Репортаж из глубинки рассказ

Стацко Алла

Репортаж из глубинки. Глава 1

Солнце нещадно пекло, иссушая землю. Ольга, невысокая женщина в теле, разогнула спину, сняла соломенную шляпку и обмахнула ей раскрасневшееся лицо. Она стояла между грядок, широко расставив ноги, из всей одежды на ней были бежевые шорты с подогнутыми краями и белый ажурный лифчик. Первые полчаса прополки под палящим солнцем она была полна решимости не снимать желтую футболку с большим круглым вырезом на шее, но скоро сдалась и по примеру подростка-сына скинула ее, промокшую от пота. Та и сейчас висит на кустарнике, ярким маяком среди пустынной степи дачного кооператива. На несколько километров, куда ни глянь, ни души.

— Санька, пить будешь? — по-матерински доброжелательно спросила Оля, закручивая синюю крышечку.

Саша не ответил, он тоже разогнулся, спина уже достаточно загорела, подошел и молча взял бутылку из рук матери. Продолжительно он приложился, запаленный под солнышком, омыл лицо и водрузил обратно свою шляпку.

— Жарко, — без нытья констатировал Сашка, — полбутылки еще есть.

— Третий час уже, — Оля присмотрелась к стрелкам маленьких наручных часиков.

Александр утолил жажду, обмахнулся еще своей шляпкой и воспрял духом. Он задержал взгляд на матери — все-таки сняла футболку — невольно посмотрел на грудь, большую, упрятанную в белый лифчик, потом — на складки животика и, смутившись, отвел глаза в сторону. Сын всегда помнил Ольгу большегрудой невысокой женщиной, но никогда не видел ее бюста. Может быть они упругие, как мячи, а может они свисают до живота под неимоверной тяжестью. Этот вопрос, конечно, волновал подростка, но сделать что-либо для разрешения этой загадки тот не решался.

Ольга — смешливая женщина, годами приближается к сорока, круглолицая, со вздернутым носиком, а короткие, до плеч каштановые волосы она обычно собирает в хвостик. Типичный бухгалтер. А вот недвусмысленные сыновьи взгляды она воспринимала с пониманием. Сначала он при всяком удобном случае косился на ее голые ножки, не такие подтянутые, как у его сверстниц, но ведь привлекли же его внимание. Приятно, черт возьми! А теперь он все больше пялился в область груди — оно и понятно, не часто увидишь мать без футболки.

А лифчик, зря, что четверочка, сжал массивные округлости, приподнял, выставил напоказ. Расщелинка между грудей — кредитка не войдет. И бугорок в джинсовых шортах сына Ольга сразу заметила. А как с этим бороться? Резко обернется, глядь, а он глаза отводит, как воришка. Не запретишь же ему смотреть, растет молодой организм, крепчает, радость будет для девчат. Внимание вниманием, а дачу чужой дядя не прополет, да жара еще изматывает. Ольга снова наклонилась над грядкой и попятилась, ловко вырывая сорняки. Пусть смотрит, подумаешь невидаль. Тем более, старается парень, не ропщет на знойную погоду.

Пот катится по его загорелой спине, пока Сашка, перемещаясь гуськом, выдергивает травинки и оставляет за собой чистый рядок земли. Пот катится и по бледному телу Ольги, крупные капли сбегают по лбу, бегут по плечам, собираются у ажурного края лифчика. Насколько бы стало легче, сними она шортики да лифчик — вот же благодать. Санька, тот догадался, стянул влажные шорты и остался в красных трусах-плавках. Не застеснялся, что петушок вздыбился, жара — не тетка. На воду посматривает, полбутылки осталось, а сам терпит, бережет. Вода хоть и теплая, а без нее совсем туго будет. Солнце медленно перекатывается, смещая тени одиноких огородников. Ольга не выдержала, скинула шляпку назад, тесемка повисла на шее. Потянулась к бутылке сухими губами, бережно глотнула и протянула руку сыну. Саша подошел, на губах засохла соль, глотнул немного и стоит. Уморились. Санька закрутил крышку бутылки, поставил на землю и остановился размять затекшие ноги.

— Три, — устало сообщила Оля, — солнце скоро садиться будет, полегче станет.

— Папа в семь приедет?

Оля кивнула. Сил заметно поубавилось, самая мысль, что еще четыре часа предстоит провести на солнцепеке угнетала обоих. Все остальные думки перешли на второй план. Еще четыре часа и муж заедет за ними и заберет на машине. Еще целых четыре часа. Оля расстегнула большую коричневую пуговицу и, повиляв бедрами, стащила шорты. Под ними, конечно, были простые советские белые трусы. Она и футболку сначала не собиралась снимать, знала бы наперед — одела бы купальник. Работа продолжилась, Оля снова наклонилась и попятилась, оставляя чистую от сорняков землю, на соседней грядке примостился на корточках Сашка. В красных трусах поприбавилось, жара жарой, а увидеть мамку в нижнем белье — не каждый раз случается. Оле свежо, приятно, ветер ласкает промокшую от пота промежность, но чувствует себя словно голая. Сын обязательно смотрит, пялится на ее зад, можно не проверять. Но одевать шорты обратно… нет, не этой весной, детка.

Знали бы советские барышни, что такое стринги, так все советские мальчишки в самый зной почли бы за радость вкалывать на дачах. Сашке хватало и скромных материнских трусов. Промокшая ткань прилипла к ягодицам, повторила очертания складочек половых губ, кое-где выбились черные, жесткие волоски. Вот так стимул для труда! Чего еще желать? Снова Оля приложилась к бутылке с водой, смешливая натура больше не могла даже улыбнуться, лицо раскраснелось, так и до обморока не далеко. Сашке что? Молодой организм, что ни лучик, то загар. Потом изошелся, воды хлебнул и за работу. Мамке сложнее.

— Сашка, пойдем к пруду, отдохнем, — глубоко вдыхая жаркий воздух, предложила Оля.

Саня посмотрел на небо — солнце высоко забралось — прикинул запас воды и согласился. Одежду не стали собирать, на несколько километров ни души, так и пошли, благо идти не далеко, даже видно, как воздух над прудиком колышется. Уступил тропинку даме, джентльмен, а сам идет позади и глазеет, как совсем не тощий зад перекатывает ягодицами при каждом шаге. Не подумал несмышленыш, что с зудящим стручком делать. Ладно встал в трусах, как жердь, так свербит же, от прикосновения мокрых трусов головка еще чувствительнее стала. Требует своего, сильно требует, хоть дрочи, пока мама не видит. Стремно, жару стерпел, и эту напасть Сашка одолеет. Дошли до озерца, к воде не подступиться — тина кругом. А вот и деревянный мосток, Оля скинула сандали, осторожно прошла и присела на краю; набрала руками прохладной водицы и обдала себе лицо, плечи. И дышится здесь полегче. Сашка смелее — прошел по мостку и как прыгнет в воду, голову высунул и стоит, смотрит. Кайф. Вот бы в самый раз и пар спустить, да нет — отлегло. Смотрит на мать, всю промокшую от пота, а сам блаженствует.

— Мам, лезь сюда, это просто… — не успел он договорить, Оля направилась в воду.

— Отвернись, — сказала Оля и, не дожидаясь, завела руки за спину.

Сашка отвернулся, Оля скинула лифчик на траву и прошла в воду. Ой, хорошо, водица прохладная, солнышко беспомощно бьет по шляпке и больше не в силах причинять зла одиноким дачникам. Торчат только из воды два гриба с соломенными шляпками и ничего им не надо в целом свете.

— Сашка, хорошо как, — улыбка вернулась на лицо Оли, — сразу надо было сюда идти, не мучаться.

— Да, сил наберемся, сегодня еще и закончим до папиного приезда, — поддержал сын, — жаль, в бутылку отсюда нельзя набрать.

Ольга блаженствовала, деля с сыном короткий отдых в озере, неприличное чувство от наготы перед сыном тревожило ее, однако, не сильнее, чем невыносимая жара. Разговорились, десять минут пролетели незаметно, за ними пятнадцать, двадцать. Необычно стоять перед сном с голой грудью, хоть и в мутной воде. Необычно стоять перед мамиными сиськами, хоть и в мутной воде. У каждого своя правда и каждый свыкается с ней сам. Пора и за работу.

Сашка первым подошел, разгребая руками тину, к мостку. Уперся руками в мокрые доски, ловко подпрыгнул и закинул ногу. Раз, два и обратно в пекло. Оля подошла ближе, ухватилась за доски, а резвости давно уж нет. Как ни старалась, а влезть на пирс никак не получается. Локтями уперлась, напряглась, а ловкости не хватает. Тут Сашка на помощь кинулся, ногами скользит по мокрым доскам, руки маме тянет, не на шутку перепугался кавалер. Оля отчаянно скребет ногтями по скользким доскам, да все напрасно. Саша поймал материнскую руку, стиснул пальцы и тянет изо всех сил, второй рукой вцепился в предплечье. Оля, стиснув зубы, собрала все силы и закинула коленку на мосток. Мокрая кожа скользит, но испытанные пеклом огородники не сдаются. Вот, уже обе коленки на досках, справились!

Ольга перевела дух, выбралась на берег и опустилась на пожухлую траву возле сына. Села на манер русалки, уперлась рукой в землю и давай хохотать, какие мол приключения. Сашка лежит, тяжко дышит и тоже за компанию хохочет. А сам смотрит, как мамкины сиськи от смеха прыгают, а глаз отвести не может. Только тогда и вспомнила Оля об оплошности, когда раскраснелось под глазами лицо сына, да в красных трусах закачался упругий маяк. Не стала она тянуться к лифчику, что лежал в паре метров, просто смотрела с настырным любопытством на спасителя и улыбалась. В мокрых трусах уже прорисовался черный кустик, груди, тяжелые и налитые, свисали, но не так сильно, как могло показаться. Все-таки упругие, все-таки восхитительные, хоть и прочерчены сбоку светло-фиолетовыми растяжками. А соски, что за прекрасные розовые бутончики сидят в крупных ареолах. Ни за какие блага мира Сашка не отвел бы глаз от этих грудей. Что за счастье выпало его отцу — тискать их каждый день и каждую ночь, вторгаться в них лицом, всасывать восставшие шишколбразные кончики.

— Са-а-ш, — потянула гласные Афродита, — не насмотрелся?

Сашка замотал головой, не меняя положения глаз.

— Пойдем, наверно, — голос Оли поменялся, — докончить бы за сегодня.

Сашка поднялся с земли, Оля наклонилась за лифчиком, но, к счастью, так и понесла его, удерживая за лямку двумя пальцами.

— Санька, если кого увидишь, скажи, — попросила Оля и стянула трусы, мало, что закрывающие промокшей тканью.

Саша обвел взглядом горизонт и спокойно пошел за матерью. Она в одной руке несла мокрые трусы, в другой лифчик. Поравнялись, Оля говорила, смеялась, вспоминая приключения в прудике. Сашка молчал, раскачивая готовым в любой момент разрядиться членом.

— Санька, тебе удобно так идти? — ласково спросила Ольга, внезапно повернувшись.

Мысли путались, как ни тужился, Сашка не знал, что ответить.

— Санька, ты это… — Оля заменила недосказанное жестом кулака в районе таза, — я отвернусь, ты же не сможешь так до вечера ходить.

Доброжелательный голос матери подкупал Сашку. И Оленька, наша любезная веселушка, развернулась, не оставляя тем самым пареньку выбора. В груди у Сани защекотало, дыхание сбилось, в глазах помутнело. Рука сама стянула мокрые трусы, не без труда справившись с эрогированной помехой. Трудно представить, о чем думала Оля, этот сущий ангелочек, стоя голой перед взбудораженным сыном, но скажу не тая, улыбочка на ее лице не сходила, пока сзади раздавались мальчишеское пыхтение и склизкие движения. О чем думал Сашка, догадаться не сложно. Красивая женская попа, хотя нет — попки у его тщедушных одноклассниц — великолепная женская жопа была перед его глазами. Такая жопа, что сама просится быть искусанной, зацелованной и облапанной.

Чувство накатывающего неподконтрольного первого залпа исказило лицо паренька. Ах, как же хочется продлить удовольствие, еще погонять кожицу по залупе, еще посжимать свербящий пенис. Но нет, волна за волной накатывает из глубины, скоро сопротивляться будет невозможно. Ах, как жопа хороша, как ноги хороши.

— Саш, ну ты долго? — обернулась вдруг Ольга.

Можно решить, что она действительно спешит на грядки, но нет. Оля, наша великодушная Оленька, тоже не железная. Она встала вполоборота и смотрит на вдыхающего сквозь зубы подростка, на его член — копию отцовского, не такую уж маленькую копию, а между ножек-то замокрело. Смотри, Сашка, на жопу, смотри на тяжелые, словно пуховые подушки, сиськи и заканчивай дразнить взрослую женщину. Случилось. Скопившаяся сперма брызнула тяжелым залпом, паренек простонал и зашатался на ослабевших ногах. За несколько раз его яйца опустели и бесполезно терзать опадающий член — капельки еще долго будут спадать на землю, если никто не высосет их. Но Оля такой любезности не оказала.

Дорогие мои читатели, если Вам оказалась по душе эта история, свидетелем которой я стала, кружась невесомым ветерком над землей — подписывайтесь и читайте свежие рассказы с пылу-с жару. А напоследок скажу только, что этим вечером машина забрала наших трудоголиков вовремя, как вовремя солнышко опустилось с небосвода. Муж Оленьки даже не заметил, что желтая футболка надета наизнанку и то, как Сашка на заднем сидении всю дорогу держал свою ладошку на мамином бедре. А ее целомудренного облика не испортил даже загадочный румянец.

Оценка произведения:
Разное:

Чубковское чудо
Репортаж из глубинки

Бросить всё и хотя бы на один день вырваться из большого города. Последовать примеру древних паломников и отправиться на поиски чуда. Думаете, невозможно? Тогда почему всё больше людей – не только со всей России, но и из-за рубежа приезжают в крохотное село Чубковичи?

Сёстры-Одигитрии
Ответ на этот вопрос – знаменитая икона Божией Матери Одигитрии. В России только две такие уникальных иконы: одна из них находится в Успенском соборе, в Смоленске. Другая – в нашей области: в храме в честь Зачатия праведной Анною Пресвятой Богородицы.
Однако, хотя Чубковичи и находятся значительно ближе Смоленска, добраться туда – задача не из лёгких. Во-первых, село настолько хитро спрятано за Стародубом, что отыскать его без навигатора – занятие бесполезное. Впрочем, и это чудо-устройство находит его на карте не с первого раза. А во-вторых, дорога к просветлению действительно предстоит неблизкая – 143 километра от Брянска. Но вытерпеть все эти неудобства стоит. Тем более, тот, кто хочет добраться до Чубковичей – никогда не заплутает. Местные жители всегда охотно подскажут дорогу.
Ранним утром маленькое село кажется немного опустевшим и заброшенным.И это не удивительно, при населении-то в 300 человек. Кажется, что над этим местом, основанном ещё в X веке, не властно даже время: старые деревянные домики выглядят не намного младше села. В тот же период, в самом центре Чубковичей, был построен и храм. А уже около четырёхсот лет назад он стал хранителем Чудотворной Иконы, ради которой люди готовы преодолевать любые расстояния и приезжать со всех уголков земли.

Спасённое чудо
— Икона явилась косарям на огромном дубовом пне, из-под которого забил мощный родник. От родника образовалась криница, — рассказывает настоятель храма Игорь ОВЧИННИКОВ.- Когда Икону забрали в храм, Она трижды возвращалась назад, к месту Своего Святого Явления. И только когда жители села совершили Крестный ход и отслужили молебен Пресвятой Богородице, Она навсегда заняла своё место в храме.
С тех пор каждый год – 9 и 10 августа, в Чубковичи съезжается огромное количество паломников на большой праздник – день обретения Иконы.
— К сожалению, много икон и святынь храмовых было утеряно, — делится наболевшим Игорь Овчинников. — С 1939 по 1941 год храм и вовсе был закрыт. Икону Божией Матери «Одигитрия Чубковская» к счастью, удалось спасти от советских богоборцев. Люди выкрали её из храма и, завернув в овечьи шкуры, спрятали, закопав в сухой земле.
В том, что храм пережил нелёгкие времена можно убедиться самому, просто посмотрев вверх. Подкупольная роспись, выполненная на полотне, до сих пор хранит следы от пуль времён революции. Кстати, это единственный храм, где подкупольная роспись уцелела — хотя полотно и пытались сорвать всеми возможными способами. Игорь Овчинников уверен, что храм оберегает Икона. Хотя принимает Она далеко не всех – плохих людей от себя отталкивает, не подпускает. А вот людям с чистым сердцем Божья Матерь через Свою Чубковскую Икону помогает – и тому есть исторические подтверждения.
— Когдав 1824 году везде бушевала холера, решили обратиться к Иконе, — рассказывает настоятель. – Сперва хотели отвезти на лошадях, но они заупрямились и не сдвинулись с места; потом — на волах — картина повторилась… Тогда люди взяли Святыню на руки и совершили Крестный ход. И благодаря этому ближние селения были спасены.

Приходить с верой
За долгие годы стены храма были свидетелями самых разных чудес: исцеления больных и немощных детей, взрослых, стариков…Но самое главное чудо – это свечи, истёкшие кровью. Их зажёг настоятель в память морякам-подводникам с подводной лодки «Курск»в далёкую теперь Димитриевскую родительскую субботу 2000 года… И во время Божественной Литургии на глазах более двухсот прихожан свечи оплавились кровью. С тех пор на территории храма находится памятник морякам-подводникам с вмонтированными в него тремя капсулами — с водой Баренцева моря ( с места гибели ), с землёй посёлка Видяево и с землёй Аллеи Славы Санкт-Петербурга, где покоятся члены экипажа, а внутри храма – посвящённый им уголок с Неугасимой Лампадой, сделанной из аварийного плафона погибшего атомного крейсера…
— Икона Божией Матери Одигитрии – это одна из главных Святынь Брянской области, — считает Игорь Овчинников. – Она помогает поддерживать ослабевающую духовность в современных людях. Нужно помнить, что в храм следует изначально приходить с верой, иначе это бессмысленно. Когда человек обращается к иконам от чистой души, он говорит с Богом. Не важно, если он неправильно положил руку или не туда стал. Главное – это вера. Она проявляется во время жизненных потрясений. Каждый должен сам искать свой жизненный путь, дорогу к Богу. У кого-то она прямая, у кого-то – тернистая. Люди без веры – это толпа. Нет ничего страшнее пустых храмов.

Врезка: 10 августа в Чубковичи приезжают паломники со всех уголков земли

Справка
Нынешний вид церкви сохранился с конца 18-го века, отстроенный практически заново на средства местной помещицы Анны Федоренковой. Анна жила вместе со старушкой-матерью, имела врождённую инвалидность. После смерти матери продала лес и имение и все вырученные средства вложила в возрождение храма. Сама же Анна доживала свои дни в ветхом амбарчике и была похоронена у северных врат храма, на церковном дворе. В наши дни (2005 год) обрушении арки над древним захоронением были обнаружены её нетленные останки, сейчас они находятся на территории храма в часовне-усыпальнице. В Чубковском храме хранятся и другие Святыни: частицы мощей Святителя Николая Чудотворца, Блаженной Матроны Московской, Святителя Луки (Войно-Ясенецкого), Архиепископа Симферопольского и Крымского, Святителя Феодосия Черниговского, Апостола Андрея Первозванного, Преподобного Корнилия Крыпецкого, Великомученика Пантелеимона Целителя… И в память о погибшем «Курске» — икона Божией Матери, написанная в 2000 году в Голландии нашей соотечественницей Ольгой Романовой и сопровождавшая поднятый со дна Баренцева моря атомоход на судне «Маммут»…

Мария Андрюшина

Давно хочу рассказать о своей малой родине. Я родился и прожил большую (пока еще) часть своей жизни в селе Совье Слободского района Кировской области, что примерно в 1000 км и 2 веках от Москвы И если 1000 км — это географический параметр, то 2 века отставания — параметр, показывающий небыстрый ритм в общем-то не очень легкой жизни в сельской местности.

Моя малая родина интересна тем, что когда-то она была в центре достаточно густонаселенного края, в котором были многие десятки деревень и сел, активная экономическая жизнь, какое-никакое сельское хозяйство. Волость включала в себя 6, как мы бы сейчас сказали, сельских советов (по сути дела это было объединением 6 более менее больших населенных пунктов с десятками более мелких деревень вокруг). Когда-то жизнь била ключом, а сейчас из всего этого осталось только мое село (около 650 человек), а вся окрестность более не существует.Сегодня мы на велосипедах съездили в одно из соседних теперь уже мертвых сел под названием Рязань (ранее — деревня Рязановская). Ехать недалеко, всего 7,5 километров, 4,5 км по плохонькому, но вполне проезжему асфальту и 3 километра по такой вот дороге.

Расстояние преодолели за 45 минут, основательно измазавшись в грязи Цель нашей поездки уже близко. Вот она.

Да, это старая церковь Ильи Пророка. Именно наличие церкви делало деревню селом. Указатель населенного пункта установили потомки тех, кто произошел из этого села. Немногочисленные потомки приезжают сюда на старое кладбище (там не хоронят как минимум 40 лет уже) и для празднования мероприятий, которые праздновали в этом конкретном селе (раньше каждый населенный пункт отвечал за проведение того или иного праздника, например, село Рязань по понятным причинам праздновало Ильин день (2 августа).

Вот церковь поближе. Сохранилось все, кроме дерева, несмотря на неказистый вид, у церкви весьма неплохая сохранность, которую пока не ухудшает погода и «металлисты» (искатели кладов и металла).

Зайдем внутрь. Потолок. Росписи почти нигде не видно, штукатурка отпала или была побелена. На этих металлических прутах обычно висит люстра.

А это колокольня изнутри. Мы залезли только на один уровень выше от пола, там их еще пять.

Как тут не сфотографироваться? :))

Внутри. Пол сохранился местами почти идеально.

Это моя мама. Она ездила со мной.

Все, что сделано из камня, почти отлично выглядит. Дерево все сгнило.

Церковь с другой стороны.

Это вид на место, где было село. В зарослях мы нашли рябину, черемуху и вездесущие тополя. В наших краях тополя — верный признак некогда жилых мест. Все деревянные дома сгнивают до основания, а тополя все еще указывают на место, где было человеческое жилье.

В селе сохранился только один жилой дом, в нем теперь устраивают сборища охотники, они же его и поддерживают в жилом состоянии. От остальных домов (а в селе был стационарный магазин, дом культуры, почта, функционировал совхоз) почти ничего не осталось. У церкви стоят стены единственного каменного дома (здание церковной школы по данным сайта http://www.archidesignfrom.ru/), деревянные же дома ушли в небытие, хотя в тридцатых годах 20 века в селе было более 200 жителей.
Выезжаем в обратный путь. Вот так выглядит мой железный конь


Назад едем веселее, так как пути по бездорожью уже были нащупаны. На обочине обнаруживаем голову лося. Вероятно, его убили зимой или весной, отпилили рога, а голову выбросили.

Наконец, выезжаем на асфальт, но перед этим…


Посещая такие места, меня не покидает чувство, что наш народ что-то утратил. Ведь, когда-то в этом селе жили люди, много людей, а теперь там нет вообще ничего и никого. Что было такого раньше, чего нет сейчас? Это, разумеется, риторические вопросы и ответа на них не требуется. Главное, чтобы мы не забыли о существовании таких мест и о том, что там жили наши предки.

В следующих выпусках читайте и смотрите о моем родном селе Совье, там жизнь еще кипит

Основы геометрии

Как известно, с разных точек открываются удивительно разные виды на жизнь. Важно правильно расположиться, в то время как обстоятельства стараются поставить тебя под разными углами.

Деревня Млынок рядом с Ельском по весне смотрится как рай (не забываем про правильный угол).

Цыганка за забором развешивает постиранные шторы, те воображают себя алыми парусами, ну ладно, не алыми, ну выгорели немного… Для пожилой Ассоль с той стороны забора картина мира выглядит прозаично: Млынок да козы.

— Чего это вы меня фотографируете? Давайте погадаю.

— Погадать мы вам и сами можем. Вы лучше научите… этой… мудрости. Как дальше жить?.. — незаметно пытаемся загибать гвозди, торчащие из забора.

Сквозь хитрый ленинский прищур, поблескивая обручальным кольцом, хозяйка принимается причитать. Мужа схоронила, воспитывает сироту, пенсия 95 рублей — не прожить.

— Как же вы не умерли? — волнуемся в меру фальшиво.

— Ой, сама не знаю. И на работу детей не берут почему-то. А штраф три миллиона им где взять? Грабить-убивать? Как жить?..

Надо было соглашаться на гадание. Там тоже ничего непонятно, но хоть не требуют ответов на такие сложные вопросы.

— А ты работай, так и заработаешь, — вкратце пересказал нам основы экономической теории слесарь по обслуживанию молокопровода Игорь. — Мне в совхозе 600 рублей платят — нормально, я считаю. Но это ж надо встать в четыре и домой вернуться почти в полночь.

— Правда, что ли, 600 получаешь? — удивлен доходами односельчанина его сосед Сергей. — Я-то в агросервисе работаю, объемы теперь маленькие стали, но без дела не сидим. А когда не на работе, так по дому что-то всегда сделать надо. С голоду не помираем, в общем.

Пожилые супруги на весеннем солнышке светятся от безмятежности. В отблесках греется зашедший поздороваться сосед-эмчеэсовец в отпуске. У него тоже все в порядке, при деле человек.

— Нам-то что сделается? На лавке сиди или огород копай, если не сидится. А молодежи тяжело, — переживают пенсионеры. — Вот есть хлопец — молодой, 57 лет — соцработником за маткой ходил. Она умерла — и все, нет работы. И устроиться не может.

— А нам говорили, что работы море, людей найти не могут.

— Ну да, — не доверяют старики.

«Дадим дом, заправим и накормим»

По расписанию у нас как раз время слушать про золотые горы.

Млынковский сельсовет, как и все сельсоветы в мире, оборудован знаменем победителю соцсоревнования и грамотой за конкурс чтецов. В зале чинно сидят сельчане, за столом напротив — начальство: идет ярмарка вакансий. Такие небольшие точечные ярмарки райисполком периодически устраивает в деревнях, и сегодня по графику как раз Млынок.

Кроме чиновниц и представителей организаций, в зале человек десять. Из президиума стараются смотреть в зал с оптимизмом. В ответ смотрят вежливо, без ожидания чуда. Это в столицах молодежь кривится на зарплаты меньше тысячи, качает права, сучит ножками. Тут выбор попроще. И одновременно сложнее.

В этой старой песне всего два куплета: первый — «нет работы», второй — «некому работать». Не в рифму, зато про наболевшее. Куплеты исполняются по очереди с разных сторон. (Есть еще третья сторона, но оттуда ничего не исполняется: некогда, надо крутиться, все деньги сами себя не заработают.)

— Буфетчик в сельский кафетерий на полставки, музыкальный руководитель на четверть ставки в детсад — это 55 рублей. Худрук в культурный центр за 300 рублей… — перечисляют «купцы».

На таких должностях переутомиться так же сложно, как и разбогатеть. Зал еще не разогрелся, слушают пока равнодушно, но терпеливо.

Со своим хардкором вступают совхозы, становится повеселей. Нужны пастухи на сезон за 400—600 рублей в месяц, доярки за 450, животноводы за 400, трактористы за 350, инженер-энергетик за 600. Остро требуются токарь, сварщик, слесарь, электромонтер, водитель. Школьников зовут работать на время уборочной. О деньгах надо договариваться по факту.

Токарей и трактористов в зале, похоже, нет. Зато двое мужчин в первом ряду зашевелились, услышав про вакансии пастухов: опыт имеется. Одна беда — до рабочего места 11 километров, непонятно, как добираться. Будут что-то придумывать.

Лесничеству тоже нужны люди: трактористы, лесоводы, вальщики. Их готовы обучать. Да чего там, и сам лесничий нужен. Зарплаты — 500—700 рублей.

— Эх, я ж уже старый… — огорчен мужчина в кожанке, который только что собирался в пастухи, но теперь хочет быть вальщиком. Записывается все же в пастухи.

Еще под Ельском строят площадку солнечных батарей. Требуется много людей, но в основном интересуют квалифицированные специалисты. Наверное, повезут из Минска.

Николай Черепанов — удивительный человек: депутат сельсовета, работал поваром, да бросил (мало денег), умеет делать практически все (местные подтверждают), построил половину домов в этих краях (ну почти). Утверждает, что в деревне можно нормально зарабатывать как ИП. Но есть проблема: зимой рынок строительных услуг замирает, поэтому надо как-то легализоваться, чтобы и налог не платить, и в тунеядцы не записали. Пока сидел на ярмарке, созрел план.

— Хочу пойти на курсы операторов котельных, раз тут предлагают бесплатно, да еще и с гарантированным трудоустройством.

У кадровика КСУП «Ельск» Анны Шпалок возвышенная и смелая мечта — начальник свинокомплекса за 700 рублей. Его заманивают уже с полгода — не идет, совсем повывелся в наших краях. И вряд ли он притаился в этом зале… Еще позарез нужен бригадир на молочную ферму (500 рублей). Для таких специалистов держат жилье, готовы отдать ключи при первом знакомстве.

— Начальник комплекса нужен с высшим образованием и стажем: там же серьезная работа, 10 тыс. голов. Даем дом в райцентре — со всеми удобствами! Бензин наш, питание почти бесплатное… А вообще, толковых специалистов найти очень трудно, это старая проблема.

С одной стороны, зарплата и условия нормальные, видали мы и хуже. С другой — все равно трудно совхозу конкурировать с Россией, которая высасывает лучшие кадры. Да и худшие. Как бы сделать так, чтобы наоборот было? Не знает кадровик, да и не обязана, не ее тема.

«Москва уже не та, но …»

1 апреля в Ельском районе официально числилось 88 безработных (1,3% от числа тех, кто способен работать). Это совсем мало («социальный» норматив  — 2%). Но никому еще не удавалось сосчитать масштабы нашего трудового экспорта. Эта удивительная сторона экономической жизни слабо изучена и никак не запротоколирована, притом что все про нее знают.

С кем бы ты ни беседовал в глубинке, обязательно разговор свернет в Россию. Будут рассказывать, что Москва уже не та, заработки упали и порой кидают. При этом финал одинаковый: «Наверное, скоро снова поеду». Как сговорились.

И чиновники, и сами работяги не раз делились взглядами: нет ничего плохого в том, что человек зарабатывает за границей, если деньги он все равно привозит на родину. Мол, экспорт рабочей силы — отличная статья доходов, которую пока эксплуатируют стихийным образом, а надо бы ее легализовать да приручить.

Житель Ельска Михаил занимается хозяйством во дворе ухоженного дома. Тут родился и вырос. Опершись на теплицу, припоминает:

— Да вроде и не осталось таких знакомых, которые хоть раз на Россию не съездили. Я и сам бы поехал, но дочка маленькая держит, только родилась.

У Михаила есть подвижный как ртуть сын Стас, и дочка — естественно, Анастасия, ей 2 месяца.

Сам он квалифицированный электромонтажник — элита. Говорит, до недавних пор хорошо зарабатывал в государственном монтажном управлении. Чувствовал себя стабильнее всех на свете. А прошлым летом как обрезало.

— Самое обидное, что резко все произошло. Раз — и нет объемов. И как жить людям, которые кредиты отдают? Когда брали под свою зарплату, думали-то, что смогут погасить. И на тебе.

Куда подевались пресловутые объемы — отдельный большой вопрос. Как бы то ни было, сейчас основная работа поставлена на паузу, люди в отпусках за свой счет. Устраиваются кто где может. Михаил, например, пошел на установку тех самых солнечных панелей. Да только уже не специалистом, а простым рабочим. Плата — 20 рублей за десятичасовой день.

— Это не Минск и не Гомель, тут выбора особого нет. Не было бы этих панелей, так и не знаю, куда бы делся. Но они не навсегда, там работы осталось меньше чем до конца года.

У Стаса пока другие проблемы выбора. Руки чешутся, разрывается между десятком срочных дел: надо накормить морковкой пса, что-нибудь перетащить с места на место, добраться до шуруповерта и, если удастся, пока не отобрал отец, что-нибудь вкрутить. Внутри двора все растения политы, приходится поливать уличные…

Стас и его крошечная сестра пока не знают, насколько все бывает сложно. Останутся ли в Ельске, как родители?

Работа и работники на Onliner.by

Читайте также:

• На обрыве: репортаж из «самого бедного» райцентра
• Репортаж с другого конца света. Как выглядит жизнь из маленького дотационного райцентра
• Агрогородской романс из «партизанской республики». Выясняем, к чему привело стирание границ между городом и селом
• «Белорусский массажер» и будни сельских рестораторов. Репортаж из затерянного мира
• Большой праздник в маленьком городе. Репортаж о том, как «Дожинки» поменяли город и людей

Перепечатка текста и фотографий Onliner.by запрещена без разрешения редакции. nak@onliner.by