Рисунки острова буяна из сказки о царе салтане

Остров Буян Пушкин

Остров Буян в сказке о царе Салтане рисунок

Остров Буян из сказки о царе Салтане

Остров дивный Валаам живопись

Остров Буян Пушкин

Нарисовать остров Буян

У Лукоморья дуб зеленый

Остров Буян в сказке о царе Салтане

Остров Буян из сказки о царе Салтане

Остров Буян из сказки Пушкина

Сказка о царе Салтане

Остров Буян из сказки о царе Салтане

Остров Буян Пушкин

Остров Буян Билибин

Остров Буян Билибин

Пазл Castorland сказка о царе Салтане (b-pu50188), 500 дет.

Остров из сказки о царе Салтане

Билибин сказка о царе Салтане

Анатолий Леушин художник

Композиция в рисунке к сказкам Пушкина

Сказочный остров

Царь Гвидон рисунок

Царь Салтан сказка Пушкина корабль

Иллюстрации к сказке о царе Салтане Пушкина

Пушкин сказка у Лукоморья дуб зеленый

Идеи для рисунков остров

Замок в иллюстраторе

Рисунок к произведению Пушкина сказка о царе Салтане

Сказка о царе Салтане часть 1

Город на острове арт

Карта Тридевятого царства тридесятого государства

Конек горбунок рыба кит

Сказ о царе Салтане

Художник Иванов Всеволод картины Гиперборея

Сказка о царе Салтане флот

Волшебная Страна Лукоморье

Небесное царство Ирий

Сказки Пушкина у Лукоморья дуб

Сказки Пушкина сказка о царе Салтане

Остров Буян будь он Окаян

Остров Буян Билибин

Сказка о царе Салтане». Биоллибин

Питер Пэн остров Нетландия

Конек горбунок чудо юдо рыба кит

Иллюстрации к сказке о царе Салтане Пушкина

Фэнтези пейзаж рисунок карандашом

Тридевятое царство

Билибин Иван Яковлевич картины

Бел-горюч камень Алатырь в славянской мифологии

Сказочный дворец из сказки о царе Салтане

Остров сказочных героев

Пушкин Александр Сергеевич «сказка о царе Салтане»

Сказка о царе Салтане кораблик

Сказочный дворец Василисы прекрасной

Сказочный замок мультяшный

Корабли флота царя Салтана

Раскраска замок принцессы

Билибин Иван Яковлевич картины

Остров Буян и камень Алатырь

Остров Нетландия

Китеж град в живописи

Художник Всеволод Иванов Атлантида

Остров Буян фото

Сказка о царе Салтане фильм мультфильм

Остров царя Гвидона

Сказочный Волшебный остров

Конашевич сказка о царе Салтане

Иллюстрации к сказке о царе Салтане Пушкина

Остров раскраска для детей

Корабль царя Салтана

Исполинский ясень Иггдрасиль

Конашевич сказка о царе Салтане

Флот Пушкин Салтан

Замок Fantasy Castle

Сказка о царе Салтане иллюстрации рисунки

Сказка о царе Салтане лебедь

Рис к сказке о царе Салтане

Иллюстрация к сказке о царе Салтане белка

Сказки Пушкина сказка о царе Салтане

Рисунок по сказке Пушкина сказка о царе Салтане

Белка из сказки сказка о царе Салтане

Иллюстрация к сказке царь Салтан

Детские рисунки по сказке о царе Салтане

Рисунок к сказке Александра Сергеевича Пушкина о царе Салтане

Царевна лебедь о царе Салтане

Иллюстрация к сказке Пушкина о царе Салтане белка

Иллюстрация к сказке о царе Салтане

Сказка о царе Салтане

Царь Гвидон сказка Пушкина

Рисунок по сказке Пушкина сказка о царе Салтане

Рисование сказка о царе Султане в подготовительной группе

Сказка о царе Салтане белка с орешками

Иллюстрации к сказке о царе Салтане Пушкина

Иллюстрация к сказке царь Салтан

Сказка о царе Салтане лебедь

Сказка Пушкина о царе Салтане

Сказка о царе Салтане иллюстрации рисунки

Сказка о царе Салтане лебедь рисунок

Замок царя Салтана

Рисунки по сказкам

Рисунок к сказке Пушкина сказка о царе Салтане

Иллюстрации к сказке о царе Салтане Пушкина 33 богатыря

Первое чудо белка из сказки о царе Салтане

Царевна лебедь рисунок

Иллюстрация к сказке о царе Салтане белка 1 класс

Детские рисунки к сказке Пушкина сказка о царе Салтане

Пушкин сказка о царе Салтане белка

Рисунок к сказке о царе Салтане

Царевна лебедь и князь Гвидон

Сказка о царе Салтане раскраска 3 девицы под окном

Царевна лебедь и князь Гвидон

Билибин о царе Салтане

Остров Буян в сказке о царе Салтане

Иллюстрация к сказке Пушкина о царе Салтане 1 часть

Детские иллюстрации к сказке о царе Салтане

Рисунки по сказкам

Царевна лебедь из сказки о царе Салтане

Иллюстрации к произведениям Пушкина сказка о царе Салтане

Иллюстрация к сказке Пушкина о царе Салтане для детей

Иллюстрация к сказке Пушкина о царе Салтане 3 класс

Сказка о царе Салтане белка

Рисунок к сказке о царе Салтане

Пушкин а.с. «сказка о царе Салтане»

Рисование в детском саду сказка о царе Салтане

Рисунок к сказке царь Гвидон

Царь Салтан и Царевна лебедь рисунок

Сказка о царе Салтане белкааскраска

Сказочный дворец царя Салтана

Раскраски сказки Пушкина о царе Салтане

Рисунок к сказке Пушкина сказка о царе Салтане

Сказка Пушкина о царе Салтане

Рисунок к сказке о царе Салтане

Рисунок к сказке Александра Сергеевича Пушкина о царе Салтане

Сказка о царе Салтане 33 богатыря

Петриковская роспись Царевна-лебедь

Принцесса лебедь из царя Салтана

Сказка о царе Салтане раскраска

Предки А.С. Пушкина по мужской линии особенно громко заявили о себе в русской истории в XVIIв. Как пишет сам поэт в своих автобиографических материалах и воспоминаниях, «в числе знатных родов историограф именует и Пушкиных. Гаврило Гаврилович Пушкин принадлежит к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Четверо Пушкиных подписались под грамотою об избрании на царство Романовых,  а один из них, окольничий Матвей Степанович, — под соборным уложением об уничтожении местничества. При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен» (Пушкин, т.VII, с.134-135). По материнской линии прадед Пушкина Ибрагим Петрович Ганнибал — знаменитый «арап Петра Первого». 

Столь яркая родословная не могла не вызвать в А.С.Пушкине обостренное сознание причастности к жизни страны на самом решающем изломе ее истории. Общность судьбы собственных предков с судьбой русской самодержавной власти настраивала на образное восприятие самой этой власти в зримой художественной форме.  Это ощущение и получило свое законченное выражение в сюжетной интриге «Сказки о царе Салтане».

Образ бочки — царь Петр открыл окно в Европу

Взять, к примеру, произносимые Гвидоном перед выходом из бочки слова: 

Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?

Сразу же вспоминается, что той же «оконной» метафорой отмечены у Пушкина и слова Петра I во вступлении к поэме «Медный всадник»:

Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.

Символика выхода из тесной и темной бочки на вольный простор острова Буяна тоже могла бы стать предметом самостоятельного разговора, особенно в контексте известного высказывания Петра I: «Мы от тьмы к свету вышли..».

Образ острова Буяна — город Санкт-Петербург

Смысловой центр  «Сказки о царе Салтане»  после выхода Гвидона из бочки — это остров Буян. Петербург тоже был заложен на острове: «14-го царское величество изволил осматривать на взморье устья Невы острова, и усмотрел удобный остров к строению города <…> 24 мая на острову, которой ныне именуется Санкт-петербургской, царское величество повелел рубить лес и изволил обложить дворец» (из документа  «О зачатии и здании Царствующего града Санкт-Петербурга»). 

Значение имени «Буян» включает в себя, по словарю В.И.Даля, не только понятия «отваги», «удали», «дерзости», но и понятия «торговой площади», «базара», «рынка», «пристани как места погрузки и выгрузки товаров». В этом смысле новоявленный Петербург был, по сути своей, не чем иным как огромным единым Буяном.

Самое же интересное: понимание Санкт-Петербурга как Буяна, оказывается, реально отразилось в первоначальной островной топономике города: «буянами», как известно, назывались многие мелкие острова в дельте Невы, и именно на них располагались первоначальные пристани складские помещения для хранения товаров. Сейчас эти острова отошли частью к территории Петровского острова, а частью — к территории Петроградской стороны, Васильевского и некоторых других островов; но еще в первой половине XX века память о них бытовала в живом употреблении  названий «Тучков буян», «Сельдяной буян» и т.д. В предпушкинские же времена понятие «остров Буян» существовало как повседневная санкт-петербургская реалия.

Так, в труде самого первого историка города А.Богданова читаем: «Остров Буян, новопрозванной, лежит на Малой Невке…. А какой ради причины назван Буян, того знать нельзя..»; «На Буяне острове построены были пеньковые амбары; оные ныне, в в 1761 году июня 27 дня, сгорели, и на место оных начинаются в 1762 году новые амбары строится каменные». (Титов А.А. Дополнения к историческому, географическому и топографическому описанию Санкт-Петербурга с 1751 по 1762 год, сочиненному А.Богдановым. М.. 1903, с.21-22).

Образ дуба — на островах Санкт-Петербурга росло множество дубов, нетипичных для этой полосы

Гвидон с матерью вышли из бочки и видят:

Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.

Описание острова Буяна корабельщиками: 

В море остров был крутой,
Не привальный, не жилой;
Он лежал пустой равниной,
Рос на нем дубок единый.

Спрашивается: откуда здесь, в краю березы, ели и сосны, не характерный для данного климатического пояса дуб? Но оказывается, что «все острова, составляемые протоками Невы при ее устьях, у новгородцев носили название Фомени, от испорченного финского слова Tamminen — дубовый. В старину в здешних лесах дуб составлял редкость; на петербургских же островах он встречался во множестве, о чем свидетельствуют еще  до сего времени растущие на Елагином и Каменном  островах пятисотлетние огромные дубы» (Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. Спб., 1889, с.4)

Гвидон убивает коршуна — реальный исторический факт

Тот уж когти распустил,
Клёв кровавый навострил…
Но как раз стрела запела,
В шею коршуна задела —
Коршун в море кровь пролил,
Лук царевич опустил;

Эта деталь  прямо соотносится с легендой об основании Петербурга. 16 мая 1703г. при закладке памятного камня на острове, Петр I вырезал из земли  два курска дерна, сложил их крестообразно и сказал: «Здесь быть городу». В это время в воздухе появился орел и стал парить над царем, сооружавшим из двух тонких длинных берез, связанных верхушками, нечто вроде арки. Парящий в небе орел опустился с высоты и сел на эту арку, а один из солдат снял его выстрелом из ружья. «Петр был очень рад этому, видя в нем доброе презнаменование, перевязал у орла ноги платком, посадил себе на руку и, сев на яхту с орлом в руке, отплыл к Канцам; в этот день все чины были пожалованы столом, веселье продолжалось до двух часов ночи, при пушечной пальбе». (Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. Спб.. 1889. с.10). Н.Анциферов так комментирует легенду: «Перед нами основатель города в понимании античной религии. Невольно вспоминается Ромул в момент основания Рима на Палатинском холме, когда 12 коршунов парило над его головою» (Анциферов Н.П. Быль и миф Петербурга. С.28).

Город за одну ночь — метафора о стремительном строительстве Санкт-Петербурга

Вот открыл царевич очи;
Отрясая грезы ночи
И дивясь, перед собой
Видит город он большой,
Стены с частыми зубцами,
И за белыми стенами
Блещут маковки церквей
И святых монастырей.

И эта деталь целиком соотносима с историей Петербурга, строившегося «с такой быстротою, что скоро все совершенно кишело людьми, местность необычайно быстро заселялась, и по числу домов и людей теперь едва ли уступит какому-нибудь германскому городу» (Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991, с.104).

Еще деталь. Корабельщики описывают остров Буян:

Все в том острове богаты,
Изоб нет, везде палаты;

Как же тут не вспомнить о строжайших указах Петра I, направленных на усиленное снабжение новой российской столицы строительным камнем. В анонимной брошюре, изданной в Германии в самом начале VIIIв. под названием «Краткое описание большого императорского города Санкт-Петербурга», говорится, что «дома в городе прежде были деревянными, а теперь в большинстве своем каменные» (Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991, с.264).

20 октября 1714 года царь Петр I издал Указ о запрещении каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. В городе же на Неве строго предписывалось возведение исключительно каменных «образцовых домов». Отныне во всех городах, кроме Санкт-Петербурга, строительство каменных домов стало строго караться. Легким росчерком пера царь оставил без работы тысячи каменщиков по всей России.

Расчет был прост: каменщики в поисках способа прокормить семью будут вынуждены отправиться на поиски лучшей доли в новую столицу, где и продолжат заниматься любимым делом. А их опыт и мастерство позволит новой российской столице как можно быстрее стать вровень со столицами других европейских городов.

Гвидона венчают на царство — Петра I провозглашают императором

Лишь ступили за ограду,
Оглушительный трезвон
Поднялся со всех сторон:
К ним народ навстречу валит,
Хор церковный бога хвалит;
В колымагах золотых
Пышный двор встречает их;
Все их громко величают
И царевича венчают
Княжей шапкой, и главой
Возглашают над собой;
И среди своей столицы,
С разрешения царицы,
В тот же день стал княжить он
И нарекся: князь Гвидон.

Здесь просто неизбежна аналогия с заметками Пушкина к «Истории Петра Великого»: «Сенат и Синод подносят ему титул отца отечества, всероссийского императора и Петра Великого. Петр недолго церемонился и принял его» (Пушкин, т.IX, с.287).

Образ Ткачихи — это Англия «ткацкая мастерская всего мира». Повариха — Франция. Бабариха — Австрия

Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица, —
Говорит одна девица, —
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
«Кабы я была царица, —
Говорит ее сестрица, —
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».

Ткачиха, Повариха и сватья баба Бабариха — в этих образах легко узнаются «визитки» главных европейских держав предпушкинской и пушкинской поры. В самом деле: Ткачиха — это, вне всякого сомнения, Англия, «ткацкая мастерская всего мира», каковой она обычно изображается во всех изданиях всемирной истории. Достаточно напомнить, что первый прибывший в Санкт-Петербург английский торговый корабль был нагружен исключительно полотном. 

Повариха — это  Франция, слывшая в Европе XVII-XIXвв. законодательницей кулинарной моды и заполнившая французскими поварами (образ, известный и по русской классической литературе) весь цивилизованный мир того времени. 

А сватья баба Бабариха — это третья главная держава Европы XVII-XIXвв. — Священная Римская империя германской нации. Почему «сватья»? Потому что ядро империи — Австрийское владение Габсбургов — «соединилось в одно целое посредством ряда наследств и брачных договоров» (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991, с.335), а его история — это история «сцепления разных выморочных имений, отдаваемых в приданое» (там же с.330). Известен был даже посвященный этому «ядру» латинский стих, так звучавший в переводе на русский: «Пускай другие воюют; ты же, блаженная Австрия, заключай браки» (там же). Да и выбор имени Бабариха был несомненно продиктован его очевидным звуковым сходством с названием Боварии — страны, положившей историческое начало всей данной политической кристаллизации (выделением из Боварии в 1156г. была впервые образована как самостоятельное герцогство и сама Австрия). Хотя само по себе имя «Бабариха» восходит к русской фольклорной традиции — оно заимствовано Пушкиным из опубликованного в 1818г сборника Кирши Данилова.

Если все эти аналогии верны, то в избраннице царя Салтана придется признать Россию.

Чудеса в сказке: Белочка, 33 богатыря, Царевна-Лебедь — это болевые точки главных европейских держав

Интересно, что тетки Гвидона реагируют на новость о чудном острове в полном соответствии с со своей специфической ролью в политическом раскладе Европы начала XVIIIв. Как говориться, «у кого что болит, тот о том и говорит». 

Повариха — Франция — Финансы — Белочка

Что «болит» у Поварихи-Франции? Известно, что самым актуальным вопросом для этого королевства в начале XVIIIв. был финансовый: экономика страны, ожившая после недавнего глубокого кризиса под воздействием только что проведенной денежной реформы, переживала так называемое «экономическое чудо». Правда, оно длилось недолго: уже в 1720г. страна, злоупотребившая эмиссией бумажных денег, снова вошла в полосу жестокого кризиса. Поэтому Повариха говорит, что настоящим чудом  следует считать не новый город, а лишь волшебную белку, способную приносить ее владельцу сказочный доход.

«Уж диковинка, ну право, —
Подмигнув другим лукаво,
Повариха говорит, —
Город у моря стоит!
Знайте, вот что не безделка:
Ель в лесу, под елью белка,
Белка песенки поет
И орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра — чистый изумруд;
Вот что чудом-то зовут».

Ткачиха — Англия — Морской флот — 33 богатыря

По аналогии можно интерпретировать образ Ткачихи.  У Англии начала XVIIIв имелось только одно больное место — опасение, что кто-то может оспорить ее статус «владычицы морей». Соответственно, «идея фикс» Ткачихи — это морской флот, с которым мы ассоциируем образ тридцати трех богатырей. Поэтому Ткачиха говорит, что чудом следует считать не Белочку с золотыми орехами, а только лишь военную стражу, обитающую в море и охраняющую сушу.

Усмехнувшись исподтиха,
Говорит царю ткачиха:
«Что тут дивного? ну, вот!
Белка камушки грызет,
Мечет золото и в груды
Загребает изумруды;
Этим нас не удивишь,
Правду ль, нет ли говоришь.
В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.
Это диво, так уж диво,
Можно молвить справедливо!» 

Под дядькой Черномором скрывается, конечно, Федор Матвеевич Апраксин (1671-1728), генерал-адмирал русского флота, знаменитый сподвижник Петра. «Черномором» он назван потому, что был главным распорядителем работ по созданию первого русского, так называемого черноморского флота в Воронеже и Азове. А «дядькой» — потому, что этот термин официально означал в допетровской и петровской Руси должность «опекуна».

Бабариха — Австрия — Народ — Царевна-Лебедь

Повариха и ткачиха
Ни гугу — но Бабариха
Усмехнувшись говорит:
«Кто нас этим удивит?
Люди из моря выходят
И себе дозором бродят!
Правду ль бают, или лгут,
Дива я не вижу тут.
В свете есть такие ль дива?
Вот идет молва правдива:
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Молвить можно справедливо,
Это диво, так уж диво»

Решающий тест на тождество Бабарихи и Австрии — это утверждение Бабарихи, что настоящим чудом следует считать не морскую стражу, а заморскую царевну неслыханной красоты. 

Но чтобы понять скрытый смысл  этого утверждения, нужно знать, в чем заключалась основная «головная боль» Австрии как государственно-управленческой системы. А заключалась она в том, что собственно австрийская часть империи Габсбургов была не органически возникшей и естественно развивающейся формой государственного самовыражения немецкого народа, а рыхлым эклектическим соединением германских, славянских, венгерских и других земель разного политического статуса и веса. Самое же главное противоречие заключалось не просто в разнородном национальном составе населения страны, но и в чисто искусственной организации отношений между ее господствующим немецким меньшинством и бесправным многонациональным большинством. Особенно напряженные отношения сложились у Австрийского правительства со своими славянскими подданными (с народами Богемии, Моравии, Галиции, Ладомирии, Буковины, Каринтии, Крайны, Далмации, Истрии, Хорватии, Словении), которые хотя и образовывали подавляющее большинство населения империи (почти 50%), но были разобщены и потому бесправны.

При таких заведомо антагонистических отношениях со своими «варварскими» подданными австрийское правительство могло лелеять одну-единственную политическую «идею фикс» — мечту об «идеальном» для своей власти народе, то есть мечту о таких «цивилизованных» подданных, с которыми у правительства не возникало бы никаких проблем. И Бабариха говорит о Царевне-лебеди.

Нужно иметь в виду, что олицетворение «идеального (для власти) народа» в образе «царевны» вовсе не является личным художественным изобретением Пушкина. Поэт воспользовался здесь очень древним фольклорно-мифологическим архетипом, трактующим «народ» как «царскую половину» или «супругу» (в русском языке такая трактовка «народа» до сих пор живет в выражении «венчаться на царство», то есть в представлении о «венце» как о символе обладания не только «супругой», но и «царством» — совокупностью царских подданных.

Ответ на вызов «сватьи» известен: импульс, приданный петровскими реформами России, если и не навсегда покончил с западным представлением о ней как о стране «варваров», то существенно умерил пренебрежительное отношение Европы к России.  А то, что образ царевны Лебеди служит в сказке символическим олицетворением русского народа, доказывается словами царевны: «Ты найдешь меня повсюду».

Действительно, и строительством города в устье Невы, и средствами на войну, и флотом, и победами — всем этим Петр I был обязан русскому народу. «Никогда ни один народ не совершал такого подвига, который был совершен русским народом под руководством Петра; история ни одного народа не представляет такого великого, многостороннего, даже всенародного преобразования, сопровождавшегося столь великими последствиями как для внутренней жизни народа, так и для его значения в общей жизни народов. во всемирной истории» (Ключевский, т.IV, с.187).

Можно, конечно, оспаривать превосходные степени данного утверждения («никогда», «ни один») как извинительное на почве национальной гордости преувеличение. Можно также оспаривать ценность петровских преобразований или качество их последствий для русского народа. Но невозможно оспорить тот главный факт, что все совершенное русским народом при Петре I и под его руководством — действительно похоже на чудо.

Образы Комара, Мухи и Шмеля — это заграничные путешествия Петра I

Чрезвычайно многообещающе выглядит сюжетная аналогия «Сказки о царе Салтане», где Гвидон, принимая облик комара, мухи и шмеля, посещает заморские страны с их обитателями — Ткачихой, Поварихой и сватьей бабой Бабарихой.

Будь же, князь, ты комаром».
И крылами замахала,
Воду с шумом расплескала
И обрызгала его
С головы до ног всего.
Тут он в точку уменьшился,
Комаром оборотился

Совершенно очевидно,  что здесь напрашивается аналогия с неоднократными заграничными путешествиями Петра I: в Германию, Голландию, Англию и Австрию — во время Великого посольства 1697-1698гг., и в Голландию и Францию — в 1717г. Оправдывается аналогия прежде всего манерой поведения Петра во время этих путешествий — его постоянным стремлением умалиться (в первом путешествии он вообще присутствовал в посольстве инкогнито — под именем урядника Петра Михайлова, а во втором, хотя уже и не скрывал своего имени и достоинства, но тоже поражал европейцев равнодушием к роскоши и церемониалу). 

И опять она его
Вмиг обрызгала всего.
Тут он очень уменьшился,
Шмелем князь оборотился

Образ белочки — это финансовая и налоговая реформы Петра I

В «Сказке о Царе Салтане» образ белки, грызущей чудесные орешки и тем самым приносящей князю прибыль, обнаруживает явное отношение к финансово-экономической проблематике.

Князь Гвидон ей отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает;
Чудо чудное завесть
Мне б хотелось. Где-то есть
Ель в лесу, под елью белка;
Диво, право, не безделка —
Белка песенки поет,
Да орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра — чистый изумруд;
Но, быть может, люди врут».

Ответом Гвидона на вызов Поварихе явилась, как мы знаем, кардинальная перестройка налоговой системы страны. «Новый оклад подушной (о оброчной)  подати с огромным излишком заменил все старые оклады прямых податей — табельных, погодных, запросных. Все они вместе составляли 1.8 млн руб., тогда как подушная (и оброчная) подать давала 4.6 миллиона; общий же итог государственных доходов по окладу поднялся с 6 до 8,5 миллионов. Почти теми же цифрами выражалось и увеличение текущих годичных поступлений. Такая прибавка к старым доходам развязала руки правительству для более правильного обеспечения главных государственных расходов» (Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и Реформа Петра Великого. СПб, 1892, с.726).

Князь для белочки потом
Выстроил хрустальный дом,
Караул к нему приставил
И притом дьяка заставил
Строгий счет орехам весть.
Князю прибыль, белке честь.

Если принять во внимание, что «дьяк» — это древнерусское терминологическое обозначение государственного чиновника, то едва ли придется усомниться, о каком «доме» идет речь. Финансовая реформа, предполагавшая перестройку всего правительственного аппарата, вызвала к жизни, в частности, появление такого небывалого прежде на Руси государственного учреждения, как Сенат с 12ю коллегиями.

В указе Петра об учреждении Сената говорится: «Смотреть во всем государстве расходов, и ненужные, а особливо напрасные, отставить. Денег как можно собирать, понеже деньги суть артерии войны» (Якобсон Н. Русский Сенат (в первое время по учреждении). СПб. 1897. с.10). Сенат задуман Петром как учреждение, осуществляющее высший надзор за расходами, заботу об умножении доходов, об улучшении качества казенных товаров, о векселях, торговле и т.д.

У Пушкина не случайно сказано, что хрустальный дом для белочки был выстроен «потом». Самый первый размещался, как известно, в Москве, потом переехал в Санкт-Петербург, где тоже долго не имел постоянного адреса. И наконец, получил постоянную «Квартиру» во дворце Бестужева. Интересная деталь: открытая аркада вдоль фасада этого здания была остеклена (по одним данным, при Екатерине II, а по другим при Николае I). Не это ли, необычное для того времени, архитектурное решение дало Пушкину назвать дом для белки хрустальным? Хотя скорее всего речь идет об указе Петра от 1715 года, согласно которому в Петербурге были заведены хрустальная и стекольная фабрики (Пушкин, т.X, с.247). Как символ новых российских технологий, это заведение вполне могло вдохновить творческое воображение Пушкина на создание образа «хрустального дома».

Работа с художественным текстом на продвинутом этапе обучения РКИ.

Советский филолог Дмитрий Сергеевич Лихачев так вспоминал о своем обучении в университете: «Пропагандистом медленного чтения был академик Щерба. Мы с ним за год успевали прочесть только несколько строк из „Медного всадника“. Каждое слово представлялось нам как остров, который нам надо было открыть и описать со всех сторон».

Лихачев Д.С.: «Самое печальное, когда люди читают и незнакомые слова их не заинтересовывают, они пропускают их, следят только за движением интриги, за сюжетом, но не читают вглубь. Надо учиться не скоростному, а медленному чтению.  У Щербы я научился ценить наслаждение от медленного чтения»
 

Учебный центр русского языка готовит преподавателей русского языка как иностранного (РКИ). Посмотрите запись Лектория для преподавателей РКИ. В этой лекции мы поговорили об одном из самых востребованных, интересных, но при этом непростых видов работы на занятиях по РКИ — чтению художественного текста с иностранцами, владеющими русским языком на уровнях В2-С1. Лектор Ольга Эдуардовна Чубарова, доцент кафедры РКИ Московского государственного лингвистического университета.

Программа «Методика преподавания русского языка как иностранного»

В программе очного курса «Методика преподавания РКИ» 4 лекции отведены изучению художественного текста. Эти лекции читает Елена Вячеславовна Макеева – кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного в профессиональном обучении института филологии МПГУ

Раздел «Художественный текст на занятиях по РКИ» включает темы:

1. Учебные пособия по работе с художественным текстом.
2. Методики работы с художественным текстом. Цель – контингент – среда.
3. Виды чтения. Типы заданий и упражнений.
4. Адаптация и комментирование художественного текста.
5. Технологии самостоятельной подготовки материалов по обучению чтению художественного текста в иностранной аудитории.
6. И уникальный блок. Художественный текст во внеаудиторных формах работы: технологии проведения экскурсий по литературным местам, викторины и квесты. Разработка внеаудиторного занятия. Слушатели очного курса приглашаются на живые экскурсии с иностранцами.

Интересно стать преподавателем русского языка как иностранного? Регистрируйтесь на очную программу.

Источники: 

1. Горюнков Сергей «Герменевтика пушкинских сказок». СПб, Алетейя, 2009
2. «Я живу с ощущением расставания…». Газета «Комсомольская правда». 1996. 5 марта. 

Ещё о сказках и Пушкине, а также мифологии норманизма

Древнее русское предание
Русский сказ

Остров Буян и мудрый царь Гвидон, тридцать три богатыря и белочка с золотыми орешками – это образы, ставшие близкими и родными, сохранившиеся на всю жизнь. Они как будто затрагивают в душе живую память, скрытую под спудом ежедневной суеты. ©

---

По теме: Вход в Рай — через Россию | Неизвестный Пушкин

Иллюстрация Билибина

Вновь и вновь перелистывая страницы пушкинского произведения, не перестаёшь удивляться тому, насколько «Сказка о царе Салтане» наполнена внутренней красотой и глубоким смыслом.

---

Считается, что в детстве А.С. Пушкин услышал народные сказки от своей няни Арины Родионовны, а впоследствии создал произведения на основе детских воспоминаний. Это не совсем так. К сказкам поэт обратился в зрелом возрасте, когда сформировался его интерес к древнерусской истории и русскому фольклору. Живой миф переплетается в пушкинских сказках с живой историей.

Исследователи не раз предпринимали попытки приблизить «Сказку о царе Салтане» к историческим реалиям, стремились переложить её действие на географическую карту. Но многие из них уже свыклись с мыслью, что это почти бесполезно – слишком иносказательным кажется на первый взгляд это пушкинское произведение! Литературовед М.К. Азадовский отмечал, что очень труден вопрос об источниках «Сказки о царе Салтане».¹ И сложность, конечно, состоит не только в том, чтобы выяснить, к каким источникам обращался непосредственно Пушкин. Важно понять, откуда берёт начало сама сказочная традиция, увлёкшая поэта.

Вряд ли перед нами просто «прелестная детская сказочка», как опрометчиво выразилась А. Сванидзе.² Глубина и архаичность сюжета позволяют предположить, что в «Сказке о царе Салтане» нашло отражение какое-то древнее предание, услышанное Пушкиным.

После ссылки 1824 года в Михайловское неисчерпаемым источником народного вдохновения для поэта стала няня Арина Родионовна. Известно, что с её слов Пушкин записал несколько сказочных сюжетов. Первым в его тетради был текст, положенный в основу «Сказки о царе Салтане», которая и открывала цикл пушкинских сказок. В этом смысле А.С. Пушкин выступил своеобразным проводником народной традиции.

С ранних лет Пушкин проявлял живой интерес к истории. В набросках сохранилась его поэма «Вадим», задуманная как поэтическое осмысление легенды о варяжском призвании в Новгород. Его вдохновлял героический образ Олега Вещего, воевавшего с хазарами и с византийцами и пригвоздившего в знак своей победы «щит на вратах Цареграда». В отрывках дошла до нас поэма на сюжет исторического предания о Бове-королевиче. И это только те мотивы, в которых поэтический талант Пушкина обращался к наследию Древней Руси.

На русском Севере, откуда была родом Арина Родионовна, веками сохранялась традиция, восходившая к древнерусскому прошлому. Даже на рубеже XX века в северно-русских сёлах ещё помнили сказания и былины о Киевском княжестве и древнерусских богатырях. А в пушкинские времена в народной среде сохранялись и более ранние родовые предания.

Русский Север был исторически связан с областями, расположенными на южно-балтийском побережье. Культурные и этнические контакты Новгорода и Пскова с Прибалтикой были обусловлены географией и существовали с древности. Последние археологические изыскания позволяют считать, что Ладога была основана выходцами из балтийского региона в начале VIII века. Позднее эти колонизаторы проникали вглубь страны, и дошли вплоть до берегов Белого моря. Летописец писал о том, что новгородцы происходили «отъ рода варяжска».

Прочные связи между русскими регионами существовали до XII-XIII вв., когда Вагрия, прародина варягов в сегодняшнем восточном Гольштейне, и другие южнобалтийские земли попали под власть немецких завоевателей. Выходцев оттуда называли «от Немец», и многие из этих переселенцев стали родоначальниками прославленных дворянских родов, державших бразды правления и в Московским царстве, и позднее в Российской империи. Кстати от одного из них, «мужа честна» Ратши, вёл своё происхождение и род Пушкиных.

Вместе с балтийскими переселенцами на русский Север приходили их мифы и сказания. И живой носительницей этой традиции была няня поэта Арина Родионовна. Благодаря её чуткому наставлению Пушкин смог окунуться в волшебный мир северо-русских сказок.

Согласно записи в церковной книге, Арина Родионовна родилась 10 апреля 1758 года в деревне Лампово, расположенной в области, принадлежавшей некогда древнему Новгороду, потом Швеции и затем снова России. До Северной войны ближайшие предки Арины, как и многие русские из тех мест, были фактически шведскими подданными. Они жили в изоляции от остального русского мира, бережно храня свои традиции, которые не подвергались чужим влияниям и сохранили самобытность.

Пушкинские записи тех сказочных сюжетов, что были сделаны в Михайловском со слов Арины Родионовны, до поры до времени оставались неиспользованными, и только несколько лет спустя поэт воплотил их в своём творчестве.

В 1831 году работа над «Сказкой о царе Салтане» была завершена. При её написании Пушкин и обратился к своим конспективным заметкам, сделанным в ссылке. В основе сказки, вне сомнения, лежало древнее предание, повествовавшее об островном государстве, состоявшем из города-крепости, которое охранялось береговой стражей и вело международную торговлю.

Сюжет этого пушкинского произведения находил параллели в европейском фольклоре, но не выпадал и из собственно русской традиции вопреки мнению некоторых литературоведов. Вариант Арины Родионовны, правда, содержал несколько оригинальных особенностей. В записях Пушкина читаем:

Некоторый царь задумал жениться, но не нашёл по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трёх сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачеха его, завидуя своей невестке, решилась её погубить. После девяти месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом – ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц; послали известить о том царя. Мачеха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачеха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки; одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном – и бросить их в море…»³

Таким было начало сказки, послужившее основой для написания. Завязка сказочного сюжета в данном случае традиционна – три девушки спорят о том, что сделала бы каждая из них, став царицей. Царю полюбились слова третьей девушки – «кабы я была царица, я б для батюшки-царя родила богатыря». В них заметна реальная подоплёка родового сказания, прославлявшего продолжение рода и деторождение, считавшихся приоритетными в традиционном обществе перед другими «ценностями», пиршествами и пышными нарядами. Царь взял в жёны ту девушку, которая наиболее соответствовала родовому идеалу, представлениям о женщине, как о матери и верной супруге.

Как и полагалось, «в те поры война была», и царь отправился в поход, оставив молодую жену дома ожидать приплода. Но после успешных родов царица становится жертвой коварного заговора, обрекшего её на смерть в морских волнах, будучи вместе с сыном заточённой в бочке (кстати вполне обычный способ казни у северных народов). В записи этот сюжет представлен так:

Долго плавали царица с царевичем в засмоленой бочке – наконец, море выкинуло их на землю. Сын заметил это. «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи, и вышли бы мы на свет». – Господь благослови тебя, дитятко. – Обручи лопнули, они вышли на остров. Сын избрал место и с благословения матери выстроил город и стал в оном жить да править. ⁴

Чудеса, которые в сказке творит царевна Лебедь, – поздний вымысел Пушкина. В первоначальном варианте их творил сам царевич. Любопытно, что ни в пушкинских записях, ни в русских фольклорных редакциях сюжета сказки нет образа царевны Лебеди.⁵

Название острова Пушкин воспринял из русской народной традиции – Буян. В древнерусском языке так именовали высокое место, холм, бугор, а также возвышенное место для богослужения. В «Слове Даниила Заточника» Буян – это холм, гора («за буяномъ кони паствити»). Так могли называть и гору на острове, возвышавшуюся среди пучины в море. В северно-русских говорах Буян также связан с водой, морем. Напрашивается сравнение с современным словом «буй», которым обозначают сигнальный маячок, возвышающийся над водой. В. Даль указывал на то, что в древности словом Буян называли пристань, торг, возвышенность.⁶ Сходный смысл слова выражен в раннем значении прилагательного «буйный» – выдающийся, которое приобретало личные эпитеты смелый, храбрый, дерзкий. Князь Всеволод, герой «Слова о полку Игореве», например, носил воинское прозвище «Буй тур». В русском фольклоре образ острова-Буяна широко распространён. Многие заговоры, отражавшие языческую картину мира, начинались со слов: «На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь…». Именем этого загадочного камня скреплялось заклинание.

Выявление этих архаичных значений помогает разгадать глубинный смысл пушкинской мифологемы «остров Буян». Представляется город на горе посреди моря, с пристанью и торгом, святилищами и храмами, что подтверждается и строками Пушкина. И этот образ находит очень интересные исторические параллели.

В немецкой земле Мекленбург – Передняя Померания лежит остров Рюген, самый крупный на Балтийском море. Именно его многие нынешние исследователи напрямую связывают с древними русами и варягами, ставшими основателями российской государственности. Известно, что даже поздних рюгенских князей ещё по привычке именовали «князьями русов» (principibus Russianorum). После того, как в 1325 году на Рюгене пресеклась правящая династия, остров попал в состав Померании, а в середине XVII века отошёл к Швеции. С 1815 года по решению Венского конгресса Рюген стал принадлежать Пруссии. Во времена Третьего Рейха остров был знаменит курортами нацистского общества «Kraft durch Freude», а во времена ГДР там располагалась советская военная база.

Остров Рюген на Балтийском море

Остров Рюген состоит из меловых пород, поросших буйной растительностью. Туристы, приезжающие сюда непременно отправляются на экскурсию к величественным белым утёсам, нависающим над морем. «Немецкая волна» как-то процитировала слова художницы Гудрун Арнольд:

Эта щедрость, эта первозданная мощь ландшафта вдохновляет меня снова и снова! Я потому и живу здесь, в Заснице, чтобы меловые скалы были всегда рядом.

Природная красота Рюгена и в прошлом вдохновляла творцов. В начале XIX века здесь работал замечательный живописец Каспар Давид Фридрих. Особой достопримечательностью острова является меловая скала Королевский трон (Königstuhl), возвышающаяся над морем на 180 метров. По старой легенде, чтобы подтвердить свой титул и право на власть, будущий король должен был со стороны моря подняться от её подножия к вершине. Священная белая скала как бы утверждала своим незыблемым величием священное право. Память о «белом камне Алатыре», видимо, сохранилась в русской традиции с тех времён.

Северная оконечность острова Рюген далеко выдаётся в море. Мыс с отвесными меловыми утёсами ещё в древности получил название Аркона, которое, по разным версиям, означает «на горе» или «белая гора». В древности на Арконе находился храм Святовита, которому приносили дары правители соседних государств и жертвовали часть товаров купцы.

Датский хронист Саксон Грамматик писал:

Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга он ограждён природной защитой… с западной стороны его защищает высокая насыпь в пятьдесят локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается прекрасный деревянный храм, почитаемый не только благодаря великолепию своего зодчества, но и благодаря величию бога, которому здесь был воздвигнут идол. ⁷

Арконский вал высотой более десяти метров сохранился до наших дней. Можно представить, каким величественным казался город в древности! Гельмольд называл Аркону «главным городом», столицей острова. Культ Святовита здесь был настолько силён, что даже после крещения пришлось подменить его вымышленным культом святого Вита. В 1168 году Аркону разрушил датский король Вальдемар I.

Мыс Аркона с наложением археологической схемы города

Вендское название острова Рюген – Руян (Rujan). После немецкого завоевания и христианизации остатки древнего населения продолжали жить на острове. Об этом свидетельствует архаичная топонимика: Бесин, Бобин, Грабов, Любков, Мёдов, Сударь, Тишов… Многие из названий навсегда сохранили связь с культом Святовита – Витов, Витт, Витте. А.С. Фаминцын отмечал, что на острове Рюген с тех пор сохранилось и несколько «святых мест»: Swante grad, Swante kam, Swante gore (ныне Свантов) и так далее.⁸

Память о древнем острове Руян сохранялась и после того, как он попал под датское и шведское, то есть «немецкое» господство. Она жила в северно-русской фольклорной традиции, в этнической среде, связанной с русской Прибалтикой. Имя Руян получило в народе поэтический эпитет Буян.

Сравнение сказочного Буяна с реальным Руяном-Рюгеном напрашивается и ещё одной важной деталью, попавшей в пушкинский текст из сказания Арины Родионовны. Это сюжет о чудесных богатырях, выходящих из моря, чтобы оберегать покой города и его жителей. В записях Пушкина читаем:

Тужит царевна об остальных своих детях. Царевич с её благословения берётся их отыскать… Он идёт к морю, море всколыхалося, и вышли 30 юношей и с ними старик.⁹

В этом отрывке содержится важное уточнение – остров охраняют не просто тридцать богатырей, а тридцать братьев Гвидона – снова указание на родовой характер предания.

В исторических источниках можно проследить любопытную параллель к этому сказочному сюжету. Упомянутый Саксон Грамматик писал:

Каждый житель острова [Рюген] обоих полов вносил монету для содержания храма [Святовита]. Ему также отдавали треть добычи и награбленного… В его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые всё добываемое насилием и хитростью вручали верховному жрецу…¹⁰

Триста воинов Святовита были отборной гвардией, на плечах которой лежала священная обязанность охраны святилища и острова. Вообще дружина на Руси никогда не была многочисленной. Даже в крупных княжествах её регулярная численность колебалась около тысячи человек, притом, что профессиональная дружина была разделена на «старшую» (бояре) и «младшую» («дети боярские»). Принадлежность к воинству была привилегией, сопряжённой с личной ответственностью. Во время крупных войн созывали ополчение, которое значительно прибавляло войску численности.

Позднее в Новгороде были известны триста «золотых поясов» – боярская верхушка, в руках которой находилась реальная власть. Совету трёхсот «золотых поясов» фактически подчинялся и князь, и посадник, и архиепископ. Они же решали все важнейшие вопросы жизни Новгорода, которые позже выносились на вече.

Непросто проследить по источникам, насколько историчны имена сказочных персонажей. Имя царя Пушкин воспринял у Арины Родионовны, превратив её «Султана Султановича, турецкого государя» в сказочного Салтана. Это имя, конечно, является позднейшим вымыслом. Можно предположить, что в изначальном варианте древнего предания оно было другим (родовое сказание всегда носит генеалогический характер и обычно «помнит» имена). Но в устном переложении из поколения в поколение первоначальное, «историческое» имя было утрачено. Так появилось имя Султан Султанович (или Салтан в пушкинской обработке), которое хорошо сочеталось с многозначительной присказкой – «мимо острова Буяна в царство славного Салтана».

Эта присказка уникальна по своему историческому значению. «Мимо острова Буяна» на восток, «в царство славного Салтана», плывут сказочные купцы. А в действительности перед нами описание известного торгового пути «из Варяг в Греки», начинавшегося в варяжских землях на юге Балтики и ведшего до Константинополя. В образе «царства Салтана» можно почувствовать намёк на Византийскую империю, находившуюся с 1453 года под властью турецкого султана.

Салтану купцы рассказывают, что бывали «за морем» (указание, которое в летописях всегда сопутствует упоминанию варягов). А поэтическое «родство» царей (отец-сын) при этом подчёркивает связи острова Буяна (Руяна-Рюгена) с Константинополем. Находки римских и византийских вещей неоднократно делали на острове археологи.

Важно и то, чем торгуют сказочные купцы. Среди товаров меха («торговали соболями, чёрно-бурыми лисами»), кони («торговали конями, жеребцами»), булат и украшения, то есть те предметы, которые традиционно экспортировались из Руси.

Имя Гвидон Пушкин заимствовал, по всей видимости, из Сказания о Бове-королевиче. Оно широко известно и в эпосе, обращение к которому позволяет восполнить образ. В России Бова-королевич был популярен как персонаж лубочных картинок. Однако ещё Саксон Грамматик пересказывал предание о Бове, который был сыном русской королевы Ринды и правил на Балтике.

Бова-королевич

Легенда о Бове повествует о «добром короле Гвидоне», которого обманом умертвил коварный король Додон, захвативший власть в его стране. Этот Гвидон правил «в великом государстве, в славном городе Антоне».¹¹ Поздние пересказчики уже не помнили древнего названия Аркона и подменили его более близким и понятным – Антон. Важно, что упоминания об Арконе-Антоне в Сказании о Бове-королевиче отнюдь не фрагментарны, как обычно бывает в сказках (мол, дело было в таком-то царстве, о котором больше ничего не сообщается). Антон – это стольный город королевства, вокруг которого кипит борьба за власть. Бова мстит убийце своего отца Додону и возвращает себе королевский престол.

Приведённые свидетельства позволяют в полной мере переосмыслить то значение «Сказки о царе Салтане», которое она имеет для русской культуры. А оно несравненно велико! Пусть Пушкин и изменил некоторые детали, добавил долю поэтического вымысла, но он сохранил неизменной основу древнего русского предания. Увы, в наши дни вряд ли можно услышать и записать нечто подобное в вымирающих деревнях. В этом смысле пушкинские сказки оживляют историческую память, возрождают гордость за родное прошлое.
_______

PS: Ссылки читаются при наведении на них курсора

Всеволод Меркулов, кандидат исторических наук
«Переформат», 12 октября 2011

---

Из комментариев к статье:

Николай говорит: — Сменялись времена — менялись вкусы и интересы читателя, менялась и переводная литература. Со второй половины XVI века широкую популярность получают европейские «рыцарские романы». Первое место среди них занимает «Повесть о Бове Королевиче». Источник ее — французско-итальянский роман о подвигах Бово д’Антона, но попал он к нам через южнославянское посредство (в белорусском пересказе). Обычно русские тексты этой повести назывались: «Гистория о некоем храбром витязе и о славном богатыре о Бове Королевиче». В виде потешных книг она бытовала при дворе, а в рукописных вариантах — среди низших сословий. Бова был сыном короля Гвидона и Милитрисы, дочери короля Кирбича. Отец отдал Милитрису за Гвидона против ее воли, сватом был конюший Личарда. Милитриса, ненавидя мужа, вступила в сговор с королем Додоном: тот явился с войском в условленное место, туда же она послала Гвидона на охоту, и Додон зарубил его. Синбалда, дядька Бовы, рассказал ему о случившемся и попытался увезти его, но Додон успел захватить мальчика. Додону приснился сон, будто Бова, вооруженный мечом-кладенцом и копьем, готов проткнуть ему сердце. Узнав об этом, Милитриса, ради любви к Додону, решила извести сына, посадила его в темницу и не давала пищи. Потом она послала ему три хлебца, пропитанные ядом. Девушка, принеся Бове хлеб, предупредила его, он бросил хлебцы псам, и те сразу околели. Бова горько заплакал, и девица тоже заплакала, глядя на красоту его. Уходя, она не заперла темницу, и Бова бежал… Не во всём «виновата» Арина Родионовна!

V. M. / Всеволод Меркулов говорит: — Эпические сказания, вроде Сказания о Бове-королевиче, могут трансформироваться и обретать новую жизнь в разных странах и в разные эпохи. Вполне подходящая аналогия – античные образы в средневековом эпосе или Песнь о Роланде. Задача – выявить истоки…

Виктор Дмитриев говорит: >> В основе сказки, вне сомнения, лежало древнее предание, повествовавшее об островном государстве, состоявшем из города-крепости, которое охранялось береговой стражей и вело международную торговлю.

— Позвольте с Вами не согласиться. Сказка начинается с января 1814 г., в конце сентября т.г. родился Гвидон. Затем по Атлантическому океану, мимо острова Буяна (в дельте р.Невы) тайно («в бочке») Гвидон с мамой прибыл в Питер. В Молдавии Пушкин начал работать над «Сказкой», 1822 г. датированы сохранившиеся рукописи. Потом (я думаю при участии самого Пушкина) в Москву в 1826 г. к Николаю I, который «княжей шапкой венчал» Гвидона в 12 лет от роду. На публикации «Сказки…» Гвидону было ∼18лет. Пора жениться! Тут и сказки конец… Могу рассказать еще о Салтане, ткачихе, бабе (первая жена Салтана) Бобарихе и её сватье. Да еще, три сестры – они не крови родные, по Салтану… И я знаю, где они «пряли» (вели разговоры, сплетничали), при этом ткачиха с поварихой очно, а третья из-за океана (письменно). Знаю, что написал смело-дерзко. Только не бросайте меня в терновый куст! © Вы попробуйте спроецировать «Сказку…» на исторические события того времени и географическую карту. Похоже? Если согласны, можно расшифровать и далее.

Я вдруг переосмыслила эту замечательную поэму, насмотревшись турецких сериалов. Нас же как в школе учили. Вот была у Алексан Сергеича нянюшка Арина Родионовна, и напела она ему русские народные сказки – и поэт под влиянием этой глубоко русско-народной старушки…

Когда-то в детстве я от кого-то услышала про турецкого султана и сразу же поправила – надо говорить не султан, а салтан. Ну Пушкин же. Мне объяснили, что Салтан – это только у Пушкина, а вот есть такие султаны. Ну надо же, думаю. Но как-то до знакомства с турецкими сериалами я не придавала большого значения этому созвучию – ну взял имя такое, мало ли.

Но на самом-то деле.

Во первых весь сеттинг. Страна на море, в ней идет полным ходом торговля, правитель эту торговлю активно поддерживает «за стол сажает он гостей и вопрошает, ой ли, вы гости-господа, долго ль ездили, куда». Правитель вечно с кем-то воюет и периодитески уезжает на войну. И в каких же русских болотах нарыла это все Арина Родионовна.

Потом, завязка. Три женщины претендуют на расположение повелителя. Они вообще кто? Откуда взялась загадочная Баба-Бабариха, которая девицам не разбери кто, но бабушка Князю Гвидону? В русских реалиях это как-то неясно, но так-то это повседневная жизнь гарема. Жены собачатся за расположение падишаха. Мать подишаха управляет гаермом. Преференции получает жена, родившая мальчика – юного шах-задэ. В этом плане Царь Салтан ничего нового не выдумал – таковы законы гарема. Но если любимица султана зарвалась и не поладила со свекровью, ей приходится трудно. Остальные жены рады против нее объедениться. И самое время расправиться с нахалкой – это когда султан ушел на войну.

В общем, юного шах-задэ с матерью пытаются куда-то отослать. Ну, не в бочке, конечно. Но тут вмешиваются какие-то политические силы из-за моря – возможно родственники матери. Может это Крым, может Греция или Балканы, может Кипр, может вообще Родос. Хотя Родос – это наверное остров Буян – мимо острова Буяна в царство славного Салтана.

Ну, и дальше все понятно. Шах-задэ окружают почетом, включают в местную знать, дают ему титул – Князь Гвидон — и находят красивую жену из местных, знатную. Ну, а потом ему помогают вернуться в Стамбул, и он возвращает себе наследные права. Поскольку других шах-задэ никто не родил, либо они там скушали друг друга. А покровители Князя Гвидона наверняка имеют с этого какой-то гешефт.

В общем, нормальная турецкая история в очаровательно-сказочном переложении для моногамной лесостепной страны.

С другими сказками Алексан Сергеича все немногим лучше – нянюшка Арина там и не ночевала. Кто там была Шамаханская царица – хз, не исключено, что царица Тамар — вообще, весь сюжет Царя Додона отдает Кавказом. Старик со старухой, жившие у самого синего моря, тоже вызвают вопросы. Неужели у Белого моря? По моему, в Белом море неводом ничего не наловишь – с приливами и отливами дважды в день – там на время прилива переметы ставят. А вот невод, то бишь сети – это больше на Одессу похоже.

В общем, единственная сказка, в которой явственно просматриваются русские мотивы – это Руслан и Людмила. Скандинавско-прибалтийские имена, какая-то безумно-гидроцефальная голова, которая бродит сама по себе (и где, кстати, ходит безголовое туловище?), безумная старуха, бесконечно преследующая парня, хотевшего ее в юности, мутный сюжет — и все это в очаровательно-гениальной упаковке.