Реалии быта в рассказе чистый понедельник

Цели урока: активизировать
самостоятельность исследовательской
деятельности студентов; показать: а) особенность
понимания Буниным любви; б) противоречивость
характера героини; в) «филологию Бунина»;
развивать навыки творческого чтения,
углубляющего понимание и переживание событий
рассказа; прививать любовь к художественному
слову, воспитывать чувство патриотизма.

Ход урока

1. Вопросы и задания к уроку

1. Каков смысл заглавия рассказа?

2. Какие приметы реального времени 1912-1914 года мы
находим в тексте для изображения Москвы? Для чего
Бунин насыщает рассказ обилием имён?

3. Найти в тексте:

1) реалии быта;

2) описание героини (портрет, позы, жесты,
манеры);

3) какие религиозные праздники упоминаются в
тексте?

4. Индивидуальное задание. Подготовить рассказ
о религиозных праздниках — Прощёном воскресенье
и Чистом понедельнике.

2. Оформление тетрадей

Благодарю Бога, что он дал мне возможность
написать «Чистый понедельник». (И. Бунин)

3. Слово преподавателя

Рассказ «Чистый понедельник» написан в 1944 г.,
но переносит нас в Москву начала века 1912-1914 гг., в
годы, предшествовавшие 1 Мировой войне, т.е. более
чем 30 лет назад, это вызвано в первую очередь
желанием реставрировать будущее, обращаясь к
прошлому. «Чистый понедельник» вошел в сборник
«Тёмные аллеи».

Сборник состоит из 3 частей и представлено 37
рассказов.

Мотивы любви в произведениях Бунина:

1) Рассказ «Тёмные аллеи» — сладкая зависть,
тоска о давней жизни, прожитой героями.

2) Пробуждение и влечение к женщине («Начало»).

3) Первая любовь и близость с женщиной («Зойка и
Валерия»).

4) Зрелая любовь молодого мужчины («Муза»,
«Визитные карточки», «Генрих» и другие).

5) Любовь в конце жизни («В Париже»).

6) «О счастье мы всегда лишь вспоминаем…»
(«Поздний час», «Руся»).

7) «Холодная осень»- маленький шедевр
бунинской прозы. Объединение в рассказе двух
основных мотивов «Тёмных аллей» — любви и
смерти.

«Натали» — телесное и духовное в любви
героев. Рассказ «Нет несчастной любви». Гимн
возвышенному, лучезарному чувству.

9) «Чистый понедельник» — лучший рассказ И. А.
Бунина. Загадочный, противоречивый характер
героини.

«Тёмные аллеи» — лучшая книга, по мнению
Бунина, («Я написал лучшую свою книгу»), то
«Чистый понедельник» — лучший рассказ, по мнению
писателя и по всеобщему признанию. (Обращение к
теме урока.)

Для полноценного восприятия рассказа
необходимо понимание некоторых реалий быта,
церковной обрядовости,
литературно-артистической жизни начала века.

Сообщения студентов:

• Чистый понедельник —  первый день
  великого поста, наступающего после разгульной
  Масленицы.
• Масленица — Масленая неделя, неделя,
  предшествующая Великому посту. Символика обряда
  связана с древнеславянскими традициями проводов
  зимы и встречи весны. (Фрагмент празднования
  Масленицы из фильма «Сибирский цирюльник».)
• Великий пост  — 7 недель перед Пасхой в
  течение, которого верующие, христиане,
  воздерживаются от нескромной пищи, не участвуют
  в увеселениях, не вступают в брак. Пост
  установлен в воспоминание 40-дневного поста
  Христа в пустыне. Великая четыредесятница
  начинается с понедельника, в просторечии
  называемого «чистым».

Анализируем текст:

Символично ли название рассказа?

Чистый понедельник — в православной традиции —
своеобразная граница, рубеж между жизнью —
суетой, полной соблазнов, и периодом Великого
поста, когда человек призван очиститься от
скверны мирской жизни.

Чистый понедельник — и переход, и начало: от
светской, греховной жизни — в вечную, духовную.

Имена, каких деятелей
литературно-художественной жизни России начала
века встречаются в рассказе (и не только русских)?

A. Белый. Его лекция пародийно описана в
рассказе.

B. Брюсов. «Вы дочитали «Огненного ангела»?
(Исторический роман В. Я. Брюсова). Героиня
отвечает: «До того высокопарно, что совестно
читать».

Л. Андреев. «Я опять весь вечер говорил
только о постороннем, — о новой постановке
Художественного театра, о новом рассказе
Андреева…» Гуго фон Гофмансталь. Австрийский
символист Артур Шницлер. Австрийский
драматург и прозаик, импрессионист Тетмайер
Казимеж. Польский лирик, автор утончённых
эротических стихов. Ст. Пшибышевский. Немецко-польский
прозаик — это модные авторы европейского
декаданса.

Для чего Бунин насыщает рассказ обилием
имён литераторов?

Для создания характеров героев автор не
использует внутренние монологи, не объясняет
словами мысли и чувства героев. Но, чтобы
показать различный внутренний мир героини и
героя, он использует литературные имена (скажи
мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты). Герой дарит
возлюбленной модные сочинения европейского
декаданса, «высокопарный» роман В. Брюсова,
который не интересен ей. У неё же в номере
гостиницы «зачем-то висит портрет босого
Толстого», а как-то она ни с того ни с сего
вспоминает Платона Каратаева… В
аристократически утончённой и загадочной, в ней
неожиданно проступают черты Катюши Масловой,
жертвенной и чистой воскрешающей души из
последнего (самого любимого Буниным) романа Л. Н.
Толстого «Воскресение».

Таким образом, её внутренний мир настолько же
отличен от внутреннего мира рассказчика,
насколько внутренний мир Толстого отличен от
мира Тетмайера, А. Белого, и даже «не в меру
разудалого» Шаляпина. Настолько же отличен
Чистый понедельник от Масленицы.

Как соотносятся в рассказе приметы конкретной
эпохи и напоминания о древности? (Найти приметы в
тексте.)

Почему так важны были для героини вид из окна на
Кремль и Храм Христа Спасителя и посещение
Новодевичьего монастыря, Рогожского кладбища?

В рассказе приметы современной эпохи
соотносятся с внутренним миром рассказчика, всё
же, что касается древности, церквей, кладбищ, —
внутренний мир героини. А ещё упоминания о святых
местах (Зачатьевский монастырь, Чудов монастырь,
Архангельский собор, Марфо — Мариинская обитель,
Иверская часовня, Храм Христа Спасителя)
свидетельствует о глубокой ностальгии Бунина.
«Православие теперь, когда оно так
преследовалось на родине, осознавалось Буниным
как неотделимая часть России, ее культуры, её
истории и её национальной сути» (Мальцев «И.
Бунин»).

Можно ли представить героиню в ситуации
«земного счастья»?

Автор не дает имен своим героям, чтобы придать
обобщенный смысл. Номинация героев не столь
важна, Бунин исследует культуру России, быт
людей, их развлечения, все то, что занимало их
души, т.е. духовную жизнь людей.

Как воспринимают эти два мира герой-рассказчик
и героиня?

Он — реалист, доволен этой богатой, праздной
жизнью, жизнелюбив. Она — совмещает в себе эти
два мира: посещает рестораны, капустники,
концерты, но ходит в храмы, на кладбище,
интересуется историей.

Какую жизнь ведут герои? Чем они занимаются?
  

Каждый вечер они встречаются и едут в ресторан
обедать, затем едут либо на концерт, либо в театр,
либо на лекцию. Он бывает у нее часто. Они
погружены в реальную полубогемную жизнь. Но
постепенно рядом с этой привычной и сладкой
жизнью проявляется другая жизнь.

Дайте характеристику герою.

(Он молодой человек.) Хорош собою, даже красив
почему-то южной горячей красотой, даже
неприлично красив. И характер у него южный, живой,
постоянно готовый к счастливой улыбке. Герой
является и повествователем, который
рассказывает историю своей любви к Ней. Его все
устраивает в отношениях. Он не задумывается, к
чему приведут эти отношения, можно сказать, что у
него есть некая поверхностная оценка событий, он
беззаботен, легкомыслен, открыт. Охарактеризуйте
героиню. Какие эпитеты, на ваш взгляд, будут
главными? Подтвердите примерами из текста.

Она — странная, загадочная, противоречивая. Он
— счастливый, влюбленный.  «Она была
загадочна, непонятна для меня, странны были и
наши отношения: странная любовь:». 

Главное в характеристике героя —
 влюбленность, которая дает ему
исключительную остроту чувственного восприятия,
через призму которого представлен портрет
героини, ее внешность. Обратимся к портретной
характеристике героини. Найдите повторяющиеся
детали портрета. Какие признаки доминируют?

Во всех портретных характеристиках героини
подчеркивается восточная красота «смуглое
янтарное лицо», «черные волосы», «черные брови,
черные глаза». Эпитеты «бархатный», «черный»,
«янтарный». В самом портрете некая
таинственность, противоречивость, восточная
красота.  Почему восточная красота?
(Подчеркнуть ее необычность, непохожесть,
отличие от других нездешней прелестью) («А у неё
красота была, какая-то индийская, персидская:
смугло-янтарное лицо с маленькими тёмными
родинками…»)

Всё это составляет секрет женского обаяния.

«И прелести её секрет
Разгадке жизни равносилен»…
Б. Пастернак

Для характеристики героини используются слова
«загадочность», «странность».

Бунин использовал художественный своеобразный
прием: спустя годы в сознании героя облик любимой
женщины обогащается впечатлениями, ассоциациями
искусства того времени, о котором он вспоминает.

Она необычная, в ней необъяснимые противоречия.
С одной стороны,  «похоже было на то, что ей
ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни
театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы
были у нее любимые и нелюбимые: книги читала
всякие, любила поесть и тут же говорила о том,
зачем вообще люди едят». Казалось, что ей
нравится роскошная жизнь: походы в рестораны,
театры, концерты. Она любила хорошую одежду,
бархат, шелк, меха.  С другой стороны, зачем-то
училась на курсах, интересовалась историей,
посещала храмы, Раскольничье кладбище и т.д.
Герой признается, что она ему непонятна.

Когда рассказчик говорит о своей возлюбленной,
то он путается, то «здесь и сейчас», то «по
памяти». Смена этих ракурсов происходит столь
незаметно, что можно говорить о наложении
перспектив восприятия.

В чем проявилось мастерство писателя?

Раскроем «тайны Бунина-стилиста с помощью
филологического анализа, тем более что, по
меткому выражению В. Ходасевича, «Путь к
бунинской философии лежит через бунинскую
филологию».

Какие художественные средства использует
Бунин в этом рассказе? (Эпитеты, Метафоры,
оксюмороны и т. д.)

Давайте вспомним, что такое оксюморон! От
греческого буквально — остроумно-глупое. Стилистическая
фигура, парадоксально звучащая антитеза,
представленная в виде контрастных слов: «толпа
мертвецов» (Некрасов), «пышное природы
увяданье» (Пушкин).

Найдите оксюмороны в тексте? (Неприлично
красив, красота и ужас на кладбище). С помощью
этого приёма автор показывает противоречивость
героев.

Обратите внимание на наиболее повторяющиеся
эпитеты, характеризующие «тайну красоты»
героини. (Загадочная, непонятная, восточная
красавица, шамаханская царица..)

Вот еще один прием, характерный для Бунина:
синестетическое описание: глаза её были ласковы
и тихи.

В литературоведении используется сравнение
бунинской манеры компоновать детали внешнего
мира с японским искусством икебаны, т. е. ценность
единичного в структуре целого.

Кульминационная сцена — это фейерверк
различных деталей поэтики.

Запах комнаты соединяется с запахом цветов.

Свет. В начале рассказа — полутьма и поцелуи.

Кульминационная сцена происходит в освещенной
спальне. А в финале рядом окажется три раза
повторенное слово «тёмный»:

«И вот одна из идущих посередине инокинь или
сестёр устремила взгляд своих тёмных глаз в
темноту… Что она могла в темноте видеть,
как она могла почувствовать моё присутствие…»

Свет озаряет любовь. И напротив, любовь — это
вспышка света. Так и в этом рассказе. Как
Масленицу сменяет Чистый понедельник, так и
героиня, подарившая, наконец, долгожданную
близость герою, уходит в монастырь. Озарила и
исчезла.

Таким образом, характеризуя «бунинскую
филологию», мы пришли к пониманию «бунинской
философии» любви как о «неком высшем
напряжённом моменте бытия», который озаряет всю
жизнь человека».

4. Заключительное слово преподавателя

«Чистый понедельник» — это рассказ о любви,
понимаемой как «неком высшем напряжённом
моменте бытия», который озаряет всю
человеческую жизнь.

В рассказе «Чистый понедельник» показана
любимая И. Буниным тема мучительно-счастливого
мига любви, краткого и одновременно вечного,
незабвенного:

Зачем же воскрешаешь Ты во сне,
Несрочной радостью сияя,
И дивно повторяется восторг,
Та встреча краткая земная,
Что Бог нам дал и тотчас вновь расторг.

«Чистый понедельник» — это рассказ о
ностальгии автора, о глубокой любви Бунина к
России. Соединяя воедино музыкальное,
живописное, поэтическое, древнее и новое, автор
пишет своеобразный штрих «золотом по бархату» —
портрет эпохи, воссоздаёт её атмосферу. Создавая
поэтический портрет эпохи, Бунин придал рассказу
объём эпопеи.

«Чистый понедельник» — это ещё одно
свидетельство непревзойдённого мастерства
писателя — «лучшего стилиста современности»
(М.Горький).

5. Домашнее задание

Самостоятельный анализ читательского
восприятия одного из рассказов Бунина
(«Холодная осень», «Солнечный удар»,
«Натали»): эмоции, воображение, ассоциации…

Литература.

1. Акимова С.А. Урок литературы в 11 классе.
И.Бунин «Чистый понедельник».

2.Долгополов Л. Рассказ «Чистый понедельник» в
системе творчества Бунина эмигрантского
периода. Л., 1985. С. 340.

3. Косивцова Л.И., Л.А. Тропкина Литература 9 — 11
классы.

4. Кучкина О. Бунин Иван Алексеевич. Любимые лица
России. М., 1997. Т. 2. С. 216-223.

5. Медведева В. «Всякая любовь — великое
счастье». Разговор с 11-классни-ками о книге
Бунина «Темные аллеи». Литература в школе. М., 1997.
№ 3. С. 13.

6. Николина М. А. Лингвистический анализ
рассказа И. А. Бунина «Чистый понедельник».
Русская словесность. М, 1996. № 3. С. 79.

7. Яблоков Е. Толстовский подтекст в рассказе И.
Бунина («Чистый понедельник» и «После бала»).
Литература в школе. М., 1998. № 1. С. 5-11.

Анализ рассказа «Чистый понедельник» (И. Бунин) | Литерагуру

Для И. А. Бунина чувство любви всегда тайное, великое, непознаваемое и не подвластное разуму человека чудо. В его рассказах, какая бы любовь ни была: сильная, настоящая, взаимная – она никогда не доходит до супружества. Он останавливает ее на высшей точке наслаждения и увековечивает в прозе.

История создания

С 1937 по 1945 гг. Иван Бунин пишет интригующее произведение, в последующем оно войдет в сборник «Темные аллеи». Во время написания книги автор эмигрировал во Францию. Благодаря работе над рассказом, писатель в некоторой степени был отвлечен от черной полосы, проходящей в его жизни.

Бунин говорил, что «Чистый понедельник» — это наилучшая работа, которая была им написана:

Благодарю Бога, что он дал мне возможность написать «Чистый понедельник».

Жанр, направление

«Чистый понедельник» написан в направлении реализма. Но до Бунина о любви так не писали. Писатель находит те единственные слова, которые не опошляют чувства, а каждый раз заново открывают знакомые всем эмоции.

Произведение «Чистый понедельник» — новелла, небольшое бытовое произведение, чем-то схожее с рассказом. Отличие можно найти лишь в сюжетном и композиционном построении. Жанру новелла, в отличие от рассказа, свойственно присутствие некоего поворота событий. В данной книге таким поворотом является изменение взглядов на жизнь у героини и резкая смена ее образа жизни.

Смысл названия

Иван Бунин наглядно проводит параллель с названием произведения, сделав главной героиней девушку, которая мечется между противоположностями, и еще пока не знает, что ей нужно в жизни.

Она меняется к лучшему с понедельника, причем не просто первого дня новой недели, а религиозного торжества, той переломной точки, которая отмечена самой церковью, куда направляется героиня, чтобы очиститься от роскоши, праздности и суеты своего прежнего быта.

Чистый понедельник – это первый в календаре праздник Великого Поста, и ведущий к прощеному воскресенью. Автор протягивает нить переломной жизни героини: от различных забав и ненужных потех, до принятия религии, и ухода в монастырь.

Суть

Рассказ ведется от первого лица. Основные события таковы: рассказчик каждый вечер посещает девушку, проживающую напротив храма Христа спасителя, к которой испытывает сильные чувства. Он безмерно болтлив, она очень молчалива. Между ними не было близости, и это держит его в недоумении, и каком-то ожидании.

На протяжении определенного времени они продолжают ходить по театрам, вместе проводить вечера. Близится прощеное воскресенье, и они едут в Новодевичий монастырь.

По пути героиня ведет беседу о том, как вчера была на раскольничьем кладбище, и с восхищением описывает обряд захоронения архиепископа.

Вечером они идут на капустник, после чего повествователь провожает ее домой. Девушка просит отпустить кучеров, чего раньше не делала, и подняться к ней. Это был только их вечер.

На утро героиня говорит, что уезжает в Тверь, в монастырь — ее не нужно ни ждать, ни искать.

Герой пускается по кабакам, и лишь спустя два года приходит в себя. Это было прощенное воскресенье. Он подходит к Марфо-Мариинской обители, где в то время шел крестный ход, в котором он увидел любимую женщину. Их взгляды пересеклись. Но герой повернулся и спокойно вышел из ворот. Сюжет раскрыт более подробно в нашем кратком содержании.

Главные герои и их характеристика

Образ главной героини можно рассмотреть с нескольких ракурсов повествователя: влюбленный юноша оценивает избранницу как участник событий, также он видит ее в роли человека, который лишь вспоминает прошлое. Его взгляды на жизнь после влюбленности, после страсти — меняются.

К концу новеллы читатель видит теперь уже его зрелость и глубину мыслей, а вначале герой был ослеплен своей страстью и за ней не видел характер своей возлюбленной, не чувствовал ее душу. В этом причина его потери и того отчаяния, в которое он погрузился после исчезновения дамы сердца.

В произведении нельзя найти имя девушки. Для рассказчика это просто та самая — неповторимая. Героиня – неоднозначная натура. Она имеет образованность, утонченность, ум, но при этом отстраняется от мира. Ее влечет недостижимый идеал, к которому она может стремиться только в стенах обители.

Но в то же время она полюбила мужчину и не может просто так уйти от него. Контраст чувств приводит к внутреннему конфликту, который мы можем мельком проследить в ее напряженном молчании, в ее стремлении к тихим и укромным уголкам, к раздумью и одиночеству.

 Девушка еще пока не может понять, что ей нужно. Ее соблазняет шикарная жизнь, но, в то же время, она сопротивляется ей, и пытается найти что-то другое, что осветит ее путь смыслом.

И в этом честном выборе, в этой верности самой себе кроется великая сила, находится великое счастье, которое с таким удовольствием описал Бунин.

Темы и проблемы

1. Основная тема – это любовь. Именно она дарит человеку смысл в жизни. Для девушки путеводной звездой стало божественное откровение, она нашла себя, а вот ее избранник, потеряв женщину своей мечты, сбился с пути.
2. Проблема непонимания.
   

   Вся суть трагедии героев состоит в недопонимании друг друга. Девушка, испытывая любовь к рассказчику, не видит в этом ничего хорошего – для нее это проблема, а не выход из запутавшейся ситуации. Она ищет себя не в семье, а в службе и духовном призвании.

   Он же искренне этого не видит и пытается навязать ей свое видение будущего – создание брачных уз.

3. Тема выбора также присутствует в новелле. Выбор есть у каждого человека, и каждый сам решает, как поступить верно. Главная героиня выбрала свой путь – уход в монастырь.

   Герой же продолжал ее любить, и не мог смириться с ее выбором, из-за этого не мог обрести внутреннюю гармонию, найти себя.

4. Также у И. А. Бунина прослеживается тема предназначения человека в жизни. Главная героиня не знает, чего хочет, но чувствует свое призвание.

   Ей очень трудно понять саму себя, и из-за этого рассказчик также не может до конца в ней разобраться. Однако она идет на зов своей души, смутно угадывая предназначение – предначертание высших сил. И это очень хорошо для них обоих.

   Если бы женщина ошиблась и вышла замуж, она бы навсегда осталась несчастной и в этом винила того, кто сбил ее с пути. А мужчина мучился бы от неразделенного счастья.

5. Проблема счастья. Герой видит его в любви к даме, но дама движется по другой системе координат. Она найдет гармонию лишь наедине с Богом.

Главная мысль

Писатель пишет о подлинной любви, которая в итоге заканчивается разрывом. Герои сами принимают такие решения, у них полная свобода выбора. И смысл их поступков – это идея всей книги.

Каждый из нас должен выбрать именно ту любовь, которой мы сможем безропотно поклоняться всю жизнь. Человек должен быть верным себе и той страсти, которая живет в его сердце.

Героиня нашла в себе силы пойти до конца и, несмотря на все сомнения и соблазны, прийти к заветной цели.

Основная мысль новеллы – это горячий призыв к честному самоопределению. Не нужно бояться, что кто-то не поймет или осудит твое решение, если ты уверен, что это и есть твое призвание.

От того, сумеем ли мы его услышать, зависит судьба, причем и наша собственная участь, и положение тех, кому мы дороги.

Источник: https://LiteraGuru.ru/analiz-rasskaza-chistyj-ponedelnik-i-bunin/

Анализ рассказа «Чистый понедельник» И. Бунина. Смысл названия

Произведение И. Бунина «Чистый понедельник» начинается описанием характера девушки, к которой рассказчик был явно неравнодушен.

«…Она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения…» – пишет автор о той, к кому в данное время было приковано все внимание.

Характер главной героини

Девушка с явным равнодушием, прикрываемым мимолетным «спасибо» принимала ухаживания молодого человека.

«Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом…» Из этих строк постепенно вырисовывается интересный образ главной героини рассказа «Чистый понедельник», которая и любила, и в то же время не любила светскую жизнь.

Но почему же он так назван? На этот вопрос мы получим ответ, проанализировав произведение до конца.

Она была богатой и очень красивой, со смугло-янтарным лицом, великолепными черными волосами, мягко блестящими, как черный соболий мех, бровями, черными, как бархатный уголь, глазами; пленительными бархатисто-пунцовыми губами…» – описание прекрасной внешности можно было бы продолжать еще, но автор делает акцент не на этом.

Какие же черты характера были присущи этой загадочной женщине? Во-первых, замкнутость и задумчивость.

«В жены я не гожусь» – категорически говорила девушка. В-третьих, в ней постоянно присутствовала какая-то таинственность. Кроме того, девушка хорошо образована, в ней прослеживаются такие качества, как незаурядный ум, утонченность.

Перемены в судьбе

Резкий переход от светской жизни к совершенно иной произошел у возлюбленной героя внезапно, совершенно неожиданно для него.

В тот день все было каким-то необычным. Девушка, одевшись во все черное, предложила съездить в Новодевичий монастырь. Она неожиданно высказала мысль, из которой ясно, что она понимает, как любит ее молодой человек. Затем они долго гуляли, ища дом Грибоедова, но, так и не найдя его, решили поесть у Егорова на Охотном ряду.

На следующий день девушка предложила съездить на мероприятие: «капустник» Художественного театра, и рассказчик безропотно согласился, хотя и удивился, ведь раньше ей было чуждо подобное времяпровождение.

Неожиданное приглашение

Наконец-то она пригласила своего любимого в гости. В первый – и как оказалось, – последний раз. После ночи, проведенной вместе, девушка вдруг сказала: «Я уезжаю в Тверь». Эта встреча стала последней в их жизни. Девушку ждали большие перемены, а героя – переживания, слезы и неизвестность.

Она постриглась в монашки

«В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…» – такими были строчки из её последнего письма, полученного героем через две недели после разлуки с любимой. И она сделала то, на что решилась.

Мимолетная встреча в церкви

Однажды на Ордынке рассказчик по внутреннему побуждению остановил извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители. Ему захотелось непременно войти туда. Пел девичий хор. Каким же было смущение героя, когда среди вереницы поющих он увидел знакомый взгляд черных глаз, устремленных прямо на него. Он повернулся и тихо вышел из ворот церкви.

Смысл названия

«Чистый понедельник» празднуется в самом начале Великого Поста, когда проходит прощеное воскресенье. В этот период, по замыслу автора, совершен большой перелом в жизни героини – переход от светских развлечений к жизни, связанной с Марфо-Мариинской обителью.

Отзывы о рассказе: христианский взгляд

«После прочтения рассказа Бунина «Чистый понедельник» у меня возникло, по крайней мере, несколько вопросов.

Во-первых, почему у героини нет имени? Это символично? Во-вторых, почему она позволила себе согрешить с любимым, нарушив заповедь «не прелюбодействуй» как раз накануне ухода в монастырь? Неужели думала, что этим шагом сможет заслужить прощение грехов.

И разве получит человек обновление души, просто спрятавшись от бурь житейских в монастыре? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно вникнуть в Библию».

«По замыслу автора, смысл названия рассказа заключается в перерождении. Девушка оставила светскую жизнь и ушла в монастырь. Но почему-то не сказано о посвященности Богу, о возрождении духа через покаяние – к другой, обновленной жизни.

Христианин – это тот человек, который понял, что важнее Иисуса Христа никого нет, кто всецело и полностью посвятил себя на служение Ему, кому открылся Его образ через Новый Завет.

Но разве ищущая Господа душа получит благословение стать Божьим дитем, просто постригшись в монашки и принимая устав того или иного монастыря? Вдумчивый и ищущий Спасителя читатель исследует этот вопрос».

«Иван Бунин, создавая рассказ «Чистый понедельник», преследовал цель показать духовное возрастание своих героев. Однако, возможно ли это без того, чтобы не вникать в Божье Слово и не познать его истины? Настоящее предназначение человека – познавать и прославлять Бога через Иисуса Христа. В этом – истинная духовность, к которой так необходимо стремиться!»

Источник: https://r-book.club/russian-classics/ivan-bunin/chistyj-ponedelnik-analiz.html

Анализ рассказа «Чистый понедельник» И.А. Бунина

Трагический бунинский сюжет о любви составляет основу рассказа «Чистый понедельник». Два человека внезапно встречаются, и между ними вспыхивает прекрасное и чистое чувство.

Любовь приносит не только радость, влюбленные переживают огромные мучения, которые терзают их души.

В произведении Ивана Бунина описывается встреча мужчины и женщины, которая заставила их забыть обо всех проблемах.

Бунин прекрасно описывает все подробности этого дня: московский день был не только зимний, но, по описанию автора, темный и серый.

Обедали влюбленные в разных местах: сегодня это могла быть «Прага», а завтра они кушали уже в «Эрмитаже», потом это мог быть и «Метрополь», или какое-то другое заведение.

С самого начала бунинского произведения не покидает предчувствие какой-то беды, большой трагедии. Главный персонаж старается не задумываться о том, что будет завтра, о том, к чему вообще могут привести эти отношения. Он понимал, что с той, которая ему была так близка, не стоит говорить о будущем. Ведь ей просто не нравились эти разговоры и на его любые вопросы она не отвечала.

Но почему главная героиня не желала, как многие девушки, мечтать о будущем, строить планы? Может быть, это минутное влечение, которое скоро должно закончиться? Или же она уже знает все, что должно скоро с ней случиться в будущем? Иван Бунин описывает свою героиню так, словно она совершенная женщина, которую невозможно сравнить с другими прекрасными женскими образами.

Главная героиня обучается на курсах, не понимая, как потом в жизни ей это приходится. Бунинская девушка хорошо образована, в ней чувствуется утонченность и ум. Все в ее доме должно быть прекрасным.

Но окружающий мир ее совсем не интересует, она отстраняется от него. По ее поведению казалось, что она равнодушна и к театрам, и к цветам, и к книгам, и к обедам.

И это равнодушие не мешает ей полностью погружаться в жизнь и наслаждаться ею, читая книги и получая впечатления.

Эта счастливая идиллия оказывается странной, так как девушка не желает стать женой главного героя. Это заставляет задуматься над искренностью чувств возлюбленной и мужчину.

На все его расспросы девушка находит лишь одно объяснение: она не умеет быть женой.

Видно, что девушка не понимает, каково ее предназначение в жизни. Душа ее мечется: роскошная жизнь ее привлекает, но хочется ей чего-то другого. Поэтому и прибывает она постоянно в мыслях и раздумьях. Чувства, которые испытывает девушка, непонятны ей самой, не может и главный герой в них разобраться.

Главный герой с трудом переживает поступок любимой женщины. Однажды он смог ее увидеть случайно среди монахинь. Бунин не случайно дает своему произведению название «Чистый понедельник». Накануне пред этим днем влюбленные вели серьезный разговор о религии. Главный герой впервые был удивлен размышлениями своей невесты, настолько они были для него новы и интересны.

Внешняя довольствие жизнью скрывало глубину этой натуры, ее тонкость и религиозность, постоянные ее терзания, которые и привели девушку в обитель монашки.

Глубокие внутренние искания помогают объяснить и равнодушие молодой женщины, которое она проявляла к светской жизни. Она не видела себя среди всего того, что ее окружало. Счастливая и взаимная любовь не помогает обрести ей гармонию в душе.

Любовная трагедия главных героев заключается в том, что они не смогли до конца понять друг друга и не смогли правильно оценить личности, которые нашли свою половинку.

Бунин своим рассказом «Чистый понедельник» утверждает мысль о том, что каждый человек — это огромнейший и богатейший мир. Внутренний мир молодой женщины богат духовно, но раздумья ее и размышления не находят опоры в этом мире.

Любовь к главному герою для нее уже не спасение, а девушка видит в этом проблему.

Учитель проверяет на плагиат? Закажи уникальную работу у нас за 250 рублей! Более 700 выполненных заказов!

Заказать сочинение

Сильная воля героини помогает уйти от любви, бросить ее, отказаться от нее навсегда. В монастыре ее духовный поиск прекращается, у молодой женщины появляется новая привязанность и любовь. Героиня находится смысл жизни в любви к Богу. Все мелкое и пошлое теперь ее не касается, ее одиночества и покоя теперь никто не нарушает.

Рассказ Бунина и трагичен, и печален. Нравственный выбор стоит перед каждым человеком и его нужно сделать правильно. Героиня выбирает свой жизненный путь, а главный герой, продолжая любить ее, не может найти себя в этой жизни. Его судьба грустна и трагична. Поступок молодой женщины по отношению к нему жесток. Они оба страдают: герой из-за поступка возлюбленной, а она по собственной воле.

Источник: http://sochinyalka.ru/2016/11/analiz-rasskaza-chistyj-ponedelnik-bunina.html

Анализ рассказа И.А. Бунина «Чистый понедельник»

Чистый понедельник считается началом поста, это первый день после масленицы, в который многие служители Господа начинают соблюдать пост.

Бунин не случайно выбрал такое название своему рассказу: здесь и  соблюдение поста, которое обязывает человека не только перед собой, но и перед Господом, здесь и принятие решения, изменяющего всю твою жизнь,ставящие человека в честные рамки существования, которые он сам для себя «выдумал» когда-то.

Бунин показывает, с какими чувствами, с каким нетерпением, с какой отречённостью от мира и привязанностью к быту встречает она свой чистый понедельник. Попытаемся более полно раскрыть смысл названия «Чистый понедельник». Автор мог назвать рассказ «очищение», «перерождение», и все бы было этим чистым понедельником.

Попытаемся понять для себя, какие же чувства лежат в основе произведения. В отношениях героя и героини сразу, с первых страниц, прослеживается, то на чем держится весь их союз: «…А что до моей любви, то вы хорошо знаете, что, кроме отца и вас, у меня никого нет на свете. Во всяком случае вы у меня первый и последний. Вам этого мало? Но довольно об этом…».

Она оговорилась: кроме них у неё есть бог, есть её внутренний духовный мир, с которым она в итоге уединилась. Но она все понимает, ему этого достаточно, он способен лишь видеть в себе «…был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой, был даже «неприлично красив», в ней «…а у нее красота была какая-то индийская, персидская…

» и даже в окружающих величественных вещах «… и что-то киргизское в остриях башен на кремлевских стенах…» «то, что он хочет видеть. Красивый человек в окружении красивых вещей некоторое время счастлив по определению, а он еще и верит в свою к ней любовь.

А любви-то нет! Когда она дала ему понять, что он счастья-то ждет, но не дождется, что счастье как вода в бредне – скоро «…вытащишь — ничего нету».  Как ничего не оказалось после их ночи. Он же отмахнулся: «Ах, бог с ней, с этой восточной мудростью!». Можно подумать, что он и правда любовью ослеплен, но нет, и впоследствии это докажется окончательно.

Он никак не мог услышать ее душевный порыв. Она так счастлива была, когда они были в Новодевичьем монастыре: «Правда, как вы меня любите!». Но он слеп и глух. Когда она предлагает ему посетить еще одну обитель: «Я засмеялся: – Опять в обитель?

– Нет, это я так…»

Для него она лишь игрушка, украшение, с которым ему приятно появляться в свете, нравиться восхищаться ею.

Даже когда она ему прямо сказала, что уйдет в монастырь (в трактире Егорова), он никак не отреагировал, все его мысли в тот момент от волнения, не вызванного любовью, а чем – он и сам не знает – и похоже, его беспокоит именно это.

И последнее, что доказывает, что это не слепая любовь, а непонятно какое чувство – это то, что при слепой любви ревность жестока и безгранична, где она была, когда героиня выписывала «кренделя» с Сулержицким, когда его в ее присутствии оскорбил Качалов: «А это что за красавец? Ненавижу».

Она тщетно пытается обратить его внимание на свой внутренний мир, сначала приглашениями в храмы, в обители, потом пыталась возбудить в нем ревность, так и оставшись для него загадкой, даже пыталась подготовить его к расставанию. Вот в чем заключается проблематика рассказа: она для него вещь, игрушка, очень дорого обходящаяся бижутерия, она пытается хоть кому-нибудь открыть себя, и все на фоне того, что они оба ищут любовь, которой нет (молодежь умеет влюбляться, не умеет любить).

Бунин же, мне кажется, выступает на стороне героини, готовит читателя к будущей развязке: сначала она посещает кладбище, затем храмы, на масленицу они едят блины, а ,значит, и в чистый понедельник произойдет очищение.

Искусно построенная композиция рассказа, основанная на противоречиях между его и её миром: красота церквей и кладбищ – грязь трактиров, пьянство на «капустниках». Она успевает жить и в его мире, например, она порой много курит, развлекается, а он в ее мире чужой.

В конце же ему даже запрещают войти в церковь, но за деньги двери открываются, видимо, чтобы он понял её тайну.

Вот если бы я была певица и пела на эстраде, я бы отвечала на аплодисменты приветливой улыбкой и легкими поклонами вправо и влево, вверх и в партер, а сама бы незаметно, но заботливо отстраняла ногой шлейф, чтобы не наступить на него… Эти воспоминания вдруг посещают героя, хотя он не может их постичь. Она осталась для него тайной, он так и не увидел этот  шлейф, а она играла, но не на сцене, а в жизни…Единственное, что он смог понять – спокойствие, обретённое ею, и отпустил свою любовь, ушёл в свою мирскую жизнь.

Источник: http://litera.su/learner/all-works/bunin-i-a/analysis-of-bunins-clean-monday

Символика названия рассказа И.А.Бунина «Чистый понедельник»

ТЕМА: Символика названия рассказа И.А.Бунина «Чистый понедельник»

Класс: 11 класс

Форма проведения: урок-размышление

Раздел программы. Творчество И.А.Бунина. Рассказы о любви (11 класс).

Тема занятия. Символика названия рассказа И.А.Бунина «Чистый понедельник»

Дидактическая цель – создать условия для осознания, осмысления, систематизации и обобщения по теме средствами метода творческого чтения и комплекса педагогических технологий: технологии проблемного обучения, метода проектов и компьютерных технологий.

Оборудование урока:

• Мультимедийный проектор
• Компьютер
• Текст рассказа

Цели и задачи занятия:

Цели	Задачи
1. Выявление особенностей понимания любви Буниным, раскрытия темы России, художественной манеры писателя	1. Раскрыть особенность понимания любви Буниным через сопоставительную характеристику героев (портрет, увлечения, отношение друг к другу, понимание смысла жизни). 2. Выявить отношение Бунина к России через упоминание памятников древней Москвы, использование реалий современной Москвы, бытовых зарисовок, умозаключений героев о Руси. 3. Провести анализ «филологии» Бунина: художественных средств (метафор, эпитетов, оксюморонов и др.) и литературных приёмов.
2. Активизация исследовательской деятельности обучающихся, развитие навыков творческого чтения, углубляющего понимание и переживание событий рассказа.	1.Закрепить навыки анализа текста: – определение темы; – формулирование главной мысли; – определение художественных средств и их роли в тексте; – сопоставление (определение предмета сопоставления, сходств и различий и т.д.) – обобщение, формулирование выводов; – выявление причинно-следственных связей. 2. Продолжить работу по обогащению и усложнению словарного запаса языка обучающихся в процессе анализа текста. 3. Включить в процесс урока задания на развитие воображения и фантазии.

Методы обучения: метод творческого чтения, проблемный, метод проектов.

Формы организации учебной деятельности: индивидуальная, фронтальная, групповая.

Опережающее домашнее задание к уроку.

1. Пользуясь энциклопедическим словарём, рассказать о литераторах, чьи имена упоминаются в рассказе.

2. Рассказать о религиозных праздниках, которые указаны в рассказе

3. Повторить средства художественной выразительности

ПЛАН УРОКА.

1. Организационный момент

2. Подготовка учащихся к восприятию материала

3. Целеполагание

4. Актуализация знаний

5. Первичное усвоение знаний

6. Осознание и осмысление материала

7. Закрепление учебного материала

8. Обобщение и систематизация материала

9. Рефлексия

10. Домашнее задание

Ход урока

СЛАЙД 1

СЛАЙД 2

Путь к бунинской философии лежит через бунинскую филологию.

Вл. Ходасевич

1. Организационный момент.

2. Подготовка учащихся к восприятию материала.

Слово учителя (на фоне колокольного звона)

СЛАЙД 3

Между временем и вечностью,

Как над брызнувшей водой,

К нам заброшен бесконечностью

Мост воздушно – золотой, –

Разноцветностью играющий,

Видный только для того,

Кто душою ожидающей

Любит Бога своего,

Кто, забыв своё порочное,

Победил громаду зол

И, как радуга непрочная,

Воссиял и превзошел

К. Бальмонт.

Ради чего человек приходит в мир? Что важнее: материальное или духовное? Каждый из нас рано или поздно задумывается над этими вопросами, дает свой ответ на них.

Сегодня я приглашаю вас поразмышлять об этом вместе с И.Буниным на необычном уроке, уроке – размышлении по рассказу «Чистый понедельник».

СЛАЙД 4

Этот рассказ И.А.Бунина входит в сборник «Темные аллеи», который создавался писателем в «окаянные годы» эмиграции. Сам писатель называл этот сборник своей лучшей книгой, а лучшим рассказом – рассказ «Чистый понедельник».

Итак, зафиксировано первоначальное впечатление, к нему вернемся в конце урока.

• Как понимаете выражение «духовные искания»?
• Поиск человеком ответов на нравственные вопросы, своего предназначения в жизни
• С кем из героев рассказа прежде всего связано это понятие?
• С главной героиней
• Сюжетная линия рассказа – история несчастной любви, а в чем глубинный смысл рассказа? Выскажите свое мнение одним словом: о чем этот рассказ? (варианты учащихся фиксируются на доске) Например: Любовь Разлука Трагедия

Учитель добавляет слово «обретение». Класс дает толкование слова через подбор синонимов.

СЛАЙДЫ 5, 6, 7

1. Определение целей и задач урока, постановка проблемы

Постановка проблемного вопроса: какое из понятий, отраженных на доске, является ключевым в рассказе? (добавляем к словам вопросительный знак).

Цель урока самостоятельно формулируют учащиеся, исходя из проблемного вопроса урока и темы урока (проанализировать духовные искания героев, выявить авторскую позицию, ответив на проблемный вопрос).

Анализ рассказа.

СЛАЙД 8

• Кто является главным героем рассказа?
• ОНА
• Проанализируйте портрет героини. Какие ключевые слова используются для создания образа?
• У нее красота была какая-то индийская, персидская
• Почему восточная красота?
• Подчеркнуть ее необычность, непохожесть, отличие от других нездешней прелестью
• Особенной была только внешняя красота героини? Чем она удивляла главного героя? Какие эпитеты, сравнения используются и какова их роль в создании образа главной героини?
• Загадочная, непонятная, восточная красавица, шамаханская царица
• Как характеризует рассказчик свою возлюбленную?
• В центре рассказа образ героини, «непонятной» рассказчику. Для характеристики героини используются слова «загадочность», «странность».
• Усиливают непонимание героя, мотив непохожести героини на других девушек
• Проанализировать описание комнаты главной героини. Какие детали интерьера подчеркивают особенности характера героини?

СЛАЙД 9

• Соединение восточных и западных мотивов, портрет босого Толстого
• Почему в комнате находится именно этот портрет?
• Портрет писателя в поздний период жизни, когда он отказывается от всех проявлений материального мира, духовные искания характеризуют этот период жизни писателя
• Какой музыкальный мотив связан с образом главной героини?

(Учащиеся слушают фрагмент из «Лунной сонаты» Бетховена»)

• Почему именно это произведение взято Буниным? Какие грани характера героини открывает музыка?
• Что является доминантным в характере героини?
• ОНА – загадочность, непохожесть
• Счастлива ли героиня? Как она определяет, что такое счастье?
• «Счастье как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нет»

Сопоставительная характеристика героев

Работа с текстом. Учитель называет предмет сопоставления, ученики приводят примеры

СЛАЙДЫ 10, 11, 12

Предмет сопоставления	Герой	Героиня
Портрет	Я … был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой, был даже «неприлично красив», как сказал мне однажды один знаменитый актер…”Черт вас знает, кто вы, сицилианец какой-то «… и характер был у меня южный, живой, постоянно готовый к счастливой улыбке, к доброй шутке»	А у нее красота была какая-то индийская, персидская: смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови, черные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот …
«Корни»	Я… родом из Пензенской губернии	Она из Твери, а её бабушка из Астрахани
Литературные имена	Я привозил ей коробки шоколаду, новые книги – Гофмансталя, Шницлера, Тетмайера, Пшибышевского – Вы дочитали «Огненного ангела»? (роман В. Брюсова) И мы зачем-то поехали на Ордынку… но кто ж нам мог показать, где жил Грибоедов? Кому это нужно? Л. Андреев, А. Белый	… на диване, над которым зачем-то висел портрет босого Толстого – Досмотрела. До того высокопарно, что совестно читать. Она любит цитировать русские летописные сказания, особенно ее восхищает древнерусская Повесть о верных супругах Петре и Февронии Муромских. Где-то на Ордынке есть дом, где жил Грибоедов. Поедем его искать… Она задержалась у могил Чехова и Эртеля
Музыкальные предпочтения	А отчего вы вчера вдруг ушли с концерта Шаляпина? Он не чувствует окружающей пошлости, которая замечательно запечатлена Буниным и в исполнении «полечки Транблан», когда партнер выкрикивает «козлом» бессмысленный набор фраз, и в развязном исполнении цыганских песен старым цыганом «с сизой мордой утопленника» и цыганкой «с низким лбом под дегтярной челкой»	– Не в меру разудал был. И потом желтоволосуюРусья вообще не люблю. Она все разучивала медленное, сомнамбулически прекрасное начало «Лунной сонаты», – только одно начало Она может заслушаться церковными песнопениями. Не оставит ее равнодушной сама огласовка слов древнерусского языка, и она как завороженная будет повторять их

• Пользуясь таблицей, дайте характеристику героям
• Он – реалист, доволен этой богатой, праздной жизнью, жизнелюбив. Она – совмещает в себе эти два мира: посещает рестораны, капустники, концерты, но ходит в храмы, на кладбище, интересуется историей.
• Её внутренний мир настолько же отличен от внутреннего мира рассказчика, насколько внутренний мир Толстого отличен от мира Тетмайера, А. Белого, и даже “не в меру разудалого” Шаляпина. Настолько же отличен Чистый понедельник от Масленицы.
• Она необычная, в ней необъяснимые противоречия. С одной стороны, “похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы были у нее любимые и нелюбимые: книги читала всякие, любила поесть и тут же говорила о том, зачем вообще люди едят”. Казалось, что ей нравится роскошная жизнь: походы в рестораны, театры, концерты. Она любила хорошую одежду, бархат, шелк, меха. С другой стороны, зачем-то училась на курсах, интересовалась историей, посещала храмы, Раскольничье кладбище и т.д. Герой признается, что она ему непонятна.

1. Первичное усвоение знаний

В рассказе упоминаются исторические места Москвы, которые посещают главные герои. Как соотносятся в рассказе приметы конкретной эпохи и напоминания о древности?

Отправимся вслед за героями в Москву.

• Куда герой возил свою возлюбленную?

Каждый вечер я возил ее обедать в “Прагу”, в “Эрмитаж”, в “Метрополь”, после обеда в театры, на концерты, а там к “Яру”, в “Стрельну”…

СЛАЙДЫ 13, 14, 15, 16

• Это «Современная Москва»
• Какие исторические места с удовольствием посещала героиня?

Зачатьевский монастырь, Чудов монастырь, Архангельский собор, Марфо-Мариинская обитель, Иверская часовня, Храм Христа Спасителя, Кремль, Новодевичьего монастыря, Рогожского кладбища.

СЛАЙДЫ 17, 18, 19

• Это «Древняя святая Москва»

• Итак, мы проследили маршруты каждого из героев. О каких чертах характера главной героини свидетельствует выбор маршрута путешествия?
• В рассказе приметы современной эпохи соотносятся с внутренним миром рассказчика, всё же, что касается древности, церквей, кладбищ – внутренний мир героини, свидетельствует о глубокой ностальгии Бунина.
• «Православие теперь, когда оно так преследовалось на родине, осознавалось Буниным как неотделимая часть России, ее культуры, её истории и её национальной сути» (Мальцев «И. Бунин»). В какой из этих сфер она «настоящая»?
• Героине уютнее в «Древней Москве», но она посещает и «Современную Москву», пытается сделать выбор между земным и духовным
• Почему так важны были для героини вид из окна на Кремль и Храм Христа Спасителя
• Это символ Родины.
• Как вы понимаете высказывание героини «желтоволосая Русь»
• В уста главной героини Бунин вкладывает свое понимание России: не как эдакой наигранной «русскости» но как неподдельной древности ее, православности, суровости («только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь»).

Для полноценного восприятия рассказа необходимо понимание некоторых реалий быта, церковной обрядовости, литературно-артистической жизни начала века.

Источник: https://kopilkaurokov.ru/literatura/uroki/simvolika-nazvaniia-rasskaza-i-a-bunina-chistyi-poniediel-nik

Анализ рассказа И. А. Бунина “Чистый понедельник”

Рассказ “Чистый понедельник” удивительно прекрасен и одновременно трагичен. Встреча двух людей приводит к возникновению прекрасного чувства-любви. Но ведь любовь – это не только радость, это огромное мучение, на фоне которого кажутся незаметными многие проблемы и неприятности.

В рассказе было описано, как именно встретились мужчина и женщина. Но начинается повествование с того момента, на который их отношения уже продолжались достаточно давно.

Бунин обращает внимание на мельчайшие подробности, на то, как “темнел московский серый зимний день”, или на то, куда ездили обедать влюбленные – “в “Прагу”, в “Эрмитаж”, в “Метрополь”. Трагедия расставания предчувствуется уже в самом начале рассказа Главный герой не знает, к чему приведут их отношения.

Об этом он предпочитает просто не задумываться: “Чем это должно кончиться, я не знал и старался не думать, не додумывать: было бесполезно – так же, как и говорить с ней об этом: она раз навсегда отвела разговоры о нашем будущем”. Почему героиня отвергает разговоры о будущем?

Она не заинтересована в продолжении отношений любимым человеком? Или же она уже имеет какое-то представление относительно своего будущего? удя по тому, как описывает Бунин главную героиню, она предстает совершенно особой женщиной, не похожей на многих вокруг. Она учится на курсах, не сознавая, впрочем, зачем ей нужна учеба. На вопрос, зачем она учится, девушка отвечала: “А зачем все делается на свете? Разве мы понимаем что-нибудь в наших поступках?”.

Девушка любит окружать себя красивыми вещами, она образованна, утонченна, умна. Но вместе с тем она кажется какой-то удивительно отстраненной от всего, что окружало ее: “Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом”. При этом она умеет наслаждаться жизнью, получает удовольствие от чтения, от вкусной еды, интересных впечатлений. Казалось бы, влюбленные имеют все, что необходимо для счастья: “Мы оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах, на концертах нас провожали взглядами”. Сначала может показаться, что в рассказе описана настоящая любовная идиллия. Но на самом деле все было совсем иначе. Главному герою не случайно приходит в голову мысль о странности их любви. Девушка всячески отрицает возможность брака, она объясняет, что не годится в жены. Девушка не может найти себя, она пребывает в раздумьях. Ее привлекает роскошная, веселая жизнь. Но одновременно она противится ей, желает найти для себя что-то иное. В душе девушки возникают противоречивые чувства, которые непонятны многим молодым людям, привыкшим к простому и беззаботному существованию. Девушка посещает церкви, кремлевские соборы. Она тянется к религии, к святости, сама, может быть, не сознавая, отчего ее это привлекает. Совершенно внезапно, никому ничего не объясняя, она решает покинуть не только своего возлюбленного, но и привычный образ жизни. После отъезда героиня сообщает в письме о своем намерении решиться на постриг. Она никому ничего не желает объяснять. Расставание с любимой оказалось тяжким испытанием для главного героя. Только спустя долгое время он смог увидеть ее среди вереницы монахинь. Рассказ назван “Чистый понедельник”, потому что именно в канун этого святого дня произошел между влюбленными первый разговор о религиозности. До этого не думал, не подозревал главный герой о другой стороне натуры девушки. Она казалась вполне довольной привычной жизнью, в которой было место театрам, ресторанам, веселью. Отказ от светских радостей ради монашеской обители свидетельствует о глубоких внутренних терзаниях, которые происходили в душе молодой женщины. Возможно, именно этим и объясняется то равнодушие, с которым она относилась к привычной жизни. Она не могла найти себе места среди всего, что ее окружало. И даже любовь не смогла помочь ей в обретении духовной гармонии. Любовь и трагедия в этом рассказе идут рука об руку, как, впрочем, и во многих других произведениях Бунина. Любовь сама по себе представляется не счастьем, но тяжелейшим испытанием, которое нужно перенести с честью. Любовь посылается людям, которые не могут, не умеют вовремя ее понять и оценить. В чем трагедия главных героев рассказа “Чистый понедельник”? В том, что мужчина и женщина так и не смогли понять и оценить друг друга в должной мере. Каждый человек – это целый мир, целая Вселенная. Внутренний мир девушки, героини рассказа, очень богат. Она находится в раздумьях, в духовном поиске. Ее привлекает и одновременно пугает окружающая действительность, она не находит того, к чему можно привязаться. И любовь предстает не спасением, а еще одной тяготившей ее проблемой. Именно поэтому героиня и решает отказаться от любви. Отказ от мирских радостей и развлечений выдает в девушке сильную натуру. Именно таким образом она отвечает на собственные вопросы о смысле бытия. В монастыре ей не приходится задавать себе какие-то вопросы, теперь смыслом жизни для нее становится любовь к Богу и служение ему. Все суетное, пошлое, мелкое и незначительное больше никогда ее не коснется. Теперь она может пребывать в своем одиночестве, не беспокоясь, что оно будет нарушено. Рассказ может показаться грустным и даже трагичным. В какой-то степени это действительно так. Но одновременно рассказ “Чистый понедельник” возвышенно прекрасен. Он заставляет задуматься об истинных ценностях, о том, что каждому из нас рано или поздно приходится столкнуться с ситуацией нравственного выбора. И далеко не каждому хватает мужества признать, что выбор сделан неправильно. Сначала девушка живет так, как живут многие из ее окружения. Но постепенно она понимает, что ее не устраивает не только сам образ жизни, но и все мелочи и детали, которые окружают ее. Она находит в себе силы искать иной вариант и приходит к выводу, что спасением для нее может стать любовь к Богу. Любовь к Богу одновременно возвышает ее, но в то же время делает совершенно непостижимыми все ее поступки. Главный герой, влюбленный в нее мужчина, практически ломает свою жизнь. Он остается в одиночестве. Но дело даже не в том, что она оставляет его совершенно неожиданно. Она поступает с ним жестоко, заставляя его страдать и мучиться. Правда, мучится вместе с ним. Мучится и страдает по собственной воле. Об этом свидетельствует письмо героини: “Пусть бог даст сил не отвечать мне – бесполезно длить и увеличивать нашу муку… “.

Влюбленные разлучаются не потому, что складываются неблагоприятные обстоятельства. На самом деле причина совсем в ином.

Причина – в возвышенной и одновременно глубоко несчастной девушке, которая не может найти для себя смысл существования.

Она не может не заслуживать уважения – эта удивительная девушка, которая не побоялась так резко изменить свою судьбу. Но вместе с тем она кажется непостижимым и непонятным человеком, так непохожим на всех, кто ее окружал.

(No Ratings Yet)
Loading…

Твір на тему вихованість.

Ви зараз читаєте: Анализ рассказа И. А. Бунина “Чистый понедельник”Олександр Олесь – Княгиня Ольга »

Источник: https://ukr-lit.com/analiz-rasskaza-i-a-bunina-chistyj-ponedelnik/

Анализ рассказа Бунина “Чистый понедельник”

Иван Бунин известен многим читателям как гениальный писатель и поэт. За свою творческую карьеру литератор создал огромное количество стихов, рассказов, повестей и романов. Все они проникнуты глубоким смыслом и обладают интересным и захватывающим сюжетом.

Особую популярность получил сборник рассказов “Темные аллеи”. Все произведения из него повествуют о любви. У самого писателя это чувство вызывает противоречивые эмоции – счастливые и горестные одновременно. Чтобы более подробно рассказать о любви, написал “Чистый понедельник” Бунин.

Анализ произведения показывает, насколько оно неоднозначное и глубокое.

Странность любви между героями рассказа

Любовь – это не только радость от встреч, но и муки расставания, это показывает и анализ. “Чистый понедельник” Бунин написал, чтобы показать глубину чувств своих персонажей.

Писатель даже не дал им имен, ведь историю рассказывает сам герой, а образ героини такой сложный, многогранный и загадочный, что имени ей и не нужно. Еще в начале произведения становится ясно, что будущего у влюбленных не будет.

Это красивая, молодая, полная сил и энергии пара, но они слишком разные.

“Чистый понедельник” Бунин сочинил, чтобы рассказать о том, что рано или поздно каждому человеку предстоит решить, что делать дальше, определить, правильный ли путь он избрал. Девушка не желает говорить о будущем, категорически отрицает вероятность брака, говорит, что не готова стать женой.

Мужчина понимает, что это ненормально, но все же соглашается со странностями любимой.

Поиск своего места в этом мире

Героиня не может найти себя – это показывает и анализ. “Чистый понедельник” Бунин написал, чтобы показать душевные переживания девушки.

Она делала все то, что было принято в обществе: училась, красиво одевалась, посещала театр, встречалась с любимым человеком. Но в глубине души женщина осознавала, что все это не то, что ей необходимо.

Именно этим объясняется отстраненность главной героини, ее нежелание говорить о совместном будущем с возлюбленным. Она всегда делала все так, как и все, но это ее не устраивало.

Болезненное расставание

Противоречивые чувства все чаще возникают в душе девушки, она уже не может жить просто и беззаботно, как большинство молодых людей. Решение кардинально изменить свою жизнь уже давно назревало у героини, об этом говорит и анализ.

Чистый понедельник Бунин не зря выбрал для переломного момента в судьбе персонажей. В первый день Великого Поста девушка решает посвятить себя служению Богу.

Героиня заставляет мужчину страдать от расставания, но и сама она мучается от этого.

(Пока оценок нет)
Loading…

Вы сейчас читаете сочинение Анализ рассказа Бунина “Чистый понедельник”« Что значит быть хорошим сыном

Источник: https://schoolessay.ru/analiz-rasskaza-bunina-chistyj-ponedelnik-2/

Бунин, «Чистый понедельник»: анализ, краткое содержание :

В 1937 году Иван Бунин начал работу над своей лучшей книгой. Впервые сборник «Темные аллеи» вышел в печать после окончания Второй мировой войны. Эта книга – собрание коротких трагических историй о любви. Один из самых известных рассказов Бунина – «Чистый понедельник». Анализ и краткое содержание произведения представлены в сегодняшней статье.

«Тёмные аллеи»

Анализ «Чистого понедельника» Бунина следует начинать с краткой истории создания произведения. Это один из последних рассказов, вошедших в сборник «Темные аллеи». Работу над произведением «Чистый понедельник» Бунин завершил 12 мая 1944 года. Опубликован впервые рассказ был в Нью-Йорке.

Вероятно, этим сочинением писатель был доволен. Ведь в дневнике Бунин написал: «Благодарю Бога за возможность создать “Чистый понедельник”».

Краткое содержание

Бунин в каждом из своих произведений, вошедших в сборник “Темные аллеи”, открывает читателю трагичность и катастрофичность любви. Это чувство неподвластно человеку. Оно внезапно приходит в его жизнь, дарит мимолетное счастье, а затем непременно причиняет невыносимую боль.

Повествование в рассказе «Чистый понедельник» Бунина ведется от первого лица. Автор не называет имен своих героев. Между двумя молодыми людьми вспыхивает любовь. Они оба красивы, богаты, здоровы и, казалось бы, полны энергии. Но чего-то не хватает в их отношениях.

Они посещают рестораны, концерты, театры. Обсуждают книги, спектакли. Правда, девушка нередко проявляет равнодушие, даже неприязнь.

Концовка типична для бунинского стиля. Что же послужило причиной разрыва между влюбленными?

В канун православного праздника

В рассказе описана их первая встреча, но повествование начинается с событий, которые происходят уже спустя некоторое время после знакомства. Девушка посещает курсы, много читает, в остальном ведет праздный образ жизни. И кажется, вполне довольна всем. Но это лишь на первый взгляд. Он так поглощен своим чувством, своей любовью к ней, что даже не подозревает о другой стороне ее души.

Стоит обратить внимание на название рассказа – “Чистый понедельник”. Смысл бунинского рассказа довольно глубок. В канун святого дня между влюблёнными происходит впервые разговор о религиозности. До этого главный герой не подозревал о том, что девушку притягивает всё, что связано с церковью. В его отсутствие она посещает московские монастыри, более того, подумывает о монашестве.

Чистый понедельник – начало Великого поста. В этот день проводятся очистительные обряды, переход от скоромной пищи к великопостным ограничениям.

Расставание

Однажды они отправляются в Новодевичий монастырь. К слову, это довольно необычный для него маршрут. Ранее они время проводили исключительно в увеселительных заведениях. Посещение монастыря – это, конечно, идея возлюбленной главного героя.

На следующий день между ними впервые происходит близость. А затем девушка уезжает в Тверь, оттуда отправляет своему возлюбленному письмо. В этом послании она просит не ждать ее. Она стала послушницей одного из тверских монастырей, и возможно, решится на постриг. Он больше никогда ее не увидит.

После того как получил от любимой последнее письмо, герой начал пить, опускаться, затем всё же пришел в себя.

Быть может, образ любимой слишком прочно засел в его сознании, и это была вовсе не она? Он ничего не сказал ей. Повернулся и вышел из ворот храма. Таково краткое содержание «Чистого понедельника» Бунина.

Любовь и трагедия

Не обретают счастья герои Бунина. В «Чистом понедельнике», как и в других произведениях русского классика, речь идёт о любви, приносящей лишь горечь и разочарование. В чём же трагедия героев этого рассказа?

Вероятно, в том, что, будучи близки, они совсем не знали друг друга. Каждый человек – это целая Вселенная. И внутренний мир его разгадать порой не могут даже близкие.

Об одиночестве среди людей, о любви, которая невозможна без полного взаимопонимания, рассказал Бунин в «Чистом понедельнике». Анализ художественного произведения нельзя сделать без характеристики главных героев.

Что нам известно о девушке, которая, живя в достатке и будучи любима, ушла в монастырь?

Главная героиня

Делая анализ «Чистого понедельника» Бунина, стоит обратить внимание на портрет безымянной девушки, которую создает автор в начале произведения. Она вела праздный образ жизни. Много читала, занималась музыкой, любила посещать рестораны. Но всё это она делала как-то равнодушно, без особого интереса.

Она образованна, начитанна, с удовольствием погружается в мир роскошной светской жизни.

Ей нравится хорошая кухня, при этом она удивляется, “как людям не скучно каждый день обедать и ужинать”? Она называет актёрские капустники пошлыми, при этом отношения со своим возлюбленным заканчивает именно посещением театра.

Внутренний мир главной героини очень богат. Она постоянно размышляет, находится в духовном поиске. Девушку привлекает окружающая действительность, но в то же время и пугает. Любовь становится для нее не спасением, а проблемой, которая чудовищно тяготит, принуждает принять единственно верное внезапное решение.

Главная героиня отказывается от мирских радостей, и в этом проявляется ее сильная натура. «Чистый понедельник» – это не единственный рассказ из сборника «Темные аллеи», в котором автор уделил немало внимания женскому образу.

Бунин на первый план выдвинул переживания героя. При этом показал довольно противоречивый женский персонаж. Героиню устраивает образ жизни, который она ведёт, но всяческие детали, мелочи, удручают ее.

Наконец она принимает решение уйти в монастырь, тем самым разрушает жизнь человека, который любит ее. Правда, этим она причиняет страдания и себе.

Ведь в письме, которое отправляет девушка возлюбленному есть слова: «Пусть Бог мне даст сил не отвечать тебе».

Главный герой

О том, как сложилась дальнейшая судьба молодого человека, известно немного. Он тяжело переживал разлуку с возлюбленной. Пропадал в самых грязных кабаках, пил и опускался. Но всё же пришел в себя, вернулся к прежнему образу жизни. Можно предположить, что боль, которую нанесла ему эта странная, неординарная и несколько экзальтированная девушка, не утихнет никогда.

Для того чтобы узнать, кем был при жизни писатель, следует всего-навсего прочитать его книги. Но неужели биография Ивана Бунина столь трагична? Была ли в его жизни настоящая любовь?

Иван Бунин

Первая жена писателя, Анна Цакни, была дочерью одесского грека, редактора популярного в то время журнала. Они обвенчались в 1898 году. Вскоре родился сын, который не прожила и пяти лет.

Ребёнок умер от менингита. Смерть сына Бунин переживал очень тяжело. Отношения между супругами разладились, но жена ещё долго не давала ему развода.

Даже после того, как он связал свою жизнь с Верой Муромцевой.

Вторая жена писателя стала его “терпеливой тенью”. Муромцева заменила ему секретаря, мать, друга. Она не оставила его даже тогда, когда он завязал роман с Галиной Кузнецовой. Всё же именно Галина Муромцева была рядом с писателем в последние дни его жизни. Любовью не был обделен создатель «Темных аллей».

Источник: https://www.syl.ru/article/356960/bunin-chistyiy-ponedelnik-analiz-kratkoe-soderjanie

Душа мытарствует по России.

И. Бунин

Читательским сознанием И.А. Бунин привычно воспринимается как поэт любви и природы, мастер эротической и пейзажной зарисовки. Менее известен он как культуролог (эссе «Освобождение Толстого»), публицист-мемуарист («Окаянные дни»).

В «Чистом понедельнике» писатель предстает не только в своем привычном амплуа, но и как философ истории и культуры. Причем эти необычные для нас стороны его творчества органично вошли в ткань рассказа. И действительно, чем в принципе любовный импульс отличается от пульсирующего ритма мифа, художественного ли, исторического? «Одной любви музыка уступает, но и любовь мелодия». Сферы и формы различны, механизм же един. Сам автор считал рассказ лучшим в «Темных аллеях» [1]: им он как бы преодолевал череду любовных коллизий цикла, в «бессобытийную» канву альковной коллизии вплетя, казалось бы, чуждую ей тему культуры и истории. Более того, переведя частную житейскую ситуацию в культурософский и метафизически «житийный» план, разработанный средствами поэтической символики, достиг тем самым новой тональности, высоты ее звучания, придал ей глубину и объем. Великое, всеобщее отразилось в малом, личностный универсум явил себя в подробностях быта как «Бог деталей». Это тот прием, что присущ природе искусства и природе культа, связывает и разделяет их родовой перемычкой. Как родовая черта наиболее явственно он дает себя знать в Благовестии, в христианской культуре и русском зрелом реализме. У Бунина она как будто на грани исчезновения, но «еще не перешла порога», и потому вспыхивает наиболее ярко как угасающая звезда, достигая предела свечения [2]. Весь рассказ пронизан, прослойками воздуха и света и щемящей ноткой перехода бытия плоти и души в иное измерение.

Совершенно очевидно, что на любовно-бытовом уровне (в малом, биографическом времени героев) ситуация представлена привычным сюжетом встречи–расставания; на культурно-историческом и метафизическом уровне (творящее «большое время» автора, по М. Бахтину) — это коллизия их испытания, страстей, мытарств, исхода. Их наложение, взаимопросвечивание и составляет внутреннюю, творческую интригу рассказа. Определяющими в этом «сюжете» предстают отношения героев и автора, соотношение их хронотопов. Автор, как ласточка, вьет свое гнездо под чужой кровлей, но снаружи обжитого героями пространства, пребывает «на краю чужого гнезда». Все трое в вольном полете на мгновение соприкасаются крыльями и вновь разлетаются, прочерчивая «воздушные пути» своих духовных биографий.

Поэтому в поэтике рассказа доминируют не характеры героев, даже не их яркая типажность (все это — на уровне внешнего сюжета), но категория культурно-исторического хронотопа. И анализ резонно начать с сопоставления времени написания рассказа и развертывания действия в нем.

Рассказ создан в 1944 году, а действие его происходит накануне Первой мировой войны. При том, что исторические события обусловили авторский замысел, ни малейшего намека на них в нем нет. В демонстративном игнорировании войны как состояния варварства, анти-культуры заключается, как кажется, первоначальный творческий импульс [3], связующий авторское биографическое время с «большим» культурно-историческим временем, которое представляет время авторского сознания, представительствует за него, входит в него и вбирает его в себя, едва ли не тождественно ему. Поэтому необходимо отделить авторское время от времени героя, ведущего рассказ от первого лица, т.е. определить их отношения через дифференциацию не только временных отрезков, но прежде всего — временных уровней. Безусловно, автор и герой нетождественны друг другу, но исповедальность повествования сближает автора с героем как повествователем, представляющим способ передачи авторского замысла, занимающего в этом сознании свой сегмент. Исходя из характера исповедальности рассказа, резонно предположить, что 1912–1944 годы представляют собой и биографическое время героя-повествователя, не выходящего за его физические и смысловые характеристические пределы.

Итак, видимо, герой ведет свое повествование о событиях 1912–14 годов из 1944 года, из глубины своей памяти, что, условно говоря, равнозначно вневременному состоянию, пребыванию в мифологическом, метаисторическом времени культуры, не совпадающей с реалиями истории [4]. Время мифа — время «вечно юного», обновляющегося образа как «юнеющей» с каждым входящим в нее «церкви» (вспомним сентенцию Фауста: «Жизнь коротка — искусство вечно» и Платоново определение юного Эрота древнейшим даймоном). Герой, как и автор, творит личный миф, свое предание в недрах всепожирающей современности-кроноса с его короткой, но цепкой памятью. Время-вечность и космос его памяти противостоят преходящести мира; «алтарь» его любви пребывает в миру и вне его, включает мир в себя, преодолевает его. По тому же принципу пересечения и частичного совпадения, наложения, по принципу нераздельности/неслиянности, взаимодействуют с миром и между собой хронотопы автора и героев.

С хронотопом героя пересекается иное по направленности и близкое ему по принципу мифологизации, но отличное по характеру протекания, «культурное» время-пространство героини, протяженное не только в будущее, но прежде всего укорененное в глубокой, не растворяющейся в здесь-и-сейчас истории; это неисчезающее время подлинной (в восприятии героини), созидающей культуры, а не потребляющей, комфортно устроившейся в ней цивилизации [5]. Этим своим свойством героиня оказывается автору ближе, чем его герой, с которым он связан лишь биографической и исторической памятью; ее и автора сближает их культурное «избирательное сродство» (неслучайно героиню порой отождествляют с самой Россией; и тому имеются известные основания).

В рассказе услужливая память ностальгирующего героя воспроизводит многочисленные живые приметы отшедшей эпохи: «Гофмансталь, Шницлер, Тетмайер, Пшибышевский», Белый, Шаляпин, Качалов, Сулержицкий, Художественный театр, «могилы Эртеля и Чехова» и пр. Его избирательность осуществляется на событийно бытовом уровне, по критерию связанности с героиней, и потому почти безоценочно, поскольку в ней заключен смысл его существования. Ею же современность воспринимается как культурный кич, то, что не освящено временем (в отличие от церковно-монастырского и «допетровского» быта [6]). Она всему знает цену:

«— Вы дочитали “Огненного ангела”?

— Досмотрела. До того высокопарно, что совестно читать.

— А отчего вы вчера ушли с концерта Шаляпина?

— Не в меру разудал был. И потом желтоволосую Русь я вообще не люблю.

— Все-то вам не нравится!

— Да, многое…»

Через восприятие героини с позиций «большого времени» культуры автор высказывает приговор Серебряному веку, модерну как имитации культуры в ее претензии на вечность (герой вспоминает «лекцию Андрея Белого, который пел ее, бегая и танцуя на эстраде»). В то же время героиня без отвращения окунается в эту «пошлость» («Но вы же говорили, что не знаете ничего пошлее этих “капустников”»! — «И теперь не знаю, но все-таки хочу поехать»). Она сама на время становится олицетворением «театральщины»: «…она прямо и несколько театрально стояла возле пианино… на висках полуколечками загибались к глазам черные лоснящиеся (эпитет пригодится в дальнейших наблюдениях. — В.С.) косички, придавая ей вид восточной красавицы с лубочной картинки». Сюда же можно отнести и ее непринужденность в актерски выделанной атмосфере капустника [7].

Герой подчеркивает противоречивую ее чуждость мелочам быта и привязанность к ним: «Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом, хотя все-таки цветы были у нее любимые и нелюбимые, все книги, какие я ей привозил, она всегда прочитывала, шоколаду съедала за день целую коробку, за обедами и ужинами ела не меньше меня, любила расстегаи с налимьей ухой, розовых рябчиков в крепко прожаренной сметане, иногда говорила: “Не понимаю, как это не надоест людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать”, — но сама и обедала и ужинала с московским пониманием дела. Явной слабостью ее была только хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех…»

Уже здесь проступает мотив понимания/непонимания, кокетливо разыгрываемый героиней в приложение к себе и неоднократно обращенный ею к герою: «Да нет, вы этого не понимаете!» («Вы — барин, вы не можете понимать так, как я, всю эту Москву»; упоминание Грибоедовского переулка здесь олицетворяет старую, «фамусовскую» часть Москвы, но это еще и связь с Востоком, Персией, где служил и погиб драматург, а героиня наделена «персидской» красотой, едва ли не «персиянка» из песни о Разине).

И восторженный герой, действительно, многого в ней не понимает, в чем не раз простодушно признается, подчеркивая свое состояние легкого недоумения и тем более острого ощущения счастья от происходящего. Героиня для него, если не тайна, то загадка; таковой и останется (к загадке жизни и простодушию ее восприятия мы еще обратимся). Механика трагической игры реальности в «случай» для него скрыта. В «персиянке» же проступает «знание» своей судьбы, она «сивилла», предсказывающая свое будущее.

Так в поступке героини, обладающей даром предчувствия, осуществляется соединение культурной «игры» и жизненной реальности, двух планов бытия [8]. Эта связь и взаимовлияние поэзии и действительности составляет проблему существования культуры, ее отношений с «живой жизнью», с ее социально-историческим уровнем. Эта проблема актуализировалась, начиная с раннего романтизма, с пробуждения в нем культурной рефлексии, с осознания культурой ее отрыва от своих культовых истоков и с ее «мировой тоски» по утраченным истокам. Человек конца XVIII–начала XIX века испытал острый приступ «духовной жажды», томления по пра-родине, культурно-исторической, земной и небесной. Двадцатый век ознаменовался обострением приступа до болевого шока и атрофией восприятия, переходящей в одичание. Принцип тютчевского «как бы двойного бытия» и определяет поэтику рассказа.

Ее слова и увлечения, если бы не последующий ее уход в монастырь, потрясший героя, «сломавший» ему жизнь, выглядели бы банальной позой [9]. В проекции же вызревающего решения эта противоречивость набрасывает на героиню легкий флер роковой женщины, придающий ей в глазах героя некую «загадочность», едва ли не «инфернальной» грешности, обращающейся в «святость». Так в рассказе образуется мотив «святогрешности». Герой воспринимает свою любимую в свете романтической «неповторимости», «интересности». Образ ее двоится, мерцает, отбрасывая блики, отражения (см. ее описание в дважды упомянутом зеркале).

Для ее же памяти, как истока культивации, своей мнемотической природой противостоящей, а мимесической стороной приближающейся к социальности, характерна идеализация, эстетизация прошлого, которым она живет и которое живет в ней, приметы которого находит в окружающей среде. Ее время — неспешное, почти остановившееся, неподвижное, в нем нет лихорадочности, столь свойственной состоянию героя. Это томительно «сомнамбулическое» время утраты и ожидания свершений, но и — время вызревания, высвобождения души из «чревного» состояния [10].

Так повтор предметного, видового и музыкально-звукового рядов передает динамику состояния героини. Вот описание ее «гнезда»: «В первой много места занимал широкий турецкий диван, стояло дорогое пианино, на котором она все разучивала медленное, сомнамбулически прекрасное начало “Лунной сонаты”, — только одно начало…» В навечерие «чистого понедельника», в канун реализации созревшего решения «…пианино звучало началом “Лунной сонаты” — все повышаясь, звуча чем дальше, тем все томительнее, призывнее, в сомнамбулически-блаженной грусти».

«Двоемирные» смыслы подвижно перетекают с одного уровня на другой не смешиваясь; в ходе действия осуществляется их восхождение, преображение, сублимация. Неслучайно, буквально каждый образ в тексте, варьируясь, изменяясь, представая в двойном смысловом обличье, повторяется. При этом не возникает двусмысленности, а образуется двуединость выявляющей скрытый в ней смысл, очищающейся от напластований, исцеляющейся от искажений и исцеляющей формы.

Героиня как будто не в силах разорвать пеленающий ее кокон быта, но усилием воли прорывает его; потому-то, мечтая скрыться в какой-нибудь дальний, древний монастырь («Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой, вологодский, вятский!» — восклицает она), уходит в Марфо-Мариинскую обитель, основанную в начале века великой княгиней Елизаветой [11]. В ней действует сверхличный мощный импульс личностного устремления за свою заданность [12].

Герой же пребывает в социально-бытовой и обозначенной приметами культуры исторической, «модерновой» реальности, не будучи ею захвачен (его «культурная» память по-детски короткая, избирательно эгоцентричная). Героиня в большей степени предстает «жилицей двух миров… на пороге как бы двойного бытия» («О вещая душа моя…» Тютчева). Она глубже погружена в обе «бездны» разом, ее реакции замедленней, но бесповоротней. Их мировосприятия, взаимоотражаясь по принципу образа и подобия, отличаются не «технологически», а ценностно, степенью глубины.

Итак, рассказ начинается с толстовски протяженного речевого периода, как бы охватывающего все частности быта и задающего неопределенную длительность настоящего времени (в прошлом и настоящем, возможно, и в будущем, вне времени осуществляющегося акта): «Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов — и разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь; гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи, — в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды, — оживленнее спешили по снежным тротуарам мутно чернеющие прохожие… Каждый вечер мчал меня в этот час на вытягивающемся рысаке мой кучер — от Красных ворот к храму Христа Спасителя: она жила против него; каждый вечер я возил ее обедать в “Прагу”, в “Эрмитаж”, в “Метрополь”, после обеда в театры. На концерты, а там к “Яру” в “Стрельну”…» Возникает зарисовка лихорадочно деятельного бездействия, остановленного памятью «прекрасного мига», становящейся вечности: «Чем все это должно кончиться, я не знал, и старался не думать, не додумывать… <…> И завтра и послезавтра будет все то же, думал я, — все та же мука и все то же счастье… Ну что ж — все таки счастье, великое счастье!» В насыщенном символами-смыслами тексте едва ли не в каждом слове таятся культурные ассоциации, из глубин подсознания всплывают, вспыхивают архетипные формы [13].

Извлечем из потока сознания героя, занятого героиней, отдельные детали: «…вдовый отец ее, просвещенный человек знатного купеческого рода, жил на покое в Твери, что-то, как все такие купцы, собирал». Реплика обращена к памяти о купцах-меценатах (как правило, старообрядцах) и напоминает о тверском «госте» Афанасии Никитине с его «Хожением за три моря» в Индию.

Индия возникает в описании внешности героини: «А у нее красота была какая-то индийская, персидская…» Актер Качалов называет ее «царь-девицей, Шамаханской царицей» (тем самым задается ряд пушкинских ассоциаций в рассказе), а описание ее внешности («великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы») как бы помимо воли рассказчика ассоциируется с обликом «цыганки-запевало с низким лбом под дегтярной челкой» (к цыганам, выходцам из Индии, героиня чувствует влечение — «просила позвать цыган… слушала песни с томной странной усмешкой…»). Индию герой, «обоняя какой-то слегка пряный запах ее волос, думая: “Москва, Астрахань, Персия, Индия!”», поминает не раз. Многократно обращается к «восточной» теме и героиня («наследство моей астраханской бабушки», — говорит она о своем «шелковом архалуке, отороченном соболем»); в «трактире Егорова в Охотном ряду» она замечает: «Хорошо! Внизу дикие мужики, а тут блины с шампанским и Богородица троеручица. Три руки! Ведь это Индия». Конечно, Троеручица, ассоциирующаяся для героини с многоруким Шивой, в реальности никакого отношения к Индии не имеет, и героиня не может этого не знать; но она творит свой миф, преображающий бытовую реальность. Видимо, ради этого «она зачем-то училась на курсах», поясняя: «Кроме того, меня интересует история». Ее связь с толстовским «востоком» проступает в склонности к «фатализму»: «Однажды, сидя возле нее в этой вечерней темноте и тишине, я схватился за голову:

— Нет, это выше моих сил! И зачем, почему надо так жестоко мучить меня и себя!

Она промолчала.

— Да, все-таки это не любовь, не любовь…

Она ровно отозвалась из темноты:

— Может быть. Кто же знает, что такое любовь?

— Я, я знаю! — воскликнул я. — И буду ждать, когда и вы узнаете, что такое любовь, счастье!

— Счастье, счастье… “Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь — надулось, а вытащишь — ничего нету”.

— Это что?

— Это так Платон Каратаев говорил Пьеру.

Я махнул рукой.

— Ах, Бог с ней, с этой восточной мудростью!»

В поисках «истории» она посещает кладбища, монастыри, московские соборы: «Что ж все кабаки да кабаки, — прибавила она. — Вот вчера утром я была на Рогожском кладбище…

Я удивился еще больше:

— На кладбище? Зачем? Это знаменитое раскольничье?

— Да, раскольничье. Допетровская Русь! Хоронили ихнего архиепископа. И вот представьте себе: гроб — дубовая колода, как в древности, золотая парча, будто кованая. Лик усопшего закрыт белым “воздухом”, шитым крупной черной вязью — красота и ужас. А у гроба дьяконы с рипидами и трикириями…

— Откуда вы это знаете? Рипиды, трикирии!

— Это вы меня не знаете.

— Не знал, что вы так религиозны.

— Это не религиозность. Я не знаю что… Но я, например, часто хожу по утрам или вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам, в кремлевские соборы, а вы даже и не подозреваете этого… Так вот: дьяконы — да какие! Пересвет и Ослябя! И на двух клиросах два хора, тоже все Пересветы: высокие, могучие, в длинных черных кафтанах, поют, перекликаясь, — то один хор, то другой — и все в унисон и не по нотам, а по “крюкам”. А могила была внутри выложена блестящими еловыми ветками, а на дворе мороз, солнце, слепит снег… Да нет, вы этого не понимаете!»

Интерес героини к старине маркирует культуру, устремленную к истокам, и одновременно является знаком эпохи, «моды». Он как будто не выходит за рамки эстетики модерна. Поэтизация архаики героиней — не более чем стилизация в глазах героя (а отчасти, очевидно, и в восприятии автора), «игра» в культурно-исторические и культовые формы: «Я мысленно покачал головой, — все причуды, московские причуды! — и бодро отозвался: — Ол райт!». Герой на свою беду или «все-таки счастье» ей подыгрывает. Но, оказалось, что «игра» для героини — серьезна, завершается жизненным выбором, поступком. И это неожиданное, «причудливое» для героя и автора оказывается в ней главным. И здесь вспоминается пушкинское: «Представь, какую штуку удрала со мной моя Татьяна! Она — замуж вышла! Этого я никак не ожидал от нее» [14]. Только здесь героиня выбирает не «генерала», а Небесного жениха. А ее решение-прозрение вызревало медленно, упорно: «И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь. Да еще в церковных песнопениях. Недавно я ходила в Зачатьевский монастырь — вы представить себе не можете, до чего дивно поют там стихиры! А в Чудовом еще лучше. Я прошлый год все ходила туда на Страстной. Ах, как было хорошо! Везде лужи, воздух уж мягкий, на душе как-то нежно, грустно и все время это чувство родины, ее старины… Все двери в соборе открыты, весь день входит и выходит простой народ, весь день службы…»

Вот где сказался «портрет босого Толстого», «зачем-то» висящий над «широким турецким диваном» в первой комнате, руссоистское «опрощение», искусственная «натурализация» которого стали знаком культуры. А упоминание Чудова монастыря ассоциируется с пушкинским «Годуновым»; «все смешалось» в культурном «бессознательном» героини: монастыри, Толстой.

Но в сердечном сумбуре, невнятице, «хаосе» чувств зреет воля. В момент душевной сумятицы, разброда герой тоже невольно влечется к часовне Иверской Божией матери: «Дошел до Иверской, внутренность которой горячо пылала и сияла целыми кострами свечей, стал в толпе старух и нищих на растоптанный снег на колени, снял шапку… Кто-то потрогал меня за плечо — я посмотрел: какая-то несчастная старушонка глядела на меня, морщась от жалостных слез:

— Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех, грех!»

«Старушонка» по-своему пожалела, по-христиански утешила «благополучного» барчука, предостерегла его от греха отчаяния.

Не менее симптоматично, что героиня через поэтизацию «старины», «когда эстетика — служанка серафима» (П. Верлен), приходит к трудному решению. За наслоениями моды и кича в ней зреет зерно истинной жизни. Последним толчком к решительному шагу становится ее «падение» в «чистый понедельник», сугубое прегрешение. Здесь оно предстает искушением и испытанием (вспомним, героиня говорит о древнерусской княгине: «Так испытывал ее Бог»; а сама она тоже отчасти «княжна» и «царь-девица» из стилизованной Персии, и ее тоже навещает герой-«искуситель»).

Все свидетельствует о том, что ее шаг предопределен не рационально взвешенным решением, при котором она могла бы уступить герою в иное, более «подходящее» для этого время (правда, для греха, как смерти, в принципе, не предусмотрено время, они чаще застают человека врасплох, но существует сугубая их несвоевременность). Это почти спонтанное решение, «поступок», «случай, мгновенное, мощное орудие Провидения» (по мысли Пушкина), непредвидимый умом (что не «пророк, а угадчик», Пушкин). Ее «грех» и уход «на покаяние» при внешней импульсивности предопределен логикой внутреннего созревания.

Героиня предчувствовала, но не могла и не хотела предотвратить «падение», но и уход ее вполне закономерен. «Грех» лишь ускорил ее выбор, поскольку ее ведет сила, которой она «сомнамбулически» покорствует. Но это ее выбор. Герой же подчиняется возлюбленной, ни на чем не настаивает (тем более в условиях Великого поста; вот отчего он ощущает «замирающее точно над пропастью сердце»). Он из активного начала («искуситель») превращается в страдательно-покорное.

«Грех» здесь раскрывается своей «провоцирующей» (не только в плане падения, но и последующего восстановления), служебно-«спасительной», подчиненной Промыслу природой (когда грешнику не по силам иной способ выбора). Так Творцом уготован не только прямой, «эволюционный», но и окольный, катастрофический, кризисный путь спасения; пока человек жив, шанс и свобода выбора за ним сохраняются. Господь не требует непосильного, но приуготовляя к высокому, дарует силы. Труд выбора — за избирающим; вот отчего героиня «очень устала».

Ее прощеное воскресенье, последний день сырной, «масляной» недели, затянулся до понедельника, и вся оставшаяся жизнь стала покаянным «чистым понедельником». В воскресенье же она загодя облеклась во все черное. Героиня инверсирует последовательность сакрального времени (как бы творя личный, «юродский» ритуал — в воскресенье в черном, в пост — в сиянии искуса), но тем самым лишь смещает, раздвигает, а не смешивает временные рамки (последняя встреча и прощание-прощение с любимым в календарный «чистый понедельник»; тем самым отдача себя без остатка покаянию-искуплению). Она разом одолевает бездну между миром и иномирием. Но Милость чудно, по «слезному» прощанию («я чувствовал, как моргает ее мокрая ресница») и прошению, освятила «животное масло» греха в елей («жалостно» слезный в горести дар открывается и в герое, перед Иверской и по прошествии двух лет — «все плакал, плакал…»; но это дар сожаления об утрате: герой «стал понемногу оправляться — равнодушно, безнадежно», грех взял свою дань).

«В четырнадцатом году, под Новый год, был такой же тихий, солнечный вечер, как тот, незабвенный. Я вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Там зашел в пустой Архангельский собор, долго стоял, не молясь, в его сумраке, глядя на слабое мерцанье старого золота иконостаса и надмогильных плит московских царей, — стоял, точно ожидая чего-то, в той особой тишине пустой церкви, когда боишься вздохнуть в ней. Выйдя из собора, велел извозчику ехать на Ордынку, шагом ездил, как тогда, по темным переулкам в садах с освещенными под ними окнами, проехал по Грибоедовскому переулку — и все плакал, плакал…» Видение «надмогильных плит московских царей» и память — вот то, что герой берет в наступающий грозный век, прощаясь с безвозвратно отшедшим, но неотъемлемым, что поможет ему как-то выжить в «томленьях грусти безнадежной» и в «иссушенности безверием».

Развитие действия до кульминации характеризуется нарастанием «неразрешающегося напряжения», нагнетением деталей-символов, выстраивающихся в ассоциативные ряды. Так, когда герои в незабвенную ночь возвращаются домой, «полный месяц нырял в облаках над Кремлем, — “какой-то светящийся череп”, сказала она. На Спасской башне часы били три, — еще сказала:

— Какой древний звук, — что-то жестяное и чугунное. И вот так же, тем же звуком било три часа ночи и в пятнадцатом веке. И во Флоренции совсем такой же звук, он там напоминал мне Москву…» — Здесь в одну звуковую точку сведены разновременные пласты — XX и XV века, Москва и Флоренция (вспомним «итальянские соборы» в Москве в размышлениях героя о «странном» городе). Образ единства времени-пространства через определение «что-то… чугунное» получает зрительно-пластичное выражение в описании «старого цыгана в казакине с галунами, с сизой мордой утопленника, с голой, как чугунный шар головой…» Очевидно, что описание месяца как «светящегося черепа» сопряжено с «чугунным» звуком в одной фразе с перечислительной интонацией («сказала… еще сказала…») Тем самым создается единый смысловой ряд — зрительно-звуковой образ вечности как жестяно звучащего, тускло светящегося, серо-сизой чугунной сферы. Образ «черепа» указывает на первобытного Адама, который по преданию захоронен в основании Голгофы (что с арамейского означает — череп, голый лоб, лобное место, т.е. место казни, наказания за преступление); череп изображаемый под Распятием символизирует первородный грех, а Крест — его искупление вторым Адамом, Христом. Так проблематика, коллизия и сюжетное действо переводятся в метафизический план «греха и искупления», «падения/повреждения и восстановления/исцеления». «Старый цыган с сизой мордой утопленника» олицетворяет всецелую погруженность в плотское (здесь кстати будет вспомнить ассоциативную связь героини с «цыганкой-запевало», исполняющей ведущую роль в «нарочито шумной, развязной» партии).

Но и Москва, Третий Рим, «вечный город», перекрестье духовных миров Запада и Востока, а вместе с ней и поврежденная «вечность» с надтреснуто-«жестяным» и «чугунным» голосом, выглядит «снежно-сизой» в своей двоемирной незавершенности. С первой строки Москва становится действующим лицом повествования, захватившим, наряду с «загадочной» героиней, внимание героя-рассказчика: «Странный город! — говорил я себе, думая об Охотном ряде, об Иверской, о Василии Блаженном. — Василий Блаженный и Спас-на-Бору, итальянские соборы — и что-то киргизское в остриях башен на кремлевских стенах…» [15] И сразу же перед этими мыслями, в связи с ними: «Странная любовь!» — думал я. И пока закипала вода, стоял, смотрел в окна. В комнате пахло цветами, и она соединялась для меня с их запахом; за одним окном низко лежала вдали огромная картина заречной снежно-сизой Москвы; в другое, левее, была видна часть Кремля, напротив, как-то не в меру близко, белела слишком новая громада Христа Спасителя, в золотом куполе которого синеватыми пятнами отражались галки, вечно вившиеся вокруг…»

Возникает «образ мира», погруженного в телесное бытие, погребенного под толщей «реки времен» (Г. Державин). Небольшая, уютная, хорошо обставленная квартира на пятом этаже принадлежит сему миру и ласточкиным гнездом парит над ним. «Слишком новое», суетное, зарождаясь в смерти, поражает трупными «синеватыми пятнами» и сферу духа: «Мы постояли возле могил Эртеля, Чехова. Держа руки в опущенной муфте, она долго глядела на чеховский могильный памятник, потом пожала плечом:

— Какая противная смесь сусального русского стиля и Художественного театра!» — И вновь грань между «снобизмом» и истинным вкусом героини, соприкасающимся с безошибочной интуицией в «различении духов», неуловимо подвижна, но безусловна. Подобным же образом в «запахе цветов», соединяющемся с героиней, присутствует преходящесть «прелести мира», что «ресничного недолговечней взмаха» (Петрарка, пер. Мандельштама).

Ностальгическому описанию Москвы в рассказе отведено столько же места, сколько и героине, принцип и характер этих описаний совпадает: герой отыскивает и находит в своей возлюбленной, как и в Москве, необъяснимые «странности», создающие мозаичность и влекущую его цельность их общего образа: «…она была загадочна, непонятна для меня, странны были и наши с ней отношения — совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании — и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее» (далее идет фиксация ее «диссонансов», непонятных и влекущих).

Город и герои (героиня в восприятии героя и в своем собственном олицетворяющая Москву) воплощают духовно-культурную переимчивость, сочувственность, пластичную отзывчивость культуры [16], особенно — национальной (степенью восприимчивости отличной от западной; олицетворением ее после знаменитой речи Достоевского стал Пушкин [17]): «Я, будучи родом из Пензенской губернии, был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой, был даже “неприлично красив”, как сказал мне однажды один знаменитый актер, чудовищно толстый человек, великий обжора и умница. “Черт вас знает, кто вы, сицилианец какой-то”, — сказал он сонно; и характер был у меня южный, живой, постоянно готовый к счастливой улыбке, к доброй шутке». Безымянные счастливые герои («Мы оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах, на концертах нас провожали взглядами») как будто воплощают в себе мечту о русском «всечеловеке» Достоевского (чуждого Бунину, но своими идеологемами пропитавшего атмосферу эпохи), об итоге земной эволюции. Они как будто олицетворяют райское состояние человека. На деле же над ними нависает грех в образе адамова «черепа»; это предчувствует героиня и почти не сознает в блаженно-лихорадочном состоянии герой.

Флорентийско-индийские ассоциации героя — героини — автора отражают их ностальгию по синтезу культур (наподобие пространственно-надвременной модели в «Западно-восточном диване» Гете). Это и «флорентийская тоска» (образ О. Мандельштама) автора по родине, трансформировавшаяся в драму героев (она обрела родину в монастыре, он остался на духовном и бытовом перепутье). Москва эту жажду героев символизирует и отчасти утоляет в культурном и в лично-бытовом плане. В раскрытии «загадочной» связи героини со «странной» Москвой существенную роль, помимо предметно-звукового ряда, играет цветовая гамма (контраст черного и белого, оттенки красного от бархатно-пунцового и гранатового до кроваво-кирпичного, тона жемчужно-сизого и золотого). В переходные, мерцающие перламутрово-«сизые» тона окрашено все повествование. Но определяющее значение в нем имеет освещение, свет. Острота «профессионального» зрения, обоняния, слуха, тактильная чувствительность героя задана глубиной авторского видения; в тексте же она психологически объяснима состоянием всеобщей влюбленности в героиню, олицетворяющую преходящую красоту мира.

«Тихий свет» глаз героини (дважды упомянутый, отдельно — на фоне нарочитой, покаянно-траурной черноты ее одеяния в прощеное воскресенье — «глаза ее были радостны и тихи», «— Правда, как вы меня любите! — сказала она, с тихим недоумением покачав головой», «А она говорила с тихим светом в глазах…») соединяется в ней с кипуче-смоляными, «несколько зловещими в своей густой черноте волосами», создавая контраст света и тьмы. Отметим, что повествование движется от «мутного» слияния света и тьмы в экспозиции к блистающему их контрасту, к образу светящейся тьмы, апофатически ослепительного мрака красоты: «…сверкая сережками, своей чернотой и обнаженными плечами и руками» (все детали упоминаются в тексте не менее двух раз).

Примечательно варьирующееся описание московских вечеров: «Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу, — солнце только что село, еще совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными, грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами. Я шел за ней, с умилением глядел на маленький след, на звездочки, которые оставляли на снегу новые черные ботики…»; по контрасту — «разгоралась вечерняя, освобождающаяся от дневных дел московская жизнь; …в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды», «светящийся череп» месяца).

Чадный блеск «разгорающейся» вечерней жизни сопряжен и противостоит «тихому свету», смиренно мерцающих лампадок и легкой тени исхода. В описании сталкиваются и борются Свет «с востока» и «запад солнца». В «снежно-сизой» Москве Средиземноморье сходится с Индией, древность с современностью. Это напоминает «острова блаженных». Герой в муке любви ощущает себя их обитателем: «все-таки счастье…»

«Обжитое» пространство рассказа размещается между кабаком (дольнее, чадное), театром (срединное «позорище» культуры) и монастырем (горнее, светящийся мрак). Соответственно, и рассказ выдержан в переходном жанре «кризисного жития», соединяющем черты поэтического «мифа» (сказки, легенды, «идеальной» очищенности памятью героя) и иронически воспринимаемой героиней и автором «непреображенной» реальности. Состояние жанрового перехода обозначено в рассказе упоминанием повести о Петре и Февронии, излагаемого героиней: вот опять вариация, новый повествователь; в едином пространстве рассказа по принципу «рассказ в рассказе» сталкиваются два «мифа» — рассказ героя о событиях 1912–1914 годов и пересказ героиней древнего сюжета).

«Премудрая дева» Феврония, хранительница небесного «супружества», «монахиня» в миру, является идеалом героини. «Добрый» герой, «змей в естестве человеческом, зело прекрасном…», искушение земным началом, здесь лицо и активное, и «служебное» (страдательное, но не в смысле страстного, а страстного начала). На фоне древней повести в рассказе возникает мотив повествования о влюбленном и «кающемся бесе» [18].

Героиня в избирательном «пересказе» повести, выпрямляет сюжет, смещает персонистические акценты (сюжет повести ею всего лишь обозначен началом и концовкой), но сохраняет назидательный и вероучительный смысл. Действие в ней «внепсихологично», развивается по законам поэтики внепсихологического, «внеперсонального» контекста. В рассказе действие от мотивировки ничего не объясняющей бытовой психологии, присущей герою-рассказчику, восходит к «действу» иного, пневматико-психологического уровня мотивации со стороны героини.

Пересечение двух миров создает драматическую коллизию, определяет сюжет и финал произведения: «Но только я вошел во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними, вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, медленно, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц, инокинь или сестер, — уж не знаю, кто были они и куда шли».

Не перекликается ли в обратной перспективе последняя зарисовка с описанием «брачной» сцены между героиней-«невестой» и героем-«женихом», «искусителем»: «Я встал и подошел к дверям: она только в одних лебяжьих (т.е. белых, свадебных; выделено мной. — В.С.) туфельках, стояла, спиной ко мне, перед трюмо, расчесывала черепаховым гребнем черные нити висевших вдоль лица волос»? Перед нами два «эроса» — смертно-телесный как «материал» («Когда Федор осадил у подъезда, безжизненно приказала: “Отпустите его…” <…> Я с замирающим точно над пропастью сердцем сел на турецкий диван») и «преображенный» как Цель. Здесь варьируется пушкинско-эллинистической образ «лебяжьей» окрыленности героини.

Видение же воссоздает образ «десяти дев», выходящих навстречу «Жениху, грядущему в полунощи». «Юродивая» героиня, в ожидании Его, не исчерпала масло в светильнике своей души (ср. «лоснящиеся» тона в описании ее внешности, чернота и «тихий свет» ее глаз, позволяющих угадать и заграждающих, вынуждающих героя благоговейно остановиться перед их «тайной»). Растраченный дар «мудро» восполнен ее покаянной жертвой. Принята ли жертва, остается вопросом для героя и автора, за рамками повествования: «Я почему-то очень внимательно смотрел на них. И вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня… Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать мое присутствие? Я повернулся и тихо вышел из ворот» (последняя фраза возвращает нас к образу «кающегося» беса). Герой, как и Онегин, оказывается неистинным, поскольку утраченным, «женихом». Да и она ли это была?

Итак, в рассказе время героя-повествователя (1944; 1912–1914 гг.) и время героини (1912–1914 годы и русско-итальянский XV век) пересекаются с реальным временем создания рассказа и воспроизводимой в нем эпохи (охватывая их биографическое время). Но концептуальное (мысленное, виртуальное, культурное) Время автора охватывает пересекающиеся векторы их времени (для героини календарное время «остановилось» с момента ухода; явление героя накануне новолетия происходит для нее «вне времени»). Оно включает и «ее» XV век, и «его» 1914 год; оно втягивает в себя «Хожение» Афанасия Никитина, древнюю повесть и легенду, но и 1944 год; средоточием его стал «золотой век», отмеченный именами Пушкина и Толстого (пределы «мифа»).

Бунинская концепция, учитывающая толстовское (любимый Буниным Толстой упомянут дважды) понимание проблемы, несомненно ориентирована на пушкинское видение (хотя Пушкин нигде не назван) любовной и культурно-исторической ситуации. Рассказ представляет собой вариацию пушкинской темы «поэзии и действительности», отношений автора с героями.

Пушкин присутствует в рассказе не на уровне внешних реминисценций (в отличие от Толстого, по сути, принадлежащего той же эпохе, от которой отталкивается автор как от некой девальвации ценностей), а на жанрово-сюжетном уровне, в аспекте типологии героев, их взаимоотношений, на уровне типа повествования, представляющего некий антично-христианский синтез и всемирно-русский классический образец. Именем Толстого определяется речевая форма бунинского повествования — его стилистика, синтаксис; Пушкиным — коллизия, жанровая форма, тональность рассказа, его «жар сердечный умиленья» («суетно» влюбленный герой беспрестанно «умиляется» своей возлюбленной, многократно напоминая собой «смиренного» искусителя).

Так герой-повествователь соединяет в себе черты Онегина («москвич в Гарольдовом плаще», «уж не пародия ли он?») и Белкина-повествователя. С Белкиным его связывает простодушие и «припадание женскому полу» (оба же «искусительны», как Онегин); отличает же то, что Белкин излагает чужие истории, герой Бунина — свою собственную. Но элемент иронической «пародийности», определенной остраненности со стороны авторов в отношении к героям присутствует в обоих. Некоторая противоположность простодушного, смирного Белкина Онегину — черта внешняя; на глубинном уровне в них открывается много общего, например, та же мечтательная непрактичность, неспособность заниматься хозяйством, способность увлечься и быстро остыть. Они пребывают в разных социальных и географических пространствах (столичный аристократ и уездный помещик), но по сути представляют во многом тип человека, не чуждого культуре, задетой «европейством» (Белкин ближе к Онегину, чем к капитану Миронову или Максим Максимычу).

Повествовательность Бунина вбирает в себя исповедальный опыт Толстого («Автобиографическая трилогия», «После бала», «Крейцерова соната») и «романность» как проблемно-кризисное состояние авторского сознания у Пушкина. Его рассказ (не новелла) располагается на переходе от эпического повествования, когда внутреннее передается внешне, через деталь, объективированно (его герой — носитель рудиментов целостного, «эпического», в терминах Бахтина, сознания) к «романности» как жанрово закрепленной рефлексии. За его героем-повествователем остается биографическое, но не «онтологическое» будущее, тогда как героиня, решительно как бы прервав течение биографического времени, переходит в «мифологическое», метафизическое пространство (монастырь — иной мир). Ее существование обретает меру «ангельского чиноначалия»: на пути к вечности («уж не знаю, кто были они и куда шли», — замечает герой) она умирает для мира, возвращая себе «эпическую» цельность в ином измерении. Герой остается в «психологии» и «эстетике», она живет по законам онтопоэтики; свершавшееся в ней обрело завершенную пластическую форму, актуализировалось, утратило «загадочность» земного противоречия, обрело инобытийную тайну.

Рассказ Бунина, перекликаясь с «романом в стихах», несомненно, воспринимается как стихи в прозе.

Как бы собственно бунинской предстает здесь прорастающая сквозь эти культурные напластования, как сквозь материал, окрашенная в их тона, определяемая ими — его историософия и культурософия, близкая евразийству, но не исчерпываемая им. Бунин, конечно же, не разделяет догматику «скифства», изжившую себя даже в сознании ее создателей — Трубецкого, Карсавина, Флоровского. Его камертоном в «симфонизации» отношений истории и культуры, поэзии и действительности, по которому он сверял свою «композицию» мог быть только Пушкин, а сама «гармонизация» (если таковая возможна в реальности, а не в умозрении) могла пролегать только через культурно-культовые отношения формы и смысла. Пушкинские деталь, мотив, прием, хронотоп окрашиваются не культурно-исторически лишь, но духовно, мета-исторически, в тона эсхатологии.

И здесь возникает вопрос — что для Бунина и Пушкина могло быть формой, а что смыслом? Какова их связь? В области поэтики он может быть разрешен лишь в двухуровневой ценностной иерархии соотношений, и лишь в метафизической перспективе — в тотальной безграничности Приснобытия. Поскольку здесь речь идет о художественном произведении, то и останемся на почве «поэзии», не перенося механически в ее пространство аскетического опыта, духовного «узорочья», но имея в виду обозначенную проекцию [19].

Категория формы, усложняясь, распадаясь как бы на два уровня — собственно поэтический и метафизический, — пересекается с такой же двухуровневой категорией смысла, создавая «неразрешающееся напряжение». С последней фразой героя-рассказчика напряжение разрешается, но «тайна» не исчезает; слишком она «велика», чтобы быть исчерпаной даже Откровением, тем более поэтическими средствами. Благоговение героя и автора перед тайной жизни, космоса, души, перед тайной Замысла и задает тональность рассказа.

«Цветущая сложность» воспроизводимой повествованием культуры — утонченность «последних времен» — несет на себе печать эсхатологической обреченности. В условиях окончательного торжества «века железного» рассказ дышит ностальгией по отшедшей культуре. Его исход — тихий и светлый, как уход героини в монастырь и выход героя за монастырские ворота, как горестное угасание поэзии в «час заката» («Пушкинскому Дому» Блока). В этом рассказ сопоставим с «Поэмой без героя», созданной по «звездному» следу той же эпохи и с тем же настроением прощания и преодоления (ср. статью В. Жирмунского о той эпохе и ее «героях» — «Преодолевшие символизм»). Здесь уместно будет вспомнить и иные образы: «печаль моя светла» и «Свете тихий святыя славы бессмертного Отца небесного, пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний…»

Бунин, в отличие от героя и подобно героине, вслед за ней волевым усилием, но сознательно уходит в «церковь» подлинной культуры, ностальгически, но без лишних сантиментов прощается с уходящим веком (культурный быт, оцениваемый как «противная смесь сусального русского стиля и Художественного театра»; этот «быт», становясь невозвратимым, обретает черты подлинности).

В этой амальгаме чувств сказывается «ницшеанская» жажда «жизненной силы» и бессилие перед временем, жажда обретения утраченной «родины» — все, что осталось неотъемлемым. Здесь эстетика и история переходят в онтологию, метаэстетику и метаисторию; предание становится — знаком, откровением, свидетельством о вечности. Это модерн и «пост-модерн» в его ориентации на древнерусскую классику и на «золотой век» (наше второе, теперь сугубо культурное, возрождение. Первый, подлинно духовный в сравнении с европейским, Ренессанс состоялся в XV веке). В этой проекции Серебряный век предстает возвратом к барокко, что подтверждается его общностью с культурой второй половины куртуазного XVIII века.

Пушкинскую тему «поэзии и действительности» Бунин решает в новых условиях: Серебряный век оказывается потенцирован обоими исходами — в «стилизацию», в «пародию», предшествующую варварству, и в форму, противостоящую распаду. Вопрос — станут ли «пародия» на уходящее, распад — началом нового подъема — для автора обретает напряжение эсхатологии.

Картина «заречной Москвы», «жестяной и чугунный» звук колокола в монастыре и звон курантов на Спасской башне воскрешают в памяти образ града Китежа. Современное же автору состояние мира говорит о торжестве нового варварства. Пробьется ли сквозь толщу времени «тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу… великая княгиня» или всплывет «сизая морда утопленника»-цыгана, голый череп русской Голгофы [20]?

Исход столь же проблематичен, как будущая встреча героев там, где «несть печали, ни воздыхания», не женятся и не выходят замуж. Станет ли спасением посетившее героя виденье? Ведь он оставлен автором, как Онегин, в «минуту, злую для него». — «Но тут уже начинается новая история…», история «воздаяния» по Достоевскому, «воскресения» по Толстому.

В проекции Откровения падение предстает псевдоморфозой творчества, а само оно чревато нисхождением в форме, как свобода — неволей. Раньше всех «модернистов» это знал Пушкин. Но «дело художника — не в сообщении новых откровений, а в откровении новых форм» [21]. Задача художника заключается не в окончательном ответе, и даже не в завершающей форме (она «слишком человеческая»), а в верной постановке вопроса, во встраивании его в пушкинскую «даль свободную» «книги жизни» (Пастернак), в акцентуации. Вопрос ставится через форму, «хорошо темперируется» ею, а ответ предложит жизнь, открывающая завершившемуся как будто литературному сюжету выход в иное, бытийное измерение. Трудно сказать, чего в этом рассказе больше — детской игры или старческой мудрости. Скорее, как в жизни, серьезничающей детскости, с горчинкой знания, в котором много «печали светлой».

Иисус знал свое предназначение, а был светел и сочувствен к подробностям бытия. Не потому сочувствен, что знал, а потому исполнял Закон и призвание, что имел «сочувствие … как … Благодать» (Тютчев). И потому проникаешься авторским молитвенным: «Благодарю Бога, что Он дал мне… “Чистый понедельник”». «Понедельник» — восьмой день седмицы, свет небесного блаженства, достигнутого героями в любви, осуществление полноты чаяний. Но поскольку свет — земной, то он — знамение искупительных «страстей» и пасхального исхода, исполнения эсхатологических «времен и сроков». Так рассказ Бунина реализует библейский сюжет искупления-очищения: в случае героини — покаянно вольного; в случае с героем — через страдание как плату-жертву за миг земного блаженства.

Как известно, дьявол мелочен. Но, по слову Пастернака, и Господь — Тот, Кто любит подробности бытия, «Кому ничто не мелко, Кто погружен в отделку кленового листа…». Это же заметил Ломоносов: «Природа — второе Писание».

Видимо, «мелочь», живущая любовью к миру — «поле битвы», где «дьявол с Богом борется»; может, она и есть сердцевина бытия и его предельная граница? Память об этом знании и хранит наша культура, хранит ее в вещих вещах. Деталь, символ — тот меч света в руках грозного ангела или меч-кладенец, что пребывает на грани миров, бытия и небытия, хранимой культуры и надвигающегося одичания.

Ни Бунин, ни Блок истин не открывали; это сделали до них и за них. Благодаря Пушкину, они придали вечным истинам узнаваемые, близкие нам формы. Пушкин, в свою очередь, напитался Светом истины от Благой вести. И осуществляется преемственность культа, культуры, эстафета негасимого огня через толщу веков в поколениях.

Это тот свет, что общей теорией относительности (где Е=МС2) открылся Эйнштейну в «свете размолотых в луч скоростей» («Стихи о неизвестном солдате» Мандельштама), ибо в Нем «нет ни эллина, ни иудея»; тот слепящий над-личный Свет, в котором растворяется, обращается наша личность, оставляя оболочку-кокон, как гусеница, став огнесветной бабочкой. То тело, что светит накалом души, излучает свет, лишено тени. Тогда душа-христианка (Тертуллиан), «летя светопыльной дорогою», увлекаема солнечным ветром, может сказать: «От меня будет свету светло»! Вихрем (élan) этого Света и подхвачена героиня рассказа.

Примечания

1. «Благодарю Бога, что Он дал мне возможность написать “Чистый понедельник”» (Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1966. Т. 7. С. 391). Все выделения в тексте подчеркиванием и курсивом мои. — В. С.

2. С.Г. Бочаров прекрасно обозначил такое состояние как «огненный меч на границах культуры».

3. У Бунина нет произведений о войне, кроме «Холодной осени»; но, строго говоря, война в ней — лишь сюжетный фон.

4. Всякая культура порождена «памятью сердца» (мнемосиной), что «сильней рассудка памяти печальной», и воображением (памятью будущего, подражанием, мимесисом), имеющими вневременной сверхличный Исток, «восседающий» в «сердцевине» личности и бытия.

5. Ср. с романтическим противопоставлением культурного творчества и потребительства цивилизации, с замкнутостью культурно-цивилизационных циклов в «Закате Европы» О. Шпенглера.

6. Определение «допетровская Русь» протягивает нить к легенде Ивана Карамазова о Великом Инквизиторе. Вкус к экзотике, стилизации (прошлого, национального, запредельного) — идущий от ранней романтики и сентиментализма — знак вторичности эпохи. Сначала — это жажда истоков и цельности в синтезе, затем — вырождение в эклектику и вкусовщину до безвкусицы. Романтиком замечено: «Стиль — это человек»; модерн переиначил: «Человек — это стиль». Пост-модерн все выхолостил, измельчил и смешал. Вначале — порыв, жажда прорыва, в итоге — лоскутки, черепки, «разбитое корыто» (ср. с «корытообразным лицом» Москвина).

7. «На “капустнике” она много курила и все прихлебывала шампанское, пристально смотрела на актеров, с бойкими выкриками и припевами изображавших нечто будто бы парижское, на большого Станиславского с белыми волосами и черными бровями и плотного Москвина в пенсне на корытообразном лице, — оба с нарочитой серьезностью и старательностью, падая назад, выделывали под хохот публики отчаянный канкан. К нам подошел с бокалом в руке, бледный от хмеля, с крупным потом на лбу, на который свисал клок его белорусских волос, Качалов, поднял бокал и, с деланной мрачной жадностью глядя на нее, сказал своим низким актерским голосом:

— Царь-девица, Шамаханская царица, твое здоровье!

И она медленно улыбнулась и чокнулась с ним. Он взял ее руку, пьяно припал к ней и чуть не свалился с ног. Справился и, сжав зубы, взглянул на меня:

— А это что за красавец? Ненавижу.

Потом захрипела, засвистала и загремела, вприпрыжку затопала полькой шарманка — и к нам, скользя, подлетел маленький, вечно куда-то спешащий и смеющийся Сулержицкий, изогнулся, изображая гостинодворскую галантность, поспешно забормотал:

— Позвольте пригласить на полечку Транблан…

И она, улыбаясь, поднялась и, ловко, коротко притопывая, сверкая сережками, своей чернотой и обнаженными плечами и руками, пошла с ним среди столиков, провожаемая восхищенными взглядами и рукоплесканиями, меж тем как он, задрав голову, кричал козлом:

Пойдем, пойдем поскорее

С тобой польку танцевать!» — «Козлоподобие» беснования, пира в виду близящейся чумы составляет лейтмотив сцены. За фарсовым проступает трагизм конца эпохи, культуры, вырождения (де-каданса).

8. «Романтизм — грязь. Все, что осело догматами, нежной пылью, сказочностью — стало грязью» (Блок А. А.).

У Пастернака Гордон говорит: «Так было уже несколько раз в истории. Задуманное возвышенно, идеально, — грубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией. Возьми ты это блоковское “Мы, дети страшных лет России”, и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети — дети, и страхи страшны, вот в чем разница» (Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. Т. 3. С. 509–510).

9. У героя не возникает окончательной уверенности, была ли увиденная им послушница его возлюбленной. Более того, сюжет не дает возможности твердо увериться, действительно ли героиня ушла в монастырь или просто ушла из жизни героя. Вероятность последнего ничтожно мала, но не исключается даже героем. Автор по-пушкински использует «диалогические» возможности ситуации, сохраняя все вероятности исхода, заложенные в жизни и в сюжете. В этом отчетливо проявляется признак «романного» сознания (как его формулировал, противополагая «эпосу», Бахтин). Герой еще мыслит «типами», автор — «характерами»; у него «бинарность» — уже дихотомична (противоположности ценностно вертикальны, структурированы), а не антиномична (ценностно равнозначны, рядоположены).

10. В церковной культуре, влекущей героиню, «чрево» равнозначно «червю поядающему» (так метафорически именован и Господь как «огнь поядающий» (уничтожающий) плоть греха. Еще Он назван жемчужиной (перлом, совершенством), созревающей в чревной пещере, «чреве адовом» мира и в Богородичном «чреве, пространнейшем небес».

11. Устав обители был не очень суров; послушничали в нем представительницы знатных семей, обеспечивавших его пожертвованиями, позволявшими заниматься благотворительностью. В войну насельницы были сестрами милосердия.

12. Вальсингам у Пушкина это состояние определяет: «Есть упоение в бою…»; близко ему блоковское: «Остался один elan. Только — полет и порыв; лети и рвись, иначе — на всех путях гибель» (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1963. Т. 7. С. 326).

13. Возникают ассоциации с Данте, но через Пушкина и духовно «далекого» Достоевского.

14. Цит. по: Бочаров С. Сюжеты русской литературы. М., 1999. С. 45.

15. «Прошло пять или десять лет, и однажды тихим летним вечером сидели они опять, Гордон и Дудоров, где-то высоко у раскрытого окна над необозримою вечернею Москвою. <…> И Москва внизу и вдали, родной город автора и половины того, что с ним случилось, Москва казалась им не местом этих происшествий, но главною героиней длинной повести, к концу которой они подошли…» (Пастернак Б. Указ. соч. С. 510).

16. Поистине христиански отзывающейся на чужое горе предстает «несчастная старушонка» перед Иверской.

17. Именами Пушкина и Толстого маркированы для Бунина грани русского «золотого века» в противоположность веку серебряному. Но если фигура Толстого представлена многократно и вполне явственно, внешними знаками (в т.ч. аллюзиями к рассказу «После бала», вегетарианство героини как профанированный коррелят постничества; фраза «Нет, в жены я не гожусь. Не гожусь, не гожусь…», скрывающая, как оказалось, не ее неспособность к браку, а ее предназначенность Другому, то образ Пушкина, нигде не упоминаемый, дан сокровенно («Царь-девица, Шамаханская царица», царевна в «лебяжьих туфельках» — немногие образные приметы его присутствия).

18. Пигин А. В. Древнерусская легенда о «кающемся» бесе (к проблеме апокатастасиса) // Евангельский текст в русской литературе. Петрозаводск, 1998. Вып. 2. С. 122–139; Он же. Духовный стих «Покаяние о искусителе» (к изучению сюжета о покаянии дьявола) // Евангельский текст … 2001. Вып. 3. С. 67–80.

Все русские «Демоны», от Пушкина до Врубеля, варьируют тему сокрушения гордеца, крестного отца «отверженных» и «лишних», безблагодатных «скитальцев» и «странных»: Алеко, Германна, Анджело, Онегина, Печорина, Раскольникова и пр. (сюда бы отнес и смиренных: «бедного Евгения», Белкина, Башмачкина, Девушкина… — «сомнительных» простецов).

19. «…“Содержание” — это каждый раз человеческая жизнь, а “форма“ — напоминание обо “всем”, об “универсуме”, о “Божьем мире”; “содержание” — это человеческий голос, а «форма» — все время наличный органный фон для этого голоса, “музыка сфер”. <…> В «Евгении Онегине» всячески тематизируется настроение, достаточно близкое к отчаянию; и притом весь роман — тут исключительно к месту вспомнить все рассуждения Бахтина о романе как противоположности эпосу! — развертывается как причудливо непринужденная causerie автора с читателем, принципиально начинающаяся ни с чего и заканчивающаяся ничем. Однако онегинская строфа принадлежит к числу самых строгих, самых сложных и музыкально-упорядоченных строф. <…> Содержание той или иной строфы “Евгения Онегина” говорит о бессмысленности жизни героев и через это — о бессмысленности жизни автора, то есть каждый раз о своем, о частном; но архитектоника онегинской строфы говорит о целом, внушая убедительнее любого Гегеля, что das Wahre — das Ganze. (Истинное — Целое, нем.)». (Аверинцев С. Ритм как теодицея // Новый мир. 2001. № 2. С. 203–205). Само название заметки идет от Вяч. Иванова: «Искусство всегда теодицея»; тогда как речь стоит вести о креадицее, т.е. оправдании искусства, а не искусством в проекции христодицеи (оправдании Христом).

20. Голгофа, с арам., значит, череп, лобное место, по преданию — могила Адама; мифо-поэтическая мертвая голова.

21. Иванов В. О границах искусства // Его. Борозды и межи. М., 1916. С. 211.