Рассказы знахарь по неволе

Эта история началась три года назад с того, что Женька притащил ко мне на работу свою новую пассию. Пассию звали Марина…

Вы спросите меня, кто такой Женька? Это мой лучший друг. Братишка. Мы с ним дружим с третьего класса. И все эти годы делим радости и горести пополам. В какие бы истории я не влипал, братишка всегда меня вытаскивал. А я, в свою очередь, всегда помогал ему реализовывать его затеи, какими бы странными или опасными они не казались. Ибо, Женя у нас пробивной, а я — хитропродуманный. Вот такое разделение обязанностей.

Помогал я своему другу во всем, кроме романов с противоположным полом. Но об этом отдельно. Женя с малолетства был симпатичен до неприличия (характеристика от одной моей знакомой), за что и был обожаем женщинами разного возраста и статуса. Но вот сам братишка по отношению к дамам вел себя не очень порядочно. Наговорить, наобещать мог с три короба, а вот выполнять обещанное не торопится. И девушек у Женьки обычно бывало несколько. Подобное донжуанство моего друга не красило, но это полбеды. Многочисленные романы приносили в жизнь братишки не менее многочисленные неприятности.

Как я не сопротивлялся, в этой вакханалии мне тоже досталась роль — я регулярно оказывался «жилеткой» Жениных девушек. Почему-то почти каждая обманутая Женей девица считала своим долгом прийти ко мне, чтобы рассказать, какой он козел и придурок. Я к этому привык и относился спокойно. Опять же, иногда процесс утешения заходил дальше обычного вытирания слез. В роли «жилетки» случались свои приятные бонусы.

В тот день Женя решил познакомить меня со своей «очередной», с Мариной. Не сказать, чтоб девушка была невероятно красивой, но она обладала качеством значительно круче неотразимой внешности. Я не знаю, как это называется по науке, бывают такие девчонки: вроде не красавица, а видишь ее, и сразу тянет, как магнитом, и все другие барышни на ее фоне как-то блекнут. Вокруг таких обычно парни роем вьются. Глядя на новое увлечение Жени, я подумал, что нашла коса на камень – братишка встретил достойную соперницу, будет у них соревнование, кто кого первый кинет.

Марина села в мое кресло.

-Вот не думала, что у такого крокодила, как Женька, будет настолько приятный друг, так еще и парикмахер.

— То есть, у крокодила друг обязательно должен быть крокодил? Пожалуйста, если клиент настаивает, я могу и укусить, у нас все для клиентов – наш разговор почему-то начал перерастать во флирт.

— Клиент хочет заботы и внимания – Марина кокетливо улыбнулась — Женя говорил, что ты хороший мастер. Если это правда, обещаю приходить к тебе стричься и после того, как мы с твоим приятелем расстанемся.

Сказано было просто и естественно. А где же традиционное «Хорошо, что у Жени такой друг. Сделаешь мне прическу на свадьбу» или «Буду твоей постоянной клиенткой. У нас с Женей все серьезно, не хочу его обижать». Барышня явно отличалась от прежних Женькиных девиц тем, что ничего романтично-долгого не планировала. Ого! Как бы братишку реально первым не бросили .

— Забота и внимание у нас в ассортименте. Для особых клиентов есть даже ласка и нежность.

Сказано было двусмысленно. Я готовился получить за свое нахальство по голове, но ответа не последовало. Марина просто молча встала с кресла и посмотрела мне в глаза. В этот момент мне показалось, что на меня глядит какое-то иное существо. Даже не женщина, а помесь женщины, змеи и еще кого-то. Я не знаю, откуда взялось это ведение, но он было настолько ярким, что я чуть не упал.

-Я слишком особый клиент, можно сказать ВИП – она говорила совершенно спокойно – С такими клиентами у тебя сил не хватит работать, родословная жидковата… Я передумала стричься. Женя! поехали отсюда — и ушла, даже не попрощавшись.

А я остался с полным ощущением, что меня ударили по голове чем-то тяжелым. Что это было? Я, конечно, виноват, нахамил. Но что это за реакция такая чУдная?

В зал забежал Женька:

-Братишка, извини, она со странностями немного. Зато какие ноги!

-Я ее, кажется, обидел.

-Не похоже. Мне сказали, что ты очень милый. Поверь, если бы ты ее обидел, она бы тут уже все разнесла. Я же говорю, со странностями. Ну, ничего. И не таких объезжали.

Женька многозначительно подмигнул и ушел. Похоже, его родословная девушку устраивала.

А через три дня, выходя с работы, я столкнулся с Мариной в гневе. Не успел я сделать шаг от дверей салона, как она просто выросла передо мной.

— Передай своему приятелю, этому кобелю, что он очень серьезно пожалеет о том, что сделал! А то сам он трубку брать боится… Пусть ждет меня и трясется! А ты можешь начинать собирать ему деньги на реабилитацию!

— Марин, во-первых, здравствуй, во-вторых, не заводись. Зачем так сразу? Какая реабилитация? Поссорились, ну с кем не бывает. Не принимай близко к сердцу…

-Поссорились?! Поссорились?!!! Да мы с этим уродом только неделю знакомы, а он уже налево пошел! Я его отучу на всю жизнь по бабам шастать! Ни одна больше на него не взглянет без слез!

-Мариш, ну успокойся. Конечно, Женя, не идеален, но ты уверена, что все так плохо? Может ты что-то перепутала?

-Перепутала?! Это этот козел меня с какой-то шмарой перепутал! Еще никому и никогда гнев ведьмы не сходил с рук просто так, и он первым не будет!

При этих словах я напрягся. Не то, чтоб я сильно верил во всякую мистику, просто у самого бабка Варя, вроде как, ведьма была. Лично я ничего подозрительного в бабушкином поведении не замечал. Разве что, травки собирала и сушила. Но я хорошо помнил, как ее боялась вся деревня, и как со мной не отпускали гулять других детей, поскольку я ведьмин внук. А еще я помнил, в чем периодически обвиняли бабушку соседи. Не могли же они каждый раз фантазировать.

Мне стало не по себе и я решил попробовать отвлечь Марину, как отвлекал других Женькиных девчонок в подобных ситуациях.

-Марин, успокойся, пожалуйста. Ну, хочешь, пойдем, посидим где-нибудь, поговорим. А? Расскажешь мне какой у меня друг непутевый, выпьем чего-нибудь вкусного. Не стоит эта история твоих нервов.

Я обнял Марину за плечо.

-Если Женя тебя не оценил, это его ошибка. Поверь, есть много мужчин, которые будут счастливы оказаться рядом с тобой…

Я посмотрело на Марину и отшатнулся. Ее взгляд был холоден и насмешлив. Она была абсолютно спокойна. От истерики не осталось и следа.

— Это ты что ли хочешь оказаться рядом со мной? Ну, что ж, окажешься. Так даже лучше будет. Ты же любишь этого урода, вы братьями друг друга называете, вот ты мне за своего брата и отработаешь.

-Отработаю? Как? Ты о чем?

-Узнаешь. Плохого друга ты себе выбрал, Стас.

И все, развернулась и ушла. А я опять остался с протяжным звоном в пустой голове. Интересно, каждое наше общение будет заканчиваться подобным образом?

В принципе, слышал я вещи и пострашней от Жениных девиц. Чем они только ему не угрожали после измен или расставаний, только дальше угроз дело не шло. Но нынешняя ситуация мне категорически не нравилась. Больно быстро гнев Марины сменил холод, больно по-деловому она закончила нашу встречу. И еще эта фраза про ведьму… Я набрал Женьку.

-Братишка, привет. У меня только что была Марина. Ты опять накосячил?

-О! Салют утешителю плачущих дам. Накосячил немного, не без этого. Ты представляешь, встретил сегодня одну свою бывшую. Ну, зашли в кабак, посидели, потом ко мне поехали. И тут на самом интересном месте в комнату врывается Маринка, злая, как разбуженный медведь. Чуть нас не поубивала, полквартиры мне разнесла, а потом умчалась куда-то. А это она так торопилась слезы лить в твое плечо?

— Трепач. Тут слезами и не пахло. Она сказала, чтоб я деньги тебе на лечение собирал.

— Ой, удивил. Она первая что ли такая? Чего мне только девицы не обещали: и убить, и расчленить, и покалечить. Так что, неоригинально.

— Жень, а ты в курсе, что она ведьма?

В трубке на полминуты повисла тишина. Не сказать, чтоб Женя особо верил в нечистую силу, но в свободное время любил посмотреть ужастики и соль через левое плечо бросал регулярно. Полученная новость заставила его задуматься.

-Ну, что с прибабахом она – это точно. А вот ведьма ли? Если честно, я так и не понял, как эта фурия сегодня в моей квартире оказалась. Она даже в дверь не позвонила, просто появилась у постели из неоткуда и начала орать. Ну, допустим, дверь мы с бывшей могли и не закрыть. У нас началось еще в такси, не до того было. Но адрес свой я Маринке точно не давал. Короче, не знаю, что сказать.

-Братишка, как-то у меня погано на душе после ее визита. Может, побережешься?

-Может и поберегусь. Ты прав, девчонка со странностями, кто знает, что у нее в голове.

На этих словах мы попрощались, и я пошел домой. Вечер не складывался, все валилось из рук или в самый неподходящий момент заканчивалось. Через два часа я плюнул на неустроенный быт и опять набрал Женьку.

— Что делаешь?

-Ничего. Хотел кинцо скачать, да что-то не могу придумать, что посмотреть.

-А может в «Барбоса»?

-А давай! Давно не сидели.

«Барбосом» называлась небольшая пивная как раз между моим и Жениным домом. Мы в ней были завсегдатаями. Пиво там было хорошее, обстановка свойская. Что еще надо?

Уже на подходе к «Барбосу» я увидел рядом со входом в бар машины полиции и скорой. Вокруг толпился народ. Я ускорил шаг, почему-то сразу подумалось о Женьке. Но на моих глазах на носилки положили девушку с разбитым лицом, а в полицейскую «газельку» погрузили парня в косухе. Слава Богу, свои все живы! В этот момент за моей спиной раздался Женькин голос:

-Вика…!

-Ты ее знаешь?

-Так это я с ней был, когда Маринка к нам ворвалась… Господи, кто ж ее так? Какой урод!?

…машины с мигалками разъехались, каждая в свою сторону, а Женька все стоял у входа в «Барбос», как прибитый, и не мог отвести глаз от пятна крови на асфальте. Я потянул его за рукав:

— Хватит на эту гадость смотреть, пошли лучше выпьем. Девушке ты уже ничем не поможешь. Разве что, в больнице навестишь. А в кабаке можно выяснить у Кирюши что-нибудь интересное.

Бармен Кирюша, как всегда, был на боевом посту. После того, как мы разместились за стойкой и заказали пиво, он сложил свои наманикюринные пальчики, закатил глазки и начал в свойственной ему манере:

-Нет, вы видели, что творится? Девочку бедную так отделали.

-А кто отделал-то?

-Какой-то небритый мужлан в косухе. Представляете, приходит сегодня эта девочка, садится ко мне, заказывает маргариту. Ну, вы знаете, какая у меня маргарита – Кирюша кокетливо улыбнулся – после второй она начинает мне плакаться, что все мужики козлы – Кирюша многозначительно посмотрел на нас – Что была она с утра с одним таким на свидании, а он даже дверь в квартиру забыл закрыть. Так прибежала бывшая этого козла, порвала ей платье, сломала ноготь, исцарапала всю. Ужас! И тут врывается этот мужлан, подбегает к девочке, хватает ее за шкирку, как котика, и тащит на выход. А сам орет: «Я тебя отучу по мужикам чужим гулять». То есть, он по-другому кричал, но я не могу эту мерзость повторить. А на улице он как начал ее лупить! Я сразу полицейским позвонил. – Кирюша был явно доволен собой – Господи, вот, правда, все мужчины козлы. И что я только в них нахожу.

Я Кирюшу недолюбливал. Мне от его манер хотелось пойти руки помыть, ей Богу. Но сейчас он был информатором, надо было подыгрывать.

-Кир, ну у тебя-то все мужики порядочные должны быть. Не то, что мы.

И тут Женьку понесло:

-Господи… но как он узнал?! Она же говорила, что он еще два дня будет где-то в области… Как он оказался тут?! Да он просто не мог узнать! Так не бывает!

— Женя, успокойся. Кто такой он и кто такая она?

— Она – это Вика, а он — ее муж! Это он ее избил, больше некому. Вика мне говорила, что его еще два дня в городе не будет, поэтому она абсолютно свободна. Я ведь тоже не хотел ее подставлять… Бедная девочка. Она жаловалась на мужа, что ревнивый очень. Но откуда он узнал? Мы ведь даже не у нее в квартире были…

-Мир не без добрых людей. Но ты прав, странно. Подожди, а кто кроме тебя знал про вашу встречу?

-Никто! Мы случайно встретились, мы сами не знали… Маринка! Черт! Но откуда у нее телефон Викиного мужа?… да что происходит?!

Женька ерошил волосы в поисках объяснения происходящего, но объяснение не находилось.

— Короче! Братиш, давай ты завтра же свалишь из города на пару недель. Я не знаю, кто такая эта твоя Марина, но меня все происходящее напрягает. Лично мне она скаазала деньги на твое лечение собирать. А я очень не хочу этого делать.

-Ты думаешь, все это она организовала?

— У тебя есть другие варианты?

— Нет. Но все равно, вряд ли я смогу прям завтра свалить. Надо же будет еще отпуск у начальства оформить. Да и куда мне ехать? На даче сейчас сидеть не сезон, околею я там.

-Господи, найди девчонку какую-нибудь.

-Нет, девочек я пока искать не буду. Хватит с меня Вики…

-И куда тебя девать?

Тут Кирюша взмахнул ресничками и предложил:

-Женечка, а хочешь я тебе ключи от своего загородного дома дам? Он теплый, там камин.

-И откуда у тебя взялся свой загородный дом?

-Ну, он не совсем мой, конечно. Это мамин. Но мама мне разрешает абсолютно все.

Женя посмотрел на Кирюшу оценивающе:

-Кир, ты только имей в виду, что я еще тот козел. И боксер… Боксер-женолюб. Улавливаешь?

-Ой, нужен ты мне – Кирюша закатил глазки – у меня своих козлов полно. Я, как друг, предложил.

-Не знал, что мы друзья, но спасибо!

-Вот и ладушки. Завтра я тут с одиннадцати буду, правда, в обед могу отлучиться. Заходи, я отдам тебе ключи и расскажу, что где в доме лежит.

Проблема обрела хоть временное, но решение, и мы продолжили пить.

Пьянка получилась какая-то грустная. Женька ударился в воспоминания. То вспоминал, как мы познакомились, и что в детстве вместе вытворяли. То принялся перебирать своих девиц чуть ли не с восьмого класса. А потом вдруг на полуслове замолчал.

-О чем задумался?

-Стас, ты знаешь, а она ведь сама ко мне знакомиться подошла. Я же когда ее увидел, сразу подумал, что девушка непростая. Примерялся еще, фразочки поинтересней выбирал, а она подошла сама …

-Жень, ты мне сегодня все истории рассказываешь с середины. Кто это она?

-Марина.

-А она как-то объяснила свою инициативу?

— Сказала, типа, брюнетов любит…

-Ты последний брюнет в этом городе?

-Нет, конечно. Как дело было. Зашел я на днях в одно теплое местечко кофе глотнуть. Сел за столик и сразу заметил ну очень привлекательную девушку, рассматривать начал, придумывать, как бы подкатить. А она вдруг встает, сама ко мне подходит, садиться за мой столик, смотрит на меня и говорит: «Черненький! Как уголек! Мне нужен такой черненький!» Про что еще она могла это сказать?

— Наверное, про цвет волос. Но какая она странная. И зачем ты только с ней связался.

-Ой ой ой! Ты бы и сам с ней с удовольствием связался, если бы первый встретил – Женька хитро мне подмигнул – ладно, пора по домам. Завтра трудный день.

— И то верно. Пойдем.

Мы расплатились, вышли из бара и расстались.

Утром часов в десять я попробовал набрать Женю, но его номер не отвечал. А в два часа дня мне уже позвонил Кирюша и пожаловался, что мой друг так и не пришел за ключами. У меня внутри все похолодело от дурного предчувствия. С трудом отпросившись, я побежал в сторону Женькиного дома, благо от моей работы он жил недалеко. Но уже метров за 50 до своей цели я понял, что опоздал. На месте окна одной из комнат Жениной квартиры зияла черная дыра. Пожар! Господи, жив ли ты, братишка?! Я попробовал еще раз набрать Женьку – телефон не отвечал, тогда я набрал номер Жениной мамы, Ольги Ильиничны. Она ответила только с третьего раза:

-Привет, Стас. Женя в ожоговом центре. Его уже прооперировали и определили в бокс. Прогноз не очень хороший, 40 процентов тела обожжено… Я тебе сейчас скину адрес, если хочешь – приезжай.

Получив адрес больницы, я быстро поймал машину и через 15 минут стоял у входа в ожоговый центр. К Жене меня не пустили, но ко мне спустилась Ольга Ильинична. Мы вышли на улицу, она закурила, помолчала и спросила:

-Стас, а кто такая Марина?

От неожиданности я выронил свою сигарету.

-Женина девушка. Была. Они поругались.

-Я в курсе, как Женя ругается с девушками. Сильно обидел?

-Сильно. А почему вы спрашиваете, теть Оль?

-Он в бреду ее сейчас вспоминал. Повторял «Марина, не надо».

-Думаете поджог?

-Не знаю. Пожарник на месте сказал, что полностью выгорела только комната, где спал Женя, остальную квартиру огонь практически не затронул. Сам Женя как-то умудрился выбраться в коридор, но там на него упала этажерка… горящая. Почему в коридоре загорелась только эта этажерка, тоже не понятно. В причинах пожара еще будут разбираться. Вроде как, изначально окно в комнате загорелось. Но откуда там взяться огню? Свечей Женя не держит, в квартире не курит. Или уже начал?

-Да что вы, теть Оль? Он же ненавидит, когда в помещении табаком пахнет. Сам не курит и никому не дает.

— Я знаю своего сына, он не подарок. Может довел девушку до ручки?

— Да ну, нет. Конечно, она злится на него, но чтоб поджечь…

Мы докурили и вернулись в холл больницы. К нам сразу подошел мужчина в хирургическом костюме и протянул мне руку.

-Николай Викторович. Вы Стас?

-Да.

-Женя про вас спрашивал.

-А мне можно к нему пройти?

— Пока нет. В реанимацию посетителей не пускают. Для Ольги Ильиничны сделали исключение, как для врача.

Это хорошо. Хорошо, что хоть мама будет рядом с братишкой постоянно.

-Ольга Ильинична, прогноз у Жени неплохой, жить он будет. Но вы должны понимать, что его реабилитация потребует серьезных вложений…

Господи, я уже слышал это слово! Марина! но за что же так жестоко?!

— … поражение мягких тканей, местами очень глубокое, скорее всего не удастся избежать образования коллоидных рубцов. Левую сторону тела придется серьезно лечить. И лицо…

Только не лицо! Женька не переживет, если пострадало его лицо!

-… там тоже серьезные ожоги. Вы же понимаете, это косметологические операции. Не одна, несколько.

Ольга Ильинична ответила спокойно:

-Не переживайте, Николай Викторович. Мы заплатим столько, сколько потребуется.

-Да что вы? Я не сомневаюсь в этом. Просто хотел предупредить заранее, чтоб было время подготовиться.

Доктор попрощался с нами и ушел. Тетя Оля посмотрела ему в след:

-Предупреждает он… Стас, ты сможешь помочь с деньгами? Я теперь одна кормилица в семье — она грустно вздохнула.

-Теть Оль, зачем вы спрашиваете. Конечно, помогу. Надо будет, квартиру свою продам, чтоб Жене и вам помочь. И вообще, вы мне звоните в любое время, по любому поводу. Для вас я всегда свободный, все сделаю.

-Спасибо, Стас – тетя Оля слабо улыбнулась, и вдруг из ее глаз потекли слезы – ты даже не представляешь, как он теперь выглядит… Ему будет очень нужна твоя помощь. Я пойду, а то Женя там один. Ему не стоит сейчас быть одному.

И она ушла. А я поехал домой. Всю дорогу я заставлял себя думать о деньгах на Женькино лечение, но мысли упорно сворачивали в сторону Марины. Неужели это она? Но как? Магия? Или просто наняла пьянчугу за бутылку, и он метнули в окно братишки коктейль молотова? Сплошные вопросы. И все ответы были только у Марины. Почему-то я не сомневался, что скоро она сама появится. А значит, надо просто немного подождать, и мне все расскажут.

Уже на следующее утро, придя на работу в салон, я увидел в своем кресле Марину.

-Ну, здравствуй, Стасик. Давно не виделись – она смотрела на меня нагло, даже как-то по-хозяйски.

— Я не люблю, когда меня называют Стасиком.

— Да? А мне так больше нравится. Сними мне посеченные кончики. Заодно и о деле поговорим.

— Ну, говори.

— Ты же хочешь, чтоб твой братишка выжил. Или ты сомневаешься, что у меня хватит сил прожарить его до хрустящей корочки?

Из моих рук выпали ножницы. Она! Все-таки она. Женька, друг ты мой дорогой, как же тебя угораздило связаться с этой фурией? Я отчетливо вспомнил короткое видение, посетившее меня при знакомстве с Мариной. Полуженщина-полузмея-полунепоймичто. Эта прожарит кого угодно, не задумываясь. Тут волей-неволей начнешь сотрудничать.

— Марин, я сделаю все, что ты скажешь. Только оставь Женю в покое. Врач сказал, что ему предстоит долгое лечение. Мне кажется, что шрамы в полтела это достаточная компенсация за одну мимолетную измену, даже для обиженной ведьмы.

-Достаточная. Мне нравится, что ты веришь в мою сущность и понимаешь мою опасность. Так ты думаешь, твой дружок сгорел из-за того, что с чужой бабой переспал?

-Ну, выглядит все именно так.

-Это, конечно же, было скотством с его стороны. Но за постороннюю девку так наказывать — много чести. За такое я могла бы, например, лишить его мужской силы. И то, не навсегда, а так, чтоб перепугать до седых волос. Но он был мне нужен для дела! Сильный! И именно в тот день! А он… с какой-то шалашовкой!

Взгляд Марины опять стал злым.

-А шалашовку тоже ты?

— Шалашовку ее собственный муж. А вот непреодолимое желание вернуться домой раньше срока я ему добавила. И бабушку-соседку, которая совсем случайно видела его жену в обнимку с чужим мужиком, я ему подогнала.

Мама дорогая! Да ей и такое под силу. Страшно подумать, что еще она может.

-Так зачем тебе нужен был Женя?

— Я хочу заполучить одну магическую вещь. Ее нынешнему хозяину я не доверяю, поэтому просто выкупить ее не могу. Да он и не продаст, такое не продают. Мне нужен был человек, который смог бы эту вещь для меня взять. У Женьки сущность черная, сил много. Он бы справился. И я бы, конечно, ему помогла. Всего-то надо было пару-тройку дней не надрываться и с бабами не спать, чтоб сил подкопить. А этот кобель!…

— Так колдонула бы посильней, чтоб он и близко ни к одной девице не подошел.

— Да я даже предположить такое не могла! От меня мужчины налево не ходят!

Да уж, нашла коса на камень. Только коса в итоге сломалась . Братишка, братишка…

— Охотно в это верю. Ты думаешь, я смогу вместо Жени достать для тебя эту вещь?

— Тебе будет сложнее, ты не такой черный. Но у тебя тоже родословная неплохая.

— Выходит, мы с Женей оба черные?

— А ты что, ни разу не задумывался, почему вы с ним столько лет вместе? Вы же абсолютно разные по характеру и по интересам. Вас чернота держит. Таких людей друг к другу, как магнитом, тянет. Похожесть общую чувствуют.

— А чернота – это в каком смысле?

— Это в смысле колдовства. Стас, ты прекрасно знаешь, кем была твоя бабка Варвара. У Женьки тоже, с одной стороны бабка ведьмой была, а с другой такой дед был… — Марина мечтательно закатила глаза – эх! Вот если бы я могла его деда повстречать – она посмотрела на меня насмешливо — А ты все думаешь, что мы с Женей случайно познакомились? Что это меня его мужская харизма сразила?

Я уже ничего не думал. Мысли не помещались в голову. А еще, я начинал всерьез бояться Марину. Если хотя бы половина из того, что она рассказывает, правда, мы с братишкой попали по крупному.

— А у меня заслуженного деда нет?

— Нет. У тебя в роду только женщины сильные. Да и то, уже работать не хотят. Значит, мужчина работать будет.

— Значит.

— Но у тебя есть дед с другой особенностью, слишком чистый, это мешать будет. Надо поправить немного – Марина протянула мне небольшой пакет – это кусок веревки висельника, закопаешь в дедову могилу. И жертва нужна. Зверюшку прирежешь какую-нибудь прямо на могильном холмике и там оставишь. Пусть мелкота черная попирует, а мы тогда сможем заняться спокойно делом.

-А без зверюшки нельзя? Я комара-то убить не могу, а тут душу живую.

-Пожалуйста, можно без зверюшки. Давай приятеля твоего туда отвезем вместо крысы или хомяка, пока он кровоточит. Его и резать не надо, можно просто на пару часов там забыть.

— Можно поаккуратней высказываться про Женю? Он все-таки мой друг.

— Ты мне указывать будешь? – глаза Марины сверкнули – по тонкому льду ходишь, Стасик. Сейчас ты мне нужен, а потом можешь рядом с Женей своим лечь, и не факт, что в больницу.

Я понял, что имя Женьки лучше вообще не упоминать. Меня будут дергать за эту ниточку, как только что-то будет не так. И я буду дергаться. За себя я не боялся, а вот позволить, чтоб моего братишку уморили окончательно, я не мог.

Своего деда Демида я на этом свете не застал, он умер незадолго до моего рождения. Дед прошел всю Великую Отечественную, с фронта вернулся с серьезным ранением, но прожил еще достаточно долго и умер одной минутой. Просто вышел из автобуса, упал и все. Я видел его только на фотографиях, и то в детстве, когда ездил в гости к другой моей бабушке, Агаше. На фото дед выглядел крепким мужиком с умными глазами и непременной улыбкой. Мне всегда было немного грустно от мысли, что я не застал его живым. На могилу деда на деревенском кладбище меня водила тоже бабушка. Как к ней идти, я не помнил, но хорошо помнил саму могилу – фанерную стелу со слишком большой звездой на верхушке. Таких памятников на кладбище было много, но большая звезда одна. Я как-то даже спросил у бабушки, а почему у дедушки звезда такая большая, на что та ответила: «Не знаю, внучек. Дед сам ее смастерил, а потом мне отдал и сказал, чтоб она непременно у него на могиле была. Видать, хотел такую». Теперь я надеялся, что по этой звезде смогу найти могилу деда. В противном случае мне светила перспектива весь день ходить по кладбищу и читать все надписи на могильных памятниках, пока не найду нужный холм.

Но больше беспокоило меня не это. Рядом со мной, на пассажирском сидении авто ехал белый крыс. Я купил его на рынке, на выезде из города. И вот теперь этот зверек шуршал в своей клетке, вгоняя меня в тоску и ужас одновременно.

Я очень любил своего друга Женю. Я хорошо понимал, что его бывшая девушка Марина, на самом деле, ведьма, что она абсолютно серьезно может причинить вред моему другу, если я только попробую ее ослушаться и не принести жертву на могиле деда. Но я не мог убить этого крыса. Не мог! В далеком прошлом, когда на моей кухне жили тараканы, у меня даже их не получалось убивать. Я брал в руки тапок, но вместо того, чтоб прихлопнуть незваных гостей, прогонял их этим тапком за холодильник. Когда мне было шесть лет, родители подарили мне хомячка. Я назвал его Фунтик и заботился о нем, как о родном. Когда через три года Фунтик умер, мое горе было безгранично. Я безостановочно рыдал неделю, родители даже собиралась отвезти меня к детскому психологу. Спас меня, как обычно, Женька. Он отдал мне своего тамагочи. С его стороны это была огромная жертва, но меня это отвлекло. А когда через месяц тамагочи умер, мне было только стыдно перед другом и все. Особых эмоций это событие не вызвало. А вот воспоминание о смерти Фунтика до сих пор могло испортить мне настроение на весь день. И теперь мне предлагалось своими руками убить вот этого маленького, беленького, такого живого и смешного зверька. Господи! Что делать-то? Я твердил себе «Стас, ты сможешь! Это ради Женьки!» Но в глубине души понимал, что не смогу, и это меня пугало и мучило.

По кладбищу я гулял недолго. Дед как будто ждал меня. Стоило только произнести «Дед Дема, покажись. Я в гости приехал…», как я увидел знакомую большую звезду. Краска на памятнике облупилась, стела покосилась, но это была могила деда Демида. А на холмике рядом стояла небольшая могильная плита бабы Агаши. Совесть куснула меня изо всех сил – хорош внучок, когда последний раз тут был? Погляди, на что могилы похожи. И тут же последовал следующий укус. А приехал зачем? Своего чистого светлого деда марать? Крыса убивать? Не с этим меня тут ждали. Я положил гвоздики на могилы, сел рядом с дедом.

-Дед Дема, ты меня прости за то, что я сейчас буду делать. Я не по своей воле… Ну не могу я братишку подвести, не могу его в лапы этой горгоне отдать. Видишь, как вышло. В такую мерзость твой внук попал, что даже до тебя брызги долетели. Слишком чистым ты оказался, и одной нехорошей, но очень сильной ведьме это не нравится. Прости меня, дед.

Я достал из пакета кусок веревки и принялся рыть еще промерзшую землю. Через несколько минут веревка была закопана. С тяжелым сердцем я достал из клетки крыса.

-И ты меня прости, парень. Так надо. Ты послужишь доброму делу… я надеюсь.

И тут я вспомнил Марину, ее усмешку и слова «пусть мелкота черная попирует». И так ярко передо мной встала картинка, как на могиле деда в лужице крови лежит мертвый крыс, а вокруг его тельца скачут всякие черти. Я почувствовал, как к горлу подступает комок. НЕ МОГУ! Я разжал кулак, и маленький юркий зверь моментально выскочил из моей руки и побежал по дедовой могиле. Добежав до памятника, он остановился, встал на задние лапки и посмотрел на меня. Мне показалось, что он благодарит за сохраненную жизнь, я даже хотел попрощаться с ним, но крыс уже убежал.

Я выдохнул, необходимость убивать зверька отпала. Однако, задание пролить кровь на могиле деда оставалось не исполненным. Я не знал, к каким последствиям может привести то, что я ослушался Марину, и выяснять это, если честно, не хотел. Теперь передо мной стояла задача смягчить свою вину за отпущенного крыса, и выполнить задание хоть как-нибудь. Кто еще мог стать жертвой прямо сейчас и отдать свою кровь? Только я сам. С этим проблем не было. Я смело схватил заготовленный заранее нож и полоснул свою руку. Алая струйка потекла с ладони на землю. Интересно, какого размера должна натечь лужа, чтобы ее кровожадное величество Марина и черти были довольны? И тут мне в лицо подул ветер. Один порыв, второй. Верхушки деревьев закачались, на меня посыпались сухие сучья.

-Я не понял. Многоуважаемые черти не любят человеческую кровь?

Я пытался шутить, но, если честно, мне было жутковато от происходящего. А главное, очень хотелось понять, к добру этот ветер или к худу.

-А можно мне как-то попроще разъяснить, о мои рогатые друзья, достаточно ли вам уже моей кровушки?

Тут на мою голову обрушилась толстая сухая ветка, поцарапав мне нос. Появилось четкое ощущение, что меня с кладбища выгоняют. Значит, я уже всех собой накормил, пора и домой возвращаться.

Наскоро перевязав руку носовым платком, я завел машину и вдруг осознал, что убежал с погоста даже не попрощавшись с дедом и бабушкой. Просто встал и ушел.

— Вот что я скажу тебе, Стас, скот ты, а не внук, – сообщил я своему отражению в зеркале и поехал назад, в город.

Проехав всего несколько километров, я посмотрел на приборную панель и к своему неудовольствию отметил, что бензин практически на нуле. Совсем замотался, забыл заправиться. Проблему надо было решать, желательно, быстро, вот только как ее решать – не понятно. До ближайшей бензоколонки достаточно далеко, топлива точно не хватит. Вырисовывалась реальная перспектива просто заглохнуть посреди леса, что меня совсем не радовало. Тут я увидел на обочине машину, большой черный субурбан. Откуда он взялся? Но это было мое спасение, хозяева больших джипов часто возят с собой запас бензина. Я остановился рядом и выбрался из автомобиля. Навстречу мне из внедорожника вышел небольшого роста мужчина, одетый в туристическую куртку и высокие резиновые сапоги.

-Что случилось? Чем могу помочь?

-Добрый день. Вы не угостите мою лошадку бензинчиком? Стрелка практически на нуле. Боюсь встать где-нибудь посреди трассы.

-Вот же, у самого топлива осталось чуть-чуть, только чтоб до бензоколонки добраться. Ну не беда. Садитесь ко мне, вместе доедем до заправки, а потом я вас назад верну, к вашей лошадке, только уже с овсом для нее.

Делать было нечего. Я взял из багажника запасную канистру и сел в автомобиль незнакомца. Тот завел машину и протянул мне руку:

-Геннадий.

-Станислав.

-Каким ветром в нашей глуши?

— Могилы деда с бабкой навещал.

— Часто приезжаете сюда?

— Давно не был, решил заехать, посмотреть, что тут и как. Стыдно стало, запустил могилы. Вот потеплеет, приеду сюда со всем необходимым, порядок наведу.

-Ну да, ну да… Демид Филиппович передать просил, чтоб вы его звезду обязательно покрасили красной краской, а не в один цвет с памятником. Очень он эту звезду любит.

Я сначала даже не понял, что мне сказали. В смысле, я так и планировал, звезду красить в красный. Чтоб красиво было и в память деда, пусть он не волнуется… СТОП! Демид Филиппович? Просил передать?! Если бы я был девушкой, я бы закричал. Но я был мужчиной, и кричать мне по статусу не полагалось. Все, что я смог сделать, это громко выдохнуть, взять себя в руки и посмотреть еще раз на моего нового знакомого. Мужчина лет 50-ти, загорелый, руки мозолистые. Небольшой, но крепкий. Волосы почти белые от седины. А глаза смеются. Этот тип напугал меня до полусмерти и теперь наслаждается полученным эффектом. Вот гад! Я начинал закипать.

— Что еще просил передать Демид Филиппович?

— Что ты бабушку свою расстроил – Геннадий внезапно перешел на ты — Не был сколько лет, и уехал — даже не попрощался. А еще, что ты очень правильно сделал, когда свою кровь на его могилу пролил. Теперь он сможет тебе помочь. Вот меня попросил проследить, чтоб тебя не обижали тут.

-Вас? А вы вообще кто?

-Конь в пальто – Геннадий явно развлекался – На мне ты в свою счастливую жизнь и поедешь.

Кровь ударила мне в голову. Да как же вы все меня достали! Марина эта, Женька со своими бабами истеричными! Сколько раз говорил, что он плохо кончит из-за этого перманентного гарема! Теперь вот конь Геннадий рядом ржет! Да как я вообще во все это попал?! Я хочу вернуть назад мою прежнюю спокойную жизнь! И вот из тебя, дорогой Гена, я ее сейчас и вытрясу!Я схватил Геннадия за грудки и попытался встряхнуть, но мы оба были пристегнуты, поэтому все, чего я добился, это расстегнул его куртку и рубаху под ней.

И замер… на груди Геннадия висел очень крупный прозрачный камень, обвитый двумя змеями желтого металла. Головы змей лежали рядом друг с другом на передней поверхности камня и смотрели на меня маленькими рубиновыми глазками. Под одним из глазков была видна глубокая царапина. Вещь была явно не рядовая.

-Нравится? Это его Марина мечтает заполучить.

-Его? Подождите… Господи! Что происходит? Кто вы?!

Нервы не выдержали и по щекам покатились слезы. Геннадий нажал на тормоз.

-Извини, Стас. Что-то я переборщил с юмором… Бывает у меня. Но ты с таким героическим выражением лица того крыса отпускал, очень развеселило… Ну, извини. Одичал я в лесу немного. Не сообразил, что у тебя такое лицо не от хорошей жизни было. Мне-то происходящее привычно и даже забавно, а тебе, наверное, тяжело и страшно.

— Я не могу убить живое существо! Даже крысу! – я практически орал и слезы продолжали течь.

-Не кричи, не кричи. Я понимаю. Это ты молодец, что не можешь. Давай из машины выйдем, ты подышишь, успокоишься, а я тебе все расскажу и про камень, и про Марину.

Мы вышли из машины, я закурил. Геннадий оглядел меня, похлопал по плечу и начал рассказывать.

— Камень, который я ношу, огромную силу в себе имеет. Марина за ним давно хотится. Сколько раз уже и сама пыталась его украсть, и подсылала ко мне вот таких, как ты, сильных, да неученых. Не все здоровыми ушли…

Я вытер ладонью слезы. Кажется, гнев начал меня отпускать и уступал место любопытству.

-А зачем он ей? Я понимаю, что это вещь непростая. Но конкретно Марине на что он сдался?

-Она без него переродиться не сможет. Тяжелая стала, опыта много, сил много, но грехов еще больше. Теперь ей уже не так просто из жизни в жизнь перелететь. С таким багажом нужны дополнительные крылья. А без наработанного она уходить не хочет.

-Так разве ведьмы грешат? В смысле, они и так… ну из другого ведомства. Разве они могут нагрешить? – я не мог сформулировать мысль, но Геннадий и так меня понял.

— Так и над ведьмами закон есть. А Господь – над всеми законами стоит. Может ведьме и позволено много потому, что работа у нее тут сложная, но и спрашивают с нее строже, раз больше обычных людей умеет. За Мариной много плохого числится. Характер у нее дурной, когда ей чего-то хочется — на все идет, не особо разбираясь, что можно делать, а что не стоит. Так далеко зайти можно. Вот она и зашла.

— А почему она так взбеленилась, когда Женька силу не на то потратил?

— Так у нее мало времени осталось, чтоб камень достать. Года три, не больше.

— Был бы повод переживать. Это же не завтра.

-Считай, что завтра. Она его уже лет тридцать добыть пытается, а толку нет. Не так это просто, как может показаться.

— А сколько же ей лет всего?

— Я точно не знаю, но думаю за 80. А что?

Я захихикал. Представляю себе лицо Женьки, когда он узнает, что крутил роман с восьмидесятилетней бабушкой. Лицо Женьки… и сразу стало не смешно. Теперь я как раз не мог себе представить, как оно выглядит. Господи! А что же с братишкой теперь будет? Если Марина узнает, кто меня подвозил, вряд ли она обрадуется. А если она уже об этом знает?

— Не переживай, еще не знает – я даже не удивился, что Геннадий вслух ответил на мою мысль – Пока ты со мной рядом, она не сможет узнать, что ты делаешь.

— А Женьку она не тронет из-за вас?

— Нет. Она же не в курсе, что я тебя нашел. Но вообще, Женю сложнее, чем тебя, защищать. Будем думать, как ему помочь. Ты не переживай, Станислав, я вас без поддержки не оставлю. Выкрутимся как-нибудь.

Что-то в происходящем казалось мне нереально гладким. Точно! А с чего бы этому крутому парню Геннадию мне помогать? Я смогу вообще за эту помощь расплатиться?

-Ну, это ты мне льстишь, я на парня давно не выгляжу– Гена заулыбался – я постарше Марины буду, дед уже. А помогаю я тебе, во-первых, потому, что много лет назад твой дед, считай, жизнь мне спас. А во-вторых, камень Марине я не могу и не хочу отдавать, но и мальчиков, ею присланных, калечить устал. Конечно, они сами ко мне приходили и вели себя иногда очень нагло. Только они же в этот момент даже не понимали, к кому пришли и чем это может кончиться. Короче! Надоело мне детей уродовать.

— Детей?

— А ты думаешь, для меня тридцатилетние мальчики взрослые что ли?

И то верно. Мы мальчики для него. Геннадий посмотрел на меня тепло. Наверное, так на меня смотрел бы дед, если б дожил до моего рождения и воспитывал меня.

-Поехали. Времени много, а тебе еще надо домой попасть.

На следующий день я шел на встречу с Мариной. Шел к ней домой, по ее же настоянию. Позвонила она мне сама еще вчера, как только я въехал в город.

— Ну, здравствуй, Стасик. Как прошло?

— Нормально прошло. Привет.

— Убил крысенка?

— Убил. И веревку закопал. Что дальше делать?

— Что-то ты неприветливый сегодня. Завтра жду тебя в шесть в гости. Тортик можешь не покупать, адрес сейчас скину – и все, короткие гудки.

Я выдохнул с облегчением. Похоже, Геннадий не обманывал, когда говорил, что он меня прикрывает, и Марина не в курсе, что происходило на кладбище и после того.

— Она бы тебя придушила, если бы узнала, что ты свою кровь на могилу деда пролил.

— Так вы меня уже на кладбище прикрывали?

— Как только ты на него зашел, так я тебя и увидел, так и начал закрывать. Но с каким лицом ты крысенка отпускал, будто ты его из лап чудовища спасаешь — Геннадий продолжал надо мной подтрунивать.

-А так и было, между прочим. Только этим чудовищем был я сам.

— Ладно, не обижайся. У Марины завтра не засиживайся. Она тебя к себе домой потащит, а дома у нее полно магических вещей, мне будет трудно тебя там прикрывать. А как из гостей выйдешь – тут я тебя и подхвачу. Поговорим, подумаем, что нам дальше делать.

И вот я шел в гости к ведьме. Скорее всего, она захочет услышать рассказ, как я провел обряд зачернения родного деда и, возможно, начнет мне объяснять, как проще будет отнять амулет у колдуна. Господи, Стас, это сейчас вообще твои мысли были? Если кому-нибудь постороннему это озвучить, то можно и в психушку загреметь. Хотя, кто мне гарантирует, что я туда реально не попаду после этой истории. Вот с таким настроем я позвонил в квартиру Марины. Девушка встречала меня по-простому, в джинсах и футболке. Проводила на кухню. Я огляделся. Обстановка вокруг была самой обычной, ничего не говорило о том, что хозяйка дома занимается магией.

Марина осмотрела меня с недоверием

-Ну, рассказывай, как съездил.

— Да нормально съездил. Крысика жалко было, у бабушки и деда могилы совсем запущенные, надо будет, как потеплеет, в порядок их привезти…

— Точно без происшествий все прошло?

— Точно. А что не так?

Марина обошла меня кругом.

— Да вроде все так. Но что-то меня смущает.

— Марин, не надо дергать меня за нерв, пожалуйста. Я и так уже весь издерганный. А мне еще добывать для тебя что-то.

Марина вышла из кухни и вернулась, неся в руках фото. На нем я без труда узнал камень Геннадия, даже глубокая царапина была на своем месте. Я изо всех сил старался сделать вид, что вижу эту вещь в первый раз.

— Ого! Это сколько же такой стоит?

— Много. Но его ценность не деньгами измеряется.

— Это да. Тебе он не для продажи нужен, это понятно. А как уголовный кодекс посмотрит на то, что я возьму этот камушек без разрешения?

— Поверь мне, его хозяин в полицию не пойдет.

— А куда он пойдет? К тебе? Ко мне?

— Мне тебя уговаривать надо? – глаза Марины сузились.

— Не надо. Я на все согласен. Это я так… для общего развития. Хорошо, вещь я увидел. А что у нее за хозяин? Где его искать? Может известно, где он такую красоту хранит?

— Известно. На шее носит, он с этим амулетом не расстается.

Марина достала смартфон и открыла фото Геннадия. На ее фотографии он был с трехдневной щетиной и в черной водолазке, отчего выглядел более современно и привлекательно. Интересно, где это она его таким сфотографировала.

— Его зовут Геннадий. Искать его уже не надо, он скоро сам появится в твоем окружении, я его чувствую – при этих словах я напрягся – твоя задача свести с ним близкое знакомство. А вот тебе и помощь от меня.

Марина достала из кармана маленький пузырек на серебристой цепочке.

-Одевай, не бойся. Тут все, и защита, и обаяние, и око недреманное.

Она протянула мне украшение, но я не торопился его брать.

-Око, как я понимаю, твое?

-Конечно, второй раз я так глупо не попадусь. Так что, дорогой мой, с этого дня никаких серьезных физических нагрузок и никаких женщин, пока дело не сделаешь. Больше отдыхай и спи. Я за этим прослежу.

Я взял в пузырек и сразу почувствовал, как он начинает нагреваться в моей руке.

-Ладно, Марин. Я все понял. Как только увижу этого человека, сразу тебе сообщу. Хотел спросить… как там Женя? Я у его матери интересовался, конечно. Но ты-то лучше всякой официальной медицины знаешь, как он себя чувствует.

— Все в порядке с твоим Женей. Лежит, раны зализывает. Пока в реанимации, но скоро должны в обычную палату перевести. Не бойся, не трону я его, пока ты на меня работаешь. А сделаешь работу хорошо, может, и выздороветь помогу. Одевай горшочек.

В помощь Марины я верил слабо. Но то, что братишке не стало хуже, было хорошей новостью. Я надел цепочку на шею, и пузырек меня практически обжег.

— Я пойду. Пораньше лягу спать, буду копить силы.

Марина еще раз взглянула на меня с недоверием.

— Иди. Жду от тебя новостей.

Вниз по лестнице я бежал бегом. Под рубахой нестерпимо жгло, но снимать цепочку я боялся. Надежда была только на Геннадия. Господи, пусть он встретит меня где-нибудь недалеко или эта штука на полном серьезе прожжет во мне дырку. Я быстрым шагом вышел из подъезда, завернул за угол дома и буквально столкнулся с Геной. Он сразу схватил меня за руку и потащил к себе в машину, приговаривая:

-Терпи, дорогой, терпи. Сейчас мы эту дрянь снимем. Вот же ведьма чертова, все предусмотрела. Терпи, дорогой, терпи…

Мы на бешеной скорости помчались куда-то на окраину города. Минут через двадцать я уже сидел в квартире Геннадия, и он хлопотал вокруг меня. С меня сняли рубаху и стали засыпать грудь и пузырек каким-то песком. Как ни странно, процедура помогла, горшочек перестал обжигать.

-Полегчало? Так и знал, что эта змея тебя просто так не выпустит. Не страшно, полежи вот так еще полчасика и все будет хорошо.

-Она сказала, что пока на мне эта штука, она будет за мной следить.

-Поэтому тебя и жгло. Мои силы и ее силы конфликтовали. Ничего, сейчас мы сделаем так, чтоб она ничего не видела, но думала, что все видит.

-Геннадий, а вы сильней Марины?

— Геннадий, это я по паспорту, а ты зови меня лучше Трифоном Михайловичем. Или просто дедом Тришей.

-Трифон Михайлович, вы сильнее Марины?

— Не знаю, не мерился. Я ее мудрее. Я свою силу на пользу другим стараюсь тратить. Себе совсем чуть-чуть беру. А она все на себя и для себя. Мне весь мир вокруг помогает, а она одна крутится. Одной плохо. Какая бы сильная она не была, а весь мир сильней.

Дед Триша улыбнулся, и у меня опять случилось видение, но уже с его участие. На секунду дед показался мне добрым старичком из детской сказки, с длинной бородой, в холщовой одежде и в лаптях. По сюжету такие обычно живут в лесу, знают по именам всех зверей и все растения и помогают Иванушке-дурачку победить Бабу Ягу. От того, насколько моя жизнь стала походить на детскую сказку, мне захотелось рассмеяться.

— Смейся-смейся, Стас-дурачок. Смеяться, не плакать. А дед Триша тебе поможет.

Голос деда убаюкивал, и я сам не заметил, как заснул прям у Трифона Михайловича на диване.

Открыл глаза в утренних сумерках. Дед сидел у стола и пил что-то из большой кружки, в комнате пахло травками.

— О, проснулся. Хочешь чаю травяного?

— Доброе утро. Спасибо, не хочу. А кофе у вас нет случайно?

— Извини, не держу. Поверь, мой чай бодрит лучше любого кофе. Давай со мной кружечку?

Отказываться было неудобно, и я кивнул. Чай оказался с горьким привкусом, но приятный, и, реально, бодрящий.

-Такое дело, Стас, я всю ночь думал, не решается у меня задачка с вами…

— С нами??? – от этих слов я проснулся окончательно – со мной и Женей?

— Да. Вытащить смогу только одного. Точнее, выкупить. Есть у меня один талисман, мне он не особо нужен, а Марина за него дорого даст. Но задавить эту гадину окончательно, чтоб она от вас отстала, у меня сил не хватит.

— Даже с вашим амулетом?

— Он вообще не для этого. Им лечить хорошо, практически из гроба поднять человека можно. А вот вредить не получиться.

Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось, сначала накатила тоска, а потом вдруг стало все равно. Кажется, я заранее был готов к такому повороту. Ну что ж…

— Трифон Михайлович, выкупайте Женю. Хватит с него уже. Я с заданием Марины не справился, мне ее гнев на себя и принимать.

— Шустрый какой. А что мне потом Женя твой скажет? А сам он как будет дальше жить, зная, что из-за его невоздержанности погиб лучший друг? Хочешь парня в настоящий ад окунуть?

Да, про это я как-то не подумал. Дед прав, Женька себе не простит, если я погибну в этой переделке. Я хорошо знал его характер, он будет мстить Марине, не думая о последствиях. И получится, что сначала пришибут меня за то, что камень не достал, а потом Женю за то, что посмел мстить за друга. Прекрасная перспектива. Ну и что делать?

— Стас, а вот ты мою сущность увидел, думаю, и сущность Марины тоже видел…

— Это того жуткого монстра? Женщину змею?

— Да.

— Видел… Лучше бы не видел.

— А ты не задумывался, почему ты ее увидел, а, например, Женя, нет?

— Не задумывался, не до того было.

Дед Трифон рассматривал меня и как-то тепло улыбался, казалось, он хотел, чтоб я сам нашел ответ на этот вопрос. Почему я видел? Не знаю. То есть, он намекает на мое родство с бабкой Варварой? Типа, от нее передалось что-то?

— И от Варвары тоже. И от деда Демы. Он тоже был непрост, только по-другому. Так что, у тебя получилось очень интересное сочетание, бабушка – ведьма, а дед – практически экзорцист.

— Да ладно, дед Демид таким занимался?

— Господь с тобой, он коммунистом был. Но тоже видел истинную сущность, и прогнать мог любого беса одним словом. Людей лечить умел, меня вот спас. Только в те годы такими вещами страшно было заниматься, да он и не рвался.

— Да уж, такой дед Марине понравиться не мог – я усмехнулся, вспоминая, как мою родословную назвали жидкой.

— Так вот… про что я сейчас… Стас, а ты не хочешь дедов талант в себе развить?

Я растерялся. Да я ни о чем таком не думал никогда, и работу свою нынешнюю любил. Вообще, меня моя жизнь устраивала практически во всем. Не хочу я ничего менять! И как я такими талантами деньги смогу зарабатывать? На битву экстрасенсов пойду?

-Ты подожди про заработки думать, тут живым бы остаться. Мне пришла в голову одна мысль. Сам понимаешь, друга твоего сейчас лучше не трогать, ему лечиться надо, выздоравливать. А вот ты мог бы у меня в лесу спрятаться. Я буду тебя учить премудростям всяким. Пока ты будешь моим учеником, тебя никто тронуть не посмеет. Учиться моим наукам долго, но и спешить нам некуда. Я, если честно, даже не представляю, когда и чем вся эта история закончится…

Вот и все. Вот так одной фразой Трифон Михайлович перечеркнул всю мою предыдущую жизнь. С одной стороны, я не хотел ничего менять в своем теперешнем укладе, но с другой, понимал, что предложение деда Триши — это выход, может быть единственный в нынешней ситуации. Женьку трогать нельзя, а я парень мобильный, могу и уехать. Господи, но это же конец всему. О нормальной работе можно забыть, приятелей – знакомых растеряю, а что родителям говорить?

— Скажи, что уехал заграницу учиться …

-А вы всегда теперь мои мысли слушать будете? – огрызнулся я.

— Нет, только когда громко думать будешь.

— Хорошо, я буду думать потише.

А о чем думать-то? Все уже придумано.

-Я согласен. Буду учиться на колдуна.

— Как раз наоборот. Ты не переживай, Стас. В тебе порода Демидова видна, может и понравится еще бесов гонять.

-Прям гонять?

-Прямее не бывает. Три дня тебе со всеми делами разобраться, и поедем в мою избушку.

Я поднялся и вдруг вспомнил про пузырек на шее.

-А с этим что делать?

-Носи, пусть ведьма думает, что контролирует тебя.

Еще через день я наконец-то сидел в палате у Жени. Выглядел братишка жутко. Весь в бинтах, пластырях и трубках. Пол лица заклеено. Единственный свободный глаз смотрел на меня виновато и тоскливо.

— Ну что, брат. Влип я в приключение и тебя втравил. Мама сказала, что ты свою квартиру теперь сдавать будешь, а деньги нам переводить. А жить-то где планируешь?

— Есть одно место. Не дрейфь раньше времени, братишка. Шрамы мужчину украшают! – я пытался подбодрить Женьку.

— Вряд ли это было сказано про такие шрамы… Стас, это же она меня спалила – Женя перешел на шепот – я тебе клянусь! Я ее видел в горящей комнате!

— Я знаю. Я вообще слишком много теперь знаю, хоть убивай. И про Марину, и про своих родных, и даже про твоих.

— Так эта дрянь и до тебя добралась! Стас! Братишка! Беги! И прости меня, если сможешь… Сам подставился и тебя подставил.

— Не волнуйся, Жень. Тут уже все без нас и за нас решили. Ты себе даже не представляешь, какую чуму ты подцепил. Только, поверь, мы во всем этот кошмаре так, мелкие щепки. Куда понесло, туда и поплыли. Не переживай, главное, лечись. Больше эта горгона к тебе свои лапы тянуть не будет. Тебя один очень сильный человек выкупит. А я пока просто поживу в другом месте, чтоб она меня не достала. Правда насколько это «пока» растянется — никто не знает.

— Выкупит? За большие деньги? И что это за человек такой? Стас, ты не хочешь рассказать, что тут происходило, пока я в реанимации валялся?

— Хотел бы, но не могу. Пока не велено. Но как только разрешат, обещаю все рассказать подробно.

Глаз Женьки затуманился.

— Прости меня, братишка…

— Да не переживай ты так. Не знаю, обрадуешься ты или расстроишься, но Марина мне лично сказала, что у нее на тебя совсем иные планы были, чем ты хотел. Не нужен ты ей был, как мужчина, она специально тебя вычисляла, чтоб познакомиться. Черный, как уголек – это не про волосы, брат. Все сложнее. Так что, ты ни в чем не виноват.

— Не поверишь, Стасян, но сейчас ты меня таки обрадовал — Женька попытался улыбнуться и поморщился от боли – И вот как теперь девицам доверять? Какую проверку устраивать, чтоб опять ведьму не подцепить?

Братишка был не исправим, но для меня его треп был бальзамом на сердце. Если стал думать о женщинах, значит на поправку пошел.

— Все они ведьмы, Жень. Просто некоторые об этом не знают…

На встречу с Мариной мы приехали заранее. В качестве места для общения она почему-то выбрала «Барбос», что меня удивило и расстроило одновременно. Не хотелось, чтоб родной кабак сгорел синим пламенем. Мы сели за столик в самом конце зала и дед Триша начал рассматривать посетителей. Через несколько минут он произнес задумчиво:

— Даже без поддержки придет. Вот тебе первый урок, Стас. Никогда не считай, что ты самый крутой. Даже если все вокруг тебе говорит, что ты самый сильный. Помни, всегда есть кто-то, кто сможет тебя прогнуть, ни тем, так иным способом.

— Марина себя переоценивает?

-Да. И поэтому сейчас ее ждет неприятный сюрприз…

Дед Триша даже не успел договорить, как над нами раздалось шипение:

— Как ты посмел?!

Перед нами стояла Марина. Ее лицо было обезображено гневом настолько, что она стала похожа на себя, настоящую. Ее глаза метали молнии в Трифона Михайловича.

— Девочка, ты не забывайся. Я не один из твоих неопытных дурачков. Поздоровайся с уважением.

Марина взяла себя в руки, слегка наклонив голову, произнесла уже спокойно:

— Здравствуй, Трифон

— Здравствуй, Клавдия. Садись, поговорим.

Клавдия. Мне стало смешно, ничего не скажешь, повезло девушке, я бы тоже имя поменял, если бы меня Клавдией звали.

— Так о чем мне с тобой говорить? У нас общих дел нет, а вот с этим… дурачком у меня серьезные дела.

— Не хорошо меня обманывать. Я смотрю, ты тут совсем одурела от того, что тебя одернуть некому. Забыла, как это — со своими общаться.

— Ты мне не свой!

— Не дерзи! Долго будешь воздух попусту сотрясать? По делу будем говорить?

— Будем. Что у тебя за дело?

— Тебе понравится. Давай меняться. Ты мне Женю и всех его кровных и близких, а я тебе вот это.

Дед Триша достал из кармана холщовый мешочек и высыпал из него на стол крупный перстень белого металла. В качестве вставки у перстня был желтоватый камень, исчерченный какими-то значками.

Марина восторженно вскрикнула и попыталась прикоснуться к кольцу, но дед Триша сразу убрал его обратно в мешочек.

-Откуда оно у тебя?

— Какая разница. Меняемся?

На лице Марины отразилась неподдельная борьба. Было видно, что ей очень хочется забрать этот перстень, но и выпустить из рук Женьку она была не готова.

— А не многовато будет? За перстень и парня и всю его родню? Вот если бы ты кое-что другое предложил.

В голосе Трифона Михайловича послышались стальные ноты.

— Ты совсем сдурела, Клавдия? Такое мне предлагать! Ты думаешь, на тебя силы нет? Я тебе напомню, что ты не одна тут ведьма!

Быстрым движением дед Триша схватил руку Марины. Та не успела даже ничего сказать в ответ, как ее лицо исказила боль.

— Я молчал все это время, пока ты мне этих несмышленышей подсылала. Не хотел свою обижать. Все надеялся, что одумаешься, вспомнишь, что ты на этот амулет даже смотреть права не имеешь. Не по тебе вещь, сама в этом виновата. А ты, змея, совсем осмелела тут, напрямую его просишь!

Рука Марины краснела на глазах, а на лице все больше отражалась нестерпимая боль. Было видно, что она прикладывает много усилий, чтоб вырвать руку, но по каким-то причинам у нее ничего не выходит.

— До чего дошло, на мальчишку горшочек смотрящий вешаешь. А как убило бы его? Покалеченных мало, хочешь еще мертвого!? Я тебе сейчас страха добавлю, чтоб больше неповадно было!

По лицу Марины потекли слезы.

-Пусти!!! Больно!!!

Трифон отпустил Маринину руку. Было видно, что она сильно покраснела и распухла.

-Угомонилась?

— Да!!!… Хорошо, ты мне отдаешь перстень, и я забываю про этого кобеленка и всех его кровных и близких.

— Слово?

— Слово!

— Вот и славно – дед Триша улыбался, как будто ничего и не произошло – Вот и договорились.

Он протянул Марине холщовый мешочек. Она быстро заглянула в него, и спрятала в сумку.

— Что ж, Трифон. Кончились твои дела? Или еще есть о чем поговорить? А то мне молодой человек многое рассказать и объяснить должен.

Марина посмотрела на меня так плотоядно, что я сразу почувствовал себя уже съеденным.

— А тебе мой ученик ничего рассказывать не должен. Я ему вообще посоветовал с тобой поменьше общаться. Еще гадости какой научишь мальчика.

Сказанное произвело эффект. Марина сначала замерла в изумлении, но, придя в себя через пару секунд, даже попыталась протянуть ко мне руку, только быстро осеклась, посмотрев на Трифона Михалыча. Еще около минуты она о чем-то раздумывала, а потом подняла на меня глаза, полные неприкрытой ненависти.

-Ну, что ж. Ты теперь ученик, добро. Только вечно ты им не будешь, а я умею ждать. Помни, что каждую секунду твоей жизни я слежу за тобой. Я дождусь того момента, когда Трифон уже не сможет тебя прикрывать. И вот тогда ты мне ответишь и за себя и за дружка своего выкупленного. Обещаю, тебе будет, о чем пожалеть.

— Весь своя яд выплюнула, змея? — дед Триша победно улыбался – Вот теперь мои дела закончились.

Марина поднялась и, не прощаясь, ушла.

— Ну что, ученик, поехали в твой новый дом. Ведьма не шутила, просто так она тебе эту историю не забудет.

Мы поехали в домик деда Триши. Я понимал, что теперь мне надо будет многое узнать и многому научиться просто для того, чтоб остаться в живых. Я не сомневался, что ведьма не шутит, что она будет ждать конца моего ученичества, а значит, мне надо стать сильным и мудрым, если не как дед Трифон, то хотя бы как дед Демид.

***

Вот уже три года, как я живу с Трифоном Михайловичем в его лесной избушке. Дед Триша оказался прав, когда я втянулся в процесс обучения, мне стало нравиться то, чему меня учат. И чем больше я узнавал, тем интереснее мне становилось, тем больше хотелось узнавать еще и еще. Недавно Трифон Михалыч доверил мне первого пациента. Надо было из одного деревенского мужичка беса пьянства выгнать. Могу с гордостью сказать, у меня все получилось. Значит, и правда, есть у меня способности, значит, не зря провел я тут три года.

Женька выздоровел, насколько это было возможно. Сначала его лечили в больнице, а потом он к нам с дедом Тришей в лес приезжал, дед лечил его травками и наговорами. Только Трифон Михайлович братишку сразу предупредил, что шрамов останется прилично.

— Много на тебе женских слез, много грязи. Не дадут мне тебя вылечить полностью, уж извини.

Женька не возражал. Он вообще сильно изменился после этой истории. Несмотря на серьезный ожог слева, он сохранил привлекательность, но с девушками теперь общается исключительно интеллектуально, и не более того. Может еще иногда в кино пригласить или в кафе, но дальше этого отношения с женским полом у него не заходят. Дед Триша говорит, что это пройдет, что встретит братишка свою единственную и будет у него все хорошо. Посмотрим.

Марину я с тех пор больше не видел. И, если честно, не горю желанием увидеться. Надеюсь, что наши дороги больше никогда не пересекутся.

Зато я стал часто видеть во сне деда Демида, бабушку Агашу, и даже бабушку Варвару. Они ко мне заглядывают, советуют что-то, да и просто, навещают внука.

За эти годы я пристрастился к лесной жизни. Город мне разонравился, и даже стал пугать. Не могу представить, как я раньше там обитал. Недавно Трифон Михайлович заглянул мне в глаза и рассмеялся:

— Да ты стал таким же лесовиком, как я. Ну что ж, будет кому дело передать.

Я испугался этих слов, больно ответственность большая, такое на себя принимать. Но и обрадовался им. Если честно, перспектива возвращения к прошлому образу жизни меня пугает, а возможность остаться тут навсегда успокаивает и наполняет каждый мой день смыслом.

Вот так вольный парикмахер стал знахарем поневоле, и ничуть об этом не жалеет.

Весь вечер Макс метался по дому и двору не находя себе места. Чувство внутреннего беспокойства буквально распирало его изнутри и гоняло из угла в угол, как тигра в клетке не давая нигде задержаться надолго. Ощущение неправильности происходящего, того что он находится сейчас совсем не там где должен быть подобно дикому зверю острыми когтями впивалось в душу буквально раздирая ее в клочья.

Он сидел на лавочке, курил и смотрел на багровеющее закатное небо не понимая почему и откуда у него взялся этот солоновато-сладкий привкус крови во рту.

— Карр — Макс вытянул руку и на нее тут же уселся черный ворон. Их глаза встретились и… Вспышка.

Багровые сполохи заката перед глазами, боль, обида, злость на саму себя, ревность, горечь переходящая в отчаяние, все это сплетается в один клубок. Страстное желание избавится от всего этого, решить все одним махом… Горсть белых таблеток в ладони. Но ладонь не его. Женская. Это Маринкина рука, как он может ее не узнать, она же знакома ему до каждой складочки… Сколько раз он целовал ее, прижимал к своей щеке. Разве можно не узнать ладонь той, которую любишь. Любишь не смотря ни на что. Которую не можешь, даже расставаясь вычеркнуть из жизни. Которая, навсегда останется с тобой.

Резко-кислый химический вкус отравы называемой коктейлем во рту. Две серебристых пластинки из-под снотворного на полу, Маринка, когда не могла уснуть иногда принимала его. Пустые.

Белые натяжные потолки. Ее тихий голос в голове « Где все началось, там и закончиться. Так будет правильно.»

Сонливость неумолимой волной накатывающая изнутри. Серая клубящаяся мгла вокруг… И тихий плеск воды за спиной.

Разорвав пелену наваждения Макс тяжело дыша вывалился в реальный мир. Сердце бешено колотилось в груди едва не выскакивая наружу, весь лоб покрывала холодная испарина, а руки тряслись, как в лихорадке и если бы он не сидел на лавочке то скорее всего упал бы, потому, что ноги явно не слушались.

В истинности видения Макс ни на йоту не сомневался, он уже не раз и не два был свидетелем таких вещей поверить в которые здравомыслящий человек придерживающийся материалистических взглядов просто не в состоянии. Жизнь все чаще и чаще сталкивала его с вещами которых в природе вроде-бы и существовать не должно. Ведь они полностью противоречат здравому смыслу и устоявшимся взглядам на этот мир. Вот только, как выяснилось лешим, домовым, оборотням, русалкам и прочим им подобным абсолютно наплевать на то, что мы считаем их несуществующим плодом воображения.

Они где-то рядом живут своей жизнью, занимаются своими делами, просто стараясь пореже попадать на глаза самодовольным и самовлюбленным однодневкам не желающим видеть ничего дальше собственного носа и не замечать очевидного просто потому, что им так удобнее. И подобное сосуществование устраивает обе стороны.

— Совсем мозгов нет, что натворила-то.

Макс вытащил из кармана трубку мобильника. Маринка, как и следовало ожидать находилась вне зоны доступа.

— Еще и телефон выключила. Теперь точно выпорю.

Найдя в списке нужную строку Макс нажал вызов.

— Вера Иванна? Это Макс. Да. Да, говорили… Вера Иванна, я понимаю. Но давайте об этом потом. Вы когда с ней говорили? Да. Больше не звонили? Она похоже телефон отключила.

Значит так, Вера Иванна, сделайте пожалуйста то, что я говорю. Бросаете все и прямо сейчас на такси едете к нам, из машины вызываете скорую, эта дуреха снотворного наглоталась… Много. Две упаковки точно. В спальне… Откуда знаю… Я с ней в это время по телефону говорил. — Вранье было нелепым, но Максу было все равно, лишь бы теща сделала то, что от нее требуется. — Потом позвоните мне в какую больницу ее отвезут. Да, я тоже выезжаю. Я не в Москве. В любом случае не успею. А вам там ехать минут двадцать от силы. Поспешите, пожалуйста. И ключи не забудьте.

Макс отключился и провел пальцами по губам. Он не мог понять, почему припухла и так саднит нижняя губа. Вроде не задевал ни за что, не ударялся. Но почему-то складывалось ощущение, что кто-то ему здорово заехал по физиономии.

Макс поднялся и направился в дом собираться к отъезду.

Водрузив дорожный баул на лавку он беспорядочно кидал туда то, что попадало под руку особо не разбираясь в том зачем ему это надо.

Рядом суетился Афоня деловито складывая вещи в весьма объемистый мешок.

— Афонь-ты чего? — Спросил Макс домового.

— Вещи собираю Хозяин. Мы же переезжаем. В город. А без вещей-то как? Без имущества никуда. Эй хвостатая. Ты керосинку упаковала? Хорошо, что вспомнил. Керосину надо взять.

— Керосинку-то зачем? Там плита есть.

— А зелья-то на чем варить будем. Там же живой огонь нужен. А где его в городе-то возьмешь? А хозяйке зелья ой, надобны будут. Ой надобны. Ты же за хозяйкой на Серые Равнины собрался?

— Собрался, только вот, как попасть туда пока не знаю. Может подскажешь чего?

— Подскажу, отчего же не подсказать-то Хозяин. Смерть дорогу туда открывает.

— Это что-же выходит мне помереть надо что-бы туда попасть? Так в прошлый раз я вроде живой там оказался.

— Живой. Ты-живой, а прежний хозяин — нет. Его смерть дорогу открыла, с ним ты за Кромку и прошел. Тебе умирать не обязательно, любой умирающий тебя туда проведет. А вот назад уже гораздо сложнее.

— Вроде с возвращением особых проблем не было?

— Так то для тебя Хозяин. Ты же ведун. Для таких, как ты и туда и оттуда тропок хватает, а вот простым человекам… Все не так уж и просто. Ты ведь хозяйку назад вывести хочешь?

Макс кивнул.

— Значит дорога ваша будет лежать по Калинову Мосту через Смородину, что Навь от Яви отделяет. Человекам другой дороги нет.

— Значит по нему и пойдем.

Афоня кивнул.

— Вот твоя керосинка. Что еще брать будем?

— Травы собирай, те что под потолком висят, я не дотянусь. Ну и свои причиндалы не забудь.

— Ты главное свои не потеряй, пенек трухлявый.

— В городе-то у Хозяина погреба чай нет совсем. Стало быть и запасов нет. Так, что шлындра лесная мы тебе пожалуй пайку-то урежем чуток. Вполовину.

Вероника в сердцах запустила в домового деревянной расписной ложкой лежавшей на столе. Она отчаянно сопела плотно сжав побелевшие от злости губы.

— Никто никому ничего урезать не будет. — Макс примирительно поднял руки. — В городе магазины на каждом углу. Да и вообще. Вероник, ты что тоже со мной собираешься? А как же?

— Ой, дядь Макс, Я полностью себя контролирую. Могу подолгу не оборачиваться.

— Но, как же… Леса там нет.

— Но парки то есть. Могу и там побегать.

— И то верно. Только поводок надо будет купить и ошейник. — Макс запнулся встретившись взглядом с Вероничкой.

— Ага. С шипами. Строгий. И Намордник. Намордник обязательно. Железный. Я по телевизеру видел. Чтобы значица кусаться не могла… И жорева опять же меньше уйдет.

Вероничка глухо зарычала.

— Никаких намордников. Ошейник самый обычный. С номером телефона, чтобы значитца… Тьфу. В общем обычный. Все собрались? Тогда поехали.

Макс понятия не имел, что его ждет впереди и очень смутно представлял куда собственно он собирается сунуть свой нос. Но идти на попятный он не собирался. И будь, что будет.

Эта становящаяся уже привычной дружеская перепалка немного отвлекла Макса от действительности и дала напряженным нервам небольшую передышку.

Вероничка забралась на заднее сидение пристроив рядом с собой шевелящийся и что-то монотонно бухтящий потрепанный рюкзачок.

Макс уже садился на водительское сидение, когда с возмущенным карканьем на его поспешно вытянутую руку не приземлился ворон.

— Ну вот, Карыча чуть не забыли. — сказал Макс пересаживая ворона назад к Веронике. Телефон в кармане завибрировал и огласил окрестности хрипловатыми переливами неповторимого голоса чернокожего старика Луи повествующего душещипательную историю некоего проводника Мозеса сорок лет водившего свой народ по крохотному клочку пустыни и в конце концов приведшего его в единственное место на Ближнем Востоке, где отродясь не было нефти. — Да. Так. Так. Вера Иванна Вы мне все потом выскажете, хорошо? А сейчас скажите просто, куда ее отвезли? Пятнадцатая? Это в Выхино. Понял. Из Сосновки выезжаю. Егорьевск. Часа через два. Как дорога. Да, все.

Макс убрал телефон, оглянулся проверяя своих спутников.

Вероничка вольготно расположилась на заднем сидении, рядом с ней стоял открытый рюкзак с высовывающейся оттуда серьезной физиономией домового, а на задней спинке сидел нахохлившейся ворон. Все были в сборе, можно было трогаться в путь и Макс завел двигатель.

Ласточка мчалась вперед шелестя шинами по асфальту унося Макса вместе со спутниками из уже ставшей привычной размеренной жизни навстречу тревожной неизвестности.

Белая громада главного корпуса возвышалась в глубине огороженной железным решетчатым забором территории больничного комплекса.

Ласточку Макс припарковал на стоянке возле входа.

Он было оглянулся что-бы оставить напутствия остающимся в машине спутникам но только и успел заметить, как Вероничка подхватив ворона одним движением ловко запихнула его в рюкзак совершенно не обращая внимания на что-то возмущенно вякнувшего изнутри домового и закрыла клапан.

— Мы готовы, дядь Макс.

— Я вижу. Как я понимаю убедить вас остаться в машине не получиться?

— Не-а. — Радостно улыбаясь подтвердила его слова Вероника.

Макс обреченно вздохнул и кивнув головой выбрался из машины.

Вероничка выбралась следом и поудобнее ухватив рюкзак за лямки, хекнув забросила его себе на плечи. Рюкзак при этом жалобно крякнул.

— Тяжеленный-то какой. А все на меня ворчит, что я дескать жру много. А сам-то сам… С виду сморчок сморчком, а весит как отожравшийся хряк-переросток. Вот оказывается кто все запасы-то тишком поджирает. Проглот.

Они вошли в ворота и по асфальтированной дорожке направились прямиком к главному корпусу.

Выяснив в справочной, где сейчас находится Марина Троянова они поднялись на лифте и подошли к стеклянным дверям под светящейся надписью «Реанимация»

Макс указал Веронике на ряд стульев стоящих вдоль стены прямо под стендом с красиво нарисованным планом эвакуации реанимационного отделения в случае экстренной ситуации.

Вероника уселась на стул пристроив на соседний рюкзак и смилостивившись наконец над страдальцами немного расстегнула молнию приоткрыв клапан и впустив внутрь чуть-чуть пропитанного больничными ароматами воздуха.

Макс осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Там обнаружился маленький коридорчик с парой каталок у стен и распахнутыми настежь дверями в торце ведущими в соседнее просторное помещение где вдоль стен стояли какталки с лежащими на них людьми.

— Мужчина, Вы что-то хотели? В реанимацию посторонним нельзя.

Невысокая миловидная девушка с короткой русой косой одетая в зеленую медицинскую униформу строго смотрела на него своими серыми глазами.

— Да. У меня жена там. Недавно привезли. Марина Троянова.

— А, поняла. Подождите тут, я скажу врачу.

И девушка проскользнув мимо Макса скрылась за дверью.

Ждать пришлось недолго, через несколько минут двери открылись и из них вышел средних лет мужчина в очках с папкой в руках.

— Вы кем Трояновой приходитесь? — спросил он Макса.

— Муж.

— Хорошо. Ну, что Вам сказать. Состояние крайней тяжести. Мы делаем все, что можем, но она пока без сознания. Никаких гарантий я Вам дать естественно не могу. Будем надеется, что организм справится и она придет в себя.

— Док, а можно мне к ней, ненадолго… — Макс сунул руку в карман.

— Не надо. Мы от денег обычно не отказываемся конечно. Но не в таких случаях. Вообще не положено, но пойдемте. На пару минут.

Марина обнаженная лежала на каталке. В рот и в нос были вставлены какие-то трубки, рядом стояла капельница, к телу прилеплены разные датчики. Ее глаза были закрыты а дыхание едва уловимо.

Макс смотрел на такое знакомое лицо и не узнавал его, привычные черты как-будто истончились, стали резче.Тебе решать для чего тебе может понадобиться вода Ахерона. Как исполнишь долг, мы с тобой встретимся вновь.

Макс потянул Марину за собой уводя ее прочь от реки и подальше от страшной лодки.

Макс остановился только когда берег и причалившая к нему лодка скрылись за группой древних менгиров.

— Эк тебя занесло паря. С самим Лодочником знакомство свел… и живой? Силен ты паря и везуч. Везенье в нашем деле не последнюю роль играет. А у тебя оно есть. Это хорошо. Пригодится. Вижу Силу ты почти принял, чуток совсем осталось. Молодца. Не зря я тебя тогда выбрал паря. Не зря.

Успел таки свою любушку во-время перехватить, в последний миг, но успел. Тронь она хоть одной ногой борт-и все. Пришлось бы тебе ее уже из Пепельного Царства выкупать. А там уже и торг иной и цена…

Состоящая, как будто из голубоватого сияния фигура Ерофеича сложив руки на груди замерла рядом с крупным покрытом сколами камнем.

Маринка ойкнула и крепко-накрепко вцепилась в рукав Максовой куртки.

— Раз ты здесь, тало быто дорожку сюда сам смог открыть. Афонька подсказал? — Макс согласно кивнул. — Добро. Афонька домовик башковитый и работящий, не то что некоторые… Племяшка-то моя, как там? Много с ней хлопот? Ох и непоседа, однако.

— Да нет, Ерофеич, с Вероникой нормально все. Все по лесам шастает, что с ней там сделается? Ей бы учиться?

— О то добре. Учеба дело хорошее. Одобряю. Ну ладно, поболтаем мы с тобой паря, в другой раз, когда ты снова в Навь припожалуешь, а сейчас вам с любушкой выбираться отсюда надо. И чем быстрее, тем лучше. На тебя то Навь не влияет, Сила тебя защищает, а живому человеку здесь долго находится не след. Затянет Навь… Потому и поспешать вам надо.

Видишь воон там туча черная над горами клубиться? Там Пепельное Царство и расположено, греки его еще Тартаром кличут, а христиане Пеклом. Как ни назови, а все одно Гиблое место. Слышь красавица, а ведь ты сама себе туда дорожку проторила, собственными руками… Одно слово бабы-дуры. Кабы не вот этот обормот лихо бы тебе сейчас было, ох лихо. Дуреха, ты дуреха.

Маринка ойкнула и легонько подергала мужа за рукав.

— Маакс, а это кто?

— Иван Ерофеич Ожогин. Наставник мой.

— Покойный. — Ерофеич кивнул и лукаво прищурившись степенно огладил бородку.

— Ой, а я что тоже того? А ты Макс?

— Он Знахарь, ему в Навь дорога и живому открыта. И ты жива. Пока. А вот если вы не поторопитесь выйти отсюдова, то он-то в Явь все едино вернется, а вот ты глупая баба можешь тут и навсегда остаться. Много тут таких заплутавших бродит.

Видишь, паря от гор огненная река течет, по-гречески Фелегон зовется, а по-нашему Смородина. Ежели по этой тропке пойдете аккурат к мосту через нее перекинутому и выйдете. Ну, а как на той стороне окажетесь почитай в Явь и выбрались.

Макс ухватил Марину за руку и потащил ее за собой.

— До встречи, паря. Еще увидимся. Удачи. — Донеслось до Макса вслед.

Маринка в который раз ойкнула. Макс оглядел ее с головы до ног. Она по всей видимости была в том виде в котором ее и унесло на Серые Равнины, в домашнем халате на голое тело и босиком.

— Так-так-так, а я то думаю, кто это тут бегает? А это новенький Знахарь, собственной персоной. Ну, здравствуй Знахарь. Ты ведь уже не просто Ведун. Дар твой проявился, просто ты им еще не овладел. Но всему свое время.

Рядом стояла невысокая черноволосая молодая женщина с очень бледным аристократически правильным и красивым лицом в простом белом, льняном платье до пят с красной вышивкой по вороту, рукавам и подолу, подпоясанном красным же поясом на котором висели широкая костяная оправленная в золото чаша и небольшой, черный, похожий обсидиановый серп.

Черноволосая подошла к Максу поближе и продолжила.

— Притомился с дороги-то Знахарь? Не желаешь ли чашу доброго вина испить?

— Из твоих рук? А потом и сладкий поцелуй твоих Божественных уст Жница? Приму с радостью… но если можно в другой раз. Сейчас дел много.

— Ха-ха-ха. — Перезвон серебряных бубенцов разлился вокруг.

— Давненько меня так никто не звал. Потешил Знахарь, потешил. Значит признал меня, это хорошо, что память предшественников в тебе просыпается. Вовремя.

Женщина подняла свою руку и провела кончиками пальцев Максу по щеке.

— А ты забавный, Знахарь. С тобой может быть интересно.

— Э-э милочка, не так быстро. Вообще-то это МОЙ муж. — Красная от возмущения наглостью незнакомки Марина была готова вот-вот бросится на нее.

Бубенчики выдали новый перелив и отсмеявшись незнакомка добавила.

— Самое смешное, что эта глупышка даже не представляет с КЕМ сейчас разговаривает. А ведь она тебя предала Знахарь. И не раз. Правда не по злобе, а по глупости и из страха. Но ведь предала.

Начавшая было вновь закипать Маринка поймав бешенный взгляд Макса осеклась, так не начав свое выступление.

Но и от таких дурочек может быть толк. Не будь ее ты-бы сейчас не приближался к тому месту, где просто будешь вынужден полностью принять свою Силу. Без нее вам Калинов мост не перейти. А приняв силу ты примешь целиком и мой Дар доставшийся тебе от наставника. Когда будешь пытаться с ним разобраться вспомни, кто я. Чтобы что-то дать, сперва надо откуда-то взять. Ну, или позови меня, я помогу.

Благодарю тебя о, Божественная. Я запомню твои слова.

Макс приложив правую руку к сердцу вежливо поклонился. Марина сообразив, что перед ними стоит фигура явно далеко не простая повторила его действия.

— А она быстро учится, может ты и прав Знахарь, что ради нее влез в долг перед Лодочником. Отдать его будет несложно. Волчица тебе поможет. До встречи Знахарь. Удачи на Калиновом мосту.

Всю дорогу до Калинова Моста Марина молчала, как будто в рот воды набрала, лишь изредка бросала на мужа косые взгляды из=под насупленных бровей. Она явно не до конца понимала, что происходит, да и происходит ли на самом деле или это лишь бред ее воспаленного воображения в предсмертной агонии. Но все происходящее было невероятно реально. Звуки, образы, запахи. Да запахи. Этот всепроникающий запах серы буквально выворачивал ее наизнанку. А Макс? Макс похоже разбирался во всем этом гораздо лучше ее. И почему все называют ее дурой?

Запах серы усиливался да и вокруг становилось все жарче и жарче. Впереди в сером сумраке все чаще вспыхивали багровые сполохи и раздавались звуки все больше напоминавшие взрывы.

Над головой что-то взвыло и на тропу с оглушительным грохотом обрушился раскаленный докрасна булыган. Он взорвался подобно гранате разбрызгивая вокруг пылающие осколки и кляксы расплавленной магмы.

Марина взвизгнула, когда такая клякса плюхнулась на дорогу в паре шагов от нее.

Сверху густо сыпались крупные хлопья горячего пепла, бомбардировка булыжниками становилась все гуще.

Калинов мост оказался довольно узким каменным мостом переброшенным через широкое и неглубокое ущелье с текущей на дне рекой лавовой то и дело выбрасывающей в воздух фонтаны магмы и протуберанцы огня. Языки пламени то и дело лизали каменный настил.

— Маакс через это невозможно перебраться. Мы сгорим заживо… И крематорий не понадобится.

— Успокойся. Пройдем.

Макс вспомнил слова незнакомки, хотя какая она незнакомка. Он ее прекрасно узнал. А вот откуда пришло это знание еще надо разобраться. И это же знание подсказывало, что по мосту пройти можно, по крайней мере он сможет. А если сможет он, то и Маринку он точно перетащит. Если понадобится на собственном горбу. Как там сказала Божественная? Прими силу.

И Макс взглянул внутрь себя.

Он ощутил некий сгусток энергии разлитый по его телу. Соединенный с ним десятками сплетенных из тончайших нитей жгутов присоединившихся в основным органам, обильно снабжающих его тело этой ставшей ему уже привычной энергией.

Макс понимал, что ему надо большего и он всеми силами потянулся к этим нитям, он постарался впитать их каждой частичкой своего тела, каждой клеткой. И жгуты раскрылись подобно бутонам выпуская тысячи нитей соединяющихся с его телом, буквально заливая его энергией.

Макс понятия не имел, как долго он провалялся ничком на тропе рядом со стоящей на коленях и тихо подвывающей Маринкой.

— Макс, очнулся. Я даже не знала, что делать. Ты лежишь, дыхание ровное, сердце бьется часто, но ровно. Но ни на, что не реагируешь. Хотела уже к той страшной нахалке за помощью идти, а тут ты очнулся.

Макс сел, руками потер лицо прогоняя остатки дурноты и поднялся.

Пролежал он видно недолго бомбардировка почти стихла, хотя бьющих вверх столбов огня меньше не стало.

Зато его тело, как будто родилось заново, оно буквально бурлило энергией, ему казалось, что он может свернуть горы. Правда это чувство эйфории быстро схлынуло и чувство реальности вернулось на свое законное место.

Но легкость в теле и ощущение уверенности в себе осталось.

Они подошли к краю моста и снова Маринка пробормотала

— Мы здесь не пройдем.

Макс посмотрел на нее.

— Ты мне веришь? — Маринка часто-часто закивала.

— Пройдем. Только держись за меня покрепче и ни в коем случае не отпускай.

И они пошли.

Макс каким-то шестым или седьмым чувством предчувствовал откуда может грозить опасность.

Он пытается уловить некий ритм движений и подстроиться под мелодию звучащую в голове. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Сам того не замечая Макс вошел в некое подобие транса под звуки бессмертного творения Иоганна Штрауса.

Раз, два, три. Раз, два, три. Макс вел свою партнершу в ритме безумного Венского Вальса над Огненной Бездной.

Марина уловив заданный им ритм старась двигаться в унисон попадая в такт его движениям.

Он делает шаг влево увлекая Марину за собой и в том месте где они были только что, в щели между камней расцветает огненный протуберанец. Макс резко наклоняет ее вперед и в том месте где была ее голова пролетает раскаленный докрасна булыжник опаляя жаром Преисподней пшеничные волосы. Резкий разворот и столб огня лижет край моста, где они только, что были. Пируэт и струя магмы пролетает мимо.

— Макс. Макс. Мы прошли. Открой глаза.

И только сейчас Макс заметил, что за все время их движения он ни разу не открывал глаз.

И он открыл их. Маринка смотрела на него во все свои васильковые глаза.

Он посмотрел на ту сторону Огненной Реки и заметил стройную фигурку черноволосой красавицы замершую на вершине небольшого утеса медленно и беззвучно хлопавшую в ладоши.

Они сбежали с моста и уселись на большую, плиту белого камня. Марина поправила опаленные и местами еще тлеющие полы хала и взглянув на Макса сказала.

— Макс, я не знаю, что будет дальше, но этого я не забуду никогда.

Макс оглянулся, вокруг клубились клочья белесого тумана, серое марево становилось все гуще…

Что это было, сон или реальность? Макс не знал ответа на этот вопрос.

Он сидел на стуле в коридоре больницы перед стеклянными дверями реанимации и дышал широко открытым ртом, как рыба только что вытащенная из воды. Правой рукой он пытался унять бешено колотящееся сердце. Напротив стояла Вероничка протягивающая ему прозрачный, пластиковый стакан наполненный холоднющей водой из кулера. А рядом на стуле из приоткрытого рюкзака на него во все глаза пялился всклокоченный домовой крепко прижимал к груди совершенно ошалевшего ворона.

Стеклянные двери приоткрылись и в коридор выглянула знакомая сероглазка.

— Владимир Евгеньевич. Девочки найдите Владимира Евгеньевича, пусть он срочно зайдет в реанимацию. У нас Троянова пришла в себя. Срочно.

Макс вытащил из-за пазухи крепко сжатую в кулак руку, поднял слезящиеся глаза к потолку и улыбнулся. С души, как будто даже не камень свалился, а целый горный хребет.

Макс разжал кулак, на ладони искрился сверкая тонкими гранями изящный фиал из горного хрусталя в глубине которого, играя всеми оттенками мрака маслянисто переливалась вязкая, антрацитово-черная вода Ахерона, Реки Скорби.

.

В начавших сгущаться сумерках темная громада заброшенной усадьбы покойного графа выглядела достаточно мрачно и учитывая недобрую славу этого места даже как-то немного зловеще…

Сразу вспомнились и слова дядьки Игната о «плохом месте» и брошенный искоса взгляд хмыкнувшей, явно недовольной Веронички, стоило только ей услышать куда именно они направляются.

Нет, никаких возражений с ее стороны естественно не последовало. Раз Знахарь сказал надо, значит надо. А куда, зачем, почему это дело Знахаря, на то он и Ведун, чтобы ведать. Ее дело защищать. Ежели потребуется она за ним и в Пекло полезет… Но вот тащить ее туда почему-то совсем не хочется.

Макс непроизвольно поморщился, вездесущий запах серы все еще не выветрился из памяти. Да наверное никогда и не выветрится, такое не забывается.

Разумом он конечно понимал, что Вероничка далеко не та шебутная пацанка какой кажется на первый взгляд. Наверное даже сам старина Зигмунд, попытайся он разобраться в том, что творится у девчонки в голове вполне мог бы стать пациентом собственной клиники.

Понимать-то Макс это понимал, но инстинкты нормального здорового мужика категорически отказывались воспринимать худосочную девчушку за полноценную боевую единицу. Инстинкты требовали совершенно иного. Заботится и защищать. А не совать ее голову в петлю вместо собственной дурной бошки. Наверное Максу было бы куда спокойнее останься она дома, но девчонка даже слышать лб этом не желала.

Ох, знала она что-то об этом «плохом» местечке, но явно недоговаривала…. Или не знала, но волчьим чутьем чуяла исходящую оттуда угрозу.

Странно было, что сам Макс никакой угрозы оттуда не чувствовал. В последнее время он уже привык полагаться на свою внезапно обострившуюся интуицию. Смутное предчувствие приближающейся беды уже далеко не в первый раз заранее сигнализировало о грозящей опасности. И игнорировать подобные сигналы Макс вовсе не собирался.

Там, на Серых Равнинах опасность была буквально разлита вокруг., Казалось даже вязкий густой, пахнущий серой воздух был пропитан ею насквозь.

А уж какой запредельной жутью веяло из клубящейся под черным капюшоном Лодочника тьмы или от лукавого прищура прекрасных очей Божественной Жницы и говорить не приходится… Да и не нашел бы Макс подходящих слов для описания той угрозы, что исходила от встреченных им по ту сторону Кромки сущностей… Упоминать их по именам даже мысленно в преддверии надвигающейся ночи вдруг показалось ему крайне неразумным. И уж тем более в таком месте.

То что за оградой или точнее за тем, что от ограды осталось их что-то или кто-то ждет Макс ни на минуту не сомневался.

Во-первых не бывает дыма без огня, уж больно испуганными были широко распахнутые глаза любопытной продавщицы единственного в Бехметьево магазина стоило ей узнать куда именно на ночь глядя направляется затаривающаяся провизией странная парочка.

Она конечно ничего не сказала но взгляд был весьма и весьма красноречив. Сомнение в способности к здравомыслию покупателей читалось в нем без особого труда.

Ну и во-вторых чувство приближения чего-то странного, даже потустороннего ощущалось довольно явно. А вот близкой угрозы не было.

Как •••

тогда, при первой их встрече с Никой… Не было опасности. Вот и в этот раз тоже самое.

Выбравшись из «Ласточки» Макс подошел к замершей напротив ворот Вероничке.

Некогда призванное внушать почтительное уважение к владельцу окрестных земель монументальное сооружение нынче представляло собой весьма удручающее зрелище. Мощные, сложенные из красного кирпича столбы обветшали, многих кирпичей не хватало, а остальные были сплошь покрыты трещинами и выбоинами.

Расколотый пополам литой графский герб, каким-то чудом уцелевший на единственной распахнутой и намертво застрявшей в густом кустарнике створке ворот навевал невеселые мысли о бренности всего сущего.

Да и вообще вся открывшаяся перед ними картина куда больше напоминала декорации к дешевому фильму ужасов, чем привычную реальную действительность.

Вот только чем дальше, тем чаще Макс убеждался, что вся эта потусторонняя жуть далеко не всегда оказывается всего лишь плодом больного воображения сценаристов и писателей.

Куда чаще, чем хотелось бы она более чем реальна… И подтверждений этому находилось все больше и больше. А отрицать очевидное не только глупо но и порой смертельно опасно…

Легкий вечерний ветерок не спеша трепал пряди непослушных волос застывшей, как изваяние Вероники.

Девчонка бросив на Макса быстрый взгляд и резким движением отбросив с лица мешавшие ей волосы решительно направилась в сторону ворот.

Ощущение неправильности происходящего всколыхнулось где-то внутри и горячей волной прокатилось по всему телу Макса подтолкнув его к действию.

Он уже постепенно стал привыкать к таким казалось бы внезапным вспышкам пробудившейся интуиции. И не только привыкать но и что самое главное еще и доверять этому весьма полезному чувству. Особенно в условиях этой новой пока еще непривычной для него реальности.

Вот и сейчас он ни секунды не колебаясь с места в карьер рванул вслед удаляющейся Веронике.

Нагнал он ее возле самых ворот и положив руку на девичье плечо остановил не давая пересечь границу усадьбы.

— Погоди. Не спеши. Пропусти-ка вперед меня… Так надо. — внезапно охрипшим голосом буркнул Макс.

Возражений не последовало, Вероника не произнося ни слова послушно пристроилась прямо за плечом не отставая впрочем ни на шаг.

Макс не раздумывая шагнул вперед первым пересекая незримую черту отделяющую внутреннюю территорию усадьбы от всего остального мира…

И мир изменился. Нет, небо не полыхнуло кровавым багрянцем, землю не разрезали зияющие провалы озаренные багровыми сполохами адского пламени, вездесущий запах серы не пропитал все вокруг…

Ничего подобного не случилось.

На первый взгляд все вроде-бы осталось по-прежнему… Почти.

Просто звуки стали тише, приглушеннее. Краски утратили былую яркость. Силуэты и очертания стали какими-то чуть более смазанными и размытыми.

Откуда-то ощутимо потянуло холодом.

И это был вовсе не тот бодрящий морозец, что задорно набрасывается на нас стоит только зимой выйти наружу из такого теплого и уютного, жарко протопленного помещения. Этот холод был совсем иного рода. Это был тот холод, что в любую жару властвует в тени кладбищенских аллей, именно этим холодом веет со дна разверстой могилы стоит только приблизится к самому ее краю.

Едва Макс пересек незримую грань, как всем своим существом почувствовал окутавшую его кладбищенскую атмосферу.. •••

Стало понятно, что обычные люди попавшие сюда сразу начинали чувствовать себя весьма неуютно и всеми силами спешили покинуть «плохое место».

Хлад и тлен царили внутри старой графской усадьбы. Погост да и только. . Своеобразный анклав Смерти в мире живых.

Максу, как и любому другому из живущих не раз и не два приходилось посещать подобные места. Увы. но Жизнь всегда ходит рука об руку со Смертью, от этого никуда не деться и время от времени неминуемо приходиться сталкиваться с последней. И оказавшись в ее владениях Макс наверное, как и большинство людей ощущал себя несколько не в своей тарелке. Как будто в гости зашел. Обычно в таких местах люди стремятся вести себя тихо, говорят вполголоса, стараются не шуметь как и пристало гостям не желающим потревожить покой хозяев. Что в общем-то и разумно. А то мало-ли что…

Но то было раньше, сейчас же явно ощутив дуновение Вечности Макс ни малейшего дискомфорта не чувствовал. Ему было хорошо и спокойно, как на лавочке под кустом сирени в Сосновке. Или в своей Московской квартире. Он был почти дома. Но почти.

Они медленно шли по аллее пока не остановились возле развилки. Дальше, до этого довольно широкая аллея, делилась на две расходящиеся в разные стороны более узкие, и казалось куда более запущенные аллеи. Кроны деревьев почти смыкались над головой практически не пропуская внутрь тусклый лунный свет.. Левый проход ведущий в сторону развалин графского особняка вообще в нескольких метрах от развилки практически скрывался во мраке.

Внутренний голос Макса настоятельно рекомендовал не сворачивать налево и не соваться в ту сторону. Во избежании. И Макс был полностью с ним согласен.

Что может водится в старых руинах он понятия не имел и вовсе не горел желанием это выяснять Какая собственно разница кто там обитает. Гуль, призрак, вампир…Кровосос. Граф Дракула. Хотя нет, тот небось где-нибудь в подвале древнего замка в горах Трансильвании клыки точит. А тут наша территория, стало быть и кровососы тоже наши, доморощенные. Как там у славян вампиров звали? Упырь? Вурдалак Пусть будет вурдалак.. А почему-бы и нет? В конце концов в существовании оборотней он же не сомневается. Милейшие существа кстати и Макс покосился на замершую рядом с ним Вероничку.

Вторая, сворачивающая направо, ведущая вглубь парка аллея казалась куда менее темной и мрачной. В кронах то тут то там зияли довольно большие просветы сквозь который на когда-то присыпанную красным гравием дорожку падал призрачный лунный свет.

Логика подсказывала, что пруд и тот самый искомый дуб, как раз и должны находится именно в том самом направлении. Внутренний голос говорил тоже самое. Противится доводам разума и велению чувств указывающим в одном и том же направлении Макс посчитал бессмысленным и призывно кивнув Веронике повернул направо.

Вскоре деревья расступились в стороны и Макс с Вероникой вышли на открытое пространство.

Прямо перед ними располагался небольшой пруд почти полностью затянутый ряской. Лишь только ближе к центру виднелось небольшое •••

окно темной воды рассеченное на неравные части отливающей серебром лунной дорожкой.

А неподалеку от берега стоял похоже именно тот самый дуб. По крайней мере его лишенные листвы ветви и правда весьма напоминали раскинутые в разные стороны костлявые руки скелета. Впечатление он производил довольно зловещее, что в сочетании с окружающей атмосферой пробуждало некие весьма недобрые предчувствия. Похоже местечко не только «плохое» но и можно сказать гиблое.

— Дядь Макс, мне кажется, что здесь кто-то есть. — раздался рядом встревоженный голос Веронички. — И этот кто-то не живой. Как та мокрая гадость…

— Нежить. Если прислушаешься то услышишь ее шаги. Но она не из Детей Воды. Местная она. — Макс резко обернулся к проступившему из тени призрачному женскому силуэту. — Хозяйка здешняя. От самой развилки за нами идет.

Как и следовало ожидать Вероника среагировала почти мгновенно. Макс больше и сказать-то ничего не успел, а по телу девчонки уже пробежала зыбкая рябь и вот уже у его ног рядом с ворохом упавшей на землю одежды припадая на все четыре лапы злобно скалит клыки готовая к бою волчица…

Ну-ну-ну… успокойся девочка. — Макс успокаивающе потрепал Ники по голове и ласково почесал за ушком. — Поверь, не стоит начинать драку с хозяйкой едва придя в ее дом и даже не попытавшись сперва с ней поговорить.

Макс убрал руку и вновь повернулся к призраку.

Тонкие. аристократические черты лица, гордая посадка головы, осанка все говорило о том, что когда-то эта женщина явно принадлежала к благородному сословию. Сказать точно на какую эпоху пришлись годы ее судя по всему весьма недолгой жизни было довольно трудно. То что Макс первоначально принял за саван на самом деле было наброшенным прямо на ночную сорочку распахнутым пеньюаром. А поскольку фасон данных предметов дамского туалета во все времена был довольно консервативен и претерпел не такие уж радикальные изменения то и дать привязку ко времени их обладательницы мог только весьма условно. Как впрочем и волосы. Они пребывали в некоем творческом беспорядке хотя явно когда-то были аккуратно расчесаны и уложены в модную по тем временам прическу.

Но вот что-то Максу подсказывало, что призрачная дама является наследием века девятнадцатого. Ну или самого начала двадцатого. Насколько его предположения были верны Макс не знал но почему-то непроизвольно постарался скорректировать собственную речь избегая слов и выражений характерных для двадцать первого столетия.

— Сударыня, честь имею представиться. Максим Игоревич Троянов. Ведун. Знахарь. К вашим услугам. — при этом Макс непроизвольно вытянулся в струнку и кивнул головой. Стой он не на мягкой земле, а на твердом паркете приемного зала и будь на нем более подходящая обувь, а не замызганные кроссовки обязательно постарался бы лихо щелкнуть каблуками. — Также позвольте представить мою воспитанницу. Вероника.

— Фрр. — раздалось сбоку насмешливое фырканье.

Призрачная женщина на секунду задумалась и тихий шелестящий голос произнес.

— Очень приятно. Графиня Софья Аполлинарьевна Бехметьева. Увы покойная. Позвольте спросить сударь но какая нужда привела Вас в нашу забытую Богом глушь?

— Вы •••

абсолютно правы Ваше Сиятельство, вот именно, что нужда. — Макс точно не помнил, как именно было принято обращаться графам и графиням. кажется Ваше Сиятельство. Или Ваша Светлость?. Нет все же Сиятельство. Светлостями титуловали князей да герцогов, а они по иерархической лестнице стояли на ступеньку выше графов. Так кажется. — Здесь находится одна вещь которая мне очень нужна. Как я уже говорил Ваше Сиятельство я Знахарь. Травки там всякие корешки… И как мне стало известно нужный мне для зелья корень растет именно в этом самом парке. — Макс бросил быстрый взгляд на старый дуб. Дуб и правда был стар. Очень стар. Наверное лет триста не меньше.

— Кажется я поняла, что именно Вам нужно. Корень мандрагора порожденный ужасной смертью несчастной Глаши. Трагическая история должна Вам сказать. Прямо, как во французском романе о несчастной любви… Максимилиан, Вы ведь позволите мне Вас так называть? — Макс согласно кивнул и Софья Аполлинарьевна продолжила. — Максимилиан, Вы ведь любите романы? — Макс неопределенно пожал плечами. Уж что-что, а женское бульварное чтиво он как и подавляющее большинство мужского населения на дух не переносил. Но не признаваться же в этом призрачной графине. Расстраивать женщину, тем более покойную показалось ему в корне неправильным, потому он и постарался отделаться неопределенным пожатием плеч.

— Зря мы этого козла на рынке послушали. Надо было что-то посвободнее выбрать. — Ворчала уже обернувшаяся в человека голая Вероничка неуклюже подпрыгивая на одной ноге и стараясь втиснуть себя в узкие джинсы.

— А Вам милочка. — раздался шелестящий голос- я хотела бы заметить, что барышне пребывающей в столь юном и невинном возрасте не пристало щеголять в непотребном виде, тем более в присутствии взрослых мужчин. — Даму знаете ли в первую очередь украшает скромность. И сдержанность.

— Ага. На себя посмотри. — огрызнулась Вероничка. — Шастает тут в одной ночнушке, сиськами трясет. Скромница.

Призрачная женщина судорожно вцепилась в полы пеньюара и попыталась запахнуться. Тщетно.

— Не получается. Никогда не получается. В каком виде умерла, так теперь и хожу. Если бы знать.. — печально прошелестела Графиня..

— Не расстраивайтесь Ваше Сиятельство. Так на чем мы там с Вами остановились? — попытался отвлечь от грустных мыслей расстроенную женщину Макс.

— Ах да. История эта произошла еще задолго до моего первого появления здесь, в имении моего непутевого супруга Аристарха Федоровича графа Бехметьева. Молодой поручик, племянник старого графа, батюшки моего мужа по дороге на Кавказ остановился ненадолго погостить в имении своего дядюшки. А Глаша в то время была горничной в барском доме.

Их страсть вспыхнула, жарким пламенем как лесной пожар… Но поручику надо было направляться в полк и он вскорости отбыл на Кавказскую Линию где впоследствии и сгинул от пули или кинжала какого-то дикого горца.

У Глаши последствия ее короткого но бурного романа скоро стали видны всем окружающим. Разразился скандал и провинившуюся горничную собрались отправить в деревню к родителям. Возвращаться под родной кров Глаша боялась, родители девушки были людьми набожными и придерживались весьма •••

строгих взглядов. В конце концов страх, позор и досужие пересуды подтолкнули ее к страшному. Не найдя в себе сил бороться с ударами судьбы Глаша повесилась. На этом самом дубе убив при этом не только себя но и своего еще не рожденного ребенка…

— Да, история печальна. Глашу конечно жалко но корень все-таки нужен.

— О да. я понимаю. Следуйте за мной, я покажу.

Призрачный силуэт слегка приподнявшись на землей медленно заскользил в сторону дуба. Макс последовал за графиней Уже полностью одетая Вероника молча пристроилась следом.

— Здесь. — полупрозрачная рука призрака указывала куда-то к подножию дуба.

Макс присмотрелся. Невдалеке от переплетения могучих корней виднелась довольно большая проплешина абсолютно голой земли на которой не росло ни травинки. Именно туда и указывала рука мертвой графини. Да и что-то внутри самого Макса подсказывало, что то что он ищет находится именно здесь.

Макс достал из сумки завернутый в тряпицу деревянный нож, Убрав тряпицу обратно он осторожно опустился на колени рядом с нужным местом.

Макс копал. Деревянный нож оказался на удивление прочным, он легко выворачивал из земли довольно крупные комья и даже не думал трещать и ломаться. Прочностью он явно на голову превосходил обычную деревяшку. Видно сказывалась довольно-таки сложная и трудоемкая технология производства. Что-то подсказывало Максу. что этот безобидный с виду предмет и по боевым качествам вряд-ли уступит своему стальному аналогу. Полезная вещь.

Постепенно ямка становилась все больше, а рука Макса зарывалась в землю все глубже.

Наконец пальцы нащупали что-то гладкое и теплое. Как будто живое. Первым, инстинктивным желанием было отдернуть руку но переборов себя Макс этого не сделал. Наоборот его пальцы мертвой хваткой вцепились в находку. Он потянул пойманный корень наверх. В какой-то момент Максу вдруг показалось, что корень сопротивляется и он испугавшись, что тому сейчас удастся вырваться и снова зарыться под землю что было сил рванул его на себя выдергивая из земли.

Яркий свет полной Луны коснулся поверхности корня.

И тут Макса накрыло. Тело выгнуло дугой, рот распахнулся в беззвучном крике…

Казалось целый мир обрушился на него Страх и обида на несправедливости этого мира, боль, ненависть и предсмертный ужас переплелись с безумным отчаянием так и не получившей земного воплощения невинной души нерожденного Тугая петля перехватила горло… Нечем дышать… Темнота… И багровые сполохи где-то вдали. Удушающий запах серы. И знакомый плеск волны о борт лодки… Серая дымка клубится вокруг.

— Вот ты и добрался до первого перекрестка Знахарь. — Раздался знакомый голос. — Не думала, что это произойдет так быстро. Кто бы мог подумать, что в этом невзрачном на вид корне сокрыта вся мощь жизненной силы нерожденного… Вот мой Дар и проснулся до срока. Но это даже пожалуй и к лучшему.

Макс действительно стоял на перекрестке пыльных дорог, а вокруг медленно клубился серый туман. Неподалеку, на обочине лежал большой и плоский придорожный камень на котором довольно вольготно устроилась божественно красивая и невероятно опасная женщина. И хоть внешность ее с момента их •••

последней встречи и претерпела некоторые изменения Макс все же без труда узнал ту встречу с которой забыть невозможно. Ему почему-то казалось, что эту сущность он узнает под любой личиной. Откуда у него взялась такая уверенность он понятия не имел, но она была.

— Приветствую тебя о Божественная Жница. Рад нашей встрече. — Макс учтиво поклонился.

— Не врешь. — Богиня соскользнула с камня и сделала шаг в сторону Макса. Всего один… И вот она уже стоит совсем рядом глядя ему прямо в глаза. А от взгляда её инеистых глаз так веет лютой стужей.

Холодные. как лед кончики пальцев скользнули по его щеке. Кожа на месте ее прикосновений сразу же онемела.

— Один. Хорошо, что в этот раз с тобой нет этой… Жужжит и жужжит, как муха назойливая…И что ты в ней нашел Знахарь? Она же Предательница.. Вокруг тебя такие женщины крутятся хоть ты этого и не знаешь. Будь осторожнее Знахарь. женщины тебя и погубят…

— А вот о погубят можно поподробнее?

— Ха-ха-ха… — Серебристый перелив бубенцов. — Нельзя. Я и так сказала куда больше, чем следовало. Идущий-По-Грани должен сам выбирать свой путь. И никто, ни боги ни люди ему в этом деле не указ. Так, что больше подсказок от меня не жди. Твой путь это только твой путь. Твой и тех кто пойдет рядом с тобой… Ну да тебе пора. Тебя ждут… До новой встречи Знахарь… И будь осторожен, не разочаруй меня…

Перекресток постепенно начал тускнеть, серая дымка заклубилась вновь возвращая Макса в реальный мир…Хотя вряд-ли на свете есть хоть кто-то, кто точно знает, что такое реальность…

Серебристые бисеринки пота обильно усеяли гладкую, цвета горького шоколада кожу. Томми старался. Богатая белая цыпочка под ним будет довольна. После встреч с ним она всегда бывает довольна. Белые сучки любят черных бычков. А Томми тот еще бык. С его настоящим Би-Би-Эс крошечные белые пипирки даже рядом не стояли… Если они вообще стоять могут.

Протяжный стон сорвался с приоткрытых губ Кейт. Ей действительно было в этот момент хорошо. А скоро должно было стать и еще лучше. Томми Питерсон отлично знал свое дело. И всегда старался выполнить его хорошо. За то она его и ценила.

Томми не был просто данью моде на черных любовников в последние годы охвативших феминизированный Западный Мир. Он ей действительно нравился. Томми без особых проблем удавалось довести ее до вершины на которую Дэйву так и не удалось ее отправить ни разу. Зато у того хватало других, не менее, а то и более важных достоинств. А для удовольствия у нее был Томми.

Уроженка Среднего Запада, фермерская дочка из Айдахо Кейт Палмер больше всего на свете ненавидела кукурузу и песни кантри, а еще она отличаясь здоровым прагматизмом и прекрасно умела отделять зерна от плевел.

Она была совсем близко к самой вершине когда зазвонил телефон.

И судя по мелодии звонка исполнявшего задорную ковбойскую песенку это был Дейв. Как же не •••

вовремя. Еще бы чуть-чуть и… Но Кейт умела правильно расставлять приоритеты. И карьера занимала в этом списке самую верхнюю строчку оставляя далеко позади всё остальное. Так, что не ответить на звонок своего босса Кейт попросту не могла.

Досадливо поморщившись она решительно столкнула с себя Томми и извернувшись на бок ловко цапнула лежащий рядом с кроватью телефон.

— Слушаю Босс?

— Кейти ты где сейчас? Хотя без разницы. Срочно бросай все и быстро тащи свою задницу в офис. Бегом.

— А что случилось Дейв? Что за пожар?

— Еще какой. У нас не так часто на сто первый этаж кого-то вызывают. Тебя срочно хотят видеть на Олимпе. Старик лично.

Эта удивительная история произошла в сибирской деревеньке Кокшенево, что на севере Омской области, в начале тридцатых.
Одну бабу замучила малярия. Её то в жар, то в холод бросало. Возле неё уже бабки собрались, ждали: вот-вот представится. Подошла ещё одна. И вдруг взяла да и выдала: «А Крутолобиха в Бергамаке таку «халеру» запросто лечит!»
                   Родня той бабы стала соображать, как ей Крутолобиху к больной доставить. А та бабуля говорит: «Не надо её сюды тащить, пущай она воду заговорит, скажет, как ею пользовать, а вы всё это и сделаете».
                   Тут кто-то подсказал: «Васька Ведёхин в Бергамак собирается».
                   Побежали. Уговорили. Стали ждать.
                   А Васька в Бергамак как забурился, так и загулял. Тут бабу лихоманка треплет, а он там самогонку хлещет. Домой только к ночи поехал. Очухался Васька уже в Лисино. Коняга решил к речке свернуть — напиться, а берег хоть и пологий, да со всякими там препятствиями. В общем, завалился ходок с коробом набок. Ведёха выпал прямо в речку. Вода в ней холоднющая, он от купели и протрезвел. Тут к нему и память вернулась. К Крутолобихе-то не заехал! Как теперь домой глаза казать? Позор! Решил: надо что-то смикитить. А покуда суть да дело, зачерпнул пригоршню воды, выпил. Ещё… Хороша зараза!
                   Ха! — хлопнул себя по лбу Васька, с ходу сообразив, как можно теперь выкрутиться. Набрал в бутылку лисинской воды, заткнул бумажной пробкой и с лёгким сердцем отправился в родное Кокшенево. А там его уже заждались. Кое-как отбрехался, воду отдал и назад.
                   — А как ею лечить? — спрашивают.
                   Здесь надо было стрелять влёт. Васька так и сделал.
                   — Пущай рано утром выйдет голой на крыльцо, обольёт себя с головы до ног водой, а остатки под правую пятку выльет!
                   Так она и сделала. И что вы думаете? Смех смехом, а бабу-то трясти перестало! Да и вообще, через два дня она бегала по деревне, как жерёбая кобылка: ржала от радости и всем о своём избавлении от лютых мук рассказывала. Потом заставила мужа взять в колхозе подводу. Положила туда благодарственные гостинцы для Крутолобихи и отправилась в Бергамак.
                    Думаю, не трудно себе представить её встречу с уважаемой целительницей.
                    С тех пор появилось у Ведёхи новое деревенское прозвище — Знахарь!

Михаил Речкин

На мельнице рано ложились спать, но женщины, несмотря на дневную усталость, любили поболтать допоздна и никогда не могли наговориться всласть. Нередко они просиживали под окнами до полуночи, однако ночи уже стали прохладнее, так что Ольга с Зоней ушли в дом и стали готовиться ко сну.

Старый Прокоп перед образами совершал вечернюю молитву и усердно отбивал поклоны: как-никак заканчивался воскресный день. Работник Виталис уже давно похрапывал в кухне. Молодой Василь, сын мельника, сидел в пристройке у Антония Косибы и тихонько наигрывал на губной гармошке, присматриваясь к знахарю, который в небольшой миске размешивал деревянным толкачиком жир с каким-то лекарством и свиной желчью. При обморожениях эта мазь здорово помогала.

Неожиданно тишину прервал яростный лай собаки. Разбуженные гуси ответили громким гоготанием.

— К нам кто-то едет, — сказал Василь.

— Так выгляни, — проворчал знахарь.

Василь протер рукавом гармошку, не спеша спрятал ее в карман и вышел во двор. Он отчетливо слышал скрип телеги и встревоженные голоса людей. Их было много. Один бежал впереди, задыхаясь от напряжения и усталости. Когда он подбежал к Василю и остановился в прямоугольнике света, падающего из окна, тот аж отскочил назад:

— Что за черт?! — громко спросил он, чтобы придать себе смелости.

Руки и лицо прибежавшего были в крови. С безумным выражением на лице, заикаясь, он хрипло пробормотал:

— К знахарю… Спасите… Они еще живы…

— Во имя отца и сына, кто?

— Скорей, скорей! — простонал прибывший. — Знахарь! Знахарь!

— Что там такое? — раздался из сеней голос Антония Косибы.

— Спасай их! Спасай! И мою проклятую душу! — он бросился к знахарю. Они живы!

Василь заглянул ему в лицо и сказал:

— Это Зенон, сын шорника Войдылы.

— Что случилось? — раздался рядом голос Прокопа.

— Разбились на мотоцикле! — дрожа как в лихорадке говорил Зенон. — Но живы! Знахарь схватил его за плечи:

— Кто?! Да скажи ты, наконец, кто?! — в его голосе прозвучала угроза.

Ответ уже не понадобился. Как раз подъехала телега, на которой лежали два неподвижных тела. Из хаты выбежал Виталис, прибежали и женщины, неся с собой зажженную лампу.

В пятнах запекшейся крови, лицо молодого Чинского производило страшное впечатление, но глаза его были открыты и, казалось, он был в сознании. Зато белое как бумага личико Марыси казалось мертвым. По золотисто-белым волосам из ранки над виском сочилась кровь. Знахарь, наклонившись над телегой, проверял пульс.

Мужики, перебивая один другого, рассказывали о случившемся.

— Мы аккурат проезжали около Вицкунецкой дороги, когда этот человек выскочил с криком о помощи. Ну, побежали посмотреть, а там, прости Господи, лежат на дороге…

— Они уже и не дышали…

— На том мотоцикле разбились. Колоду кто-то на дороге оставил, а они о ту колоду, ну и понятно…

— Так мы стали советоваться, что делать, а этот человек падает на колени, руки целует. Спасайте, говорит, везите к доктору в город, будьте, говорит, христианами…

— А мы что, мы же по-людски понимаем. Только как же их довезти до города? Душу из них вытрясем, если они еще живы. Ну и решили сюда, к знахарю…

— Хотя тут уже ксендз больше нужен.

Антоний Косиба повернулся к ним. Черты лица его окаменели, сам он был подобен мертвецу, только глаза горели.

— Один я не справлюсь, — сказал он. — Пусть кто-нибудь на лошади подскочит за доктором.

— Виталис, — позвал Прокоп, — запрягай!

— Нет времени запрягать! — крикнул знахарь.

— Дайте мне коня, я поеду, — отозвался Зенон.

— Выведи ему коня, Виталис! — согласился Прокоп, а ты там дай знать в Людвикове, что тут их панич лежит.

Тем временем знахарь был уже в избе. Одним движением руки он смел с большого стола все стоявшие на нем предметы, другим так же очистил лавку. Руки у него дрожали, а пот каплями выступал на лбу.

Он снова выбежал на улицу, отдавая приказания. Раненых осторожно на руках перенесли в избу, где Василь уже зажег еще две лампы. Ольга раздувала жар в печи, Наталка наливала воду в горшки. Зоня разрезала большими ножницами полотно для бинтов.

За окном раздался стремительный топот копыт. Это Зенон помчался в городок, даже не оседлав коня.

— И этот шею свернет, — проворчал вслед Виталис. — Еще и коня в темноте загубит.

— Почему это загубит? — сердито и встревоженно спросил мельник. Дорога прямая и гладкая.

— Боже, Боже, какое несчастье! — без конца причитала старая Агата.

— Надо же было ему в святой день злого духа искушать, — сочувственно проворчал один из мужиков. — На машине разъезжать…

— Это не грех, какой же это грех? — вступился кто-то из молодых.

— Может, и не грех, но лучше не гневить Господа.

— Так расскажите же, люди добрые, по порядку, как все произошло, попросил Прокоп.

Все собрались около телеги. Из избы вышли все домочадцы, откуда их, по всей вероятности, выпроводил Антоний. Начались подробные описания. Время от времени кто-нибудь из слушавших подходил к дому и заглядывал в окно. Знахарь, вопреки обычаю, видимо, забыл задернуть занавески.

Но знахарь ничего не забыл. Просто он знал, что не имеет права терять ни минуты времени. Прежде всего он начал осматривать Марысю. Слабое дыхание и едва прощупываемый пульс свидетельствовали о том, что она угасает. Следовало как можно скорее определить очаги повреждения. Рана у виска не могла стать причиной такого угрожающего состояния Она была поверхностной и, видимо, образовалась при падении от удара о какой-нибудь острый камешек, который разрезал кожу и скользнул по кости. Кость, к счастью, оказалась цела. Кожа на руках и коленях во многих местах была содрана, но переломов не было.

Пальцы знахаря быстро, но методично обследовали неподвижное тело девушки, ребра, ключицы, позвоночник и возвратились к голове. Как только они коснулись места, где голова соединяется с шеей, Марыся вздрогнула раз, второй, третий…

Он сразу же понял: перелом основания черепа.

Если мозг не поврежден, немедленная операция могла бы спасти девушку. Могла бы… Оставалась лишь хрупкая надежда, но все-таки она была.

Знахарь тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Его взгляд остановился на тех примитивных инструментах, которыми он пользовался до сих пор. Он отдавал себе отчет, что с их помощью не сможет сделать такую опасную и сложную операцию.

«Спасение только в докторе, — лихорадочно подумал он. — Дай Бог, чтобы он успел».

Знахарь промыл и осмотрел раны Марыси, после чего занялся Чинским. Молодой человек пришел в сознание и громко стонал. После того как с лица была смыта запекшаяся кровь, оказалось, что у него сломана челюсть. Хуже было с переломом левой руки. Сломанная по диагонали кость пробила мышцу и кожу.

Резким движением ножа знахарь обрезал рукав и приступил к операции. К счастью, пострадавший под влиянием боли потерял сознание. В течение двенадцати минут операция была закончена. Во всяком случае жизни Чинского ничто не угрожало.

В то же время Зенон как сумасшедший мчался в город. Возле костела он чуть было не сбил с ног какую-то женщину и, наконец, соскочил с коня перед домом доктора Павлицкого.

Доктор еще не спал и сразу сориентировался, что следует делать. Он послал сестру, чтобы она с почты дозвонилась до Людвикова, а сам достал из шкафа кожаный саквояж с хирургическими инструментами, проверил, все ли на месте, упаковал лекарства, шприц и бинты.

Сестра возвратилась с сообщением, что Чинские уже выезжают и через пять — десять минут будут в Радолишках.

«Поеду с ними», — решил доктор.

— Вы же можете ехать, тут есть конь! — настаивал Зенон.

— Ты что, с ума сошел! — возмутился Павлицкий. — Я должен трястись на лошади, да еще без седла?! К тому же машиной я буду быстрее на месте.

И он был прав. Неожиданно быстро подъехал большой автомобиль из Людвикова. Испуганные Чинские хотели расспросить Зенона о случившемся, но доктор объявил, что для этого еще будет время.

Спустя пять минут они въезжали во двор мельницы. Когда супруги Чинские вошли в пристройку, знахарь заканчивал бинтовать голову Лешека.

— Что с ним? Жив ли мой сын?! — вскрикнула пани Чинская.

— Жив, пани, и ничто ему не угрожает, — ответил знахарь.

— Что этот человек может знать?! Пан доктор, спасайте моего сына!

— Не стоит его мучить. Я расскажу пану доктору, что с ним. У молодого человека сломана челюсть в этом месте и левая рука, вот здесь. Я составил ему кости как следует.

— Прошу не мешать мне! — закричал доктор. — Я, наверное, лучше вас знаю, что нужно делать!

— Здесь уже нечего делать, — упрямо твердил знахарь. — Но ее, эту девушку, нужно спасать немедленно.

— Что с ней?

— Кость вдавлена в мозг.

— Пан доктор! — простонала пани Чинская.

Пульс Лешека был вполне удовлетворительным.

— Я сделаю только противостолбнячный укол, его нужно отвезти в больницу. Следует как можно скорее сделать рентгеновский снимок. А сейчас я посмотрю эту девушку.

Он наклонился над Марысей и попытался нащупать пульс. Выпрямившись, спустя минуту доктор сказал:

— Это уже агония.

— Спаси ее, пан доктор, — охрипшим голосом попросил знахарь.

Доктор пожал плечами:

— Здесь уже нечем помочь. Посмотрю только, что здесь… Хм… Ну, конечно… Перелом основания черепа.

Неподвижное тело начало вздрагивать.

— И повреждение мозговых оболочек, — добавил он. — Это доказывают конвульсии… Да… Здесь и чудо не поможет. Есть зеркало?

Знахарь подал ему кусок разбитого зеркала. Доктор приложил его к открытому рту пострадавшей. Зеркало слегка запотело.

— Ну что ж, — развел он руками. — Единственное, чем можно ей помочь, так это сделать укол для поддержания сердца. А вообще она безнадежна.

Он открыл саквояж, наполненный сверкающими хирургическими инструментами. Знахарь всматривался в них как зачарованный, просто не мог оторвать глаз.

Тем временем доктор наполнил шприц прозрачной жидкостью из ампулы и сделал девушке укол.

— Жаль, через несколько минут наступит конец.

И он снова повернулся к Чинскому, собираясь снять бинты.

Знахарь тронул его за локоть:

— Пан доктор! Спасите ее!

— Глупый человек! — раздраженно бросил Павлицкий и отвернулся. — Как я должен ее спасать?!

— Но это ваш долг, — мрачно ответил Косиба.

— Не вам говорить мне о долге. А еще я вам скажу, что если в результате вашей перевязки у раненого начнется заражение, то вас посадят. Понимаете? У вас нет права заниматься лечением.

Знахарь, казалось, ничего не слышал.

— Пан доктор, сделайте ей операцию! — просил знахарь. — А вдруг удастся?

— Отвяжитесь от меня, черт возьми! Зачем тут операция?

И, обращаясь к Чинским, как бы беря их в свидетели, Павлицкий заявил:

— Я должен оперировать труп?!. У нее проломано основание черепа. Осколки, видимо, повредили мозг. Самый гениальный хирург тут не поможет. Вдобавок к этому проводить трепанацию черепа в таких антисанитарных условиях…

Он сделал неопределенное движение рукой, указывая на запылившиеся пучки трав под потолком, закопченные керосиновые лампы и мусор на полу.

— Если бы у меня были такие инструменты, как у пана доктора, — с упорством начал знахарь, — я бы сам попробовал…

— Какое счастье, что их у вас нет, а то быстрее оказались бы за решеткой, — уже спокойнее ответил доктор, занятый осмотром челюсти молодого Чинского. — Хм… действительно, сломана челюсть, кажется, ничего опасного. Однако без рентгеновского снимка определенно ничего утверждать нельзя. Поверхностное повреждение…

Доктор продезинфицировал рану и наложил свою повязку. Потом осмотрел руку и, увидев на ней два пореза, возмущенно закричал:

— Как вы посмели это делать!.. Как вы посмели… Наверное, каким-нибудь грязным ножом!

— Торчала кость, — оправдывался Косиба, — а нож я вымочил в кипятке…

— Я вас проучу!.. Вы за это ответите!

— И отвечу, — с покорностью ответил знахарь. — А что мне оставалось делать?

— Меня ждать!

— Так я же послал за паном доктором. К счастью, вас застали дома, а что, если бы не застали?.. Я должен был оставить раненого без помощи?

— И за это мы благодарны пану, — сказал пан Чинский. — Этот человек прав, пан доктор.

— Наверное, — неохотно согласился доктор. — Действительно, меня могло не быть дома. Сохрани нас Бог от заражения.

Пан Чинский достал из портмоне банкнот и подал знахарю:

— Вот вам за оказанную помощь.

Косиба отрицательно покачал головой.

— Мне не нужны деньги.

— Возьмите. Что бедных лечите бесплатно, это правильно, но от нас можете взять.

— Я не помогаю бедным или богатым, я помогаю людям. А этому паничу, если бы не совесть, то и вообще не помог бы. Это он должен был погибнуть, а не та несчастная девушка… Из-за него она сейчас умирает…

Пани Чинская обратилась к доктору по-французски:

— Можно ли уже перенести сына в машину?

— Да!.. — ответил доктор. — Сейчас я позову людей, только сложу инструменты.

Быстро собрав разложенные медикаменты и инструментарий, Павлицкий закрыл саквояж и вышел с ним во двор. В окно Антоний Косиба видел, как доктор положил саквояж в машину. И тогда родилось решение: «Я должен добыть их!»

Воспользовавшись суматохой вокруг молодого Чинского, знахарь вышел во двор. Дверца машины была открыта, шофер стоял с другой стороны. Достаточно было одного движения, и знахарь с саквояжем скрылся в избе.

Никто не заметил исчезновения саквояжа с инструментами. Несколько минут спустя машина двинулась в сторону Радолишек.

Знахарь не терял времени. Закрыв дверь на ключ, он с лихорадочной поспешностью разложил на столе добытые инструменты, поставил поближе лампу, после чего с большой осторожностью уложил безжизненное тело в удобное положение, перекрестился и приступил к операции.

Прежде всего следовало снять волосы на затылке. На отставшей коже виднелось большое синее пятно. Отек был небольшим.

Антоний еще раз приложил ухо к груди девушки. Сердце едва билось. Протянув руку, он взял острый узкий ножик на длинной ручке. Из первого пореза показалась темная кровь, которая впитывалась в полотняную ткань, заменяющую бинты. Второй, третий и четвертый… Уверенными, быстрыми движениями ловких рук он раздвигал пучки мышц. Обнажилась бело-розовая кость черепа.

Да, доктор Павлицкий не ошибался. Была вдавлена кость, а несколько мелких осколков проникли под нее и впились в мозг.

Прежде всего, следовало вынуть их с невероятной осторожностью, чтобы не проколоть оболочку мозга. Эта задача оказалась самой трудной и мучительной, тем более что тело оперируемой начало дергаться. Неожиданно конвульсии прекратились. «Все, конец!» — подумал знахарь.

Но операцию он не прервал. У него не было времени, чтобы проверить пульс. Он не отрывал глаз от раны и не знал, что за окнами, расплющивая о стекла носы, люди с надеждой следят за его отчаянными попытками спасти девушку.

Пропели первые петухи, когда он закончил операцию и зашил рану.

Знахарь опять перекрестился и приложил ухо к груди Марыси, однако ничего не услышал.

«Укол!» — мелькнула мысль.

Косиба без труда нашел в саквояже коробку с ампулами и шприц.

— Это вводил доктор!

После укола биение сердца стало прослушиваться более отчетливо.

Только теперь Антоний Косиба тяжело опустился на лавку, уронил голову на руки и зарыдал.

Он просидел неподвижно с час, а то и больше, совершенно измученный, почти в бессознательном состоянии. Потом он встал, чтобы проверить сердце Марыси. Сердце едва прослушивалось, но не останавливалось.

Едва передвигая ноги, знахарь собрал инструменты, помыв их, сложил в саквояж и, немного подумав, отнес саквояж в сарай. Раздвинув в углу сено, он всадил туда саквояж с инструментами как можно глубже. Там будет безопасно, там не найдут, не отнимут. Обладая таким сокровищем, насколько легче, лучше и быстрее сможет он проводить операции, даже такие сложные, как сегодняшняя.

— Как это сказал доктор? — задумался он. — Трепанация черепа… Да, трепанация… Понятно. Я же знаю это слово, но как-то странно оно вылетело из головы…

Он вернулся в избу, проверил пульс Марыси, задул свет и лег поблизости, чтобы слышать каждое ее движение.

Когда он проснулся, уже ярко светило солнце. Кто-то ломился в дверь. Выйдя на крыльцо, он увидел коменданта участка из Радолишек, старшего сержанта полиции Земека. Рядом стоял мельник и Василь.

— Как там та девушка, пан Косиба? — спросил сержант. — Жива еще?

— Жива, пан сержант, но только одному Богу известно, выживет ли.

— Я должен зайти к ней. Они вошли в избу. Полицейский с минуту присматривался к больной, затем сказал:

— О ее допросе не может быть и речи, но все остальные должны дать показания. Хм… Доктор Павлицкий заявил, что вечером вернется и выдаст свидетельство о смерти. Он считал, что она уже вчера…

— Значит, доктор уехал? — поинтересовался знахарь.

— Он уехал с молодым Чинским, чтобы положить его в больницу. С ним вроде все в порядке, но говорить он не может. Одна жертва без сознания, другая лишена возможности говорить… И подумать только, если бы преступник сам не признался, то мог бы быть в полной безопасности.

— Преступник? Какое же тут преступление? Это же несчастный случай, удивился Василь.

— Вы так думаете?.. А был кто-нибудь на месте, где все это произошло, на повороте?..

— Нет.

— А я уже был там ранним утром. Как по-вашему, могут колоды из старой вырубки сами вылезти на дорогу и улечься поперек? А камни тоже подсыпаются сами?.. Таких чудес еще не бывало. Это было продуманное покушение.

— Так кто же это сделал?

— Кто?.. А Зенон, сын шорника Войдылы.

Собравшиеся посмотрели друг на друга с недоверием.

— Наверное, это ошибка, пан сержант, — откликнулся, наконец, старый Прокоп. — Зенон их сам спасал, людей собрал, сюда на мельницу привез и за доктором поехал!

— Видите, — покачал головой полицейский.

— Значит, все правда, что он говорил. Он рассказывал, а я не верил. Думал, что хочет себя обелить, чтобы на процессе иметь смягчающие обстоятельства. Как видно, совесть все-таки заговорила.

— И сам пришел признаться?

— Сам. Говорит, черт его попутал, что пьяный был… Но нужно составить протокол.

Прокоп пригласил полицейского в комнаты, где проводился допрос всех домашних в качестве свидетелей. Давал показания и Антоний Косиба, но сказал он немного, добавил только, что оказал потерпевшим первую помощь. Потом женщины подали завтрак, за которым сержант, пользуясь случаем, посоветовался со знахарем, чем лечить боли в правом боку, он чувствует уже несколько месяцев. Знахарь дал ему травы Тот поблагодарил и распорядился, чтобы в случае смерти девушки сообщили ему в участок, попрощался и уехал.

Марыся, однако, продолжала жить. Проходили дни. Она лежала неподвижно в бредовом состоянии. Единственное, что изменилось в ее состоянии, так это температура, которая, казалось, нарастала с каждым часом. Ее личико мелового цвета становилось все розовее, дыхание из едва уловимого переходило в резкое, прерывистое.

Три раза в день знахарь вливал в ее сжатые уста какой-то коричневый отвар, днем и ночью сменял холодные компрессы на ее пылающей голове.

Он еще больше осунулся и поседел. Его лицо стало безжизненным, как у мумии, только в глазах тлело отчаяние. Его покидала надежда. Все его усилия ни к чему не привели. Он ничем не мог помочь девушке и бессильно наблюдал, как она угасает у него на глазах, единственное существо, которому без колебаний он готов был отдать собственную жизнь.

На третий день Антоний упросил Василя поехать в город за доктором в надежде, что тот чем-нибудь поможет.

Василь поехал, но вернулся ни с чем. Оказалось, доктор задержался в Вильно и, наверное, вернется нескоро, так как будет сопровождать молодого пана Чинского в его поездке за границу.

Вечером Антоний Косиба послал в деревню Печки к местному знахарю, хотя абсолютно не верил в эффективность его «заговоров». Но, как известно, утопающий хватается за соломинку.

Знахарь пришел, несмотря на профессиональное нежелание встречаться с конкурентом. Он видел в этом свою победу. Посмотрев на умирающую, он коснулся ее руки, потом поднял одно веко, другое, оттянул нижнюю губу, внимательно всматриваясь в ее внутреннюю сторону, как-то странно усмехнулся и начал что-то бормотать себе под нос, держа руки над ее головой.

Его старческие сучковатые пальцы сжимались, будто он собирал что-то, потом передвигались до стоп и там раскрывались, словно стряхивали что-то невидимое. Он повторил так семь раз, бормоча свои заклятия, в которых громче произносил только конечные слова:

— … на широкую реку, на чужую сторону, под жаркое солнце, под темную тьму, под месячный свет, на триста лет, вон за оконце!

На последних словах старик неожиданно подскочил к окну, открыл его и выставив руки, скомандовал:

— Быстро облейте мне их водой из деревянного ведра!

Кто-то из присутствующих выполнил его распоряжение. Тогда знахарь сгреб на крышку немного углей из печи, присыпал горстью сухих трав, которые достал из холщового мешка, висевшего через плечо, и начал ходить в каждый угол избы. В углу он останавливался, раздувал угли до тех пор, пока из трав не поднимался клуб дыма, затем проговаривал «Отче наш» и возвращался к изголовью умирающей, чтобы затем снова направиться в следующий угол.

Вся церемония продолжалась около часа. Наконец, знахарь, приблизившись к Марысе, снова заглянул под веки и кивнул головой.

— Будет жить, — сказал он убежденно. — Я «заговорил» смерть. Но смерть сильная Она и большего заговора не послушает. Если где уперлась, то без добычи не уйдет. Поэтому выберите кур, и ровно в полночь здесь под окном зарежьте Больная панна или замужняя?

— Панна, — ответил Косиба.

— Значит нужна белая кура. Есть у вас белая?

— Есть, — кивнула головой Ольга.

— Так ее и зарежьте. А потом сварите и четыре дня давайте больной. Упаси вас Боже дать ей что-нибудь еще, только эту куру и суп из нее. А сейчас не говорите спасибо, потому что это вредит. Я пойду уже. Слава Иисусу Христосу!

— Во веки веков, аминь! — ответили присутствующие.

За знахарем вышли из избы все, кроме Зони. Она слегка толкнула в бок задумавшегося знахаря и спросила:

— Как, Антоний, поможет это или не поможет?

— Не знаю, — пожал он плечами.

— Ты знаешь, я думаю, что этот дед только морочит голову людям. Разве может угар и бормотание помочь больному?.. Мой покойный муж проехал по свету и на войне побывал, так он смеялся с этого. Гадание и окуривание — не лекарство. Ты по-другому лечишь, и зачем только вызвал этого овчара! Он сейчас каждому будет говорить, что помог там, где ты был бессилен. А Марыся, если ей суждено выздороветь, и так выздоровела бы. Но сейчас для тебя лучше, чтобы она умерла, потому что…

Она вдруг умолкла под тяжелым взглядом Антония и попятилась к стене.

— Что ты, что ты, Антоний?! — заговорила она быстро. — Я же ничего плохого… Только добра тебе… Клянусь Богом. Я смерти никому не желаю. А ты сразу… О!.. Бог знает, что подумал. Ну, не сердись, я сама ровно в полночь здесь под окном зарежу куру Беленькую выберу, всю беленькую.

— Иди уже Зоня, иди, оставь меня одного, — прошептал знахарь.

— Я пойду. Спокойной ночи. А ты, Антоний, тоже ложись, отдохни, ослабнешь совсем. А про куру не беспокойся. Я все сделаю, как овчар сказал. Спокойной ночи…

Она вышла, и в избе воцарилась тишина. Только прерывистое дыхание Марыси свидетельствовало о том, что в этой тишине и покое не все ладно.

Антоний подвинул табурет, оперся локтем о край стола и стал всматриваться в бледно-голубые прожилки сомкнутых век девушки. Он сделал все, что диктовало его умение, что подсказывал рассудок; он даже пошел наперекор своему разуму и вопреки убеждениям, уступив отчаянию и скрытой в глубине души надежде на спасение с помощью непонятных, таинственных, колдовских чар.

Шло время. За окнами была ночь. Антоний Косиба задумался. Он думал о себе, о своей судьбе, о своей жизни, такой пустой и ненужной до настоящего времени, не связанной ни с чем и ни с кем. Да, не связанной, потому что связывают только чувства. Но стоит лишь полюбить кого-нибудь всем сердцем, как судьба эту любовь отнимает, вырывает, грабит…

Снова так, как тогда, что-то отозвалось в нем. Он потер лоб. И вдруг понял, что когда-то, очень давно, как бы в предыдущей жизни, он пережил подобную потерю. Да, он был уверен в этом. Судьба кого-то отняла у него, любимого человека, без кого он не мог существовать…

Застучало в висках, в голове страшным вихрем помчались мысли.

— Как это было?.. Когда?.. Где?.. Потому что было… Точно было… Он сжал зубы, ногти до боли впились в ладони рук:

— Вспомнить… вспомнить… Я должен вспомнить…

Натянутые нервы, казалось, дрожали от напряжения. Мысли разлетались в клочья, в бесформенную белую пену, как вода на мельничном колесе, и едва различимым туманным контуром начали вырисовываться черты… Мягкий овал лица… Полуулыбка, светлые волосы и наконец глаза, темные, глубокие, неразгаданные…

Из пересохшей гортани Антония Косибы сдавленно вырвалось незнакомое, но такое близкое, такое дорогое имя:

— Беата…

С изумлением и надеждой он повторил его еще раз. Он чувствовал, что в нем происходит какая-то борьба, открывается нечто неизмеримо важное. Еще секунда, и перед ним откроется большая тайна…

Он весь собрался, сжался…

Вдруг за окнами тишину прорезал резкий, пронзительный крик птицы. Один, второй, третий…

Антоний вскочил и в первое мгновение не мог сообразить, что случилось, но спустя несколько минут до него дошло:

— Зоня зарезала куру… белую куру… Значит, полночь…

Он быстро приблизился к Марысе. Как мог он оставить ее так надолго! Он прикоснулся к ее руке, щеке, потрогал лоб, проверил пульс, прислушался к дыханию.

Сомнений не было: температура спадала, причем резко спадала. Щеки и ладони были едва теплыми.

— Она… стынет, это конец, — лихорадочно подумал он.

Не теряя ни минуты, Антоний развел в печи огонь и приготовил отвар из трав для поддержания сердца. Влил три ложечки в рот Марысе. Спустя час ему показалось, что пульс стал более наполненным и ровным. Знахарь повторно дал больной порцию отвара.

Прошло еще четверть часа, и Марыся открыла глаза. Тяжелые веки опустились и снова поднялись. Ее губы что-то безмолвно произнесли и сложились в улыбку. Глаза смотрели осмысленно.

Знахарь наклонился над ней и прошептал:

— Голубка моя, счастье ты мое… Ты узнаешь меня?.. Узнаешь?..

Губы Марыси шевельнулись и, хотя слов нельзя было расслышать, он знал, разобрал по движению губ, что она произнесла те же слова, с которыми всегда обращалась к нему:

— Дядя Антоний…

Потом она глубоко вздохнула, закрыла глаза и уснула. Дыхание было глубоким и ровным.

Знахарь припал лицом к земле и, рыдая от счастья, забормотал:

— Спасибо тебе. Господи… Спасибо тебе, Господи…

За окном светало. Мельница просыпалась. Виталис пошел пускать воду. Молодой Василь отправился в сарай, Агата и Ольга хлопотали по кухне, а Зоня сидела на пороге и ощипывала белую куру.