу. Через жену командира Красной
Армии, которая нас навещала, достали гражданскую одежду, и 23 октября
1942 года [мы] четверо бежали из лазарета.

Вопрос: Работая в немецком лазарете, Вы получали заработную плату и в каком
размере?

Ответ: Заработную плату в немецком лазарете я не получала.

Вопрос: Продолжайте Ваши показания.

Ответ: В побеге вместе с Соколаевым Павлом, Гавриш Григорием и Букасточкиной Антониной (фамилия ее не настоящая, а измененная, настоящей фамилии ее
я не знаю) я находилась до 4 ноября 1942 года. 4 ноября
1942 года около ст. Сморгони мы были задержаны литовской
полицией и обратно доставлены в г. Каунас, где через два дня, после допросов в гестапо, [нас] посадили в тюрьму.

Вопрос: При вызове на допросы в гестапо какие Вам задавали вопросы, какие Вы
дали показания?

Ответ: На допросе меня спрашивали о моих биографических данных, а главный
вопрос, что они добивались, где и как мы достали гражданскую одежду.
Биографические данные о себе я давала правильные; в отношении приобретения
гражданской одежды я показывала, что таковую мы украли у литовцев. Все три
допроса были повторением и попыткой добиться от меня показаний, где была
приобретена одежда, и кто содействовал побегу.

Вопрос: Продолжайте Ваши показания.

Ответ: В тюрьме меня держали до 4 декабря 1942 года, после чего всех
четырех нас перевели в лазарет военнопленных, где я работала медсестрой.
28 июня 1943 года весь женский медсостав в количестве 23 человек
перевезли в г. Вильно и поместили за отказ работать в
швейных мастерских в тюрьму, где [я] находилась до 6 мая 1944 года.
Нас привлекали на различные черновые работы. 6 мая 1944 [г.] меня и
одного врача – Некрасову Зою Васильевну – направили в концлагерь [в] м-ко Самонини в 50 километрах
от города Каунас. Я работала в качестве медицинской сестры на амбулаторном приеме в
лагере военнопленных, работавших на торфоразработках.

18 июля
1944 г.
нас доставили в г. Бад-Орб (Германия), так как в это время к Каунасу подходили части Красной Армии. Я
работала в лазарете сестрой терапевтического отделения. 15 сентября
1944 года меня и двух еще женщин – Некрасову Зою Васильевну, Коровникову Валентину – вывезли в г. Ганау, где также [я] работала в лазарете в должности медсестры и два с
половиной месяца болела. При бомбежке города Ганау я и военнопленный Сидоров Иван и в/врач Некрасова сбежали из лазарета. После побега мы скрывались в лесу до
31 марта 1945 года, когда нас освободили американские войска.

Вопрос: Где Вы находились и сколько времени проживали на территории, занятой
американскими войсками?

Ответ: На территории, занятой американскими войсками, я проживала в
г. Ганау с 1 апреля по
15 апреля, в г. Фульда – с 18 апреля по
3 июня 1945 года на сборных пунктах советских граждан.

Вопрос: Находясь в плену, в каких Вы состояли партиях или группах?

Ответ: Ни в каких партиях или группах я не состояла.

Вопрос: Вам предлагали вступить на службу в немецкую армию или РОА?

Ответ: Мне лично вступить в немецкую армию или РОА не предлагали.

Вопрос: Кого Вы знаете из предателей и изменников Родине и немецких пособников?

Ответ: Назвать фамилии лиц, пособничавших немцам, не могу, так как не помню их
фамилии.

Вопрос: Что Вы можете дополнить к своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим показаниям я больше ничего не могу.

Протокол
с моих слов записан правильно и мне зачитан

Бирюкова[171]

Допросил: оперуполномоченный ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД

лейтенант   Васильев

Д. 1270.
Л. 2 – 4. Подлинник. Рукопись.

23 июля 1941 г.

№ 53
Протокол допроса А. Латфулина,
рядового 385-го стрелкового полка 112-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
65-й армии

24 января 1945 г.

Латфулин Абдул, 1918 г. рожд.,
уроженец Молотовской обл., г. Чердынь, ул. Ленина, дом 81, из рабочих, б/партийный, образование
5 классов, холост, со слов не судим. В РККА с 1938 [г.] по 1940 г., с
1941 года до момента пленения немцами, по национальности татарин.

Вопрос: Расскажите о своей службе в Красной Армии в период Отечественной войны.

Ответ: В 1941 году в мае м-це я был призван в Красную Армию и направлен в
385-й стр. полк 112-й стр. дивизии. С началом войны я вместе с
дивизией был направлен в Латвию. В связи с наступлением немцев мы все время отступали. 19 июля
1941 года в р-не гор. Невель я был ранен пулей в правую ногу,
был помещен в медсанбат. Пробыв там 3 дня, дивизия попала в окружение, и
меня в числе других раненых взяли немцы в плен.

Вопрос: Расскажите подробно о своем пребывании в плену.

Ответ: Когда немцы взяли меня в плен, это было 23 июля 1941 года, то
меня привезли в г. Невель, где [я] лечил раненую ногу. Пробыв там с месяц, [меня] перевезли в
Полоцк, откуда в г. Гродно, где был помещен в госпиталь. По истечении 1,5 месяцев привезли в
центральный лагерь в г. Алленштайн. В этом лагере я пробыл 8 месяцев. В период пребывания в лагере я
совершил с товарищем по имени Андрей побег. Проблудив в лесу 19 дней, был пойман и возвращен в
штрафной лагерь в Алленштайн. В связи с заболеванием тифом из штрафного лагеря был перевезен в
общий лагерь. 28 апреля 1942 года меня направили на работу в лес в
р-н г. Контенбург, где пробыл 11 месяцев. 23 февраля 1943 года меня, как
больного, направили на работу к помещику немцу Редментсру в дер. Мало-Ленцк, р-н Зольтау. Здесь я проработал до
17 января 1945 года, т. е. до прихода частей Красной Армии. Нас,
всех военнопленных, погнали этапом вглубь Германии, но по дороге в р-не г. Бродница я бежал и дождался Красную
Армию.

Вопрос: Вас немцы допрашивали?

Ответ: Да, когда я был в центральном лагере в г. Алленштайн, то меня допрашивал немец. На этом допросе спрашивали, кто я, откуда,
где служил, каких имею родственников в России и прочее. Когда я ответил, то
все это записали и заставили [меня] поставить оттиск большого пальца на этой
бумаге. Протокол [я] не подписывал.

Вопрос: Вы служили в РОА Власова[172]?

Ответ: Нет, в РОА я не служил. Правда, когда я работал у помещика, то
неоднократно приезжал пропагандист и предлагал вступить в РОА, но я отказался.

Протокол
мне зачитан, записано с моих слов правильно

Латфулин[173]

Допросил: зам. нач. I отд. ОКР
«Смерш» 65-й армии

капитан      Пивоваров

Д. 2835.
Л. 9 – 10. Подлинник. Рукопись.

23 июля 1941 г.

№ 54
Протокол допроса Н.Г. Савельева[174],
старшего военфельдшера 126-го артиллерийского полка
32-го стрелкового корпуса 16-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
99-го запасного стрелкового полка 33-й запасной стрелковой дивизии

23 ноября 1945 г.

23 ноября
1945 г.
сотрудник ОКР «Смерш»
33-й ЗСД 99-го ЗСП л-т Чемоданов допросил в качестве свидетеля ст. военфельдшера Савельева Николая
Григорьевича, 1913 г. рожд.,
урож. д. Поносово Белоевского р-на Молотовской обл.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Н. Савельев

Вопрос: Когда, где и при каких обстоятельствах Вы попали в плен к противнику?

Ответ: После неудачных боев в окружении в р-не гор. Демидов Смоленской
обл. в июле 1941 г. 126-й артполк 32-го СК, в котором
я служил в должности нач. аптеки, самостоят[ельными] группами стал
выходить из окружения. Я в группе 3^х ч[еловек] зашел в сарай в
д. Орлово, чтобы дождаться ночи и ночью продолжать выход из окружения. Но нас в
сарае захватили 3 немецких солдата спавшими 23/VII-41 г.

Вопрос: Где Вы находились и чем занимались после пленения?

Ответ: После пленения до 25/IV-45 г. я был все
время у немцев в плену. Содержался в лагерях в/пленных и в рабочих командах, до
10/XII-41 г.
нигде не работал, а затем работал фельдшером и чернорабочим, других работ не
выполнял. Так, до 15 сент[ября] 1941 г. я по несколько дней задерживался в
лагерях в/пл. в след[ующих] городах: Демидов, Витебск, Бяла-Подляска. Затем до 30/IV-42 г. содержался в
лагере в/пл. гор. Замостье, работал фельдшером при лазарете в/пленных. После этого дней 20
работал в лазарете при лагере в/пл. в г. Святой Крест фельдшером. До 2/IV-43 г. в
гор. Хаммельбург в лагере в/пл. при санчасти
работал фельдшером. До 15/IV-45 г. работал фельдшером
при санчасти Шталага 13Д и в рабочих командах 10225 фельдшером и в раб[очей]
команде 10022 чернорабочим. Затем был эвакуирован в гор. Айхштадт, и там, в лагере в/пл., освобожден американскими войсками 25/IV-45 г. До 1/VI-45 г. был на пункте
сбора русских в/пл. в г. Айхштадт у американцев, и был передан на
территорию, занятую Кр. Армией.

Вопрос: Что Вы желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ: Дополнить ничего не имею.

Протокол
мне прочитан, записан с моих слов верно, в чем и расписываюсь

Н. Савельев[175]

Допросил: сотр. ОКР «Смерш» 33-й ЗСД 99-го ЗСП

л-т     Чемоданов

Д. 4034.
Л. 2 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

№ 55
Агентурное донесение в отдел контрразведки «Смерш»
99-го запасного стрелкового полка 33-й запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения и пребывании в плену Н.Г. Савельева[176]

23 ноября 1945 г.

Принял л-т Чемоданов.

23/XI-45 г.

23 ноября
1945 года беседовал с Савельевым Николаем, который о себе
рассказал следующее.

В
начале Отечественной войны служил в должности начальника аптеки корпусного
артполка в г. Смоленск, на фронт выехал в последних числах июня м-ца 1941 года. Полк вел
бои недалеко от г. Смоленск. С первых дней боевых операций полк был разбит немцами, и при выходе
из окружения оставшиеся подразделения были взяты в плен, в том числе пленен и
он 25/VII-41 г.[177]
С группой пленных направлен [в] г. Витебск, [где пробыл] несколько дней, [затем был направлен в] г. Орша. Осенью 1941 г.
вывезен в офицерский лагерь пленных г. Замостье (Польша), где работал в качестве фельдшера при лагере военнопленных. Смертность
среди пленных была большая за счет истощения от голода и сыпного тифа.

Весной
1942 года лагерь вывозился в Германию. По пути были совершены побеги с эшелона, за что оставшиеся были
помещены в тюрьму «Святой Крест» вблизи г. Островец. Просидев 20 суток, были отправлены в Германию в г. Резенбург, где находился немного [времени], и примерно в июле 1942 г. [был]
вывезен в Хаммельбург, где работал фельдшером при лазарете пленных до 1943 года. После
вывезен в Нюрнберг, работал фельдшером при рабочей команде на заводе. После чего Шталагом
[ему] было предложено работать в лазарете туберкулезных больных, от чего [он]
отказался, и был послан работать на завод в качестве чернорабочего.

На
протяжении пребывания в пересыльных лагерях и рабочих командах находился под
охраной. За работу в лазаретах по специальности вознаграждений не получал от
немцев, особыми привилегиями не пользовался, находился на положении пленного
офицера.

В
апреле 1945 г.
в числе пленных рабочих команд с г. Нюрнберга был эвакуирован этапом и
освобожден 25/IV-45 г.
в г. Вайнштадт войсками американской армии.
После чего находился в сборных лагерях для русских граждан.

Лично
знаю Савельева с июля м-ца 1945 г. по офицерскому лагерю № 269
г. Бауцен, работал в санитарной части 11-го б-на. К работе относился
добросовестно. О работе в [лагерях] немцев высказывался с ненавистью. В
политических вопросах колебаний не имел.[178]

Д. 4034.
Л. 6 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

23 июля 1941 г.

№ 56
Из протокола допроса С.Ф. Сесюнина[179],
рядового 1967-го отдельного саперного батальона
112-й стрелковой дивизии,
в Осинском РО НКГБ Молотовской области

25 марта 1946 г.

г. Оса

Молотовской области

[…][180]
Вопрос: Расскажите о своем пребывании на территории противника.

Ответ: В плен попал я у г. Невель 23/VII-41 г., будучи ранен
в руку и глаз. [Я] лежал на поле боя, а когда пришел в чувство, пытался
скрываться во ржи. Но двое автоматчиков, немцы, [меня] задержали и направили в
г. Невель, поместили в школьную ограду, обнесенную проволокой. Здесь я встретил
Зверева Ивана Николаевича из Гремячинского с/с, он умер в г. Львов. Через неделю нас направили в м. Глубокое, сделали мне операцию и через 10 дней перевели в Молодечно в лагерь в/пленных, где
находился [я] до 6/VI-42 г.,
лежал в лазарете. [Потом] вернули в м. Глубокое всех раненых, где [мы]
находились до 19/IV-43 г.
Затем перевезли в г. Каунас в лагерь № 1 Г,
где был с 23/III по 1/IV-43 г. Перевели в
Бяла-Подляску к Варшаве [в] лагерь в/пленных, [где]
находился до 14/VI-43 г.
Перевезли в лагерь в г. Дрогобыч, где был до 20/VIII-43 г., не работал.
Перевели в г. Львов для операции с глазом в лагерь-лазарет
в/пленных, где был до 13/II-44 года, лечился.
Направили в г. Гогенштейн [в] лагерь в/пленных № 1 А, где был
до 19/IV-44 г.
Перегнали в Зенсбург [в] лагерь, где жил и ходил
работать к помещику на сельхозработы, а 20/VII-44 г. вернули в
центральный лагерь Гогенштейн. Через месяц направили в г. Алленштайн в лагерь в/пленных, [где мы]
использовались периодически на сельхозработах у помещиков, где [я] был до 21/I-45 года.
Эвакуировали в м. Броки, шли около 2 м-цев, куда прибыли 22/III-45 г., не работали, где находились до
7/V-45 г.
Освобождены американскими войсками, в расположении которых находились до 22/VI-45 года,
а затем были переданы на советскую сторону.

Вопрос: Подвергались ли каким[-либо] репрессиям на территории противника?

Ответ: Кроме отдельных случаев избиения, репрессиям не подвергался.
Допрашивался несколько раз в Молодечно и Гогенштейне, в последнем вызывали в
комендатуру три раза. Допрашивали больше по [таким] вопросам: кого знаешь коммунистов,
евреев, комиссаров. Но, получая отрицательные ответы, набьют и отпустят обратно
в лагерь. За то, что не выдавали коммунистов, комиссаров, всех военнопленных
выстраивали в лагере, отсчитывали из строя группами и расстреливали тут же
перед строем. Однажды расстреляли сразу шестьдесят человек, это в лагере
Молодечно. При допросе говорили, [что,] если выдам коммунистов, комиссаров,
«увеличим паек, будешь кушать наравне и вместе с немцами, улучшим условия».

Вопрос: Показания фиксировались?

Ответ: Допрашивали немецкие офицеры через переводчиков, что-то записывали, но
я ни в чем не расписывался. При допросах также допытывались, в каких городах
знаешь, какие имеются заводы или строятся вновь. Но я во всех случаях отвечал
отрицательно.

Вопрос: Какие еще делали вам предложения немцы при допросах?

Ответ: Других каких-либо предложений при допросах мне не делали. В лагерях
бывали у нас власовцы, предлагали служить в их армии, но я не записывался и
лично мне не предлагали, т. к. я инвалид – без глаза и ранена рука, нет
пальцев.

Вопрос: Кого вы знаете из немецких пособников?

Ответ: В лагере в/пленных в Молодечно я встретил N[181] […]. В Молодечно он служил
полицаем, в этой должности он служил до моего прибытия и после. N
обращался с пленными зверски, избивал плетками и палками. Избивал также и меня.
[…]

Вопрос: Что вы имеете еще дополнить к показаниям?

Ответ: Дополнить к показаниям ничего не могу.

Сесюнин

Допросил:           нач. РО
МГБ

майор        Кулаков

Д. 4132.
Л. 3 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

23 июля 1941 г.

№ 57
Из протокола допроса П.М. Власова[182],
рядового 416-го стрелкового полка 112-й стрелковой дивизии,
в Кунгурском РО МГБ Молотовской области

9 декабря 1947 г.

г. Кунгур

Молотовской области

Я,
ст. оперуполномоченный Кунгурского ГО МГБ Бычин, допросил […][183]
Власова П.М.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по
ст. 92 и 95 УК РСФСР предупрежден

Власов

Вопрос: Расскажите Вашу автобиографию.

Ответ: […] 8 июня 1941 года в числе многих других
Березовским РВК я был призван на 45-дневный лагерный сбор и направлен в
Бершетские лагеря в составе 416-го Кунгурского
полка. Пробыв там несколько дней, я в составе этого же полка был направлен на
Запад. Доехав до жел.-дор. станции Дретунь, военные лагеря Дретунь Калининской обл.[184],
наш эшелон был выгружен 22 июня 1941 года. И тут же нам объявили о
начавшейся войне между СССР и Германией. Переобмундировавшись, мы были направлены на фронт. На территории
Латвийской ССР вступили в бой. Под нажимом
немцев мы вынуждены были отходить назад. Дойдя до пригородных мест
гор. Невель Калининской обл., наш 416-й
полк, впоследствии входивший в 112-ю стр. дивизию, был немцами окружен, и
23 июля 1941 года я был пленен немцами.

Вопрос: Расскажите подробно обстоятельства Вашего пленения.

Ответ: Наш полк, находясь в окружении под городом Невель, понес значительные потери. Оставшаяся часть полка имела попытку выйти
из окружения. Часть пыталась выйти пешком, а я ехал с минометом на лошади.
Вместе со мной был мл. лейтенант Кожевников из гор. Кунгура или Кунгурского района. Немец по нам открыл минометный огонь. Я был легко ранен в нижнюю
часть челюсти. После перестрелки [я] оказался в канаве, а вокруг меня никого не
было; куда девался Кожевников, я не заметил. Вблизи данной местности был лиственный лес. Я имел
попытку уползти в этот лес по канаве. Тут же в канаве встретился с одним
бойцом, фамилию которого не знаю, с которым продолжали двигаться по канаве
ближе к лесу. Немного не доползли [до него, когда] нас группа немецких солдат,
вооруженных автоматами, захватила в плен, и направили в свой тыл. Переночевав в
поле, на следующий день солдата, с которым встретился я в канаве, уже больше не
видал и не встречал его после. После пленения на следующий день нас в числе
человек около 35 пешим порядком направили вглубь Германии, не останавливаясь даже на пересыльных пунктах.

Вопрос: В период пребывания в плену в каких лагерях Вы содержались и чем
занимались?

Ответ: Как уже я сообщал выше, после того, как я был пленен, в числе группы
военнопленных советских солдат был направлен в Германию в лагерь № 323,
месторасположения лагеря я не знаю. В данном лагере я содержался с первых чисел
августа мес. 1941 года по апрель 1942 года, нигде не работали, кроме
как по обслуживанию лагеря. Я лично и здесь не работал. В апреле мес. 1942 г. в числе
22 человек команды [я был направлен] на с/работы к бауэру (помещику), где
я находился до июля мес. 1943 года.

В
июле мес. 1943 года я от бауэра был отозван один и направлен в соседний
лагерь с [лагерем №] 323, название и номер лагеря не знаю. На
следующий день из данного лагеря в составе команды человек около двух тысяч я
через порт Штеттин был направлен в Норвегию, название и номер лагеря не знаю, где я находился с июля мес.
1943 года по конец войны (май мес. 1945 г.). С начала прибытия в Норвегию до марта мес. 1945 года
содержался в одном лагере, работал на строительстве жел. дороги, на ломке
камня, т. е. пробивал туннель. А после по болезни, по слабости был
переведен в другой лагерь, где я и был освобожден из лагеря в числе многих
других норвежскими властями после капитуляции Германии. Впоследствии советские военнопленные солдаты, содержавшиеся в данных
лагерях, были переданы английским военным властям, в том числе был передан и я.

Вопрос: Сколько времени Вы находились в распоряжении английских властей?

Ответ: В распоряжении английских властей я находился месяцев около двух,
т. е. со дня освобождения и до 28 июля 1945 года, а после [мы]
были переданы советскому военному командованию. Вернее, 28 июля 1945 г. из
Норвегии мы уже прибыли в
гор. Мурманск, где я и многие другие
освобожденные из плена советские солдаты проходили госпроверку. Всего в ПФЛ на 9 километре к
Коле от гор. Мурманска [я] находился до
10 сентября 1945 года. А потом был передан в кадры рыбкопа
Мурманрыбстроя, где я работал по 5 сентября 1946 года, а после я
получил расчет и выехал на родину. По прибытии на родину я выехал на жительство
в село Каширино Кунгурского района, и с ноября мес. 1946 года работаю заготовителем в Каширинском
сельпо. […]

Вопрос: Чем можете дополнить свои показания?

Ответ: Я хочу сообщить название лагеря Гергионштейн (Германия), через который я направлялся в Норвегию, и норвежский лагерь Трахмон, которые я не назвал выше.

Записано
с моих слов в протоколе допроса верно, мне прочитано, в чем и расписуюсь

Власов

Допросил: ст. о/упол.  Бычин

Д. 1518.
Л. 13 – 17 об. Подлинник. Рукопись.

24 июля 1941 г.

№ 58 – 59
Из протоколов допросов Н.И. Аннушкина,
рядового отдельного танкового разведывательного батальона
112-й стрелковой дивизии,
в транспортном отделе НКГБ Горьковской железной дороги

28 августа –
6 сентября 1945 г.

[г. Горький][185]

№ 58

28 – 30 августа 1945 г.

Начат в 13 час.
00 мин. 28 августа

Прерван в 16 час.
30 мин. 28 августа

Возобновлен в 11 час.
00 мин. 30 августа

Окончен в 16 час.
45 мин. 30 августа

Я,
следователь ТО НКГБ Горьк[овской] ж. д. Ефремов, допросил в качестве обвиняемого АННУШКИНА Николая Ивановича.

АННУШКИН Николай Иванович, 1912 года рождения, урож. дер. Касаты
Дзержинского р-на Смоленской области, без определенного места жительства, б/парт., русский, гр. СССР,
образование 4 класса, профессия и специальность – электромонтер,
женат, соцпроисхождение из крестьян-середняков, не судим.

[…][186] Вопрос: Где проживали Вы и чем
занимались до призыва в Красную Армию?

Ответ: До 1941 года, т. е. до призыва меня в Красную Армию, я
проживал в гор. Краснокамске Молотовской области, в
пос. Гознак по улице Чапаева, дом № 7, […]. Работал на фабрике
Гознак в качестве электромонтера 8-го разряда. […]

Вопрос: Дайте показания о прохождении Вами службы в Красной Армии.

Ответ: 29 мая 1941 года Краснокамским райвоенкоматом я призван в
Красную Армию на 45-дневный сбор и направлен в Бершетские лагеря, что [находятся] около 40 клм от гор. Молотова, где проходил учебную подготовку в отдельном танковом разведывательном
батальоне. 18 июня 1941 года я в составе отдельного танкового
разведывательного батальона выехал на западную границу СССР. В пути следования, на
ст. Чудово, 22 июня 1941 года с началом войны СССР с гитлеровской
Германией нас направили на ст. Дретунь (БССР), где наш отдельный танковый разведывательный батальон посадили на
грузовые автомашины и, причислив его к 112-й стрелковой дивизии, направили на
фронт в район гор. Креславль (Латвия). Я действовал в составе 112-й стрелковой дивизии в отдельном танковом
батальоне разведки до пленения меня немецкими войсками.

Вопрос: Расскажите подробно, где, когда и при каких обстоятельствах Вы [были]
пленены немцами.

Ответ: Из района гор. Креславль наша 112-я стрелковая дивизия отступала
на восток по направлению к гор. Невель. Не доезжая 15 клм до гор. Невель, по приказу командования
наш отдельный батальон разведки остановился на отдых на полянке около лесу.
Минут через 15 – 20 немцы с трех сторон открыли по нам сильный
артиллерийско-минометный огонь. Все разбежались, кто куда. Я с шофером и еще
одним бойцом спрятался под автомашиной. Последняя от взрыва снаряда загорелась,
и я вылез из-под автомашины. Только хотел бежать, но разорвавшимся около мотора
автомашины снарядом меня сильно контузило. От взрывной волны меня подбросило, я
ударился спиной о землю так, что потерял способность ходить. С этого места
отполз метров на 50 под сосну и лежал в ожидании помощи. Часов в 5 –
7 вечера пришли немцы, подобрали меня и увезли в гор. Невель, только что занятый немецкими войсками.

Вопрос: Когда это было?

Ответ: Это было 24 июля 1941 года.

Вопрос: Сколько человек вместе с Вами немцы взяли в плен?

Ответ: Со мной вместе было пленено еще 11 человек бойцов, также раненных.

Вопрос: Фамилии 11 человек бойцов, вместе с вами плененных, Вы знаете?

Ответ: Нет, не знаю.

Вопрос: Кто может подтвердить обстоятельства Вашего пленения немцами?

Ответ: Обстоятельства пленения меня немецкими войсками никому, кроме меня, не
известны. Однако я об этом рассказывал в личной беседе также пленному уже в
лагере лейтенанту, работнику особого отдела нашего подразделения Мельникову.

Вопрос: Какое оружие Вы имели при себе в момент пленения?

Ответ: За несколько дней до пленения в батальоне у себя я исполнял должность
повара и на вооружении из личного оружия имел один наган. Когда же меня
контузило, то я этот наган зарыл под сосной, где ожидал помощи.

Вопрос: Следовательно, Вы были уверены, находясь под сосной контуженным, что
помощь Вам могут оказать только немцы?

Ответ: Помощи от немцев я не ждал, но был готов к приходу их. С этой целью я и
зарыл наган, когда увидал приближение немцев.

Вопрос: Расскажите подробно, как Вы были пленены.

Ответ: Примерно [через] час после того, как я приполз к сосне, из леса в
правой стороне от разбитых наших машин я увидел приближающихся ко мне шесть
немецких солдат с автоматами. После этого я стал зарывать наган рядом с тем
местом, где лежал, т. е. в расстоянии примерно до метра. К этому времени немцы
увидели меня и направились ко мне. Я их приближение наблюдал полулежа. Немцы
между собой разговаривали и держали автоматы наготове в мою сторону. Ни о чем
не предупреждая меня, немцы подошли вплотную, обыскали меня, ничего не отобрав,
т. к. ничего у меня и не было. Потом один из них остался около меня, а
остальные подошли к автомашинам. Минут через 40 ушедшие к машинам
5 человек немецких солдат возвратились, приведя с собой еще
11 плененных ими красноармейцев, после чего их посадили рядом со мной. Под
охраной этих шести человек на этом месте мы пробыли примерно полтора часа, после
чего немцы посадили нас на попутную немецкую автомашину и повезли в
гор. Невель, по дороге собирая другие группы пленных. Так я был пленен немцами и
доставлен в лагерь в гор. Невель.

п. п.  Аннушкин

Вопрос: Расскажите подробно о своем пребывании в плену у немцев с первого дня
своего пленения.

Ответ: Числа 7 или 8 августа 1941 года из лагеря города Невель немцами был собран этап в количестве примерно
4000 человек. В этот этап попал и я, но так как пешим идти не мог, то меня
везли на конной подводе. Всем этим этапом примерно числа 15 – 16 августа
мы прибыли в город или местечко Молодечно, какой области, не знаю, в расстоянии 80 километров
от Минска. В этом лагере немцами я
был помещен в госпиталь, расположенный на окраине города Молодечно, в какой-то бывшей воинской казарме, где и пробыл три недели на
излечении после контузии, принимая только растирание или массаж тела.

Вопрос: Кого Вы знаете из медицинского или обслуживающего персонала госпиталя
города Молодечно?

Ответ: Я знаю доктора Смирнова, имя, отчество не знаю, пожилых лет. Других лиц никого не знаю.

Вопрос: Продолжайте показания.

Ответ: В этом госпитале я был зарегистрирован фельдшером, фамилию которого не
знаю, который записал полностью мои биографические данные, т. е. фамилию,
имя, отчество, год рождения и где последнее время проживал.

Вопрос: Где Вы были и чем занимались после госпиталя?

Ответ: Из госпиталя я [был] выписан числа 10 сентября 1941 года и
был помещен в общий 10-й барак. 15 сентября 1941 года всех военнопленных,
находящихся в этом бараке, примерно около двух тысяч человек, немцы пропустили
через медосмотр, выдали хлеба и объявили, что погонят нас вглубь Германии работать. Этапом направили на
ст. Молодечно, где посадили в открытые
полувагоны и повезли поездом в Германию.

Вопрос: Во время перевозки вас поездом была ли вооруженная охрана Вас?

Ответ: Да, была, но не сильная: через два – три полувагона стоял немецкий
солдат с винтовкой.

Вопрос: Куда Вы приехали с этим эшелоном?

Ответ: Следуя на полувагоне, я уговорился с хорошо мне знакомым по гражданке
Ничковым Иваном Филипповичем бежать из эшелона, что [мы] и осуществили на
первой остановке за городом Вильно.

Вопрос: Расскажите подробно, как Вам удалось совершить побег из-под охраны
немецкого конвоя.

Ответ: Примерно 16 сентября 1941 года вечером, часов в
10 вечера, поезд, в котором повезли нас, остановился на первой от
г. Вильно станции по направлению на город Лида, где поезд простоял не более одной минуты. Когда поезд тронулся и наш
вагон проследовал стрелочную будку, то я и Ничков прыгнули и скатились с насыпи в кусты. Наш побег был замечен
патрулями, но не наших вагонов, а последующих, которые по нам открыли стрельбу.
Сделав четыре выстрела, дали промах.

После
прохода поезда мы побоялись идти в город Вильно и, перейдя жел.-дор. путь, одну
колею, направились в близлежащий лес, и всю эту ночь шли в южном направлении от
Вильно. Примерно в полночь по
дороге мы вышли к какому-то населенному пункту, состоящему из 6 – 8 домов,
в одном из которых слабо горел огонь. В этот дом мы постучались, и на наш стук
дверь открыла женщина, у которой мы попросили есть. Взойдя в ее дом, мы от нее
получили хлеба, соли и спичек и по ее предложению или, вернее, предостережению
ушли из этой деревни. Ей мы, не скрывая, пояснили, что убежали из эшелона
военнопленных.

Вопрос: Следовательно, эта женщина говорила и понимала по-русски?

Ответ: Да, она понимала и с искажениями говорила на русском языке.

Вопрос: Какого содержания она Вам сделала предупреждение?

Ответ: Она нам предложила уходить, предупредив нас, что в деревне имеются
полицейские, которые проверяют дома.

Вопрос: В какой одежде Вы заходили к указанной Вами выше крестьянке-женщине?

Ответ: Я был одет в фуражку гражданскую, стеганую замасленную фуфайку, а
гимнастерка, брюки и кирзовые сапоги были красноармейские.

Вопрос: Где же Вы приобрели гражданскую фуражку, замасленную стеганую фуфайку?

Ответ: Фуражку и фуфайку я выменял у неизвестного мне гражданина в лагере
Молодечно.

Вопрос: Продолжайте показания о своем нахождении в бегах.

Ответ: Совместно с Ничковым пешком мы прошли до деревни Поповка Ольшанского сельского совета, а района не
знаю, Вильненской области (не точно), находящейся примерно в 100 – 120 километрах
от Вильно. Это было вечером, примерно 25 – 27 сентября. В деревне Поповка на крыльце дома, стоящего на
отшибе от других, мы увидели сидящего мужика, у которого попросили покушать,
объяснив ему, что мы были еще до войны заключенными привезены на строительство
аэродромов, а сейчас освобождены немецкими войсками и пробираемся на родину в
Смоленскую область. Данный мужчина предложил
нам остаться у него поработать, но мы ему высказали опасение, что нас арестуют.
Он нас в этом разуверил и сказал, что возьмет разрешение у старосты села о том,
чтобы мы у него работали и не были арестованы. Так он и сделал, и мы остались у
него работать.

Вопрос: В чем был одет Ничков?

Ответ: Побег Ничков совершил в военной форме, но по дороге до деревни Поповка он выменял
на военное обмундирование фуражку, коричневое в клетку пальто, самотканые брюки
и рубашку, оставив только сапоги. Я также из воинского обмундирования оставил
только сапоги, а гимнастерку и брюки променял на самотканые брюки и рубашку.

Вопрос: Сколько времени Вы проработали в деревне Поповка?

Ответ: В деревне Поповка у Петрусевича Романа, отчество я не знаю, я проработал до 31 декабря
1941 года. Ничков до этого же времени работал у брата моего хозяина, тоже Петрусевича, имя и отчество которого я не знаю.

Вопрос: Что Вы стали делать после 31/XII-1941 года?

Ответ: 31 декабря 1941 года староста деревни, фамилию которого я не
знаю, предупредил нас, что нам нужно идти в Ольшаны в сельсовет или, как его там
называли, гмина за получением документов на право жизни в Поповке. Но когда мы
пришли туда, нас арестовали в полиции, а провожавших нас хозяев отпустили.
Таких, как мы, собралось 21 человек, вместе с которыми под стражей в
гминах мы переночевали, а на следующий день были отправлены в тюрьму в город
Ошляна.

Вопрос: Следовательно, в деревне Поповка у старосты вы были
зарегистрированы?

Ответ: Да, были зарегистрированы под своими биографическими данными, за
исключением того, что Ничков назвал своей родиной
Смоленскую область.

Вопрос: За что Вы были арестованы немецкой полицией в Ольшанах 31/XII-41 года?

Ответ: Я этого не знаю, так как в Ольшанах допросов мне не чинили и обвинения
никакого не предъявляли. В тюрьме же в Ошлянах в канцелярии какая-то девушка в
присутствии полицейских сделала мне опрос и с моих слов заполнила какую-то
карточку, где были занесены мои правильные биографические данные, а Ничков наврал [о] месте рождения, выдавая себя за смоленского.

Вопрос: Сколько времени вы пробыли в тюрьме в Ошлянах и чем занимались последующее
время?

Ответ: В тюрьме мы пробыли с 1 по 17 января 1942 года. За это время
встретили Денисова Михаила Ивановича, [который] до призыва в Красную Армию проживал в
городе Краснокамске и работал на фабрике Гознак. С
ним вместе мы сидели в одной камере и вместе ходили на расчистку снега,
устройство дорог [в] Ошлянах, делая осадку дорог елками. К 17 января
1942 года четверо заключенных заболели тифом, в связи с чем нас всех,
120 человек, пешком этапом направили в тот же лагерь, из которого я был
увезен в Германию, в город Молодечно. Там нас поместили в штрафной барак, где мы и пробыли два месяца,
т. е. до 20 марта 1942 года, а после были переведены в общий
лагерь, в рабочий батальон лагеря, где я резал дрова. Ничков и Денисов вскоре после штрафного барака были вновь назначены на транспорт и
куда-то уехали.

В
первых числах августа 1942 года я попал в транспорт и поездом был
направлен в Австрию, в лагерь военнопленных в
г. Казиншаенбрух, откуда числа 10 сентября 1942 года был направлен в рабочую
команду в Штоккерау (Австрия). Туда же были направлены вместе со мной 8 человек других
военнопленных. В городе Штоккерау я работал на маленьком заводе или [в]
мастерской по изготовлению шприцев для обрызгивания винограда в должности
электрика, каковым и был послан из лагеря. В Штоккерау я проработал до 5/VI-1944 года.
В связи с предательством нас, собирающихся совершить побег, я, Аннушкин, Алешин Михаил, Ляпин Юрий, Коломийцев Сергей были охраной арестованы и направлены в город Кремс в лагерь военнопленных, где меня
в течение одного месяца трижды вызывали на допрос в гестапо, о чем я показал
ранее. А потом я один из указанных мною лиц был направлен в город Каумберг на лесные разработки в четырех
километрах от города, где находился в лагерных условиях: содержался по ночам в
приспособленной конюшне за колючей проволокой и под охраной, днем работали
также под охраной. Здесь я пробыл до 13 января 1943 года и снова
[был] возвращен в тюрьму в город Вену в связи с возбуждением старого
на нас дела за побег.

В
тюрьме меня один раз допрашивали за период с 13/I по 17/II-1945 года.
А 18/II-45 года был направлен в концлагерь в Маутхаузен (Австрия). В тюрьме в Вене я встретил Алешина, вместе с ним прибыл в концлагерь, но в связи с заболеванием был [с
ним] разлучен. О судьбе остальных двоих, собирающихся совершить побег в
Штоккерау, ферма Эсерник и Урбан[187],
[мне не известно]. В госпитале я пробыл с 18/II-45 до 19/III-45 года
и был возвращен в лагерь Маутхаузен, в котором использовался на работе по рытью окопов до 5 мая
1945 года, т. е. до прихода американских войск.

Ответы
с моих слов записаны верно, протокол мною прочитан.

п. п.  Аннушкин

Допросил: ст. следователь ТО
НКГБ Горьк. ж. д.

капитан      Абросимов

Верно:       нач. 4 отд. ТО
НКГБ Горьк. ж. д.

капитан      Н. Беспалов

Д. 1040.
Л. 9 – 12. Заверенная копия. Машинопись.

№ 59

31 августа 1945 г.

Начат в 13 час. 00 мин.

Окончен в 16 час. 25 мин.

Я,
ст. следователь ТО НКГБ Горьковской железной дороги капитан Абросимов, допросил в качестве обвиняемого АННУШКИНА Николая Ивановича.

Вопрос: Расскажите, чем занимались и где проживали в Западной Европе после освобождения Вас из
немецкого плена союзными войсками. Как Вы пробрались в город Горький?

Ответ: С 5 по 11 мая 1945 года мы также пробыли в лагере Маутхаузен, ничего не делая, а 11 мая нас всех русских отделили от других
национальностей, которых собралось до 2-х тысяч человек. Этим же числом сняли с
нас лагерное обмундирование и обмундировали в гражданское платье, выдали по
одному дневному порциону и этапом под руководством подполковника Иванова и неизвестного мне по фамилии полковника, также бывших в плену, мы
были направлены 16 мая 1945 года в город Цветль, куда прибыли 22 мая. Там нас разбили по ротам, и я, попав в 58-ю
роту, до 31 мая 1945 года проживал там в сделанных нами временных
землянках. В этом сборном пункте, где бывших русских, находящихся в плену,
скопилось очень много, каждого вызывали в особый отдел и с наших слов заполняли
карточки. 31 мая 1945 года примерно в количестве 1000 человек я
был колонной направлен в контрольно-проверочный пункт № 288,
находящийся в 3-х километрах от города Цветль, где сначала заполнили такие же
карточки, как в Цветлине, а потом один месяц я ждал проверки. Примерно в начале июля я был
вызван в особый отдел и подробно опрошен, и с моих слов была заполнена большая
карточка, которую я подписал. После этого ввели стрелковые занятия и мы
проходили учебу как военнослужащие. Здесь я дважды прошел медицинскую комиссию
и по грыже был зачислен в больные.

18
или 19 июля 1945 года [нас] в количестве примерно около 3-х тысяч
человек автомашинами перевезли в местечко Сокольники Львовской области, во второй контрольно-проверочный
пункт, где [я] прошел регистрацию по списку. После этого нас перевезли на
станцию Зимняя Вода (около Львова), где расчленили[188]
в списки по областям, при которой я попал в команду Молотовской области в количестве 16 человек,
старший команды Юшков. 14 августа 1945 года мы всей командой на поезде выехали в
сторону Москвы, куда прибыли
19 августа, но только трое, т. е. я, Аннушкин, Горбунов Николай и Шилов Федор. Остальные тринадцать человек отстали на станции Сарны при посадке в пассажирский
поезд. Так мы втроем без документов и без старшего команды от ст. Сарны до
Горького ехали без всяких документов и были задержаны.

Вопрос: Куда было направление команды, с которой вы должны были следовать?

Ответ: Всей командой мы должны были явиться в Молотовский облвоенкомат.

Вопрос: Какой срок явки был в Молотовский облвоенкомат?

Ответ: Срок явки был не указан.

Вопрос: На допросе 28/VIII-45 года Вы показали,
что перед пленением Вас немецкими войсками Вас контузило взрывной волной
недалеко от Вас взорвавшегося снаряда. Как получилось так, что Вы не были
ранены?

Ответ: Для меня это тоже кажется странным, но я рассказал факт, имевший место.

Вопрос: Следствие считает, что о своей контузии перед пленением Вы дали
неправильные показания.

Ответ: Я был контужен, о чем и дал показания.

Вопрос: Имеются ли у Вас на теле какие-либо следы последствия контузии?

Ответ: Нет, следов не осталось, так как повреждения кожного покрова при
контузии не было.

Вопрос: Вы присягу на верность службы в Красной Армии принимали?

Ответ: Да, принимал, примерно в июне месяце 1941 года, в первых числах.

Вопрос: Правильно ли Вы поступили, сдавшись в плен немцам 24/VII-41 года
при обстановке, которую Вы указали, и при наличии у Вас личного оружия –
нагана?

Ответ: Нет, не правильно. По существу я проявил трусость и нарушил присягу;
при наличии у меня оружия – нагана – я должен был сражаться до последней пули и
капли крови. Я же, увидав немцев, зарыл наган.

Вопрос: Правильно ли Вы поступили, дав показания на допросе в гестапо о
дислокации промышленности в городе Краснокамске – сведения, не касающегося
Вашего обвинения?

Ответ: На поставленный мне там вопрос я не мог не сказать об одной фабрике, на
которой я работал электриком, так как знал, что за скрытие этого меня могут
расстрелять. Проявив боязнь быть расстрелянным, я назвал в гестапо и вторую
бумажную фабрику, имевшуюся в Краснокамске. Я считаю, что я вредного этими показаниями в гестапо Советскому Союзу ничего не сделал.

Вопрос: Что еще Вы показывали в гестапо?

Ответ: Больше ничего я не показывал.

Ответы
с моих слов записаны верно, протокол мною прочитан, в чем и расписываюсь

п. п.  Аннушкин[189]

Допросил: ст. следователь ТО
НКГБ Горьк[овской] ж. д.

капитан      Абросимов

Верно:       нач. 4 отд. ТО
НКГБ Горьк. ж. д.

капитан      Н. Беспалов

Д. 1040.
Л. 13 – 14. Заверенная копия. Машинопись.

25 июля 1941 г.

№ 60
Из протокола допроса П.А. Заякина[190],
рядового 112-й стрелковой дивизии,
в Оханском РО МГБ Молотовской области

16 августа 1948 г.

г. Оханск

Молотовской области

[…][191]
Об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден и за отказ от дачи показаний по ст. 92 УК РСФСР

П. Заякин

Вопрос: Расскажите свое соц[иальное] происхождение и трудовую деятельность.

Ответ: Я, Заякин Павел Абрамович, 1908 г. рож.,
урож. д. Средняя Казанка Казанского с/с Оханского р-на
Молотовской обл., происхожу из крестьян-середняков. Восьми лет пошел учиться в школу,
окончил три класса начальной школы. После окончания учебы работал в сельском
хозяйстве до коллективизации колхозов. В 1929 г. при коллективизации колхозов
вступил в колхоз и с самого начала работал бригадиром полеводческой бригады три
года. После этого [меня] перевели на должность кладовщика. В 1937 г. поступил
на курсы трактористов Окуловской МТС. Работая трактористом, после окончания
курсов был избран депутатом местного Совета трудящихся. Трактористом работал до
1940 г.,
а после 1940 г.
– бригадиром тракторного отряда до 1941 г., 22 июня.

Вопрос: Каким РВК был призван в Сов. Армию и в какую в/ч были направлены?

Ответ: В Советскую Армию был призван Оханским РВК 25 июня 1941 г. и
направлен [в] 112-ю стрелковую дивизию.

Вопрос: Расскажите подробно, когда и при каких обстоятельствах Вы были пленены?

Ответ: По прибытии на фронт в составе 112-й стрелковой дивизии [мы] были
направлены на боевые операции между г. Великие Луки и г. Невелем. Я был направлен на ПАХ, работал пекарем. Под городом Невелем наша
дивизия попала в окружение, и всех работников пекарни, в том числе и меня,
направили в распоряжение командира роты и политрука 21 июля 1941 г. в 3-е
стрелковое отделение. После передачи нас командиру 3-го стрелкового отделения
нас сразу же бросили в наступление для прорыва кольца противника.

В
тот же день, 21 июля 1941 г.,
вечером я был дважды ранен в левую ногу и в лицо. После ранения меня подобрали
санитары и отнесли на опушку леса, где уже находились другие раненые солдаты.
После того, как из окружения не удалось выйти, оставшимся не ранеными солдатам
было дано указание небольшими группами выходить из окружения. Нас, раненых,
оставили на опушке леса, и 25 июля к нам прошли немцы и взяли раненых в
плен.

Вопрос: Сколько времени Вы находились на оккупированной сов. территории, где,
когда и выполняемая Вами работа?

Ответ: После пленения 25 июля нас привезли в местечко Себеж и поместили
всех раненых в сарай. В Себеже нас продержали недели две, после
этого поездом направили в лагерь военнопленных в г. Двинск (номер лагеря я не помню). За
этот период раны мои начали заживать, и я уже начал ходить. В лагере
военнопленных г. Двинска я находился до декабря м-ца 1941 г., работы
никакие не производил. В первых числах декабря 1941 г. я совершил
побег из лагеря.

Вопрос: Расскажите подробно, чем занимались во время побега, и источник вашего
существования.

Ответ: Во время своего побега из лагеря и нахождения на свободе работ никаких
не производил. Существовал за счет подачи населением хлеба, картошки и
т. д. 25 марта 1942 [г.] был пойман и направлен в тот же лагерь,
из которого ранее бежал, и из этого лагеря был направлен в Германию.

Вопрос: Расскажите подробно о Ваших местах нахождения на территории других
государств, где, когда и выполняемая Вами работа.

Ответ: Из лагеря военнопленных г. Двинска меня направили на территорию
Германии в лагерь № 302 или
315. Нас всех переобмундировали и дали одежду военнопленных. Около месяца после
прибытия в лагерь мы нигде не работали. Затем [группу] в количестве
10 человек, в том числе и меня, направили на работу к одному немецкому
помещику (фамилию не помню). […] Где я проработал до ноября м-ца 1942 г. После
этого меня опять направили обратно в лагерь № 302 или 315, где пробыли
около месяца, работы никакой не производили. Затем меня направили в команду на
аэродром, где выполняли разную работу, около г. Карлсруэ. Пробыли в этом лагере около года (название лагеря не помню). Из
г. Карлсруэ нас перебросили в г. Мельхаузен в марте – апреле м-це, где
проработали до июля 1944 г.
В июле м-це 1944 г.
[нас] перебросили снова в г. Карлсруэ, где проработали до конца августа.
Работы выполнялись также разные, как-то: копка земли, разгрузка вагонов и
т. д. В первых числах сентября 1944 г. был направлен в Штраубинг на аэродром, где находились до
конца, [т. е. до] освобождения американскими войсками [в] IV-45 г.

Вопрос: Расскажите, сколько раз и по каким допросам[192]
вызывался за период нахождения в немецком плену.

[Ответ:] За период нахождения в немецком плену на допрос военными властями не
вызывался. […]

Вопрос: Еще чего можете сообщить дополнительно?

Ответ: Дополнительно сообщить более ничего не могу.

Текст
допросов и ответов мною прочитан и записан правильно с моих слов, [в] чем и
расписываюсь

П. Заякин

Допросил: оперуполномоченный
Оханского РО МГБ

Пайвин

Д. 2106.
Л. 4 – 6. Подлинник. Рукопись.

26 июля 1941 г.

№ 61
Из протокола допроса И.П. Сабурова[193],
младшего лейтенанта 524-го стрелкового полка
112-й стрелковой дивизии 22-й армии,
в Артинском РО НКВД Свердловской области

27 декабря 1945 г.

п. Арти

Артинского района

Свердловской области

[…][194]
Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК

Сабуров

Вопрос: Скажите соц[иальное] происхождение ваших родителей и близких
родственников. Кто из них был взят органами НКВД?

Ответ: Отец Сабуров Прокопий Михайлович до революции хозяйство имел середнятское
хозяйство: две лошади, коров две, наемной силы не имел. Близких родственников
никого нет раскулаченных и взятых органами НКВД.

Вопрос: Скажите, когда и при каких обстоятельствах вы попали в плен к нему[195]?

Ответ: В июне м-це 1941 году наша дивизия № 112, и в том числе
наш стрелковый полк, 524-й, попал в окружение под городом Невелем Калининской
области. Я в то время был командиром батареи, был на огневых позициях. После
того, как мы попали в кольцо, под руководством полковника, фамилию его не знаю,
был организован прорыв. Но из кольца нам выйти не удалось, большие были потери.
Немец кольцо сжал. Мы находились в лесу, снарядов у нас не было. В болоте немец
нас взял в плен. У меня на вооружении был наган, немцы его отобрали. […]

[Вопрос:]
Где вы находились, в каких лагерях?

Ответ: С 23 августа 1941 года находился в офицерском
лагере № 13 Д, г. Хамербург (Германия). С 20 декабря 1941 г.
по 25 июня 1943 г.
– лагер[ная] рабочая команда № 10-005, г. Штрауренберг. С 26 июня 1943 года – г. Нюрнберг. По день освобождения в плену работал на строительстве чернорабочим.

Вопрос: Скажите, кого вы знаете изменников родине?

Ответ: В рабочей команде № 10-005, г. Штрауренберг, было три человека, которые были немецкими пособниками. [Они] сообщали
немецкому командованию письменно о военнопленных, ведущих работу против немцев.
Одним словом, они были немецкими агентами, у них военнопленные находили в
стенах лагеря докладные записки на имя немецкого командования. […]

Было
дело так: когда мы находились в рабочей команде и нам стало известно о
вышеуказанных [лицах], что они являются пособниками немецкого командования, мы
им стали говорить, что «за это вас все равно повесим». Тогда они доложили [об
этом] немецкому командованию, и их от нас убрали. При освобождении нам пришлось
встретиться с N[196]. Он скрывался в палатках.
Он сказал, что N ушел [во] власовскую армию. После мы с N
расправились, его убили. N имел звание ст. лейт.;
N, мне кажется, что он был рядовой.[…]

Сабуров

Допросил: нач. РО НКВД

ст. лейтенант       Середкин

Д. 4029.
Л. 4 – 6. Подлинник. Рукопись.

26 июля 1941 г.

№ 62
Протокол допроса Н.К. Леушканова[197],
лейтенанта 2-го батальона 749-го стрелкового полка
125-й стрелковой дивизии 8-й армии,
в особом отделе НКВД спецлагеря № 170

6 апреля 1942 г.

г. Гороховец

Ивановской области

Вопрос: Где, когда и при каких обстоятельствах попали в окружение немцев, а
затем и в плен?

Ответ: Перед началом войны наш полк стоял в лагерях в 6^ти километрах
от границы Литовской ССР с Германией. 22 июня 1941 г.
во время боя с немцами 3-й взвод моей роты с 4 станковыми пулеметами был
придан 6-й роте нашего полка. 23 июня 1941 г. в
01-00 [час] был приказ командира полка планомерно отступать в тыл, к
местечку Скаудвиле. Отступление было поспешное, и из 2^х взводов
5 станковых пулеметов было оставлено на месте боя. Из этого количества
пулеметов 1 пулемет был выведен немцами полностью из строя, а из остальных
4^х пулеметов, которые не успели с собой взять, были вытащены
бойцами замки и заброшены в кусты. Таким образом, я отступал с 2^мя взводами,
в которых осталось 3 станковых пулемета.

7 июля
наш полк в количестве 2 батальонов прибыл в г. Тарту
Эстонской ССР, и где мы заняли оборону самого города и его окрестностей. В этом
месте мы стояли в обороне 18 дней, до 25/VII-41 г., и за это
время у нас было 6 боев с немцами. В этот день, 25/VII-41 г.,
немцы оторвали правый фланг нашей обороны, которую держала 82-я дивизия, и наш
полк начал отступать к местечку Черному, которое находится недалеко от Чудского озера. В это время в 2^х взводах моей роты осталось
34 бойца и 4 пулемета (один пулемет мной был получен из полка в
г. Тарту).

26 июля
1941 г.
наш полк прибыл в район местечка Черное. И нам вперед отступать к Чудскому
озеру нельзя было, так как он[198]
нам перерезал путь к Чудскому озеру. В этот день наш полк делал две попытки
наступления на немцев, но безрезультатно, так как у нас не было минометов, а мы
находились в это время в лесу. Наш же полк был подвергнут сильному минометному
и ружейному огню противника на расстоянии 200 – 300 метров с 2^х сторон.
У меня в роте осталось в этот день из 34 челов[ек] только 13 чел.,
остальные были убиты, и 6 человек были тяжело ранены.

В
1 часу дня 26/VII-41 г.
командир батальона, капитан Храмшин, дал нам, командирам рот, указание вывести материальную часть из строя
и пристрелить оставшихся в живых лошадей, и самим отойти северо-западнее к лесу
и занять там до вечера оборону. Я вывел из строя 4 пулемета, которые были
в роте, и 3 повозки. Когда мы продвинулись в этом направлении
метров 400, то мы со всех сторон были встречены огнем противника. И мы
были окружены большим количеством немцев, которые нам кричали: «Русь,
сдавайся». Тогда командир нашего батальона Храмшин дал нам распоряжение сжигать документы и сорвать знаки отличия.

Дальше
вести бой не представлялось возможным, так как у нас иссякли боеприпасы. Еще раз
сходили в штыковую атаку, которая кончилась для нас большим поражением, так как
[мы] были обстреляны огнем автоматчиков и минометов. После этого остатки нашего
батальона сдались в плен. Всего нас сдалось в плен человек 140, в том
числе командир батальона капитан Храмшин, комиссар батальона политрук Бабкин, я, политрук пулеметной роты мл. политрук Паршин (был тяжело ранен), командир 5 роты мл. лейтенант Мурашко и др.

Всех
нас, взятых в плен, немцы привезли на автомашинах в гор. Псков 27/VII-41 г., и на окраине
Пскова, в Песках, [мы] были помещены в лагерь военнопленных. В этом лагере
военнопленных в отделении для комсостава я пробыл с 27/VII-41 г. по 28/IX-41 г.,
и после чего сбежал из лагеря.

Вопрос: За период нахождения в лагере вы допрашивались немцами?

Ответ: Нет, ни разу не допрашивался.

Вопрос: Расскажите об обстановке лагеря и режиме в нем.

Ответ:
Лагерь был расположен на открытом месте и обнесен в 2 ряда проволочным
заграждением. Часть лагеря было отделено небольшой стеной из досок для
комсостава. Я находился в той части лагеря, которая была отведена для
комсостава. Лагерная полиция состояла из немцев и военнопленных командиров и
кр-цев, причем последних было больше. Например, в части лагеря для комсостава в
лагерной полиции был капитан по имени N[199] (фамилия его не была известна),
ранее он служил в одном из полков г. Пскова.

Отношение
в лагере к пленным было зверское, в том числе и со стороны лагерной полиции.
Избиение палками было постоянным явлением. Часты были расстрелы. Хлеба не
давали, за месяц я получил только 600 грамм хлеба. Суп выдавался сваренный
из травы без соли. Часты были самоубийства среди командиров и красноармейцев.
Ежедневно умирало в лагере по 50 и более человек от голода.

Вопрос: Вы не состояли в лагерной полиции?

Ответ: Нет, не состоял.

Вопрос: Как вам удалось бежать из плена?

Ответ: Я бежал из лагеря по сговору вместе с комвзвода моей роты
мл. лейтенантом Андреевым Ильей Ивановичем и кр-цем развед. взвода нашего 749-го полка (фамилию
его не помню, знаю, что его зовут Петром). Мы бежали из лагеря
ночью. Ночь в это время была очень темная, и мы все друг за другом подлезли под
проволоку и помогали друг другу вытягивать и приподнимать проволоку. Часовые в
это время сошлись около угла, от нас метров 100, и нас поэтому не
заметили.

Вопрос: Где вы скрывались на территории, занятой противником?

Ответ: Убежав из лагеря, мы втроем первые трое суток шли недалеко от
Псковского озера и затем пришли в дер. Орлова 1 октяб[ря] 1941 г. В
д. Орлова, которая отстоит в 24 километрах от г. Пскова, мы
прожили 2 суток. В этой деревне мы переоделись в штатскую одежду и пошли
по направлению к гор. Гдову, для того, чтобы ближе попасть к фронту, а
затем перейти его.

Не
дойдя [до] гор. Гдов примерно 14 километров,
мы остановились и дальше не пошли, так как местные жители нам сообщили, что
впереди во всех деревнях находятся немцы, и мы поэтому отвернули вправо, по
направлению к гор. Ст[арой] Руссе.

Числа
21 – 23 октября 1941 г.
мы отошли 18 клм от гор. Ст. Руссы с правой стороны и
направились к ст. Дедовичи. А затем пытались в этом направлении перейти линию фронта. Около
дер. Дедко мы все трое были обстреляны
немцами, и комвзвода Андреев был ранен в правую ногу. После этого мы вернулись в д. Дедко и
переночевали в ней. После этого мы по совету местных жителей пошли по
направлению к Холму и затем на гор. Осташков
Калининской обл. По дороге от нас отстал наш
спутник-красноармеец. В дер. Плоскош Холмского р-на мы остановились (я и Андреев)
17/XI-41 г.
и жили в этой деревне до 2/XII-41 г. 2^го декабря
1941 г.
я с Андреевым ушли по направлению к гор. Торопец за тем, чтобы перейти линию
фронта в районе гор. Калинин.

В
8 километрах
от города Торопец мы встретили по дороге 3 партизан, которые нам
порекомендовали идти в обратную сторону и находиться в деревнях вблизи
г. Торопец, так как немцы уже отступают. Мы просили партизан, чтобы они нас
приняли в свой партизанский отряд, но они нам в этом отказали по мотивам того,
что не знают, кто мы такие.

Я
тогда с Андреевым обратно возвратился в деревню Плоскош Холмского р-на и [мы] временно здесь
остановились. Мы прожили в дер. Плоскош и в соседней с ней деревне Ратное с 28/XII-41 г. по 17/I-42 г., то есть до
прихода частей Кр. Армии.

Вопрос: За период нахождения в тылу противника вы еще немцами задерживались,
кроме пленения?

Ответ: Нет, не задерживался. Я раз видел недалеко от себя немцев, но я
старался каждый раз от них уходить, и, таким образом, ими не останавливался.

Вопрос: Куда вы явились после освобождения вас частями Кр. Армии?

Ответ: 17/I-42 г.
я явился вместе с Андреевым в дер. Мамоново Холмского р-на
Калининской обл. в штаб развед. батальона, где мы
были опрошены одним лейтенантом. После этого были направлены в д. Зун
Холмского р-на в ОО НКВД дивизии, куда
прибыли 18/I-42 г.
Из ОО НКВД дивизии я с Андреевым в качестве задержанных вместе с группой таких же лиц были направлены в
д. Мамоновщину Калининской обл. в особый отдел НКВД 3-й ударной
армии. Из Мамоновщины я вместе с Андреевым с большой группой задержанных б. военнопленных и находившихся в
окружении был направлен сюда, в Гороховецкий спец. лагерь, куда прибыл 18/II-42 г.

Записано
с моих слов верно и мной прочитано

Н.К. Леушканов[200]

Опросил:   сотрудник ОО НКВД
Гороховецкого спец. лагеря

лейтенант гос. без.       Лобановский

Д. 433.
Л. 3 – 8 об. Подлинник. Рукопись.

28 июля 1941 г.

№ 63
Объяснительная записка В.Г. Шилова,
военврача артиллерийского дивизиона
при авиадесантном соединении[201],
в отдел контрразведки «Смерш»
192-го запасного стрелкового полка
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения и нахождении в плену

[Между 23 сентября и
31 октября 1945 г.][202]

Я,
Шилов Василий Георгиевич, рождения 21-го февраля 1908 г. в
г. Молотове, Вятская ул., № 4, русский. Родился в семье рабочего, токаря
по металлу. В 1925 г.
окончил 6 классов. До 1928-го года работал на разных работах в качестве
чернорабочего. За этот же период, т. е. в 1928 г. окончил
вечернюю шк. взросл[ых] повышенного типа. С 1928 по 1931 г. раб[отал]
на Молотов [ском] маш[ино]стр[оительном]
заводе токарем по металлу. В 1932 г. окончил последний курс
Молот[овского] медрабфака и был зачислен студентом 2-го Ленингр[адского]
мединститута. В 1937 г.,
будучи студентом, был судим по ст. 74 и по окончанию института в 1938 г. марте мес.
отбыл наказание в течение 10 мес. в трудовой колонии. По август мес. 1939 г. работал в
Север[ном] морском пути на ледоколе «Руссанов» в качестве судового врача. Был
вынужден взять расчет (ввиду смерти родителей и [необходимости заботиться об]
оставшихся несовершеннолетних сиротах-сестрах) и вернуться в г. Молотов, где и работал при Молот. детск[ой] инфекц[ионной] б[ольни]це по день
мобилизации.

В
1940 г.
28-го февр[аля] был призван Молотов. облвоенк. и зачислен в
251-й отд. сапер. б-н, г. Кизел. В мае мес. 1940 г.
перевед[ен] в 53-й СП, г. Киров, в должн[ости] младшего врача. В дальнейшем 53-й СП был переименован в
456-й резер. полк. Последний в 1941 г. [в] мае мес. переведен в
г. Режица (Латвия), где формировалось авиадесантное соединение № 3269. Я был
назначен врачом артдивизиона № 3327 при авиадесантном соединении
(точно №№ не помню).

Наше
соединение вступило в бой 26.06.1941 г. за г. Двинск (Латвия). 3-го июля 1941 г.
в предместье г. Режица ком. соединения, полков[ником] (фамилию не
помню) и батальонным комиссаром Щербаковым было объявлено об окружении
оставшейся части [нашего соединения]. При выходе из окружения в количестве
80 ч[еловек] во главе [с] ком. части, комиссаром и нач. штаба по
направлению на г. Полоцк, где должны [были] вновь формироваться, наша группа подверглась
нападению со стороны немцев, в результате чего часть [из нас] была пленена тут
же (впоследствии [я это] узнал от в/в 3 р[анга] Емцева, который в тот момент [был] пленен). Я же был пленен [в] 20 –
25 килом[етрах] от Невеля полевой жандармерией
28-го июля 1941 г.
и был доставлен в г. Двинск в лагерь для русских в/пленных.
В последнем работ[ал] врачом при лазарете для русских в/плен.

В
1942 г.
в мае месяце был перевезен в Германию [в] г. Штаргард, лагерь II Д. В последнем пробыв
11 дней, т. е. 30-го мая того же года, был направлен в команду на
крестьянские работы к помещику, откуда в декабре месяце 1942 г., будучи
больным, был направлен в лагерь II В, г. Гамерштейн, где находился при лагере, не работал. 15-го мая 1943 г. с группой
неработающих медицинских работ[ников] был направлен на работу по ремонту
железных дорог в г. Флятов.

На
1-е июля 1943 г.
ночью с группой товар[ищей] в 6 ч[асов] я, врач Сенильников, врач Турбин, врач Вишневский П. и еще два тов., ф[амили]ю которых не помню, с команды бежали.
27-го сентября 1943 г.,
будучи один, был пойман в Запад[ной] Белоруссии около станции Черемша и был доставлен в белостокскую
тюрьму. В последней подвергался допросу со стороны гестапо по поводу побега.
Пробыв 5 дней в тюрьме, был направ[лен] в штраф[ной] офицерск[ий]
лагерь I В, Гогенштейн). В последнем, будучи больным,
находился на излечении в лазарете для русских в/плен. В дальнейшем из лазарета
был взят в карцер, где находился 11 дней. После отбытия карцера с группой
21 чел. штрафников был направлен в г. Нюльбер, лагерь 4 В, в который прибыли 28-го декабря 1943 г. Из
Нюльберга, лагеря 4 В, б[оль]ным был направлен 7-го марта 1944 г. в
центральный туберкулезный лазарет для русских в/п № 304. В последнем,
будучи б-ным, работал врачом среди туберкул[езных] больных, где и был
освобожден советскими войсками (весь лазарет) 23-го апреля 1945 г.

После
освобождения [мы] организованно были направлены в хозяйство Носова, д. Черницы, где формировался офицерский б-н. В дальнейшем были переведены в г. Шпремберг, а из Шпремберга в г. Бауцен. Весь период после освобожд[ения] работал врачом среди бывших в/пл.
Прибыл в СССР в 192-й ЗП 23-го сентября 1945 г.

Адрес:
г. Молотов, Молотовский р-н, Вятская ул.

Бывший в/плен., в/врач 3 ранга    Шилов В.Г.[203]

Д. 4983.
Л. 5 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

29 июля 1941 г.

№ 64 – 65
Из протоколов допросов Н.И. Зуева[204],
рядового мотомеханизированной части № 28/09,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

17 – 18 июля 1947 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

№ 64

17 июля 1947 г.

Я,
оперуполномоченный Черновского РО МГБ лейтенант Ширинкин, допросил […][205]
репатриированного Зуева Николая Ивановича.

Вопрос: Расскажите вашу автобиографию.

Ответ: Я, Зуев Николай Иванович, родился 9^го декабря 1921 года в
деревне Кукушкино Черновского района Молотовской области в семье крестьянина-середняка
Зуева Ивана Михайловича. С восьмилетнего возраста, проживая в семье отца, я
начал учебу в школе и окончил 8 классов средней школы в с. Черновское, после чего работал в хозяйстве отца. И с апреля месяца 1939 года
поступил работать лаборантом в Черновской маслозавод, где работал до призыва в
армию, то есть до 31/III-1941 года.

Вопрос: Каким военкоматом, когда и где Вы призваны в Красную Армию?

Ответ: Я призван в Красную Армию Черновским РВК Молотовской области 31/III-1941 года
в с. Черновское.

Вопрос: В каких частях Вы проходили службу?

Ответ: С момента призыва в Красную Армию я был направлен для прохождения
военной службы в мотомеханизированную военную часть № 28/09 в
местечко Хайнувка Белостокской области, где служил рядовым стрелком. И с момента начала Отечественной войны
участвовал в боях до момента пленения.

Вопрос: При каких обстоятельствах, когда и где Вы попали в плен?

Ответ: Находясь в боях у гор. Волковыска, я совместно с воинской частью, в которой служил, попал в окружение
войск противника. И с боями при выходе из окружения, не сдержав натиска
противника, и при отсутствии боеприпасов во время штыкового боя меня схватили
немцы, отобрали винтовку и взяли в плен 29/VII-1941 года. Со мной одновременно
были взяты в плен около десяти красноармейцев, фамилии которых я не знаю. Бой
последний был на окраине деревни, наименование которой я не помню.

Вопрос: Куда Вас направили после пленения?

Ответ: После пленения нас загоняли в сарай на окраине этой деревни, около
которой был последний бой. И по мере наполнения военнопленными в этом сарае
меня с другими военнопленными увезли на автомашине в лагерь военнопленных в
гор. Белосток.

Вопрос: В каких лагерях военнопленных Вы находились и чем занимались, будучи в
лагерях?

Ответ: В первый лагерь военнопленных я попал в гор. Белосток, где был с
30/VII-1941 года по 9/VIII-1941 года, не работал;
и был перевезен в лагерь военнопленных № 316 у гор. Варшава
(Польша), где был с 12/VIII-1941 года
по 17/X-1941 года, не работал; и перевезли в лагерь
военнопленных № II Д в
гор. Штуттгарт (Германия), где был с 21/X-1941 года по 26/X-1941 года,
не работал; и был направлен на работу в поместье шефа Браун Карла в деревню Шонфельд у гор. Фридберг, где был с 27/X-1941 года по 28/VII-1943 года
и работал на разных сельскохозяйственных работах, куда я был привезен [с]
командой в числе 25 человек; после чего меня направили в числе нескольких
сот человек военнопленных в лагерь военнопленных в гор. Тронхейм
(Норвегия), где был с 10/VIII-1943 года
по 11/IX-1943 года и работал землекопом на копке котлованов для
строительства водоемов; после чего направили в лагерь военнопленных «Кракмон» у
гор. Нарвик (Норвегия), где был с 15/IX-1943 года
по 26/VI-1945 года, работал каменоломом и грузчиком на строительстве
тоннелей, но был освобожден из плена.

Вопрос: Когда и кто Вас освободил из плена?

Ответ: В январе месяце 1945 года немцы прекратили строительство тоннелей,
и нас, военнопленных, использовали на заготовке древесины на дрова. Отношение к
военнопленным было лучшим, [чем раньше], работать заставляли меньше, но паек
хлеба давали 240 грамм,
а до этого времени давали 340 грамм. 8/V-1945 года комендант
лагеря, немец, фамилии его не знаю, объявил нам, что война окончена, Германия капитулировала полностью. И с
этого времени мы находились без охраны и на работу не ходили, после чего мы
были под наблюдением норвежских властей. Но около 22/V-1945 года прибыли
английские войска и установили за нами свое наблюдение. Был установлен
английский часовой у ворот лагеря и пропускал только по увольнительным
запискам, которые выдавались при выходе из лагеря для того, чтобы не могла
задержать норвежская полиция. После подписания соглашения о репатриации нас 26/VI-1945 года
вывезли шведские войска в Финляндию и из Финляндии перевезли в гор. Выборг и передали советским войскам,
куда я прибыл 29/VI-1945 года. И после этого [меня] направили в
лагерь репатриированных в рабочий поселок Суслонгер Марийской АССР, где был с 4/VII-1947[206] года
по 26/III-1947 года. В пути нас остановили в дер. Атабаево Лаишевского
района Тат[арской] АССР для проверочно-фильтрационной
работы. А после [мы] работали на заготовке дров до моего отпуска для работы по
специальности лаборантом маслозавода. Прибыв в с. Черновское 8/IV-1947 года, поступил на
работу 10/V-1947 года в Полозовский маслозавод лаборантом,
где и работаю по настоящее время.

Вопрос: Расскажите условия жизни и работы за время пребывания в поместье шефа
Брауна Карла.

Ответ: За время пребывания в поместье шефа Брауна Карла режим жизни и работы был следующий. Утром был подъем в
6 часов утра, до 7 часов была уборка помещения, туалет и завтрак, и с
7 часов всех отправляли на работу под конвоем. На протяжении всей работы
[мы] охранялись конвоирами-немцами. С 13 часов до 14 часов был
перерыв на обед. Обедать ходили в казарму; если работали далеко от казармы, то
обед привозили в поле. С 14 часов до 20 часов, а иногда до
22 часов опять работали, и с 20 или 22 часов был ужин в казарме,
поверка и отбой до утра следующего дня. На сутки давали хлеба по 300 граммов,
утром и в обед давали по порции супа и вечером – чай. Суп варили из овощей с
картофелем. Дни отдыха были один – два раза в месяц в летнее время, а зимой –
каждое воскресенье. В дни отдыха [мы] производили ремонт своей одежды и обуви.

Вопрос: Расскажите режим работы и жизни лагеря военнопленных «Кракмон» у
гор. Нарвик.

Ответ: Режим работы и жизни в лагере «Кракмон» был следующий. Утром в
6 часов был подъем, до 7 часов производился туалет и завтрак, с
7 часов до 13 [часов] работали. С 13 часов до 14 часов был обед
в казарме, и с 14 часов до 19 часов работали, после чего [нас]
уводили в казармы, где был ужин, поверка и отбой до утра следующих суток. Хлеба
выдавали по 340 граммов
в сутки, на обед, завтрак и ужин выдавали суп из сухих овощей или крупяной.
Лагерь помещался в горах, [был] огорожен колючей проволокой и минирован. За
время работы постоянно находились под охраной немцев. Дни отдыха были каждое
воскресенье. […]

Вопрос: Что Вы желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям я больше дополнить ничего не имею.

Показания
с моих слов записаны верно и мной прочитаны, в чем и расписываюсь

Зуев

Допросил: оперуполн. Черновского
РО МГБ

лейтенант   Ширинкин

Д. 2169.
Л. 15 – 17 об. Подлинник. Рукопись.

№ 65

18 июля 1947 г.

Я,
оперуполномоченный Черновского РО МГБ лейтенант Ширинкин, допросил […][207]
репатриированного Зуева Николая Ивановича.

Вопрос: При каких обстоятельствах Вы уничтожили свой комсомольский билет, и что
послужило причиной для этого?

Ответ: В исходе боя при выходе из окружения войск противника наша воинская
часть, в которой я находился, была разбита. В обстоятельствах отсутствия
боеприпасов и полного уничтожения оставшихся мелких групп красноармейцев,
частично уже плененных немцами, я изорвал свой комсомольский билет и закопал в
землю. Причиной к уничтожению своего комсомольского билета послужило то, чтобы
мой комсомольский билет не достался противнику, и в то же время, чтобы избежать
смертной казни за принадлежность к комсомолу со стороны немцев при случае, если
останусь живым в руках немцев.

Вопрос: По каким причинам и когда Ваш отец Зуев Иван Михайлович выбыл из дер. Кукушкино Черновского района
Молотовской области?

Ответ: В 1932 году или в 1933 году мой отец Зуев Иван Михайлович был обложен твердым заданием по продовольственному
налогу. Он налог не выплатил и за это был раскулачен, у него было изъято все
движимое и недвижимое имущество. И с этого времени он выехал из
дер. Кукушкино в Воткинский свиносовхоз, около шести километров от города
Воткинска, где и проживали [мы] всей семьей до 1936 года, а отец работал
плотником и каменщиком-печником. С 1936 года отец со всей семьей переехал
в с. Черновское, где и проживает до настоящего времени.

Вопрос: Что Вас заставило скрывать свое социальное происхождение и с какого
времени?

Ответ: Свое социальное происхождение я ранее не скрывал, и при вступлении в комсомол
я тоже не скрывал. Но после пребывания в плену я свое соц[иальное]
происхождение начал скрывать только лишь потому, чтобы ко мне не было плохих
отношений всех окружающих меня и чтобы не говорили обо мне, что я – сын кулака,
поэтому и попал в плен; и не хотел, чтобы обо мне говорили, что я – сын кулака,
поэтому не захотел воевать, а оказался в плену. При фильтрационной проверке в
дер. Атабаево Лаишевского района Тат[арской] АССР я впервые скрыл свое
соцпроисхождение и скрывал [его] до настоящего времени. За время пребывания в
плену о моем социальном происхождении тоже никто не знал. […]

Вопрос: Что Вы желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям я больше дополнить ничего не имею.

Показания
с моих слов записаны верно и мной прочитаны, в чем и расписываюсь

Зуев

Допросил: оперуполн. Черновского
РО МГБ

лейтенант   Ширинкин

Д. 2169.
Л. 18 – 19 об. Подлинник. Рукопись.

Июль 1941 г.

№ 66
Из протокола допроса И.В. Саранина[208],
рядового 320-го стрелкового полка,
в Кочевском РО МГБ Молотовской области

28 марта 1947 г.

с. Кочево

Кочевского района

Молотовской области

[…][209]
Об ответственности за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Саранин

Вопрос: В анкетных данных Вы сообщили, что на оккупированную территорию попали,
будучи в Советской Армии, а в Германию были угнаны как [лицо] из числа
гражданского населения. Поясните эту противоречивость своих показаний.

Ответ: Известно, что немцы на Советский Союз напали вероломно, и Литва почти вся была оккупирована в
один – два дня. При наступлении немцам (не знаю, почему) наша часть, т. е.
подразделение, которое состояло примерно из 50 – 60 человек, никакое
сопротивление не оказывало. Наше подразделение в это время стояло около
немецкой границы в лесу. Немцы прошли, и мы оказались в тылу их, и таким
образом оказались на оккупированной территории. Когда мы оказались в тылу
врага, мы почти были без вооружения. Будучи в тылу, мы разошлись, кто куда,
чтобы спасаться от немцев. Но куда бы ни пошли, везде уже были немцы.

Я,
[в] частности, пошел скрываться от немцев с Багиным Петром Ивановичем, уроженцем Полтавской области, с которым всю ночь шли, а днем лежали во ржи. Пришли в один хутор и
зашли к одному хозяину-литовцу, которого попросили, чтобы он нас переодел в
гражданскую одежду. В первое время он нам ничего не давал, говоря, что
немецкими властями дано распоряжение никого не спасать, а в противном случае
эти лица будут наказаны. Но затем все же переодел, так как мы сильно его
упрашивали. После этого опять же скрывались в лесах около двух недель.

В
первых числах июля 1941 года я из лесу вышел в хутор и зашел к одному
хозяину, чтобы у него попросить что-либо покушать, но он меня задержал, а мой
товарищ Багин П.И. оставался в лесу. Этот гражданин, задержавший меня, оказался
немцем по национальности, но жителем Литвы, по фамилии Буршкайтис. Он же оказался полицейским или бургомистром, точно не знаю.
Действительно, он меня покормил и дал свой адрес в гор. Скаудвиле, где он проживал постоянно, а на этом хуторе он проживал только в
период бомбежки города. К этому следует указать, что он в этом хуторе прожил
около одной недели. За этот период времени он нас скрывал от немцев, где мы
прожили 6 дней. После этих 6 дней он нам дал записки и отправил в
штаб немецкой воинской части.

Без
сопровождающих мы пришли в этот штаб. Когда мы пришли в штаб, нас допросил
[немец], но показания не фиксировал. При допросах выяснял о том, кто мы такие,
военнопленные или же из числа гражданского населения. Мы ему рассказали, что из
числа гражданского населения, и тогда он нас обоих вместе лошадьми, которые
оставались, направил к помещице Славинскине Стефании на сельхозработы как гражданских лиц. Вот в связи с этим
обстоятельством на территории, оккупированной немцами, и в Германии я считался как гражданский и
угнанный немцами.

Вопрос: В анкетных данных Вы также сообщили, что, будучи на оккупированной
территории, изменяли свою фамилию. Расскажите, с чем это было связано.

Ответ: Лично сам [я] фамилию не изменял. Я выше уже говорил о том, что я был
задержан немецким полицейским или бургомистром, который отправил какую-то
записку в немецкий штаб. В этой сопроводительной записке моя фамилия была
записана им не «Саранин», как следовало бы писать, а по-литовски «Царанинас». С
этих пор и вплоть до освобождения [я] числился как Царанинас, а не Саранин. Почему он изменил мою фамилию, я объяснить сейчас не могу.

Вопрос: Он Вам предлагал сотрудничать в пользу немцев?

Ответ: Нет, он сотрудничать [с] немцами не предлагал.

Вопрос: А тогда почему без Вашего согласия он изменил Вашу фамилию?

Ответ: Объяснить это обстоятельство не могу.

Вопрос: Этот полицейский Вас посещал, будучи Вы на работе у помещицы?

Ответ: Да, посещал. При встречах [он] нам говорил о том, чтобы мы нигде не
разболтали о своем пребывании в Советской Армии.

Вопрос: Будучи в американской зоне оккупации, Вы подвергались допросам
американскими военными или другими властями?

Ответ: Американскими военными или другими властями к допросам не подвергался.
В американской зоне оккупации находился с апреля м-ца 1945 года по август
м-ц 1945 года в лагере г. Зиген (Германия), занимались военной подготовкой. В августе 1945 года был передан
советским войскам. Прошел проверку в спецлагере № 234. После этой
проверки я был зачислен в 597-й минометный полк, где прослужил по май месяц
1946 года. Из этого полка демобилизован.

Показания
записаны с моих слов верно, протокол мне прочитан

Саранин

Допросил: нач. Кочевского РО
МГБ

капитан      Емельянов

Д. 4081.
Л.3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

3 августа 1941 г.

№ 67
Из протокола допроса А.С. Корелина[210],
рядового учебной роты 184-го стрелкового полка
56-й стрелковой дивизии,
в Очерском РО МГБ Молотовской области

13 января
1947 г.

п. Очер

Очерского
района

Молотовской
области

Я, оп. уп.
Очерского РО МГБ мл. л-т Тетенов, допросил в качестве свидетеля […][211]
Корелина Афанасия Степановича.

Вопрос: Расскажите подробно, когда и
при каких обстоятельствах Вы попали к немцам в плен?

Ответ: Наш 184-й КСП 56-й СД, в
котором я находился, был дислоцирован [у] дер. Гожа, в 16 километрах
от г. Гродно. 2 июля 1941 г.
1 стр. б-н 184-го КСП был направлен на постройку укреплений вдоль
линии границы. В тот период в этом б-не я проходил службу рядовым бойцом.

22 июня 1941 г. внезапное
нападение немецких войск на СССР нас на границе застало врасплох. Все попытки
обороняться от наступающих немецких частей успеха не имели. Немецкие войска,
быстро продвигаясь по шоссейным дорогам, зашли далеко в наш тыл, и мы вынуждены
были отходить лесами с целью пробраться к частям Красной Армии. В первый же
день войны организация управления нашими войсками была нарушена, и [были]
смешаны все части, которые были вблизи западной границы. Отход совершали вместе
около 6000 человек, что демаскировало нас и замедляло наше продвижение в
тыл. Мы не имели возможности появляться в населенных пунктах, т. к. они были
уже захвачены немцами. Боеприпасов также не было. Немцы часто нас разгоняли, и
в результате пришлось действовать мелкими группами [по] 3 –
4 человека.

3 августа
1941 г.
мы вдвоем [с одним красноармейцем] по имени Николай из Кировской области около гор. Молодечно зашли в одну деревню, забрались
в сарай переночевать. Об этом [мы] не сообщили хозяину данного сарая. В эту же
ночь хозяин привел в этот сарай, где мы находились, немецких солдат с целью
переночевать, где нас и обнаружили, отобрали оружие, обыскали и отправили в
гор. Молодечно.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных Вы находились и где эти лагеря расположены, чем Вы в них занимались?

Ответ: По прибытии в
гор. Молодечно 3 августа 1941 года [нас поместили] в сборный
лагерь, где я пробыл один день. После чего пешим этапом в количестве около
100 чел. [нас] повели по направлению [к] гор. Гродно. По пути в населенных пунктах число в/пленных увеличивалось. Дошли до
г. Гродно, где пробыли около недели, содержались в лагере. Числа, не помню
[какого], в августе м-це нас погрузили в вагоны и увезли в г. Регенсбург
(Германия), поместили в лагерь в/пленных, № лагеря не помню. И в этом лагере
я находился до 31 марта 1945 г. С 31 марта 1945 г. меня
[направили в другое место. Я] работал на подсобном хозяйстве воинской части, на
аэродроме. [Мы] перепахивали посадочную площадку, чтобы не садились самолеты, и
[были заняты] на других работах. За время нахождения в лагере [я] работал на
заводе Мессершмитта на разных подсобных работах. […]

Вопрос: Что еще можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим показаниям
больше ничего не могу за исключением [того, что] командующий Западным Особым
Белорусским военным округом генерал армии Павлов[212]
оказался врагом советского народа, и он способствовал измене. Вся техника была
разобрана [и] сдана немцам.

Протокол
записан с моих слов правильно и мне зачитан вслух

А. Корелин[213]

Д. 2592.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

5 августа 1941 г.

№ 68
Из протокола допроса И.А. Долгих[214],
ефрейтора 2434-го гаубичного артиллерийского полка,
в Оханском РО МГБ Молотовской области

13 декабря
1946 г.

г. Оханск

Молотовской
области

Я,
ст. оперуполномоченный Оханского РО МГБ лейтенант Васев, допросил:

Долгих Илья Андреевич, 1920 года рож., уроженец и житель
д. Зародники Дубровского с/сов. Оханского р-на Молотовской
области, б/партийный, русский, гр-н СССР, паспорт не имеет, а также и других
документов не имеет, образование низшее – 4 кл., маляр, в колхозе
«Победитель» рядовой колхозник, женат, жена Попова Анна Васильевна, 1913 года [рождения], сын Попов Геннадий Михайлович, 1940 года [рождения], проживают совместно со
мной; из крестьян-середняков, награды не имеет, ефрейтор, участник
Отечественной войны, [служил в] г. Острог, в/часть [№] 2434,
ком. артотделения, контужен, на оккупированной территории проживал около
гор. Острог, УССР, с 5/VIII-41 [г.]
по сентябрь 1941 года в лагере в/пл., в бандах не участвовал, со слов не
судим.

Об
ответственности предупрежден за ложные показания по ст. 95 УК РСФСР

И. Долгих

Вопрос: Где и когда Вы были призваны
в Красную Армию и в какой воинской части служили?

Ответ: Оханским райвоенкоматом был
призван в Красную Армию в декабре 1940 года, служил в
гор. Новоград-Волынский Винницкой области[215] [в] в/части № 2434 в
должности ком. отделения артиллерии.

Вопрос: Где и когда, при каких
обстоятельствах попал на оккупированную сов. территорию?

Ответ: В августе м-це числа 1 или
5, точно сейчас не помню, 1941 года во время наступления воинской
части № 2434 попал в окружение. Во время наступления часть наша была
разбита, а части пехоты отступили, но большая часть солдат была окружена, пушка
была из строя выведена. Командование части куда-то девалось, неизвестно, часть
командиров подразделений были в панике, каких-либо мер для выхода из окружения
не [было] принято своевременно. А через некоторое время немецкое войско совсем
жив[216]
кольцо и взяло в плен 3000 (три тысячи) человек. И [мы] находились в
гор. Острог в лагере в/пл. примерно около месяца.

Вопрос: Расскажите Ваши места
нахождения в плену.

Ответ: В сентябре м-це
1941 года из города Острог в числе военнопленных примерно
3000 – 4000 человек были отправлены этапом на территорию Польши в лагерь
в/пл., [который находился] возле города Холм по правую сторону
жел. дороги, где [я] находился примерно по декабрь м-ц 1941 год[а],
работы никакие не выполнял. И в декабре 1941 года в числе в/пл. был
погружен [в] вагоны и эшелоном [в числе] примерно около тысячи человек был
увезен на территорию Германии в гор. Нойбранденбург, центральный лагерь в/пл. № 2 А, где находился до
января 1942 года, работу никакую не выполнял. После этого в числе
военнопленных был отправлен на работу к помещику в дер. Коргов на сельскохозяйственные работы,
где проработал 9 м-цев, примерно по октябрь 1942 года.

После чего в
числе в/пл. 3^х человек – [вместе с] Бояршиновым Павлом из д. Лариха Дубровского с/сов., Яниным Степаном, уроженцем г. Москвы – все трое бежали. [Мы] были
задержаны на территории Польши в деревне, а мои товарищи
остались в деревне. Я был задержан власовцами, по национальности [они были]
русские. [Они меня] избили на месте задержания, потом привели в комендатуру
гестапо, где [меня] допрашивал немец через переводчика [в] вольной одежде.
Переводчик был русский; его не знаю, откуда он. На допросе [я] свой побег
объяснил плохим питанием. Тогда было мне приговорено 75 палок-розог. И
после этого [я оказался] без чувствия утром в яме вместе с мертвыми, был раздет
наголо. Когда очнулся, дополз до лагеря, он был рядом. И в тот момент [мне]
дали еще наказание: 3^е суток сидел в карцере.

После этого
примерно в конце октября или же в начале ноября 1942 года этапом в числе в/пл.
был увезен в Германию в лагерь в/пл. г. Нойбранденбург, лагерь № 2 А. Где пробыв 3 – 4 дня, [мы] были
увезены [в] Норвегию в лагерь в/пл. «рабочий», г. Саннес. Пробыв [там] дней 7, после [я был] отправлен на работу в числе
18 человек; работали [в] г. Ставангер на ремонте шоссейных дорог.
[Здесь я] работал по день освобождения 12/V-45 г.

Во время
высадки десантов союзных войск американские и английские [войска] совместно
[высадились на берег]. Тогда немцы нас в лагерях открыли и ушли, куда – не знаем.
Тогда граждане Норвегии пришли в лагеря, принесли продукты, кто чего
мог, и заявили нам, в/пл., что война кончилась. И через некоторое время
английские войска, собрав всех русских в/пл. в один лагерь, и никуда не
отпускали в течение полутора месяцев. Питание было улучшено постепенно.

После этого
в июле м-це 1945 года прибыл от советского командования майор Сорокопуд. Погрузились все 500 ч[еловек] [военнопленных] в эшелон и прибыли
в гор. Осло, где погрузились на
пароход, прибыли в Швецию, потом по ж. д. в
Финляндию, после этого – [в]
г. Выборг, Ленинград. Потом через Москву [прибыли] в Марийскую АССР,
Суслонгер, лагерь фильтрации. Пробыв [здесь] около двух месяцев, после этого по
желанию [я] поехал на завод в числе [других] б/военнопленных на работу в
гор. Уфа. А которые не желали поехать на заводы, оставались при лагере до
момента демобилизации. Часть в/пл. после фильтрации снова отправлялись в лагеря
и содержались под охраной.

Вопрос: Сколько раз Вы были
допрошены во время вашего пребывания в лагерях в плену?

Ответ: Допрашивался два раза за все
время нахождения в плену. Первый раз был допрошен в момент, как попал в плен, а
второй раз [в] связи с побегом.

Вопрос: Какие вопросы Вам были
заданы на допросе?

Ответ: Первый допрос проходил на
территории Германии в центральном лагере № 2 А, где
спрашивали установочные данные, партийность и воинскую часть, должность, какое
[было] вооружение. На эти вопросы отвечал не точно, воинскую часть не сказал,
[из] вооружения сказал только [про] винтовку, и все. Второй допрос был на
хуторе в Польше в момент задержания, когда был в бегах, где
спрашивали причину побега. И после побега избили и бросили в яму вместе с
убитыми как мертвого, но я еще ожил.

Вопрос: Какую подписку Вы давали
офицеру гестапо в момент допроса?

Ответ: Подписку во время допроса и
после офицеру гестапо я никакой не давал, а также и он мне не предлагал.

Вопрос: Вас допрашивали английские
военные власти во время освобождения?

Ответ: Английские военные власти
меня и других не допрашивали, об этом я не помню.

Вопрос: Кого Вы знаете из сов.
граждан как изменников Родине, предателей?

Ответ: Изменников Родине из числа
сов. граждан не знаю. Были случаи, что в/пл. русские переходили на сторону
власовцев, последних сразу куда-то увозили, но их я не знаю.

Вопрос: Какие Вы знаете иностранные
языки?

Ответ: Немецкий язык знаю, читаю и
говорю. Научился дома до армии, [так] как мой брат изучал немецкий язык. И во
время нахождения в плену на работе у помещика, где также был рабочий русский,
который находился с 1915 года в плену [в] Германии, он учил, переводил слова немецкие и русские. Другие языки не знаю.
Фамилию, имя, отчество этого рабочего не помню. […][217]

Протокол
записан с моих слов верно, мне прочитан, в чем и расписуюсь

И. Долгих

Д. 1888. Учетное дело. Л. 22 – 23 об. Подлинник.
Рукопись.

6 августа 1941 г.

№ 69
Из протокола допроса П.Г. Мохова,
рядового мотоциклетного полка 6-й армии,
в Кунгурском РО МГБ Молотовской области

30 октября 1947 г.

г. Кунгур

Молотовской области

Я,
ст. оперуполномоченный Кунгурского РО МГБ Бычин, допросил […][218]
Мохова П.Г.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по
ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР предупрежден

Мохов

Вопрос:
Расскажите
Вашу автобиографию.

Ответ:
Родился я в
1921 году в селе Курашим Кунгурского района Молотовской обл. в семье крестьянина-бедняка. До
1934 года жил на иждивении родителей, одновременно учился в сельской
школе. По окончанию с[ельской]/школы, в 1935 г., поступил учиться в школу ФЗУ,
которую окончил в 1936 году, получив специальность токаря. Работал токарем
на заводе им. Сталина в гор. Молотове по январь мес.
1940 года. С 1940 года апреля мес. по сентябрь мес. 1940 года
работал токарем в Курашимской артели «Экипажник», а после до апреля мес.
1941 года также токарем работал в колхозе «Ленинский путь»
Курашимского с/сов.

В
апреле мес. 1941 года я был призван на действительную службу в Красную
Армию В[ерхне]-Муллинским РВК и зачислен для отбытия срока службы в
мотоциклетный полк, организовавшийся в 1941 году в мае мес. в
[г.] Староконстантинове Каменец-Подольской обл., в котором я находился до 22 июня 1941 года. В составе
указанного выше полка в первых числах июля мес. под городом Волочиск я вступил в бой с немцами, а
6 августа был пленен немцами.

Вопрос:
Расскажите
подробно, при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам.

Ответ:
Наш полк
входил в 6-ю армию. Вскоре после вступления в бой с немцами под нажимом немцев
наша армия отходила назад, и в Старомийских лесах немцами была окружена и пленена,
в составе которой был пленен и я. Одновременно были пленены в этих же лесах
12-я и 18-я армии. Я был взят в плен немцами в числе группы бойцов, вместе с
командиром взвода, человек около 60.

Сразу
же после пленения я в числе многих других бойцов был направлен в город Умань, где находился я месяца три, т. е. с 6 августа до конца
ноября мес. 1941 года. Жили в землянках, работали на разных работах
по разминированию минных полей и др[угих] работах. Из гор. Умани нас,
военнопленных солдат, целым эшелоном направили в Германию, первоначально в гор. Галле. И через три дня, после расформирования, меня в числе человек около
700 направили в город Дессау, где я находился до освобождения из плена союзными войсками
(американцами). [Я находился] в Дессау, лагерь Норд-айнс, Гинденбург, казарма. В этом же городе были расположены лагеря Норд-цвай и
Норд-драй. В первом, т. е. Норд-айнс, содержались советские военнопленные
солдаты, а в остальных иностранные – французы, бельгийцы и другие. В лагере
Норд-айнс в городе Дессау я работал грузчиком на погрузке
и выгрузке вагонов, на заводе «Юнкерс» (самолетостроительный). […]

Вопрос:
Будучи в
плену у немцев, подвергались ли Вы допросам со стороны немцев и по каким
вопросам?

Ответ:
Из лагеря
Норд-айнс летом 1943 г.
я был вызван гестапо в гор. Дессау и допрошен по автобиографическим данным
и какую я имею специальность; а также спрашивали о судимости, был [ли] кто
раскулачен и лишен права голоса из родственников; и о занятиях до мобилизации в
СССР, и как был мобилизован в
армию: призван в армию по мобилизации или же пошел добровольно; также
спрашивали о колхозах, и как в них проходит работа, и доволен ли народ
колхозами. После допроса я был сфотографирован на три фотокарточки и взяли у
меня оттиски с пальцев рук. И снова [был] отправлен в лагерь.

После
этого примерно через месяц мне лично в лагере немецкий офицер предлагал
вступить в Русскую освободительную армию. Но я отказался вступать в нее, а
немцы не насиловали о вступлении в нее, они искали только добровольцев.

На
допрос из лагеря партиями периодически в гестапо в Дессау вызывались все военнопленные
советские солдаты, в том числе ходил, т. е. был допрошен, и мой товарищ
Первышин; но он вызывался отдельно, с другой партией.

Вопрос:
Когда, где
и при каких обстоятельствах вы были освобождены из плена?

Ответ:
Из
немецкого плена я был освобожден в числе всех пленных солдат, находившихся в
лагерях в городе Дессау, 19 апреля 1945 года, и 9 мая
1945 года был передан советскому военному командованию.

Вопрос:
Подвергались
ли Вы допросам со стороны американских властей?

Ответ:
Американскими
властями допросам я не подвергался. Но встречаться в различных местах в штаде[219]
Дессау не то с солдатами, не то с офицерами мне
приходилось, которые спрашивали, чем я недоволен и «не хочешь ли покушать».
Когда скажешь, что хочешь кушать, то они, американцы, заводили в немецкий
магазин и предлагали брать, что только желаешь.

Вопрос:
Проходили
ли Вы госпроверку после освобождения из плена и где именно?

Ответ:
Госпроверку
я прошел в 183-м запасном стрелковом полку около города Цербст (Германия), вблизи реки Эльбы, примерно в середине мая месяца 1945 года. И после прохождения
госпроверки 22 мая принял [я] присягу, и был зачислен на службу в Красную
Армию, в 1133-й стрелковый полк, дислоцировавшийся на берегу реки Эльбы (граница с американскими
войсками). После расформирования 1133-го СП в июне мес. 1945 года я был
зачислен в гвардейский полк 8-й армии генерала Чуйкова[220],
[который находился в] гор. Пирна (Германия), а потом [в] гор. Хемниц, где я заболел и был отправлен в полевой госпиталь [№] 4187
в село Клостерлаусниц, район Гера. Управление армии и госпиталя находилось в гор. Веймар. А после он был переведен в гор. Бланкенбург и из города Бланкенбурга в город
Зальфельд, откуда в мае мес. 6 числа 1946 года я был демобилизован. И
27 мая 1946 года прибыл домой в село Курашим, где и проживаю по настоящее время, работаю в колхозе «Лен[инский]
путь» Курашимского с/совета в качестве токаря.

Записано
с моих слов в протоколе допроса верно, мне прочитано вслух, в чем и расписуюсь

Мохов

Допросил: ст. оперуполномоченный
Кунгурского РО МГБ

лейтенант   Бычин

Д. 3275.
Л. 3 – 6. Подлинник. Рукопись.

7 августа 1941 г.

№ 70
Из протокола допроса В.Т. Варягина[221],
ефрейтора 21-го кавалерийского полка внутренних войск НКВД,
в Пермском отделении транспортного отдела НКГБ
Пермской железной дороги

9 июля 1945 г.

г. Молотов

[…][222] Об ответственности за
ложные показания по ст. 95 УК РСФСР предупрежден

Варягин

Вопрос:
До призыва
в Красную Армию вы где и кем работали?

Ответ:
До
1939 года, т. е. до призыва в РККА, я работал в г. Чусовой на металлургическом заводе в
качестве вальцовщика.

Вопрос:
Расскажите
обстоятельства, при которых вы попали в плен к немцам и дальнейшую вашу
деятельность в плену до момента освобождения из-под плена.

Ответ:
В
1939 году я призывался в РККА и служил в 21-м кавалерийском полку
внутренних войск НКВД в г. Станиславе. Когда началась война, и под натиском немецких войск наш полк
отступал, и в ночь на 7^е августа 1941 года в
с. Подвысокое наш полк оказался в окружении у немцев. И в
эту же ночь нас взяли в плен и угнали в Уманскую яму, где находилось около
двухсот тысяч пленных русских.

В
Уманской яме под открытым небом мы находились до сентября месяца 1941 г., а потом
[нас] отправили в эшелоне в Германию в г. Азбург в лагерь пленных. В этом лагере,
выдержав двухмесячный карантин, направили на работу на завод «Ман» командой в
800 человек. Этот завод выпускал дизельные моторы для автомашин. Я работал
на этом заводе грузчиком на автомашине.

Проработав
месяцев 6 – 7, мы группой в 12 человек сговорились сбежать и
пробраться к войскам Красной Армии. И примерно в конце июля 1942 года
вечером мы перелезли через забор завода и скрылись. Дорогой разбились по
группам человека по 3 – 4, чтоб нас не так заметно было. Мы пошли группой в три
человека и, отойдя примерно километров 180, не дойдя до реки Дунай, на поле увидели русских девушек и решили пойти к ним, надеясь, что
они нас не выдадут, а окажут нам помощь в продуктах, т. к. мы уже шли
суток 12 и были истощены. Девушки нам пообещали принести хлеба и ушли в
деревню, но там они заявили [о нас] полиции, и через некоторое время приехала
полиция и забрала нас.

Полиция
всех нас троих привела в поселок, допросила, откуда и куда мы идем. Мы им
объяснили, что сбежали с завода «Ман», потому что плохо кормят, найдем другую
команду, где лучше держат. Нас направили обратно в г. Азбург и сдали в гестапо. В гестапо мы
просидели один вечер, нас допросили, и мы показали то же самое, что в полиции.
И нас направили в главный лагерь Мозбург, Шталаг. В этом лагере нас судил суд за побег и присудил по
7 суток карцера.

Отбыв
наказание, нас направили в команду № 2449 в Мюнхен на маленький завод частного
владельца, фамилию его не знаю, но все его называли шефом. На этом заводе
вырабатывали подъемники и лодки. В этом заводе я работал уборщиком цеха.
Проработав около пяти месяцев, я подговорил одного товарища, фамилии его не
знаю, по имени Шура совершить побег и сменить
команду. В декабре 1942 года днем мы ушли с завода и только вышли за
город, [как] нас зенитчики задержали и отправили в гестапо в г. Мюнхен. В гестапо нас допросили, записали подробно, кто мы такие, откуда и
где работали, и «который раз бежите». Я опять же показал, что бегу второй раз и
что нас плохо кормят и избивают, поэтому и бежим и ищем другую команду, где
лучше держат и кормят. А также задавали вопрос, не имею ли я какую-нибудь связь
с немцем, который показывает, куда бежать, и снабжает компасом. Я сказал, что
связи ни с кем не имею. Нас опять направили в этот же главный лагерь, и суд
[нас] осудил, и мне дали 14 суток ареста в карцере.

После
отбытия ареста меня направляют в команду № 1329 и послали на работу
на завод БМВ, [в] г. Мюнхен. На заводе выпускали авиационные моторы. Я работал уборщиком цеха. На
этом заводе я работал до прихода американских войск, т. е. до половины
апреля 1945 года.

Когда
нас освободили американские войска, то организовали у нас в лагере самоохрану и
выдали нам оружие. В Мюнхене при американских войсках мы
пробыли до 14 июня 1945 года. И после нас отправили в эшелоне до
г. Ляпсик, из Ляпсика на автомашинах
нас увезли в расположение советских войск, откуда нас направили на станцию,
погрузили в эшелон и направили через Краков в Раву-Русскую в пересыльный пункт. В
Раве-Русской нам выписали билеты и пропуска по областям и направили на родину.
Домой мы ехали группой 17 человек по одному пропуску через Киев, Москву, Киров и в Пермь. В Перми мы слезли вдвоем, а остальные уехали дальше.

Вопрос:
Вы вызывались
[на допросы] в гестапо или полицию помимо указанных случаев выше? Если
вызывались, то по каким вопросам вас допрашивали?

Ответ:
В гестапо и
в полицию меня больше не вызывали и никто не допрашивал.

Вопрос:
Вы состояли
членом ВЛКСМ, куда вы девали комсомольский билет?

Ответ:
Комсомольский
билет у меня находился все время при себе, и мой билет видели при допросах в
гестапо и в полиции, но никто к нему не привязывался и всегда возвращали мне
его обратно. Комсомольский билет у меня утащили вместе с гимнастеркой из лагеря
[в] г. Мюнхен в 1943 году.

Вопрос:
Вы
показываете неправильно. При обнаружении комсомольского билета или партийного
билета гестапо этих людей в живых не оставляло, а вы живы и невредимы.

Ответ: Мой комсомольский билет был
обмочен в воде, и в нем ничего не было заметно, и я держал его корочки, поэтому
ко мне не придирались в гестапо.

Вопрос:
А где вы
обмочили водой комсомольский билет?

Ответ:
Комсомольский
билет я обмочил при переплывании через реку, и он находился у меня в
гимнастерке во внутреннем кармане.

Вопрос:
А где и
когда вы переплывали через реку?

Ответ:
В
г. Мюнхене из лагеря нас водили на реку
купаться, и тут я его обмочил в воде.

Вопрос:
Что, вас
купали во всей одежде?

Ответ:
Да, мы
купались в верхней одежде, не раздеваясь.

Вопрос:
Вы
показываете неправду и говорите одну чушь. Расскажите истинное положение [дел]
с комсомольским билетом.

Ответ:
То, что я
показывал по комсомольскому билету, мои показания неправильные, и [сейчас] я
решился вам рассказать правду. В комсомол я вступил в г. Чусовой в 1939 году, месяц не
помню, но комсомольский билет я не получил и так уехал в РККА, не имея
комсомольского билета.

Вопрос:
А почему вы
давали вымышленные показания?

Ответ:
Я думал,
что если скажу, что я хранил комсомольский билет, то меня скорей отсюда
отпустят домой. Но теперь решил рассказать правду.

Варягин[223]

Допросил: оперуполн.
отд. НКГБ ст. Пермь II

мл. лейтенант госбезопасности      Печенкин

Д. 1445.
Л. 5 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

8 августа 1941 г.

№ 71
Из протокола допроса И.С. Умпелева[224],
рядового 2866-го мотомеханизированного полка 5-й армии,
в Осинском РО МГБ Молотовской области

24 июня 1946 г.

г. Оса

Молотовской области

[…][225] Вопрос: Расскажите, когда и при
каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам.

Ответ:
Я служил в
356-м отд. танковом б-не 69-й стр. дивизии на Дальнем Востоке. Будучи переброшен на Западный фронт, я был зачислен в 2866-й
мотомеханизированный полк 5-й армии, где я служил башенным стрелком в танковом
расчете. Попав в окружение немецких войск в августе м-це 1941 года в
районе г. Дубно, истратив горючее, наша машина встала. Заправки не нашли, решили
машину сжечь и выйти всем расчетом к своей части. В пути ночью мы наткнулись на
немцев, и нас в составе человек девятнадцати взяли в плен. В том числе я помню
следующих тов.: Бондарев Александр Игнатьевич, 1919 г. р.,
ур. Куйбышевской обл.; Деркунский Сергей, 1914 г. р.,
ур. Ростовской обл.; остальных фамилии не знаю. В окружении наша часть находилась одни
сутки, в плен мы попали на вторые сутки, т. е. 8 августа
1941 года. Наш расчет – четыре человека – никакого оружия не имели, а у
остальных имелось оружие. [Они] отстреливались, но, будучи окружены немцами,
сдались.

Вопрос:
Расскажите
о своем пребывании в плену.

Ответ:
С
пленением, сгруппировав нас человек сто тридцать, этапом под немецким конвоем
сразу же направили в г. Житомир. Были в пути дней семь. В г. Житомире [нас] поместили в
центральный распределительный лагерь военнопленных, где содержались всего до 15
– 20 тыс. русских в/пленных. Этот лагерь был расположен на окраине города
в поле. Там я находился 3 – 4 месяца.

Затем
эшелоном нас направили в г. Клетце (Германия). С прибытием на вокзал нас тут же разбили группами и распределили по районам
для работы к бауэрам. Я в составе группы [из] девяти человек попал в
д. Кузай в семи километрах от
г. Клетце. В этой деревне немецкий офицер нас разбил по бауэрам для работы
в сельском хозяйстве. Я и Деркунский попали вместе к одному бауэру-немцу Лэнске Вильгельму, где мы проживали и работали до 11 апреля
1945 года, т. е. до момента освобождения нас союзными американскими
войсками. Работу у бауэра выполняли бесплатно, а лишь питались по норме: триста
гр. хлеба, суп и иногда выдавали одежду из лагеря из трофейного обмундирования
иностранных войск. […]

Вопрос:
Кого вы
знаете из немецких пособников?

Ответ:
Из немецких
пособников, изменников Советской Родине и других я никого не встречал и не
знаю.

Вопрос:
Делали ли
вы попытки к побегу?

Ответ: Попыток к побегу я не делал.

Вопрос:
Подвергались
ли каким-то репрессиям и допросам?

Ответ: Репрессиям и допросам нигде
не подвергался.

Вопрос:
На
основании чего вы были расконвоированы?

Ответ: Нас фактически не
расконвоировали. В этом селе был лагерь, в котором нас содержали по ночам, а
утром разводили по бауэрам. Так повторялось ежедневно. У бауэра днем мы
работали под наблюдением самого бауэра.

Вопрос:
Предлагалась
ли вам служба у немцев?

Ответ: Какую-либо службу у немцев
мне не предлагали.

Вопрос:
Где вы
находились в расположении американских войск и чем занимались?

Ответ: Вначале мы жили в том же
селе, а 9/V-45 года нас перевели в г. Клетце, где разместили по баракам в б/военном городке, где [мы] и проживали
до передачи на советскую сторону. [Мы] ничем не занимались. Американцы нам
сказали: «Теперь отдохните», – и мы отдыхали. Всего нас здесь было собрано
более трех тысяч человек. Правда, нам предлагали американцы пойти добровольцами
на службу в американскую армию. Две группы из русских военнопленных, 10 и
12 человек, записались, были зачислены в американскую армию,
обмундированы. Записывался также и я в третью группу, но нам скоро отказали,
заявив, что «скоро будете передаваться на советскую сторону». И всех снова
распустили, сняв американское обмундирование [с тех], которым оно выдавалось,
но я обмундирование еще не получал. Я лично фактически [в американскую армию]
принят не был, а лишь ходил и обращался в штаб, но мне отказали по тем мотивам,
что стали нас передавать на советскую сторону.

Вопрос:
Какой
порядок был оформления в американскую армию и к кому вы лично обращались в
штабе?

Ответ: Я в американский штаб
обратился к какому-то служащему, а он меня направил к американскому офицеру;
точнее, я был не один, а в составе группы [в] восемь человек и с нами один
поляк. Американский офицер нас принял, [мы] предложили ему список на группу с
просьбой зачислить в армию. Офицер нам сказал, что уже поздно, т. к. «наши
войска соединяются с русскими войсками, вас будем передавать туда», и мы вышли.

Вопрос: По предложению кого
конкретно вы решили вступить в американскую армию?

Ответ: У американцев я встретил
Болотова Ивана, 1919 г. р.,
ур. из Юго-Камска, который до войны жил в г. Молотов, познакомился с ним. Он, будучи уже на службе в американской армии, и
носил их форму, предложил мне поступить тоже [на службу к американцам].
Полагаясь на его предложение, я решил вступить в американскую армию, но нам
отказали.

Вопрос: Долго ли Болотов служил у них в армии?

Ответ: В американской армии он
служил всего лишь дня два, а потом их распустили и обмундирование с них сняли.

Записано с
моих слов правильно, протокол мне зачитан, в чем и подписываюсь

Умпелев[226]

Допросил:           нач. РО МГБ

майор        Кулаков

Д. 4527.
Л. 3 – 7. Подлинник. Рукопись.

9 августа 1941 г.

№ 72
Протокол допроса В.Я. Мальцева,
рядового 540-го корпусного артиллерийского полка,
в отделе по борьбе с бандитизмом
Коми-Пермяцкого окружного отдела НКВД Молотовской области

12 января
1946 г.

г. Кудымкар

Молотовской
области

Я,
ст. оперуполномоченный ОББ ОКРО НКВД мл. л-нт Кумаланин, допросил в качестве свидетеля

Мальцева Василия Яковлевича, рождения 1919 года, уроженец
дер. Сергино В[ерх]-Юсьвинского с/с Кудымкарского р-на
Молотовской области, проживает там же, б/п,
образование 7 кл., национальность коми-пермяк, не судимый, женатый,
гражданин СССР.

[Об
ответственности] за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Мальцев

Вопрос: Расскажите, гр-нин Мальцев, при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам.

Ответ: До начала военных действий
с немецко-фашистскими захватчиками я находился возле местечка Белая Церковь, от Киева 80 км. В 1941 году в июне м-це нас
всех отправили в город Бердичев, где [мы] и дошли до реки Умань, где шли очень большие бои. Наш 540-й корпусный артполк вступил 5/VIII-41 года
возле реки Умань в бой против немецко-фашистских захватчиков,
где меня ранило в левую ногу. После ранения нас, многих раненых, отправили в
полевой медсанбат, откуда через некоторый период времени тяжело раненых немцы
забрали в плен. И в скором [времени] мы были отправлены в город Винница, в лагерь, где [меня] и продолжали лечить.

Вопрос: Много Ваших товарищей из
медсанбата попало в плен к немцам?

Ответ: В медсанбате в это время
было человек 50 раненых, и все были взяты немцами в плен.

Вопрос: Какую Вы работу выполняли в
плену у немцев?

Ответ: Большинство выполняли работу
– это камни носили на дорогу.

Вопрос: За период пребывания в
немецком плену Вас гестаповцы допрашивали?

Ответ: Один раз допрашивали по
вопросу, зачем совершил побег из лагеря. Больше ни разу не допрашивало гестапо.

Вопрос: Что же Вы на вопрос гестапо
ответили при допросе?

Ответ: Я им на допросе ничего не
отвечал, потому что немцам без слов было понятно, почему нас так много бежало в
эту ночь, т. е. 1 или 2 января 1942 г. Да и не только я так молчал, а
также и остальные молчали, за что и отправили всех в концлагерь.

Вопрос: Сколько Вас в эту ночь
бежало, и откуда Вы совершили побег?

Ответ: Примерно 1 или 2/I-42 г. в ночь договорились под
руководством военнопленного Мелещенко (сам киевский) 50 человек совершить из Винницкого лагеря побег и,
несмотря на выстрелы охраны, нас 50 человек собралось в лесу после побега.
Как видно было позже из слов прибывающих в наш партизанский отряд, что за нами
еще одна сотня [военнопленных] сбежала, но много расстреляли немцы.

Вопрос: Куда Вы после побега
направились идти?

Ответ: Под руководством Мелещенко мы организовали спаянную группу партизан и ушли в лес. Оружие и
продовольствие стали приобретать уже в процессе нападения на продовольственные
обозы немцев. А когда уже подкрепились вооружением и здоровьем, тогда стали на
территории Винницкой области разрушать автомашины, танки,
мотоциклистов, велосипедистов и маршевые роты, которые в панике бросали все и
уходили кто куда.

Вопрос: Немцев в плен брали Вы?

Ответ: Находясь в плену с 9/VIII-41 г. по 2/I-42 г., мы хорошо
узнали немецкие издевательства, поэтому таких сволочей в плен не брали, а на
месте расстреливали, как собак.

Вопрос: Какой период времени Вы
находились в партизанском отряде?

Ответ: Я находился с 2/I-42 года
по 30/IV-42 года в партизанском отряде. И когда собрались идти уничтожать
самолеты ночью на аэродром, то нас немецкая охрана заметила и окружила целиком.
[В окружении мы] пробыли примерно 2 суток. [Потом] решили прорвать кольцо
и выйти из окружения; но немцы, видимо, вызвали подкрепление, и нас всех взяли
опять в плен. Таким образом, нас всех отправили в город Гросс-Розен в Германию в концлагерь под силенную
охрану.

Вопрос: Вас били немцы в этом
лагере, а также подвергали к допросам немцы?

Ответ: В лагере нас не допрашивали
ни разу, а избивали резиновыми палками каждый день.

Вопрос: Когда и кто освободил из
плена Вас?

Ответ: 9/V-1945 г. Красная Армия освободила [нас] из
концлагеря (г. Гросс-Розен).

Больше
дополнить ничего не могу, протокол допроса мной прочитан и записан верно

Мальцев

Допросил: И. Кумаланин

Дополняю:

После того,
как нас освободили из концлагеря из гор. Гросс-Розен, нам дали [время] на поправку и взяли нас в армию в гор. Швайниц. Прослужил я 1 м-ц и по заболеванию туберкулезом меня взяли в
госпиталь. Пролежавшись 3 м-ца, [я] немного поправился, и направили меня
до дому для дальнейшего лечения, и еще мне дали отсрочку до 19 мая
46 года.

Мальцев[227]

Д. 3006.
Л. 6 – 7. Подлинник. Рукопись.

9 августа 1941
г.

№ 73
Из протокола допроса И.Л. Киселева,
рядового 21-го мотополка,
в отделе контрразведки «Смерш»
172-й стрелковой дивизии

28 мая 1945 г.

Действующая армия

1945 год, 28 мая, действующая Красная Армия. Я, старш[ий]
оперуполн. ОКР «Смерш»
172-й Павл[оградской] орд[ена] Сув[орова] СД капитан Кожемякин, сего числа допросил кр-ца 2-го СБ 388-го стр. полка 172-й ПОССД

Киселев Иван Леонтьевич. 1921 г. р.,
б. член ВЛКСМ, русск[ий], образование 4 класса, происходит из
крестьян-середняков, уроженец Молотовской обл., Уинский р-н,
Чайкинский с/с, д. Ивановка I-я. Ранее служил в РККА в 21-м
мотополку. В плен к немцам попал 9 августа 1941 года и находился там
по 5 мая 1945 г.
Служил в немецкой армии.

Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Киселев

Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам.

Ответ: Я служил до войны 1941 – 45 г. в Красной Армии, в 21-м мотополку,
который дислоцировался [в] гор. Бердичеве. Когда немцы начали подходить к Житомиру в 1941 году, наш мотополк
отступает. При отступлении нам, 10 человекам, какой-то офицер поручил
гнать стадо коров в 1000 голов. В р-не Умани 9 августа немцы нас с
коровами окружили. Я зашел в д[ом] и спрятался в погреб. В этот день в село
зашли немцы и меня захватили в плен. В окружении идти было некуда, кругом
немцы, я тогда добровольно сдался им в плен.

Когда я сдался в плен, меня немцы повезли в лагерь в/пленных в
гор. Умань, где находилось в то время до 30000 военнопленных. На
допрос меня не вызывали. С Умани меня дней через 15 – 20 вместе с группой
военнопленных колонной пешком погнали в гор. Ровно. [В] Ровно меня немцы взяли [из лагеря для того, чтобы] гнать лошадей
для немецких войск в направлении [на] Киев. Когда пригнали лошадей в Дарницу, немцы меня сдали снова в лагерь в/пленных.

В Дарнице в конце 1941 года меня забрали в немецкую воинскую
часть. Там мы работали. Сначала под охраной работали, а потом без охраны.
Последнее время я работал в 748-й роте немецкой армии[228]
… в складах. На фронте не был. Так я работал до 5 мая 1945 г., пока не
нагнала Красная Армия. […][229]

Вопрос: Что Вы делали в немецкой армии?

Ответ: В немецкой армии мы работали.

Протокол допроса с моих слов записан правильно, мною прочитан, за
показания расписываюсь

Киселев

Допросил: А.М. Кожемякин

Д. 2426.
Л. 1 – 1 об. Подлинник. Рукопись.

12 августа 1941 г.

№ 74
Из протокола допроса Н.И. Лошкарева[230],
младшего сержанта 242-го стрелкового полка
отдельного Литовского корпуса,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

31 января 1950 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

Я, и. о. нач. Черновского РО МГБ лейтенант Агапитов, допросил […][231]
Лошкарева Николая Ив[ановича].

Об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 и за отказ
от показаний по ст. 92 УК РСФСР предупрежден

Лошкарев

Вопрос: Расскажите, в каких частях вы проходили военную службу и в качестве
кого до момента взятия вас в плен.

Ответ: Я был призван в ряды Советской Армии 23 октября 1940 года
Черновским райвоенкоматом. После призыва [был] направлен в 19-й Краснознаменный
стрелковый полк 90-й стрелковой дивизии, [в] г. Тарту. В этом полку в период с 11/II-41 г. по 5/V-41 года окончил
полковую школу. По окончании школы был зачислен в отдельный Литовский корпус на
должность командира отделения, в составе которого находился до начала войны с
Германией.

С первых же дней войны Литовский корпус распался, и мы, находившиеся в
корпусе русские 7 человек, начали отходить. Впоследствии [мы] присоединились
к полковой школе 19-го стрелкового полка. В составе этой части [я] находился до
12 августа 1941 года, т. е. до момента взятия в плен немецкими
войсками.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы были взяты немцами в плен и где?

Ответ: После того, как Литовский корпус разбежался, мы в группе 7 человек
начали отходить на восток. По пути отхода встретились со своим 19-м
стр. полком, в составе которого держали оборону на рубеже реки Варена в период с 4 по 10/VIII-41 года.
10/VIII под нажимом немцев переправились [через] реку на противоположный
берег. При переправе оружие бросили и дальше пошли уже без оружия и в
гражданской одежде, которую добыли у крестьян еще в период отступления до реки
Варена. На вторую ночь после переправы через реку [мы] зашли в деревню Белая под городом Гомель, где попросились переночевать к одному крестьянину. Крестьянин дал нам
хлеба, и мы устроились на ночлег у него в сарае. После того, как мы заснули,
хозяин дома сообщил [о нас] немцам, и пришедшими немцами в эту же ночь мы были
захвачены в плен все 7 человек. […]

Вопрос: Расскажите, чем вы занимались, будучи в плену у немцев, и где
находились.

Ответ: После взятия в плен из деревни Белая нас привели в другую деревню,
названия ее не помню, где сгруппировалось человек 100, и на второй день [нас]
погнали этапом в лагерь [в] город Сувалки. Из Сувалок через месяц этапом большой колонной перегнали в
г. Вильнюс, из Вильнюса через две ночи погнали в г. Каунас [в] лагерь военнопленных. Через
неделю из г. Каунас этапом погнали по направлению в Восточную Пруссию, и недели через полторы пригнали в лагерь в/пленных г. Летцен. Это было уже в октябре м-це 1941 года. В Летцен мы прибыли
только со Смирновым, а офицеров и нацменов от нас отделили еще в лагере в/пленных в
г. Сувалки. В Летцене мы находились
около полутора лет. За этот период изредка гоняли нас на работы на
железнодорожную станцию для разгрузки вагонов.

23 февраля 1943 года из Летцена меня, Смирнова и других, всего 80 человек, перевели в лагерь в/пленных [в]
г. Ресенбург, откуда гоняли на работы по ремонту дорог. А в мае 1943 [г.] из
Ресенбурга в группе 80 человек меня перевели для работы в сельском
хозяйстве у одного графа на станцию Бартенштейн. Здесь [я] находился до конца декабря м-ца 1944 года. В конце
декабря м-ца я в группе [из] 3^х человек совершил побег, и [мы]
скрывались в лесах до 27 января 1945 года, то есть до дня занятия
этой территории нашими войсками.

Вопрос: Скажите, с кем вместе вы совершили побег в декабре м-це 1944 г.

Ответ: Вместе со мной в побеге участвовали Назаренко Иван (отчество не помню), 1920 года рождения, родиной
из-под г. Харьков; второй – литовец, уроженец
Литвы, [как] звать – не знаю.

Вопрос: Скажите причину вашего побега.

Ответ: Причина побега заключалась в том, что в связи с приближением частей
Советской Армии всех военнопленных готовили к эвакуации вглубь Германии; и мы, чтобы не попасть в Германию, решили совершить побег.

Вопрос: Сколько раз и по каким вопросам вас допрашивали немцы?

Ответ: Будучи в плену, я подвергался допросам три раза. Первый раз допрашивали
в лагере в/пленных [в г.] Сувалки, второй – в Летцене и третий раз в Ресенбурге. Каждый раз допрашивали по одним и тем же вопросам, а именно: спрашивали
фамилию, имя и отчество, год рождения, откуда уроженец, в какой части служил, в
какой должности и другие вопросы.

Вопрос: Ваши показания фиксировались?

Ответ: Да, показания мои фиксировались и по окончании [допроса] зачитывались,
и на данных мною показаниях делался оттиск указательного пальца правой руки.
Каждый раз на поставленные вопросы я давал правильные показания. Допрос каждый
раз производился через переводчика.

Вопрос: Подвергались ли вы репрессиям или наказаниям со стороны немцев?

Ответ: Да, будучи в плену, со стороны немцев я неоднократно подвергался
наказаниям.

Вопрос: Когда и за что вы подвергались наказаниям со стороны немцев?

Ответ: Наказаниям со стороны немцев я подвергался в основном за побеги из
лагерей военнопленных, которых за период пребывания в плену совершил пять раз.

Первый раз [я] совершил побег в июне м-це 1943 г. вместе со
Смирновым из лагеря в/пленных от графа. Во время пахоты в поле охранявший нас
немец уснул, и мы решили бежать. Но далеко убежать не удалось, [мы] были
задержаны километрах в 7 от лагеря и возвращены в этот же лагерь. За этот побег
нас по несколько раз ударили прикладом в спину.

Второй побег совершили опять со Смирновым и вторым в/пленным, быв. капитаном – танкистом Чупахиным Александром (отчества не знаю), уроженцем Воронежской области, но опять были задержаны километрах в 25 от лагеря. После задержания
[нам] дали по 14 суток карцера, [мы] сидели в г. Ресенбурге, после отбытия наказания возвратили опять к графу.

Третий побег совершили опять втроем в том же составе: я, Смирнов и Чупахин. На этот раз нас задержали уже в Польше. Мы перешли границу Восточной Пруссии. Побег совершили опять с поля, когда конвоир ушел на обед, а мы в поле
остались с гражданским немцем. В этот раз после задержания полицией мы опять
были направлены в город Ресенбург. Здесь нам дали по 25 розог и по 21 суткам карцера. После
отбытия наказания нас опять направили для работы в хозяйстве этого графа. В
период третьего побега мы все трое достали себе оружие и были вооружены
пистолетами, которые отобрали у немцев. При задержании мы имеющееся у нас
оружие закопали в землю, так как в нашем задержании участвовала большая группа
немцев, которыми мы были окружены со всех сторон, и сопротивляться им было
бесполезно.

Четвертый побег мы совершили с конного двора опять в этом же составе –
три человека, – но вскоре были задержаны немцами, были возвращены в лагерь. За
этот побег нам дали по 25 суток карцера. После отбытия наказания нас опять
направили в прежний лагерь.

Пятый раз я совершил побег в декабре м-це 1944 г., о котором
показал выше. Третий побег [мы] совершали в апреле 1944 года, четвертый
побег – в конце сентября 1944 года.

Вопрос: Подвергались ли вы допросам во время задержания после побегов?

Ответ: Во время задержания при побегах нас каждый раз допрашивали, но в
основном при допросах спрашивали, откуда [мы] совершили побег и по какой
причине. Я каждый раз называл свой лагерь военнопленных, откуда убежал, а о
причинах говорил, что в виду плохого питания. Других вопросов не задавали.

Вопрос: Знала ли администрация лагеря Ресенбурга [о] том, что [вы] неоднократно
совершали побеги?

Ответ: Да, знала; и после третьего побега нас предупредили, что «если еще
сделаете побег, то будете подвергнуты казни через повешение или через
расстрел». А когда нас отпустили после третьего побега, [то] отобрали подписку
о том, чтобы мы побегов больше не совершали.

Вопрос: Припомните содержание подписки, которую вы давали немецкой полиции.

Ответ: Содержание подписки мне не зачитывали, а через переводчика объяснили,
что если я еще совершу побег из лагеря, то буду расстрелян или повешен.

Вопрос: Вы подписывали эту подписку?

Ответ: Подписку я не подписывал, а на нее был наложен оттиск моего
указательного пальца правой руки.

Вопрос: Как же вы остались в живых после четвертого побега, когда в четвертый
раз попали за побег в лагерь Ресенбург?

Ответ: Мы не рассчитывали остаться в живых после четвертого побега, но на наше
счастье начальник лагеря и другие лица лагеря Ресенбург в этот период были сменены, а новое начальство, видимо, не знало о
наших предыдущих побегах, и за четвертый побег нам дали только по 25 суток
карцера.

Вопрос: Вы не изменяли свою фамилию за время пребывания в немецком плену?

Ответ: Свою фамилию, имя и отчество как за время пребывания в плену, так и
после, я никогда не изменял.

Вопрос: Предлагалась ли вам какая-то служба немецкими властями?

Ответ: Да, служба в пользу немцев как мне, так и другим военнопленным,
находящимся в нашем лагере, нам предлагалась неоднократно. Для этой цели к нам
приезжали неоднократно пропагандисты из власовской армии. Но из нашего лагеря к
немцам на службу никто не пошел.

Вопрос: Кого вы знаете из советских граждан изменников Родины, предателей и
пособников немецким оккупантам?

Ответ: Изменников Родины, предателей и пособников немецким оккупантам назвать
никого не могу. Был у нас переводчик по фамилии Кротов, как будто из Смоленской области, но он жил вместе с нами, и о его пособнической деятельности в пользу
немцев я ничего не знаю. […]

Вопрос: Когда и при каких обстоятельствах вы были освобождены войсками
Советской Армии?

Ответ: При приближении войск Советской Армии все немецкое население
эвакуировалось. После чего мы набрали продуктов в деревнях и ушли в лес. А
когда войска Советской Армии местность заняли, мы из лесу вышли и заявились
командованию 27/I-45 года.

Вопрос: Где вы находились после освобождения из немецкого плена?

Ответ: После освобождения из немецкого плена мы прошли проверку при особом
отделе. После проверки нас направили на пересыльный пункт, откуда через полторы
недели зачислили в запасной полк, откуда [я был] направлен в 320-ю штрафную
роту, в составе которой принимал участие в боях под г. Кенигсбергом в феврале м-це 1945 года.

20 февраля получил тяжелое ранение и [был] направлен в госпиталь.
На излечении находился с 20/II-45 г. по 16/VII 1945 года в
г. Двинске, госпиталь в/части № 43893. По выздоровлении прошел
медицинскую комиссию, после которой признан был инвалидом III группы
и отпущен домой.

Вопрос: Скажите, где находится ваш комсомольский билет?

Ответ: Будучи в окружении в
1941 году, до переправы через реку Варена я свой комсомольский билет сжег
вместе с другими документами.

Больше к
своим показаниям дополнить ничего не могу. Протокол допроса с моих слов записан
правильно и мне прочитан

Лошкарев

Допросил: и.о. нач. Черновского РО МГБ

лейтенент   Агапитов

Д. 2912.
Л. 1 – 6. Подлинник. Рукопись.

22 августа 1941 г.

№ 75
Из протокола допроса М.В. Симанова[232],
рядового 3-го саперного батальона,
в Куединском РО МВД Молотовской области

22 июня
1946 г.

с. Куеда

Куединского
района

Молотовской
области

Я, уч.
уполном. Куединского РО МВД мл. лей-т Мокеров, допросил в качестве свидетеля Симанова Михаила Васильевича. […][233]

[Об ответственности]
за дачу ложных показаний по ст. 95 УК предупрежден

Симанов

Вопрос:
Гр-н
Симанов, расскажите, каким военкоматом вы были мобилизованы и когда?

Ответ:
Я был
мобилизован Куединским райвоенкоматом в 1941 году 28 июня. Сначала
был направлен в гор. Кунгур, а потом нас отправили в Бершетские лагеря. Пробыв там всего 2 недели, нас отправили в гор. Слободской, где нас обмундировали и направили на фронт под Великие Луки. Это дело было уже в августе месяце 1941 года.

Вопрос:
Расскажите,
Симанов, когда и как, при каких условиях [вы] попали в плен.

Ответ:
Когда нас
еще везли поездом, не доезжая до гор. Великие Луки, нас высадили и вели пешком километров тридцать. У нас даже при себе
не было оружия. Мы еще начальство спросили, когда будем получать оружие. Нам
ответили, что пройдем еще километра три и тогда будем получать оружие. Прошло
еще немного времени, смотрим – сзади нас уже оказались немцы, и тут же нас
окружили и взяли в плен.

Вопрос:
Скажите,
Симанов, в какой армии вы были в тот момент, когда вас взяли в плен.

Ответ:
Я точно не
могу сказать, в какой армии и [каком] полку [был], а только знаю, что был в
третьем саперном батальоне. Мы даже не получили оружие. А перед тем, как нас
взяли в плен, около нас не оказалось офицеров, а остались только сержанты.

Вопрос:
Скажите,
Симанов, в каких вы были городах в плену и что там работали?

Ответ:
Я сначала
был в гор. Полоцк, а потом [нас] перебросили в местечко Третья Боровуха, тут жили 4 месяца. Я работал на рубке леса, а потом 19/I-42 года
я выбыл снова в город Полоцк, где уже прожил целый год. За это время работал на разных работах:
рубил в лесу бревна, копал землю для разных построек. В начале 1943 года
нас перебросили на Вторую Боровуху, где я работал в течение полутора месяцев на погрузке и разгрузке
снарядов на автомашины. И после этого [меня] снова вывезли в гор. Полоцк, где я работал целое лето на бензобазе, то есть наливали в бочки
бензин и погружали в автомашины. И только весной в 1944 году нас отправили
в Германию в город, точно не помню [какой]. [Мы] стояли в
лагере, работали на уборке хлеба с полей. И осенью [нас] перевезли к литовской
границе в город Мемель, работали тоже на уборке хлеба. В конце 1944 году нас перегнали в
Польшу, поставили на копку рвов и окопов. И, таким образом, нам на одном
месте стоять не пришлось. Русские стали наступать, а немцы отступали. А мы все
время копали противотанковые рвы и окопы. И таким образом нас прижали русские к
морю. Когда начали бить артиллерией, мы в тот момент разбежались от конвоиров,
и нас русские взяли [и] освободили в марте м-це 1945 года.

Проверку
проходил в Восточной Пруссии через особый отдел, и направлен
был опять в ряды РККА. Воевал до дня Победы и только демобилизовался 26/X-45
года.

Добавить
больше ничего, записано верно

Симанов

Допросил: уч. упол. мл л-т  Мокеров

Д. 4163.
Л. 1 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

24 августа 1941 г.

№ 76
Из протокола допроса Н.А. Бояршинова[234],
младшего сержанта 449-го гаубичного артиллерийского полка,
в отделе контрразведки «Смерш»
67-й стрелковой дивизии

10 ноября [1945 г.][235]

Я,
ст. оперуполномоченный ОКР «Смерш»
67-й СД капитан Голембо С.Я., допросил в качестве свидетеля […][236]
Бояршинова Н.А.

Вопрос:
Расскажите
подробно, где и при каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ:
В
1941 году в августе месяце часть под наименованием 449-й ГАП, где я
проходил службу в 3-м дивизионе в 7-й батарее в должности помощника старшины.
Батарея действовала на Калининском фронте вблизи гор. Невеля, ведя наступательные бои против немцев. Наступление наших войск
длилось несколько дней. Однако, имея впереди себя более превосходящие силы
противника, мы не смогли вести наступление. К этому времени дивизион был
разбит, а остатки батареи продолжали сопротивляться.

За два
дня до моего пленения, т. е. 22^го августа 1941 г., я вместе
с шофером, фамилию которого не помню, выехал на грузовой [машине] ГАЗАА за
продуктами в склад, который располагался позади боевых действий километров в 10
– 12. Получив продукты и загрузив автомашину, мы в этот же день стали
возвращаться к месту стоянки нашей батареи, которая располагалась в лесу,
замаскированная деревьями и кустами. Когда стали приближаться ближе к лесу, мы
услыхали сильный оружейно-пулеметный огонь. Неподалеку [от] автомашины стали разрываться
мины и снаряды. Я с шофером решили дальше не ехать, свернули машину в сторону
от дороги. Шофера [я] оставил при машине, а сам лично пошел разыскивать
батарею. Подойдя к месту, где раньше стояла батарея, я увидел разбитую машину с
кухней, возле нее убитые два повара, и неподалеку от этой машины лежали убитыми
12 бойцов. Видя такое положение, я вернулся обратно и рассказал шоферу о
виденном своими глазами. Мы решили тогда вырыть яму, зарыть в нее продукты, а
самим на машине попытаться выехать назад. Так мы и сделали.

Уже
когда по дороге отъехали назад, к нам навстречу вышла группа красноармейцев,
среди которых оказался один капитан. Мы остановили машину и посадили в нее эту
группу товарищей. Нам капитан предложил подобраться ближе к противнику и попытаться
прорваться. Мы попытались это сделать. Но сил наших не хватало. Группа наша
оказалась разбитой. Я, оставив машину, вместе с неизвестным для меня бойцом из
числа этой группы ушел в лес.

С этим
бойцом ходить пришлось мне недолго. Начал я бродить по лесу сам. Никто на пути
не встречался мне. И, наконец, на следующий день, 24 августа
1941 года, идя по лесу, я заметил впереди себя полянку, на которой стоял
один сарай. Я решил войти в этот сарай и увидел, что там стоят несколько коров.
Так как я был очень усталым, я решил прилечь на солому. Не успел еще уснуть,
как в этот сарай вошли три вооруженных немца, подняли меня за ворот, толкнули в
стену прикладом, раздели всего меня, оставив в нательном белье, повели меня в
штаб.

Приведя
меня в штаб какой-то воинской немецкой части, меня подвели к немецкому
переводчику, возле которого стояли один офицер и трое солдат, которые меня
привели. Немецкий штаб располагался на открытом месте в палатках. Переводчик
стал задавать мне такие вопросы: где располагаются части Красной Армии, что
имеется на вооружении у наших частей, откуда я сам уроженец, русский ли я или
нет. На все это по возможности я ему отвечал. После этого спросил меня
переводчик: «Кушать хочешь?». На [мой] ответ: «Хочу», – они мне дали две
картошки, я их съел. И после этого меня посадили в сарай, где сидело еще много
русских людей. Так 24.8.41 г. я оказался в плену у немцев.

Вопрос:
Где
проживал на оккупированной территории и чем занимался?

Ответ:
После того,
как меня взяли в плен вблизи г. Невеля в Калининской области, я сразу в
конце августа месяца был направлен в Латвию в г. Двинск, где находился в лагере в/пленных, который был опутан проволокой в три
ряда. Лагерь помещался возле кладбища. Я в числе всех других в/пленных, а нас
было 45 тысяч человек, сидели за проволокой. Так длилось вплоть до 15^го марта
1942^го года. Уже 15 марта 1942 г. я вместе с
другими в/пленными был отправлен в Германию в лагерь Гамерштейн.

Вопрос:
Где
проживал за границей и чем занимался?

Ответ:
Как я уже
сказал, после пребывания в Латвии меня в числе других в/пленных направили в
Германию в лагерь Гамерштейн, куда я прибыл в конце марта 1942 года. В этом лагере я получил
№, по которому числился в лагере. Мой № был 20001. Жить пришлось в Гамерштейне
не более месяца, и [я] ничем не занимался. Этого не позволяло мое здоровье: я
был очень слаб, был истощен.

Примерно
в начале мая месяца 1942 года меня с транспортом в 2000 в/пленных
отправили в Финляндию в лагерь № 400. В этот лагерь мы
прибыли через 8 суток, и сразу нас заставили работать в лесу по
строительству узкоколейной железной дороги. В этом лагере я работал с большим
трудом и все же решил оттуда бежать. Для этой цели я выбрал момент и побег
совершил.

Вопрос:
Расскажите
подробно о вашем побеге из лагеря № 400.

Ответ:
Примерно в
начале апреля 1942 г.,
находясь в Финляндии в лагере в/пленных № 400, я задумал
совершить побег из лагеря. С этой целью я договорился с в/пленным Парамоновым Александром, чтобы при удобном моменте бежать из лагеря. Однажды
вечером нас повели на работу для прочистки узкоколейной дороги.
Воспользовавшись этим случаем, я вместе с Парамоновым отошли в сторону во время работы и направились в лес. Шли мы по этому
лесу 5 дней, стремясь выйти к нашим передовым частям. Уже подходя к
передовой линии примерно за километр, нас встретил один крестьянин, который тут
же отошел в сторону. Вслед за нами пришло примерно 3 вооруженных немца
вместе с собаками и арестовали [нас]. Привели нас в часть, которая находилась
неподалеку от места поимки, и офицер приказал отвести нас в лагерь и наказать
ударами розог в количестве 25 раз. В тот же день нас повезли в штрафную
часть, вернее, в штрафной лагерь на 16 клм, в 75 километрах
от Рованиеми. В этом лагере в/пленных содержались разные лица, совершившие
какие-либо поступки. На второй день мне дали еще 75 розог; таким образом,
за совершение побега я получил 100 розог и пробыл в нем около
полутора лет.

Вопрос:
Находясь в
немецком плену, вызывались ли вы на допросы к немцам?

Ответ:
На допросы
когда-либо меня не вызывали. Кроме случая побега, за который я получил
наказание, никаким другим наказаниям я не подвергался и под судом не был. Также
не было произведено допросов, кроме выяснения обстоятельств моего побега из
лагеря.

Вопрос:
Предлагали
ли вам немцы оказывать им помощь?

Ответ:
Нет, немцы
не предлагали мне оказание им помощи в чем-либо. Однако был бывший в/пленный по
имени Павел, который, собирая в/пленных, уговаривал их вступить в так называемую
Русскую освободительную армию. На одном из таких сборов в/пленных я тоже
присутствовал. И всем нам присутствующим этот Павел в форме немецкого унтер-офицера, вооруженный наганом, стал предлагать,
чтобы все в/пленные вступили в РОА, а за это обещал добавочного питания в виде
½ литра супа. Сбор в/пленных, который проводил Павел, длился более часа. Он же в этот день выступал перед вечерней поверкой
и там доказывал о необходимости вступить в РОА.

Вопрос:
Как вы
отнеслись к вопросу о вступлении в РОА?

Ответ:
После
проведенного собрания, проходившего в ноябре 1944 года, я решил записаться
в РОА с той целью, чтобы немного хотя бы укрепить свое здоровье.

Вопрос:
Стало быть,
вы записались в так называемую Русскую освободительную армию?

Ответ:
Да, я,
будучи в немецком плену, в лагере в/пленных Мо (Норвегия) записался в РОА.

Вопрос:
Расскажите
обстоятельства вашего вступления в РОА.

Ответ:
Как я уже
сказал, после того, как прошло собрание в лагере в/пленных Мо в ноябре
1944 года, я, чувствуя себя очень слабым, тем более после проведенных
почти полутора лет в штрафном лагере, решил подправить свое здоровье, тем более
нам обещали добавочного супу. С этой целью я попросил своего товарища по имени
Федор, фамилию которого не помню (в данное время работает на строительстве в
г. Мурманске), чтобы он написал мне
заявление о вступлении в РОА. Такое заявление мне написал Федор, и это заявление я взял себе и передал пропагандисту Павлу.

Вопрос:
Почему вы
просили в/пленного по имени Федор написать вам заявление, а не вы лично написали его?

Ответ:
Лично я не
желал писать; хотя и мог, но посчитал, что напишет мне другой и даже подпишет,
что и было сделано. Федор мне написал и подписал это
заявление о вступлении в РОА, а я лично передал его Павлу, пропагандисту РОА.

Вопрос:
Где в
настоящее время находится в/пленный по имени Федор?

Ответ:
Мне
известно, что он проживает и работает в г. Мурманске, точно места работы его не знаю. […]

Вопрос:
Какие
изменения произошли в жизни в/пленных после того, как вся эта группа записалась
в РОА?

Ответ:
Всех,
записавшихся в РОА, выделили в отдельную группу и направили в лагерь Сконзинг. В числе этой группы оказались выше поименованные лица, что давало мне
основание считать их состоящими в РОА. Относительно условий каких-либо,
облегчающих нашу жизнь, ничего не изменилось.

Вопрос:
Признаете
ли вы себя виновным [в том], что вступлением в РОА вы стали на путь измены
Родине?

Ответ:
Да,
признаю, но повторяю: я хотел остаться живым и потому вступил в РОА. Но, так
или иначе, я старался уйти и не оказаться в числе воюющих против СССР. Я готов искупить свою
вину.

Вопрос:
Что вы
можете дополнить к изложенному?

Ответ:
Больше
дополнить к изложенному ничего не имею.

Протокол
записан с моих слов правильно и мной прочитан

Бояршинов[237]

Допрос произвел:                 ст. оперуполномоченный
ОКР «Смерш» 67-й СД

капитан      С. Голембо

Д. 1342.
Л. 9 – 12 об. Подлинник. Рукопись.

25 августа 1941 г.

№ 77
Из протокола допроса З.М. Шиляевой[238],
старшего военного фельдшера медико-санитарного батальона
170-й стрелковой дивизии 22-й армии,
в паспортном отделе Управления милиции г. Молотов

4 октября 1946 г.

г. Молотов

Я,
ст. инсп. пасп. отд. Упр. мил. г. Молотов Баранов, допросил в качестве репатриированной Шиляеву Зинаиду Михайловну. […][239]

По
существу дела показала следующее:

Я
была в медико-санитарном б-не 170-й дивизии 22-й армии под командованием
генерал-лейтенанта Ермакова, работала ст. военным фельдшером, а потом, перед пленом за
5 дней, адъютантом штаба б-на. Наш медсанбат стоял недалеко от В[еликих]
Лук, километров [в] 14 от ст. Кунья. 23 августа 1941 году немцы замкнули кольцо, в которое
входила 22-я [армия] и еще две армии, не известно для меня какие. После этого
23^го же [августа мы] пошли на прорыв по направлению Великих Лук. И 25 августа приняли бой в 4 часа утра у переправы около
В. Лук. Но когда форсировали речку, я попала с группой незнакомых бойцов
[в болото], и [мы] стали двигаться по болотистому месту. На этом болоте нас
стали обстреливать. Когда обстрел кончился, мы снова стали продвигаться к
полотну жел. дороги. Но когда показались немецкие танки, и мы снова
вернулись в это болото, и в 12 часу 25/VIII-41 [г.] нас немцы с
собаками-сыщиками обнаружили и захватили в плен.

После
этого меня допрашивал переводчик, кто я такая, как попала [в плен], но я
объяснила, что [я] медицинский работник. Но при допросе переводчик не
анкетировал меня. После чего содержалась в В. Луках в лагере в/пленных
гор. Саду. После В. Лук попала в гор. Полоцк, Боровуха № 1, лагерь в/пл. В В. Луках я работала в лагере в/пл. в
лазарете, делала перевязки нашим раненым. После этого в Полоцке работала в прачечной, но
пришлось работать мало.

В
1942 году в сентябре м-це нас направили в гор. Берлин и заставили работать на заводе,
который выпускал военную продукцию. После чего из гор. Берлина вместе с
заводом эвакуировали в Силезию, примерно километров на 350, [в] дер. Бертельсдорф. И в этой деревне [я] работала до прихода наших войск, которые нас
освободили 9/V-45 года. В з-де я работала на разных работах,
приходилось стружку убирать и на станках [работать]; в общем, что заставят, то
и выполняли. […]

Вопрос: Сколько раз Вас вызывали и допрашивали в органах гестапо и по каким
вопросам допрашивали.

Ответ: Меня допрашивали за саботаж в работе и за агитацию. При допросе меня
спрашивали, почему я не хотела работать и что говорила, т. е. какую
агитацию вела. Вот все, что они меня спрашивали, а больше никогда после этого
не допрашивали. Допрос закончился наказанием – содержание в карцере 3^е суток.
[…]

Вопрос: Что можете дополнить по данному делу?

Ответ: Дополнить больше ничего не могу. С моих слов записано верно и зачитано
вслух

Шиляева[240]

Допросил: Баранов

Д. 4994.
Л. 3 – 4. Подлинник. Рукопись.

26 августа 1941 г.

№ 78
Протокол допроса Ф.Ф. Кузнецова[241],
лейтенанта
134-го скоростно-бомбардировочного авиационного полка
46-й авиадивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
Подольского спецлагеря № 174

9 августа 1944 г.

г. Подольск

Московской области

9 августа
1944 г.
Гор. Подольск, Московская обл.

Я,
сотрудник ОКР «Смерш»
спецлагеря № 174 лейтенант Алексеев, сего числа допросил

Кузнецова Филимона Филипповича,
который на поставленные вопросы показал:

Вопрос: При каких обстоятельствах вы оказались в тылу противника?

Ответ: 6 июля 1941 г.
с аэродрома Дно, где базировался 134-й скоростно-бомбардировочный авиационный
полк 46-й авиадивизии, в составе 8 экипажей СБ под ведущим капитаном
Кочерга [я] вылетел в тыл противника на задание уничтожить автоколонну
противника. Экипаж моего самолета состоял из 3 чел.: я, летчик; Силин, штурман; и Коблик, стрелок-радист. У м. Темерово (Латвия) зенитным огнем противника машина
была подбита, потеряла управление. Я подал экипажу самолета сигнал выброситься
на парашюте, и экипаж покинул падающую машину. [Я] приземлился у
м. Темерово во ржи в км 1,5 от шоссе на территории, занятой
противником. Штурман получил ушибы, и он остался на территории Латвии. Со стрелком-радистом [я] не встретился.

Я
один ушел к востоку с целью перейти фронт. Переоделся в гражданскую одежду. В
районе г. Надрыкишки на старой латвийской границе [я]
встретился с танкистом Голомзик А.И. и бойцом из его части. Шли маршрутом Опочка, Идрица, Витебск. Под Витебском они
остались. Я направился на Смоленск, Оршу, Могилев и Бобруйск. Но, не доходя до Бобруйска, 26 августа 1941 г. на
р. Друть был задержан немецким часовым, охранявшим
мост, и отправлен в лагерь.

Вопрос:
Вы
допрашивались после пленения?

Ответ:
Не
допрашивался.

Вопрос:
Куда вы
были отправлены после пленения?

Ответ:
Был
отправлен в лагерь Бобруйск, где находился в течение 2-х дней. 28 августа 1941 г. ночью
перелез через проволоку и сбежал из лагеря. Затем остался жить на
оккупированной территории.

Вопрос:
Где вы
проживали на оккупированной территории и чем занимались?

Ответ:
С августа 1941 г. по июль 1943 г. проживал в
дер. Юзафим Кировского р-на Могилевской обл. у Мышковец Брониславы Ивановны и работал в сельском хозяйстве. Знают там меня по
фамилии Новоселов Василий Елизарович.
23 июля 1943 г.
ушел в партизанский отряд и [по] май 1944 г. служил в партизанах.

Вопрос:
Вы на
оккупированной территории проходили регистрацию как военнопленный, не
подвергались репрессиям?

Ответ: Был принят на учет в
ортскомендатуре[242]
м. Кировск, репрессиям не подвергался.

Вопрос:
В каком
партизанском отряде вы служили?

Ответ:
Служил
бойцом, а затем политруком взвода в отряде № 538 соединения «Свирид»
белорусских партизан. 18 мая 1944 г., как летчик, с партизанской базы
был вывезен в советский тыл.

Протокол
составлен с моих слов правильно и мне прочитан

Кузнецов[243]

Допросил:           сотр. ОКР «Смерш» с/л 174

Алексеев

Д. 412.
Л. 2 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

27 августа 1941 г.

№ 79
Из протокола допроса Г.К. Александрова,
сержанта 8-го стрелкового полка 98-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря НКВД СССР № 0331

21 декабря 1945 г.

г. Кутаиси

Грузинской ССР

Я,
оперуполномоченный ОКР «Смерш»
ПФЛ НКВД СССР [№] 0331 мл. л-т Славкин, допросил

Александрова Григория Константиновича, 1911 г. рожд., уроженец
Татарской АССР Таканышского р-на с. Абди, бывший кандидат в [члены] ВКП(б), [происходит] из крестьян, рабочий,
со слов не судим, образование 4 класса. В РККА с 29.6.41 г., в плену
у немцев с 27.8.41 г.

Вопрос:
Расскажите,
при каких обстоятельствах вы попали к немцам в плен.

Ответ:
24-го
[августа] 41 г.
в боях под г. Торопцом Калининской области я в момент бросания гранаты под
немецкий танк был тяжело ранен. Наши части отступили, не успев подобрать меня,
и я через 3 дня после этого, 27.8.41 г., был подобран немцами и взят
в плен.

Вопрос:
Расскажите
о своем пребывании в плену у немцев.

Ответ:
После
пленения немцы меня направили в госпиталь в г. Великие Луки при лагере в/пленных, где я
находился до 1-го октября 1941-го года. Оттуда перевели в г. Полоцк в госпиталь в/пленных, где я
находился на излечении до декабря 41 г. В г. Полоцке меня, как
инвалида, не пригодного к труду, отпустили на оккупированную территорию Украины проживать, как я хочу, в
г. Александрию, дали документ на право свободного проживания в р-не
г. Александрия. Я не пошел в Александрию, а остался жить в д. Бакуловка
Ракитнянского р-на Киевской области.

В этой
деревне я жил в семье Голубец. Семья состояла из матери, имя ее не помню,
дочери Любови Васильевны Голубец, и у нее был ребенок. Я им помогал в хозяйстве и проживал у них до
7-го ноября 1942-го года. 7-го ноября 1942-го года в Киевской области подпольными партийными
организациями были разбросаны листовки и брошюрки. И по приказу [немцев] всех
в/пленных и подозрительных людей выселили в Австрию.

Меня
вывезли в г. Грац, где я работал на фабрике «Андриц», которая выпускала снаряды, в
качестве чернорабочего до февраля 1943-го года. Оттуда меня перевели на
шахту [в] г. Фосберг, где я работал до 25-го июня 1943 г. в качестве чернорабочего.

25
[июня] я с военнопленными Овчаренко Александром (уроженец г. Ташкента), Кузнецовым Федором (уроженец г. Шахты Ростовской области), Пыжовым Федором (уроженец г. Шахты Ростовской области) и еще одним по
имени Александр убежали с шахты. План у нас
был дойти до Чехословакии и там попытаться перейти через фронт к частям
Красной Армии. Но убежать не удалось. Недалеко от г. Вены мы были пойманы жандармерией и
были отправлены в гестапо [в] г. Грац. В гестапо нас допрашивали [о том], куда мы хотели убежать, били и
посадили в тюрьму в г. Вену.

В
г. Вене я сидел до 1-го октября 1943-го года. Из
тюрьмы меня одного направили в концлагерь г. Маутхаузен, где я пробыл до 5-го мая 1945-го года в качестве в/пленного и
использовался на работах. Из концлагеря нас партиями брали на работы на
фабрики, заводы и шахты. 5-го мая 1945-го [года] нас из концлагеря
освободили американские войска и передали [как] концлагерников на сборный пункт
в г. Табор (Чехия). […][244]

Вопрос:
Где те,
которые вместе с вами делали побег, 4 человека?

Ответ:
Где те, я
не знаю, больше я их не видел.

Вопрос:
Вам предлагали
идти на службу в РОА или компанию, или в другой какой-нибудь орган немецкой
власти?

Ответ:
Нет, мне
никто таких предложений не делал.

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить в свои показания?

Ответ:
Больше я не
желаю ничего дополнить в свои показания.

Протокол
мне прочитан, с моих слов записан правильно

Г.К. Александров[245]

Допросил:           мл. л-т        Славкин

Д. 985. Учетное дело. Л. 2 – 3 об. Подлинник.
Рукопись.

28 августа 1941 г.

№ 80
Протокол допроса Е.Г. Егорова,
старшины балтийско-флотского экипажа,
в паспортном отделе Управления милиции г. Молотов

12 ноября 1945 г.

г. Молотов

1945 г. ноября мес. 12 дня.
Я, ст. инспектор паспортного отдела, допросил в качестве[246]

1.
Фамилия, имя, отчество – Егоров Евгений Георгиевич.

2.
Время и место рождения – 1914 г.,
г. Молотов, Закама, ул. Ломоносова, 36.

3.
Национальность – русский.

4.
Социальное происхождение – рабочий.

5.
Социальное положение – рабочий.

6.
Семейное положение – женат.

7.
Занятие в настоящее время – временно не работаю.

8.
Образование – среднее.

9.
Партийность
– б/п.

10.
Принадлежит к профсоюзу – нет.

11.
Отношение к воинской обязанности – в/об.

12.
Служба в армии и пребывание на фронте членов семьи и родственников – брат Егоров Михаил Георгиевич [участвовал в Великой Отечественной войне] 1941 – 1945 г.

13.
Служба в белой армии – не служил.

14.
Сведения о судимости – не судился.

15.
Пасторт №                    серия                   выдан

16.
Адрес –
г. Молотов, Закама, ул. Ломоносова, 36.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Егоров

Я,
Егоров Евгений Георгиевич, рождения 1914 г., по существу дела могу показать
следующее:

Родился
в семье рабочего. Отец, Егоров Георгий Петрович, до 1917 года занимался и работал рабочим на
заводе «Красный Октябрь», после 1917 г. также работал на заводе. Я до
1932 года учился и окончил индустриальный рабфак, и получил среднее
образование, и получил специальность механика. В 1933 году поступил
работать на перевалочную базу г. Молотова и проработал один год. В 1934 г. уезжаю в
Сивинский леспромхоз, работал механиком, и работал там до призыва в РККА,
т. е. до 1937 года. В 1937 г. был призван в РККА и попал служить
в ВМФ, г. Кронштадт, где и пробыл до начала войны.

Когда
началась война, т. е. 22.6.41 г., я служил в бригаде тральщиков.
24 августа 1941 года наш корабль потонул в Балтийском море, после чего меня вместе с другим товарищем списали на берег и
отправили на оборону города Таллина, где наша часть попала в окружение. 27 августа меня сильно контузило
с потерей сознания, и 28 августа меня подобрали немцы, пленили. После
пленения [меня] отправили в лазарет в/пленных, где я и пробыл 5 дней.
Потом отправили в г. Митау в л[агерь] в/пленных, я здесь не
работал. 25 – 29 января меня отправили в Германию, где я пробыл в рабочей команде 25-14, 25-03. 28 апреля нас
освободили американцы и передали сов. войскам.

По
существу дела показать больше ничего не могу. С моих слов записано правильно и
прочитано

Егоров[247]

Допросил:[248]

Д. 1957.
Л. 3 – 3 об. Подлинник[249].

№ 81 – 84
Агентурные донесения
в 3-е отделение 2-го отдела УМГБ Молотовской области
о пребывании Е.Г. Егорова[250]
в плену, американской зоне оккупации,
недовольстве условиями жизни в СССР после репатриации

19 мая –
31 октября 1947 г.

г. Молотов

Совершенно секретно

№ 81

19 мая 1947 г.

Принял:
Трубицин

Первичное

По
Вашему заданию 17/V источник розыскал знакомого [по] плену ЕГОРОВА Евгения, с которым
договорились встретиться 18 мая, в выходной день. Из кратких разговоров
видно, что ЕГОРОВ Е. [был] освобожден [из плена] американскими
войсками и за взятку был в 1945 году из эшелона отпущен домой. Эшелон
направлялся в Забайкалье.

18/V в
4 часа дня источник встретился с ЕГОРОВЫМ, с которым вместе находился
в Германии в лагере Цихенхайм. Он оказался молотовским жителем, источник с его отцом вместе работал.
ЕГОРОВ рассказал, что попал в плен в Таллине в 1941 году. На [мой]
вопрос: «Мы встретились в марте 1943 года в лагере Цихенхайм, и вы, кажется, тогда работали у одного заводчика в качестве токаря?»
Он ответил: «Да, я работал в одной мастерской токарем в течение 8 месяцев.
Потом заболел и был направлен в лагерь в санчасть, где [мы] с вами и
встретились. Я пробыл в лагере Цихенхайм один месяц, а потом был направлен на
один завод к французской границе, где работал на заводе в качестве грузчика, и
был освобожден американскими войсками».

Вопрос:
«Как вас содержали американские войска?»

Ответ:
«Мы после освобождения находились в немецких городах, располагались, где
хотели, кормили нас на убой, т. е. хорошо я там прожил три месяца. А потом
нас погрузили на автомашины и направили через границу в русскую зону оккупации
под гор. Штеттин, где мы проходили фильтрацию».

Вопрос:
«Да, наверное, много было радости, что едете домой?»

Ответ:
«Сначала радовались, а потом, когда попали к советским войскам и стали
встречать наших товарищей по плену, которые обратно пробирались на американскую
зону оккупации, они порассказали, что нас там ожидает».

Источник
поинтересовался: «Что особенного они рассказывали?»

ЕГОРОВ сказал: «Особенного ничего,
но когда будете на своей территории, сами узнаете».

Вопрос:
«А почему они бежали обратно?»

Ответ:
«Я не знаю; видимо, потому, что боялись расправы за свои грехи».

Вопрос:
«Вас после фильтрации освободили и направили на родину?»

Ответ:
«Нет, нас сформировали в рабочий батальон и отправили в эшелоне на
Балтийско-Амурскую[251]
ж. д. на строительство».

Вопрос:
«А как же вы оказались дома?»

Ответ:
«Это было в октябре 1945 г.,
когда нас везли в эшелоне. Я спросил у сопровождающего нас офицера, куда идет
поезд. Он ответил: «На Дальний Восток через Молотов. Я имел авторитет, т. к. играл на баяне, часто играл для
офицерского состава. И сопровождающий нас офицер за взятку выдал мне документы,
зачеркнул в списке мою фамилию, и я из состава вышел на ст. Пролетарская».

Работает
ЕГОРОВ на спиртоводочном заводе в качестве механика. Адрес
ЕГОРОВА Е.: гор. Молотов, ул. Коммунистическая, дом [№] 34 или 37, возле
облуправления прокуратуры и кино «Комсомолец», во дворе подвальное помещение[252].

Д. 1957.
Л. 15 – 15 об. Копия. Машинопись.

№ 82

7 августа 1947 г.

Принял: Трубицин

Первичное

По
Вашему заданию источник встретился с ЕГОРОВЫМ Евгением, из разговора с
которым установлено, что ЕГОРОВ недоволен своим положением.
Он сказал: «Да, я большой дурак, что приехал в СССР. Нужно было уехать во
Францию, там бы я жил не так, как сейчас».

Источник
спросил его: «Разве можно было остаться за границей? Вы знаете, что всех
советских подданных вернули обратно после окончания войны?»

Ответ:
«Это только разговоры. Около миллиона людей, бывших в плену, осталось за
границей. Когда мы ехали домой, на родину, нам попадались в Польше наши люди, которые пробирались
за границу».

Вопрос:
«Как, Женя, ты думаешь, они добрались до заграницы?»

Ответ:
«Э! Это проще, чем ты думаешь. Ясно, что добрались».

Вопрос:
«Все иностранные государства обязаны были после войны передать советских
граждан [на родину]. Если бы ты перешел к ним, они обязаны были вернуть Вас
обратно».

Ответ:
«Ты что думаешь, что русские, которые остались там, не нужны для них? Таких
людей задержали и скрыли».

Вопрос:
«Я слышал, что тяжело там жить эмигрантам. Скучно было бы по родине».

Ответ:
«Я думаю, не хуже, чем в СССР жилось бы мне, о скуке позабыл бы».

Вопрос:
«Почему тебя, Женя, тянет за границу?»

Ответ:
«Мне все здесь надоело. Вот пример: у нас на заводе работал один мой знакомый,
который сделал какой-то проступок, и как б/репатриированного, его забрали,
посадили, и не знаю, на сколько. А поэтому чувствуете себя как на иголках».

Верно:       Трубицин

ЗАДАНИЕ:
Продолжать встречи с ЕГОРОВЫМ. В беседах устанавливать
обстоятельства пребывания в плену.

Д. 1957.
Л. 17. Заверенная копия. Машинопись.

№ 83

29 сентября 1947 г.

Принял: Ахметшин

Двадцать
шестого сентября встретился с ЕГОРОВЫМ Е. Я спросил его, как он поживает, что нового в его жизни.

Ответ:
«Живу плохо и не ожидаю хорошего».

Вопрос:
«А кто же тогда живет хорошо? Когда Вас ни спросишь, все плохо».

Ответ:
«Сталин живет хорошо». Ответ Егорова и весь разговор проходил в раздраженном тоне.

Я спросил
его, читал ли он выступление Вышинского[253] на
Генеральной Ассамблее [ООН].

Ответ:
«Сам не читал, а от других слышал. Да, собираются старые наши друзья[254] начать войну. Ну
и слава богу».

Вопрос:
«Почему именно вы говорите «слава богу»? Что, вам еще не надоела война?»

Ответ:
«Лучше помирать стоя, чем ползать всю жизнь на коленках».

Дальше
наша беседа была прервана появлением постороннего человека.

Верно:       зам. нач. 3
отд-ния 2 отдела УМГБ

ст. лейтенант       Ахметшин

Д. 1957.
Л. 18. Заверенная копия. Машинопись.

№ 84

31 ноября 1947 г.

Принял: Ахметшин

По
Вашему заданию встречался за этот промежуток времени 3 раза с ЕГОРОВЫМ Евгением.

Один
раз в субботу у него на квартире за выпивкой, где я ему вкратце рассказал свою
историю плена и пребывания в 14 компании. Несколько раз вызывал его на
откровенный разговор своими рассказами, но результата не добился. ЕГОРОВ при рассказе эпизода, как он там жил, как ему купили якобы на
собранные деньги аккордеон, проронил одно, что сколько он претерпел
издевательств со стороны якобы русских, когда [его] освободили американцы и
передали в русский лагерь. Но я об этом никому не смогу рассказать. О пребывании
его на службе у немцев я открыто ему пока не заявлял, был он или нет.

Я могу
дополнительно сообщить о ЕГОРОВЕ следующее: раз он упорно не хочет сознаваться, был или нет у немцев на
службе, привлечь его по другим делам к ответственности. 1-е, ЕГОРОВ регулярно,
пользуясь своим служебным положением, ворует и носит домой, как он сам заявил,
по 200 – 300 грамм
сахарного песку. 2-е, у ЕГОРОВА всегда в ящике, который стоит в его комнате, имеется спирт и розовый ликер,
тоже который он носит, ворует с завода. [Надо] сделать обыск или во время,
когда он выходит из завода, или на квартире, и уличить его в воровстве. А
потом, я думаю, он и по другим делам плена сознается.

Верно:       зам. нач. 3 отд. 2 отдела
УМГБ

ст. лейтенант       Ахметшин

Д. 1957.
Л. 19. Заверенная копия. Машинопись.

28 августа 1941 г.

№ 85 – 88
Протоколы допросов Т.М. Малыгина[255],
военфельдшера 112-го стрелкового полка
170-й стрелковой дивизии 51-го стрелкового корпуса,
в Лысьвенском ГО НКВД Молотовской области

7 января – 31 марта 1942 г.

г. Лысьва

Молотовской области

№ 85

7 января 1942 г.

Начат в 0 час. 20 мин.

Окончен в 3 час. 00 мин.

Вопрос:
Расскажите
подробно [о] Вашем пребывании в немецком плену.

Ответ:
В плен к
немцам я попал в ночь [с] 24/VIII на 25/VIII-1941 года
в Великолукском районе около д. Жуково[256]. Ночью, т. е. 24/VIII-41 года,
наша часть, 112-й стрелковый полк 170-й стрелковой дивизии 51-го стрелкового
корпуса, вела бой с немецкими войсками, наступающими
от деревни Жуково. Наш полковой госпиталь продвигался за своей частью,
ведущей наступление. Под д. Жуково мы неожиданно попали под перекрестный
огонь противника. В это время меня ранило пулей в левую ногу и осколком
снаряда ранило в правую ногу.
Тогда, когда я не мог двигаться, рядом со мной упал артиллерийский снаряд, и
меня засыпало землей, т. е. я
был контужен. С 2 часов ночи и до 12 часов дня я лежал, засыпанный
землей.

Вопрос:
При каких обстоятельствах Вы были обнаружены и кем?

Ответ:
Крестьяне
одного хутора, название коего мне не известно, после окончания боя пошли
смотреть [на] свой дом. Это были старик со старушкой. Проходя они мимо меня,
увидели торчащую из земли левую руку и левую ногу, отрыли меня из земли и
унесли в д. Мухино Великолукского района, к себе на квартиру. Принесли они меня на квартиру, перевязали мне
раны, обмыв их горячей водой. Когда обмывали горячей водой мне раны, то я в это
время вошел в сознание. Когда я стал спрашивать старика, который меня отыскал,
где я нахожусь, последний мне ответил, что я нахожусь на территории, занятой
немецкими войсками. С 25/VIII по 28/VIII-41 года
я находился на излечении у хозяев, которые меня подобрали.

28/VIII-41 года
в деревню Мухино около 10 часов утра вошла немецкая разведка. В это время
один солдат немецкий вошел в дом и обнаружил мою шинель, висевшую на стене, а я
находился в другой комнате. Немецкий солдат вытащил пистолет и стал угрожать
[убить] старика-хозяина, что он хранит русского офицера. Я увидел это в щель и
сказал старику, чтоб он меня показал, [сказал], где я нахожусь. Тогда немецкий
солдат подошел ко мне и предложил мне на немецком языке вставать. На это я ему
сказал, что я вставать не могу, так как раненый. Он тогда сразу удалился, и
через несколько времени он вернулся уже с группой немецких солдат в количестве
4^х человек. Меня немецкие солдаты положили на носилки и вынесли
из квартиры, понесли из деревни в поле, где располагался немецкий штаб, который
располагался в поле рядом с деревней. Когда солдаты меня принесли в штаб, то
там находились немецкие офицеры.

Вопрос:
Принеся Вас
в штаб, о чем Вас спрашивали немецкие офицеры?

Ответ:
Принеся
меня в немецкий штаб воинской части, меня предупредили на русском языке, что
если я не буду [ничего] рассказывать на заданные ими вопросы, то они меня
расстреляют. При этом присутствовали три немецких переводчика.

Вопрос:
Какие Вам
задавали вопросы при допросе в немецком штабе?

Ответ:
Мне первый
вопрос при допросе задали, кто я буду по военной специальности. На это я им
ответил: «Медицинский работник». Далее у меня спросили, чем я могу доказать,
что я медицинский работник, и какие у меня имеются документы. На это я им ответил,
что у меня документов никаких нет. Далее у меня стали спрашивать, имеются ли у
меня какие-то военные секретные документы, карты, планы наступления. На это я
переводчикам ответил: «Документов, названных вами, у меня при себе никаких
нет». В этот же момент меня обыскали (я находился в гимнастерке и брюках), но,
не найдя ничего, они отступились и стали продолжать допрос.

Вопрос:
Что еще вас
спрашивали немецкие офицеры?

Ответ:
Из офицеров
один принес две книги на немецком языке под названием «Внутренние болезни» и
«Фармакология» и, читая книгу, [они] задавали мне вопросы по медицине,
связанные с болезнями. Вопросов мне было задано очень много, примерно на допрос
ушло не меньше как часа три. И на этом допрос окончился.

Вопрос:
Вы не все
следствию рассказали о допросах Вас в немецком штабе. Следствие Вам предлагает
подробно рассказать.

Ответ:
Да, я не
все еще рассказал о допросах меня в немецком штабе. Меня спрашивали также
подробно, где я родился, в какой области, кто у меня есть родственники и где
они находятся. На это я им [ответил], что уроженец я Архангельской области, братья и сестры, я сказал, что не знаю, где в настоящее время
находятся, обосновав этот ответ [тем], что я не вместе с ними проживал.
Спрашивали далее меня, какое я учебное заведение окончил. На это я им ответил,
что окончил Архангельский медицинский техникум. Далее спрашивали меня, в какой
части я служил и ее название, сколько времени в ней я служил. На это я им
ответил, что части название я не знаю, т.к. она недавно сформирована, служу я в
ней с начала войны. Когда я это сказал, то на меня немцы закричали и угрожали
убийством, направляя пистолет.

Вопрос:
Вы умолчали
и не рассказали следствию о допросах Вас в немецком штабе о вооружении наших
войск и [их] количественном составе. Вас допрашивали по этим вопросам?

Ответ:
Да, меня по
этим вопросам допрашивали.

Вопрос:
Что Вы
рассказали при допросах по этому вопросу?

Ответ:
На
задаваемые мне вопросы по состоянию вооружения и количестве [бойцов в] части я
ответил, что об этом я не знаю, т.к. моя специальность – медицинский фельдшер,
и поэтому о состоянии вооружения и количестве я совершенно ничего не знаю.

Вопрос:
Что еще Вас
спрашивали при допросах в немецком штабе воинской части?

Ответ:
Больше меня
ничего не спрашивали при допросах, так как я был в плохом состоянии здоровья.
После чего меня предупредили, чтоб я не вставал с места и не уходил; сами ушли,
оставив одного солдата для охраны меня.

Вопрос:
При допросе
в немецком штабе Вы сидели или лежали?

Ответ:
При допросе
в немецком штабе я сидел на земле.

Вопрос:
Сколько
времени Вы сидели в немецком штабе?

Ответ:
В немецком
штабе после ухода офицеров я продолжал сидеть около двух часов. Просле чего
приехала подвода с немецким солдатом. Последний, войдя в штаб, с солдатом, который
меня охранял, положили [меня] в телегу и повезли в д. Липец Великолукского района, которая
находилась от немецкого штаба в полутора километрах.

Вопрос:
Куда Вас
привезли?

Ответ:
Меня
привезли в д. Липец Великолукского района, где находились русские
красноармейцы раненые. По прибытии в д. Липец ко мне сразу же подошел немецкий
офицер с переводчиком. Последний мне передал, что я остаюсь здесь в распоряжении
одного из немецких врачей, который пришел несколько позднее, и мне сказали, что
я остаюсь здесь в деревне перевязывать раненых русских солдат.

В это
же время четыре немецких солдата привели двух медицинских сестер из нашей
части, 112-го полкового госпиталя, в котором я раньше работал вместе с ними, и
двух сестер привели из 170-й дивизии, медико-санитарного батальона, которые
также находились в плену у немцев. Вместе с ними мы приступили к перевязке
наших красноармейцев, находящихся в деревне Липец в количестве 176 человек.
Сам я работать не мог, а сидел на земле, а сестры перевязывали раненых под моим
руководством. Меня переносили с места на место на носилках сестры, и я им давал
указания, что нужно делать, если они не знают.

Вопрос:
Сколько Вы
времени так продолжали лечить?

Ответ:
Перевязки
мы продолжали делать в течение двух дней, т. е. 28 и 29/VIII-41 г. Когда всем
раненым была оказана первая помощь, мы свою работу прекратили. И 30/VIII-41 г. утром пришел
немецкий офицер с переводчиком и приказал через переводчика развозить раненых
по квартирам местных жителей деревни Липец, Михальки и других ввиду того, что раненых
нечем кормить, и необходимо развезти [их] по частным квартирам, чтобы местные
жители обеспечивали [их] питанием. Нам дали четырех лошадей с бричками и
сказали, чтобы мы обязали местных жителей помогать развезти раненых. К немецким
бричкам к дуге были привязаны флажки с красным крестом и фашистской свастикой,
чтобы немцы знали о том, что мы ихние. Как нас предупредил переводчик, если
этих знаков не будет, то по нам будут стрелять. Так мы расквартировали всех
раненых по квартирам.

Вопрос:
Медицинские
сестры, находящиеся с Вами, где они остались?

Ответ:
Медицинских
сестер, как мы только кончили перевязки, их под конвоем увели неизвестно куда
под охраной четырех немецких солдат.

Вопрос:
Вы знаете
фамилии этих сестер?

Ответ:
Одну сестру
я знал по фамилии Галченко Клавдия, а второй фамилию не помню, звать ее Евгения. Оставшихся двух я не знал. Первые, мною названные, – уроженки
г. Молотова.

Протокол
мною прочитан, с моих слов записан верно, в чем и расписываюсь

Т. Малыгин

Допросил: ст. оперупол.
Лысьвенского ГО НКВД[257]

Резолюция на последнем листе
слева: Протокол
допроса читал. 10/III-42 г.
21 ч[ас] 30 м[инут]. Помощник военного прокурора Уральского военного
округа по Молотовской области военный юрист III-го ранга[258].

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 13 – 15 об.
Подлинник. Рукопись.

№ 86

7 – 8 января 1942 г.

Начат в 23 час. 30 мин. 7 января

Окончен в 3 час. 00 мин. 8 января

Вопрос:
Продолжайте
далее рассказывать о Вашем пребывании в немецком плену.

Ответ:
Я на
предыдущем допросе меня от 6/I-42 года[259]
еще не сказал то, что мне во время перевозки раненых красноармейцев по
квартирам в немецком плену был вручен документ на немецком языке
врачом-офицером, в котором говорилось, как мне перевел переводчик, что я имею
право развозить раненых по квартирам. Одновременно
на рукав правой руки у меня была повязана повязка с фашистской свастикой.
Повязка обозначала то, что меня не имел право задерживать немецкий солдат, куда
бы я не поехал, кроме как в чине офицера[260].

Вопрос:
Кто Вам
давал документ и повязку с фашистской свастикой?

Ответ:
Документ и
повязку с фашистской свастикой мне принес немецкий врач. Документ этот был
написан от руки карандашом, в котором была написана воинская часть, к которой я
придавался; [документ был] за подписью врача, который мне [его] и принес. Писал
этот документ врач в этой же деревне.

Вопрос:
После того,
как Вы расквартировали раненых по квартирам, что [Вы] продолжали делать?

Ответ:
Раненых по
деревням я развозил со стариком, фамилии я его не знаю, но звать Василий Степанович, которого я пригласил через одну женщину. Старика этого я
знал, когда находился у него в квартире, как я уже указывал выше в своих
показаниях, что он меня подобрал со старушкой. Когда кончили перевозку раненых,
я стал просить старика свезти меня по направлению к Великим Лукам, где нет немцев, чтобы выбраться из немецкого плена, так как,
разъезжая по деревням, меня несколько раз останавливали немецкие офицеры и
проверяли мои документы. После предъявления удостоверения, выданного немецким
врачом, они не задерживали меня и разрешали проезд дальше. Тогда я понял, что с
этим документом можно свободно выбраться из немецкого плена. Старик согласился
свезти меня [по] направлению к Великим Лукам. На квартире у старика у меня
остались вещи в вещевом мешке, как-то: две пары белья, две пары полотенец,
военная гимнастерка и брюки комсоставские, ручные часы, шинель, немецкий фотоаппарат и денег четыре тысячи триста
рублей. Мы заехали к старику в дом, и я ему оставил все эти вещи, кроме денег,
да карманные часы.

Старик
повез сначала меня в деревню Дедково, находящуюся в 10 км
от деревни Михальки, из которой мы выехали 1/IX-41 года часов в
одиннадцать. Когда проезжали по направлению к д. Дедково, то нам нужно
было переехать две железные дороги и два шоссе. Первую ж. д. мы проехали
без задержки под мостом. Когда доехали до шоссе, то дорога была занята
немецкими войсками, двигающимися по шоссе сплошной колонной. Ввиду этого нам
пришлось тут задержаться и ждать, когда освободится путь.

Вопрос:
Вас
задерживали кто-либо из немецких солдат или офицеров, когда вы стояли у шоссе?

Ответ:
Нет, к нам
даже никто не подходил, хотя мы стояли у самой дороги и нас очень хорошо было
видно. По всей вероятности, нас не задерживали лишь потому, что на дуге у
брички был немецкий флаг с фашистской свастикой.

Вопрос:
Сколько вы
простояли около шоссе?

Ответ:
Около
данного шоссе мы простояли примерно часа три с половиной, пока не прошла
немецкая колонна.

Вопрос: Затем куда вы поехали?

Ответ:
Когда мы
проехали шоссе и мост, то на другой стороне была деревня Дедково, находящаяся от шоссе примерно километрах в 2^х. Заехав в
д. Дедково, старик, сопровождающий меня, зашел к знакомым и спросил, есть
[или] нет в деревне немцы. Но ему сказали, что в деревне немцев нет, были они
дня два тому назад, но уехали. Далее также сказали, что в этом направлении,
куда мы ехали, т. е. на деревню Марьино, немцев совершенно не было. Тогда пришел старик, и мы с ним поехали
дальше. Часов в одиннадцать вечера 1/IX-41 года мы приехали в
с. Марьино, в нем остановились и переночевали. Находясь в с. Марьино, нам крестьяне сказали, что можно ехать левым берегом реки Ловать по направлению в Поддорский
район, и там немцев совершенно не было. И утром 2/IX-41 г. мы выехали со
стариком по направлению в Поддорский район. Ехали мы двое суток и делали только
одну остановку в с. Гоглево, где переночевали. 4/IX-41 г. старик меня
довез до д. Барки или Поддорского района, или же Великолукского [района], точно не помню.
Приехали мы примерно в половине дня в указанную ими деревню.

Вопрос:
Дальше что
Вы продолжали делать?

Ответ:
Доехав до
деревни Барки, ехать было [дальше] нельзя, т. к. дальше было болото и
проселочной дороги уже не было. Нужно было идти пешком примерно километров семь
через болото настилом в три дерева.

Вопрос:
Как же Вы
пошли дальше, ведь Вы не могли ходить самостоятельно?

Ответ:
Я вынужден
был перейти [болото] с помощью, тогда я обратился к местным жителям
д. Барки. Они мне дали согласие.
Четверо мужчин взялись меня перенести на носилках, которым я уплатил по двести
рублей каждому. Довез меня старик, он после этого вернулся обратно домой в свою
деревню. Взявшиеся перенести меня мужчины несли [меня] с 12 часов дня 4/IX-41 г., перенесли к
вечеру в деревню Остров.

В это
время в д. Остров находились старорусские крестьяне, эвакуированные
временно из прифронтовой полосы военных действий. Я обратился к ним с просьбой,
чтобы они взяли меня с собой, т. к. они ехали уже обратно, узнав, что там
военных действий уже не ведется.

Вопрос:
Сколько Вы
времени прожили в д. Остров?

Ответ:
В
д. Остров я прожил 5 и 6 сентября 1941 г. Затем
крестьяне поехали в направлении на Старую Руссу Ленинградской области.

Вопрос:
Они Вас с
собой взяли?

Ответ:
Да, они
меня с собой взяли, только прежде заставили переодеться: снять с себя военную
форму и даже нижнее белье. С ними был также председатель колхоза «Красная
заря», последний мне написал справку о том, что я являюсь ихним колхозником.

Вопрос:
Где Вы
взяли гражданскую одежду?

Ответ:
Гражданскую
одежду мне дали жители д. Остров, за что я уплатил 100 рублей деньгами и отдал свою военную форму.
Крестьяне мне дали нижнее белье, брюки, рубаху, пиджак из маломальского сукна и
кепку. Крестьяне меня посадили на телегу вместе со своим хозяйством, и так я
поехал с ними до ст. Шимская. На ст. Шимской мы ночевали в ночь [с] 6 на 7 сентября и
утром продолжали двигаться дальше.

Доехал
я с ними до д. Орехово. Крестьяне доехали до своей деревни и дальше не поехали. Тогда местные
крестьяне мне посоветовали уплатить за дальнейший путь денег, чтобы найти
сопровождающего. Тогда я дал согласие, и они мне нашли мужчину с лошадью,
которому я уплатил денег 400 рублей. Он положил на телегу соломы, посадил
меня в телегу, взял с собой грабли и косу и повез. По шоссе было ехать нельзя,
т. к. [там] двигались немецкие воинские части, то мы поехали проселочной
дорогой рядом [с] шоссе. Шоссе, рядом с которым мы ехали, называется Старая
Русса – Новгород. И 10/IX-41 г.
мы с ним приехали в деревню Ямон Новгородского района.

Вопрос:
Скажите,
Вас задерживали немецкие части, когда Вы ехали по дороге уже в штатской форме?

Ответ:
Да,
несколько раз нас задерживали и проверяли документы, проверяли, есть ли на
голове волосы, какое белье, и спрашивали, куда мы едем. Но так как у меня была
справка, выданная председателем колхоза, и одежда была сменена, то меня не
подозревали.

Вопрос:
Когда Вы
приехали в д. Ямон, где там остановились?

Ответ:
В
д. Ямон я остановился у одного
сапожника-инвалида, у которого не было правой ноги. Впоследствии я как уже из
разговоров его понял, что он является красным партизаном. Он мне посоветовал
только единственный выход: [плыть] на лодке через озеро Ильмень к нашим частям Красной Армии – и
после этого же сразу послал свою жену найти перевозчика. Возвратившись, жена
привела молодого парня. Время уже было вечернее. Мы с ним начали вести разговор
в отношении оплаты перевозки. Я ему предложил денег, но он от денег отказался.
Тогда я ему предложил свои хромовые сапоги, он тоже от них отказался. Но я
вспомнил, [что] у меня были карманные часы.
Я предложил [их] ему, тогда он
дал согласие. Вначале он сходил [и] нашел лодку. Возвратившись домой в квартиру
старика, он предложил мне пойти, но я не мог, тогда он взял меня и отнес в
лодку. Пронеся метров триста по воде (это было вечером, на улице было темно),
он положил меня в лодку, и мы с ним поехали.

Сначала
ехали примерно километра полтора, нас никто не задерживал. От берега мы ехали
примерно на расстоянии примерно 500 метров. Но проехав дальше, сравнявшись
с с. Церковницким, где находился немецкий штаб,
нас с берега окликнули на немецком языке: «Стой!» Но мы продолжали ехать, хотя
немцы продолжали освещать нас электрическим фонарем и окликивали, но фонарем
нас не могли осветить. После этого немцы открыли по нам огонь из автоматов, но
в нас не попали, так как было ночью темно. Мы стали продолжать усиленно грести
и углубились дальше по озеру. Около 4 часов ночи мы приехали на устье реки
Мсты, где нас задержала советская
разведка, после чего нас отвели вместе с парнем в штаб нашей части, но я
не знаю, какая часть. После нас с ним уже не допрашивали вместе: меня, как
красноармейца, допрашивали в особом отделе части, а его я не видал.

Протокол
мною прочитан, с моих слов записано верно, в чем и расписываюсь.

Т. Малыгин

Допросил: ст. оперупол.
Лысьвенского ГО НКВД[261]

Резолюция на последнем листе
внизу: Протокол
допроса читал. 10/III-42 г.
21 ч[ас] 45 м[инут]. Помощник военного прокурора Уральского военного
округа по Молотовской области военный юрист III-го ранга[262].

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 16 – 19.
Подлинник. Рукопись.

№ 87

30 марта 1942 г.

Начат в 14 час. 20 мин.

Окончен в 15 час. 5 мин.

Вопрос:
На
предыдущем допросе Вы в своих показаниях указали, что, возвратясь из немецкого
плена, Вы допрашивались в особом отделе. Скажите, где находился особый отдел, в
котором Вас допрашивали?

Ответ:
После
возвращения из немецкого плена меня допрашивали в особом отделе, который
находился при воинской части на берегу озера Ильмень, название воинской части я не знаю, и где она находится сейчас, для
меня не известно.

Вопрос:
А номер
этой воинской части разве Вам не известен был?

Ответ:
Нет,
название воинской части и ее номер для меня были не известны, т. к.
воинская часть там, на берегу озера Ильмень, была не одна.

Вопрос:
А фамилию
Вы знаете уполномоченного особого отдела, который Вас допрашивал?

Ответ:
Нет,
фамилию уполномоченного особого отдела я не знаю, знаю, что по званию он был
мл. лейтенант государственной безопасности.

Вопрос:
Уточните
следствию, когда Вы выходили из немецкого плена, при Вас было тогда
какое-нибудь огнестрельное оружие?

Ответ:
Нет, когда
я выходил из немецкого плена, оружия у меня при себе не было никакого.

Вопрос:
А кто с
Вами еще выходил из немецкого плена?

Ответ:
Из
немецкого плена я выходил один. Сопровождал по озеру Ильмень [меня] один молодой колхозник, а
до фронтовой полосы сопровождал старик, у которого меня обнаружили немцы.
Других лиц со мной никого не было.

Вопрос:
Значит Вы
утверждаете, что из немецкого плена Вы выходили и перешли на сторону Красной
Армии одни и оружия при Вас не было никакого?

Ответ:
Да, из
немецкого плена я вышел и перешел на сторону Красной Армии один и оружия при
мне никакого не было.

Вопрос:
Так ли это
было в действительности?

Ответ:
Да, в
действительности это было так. Об этом я говорю правду и прошу мне поверить.

Протокол
мне прочитан, ответы записаны с моих слов верно, в чем и расписываюсь.

Т. Малыгин

Допросил: нач. отделения ГО
НКВД

мл. лейтенант гос. безопасн.[263]

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 40 – 40 об.
Подлинник. Рукопись.

№ 88

31 марта 1942 г.

Начат в 20 час. 45 мин.

Окончен в 22 час. 5 мин.

Вопрос:
Из
предыдущих Ваших путаных показаний, показаний ряда свидетелей и документов, изъятых
у Вас при обыске, следствию вполне стало ясным, что Вы, будучи в плену немецкой
армии, последними были завербованы[264] и переброшены в
тыл Советского Союза для проведения шпионской подрывной работы в
пользу немцев.

Скажите,
намерены ли Вы по этому вопросу честно следствию давать показания?

Ответ:
Я следствию
даю показания правдивые, что, будучи в немецком плену, немцами завербован не
был, и они меня в тыл Советского Союза не перебрасывали. Кроме этого, задания я от
немецкого командования никакого не получал.

Вопрос:
В таком
случае, по чьему заданию Вы, находясь на свободе и будучи в камере
следственно-заключенных, вели антисоветскую пропаганду?

Ответ:
Антисоветскую пропаганду, находясь в камере следственно-заключенных и внушая женам
красноармейцев за отзыв их мужей из РККА домой, я вел, не придавая [этому] никакого значения, и также не
преследовал никакой цели в этом. Но сейчас я понял, что мое внушение женам
красноармейцев за отзыв из РККА домой их мужей было в данный момент вредное, и
в этом я признаю себя виновным[265].

Вопрос:
Вы
отклоняетесь от правдивого ответа и признаете себя виновным очень скользко. Из материалов предварительного
расследования видно, что Вы внушали женам красноармейцев за отзыв их мужей из
РККА домой и, находясь в камере следственно-заключенных, среди арестованных
дискредитировали сводки Советского информационного бюро и советскую печать по
заданию немецкого командования. Так ведь это?

Ответ:
Нет.
Повторяю еще раз, что задания от немецкого командования я никакого не получал, дискредитировал советскую печать, сводки
информационного бюро и внушал женам красноармейцев за отзыв из РККА
домой их мужей по своей несознательности и не учитывая последствия этой
серьезности[266].

Вопрос:
Вы все еще
продолжаете лгать органам следствия и пытаетесь уйти от дачи правдивых
показаний о совершенном Вами преступлении. Рассказывайте конкретно, по чьему
заданию Вы вели упомянутую выше антисоветскую пропаганду.

Ответ:
Повторяю,
что задания я ни от кого никакого не получал.

Вопрос:
Прекратите
свое запирательство!

Ответ:
Я не
запираюсь, а показываю откровенно.

Вопрос:
Откровенности
в Ваших показаниях совершенно нет, и Вы, запутавшись в своих лживых показаниях,
окончательно встали на путь запирательства. Скажите, все же в дальнейшем Вы
намерены давать следствию откровенные правдивые показания или нет?

Ответ:
Что я
показываю органам следствия, это же буду показывать и в дальнейшем. Других
показаний я более давать не намерен.

Вопрос:
Значит Вы
не намерены честно раскаяться перед органами [госбезопасности] и Советской
властью и не намерены давать следствию о своем преступлении правдивые
показания?

Ответ:
Да. Я уже
неоднократно заявлял следствию, что кроме того, что я уже показал органам
следствия, других показаний давать не
намерен, и больше прошу мне эти вопросы не задавать, и отвечать на них я в
дальнейшем не буду.

Протокол
мною прочитан, ответы записаны с моих слов верно, в чем и расписываюсь.

Т. Малыгин[267]

Допросил: нач. отделения ГО НКВД

мл. лейтенант государст. безоп.[268]

Резолюция на последнем листе
внизу: С
показаниями обвиняемого Малыгина ознакомилась в его присутствии. Последний свои показания подтвердил
полностью. 1/IV-[1942 г.]. И. о. райпрокурора[269].

Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 14691. Л. 47 – 48.
Подлинник. Рукопись.

30 августа 1941 г.

№ 89
Из протокола допроса А.П. Топоркова[270],
рядового 220-го отдельного инженерно-саперного батальона,
в Коми-Пермяцком окружном отделе НКГБ Молотовской области

26 января 1946 г.

г. Кудымкар

Молотовской области

Я,
ст. следователь Коми-Пермяцкого ОКРО НКГБ лейтенант Томилин, допросил […][271]
Топоркова Алексея Павловича.

Об
ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Топорков

Вопрос:
Расскажите,
каким райвоенкоматом Вы были мобилизованы в Красную Армию и в какую часть
направлены?

Ответ:
25 июня
1941 года Юрлинским райвоенкоматом я был мобилизован в Красную Армию и
направлен в 220-й отдельный инженерно-саперный батальон, который стоял под
Великими Луками Калининской области, где я
служил до 30 августа 1941 года. Потом попал в плен к немцам.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах и с кем из односельчан Вы были пленены?

Ответ:
Примерно 23
– 24 августа 1941 года наш 220-й отдельный инженерно-саперный
батальон, где я служил рядовым бойцом, окружили немецкие части. В течение
6 суток мы отбивались, стараясь прорвать кольцо немецкого окружения. Но
все это оказалось бесполезно, личный состав много вышел из строя, также были
убиты многие из командиров. Числа 28 – 29 августа 1941 года наше
управление батальоном по существу уже прекратилось, и закончилось окружение,
оставшихся нас в живых немцы подбирали и брали в плен.

Я в
числе 6 человек имел намерение скрыться в опушке леса. Но, не доходя до
леса, немцы нас догнали двумя танками. Двух из нас убили сразу, а четырех
посадили на танк и отвезли километра 2 в расположение немецкой части. Там уже
были плененые (наши) около 100 человек. Это было утром, на рассвете.

[Мы]
прожили [там] до вечера. Потом стали подходить грузовые автомашины, брали
человек по 15 – 20 [и] группами увозили, неизвестно куда. Меня увезли на 3^й машине
уже ночью также в числе группы [в] 15 человек. Привезли в пригород города
Великие Луки, разместили на поле около электростанции. Это поле было обнесено
колючей проволокой в один ряд. Здесь мы прожили три дня, после чего нас
группами человек по 300 – 500 этапировали пешком дальше. Прошел пешком 30 км, и [мы]
остановились в лагере на чистом поле (сопка, оцепленная колючей проволокой в
два ряда), где прожили два дня. Потом также пешком [нас] этапировали 30 км до
гор. Невель. Здесь в Невеле в лагере пробыл я дней семь (всего я пробыл в плену
13 – 14 дней), потом совершил побег.

Вместе
со мной попали в плен из знакомых односельчан Носков Афанасий Иванович, примерно 1911 г. рождения, уроженец
дер. Носковой Юрлинского с/сов. и района; Пикулев Семен Федорович, 1910 г. рождения,
уроженец дер. Носковой Юрлинского с/сов. и района. С этими товарищами
нас поймали немцы у опушки леса, посадили на танк и привезли в расположение
немецкой части. Четвертый товарищ среди нас был незнакомый [мне], и двое убитых
немцами тоже были незнакомые, они даже и не служили в нашем инженерно-саперном
батальоне. В промежутке между Великими Луками и Невелем я встретил знакомого Сакулина Андрея Григорьевича, 1913 г. рождения, уроженца завода
Майкор Чермозского района. Больше из знакомых никого со мной в плену не было.
Носкова А.И. и Пикулева С.Ф. немцы увезли из гор. Великие Луки неизвестно куда, и о дальнейшей
судьбе их мне не известно. […]

Вопрос:
Допрашивались
ли Вы немцами?

Ответ:
За период
[моего] пребывания в плену немцы ни разу меня не допрашивали, из моих знакомых
также никого не допрашивали.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах и с кем Вы сбежали из Невельского лагеря?

Ответ:
Из
Невельского лагеря я сбежал вместе с Сакулиным Андреем Григорьевичем при следующих обстоятельствах. Лагерь был в
пригороде гор. Невель в открытом поле; были и бараки,
но мы в них не жили, [они были] обнесены в два ряда колючей проволокой, на
концах [стояли] вышки, где стояла охрана немцев, к ночи выставляли
дополнительный караул. К побегу мы готовились три дня, просматривали удобную
местность. Ночью подползли к колючей проволоке (изгороди), приподняли [ее] и
[по]очередно выползли. После этого отошли от лагеря километра 2, достали в
частном огороде картошек, помидоров, отошли в лес, где прожили до утра.

С
собой нам попала небольшого масштаба карта, по которой ориентироваться было
очень трудно. Так что вначале шли наугад целые сутки. В одной из деревень
вечером зашли в дом, где жила старушка и еще кто-то (женщины), которая нам дала
по куску хлеба и посоветовала дойти в д. Локтево, что в 3-х км, и найти мужиков. Действительно, мы нашли в
д. Локтево крайний дом, где жил старик с сыном (инвалид с финской войны[272]),
который дал нам направление до города Торопец.

В пути
мы двигались очень медленно; бывало, что в глухом лесу находились по
5 суток. Но, не доходя до линии фронта км 50, мы встретили в лесу
партизан. Командир партизанского отряда нас подробно расспросил и даже
задавался вопросом, почему мы не в партизанском отряде. Мы ему ответили, что
партизанский отряд встречаем впервые. Потом [он] нам посоветовал остаться при
отряде дня на два в виду того, что ожидаются изменения в боевой обстановке. Мы
прожили в окружности этой местности 4 дня. Потом командир партизанского
отряда поставил нам задачей во что бы то ни стало перейти линию фронта, что в
этом он нам поможет. И, действительно, нам помог.

В этот
момент части нашей Красной Армии как раз перешли в наступление, прорвали линию
обороны, и мы невредимые перешли к нашим в районе между городом Торопец и Осташков. [Мы] заявились в штаб к начальнику, который сказал, что «идите в
гор. Осташков, там есть сборный пункт». Мы заявились [в Осташков], где [нас] зарегистрировали, оформили эшелоны и увезли в
гор. Грязовец, где был специально сборный пункт. Там нас допрашивали с целью
проверки, потом отправили в Марийскую АССР в 40-ю запасную стрелковую
бригаду. Отсюда вместе с Сакулиным А.Г. нас [сначала] отправили в гор. Ленинград в запасной полк; отсюда
направили в 142-ю Краснознаменную стрелковую дивизию и на Ленинградский фронт,
Карельский перешеек, в 588-й стрелковый полк, где [я] служил до демобилизации, т. е.
до сентября месяца 1945 года.

Из
немецкого плена я перешел к своим в январе месяце 1942 года.

Вопрос:
Где Вы
проживали и чем занимались после побега из Невельских лагерей?

Ответ:
Постоянно я
и Сакулин А.Г. нигде не проживали, а постоянно продвигались глухими
дорогами к линии фронта.

Вопрос:
За время
нахождения на территории, занятой немцами, сколько раз Вы задерживались
немецкими властями?

Ответ:
За время
нахождения на территории, занятой немцами, ни один раз ни я, ни Сакулин никем
не задерживались. Кроме как были два случая: встречались в двух деревнях
немецкие вставленники[273]-старосты,
которые предлагали настойчиво нам сдаться немцам; но мы же, не дожидаясь
задержания, уходили дальше.

Вопрос:
Выше Вы
показали, что встречались с партизанским отрядом. Расскажите, почему Вы не
вступили в партизанский отряд.

Ответ:
Когда
командир партизанского отряда расспрашивал нас, то спросил: «Где ваши
винтовки?». Мы ответили, что бежали из немецкого лагеря, винтовок у нас нет.
После этого он нам сказал, что нужно переходить линию фронта и пробраться к
частям Красной Армии. А о том, чтобы остаться в партизанском отряде, разговоров
на эту тему не велось. Также и мы этим вопросом не задавались. […]

Вопрос:
Что еще
можете добавить?

Ответ:
Я считаю
[необходимым] исправить неверно записанное в протоколе о том, что Носкова А.И. и Пикулева С.Ф. немцы увезли из гор. Великие Луки неизвестно куда. На самом же
деле Носкова Афанасия Ивановича немцы увезли из Великих Лук неизвестно для меня куда, а
Пикулев Семен Федорович остался от меня в Невельском лагере, откуда я и
Сакулин А.Г. совершили побег. В Невельском лагере я лично обращался к
Пикулеву, что не лучше ли было бы уходить отсюда, бежать. Но он мне на это
ничего не ответил, и после нашего побега Пикулев остался в Невельском лагере.

Протокол
мне зачитан, записано с моих слов верно

Топорков

Допросил: ст. следователь
К[оми]-Пермяцкого ОКРО НКГБ

лейтенант   Томилин

Д. 4437.
Л. 1 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

30 августа 1941 г.

№ 90
Из протокола допроса В.А. Швалева,
рядового 717-го стрелкового полка 170-й стрелковой дивизии,
в Бардымском РО МГБ Молотовской области

21 марта 1950 г.

с. Барда

Бардымского района

Молотовской области

Я,
о/упол. Бардымского РО МГБ л-т Ширинкин, 21 марта 1950 года допросил

Швалева Василия Андреевича,
1915 года рождения, урож. д. Шипа Бардымского р-на
Молотов[ской] обл., проживающего там же, происходит из семьи крестьян-середняков,
русский, б/п, имеет состав семьи три человека, работает в колхозе
им. Молотова рядовым колхозником. С сентября[274]
1941 года по май 1945 года находился в плену у немцев.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от показаний по ст. 92
и 95 УК РСФСР предупрежден

В. Швалев

Вопрос:
Скажите,
когда, где и каким военкоматом вы были приняты в Советскую Армию.

Ответ:
В Советскую
Армию я был призван Бардымским РВК 24 июня 1941 года.

Вопрос:
Где вы
проходили службу в Советской Армии?

Ответ:
Из
Бардымского РВК нас командой направили в 12-й артполк, который дислоцировался в
г. Молотов в Красных казармах. 11 июля
1941 года мы всем полком без материальной части погрузились в эшелон и
были направлены на Западный фронт под г. Великие Луки. Но, не доехав до ст. Торопец, [мы] выгрузились и пешком пришли в г. Великие Луки. Пробыв [здесь] два дня, [мы] получили приказ сдать боеприпасы и
отойти снова на ст. Торопец. Не доходя его, на одной станции снова получили боеприпасы, но в пути
с дороги сбились и пришли в г. Ново-Сокольники Калининской области, где были
переданы на пополнение 717-го полка 170-й стрелковой дивизии и были направлены,
т. е. заняли оборону юго-западнее г. Ново-Сокольники.

Простояли
один день в обороне; вечером же был дан приказ отойти по направлению [к]
г. Великие Луки. Пройдя всю ночь, а утром в 10 часов столкнулись с передовыми
немецкими частями. Следует отметить, что мы шли всей дивизией и не соблюдали
маскировки. Немцы же нас в лощине атаковали, и вся наша часть была разбита,
создалась паника, командиров не было.

Мы
группой человек восемь прошли еще два лога, зашли в лес, где встретили
мл. политрука. Он был не нашей части. Последний нам сказал, что он будет
командиром и вместе будем выходить из окружения. Наступала уже ночь, [мы]
подошли к озеру. Политрук нам сказал, что отдохнем два часа и пойдем дальше. Мы
были утомленные и быстро проснулись[275];
когда же проснулись, политрука уже не было, и мы остались без командира. Решили
пробираться к своим мелкими группами.

Я
остался с двумя товарищами из нашего района: Ефимов Степан Павлович из д. Ключики Бардымского р-на и Копытов Иван Степанович, тоже из нашего района. И втроем решили пробираться к
своим. Пробыв в окружении с месяц, закопав в землю винтовки и патроны, решили
переодеться в гражданскую одежу и пробираться к своим. Пришли в одну деревню,
название ее не помню; у одного крестьянина, фамилию которого также не помню,
сменяли обмундирование на гражданское [платье] и пошли дальше. Под вечер пришли
к одной деревне, название ее восстановить не могу в памяти. Сразу же при входе
в деревню к нам подошли три вооруженных полицая и нас арестовали. Это было 29 –
30 августа 1941 года. [Нас] посадили и заперли в амбар, а утром
передали немцам. […][276]

Вопрос:
Обыск и
допрос немцы производили?

Ответ:
Обыск у нас
был уже в комендатуре в г. Ново-Сокольники, тут же нас немцы допрашивали.

Вопрос:
О чем вас
спрашивали немцы во время допроса?

Ответ:
Немцы
спрашивали фамилию, имя и место рождения, а также профессию.

Вопрос: Продолжайте показания.

Ответ:
Из этой
деревни немцы нас направили в г. Ново-Сокольники, расстояние от деревни было 8 км, где допросили и направили в лагерь,
где уже было 200 – 300 человек наших в/пленных. В этом лагере я пробыл до
января 1942 года. В январе 1942 года нас этапировали в лагерь [на]
ст. Идрица Калининской области, где [я]
пробыл с января 1942 г.
до августа 1942 г.
В августе 1942 г.
нас группой в 50 человек направили в лагерь [в] совхоз «Стадник»
Ленинградской области; пробыл в этом лагере до
1 марта 1943 г. […]

Вопрос:
Находясь в
этих лагерях, вы подвергались допросам и арестам и меняли ли свою фамилию?

Ответ:
Арестам и
допросам не подвергался и свою фамилию не изменял.

Вопрос:
Продолжайте
показания.

Ответ:
1 марта
1943 года я и двое товарищей из лагеря бежали.

Вопрос:
Назовите
фамилии товарищей и адреса [тех], которые с вами бежали из лагеря.

Ответ:
Со мной
бежали Самовтор Никита Андреевич и Петр, уроженец г. Волхова, фамилию его я не знаю.

Вопрос:
Расскажите
обстоятельства побега из этого лагеря.

Ответ:
Я в лагерь
«Стадник» прибыл в августе 1942 года. Здесь я познакомился с Самовтором Никитой Андреевичем; он уроженец Украины, но еще до войны проживал в Кингисеппском или Сланцевском районе
Ленинградской обл.; последний имел специальность печника. Однажды приходят немцы и
спрашивают, кто может класть печи. Самовтор же ответил, что он печник, а меня взял в помощники. И мы вдвоем начали
ходить по баракам, ремонтировать печи. Немцы нас расконвоировали, т. к. мы
ходили и ремонтировали печи вне лагеря на подсобном хозяйстве. И 1 марта
1943 года, уйдя работать на подсобное х[озяйст]во, [мы] из лагеря бежали в
направлении г. Ленинграда, где хотели пробраться к своим.

Вопрос: Продолжайте показания.

Ответ:
Бежав из
лагеря, мы дошли до Сланцевского р-на Ленинградской обл. В одной деревне, название
которой сейчас восстановить в памяти не могу, зашли в сарай и заснули;
проснулись, [когда] на улице уже было светло. Мы хотели пройти в другую деревню
незамеченными, но нас заметили и начали нас преследовать. Нас догнали на
лошадях полицаи и увели в штаб карательного отряда за 5 км от этой
деревни. В отряде нас посадили на лошадь и повезли в тюрьму в райцентр Сланцы, и посадили в тюрьму. На третий день [нас] повели на допросы.

Вопрос:
Кто
допрашивал вас, о чем?

Ответ:
Допрашивал
немец через переводчика; спрашивали, откуда мы бежали и не партизаны ли мы.

Вопрос:
На допросах
вы фамилию не меняли?

Ответ:
Нет, не
менял.

Вопрос:
Продолжайте
показания.

Ответ:
Пробыв в
этой тюрьме две недели, были все трое поездом под охраной направлены в
г. Тапа (Эстонская ССР), где были помещены в особый барак, т. к. все находились в нем
подследственные.

Вопрос:
В лагере
г. Тапа [вы] подвергались арестам и допросам?

Ответ:
Да, в этом
лагере меня допрашивали два раза, и во время второго допроса мне объявили, что
за побег меня посадят в одиночную камеру на 21 сутки.

Вопрос:
О чем
спрашивали вас немцы и меняли ли вы свою фамилию?

Ответ:
Немцы
спрашивали, откуда я бежал и не партизан ли я. Фамилию я не изменял.

Вопрос:
Продолжайте
показания.

Ответ:
Просидев в
одиночной камере 21 сутки, я был направлен в еврейский барак. Пробыв два
месяца в лагере Тапа и работая на разных работах, я
был этапирован в Норвегию в лагерь Шторволен или Шторвалт.

Вопрос:
В Норвегию были этапированы пароходом?

Ответ:
До Штеттина ехали эшелоном, а в Штеттине
[нас] погрузили на пароход. […]

Вопрос:
Продолжайте
показания.

Ответ:
По прибытию
в лагерь Шторвалт я [там был] до окончания войны.

Вопрос:
Чем
занимались в этом лагере?

Ответ:
Работали исключительно
на строительстве железной дороги.

Вопрос:
В лагере
Шторвальт вы допрашивались администрацией лагеря?

Ответ:
Нет, не
допрашивался. […]

Вопрос:
Какими
войсками были освобождены из лагеря?

Ответ:
Нас
освободила норвежская армия и передала нашему командованию.

Вопрос:
Норвежцы
вас допрашивали?

Ответ:
Нет, не
допрашивали.

Вопрос:
Где
проходили госпроверку?

Ответ:
Я проходил
госпроверку в г. Мурманске.

Вопрос:
За время
пребывания в плену у немцев вы служили в немецких формированиях?

Ответ:
Нет, не
служил.

Вопрос:
Чем желаете
пополнить свои показания?

Ответ:
Показания
пополнить не могу.

Протокол
допроса с моих слов записан верно, мне прочитан вслух, в чем и расписуюсь

В. Швалев

Допросил: о/упол. Бардымского РО
МГБ

л-т     Ширинкин

Д. 4927.
Л. 2 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

Август 1941 г.

№ 91
Из протокола допроса Т. Хохматова[277],
младшего сержанта 3909-й мотомеханизированной части,
в Кочевском РО МГБ Молотовской области

16 февраля
1949 г.

с. Кочево

Кочевского
района

Молотовской
области

Начат
в 16 час. 00 мин.

Окончен
в 19 час. 00 мин.

Я,
оперуполномоченный Кочевского РО МГБ Белавин, допросил в качестве свидетеля Хохматова Тагая. […][278]

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от показаний по ст. 95
и 92 УК РСФСР предупрежден

Хохматов

Вопрос: Расскажите ваши
автобиографические данные.

Ответ: Родился в 1917 г. в
с. Древний Маликан, Даштиджумском с/совете, Больджуанском р-не
Кулябской обл. Таджикс[кой] ССР. Впоследствии совместно с семьей переехали [в]
Пархарский р-н, с/сов. Деканарик той же Кулябинской области. С 1934 г. по 1937 г. учился в
Деканарикской нач[альной] школе. До 1939 года, т. е. до призыва в
РККА, работал в хлопководческом колхозе счетчиком. Мой отец Сакинов Хохмат был крестьянином-бедняком. Кроме него из родственников имею
брата Хохматова Султана, [в] настоящее время служит в Советской Армии, сестру
Хохматову Кимат. Сестра и отец проживают [в] Пархарском р-не, с/сов. Деканарик.

В Советской
Армии служил [в] 64-м отдельном пулеметном батальоне при 6-й армии на границе
Бессарабии, а впоследствии, с
1940 года, в бессарабском городе Саратовский. С января 1941 года был переведен [в]
мотомехчасть № 3909, в составе которой и воевал против немцев. В
августе 1941 года в районе г. Винницы был пленен немцами.

Вопрос: Когда, где, при каких
обстоятельствах вы были пленены немцами?

Ответ: Как я уже показал, что в
плен попал в августе 1941 года в районе г. Винницы. Примерно к
20 августа г. Винница был полностью окружен, и фронт двинулся на
восток. Наш батальон как держал оборону с западной стороны города, так там и
остался в окружении. После этого примерно через пять дней немецкие войска пошли
на уничтожение нашего батальона, и перед вечером им удалось захватить все наши
машины, которые находились ближе к городу. Командир батальона, майор, оборону
приказал оставить, а сам от нас скрылся.

Под
командованием помощника ком. батальона в звании лейтенанта, фамилию не
помню, мы начали пробиваться на восток, где дошли до реки, но перейти нам ее не
удалось, так как столкнулись на речке с немцами. Тогда мы свернули в один из
населенных пунктов в районе города Винницы, на южной окраине, где заняли
оборону. Но были полностью окружены, и [немцы] захватили нас в плен. Наша
группа [была] в составе 10 человек. Во время пленения все у себя имели
винтовки или пулеметы, но запаса патронов не было. Я имел две гранаты, но
запалов не имел.

Вопрос: В каких лагерях находились,
будучи в плену, чем там занимались и кто может подтвердить ваши показания?

Ответ: Как попали в плен, нас
оставили в городе Винница на аэродроме, где [мы] находились около трех
месяцев, нигде не работали. Из г. Винницы нас отправили в лагерь
военнопленных в г. Проскуров, где находились до января 1944 года, под сильной охраной работали
на ж.-д. станции чернорабочими. С приближением фронта нас посадили в вагоны и
направили во Францию в лагерь в/п Левен, где [мы] работали по выгрузке угля. Находились в этом лагере около
трех месяцев. После [этого] нас группами погнали на ремонт дорог, вначале на
территории Франции, а впоследствии, с
открытием второго фронта, к бельгийской границе и на территорию Бельгии.

Примерно в
сентябре месяце 1944 года во время большой суматохи по передвижению на
дороге, где мы работали, в ночное время нам удалось от немцев сбежать. Около
месяца [мы] скрывались у бельгийских крестьян в подвале. Примерно в октябре
месяце в г. Ашхот, где мы скрывались, прибыли
американские войска. А через месяц нас из г. Ашхот направили в лагерь
Турцен около Брюсселя. И в мае 1945 г.
нас перебросили во Францию в г. Литуж, откуда [мы] и были репатриированы.

Мои показания
по данному вопросу могут подтвердить: Пшеницын Владимир, примерно с 1917 г. [рождения], русский, с
которым мы вместе находились по прибытии во Францию; Шкурлаев, примерно с 1915 г. [рождения],
из Узбекистана, с которым мы вместе
сбежали от немцев и скрывались у бельгийцев. Больше припомнить никого не могу.

Вопрос: Кого знаете из изменников и
предателей Родины?

Ответ: Изменников и предателей
Родины я никого не знаю. […]

Вопрос: Что еще желаете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим показаниям
больше ничего не могу.

Протокол с
моих слов записан верно и мною прочитан. К сему и расписуюсь

Хохматов

Допросил: о/уполномоченный Кочевского РО МГБ

Белавин

Д. 4696.
Л. 1 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

3 сентября 1941 г.

№ 92
Автобиография Ф.Н. Кустова,
лейтенанта 46-го стрелкового полка 3-й особой стрелковой бригады

[Не ранее июля 1945 г.][279]

Кустов Федор Николаевич, родился 29 апреля 1916 года [в
с.] Елово Молотовской области в семье рабочего Николая
Андреевича Кустова, проживавшего в [с.] Елово Молотовской области,
занимавшегося до 1917 года – рабочий, после 1917 года – рабочий
Еловской типографии. С сентября 1924 года по июнь 1931 года учился в
неполной средней школе [в с.] Елово Молотовской области, закончил
семилетку. С сентября 1931 года по декабрь 1933 года учился в
Молотовской школе ФЗУ. 1 декабря 1933 года закончил школу ФЗУ
(факультет, [где получил специальнсть] электромонтера). С 1933 года
декабря м-ца работал на заводе [№] 172[280],
электроцех, и одновременно учился в Молотовском машиностроительном техникуме,
электротехнический факультет, вечерний курс, который закончил в июне
1937 года. С 1937 года июля м-ца работал мастером электроцеха, завод
«Красный строитель»[281].

24 сентября
1938 года по приказу НКО был призван в ряды РККА, [проходил службу в]
гор. Благовещенск, 216-й СП. Служил в 216-м СП по 15 января 1940 года (клубный
работник). 1 февраля 1940 года был послан учиться [в] военное училище
[в] г. Камышлов (Урал). С 1 февраля 1940 г.
по 12 июня 1941 года учился в Камышловском пехотном училище, которое
закончил [в] 1941 году 12 июня, и был послан на службу в
Прибалтийский в/округ со званием лейтенант. [Служил на] острове Эзель [в] 46-м СП 3-й ОСБ, 1-й
батальон, 2-я рота, командиром 1-го взвода до 18 августа 1941 года. С
18 августа 1941 г.
– командир особого отряда (десантная группа, район Виртсу). 3 сентября 1941 [г.] при обстоятельствах тяжелого ранения
был пленен.

Кустов

Д. 2792.
Л. 6 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

№ 93
Объяснительная записка Ф.Н. Кустова[282]
об обстоятельствах пленения и нахождении в плену[283]

[Не ранее июля 1945 г.][284]

Я, Кустов Федор Николаевич,
18 августа 1941 г.
по приказу командующего островами Эзель и Даго генерал-майора Елисеева в числе десантной группы 1-го батальона был высажен на материк в район
Виртсу. Высадку десанта произвели успешно
под прикрытием темноты ночью, с 18 на 19 августа. Нашей десантной группой
было занято побережье [в районе] Виртсу. Утром 19 августа после
закрепления побережья мы перешли в наступление в направлении Таллинского тракта
против в несколько [раз] превосходящих сил противника. В результате 5-дневных
ожесточенных боев мы продвинулись в район Лихулы и овладели им. Ведя наступление,
подкреплений и пополнений своих подразделений мы не вели, так как тыловых
резервов не имели. И при занятии Лихулы дальнейшее наступление было невозможно.

Противник в результате
5-дневных боев, подтянув большое количество армии, а также техники (как-то:
танки, самолеты, которых мы не имели), 24 августа утром должен был перейти
в наступление, предварительно отрезав нас на перекрестке дорог Таллин – Пярну. [Дальше он планировал] развивать наступление по побережью Финского
залива в направлении Виртсу с целью уничтожения наших тылов
и отреза наших передовых частей от острова Эзель, находившихся уже в районе Лихулы. Вторая группа противника, развивая свое наступление по побережью
Финского залива в противоположную сторону, на восток, имела
целью нанесение удара нашим передовым подразделениям в правый фланг с целью их
уничтожения. Выполнить свой план фашистам не удалось.

Получив сведения своей
разведки, наши подразделения получили приказ от подполковника Клюмикова прорвать линию фронта и уйти от флангового удара и соединиться со
своими тылами. Приказ был выполнен. Прорвав фронт, замыкающий фашистской
группой, [наши части] вышли западнее перекрестка дорог Пярну – Таллин.

Нужно было выполнить
ответственнейшую задачу: опередить наступающего врага в направлении Виртсу по побережью Финского залива, нанести значительный удар и сдерживать наступление до отхода наших
главных сил на остров Эзель. Для выполнения этой задачи был сформирован особый отряд, командиром
которого был назначен я. Выполняя приказ, опередив врага, выйдя на побережье
Финского залива, первый бой [отряд]
разыграл с хода, разбив его передовое подразделение. Я занял оборону и
сдерживал наступление врага в течение 5^ти дней – с 28 августа
по 2 сентября. Я дал возможность нашим передовым и главным силам
эвакуироваться на Эзель. Пути отхода моему
маленькому отряду не было, так как с трех сторон была вода (море), а враг все с
большими силами пехоты, авиации вел яростные атаки на наши позиции. В
результате 5-дневной геройской обороны моего отряда 2 сентября примерно
[в] 4 часа дня мой отряд погиб смертью храбрых за Родину. Я остался на
поле боя тяжело раненым.

В результате [я] был пленен
в бессознании и доставлен в лазарет г. Пярну, что подтвердят доктора Малчевский, Мычигин, санитары Смирнов, Мошков. В лазарете г. Пярну при лагере находился с
3 сентября 1941 года по 4 мая 1942 г.

4 мая 1942 года [я
совершил] побег. 17 мая 1942 г. был пойман, подвергся избиениям, карцерному заключению [на] 25 суток. С
12 июня 1942 года по 9 июля 1942 года– лазарет при лагере [в] Пярну[285].

9 июля
1942 года [я совершил] побег. 26 июля [был] пойман на западном берегу
озера Чудского, местечко Мустла. Был доставлен в
лагерь, подвергался избиениям, голодному карцерному заключению [на]
1 месяц, до 26 августа 1942 года. С 26 августа 1942 года
по 6 октября [1942 г.] – лазарет в/пленных [в] Пярну.

С
6 октября 1942 года по 4 января 1944 года [находился в]
лагере Пярну.
4 января 1944 года [я совершил] побег. 7 января 1944 года
[был] пойман, подвергался избиениям. С 17 января 1944 года по
26 февраля 1944 [г.] – Пярновская тюрьма, с 26 февраля по
22 мая – карцер Филин (лагерь).

22 мая 1944 года в
особом вагоне в раздетом состоянии был сослан в Норвегию в штрафлагерь, куда прибыл
1 июля 1944 года через лагеря Кенигсберг, Ламсдорф, Гамерштейн, в которых был не больше 5 – 6 дней. 1 июля прибыл [в] Лиллехаммер
(Норвегия), где находился по 24 июля 1944 года. 24 июля был послан
в штрафлагерь Рингебу на земляные работы, где
находился по день освобождения 9 мая 1945 года.

Кустов[286]

Д. 2792. Л. 3
– 5 об. Подлинник. Рукопись.

5 сентября 1941 г.

№ 94
Из автобиографии С.А. Ширяева, младшего лейтенанта,
адъютанта 2-го разряда коменданта гарнизона г. Таллин

17 ноября 1945 г.

Я,
Ширяев Семен Андреевич, родился в 1915 году 31 августа в семье
крестьянина-середняка, [место рождения –] Вологодская обл., Вохомский
район, Семеновский с/совет, дер. Емское. Родители: отец Ширяев Андрей Никифорович, мать Ширяева Мария Яковлевна. До революции 1917 года и после революции до
1930 года [они] занимались единоличным сельским хозяйством, в
1930 году вступили в колхоз, где и работают по настоящее время
(Вологодская обл., Вохомский район, Семеновский с/совет, колхоз «Красная Вохма»). […][287] Я в 1929 г. кончил
Семеновскую сельскую школу. В 1930 году поступил в школу ФЗУ водного
транспорта [в] г. Котлас Архангельской области.

После
учебы в 1932 году уехал на Урал к брату. Первое время несколько
м-цев работал учеником счетовода при столовой треста Нарпит. Потом по
собственному желанию перешел работать в Кржижановское отделение связи, где и
проработал 4 года, начиная с письмоносца в 1932 г. и кончая
зав. газ[етным] узлом «Союзпечати» в 1936 году. [В] 1934 году кончил
курсы при Учебном комбинате связи [в] г. Свердловск на зав. почтой.

В
октябре м-це 1936 [г.] Кизеловским РВК призван в ряды РККА на
действительную военную службу. С октября 1936 года по июнь 1938 г. служил в
33-м стр. полку 11-й стр. див. ЛВО. Первый год службы служил в роте
связи радистом, на второй год был переведен в штаб полка писарем в продотдел,
где и прослужил по июнь м-ц 1938 года. С июня 1938 года по 1 февраля
1939 г.
учился на основном курсе Ленинградского пехотного училища
им. С.М. Кирова. С 1^го февраля был переведен на
ускоренный курс и 1 сентября 1939 года был выпущен из училища со
званием мл. лейтенанта в должности ком. пул. взвода
пул. роты. С училища был направлен в г. Петрозаводск для прохождения дальнейшей
службы в 167-й стр. полк стр. д., откуда был направлен в
г. Череповец для формирования части из
запаса, где и командовал спецподразделением.

В
октябре м-це соединение было сформировано, и эшелонами [мы] доехали до
Лодейного Поля, откуда маршем прошли через Карелию к финской границе и сосредоточились
в районе Погран Колдушь, Канабра. Перед началом выступления командованием полка [я] был назначен
ком. разведвзвода разведроты полка. В этой должности воевал до 15/II-1940 г. 15/II-40 [г.]
был сильно ранен: осколком разорвало живот, прострелило насквозь правое бедро,
и пуля размозжила правое яйцо. Без памяти был взят с поля боя и был вывезен в
передовой госпиталь, г. Питкяранта, откуда был вывезен в г. Петрозаводск. После сложных операций на самолете [был] отправлен в
г. Ленинград и там находился на излечении в госпиталях по
октябрь 1940 г.

В
октябре м-це прошел окружную медкомиссию, где получил заключение: «временно к
строевой службе не годен» (по ст. 9, не помню), «годен с использованием на
административно-хоз. должностях». Стр. отд. штаба ЛВО меня направил в
особую отд. бригаду, которая находилась в Эстонии на островах Даго и Эзель в распоряжении штаба КБФ. Я с
командировочным предписанием явился в штаб КБФ, г. Таллин, 14 октября 1940 г.
Н-к строевого управления штаба КБФ назначил меня на должность н-ка гарнизонной
гауптвахты флота, где [я] и работал с 14 октября 1940 г. по
22 июня 1941 года. С 22 июня по 28 августа 1941 года
работал адъютантом 2 разряда коменданта гарнизона г. Таллин генерал-майора берег[овой].
службы тов. Конышева.

28 августа
1941 г.
гор. Таллин был сдан. Штабы, наркоматы, управ[ление]
организаций города и часть войск, которые успели погрузиться на транспорты и
корабли в/флота, отошли в море. Оборона города, госпиталя, комендантская служба
собрались в 5 ч. утра в Бекерскую гавань. Отступать было не на чем. Был произведен митинг, где было решено идти
на прорыв, через тыл и фронт мелкими группами пробиваться к своим войскам.

5 сентября
1941 г.
в районе г. Нарвы на хуторах в 4 часа ночи во
время сна в сарае после короткого боя [были] взяты в плен я, адъютант 1^го разряда
коменданта гарнизона капитан Кузякин; ком. 1-й роты 31-го стр. б-на коменданта гарнизона
лейтенант Совков и группа в количестве 5 человек красноармейцев и краснофл[отцев].
Рядовой состав был сразу же отделен. [Мы] просидели 3 дня в сарае на
хуторе, потом на машине под конвоем солдат [нас] привезли в г. Таллин на Вышгород, где [я] пробыл 4 или 5 дней.

Потом
отправили в колонне в г. Панду, где [я] пробыл 3 дня. Потом вывезли по узкоколейке в закрытых
вагонах в лагерь [в г.] Вильянди, где находился около 20 дней. И в октябре 1941 года [меня]
вывезли в сборный лагерь (Восточная Пруссия, г. Тильзит), где и находился по 10 мая 1942 года.

13 мая
1942 [г.] при отправке на французскую границу на шахты бежал в районе
участка г. Торн – Позен, не доезжая до ст. Гнезен. 27 мая 1942 г.
[был] пойман, ссажен с в[оенного]/эшелона в г. Варшава на товарной станции. И в начале
июня 1942 г.
привезен в г. Берлин и посажен в след[ственную] тюрьму Потсдам, где просидел в одиночной камере № 16 3 недели. Один
раз [меня] допрашивали, 2 раза по 25 палок били. Но 1^го июля
отправили в штрафлагерь на 8 недель за побег (в Заксенхаузен), где и просидел по 19 сентября 1942 г.

19 сентября
1942 [г. меня] отправили на арбайзам[288]
(биржу труда), [в] Берлин, [на] Александерплац,
откуда и направили как цивильного рабочего под конвоем на заводы [в]
Ораниенбург, где и работал в качестве рабочего на разных работах по март м-ц
1945 года. В марте 1945 г.
заводы и лагеря – все сгорело, [их] разбомбили. И нас, оставшихся в живых,
передали в распоряжение арбайт фронта[289].
[Нас] согнали в один лагерь с разбитых заводов и гоняли под конвоем на окопы. В
середине марта часть [из] нас вывезли на окопы в район Веймар – Эрфурт – Гота. [Мы] жили в г. Эрфурте в лагере. 11/4 1945 [г.
нас] освободили наши союзные войска в г. Эрфурте.

С 11/4
по 27/5 1945 [г. я] находился в одном сборном русском лагере в
г. Эрфурте, командовал ротой репатриантов. С 3/6 по 2/7 [находился] в
лагере Риза № 255, не работал. С 7/7 по 25/9 – в лагере Бреслау [№] 278, [был] н-ком
эшелона по отправке репатриированных граждан. С 26/9 по 12/10 [находился] в
г. Оппельн, лагерь [№] 281, не работал. 23/10-1945 [г.] прибыл [в] 357-й
ЗСП 14-й ЗСД.

С.А. Ширяев

Д. 5018.
Л. 3 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

6 сентября 1941 г.

№ 95
Протокол допроса В.П. Кривощекова[290],
ефрейтора 638-го стрелкового полка 115-й стрелковой дивизии,
в лагерном отделении № 10 спецлагеря № 0302

15 декабря 1944 г.

г. Кизел

Молотовской области

1944 года
декабря 15 дня я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» УралВО гв. ст. лейтенант Круглов, допросил сего числа Кривощекова Василия Павловича.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

В.П. Кривощеков

Вопрос:
Когда вы
были призваны в Красную Армию и в каких частях служили до момента попадения в
плен к противнику?

Ответ:
Я был
призван в сентябре месяце 1940 года в 638-й стрелковый полк 115-й
стрелковой дивизии, в котором прослужил до момента взятия в плен к противнику.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах вы попали в плен к противнику?

Ответ:
В плен к
противнику я попал 6 сентября 1941 года при следующих
обстоятельствах. 27 июня 1941 года 638-й стрелковый полк вступил в
бои с финскими войсками на участке Энсо – Карельский перешеек. До конца июля 1941 года 638-й полк, в котором служил я, занимал
оборону до момента отхода полка на новый участок обороны – к г. Выборгу. 10 – 12 августа 1941 года 115-я дивизия пошла в
наступление. [Мы] продвинулись в направлении Кексгольма на 5 километров,
где держали оборону до 27 августа 1941 года. В 10 часов утра
27 августа 1941 года командир минометной роты, в которой я служил,
сказал: «Мы окружены». Ночью на 28 августа нам объявили: «Мы окружены,
спасайся, кто как может». Мы побросали всю матчасть и стали двигаться в
направлении к городу Ленинграду.

Я
продвигался с конной разведкой полка. В одном лесу мы были обстреляны финнами,
которых оттеснили и стали продолжать движение. Вечером 28 августа наша
конная разведка, в которой я двигался на лошади, соединилась с частями 43-й
стрелковой дивизии, и [мы] стали лесом двигаться лесными дорогами в сторону
Ленинграда. Пехота 638-го СП двигалась
вслед за нами. В одном месте начальник штаба 638-го СП приказал личному составу
638-го полка двигаться вправо. В одном из боев личный состав 638-го полка был
рассеян финскими войсками.

Я стал
продвигаться с группой в 60 – 70 ч[еловек]. В одном месте мы, четыре
человека, хотели пересечь дорогу, но были замечены финнами. Дойдя до реки, перешли
ее и соединились с другой группой [в] 4 человека. Нас стало
8 человек. В одном месте возле железной дороги мы решили накопать
картофеля, но в этот момент из леса выбегают 15 человек финских
автоматчиков с криками «Русь, руки вверх!». Мы были ими взяты в плен.

Пленных
нас [группой] в 30 человек направили на Выборг сопровождать лошадей. Из Выборга
я с группой в 100 человек был направлен на ст. Энсо. Будучи в лагере на Энсо, я с 3-мя бойцами делаю побег. Но, пройдя 100 километров,
у р. Вуокса были задержаны и доставлены в лагерь Кивенанс, охрана которого состояла из полицейских. В этом лагере на меня
заполнили карточку военнопленного, дали номер 8946, сфотографировали.
Пробыв в этом лагере 3,5 месяца, нас отправили в Выборг. Из Выборга с группой в 50 человек военнопленных [я] был
отправлен в Кексгольм, где я находился до июля 1944 года, работая грузчиком на
автомашине. 3,5 месяца в 1944 году я находился на крестьянских
работах у финского помещика в м. Суомиссалми. С крестьянских работ 18 октября прибыл в Ханко, откуда прибыл в Советский Союз после перемирия СССР с Финляндией[291].

Вопрос:
Сколько раз
и о чем вас допрашивали в финском плену?

Ответ:
Меня
допрашивали в плену 2 раза. Оба раза финские офицеры, которые заполняли
карточки военнопленного.

Протокол
допроса с моих слов записан правильно и мне прочитан

В.П. Кривощеков[292]

Допросил: оперупол. ОКР «Смерш» УралВО

гв. ст. л-т   Круглов

Д. 2687.
Л. 3 – 4. Подлинник. Рукопись.

7 сентября 1941 г.

№ 96
Протокол допроса И.И. Базанова,
рядового 576-го стрелкового полка 115-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 205

16 ноября 1944 г.

Я,
ст. оперуполном. ОКР «Смерш»
с/л [№] 205 капитан[293]
…, допросил бывшего военнослужащего:

Базанов Иван Иванович,
1909 года рожления, образование 2 класса, беспартийный, соц[иальное]
происхождение – из крестьян-середняков, соцположение – колхозник, по
национальности русский, женатый, уроженец Молотовской области, станции
Верещагино, район Сива[294],
село Новомихайловка, деревня Лабутята, со слов ранее не судим, за границей не
проживал, ранее в Красной Армии не служил.

Об
ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Базанов

Вопрос:
Где
проживали и чем занимались до Отечественной войны?

Ответ:
До начала
Отечественной войны проживал в селе Новомихайловка и все время работал в колхозе до
момента мобилизации в Красную Армию, других работ не выполнял.

Вопрос:
В период
войны каким военкоматом был мобилизован и [в] каких частях служили?

Ответ:
13 августа
1941 года военкоматом [с.] Сива был мобилизован в Красную Армию
и был направлен [в] город Выборг [в] 576-й стрелковый полк 115-й
ст. дивизии. 24 августа 1941 года в составе этого полка принимал
участие в боях за Выборгом.

Вопрос:
Расскажите
подробно, при каких обстоятельствах попали в плен или же в окружение.

Ответ:
При отходе
наших войск около Выборга, где отходил наш полк, в том числе и я, нас по пути
разбили. Люди разбежались, кто куда смог. Нас было человек 16 – 17. [Мы]
блуждались[295] в
лесу оторванно от своих. Мы в лесу встретили двух лейтенантов, они имели карту
и компас. Мы присоединились к ним и двинулись к своим. Числа 7 сентября
1941 года при станции Терекин, где уже финны были, нас захватили в плен. Затем [я] был направлен в
сборный пункт, где переночевали, а наутро [нас] отправили [в] большой лагерь
военнопленных в город Выборг.

Вопрос:
[В] каких
лагерях содержался в плену у финнов и какие работы выполнял?

Ответ:
[Я]
содержался в лагере военнопленных [в] городе Выборг. С сентября 1941 года по 28 апреля 1942 года находился
в этом лагере, работал ездовым внутри лагеря и в городе. Затем был переведен
[в] 25 лагерь ст. Райвола, здесь работал рабочим. [В] основном работа была земляная, строили
железную дорогу, узкую колейку[296].
В этом же лагере работал до 10 июля 1944 года, затем [нас]
эвакуировали в город Ханко, где [я] находился двое суток. После чего отправили [к] одному
помещику работать в село Сомеро. И работал у помещика до прихода войск СССР. У помещика когда работал,
контроля или же охраны не было, ночевали в комнате под замком. Нас было
четверо. Их нету здесь, [они] приехали в одном эшелоне, а где они остались, не
известно.

Вопрос:
Сколько раз
допрашивался финскими властями?

Ответ:
Ни разу не
допрашивался финскими властями как при взятии в плен, а также в период
нахождения в лагерях. И не был вызван [на допрос]; только однажды записали
домашний адрес и кем работал до войны, а к допросу не подвергался.

Вопрос:
Служили ли
в финской полиции?

Ответ:
Нет, в
финской полиции не служил и не вызывался.

Вопрос:
Служили ли
в финской армии и в качестве кого?

Ответ:
Нет, в
финской армии не служил.

Вопрос:
[В] чем
заключается ваше пособничество финским властям? Расскажите подробно.

Ответ:
Мое пособничество
финским властям заключается в том, что, находясь более [чем] три года в
Финляндии, [я] все время работал для
финнов, выполнял все обязанности, которые возлагались на меня. Попытки
дезертирства с места работы не было.

Вопрос:
Чем
объясняется такое хорошее отношение финнов к вам? Расскажите откровенно.

Ответ:
Такое
отношение ко мне объясняется тем, что, находясь на работе, [я] показал себя как
хорошего работника. А отношение в этих лагерях, где я находился, почти [ко]
всем было одинаковое, поскольку мы всегда находились на хозяйственной работе.

Вопрос:
Кого вы
знаете из перебежчиков, изменников, предателей Родины, находящихся в этом
лагере?

Ответ:
Никого не
знаю. Может быть, [их] и много [было], ну я
их не знаю, поскольку я слушаю плохо, а потому и не смог знать[297].

Вопрос:
Вы даете
неправдивые показания.

Ответ:
Я даю
правдивые показания, других показаний не смогу давать.

Вопрос:
Что еще
можете дополнить [к] своему показанию?

Ответ:
Больше
ничего не смогу дополнить [к] своему показанию.

Протокол
допроса с моих слов записан правильно и зачитан мне

Базанов[298]

Допросил: ст. оперуполном. ОКР
«Смерш» с/л 205

капитан[299]

Д. 1119.
Л. 2 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

13 сентября 1941 г.

№ 97
Из протокола допроса Д.(Ф.)Г. Азанова,
рядового 1-го дивизиона 51-го артиллерийского корпусного полка,
в Чернушинском РО МГБ Молотовской области

7 января 1947 г.

п. Чернушка

Чернушинского района

Молотовской области

Я,
оперуполномоченный Чернушинского РО МГБ лейтенант Бородавкин, допросил

Азанова Деодора (Федора)
Григорьевича, 1921 года рождения; уроженец д. Голодаевка
Чернушинского р-на Молотовской обл., происходит из крестьян-середняков,
русский, образование 5 классов, б/партийный, проживает в
д. Голодаевка Чернушинского р-на, работает в качестве лесоруба в
Казанцевском лесоучастке.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Азанов

Вопрос:
Расскажите,
Азанов, когда, где и при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам и с
каким соединением или подразделением.

Ответ:
В плен к
немцам я попал 13 сентября 1941 года в районе селения Вырица, в 40 км
от гор. Ленинграда, в составе 1-й батареи 1-го
дивизиона 51-го арт. корпусного полка. Вначале с этим соединением мы попали в
окружение, а затем, уже закопав орудия по приказу командования, мелкими
группами стали выходить из окружения, где я и был пленен немцами в числе
7 челов. товарищей из нашего подразделения.

Вопрос:
Назовите
фамилии кр-цев, с которыми Вы попали в плен к немцам.

Ответ:
Фамилии
товарищей, с которыми я попал в плен, назвать не могу, т. к. я не знаю их
вследствие того, что с ними в подразделении я находился недолго. До пленения
дня за 3 – 4 с нами были средние ком-ры: л-нт Гайворонский, и л-нт Капарулин, и к-р батареи л-нт Ус, и комиссар б-на ст. политрук, фамилии его не знаю. Эти ком-ры,
ночью расположившись на отдых, ночью ушли неизвестно куда, оставив нас без
командиров.

Вопрос:
Куда Вы
были направлены немцами после пленения?

Ответ:
После
пленения нас направили в Сиверский, а затем в гор. Луга, где я пробыл в лагере в/пленных до января 1942 года. После
побега меня 18/I-42 г.
направили на ст. Батецкая, где [я] пробыл до марта 1942 г., а затем был направлен в лагерь
Кр[асное] Село, где [находился] до мая 1942 г. А затем через г. Псков и Дрогобыч [меня] направили в Германию в г. Валенштейн в лагерь в/пленных. Через
14 дней направили в гор. Ганновер [на] з-д «Ганомаг», где [я]
пробыл до 20 мая 1945 года с 28/VII-42 г.

Вопрос:
Расскажите,
когда и где Вас допрашивали гестапо или другие немецкие адм. органы.

Ответ:
В гестапо
меня нигде не допрашивали, а допрашивали за побег из лагеря 1^й раз
в январе м-це 1942 г.
Эстонцы, которые меня задержали, узнав, что я в/пленный, меня направили в лагерь
в/пленных, избив меня. 2^й [раз] допрашивал ст. л-т-немец,
который являлся контрольным офицером на три лагеря. После допроса я отсидел при
лагере в карцере в/пленных 36 суток и снова был оставлен в этом же лагере
в г. Ганновер в команде 4133. Больше нигде не
допрашивался. […][300]

Вопрос:
Что Вы еще
можете дополнить?

Ответ:
Больше я
дополнить ничего не имею. Записано с моих слов верно и мне прочитано

Азанов

Допросил: о/уполномоченный
Чернушинского РО МГБ

л-нт   А. Бородавкин

Д. 958.
Л. 9 – 11 об. Подлинник. Рукопись.

15 сентября 1941 г.

№ 98
Протокол допроса М. Шайхуллина,
рядового 500-го отдельного стрелкового полка особого назначения,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 0317

11 сентября 1945 г.

п. Дубровка

Всеволожского района

Ленинградской области

Я,
оперуполн. УКР «Смерш»
ЛВО л-т Хаджиназаров, допросил в качестве свидетеля

Шайхуллина Масадыка, 1920 г. р.,
урож. Молотовск[ой] обл., Уинского р-на, д. Чайка, татарина, б/чл. ВЛКСМ, не судимого, гр-на СССР, бывшего
военнослужащего Красной Армии.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от показаний предупрежден
по ст. 92 и 95 УК РСФСР

М. Шайхуллин

Вопрос:
Чем
занимались и где проживали до призыва в Красную Армию?

Ответ:
Я до
призыва в Красную Армию проживал в д. Чайка Уинского р-на Молотовской обл. [В] 1938 году окончил
7 классов сельской школы, после чего был назначен заведующим избы-читальни
к-за «Красная Чайка». На этой должности я работал до призыва в Красную Армию.

Вопрос:
Когда призваны
в Красную Армию и в каких частях служили?

Ответ:
В Красную
Армию я призван 1 октября 1940 [г.] Уинским РВК. После призыва
был отправлен в Литву в 115-ю стр. [дивизию], 638-й
стр. полк, где службу проходил в должности рядового. Наша часть
дислоцировалась в местечке Седа. 13 декабря 1940 [г.] наша дивизия была переброшена в
Ленинградск[ий] военный округ, в р-н [п.] Сланцы. 7 марта 1941 [г.] из нашего полка взяли 20 ч[еловек]
кр-цев для охраны Медицинск[ой] академии им. Кирова в г. Ленинград, где [мы] несли караульную службу. Здесь я находился до сентября м-ца
1941 года. В сентябре м-це 1941 г. нас зачислили в 500-й отд. стр. полк
особого назначения и перебросили в р-н [г.] Пушкина. В этой части [я] служил до пленения.

Вопрос:
Как Вы
оказались на стороне противника?

Ответ:
Наш полк
занимал оборону возле шоссейной дороги Ленинград – Псков. 14 сентября немцы начали наступление фронтом против нашей
обороны, но прорвать [ее] они не смогли. Тогда немецкие танки ударили по нашим
флангам и отрезали наш полк от других частей Красной Армии. Здесь, в мешке,
сопротивление с нашей стороны было огромное, но к утру весь запас патронов
кончился, и здесь же [мы] были захвачены в плен немцами.

Вопрос:
Чем
занимались, находясь в плену у немцев?

Ответ:
После
пленения был отправлен в Лужский лагерь военнопленных, где находился до мая
1942 года. Здесь, как и все, ходил на работу: заготовка дров, заготовка
бревен для блиндажей, строили бараки, дома для военнопленных. [Потом был
направлен] в лагерь в/пл. [в] г. Валга, где [мы] находились до сентября 1942 [г.] Я никуда не ходил на
работы, так как болел тифом все лето. После выздоровления в сентябре
1942 [г.] был отправлен в лагерь Малькине (Польша), где находился до ноября 1942 г. Здесь ходили на работу по ремонту
шоссейных дорог. В ноябре 1942 [г.] нас, большое количество людей,
перевели в Седлецкий (Польша) лагерь, где [я] находился до апреля 1944 года. Здесь
ремонтировали шоссейные дороги, разгружали уголь, дрова, сено, солому. В апреле
м-це 1944 года был взят на службу в немецкую армию.

Вопрос:
Расскажите
о Вашей службе в 42-м немецком саперном полку?

Ответ:
В апреле
м-це 1944 года в лагерь в/пл. гор. Седлец прибыл к нам унтер-офицер
немецкой армии, который зачитал фамилии 20 человек и сказал, что «сегодня
едем». Выдали нам продукты. 20 апреля 1944 [г.] [мы] прибыли в Латвию [в] местечко, название которого
не помню, где дислоцировался 42-й немецкий саперный полк. В 42-м немецком саперном
полку я служил до 9 мая 1945 года рядовым. Здесь [мы] выполняли
различные работы: ремонт дорог, строительство бункеров. Я большинство [времени]
работал при конюшне. Наград и поощрений от немецкого командования не имею. В
боях против Красной Армии и партизан не участвовал.

Вопрос:
Чем еще
можете дополнить свои показания?

Ответ:
К своим
показаниям я больше ничего не могу добавить.

Протокол
допроса мне прочитан, с моих слов записано верно

М. Шайхуллин

Допросил: оперуполн. УКР «Смерш» ЛВО

л-т     Хаджиназаров

Д. 4877.
Л. 2 – 3. Подлинник. Рукопись.

№ 99
Из заключения отдела контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 0317
об освобождении М. Шайхуллина[301]
из лагеря

13 сентября 1945 г.

п. Дубровка

Всеволожского района

Ленинградской области

Совершенно секретно

«УТВЕРЖАЮ» За нач. отдела контрразведки «Смерш» пров.-фильтр. лагеря № 0317[302] «13» IX 1945 г.

1945 года сентября месяца
11 дня

Я,
оперуполномоченный отдела контрразведки «Смерш» проверочно-фильтрационного лагеря № 0317 Хаджиназаров, рассмотрев материал учетного дела № 4891 на
Шайхуллина Масадыка […][303],

НАШЕЛ:

что
материалов для предания суду Шайхуллина М. недостаточно. Шайхуллин с 15 сент[ября] 1941 [г.] находился в плену, служил солдатом
42-го немецк[ого] саперн. полка с апреля 1944 [г.] по 9 мая
1945 [г.], рядовым.

На
основании вышеизложеннного

ПОСТАНОВИЛ:

Шайхуллина Масадыка из лагеря освободить и направить начальнику
проверочно-фильтрационного лагеря для передачи по наряду НКВД СССР, согласно
с директивой [№] 144 от 30.08.45 г., по II кат[егории].

Оперуполном. отдела контрразв. «Смерш»

пров.-фильтр. лагеря № 0317

л-т     Хаджиназаров

«СОГЛАСЕН»    Ст. оперуполном. ОКР
«Смерш»
ПФЛ № 0317[304]

Д. 4877.
Л. 8. Подлинник[305].

15 сентября 1941 г.

№ 100
Объяснительная записка В.К. Мингалева[306],
лейтенанта 452-го мотострелкового полка,
в отдел контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 048
об обстоятельствах пленения и пребывании в плену

26 ноября 1944 г.

г. Шахты

Ростовской области

Старшему уполномоченному оперативной группы

лагерного
отделения № 2 [проверочно-фильтрационного лагеря №] 048
НКВД капитану тов. Кучкину

от бывшего военнослужащего
лейтенанта

Мингалева Виталия Кирилловича

По
окончании Ленинградского стрелково-пулеметного училища был направлен 12^го августа
1941 г.
в г. Петрозаводск, оттуда поехал на передовую линию, в 452-й мотострелк. полк, каковой
стоял в обороне на реке Тулокса недалеко от Ладожского озера. Был назначен на должность командира взвода, батальон 3-й, точно уже
не помню. Фамилия командира батальона Порамонов, имевший орден Красной Звезды. Начальник штаба батальона Радецкий, [мы] с ним учились вместе в училище, которое [я] уже написал. С 15^го августа
1941 г.
[я был] на должности ком. взвода, [который] оборону держал по
3 сентября 1941 г.
до 8 часов вечера. При прибытии на передовую линию я занял [свой] участок
обороны. Справа [участок обороны] занимала 8-я рота, слева – морская
бригада, с каковыми [я] имел связь. При моем пребывании сменили командира роты
и политрука, фамилии их уже точно не помню, прислали новых ком. роты и
старшего политрука. Все приказания и указания на передовой я выполнял аккуратно
и точно. [Я] подавал заявление о приеме в партию.

3^го сентября
утром финны провели артподготовку. Я находился с группой бойцов в выдвижении к
реке Тулокса. Когда они под шумом
строили мост через реку Тулокса, шли в наступление, [я] об этом о всем докладывал ком. роты.
Когда меня вытеснили [с занимаемых позиций], пришлось отступить к линии
обороны. Здесь открыли встречный огонь по противнику и из всех имевшихся
орудий. Бой продолжался с утра до вечера. Финны прорвали линию обороны 8-й
роты. Приказа отступать не было, а лишь приказал мне не отступать ни на шаг
старший политрук, это я вспомнил. Штаб находился недалеко от восьмой роты.
Начальник штаба Радецкий пришел ко мне и сказал, что уже дорога занята финнами, но танки
двигаются по шоссе. С ним [мы] поговорили. Он сказал, что «вы не отходите», а
он сам от меня ушел, не сказал, куда он идет. Около меня по полю и в лощине
ходили два танка, вели огонь. Я с гранатой противотанковой выдвинулся к танку и
бросил на него [гранату]. Только пришел к своей обороне – вижу: навстречу
двигаются финны на мою оборону. Бойцы некоторые примкнулись к мор. бригаде. Я
открыл сам огонь из станкового пулемета и пропустил всю ленту. Недалеко был
оставлен ручной пулемет. [Я] взялся из него [стрелять], обстрелял финнов. В
метрах 20 около меня стали на бруствер окопа два финских офицера. [Они]
агитировали о сдаче в плен. Я нацелился под ремень одного и убил, а второй
спрыгнул и пополз, не знаю, убил [я его] или нет.

[Я]
пришел к мор. бригаде, где была скученность бойцов. Мне дали подкрепление, я
возвратился тут же. Немного погодя к мне приходят связные и говорят, [что] мор.
бригада отступила, не оповестив меня. Я начал снимать оставшихся бойцов и вести
к мор. бригаде. Здесь на нас наскочили финны. Я дал команду: «Ручные гранаты!
Огонь!» [Мы] закидали [финнов гранатами] и сами продолжали идти по ходу
сообщения занятой обороны мор. бригадой. Здесь я уже не видал своих командиров.

Бой
притих. [Я с] оставшимися бойцами пошел на шоссе, где уже дорога вся занята
была финнами, шли танки, автомашины. На дорогах [была] скученность финских
войск. Нам пришлось углубиться в лес. В лесу, [когда стало] темно, к нам
подошли два командира и спрашивают: «Кто здесь члены партии?» Я сразу дал
команду: «К бою!». Все залегли, а эти два командира подошли с поднятыми руками.
Я проверил их документы и не распознал, кто они такие.

Вышли
на Ладожское озеро. Утром искали свои части.
Здесь заплутали, проходили два дня. Пошли лесом, через два дня вышли на
железную дорогу и какую-то станцию. Здесь были финские войска. Взял направление
обратно на г. Олонец, вышли [к нему] 8^го сентября. Я узнал, что в г[ороде]
уже находятся финны. Я прошел город по опушке леса и взял направление к
Лодейному Полю, на реку Свирь. Недалеко от Олонца около
лесу наткнулся на расположение войск. Ночью подошел к палатке, прослушал и
узнал, что войска не наши. Здесь подвергся обстрелу, но сумел уйти.

К нам
присоединился младший л-т с бойцами, и [мы] начали продвигаться вперед.
Переплывали две реки. Направление взяли на Петрозаводск, но нас финны сбили с пути, и [мы] воротились назад, пошли на реку
Свирь. Здесь [нас] все время преследовал противник. [Мы] выбились из сил,
пищи достать было негде. Бойцы начали отставать и не стали идти в разведку.
Младший лейтенант от меня отстал и еще группа бойцов. Здесь [мы] переночевали,
обрели силы и начали ходить в разведку. Здесь принимали много раз с разведкой
финской армии бои, поджигали зароды[307]
сена и уходили дальше.

Пошел
я в разведку узнать, занята ли деревушка финнами. Со мной было два бойца с
Ленинградской области. [Мы] решили достать пищи
[и] продолжать выходить к своим. Вышли к одному домику, здесь никого не было. Я
догадался, [что] едет группа финнов на велосипедах. Решил залечь к домику и
начал их обстреливать. Они [двинулись] [на]встречу ко мне. Сзади выбежало из
опушки леса пять финнов, и вдруг они на меня наскочили. Я оттуда заполз в
канаву и пополз, еще раз выстрелил, и они меня подняли. Я совершенно выбился из
сил, кое-как на ногах стою. Они меня начали бить прикладами и говорят:
«Офицер?» Я говорю: «Нет, рядовой». Спросили: «Сколько еще вас тут есть?» Я
говорю: «Никого нет».

Меня
свели к дороге, посадили на машину и привезли в Олонец. Привели вечером в лагерь и сказали: «Здесь будешь находиться». Я
замешался уже с пленными и так в это время допросу не подвергся. На другой день
переписывали [военнопленных], я записался другой фамилией: Могилев Виталий Кирьянович,
рядовой.

Через
полмесяца переводчик направил [меня] на работу, [я] попал в один колхоз на
уборку. Здесь сделал побег. Был задержан финнами и [отправили] обратно меня в
лагерь. Спрашивают [финны военнопленных]: «Этот был [или] нет здесь, в лагере?»
Никто не сказал. Начали справляться по фамилиям – такого нет. Опросили, через
день повезли в г. Лахти. Там был опрос, спросили домашний адрес. И в этом лагере находился по
1943 год. На работу не попадал ввиду истощения: был опухшим. [В] 1943 г. попал на
работу в г. Тампере, в лагере пробыл два месяца. За невыход на работу дали 15 розог и
направили в г. Лахти [в] тот же лагерь.

После
того на работу попал в лес. Держали [нас] в конюшне, сильно издевались. На
работе стреляли. Попала [одна] пуля на пилу, и [она] сломалась. Пришел [финн] и
избил прикладом. Попал оттуда [к] крестьянину, прожил [там] 1 месяц. Было
нас 5 человек. [Я] повел агитацию среди рабочих. Сказал хозяин, что
«полиция тебя отправляет в лагерь». Оттуда попал на север, [в] г. Кемиярви, пробыл [некоторое время] в лагере. Оттуда перевезли в г. Ханко. Работал на шахте, там повел агитацию. [Там] были охранники русские с
Красного Села, они прислушивались и сильно издевались, всяко нас ругали, били.
Вызвали проверяющих лагеря Смирнова и Поесикиви, которые зашли [и] сказали: «[Расскажите,] что знаете». Выстроили
всех, меня вывели из строя и еще других и начали бить по лицу кулаками.
[Говорили:] «[Если] вы [не расскажите], что знаете, мы будем вас стрелять».
Указали там место, [где будут расстреливать], но побили и перестали; и говорят,
что «вы своим трудом обогатите Финляндию». После того меня оттуда увезли на другой остров. Через некоторое
время [я] попадаю назад, в эту же шахту. [Мы] устроили забастовку.

[Потом]
приехали [представители финских властей] и увезли [нас] в лагерь по перемирию с
Финляндией[308].
25^го октября [я] освободился из [лагеря], прибыл в Выборг 28 октября, и прибыл в этот
лагерь 6 ноября с/г.

В чем и расписуюсь     В. Мингалев[309]

Д. 3172.
Л. 7 – 10. Подлинник. Рукопись.

15 сентября 1941 г.

№ 101
Протокол допроса А.Н. Усатова,
младшего лейтенанта 546-го стрелкового полка 8-й армии,
в оперативно-чекистском отделе Усть-Вымского ИТЛ МВД

28 августа 1946 г.

п. Вожаель

Железнодорожного района

Коми АССР

Я,
сотрудник опер. чек. отдела Усть-Вымлага МВД сержант Гончар, допросил

Усатова Аркадия Николаевича, 1915 года рождения, уроженца Молотовской
области, гор. Чусовой, ул. Набережная, дом № 40, из рабочих, русский, гр-н
СССР, бывший кандидат в члены ВКП(б) с 1940 года, образование
7 классов, женат, со слов не судим.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. ст. 92 и
95 УК РСФСР предупрежден

А. Усатов

Вопрос:
Каким
райвоенкоматом Вы призывались в Красную Армию, когда и в какой части, в
качестве кого Вы служили?

Ответ:
В Красную
Армию я призван Чусовским ГВК 21 июня 1941 г. и направлен
в город Молотов, и зачислен командиром взвода в звании мл. лейтенанта в запасной
стрелковый полк. В гор. Молотове я пробыл до 28 августа
1941 года, а потом из г. Молотова [меня] направили на Ленинградский
фронт. По прибытию на фронт я был зачислен в 546-й стр. полк 8-й армии в
должности командира взвода в звании мл. лейтенанта, где находился при этом
полку до взятия в плен немцами.

Вопрос:
Где, когда
и при каких обстоятельствах Вы были взяты в плен немцами?

Ответ:
По прибытию
на фронт я в составе 546-го стр. полка с 3 сентября 1941 года
находился на передовой линии фронта в районе Красного Села Ленинградской
области. А 15 сентября 1941 года на этом же участке фронта, т.е. в
р-не Красного Села, с частью оказавшись в окружении немецких войск, [я был]
взят в плен немцами.

Вопрос:
В каких
лагерях для военнопленных вы находились и чем занимались?

Ответ:
После
пленения 15 сентября 1941 года меня немцы водворили в немецкий лагерь
для военнопленных в Красное Село Ленинградской области, где и содержался до
10 октября 1941 года. А 10 октября 1941 года из лагеря
Красного Села [я был] переброшен в дер. Волково. И по прибытию в дер. Волково меня взяли на работу в немецкую
армию. [Я работал] при 158-м немецком полку, где был немцами использован на
разных хозяйственных и окопных работах.

Вопрос:
В каких
городах этот 158-й немецкий полк дислоцировался и какие вы работы выполняли?

Ответ:
Когда меня
из лагеря взяли на работу, то этот полк находился в дер. Волково
Ленинградской области, а потом он переброшивался[310]
с места на место в Ленинградской области. А когда части Красной Армии начали приближаться, то немцы отступили в
гор. Великие Луки и там находились до
25 ноября 1942 года. А 25 ноября 1942 года часть [была]
переброшена в г. Таллин и там все время находилась до
20 августа 1944 года. При этой части я выполнял разные работы:
работал на конюшне по уборке лошадей, [выполнял] ремонт дорог и прочее. В
августе 1944 года из г. Таллина [мы] переехали в Германию, в Восточную Пруссию, в г. Мемель. В г. Мемеле находились до 30 января
1945 года. С 30 января 1945 года до 26 апреля
1945 года [я] находился в гг. Фишхаузен и Пиллау. А 26 апреля 1945 года, когда части Красной Армии
приближались к этим городам Восточной Пруссии, то эта часть, в которой я находился, стала переправляться на
полуостров, названия его не знаю.

В то
время я и еще, помню, 7 человек рабочих бежали от немцев, и в этом же
г. Пиллау нас задержали части Красной
Армии. После чего нас всех 7 человек, которые бежали от немцев,
задержанных частями Красной Армии, направили в контрразведку. А оттуда [мы]
были направлены на сборно-пересылочный пункт в Восточной Пруссии, города не помню, и там [я] находился до 9 мая 1945 года. А
9 мая 1945 года из Восточной Пруссии направили в гор. Подольск Московской обл. Из
гор. Подольск [я был] направлен в
Башкирскую АССР и 31 июля 1945 года прибыл на
ст. Алкино-2. Из ст. Алкино-2 направили в Коми АССР, где 5 января 1946 года прибыл в Усть-Вымлаг МВД.

Протокол
с моих слов записан правильно и мне вслух прочитан, в чем и расписываюсь

А. Усатов

Допросил: сотрудник опер. чек.
отдела Усть-Вымлага МВД

сержант     Гончар

Д. 4532.
Л. 7 – 8. Подлинник. Рукопись.

№ 102
Из постановления Управления Усть-Вымского ИТЛ МВД
о направлении А.Н. Усатова[311]
из лагеря
на работу по вольному найму с закреплением на предприятиях Усть-Вымского
ИТЛ МВД

21 сентября 1946 г.

п. Вожаель

Железнодорожного района

Коми АССР

«УТВЕРЖДАЮ» Зам. нач. Управления Усть-Вымлага МВД[312] «21» сентября 1946 г.

1946 года
сентября «19» дня. Пос. Вожаель Железнодорожного района Коми АССР.

Я,
сотрудник оперативно-чекистского отдела Усть-Вымского ИТЛ МВД
старшина РЫЖЕНКОВ, рассмотрев учетное дело на содержащегося в Усть-Вымском ИТЛ МВД
УСАТОВА Аркадия Николаевича […][313],

НАШЕЛ:

УСАТОВ, служа командиром взвода в звании мл. лейтенанта 546-го
стр. полка 8-й армии РККА, 15 сентября 1941 г. в районе
Красного Села Ленинградской обл. взят в плен немцами. До 10 октября 1941 г. содержался
в немецком лагере военнопленных в Красном Селе Ленинградской обл. С 10 октября 1941 г. до
26 апреля 1945 г.
из немецкого лагеря для в/пленных немцами взят на работу и использовался на
физических работах при 158-м полку немецкой армии на положении военнопленного в
дер. Волково, гг. Великие Луки, Таллин и на территории Германии в Восточной Пруссии. 26 апреля 1945 года от немцев бежал и 26 апреля 1945 г. на
территории Восточной Пруссии в г. Пиллау был задержан частями Красной
Армии.

На
основании изложенного и руководствуясь постановлением ГОКО № 9871-с
от 18 авуста 1945 года и директивами МВД СССР № 215 от 23/XI-1945 г., № 2
от 4/I-1946 г.
и № 97 от 20/IV-1946 года,

ПОСТАНОВИЛ:

УСАТОВА А.Н.
из лагеря передать отделу
кадров для оформления на работу по вольному найму с закреплением на
предприятиях Усть-Вымлага МВД впредь до особого распоряжения.

Сотрудник оперотдела УВЛ МВД

старшина         Рыженков

Нач. отделения оперотдела УВЛ МВД

майор        Высоцкий

«Согласен»:        Нач. оперотдела
Усть-Вымлага МВД

майор          Моисеев

Настоящее
постановление мне объявлено «17» октября 1946 г.

А. Усатов

Старший инспектор Усть-Вымлага НКВД[314]
СССР[315]

10/X-46.

Д. 4532.
Л. 13. Подлинник. Машинопись.

18 сентября 1941 г.

№ 103
Автобиография В.С. Мазунина,
капитана, помощника начальника разведотдела штаба 13-й армии

16 февраля 1942 г.

г. Суздаль

Ивановской области

Родился
я 11 декабря 1909 г.
в гор. Молотов (быв. [г.] Пермь) в семье рабочего. Отец мой работал на Молотовском орудийном заводе и
в 1914 г.
был взят на войну, где и был жертвой империалистических хищников. Мать моя
работала здесь же, в городе, на картонажной фабрике работницей до 1917 г. Далее
[она] поступает [медицинской] сестрой в лазарет к красным. И в 1918 г. ихний
лазарет посылают на фронт, где при отступлении красных из-под гор. Кунгура [моя мать] была убита. Далее я
проживаю со своей бабушкой до 1929 г., которая живет у своей дочери, а
муж которой работал в ВТО ОГПУ до 1929 г. и далее по партийной линии был
послан по вопросам коллективизации.

Я же,
начиная с 1924 г.,
работаю учеником слесаря здесь же на кирпичном заводе примерно около
6 месяцев и далее на разных поденных работах. В 1925 г. из секции
подростков биржи труда поступил в школу конторско-торгового ученичества (КТУ),
где 4 часа учился, а 4 часа работал учеником продавца в магазине «Уралторг».
Школу КТУ окончил в 1929 г.
(которая приравнивалась [к] 7-[лет]ке). После окончания ее я работаю в качестве
продавца в этом же магазине по 1929 г.

Откуда
поступаю добровольно в этом же году в военное училище (школу) ОВШ
им. ВЦИК, находящуюся в Московском Кремле, которую оканчиваю в 1932 г. И
посылаюсь на должность командира взвода в 77-й СП 26-й СД на ДВК в гор. Ворошилов-Уссурийск, где примерно 1½ – 2 месяца командую пулеметным взводом. А далее
принимаю стрелковую роту и посылаюсь на границу в Гродековский р-н, где и выполняю обязанности начальника охраны строительного участка по
1933 г.
Далее возвращаюсь в свой 77-й СП и снова командую стрелковой ротой.

В 1934 г. прохожу
первые парашютные сборы в гор. Спасске, где совершаю один тренировочный
прыжок, а затем назначаюсь командиром парашютной роты при БОН^е,
организованном при 26-й СД. В 1935 г. совместно со своей ротой прохожу
снова парашютные сборы в гор. Спасске, где весь состав пропускают через практические прыжки. В конце года
назначаюсь командиром разведроты 78-го СП 26-й СД. Но по приказу командарма в 1936 г. назначаюсь
командиром парашютной роты и перебрасываюсь в части ВВС, в парашютно-десантную
бригаду № 152, находящуюся сначала в гор. Спасске, а затем переброшенную на ст. Мучная. И в этой должности работаю по 1938 г. В 1937 г. прохожу 3^х-месячные
инструкторско-парашютные сборы при 3-й ВДБ в гор. Пушкине Ленинградской
области, после чего возвращаюсь в
свою часть (ВДБ) на ДВКа. В 1938 г. назначаюсь
нач. штаба десантного батальона при ВДБ и работаю в этой должности до мая 1939 г. После чего
поступаю в Военную академию им. Фрунзе, в которой и нахожусь до начала
войны с немецкими захватчиками.

Связей
с заграницей никаких не имел ни с кем, и никаких родственников там не имел и не
имею.

В
настоящий момент бабушка, с которой я воспитывался до 1929 г., умерла в
гор. Молотов в 1940 г. Находясь
на ДВКа, в 1932 г.
я женился на дочери ж.-д. фельдшера Лидии Калистратовне Кульбицкой, проживающей со мной до войны в гор. Москва, откуда она была эвакуирована, а куда именно, я не знаю, ибо с начала
войны никаких связей с ней не имею. Отец ее умер в 1927 г., а мать в
настоящий момент находится в гор. Комсомольске.

Будучи
слушателем 2 курса «Б» Военной академии им. Фрунзе в 1941 г., [я вместе
с нашим курсом] в июне этого года был направлен в гор. Гродно для прохождения там лагерной
учебы, где и застает меня начало войны. В первые часы начала войны 22^го июня
1941 г.
по приказанию нашего начальника курса комбрига тов. Чалыш 30 чел. отобранных слушателей были брошены для усиления работы в
штаб 3-й армии, где я попадаю в разведотдел штаба 3-й армии и работаю там до
25 июня. 25 июня был ранен начальник штаба 3-й армии генерал-майор
тов. Кондратьев, которого по приказанию командующего и члена Военного совета я вывозил
в госпиталь. Прибыв в гор. Могилев, передав тов. Кондратьева в госпиталь, после чего я поступил в распоряжение штаба Зап[адного]
фронта, откуда 11 июля получаю назначение помощником начальника
разведотдела штаба 13-й армии. Находился в этой должности примерно по
18 сентября.

Работая
в штабе 13-й армии, я лично организовывал разведку и неоднократно захватывал
пленных. Кроме того, по приказу командующего выполнял особое задание по
переходу линии фронта в тыл к противнику с вручением боевого приказа частям,
находящимся в окружении, с указанием пути выхода через фронт противника.

Приблизительно
15 – 18^го сентября 1941 г. с членом Военного совета армии
бригадным комиссаром тов. Ганенко я выехал на левый фланг нашей и соседней слева 21-й армии. Этот разрыв
настолько был значительным, что, выдвинувшись далеко вперед, мы никак соседей
встретить не смогли. В гор. Глухов тов. Ганенко приказал мне все-таки установить связь с частями 21-й армии. Выполняя
этот приказ, я с 2^мя красноарм. и шофером поехал по направлению
гор. Конотопа. Но в удалении 15 – 20 км
от гор. Глухов был в упор обстрелян 3^мя бронемашинами и до
10^ти мотоциклистами, где и был трижды ранен и пленен.

После
чего я подвергся опросу, где я сказал, что я командир роты, а сам из приписного
состава, и что рота моя должна занимать здесь оборону, и что сам выскочил
вперед благодаря необходимости рекогносцировки местности. Таким образом я
опрашивался в 2^х штабах; по-моему, в штабе полка и дивизии.
После чего я был направлен в гор. Новгород-Северский в тюрьму, где и находился
примерно 18 дней. Откудова числа 5 – 6 октября нас повезли по
ж. д. на Гомель, и в районе Новозыбкова я сбежал.

Будучи
раненым, я с трудом добрался до Стародубского района числа 9 – 10 октября и
вынужден был здесь остановиться в колхозе «Днепровский партизан» у колхозника
Семеко дней на 15^ть. После чего в конце октября я выступил и
направился к нашим. 5 декабря перехожу линию фронта в районе
гор. Михайлов и являюсь к коменданту
гор. Рязани. Со мной с самого начала из
колхоза «Днепровский партизан» и до выхода к нашим шел Николай Иванов (б-ец), семья которого проживает в Щектово Б[ольше-]Коровинского
района Рязанской области. Маршрут следования: «Днепровский партизан», Чаусы, ст. Гута, Суземка, Кукушкино, Граикино, Сучки, Ниж[ние] Сычи, Золотухино, Сазоново, Сухие Плоты, Остроухово, Рязань; [маршрут был] протяжением
около 700 км.

В
гор. Рязани, пройдя особый отдел, я был
9 декабря направлен в госпиталь на излечение, откуда был эвакуирован в
Шиловский госпиталь. После излечения я был направлен в резерв в Троицко-Лыково, где 30 декабря прохожу комиссию и 31 декабря направляюсь в
Реутово, откуда 12 января
прибыл в Суздальский лагерь НКВД и по сегодняшний день нахожусь здесь.

Капитан     В. Мазунин[316]

Д. 452. Учетное дело. Л. 3 – 6. Подлинник. Рукопись.

20 сентября 1941 г.

№ 104
Из протокола допроса Н.Ф. Зыкова[317],
рядового 3-го мотополка 4-го танкового корпуса 6-й армии,
в Лысьвенском ГО МГБ Молотовской области

12 февраля 1948 г.

г. Лысьва

Молотовской области

Я,
о/уполномоченный Лысьвенского ГО МГБ мл. л-т Чусов, допросил в качестве военнопленного […][318]
Зыкова Николая Ф[илипповича].

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Н.Ф. Зыков

Вопрос:
Расскажите,
где, когда и при каких обстоятельствах Вы были пленены немцами.

Ответ:
После того,
как я был мобилизован в Советскую Армию, был зачислен в 3-й мотополк, который
дислоцировался в г. Львов. В составе указанного подразделения я находился до дня объявления
войны. В тот же день, т. е. в день объявления войны, наше подразделение
выступило на фронт; в частности, нас перебросили к местечку Янов, что находится западнее Львова примерно на 40 км. Пробыв там
некоторое время, мы начали отступление по направлению [к] г. Львов, куда и прибыли примерно недели через две. Во Львове мы пробыли дней пять, откуда
начали отступление по направлению на Тарнополь, откуда продолжали отступление по направлению на г. Киев. За весь этот период времени мы несколько раз держали оборону против
немецких войск. Прибыв под г. Киев, мы заняли оборону под местечками Мышеловка и Спалинка, где находились около одного месяца. Из-под города Киева нас в одну из ночей, поднявши по
тревоге, перебросили под город Остер, где мы заняли оборону.

Здесь
я получил тяжелое ранение и был на бронемашине отправлен в г. Борисполь, где мне была проведена операция, после чего нас, раненых, погрузили в
эшелон и повезли по направлению к Полтаве. Но, не доезжая [до Полтавы] км 100, [нас] вернули ввиду того, что все мосты были разрушены,
и мы прибыли обратно в г. Борисполь.

Примерно
дня через два или три к составу прибыли немцы. Но мы с одним лейтенантом,
фамилию не помню, звать Михаил, покинули эшелон и ушли в г. Борисполь, где, переодевшись в гражданскую форму, двинулись по направлению на
восток. Направление мы держали на Полтаву.

Вопрос:
Подвергались
ли Вы задержаниям немецкими или полицейскими органами за период Вашего
движения?

Ответ:
За период
нашего движения мы были задержаны немецкими солдатами при переходе через
мост. Это было, кажется, около г. Кременчуг или Пирятин, точно я сказать не могу.

Вопрос:
Куда Вы
были отправлены после задержания и подвергались ли по каким-либо вопросам
допросу с стороны немецких органов?

Ответ:
После
задержания нас сразу же отвели в лагерь, который был расположен неподалеку от
этого места. Каким-либо допросам мы не подвергались.

Вопрос:
Ваши
дальнейшие действия?

Ответ:
Пробыв в
лагере два дня, я один раз вечером с группой других в/пленных пошел за водой, и
мне удалось сделать побег. Убежав из указанного лагеря, я стал опять
пробираться в направлении на восток и пробрался до г. Полтавы, миновав которую, пошел дальше.

Но
ввиду того, что я сильно заболел и не мог идти дальше, мне пришлось
остановиться в д. Флоровка Полтавской области, где я проживал у одной хозяйки, фамилию не помню, звать Агрепина. Еще в этом доме проживала молодая девушка по фамилии Солодовник Екатерина, по отчеству, как будто, Григорьевна. В д. Флоровка я прибыл примерно в декабре м-це
1941 года и где находился до апреля 1942 г., т. е. до убытия за границу,
в Германию. За весь период пребывания
в указанном месте я работал на разных хозяйственных работах. В апреле м-це 1942 г. я [был]
отправлен в Германию, где мы прибыли в
г. Аахен.

Вопрос:
Чем Вы
занимались по прибытии в указанный город?

Ответ:
По прибытии
в указанный город я попал работать на фабрику.

Вопрос:
Какую
конкретно работу Вы выполняли?

Ответ:
В
первоначальное время, примерно полгода, я работал чернорабочим, затем дежурным
слесарем, а потом на станке.

Вопрос:
Подвергались
ли Вы когда-либо за период Вашей работы допросам со стороны немецких властей?

Ответ:
Да, я за
период моей работы на фабрике подвергался около пяти раз допросам гестапо.

Вопрос:
Расскажите
подробно, за что Вас допрашивали в гестапо.

Ответ:
Работая на
указанной фабрике, я познакомился с военнопленными французами, которые
спрашивали сначала, коммунист я или нет. Я вначале ничего им не говорил, но
впоследствии сказал, что коммунист. После этого французы стали ко мне
относиться хорошо, давали мне хлеб и кормили. Одновременно с этим я заливал
подшипники маслом с толченым стеклом, которое приготовляли французы и
передавали мне. Кроме этого, я по своей инициативе занимался гнутием стволов к
оружию.

И вот
один раз меня вызвали в гестапо. Это было в 1943 году, месяц не помню. В
гестапо [меня] допрашивал немецкий офицер через русскую переводчицу. На допросе
меня спрашивали, почему я имею связь с французами, кто выводил из строя станки,
и для чего я гнул стволы. На все заданные вопросы я отвечал отрицанием. Не
добившись положительных результатов, гестаповец меня ударил резиновой палкой и
выгнал.

Спустя
недели полторы после первого вызова я был вторично вызван в гестапо, на этот
раз уже в Аахенскую тюрьму. Здесь допрашивали 4 раза по этим же самым
вопросам и после каждого раза очень сильно избивали и бросали обратно в камеру.
В этой тюрьме я пробыл дней десять, после чего [меня] посадили в машину и
привезли обратно на фабрику.

Вопрос:
Чем Вам
немцы угрожали за Ваше молчание на допросе?

Ответ: За то, что я не отвечал на
постановленные мне вопросы, немцы грозили мне расстрелом и повешанием.

Вопрос:
Предлагали
ли Вам на допросе немцы сохранить жизнь за услуги в том случае, если вы
назовете, кто выводил из строя станки?

Ответ:
Немцы на
допросе грозили расстрелом мне только за то, что я не отвечал на поставленные
вопросы, а больше другого ничего они мне не предлагали.

Вопрос:
После того,
как Вы были выпущены из гестапо после 4^го вызова [на допрос],
Вас посадили в тюрьму или сразу отправили на фабрику?

Ответ:
После
последнего допроса я был еще посажен в камеру, где просидел дня четыре, и был
отправлен обратно на фабрику. Когда я прибыл на фабрику, то меня вначале
поместили в барак, где находились больные в/пленные, т. к. я был сильно больной.
После того, как я прибыл из тюрьмы, я на фабрике пробыл недели две и после
этого сбежал.

Вопрос:
С кем Вы
сбежали с фабрики?

Ответ:
Побег я
сделал с одной девушкой, с которой я познакомился за время работы на фабрике.
Фамилия этой девушки Панченко Екатерина Григорьевна. Ее также вызывали в гестапо.

Вопрос:
Расскажите,
как Вы совершили побег и куда бежали.

Ответ:
Побег я
совершил с содействием французов, которые дали нам денег и одежду. Шли мы по
направлению на восток. Таким образом мы добрались до Маншау. Ввиду того, что у нас уже износилась одежда, вышли деньги, нам
пришлось идти на биржу труда и поступить на работу. Я попал на работу к бауэру,
где проработал м-ца три и [три] дня, и был отправлен в штрафной лагерь в
г. Эльсдорф за то, что ударил свою
хозяйку-немку.

В
лагере я пробыл два месяца и был отправлен обратно в Маншау, и работал у
бауэров до того момента, когда меня и всех в/пленных собрали и отправили в
г. Мелерниш, где и работал до освобождения американскими войсками, до марта
1945 года.

Вопрос:
Подвергались
ли Вы допросам со стороны американских властей?

Ответ:
Никаким
допросам со стороны американцев я не подвергался.

Вопрос:
Чем Вы
занимались, будучи в американской зоне оккупации?

Ответ:
Будучи у
американцев, мы ничем не занимались.

Вопрос:
Где вы
проходили проверку, будучи на советской оккупационной зоне?

Ответ:
Фильтрацию
я проходил в г. Цербст в Германии.

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Дополнить
свои показания ничем не имею.

Протокол
допроса с моих слов записан верно и мне зачитан

Н.Ф. Зыков

Допросил: о/уполномоченный ГО МГБ

мл. лейтенант      Чусов

Д. 2175. Учетное дело. Л. 18 – 21 об. Подлинник.
Рукопись.

20 сентября 1941 г.

№ 105
Объяснительная записка Е.Н. Порошина, техника-интенданта II ранга,
начальника финансовой части 497-го отдельного батальона связи
66-го стрелкового корпуса 21-й армии,
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения и нахождении в партизанском отряде

[Между
30 сентября и 3 декабря 1945 г.][319]

[ст. Опухлики

Пореченского
района

Великолукской
области][320]

Тех.-инт. II р[ан]га
Порошин Евгений Николаевич, рождения февраля 1913 г.,
[уроженец] Молотовской области, Верхне-Городковского р-на, Куликовского с/сов.,
деревни Конец-Гор. Место жительства семьи – Киевская область, гор. Белая Церковь.

В Красной
Армии с апреля 1935 г.,
призван Молотовским облВК, гор. Молотов (бывшая Пермь).

20 сентября
1941 года пленен [в] Киевском окружении (Полтавская область, село
Градищево, дер. Вороньки). В одном километре от деревни Вороньки [мы оказались] в яме, в
которой имелся кустарник. Туда сгруппировалось большое количество
военнослужащих, которые выходили из окружения; после чего яма была окружена
танками и автоматчиками, и автоматчики сами выводили спрятавшихся в кустарнике
военнослужащих.

До ноября 1941 г. [я] прошел
этапные лагеря Хорол, Кременчуг. С ноября 1941 г.
по июнь 1942 г.
– лагерь [во] Владимире-Волынском, где [я] совершил побег, но неудачно, и в течение 4^х месяцев
болел тифом и другими болезнями от недоедания. С июня 1942 г. по июль 1942 г. [прошел]
этап через лагеря Ченстохов, Хаммельбург. С июля 1942 г.
по август 1943 г.
– лагерь Хайд-Тахао, где [я] работал на
кирпичном заводе в качестве землекопа глины и [выполнял] другие черные работы.

Призывал
всех товарищей по плену за снижение производительности выпускаемой продукции,
что [означало] и поломку машин, что, [в свою очередь], служило [причиной]
больших простоев. Преследуемый охраной и комендантом, в августе 1943 г. [я] сделал
побег. Был пойман в октябре 1943 г.
в гор. Иглово, просидел в тюрьме один м-ц
и был направлен в карцер в тюрьме г. Герлиц, где сидел 22 суток. В ноябре 1943 г. под
фамилией Судаков, т. к. я на допросе в Ийглаве своей фамилии не сказал, был
отправлен в штрафкоманду, концлагерь Райдеценхаус. Там я объявил голодовку на 4 дня, мотивируя [это] тем, что [у
меня] аппендицит. Меня [отправили] обратно в Герлиц, в лазарет. Пролежал я там до февраля 1944 г. Гестапо
узнало, что я фамилию ношу другую, меня страшно били, выбили зубы и сразу
направили обратно в концлагерь туда же. Пробыл в концлагере один месяц,
т. е. в марте 1944 г.
бежал.

В конце
марта был в Ср[едней] Моравии, соединился с рус[скими] в/пленными, которые уже были там по 2 –
3 м-ца. После [мы] соединились с коммунистической партией. [Ее]
центральное бюро [находилось] в Праге, которое поставило нам задачу [проведения] подпольной работы:

1. Организация комитетов
   народного освобождения.
2.       – // – милиции.
3. Приготовить в лесах землянки
   для продовольствия и скрытия партизанов в тяжелых случаях, а также на случай
   ранения.
4. Резать телефонную и
   телеграфную связь, особенно военного значения.

Вся эта работа была
выполнена.

В октябре 1944 г. [мы] соединились [с]
отрядом парашютистов, где [я] пробыл до 28 декабря 1944 г. Но по
уважительным причинам связь с отрядом была потеряна.

Находя
листовки Верховного Главнокомандования Кр. Арм. о том, чтоб бежавшие
в/пленные из немецкого рабства организовывали самостоятельные партизанские
отряды, я взял на себя руководство организацией отряда. Работа, проведенная
отрядом в Чехословакии, изложена в отчете[321].
Приведу несколько основных вопросов, которые я выполнял как командир партизанского
отряда (кроме [работы, выполненной другими] партизанами). На моем счету:
взорвано 6 воинских эшелонов, один железнодорож[ный] мост, уничтожено
918 немецких солдат, офицеров и [сотрудников] гестапо.

[Я]
руководил всеми подпольными организациями и давал им указания непосредственно
сам и осуществлял контроль, и сам организовывал эти комитеты, а также и
милицию, которая после освобождения Чехословакии совместно с комитетами стала во
главе местной власти. Руководил и выпускал листовки в подпольной типографии.

Все
материалы можно взять из отчета о партизанской деятельности и сделать перевод
чешских документов на русский язык; [тогда] будет более ясная картина [нашей]
деятельности и проведенной работы отрядом.

Не имея
связи с родиной во время моих действий в тылу врага, [после освобождения
Чехословакии], 12 мая, я становлюсь
на учет к коменданту гор. Простеева майору Бондаренко и объясняю ему всю картину,
так как я не знал, что мне дальше делать. Узнав, что в Моравска-Остраве находится опер. гр-па от В/сов.
4-го Укр[аинского] фронта, я выехал туда, встретил там майора Немцова и ряд других представителей В/сов. 4-го Укр. фр. Получил приказ:
оружие партизан и все трофеи отряда сдать в комендатуру по месту нахождения, а
людей сдать в запасной 113-й полк, а самому явиться в Моравска-Остраву для
предварительного составления отчета.

[Я] пробыл в
Моравска-Остраве [некоторое время], через
4 дня [меня] направляют в Киев в Штаб пар[тизанского] движения
для составления отчета. Из Киева [из] штаба УШПД [меня]
направляют обратно в Чехословакию взять подтверждения от местных
властей о выполненной работе отрядом. Приезжаю обратно в Киев, все документы привез. Мне дают командировку [с целью] разыскать семью
в Ташкент. [Я] знал, что она
эвакуирована в 1941 г.
в Ташкент.

В сентябре
приезжаю из Ташкента в Киев вместе с семьей. Меня направляют
в облВК. ОблВК [меня] направляет в Киевский горВК. Киевский горВК предлагал мне
уволиться, [но] я уволиться не хотел. Они меня [направили] обратно в штаб УШПД.
Перенеся такие мытарства, я настоятельно требую своего определения (так как
семья живет на вокзале [на] ст. Киев) от начальника отдела кадров УШПД подполковника Спиранского. Тогда меня направляют в отдел кадров Киевского военного округа.
Киевский военный округ направляет меня в запасной офицерский полк, [в]
г. Белая Церковь.

Прибыл в
офицерский полк [в г.] Белая Церковь. Требую квартиру; квартиру не дают, живет жена с ребенком на вокзале
3 дня. Пишу рапорт на командира полка о таком бездушном отношении к
военнослужащим и [их] семьям. Командир полка дает мне отпуск 5 сут[ок],
[чтобы] найти квартиру и устроить семью. Прихожу через 5 дней в полк, а на
меня уже есть распоряжение из штаба Киевского военного округа командировать на
спецпроверку [в] Калининскую об-ть [на] ст. Опухлики[322].

Еду в
Опухлики, приехал в Киев, а мой отчет уже сдан в ЦК
КП(б)У подполковнику Сливко. Прихожу в ЦК КП(б)У, [чтобы] узнать решение по
отчету и [насчет] получения чешских наград. Т. Сливко говорит: «Я вам советую отчет взять с собой, так как вы едете на
спецпроверку, и вас проверят быстрее. И по отчету дадут решение, так как эти
органы занимаются этим специально, а у нас отчет может пролежать долго, потому
что мы специальных людей на это не имеем». [Я] взял отчет и приехал в 192-й
полк.

Порошин[323]

Д. 3847.
Л. 6 – 8 об. Подлинник. Рукопись.

21 сентября 1941 г.

№ 106
Из протокола допроса В.Ф. Некрасова,
рядового 4-го Киевского мотострелкового полка НКВД,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

28 января 1947 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

Я,
оперуполн. Черновского РО МГБ лейтенант Ширинкин, допросил в качестве репатриированного […][324]
Некрасова Василия Федоровича.

Вопрос:
Расскажите
свою автобиографию.

Ответ:
Я, Некрасов Василий Федорович, родился
в 1921 году 20^го января в д. Каменка
Ч[исто]-Переволочного с/совета Черновского района Молотовской области в семье крестьянина-бедняка Некрасова Федора Григорьевича. До 1936 года учился в школе и окончил
6 классов НСШ [в] с. Черновское. После чего поступил на работу в Черновской райсовет в качестве
делопроизводителя, где работал с VII-1936 года
по 15/VI-1937 года. После чего меня перевели на должность технического
секретаря в Черновской райфо райсовета, где работал с 15/VI-37 г. по 23/XII-38 г. И по
командировке РК ВЛКСМ был направлен на прорыв в Напарьинский лесоучасток
Чермозского мехлесопункта, где работал с 23/XII-38 г. по IV-39 г. в качестве
лесоруба. И по прибытию из командировки я работал техническим секретарем отдела
агитации и пропаганды Черновского РК ВКП(б) с 11/IV-39 г. по 13/VI-39 г. После чего
меня перевели техническим секретарем Черновского РК ВКП(б), где
работал с 13/VI-39 г.
по 4/X-39 г.
После чего по моему желанию я поступил учиться на курсы шоферов и был направлен
в областную автошколу в г. Кунгур, где был с X-39 г.
по IV-40 г.
И по окончании таковой работать поступил в Черновской райсовет в качестве
шофера, где работал с 24/V-40 г. по 23/IX-40 г. И был призван
в Красную Армию.

Вопрос:
Каким
военкоматом Вы призваны в Красную Армию, когда и в каких частях проходили
военную службу?

Ответ:
Я призван в
Красную Армию Черновским райвоенкоматом Молотовской области 27/IX-1940 года
и служил в 94-м пограничном отряде в качестве рядового стрелка. Но при начале
Отечественной войны наш пограничный отряд отступил, и я был зачислен в 4-й
Киевский мотострелковый полк НКВД, где я служил в качестве стрелка с июня
1941 года до момента моего пленения.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах, когда и где Вы попали в плен?

Ответ:
Находясь в
Киевском окружении, после артиллерийской подготовки со стороны немцев наша
в/часть была разбита и обращена в панику. После чего я на ст. Барышевке
Киевской области был пленен немцами массовым
порядком, так как никакого организованного сопротивления немцам не было.

Вопрос:
Куда Вас
направили после пленения?

Ответ:
После
пленения меня направили в лагерь военнопленных в гор. Борисполь, где я был с 23/IX-1941 года по 3/X-1941 года.
И в группе других военнопленных я из лагеря бежал и находился в побеге с
Ивановым Иваном Васильевичем (или Ивановичем) из гор. Моздок по 23/XII-1941 года. Но около
г. Лозовая нас в числе других военнопленных задержали немецкие патрули,
так как мы уже были близко от линии фронта. И после задержания направили в
лагерь в/пленных г. Лозовая, где я был с 23/XII-1941 года по 27/XII-1941 года,
не работал. И [потом меня] перевезли в лагерь в/пленных у г. Кременчуг, где я был до апреля месяца 1942 года, работал чернорабочим на очистке
шоссейных и железных дорог от снега. После чего меня направили в
распределительный лагерь в гор. Геркау (Германия), где я находился около недели, не работал. И был направлен на работу в
лагерь в/пленных № 11 в гор. Карбиц (Чехословакия), где нас направляли на разные работы [в] каменноугольные шахты. В этом
лагере в/пленных я был с 4/V-1942 года по 8/V-1945 года,
то есть до момента освобождения.

Вопрос: Какой режим работы и жизни
у Вас был за время пребывания в лагере № 11, гор. Карбиц?

Ответ:
Режим в
лагере № 11 в г. Карбиц был следующий: подъем в
6 часов утра; до 7 часов уборка и завтрак; с 7^ми часов
строем направляли на работу, где [мы] находились под наблюдением полицаев;
после 10 – 12-часовой работы уводили строем в лагерь; в лагере давали обед и
вечером на ужин – чай. Во время обеда давали баланду. Хлеба давали на сутки 225 граммов, но
во время работы на шахте чехи оказывали помощь и давали [дополнительно] хлеба.
В дни отдыха заставляли производить лагерные работы по уборке и очистке лагеря.

Вопрос:
Кто, когда
и где Вас освободил из плена?

Ответ:
Находясь в
лагере № 11 в г. Карбиц, нас освободили войска Красной
Армии 8/V-1945 года[325].

Вопрос:
При каких
обстоятельствах Вы были освобождены из плена?

Ответ:
В момент
подхода войск Красной Армии к нашему лагерю в/пленных охрана лагеря снялась и
убежала. Мы это заметили, и через некоторое время приехали двое русских на
мотоциклах, и позднее подошли русские танки. После освобождения у нас был
митинг.

Вопрос:
В каких
немецких формированиях, воюющих против СССР, Вы участвовали?

Ответ:
Ни в каких
немецких формированиях, воюющих против СССР, я не служил.

Вопрос:
Кого Вы
знаете [из] служивших в немецких карательных отрядах и других немецких
формированиях?

Ответ:
Лиц,
служивших в немецких карательных отрядах и других немецких формированиях, я
никого не знаю.

Вопрос:
Кто может
подтвердить Ваши показания?

Ответ:
Мои
показания за время пребывания в плену может подтвердить Хаустов Яков Васильевич из г. Воронеж и Иванов Иван Васильевич (или Иванович) из г. Моздок.

Вопрос:
Что Вы
желаете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
К своим
показаниям я больше дополнить ничего не имею.

Показания
с моих слов записаны верно и мной прочитаны

В. Некрасов

Допросил: оперуполн. Черновского
РО МГБ

лейтенант   Ширинкин

Д. 3366.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

22 сентября 1941 г.

№ 107
Из автобиографии Е.В. Яркова,
рядового, сотрудника особого отдела[326]

27 февраля 1948 г.

Я,
Ярков Ефим Васильевич, родился в 1921 г. в Молотовской области Кудымкарском
р-не с. Пешнигорт в семье бедняка. До
1933 года я учился в школе. В 1933 году была засуха, и не уродился
хлеб. Мы с семьей решили ехать в Сибирь в г. Кемерово. Приезжая в город Кемерово, умерла мать, брат женатый разделился от
нас, сестра одна вышла замуж, другая поступила учиться в ФЗУ. Мы остались с
отцом двое. Через несколько времени отец отказался [от] меня и говорит: «Я
старый и не могу воспитывать вас. Иди, сынок, и пропитывайся сам, как хочешь».
Мне было 13 лет. Я пошел в скотоводческий совхоз, пас коров до
1936 года. В 1937 году я в гор. Кемерово поступаю учеником сапожного
мастера в артель «Красный обувщик», где я научился [сапожному] мастерству.

И в
1938 году я уезжаю в Молотовскую область в г. Кудымкар и поступаю на курсы
киномехаников. Окончил курсы, меня направляют работать в Кочевский р-н
Молот[овской] обл., где я проработал 9 м-цев и уволился ввиду того, что я женился.
После этого поступаю в г. Кудымкаре Молотовской области на нефтесклад
складовщиком НКВД. После чего меня переводят в склад обмундирования. В
1939 году я уволился и приехал в Кочев[ский] р-н, с. Кочево, и поступил в промартель зав. сапожным цехом, где я работал до
1940 года. В 1940 году я был призван в армию Кочевским райвоенкоматом
Молотовской области и зачислен в погранотряд 91-й. […][327]

В
1941 году я находился на границе западной. 22 июня началась война, и
с первой минуты [мы] вступили в бой. [С] самого начала действовали заставами, а
после совместно отрядом до августа м-ца 1941 года. В августе наш отряд
расформировали по дивизиям в особые отделы, где я находился по 22 сентября
1941 года.

20^го сентября
за городом Киевом в лесу было выступление подполковника, который
заявил, что мы находимся в окружении, наша задача прорваться из окружения. Наш
взвод был со штабом, когда ехали. К вечеру приехали в населеный пункт, где нам
сказали, что дальше двигаться нельзя, немцы на переправе, и здесь мы
переночевали. Утром разведка доложила, что можно двигаться, на переправе немцев
нет. Когда на машине заехали на островок, он[328]
закрыл переправу и стал бить по нам. Мы отбивались, пока была возможность.
После чего командир нашего взвода младший лейтенант Медведев приказал сжечь все документы [и сказал, что] только наш выход [один:]
отправиться в брод через болото, [это] 3 км. Когда перешли через болото, нас было
мало – человек 50, и потеряли своего командира.

Встретив
старшину летной части, он посмотрел по карте и сказал: «Нам нужно перебраться
вон в тот лес через чистую местность, и мы будем пробираться к своим. Этот лес
большой, мы можем выйти к своим». Когда стали проходить через чистое место, по
нам открыли орудийный огонь и [огонь] из пулеметов от опушки леса, и я был
контужен. Меня товарищи вынесли обратно [в] тот лесок и оставили одного. И в
этом лесу не знаю, долго ли я был. Когда я вошел в сознание, я перед собой
увидел двух солдат русских и одного немца, который пинал меня и бормотал
по-своему, и показывал этим двум, чтобы взяли меня. Наши русские взяли меня под
руки и довели меня в ближнюю деревушку, и бросили у одного хозяина в сарай, и
где я лежал до следующего дня.

Нас
собралось человек 100. И утром [нас] погнали, как овец, в город Переяслав,
УССР, под конвоем. Дорогой
попадались ихние солдаты и с нас снимали, кому что нравилось: сапоги,
[плащ-]палатки и т. д. В гор. Переяслав мы были загнаны в общий
конный двор битком, и держали [нас] целую неделю. После чего нас угнали в
Борисполь, из Борисполя на Дарницу, из Дарницы в Киев, из Киева на Васильков, Киев[ская] обл. Дорогой
били, расстреливали, пищу не давали.

[В] Василькове
нас раздавали на работу. Я попал на работу в г. Белая Церковь Киевской обл. В Белой Церкви я
работал в лагере по сапожному [делу]: чинил обувь своим товарищам, которых
водили на работу. Я там находился до отпора Красной Армии под Сталинградом. Тогда нас отправили в Германию, в лагерь № 326, [который находился] в лесу, где [над нами]
издевались, как хотели (раздевали догола и обливали холодной водой из пожарной
кишки, травили собаками, выводили на[329]
… ползать по грязи и т. д.), где я дошел [до изнеможения], совсем ходить
не мог.

После
этого нас загнали в вагоны и отправили в г. Гемер, где я пробыл один м-ц и весь опух. Затем обратно погрузили [в] вагоны
и отправили во Францию на «линию Мажино» на работу – разбирать линию
противотанковых надолбов и проволочных заграждений, где я всего 2 дня
ходил на работу и слег совсем.

Мы
находились в подземелье в бункерах, эти бункера обслуживались французами
(вольными). В одно время заходит к нам один француз, посмотрел на меня и
говорит: «Пропал, товарищ; тебе не видать Россию». И затем стал у меня спрашивать: «Кем вы были дома?» Я ему рассказал.
Он тогда говорит: «По электрике понимаешь?» Я ответил: «Понимаю». Он взял [и]
написал мой номер и говорит: «Ты завтра пойдешь работать со мной». И еще одного
[военнопленного] взял. На завтра [француз] приходит и говорит: «Вставай и
пойдем со мной». И с этого дня я с ним познакомился, и целых полмесяца он
ничего не давал мне работу. Приведет, закроет нас в инструментальную и говорит:
«Слушайте и сидите; как только [придет] немец, вы сразу перебирайте
инструменты».

Их
было гражданских работников 6 человек, и каждый из них старался поправить[330]
нас: носили хлеб и т. д. И все расспрашивали, как в России живут, хорошо или плохо. В одно
время [француз], который меня взял на работу, выводит [меня] на волю из бункера
и заводит в барак, где они собираются на обед, и подводит к карте, и стал показывать
на карте, где русские войска и в каких направлениях. И мне говорил: «Смотри, не
говори лишним людям, что я тебе говорю». И с тех пор я каждый день стал
узнавать новости и передавал [их] своим товарищам. И он мне рассказал, что он слушает Москву по радио ночью[331].

Однажды один молодой француз говорит: «Меня берут в
немецкую армию. И как меня пошлют на фронт, я сразу перейду к русским и скажу:
«Я француз, коммунист. Я русских пленных выручал»». После чего нас отправили в
г. Форбах (Фр[анция]) на работу в шахтах. Я проработал 12 дней и заболел. После
болезни я решил убежать к этому французу и получить от него маршрут движения.
Но мне всего пришлось 5 дней быть в побеге. Меня поймали и повели в
штрафной лагерь, где меня ожидал урок: меня били по несколько раз в день до
полусмерти. После этого меня отправили обратно, туда же, где я был. [В] Форбахе
я еще работал несколько дней и пригласил еще двоих товарищей (один из Украины, г. Полтава, а другой из
гор. Москвы), и мы убежали. Дошли до
этого француза, который нам дал карту и продовольствия и указал нам на карте,
где двигаться.

У нас
было решение идти в Швейцарию, куда убегали многие пленные. Но нам не удалось, в пути мы были
пойманы. Мы двигались только ночью, шли мы один м-ц и ночью нарвались на
часовых. Нас поймали и снова нам был, как и первый раз [преподан урок]. А когда
меня привели в штрафной лагерь в этом же городе Форбах (Франция), то мне дали 50 палок по заднице и 21 сутки карцера. На
сутки давали 100 гр хлеба и стакан воды. После этого я был направлен снова
в тот же лагерь.

Когда
открылся второй фронт, наш лагерь стали эвакуировать в Германию под усиленным конвоем. Я решаю:
или жить, или умирать; и в марте 45 г. вырываюсь из строя и [кидаюсь]
бежать лесом. По мне открыли огонь, и я все же ушел и спрятался в одном сарае.
И через 3^е суток я выбрался к американцам, где меня приняли, и
до конца войны я участвовал [в войне] и служил с американцами. Это было [в] марте м-це 1945 г.

После
окочания войны нас перебросили на нашу сторону в один лагерь, где я проходил
[проверку] через особый отдел и [был] взят в ряды РККА в августе м-це 1945 г., где
прослужил до мая м-ца 1946 г.
На основании приказа Президиума Верховного Совета [СССР] я был демобилизован.
[…]

Ярков

Д. 5163.
Л. 1 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

22 сентября 1941 г.

№ 108
Из протокола допроса И.П. Ромодина[332],
рядового 544-го отдельного батальона связи
15-го мотомеханизированного корпуса 6-й армии,
в Ворошиловском РО МГБ Молотовской области

5 января 1948 г.

г. Усолье

Молотовской области

Я,
оперуполномоченный Ворошиловского РО МГБ ст. л-т Летов, допросил […][333]
Ромодина И.П.

Об
ответственности по ст. 92, 95 УК РСФСР предупрежден

Ромодин

Вопрос:
Где, когда
и при каких обстоятельствах вы были пленены немцами?

Ответ:
15-й
мотомехкорпус, участвуя в боях под г. Полтавой, был полностью окружен и
отходил в направлении г. Киева. Я занимал должность писаря при штабе корпуса. Числа 10 сентября 1941 г. штаб
корпуса был разбит. Мы, численностью семь человек, отбились от своих частей и
продолжали выходить из окружения. Кольцо окружения сжалось, немцы вели по
отступающим артиллерийский огонь. Я 22 сентября 1941 г. был
контужен и потерял сознанье. Когда же я очнулся, т. е. вошел в сознанье,
был уже среди других военнопленных у немцев в населенном пункте (название не
помню), расположенном от Полтавы [в] 40 км.

Вопрос:
Вызывали ли
вас на допросы в момент вашего пленения и впоследствии?

Ответ:
На допросы
я не вызывался ни разу.

Вопрос:
После
пленения куда вы были направлены?

Ответ:
После того,
как я вошел в сознанье, меня отправили на сборный пункт М. Гродеево, где, пробыв четыре дня, [я был] отправлен этапом в
Винницкую обл. Дойдя до г. Гайсин, дальше двигаться не имел сил. Меня направили в лагерь для
военнопленных в г. Гайсин. В этом лагере я находился до мая
1942 года, ничем не занимался. Я продолжительное время находился при
санчасти лагеря по состоянию здоровья.

Вопрос:
Когда вы
были вывезены в Германию?

Ответ:
В мае 1942 г. из лагеря
в/пленных я был вывезен в Германию.

Вопрос:
Где
находились и чем занимались на территории Германии?

Ответ:
Прибыв в
лагерь военнопленных (номер не помню), расположенный на станции Трайза, с 14 июня 1942 г.
я работал в рабочей команде этого лагеря на ремонте железной дороги до
28 марта 1945 г.,
затем был эвакуирован на восток. При эвакуации в р-не г. Плауэн нас освободили американские
войска 16 апреля 1945 г.

Вопрос:
Подвергались
ли вы допросам со стороны администрации лагеря, а также гестапо?

Ответ:
Весной
1944 года в расположение рабочей команды приезжали русские в немецкой
форме и вызывали всех в/пленных на допросы. Меня спрашивали, где и когда
работал на заводах и на каких. Я ответил, что не работал на заводах. Вызывали
поодиночке. Вторично допрашивали немцы также всех с целью установления номера
завода (какой, сейчас не знаю). Другим допросам не подвергался. […]

Вопрос:
Сколько
времени вы были в американской зоне оккупации после освобождения и чем
занимались?

Ответ:
На сборном
пункте у американцев я находился с 16 апреля 1945 г. по
14 мая 1945 г.,
[мы] ничем не занимались.

Вопрос:
Кого вы
помните по совместному пребыванию в плену, и кто может подтвердить ваши
показания?

Ответ:
Подтвердить
никто не может, [т. к.] точных данных [я] ни [о] ком не знаю.

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить?

Ответ:
Дополнить
ничего не имею.

Протокол
допроса с моих слов записан верно и мной прочитан

Ромодин

Допросил: оперуполномоченный
Ворошиловского РО МГБ

ст. лейтенант       Летов

Д. 3977.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

23 сентября 1941 г.

№ 109
Из протокола допроса В.М. Некрасова[334],
рядового 112-го стрелкового полка,
в Оханском РО МВД Молотовской области

17 июня 1946 г.

г. Оханск

Молотовской области

Об
ответственности за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Некрасов

Вопрос:
Расскажите,
при каких обстоятельствах Вы были пленены немецкими войсками?

Ответ:
16 июня
1941 года Оханским РВК я был призван в Красную Армию и через Бершетские
военные лагеря был направлен на
ст. Дретунь около г. Полоцка. В ст. Дретунь был зачислен в отдельный
автобатальон № 4720 слесарем. Через неделю наша часть выступила по
направлению границы. Я работал слесарем в мастерской-летучке. На передовой
линии начались бои. Наши части начали отступление. Не доезжая 14 км до
г. Невеля, [мы] попали в окружение. При выходе из окружения я был ранен в руку
(левую). При окружении мы были пленены немцами и закрыты в сарай. Просидев
ночь, на утро 24/VIII-41 г.
я вместе с другими бежал из сарая. Конкретно кто бежал, фамилии я не знаю.
Охрана была очень слабая, часовых не было видно. На Невельском шоссе нас
обстреляли, многих убило, меня ранило.

6/IX-1941 г. около
г. Ново-Сокольники нас зачислили в 112-й полк, в
2-ю роту (командир роты л-т Реутов) и направили на г. Великие Луки. Числа около 10/IX наш полк вступил в бой. Я
служил рядовым стрелком. За г. Великие Луки [мы] попали в окружение, и [я]
был ранен осколком в левую ногу. 23 сентября 1941 г. [я] был
взят в плен и доставлен в Полоцкий лагерь военнопленных.

В
плену [в] Полоцком лагере находился до декабря м-ца. В декабре м-це с объекта
работы бежал на ст. Фариново, около г. Полоцка. Там л-т Жаров формировал партизанский отряд. Я вступил в отряд. В партизанском
отряде я находился до августа 1942 г. Особых боев отряд не вел. На
ст. Фариново попали [в] окружение [в] школе,
и нас человек 40 были взяты в плен и направлены в Полоцкий в/лагерь. В сентябре
м-це был вывезен в Германию в г. Штеттин.

Вопрос:
Какие Вы
выполняли работы в лагере военнопленных в г. Полоцке?

Ответ:
Работ в
лагере я никаких не выполнял, за исключением последних 6^и дней
перед побегом, когда мы на ст. Полоцк работали на разгрузке леса. В
лагере не работал потому, что я был на излечении, около м-ца совершенно не
ходил.

Вопрос:
Расскажите
об условиях жизни в данном лагере военнопленных.

Ответ:
В первое
время, дней 10, хлеба совершенно не давали, затем стали давать буханку
килограмма в 1,5 на 8 человек, что обходилось гр[аммов] по 200 хлеба
на день. Жили все в общем бараке, в том числе раненые и больные. Часто
наказывали розгами, очень часты были аресты и расстрелы.

Вопрос:
Вы
сообщили, что на том питании, которое было в лагере, прожить было невозможно.
Скажите, где Вы изыскивали дополнительно продукты питания?

Ответ:
Дополнительно
продукты питания изыскивал путем обмена вещей на продукты питания через украинцев-конвоиров.
Продал я сапоги, брюки и др.

Вопрос:
По какой
причине Вы в данном лагере именовали себя не Некрасовым, а Реутовым?

Ответ:
Фамилию
Реутов я себе присвоил во время выхода на работу, т. к. я имел намерение
бежать, что мне бы обеспечило побег.

Вопрос:
На каких
документах или бумагах Вы расписывались фамилией Реутов?

Ответ:
Расписывался
я в листках выхода и прихода с работы.

Вопрос:
Сколько раз
вызывался на допросы или регистрацию?

Ответ:
За весь
период нахождения в лагерях на советской оккупированной территории я не
вызывался ни на допросы, и ни вообще по вызовам.

Вопрос:
Известно ли
[было] Вам о существовании партизанского отряда, когда Вы находились в лагерях?

Ответ:
О
существовании партизанского отряда я ничего не знал.

Вопрос:
Каким
образом Вы нашли партизанский отряд Жарова?

Ответ:
О
партизанском отряде Жарова нам сообщило местное население, когда мы находились
в бегах.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах партизанский отряд Жарова был разбит?

Ответ: Отряд Жарова был разбит не полностью. Наш взвод вышел на поддержку др. взводу,
который должен был переправиться через р. Двину с продуктами. По дороге нас
захватили немцы. Нас было захвачено человек 40, об остальной части отряда (было
человек 300) мне не известно.

Вопрос:
В каких
местах нахождения военнопленных Вы были за границей? Какие выполняли работы?

Ответ:
За
границей, в Германии, [я] был только в одном
лагере в/п – [в] г. Штеттин. Там выполнял разные работы, особенно [часто] погрузочно-разгрузочные
работы.

Вопрос:
Ск[олько]
раз допрашивался за границей и по каким вопросам?

Ответ:
За границей
я не допрашивался. В лагере Штеттин [у] меня только спросили
фамилию, имя, отчество и место рождения.

Вопрос:
За период
нахождения в плену на территории Германии и на советской оккупированной
территории с 1941 г.
по 1945 г.
вы должны были быть допрошены. Расскажите, какими вопросами интересовались
немецкие власти при допросах.

Ответ:
За все
время пребывания в плену меня не допрашивали, записывали в г. Штеттине
только в список, где кроме указанных вопросов спрашивали партийность, кем и где
работал.

Вопрос:
Как вы
ответили на вопрос [о] партийности?

Ответ:
Я на
вопрос, являюсь ли членом ВКП(б), ответил, что я б/партийный. Партийный билет я
зарыл в земле около г. Невеля в августе м-це 1941 г., когда
[мы] находились в окружении.

Вопрос:
Вы указали,
что из чл. ВКП(б) выбыли в 1938 г. механически. Какой партийный билет
Вы зарыли в землю?

Ответ:
Партийный
билет я хранил при себе старый, и его зарыл в земле.

Вопрос:
Что еще
можете дополнить по данному делу?

Ответ:
По
пребыванию меня в лагере военнопленных в г. Полоцке может подтвердить Попов Василий, работающий шофером на заводе № 440[335]
в р.п. Юго-Камск. Дополнить больше ничего не могу.

Записано с моих слов верно,
мной прочитано, в чем и расписываюсь

Некрасов

Допросил: оперуполномоченный Оханского РО МВД

мл. л-т        Турицин

Д. 3367.
Л. 4 – 6. Подлинник. Рукопись.

23 сентября 1941 г.

№ 110
Протокол допроса П.Ф. Пантелеева,
старшины роты 124-го отдельного строительного батальона,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 0317

26 августа 1945 г.

п. Дубровка

Всеволожского района

Ленинградской области

1945 года
августа месяца 26 дня. Я, оперупономоченный УКР «Смерш» капитан Завадский, сего числа допросил в качестве свидетеля

Пантелеева Петра Федоровича,
1914 года рождения, урож. Молотовской области Соликамского р-на
села Вильва, из крестьян, рабочий, русский, б/п, не судим, постоянно проживает в г. Березники Молотовской области, работал
шофером в Ворошиловском «Лесзаге».

Об
уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний
предупрежден по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР

Пантелеев

Вопрос:
Расскажите
о вашей службе в Красной Армии. В какой части, должности и звании Вы служили?

Ответ:
В Красную
Армию я был призван Ворошиловским райвоенкоматом г. Березники Молотовской области
19 марта 1941 года. С призывом в Красную Армию я был зачислен в 124-й
отдельный строительный батальон. В этом батальоне я служил в должности старшины
роты. Вместе с этим батальоном в апреле 1941 года я выехал в Литву в местечко Андрияус. Здесь наш батальон производил оборонные сооружения и находился до
22 июня 1941 года.

В
связи с наступавшим противником наш батальон отходил в восточном направлении. В
районе Новоржева Калининской области в июне месяце 1941 года наш
батальон был переформирован и продолжал обслуживать действующие части Красной
Армии. В районе села Чичилево Демянского района Калининской области[336] 8 сентября 1941 года
во время сооружения линии обороны наш батальон оказался отрезан от основных
частей Красной Армии. Попытка выйти из окружения организованным порядком не
увенчалась успехом. При выходе из окружения, будучи на привале в количестве
трех человек, во время облавы немцы пленили меня и двух моих
товарищей-сподвижников 23 сентября 1941 года. Фамилий их я не знаю,
так как они были из других частей.

Вопрос:
Расскажите,
где вы находились и чем занимались, будучи в плену у немцев?

Ответ:
Как только
я был пленен, меня направили в лагерь военнопленных в город Демянск. В этом лагере военнопленных я находился десять дней. Здесь я видел
своих бойцов из 124-го батальона в количестве до пятидесяти человек. Встретиться
и разговаривать мне пришлось с тремя бойцами: Половниковым, Карпушиным и Мезенцевым. Остальных фамилий я не знаю, и с ними в большой массе военнопленных
встретиться не пришлось, так как ежедневно из этого лагеря отправляли в другие
лагеря.

После
десятидневного пребывания в лагере близ Демянска я в составе колонны в несколько
сот человек был этапирован в лагерь военнопленных в село Рамышево. В этом лагере военнопленных в Рамышево, располагавшемся в помещении
церкви, насчитывалось до двух с половиной сот военнопленных. Здесь из числа
военнослужащих 124-го батальона я никого не видел. Будучи в этом лагере, я и
другие военнопленные использовались на заготовке леса и строительстве дороги.

В
декабре месяце 1941 года я с группой в двадцать человек военнопленных из
лагеря Рамышево был отправлен в село Коровичино и помещен в лагерь
военнопленных. В этом лагере насчитывалось больше двухсот человек, я также
никого не встретил из своего батальона. Здесь я использовался на дорожных
работах.

В
конце декабря 1941 года весь лагерь был передислоцирован в село Взгляды
Волотовского района. После месячного пребывания в этом лагере однажды при построении на
работу от изнеможения я упал, был избит и помещен в помещение маленького дома
на кладбище, где кроме меня были еще такие же больные и умирающие
военнопленные. В апреле месяце 1942 года я снова был возвращен в лагерь. В
мае месяце 1943[337] года
наш лагерь целиком передислоцировался в Речные Котцы. Здесь наш лагерь работал на дорогах.

В
начале августа месяца 1942 года я из лагеря совершил побег одиночным
порядком. Совершив побег из лагеря, я передвигался на город Порхов с намерением присоединиться к
партизанам и затем с их помощью перейти к частям Красной Армии. Через местное
население, с которым нам, военнопленным, иногда приходилось сталкиваться во
время работ или обеда, я узнал, что в районе города Порхова имеются
партизанские отряды, к ним часто приходят разведчики Красной Армии. Примерно 16
– 17 августа 1942 года в восемнадцати километрах от станции Волот в
одном сарае, остановившись на ночлег у одного крестьянина, я был задержан
немцами. Переночевав под охраной, на следующий день я был отправлен в комендатуру
на станцию Волот. По прибытию в комендатуру на станции Волот я был помещен в каменный
сарай, в котором находился четверо суток. В течение этих четырех суток я
допрашивался пять раз. На пятый день меня поместили в лагерь военнопленных на
станции Волот.

В этом
лагере в течение трех месяцев меня из расположения лагеря на работы никуда не
отправляли, а использовался [я] на работах внутри лагеря. Здесь я находился до
августа месяца 1943 года. В августе месяце 1943 года весь лагерь был
переброшен в город Порхов. Находясь в этом лагере, меня водили на работу в гараж автомашин. 3^го сентября
1943 года из гаража, где я работал, меня вызвали днем, задолго до
окончания работы, в лагерь. Прибыв в лагерь, [я увидел, что] там стоял строй в
количестве около пятидесяти человек; в этот же строй поставили также и меня.
Затем к строю подошел офицер немецкой армии, который через переводчика нам
сказал, что с сего числа мы будем работать в немецкой компании. Он объявил, что
нам будет выдаваться питание, денежное и вещевое довольствие по норме солдата
немецкой армии. Здесь же он говорил, что мы будем иметь возможность иногда по
особому документу ходить гулять. После этого объявления всех нас переписали,
произвели нам медицинский осмотр, и в этот же день нас группами в количестве
ста десяти человек погрузили на поезд, и в сопровождении вооруженных двенадцати
человек немцев [мы] были доставлены в лагерь около деревни Бабье
Старорусского района.

Вопрос:
Когда вы
стали числиться солдатом немецкой армии?

Ответ:
Солдатом
немецкой армии я стал числиться с января 1944 года. В октябре месяце
1943 года я вместе с группой военнопленных, зачисленных в немецкую армию,
в составе ста человек был отправлен в деревню Серово. Здесь в деревне Серово в январе месяце 1944 года
мы все, в том числе и я, были переобмундированы в форму немецкой армии. В этом
же селе Серово в январе месяце 1944 года я вместе с другими военнопленными
дал присягу на верность службы немецкой армии.

Вопрос:
В какой
части, должности и звании вы служили в немецкой армии?

Ответ:
Службу в
немецкой армии я проходил рядовым солдатом с сентября 1943 года по май
месяц 1945 года. Служил я в 566-м мостостроительном батальоне в роте
«хиви». Смысла названия роты «хиви» я не знаю. В апреле месяце 1945 года
рота «хиви» была расформирована, и я был прикомандирован в четвертую роту того
же 566-го мостостроительного батальона, в которой находился до мая 1945 года.

Вопрос:
Чем
практически отличилась ваша рота «хиви» от остальных рот в 566-м
мостостроительном батальоне?

Ответ:
Наша рота
«хиви» насчитывала больше ста человек русских бывших военнопленных и около
двенадцати человек немцев. Командование отделениями было [из] немцев, а рядовой
состав состоял исключительно из русских. В остальных ротах, состоящих из
нескольких взводов, русские по 2 или 3 человека находились в одном
отделении вместе с десятью или одиннадцатью немцами. Командирами отделений
здесь также являлись немцы.

Вопрос:
Сколько
раз, где и вместе с кем вы совершали побеги из вражеского лагеря, и чем они
кончались?

Ответ: В августе месяце
1942 года я одиночным порядком бежал из лагеря военнопленных в селе Речные
Котцы, но был пойман. Вторично [совершить побег] я пытался вместе с четырьмя
военнослужащими роты «хиви» в июле 1944 года. В августе 1944 года я
пытался с Кобзевым Михаилом также бежать с роты «хиви».

Вопрос:
Расскажите
подробно об организации попытки побега из роты «хиви», ее участниках, где и
когда это было?

Ответ:
Дислоцируясь
в селе Сардыки Дриссенского района, области не знаю, в составе роты «хиви», в июне месяце, будучи на
работе вместе с Кобзевым Михаилом, я подал инициативу совершить побег из немецкой армии. Кобзев
дал на это свое согласие. После разговора о побеге с Кобзевым я дней через пять имел такой же разговор с Вальтемановым Михаилом, который дал свое согласие на побег из немецкой армии. В
беседе с Вальтемановым Михаилом я предложил ему достать где-либо карту.
Примерно через пять дней Вальтеманов где-то в городе Дрисса достал топографическую карту
Дриссенского района. Рассматривая вечером с ним принесенную карту, я сказал ему, что с
нами пойдет также Кобзев Михаил. В свою очередь Вальтеманов сказал, что с ним желает идти
Лапыгин Петр. Вальтеманову о принятии в это мероприятие Лапыгина Петра я не возражал, только предложил ему в эту же ночь совершить
побег. Вальтеманов со мной согласился. После беседы с Вальтемановым я сообщил Кобзеву,
что Вальтеманов достал карту, можно бежать. Кобзеву, знавшему, что с нами собирается идти Вальтеманов, я после знакомства
с картой сообщил, что с нами собирается идти Лапыгин Петр, товарищ Вальтеманова. О принятии в наш коллектив Лапыгина Петра Кобзев не возражал и согласился со мной бежать в эту же ночь.

В этот
же вечер мы собрались все вчетвером и договорились между собой бежать этой же
ночью. Мы договорились, что я и Кобзев будут уходить последними. Вальтеманов и Лапыгин, жившие вместе, отдельно от нас, в другом доме, расположенном в десяти
– пятнадцати метрах от нашего дома, должны пойти первыми, добраться по ржи до
опушки леса и там ожидать меня и Кобзева. Когда все улеглись спать, мы с
Кобзевым наблюдали в окно. Как только пройдут Вальтеманов и Лапыгин, мы должны собраться и также пробираться через рожь к опушке леса.
Кобзев, лежавший на нижних нарах, заметил, что Вальтеманов и Лапыгин прошли.
Как только они прошли, Кобзев поднял меня, и мы с ним направились к выходу из помещения. Шедший
впереди меня Кобзев, открыв входную дверь, заметил, что у нашего дома на дороге
между нашим домом и домом, где проживают Вальтеманов и Лапыгин, стоят два немецких часовых. Мы решили не рисковать, а дождаться ухода
немецких часовых. Однако часовые не ушли до рассвета. Таким образом, мой побег
не удался. Вальтеманову и Лапыгину на этот раз удалось бежать, и о их судьбе мне ничего не известно.

Вопрос:
Как
реагировало немецкое командование на исчезновение Вальтеманова и Лапыгина?

Ответ:
На
следующее утро была выкошена рожь, росшая недалеко от нашего дома, в ночное
время был усилен ночной патруль. Вечером на построении немецкий офицер через
переводчика сообщил, что [в] прошлую ночь исчезли два русских солдата немецкой
армии. Здесь же он объявил, что если это повторится, то пойманные будут
немедленно расстреляны. Что еще предприняло немецкое командование в связи с
побегом Вальтеманова и Лапыгина, мне ничего не известно.

Вопрос:
Расскажите
о попытке побега с Кобзевым.

Ответ:
В конце
августа месяца 1944 года рота «хиви», в которой я служил вместе с
Кобзевым, передислоцировалась из села Сардыки в другое месторасположение и
двигалась по дороге в направлении к городу Дрисса. Рота «хиви» двигалась полным составом вместе с обозом, где
насчитывалось до шестидесяти человек русских военнослужащих немецкой армии и
около шестнадцати человек немцев. Не покидая мысль совершить побег из немецкой
армии, я часто при первой возможности беседы с Кобзевым говорил с ним о побеге. В пути следования во время передислокации я
предложил Кобзеву бежать. Кобзев со мной согласился, заявил, что «я давно об этом думаю, чтоб воспользоваться
случаем». Не теряя времени, Кобзев и я свернули с дороги в рожь и ползком
передвигались по ржи от дороги. Наше исчезновение заметили немцы, которые
немедленно начали нас разыскивать. В пятистах метрах от дороги во ржи я и
Кобзев были задержаны и возвращены в колонну.

По
прибытию на новое место дислокации в двадцати километрах от города Дрисса на второй день работы Кобзев был
оставлен в расположении роты, на работу он не был взят. Вечером этого же дня на
построении нам объявили, что Кобзев Михаил и Божнов (или Портнов, фамилию точно не помню) Владимир отправлены из роты в Германию на работу как специалисты. Какой
специальности были отправленные, мне не известно. Знаю, что Кобзев Михаил в
Красной Армии был танкист. О дальнейшей их судьбе мне ничего не известно.

Вопрос:
Как
отразилась на вас лично двоекратная попытка побега от немцев? Что вы понесли за
наказание?

Ответ:
За попытку
побега я не подвергался никаким наказаниям. Через месяц после того, как не
стало среди нас Кобзева, служивший вместе со мной в роте «хиви» Фицнер Николай говорил мне: «Меня несколько раз спрашивал командир роты
«хиви» о твоем поведении. Если б не я, ты бы давно был отправлен в тюрьму».
Этот разговор с Фицнер Николаем был в одном поселке у города Огре Латвийской ССР.

Вопрос:
Вы оказали
вооруженное сопротивление при пленении?

Ответ:
Нет.
Вооруженного сопротивления ни я, ни мои товарищи не оказали, так как были
настигнуты немцами внезапно. Перед пленением мы втроем достали у одного пастуха
картошки, расспросили, где находятся немцы и бывают ли они здесь. Пастух-старик
говорил, что здесь немцы не располагаются, но иногда проходят по селам и
дороге. Простившись с пастухом, мы от него ушли примерно на три километра
вглубь леса и расположились на берегу реку варить картошку. Не успели мы
развести костер, как послышался чей-то голос из другой группы красноармейцев о
появлении немцев. Вскочив вместе со своими двумя спутниками, я кинулся бежать к
кустарнику. Не успел я пробежать десять метров, как меня встретили немцы. Я
попытался изменить направление, но здесь же также оказались немцы с автоматами
на изготове. Бежать было некуда, я сдался в плен к немцам вместе со своими
сподвижниками.

Немцы
меня и моих товарищей обезоружили и обыскали. При обыске они отобрали у меня
два запала и патронов десять штук. Проверив карманы, немцы [нас] повели в село,
где они собирали пленных красноармейцев, и в этот же день отправили с группой
военнопленных в количестве ста человек в полевой лагерь военнопленных [в] город
Демянск.

Вопрос:
В начале
допроса вы говорили, что вы втроем ходили по лесу, пытаясь выйти из окружения.
Теперь вы показываете, что кроме вас троих была еще группа красноармейцев,
подавшая вам сигнал о приближении немцев. Уточните, в каком количестве и с кем
вы двигались, пытаясь пробиться к частям Красной Армии.

Ответ:
Перед
пленением группа, вместе с которой я пытался пробиться к частям Красной Армии,
насчитывала одиннадцать человек. Среди этой группы был один лейтенант и воентехник,
остальные были рядовыми красноармейцами. Фамилий из этой группы одиннадцати
человек я никого не помню. К моменту пленения вся группа разбилась по три –
четыре человека, и каждая такая группа варила себе картошку недалеко друг от
друга. Из этой группы одиннадцати человек нас трое попало в плен. Остальным
удалось бежать.

Вопрос:
Чем желаете
дополнить свои показания по заданным вам вопросам?

Ответ:
К своим
показаниям дополнить ничего не имею.

Протокол
с моих слов записан верно, мне прочитан, в чем и расписуюсь

Пантелеев[338]

Допросил: о/уполном. УКР «Смерш» ЛВО

к-н    Завадский

Д. 3588.
Л. 3 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

25 сентября 1941 г.

№ 111
Из протокола допроса П.Д. Лазарева[339],
рядового 112-го стрелкового полка,
в оперативном отделе Северо-Печорского ИТЛ МВД СССР

28 мая 1946 г.

п. Абезь

Кожвинского района

Коми АССР

[…][340] Вопрос: Расскажите о своей трудовой
деятельности в период с 1941 – 1945 гг.?

Ответ:
В
1941 году был взят в Красную Армию, где и служил рядовым солдатом до
сентября м-ца 1941 г.
После чего попал в плен и был отправлен в лагерь в/пленных в гор. Полоцк, где и находился до сентября м-ца 1942 года, работая на общих
работах. После чего вступил в армию в б-н «Двина», где и служил рядовым
солдатом до марта м-ца 1945 года, а потом был переведен в 1 б-н
4 полка РОА, где и служил солдатом.

Вопрос:
Когда и при
каких обстоятельствах вы поступили на службу в немецкую армию? Принимали ли
присягу вы на верность службы немцам и как это оформлялось?

Ответ:
В сентябре
м-це 1942 года к нам в лагерь приехали агитаторы и стали звать нас на
службу в немецкую армию, обещая нам хорошее питание и т. д. А у нас в
лагере в это время условия жизни были очень плохие, и я согласился идти в
армию. Присягу на верность службы немцам принимал в октябре м-це 1942 г. Порядок
оформления был такой: нас выстроили в составе б-на, пришел немецкий офицер с
переводчиком и стал читать текст присяги. Переводчик переводил, а мы стояли и
слушали с поднятыми вверх правыми руками и по окончании текста кричали всем
б-ном: «Хайль, Гитлер!»

Вопрос:
Принимали
ли вы участие в борьбе против частей Красной Армии и партизан? Где, когда, в
составе какого немецкого формирования и чем вы были вооружены?

Ответ:
Участия в
борьбе против частей Красной Армии не принимал, а против партизан ходил в
облавы в Витебской обл. Полоцком р-не с апреля по август
1943 года в составе б-на «Двина». Я был вооружен винтовкой. […]

Вопрос:
Что желаете
дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Дополнить к
своим показаниям ничего не могу.

Лазарев

Протокол
допроса написан с моих слов верно, мною прочтен, в чем и расписываюсь

Лазарев

Допросил: мл. л-нт      Д. Замятин

Д. 2823.
Л. 4 – 5 об. Подлинник. Рукопись.

№ 112
Из постановления
начальника Северо-Печорского ИТЛ МВД СССР
о переводе П.Д. Лазарева[341]
на положение спецпереселенца

6 августа 1946 г.

п. Абезь

Кожвинского района

Коми АССР

«УТВЕРЖДАЮ» И.о. нач. Севпечлага МВД майор[342] «22» VII 1946 г.

СОГЛАСОВАНО Прокурор Севпечлага МВД советник юстиции[343] 6/VIII 1946 г.

1946 г. июня «11» дня.

Я,
нач. оперативной группы оперативно-чекистского отдела
Северо-Печорского ИТЛ МВД СССР старший лейтенант ТИМОШЕНКО, рассмотрев учетно-проверочное дело на ЛАЗАРЕВА Петра Дмитриевича, […][344]

НАШЕЛ:

ЛАЗАРЕВ Петр Дмитриевич, находясь в частях действующей Красной Армии,
25 сентября 1941 г.
сдался немецким войскам в плен. Будучи военнопленным, в сентябре 1942 г.
добровольно поступил в немецкий батальон «Двина» № 603, в составе
которого принимал участие в облавах против партизан Белоруссии, в марте 1945 г. был
передан на службу в РОА, где принял присягу на верность служения немецкой
армии, что подтверждается его показаниями.

На
основании изложенного и руководствуясь постановлением ГОКО № 9871-с
от 18 августа 1945 года и директивой МВД СССР № 97 от
20 апреля 1946 года,

ПОСТАНОВИЛ:

ЛАЗАРЕВА Петра Дмитриевича перевести на положение спецпереселенца сроком на
ШЕСТЬ лет.

Нач. оперативной группы оперчекотдела

Севпечлага МВД

лейтенант   Тимошенко

СОГЛАСЕН:      нач. оперчекотдела
Севпечлага МВД

майор[345]

Настоящее постановление мне
объявлено «14» октября 1946 г.

Лазарев

Д. 2823.
Л. 11 – 11 об. Подлинник. Машинопись.

№ 113
Подписка, данная спецпоселенцем П.Д. Лазаревым[346]
в спецкомендатуре лагеря «АА» МВД СССР о том,
что он ознакомлен с правилами проживания в зоне поселения
и мерами наказания за их нарушение

7 февраля 1949 г.

Я,
спецпоселенец
Лазарев Петр Дмитриевич, 1913 [г. р.], даю настоящую
подписку органам МВД СССР в том, что мне «7» февраля 1949 г. объявлено,
что я обязан до конца назначенного мне срока поселения неотлучно проживать в
определенной мне зоне поселения. Мне разъяснено, что за нарушение данной
подписки и за побег с места специального поселения я подлежу наказанию в
судебном порядке к лишению свободы сроком до десяти лет.

В
чем и расписуюсь

Лазарев

Подписку
отобрал

комендант спецкомендатуры 2

лагеря «АА» МВД СССР

Зайцев

Д. 2823.
Л. 12. Подлинник[347].

25 сентября 1941 г.

№ 114
Из протокола допроса А.И. Юрова[348],
заместителя политрука 91-го пограничного отряда,
в отделе по борьбе с бандитизмом
Коми-Пермяцкого окружного отдела МВД

1
– 2 апреля 1947 г.

г. Кудымкар

Молотовской области

Начат в 23 час. 10 мин. 1 апреля

Окончен в 1 час. 30 мин. 2 апреля

Я,
ст. оперуполномоченный ОББ ОКРО МВД лейтенант Кумаланин, допросил в качестве свидетеля […][349]
Юрова А.И.

Вопрос:
При каких
вы обстоятельствах были взяты немцами в плен?

Ответ:
[Я был взят
в плен,] находясь в составе 91-го погранотряда в кадровой службе. В процессе
боев наш отряд от западной границы отходил с боем, в результате чего до 15/IX-41 [г.]
мы отошли от госграницы до Пирятинского р-на Полтавской области, где немцы нас окружили. Но мы с боями прорвались из окружения
немецких войск и отошли в Сенганский р-н до реки Сула, где 20/IX-41 г.
вторично были немцами окружены, находясь в окружении до 25/IX-41 г. Немцы,
сконцентрировав свои силы, взяли нас в плен 25/IX-41 г. и отправили в
лагерь в/п, город Лохвица Полтавской области.

Вопрос:
Вас
немецкое гестапо вызывало на допросы?

Ответ:
В июле м-це
1943 года меня немецкая полиция в городе Браке Бременской области допрашивала за поджог угольного
склада, где находилось каменного угля примерно 200 тонн.

Вопрос:
Кто являлся
организатором поджога?

Ответ:
Организатором
диверсии являлся лично [я] сам при участии одного военнопленного поляка по
фамилии Ветсорок Стефан (адреса точного его не знаю).

Вопрос:
Расскажите
подробно, при каких вы обстоятельствах сумели совершить диверсию.

Ответ:
Находясь в
лагере в/п, город Браке, нас из лагеря в/п под охраной этапировали на работу [к] помещику
немецкому Русты, где [мы] разгружали каменный уголь с вагонов на станции. Конвой утром
нас сдавал под личную ответственность помещика, у которого мы работали под
расписку, где весь день мы работали без охраны. Воспользовавшись этим моментом,
я попросил этого поляка военнопленного, с которым в процессе работы
познакомился, чтобы подготовить необходимые мероприятия для совершения
намеченной мной диверсии. Тот поляк на это согласился. Тогда в этот же день под
вечер до прихода конвоя мы взяли две бочки смолы, разлили на горячий кокс,
только что выработанный с печи, эту смолу, сразу же подожгли и сверху засыпали
коксом, чтобы замедлить воспламенение кокса до прихода конвоя. По моим расчетам
кокс должен был воспламениться в ночное время, что и сбылось.

На
второй день, когда нас привели на работу, я увидал на этом месте пожарников,
которые тушили огонь. Нас обоих до работы не допустили, а привели в немецкую
комендатуру в полицию, где подвергли нас обоих допросу, где интересовались, кто
является организатором диверсии. Вопрос был таков: «Хозяин и немецкая полиция
подозревает на вас двоих, что поджог кокса совершили вы?» Я полиции ответил
отрицательно, а именно: «Мне лично поджог на складе совершить не представлялось
возможным, т. к. с работы меня уводят рано, а пожар, как мне известно,
произошел ночью». На этом допросе меня продержала полиция примерно 3 –
4 часа в дневное время, где избивали меня плеткой 10 раз по голому
телу, но все же я не сознался. После этого допроса полиция предложила мне
пролезть голому через два ряда колючей проволоки, как за наказание. Я, пролезая
через нее, весь обцарапался; а затем отпустили меня в этот же лагерь, а поляка
направили в другой лагерь на более тяжелые работы в чугуно-литейный цех [в]
город Норденхам. После этого больше я с ним не встречался.

Вопрос:
При каких
вы обстоятельствах совершили дезертирство из лагеря в/п, когда и откуда?

Ответ:
В
1941 году я находился в лагере в/п [в] городе Ромны Сумской области. В декабре месяце 1941 года при выводе на работу в колонне охрана
от мороза стала неповоротливой. Здесь неподалеку были рвы, т. к. добывали
нефть. Я скрылся от охраны в ров (я вышел с работы для охраны незамеченный).
Оттуда я один направился в соседнее село, отсюда направился дальше. Таком
образом я скрывался в бегах на протяжении двух недель. Затем в январе 1942 г. в селе
Окип Свенганского р-на Полтавской области у гражданина Глушко Ивана местная полиция в час ночи пришла и арестовала меня, и увели
меня в лагерь, город Лубны Полтавской области.

Вопрос:
За этот
побег вас допрашивала полиция?

Ответ:
Нет, не
допрашивали меня.

Вопрос:
Местная
полиция из русского населения знала, что вы являетесь беглецом из лагеря в/п?

Ответ:
Да, они
знали, что я являюсь беглецом.

Вопрос:
Кроме этого
побега вы еще совершали побеги из лагерей в/п?

Ответ:
Нет, не
совершал. После освобождения с плена я еще проходил воинскую службу в Советской
Армии.

Вопрос:
Что вы еще
можете дополнить следствию по существу дела?

Ответ:
По существу
дела поясняю следующее. Находясь в лагере в/п № 59/58, город Браке, в 1942 году с 15/VI до 5/V-45 года,
я среди русских военнопленных проводил гласную агитацию по борьбе с такими
лицами, которые изъявляли согласие добровольно переходить на службу в немецкую
армию, в РОА (во власовскую армию). В результате чего с этого лагеря
военнопленных ни один русский военнопленный не пошел служить против своих.
Одновременно проводил беседы в дни торжественных революционных праздников:
[таких,] как в день 23 февраля, в Октябрьские праздники. [Я] убеждал своих
ребят в победе Советской Армии над гитлеровской Германией; имел связь с пленными, которые имели возможность по радиотрансляции
слушать успехи союзных войск и Советской Армии, что [я и] передавал русским
военнопленным. Проводил агитацию по срыву предстоящих работ в лагерях,
организовывал всевозможные симуляции, чтоб не выходить на работу.

По
указанию представителя по приему русских военнопленных генерал-полковника
Голикова[350] я
принимал активное участие [в работе] по борьбе с такими русскими
военнопленными, которые в силу своей трусости, а также [опасаясь обвинений] в
предательской деятельности в период немецкого плена, при передаче [их]
английским командованием войскам Советской Армии не согласны были возвращаться
на родину, изъявляя согласие выехать с английскими войсками в Великобританию и Канаду. В результате этой проделанной мной работы я многих задержал из таких
лиц, и [они] возвратились в конечном счете на родину. Эту работу я проводил
путем разъяснительной работы.

Юров

Допросил: Кумаланин

Д. 5128.
Л. 3 – 5. Подлинник. Рукопись.

26 сентября 1941 г.

№ 115
Из протокола допроса В.Н. Проскурякова[351],
военфельдшера 3-го батальона 8-го стрелкового полка
21-й мотострелковой дивизии НКВД,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

15 января 1946 г.

ст. Опухлики

Пореченского
района

Великолукской области

Я,
оперуполном. ОКР «Смерш»
1-й ГЗСД лейтенант Ефимов, допросил Проскурякова Владимира Никол[аевича].

Об
ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

В. Проскуряков

Вопрос:
Сколько раз
меняли Вы свою фамилию в плену?

Ответ:
В плену
свою фамилию не менял.

Вопрос:
Расскажите
о Вашем пребывании в немецком плену и чем Вы занимались.

Ответ:
В немецкий
плен попал 26 сентября 1941 года в районе гор. Шлиссельбург. В ночь на 26 сентября 1941 года был получен командиром
батальона приказ посадить личный состав на катера и моторные лодки и
форсировать р. Неву с задачей высадиться на берегу
города Шлиссельбург, завязать с немцами уличный бой и ждать подкрепление. Первый катер
высадился благополучно и завязал с немцами бой, а на втором катере находился я
вместе с санитарным взводом. Мы высадились на городской пристани, но уже
немцами трапы с пристани были убраны, на берег высадиться личному составу, и в
том числе мне, не удалось. И обратно двигаться было невозможно – катер был
потоплен. Плыть мне было нельзя, так как [я] был тяжело ранен в левое
предплечье. [В результате] на городской пристани г. Шлиссельбург немцами был взят в плен, откуда
отправлен на ст. Мга. Там пробыв до 30 сентября 1941 года, и [был] направлен в
лазарет военнопленных [в] гор. Псков. Здесь содержался до 8 октября 1941 года.

Потом
в составе эшелона военнопленных [был] направлен в гор. Режица (Латвия). Здесь также пробыв на стационарном лечении в лазарете военнопленных
до 10 февраля 1942 года, потом был поставлен работать по своей
специальности медфельдшера в тифозный барак, где и работал по 18 сентября
1942 года. И отсюда в составе команды был отправлен в другой лагерь,
гор. Рига, ст. Саласпилс. Здесь я опять был поставлен работать в качестве медфельдшера в
тифозный барак и работал до 12 августа 1944 года. И откуда нас,
военнопленных, направили в Германию, гор. Мюльберг на Эльбе, куда [я] прибыл 18 августа 1944 г., и по
26 октября 1944 г.
содержался в карантине. Потом меня [в составе группы] в количестве 32 чел.
направили в гор. Гримма, д. Дебин, на работу к немецкому помещику фон Пеляу. Там работал на разных сельскохозяйственных работах до 25 апреля
1945 года. [Потом мы] бежали к наступающим частям Красной Армии, и были
освобождены в районе г. Ошац 1 мая 1945 года.

Вопрос:
После
освобождения частями Красной Армии где Вы находились и чем занимались?

Ответ:
После
освобождения частями Красной Армии был направлен на сборно-пересыльный
пункт № 205. Здесь был поставлен работать ст. корпуса при
СПП № 205, г. Мюльберг, до 22^го июля 1945 года. 22 июля 1945 года
отсюда был отправлен в гор. Цайтхайм, там пробыв 4 дня. И меня направили в офицерский
лагерь № 272, гор. Бауцен, здесь проходил проверку в органах «Смерш» до 16 августа 1945 года. Потом по
приказу начальника лагеря полковника Матвеева я был в составе 32 человек направлен в гор. Майсен на демонтаж химзавода «Недерау»
в качестве медфельдшера и там находился до 16 октября 1945 года. И
отсюда [был] направлен в лагерь гор. Франкфурт-на-Одере. Здесь находился до момента выезда в СССР 24 ноября 1945 г.

Вопрос:
Допрашивались
ли Вы разведорганом противника?

Ответ:
Разведорганом
противника не допрашивался.

Вопрос:
Служили ли
Вы в РОА, легионе, полиции и других органах противника?

Ответ:
В РОА,
легионе, полиции и других органах противника не служил. […][352]

Вопрос:
Что еще
имеете дополнить к своим показаниям?

Ответ:
Дополнить к
своим показаниям ничего не могу.

Записано
с моих слов верно и мне прочитано вслух

В. Проскуряков[353]

Допросил: оперуполномоч. ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД

лейтенант   И. Ефимов

Д. 3877.
Л. 2 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

26 сентября 1941 г.

№ 116
Из протокола допроса Н.В. Силкина[354],
сержанта 1-го формировочного артиллерийского дивизиона
при штабе 21-й армии,
в Орджоникидзевском РО МГБ г. Молотов

11 августа 1946 г.

г. Молотов

Начат в 11 час. 00 мин.

Окончен в 12 час. 30 мин.

Я,
оперуполномоченный Орджоникидзевского РО МГБ Вахрушев, допросил […][355]
Силкина.

Об
ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден

Н. Силкин

Вопрос:
Каким РВК и
когда вы были призваны в Красную Армию?

Ответ:
В Красную
Армию был призван в 1939 году Молотовским РВК г. Молотова.

Вопрос:
Где и в
каких частях вы служили в Красной Армии?

Ответ:
В 8-м
стр. полку 2-й отд. Краснозн[аменной] Дальнев[осточной] армии на
Амуре. С марта 1941 г.
находился в г. Пружаны, 4-я армия, № полка не помню. С этой армией я вступил в бой,
находясь в Белоруссии.

Вопрос:
Расскажите
подробно, когда и при каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ:
Будучи на
фронте примерно км [в] 60 от Полтавы (когда была разбита наша 4-я
армия, которая находилась в окружении в Западной Белоруссии), я вышел из окружения и прибыл с группой в 60 чел. в
г. Гомель, где формировалась 21-я
армия, в которую и был я зачислен в 1-й формировочный артдивизион в качестве
артмастера. С этой армией я отходил на запад. И в местечке Оржица 21/IX-1941 года
весь артдивизион был окружен немецкими войсками. При попытке выйти из окружения
[мы] были разбиты, после чего мы небольшими группами стали расходиться по
разным направлениям, стараясь выйти из окружения.

Я [в
составе группы] в количестве 6 чел. 23/IX-41 г. из местечка
Оржица пробирался к своим, русским. 25/IX-41 г. мы зашли ночью
к одному крестьянину с целью ночлега, который нас накормил и уложил спать в
сарай. В эту же ночь, когда мы спали в сарае, пришли немцы и нас в количестве
6 человек взяли в плен. Немцев было 13 человек, с ними вместе и был
хозяин, у которого мы остановились ночевать, освещал фонарем.

Вопрос:
Вы
оказывали сопротивление?

Ответ:
Сопротивление
мы не оказывали, нас взяли сонных.

Вопрос:
Было ли у
вас оружие и какое?

Ответ:
При нас
было оружие: винтовки, пистолеты, автомат.

Вопрос:
Расскажите
подробно, где вы находились и что делали, будучи плененными?

Ответ: Когда нас из сарая вывели,
и этой же ночью вывезли на машинах в местечко Хорол Полтавской обл., где я находился 8 дней, после чего ночью из этого лагеря сбежал.
Пробежав километров 25, был задержан немецкими войсками и направлен в лагерь
в/пленных в местечко Семеновка Полтавской обл. в октябре 1941 г. Пробыв в
лагере несколько дней, меня взяли поить лошадей. Воспользовавшись этим случаем,
я опять сбежал и пошел по направлению на восток. Силы мои иссякли, и я решил
поступить работать в один из колхозов в с. Федоровка Полтавской обл. Хозяин колхоза нас повел в район
якобы приписать к колхозу, а сам всех нас русских сдал немцам.

После
чего нас в декабре месяце отправили [в] г. Глобино Полтавской обл., где привели в комендатуру, а затем направили в лагерь в/пленных.
Дорогой я опять сбежал и стал двигаться по направлению на Харьков. Не доходя до Харькова км 70 – 80, был задержан русской полицией
и направлен в с. Колишики Полтавской обл. на работу по уборке конопли.
Где, проработав до января 1942 г.,
я получил документы, изменив свою фамилию на украинскую – Павлюк и год рождения – на 1918. После чего меня отпустили в Одессу: я им говорил, что я из Одессы.

Двигался
я на Одессу. Не доходя до Первомайска,
я был задержан и направлен в Первомайск, где у меня изъяли фальшивые документы и посадили в лагерь в/пленных.
Пробыл в лагере дней пять, [потом] я опять сбежал и пошел по направлению на
Одессу. По дороге увидел убийство евреев. Я, чтобы меня не признали за еврея,
свернул на г. Николаев. Не доходя до Николаева, при переходе [через] р. Буг, я был задержан немецкой погранзаставой. В побеге находился дней 12 –
13.

И
направлен в марте 1942 г.
в с. Новая Одесса, где содержался в тюрьме. Пробыв там один месяц и два дня, работая на
разных работах, я опять сбежал и пошел в Николаевскую обл., Привольнянский
р-н, хутор Ивано-Захаровка, где я остановился работать в колхозе. Работал на разной полевой
работе. При мобилизации рабочей силы из колхоза я 2 июня 1942 г. в числе
других был направлен в Германию в г. Гамбург, где после купания в бане нас в количестве 3^х чел.
(Левковский Владимир, Житомирской обл., Словечанского р-на; Гололобов Павел, Сталинской обл., Орджоникидзев[ского] р-на, шахты им. К. Маркса; и меня) взял лесник и мы работали
в лесу: пилили лес, канавы копали, чистили лес и[356]
… Жили мы у лесника, под конвоем не находились, а ходили под надзором
немцев-рабочих, где [я] находился до 5 мая 1945 г.,
т. е. до освобождения английскими войсками.

Вопрос:
Находясь в
лагере в/пленных, сколько раз вас допрашивали и по каким вопросам?

Ответ:
В лагерях
в/пленных я не допрашивался.

Вопрос:
Куда вас
направили из Гамбурга?

Ответ:
Из Гамбурга
меня направили в г. Итцехое, где, находясь у лесника, я за драку допрашивался гестапо и был
посажен в тюрьму.

Вопрос:
По каким вы
вопросам допрашивались в гестапо и какие давали показания?

Ответ:
Допрашивался
по поводу драки, откуда прибыл, русский или украинец. Я давал ответы
правильные.

Вопрос:
Где
находятся сейчас Левковский и Гололобов?

Ответ:
Левковский и Гололобов сейчас находятся в Красной Армии; а где они находятся [конкретно], их
армейский адрес, я не знаю. Переписки с ними не имею.

Вопрос:
После
освобождения вас из плена английскими войсками вы вызывались ими на какие-либо
допросы?

Ответ:
Английскими
войсками после освобождния я не допрашивался ни по каким вопросам.

Вопрос:
Что еще
желаете дополнить к данному показанию?

Ответ:
Дополнить
больше ничем не могу.

Протокол
с моих слов записан правильно и мною зачитан, в чем и расписуюсь

Н. Силкин

Допросил: о/уполномоченный
Орджоникидзев. РО МГБ

Вахрушев

Д. 4156.
Л. 6 – 8. Подлинник. Рукопись.

Сентябрь 1941 г.

№ 117
Из автобиографии К.Х. Хафизова,
лейтенанта 872-го стрелкового полка

25 сентября 1947 г.

с. Барда

Бардымского района

Молотовской области

Я,
Хафизов Кабир Хафизович, родился в 1921 году 1-го октября [в]
дер. Федорки Бардымского р-на Молотовской области в семье крестьянина-бедняка. В
1924 году отец умер, я воспитывался на иждивении матери. В 1935 году
окончил 6 классов Уймужской НСШ и поступил в Молотовское
педагогическое училище, окончил [его] в 1939 году. Был назначен учителем
Утяйской школы Батырбайского с/с, где проработал до 20 октября.

20 октября
1939 года Бардымским РВК был призван в ряды РККА и отправлен в
гор. Кузнецк Пензенской области в 721-й полк. Здесь я в 721-м
полку поступил в полковую школу и 10 февраля 1940 года поступил в
Куйбышевское пехотное училище, где прослужил до 3 июля 1941 года.
3 июля 1941 года приказом [№] 0325 ПриВО [мне] присвоили
звание лейтенанта и отправили в гор. Юрьев-Польский. В Юрьеве-Польском формировались [части для отправки] на фронт, и в
июле 1941 года [мы] выехали на фронт (Западное направление, Орловская
область).

На
фронте форсировали реку Десну и с боями шли вперед по
направлению деревень Трубчевск, Волуец, Баклань. В конце августа попали в окружение, и наша часть с целью прорваться
из окружения двигалась по направлению [к] Брянским лесам. 30 августа в одном из боев под Бакланью я был ранен в правую ногу
осколком, но двигался на повозке с частью. Наша часть не успела прорваться к
Брянским лесам. В одной роще [нас]
заметили немцы, и завязался неравный бой. И в этой роще я попал в плен. До
плена уничтожил (в тот день, когда попал в плен) денежный аттестат и
комсомольский билет.

Во
время, когда [меня] взяли в плен, немцы раненых отобрали отдельно (я попал к
раненым) и на машине привезли в гор. Почеп, где пребывали все раненые и откуда через 3 дня [их] отправляли в
другие лагеря. И я легко раненым попал на отправку, и привезли меня в сентябре
1941 года в гор. Барановичи, в крепость (Шталаг 337). Здесь заполняли анкеты на каждого
военнопленного. И при заполнении анкеты (с [той] целью, чтобы не было
подозрения на мое звание) [я] дал [себе] другую фамилию, имя и отчество – Попов Николай Григорьевич,
уроженец с гор. Молотова. В 1941 году лагерю был наложен карантин, и я 3 раза
переболел малярией (лечил врач Павел Васильевич Гамулин с Горьковской области, Павловский р-н).

До
1944 года по болезни на работах не участвовал, до 1943 года не брали.
В 1944 году работал в рабочей команде
«Русино»[357].
Нас возили в закрытых вагонах на станцию Русино, и работа заключалась в выгрузке песка, [пере]носке шпал –
железнодорожная [работа]. В июне 1944 года в составе одного эшелона я был
отправлен [из Русино], и привезли [меня] в 326 лагерь, где по дороге [я]
заболел, и меня положили в лазарет военнопленных. И в ноябре 1944 года
меня выписали, и я попал в формировавшуюся
рабочую бригаду (120 челов[ек]), и отправили нас на работу.
Привезли на работу в гор. Бергхайм на фабрику «Мартенсверк», где
работал на погрузке боксита.

В
марте 1945 года, когда приблизились американцы, нас погнали в неизвестном
направлении. И я вечером во время привала ползком отполз в лес и отстал от
колонны. Дня 3 – 4 бродил по лесу и около местечка Линдлар был задержан и заставлен
работать на окопах вместе с цивильными; и пленные [тоже] были [на этих
работах]. И здесь менял фамилию на Азонова Николая Григорьевича – с целью, чтобы не было
подозрения на побег. В Линдларе копали и я копал противотанковые
рвы (сюда я попал в конце марта). И вечером 12^го апреля во время
работы стали падать снаряды; и конвой, немцы разбежались, и мы разбежались, кто
куда. Около лагеря в лесу [мы] переночевали, и наутро 13 апреля
1945 года Линдлар заняли американцы.

Американцы
нас собрали в сборный пункт советских граждан Осендорф-Кельн. Здесь я побыл до конца июля 1945 года, и очередным эшелоном
отправился на родину. В Германии в гор. Бельсеке [мы] прошли первую
гос. комиссию и в октябре 1945 года прибыли в 40-й ЗСП 12-й ЗСД,
ст. Алкино, БАССР. Здесь прошли гос. комиссию и 5 декабря я был демобилизован со
званием л-т запаса в свой район. […][358]

В чем
и расписуюсь

Хафизов

Д. 4668.
Л. 34 – 36. Подлинник. Рукопись.

2 октября
1941 г.

№ 118
Из протокола допроса Г.Л. Хомякова[359],
рядового 309-го стрелкового полка,
в Кочевском РО МГБ Молотовской области

27 января 1948 г.

с. Кочево

Кочевского района

Молотовской области

Начат в 14 час. 00 мин.

Окончен в 16 час.
00 мин.

Я,
оперуполномоченный Кочевского РО МГБ Поносов, допросил Хомякова Григория Леонтьевича. […][360]

По
ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР за отказ от показаний и за ложные
показания об ответственности предупрежден

Хомяков

Вопрос:
Когда, где
и при каких обстоятельствах вы оказались в немецком плену?

Ответ:
В октябре
1941 года началось немецкое наступление по направлению на Москву. Наша часть, номер полка и дивизии я забыл, занимала оборону в
двадцати пяти километрах западнее г. Ельни. Сперва мы немного отступили,
но впоследствии нам удалось узнать, что гор. Ельня занят немецкими войсками. Таким
образом, нам в тыл зашли немцы. Два дня мы вели отступление с тяжелыми боями.

Командиром
нашей роты был некто Богданов, с 1912 г. рождения.
2 октября 1941 г.,
получив приказ командира батальона о том, что он остается за комбата, [он] ушел
на КП батальона. Через некоторое время связные сообщили, что на КП батальона
никого нет. Тогда политрук, остававшийся все время с нами, фамилию его я не
помню, сказал: «Нас предали». Впоследствии я слышал, что он, не желая сдаваться
в плен, застрелился. В это время стрельба с нашей стороны как артиллерии, так и
оружейная, почти совершенно прекратилась. Мы не знали, как нам быть. Через
какой-нибудь час нас захватили и обезоружили немецкие мотоциклисты.

Вопрос:
Где вы
находились после пленения?

Ответ:
После
пленения нас направили в Смоленск; из Смоленска через Борисов, Минск мы были вывезены в Германию. В Германии сначала я находился в лагере 4 Б, здесь я
пробыл 14 суток. Затем мы были [направлены] для работы в сельском
хозяйстве к помещику, находящемуся недалеко от немецкого города Врицен, точно названия не помню. У помещика я работал до ноября
1942 года. В январе 1943 г.
был направлен в шахту в г. Ботроп.

На
шахте я находился до 28 марта 1945 г., в этот день нас освободили
союзные американские войска. Они нас перевели в г. Росток, а затем нас перевели в г. Рибнитц. В г. Росток мы были переданы советскому командованию. У
американцев я находился более 3^х месяцев. Примерно 12 июля
1945 г.
мы были переданы советским войскам. […]

Вопрос:
Подвергались
ли вы допросам со стороны немецких или американских офицеров?

Ответ:
Ни
немецкими, ни американскими офицерами я не допрашивался ни разу.

Вопрос:
Кого вы
знаете из лиц, изменивших родине, пособничавших немецким захватчикам?

Ответ:
Таких лиц я
не знаю. Правда, я знал в лицо разных полицаев из русских и украинцев, но
фамилии их никогда слышать не приходилось. Они сами [их] не называли, а
впоследствии скрывали фамилии.

Вопрос:
Где вы
проходили фильтрацию?

Ответ:
Я проходил
фильтрацию в г. Калинковичи Полесской области Белорусской ССР. Наша организация, в которой я работал, называлась СВУ-5. В
Калинковичах был участок, а главное управление находилось в г. Гомеле. [Это было] примерно в декабре 1945 г. или в январе 1946 г.

Вопрос:
На
основании каких документов вы прибыли к месту рождения?

Ответ:
В октябре 1946 г. мне было
дано удостоверение на право выезда в отпуск на 15 дней по месту рождения.
Из отпуска я не возвратился в связи с тем, что колхозники и в целом колхоз
ходатайствовали о том, чтобы я остался.

Вопрос:
Чем еще
можете дополнить свои показания?

Ответ:
Больше
дополнить ничего не имею.

Протокол
с моих слов записан правильно, мне прочитан вслух.

Хомяков

Допросил: оперуполномоченый РО МГБ

ст. л-т         Поносов

Д. 4687.
Л. 17 – 18 об. Подлинник. Рукопись.

2 октября 1941 г.

№ 119
Из протокола допроса В.Ф. Лабутина[361],
старшего сержанта 187-го отдельного саперного батальона 30-й армии,
в МВД Башкирской АССР

10 декабря 1946 г.

г. Уфа

Башкирской АССР

Я,
о/уполномоченный МВД Баш[кирской] АССР Уваров, допросил […][362]
Лабутина Василия Федоровича, а последний за дачу ложных показаний предупрежден
об ответственности по ст. 95 УК РСФСР. Мне объявлено

Лабутин

Вопрос:
Расскажите,
при каких обстоятельствах Вы оказались в плену у немцев в октябре 1941 г.

Ответ:
Находясь в
дер. Крапивино, Витебское направление, в
составе 187-го отдельного саперного батальона 30-й армии, [мы] в боях оказались
в окружении немецких войск. В результате из окружения выйти не представилось
возможности, и 2 октября 1941 года [мы] были пленены немцами, где я
оказался в немецком плену.

Вопрос:
Куда были
направлены, будучи плененным немцами?

Ответ:
Будучи
плененным немцами, я был направлен в лагерь военнопленных. В лагере
военнопленных находился до декабря 1944 года. В декабре 1944 года был
зачислен на службу в рабочий батальон № 2 при 129-й немецкой пехотной
дивизии, где и находился до освобождения Красной Армией, т. е. до марта
м-ца 1945 года.

Вопрос:
Какие
функции Вы выполняли, будучи во 2-м рабочем батальоне?

Ответ:
Находясь в
рабочем батальоне, [мы] исправляли дороги, строили оборонительные рубежи для
немецкой армии, копали окопы.

Вопрос:
Какое
оружие Вы имели, находясь на службе в рабочем батальоне № 2?

Ответ:
Оружия
никакого не имел, так как являлся военнопленным и выполнял работы по
ремонту дорог и сооружению оборонительных рубежей для отступавшей в то время
немецкой армии.

Вопрос:
Где и когда
принимали присягу на верность службе немецкой армии и германскому фашистскому
правительству?

Ответ:
Присягу на
верность службе немецкой армии и германскому правительству не принимал нигде,
так как в немецкой армии не служил, а работал в рабочем батальоне на положении
военнопленного.

Вопрос:
Какое
довольствие и обмундирование Вы получали, находясь в рабочем батальоне у
немцев?

Ответ:
Находясь на
службе в рабочем батальоне, денежное довольствие не получал, питался как
военнопленный. Из обмундирования получал
немецкую шинель[363].

Вопрос:
Сколько раз
Вы подвергались допросам немецких властей?

Ответ:
Допросам
подвергался один раз при пленении меня немцами по вопросам общего порядка:
фамилия, имя, где родился, где, в какой части служил, где часть дислоцируется и
т. д. Протокола при допросе не оформлялось.

Вопрос:
Что Вы еще
желаете дополнить к своим показаниям по существу вопросов?

Ответ:
Дополнить
ничего не имею. […]

Протокол
допроса записан с моих слов верно и мне прочитан

Лабутин[364]

Допросил: о.уполномоч. МВД
Баш. АССР

Г. Уваров

Д. 2811.
Л. 3 – 4. Подлинник. Рукопись.

3 октября 1941 г.

№ 120
Протокол допроса С.Ф. Хлызова,
рядового 47-й авторемонтной базы 43-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
Петрозаводского спецлагеря № 0313

27 ноября 1945 г.

г. Медвежьегорск

Карело-Финской ССР

Я,
оперуполномоченный ОКР «Смерш»
Петрозаводского ПФЛ № 0313 ст. лейтенант Митрофанов, допросил

Хлызова Семена Федоровича, 1919 г. рожд.,
урож. Архангельской обл. Ленского р-на д. Потылинская, и жителя Молотовской обл., гор. Соликамск, [п.] целлюлозно-бум[ажного] комбината, д. № 32;
русский, б/п, образов[ание] 5 классов, из крестьян-середняков, рабочий, не
судим. В Красную Армию призван 8/VII-1939 г.
Соликамским РВК, служил в 47-й авторембазе 43-й армии, слесарь.

Об
ответственности за дачу ложных показаний и отказ от показаний по
ст. ст. 95 и 92 УК РСФСР предупрежден

Хлызов

Вопрос:
Расскажите,
когда, где и при каких обстоятельствах вы оказались в плену у немцев.

Ответ: 3 октября
1941 года в районе Мокрый Смоленской обл. наше подразделение стало отступать.
Я вместе с другими на двух автомашинах держали путь отступления на райцентр
Мокрый. По дороге на нас налетела немецкая авиация и стала обстреливать. В
результате наши автомашины загорелись, а мы забежали в находившийся недалеко от
дороги противотанковый ров. Укрываясь от самолетов, я пробежал по рву
км 2, стараясь добежать до леса. Но дальше бежать не стало возможности
ввиду того, что во рву было много воды, и нам, находившимся во рву, пришлось
выбежать в открытое поле. Когда я выбрался из рва, то в это время из деревни,
находившейся впереди (названия деревни не помню), к нам навстречу выехали
бронемашина и мотоцикл. Мы, оставшиеся пять человек, спустились обратно в ров и
залегли. Бронемашина подъехала к нам, остановилась. Немцы вышли из машины, стали
нам кричать. Тогда воентехник, я и другие 3 человека поднялись и сдались в
плен.

Вопрос:
Немцы вас
обыскивали?

Ответ:
Да,
обыскивали.

Вопрос:
Что они при
обыске изъяли?

Ответ:
При обыске
немцы у меня ничего не отобрали, т. к. у меня все было на автомашине, а
только сняли звездочку.

Вопрос:
Куда вас
немцы направили?

Ответ:
Немцы сразу
отвели [нас] недалеко от этого места и расположили нас на сопке, куда стали
приводить других в/пленных; и к вечеру здесь было собрано человек 200.
После этого [нас] переправили в деревню, где был сборный пункт в/пленных. Там я
переночевал, а на другой день вместе с другими в/пленными был направлен в
Рославль.

Вопрос:
В каких вы
лагерях содержались, в течение какого периода времени и чем занимались?

Ответ:
Я
содержался в лагерях: а) Рославль, с 7/X по 18/X-41 г., на работы не
ходили; б) Смоленск, с 21/X-41 г. по март 1943 г., работал
на разных работах в течение всего периода времени содержания в этом лагере, а
потом был из лагеря зачислен в госпиталь № 3/551.

Вопрос:
Сколько раз
вы допрашивались в течение вашего нахождения в лагерях?

Ответ:
В течение
всего времени нахождения в лагерях я не допрашивался, а только перед отправкой
на работу в госпиталь проходил регистрацию.

Вопрос:
Кем
проводилась регистрация и какие вопросы задавались?

Ответ:
Регистрацию
проводил переводчик в форме рядового солдата и, кроме того, были несколько
писарей. Записывали фамилию, имя, отчество, год рождения, место рождения, в
какой части Красной Армии служил, в должности кого, где попал в плен. Ответы я
показал правильные.

Вопрос:
Расскажите
об обстоятельствах оформления вас на службу в госпиталь.

Ответ:
В первых
числах марта 1943 г.
(точно число не помню) из госпиталя пришел обер-ефрейтор и, как всегда,
отсчитал при построении шесть человек, в том числе и меня, и повел
регистрироваться. Когда стал я регистрироваться, переводчик объяснил, что я и
другие пять человек пойдем на постоянную работу в госпиталь и там будем жить. И
сразу же после регистрации я был отправлен в госпиталь.

Вопрос:
По прибытии
в госпиталь с вами беседовали кто-либо из командования?

Ответ:
Не
беседовали, а только показали, где мы будем жить.

Вопрос:
В течение
какого периода времени вы служили при госпитале и в какой должности?

Ответ:
При госпитале я служил с марта 1943 г. и по 11/I-1945 г. санитаром[365].

Вопрос:
Где
дислоцировался госпиталь?

Ответ:
Госпиталь
дислоцировался в Смоленске по август месяц, с августа по ноябрь – в Борисове и с декабря 1943 г. по январь 1945 г. – в Италии, г. Рива.

Вопрос: Когда вы принимали немецкую
присягу?

Ответ:
Немецкую
присягу я не принимал.

Вопрос:
Вы говорите
неправду.

Ответ:
Я говорю
правду, что присягу я не принимал.

Вопрос:
Сколько вы
получали оклад содержания?

Ответ:
Оклад
содержания я получал итальянскими лирами, 350 лир в месяц.

Вопрос:
Куда вы
были отправлены из госпиталя и по какой причине?

Ответ:
Из
госпиталя 11/I-45 г.
я был посажен в тюрьму за то, что я с сослуживцем Ермолаевым Виктором украли в госпитале 60 штук свитеров и 12 пар
ботинок, которые передали итальянцам; но это было обнаружено, и мы оба были
посажены в тюрьму.

Вопрос:
Сколько
времени вы просидели в тюрьме?

Ответ:
В тюрьме я
просидел по 1/V-45 г.

Вопрос:
Сколько раз
вы в тюрьме допрашивались?

Ответ:
В тюрьме я
не допрашивался; а до [того] момента, когда [нас решили] посадить в тюрьму,
допрашивался два раза.

Вопрос:
Кто допрашивал
вас и по каким вопросам? Какие вы давали показания?

Ответ:
Допрашивал
меня жандарм, по званию фельдфебель, об обстоятельствах кражи: т. е. как
произвели кражу, куда девали краденое, сколько [денег] выручили от продажи
краденых вещей и куда девали деньги. По всем вопросам я сознался.

Вопрос:
Кроме
покражи еще о чем с вами вел разговор жандарм?

Ответ:
Кроме
обстоятельств покражи жандарм спрашивал, какие я имею связи с итальянцами,
почему пьем в ресторане, откуда берем деньги. На что я отвечал, что связи с
итальянцами никакой не имеем, а деньги мы задолжали в ресторане, для чего и
совершили покражу, чтобы расплатиться. Кроме того, спрашивал о том, что мы
должны знать, где находятся партизаны, т. к. мы знакомы с итальянцами, а
поэтому должны отвечать, где партизаны находятся. На это я отвечал, что
партизан не знаю и не знаю, где они находятся, т. к. никакой связи с ними
не имел.

Вопрос:
С
партизанами итальянскими в тюрьме вы встречались?

Ответ:
Да,
встречался.

Вопрос:
Каким
образом вы встречались?

Ответ:
Я сидел в
камере в числе 4-х человек: мой коллега по краже и еще два гражданских
итальянца, которые также сидели за кражу. А во время воздушных тревог нас
выгоняли всех в одно бомбоубежище, где я встречался с итальянскими партизанами.

Вопрос:
Из
разговоров с итальянскими партизанами вы знали, где находятся партизаны?

Ответ:
Да,
месторасположение партизан из разговоров с партизанами я знал.

Вопрос:
С кем,
кроме партизан, вы встречались из начальства?

Ответ:
Ни с кем из
начальства я не встречался, и на допросы в тюрьме [меня] не вызывали.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах вы освободились из тюрьмы?

Ответ:
Из тюрьмы я
был освобожден американскими войсками, занявшими г. Тренто, где я сидел.

Вопрос:
Куда вы
были направлены по освобождению из тюрьмы?

Ответ:
После
освобождения из тюрьмы нас американцы распустили, кто куда хочет. Я с
Ермолаевым направился в американскую комендатуру, откуда нас послали
самостоятельно идти, куда мы пожелаем. Тогда я со своим напарником пошли в
Риву, а из Ривы направились в свое посольство и
добрались до Анконы, откуда были английским капитаном направлены в Таранто, где и были приняты советским представителем и направлены на свою
территорию.

Вопрос:
Кто из лиц,
находившихся с вами в госпитале у немцев, лагерях, в тюрьме, прибыл в
спецлагерь 0313?

Ответ:
Из лиц,
находившихся со мной в лагерях, в госпитале у немцев и содержавшихся в тюрьме,
никого здесь, в спецлагере 0313, нет.

Вопрос:
Кого вы
знаете из лиц, служивших в карательных органах противника, состоявших в бандах,
участвовавших с оружием в руках в боях против Красной Армии, советских партизан
или союзных войск?

Ответ:
Таких я
никого не знаю.

Протокол
допроса с моих слов записан правильно и мне вслух прочитан

Хлызов[366]

Допросил: о/у ОКР «Смерш» ППФЛ № 0313

ст. л-т         Митрофанов

Д. 4673.
Л. 2 – 4. Подлинник. Рукопись.

6 октября 1941 г.

№ 121
Регистрационная карточка В.И. Татаринцева,
лейтенанта 8-го ополченческого полка 162-й ополченческой дивизии,
составленная в 55-м запасном стрелковом полку
5-й запасной стрелковой дивизии

11 октября 1945 г.

1. Фамилия – Татаринцев.

2. Имя – Василий. 3.
Отчество – Илларионович.

4. Год и место рождения – 1918 г.,
Молотовская обл., Частинский р-н, д. Большие Горы.

5. Национальность – русский. 6.
Партийность – беспартийный.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – стрелок;

б) гражданская – токарь.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – г. Молотов, п. Громово, дом № 172.

9. Воинское звание – лейтенант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 1939 г.,
г. Молотов, Сталинский РВК.

11. Когда и где был пленен – 6/X-1941 г.,
Смоленская обл., р-н Дорогобужский.

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 162-я
ополч[енческая]. див., 8-й ополч. полк, ком. взвода.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – Германия, 29/IX-1942 г.,
дерев. Шановец, работал на крестьянских работах.

14. Когда и откуда прибыл на
арм. СПП или в спец. зап. часть НКО, в спецлагерь или на
проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 6/X-1945 г. из
лагеря № 269, г. Бауцен.

15. № и название
арм. СПП, спец. зап. части НКО, спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – 55-й ЗСП 5-й ЗСД.

16. Регистрационный номер – 27022.

17. Дата и место убытия – 29.11.45 г.,
демобилизован [и направлен] по месту жительства.

Правильность записанных на
меня сведений подтверждаю

В.И. Татаринцев

Подпись
сотрудника, заполнившего карточку[367]

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[368].

8 октября 1941 г.

№ 122
Опросный лист Е.М. Иванова,
рядового 343-го стрелкового полка 3-й дивизии 29-й армии,
составленный в особом отделе
Колтубанского спецлагеря НКВД СССР

29 марта 1942 г.

ст. Колтубанка

Бузулукского района

Чкаловской области

1.
Фамилия – Иванов.

2.
Имя, отчество – Евгений Михайлович.

3.
Дата рождения – 1914.

4.
Место рождения – с. Рябки Чернушинского района Свердловской обл.

5.
Национальность – русский.

6.
Партийность – беспартийный;          партстаж –

№ партбилета
–                   , когда и кем выдан
партбилет –

7.
Профессия и специальность – нет.

8.
Последнее место жительства до призыва в армию – разъезд Сюзьва Молотовской
области.

9.
Последнее место работы и должность до призыва в армию – разъезд Сюзьва Молотовской
области, разнорабочий.

10.
Состав семьи – отец Иванов Михаил Андреевич, 1888 г. р.,
прожив[ает] [в] гор. Молотов (областной), плотник; сестра
Фефилова Клавдия Михайловна, 34 года, прожив. [в] дер. Михино
Уинского района Молотовской области, домохозяйка; сестра
Колокольникова Вера Михайловна, 30 лет, прожив. [в] гор. Молотов (областной), рабочая; сестра
Чечикова Татьяна Михайловна, 1918 г. р., прожив. [в]
гор. Молотов, рабочая.

11.
Образование (общее, специальное) – 4 класса сельской школы.

12.
Социальное происхождение – из крестьян-бедняков.

13.
Социальное положение (род занятий и имущественное положение):

а) до революции – на иждивении родителей;

б) после революции – до 1930 г. на иждивении родителей, с 1930 г. – рабочий.

14.
Каким репрессиям подвергался: судимось, арест и другие (когда, каким органом и
за что):

а) до революции –

б) после революции – в 1937 году был сужден по ст. 35 на
3 года л/с.

15.
Имеются ли репрессированные при Соввласти родственники – нет.

16.
Имеются ли родственники за границей – нет.

17.
Служба в белых и других к-р армиях (когда и в качестве кого) –

18.
Участие в бандах (к-р организациях и восстаниях) – нет.

19.
Какие имеет награды (ордена, грамоты, оружие и др.) при Соввласти – нет.

20.
Когда и каким военным комиссариатом призван в армию – 18/VI-41 г. Нытвенским РВК
Молотовской области в стройбатальон.

21.
Служба в Красной Армии, когда и в качестве кого – не войсковик.

22.
Звание и последняя должность в Красной Армии – кр-ц.

23.
Личный (матрикулярный номер) – не знает.

24.
Название войсковой части и род войск, где служил в последнее время – 8-я рота 343-го
стр. полка 3-й дивизии 29-й армии.

25.
Находился ли в плену или окружении – в плену и окружении [с] 8/X по 25/XII.

26.
С кем находился в плену или окружении – как в плену, а также и [в] окружении находился один.

27.
В каком лагере военнопленных содержался – в лагере Дорогобуж Смоленской области.

28.
С кем из военнопленных содержался, в каком лагере – с кем находился, фамилии их
не знаю.

29.
Когда, где (название местности) и при каких обстоятельствах попал в плен или
окружение – 1/X-41 г. Нытвенским РВК наш рабочий
батальон в эшелоне направили на Западный фронт [под] гор. Вязьма. 8/X-41 г. утром не
доехали до Вязьмы, на одном разъезде из эшелона нас высадили и направили в пешем порядке
под гор. Вязьма. Этого же числа идущие навстречу части Красной Армии нам сообщили, что
противник прорвал линию обороны и окружает части Красной Армии. После этого наш
батальон начал отступать вместе с регулярными частями. При отступлении по
состоянию здоровья я и еще ряд бойцов отстали, а вечером 8/X-41 г. в этом районе
мы были от своих войск отрезаны немцами и взяты в плен, которые произвели обыск
и направили [нас] в гор. Дорогобуж, где [я] находился до 16/X-41 г. (Оружия у меня
совсем не было).

30.
Когда и при каких обстоятельствах бежал из лагеря противника или вышел из
окружения – 17/X-41 г. из гор. Дорогобуж нас, группу пленных
красноармейцев, под охраной погнали на гор. Ельня. В пути следования на гор. Ельня я воспользовался случаем [и в
виду] малочисленной охраны и прохода колонны пленных через одну деревню,
которой названия не знаю, Смоленской области, незаметно для охраны из плена бежал и направился в сторону
гор. Москвы. 17/X-41 г., дойдя до деревни, которой
названия не знаю, где и находился до 25/X-41 г., а проживал в
бане этой деревни. 25/X-41 г. направился к
л[инии]/фронта, обходя немецкие части. 25-26/X-41 г., дойдя до
дер. Людково Мосальского района, где был взят немцами в плен вторично, где и находился по 28/XI-41 г. Этого же числа
как больного немцы меня отпустили. После этого я направился к л/фронта, а 25/XII-41 г., дойдя до
дер. Орлова Козельского р-на, где и встретился с разведкой Красной Армии.

31.
Где и кем был задержан, куда направлен и кем допрашивался после побега из
плена, кто может подтвердить – Не задерживался, но 25/XII-41 г. в
дер. Орлова командиром разведки, которого фамилии не знаю, был допрошен и
направлен на гор. Козельск, откуда 1/I-42 г.
Козельским РВК был направлен через сборный пункт гор. Одоев на формировочный пункт
гор. Плавска. Подтвердить никто не может.

32.
Допрашивался ли, кем и сколько раз за время нахождения в плену противника и
какие были даны ответы – не допрашивался.

33.
Фиксировались ли допросы – нет.

34.
Фамилия, имя и отчество и другие данные лиц, которые могут подтвердить
обстоятельства и факт пленения, нахождения в лагере, окружении, освобождение из
лагеря противника или выход из окружения – подтвердить никто не может.

35.
Когда и откуда прибыл в данный лагерь – 3/II-1942 г. из
гор. Плавска Тульской области.

Иванов[369]

Следователь ОО НКВД
Колтубанского спецлагеря

Косточка

Д. 294.
Л. 1 – 2 об. Подлинник[370].

9 октября 1941 г.

№ 123
Из протокола допроса Г.М. Фомина,
рядового 29-го стрелкового полка 21-й армии,
в Уинском РО НКГБ Молотовской области

21 августа 1944 г.

с. Уинское

Уинского района

Молотовской области

Я,
оперуполномочен. Уинского РО НКГБ ст. лейтенант Мехоношин, допросил в качестве свидетеля Фомина Григория Михайловича. […][371]

Вопрос:
Расскажите
подробно о своей трудовой деятельности?

Ответ:
Родился я в
1911 году в семье кр[естьяни]на-бедняка в дер. Грачево
Уинского р-на Молотовской обл. Свою трудовую деятельность я
начал с четырнадцатилетнего возраста. До этого находился на иждивении матери и,
так как не было отца в живых, с 1925 года стал самостоятельно уже
руководить в своем хозяйстве, занимаясь земледелием. В 1929 году вступил в
брак (женился) и в этом же году в составе всей семьи вступил в колхоз
«Сов. юстиция», где и до 1933 года работал рядовым колхозником. В
1933 году был призван в порядке срочной службы в Кр. Армию, где и
находился до 1935 года, служил в г. Благовещенске на ДВК, воинская часть № 2332, рядовой связист.

В
1936 году по прибытию домой в Уинский район вскоре был отправлен на курсы
ветеринарных работников [в] с. Уинское. По окончанию курсов, которые длились 8 месяцев, 12/X-36 года
вернулся обратно в свой колхоз «Сов. юстиция», где и работал
ветфельдшером, одновременно являлся членом правления колхоза, а также и членом
президиума Грачевского с/сов. В 1938 году окончил трехмесячные курсы переподготовки
ветфельдшеров в г. Свердловск, после чего работал участковым ветфельдшером по 1939 год в
с. Аспа, Суда и Уинском. 12/VI-39 года в порядке мобилизации
был призван в РККА и направлен на японо-монгольский фронт в МНР[372].
По окончанию войны в МНР вернулся домой и с 1^го января
1940 года вновь стал работать ветфельдшером в своем колхозе, а позднее
исполнял должность животновода, будучи зав. фермами колхоза. 30/VI-41 г. в порядке
мобилизации был призван в РККА и отправлен на фронт Отечественной войны.

Вопрос:
Когда и
каким райвоенкоматом вы были призваны в Кр. Армию?

Ответ:
30 июня
1941 года, в начале войны с немецкими фашистами, я был призван в порядке
мобилизации Уинским райвоенкоматом и направлен в запасной полк [в] г. Молотов, откуда в начале августа 1941 г. [мы] в составе нескольких команд
были сформированы в один эшелон и в порядке пополнения отправлены на фронт в
действующую армию.

Вопрос:
Расскажите
подробно о прохождении своей службы в Кр. Армии за время Отечественной
войны, и когда вы вернулись к себе на родину.

Ответ:
С приездом
на фронт как пополнение 16/VIII-41 г. мы прибыли в
распоряжение 29-го стр. полка, недалеко от гор. Ярцево, где я был зачислен в роту связи связистом. Номер дивизии не помню, а
также не точно, наша дивизия входила в состав 21-й армии Западного фронта. Наша
дивизия до 1^го октября 1941 г. находилась в обороне в районе
г. Ярцево. И после того, как немцы высадили воздушный десант и заняли
г. Вязьму, с 1^го октября нашим частям под ударами немецкого
наступления пришлось отходить, где и мы вскоре попали в составе трех армий в
немецкое окружение, а затем я и многие другие мои товарищи попали в плен к
немцам.

Вопрос:
Расскажите
подробно, при каких вы обстоятельствах попали в немецкий плен и где, в каких
пунктах и лагерях военнопленных вы находились.

Ответ:
Совершая
отход с боями от г. Ярцево в направлении южнее
г. Вязьмы, здесь в составе трех наших армий, 19-й, 20-й и 21-й, мы были окружены
немецкими войсками. И в результате чего среди нас создалось много паники и
неорганизованность, т. к. немцы [были] уже далеко в нашем тылу вследствие
высадки воздушного десанта, захватили г. Вязьму и соединились со своими
танковыми частями, тем самым прорвав наш фронт, отрезали нам отход и создали
окружение. Пытаясь выйти из окружения, мы с упорными боями прорывали не одно
кольцо немцев. И уже в третьем бою, когда у нас перемешались все части и
дивизии, командование которых никто не возглавлял, а [все] действовали
отдельными группами и в большинстве без командного состава, [мы], кто как мог,
выбирались из окружения на сторону частей Кр. Армии. Но немцы все
усиливали свое наступление и плотнее сжимали кольцо создавшего для нас
окружения.

9/X-41 г., когда мы
пытались прорвать третье кольцо немцев, в горячем бою я был ранен в обе ноги
ниже колен и передвигаться уже был не в состоянии, потеряв сознание. Я позднее
очнулся и хотел перевязать на ноге нанесенные мне раны. Немцы, сузив кольцо, в
это время уже подошли вплотную. Вскоре передо мной оказались немецкие танки, а
вслед за ними двигалась пехота. И таким образом ко мне подбежали несколько
немецких солдат, схватили рядом лежащую мою винтовку и тут же ее разбили о
трактор, который находился около меня. В это время я растерялся. Немцы схватили
меня, сделав мне обыск, забрали все мои документы и вместе с ними кандидатскую
карточку (т. к. я был кандидат [в члены] ВКП(б)), которые уничтожить или
хотя бы выбросить я не успел, и их забрали немцы. Видя по документам, что я
коммунист, они тут же меня избили до полной потери сознания прикладами по голове,
разбив мне в нескольких местах череп и повредили шейные позвонки. И только на
четвертый день я пришел в сознание и понял, что нахожусь в какой-то школе, где
нас было раненых несколько сот человек, и мы уже находились в плену у немцев.
Название этого местечка или поселка я не помню. И так в этот день нас,
красноармейцев, взяли в плен огромное количество человек. Со мной вместе также
раненым был боец из одной части, где мы служили, Баринов Василий, уроженец или житель г. Горького.

Из
этого населенного пункта нас всех пленных раненых перевезли на автомашинах в
г. Рославль и поместили в лагерь
военнопленных, где я пробыл приблизительно две недели, после чего со многими
другими [военнопленными] я был перевезен в г. Гомель, а затем через
4 дня был увезен в г. Минск. Из Минска через 15 дней в составе сформированного
эшелона был увезен в Германию, [в] г. Людвенбург, где и находился в немецком госпитале около года, который одновременно
являлся лагерем военнопленных. В конце ноября 1942 года я был перевезен в
другой лагерь-госпиталь, [в] г. Ротвейль, и там находился на излечении, и там же в госпитале мне была
ампутирована левая нога ниже колена при образовании газовой гангрены. 22/X-43 г. был переведен
в поправочный госпиталь, откуда в составе 24 чел. инвалидов в ноябре м-це
был отправлен в Польшу, г. Седлец, в госпиталь (и в то же время лагерь для инвалидов), где и пробыл до
31^го июня 1944 года, т. е. до освобождения
г. Седлец частями Кр. Армии. Находясь в немецких госпиталях и лагерях
около трех лет, [я] ни разу не подвергался никаким допросам и ни в комендатуру
и полицейские управления не вызывался.

После
того, как части Кр. Армии освободили г. Седлец и высвободили нас
из-под немецкой неволи в составе всего госпиталя, где нас было около полуторых
тысяч чел., мы, кто мог ходить, сразу же пошли на шоссейный тракт и стали
держать направление в тыл уже освобожденных территорий Польши от немцев.
Достигнув г. Луков, нас, несколько инвалидов, отобрали, кто был поздоровее, и направили в
г. Ковель. Прибыв на автомашинах в Ковель, нас посадили в организованном порядке
в вагоны и поездом доставили в г. Киев. В Киеве совершив пересадку, [мы] поехали на Москву, а затем из Москвы также на поезде я прибыл в
Кунгур, а затем и прибыл домой 18/VIII-44 г. в
д. Грачево Уинского р-на.

В пути
следования подвергался двум задержаниям в Москве и Кирове отделами контрразведки «Смерш», где также после
проведенной проверки был сразу же освобожден и двигался дальше. Как на
передовой линии фронта при нашем освобождении, а также и при проверке органами
ОКР «Смерш», мне никаких
документов не выдавалось, так и теперь я никаких абсолютно документов не имею,
за исключением метрической справки и аттестатов об окончании ветфельдшерских
курсов, которые находились у меня дома. К воинской службе я уже не пригоден,
т. к. не имею совсем левой ноги и, кроме того, перенес ряд тяжелых ранений
и избиений со стороны немцев.

Вопрос:
Когда вы
находились в окружении и попали в плен к немцам, при вас было оружие и пытались
ли вы им защитить себя?

Ответ:
Когда я
попал в плен к немцам, при мне была винтовка, патроны и гранаты. Участвуя в
бою, я вел непрерывную стрельбу. Но когда меня ранили в обе ноги и я хотел
сделать перевязки, в этот момент внезапно немцы схватили меня, и я уже был не в
состоянии применить оружие, т. к. винтовка была не в руках, а лежала около
меня; и в этот же момент с другой стороны подошли вплотную немецкие танки.

Вопрос:
Вы сами
добровольно сдали свои документы немцам, в том числе и партийный документ, или
каким образом они от вас их изъяли и почему вы их не уничтожили раньше?

Ответ:
В момент,
когда на поле боя у разбитого трактора меня внезапно схватили немцы и при
обыске отобрали все документы и партийный билет (вернее, кандидатскую
карточку), где я раненый уже сопротивляться не мог и уничтожить документы в это
время не имел уже никакой возможности. [Насчет того, чтобы] уничтожить раньше и
спрятать партийный документ – я также этого не сделал в надежде выйти из
окружения. И мы уже прорвали два кольца окружения и в третий [раз], когда нас
вновь окружили, мы также с боем пытались выйти из него, но прорвать это кольцо
оказалось не в [наших] силах. А когда я оказался раненым и перед собой уже
вблизи увидал немецкие танки и пехоту, то просто растерялся и не сообразил, что
надо уничтожить свои документы и спрятать куда-либо партийный документ.

Вопрос:
Вы
принимали воинскую присягу и знали, что сдаться в плен врагу – это значит
изменить Родине?

Ответ:
Да, я
принимал воинскую присягу и знал, что сдача в плен врагу есть измена Родине. Но
в последние минуты безвыходного положения я просто растерялся; перевязывая раны
на ногах, из рук положил на землю винтовку и, когда подошли вплотную немцы,
схватить ее уже не успел, а руками применять физическое усилие сосчитал
бесполезным, т. к. тут были уже неравные силы, и к тому же [я был] ранен.
Я сдался в плен к немцам уже без всякого применения силы и оружия. Единственный
выход из положения [был] уничтожить себя, чем сдаться в плен. Я также [этого]
не сделал, потому что оробел, и расставаться с жизнью мне не захотелось. Так что
я думал, может, каким-нибудь образом выйду из плена и перейду на сторону войск
Кр. Армии. Но это все оказалось не так, что и повело к измене Родине,
во-первых, как коммуниста, от которого немцы забрали даже и партийный документ,
и как воина Кр. Армии, принимавшего присягу.

Вопрос:
Сколько раз
и где, будучи в плену, вы допрашивались?

Ответ:
Находясь в
плену, я нигде ни одного раза не допрашивался.

Вопрос:
Что еще вы
можете дополнить в своих показаниях?

Ответ:
Более по
существу дела я показать ничего не могу. […]

Протокол
допроса с моих слов составлен правильно и мне вслух зачитан, к сему

Фомин

Допросили:                  нач. Уинского
РО НКГБ

капитан госуд. безопасн.

Казаков

оперуполн. Уинского РО НКГБ

ст. лейтенант

Мехоношин

Д. 5308.
Л. 3 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

9 октября 1941 г.

№ 124
Протокол допроса В.И. Михайлова,
рядового 1-го батальона 243-го стрелкового полка,
во 2-м батальоне 1-го полка войск НКВД охраны тыла Южного фронта

17 февраля 1942 г.

г. Красный Сулин

Ростовской области

Гор.
Красный Сулин. 1942 года 17 дня февраля м-ца.

Я,
оперработник 2-го батальона 1-го полка войск НКВД охраны тыла Южного фронта
Сигунов, сего числа допросил гр-на, который дал о себе следующие данные:

Михайлов Василий Иванович, 1915 года рождения, уроженец Молотовской обл.
Березовского р-на д. Верхная Сая, женат, грамотный, русский, со слов несудимый, рабочий, проживал –
Молотовская обл., Чусовской р-н, станция Калино.

Будучи предупрежден [об
ответственности] за ложные показания, по существу дела показал:

Вопрос:
Скажите,
Михайлов, чем занимались ваши родители до и после революции?

Ответ:
До
революции мой отец занимался хлебопашеством. Имели в хозяйстве 2 коровы,
2 лошади и до 5 гектаров
земли. Семья состояла из 8 человек. После революции отец также занимался
сельским хозяйством, имели в хозяйстве 2 коровы, 2 лошади и до 5 гектаров
земли. Хозяйство считалось середняцким. В 1930 году моего отца осудили к
2 годам тюремного заключения. За что именно его осудили, я не знаю, но с
разговоров я слышал, что его осудили как кулака.

После
того, как отца посадили, я пошел работать на производство,
Молотовская обл., Чусовской р-н, по заготовке гравия на стройки. В 1936 году я призывался в ряды
РККА и был зачислен в переменный состав невойскового обучения. После призыва
также работал на данном предприятии.

18 июня
1941 года я был призван в ряды РККА и был зачислен в 26-й строительный
батальон (2-я рота 2-го взвода) в качестве рядового бойца. Наш 26-й строительный
батальон работал на постройке военного завода в Молотовской обл. в
Кировском р-не. На стройке этого завода наш батальон работал 2½ месяца, после
этого нас перевели в воинские лагеря на обучение военному делу. В сентябре
месяце, числа примерно 25, нас погрузили в ж.-д. эшелон и [мы] выехали в
Смоленскую обл.

Не
доезжая [до] гор. Ярцево Смоленской обл., нас
высадили на одной из ж.-д. станций, и пешим строем [мы] пошли в село Ульхово
Смоленской области, где были примерно дней 15. 5 октября 1941 года наша
рота была направлена в гор. Ярцево. С этого времени наш 26-й строительный батальон был придан 243-му
стрелковому полку, и я был зачислен в 1-й батальон, 2-й взвод, 2-ю роту[373].

В
октябре 1941 года нашему отделению объявили, что мы пойдем на передовую
линию фронта. Но в это время по городу Ярцево немецкие части стали вести
артиллерийский огонь. Снаряды стали попадать в здание, в котором мы находились.
Здание воспламенилось, и наша рота разбежалась в разных направлениях. Наше
отделение во главе с командиром отделения пошли в штаб роты, но там никого не
оказалось; и командир отделения сказал, что мы пойдем в село Ульхово, куда мы и
пошли.

Когда
мы пришли в село Ульхово, то наш батальон стал отступать по направлению на гор. Вязьму. До города Вязьма мы не дошли, и
нас стали обстреливать с пулеметов и артиллерии, наша рота разбежалась. Я и
несколько бойцов стали подходить к одной деревне. Но когда мы зашли на окраину
этой деревни, в ней были немцы, которые нас задержали, разоружили и поместили в
сарае, где уже были военнопленные. Было
это 9 октября 1941 года.

После
этого совместно с другими [нас] перегнали в другое село. В этом селе еще к нам
присоединили военнопленных и погнали на гор. Дорогобуж. С Дорогобужа нас стали перегонять на гор. Ельню. И в пути
следования на Ельню в ночное время я с колонны
бежал, пользуясь темнотой, и стал по глухим дорогам и деревням пробираться на
гор. Рязань. В пути следования меня вновь задержали на дороге Москва – Варшава и направили в лагерь
военнопленных. Было это в первых числах
ноября месяца.

Лагерь
военнопленных размещался в селе Ремене Мосальского р-на, где я работал по ремонту дорог и заготовке дров. В этом лагере я
проработал один месяц. В первых числах
декабря месяца нас выгнали на уборку дороги от снега. В этот день была
большая метель, дорога находилась вблизи леса. Пользуясь этим, я вторично с лагеря бежал. По глухим селам
и дорогам я пробирался на гор. Рязань. По дороге я зашел в село Покров Смоленской обл., немцев там не было. В этом селе мне стали рассказывать, что немцы
отступают по большим дорогам. Я в этом селе остался и был до 7 января 1942 года.

7 января 1942 года в село Покров вошла разведка
РККА и предложили мне и другим военнопленным, которые находились в этом селе,
идти на гор. Козельск Смоленской обл. для формирования. С Козельска направили в гор. Одоев, с гор. Одоева – в гор. Плавск, с гор. Плавска – в гор. Москву, с гор. Москвы – в гор. Владимир, с гор. Владимира нас по ж. д. эшелоном направили по
направлению гор. Ростова. 17/II-42 года на ст. Красный Сулин Ростовской обл. я с эшелона
вышел, хотел купить что-нибудь кушать; в это время эшелон уехал и я остался,
где и был задержан.

Вопрос:
Скажите,
оказывала ли сопротивление врагу ваша часть?

Ответ:
Нет,
сопротивления не оказывали, так как не было командования, и куда оно девалось,
мне не известно.

Вопрос:
Скажите,
Михайлов, где вы девали свое обмундирование?

Ответ:
Когда меня
взяли в плен, немецкий солдат снял с меня шинель и гимнастерку, а ботинки я
обменял на валенки.

Вопрос:
Скажите,
когда вас задерживали, сколько раз вас допрашивали?

Ответ:
При
задержании меня ни разу не допрашивали.

Больше
показать ничего не имею, записано с моих слов верно, мне читано, в чем и
расписуюсь

Михайлов[374]

Допросил: оперработник     Сигунов

Д. 499.
Л. 5 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

9 октября 1941 г.

№ 125
Протокол допроса М.Г. Кучумова,
рядового 103-го Сибирского стрелкового полка,
в Бардымском РО МВД Молотовской области

10 августа 1946 г.

с. Барда

Бардымского района

Молотовской области

Я,
уч. уполномоченный Бардымского РО МВД мл. лейтенант милиции
Смирнов, допросил в качестве
свидетеля

Кучумова Магафура Гарафутдиновича, 1909 года рождения; уроженец дер. Кармановка
Бардымского района Молотовской обл., из крестьян-середняков, колхозник, б/парт., образование
2 класса, со слов несудимый, проживает в дер. Кармановка Бардымского
района.

Об
ответственности за дачу ложных показаний я предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР

Кучумов

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, когда и каким РВК вы были приняты в армию.

Ответ:
22 августа
1941 года Бардымским райвоенкоматом я был принят в армию.

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, где вы проходили службу.

Ответ:
Когда меня
приняли в армию 22/VIII-41 г.,
сразу направили в воинскую часть [в] гор. Молотов, № части не помню. В Молотове я получил обмундирование и через
два дня меня в числе маршевой роты направили на фронт. Из г. Молотов на фронт мы выехали 25/VIII-41 г. На фронте я был под
гор. Дорогобуж в 103-м Сибирском
стр. полку рядовым красноармейцем и воевал по Московскому шоссе. На фронте
я участвовал [в боях] до 5 октября 1941 года, после чего попал в
плен. На фронте из Бардымского р-на в части я был один, и больше знакомых
я никого на видал, остальные были московские и сибирские.

Вопрос: Расскажите, Кучумов, когда, где и при каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам.

Ответ:
5/X-41 года
под гор. Вязьма наша часть попала в окружение. И
этого же числа я был ранен осколками артиллерийского снаряда в правую бровь,
правую руку и правую ногу и сразу же был направлен в полевой госпиталь при той
же части. Часть наша в окружении отбивалась до 9/X-41 года, как рассказывала
мне сестра в госпитале. И 9/X-41 года я был в плен
взят в госпитале со всеми врачами.

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, подробно о пребывании в плену.

Ответ:
Как я попал
в плен, меня посадили на автомашину и привезли в лагерь в/пленнных в
гор. Смоленск, и из Смоленска через два
дня я был отправлен в Австрию, гор. Турмштайн, в лагерь в/пленных. В этом лагере я находился две недели, после чего
был направлен в гор. Зазбург (Австрия), лагерь № 1155, где я находился до 3/V-45 года.
В лагере я долго болел, и когда раны зажили, то гоняли меня на работу чистить
мусорные ямы, таскать кирпичи и др.

Вопрос:
Расскажите,
Кучумов, сколько раз и кем вы допрашивались за время нахождения вас в плену, и
по каким вопросам.

Ответ:
За время
нахождения меня в плену меня никто не допрашивал, т. к. я в плен попал
раненый; пока лечился, а когда зажили раны, то я истощал и был больной.

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, служили ли вы в немецкой армии, полиции, РОА?

Ответ:
В немецкой
армии, полиции, РОА я не служил, т. к. был все время больной и цели у меня
такой не было, но подтвердить об этом никто не может, т. к. знакомых со
мной никого не было.

Вопрос:
Расскажите,
Кучумов, кем и когда вы были из плена освобождены и допрашивались ли вы
офицерами союзных армий?

Ответ:
3/V-45 года
к нашему лагерю пришли американские войска и освободили нас из плена. Меня
сразу же взяли работать на кухню при американской армии, но никто меня не
допрашивал; только так спрашивали, как попал в плен. Я сказал, что раненый. И
9/V-45 года меня направили на сторону советских войск там же, в
Австрии.

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, проходили ли вы фильтрацию; если проходили, то где именно?

Ответ:
Я проходил
фильтрацию в Козельском лагере в 300 км от гор. Москвы и второй раз я проходил фильтрацию
на ст. Узловая недалеко от Москвы при лагере, и последний раз
допрашивали [меня] в гор. Москве.

Вопрос:
Расскажите,
Кучумов, при пленении вас какое оружие было при вас.

Ответ:
При
пленении у меня оружия никакого не было, т. к. я попал в плен в полевом
госпитале.

Вопрос:
Расскажите,
гр-н Кучумов, каким путем вы прибыли: групповым порядком или одиночно.

Ответ:
Американские
войска нас передавали групповым порядком в Австрии; и после прохождения фильтрации я лежал в госпитале на излечении в
гор. Узловая, и домой я ехал один по демобилизации. Домой я прибыл 1/V-46 года.

Вопрос:
Расскажите,
Кучумов, что еще можете дополнить по данному делу.

Ответ:
Больше
показать я ничего не могу. Протокол мне прочитан, записано с моих слов
правильно, в чем и расписуюсь.

Кучумов

Допросил: уч. уполномоченный
РО МВД

мл. лейтенант милиции

Смирнов

Д. 2800.
Л. 4 – 5. Подлинник. Рукопись.

9 октября 1941 г.

№ 126
Объяснительная записка З.А. Крашенинникова[375],
младшего политрука 171-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса 37-й
армии, об обстоятельствах пленения и жизни на оккупированной территории [376]

6 декабря 1943 г.

[г. Васильков

Киевской области

Украинской ССР][377]

В 1940 г. я окончил
Сталинградское военно-политическое училище. Мне было присвоено в/звание
мл. политрук, и [я был] назначен в СКВО в 171-ю СД. С начала военных
действий наша дивизия входила в состав 27-го СК 5-й армии, а затем [вошла] в
[состав] 37-й армии. Я работал в должности начальника дивизионного клуба.

После
сдачи г. Киева наша дивизия отходила в направлении [на]
г. Полтава арьергардом 37-й армии. 22 сентября в
Барышевском р-не путь [нам] был отрезан немцами,
и наша дивизия пошла на прорыв замкнутого кольца. Я, в частности, получил
приказ от комиссара дивизии, полкового комиссара тов. Осипова о том, чтоб собрать всех
людей, двигающихся с обозами, и повести их на прорыв. Когда я вел собранную
мной группу бойцов и командиров в к[оличест]ве роты, перед насел[енным] пунктом
Борщи был тяжело ранен и контужен.
Когда меня, раненого, встретил инструктор по партучету нашего политотдела
ст. политрук тов. Ульянов, он предложил мне сдать ему на хранение в сейф мои документы, в том
числе и партбилет, так как мое состояние было очень тяжелое. А в эту ночь нас
совершенно разбили, и документы остались у тов. Ульянова.

25 сентября
41 г.
меня подобрали бойцы и понесли через Борщевское болото. Но немцы открыли такой интенсивный огонь, что бойцы меня были
вынуждены оставить на болоте, откуда меня забрали уже немцы 9 октября 1941 г. и
отправили в Бориспольский лагерь в/пленных, где я пролежал один м-ц и был
перевезен в Дарницкий лагерь в/пленных, где пробыл до 11 августа 1942 г. и
освободился как инвалид.

С
освобождением из лагеря я лег в Киеве на операцию и пролежал до
15 ноября 1942 г.
С 15 ноября проживал в г. Василькове до момента освобождения
г. Василькова Красной Армией (6.12.43 г.). Во время проживания в
Василькове должности никакой не занимал по случаю инвалидности. Принимал
участие в работе подпольной группы г. Василькова с тт. Стула, Пархоменко и др. После освобождения г. Василькова Кр. Арм. по рекомендации
райпарткома я приступил к работе [в должности] директора Васильковского
маслозавода и проработал до 2^го декабря 1943 г.

К чему
и подписуюсь

мл. политрук      З.А. Крашенинников[378]

Д. 396.
Л. 7 – 7 об. Подлинник. Рукопись.

11 октября 1941 г.

№ 127
Из протокола допроса А.Л. Кузнецова,
рядового 101-й танковой дивизии 20-й армии,
в особом отделе НКВД 5-й армии

15 апреля 1943 г.

Действующая армия

Я,
следователь ОО НКВД 5-й арм. ст. лейтенант госбезопасности Алексеев, допросил

Кузнецова Анатолия Леонтьевича, 1921 года рождения, ур. Молотовской
обл., Кизеловского р-на, рабочий поселок Всеволодо-Вильва; русский, гр-н СССР, беспартийный, грамотный, окончил 5 групп, из
рабочих, рабочий, до призыва в Красную Армию работал шофером завода Химзавода,
Всеволодо-Вильва, холост, в Красную Армию призван 3 марта 1941 г.
Кизеловским РВК, служил шофером при штабе 101-й дивизии, не судим. […][379]

По
существу дела показал:

С
13 марта по 22 июня 1941 года я служил в воинской части 101-й
бронетанковой дивизии в г. Пятигорске. В первый же день начала войны нашу дивизию перебросили в
Смоленскую обл. Вооружались мы на станции ж.-д. Алферово. Наша дивизия влилась в 20-ю армию и участвовала в боях в направлении
г. Ярцево. Я служил бойцом-шофером при штабе дивизии, возил продукты питания.

В
сентябре месяце 1941 года нашу дивизию отвели на отдых, стояли мы в лесу.
На отдыхе мы простояли 12 дней, после чего нас начали перебрасывать под
город Белый. Меня перевели с автомашиной в роту связи. По дороге у автомашины
испортилась динамо: сгорела обмотка проводника; но на автомашине я все же
доехал до дивизионного хлебозавода, где переставил динамо. Начальник
хлебозавода, фамилию его я не знаю, приказал мне на автомашину погрузить муку и
ехать с их колонной. Вечером в тот же день хлебозаводу было приказано
передвигаться не под город Белый, а к городу Вязьма.

7 октября
1941 года по пути к городу Вязьма немецкая авиация бомбила
большак, по которому двигалась наша колонна. Мою машину вывело из строя, я
перешел на другую автомашину к шоферу автозавода. Когда мы заехали в лес, то
начальник хлебозавода нас оставил в лесу, а сам поехал осматривать дорогу:
можно ли двигаться дальше. После чего начальник хлебозавода к нам не
возвратился; где он делся, я не знаю. Мы его дожидались всю ночь. Утром один из
командиров, капитан, все машины, которые находились в лесу, построил в колонну
и приказал выезжать на большак и двигаться к г. Вязьма; причем, он заявил,
что к Вязьме можно проехать. Когда мы выбрались на большак Вязьма – Дорогобуж, то получилась пробка, собралось очень много автомашин. И эта колонна
днем подверглась бомбардировке немецкой авиацией. Часть автомашин, в том числе
и мы, заехали в лес, продвигаясь по лесу.

9 октября
1941 года лес был окружен немецкими войсками, а с правого фланга подошли
10 немецких танков. Видя такое положение, все начали сдаваться в плен, в
том числе и я поднял руки вверх и сдался в плен к немцам. Свою винтовку я
бросил в щель. Сдался в плен к немцам я без всякого сопротивления.

После
того, как мы сдались в плен, немцы нас выстроили в колонну и направили в лагерь
военнопленных в г. Вязьму. В лагере я пробыл 10 – 12 дней, после чего я с группой
военнопленных был направлен в лагерь города Дорогобужа. По дороге из лагеря я задумал бежать. Шинель отдал товарищу, а в
телогрейке вышел из строя якобы оправиться. Навстречу шли двое мужчин, я к ним
присоединился и таким образом ушел из колонны. Когда я ушел из колонны, то
направление взял на станцию ж. д. Алферово, так как там я уже знал одного рабочего, Подобедого Павла Семеновича, к которому я заезжал, когда разгружались первый раз
на этой станции, и брал у него самовар для командира дивизии. В деревне
Борисово я ночевал в блиндаже. Ребятишки мне принесли
хлеба и супу.

Когда
я шел по лесу, то по пути попался дом лесника, в который я зашел. В дому жило,
как я узнал после, три семьи: Гончаренко Федор Леонтьевич, примерно лет 56, с семьей, Димитров Николай Михайлович, 32 года, с семьей и Трощенко с сыном. Я у них остановился. Военное обмундирование я отдал
Гончаренко, а он мне дал гражданское. В доме лесника я остался жить. Гончаренко был старшим лесничим и охранял лес, чтобы не рубили крестьяне. У
Гончаренко я попросился, чтобы он устроил меня на работу в лесничество.

В
ноябре месяце того же года приехал заведующий лесничеством Руднев Василий Димитриевич, и Гончаренко ему предложил устроить меня на работу в лесничество. С Рудневым у меня
состоялся разговор. У меня он спросил, откуда я, состоял ли в комсомоле, хорошо
ли буду работать. После этого разговора Руднев дал согласие на прием меня в лесничество. Я написал заявление
следующего содержания: «В лесничество Алферовской волости от Кузнецова Анатолия Леонтьевича лесничему Рудневу Василию Димитриевичу. Прошу принять меня на работу в качестве лесника,
так как я желаю работать у Вас и с работой знаком. Возложенную на меня
обязанность буду выполнять честно, в чем и прошу не отказать в моей просьбе».
После чего я был принят на работу. Обязанности мои были следующие: охранять лес
от самовольных порубов крестьянами, указывать место рубки леса по разрешению.
За это я от Руднева получал 125 руб. совзнаками в месяц, а Гончаренко выдавал [мне] 12 килограммов муки на месяц. В
лесничестве я проработал 3 месяца. В это время у меня было от Руднева получено удостоверение на немецком языке, действительно которое было
по 3 марта 1942 года.

В
феврале месяце 1942 года во время поездки в Вязьму Руднев пропал и в лесничество не возвратился. В феврале месяце 1942 года
в Семлевском районе начали действовать партизаны. И
в это время лесничество распустили, и немецкое командование в леса ходить
запретило. После этого я поступил на работу на ж.-д. станцию Алферово рабочим. За работу первое время
я получал 6 килограмм
муки в месяц, после нам платили в месяц 22 немецкие марки, [выдавали]
5,6 килограмм муки, 100 грамм
повидла, 100 грамм
масла и 150 грамм
сахару.

На
работе [на] ж.-д. станции в августе месяце 1942 года я в конторе станции дал письменную присягу на верность служить
немецкому командованию. В присяге было сказано: беречь инструмент, честно
относиться к работе, не иметь связь с партизанами, при появлении партизан
заявлять немецкому командованию, выдавать и сообщать про лиц, которые
недовольны немцами[380]. Эта присяга была
напечатана на немецком и русском языке. Присягу я давал немецкому офицеру через
переводчицу-девушку, фамилию ее не знаю.

На
ж. д. я работал до ноября месяца 1942 года. В ноябре месяце я не
выходил на работу по случаю того, что не было обуви. После того, как я
отремонтировал сапоги, я вышел на работу. За невыход на работу немецкий
унтер-офицер избил [меня]. После чего я с работы убежал, пришел в
дер. Высоцкое, зашел к одному крестьянину, он был портной. Ему я отремонтировал
швейную машинку, за это он дал мне хлеба.

Когда
я был у этого крестьянина, то к нему пришли полицейский дер. Высоцкое N[381] и начальник полиции по
имени N, фамилию его я не знаю, прозвище его N. N проверил у меня документы,
отобрал их и меня арестовал и отвез меня в Алферовскую волость. После чего [он] меня повел в ж.-д. контору, сдал мои документы,
откуда меня поездом направили в Издешково в немецкую жандармерию. Когда он
меня привел в жандармерию, то его переводчик спросил, почему он меня привел. Он
объяснил; тогда переводчик спросил, есть ли на меня дело. Он ответил, что нет.
Тогда переводчик ответил: «Без материалов не привози». В жандармерии меня не
приняли. По выходу из жандармерии N [вернул мне] паспорт и
отпустил.

После
этого в дер. Алферово я не пошел, а пошел в
дер. Саньково Алферовского с/с Издешковского р-на, где и стал жить. Первое
время я жил у Михайловой Степаниды, сделал ей ручную мельницу. В деревне Саньково я [жил] до 13 января 1943 года. Я
жил, зарабатывая питание у крестьян, делал ручные мельницы.

13 января
1943 года я поступил в немецкую военную хлебопекарню в райцентр Издешково. В хлебопекарне я был записан в книгу, и мне был выдан пропуск на
право хождения из дер. Саньково на пекарню [в] Издешково. Работал я
дровоколом, за работу я получал паек, установленный для русских служащих в
немецкой армии: 28 немецких марок в месяц, 150 грамм
масла, 100 грамм
сахару, 200 грамм
соли, чай, 6 буханок хлеба, 4,6 килограмм муки и две кружки гречихи.
На хлебопекарне я работал один месяц, с 13 января по 13 февраля
1943 года.

13 февраля
с/г стало известно, что Красная Армия наступает, немцы население эвакуируют к
себе в тыл. Я решил от немцев прятаться и дожидаться прихода Красной Армии.
Прятался я в лесу, в сене. 14 марта с/г дер. Саньково была освобождена от немецких оккупантов. […]

Протокол
записан с моих слов верно, мне прочитан

Кузнецов[382]

Следователь ОО НКВД 5-й армии

ст. лейтенант госбезопасности

Алексеев

Д. 406.
Л. 11 – 13а. Подлинник. Рукопись.

11 октября 1941 г.

№ 128
Протокол допроса Н.Н. Шихова,
рядового 275-го Рыбинского артиллерийского полка 22-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 048

29 апреля 1945 г.

г. Шахты

Ростовской области

1945 года,
апреля м-ца 29 дня.

Я,
оперуполномоченный ОКР «Смерш»
ПФЛ № 048 гор. Шахты ст. лейтенант Талаш, сего числа допросил бывш. в/служащего

Шихова Николая Николаевича, 1911 года [рождения], жителя города Молотова, поселок Новый Плоский, проспект Пионеров, 26; русский, б/п, гр-н
СССР, из крестьян.

Вопрос:
Расскажите,
как вы попали в плен.

Ответ:
Я служил при
275-м Рыбинском артиллерийском полку, дивизию не знаю, 22-я армия, рядовым
шофером. В р-не города Вязьма наша часть занимала оборону. 7^го октября
1941 года наша часть по приказу командования отступала вблизи города Вязьма.
Я вместе со своей частью попал в окружение войск противника. Я, будучи шофером
при боепитании 275-го полка, возил на грузовой автомашине начальника боепитания
майора Дедова. Мы ездили 3 суток, чтобы выйти из окружения. В момент, когда
наша автомашина стояла в кустарнике, немцы разбили ее из танка. Нам было дано
указание выходить из окружения, кто как может. [Мы] разбились мелкими группами.
Я и еще один боец направились вдвоем, чтобы выйти из окружения.

В это
время [мы] заметили группу наших бойцов, идущих нам навстречу. И когда мы
подошли ближе, [то увидели, что] это были наши пленные, которых вели немцы.
Меня вместе с этим бойцом немцы взяли под конвой 11^го октября
1941 года и привели в село Семлево, что в 30 километрах
от города Вязьма. Там мы переночевали одну ночь, и нас погнали в город Вязьму, где я содержался в лагере в/пленных города Вязьма 3 суток. Затем
меня в числе других привели в город Смоленск. Там я содержался до июня месяца 1942 года и под конвоем работал
на аэродроме рядовым рабочим, затем был взят в немецкий рабочий батальон.

Вопрос:
Расскажите
обстоятельства, при которых вы пошли на службу в немецкий рабочий батальон.

Ответ:
Будучи в
лагере города Смоленска, нас, 150 человек, немцы взяли из лагеря, [при
этом нас] не спрашивали, кто желает идти в рабочий б-н, и направили в город
Призрен эшелоном на территорию Албании. Там нас содержали в лагере за проволокой, и нас выводили на работу
под конвоем, где мы строили шоссейную дорогу. Я все время был рядовым рабочим
до 27 августа 1944 года. Затем меня одного три немца взяли с собой на
автомашину в селе Кролево, меня взяли как грузчика. Я вместе с ними приехал в селение Рашка, где на нас напали сербские партизаны. Немцы разбежались, и я бежал на
сторону партизан 28 августа 1944 г.

Вопрос:
В каком
партизанском отряде вы находились и чем занимались?

Ответ:
После того,
как меня взяли партизаны, то зачислили в 1^ю пролетарскую
дивизию (я там был шофером на грузовой автомашине, возил обмундирование,
раненых и продовольствие), где [я] находился до прихода частей Красной Армии
[в] октябре 1944 года.

Вопрос:
Сколько раз
вы подвергались допросам со стороны немецких и других органов?

Ответ:
Меня никто
ни по каким вопросам не допрашивал, [ни] немцы, [ни] другие власти.

Вопрос:
В немецкой
армии вы служили?

Ответ:
Нет, в
немецкой армии не служил.

Вопрос:
Кто может
подтвердить ваше пребывание в немецком плену и [у] партизан Сербии?

Ответ:
В данном
лагере лиц, которые бы могли подтвердить обстоятельства содержания в немецком
плену и [пребывание у] сербских партизан, никого нет.

В
протоколе допроса с моих слов записано все правильно, мною прочитано

Шихов[383]

Допросил: о/уполн. ОКР «Смерш» ПФЛ 048

ст. л-т         Талаш

Д. 5025.
Л. 4 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

13 октября 1941 г.

№ 129
Из протокола допроса В.А. Писарева[384],
рядового 757-го стрелкового полка
222-й стрелковой дивизии 19-й армии,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

11 января 1949 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

Начат в 11 час. 30 мин.

Окончен в 14 час. 20 мин.

[…][385] Вопрос: Когда Вы были призваны на
службу в Советскую Армию и в каких частях служили?

Ответ:
На службу в
Советскую Армию я был призван в с. Черновском 23 августа
1941 года, срок службы проходил в 757-м стр. полку 222-й
стр. дивизии. С 10 сентября по 13 октября 1941 года
находился в г. Рославль и Ельня, где и попал в плен к немцам.

Вопрос:
При каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ:
В плен к
немцам я попал в составе двадцати человек при выходе из немецкого окружения в
районе города Ельни.

Вопрос:
Сколько
времени Вы находились в плену у немцев и в каких лагерях содержались?

Ответ:
После
пленения нас немцы направили в лагерь для военнопленных [в] г. Рославль, откуда через 13 дней перевели в г. Смоленск. 5 ноября 1941 года перевели в лагерь г. Орша Витебской
области, где я содержался до
25 апреля 1942 года.

25 апреля
1942 года во время следования с работы на ремонте дороги я вместе с Суевым Петром Семеновичем, 1914 года рождения, уроженцем
гор. Серпухова Московской области, совершили побег и пошли в направлении г. Демидова Смоленской
области. Придя в одну деревню, мы
попросились у одной хозяйки ночевать, она нас не пустила. Тогда мы день
находились в бане у этой хозяйки, а вечером нас в этой бане немецкая полиция
окружила и задержала.

Вопрос:
Куда Вас
направила полиция после задержания?

Ответ:
Полиция нас
направила в гор. Демидов, где [мы] переночевали 2 ночи. [Затем] были отправлены в
гор. Рудню Смоленской области, откуда через пять суток были направлены в г. Смоленск. Вначале нас держали в гестапо, затем отправили в Смоленскую тюрьму.

Вопрос:
В гестапо
Вас допрашивали?

Ответ:
Да,
допрашивали.

Вопрос:
По каким
вопросам Вас допрашивали в гестапо?

Ответ:
Допрашивали
по вопросам: фамилия, имя и отчество, откуда бежали, не являемся ли мы
партизанами, почему мы совершили побег из лагеря. Других вопросов не задавали.
Во время допроса с меня и Суева в гестапо взяли подписку о том, чтоб мы из лагеря больше не убегали.
Эту подписку я подписал своей фамилией – Писарев.

Вопрос:
Воспроизведите
текст данной Вами гестапо подписки.

Ответ:
Текст
данной мною подписки гласил: «Я, такой-то, даю подписку органам гестапо в том,
чтоб больше не совершать побегов из лагеря. В случае побега буду расстрелян».

Вопрос:
А еще какую
подписку Вы давали гестапо?

Ответ:
Больше
никакой подписки гестапо я не давал.

Вопрос:
Куда Вы
были направлены из Смоленской тюрьмы?

Ответ:
После
пятнадцатидневного пребывания в тюрьме я был направлен в Смоленский (сначала в
малый, затем в большой) лагерь, откуда в июне 1942 года меня в числе
двухсот человек немцы направили на строительство шоссейной дороги Орша – Витебск. Через шесть дней я с этой дороги совершил вторично побег вместе с
Колиным, имя, отчество не помню, уроженцем г. Горький.

Вопрос:
Сколько
времени Вы находились в побеге и чем занимались?

Ответ:
Во второй
раз в побеге я находился 5 суток, и [в] дер. Красный Бор был задержан немцами и отправлен
в лагерь, располагавшийся в д. Кр[асный] Бор. А оттуда через три дня
[меня] отправили обратно в большой лагерь [в] г. Смоленск. В январе 1943 г.
в составе эшелона [я] был вывезен в г. Седлец (Польша).

В этом
лаере я находился до июня 1943 г.,
ничем не занимался. В июне 1943 года [мы] опять были погружены в эшелон и
направлены в Шталаг № 17, г. Вена (Австрия). А 1 мая
1945 года из этого лагеря нас немцы стали эвакуировать по направлению
Германии, но в пути следования я в третий раз совершил побег.

Вопрос:
Куда Вы
направились после побега?

Ответ:
Совершив
побег, я вместе с Василием Николаевичем, фамилии его не помню, уроженец гор. Чкалова, отстав
от колонны, в течение шести суток жили в поле в кустарнике. А 9 мая 1945 г. в деревню,
поблизости располагавшуюся от нас, пришли войска Советской Армии. В то время мы
пришли в деревню и заявились советскому командованию. После спецпроверки в
г. Светлом (Австрия) особым отделом я был зачислен в
378-ю полевую хлебопекарню, откуда 30 октября 1945 года был
демобилизован из армии.

Вопрос:
Еще когда и
по каким вопросам Вас немцы допрашивали?

Ответ:
Немцами я
допрашивался лишь один раз, а больше не допрашивался.

Записано
с моих слов правильно, протокол мне прочитан вслух, в чем и расписываюсь

Писарев

Допросил: нач-к Черновского РО МГБ

капитан      Гостюхин

Д. 3730.
Л. 3 – 4 об. Подлинник. Рукопись.

17 октября 1941 г.

№ 130
Из объяснительной записки А.К. Белобородова[386],
военфельдшера 121-го полевого подвижного госпиталя
47-го стрелкового корпуса 13-й армии,
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения, нахождении в плену
и освобождении из плена

18 февраля 1946 г.

3/X-41 г. 121-й ППГ
размещался в селе Алешинка, это западнее гор. Кричева в 40 км. Приказ об
перемене дислокации был получен 3/X, к вечеру свернули
госпиталь для выезда. Так как медимущество не могли вывезти за один рейс,
поэтому погрузили людей и часть имущества отвезли и, не доезжая 30 км [до] Брянска,
разгрузили машины и вернулись за остальным имуществом. 4/X
вечером едем ближе к гор. Брянск (маршрут был через Брянск). Ночью с 4 на 5/X узнаем, что мы в окружении.
Углубляемся в лес. В это время к нам присоединяется 82-й эвакоприемник [и] еще
какой-то госпиталь. 12/X-41 г. около разъезда
Стяжное (в 18 км от
г. Брянск) на нас случайно натыкается
около взвода немцев. Вооружения в госпитале не было, за исключением личного оружия,
и то не у всех. Нас обстреляли из автоматов. Часть людей попали сразу к немцам
в руки, и часть разбежалась в лес, в том числе и я.

Нас
было 3 человека. Узнав от населения, что советские войска начали
наступление на участке Орел – Брянск, мы решили идти в гор. Брянск, переодевшись в гражданскую форму, и ожидать приближения наступающих
наших войск, затем переходить фронт. Не доходя Брянска 1 – 1,5 км, нас
задерживают немецкие патрули, заподозрив в нас военных (осмотрели [нас] и на
нижней рубашке увидали клеймо), ведут в город, в лагерь. Здесь я встречаю
заместителя начальника госпиталя военврача II ранга Забора, имя и отчество не помню.

Меня
берут работать в организованный немцами лазарет для военнопленных. Персонал и
имущество лазарета было бывшее наше. Я работаю там фельдшером. В конце октября
нас вместе с ранеными увозят в Бобруйский лагерь. В Бобруйске пришлось быть с 3/XI по
12/XI-41 г.,
и дальше нас увозят в Барановичский лесной лагерь (малый). С 15/XI-41 года
по август м-ц 1943 года я работаю фельдшером в эпидемическом лазарете
военнопленных при малом лагере, в сыпно-тифозном отделении. В конце июля
лазарет аннулируется, больных куда-то увозят, а медработников часть отправляют
с больными. Я не попал с больными; и нас таких собирают группу человек 10 – 12
и отправляют в гор. Вильно.

В
Вильно я пробыл с 3 августа 1943 г. по 3/VII-44 года. Здесь я
вначале недели 3 нигде не работаю, затем меня ставят работать в бане
лагеря по осмотру на лобковые вши и по уборке моечного отделения бани.
Проработал я там недели 3, затем меня берут работать в лагерную санчасть. В
марте м-це 44 г.
немцы организуют хирургическое отделение и берут меня туда работать. Заведовал
этим отделением врач-хирург, доцент профессора Богораза[387]
Сорокин Иван Андреевич, из Нижнего Новгорода, точного адреса не помню. Я здесь заведовал перевязочной. 3 июля
1944 года нас эвакуируют пешим порядком в Германию.

Во
время этапа я обессилел и отстал с многими др. товарищами. Это случилось, не
доходя [до] немецкой границы, около местечка Сувалки. В Сувалках был большой лагерь, и нас всех отставших завели в этот
лагерь. В этом лагере я был больным. Пробыл в лагере с 12 июля 44 г. по
10 августа. [Затем] нас всех больных и даже инвалидов погружают в эшелон и
везут в Германию в лагерь гор. Герлиц. В этом легере [я] пробыл с 16/VIII-44 г. по 7 октября 44 г. Здесь
1 месяц нас держали в карантине, я был болен энтеритом (понос). Через
месяц здоровых людей отбирали в рабочие команды, а больных направляли в
лазарет; в том числе и я попал в лазарет.

Когда
[я] немного поправился от болезни и стал помогать санитару по отделению,
7 октября нас, всех медработников (26 чел.), собирают в группу, в том
числе и я. [Нас] отправляют в лагерь Ламсдорф. Здесь я пробыл с 7/X-44 г. по 24 января 1945 года.
Медработником здесь [мне] не пришлось работать. Недели 2 нас никуда не
пускают на работу; затем всю эту группу ставят работать в санпропускник (баня),
и несколько человек оказались лишними, в том числе и я. Нас всех перевели из
блока H в блок Д. Я вначале работал на земляных работах (копали котлован для
воды), затем меня берут работать в игрушечную мастерскую токарем по дереву. […][388] Работаю в этой мастерской
до 24/I-45 года. С этого времени нас, весь лагерь, гонят в западном
направлении Германии. В этапе находимся 90 с
лишним дней. Во время похода я ослабел, и несколько дней нас, ослабевших,
везли.

И 24/IV-45 года
нас освободили союзные американские войска в районе гор. Вайсенбурга, в 30 км
южнее Вайсенбурга. Во время освобождения я был сильно истощен, и, хотя с
большим трудом мог идти, 30 км
шел 6 дней и дошел до Вайсенбурга, где и был лагерь б/военнопленных
русских. Меня положили в городскую больницу гор. Вайсенбург. Пролежав в больнице около 3^х недель, [я] поправился
(лежал с подозрением на туберкулез легких).

Американцы
начали вывозить русских на советскую сторону. Я попал в последнюю очередь. В
начале июня нас вывезли на советскую зону оккупации в гор. Гроссенхайн. В Гроссенхайне пробыл июнь 45 года до августа 45 г. В августе всех
офицеров из лагеря направляют в офицерский лагерь [в] гор. Бауцен. Здесь я нигде не работал, прошел первичную регистрацию «Смерш». В конце августа нас,
медработников, направляют на работу по специальности в рабочие команды
репатриантов, работающих по демонтажу немецких заводов. Сентябрь м-ц работаю в
гор. Радобобль фельдшером, октябрь и ноябрь
работаю фельдшером в Бернсдорфе, в конце ноября по январь – фельдшером гор. Лаута, завод Лаутаверк. Из Лаутаверка всех офицеров направляют во
Франкфурт-на-Одере в конце января, и 4/II-46 г. прибываем в
7-й зап. стр. полк. […]

Белобородов[389]

Д. 1217.
Л. 5 – 6 об. Подлинник. Рукопись.

17 октября 1941 г.

№ 131
Из объяснительной записки Ф.К. Шкондина[390],
лейтенанта 101-й танковой дивизии,
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии
об обстоятельствах пленения и нахождении в плену

20 февраля 1946 г.

24^го июня
1941 г.
[я] выехал вместе с частью на фронт, в начале июля прибыл [на]
ст. Алферово (Центр[альный] фронт), где был
назначен ком-ром автотранспортного вз[во]да при 202-м танковом полку. На этой
должности работал до отвода дивизии на отдых. 3^го сентября 1941 г. дивизия
была выведена из боя на отдых в совхоз Батищево. Здесь согласно приказу по сокращению штата был назначен в резерв
комсостава при 101-й танковой дивизии.

3^го октября
1941 г.
дивизия по приказу была поднята и выступила в район Холма-Жирковского, а оттуда в связи с угрозой полного окружения было получено приказание
двигаться на восточную часть Днепра и далее на восток в направлении Вязьмы. При подходе к Днепру мне было приказано капитаном
Самсоновым взять полуторку и поехать вниз по Днепру разведать там переправы, их
состояние и загруженность, т. к. эта переправа была разрушена, и было
очень большое скопление транспорта. Я выехал, со мной шофер и 3 бойца.

Через
часа 3 мы вернулись. В этом месте переправа была уже исправна, и большая часть
транспорта была переправлена, в том числе и наш штаб 101-й ТД. Капитана я не
нашел и стал поджидать очереди для переправы на ту сторону. Вечером там я
присоединился к колонне машин сапер[но]го бат-на нашей дивизии. 7^го октября
утром на машине не стало горючего. Я отдал приказ вывести мотор и скаты из
строя, затем [мы] бросили машину и сели [в] вездеход одной из частей.

8^го окт[ября]
утром сев[ернее] Вязьмы в 5 – 6 км[илометра]х все
транспорты и обозы были остановлены сплошной линией обороны немцев. Вечером при
сильном налете авиации наш транспорт почти полностью [был] уничтожен. Всю ночь
[мы провели] под артобстрелом и минометным огнем.

9^го окт.
вечером было дано приказ[ани]е полковником всему командному составу брать по 5
– 6 бойцов, группироваться и одиночными группами прорываться к своим. Я
взял с собой 3^х бойцов из вз-да охраны, и мы пошли. В первую же
ночь были обстреляны дважды, никто не ранен, но пришлось бежать назад. И так
[мы] блуждали в кольце до 17 октября.

В ночь
на 17^е октября в 4 часа во время ночлега
сев[еро]-запад[не]е примерно Вязьмы [мы были взяты в плен немцами],
т. к. боец, на которого мы положились, т. к. дежурили по очереди (от
усталости и голода [мы] сильно уснули), и он также уснул; и все сонными были взяты
разоруженными [в плен]. Взяты были [в плен] в копне сена в лесу на лугу,
примерно 1,5 км-х от селения. Немцев было примерно около вз-да
автоматчиков. После всех привели к селу и посадили в сарай. Там было примерно
около роты наших в/п.

Утром
в 9 час. подошел грузовик, и всех погрузили и привезли в Вязьму. Здесь с меня содрали снаряжение, ремни и сапоги, и вечером всех
офицеров 4 грузовика вывезли в Смоленск. 20^го октября поездом транспортировались в Лесное [в] лагерь в/п, Зап[адная]
Белор[уссия]. В лагере Лесном я наход[ил]ся [с] 7^го ноября 1941 г. по
10.3.42 г. в офицерском лагере, не работал. С 10.3.42 г. по
25.7.42 г. находился в офицерском лагере Калвария, Литва, не работал.

С
28.7.42 года из Калварии был вывезен в Германию, в Шталаг 4 В. Там при регистрации я офицерское звание скрыл, и
был как рядовой наз[на]чен в рабоч[у]ю команду Мойзельвиц, где и находился до дня освобождения. Здесь работал уборщиком в цехе,
чернорабочим, уч[еником] токаря и затем снова уборщиком, т. к. работать на
станке против родины я не хотел, хотя это мне дорого стоило. [Я] неоднократно
избивался мастером и рабочими-немцами, но все же было по-моему. За
2,5 года работы в этой команде в общем в лазарете [я] провел 50 %
времени: занимался самоувечьем, сознательно обжигал, травил, резал члены своего
тела, лишь бы избавиться от работы.

16^го апреля
1945 года мы были освобождены американскими танковыми частями под
Альтенбургом. 6^го мая 1945 года от американцев мы прибыли в
г. Хемниц. 7^го мая я был взят на работу в комендатуру
г. Хемниц по охране городских складов продовольствия и работал [там] по 23^е мая
1945 г.
После был взят подполковником Князевым на работу в сборно-пересыльный пункт
иностранных граждан в лагерь на должность экспедитора-заготовителя, где и
работал до 3^го декабря 1945 г. 4^го декабря был
направлен в г. Франкфурт в офицерский лагерь, из
Франкфурта [мы] были направлены 21^го января 1945 г.[391]
в Опухлики. […][392]

Ф. Шкондин[393]

Д. 5034.
Л. 7 – 8 об. Подлинник. Рукопись.

8 ноября 1941 г.

№ 132
Из протокола допроса Н.К. Назарова[394],
сержанта 677-го батальона,
в особом отделе Валуйского спецлагеря № 196

6 марта 1942 г.

г. Валуйки

Курской области

[…][395] Об ответственности за дачу
ложных показаний согласно ст. 95 УК РСФСР я предупрежден.

Назаров

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к противнику?

Ответ: Командованием 677-го
батальона по обслуживанию аэродрома в г. Орле, где я служил в качестве шофера, 25/IX-41 г. я был
командирован с автомашиной в с. Поныри для обслуживания там
истребительного аэродрома. 2/X вышеуказанный аэродром был
подвергнут бомбардированию авиацией противника, во время которой я был контужен
и направлен в местную больницу на излечение, где я находился свыше одного
месяца. 7/XI Поныри были заняты немцами, которые установили в
больнице свой патруль. А 8/XI всех раненых и больных под конвоем
направили в [г.] Фатеж, где я содержался в лагере военнопленных в течение 3^х
суток. Из Фатежа колонна военнопленных, в том числе и я, была направлена в
м. Тросна. Затем через 2 дня нас погнали на Брянск пешим порядком. Вблизи Брянска
при прохождении по лесу я спрятался в лесу и из плена убежал.

Вопрос: Как вы вышли с территории,
оккупированной противником, и перешли линию фронта?

Ответ: К Брянску гнали меня в колонне
военнопленных численностью 8–9 тысяч человек, конвоиров было человек 9–10 с
тремя собаками. Дорога шла по лесу, и когда мы проходили мимо лощины, то много
из военнопленных убежало, в том числе и я. После побега я зашел в небольшой
хуторок, в котором было не более 12^ти домов. Названия хуторка не
знаю. Там я сменил красноармейскую одежду на гражданскую. Так как еще только
начинался вечер, то я, не оставаясь там на ночевку, пошел в другую деревню.
Название ее, кажется, Кузьминка. Линию фронта я перешел 21/XII в с. Алексеевка, километров в 18^ти от ст. Щигры. В Алексеевке немцев не было. Там жители мне сказали, что советские войска
находятся в Стакановке. На другой день утром я пошел на Стакановку. Пройдя лог и выйдя на
дорогу, меня обстреляли немецкие патрули, но расстояние между мною и ими было
метров 300, и они в меня не попали. Я благополучно достиг с. Стакановки,
где меня задержал советский патруль, который вызвал начальника караула.
Последний пропустил меня в Стакановку, где я явился в штаб. В штабе у меня
проверили документы и сказали, чтобы я обождал в Стакановке, чтобы не попасться
к немцам снова, так как в то время была только узкая полоса, занимаемая частями
Красной Армии. Поэтому я прожил в Стакановке 8 дней. Затем я в числе
других перешедших линию фронта был направлен в особый отдел в Ново-Алексеевке. После протокольного допроса в Ново-Алексеевке нас направили на
Мармыжи. Оттуда – на Кшень, Касторное, Горшечное, Валуйки.

Вопрос: Допрашивались ли Вы, кем и
сколько раз за время нахождения в плену у противника?

Ответ: За время нахождения в
плену у противника я никем ни разу не допрашивался.

Вопрос: Кто может подтвердить
обстоятельства и факты пленения, освобождения из плена?

Ответ: Комендант аэродрома в
Понырях лейтенант Поповский может подтвердить факт моего ранения и помещения в местную
больницу-госпиталь на излечение. Факт нахождения меня в госпитале и пленении
немцами может подтвердить врач Понырской больницы по имени Иван Алексеевич (фамилию его не знаю). Протокол с моих слов записан
правильно и мною прочитан.

Назаров[396]

Допросил: О/уполном. ОО
Скрытник

Д. 523. Л. 2-3. Подлинник. Рукопись.

6 декабря 1941 г.

№ 133
Протокол допроса П.Г. Колегова,
рядового 588-го отдельного зенитного дивизиона,
в отделе контрразведки «Смерш»
Киевского военного округа

14
декабря 1944 г.

г. Киев

УССР

Я, зам. нач. 4
отд. отдела контрразведки «Смерш»
КВО майор Власко, допросил возвратившегося из финского плена:

Колегова Петра Григорьевича, 1918 года рожд., урож. дер. Панина
Коми-Пермяцкого округа Молотовской области, [по национальности] коми, бывш. члена ВЛКСМ.

Вопрос: Расскажите подробно о
прохождении службы в рядах Красной Армии в период Отечественной войны и
обстоятельствах вашего пленения?

Ответ: В ряды Красной Армии я был
призван 18 июня 1941 года Косинским райвоенкоматом и был направлен в
гор. Ижевск, где я был зачислен рядовым 588-го отдельного зенитного дивизиона, в
составе которого мы в последних числах сентября 41 года выехали на фронт.

На фронте ввиду отсутствия
материальной части в нашем дивизионе весь личный состав использовался
стрелками. После неоднократных боев дивизион наш был отведен сначала в
Кондопогу, а затем в Медвежьегорск для пополнения.

5 декабря 41 г. я в составе
разведгруппы участвовал в разведке тыловых дорог между Повенцом и Пиндуши с целью предотвращения
возможного проникновения в тыл оборонявшихся у Медвежьегорска дивизий
противника. Вечером 6 декабря 41 года, возвращаясь из разведки, мы от
командования дивизиона узнали о прорыве финнами обороны в районе Медвежьегорска. Нам было приказано занять оборону у дороги возле пушсовхоза, где были
заблаговременно построены дзоты. Мы 16 человек расположились в двух дзотах и в
траншеях, соединяющих пос[елки]. Примерно в час ночи по направлению Повенца прошли два танка противника, а
за ними начала продвигаться пехота. Я находился между дзотами в траншее с
противотанковыми гранатами, имел задачу уничтожать танки по приказу командира
батареи (фамилии его не помню). Но при прохождении танков команды никакой не
поступило, и я гранаты по танкам противника не бросал. Когда прошли танки,
политрук батареи со всеми бойцами, находившимися в дзоте у дорог, перешел в наш
дзот и заявил, что будем ожидать приказания от командира батареи, который ушел
к командованию. Спустя непродолжительное время мы заметили, что со стороны
дороги по ходу сообщения к нам идут пять финских автоматчиков. Политрук батареи
приказал уничтожить автоматчиков противника. Часть бойцов бросилась к дверям,
двух автоматчиков убили и вместе с политруком из дзота ушли. Я же в числе восьми человек выйти из дзота не успел, так как [мы] были
застигнуты финскими автоматчиками. Они окружили наш дзот и начали забрасывать
нас гранатами. Мы все, видя безвыходность своего положения, никакого
сопротивления не оказывали и сдались в плен.

Вопрос: При взятии вас в плен Вы
подвергались обыску?

Ответ: Да. При взятии нас в плен
финны нас обыскали и при этом всех обезоружили. У меня отобрали винтовку, одну
противотанковую гранату и патроны.

Вопрос: А комсомольский билет при
обыске был обнаружен?

Ответ: Нет. Мой комсомольский
билет в тот момент, когда финны окружили наш дзот и начали забрасывать гранатами, я уничтожил, изорвав его и
закопав в землю.

Вопрос: Как поступили финны при
взятии вас в плен?

Ответ: Как только нас обыскали,
приказали построиться. После чего отсчитали шесть человек с правого фланга и,
отведя их в сторону метров на пятнадцать от нас, расстреляли. Остался в живых я
и кандидат партии Трушников Петр, рядовой 588-го отдельного зенитного дивизиона (кандидатскую
карточку он уничтожил так же, как и я). Финны с нас сняли полушубки, рукавицы и
шапки. Нам же спустя минут пятнадцать они дали финские шапки. Трушникову дали
шинель красноармейскую, а мне вернули мой же полушубок. И повели нас в
гор. Медвежьегорск, где мы переночевали. А 8 декабря 41 г. [нас] собрали
около 300 чел. пленных и пешим порядком погнали в какую-то деревню,
примерно 40 километров
от Медвежьегорска.

Вопрос: На каких работах вас
использовали в плену?

Ответ: В лагерях все время, за
исключением периода с апреля – мая 1942 г. по 28 марта 43 года,
работал на лесозаготовительных работах как рядовой военнопленный. С апреля –
мая 1942 г.
и до 28 марта 43 г.
я находился на излечении в госпитале [в] Лаппенранте.

Вопрос: Где в настоящее время
находится Трушников?

Ответ: С Трушниковым в Медвежьегорских лагерях мы вместе работали на лесозаготовительных
работах до апреля – мая 1942 г.
Но с тех пор, как я уехал в Лаппенранту, мне с ним встречаться больше не
приходилось, и где он в настоящее время, я не знаю.

Вопрос: Назовите известных вам по
совместному пребыванию в лагерях военнопленных лиц, возвратившихся на родину.

Ответ: Из числа возвратившихся на
родину со мной вместе в период с марта 1943 года и до освобождения из
финского плена в лагере военнопленных в Палтанен (7 км от Наариярви) находились:

1. Смирнов Александр Иванович, 6 рота.
2. Фильчагин Николай Иванович, 6 рота.
3. Петров Петр, 6 рота.
4. Мелешкин Андрей, 6 рота.

Вопрос: Охарактеризуйте выше
перечисленных лиц за период совместного нахождения в плену?

Ответ: В отношении выше
перечисленных лиц за период совместного нахождения в плену у меня сложилось
только хорошее мнение. Все они все время вместе со мной работали на
лесозаготовительных [работах]. Работали пильщиками и лесорубами. Ни на каких
административно-хозяйственных работах у финнов не служили и близких
взаимоотношений с лагерным начальством не имели. Протокол с моих слов записан
правильно и мною лично прочитан. В чем и расписываюсь.

Колегов[397]

Допросил:
Зам. нач. 4 отд. ОКР «Смерш» КВО

майор Власко

Д. 2516. Л. 2-4. Подлинник. Рукопись.

Декабрь 1941 г.

№ 134
Из протокола допроса М.Г. Кузина[398],
рядового 999-го стрелкового полка 258-й стрелковой дивизии,
в Осинском РО НКВД Молотовской области

6 декабря 1945 г.

г. Оса

Молотовской области

[…][399] Вопрос: Расскажите вашу службу в
Красной Армии в период [с] 1941 по 1945 год.

Ответ: Призван я в Красную Армию
Осинским РВК 21/VIII-41 г. и был зачислен в г. Молотов в 258-ю стр. дивизию, 999-й
стр. полк. В октябре месяце 1941 г. в составе этой дивизии мы были
направлены в район г. Ельня Смоленской обл., где в течение 7
суток находились в сборах. А затем, отступив до местечка Лопатино, наша дивизия приняла бой, в котором я был ранен в декабре месяце. А
наша часть, не удержав напора противника, вынуждена была отступать, оставив
нас, раненых, на поле боя. С занятием территории немцами нас было большое
количество раненых подобрано немцами и направлено на излечение в немецкий
госпиталь в местечко Лопатино недалеко от Вязьмы. Пробыл [я] в данном госпитале до 31 января 1942 года, имея
ранение в ногу.

Нас 280 человек раненых 31/I-42 г.
освободила разведка Красной Армии, после чего я в течение 5 суток находился в
санчасти в/части, которой № не помню, а по истечении 5 суток был направлен в
обоз, а затем переведен бойцом-стрелком. Участвуя в боях в районе села
Мокрещево Калининской обл., в июне месяце 1942 г.
был ранен в левую руку и направлен на излечение в госпиталь г. Горький. В госпитале находился до октября м-ца 1942 г.

В октябре месяце меня из
госпиталя направили в запасной полк (номер не знаю), [в] Гороховецкие лагеря
(недалеко от г. Горький). Пробыв в Гороховецких
лагерях 3 месяца, в январе месяце меня направили в г. Моршанск в в/часть (номер не помню), с
которой в феврале месяце 1943 г.
[я] был направлен в г. Сталинград. Не доезжая Сталинграда, маршрут нашей части был изменен по
направлению [к] г. Шахты, Октябрьску. В г. Октябрьск я заболел и был направлен в с. Лесогорку в распоряжение райвоенкомата.
Пробыв в Лесогорке 1 сутки, я по выздоравлении был передан здесь же
в/части (номер не помню), был направлен на передовую линию на реке Миус, Украина. В данной части находился с апреля до 24 мая 1943 г. 24 мая 1943 г. я был взят в плен, и в плену
находился до 27 августа 1944 года.

27/VIII-44 г., находясь в лагере
в/пленных в г. Плоешти (Румыния), я был освобожден частями Красной Армии и зачислен в 74-ю стр. дивизию,
224-й стр. полк рядовым стрелком. В составе этой дивизии
участвовал в боях в Венгрии и 17/II-45 г., не помню место,
я был ранен в левое бедро и направлен в э/госпиталь № 1403 г. Сольнок
(Румыния)[400], в котором находился до апреля м-ца 1945 г. В апреле месяце 1945 г. был переведен из э/госпиталя 1403
в г. Мильтхазе (Венгрия). Здесь находился до 4 июня 1945 г., а затем был зачислен в 147-й
зап. стр. полк, который находился в Чехословакии. Пробыв в 147-м СП 5 дней, был переведен в 92-ю гвардейскую дивизию
(Румыния), из которой я был демобилизован 19/X-45 г. из г. Николаев.

Вопрос: Расскажите обстоятельства
вашего пленения?

Ответ: 24 мая 1943 г. я получил приказание командования
выкосить бурьян, который мешал наблюдению за противником. Выполняя приказ,
вечером часов в 9–10 я, отойдя от передовой метров 20, приступил косить. И в
это время неожиданно на меня был наброшен мешок, и я в сопровождении 2^х
немцев был доставлен в их штаб. В штабе меня допрашивали о к[оличест]ве танков,
вооружения, расположении наших огневых точек и т.д. Таким допросам я
подвергался раз пять и каждый раз от меня получали отрицательные ответы, что я
ничего не знаю. Здесь при штабе в г. Шахты, заключенный в сарай, я находился в течение 2^х месяцев,
после чего я был направлен в июле месяце в лагерь в/пленных г. Николаев. Здесь мы работали на сооружении укрепительных линий, копке окопов. Из
Николаева в сентябре м-це 1943 г.
был передан в г. Одессу в лагерь в/пленных. Работали на
рытье окопов. Месяца через полтора, работая в одном местечке км [в]
40 от Одессы, я сделал побег. Пройдя км 60 от г. Одессы, я устроился к одному
помещику-румыну (место и фамилию помещика не помню). Проработав у данного
помещика с месяц, в связи с наступающими частями Красной Армии нас всех
работающих на помещика в/пленных забрали гестаповцы и направили в Румынию, передвигая наш лагерь по направлению дальше от линии фронта.

Вопрос: Расскажите, вы вызывались
в гестапо, полицию в период пребывания вас в лагерях в/пленных и работая у
помещика?

Ответ: В гестапо, полицию я не
вызывался и никаких разговоров с ними не имел.

Вопрос: Кто может подтвердить ваши
показания из лиц, находящихся с вами вместе в лагере в/пленных и у помещика?

Ответ: Я совершенно не помню ни
одну фамилию [тех], кто со мной находился в лагере и у помещика.

Протокол записан с моих слов
верно, мне зачитан. В чем и расписываюсь.

Кузин[401]

Допросил: О/уполномоченный

мл. лейтенант     Жуланов

Д. 405. Л. 4-5. Подлинник. Рукопись.

1941 г.

№ 135 –
136
Письма репатрианта В.И. Чаплыгина[402]
родным и знакомым
об условиях жизни и работы в Молотовской области,
куда он был принудительно направлен после фильтрации

25 – 27 февраля 1947 г.

ст. Утес

Чусовского района

Молотовской области

№ 135
П.Д. Бизяевой на станцию Менделеево Молотовской области

25 февраля 1947 г.

Письмо от известного Вам
Василия Ивановича.

Здравствуйте, многоуважаемая
Поля.

В первых строках своего
письма я Вам посылаю свое нижайшее почтение и любовь, низкий поклон. Дорогая
Поля, Вы извините, что я так долго вам не писал письма. Конечно, это у меня
больной вопрос, что, выезжая с одного места на другое, я никому не сообщаю об
этом; а то Вы, возможно, подумаете, что только лишь Вам. И даже родители и то
до сих пор не получали от меня писем. А когда приехал, то получил кучу писем и
в каждом полно обиды за мое молчание.

Пойми, когда бываешь в
дороге, то никогда не напишешь; то места нет, а как место нашлось, хочется
спать, а потом поезд трясет. Одним словом я, вообще, когда окружают меня люди,
то не могу связывать мысль для того, чтобы написать письмо в определенной
последовательности. Даже сам не знаю: старость или условия мешают развитию
мысли, или от того, что много думок о своей будущей жизни. А наша жизнь
известна Вам. Домой нас неизвестно когда отпустят. Отпуск просил, не дают,
потому что должен в контору 1200 р. Был 2000 р.
должен, но 800 р. кое-как отработал, а остальные еще приходится
отрабатывать. Некоторые ребята были отпущены, поехали и не приехали, а из-за
них и нас не пускают. Вот какая наша судьба. И вот живем – ни родных, ни
знакомых. Мотаешься как былинка в поле, ни поговорить, ни повеселиться. Вот и
думаешь, что это за жизнь. Посмотришь, люди собираются с родней в праздник,
выпьют, повеселятся, поговорят о своих делах, а ты сидишь, да в окно
посматриваешь. Но сердце ведь оно не так-то совсем озверело, чтобы сжить себя
со света, да и руки не помогают, чтобы подняться на свою жизнь.

Думаешь, вот возможно
полегчает, а что день ото дня наша молодость уходит и ничего на будущее, нет перспектив
на улучшение жизни. Вот были праздники. Люди праздновали, отдыхали, веселились,
а мне пришлось из-за угла только посмотреть, как они веселятся. А для того,
чтобы не быть голодному, я возил сено одной хозяйке, которая из-за того, что я
у нее средство хорошее, не хочет сама работать. Вот она наша жизнь. Вот и
поневоле сойдешь с ума, да и что-нибудь придумаешь. Как сказал Сталин: «Или жить, или умереть». Но пойми, дорогая
Поля, сколько можно мучиться? Ведь прошло уже два года и улучшения будущего
не видать. Вот за два года сейчас можно взять отпуск, но задерживают из-за
долгов. Я уже хотел у кого-либо занять денег, чтобы заплатить в контору и
поехать к родителям и оттуда выслать часть деньгами, а часть фруктами, сушеными
или свежими яблоками. Но знакомых нет никого, чтобы доверились. Вот мое
положение на данный момент, так что нельзя сказать, чтобы хорошее. И здесь
неохота обзаводиться семейными обстоятельствами, и посоветоваться не с кем. Вот
и получается так у меня, как писал Лермонтов под заглавием «Нищий»:

У врат обители святой

Стоял просящий подаянья

Бедняк иссохший чуть живой

От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.

Вот так мы просили себе воли
у своего отца народов, но вместо хлеба он нам бросил камень (отправил на Урал) и, наверно, нам придется здесь несколько помучиться и сложить свои
усталые кости.

Поля, я сейчас нахожусь
около Чусовой, станция Утес. Работаем при этой же конторе. Если будешь свободная,
приезжай на 1 января. Я буду именинник. Уж плохо или хорошо, но сообразим
обмыть, хотя и наше горе.

С приветом, Василий.

Д. 4741. Л. 11. Подлинник. Рукопись.

№ 136
Сестре А.И. Чаплыгиной
в Воронежскую область

28 февраля 1947 г.

Здравствуй, уважаемая сестра
Анна Ивановна.

Во-первых, я Вам сообщаю о
том, что я от Вас получил письмо, за которое очень благодарю. Еще прошу
передать привет папе, маме, куме Прасковье Ив. и всем. Я всем шлю свое наилучшее пожелание и по низкому поклону.

Дорогая сестра Анна Ив. и дорогие родители, я очень остался доволен Вашими соболезнованиями
моему горю, но вы пока ничего не шлите. Я как-нибудь тут, возможно, сделаюсь,
если сумею. А когда если будет очень трудно, что называется безвыходное
положение, я тогда попрошу Вас о вашей помощи, а сейчас не надо. Сколько время
можно нам слать. Уже мы должны вам посылать. Я стою и думаю что-либо из
мануфактуры прислать, но не знаю. Если сумею выкрутиться, чтобы расплатиться,
не продавая барахла, пришлю или сам привезу, если отпустят домой. Но сейчас
трудно сказать. Начальник у нас новый. Вот к нему еще пойду проситься. Если не
пустит, тогда придется как-либо по-другому: или собирать деньги да
расплачиваться, сразу возможно придется что-либо продавать, а потом
ходатайствовать об отпуске.

У меня сейчас главное – это
держит долг. Один человек посулился снять с учета к декабрю, но держит меня
долг, но думаю у одной хозяйки попросить денег, чтобы расплатиться и поехать,
там продать кое-что и отдать ей. Она говорила, что хочет поехать к нам, чтобы
купить семечек или еще что из фруктов и сюда на Урал привезти продать. Вот если она
согласится, тогда, возможно, что-либо выйдет; возможно, даже и совсем там
остаться. Но если этот план мой сорвется, тогда придется другой намечать.

Хотя к весне или с Нового
года, но в этой зиме надо приехать в родные края. Ведь Вы пишите, что
соскучились, а я разве не соскучился. У меня-то сердце тоже есть, оно тоже
хочет побывать в кругу родных и послушать от своих людей ласковых словечек.
Ведь сколько можно жить каторжником, который раньше ссылался сюда для того,
чтобы он не видел и не слыхал ничего; но те хотя знали свой срок, а мы ничего
не знаем: сколько нам тут жить, когда нас отпустят, освободят, чтобы нам
поехать к родным. И конца не видно, никто о нас не говорит, никто про нас не
заботится, даже сам отец народов и то про нас забыл. Хотя бы он что-либо
сказал, сколько нам отбывать. Власовцы и то имеют свои сроки; у тех, хотя
некоторые имеют до 12 лет, и то располагают своим временем; а мы наверно, если
не сумеем дезертировать, значит издыхай здесь как пожизненный каторжник. Но
ничего, пусть наши братья гуляют на свободе, которые завоевали медали.
Вероятно, они попросили отца народов, чтобы нас сюда завезли, хотя они тоже
далеко от нас не уйдут. Век протянется, всего достанем, с американцами не ладим
до сих пор. Вот пусть тогда они понюхают, чем пахнут первые шаги войны. А то
они пошли, когда немец стал удирать вовсю, и теперь дерут носы, эти победители.
А мы, кто пошел первый на защиту тех, за то, что они пролили первые свою кровь
да мучились до окончания в лагерях плена, а это все известно из процессов
гитлеровцев. Они сами рассказывают перед судом, что они над ними делали, а
сейчас наши газеты пишут и все читают. А мы за то, что над нами в плену
издевались, теперь живем совместно с людьми, которые явно не хотели защищать
Родину.

На этом писать кончаю.
Остаюсь жив и здоров, слава богу. Желаю и вам быть здравыми. Не подумайте, что
и на вас это возлагается. Нет. Я хочу сказать то, что вот к старым родителям да
к женам с детьми, и то нас не пускают.

С тем до свидания. Передает
привет моя жена Шура и сын Вова.

Д. 4741. Л. 12. Подлинник. Рукопись.

1942
год

Воспоминания попавших в
плен, естественно, отражают обстоятельства пленения, а они, в свою очередь,
связаны с поражениями Красной Армии. В 1942 г. поражения были связаны не только с
военной мощью противника, но еще в большей степени с ошибками
военно-политического руководства. Предложенный Генеральным штабом во главе с
Б.М. Шапошниковым план глубокой обороны на летнюю кампанию был отвергнут. На совещании в
ГКО в марте 1942 г.
И.В. Сталин заявил: «Не сидеть же нам в
обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми!»[403].
Сталин при поддержке маршалов С.К. Тимошенко и К.Е. Ворошилова настоял на проведении крупных наступательных операций весной – летом 1942 г. Решение Ставки Верховного Главнокомандования одновременно
обороняться и наступать продемонстрировало порочность постановки таких
несовместимых задач. Кроме того, Сталин просчитался с прогнозом
направления главного удара гитлеровцев, полагая, что их главные силы вновь
будут направлены на Москву. Все это,
наряду с другими просчетами, повлекло за собой провал Крымской и Харьковской
наступательных операций, которые привели к окружению и пленению больших группировок советских
войск, а также ряд других военных неудач.

С января 1942 г.
наращивается концентрация советских войск в западной оконечности Керченского полуострова. При подготовке
наступления было достигнуто значительное превосходство над противником. Однако
8 мая, упреждая удар, фашистские войска начали наступление, прорвали
советскую оборону и 15 мая взяли г. Керчь. В плен попало около 150 тыс. человек[404].
Вот как передает эти события один из них: «… на утро 13.5.42 г. командования
уже в подразделениях не было и приказов никто не отдавал… 14 мая немцы
подтянули резерв и снова наши подразделения оттеснили в г. Керчь… в порту
один офицер предупредил, что никакой посадки не будет и никого переправлять не
будут… видя такое положение, вынул из винтовки затвор, бросил в море, патроны
закопал, а винтовку спрятал за камень, встал из окопа и пошел навстречу немцам
сдаваться в плен» (док. № 147).

Падение Керчи серьезно осложнило оборону
Севастополя. В начале июня, после интенсивнейшей авиационной и артиллерийской
подготовки, началось мощное наступление немецких и румынских войск на
Севастополь, встретившее ожесточенное сопротивление уступавших в количестве и
техническом оснащении советских частей. Советские бойцы отчаянно сражались,
даже почти полностью израсходовав боеприпасы. Но силы не были равными,
Севастополь, державшийся 250 дней, был обречен, 1 – 3 июля защитники оставили
город. Однако, даже когда Советскому командованию
стало ясно, что Севастополь не удержать (26 – 28 июня), эвакуировать войска оно
не планировало, предпочитая придерживаться Директивы 00201/ОП от 28 мая 1942 г. военного совета
Северо-Кавказского фронта, которому подчинялся Севастопольский оборонительный
район. В директиве, в частности, содержался приказ «Предупредить весь
командный, начальственный, красноармейский и краснофлотский состав, что
Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на кавказский берег не
будет…». Ночью 1 июля самолетами и подводными лодками было
вывезено командование и руководители города, а также небольшое количество
раненых. Остальные защитники Севастополя, около 80 тыс. солдат и офицеров, из них около 36 тыс.
раненых, без артиллерии, боеприпасов, медикаментов, продовольствия и воды,
оказались прижатыми немцами к берегу Херсонесского мыса и бухтам Стрелецкая, Камышовая, Казачья. Они были брошены на произвол судьбы, отступать им было некуда, а
сражаться нечем. Большая часть советских солдат оборонялась до 3 июля, а
отдельная часть солдат – до 9 – 12 июля. Советские потери составили убитыми и
пропавшими без вести 200 тыс. человек и 95 тыс. пленными[405].

А.С. Вавилов так описывает безысходность положения бойцов, защищавших позиции до
последней возможности: «Ввиду численного превосходства и перевеса техники
противника [немцы] постепенно прижали нас к береговой полосе Херсонского
полуострова, а затем ввиду недостатка, можно сказать, окончательного расхода
боеприпаса, не говоря о продовольствии, мы вынуждены были спрятаться под скалы,
где и ожидали прихода кораблей. С вечера 3 июля 1942 г. противник бросил на
нас всю свою технику и живую силу. И ночью 4 июля 1942 г. после
непродолжительной рукопашной схватки противник при поддержке моторных катеров
сжал нас в кольцо и я был пленен с группой бойцов и командиров на берегу
Черного моря вблизи Херсонского маяка» (док. № 165).

Просчеты
командования
стали главным фактором провала Любанской операции. Ее замысел заключался в прорыве блокады
Ленинграда силами наступающих навстречу друг другу
Ленинградского и Волховского фронтов. Авантюризм плана заключался в первую
очередь в том, что 59-я и 2-я Ударная армии за две недели до назначенного
наступления находились в пути к месту сосредоточения. В войсках не хватало
автоматического оружия, боеприпасов, транспорта, средств связи и
продовольствия. Войска Ленинградского фронта испытывали нехватку
продовольствия, теплой одежды и были измотаны оборонительными боями.
Наступление планировалось проводить в условиях господства в воздухе
неприятельской авиации против создавших прочную оборону немецких дивизий. Кроме
того, действия на различных участках оказались несогласованными по времени.
Развить начавшееся наступление и завершить окружение противника советским
войскам не удалось. В январе – марте немецкое командование подтянуло
резервы, что позволило нанести мощные контрудары по флангам 2-й Ударной армии и
отрезать ее от остального фронта. 27 марта удалось пробить 3 – 5 км горловину,
соединившую 2-ю Ударную армию с фронтом, однако положение армии оставалось
сложным. Начавшаяся весенняя распутица усугубила положение. Но Ставка, не
считаясь с реальной обстановкой, продолжала настаивать на развитии наступления,
которое прекратилось только 30 апреля. Тем не менее, 2-я Ударная армия до лета
вела оборонительные бои, удерживая захваченный выступ. Опасность ситуации Верховное
Главнокомандование осознало поздно: лишь в конце мая поступил приказ об
отступлении. Тогда же последовало назначение нового командующего 2-й армией –
генерал-лейтенанта А.А. Власова, зарекомендовавшего себя в боях
под Киевом и под Москвой. Через неделю противнику вновь
удалось взять армию в кольцо. 24 июня окруженные войска попытались прорваться.
Однако они не получили обещанной командованием фронта поддержки. В районе
поселка Мясной Бор их встретил мощный перекрестный огонь. Уцелели
немногие. Вырваться из окружения смогло не более 16 тысяч человек.

Один из выживших
в Мясном Бору рассказывает: «28 июня 1942 г. нас, таких же
отбившихся от части, собралось 5 человек и мы пошли искать пути, чтобы
пробраться к своим… решили перейти через болото, но оно оказалось глубокое.
Тогда мы из болота вышли на сухое место и в это время метров за 50 от нас
появились немцы 10 чел., которым мы и сдались в плен» (док. № 160).

Наступательная операция под
Харьковом закончилась настоящей катастрофой. Ставка
санкционировала наступательные действия на узком участке фронта в отсутствие
резервов. 12 мая советские войска начали наступление севернее и южнее Харькова, стремясь захватить город двусторонним охватом и развить это
наступление в оперативный прорыв. Немецкая оборона была прорвана, но советские
войска оказались в ловушке, так как немецкое командование, располагавшее
подготовленными к наступлению крупными танковыми силами, использовало
создавшееся положение, чтобы нанести сокрушительный удар. 17 мая ударная группа
немецких войск начала наступление с рубежа Славянск, Александровка и сразу же глубоко вклинилась в
русский фронт. Опасаясь удара с тыла, Тимошенко приостановил наступление. Но потребовались отчаянные усилия, чтобы
советские войска смогли пробиться от Лозовеньки к Северскому Донцу, так как немецкий клин все дальше продвигался к Балаклее, а немецкие и румынские дивизии, располагавшиеся вокруг харьковского
выступа, в свою очередь также перешли в наступление. 25 мая значительная часть
двадцати стрелковых, семи кавалерийских дивизий и четырнадцати танковых бригад
была окружена западнее Северского Донца. В сводке германского верховного командования сообщалось о взятии в
плен 240 тыс. человек, а также об уничтожении или захвате 2026 орудий и 1249
танков. Советское руководство, против обыкновения, с необычной откровенностью
признало неудачу, указывая на огромное превосходство немцев в живой силе,
артиллерии и авиации, и сообщало о потере 5 тыс. человек убитыми и 70 тыс.
пропавшими без вести[406].

В передаче военнопленными
события могли выглядеть следующим образом: в мае 1942 г. «во время моего сна
немцы прорвали линию обороны и, зайдя танковой колонной, разбили все наши
укрепления… дот был разрушен и меня там присыпало. Не успев соскочить и
убежать, я был взят немцами в плен» (док. № 151); «10 июля, не доходя до
деревни Донцевки Белолуцкого района Ворошиловградской области, на нас внезапно наскочили немецкие танки, и там я был пленен
немецкими автоматчиками» (док. № 182) и т.п.

В конце июня фашистские
войска начинают продвижение, направленное на Волгу и Кавказ, в июле подходят к Сталинграду, в августе прорываются на Кавказ.  Однако пленных в ходе этого
наступления было захвачено уже намного меньше, чем в кампаниях 1941 г. и начала 1942 г. Советское
командование ценой горьких ошибок уже научилось избегать окружения крупных
группировок. Но от плена никто не был застрахован. В качестве примера можно
привести случившееся с С.В. Балмашевым: «Участвуя в боях с немцами в р-не Сталинграда, в августе 1942 года при занятии одной высоты я был направлен для
разведки высоты. Перед рассветом 29 августа 1942 года мы зашли в тыл к немцам,
где в балке были замечены немцами и после схватки я был пленен немцами» (док. №
198).

Окружение и пленение в
личной судьбе военнопленных, безусловно, стали событиями первой величины. О
причинах попадания военнослужащих в плен мы можем судить по их показаниям
органам госбезопасности («Смерш», НКВД), поэтому, возможно, искаженным. Однако,
в ряде случаев создается впечатление, что проходящие фильтрацию рассказывают
следователю все «как на духу», сообщая весьма неприглядные, в ментальности того
времени, детали своего поведения.

Большая часть проходящих
проверку показала, что они попали в плен ранеными или контужеными. Но
значительная часть не скрывала сдачу в плен в связи с бессмысленностью
сопротивления превосходящим силам противника.

Попадание в плен всеми, без
сомнения, расценивается как преступление. Иные оценки вряд ли были возможны,
учитывая действовавшие тогда правовые и моральные нормативы. В случае прямого
вопроса следователя военнопленные безоговорочно признавали свою вину: «Я
признаю, что нарушил присягу, оказался у немцев живым в плену, тем самым
изменил Родине» (док. № 173), «я своими действиями, выразившимися в
добровольной сдаче в плен к противнику, работе на немцев, изменил присяге Сов.
Армии и своей Родине, за что я должен понести суровую ответственность» (док.
№ 191) и др. Некоторые бывшие военнопленные пытались скрыть свое
пребывание в плену, что являлось следствием очевидно негативной маркировки
плена в общественном сознании: «Я не хотел, чтобы знали о моем пленении
немцами, и боялся того, что если я расскажу, что был в плену, меня все
сослуживцы по работе могут презирать» (док. № 145).

Подавляющее большинство
военнопленных сообщает о том, что, попав в плен или почувствовав такую
возможность (в ситуации окружения и т.п.), они уничтожили свои документы и
знаки различия. По всей видимости, такое поведение отчасти диктовалось
существовавшим в то время императивом секретности, в рамках которого поведение,
приведшее к попаданию в руки врага, к примеру, партийного билета,
приравнивалось к разглашению секретных сведений. В ряде случаев, скрывая свою
должность, партийность или службу в особого рода войсках (например, в десанте),
военнослужащие стремились обезопасить себя, зная о многочисленных случаях
зверских расправ с политруками, коммунистами, морскими пехотинцами и т.д. Такое
отношение зафиксировано в док. № 165. А.С. Вавилов свидетельствует: «Я был избит до потери сознания, ибо на голове у меня
оказалась пилотка с морской эмблемой».

Сведения о пребывании в
плену в показаниях бывших военнопленных весьма схематичны, они позволяют нам
разглядеть лишь некоторые строки трагических страниц жизни наших
соотечественников. В частности, многие указывают на плохое содержание, на
недостаток питания. Например, С.Ф. Чечкин говорит: «Питались мы по существу один раз в день, получали
250 гр. хлеба на день и один раз суп в обед, а утром и вечером был только
один чай без хлеба и сахара» (док. № 153). О том же вспоминает
П.Е. Ежов: «На завтрак выдавали хлеб из деревянной муки 200 грамм. Сыр гнилой с
червями тоже около 200
грамм. Иногда выдавали 50 грамм порченного
маслозаменителя. На обед давали суп-баланду из деревянной муки…, на ужин давали
то же самое, что и в обед… Суп никто не кушал, выпивали только воду» (док.
№ 157). Я.К. Лысков свидетельствует: «Кормили очень плохо, за все время (4 суток –
А.С.) дали только вареной картошки по три штуки» (док. № 172).

Военнопленные, как правило,
привлекались к разного рода работам: ремонт дорог, погрузка-разгрузка,
подсобные работы, добыча полезных ископаемых в шахтах, иногда –
сельскохозяйственные работы у фермеров, если пленные им передавались, в
сущности, как рабы. Иногда этот труд был вполне посильным, особенно, у частных
«хозяев», но чаще весьма интенсивный – по 12 и более часов в день.

Так или иначе, об этих
сторонах жизни военнопленных можно было прочитать и в советское время в ряде
мемуаров и художественной литературе. В то же время публикуемые документы
открывают нам некоторые малоизвестные подробности жизни в плену. К ним, в
частности, относится свидетельство об освобождении из плена инвалидов (док.
№ 152).

Неожиданным оказывается и
то, что попавшие в плен далеко не всегда допрашивались немцами. О том, что
допросы не проводились, заявляет достаточно большое число проходивших
фильтрацию.

В публикуемых документах
можно найти любопытные сведения о вербовке военнопленных в Русскую
освободительную армию и другие формирования немецкой армии. Любопытно уже то,
что вербовка была не столь частым явлением, как нам могло казаться: из 70 человек
(дела которых были изучены), попавших в плен в 1942 г., о предложениях перейти на службу
к немцам сообщают лишь 5 человек. Некоторые из них
такое предложение приняли. О мотивах мы можем судить со слов допрошенных;
принимать их на веру или нет – решать читателю. Например, один из
коллаборационистов заявил: «Так как в лагере русских военнопленных кормили
очень плохо, я был вынужден добровольно изъявить желание вступить в ряды
власовской армии, потому что там лучше кормили и создавали другие условия для
власовцев» (док. № 189).

В док. № 174 можно найти
любопытные сведения о способах вербовки военнопленных для «борьбы с
большевиками». Тот же документ открывает перед нами занимательные подробности
работы «Политической школы СС по подготовке русских активистов», которые, между
тем, требуют дополнительной проверки.

Судя по документам,
диверсантами или пропагандистами становились лишь немногие, перешедшие на
службу к немцам. Большая часть принимала присягу и работала в рабочих
батальонах, получая небольшую зарплату – около 37 марок (см. док. № 140,
160).

Судя по словам бывших
военнопленных, многие из них предпринимали попытки побега, которые часто
заканчивались успешно. Чаще всего пленным удавалось бежать в первые дни после
пленения, когда еще не было хорошо организованной охраны и когда линия фронта
была не очень далеко (док. № 137, 157, 173). Бежавших из лагеря
задерживали чаще. В таком случае их, как правило, избивали и помещали на
несколько суток в карцер (док. № 138, 196). В док. № 165 сообщается любопытный
факт наличия лагерного суда, который, в частности, судил бежавших и приговорил
их к 7 суткам карцера. Если верить показаниям бывших военнопленных,
желание бежать возникало почти у всех. В этом отношении характерны слова
П.Е. Ежова: «Наши военнопленные в большинстве настроены убежать из плена, но
боятся» (док. № 157).

В целом публикуемые
документы являются живыми и часто неожиданными свидетельствами событий, которые
далеко не в полной мере освещаются другими типами источников.

А. Б. Суслов,

доктор исторических наук,

профессор

14 января 1942 г.

№ 137
Опросный лист Л.Г. Красноперова, рядового отдельной
моторазведывательной роты 379-й стрелковой дивизии, составленный в особом
отделе Гороховецкого лагеря спецназначения

20 марта 1942 г.

г. Гороховец

Ивановской области

1942 г. марта 20 дня я, сотрудник ОО Гороховецкого
лагеря с/н, лейтенант Г. Черенков, опросил быв. военнослужащего:

Красноперов Леонид Георгиевич, 1910, урож. Удмуртской АССР, Сарапульского р-на,
дер. Кикбаево, проживал в г. Лысьва Молотовской обл., русский, гр-н
СССР, чл. ВКП(б) с 1941 г.,
№ партбил[ета] 410113113, выдан Лысьвенским горкомом ВКП(б), образование 6
лет, фельдъегерь спецсвязи, так же из крестьян-бедняков, служащий; жена
Маргарита Григорьевна Кобелева, 20 лет, работает зав. канцелярией конторы связи; дети: Владимир, 1,6 м-цев, и второй сын родился уже без меня, не знаю его имени. Не
судим, наград не имел. 22/X-1941 г. [призван]
Лысьвенским райвоенкоматом, с 1933 – 1936 гг. [служил]
красноармейцем, у белых не служил, в бандах участия не принимал. Красноармеец
379-й дивизии отдельной моторазведывательной роты. Родственников за границей
нет, репрессированных родственников нет.

В ночь с 13 на 14 января
наша группа в количестве 18 человек: лейтенант Галко, командир отделения Торопыгин, Швецов и помкомвзвода Обухов, красноармейцы Плетнев, Шадрин, Попов, Миспоров, Коровкин, Шумилов, Расов, Трясин, Трясин второй, Тобин, Еремеев и Тихонов были на лыжах посланы в разведку в тыл врага. Находились наши части в
дер. Хилово Калининской обл. Мы должны были разведать
количество людей, боевые точки противника. Пройдя километров 6, мы остановились
в лесу, а лейтенант послал ком. отд. Торопыгина, Трясина и Шадрина разведать в дер. Верейки. Эта группа шла вперед, а мы от них двигались на расстоянии 50 м. Торопыгин
наехал на мину, она взорвалась и тяжело ранила его. Мы решили Торопыгина доставить в часть. Оттащили его в лес, перевязали и на лыжах повезли к
линии фронта. Не доходя километров 14 до своих, стало рассветать, немцы нас
заметили. Мы решили укрыться в лесу и переждать день. Часов около 3^х дня
немцы начали окружать нас. Мы, перед тем как остановиться на дневку, двух
связных: помкомвзвода Обухова и ком. отд. Швецова послали в свой штаб. Таким образом, осталось боеспособных 15 чел.
Мы заняли оборону, наступающим оказали активное сопротивление, но у нас выбыло
из строя 8 чел. и 3 чел. ранено. В это время заел у меня пулемет
Дегтярева. Пока я сменил магазин, немцы напали на нас, ударили меня прикладом и
всех обезоружили и повели в деревню Калицино. Из Калицино повели в штаб, который
размещался в деревне Марково, раненые шли с нами.

В дер. Марково от нас увели лейтенанта Галко в штаб и там начали его допрашивать; нас тоже привели в штаб, но в
другую комнату. Через стену временами было слышно, как переводчик задает
вопросы лейтенанту: где наши части, сколько раз наша рота участвовала в боях, с
какой целью послали нашу группу в разведку, что намерено командование
предпринять дальше? Лейтенант им ответил, что наше командование наступало и
намерено наступать и в дальнейшем. Допрос лейтенанта Галко продолжался, а нас допрашивать не стали, а дали указание отвести в
избу ночевать. Нас поместили к гражданке дер. Марково Павловой. Та нас накормила, я с ней договорился, что она поможет мне бежать,
когда уснут часовые. Ночью часов в 12 часовые уснули. Павлова два раза посылала
девочку увидеть, как на улице, нет ли немцев. Их не было, да и часовые спали.
Павлова дала мне вместо шинели курточку. Я ее одел, вышел из избы, задами вышел
на шоссе и дорогой добрался до леса. Около деревни Верейки день я пробыл в лесу, а ночью
перешел линию фронта, явился в свою часть. Из части направили в особый отдел.
Там меня допрашивали, ездили на место боя, где наша группа дралась с немцами.
Особый отдел допрашивал Павлову и 3 раза допрашивал и меня. Особый отдел
отправил меня в город Калинин, а из Калинина 7/II-42 г. направили
меня в Гороховецкий лагерь.

Я должен добавить, что когда
я собирался бежать, то уговаривал Расова бежать со мной, но он не согласился, сказав, [что] поймают, будет
хуже. Тогда я решил бежать один, что и сделал. Что сталось с пленными –
лейтенантом Галко, Расовым, Коровкиным, Миспоровым, Шумиловым и Тихоновым, мне не известно, т.к. после побега их больше я не видел. Записано с
моих слов верно, протокол прочитан мной лично.

Красноперов[407]

Допросил сотрудник ОО

лейтенант Черенков

Д. 395.
Л.1-2об. Подлинник. Рукопись.

30 января 1942 г.

№ 138
Из протокола допроса Г.Ф. Дурновцева[408],
рядового 226-го горно-стрелкового полка 62-й стрелковой дивизии, в Еловском РО
МГБ Молотовской области

22 апреля 1946 г.

с. Елово

Еловского района

Молотовской области

[…][409] По существу дела показываю
следующее. Я, Дурновцев, родился в д. Шараши в семье кр-на–бедняка, до
момента призыва в Красную Армию я работал в колхозе, из района никуда не
выезжал. В феврале м-це 1940 г.
я был призван в Кр. Армию, до мая 1940 г. находился в Ижевске, а затем был направлен на Кавказ в г. Тбилиси. 25/VIII-1941 года наша часть форсировала пограничную
реку Аракс и вступила на территорию Ирана. Не доходя до Тавриза, повернули обратно и находились вблизи турецкой границы. 14/X-1941 года
наша часть была направлена в Новороссийск, затем в Кутаиси и обратно в Новороссийск. 7
января получили приказ высадиться десантом на Крымский полуостров в район Судака. Высадившись 14 января, наш 226-й горно-стрелковый полк вел
боевые действия с немцами. Как мне известно, [сначала] наша часть высадилась,
второй за нами высадился еще один десант. В результате боя на нашем участке
осталось 36 человек, которые были присоединены к вновь высадившемуся десанту.
Нам вновь было дано направление и наше отделение станковых пул[еметчиков]
заняло одну из сопок, где вели бой до 30 января.

После очередного налета
немецких самолетов я оказался легко раненым и [был] засыпан землей, получил
контузию. Когда пришел в чувство, тогда же увидел перед собой немцев, одного с
винтовкой и двое автоматчиков. Мы двое, я и Болков Павел Васильевич, были отведены в один подвал, где находились до утра, там уже были
пленные. Утром нас в закрытой машине отправили в Херсонскую тюрьму. В
Херсонской тюрьме мы пробыли до октября м-це 1942 года, откуда нас
эшелоном направили в Германию, 326 Шталаг. Из Шталага нас 7/XII-42 г. направили
во Францию, где мы работали на шахтах
Марлис. Работали до 4/VI-44 года, после чего
снова нас перевезли в Германию на шахты Оберхаус, где [мы]
работали до освобождения нас американскими войсками. До 29/VIII-45 года
мы находились в лагере военнопленных, находился я в охране. Охраняли штаб
лагеря. Работать там не работали. 29/VIII-45 нас передали Красной
Армии и я затем находился при части п/п В7923, где работали на подсобных
работах, а 25 ноября 1945 года я был демобилизован и направлен домой
по месту рождения. В период работы в шахте я находился в числе других в бараке.
Сразу же по выходе из шахты нас направляли под охраной в барак. За период моего
нахождения в плену я расконвоированным не находился ни одного дня. За период
нахождения меня в плену пытался совершить один побег из шахты, но
безрезультатно, за что поплатился отбытием карцера 3 суток и избиением.
Возможностей к побегу мне не представлялось возможным. С Болковым Павлом мы
совместно были до Шталага 326. В один раз, когда посещали баню, нас
разъединили, и я с тех пор Болкова не встречал. Более за период нахождения в плену я знакомых не встречал
и связей ни с кем не имел. За период нахождения в плену я единственно что
слышал от немцев: это один, придя в расположение, спросил: «Как суп? Хорошо?» и
больше ничего. Находясь в плену, мы слышали через поляков, особенно когда были
во Франции, о продвижении наших войск
Красной Армии, но в самой Германии слышать не приходилось.

Каких-либо планов или
намечать побеги от сильного истощения не было никакой возможности. Связей
сейчас я ни с кем не имею и знакомых по плену никого нет. В чем и даю свои
показания.

Дурновцев

Допросил Потехин

Д.1932. Л.5-6об. Подлинник. Рукопись.

Январь 1942 г.

№ 139
Протокол допроса М.Л. Санникова[410],
ефрейтора 687-го артиллерийского полка, в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 240

12 октября 1944 г.

г. Дзержинск

Сталинской области

УССР

Я, ст. уп. ОКР НКО
«Смерш» с/л 240
ст. лейтенант Герасимов, допросил:

Санникова Михаила Львовича, 1919 г.р.

За дачу ложных показаний
предупрежден об ответственности по ст. 89 УК УССР.

Санников

Вопрос: В какой части КА проходили
службу за время нахождения на фронте?

Ответ: За время нахождения на
фронте я проходил службу в 687-ом артполку в качестве радиста-ефрейтора до
пленения.

Вопрос: Когда, где, при каких
обстоятельствах попали в плен, в каких лагерях содержались и каким образом
вышли из плена?

Ответ: В январе 1942 года
наша дивизия, № которой не помню, высадилась десантом в район г. Феодосии, где [я] и был взят в плен противником. После пленения румыны меня
послали работать пастухом, пасти награбленных румынами коров в д. Куллар
Кипчак Лариндорфского р-на Крым. АССР. Зимой я ухаживал за коровами, а летом пас. В 1943 году
стадо коров в количестве 30 штук мы перегнали в с. Павловку
Семи-Колодезейного р-на Крым. АССР и там я обратно ухаживал и пас
коров до октября 1943 года. В октябре 1943 года меня заставили гнать
коров на Украину. И между селами Николаевка и Ивановской Чатинского района
Запорожской области ночью [мы] бежали, и 2 дня [я]
был в поле до прихода КА. С приходом КА я прошел в с. Ивановку Чатинского
района, где и был задержан бойцами КА и направлен в СПП 51-й армии, а оттуда в
с/л 240.

Вопрос: За время нахождения в
оккупации и плену Вас допрашивали?

Ответ: За время нахождения в
плену и оккупации допросами я не допрашивался.

Вопрос: Кто может подтвердить Ваши
показания?

Ответ: Мои показания подтвердить
некому. Протокол допроса с моих слов записан верно и мною прочитан.

Санников[411]

Допросил ст. л-нт Герасимов

Д.4075. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

25 февраля 1942 г.

№ 140
Опросный лист А.В. Костылева, рядового 933-го полка 254-й дивизии,
составленный в отделе контрразведки «Смерш» Подольского проверочно-фильтрационного лагеря №174

19 мая 1945 г.

г. Подольск

Московской области

Костылев Алексей Васильевич, рождения 1914 г., образование 3 кл. Русский, б/п,
уроженец Молотовской обл., Кишертский р-н, Усть-Кишертский с/с,
дер. Куделькино, происхождение из крестьян, женат, имею 2 детей, колхозник, не судим,
место жительства то же, откуда и уроженец.

Я, Костылев Алексей Васильевич, в Красную Армию призван Кишертским райвоенкоматом
18 марта 1941 года. До момента пленения я служил рядовым стрелком при
933-м полку 254-й дивизии, которая стояла в обороне под Старой Руссой.
25 февраля 1942 года, собрав 36 человек, нам приказали взять
дер. Ивановка. Не дойдя 300–400 м до дер. Ивановка, немцы открыли
ружейно-пулеметно-минометный огонь. Вследствие чего от 36 человек осталось
всего 5 человек. Немцы, зайдя нам с тыла и флангов, приказали нам сложить
оружие и поднять руки вверх. Под силой оружия я и четыре моих товарища сдались
в плен, пробыв в лагере военнопленных в г. Старая Русса до апреля 1943 г. Под
силой оружия из лагеря меня посылали на дорожные и окопные работы. Часто со
станции на автомашины грузили гранаты, боеприпасы. В конце апреля 1943 г. меня
из лагеря Старой Руссы перевели в рабочую команду 1/574. В мае месяце
1944 года я принял присягу немецкого команд[ования]. В рабочей команде
1/574 я был на одинаковых правах с немецким солдатом. В месяц мне выдавали 37
марок. Питался из одного котла с немецкими солдатами. Наша рабочая команда
1/574 помогала передовым частям рыть и оборудовать траншеи. Производили
укрепления переднего края, строили блиндажи. Вся эта работа мною выполнялась до
капитуляции Курляндской группировки. Вооруженную борьбу против Красной Армии и
партизан не принимал.

Опросный лист составлен правильно
и прочитан вслух.

Костылев

Опросный лист составил л-т Воробьев

Д.384. Л.9. Подлинник. Рукопись.

5 марта 1942 г.

№ 141
Протокол допроса И.П. Беляева, сержанта 1188-го стрелкового
полка 356-й стрелковой дивизии 39-й армии, в Управлении контрразведки «Смерш» Ленинградского военного
округа

21 ноября 1945 г.

г. Ленинград

1945 года ноября 21 дня
я, оперуполномоченный УКР «Смерш»
ЛВО Гульбин, в качестве свидетеля допросил:

Беляев Иван Петрович, 1913 г. рождения,
уроженец Кировской обл., Сунского р-на, дер. Захватаево, русский, гр-н СССР, образование 6 классов, из крестьян, б/п, не
судим, репатриант. В настоящее время проживает: г. Карпинск, Свердловская обл.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден и она мне
разъяснена.

Беляев

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы попали в плен к немцам?

Ответ: Я служил командиром
стрелкового отделения в 1188-м стрелковом полку 356-й стрелковой дивизии 39-й
армии на Калининском направлении. Мы занимали оборону под станцией Чертолино
Калининской области. 5 марта 1942 г. немцы
начали наступление на наши боевые порядки. Был получен приказ отойти назад на
новый рубеж в деревню. Во время отступления из моей роты 80% было выведено из
строя снайперами и арт.-мин. огнем пр[отивни]ка. Когда я со своими
товарищами стали по канаве подползать к деревне, мы услышали в ней немецкие
голоса. Деревня была занята немцами и горела. Мы поползли обратно. На снегу без
халатов мы были отчетливо видны и многие из нас были ранены. Не добравшись до
леса метров 400, мы увидели выходящих из леса немцев, которые, заметив нас,
стали вести по нам огонь из автоматов. Ползти нам было некуда. Со всех сторон
они, стреляя, шли на нас. Когда они подошли вплотную, стали переворачивать
нас для того, чтобы отличить убитых от живых. Всех раненых, не сумевших
подняться, пристреливали тут же. Всего вместе со мной было взято в плен
13 человек. Всех нас повели в деревню, где, пробыв минут пять, снова были
возвращены на место пленения и поставлены на колени. Против нас выставили пулемет.
Мы поняли, что сейчас будем расстреляны. Но из деревни приехал офицер, который
о чем-то переговорив с нашим конвоем, ушел. Нам велели подняться на ноги. Нас
погнали в лагерь военнопленных в дер. Афанасьево.

Вопрос: Расскажите о Вашем
пребывании в немецком плену.

Ответ: В деревне Афанасьево, куда нас пригнали, мы провели до 22 апреля 1942 г., убирая
убитых красноармейцев и лошадей. 22 апреля я в количестве 30 человек был
увезен в лагерь военнопленных в г. Ржев. Во Ржеве, не работая, провел до 11 мая 1942 г. В мае
я был вывезен в гор. Вязьму в лагерь, где работал при лагере
чернорабочим до 28 мая. 28 мая 1942 г. я заболел тифом и меня
отправили в лазарет военнопленных в этом же городе. В лазарете я пролежал до
24 июня 1942 г.,
а затем был вывезен в лагерь военнопленных в г. Смоленск. Там я провел 3 дня и [был] отправлен в лагерь военнопленных в
гор. Борисов. В Борисове я пробыл до 4 июля 1942 г. и был
вывезен в Литву в г. Калвария в лагерь военнопленных.
25 сентября нас погрузили в эшелон и отправили в Германию. В Германию я был привезен 1 октября 1942 года в
лагерь военнопленных «Stalag 9A» в гор. Цигелай, где, пробыв до 25 ноября, был отправлен в лагерь военнопленных «Stalag
9В» в гор. Бадорф, откуда 28 ноября меня
перегнали в гор. Франкфурт-на-Майне в лагерь военнопленных. Во
Франкфурте я находился до 13 марта 1943 г., работая в рабочей команде
№ 777, обучаясь клепальному делу. В марте я был переведен в лесную рабочую
команду в дер. Баденбах, [в] 80 км
южнее Франкфурта-на-Майне. В этой команде я проработал на заготовке леса до 8
сентября 1943 г.,
а затем был переведен на кирпичный завод в гор. Гисен. На заводе я работал чернорабочим до 11 декабря 1944 г. и был
переброшен в другую рабочую команду, работающую на железной дороге на земляных
работах. Тут я проработал до 28 февраля 1945 г. и был
снова в числе всей рабочей команды отправлен в лагерь военнопленных
в г. Цигелай «Stalag 9A», где пробыл до самого
освобождения нас американскими войсками 29 марта 1945 года.

Вопрос: Где и когда Вы
допрашивались после Вашего освобождения?

Ответ: Допрашивался особым отделом
на привале в Польше в конце июля 1945 г. Там
на меня была заполнена анкета.

Вопрос: Чем можете дополнить свои
показания?

Ответ: Своих показаний я ничем
дополнить не могу. Протокол допроса с моих слов записан правильно и мне
прочитан.

Беляев[412]

Допросил оперуполномоченный
УКР «Смерш» ЛВО Гульбин

Д.1246. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

31 марта 1942 г.

№ 142
Протокол допроса С.И. Потураева, рядового 1-й маневровой воздушно-десантной
бригады, в проверочно-фильтрационном пункте УНКВД Челябинской области

20 ноября 1945 г.

г. Магнитогорск

Челябинской области

Я, оперуполномоченный 6-го б-на,
опергруппы проверочно-фильтрационного пункта УНКВД Челябинской обл. ст. л-т
Волстиков, допросил:

Потураев Степан Иванович,
1920 года рождения, урож. Молотовской обл., Куединского р-на,
дер. Потураевка. По национальности русский, гр-н СССР, образование 8 классов, по
специальности токарь-универсал, был чл. ВЛКСМ с 1937 года, по соц.
происхождению из крестьян-бедняков, холост, не судим. В РККА служил с 1/X-41 г. по
31/III-42 г., репатриант 6 раб. б-на. Работает командиром взвода 6
раб. б-на при Магнитогорском металлургическом комбинате.

Проживает: г. Магнитогорск, 8 уч., барак 13.

За дачу ложных показаний
допрошенный предупрежден об ответственности по ст. 95 УК РСФСР.

Потураев

Вопрос: Последнее Ваше
местожительство и чем Вы занимались до ухода в Красную Армию?

Ответ: Последнее мое
местожительство до ухода в РККА – город Молотов, пос. Чкалова, ул. Байдукова, № 7, где работал на заводе
им. Сталина (авиационный завод), цех № 30, в должности бригадира.

Вопрос: В каких частях Вы служили
и в качестве кого до момента сдачи в плен немцам?

Ответ: После призыва в РККА
Сталинским РВК г. Молотов я был направлен в 1-ю маневровую
воздушно-десантную бригаду, где проходил службу в должности авиасигнальщика.
Был рядовым, в данной должности находился до момента пленения.

Вопрос: Расскажите подробно об
обстоятельствах сдачи в плен немцам?

Ответ: 31/III-42 г. наша
1-я маневровая воздушно-десантная бригада вошла на лыжах в тыл противнику
под г. Старая Русса, где вела бой в тылу противника. После выполнения задания командования
нашей бригаде было приказано выйти на соединение с частями Красной Армии.
Попытка выхода была отбита немцами, и наша бригада ушла глубже в тыл к немцам.
С нами по соседству действовала 244-я маневровая воздушно-десантная бригада,
которая также не вышла из окружения, и обе бригады стали вести бои в тылу у
немцев. После этих боев наша бригада значительно была потрепана немцами, и
командование бросало бригаду то в одно, то в другое место для того, чтобы где-нибудь,
но прорвать кольцо и выйти на соединение с Красной Армией. И 31 марта 1942 г. наша
бригада пересекла дорогу Демянск – Ст. Русса. Я и еще 4 человека наших бойцов были посланы командиром б-на в
дозор с задачей направлять отстающих по направлению движения бригады, и если
немцы будут преследовать бригаду, то задержать их. Примерно часа в три дня
появилась группа немцев (чел. 50), по которой мы открыли огонь, но были
окружены и сдались в плен. Из нашей группы двое были убиты и двое было ранено,
в том числе и я. Один был до окружения послан с сообщением к командиру б-на.
Таким образом, я сдался в плен 31/III-42 г.

Вопрос: Где Вы находись и чем
занимались до дня освобождения Вас из плена?

Ответ: С 1/IV-1942 г. был
переброшен в пересыльный лагерь в/пленных в г. Демянск, где находился
до 20/VIII-1942 г. В лагере не работал, был больной. 20/VIII-1942 г. нас
перебросили в качестве в/пленных в Германию, куда мы прибыли 20/IX-1942 г. С 20/IX-1942 г. был
послан на работу к кулачке Марии Стайшс в д. Биттаутон, пост Пликен Мемельской обл., где работал с/х-ным рабочим до 25/IV-43 г. C 25/IV-43 г. совершил
побег с товарищами Ушаковым Павлом Михайловичем, с 1909 г. рожд.,
житель г. Киева, ул. Печерская,
№ 34, и Гуляевым Петром, с 1923 г. рожд,
урож. и житель г. Старая Русса. После побега скрывались и шли по направлению [к] г. Старая
Русса, но 20/V-43 г. были задержаны охранниками жел.
дороги немецкими солдатами под ст. Братанишки под Двинском и направлены в город Ригу, ул. Роменская – [в] гестапо, где находились до 2/VI-1943 г. 2/VI-1943 г. были
отправлены в Рижскую тюрьму (центральную тюрьму), где пробыли до 23/VI-1943 г. После
чего были отправлены в концлагерь Саласпилс в 18 км от г. Риги. Там пробыли до 5/XII-43 г. и были
эвакуированы транспортом в Германию. И после станции Таураге на границе Литвы и Восточной Пруссии мы из окна вагона сбежали (около
15 человек). Но впоследствии нас осталось двое, я и Угольников Павел Владимирович, с 1921 г. рожд., житель Ивановской
обл., Макарьевский р-н, с. Юрово. А где остальные были, мне не известно, но после мы все шли опять
вместе. Нас двоих задержали в пяти километрах от литовской границы, местечко не
знаю. 8/XII-43 г. мы были отправлены в штрафную
тюрьму Рагнит в 14 км от Тильзита, где я пробыл до 20/I-1944 г. 20/I-1944 г. был
отправлен в концлагерь Штуткоф северо-восточнее г. Данциг (в 35 км от Данцига), где пробыл
до 25/IV-45 г. Работал чернорабочим, копали ямы и выкорчевывали
пеньки и строили бараки. 25/IV-45 г. нас
эвакуировали Балтийским морем на баржах на о. Рюген, где пробыли до момента освобождения – 4/V-45 г. Были освобождены
войсками Красной Армии. На о. Рюген не работали.

Вопрос: Подвергались ли Вы
допросам за время нахождения в плену, когда, где и по каким вопросам и кто Вас
допрашивал?

Ответ: Приблизительно числа 25/V-43 г. после
того, как нас задержали и посадили в гестапо с товарищем Гуляевым Петром, то нас посадили в разные камеры с ним. Я был вызван на допрос
гестаповским работником в гражданской одежде, который задавал мне следующие
вопросы: фамилия, имя, отчество, вообще установочные данные, кто были мои
родители, место моей работы до призыва в РККА, откуда бежали, маршрут нашего
побега, где находились в Германии. Опрос был устный, на все вопросы я отвечал правильно, за исключением
места работы. Я показал, что я до призыва в РККА работал на паровозоремонтном
заводе в качестве токаря. 2^ой раз был вызван на допрос гестаповским
работником в гражданской одежде, который вел допрос около 2^х часов
или 1 ч. 30 мин., который допрашивал с составлением протокола.
Допрашивали по тем же вопросам; кроме как еще задавали вопросы: был ли
партийным и в какой части служил. Я им отвечал опять же правильно и признался
ему, что был членом ВЛКСМ. А когда он спросил меня, был ли я октябренком и
пионером, я ответил, что был. После он задал вопрос, а почему ты не коммунист.
Я ответил, что еще мне мало лет. Он спросил, а если бы тебе было достаточно
лет, был бы ты коммунистом? Я ответил, что если бы мне было достаточно лет для
вступления в коммунистическую партию, я, безусловно, вступил бы в ВКП(б). В
отношении службы в маневрово-воздушно-десантной бригаде я не признался, а
показал ему, что я служил в пехоте, т.к. если бы я сказал это, то меня бы
расстреляли или бы повесили, т.к. они с десантниками расправлялись жестоко. А
также я не сознался, что работал в СССР на авиационном заводе № 19
им. Сталина, так как я не хотел выдавать военную государственную тайну.
После чего я протокол допроса подписал. При допросе избивали, а также избивали
за то, что я комсомолец, а также и Гуляева тоже избивали за то, что он сказал, что он не комсомолец.

Вопрос: Расскажите, Вы не были
связаны с гестапо после первого Вашего побега, когда Вы находились в тюрьме, и
в дальнейшем?

Ответ: При первом допросе, как я
сказал, протокол допроса не писали, и после допроса я никаких связей с гестапо
не имел. Но дней через 4–5 меня обратно вызвали на допрос, где я признался в
том, что я комсомолец, т.к. если бы я не признался, меня начали бы пытать. А
притом, идя на допрос, мне мой товарищ (Гуляев) сообщил, что его били за то, что он не сказал, что он комсомолец.
После допроса и подписания лично мною протокола допроса мне гестаповец
предложил подать заявление в РОА. При этом он мне сказал, что если Вы хотите
искупить свою вину, то вступайте в РОА, пишите заявление. Я ответил, что мне
надо подумать, и после этого [он] посадил меня в камеру № 29. Там я
просидел двое суток. После санобработки меня перевели в 28 камеру, там я
просидел около 5 дней. Меня перевели в 30 камеру, там я просидел дней 6. Из 30
камеры был переведен в 31 камеру, где просидел 6-7 [дней] и был переведен в
рабочий корпус. Перед переводом в рабочий корпус этот же следователь
спросил меня, написал ли я заявление в РОА или нет. Я ответил, что еще не написал.
Он сказал, чтоб я подумал еще. В рабочем корпусе я просидел около 7 суток,
откуда был переведен в концлагерь Саласпилс в 18 км от Риги. При переводе в концлагерь меня этот же следователь обратно спросил,
написал ли я заявление. Я ответил, что нет. Тогда он больше ничего не ответил,
и мы уехали. Это было 23/VI-43 г.

Вопрос: Знали ли о Вас в
концлагере, что Вы в г. Риге были допрошены работником гестапо?

Ответ: Да, в концлагере обо мне
знали, что я был допрошен и подписал протокол допроса. Притом из тюрьмы
посылались люди с законченными делами в данный лагерь. Но вызываться к
коменданту или к кому-нибудь еще я не вызывался. Больше показать ничего не
могу, протокол с моих слов составлен и мне зачитан.

Потураев[413]

Допросил:
Оп. уп. 6 б-на опергруппы пров. фильтр. пункта УНКВД
Челябинск. обл. ст. л-т Волстиков

Д.3869. Л.2-6. Подлинник. Рукопись.

10 апреля 1942 г.

№ 143
Объяснительная записка И.П. Сергеева, сержанта 1-й маневровой
воздушно-десантной бригады, в отдел контрразведки «Смерш» 192-го стрелкового
полка об обстоятельствах пленения

21
октября 1945 г.

Родился 9 октября
1922 года в Молотовской области, Добрянском районе, с. Перемское.

1 октября 1941 года был
призван в ряды Красной Армии и был зачислен в 1-ую МВДБ
(маневро-воздушно-десантную бригаду). С 17 октября по 20 декабря
1941 года [проходил обучение на] бригадных курсах младших командиров, где
было присвоено звание сержанта и [я был] поставлен на отделение.

По приказу Верховного
главнокомандования 1-я МВДБ и 204-я ВДБ были засланы в тыл 16-й немецкой армии,
находившейся в то время в окружении под Ленинградом, с целью открыть партизанскую войну в тылу у противника. Действуя в
тылу у немцев с 4^го марта 1942 года по 5^е апреля
1942 года, с наступлением весны нам была поставлена задача во что бы то ни
стало прорваться к частям Красной Армии.

С 3^го апреля
в ночь на 4^е апреля к нам прилетел на самолете У-2 майор,
уполномоченный со штаба фронта, который был должен вывести мою часть, делая
последний прорыв, до частей Красной Армии с 5 апреля в ночь на
6 апреля 1942 года. В этом прорыве я [был] в тыловом охранении бригады.
Прорваться нам не удалось, бригада потерпела неудачу и была разбита. Оставшиеся
в живых должны были группами пробиваться до частей Красной Армии по приказанию
майора, уполномоченного из штаба фронта. Выполняя последний приказ, я и
красноармейцы Овсянников, Авдев, Соболев и лейтенант роты связи бригады 10 апреля 1942 года были
окружены немецкой ротой автоматчиков, после чего были взяты немцами [в районе]
болота Дивин Мох, д. Залесье Демянского района Ленинградской области. В 3–4 часа дня были приведены в д. Залесье и посажены в амбар.
Просидев 2 дня в амбаре, [я] был переброшен в пересыльный лагерь [в]
д. Кривая Часовня Демянского района. До половины мая 1942 года я находился в дер. Кривая
Часовня. В середине мая 1942 года немцы разомкнули кольцо и начали
вывозить военнопленных на Старую Руссу. В это число попал и я. Прибыв в Старую Руссу, в последних числах мая 1942 года я заболел тифом и был отправлен
в город Порхов, где находился с мая до 20 августа 1942 года в военнопленном
госпитале, где истощал вплоть до того, что еле-еле ходил. 20 августа
1942 года был отправлен из Порхова в Латвию в город Двинск в Шталаг 340. Пробыв в
карантине 15 дней, я был отдан немцами работать к латышу-крестьянину.
Проработав у латыша-крестьянина до 28 декабря 1942 года, был обратно
взят в Шталаг 340. Пробыв в Шталаге 340 с января до февраля 1943 года, [я]
15 февраля 1943 года был снова отдан немцами старому
латышу-крестьянину [из] местечка Еловка. Проработав у него до 20 мая 1943 года, 25 мая
1943 года [я] сделал побег (хотел пробраться до частей Красной Армии).
25 мая 1943 года был пойман латышской полицией и попал снова в Шталаг
340 в карцер. Просидев в карцере до месяца, 8 июня был выпущен в рабочий
блок Штараса, 10. Пробыв в рабочем блоке до 28 августа 43 года,
28 августа 1943 года попал на этап в Германию, в Шталаг 326. 20 сентября 1943 года попал работать на
фабрику Бляиху в городе Бешфенд Вестфальской области. На фабрике работал чернорабочим, рабочая команда 703 Шталага 326. На
этой фабрике я работал до освобождения союзниками, т.е. [до] 4^го апреля
1945 года. После освобождения был в сборно-пересыльном лагере советских
граждан Августдорф до 13 мая 1945 года. 13 мая
эшелоном выехали до русской границы. 16 мая перешел границу. 20 мая 1945 года
[попал на] сборно-пересыльный пункт советских граждан Альтенграбов, 331-й СПП. Дальше был с 25 мая 1945 года в 31-м СПП Бисдорф, 22 июня 1945 года – [в] 229-м СПП Ораниенбург, 25 июля 1945 года – [во] Франкфурте-на-Одере, 28 сентября – [попал в] Опухлики, 192-й стр. полк.

В
чем расписуюсь Сергеев[414]

Д.4121. Л.3-4об. Подлинник. Рукопись.

22 апреля 1942 г.

№ 144
Регистрационная карточка А.И. Загайнова, капитана 89-го отдельного
гвардейского саперного батальона 9-й гвардейской стрелковой дивизии,
составленная при прохождении им фильтрации в 377-м запасном стрелковом полку

25
сентября 1945 г.

1. Фамилия – Загайнов.

2. Имя – Анатолий. 3. Отчество
– Ильич.

4. Год и место рождения – 1913 г., г. Пенза.

5. Национальность – Русский. 6.
Партийность – б/п.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – сапер;

б) гражданская – техник-строитель.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – Молотовская обл., Кизеловский р-н, пос. Александровск, ул. Свободы, д.№ 24.

9. Воинское звание – капитан.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – [с] 1935 г., Кизеловским РВК Молотовской
обл.

11. Когда и где был пленен – 22.4.42 г. под
Вязьмой (окруж. 33-й армии).

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 9 гвард. стрелк. дивизия,
89 отдельн. гвард. саперный батальон, старший адъютант.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – [с]
22.4.42 г. В Германии – Шталаг XI-А,
Альтенграбов; штраф. офиц. команда 621/5 – разборка и переноска жел.-дор. путей.

14. Когда и откуда прибыл в
спецлагерь или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 24.9.45 г. из
Франкфурта-на-Одере, лаг. № 232.

15. Название спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – 377-й ЗСП.

16. Регистрационный номер – 32642.

17. Дата и место убытия –
5.12.45 г. уволен в запас.

Правильность
записанных на меня сведений подтверждаю      Загайнов

серж.
Халфин

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[415].

Апрель 1942 г.

№ 145
Из протокола допроса М.Е. Мальцева[416],
рядового 19-го полка 4-й ударной армии,
в особом отделе МГБ станции Кизел Молотовской области

21
ноября 1951 г.

ст. Кизел

Кизеловского
района

Молотовской
области

[…][417] Вопрос: Где, когда и каким
райвоенкоматом Вы были призваны в Советскую Армию?

Ответ: Призван был в
Сов. Армию 28 августа 1941 года Кизеловским горвоенкоматом.

Вопрос: Кто еще призывался с вами
вместе из односельчан в это время?

Ответ: Совместно со мной были
призваны в Советскую Армию мой брат Мальцев Илья Еремеевич, Стольников Сергей Федорович, два брата Черепановы, Анянов Анатолий. Брат мой пропал без вести на фронте, Стольников работает в
настоящее время дежурным [на] ст. Копи. Где находятся Черепановы, мне не известно, но мать проживает [в]
г. Александровск, ул. Войкова, на квартире у Шарапова Петра Григорьевича. Анянов погиб на фронте.

Вопрос: Куда Вы были направлены
после призыва в Сов. Армию?

Ответ: После призыва в Советскую
Армию военкоматом я был направлен в г. Молотов, в 278-й лыжный полк, который располагался в[418]
… казармах, где [мы] проходили военную подготовку до 24 декабря
1941 года. Совместно со мной находились в 278-м полку все лица, совместно
призванные со мной.

Вопрос: Что послужило причиной для
изоляции [вас от] всех остальных солдат 278-го полка в период нахождения в
казармах?

Ответ: Находясь в 278-м полку, я
на собрании взвода выступил и осудил действия командного состава. За что меня
вызывали к командиру роты, а затем в особый отдел, где допросили меня по
установочным [данным].

Политрук роты Обласов мне сказал, что «Я вам запрещаю разговаривать с солдатами. Мы
поинтересуемся, кто Вы такой есть». После этого примерно через месяц командир
взвода меня направил в особый отдел, где со мной побеседовал уполномоченный. Он
мне сказал, что «На Вас получена характеристика с места прежней работы», и
сказал: «Мы Вас посчитали не за того человека». После этого вызова в особый
отдел ко мне командный состав роты стал относиться хорошо. От солдат отдельно
меня не изолировали, а только месяц я не разговаривал с солдатами по приказанию
политрука роты Обласова, но [я] находился на учебе наравне со всеми бойцами.

Вопрос: В какую часть Вы были
направлены после обучения в г. Молотове в 278-м полку и с кем из
односельчан?

Ответ: В декабре м-це
1941 года я был передан в составе роты в 19-й полк, в составе которого
[мы] прибыли в г. Ярославль, где проходили лыжную подготовку и тренировку действий одиночного
бойца. В феврале м-це 1942 года наш полк прибыл на Калининское
направление, где из эшелона выгрузились и пешком следовали через Калинин, Торопец. Вышли к деревне, название этой деревни не знаю, но это было
недалеко от г. Торопец.

Вопрос: Где принимали военную присягу?

Ответ: Присягу я принимал в
период службы в 278-м лыжном полку в г. Молотове.

Вопрос: В составе какой части,
где, когда Вы участвовали в боях с немецко-фашистскими войсками?

Ответ: По прибытию на фронт в
районе г. Торопец наш 19-й полк вошел в состав 4-й
ударной армии и передислоцировался в район г. Демидов Смоленской
области. В г. Демидов в
этот период находилась группировка немецких войск в окружении. Наш полк занял
окраину города с целью не давать возможности немцам выйти из окружения. Но
немцы кольцо окружения прорвали и имели возможность в город Демидов посылать
подкрепление частям, находившимся в городе. [Мы] находились в
р-не г. Демидов примерно около трех недель. Затем [в] марте м-це наш
батальон был направлен в с. Понизовье, а затем наше отделение направили в боевое охранение в деревню
километров за семь или десять от села Понизовье. В этот период здесь сплошной
линии обороны не было. Мы на шоссейной дороге отделением разобрали мост,
находились в деревне, центровали оборону по берегу реки в направлении, откуда
мог появиться противник. Примерно дня через три нахождения в этой деревне немцы
на нас напали с тыла, наше отделение пленили.

Вопрос: Когда и при каких
обстоятельсвах Вы попали к немцам в плен?

Ответ: В апреле м-це
1942 года я находился в боевом охранении в одной деревне километрах [в] 7
или 10 от с. Понизовье в составе отделения. Всего [нас]
было с командиром отделения 13 человек, фамилии никого не помню. Наше отделение
имело на вооружении ручной пулемет, одну автоматическую винтовку, у остальных
бойцов имелись русские винтовки и по 125 боевых патронов. У меня лично была на
вооружении боевая винтовка. На 4^й день нахождения в боевом
охранении немцы незаметно нам зашли в тыл боевого охранения и неожиданно напали
на нас. Даже наше отделение не успело оказать вооруженное сопротивление, и всех
нас 13 человек немцы пленили.

Вопрос: Кто еще вместе с вами был
пленен в это время, где был Ваш командный состав?

Ответ: Из числа солдат, которые
совместно со мной были пленены немцами, я никого фамилии не помню, а командный
состав – [это] командир взвода (фамилию не знаю), командир роты
ст. лейтенант Егоров; [они] находились в
с. Понизовье, где располагался наш батальон.

Вопрос: Куда направили Вас после
пленения?

Ответ: После пленения нас всех
тринадцать человек отправили пешком под конвоем в тыл от места, где [мы] были
пленены, примерно [в] 40 километрах, в одно большое село,
названия его я не знаю, и доставили в штаб немецкой воинской части. В этом селе
мы находились одни сутки, а на второй день [нас] посадили на крытую автомашину
и привезли в г. Витебск и поместили в лагерь
военнопленных.

Вопрос: Сколько времени Вы
содержались в Витебском лагере военнопленных?

Ответ: В Витебском лагере
военнопленных я содержался м-цев пять, то есть с апреля м — ца по октябрь м — ц
1942 года.

Вопрос: Допрашивались ли Вы в
лагере военнопленных, кем и по каким вопросам?

Ответ: В конце апреля м-ца
1942 года на 2^й день нахождения в Витебском лагере
военнопленных меня и всех моих товарищей, которые совместно со мной попали в
плен, привели в штаб лагеря, [где] нас по одиночке допрашивали немецкие
офицеры.

Меня допрашивал немецкий
офицер через переводчика по следующим вопросам: в начале записал все мои
установочные данные, место работы до призыва в Советскую Армию, принадлежу ли
[я к] партии. После опроса и записи установочных данных немецкий офицер у меня
спрашивал, когда [я был] призван в Советскую Армию, в каком роде войск служил,
в качестве кого, сколько человек нас было в деревне, где [я] был пленен, для
[выполнения] какой задачи [мы] были посланы в эту деревню командованием? На все
заданные мне вопросы я ответил так, как это было в действительности: что [я] –
Мальцев Михаил Еремеевич, 1914 года рождения, уроженец Урала, призван был в Советскую Армию в августе м-це 1941 года, все
время служил рядовым в пехоте; командиром роты [мы] были посланы в деревню в
составе отделения в количестве 13 человек в боевое охранение, имели на
вооружении ручной пулемет, автоматическую винтовку, а остальные солдаты были
вооружены винтовками и при себе имели солдаты по 120 патронов. На вопрос,
большевик [я] или нет, я ответил, что не большевик. По другим вопросам [он
меня] не спрашивал. После того, как немецкий офицер все записал, мне переводчик
сказал: «Распишитесь за то, что рассказали». Я подписался. После допроса меня
поместили в барак отдельно от бывших солдат по совместной службе в отделении и
попавших совместно со мной в плен.

Вопрос: В каких еще лагерях
военнопленных, будучи в плену у немцев, Вы содержались?

Ответ: Примерно в октябре м-це
1942 года меня в числе других военнопленных этапом перегнали
в г. Борисов Белорусской ССР и поместили в лагерь
военнопленных около Борисова в лесу, где были большие бараки. Название этого
лагеря [я] не знаю. После двухмесячного нахождения в Борисовском лагере
военнопленных примерно в декабре м-це 1942 года нас погрузили в эшелон и
привезли в г. Тройбург, Восточная Пруссия. После месячного пребывания в г. Тройбурге нас, человек 150
или 200, направили для работы к помещику недалеко от местечка Аренсдорф, где [мы] работали около двух лет на хозяйственных и полевых работах.
Все время находились под конвоем, который также [находился] у помещика.

Примерно в январе м-це
1945 года советские войска стали подходить к Восточной Пруссии. Тогда всех пленных погнали в тыл от линии фронта. Нас соединили с
военнопленными, работающими на других хуторах. От Аренсдорфа отошли километров 40. Ночью,
подходя к одному какому-то крупному населенному пункту, мы заметили пожар в нем
и было слышно взрывы. Немецкий конвой разбежался, а военнопленные разбежались в
разные стороны. После этого я вышел на эту же шоссейную дорогу и пошел обратно
по ней в направлении г. Трейбург. По дороге уже двигались
советские войска и направляли всех военнопленных и гражданское население
на г. Гольдап. Следуя по дороге, в одном местечке я обратился к военному коменданту.
Он сказал: «[Ты] должен явиться на ст. Каменный мост». Откуда [меня] направили в г. Гродно в фильтрационный лагерь.

Вопрос: Назовите лиц по
совместному пребыванию в немецком плену?

Ответ: По совместному пребыванию
в немецком плену я назвать никого не могу, ибо прошло много времени. Всех лиц,
[их] фамилии и другие данные, кого знал, позабыл, а поэтому назвать сейчас не
могу.

Вопрос: Где Вы проходили
фильтрацию после возвращения из плена?

Ответ: После возвращения из
немецкого плена я был направлен в г. Гродно Белорусской ССР, где находился в фильтрационном лагере около двух м-цев, с января м-ца
1945 года по март 1945 года. В фильтрационном лагере заполнил
опросный листок и ст. л-нт меня допросил, а потом через несколько дней
направили в военкомат г. Гродно, [откуда я] был направлен на
пересыльный пункт в Гродно. Откуда направлен
в г. Борисов в кав. эскадрон.

Вопрос: Расскажите о службе в
Советской Армии после немецкого плена?

Ответ: В марте м-це
1945 года я вторично был призван в Советскую Армию Гродненским
горвоенкоматом и направлен в г. Борисов, в 115-й кавалерийский полк,
3-й эскадрон, где [мы] проходили кавалерийскую подготовку около месяца. В мае м-це
1945 года [наш] полк прибыл в Чехословакию и вошел в состав 8-й
Дальневосточной армии. Примерно в июле м-це 1945 года наш полк получил
лошадей, каждый солдат по несколько штук, и на лошадях [мы] следовали
до г. Здолбунова Ровенской области, где сдали лошадей в сентябре м-це 1945 года. После сдачи лошадей
наш полк был переведен в г. Дубно и переименован в 3-й
мотомеханизированный полк. В конце октября 1945 года я был демобилизован
из Советской Армии и 2 ноября 1945 года прибыл
в г. Александровск.

Вопрос: С какой целью Вы скрыли
[сведения] о своем нахождении в немецком плену в период поступления на работу
на железнодорожный транспорт и при вступлении в партию?

Ответ: При поступлении на работу
на железнодорожный транспорт и при вступлении в партию я о своем нахождении в
немецком плену скрыл. Потому что не хотел, чтобы односельчане и начальство по
работе узнало о моем нахождении в плену. А к тому же [я] считал, если сообщу о
плене, то меня будут спрашивать о плене, потребуют писать объяснение. Только по
этой причине я скрывал о своем нахождении в немецком плену.

Вопрос: Почему Вы скрыли на
партийном бюро Александровского горкома ВКП(б) о своем пленении, а рассказали,
что только находились в окружении немецких войск?

Ответ: Да, действительно,
Александровский горком ВКП(б) разбирал вопрос о моем деле, то есть обсуждали
меня за сокрытие от партийных органов при вступлении в члены [партии сведений]
о своем нахождении в плену. Но я вторично скрыл о своем нахождении в немецком
плену, а сказал, что был только в окружении немецких войск. Это получилось
потому, что я не хотел, чтобы знали о моем пленении немцами, и боялся того, что
если я расскажу, что был в плену, меня все сослуживцы по работе могут
презирать. Других целей никаких не было. Протокол с моих слов записан
правильно. Мною прочитан.

Мальцев

Допросил
ст. оперуполном. ОО МГБ ст. Кизел

капитан
Ракин

Д.5208. Л.2-6. Подлинник. Рукопись.

7 мая 1942 г.

№ 146
Протокол допроса П.И. Яковлева,
рядового Северного флота,
в отделе контрразведки «Смерш»
14-й стрелковой дивизии

15
октября 1944 г.

Я,
ст. оперуполномоченный отдела «Смерш» 14-й СД капитан Куприянов, [допросил] задержанного военнопленного, бывшего военнослужащего
Северного флота:

Яковлева Петра Ивановича, 1910 г. рождения.
Уроженец Марийской АССР, Сернурского района, Токтамыжского с/с, дер. Левый
Сернур, мариец, б/партийный, образование 6 классов, происхождение из
крестьян-середняков, в РККФ мобилизован 16 октября 1941 года. Женат. Жена
Яковлева Ефросинья Филипповна, сын Илья, мать Домна Васильевна, сестра Анна Ивановна – проживали по месту моего рождения.

За дачу ложных показаний и
за отказ от дачи показаний несу ответственность по ст. 92 и
95 УК РСФСР.

Яковлев

Вопрос: Когда Вы были мобилизованы
в РККА?

Ответ: В Рабоче-Крестьянский
Красный Флот был мобилизован Лысьвенским РВК Молотовской области
16 октября 1941 г. После
мобилизации был зачислен в Северный Флот в команду СНИС (Служба наблюдения и
связи), где проходил службу до мая м-ца 1942 года, т.е. до момента
пленения меня противником.

Вопрос: Расскажите, когда и при
каких обстоятельствах Вы попали в плен к противнику?

Ответ: В мае месяце 1942 г. я
участвовал в высадке десанта с 12-й морской бригадой на западный берег залива
Б. Зап. Мец. Я был высажен с катера
(морского охотника) с корректировочной группой 15 человек во главе с
лейтенантом Замятиным. Наша задача была корректировать огонь кораблей. Нашу корректировочную
группу немцы окружили, часть товарищей была убита, а остальные выходили из
окружения, кто как мог. Во время окружения 7 мая 1942 г. [я]
был пленен немцами. Сам получил обморожение пальцев обеих ног.

Вопрос: Куда Вас направили после
пленения, кто и [о] чем допрашивал Вас и какие Вы дали показания?

Ответ: После пленения я находился
на передовой дня три, где меня допрашивал немецкий переводчик. Он спросил мою
военную специальность, какой я части, спрашивал расположение наших частей по
карте. Я ему ответил, какой я части и что я – связист. Расположение наших
частей по карте я ему назвать не мог, ибо не знал.

Вопрос: Куда направили Вас дальше
и в каких лагерях советских в/пленных Вы находились во время своего пленения?

Ответ: Сначала я был направлен в
Паркино, где находился 3 дня, после
чего был направлен в Эльвенес (Северная Норвегия). Там я лежал пять месяцев в лазарете. После выздоровления был помещен
в лагерь в/пленных в Эльвенесе, где находился до 15 июля 1943 г. С
15 июля я был в лагере в/пленных в Паркино, где находился по день
освобождения, т.е. до 15 октября 1944 г. в 3 часа утра был
освобожден наступающими частями Красной Армии.

Вопрос: Назовите Ваших знакомых по
лагерю Паркино и Эльвенес?

Ответ: В лагере в/пленных в
Паркино я знал Шабалина Ивана Тимофеевича (в данное время немцы пригнали его в Норвегию); Макеева Сергея Никитича ([его] тоже немцы пригнали в Норвегию). Я знал многих военнопленных в лицо, [но] фамилии их не помню. Могу
сказать, что немцы при отходе из Паркино в наш лагерь Шталаг 322 согнали всех
инвалидов и больных людей. А здоровых погнали с собой в Норвегию.

Вопрос: Что можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу. Могу сказать, что немцы всем в/пленным выдавали номера, на которых
обозначен номер лагеря, номер военнопленного. Мой номер был 1839. Больше
дополнить ничего не могу. Протокол записан с моих слов правильно. Мною лично
прочитан, в чем и расписываюсь.

Яковлев[419]

Допросил:
Ст. упол. отдела «Смерш»
14 СД Куприянов

Д.5147. Л.4-5. Подлинник. Рукопись.

14 мая 1942 г.

№ 147
Из протокола допроса М.С. Усольцева[420],
заместителя политрука 343-го минометного батальона 44-й армии,
в отделе по борьбе с бандитизмом МВД Удмуртской АССР

16
сентября 1946 г.

г. Ижевск

Удмуртской
АССР

[…][421] За дачу ложных показаний
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Усольцев

Вопрос: Расскажите о Вашей
трудовой деятельности до призыва Вас в Красную Армию (до 1941 года)?

Ответ: До 1933 г. я работал
в колхозе [в] д. Затеча. В 1933 г. по вербовке я выехал работать
на шахту № 4 [на] ст. Половинка Половинковского р-на. Работал в должности забойщика, а в 1940 году работал горным
мастером до 23 ноября 1941 года.

Вопрос: Когда Вы были призваны в
Красную Армию и в каких частях проходили службу?

Ответ: В Красную Армию я [был]
призван 23 ноября 1941 г. Кизеловским
РВК и был направлен на КУКС по подготовке зам. политруков
в г. Красноуфимск. Закончил КУКС в январе 42 г. и находился в резерве
в г. Москве. В марте м-це 1942 г. был
направлен в г. Керчь, проходил службу в 343-м мин. б-не 44-й армии в должности
зам. политрука до 14 мая 1942 года.

Вопрос: Где, когда и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: В плен я попал 14 мая 1942 г. при
обороне г. Керчь при следующих обстоятельствах. Я
служил в должности зам. политрука в 343-м мин. батальоне 44-й армии.
Прибыл в батальон 9 марта 1942 года. 44-я армия в это время была в
обороне на рубеже трех курганов под г. Феодосией. 29 апреля 1942 г. согласно приказу 44-я армия
была отведена в тыл километров на 6 или более на отдых и переформирование.

7 мая 1942 г. немецкие
войска пошли в наступление по всему фронту и прорвали наш фронт. Нашей части и
вообще всем войскам, которые находились на отдыхе, был дан приказ занять линию
обороны. Мы выдвинулись километра [на] 2 в район Керлеут, заняли линию обороны, вели бои в течение дня, а вечером 7/V-42 г. нам
дали приказ отойти на старый рубеж, где мы были на отдыхе. Но тут [мы] боев не
принимали, а 8 мая 42 г. утром был получен приказ об
отходе в тыл. Во время этого отступления от нашей роты остался один взвод. Где
остальные взводы остались, я не знаю, и после я никого из личного состава своей
роты не видел. Мы с одним взводом нашли только штаб армии в одном хуторе,
название не помню, где получили распоряжение сдать минометы и получить
винтовки.

После этого наш взвод и
другие подразделения, до 300 чел., заняли оборону на берегу Черного моря, а вечером пришел в наше расположение один офицер, по званию л-т, из
штаба армии и объявил, что наша армия находится в окружении. Выстроил всех и
поставил задачу на выход из окружения по направлению на восток, т.е. [на]
г. Керчь.

При выходе из окружения мы
никакого сопротивления не встретили. Только на одном рубеже было дано
распоряжение обстрелять немецкий аэродром. Я этот аэродром не видел, потому что
все происходило в ночное время. И на этом же рубеже [мы] продержались в течение
суток, числа 11 или 12 мая 42 г. 12 мая
42 г. утром
нам снова дали приказ отойти в тыл до Турецкого вала, где мы продержались не
больше 6 часов. После этого снова были вынуждены отступать до старых
укреплений, где [нам] снова приказали закрепиться и обещали подвезти
боеприпасы. Но на утро 13.5.42 г. командования уже в подразделениях
не было и приказов никто не отдавал. Отступали в беспорядке до противотанкового
рва, где снова командованием из других частей был дан приказ закрепиться и
удерживать рубеж. В это время я уже был один и действовал за стрелка, а взвод
во время отступления с Турецкого вала потерялся.

Бой на противотанковом рву
длился до вечера. В результате боя снова наши подразделения отступили. Я
каким-то образом остался один, встал во весь рост, направился в порт Камышовую
Бухту, где также не было никаких частей. Тогда я пошел на Керчь. На подступах к г. Керчи все было заминировано. Только были
оставлены узкие проходы, где я прошел их и снова встретился с лейтенантом
Гладченко, с которым мы терялись при отступлении от Турецкого вала.
13.5.42 г. мы с лейтенантом Гладченко хотели найти в г. Керчи свою армию, т.е. штаб, но на пути
снова поступило распоряжение всех собрать и идти в контратаку на немцев. В
результате контрнаступления немцы были оттеснены на 8 километров. Но 14 мая
42 г. немцы
подтянули резерв и снова наши подразделения оттеснили в г. Керчь. Бои были на окраине города Керчь. Я и л-т Гладченко решили пойти в порт с целью переправы, но в порту один офицер
предупредил, что никакой посадки не будет и никого переправлять не будут. Тогда
мы решили пойти на сопку недалеко от порта. Там было несколько бойцов, мы
залегли, но вскоре начали подходить немцы и за собой вели колонну русских
военнопленных, которые кричали: «Идите сюда!». Тогда я, видя такое положение,
вынул из винтовки затвор, бросил в море, патроны закопал, а винтовку спрятал за
камень, встал из окопа и пошел навстречу немцам сдаваться в плен. Лейтенант
Гладченко сделал так же, [т.е. сдался] в плен.

Вопрос: Почему Вы не можете
назвать ни одного подразделения и части, где Вы находились во время боя?

Ответ: Да. Я кроме своего
батальона не знаю ни одной части, которые мы поддерживали и были [которым]
приданы. Причина одна, [потому] что забыл.

Вопрос: Почему вы, как два
офицера, оставшись вдвоем, не могли возглавить сами лично какое-нибудь
подразделение, а действовали за стрелков?

Ответ: Причина заключалась в том,
что наших подразделений не было и я их больше не видел, а другими
подразделениями я не брался командовать, потому что были офицеры старше меня по
званию.

Вопрос: Вам известно,
что г. Керчь был сдан немцам только в августе
м-це 42 г. и
у Вас была возможность не сдаваться в плен?

Ответ: Мне известно, что
окраина г. Керчь и порт были заняты немцами, и
мне на выход не было никакой возможности. Оставалось одно – идти в море или в
плен.

Вопрос: Кто Вас допрашивал в
плену? По каким вопросам, сколько раз вызывался [на допрос]?

Ответ: За время нахождения в
плену на допросы не вызывался. При взятии в плен немецкий офицер на русском
языке спросил: «Какой части и армии?»

Вопрос: Что Вы ответили на вопрос?

Ответ: Я сейчас не помню, что
ответил, но знаю, что сведения давал фиктивные.

Вопрос: Кто может подтвердить
пребывание Вас в лагерях военнопленных? […][422]

Вопрос: Назовите все лагеря, где
Вы находились во время плена.

Ответ: Лагерь в/пл.
[в] г. Херсон – до марта 1943 г. Лагерь
в/пл. в Германии – лагерь 10 МБ. За этим лагерем числился до
освобождения английскими войсками.

Вопрос: Будучи у англичан,
вызывался ли на допрос или были ли беседы с английскими офицерами?

Ответ: На допросы у англичан не
вызывался и ни с кем разговоры не вел, так как мы находились у них всего 3 дня.

Вопрос: Когда и каким образом
прибыли от союзников?

Ответ: 9 июня 1945 г. [я]
был передан советскому командованию и находился в г. Лааге в проверочно-фильтрационном
пункте.

Вопрос: Когда и каким образом
прибыли в СССР?

Ответ: В СССР я прибыл в декабре 1945 г. из
запасного полка эшелоном в г. Ижевск в состав 4-го отд. раб. б-на.

Вопрос: Знаете ли Вы кого-нибудь
из изменников Родины?

Ответ: Из изменников Родины
сейчас назвать никого не могу. Кто был в лагерях, так их стразу брали, адресов
их никого не знаю.

Вопрос: Что можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям
дополнить ничего не могу. Протокол с моих слов записан правильно, мне прочитан
вслух.

Усольцев

Допросил:
Ст. оперуполномоченный отдела ББ МВД УАССР

к-н
Закурдаев

Д.4540. Л. 15-18. Подлинник. Рукопись.

19 мая 1942 г.

№ 148
Из протокола допроса П.С. Крашенинникова[423],
ефрейтора 477-го гаубичного артиллерийского полка,
в Управлении МГБ по Курской области

12
апреля 1946 г.

г. Курск

[…][424] Вопрос: Расскажите коротко свою
автобиографию.

Ответ: Родился в 1918 году в
семье крестьянина-кулака в д. Сыра Сыринского с/с Суксунского р-на
Молотовской обл. В 1930 хозяйство отца было
раскулачено. Отец был сослан в г. Кизел, где в 1933 году умер. Мать, как нетрудоспособная, и я,
несовершеннолетний, были оставлены и проживали дома. В 1936 году я вступил
в колхоз им. Челюскинцев того же района. Работал в колхозе по 9/IX-1939 года
рядовым [колхозником]. 9/IX-1939 г. был
призван в РККА Суксунским райвоенкоматом. Служил в 477-м ГАП
(гауб. арт. полк) в г. Тбилиси. 25/VIII-41 г. в составе своей части я перешел
иранскую границу и находился в Иране по 17/X-41 г., после чего
[мы] выехали с частью на фронт в Крым (г. Феодосию). На фронте находился с 28/XII-41 г. по 19/V-42 г.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы попали за границу, т.е. в Германию?

Ответ: Мы в
районе г. Керчь держали оборону, эвакуироваться
не было приказа. Мы оказывали сопротивление до последнего снаряда, и после чего
противник ворвался и окружил г. Керчь. Находившийся гарнизон, в том числе и я, был пленен немцами
19 мая 1942 г.

Вопрос: Назовите фамилии знакомых
вам лиц, с которыми вместе попали Вы в плен.

Ответ: Знакомых, вместе [со мной]
попавших в плен, у меня никого не было.

Вопрос: Где находились в плену и
чем занимались?

Ответ: Я в плену находился
в г. Проскуров в лагере для в/пл., где пробыл один м-ц, после
чего в конце июня 1942 г. был
направлен в Германию в г. Пандорф в лагерь для в/пленных. Оттуда
был направлен в рабочий лагерь в г. Дрезден, где находился с ноября 1942 г. по 5/IV-45 г. Работал на
аэродроме в качестве чернорабочего на разных работах. Откуда был эвакуирован в
Чехию (Прага, Рузен – в лагерь для в/пленных). 8/V-45 г. был
освобожден частями Красной Армии.

Вопрос: Назовите фамилию знакомых
вам лиц, с которыми вместе Вы находились в плену.

Ответ: Вместе со мною находились:
Казанчеев Егор Александрович, уроженец Новосибирской обл. Беловского р-на д. Н. Дубровка; Животков Ал-р Федорович, уроженец Воронежской обл., г. Борисоглебск, ул. Томанина, д. № 10.

Вопрос: Подвергались ли Вы
репрессиям со стороны немцев за время нахождения в плену?

Ответ: Репрессиям со стороны
немцев я не подвергался.

Вопрос: Кого знаете из советских
гр-н, служивших в немецких учреждениях или при лагерях, в качестве кого они служили?

Ответ: [Из] людей, служивших у
немцев, я знал одного – переводчика N[425], который при лагере был
переводчиком в г. Дрездене, но после освобождения мы его убили. О чем может подтвердить Казанчеев
Егор Алексндрович.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы прибыли из-за границы в СССР?

Ответ: Когда нас освободили, то я
был направлен в г. Майсен (пересыльный пункт), оттуда
в г. Линген (Германия). После чего [я был] в 199-м запасном полку, т.е. с этим полком мы
совершали марш до г. Львова, где я работал 5 м-цев на кирпичном заводе. Откуда был направлен 15/II-46 г. в
1-ю Горьковскую СД в г. Невель, где прошел фильтрацию. 22/III-46 г. оттуда
прибыл в г. Курск в [составе] команды [из] 70^ти
человек б/военнопленных на завод Резинопромстрой.

Вопрос: Что еще можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу. Протокол с моих слов записан правильно и мною прочитан.

Крашенинников

Допросил:
Сотрудник УМГБ по Курской обл. мл. л-т[426]

Д.2685. Л.2-3об. Подлинник. Рукопись.

26 мая 1942 г.

№ 149
Из протокола допроса А.С. Трубицина[427],
младшего политрука роты 699-го стрелкового полка 393-й стрелковой дивизии 6-й
армии, в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

16
ноября 1948 г.

с. Чад

Щучье-Озерского
района

Молотовской
области

[…][428]
Вопрос: Где, когда, и каким райвоенкоматом были призваны в Советскую
Армию?

Ответ: В Советскую Армию я был
призван 25 октября 1937 года Чернушинским РВК Молотовской области.

Вопрос: Расскажите подробно о своей
службе в Советской Армии.

Ответ: После призыва я был
направлен в г. Шепетовка Каменец-Подольской области во 2-й отдельный дивизион связи
7-го кавалерийского корпуса Киевского особого военного округа. Здесь я был
зачислен в полковую школу, в которой я пробыл до октября 1938 года. После
окончания полковой школы я был направлен в город Проскуров во 2-й отдельный дивизион связи
армейской кав. группы. Здесь я пробыл до 20 марта 1940 года в
должности командира отделения. 20 марта 1940 года я был направлен в
политическое училище г. Житомир, где я пробыл до 4 февраля 1941 года в должности курсанта.
После окончания училища я был направлен в г. Шепетовка в 201-й
отдельный батальон связи 141-й стр. дивизии 6-й армии в звании
мл. политрука на должность заместителя командира роты по политчасти. В
составе этой дивизии я находился до 25 октября 1941 года, участвовал
в боях на Юго-Западном фронте. С 25 октября 1941 года до
27 марта 1942 года я находился в резерве политчасти Юго-Западного
фронта в г. Урюпинск Сталинградской области. В апреле 1942 года я был направлен в 393-ю Донбасскую стрелковую
дивизию на должность политрука стрелковой роты. В составе 393-й стрелковой дивизии
я участвовал [в боях] на фронте до 26 мая 1942 года. 26 мая
1942 года, будучи в окружении под селом Лозовеньки Харьковской области, контуженным попал в плен к немцам.

Вопрос: С кем вместе Вы попали в
плен к немцам?

Ответ: Из своих сослуживцев я
помню Архипова Василия, который был командиром роты, командир батальона капитан
Вартаняк, начальник штаба батальона Шведовский. Архипов Василий из Курской области, Вартаняк из Армянской ССР, Шведовский из г. Киева.

Вопрос: Немцы знали, что Вы имели
звание мл. политрука?

Ответ: О том, что я был
политруком и членом ВКП(б), немцы не знали. Партийный билет и все документы
25 мая 1942 года я, отправляясь в разведку, сдал ответственному
секретарю парторганизации; знаки отличия я также снял, отправляясь в разведку.
Я попал [в плен] вместе с рядовым составом и все время содержался в лагерях для
рядового состава.

Вопрос: Немцы Вас допрашивали
после пленения?

Ответ: После пленения немцы меня
не допрашивали, а допрашивали уже в Германии в Шталаге № 326-6«к», где
при прохождении регистрации спрашивали по биографическим данным. Кроме того
спрашивали, какие я знаю военные заводы и где они расположены?

Вопрос: Какие Вы давали ответы при
допросе?

Ответ: Биографические данные я
рассказал свои, за исключением того, что я был членом ВКП(б) и имел звание
мл. политрука. О военных заводах я рассказал, что таковых я не знаю, что
соответствовало действительности, т.к. таковых я действительно не знал.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных Вы содержались и чем там занимались?

Ответ: После пленения я был
направлен в лагерь военнопленных № 326-6«к» в г. Падерборн
(Германия). По пути следования в г. Патерборк нас останавливали в
городах Красноград – 2 дня, Шепетовка – 3 дня и Дрогобыч – день. В г. Падерборн
я в составе эшелона прибыл 14 июня 1942 года. В Шталаге № 326-6«к»
я пробыл до 1 июля 1942 года, затем был зачислен в рабочую команду и
направлен на работу в г. Гам на шахту Рот-бот, где я работал
в забое чернорабочим до июля 1943 года. По плохому состоянию здоровья я
был отправлен на работу к бауэру в дер. Нинберг около г. Мюнстер. Здесь я работал на
сельхозработах до октября 1943 года. По окончании с/хозработ я был
направлен в город Билефельд в Вестфалии, где я работал на заводе Металтуренверке чернорабочим до 30 марта
1945 года, т.е. до освобождения американскими войсками.

Вопрос: Кто вместе с вами
содержался в лагерях военнопленных в Германии? […][429]

Вопрос: Где Вы проживали на
оккупированной американскими войсками территории и чем там занимались?

Ответ: У американцев я находился
с 30 марта 1945 года по 25 мая 1945 года в лагере советских
граждан в городе Гекстр, где нас, русских, было около двух тысяч человек. Работ или
обязанностей у американцев никаких не вел. По прибытию представителей Советской
Армии в лагере была организована военная подготовка под руководством офицеров
из среды военнопленных.

Вопрос: Американцы Вас вызывали на
допросы или беседы?

Ответ: На допросах и беседах у
американцев я ни разу не был.

Вопрос: Кого Вы знаете как изменников
Родине и предателей?

Ответ: Фамилий и других
установочных данных изменников, предателей и пособников немцев я никого не
помню.

Вопрос: Вы подвергались арестам со
стороны немецких войск за антифашистскую агитацию?

Ответ: Арестам я ни разу не
подвергался и всякой агитации я избежал.

Вопрос: При Вашем допросе на
территории Германии Вы показали, что Вы арестовывались немцами за
агитацию против РОА и сидели в тюрьме 2 месяца. Сейчас же Вы отрицаете
это. Чем объясните данное положение?

Ответ: Аресту я подвергался, но
только не за агитацию против РОА, а за попытку к бегству. Ничем объяснить свои
прошлые показания я не могу.

Вопрос: Где Вы проходили
госпроверку после освобождения советскими войсками?

Ответ: Госпроверку я проходил в
городе Ораниенбург (Германия) и на ст. Алкино Башкирской
АССР в составе 12-й запасной дивизии, 32-го
стрелкового полка.

Вопрос: Чем желаете дополнить свои
показания?

Ответ: Дополнить к своим показаниям
ничего не могу. Протокол с моих слов записан верно и мной лично прочитан.

Трубицин

Допросил:
Ст. о/уп. ОКР Щ.-Озерского РО МГБ

лейтенант
Дробинин

Д.4476. Л.7-9об. Подлинник. Рукопись.

26 мая 1942 г.

№ 150
Из протокола допроса А.С. Якутова[430],
лейтенанта 122-го отдельного инженерного батальона,
в Ворошиловском РО МГБ Молотовской области

25 января 1949 г. 

г. Усолье

Молотовской
области

[…][431] Вопрос: Расскажите следствию, где,
когда и при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: После окончания
Ленинградского инженерного училища в феврале месяце 1942 года я был
направлен в распоряжение штаба Юго-Западного фронта, где я получил назначение
для прохождения дальнейшей службы в 122-й отд. инженерный батальон. В
составе этого б-на в должности командира роты я был зачислен для прохождения
дальнейшей службы. 122-й батальон находился около пос. Донец Харьковской
области в стадии формирования, где [мы и] были
окружены немецкими войсками. Кроме нашего 122-го инженерного батальона попала в
окружение целиком 57-я армия.

При попытках выйти из
окружения немецких войск не представилось возможным, т.к. немцы кольцо
окружения систематически разрезали на мелкие группы; и если удавалось пробить
одно кольцо окружения, то опять попадали во второе. 26 мая 1942 года
в ночное время с одним товарищем (фамилию, имя его не знаю), пришли в деревню
Павловка-вторая и спрятались в разрушенное
помещение. При этом, видимо, мы были замечены хозяйкой дома, жившей рядом, а
она, очевидно, сообщила немцам. На рассвете пришел немецкий солдат, где и
пленил нас обоих. После пленения [он] нас увел за деревню, где было уже много
военнопленных Советской Армии.

Вопрос: Где Вы находились и чем
занимались после пленения Вас немецкими войсками?

Ответ: После того, как меня
пленили немцы, я был направлен в лагерь [на] ст. Лозовая Харьковской обл., где пробыл 2–3 дня. Затем был направлен в лагерь военнопленных [в]
гор. Павлоград. Пробыв [там] 2–3 дня, был направлен в лагерь [в] гор. Житомир. В Житомире пробыл 5 дней и был отправлен в лагерь Владимир-Волынский, где пробыл 3 дня. [Затем] был отправлен в гор. Ченстохов в лагерь военнопленных. В лагере
Ченстохов пробыл 5 дней и был отправлен в лагерь военнопленных [в]
гор. Гамельбург, где пробыл 19 суток. За это время работы никакие не выполнял.
Вместе со мной в этом лагере были русские военнопленные, было много офицерского
и рядового состава. В этом лагере [нас] рассортировывали [на] рядовой и
офицерский состав, а также из этого лагеря назначали по рабочим командам. 16.09.1942 г. в
составе команды [из] 70 человек были направлены этапом в гор. Эрланген, куда и прибыли 17 сентября 1942 года. Поместили нашу
команду в лагерь. Жили под охраной немецких солдат. Находясь в лагере Эрланген,
работал на погрузке песка, а также выполнял другие работы хозяйственного
значения. Рабочими руководил немецкий полицай. В данном лагере я пробыл до
21 октября 1943 года, после чего [нас] перевели в лагерь
гор. Нюрнберг в составе всей команды. По
прибытию поместили в лагерь военнопленных № 10102. Здесь [я] работал на
разных черновых работах: очищали улицы после бомбежек, копали бомбоубежища,
работали на кирпичном заводе и т.д. В данном лагере было около ста человек
русских военнопленных, больше в этом лагере никого не было. В команде лагеря
№ 10102 были подобраны все офицеры Советской Армии. В лагере Нюрнберг мы
пробыли до 16 апреля 1945 года, после чего нас немцы начали
эвакуировать в гор. Айхштетт, где [мы] были освобождены американскими войсками. У американцев [я]
пробыл около недели, затем [был] перевезен на автомашине в гор. Хемниц, где был передан советскому командованию.

Вопрос: Находясь в плену у немцев,
Вы подвергались допросам со стороны немцев, а также после освобождения –
американцами?

Ответ: За время пребывания в
плену у немцев и после освобождения американцами я нигде допросам не
подвергался. […][432]

Вопрос: За время нахождения в
лагере военнопленных из числа Вашей команды вызывался кто-либо на допросы со
стороны немецких властей?

Ответ: За время пребывания в
лагерях военнопленных из числа нашей команды на допросы никто не вызывался, для
меня об этом ничего не было известно, а также и не слыхал от других
военнопленных.

Вопрос: Из числа Вашей рабочей
команды кто-либо поддерживал связь с немцами?

Ответ: О связях с немцами из
числа нашей рабочей команды я никого не замечал. Кроме того, мы находились на
разных работах, и узнать о каких-либо связях было трудно.

Вопрос: Что из себя представляло
начальство Вашего лагеря, из кого оно состояло и какую работу они проводили
среди вас, военнопленных?

Ответ: Комендантом лагеря был
немец, фамилию я его не знаю, переводчиком – русский эмигрант, фамилию которого
я также не знаю.

Вопрос: Приезжали в Ваш лагерь
немецкие представители с целью вербовки во власовскую армию?

Ответ: В наш лагерь никто не
приезжал, а также никто не уходил на службу в немецкую или власовскую армии.

Вопрос: Кого Вы знаете из числа
русских военнопленных, занимавшихся преступной деятельностью в пользу немцев?

Ответ: Из числа нашей команды
занимавшихся преступной деятельностью в пользу немцев никого не было.

Вопрос: Что еще желаете к своим
показаниям дополнить?

Ответ: Могу дополнить, что за
время пребывания в немецком плену ничего преступного против Родины мною не
сделано.

Вопрос: Где дислоцировался
проверочно-фильтрационный лагерь Первой Горьковской стрелковой дивизии?

Ответ: Проверочно-фильтрационный
лагерь находился в Белоруссии, расположен был в лесной местности, огорожен проволокой. Прибыл [я] в
этот лагерь в июне м-це 1945 года, пробыл в нем до 4 ноября 1945 г., после
чего был демобилизован в запас.

Вопрос: Находясь в Советской
Армии, Вы были членом комсомола? Где находится Ваш комсомольский билет?

Ответ: Да, я был членом
комсомола, а когда попал в окружение немецких войск и, видя, что выйти из
окружения не удастся, в ночь на 26 мая 1942 года я комсомольский
билет порвал на мелкие части и раскидал по земле.

Дополнить к своим показаниям
больше ничего не имею. Записано с моих слов правильно и мною прочитано.

Якутов

Допросил:
Оперуполномоч. Ворошиловского РО МГБ

л-т
Тетенов

Д.5149. Л.12-14об. Подлинник. Рукопись.

Май 1942 г.

№ 151
Из протокола допроса М.А. Дремина[433],
рядового 786-го отдельного батальона связи,
в Кишертском РО МГБ Молотовской области

25 марта 1949 г. 

с. Кишерть

Кишертского
района

Молотовской
области

[…][434] Вопрос: Где Ваши родители?

Ответ: Мой отец Дремин Алексей Андреевич до 1946 года проживал в деревне Шарашино
Кишертского р-на Молотовской области и в мае 1946 года умер.
Мать Дремина Матрена Григорьевна умерла в 1921 году.

Вопрос: Расскажите о Вашей
трудовой деятельности.

Ответ: Окончив 4 класса, я до
1932 года работал совместно с отцом. Первое время мы работали в своем
хозяйстве, а с 1931 по 1932 год мы вступили в колхоз. В 1932 году я
взял из колхоза «Красный пахарь» по месту работы справку и завербовался
работать на производстве цеха в город Нижний Тагил в «Союзводострой». По окончании
срока договора в 1933 году я возвратился домой и стал работать пряделем в
канатно-веревочной артели «Свобода». В 1937 г. октябре м-це меня призвали на
действительную военную службу в Красную Армию. Окончив службу в Красной Армии в
1940 году, я остановился жить в Донбассе и, проработав шахтером на шахте
№ 10-Бис до начала 1941 года, возвратился домой. Узнав, что можно
устроиться работать в органы НКВД, я устроился служить стрелком в лагерь НКВД
Ераничи в город Молотов. Это было в июне 1941 года.

После начала Отечественной
войны в ноябре 1941 года меня призвали на службу в Советскую Армию.
Демобилизовавшись из Советской Армии в октябре 1945 года, я до мая
1948 года работал шофером на строительстве Иренской ГЭС, а с мая
1948 года работаю шофером при доме отдыха «Красный Яр».

Вопрос: Расскажите о Вашей службе
в Советской Армии в период Отечественной войны.

Ответ: После мобилизации в ноябре
1941 года в Советскую Армию я был зачислен в 62-ю Краснознаменную бригаду
стрелком и направлен на фронт под г. Москву. В этой части я принимал участие в разгроме немцев под Москвой.
1 января 1942 года меня ранило и я был вывезен в госпиталь [№]4029 в
город Нефтеабад Таджикской ССР. После излечения в феврале 1942 года я был вновь направлен из
госпиталя на фронт в состав 786-го отдельного батальона связи, действовавшего
на Харьковском участке фронта. Находясь на передовой линии фронта, в мае
1942 года я попал в плен немецких войск.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы попали в плен?

Ответ: Я служил старшим
телефонистом при командном пункте командира полка. Во время боя я, сменившись с
дежурства, отдыхал в доме. Во время моего сна немцы прорвали линию обороны и,
зайдя танковой колонной, разбили все наши укрепления. Когда меня разбудил
второй телефонист, находившийся на дежурстве, немцы были уже близко от
командного пункта. В это время дот был разрушен и меня там присыпало. Не успев
соскочить и убежать, я был взят немцами в плен. Надо сказать, что от нашего
полка в этом бою в живых осталось немного, а оставшиеся в живых все были
пленены, даже командир полка майор Беднота попал в плен вместе с нами.

Вопрос: После пленения Вас немцы
допрашивали?

Ответ: Сразу после пленения нас
всех, пленных, колонной, где было человек 30, этапом направили в лагерь города
Славянск. Дорогой к нашей колонне
присоединяли другие колонны пленных, и в лагерь мы уже прибыли в количестве
нескольких тысяч советских военнопленных. Пробыв двое суток в лагере города
Славянск, нас немцы погнали дальше в свой тыл и пригнали в город Дружковку. В этом лагере, переночевав одну ночь, нас погнали дальше и пригнали в
лагерь, находившийся в городе Константиновке.

Вопрос: За этот путь немцы Вас
допрашивали?

Ответ: Нет.

Вопрос: Сколько Вы пробыли в
лагере в городе Константиновка, когда туда прибыли и что там делали?

Ответ: В лагерь в город
Константиновка нас, пленных, немцы пригнали в конце мая 1942 года и стали гонять
на работу по разборке разрушенного стекольного завода. Пробыли мы в этом лагере
примерно до июля 1942 года, а потом я в группе других пленных был
переведен в лагерь, находившийся в г. Батайск (около Ростова). В этом лагере я также использовался немцами на разных работах, в
основном на очистке площади города от разрушений. Проработав в лагере города
Батайск до конца июля 1942 года, всего около месяца, меня перевели в
лагерь города Краснодар, где я также работал на черновых работах до января
1943 года. В это время происходило наступление Советской Армии, и нас из
лагеря города Краснодар стали гнать по Кубани. Были мы проходом в разных городах и первая остановка была в городе
Тамань. В городе Тамани в феврале
1943 года я заболел сыпным тифом и вместе с другими больными меня морем
вывезли в город Керчь, где я проболел два месяца, лежа в лагере военнопленных. После, когда
я немного поправился, поездом наш этап военнопленных немцы вывезли в город
Херсон в лагерь, а, пробыв там три
месяца, вновь наш эшелон военнопленных вывезли в лагерь в город Николаев. Пробыв в лагере города Николаев около месяца, мы, военнопленные,
были вывезены в Польшу, город не помню, в лагерь военнопленных. В этом лагере в
Польше я пробыл около полумесяца, а
потом вновь попал в этап и был вывезен как военнопленный в Германию, город Цаган, где нас разместили в большом лагере и на работы не гоняли. Пробыв с
месяц в лагере города Цаган, всех военнопленных пропустили через комиссию и я
попал работать на шахту в город Карвин (Германия, граница с
Чехословакией). На шахте в городе Карвин
нас, пленных, было примерно 600 человек, жили мы в лагере под охраной и
использовались на работах в шахтах. В ноябре 1944 года к городу стал
подходить фронт, нас этапом погнали куда-то. И когда наша колонна проходила
через Чехословакию в декабре 1944 года, я со своим товарищем
украинцем по имени Андрей, фамилии не знаю, совершили
побег. После побега до февраля 1945 года мы, собравшись группой 6
человек, все были тоже советские военнопленные, бежавшие из плена, ходили по
лесам на территории Чехословакии, выпрашивая пропитание у местного населения. Один старичок, житель
села Бобеживацы, в 2-х километрах от города Галицы, достал нам гражданскую одежду и мы продолжали жить в лесу. В феврале
1945 года через местных жителей села Подлесье мы узнали о существовании
партизанского отряда и, установив с ними связь, вступили в этот отряд. Отряд
назывался имени «Фомина» и входил в чехословацкую бригаду [имени] «Яна Гуса». В
этом отряде я служил рядовым партизаном до капитуляции Германии, т.е. до 5 мая 1945 года. В подтверждение своей службы в
чехословацком партизанском отряде предъявляю справку (справка за № 61 от 5
мая 1945 года на чехословацком языке предъявлена, оформлена на имя Дремина Михаила Алексеевича, что он служил с 26/II-1945 г. в
действующем партизанском отряде им. «Фомина» бригады «Ян Гус»).

Вопрос: Что было дальше?

Ответ: После капитуляции Германии и окончания войны вскоре же в
Чехословакию, где действовал наш отряд,
пришли советские войска. Я прошел при спецотделе госпроверку и был направлен в
113-й запасной стрелковый полк, находившийся в Чехословакии. Прибыв в полк, мы вышли в поход и прибыли в город Шепетовка
Украинской ССР. В городе Шепетовка в сентябре 1945 года я был зачислен в 644-й
минометный полк и в октябре 1945 года по Указу Президиума Верховного Совета
СССР я был демобилизован.

Вопрос: Назовите лиц, находившихся
вместе с вами в немецком плену и во время службы в партизанском отряде, и где
эти лица находятся сейчас?

Ответ: Из таких лиц могу назвать
только Лебедева Геннадия, примерно 1921 года [рождения], он житель Урала, но какого города, я не знаю. Других лиц по фамилиям я не помню, а с
Лебедевым мы служили вместе в партизанах.

Вопрос: Вы допрашивались немцами,
находясь в плену?

Ответ: Нет, не допрашивался.

Вопрос: Из плена Вы сколько раз
пытались совершать побеги?

Ответ: Я из плена пытался бежать
три раза. Первый раз бежал, находясь в лагере в городе Краснодар, спрятался на заводе во время работы и хотел остаться, но был пойман,
избит и возвращен в лагерь. Вторично я пытался бежать из плена, когда нас
колонной гнали по Кубани. Отстав от колонны во время
остановки, я был вновь задержан, избит и возвращен в колонну. И третий раз я
все же убег. Об этом побеге я рассказал выше.

Вопрос: Находясь в нескольких
лагерях во время пребывания в немецком плену, за какие проступки Вы вызывались
в комендатуру лагерей?

Ответ: В комендатуру лагерей я не
вызывался. Записано с моих слов правильно, мною лично прочитано.

Дремин

Допросил:
Нач. Кишертского РО МГБ Молот. обл.

ст. лейтенант
Сизов

Д.1900. Л.1-6об. Подлинник. Рукопись.

12 июня 1942 г.

№ 152
Протокол допроса В.Г. Климова[435],
сержанта 431-го штурмового авиаполка,
в отделе контрразведки НКО Подольского спецлагеря № 174

15
июня 1943 г.

г. Подольск

Московской области

Об ответственности за ложные
показания по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Климов

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы попали на территорию, занятую противником?

Ответ: 12 июня 42 г. я по
приказанию командования в составе звена вылетел на выполнение задания. В р-не
Волчанска моя машина была подбита зенитной
артиллерией противника, вследствие чего мне пришлось приземляться на
территорию, занятую немцами. В результате чего я был взят в плен; кроме того, я
был ранен.

Вопрос: Вы один были в машине?

Ответ: Да. В машине я был один.

Вопрос: Где Вы находились после
взятия Вас в плен?

Ответ: После взятия в плен я был
помещен в лагерь в/пленных в Волчанске и, пробыв там дней 7–8, был отправлен в
Харьков в числе других раненых. В
Харькове дня четыре находился в санчасти лагеря в/пленных на Холодной Горе, а затем был переведен в госпиталь в/пленных.

Вопрос: Кто оказывал вам медпомощь
в госпитале?

Ответ: В госпитале врачи были из
числа в/пленных.

Вопрос: Немцы посещали госпиталь?

Ответ: Посещали.

Вопрос: Кем охранялся госпиталь?

Ответ: Госпиталь охранялся
полицейскими.

Вопрос: Сколько времени Вы
находились в госпитале?

Ответ: В госпитале я был примерно
до 20 сентября 42 г.

Вопрос: Потом куда Вас перевели?

Ответ: Потом я был переведен в
лагерь в/пленных в барак инвалидов.

Вопрос: Как Вы освободились из
плена?

Ответ: Из плена я был освобожден
как инвалид.

Вопрос: Как это оформлялось?

Ответ: Из числа инвалидов из плена
освобождали по заключению врача. Когда набиралась группа подготовленных к
освобождению, приходил немецкий врач, посмотрит, затем давали пропуск и
освобождали.

Вопрос: Когда Вы были освобождены
из плена?

Ответ: Из плена был освобожден в
конце сентября 42 г. 

Вопрос: Где находились после
освобождения?

Ответ: После освобождения из
плена я пришел в Сумскую обл., Краснопольский р-н, дер. Мезиновка, где и проживал в общежитии сахарного завода до февраля 43 г., а затем
вступил в партизанский отряд, в котором был до 28 февраля 43 г. А с
приходом частей Кр. Армии присоединился к регулярным частям. Я попал в
107-ю стр. див. 327-й отд. саперный батальон, в котором был до 5 мая 43 г., а затем был
откомандирован во 2-ю воздушную армию. После через пункт сбора ЛТС прибыл сюда.
Протокол мною прочитан, записан верно с моих слов. В чем и расписываюсь.

Климов[436]

Допросил:
Следоват. отд. к-разв. НКО с/л 174

ст. л-т
Сорокин

Д.337. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

12 июня 1942 г.

№ 153
Из протокола допроса С.Ф. Чечкина[437],
старшины дивизионного обменного пункта 46-й кавалерийской дивизии 39-й армии, в
особом отделе НКВД Подольского лагеря спецназначения

14 января 1943 г.

г. Подольск

Московской области

[…][438] Вопрос: Из Ваших установочных
данных опросного листа известно о том, что Вы были в немецком плену. Уточните
этот вопрос. Когда и при каких обстоятельствах Вы сдались в плен к немцам?

Ответ: Да. Действительно, я
находился в немецком плену. Взят был в плен при следующих обстоятельствах. [Я]
находился на службе в качестве старшины дивизионного обменного пункта 46-й кав.
дивизии, которая действовала в р-не под Белым. ДОП стоял в то время в дер. Белышево Холм-Жирковского р-на
Смоленской области. 5^го июня 1942 года по приказу командования мы были
обязаны все имеющееся хозяйство ДОПа погрузить на автомашины, а затем следовать
по маршруту через населенные пункты с. Ленино, деревни Ольшанка, Кароваево на дер. Егорьево, где был назначен сборный пункт. Двигались мы тогда на 5 автомашинах.

Прибыв в указанный сборный
пункт на 6^е июня 1942 года, где я как старшина стал ожидать
дивизионного интенданта капитана т. Черных с тем, чтобы получить дальнейшие распоряжения нашего действия. Но
этого мне сделать не удалось. Находясь в этом р-не (дер. Егорьево), [мне] стало известно, что пути следования дальше были заняты
немцами, и на автомашинах ехать было невозможно, так как вернулось обратно
много машин и пеших. В результате мы оказались в окружении вражеских войск.
Тогда, оставив автомашины, я с группой красноармейцев, Шальниковым и Каланчиным Анатолием, ушли в укрытие леса, где присоединились к группе
красноармейцев ком. состава, которой руководил майор (фамилии его не
помню). И двигались мы левее Белого в направлении Андреаполя.

9^го июня
1942 года, двигаясь лесными массивами, при выходе из последнего на опушку
я получил от майора приказание разведать опушку леса с тем, чтобы дальше
безопасно было двигаться по открытой местности. Выполняя это приказание, я
обратно вернулся примерно минут через 30, но уже этой группы на том месте не
оказалось. Принимал меры к тому, чтобы найти эту группу, [но] сделать мне этого
не удалось.

Следуя дальше примерно по
тому же маршруту, я вновь встретился с другой группой рядовых красноармейцев в
ко[личест]ве 5 человек, присоединившись к этой группе. И находясь в лесу, к нам
подошел батальонный комиссар, который поинтересовался, из какой мы части и куда
идем. Здесь в этом разговоре выяснилось, что этот комиссар, фамилия его
Михайловский, тоже из 46-й кав. дивизии. После чего я стал просить у него
разрешения присоединиться к ихней группе. На что им было дано согласие. Пройдя
с этой группой небольшое расстояние, мы попали под обстрел немецких
автоматчиков, в результате которого вновь были рассеяны. После чего больше
собраться в составе этой группы [нам] не удалось, а я остался с теми 5^ю
красноармейцами. И остались [мы] на отдых в том лесу. Один из красноармейцев
пошел искать лошадь, так как продуктов питания у нас больше не было, а я в этот
момент отдыхал. При возвращении того красноармейца он пришел уже не один, а с
ним было 7 немецких солдат. Т.е. он был взят в плен и привел этих солдат в свою
группу, где в числе этих пяти красноармейцев меня тоже взяли в плен и отправили
в лагерь военнопленных красноармейцев [в] гор. Сычевка. При таких обстоятельствах я был взят в немецкий плен.

Вопрос: В момент пленения какое
имели оружие и боеприпасы?

Ответ: В момент пленения имел
оружие: винтовку немецкого образца и большое количество патронов, примерно
около 100 штук.

Вопрос: С Вашей стороны было
оказано сопротивление в момент пленения?

Ответ: Нет, с моей стороны не
было оказано сопротивления при сдаче в плен.

Вопрос: Вы имели возможность
оказать сопротивление в период пленения. Почему Вы этого не сделали, а
добровольно сдались в немецкий плен?

Ответ: В немецкий плен я
добровольно не сдавался, а не оказал сопротивления в момент пленения потому,
что заметил немецких солдат, которые были вооружены автоматами, тогда, когда
они уже подошли вплотную к нам.

Вопрос: В тот момент, когда Вы
были взяты в плен, Вас обыскивали тогда немецкие солдаты?

Ответ: Да. В момент пленения со
стороны тех немецких солдат мы подверглись обыску.

Вопрос: Какие у Вас лично тогда
были изъяты документы?

Ответ: Никаких документов во
время обыска у меня не было изъято.

Вопрос: В момент пленения и
производства обыска где у Вас был комсомольский билет?

Ответ: В момент пленения и
производства обыска комсомольский билет у меня находился при себе и хранился в
левом кармане гимнастерки. Но я этот комсомольский билет уничтожил, когда нас,
группу военнопленных, привели в лагерь гор. Сычевка, где [я] вновь подвергся обыску. В этот момент мною был уничтожен
комсомольский билет.

Вопрос: Сколько времени и в каких
лагерях Вы содержались в немецком плену?

Ответ: В немецком плену я
находился с 12 июня 1942 года по 28 сентября 1942 года. В течение
этого времени мне пришлось побывать в 3^х немецких лагерях, в таких
как: в гор. Сычевка находился около 2^х м-цев, на ж/д ст[анции]
Ново-Дугино – около 20 дней и [в] селе
Владимирское, где находился тоже примерно около 20 дней.

Вопрос: Что служило причиной
частой переброски Вас из одного немецкого лагеря в другой?

Ответ: Не помню точно, которого
это было числа, нас, группу военнопленных красноармейцев, выстроили и отсчитали
20 чел., в число которых попал я. После всю эту группу направили на работу
[на] лесопильный завод, который находился в Ново-Дугино, а из Ново-Дугино в ко-ве 25 чел. перевели на восстановление
лесопильного завода во Владимирское.

Вопрос: Какой номер был Вашей
рабочей группы и как она именовалась?

Ответ: Номера у нашей группы
никакого не было, а также не было никакого названия.

Вопрос: Кто был старшим [в] Вашей
рабочей группе?

Ответ: Старшего из военнопленных
у нас не было и охранялись мы полицией и немецкими солдатами.

Вопрос: Какой был распорядок
Вашего рабочего дня?

Ответ: Подъем был у нас в 5
часов, до 6 часов был завтрак, а затем до 1 часу работали. С 1 часу до 2 часов
был обед, после чего до 6 час. вечера опять работали, а остальное время
было свободное.

Вопрос: Какое было питание?

Ответ: Питались мы по существу
один раз в день, получали 250 гр. хлеба на день и одни раз суп в обед, а утром
и вечером только был один чай без хлеба и без сахара.

Вопрос: Когда и при каких
обстоятельствах Вы совершили побег из немецкого плена?

Ответ: 28 сентября примерно около
6 часов утра после того, как уже был сделан подъем, я в этот момент под
предлогом пошел умываться, но одновременно об этом предупредил условным знаком
своего товарища лейтенанта Андреева о том, что сейчас необходимо было совершить побег. Охрана в это
время была только около здания, которая состояла из русских полицейских. И
когда тот полицейский, который стоял на посту, зашел в наше помещение
объявлять, чтобы шли получать чай, я в этот момент вышел из помещения. Вначале
дошел [до места], где умывались, а затем пошел до уборной, а от уборной в 50-60 метрах находился лес,
что давало возможность быстро скрыться, наблюдая одновременно за тем, что мы со
стороны полицейского являлись незамеченными, в результате чего нами был
совершен побег из данного немецкого плена.

Совершив побег из плена, мы
взяли курс движения на Холм-Жирковский р-н. И когда мы двигались по лесу,
случайно встретились с группой партизан, которыми были задержаны и обысканы, а
затем пошли на их базу. Руководил этим партизанским отрядом председатель
Холм-Жирковского райпоссовета. Пробыв в этом отряде с 6 по 23 октября
1942 года, [мы] затем при помощи этих партизан пошли на выход через линию
фронта, которую перешли 17 ноября 1942 года в р-не Свицкий Мох Бельского
р-на. Перейдя линию фронта, мы вначале явились в один из штабов
Кр. Армии, которым были направлены в Андреаполь, откуда [нас] перевели на пересыльный пункт [в] дер. Гальяново
Калининской обл., а затем в числе других 24 декабря 1942 года [я] прибыл в данный
спецлагерь.

Вопрос: Во время пленения Вы кем
были допрошены из немецкого командования?

Ответ: Во время пленения я
допросам со стороны немецкого командования не подвергался.

Вопрос: Будучи в немецком плену,
когда и где проходили регистрацию как военнопленный?

Ответ: Я регистрацию в немецком плену не проходил. […][439]

Вопрос: Чем Вы можете дополнить
свои показания?

Ответ: Дополнений к своим
показаниям больше не имею. Протокол допроса мною прочитан и записан с моих слов
верно.

Чечкин[440]

Допросил: Сотрудник ОО НКВД
Подольского лагеря спецназнач.

Петягин

Д.858. Л.5-8об. Подлинник. Рукопись.

23 июня 1942 г.

№ 154
Протокол допроса В.В. Вавилова[441],
лейтенанта 1-го артиллерийского дивизиона 53-й отдельной стрелковой бригады 22-й
ударной армии,
в отделе контрразведки 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

6 октября 1945 г.

Я, о/уполномоченный Окр «Смерш» 1-й Горьковской запасной
стрелковой дивизии мл. л-нт Филиппов, допросил бывшего военнопленного Вавилова Виктора Владимировича.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Вавилов

Вопрос: Расскажите, когда, где и
при каких обстоятельствах Вы были пленены.

Ответ: С 14 июня 1942 года я
находился в медсанроте 53-й отдельной стрелковой бригады, был ранен в ногу
двумя осколками и двигаться не мог. 23 июня при окружении немцами нашего
медсанбата врачи и весь обслуживающий персонал бросили нас одних и ушли кто
куда, а нам сказали: «Товарищи, кто может ходить, уходите, потому что наше
положение безвыходное, мы окружены немцами». Но я, поскольку двигаться не мог,
остался лежать. Потом я отполз немного вглубь леса и там немцами был взят [в
плен].

Вопрос: Служили ли Вы в полиции и
РОА?

Ответ: Не служил.

Вопрос: Меняли ли Вы свою фамилию,
будучи в плену?

Ответ: Фамилии своей не менял.

Вопрос: Что можете еще дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Больше дополнить ничего не
могу. Протокол записан с моих слов, в чем я и подписываюсь.

Вавилов[442]

Допросил: О/у мл. л-нт Филиппов

Д.1418. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

№ 155
Из протокола допроса свидетеля Н.В. Лимарева в УМГБ
по г. Ворошиловграду о совместном пребывании в плену с
В.В. Вавиловым[443]

30
июня 1947 г.

г. Ворошиловград

УССР

Я,
ст. оперуп. отдела УМГБ по городу капитан Мошлин, допросил в качестве
свидетеля:

Лимарева Николая Васильевича, 1907 года рождения. Уроженец
с. Чернянки Чернянского р-на Курской области, русский, б/п, образование среднее, гр-во – СССР. Работает на
пивзаводе бригадиром транспортного отдела. Проживает
в г. Ворошиловграде по ул. Созинский пер., № 4.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 89 УК УССР предупрежден.

Лимарев

Вопрос: Знаете ли Вы Вавилова Виктора
Владимировича и какие у Вас с ним взаимоотношения?

Ответ: Да, Вавилова Виктора Владимировича я знаю хорошо, взаимоотношения у меня с ним
нормальные. Личных счетов не имел и не имею.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы познакомились с Вавиловым и где.

Ответ: Познакомился я с Вавиловым
во второй половине 1942 года в гор. Каунасе, где я и он находились в госпитале, будучи в плену у немцев.
Взаимоотношения у меня с ним нормальные. Личных счетов не имел и не имею.

Вопрос: В каких городах и лагерях
Вы находились вместе с Вавиловым?

Ответ: Вместе с Вавиловым
находился в таких городах и лагерях: в госпитале в гор. Каунас, в пересыльном лагере в гор. Калвария, откуда [мы] были отправлены в гор. Леувайлер. В июле м-це 1944 года были эвакуированы в пересыльный лагерь.
Город, в котором находился этот лагерь, сейчас не помню. Через месяц нас
отправили в гор. Одеран (Германия), где [мы] и были освобождены советскими войсками.

Вопрос: Что вам известно о связях
Вавилова с немцами и его пособнической деятельности?

Ответ: О связях с немцами
Вавилова и [о его] пособнической деятельности мне ничего не известно, я за ним
ничего такого не замечал. Жил он в лагере все время со мной в одной комнате и
[мы] вместе ходили на работу.

Вопрос: Подвергался ли Вавилов
допросу со стороны немцев?

Ответ: Со стороны немцев Вавилов
аресту и допросу не подвергался.

Вопрос: Будучи в плену у немцев,
Вавилов изменил свою фамилию?

Ответ: Нет, Вавилов, будучи в
плену у немцев, фамилию свою не изменил, даже и разговора об этом не было.

Вопрос: Вам известно, где сейчас
находится Вавилов, и какую связь Вы с ним поддерживаете?

Ответ: Вавилов в настоящее время
проживает в гор. Кунгуре Молотовской области и работает на железной дороге
инженером. Связь с ним я поддерживаю письменную, последнее письмо от него
получил в феврале м-це 1947 г. В
1946 году весной Вавилов в своем письме просил, чтобы я ему выслал свою фотокарточку, я ему
написал ответ и выслал свою фотокарточку. […][444] Протокол допроса с моих
слов записан верно, мне прочитан, в чем и расписываюсь.

Лимарев

Допросил:
Ст. оперуп. отд. УМГБ по городу

капитан Мошлин

Д.1418. Л.11-12об. Подлинник. Рукопись.

26 июня 1942 г.

№ 156
Из протокола допроса М.Н. Коровина[445],
сержанта 1-го артиллерийского дивизиона 53-й отдельной стрелковой бригады 22-й
ударной армии, в УНКВД по Молотовской области

12 января 1946 г.

г. Молотов

[…][446] Вопрос: Расскажите подробнее, где,
когда и при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам.

Ответ: На Ленинградском направлении
в месте Мясной Бор в июне
месяце 1942 года вся наша армия была в окружении у немцев. Часть, в
которой я находился, вела бой с немцами и с боем выходила из окружения. 25 июня
1942 г. во
время боя я был ранен, а 26 июня еще был контужен и в этот день я в числе
многих попал в плен к немцам.

Вопрос: Расскажите, где Вы были и
чем занимались, находясь на советской территории, оккупированной немцами.

Ответ: На советской территории,
оккупированной немцами, я находился с 26/VI-42 г. по 11/VII-42 г. вначале
как раненый в госпитале для в/пленных в г. Двинск. После этого, с VII-42 г. по март
1943 года, я находился в местечке Остров подле г. Круступель, жил и работал у богатой латышской хозяйки Кристины, [но] из-за тяжелых условий жизни и работы я от нее сбежал. Через два
дня меня задержал латышский полицай, отвел к себе в полицию, допросил.
Спрашивал, куда и зачем я бежал, и после допроса под конвоем [отправил] в город
Двинск в лагерь в/пленных, где я, пробыв дня 4, в
числе пятисот человек в/пл-х был отправлен на шахты Кукрусе. Пробыв [там]
недели две, так же не вынеся тяжелых условий работы и жизни, в числе четырех
человек [я] опять бежал. И все четверо [мы] стремились пройти через фронт и
вернуться к своим, но были задержаны вблизи г. Нарвы в начале июня 1943 года
вооруженными эстонцами и отправлены ими к немецкому коменданту (названия
местечка не помню). Комендант нас троих (один уже был убит) допросил, куда
бежали и зачем, и на второй день нас всех троих отправили в г. Нарву
в лагерь для в/пленных в штрафную команду, где мы пробыли месяца 2-3 и все время
копали могилы для немцев. Примерно в апреле – мае месяце 1944 года я в
составе всего лагеря был отправлен в г. Ригу для работы на бензобазе. Здесь я
пробыл до 15 августа 1944 года, и всем лагерем в количестве 5000 человек
[мы] были отправлены в Германию.

Вопрос: Когда Вы были на допросах,
то там не давали какой-либо подписки?

Ответ: Нет, подписки я не давал
никакой.

Вопрос: Находясь в плену в
Германии, Вы не подвергались задержанию, аресту, допросу?

Ответ: Нет, там я не задерживался
и не допрашивался.

Вопрос: Расскажите, когда и каким
образом Вы были освобождены из плена и вернулись в СССР?

Ответ: Освобожден из плена я был
поляками 9/V-1945 года, а 15/V-45 г. мы были
переданы Красной Армии. Из нас были сформированы роты, батальоны и зачислены в
состав 240-го запасного стр. полка 21-й армии, в составе которой уже
вооруженными мы вернулись в первых числах августа в СССР в г. Ковель, где мы прошли медосмотр и по состоянию здоровья я был зачислен в 41-й
рабочий бат[альо]н. Находясь в составе его, мы строили в г. Ковель
лагерь для репатриируемых. После чего был я зачислен в 96-й раб. б-н и
уехал в г. Молотов. Протокол допроса с моих слов записан правильно и мною прочитан, в чем
и расписываюсь.

Коровин[447]

Допросил: Оперуполномоченный
опергруппы УНКВД по Молотовской области ст. л-нт Боровиков

Д.2608. Л.3-4об. Подлинник. Рукопись.

27 июня 1942 г.

№ 157
Протокол допроса П.Е. Ежова,
сержанта 830-го артиллерийского полка 305-й стрелковой дивизии,
в особом отделе НКВД 65-й Краснознаменной стрелковой дивизии

6 октября 1942 г.

Действующая армия

Я, старший
оперуполномоченный ОО НКВД 65-й КСД лейтенант госбезопасности Кашурин, допросил в качестве свидетеля:

Ежов Петр Ефимович, 1908 г. рождения,
уроженец Молотовской обл. Добрянского р-на д. Меркушево, из крестьян-середняков, русский, кандидат в члены ВКП(б) с
1939 года, образование 4 класса. Не судим, женат, жена Ежова Зоя
Степановна и двое детей проживают по месту родины. В Красной Армии с июня
1941 года в 305-й СД, 830-м артполку. Военное звание – сержант, занимаемая
должность – командир орудия.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Ежов

Вопрос: Скажите где, когда и при
каких обстоятельствах Вы попали в немецкий плен?

Ответ: В немецкий плен я попал 27
июня 1942 года в районе Мясного Бора. Во время попытки выйти из
окружения нас окружили немецкие автоматчики и мы вынуждены были сдаться.

Вопрос: Кто еще с вами был взят в
плен? Назовите фамилии.

Ответ: Нас взяли в плен группу
[из] 10 человек, люди были из разных частей, поэтому фамилии их я не знаю и
назвать не могу.

Вопрос: Расскажите подробно Ваш
путь с момента взятия в плен до прибытия в немецкие лагеря.

Ответ: Как только меня взяли в
плен 27 июня с/г примерно в 16⁰⁰ часов сразу же под конвоем вместе с
другими привели к землянкам, где размещались немецкие офицеры. В момент взятия
в плен меня сразу обыскали, все документы отобрали и сразу же изорвали, а
деньги взяли себе немецкие солдаты. Придя к землянкам, которые размещались
сразу же за передним краем немецкой обороны, меня взял один санитар и заставил
делать носилки для переноски людей. У этого санитара я пробыл 3 дня.

После истечения 3 дней меня
и еще трех красноармейцев под конвоем отправили в Чудово. Вначале километра три
шли пешком, затем вышли на узкоколейную железную дорогу, где погрузились на
вагончики и направились в сторону Чудово. В Чудово прибыли утром 1 июля 1942 г.,
остановились на восточной окраине города, где размещалась в палатках немецкая
пехота. Нам дали отдохнуть до обеда, затем направили в лагерь военнопленных,
который [был] расположен на южной окраине города Чудово на территории бывшего
свиноводческого совхоза.

Вопрос: Что Вы делали в Чудовском
лагере для военнопленных?

Ответ: С приходом в лагерь нас
всех четверых обыскали, забрали все хорошее, а дали плохое, как-то: белье,
обмундирование и другие вещи. Фамилии моей никто не записывал, на допрос также
не вызывали. После всего этого разместили в лагере, то есть привели в бараки,
где подсланы были сплошные нары для спанья. Всего в лагере было примерно около
1000 человек, в том числе лазарет с ранеными, которых привозили на излечение из
района Мясной Бор.

Вопрос: Сколько времени Вы
находились в Чудовском лагере, какие выполняли работы и режим этого лагеря?

Ответ: В Чудовском лагере я
находился с 1 июля с/г по 15 июля 1942 года. За это время приходилось
работать на разных мелких хозяйственных работах, как-то: убирали конюшни,
чистили коней, пилили дрова и [выполняли] другие работы.

Режим был следующий: подъем
утром был в 5 часов. Сразу же строили на получение завтрака, который выдавали в
присутствии немецкого офицера и полицейских, которые с дубинкой в руках били за
всякий пустяк, а кто начинал говорить, то у того совсем отбирали пищу. На
завтрак выдавали хлеб из деревянной муки 200 грамм. Сыр гнилой с
червями тоже около 200
грамм. Иногда выдавали 50 грамм порченного маслозаменителя.
Обед был в 12 часов дня. На обед давали суп-баланду из деревянной муки, больше
ничего до вечера не давали. Вечером в 19 часов на ужин давали то же самое, что
и в обед; ни хлеба, ни чаю не давали, кроме как утром один раз 200 грамм хлеба. Суп никто
не кушал, выпивали только воду, а остальное вываливали на улицу, за что
полицейские тоже били палками и заставляли насильно кушать березовую крупу.
Такая пища была ежедневно.

15 июля работать прекратили,
всех пленных стали разбивать на группы. Я попал в группу 200 человек, которая,
пробыв 2 дня в лагере, 17 июля 1942 года выехала в деревню Приютино, что находится южнее Чудова километров [в] 20^ти
на реке Глушица. В деревню Приютино нас
прибыло 70 человек, остальные ушли в другие деревни. В Приютино до нас уже была
группа пленных человек около 50. С приходом [нас] сразу заставили строить
дорогу – настил из лесу. Дорога шла с передовой линии фронта через дер. Глушица и выходила на шоссейную дорогу
Чудово-Новгород. В данном лагере при
стройбатальоне я находился всего 6 дней, то есть до 23 июля с/г.

Вопрос: Куда Вас направили из
строительного батальона 23 июля с.г.?

Ответ: 23 июля с.г. нас
отобрали по 70 человек из группы и отправили пешком в Чудово; зачем, для меня
было неизвестно. С прибытием в Чудово нас погрузили в эшелон и повезли
по направлению города Гатчина, затем везли через Лугу, Новгород и привезли на станцию Финев Луг, где выгрузились и остановились в поселке на южной окраине. Всего в
дороге были 3 дня, то есть 26 июля с/г прибыли, как я уже сказал, на
ст. Финев Луг.

Вопрос: Что Вы делали на
ст. Финев Луг?

Ответ: С приездом на место
первоначально устраивали лагерь для себя в сарае, а для немцев делали палатки.
Всего на этой работе провели 3 дня. После этого стали всех гонять разминировать
минные поля (бывшие наши), которые были расположены от Финева Луга на восток километров до 6 и 10.
На этой работе пробыл до 10 августа примерно, потому что число точно не помню.
Все работы выполняли под надзором немецких солдат и офицеров, которые также
били за мелкие проступки. Кормили здесь немного лучше. 3 раза в день.
Утром суп из настоящей муки. В обед суп из этой же муки без хлеба. Вечером иногда
давали булку деревянного хлеба весом 800 грамм на 4 человек. Хлеб был порченый:
заплесневелый и позеленелый. На работе по разминированию был до 11 августа с/г.

Вопрос: Где Вы находились с 11
августа с/г?

Ответ: 11 августа 1942 года
всю группу в количестве 140 человек нас забрали конвоиры и повезли сначала в
Новую Кересть, затем в д. Ольховка и Сенную Кересть. В дороге были
два дня, прибыли в Сенную Кересть 13 августа 1942 года. В этой деревне был
организован лагерь, который приступил строить дорогу Сенная Кересть – дер. Глушица. Дорогу строили настилом из леса. Лес только ложили толстый, не тоньше
20 сантиметров,
под низ ложили до 8 прокладин. Дорогу делали очень крепкую, вполне могут
проходить любые танки и артиллерия, ширина данной дороги 4 метра 20 сантиметров.
Строительство дороги на Глушицу закончили 11-12 сентября 1942 г. После
этого приступили строить дорогу Ольховка – Сенная Кересть. Здесь строили всего 3 дня, а потом 15/IX [нас] сняли на новое место.

Вопрос: Где Вы работали с 15
сентября с/г?

Ответ: С 15 сентября наш лагерь
переехал на строительство дороги Ольховка – Сенная Кересть. Данная дорога делается шириной в 6 метров, что обеспечивает
движение в обе стороны. На строительстве данной дороги я работал до 22 сентября
с/г, а утром 22/IX из лагеря убежали я [и] еще 3 товарища
(Карчуганов, Бастриков и Селехов).

Вопрос: Расскажите о режиме
данного лагеря.

Ответ: В данном лагере на всем
протяжении времени, начиная с 15 августа и на день побега 22/IX-42 г., был
самый строгий и кошмарный режим. Охрану несли немецкие солдаты под контролем
офицеров. Как солдаты, так и офицеры сильно избивали пленных, кормили плохо. В
день выдавали 80 грамм
галет и по 20 грамм
масла или меда, кроме того суп давали из деревянной муки 2 раза в сутки. Работа
была тяжелой, работали с 6 утра до 17 часов вечера. От непосильной работы
и плохого питания в лагере свирепствовала дизентерия, а большинство от голода
опухали. За это время в лагере померло от голода 11 человек, одного пристрелили
конвоиры по дороге на работу только за то, что не мог двигаться из-за слабости.
Также застрелили 4^х кр[асноармей]цев, потому что не могли работать
от бессилия. Фамилии этих кр-цев я никого не знаю.

Вопрос: Кого Вы знаете из погибших
по фамилиям?

Ответ: [Из] погибших знаю по
фамилии одного только кр-ца Зайцева Ивана Ивановича, уроженца Калининской области, из р-на станции Опочки. Я его знаю по службе в одной батарее в 830 артполку, где он был
телефонистом.

Вопрос: Какие мероприятия
проводились немецким командованием по отношению к нашим пленным?

Ответ: В последнее время числа 19
сентября 1942 г. немецкое
командование начало проводить вербовку среди пленных в немецкую армию. Нам
говорил переводчик, что пришел приказ Гитлера вербовать молодых, до 30-летнего возраста, в немецкую армию. На наш
лагерь была дана разверстка на 50 чел., при мне завербовались 60 человек.
Созданные отряды должны будут прочесывать местность и леса с целью поимки
партизан и дезертиров, бежавших из плена. Больше никаких мероприятий не
проводят.

Вопрос: Какое настроение вам
приходилось слышать от немецких солдат?

Ответ: Мне приходилось во время
разговоров с пожилыми немецкими солдатами слышать от них, что война надоела,
уже воюем 3 года, скоро войне конец, поедем домой. А некоторые
интересуются, какая у нас земля на Урале и Волге.

Вопрос: Как настроены
военнопленные?

Ответ: Наши военнопленные в
большинстве настроены убежать из плена, но боятся; а некоторые, кто из
оккупированных районов и с Украины, вербуются на службу к немцам.

Вопрос: За последнее время у Вас в
лагере были перебежчики с нашей стороны и кого Вы знаете по фамилии?

Ответ: Перебежчики за последнее
время были, они также находились вместе со всеми пленными, [их] также
заставляли работать и кормили одинаково, избивали так же, как и вообще всех
пленных. Разница в том, что им выдавали красные бумажки, вот и вся привилегия.
По фамилии никого не знаю.

Вопрос: Когда у Вас зародилась
мысль убежать из немецкого плена?

Ответ: Убежать я задумал еще
будучи в Чудове и Сенной Керести, но не мог подыскать товарищей. Лишь с переездом в Новую Кересть, где работали в последний раз, я познакомился с сибирскими товарищами
Селеховым, Корчугановым, Бастриковым.

Вопрос: Кто первый из 4^х предложил
сделать побег из немецкого лагеря?

Ответ: Первым о побеге предложил
я кр-цу Селехову, который вместе работал со мной. На что он согласился, при этом
сказал, что я давно сам собирался [бежать] и подыскиваю товарища. Это было 20
сентября 1942 года. Больше я никого не приглашал, так как боялся, что
могут узнать.

Вопрос: Знали Вы о том, что с вами
должны бежать Бастриков и Корчуганов?

Ответ: Нет, не знал. Узнал только
лишь тогда, когда мы с Селеховым перелезли [через] проволоку 22/IX-с/г;
тогда он мне сказал, что с нами пойдут Бастриков и Корчуганов.

Вопрос: Расскажите подробно, как
вам удалось бежать из немецкого лагеря военнопленных?

Ответ: 20 сентября 1942 г., когда
я сговорился с Селеховым о побеге, сразу начали подготавливаться. В первую
очередь заготовили ваты и нашли кремень, чтобы высекать огонь, искру высекали
ножом и бритвой. Первый раз мы хотели бежать с Селеховым с работы 21/IX, но
нам не удалось, потому что усилен был конвой. Тогда решили с ним бежать 22/IX-42 г. во время
завтрака. Утром 22 сентября с/г я и все остальные встали за получением завтрака
поближе вперед с [той] целью, [чтобы] до построения выбежать из лагеря во время
шума при получении завтрака. Получив завтрак, я и Селехов сразу отошли к проволоке за уборную, Селехов перелез проволоку первый
и я за ним, и сразу по тропинке побежали в лес. Пройдя метров 200, нас
догнали Бастриков и Корчуганов, тогда все четверо пошли по направлению на север.

Вопрос: Сколько времени Вы шли в
дороге и Ваш маршрут движения?

Ответ: В дороге мы находились с
22/IX по ночь 4 октября 1942 года, то есть 12 дней. Выйдя из лагеря, мы
сначала двинулись на север и ходили целый день по лесу, так как ориентироваться
было не по чему. Лишь на второй день пришли в Кересть, откуда взяли направление
на Малое Залюше. Перейдя узкоколейку и настил, идущий на Мясной Бор, наткнулись на землянку,
где обнаружили мед. Наевшись меду, с голоду двигаться не замогли, а потому
пролежали целый день, что было 26 сентября с/г. 27 сентября вышли к
Залюше. В этот же день по настилу прошли в Большое Залюше. По дороге поймали немецкую лошадь и зарезали.

Лошадь кушали одни сутки на
месте. Потом отошли километра полтора, с собой взяли мясо, и жили 5 дней, где
подкреплялись мясом. 3 октября с/г мы подошли ближе к передовой к Мясному Бору.
На ночь остановились ночевать в старых немецких землянках. Утром покушали мяса
и пошли лесом ближе к передовой. Днем перешли настил-дорогу, идущую в тылу
вдоль передовой немцев. От переднего края немцев дорога будет километра
полтора, ширина дороги около 4
метров, дорога крепкая и по ней было движение повозок и
людей. Выждав, когда никто не ехал, примерно часов в 12 дня 4 октября мы
переползли ее и лесом продолжали двигаться. По дороге наткнулись на бывшие
огневые позиции немцев, где было дерево, приспособленное как наблюдательный
пункт. Я залез на него и осмотрел местность. После меня залез еще разведчик
Корчуганов и тоже осмотрел местность. Поделившись мнениями, решили идти к
ветвистому дереву, взяли его как ориентир. Придя к дереву, мы залегли и стали
ждать темноты и наблюдали за движением противника.

Дождавшись темноты, примерно
часов в 9, стали ползти через передовую немцев, перешли дорогу, идущую по
передовой. Наткнулись на склад мин и патронов, их никто не охранял. От склада
поползли дальше к передовой. Пройдя метров 10, перешли поперек окоп, через 15 метров наткнулись на
проволочное заграждение и тогда поползли влево метров 15. Когда стали раздвигать
проволоку, то немец услышал шум и начал обстреливать из пулемета. Тогда мы
вернулись обратно вправо метров 20. Здесь раздвинули проволоку и проползли,
через полтора метра наткнулись на гладкую проволоку, переползли через нее и
снова через полтора метра перешли третий ряд проволоки – спираль бруно.

Переползли последний ряд,
сделали бросок метров 50, где сделали передышку минут 10. Затем поползли прямо
на восток. Проползли метров 300, снова отдохнули минут 5. После этого поползли
дальше, метров 300, затем пошли согнувшись. Пройдя немного, наткнулись на
окопы, перешли их и пошли дальше. Метров через 50 наткнулись на пустой блиндаж,
в котором отдохнули минут 20-30. От блиндажа прошли метров 50 по тропинке и нас
задержал часовой, фамилию которого не знаю. Когда задержали нас, сразу привели
в штаб роты или батальона, точно не знаю.

Вопрос: Что Вас спрашивали в полку
при задержании?

Ответ: В полку на КП меня
спрашивали, где прошли передний край, откуда идете и другие вопросы, на которые
я ответил, но они ничего не записывали. После этого примерно часа в 3 ночи нас
отправили на КП дивизии.

Вопрос: При движении по немецкой
территории, вернее занятой немцами, что Вы видели у него в тылу и на переднем
крае?

Ответ: При движении после побега
из лагеря мне пришлось видеть большое строительство дорог; как, например,
построили дорогу Сенная Кересть – дер. Глушица. Строили [также] дорогу дер. Ольховка – Сенная Кересть шириной 6 метров. От Ольховки
южнее километра 2 [была] построена дорога на передовую линию, шириной 6 метров. Слышал от
пленных, что она 8 километров
длинной, но куда выходит, точно не знаю. Строится дорога от д. Ольховка на Н. Кересть. Имеется узкоколейка от Мясного Бора на Н. Кересть с выходом на
железную дорогу к Финеву Лугу. Вторая узкоколейка от района Мясного Бора идет до Чудово. Сейчас строят дорогу узкоколейную к настилу от Б. Залюша к М. Залюшу. Около 18 сентября с/г я видел, [как] около Н. Керести проходило
новое пополнение, человек около 300. Тылы немецких частей расположены по
берегам речки Кересть, также там расположены
склады с боеприпасами, потому что близко узкоколейка.

Вопрос: Проживает ли в селениях
наше гражданское население и чем оно занимается?

Ответ: В Чудово гражданского
населения много, магазины не работают, [жители] получают продукты через
комендатуру. Выдают буханку хлеба на 4 дня на взрослого, а на детей не
дают. В д. Сенная Кересть сам видел виселицы. Немцы
повесили 2 женщин-беженок за то, что [они] копали картошку без разрешения
комендатуры. Местные жители настроены против Красной Армии, защищают немцев,
предают бегущих из плена, сами задерживают и доставляют [их] в комендатуру.
Населения ютится много около немецких кухонь с целью получить пищу. Население
голодает, но недовольно, что наши части разрушают их селения.

Вопрос: Были ли Вы в немецкой
комендатуре?

Ответ: В комендатуре я ни разу не
был и ни разу никаких вопросов не допрашивали.

Вопрос: Что Вы можете еще сами
дополнить к своим показаниям?

Ответ: Больше показать ничего не
имею, данные мною показания записаны с моих слов верно, в чем и расписываюсь.

Ежов[448]

Допросил:
Ст. оперуполномоченный ОО НКВД 65 КСД

лейтенант Вашурин

Д.246. Л.2-9об. Подлинник. Рукопись.

27 июня 1942 г.

№ 158
Объяснительная записка Е.И. Епишина,
лейтенанта 45-го гвардейского артиллерийского полка 19-й гвардейской стрелковой
дивизии, в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии об обстоятельствах пленения

10 октября 1945 г.

Родился в 1922 г. 3
марта в городе Березники, в семье рабочего. До 1940 г. учился в средней школе в
родном городе, жил в семье отца. 10 октября 1940 г. был
призван в ряды РККА.

Службу проходил на Дальнем
Востоке около города Благовещенск в 61-м отдельном зенитном
дивизионе Черемховского гарнизона. В 1941 г. в мае м-це поехал учиться в
Томское артучилище. Был принят на [449]…
курс, но с началом Отечественной войны как имеющий среднее образование и
проходивший курс учебы в школе младших командиров был переведен на ускоренные
курсы младших лейтенантов при том же училище. 15 октября 1941 г. был
выпущен со званием млад[шего] лейт[енанта] и был направлен в 366-ю
стр. див., стоящую в г. Томск, в артполк.

8 ноября 1941 г. дивизия
выехала на фронт. Дивизия все время участвовала [в боях] на Волховском фронте.
За хорошую боеспособность дивизии было присвоено звание 19-ой гвард. стр. див., а
полку – 45-й гв. артполк. В 1942 г. дивизия влилась во 2-ю
удар. армию. В апреле м-це 1942 г. Волховским фронтом мне было
присвоено очередное воинское звание – лейтенант. В конце мая этого же года
с должности командира взвода управления я был переведен начальником связи
дивизиона.

В последних числах мая 1942 г. 2-я
ударная армия, в состав которой входила наша дивизия, была окружена врагом. Бои
в окружении продолжались целый месяц. В ночь с 25 на 26 июня 1942 г. было
предпринято решительное наступление для выхода из окружения. Прорыв не удался,
а утром 27 июня я был взят немцами в плен и отправлен в лагерь военнопленных
в г. Гатчину. Из Гатчины отправили в г. Каунас. В Каунасе пробыл до августа м-ца. В августе м-це 1942 г. из
Каунаса отправили в Германию. В Германии находился в большом лагере Якобсталь. Из этого лагеря 10 октября 1942 г. отправили на работу. Работал
на фирме «Автосвет», исполняя черновые работы: погрузка деталей, уборка цехов.
Но уже в феврале м-це 1943 г. из
этой команды как плохо работающий был направлен в большой лагерь, а оттуда в
рабочую команду на аэродром в г. Варнемюнде. В этой команде работал до августа м-ца. Работы исполняли [такие]:
строили железобетонные подвалы для бомб, зенитные точки, расширяли аэродром. В
это время я подготовлял побег, но при обыске у меня был найден компас и
географическая карта. После обыска был избит и посажен в карцер. После 2^х-недельного
сидения в карцере без пищи меня отправили в лагерь Нюрнберг. В этом лагере я пробыл с сентября 1943 г. по 8
ноября этого года. 8 ноября 1943 г. направили работать на
мебельную фабрику в г. Фюрт. Здесь я пилил доски, носил их в цеха и сушилку. 7 ноября 1944 г. вся
команда была переведена на бумажную фабрику в город Штоккштадт. В этой команде мы чистили дрова для производства бумаги.
26 марта 1945 г. в
этой команде меня освободили американцы. После освобождения до 28 мая находился
на сборном пункте в г. Дармштадт. 30 мая был передан советским войскам. Находился на сборном пункте с
11 июня по 24 июля в г. Ораниенбурге и до 21 августа – во
Франкфурте-на-Одере. 28 августа прибыл в 192-й ЗСП. Был кандидатом в члены ВКП(б) с апреля
м-ца 1942 г.

Епишин[450]

Д.1984. Л.4-5. Подлинник. Рукопись.

27 июня 1942 г.

№ 159
Протокол допроса Н.Ф. Паршакова[451],
лейтенанта медицинской службы 1-го гвардейского кавалерийского полка 7-й
гвардейской кавалерийской дивизии, в отделе контрразведки «Смерш» спецлагеря
№ 240

16
мая 1945 г.

г. Калининск

Горловского
района

Сталинской
области

УССР

Я,
ст. оперуполномоченный ОКР «Смерш»
спецлагеря № 240 ст. лейтенант Мальцев, допросил б/военнослужащего Паршакова Николая Филипповича,
1918 года [рождения].

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 89 УК УССР.

Паршаков

Вопрос: Расскажите о своей службе
в Красной Армии?

Ответ: В Красную Армию я пошел
добровольно в октябре 1936 года через Пермский ГВК. Был зачислен в
Харьковское военно-медицинское училище, дислоцировавшееся в городе Харькове, которое окончил 1 мая 1939 года с присвоением военного звания –
военфельдшер. И направлен в город Бердичев, где был зачислен в танковый резервный корпус главного командования
Красной Армии в должности старшего военфельдшера батальона. В июле
1939 года в составе части выехал в МНР, район Халхин-Гол. По специальности
участвовал в боях против японцев на Халхин-Голе[452].
В октябре 1939 года после боев переведен в 191-й мотострелковый батальон
7-й мотострелковой бригады. 27 мая 1941 года после расформирования бригады
я был зачислен во 2-й танковый полк 57-й танковой бригады. 2 июня в составе
бригады из города Баин-Тумен Монгольской Народной Республики (МНР) [мы] выехали в город
Проскуров, куда прибыли 23 июня
1941 года. 26 июня 1941 года в составе бригады выехал в Западную
Украину, г. Острог для борьбы с десантами
противника. Куда прибыли 29-30 июня и с хода вступили в бой. 9 июля
1941 года отходил в составе части в направлении города Ново-Мирополя через Шепетовку, где вышли из боя и отходили [на] Бердичев – Житомир – Цветашино. Из Цветашино в составе части выехал на формировку в город Вязьму, где находился весь месяц – август 1941 года. В начале сентября
1941 года я в составе части выехал в район гор. Дорогобуж, деревень Быково-Пески, где наша бригада была переименована в 128-ю танковую бригаду, в
составе которой выехал в Сафоновский район, деревни Гридино – Демьяново – Зуевка. 2 октября 1941 года выехали в р-н военных действий Холм-Жирковского
р-на, где я участвовал по специальности в боях, где попали в окружение. С 7
октября 1941 года я в составе части [начал] выходить из окружения в
направлении Гжатска. С 9 октября 1941 года получилась дезорганизация и
отходили-выходили из окружения, кто как мог. Я 9 октября 1941 года в
составе 17 человек ушел и в 17 километрах за Гжатском вышел из
окружения. Откуда был направлен в район Москвы на одну из станций на СПП.
Откуда в первых числах ноября 1941 года направлен в город Горький, где был зачислен в 1-й гвардейский кав. корпус, а из
Брянско-Вяземского окружения вышел примерно 21-22 октября. В декабре
1941 года выехал в составе части в район города Москвы. Участвовал в боях у станции Ахтырки. С 25 на 26 января 1942 года корпус прорвал фронт и действовал в
тылу противника [на территории] Тульской и Смоленской областей. В последнее время в р-не Вязьмы (деревни Кайданово – Волоста-Пятница) провали оборону немцев на шоссе Вязьма-Гжатск, вышли на Хватов-завод – Буда-завод. Участвовал в штурме города
Дорогобуж. С нами участвовали во взятии города партизаны. С 16 февраля
1942 года держали оборону в районе за Дорогобужем. 2 июня 1942 г. отходили
в направлении Алексин – Клин – ст. Глинка – Мытищенские леса в район Кирова (под Брянском). Были уже в окружении со 2 июня 1942 года. При выходе из
окружения, не доходя 6
километров до города Кирова, я был немцами пленен.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы оказались на стороне противника?

Ответ: 17 июня 1942 года я
был ранен в правое бедро (сквозное пулевое ранение без повреждения кости).
Ходить я мог, но ехал верхом на лошади. 20 июня 1942 года я был ранен
осколком в правую часть грудной клетки с незначительным нарушением мышц без повреждения
кости. С 21 на 22 июня 1942 года лошадь моя была убита. Идя пешком, при
выходе из окружения [остался] один, так как я от эскадрона отстал. Я попал на
минное поле, разрывом мины я был ранен шестью осколками в правую часть груди в
область 5 и 6 ребра, [в] правую сторону височной части головы и нижней челюсти,
в левое предплечье и левую стопу. Мне пришлось переночевать на минном поле,
утром ушел из минного поля. Пройдя 1,5 – 2 километра,
23.6.42 г. встретил мл. л-та Дубровского из 129-й авиадесантной бригады. Он был тоже ранен. Вместе с Дубровским
случайно 26 июня 1942 г. попали
на немецкую заставу, но Дубровский отстреливался из автомата и убежал, а я
остался на месте и скрылся в кустах. 27 июня из кустов ушел, но при выходе случайно
попал на проволочное заграждение немцев. При обходе проволочного заграждения
пришел непосредственно к расположению немцев, находившихся в блиндажах. Немец,
видимо часовой, увидел меня и крикнул: «Хальт!» Я, услышав крик, тут же упал и
застонал. Немец подошел ко мне (я был в пяти метрах от него, полз на руках и
коленях), поднял меня и увел в блиндаж. А из блиндажа на рассвете 27 июня
1942 года меня отправили в сарай около деревни Кузнецы, а из Кузнецов отправили в лагерь военнопленных [в] гор. Рославль.

Вопрос: Вас обыскивали, когда
взяли в плен?

Ответ: Нет. Меня не обыскивали
нигде. Имевшиеся у меня документы (орден Красной Звезды, орденскую книжку и
кандидатскую карточку) я закопал в кустах у сарая в деревне Кузнецы.

Вопрос: Вас допрашивали немцы,
когда взяли в плен?

Ответ: Когда взяли в плен, меня
допрашивали только один раз, не в блиндаже, а за деревней Кузнецы.

Вопрос: О чем Вас допрашивали?

Ответ: Меня допрашивали только по
вопросам: кто я такой, военное звание мое, вооружение бойцов, дислокации части.

Вопрос: Какие Вы дали показания?

Ответ: Я назвал им правильную
свою фамилию, имя, отчество, автобиографические данные, свое военное звание и
специальность. О своей части сказал, что я [ничего] не знаю, так как отстал от
нее давно и никаких данных о ней не имею.

Вопрос: В каких лагерях
содержались и чем там занимались?

Ответ: 27 июня 1942 года я
[был] пленен немцами и доставлен в город Радомышль, где был водворен в лагерь военнопленных. Нигде не работал. Находился
среди раненых и больных. Во второй половине августа 1942 года с группой
раненых отправлен в город Кричев, не работал. В конце октября 1942 года отправлен в город Борисов, до февраля не работал, болел тифом. С февраля 1943 года работал
при лазарете военнопленных в должности фельдшера. В августе 1943 года
увезен в Германию в составе группы 800 человек.

Вопрос: Как происходил набор для
отправки?

Ответ: Набора не было, а просто
поставили, отсчитали 800 чел. и отправили поездом в Германию в гор. Ламсдорф (Верхняя
Силезия).

Вопрос: Расскажите о пребывании в
Германии?

Ответ: В конце августа
1943 года я вместе с группой в 800 человек эшелоном был отправлен в
Германию (Верхняя Силезия, город
Ламсдорф). Куда прибыл примерно 7-9 сентября 1943 года и [был] водворен в
лагерь «Блок-7», где работал чернорабочим. 22 февраля 1944 года с
прибытием представителей с биржи труда [из] гор. Гинденбург отобрали группу в
47 человек, в которую вошел и я. Нас, в том числе и меня, увезли в город
Гинденбург, где я работал на проволочной фабрике фирмы «Дайхсель». Первое время
работал грузчиком, а через два месяца был помощником у немца по работе на
виточной проволочной машине. 26 января 1945 года я на территории завода
был частями Красной Армии освобожден и через Кировской СПП доставлен 21 марта
1945 года в с/л 240, где и работаю фельдшером.

Вопрос: Где [и] какое вам было
оформление?

Ответ: Первое оформление было в
городе Борисов, где на меня заполнена была карточка с автобиографическими данными и
приметами – наружный портрет. На которой я расписался и приложил оттиск
большого пальца правой руки. В Ламсдорфе не оформляли. В Гинденбурге заполнили анкету с автобиографическими данными, [с указанием] места
работы. Карточка заполнялась полицией. Там же меня фотографировали. Рабочая
карточка была выдана на руки, которая являлась и пропуском. Других документов
не заполнялось.

Вопрос: Вас немцы арестовывали?

Ответ: Немцы меня не
арестовывали. Протокол с моих слов записан правильно и мной прочитан.

Паршаков[453]

Допросил:
О/уп. ОКР «Смерш»
с/л 240

ст. лей-т
Мальцев

Д.5249. Л.2-5. Подлинник. Рукопись.

28 июня 1942 г.

№ 160
Протокол допроса С.Н. Гачегова,
рядового 165-го отдельного лыжного батальона,
в отделе контрразведки «Смерш»
Петрозаводского проверочно-фильтрационного лагеря № 0313

22 августа 1945 г.

г. Медвежьегорск

Карело-Финской ССР

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» Петрозаводского
ПФЛ № 0313 ст. л-т Митрофанов, допросил:

Гачегова Степана
Николаевича, 1914 г. рожд.,
урож. Молотовской обл. Кизеловского р-на д. Усть-Лытва. Проживал: Молотовская обл., г. Кизел, Машинная ул., 12. Русский, б/п, обр[азование] 2 класса, из
крестьян-бедняков, рабочий, не судим. В Красную Армию мобилизован 1 октября 1941 г. Служил
в 165-м отд. лыжном б-не ездовым.

Об ответственности за дачу
ложных показаний и отказ от показаний по ст. ст. 95 и
92 УК РСФСР предупрежден.

Гачегов

Вопрос: Расскажите об
обстоятельствах пленения Вас противником.

Ответ: Находясь в окружении в
Мясном Бору на
Ленинградском фронте, 25 июня 1942 года я со старшиной Кузнецовым из взвода был послан на ДОП, где находились наши два ездовых с
повозкой. Когда мы пришли на место расположения ДОПа, то ничего не нашли и
вернулись обратно. Дорогой мы попали под пулеметный огонь, где старшина был
ранен. Я отвел старшину в госпиталь, а сам пошел искать свое подразделение, но
его не нашел и ходил по лесу 2 дня. Утром 28 июня 1942 г. нас,
таких же отбившихся от части, собралось 5 человек и мы пошли искать пути, чтобы
пробраться к своим. В одном месте мы пошли тропинкой, рассчитывали пройти к
своим, но там оказался немецкий пулемет. Мы вернулись и решили перейти через
болото, но оно оказалось глубокое. Тогда мы из болота вышли на сухое место, и в
это время метров за 50 от нас появились немцы 10 чел., которым мы и
сдались в плен.

Вопрос: После пленения куда Вас
немцы направили?

Ответ: После пленения немцы нас
привели на сборный пункт советских в/пленных, откуда через сутки я в числе
других в/пленных был направлен в лагерь, находившийся в деревне, названия
которой не помню.

Вопрос: В каких лагерях Вы
содержались и в течение какого периода времени?

Ответ: Я содержался в лагерях
[в] г. Новгород (одни сутки), откуда был направлен в лагерь
[в] д. Ольховка Ленинградской обл., где
находился при воинской части (№ не помню).

Вопрос: В течение какого периода
Вы находились в лагере при воинской части, чем занимались и где в дальнейшем
служили?

Ответ: В лагере при воинской части
я находился 6 м-цев, работал на дорожном строительстве, после чего был
отправлен в лазарет г. Новгород. Пролежав 2 недели, оставлен был в лагере, где работал на разных
работах, а через 2 месяца я опять заболел и был помещен опять в лазарет, где
пролежал до мая 1943 г. 22
мая 1943 года из лазарета я был направлен в рабочий батальон 30-й дивизии,
где я и прослужил до 9 мая 1945 г. 

Вопрос: Чем Вы занимались, находясь
в рабочем батальоне 30-й дивизии?

Ответ: Находясь в рабочем батальоне
30-й немецкой дивизии, я работал на разных оборонительных работах.

Вопрос: Когда Вы принимали присягу,
находясь в 30-й дивизии?

Ответ: Находясь в рабочем батальоне
30-й дивизии, присягу я принимал в июле месяце 1943 года.

Вопрос: Сколько Вы получали денег,
находясь в 30-й дивизии?

Ответ: Находясь в 30-й дивизии, я
получал 37 ½ марок, а с апреля 1944 г. стал получать 65 марок в
месяц.

Вопрос: Находясь на службе в рабочем
батальоне 30-й немецкой дивизии, оружие Вы имели?

Ответ: Находясь на службе в 30-й
немецкой дивизии, оружия я не имел.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы были взяты частями Красной Армии?

Ответ: 9 мая 1945 года при
капитуляции Курляндской группировки нас, русских, служивших в 30-й дивизии,
немцы строем привели в расположение частей Красной Армии, где и передали
советскому командованию.

Вопрос: Кого Вы знаете из своих
сослуживцев, находящихся в спецлагере № 0313?

Ответ: Из своих сослуживцев,
находящихся здесь в спецлагере, по фамилии я никого не знаю, а знаю только в
личность. Протокол допроса с моих слов записан правильно и мне вслух прочитан.

Гачегов[454]

Допросил: Оперуполномоченный
ОКР «Смерш» ППФЛ
№ 0313

ст. л-т Митрофанов

Д.1648. Л.2-3. Подлинник. Рукопись.

29 июня 1942 г.

№ 161
Протокол допроса Н.И. Просвирнина[455],
лейтенанта 9-й бригады Черноморского флота,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 240

26 июля 1944 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» с/л 240 лейтенант Ананченко, сего числа допросил б/военнослужащего Просвирнина Николая Ивановича.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 89 УК УССР.

Просвирнин

Вопрос: Расскажите о прохождении
вами службы в Красной Армии в период Отечественной войны.

Ответ: В Красную Армию призван
Молотовским горвоенкоматом в августе 1938 года. Служил по 3 июля 1942 г. в
должности командира роты 9-й бригады Черноморского флота. Военное звание –
лейтенант.

Вопрос: Расскажите, когда, где и при
каких обстоятельствах попали в окружение и плен немцев.

Ответ: 29 июня 1942 г. в
районе Золотая Долина (Севастополь) был ранен и контужен при ведении
боя с противником. После ранения направлен в госпиталь, находившийся в 12 километрах от
Севастополя. Все находившиеся тогда на излечении в госпитале, в том числе и я,
были взяты немцами в плен.

Вопрос: Где находились после
пленения немцами?

Ответ: После пленения меня в числе
многих военнопленных направили в Днепропетровскую тюрьму, где находился полтора
месяца.

Вопрос: По каким причинам Вас
отпустили из тюрьмы?

Ответ: Из тюрьмы меня отпустили по
инвалидности, у меня была раздроблена кисть левой руки, которая была в гипсе.

Вопрос: Где проживали после выхода
из тюрьмы, чем занимались?

Ответ: После выхода из
Днепропетровской тюрьмы я прибыл в г. Берестовица Уманского р-на
Киевской области, где работал рядовым в колхозе до прихода частей Красной Армии. С
приходом частей Красной Армии я добровольно присоединился к воинской части,
затем прибыл в Умань, а Уманский РВК направил [меня] в с/л 240. Показания с моих слов записаны
верно и мною прочитаны, в чем и подписываюсь.

Просвирнин[456]

Допросил л-нт Ананченко

Д.3876. Л.6-6об. Подлинник. Рукопись.

30 июня 1942 г.

№ 162
Автобиография П.П. Шабашева,
старшего лейтенанта 94-го артполка 327-й стрелковой дивизии 2-й армии,
составленная в отделе контрразведки «Смерш» офицерского лагеря № 228

17
сентября 1945 г.

[Я], Шабашев Павел Петрович,
родился в 1915 г. 15
июня в Саратовской обл., Сердобский р-н, с. Салтыково. До 1917 г. отец
был крестьянином-середняком, а затем работал при Сердобском лесничестве
сторожем. В 1924 г. при
исполнении служебных обязанностей в лесу [отец] был убит неизвестно кем, и
через месяц умерла и мать. Оставшись сиротой без отца и матери, по ходатайству
Сердобского лесничества нам была установлена пенсия, которую мы получали до 16
лет. А затем воспитывался у дяди, Шабашева Александра Васильевича, который проживал в г. Свердловске, работал при «Востокостали» инженером-механиком. Сам я учился в ФЗУ в 1932 г. в г. Свердловске. Окончить мне не пришлось, так как дядю по распоряжению Наркомтяжпрома
переводят в г. Лысьву. В 1932 г. в
сентябре месяце переезжаю и я. Шабашев Ал-др Вас. [был] назначен работать заместителем технического директора
Лысьвенского завода им. «ЗИ»[457].
Я поступаю учиться в Лысьвенскую школу ФЗУ на токарное отделение. В 1934 г. в
августе м-це оканчиваю школу ФЗУ (на базе семилетки) и поступаю работать в
Лысьвенский инструментальный цех в качестве токаря-инструментальщика по 4
разряду. И одновременно без отрыва от производства поступаю учиться на вечернее
отделение машиностроительного рабфака. В 1935 г. в сентябре м-це был переведен
на 2^ой курс машиностр. рабфака, но окончить 2^ой курс
мне не пришлось в виду болезни. В июне м-це я заболел сыпным тифом. Учиться
дальше не пришлось в виду того, что я отстал от своих товарищей. В 1936 г. я
поступаю работать в свой инструментальный цех г. Лысьва и работаю токарем-лекальщиком до
18 октября 1936 г.

В 1936 г. в
октябре был призван в армию Лысьвенским РВК в г. Пермь, в 82-й артполк, где был зачислен курсантом полковой школы 82-го АП. В
1937 г. в
ноябре м-це окончил полковую школу в качестве командира орудия 122-мм гаубиц и
работал до 10 января 1938 г. ком. орудия
полковой школы 82-го АП. С 11 января 1938 г. приказом командования 82-го
АП [меня] переводят в г. Уфу в 244-й АП во второй дивизион
ком. орудия. Проработав до мая м-ца 1938 г. ком. орудия во втором
дивизионе, был переведен помощником командира взвода в полковую школу при 294-м
АП. Проработал в полк. школе до октября м-ца 1938 г. В 1938 г. 10
ноября был послан командованием 294-го АП на курсы младших лейтенантов при
УралВО [в] г. Свердловск. В 1939 г.
16 апреля получил звание мл. лейтенант, номер приказа 0-21. В 1939 г.
20 апреля был назначен ком. огневого взвода 122-мм гаубиц
в г. Уфу в 294-й АП во второй дивизион, где проработал
до февраля м-ца 1940 г.
Приказом УралВО под № 0-23 был переведен в полковую школу ком. взвода
122-мм гаубиц в 581-й ГАП в г. Свердловске, где работал до 10 июня 1941 г. В 1941 г. 11
июня [мы] выезжаем на маневры в г. Витебск и 30 июня 1941 г. я
получил первое боевое крещение с немецкими захватчиками в
районе г. Сенно. Наш 581-й ГАП вливался в 153-ю СД 20-й армии. С 1 июля по 20 июля 1941 г. находились
в окружении. При выходе из окружения я был ранен 19 июля 1941 г. 20
июля, прорвав кольцо под ст. Кардымово Смоленской области, нас вывезли в тыл в г. Тамбов в госпиталь. Находился на
излечении с 28 июля по 10 сентября 1941 г. С 11 сентября 1941 г. был
назначен из госпиталя в Орловский военный округ, где получил назначение старшим
адъютантом в 894-й АП в 327-ю СД в г. Воронеж, ст. Сомово. В 1941 г. 8
ноября выехали на Волховский фронт, где командовал фронтом генерал армии
Мерецков[458] и
армейский комиссар 1 ранга т. Запорожец[459].
В 1941 г. 20
ноября мне присвоили звание лейтенанта, номер приказа не помню.

В 1942 г. 4
февраля мне присвоили звание старшего лейтенанта штабом фронта, номер приказа
0-54. В 1941 г. 24
ноября получили боевой приказ о наступлении через реку Волхов с целью того, чтобы соединиться
с ленинградскими войсками. Прорвав фронт через Волхов, прошли 150 км в тыл к врагу, не
дошли 6 км
до Любани и [нам] приказали занять
оборону. С 26 мая 1942 г. по
25 июня находились в окружении. 26 июня 1942 г. приказом ком. полка
т. майора Турдулай взорвать всю мат. часть и людской состав передать в штаб дивизии,
командный состав дивизиона и других подразделений выходят [из окружения]
мелкими отдельными группами. С 26 июня 1942 г. по 30 июня 1942 г. без
пищи, голодными, [мы], ком. дивизиона лейтенант т. Бурлаченко Федор Ив., комиссар дивизиона политрук т. Попов, комбат ст. лей-т
Игнатенко Леонид Ив., техник-лейтенант Залуматов Сергей Иванович и я, старались выйти из окружения между Спасской
Полестью и Островом. 30 июня 1942 г. на
рассвете между Спасской Полестью и Островом мы старались пройти передовую
линию, но пройти было очень трудно. И внезапно 30 июня 1942 г. нас
окружили автоматчики, где мы ничего не могли совершенно сделать. В 5 часов утра
30 июня 1942 г. привели
нас к штабу немецкой части. Я видел Залуматова Сергея Ивановича, Игнатенко Леонида Ив. и майора Калинина из 327-й СД, а остальных
товарищей не видел. Спрашивать ничего не спрашивали, так как был сильный
обстрел нашей артиллерии. И нас немедленно погнали в лагерь военнопленных [на]
ст. Чудово. Пробыв одни день, нас, офицерский состав, быстро отправляют
в г. Любань. Пробыв 5 суток, нас отправляют в г. Нарва (Эстония). В Нарве я пробыл с 6 июля до 20 сентября 1942 г. С 20
сентября 1942 г.
нас, офицеров, переводят в г. Калвария (Литва). В лагере военнопленных офицеров находился до 25 ноября 1942 г. С 26
ноября 1942 г. переводят
в Каунас (Литва), где находился до 20 апреля 1943 г. В 1943 г. 21
апреля нас, офицеров, из Каунаса направляют в Германию, в Фаллингбостель, в 336 лагерь. С 26 апреля 1943 г. направляют работать на рудную
шахту в местечке Ленгеде в команду № 116. Проработал
на рудной шахте с 28 апреля 1943 г. по
10 сентября 1944 г. С
11 сентября 1944 г. переводят
на соляную шахту в ком. № 122, [где я] работал по 10 апреля 1945 г. 11
апреля 1945 г. заболел
мокрым плевритом и был направлен на излечение в лазарет [в] Фаллингбостель, где освободился английскими войсками 16 апреля 1945 г. Прибыл
на свою территорию, занятую частями Красной Армии, 26 мая 1945 г. в 234
лагерь.

Проходил особый отдел в 234
лагере, где заполнял опросный лист и автобиографию. С 27 апреля 1945 г. командованием
124 лагеря [меня] назначают командиром 6-й роты 2-й дивизии по репатриации
советских граждан, [где я] проработал по 15 сентября 1945 г.

Есть жена Шабашева Таисья Корниловна и сын Владимир Павлович, проживающие: г. Свердловск-6, городок № 11, корпус 4, кв. 1. Есть дядя Шабашев Иван Васильевич, проживающий: Свердловская
область, г. Алапаевск, В.-Синячихинский р-н, Черепановская ул., № 4. Есть сестра Шабашева Полина Петровна, [проживающая в] г. Саратов, Панкратовская ул., дом № 67. Шабашев Ал-др Вас. жил в г. Москве, а в данное время – не знаю.

Шабашев

Д.4853. Л.3-5об. Подлинник. Рукопись.

2 июля 1942 г.

№ 163
Протокол допроса Н.Е. Кошкина[460],
лейтенанта инженерных войск 127-го отдельного строительного батальона, в отделе
контрразведки «Смерш» 40-го
запасного стрелкового полка

2
октября 1945 г.

лагерь Алкино,

Башкирская АССР

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 40-го ЗСП л-т Шутов, допросил Кошкина Николая Евтифеевича.

Об ответственности за дачу
ложных показаний я предупрежден по ст. 95 УК РСФСР, в чем и
подписываюсь.

Кошкин

Вопрос: Где, когда и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: 2^го июля
1942 года во время осады гор. Севастополя я был взят немцами в плен в
Камышовой бухте. В этот день был сильный
артобстрел наших позиций, и я с двумя товарищами находился в блиндаже. Через
некоторое время мы услышали слова немцев: «Русь, выходи!» И таким образом они
нас забрали.

Вопрос: Где содержались Вы в плену
у немцев и чем занимались?

Ответ: До ноября 1943 года я
находился в Севастопольском лагере в/пленных и работал на различных работах по
разгрузке и погрузке в порту. Затем пароходом через Румынию нас вывезли в Германию, Шталаг 326, где нас разбили на рабочие команды. Я в составе одной
такой команды № 1345 строил бараки, бункера и др. сооружения военного
характера в гор. Орлингхаузен до апреля 1945 года, т.е.
до освобождения меня американскими войсками 3 апреля 1945 года.

Вопрос: Допрашивались ли вы,
будучи в плену у немцев?

Ответ: За время пребывания в
плену я допросу не подвергался.

Вопрос: Что еще желаете добавить к
своим показаниям?

Ответ: Добавить к своим
показаниям я ничего не имею.

Протокол записан с моих слов
правильно и мне прочитан, в чем и подписываюсь.

Кошкин[461]

Д.2675. Л.2. Подлинник. Рукопись.

2 июля 1942 г.

№ 164
Автобиография А.И. Рябова,
адъютанта комиссара 241-го стрелкового полка 95-й Молдавской стрелковой
дивизии, составленная в штабе 5-го отдельного инженерно-аэродромного батальона

11 февраля 1946 г.

Я, Рябов Анатолий Игнатьевич, родился 5 декабря 1921 года в Молотовской
области, Чусовском районе, поселке Теплая Гора в семье рабочего-столяра. Отец
до Октябрьской революции был рабочий-столяр. С 1928 года – служащий, зав.
строительным цехом. Умер 28 сентября 1932 года. Мать до 1932 года –
домохозяйка, а после – служащая, завхоз больницы. Умерла 13 ноября
1936 года. В 1936 году окончил 7 классов Теплогорской средней школы.
В 1937 году 14 марта поступил на работу в Теплогорский металлургический
завод на должность табельщика доменного цеха, где и работал до 1 апреля
1939 года. С апреля по август м-ц 1939 года учился и окончил курсы
счетных работников при Свердловском институте хозяйственников и повышения квалифик[ации]
ИТР. Получив звание бухгалтера, стал работать с 1 августа 1939 года в
Теплогорском металлургическом заводе в должности старшего счетовода бухгалтерии
и проработал до 13 ноября 1941 года, до мобилизации в РККА. С 21 ноября
1941 года по 28 января 1942 года находился на курсах замполитруков
при КУПСЗ УВО [в] гор. Красноуфимск. Получив военное звание замполитрука, был отправлен в 95-ю Молдавскую
стрелковую дивизию 241-й стр. полк и служил в должности адъютанта
комиссара полка. 17 июня 1942 года ранен при обороне Севастополя и раненым в Севастопольском
эвакогоспитале 2 июля 1942 года был захвачен в плен. В плену в Германии находился до 5 мая
1945 года. Освобожден 5 мая 1945 года английскими войсками в
гор. Гинзбург. На русскую территорию прибыл 15 июня 1945 года и находился в
лагере № 211 [в] гор. Штернберг до 15 октября; после чего [был] отправлен
в запасной полк и с 18 ноября 1945 года служу в воинской части Полевая
почта № 53834. Был членом ВЛКСМ с 13 января 1937 года по 2 июля
1942 года. Выбыл по причине захвата в плен. Комсомольских взысканий не
имел. Не судим и судимостей не имею.

Рябов[462]

Подпись
руки тов. Рябова А.И. заверяю

Н-к
штаба 5 ОИАБ Яшутенков

Д.4021. Л.11. Подлинник. Рукопись.

4 июля 1942 г.

№ 165
Автобиография А.С. Вавилова[463],
сержанта 69-й морской бригады

16 июня 1946 г.

СочиГЭСстрой,

Краснодарский край

[Я], Вавилов Анатолий
Степанович, родился 18 августа 1921 г. Отец Вавилов Степан Васильевич работал с 1915 г. на пароходо-ремонтном заводе
в г. Алатырь. Мать Вавилова Елизавета Ивановна была домохозяйкой. Детство я проводил в этом же
городе. В 1929 г. я
начинаю учиться в Алатырской средней школе, где учился по январь 1932 г. В
январе 1932 г. в
виду смены местожительства родителей на ст. Юдино Казанской железной
дороги, где отец работал в депо Юдино
мастером инструментального цеха, я продолжал учиться в Юдинской средней школе.

В апреле 1938 г. я был
принят в члены ВЛКСМ первичной комсомольской организацией школы № 2
с. Юдино. С июля 1939 г. я
работаю секретарем комсомольской организации школы № 2 и продолжаю
учиться. В апреле 1940 г. я
был принят в кандидаты ВКП(б) первичной парторганизацией школы № 2 и
№ 30.

В виду окончания средней
школы в конце мая 1940 г. был
освобожден от обязанности секретаря комсомольской организации, оставаясь членом
бюро комитета ВЛКСМ, первым зам. секретаря комитета ВЛКСМ.

В 1939-40 учебном году
я закончил среднее образование, решил отдать свои знания и силы на службу
Родине и народу, для чего подал заявление о приеме меня курсантом
Военно-морского авиатехнического училища им. В.М. Молотова в гор. Молотов. В августе 1940 г. я
сдал испытания в это училище и [был] зачислен курсантом. С августа 1940 г. по
ноябрь 1940 г. был
в отпуске и жил у родителей на ст. Юдино Казанской ж.д. В ноябре 1940 г. я
выехал в училище и приступил к занятиям. В октябре 1941 г. по
приказу нач. ВВС Морского Флота мне было присвоено звание сержанта авиации
и спецзвание – авиамеханик. 28 октября 1941 г. я был направлен для
прохождения военной службы в ВВС Черноморского флота. В ноябре м-це 1941 г. я с
группой сержантов прибыл в распоряжение нач. отдела кадров ВВС ЧФ и был
направлен во 2-й (позднее этому полку было присвоено звание 5-го гвардейского
полка) авиаполк 63-й авиабригады Черноморского флота. В этом же м-це я прибыл в
вышеуказанный авиаполк и стал работать в должности авиамеханика. В декабре м-це
1941 г. парторганизация
5-го гвардейского полка приняла меня в члены ВКП(б). В это время я работал
авиамехаником и был назначен парторганизацией агитатором среди младших
специалистов 1-й авиаэскадрильи этого же полка. В марте 1942 г. по
собственному желанию я был направлен в состав особой эскадрильи 5-го ГАП,
которая находилась в гор. Севастополе. В начале апреля 1942 г. я
прибыл в г. Севастополь и стал продолжать службу в составе особой
авиаэскадрильи 5-го ГАП. Здесь вновь веду агитационную работу в среде младших
командиров.

В июне м-це 1942 г. в
виду чрезвычайного положения Севастопольского фронта я был зачислен в
истребительный отряд при 69-й морской бригаде и 18 июня был направлен на
передовую линию. Через несколько дней мы влились во 2-й батальон 69-й морской
бригады, которым командовал майор Сонин.

С 29 июня на 30 был дан
приказ отойти на Херсонский аэродром всем войскам и подготовиться к эвакуации
на Кавказ. Во время отступления я
попал в заградотряд и [мы] отходили из города последними. В виду численного
превосходства и перевеса техники противника [немцы] постепенно прижали нас к
береговой полосе Херсонского полуострова[464], а затем в виду недостатка, можно сказать, окончательного расхода
боеприпаса, не говоря о продовольствии, мы вынуждены были спрятаться под скалы,
где и ожидали прихода кораблей. С вечера 3 июля 1942 г. противник
бросил на нас всю свою технику и живую силу. И ночью 4 июля 1942 г. после
непродолжительной рукопашной схватки противник при поддержке моторных катеров
сжал нас в кольцо и я был пленен с группой бойцов и командиров на берегу
Черного моря вблизи Херсонского маяка. Во время суматохи мне удалось наган (без патронов) и все свои
документы выбросить в море. Через 10-15 минут нас обыскали и я был избит до
потери сознания, ибо на голове у меня оказалась пилотка с морской эмблемой.

Этой же ночью нас повели в
лагерь, который находился вблизи города Севастополя, т.н. Максимова дача. Через несколько дней нас послали этапом через
Инкерман, Бахчисарай. Здесь я встретился со своим товарищем по военному училищу
Воскресенским Александром, который проживал до военной службы в гор. Ленинграде по проспекту Огородникова, дом
10, кв. 2. Ранее я встретил в лагере также военнопленного Важинского Анатолия, вместе с которым я служил в части. Он был ранен в ногу.
Вместе с ним был незнакомый мне, но которого я знал в лицо, Жуков Юрий Карпович, воентехник 2^го ранга. Его адрес – Тульская
обл., Крапивенский р-н, с. Спасское. Вместе с вышеуказанными товарищами я прошел этап через Бахчисарай, Симферополь, Джанкой. После этого [нас] загнали в вагоны, забили окна и двери и повезли.
Привезли в г. Днепропетровск, где нас перегнали из вагонов в тюрьму. Здесь я просидел вместе с
группой средних командиров целый м-ц. После чего в конце августа 1942 г. [нас]
вновь погрузили в вагоны, забили [их] и привезли [нас] в г. Владимир-Волынский, где перевели в пересыльный лагерь. Здесь [мы] также отсидели м-ц и в
конце сентября [нас] повезли на территорию Германии. В начале октября нас привезли в офицерский лагерь
в г. Нюрнберг. Затем через 5-6 дней весь командный состав, большинство которого
были севастопольцы, перевезли в солдатский лагерь № 7А
в г. Мосбург. Здесь сделали регистрацию и всех направили на работу по расчистке г. Мюнхена
после бомбежки союзников. В этой команде я работал по декабрь 1942 г., после
чего меня за плохую работу направляют на завод Неймайер в г. Мюнхене. Здесь я вновь встречаюсь с Воскресенским, т.к. он был переведен на этот завод 6 ноября 1942 г. Здесь
работаю по март м-ц в лагерной группе, а затем перегоняют работать в травильный
кислотный цех. Проработав по июль м-ц 1943 г., я вместе с Воскресенским А. и Литягиным Борисом делаем побег с этого завода. Через неделю нас поймали, избили
и привезли в сборный лагерь № 7А в г. Мосбург. Здесь судили судом лагеря, приговор – 7 суток карцера. После
карцера около полутора м-цев [мы] всякими силами уклонялись от работ, и в конце
августа [я] был направлен в составе 100 командиров в лагерь № 7Б
в г. Мемлигейм. Здесь [нас] перегоняют работать вблизи
аэродрома г. Мемминген. Работали 20 чел. при с/х группе, 70 – на разгрузке вагонов для
строительства ангаров. Я м-ц проработал в с/х группе, затем меня переводят
работать на разгрузку. Мне удалось симулировать болезнь и около 10-15 дней [я]
не работал. А затем с Захаровым И.И. мне удалось вновь бежать,
но опять неудачно. Вновь ловят, судят и направляют в штрафную команду. В
августе м-це я расстаюсь с Воскресенским А.

Штрафкоманда находилась при
ст. Вильдполодерид. Работа – ремонт ж.д. С середины октября 1943 г. я
работаю в этой команде чернорабочим, как и другие товарищи. Здесь я встречаюсь
с Щетининым Иваном Арсентьевичем, товарищем Воскресенского Ал-ра. Его адрес: Рязанская обл., Добровский р-н, Ратчинское п/о,
с. Ратчино. В марте 1944 г. группу
старшего комсостава в составе 30-40 человек, где были майоры т.т. Ховрич, Петров и др., нас в количестве 37 чел. направили в конце апреля 1944 г. в
изоляционную команду в с. Бобенхаузен (вблизи г. Ульм на Дунае). Здесь мы проработали около 2,5 м-цев и ввиду плохой работы и побегов
были направлены в штрафкоманду на графитный завод в г. Мейнинген. Здесь я вновь встречаюсь с Воскресенским А. и Жуковым Ю., а также с группой
товарищей по Севастопольскому фронту. Здесь я вновь работаю вначале в токарном
цеху: чистил графитные пластины после обжига вручную. Затем поставили работать
на токарный станок. Но ввиду моей симуляции после операции (в январе 1944 г. я
вынужден был сделать операцию по удалению аппендицита), мне удается избежать
этой работы. Тогда меня переводят на «легкую работу» – погрузка вагонов
графитной пылью и изделиями. Здесь я работаю по апрель м-ц 1945 г. В
начале апреля 1945 г. завод
встал ввиду невозможности перебрасывать сырье и изделия, а нас заперли в
лагере, где мы и сидели в составе 104 человек. 27 апреля войска союзников
освободили нас из фашистской неволи. Примерно в 10^х числах мая
американцы перебросили нас в сборный пункт (не помню названия). Здесь были
свезены до 6 тысяч человек, полный хаос и беспорядок. В виду этого мы с
Воскресенским Ал-дром направились в г. Мюнхен, т.к. было известно, что из больших городов в ближайшее время [будут]
перевозить всех советских граждан на Родину. Расстояние в 40-50 км мы прошли за 3-4 дня и
пришли в г. Мюнхен. Здесь я встречаюсь с Макеевым Алексеем Васильевичем (Пензенская обл., Кондольский р-н,
с. Ивановка).

В г. Мюнхен я
вместе с Воскресенским и Макеевым А. жил в лагере при заводе Неймайер. 23 июня 1945 г. был
направлен на Родину. 26-27 июня мы приехали в сборный лагерь
[в] г. Майсен. Отсюда через 15-20 дней в составе батальона бывш. военнопленных были
направлены на сенокос. Закончили его за 7-8 дней, были отправлены для работы в
подсобное хоз-во при 8 гвард. армии. Здесь я работаю на участке Померциг вначале комвзвода, а затем
начальником караула участка. 15 октября выехали в проверочно-фильтровочный
пункт г. Губин. Отсюда был направлен на
Родину. В г. Брест-Литовске 23 ноября был зачислен в рабочий
батальон по строительству СочиГЭСстрой. 20 декабря приехал в с. Красная
Поляна Адлеровского р-на Краснодарского края. Здесь работал вначале комвзвода, затем с февраля м-ца – бригадиром
бригады СочиГЭСстрой при л/з Кепша. С 10 мая 1946 г. работаю
в отделе главного механика машинистом экскаватора. Из семьи за границей никто
не проживал. Я и близкие родственники не судились советским судом. В немецкой
армии и власовской я не служил.

Вавилов

Д.1524. Л.17-18об. Подлинник. Рукопись.

4 июля 1942 г.

№ 166
Протокол допроса В.Ф. Архипова,
техника-лейтенанта 2 ранга 8-го авиаполка 62-й авиабригады Черноморского флота,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

4
ноября 1945 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 1-й Горьковской
зап. стр. дивизии лейтенант Чертов, допросил в качестве свидетеля быв. военнопленного
техника-лейтенанта Кр. Армии:

Архипова Василия Федоровича, 1919 г. рождения, уроженца Кировской
обл., Зуевского района, д. Чекмари, русского, б/чл. ВЛКСМ, образование средне-техническое, со слов не
судимого, из крестьян-середняков, в Кр. Армии с 1938 г., пленен
немцами 4 июля 1942 г.,
освобожден из лагеря Кр. Армией 9 мая 1945 г.

Об ответственности за отказ
от дачи показаний и за дачу ложных показаний предупрежден по ст. ст.92 и
95 УК РСФСР.

Архипов

Вопрос: Расскажите о прохождении
службы в Кр. Армии.

Ответ: В августе 1938 г. я был
зачислен курсантом военно-морского авиатехнического училища им. Молотова
в г. Молотов. Училище окончил досрочно в мае 1940 г. с присвоением в/звания –
воентехник 2^го ранга и [был] направлен в 62-ю авиабригаду, 8-й
авиаполк Черноморского флота на должность техника по эксплуатации самолетов. В
составе 62-й авиабригады я находился до момента пленения. В июне 1942 г. мне
было присвоено в/звание техник-лейтенант.

Вопрос: Подвергались ли Вы или
Ваши родственники репрессиям при Сов. власти?

Ответ: Я и мои родственники
репрессиям при Сов. власти никаким не подвергались.

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах Вы попали в плен?

Ответ: До момента пленения я
проходил службу в 62-й авиабригаде, 9-м полку Черноморского флота в должности
техника по эксплуатации самолетов. В плен попал 4 июля 1942 г. в
районе г. Севастополя (Херсонский маяк) при следующих обстоятельствах. Наш аэродром находился на Херсонском
маяке, [мы] ожидали эвакуации. 3 июля немцами [был] взят
г. Севастополь, наши пехотные и артиллерийские части отошли в район Херсонского маяка
– Камышовой бухты. Под превосходящими силами противника началась массовая сдача в плен.
Видя безвыходное положение, я снял знаки отличия, переоделся в красноармейскую
форму и уничтожил все имеющиеся у меня документы: комсомольский билет,
удостоверение личности и пропуск на аэродром. Оружия при себе не имел. 4 июля 1942 г. я в
составе большой группы военнослужащих был пленен немцами.

Вопрос: В каких лагерях Вы
содержались, находясь в плену у немцев, и чем занимались?

Ответ: После взятия меня в плен,
я этапом был направлен в лагерь для военнопленных [в] г. Джанкой
Крымской АССР. 25 июля 1942 г. во
время работы мне удалось бежать вместе с военнопленными Деминым Михаилом и Пупковым Михаилом. Примерно 15 сентября 1942 г. нам удалось достигнуть района г. Керчь. Через Керченский пролив мы решили пробираться по-одиночке. В то время
двигались большие колонны автомашин с боеприпасами и продовольствием, которые
через пролив перевозились на специальных катерах. Шоферами на автомашинах было
большинство русских военнопленных. Я подошел к одному шоферу и попросил его
переправить [меня] на другую сторону. Он дал согласие и я залез в кузов
автомашины, который был нагружен ящиками с боеприпасами и сверху закрыт
брезентом. Таким образом мне удалось благополучно добраться до станицы
Варенковская Краснодарского края. Проходя по ст. Варенковская, 25 сентября 1942 г. я был
задержан русскими полицейскими и доставлен в лагерь для военнопленных [на]
ст. Крымская. По прибытию в лагерь я никем не допрашивался, лишь через несколько
дней был вызван в комендатуру на регистрацию. При регистрации я дал о себе
правдивые сведения, кроме в/звания и партийности. В этом лагере я находился до
февраля 1943 г.,
на работы не ходил. Отсюда нас переправили в лагерь станицы Варенковская, где [я] находился до августа 1943 г. Работал грузчиком на выгрузке
барж с боеприпасами и продовольствием. С приближением фронта нас эвакуировали в
Крым, г. Керчь, где [я] находился до 1 ноября 1943 года и работал в рабочей
команде № 54 грузчиком в порту. Здесь была отобрана группа военнопленных в
количестве 54 чел., куда входил и я, и была отправлена на работы по
ремонту шоссейной дороги на участке от г. Керчь до г. Феодосии. Наш лагерь располагался в совхозе Мариенталь (Крым) до 27 марта 1944 г.
После чего [я] заболел тифом и вместе с другими больными был эвакуирован
в г. Констанца (Румыния), где находился до 20 мая 1944 года. После выздоровления в составе
команды [в] 40 человек я был привезен в Зап. Германию, г. Нойкирхен, где нас распределили по помещичьим хозяйствам. Я работал в деревнях
Викитерих, Цульпих и других на копке картофеля и
других с/хозяйственных работах до сентября 1944 года. Отсюда нас перевезли
в лагерь [в] 18 км
юж[нее] г. Вена (Австрия), где [я] находился до
октября 1944 года, не работал. Далее привезли в г. Знань
(Австрия) на оружейный завод, где [я]
работал рабочим на разных подсобных работах до 20 апреля 1945 года.
После бомбежки завода нашей авиацией мы все разбежались. Я с двумя товарищами 5
мая 1945 г. прибыл
в г. Прага (Чехословакия), где 9 мая 1945 г. был
освобожден частями Красной Армии.

Вопрос: Вызывались ли Вы в гестапо
или др. карательные органы немцами?

Ответ: В гестапо или другие
карательные органы немцев я не вызывался.

Вопрос: Где вам предлагали
вступать в РОА?

Ответ: Вступать в РОА лично мне
нигде не предлагали и я не записывался.

Вопрос: За время пребывания в
плену меняли ли Вы свою фамилию и военное звание?

Ответ: За время пребывания в
плену своей фамилии я нигде не менял, военное же звание техник-лейтенант я
скрыл и все время числился рядовым.

Вопрос: Были ли Вы когда-нибудь в
Литовской ССР?

Ответ: В Литовской ССР я не был,
как за время пребывания в плену, так и до Отечественной войны.

Вопрос: Чем Вы имеете дополнить
свои показания?

Ответ: Дополнить свои показания я
ничем не имею. Показания с моих слов записаны правильно и мне прочитаны.

Архипов[465]

Допросил:
Оперуполномоченный ОКР «Смерш»
1 ГЗСД

лейтенант
Чертов

Д.1063. Л.11-12об. Подлинник. Рукопись.

4 июля 1942 г.

№ 167
Объяснительная записка Е.Н. Зубова[466],
лейтенанта 671-го отдельного саперного батальона 388-й стрелковой дивизии,
в отдел контрразведки «Смерш»
362-го запасного стрелкового полка об обстоятельствах пленения

1
октября 1945 г.

После окончания
Златоустовского военно-инженерного училища 19.8.41 г. [я] был
назначен на должность ком. саперного взвода в 671-й ОСБ 388-й СД, стоявшей
в гор. Кутаиси (Грузия). И с этой дивизией прибыл на фронт 8.12.1941 г. [в]
г. Севастополь. После участия в декабрьских боях в Михензеевых горах под Севастополем наша 388-я СД была
переброшена на Балаклавский участок фронта, где оборону занимала до последних
дней обороны Севастополя. Оборона проходила под Балаклавой, совхоз «Благодать» и в Хомарах. Наша часть (671-й ОСБ) выполняла боевые задания по инженерному
укреплению нашей дивизии в гористой местности.

В мае 42 г. враг
бросил на Севастополь все свои силы и начал яростные
атаки с земли и с воздуха. Авиация врага день и ночь бомбила. Выполняя со своим
взводом боевые задания по укреплению переднего края, [нам] приходилось вместе
со стрелками отбивать атаки врага. В течение двух м-цев яростных атак врагу
удалось потеснить нашу часть и 20.06.42 по приказу наша дивизия отошла на новые
позиции. 30.6.42 [мы] еще отошли за Кухарную Балку. С 1 по 3.7.42 было приказано оборонять последний рубеж Херсонской
бухты. Лишившись почти всей
техники, боеприпасов и живой силы, комбату нашего 671-го ОСБ т. капитану
Романенко тоже [было] приказано обороняться. Собрав последние силы, три дня мы
еще вели оборонительные бои. 3.7.42 во время сильной бомбежки [я] был контужен
в голову разрывной волной, а через сутки без памяти был забран и оказался я в
плену. В плену лежал сначала в Бахчисарае пятнадцать дней, после чего
[меня] отправили через Симферополь в Днепропетровск, где лежал до декабря 42 года. После незначительного
выздоровления был отправлен в лазарет Славуту, где пробыл до октября 43 г. и некоторое время работал уже в
рабочей команде. В лагере [в г.] Львов (октябрь 43 по ноябрь 43)
держали без работы. Лагерь Герлиц – один месяц, тоже без работы.
Лагерь Гамерштейн – с декабря 43 по февраль 44 г., тоже нигде не
работал. 15 марта 1944 г. привезен
в Норвегию. Сначала в Лиллехаммер, а потом отправили в рабочую команду гор. Кристиансанн – Гимлюмоен, где я заболел и попал в лазарет в мае м-це 44 г. После
выздоровления [я] находился в этом военнопленном лазарете
гор. Кристиансанне, который находился при немецком госпитале, в качестве
уборщика-санитара до капитуляции Германии. Прибыл на свою Родину 15.7.45., освобожден из плена
9.5.45 г. Кр. Арм. В плену ни в полиции, ни в армии не был и не
записывался.

Л-т
Зубов

Д.2160. Л.5-6об. Подлинник. Рукопись.

№ 168–169
Протоколы допросов Е.Н. Зубова[467]

в отделе контрразведки «Смерш»
362-го запасного стрелкового полка

3-4
октября 1945 г.

№ 168

3 октября 1945 г.

Я, сотрудник ОКР «Смерш» 362-го ЗСП Малахов, сего числа допросил б/военнопленного:

Зубова Егора
Николаевича, 1919 г.р.,
уроженцв В.-Иньвенского с/совета, д. Мальцева Кудымкарского р-на
Молотовской обл.

Об ответственности за дачу
[ложных] показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Зубов

Вопрос: Расскажите обстоятельства
Вашего пленения.

Ответ: Будучи командиром взвода
671-го отд. саперного батальона 388-й стр. дивизии, участвовал в боях
против немецко-фашистских полчищ на участке Севастопольского направления,
выполняя приказ командования по инженерному сооружению по укреплению берегов
Севастополя. 3 июля 1942 года, находясь в обороне Херсонский маяк – Севастополь, где был тяжело
контужен в ночь с 3 по 4 июля 1942 года. Оставаясь на поле боя, 4 июля 42 г. был
подобран немецкими войсками и направлен на сборный пункт раненых русских солдат
и офицеров в Бахчисарай для оказания помощи. Таким
образом я оказался в немецко-фашистском плену.

Вопрос: За время нахождения в
плену у немцев Вы фамилии свою изменяли?

Ответ: За время пребывания в
плену у немцев фамилию не изменял, жил по своим фамилии, имени и отчеству.

Вопрос: Чем Вы занимались, будучи
в плену у немцев?

Ответ: За время пребывания [в
плену] я находился на общих работах, как и все остальные военнопленные.

Вопрос: В полиции, жандармерии Вы
работали, членом организации РОА состояли?

Ответ: За время нахождения меня в
плену у немцев в полиции, жандармерии я не служил, членом РОА не состоял.

Вопрос: Когда, кем допрашивались
за время нахождения в плену у противника?

Ответ: 15 декабря 1942 г., будучи
в лагерях противника [в] гор. Днепропетровске, я вызывался обер-лейтенантом немецкой армии, подвергался допросу [в
течение] примерно 15 минут; во время допроса [он ничего] в протокол не
записывал, а устно спрашивал.

Вопрос: По каким вопросам Вас
допрашивал немецкий офицер, чем он интересовался?

Ответ: Немецкий офицер, когда
вызвал меня из лагеря для допроса, перед ним лежала карта. Первым вопросом он
интересовался, откуда я уроженец. Когда я ему рассказал, тогда он предложил мне
рассказать ему, где, в каком р-не расположена металлургическая промышленность
Молотовской области, где расположены крупные железнодорожные мосты [в] Молотовской области.
Я ответил ему, что сам я не русский, проживал до войны в 200 км от железной дороги на
севере Молотовской области, в самом г. Молотове я не был и не имею понятия, где
расположена металлургическая промышленность. В отношении железнодорожных мостов
[сказал, что] я по железным дорогам не проезжал, могу ли знать, где какие
железные мосты. После такого ответа офицер отпустил меня, т.е. отправил в
лагерь.

Вопрос: Когда еще Вас допрашивали
немецкие офицеры по вопросам расположения металлургической промышленности
Молотовской области?

Ответ: Вторично допросам я не
подвергался немецкими офицерами о расположении металлургической промышленности
в Молотовской области.

Вопрос: Кто может подтвердить Ваше
нахождение и поведение в плену у немцев за время пребывания в лагерях?

Ответ: О моем поведении, будучи в
плену противника, могут подтвердить лица, которые находились в лагерях со мной
в лагере Кристиансанн – Гимлюмоен – т.т. Якименко И.С., Петюшко Кузьма, Ковалев и др.

Вопрос: Расскажите, что вам
известно о поведении за время нахождения в лагере противника Якименко Ивана
Степановича, Петюшко Кузьмы Елисеевича?

Ответ: Вместе со мной содержались
вышеперечисленные Якименко Ив. Степ., Петюшко Кузьма и другие. За время
нахождения в лагерях б/военнопленных они вели себя честно, добросовестно, как
это присуще коммунистам-красноармейцам. В полиции не работали, членами
фашистской организации РОА не состояли, антисоветских высказываний я за ними не
слышал. Больше показать по данному вопросу я ничего не могу. Записано с моих
слов правильно, мною прочитано, в чем и расписываюсь.

Зубов

Допросил
Малахов

Д.2160. Л.7-8. Подлинник. Рукопись.

№ 169

4 октября 1945 г.

Я, сотрудник ОКР «Смерш» 362-го ЗСП Малахов, сего числа допросил б/военнопленного:

Зубова Егора
Николаевича, 1919 г.р.,
уроженца Верх-Иньвенского с/совета Кудымкарского р-на Молотовской области.

Об ответственности за дачу
[ложных] показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Зубов

Вопрос: Находясь в плену
противника, Вы работали в немецком госпитале для русских военнопленных. Кто Вас
рекомендовал на работу в госпитале?

Ответ: 4 июля 1944 года я
попал в госпиталь по болезни желудка из лагеря для русских военнопленных
Гимлюмоен (Норвегия), находясь на излечении желудка в госпитале для русских военнопленных в
гор. Кристиансанн. Находясь в данном госпитале как больной, мне поручили обслуживать
поступающих больных. В функции моей работы входило мыть полы, убирать за
больными. Рекомендовать меня никто не рекомендовал в данный госпиталь, а меня
просто как больного заставляла администрация госпиталя работать по уходу за
больными. В данном госпитале я пробыл до 9 мая 45 г.,
[т.е.] по день освобождения в/пленных из лагеря. Жил я наравне с больными,
вместе с ними проживал в палатах. Добавить я ничего не могу. Записано с моих
слов правильно, мною прочитано, в чем и росписуюсь.

Зубов[468]

Допросил
Малахов

Д.2160. Л.9. Подлинник. Рукопись.

№ 170
Протокол допроса свидетеля Ф.П. Ковалева
в отделе контрразведки «Смерш»
362-го запасного стрелкового полка
о совместном пребывании в плену с Е.Н. Зубовым[469]

4
октября 1945 г.

Я, сотрудник ОКР «Смерш» 362-го ЗСП Малахов, сего числа допросил в качестве свидетеля б/военнопленного:

Ковалева
Федора Петровича, 1907 г.р.,
уроженца гор. Новобелица Гомельской области.

Об ответственности за дачу
[ложных] показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Ковалев

Вопрос: Вы знаете лейтенанта
Зубова Егора Николаевича? Расскажите, как [давно] Вы его знаете и его поведение
за это время.

Ответ: Лейтенанта Зубова Егора Николаевича я знаю с июля м-ца 1944 года по совместному
пребыванию в госпитале гор. Кристиансанн (Норвегия). Я попал в данный госпиталь с катаром желудка. В тот момент Зубов
работал в госпитале военнопленных санитаром и выполнял работу фельдшера по
обслуживанию русских военнопленных. За время пребывания в госпитале, а после в
лагере, он относился к больным исключительно хорошо, часто помогал, чтобы
каждый русский военнопленный скорее мог выздороветь. За [то] время, как я его
знаю, [он был] настроен исключительно как гр-н СССР. В полиции не служил,
членом организации РОА не состоял. Стойкий товарищ, преданный командир. Больше
добавить я ничего не могу. Записано с моих слов правильно, мною прочитано. В
чем и расписываюсь.

Ковалев

Допросил
Малахов

Д.2160. Л.10. Подлинник. Рукопись.

4 июля 1942 г.

№ 171
Протокол допроса И.Т. Малухина[470],
рядового 134-го гаубичного полка,
в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

24
марта 1947 г.

с. Чад

Щучье-Озерского
района

Молотовской
области

Я, оперуполномоченный
Щучье-Озерского РО МГБ Сельков, допросил в качестве свидетеля Малухина Ивана Трофимовича.

Малухин Иван Трофимович, 1916 года рождения, уроженец с. Верх-Сарс
того же с/совета Щучье-Озерского р-на Молотовской области, русский, гр-н СССР, по соц. происхождению из крестьян-середняков,
образование 4 класса, женат, б/партийный, не судим. В настоящее время проживает
в с. Чад, ул. Советская, дом № 65 и работает заведующим хлебопекарней
Чадского сельпо и кладовщиком Чадской коммерческой чайной.

Об уголовной ответственности
за дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Малухин

Вопрос: Когда, каким РВК Вы
призваны в армию и в каких частях проходили службу?

Ответ: 22 сентября 1941 года
я был призван Щ.-Озерским РВК. После призыва я был направлен в полковую батарею
1198-го стрелкового полка [на] ст. Верещагино. В этом подразделении прослужил в качестве наводчика по 15 февраля
1942 года. За период службы в 1198-м полку я участвовал в боевых операциях
на Калининском фронте с 19 декабря 1941 г. по 15 февраля 1942 года.
15 февраля 1942 г. я
был ранен в голову, после чего был направлен в госпиталь [на] ст. Саракташ
Чкаловской области, где пробыл 2 месяца. По истечении 2-месячного пребывания в госпитале
я вылечился и был отправлен в город Уфу в 17-ю бригаду 30-го ЗСП. В 30-м
ЗСП я прослужил до 5 мая 1942 года. С 5/V-42 г. я в
составе маршевой роты был отправлен в город Новороссийск, где [мы] простояли 7 дней. Из города Новороссийска я был перевезен в
Севастополь, где нас зачислили в 91-й ЗСП. В этом полку я находился с 28 мая 1942 г. по 14
июня 1942 г. С
14 июня 1942 года нас, как пополнение, передали в 134-й гаубичный полк, в
составе которого я участвовал в обороне Севастополя по 4 июля 1942 г. 4
июля 1942 г. сдался
в плен.

Вопрос: Где, при каких
обстоятельствах Вы сдались в плен?

Ответ: 4 июля 1942 года при
обороне Севастополя у Херсонского маяка я в группе около 10 тысяч
человек сдался в плен после дневного сопротивления и покуда были боеприпасы.

Вопрос: Где, какой период времени
и в каких лагерях Вы содержались на оккупированной советской территории и чем
там занимались?

Ответ: После пленения нас
отправили пешком в лагерь в/пленных [в] город Бахчисарай. В г. Бахчисарае я находился 18 суток. За период этих 18
суток мы ни на каких работах не были, а просто жили в лагере. Из города
Бахчисарай нас в группе около 2^х тысяч человек отправили
в г. Симферополь, куда мы прибыли 24 июля 1942 г. За период пребывания
в лагерях в г. Симферополь я ни на какие работы не ходил.
Примерно числа 3 августа 1942 года нас в группе около 2^х тысяч
человек отправили через г. Херсон в г. Николаев, где поместили в лагеря в/пленных. В лагерях г. Николаев я находился по февраль
1943 года. Примерно в последних числах февраля нас отправили в Германию.

Вопрос: Где, какой период времени,
в каких лагерях Вы содержались в Германии и чем там занимались?

Ответ: По прибытию в Германию нас поместили в лагеря в/пленных
Саниост около г. Бремерферд, где я пробыл до 1^х чисел апреля 1943 года. После
пребывания в лагере около г. Бремерферд нас перебросили
в г. Дельменхорст, где я работал с рабочей командой. В рабочей команде я занимался
возкой песка на вновь строящееся стрельбище. Так я проработал в этом лагере до
1 года. Из города Дельменхорста нас в группе 11 человек
перевезли в лагерь, названия которого не помню, где [я] проработал на возке
песка до момента освобождения нас канадскими войсками, то есть до 5 мая
1945 года.

Вопрос: Где и при каких
обстоятельствах Вы были освобождены канадскими войсками?

Ответ: В городе, название
которого не помню, нас освободили канадские войска.

Вопрос: Где, в каких лагерях
военнопленных Вы вызывались на допросы как на советской оккупированной
территории, так и на территории Германии?

Ответ: За период пребывания в
лагерях как [на] советской оккупированной территории, так и на территории
Германии я ни на какие допросы не
вызывался.

Вопрос: Кого Вы знаете как
изменников Родины, предателей, полицейских за период пребывания в плену из
среды в/пленных?

Ответ: Изменников Родины,
предателей, полицейских из среды в/пленных я никого не знаю, так как на
советской оккупированной территории я был болен дизентерией, а на территории
Германии охрана и полиция состояли из
немцев.

Вопрос: Сколько раз, где и когда
Вы допрашивались или вызывались на беседы канадцами?

Ответ: За период времени примерно
около четырех месяцев после освобождения канадцами я ни на какие беседы и
допросы со стороны канадцев на вызывался, хотя некоторые из обслуживающего
персонала, как то шофера и их старшина, были канадцы.

Вопрос: Кого Вы знаете из числа
в/пленных, которых вызывали на беседы или допросы канадцы?

Ответ: Лиц из числа русских
в/пленных, которые вызывались на допросы или беседы канадцами, я не знаю.

Вопрос: Что Вы можете еще
дополнить к своим показаниям? Дополнить больше ничего не могу. Протокол с моих
слов записан верно и мне прочитан.

Малухин

Допросил: Оперуполномоченный
Щ.-Озерского РО МГБ Сельков

Д.2996. Л.6-7об. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1942 г.

№ 172
Протокол допроса Я.К. Лыскова[471],
сержанта 89-го артполка 62-й стрелковой дивизии 40-й армии,
в особом отделе НКВД 13-й армии

18
октября 1942 г.

Действующая
армия

[Протокол допроса]
задержанного лица, перешедшего через линию фронта со стороны противника
18.10.42 года:

Лыскова Якова Карповича, рождения 1921 г., по национальности русский,
образование 5 классов НСШ, член ВЛКСМ с 1941 года. Родился в
г. Молотове, из семьи рабочего, сам холост, ранее не судился, в армию призван в 1941 г. 20.04.,
проходил службу в г. Проскуров, 45-я танковая дивизия, 45-й гаубичный полк, курсант полковой школы,
по воинскому званию сержант.

Вопрос: Расскажите когда и при
каких обстоятельствах Вы попали в окружение войск противника?

Ответ: В окружение войск
противника я попал в ночь с 4 на 5 июля под г. Старый Оскол. При [таких] обстоятельствах: наш 89-й артиллерийский полк занимал
оборону [под] дер. Малиновка Курской области до 1 июля 1942 года.
Вечером 1 июля согласно приказа наш полк отошел в направлении на восток [к]
деревне Сазоновка, так как противник 29 июня прорвал линию обороны соседних
стрелковых частей и мы оказались отрезанными с флангов. Простояв в обороне [у]
дер. Сазоновка всего 3-4 часа, обратно
двинулись в направлении станции Коробково. Не доходя 1,5
километра до станции Коробково, наша часть была
обстреляна ружейно-пулеметным огнем. Тогда наша батарея приняла боевой порядок
и вела огонь по дер. Коробково, где я сам лично расстрелял до 20 снарядов.
Тогда, когда мы увидали, что движутся машины с пехотой по направлению [к ст.]
Коробково, тогда мы стали отходить влево по направлению [к] г. Старый
Оскол. Не достигнув 5-7 километров [до] г. Старый Оскол был обнаружен в нем противник.
Тогда мы в 5-7 км
от города сконцентрировались в лесу. В ночь с 4 на 5 июля наша часть пошла в
наступление на дер. Сорокино с тем, чтобы прорвать линию
обороны пр[отивни]ка. Достигнув дер. Сорокино, наша часть была обстреляна
ружейно-пулеметным и минометным огнем почти с каждого дома. Тогда мы открыли
артиллерийский огонь по деревне и дали проход нашей пехоте вперед. После
продвижения пехотных частей мы двинулись с обозом и материальной частью. Но в
дер. Сорокино были встречены автоматчиками и
пулеметчиками немецких войск, где они у нас вывели весь конский состав и
расчеты частично из строя. Тогда мы оставшуюся у нас материальную часть по
приказанию комиссара батареи взорвали и я с расчетом и вместе с комиссаром
двинулись пешком. Достигнув р. Оскол, переправились вплавь. Но опять оказались в окружении.

Вопрос: Когда и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: В плен к немцам я попал 5
июля 1942 года тогда, когда мы переплыли реку Оскол и прошли еще 15-20 км. Были обстреляны
несколько раз из минометов. Тогда политрук побежал в сторону и с тех пор я его
не видел. Отойдя 4-5
километров, встретились со своей пехотой, где пехота
делала привал, и я совместно с ними отдыхал. Все это происходило перед вечером.
Тогда, когда мы отдыхали, нас охраняли патрули из состава красноармейцев. Когда
я заснул и вскоре услыхал крик немцев. Проснувшись, я увидел, что передо мной
стоят 6 человек немцев, и неподалеку от меня лежал еще один сержант, в которого
они выстрелили. Но повреждения [они ему] не нанесли, а только прострелили
обмотку. Тогда немцы нас обоих отправили к машине, которая стояла в 200 метрах, а справа
была рожь, слева был кустарник. Тогда в кустарнике оказалась наша пехота,
которая открыла по ним огонь, а мы побежали с сержантом в рожь, где нас
обстреляли с машины из пулемета. И наша пехота в то время в течение целых суток
вела бой и к исходу боя наша пехота была рассеяна и красноармейцы уже выползали
из травы изо ржи по 2-3 человека. Мы с сержантом и еще 3 пехотинца, фамилии
которых не знаю, пролежали 3 суток. Тогда 3^е пехотинцев пошли в одну
сторону, а мы с сержантом в другую, по направлению Картэка. И был пойман совместно с сержантом немцами, не доходя до Картэка в
дер. Репьевка.

Вопрос: Расскажите, где и каким
порядком и с кем Вы выходили из окружения?

Ответ: С окружения я выходил с
товарищами, которых было 5 человек, фамилии которых я знаю: Волков, Тихонов, Солонин, Мезинов и Другов. Мы выходили только по ночам, а днем никакого движения не
производилось. Во время дня мы находились и скрывались в бурьянах, на поле и
один раз на копне. Одновременно вели наблюдение, где какие препятствия, где
лучше пройти, где находятся деревни, с тем, чтобы не наткнуться на деревню, и
выходили всей группой.

Вопрос: Где, когда и при каких
обстоятельствах Вы совершили побег из плена?

Ответ: В плену у немцев я
находился с июля месяца и по 14 октября. В плен к немцам я попадал 4 раза. 1^ый
раз в плен попал в д. Репьевка, где пробыл 4 суток и находился без работы; там находилось до 600
человек. Лагерь не [был] огорожен, [представлял собой] площадь в квадрате 1 км. Сидели мы там в овраге,
около деревни, никуда нас не распускали. Кормили очень плохо, за все время дали
только вареной картошки по 3 штуки. После чего нас стали перегонять в другой
лагерь. Шли мы по деревне, названия которой не знаю. Шли вечером, и мы со
старшиной Муратовым выбрали момент и заскочили за хаты, где сразу скрылись в саду и
двинулись по направлению Воронежа. Где мы с ним блуждали около 5 суток и наткнулись на немцев, где были
задержаны в селе, названия которого не знаю. [Нас] отправили в лагерь [в]
г. Старый Оскол. В лагере Старый Оскол пробыли 7 дней. В этом лагере нас было до
900 чел., где ничего не работали. Кормили очень плохо, давали ежедневно по
одной консервной банке ржи и конины, которую я никогда не брал, потому что
[давали] один маленький кусочек на 10 человек. Лагерь [был] огорожен проволокой
и забором, по которому протянута проволока, объем которого 400×400. Расположен
лагерь на восточной окраине города, где отдельно стоят 2 больших 2^х-этажных
дома в 300-400 метрах
от окраины города. Пробыв [там] 7 суток, мы совершили побег со старшим лейтенантом
Пиминовым. Побег совершили так. Там, где проходил забор, мы ночью подкопали и
ночью же ушли, так как охрана лагеря была слабая. На 2^х углах этого
лагеря построены вышки, на которых стоят пулеметы станковые и 2 патруля. Когда
мы уходили, было совсем незаметно. Уйдя с лагеря, мы двинулись по направлению
фронта и, не доходя 30 км
до фронта, опять попали в плен к немцам и были отправлены в село Горшечное. Пробыли там с Пиминовым 12 суток без работы. Количество лагерников
[было] около 7000 [человек], которые [были] разбиты на 2 группы: украинцы и
русские. Лагерь этот находится там, где раньше стояла церковь, а потом из нее
был переделан клуб. Лагерь огорожен железным забором. Кормили 2 раза в сутки
супом, а хлеба не давали. На 13^ые сутки в ночь мы совершили побег с
Пиминовым через кухню, на которой работали перебежчики – украинцы, которые
никакого надзора за военнопленными не вели. Воспользовавшись этим моментом, мы
совершили побег и двинулись по направлению от Ельца к Тербунам. Далее прошли 15
километров за Касторное и направились на Патруси. Здесь были задержаны и отправлены в лагерь на Новый Двор, который расположен [в] 1,5
км от Нов. Касторного (там, где был раньше свинарник).
Количество военнопленных находилось там 5000 человек. Пробыли мы там до 15
суток, где последнее время нас выгоняли на работу вокруг железнодорожного депо.
Грузили уголь и [выполняли] другие мелкие работы. Утром 11 октября мы вышли на
работу и четверо военнопленных убежали: Тихонов, Солонин, Мезинов и я. Конвоиры, которые нас охраняли, нас не преследовали. И тогда,
когда они ушли в теплушку, мы решили сбежать. Отбежали от рабочего места 1,5 километра и
залегли под стогом. Пролежали там до вечера и направились по направлению [к
линии] фронта – к Тербунам.

Вопрос: Расскажите, где, когда и с
кем [Вы] перешли линию фронта?

Ответ: Линию фронта я перешел с
13 на 14 октября в ночь. [Нас было] 6 человек: Волков, Тихонов, Солонин, Мезинов, Другов и я. При переходе линии фронта нигде не задерживались. Тогда, когда мы
достигли проволочного заграждения и преодолели его, были обстреляны
ружейно-пулеметным огнем со стороны немцев. Тогда мы залегли; несколько
пролежав, опять двинулись на линию обороны своих частей. При переходе своей
линии обороны никем задержаны не были. Дошли до села Солдатское, где был штаб 6^го гвардейского полка, где нас обыскали,
допросили и отправили по инстанции.

Протокол допроса составлен
со слов Лыскова, который ему прочитан и заверен подписью.

Лысков[472]

Протокол составил сотрудник
ОО НКВД 13 армии

капитан Щеглов

Д.447. Л.7-10. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1942 г.

№ 173
Из протокола допроса Н.Ф. Катаева[473],
рядового 502-й автороты 368-й стрелковой дивизии,
в Пермско-Сергинском РО МГБ Молотовской области

28
января 1947 г.

с. Серга

Пермско-Сергинского
района

Молотовской
области

[…][474] За дачу ложных показаний
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Катаев

Вопрос: В какой части служили
перед тем, как попали в плен?

Ответ: Служил в 502-й автороте
368-й стр. див.

Вопрос: В каком направлении и где
были на фронте?

Ответ: Перед тем, как попал в
плен, был в боях около совхоза «Комсомолец».

Вопрос: Какую задачу выполняла
Ваша часть в это время, т.е. когда [Вы] попали в плен?

Ответ: Из госпиталя возил на
автомашине раненых из г. Севастополь в Камышовую бухту. А 506-я авторота в целом подвозила камень, цемент для строительства
дотов, возили продукты и др. вещи.

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах Вы попали в плен?

Ответ: Последнее время 30/VI-42 года
наши сдали немцам город Севастополь. Я раза три съездил в госпиталь за ранеными, которых подвозил к
Камышовой бухте. Потом нам приказали машины побросать и встать в оборону к 35-й
батарее [в] Казачьей бухте, т.к. тут подошли наши катера. Мы были в обороне в
этой [в] Казачьей бухте. Меня в этой обороне ранило осколком в левую руку в двуглавую мышцу.
Меня, раненого, притащили бойцы под скалу к 35-й батарее.

Вопрос: Дальше что было, когда Вас
притащили под скалу к 35-й батарее?

Ответ: Дальше нам сказали, что Вы
будете здесь ожидать катера, которые придут 4/VII-42 года. Катера не
подошли и мы тут остались, где и попали в плен 5/VII-42 года.

Вопрос: А где остальные бойцы
были, которые не ранены?

Ответ: А те, которые были не
ранены, держали оборону, а потом, вероятно, попали в плен. Больше я их не
встречал.

Вопрос: Сколько Вас человек было
раненых?

Ответ: Со мной вместе раненых
лежало под скалой у 35-й батареи человек 100-200.

Вопрос: А расскажите подробно, как
Вас брали немцы в плен, т.е. где Вы были вместе с ранеными?

Ответ: Когда мы были под берегом
под скалами, немцы с автоматами сказали: русские, выходите. У нас оружия не
было и мы вышли.

Вопрос: Сколько человек Вас вышло
к немцам?

Ответ: К немцам вышло нас
ранеными человек сотни 2. А потом нас выстроили и повели в лагерь, который был
расположен от того места, где нас взяли в плен, километрах [в] 10. Название
местечка я не знаю, но в этом лагере мы только переночевали.

Вопрос: А потом куда Вас направили
из этого лагеря, который от этого места пленения был в 10 км?

Ответ: На другой день нас повели
в лагерь в/пл. в дер. Старые Шули, который от первого лагеря был в 15 километрах.

Вопрос: Сколько времени Вы были в
лаг. в/пл. в дер. Старые Шули?

Ответ: В лаг. в/пл. в
дер. Старые Шули пробыл с 5/VII-42 г. по 18/VII-42 г.

Вопрос: Перечислите лиц, с кем Вы
попали вместе в плен?

Ответ: Я не знаю никого, т.к. в
этой части был мало времени.

Вопрос: Сколько Вас человек
собрали в лаг. в/пл., который находился от места пленения в 10 км?

Ответ: В этот лагерь собрали
очень много, возможно около 1000 чел. или около 2 тыс. чел.

Вопрос: Кого Вы знаете из этих
лиц, которые были в лагере с тобой вместе, в лагере в 10 км от места пленения?

Ответ: Познакомился с Васильевым Василием, отчество не знаю, ленинградский; Одородько Анатолий из Киева, точный адрес не знаю.

Вопрос: Кого знаете по
лаг. в/пл. дер. Старые Шули?

Ответ: Также только знаю
Васильева и Одородько. Больше никого не знаю.

Вопрос: Куда Вы были направлены из
лаг. в/пл. [в] д. Старые Шули?

Ответ: Был направлен в соседний
лагерь [в] село Бахчисарай, где прожил с 18/VII-42 г. по 30/VII-42 г. Этот
лагерь расположен был от лаг. Старые Шули километрах [в] 20-25.

Вопрос: Кого Вы знаете по этому
лагерю – Бахчисарай?

Ответ: С этими же вместе я и
ходил, что указаны выше.

Вопрос: Чем занимались в
лаг. в/пл. Бахчисарай?

Ответ: Ничем, еще не работали.

Вопрос: Сколько раз [Вас]
допрашивали в этом лагере и до этого времени немцы?

Ответ: До этого лагеря и в этом
лагере меня немцы не допрашивали.

Вопрос: Куда были направлены из
лагеря села Бахчисарай?

Ответ: Из лагеря Бахчисарай был направлен в
лаг. в/пл. [в] гор. Симферополь, где жил с 30/VII-42 г. по 10/VIII-42 года.

Вопрос: Кого Вы знаете по этому
лагерю?

Ответ: Также никого не знаю,
кроме как из выше указанных.

Вопрос: Сколько раз допрашивали
Вас в этом лагере и чем [Вы] занимались?

Ответ: Ни разу не допрашивался и
ничего не работали.

Вопрос: Куда были направлены из
лаг. в/пл. г. Симферополь?

Ответ: Из города Симферополь был направлен в гор. Херсон, где ночевал и нас погрузили на поезд и увезли в
лаг. гор. Николаев. В Николаеве прожил с 10/VIII-42 г. по 22/VIII-42 г.

Вопрос: Кого знаете по этому
лагерю?

Ответ: По этому лагерю я никого
не знаю, т.к. тут было 32 тысячи человек в/пленных.

Вопрос: Чем занимались в этом
лагере?

Ответ: Ничего не работали.

Вопрос: Сколько раз допрашивали
Вас в этом лагере в/пл.?

Ответ: Допрашивали один раз.
Когда составляли списки, спрашивали год рождения, имя, отчество и фамилию.
Больше ничего не спрашивали.

Вопрос: Куда Вас направили из
лаг. в/пл. г. Николаева?

Ответ: Направили в
лаг. в/пл. г. Люксемвальс (Германия), где [я] пробыл с 22/VIII-42 г. по 30/VIII-42 года,
где нас фотографировали и ставили номера на грудь, составляли списки, указывали
в списках рост, приметы, прикладывали палец. Больше ничего.

Вопрос: Кого знаешь по лагерю
в/пл. г. Люксемвальс?

Ответ: По этому лагерю я никого
не знаю.

Вопрос: Чем занимались в этом
лагере?

Ответ: В этом лагере ничем не
занимались.

Вопрос: Куда Вы были направлены из
лаг. в/пл. г. Люксемвальс?

Ответ: Из этого лагеря был
направлен в лагерь в/пл. Гамерштейн (Германия), где находились с 30/VIII-42 года по 14/IX-42 года.

Вопрос: Кого знаешь по этому
лагерю?

Ответ: По этому лагерю также
никого не знаю.

Вопрос: Чем занимались в этом
лагере г. Гамерштейн?

Ответ: [Нас] возили на машине
копать картошку к одному хозяину, а потом с поля забрали, увезли в лагерь и
направили в Норвегию.

Вопрос: Куда Вас отправили в
Норвегию из гор. Гамерштейн?

Ответ: Отправили в Норвегию в лагерь г. Эрвенец, где пробыл с 25/IX-42 года по 9/X-44 года.

Вопрос: Чем занимался в этом
лагере г. Эрвенец, Шталаг 322?

Ответ: Работал на разных работах.
Разгребал дорогу шоссейную, рубили лес, ломали камень, т.к. строили шоссейные
дороги.

Вопрос: Кого Вы знаете по этому
лагерь г. Эрвенец, Шталаг 322?

Ответ: В этом лагере я встречал:
1) Беляева Григория, отчество не помню, уроженец из д. Темной Насадского с/с
П.-Сергинского р-на; 2) Кравцова Ивана Ивановича [из] Ростовской области, адрес точный не помню; 3) Коновалова Леонида Ивановича из Казани, адрес точный не знаю; 4) Стрельцова Адама Захаровича из БССР, адрес точный не знаю. Больше никого не знаю.

Вопрос: Сколько раз Вас
допрашивали в этом лагере Шталаг 322?

Ответ: В этом лагере меня не
допрашивали.

Вопрос: Что вам сообщал о себе
Беляев Григорий и что Вы ему сообщали?

Ответ: Он сделал [побег] в
1943 году из лагеря, меня звал с собой, но я не мог этого сделать, т.к.
был больной. После побега его поймали около острова Рыбачьего, направили в этот же лагерь в штрафую роту. Из штрафной роты (ему
давали 3 месяца), как отсидел, отправили неизвестно куда-то на остров. С той
поры и не видел его.

Вопрос: После того, как Вы пришли
домой, встречались с ним или его родителями?

Ответ: Нет. С ним и с его
родителями я не встречался; больше о нем, о Беляеве, мне ничего не известно.

Вопрос: Куда Вы были направлены
после лагеря Шталаг 322 г. Эрвенец?

Ответ: Направлен был в лагерь
Альта, где пробыл с 21/X-44 г. по 1/I-45 года.

Вопрос: Чем занимались в этом
лагере Альта?

Ответ: Рубили лес и [работали] на
погрузке пароходов, т.е. этот же лес погружали на пароходы.

Вопрос: Кого Вы знаете по этому
лагерю?

Ответ: Знаю по этому лагерю также
Стрельцова Адама Захаровича, Коновалова Леонида Ивановича, Кравцова Ивана Ивановича. Больше никого не знаю.

Вопрос: Что вам известно про этих
лиц?

Ответ: Ничего не знаю про них. Мы
только работали, т.к. наступали части Красной Армии.

Вопрос: Куда были направлены из
лагерь Альта?

Ответ: Направили в
гор. Тромсе, где ночевали 2-3 ночи и нас направили в лагерь Шторштайнс. Лагерь назывался «Геринг», где [я] пробыл с 1/I-45 года
по 9/V-45 года, т.е. до освобождения английскими войсками.

Вопрос: Кого Вы знаете по лагерю
«Геринг»?

Ответ: Также знал тех товарищей,
что и в лагере Альта.

Вопрос: Сколько раз Вас
допрашивали в лагерь «Геринг»?

Ответ: Ничего в том лагере не
допрашивали.

Вопрос: Чем занимались в лагере
«Геринг»?

Ответ: Работали на погрузке и
разгрузке пароходов, грузили продукты, снаряды, щиты и др.

Вопрос: Что вам известно про
товарищей по этому лагерю?

Ответ: Ничего так не известно, но
были из украинцев добровольцы РОА, которые нас водили и охраняли, фамилии их не
знаю.

Вопрос: Кого знаете из полицаев?

Ответ: Фамилий ни одного полицая
не помню.

Вопрос: Сколько времени находились
при освобождении с американцами?

Ответ: После освобождения
англичанами мы находились вместе с ними с 5/V-45 года по 9/VI-45 года.

Вопрос: Чем занимались в это
время?

Ответ: Ничем не занимались, не
работали и ничего не делали.

Вопрос: Где в это время Вы жили и
что делали американцы и англичане?

Ответ: Американцы от немцев
принимали вклады, продукты, оружие.

Вопрос: Сколько раз вам
приходилось встречаться с американцами?

Ответ: Мне приходилось
встречаться раза два в гор. Шторштайнс с англичанами.

Вопрос: О чем они разговаривали,
что их интересовало и что Вы им отвечали?

Ответ: Они спрашивали, как
держали немцы, как кормили, как били или нет. Мы сказали, что кормили очень
плохо, били нас очень. А больше никаких разговоров не было.

Вопрос: Куда Вас направили потом
англичане?

Ответ: Нас направили англичане в
Мурманск, куда мы прибыли, число точно не помню, но в июле месяце в конце в
1945 году.

Вопрос: Куда Вы были направлены
из г. Мурманск?

Ответ: Мы в гор. Мурманске
только вымылись и нас направили в Калининскую область в город один, сейчас не помню,
где [мы] прошли фильтрационную проверку. После проверки нас направили в августе
1945 года в Москву в Бронетанковый ремонтный завод № 2, где
[мы] работали в производственной роте с VIII-45 года по 8/VII-46 года.
Отсюда [я] демобилизовался.

Вопрос: Что Вы еще можете показать
по нахождению в плену?

Ответ: Больше ничего не смогу
сказать по плену, был простым рабочим, никуда не писался.

Вопрос: А разве куда-то и кто-то
писались?

Ответ: Некоторые писались в РОА
добровольцами. Фамилий, правда, я их не знаю.

Вопрос: Присягу не принимали?

Ответ: Принимал в 1941 году.

Вопрос: Что в ней говорится?

Ответ: Что пусть меня карает
закон за измену Родине; а также говорится, что буду биться не жалея сил, а если
потребуется и жизни.

Вопрос: Вы признаете, что нарушили
присягу, тем самым изменив Родине?

Ответ: Да, я признаю, что нарушил
присягу, оказался у немцев живым в плену, тем самым изменил Родине. Протокол
допроса записан с моих слов правильно и мне прочитан вслух.

Катаев

Допросил:
Оперуполномоченный П.-Сергинского РО МГБ Калинин

Д.2373. Л.2об-5. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1942 г.

№ 174–176
Протоколы допросов Г.Е. Чащина,
рядового 232-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона

13 декабря 1945 г. – 2
апреля 1947 г.

№ 174
В отделе контрразведки «Смерш»
16-й автобригады

13
декабря 1945г.

г. Медлинг,

Австрия

Вопрос: Когда Вы попали в плен к
немцам и в каких лагерях военнопленных находились?

Ответ: В плен к немцам я попал 5
июля 1942 года. После пленения меня направили в лагерь военнопленных,
находившийся в гор. Волчанск. В этом лагере я пробыл примерно 10 дней, затем поездом вместе с
другими военнопленными я был перевезен в лагерь военнопленных № 360-2.
Этот лагерь находился в гор. Ровно, в нем я пробыл примерно до конца августа 1942 г. В
конце августа 1942 года поездом я с другими пленными из лагеря № 360-2
был вывезен в гор. Ламсдорф (Германия) и там помещен в лагерь
военнопленных Красной Армии № 318. В этом лагере я пробыл до сентября
1942 года.

Вопрос: Куда Вас направили из
лагеря № 318?

Ответ: В конце сентября
1942 года в лагерь № 318 гор. Ламсдорф в сопровождении троих
полицейских русской национальности прибыл белоэмигрант Садовский. Последний тут же отобрал 80 чел. из числа военнопленных. При
отборе указанных лиц Садовский у каждого в отдельности интересовался фамилией,
партийностью и спрашивал: «Кто имеет какую специальность?». Затем Садовский
всех отобранных им лиц повел в штаб лагеря № 318. В комнату штаба лагеря
нас завели по 3–4 человека, где такое же количество находилось писарей. Они
также были из числа военнопленных. Тут же писари заполняли анкетные данные на
каждого военнопленного, приведенного Садовским. После того, когда писарь заканчивал заполнение анкетных данных,
каждый военнопленный в отдельности подходил к Садовскому. Когда я подошел к
Садовскому, то последний начал подробно интересоваться моими
автобиографическими данными. Разговор мой с Садовским происходил по-немецки
через переводчика русского языка. В беседе Садовский сказал мне, что если я являюсь коммунистом, то об этом мне скрывать
нечего, потому что мы как раз ищем людей партийных и из числа интеллигенции. Затем
после того, когда я Садовскому рассказал подробно о своих автобиографических
данных, он задал мне вопрос, согласен ли я с оружием в руках пойти бороться
против большевиков. При этом Садовский ничего не сказал о том, как бороться и
где бороться против большевиков. На предложение Садовского я ответил, что
согласен вести борьбу против большевиков. Получив от меня такой ответ,
Садовский предложил мне выйти из помещения и ожидать на дворе дальнейших
указаний. Подобные же разговоры и в таком [же] направлении Садовский вел и с
остальными военнопленными, отобранными им в лагере.

После того, как Садовский закончил разговор со всеми отобранными, нас всех переодели в старую
форму немецких солдат и повели на станцию Ламсдорф. Отойдя от лагеря примерно около ½ км в сопровождении лагерной
полиции, Садовский всех нас остановил и тут же прямо в поле на чистом русском
языке сказал: «Вы, русские военнопленные, с этого момента являетесь свободными;
больше в лагерь такой, в каком Вы были, не возвратитесь. Посмотрите на жизнь,
которая вам предстоит в будущем, и Вы убедитесь, что избрали правильный путь в
жизни. Вас покидает лагерная полиция и Вы переходите в распоряжение военных
властей».

После этого, обратно же в
сопровождении Садовского и военной охраны, нас повели на станцию Ламсдорф, где погрузили в 2 пассажирских вагона и привезли в гор. Велау. По дороге в Велау Садовский всех предупредил, чтобы мы никому не говорили о том, что являемся
русскими военнопленными, а называли себя хорватами.

Вопрос: Что было лично с Вами,
когда Вы в числе военнопленных прибыли в гор. Велау?

Ответ: Меня и всех остальных
военнопленных со станции Велау погрузили на автомашины и привезли в лагерь,
находившийся в самом городе Велау. Лагерь представлял собой 3 или 4 деревянных барака и один трехэтажный
кирпичный дом, обнесенный железным забором с колючей проволокой вверху. Как я
потом узнал, в этом лагере находилось немецкое юнкерское училище. По прибытию в
этот лагерь, я узнал, что в нем уже находилось около 400 чел. советских
военнопленных, отобранных в точном порядке и с такой же целью, как и прибывшие
вместе со мной 80 чел. В этом лагере из числа всех военнопленных было
создано 3 роты, а в каждой из них по 4 взвода или группы, имевшие в своем
составе свыше 30 чел.

После этой разбивки
Садовский выстроил всех и, обращаясь ко всем, заявил: «Вы находитесь в
политической школе СС по подготовке русских активистов и являетесь
представителями нового, зарождающегося русского освободительного движения». С
этого времени я узнал, что нахожусь в школе, о которой, как я показал, сказал
Садовский. Когда закончилась разбивка по взводам, были выделены инструктора,
которые по группам начали проводить занятия с военнопленными.

Вопрос: По какой программе велось
обучение в «Политической школе СС по подготовке русских активистов», где Вы
занимались?

Ответ: В «Политической школе СС
по подготовке русских активистов», в которой я обучался, программа обучения
состояла из следующих вопросов: Критика Советского Союза. Здесь в антисоветском
виде излагались существующие в СССР законы, возводилась всевозможная клевета на
руководителей партии и Советского правительства. Еврейский вопрос. Велась
пропаганда антисемитского характера. История России. Велось изучение истории России в антисоветском духе, что необходимо
бороться за новую Россию без большевиков и евреев. Причины возникновения войны
СССР и Германии. Возводилась клевета на
Советское правительство и коммунистическую партию, и о якобы захватнических
целях Советского Союза. Государственное и
социальное устройство Германии. Восхвалялся фашистский строй в Германии и гитлеровское правительство, а
также преподавались строевые занятия и изучение оружия.

Вопрос: Кто был по званию Садовский и какую официальную должность в школе он имел?

Ответ: Садовский имел воинское звание немецкой армии обер-лейтенант, на рукавах носил
нашивки «СД». Официальную должность в школе он имел – ст. инструктор по
подготовке русских активистов для борьбы против большевизма.

Вопрос: На предыдущих допросах Вы
показали, что школа, в которой Вы обучались, была разведывательной. Уточните,
какая же это школа была в действительности?

Ответ: В действительности школа,
в которой я обучался, называлась «Политическая школа СС по подготовке русских
активистов». На предыдущих своих допросах я в отношении этого показывал, что
основное назначение этой школы состояло в том, чтобы из числа военнопленных
подготовить лиц для борьбы против партизан. Какими путями вести эту борьбу,
никто не говорил. Затем подготовить кадры для посылки на учебу в
разведывательно-диверсионные школы по подготовке агентов для выброски в тыл
Советского Союза и посылки на фронт для участия в боях против
Красной Армии.

Вопрос: Школа, в которой Вы
обучались, была секретной?

Ответ: Да. Школа, в которой я
обучался, была секретной и о ней никто не имел права никому рассказывать. Я и
все остальные были предупреждены о неразглашении ее целей. Такое предупреждение
было со стороны Садовского в устном порядке.

Вопрос: Сколько времени Вы
обучались в этой школе?

Ответ: Всего в этой школе с
перерывами я обучался с конца сентября 1942 года до февраля
1943 года. Начав учебу в конце сентября, я примерно в последних числах
октября 1942 года был вызван Садовским в штаб школы, который мне предложил
пойти на учебу в разведывательно-диверсионную школу или же бороться с
партизанами, или отправляться на фронт для участия в боях против Красной Армии.
На все вышеуказанные предложения я Садовскому ответил, что желаю продолжать
учебу в школе и никуда из нее не хочу уходить. И уже в начале ноября
1942 года, когда школа из гор. Велау переехала в Бреслау, меня вновь вызвал к себе Садовский и направил на сельскохозяйственные работы в дер. Мондчиц. Там я пробыл примерно до 20 января 1943 года. Затем вновь
был отправлен в эту же школу. По прибытию в школу я узнал, что тех военнопленных,
которые ранее со мной обучались, уже не было, а в школе находились другие
военнопленные, которые обучались по тем же вопросам, что и раньше. Я по
возвращении в школу опять стал заниматься и проучился до 20 февраля
1943 года. После этого меня в составе других обучавшихся, всего примерно
около 50 чел., направили на завод «Линке-Гофман-Верке», где я вначале в
течение двух месяцев работал надсмотрщиком над военнопленными Красной Армии.

Вопрос: По прибытии на завод
«Линке-Гофман-Верке» с вами кто-либо разговаривал об учебе Вас в школе?

Ответ: После прибытия меня в
числе др. 50 человек на завод «Линке-Гофман-Верке» я был вызван
представителем национал-социалистической партии Шульцем (или Штольцем), который через переводчика огласил текст подписки и предложил мне ее
подписать. Подписка, которую я подписал, была следующего содержания: «Я, Чащин, даю настоящую подписку представителю национал-социалистической партии
о том, что я обязуюсь сохранять в строгой тайне свою учебу в «Политической
школе СС по подготовке русских активистов». Честно и добросовестно работать на
своем участке. Следить за работой военнопленных и выявлять среди них лиц,
занимающихся порчей заводского имущества, а также высказывающих антигерманские
настроения; об этом донести обер-мастеру, в подчинении которого я буду
работать».

Вопрос: Шульц (или Штольц) являлся
представителем СД?

Ответ: Мне об этом известно не
было, а сам он не говорил. На заводе Шульц (или Штольц) находился постоянно и
всегда был в штатской одежде.

Вопрос: Вы признаете то, что, дав
согласие на обучение в «Политической школе СС по подготовке русских
активистов», а также дав подписку о выявлении среди военнопленных
Кр. Армии лиц, проводивших антигерманскую агитацию, совершили измену
Родине и перешли на сторону врага?

Ответ: Да, я признаю себя
виновным в том, что, дав свое устное согласие Садовскому вести борьбу против
большевизма, а затем согласившись обучаться в «Политической школе СС по
подготовке русских активистов» и дав подписку о том, что буду работать по
выявлению из числа военнопленных лиц, проводивших антигерманскую деятельность,
я тем самым также совершил измену Родине и помогал врагу – Германии в разгроме Красной Армией.

Вопрос: Какому немецкому
разведывательному или контрразведывательному немецкому органу подчинялась
школа, в которой Вы обучались?

Ответ: Мне не известно, какому
разведывательному или контрразведывательному органу подчинялась школа, в
которой я обучался, т.к. об этом мне никогда никто не говорил.

Вопрос: А СД эта школа
подчинялась?

Ответ: Об этом мне также не
известно. Я только знаю, т.к. видел, когда обучался в школе, что ее официальные
сотрудники имели у себя на рукавах нашивки «СД».

Вопрос: Кто являлся начальником
«Политической школы СС по подготовке русских активистов», в которой Вы
обучались?

Ответ: Начальником «Политической
школы СС по подготовке русских активистов», где я обучался, был майор (фамилии,
имени и отчества его не знаю), немец.

Вопрос: Назовите официальных
сотрудников этой школы?

Ответ: Всех официальных
сотрудников школы я назвал на допросе от 29 ноября 1945 г. Других
я не знаю.

Вопрос: После дачи вами подписки
Штольцу Вы с ним встречались?

Ответ: Когда я уже работал в
качестве надсмотрщика над военнопленными, то со Штольцем не встречался, не
видел его на заводе.

Вопрос: Как Вы практически
выполняли задания Штольца, [оговоренные] в данной вами подписке?

Ответ: Задание, которое я получил
от Штольца в данной мною подписке, практически я не выполнял.

Вопрос: На допросе от
28 ноября 1945 г. Вы
показали, что Штольц, отобравший у Вас подписку, являлся работником германской
разведки. Кто же он в действительности?

Ответ: Штольц мне лично, когда я
давал ему подписку, говорил, что он является представителем
национал-социалистической партии на заводе «Линке-Гофман-Верке». Протокол
допроса с моих слов записан правильно, мною прочитан вслух. В чем и
расписываюсь.

Чащин

Допросил:
Зам. нач. ОКР «Смерш»
16 автобригады

капитан
Цвиргун

Д.4745. Л.5-9об. Подлинник. Рукопись.

№ 175
В отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 0333

27
мая 1946 г.

г. Ленинабад

Таджикской
ССР

Я,
зам. нач. оп. отд-я ОКР «Смерш» ПФЛ МВД СССР № 0333 капитан Недавний И.М., сего числа допросил:

Чащина Григория Егоровича, 1920 г.[р.], уроженца Молотовской обл.,
Юрлинского р-на, д. Чужья, из крестьян-середняков, служащий, русский, гр-н СССР,
быв. чл. ВЛКСМ, образование среднее, женат незаконным браком, не
судим, учитель, быв. красноармеец 232-го отд. пул. арт. б-не
в составе Воронежского фронта, рядовой ПТР.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Чащин

Вопрос: Расскажите о Вашей
вербовке в немецкую разведшколу?

Ответ: Находясь в лагере
военнопленных № 318, стоявшем в г. Ламсдорф (Германия), в конце сентября 1942 года к нам приехал обер-лейтенант СС
Садовский, который отобрал меня из лагеря и в числе 80 человек повез в
гор. Велау в лагерь СС, где нас переодели в чешскую форму. После чего
зарегистрировали, разбили по взводам и потом приступили к занятиям. Занятия
проводились по строевой подготовке и изучали государственный строй Германии и Сов. Союза, критику Сов. Союза,
еврейскую нацию, вопрос построения новой России, историю России, международное положение, программу национал-социалистической партии.
Занятия проводили инструктора из офицерского состава – немцы и русские. В
свободное от программных часов время, нас водили в кино, где демонстрировались
антисоветские фильмы и [фильмы о] жизни германского народа, на экскурсии по
заводам и фабрикам. В этом лагере СС в г. Велау я пробыл один месяц и был
переведен в составе всего лагеря в гор. Бреслау. Здесь занятия продолжались по тем же темам. В Бреслау я пробыл до 5
ноября 1942 года.

5 ноября 1942 г. в наш
лагерь приехал помещик из дер. Мондчиц и нас в количестве 10 человек
группой вывез на работу в свое имение. У него мы без конвоя работали по очистке
русла речки, на лугах, где я проработал до 24 января 1943 г. 24
января к нам приехал унтер-офицер СС и снова нас увез в тот же лагерь, № его не
помню, стоявший в городе Бреслау. Когда мы приехали в лагерь, я узнал, что многих моих товарищей,
находившихся совместно со мной, уже не было. Как я слышал, они группами
выехали, но не знаю, куда. А вместо них в лагерь было много привезено
пополнения из русских военнопленных. В этом лагере нас распределили опять по
взводам и ротам, потом начали опять те же занятия. А через две недели меня
вызвали в штаб этого лагеря, где предложили пойти работать в одну из групп по
следующим направлениям:

1. Пойти на учебу в шпионскую
   или диверсионную школу.
2. Войти в состав отрядов по
   борьбе с партизанами.
3. Вступить в состав немецких
   войск СС.

На данное мне предложение я
дал категорический отказ, мотивируя плохим состоянием своего здоровья, т.к. у
меня очень слабое сердце, имеется функциональное расстройство своей
деятельности. После этого меня с группой в 50 чел. переодели в русскую
форму и направили на вагоностроительный завод «Линке-Гофман-Верке». Перед
отправкой нас построили и немецкий майор, фамилии не знаю, через переводчика
нам сказал: «Вы первыми из военнопленных идете работать на германский завод.
Мы, немцы, военнопленным даем полное право выбирать условия для своей жизни. Мы
не большевики и ни за что пленных не расстреливаем. Поэтому я убежден, что [вы]
одумаетесь и вернетесь в наши ряды. А сейчас я надеюсь на Ваш благотворный труд
на пользу немецкого государства». После этого шеф завода над иностранными
рабочими по фамилии Гершмиллер взял нашу группу и повел строем на биржу труда, где нам дали
направление на этот завод. С прибытием на завод нас обеспечили квартирами,
зарегистрировали, сфотографировали, выдали нам спецовку. А затем партийный
руководитель завода Шульц объяснил нам задачу и у всех отобрал подписку, содержание которой не
помню. Примерно о неразглашении тайны выпускаемой продукции на заводе. И после
распределения по цехам мы приступили к работе. Я лично был назначен
надсмотрщиком 7 цеха электросварщиков, где работало пленных около 300 людей, а
в моем отделении было 40 человек. В должности надсмотрщика я работал 2 месяца.
Потом меня сняли и поставили непосредственно на электросварку сварщиком. На
этом заводе я работал до 24 января 1945 г., т.е. до эвакуации из Бреслау. Эвакуировался с семьей в гор. Гершу, где и пробыл до момента освобождения частями Красной Армии.

Вопрос: Расскажите назначение
лагеря СС?

Ответ: Назначение лагеря СС было
следующее:

1. Этот лагерь предварительно
   подготовлял военнопленных для передачи в шпионские и диверсионные школы.
2. Готовил ударные группы или
   отряды для борьбы с советскими партизанами.
3. Готовил людей для пополнения
   немецких войск СС для фронта.
4. Готовил отдельную группу
   радистов, которые занимались совершенно отдельно и носили форму одежды
   СС. 

Вопрос: Находясь в лагере СС, Вы
принимали присягу?

Ответ: Нет. Присяги в этом лагере
[я] не принял, т.к. я не дал согласия служить немцам.

Вопрос: Скажите, сколько раз Вас
вызывали в штаб лагеря СС и что вам предлагали?

Ответ: За все время нахождения
меня в лагере СС я дважды вызывался в штаб лагеря, а именно: первый раз
примерно 20 октября 1942 года, где немецкий офицер Садовский после разговора со мной предложил мне пойти в одну из групп, как-то:
учиться в школе шпионов или диверсантов, вступить в отряд по борьбе с
партизанами, пойти на службу в немецкую часть СС. Но на все эти
предложения я ответил колеблясь, т.е. просто уклонился. Второй раз, будучи уже
в Бреслау, в первых числах февраля.
Когда я обратно вернулся в школу (лагерь) СС, меня вызвали в штаб и Садовский
мне в присутствии других офицеров опять стал предлагать то же самое, что и в
первый раз. Как я уже говорил выше, я категорически отказался от этого
предложения, после чего я был отправлен работать на завод в числе 50 человек.

Вопрос: Какую подписку от Вас
отбирали в немецком лагере СС?

Ответ: В лагере СС от меня
никакой подписки не отбирали.

Вопрос: Как же так? Вы находились
в таком секретном лагере и вдруг Вас выпустили из него без всякой подписки?

Ответ: Да, я из лагеря СС был
освобожден, не дав им никакой подписки.

Вопрос: Что за секретный
вагоностроительный завод «Линке-Гофман-Верке»? И давали ли Вы там какую-либо
подписку во время Вашей работы на нем?

Ответ: Этот завод выпускал
бронепоезда, танки (малые) с толстым слоем брони на передней части корпуса. А в
1944 г. выпускали
летающие
ФАУ-2. Когда я прибыл на этот завод, от меня была отобрана подписка о
неразглашении того, что я видел на заводе из готовящейся продукции.

Вопрос: Какую зарплату Вы получали
в лагере СС и затем на заводе?

Ответ: В лагере СС мне платили 7
марок в месяц, а на заводе я получал до 50 немецких марок в месяц.

Вопрос: Сколько Вы платили за
питание в лагере СС и на заводе?

Ответ: В лагере СС питание было
бесплатное, а на заводе вычитали за питание ежемесячно, но сколько именно, я не
знаю. Я знал только то, что давали на руки до 50 марок в месяц.

Вопрос: На кого лично Вас учили в
лагере СС?

Ответ: В лагере СС я лично
никакой специальности не получил, кроме общей строевой и антисоветской
подготовки.

Вопрос: Расскажите о вербовке Вас
немецкими разведорганами в качестве агента?

Ответ: Никакой вербовке со
стороны разведывательных и контрразведывательных органов Германии я не подвергался. Агентом я не
был и никакой подписки о негласном сотрудничестве немцам не давал, а также
никаких сведений на военнопленных, служивших со мной на заводе, я никому не
передавал.

Допрос прерван.

Протокол с моих слов записан
верно и мною прочитан.

Чащин

Допросил
капитан Недавний

Д.4745. Л.10-15. Подлинник. Рукопись.

№ 176
В отделе контрразведки проверочно-фильтрационного лагеря № 0333

2
апреля 1947 г.

г. Ленинабад

Таджикской
ССР

Я, оперуполномоченный ОКР
МГБ ПФЛ-0333 ст. лейтенант Иванов, допросил содержащегося в 1-м лагер. отделении в качестве свидетеля:

Чащина
Григория Егоровича, 1920 г. рожд.,
ур. Молотовской обл., Юрлинского р-на, д. Чужья, б/п, русский, образов. среднее, из крестьян, служащий, холост, со
слов не судим.

Об ответственности за отказ
и дачу ложных показаний по ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР
предупрежден.

Чащин

Вопрос: Расскажите о Вашей
трудовой деятельности до службы в Сов. Армии?

Ответ: В 1937 г. окончил
9 классов средней школы в селе Юрле Юрлинского р-на Молотовской обл.
После же закончил 4-месячные учительские курсы в гор. Кудымкар и работал учителем в
дер. Титово Юрлинского р-на до июня 1938 г. С
сентября м-ца 1938 г.
по июль м-ц 1939 г. закончил
10-й класс средней школы, после чего обратно работал учителем в дер. Чужья
Юрлинского р-на до сентября м-ца 1941 г. А затем
был призван в Красную Армию Юрлинским РВК.

Вопрос: Расскажите о прохождении
Вашей службы в частях Красной Армии?

Ответ: 7 сентября 1941 г. Юрлинским
РВК был призван в Красную Армию, после чего был направлен во 2-ю Чкаловскую
авиашколу, в которой был на положении курсанта до апреля м-ца 1942 г. А затем
наш набор курсантов был расформирован и направлен в 232 отдельный
пулеметно-артиллерийский б-он, где [я] был солдатом при взводе ПТР –
противотанковой роты до 5 июля 1942 г., после чего был пленен немцами.

Вопрос: Уточните обстоятельства
Вашего пленения немцами?

Ответ: В последних числах июня
м-ца 1942 г. наш
батальон занял оборону около местечка Репьевка Воронежской обл., где [мы] находились до 5 июля 1942 г. Утром 5 июля 1942 г. меня
вместе с солдатом по фамилии Коркин политрук 2-й роты, фамилию которого не помню, повел для указания
занять огневую точку по охране командного пункта данной роты. По занятию
огневой точки у 2^го номера орудия ПТР не оказалось патронов, а поэтому
политрук роты солдата Коркина направил за патронами, меня оставил на огневой точке, а сам тоже ушел.
Через 10–15 минут с момента ухода политрука с противоположной стороны обороны
появилась немецкая мотопехота. Увидев их, я вместе с орудием стал ползти к
командному пункту роты, но немцы меня заметили и открыли огонь, в результате
чего я вынужден был залечь, а затем с приближением немцев встал, поднял руки и
сдался в плен.

Вопрос: Вы имели при себе
какой-либо вид оружия, кроме оружия ПТР?

Ответ: При сдаче немцам в плен
кроме оружия ПТР я имел три гранаты, которые вместе с оружием были взяты
немцами.

Вопрос: Почему Вы не оказали
немцам сопротивления?

Ответ: С приближением большого
количества немцев я растерялся, а кроме того считал сопротивление бесполезным,
а потому встал и сдался в плен.

Вопрос: На каком расстоянии от
огневой точки, в которой Вы были, находился командный пункт роты?

Ответ: От огневой точки, в
которой я был, командный пункт роты находился в 50–60 метрах.

Вопрос: Как могло случиться, что
командный пункт роты от Вас находился в 50–60 метрах и Вы на поле боя остались
один?

Ответ: Это я объясняю тем, что
немцы неожиданно появились с противоположной стороны линии обороны, и ввиду
того, что немцы вели сильный огонь, я вынужден был залечь, а затем сдаться в
плен.

Вопрос: Каковы судьба Вашей роты,
в которой Вы находились?

Ответ: Судьба нашей роты мне не
известна.

Вопрос: Куда Вы были направлены
после сдачи немцам в плен?

Ответ: После сдачи немцам в плен
меня обезоружили и в числе других направили на сборный лагерь [в]
гор. Волчанск. […][475]

Вопрос: С какой целью Вы были
направлены на завод «Линке-Гофман-Верке»?

Ответ: На данный завод я был
направлен не только как рабочий, но и как агитатор-пропагандист с той целью,
чтобы вести агитацию и пропаганду среди военнопленных, работающих на данном
заводе, в пользу немцев.

Вопрос: В чем конкретно
заключалась Ваша агитация и пропаганда на данном заводе?

Ответ: На заводе
«Линке-Гофман-Верке» нас, агитаторов-пропагандистов, было около 50 человек.
Почти каждый из нас был зачислен надсмотрщиком над работающими военнопленными в
группе 30–40 чел. Одновременно [мы] были агитаторами в данных группах. Я
лично, будучи агитатором, проводил систематически в своей группе информации и
беседы, примерно 2–3 раза в неделю, на темы: о жизни немецких рабочих и
крестьян, как живут в Сов. Союзе рабочие и крестьяне, особенно по недовольству
рабочих законом о прогулах, а крестьян – колхозами, о впечатлениях об экскурсии
по фабрикам и заводам, на которых мы были, что ожидает в будущем Россию и на другие темы, которые сейчас
не помню. Беседуя на эти темы, [мы] восхваляли немецкий строй и жизнь, победу
Германии над Россией. Одновременно
охаивали сов. строй, жизнь колхозников и рабочих, и внушали [мысли] о
поражении России [в войне]. В полном объеме беседы проводились тогда, когда
присутствовали на беседах старшие пропагандисты или вообще агитаторы. А по
отсутствии их беседы проводились не в полном объеме и не восхваляя немецкий
строй.

Вопрос: От кого Вы получали
инструкции [по] проведению данных бесед?

Ответ: Инструкции по проведению
бесед среди военнопленных получали от капитана Рогова, который был на данном заводе комендантом группы
агитаторов-пропагандистов.

Вопрос: Как часто проводился с
вами инструктаж капитаном Роговым?

Ответ: Капитан Рогов с нами проводил инструктаж примерно 1 раз [в] неделю.

Вопрос: Перед кем Вы отчитывались
о проделанной работе и в какой форме?

Ответ: Отчитывались о проделанной
работе перед капитаном Роговым в устной форме перед получением инструктажа.

Вопрос: Сколько времени Вы
находились на заводе «Линке-Гофман-Верке»?

Ответ: На данном заводе [я]
находился до 24 января 1945 г.,
после чего с приближением фронта меня, как и других, эвакуировали в
гор. Герлиц.

Вопрос: Где Вы находились и чем
занимались с января м-ца 1945 г.?

Ответ: С января м-ца по 7 мая 1945 г. я
находился при авторемонтной немецкой мастерской, где работал пом. слесаря,
после чего был освобожден частями Красной Армии.

Вопрос: На положении кого Вы были
в авторемонтной мастерской?

Ответ: В авторемонтной мастерской
я находился на положении рабочего.

Вопрос: Что Вы можете еще
дополнить к своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям
дополнить ничего не имею. Протокол записан с моих слов правильно и мною
прочитан.

Чащин

Допросил:
Оперупол. ОКР МГБ ПФЛ-0333

ст. л-т
Иванов

Д.4745. Л.16-24. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1942 г.

№ 177
Протокол допроса Т.Ф. Широкова[476],
старшего лейтенанта 259-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии,
в 28-ом запасном стрелковом полку 12-й запасной стрелковой дивизии

15
октября 1945 г.

лагерь
Алкино,

Башкирская
АССР

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР мне объявлено.

Широков

Вопрос: Расскажите подробно, при
каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам? Где находились, чем занимались
после пленения?

Ответ: Наша часть в составе 2-й
Ударной армии находилась в окружении с 24 мая 1942 года в р-не Мясного
Бора. 27/V-1942 г. в р-не
Мясного Бора собрали последние силы и пошли на прорыв. В течение дня прорыв был
неудачен. Генерал Власов приказал выходить мелкими группами. Я выходил со своим отрядом в
составе саперного батальона. В ходе выхода я с группой командиров и рядовых был
отрезан и с этой группой до 5/VII дошли до Октябрьской
железной дороги с целью прорваться к своим. 5/VII-1942 года нас окружили
2 немецких батальона и [мы] были пленены. После пленения до освобождения все
время содержался в ряде лагерей в/пленных и в некоторых лагерях работал
чернорабочим на разных работах.

Вопрос: По какому вопросу Вас
допрашивали немецкие офицеры при пленении?

Ответ: Немецкие офицеры при
пленении спрашивали, с какого времени в РККА, какое имею звание, какую занимаю
должность. Я ответил, что работаю казначеем. Других вопросов не задавали.
Записано правильно, мною прочитано.

Широков[477]

Допросил:
Оперупол. 28 ЗСП ст. л-т[478]

Д.5013. Л.2. Подлинник. Рукопись.

6 июля 1942 г.

№ 178
Протокол допроса Ш.М. Ижбулатова,
рядового 111-й стрелковой бригады 40-й армии,
в Бардымском РО НКВД Молотовской области

12
марта 1946 г.

с. Барда

Бардымского
района

Молотовской области

Я, уч. уполномоченный
Бардымского РО НКВД мл. лейтенант милиции Смирнов, допросил в качестве свидетеля:

Ижбулатов Шархум Мухаматсафиевич, 1918 года рождения, уроженец
с. Сараши Бардымского р-на Молотовской обл., из крестьян-середняков, колхозник, работает в к-зе «Ударник»
кладовщиком, б/парт., образование 4 класса, женат, детей нет, со слов не
судимый, по национальности башкир, проживает в с. Сараши Бардымского
района Молотовской области.

Об ответственности за дачу
ложных показаний я предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Ижбулатов

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, когда и каким РВК Вы были приняты в армию?

Ответ: 12/XI-38 года
я был Бардымским РВК принят в РККА на действительную службу и направлен на
Дальний Восток, где я и служил по адресу:
Уссурийская обл., ст. Городеково, 304-й стр. полк до января м-ца 1942 г. В
январе м-це 1942 года я в [составе] 111-ой рабочей бригады был направлен
на фронт. Через один м-ц с Дальнего Востока я прибыл на ст. Ветлужская
Кировской области [в] учебную часть, где я
проходил службу два месяца, [обучаясь] на лыжника-разведчика. В апреле м-це в
числе батальона я был направлен в действующую армию на фронт. На фронте я был в
40-й армии 111-й стр. бригаде на ст. Касторная и в бой я вступил 2/V-42 года.
В бою я находился до 6/VII-42 года, после чего
попал в плен.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, при каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: Под ст. Косторная я в
числе 111-й стр. бригады попал в окружение немцев, но из окружения с боем
мы вышли и через 4 дня нас вновь окружили. Из второго окружения мы вновь вышли.
Третий раз нас окружили в июле м-це 1942 года под гор. Воронеж. Когда мы отбивались, чтобы выйти из окружения, меня ранило гранатой в
правую ногу, а которые были вместе со мной – их убило. Т.е. я с двумя
сержантами был направлен уничтожить немецкий пулемет и, когда мы поползли к
пулемету, нас заметили немцы и стали бросать гранаты. Сержанты были убиты, а я
ранен в правую ногу и потерял сознание. Сержанты были один из них из
гор. Свердловска, фамилию и имя которого
забыл, а второй из с. Куеда, по фамилии Ханшин. Я был ранен и не мог двигаться. Остальные наши вышли из окружения или
нет, я этого ничего не знал, а я был взят в плен немцами раненый.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов о пребывании Вас в плену у немцев. Где Вы были и сколько времени?

Ответ: С 6/VII-42 года
я находился в лагере на ст. Касторная. Лагерь был сделан на свинячьей ферме. Я лежал, ходить не мог. В
этом лагере я был 8 суток, после этого меня увезли в другой лагерь на
ст. Щигры под гор. Курск. И там я находился 13 суток. После этого меня отправили в лагерь
[в]гор. Курск, где я находился до марта
м-ца 1943 года. Меня лечили при лагере свои санитары и врачи, попавшие в
плен, т.е. военнопленные. Лекарства никакого не было, только делали перевязки
тряпками, удаляли червей и вшей. Меня вылечили почти через год, т.е. в
апреле 1943 года. В марте 1943 года меня из Курска отправили на
ст. Сумы (Белоруссия), где я находился 3 суток,
[потом] отправили в Польшу в г. Радом, где я находился в лагере по день моего освобождения, т.е. до января
м-ца 1945 года. В этом лагере нас заставили работать на разных работах:
возить уголь, пилить лес и [выполнять] другие работы. В январе 1945 года
наши войска стали подходить к реке Висле. Тогда нас из лагеря стали угонять пешком дальше в Германию. Гнали нас человек по 500 и, не доходя до реки Одер км 200, нас освободили наши
танки. В лагере знакомых из нашей области я никого не видел, а с которыми я
дружил и работал вместе, то были один из гор. Уфы, фамилию не знаю, а звать Сергей, из Новосибирска, которого фамилии и имени
не знаю, из г. Куйбышева был молодой парень с
1922 года рождения, фамилию также не знаю, а звать Василий. Когда нас гнали в Германию, не кормили, идти мы не могли и вели нас немцы не по дороге, а полем,
где телеграфные столбы. Дорогой отступали сами немцы. Когда стали наступать
советские танки, то немцы нас, военнопленных, стали стрелять из автоматов по
колонне. Очень много пленных было убито, а меня они ранили в правую лопатку из
автомата, и я упал без сознания. Сами немцы убежали и я не помню, сколько
времени лежал без памяти, и кто из пленных остался жив или всех убили. Много
было раненых. Когда я вошел в чувство, то уже были наши войска и собирали
пленных. Кто был целым и мог ходить, то отправляли в тыл пешком. Я мог ходить,
т.к. ранен был в правое плечо в лопатку. Дорогой делали перевязки и шли пешком.
Тех товарищей я больше не видел; возможно, они были убиты.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, сколько раз и кем Вы допрашивались за время нахождения Вас в плену и
по каким вопросам?

Ответ: За время нахождения в
плену меня ни разу не допрашивали. Некоторых допрашивали, которые были
здоровые, а я был ранен, поэтому [меня] не допрашивали. А кто был здоров, то
некоторые сами писали заявления, чтобы их освободили из лагеря и приняли во
власовскую армию. И их принимали, но все были незнакомые. Однажды мне пришлось
увидеть одного знакомого, который служил у власовцев. В феврале 1945 года,
когда нас перегоняли из Польши в Германию, то для усиленного конвоя дали власовцев, вооруженных пулеметами и
автоматами. Я заметил одного из конвоя, похожего на татарина, и я спросил его
на своем башкирском языке, откуда он и как попал в германскую армию? Он также
ответил на башкирском языке, что из дер. Танып Бардымского р-на
Молотовской обл., фамилия его N[479], имя не сказал, рождения
1926 года. В армию мобилизован в 1943 году Бардымским РВК и по
прибытию на фронт с первого же дня перебежал на сторону немцев. Он рассказал,
что его там допросили и приняли к власовцам в армию. Служить хорошо, пьем
водку, кушаем мясо и колбасу. Но разговаривать [было] больше нельзя, т.к. шли
немцы, и этот N с другими власовцами, подходя к лесу, пошел цепью
примерно [в] 50 метрах
от колонны пленных. А когда стали подходить наши танки, то все они открыли
огонь по нам, в том числе и N. Больше знакомых я никого
не видел.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, служили ли Вы в немецкой армии, полиции, РОА?

Ответ: В немецкой армии, полиции,
РОА я не служил и кроме N я никого не знаю. А N служил
в армии власовцев, и где он находится в настоящее время мне не известно.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, что Вы нигде не служили, кто может подтвердить это?

Ответ: О том, что я нигде не
служил у немцев, подтвердить не знаю, кто может. Близких знакомых никого не
было.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, кем и когда Вы были освобождены и допрашивались ли Вы офицерами
союзных армий?

Ответ: Освобожден я был в феврале
м-це 1945 года войсками Красной Армии, союзных армий я не видел, поэтому и
не допрашивался.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, где и когда Вы проходили фильтрацию?

Ответ: При освобождении из плена
сразу же меня допрашивал старший лейтенант. После этого, когда я прибыл в
гор. Брест-Литовск на сборный пункт, допрашивали
второй раз и отпустили домой. Больше не допрашивали нигде.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, при пленении Вас какое оружие было при Вас?

Ответ: При пленении у меня была
одна граната РГД и больше никакого оружия, т.к. не было патронов. Я свой
автомат отдал замполитруку. Мне дали гранату на выполнение задачи уничтожить
немецкий пулемет, и я был ранен.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, каким путем Вы прибыли домой: одиночным или групповым?

Ответ: Домой из Брест-Литовска
нас отпустили трех человек. Один был из Москвы, второй – из Казани и третий я. Ехали мы
пассажирским поездом и домой я прибыл в с. Сараши 10/III-45 года.

Вопрос: Расскажите, Ижбулатов, что Вы еще можете дополнить по делу?

Ответ: Дополнить ничего не могу.
Протокол записан с моих слов правильно и мне прочитан вслух. В чем и
расписуюсь.

Ижбулатов

Допросил:
Уч. уполномоченный Бардымского РО НКВД

мл. лейтенант
милиции Смирнов

Д.2216. Л.4-5об. Подлинник. Рукопись.

6 июля 1942 г.

№ 179
Объяснительная записка П.А. Сторожева,
мл. лейтенанта минометного батальона 10-го стрелкового полка 45-й
стрелковой дивизии 40-й армии,
в отдел контрразведки «Смерш»
192-го запасного стрелкового полка
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии об обстоятельствах пленения

25 октября 1945 г.

Я мл. л-нт Сторожев Петр Анатольевич родился в Молотовской области, Коми-Пермяцком округе,
Белоевском р-не, Батинском с/сов., д. Сордва в 1921 году 12 июля в семье
служащего.

В армию был призван 20
октября 1940 года. До 22 июня 1941 года учился в полковой школе
409-го СП 137-й СД МВО. Участвовал [в боях] на Западном фронте в июле
1941 года. После ранения лежал в госпитале в г. Воронеже. По излечении был на формировке 10-го СП 45-й СД в сентябре м-це. В
октябре 1941 года в приказе по дивизии был утвержден командиром
минометного взвода, а 26 апреля 1942 года [мне] присвоили звание
мл. л-нта (приказ № 0130 ЮЗФ 40-я арм. 45-я СД 10-й СП минометного
бат-на 2-я минрота), [я] был командиром минометного взвода. 2 июля
1942 года получаем приказание отходить по направлению на Старый Оскол
Курской области от ст. Солнцево этой же области, где мы занимали
оборону. 4 июля утром достигли западной части города Старый Оскол, но южная,
северная и восточная часть были уже заняты немецкими оккупантами. Из
гор. Ст. Оскол начали пробиваться в южном направлении, чтобы обойти
город с юга и соединиться с другими отходящими частями, но путь и там был
перерезан немцами. Днем 4 июля занимаем оборону в южной стороне от города в 6 километрах,
несколько десятков раз отбивали вражеские атаки, сами наступали на вражеские
позиции с целью пробиться из окружения, но без поддержки артиллерии пробиться
не удалось. Не было ни танков, ни бронемашин, а для артиллерии и минометов –
боеприпасов. Материальная часть моего взвода находилась в обозе, а я с группой
стрелков и автоматчиков держал оборону со 104-м СП 62-й СД. Немцы 4 и 5 июля
вели сильный артиллерийский и минометный обстрел, затрудняя нам строить
оборону. В час ночи 6 июля вновь мелкими группами начинаем пробираться из
окружения, но всюду выход был закрыт. В одном месте немцы пропустили нашу
группу в 15 чел. [в] расположение ихней обороны около небольшой речки и
неожиданно с трех сторон открыли по нам сильный огонь из минометов, пулеметов и
автоматов. Мы дали ответный огонь, израсходовали все патроны, кинули по
наседавшим немцам оставшиеся гранаты и бросились переправляться через речку.
Переправились всего 3 человека, остальные были тяжело ранены и убиты.
Переправившись через речку, в 4 часа утра вновь нарвались на засаду, где после
рукопашной схватки из трех – один убит, а нас двоих, выбив из рук автоматы,
взяли в плен, сняли обувь, отправили в село Чернянка, а из Чернянки в гор. Белгород. 17 июля привезли в город Ровно в лагерь, а 12 августа привезли
в Германию, в 318 Шталаг [на]
ст. Нойгаммер. 8 октября отправили работать на шахты в гор. Хинденбург недалеко от гор. Катовице, где [я] проработал чернорабочим полтора м-ца и по болезни [меня]
отправили обратно в 318 лагерь 22 февраля из 318 лагеря привезли в
гор. Заган в лазарет, а из 308 лазарета 10
марта привезли в 304 лазарет ТБУ, где [я] находился до 17/X-43 г. 17/X-43 г. отправили
в Шталаг IVБ, а 22 октября – в город Глаухау в раб. команду Штинитоф. На Штинитофе работал чернорабочим на земляных работах. 14 апреля 1945 г. освобожден
американскими войсками из фашистского плена. 17 мая американцы вывезли [нас] из
своей зоны оккупации на сторону Красной Армии в городе Геллниц. 22 мая прибыли в гор. Кенигсбрунн на пересыльный пункт. 17 июля
прибыл в офицерский лагерь № 269 в бат. 41 роты «А» в
гор. Бауцен. 6 сентября выехали на Родину. 17/IX переехали границу и 23 сентября
прибыли в 192-й ЗСП 2-й бат. 6-ю роту, где и нахожусь в настоящее время.

Сторожев[480]

Д.4301. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

7 июля 1942 г.

№ 180
Показания В.Н. Баранова,
лейтенанта 162-й стрелковой дивизии 38-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
359-го запасного стрелкового полка
о нахождении на оккупированной противником территории

4 октября 1943 г.

За дачу ложных показаний
ответственность по ст. 195 мне объявлена.

Баранов

Вопрос: Расскажите Вашу
автобиографию?

Ответ: Родился в 1908 г. в
Молотовской области, Соликамском р-не, раб. поселке Усть-Усолка в семье рабочего. Родители до
революции занимались: отец работал на солеваренном заводе, а мать была
домохозяйка. Отец работал на заводе до 1924 г., где и умер. Своего у нас ничего
не было, ни земли, ни лошади, ни коровы, ничего. Я [в] 1917 г. пошел
учиться в Соликамскую неполную школу, где проучился 7 лет, и в 1924 г. я ее
окончил. После чего пошел работать на строительство калийного рудника
в г. Соликамске, где работал до 1930 г. на
разных работах, т.е. до самого призыва в РККА. Из родственников никого судимых
нет.

Вопрос: Расскажите Вашу службу в
рядах РККА?

Ответ: В 1930 г. меня
призвали в ряды РККА в 19-й погранотряд войск НКВД [в] г. Олевск
Киевской области. Был 3 месяца рядовым, а потом, после окончания полковой школы,
присвоили звание командира отделения. В марте 1934 года я был
демобилизован в запас как командир отделения.

Вопрос: Чем Вы занимались после
демобилизации?

Ответ: После демобилизации в
1934 году я поступил работать на калийный комбинат гор. Соликамска в должности токаря, где я
проработал до 12 декабря 1939 года. В 1939 году меня мобилизовали
снова в ряды РККА по случаю финской кампании[481].
Я находился в 19-м зап. стр. полку 22-й зап. стр. бригаде
Уральского военного округа. Первое время был [командиром] отделения, потом пом.
ком. взвода, а затем командиром взвода. Где пробыл до 4 ноября
1940 года. В 1940 г. снова
был демобилизован в запас. После демобилизации в 1940 г. я
стал работать токарем на магниевом заводе г. Соликамска и проработал на нем до 15
сентября 1941 года.

Вопрос: Расскажите службу в рядах
РККА в Отечественную войну?

Ответ: В 1941 г. 15
сентября Соликамским РВК я был мобилизован в ряды РККА и был направлен на курсы
мл. лейтенантов в 23-й зап. стр. полк 18-ю ЗСБ [в] гор. Ижевск, где пробыл до 10 января 1942 года. По выпуску
10.1.42 г. был аттестован мл. лейтенантом и направлен в 162-ю
стр. дивизию г. Верхний Уфалей Челябинской области в должности командира взвода
211-й отд. мотострелковой разведывательной роты, в составе которой
5 февраля 42 г. выехал
на фронт – Харьковское направление, Юго-Западный фронт, 38-я армия. Затем мы
вели наступление в районе Салтово – Сев. Донец. Не дойдя до Харькова 12 км, наша дивизия была
переведена на Изюм – Барвенковское направление в р-не ст. Баладеловка. Задача перед нашей дивизией была занимать оборону, и [мы] обороняли
район этой станции. 21 июня 1942 года был приказ дивизии отходить и
занять оборону на левом берегу реки Оскол и занять район
ст. Молчаново. В этой обороне мы находились до 6 июля 42 г. После был
получен приказ на отход. Мы стали отходить на ст. Кочино. Я отходил в составе своей роты, со мной был политрук Жуковский
Алексей Григорьевич. Дойдя до района Покровка Харьковской области, мы узнали, что кругом нас немцы. Район Покровки мы миновали [с] боем
и держали путь на гор. Старобельск. В Старобельске комендант дал нам указание двигаться на Беловодск.
Придя в Беловодск, там мы никого не нашли, и решили самостоятельно двигаться на
Миллерово. Дойдя до Миллерово, мы пошли к Дону, [в направлении] на села Кашары и Макеевку. По дороге нас обстреливали из минометов. Мы вышли в Басковский р-н, к Дону. Нас было человек 38, в том
числе и был мой политрук. Из вооружения у нас были винтовки и часть автоматов.
Мы ставили задачу перейти Дон, но нарвались на сплошную оборону. Часть у нас
вышла из строя. Тогда в совхозе № 27 Вешенского р-на мы решили пробираться группами.
В хуторе Рогожкино Ростовской области мой политрук и часть других
бойцов остались в этом хуторе, а я с санинструктором Русалиным Федором пошли на хутор
Водяной. В хуторе Рогожкино
переоделись в гражданскую форму. Я одел брюки, рубашку и фуфайку, а сапоги
оставил свои. В балке же [у] этого хутора мы закопали и оружие – 5 автоматов и
7 винтовок. Документы же мы держали при себе. Мы шли не стесняясь, т.к. были в
гражданском обмундировании. В хуторе Водяном немецкие солдаты нас задержали
вечером и отвели в хату, вызвали своего офицера и через переводчика стали
расспрашивать. Обыскивать нас не стали. Немецкий офицер нас спрашивал: «Откуда
и куда идете?» Мы ответили, что работали на окопах и что сейчас идем домой в
Ростовскую область. Он тогда сказал, что
сейчас идет здесь фронт и идти нельзя. Вот когда фронт уйдет дальше за Дон,
тогда и пойдете домой, а сейчас идите снова в тыл и работайте. И нас отпустил.

Вопрос: Что спрашивал у Вас офицер
еще?

Ответ: Единственное, что он
спросил: «Куда идете и откуда?» Мы ответили, что рыли окопы по мобилизации в
районе села Моски, а потом, когда Ваши части наступали, наше начальство сбежало, и мы
пошли домой. Больше ничего не спрашивал и отпустил. Дальше мы пошли в хутор
Разметный Сосновского р-на Ростовской области. 1 августа спросили у местных жителей: «Кто есть в хуторе?» Они нам
ответили, что староста и немецкая комендатура. Мы с санинструктором решили
сменить фамилии. Я назвал себя Ширяев Павел Иванович, а он – Медведев Ал-р Михайлович. И пошли [мы] к старосте. Объяснили, что дом наш за
Доном, немцы [туда] не пускают, надо что-либо устроить. И мы стали работать на
полевых работах: косили и убирали хлеб. Я жил у гр-ки Зеленновой Прасковьи
Куприяновны. Часто приходили в квартиру немцы, проезжих спрашивали, кто [и]
откуда. Эта хозяйка меня принимала за мужа, а когда они спрашивали, почему не в
армии, то я отвечал, что оставили по брони. Немецкий же комендант к нам не
заходил. В этом селе я прожил с августа по декабрь 1942 года. Затем 19
декабря мы ночью смотались и перешли линию фронта.

Вопрос: Расскажите подробно выход
из окружения?

Ответ: 19 декабря, когда мы
узнали, что наши части продвигаются, и немцы в этом селе засуетились, мы
втроем: я, санинструктор Русалин и боец Петухов, ночью из села ушли по
направлению районного центра Басни на Дону и перешли Дон. И в Вешенском р-не (ст. Вешенская Ростовской
области) 21 декабря 42 г. я
встретился со своими частями. Нас остановил один л-т и проверил документы. Т.к.
у меня документы сохранились, он нам посоветовал догнать особый отдел армии. Мы
особый отдел не догнали, а встретили начальника Дудоровского РО НКВД
Рост. обл. Он нас направил в Дудоровский РВК, а оттуда нас направили в РО
НКВД Дудор[овского] р-на, где мы пробыли с 22/XII-42 г. по 3
января 43 года. Там нас под командой направили на
ст. Б. Грибановка на пересыльный пункт. Пробыв два
дня, нас отправили в Рязанский спецлагерь НКВД № 178 [в]
г. Рязань, где я пробыл с 15 января
по 11 апреля 1943 г.,
а затем был направлен в ОК МВД через Рязанский облвоенкомат. Со мной вместе
были л-т Григоров, Костин и ст. л-т Вайман. Все мы были в спецлагере вместе и все служили здесь, в 359-м ЗСП, с
24 апреля 43 г. Будучи
в спецлагере, я помогал работать особому отделу с уполномоченным Губановым (ст. л-т). Записано с моих слов правильно.

В.
Баранов

Допросил:
Оперуполномоченный ОКР «Смерш»
359-го ЗСП[482]

Д.5190. Л.23-25об. Подлинник. Рукопись.

10 июля 1942 г.

№ 181
Объяснительная записка К.А. Сухова,
лейтенанта отдельной 3-й истребительной бригады 40-й армии,
в отдел контрразведки «Смерш»
192-го запасного стрелкового полка 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

[Не ранее 8 октября 1945 г.][483]

После окончания 3-го
Ленинградского пехотного училища, 13.3.42 г. я был направлен в 78-ю
ЗСД (г. Кострома). Работал в качестве
зам. ком. роты. Затем отозвали в штаб МВО и был направлен на
формирование в отдельную
3-ю истребительную бригаду. 11 июня 1942 г. выехали на фронт под Тулу. 1.7.42 г. нашу бригаду перебросили на Юго-Западный фронт,
[к] ст. Касторная. В этом районе противник с 28.6.42 г. перешел в наступление
на г. Воронеж. С момента прибытия на
станцию Касторная под натиском противника сразу стали отходить согласно
приказа. Наша бригада была придана 40-й армии. 3, 4 и 5 июля несколько раз
занимали оборону и пытались удержать противника, но танковая армия Гудериана[484]
неудержимо теснила нас. 6 июля утром у нас не оказалось командира б-на и
ком-ра роты. А командир приданного арт. полка взял на себя командование и
объявил, что мы находимся в окружении, [нужно] выходить мелкими группами и
указал маршрут, а сам сел в машину и уехал. Я двигался со своим взводом
целиком, т.к. он состоял из 12 человек. В одном селе сгруппировалось много
машин и людей, стала бомбить немецкая авиация. В результате бомбежки было убито
2 бойца моего взвода, а я был контужен и потерял способность продолжать
движение дальше. С помощью одного бойца мне удалось перебраться в сарай. 10
июля 1942 г. утром
[я] был схвачен немецкой разведкой и передан в лагерь русских военнопленных.
После 2-х недельного пребывания в госпитале с 25.7.42 по
7.10.42 г. [я] был в пересыльных лагерях: Курск, Славута, Владимир-Волынский, Фаллингбостель. С 7.10.42 г. по 12.12.42 г. был в рабочей
ком[ан]де [в] г. Вендессен на сахарном з-де в качестве
чернорабочего на промывке прессов. С 12.12.42 г. по 17.11.44 г.
[в] г. Брауншвейг работал чернорабочим на железной
дороге (разгрузка и погрузка шпал и рельсов и др. материалов). С
17.11.44 г. по 5.4.45 г. – [в] г. Нортхайм на фабрике мелкого
электрооборудования, работал чернорабочим у сверлильного станка. 14.4.45 был
освобожден американской армией. 10.5.45 был передан частям Красной Армии. С
14.5.45 по 14.7.45 г. находился в контрольно-пересылочных лагерях
Цайтхайм-Бауцен. 28.7.45 г. прибыл в 1-ю ГЗСП 7-й ЗСП и
8.10.45 г. перевели [меня] в 192-й ЗСП.

Сухов[485]

Д.4319. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

10 июля 1942 г.

№ 182
Автобиография И.В. Чекмарева, рядового 141-го отдельного противотанкового
дивизиона 162-й дивизии
38-й армии,
составленная в Карагандинском проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР

18
декабря 1945 г.

г. Караганда

Казахской
ССР

Я, Чекмарев Иван Васильевич, родился 18^го июня 1912 года в
с. Окунево Бердюжского р-на Омской обл. в семье крестьянина-середняка.
Отец мой Чекмарев Василий Федорович и мать Чекмарева Парасковья Федотовна происхождением тоже из крестьян. До революции, а
также и после революции мои родители занимались крестьянством. На воспитании
имели четырех детей (три сына и одна дочь). Когда мне исполнилось 8 лет, меня
родители отдали учиться в сельскую школу, которую я окончил в 1924 году. С
1925 г. по
1929 год я окончил Бердюжскую школу 7-летку. После окончания 7-летки я
поступил работать в совхоз «Прогресс № 24» при Шаньгинской ферме в
качестве табельщика и через два м-ца меня перевели работать счетоводом при этой
же ферме, где я работал до декабря м-ца 1931 г. 

В декабре м-це
1931 года я уехал на Дальний Восток и поступил работать в качестве
счетовода в совхоз ОРСа завода № 202 им. Ворошилова. В 1933 году меня
назначили бухгалтером совхоза, где я проработал до августа м-ца 1937 года.
В августе м-це 1937 года я перешел работать на подсобное хозяйство 39-го
корпусного артполка в качестве бухгалтера. Там и работал до августа м-ца 1938 г. И во
время Хасанских событий[486]
был взят в РККА на военную переподготовку и прослужил до ноября м-ца
этого года. Когда я возвратился на место своей работы в подсобное х-во
39-го КАП, то командование ликвидировало часть х-ва и ввиду этого сокращена
была моя штатная должность. И я перешел работать в Барабошский райфинотдел
бухгалтером бюджета. В райфо я проработал до декабря м-ца 1939 года.
Уволился по собственному желанию и выехал в г. Омск. В Омске я поступил работать на кирпичный завод бухгалтером расчетного
отдела, где я проработал до июня м-ца 1940 года. В июне я уехал на Урал в г. Кизел Молотовской обл. и поступил
работать в Центральные экспериментальные механические мастерские треста
«Кизелуголь» зам. гл. бухгалтера. До мобилизации во время
Отечественной войны, т.е. до 14 января 1942 года, я работал в ЦЭММ.

14 января 1942 года я
был призван в РККА Кизеловским райвоенкоматом Молотовской обл. Служил я в РККА
в 141-м отдельном противотанковом дивизионе 162-й дивизии 38-й армии в качестве
артиллериста-наводчика. Участвовал в боях во время Отечественной войны на
Харьковском направлении, в районе Старого Салтова за Северским Донцом и в районе Изюм–Барвенково. В боях 10 июня и 22 июня 1942 года наша материальная часть, а
также часть людского состава была немцами и ихними танками выведена из строя. Командование
нашего дивизиона организовало учебную батарею; т.е. нас, оставшихся наводчиков,
[и] других хороших бойцов стали учить на командиров орудий. Тут же стали
отходить как будто бы на пополнение и получение материальной части. Заниматься
приходилось в пути, в движении. 10 июля, не доходя до деревни Донцевки
Белолуцкого р-на Ворошиловградской области, на нас внезапно наскочили немецкие танки, и там я был пленен
немецкими автоматчиками. Сразу же, когда я был пленен, меня немцы этапировали в
лагерь Адобож Кировоградской обл. В этом лагере я не работал до
октября м-ца 1942 г. В
октябре м-це 1942 нас перегнали в лагерь в г. Кировоград и гоняли на работы. В декабре
м-це 1942 нас этапировали в лагерь [на] ст. Шепетовка Каменец-Подольской
обл. Там работали на разных работах.
В мае 1943 года [я был] этапирован в лагерь г. Седлец (Польша). Я работал в дроворубной команде при лагере. В январе 1944 года я
попал в Германию, лагерь № 326. Там я
пробыл один месяц, и нас этапировали в лагерь Фаллингбостель. [В] Фаленпостеле до июня м-ца 1944 г. я работал в разных командах
на разных работах при этом лагере. В июне м-це 1944 года меня угнали в
рабочую команду на железную дорогу от Гамбургской фирмы. Работали мы
в г. Люнебург, а лагерь наш находился в местечке Висманбург. 18 апреля 1945 года [я] был освобожден англичанами и 24 мая
1945 г. передан
своим войскам в г. Пархиме. С 20 июня по 2 июля 1945 г. был на формировке и подготовке
к маршу. 2 июля вышли в марш. Марш [был] совершен из Германии (г. Пархим) в Западную Белоруссию (г. Барановичи) с 2 июля 1945 г. по
31 августа 1945 г. В г. Барановичи
я работал в лесу до 7 октября 1945 г. и 7 октября поездом приехал
в г. Караганда. В Караганду я приехал 22/X-1945 г. и в
настоящее время работаю в ЦЭММ № 4 треста «Ленинуголь».

Чекмарев[487]

Д.4749. Л.7-8. Подлинник. Рукопись.

13 июля 1942 г.

№ 183
Протокол допроса Н.К. Треногиной,
фельдшера 39-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
14-й запасной стрелковой дивизии

26
ноября 1945 г.

г. Вышний
Волочек

Калининской
области

Я, ст. оп/уп. ОКР
«Смерш» 14-й ЗСД л-т Кижанин, допросил бывшую в немецком плену:

Треногину
Нину Кузьминичну, 1923 г.р.,
ур. Молотовской обл., Осинского р-на, с. Устиново, русская, из крестьян, служащая, образование среднее, быв. чл.
ВЛКСМ, со слов не судимая. В Красной Армии с 9.08.41 г. в звании
в[оенный]/фельдшер. В немецком плену с 13 июля 1942 г. по 5
мая 1945 года. В настоящее время в 359-м ЗСП.

Об ответственности за отказ
от дачи показаний и за дачу ложных показаний я предупреждена по
ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР.

Треногина

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к противнику?

Ответ: Находясь на службе в 50-й
особой роте мед. усиления 39-й армии в должности операционной сестры, в
звании в/фельдшер, 13 июля 1942 года вблизи д. Шапково я попала в плен при следующих
обстоятельствах. 5 июля 1942 г. наш
госпиталь свернулся и [мы] стали отходить в направлении на м. Нелидово. Но при подходе к Егоршинской переправе последняя была взорвана. Тут
же начальник госпиталя заявил, что мы находимся в окружении войск противника,
выходить из окружения будем мелкими группами. Я вместе с врачами Шаройловым и Дудиной и еще 2 прачки решили выходить из окружения самостоятельно и пошли в
направлении [к] гор. Белый. И в лесу вблизи д. Шапково мы с помощью красноармейцев,
таких же, как мы, вырыли себе небольшой [блиндаж], замаскировавшись, решили
выбрать удобный момент и перейти через шоссейную дорогу. Но 13 июля 1942 г. при
прочесывании леса нас обнаружили немцы, открыв отверстие нашего блиндажа-ямы.
Стали что-то кричать и показывать условный знак руками: «Выходи». Первыми вышли
врачи, а затем и я. Сразу же обыскали, но не тщательно, и уже в пути следования
я комсомольский билет уничтожила (порвала). После пленения меня в группе
военнопленных отправили в г. Сычевка в лагерь военнопленных.

Вопрос: В каких лагерях Вы
содержались, сколько времени и чем там занимались?

Ответ: За период нахождения в
немецком плену я содержалась в следующих лагерях в/пленных: с 17 по 28 июля 1942 г. в г. Сычевка,
с 30 июля 1942 г. по
4 июня 1944 г. в г. Орша (в этом лагере работала в
лазарете русских военнопленных в качестве медсестры). Затем с 7 по 23 июня 1944 г. в г. Гайгельштайне, с 23 июня 1944 г. по
25 июля 1944 г. в г. Зольтау. За отказ пойти в гражданские лагеря меня в группе около 40 чел.
девушек и женщин направили в концлагерь Равенсбрюк, где [я] находилась я 1 августа по 16 августа 1944 года. А потом
с 18 августа 1944 г. по
5 мая 1945 г. –
в концлагере Магдебург (Германия). Работала на фабрике «Польто» в транспортном цеху в качестве
чернорабочей. В административно-хозяйственных органах противника я не работала
и не служила.

Вопрос: Знали ли немцы, что Вы
офицер Красной Армии?

Ответ: Да, немцы знали, что я
офицер Красной Армии, так как я была пленена в форме в/фельдшера.

Вопрос: Допрашивались ли [Вы]?
Кем, сколько раз за период нахождения в плену противника?

Ответ: За время нахождения в
плену противника я не допрашивалась и репрессиям со стороны немецких властей не
подвергалась.

Вопрос: Охарактеризуйте лиц из
бывш. военнопленных, с которыми вместе находились в плену противника?

Ответ: Вместе со мной в плену
противника находилась Нестерова Анна Семеновна. Знаю ее с 9 июня 1944 г. по
совместному пребыванию в лагерях в/пленных в г. Гайгельштайне, г. Зольтау и концлагерях
в г. Равенсбрюке и г. Магдебурге (Германия). Только в последнем концлагере Нестерова работала на фабрике «Польто»
в транспортном цехе в качестве чернорабочей. Работала под охраной. В каких-либо
связях с немцами она мною замечена не была. В административно-хозяйственных
органах противника она не работала и не служила. Характеризую ее только с
положительной стороны.

Вопрос: Чем желаете дополнить свои
показания?

Ответ: Дополнить свои показания
нечем. Протокол с моих слов записан правильно и мне прочитан вслух.

Треногина

Допросил:
Оп/уп. ОКР «Смерш»
14 ЗСД

л-т
Кижанин

Д.4453. Л.9-12. Подлинник. Рукопись.

№ 184
Автобиография Н.К. Треногиной[488],
составленная в отделе контрразведки «Смерш» 14-й запасной стрелковой дивизии

27
ноября 1945 г.

г. Вышний
Волочек

Калининской
области

Я, Треногина Нина
Кузьминична, родилась 27.6.1923 г. в Молотовской области, Осинский
р-н, с. Устиново. Родители мои до революции и после занимались сельским хозяйством.
Учиться я начала в 1930 г. в г. Оса, где я кончила три класса.

В 1933 г. после
смерти отца наша семья переехала в Молотовскую обл., ст. Чернушка, с. Рябки, к-з «Земледелец». Мать работала в колхозе, я и сестра моя и брат
учились в школе, и еще была маленькая сестренка. В с. Рябки я кончила
восемь классов. В 1939 г. я
поступила учиться в медицинскую школу сестер и акушерок
[в] г. Свердловск УЗТМ. В 1939 г. 27
февраля вступила в ряды ВЛКСМ. В 1941 г. пошла добровольно в ряды
Красной Армии. Работала старшей операционной сестрой 3-й хирургической группы
50-го ОРМУ 39-й армии. С 9 августа 1941 г. до 18 ноября 1941 г. находилась
на формировании медроты в г. Свердловске.

18 ноября 1941 г. выехали
на фронт. 18 декабря 1941 г.
прибыла на Западный фронт. [В] последнее время пребывания моего на фронте наша
хирургическая группа работала в ППГ [№] 797 39-й армии. Госпиталь находился в
д. Малая Малявна Калининской обл., Холмогоровское направление. С 5 июля 1942 г. наша
армия попала в окружение. Наш госпиталь также попал в окружение. Будучи в
окружении, с 5 июля 1942 г. по
13 июля 1942 г. скрывалась
в лесу. 13 июля 1942 г. попала
в плен под [г.] Белым, д. Шапково. В плену находилась до 5 мая 1945 г. 5 мая 1945 г. была
освобождена доблестными частями нашей Красной Армии. После освобождения
работала в санчасти 5-го отделения лагеря 228 [в] г. Бельциг медсестрой до 24/IX-45 г. А затем
перевели в 6-е отделение лагеря 288. 3 октября 45 г. выехала
оттуда и 5 октября 1945 г. прибыла
в лагерь 232 г. [во]
Франкфурт-на-Одере. 30 октября выехала из лагеря 232
и 22 ноября 45 г. прибыла
сюда, в Вышний Волочек.

Треногина[489]

Д.4453. Л.7-7об. Подлинник. Рукопись.

21 июля 1942 г.

№ 185
Протокол допроса Н.Н. Иванова[490],
рядового 717-го стрелкового полка 170-й стрелковой дивизии,
в особом отделе НКВД лагеря № 150

15
февраля 1943 г.

г. Грязовец

Вологодской области

Вопрос: Вы были под судом?

Ответ: Да, был.

Вопрос: Когда?

Ответ: 26 марта 1938 г.

Вопрос: За что?

Ответ: У нас в деревне была
вечеринка, где ребята затеяли драку, в которой я принимал участие. Судили меня
одного и приговорили к 4 годам тюрьмы. Наказание я отбывал в Усольском
лагере НКВД. 16 января 1942 г. я
отбыл наказание и был направлен в райвоенкомат города Соликамска Молотовской обл.

Вопрос: В боях участвовали?

Ответ: Да.

Вопрос: Когда?

Ответ: С 7 мая 1942 г. участвовали
в боях около ст. Люблинец, под Химками и под Кирилловщиной. В июле 1942 г. под
Васильевщиной.

Вопрос: В плену были?

Ответ: Да, был.

Вопрос: Когда попали в плен?

Ответ: 21 июля 1942 г.

Вопрос: Где?

Ответ: Под деревней
Васильевщиной.

Вопрос: При каких обстоятельствах
попали в плен?

Ответ: 17 июля наша часть
наступала на Васильевщину и выбила оттуда противника. Затем мы должны были
держать в руках дорогу. Наше минометное подразделение находилось в 400 метрах от передней
линии обороны. Так как фронт нами был прорван на полтора километра и в глубину
на три километра, противник с флангов зашел нам в тыл и мы были взяты в плен.

Вопрос: Вы сопротивления
наступавшим с тыла немцам не оказывали?

Ответ: Мы оказывали
сопротивление, пока у нас были боеприпасы, а затем стали разбегаться. Я в окопе
был, бросил в немцев последние гранаты и потом был взят в плен.

Вопрос: Вас обыскивали?

Ответ: Да. Как взяли в плен, так
стали обыскивать. Отобрали у меня красноармейскую книжку, комсомольский билет и
здесь же на месте уничтожили их.

Вопрос: Куда Вас доставили немцы?

Ответ: Нас собрали в один лагерь
около Васильевщины.

Вопрос: Допрашивали?

Ответ: Да. Около лагеря помещался
штаб немецкой части. Там нас выстроили и стали вызывать по номерам полков.
Затем стали спрашивать, кем служил. Я ответил, что являюсь минометчиком.
Спросили, сколько минометов в роте. Я ответил правдиво, что было 8 минометов.

Вопрос: Допрашивали Вас
поодиночке?

Ответ: Нет. Всех минометчиков
вместе спрашивали.

Вопрос: Чем Вы занимались в плену?

Ответ: Рыли траншеи, землянки,
носили убитых и раненых немцев и красноармейцев, делали настил по болотам,
делали дороги. Были случаи: подносили патроны на передовую.

Вопрос: Вы при какой немецкой
части были зачислены?

Ответ: При 9 компании.

Вопрос: Как Вас кормили?

Ответ: Хлеб давали от 200 до 300 грамм в день. Пищу
вначале мы получали в лагере, а затем, когда стали работать ближе к фронту, то
получали с немецкой кухни.

Вопрос: Вы работали без охраны?

Ответ: Нет. Мы были все время под
охраной.

Вопрос: Вас приглашали немцы на
службу в их армию?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы когда освободились из
плена?

Ответ: 29 сентября 1942 г.

Вопрос: Как удалось вам
освободиться из плена?

Ответ: Мы четверо строили
землянки. Трое нас было пленных, а четвертый был старик лет 50, мобилизованный
для работы. После обеда, когда я сел закуривать, подошли 8-9 немецких солдат и
офицер с ними, мне предложили идти впереди их. Это происходило на передовой
линии. И минут через 10-15 нас стали обстреливать из блиндажей, занимаемых
частями Красной Армии. Обстрел вели слева, я бросился вправо и залег. Так же
залегли немецкие солдаты и открыли огонь по блиндажам, а когда я пополз, то
стали стрелять и в меня. Во время переползания я был ранен в голову. Двое суток
раненый я лежал в болоте. Ночью кричал о помощи, но ко мне никто не пришел. 29
сентября я днем приполз к своим.

Вопрос: Далеко ли Вы отбежали от
немецких солдат во время обстрела?

Ответ: Метров на 25.

Вопрос: Далеко ли Вы находились от
немецких блиндажей?

Ответ: Метрах в 100 с лишним.

Вопрос: Далеко ли были от Вас
блиндажи наших войск?

Ответ: Метрах в 70 от меня.

Вопрос: Вы двое суток лежали, не
могли преодолеть 70 метров?

Ответ: Ночью зона, где я
находился, освещалась ракетами и проводился сильный обстрел.

Вопрос: Вы ранены пулей из советского
блиндажа?

Ответ: Нет. Меня ранили немцы.

Вопрос: Вы говорите неправду.
Немцы в Вас не стреляли, они Вас перебрасывали с заданием в расположение
Красной Армии. Об этом свидетельствует и ранение в переднюю часть головы,
которая была скрыта от немцев, поскольку Вы от них уходили.

Ответ: Мне немцы никакого задания
не давали. Взяли они меня и повели впереди себя, видимо, для обнаружения
минного поля, так как до этого они [уже] брали двух пленных красноармейцев, и
те подорвались на минном поле, а затем были пристрелены немцами.

Вопрос: Вы завербованы немцами для
шпионской работы и с определенным заданием переброшены через фронт.
Рассказывайте, как Вы были завербованы?

Ответ: Меня немцы не вербовали, а
повели впереди себя к нашей передовой линии. А зачем, не знаю; думаю, что для
исседования минного поля.

Вопрос: Вас сколько человек
работало при немецкой воинской части?

Ответ: При 9 компании мы были
четверо, но так как работали на передовой линии, то состав менялся, то есть
раненых или убитых заменяли другими из числа пленных.

Вопрос: Кто с вами вместе работали
при 9-й компании?

Ответ: Михеев Андрей, лет 35, из 111-го стрелкового полка, добровольно сдавшийся в
плен. Еще Максим, лет 38, фамилии его не знаю, из одного полка с Михеевым и тоже
добровольно сдавшийся в плен.

Вопрос: Как Вы были приняты на
службу к немцам?

Ответ: Меня на службу не
принимали, а просто из лагеря ежедневно гоняли под конвоем на работу. Показания
с моих слов записаны правильно и мною прочитаны.

Иванов[491]

Допросил:
Ст. следователь ОО НКВД лаг. № 150

мл. лейтенант
госбезопасности[492]

Д.296. Л.2-4. Подлинник. Рукопись.

23 июля 1942 г.

№ 186
Из протокола допроса В.И. Ваганова,
рядового 1182-го легко-артиллерийского полка резерва Главного командования, в
Черновском РО МГБ Молотовской области

21
мая 1947 г.

с. Черновское

Черновского
района

Молотовской области

[…][493]Вопрос: Расскажите Вашу
автобиографию.

Ответ: Я, Ваганов Василий Иванович, родился в 1924 году [в] сентябре месяце 25
числа в с. Черновское Молотовской области в семье
крестьянина-середняка. Мой отец, Ваганов Иван Васильевич, до революции и после занимался сельским хозяйством. Я
с детства воспитывался в семье отца, учился в школе и окончил 8 классов в
1941 году по месту рождения. После чего в связи с началом Отечественной
войны ушел добровольцем на службу в Красную Армию.

Вопрос: Каким военкоматом Вы
призваны в Красную Армию? Когда и в каких частях проходили военную службу?

Ответ: Я призван в Красную Армию
Черновским райвоенкоматом 10/XII-1941 года и служил с
декабря месяца 1941 года в Миасской авиашколе в качестве курсанта до
апреля месяца 1942 года. Но 15 апреля был переведен в гор. Златоуст и зачислен в 1182-й
легко-артиллерийский полк РГК, где был подготовлен на командира орудия и
отправлен на фронт. По прибытию на Юго-Западный фронт я участвовал в боях
против немецко-фашистских войск с июня месяца 1942 года до момента
пленения.

Вопрос: При каких обстоятельствах,
когда и где Вы попали в плен?

Ответ: Находясь в боях в
Ворошиловградской области, я совместно с воинской
частью, в которой служил, попал в окружение противника. Часть нашего
подразделения вышла из окружения с большими потерями. И после выхода из
окружения мы направились в Ростовскую область для получения подкрепления. Остановившись
на отдых в с. Малая Орловка Мартыновского района Ростовской области, ночью на 23/VII-42 г. нас
догнали немцы. В панике наш расчет совместно со мной спрятались в погребе на
огороде одного дома. И так как сопротивления мы оказать не могли из-за
отсутствия вооружения и боеприпасов, то до полудня просидели спрятавшимися. Но
при обысках немцами мы были найдены и всем расчетом в количестве 7 человек
пленены.

Вопрос: Куда Вас направили после
пленения?

Ответ: После пленения нас,
военнопленных, собрали на сборных пунктах и направили в лагерь военнопленных.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных Вы находились и чем занимались, будучи в лагерях?

Ответ: В первый лагерь
военнопленных меня направили в д. Галицино Сталинской области, где [я] был с 10/VIII-42 г. по 5/X-42 г. Работал
землекопом на ремонте шоссейных дорог. После чего меня перевели в лагерь
военнопленных по обслуживанию немецкого лазарета № 1607 в гор. Сталино, где [я] был с 8/X-42 г. по ноябрь
1942 года. Работал на хозяйственных работах: заготовка дров, носил воду и
[выполнял] другие работы. После чего нас перевели с этим же лазаретом в
гор. Кременчуг, где [я] был с ноября месяца 1942 года по 23/VIII-43 г. и работал
на прежних работах. После чего [меня] перевезли совместно с лазаретом в город
Дубно, где [я] был с 31/VIII-43 г. по
ноябрь месяц 1943 года, работал на прежних работах. После чего наш лагерь
военнопленных совместно с этим же лазаретом немцев перевезли в гор. Шату
(Франция), где я был с ноября месяца 1943 года до момента освобождения из
плена, то есть до 27/VIII-1944 года и работал на
прежних хозяйственных работах.

Вопрос: Кто Вас освободил из
немецкого плена и при каких обстоятельствах?

Ответ: Находясь в лагере
военнопленных при немецком лазарете № 1607 в гор. Шату, 26/VII-44 г. все
здоровые немцы и охрана вечером оставили город и без боя выехали, а рано утром
27/VII-44 г. приехали
на автомашинах американские автоматчики и заняли гор. Шату. Этим самым мы оказались освобожденными из немецкого плена, после чего
нас, освобожденных военнопленных, перевезли в лагерь освобожденных в/пленных
№ 13 в гор. Версаль.

Вопрос: Сколько времени Вы
проживали в гор. Версаль и чем занимались до передачи
войскам Красной Армии?

Ответ: По приезду в лагерь
освобожденных военнопленных в гор. Версаль мы отдыхали до 1/II-1945 года.
После этого меня направили с санкции советской военной миссии совместно с
другими освобожденными работать на кухню в американский военный лагерь «Сатори»
в гор. Версаль, где [я] был до 22/V-1945 года. После чего
[меня] передали советским войскам в гор. Дессау (Германия), где после фильтрации в особом отделе [я] служил в Красной Армии до
момента демобилизации, то есть [до] 16/II-1947 года.

Вопрос: Какие с вами проводили
беседы американские военные власти после освобождения?

Ответ: Никаких бесед с нами
американские военные власти ни разу не проводили.

Вопрос: Расскажите условия жизни и
работы в лагере военнопленных при немецком госпитале № 1607?

Ответ: Находясь в лагере
военнопленных при немецком госпитале № 1607, режим работы и жизни был
следующий. Проживали [в] отдельном доме под охраной, дом был огорожен колючей
проволокой. Подъем был в 6 часов утра, после уборки помещения и завтрака
уходили на работу в 8 часов утра. На завтрак выдавали хлеба на сутки 300 грамм и чай без
сахара. На работу выходили под охраной и работали до 13 часов. С 13 до 14 часов
был обед. На обед давали крупяного супа по 750 граммов и с 14
часов опять уводили на работу и работали до 20 часов. После работы давали чай и
предоставляли после ужина в здании лагеря отдых до утра. Дней отдыха не было.
Работа была исключительно хозяйственная: по заготовке дров, воды, уборке
помещения лазарета.

Вопрос: Сколько раз и по каким
вопросам Вас допрашивали немецкие военные власти?

Ответ: Немецкие военные власти
меня ни разу на допросы не вызвали и не допрашивали.

Вопрос: В каких немецких
формированиях, воюющих против СССР, Вы участвовали?

Ответ: Ни в каких немецких
формированиях, воюющих против СССР, не участвовал.

Вопрос: Кого Вы знаете из
служивших в немецких карательных отрядах и в других немецких формированиях?

Ответ: Лиц, служивших в немецких
карательных отрядах и в других немецких формированиях, я никого не знаю.

Вопрос: Кто может подтвердить Ваши
показания?

Ответ: Мои показания за время
службы в армии в настоящее время подтвердить никто не может, так как все мои
знакомые разъехались неизвестно куда, и их местопребывание, а также и
месторождение я не помню. За время пребывания в плену мои показания могут
подтвердить Усманов Дмитрий из гор. Астрахани и Бенжанян Александр. С ними я находился в лагере военнопленных при госпитале
№ 1607 с 1943 года до момента освобождения. Бенжанян Александр из
гор. Ташкента.

Вопрос: Что Вы желаете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям я
больше дополнить ничего не имею. Показания с моих слов записаны верно и мной
прочитаны.

Ваганов

Допросил: Оперупол.
Черновского РО МГБ

лейтенант Ширинкин

Д.1420. Л.3-5. Подлинник. Рукопись.

26 июля 1942 г.

№ 187
Автобиография А.К. Вяткина,
лейтенанта стрелковой роты 255-й стрелковой дивизии, составленная в отделе
контрразведки «Смерш» 102-го
запасного стрелкового полка

30 июля 1945 г.

Я, Вяткин Аркадий Константинович, рождения 1916 г. 13
марта, [из] Свердловской обл., Н.-Тагильского р-на, с. Висимо-Шайтанск, семьи
крестьянина-середняка. Со дня рождения и по 1933 г. находился
на иждивении отца.

1924-33 г. – учился.
Закончил 7 кл. Юго-Камской шк. ФЗС.

1933-34 г. – пом.
счетовода на Оханской эл. станции.

1934-36 г. –
электрик на Уралвагонстрое.

1936-37 г. –
дежурный электрик на УВЗ (Уралвагонзавод).

1937 г. – 26 декабря был призван Н.-Тагильским РВК в
Красную Армию.

4.1.1938 –
1.9.38 г. – курсант 29-го трен. отряда [в] г. Нерчинск.

1.9.1938 –
18.2.40 г. – красноармеец 27-го ВШП, г. Балашов.

18.2.1940 –
1.5.41 г. – курсант Казанского пехот[ного] училища, где было
присвоено военное звание лейтенанта. Приказ № не помню. Зачитан был 1 мая 1941 г. Затем
был назначен ком. стр. взвода в 1850-й МСП 99-ю
МСД, г. Каменец-Подольск. Позднее эта часть была переименована в 836-й СП 240-ю СД 18-й армии.

С 17.7.41 г. – был
назначен делегатом связи полка.

С 20.7.1941 г. –
15.8.41 г. – был в окружении.

После выхода из окружения,
т.е. с 15.8.41 г., я был ком. стр. взвода 617-го СП 199-й
СД.

7.9.1941 г. – был
ранен и отправлен в Сталинградский эвакогоспиталь № 3252, пролежал до
3.11.1941 г.

С 9.11.1941 г. –
был в 404-м СП 176-й СД в должности зам. ком. стрелковой роты.

8.12.1941 г. – был
ком. стр. роты, вторично легко ранен, но 12.12.1941 г. был
третий раз ранен и был отправлен в Кисловодский госпиталь, а позднее был
переведен в санаторий РККА и пробыл [там] до 1.5.1942 г.

С 1.5.1942 г. –
15.5.1942 г. – был в резерве ком. состава [в]
г. Армавир.

15.5.1942 г. – в
970-м СП 255-й СД 9-й армии Юж. фронта в должности
зам. ком. 2-й стр. роты, а с 25.5.42 г. – ком. 2-й
стр. роты.

Передал роту
11.7.1942 г. После передачи роты не прошло и 3^х часов, как
противник прорвал нашу оборону танками и продолжал вклиниваться вглубь нашей
обороны. Командиром 1 батальона был отдан приказ на отход через село Мариновку
Ворошиловградской обл. Но нас и там обстреляли, при
этом мы потеряли до 1 взвода пехоты и 1 взвод ПТР. Двигались мы полями и
оврагами. Я двигался со штабом 1 батальона. К вечеру этого же дня, т.е.
11.7.42 г., 2-я рота отстала. Для розыска роты ком. батальона
выслал разведку. А после ухода разведки командир батальона приказал мне
дожидаться возвращения разведки и при этом указал направление движения мне, а
сами [они] пошли дальше. Не найдя роты, разведка вернулась, и я пошел по
указанному мне направлению. Дойдя до речки у с. Шульгинка Ворошиловград.
области, переправившись через реку вплавь, мы вошли на окраину
с. Шульгинка. Но там уже были немцы. И нам пришлось укрыться на целый
день. Ночью 12 июля 1942 г. мы
вырвались из села и я взял направление на Воронежскую обл., т.к. двигаться на восток (по рассказам жителей) [было] нельзя, т.к.
противник прорвался очень глубоко. Таким образом я очутился в тылу противника и
шел до 26 июля 1942 г.

26.7.1942 г., проходя
через деревню, около села Сергеевка Воронежской обл. меня задержал русский
полицейский. [Я] был передан немецкому командованию, а они под конвоем
направили [меня] в лагерь военнопленных в село Сергеевку Воронежской обл. Затем
перевели в лагерь [в] г. Россошь. Затем в г. Полтаву. Пробыл там до начала октября 1942 г., а после был отправлен этапом в
Владимир-Волынский, Шталаг № 365. Потом в
лагерь г. Ченстохов, Шталаг № 367. Пробыл там с 31.1.43 г. по
22.3.43 г.

Затем –
[в] г. Торн, Шталаг № 20А, был там с 25.3.43 – 13.5.43 г. В выше
переименованных лагерях я не работал.

13.5.43 – 6.11.43 –
Новогрудовка, был чернорабочим.

6.11.43 – 16.11.43 – Торн,
не работал.

16.11.43 – 14.3.44 – Шветц, чернорабочий.

14.3.44 – 30.7.44 –
Панкендорф, чернорабочий.

30.7.44 – 21.9.44 – Лиебуш, чернорабочий.

21.9.44 – 27.9.44 – Торн, не
работал.

27.9.44 – 6.11.44 – Шветц,
чернорабочий.

6.11.44 – 13.11.44 – Торн,
не работал.

13.11.44 – 21.11.44 –
Альтенграбов, Шталаг № 11А, не работал.

21.11.44 – 28.11.44 –
Гарделеген, чернорабочий.

28.11.44 – 14.4.45 – Цинау, чернорабочий.

Знают меня по лагерям
следующие товарищи: 1. Логинов Иван Петрович; 2. Павлов Николай; 3. Бабин Михаил и другие.

14.4.45 – был освобожден
союзными нам американскими войсками.

12.5.1945 г. – был
передан частям Красной Армии.

Вяткин[494]

Д.1581. Л.7-8об. Подлинник. Рукопись.

30 июля 1942 г.

№ 188
Из протокола допроса И.П. Оплетина[495],
сержанта 131-й бригады, в особом отделе НКВД Подольского спецлагеря № 174

15 января 1943 г.

г. Подольск

Московской области

[…][496]
Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР.

Оплетин

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы попали в окружение и в плен противника?

Ответ: В начале июля 1942 г. наш
полк держал оборону в р-не г. Белый близ дер. Веревкино. В ночь с 29 на 30 июля 1942 г. мы бригадой пошли в
контрнаступление. Я был 3^м номером (подносчиком мин) минометного
расчета. Я подносил мины с боесклада к миномету. И в момент очередного
возвращения с минами к миномету место расположения миномета не нашел.
По-видимому, переменил наш взвод позицию, а здесь стояли немцы, которыми я
сразу же был схвачен и пленен.

Вопрос: При пленении Вас немцы
подвергали обыску?

Ответ: В момент пленения немцы
меня не обыскивали, а отвели от места пленения в сторону в лес км 2, где
произвели обыск. При обыске у меня была изъята винтовка трехлинейная, к ней
патронов 30 шт., противогаз и лоток с минами.

Вопрос: Куда Вас направили после
обыска?

Ответ: Обыскав меня, немцы
оставили с одним попавшим тоже в плен бойцом под охраной до утра, после чего мы
были этапированы в село Егорьево (р-н г. Белый), где поместили в сарай, где находилось 300 чел. военнопленных.

Вопрос: Опишите расположение
лагеря военнопленных в с. Егорьево.

Ответ: Военнопленные размещались
в одном колхозном сарае, находившемся на западной окраине села. Территория
этого лагеря была огорожена в один кол колючей проволокой, высотой примерно в
60-70 см.
Охрана была слабая. На посту стоял один часовой, который ходил вокруг сарая, а
большее время находился у ворот. Находившиеся в лагере военнопленные занимались
ремонтом большака и других дорог.

Вопрос: Сколько времени Вы
находились в лагере с. Егорьево и чем занимались?

Ответ: В лагере военнопленных в
с. Егорьево я находился 10 дней и занимался
в этот период времени так же, как и все военнопленные: работой по ремонту
большака.

Вопрос: Какие мероприятия немцы
проводили в этом лагере?

Ответ: Немцы в лагере
с. Егорьево никаких мероприятий не проводили.

Вопрос: Вы подвергались допросу
немцами?

Ответ: За все время пребывания в
немецком плену я немцами ни разу не допрашивался.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы освободились из лагеря военнопленных [в] с. Егорьево?

Ответ: Пробыв 10 дней в лагере
с. Егорьево, я в ночь с 11 на 12 августа 1942 г. отодвинул из-под ворот доску,
подлез под ворота сарая и воспользовался темной ночью, таким образом бежал из
немецкого плена.

Вопрос: Где Вы находились после
побега из немецкого плена?

Ответ: После побега из плена я
вместе с товарищем по имени Макар, фамилии не помню (также бежавший со мной из плена, где находится – не
знаю), пришел в лес в р-н д.д. Подберезье и Марфино, где и проживал до перехода линии фронта, т.е. до 15 октября 1942 г.

Вопрос: Сколько человек Вас жило в
лесу и [в] каком помещении?

Ответ: В лесу нас жило четыре
человека. Где находятся остальные – мне не известно, т.к. когда мы 10 октября 1942 г. пошли
переходить линию фронта, то, переходя реку под с. Егорьево, мы были обнаружены немцами и обстреляны. В результате которого все
разбежались по лесу в разных направлениях, и с тех пор я никого из них не
встречал. Жили в лесу на открытом месте.

Вопрос: Чем Вы занимались,
проживая в лесу?

Ответ: Проживая в лесу, мы ничем
не занимались.

Вопрос: Где Вы доставали для себя
продукты питания и каким образом?

Ответ: Проживая в лесу, мы иногда
выходили в деревни, где просили хлеба. Большее время питались ягодами, грибами
и мясом (кониной). Коня увели у немцев ночью из дер. Похомено.

Вопрос: Вас немцы задерживали?

Ответ: Немцы меня ни разу не
задерживали.

Вопрос: Старосты близлежащих к
лесу деревень, где Вы жили, знали о том, что Вы проживаете в лесу?

Ответ: О том, что мы проживаем в
лесу, никто не знал.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы перешли линию фронта на сторону советских войск?

Ответ: После того, как мы 11
октября 1942 г. были
рассеяны по лесу немцами, я стал продолжать движение к линии фронта один. У нас
всех были винтовки с патронами, которые мы нашли, проживая в лесу. Двигался все
время лесом и ночью. 14 октября 1942 г. я подошел к немецкой линии
обороны. Просидел в болоте день и ночью стал переходить линию фронта. Ориентир
держал на впереди лежащий лес, где, по-видимому, проходили части Красной Армии,
т.к. немцы в том направлении вели огонь. Пользуясь осветительными ракетами,
которые пускали немцы, и огнем трассирующих пуль, я ползком стал передвигаться.
Прошел благополучно мимо блиндажей и дотов немцев, не встретив ни траншеи, ни
проволочного заграждения. Через некоторое время прошел в лес, продвинулся км 3
по лесу. Уже было светло. Вскоре по тропинке показались идущие саперы Красной
Армии, которые меня доставили до командного пункта. Затем в особый отдел одной
из частей. Линию фронта я перешел в ночь на 15 октября 1942 г. в районе
близ дер. Ивановка. Из особого отдела меня
направили в г. Торопец, потом в Галтеново, и 2 декабря [я] прибыл в Подольский спецлагерь. С моих слов записано
правильно и мною прочитано.

Оплетин[497]

Допросил:
Ст. следователь ОО НКВД спецлагеря № 174

мл. лейтенант
госбезопасности Бритцов

Д.566. Л.5-6. Подлинник. Рукопись.

Июль 1942 г.

№ 189
Протокол допроса И.Н. Зуева, рядового 6-й армии, в отделе контрразведки «Смерш» лагеря № 279

13 декабря 1945 г.

г. Ельс,

Германия

Я, ст. о/уполномоченный
ОКР «Смерш» лагеря 279
города Ельс, капитан Хомутов, сего числа допросил бывшего военнопленного гражданина:

Зуева Ивана Николаевича,
1909 года рождения, уроженца Молотовской обл., Березниковский район,
Романовский с/совет, д. Зуева, проживал там же. Б/п,
образование 2 класса, русского, со слов не судимого, холост, из семьи
крестьянина, в Красной Армии с 1941 г.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Зуев

Вопрос: Расскажите, когда и где
вступили добровольно в ряды власовской армии?

Ответ: Во власовскую армию я
вступил примерно в сентябре м-це 1944 года [в] местечке Райновиц Судетской
области.

Вопрос: Что Вас заставило
добровольно вступись в армию Власова?

Ответ: Так как в лагере русских
военнопленных кормили очень плохо, я был вынужден добровольно изъявить желание
вступить в ряды власовской армии, потому что там лучше кормили и другие
создавали условия для власовцев.

Вопрос: Расскажите, какая
проводилась вами антипропаганда среди русских военнопленных и других
иностранных рабочих?

Ответ: Передо мной была
поставлена задача пропагандистами Власова вести в открытой форме антипропаганду среди русских военнопленных
внутри лагеря. С целью больше втянуть людей в ряды [армии] Власова. Я лично
проводил агитацию среди военнопленных больше входить в ряды [армии] Власова, а затем пойти против Красной Армии и освобождать своих кровных
братьев, находящихся в тылу Красной Армии.

Вопрос: Какая вами проводилась
практическая деятельность по поручению немецкого командования лагеря?

Ответ: По поручению немецкого
командования лагеря – коменданта и его заместителя была поставлена задача:

1)    Смотреть и прислушиваться о
настроениях русских военнопленных.

2)    Не допустить случаев побега
из лагеря.

3)    Также не допустить случаев
порчи станков при заводе.

Обо всех этих явлениях я
должен был сообщать коменданту лагеря или его помощнику.

Вопрос: Что вами именно было
выполнено в разрезе этих поручений немецкого командования лагеря?

Ответ: В сентябре м-це
1944 года в лагере был совершен групповой побег шести русских
военнопленных. Об этом я донес русскому полицейскому, которого фамилию я не
помню. Вторично вместе с одним пропагандистом также донесли о порче станка.

Вопрос: Был ли случай вами
избиений русских военнопленных?

Ответ: Да, случаи избиений
русских военнопленных у меня были. Как-то во время работы летом в 1944 г. я
избил в/пленного Крылова Петра Ивановича, кулаком стукнул два раза по щеке, где ему раскроил
нос. Случаи проводились с моей стороны неоднократно по избиению Крылова.

Вопрос: Когда и кем был послан на
курсы пропагандистов и где учился?

Ответ: В феврале м-це
1945 года я и мои два товарища – Трифонов Петр Никитович, Кузнецов Алексей были посланы немецким командованием лагеря на курсы
пропагандистов в город Берлин, где я пробыл всего два м-ца, т.е. до мая 1945 года. После чего
по малограмотности меня отправили на один из военных заводов, недалеко от
Берлина, [в] 30 км,
где вырабатывали танки. При отъезде меня из г. Берлина была
поставлена задача офицером власовской армии также вести пропагандистскую работу
среди военнопленных.

Вопрос: Что Вы можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Кроме моих показаний
рассказать ничего не могу. Записано и прочитано с моих слов правильно.

Зуев[498]

Допросил: О/уполномоченный
ОКР «Смерш» Хомутов

Д.2167. Л.6-7. Подлинник. Рукопись.

2 августа 1942 г.

№ 190
Протокол допроса Н.Ф. Каменских[499],
сержанта 4-го батальона 10-й воздушной бригады,
в особом отделе НКВД Рязанского спецлагеря № 178

2
марта 1943 г.

г. Рязань

Начат
в 11 час. 00 мин.

Окончен
в 12 час. 20 мин.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Каменских

Вопрос: Как Вы попали в плен?

Ответ: С 8/III по
24/VII-1942 года я служил в саперном взводе 4-го батальона 10-й
воздушной бригады в гор. Раменское Московской области, где окончил парашютно-десантную школу с присвоением звания сержанта.
А в конце июля месяца 1942 года наша бригада была переформирована в
стрелковую бригаду и действовала на Сталинградском фронте. Таким образом,
находясь в обороне в районе Клетской, где я 1 августа 1942 года при налете вражеской авиации был
контужен разорвавшейся бомбой, где был подобран санитарами. А утром 2/VIII-1942 года
всех раненых и контуженых на повозках и пешим порядком направили к переправе.
Но по пути следования к переправе я в группе 8 раненых красноармейцев был взят
в плен немцами, подъехавшими к нам на автомашинах. После чего мы были
этапированы к какому-то штабу, где собрали около 20 т[ысяч] человек и на
автомашинах перевезли в Чирский лагерь военнопленных.

Вопрос: Подвергались ли Вы обыску
и допросу?

Ответ: При взятии в плен я и все
оставшиеся были обысканы, при котором у меня отобрали комсомольский билет,
красноармейскую книжку, 800 рублей денег, лично мне принадлежащие фотокарточки
и десантский значок. Допросу же я не подвергался; по-видимому, потому, что к
нам присоединили какого-то раненого лейтенанта, вот его и допрашивали, но он в
пути следования на ст. Чир в автомашине умер.

Вопрос: Как Вы бежали из плена?

Ответ: 6/VIII-1942 года я в группе
раненых и больных из зоны Чирского лагеря военнопленных были вывезены и
привезены в санчасть на прием, где я воспользовался отсутствием охраны и
создавшейся паникой в результате налета двух советских самолетов [и] из плена
бежал.

Вопрос: Где Ваша военная форма и
оружие?

Ответ: Шинель и сапоги у меня
были отобраны немцами в лагере, а остальное обмундирование я сохранил. Оружие
же (винтовку), по-видимому, подобрали санитары, так как я был подобран
бесчувственным.

Вопрос: Где Вы проживали и что
делали после побега из плена до освобождения Красной Армией?

Ответ: После побега из плена я
передвигался к линии фронта, но 17/VIII-42 года на
ст. Суровикино был задержан полицейскими и
привезен в комендатуру, где коменданта не было. Когда же он меня оставил около
комендатуры одного, то я ушел и с последних чисел августа до 2/I-1943 года
проживал в хут. Соколово Суровикинского района Сталинградской области у Кривова Луки Ивановича и работал сапожником у местных жителей. Причем,
проживал как выходец из детдома и регистрации не проходил. А 2/I-1943 года
был освобожден Красной Армией. Протокол допроса записан с моих слов верно, мною
лично прочитан.

Каменских[500]

Допросил:
Следователь ОО НКВД лагеря № 178 Панин

Д.311. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

3 августа 1942 г.

№ 191
Из протокола допроса М. Габдулхаева[501],
лейтенанта 795-го стрелкового полка 228-й стрелковой дивизии,
в Березовском РО МГБ Молотовской области

5
февраля 1951 г.

с. Березовка

Березовского
района

Молотовской области

[…][502] Вопрос: Когда и каким
райвоенкоматом Вы были призваны в Сов. Армию?

Ответ: В Сов. Армию я был
призван Александровским райвоенкоматом Сахалинской области в сентябре месяце
1940 года.

Вопрос: Будучи призванным в
Сов. Армию, Вы где и в каких частях проходили службу до начала
Отечественной войны?

Ответ: В сентябре м-це
1940 года я был направлен в 57-й стрелковый полк, дислоцирующийся в то
время в гор. Благовещенске, где пробыл по май месяц 1941 года. А затем наша учебная рота
была расформирована и я в числе других был направлен в Хабаровское
военно-пехотное училище.

Вопрос: Где Вас застала
Отечественная война?

Ответ: Отечественная война меня застала
в Хабаровском военно-пехотном училище.

Вопрос: Когда и куда Вы были
направлены из вышеупомянутого училища?

Ответ: В Хабаровском
военно-пехотном училище я находился до конца декабря 1941 года, а затем
был направлен на станцию Заозерная, [в] 795-й стр. полк (Сибирский военный округ), где находился до
марта м-ца 1942 года на должности командира пулеметной роты, а затем
зам. ком. роты. И в апреле 1942 года в составе всей дивизии был
отправлен на Юго-Западный фронт, [в] гор. Каменск, где находился до 10 мая 1942 года в резерве.

Вопрос: Где, когда и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: В плен я попал 3 августа
1942 года на ст. Петровское в числе 6 человек, так как наша
часть продолжительное время находилась в окружении, а впоследствии была
разбита.

Вопрос: Скажите, Вы в плен попали
со знаками различия сов. офицера?

Ответ: Да, я в плен попал со знаками
различия, в звании лейтенанта Сов. Армии.

Вопрос: Будучи в плену, Вы в каких
лагерях в/пленных содержались?

Ответ: Попав в плен на
ст. Петровское Ставропольского края, я первоначально был направлен в лагерь в/пл. [на] ст. Ясиноватая
Сталинской обл., а затем в г. Владимир-Волынский. Пробыв в этом лагере около 2 месяцев, был отправлен в лагерь в/пл.
[в] гор. Ченстохов. Пробыв здесь месяца 1 ½, в числе других в/пленных был отправлен в
гор. Людвигсбург. Из Людвигсбурга меня отправили в рабочую команду [в]
гор. Кальф (Германия), где находился до апреля месяца 1945 г.

Вопрос: Какими войсками, где и
когда Вы были освобождены из немецкого плена?

Ответ: Из плена я был освобожден
американскими войсками 24 апреля 1945 года недалеко от гор. Ульм. […][503]

Вопрос: Вы ранее состояли в ВКП(б)
или ВЛКСМ?

Ответ: Да, я до момента своего
пленения состоял в ВЛКСМ. Будучи плененным, комсомольский билет уничтожил
(закопал в землю).

Вопрос: Немцы знали, что Вы
комсомолец?

Ответ: Нет, о моей принадлежности
к ВЛКСМ немцы не знали и не могли знать, так как я об этом никому не
рассказывал и ни с кем не делился.

Вопрос: За период нахождения в
плену у немцев Вы подвергались допросам с их стороны?

Ответ: Да. За период нахождения
меня в плену у немцев я действительно подвергался ими допросам три раза, а
именно: 1^ый раз в гор. Владимир-Волынский в 1942 году, 2^ой
и 3^ий раз – в гор. Ченстохове тоже в 1942 году в декабре
м-це.

Вопрос: Кто Вас допрашивал и
какими вопросами интересовались?

Ответ: Первый раз меня
в г. Владимир-Волынский допрашивал немецкий офицер, но звания точно
его не знаю. Допрашивал он через переводчика, спрашивал фамилию, имя,
отчество, год и место работы и рождения, гражданскую специальность,
военное звание, где попал в плен. И после этого [он] заполнил спецкарточку;
подписи я на ней не учинял. 2^-ой раз допрашивался в
гор. Ченстохов. Допрашивал меня русский подполковник по фамилии Калинин, он тоже из числа военнопленных, хорошо владел немецким языком. Он
интересовался автобиографическими данными; кроме того, спрашивал, где, когда
попал в плен, в каких частях служил, а также интересовался, какие я знал
промышленные центры, будучи еще в гражданке. И тут же от всех военнопленных
отбирали оттиск большого пальца правой руки. 3-й раз допрашивался тоже в
гор. Ченстохове. Допрашивал человек в гражданском платье, в возрасте лет 60, хорошо
владеющий русским и немецким языками. Он интересовался, откуда я, где работал и
кем, какие имеются заводы. И я ему ответил, что являюсь уроженцем Урала и что до призыва в армию я был
студентом. На это он ответил, что он Урал знает хорошо. На этот раз допрашивающий
ничего не записывал.

Вопрос: При допросах со стороны
немецких властей Вы давали правдивые ответы на поставленные ими вопросы?

Ответ: Да. Я давал правдивые
ответы. А в смысле расположения и наличия промышленных центров, то я ничего не
говорил, так как об этом и сам не знал, где они расположены и находятся.

Вопрос: Будучи в зоне американских
войск, Вы подвергались с их стороны допросам или вызывались ими на беседы?

Ответ: В американской зоне
оккупации я американцами ни разу не допрашивался и не вызывался.

Вопрос: Находясь в плену у немцев
и [в] зоне оккупации американских войск, Вы меняли свою фамилию?

Ответ: За время пребывания в
плену, а также в зоне американских войск фамилии своей не менял.

Вопрос: Сколько раз Вы
фотографировались, где, когда и кто Вас фотографировал?

Ответ: За время пребывания в
плену и [в] зоне американских войск я фотографировался всего 2 раза. 1-й раз
фотографировали немцы в одиночку с личным номером. Мой личный номер был 25549.
Это было в 1942 году в гор. Владимир-Волынский. 2-й раз я фотографировался в мае м-це 1945 г., будучи в
зоне американских войск в составе группы 6 человек. Фотографировал нас немец.
Фотографировались мы не в расположении лагеря, так как в лагерь, где мы
располагались, немцам допуск был прекращен.

Вопрос: Сколько [времени] Вы
находились в гор. Кальф и что это был за лагерь?

Ответ: В гор. Кальф я находился около 2^х
лет. Там была создана немцами рабочая команда, не превышавшая численность 50
человек. Эта рабочая команда именовалась «Русиш-Гефанген № 911».

Вопрос: Чем Вы занимались и какую
работу выполняли за время пребывания в команде № 911?

Ответ: Находясь в команде
№ 911, я использовался на разных черновых работах, как-то: заменяли
рельсы, шпалы, выравнивали железнодорожное полотно, засыпали воронки и т.д.

Вопрос: Какие занятия с вами
проводили немцы и американцы?

Ответ: За время нахождения в
плену [у] немцев занятий с нами никаких не проводилось. Будучи в зоне
американских войск, с нами действительно проводились занятия по строевой
подготовке по 3-4 часа в день. Занятия проводили офицеры Сов. Армии, тоже
из числа военнопленных.

Вопрос: Каким репрессиям Вы
подвергались со стороны немцев и за что?

Ответ: Со стороны немецких властей
я трижды подвергался избиению: 2 раза был избит за плохую работу, а третий
раз за то, что отстал от строя команды. […]

Вопрос: Сколько времени Вы были
полицейским?

Ответ: Полицейским я никогда не
был и мне этого никто не предлагал.

Вопрос: Какие беседы проводили с
вами американцы и как часто они посещали расположение Вашего лагеря?

Ответ: Бесед со стороны
американцев с нами никаких не проводилось и последние наш лагерь не посещали.

Вопрос: Когда, где Вы проходили
фильтрацию и сколько раз?

Ответ: Фильтрацию я проходил три
раза. 1^ый раз в гор. Люккенвальде в июле 1945 года, 2^ой
раз – в гор. Виттенбург в августе 1945 года, 3^ий
раз в 12-й зап. стр. дивизии [на] ст. Алкино (Башкирская АССР, Чкаловский военный округ).

Вопрос: Скажите, как Вы
расцениваете свой поступок, что, будучи офицером Сов. Армии, плюс к тому –
комсомольцем, без сопротивления сдались в плен к немцам, и, будучи в плену,
работали на них, тем самым укрепляли мощь германской армии?

Ответ: Да, я своими действиями,
выразившимися в добровольной сдаче в плен к противнику, работе на немцев,
изменил присяге Сов. Армии и своей Родине, за что я должен понести суровую
ответственность. Но я это сделал несознательно и неумышленно. Я прошу
следственные органы дать мне возможность честным и добросовестным трудом смыть
свое прошлое, грязное пятно. […]

Вопрос: Что Вы еще имеете добавить
следствию по существу допроса?

Ответ: Добавить больше ничего не
имею.

Показания в протокол допроса
с моих слов записаны правильно и мною прочитаны. В чем и расписываюсь.

Габдулхаев

Допросил: Оперуполномоченный
Березовского РО МГБ

ст. л-нт Чертанов

Д.1591. Л.9об-14. Подлинник. Рукопись.

5 августа 1942 г.

№ 192
Объяснительная записка И.Я. Баданова,
младшего политрука 190-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона
73-го укрепрайона 37-й армии, в особый отдел НКВД при филиале курсов «Выстрел»
о нахождении на оккупированной противником территории

5 марта 1943 г.

 Находясь и работая в должности военкома
артбатареи в 190-м ОПАБ 73-го УРа, который входил в состав 37-й армии и
располагался в районе Ново-Айдара Ворошиловградской обл., мы вступили в бой с
передовыми танковыми частями немцев 11 июля 1942 г. в 15⁰⁰.
12 июля 1942 г. на
рассвете был дан приказ нашим частям отходить через Ново-Айдар в направлении
Ворошиловграда.

Отход происходил мелкими
группами в виду сильной бомбежки немцами с воздуха и действий их танковых
десантов. Далее из Ворошиловграда направление отхода было на Краснодон и далее на Ростов-Дон. В виду отстутствия транспорта вся уцелевшая громоздкая материальная
часть была нами уничтожена на огневых позициях после приказа на отход, и отход
совершался пешим порядком. [Через] р. Дон переправлялись в районе Аксая. Далее всем укр. районам было приказано сосредотачиваться в
станице Раково-Таврической. Здесь из 73-го УРа нам удалось собрать только 28 человек личного
состава. Всем укр. районам было приказано занять оборону в районе
ст. Осыпянская; но, не заняв обороны, был получен приказ на отход. Далее отход
происходил в направлении Егорлыкской и далее на Сальск. Но в районе Егорлыкской и Целины на отходящие части был
произведен налет немецкого танкового десанта, откуда пришлось двигаться опять
мелкими группами и направление движения было изменено в сторону Ставрополя (Ворошиловска). В районном центре
Молотовское все мелкие двигающиеся группы
собирались, формировались в более крупные и отправлялись на формировку
в г. Ставрополь. При выходе из Молотовского в составе группы в
85 чел. под селом Преградное на нашу группу напал немецкий танковый десант,
где более 50% людей погибло. Оставшиеся люди двигались опять мелкими группами и
только ночью. Я двигался с мл. политруком Николаенко М. В Ставрополь нам войти не удалось, так как он был занят немцами 3
августа 42 г., чтобы
не попасть в руки немцев, нам пришлось в районе Ставрополя под хутором Ново-Кавразский просидеть в горах в течение 2-х
суток. Здесь мы обнаружили, что немцы находятся впереди нас на расстоянии ста
км. Таким образом мы очутились в тылу немцев. Открыто двигаться было
невозможно, а также сильно истощились наши физические силы. Задача заключалась
в том, чтобы не попасть в руки фашистских палачей и нелегально двигаться в
строну фронта. Обстановка была исключительно сложной. Двигались по
Невинномысскому р-ну группами в три человека: я, мл. политрук
Николаенко М. и красноарм. Мицура М. В совхозе им. Сталина Николаенко от нас отстал, считая, что двигаться в сторону фронта очень опасно, а
нужно ждать изменения обстановки на одном месте. Но мы с Мицурой решили
двигаться. В селе Крым-Гиреевская Наурского района Орджоникидзевского края мы остановились отдохнуть, так как немцев
здесь не было и население оказалось исключительно положительное. Здесь я
встретил двигающегося в сторону фронта чл. ВКП(б) ст. политрука Альшера Вл. Л. как единомышленника.
Переходя на глубокую нелегальность существования, [я] в этом селе
Крым-Гиреевская закопал в крыше соломенного сарая во дворе гр. Дарьи
Емельяненко свой партбилет № 4404598, а также остальные свои документы.

Далее с Альшером В. мы двигались в направлении
Пятигорска и через Пятигорск к линии фронта в направлении
Баксана. В районе Баксана мы пытались перейти линию фронта, но в виду сильной
охраны немцами тыла передовой линии нам линию фронта перейти не удалось. Нам
пришлось пройти несколько в тыл и нелегально затем проживать среди населения.
Большую часть времени проживали вместе с Альшером В. в станице Марьинская
Аполлонского р-на Орджоникидзевского края у гр. Карицкой Ак. Ст. Для средства маскировки и существования освоили сапожное дело и
стали сапожниками.

Проживали под вымышленными
фамилиями и нигде ни на какие регистрации не являлись. Повседневно, хотя с очень
большой осторожностью, проводили среди населения большевистскую пропаганду,
вселяя уверенность в победу Красной Армии, настраивая население против немецких
властей.

Перед отступлением немцы
начали собирать для расстрела и [для отправки] в концлагеря всех незаконно
проживающих. Но благодаря некоторым гражданам, которые поддерживали нас, нам из
ст. Марьинская удалось уйти в глухой хутор Иток Георгиевского р-на, где [мы] проживали до приближения линии фронта и до прихода наших
частей Красной Армии, т.е. с 12/XII-42 по 10/I-43 г. 10/I-43 г. в хутор
Итока в 10¹⁰ [час.] ворвались первые машины с автоматчиками частей
Красной Армии. Мы с Альшером сразу представились подполковнику (фамилию не знаю). Он нас взял на
машину и мы с ними уехали в штаб корпуса, где мы явились в особый отдел НКВД. С
нас сняли допрос и направили на сборный пункт армейского о/отдела НКВД [в]
г. Прохладный.

19.1.43 г. нас
отправили в Кировабадский спецлагерь НКВД СССР № 240. В спецлагере НКВД
№ 240 я находился с 24.1.43 г. по 30.1.43 г., где прошел
спецпроверку и был направлен в Хантарский райвоенкомат, который направил меня в
распоряжение отдела кадров Зап. фронта. Отдел кадров Зап. фронта
направил меня в резерв политсостава Зап. фронта.

В резерве политсостава я с
10.2.43 г. по 21.2.43 г. имел отпуск для поездки за
партдокументом, который я откопал 15.2.43 г. в том месте, в котором я
его закапывал.

Сейчас партбилет
№ 4404598 находится у меня на руках. Из резерва политсостава меня
направили на курсы «Выстрел», где и нахожусь с 26.2.43 г.

Баданов

Д.5189. Л.3-6об. Подлинник. Рукопись.

№ 193
Из автобиографии И.Я. Баданова[504]

5 марта 1943 г.

Я, Баданов Иван Яковлевич, родился 1 марта 1915 г. в Молотовской области,
Чернушинском районе, Больше-Юговском с/с, дер. Верх-Юг в семье крестьянина-середняка. Отец Баданов Яков Федорович в 1915 г. погиб
на 1-й империалистической войне без вести. Я без отца остался 49 дней [от роду]
и воспитывался матерью. В 1930 г. окончил
шк. первой ступени и поступил учиться в Чернушинскую школу ФЗС. Здесь в 1931 г. вступил
в ряды ВЛКСМ. В 1932 г. из
6 класса семилетки ушел и поступил учиться в Красноуфимскую школу
фабрично-заводского ученичества.

В 1933 г. умерла
мать Баданова Анна Михеевна, и я полностью перешел на самостоятельное существование.
В 1934 г. я
заканчиваю Красноуфимскую ж/д шк. ФЗУ, получаю специальность слесаря-паровозника и
направляюсь работать в паровозное депо ст. Свердловск-пассажирская. В депо Свердловск работаю слесарем, кочегаром,
помощником паровозного машиниста. В 1935 г. кончил курсы
паровозомашинистов без отрыва от производства, сдал государственный экзамен и
получил права на самостоятельное управление паровозом.

С 1935 г. по 1936 г. работал
паровозным машинистом в депо Свердловск. В 1936 г. был
призван в ряды РККА. Служил в 1-й отдельной Краснознаменной дальневосточной
армии [в] гор. Владивосток. В 1937 г. окончил
полковую школу в АП. В 1938 г. участвовал
в боях в районе озера Хасан[505]
в качестве мл. командира. 7/X-1938 г. по
приказу НКО № 209 был демобилизован в долгосрочный отпуск. Из РККА прибыл
в г. Свердловск, и управлением ж/д им. Л.М.
Кагановича был послан работать начальником восстановительного поезда [на]
ст. Камышлов ж.д. им. Л.М. Кагановича. Здесь проработал с 4/XII-38 г. по 17/III-1941 г. После
чего перешел работать паровозным машинистом [в] депо ст. Камышлов
ж.д. им. Л.М. Кагановича.

27 августа 1941 г. был
мобилизован в РККА и направлен работать ком. взвода в 7-й ОЗБС УралВО. В
7-м ОЗБС пробыл до 15/XI-1941 г. После
этого был направлен учиться в военно-политическое училище УралВО, которое
окончил 17 апреля 1942 г.,
получил звание мл. политрука. После окончания училища был направлен
работать в 190-й ОПАБ 73-го УРа в качестве военкома артбатареи. В конце июня 1942 г. прибыл
в составе своей части на Южный фронт. В боях участвовал с 11 июля 1942 г. При
отходе наших войск летом 1942 г. я
5 августа попал в окружение немцев в районе г. Ставрополя
(Ворошиловска). […][506]

Семейное положение – женат.
Жена Баданова Наталья Трефиловна, находится сейчас в гор. Свердловске, работает на заводе № 73 в качестве токаря, г. рожд.
1917. Детей нет. Из родственников имеется сестра Мусихина Елена Яковлевна, 1907 г. рожд.,
проживает [на] ст. Чернушка Казанской ж.д. Брат Баданов Николай Яковлевич, 1909 г. рожд.,
проживает и работает [на] «Уралмашзаводе» [в] г. Свердловске. Сестра Баданова Александра Яковлевна, г. рожд. 1913, проживает на станции
Янаул Казанской ж.д.

Осужденных и
репрессированных из родственников моих и жены нет. Сам не судился.

Баданов

Д.5189. Л.7-8. Подлинник. Рукопись.

17 августа 1942 г.

№ 194
Протокол допроса Н.Е. Сальникова,
лейтенанта 419-го стрелкового полка 18-й стрелковой дивизии 62-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 0310

10
июня 1944 г.

г. Ворошиловград

УССР

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» спецлагеря № 0310
лейтенант Акчурин, сего числа допросил:

Сальникова
Николая Егоровича, 1923 года рождения, уроженца Молотовской области,
Юрлинского района, дер. Нижняя Лобанова. Национальность – русский, образование 7 классов, со слов не судим,
происхождение из крестьян-середняков, социальное положение – холост,
беспартийный. В Красную Армию призван 28 июля 1941 года Юрлинским
райвоенкоматом. Бывший лейтенант Красной Армии.

Вопрос: Расскажите о своей
трудовой деятельности до призыва на службу в Красную Армию.

Ответ: До призыва в Красную Армию
я работал в своей деревне, т.е. по месту моего рождения.

Вопрос: Расскажите о службе в
Красной Армии.

Ответ: 1941 года 28 июля
призван Юрлинским райвоенкоматом. После призыва направили учиться в Смоленское
пехотное училище в г. Сарапул Удмуртской АССР. В пехотном училище учился до февраля 1942 года. После окончания
училища нас отправили в город Рязань. Потом я был зачислен в 419-й стр. полк 18-й стр. дивизии
командиром взвода. В Рязани, когда формировался 419-й стр. полк, я
находился до июня месяца 1942 года. В июне 1942 года наш 419-й
стр. полк был отправлен на фронт на Сталинградское направление. Первый раз
наш полк принимал бой в августе месяце 1942 года в районе Голубовки
Ворошиловградской области. Приказ был занять высоту в районе Голубовки. Мы заняли эту высотку, и
утром приказ был отходить на прежнюю позицию. Я служил в 419-м стр. полку
до пленения немцами, т.е. до 17 августа 1942 года.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: 15 августа в 3 часа утра
немцы после сильной арт. подготовки пошли в наступление по направлению на
Дон. Наша 8-я рота 3-го батальона 419-го стр. полка оказалась в
окружении. Приказ был выйти из окружения. В моем взводе было всего 13 человек.
Я со своим взводом находился в окружении до утра 17 августа. Из окружения мы не
могли выйти. 17 августа попали в плен к немцам.

Вопрос: Куда Вас направили немцы
после пленения?

Ответ: Нас отправили около 1600
человек на ст. Чир в лагерь военнопленных.

Вопрос: Чем Вы занимались в период
пребывания в немецком плену? И где, сколько времени работали?

Ответ: Из Чира нас направили на
хутор Верхние Соломены. Туда прибыли в 12 часов ночи в октябре месяце 1942 года. Мы
расположились ночевать. У нас были почти все охранники русские и 3 немца. Утром
мы спали, из охранников никого не было. Мы все пошли по направлению на Украину самостоятельно без охраны. Я
прошел 8 дней и на дороге попал к немцам. Меня зачислили в рабочий батальон. В
рабочем батальоне заболел и меня отправили в город Сталино в госпиталь. В
госпитале находился один месяц, а потом из госпиталя отправили в лагерь
военнопленных в г. Сталино. Из этого лагеря 250 человек [направили] в Голубовку Ворошиловградской
области, где [я] пробыл около 2 месяцев. После этого нас направили из лагеря
28 человек на работу в лазарет г. Серго. В Серго работал рабочим при лазарете до 1 сентября 1943 года. 1
сентября 1943 года эвакуировались в г. Запорожье вместе с лазаретом. Там
задержались примерно дней 15. После этого лазарет эвакуировался из Запорожья в
с. Борисовку, а потом несколько времени
находились в г. Марганец. Из Марганца отходили на запад. До освобождения частями Красной Армии
лазарет, где я работал, находился в райцентре Калининдорф. 16 марта 1944 года в
районе Баштанки мы попали к русским. При
лазарете я работал с августа 1943 года по 16 марта 1944 года. Работал
на разных работах.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы перешли на сторону Красной Армии?

Ответ: 16 марта 1944 года
шла большая колонна по направлению на Николаев. Колонна была окружена танками Красной Армии, и мы в это время с
обозом попали в окружение частей Красной Армии. Немцы, когда были в окружении
частей Красной Армии, ничем не сопротивлялись. Примерно около 400 обозов, 450
немцев, 400 русских попали в плен к русским. 17 марта нас, русских, выстроили
отдельно, немцев 450 чел. отдельно, а потом отправили в особый отдел.

Вопрос: Допрашивались ли Вы в
период пребывания [в плену] со стороны немецкого командования?

Ответ: Когда я работал при
лазарете, один раз допрашивался врачом лазарета. Какие вопросы задавали? Он
спросил: «Почему Вы стали плохо работать? Или русских ожидаете?». Он
предупредил, что если Вы в дальнейшем плохо [будете] работать, то будете
арестованы и отправлены в лагерь.

Вопрос: Сколько получали зарплату
при лазарете?

Ответ: Зарплату не получали.

Вопрос: Принимали ли Вы присягу,
находясь при лазарете?

Ответ: Военную присягу не
принимал.

Вопрос: Немцы знали или нет, что
Вы были лейтенантом Красной Армии?

Ответ: Что я был лейтенантом, в
период пребывания в немецком плену никто не знал.

Вопрос: Кого знаете [из]
находившихся здесь в лагере?

Ответ: Знаю [одного]. По фамилии
не знаю, а звать Феодор. Сейчас он работает здесь поваром. Еще 8 человек тоже находятся здесь.

Вопрос: Имеете ли Вы связь с
родителями?

Ответ: Связь не имею с августа
1942 года. Протокол допроса записан с моих слов верно и мне вслух зачитан.

Сальников[507]

Оперуполномочен. ОКР «Смерш» спецлагеря № 0310

лейтенант Акчурин

Д.4061. Л.10-11. Подлинник. Рукопись.

22 августа 1942 г.

№ 195
Из протокола допроса Е.С. Лебедевой[508],
медсестры 797-го полевого передвижного госпиталя 39-й армии,
в Частинском РО НКГБ Молотовской области

8
марта 1946 г.

с. Частые

Частинского района

Молотовской области

[…][509] Вопрос: Расскажите, когда, где и
при каких обстоятельствах Вы попали в плен к противнику?

Ответ: 18 июля 1942 года
наша 39-я армия, 797-й полевой передвижной госпиталь, в котором я служила
хирургической сестрой, в Шайковских лесах оказался в окружении противника.
Только на девятый день при попытках выйти из окружения нач-к госпиталя N[510] и комиссар госпиталя N отдали
приказ оставить раненых бойцов в деревне, а самим разбиться по группам и
двигаться на выход из окружения. Старших групп также назначил
нач. госпиталя. Наш старший группы был Пустоганов Василий Михайлович, военврач 3^го ранга. Кроме этого,
медсестер госпиталя оставляли с ранеными бойцами для оказания первой
необходимой медицинской помощи, но никто не остался. Так без медицинского
наблюдения оставили в лесу около 50 чел. раненых бойцов и по деревням
около 200 чел.

Вопрос: Вам лично предлагал
начальник госпиталя остаться с ранеными бойцами?

Ответ: Предлагали только сестрам,
которые ухаживали за больными, а мне не предлагали, т.к. я состояла сестрой в
операционном отделении.

Вопрос: Продолжайте дальше Ваши
показания.

Ответ: После того, как мы
оставили раненых бойцов, еще несколько дней ходили по лесу, имея надежду выйти
из окружения, переправились через дороги шоссейный и грунтовые. И в один из
дней была сильная стрельба немецких частей по окруженной нашей армии. Бойцы и
командиры бежали, кто куда. Я по дороге растеряла всех своих девушек и осталась
одна. Присоединилась к группе бойцов во главе с капитаном. Когда немцы были
вплотную к нам, то капитан все свои документы стал прятать под одно дерево, мы
также последовали за ним. Только мы сложили [документы], как нас [окружила]
группа немцев в количестве 30 ч., и мы вынуждены были сдаться в плен.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных Вы находились?

Ответ: После того, как нас
пленили, вечером пригнали в один из сараев, где было около тысячи человек, из
них я одна женщина. Только переночевав одну ночь, нас погнали дальше, и на
второй день нас, девушек, из Гусево на машине увезли в лагерь Оленино. В лагере Гусево было девушек человек 60. Итак, в течение
месяца я была в пяти лагерях: Гусево, Оленино, Ржев, Смоленск и Борисово. Из Борисово нас эшелоном повезли вглубь
Германии и по дороге группами по
15-20 ч. высаживали на отдельных станциях. Меня же в числе 25 чел.
довезли до французской границы и высадили вблизи гор. Зиген и увезли в гражданский лагерь,
расположенный в гор. Нидершельден, где на 3^й день погнали на работы. Таким образом, я с
18/VIII-42 г. по
12/II-45 г. находилась в этом лагере и работала в мартеновском цехе
завода Шарлотенхитте.

Вопрос: Где Вы работали и чем
занимались после ухода с завода Шарлотенхитте?

Ответ: В феврале месяце 1945 г. американской
авиацией почти полностью был разгромлен завод и пути подвоза сырья и горючего
для завода. Рабочим делать стало нечего и комендант лагеря, по национальности
немец, по фамилии Клекнер, девушек стал распределять по частным мелким предприятиям.
Распределение было по номерам. Я тоже имела № 67. Кому была нужна рабочая
сила, они сами приходили в лагерь. Я попала к предпринимателю Шмидту Фердинанду. Купила меня его жена в лагере за 18 марок, которая и увела
к себе в дом в дер. Шейнтерг-Велтервальд, 22, близ города Альтакиршене. У Шмидта я работала как домработница и выполняла все домашние работы.
Охраны никакой не было, никуда ходить не разрешали и документов никаких не
было. В этой деревне у него был ресторан, куда приходили немцы. Последнее время
ходили даже офицеры. Мне приходилось только делать уборку в ресторане, а
отпуском пива занималась его мать. Жила я у этого хозяина ничего, имела
отдельную комнату с хозяйственным оборудованием.

Вопрос: Находясь в плену и у
хозяина, сколько раз Вы подвергались допросу?

Ответ: В плену я подвергалась
допросу один раз. Спрашивали фамилию, имя, отчество, год рождения, где
родилась и специальность. После чего дали № 67 и значок с надписью «ОСТ»,
по-русски значит «восточный». Потом каждого в отдельности фотографировали и
делали отпечатки пальцев. После этого выдали удостоверение с фотокарточкой,
удостоверяющее личность и принадлежность к этому заводу-лагерю. За время
нахождения в лагере мне часто приходилось обращаться к коменданту лагеря
Клекнер по разным вопросам, как-то: насчет обуви, освобождения на прогулку, по
болезни и т.д. Сколько раз я обращалась к коменданту лагеря, почти всегда
получала положительные ответы на [свои] требования. Мастер завода по имени
Роберт к нам, девушкам, относился неплохо, по-русски разговаривать не мог, а
мы на немецком языке иной раз имели разговор.

Вопрос: Когда Вы были освобождены
из плена и кем?

Ответ: 26 марта 1945 г. я
была из плена освобождена американскими войсками.

Вопрос: Чем Вы занимались,
находясь у американцев?

Ответ: Когда мы были освобождены
американцами, нас также разместили в лагере. Потом через несколько времени в
лагерь приехал генерал армии и объявил: «Кто хочет служить в американской
армии?» Я с другими девушками дала на это согласие. Меня тогда поставили в
ресторан торговать пивом. Так я проработала в этом ресторане с 2/IV-45 г. по 19/VI-45 года
по обслуживанию американских солдат.

Вопрос: Регистрацию у американцев
проходили?

Ответ: Да, проходила. После
регистрации всем сделали мед. осмотр и выдали обмундирование. После этого
всем девушкам и ребятам сделали на руке нашивку с надписью «Цивилиан», в
переводе на русский язык – «Гражданский».

Вопрос: Какой порядок был передачи
Вас обратно Красной Армии?

Ответ: Нас изъявило желание
перейти снова в Красную Армию 5 чел. Комендант американской армии (фамилии
не знаю) организовал нам легковую машину, снабдил продуктами питания и увез в
русский лагерь. Только мы приехали к этому лагерю, наших уже готовили к
отправке. И нас привезли в г. Торгау (Германия), откуда гражданских отправляли организованно. А я, как военнослужащая,
в числе 2 чел. в течение 11 дней пробиралась ближе к России. Так мы дошли до гор. Врешен (Польша) – последний пересылочный пункт,
а оттуда в составе 40 чел. прибыли на ст. Алкино БашАССР, где я служила в 212-й ЗСД 4-м бат. 15-ой роте женском взводе.
Оттуда и демобилизовалась.

Протокол допроса записан с моих
слов правильно, мне прочитан. В чем и расписываюсь.

Лебедева

Допросил
Филимонов

Д.5206. Л.1-3об. Подлинник. Рукопись.

22 августа 1942 г.

№ 196
Протокол допроса Г.А. Санникова[511],
старшего сержанта 124-й эксплуатационной роты связи 39-й армии,
в 4-м отделе контрразведки «Смерш»
38-й армии

10 февраля 1945 г.

Действующая
армия

Я, оперупол. 4-го отд. «Смерш» 38-й армии
мл. лей-нт госбезопасности Чернышев, допросил в качестве задержанного:

Санникова Георгия Афанасьевича, 1914 года рождения. Уроженец деревни
Макудья Куединского р-на Молотовской области, русский, гр-н СССР, б/парт., образование 4 класса, женат, со слов не
судим, происходит из крестьян-середняков. До призыва в Красную Армию проживал
по месту рождения, работал трактористом.

Вопрос: Расскажите свою
автобиографию с начала Вашей трудовой деятельности.

Ответ: До 1929 года работал
в хозяйстве отца, после чего вступил в колхоз, где работал по 1936 год
трактористом. В 1936 году в октябре месяце был призван в Красную Армию
Куединским РВК, где служил во 2-й ОМБ (особая моторизированная бригада) в
8060-м разведывательном батальоне. Первое время [служил] рядовым бойцом после
окончания школы, имел звание помкомвзвода. 26 ноября 1938 года я был
демобилизован из Красной Армии и работал в гор. Иркутске при Управлении государственных
резервов в должности шофера по 2 февраля 1940 года. В феврале месяце я
вернулся по месту рождения в село Макудья, где работал шофером по ноябрь месяц 1941 года. 9 ноября
1941 года был мобилизован в Красную Армию Куединским РВК, после чего я был
направлен в гор. Кунгур Молотовской области в 124-ю
эксплуатационную роту связи, где служил в должности командира отделения.

Вопрос: В составе какого
подразделения и в каком р-не Вы принимали участие в боях на фронте?

Ответ: С 28 декабря
1941 года рота связи, в которой [я] служил, была передана 39-й армии,
которая действовала в Смоленской и Калининской областях, где я участвовал в боях по день пленения.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: В августе месяце
1942 года наша 39-я армия была окружена немецкими войсками в р-не
гор. Вязьмы. 22 августа я вместе с группой бойцов моего отделения и командиром
взвода л-том Суетиным в деревне Комарово рано утром были окружены
немцами, после чего нас всех пленили. Моя винтовка, которая была у меня на
вооружении, была отобрана в момент пленения.

Вопрос: В каких лагерях
военнопленных Вы содержались после того, как были пленены?

Ответ: После того, как я попал в
плен, был направлен в лагеря военнопленных в гор. Каунас (Литва), где содержался по 23 апреля 1943 года. Потом в том же месяце
бежал из расположения лагеря и через месяц примерно был задержан.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы бежали из лагеря и как Вы были задержаны?

Ответ: 23 апреля 1943 года
ночью в 2 примерно часа мы договорились бежать втроем с Большаковым Василием и Собяниным Иваном. Прорезав проволоку, я пролез первым, но двоим не пришлось
пролезть, потому что [они] были обнаружены часовым, который начал стрелять. А
поэтому они вернулись. После того, как я уже вылез из проволоки, я решил
бежать. Как только я оторвался от лагеря, я из разговоров жителей выяснил, что
линию фронта легче всего перейти в р-не гор. Шепетовка. Поэтому я стал продвигаться туда. Примерно пройдя один месяц 6 дней,
не доходя около 20
километров до города, в какой деревне не помню, был
задержан полицейскими утром на улице и доставлен в гестапо. Пробыл сутки на
допросе в гестапо, после меня направили обратно в лагерь военнопленных в
гор. Каунас.

Вопрос: По каким вопросам Вы
подвергались допросу, будучи в гестапо?

Ответ: Будучи на допросе в
гестапо, допрашивал меня немецкий офицер через переводчика по вопросам: из
каких лагерей бежал, почему бежал. Обвиняли в шпионаже. При допросе вывертывали
пальцы рук. В наказание за побег я отсидел 46 суток в карцере.

Вопрос: Где Вы содержались после
того, как Вы были задержаны немцами?

Ответ: После того, как я отсидел
46 суток в тюрьме гор. Каунаса, меня в конце июня м-ца 1943 года
перебросили в Германию в гор. Ламсдорф, где [я] содержался в лагерях. В октябре месяце 1943 года я был
направлен в гор. Хинденбург (Германия, где работал на коксовом заводе черновым рабочим до 1 января
1944 года, после чего совершил побег. 

Вопрос: Расскажите обстоятельства,
при которых вам удалось вторично бежать?

Ответ: Будучи на работе на
коксовом заводе, в ночное время я решил бежать. И 1 января в ночь на 2 янв.
1944 года бежал. После побега не преследовался.

Вопрос: Где Вы проживали и чем
занимались, будучи на территории противника?

Ответ: После того, как я совершил
побег из лагеря, я проживал в р-не гор. Пиньчув (Польша), по деревням у поляков, у которых работал в хозяйстве. В апреле месяце
1944 года я пошел в польскую армию Людова и служил в ней по 26 июня
1944 года.

26 июня 1944 года я был
взят в диверсионную группу от Управления партизанского движения гор. Киева под командованием подполковника
Калиновского, который с группой 7 человек высадились на парашютах в р-не
гор. Пиньчув, деревня Грабы.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы разбились с группой подполковника Калиновского?

Ответ: 15 января 1945 года я
вместе с капитаном Яковлевым Григорием и Угунисьян Артуш получили задание от подполковника Калиновского пройти в р-н гор. Мысьленице, не позднее 17 января 1945 года [в] 11 часов 30 минут взорвать
мост на шоссейной дороге в 3
километрах от Мысьленице. Выполнив задание, мы с группой
возвращались к основной группе, но в деревне Косинка нашу группу обстреляли немцы. И
в это время был убит старший группы капитан, а второй был ранен, с которым мне
пришлось отойти в тыл. 21 января 1945 года с приходом частей Красной Армии
я явился в штаб воинской части в деревне Унглевка. Откуда был направлен на СПП.

Вопрос: Где располагалась Ваша
основная группа, откуда Вы шли на задание?

Ответ: Наша группа, откуда я
пошел на выполнение задания, в то время располагалась в р-не деревни Глизцо.

Протокол мною прочитан,
записан правильно с моих слов. В чем и расписуюсь.

Санников[512]

Допросил: Оперуполном. 4-го
отд. ОКР «Смерш» 38-й
армии

мл. л-нт
госбезопасности Чернышев

Д.4074. Л.4-6. Подлинник. Рукопись.

23 августа 1942 г.

№ 197
Из протокола допроса Е.А. Новожилова,
рядового 77-го стрелкового полка 129-й мотострелковой бригады,
в Еловском РО МГБ Молотовской области

22
апреля 1946 г.

с. Елово

Еловского
района

Молотовской области

[…][513] За дачу ложных показаний я
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Новожилов

По существу дела показываю
нижеследующее.

Я, Новожилов [Евсей Автономович], родился в 1913 году в с. Бабка
Бабкинского с/сов. Еловского р-на Молотовской области, из семьи крестьян-бедняков. Отец
Новожилов Автоном Иванович погиб на фронте в 1914 году. Мать Новожилова Анна Григорьевна померла в 1943 году. Раскулаченных из
родственников никого не имеется, а также и по линии НКВД взятых никого нет.

С 12 лет я начал учиться в
Бабкинской школе, где окончил 2 класса, т.е. учился до 1927 года. После
чего до 1930 года работал в своем единоличном хозяйстве. В 1930 году
вступил в колхоз им. Свердлова Бабкинского с/с.

Женился в 1936 году на
Ощепковой Анне Григорьевне из дер. Мотушкино Еловского района, [где и] проживаю до настоящего времени. Имеем 2^х детей.
Сын Новожилов Иван Евсеевич, 1938 года рожд., дочь Новожилова Александра Евсеевна, 1937 года рожд. Родственников со стороны
жены раскулаченных, взятых по линии НКВД и осужденных нет, а также и никого не
имеется за границей. Я в колхозе работал рядовым колхозником. Работал хорошо.
За что был ежегодно премирован правлением колхоза им. Свердлова
Бабкинского с/с. Братьев я не имею. Только имеется сестра Новожилова Пелагея Автономовна. Последняя проживает в с. Бабки, замужем за Филиппом Фомичем, фамилию не знаю.

31 декабря 1941 года я
был мобилизован Еловским РВК в Кр. Армию, где обучался в лагерях
гор. Чебаркуль Челябинской области военной подготовке. В лагерях
пробыл полтора месяца, после чего направили на фронтовое направление на
должность рядового бойца, где принимал участие в боевых действиях против
немецких захватчиков. На полях сражения я был ранен на Орловском направлении в
правую [часть] грудной клетки. По ранению выбыл в тыл на лечение в город Елец. В госпитале на излечении пробыл с 23 февраля 1942 года по 17 мая
1942 года. Из госпиталя гор. Ельца, № не помню, меня направили на
формировку, и [мы] поехали на фронт под Сталинград, где принимали участие на поле боя против немцев. И под Сталинградом был ранен в кисть правой руки 23
августа 1942 года. Армию я не знаю, а также и не знаю, какая была часть,
ввиду того, что находился [там] малое время. В момент ранения я оказался [в] окружении
со своей воинской частью, где нас немцы взяли в плен в тот же день, в который я
был ранен, т.е. 23 августа 1942 года. Раненый я был доставлен немцами в
гор. Ламсдорф, где находился на излечении 2 м-ца при лагере военнопленных. Из
гор. Ламсдорфа меня перевезли в Польшу в гор. Бисмарк[514] на
работу. Работал на заводе, № завода не знаю, в военной промышленности. Работал
в должности рабочего, подметал мусор по цеху. Вырабатывал завод какие-то
болванки. На этом заводе я пробыл 2 года. Находились в общих лагерях, №
лагеря не знаю. После истечения 2^х лет из гор. Бисмарк нас
эвакуировали в гор. Нюренбург в Германии, где [мы] находились в общих лагерях. Нигде не работали. Пробыли в
этом городе дней 12, после чего были мы освобождены союзниками, т.е.
американскими войсками 16 апреля 1945 года. Войска союзников нас
передали советской миссии в июне м-це 1945 года в гор. Елец, где [мы] прошли советскую фильтрацию. После фильтрации и ввиду
инвалидности меня отпустили на Родину. На Родину прибыли 28 августа
1945 года, где и до настоящего времени работаю в колхозе с. Бабка.

Вопрос: Расскажите, Новожилов, кого Вы знаете знакомых по плену и их адрес? Имеете или нет с
последними переписку?

Ответ: Я знаю одного товарища, по
национальности еврея, не знаю из какого города. С последним жили вместе, но
[он] писался русским по фамилии Синайский Семен, отчество не знаю. Последний потерялся во время похода из Польши на гор. Нюренбург. Больше товарищей не имел и письменной связи также ни с кем не
имею.

Вопрос: Расскажите, Новожилов, следствию не ясно, как [Вы] могли 23 августа 1942 года
попасть в плен к немцам под Сталинградом?

Ответ: С первых чисел августа
м-ца 1942 года мы находились под Сталинградом в обороне. Никаких военных
действий не предпринимали. После чего немец начал окружать и сжимать нас в
кольцо. Тогда открылась битва. После чего меня ранило и [я] оказался в плену у
немцев со всей военной частью или даже дивизией. Условия в плену были очень
плохие. Хлеба выдавали 300 гр. с примесью опила, суп 2 раза и больше ничего.
Взыскания я получил от полицая во время раздачи супа, т.к. мне не хватило. Я
начал требовать. За это мне дали 25 розог. Бил русский полицай, но
фамилию, имя, отчество не знаю.

И по делу [больше] показать
ничего не могу. Записано правильно и мне зачитано вслух.

Новожилов

Допросил: О/уполномоч. Санников

Д.3426. Л.12-13об. Подлинник. Рукопись.

29 августа 1942 г.

№ 198
Протокол допроса С.В. Балмашева,
старшины 110-го гвардейского стрелкового полка 40-й гвардейской стрелковой
дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 0333

10 октября 1946 г.

г. Ленинабад

Таджикской ССР

Я, оперуполномоч. ОКР «Смерш» ПФЛ № 0333
лейтенант Меркушев, допросил:

Балмашева Степана
Васильевича, 1914 года, урож. Молотовской обл., Верхне-Муллинского района,
дер. Ермаши, русского, из крестьян, служащего, образование 9 классов, б/п, судим в
1935 году за хулиганство.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Балмашев

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы были пленены немцами?

Ответ: Службу в Красной Армии я
проходил старшиной роты 110-го гв. стрелкового полка 40-й
гв. дивизии. Участвуя в боях с немцами в р-не Сталинграда, в августе 1942 года при занятии одной высоты я был направлен для
разведки высоты. Перед рассветом 29 августа 1942 года мы зашли в тыл к
немцам, где в балке были замечены немцами и после схватки я был пленен немцами.

Вопрос: Вас допрашивали после
пленения?

Ответ: Нет, не допрашивали.

Вопрос: Где Вы находились после
пленения?

Ответ: После пленения я был
направлен в лагерь [на] ст. Суровикино, где находился около 2 месяцев, а затем из лагеря я сбежал и до
декабря месяца 1942 года проживал по деревням. Затем на ст. Черныши я был задержан немцами и
направлен вместе с эвакуированными в Германию, в Бельгию. Где я был взят на работу в
немецкий ветеринарный лазарет, где я работал на правах военнопленного, только
без охраны. Лечил и убирал за больными лошадьми. Вместе с лазаретом я выехал в
Италию. Откуда в октябре 1943 года я сбежал из лазарета и вступил в
итальянскую партизанскую бригаду и находился в бригаде Гарибальди до декабря
1944 года, участвуя в боях с немцами. После чего перешел линию фронта на
английскую сторону, где я устроился на работу при одной английской части, т.к. военной
миссии по репатриации советских граждан еще не было.

Вопрос: За период нахождения у
немцев Вы имели связь с немецкими разведчиками?

Ответ: Никакой связи с немецкими
разведчиками я не имел.

Вопрос: Расскажите, чем Вы
занимались, проживая в английской зоне оккупации?

Ответ: После перехода линии
фронта я был взят на работу в одну английскую часть, при которой работал
вольнонаемным на разных работах около 3 месяцев, а затем, когда часть
переезжала, я был уволен. И переехал в город Ослонию, где устроился работать на подсобных работах в столовую для проезжих.
На данной работе я находился примерно до июля 1945 года. А когда начали
сокращать штаты, то я уехал в одно село к партизану, с которым я вместе служил
в партизанах. У него я жил примерно до марта 1946 года, работал на разных
работах, а затем выехал в город Рим в военную миссию, где находился
до мая 1946 года. После чего выехал в лагерь № 301. За период
нахождения на английской зоне оккупации допросам со стороны англичан не
подвергался. Никаких предложений не поступало.

Вопрос: Кто может подтвердить Ваши
показания?

Ответ: Таких лиц я не знаю.
Показания с моих слов записаны правильно и мною прочитаны.

Балмашев

Допросил: Оперуполн. л-т Меркушев

Д.1137. Л.5-6. Подлинник. Рукопись.

1 сентября 1942 г.

№ 199
Из протокола допроса И.В. Бояршинова[515],
лейтенанта 154-й отдельной морской пехотной стрелковой бригады,
в Оханском РО НКГБ Молотовской области

12
января 1946 г.

г. Оханск

Молотовской
области

Начат
в 9 час. 45 мин.

Окончен
в 15 час. 30 мин.

[…][516]
Предупрежден об ответственности за ложные показания по ст. 95 УК.

Бояршинов

Вопрос: Подробней изложите, при
каких обстоятельствах Вы попали в плен. Где находились и чем занимались в этот
период?

Ответ: После окончания
Ташкентского пехотного училища мне было присвоено военное звание лейтенант. В
числе других, окончивших училище, я был в конце мая 1942 года направлен в
расположение штаба Южного фронта, где некоторое время находился в резерве. А
потом 29 июня 1942 года был направлен командиром стрелкового взвода в
отдельную морскую пехотную стрелковую бригаду № 154. И в составе указанной
бригады в первых числах августа месяца вступил в бой с немцами в районе
Сталинграда. После упорных боев по приказу
командования наша бригада стала постепенно отходить. 29 августа
1942 года наш 3-й батальон, в составе которого я служил во 2-й роте 3-м
взводе, оказался в окружении. Но мы заняли круговую оборону и продолжали
сражаться примерно в 30
километрах от Сталинграда. Так мы оборонялись до 1 сентября 1942 года. В момент, когда я
полз к противотанковому орудию для отражения танковой атаки, в это время меня
тяжело контузило. Что дальше было, я не знаю. Но уже в лагере военнопленных в
станице Морозовской я, хотя сам и не разговаривал,
так как после контузии у меня не было речи, но от попавших вместе со мной в
плен моих товарищей я узнал, что я нахожусь в плену у немцев. Здесь же в лагере
военнопленных находились из нашей морской бригады один лейтенант, уроженец
гор. Новосибирска, фамилии не знаю, и из
моего взвода боец, которого также фамилии не помню, сам он из Краснодарского
края, который мне говорил, что
из нашего подразделения много попало в плен.

В октябре месяце
1942 года числа 25^го военнопленные, в числе которых и я, были
направлены в лагерь, номера не помню, находившийся в городе Замостье Львовской
области. В этот лагерь вместе со
мной из лагеря станицы Морозовской попали Василий, отчество не помню, у которого не было на одной руке пальцев, и Шубин Петр, отчество не помню, он из гор. Караганды. Находился [я] в этом лагере около месяца. На работу не гоняли. Этот
лагерь был в виде пересыльного. В этот момент я уже разговаривал. Пробыл около
месяца в городе Замостье, после чего был перевезен в числе остальных
военнопленных в Восточную Пруссию в лагерь под № 2h.
Лагерь находился около леса, и близко населенных [пунктов] никаких не знаю.
Пробыл здесь тоже не больше месяца и потом перевезли в город Аугсбург, в лагерь под названием «Восточный Аугсбург». Здесь уже были
военнопленные разбиты на команды, заставляли работать. Я был в команде
№ 173 или 175, точно не помню. Я все время работал на прокладке и ремонте
водопровода. Я упустил, что находясь в лагере в городе Замостье, не помню какого числа, но в ноябре месяце в момент, когда
военнопленных погнали в баню, то я водосточной трубой вылез из зоны, просидел
до вечера, а потом ушел. Четыре дня я шел пешком по направлению
гор. Львова, но на пятый день был
задержан полицаем в лесу. Этот полицай меня доставил в полицию какого-то
большого села, где допрашивал меня один полицейский, который спрашивал меня,
кто я такой и откуда, партизан ли я или нет. Так как я ничего не отвечал, то он
избил меня рукояткой пистолета и отправил в управление гестапо города Замостье, где меня допрашивал офицер по вопросам: «Кто я такой, откуда сбежал?»
Но я и ему ничего не сказал, за что отсидел при гестапо 25 суток и [получил]
25 ударов резиной. В гестапо я сидел все время в одиночной камере, после
чего был отправлен снова в тот же самый лагерь, откуда я сбежал.

В лагере «Восточный
Аугсбург» я находился месяцев шесть или семь, после чего был отправлен в числе
всей команды в лагерь «Хауштетки», недалеко от Аугсбурга, где перевозили картофель с поля и закапывали его для хранения. В этом
лагере я пробыл до 22 февраля 1944 г., до бомбежки города
Аугсбург. После этого был направлен в лагерь «Мюллер», где работал также
на земляных работах, копал ямы для постройки в них бараков. В этом лагере
находился до 24 апреля 1945 года, то есть до моего освобождения союзными
американскими войсками.

Вопрос: Вы указывали, что два раза
совершили побег и два раза допрашивались в гестапо. Когда и в связи с чем Вы
находились в гестапо?

Ответ: Да, я упустил, [что]
находясь в лагере «Восточный Аугсбург», в феврале месяце 1943 года в момент,
когда копали ямы, я ушел из ямы, потом [пробрался] кустарником и совершил
побег. Сбежал из лагеря, прошел от лагеря километров 100 или 120. В селе
Мотинген был задержан войсками СС и передан в гестапо.
В селе Мотинген меня допрашивал офицер гестапо,
почему я бежал и не партизан ли я. Но не дождавшись от меня показаний, и я ни в
чем не расписывался. После чего меня возвратили обратно в тот же лагерь, откуда
я сбежал.

Вопрос: Продолжайте излагать
подробно о Вашей деятельности и месте пребывания после освобождения Вас
американскими войсками?

Ответ: После освобождения нас
союзными американскими войсками все военнопленные, в том числе и я, ходили
свободно. Назначили из числа военнопленных коменданта, одного старшего
лейтенанта, фамилии не помню. Вскоре приехал из военной миссии от Красной Армии
капитан Щербаков. Он и организовал лагеря, создавал взводы, роты из числа
военнопленных. Капитан Щербаков старшим комендантом назначил Леонида Крюкова, в звании старшего лейтенанта. Я был назначен комендантом
(ст. лейтенантом, фамилии которого не помню), командиром взвода и
занимался уже с бывшими военнопленными своего взвода. Из Бадвересхофена всех военнопленных перевезли в
местечко Минделегейм, где пробыли три – четыре дня, а потом, собрав еще советских граждан
из других лагерей, в составе автоколонны перевезли [всех] в г. Мюнхен, где пробыли дня три, не больше. А потом по железной дороге
[переехали] в город Хемниц, занятый советскими оккупационными войсками. В городе Хемиц
произведена была регистрация, сделана была санобработка, а потом здоровая
молодежь пошла пешком, а инвалиды и слабые отправлены по железной дороге. Я
ехал в вагоне до города Бреслау, оттуда до города Оппельн, где всех выгрузили в лагерь. Но я в лагерь не пошел, а явился к
коменданту и получил пропуск на город Рава-Русская. Уехал по пропуску из города Опеля. Пропуск я получил у коменданта
города Ченстохова на 25 человек, с которыми и
уехал до города Рава-Русская.

Прибыл в город Рава-Русская,
где прошли регистрацию. После чего я в числе семи других
быв. военнопленных был направлен в Добросинский сборный пересыльный пункт
для работы в качестве писаря, где и проработал с июля по 22 ноября
1945 года, после чего был отпущен домой.

Вопрос: Какие еще вопросы задавал
вам офицер гестапо при допросах и что они вам предлагали?

Ответ: Вопросы были и другие при
допросах [в] гестапо. Например, почему я убежал, откуда, с кем и т.д. Но на все
вопросы я отвечал молчанием, и они, не добившись ничего, водворяли [меня]
обратно в лагерь.

Вопрос: Знали ли немцы, что Вы
быв. офицер Красной Армии?

Ответ: О том, что я офицер
Красной Армии, никто, не только немцы, но и свои военнопленные не знали. Знал
только один человек – быв. боец моего взвода Сахно, имя и отчество не помню, из Краснодарского края, но он никому об этом не сказал.

Вопрос: Какие взаимоотношения были
с командным составом американских войск, с кем и где из них вам приходилось
встречаться и беседовать, по каким вопросам?

Ответ: Кроме того, что только
видел командный состав американских войск, никаких взаимоотношений у меня ни с
кем не было и беседовать не приходилось, так как языка я ихнего не знаю.
Вызывать из американцев никто меня не вызывал и под арестом у них [я] не
находился.

Вопрос: Еще что желаете добавить к
своим показаниям?

Ответ: Больше добавлений не имею.
Протокол читал, с моих слов записано верно. В чем и расписываюсь.

Бояршинов

Допросил:
Нач. Оханского РО НКГБ Сердюк

Д.1340. Л.3об-5об. Подлинник. Рукопись.

№ 200
Характеристика И.В. Бояршинова[517],

составленная комендантом Добросинского сборно-пересыльного пункта № 327
для репатриированных граждан СССР

19
октября 1945 г.

Львовская
область

УССР

Выдана Бояршинову Ивану
Васильевичу в том, что он, работая с 24 июля 1945 г. по 19
октября 1945 г. в
качестве писаря учетного отделения Добросинского СПП № 327 Львовской
области, показал себя за время
пребывания морально [и] политически устойчивым, дисциплинированным и способным
работником. К порученным обязанностям и заданиям командования СПП относился со
всей серьезностью, выполнял честно и добросовестно. В работе своей аккуратен,
не имеет ни одного замечания от командования лагеря и пользовался авторитетом.

Комендант
Добросинского СПП № 327

подполковник
Бодунов

Врид
начальника учебного отделения

мл. лейтенант
Торговлев

Д.1340. Л.8. Подлинник. Рукопись.

6 сентября 1942 г.

№ 201
Автобиография А.П. Якимова,
лейтенанта 261-го бомбардировочного авиационного полка 1-й воздушной армии

14
октября 1945 г.

лагерь Алкино,

Башкирская
АССР

Я, Якимов Александр
Петрович, [уроженец] Молотовской обл., Кизеловского района, п. Всеволодо-Вильва, родился 3.12.1912 году, по происхождению и положению рабочий.
Отец Якимов Петр Дмитриевич, происхождение из крестьян-бедняков, по положению
рабочий, работал на Всеволодо-Вильвенском химзаводе «Метил» Молотовской обл., где и погиб при несчастном случае в декабре 1928 года. Мать
Якимова Евдокия Федотовна [по] происхождению и положению рабочая. Умерла в
июле 1925 г.

Я в 1924 году окончил
школу 1-й ступени. С 1924 по 1928 год работал возчиком на В.-Вильвенском
химзаводе. С 1928 г. по
1929 год – ученик слесаря на химзаводе. С 1929 г. по 1930 г. учился
в г. Кизеле в горпромуч-е. С 1930 г. по 1931 г. [работал]
на Ашинском металлургическом заводе Челябинской обл. токарем. С 1931 г. по
октябрь 1932 г. –
монтер высоковольтных линий «Уралэнергостройсеть». С октября 1932 года
добровольцем вступил в ряды РККА, где служил красноармейцем в 5-м жел.-дор.
полку ДВК [в] г. Свободный. В 1935 году демобилизовался и поступил в летную школу, где
учился до 1939 года и окончил 1-ю Чкаловскую школу летчиков. В
1939 году прибыл и служил до 1941 года в 16-м БАП (Московский военный
округ, г. Ржев). В 1940 году во второй половине вступил в ряды ВКП(б) в
парторганизации 16-го БАП (до 6 сентября 1942 г.).

С начала войны воевал в
полку Павлова под командованием дважды героя С.С. Кравченко до августа 1942 г. С
августа 1942 г. опять
воевал в 16-м БАП, Западный фронт. 3 октября при бомбометании переправы через
Десну был сбит немецкой зенит.
артиллерией. Самолет сгорел, сам спасся на парашюте. От немцев сбежал и через 8
дней вышел к своим войскам, которыми был направлен в Мичуринский госпиталь,
т.к. имел ранение и контузию. По выздоровлению отделом кадров ВВС был направлен
в 261-й БАП 1-й воздушной армии [на] Зап. фронт.

За успешное выполнение
[задания] командования был награжден Президиумом Верховного Совета СССР орденом
Красного Знамени за № 26436. В 261-м БАП воевал до 6 сентября
1942 года, до дня попадания в плен. В плен попал при следующих условиях.

Выполняли бомбометание в
составе девятки по ж/д ст. Сычевка. И, не долетая 8 км,
на высоте 3700 м
был сбит зенит. артил[лерией] пр[отивни]ка. Обгоревший спустился на
парашюте, где меня и взяли в плен.

С 6/IX-42 г. по
октябрь 1942 г. был
в лагере в/пленных [в г.] Лодзь, где не работал. С X-42 г. по XI-42 г. в
Брауншвейге (Германия) работал 11 дней, вывел из строя
два токарных станка, за что посадили в концентрационный лагерь Новойгальд, где был по 1944 год июнь м-ц, где работал на земляных работах
рядовым.

С 1944 г. (июнь)
по 1945 г. (апрель)
работал на земработах в концлагере г. Ганновер и откуда был отправлен в лагерь
Бельзен, где пробыл до
14.4.45 г., т.е. до дня освобождения английскими войсками. После 22-х дней
болезни (был отравлен) англичанами был направлен в лагерь военнопленных
«Гайденау», далее в Фаллингбостель. Откуда 11 июня 1945 г. был
передан нашим войскам в 137-й запасной [полк], где был начальником штаба
батальона. 25/VIII был направлен в настоящий лагерь [на] ст. Алкино, куда прибыл 12/X-45 года.

В верности моих показаний
могут подтвердить:

1)                           
Михайлов Василий Яковлевич (Ольшанский край[518],
Бийский р-н, село Верх-Катунское),

2)                           
Медведев Василий Иванович (Казахская ССР, Актюбинская обл., ст. Челкар, поселок Селевановка).

В верности данных
подписуюсь.                                                  Якимов

Д.5231. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

№ 202
Объяснительная записка А.П. Якимова[519],
об обстоятельствах нахождения на территории, оккупированной противником[520]

[Не
ранее 6 сентября 1942 г.][521]

г. Казань

ТАССР

Начало войны.
Г. Бобруйск – курсы командиров звеньев
Западного военного округа. 22 июня курсы были расформированы. Мне нужно было
явиться в 121-й АП. Но 23 июня приехали за самолетами Пе-2 летчики нашего 16-го
АП, где я примкнул к ним. С 24 по 27 [июня] мы, группа [летчиков] 16-го полка,
вывозили из-под удара мат. часть Пе-2 на аэродром [в] Серебрянку, где участвовал и я.

28 [июня] я приехал в Липецк, где работал день инструктором по выпуску летчиков на Пе-2. 30 июня
меня на самолете перебросили в Москву, где [я] получил самолет и был зачислен в группу 16-го АП. Командир –
капитан Павлов. Работали из Смоленска. 5^го VI перелетели на площадку Климовичи. 8 июля на заданиие бомбить аэродром Буховичи полетел капитан Павлов, я был
ведомым. После бомбометания Павлова сбили, я ушел от 8 истребителей. Но когда
вышел на свою территорию, уклонившись на юг от Климовичей из-за нехватки
горючего, пошел на вынужденную посадку на площадку, которую штурман л-нт Бебо знал, что с нее летают самолеты. В результате [это] оказалось болото.
С[амоле]т скатапультировал, я и радист сержант Безрук остались легко ранены, а штурман погиб. Меня и радиста подобрали
крестьяне и доставили в больницу. 17 июля я выписался и 25 июля приехал в
Липецк, где формировался АП. Меня взяли в свой полк и я в нем участвовал [в
боях] с 8 августа по 3 октября 1941 г. 

Всего боевых вылетов имею
сорок. 3 октября я был сбит на территории противника. Экипаж погиб, я вернулся.
Объясняю, как все получилось.

Утром я получил задание:
полет левым ведомым. Ведущий – помощник командира полка капитан Гришанов, штурман капитан Малышев, стр.-радист ст. сержант Якимов. Левым [ведомым] – я, штурман л-т Невмывако, стр.-радист сержант Безрук, правым ведомым – мл. л-т Хоробрых. Цель бомбометания – по танковой колонне пр[отивни]ка, которая
прорвалась через нашу оборону на реке Десна по дороге Рославль – Киров. Заход был на истребительный аэродром, откуда нас сопровождали 4^ре
Миг-3. Маршрут: от Кирова по дороге на Рославль. Колонну встретили, км 15 не
долетая [до] Десны, а бомбометание произвели на правый берег Десны по скоплению танков и переправу.
Уход от цели с правым разворотом. Во время разворота малокалиберная зенитка
прямым попаданием зажгла самолет. Я радисту подал команду: «Прыгай!» Радиста
больше я не слышал. Немного погодя, в с[амоле]т еще попало несколько снарядов.
Штурман крикнул: «Прыгай!», сам открыл аварийный рычаг фонаря, но фонарь не
сбил. Тогда он стал открывать нижний люк. В это время меня охватило жаром и я
сшиб фонарь. В сознание пришел, когда спускался на парашюте. За это время
увидел, как улетели с[амоле]ты, но свой самолет не видел. Внизу увидел
штурмана, который шел метров на 100-150 ниже.

Нас обоих несло вдоль
дороги, по которой шла колонна пр[отивни]ка, состоявшая из танков, крытых машин
и орудий на механической тяге. С земли нас обстреливали, но в меня не попали.
Приземлился 1-м штурман. Когда я был в 10-15 метрах от земли, мне
был слышен крик штурмана, но приземление не дало возможности расслышать слов
штурмана. Я приземлился от колонны метров [в] 100, между штурманом и мной было
метров 50-70 по ходу колонны. Когда я встал, то увидел в 30 м бегущих ко мне немцев.
Быстро отстегнул ножный карабин, выхватил пистолет и дал несколько выстрелов в
их сторону. В этот период, когда они бежали, стрельбы по мне не было. Я
бросился бежать в лес, перед лесом канава. Т.к. сапоги у меня были наполовину
сняты от парашютного прыжка, то толчок был слаб, и я упал в канаву. Когда
выскочил из канавы, немцы открыли огонь. Я упал за пень, в это время мне прострелили
обе ягодицы. За пнем я сделал несколько движений ползком, где снял сапоги.
Освободившись, вскочил на ноги и бросился в лес. В это время увидел
бегущего навстречу немца. Я выстрелили в него, а сам свернул, где гуще лес.
Пробежал метров 200, упал от сильных болей в груди и животе. Началась рвота,
стало легче, и [я] пошел вглубь леса. Пройдя километра 2-3, наткнулся на вторую
колонну, идущую параллельно первой, которую штурмовали ИЛ-2, благодаря которым
я остался незамеченым фашистами. И тогда мне пришлось идти между колонн,
ориентируясь по стрельбе. Я был сбит [в] 7-30 [час.], а часов в 14 зашел в
деревню, возле которой было большое стадо коров. Я считал, что немцев тут нет.
Крестьяне собрались угнать скот, но в деревне оказались немцы. Они ходили по
всем домам. Леса близко не было и мне с помощью пастуха удалось добраться до
леса. Там, где можно было пройти через поле, были немцы, заправлялись
мотоциклисты.

В лесу я был до наступления
ночи. За это время я проследил все их движение и куда лучше пройти до следующего
леса. С началом сумерек я переполз поле и вошел в лес. Передо мной стали
из леса пускать ракеты, тогда я осторожно обошел то место и пошел дальше. В
лесу наткнулся на телефонную связь, два провода, которые перерезал и пошел
дальше.

В деревни больше не заходил.
5 октября вышел к Людинову, где встретил раненых бойцов. У крестьян узнал, что
в 6^ти км находятся немцы. Тогда [мы] взяли лошадь и поехали в
Людиново, но там воинских частей не
было, они отошли на Дядьково. Мы поехали туда, но тут попалась автомашина. Я ее
взял и всех 6 человек посадил на машину и [мы] поехали на Дятьково. По дороге догнали див. госпиталь.

Там [я] сдал раненых бойцов,
сам у них покушал и попросил подбросить меня до ж.д. Они мне оказали первую
помощь и довезли до ж.д. Я поехал в г. Сухиничи. Не доезжая километров 20, сообщили, что Сухиничи взяты немцами. Тогда
я пошел деревнями на Козельск. Вечером 7 октября пришел в Козельск, а там на поезде приехал в
Мичуринск. 10 октября в Мичуринске меня положили в госпиталь № 1111. Там я
пролежал до 18^го, после чего поехал в Москву. Отдел кадров меня направил в г. Петровск. Петровский 15-й ЗАП направил меня в свой полк [в] г. Казань. В Казани 16-го АП не оказалось и меня направили в 261-й АП.

л-т
Якимов[522]

Д.5231. Л.7-10. Подлинник. Рукопись.

20 сентября 1942 г.

№ 203
Автобиография Ф.И. Бурдина,
младшего лейтенанта 22-й особой отдельной бригады

11
октября 1945 г.

лагерь
Алкино,

Башкирская
АССР

Бурдин Федор Иванович
родился 23 февраля 1920 г. в
семье крестьянина-середняка [в] Молотовской обл., Оханский р-н, Сычевский с/с,
д. Липовка. В 1928 году осенью поступил в начальную сельскую школу, которую
окончил в июне 1931 года. После чего работал в колхозе. Учиться не
пришлось, ввиду [плохого] материального обеспечения и состояния родителей.
Через 3 года в 1934 г. поступил
учиться в Острожскую НСШ, которую окончил в июле 1937 года, и из-за
материального состояния родителей работал при колхозе. В 1938 г. в
октябре м-це поступил на курсы трактористов, которые окончил в 1939 году
весной. После чего работал на тракторе при колхозе до осени 1940 года.
Осенью этого года был призван Оханским райвоенкоматом в РККА. Зачислен был
во внутренние войска НКВД [в] г. Москва, [в] 174-й полк войск НКВД, где служил и окончил школу младшего
командного состава со званием командира отделения. В июне 1941 г. был
направлен на формирование 272-ой стр. дивизии (946-й стр. полк), в
составе которой попал на фронт на Кексгольмское направление, Карельский
перешеек в должности помощника командира взвода. 16
августа 1941 г. [был]
ранен и направлен в тыловой госпиталь Кировской обл., г. Слободской. После излечения был направлен в 183-й СБ 38-го ЗСП (Удмуртская
АССР, г. Можга) на должность командира учебного взвода, где и получил звание
мл. лейтенанта. Здесь проработал с октября 1941 г. по 1942 г. и по
собственному желанию был направлен на фронт в 22 особую отдельную стрелковую
бригаду, в рядах которой вступил в бой в должности зам. командира
пулеметной роты. На Волховском фронте [был направлен] под Синявино для соединения с Ленинградским
фронтом. Здесь же попал в окружение. 20 сентября 1942 г. был
ранен и контужен, попал в немецкий плен.

Был сначала на лечении в
Красногвардейске Ленингр. обл. до декабря 1942 г. После
был направлен в офицерский лагерь [в] г. Калвария (Литва), где пробыл 5 месяцев и в июне 1943 г. [был] отправлен в Германию. После побега попал в штрафной лагерь, где был 2 месяца. После был
направлен на работу в шахту г. Эссен – Катенбург (Рурская обл., шахта № 4/2), где работал до 1945 года. Во время эвакуации
с шахты делаю побег и перехожу на сторону американских союзных войск
(Вестфальская обл., г. Зост) 6 апреля 1945 г. После
был на сборном пункте г. Падерборн на должности ком. взвода. В
июле 1945 г. был
репатриирован на советскую территорию, г. Гольдберг. Был опять на должности ком. взвода. Осужден не был, член
ВЛКСМ с 1938 года, холост.

К сему Бурдин[523]

Д.1379. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

29 сентября 1942 г.

№ 204
Протокол допроса В.М. Фотина,
 рядового 1246-го стрелкового полка 70-й
стрелковой дивизии,
в оперчекотделе Управления Амурского строительства БАМ и строительства
№ 500 ГУЛЖДС МВД

22
апреля 1946 г.

г. Свободный

Хабаровского
края

1946 г. апреля 22 дня, гор. Свободный. Я,
сотрудник оперчекгруппы при ЦАРЗ Амур. стр. и ст[роительства] 500
ГУЛЖДС МВД Юркин, допросил:

Фотина Василия Малофеевича, 1908 г. рождения, уроженца Молотовской
обл., Чернушинский р-н, Нижне-Козьмяшский с/с, дер. Верхний Козьмяш, проживал там же.

Фотин

Вопрос: Скажите, когда Вы были
призваны в армию и каким военкоматом?

Ответ: 28/VI-1941 г. Чернушинским
военкоматом Молотовской области.

Вопрос: Скажите, в какую часть Вы были
направлены и где она находилась и ее номер?

Ответ: Из Чернушинского
военкомата я был направлен в Ленинградскую обл. в район Великих Лук[524], где нас стали формировать. Была сформирована часть отдельного
минометного подразделения 1246-й полка 70-й стрелковой дивизии. Мы простояли
[там] дней 5-6, и нас перебросили на фронт. 25 июля наша часть вступила в бой и
принимала бои до августа месяца 1941 г. Наша часть была разбита и нас
отвели на формировку километров 15 от гор. Великие Луки. После формировки нас влили во 2-ю Ударную армию. И нас направили на
Волховский фронт. Куда [мы] прибыли в августе месяце 1942 г. под
местечко Синявино – Черная Речка. И во время боев совместно с батальоном [я] попал в плен.

Нас направили как
военнопленных в лагерь в местечко Саблино Ленинградской обл., где я находился до 1943 г. В январе 1943 г. меня
и других красноармейцев военнопленных взяли в воинскую часть [в] 24-ю немецкую
дивизию в 6102-й полк. И мы работали на лыжах. Как-то: из тыла возили фураж. И
в этой части я находился до конца войны и полной капитуляции немецких войск. И
нам немецкое командование объявило: идите кто куда. И мы явились на сборный
пункт и нас направили в гор. Митава на сборный пункт. Откуда
отправили в СССР.

Вопрос: Скажите, Вы работали
продожительное время в воинской части. Кого Вы знали из русских военнопленных,
которые были связаны с немецкой разведкой?

Ответ: Я определенно никого не
знаю, так как среди нас таких никого не было.

Вопрос: Скажите, сколько раз Вы
точно допрашивались контразведкой немецкой армии?

Ответ: Я лично никогда не
допрашивался.

Больше показать ничего не
могу. С моих слов записано правильно и мною зачитано. К сему и подписываюсь.

Фотин

Допросил Юркин

Д.5309. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

№ 205
Заявление А.Ф. Фотиной
Председателю Верховного Совета СССР Н.М. Швернику
с просьбой о демобилизации ее мужа В.М. Фотина[525]
из армии

21
апреля 1946 г.

дер. Верхний
Козьмяш

Чернушинского
района

Молотовской
области

Настоящим прошу Председателя
Верховного Совета СССР и как депутата нашего избирательного округа помочь мне в
освобождении моего мужа Фотина Василия Малофеевича.

Я колхозница колхоза
«Кр. Предуралье» Н.–Козьмяшского с/с Чернушинского района
Молотовской области Фотина Анна Федоровна. Живу с семьей в шесть человек и трудоспособных в семье
никого нет. Сама я инвалид третьей группы, а свекор со свекровью старики.

Мой муж, Фотин Василий
Малофеевич, ушел в Красную Армию 27 июня 1941 года. Долгое время от него
не было писем, но на днях пришло письмо из Хабаровского края,
гор. Свободный, почт. ящик 215/25. Был он в плену и теперь находится на каких-то
работах. Он рождения 1908 года и его возраст уже демобилизован. Его
командир сообщал нам, что он остался при отступлении на поле боя раненым.

Я прошу демобилизовать
[мужа], т.к. воспитывать троих детей одна не в состоянии. В чем и расписуюсь.

Фотина

21.04.46

Д.5309. Л.24. Подлинник. Рукопись.

№ 206
Постановление Управления Амурского строительства БАМ и строительства № 500
ГУЛЖДС МВД об освобождении В.М. Фотина[526]
из лагеря

18
июля 1946 г.

г. Комсомольск-на-Амуре

Хабаровского
края

«УТВЕРЖДАЮ» Зам. начальника Управления Амурского строительства БАМ и строительства № 500 ГУЛЖДС МВД генерал-майор[527] 18 июля 1946 года

Я,
ст. оперуполномоченный оперчекотдела Управления Амурского строительства
БАМ и строительства № 500 ГУЛЖДС МВД лейтенант Федоров, рассмотрев учетно-проверочное дело на репатриированного Фотина
Василия Малофеевича, 1908 года рождения,

НАШЕЛ:

Что Фотин Василий Малофеевич, по национальности русский, уроженец Молотовской
области, Чернушинского р-на, Козьмяшского с/с, д. Верхний Козьмяш, находясь в действующей
Красной Армии, был пленен немцами 29 сентября 1942 года и содержался
в лагере военнопленных в местечке Саблино Ленинградской обл. до 1943 г. В
1943 году был направлен в 6102-й полк 24-й немецкой дивизии, где
использовался в качестве возчика до дня капитуляции. Произведенной проверкой
ком[прометирующих] материалов не установлено. Поэтому на основании
изложенного, руководствуясь директивой НКВД СССР № 2 от 4 января
1946 года и директивой МВД СССР № 97 от 20 апреля 1946 года,

ПОСТАНОВИЛ:

Фотина Василия Малофеевича немедленно из лагеря освободить и направить к
месту прежнего местожительства (кроме режимных городов и пунктов).

Учетно-проверочное дело
направить в МВД по месту убытия прошедшего проверку.

Ст. оперуполномоченный
оперчекотдела Управления

Амурского строительства БАМ
и строительства № 500

ГУЛЖДС МВД

лейтенант Федоров

СОГЛАСЕН: Начальник
оперчекотдела Управления

Амурского строительства БАМ
и строительства № 500

ГУЛЖДС
МВД

подполковник
Марин

Д.5309. Л.26. Подлинник. Рукопись.

3 октября 1942 г.

№ 207
Опросный лист В.А. Зырянова,
сержанта 1041-го артполка 231-й стрелковой дивизии 8-й армии,
составленный в особом отделе Урюпинского спецлагеря НКВД СССР

16
февраля 1943 г.

г. Урюпинск

Сталиградской
области

1. Фамилия – Зырянов.

2. Имя и отчество –
Виктор Артемьевич.

3. Дата рождения – 1923 [г].

4. Место рождения – Молотовская область,
Краснокамский р-н, д. Н. Брагино.

5. Национальность – русский.

6. Партийность – член
ВЛКСМ; партстаж – с 1942 [г.];
№ партбилета, когда и кем выдан – чл. билет похищен немцами, будучи
в плену.

7. Профессия и специальность –
слесарь.

8. Последнее
местожительство до призыва в Красную Армию – д. Н. Брагино
Краснокамского р-на Молотовской обл.

9. Последнее место работы и
должность до призыва в Красную Армию – Молотовский паровозоремонтный з-д, слесарь.

10. Состав семьи – отец
Зырянов Артемий Григорьевич, мать Ульяна Ермиловна, брат Зырянов Иван Артемьевич, сестра Мария Артемьевна; проживают по месту жительства.

11. Образование (общее,
специальное)
– 7 классов.

12. Социальное происхождение
(род занятий родителей, их имущественное положение) – Из кр-н.

13. Социальное положение
(род занятий и имущественное положение) – рабочий.

14. Каким репрессиям
подвергался (судимость, аресты и другие, когда, каким органом и за что):

а) до революции – Не подвергался.

б) после революции – Не подвергался.

15. Имеются ли
репрессированные при Советской власти родственники – Нет никого.

16. Имеются ли родственники
за границей –
Нет никого.

17. Служба в белых и других
к-р. армиях (когда и в качестве кого) – Не служил.

18. Участие в бандах, к-р.
организациях и восстаниях – Не участвовал.

19. Какие имеет награды
(ордена, грамоты, оружие и др.) при Советской власти – Не имеет.

20. Когда и каким
военкоматом призван в армию – Краснокамским РВК 24/III-42 г. 

21. Служба в Красной Армии,
когда и в качестве кого – Призван в Красную Армию Краснокамским РВК 24/III-42 г., служил
артиллеристом.

22. Звание и последняя
должность в Красной Армии – Ком. отд., сержант.

23. Название войсковой части
и род войск, где служил в последнее время – 231-я СД 1041-й артполк
8-я армия.

24. Находился ли в окружении
или плену (если в окружении, название местности) – В окружении не был. Был в
плену.

25. В каком лагере
военнопленных содержался – Чирский лагерь военнопленных.

26. С кем из военнопленных
содержался в этом лагере _____

27. Когда, где (название
местности) и при каких обстоятельствах попал в плен или в окружение – 3 октября 1942 года
вечером около исторического вала Анны Иоанновны[528]
был [оборудован] передовой наблюдательный пункт дивизиона, куда я был послан
ком. взвода Непогаровым на дежурство. Пройдя командный пункт к[оманди]ра дивизиона, и при
подходе к передовому наблюдательному пункту был пойман немецкой разведкой. Нас
взяли с моим товарищем вдвоем и свели в немецкий штаб полка. Из штаба полка
[мы] были оба посажены в яму, где я был трое суток под охраной. После этого был
отправлен в штаб немецкой дивизии, расположенный в балке. Там я был один день и
направлен в лагерь военнопленных, расположенный в степи около гор. Чирок. В этом лагере я пробыл [около] полутора суток и был направлен на
ст. Чир. На ст. Чир я был 2 суток, а 14 октября 1942 года совершил
побег при следующих обстоятельствах. Вечером нас повели на работу в
пос. Чир собирать железо для прикрытия
немецких землянок. Нас всех распустили кого куда собирать железо. Я зашел в
конюшню, где и прихоронился в темном углу. Когда все ушли, тогда я вышел и
пошел по направлению [к] Н. Чирской станице. Зайдя в один хутор,
название не помню, переночевал одну ночь и пошел дальше по направлению
ст. Чернтишки. Шел по разным населенным пунктам, названия все не припомню, ночевал,
где ночь, где две. Дойдя до хутора Лог Науки, где остановился у гр-ки Борняшевой и жил больше 2 месяцев, так как продвигаться к линии фронта не было
возможности. Местность была оккупирована. 3 января 1943 года в хуторе Лог
Науки был освобожден частями Красной Армии. Проживая у гр-ки Борняшевой, я
работал по хозяйству, носил воду, сено и [выполнял] др. работы. За это она
меня кормила. Когда приходили в дом немцы и спрашивали, кто я, то хозяйка
отвечала, что это мой сын, и немцы меня не трогали.

28. Когда и при каких
обстоятельствах был освобожден из лагеря противника или вышел из окружения – Из плена противника я
освободился 14 октября 1942 года путем побега в тот момент, когда нас
послали в гор. Чир разыскивать железо для прикрытия
землянок. Когда нас распустили, мы ходили по дворам и искали железо. Зайдя в
одну конюшню, я схоронился в одном темном уголке и сидел до тех пор, пока все
ушли. И потом вышел и пошел по направлению [к] фронту. Шел по оккупированной
немцами территории, дошел до др. хутора Лог Науки, там остановился и жил 2 м-ца. 3/I-43 г. был
освобожден Красной Армией.

29. Допрашивался ли, кем и
сколько раз за время нахождения в плену противника – Допросам подвергался три
раза в штабе полка и один раз в штабе дивизии. Допрашивал меня немецкий офицер
по следующим вопросам: Каково самочувствие и состояние Красной Армии, верите
[ли] Вы немецкой агитации. Фамилию и где служу – не спрашивали. Когда меня
забрали, то взяли комсомол. билет и красноармейскую книжку, в которых
записали мою фамилию.

30. Фиксировались ли допросы – Все допросы записывали на
бумагу, на которых я подписывался.

31. Фамилия, имя, отчество и
другие данные лиц, которые могут подтвердить обстоятельства и факт пленения,
нахождения в лагере, окружения, освобождения из лагеря противника или выход из
окружения –
В данном лагере знакомых, которые могли бы подтвердить мое пленение, я никого
не вижу.

32. Когда и откуда прибыл в данный
лагерь – С
пересыльного [в] пункта хуторе Митяево Сталинградской обл. 2/II-43 г.

Вопрос: Будучи в плену противника,
вам на допросах задавали вопросы рассказать о самочувствии и состоянии Красной
Армии. Что Вы отвечали на заданные вопросы немецкому офицеру?

Ответ: Мне немецкий офицер дал
карту и заставлял показать огневые точки. Я ему ответил, что огневых точек я не
знаю, т.к. они ежедневно меняются. По отношению листовок я ответил, что этим
листовкам я не верю, о самочувствии Красной Армии в целом мне не известно.
После допросов меня обратно сажали в яму.

Вопрос: Находясь в плену
противника, вербовались ли иностранной разведкой работать в пользу немцев?

Ответ: Иностранной разведкой я не
вербовался, подписки никакой не давал, которой немцы даже и не предлагали.

Зырянов[529]

Оперуполн.
ОО НКВД [530]

Д.290. Л.1-3. Подлинник.[531]

14 октября 1942 г.

№ 208
Протокол допроса В.Ф. Хорошильцева[532],
лейтенанта 2-го отдельного кавалерийского дивизиона 30-й кавалерийской дивизии
4-го гвардейского кавалерийского корпуса,
в отделе контрразведки «Смерш»
Подольского спецлагеря № 174

20
сентября 1944 г.

г. Подольск

Московской области

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» спецлагеря
№ 174 майор Петров, допросил Хорошильцева Василия Федоровича.

Вопрос: Что у Вас немцы отобрали
при пленении и куда Вы были доставлены немцами?

Ответ: Я 14 октября
1942 года при наступлении в р-не Кизляра был ранен в ногу и взят немцами
в плен. Немцы от меня при пленении отобрали часы, 1500 рублей, партбилет.
Удостоверение личности я успел уничтожить, а пистолет выбросить. Одет я был в
форму одежды л-та Кр. Арм. Допросу не подвергался, а с группой
военнопленных немцами был доставлен в Пятигорск.

Вопрос: Чем Вы занимались в плену
у немцев?

Ответ: Я с октября 1942 года
в Пятигорске немцами содержался в лагере военнопленных с офицерским составом,
ничего не делал. В ноябре 1942 года был доставлен в Германию, гор. Дюрен.

Вопрос: Чем Вы занимались в
Германии?

Ответ: Я в Германии в гор. Дюрене немцами
содержался в лагере военнопленных, ходил чернорабочим по рытью канав и на
торфоразработки. А с марта 1943 года по внешнему виду был отобран служить
рядовым в 3-й Бранденбургский полк, где занимался военным делом, как-то:
тактикой на тему – как вести бой с партизанами. Принял присягу на верность
германскому командованию, а в июне 1943 года с герм. частью прибыл в
д. Слободка Пустошкинского р-на Калининской обл., где 19 июля 1943 года перешел на сторону партизан.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вы перешли на сторону партизан?

Ответ: Еще в Германии в 3-ем Бранденбургском полку
бывш. капитан Кр. Арм. Кирилл подготовил группу для перехода к партизанам или к Кр. Арм. К этой
группе принадлежал и я. 19 июля 1943 года Кирилл с Корченко в р-не Пустошки через Литвинову Марию связался с партизанами. Мы перебили в д. Слободка всех герм. офицеров и с группой
49 чел. перешли с вооружением на сторону 3-й Калининской партизанской
бр[игад]ы.

Вопрос: Какую должность Вы
исполняли в партизанском отряде?

Ответ: Я с июля 1943 года в
партизанском 5-м отряде 3-й Калининской партизанской бр-ы исполнял должность
ком. взвода до июля 1944 г.,
т.е. до соединения с Кр. Арм. в р-не Опочки.

Вопрос: Что вам известно о
перечисленных лицах в опросном листе?

Ответ: Мне известно, что
перечисленные лица в опросном листе служили в герм. арм., в июле 1943 г. перешли
на сторону партизан и вели бои с немцами до июня 1944 г., т.е. до
соединения с Кр. Арм. Отрицательных сторон я за ними не замечал. Протокол
записан с моих слов верно, мною прочитан. В чем и расписываюсь.

Хорошильцев[533]

Допросил:
О/у. ОКР «Смерш» с/л
№ 174

майор
Петров

Д.4694. Л.6-6об. Подлинник. Рукопись.

№ 209
Боевая характеристика, данная командиром 3-й Калининской партизанской бригады
капитаном Кузнецовым лейтенанту 5-го отряда
В.Ф. Хорошильцеву[534]

[Между 19 июля 1943 г. и
июнем 1944 г.][535]

Хорошильцев Василий Федорович, 1911 года рождения,
ст. Темнолесская, г. Ставрополь. В партизанах с 19 июля 1943 г. Организован. Уничтожили немецкий
гарнизон, в котором находились в деревне Свободки Пустошкинского р-на, и перешли на сторону партизан со всем вооружением в количестве
49 чел. Тов. Хорошильцев, будучи рядовым бойцом-партизаном, ходил на
все задания по разгрому гарнизонов Ладигина Опочецкого р-на, где тов. Хорошильцев первым ворвался в расположение гарнизона. Из автомата уничтожил 5
гитлеровцев и подавил пулеметную точку. В числе 3 человек участвовал в спуске
вражеского эшелона с живой силой на жел. дор. Себеж (Латвия)[536]. Уничтожен 1 паровоз, 3 вагона, 4
платформы, убито 56, ранено 28 солдат и офицеров. В сентябре 1943 г. лично
взорвал 44 рельсы на жел. дороге Идрица – Себеж. Участвовал в бою с
крупной экспедицией противника в деревне Овсейка Опочецкого р-на, где лично уничтожил пулемет противника и дал возможность продвинуться
вперед взводу. В феврале м-це 1944 г. сжег мост длиной 37 метров на реке Исса (шоссе Опочка – Мозули). За хорошие действия и дисциплинированность тов. Хорошильцев
поставлен на должность командира взвода. Организаторские и боевые качества у
тов. Хорошильцева отличные. Тов. Хорошильцев со своим взводом разбил
путем засады на шоссе Опочка – Себеж 3 автомашины, убито 21 ч.,
ранено 38 чел. солдат и офицеров противника. Путем минирования на шоссе
Опочка – Красное подорвалось 5 автомашин, 8 подвод,
убито 34 чел., ранено 51 ч. немецких солдат и офицеров.
Тов. Хорошильцев представлен к правительственной награде за боевые действия.
Тов. Хорошильцев лично подорвал 2 автомашины с живой силой и угнал из
гарнизона 45 коров из немецкой фермы. Тов. Хорошильцев смелый,
инициативный, боевой, тактически развитый командир. Тов. Хорошильцев
лейтенант-партизан, достоин звания командира. Во всех боевых действиях показал
себя боевым, смелым и энергичным командиром. Достоин иметь звание лейтенанта.

Командир 3-й Калининской
партизанской бригады

капитан Кузнецов

Д.4694. Л.8-8об. Копия. Рукопись.

Ноябрь 1942 г.

№ 210
Анкета гражданина СССР И.А. Борисова, рядового,
составленная в проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР после его репатриации

15 апреля 1946 г.

рудник Магнитка,

Кусинский район

Челябинской области

1. Фамилия, имя, отчество Если фамилия, имя, отчество изменены, то когда, почему и какую фамилию носил до изменения	Борисов Иван Антонович. ФИО не изменял.
2. Год, месяц и число рождения	1914 год, 2 января.
3. Место рождения (республика, край, обл., район, село по новому адм[инистративному] делению)	д. Лямкино, Грудновский с/сов., Ильинский р-н, Молотовская обл.
4. Последнее местожительство и адрес: а) до начала войны или призыва в армию б) до убытия за границу	Там же.
5. Национальность, родной язык, каким иностранным языком владеет, в какой степени	Русский, родной яз[ык] русский, друг[им] языком не владеет.
6. Партийность. В какой организации состоял до оккупации (плена)	Б/п.
7. Где находятся парт[ийные], комсомольские документы (когда, куда, кому сдал, порвал, отобраны оккупантами, где, кем)	Не имеет.
8. Образование, когда, где учился, что окончил	М/грамотный.
9. Профессия, специальность	Не имеет.
10. Судимость при Сов. власти (кем, когда, за что и мера наказания)	Судим в 1939 году по ст.74 ч.II. Отбыл срок наказания 2 года.

11.
Сведения о трудовой деятельности до оккупации или призыва в Красную Армию,
начиная с 1939 г.:

Даты	Название учреждения, предприятия	Должность, выполняемая работа	Адрес учреждения, предприятия (республ[ика], край, обл., село)
Поступления	Увольнения
1939	VIII-42 г.	К-з «Правда»	ряд[овой] колхозник	По месту рождения.
12. Отношение к воинской службе (род войска, последнее звание, кадровый или призван во время войны, когда и каким военкоматом)	VIII-42 г., призван Ильинским РВК, рядовой.
13. Участие в боевых операциях (где, когда, в составе каких частей, был ли ранен, контужен). Награды за боевые операции.	Калининское направление, в/части не знает. Имеет ножное ранение; контузий, наград нет.

14.
Прохождение службы в Красной Армии с 1939 г.:

Даты	Название (номер) части (в состав какого соединения и фронта входила часть)	Долж-ность, звание	Место нахождения части
Зачисления	Отчисления
VIII-[19]42 г.	XI-42 г.	В/части не знает.	стрелок, рядовой	г. Ржев Калининской обл.
15. Где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен или окружение	XI-42 г., находился в окружении.
16. При каких обстоятельствах попал на оккупированную советскую территорию	Нет.
17. Сколько раз, когда, где задерживался, допрашивался военными, полицейскими органами, гестапо на оккупированной советской территории, по каким вопросам. Если судился, каким судом, за что, срок наказания, где отбывал, кем и когда освобожден; каким другим репрессиям подвергался (сам и семья) со стороны оккупантов	Нет.

18. Сведения
о роде занятий и месте жительства на оккупированной советской территории:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Должность, выполняемая работа	Адрес местожительства
Поступления	Увольнения
		Нет.
19. Когда и при каких обстоятельствах попал на территорию воюющих с СССР стран или в оккупированную Германией страну (выяснить подробно, попал ли за границу в качестве военнопленного, мобилизованного или выехал добровольно)	XI-42 г. при выходе из окружения под г. Ржев во время боя был ранен в ногу и взят в плен, затем вывезен в Польшу как в/пленный.
20. Вызывался ли за границей на допросы, кем, когда, в связи с чем. Если судился, где, когда, каким судом, за что, срок наказания, где содержался, при каких обстоятельствах и когда освобожден	Не вызывался Не допрашивался.

21.
Сведения о роде занятий и месте жительства за границей:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Адрес учреждения, предприятия (страна, окр., уезд, город, село)	Какую работу выполнял и где жил (точный адрес) и по каким документам
Поступления	Увольнения
XI-42 г.	III-43 г.	сидел в тюрьме	ст. Лига (Польша)	Не работал.
III-43 г.	14/IV-45 г.	работал у бауэра	г. Ашерслебен	С/х работы, жил у бауэра.
22. Служил ли в армиях воюющих с СССР стран или других воинских антисоветских формированиях (указать в каких частях, когда, должность, звание)	Не служил.
23. Кого из советских граждан знает как изменников Родине, предателей и пособников (указать фам[илию], имя, отч[ество], установочные данные и в чем выражалась их изменническая деятельность, и где они сейчас находятся)	Не знает.
24. Когда и при каких обстоятельствах вернулся в СССР или прибыл на границу СССР (одиночным порядком или в группе (с кем), явился добровольно или задержан, кем, когда)	14/IV-45 г. освобожден американскими войсками и 14/V-45 г. был передан командов. Красной Армии по репатриации в групповом порядке.

25. Сведения о семье и близких родственниках (отец, мать,
жена, дети, братья, сестры) по последним известным ему сведениям (с
указанияем года, даты):

Фамилия, имя и отчество	Возраст	Степень родства	Постоянное место жительства и род занятий до войны	Где проживают (адрес) и чем занимаются (по последним данным), если выбыли с постоянного места жительства (куда), погибли, умерли, откуда ему стало это известно
Борисова Варвара Ивановна Борисова Александра Логиновна	65 1911 [г.р.]	мать жена	по месту рождения –//–//–	Сведений не имеет. Сведений не имеет.
26. Кто может подтвердить изложенное в анкете: а) за время пребывания в армии; б) за время пребывания на советской оккупированной территории в) за время пребывания за границей (указать фамилию, имя, отчество лиц, где они живут и чем занимаются)	а) Нет. б) Нет. в) Нет.
27. Что хочет опрашиваемый сообщить о себе дополнительно	Ничего.
28. Куда опрашиваемый хочет ехать (точный адрес) и что делать
29. Перечислить все имеющиеся у опрашиваемого документы, кем, когда они выданы и их №№	Нет.

Борисов

Анкета заполнена «15» апреля 1946 г. в
руднике Магнитка Кусинского р-на Челяб. обл. проверочно-фильтрационном
пункте НКВД СССР.

П/оп. уп. Кусинского РО МГБ

мл. л-т Малахов

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«15»
апреля месяца 1946 г. из
материалов проверочно-фильтрационного дела видно, что Борисов И.А. прошел проверку, преступно-предательских действий не установлено.

РЕШЕНИЕ: Передать в промышленность рудника Магнитка Кусинского р-на Ч/о.

Председатель фильтркомиссии нач. РО МВД г. Куса Ч/о

капитан Афонасьев

Члены комиссии:                   Нач. РО
МГБ г. Куса Ч/о

ком. Варгонов

Нач. п/ст. РО МВД г. Куса Ч/о

л-т Зайцев

Д.1317. Л. 1 – 2об. Подлинник[537].

7 декабря 1942 г.

№ 211
Анкета гражданина СССР С.Я. Яркова,
рядового 1-й Московской ударной армии,
составленная в проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР после его репатриации

25 января – 12 марта 1946 г.[538]

г. Челябинск

1. Фамилия, имя, отчество Если фамилия, имя, отчество изменены, то когда, почему и какую фамилию носил до изменения	Ярков Семен Яковлевич. ФИО не изменял.
2. Год, месяц и число рождения	1920 года 5 сентября.
3. Место рождения (республика, край, обл., район, село по новому адм[инистративному] делению)	Белоевский с/с Белоевского р-на Молотовской обл.
4. Последнее местожительство и адрес: а) до начала войны или призыва в армию б) до убытия за границу	дер. Пруддор Белоевского р-на Молотовской обл.
5. Национальность, родной язык, каким иностранным языком владеет, в какой степени	Русский, родной язык русский, другим языком владею – коми.
6. Партийность. В какой организации состоял до оккупации (плена)	Б/п.
7. Где находятся парт[ийные], комсомольские документы (когда, куда, кому сдал, порвал, отобраны оккупантами, где, кем)	Не имеет.
8. Образование, когда, где учился, что окончил	4 класса сельской школы.
9. Профессия, специальность	Колхозник.
10. Судимость при Сов. власти (кем, когда, за что и мера наказания)	[В] 1940 году судился Белоевским [судом] по ст. 5 к 3 м-ц[ам] принуд. работ.

11.
Сведения о трудовой деятельности до оккупации или призыва в Красную Армию,
начиная с 1939 г.:

Даты	Название учреждения, предприятия	Должность, выполняемая работа	Адрес учреждения, предприятия (республ[ика], край, обл., село)
Поступления	Увольнения
1939	19/XI-41 г.	Колхоз «Красный маяк»	колхозник	дер. Пруддор Белоевского р-на Молотовской обл.
12. Отношение к воинской службе (род войска, последнее звание, кадровый или призван во время войны, когда и каким военкоматом)	19/XI-41 г., Белоевским РВК Молотовской обл., рядовой.
13. Участие в боевых операциях (где, когда, в составе каких частей, был ли ранен, контужен). Награды за боевые операции.	Старая Русса, 1942 год, 1-я Московская ударная армия. Наград не имеет, имеет два ранения.

14.
Прохождение службы в Красной Армии с 1939 г.:

Даты	Название (номер) части (в состав какого соединения и фронта входила часть)	Долж-ность, звание	Местонахож-дение части
Зачисления	Отчисления
19/XI-41 г.	7/VI-42 г.	717-й стр. полк, 170-я стр. дивизия, 16-я армия Ленингр. фронта.	рядовой	дер. Вышим
7/VI-42 г.	28/XI-42 г.	Находился на излечении в госпитале [в] гор. Ярославль	болел	гор. Ярославль
28/XI-42 г.	7/XII-42 г.	1-я Московская ударная армия	рядовой	под Старой Руссой дер. Козловы
15. Где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен или окружение	7/XII-42 г. был ранен и остался на поле боя [у] дер. Козловы, Старая Русса
16. При каких обстоятельствах попал на оккупированную советскую территорию	Не проживал.
17. Сколько раз, когда, где задерживался, допрашивался военными, полицейскими органами, гестапо на оккупированной советской территории, по каким вопросам. Если судился, каким судом, за что, срок наказания, где отбывал, кем и когда освобожден; каким другим репрессиям подвергался (сам и семья) со стороны оккупантов	Нет.

18. Сведения
о роде занятий и месте жительства на оккупированной советской территории:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Должность, выполняемая работа	Адрес местожительства
Поступления	Увольнения
		Не проживал.
19. Когда и при каких обстоятельствах попал на территорию воюющих с СССР стран или в оккупированную Германией страну (выяснить подробно, попал ли за границу в качестве военнопленного, мобилизованного или выехал добровольно)	7/XII-42 года был ранен, оставлен на поле боя, где был взят в плен и привезен как военнопленный.
20. Вызывался ли за границей на допросы, кем, когда, в связи с чем. Если судился, где, когда, каким судом, за что, срок наказания, где содержался, при каких обстоятельствах и когда освобожден	Не вызывался и не допрашивался.

21.
Сведения о роде занятий и месте жительства за границей:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Адрес учреждения, предприятия (страна, окр., уезд, город, село)	Какую работу выполнял и где жил (точный адрес) и по каким документам
Поступления	Увольнения
1943 г.	10/IV-45 г.	завод Бохум, Фурой	гор. Бохум, Германия	Раб[отал] на разных работах гор. Бохум (Германия), лагерь Гольевак.
22. Служил ли в армиях воюющих с СССР стран или других воинских антисоветских формированиях (указать в каких частях, когда, должность, звание)	В других армиях и антисоветских формированиях не служил.
23. Кого из советских граждан знает как изменников Родине, предателей и пособников (указать фам[илию], имя, отч[ество], установочные данные и в чем выражалась их изменническая деятельность, и где они сейчас находятся)	Не знает никого.
24. Когда и при каких обстоятельствах вернулся в СССР или прибыл на границу СССР (одиночным порядком или в группе (с кем), явился добровольно или задержан, кем, когда)	10/IV-45 года из лагеря военнопленных освобожден американскими войсками, в июле 1945 года был передан команд. Красной Армии.

25. Сведения о семье и близких родственниках (отец, мать,
жена, дети, братья, сестры) по последним известным ему сведениям (с
указанияем года, даты):

Фамилия, имя и отчество	Возраст	Степень родства	Постоянное место жительства и род занятий до войны	Где проживают (адрес) и чем занимаются (по последним данным), если выбыли с постоянного места жительства (куда), погибли, умерли, откуда ему стало это известие
Яркова Анна Яковлевна Яркова Устинья Яковлевна	28 26	сестра –//–	д. Пруддор Белоевского р-на Молотов. обл., колхозница дер. Сенино Белоевского р-на Молотов. обл., колхозница	– –
26. Кто может подтвердить изложенное в анкете: а) за время пребывания в армии; б) за время пребывания на советской оккупированной территории в) за время пребывания за границей (указать фамилию, имя, отчество лиц, где они живут и чем занимаются)	а) – б) – в) Виноградский Иван Прокопьевич, работает [в] ОСМЧ-22, гор. Челябинск.
27. Что хочет опрашиваемый сообщить о себе дополнительно	Ничего
28. Куда опрашиваемый хочет ехать (точный адрес) и что делать
29. Перечислить все имеющиеся у опрашиваемого документы, кем, когда они выданы и их №№	(Не имеет) Имеет справку, выдана в/частью № 63988.

Ярков

Анкета заполнена «25» января 1946 г. в г. Челябинск, ОСМЧ-22 проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР.

О/упол. ОПВИ УНКВД Ч/обл. капитан[539]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«12»
марта месяца 1946 г. из
материалов проверочно-фильтрационного дела видно, что Ярков С.Я. прошел проверку и его предательская преступная деятельность не
установлена.

РЕШЕНИЕ: Считать проверенным и передать в промышленность.

Председатель фильтркомиссии нач. ОББ УНКВД Ч/О

подпол-к Николаев

Члены комиссии:                   Зам. нач. ОКР
«С» Ч/горниз.

майор Зверев

Нач. 2 кр.отд. УНКГБ ст. л-нт[540]

Д.5164. Л. 1 – 2об. Подлинник[541].

№ 212
Письмо С.Я. Яркова[542]
брату И.Я. Яркову

9 марта 1946 г.

г. Челябинск

Пишу письмо 1946 г. 9
марта. Здравствуй, мой брат Иван Яковлевич. Шлю чистосердечный пламенный привет, брат Ваня. Я буду писать в
первых строках о своей жизни, как я живу. Живу я неважно, хлеб получаю по
карточке, выкупать нечем, денег дают всего сто рублей, обеды дорогие. У меня
много было кое-чего, но я все это проел. Были костюмы, часы – все продал.
Больше продать нечего. А домой не знаю, когда приеду. Брат Ваня, я от тебя
получил письмо за 4 года первое, в котором Вы сообщаете, что Вы были 4
раза ранены. Я, Ваня, тоже был 2 раза ранен, обе ноги раненые. Но, Ваня, я
очень рад, что Вы приехали домой. Я, конечно, столько писем писал домой, а
ответ не получал. Ваня, Вы мне сообщали, что Вы работаете сейчас бригадиром
колхоза. Хорошо. А, Ваня, сообщите мне, кто председатель колхоза, кто из мужчин дома есть.
Наверно, молодых ребят нет никого дома. Ваня, много писать я вам не буду. Жив
буду, приеду когда-нибудь домой. Пиши мне, что у Вас в хозяйстве имеется. Пиши
мне скорее ответ, Иван Яковлевич, брат. Я когда от тебя получил письмо, то я
целую ночь не спал, так рад был. Ну, брат Ваня, до свидания. Остаюсь жив и
здоров. Привет всем ребятам и девушкам, и Евгении Ершовой от меня. Пишите ответ, буду ждать тот же час. 

Ярков Семен Яковлевич

Мой адрес: город Челябинск, п/о 19, п/я 257-6.

Ваня, передай всем привет от
меня: Михаилу Семеновичу, сестре Анне, сестре Устинье, зятю Вашему Николаю Власовичу. Пишите ответ. До свидания. Остаюсь жив и здоров.

Д.5164. Л. 9-10. Подлинник. Рукопись.

8 декабря 1942 г.

№ 213
Регистрационная карточка Г.Г. Шихова,
лейтенанта 637-го штурмового авиаполка,
составленная при прохождении им фильтрации в спецлагере № 365

21
августа 1945 г.

г.
Виттенберг,

Германия

1. Фамилия – Шихов.

2. Имя – Григорий. 3. Отчество
– Григорьевич.

4. Год и место рождения – 1917 г., Молотов. обл.,
Верхне-Муллинский р-н, дер. Паны.

5. Национальность – Русский. 6.
Партийность – чл. ВЛКСМ.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – Летчик.

б) гражданская – Учащийся.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – г. Молотов.

9. Воинское звание – Лейтенант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 2.1.1939 г., Главное управление ВВС
КА.

11. Когда и где был пленен – 8.XII.1942 г.,
Ростов. обл.

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 637 штурмовой авиаполк,
командир авиазвена.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – 8.12.42 г.,
Германия, г. Эссен, шахта, чернорабочий.

14. Когда и откуда прибыл в
спецлагерь или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 28.7.45 г., Цербст, л[агерь] 237.

15. Название спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – Лагерь № 365, город Виттенберг.

16. Регистрационный номер – п/н № 1, том № IV, п/н III.

17. Дата и место убытия – 14.10.45 г.,
Франкфурт-на-Одере.

Правильность
записанных на меня сведений подтверждаю Шихов

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[543].

11 декабря 1942 г.

№ 214
Регистрационная карточка Л.Я. Бронникова,
 техника-лейтенанта 35-й
мотомеханизарованной бригады,
составленная при прохождении им фильтрации в 377-м запасном стрелковом полку

[Между 24 сентября и 28
ноября 1945 г.][544]

1. Фамилия – Бронников.

2. Имя – Леонид. 3. Отчество
– Яковлевич.

4. Год и место рождения – 1923 г., Молотовская
обл., Очерский р-н.

5. Национальность – Русский. 6.
Партийность – б/п.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – Автотехник.

б) гражданская – Автотехник.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – г. Молотов.

9. Воинское звание – Техник-лейтенант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 17.6.40 г., Сталинским
РВК г. Молотова.

11. Когда и где был пленен –
11.12.42 г., д. Спасск, Бельский р-н, Смоленская обл.

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 35 мото.мех.бр., ком. автотранспорт. взвода.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – с 11.12.42 г.,
лагерь Ратлозен близ г. Зулинген, работал на канале.

14. Когда и откуда прибыл в
спецлагерь или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 24.9.45 г. из
Франкфурта-на-Одере, лагерь № 232.

15. Название спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – 377-й ЗСП.

16. Регистрационный номер – 32022.

17. Дата и место убытия –
28.11.45 г. уволен в запас.

Правильность
записанных на меня сведений подтверждаю Бронников

Ст. серж.
Хомяков

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[545].

1943 год

В 1943 году Красная Армия
одержала выдающиеся победы над войсками фашистской Германии: завершила разгром окруженной группировки под Сталинградом, выиграла сражение под Курском, форсировала Днепр. Успехи в этих битвах свидетельствовали о коренном переломе в ходе
войны, стратегическая инициатива окончательно перешла к Красной Армии.

Известно, что наступающая
армия теряет своих воинов убитыми, ранеными, редко пленными. Отступающая армия
теряет огромное количество именно попавших в плен. В 1943 г., когда
наша армия перешла в контрнаступление, количество солдат, попадавших в плен,
резко сократилось, но оставалось довольно значительным. По немецким данным,
Красная Армия потеряла в 1943 г.
565 тыс. человек пленными.

Проверочно-фильтрационные
дела военнопленных дополняют наши знания о военных действиях в 1943 г., позволяют
по иному взглянуть на некоторые операции, свидетельствуют о том, что наряду с
успехами, были и неудачи, о которых в отечественной литературе почти не
упоминалось.

Потерпев поражение под
Сталинградом, немецкое командование,
особенно группа армий «Юг» (бывшая «Дон»), в конце февраля — марте смогло организовать
ряд контрударов по наступавшим частям Красной Армии, чтобы вернуть
стратегическую инициативу. Отчасти им это удалось. Самое крупное поражение наши
войска потерпели под Харьковом в марте 1943 г. Из всего
количества проверочно-фильтрационных дел за 1943 г., хранящихся
в архиве, самую большую группу составляют именно дела тех, кто попал в плен под
Харьковом (док. № 219 – 224).

С февраля по сентябрь
упорные бои проходили на р. Миус[546].
Неоднократно наши войска пытались прорвать оборону, закрепиться на плацдармах,
но все попытки кончались неудачей. Так, в конце февраля в районе Матвеева
Кургана был окружен и большей частью
уничтожен 4-й гвардейский механизированный корпус (док. № 218). В
июле вновь предпринята попытка прорвать фронт на Миусе, был захвачен плацдарм. Но в результате контрудара немецких войск наши
войска потерпели поражение, потеряв только пленными, по данным немецкой
стороны, 18 тыс. человек[547].
Проверочно-фильтрационные дела подтверждают данные о значительных потерях
Красной Армии, в том числе пленными (док. № 226, 233, 234). Только в
сентябре фронт на Миусе удалось прорвать.

Огромны были потери Красной
Армии в период Курской битвы: 860 тыс. человек,
6 тыс. танков, свыше 5 тыс. орудий и минометов,
1,5 тыс. боевых самолетов. И это несмотря на то, что мы готовились к
преднамеренной обороне, а затем к нанесению контрудара. Вермахт потерял в
Курской битве около 400 тыс. солдат и офицеров,
1,5 тыс. танков, более 3,7 тыс. самолетов,
3 тыс. орудий[548].
При таком соотношении потерь возникают  вопросы:

1) насколько
эффективной была «преднамеренная оборона»; может быть, стоило опередить
немецкое командование и самим перейти в наступление?

2) такая высокая цена
победы является следствием плохой подготовки операции и низкого уровня
командного состава?

К сожалению, в отечественной
литературе и в многочисленных воспоминаниях наших военачальников мы не найдем
ответов на эти вопросы. Причем, интересно, что в воспоминаниях приводятся
потери немецкой стороны, как правило, завышенные, и почти нет цифр о наших
потерях. Они что, неизвестны? Или командиры соединений не знали о потерях в
своих частях? Такого просто не могло быть.

На южном фасе Курского
выступа, где действовала группа армий «Юг», по немецким данным, советские
войска только в период оборонительной фазы битвы потеряли около
34 тыс. человек пленными[549].
О значительном количестве пленных в период Курской битвы свидетельствуют и
проверочно-фильтрационные дела (док. № 227, 228, 235, 239).

Значительные потери в
течение всего 1943 г.
несли советские войска на центральном направлении. Сначала в ходе
кровопролитных и не очень успешных боев с целью ликвидации Ржевско-Вяземского
выступа, затем в Смоленской операции (план «Суворов») (док. № 237,
238).

Битва за Днепр – наступательные операции,
проведенные Красной Армией в августе-декабре 1943 г. с целью
освобождения Донбасса, Левобережной Украины и форсирования Днепра. Несмотря
на то, что это были наступательные операции, проверочно-фильтрационные дела
говорят о том, что наши потери пленными в ходе этих боев превзошли потери во
время Харьковской неудачи. На масштабы потерь в ходе битвы за Днепр оказала влияние директива Ставки
Верховного Главнокомандования военным советам фронтов и армий о порядке
награждения при форсировании водных преград от 9 сентября 1943 г.: «…довести
до сведения командующих армиями, командиров корпусов, дивизий, бригад, полков,
понтонных и инженерных батальонов, что за успешное форсирование крупных речных
преград и закрепление за собой плацдарма для дальнейшего развития наступления
командиры названных соединений и частей должны представляться к высшим
правительственным наградам.

За форсирование такой реки,
как река Десна в районе Богданово (Смоленской области) и ниже, и равных Десне рек по
трудности форсирования, представлять к наградам:

1. Командующих армиями – к ордену Суворова 1-й степени.
2. Командиров корпусов, дивизий, бригад – к ордену Суворова 2-й степени.
3. Командиров полков, командиров инженерных, саперных и понтонных
   батальонов – к ордену Суворова 3-й степени.

За форсирование такой реки,
как река Днепр в районе Смоленска и ниже, и равных Днепру рек по
трудности форсирования, названных выше командиров соединений и частей
представлять к присвоению звания Героя Советского Союза…»[550].

Следствием этой директивы
явились многочисленные попытки без достаточной подготовки, на подручных
средствах форсировать Днепр и захватить плацдармы. Во многих
случаях эти авантюрные попытки заканчивались уничтожением или пленением десанта
(док. № 240, 244, 246, 253, 254, 255).

Освободив Киев, советские войска стали развивать наступление на Коростень, Житомир и Фастов, стремясь выйти в тыл группам армий «Центр» и «Юг». Однако немцы сумели
организовать контрудар и разбить, по меньшей мере, три механизированных корпуса[551]
(док. № 250, 251, 256).

За годы Великой
Отечественной войны звания Героя Советского Союза удостоены свыше
11 тыс. человек. За отличие в боях в ходе битвы за Днепр звание Героя Советского Союза
присвоено 2438 воинам[552].
Это самое большое количество военнослужащих, удостоенных этого звания за одно
сражение.

Плохо подготовленные, не
обеспеченные всеми необходимыми ресурсами наступательные операции приводили к
совершенно неоправданным людским потерям. Ситуацию усугубляло и стремление
некоторых командиров без достаточных оснований быстрее освободить тот или иной
населенный пункт, особенно крупный, нездоровое и совершенно недопустимое
соревнование некоторых военачальников в продвижении дальше на запад. В
воспоминаниях немецких генералов постоянно подчеркивается мысль о достаточно
низкой профессиональной подготовке командного состава Красной Армии, стремлении
его действовать по шаблону. С этим трудно не согласиться. Аргумент, что наши
генералы, тем не менее, разбили немецких генералов, чистейшая демагогия. Но
какой ценой добились этой победы? Соотношение потерь по Курской битве дает
частичный ответ. К сожалению, нет таких цифр по битве за Днепр.

 Что же представляли собой военнослужащие
Красной Армии, попавшие в плен в 1943 г.? Анализ проверочно-фильтрационных
дел дает интересную информацию для размышления. К сожалению, остаются
недоступными дела тех, кто по существующему законодательству не подлежит реабилитации.

На основании архивных
документов можно сделать вывод, что самую большую группу попавших в плен
составляют военнослужащие 1923 года рождения. Около половины всех
военнопленных родились в 1920-1925 гг. Подавляющее большинство из них
призваны в армию уже в ходе войны, только около 14% – в 1939-1940 гг.,
т.е. их можно отнести к кадровым военным. По уровню образования самой большой
является категория с 4-мя классами и ниже: 40%. Только один человек имел высшее
образование и один – незаконченное высшее. 20% попавших в плен были членами
ВЛКСМ, а около 10% кандидатами и членами ВКП(б). Следует отметить, что у
некоторых попавших в плен кандидатов и членов ВКП(б) партийные документы были
изъяты немцами, однако никаких последствий членство в партии для них не имело
(док. № 220, 250, 252). Среди военнопленных были и лица,
награжденные орденами и медалям СССР (чуть более 6%).

Понятно, что в плен
попадали, прежде всего, те, кто служил в пехоте, «царице полей», в большинстве
рядовые. Доля офицеров от младшего лейтенанта до капитана среди военнопленных
была достаточно значимой и составляла около 15%. Примерно столько же было и
младших командиров. Выявленных командиров, как правило, направляли в офицерские
лагеря (док. № 221, 238, 242), где они
практически не работали. Были у немцев и инвалидные лагеря для военнопленных
(док. № 256). Примерно четверть от всего количества
военнослужащих попали в плен в результате ранения. Немалая часть из них была
оставлена отступавшими на поле боя. Нередкими были случаи сдачи в плен группами
от 5 до 50 человек (док. № 218, 221, 222, 226, 231,
239) и даже целыми взводами (док. № 228) во главе с командиром
(док. № 235). Почти 10% из военнопленных прошли в свое время
лагеря ГУЛАГа, из них половина была призвана в армию из мест заключения (док. № 228,
232, 237). Большинство из попавших в плен в 1943 г. уже испытали вкус побед, их
поведение было совершенно другим, нежели в 1941–1942 гг. Успехи на Восточном
фронте свидетельствовали, что окончательный разгром фашистской Германии не за горами. Эти факторы
сказались на стремлении многих бежать из фашисткой неволи (25%), некоторые
совершали по 2-3 попытки побега, несмотря на наказания.

В 1943 г. Германия столкнулась с острой
нехваткой рабочих рук. Немецких рабочих заменяют иностранные рабочие с Востока
и военнопленные. Несколько меняется отношение к красноармейцам. Их направляли
для работы на шахты, промышленные предприятия, в рабочие команды по расчистке
завалов и ремонту дорог, строительство оборонительных сооружений. Часть военнопленных
использовалась в частях вермахта на подсобных работах, так называемые «хиви» –
добровольные помощники (около 15%). Следует отметить, что в начале 1943 г. в вермахте действовало до
400 тыс. «добровольных помощников»[553]
и вермахт просто не мог без них обойтись.

Некоторая часть
военнопленных была занята в сельском хозяйстве, заменяя мужчин, призванных в
армию.

Подавляющее большинство
освобожденных из плена прошли через проверочно-фильтрационные лагеря. Часть из
них после проверки была вновь призвана в Красную Армию, а после окончания войны
демобилизована и направлена по месту жительства. Многих после ПФЛ направили «в
кадры промышленности», прежде всего угольной и лесной. Фактически их насильно
прикрепили к шахтам, в основном Донецкого бассейна, леспромхозам и промышленным
предприятиям. Самовольное оставление прикрепленных мест работы приравнивалось к
дезертирству.

Проверочно-фильтрационные
дела являются ценным источником по исследованию истории Великой Отечественной
войны. Они дополняют и расширяют наши знания. Даже ограниченное количество дел
позволяет выявить некоторые закономерности и особенности 1943 г., более объективно подойти к
изучению «года коренного перелома», приподнять завесу над малоизвестными или
замалчиваемыми событиями и фактами.

Л. А. ОБУХОВ,

кандидат исторических наук,

доцент

14 января 1943 г.

№ 215
Протокол допроса В.П. Орлова,
младшего сержанта 942-го стрелкового полка 268-й стрелковой дивизии 24-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
102-й стрелковой дивизии

19
мая 1945 г.

Действующая
армия

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 102-й СД ст. л-нт
Телятник, допросил задержанного:

Орлов Владимир Поликарпович, 1914 года рождения, уроженец Молотовской области, завод Добрянка, где и проживал, русский, рабочий, из рабочих, образование 4 класса,
со слов не судим, женат, б/п. В Красной Армии с 3 июня 1940 года до 14 января
1943 года.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Орлов

Вопрос: В какой части Красной
Армии вы служили?

Ответ: Я служил в 268-й
стр. дивизии 942-м стр. полку 24-й армии мл. сержантом.

Вопрос: Когда и при каких
обстоятельствах вы попали к немцам в плен?

Ответ: 14 января 1943 года на
направлении Невская Дубровка Ленинградского фронта нас
посадили на танкетки и направили навстречу противнику. Проезжая, мы были
обстреляны. Одна из гранат, брошенных немцами, попала в танкетку недалеко от
того места, где сидел я, и меня оглушило и сбило с танкетки. И так я попал к
немцам в плен.

Вопрос: Расскажите о своем
пребывании в плену?

Ответ: После плена меня направили
в лагерь, название которого не знаю, где я пробыл около месяца, работая по
заготовке леса. Затем меня направили в лагерь на ст. Мга, где [я] работал на погрузке и разгрузке эшелонов. Пробыл [здесь]
около 3^х месяцев, после чего меня направили работать в строительную
организацию «Тойнт», где я и проработал до освобождения Красной Армией 9 мая 1945 г. Выполнял
различные черновые работы: строили блиндажи, рыли окопы и прочее.

Вопрос: Какими были условия
работы?

Ответ: Работая в организации
«Тойнт», я получал паек немецкого солдата и пользовался его правами, получал
денежное содержание и обмундирование.

Вопрос: Кто есть на пересыльном
пункте, работавшие вместе с вами?

Ответ: На пересыльном пункте
никого нет, кто работал вместе со мной.

В протоколе записано с моих
слов верно, мне прочитано. В чем и расписываюсь.

Орлов

О/у ОКР «Смерш» 102 СД

ст. л-нт Телятник

Д.3530. Л.2-3. Подлинник. Рукопись.

№ 216
Письмо А.М. Орловой
сыну В.П. Орлову[554],
проходящему госпроверку в г. Орехово-Зуево Московской области

1
сентября 1945 г.

г. Добрянка

Молотовской
области

Добрый день, здравствуй, мой
дорогой сын Володя.

Шлю я вам чистосердечный
родительский привет и желаю вам всего хорошего, успеха в вашей работе и вашей
жизни. Дорогой сын, спасибо вам за письмо, которое вы послали мне. Я очень
обрадовалась, что вы живы и здоровы. Да, дорогой сын Володя, я, видно, еще тебя
дождусь и мы встретимся с тобой. Володя, я хочу вам сказать о вашей дочери
Тамаре. Вы не забудьте, что 1 сентября все дети идут в школу и ваша дочь идет
тоже в 1^й класс. Володя, хочу я вам сказать, что ваша жена Нюра жила хорошо, меня не бросила и дожидалась тебя с нетерпением. Дорогой
сын Вова, мне хочется взглянуть на вас одним глазиком, тогда можно мне умирать.
Дорогой сын Вова, как вы живете, что кушаете, почем продукты на рынке: хлеб, мука,
масло и т.д.?

Володя, не сердитесь на
меня, что ваша мать-старушка написала вам письмо. Пока все. До свидания. Целую
крепко-крепко сына 1000 раз. Писала моя внучка Аня Орлова, твоего брата Василия дочь.

Д.3530. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

16 января 1943 г.

№ 217
Из протокола допроса А.С. Шестакова[555],
младшего сержанта 7-й гвардейской мотомеханизированной бригады,
в Осинском РО МГБ Молотовской области

13
мая 1947 г.

г. Оса

Молотовской
области

[…][556] Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Шестаков

Вопрос: В каких частях вы служили
в период Отечественной войны и в какой должности?

Ответ: Призван был в ряды
Сов. Армии Осинским РВК 25/VI-42 года. Направлен в
учебный б-н с. Жилино Кунгурского р-на, где проходил обучение до 30/XI-42 года. После чего в
составе маршевой роты был направлен на фронт. Прибыли на Донской фронт,
ст. Ремонтная, в конце декабря. Здесь я был зачислен в 1-й б-н 1-й роты 7-й
гвардейской мотомехбригады. В составе этой бригады принимал участие в боях до
15/II-43 года в должности командира отделения.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: В ночь с 15 на 16/II-43 г. нас в
составе 2^х рот на танках выбросили десантом в населенный пункт
(название не помню), где [мы] встретили сильный отпор немцев. Мы по команде с
танков поскакали и они, оставив три танка подбитыми, отошли. В это время немцы
выход из деревни перехватили, помощь своевременно оказана не была, у нас
боеприпасы вышли и сопротивление оказывать было нечем. Утром 16/II-43 г. мы в
группе 8 человек обороняли один дом, но, когда вышли б/припасы, отстреливаться
было нечем. Видя это, немцы подбежали к нашему дому и в окна бросили гранаты. В
результате 5 человек было убито, трое ранено, в том числе и я тоже был ранен в
ногу. Раненых немцы пригнали на окраину деревни, посадили в машины и привезли в
какое-то село (название не знаю).

Вопрос: Расскажите последовательно
о вашем пребывании в немецком плену?

Ответ: 18/II-43 г. нас в
количестве человек 350 привезли в ст. Успенскую Сталинской обл. Здесь было уже до 2^х
тыс. русских в/пленных. Отсюда через неделю перевезли на
ст. Абросиевку в лагерь в/пленных примерно
человек около 500. На ст. Абросиевка я пробыл до 20 мая 1943 г., работ
никаких не выполнял. 20 мая в команде 300 чел. был переведен на
ст. Макеевка. В первых числах июля эшелоном [мы] были перевезены
в г. Запорожье в лагерь в/пленных. Из Запорожья в конце июля также эшелоном [мы]
были вывезены в Румынию. В километрах в 70^и
от г. Плоешти выполняли разные работы. Числа
10/X-43 г. нас
пешком около 1000 чел. погнали в направлении на Австрию. Дней через 50 пришли в район г. Грац (Австрия). Здесь [я] находился с декабря 1943 г. до момента освобождения 7/V-45 г. Работали
на ремонте и постройке шоссейных дорог.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы были освобождены из немецкого плена?

Ответ: За два дня до подхода
частей Советской Армии охранявшие нас немцы все поразбежались, мы оказались на
свободе. Зашли к местным жителям, которые нас накормили и мы пошли навстречу
наступающим советским войскам.

Вопрос: Назовите ваших знакомых из
сослуживцев в Советской Армии и по плену в Германии?

Ответ: Из сослуживцев в Советской
Армии с соцдемографическими данными могу назвать Савельева Сергея, 1925 года рождения, урож. г. Молотов, проживал там же около завода им. Дзержинского. С ним вместе был
в учебном б-не [в] г. Кунгур, на фронте и около 5-6 месяцев находился вместе в плену. Расстались с
ним в Макеевке. Здесь спрашивали, кто какую имеет специальность. Он назвался слесарем
и его отделили, после чего куда-то отправили. После этого я с ним не встречался
и не знаю, где он находится в настоящее время. В плен он попал на одни сутки
раньше моего. 14/II-43 г. они
в составе роты пошли в разведку и из роты обратно никто не вернулся. [Еще из
сослуживцев могу назвать] Калмыкаева, лет 30, урож. д. Елпачиха Бардымского р-на, который находился в моем отделении, когда нас разбили по маршевым
ротам. Расстался с ним в деревне, где попал в плен, и больше не встречал. По
плену знаю Линяева Ивана, 1924 г.р.,
уроженца г. Тула. Встретился с ним в лагере
в/пл. ст. Абросиевка и находился вместе с ним до
момента освобождения из плена. В плен попал он тоже в районе реки Миус. [По плену знаю также] Устинова Афонасия, 1918-19 г.р.,
уроженец гор. Сталино. Встретился с ним в Румынии и находился месте с ним до
момента освобождения.

Вопрос: Кого вы знаете из
советских граждан – изменников Родине, предателей, пособников и т.д.?

Ответ: Кого-либо из советских
граждан–немецких пособников назвать не могу.

Вопрос: Подвергались ли вы
репрессиям и допросам в бытность на территории противника?

Ответ: В бытность на территории
противника допросам подвергался один раз в момент пленения и два раза
подвергался избиениям. Один раз за побег из лагеря и за отказ от работы, т.к.
был болен и работать не мог.

Вопрос: По каким вопросам и кем
допрашивались в момент пленения?

Ответ: Допрашивал немецкий офицер
с помощью переводчика на ст. Успенской. Допрашивали поодиночке с применением физической силы. Спрашивали
соцдемографические данные, [а также] о количестве вооружения и техники, о
личном составе [части], в какой части служил и т.д.; но правильных ответов [я]
им не дал. Показания не фиксировались и расписываться нигде меня не заставляли.

Вопрос: Изменяли ли вы свою
фамилию?

Ответ: Фамилию свою никогда и
нигде не изменял.

Вопрос: Предлагалась ли вам
немецкими властями какая[-либо] служба?

Ответ: Какая-либо служба
немецкими властями мне не предлагалась.

Вопрос: Что еще можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Больше к своим показаниям
дополнить ничего не могу. Протокол допроса с моих слов записан правильно и мною
прочитан.

Шестаков

Допросил: О/уполномоченный
Осинского РО МГБ

ст. л-нт Агапитов

Д.4960. Л.1об.-3. Подлинник. Рукопись.

22 февраля 1943 г.

№ 218
Из протокола допроса И.С. Шапарова[557],
старшего сержанта 383-го истребительного артиллерийского противотанкового полка
4-го гвардейского механизированного корпуса,
в отделе контрразведки «Смерш»
5-й Ударной армии

1
сентября 1943 г.

Действующая
армия

[…][558] Об ответственности за дачу
ложных показаний Шапаров Иван Степанович по ст. 95 УК РСФСР
предупрежден.

Шапаров

Вопрос: Расскажите свою
автобиографию?

Ответ: Отец мой был служащий,
работал на почте. Я с родителями вместе жил до 1935 г. [в]
Гомельской области того же района [в] с. Урицкое. В 1935 году мы с семьей переехали на Урал в Молотовскую обл., Гайнский
район, пос. Шордын. Где мой отец работал мастером лесозаготовок. Переехали из Белоруссии потому, что отец был лесомастер.
Я в Гайнском районе окончил 10^ти-летку
в 1938 г. В
этом же году я поступил учиться в Гомельский учительский институт. Учился до
октября 1940 года. С октября 1940 года служу в Красной Армии.

Вопрос: Нельзя ли было учиться при
родителях, т.е. в Молотовской области?

Ответ: Я сам белорус, поэтому
поехал учиться в Белорусский нац. учительский институт. Там у меня
проживала мать матери.

Вопрос: Расскажите о вашей службе
в Красной Армии?

Ответ: В октябре 1940 года я был
призван в Красную Армию Гомельским райвоенкоматом и был зачислен в 125-й СП
26-й армии. С этой частью с начала войны по 28 декабря 1941 г. был
на Ленинградском фронте пом. ком. взвода. 28 декабря был ранен. До апреля 1942 г. находился
в госпитале гор. Молотов. После излечения находился на отдыхе в гор. Кудымкар Молотовской
области у одной девушки, с которой я учился вместе в
10^ти летке. Отец ее работал в межрайторге. Фамилия ее Ведерникова
Евдокия Алексеевна, проживает она в городе Кудымкар, ул. Крестьянская. У них пробыл
до 5 мая 1942 года (один м-ц). К родителям ехать было нельзя, они находились в 180 км от гор. Кудымкар
Молотовской области. Женщина, у которой я отдыхал, работала буфетчицей
межрайторга. Отец кем работал – я не интересовался и не знаю. 5 мая 1942 года
был зачислен в 180-й отд. пулеметно-артиллерийский б-н, где меня назначили
командиром 45-мм пушки. 13 июня 1942 года с Урала переехали в Тамбовские лагеря. 27 июня 42 г. выехали
на фронт на Харьковское направление, где наша часть была в 118-м
укреп. районе. Оттуда отходили с боями до Дона, до с. Ольховатка. В это время у нас ни части, ни командиров не было. Оттуда нас чел. 20
направили в город Фролово, сборный пересыльный пункт. Оттуда я попал в 53-й запасной
артиллерийский полк, где пробыл до 10 января 1943 года, обучал бойцов. Оттуда
был я передан в 383-й истр[ебительный] артиллерийский противотанковый полк.
Полк находился в резерве глав. командования. С этим полком вступил в бой 28/I 1943 г. в
районе Матвеева Кургана Ростовской области.

Вопрос: Когда, при каких
обстоятельствах попали вы в плен?

Ответ: 17 февраля 1943 г. наши
войска в районе Матвеева Кургана прорвали фронт и продвинулись до совхоза
[имени] Ленина. Наш полк был передан [в] 4-й гв. мех. корпус. С 17^го
на 18/II[-1943 г.]
ночью немецкие танки стали наступать с тыла. После этого мы получил приказ
отходить. Мы отходили колонной автомашин и танков. Отход [был] через
с. Анастоковка. Не доходя до Матвеева Кургана км 8, противник отрезал [нам]
дорогу. Немецкие танки подошли вплотную и расстреляли в упор, мое орудие было
разбито. После этого мы, человек пять, залегли в балке, где была ямка. Со мной
были лейтенант Бекер Леонид – ком. взвода (не моего взвода), Кучаров Александр – связной командира батареи, Поляков Михаил Васильевич – мой заряжающий, раненый шофер [из] другой батареи, еще были бойцы из
15-й бригады. Когда мы лежали в балке, к нам подошли немецкие солдаты, чел. 6,
и взяли нас в плен, т.е. 22/II-43 г. Там же нас
обыскали и второй раз обыскали в с. Успенке. У меня комсомольский билет и красноармейская книжка остались в
сапогах. Они обыскали только карманы. Нас повели на станцию Успенка, в тот же
день 25 февраля погрузили в вагоны и отправили в город Амвросиевка, откуда я сбежал из вагона. Ночь переспал в поселке Нахаловка у гр-на Морозова Михаила. Утром пошел в с. Карповка, где я переночевал, и на следующий день 27/II-43 года пошел на завод
№ 2, где прожил до 15 марта 1943 г. 15 марта я, Дегтярев Николай, житель з-да № 2, Тимошенко Петр, житель з-да № 2, и Богданов Тимофей Иванович (4 чел.) пошли по
направлению линии фронта с целью пройти на сторону Красной Армии. Дошли до села
Мариновка. Дальше идти было невозможно, т.к. везде стояли боевые охранения.
Оттуда мы вернулись обратно.

Вопрос: Задерживали вас во время
попытки перехода на сторону Красной Армии?

Ответ: Нас нигде не задерживали.

Вопрос: Где сейчас находятся
Богданов Т., Тимошенко П. и Дегтярев Николай?

Ответ: Тимошенко П. и Дегтярев
Николай 19 августа перешли через линию фронта к Красной Армии. Они находятся в
Ровинске (направили туда). Богданов должен был прийти
сюда. Не знаю, где он сейчас находится. Я с 25 марта 1943 года до освобождения
частями Красной Армии, т.е. до 19 августа 1943 года, проживал в селе Карповка
Амвросиевского района Сталинской области у гр-ки Белоенко Павлины
Никифоровны.

Вопрос: Чем вы занимались в
с. Карповка?

Ответ: Помогал хозяйке по
хозяйству на огородах.

Вопрос: Знали ли о вас жители села
Карповка, о том, что вы военнопленный?

Ответ: Они не только не знали о
том, что я военнопленный, даже не видели меня. Я нигде не прописывался.

Вопрос: Вы же работали на
огородах. Почему вас не знали и даже не видели?

Ответ: Моя хозяйка была сама из
Иловайска. Она говорила, что я, якобы, брат ее мужа. Я там всего прожил пять
месяцев.

Вопрос: Полицай или староста
вызывали вас?

Ответ: Меня никуда не вызывали.

Вопрос: Репрессировались ли вы
немецкими властями?

Ответ: Нет. Не репрессировался.

Вопрос: Где вы вступали в комсомол
и когда?

Ответ: Я вступал в комсомол в
53-м запасном артиллерийском полку Сталинградского фронта в 1942 г., месяц не
помню.

Вопрос: Еще что можете показать по
сути дела?

Ответ: По сути дела показать
[больше ничего] не могу. Протокол составлен с моих слов правильно. Мною
прочитан.

Шапаров[559]

Допросил: Оперупол. 4 отд-я
ОКР «Смерш» 5
Уд. Арм.

гв. ст. л-нт Гареев

Д.4895. Л.8-10. Подлинник. Рукопись.

27 февраля 1943 г.

№ 219
Протокол допроса Н.Г. Постаногова[560],
рядового 175-й гвардейской танковой бригады 25-го гвардейского танкового
корпуса,
в 9-м отдельном рабочем батальоне треста «Красноармейскуголь»

13
ноября 1945 г.

Селидовский
район

Сталинской
области

УССР

Я, о/уполном. фильтрационной
комиссии при 9-м ОРБ мл. л-т Гусев, допросил репатриированного:

Постаногова Николая Григорьевича, 1923
года рожд.; уроженец д. Грудная Пермско-Ильинского района Молотовской
области, до призыва в Красную Армию проживал по месту рождения, русский,
бывший чл. ВЛКСМ с 1942 года, холост, образование 4 класса, со слов не судимый,
тракторист. Работает бурильщиком на шахте № 43 треста «Красноармейскуголь»
в составе 9-го отдельного раб-го батальона.

За дачу ложных показаний
Постаногов предупрежден по ст. 89 УК УССР.

Постаногов

Вопрос: Сколько времени и в каких
странах вы находились в плену?

Ответ: Находился в плену я с 27
февраля 1943 года по 6 июля, вернее, мая 1945 года в Австрии.

Вопрос: Почему вы, будучи в плену,
изменяли свою фамилию?

Ответ: Да, я, будучи в плену,
свою фамилию менял и имел – Мазуров Николай Григорьевич; и говорил, что я не 1923 года рождения, а 1925
года. Попал в плен на станции Орилька под Лозовой. И в начале говорил свою собственную фамилию, а когда был завезен в
Германию в июле 1943 года, решил свою
фамилию изменить и сбежать с эшелона, в котором нас везли. И
в г. Линц я с эшелона сбежал, а на другой
день был задержан полицейскими и доставлен в 39-й распределительный
лагерь г. Линца.

Вопрос: Когда были задержаны
полицией в г. Линце, кем допрашивались?

Ответ: Допросу я не подвергался,
а полицейскому говорил, что меня везли в эшелоне с Украины по мобилизации на работы в
Германию, и я от эшелона отстал.

Вопрос: Подвергались ли вы аресту
и допросам со стороны немецких карательных органов? Когда и за что?

Ответ: Да, будучи в плену, я
подвергался один раз аресту в г. Линце (Австрия). Арестовывался гестапо 2 октября 1944 года за организованную
деятельность против немцев и за хранение оружия.

Вопрос: Дайте конкретный ответ: за
какую деятельность вы были арестованы?

Ответ: Будучи в лагере в
г. Митерндорф в 130 километрах
от г. Линца, я решил из лагеря бежать в леса и присоединиться к
партизанам. В лагере был военнопленный Валуев Валентин из Новосибирской области, имел он в лагере фамилию Мартынов Николай, который в лагере организовал группу для ухода из лагеря в
лес. В состав этой группы входили:

1. Валуев Валентин – где
   сейчас, не знаю;
2. Белкин Александр – сейчас где, не знаю;
3. Арзаняев Илья – неизвестно где;
4. Тихонов Петр – был направлен в концлагерь;
5. Гуров Александр, [уроженец] Московской обл., – [был направлен] в концлагерь;
6. Попов Владимир – в концлагере;
7. Гогенко Андрей Васильевич.

Других фамилий не помню.
Наша группа имела русскую винтовку СВТ, которую принес в лагерь Арзаняев, и две немецких винтовки, одну итальянскую и 5 пистолетов, бинокль. В
августе м-це 1944 года Валуев Валентин, Гуров Александр и Тихонов Петр ночью из лагеря сбежали. Вскоре в гестапо вызвали Белкина Александра, который, возвратясь, мне сказал, что все мы записаны в гестапо и нас
всех, наверно, вызовут. Примерно через неделю гестапо в лагере арестовало меня,
Гогенко, Попова, Арзаняева и посадили [нас] в тюрьму г. Линца.

Вопрос: О чем вас допрашивали в
гестапо?

Ответ: Допрашивался я всего один
раз офицером гестапо, который спрашивал: знаю ли я, что Валуев, Тихонов и Гуров находятся в лесу? На допросе я отказался, т.е. сказал, что никакой
связи с этими людьми я не имею и не имел. Писал немец протокол и я его
подписал, но мне его не зачитывали. После допроса я два месяца сидел в тюрьме,
в камере [было] примерно 20 человек. Все другие товарищи тоже сидели в
разных друг от друга камерах. Вскоре бежавших из лагеря Валуева, Тихонова и Гурова немцы поймали и посадили в тюрьму; я их видел,
будучи в тюрьме. Вскоре Гурова, Тихонова и Арзаняева из тюрьмы отправили в концлагерь, а меня, Гогенко, Попова перевели в штрафной лагерь Кляйнмюнхен вблизи Линца. Через 2 м-ца из лагеря мы все трое опять были арестованы и посажены в
тюрьму. Просидев месяц без допроса, были переведены в штрафной лагерь. При
подходе американских войск немцы нас и всех военнопленных из лагеря освободили.

Вопрос: Кто из всех вместе с вами
арестованных в Линце есть сейчас в 9-м батальоне?

Ответ: В 9-м батальоне сейчас
никого нет. Протокол допроса с моих слов записан правильно и мне вслух
прочитан.

Постаногов

Допросил:
О/уп. мл. л-т Гусев

Д.3863. Л.3-4. Подлинник. Рукопись.

17 марта 1943 г.

№ 220
Протокол допроса П.Н. Нифонтова[561],
старшего сержанта 10-й истребительной противотанковой бригады 40-й армии, в
отделе контрразведки «Смерш»
Подольского спецлагеря № 174

26
ноября 1943 г.

г. Подольск

Московской
области

Я, следователь ОКР «Смерш» с/лагеря 174
ст. л-нт Петягин, допросил б/военнослужащего:

Нифонтов Павел Николаевич, 1908 г. рожд.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР я предупрежден.

Нифонтов

Вопрос: Из установочных данных
опросного листа известно о том, что у вас в момент пленения немцами [была]
изъята партийная кандидатская карточка. Это верно?

Ответ: Да. Правильно то, что в
момент пленения немцами у меня [была] изъята партийная кандидатская карточка (№
которой не помню), но выдана [она была] политотделом 10-й истребительной
противотанковой бригады.

Вопрос: Уточните, когда и при
каких обстоятельствах у Вас [была] изъята партийная кандидатская карточка?

Ответ: Будучи на службе в
качестве командира орудия 10-й истр. противотанковой бригады, которая
занимала оборону и вела оборонительные бои в районе ж/д станции Мерефа, где в ходе данных боев 11 марта 1943 года меня тяжело контузило.
Вследствие чего [я] был отправлен в госпиталь в районе ж/д станции Мерефа. 14
марта 1943 г. наша
бригада оставила занимаемый рубеж обороны и стала делать отход в направлении
гор. Харькова. В этом же направлении и
нас, больных, стали эвакуировать. Причем, я в числе 5 человек следовал пешим, в
виду отсутствия транспорта. Не доходя до гор. Харькова км 8, [мы узнали, что] он
уже был занят немцами. Тогда мы стали следовать обходным путем в направлении
гор. Чугуева. И во время этого следования 17 марта 1943 г., когда
проходили через село Васищево, здесь нас задержали немецкие солдаты, которые во время обыска изъяли
партийную кандидатскую карточку, военный билет и красноармейскую книжку. Куда
они девали эти документы, мне не известно. При нас лично [документы] не
уничтожались.

Вопрос: Куда вас доставили как
коммуниста после задержания немецкими солдатами?

Ответ: Как только нас задержали,
тут же сразу нашу группу 5 человек этапировали на сборный пункт военнопленных в
село Безлюдовка. А [в] последующий день пленения в числе большой группы военнопленных
этапировали в лагерь на Холодную Гору [у] города Харькова, куда [мы] прибыли 19 марта 1943 года.

Вопрос: Когда и кто вас допрашивал
о принадлежности к ВКП(б), будучи в немецком плену?

Ответ: Как в момент пленения, так
же и за все время нахождения в немецком плену я никем и никогда не
допрашивался.

Вопрос: Сколько времени вы содержались
в лагере гор. Харькова и что там делали?

Ответ: В лагере Холодная Гора я
содержался около одного м-ца, где совершенно ничего не делал, т.к. был болен.
26 апреля 1943 г. в
числе 60 чел. меня назначили на работу на ж/д станцию Куряж, где разгружали большей частью боеприпасы. 23 июня 1943 г. как
больного (опухоль ног) меня и еще двух военнопленных (фамилии которых не помню)
отправили обратно на Холодную Гору в лагерь. Пробыв в этом лагере около 2^х
недель, когда состояние здоровья улучшилось, 5-6^го июля 1943 г. в
числе примерно так чел. 80, отправили на работу в [г.] Липцы, где [мы] выполняли различные работы: копали блиндажи и окопы, строили
бани, производили заготовку дров. Когда немецкие части стали отступать, тогда
нас стали угонять в тыл к немецким войскам через Харьков на Кременчуг. Во время этого отхода нас заставляли [ремонтировать] дороги и в отдельных
населенных пунктах строить укрепления. Во время этого отхода 19 сентября 1943 г. в
районе хутора Чапаева Кобелякского района [я] совершил побег из немецкого
плена. А 22 сентября с/года в том же районе [мы] встретились с частями Красной
Армии.

Вопрос: Почему вы раньше не
совершали побег из немецкого плена?

Ответ: Не уходил из немецкого
плена только лишь потому, что все время [был] под охраной.

Вопрос: Из вашей группы уходили
военнопленные?

Ответ: Да, уходили, но их тут же
сразу поймали немцы. Одного из них расстреляли, а другого отправили в лагерь на
Холодную Гору.

Вопрос: Вы знали тех лиц, которые
совершили побег из немецкого плена?

Ответ: Фамилии тех лиц не помню,
но в личность знал, так как работали в одной бригаде.

Вопрос: Вам было известно о
намерении побега тех лиц из немецкого плена?

Ответ: Нет. Мне об этом не было
известно. Но когда теми лицами был совершен побег, тогда я узнал.

Вопрос: Откуда вам стало известно
о совершенном побеге тех лиц?

Ответ: Мне стало известно только
на вечерней проверке, которая проводилась внутри лагеря.

Вопрос: Кто руководил вашей
группой из немцев?

Ответ: Нашей группой руководил
немец, [который] имел военное звание ефрейтора (фамилию его не помню);
переводчика у него не было, т.к. он сам мог разговаривать по-русски.

Вопрос: Кого вы знаете еще из
немцев?

Ответ: Больше из немцев я никого
не знаю.

Вопрос: Назовите тех лиц, которые
вам известны как изменники Родине?

Ответ: Таких лиц я сообщить не
могу, так как не помню их фамилии. Но даю пояснение о том, что из разговоров
Игнатьева Семена и Королева Ивана, которые находятся в данном спецлагере, в разговорах говорили, что в
тех лагерях, где они содержались, работал там полицейским некто N[562]. Последний тоже находится в
данном спецлагере. Об этом мною было сообщено в отдел контрразведки 69-й армии.
Протокол допроса с моих слов записан верно и мною прочитан.

Нифонтов[563]

Допросил: Следователь ОКР «Смерш» с/лагеря 174

ст. л-нт Петягин

Д.3412. Л.3-4об. Подлинник. Рукопись.

19 марта 1943 г.

№ 221
Из протокола допроса В.М. Мальцева[564],
лейтенанта 1140-го стрелкового полка 340-й стрелковой дивизии 6-й армии, в
Нытвенском РО НКГБ Молотовской области

27
ноября 1945 г.

г. Нытва

Молотовской
области

[…][565] Предупрежден
об ответственности за ложные показания по ст. 95 УК РСФСР.

Мальцев

Вопрос: Где вы работали до
мобилизации в Красную Армию?

Ответ: Я до мобилизации в Красную
Армию, т.е. до 5/VII-41 г.,
работал на ст. Григорьевская при строительстве 2^х
путей от «Трансторгпита» кладовщиком.

Вопрос: Будучи в Красной Армии, в
каких войсках, частях вы служили?

Ответ: С 5/VII-41 г. до 20/X-41 г. находился
в Кировском пехотном училище [в] г. Киров. С XI-41 г. до
17/II-1942 г.
– в 46-й стрелковой бригаде 1-й Московской ударной армии под Москвой. С 17/II-42 г. находился в госпитале № 393 по
ранению, где был до 20/VI-42 г. После чего
был 2 месяца в отпуске. И УралВО был направлен в г. Горький в 1-ю стрелковую гвардейскую
бригаду, ОПС. Пробыв в г. Горьком около 10 дней, нас направили в
гор. Казань, где проводилось
переформирование, и меня зачислили в 46-ю стрелковую лыжную бригаду. В начале
декабря 1942 г. [мы]
прибыли на Северо-Западный фронт в район гор. Оскол. Вначале [мы] действовали самостоятельно, а позднее влили нас в 340-ю
стр. див. Я попал в 1140-й стр. полк, где был командиром взвода
связи, а позднее – роты связи в составе данной части, и находился [здесь] по
19/III-1943 года, до момента пленения.

Вопрос: Расскажите об
обстоятельствах попадания вас в плен и пребывании в плену?

Ответ: В плен я попал 19 марта
1943 года в составе 1140-го СП 340-й СД, которая входила в 6-ю армию, в районе
Харькова около деревни Анновки (по шоссе от Харькова на Белгород). Наша дивизия вся была окружена. Будучи в окружении около 2 суток, мы
разбились на мелкие группы; и нас в количестве 10 человек, укрывшихся в стогу
сена, взяли в плен. Будучи плененным, меня направили в гор. Харьков, где я находился 2 дня. При следовании на машине в Харьков я пытался бежать, выпрыгнуть из
машины, но меня около Харькова через сутки поймали. А из
Харькова меня направили в Полтаву, в лагерь, где пробыв дня 4, нас повели на работу, и мы 3 человека
бежали. Пробыв в бегах дней 7, были вновь пойманы между Полтавой и
гор. Лубны. Когда нас задержали, то посадили в тюрьму в гор. Лубны, где
пробыли до 15 мая, т.е. около месяца. Из тюрьмы направили в лагерь в
гор. Лубны. Пробыв [там] дней 15, нас выявили как офицеров и направили в лагерь
военнопленных [в] г. Днепропетровск, где [мы] находились с 25/V по 15/VI-43 г. Из
Днепропетровска нас направили в офицерский лагерь гор. Владимир-Волынский, где [я] находился с 25/VI-43 г. по
сентябрь 1943 г. Работали
на разных работах. В конце сентября меня направили в Германию, гор. Люккенвальде, Шталаг № 3^а, где я находился до 10/XII-43 г. Откуда
нас отправили в рабочую команду № 935^а [в] гор. Клаусдорф. С 10/XII-43 г. по
27/II-45 г. находился в этой команде, работал в железнодорожном
парке чернорабочим. С 27 февраля я был направлен в гор. Люккенвальде в
карцер за воровство, где был 18 дней, т.е. по 15/III-45 г. Откуда меня
направили в рабочую команду г. Люккенвальде, где находился до
освобождения Красной Армией. Освободили нас при эвакуации в гор. Ленино 23/IV-45 г.

Вопрос: Где вы допрашивались,
будучи в плену?

Ответ: Меня допрашивали первый
раз в гор. Владимир-Волынский, где мы проходили регистрацию. Нас фотографировали и делали отпечаток
пальцев, где был присвоен регистрационный № 37913. При допросах
интересовались составом армии, ее боевой мощью. Больше меня нигде не
допрашивали. Протокол с моих слов записан верно, мне зачитан. В чем и
расписываюсь.

Мальцев

Допросил: Нач. РО НКГБ майор[566]

Д.3005. Л.23-25. Подлинник. Рукопись.

20 марта 1943 г.

№ 222
Протокол допроса С.А. Ситникова,
рядового 564-го стрелкового полка 195-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
240-й стрелковой дивизии

1
февраля 1945 г.

Действующая
армия

Я, ст. о/уполномоченный
отдела контрразведки «Смерш»
240-й СД ст. лейтенант Бондаренко, сего числа допросил
задержанного:

Ситникова Степана Афанасьевича, 1923 года рождения; уроженец и житель Молотовской обл.
Юго-Осокинского района с. Юго-Осокино, ул. Азина. Русский, гражданин СССР, из крестьян, рабочий,
обр[азование] 7 кл., беспарт. (состоял чл. ВЛКСМ с 1938 г. по
февраль м-ц 1943 года). В Красную Армию призван 25 августа 1942 года
Кагановичским РВК г. Молотов, не женат.

Вопрос: Расскажите о прохождении
вами службы в Красной Армии?

Ответ: С августа м-ца 1942 года
по ноябрь м-ц 1942 года учился в Молотовском пулеметно-минометном училище, но
не окончил его, [т.к.] нас, уроженцев 1923 и 1924 гг., направили в действующую
армию. Примерно в конце ноября м-ца или же в начале декабря м-ца 1942 года
прибыл на службу в 44-ю Гв. стр. дивизию в 133-й СП 1-ю роту ПТР. В
этой дивизии состоял на службе по 18 декабря 1942 года, т.е. по день, когда
меня в боях ранило под г. Богучар. В госпитале находился на излечении по 28 января 1943 года. Госпиталь
находился в д. Миловая Пеши Воронежской обл. После излечения был направлен на
службу в 195-ю стр. дивизию 564-й стр. полк роту ПТР, где я находился
на службе по день пленения, т.е. по 20 марта 1943 года.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в плен к немцам?

Ответ: В ночь на 20 марта 1943
года я находился в боевом окружении[567]
в районе с. Веровкино Петровского района Харьковской обл. Всего нас было 6 чел. в
одном окопе. Рано утром 20.3.43 года немецкая разведка в количестве до 50-60
чел. обошла нас и захватила нас в плен. Когда нас вели, я насчитал, что всех
нас было одиннадцать чел., взятых в плен немецкой разведкой.

Вопрос: По каким вопросам
допрашивали вас немцы и где?

Ответ: На допросе я не был. Из
нашей группы, попавших в плен, на допросе был только один чел.

Вопрос: Какие документы [были]
изъяты немцами у вас при обыске?

Ответ: Никаких документов при
обыске у меня не изъято, так как [я] их не имел; кроме красноармейской книжки,
которую я выбросил, когда нас вели немцы, захватив в плен. Да, имел еще справку
о ранении, которую также выбросил вместе с красноармейской книжкой.

Вопрос: Где ваш комсомольский
билет?

Ответ: Когда наша дивизия в
феврале м-це 1943 года в районе г. Балаклея попала в окружение, я свой
комсомольский билет уничтожил, сохранив только его №, который сдал политруку
роты после выхода из окружения. Но взамен его я больше билета не получил.

Вопрос: Где вы взяли советские
деньги?

Ответ: Советские деньги я
получил, будучи на службе в 195-й СД. Это есть мое жалование за два месяца.

Вопрос: Как вы сумели сохранить
деньги? У вас их могли отобрать при обыске, [когда Вы] попали в плен?

Ответ: Когда немцы вели нас в
полицию, они нам сделали маленький отдых. За это время я сумел деньги спрятать
в ботинок под стельку. В полиции делали обыск и деньги не обнаружили.

Вопрос: Сколько времени вы хранили
деньги в ботинке?

Ответ: Деньги я хранил в ботинке
один день. Когда обыск закончили, я их носил при себе.

Вопрос: Куда вы были направлены
после обыска вас в полиции?

Ответ: После обыска мы все были
оставлены в полиции. Здесь находились около 20 дней. За это время мы работали
на разных оборонных работах: копали окопы, расчищали дорогу. Затем были
направлены в Барвенковский лагерь военнопленных Харьковской обл.

Вопрос: Где вы еще находились в
лагерях?

Ответ: С августа м-ца 1943 года
по октябрь м-ц 1943 года находился в Днепропетровском лагере военнопленных.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы ушли из лагеря?

Ответ: В октябре м-це 1943 года
нас, военнопленных, отобрали чел. 60 и увели, вернее, увезли на автомашине в
д. Александровка Днепропетровской обл. Здесь нас всех направили на
работы при воинской немецкой части. Я был ездовым. Номер часть, в которой я
работал, имела 257.

Вопрос: Сколько вам платили в
месяц, какую имели форму одежды, оружие?

Ответ: Первые три-четыре м-ца нам
не платили, а затем нам платили в месяц 250, а позже иногда некоторым же по 300
рублей украинскими деньгами. Форма одежды была военнослужащего немецкой армии с
белой повязкой на левой руке с надписью «Хиви»; оружия не имели никакого.

Вопрос: Когда вы принимали присягу
на верность службе в немецкой армии?

Ответ: Присяги на верность службе
в немецкой армии я никогда не принимал.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы ушли из немецкой армии?

Ответ: Мысль сбежать из немецкого
плена у меня была очень давно, но условий для этого не было. А прибыв на
территорию Чехословакии, здесь это сделать [было]
легче, так как здесь немцы мужчин угонять не могли. 20 декабря 1944 года в
с. Вербовцы (Чехословакия) я сбежал от немцев и скрывался у
местных жителей. Где и скрывался до прихода частей Красной Армии. Протокол
прочитан, все записано верно с моих слов.

Ситников

Допросил:
Ст. о/уполном. ОКР «Смерш»
240 СД

ст. л-нт Бондаренко

Д.4178. Л.6-7об. Подлинник. Рукопись.

Март 1943 г.

№ 223
Протокол допроса М.Г. Костромнина,
лейтенанта 227-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
5-й гвардейской армии

22
августа 1943 г.

Действующая
армия

Совершенно
секретно

Я, оперуп. отдела
контрразведки «Смерш» 5-й
гв. армии гвардии л-т Кочорыгин, допросил в качестве задержанного Костромнина М.Г.

Костромнин Михаил
Григорьевич, 1922 г. рождения,
уроженец Молотовской обл., гор. Чусовой, из рабочих, рабочий, русский. б/п, холост, не судим.

Вопрос: Вы в Красной Армии
служили?

Ответ: 19 июля 1941 г. я был
мобилизован в Красную Армию; вернее, пошел добровольно и был зачислен в
Уфимское пехотное училище курсантом. Окончив училище в декабре м-це 1941 года,
я получил звание мл. лейтенанта Красной Армии, после чего был направлен в
гор. Казань в запасной полк. 7 марта 1942 года поехал на
Калининский фронт. В последних числах [марта] правее гор. Белого был ранен и находился на
излечении в госпитале в течение месяца, по 25 апреля 1942 года. Был после
выздоровления в резерве Калининского фронта в течение одних суток и был
направлен в 8-ю Гвард. СД в/часть № 1073 на должность ком. взвода.
Снова был ранен 14 июля 1942 года и до середины августа м-ца 1942 года
находился на излечении в госпитале в гор. Калинине. После излечения меня направили в 183-ю СД 227-СП на должность ком. взвода
ПТР. В этом 227-м СП я прослужил до 16 марта 1943 г. 16/III-43 г. совместно
с 227-м СП возле села Дементевка Харьковской обл. попал в окружение, и в окружении
осколком был ранен в ногу.

Вопрос: Кто с вами вместе попал в
окружение персонально?

Ответ: Со мной в окружение
попали: комбат – 2 капитан Чайка и комбат ст. л-т Москаленко и один боец, фамилию его сейчас не помню.

Вопрос: Вы пытались выходить из
окружения?

Ответ: Да. Мы все четверо
пытались выходить из окружения, но пробиться никак не могли. Тогда мы
переоделись в гражданскую одежду и решили выходить поодиночке, расстались в
хуторе Высокий в последних числах марта м-ца 1943 г. Я
лично переходил от одного села к другому и скрывался под видом местного жителя
до августа м-ца 1943 года, т.е. 4 ½ месяца.

Вопрос: Куда вы девали личное
оружие и документы?

Ответ: У меня был пистолет ТТ,
который я закопал в землю возле хутора Высокого Курской обл. Из документов у меня была
расчетная книжка, которую я оставил у гр-ки хутора Высокого Рыжновой Пелагеи
Игнатьевны.

Вопрос: Вас немцы задерживали?

Ответ: Меня немцы не задерживали.

Вопрос: Как вы попали к частям
Красной Армии?

Ответ: В августе м-це 1943 года
части Красной Армии заняли совхоз Корачевка, где я скрывался от немцев. 9/VIII-43 г. я заявил
в военную часть, что выхожу из окружения, и 10/VIII-43 г. меня
забрал заградотряд Красной Армии.

Вопрос: Чем вы можете показания
дополнить?

Ответ: Свои показания дополнить
ничем не могу. Протокол с моих слов записан правильно, мне прочитан вслух. В
чем и расписываюсь.

Костромнин[568]

Допросил: Оперуполном. ОКР «Смерш» 5-й Гв. армии

гвардии л-т Кочорыгин

Д.383. Л.2-3. Подлинник. Рукопись.

Март 1943 г.

№ 224
Протокол допроса П.С. Филончева,
рядового 468-го стрелкового полка 111-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й гвардейской армии

22
февраля 1945 г.

Действующая
армия

Я, ст. следователь
отдела контрразведки «Смерш»
1-й гвардейской армии гвардии капитан Аникин, допросил сего числа задержанного:

Филончева Павла Семеновича, 1910 года [рождения], урож. Татарской АССР Казанского р-на село Нипольское, из кр-н–бедняков, по соц. положению рабочий, русского, гр-на
СССР, б/п, образование 4 класса, в 1938 году был осужден по ст. 59-3 «в»
УК РСФСР на 3 года ИТЛ, досрочно освобожден в 1940 г.

Вопрос: Расскажите, за что именно
вы были осуждены?

Ответ: В 1938 году, работая
шофером грузовой автомашины на Вишерском бумажном комбинате в
гор. Красновишерск, мною была совершена авария машины. Народным судом гор. Соликамска за совершенную аварию был
осужден на 3 года лишения свободы. Наказание отбывал в Усольлаге НКВД до 1940
года, после чего по решению Верховного Суда СССР из-под стражи был освобожден,
поскольку срок наказания мне снизили до 2 (двух) лет.

Вопрос: В период Отечественной
войны вы служили в Красной Армии?

Ответ: 4 мая 1942 года
Красновишерским горвоенкоматом я был мобилизован в Красную Армию. После
мобилизации в Красную Армию до 8-9 июля 1942 года проходил службу шофером 5-го
отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 118-го укрепленного района.
Приблизительно 8-9 июля 1942 г. в
районе гор. Ровеньки Ворошиловградской области наша часть попала в окружение,
где я был пленен немцами.

После семимесячного
пребывания в лагерях русских военнопленных в г.г. Россошь и Харьков, мною при следовании военнопленных этапом в феврале месяце 1943 г. удалось
бежать. Примерно 20 февраля 1943 года в районе ст. Мерехово Харьковской
области мне удалось перейти линию фронта на сторону
Красной Армии. Перейдя линию фронта, меня вторично мобилизовали в Красную Армию
и для прохождения службы направили рядовым 1-го батальона 468-го
стр. полка 111-й стр. дивизии, действовавшей в направлении
ст. Шляховая. В первых числах марта м-ца
1943 года в бою под станицей Шляховая 111-я стр. дивизия понесла потери и
стала отходить. Лично я, будучи ранен в правую ногу, остался на занятой немцами
территории.

Вопрос: Где вы проживали на
временно оккупированной территории и чем занимались?

Ответ: Оставшись по случаю
ранения на оккупированной немцами территории Харьковской области, я,
оправившись от полученного ранения, стал проживать по селам, работая у местных
жителей на сельхозработах и за счет этого питаясь.

В июле м-це 1943 года, когда
я проживал в селе Николаевка, меня арестовала местная украинская полиция, а позднее в числе
[других] русских военнопленных и гражданского населения эшелоном отправили на
работы в Германию.

Вопрос: Где вы находились на
работах в Германии?

Ответ: По прибытии в Германию нас выгрузили из эшелона и
направили в распределительный лагерь гор. Старгарда, откуда меня с партией [военнопленных] направили в гор. Белград в лагерь.

Спустя короткое время, я из
этого лагеря попал на работу в немецкое помещичье имение, находящееся в селе
Нойбуково, где до сентября м-ца 1944 года работал на различных
сельскохозяйственных работах.

В сентябре м-це 1944 года по
случаю заболевания желудком и какой-то сердечной болезнью меня после
соответствующего медицинского освидетельствования отправили в лагерь больных
гор. Шнайдемюль. В указанном лагере я находился до ноября м-ца 1944 года. После чего
меня с транспортом больных [из нашего] лагеря отправили в лагерь больных
гор. Мушина (Польша). Из лагеря был освобожден с занятием города частями Красной Армии.

Вопрос: В период нахождения вас в
лагерях военнопленных, проживания на временно оккупированной территории и в
Германии вы арестовывались, вызывались на
допросы в немецкие органы?

Ответ: За весь период времени
моего нахождения в лагерях военнопленных, проживания на оккупированной
территории и в Германии меня на допросы не вызывали и ни разу не
арестовывали.

Вопрос: На допросе 28 января 1945
года вы показали, что, находясь в лагере гор. Кракова, вам со стороны немцев было предложено поступить на службу в немецкую
разведку. Расскажите об этом обстоятельстве и подробно.

Ответ: Когда в ноябре месяце 1944
года, следуя с транспортом больных в лагерь гор. Мушина, нас привезли в Краковский пересыльный лагерь, под вечер к нам пришел
в барак какой-то неизвестный гражданин, хорошо владеющий русским языком. Придя
в барак, он, угостив нас папиросами, стал беседовать с нами об условиях
содержания в лагерях, питании и т.д. Когда пленные рассказали правдиво о
тяжелых условиях жизни в лагере, этот гражданин предложил пленным работу; и, как
он выразился, работа будет не тяжелая, а кормить и одевать будут хорошо и
платить деньги.

Когда пленные
поинтересовались, что же это будет за работа, неизвестный ответил, что работать
будете в тайной разведке гор. Кракова. Услышав об этом, все присутствовавшие пленные в бараке от такой
работы, в том числе и я, категорически отказались. После этого неизвестный,
прекратив разговор, ушел из барака, заявив при этом: «Будете сожалеть, что
отказались. Загонят вас далеко».

Вопрос: Вы показали неправду.
Немцы через своего представителя не могли в такой форме предлагать
военнопленным сотрудничать с разведорганами. Расскажите, как было в
действительности?

Ответ: Я рассказал так, как
произошло в действительности, и больше не знаю чего показывать.

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах вы были задержаны?

Ответ: 21 января 1945 года
частями Красной Армии я был освобожден из лагеря гор. Мушина (Польша). 25 января 1945 г. обратился
в местную полицию гор. Мушина, где мне выдали пропуск для проезда в Россию. С этим пропуском я пошел на ближайшую жел.-дор. станцию, откуда хотел
выехать в гор. Красновишерск по месту жительства до войны. Но
в 10 км
от гор. Мушина в селе Краппитц был задержан пограничниками.
Протокол записан с моих слов правильно, мне прочитан. В чем и расписываюсь.

Филончев

Допросил:
Ст. следователь ОКР «Смерш»
1 Гвард. армии

гвардии капитан Аникин

Д.4616. Л.2-4об. Подлинник. Рукопись.

20 мая 1943 г.

№ 225
Из протокола допроса И.Г. Петухова[569],
младшего сержанта запасного полка[570],
в паспортном отделе Юго-Осокинского РО МВД Молотовской области

27
января 1947 г.

с. Юго-Осокино

Юго-Осокинского
района

Молотовской
области

[…][571]
За дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР я предупрежден.

Петухов

8 июня 1941 года я был взят
в Кр. Армию в 416-й стр. Кунгурский полк в Бершетских лагерях. Пробыв с неделю в Бершетских лагерях, и после этого нас отправили в
Белоруссию под г. Полоцк, где [я] и находился до 25/VI-41 года. С 25/VI-41
года двинулись на фронт, где и вступили в бой под г. Креславль примерно 3/VII-41 г. И после
этого отходили с войсками до г. Невель. В этом месте мы попали в окружение. Из окружения вышли 22/VII-41
года. Около ст. Ново-Оскольниково 25/VII-41 года мы попали снова в
окружение в группе 5 человек, где и проживали до 27/IV-42
года в лесах, не показывая себя. Из этих пяти человек было кроме меня еще два
человека из Юго-Осокинского р-на: Симонов Иван из д. Приукино и Добрин Аркадий из д. Кирьяновка. 27/IV-42 года, перейдя через линию фронта, [мы]
попали к войскам Кр. Армии, где проходили фильтрацию в лагере НКВД. После
прохождения фильтрации я был зачислен в запасной полк, который находился
в г. Вологде. После этого 14/VI-42
года попал на фронт на Волховское направление, где находился до 20/V-43
года (за исключением двух перерывов по одному месяцу, которые был на учебе
снайперов).

20/V-43 года, будучи снайпером,
продвигался на охоту за немцами в нейтральную полосу. В это время наткнулись на
немецкую засаду, нас было два человека. Немцы нас забросали гранатами и взяли в
плен. В это время я получил ранение от взрыва гранаты. При взятии в плен меня
направили в лагерь в/пл. в лесу, где я пробыл до VII-43 года. После этого меня
отправили с группой в/пленных в другой лагерь, который находился в
м. Ижоры, [в] IX-43 года. После этого [мы] были переправлены в
[другой] лагерь в/пленных, где [я] находился до II-44 года. После этого меня
переправили в Эстонию в лагерь в/пленных, где [я]
работал лесорубом. В Эстонии находился до 20/VIII-44 года. После этого меня
взяли в компанию «Трос» на работу на лошади, где [я] и находился по момент
освобождения 8/V-45 года в Латвии. 8 мая 1945 года войсками Кр. Армии был освобожден и проходил
фильтрацию, и был направлен на Дальний Восток в лагерь «3» МВД, где пробыл до
7/X-46 года. 23/X-46 года я выбыл в
Юго-Осокинский р-н и прибыл 10/I-47
года в Юго-Осокинский р-н.

Вопрос: Сколько раз и где [Вы]
допрашивались полицейскими или немецкой комендатурой?

Ответ: Допрашивался в
м. Ижоры за побег и был посажен в карцер.

Вопрос: Расскажите, кого вы знаете
из советских гр-н как изменников Родине?

Ответ: Никого не знаю.

Вопрос: Кто с вами был в плену?

Ответ: Никого не знаю. Больше по данному
вопросу пояснить ничего не могу. Данный протокол записан с моих слов правильно
и прочитан мне.

К сему Петухов

Допросил: Паспортист Пиганов

Д.3701. Л.13-14об. Подлинник. Рукопись.

Июнь 1943 г.

№ 226
Анкета гражданина СССР П.И. Батуева,
рядового 625-го стрелкового полка 221-й стрелковой дивизии 5-й армии,
составленная в проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР после его репатриации
через итальянскую границу

18 октября 1945 г.

г. Райчихинск

Амурской области

Хабаровского края

1. Фамилия, имя, отчество Если фамилия, имя, отчество изменены, то когда, почему и какую фамилию носил до изменения	Батуев Петр Иванович.
2. год, месяц и число рождения	1909 года 20 июня.
3. Место рождения (республика, край, обл., район, село по новому адм[инистративному] делению)	д. Хмелевка, Заболотский с/с, В.-Муллинский р-н Молотовской обл.
4. Последнее местожительство и адрес: а) до начала войны или призыва в армию б) до убытия за границу	Молотовская обл., г. Молотов, Шпальный поселок, ул. Железнодорожная.
5. Национальность, родной язык, каким иностранным языком владеет, в какой степени	Русский, родной язык русский, другими языками не владеет.
6. Партийность. В какой организации состоял до оккупации (плена)	Беспартийный.
7. Где находятся парт[ийные], комсомольские документы (когда, куда, кому сдал, порвал, отобраны оккупантами, где, кем)	Партийных документов не имеет.
8. Образование, когда, где учился, что окончил	4 класса Хмелевской начальной школы.
9. Профессия, специальность	Электросварщик.
10. Судимость при Сов. власти (кем, когда, за что и мера наказания)	Не судим.

11.
Сведения о трудовой деятельности до оккупации или призыва в Красную Армию,
начиная с 1939 г.:

Даты	Название учреждения, предприятия	Должность, выполняемая работа	Адрес учреждения, предприятия (республ[ика], край, обл., село)
Поступления	Увольнения
1939 год 20/I-42 г.	20/I-42 г. 5/II-43 г.	Ст. Пермь-II, паровозное депо Ремонтно-восстановительный поезд № 9	Электросварщик Электросварщик	г. Молотов, станция Пермь-II г. Астрахань, ст. Астрахань-I.
12. Отношение к воинской службе (род войска, последнее звание, кадровый или призван во время войны, когда и каким военкоматом)	Военнослужащий. Призван во время войны Астраханским окрвоенкоматом.
13. Участие в боевых операциях (где, когда, в составе каких частей, был ли ранен, контужен). Награды за боевые операции.	Участвовал в боевых операциях в районе реки Миус. Ранений и наград не имел.

14.
Прохождение службы в Красной Армии с 1939 г.:

Даты	Название (номер) части (в состав какого соединения и фронта входила часть)	Долж-ность, звание	Местонахож-дение части
Зачисления	Отчисления
5/II-43 г.	18/II-43 г.	197-й Астраханский запасной стрелковый полк	рядовой красно- армеец	г. Астрахань
18/II-43 г.	17/V-43 г.	79-я стрелковая бригада 28-й армии	рядовой кр-ц	г. Ростов-на-Дону, Матвеев Курган
17/V-43 г.	18/VI-43 г.	221-я стр. дивизия 625-й СП отд. рота ПТР 5-й армии.	рядовой 1 номер ПТР	мест. Куйбышево Ростовской обл.
15. Где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен или окружение	18 июня 1943 года во время боя с немцами попал в плен [в составе группы] в количестве 40-50 человек
16. При каких обстоятельствах попал на оккупированную советскую территорию	После пленения был отправлен немцами в лагерь Абросиевку Сталинской обл.
17. Сколько раз, когда, где задерживался, допрашивался военными, полицейскими органами, гестапо на оккупированной советской территории, по каким вопросам. Если судился, каким судом, за что, срок наказания, где отбывал, кем и когда освобожден; каким другим репрессиям подвергался (сам и семья) со стороны оккупантов	На оккупированной советской территории немецкими военными, полицейскими органами и также органами гестапо на оккупированной советской территории не вызывался и никаким репрессиям не подвергался.

18. Сведения
о роде занятий и месте жительства на оккупированной советской территории:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Должность, выполняемая работа	Адрес местожительства
Поступления	Увольнения
18/VI-43 г. 2/VIII-43 г.	2/VIII-43 г. 25/X-43 г.	Лагерь военнопленных Абросиевка-Котельниково и Сталино Лагерь в Запорожье и Кривом Роге	Выполнял разные работы на дороге Никакой работы не выполнял.	г. Сталино Сталинской обл. г. Запорожье и Кривой Рог Днепропетровской обл.
19. Когда и при каких обстоятельствах попал на территории воюющих с СССР стран или в оккупированную Германией страну (выяснить подробно, попал ли за границу в качестве военнопленного, мобилизованного или выехал добровольно)	25 октября 1943 года немцы в качестве военнопленного отправили в Германию в г. Лансдорф.
20. Вызывался ли за границей на допросы, кем, когда, в связи с чем. Если судился, где, когда, каким судом, за что, срок наказания, где содержался, при каких обстоятельствах и когда освобожден	Будучи за границей, один раз вызывался немцами на допрос, где задавали вопросы о состоянии дисциплины в Красной Армии и о воинских частях, в которых служил.

21.
Сведения о роде занятий и месте жительства за границей:

Даты	Название учреждения, предприятия, фамилия предпринимателя	Адрес учреждения, предприятия (страна, окр., уезд, город, село)	Какую работу выполнял и где жил (точный адрес) и по каким документам
Поступления	Увольнения
XI-43 24/IV-44 15/VIII-44 16/IX-44 2/X-44 23/IV-45	24/IV-44 15/VIII-44 16/IX-44 2/X-44 23/IV-45 21/V-45	Лагерь военнопленных в Лансдорфе. 719-я компания. Лагерь в/пленных. –//–//– 5-я компания «Трос». Лагерь союзников [в] г. Бари.	г. Лансдорф, Германия. г. Гпац, Германия. г. Герлиц, Германия. г. Бадорф, Германия. г. Болонья, Италия. г. Бари, Италия.	По болезни находился в блоке слабых. Работал на посевной, а затем на оборонных работах Не работал. –//–//– Выполнял разные работы при воинской части. Работу никакую не выполнял.
22. Служил ли в армиях воюющих с СССР стран или других воинских антисоветских формированиях (указать, в каких частях, когда, должность, звание)	В армиях воюющих с СССР стран не служил, но работал при немецкой армии в 5-й компании «Трос» в г. Болонья (Италия), оружия не имел.
23. Кого из советских граждан знает как изменников Родине, предателей и пособников (указать фам[илию], имя, отч[ество], установочные данные и в чем выражалась их изменническая деятельность, и где они сейчас находятся)	NN[572]
24. Когда и при каких обстоятельствах вернулся в СССР или прибыл на границу СССР (одиночным порядком или в группе (с кем), явился добровольно или задержан, кем, когда)	21 мая 1945 года в группе военнопленных выехал из г. Бари в СССР и прибыл 26 мая 1945 г. в г. Одессу.

25. Сведения о семье и близких родственниках (отец, мать,
жена, дети, братья, сестры) по последним известным ему сведениям (с
указанием года, даты):

Фамилия, имя и отчество	Возраст	Степень родства	Постоянное место жительства и род занятий до войны	Где проживают (адрес) и чем занимаются (по последним данным), если выбыли с постоянного места жительства (куда), погибли, умерли, откуда ему стало это известно
Батуева Анисья Яковлевна Батуева Анна Ивановна	1913 г. 1919	жена сестра	г. Молотов  Завод им. Сталина № 19	Где в настоящее время – не известно. Где находится – не известно.
26. Кто может подтвердить изложенное в анкете: а) за время пребывания в армии; б) за время пребывания на советской оккупированной территории в) за время пребывания за границей (указать фамилию, имя, отчество лиц, где они живут и чем занимаются)	а) Л-т Хорогезов, был командиром роты ПТР 621 СП 221 СД, где [находится –] не знает. б) Бирюлькин Павел Алексеевич, лагерь Алкино – Уфа. в) Бирюлькин Павел, Новоселов Павел Михайлович – находятся в 18-м б-не, 4-й взвод.
27. Что хочет опрашиваемый сообщить о себе дополнительно	Дополнить о себе ничего не могу.
28. Куда опрашиваемый хочет ехать (точный адрес) и что делать	г. Молотов, Шпальный поселок, ул. Железнодорожная.
29. Перечислить все имеющиеся у опрашиваемого документы, кем, когда они выданы и их №№	Документов никаких не имеет.

Батуев

Анкета заполнена «18» октября 1945 г. в г. Райчихинском
проверочно-фильтрационном пункте НКВД СССР г. Райчихинска
Амурской обл. Хабаровского края.

Ст. лейтенант [573]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«29»
ноября месяца 1945 г. из
материалов проверочно-фильтрационного дела видно, что Батуев П.И. с 5.2.43 года служил кр-цем в РККА. 18.6.43 г. пленен
немцами и находился в лагерях в/пленных на оккупированной немцами территории
в г.г. Сталино, Кривой Рог, Запорожье на разных работах. С
25.10.43 г. отправлен в лагерь в/пленных в Германию, выполнял разные работы. С октября м-ца 1944 года зачислен в немецкую
компанию «Трос» в Италии. 23.4.45 г. пленен
союзными войсками. 21.5.45 г. репатриирован из Италии в г. Одессу.

РЕШЕНИЕ: Передать в трест «Райчихуголь».

Председатель фильтр. комиссии: Зам. нач. УНКВД по
Амур. обл.

подполковник Малый

Члены комиссии:                   Зам. нач. УНКГБ
по Амур. обл.

майор Великанов

Зам. нач. ОКР «Смерш»
Благовещенского гарнизона

майор Боситов

Д.5164. Л. 1-2об. Подлинник[574].

5 июля 1943 г.

№ 227
Протокол допроса Н.А. Дьякова[575],
рядового 702-го стрелкового полка 213-й стрелковой дивизии 7-й армии,
в Щучье-Озерском РО МГБ Молотовской области

30
июля 1947 г.

с.Чад

Щучье-Озерского
района

Молотовской
области

Я, оперуполномоченный
Щ.-Озерского РО МГБ мл. лейтенант Сельков, допросил:

Дьякова Николая Арсентьевича, 1909 года рождения, уроженца д. Дуброва
Петропавловского с/совета Щ.-Озерского р-на Молотовской области, русского, б/партийного,
гр-на СССР, по соц. происхождению из крестьян-бедняков, образование 2
класса, самоучка, женат, не судим. В настоящее время проживает по месту
рождения и работает кладовщиком 3^й бригады к-за «Путеводная Звезда».

Об уголовной ответственности
за дачу ложных показаний по ст. 95 и за отказ от дачи показаний по
ст. 92 УК РСФСР предупрежден.

Дьяков

Вопрос: Расскажите подробно об
обстоятельствах вашего пленения?

Ответ: В июле м-це 1943 года наша
дивизия стояла в обороне на Орловско-Курской дуге. Пятого июля 1943 г. нашу
213-ю стр. дивизию по приказу командования послали на выручку одному из
полков, окруженному немцами. Подойдя к линии обороны немцев, наша дивизия
вступила в бой. В этом бою наша рота была разбита. Тогда я был ранен осколком
мины в спину и потерял сознание. По приходу в чувство я уже был в госпитале
в/пленных при лагере в/пленных г. Харьков.

Вопрос: Расскажите о вашем
пребывании в рабочей команде?

Ответ: В октябре 1943 года в
лагере в/пленных Мартиальгау (Австрия) нас разбили по рабочим командам.
Я попал в составе тридцати пяти человек в рабочую команду, номер которой не
помню, в м. Герлос, где находился с 14 октября 1943 г. по апрель
1945 года. За время пребывания в рабочей команде я стоял сторожем у ворот у
входа в туннель вновь строящейся электростанции. Во время работы у меня оружия
не было, а я был наравне с другими в/пленными, также ходил под охраной, жил в
лагере за проволокой. За время пребывания в рабочей команде со мной вместе
находились Кузнецов Иван Григорьевич и Бухарин Иван Михайлович.

Вопрос: Каким образом вы попали на
территории Швейцарии?

Ответ: На территорию Швейцарии я был передан австрийским
конвоем швейцарскому, когда была объявлена капитуляция Тирольской области.

Вопрос: Чем вы занимались на
территории Швейцарии и где проживали?

Ответ: За период пребывания на
территории Швейцарии к нам приехал из Москвы подполковник, который провел
митинг, после чего нас сформировали в роты, в составе которых мы ничем не
занимались и проживали в общежитии в 4 километрах
от г. Зольбург.

Вопрос: Вы допрашивались
швейцарскими военными властями?

Ответ: Швейцарскими военными
властями я не допрашивался.

Вопрос: Чем желаете дополнить свои
показания?

Ответ: Дополнить свои показания
больше ничем не могу. Протокол допроса с моих слов записан верно и мне
прочитан.

Дьяков

Допросил: Оперуполномоченный
Щ.-Озерского РО МГБ

мл. л-т Сельков

Д.1940. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

5 июля 1943 г.

№ 228
Из протокола допроса И.Е. Шадрина[576],
рядового 228-го Краснознаменного полка 78-й гвардейской стрелковой дивизии,
в спецкомендатуре 7-го лагерного отделения Норильского ИТЛ МВД

21
мая 1946 г.

п. Норильск

Красноярского
края

[…][577]
Вопрос: Каким райвоенкоматом был призван в Красную Армию?

Ответ: Был призван 1 января 1943 г. Кагановичским
РВК г. Молотов. Был зачислен в 354-й запасной полк, в котором пробыл до 25 января 1943 г. По
приказу командования [мы] были направлены в 78-ю Гв. СД 228-й
Краснознаменный полк, который находился в Курской обл. в районе Шебекино. [Были там] до 1 июля 1943 года; а [с] 1 июля 1943 года наша дивизия
стояла под Белгородом в районе [с.] Крапивна в обороне. 5 июля 1943 года
немецкие войска пошли в наступление.

Вопрос: При каких обстоятельствах
были пленены немецкими войсками?

Ответ: 5 июля немецкие войска
пошли в контрнаступление и во время наступления окружили наш полк. По приказу
командования мы заняли кольцевую оборону и до 6 июля мы держали натиск немецких
войск. К вечеру 6 июля немецкие танки и бронемашины пошли в наступление на
наш участок. Наш взвод, в котором я находился, израсходовал все боеприпасы, и
без сопротивления сдался в плен немецким войскам.

Вопрос: Чем занимались в плену у
немцев?

Ответ: С [начала] июля 1943 года
по 29 июля находился в лагере военнопленных в г. Харькове. На работу не выводили. С 29 июля 1943 г. были
направлены в г. Дергачи в лагерь военнопленных. И с
этого лагеря военнопленных перешел работать в 5/142-ю немецкую компанию.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы поступили на службу в немецкую компанию?

Ответ: Будучи в лагере
военнопленных, видел голод и издевательство над советскими военнопленными со
стороны немецких властей. Решил пойти работать в немецкую армию, и был
направлен на работу в 5/142-ю немецкую компанию.

Вопрос: Когда приняли присягу в
немецкой армии?

Ответ: Присягу в немецкой армии
не принимал, оружия не имел.

Вопрос: Часть, в которой вы
находились? Какие функции выполняли?

Ответ: Часть, в которой я
работал, она выполняла функции как подсобная, снабжала боеприпасами стрелковые
подразделения, бензином снабжала автотранспорт и ремонтировала дороги.

Вопрос: Ваша часть принимала
участие в боях против Красной Армии?

Ответ: Часть, в которой я
работал, не принимала участия в борьбе против Красной Армии.

Вопрос: А вы лично принимали участие
в борьбе против Красной Армии?

Ответ: Участие в борьбе против
Красной Армии я не принимал. На работе в немецкой компании я не способствовал
немецким войскам [бороться] против Красной Армии.

Вопрос: Вы получали денежное
содержание в немецкой армии?

Ответ: Денежное содержание я стал
получать последние три месяца, по 18 крон в месяц.

Вопрос: Почему вы не принимали
никаких мер к совершению побега на сторону Красной Армии или партизан?

Ответ: Будучи в лагере
военнопленных и в компании, [мы] были все время под надзором немецких солдат, и
к побегу не удалось возможности.

Вопрос: Кого знаете по совместной
работе в немецкой компании?

Ответ: По совместной работе в
немецкой компании 5/142 я знаю NN[578].

Вопрос: Что можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим
показаниям ничего не имею. Протокол с моих слов записан правильно и мне
прочитан.

Шадрин

Допросил: Сотрудник
спецкомендатуры Аксентьев

Д.4870. Л.3-4об. Подлинник. Рукопись.

№ 229
Заключение заместителя начальника Норильского ИТЛ НКВД СССР
об окончании проверки И.Е. Шадрина[579],
переводе его на положение спецпереселенца и прикреплении к предприятиям
Норильского комбината НКВД СССР

25
мая 1946 г.

п. Норильск

Красноярского
края

«УТВЕРЖДАЮ»	Согласовано:
Зам. начальника Норильского ИТЛ НКВД генерал-майор[580]	Прокурор Норильского ИТЛ НКВД советник юстиции Случанко
25 мая 1946 г.

23 мая 1946 г. я,
начальник 6-го отделения оперчекотдела Норильского ИТЛ НКВД лейтенант
Пустовойтов, рассмотрев материалы проверки на Шадрина Ивана Егоровича, 1924 года рождения, уроженца Молотовской обл.,
Белоевского р-на, д. Шадрина, и найдя, что Шадрин, находясь в действующей Красной Армии, в
июле 1943 г. в
районе с. Крапивна сдался в плен без сопротивления
и поступил на службу в немецкую армию, где был зачислен в 5-ю роту 142-го
батальона, пользовался правами немецкого солдата. В боях против частей Красной
Армии непосредственно не участвовал, но, работая на немцев, способствовал
Германии в войне против СССР.

На основании изложенного, в
соответствии с постановлением ГОКО № 9871/С от 18.III-45 г.,
руководствуясь директивой НКВД СССР № 215 от 23/XI-45 г.,

Постановил:

Проверку Шадрина Ивана Егоровича считать законченной.

За службу в немецких войсках
и за вооруженную борьбу против Советского Союза гр-на Шадрина И.Е. перевести на положение спецпереселенца с прикреплением для
работы на предприятиях Норильского комбината НКВД СССР сроком на шесть лет.

Нач. 6^го
отделения Норильлага НКВД Пустовойтов

Согласен:
Нач. оперчекотдела НЛ НКВД

майор Даманов

Д.4870. Л.11. Подлинник.[581]

№ 230
Постановление начальника Норильского ИТЛ МВД СССР
об освобождении из лагеря И.Е. Шадрина[582]

15
февраля 1947 г.

п. Норильск

Красноярского
края

«УТВЕРЖДАЮ»	Согласовано:
Начальник Норильского ИТЛ МВД генерал-майор А. Панюков	Прокурор Норильского ИТЛ МВД советник юстиции Случанко
13. 02. 47 г.	15/II-1947 года

1946 года декабря 18 дня, поселок
Норильск Красноярского края

Я, ст. оперуп. оперативного
отдела Норильлага МВД мл. лейтенант Широков, рассмотрев учетно-проверочное дело содержащегося в
проверочно-фильтрационном пункте Норильлага МВД репатриированного Шадрина Ивана Егоровича, [19]24 г. рожд., ур. д. Шадрина
Белоевского р-на Молотовской обл., русского, грамотного, беспартийного, со слов не судимого,

НАШЕЛ:

Шадрин Иван Егорович находился
с 43 г. по
9 мая 45 г. на
службе в 42-м немецком рабочем батальоне и использовался на разных физических
работах, оружия не имел, участие в вооруженной борьбе на стороне немецких войск
против Красной Армии не установлено.

На основании изложенного, в соответствии
с постановлением ГОКО № 6871/С от 18.III-45 г.,
руководствуясь директивой НКВД СССР № 97 от 20/IV-46 г.,

Постановил:

Шадрина Ивана Егоровича из проверочно-фильтрационного пункта освободить.

Учетное дело передать для хранения
в учетную группу оперативного отдела.

Ст. опер. 3^го
отделения оперотдела

мл. лейт-т Широков

Согласен: Начальник
оперативного отдела Норильлага МВД

майор Племянников

Д.4870. Л.16-16об. Подлинник.[583]

8 июля 1943 г.

№ 231
Из протокола допроса А.И. Базуева[584],
рядового 132-го стрелкового полка,
в Фокинском РО МГБ Молотовской области

28
марта 1948 г.

с. Фоки

Фокинского
района

Молотовской
области

[…][585]
Вопрос: Расскажите обстоятельства вашего пленения?

Ответ: Я участвовал в обороне в
составе 132-го СП отдельной бригады, номер которой не помню, был минометчиком.
Часть наша попала в окружение. Мы были в группе человек 15, все были вооружены
винтовками. Видя безвыходное положение, мы сдались в плен всей группой. Фамилии
[людей], которые были со мной, я теперь не помню; один среди них был
мл. л-нт, командир взвода, по национальности украинец.

Вопрос: Чем вы занимались у
немцев?

Ответ: Я в плену оказался 8/VII-1943
года. Один м-ц был на карантине и ничего не работал. После карантина я был в
числе многих других в/пленных под г. Ратибор (Германия) послан на работы по сооружению
линий обороны немцев. Работали во втором эшелоне. И так я был на оборонных
работах по день моего освобождения частями Советской Армии, т.е. по май м-ц
1945 года.

Вопрос: Вы служили в немецкой
армии?

Ответ: Официально в армии я не
служил и зачислен [в нее] не был. Довольствие получал от воинской части по
нормам в/пленных, хлеба выдавали от 200 до 300 грамм, обмундирование
нам было выдано немецкое. Я лично получил шинель, брюки и ботинки, документами
мы никакими не пользовались.

Вопрос: Сколько раз вас
допрашивали [в] гестапо?

Ответ: Я лично на допросах
никогда не был и не вызывался. Но когда приезжали 2 раза власовцы и агитировали
к вступлению в армию Власова, то из числа нас никого не нашлось [желающих], и они уезжали
безрезультатно.

Вопрос: Назовите, с кем вы были на
оборонных работах у немцев?

Ответ: Фамилий лиц, с которыми я
был, не помню ни одной.

Вопрос: Ваша фамилия, однако,
известна вашим сослуживцам.

Ответ: Я еще раз утверждаю, что
фамилий [людей], которые были со мной и работали на оборонных работах у немцев,
я никого не помню.

Вопрос: Где проходили проверку?

Ответ: Фильтрацию я проходил
в г. Шемберг (Германия); № части, в которой я проходил госпроверку, я не помню.

Вопрос: Кого вы знаете по месту
жительства из репатриированных?

Ответ: По месту моего жительства,
а также [по месту] работы репатриантов я никого не знаю.

Вопрос: Как вы прибыли в Фокинский
р-н?

Ответ: После освобождения меня
советским частями с V-1945 года и прохождения фильтрации я был зачислен в
1203-й зап. стр. полк в Германии и служил в нем до IV-1946 г. Откуда
был демобилизован к прежнему месту жительства.

Вопрос: Что можете о себе
дополнить?

Ответ: Дополнить больше ничего не
могу. Записано с моих слов правильно и мной прочитано. В чем и расписываюсь.

Базуев

Допросил:
Нач. Фокинского РО МГБ

капитан Мелкомуков

Д.1121. Л.3об-4. Подлинник. Рукопись.

26 июля 1943 г.

№ 232
Протокол допроса Я.Е. Хомякова[586],
рядового 62-го стрелкового полка 10-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 0315

25
апреля 1945 г.

г. Прокопьевск

Кемеровской
области

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы оказались в плену противника?

Ответ: В июле 1943 года наш полк
находился в районе Лемпала, держал оборону. Я находился последнее время в разведывательной
группе. В ночь на 26/VII-1943 года мы получили
задание достать «языка». Всего нас пошло восемь человек во главе с командиром
группы мл. лейтенантом Епифановым. В группе я выполнял обязанности сапера с заданием перерезать проволочные
заграждения противника, чтобы пропустить вперед группу захвата. Первый ряд
рогаток мы вдвоем с сапером Ивановым Степаном перерезали. Когда стали перерезать второй ряд, то группа захвата
преждевременно двинулась к нам. Финны заметили и открыли огонь из автоматов.
Очевидно, у них был свой проход в заграждениях или они сами перерезали
проволоку, но семь финских солдат бросились к нам. В нашей группе четверо было
убито. Я притаился в воронке от снаряда. Финны, подбежав к убитым, сняли с них
пилотки. С меня также сорвали пилотку, затем подняли за шиворот и потащили за
проволоку. Это было рано утром 26/VII-1943 года.

Вопрос: Где вы находились и чем
занимались в период пребывания в финском плену?

Ответ: После пленения я был
направлен в Райвола, где находился с VIII по IX-1943 года, два месяца
проходил карантин, дрова колол для бараков, подметал ограду. Затем меня
перевели в числе трех пленных в Настала, где я находился с сентября 1943 года до 6/XII-1943 года, работал на
заготовке дров в лесу. С 6/XII-43 г. я был
направлен на работу к финскому помещику в местечко Хейкеля, где пробыл до 4/II-1944 года. Пилил дрова,
возил сено и выполнял разные работы по хозяйству. Но заболел и был направлен в
санчасть лагеря Настала. Лежал там 12 дней, а затем меня послали на работу к
финскому помещику в местечко Карпиле. И находился у него с III по IV-1944 года на вывозке
навоза. После этого я был переведен в числе других пленных в Лахти, где пробыл с IV-44 г. по IX-1944
года. Работал на выгрузке сена и его вывозке. С IX-44 г. по X-1944
года работал в Реги-Мяки на погрузке железа в качестве
чернорабочего, а 28/X-44 г. был
через Настала направлен в СССР.

Вопрос: Допрашивались ли вы
финскими следственными органами и по какому поводу?

Ответ: После того, как я попал в
руки финских солдат, меня доставили в штаб, где находились финский офицер в
звании ст. лейтенанта, офицер в звании мл. лейтенанта и переводчик.
До начала допроса переводчик сказал мне: «Ходите день и ночь в разведку, нашим
патрулям спать не даете. Наверно, ваш политрук говорил вам, что финны у русских
пленных вырезают язык и отрезают уши? Вот и тебе отрежут, будет тебе «язык»».
Мл. лейтенант услышал это и сказал что-то по-фински ст. лейтенанту.
Тот отослал переводчика, а мл. лейтенант сказал мне: «Не бойся, это он
пугает. Только тебя допросят и отпустят в лагерь. У нас там много русских
пленных живет и ты будешь с ними». Финский начальник при помощи
мл. лейтенанта начал допрос меня. Вначале спросил: «Кем служил в армии?» Я
ответил, что рядовым бойцом. Тогда он задал вопрос: «Партийный?» На это я
сказал, что беспартийный. Офицер спросил: «Какой роты, полка, дивизии?» Я
сказал: «Состоял в группе разведчиков 62-го стр. полка, а дивизию забыл».
Офицер говорит: «А как фамилия командира полка?» Но я фамилию его не знал, так
и ответил. Тогда офицер посмотрел в свои бумаги и говорит: «Ты не знаешь, а мы
знаем», назвал фамилию, но я [ее] сейчас не помню. Затем офицер спросил: «Для
чего вам понадобился «язык»?» Я ответил: «Нужно знать, какие ваши части здесь
стоят». Офицер говорит: «А мы тоже к вам посылаем [разведчиков], война
требует». Потом спросил: «Сколько бойцов в вашем батальоне?» На это я ответил,
что даже в роте не знаю, так как два месяца находился в отдельной группе. После
этого офицер расспрашивал меня, как живут в колхозах, как обстоит [дело] с
питанием, какую выдают норму. Офицер записывал все мои ответы, дал подписать,
отпустил [меня] с мл. лейтенантом, который увел меня в баню под охрану. В
бане я заметил ему, что он хорошо знает русский язык. На что тот ответил, что:
«Я сам ленинградец. Жил в Ленинграде 20 лет. В Финляндии живу 22 года, а русский язык не
забыл. Сейчас вот служу в артиллерии при штабе. Семья у меня в 120 километрах
отсюда, живет своим хозяйством». В бане я спал две ночи, и мл. лейтенант
два раза приходил ко мне, спрашивал, дали ли мне кушать. Говорит: «Не тужи.
Может, к крестьянину на работу попадешь, будет хорошо». Фамилию этого
лейтенанта я не знаю. На третий день меня увезли одного (больше пленных не
было) в Райвола. Младшего лейтенанта я с тех пор не видел.

Вопрос: Какие предложения делались
вам при допросе и после?

Ответ: Не предлагали ничего;
очевидно, не требовалось.

Вопрос: Продолжайте ваши
показания.

Ответ: Второй раз я был допрошен
финским следователем по моему прибытию в Райвола, где он заполнил на меня карточку с моим домашним адресом и другими
автобиографическими данными, дал подписать и отпустил. До этого мне выдали
бирку с номером 403.

Вопрос: Что еще можете показать?

Ответ: Больше показаний не имею.
Протокол с моих слов записан правильно и мне прочитан.

К сему Хомяков[587]

Допросил: О/уполном. ОКР «Смерш»

капитан Губин

Д.4692. Л.5-6об. Подлинник. Рукопись.

31 июля 1943 г.

№ 233
Автобиография К.Л. Юркова,
сержанта 91-го гвардейского стрелкового полка 33-й гвардейской стрелковой
дивизии 2-й гвардейской армии

9 ноября 1945 г.

Я, Юрков Калистрат Лаврентьевич, родился в 1918 году в д. Соловьи Сосновского
с/совета Фокинского района Молотовской области в семье крестьянина-середняка.

В 1921 году отец и мать
умерли от голода и тифа. Я остался в семье с братом и сестрами. В 1926 г. пошел
учиться в начальную школу в с. Соснова. В 1930 г. окончил
начальную школу и поступил в Фокинскую ШКМ (школа колхозной молодежи), которую
окончил в 1933 г. С
1933 по 1937 гг. учился в Сарапульском с/х техникуме полеводства. В период
учебы в ШКМ жил в основном за счет школы, т.к. к этому времени сестры
повыходили замуж, а брат имел свою семью. После окончания техникума в 1937 г. я был
командирован на работу в Алтайский край с 1/VIII-1937 г. по
январь 1938 г. работал
агрономом семеноводом Кормихинской МТС Волчихинского района Алтайского края.

В 1938 г. в
конце января м-ца по собственному желанию переехал на родину и начал работать
агрономом-семеноводом райсемхоза «Броневик» в своей деревне Соловьи. Но скоро райсемхозом был
назначен в другой колхоз в соседнем Б.-Усинском районе. Я был также переведен и работал до призыва в Красную Армию в
райсемхозе «Красная Звезда» Б.-Усинского района.

В Красную Армию был призван
в сентябре 1939 г. Б.-Усинским
РВК. С октября 1939 г. служил
в Хабаровской школе авиаспециалистов в качестве курсанта. С мая 1940 г. в той
же школе – в качестве зав. делопроизводством, а с сентября 1940 г. –
преподавателем по аэрологии. В декабре 1940 г. в связи с реорганизацией
школы [был] переведен в батальон аэродромного обслуживания № 610, где
служил в качестве метеоролога и заведующего столовой. В августе 1942 г. откомандирован
на запад и 10/IX прибыл в г. Москву. С распределительного пункта был направлен в организующийся армейский
ветлазарет 2-й гвардейской армии. После выезда на Сталинградский фронт в январе
1943 г. [был]
переведен в 91-й гвардейский стрелковый полк 33-й гв. стр. дивизии и
служил в должности заместителя командира роты по политчасти (военное звание –
сержант), а после упразднения института заместителей командиров рот – комсоргом
батальона. В феврале 1943 г.,
прорывая фронт немецкой обороны на р. Миус, в составе 2^х полков были в окружении, из которого вышли с
боями 21 февраля. В июле месяце 1943 г. после прорыва немецкой линии
обороны на р. Миус, углубившись далеко в тыл к
немцам, мы снова были окружены мотомеханизированными и бронетанковыми частями
немцев. В течение 3^х ночей выход из окружения нам был запрещен и
приказано было ждать идущих с боями на выручку других частей. В течение 4^х
дней боев все противотанковые средства борьбы были у нас уничтожены. Не
оставалось даже винтовочных патронов. Основная часть людей погибла за первые
дни боев, часть была взята в плен 30 июля. Ночью на 31 июля нам снова было
приказано ждать, когда нас выручат.

Днем 31 июля часть
оставшихся людей была уничтожена, а другая часть – взята в плен. После того,
когда был взят в плен штаб нашего полка и нас оставалось единицы, я решил
ползком пробраться между танками и бронемашинами, но был замечен и взят в плен
уже в конце дня 31 июля. Это было недалеко от с. Саур-Могила Сталинской
области. [Я был] доставлен в лагерь
в/пленных в г. Сталино. Через несколько дней нас посадили на поезд и под усиленной охраной
отправили в лагерь в/пленных в г. Владимир-Волынский (Польша). Еще на пути следования
в лагерь Сталино под руководством уполномоченного особого
отдела нашего полка Тулина были созданы группы для побега, но побег не удавался. В 1^ю
ночь следования из г. Сталино мы пытались ножиком прорезать
вагон и открыть двери, чтобы совершить общий побег. Вагон прорезали, но дверь
открыть не могли. Тогда выбили решетку в окне вагона и начали прыгать из вагона
на ходу поезда, но это было уже на рассвете, и охрана быстро заметила. Успели
выпрыгнуть 5 или 6 человек. Поезд был остановлен и наш вагон взят под особую
охрану. Через 5 дней прибыли во Владимир-Волынский. После 1^й ночи
нас ночью больше уже не везли. Во Владимире-Волынском организуемый массовый
побег не удался. Нас после перевода из одной части лагеря в другую и тщательных
обысков неожиданно отправили в лагерь Ченстохов (Польша).

На пути следования в
Ченстохов наша попытка прорезать вагон и
разобрать пол была разоблачена. Всех раздели до нага и перевели в другой вагон.
Из другого вагона за попытку побега несколько человек расстреляли, а остальных
ночью тоже поместили в наш вагон. Так доехали до г. Ченстохов. В Ченстохове нас разбили по национальностям. Особо изолировали
евреев. Был изолирован также Тулин, которого выдал один перебежчик. Через несколько дней командный состав
(по национальности русских и белорусов) погрузили в вагоны и отправили в
Германию в лагерь в/пленных Цихенхайм. Откуда группами отправляли в рабочие команды. Я был направлен в числе
80 человек офицеров в рабочий лагерь в г. Мюльхаб-на-Майне.

Через полмесяца после
прибытия в этот лагерь в середине октября 1943 г. вдвоем
с в/пленным Гусеевым я бежал из лагеря. Сначала пешком, а затем по ночам на поездах [мы]
пробирались на восток. На одной из станций нас обнаружили, но мы скрылись в
разные стороны. На товарном поезде [я] продолжал пробираться на восток, но
через несколько станций меня неожиданно схватила железнодорожная полиция. Через
несколько дней после допросов меня снова доставили в лагерь Цихенхайм (Шталаг 9-А). Из Цихенхайма
перевели в штрафной лагерь Бад-Орб (9-Г). После отбытия наказания в
карцере этого лагеря меня снова отправили в рабочий лагерь в г. Мюльхаб-на-Майне.
В апреле 1944 г. [меня]
направляют в госпиталь в/пленных в д. Кляйнциммер. Из госпиталя попадаю опять в лагерь в г. Мюльхаб-на-Майне.

В марте м-це 1945 г. при
эвакуации из Мюльхаба-на-Майне [я] совершил 2^й побег. Продвигаться
куда-либо было почти невозможно в виду близости фронта. И я вынужден был
скрываться в одном лесочке. Через неделю, когда фронт подошел вплотную к этому
месту, я вышел к американским частям и был направлен в русский лагерь
в г. Ханау. Из Ханау нас перевезли
в г. Фульда, а оттуда после окончания военных действий нас перевезли на
территорию, занятую частями Красной Армии. Так кончились мои страдания.

На Кавказ приехал в начале ноября 1945 г. по
собственному желанию. С 6 ноября 1945 г. работаю агрономом в Архонской
МТС. Из близких родных имею брата и сестер. В том месте, где я родился, живет
из них только одна сестра, от которой получил несколько писем. Другие сестры
живут в Алтайском крае. Переписки с ними не имею
давно. Брат, по слухам, работает где-то в Молотовской области. Я пытался ему писать, но адрес мне был дан, видимо, не правильный, и
я до сих пор не знаю точно, где он.

С 1932 г. по 1941 г. был
членом ВЛКСМ, а с мая 1941 г. –
кандидатом в члены ВКП(б), с июля 1942 г. был членом ВКП(б).

К сему Юрков[588]

Д.5123. Л.21-23об. Подлинник. Рукопись.

1 августа 1943 г.

№ 234
Протокол допроса В.Ш. Кляулина,
старшины 96-го гвардейского стрелкового полка 195-й гвардейской стрелковой
дивизии 5-й ударной армии,
в отделе контрразведки МГБ Тихоокеанского флота

30
октября 1946 г.

г. Владивосток

Приморского края

Я,
ст. оперуполномоченный 3-го отд. ОКР МГБ ТОФлота ст. лейтенант
Герц, сего числа допросил в качестве свидетеля:

Кляулина Василия Шакирьяновича, 1920 г. рождения, уроженца Башкирской
АССР Аургазинского р-на д. Абселямово, по происхождению из крестьян, образование 5 кл., беспартийного,
бывшего чл. ВЛКСМ, со слов не судимого, не женатого, красноармейца-репатрианта
943-го ОСБ тыла ТОФ.

За отказ от показаний, а
равно и за дачу ложных показаний по ст.ст. 92 и 95 УК РСФСР предупрежден.
В чем и расписываюсь.

Кляулин

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: 1 августа 1943 года я,
будучи раненым и контуженным, остался на поле боя без сознания. Когда я пришел
в свое сознание, то был уже перевязан и находился в немецком плену. В то время
я служил старшиной батареи 76-мм полковой пушки 96-го гвардейского полка 195-й
гвардейской дивизии 5-й ударной армии. Наша часть находилась
под г. Сталино примерно в 40 км под Саур-Могильской
сопкой.

Вопрос: Расскажите подробно о
вашем пребывании в немецком плену?

Ответ: После взятия меня в плен я
был переброшен в г. Сталино, а затем дней через 5-6 эшелоном [нас] направили в Польшу, г. Владимир-Волынский, где поместили в лагерь в/пленных. Здесь я пробыл около двух м-цев в
лазарете, после чего весь лагерь эвакуировали в г. Ченстохов (Польша) на границе Германии. Здесь я находился около трех м-цев, а затем нас перебросили в
польскую крепость Демблин, где мы откапывали спрятанное поляками оружие. В этом городе мы
пробыли около трех м-цев. В этом городе нас всех переодели в лагерное
обмундирование (рябое – разного цвета шашки); причем, на одежде были у каждого
номера и написанные буквы «СУ», а на спине «КГ» по-немецки. На ногах у нас были
деревянные колодки. После обмундирования нас всех перебросили во Францию близ города Лилль. Здесь мы работали по откопке невзорвавшихся бомб, а также на других
работах, главным образом по ремонту дорог. Во Франции я находился до момента
освобождения нас армией союзников, т.е. [до] 5 сентября 1944 года.

Вопрос: Подвергались ли [Вы]
допросам со стороны немецких военных властей?

Ответ: Находясь
в г. Ченстохов (Польша), еще не оправившись
после ранения, меня подвергли допросу переводчик и немецкий офицер-комендант
лагеря. Комендант лагеря через переводчика спросил, кто я по национальности. На
это я ответил, что я не еврей, как настаивал комендант, а татарин. Но он мне не
поверил, а вызвал еще татарина и заставил говорить по-татарски, а затем для
большей убедительности спросили, как у нас молятся, и только после этого меня
отпустили.

Вопрос: Где производился допрос,
записывался ли протокол допроса?

Ответ: Допрос производился прямо
около барака, где я стоял. Никаких протоколов допроса не записывалось. А весь
этот допрос прошел в устной форме. Кроме этого больше нигде допросам не
подвергался.

Вопрос: Расскажите о вашем
пребывании в Англии?

Ответ: В Англии я находился с октября 1944 г. по 20
февраля 1945 года, куда был переброшен из Франции на самоходных баржах. За время
пребывания в Англии я был в городах Гримсби и Водтхен. Будучи в Англии, нас всех переодели в английскую форму, платили 5
шиллингов в неделю. Из Англии мы прибыли в г. Одессу 5 марта 1945 г.

Вопрос: Подвергались ли вы
допросам со стороны английских властей?

Ответ: Допросам со стороны
англичан нигде не подвергался.

Вопрос: Что можете еще дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим
показаниям больше ничего не могу. Протокол с моих слов записан правильно, мною
лично прочитан. В чем и расписываюсь.

Кляулин[589]

Допросил: Ст. оп/уп. 3
отд. ОКР МГБ ТОФ

ст. лейтенант Герц

Д.2458. Л.3-4. Подлинник. Рукопись.

6 августа 1943 г.

№ 235
Протокол допроса В.Е. Савельева,
рядового 1245-го полка,
в отделе контрразведки «Смерш»
33-й запасной стрелковой мотодивизии

9
декабря 1945 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 33-й ЗСМД ст. л-нт
Ганев, допросил в качестве свидетеля:

Савельева Василия Егоровича,
1909 года рождения, уроженца Молотовской обл. Белоевского р-на д. Слудино.

За дачу ложных показаний
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Савельев

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в плен?

Ответ: Наша часть (номера ее не
помню), в которой я находился, попала в окружение. Пытаясь выбраться из
окружения, мы вступили в бой с немцами. Но силы были малочисленными; кроме
того, не было боеприпасов, а поэтому нас немцы окончательно разбили. Видя такое
положение, командир взвода младший лейтенант (фамилии его не помню) поднял
белый платок и пошел сдаваться в плен. Вслед за ним и мы 6 августа 1943 года
около г. Белгород сдались в плен.

Вопрос: Где вы находились после
пленения?

Ответ: После пленения я был
направлен в лагеря русских военнопленных, где и находился до конца
освобождения.

Вопрос: Какую вы выполняли работу,
будучи в плену?

Ответ: Будучи в плену, я работал
на мостостроительном заводе уборщиком. В административно-хозяйственных органах
противника я не работал.

Вопрос: Охарактеризуйте лиц,
[которых] знаете по совместному пребыванию в плену?

Ответ: Я знаю по совместному
пребыванию в плену, по лагерю Доркмант (Германия), с октября 1943 года по апрель 1945 г. следующих лиц:

1. Плеханова Ивана
Степановича

2. Шашилова Стефана
Афанасьевича

3. Ахмедьянова Кутуза

4. Ткаченко Алексея
Афанасьевича,

которые, будучи в плену вместе со мной, работали на
разных черновых и тяжелых работах на мостостроительном заводе и при фабрике в
качестве чернорабочих под охраной. В административно-хозяйственных органах
противника и в армии противника они не служили. Преступной и предательской
деятельностью против Советского Союза они не занимались. Других данных на них мне не
известно.

Вопрос: Что вы еще можете
дополнить к своим показаниям?

Ответ: Больше дополнить ничего не
могу. Протокол с моих слов записан правильно и мне зачитан.

Савельев[590]

Допросил: Оперуполномоченный
ОКР «Смерш» 33 ЗСМД

ст. л-т Ганев

Д.4030. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

15 августа 1943 г.

№ 236
Агентурное донесение в Добрянский РО МВД Молотовской области
о репатрианте А.Г. Баландине[591],
бывшем рядовом 159-го запасного стрелкового полка [592]

26
июля 1947 г.

г. Добрянка

Молотовской
области

Источник сообщает, что в
гор. Добрянка по ул. Лермонтова, дом не
установлен, проживает Баландин Григорий Филиппович, работает на автобазе ЛПХ Чусовлесдревмет сторожем
и у него есть сын Баландин Александр Григорьевич, который был осужден, отбывал
меру наказания в г. Губахе, откуда сбежал и длительное время проживает у отца на нелегальном
положении, нигде не работает. Баландин А.Г. репатриант, длительное время находился в плену у немцев. Его
отец говорит, что сын все время живет на р. Кама, ловит рыбу, дома мало появляется, боится, что могут забрать.

Мероприятия: Вызвать
Баландина и допросить его. При допросе установить факты побега.

Стар. оперупол. ББ л-т[593]

Д.1131. Л.18. Подлинник. Рукопись.

№ 237
Автобиография А.Г. Баландина[594],
составленная в Добрянском РО МВД Молотовской области

16
октября 1947 г.

г. Добрянка

Молотовской области

[Я], Баландин Александр Григорьевич, родился в 1923 г. в г. Лысьва Молотовской обл. в семье
рабочего Лысьвенского металлургического завода. В Лысьве я проживал до 1936 г. и
учился в школе. В 1936 г. я
вместе с родителями переехал жить в Добрянку. Здесь я продолжил учиться. В 1940 г. я кончил 8^й кл., а
в декабре 40 г. поступил
в Добрянскую шк. ФЗО. Окончил ее в мае 1941 г. токарем
4^го разряда, и был отправлен в г. Молотов на завод № 339[595].
На этом заводе я проработал до середины декабря 1942 г. 

В это время было очень
трудно жить. Я решил съездить домой в Добрянку и захватить продуктов. Вернулся
я в Молотов, но работать меня не допустили, а арестовали как дезертира с
производства и предали суду ВТ. До суда я 4 месяца работал в ИТК на лесозаводе
«Красный Октябрь» в г. Молотове.

В мае месяце 1943 г. суд
приговорил меня к 6 годам лишения свободы, но я попросил заменить наказание отправкой
на фронт. Несколько дней спустя меня освободили из-под стражи и направили на
пересыльный пункт в г. Молотове. Здесь я получил на несколько дней
продуктов и со многими другими [был] отправлен в Еланские лагеря за Свердловск. В этих лагерях все мы получили обмундирование и [были] зачислены в
запасной полк.

Вскоре я был отправлен с
этим полком на фронт. На Смоленском направлении в ночь на 15 августа я был
ранен в левый бок и лопатку и в правую руку. Товарищи перевязали меня, и я сам
направился в медсанбат. Пройдя километра полтора в тыл, я был неожиданно
обстрелян и упал. Сразу же передо мной оказались 3 немецких автоматчика и,
осмотрев меня, они повели в свое расположение. Оказать им сопротивление я не
мог, т.к. был не в силах и не имел оружия. Привели в землянку, и офицер через
переводчика начал расспрашивать о количестве артиллерии и танков и их
расположение. Я сказал, что на этом участке я всего 2 дня и ничего не знаю.
Убедившись, что ничего у меня не смогут узнать, они прекратили допрос.

Наутро меня отправили в
соседнюю деревню, где уже было человек 10 наших раненых и пленных. Через два
дня нас всех отправили из этой деревни на крестьянских подводах к проходящему
невдалеке шоссе. Погрузив нас на автомашины, отправили в Смоленск. Там я лежал в лазарете для русских военнопленных. Через 10 дней был
отправлен на товарных вагонах в Каунас, а еще через полмесяца был отправлен в Германию. В Германии находился в лагере 10Б в санчасти, и в мае 1944 г., когда
закрылись раны, [меня] отправили на работу в деревню, где [я] проработал до
прихода английских войск 17 апреля 45 г.

В июне 1945 г. англичане
организовали отправку русских военнопленных в зону, оккупированную русскими, и
передали советским войскам.

Я был в лагере 216 для
репатриированных в гор. Краков (Германия)[596] и
был в группе художественной самодеятельности при воинской части до 20 ноября 1945 г. Потом
был отправлен в г. Штернберг и тоже был в коллективе
худ. самодеятельности. После чего [меня] отправили в г. Росток, откуда в составе рабочего батальона [я] был отправлен на Урал в г. Первоуральск. В Первоуральске я работал токарем на заводе огнеупорного кирпича с
февраля 1946 г. по
20 сентября этого же года. С 20/IX-46 г. я ушел
самовольно с работы и приехал к родителям в Добрянку.

10 ноября 1946 г. меня
арестовали в Добрянке и отправили в г. Молотов. 9 декабря [1946 г.] ВТ приговорил меня к 6 годам лишения свободы.
До 19 марта 1947 г. [я]
отбывал срок в ИТК № 22 [в] г. Молотов.

Девятнадцатого марта я был
освобожден на основании приказа о досрочном освобождении и направлен в
Губахинский р-н, пос. Гремячинск на работу на шахте, где и
работал до июля м-ца. После этого я бросил работу и снова приехал к родителям и
нахожусь у них по настоящее время. Живу без паспорта и прописки на иждивении
родителей.

Баландин А.

Знакомых среди молодежи имею
много и в настоящее время кроме семьи Третьяковых и Калининых нигде не бываю. Правда, бываю в районной библиотеке через день-два, и
там меня хорошо знают.

Д.1131. Л.19-21об. Подлинник. Рукопись.

30 августа 1943 г.

№ 238
Из протокола допроса М.П. Пегушина[597],
лейтенанта 150-й стрелковой дивизии 41-й армии,
 в отделе по борьбе с бандитизмом
Соликамского ГО НКВД Молотовской области

6
сентября 1945 г.

г. Соликамск

Молотовской
области

Начат
в 16 час. 00 мин.

Окончен
17 час. 30 мин.

[…][598]
Об ответственности за дачу ложных показаний предупрежден по
ст. 95 УК.

Пегушин

Вопрос: Расскажите, где и в
качестве кого работали до призыва в Красную Армию и ваша служба в Красной
Армии?

Ответ: До призыва в Красную Армию
я работал на Соликамском бумкомбинате в должности сменного мастера
хлорно-отбеливательного цеха. Проживал в гор. Соликамск, ул. 3^го Интернационала, с матерью и отцом.

В 1941 году 28 июня я
Соликамским РВК был призван на службу в Красную Армию и направлен в Смоленское
пехотное училище гор. Сарапул УдмАССР. В данном училище я пробыл до 26 января 1942 года. Окончил школу и
получил звание лейтенанта. После чего для прохождения дальнейшей службы был
зачислен в 139-ю стр. дивизию в гор. Чебоксары ЧувашАССР. В этой дивизии я был на фронте под гор. Ржев, где был ранен 3 августа 1942 г. в левую руку и находился на
излечении в Полтавском госпитале № 1768 гор. Шуя Ивановской обл. до 14 октября 1942 г. 

Вновь был направлен в 147-й
армейский зап. стр. полк 41-й армии. Из него я зачислен был в 150-й
стр. дивизию 41-й армии и находился на фронте под городом Белый Смоленской
обл. до 5 января 1943 г. в
должности адъютанта штаба отд. линейного батальона. Откуда наша дивизия
была переброшена под гор. Великие Луки, где находился на фронте до 15 февраля 43 г. Откуда с
этой же дивизией был переброшен под гор. Локня Калининской обл. Был в боях до 20-22 апреля 43
года. Потом вновь были переброшены на формирование в гор. Гжатск
Смоленской обл. и пробыли в резерве главного
командования до 14 июля 43 года. 14 июля 1943 г. наша дивизия пошла в
наступление против немцев на Смоленском направлении. При первом наступлении я
был 30 августа 1943 года ранен 2^мя осколками и 2^мя пулями:
3 в спину, 1 – в щеку. От потери крови я ослабел и не мог двигаться во время
отступления. Я отстал от части и настигнут был немецкими войсками.

Я был взят ими в плен.
Откуда направлен в гор. Ельня и Смоленск в лагерь военнопленных, то есть
офицерский лагерь. Допросу я был подвергнут в лагере гор. Смоленск со стороны в/властей лагеря. В
гор. Смоленск я пробыл до 23 сентября 1943 г. Работу
никакую не производили. Откуда был переброшен в числе 120 человек офицеров в
гор. Орша в офицерские лагеря; по существу
мы от рядового состава были изолированы. На работу не выходили. В
гор. Орша в лагере я пробыл до 4 октября 1943 года и был увезен в
офицерский лагерь г. Калвария (Литва); но в виду того, что был совершен побег из другого вагона, а в нашем
обнаружили прорез, нас в числе 130 человек заключили в тюрьму
гор. Барановичи, и пробыли [мы] в ней около 8 дней. Подробно допросам не подвергался.
Откуда был направлен на сборный пункт в гор. Фалленгбостель. В данном пункте я находился до начала июля, примерно 2-3 дня, а после
чего [был] направлен на ст. Бисдорф (Германия), где был передан
нашим войскам 7 июля 1945 г. Откуда
[был направлен] в гор. Магденбург в пересыльный лагерь или пункт.
В нем пробыл до 11 июля 1945 года, а потом направлен до
гор. Нюстрен-на-Одере, где на поезде приехал в гор. Горсет в проверочно-фильтрационный
лагерь. В нем я пробыл до 12 августа 1945 г. После проверки направлен на
родину в гор. Соликамск. Куда прибыл 30 августа 45 г. через ППР гор. Лиски
Воронежской обл. В гор. Соликамск проживает моя мать Пегушина Александра Семеновна по ул. Парижской. Отец Пегушин Павел Андреевич, со слов матери, умер в 1942 г. О чем
могу пояснить по данному делу. Мне прочитано, записано верно.

Подписуюсь Пегушин

Допросил: О/уполном. по ББ
ГО НКВД

мл. л-нт милиции Радченко

Д.3637. Л.3об.-5. Подлинник. Машинопись.

1 сентября 1943 г.

№ 239
Протокол допроса С.С. Блинова[599],
сержанта 4-го гвардейского танкового корпуса,
в отделе контрразведки «Смерш»
21-й запасной стрелковой дивизии

1
июня 1945 г.

г. Овруч

Житомирской
области

УССР

Об ответственности по
ст. 89 УК УССР я предупрежден.

Блинов

Вопрос: Расскажите подробно,
когда, где и при каких обстоятельствах попали в плен к немцам?

Ответ: 21 августа 1943 года в районе
Котельва Полтавской области мы в составе танковой бригады
попали в окружение. Находясь в окружении, 23 августа мы пошли на прорыв.
При попытке выйти из окружения наша техника в д. Колонтаевка в болоте застряла. Затем мы
разбились на мелкие группы и стали продвигаться за фронтом. В пути недалеко,
примерно не доходя до д. Красный Яр 3^х км, нас немцы в
составе группы 8 человек взяли в плен.

Вопрос: После пленения куда вас
доставили?

Ответ: После пленения нас
обыскали. При обыске лично у меня ничего не изъяли, оружие я бросил перед
пленением. После обыска нас доставили на ближайшую станцию, название которой не
знаю, в штаб к немцам, где нас устно допросил немецкий офицер. После чего нас,
человек 30, увезли на автомашинах в с. Ольлиски [в] лагерь военнопленных.

Вопрос: Чем занимались в немецких
лагерях?

Ответ: Находясь в немецких
лагерях по 30 ноября 1943 года, работал на разных черновых работах. В ноябре
м-це нас из лагеря Черкассы человек 16 взяли в воинскую
часть, № части не знаю, в составе которой [я] находился в следующих
лагерях: г. Бобрийская Киевской области, в г. Умань и на ст. Березино
(Бессарабия). За этот период работал без конвоя на разных хозяйственных работах.
Находясь в данной части, 16 марта 1944 г. на работе при погрузке разных
грузов я сломал ногу, в виду чего меня направили в
госпиталь г. Краков (Польша), где находился на излечении до 20
июня 1944 г.
По выздоровлению меня направили в г. Борисов [в] лагерь в/пленных, где
содержался до 17 июля 1944 г. Затем
меня в составе примерно 300 человек увезли в г. Намюр (Бельгия), лагерь военнопленных, где содержался до 13 августа 1944 г. За
этот период нигде не работал. Из г. Намюра нас увезли
в г. Париж (Франция), где работали вместе с французами по ремонту дорог. В связи с
отступлением немцев нас из Парижа через 6 дней угнали в г. Версаль
(Франция), где через 5 дней [я] был освобожден американскими войсками.

Вопрос: В каких лагерях у
американцев вы содержались?

Ответ: Со дня освобождения
американцами по день отправки советской миссией в СССР, т.е. до 23 марта 1945 года, содержался в Рениском лагере военнопленных. За этот период до
прибытия сов. частей работал на разных черновых работах.

Вопрос: Что еще желаете дополнить
к своим показаниям?

Ответ: Больше дополнить к своим
показаниям ничего не могу. Протокол с моих слов записан верно и мне зачитан. В
чем и расписываюсь.

Блинов[600]

Допросил: Ст. оперупол.
ОКР «Смерш» 21 ЗСД

гв. ст. л-нт Коряков

Д.1280. Л.8-9об. Подлинник. Машинопись.

9 сентября 1943 г.

№ 240
Протокол допроса А.П. Тудвасева,
рядового 145-го полка 353-й дивизии 47-й армии,
в Нердвинском РО МВД Молотовской области

19
февраля 1947 г.

с. Нердва

Нердвинского
района

Молотовской
области

Я, нач. Нердвинского РО МВД
ст. лейтенант Костицин, допросил в качестве репатриированного:

Тудвасева Александра
Павловича, 1924 года рождения, урож. д. Власово Нердвинского района
Молотовской области, образование 5 классов, б/парт., по соц. происхождению из
крестьян-середняков, не судимый, проживает [в] д. Пирогово Нердвинского
района Молотовской области, нигде не работает.

За дачу ложных показаний
предупрежден об ответственности по ст. 95 УК.

Тудвасев

Вопрос: Расскажите подробно, при
каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: 9 сентября 1943 года наш
батальон часов в 10 утра пошел в наступление. Я находился в составе пулеметного
расчета 3^м номером. Во время наступления командир взвода и командир
пулеметного расчета отстали. Пройдя вперед метров 200, номер 2 пулеметного
расчета был ранен в ягодицу и отполз в тыл. В это время наступление пехоты
прекратилось, и мы услышали шум и выстрелы сзади себя. Переговорив с первым
номером, мы решили, что он возвратится на исходные позиции и узнает, в чем
дело, а я остался у пулемета лежать в траве. Пролежал я часов до 4 вечера.
Когда я лежал с пулеметом, сзади меня подошел немец и взял меня в плен. Когда
меня привели в балку, где собирали всех попавших в плен, то среди пленных я
увидел нашего 1^го номера пулемета и командира отделения. Они,
видимо, также попали в плен, но при каких обстоятельствах, я не знаю.

Вопрос: Что вы делали, будучи в
плену у немцев?

Ответ: После того, как я попал в
плен, меня вместе с другими военнопленными привели в город Кировоград и поместили в лагерь
военнопленных, где я находился до декабря месяца 1943 г. Затем
в числе четырех человек, в том числе и меня, из лагеря немцы взяли работать в
немецкую армию при кухне. Работал в Екатеринополе на кухне при штабе какой-то
немецкой части. Сама воинская часть была на фронте. От Екатеринополя фронт
находился на расстоянии 6 км.
Работа при кухне заключалась в том, что я и остальные со мной русские 3
человека носили воду, пилили и готовили для кухни дрова и прочее. Жили мы в
отдельной избушке, после работы нас охранял немец.

7 марта 1944 года во время
бомбежки дороги, которая проходила по деревне, русскими самолетами одна бомба
попала около дома, в котором мы жили. В этот момент мы все находились дома.
Меня осколками бомбы ранило в правую ногу и левую ягодицу. Ранение было не
тяжелое, т.к. кость ноги почти не задело. За все время болезни вышла только
одна маленькая косточка. Остальных трех человек, бывших со мной, почти не
задело, только одному попал маленький осколок в мягкую часть ноги.

После ранения меня немцы
взяли и отправили на станцию Ново-Украинскую, где погрузили в эшелоны вместе с
другими ранеными немцами и привезли в немецкий госпиталь в гор. Краков. В этом госпитале я лечился до мая месяца 1944 года. Лежал в одной
палате с немцами и лечили немецкие врачи, а также немецкие сестры. Часть сестер
были полячки. В мае месяце в связи с тем, что Красная Армия подступала [к]
гор. Кракову, меня вместе с другими ранеными немцами перевезли в
гор. Альби (Франция), где от немцев отделили и перевезли в госпиталь для русских
военнопленных. Там я находился до октября м-ца 1944 года, т.е. по день освобождения
французскими войсками.

После освобождения я попал в
сборный пункт русских военнопленных, который к этому времени стал
организовываться. В сборном пункте гор. Альби я находился до августа
месяца 1945 года. За это время мы проходили военные занятия под командованием
своих же русских офицеров, которые были освобождены из плена.

В августе месяце 1945 года
нас стали подвозить к России через гор. Цербст, затем Рослау и в октябре месяце привезли в
гор. Ковель. В Ковеле организовали 93-й рабочий батальон, откуда в декабре м-це
1945 года привезли работать в гор. Сталинград, где работали в сантехроте до марта месяца 1946 года. Затем я из
Сталинграда был командирован в Куйбышевскую область. Там в последнее время я работал в Жигулевской группе известковых
заводов. В декабре месяце 1946 года меня направили в гор. Сталинград, [на] «Сталинградстрой», но я туда не поехал, а самовольно выехал на
родину и прибыл в Нердвинский район 12 февраля 1947 года.

Вопрос: Добровольно или под силой
вы пошли работать в немецкую армию?

Ответ: В немецкую армию я
добровольно не шел, а пришли в лагерь немцы, назначили меня и я отказаться
никак не мог.

Вопрос: Чем вы объясните ваше
лечение в немецком госпитале вместе с немцами?

Ответ: Мое лечение в немецком
госпитале вместе с немцами я объяснить ничем не могу.

Вопрос: Кого вы знаете из
товарищей, которые вместе с вами работали на кухне у немцев, будучи в плену?

Ответ: Из всех трех товарищей,
которые находились со мной, я помню только одного – Дыкарь Иван из Умани, украинец. Остальных 2^х человек я не знаю.

Вопрос: Будучи в плену у немцев,
сколько раз вас допрашивали и какие органы?

Ответ: За время нахождения меня в
плену я ни разу никакими немецкими органами не допрашивался. Больше дополнить ничего
не могу. Записано с моих слов правильно и мне прочитано.

Тудвасев

Допросил: Нач. Нердвинского
РО МВД

ст. лейтенант Костицин

Д.4483. Л.11-12об. Подлинник. Рукопись.

14 сентября 1943 г.

№ 241
Протокол допроса Н.Т. Тукачева[601],
сержанта 257-го отдельного танкового полка 56-й армии,
в УМВД по Сталинградской области

24
мая 1946 г.

г. Сталинград

Я, сотрудник УМВД по
Сталинградской области [и] городу Сталинграду ст. л-т Соловьев, сего числа допросил Тукачева Николая Трофимовича (85-й ОРБ, 3-я
рота).

Вопрос: Когда, где и при каких
обстоятельствах вы были пленены к немцам?

Ответ: 14 сентября 1943 г. наш
257-й танковый полк находился в р-не хутора Молдаванка того же района. 14 сентября
нашей 2-й роте было приказано прорвать передний край обороны немцев для прохода
нашей пехоты. В 10 [час.] утра 14 сентября 1943 г. 2-я
танковая рота, где находился и я со своим танком, двинулась на выполнение
приказа. Пройдя две линии траншей, наша рота двигалась на 3-й эшелон обороны.
Как в этот момент я, сидев за рычагами управления, почувствовал, что в боевом
отделении танка огонь. Пока я выбирался из танка, мой экипаж в количестве 3
человек, кроме меня, уже покинули танк. Я выскочил и направился в сторону своих
войск, но в этот момент меня окружили немецкие солдаты, и я в силу отсутствия
оружия был вынужден отдаться в плен к немцам. Все изложенное мной в протоколе
подтверждаю личной подписью.

Тукачев[602]

Допросил: Ст. л-т Соловьев

Д.4486. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

№ 242
Письмо Н.Т. Тукачева[603]
родным в Молотовскую область
об условиях жизни и работы в Сталинграде

4 июля 1946 г.

 г. Сталинград

Добрый день или вечер.
Здравствуйте, Саша и Валера.

Шлю я вам свой горячий
привет и желаю вам всего хорошего, и благодарю за ваше письмо, которое я
получил еще 30 июня 1946 г. Долго
не писал, потому что позабыл, что получил от вас письмо. Но только сегодня
вспомнил и начинаю писать. Не думайте, что вас позабыл, из-за этого и письмо
написать позабыл. Нет, не думайте, а так что здорово занят работой, вечерами
работаю до 10 часов побочно, так что нужно как-то жить. Но не думайте, что
легкая все для меня работа; нет, не легкая. Это пишете о том, что я здорово
худой. Да, я не возражаю. Одно [дело –] питание опять ухудшилось, а другое дело
– работаю здорово; но ничего. Теперь летом не умру с голоду. Не думайте об
этом. Завтра или послезавтра получу денег за месяц рублей 700, да подрабатываю
в стороне за месяц рублей 500. Нужно жить как-нибудь, но и с другой стороны –
еще надо одеваться, обуваться, а на рынке все дорого. Так что деньги как вода
протекают.

Но ты пишешь, [чтобы] скорее
доехать [до дома]. Я в этом не против, но не пускают. Хорошо, ежели в отпуск
попаду после 7 ноября, а то [и] после Нового года. Так что скоро не ожидай.
Милая, скоро не увидишь. Я хорошо понимаю, скучно жить тебе одной без меня; но
раз живой, то когда-нибудь увидимся. Раз когда получила похоронку, да не сумела
найти другого, то я в этом не виноват, а сама виновата.

Теперь буду писать о том,
что у нас погода стояла все жаркая, сильная засуха была, а теперь идут дожди и
очень большой ветер. Но я из города никуда не ездил и не знаю, как растет хлеб
и трава. Совершенно стал городским. Саша, напиши, какая у вас погода стоит и
какой урожай, засуха есть или нет? Засуха в 12 областях по Сов. Союзу. Но новостей нет. На этом
писать останавливаюсь. Писал ваш муж.

4 июля 1946 г.

Жду ответ. Пропиши, как
живешь и какой урожай.

Д.4486. Л.8-9об. Подлинник. Рукопись.

26 сентября 1943 г.

№ 243
Из протокола допроса Н.А. Мальгинова[604],
сержанта 113-й стрелковой дивизии,
в Ординском РО МГБ Молотовской области

12
февраля 1947 г.

с. Орда

Ординского
района

Молотовской
области

[…][605] Об ответственности за
ложные показания по ст. 95 УК предупрежден.

Мальгинов

Вопрос: Расскажите подробно, где
вы проживали и чем занимались до мобилизации вас в Красную Армию?

Ответ: С 1939 года по 1943 год я
проживал в гор. Молотов, работал в конторе «Союзтеплострой» в качестве ученика
печника-огнеупорщика, а затем мастером. В начале 1943 года с работы уволился и
переехал на родину в с. Сосновка Ординского района.

Вопрос: Когда и каким
райвоенкоматом вы призваны в ряды Красной Армии?

Ответ: 19 февраля 1943 года я призван
в ряды Красной Армии Ординским райвоенкоматом.

Вопрос: Ваша служба в Красной
Армии?

Ответ: После призыва в Красную
Армию я был направлен в лагерь «Горелый кордон» гор. Свердловска и зачислен в 53-й пункт связи на
должность связиста. В лагере «Горелый кордон» я пробыл два месяца, а затем был
направлен на ст. Зверево под Москву, где принимал участие в боевых операциях в соединенной 113-й
стрелковой дивизии в должности командира отделения.

Вопрос: Где и при каких
обстоятельствах вы попали в плен и где находились?

Ответ: 26 сентября 1943 года во
время форсирования реки Сож был контужен и попал в плен, и
направлен в госпиталь военнопленных города Аренсбург. В госпитале находился около 3^х месяцев, а затем [был]
зачислен в рабочий батальон. Работал на рытье окопов. Позже был отправлен на
территорию Германии [в] гор. Хайлигенбайль в концлагерь. Откуда в 1945 году
бежал к частям Красной Армии.

Вопрос: Сколько раз вы
задерживались и подвергались допросам, находясь в плену?

Ответ: Во время нахождения в
плену я три раза делал побеги и был задержан. После задержания подвергался
допросам. При допросе мне задавали вопросы: из какого лагеря я бежал и куда
следую? После последнего допроса был направлен в концлагерь, откуда бежал к
своим частям в 1945 году.

Вопрос: Кого из изменников Родине
и предателей вы знаете из советских граждан?

Ответ: Находясь в плену в Германии, изменников Родине и предателей мне не известно. […][606]

Протокол мне зачитан,
[записан] с моих слов правильно.

К сему подписуюсь Мальгинов

Д.2999. Л.8-9об. Подлинник. Рукопись.

1 октября 1943 г.

№ 244–245
Протоколы допросов А.С. Титкова,
рядового 136-го стрелкового полка 42-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й армии

14
июля – 14 декабря 1945 г.

№ 244
В отделе контрразведки «Смерш»
127-го запасного стрелкового полка

14
июля 1945 г.

г. Кулебаки

Горьковской
области

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 127-го ЗСП мл. л-т
Курсанов, допросил быв. военнопленного:

Титкова Анатолия Семеновича, 1923 года рожд.; уроженец Ленинградской обл.
Вознесенского р-на с. Погост, русский, б/п, крестьянин-середняк, образование 4 кл., не судим, в
Красную Армию призван 22 февраля 1942 года.

Об ответственности за ложные
показания предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Титков

Вопрос: Чем вы занимались до
призыва в Красную Армию?

Ответ: До призыва в Красную Армию
я работал в с/хоз. В 1941 г. 19
июля я был эвакуирован с лесопунктом в Молотовскую обл., где я работал там же рабочим. По приезде в Молотовскую обл. я в лесопункте
не работал, а ушел работать в колхоз им. Буденного Кишертского р-на в качестве колхозника. В этом
колхозе работал до призыва в Красную Армию, т.е. до февраля м-ца 1942 г.

Вопрос: В каких частях вы
проходили службу в Кр. Арм.?

Ответ: Когда я был призван в
Кр. Арм., был направлен в 19-ю отд. лыжн[ую]. бригаду, 19-й
зап. полк в качестве рядового. Часть [была] расположена в Бершетских
лагерях, где [мы] проходили подготовку в течение 8 м-цев. А после [я] был
отправлен в составе маршевых рот на фронт под Старую Руссу, в 127-й стр. полк 19-й бригаду. Участвуя в боях, в феврале м-це 1943 г. был
ранен и направлен на излечение в госпиталь на ст. Просница Кировской обл., где находился до 5 мая 1943 г. И отсюда [меня] направили в
42-ю гв. стр. див. в 136-й полк на формировку. В других частях больше
не служил.

Вопрос: При каких обстоятельствах
попали в плен?

Ответ: Участвуя в боях на
Киевском направлении, за Днепром. Днепр был форсирован 27/IX-43 г. [Мы]
заняли оборону, отбили от Днепра неприятеля, заняли новую
оборону. Немцы пошли в контратаку, пустили «Тигра», [он] прошел по нашим
траншеям; за «Тиграми» шли автомашины с пехотой. После того, как они перешли
наши траншеи, была брошена пехота неприятеля, и нас взяли [в плен] в траншеях.

Вопрос: Кого вы знаете по лагерям
и охарактеризуйте их?

Ответ: По лагерям я знаю сл. лиц:
Вагис Евтихий, Тумбалов Сабпрул, Бабик Михаил. Их знаю с 1944 года, т.к. мы вместе находились в лагере
№ 9. Указанные лица на немцев не работали и связи с ними не имели, на
службе у немцев не находились. Жизнь немецкую не восхваляли. Все эти лица были
записаны в РОА. Больше показать ничего не могу. Записаны показания с моих слов
правильно и мне зачитаны.

Титков

Допросил: Оперуполномоч. ОКР
«Смерш» 127 ЗСП

мл. л-т Курсанов

Д.4407. Л.9-9об. Подлинник. Рукопись.

№ 245
В УНКГБ по Тульской области

14
декабря 1945 г.

п. Криволучье

Тульского
района

Тульской
области

Я, оперуполн. УНКГБ по ТО
мл. лейтенант Головин, допросил быв. военнослужащего Кр. Армии, военнопленного:

Титкова Анатолия Семеновича, 1923 года рожд., урож. Ленинградской обл.
Вознесенского р-на Шустручейского с/с, русского, гр-на СССР, быв. комсомольца, со слов не судимого,
призванного в Красную Армию 22 февраля 1942 года Кишертским РВК Молотовской
обл.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР, содержание которой
мне разъяснено.

Титков

Вопрос: Расскажите о вашей службе
в Красной Армии в период Отечественной войны с немецкими захватчиками?

Ответ: В 1942 году в феврале м-це
меня привезли в Красную Армию в 19-ю бригаду, 19-й стрелковый полк, откуда [я]
был направлен в маршевую роту и с ней был направлен на Северо-Западный фронт,
[в район] озера Ильмень. Где при наступлении меня
ранили в руку 26 февраля 1943 г.,
[и я] пробыл до 5 мая 1943 года в Кировской области [на] станции Просница. Откуда был направлен на пересыльный пункт в г. Киров, где был направлен в 5-ю армию 42-ю гв. дивизию.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в плен?

Ответ: Находясь на передовой
линии Киевского направления, при форсировании Днепра, после чего заняли оборону и были отрезаны немецкими танками и
захвачены в плен 1 октября 1943 года.

Вопрос: В каких лагерях немцев вы
находились?

Ответ: После пленения был
направлен в Германию, город Гамерштейн. И в декабре 1943 года был направлен в лагеря Штринда, 9^й лагерь, в котором добровольно был записан в РОА. После
чего был переведен в лагерь Ротфольд, и в начале 1945 года был переведен в 4^й лагерь Айзанд, из которого был направлен в Советский Союз.

Вопрос: Что вас побудило
записаться в РОА?

Ответ: Записался в армию РОА лишь
для того, чтобы получить оружие и выйти на волю, чтобы пробраться к партизанам
или частям Красной Армии.

Вопрос: Как оформлялось ваше
вступление в РОА?

Ответ: Вступление оформлялось
общими списками.

Вопрос: Как вы отвечали на вопросы
а[нти]/сов. характера в анкете РОА?

Ответ: Никаких вопросов мне не
задавали и анкету я не заполнял и нигде не расписывался, а сказал
представителю, который записывал, чтобы он меня записал в список власовцев.

Вопрос: Какие практические выгоды
от записи в РОА вы получили?

Ответ: В июне м-це 1944 года,
когда я записался в РОА, то находился на таком же пайке и питании, как все
в/пленные, которые и не были записаны.

Вопрос: Что еще желаете дополнить
к своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям
дополнить ничего не имею. Протокол допроса с моих слов записан верно и мне
вслух прочитан. В чем и расписываюсь.

Титков[607]

Допросил: Мл. л-нт Головин

Д.4407. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

26 октября 1943 г.

№ 246
Из протокол допроса Н.К. Дружинина[608],
рядового 37-го отдельного понтонного батальона 189-го гвардейского стрелкового
полка,
в Кочевском РО МГБ Молотовской области

21
июня 1948 г.

с. Кочево

Кочевского
района

Молотовской
области

[…][609] Об ответственности за отказ
от показаний и за дачу ложных показаний по ст.ст. 92
и 95 УК РСФСР я предупрежден.

Дружинин

Вопрос: При каких обстоятельствах,
где и когда вы попали в плен?

Ответ: 26 октября 1943 г. наш
37-й отдельный понтонный батальон переправлял понтонами войска через р. Днепр. Мы перевезли пехотинцев на берег, занятый противником. Немцы нас
заметили и открыли огонь. Я был ранен осколком мины в бок и левую ногу и
потерял возможность передвигаться. На берегу наша оборона держалась 3 дня. Я в
это время лежал в окопе. Затем немцы перешли в наступление и захватам всех, кто
переправился на их берег, в плен. Вместе с другими в плен попал и я.

Вопрос: Кто был вместе с вами в
момент пленения?

Ответ: В момент пленения из наших
солдат-понтонеров были не все, многие остались на своем берегу. Большинство
солдат, командиров, которые вместе со мной попали в плен, были пехотинцы,
минометчики. Они мне не знакомы. Я помню только одного понтонера, который был
на берегу – это Шибаев Николай. Он сам из Киева. Но попал или не попал он в плен, мне не известно, потому что я
переправился на первом понтоне, а они, т.е. другие саперы из нашего понтонного
батальона, на других понтонах должны были плыть за нашим понтоном.

Вопрос: Где вы находились после
пленения?

Ответ: После того, как нас взяли
в плен, в числе других раненых я был переправлен в госпиталь для раненых
военнопленных в город Николаев. В Николаеве я пролежал 2 месяца. После нас направили в Германию в лагерь военнопленных
в г. Цаган. В этом лагере я пробыл 4 месяца и 6 апреля 1944 г. был
направлен в Польшу на шахты. На шахтах проработал 9 месяцев. В январе-феврале 1945 г., когда
начали приближаться советские войска, немцы военнопленных отвели в
Чехословакию. В течение трех месяцев нас водили взад и вперед между
наступающими частями советской и американской армии. 9 мая 1945 г. нас
освободили американцы в Чехословакии. 26 мая 1945 г. нас
американцы передали советскому командованию. После фильтрации я снова был
призван в Советскую Армию.

Вопрос: Где вы проходили
фильтрацию?

Ответ: Фильтрацию я проходил в
147-м армейском запасном стрелковом полку. Он стоял на территории Чехословакии. Город или населенный пункт, в котором находился и дислоцировался
полк, я не помню.

Вопрос: Допрашивали ли вас
американские офицеры после освобождения из плена?

Ответ: Перед самой передачей нас
советскому командованию многих военнопленных допрашивали американцы. Меня
допрашивал какой-то офицер-американец, который хорошо владел русским языком. По
званию он, кажется, капитан. Он задавал мне такие вопросы: где содержался в
плену, не служил ли в немецкой армии, хочешь ли ехать на Родину? На все вопросы
я ответил правдиво, в отношении желания поехать на Родину отвечал
утвердительно.

Вопрос: Других вопросов вам не
задавали? Вы не давали каких-либо обязательств капитану американской армии?

Ответ: Других вопросов мне не
задавали. Никаких обязательств я американскому офицеру не давал. Даже протокол
допроса я не подписал, т.к. этого они не потребовали.

Вопрос: Кто может подтвердить ваши
показания?

Ответ: Как я уже говорил, что тех
военнопленных, которые со мной вместе были в плену и возвратились на Родину,
фамилии и отчества я не помню, за исключением одного человека. Он был вместе со
мной в плену. Это Николай. Он был адъютантом командира 189-го гвардейского
стрелкового полка. Где он сейчас, мне не известно, но год тому назад я получал
от него письмо из части, он все еще служил в Советской Армии.

Вопрос: Кого вы знаете из лиц,
оставшихся у американцев и не изъявивших желание ехать на Родину?

Ответ: Таких лиц я не знаю.
Больше к своим показаниям дополнить ничего не могу. Протокол допроса с моих
слов записан правильно, мне прочитан вслух. В чем и расписываюсь.

Дружинин

Допросил: Оперуполном. РО
МГБ

ст. л-нт Поносов

Д.1910. Л.2об.-3об. Подлинник. Рукопись.

24 ноября 1943 г.

№ 247
Автобиография Н.М. Вшивкова,
лейтенанта 1168-го Краснознаменного стрелкового полка 346-й стрелковой дивизии
51-й армии,
составленная в отделе контрразведки «Смерш» 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

28
октября 1945 г.

Я, Вшивков Николай Михайлович, родился в 1923 году 23 марта в Молотовской обл.
Нытвенском р-не Ново-Ильинском с/с деревне Кочегары. Отец до [19]17 года
занимался земледелием, после [19]17 года работал на производстве, служащий.
Отец и мать крестьяне-середняки.

Я в 1932 году пошел учиться
в НСШ, окончил 7 кл. в 1939 г. С
1939 года работал на производстве учеником моториста [в] тресте «Камлесосплав»
до 1940 г. С
1940 года учился в Ленинградском морском техникуме до мая м-ца 1941 г. С мая
м-ца 1941 г. работал
в тресте «Камский лесосплав» мотористом на речных судах. Специальность пулевой
моторист на речных судах до 65 сил –получил в Ленинградском МТ. Работал до
ноября 1941 года.

В ноябре м-це 1941 г. призван
в армию, т.е. в Авиатехническое училище г. Киров, где учился до марта. По приказу командования был отчислен в
Пулеметно-минометное училище г. Молотов, где учился 6,5 м-цев, т.е. до сентября 1942 г. По
окончанию учебы получил военное звание лейтенанта. И 23.9.43 г. был
направлен в распоряжение АРГК (Москва, Ярославское шоссе, 96а). С 24 декабря 1942 г. был в
резерве Юго-З[ападного].Ф[ронта] по январь 1943 г.; с января
по 23 февраля 43 года – [в] резерве 346-й стр. див.; с февраля 1943 г. по
апрель – фронт, зам. пуль. роты; с апреля по июнь 1943 г. –
пом. ком. стр. роты; с июня 1943 года по 7 ноября 1943 г. –
ком. мин. роты.

7 ноября 1943 г. попал
в плен [в районе] Крыма, озеро Сиваш, где был в лагере [на] ст. Джанкой того же р-на по 26 декабря м-ца 1943 г. С
декабря м-ца 1943 г. –
в пути следования по 12 февраля 1944 года, рабочая команда шахты
Костыленко-Грубе (Верхняя Силезия, Германия), где работал чернорабочим внизу, т.е. под землей, до января 1945
года. После были эвакуированы этапом в Германию [в] гор. Лигниц, раб. команда № 33, шахта «Александра» в Судетах, [где работали] до освобождения, т.е. [до] 5 мая 1945 г. Освобожден
русскими войсками, т.е. Красной Армией, 8 мая 1945 года.

После освобождения был взят
Кр. Армией в военный госпиталь, где лечился до 31.5.45 г. После
излечения был направлен на сборный пункт репатриированных гр-н Сов. Союза
[в] гор. Ляйтмириц, куда приехали 23.6.45 года [и] где были до 6 сентября 1945 года. С 23
сентября 1945 года по 6 сентября 1945 г. до гор. Бауцен, рус. офицерский лагерь № 269. С 6 сентября 1945 г. – в
пути следования в Россию. С 23 сентября – 1-я
Горьковская зап. стр. дивизия[610].

К сему Вшивков

Д.1568. Л.7-7об. Подлинник. Рукопись.

№ 248
Объяснительная записка Н.М. Вшивкова[611]
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии об обстоятельствах пленения и
нахождении в плену

28
октября 1945 г.

Будучи на фронте в составе
51-й армии 346-й Дебальцевской стр. дивизии 1168-го
Кр. стр. полка на должности к[оманди]ра мин. роты, после
длительных боев в Запорожской обл. по приказу командования наша
часть была отведена и подброшена к Крыму левей Перекопа 45 км 26 октября 1943 года
вблизи озера Сиваш.

1 ноября 43 г. по
приказу ком. див. наш полк форсировал оз. Сиваш. Днем 1 [ноября] нами были
взяты 2^е группы дозоров немецкой армии. Лично мной в ночь с 1^го
на 2^е ноября были взяты пленные: 1 нем. комендант и 3 полицая, 1
переводчик. По приказу ком. полка 2 ноября [в] 10 час. дня наш полк
двигался по-батальонно до встречи с противником и нанес противнику внезапный
удар, тем самым посодействовал нашим войскам на Перекопе. В 12 часов дня произошел встречный бой с немецкими, оснащенными
техникой, частями. В результате сильного и длительного боя наши передовые
подразделения оказались полностью разбитыми, а все остальные – окруженными. Бой
проходил в Джанкойском р-не, село Тарханлар. Таким образом все подразделения оказались разбитыми. Мин. рота, в
которой я находился, билась с немцами до последней минуты, до последней мины и
патрона.

Мы, несколько человек,
оставшиеся в кольце врага, бросились отходить через озерко (в центре села
Тархан). Фронт отошел до 8 км
к Сивашу, т.е. назад. Таким образом я в течение 4^х суток при попытке
выхода из окружения был пойман на его 2^й обороне артиллеристом в 4^х
км от с. Тархан, т.е. от места прошедшего боя 7 ноября 1943 года. Был
доставлен в лагерь [на] ст. Джанкой. [С] 7.11.43 г. находился до 26 декабря в общем лагере.
Здесь не работал.

27.12.43 г. пароходом
через Черное море [мы] были вывезены в Румынию (в г. Констанца). Из Констанции поездом [нас] привезли в г. Кремс в Австрии в общий лагерь, где [я] не
работал. Из Кремса привезли в лагерь Шталаг 17б «Дрезден» – общий лагерь. [Был]
январь м-ц 1944 года. 13 февраля 44 года был привезен в рабочую команду [в]
шахту Костыленко-Грубе под Польшей чернорабочим.

2 января 1945 года этапом
были уведены, т.е. эвакуированы, в раб. ком. шахты «Александра» [в]
Судетскую область вблизи гор. Лигниц, раб. ком. № 33, где работал с февраля до марта м-ца 1945 года
ч/рабочим в шахте.

В феврале 15 дня заболел и
находился в [612]… в
санчасти до момента освобождения. Освобожден Красной Армией 8 мая 1945 года.
После освобождения с июля м-ца лежал в русском госпитале гор. Дукс (Судеты). После госпиталя
работал в пересыльном лагере русских граждан [в] гор. Ляйтмириц до 10.5.48 г.

К сему Вшивков[613]

Д.1568. Л.6-6об. Подлинник. Рукопись.

25 ноября 1943 г.

№ 249
Протокол допроса Е.С. Семушева,
рядового 53-го стрелкового полка 18-й гвардейской стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 0316

2
апреля 1945 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» с/л № 0316
мл. л-т Орлов В., допросил:

Семушева Егора Спиридоновича, 1925 года, урож. Молотовской области,
Коми-Пермяцкого округа, Юсьвинского района, д. Ядьва, быв. члена ВЛКСМ,
образование 5 классов, не судимого, холостого.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Семушев

Вопрос: При каких обстоятельствах
попали в плен к немцам?

Ответ: Я проходил службу в
Красной Армии в 18-й гвардейской дивизии 53-м СП, рота ПТР. Во время боевых
действий в районе станции Пустошка Калининской области был ранен разрывной пулей в
правое плечо. Находясь в бессознательном положении, на поле боя [был] подобран
немцами.

Вопрос: Расскажите о вашем
пребывании в плену у немцев?

Ответ: Немцы меня отправили
в г. Двинск (Латвия), где [я] проходил лечение в госпитале до 28 февраля 1944 года и [был]
отправлен в г. Седлец (Польша), где содержался в лагере военнопленных до апреля месяца 11 дня.

11 апреля 1944 года был
отправлен в рабочий батальон во Францию, где пробыл до 14 августа 1944 года.

14 августа 1944 года я из
рабочего батальона сбежал и 15 августа с приходом английских войск перешел к
английским войскам. Во время пребывания меня в рабочем батальоне во Франции работал на оборонных работах,
копал траншеи, ухаживал за лошадьми, получал 240 франков в 10 дней, оружия
не имел. В Англии я содержался в
лагере г. Киль до дня отправки меня в СССР, т.е. 30 октября 1944 года.

Вопрос: Во время пребывания вас в
немецком плену и [в] Англии вас допрашивали и по каким вопросам?

Ответ: За время пребывания меня в
немецком плену и [в] Англии меня никто не допрашивал.

Вопрос: Кого вы знаете по
совместному пребыванию в немецком плену?

Ответ: Со мной вместе находились
во Франции, будучи в рабочем б-не,
Исмаилов и Махмутов. Они вместе со мной работали на оборонных работах по отрывке траншей и
устройству блиндажей, а также ухаживали за лошадями. С немцами общение не
имели, относились к немцам враждебно. О вредительской деятельности Исмаилова и
Махмутова мне ничего не известно.

Вопрос: Назовите лиц, являющимся
шпионами, диверсантами, предателями?

Ответ: Предателей, шпионов и
диверсантов я не знаю.

Вопрос: Что еще можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: Дополнений к выше
изложенному не имею. Протокол с моих слов записан правильно и мне прочитан.

Семушев[614]

Допросил: Оперуполномоченный
ОКР «Смерш» с/л № 0316

мл. л-т Орлов

Д.4166. Л.5-5об. Подлинник. Рукопись.

25 ноября 1943 г.

№ 250
Опросный лист А.В. Коротаева,
старшего лейтенанта 987-го стрелкового полка 226-й стрелковой дивизии 60-й
армии,
составленный в отделе контрразведки «Смерш» 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

24
октября 1945 г.

1. Фамилия – Коротаев, имя – Александр, отчество – Васильевич.

2. Год и место рождения – 1919 г., с. Коротаево
Б.-Сосновского р-на Молотовской обл.

3. Национальность – русский. 4. Партийность
– б/член ВКП(б), партстаж – с 1943 г., № партбилета __, когда
и кем выдан партбилет и где находится – П/о 287-й СП 226-я СД;
20.07.43 г. изъят немцами.

5. Профессия и специальность
– Служащий,
ИТР – автомеханик.

6. Последнее
местожительство, работы и занимаемая должность до призыва в Армию – г. Кизел, шахта им. Ленина, д. 45. Шофер при «Кизелторге».

7. Состав семьи: мать
Коротаева Таисия Давыдовна, домохозяйка; сестра Коротаева Мария Егоровна, рабочая кондитер. фабрики [в] г. Молотов.

8. Образование (общее,
специальное) – 7 кл.

9. Социальное происхождение
– Из крестьян-бедняков.

10. Социальное положение
(род занятий и имущественное положение) – Рабочий шофер.

11. Каким репрессиям
подвергался: судимость, арест и другие (когда, каким органом и за что) – Не судим.

12. Служил ли в белых и
других к-р. армиях (когда и в качестве кого) – Не служил.

13. Какие имеет награды
(ордена, грамоты, оружие и др.) при Советской власти – Ордена: Кр. Знамени,
Кр. Звезды – изъяты немцами.

14. Когда и каким военным
комиссариатом призван в армию – 15.09.39 г., Кизеловским РВК.

15. Последняя должность и
звание в Красной Армии (полное наименование войсковой части) – Ком. мин. батареи,
ст. лейтенант, 226-я СД 987-й СП 60-й армии.

16. Находился ли в окружении
или плену (если в окружении, то название местности и в какой период) – Попал в плен
25.11.43 г. в г. Коростень (Житомир. обл).

17. В каких лагерях
военнопленных содержался, сколько времени – С 25.11.43 г. по
27.12.43 г. – госпиталь в г. Славута; с 27.12.43 г. по 5.01.44 г. – лагерь 326
(Германия), после бежал; с
9.01.44 г. по 25.05.44г. – г. Эссен (Германия), снова бежал; и с 3.06.44 г. по 20.07.44 г. –
шахта Элена (г. Эссен); с 20.07.44 г. по 20.12.44 г. – в
госпитале г. Дюссельдорф; с 20.12.44 г. по 15.01.45 г. – лагерь 6Б; с
15.01.45 г. по 7.03.45 г. – г. Даун.

18. С кем из военнопленных
содержался в этих лагерях: 1) Балагуров Ал-др Артемьевич; 2) Матченко Александр Игнатович.

19. Допрашивали ли, кем и
сколько раз за время нахождения в плену противника или за время пребывания на
временно оккупированной территории (если подвергался репрессиям, указать каким
органом, за что) – Подвергался избиению за побеги (86 плеток), сидел в карцере 26
суток.

20. Когда и где (название
местности), при каких обстоятельствах попал в плен или окружение –
25.11.43 г. в г. Коростень (Житомир. обл.) были
окружены, заняли оборону в бункере, был контужен и взят в плен.

21. Проживал ли на временно
оккупированной противником территории (где, когда, у кого, сколько времени, чем
занимался)
– Не проживал.

22. Служил ли в армии противника
(сколько времени, где, должность и звание) – Не служил.

23. Когда, где, сколько
времени и кем работал или служил в административно-хозяйственных органах
противника (полиция, комендатура, стража, управа, жандармерия и т.д.) – Не работал.

24. Когда, где и как
освободился из лагеря противника или вышел из окружения – 7.03.45 г. в
р-не г. Дауна (Германия), американскими
войсками.

25. Если соединился с
частями Красной Армии, партизанами или перешел линию фронта (указать когда и
где, обстоятельства, фамилии лиц, которые могут подтвердить это) – Не соединялся.

26. Фамилия, имя, отчество и
другие данные лиц, которые могут подтвердить обстоятельства и факт пленения,
нахождения в лагере, окружении противника, пребывание на оккупированной
территории, освобождение из лагеря противника или выход из окружения и где эти
лица находятся
– Факт нахождения в лагере военнопленных могут подтвердить лица, указанные мною
в пункте 18.

27. Фиксировались ли допросы – Нет.

28. Когда и откуда прибыл в
данный лагерь
– 23.09.45 г. из г. Оппельн (Германия).

Коротаев[615]

Оперуполн.
ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД 10-й
ЗСП

гв. мл. л-т
Осипов

Д.2616. Л.1-1об. Подлинник.[616]

26 ноября 1943 г.

№ 251
Из протокола допроса Н.Ф. Старцева[617],
старшего сержанта 232-й стрелковой дивизии,
в Юго-Осокинском РО НКГБ Молотовской области

2
октября 1945 г.

с. Юго-Осокино

Юго-Осокинского
района

Молотовской
области

[…][618] За ложные показания по
ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Старцев

Вопрос: Расскажите подробно, при
каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: Примерно числа 16/XI-1943 г. наша
воинская часть 232-й стрелковой дивизии, в которой я служил, шла в наступление
в направлении г. Коростень Житомирской обл. В результате сильного
наступления немцев с левого фланга от Житомира наша оборона была немцами
прорвана, и г. Коростень окружен. Я и другие воинские
части, красноармейцы и офицеры, таким образом оказались в окружении. Видя
безвыходное положение и бесперспективное держание обороны, наш взвод, в котором
я был, попытались выйти из окружения. Но так как немцы сильно стали сжимать
кольцо окружения, а наши части Красной Армии, как слышно было по звукам
выстрелов «Катюш», отошли километров [на] 10-15.

Тогда мы втроем: я, командир
5^го полка 232-й стрелковой дивизии майор Некрасов и еще один, фамилии которого не знаю, зашли в подвальное каменное
помещение, сверху осыпано землей, расположенное примерно в 500 метрах западнее
ст. Коростень, с целью переждать присутствие немцев, дождаться прихода
Кр. Армии и присоединиться к ней или через гражданское население пройти
линию фронта и также войти в состав Красной Армии. В этом подвальном помещении
я как кандидат ВКП(б) вместе с другими документами и наградами по приказанию
майора Некрасова кандидатскую карточку, гвардейский значок, медаль «За отвагу»
и др. документы закопали в землю в подвале, а также майор Некрасов закопал свои награды и документы в этом же подвале.

Просидели в этом подвале дня
три. Пришли немцы, раскрыли верхнюю часть подвала, сбросив туда несколько
дымовых шашек, нас ослепили, и мы потеряли сознание. В сознание уже вошли на
поверхности подвала и рядом у нас стояли немцы. Погрузив [нас] в автомашину,
[немцы] выставили конвой и увезли в свой немецкий штаб, [который находился] в
деревне километрах в 5^и от г. Коростень, название деревни не знаю. Через несколько часов после допросов майора
Некрасова нас всех, военнопленных, увезли в лагерь [в город] Новоград-Волынский. В этом лагере от нас уже куда-то Некрасова увели в другой блок
лагеря, с тех пор о судьбе его я ничего не знаю. Меня в числе других пленных
направили, как потом выяснилось, в Германию, и по пути следования мы не больше суток останавливались
в г. Славута, г. Холм (Польша), г. Ченстохов (Польша), г. Нюрнберг
(Германия), г. Дрезден (Германия), г. Ланзборг (Германия) в 45 км от Мюнхена, в котором уже нас 29/IV-1945 г. освободили
американские воинские части. А в середине июня 1945 г., собрав
значительное число военнопленных и цивильных (гражданских), на автомашинах
до г. Мюнхена отправили. [Всего было] машин 100-150, на каждой машине
было по 15-20 человек. В г. Мюнхене посадили нас в железнодорожные
эшелоны и отправили по направлению [к] г. Майсен (Германия), но он уже был взят войсками Кр. Армии. Не доехав км 20 до
указанного выше города, часть возвращавшихся б/советских граждан высадили,
часть населения с детьми увезли на автомашинах, а часть физически здоровых с
пропусками отправили пешком, но я в эшелоне доехал до
самого г. Майсен. Прибыв в этот город, нам, 9 человекам, дали пропуска: Емаеву Сергею, Титоренко Григорию и др. Мы уже пошли пешком по территории, захваченной Красной
Армией, пробирались пешком на свою советскую территорию.

Вопрос: Кто вам давал пропуска?
Советские или американские власти в г. Майсен (Германия)?

Ответ: г. Майсен уже
был занят частями Красной Армии, а поэтому пропуска мы получили от советских
властей.

Вопрос: Где изъяли ваши пропуска?

Ответ: Пропуска наши изъяли в
Кирове Дрогобычской обл., т.к. там мы проходили фильтрацию примерно недели полторы. На этом
пункте уже при взятии пропусков нам выдали удостоверение и по этому документу я
22/IX-1945 г. прибыл в Юго-Осокинский р-н Молотовской обл.,
с. Троельга, где и проживаю по настоящее время.

Вопрос: Сколько раз вас
допрашивали немцы?

Ответ: Немцы не допрашивали.

Вопрос: А американцы допрашивали?

Ответ: Нет, и американцы не
допрашивали.

Вопрос: А после того, когда вас,
как бежавших из лагеря, поймали, разве тоже не допрашивали?

Ответ: Нет, не допрашивали, а
только дали 6 суток карцера.

Вопрос: Что вы делали в лагере
военнопленных?

Ответ: Ничего не делали до
прибытия в г. Дрезден (Германия), а только в этом в лагере нас разбили в рабочие команды, и я был направлен
на работу по изготовлению бомбоубежища и выполнял другие работы.

Вопрос: Что вы делали с момента
освобождения вас американскими войсками?

Ответ: Отдыхали и ничего не
делали, ходили свободно.

Вопрос: А разве американские
солдаты вас не задерживали?

Ответ: Нет, не задерживали. Мы на
груди носили красные ленты, это значило, что [мы] русские.

Вопрос: Когда вы бежали из лагеря
Дрезден, разве вас немцы не
задерживали?

Ответ: Нет, не задерживали. Меня
только задержали один раз гестаповские солдаты-немцы в Судетской обл. Германии[619].

Вопрос: А откуда вам известно, что
это были гестаповские солдаты?

Ответ: Это мне было видно по их
форме одежды.

Вопрос: Что они с вами при
задержании сделали?

Ответ: Привели в гестапо,
позвонили в лагерь, а оттуда пришли часовые, забрали меня и увели в лагерь.

Вопрос: Вы одни бежали?

Ответ: Нет, не один. Я бежал с
Измаиловым Михаилом, уроженцем Смоленской обл., район и деревню не знаю, а также не знаю, где он сейчас. Его очень
немцы презирали и там, в лагере, называли шпионом.

Вопрос: Почему его так называли?

Ответ: Он был очень энергичный,
способный, знал много вещей, [был] разговорчив и находчив.

Вопрос: Расскажите о своих
знакомых и где они проживают?

Ответ: Широков Константин Петрович, с. Бым, к-з «Стахановец», пожарник. Васильев Глеб Михайлович, с. Бым, нигде не работает, инвалид 2 группы.
Больше знакомых у меня нет. С моих слов записано верно, мне прочитано вслух. В
чем и расписываюсь.

Старцев

Допросил: Нач.
Юго-Осокинского РО НКГБ

лейтенант Глушков

Д.4285. Л.3-5. Подлинник. Рукопись.

4 декабря 1943 г.

№ 252
Протокол допроса В.П. Назарова,
лейтенанта 369-го стрелкового полка 212-й стрелковой дивизии,
в 87-м пограничном Осовецком полку войск НКВД

16
марта 1945 г.

Я, младший пом. нач. РО
87-го пограничного Осовецкого полка войск НКВД лейтенант Дубольщиков, допросил в качестве задержанного:

Назарова Вячеслава Петровича, 1909
года рождения, русский, бывший член ВКП(б), женат, образование высшее
техническое, из служащих, служащий, житель г. Астрахань, ул. Красная набережная, со слов не судим.

Вопрос: Где проживали и чем
занимались перед войной?

Ответ: Перед войной я проживал
в г. Чердынь Молотовской области. Работал в этом же городе
начальником судостроительной верфи. В 1941 году 24 ноября я был призван в
Красную Армию.

Вопрос: Расскажите о прохождении
своей службы в Красной Армии в период Отечественной войны?

Ответ: В 1941 году ноябре м-це
Чердынским горвоенкоматом я был призван в Красную Армию и зачислен в 121-ю
отдельную стрелковую бригаду на должность командира взвода управления 3-й
батареи, где прослужил до мая м-ца 1943 г. В мае м-це 1943 года в
результате переформирования из двух бригад, 121-й и 125-й, создали 212-ю
стрелковую дивизию, в которой меня назначили на должность командира 5-й батареи
в звании лейтенанта. В составе этой дивизии находился на фронте до сдачи меня в
плен немцам.

Вопрос: При каких обстоятельствах
сдались в плен к немцам?

Ответ: В 1943 году 4 декабря один
наш стрелковый полк № 369 сделал прорыв обороны немцев, наш. арт. полк
[их] поддерживал. Нам удалось немцев потеснить. Продвинулись примерно
километров на 8 около г. Чаусы. Но затем нас с флангов немцы зажали, где я был ранен в левое плечо.
Потеряв сознание, я был подобран и перенесен немцами в г. Чаусы.

Вопрос: Где вы находились и чем
занимались после взятия вас в плен к немцам?

Ответ: После взятия меня в плен
немцами я был направлен в г. Чаусы, где пробыл несколько часов. Меня
как раненого привезли в г. Могилев в лагерь в/пленных, где меня
лечили при лагерном госпитале до 17 января 1944 года. В 1944 году феврале м-це
меня отправили в распределительный лагерь [в] г. Ченстохов, Польша, где я пробыл до 10 марта 1944 г. В
1944 году марте месяце был переведен в офицерский лагерь г. Торн, где пробыл примерно около месяца. Работой никакой не занимался.

В 1944 году апреле месяце,
работая на мельнице, я совершил побег, но под г. Варшава немецкими патрулями был задержан
и доставлен в штаб лагеря № 1А, от г. Кенигсберг 35 км, где получил за побег 7
суток ареста.

После отбытия срока ареста в
конце апреля был направлен в г. Эльбинг (Восточная Пруссия) в лагерь при заводе
судоремонтном «Шихав». По прибытии в лагерь г. Эльбинг меня посылали
работать на завод в должности слесаря, где я проработал до 10 августа 1944 г.

В 1944 году 10 августа
совершил второй побег, но недалеко от г. Авгуситов был задержан передовыми частями
немецкой армии и доставлен в г. Гайгельштайн, где [меня] посадили в тюрьму на 5 суток. После чего отправили в штаб
лагеря № 1А, где [я] получил 14 [дней] ареста и 4 месяца штрафного лагеря.
В 1944 году 25 сентября я был отправлен в штрафной лагерь в м. Правилино
около г. Кенигсберга, где пробыл до 7 января
1945 года. В январе м-це 1945 года из штрафного лагеря освободили и направили в
штаб лагеря № 1а, где использовали меня на оборонных работах до прихода
частей Красной Армии.

Вопрос: Кто и [по] каким вопросам
допрашивал вас, когда взяли в плен?

Ответ: В плен я к немцам попал со
всеми документами, которые были у меня; в частности, [с] топографической
картой, на которой были нанесены огневые позиции моей батареи, а также [при мне
был] и мой партийный документ. По взятии меня в плен допрашивал командир немецкого
полка в звании майора, который меня расспрашивал о вооружении и личном составе
нашего арт. полка и своей батареи. Я ему дал правильное объяснение, как
это было в действительности. Насчет полка я заявил, что не знаю, как обстоит
там дело.

Вопрос: Где еще вас допрашивали и
по каким вопросам?

Ответ: После взятия в плен на
третий день меня отвезли в штаб дивизии, название деревни не помню, где меня
допрашивал немецкий капитан через переводчика, который допрашивал о дне
организации нашей части, где [она] участвовала в боях, о вооружении и личном
составе. На что я ему также дал правильные ответы о батарее и дивизионе; насчет
пехоты я заявил, что не знаю, так как никогда [в ней] не служил. После чего
начали интересоваться, где я работал до войны. После чего спрашивали, где и
какие в России я знал военные заводы. Я ответил, что я
работал все время в Белоруссии, где не встречал никаких военных заводов.

Вопрос: Ваш партбилет попал в руки
к немцам. С коммунистами немцы жестоко расправлялись. Что помогло вам спасти
свою жизнь?

Ответ: Да, постольку поскольку
мой партийный документ был в руках у немцев, они знали, что я коммунист. Почему
они мне сохранили жизнь, я ответить затрудняюсь. Возможно, до некоторой степени
повлияло то, что я на первом и втором допросах о батарее и дивизионе и местах
строительства гидропортов я дал правильные показания, что, возможно, мне
облегчило положение.

Вопрос: Вы специалист. Почему вас
использовали в г. Эльбинг на заводе в качестве простого
слесаря?

Ответ: Когда я совершил первый
побег из офицерского лагеря г. Торн и был задержан, то я при допросе
свою фамилию скрыл, а стал себя именовать Поповым Михаилом Петровичем, скрыл свое также служебное положение, выдавал себя за
рыбака. С этой фамилией я жил до последних дней у немцев, поэтому меня не
знали, что я инженер по гидротехническим сооружениям и меня использовали
простым слесарем.

Вопрос: Как вы появились в тылу
Красной Армии?

Ответ: Последнее время нас
использовали на оборонных работах, по рытью окопов в Польше. Во время одного перехода и остановки в одной деревне, название не
помню, я убежал, спрятался и дождался прихода частей Красной Армии. Протокол
допроса с моих слов записан правильно и прочитан мне.

Назаров[620]

Допросил: Л-нт Дубольщиков

Д.3332. Л.5-7. Подлинник. Рукопись.

5 декабря 1943 г.

№ 253
Протокол допроса В.Ф. Морозова[621],
капитана 1028-го стрелкового полка 260-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

27
октября 1945 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД л-т Зелетин, допросил в качестве свидетеля:

Морозова Василия Федоровича,
1910 г. рождения.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Морозов

Вопрос: В какой последней части и
на какой должности вы служили в Красной Армии?

Ответ: Перед пленением я служил в
1028-м СБ 260-й стр. дивизии на должности зам. комбата по стр. части
в звании капитана.

Вопрос: Расскажите обстоятельства
вашего пленения?

Ответ: 4 декабря 1943 года был
получен приказ в составе нашего б-на прорвать оборону противника и форсировать
реку Днепр в р-не г. Жлобин Гомельской обл., после [чего] закрепиться на правом берегу р-ки Днепр. С вечера 1^ю оборону противника заняли удачно, дальнейшего
продвижения не было, ибо должно было подтянуться подкрепление. Противник шел в
контратаку до 6 раз. При последней атаке [наши] боеприпасы кончились, личный
состав в основном большинство было выведено из строя. Подкрепления все не было.
Я и ком. роты из моего б-на вместе с нач. штаба б-на ст. л-том
Сунгуровым, в/фельдшером (фамилии его не помню) при попытке выйти из этого места
[были] забросаны гранатами и обстреляны из автоматов. При котором я был ранен в
лицо и в руки, одновременно был контужен, ком. роты был тоже ранен. После
чего сразу же [мы] были пленены.

Вопрос: После пленения вас
допрашивали?

Ответ: Сразу же после пленения я
был допрошен в штабе немецкой части вопросами стратегического значения. На все
вопросы я давал отрицательные показания.

Вопрос: Где вы находились и чем
занимались в плену?

Ответ: После пленения 20 дней я
находился в лазарете в/пл. [в] г. Бобруйск на излечении ввиду старых
ранений. После 15.04.44 г. находился в пересыльных
лагерях г. Холм (Польша), г. Ченстохов и г. Мюльберг, в которых ничем не занимался. В составе рабочей команды № 5
[в] г. Бомиш-Лайпа (Германия) работал чернорабочим
по ремонту жел. дороги. После с 3.01.45 г. по
9.05.45 г. находился, ничем не занимаясь, в лагере
№ 4с г. Теплице (Чехия).

Вопрос: Какую вы имели фамилию в
плену?

Ответ: Я имел в плену свою
фамилию Морозов. Протокол записан с моих слов верно и мне зачитан.

Морозов[622]

Допросил: Л-т Зелетин

Д.3259. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

6 декабря 1943 г.

№ 254
Из протокола допроса В.И. Васева,
рядового 202-й стрелковой дивизии,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

4
февраля 1947 г.

с. Черновское

Черновского
района

Молотовской
области

[…][623] Вопрос: Расскажите свою
автобиографию?

Ответ: Я, Васев Василий Иванович,
родился в 1920 г. в
с. Черновское Молотовской обл. в семье
крестьянина-середняка Васева Ивана Семеновича. С детства я воспитывался в своей семье и с 1928 г. поступил
в школу, где окончил 7 классов. И поступил на работу в Черновское отделение
почты и телеграфа, где вначале работал сопровождающим почты, а позднее, после
окончания курсов телеграфистов, на телеграфе до V-1939 г. А
потом поступил на курсы шоферов, и после окончания работал шофером автоколонны
до 27/IX-1940 г.,
т.е. до призыва в Кр. Армию.

Вопрос: Каким райвоенкоматом вы
призваны в Красную Армию, где и в каких частях проходили военную службу?

Ответ: Я призван в Красную Армию
Черновским РВК Молотовской обл. 27/IX-1940 г. и
служил в 94-м пограничном отряде до 25/X-1943 г., где
принимал участие в боях против нападения фашистской Германии. После этого я был переведен в 202-ю стр. дивизию [в] автороту,
где и служил шофером до момента моего пленения.

Вопрос: При каких обстоятельствах,
когда и где вы попали в плен?

Ответ: Находясь в боевой
обстановке, при подвозке горючего в районе Черняхов Житомирской обл. у меня получилось повреждение
автомашины, и после ремонта я поехал к месту дислокации своей в/ч. Но нашей
в/части [там] уже не оказалось, а место было занято немцами. И я, не зная
этого, приехал к немцам и был пленен 6/XII-1943 г.

Вопрос: Куда вас направили после
пленения?

Ответ: После пленения меня
направили в лагерь в/пл.

Вопрос: В каких лагерях в/пленных
вы находились и чем занимались, будучи в лагерях?

Ответ: В первый лагерь в/пленных
меня направили в гор. Житомир, где я был с 9/XII-1943 г. по
29/XII-43 г.,
не работал. Потом переслали в лагерь в/пленных в гор. Проскуров, где я был с 10/I-1944 г. по
21/I-1944 г.,
не работал. [Потом] направили в лагерь в/пленных в г. Перемышль, где я был 27/I-1944 г. по 27/II-44 г., не работал.
[Затем] перевели в [один] гор. [в] Германии, в лагерь в/пленных, где я был с 2/III-1944 г. по 2/IV-44 г. После
распределения был направлен на работу в лагерь в/пленных «VIА» в
гор. Гемер, где я был с 4/IV-44 г. по 29/III-45 г. и работал
на калийно-угольных шахтах в качестве крепильщика. Но по приближению
к г. Гемер линии фронта наш лагерь в/пленных направили пешим этапом и
в пути этапом 6/IV-45 г. я
был освобожден из плена совместно с другими военнопленными американскими
войсками у г. Зайца. После освобождения я находился в лагере освобожденных военнопленных в
гор. Падерборн и 28/VII-45 г. был
направлен в гор. Штимберг в распоряжение войск
Кр. Армии, где был с 6/VIII-45 г. по 18/VIII-45 г. Проходил
фильтрацию и после проверки был зачислен в 571-й минометный полк в
гор. Ножитад. 17/XII-45 г. был
направлен с автомашиной для [использования в] народном хозяйстве СССР в гор. Брест. И после возвращения из Германии 30/I-46 г. был зачислен в
868-й отд. автотранспортный батальон, где и служил до момента
демобилизации, т.е. до 17/V-1946 г.

Вопрос: Расскажите режим работы и
жизнь в лагере в/пленных «VIА» в гор. Гемер, [где
вы] работали на каменноугольных шахтах?

Ответ: Режим работы во время
пребывания в лагере в/пленных «VIА» в гор. Гемер был следующий: подъем в 3-3³⁰
[час.], уборка и завтрак до 5 часов, на работу шли пешком с 5 до 6 часов,
спускались в шахту для работы. Кончали работу в 17 часов и шли в лагерь пешим
путем, после чего был в лагере обед с хлебом и около 9 часов вечера давали ужин
без хлеба.

Вопрос: Какие с вами проводили
беседы союзные американские военные власти после освобождения из плена?

Ответ: Союзные американские
военные власти никаких бесед с нами не проводили.

Вопрос: Сколько раз и по каким
вопросам вас допрашивали немецкие военные власти за время пребывания в плену?

Ответ: Немецкие власти меня ни
разу на допросы не вызывали и не допрашивали.

Вопрос: Кого вы знаете из
служивших в немецких карательных отрядах и в других немецких формированиях?

Ответ: Лиц, служивших в немецких
карательных отрядах и в других немецких формирования, никого не знаю.

Вопрос: Кто может подтвердить ваши
показания?

Ответ: Мои показания за время
пребывания в плену подтвердить никто не может, так как мои знакомые перед
освобождением при эвакуации погибли на территории Германии после бомбардировок.

Вопрос: Чем вы желаете дополнить
свои показания?

Ответ: К своим показаниям я больше
дополнить ничего не имею. Показания с моих слов записаны верно и мне прочитаны.

Васев

Допросил:
Оперуполн. Черновского РО МГБ

лейтенант Ширинкин

Д.1448. Л.8об.-9об. Подлинник. Рукопись.

11 декабря 1943 г.

№ 255
Протокол допроса В.П. Прохорова,
ефрейтора 282-го стрелкового полка 93-й дважды Краснознаменной Харьковской
гвардейской дивизии 57-й армии,
в оперчекотделе Востоклага МВД

23
апреля 1946 г.

ст. Сортировочная

г. Советская
Гавань

Хабаровского
края

Я, сотрудник оперчекотдела
Востоклага МВД лейтенант Элбакян Леон Авакимович, сего числа допросил в качестве проверяемого:

Прохоров Виктор Павлович, 1925 г.р.,
ур. Молотовской обл. Сивинского р-на д. Березовка, русский, гражданин СССР, бывш. чл. ВЛКСМ, из
крестьян-середняков, образование 6 классов НПСШК, холост, ранее не судим.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Прохоров

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали на территорию, оккупированную врагом?

Ответ: В феврале 1943 года я был
призван в Красную Армию Сивинским РВК. Службу проходил в гор. Кунгур в отдельной роте связи (номера
не помню) до июля 1943 года, после чего был в составе этой же роты отправлен в
Саратовскую обл. в гор. Приволжск, где формировался полк связи (номера не знаю). Вся наша рота связи
вошла в полк в полном составе. В конце июля 1943 года наш полк выехал в Аткарск, откуда прибыл в гор. Харьков, где формировалась 57-я армия. Я был зачислен в роту связи 282-го
стрелкового полка 93-й дважды Краснознаменной Харьковской гвардейской дивизии.
В составе 282-го СП я принимал участие в боевых операциях Южного фронта в р-не г. Кировограда до 11 декабря 1943 года. Наша
рота связи была распределена по стрелковым ротам для обеспечения связи. Я с
группой в 10 человек был придан первой стрелковой роте. Первая стрелковая рота
в селе Ингулокаменка при наступлении полка оказалась
в окружении. Немцы ввели в бой большое количество танков и пехоты и захватили
нас в плен. Было много убитых и раненых. Все оставшиеся живыми около 50 человек
были захвачены в плен.

Вопрос: Какой период вы находились
на оккупированной территории, где именно и чем занимались?

Ответ: Сразу после пленения нас
привели в лагерь военнопленных в гор. Кировоград, где я работал на аэродроме по постройке капониров для немецких
самолетов и копал траншеи в немецком тылу. Работал под охраной немецких солдат.
Из Кировограда лагерь военнопленных был эвакуирован в Бессарабию, потому что приближалась линия фронта. В апреле 1944 года лагерь
военнопленных прибыл в Кишинев, откуда опять под напором наступавшей Красной Армии нас перегнали в
город Гуж (Румыния). Находясь в лагере военнопленных
в гор. Гуж, я работал на укреплении немецкого тыла под охраной. В июле
1944 года из лагеря военнопленных в гор. Гуж 320 военнопленных были взяты
в немецкий «фаршвадри» (транспортная колонна), в том числе был взят и я. В
транспортной роте я чистил и пас коней. Когда Румыния вышла из войны, нас немцы
перевезли в Курляндию в октябре 1944 года. 7
ноября 1944 года я в составе транспортной колонны 14-й танковой СС дивизии
прибыл в район Риги, откуда отходили в Ригу и дальше прибыли в город Айзпуте,
Латв.ССР. В Айзпуте мы всю зиму
работали на подвозке продуктов питания к экипажам и ротам. В Курляндии я был
прикомандирован к хозяйственной роте 36-го танкового полка 14-й танковой СС
дивизии. Со мной вместе было прикомандировано 32 человека. Мы работали на
подводах, заготовляли ямы для хранения картофеля на зиму, корм для лошадей,
подвозили лесоматериалы для строительства бункеров и т.д. За неделю до
капитуляции Германии 14-я танковая СС дивизия прибыла в
гор. Гробин близ Либавы. Работая в 14-й танковой СС дивизии, я получал паек немецкого солдата,
58 германских марок в месяц, носил немецкую форму, [нам] давали погоны и
заставляли их носить, но я избегал носить погоны. Я имел пропуск, дающий мне
право на бесконвойное движение и работу. Когда другие принимали присягу, я не
присутствовал при этом и присягу я не принял. Нас немцы называли добровольцами
и считали своими солдатами. Оружия я не имел. Когда требовалось ехать на
далекое расстояние, то [нас] обязательно сопровождал вооруженный немецкий
солдат.

Вопрос: Когда, где и кем вы
допрашивались в период вашего пребывания на оккупированной территории, сколько
раз и по какому делу?

Ответ: В период пребывания на
оккупированной территории я не допрашивался.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы вернулись в СССР с территории, занятой немцами?

Ответ: 9 мая 1945 года, узнав о
капитуляции Германии, я прибыл к частям Красной
Армии, откуда меня отправили в город Кретинга, куда я прибыл с большой группой. В этой группе находился еще Кудинов Михаил, который со мной работал в 14-й танковой СС дивизии. В Кретинге
я прошел фильтрацию и был направлен в Восточный ИТЛ, куда прибыл в июле 1945
года.

Вопрос: Подробно и правдиво
расскажите о вашей преступной деятельности против Советского государства.

Ответ: Своей виной считаю то, что
я сдался в плен живым и, находясь на оккупированной территории, работал по укреплению
немецкого тыла и по обеспечению действий 14-й танковой СС дивизии, чем помогал
фашистской Германии в борьбе против СССР. Но я работал не добровольно, а под силой оружия.

Вопрос: Кого вы знаете из не разоблаченных
преступников, оставшихся на воле или содержащихся в Восточном ИТЛ?

Ответ: Знаю одного пропагандиста
при 14-й танковой СС дивизии N[624]. Он проводил
пропагандистскую работу среди русских, работавших в 14-й танковой СС дивизии,
находился при дивизии и, разъезжая по командировкам, призывал к борьбе против
«иудобольшевизма», носил немецкую форму, на рукаве имел эмблему «РОА», оружия
не имел. Когда я прибыл в 14-ю танковую СС дивизию, он уже находился там,
работал на общих работах. Я в 1945 году был взят на пропагандистскую работу. N 40-45
лет, украинец, среднего роста, волосы темные, губы грубые, нос нормальный, уши
средние, глаза серые, ходит вразвалку. По рассказам, N до войны работал где-то на
Донбассе областным кассиром, проживал он в основном в Каменец-Подольской
области. Больше показать о N ничего
не могу.

Вопрос: Кто может подтвердить ваши
показания и о чем именно?

Ответ: Мои показания может
подтвердить Кудинов Михаил, содержащийся в Восточном ИТЛ на 801-й колонне, работает на
общих работах. Знает меня с ноября 1944 года по совместной работе в 14-й
танковой СС дивизии. Больше никого здесь нет, кто может подтвердить мои
показания.

Вопрос: Что вы хотите добавить к
своим показаниям?

Ответ: Добавить к своим
показаниям ничего не имею. Протокол с моих слов записан правильно и мною
прочитан.

Прохоров[625]

Допросил: Сотрудник
оперчекотдела

лейтенант Элбакян

Д.3880. Л.3-4. Подлинник. Рукопись.

20 декабря 1943 г.

№ 256
Автобиография П.А. Заостровцева,
рядового 63-й механизированной бригады 7-го механизированного корпуса 5-й
армии,
в Верхне-Городковском РО МГБ Молотовской области

23
августа 1946 г.

с. Нижние
Городки

Верхне-Городковского
района

Молотовской
области

Заостровцев Павел Александрович родился 21 марта 1924 года в с. Н.-Городки В.-Городковского
р-на Молотовской обл. В 1933 году поступил в
В.-Городковскую нач. школу, а в 1936 г. в В.-Городковскую среднюю
школу, которую закончил в 1942 году. С июля м-ца по 5 марта 43 года работал в
бухгалтерии В.-Чусовского нефтеперегонного завода. 5 марта 43 г. был взят
в РККА. До июля 43 года находился в 1^ом отдельном учебном
автомобильном полку, а затем до 24 сентября – во 2^м ОУАП. 1 октября
был отправлен на фронт.

Находился в 7-м мех. корпусе
63-й мех. бригаде автороты. Числа 10 декабря был отправлен на передовую линию
обороны, где у меня получилось обморожение пальцев у ног, и вечером 19 декабря
я был направлен в медсанбат. В ночь на 20 декабря 43 г. 7-й мех.
корпус был окружен. Вечером 20 декабря 43 г. я был взят немцами в плен и
доставлен в Кривой Рог в лагерь для советских
военнопленных. Взят был в плен у села Батизман, которое находилось недалеко от станции Куцовка. 6 января 44 г. был
отправлен в лагерь около г. Холм (Польша), в который прибыл 20 января. Здесь мне были ампутированы все пальцы
ног русскими врачами. В конце февраля был перевезен в лагерь
около г. Хохенштейн (Восточная Пруссия), в котором находился до 6
мая 44 года. Здесь лежал в тифозном бараке, т.к. заболел сыпным тифом.

После того, как перенес тиф,
был 26/V отправлен в инвалидный лагерь около г. Сувалки (Польша), в котором находился до 26
сентября 44 года. Здесь раны на ногах зажили и я стал ходить. В этом лагере
некоторое время работал на кухне. Чистил картошку для советских военнопленных.
Здесь познакомился с другими инвалидами, которые попали в плен в первые годы
войны. И некоторые стали потом мне хорошими друзьями-товарищами до конца плена.
Лучшие товарищи, с которыми имею связь до сего времени: 1. Василий Д.
Грушевский, адрес: г. Новосибирск; 2. Иван Захарович Цветков, адрес: Великолукская обл., ст. Мартисово; 3. Владимир Иванович Фурсов, домашний адрес: Киргизская ССР, г. Пржевальск; адрес института, в котором [он] учится – г. Алма-Ата.

26 сентября был перевезн в
лагерь около г. Торн (Германия[626]), где и был освобожден 23 января 45 года советской разведкой. В
Брест-Литовске содержался на
проверочно-фильтрационном пункте 3 дня, откуда был направлен на место
жительства. Домой прибыл 20/II-45 г. С апреля 45 г. по апрель
46 г. работал
в Б. Карьере «Уралнефть» десятником. По
собственному желанию рассчитался и 17 августа поступил на работу в Павловскую
начальную школу учителем.

К сему Заостровцев

Д.2091. Л.5-7. Подлинник. Рукопись.

1944-1945 годы

Два последних года войны на страницах учебников,
энциклопедических словарей выглядят триумфальным шествием войск
антигитлеровской коалиции, изредка сбивающимся с ритма вследствие частных
неудач – в Арденнах на Западе, в
венгерских пустошах на Востоке. В 1944-1945 гг. линия фронта неуклонно продвигалась в сторону
Германии. Вермахт слабел. На пополнение его поредевших дивизий
призывали 16-летних подростков. В германском фольксштурме – так называлось
военное ополчение – винтовки и фауст-патроны раздавали старикам и детям.
«Военнослужащие германского фольксштурма во время своего использования, –
гласил приказ Гитлера, – числятся солдатами в соответствии с законом о
военной службе»[627].
Людские ресурсы были исчерпаны. И пришлось ставить под ружье граждан воюющих с
Рейхом стран, в том числе и советских военнопленных. 28 января 1945 г. Гитлер назначил
генерала Власова главнокомандующим русскими воинскими частями и
подразделениями, действовавшими в составе вермахта, одновременно признав их
вооруженными силами союзного с Германией государства[628].
Все было тщетно.

Противники рейха с каждым днем усиливали давление по
всем фронтам. Советские войска безоговорочно владели стратегической
инициативой, проводя одну за другой крупномасштабные наступательные операции.
«Германская империя разваливалась и на востоке. […] За неделю русские разбили
28 германских дивизий, взяли 350 тысяч пленных – немцы потеряли вдвое
больше, чем в Сталинграде. Немецкий центр был прорван, и весь июль русские
армии наступали через равнины Польши», — так описывает британский военный историк А. Тейлор результаты операции «Багратион» летом 1944 года[629]. За
ней чередом шли другие: Ясско-Кишиневская, Висло-Одерская, Берлинская… Приближалась победа.

Но если оторваться от штабных карт фронтового или
армейского звена, испещренных красными стрелами, со всех сторон приближающихся
к центру Германии, и взглянуть на военные действия глазами ротного
командира, водителя-механика танка, артиллериста или летчика, картина
становится иной. А кто сказал: в
правобережье шлях/ Был отдыхом в салютах и наградах?/ Мы пушки протащили на
руках/ И каждый нес еще по два снаряда/[…] Тылы застряли где-то под Полтавой/ И опустели
наши вещмешки/ Но все равно мы шли на берег правый/ И вплавь, когда тонули
челноки/, – таким видел победоносное
наступление по Украине поэт, работавший во фронтовой газете[630].

Для фронтовиков война превратилась в тяжелую, нудную
работу, на которой, конечно, убивали, и убивали много и часто, но сама смерть
воспринималась в порядке вещей, как самое обычное явление по обе стороны
фронта. «Настроение было какое-то равнодушное, одним словом. Приказ так приказ,
надо выполнять. Ну, убьют, получишь пулю и все тут. О чем тут говорить? Просто
вся эта война людям за четыре года надоела до смерти. А чтобы каких-то там
разговоров или еще чего-то такого – ничего этого не было. Шли как на работу»^[631].

Большие стратегические операции, на самом деле,
складывались из множества боевых столкновений, в которых военное счастье далеко
не всегда было на стороне «больших батальонов». Немцы сопротивлялись отчаянно и
умело: маневрировали, при любой возможности проводили активные действия, ударяя
по флангам движущихся на запад советских частей и соединений, контратаковали,
искали и находили стыки между наступающими эшелонами, брали в окружение
вырвавшиеся вперед соединения, блокировали плацдармы, производили
разведывательные поиски. И брали пленных: пехотинцев, связистов, летчиков,
сбитых над немецкой территорией. (док. № 258, 280, 257, 259, 270, 271,
286).

В конце октября 1944 г. началась Будапештская
стратегическая наступательная операция силами 2-го и 3-го Украинских фронтов
(командующие — маршалы Р.Я. Малиновский и Ф.И. Толбухин). В конце декабря войска этих двух фронтов
соединились в районе Естергома, завершив окружение будапештской группировки
противника и взяв венгерский город Секешфехервар. Очень подробную запись об этом оставил командир роты гвардейской
стрелковой дивизии Иван Федорович Ведерников; в частности, от того взвода, с которым он был
отрезан от основных сил наступления, осталось в живых всего 5 человек, включая
его (док. № 273). Однако уже в январе 1945 г. (со 2 по 6 января)
войска 2-го и 3-го Украинских фронтов вели бои по отражению контрударов
противника, стремившегося деблокировать окруженную в районе Будапешта группировку
(док. № 276, 277, 280). 22 января войска 3-го Украинского фронта
оставили город Секешфехервар. Так это описывает старшина И.М. Дегтев: «Я участвовал в боях в составе 84-й Краснознаменной Харьковской
стрелковой дивизии 382-го ордена Кутузова стр. полка. Наша часть занимала
оборону на окраине города Секешфехервар, а немцы наступали на город и прорвали нашу оборону. После прорыва
немцы обошли нас с флангов и окружили. Мы хотели выйти из окружения и пошли с
боем, но у немцев было больше сил и танков, и поэтому мы не могли устоять.
Немцы подошли вплотную, скомандовали: «Руки вверх!» и меня обезоружили.
Сопротивление мы прекратили, т.к. у меня осталось 3–4 патрона» (док. № 281).

В сражении на реке Драва на стыке Хорватии и Венгрии в полосе наступления войск 3-го
Украинского фронта 233-я стрелковая дивизия РККА сошлась в бою с 1-ой казачьей
дивизией войск СС, набранной из советских граждан. В ходе ожесточенного боя обе
стороны понесли значительные потери, в том числе и пленными
(док. № 280).

12 января 1945 г. началась
Висло-Одерская операция. Особенностью этой операции были фронтальные удары:
войска 1-го Украинского и Белорусского фронтов не окружали противника, а
продвигались вперед, оставляя его в тылу, причем наступление шло тремя ударными
эшелонами, сменяя друг друга. Противник
наносил удары с тыла. Рядовой Л. Антраков вспоминал: «26/I-45 г. и 27/I-45 года были в
наступлении. 27/I-45 г. я попал в 2 часа дня в плен немцев
в районе г. Краков, километров 50 пройдя [от] г. Краков
(Польша). […] Ночью на 27/-45 года
наш батальон находился в обороне в лесу. Я находился при штабе батальона,
который от занятой обороны был в 500 метрах. Утром наш б-н пошел в наступление,
занял ст. Суха. После чего наш штаб приготовился к переходу на новый
Н[аблюдательный]П[ункт] на ст. Суха. Мне пом. ком. взвода дал
приказ снять старую линию, которая проходила лесом в тылу наших войск. Когда я
стал снимать эту линию, дошел до леса, наскочил на немцев, которых было человек
10. […] Я никак не ожидал, что в тылу у нас могут быть немцы. Шел, винтовка
была за спиной и катушка была также за спиной. Когда пришел в лес, немцы пропустили
меня, а потом выскочили и сказали, что: «Русь, комм!». А потом подошли, сняли
винтовку и повели»
(док. № 282).

В битве на Одере в апреле 1945 г. вступила в бой 600-я
пехотная дивизия вермахта. Под таким номером в составе сухопутных вооруженных
сил значилась первая дивизия РОА. Задачи, поставленной перед ней германским
командованием, она не выполнила, но несколько пленных захватила. «Трех захваченных раненных
советских солдат власовцы перевязали и, по словам Иванова, «в петлицы повесили картонные записи по-немецки: «Wlassow-Leute».
Позже вечером (10 февраля 1945 года), погрузив их на танки, отправили в тыл.
Эти картонки предохраняли их доставку в госпиталь живыми»[632].
Военнопленные на допросах в «Смерше» не
признавались, что были взяты в плен русскими солдатами вермахта. Это было
слишком опасно (док. № 265).

Пленных, естественно, было немного. По данным немецких архивов с
декабря 1944 г.
по март 1945 г.
в плен попали 27 629 советских солдат[633].
Ожесточение достигло
таких пределов, что у захваченного в марте – апреле красноармейца было
очень мало шансов живым добраться до сборного пункта. Тех, кому посчастливилось
уцелеть, немедленно направляли на оборонительные работы, иногда в составе
специально организованных рабочих команд.

Рядовой М. Назин так описывает свое пребывание в рабочем батальоне: «С этим батальоном я был в
разных населенных пунктах оккупированной территории. Строили дороги, мосты,
копали окопы и противотанковые рвы. Все время находились от передовой линии
километров [в] 10-15. В боях против Красной Армии наш батальон, в том числе и
я, не участвовал, оружия у нас никакого не было. Было нас 100 человек и над
нами была охрана человек десять немецких солдат, вооруженных автоматами и винтовками» (док. № 257). Военнопленные работали на
торфяной фабрике (док. № 259), на ванадиевом заводе (док. № 261), в шахтах по
добыче железной руды (док. № 260), на сахарном заводе (док. № 265) и
т.д. Кроме того, военнопленных передавали
для помощи на сельскохозяйственных работах немецким крестьянам (док.
№ 262, 264, 278).

Ситуация в лагерях для военнопленных оставалась
тяжелой. Кормили плохо. Работать заставляли много и тяжко. Цитируем объяснительную
записку старшего лейтенанта Е.Н. Скороспешкина, находившегося в
офицерском лагере: «9 ноября 1944 года с
окованными руками в цепи погрузили в вагоны и отправили в лагерь
гор. Альтенграбов, где находился до апреля 1945 года. Работать выгоняли на самые
тяжелые [работы]: долбил камень, копал песок»
(док. № 272). Другой лейтенант дает еще более подробное описание видов
лагерных работ: «С
30/X-1944 г. и
по 30/XII-1944 г. я
содержался в 13-м пересылочном лагере [на] ст. Костра (Венгрия). Нигде не работал. В январе был отправлен вместе с другими
военнопленным в числе 140 человек под конвоем немецких солдат в рабочий лагерь
542 [в] г. Леобен (Австрия). Находился в этом лагере до момента освобождения из плена, то есть до
9 мая 1945 г. Работал
на дорожных работах, устилал камнем дороги или, иначе сказать, мостил дороги.
Работал в лесу по заготовке дров. На работу и с работы водили нас немецкие
солдаты, вооруженные винтовками и автоматами. Питание получал по норме,
установленной для военнопленных. Свободного хождения не имел» (док. № 273). «Что это за плен?
Вот немецкий плен – это плен, –
брюзжал майор РОА Шелаев, попавший к
американцам после капитуляции Германии, – Раза по три в день выстраивали для проверки. Убежал
кто-нибудь, не убежал, сейчас «построиться всем!» и пересчитывают всех до тех
пор, что недостающий человек уже несколько дней тому назад повесился где-нибудь
за печкой, или просто помер с голоду. А вот еще приехал однажды нем. генерал.
Выстроил, конечно, весь лагерь. Он и спрашивает через переводчика: «Хочу знать
ваше мнение. Как вас лучше хоронить: всех вместе, или отдельно?» Ну, мнение,
безусловно, единодушное: всех вместе, гамузом, в одну яму. Потом генерал
спрашивает: «Какие ко мне вопросы?» «Да вот, насчет пищу нельзя ли улучшить…»
«Нет, нельзя. Сталин не подписал женевскую конвенцию». Больше вопросов не
было. Вот это плен! Разнообразно было»[634].

В 1945 г. могли и не
отправить в лагерь. Сержант И.Д. Малков, взятый в плен 2 февраля 1945
г., в связи с этим вспоминал: «В немецком плену я
находился всего лишь 3 месяца, т.е. с 2/II-45 г. по 9/V-45 г. После
чего меня Красная Армия освободила в гор. Арнове. Работы я у немцев никакие не выполнял, а немцы нас, пленных, примерно
человек 13, все вели путем своего отступления» (док. № 283).

Порой из плена удавалось
бежать, как правило, с этапа (док.
№ 257, 258, 267). В последние недели войны солдаты вермахта, охранявшие
лагеря, больше задумывались о собственной судьбе, чем об исполнении воинского
долга. Рядовой В.В. Сельков рассказывал, как
охранник оставил на короткое время свой пост во время разгрузочно-погрузочных
работ, и в результате 5 советских военнопленных на проходящем товарном
поезде проехали 150 км
до линии фронта (док. № 274). Но наиболее невероятным представляется
рассказ гвардии старшего лейтенанта А.П. Масленикова о побеге группы из
10 человек в ноябре 1944 г.
Эта группа связалась с местным подпольем, переоделась в немецкую форму,
переночевала в немецком общежитии и спокойно выехала поездом из Будапешта до самой линии фронта, где встретилась с разведкой
3-го
Украинского фронта (док. № 270,
271).

Дата
последнего пленения в имеющихся документах – 26 марта 1945 г. (док. № 286),
когда старшина авиационного полка В.Я. Ершов был сбит, и
приземлился в
расположение германских войск в районе Бискау. Оставалось 43 дня до
победы, – победы, оплаченной кровавой ценой.

М. Г. НЕЧАЕВ

кандидат исторических наук,

директор ГОПАПО

А. С. КИМЕРЛИНГ

кандидат исторических наук,

доцент

5 января 1944 г.

№ 257
Протокол допроса М. Назина,
рядового 217-го стрелкового полка 80-й гвардейской стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 048

1 декабря 1944 г.

г. Шахты

Ростовской области

Начат в 14 час. 00 мин.

Окончен в 15 час. 40 мин.

Я, о/уп. ОКР «Смерш» с/л № 048
ст. л-нт Шуняев, допросил бывшего военнослужащего:

Назина Мубарека,
1923 года [рождения], уроженец с. Тачикаш Куединского района Молотовской
обл.

За дачу ложных показаний я
предупрежден об ответственности по ст. 95 УК РСФСР.

Назин

Вопрос: Каким образом вы попали в
плен к противнику?

Ответ: Будучи в 80-й
гвар. стр. див. в 217-м полку, я в числе 15 человек, вооруженных
автоматами и винтовками, был послан в разведку в хутор Вотненский. Ночью, когда мы подошли к передовой линии противника, меня с одним
бойцом ком. разведки послал в немецкий блиндаж для захвата «языка». Когда
мы подползли к блиндажу и были в 10 метрах, противник открыл огонь и стал пускать
ракеты, в силу чего мы стали ползти назад, но нас немецкие солдаты окружили и
забрали в плен. Сопротивления мы никакого не оказали, так как их было много с
автоматами, а у меня была винтовка, у товарища был автомат, но он тоже не
стрелял. Это было 5/I-1944 г.

Вопрос: Что последовало с Вами,
когда забрали в плен Вас немцы?

Ответ: Нас привели в штаб
немецкой части; вернее, меня привели одного, так как товарищ мой оказался
убитым. Когда завели меня в комнату, немецкий переводчик предложил мне сесть. Я
сел на скамью метра полтора от стола, за которым сидел немецкий офицер. В
комнате были кроме переводчика и офицера еще человека 2 солдат, которые меня
привели. Офицер через переводчика спросил у меня: «В какой [воевали] части,
какой дивизии, полку, какая численность части, какое вооружение, сколько
танков, орудий, пулеметов и людей?» На эти вопросы я ответил, в какой [служил]
части; на остальные вопросы ответил, что я этого не знаю. Мои показания офицер
записал. Мне [их] не читали, расписываться не давали. Других вопросов не
задавали, допрашивали меня минут 10-15. После допроса с конвоиром посадили в
грузовую автомашину и привезли в ст. Долинская на сборный пункт. Со сборного
пункта дней через 8-9 отправили в город Кривой Рог, где вселили в лагерь военнопленных. Это было 15/I-1944 г.

Вопрос: Вы следствию говорите
неправду. Почему у Вас на допросах не спрашивали Вашу фамилию и имя?

Ответ: Нет. Я говорю следствию
только правду. На допросе [у] меня никто фамилии и имя не спрашивал, а также не
спрашивал и моих других биографических данных.

Вопрос: Сколько содержались в
лагере в/пленных и чем занимались?

Ответ: В г. Кривой Рог вселили в лагерь меня 15/I-1944 г.,
где я был до марта 1944 г. Я
ничем не занимался и на работу не ходил; другие ходили, но мало. Занятий
никаких с нами не проводили. В марте месяце немцы стали отступать. Меня в числе
100 человек взяли из лагеря в немецкий рабочий батальон, в котором я был с
марта по 23/VIII-1944 г. 

Вопрос: Где вы были с этим
батальоном, чем занимались и участвовали ли в боях?

Ответ: С этим батальоном я был в
разных населенных пунктах оккупированной территории. Строили дороги, мосты,
копали окопы и противотанковые рвы. Все время находились от передовой линии
километров [в] 10-15. В боях против Красной Армии наш батальон, в том числе и
я, не участвовал, оружия у нас никакого не было. Было нас 100 человек и над
нами была охрана человек десять немецких солдат, вооруженных автоматами и
винтовками. По мере приближения фронта я отступил с этим батальоном до
Бессарабии. В Бессарабии при отступлении через лес ночью
23/VIII-1944 г. я
попросился остановиться. Воспользовавшись темнотой ночи и дождем, я убежал и
спрятался в лесу, где пробыл до вечера. А вечером 24/VIII-1944 г. вышел из
леса и пошел к приближающейся линии фронта Красной Армии. Так как перестрелка
была через ту местность, где я находился, т.е. снаряды перелетали, и я находился
между линиями фронтов. Прошел я с полкилометра и встретился с частями Красной
Армии. Меня направили в контрразведку, откуда на сборный пункт. [Дальше я] шел
за линией фронта до гор. Русе (Болгария), откуда [был] направлен в гор. Шахты в с/л 048, куда прибыл 3/XI-1944 года.

Вопрос: За время пребывания в
немецком плену где и сколько раз вы подвергались допросу (кроме того, что был
при Вашем пленении немецкими властями)?

Ответ: Больше меня за все время
нахождения в плену никто не допрашивал и никаким репрессиям не подвергался.

Вопрос: Кто был вместе с Вами в
плену из находящихся в данном лагере?

Ответ: Из находящихся в данном
лагере со мной в плену у немцев никто не был.

Вопрос: Вам предлагал немецкий
офицер на допросе при взятии Вас в плен вернуться обратно на сторону Красной
Армии?

Ответ: Нет. Вернуться обратно на
сторону Красной Армии немецкий офицер на допросе мне не предлагал.

Протокол допроса записан с
моих слов верно и мне прочитан. В чем и расписуюсь.

Назин[635]

Допросил:
О/уп. ст. л-т Шуняев

Д.3336. Л.4-5. Подлинник. Рукопись.

24 января 1944 г.

№ 258
Протокол допроса В.Н. Рябова,
сержанта 295-го стрелкового полка 183-й стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
спецлагеря № 0310

2 сентября 1944 г.

г. Ворошиловград

УССР

Я, ст. оперуп. ОКР
«Смерш» с/л № 0310
капитан Фомин, допросил быв. военнослужащего:

Рябова Владимира
Николаевича, 1925 г.р.,
уроженца Свердловской обл., ст. Новая Ляля, проживающего: Молотовская обл., г. Соликамск, 1-й калийрудник, ул. Куйбышева, д.17. Из рабочих, русский, б/парт.,
образование 6 классов, со слов не судим, холост.

Вопрос: Расскажите подробно об
обстоятельствах своего пленения?

Ответ: Находясь в действующей
Красной Армии, будучи командиром отделения 295-го СП 183-й СД, занимали оборону
в районе д. Брицк, Камышовка и Вахнувка Винницкой обл. Это было в январе
м-це 1944 г. Полк
был сильно потрепан, в нашей роте было 12 чел., а во всем батальоне человек 50.
Ждали пополнения. Но противник утром в 6⁰⁰ час.
24.01.44 г. пошел в наступление, при наличии танков прорвал нашу
оборону, и я в числе многих (командира взвода лейтенанта Ефимова и др., фамилии их не помню), немцами был взят в плен, находясь в
траншеях переднего края. Сопротивление было бесполезно, т.к. силы противника
были численно превосходящие, при наличии танков и бомбежки с воздуха.

Вопрос: Будучи пленен, куда был
доставлен немцами?

Ответ: Всех нас, военнопленных,
на автомашине немцы доставили в г. Винницу в лагерь военнопленных, где [я]
находился непродолжительное время. А потом с приближением фронта [и]
наступлением Красной Армии нас, военнопленных, этапировали в немецкий тыл,
якобы в Германию. Но по пути следования
остановились на отдых в г. Баташаль, располагаясь в одной из конюшен. Выломав стенку последней,
большинство военнопленных, в том числе и я, совершили побег. Это было в
ночь на 11.03.1944 года.

Вопрос: После побега где вы
находились?

Ответ: Совершив побег, я, Пасюк и Дорощук шли в направлении к Бессарабии и, пройдя 7 суток, встретились с
разведчиками Красной Армии. Это было 18.03.44 г. в одной из деревень
Румынии, где нас направили в штаб армии. Откуда отправили в 169-й ЗСП, куда
[мы] прибыли в мае м-це 1944 г.
А потом [нас] откомандировали в Подольский спецлагерь, и
5.07.44 г. [я] прибыл в Ворошиловградский спецлагерь.

Протокол записан с моих слов
правильно и мною прочитан.

Рябов

Допросил капитан Фомин

Д.4022. Л.7-7об. Подлинник. Рукопись.

24 января 1944 г.

№ 259
Из протокола допроса М.И. Рычкова[636],
младшего сержанта 13-й Калининской партизанской бригады,
в Кочевской опергруппе НКВД Молотовской области

18
января 1946 г.

с. Кочево

Кочевского
района

Молотовской
области

[…][637] За ложные показания
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Рычков

Вопрос: При каких обстоятельствах
попали в плен?

Ответ: 24 января 1944 г., находясь
в составе 13-й Калининской партизанской бригады в Калининской обл., 24 января 1944 г. нас 6
человек пошли в разведку, нарвались на засаду немцев, завязался бой, троих
убило, а меня ранило и моих двух товарищей также ранило, и нас забрали в плен.

Вопрос: Чем вы занимались в плену?

Ответ: Как только попал в плен,
меня отправили в гор. Опочка, где [я] содержался в тюрьме. В марте 1945 года был этапирован
как военнопленный в Германию в штрафной лагерь-карцер [в]
гор. Каунас, где ничего не делал, только сидел. 5 мая 1945 года из лагерей
освободили и направили на торф[яную] фабрику гор. Аренсбург. Работал рабочим до 7 июня 1945 г.

Вопрос: Допрашивались немцами
полицейскими на оккупированной советской территории?

Ответ: В январе 1945 г. три
раза вызывался на допросы гестапо. Спрашивали месторасположение партизанского
отряда и какая [у них] сила. Я ничего не говорил и за это каждый раз получал 25
ударов плеткой. Содержался в тюрьме г. Опочка, Рига до 28 марта 1945 года.

Вопрос: А в Германии допрашивались органами гестапо?

Ответ: В апреле 1945 года
допрашивался гестапо в г. Каунас. Допрашивали то же самое, что и в
гор. Опочки. На все допросы я ничего не отвечал. За что содержался в карцере в
лагере г. Каунас.

Вопрос: Чем вы занимались после
освобождения союзным войсками?

Ответ: 7 июня 1945 г. [меня] освободили
английские войска в гор. Аренсбург и направили в морской лагерь
гор. Цейфен, где [я] ничего не делал кроме строевой подготовки. 25 июля 1945 г. передали
советскому командованию в гор. Пархим.

Вопрос: Союзными властями
вызывались на допросы?

Ответ: После освобождения
союзными войсками на допросы ни по какому вопросу не вызывался. Записано с моих
слов верно, мне прочитано.

Рычков[638]

Допросил Попов

Д.4019. Л.4-5. Подлинник. Рукопись.

19 февраля 1944 г.

№ 260
Из протокола допроса Г.М. Онянова[639],
рядового 8-й учебной бригады,
в 4-м отделении 2-го отдела УМГБ Молотовской области

21
апреля 1947 г.

г.
Молотов

[…][640] Об ответственности за дачу
ложных показаний и за отказ от показаний предупрежден по ст. 92 и 95
УК РСФСР.

Онянов

Вопрос: Где, когда и при каких
обстоятельствах вы попали к немцам в плен?

Ответ: 8 июня 1943 года
Краснокамским райвоенкоматом Молотовской обл. я был призван в ряды Советской
Армии и зачислен в 8-ю учебную бригаду. В первых числах февраля 1944 года
наша часть была перемещена на фронт на Ленинградское направление. 18 числа того
[же] месяца мы оказались в окружении противника. Значительная часть личного
состава была убита и ранена. Я в числе двадцати солдат нашего подразделения при
выполнении задания командования внезапно в 30 километрах от
гор. Пскова были атакованы численно превосходящими
[силами] немецких солдат, которые открыли по нам пулеметный и ружейный огонь.
Таким образом, в виду безвыходного положения после непродолжительного боя нам
пришлось сложить оружие и сдаться в плен противника.

Вопрос: Расскажите о Ваших местах
пребывания и практической деятельности в период пленения?

Ответ: Первоначально нас,
военнопленных, доставили в гор. Псков, откуда через трое суток переместили в гор. Валца Эстонская ССР. Там содержали в
лагере военнопленных. Примерно 10 марта 1944 г. я [с товарищами] совершил
побег, но вскоре были [мы] задержаны эстонскими гражданами и доставлены в
немецкую полицию, откуда на третьи сутки были отправлены в гор. Кивиоли
(Эстония) и снова заключены в лагерь
военнопленных. В лагере приходилось выполнять всевозможные земляные работы. 15
ноября 1944 года весь лагерь, в том числе и меня, вывезли в Германию, гор. Фаллингбостель. А через две недели спустя нас отобрали около пятисот военнопленных и
направили для работы в шахты по добыче железной руды, местность не знаю.
Одновременно содержался в лагере № 82. В последних числах февраля
1945 года мне удалось еще совершить побег, но тоже был задержан и увезен в
гор. Фаллингбостель, где при лагере содержался по день освобождения американскими
войсками, то есть по 16 апреля 1945 года.

Вопрос: Сколько раз, за что вы
подвергались арестам и допросам немецкими властями и о чем Вас допрашивали?

Ответ: За время нахождения в
плену за совершенные побеги из лагерей военнопленных я подвергался арестам
шесть раз и столько же допрашивался немецкими полицейскими органами. Из них
дважды арестовывался и допрашивался в гор. Валца и Циниоле (Эстония) в марте и июне 1944 г. Затем
четыре раза на территории Германии – в декабре 1944 г. и
феврале 1945 г. В
основном допросы сводились к выяснению обстоятельств и причин совершенных
побегов. Другими никакими вопросами не интересовались. Причем, при каждом
допросе я подвергался избиениям.

Вопрос: После освобождения из
плена сколько времени вы проживали в зоне оккупации американских войск и чем
там занимались?

Ответ: В зоне оккупации
американских войск я находился с 16 апреля по 21 мая 1945 года. Содержался
в лагере для русских граждан.

Вопрос: Вы американскими властями
допрашивались?

Ответ: Нет. Американскими
властями я не допрашивался.

Вопрос: После освобождения из
плена вы проходили фильтрацию в советских органах?

Ответ: Фильтрацию я проходил в
июне 1945 г.,
[в] Шталаге № 216 (гор. Малахов, Германия).

Вопрос: Кто Вас хорошо знал по
совместному нахождению в плену и в настоящее время по месту работы и
жительству.

Ответ: По плену меня хорошо знал
Малышев, имя и отчество его не помню, 40 лет, житель гор. Молотов, Липовая Гора, участок 1 фермы. В настоящее время по месту работы имею знакомых:
Путилов Алексей Павлович, 57 лет; Вачегов Иван Федорович, 27 лет, работает гвоздарем; Селиванов, имя и отчество не знаю, мастер лудильного цеха.

Вопрос: Когда и откуда вы
возвратились в гор. Молотов?

Ответ: В гор. Молотов я прибыл в июне 1946 года
из гор. Бобруйска БССР, где работал вахтером УВСР № 216-25 около шести месяцев.

Вопрос: Что вы еще желаете
сообщить в своих показаниях?

Ответ: Больше сообщить ничего не
имею. Протокол с моих слов записан верно и мною прочитан.

Онянов

Допросил: Ст. оперуполномоченный 4
отдел. 2 отдела УМГБ Мол. обл.

лейтенант Хаткин

Д.3518. Л.3об.-4об. Подлинник. Рукопись.

1 марта 1944 г.

№ 261
Протокол допроса А.А. Новикова[641],
младшего лейтенанта 1172-го стрелкового полка 348-й стрелковой дивизии 3-й
армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

17 октября 1945 г.

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» 1-й ГЗСД лейтенант Царев, допросил:

Новикова Анатолия
Александровича, 1924 г. рождения.

За дачу ложных показаний
предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Новиков

Вопрос: Изменяли ли вы фамилию в
плену?

Ответ: В плену содержался под
фамилией Новиков Алексей Алексеевич в звании мл. л-та.

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах вы попали в плен и в каких лагерях в/пленных содержались?

Ответ: Утром 1 марта 1944 г. под г. Бобруйск наш батальон вел наступление на
немецкие траншеи. Батальон выдвинулся на шоссе, где наткнулся на засаду. Под
пулеметным огнем б-н залег. Вскоре появились немецкие танки с десантом
пехоты. Батальон понес большие потери, а я, раненый, вместе с 2^я
офицерами был подобран немецкими автоматчиками. Содержался в лагерях в/пленных:

– Шталаг 1А (Восточная
Пруссия) – 4 м-ца, лежал в лазарете.

– г. Гамерштейн, Шталаг 2Б – 2 м-ца, пересыльный лагерь.

– г. Нюрнберг – с октября 1944 по апрель 1945 г., работал в
рабочей команде № 10022 на ванадиевом заводе разнорабочим.

Вопрос: Служили ли в РОА, в каких
немецких партиях состояли, на каких немецких курсах обучались, сколько раз Вас
допрашивали в гестапо?

Ответ: В РОА я не служил и не
записывался, в немецких партиях не состоял, на немецких курсах не обучался, в
гестапо не допрашивался.

Вопрос: Кого знаете из лиц,
занимавшихся предательской деятельностью в плену?

Ответ: Таковых лиц в 10-м СП я не
знаю. Больше добавить ничего не могу. Протокол с моих слов записан верно. Мне
прочитан вслух, в чем и расписываюсь.

Новиков[642]

Допросил: О/уполном. ОКР «Смерш» 1 ГЗСД

л-т Царев

Д.3417. Л.4-5. Подлинник. Рукопись.

7 марта 1944 г.

№ 262
Протокол допроса И.И. Манькова,
 рядового 26-го стрелкового полка 7-й
гвардейской стрелковой дивизии,
в отделе контрразведки МГБ Военно-строительного Управления Белорусского
военного округа

26 декабря 1946 г.

Я, оперативный
уполномоченный отдела контрразведки МГБ Военно-строительного Управления БВО
лейтенант Сметанин, сего числа допросил репатрианта 44 отдельного рабочего батальона:

Маньков
Иван Ильич, 1908 года рождения, уроженец Молотовской области, Осинский
район, Кашкаринский сельсовет, дер. Кашкара. Образование 4 класса,
беспартийный (в 1934 г. состоял
кандидатом в члены ВКП(б), откуда выбыл за неуплату членских взносов), русский,
по специальности десятник по строительству. Ранее не судим (со слов), женат. В
Красную Армию мобилизован в декабре мес. 1942 года. Находился в плену у
немцев с 7.03.44 г. Из плена освобожден английскими войсками 5 мая
1945 года.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 136 УК БССР и за отказ дачи показаний по
ст. 134 УК БССР предупрежден.

Маньков

Показания Манькова Ивана Ильича.

Вопрос: Расскажите свою биографию
и трудовую деятельность до мобилизации Вас в ряды Красной Армии в
1942 году?

Ответ: Родился 8 ноября
1908 года в дер. Кашкара Осинского района Молотовской области в семье крестьянина-бедняка. С 1915 года
по 1919 год учился в Кашкаринской начальной школе, где окончил 4 класса.
После этого прекратил учебу, ввиду того, что некому было работать, поэтому
учиться прекратил и стал работать в своем хозяйстве вместе с родителями.
Работал до 1928 года. После этого я работал в работниках 2 года у
Голдобина Петра Афанасьевича в дер. Торочки Осинского района. В 1930 году при коллективизации Голдобина П.А. раскулачили, а я
пришел домой и стал работать дома, помогал отцу в хозяйстве. Летом
1930 года в нашей деревне организовался колхоз «Пионер», и при [его]
организации мои родители вступили в колхоз. В колхозе я работал летом 1930 г. бригадиром.
Весной 1931 года ушел на отхожий заработок в город Оса на лесопильный завод «Кряж».
Вначале работал плотником, затем кочегаром и на других работах. Работал до
1937 года. В 1937 году завербовался на работу в гор. Молотов на военный завод № 172
котельщиком на 1 год. Этот срок отработал и перешел работать на подсобное
хозяйство вышеуказанного завода по вольному найму плотником. Работал плотником
до 1941 года, после этого работал десятником до мобилизации в ряды Красной
Армии.

Мои родители до революции
1917 года занимались сельским хозяйством, а также и после революции до
вступления в колхоз, где и работают по настоящее время. В 1930 году
вступил в брак с гражданкой Березиной Марией Петровной, 1907 года рождения, уроженкой дер. Торочки Осинского района. Из моих
родственников был судим мой старший брат – Маньков Петр Ильич, 1907 года рождения, в 1935 году за халатное отношение к
работе. В результате получилась недостача 3 тонн овса, за что [он] получил 5
лет лишения свободы. Больше из родственников никто никаким репрессиям со
стороны органов советской власти не подвергались. Из моих родителей в настоящее
время никто [за границей] не проживает и кроме меня никто не проживал.

Вопрос: Расскажите, где Вы
проходили службу в Красной Армии после мобилизации Вас в 1942 году [и] до
пленения немцами?

Ответ: 10 декабря 1942 года
был мобилизован в ряды Красной Армии и направлен для прохождения службы в
военный лагерь Бершеть, где сформировался 20-й Уральский лыжный минометный батальон. В этом
лагере находился до 20 февраля 1943 года, после чего выехали и приехали в
гор. Бологое Калининской области. Выгрузившись с эшелона,
пешим порядком шли 400 км.
и в марте мес. 1943 года пришли в местечко Бор Калининской области, где вступили в бой с немецкими
захватчиками. Простояв в обороне 4 дня, наш 20-й УЛМБ был разбит. В
результате [нас] отвели в тыл на 30
км., где [мы] работали на восстановлении дорог шоссейных
и грунтовых. Работали до 12 апреля 1943 года. После этого наш батальон
расформировали и весь личный состав передали в 7-ю гвардейскую стрелковую
дивизию. Я был назначен стрелком в 14-й стрелковый полк. В составе данной
дивизии до 4 мая 1943 года был на передовой позиции. 4.05.1943 года
был назначен на курсы младших командиров. Обучался в учебном батальоне той же
дивизии 3 месяца. Не закончив 1 месяц учебы, 1 августа 1943 года [меня]
перевели как неуспевающего в комендантский взвод дивизии. В этом взводе был
рядовым 6 месяцев. В результате боев дивизия имела большие потери. Ввиду этого
с хозяйственных подразделений стали снимать людей и отправлять на передовую. 3
февраля 1944 года [я] был переправлен в 26-й полк на передовую линию
фронта. Находился [там] до 7 марта 1944 года, после чего попал в плен к немцам.

Вопрос: Расскажите, где и при
каких обстоятельствах Вы попали в плен к немцам?

Ответ: Наша 7-я гвардейская
стрелковая дивизия действовала в направлении запада – между городами Пустошки и
Опочки Калининской области. 7 февраля
1944 года 1-й взвод 1-й роты 26-го СП пошел выполнять боевую задачу, мы
пошли на подмогу вторым взводом. Когда мы подошли к 1-у взводу, то нас обошли
немцы и я сдался в плен.

Вопрос: Где Вы находились в плену
в Германии после пленения немцами и чем занимались до
освобождения войсками союзников?

Ответ: Нас захватили в плен 12
человек и привезли в гор. Опочки Новгородской области[643].
Находился [там] 15 дней. Работали на разных работах. Жили в лагере № 100.
После этого при приближении частей Красной Армии весь лагерь погрузили в
эшелоны и привезли в город Режица (Латвия). Находились в лагере № 100. Находились до 15 апреля
1944 года. Работали на железной дороге. Потом погрузили в эшелоны человек
700-800 и увезли в Германию в гор. Нибюлль в 80 км. от границы [с] Данией. В этом городе распределили по немецким хозяйствам. Меня назначили к
хозяину Отас Юлису в город Нибюлль. Нас у этого хозяина было двое. Работали на разных хозяйственных
работах до 5 мая 1945 года, где [нас] освободили английские войска.

Вопрос: Расскажите, где Вы находились
после освобождения английскими войсками и когда и каким порядком прибыли в
распоряжение командования Красной Армии?

Ответ: После освобождения
английскими войсками до 17 июня 1945 года жил у того же хозяина. Потом нас
стали собирать в этом городе Нибюлль на площадь 17 июня
1945 года. Всего нас собралось 40 автомашин по 28 человек в машине. На
машинах выехали до гор. Фленсбург, где [нас] погрузили в эшелоны и привезли в зону Германии, оккупированную Красной Армией, в гор. Бисмарк, где передали частям Красной Армии 18 июня 1945 года. Когда после
освобождения жил у хозяина в городе Нибюлле, то ничего не делал. Продукты
англичане не давали и зарплату не платили.

Вопрос: Расскажите, где Вы
находились после репатриации в ведении частей Красной Армии до настоящего
времени?

Ответ: После того, как мы
приехали от англичан, то пешим строем через город Росток пришли в город Лааге на сборный пункт 22 июня
1945 года. В этом пункте занимались военным обучением до 19 ноября
1945 года. Приехали в гор. Гродно, где, прожив неделю, были отправлены на лесозаготовки, где работали 2
месяца. После этого в гор. Гродно был сформирован 18-й отдельный
рабочий батальон, в составе которого приехали в г. Бобруйск. Работали до 15 марта 1946 года, после чего приехали в
гор. Минск. Фильтрацию проходил в
гор. Лааге и в гор. Гродно.

Вопрос: Чего Вы можете дополнить к
своим показаниям?

Ответ: К своим показаниям больше
дополнить ничего не могу. Протокол допроса с моих слов записан верно и мне
вслух прочитан.

Маньков

Допросил о/уполномоченный
ОКР МГБ

Военно-строительного
управления БВО

лейтенант
Сметанин

Д.3049. Л.3-5. Подлинник. Рукопись.

11 марта 1944 г.

№ 263
Объяснительная записка И.Ф. Дунина,
младшего лейтенанта 42-го гвардейского стрелкового полка 13-й гвардейской
стрелковой дивизии [644]

11 октября 1945 г.

Я, Дунин Иван Федорович, родился 20 апреля 1920 г. в
семье крестьянина-середняка в Молотовской обл., Кишертском р-не, Медведевском
с/с, д. Лазарята. Родители мои до революции, а также после революции занимались
крестьянством, с 1930 года – в колхозе. Отец, Дунин Федор Сергеевич, рождения 1898 года, в 1942 году в январе месяце был взят в
ряды Красной Армии и с марта 1942 года о нем нет никаких точных сведений;
но, по словам земляка-однополчанина, [он] был убит на фронте. Мать, Дунина
Евдокия Ивановна, работает в колхозе в д. Лазарята. Брат, Дунин Илья Федорович, с мая 1941 года и по настоящее время находится в Красной Армии.

Я в 1935 году кончил
неполную среднюю школу. С 1935 года по июнь 1938 года учился в
Молотовском с/хоз. техникуме. В 1938 году по рекомендации РК комсомола г. Молотова был послан учится в летную школу
ГВФ в г. Батайск, где учился по октябрь 1939 года. В октябре 1939 года школа
ГВФ была расформирована, а в летную школу ВВС не поступил по состоянию
здоровья. С ноября 1939 года по июль 1940 года учился в с/хоз.
техникуме в г. Молотов. Окончив техникум, сразу же поступил в с/хоз. институт
в г. Молотове, где учился с 1 сентября 1940 года по 20 сентября
1940 года. После призыва из института ушел. 16 октября 1940 года
Молотовским РВК г. Молотов был взят в ряды РККА. 2 ноября
прибыли в 327-й СП на Дальневосточный фронт. С ноября 1940 года по декабрь
1940 года служил в 327-м СП красноармейцем. С декабря 1940 по июнь 1941 –
в/ч 8472, 15-я армия, красноармеец. С июля 1941 года по октябрь 1941
учился в училище связи в г. Ульяновске. С октября 1941 по июнь 1942 г. – 52-я с. бр. ОБС
в должности нач. радиостанции. С июня 1942 по ноябрь 1942 г. –
207-я СД ОБС, нач. радиостанции. С ноября 1942 по май 1943 г. –
24-я армия 38 ОБС, старший радист. С мая 1943 г. по июнь 1943 г. учился
на курсах зам. ком. роты по п/ч при 24-й армии. Курсы не окончил,
т.к. они были расформированы. С этих курсов был послан учиться на курсы
мл. л-тов Степного фронта, где учился с июня 1943 г. по
октябрь 1943 года. 10 октября [мне] было присвоено звание мл. л-т и
[я] был направлен в 13-ю ГСД 42-й ГСП на должность ком. взвода связи 2-го
ГСБ. С 6 ноября 1943 года по 11 марта 1944 года служил в 13-м ГСД
42-м ГСП.

Член партии с марта
1943 года. Был принят в чл. ВКП(б) политотделом 24-й армии. Партбилет,
удостоверение личности, расчетную книжку, вещ.книжку и удостоверение на медаль
«За оборону Сталинграда» зарыл в землю после пленения. 11 марта 1944 года
был пленен в р-не г. Кировограда, д. Квитково.

Наш 42-й ГСП с начала марта,
прорвав оборону немцев западнее г. Кировограда, двигался в
направлении с. Н.-Украинка. 10 марта 1-й и 2-й батальон нашего полка заняли траншеи восточнее
д. Квитково. В ночь с 10 на 11 марта 1-й и 2-й батальон нашего полка
получили приказ занять дер. Квитково. 1-е наступление было отбито контратакой
немецких танков. После того, как танков стало не слышно, батальоны начали
продвигаться в направлении Квитково и, не встречая никакого сопротивления, в 4
часа 11 марта заняли д. Квитково. Как только стало светло, немец открыл
сильный артиллерийский и минометный огонь по занятой нами деревне и
одновременно выброшенным на б[роне]/транспортере десантом автоматчиков отрезал
нас от основных наших сил. Отрезанные батальоны до 12 часов вели бои в деревне,
а затем были выбиты из деревни и начали отходить. В начале отхода я был ранен в
левую руку. В дальнейшем при отходе к своим я увидел траншею, в которой
находилось несколько наших бойцов и офицеров. И я побежал к траншее, но только
на расстоянии 50-60 м
я увидел, что в траншее вместе с нашими, попавшими в плен вперед меня,
находились и немцы. Всего в траншее было около взвода немцев. Подбежав к
траншее, немцы заставили [меня] окриком поднять правую руку. Отобрали
находившееся при мне оружие – пистолет ТТ, [а] документы не нашли.

После пленения нас направили
в лагерь в/пл. на ст. Помошная, откуда 14 марта вместе с остальными военнопленными и гражданскими
(собранными на работу) был направлен в этап по направлению
[на] г. Первомайск – Кишинев и дальше в Германию. До р. Днестр шли вместе пленные и гражданские. На Днестре пленных отделили, а меня с
другими ранеными в/пл. погнали вместе с гражданскими в Германию. 27 апреля наш этап пригнали в г. Пархим в гражд. пересыльный
лагерь. С 27 апреля по 3 июля находился в лагере в гор. Пархим, болел сыпным тифом. С 3 июля 1944 г. по 2 мая 1945 года
работал у помещика в р-не г. Пархим (точный адрес: пров. Мекленбург,
р-н Пархим, п/о Гольдберг, д. Дистелев (Нойхов)). 2 мая 1945 года был освобожден Кр.
Армией. По работе с 3 июля 1944 года по 2 мая 1945 г. меня
знают: 1). Хучуа Иван Матвеев; 2). Чернобай Андрей; 3). Кравецкий Николай; 4). Мармузевич Николай; 5). Лазаренко Ник., которые остались в 222-м СП в г. Тетеров. Их дом. адреса находятся в 362-м СП (3-й б-н).

После освобождения 18-м пер.
пунктом 6 мая 1945 года я был направлен в 222-й ЗСП. 12/V-1945 г. я с группой
бывших в/пл. офицеров был направлен на проверку в Пренай и в Дойч-Айлау, откуда [мы] прибыли 9 июля 1945 г. в 362-й ЗСП.

Дунин

Д.1927. Л.4-5об. Подлинник. Рукопись.

15 апреля 1944 г.

№ 264
Протокол допроса М.Ф. Колегова,
рядового 185-го стрелкового полка,
в Куединском РО МВД Молотовской области

8 апреля 1947 г.

с. Куеда

Куединского района

Молотовской области

Я, уч. уполномоч.
Куединского РО МВД мл. л-т милиции Назаров, сего числа допросил в качестве свидетеля гр-на:

Колегова Михаила
Филипповича, рождения 1910 года, уроженец д. Н. Сава Куединского р-на
Молотовской обл., из крестьян-бедняков, женатый, состав семьи шесть человек: жена и 4
детей возраста от 10 лет до 3 месяцев, малограмотный, б/п, русский, со слов
ранее не судим.

Проживает по месту рождения
в д. Н. Сава, работает в колхозе «Красный Октябрь» кузнецом.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Колегов

По существу заданных мне
вопросов могу пояснить нижеследующее.

Я, Колегов, 24 июля 1941 года Куединским райвоенкоматом был мобилизован и
направлен на службу в Красную Армию, где я сначала работал на аэродроме,
находящемся около поселка Липовая Гора, где я нес караульную службу и производил очистку аэродрома. Пробыв на
этом аэродроме 6 мес., в январе м-це 1942 года нас отправили на
формирование. И, сформировав не помню какую часть, в конце февраля м-ца
1942 года я попал на фронт Отечественной войны, где я пробыл до июня м-ца
1943 года и участвовал в качестве заряжающего замкового орудия
артиллерийской части на фронте. За этот период я принимал участие в боях
под г. Старая Русса и под несколькими
нас. пунктами. Под г. Старая Русса я был ранен и направлен в
госпиталь на излечение.

По излечении из госпиталя в
сентябре м-це 1943 года я попал в 185-й стрелковый полк и нас направили на
фронт, где я принимал участие [в боях] в качестве стрелка под городом
Кировоград, в Бессарабии, в Николаевской области. В Бессарабии под местечком Перепелица наш батальон был окружен в
апреле м-це 1944 года, и мы попали в плен. При взятии в плен нас угнали в
Румынию, г. Яссы, где я находился до августа м-ца 1944 года в лагере № 32. За
это время я ходил на работу по очистке шоссейных дорог несколько раз, а также и
работал на сахарном заводе на подтаскивании в завод сахарной свеклы. Потом из
Румынии нас увезли в Германию, где нас разбили на группы и передали на с/хозяйственные полевые
работы бауэрам, т.е. немецким богачам. А потом осенью при окончании с/хоз.
работ нас собрали и заставили копать рвы и окопы. Но на этих работах я работал
мало, а большинство все скрывался. Пробыв в Германии до января м-ца 1945 года, я
войсками Красной Армии из плена был освобожден. При освобождении из плена в
виду слабости я заболел, и при выздоровлении меня направили в 202-й запасной
полк. Откуда в октябре м-це 1945 года я и демобилизовался и прибыл домой.

По делу дополнить больше
ничего не могу. Протокол с моих слов записан верно. В чем и расписуюсь.

Колегов

Допросил: Уч. уполномоч. РО
МВД

мл. л-т милиции Назаров

Д.2515. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

11 мая 1944 г.

№ 265
Протокол допроса И.В. Вотинова,
старшего лейтенанта 140-го стрелкового полка 47-й гвардейской стрелковой
дивизии 8-й гвардейской армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

4 ноября 1945 г.

Я, старший
оперуполномоченный УКР «Смерш» МВО
гв. капитан Еньков, сего числа допросил быв. в/пленного:

Вотинова Ивана Васильевича, 1908 г.р.,
урож. и жителя г. Лысьва Молотовской обл., русского, гр-на
СССР, б/п, образование 5 классов, из рабочих, рабочего, холостого,
быв. старшего лейтенанта Красной Армии.

Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Вотинов

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в плен?

Ответ: Находясь в обороне в
составе 47-й ГСД командиром стрелковой роты, в р-не Кишинева немецкие войска 10.V.44 года
перешли в контратаку, прорвали нашу оборону и окружили [нас]. В это время я был
ранен в правую ногу; пулеметчиков также вывело из строя. Тогда я, сам раненый,
отражал [атаки] немцев станковым пулеметом. И в это время был схвачен немцами
11.V.44 года в р-не Кишинева.

Вопрос: Где и чем вы занимались,
будучи в плену у немцев?

Ответ: После пленения 11.V.44 года
меня в числе других в/пленных этапировали через пересыльные пункты и лагеря:
Заган – Гамерштейн – Нюрнберг – Оксенфурт. В лагерь в/пленных г. Оксенфурт я прибыл 3.X.44 года,
откуда меня направили в рабочую команду № 1097, где [я] работал на
сахарном заводе чернорабочим до 4.IV.45 года, т.е. до
момента освобождения меня американскими войсками.

Вопрос: В момент пленения
допрашивали Вас и какие документы были изъяты немцами во время обыска?

Ответ: В момент пленения я был
доставлен в штаб полка немцев, где меня допрашивал немецкий генерал через
переводчика. На допросе генерал спросил фамилии командующего армией, командиров
дивизии, полка, батальона, о выпуске новых «катюш» и станковых пулеметов, о
настроении личного состава армии и тыла. На эти вопросы я ему ответил, что я на
этот участок прибыл всего несколько дней [назад] и фамилии командного состава
не знаю. Знаю только фамилию командира своего полка – Пушкин, но эта фамилия была мною вымышлена. О вооружении я ответил, что я не
артиллерист и о «катюшах» ничего не знаю; станковых пулеметов в нашем взводе
так и не было и я о них, о новых пулеметах, ничего не знаю. Кроме этого, они
спрашивали о настроении армии и тыла, а также об [их] обеспеченности. Я им
рассказал, что настроение армии и тыла хорошее, бойцы и работники тыла
обеспечены также неплохо. Больше генерал у меня ничего не спрашивал. После меня
с командиром нашего минометного взвода Гордеевым отправили в штаб дивизии немцев под г. Кишинев. В штабе меня допрашивали румынский полковник и русский подполковник.
Спрашивали о настроении армии и тыла и об уверенности в победе над Германией. О настроении я им ответил [то же], что и немецкому генералу, а об
уверенности в победе над Германией я им сказал, что я и весь наш
народ полностью уверен и убежден в победе над Германией. Румынский полковник меня спросил: «А правда это?» Я ему сказал: «Да!»
Тогда я, обращаясь к полковнику, спросил его: «Вы человек образованный, знаете
гораздо больше, чем я, но что вы думаете о победе?» Полковник пожал плечами,
засмеялся и сказал: «Мы тоже думаем, что Красную Армию победим». Гордеева немцы нигде не допрашивали. После нас посадили в комнату и на
следующий день отправили на станцию и погрузили в вагоны с в/пленными. В момент
пленения документов у меня никаких не изъяли, так как я их зарыл в землю.
Больше я никогда не допрашивался и не арестовывался.

Вопрос: Где Ваши ордена, которыми
вы были награждены в Красной Армии?

Ответ: В момент пленения у меня
орден «Красной Звезды» сняли наши русские предатели из РОА, а орден «Красного
Знамени» я не получил, ибо меня наградили им перед моим пленением.

Вопрос: В армии противника, в РОА,
полиции вы служили?

Ответ: Ни в каких армиях
противника и полициях я не служил. Протокол с моих слов записан верно.

Вотинов[645]

Допросил:
Ст. оп/уполном. УКР «Смерш»
МВО

гв. лейтенант Еньков

Д.1558. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

17 июня 1944 г.

№ 266
Из протокола допроса В.А. Сивкова[646],
сержанта, бойца партизанского отряда, действовавшего на территории Белоруссии, в Ворошиловском РО МГБ
Молотовской области

6 декабря 1948 г.

г. Усолье

Молотовской области

[…][647]
Об ответственности за ложные показания и отказ от показаний предупрежден по
ст. ст. 92 и 95 УК РСФСР.

Сивков

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: Я находился на службе в
524-м стрелковом полку в должности рядового бойца. Наша часть вступила в бой с
противником под гор. Невель 24/VI-41 года. В этом
направлении под гор. Невель наша часть была окружена немецкими войсками. И
выйти из окружения, и прорвать линию обороны противника в тыл Советского Союза не могли. В октябре м-це 1941 года в этой
же местности стали организовывать партизанские отряды из 524-го
стр. полка, который находился в окружении. Партизанским движением
руководил полковник Лобанов, имя и отчество не знаю. Я находился в партизанском отряде у
полковника Мельникова, имя и отчество тоже не
знаю. Я в партизанском отряде находился с октября 1941 г. по
17/VI-44 года. При наступлении немецких войск на партизанский отряд я был
ранен в голову и без сознания был взят в плен немецкими войсками 17/VI-44 г.

Вопрос: Где вы находились в
Германии и чем там занимались?

Ответ: В Германии я находился в лагере
военнопленных № 326 на излечении и пробыл в этом лагере до 2/IV-45 года.
Освободили американские войска.

Вопрос: Сколько времени вы
находились в партизанском отряде и кто был руководителем партизанского
движения?

Ответ: Я в партизанском отряде
находился с 15/X-41 г. по
17/VI-44 г. в
должности сержанта. Выполнял боевые задания, взрывали мосты, минировали дороги
и нападали на немецкие штабы. Руководителем партизанского движения был
полковник Лобанов, имя и отчество не знаю. Партизанские отряды находились на территории
Белоруссии между Витебском и Полоцком.

Вопрос: Расскажите, кого вы знаете
из партизан и где они сейчас находятся?

Ответ: Вместе со мной находились
в партизанском отряде Чеботарев Иван Николаевич, 1920 года [рождения], уроженец Витебской обл., Урицкого района, дер. не помню;
Александров Андрей, отчество не знаю, [уроженец] Молотовской области, Ворошиловского района, дер. не помню, [он]
был командиром отряда.

Вопрос: За время пребывания в
Германии сколько раз вы допрашивались?

Ответ: За время пребывания в
Германии я ни разу не допрашивался.

Вопрос: Какими вы были войсками
освобождены из немецкого плена?

Ответ: Я был освобожден из
немецкого плена американскими войсками 2/IV-45 г.

Вопрос: После освобождения
американскими войсками где вы находились и чем занимались?

Ответ: С 2/IV-45 г. по 15/IX-45 г. находился
в госпитале на излечении в гор. Зал-Скотин. 16/IX-45 года были переданы командованием Америки (в [какой] гор., не помню)
советскому командованию.

Вопрос: За время пребывания в
ведении американских войск вы допрашивались?

Ответ: За время пребывания в
ведении американских войск меня ни разу не допрашивали.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в Чехословакию и чем там занимались?

Ответ: Из Чехословакии в
гор. Франкфурт прибыл старший л-нт, ФИО не
знаю, по вербовке рабочей силы для центрального санатория МВД СССР
в г. Карловы Вары. И нас в количестве 50 чел., муж. и женщин,
завербовали и отправили в гор. Карловы Вары [в] центральный санаторий на
работу. С 22/II-46 г. по 15/V-48 г. работал
при центральном санатории [в] подсобном хозяйстве в должности тракториста. Я по
собственному желанию взял расчет и выехал на территорию СССР и прибыл на территорию Ворошиловского района Молотовской обл. 5/VII-48 г.

Вопрос: Что еще желаете дополнить
к своим показаниям?

Ответ: Дополнить к своим
показаниям больше ничего не могу. Протокол с моих слов записан верно и мне
прочитан вслух.

Сивков

Д.4134. Л.4-5об. Подлинник. Рукопись.

22 июля 1944 г.

№ 267
Протокол допроса М.Н. Шаншерова,
лейтенанта 219-го гвардейского стрелкового полка 71-й гвардейской стрелковой
дивизии 6-й гвардейской армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
308-й стрелковой дивизии

11 августа 1944 г.

Действующая армия

Я, ст. следователь ОКР
«Смерш» 308-й ЛСД
мл. л-т Савицкий, допросил в качестве задержанного:

Шаншеров Михаил Нилович, 1923 г. рожд.,
урож. гор. Молотова, русский, б/п, не судим, из рабочих, образование 9 классов.

Вопрос: Расскажите о Вашей
трудовой деятельности и службе в Красной Армии?

Ответ: Детство и
школьные годы я провел в гор. Молотове и гор. Кудымкаре Молотовской обл. 4 августа
1941 года Кудымкарским РВК был призван в Красную Армию, зачислен в
Киевское военно-медицинское училище в гор. Свердловске. В сентябре 1942 г. училище
окончил в звании военфельдшера, после чего был направлен в
гор. Архангельск, где был зачислен в 33-й
ЗСП. В октябре 1942 г. с
командой был направлен в Главное сануправление в гор. Москву. Оттуда был направлен на Донской фронт, где был зачислен в 153-й ОМСБ
в качестве старшего лаборанта. В январе 1943 г. был направлен в 89-ю
эвакоремроту в качестве военфельдшера. В январе 1944 г. был
направлен в 67-ю гвардейскую СД 201-й СП в качестве командира санвзвода. В мае 1944 г. по
болезни был направлен в госпиталь № 3812. В июне 1944 г. был
направлен в 71-ю гвардейскую СД 219-й СП. 22 июля с.г. в районе
дер. Урпаны Литовской ССР я в числе 3^е офицеров
и 4^ро бойцов был взят немцами в плен. После пленения отвели в штаб
дивизии, где подвергли допросу. Меня допрашивали по медицинским вопросам; в
частности, сколько [у нас] врачей, фельдшеров, санитаров, каким транспортом
происходит эвакуация раненых, имеет ли намерение СССР применять газы, какие изобретены новые
противогазы. По этим вопросам я дал исчерпывающие показания, соответствующие
действительности. После допроса всех семерых человек отправили в
гор. Двинск, поместили в отдельную группу военнопленных. По мере отступления
немцев меня в числе 230 человек военнопленных отправили в тыл немецкой армии. 3
августа с.г. в 4^х км за гор. Крустпилс, используя то, что группу пленных отводили к колодцу за водой, я
забрался в уборную и, прождав пока остальных пленных отвели обратно, ушел к
близ протекающей реке, названия которой не знаю, в районе которой скрывался до
8 августа с.г., т.е. до освобождения этой местности Красной Армией. После
освобождения я добровольно явился в штаб 323-го СП 308-й ЛСД.

Вопрос: Где вы хранили свои
документы?

Ответ: Документы, изъятые у меня
при обыске, я хранил в сапоге еще до пленения, а поэтому немцами они не были
обнаружены.

Вопрос: Какие документы были
изъяты немцами?

Ответ: Немцами было изъято
удостоверение личности и комсомольский билет, которые они забрали себе.
Протокол мною прочитан, записан с моих слов верно.

Шаншеров[648]

Допросил:
Ст. следователь Савицкий

Д.874. Л.7-8. Подлинник. Рукопись.

22 августа 1944 г.

№ 268
Автобиография А.М. Костина,
старшего лейтенанта 180-го стрелкового полка 329-й стрелковой дивизии 3-й
гвардейской армии,
составленная в отделе контрразведки «Смерш» 1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

10 ноября 1945 г.

Я, Костин Александр
Максимович, родился 9 ноября 1916 г. в семье рабочего [в]
Молотовской обл., Чусовском р-не, Кусье-Александровском с/совете, селе
Кусье-Александровск.

Отец Костин Максим Андреевич до и после революции работал сперва на Кизеловских каменноугольных
копях, а потом на Теплогорском чугуно-литейном з-де Молотовской обл. В 1938 г. умер.

Я до 1932 г. учился
в ФЗС, но в 1932 г. в
виду сложившихся тяжелых материально-бытовых условий был вынужден прекратить
учебу и поступил на работу в бухгалтерию, в качестве ученика, где и проработал
до 1933 года. В 1933 г.,
сдав приемные испытания за семилетку, поступил в Березниковскую школу ФЗУ при
химкомбинате, которую и окончил в 1935 году. С 1935 г. по 1937 г. работал
на заводе № 492 (г. Сталиногорск Тульской обл.) в качестве
аппаратчика. В октябре 1937 г. был
призван в ряды РККА и зачислен курсантом в 43-ю школу мл. авиаспециалистов
(г. Харьков), которую и окончил в
сентябре 1938 г. со
званием командира отделения (сержанта) и направлен в 4-й легкобомбардировочный
авиаполк 9-й авиабригады на должность авиамоториста. В 1939 г. приказом
ХВО [мне было] присвоено в/звание пом. ком. взвода
(ст. сержант), и до 1940 года [я] работал в качестве старшего
авиамоториста при 5-й авиаэскадрилье 4-го легкобомбардировочного авиаполка. [С]
6 января 1940 г. по
март 1940 года принимал участие [в боях] на финском фронте в должности
ст. авиамоториста при 4-м ЛБАП 9-й авиабригады. В октябре 1940 г. был
демобилизован в запас [по] 1-й категории со званием ст. сержанта. С
октября 1940 г. по
май 1941 года работал слесарем по установке вооружения на самолеты при
301-м авиазаводе в г. Москва. С мая 1941 года по октябрь 1941 г. работал
мотористом при Уральской алмазной экспедиции по месту рождения.

В октябре 1941 г. по
мобилизации был призван в ряды РККА и зачислен курсантом 2-го Ленинградского
в[оенного]-пех[отного] училища, [находившегося в] г. Глазов
Удмуртской АССР, которое и окончил 15 марта 1942 г. с присвоением в/звания
лейтенант. [Потом] был направлен в г. Кулебаки Горьковской обл. в 175-й
отд. зап. пул. бат. на должность ком. пул. взвода. В
апреле 1942 г. был
направлен в распоряжение 160-го укр. р-на МЗО [в] г. Канаш и назначен ком. взвода ПТР
382-го отд. пул.-арт. б-на 160-го УР. В январе 1943 г. приказом
по 160-му УР назначен на должность ком. арт.-пул. роты. В данной должности
участвовал в боях под Корсунью Киевской обл. и под Луцком. 25 мая 1944 г. приказом
по 3-й гв. армии был назначен на должность зам. по стр. части
ком. стр. б-на 329-й СД. В июне 1944 года было присвоено
очередное в/звание ст. лейтенант и в этом же месяце был награжден орденом
Отечественной войны II степ. (№ 76697). В данной должности принимал
участие в боях (наступали) от Луцка до Сандомира. 3 августа 1944 г. был
назначен на должность ком. стр. б-на. 22 августа 1944 г. в
районе г. Сандомир севернее местечка Лопата был отрезан [от своих войск],
ранен и пленен. В плену с 22.8.44 г. по
15.9.44 г. находился в лагере в/пленных в г. Ченстохов
(Польша). С 15.9.44 г. по
15.10.44 г. находился в Шталаге 4Б в г. Люмберг (Германия). С 15.10.44 г. по 13.4.45 г. находился в рабочей
команде г. Цапфендорф, где и [был] освобожден американскими войсками. 12 мая 1945 г. был
передан американскими войсками на территорию, оккупированную советскими
войсками, на р. Эльба (г. Риза).

С этого времени и по
настоящее время находился в лагерях бывш. в/пл: г. Риза, лагерь № 6,
лагерь № 481; г. Заган, лагерь № 267; г. Оппельн, лагерь № 281; Опухлики, 1-я ЗСД. Под судом и следствием не был.

К сему Костин

Д.2643. Учетное дело. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

№ 269
Объяснение А.М. Костина[649]
в отделе контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

10 ноября 1945 г.

Я, Костин Александр Максимович, даю объяснение обстоятельств, при которых был
пленен. К этому моменту я находился в 180-м СП 329-й СД 3-й гв. армии,
сперва в должности заместителя по строевой части ком. стрелкового
батальона и в первых числах августа 1944 г. был назначен на должность
ком. стрелкового батальона.

После форсирования
р. Вислы левее г. Сандомир мы вели наступление в
направлении местечка Стодоли, мест. Лопата, мест. Грохоцици. Выйдя в район Грохоцици и заняв на противоположной
окраине оборону, мы 3 дня вели оборонительные бои с противником, переходившим
по несколько раз в день в наступление. 19 августа по приказу ком. полка мы
заняли оборону в районе слева [от] мест. Лопата, левее отметки «Курган 150-200 м» и справа [от]
хут. Гури, перед Яновицами. С 19 по 22 августа 1944 г. мы вели бой с пр[отивни]ком,
предпринимавшим безуспешные попытки вести наступление. 22 августа примерно в
районе мест. Собутка-Шляхистка, что было правее нашего места нахождения примерно [на] 5-7 км, противник предпринял
наступление, прорвал оборону в том районе и к середине дня вышел в район
местечка Лопата, находящегося в тылу у нас. Таким образом мы оказались отрезанными от
других подразделений, в том числе и от КП полка и от его тылов.

Находящиеся сзади нас подразделения
71-й танковой бригады и арт. подразделения (не помню точно их нумерации)
при угрозе быть отрезанными, не знал по каким причинам, отошли. К этому моменту
численность моего подразделения равнялась примерно 10-15% нормального состава,
при 1-й 45-мм пушке без боеприпасов, а кроме этого и другие боеприпасы к
середине дня вышли. Об отходе танков, артиллерии, об израсходовании боеприпасов
и о положении (обстановке), в которой находилось подразделение, было
своевременно доложено по радио. Откуда последовал ответ: «Положение будет
восстановлено, боеприпасы будут подброшены». И было приказано оставаться на
прежнем рубеже и ни в коем случае не отходить. Продолжая вести бой с наседающим
пр[отивни]ком с фронта и с тыла, у нас вышли все боеприпасы, а танки и автоматчики
противника с тыла были уже у меня около КП, которое я и был вынужден сменить.
Во время смены был ранен и схвачен немецкими автоматчиками, пленен, а
подразделение и после этого продолжало вести бой.

Костин[650]

Д.2643. Учетное дело. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

20 сентября 1944 г.

№ 270
Протокол допроса А.П. Масленикова,
лейтенанта 220-го гвардейского транспортного авиационного Сталинградского
Краснознаменного полка,
в отделе контрразведки «Смерш»
22-ой авиационной дивизии 4-й гвардейской армии Украинского фронта

19 апреля 1945 г.

Я, оперуполном. ОКР «Смерш» 22-й АД гв. капитан
Смирнов, сего числа допросил:

Маслеников Александр Павлович, рожд. 1921 года, урож. Молотовской обл, Верхне-Муллинского р-на,
село Юг. Быв. член ВЛКСМ, образование 7 кл. В 1942 г. окончил
Тамбовское авиаучилище. В Красной Армии с апреля 1940 года. Командир
корабля 220-го АП. В/звание лейтенант.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден в порядке ст. 95 УК РСФСР.

Маслеников

Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах
вы выходили из тыла противника?

Ответ: В ночь с 19 на 20 сентября
1944 года я с экипажем в количестве 6^ти человек: штурман л-т
Балашев, второй пилот мл. л-т Антонов, бортрадист Сумский, стрелок ст. сержант Галкин, вылетел на боевое задание по бомбардировке г. Сату-Маре. В районе цели самолет был сбит истребителем противника и загорелся. Я
отдал команду выброситься с парашютом и сам последним так же через люк покинул
самолет.

Приземлился благополучно
примерно в 40 км
восточнее пункта Сату-Маре. Бросив парашют и закопав документы (удостоверение личности, вещевая
книжка, комсомольский билет, складная книжка), я направился на восток. На
другой день 20 сентября 1944 г.
под вечер недалеко от населенного пункта, название которого не знаю, я был
обнаружен двумя вооруженными мадьярами и посажен в один дом. В этот же день,
вернее ночью, меня на подводе повезли жандармы в другой населенный пункт,
название также его я не знаю. Здесь меня привели к начальнику жандармского
управления и оставили до утра с закованными руками. Определив по моей форме,
что я летчик, на другой день меня здесь спрашивали: «Откуда пришел, зачем, где
приземлился, где остальные члены моего экипажа?» Я ответил отрицательно, так
как и сам точно место моего падения определить не мог. Здесь я ночевал три
ночи. Эта жандармерия настоятельно добивалась найти кого-либо из членов моего
экипажа и самолет, а поэтому ежедневно водили меня по местности с целью
прочески и розыска. На 3-й день самолет был найден; где точно, я не определил.
В этом самолете был обнаружен обгоревший труп второго пилота Матюшенко.

После этого утром 24/IX-44 г. на
жел. дороге с конвоем я был направлен в город Сату-Маре. Здесь меня посадили в тюрьму, где я просидел до 28/IX-44 года.
На допросы меня никто не вызывал. Утром 28/IX-44 г. на
автомашине меня и еще одного арестованного гражданского, его я не знаю,
направили в один населенный пункт, какой сказать не могу, и определили меня в
венгерскую воинскую часть. Здесь меня допрашивало командование части; кто
конкретно, сказать не могу. Интересовались при допросе, кто я такой, откуда, в
какой части служил, членами моего экипажа, местом нашего базирования, мат.
частью и личным составом. [На вопрос о том,] кто я такой, я дал правдоподобный
ответ; на остальные вопросы я давал всякие вымышленные и общие ответы. В этот
же день меня на легковой автомашине направили в другую воинскую часть, где она
стоит не помню, где я находился также несколько часов. Здесь меня подвергали
вторичному, более официальному, допросу. Допрос производил венгерский офицер
через переводчика. При допросе ставили аналогичные с предыдущим допросом
вопросы, но более [их] конкретизировали. Здесь мне пришлось говорить
правдоподобные данные, так как у них уже все было известно и записано в
специальной книге. Там значилась даже фамилия командира дивизии и командира
339-го АП, и место его базирования, которое я и сам не знал. В этот же день с
попутной автомашиной меня повезли в город Клуж, где посадили во временный лагерь военнопленных и держали меня до 1
октября 1944 года. Никаким допросам здесь я не подвергался. 1 октября 1944 г. нас
пешком этапировали в г. Жибоу. Шли мы колонной вместе с гражданским румынским населением около
250 чел., причем военнопленных было около 30 чел. 8 октября прибыли в
Жибоу, где нас поместили также во
временный лагерь военнопленных, где я пробыл до 11/X-44 г. Из этого
лагеря меня в группе шестнадцати человек вывезли в район города Каповар и опять поместили в лагере
военнопленных. Сюда я прибыл 18/X-44 г. Мне стало
известно, что в связи с изменением правительства в Венгрии люди этого лагеря 15/X-44 года
во время перемены местонахождения лагеря разбежались. Их постепенно вылавливали
и доставляли в этот же лагерь. Находясь в этом лагере, я встретил командира
корабля 339-го АП Булатова и бортмеханика этого же полка Беляева, а также моего штурмана Балашева и борттехника Иванчина. В этих лагерях я находился до 3/XI-44 года, и был
переведен в г. Комарно в крепость, куда прибыли мы
вместе с указанными лицами примерно 6 или 7/XI-44 года. Находясь в
этой крепости, я познакомился со штурманом 288-й дивизии майором Чистяковым
Евгением Константиновичем, начальником штаба артбригады подполковником Апольским Александром
Ивановичем, командиром пехотного батальона капитаном Хрусталевым, зам. командира батальона по политчасти капитаном Трегубом Иваном
Иосифовичем, летчиком с ИЛ-4 л-нтом Сенчуком Николаем, часть его не знаю, летчиком с Б-25 лейтенантом Петровым Александром, летчиком ИЛ-2 л-том Ивановским Семеном. С этими лицами я откровенничал вместе с Балашевым и Иванчиным. Здесь мы и решали вопрос побега из этой крепости. Дважды делали
попытки, но они не имели успеха, так как этому мешала усиленная охрана
крепости.

28/XI-44 г. в эту
крепость пришел одетый в форму немецкого капитана Захарченко Александр и вел разговоры в отношении того, что он, используя свои права, может
вывезти из крепости и [помочь] перейти линию фронта группе офицеров в десять
человек, желательно лагерного состава. Этот вывод должен им быть осуществлен
под предлогом вербовки в казачьи части. Захарченко дал нам время подумать об
этом и дать ответ на другой день утром. Посоветовавшись, указанные выше
товарищи приняли решение покинуть крепость и дальше ориентироваться по
обстановке.

Утром 29 ноября Захарченко
прибыл в крепость, оформил в канцелярии документы о нашем уходе в казачьи части
и вывел нас из крепости. Всей группой мы сразу зашли в одну немецкую
комендатуру, где Захарченко выписал документы для проезда в г. Будапешт. С попутной автомашиной мы в этот же вечер выехали в город и прибыли
вечером в Будапешт. Здесь мы зашли в
гостиницу, где проживал Захарченко, где встретили его двух близких друзей,
одетых в немецкую форму, фельдфебеля Полякова Валентина и обер-фельдфебеля Макарова Владимира. Они также знали немецкий язык и ожидали прибытия Захарченко
и унтер-офицера Зеленого Евгения, который вместе с Захарченко прибыл к нам в крепость. В этой
гостинице мы частично переоделись в немецкую форму, приготовленную заранее
Макаровым и Поляковым, и стали готовиться к следованию к линии фронта.

Из гостиницы в эту же ночь
нас перевели на пересыльный пункт, где мы находились две ночи. Захарченко в это
время узнавал обстановку, готовил документы и продукты, чтобы скрыть всякое
подозрение о долгом пребывании на пересыльном пункте. Следующую ночь мы
переночевали в немецком общежитии в отдельной комнате. Когда все документы были
готовы, вся эта группа вместе с Захарченко в 8 часов вечера выехала поездом из г. Будапешта в направлении
[к] г. Шарбогарда, то есть к линии фронта. Под утро поезд остановился и дальше не шел
из-за близости линии фронта. Мы вышли и пошли пешком по этой же ветке в то же
направление. Таким образом мы пробирались до 6 декабря 1944 года, пока не
соединились с разведкой частей Красной Армии 3-го Украинского фронта. Таким
образом я перешел линию фронта и после допроса меня в отделе «Смерш» 4-й гв. армии был
направлен в 17-ю воздушную армию, откуда выбыл в свою часть. Вместе со мной
прибыл штурман Балашев и борттехник Иванчин. Мне также известно, что весь летный состав, переходивший со мной
линию фронта, [был] направлен по своим частям, адреса которых у меня имеются в
запасной книжке. Захарченко в это время был в отделе «Смерш» 4-й армии, вместе с ним находился и Макаров; куда он после выехал, я не знаю.

Вопрос: Вам известны лица, которые
занимались предательской деятельностью в тылу противника?

Ответ: Нет. Лиц, которые
занимались предательской деятельностью в тылу противника, я никого не знаю.
Записано с моих слов правильно, мне прочитано. В чем и расписуюсь.

Маслеников

Допросил: Оперупол. ОКР
«Смерш» 22 АД

гв. капитан Смирнов

Д.3084. Л.14-18. Подлинник. Рукопись.

№ 271
Автобиография А.П. Масленикова[651],
гвардии старшего лейтенанта 220-го гвардейского транспортного авиационного
Сталинградского Краснознаменного полка

8 марта 1950 г.

Родился 9 сентября
1921 года, село Юг Верхне-Муллинского р-на Молотовской области. Отец Маслеников Павел Иванович, рождения 1895 года. До Октябрьской революции
работал сапожником по найму. После Октябрьской революции работал в артелях
сапожником, закройщиком, шорником. Отец умер в 1932 году. Мать Масленикова Клавдия Леонтьевна, рождения 1901 года. До Октябрьской революции
была домохозяйкой. После смерти отца мать работала в торговой сети до
1943 года. В настоящее время не работает. Проживает в г. Молотов, ул. Кирова, дом № 11.

Сестра Степанец Зина Павловна, 1919 года рождения. С 1938 года работает
заведующей аптекой [в] с. Каргаполье Курганской области.

Сестра Масленикова Мария Павловна, 1923 года рождения. Проживает в г. Молотов, улица Советская, д. № 38. Работает на телефонном заводе.

Сестра Масленикова Анна Павловна, 1926 года рождения. Работает на заводе
им. Дзержинского. Проживает в г. Молотов, улица Кирова, д. № 11.

Брат Девятьяров Георгий Аркадьевич, 1941 г. рождения, учащийся, живет с
матерью.

Из родственников за границей
никто не был. Семейное положение – холост. До вступления в вооруженные силы работал
токарем на заводе им. Дзержинского в г. Молотове с
1937 года. Общее образование 7 классов 4-й средней
школы г. Молотова, [закончил] в 1936 году. В 1937 году – школа ФЗУ
зав. им. Дзержинского, [обучался] по специальности токарь-универсал.
В члены ВЛКСМ принят первичной комсомольской организацией цеха № 10
зав. им. Дзержинского, билет № 7886368, выбыл с 20 сентября
1944 года. Взысканий не имел.

В вооруженные силы вступил
добровольно после окончания аэроклуба в апреле 1940 года. С апреля
1940 года по январь 1941 года учился в Свердловской военной
авиационной школе пилотов на с[амоле]те Р-5. В январе 1941 года был
переведен в Тамбовскую военную авиационную школу пилотов для обучения на с-те
СБ. По окончанию которой в апреле 1942 г. был направлен в Энгельсскую
авиационную военную школу пилотов для обучения на с-те Пе-2, в которой учился в
качестве курсанта до сентября 1942 года.

В Отечественной войне
участвовал с сентября 1942 года в должности командира корабля по 9 мая
1945 года в составе 220-го гвардейского ТАСКП. Ранений и контузий не имею.

Награжден орденами: «Красное
Знамя»

                       –//–
«Отечественной войны» I ст.

           Медалями: «За
оборону Ленинграда»

  «За оборону Сталинграда»

  «За оборону Кавказа»

  «За взятие Берлина»

  «За победу над Германией»

  «30 лет Советской Армии и Флота».

При выполнении боевого
задания в ночь с 19 на 20 сентября 1944 года был сбит над территорией
противника, выбросился на парашюте. 20 сентября попал в плен к мадьярам в р-не
Сату-Маре (Венгрия). Находился в лагере
военнопленных в г. Комарно. 29 ноября 1944 года бежал из плена в составе группы [из] 10^ти
человек. 5 декабря 1944 года перешли линию фронта в р-не города Шарбогард
(Венгрия) в расположение своих войск. С 5
декабря 1944 года по 15 января 1945 года находился на спецпроверку
при 4-й гвардейской армии. По возвращению в свою часть, 220-й гв. ТрАСКП,
совершил 6 боевых вылетов.

Из родственников на
оккупированной территории никто не проживал.

Сам находился в Польше с
21.2.45 г. по 1.6.46 г. в составе 220-го гв. ТрАСКП
командиром корабля. Осужден судом чести мл. офиц. состава 220-го ТрАП за
пьянку и дебош в июне 1949 года. Получил выговор, взыскание не снято.

Командир корабля гв.
ст. л-нт Маслеников

Д.3084. Л.23-23об. Подлинник. Рукопись.

13 октября 1944 г.

№ 272
Объяснительная записка Е.Н. Скороспешкина[652],
старшего лейтенанта 601-го стрелкового полка 82-й Краснознаменной
Ярцевской стрелковой дивизии 3-й армии,
в отдел контрразведки «Смерш»
1-й Горьковской запасной стрелковой дивизии

20 сентября 1945 г.

Я служил в 82-й
Краснознаменной Ярцевской СД, 601-й СП, 3-я армия. Вели бои за взятие Риги. Занимал должность командира взвода 45-мм пушек. В ночь [с] 12 [на] 13
октября 1944 года после неоднократных атак на противника, чтобы выбить его
из окраины Риги, все наши атаки были
отражены и к вечеру по приказу наш полк, в котором и я находился, должен был
сменить боевые порядки и с рассветом после артподготовки штурмом пойти на город
Ригу. Я был придан 3-му батальону и моя задача была как можно ближе подтянуть
артиллерию к переднему краю. Взвод с орудиями я остановил около КП полка, а сам
с командирами рот и с взводом пехоты пошли выбирать ОП. Местность была очень
плохая, болото и редкий кустарник. Двигаясь расчлененным порядком, дошли до
переднего края противника. Противник открыл ураганный огонь из всех видов
оружия и перешел в атаку. Мы были отрезаны от остальных противником. [Я] лежал
в щели и, ведя огонь по противнику, был ранен в ногу пулей. Я стал отползать в
другую щель, меня кто-то сзади стукнул по правому виску, не знаю чем, я потерял
сознание. Когда пришел в сознание, уже лежал в кузове машины. Меня привезли в
порт Виндава и бросили в тюрьму. После 8 дней
в Виндаве был отправлен в офицерский лагерь Либаву. 28 октября погрузили в трюм на пароход и отправили в лагерь
гор. Данциг. 9 ноября
1944 года с окованными руками в цепи погрузили в вагоны и отправили в
лагерь гор. Альтенграбов, где находился до апреля 1945 года. Работать выгоняли на самые
тяжелые [работы]: долбил камень, копал песок. И 8 апреля был отправлен в
штрафной лагерь как политически неблагонадежный, где находился до освобождения
Красной Армией. После освобождения работал в 136-ом ЗСП с рядовым и сержантским
составом помощником коменданта по МТО. Член ВЛКСМ с 1937 г., кандидат
ВКП(б) с 1944 года. Комсомольский билет находится в 192-м ЗСП, а
кандидатский билет находится при себе.

Д.4182. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

30 октября 1944 г.

№ 273
Протокол допроса И.Ф. Ведерникова,
лейтенанта 313-го гвардейского стрелкового полка 110-й гвардейской стрелковой
дивизии 53-й армии,
в отделе контрразведки «Смерш»
проверочно-фильтрационного лагеря № 140

4 ноября 1945 г.

г. Вышний Волочек

Калининской области

Я, зам. начальника
следственного отделения ОКР «Смерш»
ПФЛ № 140 капитан Ивашкин, допросил возвратившегося из немецкого плена военнослужащего:

Ведерникова Ивана
Федоровича, 1923 года [рождения], уроженец дер. Зюздино Юрлинского р-на
Молотовской области, русский, гр-н СССР, бывш. чл. ВЛКСМ с 1943 г., по спец-и
тракторист, из крестьян-бедняков, образование 7 классов, не судим. С 1942 г. по
30/X-1944 г. служил
в Красной Армии. Командир стрелк. роты
313-го ГСП 110-й ГСД 53-й армии 2-го Украинского фронта. С 30/X-1944 г. по
9/V-1945 г. находился
в немецком плену.

Об ответственности за дачу
ложных показаний я предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Ведерников

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы попали в плен к немцам?

Ответ: Находясь в действующей
Красной Армии 2-го Украинского фронта в составе 313-го ГСП 110-й ГСД 53-й
армии, наша часть располагалась у реки Тисса (Венгрия), занимала оборону около ст. Арданка. 29 октября 1944 г. был
отдан приказ командования ночью перейти в наступление. Командование нашего
полка получило приказание наступать параллельно реке Тисса с задачей захватить
ст. Арданку. Два б-на нашего полка, 1-й и 2-й, были посланы в бой, в том
числе и моя 4-я рота, состоящая из 46 бойцов, входившая в состав 2-го б-на.
Ночью мы перешли в наступление. Со мной был один взвод бойцов – 22 человека, а
второй был оставлен в расположении части для охраны штаба б-на. Ведя
наступление в составе 2-х батальонов, мой взвод продвигался вперед. Овладев
двумя хуторами, нам предстояло на пути преодолеть небольшой лес, затем занять
ст. Арданка. Когда мы подползли к противнику на расстояние 30-40 метров, последний
занимал оборону на опушке леса. Мы перешли в атаку, отбросили немцев вглубь
леса, заняли его траншеи, после этого завязали бой. Пользуясь тем, что наши
фланги были открыты, так как мы вели наступление и углубились в расположение
противника, немцы предприняли [обходной] маневр. Немецкие автоматчики при
поддержке танков, обойдя нас с флангов и отрезав нас таким образом от наших
основных сил, ударили по нам с тыла. Мы оборонялись в течение четырех часов,
ведя круговую оборону, но танки и автоматчики наседали. Затем, приблизившись на
расстояние 50 метров
от нас, немецкие танки стали расстреливать нас в упор из крупнокалиберных
пулеметов и пушек. Продолжалось это полтора часа. Имея превосходство в живой
силе и технике, противнику удалось ворваться в расположение нашей обороны со
своей пехотой. В результате немцы пленили нас, 19 человек, остатки то есть тех,
кто остался в живых после боя. Из этого числа были раненые человека 4. Из
командиров я остался один. Командир пул. роты был убит. Из моей роты
попали в плен вместе со мной 5 красноармейцев, а 17 человек погибли в
боях.

Вопрос: Где вы находились и чем
занимались, будучи в плену?

Ответ: С момента моего пленения и
по день освобождения из плена я содержался все время в немецких лагерях
военнопленных рядового состава, так как при пленении меня немцами я скрыл то,
что являюсь офицером. Работал на разной физической работе в качестве
чернорабочего.

Вопрос: Перечислите лагеря, в
которых вы содержались, будучи в плену?

Ответ: С 30/X-1944 г. и по
30/XII-1944 г. я
содержался в 13-м пересылочном лагере [на] ст. Костра (Венгрия). Нигде не работал. В январе был отправлен вместе с другими
военнопленным в числе 140 человек под конвоем немецких солдат в рабочий лагерь
542 [в] г. Леобен (Австрия). Находился в этом лагере до момента освобождения из плена, то есть до
9 мая 1945 г. Работал
на дорожных работах, устилал камнем дороги или, иначе сказать, мостил дороги.
Работал в лесу по заготовке дров. На работу и с работы водили нас немецкие
солдаты, вооруженные винтовками и автоматами. Питание получал по норме,
установленной для военнопленных. Свободного хождения не имел. Привилегиями со
стороны администрации лагеря никакими не пользовался. Вместе со мной до момента
освобождения из плена находились два красноармейца: один из моей роты – Макогон, а Поликарпов – из 1-й роты 1-го б-на нашего полка. И вместе с ними 9 мая 1945 г. нашими
войсками Красной Армии я был освобожден из немецкого плена.

Вопрос: Вы получали деньги,
работая у немцев?

Ответ: Нет. Немцы работу нашу не
оплачивали.

Вопрос: Вы допрашивались немцами,
будучи в плену?

Ответ: Нет. Ни разу за все время
пребывания в плену я не допрашивался.

Вопрос: В немецкой армии вы
служили?

Ответ: Нет. Ни в немецкой армии,
ни в других антисоветских формированиях я не служил. Протокол допроса изложен с
моих слов верно и мною лично прочитан.

К сему Ведерников[653]

Допросил:
Зам. нач. следотдела ОКР «Смерш» ПФЛ 140

к-н Ивашкин

Д.5271. Л.3-4об. Подлинник. Рукопись.

12 декабря 1944 г.

№ 274
Из протокола допроса В.В. Селькова[654],
рядового 1178-го стрелкового полка 350-й стрелковой дивизии,
в Черновском РО МГБ Молотовской области

12 января 1949 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

[…][655] Об ответственности за дачу
ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР и за отказ от показаний по
ст. 92 УК РСФСР предупрежден.

Сельков

Вопрос: Когда и каким РВК вы были
призваны в ряды Кр. Армии?

Ответ: В ряды Кр. Армии был
призван Черновским РВК 25/VIII-1942 года.

Вопрос: В каких частях проходили
военную службу и в какой должности?

Ответ: По призыву в
Кр. Армию военную службу проходил в 51-м стрелковом полку с IX-1942 г. по IX-1943 года,
после боя был контужен и лежал в госпитале в г. Казани три месяца. После чего был
направлен в 1178-й стр. полк 350-й стр. дивизии. В составе этого
полка участвовал в боях до 12 декабря 1944 года. 12/XII-44 года
был взят немцами в плен.

Вопрос: При каких обстоятельствах
вы были взяты в плен немцами?

Ответ: В плен немцами был взят
под гор. Варшавой во время наступления на город Варшаву. При
наступлении наша часть выдвинулась вперед, но немцы оказывали упорное
сопротивление, бросили в бой крупные силы пехоты и танки, и мы оказались
отрезанными. Я дрался с немцами, пока были боеприпасы. Но когда боеприпасы
вышли, подбежавшие ко мне три немца схватили меня и оказать им сопротивления я
уже был не в силах.

Вопрос: В каких лагерях в/пленных
вы находились у немцев и чем занимались?

Ответ: После взятия в плен меня
привезли в лагерь в/пленных г. Плауэн, где [я] находился до 1 марта 1945 года. Работали на ж/д станции
на погрузке и разгрузке вагонов. 1 марта в группе 5 человек из лагеря в/пленных
сбежал.

Вопрос: При каких обстоятельствах
Вам удалось совершить побег?

Ответ: 1/III-1945 года мы группой
восемь человек работали на ж.д. станции под охраной. Немец, охранявший нас,
куда-то ушел, оставив с нами мастера. В это время к станции подошел товарный
поезд, мастер во время прихода поезда нас оставил одних. Мы, нагрузив
автомашину углем, троих отправили с машиной, чтобы разгрузить ее, а оставшиеся
5 человек, воспользовавшись темнотой, спрятались под вагонами этого товарного
поезда и, когда пошел поезд, на нем уехали. За ночь проехали километров 150, и
еще затемно незамеченными с поезда сошли в лесу и начали пробираться навстречу
наступающим частям Советской Армии. Дорогой трое из нашей группы умерли, т.к.
после голодного существования сразу поели много. А мы двое с Яковлевым Иваном Васильевичем, 1923 г.р., урож. п. Н. Курья
Молотовской области, на пятый день побега встретились с частями Красной Армии в 40 км от г. Дрезден.

Вопрос: Где вы находились после
освобождения из плена?

Ответ: После освобождения из
плена прошел проверку при особом отделе. Отдохнул 10 дней при санчасти, после
чего был зачислен в 76-мм батарею 4-й механизированный полк, где находился до
января м-ца 1947 года, затем был переведен в 22-й отдельный строительный
батальон. Отсюда в марте м-це 1947 г. был демобилизован. После
освобождения из плена участия в боях не принимал.

Вопрос: Подвергались ли вы
допросам за время пребывания в плену у немцев?

Ответ: В момент пленения и за
время нахождения в лагере в/пленных допросам не подвергался.

Вопрос: Кто может подтвердить Ваши
показания?

Ответ: Кроме названного мною выше
Яковлева Ивана Васильевича по совместному пребыванию у немцев в плену никого не
знаю. Больше к своим показаниям дополнить ничего не могу. Протокол допроса с
моих слов записан правильно и мне прочитан.

Сельков

Допросил: О/уполномоченный
Черновского РО МГБ

мл. лейтенант Агапитов

Д.4104. Л.3об.-4об. Подлинник. Рукопись.

13 декабря 1944 г.

№ 275
Регистрационная карточка М.Д. Титова,
старшего сержанта 124-го стрелкового полка 41-й стрелковой дивизии 4-й
армии, составленная при прохождении им фильтрации в [сборно-пересыльном
пункте №] 305^з Украинского фронта

20 июня 1945 г.

1. Фамилия – Титов.

2. Имя – Михаил. 3. Отчество
– Дмитриевич.

4. Год и место рождения –
20.11.1925; Молотовская обл., Березовский р-н, деревня Филатово.

5. Национальность – Русский. 6.
Партийность – ВЛКСМ.

7. Профессия и специальность
– 5 классов

а) военная – Стрелок-автомат[чик].

б) гражданская – Колхозник.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – деревня Филатово Березовского р-на.

9. Воинское звание – Старший сержант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 3.1.1943 г., Березовским РВК.

11. Когда и где был пленен –
13.12.1944 г. под г. Секешфехервар (Венгрия).

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 4-я армия, 41-я див.,
124-й стр. полк., ком. отд.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – С 1944 г. – г. Мосбург, Шталаг VII-А, ком. № 4159; г. Мюнхен, на разбомбежке[656].

14. Когда и откуда прибыл в
спецлагерь или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 18
июня, г. Мельк, сбор. пункт.

15. Название спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – [СПП №] 305³
Укр. фронта.

16. Регистрационный номер___

17. Дата и место убытия –
12.7.45 г., 234-й ЗСП.

Правильность
записанных на меня сведений подтверждаю Титов

ст. серж.
Успенский

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[657].

1 января 1945 г.

№ 276
Протокол допроса И.Я. Третьякова,
старшего сержанта 456-го линейного артиллерийского полка 9-й
артиллерийской дивизии,
в Березниковском ГО МВД Молотовской области

5 февраля 1947 г.

г. Березники

Молотовской области

Я, ст. о/упол. ОББ
Березниковского ГО МВД мл. л-нт Кузнецов, допросил в качестве свидетеля:

Третьякова Ивана Яковлевича, 1913 года рождения, уроженца Молотовской обл.,
Ворошиловского р-на, Троицкого с/с, дер. Киприна. Русский, образование 5
классов, гр. СССР, ранее до плена был членом ВКП(б) с 1944 года, не
судим. Работающий: ст. Усольская, вагонный участок, мастером пункта осмотра. Проживающий: Малая Вишера, улица Пионеров, дом 7.

За дачу ложных показаний по
ст. 95 УК РСФСР предупрежден.

Третьяков

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах вы попали на территорию воюющих с нами стран?

Ответ: Я находился на службе в
арт. дивизионе 9-й арт. дивизии. Наша часть находилась в наступлении
под городом Комарно (Венгрия), где мы были около
реки Дуная окружены 1 января 1945 года немецкими
войсками в составе 3^х дивизий. И было безвыходное положение. Мы
находились в окружении около месяца и нам пришлось сдаться в плен. И я был взят
венгерскими солдатами и передан немецким солдатам. И когда наши стали
наступать, то нас немецкие солдаты погнали в тыл к немцам. С 10/II-45 г.
по V-45 года мы шли пешком до границы Германии и 3/V-45 года были в
гор. Браунау освобождены американскими
войсками. [Там] мы жили под ведением американских властей. [В плену] не работал
ни один м-ц. 4/VI-45 года [мы были переданы] советским войскам.
После чего нас советские войска направили в лагерь Яношхаза (Венгрия), где мы пробыли один
месяц – с 15/VI по 20/VII-45 г. 20/VII-45 г.
были направлены в часть РККА, в 52-ю стрелковую дивизию, где я пробыл около
двух месяцев и был по возврату демобилизован домой. Я прибыл домой 16/XII-45 года.

Вопрос: Расскажите, проходили [ли]
вы фильтрацию?

Ответ: Я [фильтрацию] проходил в
особом отделе [в] гор. Яношхазе, где меня работник особого отдела на словах спросил, где и при каких
обстоятельствах я попал в плен, а протокол не писал.

Вопрос: Кто с вами совместно
находился [в плену] из сов. граждан, чтобы мы могли подтвердить ваши
показания?

Ответ: Со мной много находилось
[людей], но фамилии их, место жительства я не знаю.

Вопрос: Где ваш партбилет?

Ответ: Я партбилет сжег во время окружения;
тогда, когда уже было безвыходное положение и приходилось сдаваться в плен.

Вопрос: Допрашивались немецкими
властями?

Ответ: Допросам и репрессиям со
стороны нем. властей я не подвергался.

Вопрос: Где ваши награды?

Ответ: У меня были награды: медаль
«За отвагу» и Орден Славы III степени, которые я зарыл в
лесу в мхе. После, когда нас взяли в плен венгерские войска, увидели у меня на
гимнастерке дырочки и отпечаток звездочки, стали требовать у меня орден, а сами
пошли искать, сделали обыск и нашли их в лесу. После чего они у меня
спрашивали: «За что получил? За немцев?» Я отвечал, что [награды] мной получены
за учебу.

Вопрос: Что еще желаете дополнить?

Ответ: Больше дополнить ничего не
могу. Протокол записан с моих слов верно, мной прочитан. В чем и расписуюсь.

Третьяков[658]

Допросил:
Ст. о/упол. ОББ ГО МВД

мл. л-т Кузнецов

Д.4458. Л.3-4. Подлинник. Рукопись.

8 января 1945 г.

№ 277
Из протокола допроса Ш.М. Галимова[659],
сержанта 251-го отдельного армейского истребительного артиллерийского
дивизиона, в Пермско-Сергинском РО НКГБ Молотовской области

22 декабря 1948 г.

с. Серга

Пермско-Сергинского района

Молотовской области

[…][660]
Вопрос: Каким РВК вы были призваны в Красную Армию?

Ответ: В Красную Армию я был
призван П.-Сергинским РВК 4 апреля 1943 года. [Меня] направили в город
Молотов. Из Молотова – в лагерь [в]
дер. Кыласово, где и проучился 3,5 м-ца. После чего нас отправили под Москву на формирование. При
формировании я попал в 19-й танковый корпус, где я и служил в командном взводе.
Тут меня ранило (октябрь м-ц 1943 г.). Лежал в госпитале в
гор. Сталино 2 м-ца и 20 декабря 1943 года я
снова [был] послан на фронт в 243-ю стр. дивизию (910-й полк, 3-й
батальон, 3-я мин. рота) и служил в качестве минометчика. 21 февраля 1944 г. я снова
был ранен и отправлен в госпиталь гор. Никополь, где и пролежал с февраля по 21 марта 1944 г. И снова
[был] послан на формирование в запасной полк, 117-ю
стр. зап. дивизию, где пробыл до 25/V-44 г. и снова пошел на
фронт. Прибыл в 251-й отдельный армейский истребительный арт. дивизион,
где участвовал в боях.

Вопрос: Расскажите, при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: Участвуя в боях,
8 января 1945 г.
на 3-м Украинском фронте у города Секешфехервар (Венгрия) я был ранен в ногу. Наши части отошли, а я
остался. Меня подобрали немцы и отправили из Венгрии в Австрию. Привезли в лагерь военнопленных «Гойде» 26 января 1945 года.

 Вопрос: Кто с вами еще попал в плен к
немцам?

Ответ: Нас попало 4 человека в
плен к немцам, но кто они были, я не знаю.

Вопрос: Кто вас допрашивал, будучи
в лагере военнопленных?

Ответ: Как только мы прибыли в
лагерь военнопленных, нас всех допрашивали немцы с переводчиком.
Интересовались, откуда, кто, фамилия, имя, отчество, год рождения, партийность,
в какой части служил и какое звание.

Вопрос: Вы обслуживали больных в
лагере?

Ответ: В лагере «Гойде» были
солдаты всех стран: англичане, американцы, французы, итальянцы, югославы,
румыны, словаки. И все мы лежали отдельно: русские с русскими, англичане с
англичанами и т.д. Уход за нами был неплохой. Русским был врач, который лечил
неплохо.

Вопрос: Вы ушли на фронт
комсомольцем. Где потеряли комсомольский билет?

Ответ: Я был комсомольцем. Когда
я, будучи раненым, попал в плен к немцам, я все свои документы:
красн[оармейскую]книжку, комсом[ольский]билет, две справки о ранении, значок
отличного артиллериста и удостоверение на него, все это зарыл в землю. Записано
с моих слов верно, мне прочитано. В чем и расписуюсь.

Галимов

Допросил:
О/упол. РО НКГБ[661]

Д.1613. Л.2об.-3. Подлинник. Рукопись.

10 января 1945 г.

№ 278
Из протокола допроса Е.А. Решетина[662],
рядового 134-го стрелкового полка 179-й стрелковой дивизии 43-й армии,
в Кунцевском РО УМВД Московской области

9 августа 1946 г.

г. Кунцево

Московской области

[…][663]
Вопрос: Гр-н Решетин, скажите, где вы проживали до мобилизации в
Кр. Армию и чем занимались?

Ответ: С 1939 года по
1941 год я проживал со своей семьей в с. Одинцово (в д.52) Кунцевского р-на
М[осковской]О[бласти] и работал на воензаводе № 33 эл.-монтером. В
1941 году этот завод № 33 был эвакуирован в г. Молотов. Я также с заводом был эвакуирован [в г. Молотов], где проживал и
работал до мобилизации в армию.

Вопрос: Назовите воинские части, в
которых вы служили?

Ответ: Весь период пребывания в
Кр. Армии с 8/IV-1944 года до 10/I-1945 г., т.е. до
пленения, я находился в 134-м стр. полку 179-й стр. дивизии 43-й
армии рядовым.

Вопрос: Расскажите подробно, при
каких обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: В январе м-це
1945 года наша часть находилась в Восточной Пруссии под гор. Мемель[664]. Мы
держали оборону в связи с наступлением наших войск на Либаву[665].
10/I-1945 г.
немцы в районе гор. Мемель перешли в наступление. Они выбросили танковый
десант и нас окружили. Наш полк был частично уничтожен, а частично пленен. Я в
числе других бойцов попал в плен.

Вопрос: При пленении немцы вас
подвергали обыску и допросу?

Ответ: Да. При пленении немцы
меня в присутствии других пленных обыскали, изъяли красноармейскую книжку.
Больше у меня ничего не было. Допросов не проводилось.

Вопрос: Кто из ваших знакомых был
с вами в плену?

Ответ: Со мной был пленен [и]
находился в плену до освобождения Балкин Николай Семенович, лет 40, проживает [в] КазССР, Карагандинская обл., Джезказганский
р-н, пос. Корсопол, ул. Социалистическая, казарма № 22; до войны проживал
где-то в Архангельской обл.

Вопрос: В каких лагерях
содержались и чем занимались?

Ответ: До 27/I-45 г. мы находились
в г. Мемель в лагере военнопленных, выполняли различные
черновые работы. С 27/I-45 г. до апреля м-ца 45 г. нас, пленных,
немцы пешими перегоняли в тыл Германии в сторону Дании. В начале апреля м-ца 45 г. нас пригнали в м[естеч]ко Виткель и по группам разбили по
хозяевам. Я один попал к хозяину на работу в с/хозяйстве.

Вопрос: Вас в лагере в м-ке
Виткель немцы подвергали аресту, допросу или вызовам?

Ответ: Ни арестам, ни допросам и
вызовам в полицию или в гестапо я не подвергался.

Вопрос: Скажите, сколько времени
вы работали у хозяина в м-ке Виткель? Куда вас перевели?

Ответ: В лагере Виткель я
находился два месяца, из коих один м-ц болел тифом, а второй м-ц работал у
хозяина в с/хозяйстве. И в этом же лагере нас освободили английские войска.

Вопрос: Англичане вас подвергали
допросу?

Ответ: Нет. Не подвергали
допросу.

Вопрос: Где и сколько времени вы
проходили проверку и когда были репатриированы?

Ответ: В июне 1945 г. нас
репатриировали в СССР. Проверку прошел один м-ц в
гор. Штеттине в лагере № 212. После чего
жил и работал по эвакуации заводов в СССР в г. Штеттине в части
46159. В феврале 1944 года нас перевели в гор. Ригу, где [я] пробыл в в/ч 02151 и был демобилизован и направлен в
Кунцевский р-н. Больше дополнить ничего не
могу. Протокол с моих слов записан верно и мне прочитан.

Решетин

Допросил: О/уп. Новиков

Д.3951. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

№ 279
Постановление районной проверочно-фильтрационной комиссии Кунцевского РО УМВД
Московской области
о праве проживания Е.А. Решетина[666]
в Кунцевском районе Московской области

20 августа 1946 г.

г. Кунцево

Московской области

Секретно

«Утверждаю»
Председ. районной пров.-фильтрац. комиссии нач. Кунцевского РО УМВД МО подполковник Корнаухов
«20» VIII 1946 г.

Я,
ст. оперуполномоченный ОББ Кунцевского РО УМВД МО ст. лейтенант
милиции Плиш, рассмотрев материал на репатриированного советского гражданина
Решетина Ефима Андреевича, 1911 [г.р.], прибывшего из лагерей немецкого плена к
месту жительства [на] с. Одинцово Кунцевского р-на, и найдя, что
он, Решетин, в 1944 году 30^го октября Кунцевским РВК[667]
[был] призван на фронт [и] направлен на Мемельское направление 10/I-45 г.
Под г. Мемель попал в окружение и был пленен.
5/V-45 г. освобожден.

Имея в виду, что Решетин имеет семью, которая проживает по указанному адресу, площадь
сохранена, [где] раньше проживал,

руководствуясь приказом
НКВД-НКГБ СССР № 00706/00868 от 16/VI-46 г.,

Постановил:

Считать гр. Решетина Ефима
Андреевича проверенным и разрешить ему проживать в Кунцевском р-не МО, с. Одинцово, и материал
на Решетина Ефима Андреевича направить в 1 спецотдел УМВД МО для взятия на учет.

Ст. оперуполномоченный
ОББ

ст. лейтенант Плиш

Д.3951. Л.30. Подлинник. Рукопись.

20 января 1945 г.

№ 280
Протокол допроса В.Н. Морозова,
рядового 89-го отдельного особого строительно-путевого железнодорожного
батальона, в УНКВД Сталинградской области

17 января 1946 г.

г. Сталинград

Я, сотрудник УНКВД Стал[инградской] обл.
ст. лей-т милиции Мангушев, с/числа допросил:

Морозова Владимира Николаевича, 1919 г. рожд.,
урожен. г. Кунгур Молотовской обл., быв. член ВЛКСМ, грамотный,
в прошлом не судим,

прожив[ал]: Северн[ый].
пос. ЗКО, барак № 32.

По существу дела показал:

Вопрос: Скажите, когда и при каких
обстоятельствах вы попали в плен к немцам?

Ответ: Будучи в январе
1945 года в наступлении в составе 89-го отд. особого
стр. путев. ж.д. б-на против немцев в р-не оз. Балатон
(Венгрия). Где после нескольких дней боев прорвали оборону немцев, вклинились в
его оборону и через день-два немец, сосредоточив в этом р-не большие танковые
силы, перешел в контрнаступление. После упорных боев окружил нас. После этого
мы вели бои 2 дня, вышли боеприпасы и техника. 20/I-45 г. [немцы] взяли
нас в плен, в том числе и меня. Затем направили пешим порядком в лагеря Венгрии, Австрии, где я всего находился по
3/V-45 г., [т.е.] по день освобождения нас американскими войсками. А
28/V-45 г. [мы] были переданы советским войскам. [Я] находился в
Австрии и Венгрии по август 1945 г. и после
[был] направлен в сопровождении лошадей в г. Коломыя УССР, а из Коломыи в составе 1-го б-на прибыл в город Сталинград 24/X-45 года.

Морозов[668]

Допросил: Сотр. УНКВД
Сталингр. обл.

ст. лей-т милиции Мангушев

Д.3260. Л.4. Подлинник. Рукопись.

22 января 1945 г.

№ 281
Протокол допроса И.М. Дегтева[669],
старшины 382-го стрелкового полка 84-й Краснознаменной Харьковской стрелковой
дивизии,
в Лисичанском УМ НКВД Ворошиловградской области

5 января 1946 г.

г. Лисичанск

Ворошиловградской области

УССР

Я, о/уполномоченный УМ НКВД
лейтенант Гутник, допросил по существу дела гр-на:

Дегтева Ивана Максимовича, 1923 г.
[рождения], работает и проживает: ш[ах]та Войкова-основная.

Об ответственности за дачу
ложных показаний предупрежден по ст. 89 УК УССР.

Дегтев

Вопрос: Расскажите, где, когда и
при каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ: В плен я попал в городе
Секешфехервар (Венгрия) 22/I-45 г.
при следующих обстоятельствах. Я участвовал в боях в составе 84-й
Краснознаменной Харьковской стрелковой дивизии 382-го ордена Кутузова
стр. полка. Наша часть занимала оборону на окраине города Секешфехервар, а немцы наступали на город и прорвали нашу оборону. После прорыва
немцы обошли нас с флангов и окружили. Мы хотели выйти из окружения и пошли с
боем, но у немцев было больше сил и танков, и поэтому мы не могли устоять.
Немцы подошли вплотную, скомандовали: «Руки вверх!» и меня обезоружили.
Сопротивление мы прекратили, т.к. у меня осталось 3–4 патрона. Добровольно я в
плен не сдавался. Когда взяли в плен, сразу отправили в лагерь [на]
ст. Гаймаски (Венгрия).

Вопрос: Расскажите, будучи в плену
за границей, вызывались ли вы на допросы в полицию и гестапо, были ли под судом
и имели ли связь с полицией в лагерях?

Ответ: За время пребывания в
плену за границей меня никуда на допросы не вызывали, под судом я не был и с
полицией связь не имел.

Вопрос: Расскажите, будучи в плену
за границей, в каких городах и странах вы проживали и что там делали?

Ответ: С 23/I-45 г. по 14/II-45 г. жил в лагере
[на] станции Гаймаски (Венгрия), не работал. С 15/IV-45 г. по 8/V-45 г. жил в лагере
№ 45/2 гор. Леобен (Австрия), не работал. 8/V-45 г. меня
освободили войска Красной Армии. 10/V-45 г. меня передали в
советский лагерь № 303 гор. Капфенберг (Австрия), где меня допрашивал особый отдел.

Вопрос: Скажите, за время
пребывания за границей служили ли в армиях, воюющих против СССР, и других
воинских антисоветских формированиях?

Ответ: В армиях, воюющих против
СССР, и других воинских
антисоветских формированиях я не служил. Протокол с моих слов записан верно и
мне прочитан. В чем и расписываюсь.

Дегтев[670]

Допросил: О/уполномочен. УМ
НКВД

лейтенант Гутник

Д.5238. Л.4-4об. Подлинник. Рукопись.

27 января 1945 г.

№ 282
Из протокола допроса Л. Антракова[671],
рядового 987-го стрелкового полка 226-й стрелковой дивизии 18-й армии,
в Пермско-Сергинском РО МГБ Молотовской области

24 марта 1947 г.

с. Серга

Пермско-Сергинского района

Молотовской области

[…][672]
За дачу ложных показаний предупрежден по ст. 95 УК РСФСР.

Антраков

Вопрос: Расскажите, в какой части
служили перед тем, как попали в плен?

Ответ: Я служил в 226-й
стр. див., 987-м стр. полку во 2-м батальоне в должности
связиста-телефониста.

Вопрос: Какие функции выполнял ваш
батальон, т.е. что делал и где находился он перед тем, как вы попали в плен?

Ответ: После месячного отдыха наш
б-н вступил в бой и находился три дня в наступлении, т.е. 25/I-45 года
[мы] заняли оборону, а 26/I-45 г. и 27/I-45 года
были в наступлении. 27/I-45 г. я попал в
2 часа дня в плен немцев в районе г. Краков, километров 50 пройдя
[от] г. Краков (Польша).

Вопрос: Расскажите подробно, при
каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ: Ночью на 27/I-45 года
наш батальон находился в обороне в лесу. Я находился при штабе батальона,
который от занятой обороны был в 500 метрах. Утром наш б-н пошел в наступление,
занял ст. Суха. После чего наш штаб приготовился к переходу на новый
Н[аблюдательный]П[ункт] на ст. Суха. Мне пом. ком. взвода дал
приказ снять старую линию, которая проходила лесом в тылу наших войск. Когда я
стал снимать эту линию, дошел до леса, наскочил на немцев, которых было человек
10.

Вопрос: Дальше что получилось?

Ответ: Меня немцы забрали и
повели лесом км 4 в свой штаб, где сделали допрос.

Вопрос: По каким вопросам
допрашивали вас немцы?

Ответ: Спрашивали, какая ваша
часть, где расположена артиллерия, спрашивали, коммунист [я] или нет. Я
ответил, что служил не знаю в какой части. Артиллерия, сказал, что не знаю где
расположена. Ответил, что не коммунист. Больше ничего не спрашивали.

Вопрос: Когда вели тебя немцы, то
где расположен был ваш батальон в это время?

Ответ: Бойцы нашего б-на были
расположены километрах [в] 2^х впереди. Я пошел снимать
телеф[онную] линию, которая была дана в одну роту в период обороны ночью.
Но утром роты продвинулись вперед, линию дали другую, этот кабель остался
свободным, поэтому его нужно было снять. Линия была дана с левой стороны штаба
б-на. Я никак не ожидал, что в тылу у нас могут быть немцы. Шел, винтовка была
за спиной и катушка была также за спиной. Когда пришел в лес, немцы пропустили
меня, а потом выскочили и сказали, что: «Русь, комм!». А потом подошли, сняли
винтовку и повели.

Вопрос: Сколько человек вели тебя?

Ответ: Меня вел один немец, был с
винтовкой.

Вопрос: А как переводили через
линию фронта?

Ответ: Линия фронта нам нигде не
попала, они где-то вели стороной, лесом шли км 6.

Вопрос: А где остались другие
немцы?

Ответ: Все остались там, где
поймали меня.

Вопрос: Куда тебя привел немец?

Ответ: Немец меня привел в штаб
немцев, а потом отправили в тыл, посадили в одно помещение, где было нас 12
человек. Ночь здесь переночевали, а потом посадили на автомашину и увезли 60 км в тыл немцев.

Вопрос: Назовите лиц, с которыми
вы сидели в помещении, когда [вас] поймали немцы?

Ответ: Из этих лиц я никого не знаю.

Вопрос: Куда вас привезли на
автомашине?

Ответ: Привезли нас в какое-то
село, а потом всех вместе 12 человек еще вели три дня пешком на один
пересыльный пункт.

Вопрос: Сколько конвоиров вели
вас, в/пл. (12 чел.)?

Ответ: Нас вели 2 конвоира.

Вопрос: Сколько человек было на
пересыльном пункте, когда привели вас, в/пленных?

Ответ: В/пленных было примерно
около 1,5 млн.

Вопрос: Потом куда [вы] были
направлены из пересыльного пункта?

Ответ: Повели этапом по
Чехословакии в лагерь в/пл. г. Ауссиг. Шли с 1/II по 20/III-1945 года.

Вопрос: Сколько времени жили в
этом лагерь в/пл. г. Ауссиг и чем занимались?

Ответ: Жил с 20/III-45 г.
по 9/V-45 года. Работали на разных работах: копали водопроводные канавы,
ремонтировали после бомбежки ж.д. станции.

Вопрос: Перечислите лиц, с
которыми вы вместе были в лагерь в/пл. г. Ауссиг?

Ответ: В этом лагерь в/пл. в
гор. Ауссиг я знал Шарапова Займуллу, урож. Омской обл., Тарского р-на, дер. и с/совет не
знаю. Больше никого не знаю.

Вопрос: Кто вас освободил?

Ответ: Освободила Красная Армия.

Вопрос: Сколько раз [вас]
допрашивали немцы?

Ответ: Немцы меня не допрашивали
ни разу.

Вопрос: Куда был направлен после
освобождения Красной Армией?

Ответ: Был направлен частями
Красной Армии в г. Свеце в Польше, где был лагерь в/пленных. В лагере работал на разборке завода с 1/VI-45 года
по VII/45 г.

Вопрос: Куда был направлен дальше
из гор. Свеце (Польша)?

Ответ: Был направлен в воинскую
часть – 64-й трофейный батальон, который был в гор. Оппельн (Германия).

Вопрос: Куда были направлены из
г. Оппельн?

Ответ: Из г. Оппельн был направлен в составе
64-го штраф. б-на в гор. Хемлис, где пробыли с 9/X-45 года по 12/X-45 года.
12/X-45 года отправили обратно в гор. Оппельн, где был в лагере в/пл. с 15/X-45 г. по 14/XII-45 г.

Вопрос: Куда были направлены
из г. Оппельн?

Ответ: Был направлен на Кавказ, в гор. Орджоникидзе, в воинскую часть – 43-й отдельный стройбатальон, где был с 16/I-46 года
по 17/IX-46 года. 17/IX-46 года был
демобилизован домой.

Вопрос: Чем занимались в 43-м
отд. стр. б-не в гор. Орджоникидзе?

Ответ: Строили военную жел. дорогу
от Тифлиса до гор. Орджоникидзе.

Вопрос: Кого еще знаете по плену?

Ответ: По нахождению в плену я больше никого не знаю.

Вопрос: Что еще можете показать по
нахождению в плену?

Ответ: Больше ничего показать не могу.

Вопрос: Вы принимали присягу?

Ответ: Да, я принимал присягу 18 августа
1944 года.

Вопрос: Вы признаете, что нарушили
присягу, тем самым изменили Родине?

Ответ: Да, если я оказался живым
в плену у немцев, этим самым я нарушил присягу и изменил Родине.

Вопрос: Что можете еще показать по
плену?

Ответ: Ничего не могу. Протокол
записан с моих слов верно и мне прочитан вслух.

Антраков

Д.1052. Л.5об.-7. Подлинник. Рукопись.

2 февраля 1945 г.

№ 283
Из протокола допроса И.Д. Малкова[673],
сержанта 898-го артиллерийского полка 245-й дивизии,
 в Черновском РО МВД Молотовской области

6 января 1949 г.

с. Черновское

Черновского района

Молотовской области

[…][674]
Об ответственности за ложные показания предупрежден по
ст. 95 УК РСФСР.

Малков

Вопрос: Скажите, когда, каким
райвоенкоматом вы призваны в Советскую Армию, где и кем служили?

Ответ: 14 ноября 1941 г. я призван
в Советскую Армию Черновским РВК и служил в 245-й дивизии 898-м арт. полку
ездовым. Наша в/часть находилась на 3^м Прибалтийском фронте.

Вопрос: Скажите, где вы принимали
участие в боевых операциях против немецких войск?

Ответ: Наша в/часть 245-я дивизия
898-й арт. полк все время находилась на фронте. В 1945 году в феврале
месяце мы подошли к гор. Бреслау, где был ожесточенный бой. Когда наше орудие разбило, командир орудия
ст. сержант Лобков приказал мне на конях с выносом ехать в село, где стоял
хоз. взвод. В это время немцы были около нас очень близко. В момент езды
из 4 лошадей одну ранило в ногу, идти дальше она не могла. Я слез с верховой и
хотел от передков отцепить лошадей и высвободить раненую. Но тут подошли немцы
и взяли меня и второго ездового выноса, по фамилии Митин, имя и отчество его не знаю, откуда-то из Сибири. Это было 2 февраля 1945 года. Сразу нас доставили в штаб ихней
в/части, где долго кричали над нами по-немецки, но понять мы ничего не могли.
Затем ударили меня по носу, отчего побежала из носа кровь, и закрыли в подвал.

Вопрос: Скажите, сколько времени
вы находились в немецком плену, где и что делали?

Ответ: В немецком плену я
находился всего лишь 3 месяца, т.е. с 2/II-45 г. по 9/V-45 г.
После чего меня Красная Армия освободила в гор. Арнове. Работы я у немцев никакие не выполнял, а немцы нас, пленных, примерно
человек 13, все вели путем своего отступления.

Вопрос: Скажите, вы подвергались
допросам со стороны немецких властей?

Ответ: Я уже указал, что в плену
я был всего лишь 3 месяца и каким-либо допросам со стороны немецких властей не
подвергался. Протокол допроса записан с моих слов верно и мне прочтено.

 К сему Малков

Допросил:
Нач. Черновского РО МВД

ст. л-т Кропачев

Д.2990. Л.9об.-10. Подлинник. Рукопись.

10 февраля 1945 г.

№ 284
Протокол допроса М.Т. Любимова,
рядового 148-й штрафной роты,
в Управлении войск по охране тыла ДКА

25 марта 1945 г.

Начат в 21 час. 50 мин.

Окончен в 23 час. 30 мин.

Я, ст. пом. нач. РО
2-218 п.п. НКВД л-т Катана, допросил задержанного:

Любимова Михаила Тимофеевича, 1911 года рождения, уроженца д. Большая
Мось Фроловского с/с Верхне-Муллинского района Молотовской области. Происхождения из
крестьян-середняков, соц. положение – рабочий. По национальности русский,
гражданин СССР, образование 2 класса, женат. Жена Субботина Евгения Васильевна, 1911 года рождения. Проживает в гор. Молотове. Судился по ст. 66 УК РСФСР сроком на 3 года
тюремного заключения с отправкой на фронт в штрафную роту. В Красной Армии
служил с января месяца 1945 года до 10 февраля 1945 года. Участвовал
в боях на фронтах Отечественной войны в составе 148-й штрафной роты. Был в
плену у немцев с 10 февраля 1945 года до 10 марта 1945 г. Б/п.

Вопрос: Где проживали вы и чем
занимались?

Ответ: Проживал я в городе
Молотове, ул. 1^я
Красноармейская, дом № 23, работал слесарем-механиком по паровому
отоплению на авиационном заводе имени Сталина № 19 до 27 сентября
1944 года. 27 сентября я был арестован органами НКВД [и] милиции и
находился под следствием до 11 декабря 1944 года. 11 декабря 1944 года
я был осужден народным судом Сталинского района по ст. 166 УК РСФСР
на 3 года тюремного заключения с заменой [на] отправку на фронт в штрафную
роту.

Вопрос: Каким военкоматом и когда
вы призваны были в Красную Армию?

Ответ: 17 декабря 1944 года
Ленинским военкоматом гор. Молотова я был призван в ряды Красной
Армии и согласно решению суда я был направлен в 148-ю штрафную роту, какого
фронта – не знаю. Знаю, что 148-я ОШР находилась при моем прибытии в
гор. Острожно. По прибытию в 148-ю ОШР я
получил оружие. 10 дней был на марше по направлению на фронт. 9 февраля
1945 года я первый раз вступил в бой, а 10 февраля я сдался в плен к
немцам.

Вопрос: Какую цель вы преследовали
добровольной сдачей в плен немцам?

Ответ: Своей целью сдачи в плен
немцам я рассчитывал остаться в живых, так как я струсил и растерялся.

Вопрос: Признаете ли вы, что
добровольной сдачей в плен вы изменили Родине?

Ответ: Да. Свою добровольную
сдачу в плен немцам я считаю изменой Родине и признаю себя изменником Родине.

Вопрос: Чем вы можете дополнить
свои показания?

Ответ: К своим показаниям я
ничего не могу дополнить.

Любимов[675]

Допросил: л-т Катана

Д.2956. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

15 марта 1945 г.

№ 285
Регистрационная карточка С.М. Шавшукова,
младшего лейтенанта 10-й гвардейской воздушно-десантной дивизии,
составленная при прохождении им фильтрации в спецлагере № 307

6 июля 1945 г.

1. Фамилия – Шавшуков.

2. Имя – Сергей. 3. Отчество
– Моисеевич.

4. Год и место рождения – 1923 г., Молотовская
обл., Нытвенский р-н, Зенковский с/с, д. Агапово.

5. Национальность – Русский. 6.
Партийность – ВЛКСМ.

7. Профессия и
специальность:

а) военная – Пулеметчик.

б) гражданская – Тракторист.

8. Последнее местожительство
до призыва в армию – Молотовская обл., Нытвенский р-н, Зенковский с/с,
д. Агапово.

9. Воинское звание – Мл. лейтенант.

10. С какого года в
Красной Армии и каким военкоматом был призван – 24/III-42 г., Нытвенским
РВК.

11. Когда и где был пленен – 15/III-45 г., Венгрия.

12. Наименование воинской
части, род войск и последняя занимаемая должность – 10-й гвард. возд[ушно].-десантн[ой].
див., пулеметчик.

13. Находился в плену (с
какого года, в какой стране, в каком лагере и что делал) – С 1945 г. – Австрия, г. Войсберг, лагерь в/пл., не работал.

14. Когда и откуда прибыл в
спецлагерь или на проверочно-фильтрационный пункт НКВД – 6/VII-45 г., CПП 61,
57-я армия, 3-й Украин. фронт.

15. Название спецлагеря или
проверочно-фильтрационного пункта НКВД – Лагерь № 307.

16. Регистрационный номер – 19751

17. Дата и место убытия – 4.09.45 г., в
19-ю отд. зап. див.

Правильность
записанных на меня сведений подтверждаю Шавшуков

ст. серж.
Петров

ГОПАПО. Проверочно-фильтрационная картотека. Подлинник[676].

26 марта 1945 г.

№ 286
Протокол допроса В.Я. Ершова[677],
старшины 684-го авиационного полка 358-й авиационной дивизии,
в отделе контрразведки «Смерш»
Подольского проверочно-фильтрационного лагеря № 174

10 августа 1945 г.

г. Подольск

Московской области

Я, ст. следователь ОКР
«Смерш» [лагеря №] 174
ст. лейтенант Шмелоков, допросил Ершова Василия Яковлевича, 1925 года [рождения].

Вопрос: Вы при каких
обстоятельствах попали в плен к немцам?

Ответ: Самолет ИЛ-2, на котором я
летал воздушным стрелком, был 26 марта 1945 года
немецкими зенитчиками подбит и загорелся в воздухе. Я выбросился из горящего
самолета на парашюте и приземлился в расположение германских войск в районе
Бискау, и тут же меня немецкие
солдаты забрали в плен.

Вопрос: При пленении немцы вас
обыску подвергали?

Ответ: Да. Лично меня немцы
обыскивали.

Вопрос: Что у вас отобрали при
обыске?

Ответ: При обыске немцы у меня
отобрали пистолет ТТ, комсомольский билет, красноармейскую книжку и блокнот с
боевыми вылетами, а их у меня было 90, а на 91 вылете сбили.

Вопрос: После, как вы были в
немецком плену, вас немецкие офицеры допрашивали?

Ответ: Да, меня немецкие офицеры
допрашивали.

Вопрос: По каким вопросам вас
допрашивали?

Ответ: При допросе немецкий
обер-лейтенант интересовался, из какого [я] полка, дивизии, кто командовал
полком и дивизией, количество машин в полку. На все поставленные вопросы я
ответил правильно. После этого меня привезли из гор. Фридрикса в один какой-то замок. И в этом
замке немецкий обер-лейтенант предлагал записаться в РОА. Я отказался. После
этого меня вызывал один в гражданском, у которого на воротнике на каждой
стороне [было] по 2 металлических угольника. Он мне предложил записаться
добровольцем в немецкую армию, но я отказался.

Вопрос: Как вы попали на сторону
частей Красной Армии?

Ответ: Меня в гор. Вайден
(Бавария) освободили американские войска
22 апреля 1945 года.

Вопрос: Американские или
английские офицеры вас допрашивали?

Ответ: Лично меня союзники не
допрашивали. Протокол допроса с моих слов составлен правильно и мной прочитан.

Ершов

Допросил:
Ст. следователь ОКР «Смерш»
ПФЛ 174

ст. лейтенант Шмелоков

Д.1999. Л.2-2об. Подлинник. Рукопись.

№ 287
Объяснительная записка В.Я. Ершова[678]
в отдел контрразведки «Смерш»
Подольского проверочно-фильтрационного лагеря № 174

10 августа 1945 г.

г. Подольск

Московской
области

26 марта 1945 года [мы]
полетели на задание в р-н Бискау. При сильном встречном огне наш самолет был подбит прямым попаданием
прямо в бензиновый бак, и машина загорелась. И я выбросился на парашюте, был
ранен в обе ноги, и обгорело лицо и левая рука. И попал в плен вместе с
летчиком. Летчика немцы убили при побеге, а меня забрали в плен. И с меня
снимали допрос в замке в г. Фридик и меня агитировали в армию
Власова. Говорили мне, что армия Власова крепнет и растет, что скоро пойдет в наступление, и говорили, что
русскую армию разобьет. Но я не поверил и отказался от армии Власова.

Имел два ордена –
Отечественной войны I степени и орден Красной Звезды. Ордена мои не
отбирали, но в г. Вайден, когда привели в г. Вайден, и сразу завели в будку и меня
обыскали, но мои ордена находились в хлебе. Они ножом хлеб (булку) разрезали и
мои ордена нашли и забрали.

Вот все, что я могу
объяснить в объяснительной записке.

Ершов[679]

Д.1999. Л.3-3об. Подлинник. Рукопись.

Приложение 1

Воспоминания

Г.В. Акинфиев

«Только
Бог знает, как я выжил»[680]

Я, Акинфиев Геннадий
Владимирович, родился 22 февраля 1921 г. в поселке Юг Пермской области. Отец – Акинфиев Владимир Михайлович, мать – Липилина (девичья фамилия) Александра Семеновна была из большой бедной
крестьянской семьи. Моя сестра Ольга родилась в 1924 г.
(она жива) и брат Николай – в 1927 г.
(умер).

Наша семья жила в доме деда
М.Е. Акинфиева. Его жена – Анна Степановна, и старший брат отца Василий умерли от туберкулеза в 1920 г., отец тоже умер от туберкулеза в 1933 г. Дед после
смерти первой жены снова женился.

Мой дед и отец были
прекрасными столярами (краснодеревщиками), имели свою мастерскую. По тем
временам делали самую лучшую мебель и продавали ее в Перми. Кроме этого, они занимались сельским хозяйством. Были покос, пашни и
огород, лошадь, корова, две овцы, куры. Одним словом, жили исправно.

В сентябре 1928 г. я пошел в
1-й класс, а в конце 1928 г.
мы переехали в Свердловск. Отец работал столяром. Мы
жили в подвале, тут же у него была и работа. По приезде в Свердловск я тяжело заболел, признали
паратиф. Летом 1929 г.
меня увезли в Юг к дедушке М.Е. Акинфиеву. Осенью я стал свидетелем раскулачивания моего деда. Дедушку с бабушкой
и ее четырнадцатилетним сыном вывезли в Верх-Яйву на их же лошади. Лошадь потом
забрали. Все отобрали: дом и другое имущество. Летом 1930 г. я с отцом
навестили сосланную семью деда. Шли к ним пешком около 40 км.

В 1932 г. папа заболел,
у него обострился туберкулез. Ему дали путевку в Крым, в Ялту. В его отсутствие нас вывезли из подвала и дали квартиру в дощаном
бараке, на самой окраине Свердловска. Барак продувало насквозь, было холодно, мама отправила сестру и брата
в Юг, а мы остались зимовать вдвоем с мамой. Я ходил в школу за 5 километров пешком.
Начались трудные времена. Стало голодно и холодно.

Весной 1933 г. папа умер,
а осенью мы с мамой вернулись в Юг. Я учился уже в 4-ом классе.

В марте 1934 г. наша семья
переехала в Пермь. Маме удалось купить маленький дряхлый домик в Мотовилихе. Мне было 13 лет, я ходил в 4-й класс Базаркинской школы. Потом
построили каменную школу № 50, где я закончил 7 классов. В школе я
подружился с Женей Овчинниковым, Ваней Сюзевым, Толей Бариновым. Они все играли на музыкальных инструментах и меня научили играть на
балалайке и мандолине. Так как у мамы не было денег, чтобы купить мне
балалайку, я сделал ее сам. Позднее смастерил и мандолину. С друзьями поступил
в струнный кружок при Доме пионеров, в котором преподавал Погудин Виктор, студент музыкального училища. Он научил нас играть по нотам. В
Доме пионеров я ходил еще в другие кружки: столярный, авиамодельный, фото.

Виктор Погудин подготовил меня к поступлению в Пермское музыкальное училище. В
сентябре 1937 г.
я начал ходить в подготовительный класс училища. Учился по классу народных
инструментов на домре и дополнительно на фортепиано. Учился хорошо. Виктор
Погудин знал, что моя семья жила очень бедно. В феврале 1938 г. он уступил
мне в Доме пионеров место руководителя струнного кружка, и я стал зарабатывать
180 рублей и плюс стипендия – 40 рублей. После подготовительного курса я
окончил первый, потом второй, а 20 октября 1940 г. меня
призвали в армию. Из музыкального училища были призваны и другие мои
однокашники: Павел Рогожников, Павел Монаков, Петя Оношко и еще трое (фамилии забыл) – служили мы в одной части.

 Нас привезли в Белосток[681]
(Польша), затем в Гродно и определили в город Августовск, в 345-й стрелковый полк 27-й Омской дивизии 10-й армии. Сначала я
служил в 4-й стрелковой роте, а потом стал учиться в полковой школе младшего
комсостава. Мои однокашники были приняты в музыкальный взвод (духовой оркестр).

Учеба и служба в полковой
школе была очень тяжелой, приближенной к военному времени. Я был истощен, кости
и кожа, но потом выправился. Учился добросовестно, был отличником боевой и
политической подготовки. В соревнованиях по лыжам на 10 км занял второе место, а
на 20 км
– третье. В школе я еще руководил струнным оркестром.

21 июня 1941 г. как всегда
была капитальная уборка территории и школы. Утром на следующий день мы вместе с
самодеятельностью должны были выступать в концерте. 22 июня часа в 4 наш мирный
сон прервал крик дежурного: «Подъем!» Вставать не хотелось, ворчали: «Опять
придумали учебную тревогу». И тут я услышал громкий голос: «Немцы! Подъем!» Мы
встали, как ошалелые. У меня на тумбочке лежало рабочее обмундирование и
выходное, я одел новое, а документы остались в старой гимнастерке.

Мы побежали, схватили
винтовки. Выбежав из казармы, увидели убитого командира 1-го взвода, прикрытого
плащ-палаткой. На случай военной тревоги мы, курсанты, должны были явиться в
свои подразделения. Я побежал в 4-ю роту. Здесь в спешке выдавали боеприпасы и
сухой паек на один день. Видно было, как самолеты бомбят вокзал, там уже
полыхал пожар. Недалеко был лес, и мы пошли туда, стали группироваться. В небе
появилась «рама» (немецкий разведывательный самолет), сколько мы по ней не стреляли,
сбить не могли. Били и наши зенитные пулеметы – 4-х спаренные «максимы», но ни
одного самолета им также сбить не удалось.

Нас, по количеству примерно
взвод, направили в укрепленный район, где были дзоты. Там уже велась стрельба.
Немцы наступали у железнодорожного полотна, по обе стороны которого были озера,
довольно большие. Мы вели огонь по немцам, они находились далеко, но их было
видно. Потом подошел командир, меня и еще двух бойцов отправил на подрыв
складов. Сам я подрывником не был, только подносил взрывчатку с проводом.

Наш полк базировался в
польском военном городке в трех километрах от г. Августов, а погранзастава находилась от него в двух километрах. Погранзаставу,
наверняка, немцы смяли в начале своего наступления. По железнодорожному
полотну, то есть по насыпи, им прорваться не удалось, тогда они вызвали танки.
Амфибии заняли дачу Бека – министра Польши, находящуюся рядом с
военным городком. Две немецкие машины были уничтожены 4-х спаренными
пулеметами.

Мы получили приказ – идти
через г. Августов к подготовленной оборонительной линии (окопы),
находившейся за городом на расстоянии 4 километра. Шли
небольшими группами, уже при выходе из города нас стали обстреливать из домов.
Я залег за дорогой, начал вести огонь из своей десятизарядки. Эти винтовки были
такие громоздкие, тяжелые, капризные. Стрельба прекратилась, и мы пошли дальше.
4 километра
надо было пройти по полю. Появился самолет-штурмовик, на малой высоте начал
стрелять по нам. Я упал в какую-то лужу, весь испачкался. Самолет улетел. Я
добрался до окопов, нашел свою 4-ю роту.

Окопы мы вырыли за неделю до
войны. Рыли их ночью, они были в полный рост. Это считался второй край обороны,
за нами был лес. Все время летала «рама», часов в 11 или 12 началось
наступление противника при поддержке артиллерии. Часа четыре мы вели огонь по
немцам. Они двигались по-пластунски. И вот в 4 часа дня, когда немцы были
близко, и справа от нас шли рукопашные схватки, мы получили приказ – отступить.
Наши окопы снаряды не задели, а вот тыл за нами крепко разрушили, вдребезги
была разбита повозка, убит старшина по хозяйственной части.

Мы отходили до самой ночи,
прошли километров 30. Ночью нам выдали банку гороха с мясом и кусок сахару.
Далее никакого питания мы уже не получали. Остановились на горе, впереди
дорога. Всю ночь окапывались, затратили много сил, а на рассвете с этого
оборонительного рубежа мы двинулись. Шли весь день. К вечеру остановились, было
приказано – врыться в землю. Когда стало смеркаться, снова пошли. Шли всю ночь.
С этого момента я многое забыл. В общем, шли днем и ночью, спали на ходу. По
два-три дня во рту не было ни крошки. Ноги были стерты в кровь. Некоторые солдаты
снимали ботинки и шли босиком. Я этого не сделал.

На 4-й, может, на 5-й день
наша колонна 500 или 600 человек вышла на огромную толпу. Справа полукругом, в
метрах 300 – 500, стоял лес. И здесь по нам был открыт шквальный огонь, мы
побежали по ровной поляне, укрыться совсем было негде. Солдаты падали, кто
убитый, кто раненый. На ходу стали сбрасывать с себя все, что было можно. У
меня силы иссякли, я тоже сбросил палатку, шинель (в скатке), каску,
противогаз. Оставил только винтовку и сумку с патронами. И вот слева начался
кустарник и небольшое углубление. Здесь от пуль я был в безопасности. Через
некоторое время оказался на возвышенности, где встретил шестерых солдат. Мы
обменялись мнением о произошедшем и пошли. Наткнулись на минометную позицию:
брошенный миномет и к нему снарядов 12. Расстреляли снаряды. Били в ту сторону,
где наткнулись на немцев. После этого двигались по дороге, стали спускаться к
небольшой речке. Впереди был лес, слева текла река. В этом районе встретили
около 40 наших солдат.

Слева в 400 метрах от нас стоял
то ли домик, то ли сарай. Из него по нам начали стрелять. Одновременно стреляли
из леса. С нами были командиры. Они приказали, отстреливаясь, пробиваться
вперед. Когда мы бежали, сопротивления не встретили. Видимо, группа немцев на
мотоциклах уехали.

Вскоре наткнулись на нашу разбитую
машину (грузовик) с боеприпасами. Мы пополнили свои сумки патронами и
гранатами. После командиры отобрали 20 бойцов для разведки боем, чтобы отвлечь
немцев от колонны с повозками. Я попал в эту группу.

Сначала мы шли, потом
поползли по-пластунски. В группе были три командира. Долго мы ползли по окраине
деревни. Она осталась позади, а мы оказались в поле высокой ржи. Справа стоял
сарай. Там оказались немцы. Они начали стрелять по нам, мы – по ним довольно на
близком расстоянии. Это продолжалось долго. Три наших офицера отстреливались за
сараем, бросали гранаты. Я был от них в 8-10 метрах. И вот рядом
слева слышу стон. Раздвинул рожь. Солдат, присев, держит в руках лимонку, у
него нет левой кисти, кровь льется ручьем. Он в шоке, говорит: «Уходите, я себя
уничтожаю». Я, дурак, надо было отползти, а я сделал перебежку и упал. Немец меня
заметил и высадил всю обойму. Меня обожгло. Потрогал около поясницы с правой
стороны, рука стала вся в крови. Я испугался. Пошевелился, вроде бы двигаюсь.
Командиры все еще были за домиком. Я крикнул: «Товарищ командир, я ранен!» Он
спросил: «Гранаты есть?» Я ответил: «Есть, три штуки». «Бросай нам и ползи по
меже, мы тебя перевяжем», – сказал он.

Все из наших, человек 8
оставшихся в живых, побежали вправо. Поднявшись в горку, мы увидели колонну
красноармейцев с повозками. Стало темно. Кровь у меня из раны лилась. Брюки на
правой ноге все были в крови, перевязать было некогда, да и нечем. Наступила
ночь. Мы все шли. Показалась деревня. Когда мы в нее зашли, началась стрельба,
и были слышны крики немецких солдат. Мне казалось, что они, как собаки, лают.
Среди нас началась паника. Некоторые наши солдаты заползали в подвалы, в ямы и
т.д. Я бегал, бегал и уткнулся в угол улицы, где стояли кавалерийские кони. Не
долго думая, сел на одну и поскакал, кстати, до этого я никогда на лошади не
ездил. Когда я ехал, народ стал выбегать из домов, вынося, что можно. Деревня
загорелась.

 Забегая вперед, скажу. В Польше, когда я уже был в лагере военнопленных Острув-Мазовецка, разговорившись со старшиной музыкального взвода, узнал, что он попал
в плен именно в той деревне, из которой я выехал на коне. Всех, кто был тогда в
деревне, взяли в плен.

Отъехал я с километр,
остановился. Что делать? Ума не приложу, и решил так: слева горит деревня,
справа – немцы пускают ракеты. Решил ехать посредине. Нащупал тропу в заданном
мной направлении и поехал, поднимаясь в гору. Увидел еще одну деревню,
остановился. Что делать? А, думаю, была – не была. Поставил десятизарядку на
боевой взвод и поехал. Думаю: если встречусь с немцами, убью хоть одного или
двух, ну и сам погибну. Проехал я деревню – ни души. Выехал в поле, увидел
такую картину: видимо, был бой, кругом лежали мертвые красноармейцы.

Поехал дальше. Ночь светлая,
лунная. Я услышал топот копыт, и внезапно меня окружили три конника. Я с
перепугу крикнул: «Вы красные?» Мне один говорит: «Ты что, очумел? Конечно, не
видишь, что красные!». Это была разведка. Они у меня все выспросили и уехали.
Через некоторое время я услышал снова цокот копыт. Через кустарники увидел
конницу, очень большой отряд. Я влился в его ряды и поехал. На душе стало так
легко. Думаю: слава Богу, я опять среди своих. Немного успокоился. Едем. Слева
рядом ехал солдат, может, старшина, мне показалось, лет сорока. Задал ему такой
глупый вопрос: «Кто такие?» Он мне ответил (дословно): «Третий кавалерийский
корпус имени Буденного вырывается из окружения!».

И вот я стал двигаться
(отступать) с отрядом конников. Их было много – около 1000. Ехали днем и ночью,
не спешиваясь. Я ездить не умел, поэтому приспосабливался. Если отряд мчался
галопом, я ложился, хватал за гриву лошадь, и она – «матушка» – несла меня. И я
ни разу не упал с лошади.

Теперь многое забыл, но
отдельные моменты помню. Однажды мы видели такую картину. Видимо, в том месте
прошли немецкие танки и наших солдат давили гусеницами. У одного задавленного
бойца виднелись только контуры тела, и все в крови. Мне стало жутко.

Еще помню такой момент.
Приказали спешиться. Но не прошло и минуты, нас начала обстреливать артиллерия.
Мы быстро вскочили на лошадей и помчались обратно. Едем. И вот чудо! Слева из
кювета выходит старушка, держит горбушку хлеба, помазанную сметаной, и говорит
мне: «Сыночек, ты, наверное, давно не ел, возьми, съешь». Я, конечно, быстро
съел, это было грамм 400.

Очень долго двигались.
Однажды остановились в лесу. Слышу, что до города Белостока 5 километров. Разведка
доложила, город занят немцами. Мы спешились. Я взял коня за уздцы и присел.
Видимо, замертво уснул. Когда проснулся, ни лошади моей, ни конников нет. Я испугался,
опять остался один. Стал ходить по лесу. В кустах увидел спящих кавалеристов,
человек семь. Похоже, казахи – не русские. Я отвязал одну лошадь, сел, немного
проехал и увидел нескольких конников. Решил ехать в ту же сторону, куда и они.

Ехали по ровной, болотистой
местности. Старались ехать по тропе. Чуть конь свернет – вязнет. Конники
пытаются вытянуть коня. И у меня так было. Пока двигались, над нами летала
«рама». Потом появилась река, довольно широкая. Конники пытались войти в воду,
но их кони никак не шли. Когда я направил своего коня, он сразу поплыл к
противоположному крутоватому берегу. Поднялся в гору, через некоторое время
была другая река, которую пришлось также форсировать. Около 7 часов вечера я
приблизился к лесу. Появилось несколько самолетов, которые постреляли и
улетели. Я поднялся в горку и очутился на кладбище, а за мной был лес. Вскоре
появилась большая группа пикирующих бомбардировщиков. Опустившись низко, они
стали бомбить лес. Я привязал лошадь, нашел ямку и лег. Самолеты бомбили лес
беспрерывно, часа два.

Когда бомбежка прекратилась,
я встал, моя лошадь была жива и невредима. Тут раздался крик: «Кто жив,
группироваться!». Стали намечать прорыв из окружения, то есть пехота должна
пойти в наступление, а конники зайдут в тыл и накроют отступ немцам.

Нас сгруппировали. Была
темная ночь. Мы, примерно 500-600 конников, помчались до лесу, слева нас стали
обстреливать. Пули трассирующие, и видно, как они свистят над нашими головами.
Я скачу и стреляю из винтовки по немцам. Откуда, что взялось? Видимо, открылось
второе дыхание. Проскочили мы через лес и очутились в чистом поле. Я оказался
почти рядом с нашим командным составом. Темно. Вижу, от нас в метрах 400-х
стоят танки, штук 40, выстроились по фронту. Командиры говорят, надо послать разведку,
чьи это танки. Три конника не проскакали и 20 метров, как из всех
танков обрушился на нас пулеметный огонь. Мой конь рванулся назад и помчался. В
этот момент у меня выпала из рук винтовка. Я прильнул к гриве лошади, и она
меня «матушка» несла. Пули свистели, конники падали. Вскоре появился лог, в
который я спустился. От обстрела спасся. Пули летели поверху, потом мы,
оставшиеся конники, помчались назад, и нас стала обстреливать артиллерия.
Повернули к лесу. Наступила темная ночь. В лесу встретили конников и пехоту.
Было ясно: прорыв не удался, только очень много потеряли людей.

Позже, читая книги о войне,
я понял, что именно здесь, под Белостоком, был разгромлен третий кавалерийский корпус имени Буденного. Утром я
поднял лошадь. В сумке еще оставался овес, немного сахару, дал лошади овса,
кусок сахару, сам тоже съел кусочек сахару. И вот случилось непредвиденное.
Удивительно! Как среди такой массы людей казахи, у которых я забрал лошадь,
нашли меня. Пришлось им отдать коня. Они взамен дали мне ломовую, огромную
лошадь с седлом. Солдаты и оставшиеся конники поехали, и я за ними.

Моя лошадь шла медленно. Я
от всех отстал. Еду по дороге. Стоят солдаты с повозкой. Их лошадь,
обыкновенная кавказская, не тянет воз. Ребята и говорят: «Давай меняться, ты
нам ломовую, а мы тебе вот эту». Я согласился. Сел на лошадь, поехал, а она не
может ступать, оказалось, у нее сносились подковы, и ей больно. Я стал выбирать
дорогу помягче. Медленно ехал один, кругом ни души. Был день. Так хотелось
есть. В одном месте увидел людей, и решил к ним подъехать. И не зря. Оказалась
ферма. Стояли бочки с молоком. Около них были люди, в основном, военные. Я
надулся до отвала молока и поехал дальше.

Ехал долго, может, день,
может, два. И оказался в лесу, где было довольно много красноармейцев. Как
потом понял, это была перегруппировка войск. Лошадь мою отобрали конники, так
как я был пехотинец. Когда я слез с лошади, не мог стоять, так отсидел ноги.

Здесь было организовано
питание. Сварен суп. У меня не было ни ложки, ни банки, но кто-то мне их дал. Я
подкрепился и присоединился к пехоте. Опять мы, 400-500 человек, шли днем и
ночью. Спали на ходу. Однажды на рассвете вышли из леса и стали спускаться к
реке. Это был Неман. Мост разбит. Мы
перебрались на бревнах, кто как смог, и вышли на противоположный берег. Когда
подходили к лесу, до него оставалось метров 100, по нам открыли сильный
ружейно-пулеметный огонь. Мы рассредоточились и стали в ответ вести огонь по
лесу. К этому моменту я приобрел винтовку – трехлинейку. Она даже надежнее
(безотказна) при стрельбе. Вскоре нас начали обстреливать минометами. Это –
пострашнее пуль.

Командир организовал
постепенный отход. Вышли на открытое место. Половина нашего состава осталась
там, в лесу. Уцелевших командиры проверяли, осматривали. Когда я подошел,
сказали: «Вы не наш, откуда? Документы?». А документов у меня не было, они
остались в п. Шквиа, в старой гимнастерке. В
общем, меня не взяли, как я их не умолял. Командир даже мне пригрозил. Достал
маузер, мол, будешь проситься, пристрелю. Кроме меня таких оказалось еще два
бойца.

Колонна ушла обратно в лес.
Мы втроем остались. Справа виднелась деревня. Я говорю: «Ребята, зайдем в
деревню, может, покормят». Они отказались: «Нет! Мы пойдем в лес». А я решил
испытать удачу и пошел в деревню. Винтовку, патроны спрятал. Я как планировал?
Поесть, набрать силы и уйти в лес.

Шел я не по улице, а по
тропинке, где кончается огород. Все посматривал, нет ли немцев. Подошел к
одному огороду, вижу, мужчина что-то делает. Я спросил: «Не покормишь? Я очень
голодный. Три дня ничего не ел». Он мне ответил: «Много вас тут ходит, всех не
прокормишь, иди к соседке, всех кормит». Я прошел два-три огорода. Подошел к
домику, на который мужчина показал. В доме топилась печка, за столом ели два
бойца. Хозяйка меня усадила и стала кормить блинами. Солдаты поели и ушли. Я
остался один. Женщина была дружелюбна со мной, говорила, что у нее два сына в
армии, может, также страдают.

Я поел и пожаловался на
ранение. Оно меня беспокоило, болело. Женщина посмотрела и сказала, что рана
довольно большая и гноится. В общем, она обработала рану, перевязала и сказала:
«Иди в сарай и поспи». Сарай был с сеном в конце огорода. Я уснул, как убитый.
Вечером пришла хозяйка, покормила меня. Я попросил, чтобы она меня разбудила,
если появятся немцы. И опять уснул мертвым сном. На рассвете внезапно нагрянули
немцы на мотоциклах. Меня ударили, я проснулся, два молодых немца с автоматами
говорят: «Вставай!» А я так разморился, что не могу подняться. Они меня два
раза ударили сильно. Я поднялся. Меня отвели на окраину деревни, где сидели
человек 30 наших солдат под охраной. Через некоторое время нас повели; пройдя километров
7, подошли к городу Мир, от него до Минска 90 километров.

Нас завели в старинную
каменную крепость. Здесь было много советских солдат. Дня три держали в этой
крепости. Не кормили. Один раз привезли с поля грязную картошку. Лопатами ее
разбрасывали, а мы, как дикари, набрасывались и ели сырую, грязную. Через
несколько дней нас, не всех, а только часть, погрузили в грузовики и привезли в
г. Слоним. Из Слонима повезли дальше в г. Барановичи. При выходе из машины нас избивали дубинками. Спать положили в
конюшню, в стойла для скота, где был навоз. Я не спал всю ночь. Днем я впервые
увидел наш советский самолет. Он низко пролетел над нами.

Дальше я смутно что помню.
Вроде бы везли в вагонах. Но вот то, что потом гнали нас, очень большие колонны
военнопленных, я хорошо помню. Было очень жарко, хотелось сильно есть и
особенно пить. Тех солдат, которые не могли идти, расстреливали на месте. На
одном из привалов я до того изморился, что не мог встать. Спасибо ребятам.
Вставай, говорят, иначе тебя убьют. Я собрал последние силы, и мы пошли дальше.
Подошли к большому лагерю военнопленных. Этот лагерь в Польше мы называли «Острув-Мазоветский». Он занимал огромную территорию, примерно, километр в длину и столько
же в ширину. Вся территория окружена колючей проволокой с вышками, где
находились дежурные немцы с пулеметами.

Как я выглядел? Без пилотки,
без ремня, гимнастерка, брюки, ботинки без обмоток. Сильно парило солнце. Это
была песчаная пустыня. Сначала я ходил, ходил. Страшно хотелось пить. Смотрю,
разморились пленные, спят, а рядом котелок с крышкой. Отвязал крышку от
котелка, пошел дальше. Двое пленных несли на плечах бачок с водой. С ними
конвоир. Я рискнул. Подбежал, на ходу зачерпнул воды и стал пить. Немец ударил
меня винтовкой, но я успел попить. Когда я немного попил, ожил. Через некоторое
время нас сгруппировали по 20 человек. Наладилось питание: 250 г. эрзац-хлеба
и 700 г
баланды. Стал я тут жить-поживать, горе мыкать. Днем очень жарко, укрыться
негде, ночью очень холодно. Находился я в этом лагере со второй половины июля
до второй половины сентября 1941
г.

Как я выжил в этом лагере?
Вначале было незаметно, что пленные умирают, но постепенно стали умирать
многие. Хоронили по 300-400 человек ежедневно. В конце лагеря копали рвы и туда
бросали мертвых и даже живых. Можно было слышать: «Братцы, вы зачем меня
кидаете, я еще живой!». Но немцы приказывали кидать всех подряд. Однажды нас
построили и сказали: кто плотники, выйти вперед. Я вышел. Набралась нас группа.
И начали мы строить навесы – крыши от дождя, там мы потом и спали. Такое сооружение
вмещало человек 150, если спать впритирку.

За работу нам давали
дополнительную банку баланды. Во второй половине сентября 1941 г. нас перестали
кормить. А военнопленных в этом лагере было около 100 тысяч. Видимо, немцы
хотели, чтобы все умерли от голода. Что меня спасло? Я собирал (не доедал) хлеб
и сумел купить шинель. Вот в такой ужасный момент один из военнопленных мне говорит:
«На станции стоит эшелон, там набирают пленных на работу». И он же рассказал,
как выбраться из лагеря. Нужно было пройти через три «барака» (сделанную нами
крышу я называю «бараком»). Я зашел в первый, он был полон умирающими
солдатами, прямо по ним стал карабкаться на выход. Некоторые меня ругали. Так я
прошел через три барака. Последний примыкал к колючей проволоке, в ней был
проделан лаз. Таким образом я оказался за лагерем. Пошел направо. Поодиночке
туда же шли пленные. Километра два шел до станции. Здесь было много
военнопленных. Их погружали в вагоны. Я стал в очередь, получил килограммовую
буханочку хлеба и очутился в вагоне. В вагон натолкали столько, что сидеть было
невозможно, мы стояли, как бревна. Нас везли в Германию, через Берлин. Ехали три дня. В пути
солдаты умирали, их на станциях выносили, и к концу движения в вагоне стало
просторно. Это был конец сентября 1941 г. Поезд остановился ранним утром. Нас
высадили, было сыро, холодно, ну и, конечно, голодно. Повели колонной. Когда мы
шли по дороге, то по обе ее стороны, через 7, 8, 10 метров лежали мертвые
(убитые) наши пленные. Это ужасно действовало на нашу психику.

 Шли долго. Подвели нас к воротам. Огромные
ворота, колючая проволока в несколько рядов. Зашли в лагерь, по бокам, справа и
слева, на столбах висят военнопленные, живые, привязанные колючей проволокой.
Немцы-конвоиры говорят: «Das ist juden»
(это евреи). Нас провели в конец лагеря и поместили на ровном месте. На этой
большой территории была сплошная грязь. Мы сгруппировались по 10, 12 человек,
пытались разжечь костер, но немцы не давали, тушили его и нас избивали. Но все
же, к ночи мы разожгли костер. Затем угли убрали и легли на теплую землю. Я так
уснул, что проснулся от удара. Когда открыл глаза, никого из наших не было,
только двое солдат с овчаркой и плетками. Когда я встал, они ударили меня, я
упал. Собака хватала меня за шинель. Снова встал, еще ударили, я опять упал. И
думаю, если еще раз ударят, мне уже не встать. Я напряг все свои силы, встал и
попытался убежать, меня еще раз по плечу ударили, и я от них оторвался и
смешался среди военнопленных. Вот здесь моя жизнь была на волоске.

Три дня нас не кормили,
держали на открытом воздухе, а было холодно, шли дожди со снегом. Мы были все
мокрые до ниточки. И я был почти не живой. Еще бы немного, я бы умер. Но поздно
вечером нам разрешили зайти в барак. Набралось столько народа, что невозможно
было присесть. Утром нам дали хлеб, днем баланду, и я ожил.

Как только немцы над нами не
издевались? За баландой выстраивали в очередь часа за два. Очередь на километр,
и велели снимать головные уборы. В этом лагере, мы называли его Берген, на меня завели карточку. Выдали бирку на шею под № 15420. В
лагере был карантин – один месяц на выживание. Пленные быстро умирали, и недели
через три вся площадь (а это грязное месиво) покрылась трупами военнопленных.
15 тысяч лежали голыми. Вероятно, я выжил здесь только потому, что был одет в шинель.
А многие ведь были в одних гимнастерках. Мы были все во вшах, искусаны блохами.
В конце октября 1941 г.
нас избавили от вшей, мы помылись в бане. Одежду прожарили. После этого я спал,
как убитый. В один «прекрасный» день приехали «хозяева» отбирать нас на работу.
Стали проводить экзамены! Нужно было пробежать. Я был так слаб, что пробежал
совсем немного, как дряхлый 100-летний старик.

Я попал в группу, в которой
было 20 человек, нас послали к помещику на уборку урожая. Все бы не плохо, но
нас чем-то накормили, и я заболел дизентерией. Жили мы в конюшне. Я сильно
болел, на работу ходить не мог. Конвоир пинал меня, говорил, что я – лентяй,
заставлял встать. Хлеба мне перестали давать. Меня подкармливали свои, которые
работали в поле. Пролежал я примерно 15 дней. Потом мне ребята говорят: «Тебе
надо выходить на работу, а то тебя отправят в лагерь, и там ты не выживешь». И
вот как-то утром я встал и пошел вместе со всеми на работу в поле. Меня вели,
меняясь, по два человека. Нужно было переносить снопы, а я даже вилы не мог поднять.
Поправлялся я очень медленно.

Дней 40 мы пробыли здесь.
Потом нас куда-то повезли и определили на большом конном дворе. Мы стали жить в
большой конюшне, в которой были смонтированы нары в три ряда. Так как было
очень холодно, мы все поместились на нарах третьего яруса. Все были во вшах. В
начале марта 1942 г.
нам сделали дезинфекцию, вымыли в бане, и человек 60 отвезли на работу. Это
была рабочая команда 170/31, располагавшаяся в семи километрах от городов
Дослау-Дессау.

Жить и работать было очень
трудно. Деревянные колодки на ногах вывертывали ноги, зимой к ним налипал снег.
А до работы надо было пройти семь с половиной километров. В 1942 г. я работал в группе
(по 20 человек) в сельской местности: весной – на посадке картофеля, а осенью –
на уборке урожая и др. У крестьян кормили лучше, я поправился, набрал силу.
Весной 1942 г.
меня сильно побил немец, отбил мне почки. Бил пряжкой солдатского ремня со всей
силой по голому телу. У меня распухли ноги, стали, как чурки. Я сильно
испугался, зная, что в таких случаях ребята умирали. Только Бог знает, как я
выжил. Самому не верится. А выживали в этой рабочей команде 170/31 только
месяц, а потом меняли штат за счет прибытия новых военнопленных. Сначала мы
строили учебные окопы, потом стрельбище, затем вместе с французами еще большое
стрельбище, после железную дорогу (узкоколейку), грузили на тачках гравий на
Эльбе.

В августе 1943 года нас
переправили в лагерь Шталаг-326 (но, может, другая цифра, я мог забыть). Это
огромный лагерь, где группировали военнопленных и отправляли на работы. Вскоре
после поступления в этот лагерь мы сидели в бараке на полу и ждали, когда
принесут баланду. Я увидел, лежит мандолина. Взял ее, настроил и стал играть.
Ребята удивились. А я сказал, что учился в музыкальном училище. Вскоре пришли
два парня и обратились ко мне: «Забирай мандолину и пойдешь с нами». Я говорю:
«Мандолина не моя, и еще мы ждем баланду». А они говорят: «Без разговоров,
шагом марш!».

Привели меня в другой барак,
заходит здоровенный мужчина. Это был главный полицай Белорде. Пленные его звали «бомбовоз». Он меня спрашивает: «Бульбу градь
умеешь, а лявонину сыграешь?». Я сыграл и то, и другое. Меня посадили за стол и
дали чашку крупяного супа. Я быстро съел. Больше не дадим, говорят, иначе может
получиться заворот кишок. Был я очень тощий. Меня отвели еще в другой барак,
где сидели двое пленных. При разговоре выяснилось, что они тоже музыканты.

Итак, я попал в огороженный
проволокой отсек, блок, где были бараки, в которых жили военнопленные по
обслуживанию данного лагеря. Постепенно группа музыкантов пополнялась, их
выискивали среди поступавших в лагерь военнопленных. В итоге набралось человек
12. Почти у всех были инструменты: скрипки, гитары, балалайки, мандолина,
аккордеон. Среди этих музыкантов был профессионал – балалаечник Валентин
Спиридонов из Нижнего Новгорода. До войны Валентин в этом городе руководил самодеятельными оркестрами
русских народных инструментов. В лагере ему приказали руководить нашим
музыкальным коллективом. Нот никаких не было, бумаги нотной тоже. Мы линовали
нотный стан на обыкновенной бумаге. Валентин Спиридонов целыми днями писал ноты для всех нас. Не имея музыкального
образования, был он очень талантливым музыкантом. На первой репетиции мне дал
балалайку. А на аккордеоне играл парнишка из деревни. Когда ему дали играть по
нотам, он «не в зуб ногой». Я попросил руководителя: «Разрешите мне
попробовать». С листа сыграл, и тогда тому парнишке вручили мою балалайку, а
мне – его аккордеон. Парень долго на меня сердился, но потом смирился. Играли
мы в основном русские народные песни в обработке В. Спиридонова. Валентину было лет 30. В 1944 году у него признали туберкулез и
отправили в другой лагерь.

Блоком по обслуживанию
лагеря руководил немец – фельдфебель. Он говорил на русском без акцента. По его
рассказам, он был в русском плену в Сибири еще в Первую мировую войну. Там
женился, у него осталась в Сибири жена с сыном. Это был видный
мужчина лет 42-45. Поначалу мы были в его подчинении. Хлеба здесь давали как
всем – 250 г,
а баланды ели вдоволь. Фельдфебель водил нас за баландой и говорил: «Берите,
сколько хотите». Мы брали с запасом, конечно, не съедали все, но стали помогать
пленным из других блоков, носили в санчасть.

Когда у нас уже были готовые
музыкальные номера, фельдфебель велел нам сесть около барака и играть, а сам
стоял в стороне и слушал. Потом махнет рукой, значит, играть хватит. Мы – шапка
в охапку и уходили. Так повторялось регулярно, но не очень часто. В основном,
мы репетировали. Фельдфебель любил выпить, часто приходил поддатый. Помню
забавный случай. Один раз, ночью часа в 3 он заявляется с худым, высоким,
пьяным немцем. Нас разбудили, и фельдфебель приказал играть. Мы в нижнем белье
устроились прямо на нарах, которые были в два яруса. И стали играть. Для
фельдфебеля мы играли только русские песни. Он до того вошел в раж, что бросил
табуретку, выломал ножку и дирижировал. Другому немцу это не нравилось, ему
подавай немецкую музыку. Фельдфебель все время его отталкивал, а тот все ему
мешал. Тогда у нас посреди барака был столб, а на нем висела проволока, из
которой мы делали струны. Так вот, фельдфебель примотал проволокой своего
дружка к столбу, чуть ли не за шею. Мы смотрим, дело плохо. Надо отвязать
немца, случись что, нам попадет. Кто-то из музыкантов встал и отвязал его, он
так и упал на пол.

Длительное время мы
занимались только игрой в оркестре, больше репетировали. А потом, чтобы мы не
зря ели хлеб, нас стали использовать на разных работах недалеко от лагеря:
грузчиками, на сельхозработах и др.

Некоторое время я оформлял
бланки военнопленных на немецком языке. Немецкий я изучал в школе 4 года, в
музыкальном училище – 3 года. Умел писать по-немецки.

Постепенно наш блок
пополняли музыкантами, артистами и т.д. Например, появился Пальчиков – главный режиссер и артист Саратовского драматического театра, еще
был режиссер оперетты (фамилию не помню). Пальчиков стал ставить пьесы и сам
играл потрясающе. В нашем блоке был длинный сарай. Там оформили сцену,
оркестровую яму. На сиденьях (лавках) человек 150 вмещалось. Ставили спектакли
и даже две оперетты, где женщин играли наши ребята и пели, подражая женщинам.
Давали большие концерты. Приглашались на них военнопленные и даже бывали немецкие
солдаты. Находился я в этом лагере до освобождения – 2 апреля 1945 г., но за три дня до
свободы нам удалось вдвоем сбежать. Когда американцы и англичане начали
наступление, из лагеря, а он был огромный, вглубь Германии стали отправлять тысячи
военнопленных. По слухам, в лагере оставалось 17 тысяч, и всех хотели
уничтожить. Однако комендант нашего лагеря сдал его американцам. Поэтому мы
через три дня нашего бегства вернулись в лагерь. Было жутко видеть, как
военнопленные жгли костры, варили, жарили мясо, объедались и многие умирали.
Коров заводили в лагерь, резали и ели по всякому. Стали выдавать нам солдатский
американский паек (500 калорий). Я тоже объелся и заболел. Три дня не стал принимать
пищу и постепенно поправился.

Жили мы в этом лагере около
месяца, потом нас перевезли во вторую зону, в немецкий военный городок. Здесь
Пальчиков, Скобелин, Чимранов организовали большой ансамбль из военнопленных. Я играл в музыкальной
группе на аккордеоне. Нашему ансамблю выдали американские костюмы (не новые).
Мы выступали перед бывшими военнопленными, не только в городке, но и за его
пределами.

Находились мы здесь долго,
освободили нас 2 апреля, и только в конце сентября 1945 г. переправили через
Эльбу на понтонах и передали советскому
руководству. По прибытии на нашу сторону ансамбль дал концерт для комсостава,
после этого несколько музыкантов зачислили в ансамбль Энской части. Энском мы называли город под Берлином – Любтек, вернее Любау, но не помню точно. В этом городе и базировался ансамбль красной песни
и пляски. В нем теперь были и бывшие военнопленные. Примерно в октябре 1945 г. началась первая
демобилизация. Руководитель музыкальной группы армянин, трубач, примерно с 1912
года рождения, попал в демобилизацию. И тогда меня назначили руководителем
музыкального ансамбля. Выделили мне отдельную комнату с пианино.

Надо было подготовить и
обработать программу для предстоящего смотра художественной самодеятельности. С
работой я справился. Выступали с успехом. Я получил благодарность от командования.

Нашим подразделением
командовал генерал Колчанов, маленького роста, толстенький человек. Однажды он вызвал меня и беседовал
со мной о плене. Когда нашу часть перевезли в г. Грайфсвальд на Балтийском море, здесь ансамбль выступил в грандиозном сводном концерте. В огромном
зале присутствовало более тысячи солдат и офицеров.

В конце декабря наша армия
перебазировалась на Украину в г. Днепропетровск. Там мы тоже часто давали концерты. Наконец, в мае 1946 г. я демобилизовался
и вернулся домой в Пермь к маме.

Жили в Мотовилихе на улице 1-я Висимская: мама, ее
брат Павел, я, сестра Ольга и брат Николай. В начале июня 1946 г.
я поступил в джаз-оркестр аккордеонистом. Художественным руководителем был
Паггин Викентий Степанович, после него – Терпиловский Генрих Романович. Оркестр играл за 30 минут перед началом сеансов
в кинотеатре «Художественный».

В 1949 г. я окончил
Пермское музыкальное училище по классу аккордеона. Когда Терпиловский не стал работать, мне предложили руководство джазом. Позднее я
перестроил джаз в эстрадно-симфонический ансамбль.

Оркестры в кинотеатрах, а их
было в Перми пять, существовали до 1960 г. Когда их
расформировали, я устроился аккордеонистом в ресторан «Кама». Потом меня
пригласили руководить большим любительским эстрадным оркестром в клуб им.
Свердлова в Мотовилихе. Я проработал здесь около года. После меня пригласили на
преподавательскую работу в Пермское музыкальное педагогическое училище, где я
проработал пять лет. Затем перешел в детскую музыкальную школу № 1 и здесь
преподавал до пенсии.

Работу на основных местах
приходилось совмещать, прирабатывать. К примеру, в Обществе слепых я работаю с 1953 г. по сей
день, то есть уже 53-й год. Веду струнный кружок три раза в неделю по два-три
часа.

В 1948 г. я женился
на студентке музыкального училища Кольцовой Антонине Ивановне. В 1949 г. у нас родился сын Владимир, в 1950 г.
– дочь Наталья. Как говорится, мы своих детей «вывели в люди». Сын окончил филиал
Ленинградской консерватории в г. Петрозаводске, дочь – Пермское музыкальное училище, и уже много лет она – директор
школы искусств в г. Кунгуре. Семья сына живет в г. Тольятти. У меня три внучки, внук, два правнука, правнучка.

Сейчас я живу один, жена
умерла в 1992 г.

Мой трудовой путь отмечен
многими благодарностями, грамотами, дипломами, мне присвоено звание
«Заслуженный работник культуры Российской Федерации».

Есть также награды,
свидетельствующие о моем участии в Великой Отечественной войне, в том числе
медаль «За победу над Германией» и орден Отечественной войны II
степени.

Вот, пожалуй, и все.

2006 г.

М.А. Луканин[682]

Остаточная кровь[683]

Утром по всему лагерю
пронесся необычный слух, что нагрянула некая немецкая врачебная комиссия и что
готовится какой-то повальный медицинский осмотр.

– К чему бы это? –
недоумеваем и настораживаемся мы. […]

Все началось с того, что,
когда уже выстроенные на плацу мы ожидали распределения по работам, перед нами
неожиданно выступил лагерный переводчик:

– По распоряжению коменданта
лагеря, – оповестил он, – выход на работу сегодня временно откладывается в
связи с тем, что у всех вас будут брать на анализ кровь. Проводиться это будет
в нашем ревире специально прибывшим в лагерь немецким медицинским персоналом в
порядке очередности. Сейчас вы можете разойтись, но каждая выкликнутая палатка
обязана немедленно и в полном составе явиться к ревиру, иначе она понесет суровое
наказание. Всем
ясно? Тогда – разойди-и-и-ись!

Сгорая от любопытства, мы
тут же кинулись к ревиру и, вызвав пользующегося всеобщим уважением
фельдшера Савельича, буквально засыпали его вопросами.

– Вы что, с ума, что ли, все
посходили? – осадил он нас. – Хотите, чтоб я головы лишился? Так ведь она у
меня одна и может мне, да и вам тоже, еще понадобиться. Нельзя же так, мужики!
Обложили весь ревир. А что немцы да полицаи подумают? Давайте-ка договоримся
так: сейчас вы все разойдетесь, а я, погодя, загляну к «больному» в пятую
палатку и там, все как есть, вам и растолкую. Только, чур, всем лагерем к
палатке не собираться и меня не подводить.

Он тут же сменил голос на
начальственный и свирепо заорал на столпившихся:

– А ну, чего собрались?
Сказано: по палаткам и в порядке очередности. Разойди-и-ись! Марш все по своим
местам!

Мы хорошо знали нашего
Савельича и потому, не прекословя ему, подчинились. Чтобы не вызывать подозрения
и не подводить Савельича, решено было послать в пятую, как самую надежную,
выборных от других палаток, которым поручалось довести до остальных все
сообщенное стареньким фельдшером. Появился он в пятой неприметно и притом крайне
возбужденным. […]

– Кровь это они вашу
собираются для своих раненых брать. Поначалу пробу возьмут, чтоб группу
определить, а после уже и высасывать ее почнут.

– Как брать кровь? Какую это
еще такую кровь? Где это у нас эта самая кровь-то? Они ведь, почитай, и так уже всю ее из нас
повысосали! – буквально взорвались
собравшиеся. […]

– Война-то к концу подходит,
не сегодня-завтра вот-вот закончится, и потери у них – дай бог! Своей-то
«арийской» крови им уже явно не хватает, вот они не брезгуют теперь и нашей
славянской, а что она у вас и без того остаточная, так им на это – трижды
наплевать. Не знаете вы их, что ли? – старательно растолковывал нам Савельич. […]

– А как же быть-то, Савельич? Неужто так вот примириться с этим, отдать им, почитай, свою последнюю
кровь и помочь тем самым своему же злейшему врагу? Ведь это же черт знает что
получается!

– А ничего не попишешь,
кровь вам свою так и так отдавать придется. Против силы не попрешь. Я бы вот
посоветовал вам
кое-что, чтоб врагу своей кровью не помогать, да опасаюсь, что проболтаетесь и
меня, да и самих себя тоже, в могилу загоните. Этим-то ведь не шутят! […]

– Да не тяни резину,
Савельич, говори, что делать-то! Немцы-то вот-вот примутся за дело, а тогда уже
поздно будет!

– Тогда слушайте. Прежде чем
брать у вас кровь, немцы станут поначалу вызывать вас поодиночке на анализ для
определения ее группы и давать каждому соответствующий жетон. Покончив с
анализами, почнут вызывать каждого по второму разу и уже брать кровь в ампулы и
помечать их соответственно вашему жетону. Так вот вы возьмите-ка да неприметно
и поменяйтесь все своими-то жетонами. Кровь-то у всех разная, и окажется она в
ампулах не однозначной предъявленным вами жетонам. Одним словом, на ампулах будет значиться
одна группа крови, а внутри окажется совсем другая. Ну и не пойдет она им
впрок, гадам!

– Не совсем понятно,
Савельич. Почему же это она не пойдет им впрок-то? Не все ль равно, какую кровь
вливать? Кровь-то – она кровью и останется. Не доходит до нас что-тось!

– Совсем темные, как
погляжу. Да чего ж тут непонятного-то? Раненому вместо второй группы возьмут да
вольют кровь третей группы или вместо третьей, наоборот, вторую. Он же после
этого может
даже и самою душу богу отдать, а не то, что поправиться. Вот вам и «не все ль
равно, какую кровь»! Встанет она у них, ваша-то остаточная кровь, костью в
горле, и не излечатся, а подавятся они ею.

– Ага, вот оно значит как!..
Ну, спасибо тебе, Савельич, что вразумил. Можешь не сомневаться – сделаем все, как велишь. […]

Операция по забору крови
затянулась до глубокой ночи и продолжалась при свете карбидных светильников.
Один за другим входили мы в ревирную палатку и подвергались буквально настоящим
пыткам. Наша остаточная кровь упорно не желала покидать наши бренные, высохшие,
подобно египетским мумиям, тела и служить ненавистным немцам. Не обнаруживая
ее, они, раздосадованные, раздраженно и безжалостно искалывали нас в поисках
крови, а затем принимались грубо и бесчеловечно массировать избранный участок,
выгоняя затаившуюся вялую кровь из тайников и принуждая ее поступать более
интенсивно. С великим трудом медикам удалось заполнить ампулы нашей кровью и
отобрать ее у каждого всего-то, кажется, по сто кубиков, хотя и это было для
нас почти невосполнимой потерей. Выполнив поставленную перед ним задачу, наезжий
медперсонал покидал ревир, несомненно, с чувством честно выполненного долга. С
не меньшим удовлетворением укладывались на запоздалый ночлег мы, осознав, что действовали в этой
непредвиденной ситуации продуманно и организованно, что не уронили своего
патриотического достоинства и по сути сорвали гнусный замысел врага
использовать нашу кровь – кровь военнопленных против их же Родины.

Наступившее утро вернуло нас
в обычную колею с ее побудками, построениями, выстойками и отконвоированиями на
трассу. Все пошло своим чередом: нас донимал тот же голод, изводили
изнурительные каторжные работы и убийственные побои. В этих условиях мы начали
было забывать об истории с кровью, как вдруг до нас дошел просочившийся в
лагерь сенсационный слух о поголовном аресте всех медиков, участвовавших в
заборе нашей злосчастной крови. Им вменялись в вину халатность и явная
безответственность при проведении этого особо ответственного мероприятия. Слух
этот не оставлял ни малейшего сомнения в том, что наш тайный замысел несомненно
удался и успешно сработал. Выходит, мы спутали карты фашистов, не отдали свою кровь ненавистным
врагам, не продлили ею им жизнь, не вернули их снова на передовую. Теперь мы
твердо знали, что наша кровь не пошла им впрок, она только усугубила их положение,
а кое-кого, вероятно, отправила на тот свет. Это была наша месть за наши муки,
за наш народ. По
случаю такого успеха во всем лагере ощущались небывалые приподнятость и
оживление. Мы радовались,
словно дети.

Вскоре, однако, наше
радостное настроение неожиданно омрачилось. Причиной этому стало неприметное и
бесследное исчезновение в один из дней Савельича, что не могло не насторожить и не растревожить практически всех
пленных в лагере. Мы, естественно, обеспокоились тем, что фельдшер не выдержит
пыток и допросов и с головой выдаст и нашу лагерную тайну, и всех нас. Охваченные
немалой тревогой, мы притихли и затаились в ожидании кары, которая должна была
обрушиться на нас. Но шли дни за днями, а в нашем положении так ничего и не менялось, и мы
мало-помалу стали приходить в себя и успокаиваться. История с кровью явно обходила
нас стороной. Похоже, что во всем этом и на самом деле усматривалась не более,
как вопиющая халатность исполнителей, за которую, по-видимому, они жестоко поплатились.

По всему выходило, что наш
Савельич, кажущийся столь робким и не в меру пугливым, все-таки ни единым
словом не
обмолвился о нашем беспрецедентном поступке. Старый лекарь, видимо, стойко и
мужественно перенес все пытки и истязания и погиб, так и не раскрыв нашей
тайны, унеся ее с собой в могилу. Даже не верилось, что на такое оказался
способен донельзя запуганный человек. Плохо же, выходит, мы знали нашего старенького
Савельича!

1993 г.

Л.Ф. Мельчаков[684]

Мои воспоминания[685]

В январе 1941 года я окончил
географический факультет, получил диплом с «отличием». На факультете я вел
ассистентскую работу, проводил практические занятия по физической географии
материков. Этот курс читал профессор А.Н. Григорьев.

Началась война. Я жил в то
время по ул. 8 Марта, 159, занимал комнату. Выступление Молотова всех потрясло. Причину вероломного нападения на нас фашистов народ не
мог объяснить. Все были в волнении, ужасе. Первые месяцы войны я имел бронь,
работал по 12 часов на военных объектах. Так, строили инструментальный завод по
ул. Фрунзе. Помню, как носили камни и землю с проректором института
Сырневым. В сентябре отправили нас на уборочную в Слободо-Туринский район. Я возглавлял большую группу студентов нашего факультета. И теперь
осталась в памяти деревня Соколовка. Работали с достоинством. Получили от председателя колхоза
благодарность. В начале ноября были в Свердловске. Трудна и тяжела была жизнь в городе. Был у меня дружок Ваня Лазарев, студент нашего факультета. У нас с ним была кооперация: днем занимал
и стоял очередь я в общедоступной столовой при ресторане «Большой Урал», где
кормили обедом (суп и каша, кусок хлеба), после обеда Ваня занимал очередь на
ужин. И к 8-9 часам подходила наша очередь, мы съедали перловую кашу, кусок
хлеба и выпивали стакан чаю. В выходные дни готовили обед в моей комнате. У
меня были некоторые запасы продуктов, привезенные из колхоза.

В ноябре-декабре мы строили
при 30-40-градусном морозе танковый завод. На этом месте ныне большой
исторический сквер.

2 января 1942 г. я получил
повестку из военкомата. Началась служба в армии.

Годы войны

2 января я возвратился с
работы на квартиру в 11 часов ночи. Соседка подает мне повестку. Нужно было
спешно собрать свои пожитки. Чемодан с одеждой я отнес к Зенурову. Правда, с трудом достучался до него. Рассказал о призыве в армию и
попросил Шуру (жену Зенурова) сохранить мой чемодан. Домой приехал в первом часу. Быстро собрал
свое оставшееся барахло и в мешке отнес к Важенину (столяру пединститута), жившему недалеко от меня. В 8 часов утра 3
января я был на призывном пункте военкомата (клуб им. Андреева). Много
было провожающих. С трудом добрался до регистратуры, сдал повестку. Из здания
клуба нас уже не выпускали. Ночевали в большом зале. Утром стали вызывать,
около 10 часов и меня вызвали. Расспросили родословную и определили на курсы
«Выстрел»[686]. В
прошлом это было солидное учреждение по переподготовке и совершенствованию
среднего командного состава. Начальник курсов распределил нас по отделениям. Из
меня решили сделать строевого командира, зачислили в соответствующую роту.
Политрук роты поставил основные задачи. Один из младших командиров повел нас в
баню (это за ж.-д. вокзалом). Там нас обмундировали. Стояли уральские морозы. Я
получил шинель до колена, ботинки с обмотками, б/у шапку-ушанку. Наше
обмундирование никак не соответствовало нашим суровым уральским морозам. Мне
удалось сохранить свитер, который еще как-то спасал меня от холодов.

На курсах много времени
уделялось строевой подготовке. Готовили нас к беспрекословному подчинению.
Настроение было подавлено, кормили плохо, мы не имели уже своего «я».
Офицерский состав к нам обращался с жестокостью, наряды давали не только за
нарушение воинской дисциплины, но и за неумение. С фронтов шли тяжелые вести. В
марте на курсах были созданы особые группы по подготовке штабных работников. В
одну из этих групп зачислили и меня. Много внимания уделялось топографии. В
этом отношении я отличался от других, ведь я окончил географический факультет.
Прикрепили ко мне 5 курсантов, с которыми занимался топографической
картой. Это мне нравилось. В апреле нас выпустили, присвоив звание лейтенанта,
и направили в Москву в распоряжение НКО.

До Москвы мы ехали 18 суток.
Видимо, пока были не нужны. В Москве нас разместили в Чернышевских казармах
(недалеко от Серпуховки). Стали ждать вызов. Меня назначили в распоряжение 140-й СД, дислоцированной
в г. Владимире, из дивизии направили в 767-й полк, 3-й батальон в качестве адъютанта
старшего. Наш батальон размещался в деревнях около ж.-д. станции Колокша. Началась служба. Командиром батальона был некто Сулейманов, совершенно безграмотный, сумасбродный человек, с
психически-расстроенным характером. Тяжело мне было с ним. Перед первым мая
немцы нас бомбили. Нужно было много сделать, чтобы меньше было потерь. В полку
шли упорные тактические учения. В мае по боевой тревоге нашу дивизию
перебросили на юг, в район Харькова. Из сводок мы узнали, что Харьков занят немцами. Сначала мы стояли в
районе станции Изварино, затем перебросили нас в район Старого Оскола. Копали окопы, устанавливали дзоты, копали противотанковые рвы.

Батальон готовили для
наступления, укрепили его дивизионом артиллерии и учебным батальоном при
дивизии. Начались атаки немцев. Помню мощь минометов, которые мы называли
«Ванюшами». Расположение нашего батальона находилось под постоянным
артиллерийским и минометным огнем. Несли большие потери, постоянно над нами
висела «рама». Для отражения скопившихся фашистских частей на наш участок
приезжали «Катюши». Мощное это и страшное оружие, при стрельбе дрожала земля,
грохот был неимоверный. Немцы, убедившись в прочной обороне на нашем участке,
наступательные действия перенесли севернее нас. Наша дивизия входила в состав 9
армии.

Вскоре немцы прорвали
оборону как на севере, так и на юге. Мы оказались в окружении. По приказу с
боями отходили на восток, но, к сожалению, в наших тылах уже были немцы. У нас
иссякли боеприпасы, на вооружении были только винтовки и не было даже патронов.
Беспрерывно бомбила немецкая авиация, танковые клинья разрывали нас. Был
приказ: отступать на восток. Недалеко от села Алексеевки нас окончательно разгромили.
Остались отдельные группы, управление войсками прекратилось. Предлагалось отдельными
группами просачиваться через немецкое окружение. В одном из боев меня
контузило: сначала я ничего не видел и не слышал. Спасибо сержанту Егорову, он вел меня в восточном направлении. Через 2 дня я стал видеть,
но слух не восстанавливался.

Проблем при выходе из
окружения много. Главное – нет боеприпасов, нет питания. По отдельным хуторам
мы еще находили питание: подсолнечное семя, макуху, пшеницу. В укромных местах,
особенно по оврагам, варили кашу из пшеницы. Трудно было найти воду, поэтому
приходилось с риском заходить в отдельные хутора. Немцы устраивали засады,
вооружали против нас полицаев, которые за нами охотились. В одном из хуторов
нас с Егоровым подстерегли немцы. Мы подошли к хате, хотели попросить воды, вдруг
несколько автоматных очередей пригнули нас к земле. В это время из ограды
выскочили немцы и приставили свои автоматы к нашим спинам. Мы были пленены. Для
начала избили, а затем вывели на площадь, где стояло более десятка наших солдат.
Так начался плен, позорное и унизительное состояние. Это было 17 июля 1942 г.

Этот тяжелый, унизительный
период моей жизни опишу подробнее. Первый большой лагерь был в
г. Старобельске. Раньше в этом городе был лагерь для заключенных, он обнесен колючей
проволокой с наблюдательными вышками. Впустили нас в ворота. Народу как сельдей
в бочке, вся эта масса двигалась. Мне вспомнился муравейник, разворошенный
чьей-то недоброй рукой. Пока не было никакой организации, люди собирались кучками.
Первое, что я хотел установить: есть ли люди из нашего батальона. Нашел солдат
и младших командиров из 8-й роты, примкнул к ним. Первые дни нас не кормили.
Приходили гестаповцы и строили людей, искали евреев и комиссаров. Нашли до
десятка человек и тут же перед нами расстреляли. Нужно бежать. Но как? К
проволоке не допускали, с вышек стреляли очередями вдоль проволоки. Около ворот
скопилось местное население: искали своих, выкрикивали имена. На третий день
жизни в лагере мне удалось через полицая продать часы за котелок пшенной каши.
Я был рад и правильно сделал, откуда-то появились румынские солдаты, которые
ходили по лагерю и все отбирали. У меня была плащ-палатка. Я боялся, что ее
отберут. Среди солдат из 8-й роты был портной. Он скроил из плащ-палатки вроде
пиджака, а вот шить надо было самому. Долго искал иголку и нитки. Нашел и стал
пришивать рукава. Здорово этот пиджачок меня выручал в прохладные ночи и
дождливую погоду. На четвертый день нас накормили баландой. Спали мы под
открытым небом, прижавшись друг к другу. К счастью, стояла теплая августовская
погода.

В начале августа нас
погрузили в товарные вагоны, и, как скот, повезли неизвестно куда. В одну из
ночей выгрузили в гор. Николаеве. В прошлом здесь стояла воинская часть. Загнали на площадку, под
открытым небом мы ночевали. Днем на солнцепеке я обратил внимание на песок, по
которому ползали вши. Пришлось сгрудить песок в кучки и на освобожденные места
садиться. Лагерь был большой, в нем были тысячи и тысячи военнопленных. Кормили
один раз в сутки баландой из агара. Вскоре отобрали офицеров, их разместили в
бараках. Спали на полу, прижавшись друг к другу. В лагере свирепствовала дизентерия,
от которой умирало ежедневно по 100-150 человек. В середине лагеря был построен
смертник, обтянутый колючей проволокой. Помню, в нем сидел молодой парень. Мы
пытались узнать, за что он посажен. Оказалось, во время разлива баланды одному
военнопленному он налил в котелок две порции. Это заметил немец, и парня закрыли
в смертник. На следующий день расстреляли. Таковы были порядки в лагере. Жуть
берет меня, когда я вспоминаю ночи в этом лагере. Спали вповалку. С
ожесточением нас грызли блохи, их было великое множество. Я очень чувствителен,
и для меня наступление ночи было наказанием. Что делать с блохами? Нашел выход.
Особенно они сильно нападали в то время, когда мы ложились спать. Тогда я
выбрал такую тактику. Все лягут и ловят блох, а я прогуливался в коридоре, где
обычно люди курили. В это время блохи нападали на лежащих. Я ложился позднее,
мне уже не доставалось их укусов, и я засыпал.

В лагере появились
агитаторы, восхваляющие фашистскую Германию, агитировали идти в полицаи и прислуживать немцам. Между прочим, особенно
активно откликались на эту пропаганду украинцы, которых вскоре переводили в
отдельные бараки, улучшив питание. Но основной костяк был верен Родине.

В сентябре повезли нас на
запад. Помню польские города. В вагоне было душно: слишком много было нас. Мне
удалось немного расширить щель в полу вагона. Через нее поступал свежий воздух,
мы с товарищами прикладывались к этой щели, что было большим облегчением.
Бежать было невозможно, охрана была постоянная. Хотя о побеге говорили все
больше и больше. Правда, с большой осторожностью, боясь, что кто-то может
выдать. Появились вывески немецких городов, а нас все везут и везут, правда, не
торопятся. В начале октября высадились в г. Нюрнберге. В пяти километрах от города был международный лагерь военнопленных,
построенный еще в первую мировую войну. Посредине лагеря широкая трасса, от
которой справа и слева отходили улицы. На улицах, обнесенных колючей
проволокой, построены отдельные отсеки. В начале каждой улицы наблюдательные
будки, с которых видно всякое передвижение в отсеке. Рядом с нами (через улицу)
жили французы, англичане и другие народы, завоеванные немцами. Эти пленные
содержались совершенно в других условиях: у них было лучше питание, имели они
переписку, пользовались библиотекой, получали посылки через «Красный Крест»,
офицеры не работали, в бараках стояли кровати, была чистота.

Несколько раз в наш отсек
тайно пробирался серб Жора (так мы его звали). Он успокаивал нас, вселял надежду на победу над
фашистами, приносил новости. Справа за нашим отсеком стоял барак, в котором
жили старшие командиры нашей армии, генералы. Одно время ходил слух, что в этом
бараке живет и Карбышев. Высший командный состав не привлекался к работе. Когда мы работали в
городе, нам иногда удавалось принести картофель, которым мы делились с
генералами. Наш барак под номером «9» был заселен младшим командным составом. В
бараке сплошные двухэтажные нары. Я спал во втором отсеке, наверху. Рядом со
мной был Быков Паша, бывший наш командир хозяйственного взвода. Очень порядочный
человек. Мы друг друга спинами грели в холодные ночи.

Помню, как наши полицаи под
руководством немца построили нас и стали вызывать по фамилиям с приказом отойти
в другую сторону. Набрали полторы сотни человек и решили их направить на работу
в город Регенсбург на сахарный завод. Я оказался в
этой группе. Мы были рады, успокаивали себя, что хуже не будет. В Регенсбург
прибыли ночью, нас построили и повели по городу. Мы маршировали в деревянных
колодках и наделали такой шум, что жители просыпались и со страхом выходили на
улицы, так как шум стоял неимоверный. Нас разместили в бараках. Нары были
разделены на кровати, на них соломенные матрацы и подушки. Началась работа на
сахарном заводе. Меня определили работать на известковых печах, где обжигались
известняки для производства гашеной извести. Гашеная известь шла для очистки
сахарных растворов. Тяжелая и каторжная работа, при выгрузке температура
достигала 80-100 градусов. Мастер был пожилой немец, относился к нам хорошо. Подкармливал
нас, иногда приносил картофель, куски хлеба, создавал условия для похода за
сахаром. Правда, сахар мы приносили и ему. Полицаев прислали к нам с
авиационного завода. Помню коренастого малыша Анатолия, как потом выяснилось,
земляка из г. Свердловска. Помню и то, как при построении он ударил резиновой дубинкой по моей
спине. Били нас, и самое обидное, свои же русские. Запомнил я этого Толю.
Оказывается, он работал в редакции одной из заводских газет по
ул. Чапаева. Интересно, при возвращении из плена я в городе встретил его
сестру. Она работала в трампарке, водила трамваи. Как-то раз я не выдержал,
спросил ее: «Вернулся ли Толя?» Она покраснела и сказала, что нет. И еще один
примечательный случай. Старшим полицаем был Осипов из г. Уфы (он так говорил). Это был настоящий садист,
постоянно избивал военнопленных, выслуживался перед немцами. А интересно то,
что его сестра живет в том поселке, что и я. Моя жена хорошо знала ее. При
разговорах часто она обращалась ко мне, что не встречал ли случайно ее брата.
По сходству на лицо с ней, по ее о нем рассказам я убедился, что ее брат Осипов был именно тот полицай, который был приставлен к нам на сахарном
заводе.

На нарах барака мы встречали
25-ю годовщину Октября. Удалось раздобыть картофель, который пекли на железной
печке. Произносили речи, выражали надежды на нашу победу. Об этом узнал Осипов, был страшно разгневан и после работы 8 ноября отправил нас разгружать
вагоны с углем.

В декабре мы больше были не
нужны заводу и нас отправили обратно в лагерь г. Нюрнберга. Началось тяжелое время для нас. Коротко: англичане и американцы
бомбили город, а мы убирали за ними. Кстати, бомбили американцы по кварталам,
разрушая дома и заводы, а вот военные заводы, где изготовлялись немецкие «тигры»
и «мессершмитты», оставались нетронутыми. Забавно. Не раз бомбили и наш лагерь.
Причина, как мы понимали, заключалась в том, что вокруг лагеря были расставлены
зенитки, входящие в состав противовоздушной обороны. Обычно днем перед
бомбежкой на большой высоте летали разведчики. Ночью, около часу, прилетали
самолеты, сбрасывающие осветительные ракеты, было так светло, как днем. Вторая
волна самолетов была направлена на поражение средств воздушной обороны. Вот в
этот период бомбы падали и на наш лагерь, на наши бараки. Третий вал состоял из
бомбардировщиков, которые сбрасывали сотни зажигательных бомб и фугасов. Жуть!
Все горело, рушились дома. Тушить пожары было нечем. Водоснабжение было выведено
из строя, разрушено. Под обломками зданий были сотни людей. Вот нас и выгоняли
сначала делать проходы по улицам, а затем разгребать подвалы, где должны были
быть люди. После этого мы грузили обломки на автомашины, которые вывозились за
город, расчищали город. Готовились к новым бомбежкам. Помню, как недели две мы
работали на одном объекте – школе. Потолок покрывали бетоном, чтобы его не
пробивали зажигательные бомбы, ремонтировали классные комнаты. Вот здесь-то у
нас с Алексеем (из Донецка) возникла идея: бежать.
Стали готовиться. В школе раздобыли карты, постепенно припасали продукты. Во
время раскопок нашли рабочие ботинки, обзавелись табаком. Но у нас ничего не
вышло, нас перебросили работать на другой объект, и условия изменились.

Режим в лагере был жестокий.
Вставали в 4-5 часов утра. Долго нас строили, проверяли, распределяли, а затем
шли к трамвайной остановке, это примерно 5 км. На трамвайной площадке нас по группам
распределяли по объектам. Иногда грузовой трамвай нас отвозил в город, но чаще
шли пешком. На работе кормили обычно баландой, сваренной из брюквы или турнепса.
После работы отвозили обратно в лагерь. Вечером был чай с куском эрзацного
хлеба. Держались мы тем, что иногда нам удавалось найти в городе кое-какие
продукты. В выходной день ходили в баню. На мытье отводили время 1-2 минуты, а
затем холодной струей воды выгоняли нас.

Усиленно агитировали нас в
РОА. Но среди офицеров единицы уходили от нас. В лагере был подпольный центр,
который предупреждал уход в РОА. Здесь родилась подпольная антифашистская
организация «Семья».

В сентябре решили нас,
офицеров (1000 человек), перебросить в рассылочный лагерь северной Германии. Затем погрузили в огромное судно «Донау» (Дунай) и перевезли в
Норвегию. На пути английские самолеты нас бомбили, одна из бомб попала в корму
«Донау». Много погибло военнопленных. Ночью выгрузили нас в порту [г.] Ларвик. Разместили в бывших казармах норвежской армии. Охраняли лагерь
эсэсовские части и наемные поляки. Подкормили, мы стали поправляться. Вновь
возникла идея: бежать. Темной сентябрьской ночью, преодолев заграждения из
колючей проволоки, 12 смельчаков бежало. Ночью же барак был окружен
эсэсовскими головорезами. На утро трупы всех бежавших привезли к воротам лагеря
и уложили в штабель. На устрашение. Вскоре разделили нас на две группы: одну
направили на западное побережье Норвежского моря, вторую – на север. Я оказался
в южной группе.

Известный норвежский город
Берген встретил нас дождливой погодой. На пути от
железнодорожного вокзала до порта мы вымокли до нитки. Загрузили нас в баржу, в
которой раньше перевозили дрова, и доставили на остров Филь. К нашему приезду в горной котловине был построен лагерь из 5 бараков.
Правда, отдельные бараки достраивались при нас. Внизу, на дне долины, стоял нам
барак с трехэтажными кроватями. Мне досталось место на третьем этаже. Здесь
было жарко и душно. Посредине барака стояла железная печь. Меня определили в
дорожную группу. Немцам нужны были хорошие дороги. Началась каторжная работа.
Почти ежедневно шли дожди, иногда с грозами (это зимой). Спасали нас цементные
мешки. Попробуйте представить поход чучелов в деревянных колодках и бумажных
мешках. Кормили нас лучше, чем в Нюрнберге, но, конечно, недостаточно, чтобы выдержать ту каторжную работу,
которую мы выполняли. В бане я умудрился прижечь ягодицу у трубы. Получил ожог,
пришел в санпункт на перевязку и там встретил нашего командира полка Нечаева Михаила Ивановича. У него была выразительная улыбка. Увидев ее, я
решил подойти к нему и назвал его Михаилом Ивановичем. Он встрепенулся и
спросил меня, кто я. Рассказал о себе. Искренне был рад встрече. Затем до конца
плена мы общались с ним. Много было разговоров о том, как мы попали в
окружение, о тех тяжестях, которые были связаны с этим. Неделю я не ходил на
работу, стоя, работал на кухне, чистил картофель и брюкву.

Весной 1944 года нас
перебросили на юг Норвегии на остров Ларвик[687] (к югу от г. Осло). Здесь был большой лагерь русских военнопленных – офицеров. Начала
работу подпольная организация «Семья», руководил ею полковник Василий Андреевич
Новобранец, бывший начальник разведки 18 армии. Одаренный, решительный, смелый
человек. В каждом бараке были созданы боевые группы «Семья». Большую работу мы
проводили среди военнопленных и, прежде всего, предупреждали уход офицеров в
РОА. Обычно перед приездом вербовщиков ухудшали питание. Среди нас много было
дистрофиков, больных, были и смертные случаи. Вербовщики выстраивали нас на
площадке лагеря. Переводчик, которого мы называли «лошадиной головой»,
уговаривал нас соблюдать порядок. Часовые с вышек направляли в нашу сторону
пулеметы. На радиоузле работал один из наших. В то время, когда нас строили, он
заводил пластинку с записями известного русского певца: «Понапрасну, Ванька,
ходишь, понапрасну ножки мнешь, ничего ты не получишь, дураком домой пойдешь».
(«Лошадиную голову» звали Иваном, он был русский немец). Все мы улыбались. Офицеры РОА начинают свои
речи, мы стоим как вкопанные. Обещали хорошее питание, сохранение жизни и победу
немцев, но желающих было немного. Кстати, опишу любопытный случай. Один из
офицеров РОА, одетый в немецкую форму, настойчиво призывал к поступлению в РОА.
Фамилия его была Краснов. Он рассказал свою биографию и о том, как ему хорошо живется, как хорошо
к нему относятся немцы. Нас он вызывал по одиночке, многих избивал. Был и я у
него. Притворился дурачком из далекой деревни Сенюшовой. Посмотрел на меня и выгнал прочь. А описываю я это вот к чему. В 1948
году я учился в университете марксизма-ленинизма. Занятия проходили в
политехническом институте. Как-то раз после занятий на трамвайной остановке я
встретил Краснова в чине полковника. Я даже испугался, как он мог очутиться в
Свердловске. Потом я узнал, что он был
нашим советским разведчиком в армии РОА. Примечательная встреча. Жив он теперь,
не знаю.

Новый 1945 год я встречал с
нашим командиром полка М.И. Нечаевым. Он работал в порту и им удавалось кое-что принести в лагерь из
продуктов. Да, этот период был исключительно тяжелым. Немцы озверели. Конвоировали
нас эсэсовцы, набранные из подонков общества. Кормили одной брюквой, паек хлеба
был ничтожен. Правда, человек ко всему приспособляется и выживает. У нас с
Чепруновым И.И. был кооператив: мы делали шкатулки, облепливая их соломой
различных рисунков. Я мастерил шкатулки, а Чепрунов их оклеивал. По
договоренности с норвежцами, мы шкатулки оставляли на потайных местах, с этих
же мест брали по куску хлеба или картофелины. Это нам помогало выжить. Многие
делали орлов, обжигали их. Так, на одном хуторе после освобождения мы увидели
целую поленницу этих орлов.

Комендантом лагеря был
Слобода, чешский немец. После освобождения нас он рассказал, что был приказ
командующего норвежскими оккупационными войсками (фамилию забыл) отравить нас.
По его словам, приезжала особая комиссия, которая составила план отравления.
Однако, события на фронте для немцев были трагические, и наш комендант не
выполнил приказ, поэтому мы и остались живы.

Опишу долгожданную победу
нашего народа. 1 мая, как обычно, выстроились для работы. Смотрим, конвоиров
нет. Немецкие бараки пусты, ворота в лагерь открыты. Удивление. Затем с
радиоузла сообщают, что война для нас закончена, немцы разгромлены, мы
свободны. Восторг и радость охватили нас. Ликование беспредельное. Мы свободны!
Обнимаем друг друга, целуемся. Митинг. С речью выступил полковник Новобранец. Поздравил нас с освобождением и призвал к порядку. Появились среди
нас командиры. К полудню прибыли представители Народного Фронта Норвегии. Вновь поздравление. Норвежцы передали большое спасибо за помощь при
освобождении от оккупации. Началась свободная лагерная жизнь. Питание превосходное:
ведь немецкие склады были полны запасами продовольствия. Мы могли свободно
гулять в окрестностях лагеря, уезжать в близлежащий город Ларвик, ходить на рыбалку. По вечерам собиралось большое количество норвежцев,
они веселились вместе с нами. Вот здесь я увидел, как любят норвежцы танцевать
и вообще веселиться. Бабушка танцует с внуком, дедушка с внучкой (бывает ли
подобное у нас?). Много приходило в лагерь детей, они просили научить их
русскому языку. Помню забавный случай. Меня попросили прочитать лекцию по
географии, нужна была географическая карта. С товарищем пошел в близлежащую
школу. Приветливо нас встретил директор школы, мы на немецком языке с трудом выразили
нашу просьбу. Он задает нам вопрос: «На каком языке мы будем изъясняться:
английском, немецком, норвежском?» Мы, смеясь, отвечаем: «На русском». Мы тогда
поняли, каков уровень подготовки норвежского учителя.

В начале июля нас переселили
в г. Осло. Разместили нас в центре, в
одной из школ. Наладили приличное питание. Однако нам не выдали ни одной кроны.
Из-за отсутствия денег по магазинам мы не ходили и не могли приобрести даже
малейший сувенир. Зато пускали бесплатно в музеи, в дневное время – кинотеатры.
В глубокой памяти осталась у меня экскурсия в историко-народный музей,
расположенный на противоположном берегу Осло-фьорда. Там познакомили нас с
глубокой древностью норвежского народа, увидели экспонаты развития культуры
этого трудолюбивого народа. Особенно поразил меня раздел «Мореплавание»,
открытия норвежцев. Я побывал на легендарном судне «Фрам», на котором великие
мореходы совершили свои походы – Нансен[688]
в Арктику, а Амундсен[689]
в Антарктику. Судно бережно сохранено,
ничего на нем не изменено. Директор музея, узнав, что я географ, подарил мне
книгу о Нансене. После экскурсии мы окончательно убедились, почему «Фрам» не
был раздавлен льдами. Замечательная экскурсия.

К нам в школу, где мы
размещались, приходили русские поселенцы, они хотели видеть русских, больше
узнать о советской России. Был даже министр
внутренних дел Архангельского правительства, которое существовало при оккупации
англичан в 1918 г.
Все русские хотели бы быть на Родине.

Срок наш сокращался. В один
из дней к школе подошли автомашины «студебеккеры» и перевезли нас на вокзал.
Нас посадили в железнодорожные вагоны, мы поехали на восток через Швецию, Финляндию на Родину.

Внешне нас покорила
нетронутая войной Швеция, ее приветливый и
дружелюбный народ. Всюду нас приветствовали, на всех остановках угощали,
особенно не жалели шоколада. Мы же про себя думали, что лучше бы нам дали
что-нибудь солидное из продуктов питания. Мы знали о трудностях на Родине.
Приехали мы на берег Ботнического залива. А через день погрузили на судно, которое доставило нас в Финляндию. Вот уж здесь другой народ: финны старались избегать нас, не скрывали
вражду и ненависть к русским. Так, во время пути финны, работающие в поле,
поворачивались от нас, не смотрели в нашу сторону. Никаких приветствий, полное
отчуждение. Вскоре наша граница. На пограничной станции появились солдаты
внутренних войск. В каждый вагон посадили по конвоиру. Выход из вагонов запретили.
К тому же кормить нас забыли. На некоторых станциях слышали голоса: «Едут
изменники». Настроение упало. Сидим по вагонам, доедаем наши гостинцы. Правда,
более смелые из нас, подговорив конвоиров, продавали, меняли свои вещи на
самогон. Напившись, забывались и пели советские песни. Едем через Москву на восток в сторону Казани. Не доезжая Казани, повернули на север, в сторону Марийской республики, Суслонгер – конечная станция. Приехали
ночью, состав отвели на запасной путь. Вагоны закрыты, конвоиры не спят, нас
охраняют.

У себя на Родине

Открыли вагоны в десятом
часу. Захватив свои мешки, мы вышли из вагонов. Команда: «Строиться».
Поднявшееся солнце над деревьями нас приветствовало своими лучами. Однако,
присмотревшись, мы увидели, что наши вагоны оцеплены автоматчиками. Появились
новые конвоиры с собаками. Померкло для нас и солнце. Понуро стояли в строю,
боялись произнести слово. Мы не могли понять, чем вызвана такая встреча. В
головах вопросы, вопросы. Куда мы приехали? В чем наша вина? Вскоре появился
оркестр, за ним и начальник, который поздравил нас с прибытием. Трубы оркестра
сыграли марш. Команда: «Налево, шагом марш». По бокам конвоиры, некоторые с собаками.
Куда нас ведут? Никто не знает. Перешли полотно железной дороги. Впереди
проселочная дорога, идущая в лес. Конвоиры учащают скорость. Собаки,
взвизгивая, тянут поводки вперед. Солнце все выше, наступил жаркий июльский
день. Вот прошли уже не меньше 5
км. Многие просят конвоиров сделать привал, но команда
глуха, им не положено слушать заключенных. Вперед, скорость увеличивается. Все
чаще слышатся окрики конвоиров. Отстающих подталкивают, иногда пинают под зад,
кричат: «Не отставать». Люди выбились из сил. Надо бы кое-кому понять, что двое
суток нас не кормили, а в последний день не было и воды. Мы не могли
восстановить сил для таких походов-бросков. Рядом со мной шел капитан Якоренко, он нес большой рюкзак. Лицо его посинело, покрылось крупными пятнами,
с трудом держится на ногах. Вдруг снимает с себя рюкзак и бросает на обочину
дороги. Многие последовали его примеру. Я держался, понимая, что шинель, теплое
белье, ботинки пригодятся мне осенью. Креплюсь, весь в поту. Моя крестьянская
выносливость помогла и в этом походе, она помогала и в плену.

К полудню без отдыха мы
прошли более 20
километров. Впереди, среди леса большой лагерь,
обнесенный колючей проволокой. Это Суслонгер. Открыли ворота, нас впустили. Продолжали путь в лагере. Вновь ворота.
Заходим на площадку, обнесенную трехметровым забором. Повзводно разместили
вдоль забора. Вновь команда: «Рассредоточиться по одному, снять рюкзаки,
разложить содержимое, раздеться наголо». Выполняем команду. В голове: «Зачем
это нужно делать?». Некоторые от усталости валятся на землю, на них кричат:
«Стоять». Раздетые наголо стоим около своих пожитков. Приходят военные,
начинается осмотр. Брезгливо трясут и отбрасывают одежду. Внимательно
осматривают пожитки. У меня увидели книгу о Нансене, подаренную мне в музее, подобрали ее, нашли географические карты
Норвегии, открытки. Все взяли. Я пытался протестовать, объяснял. Мне лейтенант
ответил, что «тебе это не пригодится». Перешли к следующему. Долго длился
осмотр. Закончился. Команда: «Одеться и собрать свои вещи». Мы надеялись на то,
что сейчас нас покормят, ведь мы не ели уже вторые сутки. Повзводно провели в
бараки-землянки, предупредив, что выход из лагеря запрещается. Тяжелое было
настроение у всех. Не услышали мы теплых, человеческих слов. В бараках были
трехэтажные сплошные нары, покрытые слоем соломы. Вечер. Все измотаны, в
нервном возбуждении. Каждый задает вопрос: «В чем наша вина?» Воевали в самое
тяжелое время, проливали кровь, многие попали в плен ранеными или контуженными,
не предавали Родину, честно и добросовестно вели себя в плену, были участниками
подпольных антифашистских организаций, вели борьбу с фашистами и в плену.
Ненавидели фашистов как и весь советский народ. Надо сказать, что участники
антифашистских организаций в плену подвергались расстрелу. После всего этого
нам учинили такой прием.

Утром началась регистрация,
распределение по взводам, ротам, стали выделять командиров. Начался период
расследования. И днем, и ночью работали бригады чекистов. Готовили документы
для вызова, выясняли поведение каждого как в довоенное, так и в военное время,
старались уяснить поведение в фашистских лагерях. Несколько изменило поведение
следователей начало русско-японской войны[690].
Большинство офицеров-военнопленных подало заявления о добровольной службе в
армии, просили послать их для борьбы с японскими самураями. Видимо, наши
проверяющие не ожидали такой массовости подачи заявлений. Вскоре десятки
майоров и полковников ушли на фронт. Ушел добровольно и наш командир полка М.И.
Нечаев. С нами, лейтенантами, не спешили, однако вызовы на допросы
продолжались. После проверки послали нас на уборочную. Я оказался в Моркинском
районе Марийской республики. Правда, свобода была относительной, нас сопровождал ст. сержант,
который никакого участия в работе не принимал. Вскоре запил и валялся в канавах
села. Мы к сельхозработам отнеслись с большой ответственностью. Многие из нас
получили благодарности от председателя колхоза. Он заботился о нас: расселил по
домам колхозников, направил питание. Закончив уборку, нас отозвали в Суслонгер, в лагерь.

Вспоминаю один эпизод.
Людей, прошедших проверку, послали в Казань на выгрузку барж. Работу мы
скоро закончили, у нас осталось свободное время. Мы с товарищем решили
посмотреть базар. Идем, как сказочный Балда, не зная куда. Купить-то мы ничего
не могли, у нас и копейки не было в кармане. И вдруг меня окликает мой
вузовский товарищ Н. Шабруков. Обнимаем друг друга, расспрашиваем. Около нас образовалась небольшая
группа народа. Им, прежде всего, было удивительно: офицер в одежде НКВД
обнимает со слезами военнопленного в английской шинели (шинели нам выдали в
Норвегии). Расспросив друг друга, Николай дает мне денег. Тронут был вниманием
и заботой своего товарища по учебе. Есть же добрые люди.

Начались сильные морозы. В
нашей землянке-бараке было холодно. Крыша промерзала, нередко наши волосы
примерзали к подушке. Правда, несколько улучшилось питание. Нашли для нас и
работу: на себе носили бревна для строительства жилья для офицеров. В конце
декабря нас демобилизовали.

1996 г.

Г.В. Сажин[691]

«За то, что русский…»[692]

В июне 1941 г. еще до
войны я был вызван в военкомат. В военкомате ничего не объяснили, а выдали
воинские документы, железнодорожный билет и отправили в Ворошиловские казармы
г. Молотова, в отдельный батальон связи. Оттуда через сутки ночью отправили в
Белоруссию, батальон там расформировали. На границе было огромное количество
народа и все безоружные. Мне был выдан только пистолет. Здесь меня и застало
объявление о войне. Начались страшные бои. Основная масса наших людей была
сразу же уничтожена. Некоторое время мы скрывались в Пинских болотах, но истощавшие, безоружные попадали в руки немцев, хорошо вооруженных,
сопровождаемых собаками. Поодиночке нас выловили, отобрали документы. Так нас
привезли в Литву в г. Каунас, лагерь «Форт 6», где и мы и пробыли 4 дня.

Затем перевезли в рабочий
лагерь «Ф». Когда стали наши наступать, нас переправили в лагерь «Дозель» в 4 км от г. Варбурга.

В лагере я подвергался
унижениям и оскорблениям как коммунист, подвергался избиениям как все русские.

Так как я был военный
фельдшер, меня заставили лечить военнопленных.

Опишу несколько случаев,
когда я особенно подвергался избиениям. За то, что мы, врач и я, попросили
особенно слабым дополнительный паек, меня дико избили, выбив почти все зубы.

Когда мы освобождали от
тяжелых работ больных и слабых, нас тоже зверски били. Один раз меня избили до
полусмерти, сломали ключицу и повредили плечо. С тех пор у меня одно плечо выше
другого. Немцы считали, что мы как коммунисты помогаем своим освободиться от
работы другим военнопленным.

Издевались и избивали и за
другие дела.

Однажды в лагерь приехало
высокое начальство в сопровождении свиты. С ними была маленькая беленькая
ухоженная собачонка. А так как военнопленные съели в лагере всех крыс, эта
собачонка оказалась большим лакомством. Пока свита с начальником ходила по
лагерю, собачонку схватили, разорвали и тут же съели. Начался повальный обыск.
Перерыли весь лагерь, но даже клочка шерсти не нашли. Мы все до одного были
избиты так, что несколько дней не могли подняться. Меня поднимали битьем
приклада и приказывали поднимать других. Я не мог стоять на ногах, но меня
снова били и снова поднимали, пока я не потерял сознание. Когда я очнулся, врач
сказал мне, что я несколько дней был в бредовом состоянии.

Нас избивали тогда, когда
немцы были в плохом настроении, избивали тогда, когда были в хорошем настроении
и им хотелось просто поразвлечься. Можно привести массу примеров, когда немцы
начинали издевательски оскорблять за то, что ты коммунист, за то, что ты
русский.

Освободили нас американцы 1
апреля 1945 г.
Через месяц они передали нас нашим и нас перевезли в г. Тетеров. Затем нас перевезли во Франкфурт. Мы все еще сидели в лагере и подвергались унизительным допросам уже
со стороны наших. Затем наш лагерь перевезли в Вышний Волочек. Здесь мы особенно тщательно допрашивались. Прошли через унизительные
и оскорбительные допросы.

Я был отпущен на свободу и
приехал домой 2 января 1946 г.
По приезде домой все документы сдал в Октябрьский райвоенкомат. До последних
дней меня не считали участником войны. Только 26 декабря 1991 г. мне было
выдано удостоверение участника войны.

17 марта 1995 г.

Ф. 704/7. Оп. 1. Д. 11. Л. 1 – 3 об. Подлинник.
Рукопись.

А.Е. Черная

Лейтенант медицинской службы[693]

Я, Черная Анна Егоровна, родилась 30 ноября 1922 года в дер. Мингалево, Купросский
с/совет, Пермская область.

В 30-х годах раскулачили
моего отца – Бабина Егора Николаевича, он прожил 83 года, умер в 1970 г. Мать – Наталья (?), умерла в 83-летнем возрасте в 1972 г.

Когда отца осудили, маму и
нас, пятерых детей, выгнали на улицу.

Старшему брату было 15 лет,
а самой младшей сестре – 3 года. У нас отобрали все: дом, скот, хлеб (зерно и
муку), одежду, даже грязное белье, всю посуду, в том числе ложки и вилки.

Но мы выжили благодаря
соседям, хорошим людям.

Я окончила школу, поступила
учиться в Кудымкарскую фельдшерско-акушескую школу, так в то время называлось
медицинское училище. Учиться было трудно, денег у родителей не было, жила на
маленькую стипендию. Но отец каждый месяц привозил продукты питания. Я училась
на фельдшерском отделении. После 2,5 лет учебы нас, лучших студентов, 20
человек направили на учебу в г. Пермь, планировали выпустить нас специалистами по педиатрии. Сюда же
приехали еще 20 студентов из Березников, и пермских было 20 человек.

Окончили мы учебу успешней
по сравнению с другими выпусками, и нам всем присвоили специальность –
фельдшер, то было в 1940 году. На этом студенческие годы окончились. Нам,
пятерым, дали направление в наш родной Юсьвинский район. Райздравотдел направил меня на работу заведующей фельдшерским пунктом
в село Архангельское. После месячного отдыха началась моя трудовая деятельность, а было мне
всего 17 лет.

Медицину я любила с детства.
Народ меня уважал, был добр ко мне, несмотря на то, что я была молода.

Проработала всего один год и
один месяц. Началась война. 2 августа 1941 года была призвана в армию. Провожали
меня всем селом, но только не было моих родных, что было очень больно и обидно.
На второй день,
3 августа, меня и еще одну девушку, тоже фельдшера – Крохалеву Марию Семеновну – отправлял уже военком, он вручил нам пакет с
направлением в г. Свердловск. Так наши родители и не смогли нас проводить, несмотря на то, что я
отправила им две телеграммы, поэтому ехала с грустью на душе.

Началась армейская жизнь.

В Свердловске четыре месяца формировался наш
госпиталь. Я была назначена старшей медицинской сестрой. В ноябре 1941 г. госпиталь
направили на Калининский фронт. Здесь шли ожесточенные бои, советские войска
гнали немцев с нашей территории.

Мы начали работать в городе
Торжке, который только что освободили
от немцев. Госпиталь занял территорию больничного городка. Здания, конечно,
были покалечены. Их надо было восстанавливать, по возможности – ремонтировать.
Начальник госпиталя, старенький, седой уже, по специальности хирург, добрый,
приятный человек, дал нам приказ – убрать внутри помещения, привести их в
надлежащий санитарный вид, и чтоб к вечеру хотя бы одна палата была готова к
приему раненых. Мы работали, не покладая рук, задание выполнили, но работы
оставалось еще много. Зав. отделением была хорошая, спокойная, еврейка
Грозмот Роза Авельновна.

Нам было очень трудно, но мы
не сдавались, как могли, старались выполнять свой долг. Наша квартира от
госпиталя находилась на расстоянии трех километров, немецкие самолеты часто летали
очень низко, и в пути проходило много времени – три часа, да на обратный путь
столько же. Дежурство заканчивали в 12 часов дня, а в 6 часов вечера снова на
дежурство, и так каждый день. Отдохнуть и поспать – не было времени, однажды с
одной медсестрой мы не спали 5 суток. Узнав об этом, начальник госпиталя вызвал
нас к себе и приказал принести в кабинет его постельную принадлежность и нам
ложиться спать. В это время началась сильная бомбежка, нас пытались разбудить и
не могли, все ушли в укрытие, но мы остались живы, на наше счастье, никто из
нас не пострадал.

Примерно спустя полмесяца,
начальник госпиталя получил приказ переехать на другое место, в 50 км от Торжка, там остались раненые от бывшего госпиталя. В деревне Комсомольск было 50 домов, и все они были заняты
ранеными. Начальник госпиталя поручил мне и еще одной медсестре сделать обход,
выявить, сколько раненых, и какая им нужна помощь. Домами распоряжалось
руководство госпиталя, а хозяева имели возможность занимать только свою кухню.
Отправка и прибытие раненых в основном проводилась ночью, и нам приходилось работать
день и ночь без отдыха и сна. Раненые, прибывшие с поля боя, были нервные,
голодные, замерзшие, к ним нужно было относиться с особой теплотой, вниманием,
распределять по квартирам, накормить и оказать соответствующую медицинскую
помощь. Чтобы ускорить отправку, нам, медсестрам, приходилось раненых перетаскивать
на себе.

Так как наш госпиталь
находился в первом эшелоне фронта, то его перебрасывали с одного места на
другое по ходу боев. В июне 1942 года наша 39-я армия попала в окружение
немцев, но были слухи, якобы еще две наши армии оказались в окружении.
Насколько это было правдой, не знаю. Наш госпиталь тогда находился в деревне
Дунаево, от фронта (от передовой)
на расстоянии 5
километров.

Начальник госпиталя получил
приказ эвакуироваться. Погрузили больных и часть госпитального имущества, взяли
часть сотрудников и начальников. Шестерых, в том числе и меня, и еще заведующего
складом оставили. Наши войска с передовой линии, отступая, приходили в деревню
Дунаево. Через сутки нашего
пребывания в этой деревне прибыл связной из госпиталя, который остановился в
лесу, так как дальше двигаться не было возможности, и мы пошли к своим, а зав.
складом Миша Максин остался ждать машину. Мы очень переживали за него, что он может
попасть в плен немцам. Шли всю ночь, навстречу попадались наши солдаты, которые
говорили нам, что куда мы идем, там немцы, а мы им отвечали то же самое. Но нам
нужно было добраться до своего госпиталя, который стоял в лесу. Наконец-то дошли
до своих, а немцы находились от нас в двух километрах. Была дана команда – все
имущество, привезенное ранее и теперь зав. складом Мишей, закопать в землю. Раненые группами в сопровождении медсестры уходили
в лес, остальные сотрудники и начальство уходили кто куда, а машины и другое
имущество оставили в лесу.

Мы с Шурой, девушкой из Свердловска, оказались в группе с нашими мужчинами: нач. фином, зав. складом
Мишей, двенадцатилетним воспитанником госпиталя, писарем и начальником
продовольственного отдела. Бродили по смоленским лесам в течение двух недель,
пытались выйти к своим войскам или к партизанам. Первые 3-4 дня у нас еще было
немного продуктов, они кончились – пришлось идти без еды и воды, иногда
встречалась лошадь, пропавшая или убитая – вырезали мясо и варили, но оно
получалось, как резина, и невозможно было есть. Если встречалась ямка – копытце
лошади – пили из нее.

Скоро наши силы иссякли, мы
с трудом передвигались, но надо было идти. Так прошло довольно длительное
время. Мы вышли на опушку леса, отсюда виднелись две деревушки. Мальчика Витю
послали в разведку, узнать – нет ли в деревнях немцев. Вернувшись, Витя сказал, что в одной деревне расположены немцы, а во второй – нет.
Пошли мы по домам, просить милостинку, но деревня была маленькая, домов мало.
Нам, девушкам, давали побольше, мы полученные продукты разделили между всеми, отдохнули
немного и ночью пошли уже по дороге.

Дошли до следующего города
Великие Луки, нам хотелось поспать. Постучались в один из домов. На стук из дома
выскочили в нательном белье немцы, мы поняли, что надо уходить. Куда?
Поблизости леса не было, только кустарник, в нем немного поспали, утром пошли
дальше. По пути встретили ягоды и увлеклись ими. Так были голодны, что на окружающее
никакого внимания не обращали и попали в лапы немцев.

Это было в конце июня 1942 г. Немцы нас
окружили, они были на велосипедах, сняли с нас сапоги и босыми повели в деревню,
поместили в пустой дом. Как позже выяснилось, прошедшей ночью было нападение на
деревню партизан, которые убили десятерых немцев и одного человека гражданского.
К вечеру в деревню привели из лесу еще наших – человек 70.

Ночью нас всех этапом
повели, неизвестно куда. Я была очень слабая и больная, не могла идти, упала.
Когда пленный падал, его тут же расстреливал немец, и я хотела смерти. Шура плакала, умоляла, поднимала меня, но сама тоже была слаба. Подошел
немец, сказал, что до лагеря осталось недалеко, мол, вставайте, и тогда меня
под руки повели свои, кто оказался рядом. Дошли до лагеря, за проволочным
ограждением стояли советские пленные солдаты, очень много их было, под открытым
небом, и нас туда же, параши рядом, и так, стоя, промучились до утра, а сесть
было невозможно, не было свободного места. Утром всем раздавали вонючую баланду,
воду и хлеб с опилками грамм по 50.

Собрали партию пленных и
повели нас на станцию, погрузили в телячьи вагоны и повезли, нам было
неизвестно, куда.

И вот оказались в лагере
г. Ржева, где я встретила всех наших госпитальных сотрудников и начальников.
Мне было очень плохо, не могла ходить, от баланды тошнило, рвало, голова
кружилась, я падала. По нужде меня девушки водили под руки. Однажды ночью наши
войска начали наступление, бомбили. Тогда нас немцы поместили в телячьи вагоны,
и наш состав простоял всю ночь под бомбежкой, но лагерь наши самолеты не бомбили.
Утром нас повезли не известно куда, вагоны закрыли и не открывали, еду и даже
воду не давали, а параши были здесь же рядом. Везли много дней. Довезли нас до
города Уперталь, разделили на партии, разместили в бараки, и каждый день начали гонять
на разгрузку вагонов. Надо было выгружать камни, они были огромные, – нам не
под силу, нас били, подгоняли, заставляли их тащить.

Потом гоняли нас рыть окопы,
не давали отлучаться даже по надобности иногда, следили за каждым человеком.
Был такой случай: одна девушка, Валентина, отлучилась постирать, немец догадался и ушел за ней, и привел ее
обратно, в чем мать родила, совершенно голую. Кормили отвратительно.

Прошло несколько недель, нас
снова погрузили в телячьи вагоны и повезли дальше в Германию, провезли через Берлин, сколько везли, не помню, но вагоны все время были открытыми. Привезли
нас в германский город Дуйсбург, поместили в лагерь, находившийся на территории завода, окруженной
проволочной сеткой с человеческий рост. Здесь были люди разной нации: украинцы,
белорусы, русские, была одна еврейка-врач, по прибытии ее сразу от нас увезли,
и мы ее больше не видели, конечно, расстреляли.

У нас не было ни фамилии, ни
имени – только номера. У меня был номер 002 (нуль, нуль, цвай), мы терпели
всякие унижения, оскорбления, чаще всего нас называли «русские свиньи». Дали
нам захудалые комбинезоны, деревянные колодки взамен обуви. Нас, военнопленных
девушек, поместили в отдельный барак, но на той же территории были помещены
гражданские пленные юноши и девушки. Кормили отвратительно два раза в день
вонючей баландой, гнилой капустой, редко давали картошку, иногда суп, чай с
незначительным количеством сахара, хлеб на день 200-300 г с опилками.

Надо было как-то выживать.
Приходилось в ночное время выходить из лагеря и воровать фрукты у немцев из
сада. Конечно, это было очень рискованно, но некоторые полицаи-немцы, ночью
ходившие нас проверять, старались не замечать наше отсутствие. Нас, девушек,
водили на завод заниматься уборкой внутри заводских помещений, а мужчин
заставляли работать у горячих печей, а кто отказывался, избивали, наказывали. В
таких условиях нам пришлось пробыть два с лишним года.

Освободили нас наши
союзники-американцы. Перед освобождением немцы нас погнали в город Гамбург, где сжигали военнопленных. Мы старались как-нибудь выйти из колонны и
спрятаться, и нам, шестерым, это удалось. Мы скрылись в подвале разбитого
здания. Пробыв здесь до вечера, ушли скрываться в другое место, около своего
бывшего лагеря, где была закопана на хранение картошка. Там мы и дождались
освобождения американцами в апреле 1945 г. При них мы ходили свободно, они
кормили нас хорошо и относились к нам неплохо, мы радовались, что пока остались
живы, а потом война кончилась. Мы выдержали карантин, и американцы повезли нас
передавать советским войскам на реку Эльбу. Тут уж радость нашу было не описать, ликование было до слез.

Когда оказались у своих, окончательно
поверили, что мы живы, и что вернемся на родину, где нас ждут, а может, и
похоронили. Нас, конечно, допрашивали в МВД, каким образом попали в плен к
немцам и т.д. Выдержали нас на карантине, а затем я начала работать в военном
госпитале. Работала месяца полтора, и начали нас отправлять на Родину. Дорога была
очень трудная: много было пересадок, и даже пришлось от Пензы ехать на крыше вагона – не было
мест, и не было в продаже билетов, да и денег не было. Страх охватил сильный, а
двигаться надо, еды тоже не было, но мир не без добрых людей. Когда стала
возможность написать письмо родным, я написала два письма, последнее перед
отправкой на Родину. Рано утром родные получили это последнее письмо, а вечером
явилась я сама. Какая радость была для меня и моих родителей – не описать!
Плакали, обнимались, целовались долго. Я долго не могла прийти в нормальное
чувство, что я дома. Вернулась я домой в сентябре 1945 года.

Приглашали меня в Юсьвинский
МВД, снова расспрашивали, при каких обстоятельствах попала в плен. После
расспроса меня направили в военкомат, стать на военный учет, что я и сделала.

Из нашей семьи были на войне
трое, кроме меня еще два брата. Младший брат Андрей был призван в армию с 3-го курса лесотехникума 21 ноября 1940 года, а
старший брат Павел, 1914 года рождения, ушел на фронт в самом начале войны, оба не вернулись,
погибли. Отец был тоже в плену у немцев в Первую мировую войну, пробыл там 4
года. Вот такая горькая участь выпала нашей семье.

После одного месяца отдыха
по возвращении домой я пошла работать. Райздрав назначил меня помощником гос.
инспектора при Купросском кусте, обслуживала пять сельсоветов: проверяла ЛПХ,
общежития, хлебопекарни, столовые и т.д. В 1950 году вышла замуж за хорошего,
приятного, умного, трудолюбивого человека украинской национальности. Переехала
жить по месту жительства мужа в Тукачевский ЛПХ в этом же районе. Замуж вышла
по любви, я очень любила мужа, он тоже испытал «жизнь» плена, его угнали в
Германию, когда немцы заняли Украину, и было ему всего 17 лет.

Меня назначили заведующей
больницей, она была небольшая, на 15 коек. Я проработала здесь 13 лет, муж
работал начальником техснаба. В 1963 году мужа перевели начальником ОРСа в
поселок Серебрянка Гайнского района. В поселке было жить тяжело. Во-первых, далеко от районного центра,
весной мы вообще были отрезаны от него, дорог не было (полное бездорожье), почту
привозили только на вертолете. Во-вторых, среди населения было много тунеядцев,
высланных из разных городов, осужденных после отбытия срока, они проигрывали на
картах людей, кто им не нравился. Жить было опасно, но в этих условиях мы с
мужем проработали 15 лет. Я заведовала участковой больницей на 25 коек и не
жаловалась, пользовалась уважением со стороны населения и администрации,
неоднократно избиралась депутатом сельсовета. Когда в 1977 году ОРС в
Серебрянке закрыли, мужа перевели в
Юрлинский ОРС, и мы уехали туда. В это время сын ушел в армию, а дочь училась в
Пермском институте культуры. Я уже тогда оформилась на пенсию, но в Юрле стала работать фельдшером в
кабинете инфекционных заболеваний и проработала еще 12 лет, ушла на отдых,
когда мне было уже 67 лет. Общий стаж работы у меня – 50 лет.

Где бы я ни работала, всегда
была в первых рядах, лидером, награждена Почетными грамотами, ценными
подарками, гражданскими наградами: есть значок «Отличник здравоохранения»,
медаль к 100-летию со дня рождения Ленина, медаль «За долголетний труд». Есть и
военные награды. Военное звание – лейтенант медицинской службы.

20 февраля 2003 г.

Приложение 2

ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ
АКТЫ

Выписка из постановления
Государственного Комитета Обороны
№ 9871с

18
августа 1945 г.

(Извлечение)

В целях
оказания неотложной помощи рабочей силой предприятиям угольной промышленности,
черной металлургии и лесозаготовкам Наркомлеса СССР в районах Камского бассейна
Государственный Комитет Обороны постановляет:

1.
Разрешить НКО СССР во изменение порядка, установленного постановлением ГОКО от
4 ноября 1944 г.
№ 6884с, направить для работы на предприятия угольной промышленности,
черной металлургии и на лесозаготовки Наркомлеса СССР в районах Камского
бассейна военнослужащих Красной Армии, освобожденных из немецкого плена,
прошедших предварительную регистрацию.

5. Поручить
комиссиям в составе представителей НКВД, НКГБ и «Смерш» НКО в местах работы
организовать проверку состоящих в батальонах бывших военнопленных, обеспечив
проверку в 2 – 3 месяца. По окончании проверки все проверенные, за исключением
лиц, подлежащих направлению в лагеря НКВД или для расселения в отдаленных
районах, передаются в постоянные кадры предприятий, на которых они работают.

6. Всех
выявленных при регистрации и последующей проверке органами НКВД, НКГБ и «Смерш»
НКО среди бывших военнопленных и военнообязанных
лиц, служивших в немецкой армии, в специальных немецких формированиях,
«власовцев» и полицейских, в батальоны не включать и передавать Наркомвнуделу
для расселения и использования на работе в районах Норильского и Ухтинского
комбинатов НКВД СССР, Печорском угольном бассейне, а также на лесозаготовках в
верховьях р. Камы Молотовской области.

Установить,
что предусмотренные настоящим пунктом спецконтингенты расселяются в указанных выше районах на положении спецпереселенцев и
обязаны отработать на предприятиях 6 лет.

Разрешить НКВД СССР желающим
из них выписывать семьи для совместного проживания, оказывая содействие семьям спецпереселенцев в переезде к
месту работы главы семьи и устройству на месте.

Сборник законодательных и нормативных актов о
репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. – М.: Республика:
Верховный Совет Рос. Федерации, 1993. – С. 136 – 137.

Указ Президента Российской Федерации
«О восстановлении законных прав российских граждан –
бывших советских военнопленных и гражданских лиц,
репатриированных в период Великой Отечественной
войны и в послевоенный период»

24 января
1995 г.

В целях
восстановления исторической справедливости и законных прав российских граждан,
попавших в плен и окружение в боях при
защите Отечества, оказавшихся на временно оккупированной территории и репатриированных в период Великой
Отечественной войны и в послевоенный
период, учитывая выводы Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий и в соответствии с
Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», ПОСТАНОВЛЯЮ:

1. Признать противоречащими основным правам
человека и гражданина и политическими репрессиями действия партийного и
государственного руководства бывшего СССР и меры принуждения со стороны государственных
органов, предпринятые в отношении российских граждан – бывших советских военнопленных,
попавших в плен и окружение в боях при защите Отечества, и гражданских лиц,
репатриированных в период Великой
Отечественной войны и в послевоенный период, а также оказавшихся на
временно оккупированной территории, которые
по политическим мотивам необоснованно осуждались за государственные, воинские и иные преступления,
направлялись в штурмовые батальоны, в ссылку, высылку и на
спецпоселение, подвергались проверке в сборно-пересыльных, специальных и
проверочно-фильтрационных лагерях и
пунктах, в специальных запасных частях, «рабочих батальонах» НКО СССР и НКВД СССР, привлекались к принудительному
труду с ограничением свободы, прикреплялись к предприятиям с особо тяжелыми условиями труда, подвергались лишениям
или ограничениям прав и свобод.

2. Министерству обороны РФ обеспечить выдачу
бывшим советским военнослужащим, перечисленным в пункте 1 настоящего Указа и
не признанным участниками ВОВ, удостоверения участника ВОВ на
основе записей в военных билетах и учетных карточках о пребывании в плену и
окружении, архивных справок о прохождении проверок
и фильтрации, других документов, подтверждающих эти обстоятельства.

3. Министерству социальной защиты
населения РФ провести освидетельствование врачебно-трудовыми экспертными
комиссиями бывших советских военнослужащих,
перечисленных в пункте 2 настоящего Указа, в порядке, установленном действующим
законодательством.

4. Правительству РФ рассмотреть вопрос о распространении
на бывших советских военнопленных условий и
порядка выплаты компенсации лицам, подвергшимся нацистским преследованиям,
установленных Постановлением Правительства РФ от 2 августа 1999 г. № 899
«Об утверждении Положения об условиях и
порядке выплаты компенсации лицам,
подвергшимся нацистским преследованиям», с отнесением этих расходов за счет средств Фонда взаимопонимания и примирения
либо изыскания иных источников финансирования.

5. Действие настоящего Указа не распространяется на бывших советских военнопленных и гражданских лиц, которые
служили в строевых и специальных формированиях немецко-фашистских войск,
полиции, а также на иных лиц, не подлежащих реабилитации согласно Закону РФ «О
реабилитации жертв политических репрессий».

6. Министерству внутренних дел РФ,
Федеральной службе контрразведки РФ с участием заинтересованных
министерств и ведомств РФ и по согласованию с Генеральной прокуратурой РФ
разработать необходимые нормативные
документы по реализации положений настоящего Указа.

7. Федеральным органам исполнительной
власти, органам исполнительной власти субъектов РФ принять необходимые
меры по выполнению настоящего Указа.

8. Настоящий Указ вступает в силу со
дня его подписания.

Президент Российской Федерации                   Б. Ельцин

Москва,
Кремль

24
января 1995 года

№ 63

Российская газета. – 1995. – 28 января
(№ 22).

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ