Рассказы закон о рабстве

Вместо «пары месяцев» — три года рабства

35-летний Роман (имя изменено по его просьбе): «Я родился и вырос в Волгограде. По специальности я строитель, мастер отделочных работ. Как-то раз в 2011 году я поссорился с женой и здорово выпил. Пошел бродить по городу и остановился на волгоградском автовокзале. Там ко мне подошли приезжие калмыки и предложили работу у них в регионе. Я был сильно нетрезв, домой мне возвращаться не хотелось, оттого я согласился, не особо подумав. Некоторое время я поработал у них в Элисте и уже отправился было в Волгоград, как позвонили какие-то знакомые моих работодателей, тоже калмыки. Предложили поставить баню и дом за приличные деньги в поселке Гашун-Бургуста в Кетченеровском районе Калмыкии. Договорились, что работа должна занять три месяца. Я согласился.

Когда меня туда привезли, у меня забрали паспорт. Наличных денег у меня с собой тоже не было. Как только я туда попал, меня закрыли в отдельном помещении строительной бытовки и никуда не выпускали.

При этом мне давали мой мобильный телефон, чтобы связываться с близкими, но общение проходило под контролем моих хозяев. Они стояли рядом и следили, чтобы я не сказал чего-то нежелательного для них, и слушали, что мне отвечают. Общался я в основном со своей дочкой. Жена в тот момент ушла уже к другому мужчине и мной практически не интересовалась.

Как выяснилось, я находился в рабстве у местных жителей по фамилии Джанбиновы. Непосредственно со мной общались, как правило, двое из них: Бадор и Радимир. Они сказали, что у них есть родственники в местном законодательном собрании и полиции, и предупредили, чтобы я даже не думал связаться с полицейскими. Я и сам этого не хотел, потому как видел: живут эти люди довольно богато и никто мне в случае обращения в МВД не поверит, а поверят им. Кроме того, у меня не было паспорта. В общем, я решил, что лучше не пытаться звонить в полицию.

Через год работы на этих Джанбиновых у меня начались какие-то проблемы с ногами, от греха подальше хозяева отвезли меня в больницу в Элисту. Там я познакомился с калмыком, который тоже там лечился, и рассказал ему свою историю. Он предложил мне помочь, но сказал, что надо будет недолго поработать в его квартире на элистинской территории. Я согласился, но, как только туда попал, понял, что условия там еще хуже: меня также держали в каком-то помещении и даже кормили не каждый день. Там со мной работал какой-то человек 50 лет. Он рассказал, что содержится в этой квартире более 15 лет. У него забрали паспорт и понабрали на него кредитов. Я так и не знаю, где он теперь и что с ним. Как ни странно, у меня не забрали мобильник, по которому я связался с прежними хозяевами. Они просто забрали меня снова в Гашун-Бургуста, где я снова продолжил у них работать.

Вместе со мной в этом поселке содержался еще один человек, его звали Николай. Как-то раз мы выбрали момент и попытались бежать, однако нас догнали и привезли назад.

Меня после этого привязали к батарее и избивали руками и ногами. После этого я некоторое время почти не слышал одним ухом, а еще до конца не мог разогнуть спину.

Через какое-то время этого Колю забрали к себе родственники хозяев, я так понял, как раз полицейский высокопоставленный. Через несколько месяцев он был отпущен на свободу. Я знаю ,что этот мужчина из Жирновска Волгоградской области и что он был неоднократно судим. Но больше я про него ничего не знаю.

Что касается меня, то в 2015 году мои «владельцы» повезли меня в Элисту, к своим родственникам. Там нужно было во дворе залить дорожки цементом и выполнить еще кое-какие работы. Двор дома примыкал к кладбищу, а оно — к лесу. Когда все отвлеклись, я через него и сбежал. Это было уже вечером, и хотя я слышал по голосам, что меня ищут, но мне повезло: у них не получилось меня найти. Ночью я на свой страх и риск заснул под каким-то деревом, так как бежать у меня уже не было сил. Слава богу, был июнь и не холодно. А утром я вышел на трассу, решил остановить любую машин с волгоградскими номерами.

Никто из волгоградцев не остановился, зато притормозил еще один калмык. Я знал, что в этом месте часто ездят родственники моих хозяев, и решил уехать оттуда хоть как-нибудь. В итоге я пару месяцев поработал у этого калмыка в Элисте, отделывал его квартиру. Я получил от него 10 тыс. рублей. Он мне также оплатил автобус до Волгограда, на котором я и вернулся домой. В общей сложности я провел в рабстве у Джанбиновых с 2012 по 2015 год. За это время, по моим подсчетам, они должны мне за работу 450 тыс. рублей».

Сидячая работа в московском метро

40-летний Вячеслав Котлов: «Я инвалид-колясочник. Живу в городе Сысерть Свердловской области. 27 января этого года мы с моими знакомыми поехали в центр этого городка. Там ко мне подошел мужчина, который представился Николаем. Он очень вежливо расспросил меня о том, кто я и откуда, и спросил, не интересует ли меня сидячая работа в Москве. Поскольку возможностей подработать у меня нет, я безработный, то почти сразу согласился. Меня привезли на поезде в квартиру в подмосковные Мытищи. Там меня начали вводить в курс дела по поводу того, что мне предстоит делать и как.

Оказалось, что меня и еще двоих колясочников собираются использовать в качестве попрошаек. Нужно ездить по поездам московского метро и просить милостыню.

Пару раз меня возили посмотреть, что и как. Обычно в вагон заезжал так называемый работник, а с другого входа заходил его надзиратель. Его задача — следить, чтобы «нищий» не сбежал, ну и чтобы с ним не произошло что-то еще незапланированное. Как потом я узнал, заработок одного колясочника в день в среднем составляет около 6–7 тыс. рублей. Но при этом почти все деньги они отдавали этому самому Николаю. За это их кормили, но и только. Я почти сразу решил, что мне это все не нужно. 3 февраля я вышел уже самостоятельно на работу. В какой-то момент мой надзиратель отвлекся, и я смог от него уехать. Подкатил к первому же постовому полицейскому и объяснил ситуацию. Вместе мы отправились в одно из отделений полиции в подземке. Там я просидел пару часов, пока приехали какие-то журналисты с телевидения и волонтеры. Со мной записали интервью, после чего помогли вернуться в Сысерть.

В России рабов больше, чем в Нигерии

По словам активиста движения «Альтернатива», которое борется против рабства, Алексея Никитина, современные рабовладельцы имеют специальных людей, которые заманивают к ним будущих невольников. «Они заранее выбирают людей доверчивых и легко внушаемых. Сначала смотрят на внешний вид человека, потом начинают с ним общаться, чтобы понять, кто он и что. Им нужен бедный человек, согласный на практически любую работу, и такой, у которого как можно меньше родственников и близких. И, конечно, им нужно, чтобы этот человек был из другого региона, не знал той местности, где находятся его хозяева. После того как у раба забирают паспорт и деньги, многим и бежать-то становится некуда и не на что», — рассказал активист «Газете.Ru».

Без разбора на улице никто никого не хватает и в багажнике автомобилей не возит, говорит Никитин. «У нас представляют себе обычно, что рабов держат за каким-то высоким забором, а по периметру расположены вышки с автоматчиками. Это все не так, поскольку таким охранникам надо много платить. А использование рабов основано на максимальной экономии всего и вся.

Наиболее часто рабский труд применяют в Дагестане, там они работают на кирпичных заводах, или в той же Калмыкии, где они пасут скот», — пояснил он.

Никитин добавил, что в последнее время отмечены случаи рабства и в Новом Уренгое, где местная строительная фирма также использовала труд невольников из других регионов России. «Также рабов применяют и те, кто контролирует московских нищих, зачастую инвалидов. Это отдельная категория людей: они априори беспомощны. Их легче всего запугать, оттого история с Котловым — это скорее исключение из правил», — сказал активист.

Эксперт отметил, что зачастую полиция предпочитает не вмешиваться в эту ситуацию. «Вину в таких преступлениях сложно доказывать. Все основано на показаниях потерпевшего и свидетельских показаниях. А свидетели — это зачастую сами хозяева, которые не заинтересованы в том, чтобы говорить правду, и такие же рабы, которых легко запугать. Поэтому если пострадавший не пишет заявление и его жизни явно ничего не угрожает, полицейские стараются не заниматься этим. Впрочем, иногда они все же возбуждают дела, но не по статье «Использование рабского труда», а по статье «Невыплата заработной платы». Никитин также пояснил, что за четыре года деятельности «Альтернативы» только ее активисты освободили из рабства около 350 человек.

По данным международной организации The Walk Free Foundation, в современном мире 45,8 млн человек находятся в той или иной форме рабства. Под этим термином понимаются различные виды принудительного труда и проституции, торговли органами и людьми, а также любые взаимоотношения, нарушающие принцип равенства и всеобщего права человека на достоинство и свободу. В этой организации полагают, что в России, по данным на май 2016 года (более свежих исследований пока не проводилось), насчитывается немногим менее 1,05 млн невольных.

По абсолютному числу рабов Россия занимает седьмое место: между Северной Кореей (1,1 млн) и Нигерией (875 тыс.).

«На самом деле все эти подсчеты носят очень условный характер. С ними вот почему сложно: как правило, в рабство попадают неблагополучные люди или те, кто находится в тяжелой жизненной ситуации, — бездомные, алкоголики, безработные. Иногда увозят людей в неволю в бессознательном состоянии. Человека спаивают либо подмешивают в напиток снотворное. Полиция, как правило, не занимается вопросами вызволения. Если даже человеку удается оттуда сбежать, доказать факт рабства очень сложно. В моей практике было так, что полиция не сочла увоз человека в бессознательном состоянии похищением», — сообщил «Газете.Ru» президент Благотворительного фонда «Соборникъ», который занимается помощью бездомным, Вячеслав Головин.

Согласно данным ООН, примерно 2.4 миллиона человек на Земле являются объектами торговли людьми в любой отдельно взятый момент времени. При этом 80% из них используются в качестве секс-рабов.

“Умный журнал” решил рассказать истории трёх таких женщин из разных уголков планеты.

Меган Стивенс

Меган Стивенс — это псевдоним, под которым молодая британка опубликовала книгу мемуаров “Куплена и продана” о том, как она оказалась в сексуальном рабстве в Греции. Своё настоящее имя 25-летняя женщина предпочла скрыть из-за страха, который она по-прежнему испытывает перед своими похитителями.

Впрочем, изначально это совсем не было похоже на похищение. Когда ей было 14 лет, Меган вместе с матерью отправилась на отдых в Грецию, где в первый же вечер познакомилась с симпатичным 22-летним албанцем по имени Джак. Очень быстро их отношения переросли в настоящий роман, и вскоре Меган убедила свою мать не возвращаться в Англию. Та особо не упиралась, потому что сама сошлась с владельцем местного бара (с отцом девочки они развелись, когда той было четыре года). Усугубляло ситуацию и то, что мать Меган имела проблемы с алкоголем и вообще не проявляла особой родительской заботы.

Несмотря на языковой барьер (девочка и её возлюбленный могли обмениваться лишь считанными словами), поначалу жизнь пары протекала безоблачно и красиво. Однако через какое-то время Джак начал убеждать Меган переехать из курортного городка в Афины, где его родственники могли помочь им с работой. По его словам, ему нужны были деньги для помощи больной раком матери. Поначалу Меган колебалась, ведь такой переезд означал расставание с её собственной матерью, но в конце концов согласилась. Однако в греческой столице её ждало совсем не то, что она рисовала в воображении.

Сначала Джак убедил её танцевать в баре топлесс, а через какое-то время поручил ей доставить небольшую картонную коробку на верхний этаж офисного здания. Там она обнаружила маленькую комнату без окон, а в ней мужчину, кровать и видеокамеру на треножнике. Оказалось, что в коробке лежали упаковки с презервативами, которые неизвестный использовал, чтобы её изнасиловать. Параллельно он снимал всё на камеру. По словам Меган, это был её первый сексуальный опыт (их отношения с Джаком к тому моменту были ещё платоническими), и на постельном белье остались пятна крови. После окончания действа мужчина дал ей комок купюр по 50 евро и отпустил.

Логичной реакцией было обращение в полицию, но Меган этого не сделала. Она продолжала слушаться Джака, который объяснял ей, что проституция — их единственный способ заработать. Иногда, когда она выказывала непослушание, он сменял уговоры на угрозы — в частности, обещая убить её мать. Постепенно Меган оказалась полностью подчинена своему “возлюбленному”, пока однажды тот просто не передал её другому сутенёру и не уехал.

Поначалу она “обслуживала” до восьми человек в день, а затем, когда её поместили в бордель, это число выросло до десятков. За короткий двухминутный секс клиенты платили по 20 евро, сменяя друг друга в порядке очереди. Как утверждает девушка, однажды ночью у неё было 110 (!) мужчин.

Всё это время её вынуждали отправлять открытки своей матери, в которых она писала, что работает официанткой в Афинах и у неё всё хорошо. По словам Меган, её воля оказалась полностью подавлена, и она превратилась в “робота”. Причудливая смесь страха и стыда не давала ей возможности искать пути к освобождению. Она не рассказывала ничего полиции даже тогда, когда её задерживали за проституцию.

После того, как у Меган случился психоз с попыткой самоубийства, её поместили на лечение в греческую клинику на три месяца. Там она пришла в себя и всё-таки смогла рассказать врачам о своей ситуации. Те связались с её матерью, и спустя шесть с половиной лет произошло семейное воссоединение. Вскоре после этого обе женщины вернулись на родину.

​После длительной психотерапии и борьбы с алкогольной зависимостью Меган всё-таки смогла найти любимого мужчину и забеременеть. Но она по-прежнему слишком напугана, чтобы попытаться привлечь своих похитителей к ответу, и предпочитает жить так, чтобы они её не обнаружили.

Ольга из Бишкека

Ольга рассказала свою историю журналистам на встрече жертв торговли людьми в столице Киргизии в 2011 году. Сделала она это при условии сохранения полной анонимности.

Осенью 2007 года Ольга, работница одного из городских кафе, гуляла по Бишкеку вместе со своей коллегой, когда к ним подошли два сотрудника милиции. Они предъявили удостоверения и попросили женщин показать паспорта, которых у них при себе не оказалось. Тогда милиционеры сказали, что нужно проехать в отделение. Ничего не подозревавшие женщины согласились и только в машине поняли, что везут их в совершенно другом направлении. Ольга начала возмущаться, за что подверглась избиению и потеряла сознание. Это повторилось ещё раз, а когда она очнулась снова, то находилась уже за пределами Киргизии — в соседнем Казахстане.

Их привезли в многоэтажный дом в Алма-Ате, похожий на гостиницу. Единственной странностью этого здания были решётки, установленные на всех окнах и дверях. Женщин завели в подвал, где их встретила хозяйка “заведения” с двумя сыновьями. Она объявила, что купила их с целью сексуальной эксплуатации, после чего подруг поместили к другим девушкам. Ещё четверо были из Киргизии и по двое — из Узбекистана и Таджикистана.

Каждая из рабынь должна была ублажать клиентов в отдельной комнате. Ольга отказалась, после чего ей сломали руку. Она продолжала упорствовать. Тогда ей сломали ту же руку ещё раз, и только после этого пригласили врача, наложившего гипс. Через неделю подобных “уговоров” её вывезли в степь, подвели к вырытой в земле яме и сказали, что у неё есть только два варианта. После этого Ольга согласилась.

Больше года она прилежно исполняла свои обязанности и постепенно вошла в число тех, кому разрешали работать “на выезде”. По словам Ольги, среди её клиентов попадались соотечественники из Киргизии, и она просила их помочь — хотя бы просто подачей заявления в милицию — но никто не откликался. Но однажды эта тактика всё же принесла успех. Единственными сердобольными из земляков оказались дальнобойщики, с которыми Ольга и ещё одна девушка из Киргизии провели ночь. Они согласились дождаться, когда обе пленницы сумеют выскользнуть из своей “гостиницы”, и спрятать их в кузове одной из фур. Так жертвы похищения в конце концов смогли вернуться на родину.

В Киргизии Ольга дважды пыталась обращаться в милицию. В первый раз ей сказали, что сотрудники этого органа никак не могли совершить подобное, а во второй ответили более прямо: “Ворон ворону глаз не выклюет” и “Если не хочешь где-нибудь в горах очутиться – забудь и живи”.

Так она и поступила. Благодаря помощи одной из благотворительных организаций ей удалось выучиться на парикмахера и устроиться на работу по этой специальности в Бишкеке. Правда, где сейчас находится её бывшая коллега, вместе с которой их похитили, Ольга не знает. Предполагает, что по-прежнему в казахстанском рабстве.

Джилл Бреннеман

Единственной героине этого материала, не скрывающей своё имя, пришлось очень нелегко ещё до попадания в сексуальное рабство. Родившаяся в 1960-е годы в американском штате Нью-Гэмпшир Джилл Бреннеман испытала сексуальное насилие в собственной семье, когда ей было всего 5 лет. В этом возрасте она зашла в спальню к своей матери, где та занималась сексом с любовником. Возмущённая мамаша предложила партнёру лишить “нашкодившую” дочь девственности в качестве наказания, причём сделать это побольнее. Тот с радостью согласился. Видимо, это пришлось ему по душе, потому что в будущем насилие неоднократно повторялось.

При всём при этом у Джилл был ещё и отец, который составлял достойную пару матери. Когда девочка училась в девятом классе, родители решили переехать в новый дом, а ей сообщили, что брать её с собой не собираются. Добавляет красок этой истории тот факт, что внешне семья вовсе не принадлежала к числу “неблагополучных”, а относилась к пресловутому среднему классу.

С сотней долларов в кармане Джилл автостопом добралась до Цинциннати, где жила её подруга, и какое-то время провела у неё. Но вскоре взрослые хозяева дома попросили её и оттуда, и в 15 лет она оказалась бездомной. Потратив все деньги на уличные видеоигры, Джилл вдруг осознала, что ей не на что купить еду. Так она начала воровать сэндвичи из кафе и искать пищу в мусорных баках, а по ночам отправлялась спать на кладбище, где её никто не мог побеспокоить. Через пару месяцев подобной жизни Джилл и повстречала Брюса, в корне изменившего её судьбу.

Он подошёл к ней в торговом центре, и, узнав о её проблемах, посочувствовал и купил еду. Внешне Брюс был похож на её любимого музыканта Линдси Бакингема и сразу ей понравился. Новый знакомый предложил девочке работу в модельном агентстве. Джилл уже не была наивным ребёнком и уточнила, означает ли это занятие проституцией. В ответ Брюс разъярился, наорал на неё и пошёл прочь. В этот момент она и совершила главную ошибку своей жизни, побежав вслед.

После объяснений, что она ничего такого не имела в виду, благодетель смягчился и пригласил её поехать с ним. В машине он почему-то повязал ей на глаза повязку, и она поняла, что что-то здесь не так, но предпринять ничего было уже нельзя. Брюс отвёз Джилл в свой загородный дом, отвёл в подвал, связал, засунул в рот кляп, подвесил на потолочной балке, а затем изнасиловал и жестоко избил. После чего объявил, что теперь она является его рабыней и будет удовлетворять садистские нужды его клиентов.

После этого последовали шесть недель “тренировок”, в течение которых Брюс на практике знакомил её с разнообразными “приспособлениями”, используемыми любителями подобного секса. Цель “занятий” состояла в том, чтобы приучить Джилл к боли, потому что клиенты должны были думать, что ей нравится всё, что они с ней делают. Кроме того, в случае вопросов она должна была отвечать, что согласилась на роль секс-игрушки добровольно.

Когда Брюс решил, что она готова, он начал приводить к ней клиентов — любителей сексуальных издевательств всех видов. При этом он пристально следил за её поведением и жестоко наказывал, если она недостаточно убедительно разыгрывала страстное желание или же задавала какие-то вопросы. Однажды Брюс и вовсе провернул ловкий трюк. Он заплатил одному из клиентов, чтобы тот предложил Джилл помощь в освобождении. Девушка поверила и, сумев “сбежать”, прибыла в условленное место, где её должен был ждать спаситель. Но там она встретила только Брюса с ещё несколькими мужчинами, которые подвергли её жесточайшему групповому насилию. В ходе него она получила травму горла, на всю жизнь изменившую тембр её голоса.

Кошмар продолжался три года, пока однажды Джилл не оказалась одна. Брюса арестовали за преступление, никак не связанное с сексуальным порабощением людей, и она смогла покинуть место своего заточения. Снаружи её ждала суровая жизнь, к которой нужно было приспосабливаться, но ещё очень долго самым страшным для неё было снова повстречать своего мучителя. Поначалу она даже считала, что он специально выпустил её, чтобы устроить очередную издевательскую игру.

В конце концов Джилл удалось найти себя в жизни. Со временем она стала достаточно известным общественным деятелем, боровшимся против сексуального рабства. Правда, впоследствии Джилл вызвала гнев этого сообщества, потому что переключилась на защиту прав работников секс-индустрии. А в 2010 году из-за финансовых проблем была вынуждена сама устроиться на работу в данной сфере, удовлетворяя клиентов со странными сексуальными фантазиями. Она объясняла это тем, что имеет неплохой опыт, а придумать другой способ оплачивать счета за лечение своего пошатнувшегося здоровья у неё не получилось.

Спасли бы больше людей, но деньги закончились

— В конце декабря журнал «Русский репортер» включил вас в список 100 выдающихся людей. Для вас такое признание важно?

— Нет, — решительно отвечает директор «Альтернативы» Олег Мельников. — Еще мне Африканский союз какую-то премию дал. Надо, кстати, новость написать, все забываю. Как бы вам объяснить. Я от этого стал лучше что-то делать? Нет, все так же.

— О вас узнало больше людей.

— От этого не пришло к нам больше волонтеров.

— А что для вас было бы лучшим, чем список «Русрепа», подарком к Новому году?

— Решение наших финансовых проблем.

На прошлой неделе активисты «Альтернативы» спасли из трудового и сексуального рабства шесть человек. Двое из них — нигерийские девушки 16 и 18 лет — прямо сейчас ходят по небольшому, в два кабинета, офису организации и отвечают на звонки соотечественников, которые грозятся применить магию вуду, если девушки не вернутся.

Сотрудники «Альтернативы» могли бы спасти больше людей, но деньги закончились. Сегодня, говорит Мельников, его бизнес не приносит тех средств, которые приносил еще в конце прошлого года, поэтому содержать организацию становится все сложнее. Вместе с дефицитом бюджета растет и очередь из людей, которые ждут освобождения.

— По сексуальному рабству у нас четыре девушки в другой стране, гражданки Казахстана и Украины. Двоих мы недавно освободили. В Иркутской области 15 человек и в Дагестане человек 7, это трудовое рабство, — перечисляет Олег, а когда пугающий количеством список, казалось бы, заканчивается, добавляет: — И Ставрополь еще… Что делать, непонятно. К сожалению, кроме нас, к этим людям никто не может прийти на помощь.

По данным отчета Global Slavery Index фонда Walk Free, в России насчитывается около 800 тысяч рабов. Их используют в сельском хозяйстве, строительстве, секс-индустрии, в качестве попрошаек на улицах. Купить мужчину средних лет, который наудачу приехал на один из московских вокзалов, чтобы найти работу, стоит пугающе дешево — до 25 тысяч рублей. Как правило, вербовщики опаивают таких людей алкоголем или клофелином, отбирают документы и в бессознательном состоянии отправляют к «хозяевам».

Наивная девушка, поверившая в хорошую высокооплачиваемую работу за границей, стоит до 200 тысяч рублей, старушка или инвалид, которых заставят просить милостыню на улице, — 50-80 тысяч, младенец на руках у нищенки — от 100 до 300 тысяч.

Цена спасения проданного в рабство человека — от семи тысяч рублей, или примерно 100 долларов, если нужно забрать его, скажем, из Дагестана, до двух-трех тысяч долларов, если речь о сексуальном рабстве в Бахрейне. Ежемесячные расходы «Альтернативы», с учетом аренды офиса и зарплаты нескольких штатных сотрудников, — около трех миллионов рублей. Из них благодаря пожертвованиям удается собрать примерно 150 тысяч. Остальные расходы Олег Мельников покрывает сам.

— Почему, как вам кажется, люди не много жертвуют на ваше дело?

— Наверное, потому что рабство — это некрасиво. После полугода рабства человек не пахнет цветами, многим сложно даже просто к себе в машину посадить такого. Волонтеры, которые приходят к нам и говорят, что на машине, один раз встречают автобус с бывшими рабами и пропадают.

Для всех освобождение — это момент, чудо, но на самом деле этот момент — это 10%. 90% — это сложные поиски, возвращение человека. Алексей Никитин, наш активист, он героический парень. Когда нужно было сопровождать парализованного человека в поезде до Одессы, Алексей носил за ним утку, кормил его с ложечки.

«Приехал и забрал, пока хозяин не видит»

Алексей Никитин только что вернулся в офис с вызова. На этот раз ничего особенного. Мужчина шел мимо Павелецкого вокзала, увидел бабушку с зашитыми, как ему показалось, глазами и позвонил на горячую линию «Альтернативы». Сотрудники всегда просят пообщаться с попрошайками и на месте выяснять, по своей ли воле те стоят на улице, но очевидцы почему-то боятся заговорить первыми.

— Мне еще повезло, что эта бабушка никуда оттуда не ушла, они ведь мобильны. Поговорили, сразу видно, она стоит сама, на глазах у нее ожоги. Даже визитку взяла, — говорит Алексей, а помолчав, добавляет: — Ну, такое бывает.

— Какое у вас было последнее серьезное спасение?

— В Краснодарский край в конце декабря ездили, вызволяли узбека, заодно там заехали, еще одного пропавшего без вести нашли, но он не в рабстве был, и одного деда, который жил 20 лет без документов, работал на ферме то за еду, то просто так. Его отправили домой, в Луганскую область.

Обычно волонтеры держатся в «Альтернативе» год-два, потом выгорают, но Алексей в этом смысле — случай уникальный. Он в организации практически с момента ее основания, с 2011 года. О своей мотивации, как и обо всем, что делает, Никитин говорит просто и даже слишком скромно: почему бы не заниматься чем-то полезным, если жизненные обстоятельства позволяют.

— Когда есть конкретная информация, где находится человек, ничего особенного в том, чтобы поехать и забрать его. Другое дело, когда не знаешь. Помню, в Карачаево-Черкесии двое суток по горам искали, где Алексей Скосырев пасет лошадей.

Возвращение Скосырева и еще двух человек из Карачаево-Черкесии — громкая история, как и все почти истории «Альтернативы». Алексея обманом привезли в республику, как это обычно бывает, отняли документы. 11 лет он провел в рабстве, работая на фермеров и конезаводчиков за еду, несколько раз пытался убежать, но его возвращали и передавали из рук в руки, как товар.

— Почему в наше время, когда есть интернет, есть столько доступных источников, чтобы проверить, люди до сих пор соглашаются с кем-то куда-то ехать работать? — спрашиваю у Алексея Никитина.

— Интернет по сути есть у всех, но многие им просто не умеют пользоваться. Понимаете, это даже не от социального положения зависит, а от степени доверчивости. Украли деньги-документы, не у какого-то там мигранта, который языка не знает, а у обычного российского мужика: «Ой, что делать, вот тут работу предлагают, пойду». Простодушие и внушаемость гораздо больше решают. И это может быть человек из любой социальной категории.

У нас такой случай был: мужчина пошел после работы, обычной своей, нормальной работы, выпил с друзьями на Площади трех вокзалов — все, в автобусе увезли, месяц пробыл в рабстве.

О своих планах Алексей говорит тоже буднично:

— Надо ехать за узбеками в Иркутскую область, там 10 человек сидят на китайской фабрике, документы у них изъяли.

— Не кормят?! — рабство видится мне почему-то именно таким.

— Как-то кормят, должны же они работать. Еще узбеки ждут в Ставропольском крае, в Чечне человек пасет баранов, гражданин Киргизии. Примерно понятно, где он находится, а так с пастбищем легко: приехал и забрал, пока хозяин не видит.

«Нам продают ребенка»

— Внимание! Нам предлагают маленькую девочку за две с половиной тысячи долларов, — сообщает коллегам юрист-консультант Андрей Кулаков. Заметив, что я записываю фразу в блокнот, Андрей предусмотрительно добавляет: — В рамках уставной деятельности, конечно.

«Контрольные закупки» — обычная практика для сотрудников «Альтернативы». На днях в соседнем с офисом ресторане — а это самый центр Москвы, модное пространство «Красный октябрь» — участнику движения за 20 тысяч долларов продали нигерийскую девушку. Оба преступника, тоже нигерийцы, один с гражданством, другая находится в России нелегально, задержаны с поличным и проходят по статье «торговля людьми».

— В этом году по нашей проблеме — торговля людьми, использование принудительного труда — возбуждено пять уголовных дел. По сравнению с последними годами — это на 500% больше, — объясняет Кулаков. — Это значит ситуация понемногу улучшается.

В соседнем кабинете, уютно устроившись в кресле-мешке около батареи, изучает интернет в поисках предложений купить-продать детей и девушек пресс-секретарь «Альтернативы» Юлия Силуянова. Это она вышла на связь с преступником-педофилом. Сегодня случай, похоже, фейковый. «Продавец» просит аванс, значит, после скорее всего исчезнет. Но Юлия знает: стоит проверить десять, сто таких историй, чтобы найти одну настоящую и попытаться предотвратить страшное.

— В Нижнем Новгороде многодетная мать продавала нам якобы своего шестого ребенка за 350 тысяч рублей, — рассказывает Силуянова. — Потом выяснилось, что ребенок вообще не ее, а родила его умственно отсталая приживалка этой Валентины или кто-то третий.

Мы несколько месяцев с ней встречались, все было отснято, но в конце на контрольную закупку не пришла нижегородская полиция. После шумихи ребенок бесследно исчез. Больше всего мы опасаемся худшего: что этот ребенок, как живая улика, может уже лежать на дне Волги. На женщину завели уголовное дело по статье «торговля людьми».

Торговля новорожденными детьми — одна из самых страшных проблем, с которыми имеет дело «Альтернатива». По опыту Силуяновой, в таких преступных схемах участвуют даже врачи.

— История в Нижнем Новгороде многослойная. Когда мы отказались от покупки по ряду причин, она стала нам продавать ребенка через врача. Схема такая: некая женщина рожает ребенка в больнице, я приезжаю туда, даю свои документы, деньги, через несколько дней мне выдают справку о том, что это я его родила. По идее, если я не отнесу справку в ЗАГС, чтобы получить свидетельство о рождении, этого ребенка не существует, можно его съесть, можно утопить, никто искать не будет.

Судьба таких детей может быть самой разной. В лучшем случае это будет незаконное усыновление, в худшем — ребенок окажется у нищенской мафии. Участники «Альтернативы» настоятельно рекомендуют не подавать милостыню никому на улице, а особенно мадоннам с детьми.

Надо понимать, что ребенок на руках у нищенки проживет от полутора до трех месяцев, а жертвуя деньги, даже какие-нибудь 50 рублей, люди спонсируют покупку новых и новых детей.

— Еще вопрос, где они берутся, — продолжает Юлия. — Рожает их отказница или рожает женщина, которой сказали, что ее ребенок умер?

Наказать преступников, по словам Силуяновой, не просто. В нашем законодательстве не раскрыто понятие торговли людьми, не определены признаки преступления такого рода, и нужно сильно постараться, чтобы доказать, что это была именно попытка продать человека.

— У нас же не торгуют органами, не торгуют нигерийками, ничем не торгуют, а по офису нашему, — Юлия кивком головы указывает на девушек, которые о чем-то друг с другом переговариваются, — фантомы ходят. Их не существует для нашей правовой системы.

43 тысячи случаев в год вместо официальных 27 случаев

Вере Георгиевне Грачевой надо бежать, поэтому на разговор у нее всего минут десять. В «Альтернативе» она занимается тем, что делится с участниками движения бесценным опытом и связывает с международными организациями, которые занимаются этой проблемой. Вера Георгиевна много лет работала в Вене, сначала в российском представительстве при ОБСЕ, потом в самом секретариате ОБСЕ, в бюро специального представителя по борьбе с торговлей людьми. В офис «Альтернативы» она перевезла всю свою профессиональную библиотеку и очень радуется, когда ребята берут почитать книги.

— Россия — привлекательная для современных работорговцев страна? — спрашиваю у Веры Георгиевны.

— В России большой спрос на дешевый труд, велика прослойка людей в уязвимом социальном положении. Это прежде всего люди за чертой бедности, не много не мало 20 миллионов: и безработные, и люди с очень маленьким доходом, матери-одиночки, инвалиды и старики, выпускники детских домов и интернатов, их положение исключительно уязвимое, плюс миллионы мигрантов. А инфраструктуры для противодействия торговли людьми практически нет: нет специального закона, специальной федеральной программы, нет системной работы по этой теме.

Ситуация могла бы быть лучше, считает Вера Георгиевна, если бы руководство страны имело реальную статистику. Но настоящих масштабов проблемы не знает никто, даже «Альтернатива», поскольку это криминальная и очень закрытая тема.

— По оценкам экспертов, торговля людьми в России — это не 27 случаев в год, а более 43 тысяч случаев в год. Только за границу из страны вывозят от 30 до 60 тысяч человек в год, в основном девушек и женщин для занятия проституцией, — говорит Грачева.

Ряд ресурсов, ссылаясь на управление Верховного комиссара ООН по правам человека, пишет, что из России за последние два десятилетия было продано в другие страны более 500 тысяч женщин. Юлия Силуянова объясняет, что все это грубые оценки, которые могут отличаться на два порядка. Впрочем, говорит Юлия, количество преступлений, связанных с торговлей людьми в России, действительно может достигать десятков тысяч и даже сотни тысяч, учитывая поток мигрантов-нелегалов.

— Решением этой проблемы станет адекватный закон, который будет соответствовать международным нормам и нашим реалиям, — продолжает Вера Георгиевна. — Это признание проблемы в качестве одного из государственных приоритетов, поднятие осведомленности общества о том, что такие риски существуют. Например, трудовые инспекции могли бы выявлять много случаев торговли людьми, но они это не делают.

Современный рабовладелец — от ОПГ до сельского фермера

В начале декабря на Мельникова напали у подъезда его собственного дома. Неизвестный нанес ему три удара ножом в спину, к счастью, жизненно важные органы не были задеты и Олег достаточно быстро вернулся к работе.

— Жить буду, может, даже долго. Мы ведем свое расследование, но пока я не хочу разглашать результаты.

-Это связано с деятельностью «Альтернативы»?

—Да. Угрозы периодически поступают, случаются профессиональные травмы, но сейчас реже, потому что мы стали умнее.

— Как выглядит современный рабовладелец?

— Как угодно — от преступной группировки до самого обычного фермера. Что касается мафии нищих, в Москве это астраханские и молдавские цыгане. Причем молдавские оказались более изворотливыми. С Украины они везут стариков и инвалидов под предлогом работы, а сами заставляют их попрошайничать. Обычно одна цыганская семья имеет от двух до четырех таких человек.

— Откуда у вас эта информация?

— Видел своими глазами. Нас часто воспринимают как сотрудников органов. В моменте мы очень наглые, а в таком случае можно хоть удостоверение Союза писателей показывать. Так и попадали к ним в дома.

Одно дело, если привезли и поставили на улицу, говорит Олег. Страшнее, когда людей еще и калечат. В 2013 году «Альтернатива» спасла из цыганского рабства старушку из Луганской области.

Слабовидящую женщину забрали из дома престарелых под предлогом, что в Москве сделают бесплатную операцию по восстановлению зрения. Но на самом деле бабушке зашили глаза и заставили попрошайничать.

Она стояла, глаза ее гноились, а люди жертвовали деньги ее хозяевам.

— Разумеется, среди попрошаек есть и мошенники, соотношение примерно 50 на 50 — продолжает Мельников. — Внешне их не различишь, надо разговаривать. Помню, нам позвонили, сказали, стоит жалостливая бабушка, приезжайте, ее точно держат в рабстве. Приехали, выяснилось, что она так зарабатывает внуку на квартиру в Ростове.

— Почему люди, которые стоят на улице, не могут сбежать от своих хозяев?

— Все считают, о каких рабах идет речь, если их в кандалах не держат. В истории никогда не держали рабов в кандалах, потому что они работать бы не смогли. Был случай: женщина убежала, пришла в один, в другой полицейский участок, ее выгнали, в третьем полицейские оказались сознательными и позвонили нам. Говорят, вот напишет она сейчас заявление, а дальше ей куда идти. Правда, а куда ей идти? В украинское посольство? Там ей скажут: «поживи где-нибудь от двух недель до нескольких месяцев, пока мы установим твою личность»

— Как с вами связываются те, кому нужна помощь?

— Звонят, пишут. Они или их родственники. Две девушки из Казахстана находились в сексуальном рабстве в Бахрейне. Кстати, удерживала их гражданка России. Мне написал родственник одной из них. Потом мы связались с самой девушкой. Через пять дней они летели домой.

Иногда участники движения просто не успевает помочь людям, которые стоят в листе ожидания, или не могут этого сделать. Тогда «прирастает» собственное кладбище «Альтернативы».

— Последний такой случай — гражданка Нигерии, — вспоминает Мельников. — Она приехала на чемпионат мира по Fan ID (по билету на матч и без визы в рамках специального режима ЧМ — ред.), ее заставили заниматься проституцией. Мы помогли ей, она написала заявление в полиции. Наша ошибка, что дали связаться с отцом. Отец сказал, что их семью убьют с помощью магии вуду, если она не вернется к сутенерам. Девушка забрала заявление, через две недели ее нашли мертвой, клиент выбросил ее из окна…

…Знаете, я не люблю общаться с людьми, — продолжает Олег. — В какой-то момент я перестал разговаривать с нашими спасенными, даже когда они в офисе. На 95% история каждого человека мне известна, и бывает внутреннее тяжело с ним общаться. Не знаю почему. Это хорошо делает Алексей, Вера Георгиевна, Юля, Андрей, наш юрист, а я не могу.

— Вы очень устали спасать людей?

— Нет. Я устал искать на это деньги.

Текст был впервые опубликован 1 февраля 2019 г.

«Теперь все мужчины кажутся мне садистами»

Мария, 22 года:

Я из провинциального городка, приехала учиться в Томск, учебу бросила, но жить осталась. Во время учебы меня обеспечивала мама, а я откладывала деньги. У меня было достаточно средств, чтобы прожить на них некоторое время.

Мы с подругой снимали квартиру, но пришлось искать новую — не поладили с хозяйкой. Знакомый моей подруги по имени Али предложил помощь: комнату недорого, а заплатить можно было позже, когда у нас будут деньги. Мне этот Али вообще не нравился, но с ним общалась подруга.

Мы, конечно, согласились, перевезли свои вещи и получили ключи. Первую неделю мы жили спокойно. Али иногда заглядывал к нам — жил в квартире напротив со своей подругой Настей. Как-то после очередного визита у нас пропали ключи от квартиры, торчали в замке — и вдруг не стало. Мы оказались заперты. Несколько дней мы искали ключи. Али приносил нам еду, но свои ключи, даже чтобы сделать дубликат, не давал. Однажды вечером Настя и Али пришли к нам и сказали собираться: «Одевайтесь как на вечеринку». Мы сделали макияж и оделись, как обычно. Настя отругала нас и сказала надеть платья. Мы ничего не понимали, было страшно, поэтому мы послушались. В машине нам сказали, что мы должны отработать проживание в квартире и еду. Нас привезли на пустырь за супермаркетом. Из другой машины вышли две женщины и стали разговаривать с Настей и осматривать нас. Говорили, что мы симпатичные и принесем много денег. Стало понятно — нас продают. Я заплакала, подруга попыталась устроить скандал. Нас привезли домой, побили, но не сильно, еще раз напомнили о «долге» и снова заперли. Паспорта у нас не забрали, только телефоны.

Несколько дней нас пытались заставить «отработать» долг, но мы отказывались. Нас били, лишали еды. Кричать в окно было бесполезно — нам никто не отвечал, окна квартиры выходили на какую-то помойку. Очень хотелось есть. Мы сдались, думали, покупатели нас поймут и помогут. Так мы стали проститутками. Нас возили по саунам и гостиницам, на квартире мы никого не принимали. Клиенты звонили Насте, и у нас не было выбора, выезжать или нет.

Я ни разу не забеременела, хотя покупатели часто требовали секс без презерватива. Некоторые снимали процесс на видео, некоторые грубо хватали и насиловали. Вырваться было невозможно. Да и лучше было согласиться добровольно, чем сначала тебя насильно возьмет покупатель, а потом побьет Али. Однажды меня купили двое полицейских, они были самыми жестокими покупателями. Один из них кинул меня в бассейн после того, как я сказала, что не умею плавать, больно растягивал мои половые органы, показывая их своему товарищу, и засовывал в них руки, потом изнасиловал до крови. Второй, под присмотром первого, заставил меня заняться с ним оральным сексом, перед этим не приняв душ. Вот вам и блюстители порядка. Никогда не попрошу помощи у этих свиней.

Я приехала домой и увидела, что моя мать полностью поседела. Именно тогда я и решила, что ни один из родственников никогда не узнает о том, что со мной произошло

Сначала нам не давали телефоны, потом позволили позвонить родным, чтобы никто ничего не заподозрил и не начал нас искать. Однажды мне удалось остаться в комнате одной, я сообщила матери адрес, по которому нахожусь. Я не говорила ей о том, что я в рабстве, не хотела тревожить, это убило бы ее. На следующий день к нам заявилась полиция. Оказывается, мама подала в розыск, потому что долго не могла мне дозвониться. Мы не смогли открыть дверь полицейским, так как были заперты. Послали их в квартиру напротив, потому что там жил тот, кто нас запер, но там никто не открывал. В итоге полиция просто ушла и больше не появлялась. Через несколько дней Али разрешил мне поехать к маме и успокоить ее при условии, что я вернусь, иначе они выследят меня и убьют мою мать.

Я забрала документы, телефон, ключи от дома и небольшую сумму денег, наплевала на все угрозы и не вернулась. Убедила всех, что скоро буду, и сменила номер.

Я приехала домой и увидела, что моя мать полностью поседела. Именно тогда я и решила, что ни один из родственников никогда не узнает о том, что со мной произошло. Поделилась только с несколькими подругами, но они сказали, что я сама виновата и могла бы все предвидеть. В полицию я не обращалась. Не верю в правосудие, по крайней мере, в нашей стране.

Что сталось с моими мучителями — не знаю. Настя, как я слышала, уже была судима по нескольким статьям, и в дальнейшем она отошла от дел, потому что за ней велась слежка. Мою подругу еще некоторое время продавал Али, дальнейшая их судьба мне неизвестна. Надеюсь, что некоторых покупателей я успела заразить венерическим заболеванием, полученным от кого-то из них же. Сомнительный повод для гордости, но какой-никакой, а способ самоутешения.      

После освобождения я просто жила, делая вид, что ничего не было, но плакала по ночам. Работала, встречалась с парнями. В какой-то момент увлекалась наркотиками. Я осталась одна со своими проблемами, продолжала воспринимать себя как вещь, которую можно купить, которой распоряжаются другие люди. Только недавно, спустя полтора года, я научилась понимать, когда я хочу близости, а когда не хочу. Но мужчины стали мне неприятны, думаю о них что-то типа: «Это ты передо мной такой нормальный, но, когда тебя никто не видит, ты издеваешься над девушками». Все они видятся мне садистами и насильниками.

Ситуация изменилась, когда я начала жить с новой подругой. Она — творческий человек, учится на режиссера, я помогала рисовать декорации. Думаю, творчество отвлекло меня от негатива. Я даже умудрилась найти себе молодого человека. Мы живем вместе, но сексуальной жизни у нас нет. Я редко позволяю ему даже обнимать себя, поцелуи — еще реже. Он не обижается, потому что понимает мои чувства. Иногда я думаю о самоубийстве. Останавливают только мысли о маме: я и так принесла ей достаточно горя, если совершу суицид — она сама убьет себя, а у меня еще младшая сестра. Не могу позволить себе калечить чужие жизни. Я иногда режу себя, иногда плачу. В ближайшем будущем хочу записаться к психологу.

После всего случившегося я стала по-другому смотреть на чужие проблемы, даже если они кажутся глупыми, и всегда стараюсь помочь любой девушке, если она ко мне обратится.

Россия, страна рабов

По данным Walk Free Foundation, Россия занимает 7-е место в мире по общему числу рабов — их свыше 1 миллиона. Большинство — трудовые, но есть и сексуальные.

К проституции принуждают преимущественно женщин, приехавших из Узбекистана, Украины, Белоруссии, Молдовы, Таджикистана, Вьетнама и стран Африки.

В феврале этого года в Москве к 2,5 и 3 годам колонии приговорили двух граждан Украины, продавших свою соотечественницу в сексуальное рабство за 3000 долларов. Жертва нуждалась в деньгах и готова была продать свою почку. Ее обманом заманили в Россию, пообещав помочь с продажей.

Трое жителей Подмосковья пытались продать за 400 тысяч рублей двух 15-летних девушек. Их задержали при передаче денег. В мае суд приговорил их к срокам от 4,5 до 7 лет лишения свободы.

Жительница Пермского края Ольга Горячих три года продавала в рабство девушек из Челябинской области, Пермского края и Республики Удмуртия, предлагая им работу в барах Бахрейна. На продаже 23 рабынь Горячих заработала около 4 миллионов рублей. Ее осудили на 6 лет колонии.

В августе этого года в Москве задержали «модельного агента», который пытался продать в сексуальное рабство за 250 тысяч рублей трех женщин 22, 26 лет и 41 года, а также 46-летнюю женщину и ее несовершеннолетнюю дочь — за 550 тысяч рублей.

Бывает, что и сами полицейские участвуют в этом бизнесе. Глава чебоксарского угрозыска Андрей Какорлатов несколько лет покровительствовал сутенерам, которые заставляли работать проститутками несовершеннолетних. Причем за покровительство сутенеры расплачивались секс-услугами. Бывший оперуполномоченный оперативно-разыскной части по борьбе с торговлей людьми и организацией занятием проституцией, майор московской полиции Сергей Антипин заработал 1,3 миллиона рублей за крышевание борделя.

Подмосковного полицейского подозревают в похищении женщины и удержании ее в течение нескольких месяцев в сексуальном рабстве. 

Яков Костюковский, криминолог, социолог:

Все, что касается проституции, обязательно попадает в поле зрения правоохранительных органов. Почему это не пресекается? Потому что закроют бордель, а вместо него появятся три новых, о которых ничего неизвестно, а значит, их сложнее контролировать. В этом есть определенный резон: раз не удается бороться, нужно хотя бы контролировать. Крышевание может быть устроено по разным схемам: иногда оно уходит так высоко, что не отследить. Типичная схема на низовом уровне, когда сутенер или патрульный постовой отбирают паспорта у девушек и заставляют отрабатывать, фактически выкупать документы.

Олег Мельников, руководитель движения по освобождению людей из рабства «Альтернатива»:

Россиянок, как правило, продают за рубеж, в страны Персидского залива. В нашей стране в 80% случаев секс-рабынями становятся приезжие из Украины, Молдовы, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Вьетнама, реже из Африки. Чаще всего им предлагают работу в массажных салонах, девушкам из Таиланда, например, говорят, что они станут домработницами. Бывают и те, кто едет заниматься проституцией осознанно, в надежде заработать, но у них отбирают документы, и девушки становятся рабынями. В 99% случаев правоохранители в курсе происходящего.

В нашей организации хорошо отлажена схема освобождения из рабства в России. Проблема в том, что по поводу сексуального рабства обращаются нечасто: многие девушки просто боятся. Обычно обращения приходят от родителей, которые узнали, что их дочь где-то удерживают и заставляют заниматься проституцией.

Вы знали, что в Восточной Европе по статистике на каждую тысячу населения приходятся 4 человека, которые находятся в сексуальном рабстве? В некоторых других регионах ситуация еще хуже. И попасть в эту ловушку могут не только девушки, которые охотятся за легкой жизнью, но и вполне себе умные и независимые.

Мошенники редко похищают жертв. Чаще всего они с ними заводят романтические знакомства через сайты или на курорте, ищут через сайты трудоустройства или в онлайн-конкурсах красоты. Выбраться из рабства практически невозможно: женщин охраняют, постоянно перевозят с места на места, а после нескольких лет такой жизни можно просто сойти с ума или серьезно заболеть от невыносимых условий. Естественно, лечить девушку уже не будут.

Ника

Турция, 6 месяцев

История отличницы и красавицы Ники — печальный пример. Девушка мечтала работать гидом и устроилась в одну из турецких фирм. В аэропорту Нику встречал мужчина, некоторое время россиянка действительно водила группы на экскурсии.

Однажды ночью ее разбудил Мехмед: «Вставай, матрешка. Хозяин приехал, теперь работать по-настоящему будешь». Мужчина потащил девушку в подземелье. Ника стала кричать о помощи, но он ударил ее так, что она потеряла сознание. Когда очнулась, то лежала на неудобном топчане. «Ну, жива — и слава богу. А меня Татьяной зовут», — услышала над головой мелодичный украинский выговор. После рассказа украинки Нике стало по-настоящему страшно. Паспорта у нее теперь не было, телефона с деньгами — тоже. Таня на пять лет старше Ники. Окончила такой же институт культуры, но только в украинских Черновцах. В невольничий подвал попала тем же путем: аэропорт, вежливые улыбки, приезд «хозяина», подземелье…

Кроме Тани и нашей Ники здесь обитали еще две девушки. С Николь из Анголы Ника общалась мало, в основном по-французски, а про маленькую китаянку вообще никто ничего не знал. Один из охранников, азербайджанец Расул, сказал девчонкам, что им повезло: красавицы и умницы славянки «тянули на элиту» и высоко котировались у богатых гостей «хозяина». Если были послушны, их не били, вкусно кормили. Когда впервые Нику привезли к толстому и вонючему египтянину, с ней истерика случилась. После этого ее побили и бросили в карцер — неработающий туалет. Без еды и воды она просидела двое суток. Таня уговорила ее не бунтовать: «Никуля, сейчас просто выжить нужно, понимаешь?».

knews

Полгода прошли как в бреду. Ее, наряженную как куклу, доставляли в дорогой отель к очередному клиенту, счет которым она потеряла. Чтобы девушку не искали родственники, Мехмед иногда возвращал ей сотовый и велел звонить в Барнаул, держа нож у Таниного горла. Ника даже намеком не могла сказать матери о беде. Анна Михайловна верила голосу дочки, сообщавшей, что все хорошо. Второй раз Ника была сильно избита и брошена в карцер, когда пыталась сунуть записку портье отеля.

Через три дня после наказания «русская матрешка» снова была готова к работе. Через пять месяцев ее повезли к богатому американскому клиенту. Ему Ника рассказала свою историю. Американец связался с международной миссией IOM и русским консульством в Стамбуле. Прошел еще месяц, прежде чем турецкая полиция забрала девушек из притона. Но даже после конкретной наводки она не задержала ни Мехмеда, ни охранников, ни тем более «хозяина». В международном аэропорту Шереметьево Веронику встречали сотрудник Бюро МОМ Николай и московская подруга, заранее купившая ей билет в Барнаул. После пережитого Ника хотела только одного — домой.

Ольга

Казахстнан, 1 год

— Я работала в Бишкеке в одном из кафе. Однажды мы с подругой, которая работала в одном кафе со мной, гуляли. К нам подошли сотрудники милиции. По крайней мере, они были в форме, предъявили удостоверения и попросили показать паспорта. У нас их не оказалось. Тогда нас попросили проехать с ними в отделение. Поскольку мы были воспитаны в духе «наша милиция нас бережет», мы сели в их машину. Но вместо того, чтобы вести нас в отделение милиции, нас повезли в пригород. Я начала возмущаться. Тогда меня два раза ударили, и я потеряла сознание. Так повторялось несколько раз.

Привезли меня в Алматы. Я тогда еще удивилась, почему мы сделали такой большой круг. Привезли нас в многоэтажный дом, устроенный как гостиница, только на всех окнах и дверях были решетки. Нас завели в подвал, где была женщина, судя по всему, казашка, и двое ее сыновей. Она объяснила нам, что нас продали ей в сексуальное рабство. Кроме нас были и другие девушки. Из Кыргызстана нас было шестеро. Еще были две девушки из Узбекистана и две из Таджикистана.

Всех девчонок держали взаперти в отдельных комнатах, куда прямо к ним заводили потенциальных клиентов. Я не соглашалась обслуживать их. Говорила, что это противозаконно. Тогда мне сломали руку. Но я все равно отказывалась. Тогда ту же сломанную руку мне сломали еще раз. Приехал врач, который наложил мне гипс. Так продолжалось неделю. В один день они, наверное, устали, что я не поддаюсь, и меня вывезли в степь. Поставили перед вырытой ямой и сказали, либо я соглашаюсь работать, либо меня закапывают живьем.

kommersant

Я подумала, что я еще молодая и что я смогу все-таки сбежать… И согласилась работать. Так прошло чуть больше года. Они видимо поняли, что я успокоилась, потому что начали нас вывозить к так называемым постоянным клиентам.

Среди моих клиентов были кыргызстанцы, я рассказывала им свою историю, просила, если они даже не вывезут меня, то пускай хотя бы напишут заявление в Кыргызстане. Тем более адрес дома, в котором я работала, они знали. Но никто не помогал. И как-то раз меня и еще одну девушку из Кыргызстана повезли к клиентам. Нам попались дальнобойщики из Кыргызстана. Нас заперли на замок и утром должны были открыть. Мы рассказали парням свою историю, и они согласились нам помочь. Ночью мы сбежали из гостиницы, парни поместили нас в своих фурах среди коробок и вывезли из Казахстана.

Ребята довезли нас до границы, дали нам денег на дорогу и попрощались. Моя напарница уехала домой, в Нарын, а я приехала в Бишкек. Когда я приехала в Бишкек, я обратилась в кризисный центр, мне помогли. Но подругу я не смогла найти, она до сих пор в Казахстане, наверное. Я обращалась в милицию, но мне сказали: «Как это милиционеры могли продать девушку в рабство?». Когда я обратилась во второй раз, мне ответили: «Ворон ворону глаз не выклюет» и «Если не хочешь где-нибудь в горах очутиться — забудь и живи».

Наташа

Австрия, 8 лет

Если одни попадают в рабство как товар, то другие крадут девушек и даже девочек для собственных утех. Наташа Кампуш из Австрии целых восемь лет жила в рабстве у своего мучителя. Когда ее все же освободили, мужчина застрелился. Девушка сначала держалась в тени, а потом решила дать интервью в телешоу. Говорят, участвовать в нем она согласилась только после того, как ей посулили немалый гонорар — 100 тысяч евро. До этого всем показывали лишь старое фото Наташи: десятилетняя девочка в платьице с пухлыми щечками.

Сейчас перед телекамерами предстала чуть ли не голливудская красавица: макияж, маникюр, непослушные волосы спрятаны под платок. Только немного щурится от софитов: за 8 лет своего заточения Наташа привыкла к подвальной темноте, и яркий свет все еще режет ей глаза. Рядом, невидимые за кадром, нет, не родители, а группа психологов. Они все еще очень нужны ей.

wikipedia

Наташа Кампуш:

Исследование
«Рабство»

В 2016 году 1,4 миллиона человек находились в рабстве на территории России. Такие данные приводятся в  GlobalSlaveryIndex — ежегодном исследовании фонда Walk Free Foundation, который занимается борьбой с современными формами рабства. Дарья Раздумина — слушательница «Открытой планёрки» самиздата — со специальным корреспондентом The Bell Светланой Рейтер подготовила для «Батеньки» текст о двух рабах, которые пережили рабство в России, и волонтёрах, которые им помогли.

По данным МВД, с 2004 по 2015 год в России было совершено более девятисот шестидесяти преступлений по статье 127 УК РФ — «Незаконное лишение свободы». Из них семьсот восемьдесят девять связаны с торговлей людьми, ещё сто семьдесят три — с использованием рабского труда.

Однако в Центре миграционных исследований (ЦМИ) считают, что преступлений, связанных с рабством, по факту куда больше. Просто правоохранители проводят их по другим, более привычным для них статьям (например, о вовлечении несовершеннолетнего в совершение преступления).

Почему это происходит? По «рабским» статьям сложно собрать доказательную базу, в полиции мало кадров с опытом расследований в сфере торговли людьми, а закон о защите свидетелей плохо финансируется. К тому же среди жертв много мигрантов. Часто у них нет при себе документов (их отбирают хозяева), и правоохранители предпочитают просто депортировать этих людей на родину*.

Пример того, как работает система, — рабство в продуктовом магазине на территории московского района Гольяново. Эта история, несмотря на многочисленные публикации СМИ, растянулась на годы.

«Семейное дело» сестер Истанбековых — Шолпан, Жанар и Жансулу — процветает с нулевых, не встречая реальных помех ни в лице чиновников, ни со стороны полиции.   Магазины переезжают: самый первый работал на Уральской улице, в 2002 году против хозяйки Шолпан Истанбековой завели дело об истязаниях и побоях, однако вскоре её помиловал Владимир Путин.

По-настоящему громко информация о рабах в продуктовом магазине разошлась в 2012 году. В помещении, расположенном по адресу Новосибирская, 11, были обнаружены невольники — мужчины, женщины, дети. Их насиловали, избивали, заставляли калечить друг друга.  

Но даже после скандала и освобождения этих людей рабство в Гольянове никуда не делось. Магазины переезжают, закрываются и открываются вновь. Волонтёрам «Альтернативы» известно о точках на Щёлковском шоссе, Уральской и Уссурийской улицах. Новое медийное дыхание история получила в 2016 году.

*Данные были собраны в рамках некоммерческого проекта «Противодействие торговле людьми в России, с особым вниманием к женщинам и домашним работникам: оценка, механизмы профилактики и предотвращения, помощь жертвам» при поддержке Международной федерации обществ Красного Креста и Красного Полумесяца 2015–2017 гг.

Май 2016-го. Наде двадцать лет. Она родилась и выросла в казахстанском Шымкенте, не планировала уезжать в Москву. Но однажды свекрови потребовались деньги, чтобы погасить долги и кредит. Так Надя оказалась в российской столице — её продали в рабство.

Это был магазин Истанбековых на Новосибирской улице в Гольянове. Свекровь, которая привезла Надю, сначала говорила, что они будут работать вместе, но потом пропала — вернулась домой. 

«Я не хотела в Москву. Сначала уехал муж, — вспоминает Надя. — Свекровь сказала — ничего не будет: там тебя муж ждёт, бояться не надо. Хозяин [магазина] — её родной брат. Когда я была невестой, рассказывали: родственники в Москве, у них свой бизнес, им надо помочь… Нужна работница. И мама мужа сказала: давай туда поедем втроём».

Муж Нади и вправду работал в Москве, в том самом магазине, но ей не помог — возможно, боялся. Уже после того как девушка освободилась, писал ей «ВКонтакте», уговаривал вернуться, клялся, что всё будет хорошо. Надя не верила.

Семь месяцев прошли в неволе. Документы, телефон, даже одежду отобрали. Приходилось таскать тяжёлое, сортировать и принимать продукты. Всё это время хозяева заставляли рабов пить палёную водку. Спали невольники мало, еду им давали редко, деньги — никогда. Когда Надю не видели, она звонила свекрови и просила о помощи. Та слушала молча. Бросала трубку. Надя очень хотела попасть домой.

Для возвращения в Казахстан не было ни денег, ни документов. Пришлось идти в посольство. Дважды там даже не открывали дверь. Надя была шокирована: «Они говорят ещё: «Мы их давно знаем, ты ничего не можешь сделать! Лучше молчи, уйди и забудь! Ты ничего не можешь, мы тоже ничего не можем. Иди домой». Как я забуду?! Не могу понять…  До сих пор это повторяется, почему никто не поставит точку?! Закон есть закон! Почему?.. Я не понимаю!»

Надя убежала в декабре — со второй попытки. Избитая, она шла с трудом. Повезло: помогла прохожая. Той же ночью Надю передали волонтёрскому движению «Альтернатива», которое борется с рабством. 

В конце месяца, под Новый год, Надя получила сертификат, позволяющий выехать из страны. За дорогу заплатили активисты «Альтернативы». Поезд отправился из Москвы 28 декабря. Её встречали на третьи сутки, 31-го. На платформе, обнявшись, стояли трое — Надя, мама, двухлетняя дочка. Все плакали.

На родине Надя встретила много людей именно из продуктового магазина на Новосибирской. Казахстанская правозащитная организация «Сана Сазим» оказала ей психологическую и юридическую помощь. Рассказывая об этом, Надя уже смеётся: было похоже на поликлинику. «Полностью проверилась, лечилась. Уколы, все назначения — бесплатно», — вспоминает она и задумывается. Помолчав, начинает говорить вновь, и легкость из её голоса исчезает: «Конечно, были проблемы со здоровьем. Ты таскаешь тяжёлое, спина болит, голодная, по голове бьют… всё тело в синяках. Всегда издевались». Но больнее всего девушке вспоминать о детях, которые всё это время страдали рядом. Они росли в подсобном помещении, спали на полу и в коробках.

Надя свободна почти год. В декабре — двадцать второй день рождения. И хоть Гольяново позади, она с трудом подбирает слова, говоря о своей вновь обретённой жизни. Работа пока есть — взяли поваром, но жить в родном Казахстане непросто. После освобождения её показывали по телевизору, и устроиться теперь трудно: боятся, что Надю ищут. Она будто на испытательном сроке. Всегда.

В России дело не расследуется, хотя разбирательство завели даже в Казахстане. Впрочем, Надя не сдаётся и по-прежнему хочет получить деньги от тех, кто решил сделать из неё рабыню. «Просто хочу свою зарплату — я же там работала! Пусть отдают. Больше ничего не хочу требовать. Я написала заявление в полицию — Петровка, 38. Не знаю, что они сделают. Пока ответа нет».

Кирпичные заводы в Дагестане — ещё один источник историй о рабстве в России. Масштабы эксплуатации на таких предприятиях оценить сложно. Самиздат уже изучал индустрию: в Дагестане пятьдесят пять заводов, чья основная деятельность — «производство кирпича, черепицы и прочих строительных изделий из обожжённой глины», их выручка может достигать 18,8 миллиона рублей. При этом на сорока девяти предприятиях официально работают менее полутора десятков человек.

Попадающие в неволю алкоголики или бездомные — миф. На самом деле пьющие в трудовом рабстве не нужны, нередко там оказываются обычные люди, которые поехали в большой город из деревни и, не зная, как строить трудовые отношения, начинают искать работу на вокзале.

Михаил — сирота, детдомовец, родился в Саратове. Жизнь его побросала: он жил и на Украине, и в Молдавии, и в различных регионах родной страны. В столицу приехал на заработки в феврале 2017-го.

Михаила забрали на кирпичный завод с Площади трёх вокзалов, пообещали работу на море: перепланировка, разравнивание, трактор. Его и ещё одного человека посадили в автобус. Что моря не будет, стало понятно только рядом с Калмыкией. Пограничники не хотели пропускать автобус-частник, но хозяева заплатили — и проблема была решена. Никто не фиксировал факт пересечения границы. Впереди ждал Дагестан.

Так Михаил оказался на кирпичном заводе под Махачкалой. Там работали с семи утра до девяти вечера и старики, и молодые — всего около тридцати человек. Были болезни. Местная невольница родила ребёнка с гепатитом и отказалась от него.

Попадающие в неволю алкоголики или бездомные — миф

Во время работы на «кирпичке» Михаилу вывихнули плечо, оно не проходило полтора месяца. Без документов в больнице не принимали. Из-за конфликта со старшим его перевели в горы на ферме Гергебиля. Когда разбили голову лопатой, его отвезли в полицию, но участковый решил, что сам же он и виноват.

«Это же Кавказ, в семье пятьдесят человек, — усмехается бывший невольник. — По кругу походишь — и все оказываются родственниками». На кирпичном заводе под Махачкалой пропали два его товарища.

Сбежать он пытался не раз. Однажды «помогли так, что привезли обратно на ферму». В следующий раз пленник дошел пешком до Махачкалы, оставив позади больше ста километров. Познакомился с племянником местного зубного врача, тот и помог ему скрыться при помощи активистов движения «Альтернатива».

Летом Михаил жил у сестры под Саратовом, не слишком усердно искал работу: «Сейчас отдыхаю после всего этого. Да и документов у меня нет, чтобы устроиться, я у подруги у мамки в деревне делаю. Позднее, когда в город выйдем, буду восстанавливаться. Я сам детдомовский, мне после детдома-то никакой помощи не было». 

Михаил не собирается заявлять в полицию: считает, что ничего не докажет, и боится оказаться крайним. «Документы там было восстанавливать не вариант. Ну, скажу: я Михаил, вот оттуда, а они — поздравляем, и чё дальше? В республике приходил в ФМС, говорил — мне надо справку, чтобы пересечь границу. Отвечали: иди отсюда, дурачок! Дагестан хоть и Россия, но там свои законы. Даже если Калмыкию проезжаешь, нужна справка…. Ходил в ФМС, а они разворачивали: ты гражданин России, садись на автобус и езжай, всё нормально будет. Один фиг — республиканская граница есть, её тоже непросто проехать. Снимок руки начнут делать, а в Дагестане полицейские могут и на барана поменять, такие бывали случаи. Когда такое рассказываешь правоохранителям, думают — шутка».

С освобождением проблемы у невольника не заканчиваются. Некуда идти. Нет документов — они остались у хозяев. Неоткуда взять деньги.

Все документы остаются у «работодателя». Можно убежать, прийти в полицию, но есть опасность, что тебя всё равно вернут хозяевам — именно так не раз происходило с гольяновскими рабами. Отсюда основной ответ на вопрос, почему не убегают: страх перед правоохранительными органами берёт верх.

К тому же многих невольников-иностранцев ждёт депортация или СУВСИГ — учреждение временного содержания, где они могут находиться до двух лет, своего рода СИЗО с облегчёнными условиями.

Однако в России всё же есть организации, которые помогают рабам. Активисты «Альтернативы» с помощью пожертвований и собственных денег освобождают трудовых рабов в Казахстане и России, невольниц на Северном Кипре. Волонтёрам и правозащитникам, которые занимаются рабами, помогают отдельные депутаты, Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) проводит с ними консультации, участие принимает Фонд ООН по современным формам рабства. У «Мемориала» есть Центр «Миграция и Право» и пункты приема мигрантов по всей России.

Обратиться за бесплатной юридической помощью по уголовным делам можно в Фонд поддержки пострадавших от преступлений; комитет «Гражданское содействие» работает с юристами и правозащитниками. 

Само движение «Альтернатива» никогда не получало грантов — ни из-за рубежа, ни из России. По словам лидера организации Олега Мельникова, он и его активисты как-то пытались получить российский грант на одну из союзных НКО. Выиграло проведение крестных ходов.

По данным волонтёров, цена трудового раба на чёрном рынке в России — пятнадцать-двадцать тысяч рублей, невольницы в сексуальном рабстве — около ста тысяч. На спасение одного человека нужно тридцать-семьдесят тысяч.

Из-за нехватки денег «Альтернативе» приходится каждый день решать, кого спасать первым. 

«Это психологически тяжело, — говорит Мельников. — Буквально недавно я сделал выбор, но просчитался: нескольких мужчин держали в трудовом рабстве на стройке и грозили убить, мы их вызволили. Тогда же нужно было спасать из сексуального рабства девушек. Одна из них не дождалась и выбросилась из окна. На проведение двух операций одновременно не хватило пятидесяти тысяч. Это — цена жизни».

Когда от родственников или самого раба поступает звонок, «Альтернатива» выясняет, где он находится, и отправляет небольшую группу. Это, как правило, сам Мельников, человек на «горячей линии», куратор в регионе. Могут участвовать волонтёры и силовики. Однако на помощь сотрудников правопорядка особенно рассчитывать не приходится.

На спасение одного человека нужно тридцать-семьдесят тысяч

Почему не обратиться в полицию? Мельников выделяет этот вопрос среди распространённых заблуждений о вызволении. Препятствие —  неприязненные отношения и слабые контакты между правоохранительными органами различных регионов. Кроме того, процесс затягивается из-за коррупции, бюрократии, кумовства. Информация о том, в каком регионе предположительно находится человек, может оказаться неудобной для местной полиции. Хотя, разумеется, совестливый полицейский может и сам позвонить активистам с просьбой о поиске и освобождении человека. По словам Мельникова, только-только в структурах СК рождается отдел по борьбе с торговлей людьми и рабством. Он называет это достижением.  

Одна из основных трудностей — где содержать освобождённых, с этим отчасти связана проблема раскрываемости дел. При МВД таких организаций нет, хотя, по мнению Мельникова, должны быть. В Красногорске был шелтер (убежище), основанный «Альтернативой». Зимой 2016 года его закрыли. Активистов обвинили в организации незаконной миграции. Это уголовное дело висит на них до сих пор.

Должна ли Россия отвечать за тех, кто находится в рабстве на её территории? Да, это её юрисдикция, даже если у рабовладельцев нет российского гражданства. Страна взяла на себя обязательства по международной европейской конвенции.

Тем не менее, по словам юристов и правозащитников, в России очень плохо расследуются дела по рабству. 

За происходившим в Гольянове наблюдали объективы сорока двух камер. Они  помогали хозяевам следить за рабами, но никак не способствовали раскрытию или хотя бы расследованию дела.  

Правоохранители отказывались возбуждать дело о рабстве в Гольянове девять раз, подчеркивает координатор проектов комитета «Гражданское содействие» Анастасия Денисова, хотя правозащитников поддержала даже прокуратура: «Следственному комитету говорили: извините, вы эти записи с камер наблюдения в магазинах даже не проанализировали. Полотенце с бурыми пятнами не отправили на экспертизу. Не предоставили данных, уплачены ли налоги, что там с трудовыми, разрешением на работу. Творилось чёрт знает что: отъём и вывоз детей под чужими именами, записи на других людей в роддомах, роды в подвалах. Но в этом почему-то нет интереса разбираться».

Денисова считает, что проблема — в коррупции в очень высоких эшелонах. «Наша правовая борьба закончилась жалобой в Европейский суд: Россия не выполняет свои обязательства — девушек возвращают обратно хозяевам. При этом в Казахстане возбуждено уголовное дело, а магазин в Москве действительно работает, люди жалуются, пишут в префектуру, что там торгуют палёной водкой по ночам. О том, чтобы это пресекалось, ничего не известно. В материалах проверки различные отписки. Видимо, такой уровень защиты, который очень трудно пробить», — полагает правозащитник.

Вернуться к нормальной жизни после рабства сложно и психологически — люди сильно травмированы тем, что с ними происходило.

«Эти девочки из Гольянова до сих пор мечтают, что им выплатят зарплату за десять лет. Хотя, конечно, они травмированы, на мой взгляд — на всю жизнь, — говорит Денисова. — А дети, которые выросли в этих условиях… Там был мальчик, в шесть лет выглядел на три-четыре. Чтобы не мешался, его держали чуть ли не привязанным, у него искривленные ножки, отстаёт в развитии. Сейчас он в интернате Узбекистана, потому что в школу его не взяли».

Сильно ломает психику заключение в «мафии нищих» и сексуальное рабство, рассказывает водитель петербургского «Ночного автобуса» Игорь Антонов. Днём он учится на психолога, а по вечерам много времени проводит на стоянках с бездомными, отбивает их от вербовщиков, которые могут забрать человека прямо из очереди за едой. «Мальчик, которому цыгане отбили селезёнку, — потом её удалили. В сексуальном рабстве вообще жёстко. Была девочка, ей губы силиконом закатали, вставили искусственную  грудь, а потом она получила инфекцию. Грудь отрезали, она начала сходить с ума и оказалась на улице», — вспоминает он.

По факту каждый, кто побывал в рабстве, нуждается в помощи — психологической и медицинской. Постоянных врачей у активистов нет — есть знакомые, которые помогают по возможности. Речь идет о серьёзных заболеваниях — пневмонии, костном туберкулёзе, старых ранах, поэтому требуются профессиональный медосмотр и помещение. Если это не граждане России, два варианта: экстренная медицинская помощь или за деньги. 

Когда в 2012-м вскрылась история с гольяновскими рабами, правозащитники попросили о помощи психолога Олега Суса, и тот, в свою очередь, подключил нескольких коллег, которые откликнулись и стали помогать на волонтёрской основе. Ольга Коровина, Марина Котлярова, Ирина Григорьева получали за свою работу символические четыреста-пятьсот рублей.

На терапию согласились ходить всего четыре человека, но и те не продержались долго —  несколько сеансов. Для первых результатов нужны месяцы. «Но для этого, на мой взгляд, было бы хорошо иметь реабилитационный центр, полностью специализированный, стационары», — говорит Сус. С теми, кто отказался от терапии, он не общался и может лишь предполагать, почему они не согласились: возможно, не видели в этом смысла, или не всегда хорошо знали язык, или боялись рассказывать о пережитом, не хотели вспоминать.

«Это шок после повторяющегося, регулярного насилия, которое стало хроническим, — то, чем отвечает психика, когда сталкивается с чем-то запредельным, чего не может пережить. Люди находились в состоянии так называемого и острого, и хронического посттравматического стрессового расстройства», — объясняет психолог.  

С психологической точки зрения, первое, что нужно освобождённым, — человеческое присутствие, разговоры. С ними проводят дебрифинг — беседу, во время которой своими именами называется всё, что с ними произошло. Часто нужно заново расставить по местам, что хорошо, а что плохо.  

«Изнутри это ситуация очень специфическая. В Гольянове людей, по большому счёту, никто не охранял! Они целый день работали в магазине, то есть дверь-то была открыта. При этом у них существовала круговая порука. Они занимались сексом, рожали детей… Хозяева пытались организовать зависимое сообщество, типа семьи», — рассказывает Сус.

При этом он отмечает, что сами сёстры-хозяйки — психологи в бытовом смысле этого слова: «Одной из наших подопечных они говорили: вот когда ты ещё немного поработаешь, мы поможем и тебе магазин организовать. Конечно, это всё было вранье». 

Истанбековы до сих пор владеют несколькими магазинами в Москве.

По словам Мельникова, очередь из тех, кого нужно освобождать, у «Альтернативы» перевалила за сто человек.