Рисунки на тему бурятских сказок

Табунщик и ханша

Табунщик и ханша (сказка)

У одного хана служил очень хороший и прославленный табунщик. Славился он не только тем, что умел выращивать выносливых, красивых и…

Снег и заяц

Снег и заяц (сказка)

Снег говорит зайцу:— Что-то мне нехорошо.— Наверное, ты таешь, оттого тебе и плохо, — ответил заяц. Сел на пенек и горько заплакал.— Жалко,…

Счастье и горе

Счастье и горе (сказка)

Один батрак всю свою жизнь работал на богача. Известно, какая жизнь у батрака, — одна мука. Однажды хозяин зовет его к себе и говорит:— Иди…

Семьдесят небылиц

Семьдесят небылиц (бурятская сказка)

 Рассказывают старики, будто в давно минувшие, давно забытые времена жил один хан. Не было кругом такого злого хана, как он.…

Старый Алядай

Старый Алядай (сказка)

 
У старого Алядая была пегая лошадь. На ней он пахал свою землю. Подошел однажды к нему медведь и сказал:
— Старик Алядай, какая у тебя…

Мышь и верблюд

Мышь и верблюд (сказка)

Поспорили мышь и верблюд.— Я вперед увижу солнце, — сказал верблюд.— Нет, я вперед увижу солнце, — ответила мышь.— Ты не больше моей…

Ангарские бусы

Ангарские бусы (сказка)

Кто в глубокую старину считался самым славным и могучим богатырем, которого все боялись, но и почитали? Седой Байкал, грозный великан.А…

Умный кучер

Умный кучер (сказка)

Было время владычества хитрых лам. В одном дацане жили трое монахов, слухи о мудрости которых ходили по степи. По правде говоря, хитрые ламы…

Змея и муравьи

Змея и муравьи (сказка)

В траве подле озера высиживала утка птенцов. Подползла змея, обвила гнездо и хотела укусить утку. Утка взмахнула крыльями, вылетела из…

Независимая оценка качества

Бурятские уреэлы

Бурятские иллюстрации

Бурятские иллюстрации

Ангара и Енисей Легенда

Эрдынеева Намжилма Цыренжаповна

Бурятия юрта Сагаалган

Зорикто Доржиев Дангина

Монголия арт

Саха дьахтара картина

Мила Лосенко иллюстрации

Картина Сагаалган

Бурятские рисунки

Казахские дети вектор

Хоридой Мэргэн Легенда

Монгольский цагаан сар

Бурятские дети

Зорикто Доржиев бурятская семья

Белый старец Сагаалган

Художник Заясайхан Самбуу

Сагаалганаар Сагаалганаар

Бурятия рисунок

Номина Балданова

Намжилма Эрдынеева картины

Сагаан сар Бурятский праздник

Будамшуу в бурятских сказках

Аржа Боржи Хан и Небесная Дева Ухин

Энгэр Бурятский

Сарыглар Антонина Дмитриевна

Монголы живопись

Традиционная бурятская живопись

Заясайхан Самбуу

Картины в бурятском стиле

Любовь Бертакова художник

Очиров Цырен-Намжил Очирович

Цырен Очиров

Художник Заясайхан Самбуу

Монгольский художник самбу Заясаихан

Буряты иллюстрации

Монгольский художник Заясайхан Самбуу картины

Сагаалган рисунки

Бурятские рисунки

Лубсан Доржиев орнаменты

Монголия национальный костюм вектор

Бурят вектор

Мэдэгма Доржиева бурятская певица

Намжилма Эрдынеева картины юрта

Приветствие бурят

Бурят вектор

Монгольские художники иллюстраторы

Бурятия рисунок

Монгольский художник зая

Угалза Бурятский орнамент

Шаманка / Szamanka

Художник Заясайхан Самбуу

Бурятский национальный костюм рисунок

Хухэ Мунхэ Тэнгэри

Девушка в бурятском костюме рисунок

Буддийский орнамент

Бурятский художник Зорикто Доржиев

Шаманские узоры

Бальжин Хатан Легенда

Сагаалган Юрты

Бурятский молоточный орнамент

Сагаалган 2021

Даши Намдакова всадник

Красавица Ангара бурятская Легенда

Бурятский орнамент холонго

Бурятская Национальная одежда вектор

Буддийский символ бесконечный узел

Бурятский орнамент холонго

Ангара в обличии прекрасной юной девушки, добрый старец Байкал, не страшные, а забавные ведьмы и мудрые бабушки, которые сохраняют семейные и народные традиции. Это образы картин иллюстраторов Ирины и Ольги Ертахановых, стиль которых несложно узнать: от каждого полотна веет теплом и каким-то наивным детским счастьем.

Рядом с именами девушек нередко можно увидеть ремарку «Улан-Удэ». Действительно родина художниц – Бурятия, однако впору называть их гражданками мира: сёстры (удивительно, они экономисты по первому образованию) получили творческую профессию в известном Борнмутском университете искусств в Великобритании, а сейчас выставляют свои работы в галереях по всему миру рядом с шедеврами признанных бурятских мастеров – Даши Намдакова и Зорикто Доржиева.

15 декабря персональная выставка картин Ирины и Ольги Ертахановых открылась в иркутской галерее современного искусства. Это мировая премьера. Свои работы девушки объединили под названием «Тоодей», что в переводе с бурятского означает «бабушка».

Розовый туман искусства

«У нас была прабабушка, которая дожила до ста лет, – рассказывает Ольга корреспонденту «АиФ в ВС». – Мне казалось, что на ней держится вся наша семья, она была её центром, тёплым и душевным. Для бурятской семьи человек, который хранит традиции, память предков, особенно важен. Сказки и легенды, которые мы с сестрой иллюстрируем сейчас, узнавали от прабабушки».

«Во многих персонажах наших работ есть бабушкины черты, – подхватывает Ирина. – Нам вообще очень нравится эстетика пожилого лица, морщинки которого отражают мудрость и покой. Мы пытаемся выразить это в живописи, притом стараемся передать не столько внешний облик бабушки, сколько ту особую, медитативную атмосферу, которая создавалась вокруг неё. Помню, как она просто сидела в кресле, перебирала чётки, и это настраивало ритм во всём доме».

Картины на такую, казалось бы, традиционную тему сёстры выполняют в современных техниках, среди которых цифровая графика, микс-медиа (смешение техник), анимация. Формат своего творчества художницы называют общим термином digital art.

«Художников иногда спрашивают: «Кто вы?» На ум приходит акварель, карандашная графика, масло… Нам было сложно себя определить. Цифровое искусство позволило нам объединить всё это, у нас появилась возможность выражать свои чувства и эмоции неограниченно», – делится Ирина Ертаханова.

Впрочем, традиционных техник художницы тоже не чураются – на выставке представлены работы, написанные маслом и нарисованные карандашом. Некоторые из них сёстры
обыгрывают в авторском стиле – например, покрывают полотна эпоксидной смолой, благодаря чему они приобретают глянцевый блеск и приятное свечение.

Этот эффект дополняют мягкие пастельные тона и светлые оттенки, которые Ирина и Ольга используют чаще всего. Они помогают создавать то самое медитативное и спокойное настроение. На выставке его попытались усилить: зрители могут любоваться картинами в импровизированном снежном лабиринте, окутанном мягким розовым туманом.

Возвращение домой

В экспозиции сразу несколько портретов Снежной королевы из сказки Андерсена: на одном из полотен она представлена в виде восточной красавицы с белым горностаем в руках, на другом – в классическом обличье. Книгу с иллюстрациями к известной сказке художницы издали в Англии.

«Казалось бы, такая знаменитая история, которую все в мире знают, но когда мы работали над иллюстрациями, перечитывали её сотни раз на английском, русском языках, в разных переводах и с каждым прочтением ловили какие-то новые тонкости, нюансы, – рассказывает Ольга Ертаханова. – К примеру, сам Андерсен был религиозным человеком, он вложил это и в свою сказку. А есть её советский перевод, откуда эти куски вырезали. От этого сказки стали разными. Когда ты это изучаешь, то и в самом себе открываешь что-то новое».

Как говорят сёстры, то же самое они чувствуют, когда перечитывают бурятские сказки и легенды.

«К нам в руки попадали издания 1930 – 50-х годов с этими историями, мы находили даже какие-то рукописные варианты на бурятском, на монгольском языках. Кто-то может подумать, что они старые и неактуальные. Но на самом деле – очень современные, и мы в своих иллюстрациях хотим выразить их так, чтобы они стали ещё понятнее нынешнему зрителю», – рассказывает Ольга.

Творчество сестёр очень самобытное, особенно для европейского зрителя. И хотя сейчас очень много времени девушки проводят вдали от родного дома, чаще выставляются за границей, они не пытаются намеренно делать своих персонажей ближе западной публике.

«От своих корней не уйдёшь, – поясняет Ирина. – Мы поняли из путешествий по Европе, что наше восточное творчество помогает нам быть уникальными, даже выделяться среди других художников. А уникальность – очень важная черта, люди сразу цепляются: «О! Я такого никогда не видел». Нам показалось, что европейцам как будто чуть-чуть не хватает чувства этих традиций, которые мы несём, и осознания немного других образов, больше связанных, например, с природой, которая очень близка нам. Когда зрители, посмотрев на наши картины, вдруг спрашивают: «А кто такая Ангара?», мы чувствуем себя как будто проводниками, и для нас это большая честь».

«Когда ты постоянно живёшь внутри родной культуры, ты её не замечаешь, ведь все живут так, как ты, – продолжает Ольга. –Но, когда попадаешь за её пределы, начинаешь понимать, что отличаешься. Когда мы уехали – осознали, что нам сильно не хватает этого родного. Творчество для нас – возвращение домой».

Смотрите также:

• «Сибирский Париж» Сергея Жилина: иркутский художник — о «цветнике» на улицах города →
• 355 слов и дел. София Труфанова об атмосфере Иркутска →
• Иркутянин открыл в себе живописца в 65 лет →

Народ Буряты

Буряты
(самоназвание — бурят), народ в Российской Федерации, один из многочисленных
народов Сибири. Основное население Бурятии (273 тыс человек), живут также в
Иркутской области (80 тыс человек), в том числе в Усть-Ордынском округе (54 тыс
человек), в Читинской области (70 тыс человек), в том числе в Агинском округе
(45 тыс человек), в Дальневосточном федеральном округе (10 тыс человек). Всего
в Российской Федерации 445 тыс человек (2002). Буряты живут также на севере
Монголии (35 тыс чел.) и на северо-востоке Китая. Общая численность бурят более
500 тыс человек.

В период появления первых русских переселенцев в Прибайкалье преобладающую роль
в экономике бурятских племен играло скотоводство; полукочевое у западных и
кочевое у восточных племен. Буряты разводили овец, крупный рогатый скот, коз,
лошадей и верблюдов. Дополнительными видами хозяйственной деятельности были
охота, земледелие и рыболовство, более развитые у западных бурят; на побережье
Байкала существовал промысел нерпы. Верования бурят — исторически духовная
сфера общества формировалась в Бурятии под взаимным влиянием буддизма,
шаманизма коренных народов и старообрядчества. С конца XVI в. широкое
распространение получил тибетский
буддизм (ламаизм). С середины XVII в. в Забайкалье появились первые
православные церкви и часовни. (подробнее о верованиях бурят ЗДЕСЬ http://irkipedia.ru/content/verovaniya_buryat  )

Мужская
и женская одежда бурят относительно мало различалась. Нижняя одежда состояла из
рубахи и штанов, верхняя представляла собой длинный свободный халат с запахом
на правую сторону, который подпоясывался широким матерчатым кушаком или ременным
поясом. Замужние женщины поверх халатов носили жилет-безрукавку — удже, имевшую
разрез спереди, которая также делалась на подкладке. Излюбленными украшениями
женщин были височные подвески, серьги, ожерелья, медальоны. Головной убор
бурят, он называется – малгай. Верхняя одежда называется – дэгэл. Обувь у бурят
– гутул. У халата украшаются углы полочек, низ, рукава ленточным геометрическим
орнаментом, а по поверхности рассыпаны круговые элементы.

 Фольклор бурят

 Буряты
живут в Бурятии (столица — город Улан-Удэ), в Читинской и
Иркутской областях. На территориях, где сейчас живут буряты, в XVII веке
обитало множество племён. Слившись, они образовали бурятскую нацию. В XVII веке
буряты вошли в состав Русского государства.

До
революции буряты пользовались монгольским письмом. В 1931 году была создана
собственная письменность. Основоположник бурятской литературы— выдающийся
писатель Хоца Намсараев (1889—1959). Известны поэты Николай Дамдинов (родился в
1932 году), Дондок Улзытуев (1936— 1972). Богат бурятский фольклор, широко
известен героический эпос — «Аламжи-Мерген», «Гэсэр».

Первым
исследователем бурятской этнографии и фольклора был ссыль­ный декабрист Николай
Бестужев (1791 —1855), художник и писатель, жив­ший с 1839 года на поселении в
Селенгинске.

Фольклор
бурят — устное народное творчество, стал складываться ещё в дочингисхановские времена,
он был формой познания жизни, художественного восприятия окружающего мира.
Бурятский фольклор состоит из мифов, улигеров, шаманских призываний, легенд,
культовых гимнов, сказок, пословиц, поговорок, загадок. Мифы о происхождении
Вселенной и жизни на земле. Улигеры — эпические поэмы большого размера: от 5
тысяч до 25 тысяч строк. Содержание поэм героическое.

История
бурятского этноса и его культура тесно связаны с Центральной Азией. Об этом
убедительно свидетельствует вершинное народно-поэтическое творение — эпос
«Гэсэр». Имя этого эпического богатыря — поборника добра и
справедливости — звучит как символ общности культурных и нравственных ценностей
народов, населяющих обширнейшую территорию от Гималаев до Байкала. Недаром эпос
«Гэсэр» называют Илиадой Центральной Азии.

Сказки бурятов

В
сказочной традиции на почве этнической и языковой общности четко прослеживается
родство монгольских, бурятских и калмыцких сказок. Несомненная типологическая
близость обнаруживается и со сказочным эпосом соседних тюркоязычных народов —
алтайцев, тувинцев, хакасов и якутов. Эти сходные черты исходят от
первоначальной адекватности природной среды обитания, форм ведения хозяйства и
склада мышления исторических предков этих народов.

Перенесемся
на миг во времена минувшие, в старинную бурятскую юрту, затерявшуюся в степном
пространстве. В ней вечерним теплом веет от очага и от дыханья людей, пришедших
в юрту послушать известного в здешних краях сказочника — онтохошина. Он
восседает на хойморе — северной стороне юрты, по традиции предназначенной для
уважаемых гостей. В степи испокон веков высоко ценилось художественное слово,
исполнительское мастерство. Недаром существует народная пословица, которая в
переводе звучит примерно так: «Сказочник сидит на почетной подстилке, а
певец — на холме».

Если
прибегнуть к сравнению, мир бурятской сказки — чудесный кедр, чей ствол
произрастает из глубин народной жизни, а сказочные сюжеты — те же раскидистые
ветви, что тянутся во все стороны света, словно незримые мостики к иным
сказочным мирам. И подобно тому, как дерево с его вечнозеленой хвоей питают
подземные соки, так и мир сказки наполняет дыханием поэзии многоцветная живая
речь, льющаяся из уст сказочника. (Подробнее о бурятской сказке ЗДЕСЬ http://tradkulzab.narod.ru/DKBuryat_Folk_Skazki.html
)

Источник: Дети зверя Мааны. Сказки
народов Сибири о животных./ Составитель Эрта Геннадьевна. Падерина; художник Х.
Аврутис,— Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1988.— 144 с, ил.

КУРИЦА И КОШКА

(Перевод А. Преловского. Художник Х.
Аврутис)

— Ты мне нравишься, курица,— сказала однажды
кошка.— Ты серая и я серая, надо нам с тобой подружиться.

Курица ей не поверила и
сказала:

— Я помню, как твоя мать в
прошлом году украла моего цыплёнка. Разве можно на тебя надеяться? Ты знаешь,
что я никогда никого не обижаю. А вы, кошки, известные задиры. Если можешь, то
докажи свою преданность, кошка!

Кошка не нашла, что ответить,
и сильно огорчилась.

Но через несколько дней кошка
пришла охотиться за мыша­ми на старое гумно, где стоял стог сена.

Здесь же была и курица.

Вдруг курица испуганно
закудахтала и бросилась под стог.

«Что такое? — подумала
кошка.— Наверное, ей надо по­мочь…»

Побежала кошка следом и
увидела, что с неба на неё падает ястреб. С высоты он не заметил разницы, ведь кошка
и курица были обе серые.

Кошка быстро повернулась на
спину, вцепилась в ястреба своими острыми когтями. Тут ему и смерть пришла,
злодею.

Тогда курица вышла из убежища
и сказала:

 — Теперь я тебе верю, кошка. Только настоящий
товарищ может так поступить.

А кто-то всё ещё думает, что
кошка и курица никогда не смо­гут подружиться!

МЫШЬ И ВЕРБЛЮД

(Перевод А. Преловского)

Однажды очень большой и очень
глупый верблюд заспорил с маленькой, но умной мышью.

 — Я раньше тебя увижу восход солнца,— сказал
верблюд.

 — Нет, я,— сказала мышь.

 — Куда тебе! Ты ведь не больше моей реснички.
Я — гора по сравнению с тобой. Куда тебе со мной тягаться!

Спорили, спорили, решили
убедиться. Стали ждать утра.

Верблюд рассуждал так: «Я в
сто раз больше, чем эта мышь. Значит, я в сто раз быстрее замечу восход солнца.
А так как земля круглая, то откуда бы солнце ни взошло, я его всё равно увижу.
И всё равно первым!»

Глупый верблюд! Не знал он,
что солнце всегда встаёт на востоке!

Стал верблюд мордой на юг и
принялся смотреть. А малень­кая мышь взобралась на верблюжий горб и стала
смотреть на восток.

 — Вот оно, солнце! Я увидела раньше тебя! Эх
ты, верблюд! — закричала мышь и спрыгнула на землю.

Обернулся верблюд и увидел,
что солнце уже взошло и вроде бы смеётся над ним. Он ужасно разозлился. Не на
себя, конечно, а на мышь.

Бросился он в погоню за ней,
хотел её затоптать. Но ловкая мышь успела спрятаться в золе от вчерашнего
костра.

С тех пор верблюд каждый раз,
когда увидит золу, ложится и начинает по ней кататься. Вымажется с ног до
головы, встанет довольный и думает, что уж на этот раз он расправился с нена­вистной
ему мышью.

Мышь, видите ли, виновата,
что оказалась умнее верблюда!

ВОЛК

(Перевод Г. Кунгурова. Художник Х.
Аврутис)

 

 Прибежал волк к реке. Глядит,
в грязи жеребёнок увяз. Захо­тел волк его съесть.

Жеребёнок простонал:

— Ты сначала меня вытащи, а потом
съешь…

Волк согласился, жеребёнка из
грязи вытащил.

Жеребёнок огляделся:

— Подожди, волк, не ешь меня:
я грязный. Дай обсохну, грязь очищу, тогда съешь.

Обсох на солнце жеребёнок, очистился.
Волк пасть разинул. Жеребёнок сказал:

— Посмотри, волк, у меня в копыте
задней ноги печать золотая спрятана. Возьми её, богатым станешь, все тебе завидовать
будут…

Обрадовался волк.

Жеребёнок поднял ногу. Волк стал
искать в копыте золотую печать.

Жеребёнок так стукнул волка в
лоб, что волк перевернулся животом кверху. Плачет, слёзы ручьями льются.

Жеребёнок убежал.

Обозлился волк и думает:

«Почему же я его сразу не съел?
Что он мне — сын или брат?»

Пошёл волк дальше.

Около поскотины жеребчик пасётся.
Волк зубы оскалил и за­ворчал :

 — Я тебя съем!

 — Садись на мою спину,— говорит жеребчик.— Я тебя
прокачу, потом уж съешь меня.

Волк сел на жеребчика. Тот понёсся
быстрее ветра. Пробежал под изгородью, и волк так стукнулся о верхнюю жердь, что
упал с жеребчика и долго лежал как мёртвый. Встал, шатаясь, поплёл­ся к улусу.

Там свиньи паслись, землю рыли.

Голодный волк закричал:

— Я вас съем.

— Ты, волк, сначала послушай,
как мы поём.
И свиньи громко завизжали.

Сбежались мужики, волк едва ноги
унёс. Пошёл он обратно в лес, а навстречу ему охотничья собака.

 — Я тебя съем,— говорит волк.

 — Иди дальше,— собака оскалила зубы.
Волк поджал хвост, отошёл.

Увидел тушу козла, обрадовался.
Вцепился зубами в неё и в капкан попал.

ХАРТАГАЙ

(Перевод А. Преловского)

В самые древние времена охотник
Хартагай увидел на поляне стаю диких кур. Недолго думая, Хартагай поставил петли
и сети, и куры попались в них. Хартагай принёс их домой и посадил в сарай. Догадались
куры, что Хартагай собирается приготовить из них обед, и взмолились:

— Добрый Хартагай, не убивай нас!
За это мы обещаем тебе нести яйца. Ты всегда будешь сыт, богат и доволен нами.

Не стал Хартагай кур убивать.

Но однажды услыхал Хартагай, что
куры сговариваются уле­теть, когда он снова уйдёт на охоту.

Хартагай взял нож и подрезал курам
крылья, а перышки сло­жил в свою походную сумку. И ушёл в тайгу.

Загрустили куры. Машут они подрезанными
крыльями, а под­няться в небо не могут. Тогда петух вспрыгнул на плетень и гово­рит:

— Не горюйте, куры, ещё не всё
потеряно. Утром я попрошу у Хартагая наши крылья. Если он утром не отдаст — в полдень
попрошу. В полдень не отдаст — вечером ещё раз попрошу. А если и вечером не отдаст
— буду просить в полночь.

Петух задрал голову к небу и громко
закукарекал. Но Хартагай его не услышал: он был далеко в тайге.

День, другой кукарекает петух,
а Хартагай всё не возвращает­ся. Наверно, с ним беда приключилась. То ли зверь напал,
то ли ещё что. Так и не вернулся охотник.

А куры всё ещё надеются улететь
домой, в родные дикие-пре­дикие леса. Вот почему петух всё ещё кукарекает — зовёт
Харта­гая, просит у него свои крылья. Утром зовёт, днём, вечером и в полночь.

СВИНЬЯ И ЗМЕЯ

(Перевод А. Преловского. Художник Х.
Аврутис)

Жадная ядовитая змея каждый день
приползала на старый скотный двор, чтобы погреться на солнышке и заодно поохотиться.
Земля была чёрная, змея тоже была чёрная, заметить её было трудно.

Молва о коварной змее распространилась
далеко. Гуси, телята, куры — все стали старый двор обходить стороной.

Только жирная, толстая свинья,
как ни в чём не бывало, ры­лась под изгородью, купалась в лужах и спала на солнцепёке.
Она и не замечала, что осталась во дворе одна-одинёшенька.

Пробовал было гусь предупредить
её об опасности. А та ему в ответ: «хрю» да «хрю»! Так и не понял гусь, что ему
свинья сказать хотела, ушёл.

Все уже смирились с мыслью, что
рано или поздно свинье не сдобровать.

Но случилось совсем непредвиденное.

Однажды бродила свинья, как обычно,
по двору, ковыряла носом землю и похрюкивала от удовольствия. И так она увлеклась
этим делом, что даже не заметила, как наступила на спящую змею.

Проснулась змея и вспомнила, что
она голодна. Подняла змея свою узкую хищную голову со страшным раздвоенным жалом
и укусила свинью за бок. Но свинья не почувствовала боли — знай себе роется в земле,
корешки на зубах похрустывают.

Змея разозлилась. Давай кусать
свинью куда попало, так ярость её ослепила.

Не знала злая змея, что её ядовитый
яд свинье совсем не стра­шен. Не знала, что и укуса свинья вовсе не чувствует.

Долго прыгала змея вокруг свиньи,
пока та ее не заметила. А когда заметила, очень удивилась:

— Какой большой червяк! Дай-ка
попробую…

Откусила кончик хвоста — вкусно!
И съела свинья всю змею, ничего от неё не осталось.

Так пришёл конец злой и страшной
змее. Куры, гуси, теля­та — все вернулись снова на свой старый скотный двор.

Но когда они благодарили свинью
за то, что избавила их от змеи, свинья в ответ: «хрю» да «хрю»!

Так и не поняли они, что свинья
сказать хотела.

ЖУРАВЛЬ

(Перевод Г.  Кунгурова. Художник Х. Аврутис)

 

 Собрал журавль птиц со всего
мира. Захотел он стать их ца­рём. Слетелись все птицы, кроме самой маленькой,
звали её Бук-сэргинэ. Красивая птичка, певунья, как соловей.

Долго ожидали её птицы.
Журавль свою длинную шею вытя­гивал, смотрел: скоро ли прилетит красивая
птичка. Не вытерпел журавль и пошёл искать Буксэргинэ. Встретил её, сердито
спро­сил:

 — Почему так долго не летишь? Все птицы тебя
ждут.

 — Я из далёкого края летела, устала. Вот
видишь — сижу, отдыхаю, кормлюсь.

Журавль совсем рассердился:

 — Из-за тебя я до сих пор царём не стал! — И
начал клевать Буксэргинэ. Правое крыло ей сломал.

Заплакала Буксэргинэ,
слетелись птицы, спрашивают:

 — Что с тобой случилось?

 — Вот журавль на меня рассердился, крыло
сломал, лететь не могу.

Тогда птицы зашумели:

 — О! Такой злой царь нам не нужен. Он нам всем
крылья переломает.

Птицы стали судить журавля и
решили его наказать. Они сказали:

 — Когда журавль будет лететь в тёплые края и
обратно, он должен носить на своей спине Буксэргинэ.

И теперь можно видеть: летит
журавль, а маленькая птичка всегда сидит у него на спине.

СНЕГ И ЗАЯЦ

(Перевод А. Преловского)

Снег говорит зайцу:

 — Что-то у меня голова заболела.

 — Наверное, ты таешь, оттого у тебя и голова заболела,—
ответил заяц.

Сел на пенёк и горько заплакал:

 — Жалко, жалко мне тебя, снег. От лисицы, от волка,
от охотника я в тебя зарывался, прятался. Как теперь жить буду? Любая ворона, любая
сова меня увидит, заклюёт. Пойду я к хозяину леса, попрошу его, пусть он тебя, снег,
сохранит для меня.

А солнце уже высоко ходит, жарко
припекает, снег тает, ручьями бежит с гор.

Затосковал заяц, ещё громче заплакал.
Услышал зайца хозя­ин леса. Просьбу его выслушал и сказал:

 — С солнцем спорить не берусь, снег сохранить не
могу. Шубу твою белую сменю на серенькую, будешь ты летом легко прятаться среди
сухих листьев, кустарника и травы, никто тебя не заметит.

Обрадовался заяц.

С тех пор он всегда меняет зимнюю
белую шубу на летнюю — серую.

СОРОКА И ЕЁ ПТЕНЦЫ

 

 Однажды сорока обратилась к
своим птенцам со словами:

— Дети мои, вы уже выросли, и
настало время вам самим добывать еду и жить своей жизнью.

Сказала она так и, оставив
гнездо, полетела с птенцами в соседнюю рощу. Показала им, как ловить мошек да
бука­шек, как из таёжного озера воду пить. Но птенцы ничего не хотят делать
сами.

 — Полетим обратно в гнездо,— хнычут они.— Как
было хорошо, когда ты приносила нам всяких червячков и пихала в рот. Никаких
забот, никаких хлопот.

 — Дети 
мои,— вновь  говорит  сорока.— Вы 
уже  стали большими,  а моя 
мать  выбросила меня из  гнезда совсем маленькой…

 — А если нас всех подстрелят из лука? —
спрашивают птенцы.

 — Не бойтесь,— отвечает сорока.— Прежде чем
выстрелить, человек долго целится, так что проворная птица всегда успеет
улететь.

 — Всё это так,— загалдели птенцы,— но что
будет, если человек кинет в нас камнем? Такое может сделать любой мальчишка,
даже не прицеливаясь.

 — Для того чтобы взять камень, человек
нагибается,— отвечает сорока.

 — А если у человека окажется камень за
пазухой? — спросили птенцы.

 — Кто своим умом дошёл до мысли о спрятанном
за пазухой камне, тот сумеет спастись от смерти,— сказала сорока и улетела
прочь.

ОХОТНИК И ДОКУЧЛИВАЯ ЖЕНА

(Источник:
Белый медведь и бурый медведь: Сказки народов России в пересказах Марка
Ватагина; сост., вступ. статья и прим. М. Ватагина; Художники А. Коковкин, Т.
Чурсинова. – СПб.: Республиканское издательство детской и юношеской литературы
«Лицей», 1992. – 351 с.)

В прежние, далёкие времена
жил на свете храбрый охотник, меткий стрелок. Всегда он бил без промаха, не
прихо­дил домой с пустыми руками.

Но вот однажды целый день он
проходил по лесу и до самого вечера не встретил ни зверя, ни птицы. Усталый,
измученный, лёг он спать. Спит и видит странный сон: пал на него жёлтый туман,
а потом приблизился пёстрый туман. Проснулся охотник и видит: приближается к
нему жёлтый туман. Он испугался, схватил лук, вложил стрелу, но из тумана
раздался человече­ский голос:

— Не стреляй в меня, храбрый
охотник, я не сделаю тебе зла. Туман стал ещё гуще, плотней и превратился в жёлтого
змея с пёстрыми гремящими крыльями. Пестрокрылый змей сказал:

 — Будем друзьями, храбрый охотник, меткий
стрелок. Мне нужна твоя помощь. Много лет я веду войну с желтокрылым змеем и не
могу его одолеть. Вдвоём мы его победим.

 — Я готов тебе помочь, — сказал охотник.

 — Тогда пойдём в ту долину, где будет битва, —
сказал пестрокрылый змей.

Они пришли в широкую долину.

— Наш бой будет долгим, —
сказал пестрокрылый змей. — Мы трижды поднимемся к небу и трижды опустимся на
землю. Когда мы поднимемся в четвёртый раз, мой враг меня одолеет, возьмёт
верх; когда мы опустимся, он будет наверху, а я внизу. В это время не зевай: я
поверну его жёлтую голову к тебе, а ты стреляй в его единственный глаз. Этот
глаз у него — во лбу, в самой середине лба. А теперь спрячься в эту яму, скоро
желтокрылый змей ринется с неба прямо на меня.

Охотник спрятался в яму.

Вскоре с неба ринулся
желтокрылый змей. Началась битва. Змеи, сцепившись, трижды поднялись к небу,
трижды опусти­лись на землю. Силы были равны. Но вот они поднялись к небу в
четвёртый раз, и желтокрылый змей одолел пестрокрылого. Когда они опустились,
желтокрылый был наверху, а пестрокры­лый внизу. Но вот пестрокрылый быстро
повернул голову своего врага к охотнику. Меткий стрелок только того и ждал.
Тетива его лука была натянута. Мига ему хватило, чтобы выпустить стрелу и
пронзить жёлтый глаз желтокрылого змея. И тут же на землю пал жёлтый ядовитый
туман, от которого все де­ревья в лесу засохли, а все звери подохли. Охотника
спас пестрокрылый змей. Он прикрыл своего друга могучими плотными крыльями и
продержал его под ними три дня и три ночи, пока жёлтый ядовитый туман не
рассеялся.

А когда снова засияло солнце,
пестрокрылый змей сказал:

— Мы победили грозного врага.
Спасибо тебе, охотник. Желтокрылый змей приносил много вреда. Каждый день он
проглатывал трёх зверей и пожирал огненных змеев, моих подданных. Если бы не
ты, он убил бы меня и сожрал бы всех огненных змеев. Пойдём ко мне в гости.
Увидишь мой дворец, моих под­данных, моих старых родителей.

Охотник согласился, и они со
змеем спустились в глубокую яму, а оттуда по подземному ходу попали во дворец,
сверкаю­щий золотом и драгоценными камнями. На полу лежали огнен­ные змеи,
свернувшиеся в кольца. За одним залом следовал другой, ещё более богатый. И вот
они пришли в самый большой зал. В нём возле очага сидели два старых
пестрокрылых змея.

— Это мои родители, — сказал
змей. Охотник поздоровался с ними.

 — Этот охотник спас меня и всё моё ханство, —
сказал змей. — Он убил нашего давнего врага.

 — Спасибо тебе, — сказали старые родители
змея. — За это ты получишь награду. Хочешь — дадим тебе золота и драгоценных
камней, сколько сможешь унести. Хочешь — научим семи десяти языкам, так что ты
сможешь понимать разговоры птиц, зверей и рыб. Выбирай!

 — Научите меня семидесяти языкам, — сказал
охотник.

 — Возьми лучше золота и драгоценностей, —
сказали старые родители змея. — Тому, кто знает семьдесят языков, жить не
легко.

 — Нет, золота не хочу, научите языкам, —
попросил охотник.

 — Что ж, будь по-твоему, — сказал старый
пестрокрылый змей. — Отныне ты знаешь семьдесят языков, отныне ты слышишь
разговоры птиц, рыб и зверей. Но это — тайна. Ты дол жен хранить её от людей.
Если проговоришься — в тот же день умрёшь.

Охотник покинул ханство
пестрокрылого змея и отправился домой. Идёт лесом и радуется: ведь понимает он
всё, что говорят меж собой звери и птицы. Вышел охотник из лесу. Вот и юрта.
«Зайду в неё», — думает он. А собака лает:

— Сюда не заходи. Хоть это и
богатая юрта, но хозяин наш скупой. Здесь тебе не только мяса — молока не
дадут.

Охотник пошёл дальше. Около
другой юрты собака лает:

— Заходи сюда, путник. Хоть
это юрта бедняка, но хозяин наш добрый, он тебя угостит. У нас всего одна
корова, но хозяин даст тебе молока, у нас всего один чёрный баран, но хозяин за
колет для гостя последнего барана.

Охотник зашёл в юрту бедняка.
Хозяин вежливо с ним поздо­ровался, усадил на почётное место. Жена хозяина
подала гостю пиалу молока. Бедняк предложил охотнику переночевать, а к вечеру
заколол для него чёрного барана. Когда они ели, со­бака проскулила:

— Добрый гость, урони баранью
лопатку, я схвачу и выбегу, на тебя хозяин не рассердится.

Охотник уронил лопатку.
Собака схватила её и убежала. А по­том залаяла:

— Добрый гость угостил меня
вкусной лопаткой. Не буду спать всю ночь, буду стеречь юрту.

Ночью пришли волки.
Остановились возле юрты бедняка и воют:

 — Сейчас мы задерём коня!

 — У моего хозяина один-единственный конь,
нельзя его есть. Если подойдёте ближе, я подниму громкий лай. Проснётся хозяин,
проснётся его гость-охотник, и тогда вам несдобровать. Идите лучше туда, к
богачу, задерите его жирную серую кобылу, у него лошадей много, а собаки его
голодные, они не захотят на вас лаять.

Волки пошли к юрте богача.
Подошли и воют:

— Сейчас мы задерём жирную
серую кобылу!

А собаки отвечают:

— Наш хозяин скупой, нас не
кормит. Задерите его кобылу, съешьте. А остатки мы доедим: это для нас большой
пир будет.

Волки задрали кобылу богача.
Собаки молчали. Всё это слы­шал охотник.

На другое утро он попрощался
с гостеприимным хозяином и пошёл домой. Недалеко от дома выскочили ему
навстречу две его собаки. Старая лает:

 — Наш добрый хозяин идёт!

Молодая лает:

 — Как хорошо, наш хозяин вернулся! Собаки
подбежали к нему, ластятся, скулят:

— Где же ты так долго
пропадал? Без тебя нам было плохо. Хозяйка нас редко кормила и часто била.

Охотник пришёл домой. И
спрашивает у жены:

— Ты почему без меня плохо
кормила собак? Ты почему их била?

— Я их кормила и не била.
Откуда ты это взял? Охотник молчит.

Однажды, когда они легли
спать, охотник услышал, как в юр­ту по очереди вошли две мыши. Первая мышь
говорит:

— Я знаю, здесь есть молочное
озеро. Сейчас мы с тобой вволю напьёмся вкусного молока.

Мыши подошли к чану с
молоком. Первая мышь снова го­ворит:

— Сначала я буду пить, а ты
держи меня крепче зубами за хвост. Когда я напьюсь, я тебя подержу.

Первая мышь начала пить.
Вторая кричит:

— Ну хватит, ещё обопьёшься,
много ведь нельзя!

Первая отвечает:

— Ещё три глотка! Подожди!
Очень вкусное молоко! — И опять пьёт. Напилась и кричит: — Вытаскивай, больше
не могу!

Начала пить вторая мышь. А
первая держит её зубами за хвост.

— Крепче держи меня! Смотри
не выпусти! — кричит вторая мышь.

Но первая мышь выпила слишком
много молока, она икнула и выпустила хвост подруги. Вторая мышь плюхнулась в
чан и начала тонуть.

 — Что я теперь буду делать без подруги! —
кричит первая мышь.

 — Спасите, спасите, тону! — кричит вторая
мышь.

Охотник, который всё это
слышал, рассмеялся, встал и выта­щил мышь из чана. Но когда снова лёг, жена
засыпала его воп­росами:

— Почему ты засмеялся? Ты,
наверное, надо мной смеялся? Что во мне смешного? Зачем ты вставал? Вынимал
мышь из молока? Как ты узнал, что мышь упала в молоко?

Охотник молчит. Тогда жена
говорит:

— Ты, наверное, что-то
знаешь! Ты против меня что-то замышляешь? Ты от меня всё время что-то
скрываешь!

Наконец охотник сказал:

— Я не могу тебе открыть
правду. Если открою, я тут же умру.

Но жена не отстаёт, наоборот,
ещё больше пристаёт. Хоть умри, да скажи! Долго охотник крепился, потом
говорит:

— Ладно, скажу. А ты всё приготовь
к моей смерти, к моим похоронам.

Жена поймала самого лучшего
коня, взнуздала его самой кра­сивой уздечкой, оседлала самым дорогим седлом…

Охотник приказал подвесить
лук и колчан со стрелами на хоймор тэнги. (Хоймор тэнгй — столб в юрте за
очагом). Потом приказал принести и повесить там же его лучшую одежду. Жена
приготовила десять котлов молочной водки, привязала возле юрты гнедую кобылу и
чёрного барана, чтобы заколоть их для гостей.

 — Ну, теперь всё готово к твоим похоронам, к
поминкам, — сказала она. — Теперь говори.

 — Уже вечер, поздно, — сказал охотник. —
Сегодня в последний раз переночую дома. А уж завтра скажу — и отправлюсь в
другой мир.

Утром он встал очень рано.
Подошёл к загону, где овцы. И слышит, как бараны меж собой говорят:

— Вот идёт наш добрый хозяин,
который решил умереть из-за любопытства своей неразумной, докучливой жены.
Почему он не заставит её замолчать? Вчера она поймала, чтобы зарезать, чёрного
барана. Этот баран был нашим вожаком, он знал, где растёт вкусная, сочная трава,
и водил нас по самым лучшим местам. Без него мы теперь собьёмся с дороги,
заблудимся, задерут нас волки.

Охотник подошёл к лошадям. И
опять слышит:

— Вот идёт наш добрый хозяин,
который решил умереть из-за прихоти своей глупой жены. Почему он не заставит её
замолчать? Вчера она поймала, чтобы зарезать, гнедую кобылу, которая охраняла
нас от волков. Без неё нам будет совсем плохо.

Охотник подошёл к коровам.
Бык говорит:

— Вот идёт наш добрый хозяин,
который не может справиться с одной глупой женой. А у меня много жён, и все они
меня слушаются!

Охотник вернулся в юрту. А
там лают собаки. Старая го­ворит:

— Мне хорошо — жить осталось
мало, недолго буду я терпеть побои нашей злой хозяйки.

Молодая собака говорит:

— А я вовсе не стану терпеть
побои. Как только наш добрый хозяин умрёт, я сбегу.

Охотник вошёл в юрту. А жене
его не терпится, она ворчит-бубнит:

— Ну скорее рассказывай,
скорее! Смотри, ничего от меня не скрывай! Я всё хочу знать, всё как есть! А к
похоронам твоим, гляди, я давно приготовилась.

Тут охотник не выдержал,
рассердился на докучливую жену и выгнал её.

Бурятский орнамент

Орнамент
народа – одно из проявлений его культуры. У бурятского народа – это линии,
сплетенные в определенные узоры.      Бурятский народный
орнамент имеет немало общих черт с орнаментом живших в древности и ныне живущих
кочевых и полукочевых народов Средней Азии и Южной Сибири.

Бурятский
народный орнамент имеет немало общих черт с орнаментом живших в древности и
ныне живущих кочевых и полукочевых народов Средней Азии и Южной Сибири

Старые
бурятские мастера, сравнивая создание орнамента с трудом ученого, говорили
своим ученикам: “Если ученый творит, нанизывая в строку буквы, то для нас,
погруженных в мир красок и цветов, имеющих, как и каждый завиток орнамента,
свой смысл, цвет, то орнаменты — те же буквы, которыми мы выражаем свои мысли,
свое отношение к предмету”. (Здесь http://buryatia.asia/buryatskij-ornament
— подробно о монгольских, бурятских орнаментах)

У
бурят есть добуддийская и буддийская традиции орнамента (равно как и собственно
сама бурятская культура имеет два своих мощных корня — добуддийский и
буддийский, и возможно, чуть-чуть советского влияния (соцреализм, который
впрочем не имеет особого и прямого отношения к теме орнамента).

Добуддийский
пласт культуры связывает нас с автохтонными культурами народов севера Сибири,
кочевников южной Сибири и Центральной Азии, буддийский же пласт представляет
собой реинтерпретацию религиозной символики и опирается на развитые
художественные системы Индии, Тибета и Китая (частично, возможно, и Кореи с
Японией).

Добуддийские
элементы орнамента, это например, различные солярные знаки (розетка, свастика,
крест), тотемные символы («эбер угалза» — известный тюрко-монгольский
роговидный узор), и другие. Буддийские — это в первую очередь Восемь
Благородных Символов, а также различные буддийские символы, тесно связанные с
религиозной мифологией буддийской традиции.