Алексей Иванович Пантелеев
(Л.Пантелеев)
«Учил я когда-то одну маленькую девочку читать и писать. Девочку звали Иринушка, было ей четыре года пять месяцев, и была она большая умница. За каких-нибудь десять дней мы одолели с ней всю русскую азбуку, могли уже свободно читать и «папа», и «мама», и «Саша», и «Маша», и оставалась у нас невыученной одна только, самая последняя буква — «я».
И тут вот, на этой последней буковке, мы вдруг с Иринушкой и споткнулись.
Я, как всегда, показал ей букву, дал ей как следует ее рассмотреть и сказал:
— А это вот, Иринушка, буква «я».
Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:
— Ты?
— Почему «ты»? Что за «ты»? Я же сказал тебе: это буква «я»!
— Буква ты?
— Да не «ты», а «я»!
Она еще больше удивилась и говорит:
— Я и говорю: ты.
— Да не я, а буква «я»!
— Не ты, а буква ты?
— Ох, Иринушка, Иринушка! Наверное, мы, голубушка, с тобой немного переучились.
Неужели ты в самом деле не понимаешь, что это не я, а что это буква так называется: «я»?
— Нет, — говорит, — почему не понимаю? Я понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Это не ты, а это буква так называется: «ты».
Фу! Ну в самом деле, ну что ты с ней поделаешь? Как же, скажите на милость, ей объяснить, что я — это не я, ты — не ты, она — не она и что вообще «я» — это только буква.
— Ну, вот что, — сказал я наконец, — ну, давай, скажи как будто про себя: я! Понимаешь? Про себя. Как ты про себя говоришь.
Она поняла как будто. Кивнула. Потом спрашивает:
— Говорить?
— Ну, ну… Конечно.
Вижу — молчит. Опустила голову. Губами шевелит.
Я говорю:
— Ну, что же ты?
— Я сказала.
— А я не слышал, что ты сказала.
— Ты же мне велел про себя говорить. Вот я потихоньку и говорю.
— Что же ты говоришь?
Она оглянулась и шепотом — на ухо мне:
— Ты!..
Я не выдержал, вскочил, схватился за голову и забегал по комнате.
Внутри у меня уже все кипело, как вода в чайнике.
А бедная Иринушка сидела, склонившись над букварем, искоса посматривала на меня и жалобно сопела.
Ей, наверно, было стыдно, что она такая бестолковая.
Но и мне тоже было стыдно, что я — большой человек — не могу научить маленького человека правильно читать такую простую букву, как буква «я».
Наконец я придумал все-таки.
Я быстро подошел к девочке, ткнул ее пальцем в нос и спрашиваю:
— Это кто?
Она говорит:
— Это я.
— Ну вот… Понимаешь? А это буква «я»!
Она говорит:
— Понимаю…
А у самой уж, вижу, и губы дрожат и носик сморщился — вот-вот заплачет.
— Что же ты, — я спрашиваю, — понимаешь?
— Понимаю, — говорит, — что это я.
— Правильно! Молодец! А это вот буква «я». Ясно?
— Ясно, — говорит.
— Это буква ты.
— Да не ты, а я!
— Не я, а ты.
— Не я, а буква «я»!
— Не ты, а буква «ты».
— Не буква «ты», господи боже мой, а буква «я»!
— Не буква «я», господи боже мой, а буква «ты»!
Я опять вскочил и опять забегал по комнате.
— Нет такой буквы!
— закричал я.
— Пойми ты, бестолковая девчонка! Нет и не может быть такой буквы!
Есть буква «я». Понимаешь? Я! Буква «я»! Изволь повторять за мной: я! я! я!..
— Ты, ты, ты, — пролепетала она, едва разжимая губы.
Потом уронила голову на стол и заплакала. Да так громко и так жалобно, что весь мой гнев сразу остыл.
Мне стало жалко ее.
— Хорошо, — сказал я.
— Как видно, мы с тобой и в самом деле немного заработались. Возьми свои книги и тетрадки и можешь идти гулять. На сегодня — хватит.
Она кое-как запихала в сумочку свое барахлишко и, ни слова мне не сказав, спотыкаясь и всхлипывая вышла из комнаты.
А я, оставшись один, задумался: что же делать?
Как же мы в конце концов перешагнем через эту проклятую букву «я»?
«Ладно, — решил я.
— Забудем о ней. Ну ее. Начнем следующий урок прямо с чтения. Может быть, так лучше будет».
И на другой день, когда Иринушка, веселая и раскрасневшаяся после игры, пришла на урок, я не стал ей
напоминать о вчерашнем, а просто посадил ее за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
— А ну, сударыня, давайте-ка, почитайте мне что-нибудь.
Она, как всегда перед чтением, поерзала на стуле, вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и,
пошевелив губами, бегло и не переводя дыхания, прочла:
— Тыкову дали тыблоко.
От удивления я даже на стуле подскочил:
— Что такое? Какому Тыкову? Какое тыблоко? Что еще за тыблоко?
Посмотрел в букварь, а там черным по белому написано:
«Якову дали яблоко».
Вам смешно? Я тоже, конечно, посмеялся. А потом говорю:
— Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко!
Она удивилась и говорит:
— Яблоко? Так значит, это буква «я»?
Я уже хотел сказать: «Ну конечно, «я»!
А потом спохватился и думаю: «Нет, голубушка! Знаем мы вас. Если я скажу «я» — значит — опять пошло-поехало?
Нет, уж сейчас мы на эту удочку не попадемся».
И я сказал:
— Да, правильно. Это буква «ты».
Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду.
Но что же поделаешь! Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы все это кончилось.
И, может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы — вместо «яблоко» — тыблоко, вместо «ярмарка» тырмарка, вместо «якорь» — тыкорь и вместо «язык» — тызык.
А Иринушка, слава Богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мнеписьма без одной ошибки.
1945
Время чтения: 7 мин.
Учил я когда-то одну маленькую девочку читать и писать. Девочку звали Иринушка, было ей четыре года пять месяцев, и была она большая умница. За каких-нибудь десять дней мы одолели с ней всю русскую азбуку, могли уже свободно читать и «папа», и «мама», и «Саша», и «Маша», и оставалась у нас невыученной одна только, самая последняя буква – «я».
И тут вот, на этой последней буковке, мы вдруг с Иринушкой и споткнулись.
Я, как всегда, показал ей букву, дал ей как следует ее рассмотреть и сказал:
– А это вот, Иринушка, буква «я».
Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:
– Ты?
– Почему «ты»? Что за «ты»? Я же сказал тебе: это буква «я»!
– Буква ты?
– Да не «ты», а «я»!
Она еще больше удивилась и говорит:
– Я и говорю: ты.
– Да не я, а буква «я»!
– Не ты, а буква ты?
– Ох, Иринушка, Иринушка! Наверное, мы, голубушка, с тобой немного переучились. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что это не я, а что это буква так называется: «я»?
– Нет, – говорит, – почему не понимаю? Я понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Это не ты, а это буква так называется: «ты».
Фу! Ну в самом деле, ну что ты с ней поделаешь? Как же, скажите на милость, ей объяснить, что я – это не я, ты – не ты, она – не она и что вообще «я» – это только буква.
– Ну, вот что, – сказал я наконец, – ну, давай, скажи как будто про себя: я! Понимаешь? Про себя. Как ты про себя говоришь.
Она поняла как будто. Кивнула. Потом спрашивает:
– Говорить?
– Ну, ну… Конечно.
Вижу – молчит. Опустила голову. Губами шевелит.
Я говорю:
– Ну, что же ты?
– Я сказала.
– А я не слышал, что ты сказала.
– Ты же мне велел про себя говорить. Вот я потихоньку и говорю.
– Что же ты говоришь?
Она оглянулась и шепотом – на ухо мне:
– Ты!..
Я не выдержал, вскочил, схватился за голову и забегал по комнате.
Внутри у меня уже все кипело, как вода в чайнике. А бедная Иринушка сидела, склонившись над букварем, искоса посматривала на меня и жалобно сопела. Ей, наверно, было стыдно, что она такая бестолковая. Но и мне тоже было стыдно, что я – большой человек – не могу научить маленького человека правильно читать такую простую букву, как буква «я».
Наконец я придумал все-таки. Я быстро подошел к девочке, ткнул ее пальцем в нос и спрашиваю:
– Это кто?
Она говорит:
– Это я.
– Ну вот… Понимаешь? А это буква «я»!
Она говорит:
– Понимаю…
А у самой уж, вижу, и губы дрожат и носик сморщился – вот-вот заплачет.
– Что же ты, – я спрашиваю, – понимаешь?
– Понимаю, – говорит, – что это я.
– Правильно! Молодец! А это вот буква «я». Ясно?
– Ясно, – говорит. – Это буква ты.
– Да не ты, а я!
– Не я, а ты.
– Не я, а буква «я»!
– Не ты, а буква «ты».
– Не буква «ты», господи боже мой, а буква «я»!
– Не буква «я», господи боже мой, а буква «ты»!
Я опять вскочил и опять забегал по комнате.
– Нет такой буквы! – закричал я. – Пойми ты, бестолковая девчонка! Нет и не может быть такой буквы! Есть буква «я». Понимаешь? Я! Буква «я»! Изволь повторять за мной: я! я! я!..
– Ты, ты, ты, – пролепетала она, едва разжимая губы. Потом уронила голову на стол и заплакала. Да так громко и так жалобно, что весь мой гнев сразу остыл. Мне стало жалко ее.
– Хорошо, – сказал я. – Как видно, мы с тобой и в самом деле немного заработались. Возьми свои книги и тетрадки и можешь идти гулять. На сегодня
– хватит.
Она кое-как запихала в сумочку свое барахлишко и, ни слова мне не сказав, спотыкаясь и всхлипывая вышла из комнаты.
А я, оставшись один, задумался: что же делать? Как же мы в конце концов перешагнем через эту проклятую букву «я»?
«Ладно, – решил я. – Забудем о ней. Ну ее. Начнем следующий урок прямо с чтения. Может быть, так лучше будет».
И на другой день, когда Иринушка, веселая и раскрасневшаяся после игры, пришла на урок, я не стал ей напоминать о вчерашнем, а просто посадил ее за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
– А ну, сударыня, давайте-ка, почитайте мне что-нибудь.
Она, как всегда перед чтением, поерзала на стуле, вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и, пошевелив губами, бегло и не переводя дыхания, прочла:
– Тыкову дали тыблоко.
От удивления я даже на стуле подскочил:
– Что такое? Какому Тыкову? Какое тыблоко? Что еще за тыблоко?
Посмотрел в букварь, а там черным по белому написано:
«Якову дали яблоко».
Вам смешно? Я тоже, конечно, посмеялся. А потом говорю:
– Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко!
Она удивилась и говорит:
– Яблоко? Так значит, это буква «я»?
Я уже хотел сказать: «Ну конечно, «я»! А потом спохватился и думаю: «Нет, голубушка! Знаем мы вас. Если я скажу «я» – значит – опять пошло-поехало? Нет, уж сейчас мы на эту удочку не попадемся».
И я сказал:
– Да, правильно. Это буква «ты».
Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же поделаешь! Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы все это кончилось. И, может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы – вместо «яблоко» – тыблоко, вместо «ярмарка» – тырмарка, вместо «якорь» – тыкорь и вместо «язык» – тызык. А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без одной ошибки.
0
Пантелеев Буква «ты» — как нарисовать рассказ? Где найти рисунки?
Что нарисовать?
Какие иллюстрации подобрать к рассказу?
Читайте также
К произведению Куприна «Тапер» нарисовать рисунков можно много. Например вот такой.
Мальчик — пианист едет к богатому дому Рудневых чтобы играть там на рояле и веселить людей в рождественскую ночь. Тут рисунок не сложно нарисовать потому что изображено все штриховкой. Нарисуем по центру сначала сани, очертание лошади, извозчика, и людей в санях. Одна фигура должна быть поменьше потому что это Тапер. Добавим дома, фонарь и покажем, что все действо происходит зимой.
А тут мальчик уже пришел в дом.
Нарисуем Тапера в шинели не по размеру, невысоким, хмурым и двух женщин.
А тут тапер уже за роялем играет Листа.
Тут одна из сестер Рудневых готовится к празднику примеряя платье с помощью служанки.
Мальчик-пианист встречается со знаменитым композитором.
Рассказ Пришвина «Еж» — добрая история о том, как человек принес лесного зверька домой и о том, как тот привыкал к новому месту. Чтобы нарисовать эпизод рассказа, сначала нужно научиться изображать ежика.
Еж в природе выглядит так:
Рисовать ежика очень просто, вот как может выглядеть зверек на картинке:
В самом начале рассказа еж плавал, и ежи, действительно, умеют плавать:
Если вы хотите нарисовать плавающего зверька, то изобразите его так:
Можно нарисовать плывущего ежика таким образом:
Человек принес ежа домой, и нужно отметить, ближайшей ночью зверек уже бегал по комнате. Он устроил себе убежище из газеты, а затем перенес яблоки на другое место.
Если вы хотите изобразить сценку с ежиком, который тащит яблоко на своих колючках, то можно это сделать так:
А вот детский рисунок, показывающий этот момент:
Ёжика с яблоком на спине в интерьере можно нарисовать так:
Мальчик Васютка из рассказа «Васюткино озеро» умелый охотник, несмотря на его юный возраст, ведь ему, как говорит автор в рассказе, всего лишь тринадцать лет. По случайности, заблудившись в тайге, Васютка не растерялся и вспомнил всё, чему его учили отец и дед — охотники с большим стажем. Он выбрал единственное правильное направление на север в поисках дороги к дому и это направление вывело его к озеру, где он и охотился на гусей и уток, чтобы потом приготовить на костре себе ужин. Вы можете нарисовать рисунок как Васютка охотился на уток подобно тем картинкам, которые представлены ниже:
В рассказе «Как я ловил человечков» описывается история одного мальчика, который приехал в гости к бабушке. У бабушки был красивый кораблик, он был дорог ей как память. Мальчику очень понравился кораблик, он подумал, что там живут человечки и поэтому его разобрал на детали. Конечно же он там ничего не обнаружил, но кораблик был безнадежно поломан.
Можно к этому рассказу нарисовать такой рисунок: мальчик взял табуретку и тянется к кораблику, он очень его хочет снять с полки.
Можно изобразить момент, когда мальчик достал кораблик и просто ним любуется.
Еще один рисунок: бабушка разговаривает с мальчиком.
Кораблик мы можем нарисовать так: начинаем с основания, далее нарисуем мачты, после этого начертаем паруса.
К рассказу Д.Н. Мамина-Сибиряка «Емеля-охотник» можно нарисовать семидесятилетнего старика Емелю и его внука-сиротку Гришутку:
Так же можно нарисовать отважную мать-олениху, которая защищала своего теленочка от Емели-охотника:![][2<wbr />]
Ну и конечно же, самого маленького олененка — теленочка, которого просил Гришутка принести с охоты своего деда Емелю:
А еще можно нарисовать Емелю на охоте со своей охотничей собакой Лыско:
Буква «Ты»
Три рассказа Леонида Пантелеева в одной книжке:
Буква «Ты», обложка книги.
- Буква «Ты»
- Как поросёнок говорить научился
- Фенька
А знаете ли вы, как сложно выучить загадочную букву «Я»? И как трудно научить поросёнка говорить на человеческом языке? И что делать, если в ваше окно постучалась девочка — поменьше самого маленького мальчика-с-пальчика, любящая есть гвозди и запивать их керосином?
Книга 2016 года издания.
В книжке целых 32 страницы, бумага плотная, качественная — прекрасное издание из серии тонких книжек.
Буква «Ты» — очень смешной рассказ про «тыблоко», многим памятный с детства. Эта книга — прямо как в детстве, только качество бумаги стало лучше.
Я давно знаю, что есть люди, которые не любят читать. Понять таких людей мне, сказать по правде, нелегко. Сам я всю жизнь, с тех пор, как выучил буквы и научился складывать их в слова, люблю читать, люблю книгу — и не только внешний вид её, не только шелест её страниц, но даже запах книжный люблю, потому, что ведь каждая книга пахнет — пахнет бумагой, клеем, типографской краской. Особенно хороши книги старинные, побывавшие во многих руках, переменившие многих хозяев. От таких книг исходит чуть слышный запах свиной кожи, свечного нагара и ещё чего-то неуловимо тонкого и нежного, чем может пахнуть только очень старая книга. В детстве, я помню, меня охватывала дрожь, холодело сердце, когда я брал в руки такую книгу…
Леонид Пантелеев
Добрые и смешные рассказы Леонида Пантелеева наполнены искренней любовью к детям. А лёгкие, удивительно точные и образные иллюстрации Михаила Беломлинского подарят юным читателям солнечные улыбки и хорошее настроение!
Буква «Ты», начало рассказа:
Буква «Ты», начало рассказа.
Учил я когда-то одну маленькую девочку читать и писать. Девочку звали Иринушка, было ей четыре года пять месяцев, и была она большая умница. На каких-нибудь десять дней мы одолели с ней всю русскую азбуку, могли уже свободно читать и «пама», и «мама», и «Саша», и «Маша», и оставалась у нас невыученной одна только, самая последняя буква — «я».
И тут вот, на этой последней буковке, мы вдруг с Ирипушкой и споткнулись.
Я, как всегда, показал ей букву, дал ей как следует её рассмотреть и сказал:
А это вот, Иринушка, буква «я».
Продолжение — в рассказе.
- Эта книжка в Лабиринте
Как поросёнок говорить научился, начало рассказа:
Один раз я видел, как одна совсем маленькая девочка учила поросёнка говорить. Поросёнок ей попался очень умный и послушный, но почему-то говорить по человечески он ни за что не хотел. И девочка как ни старалась — ничего у нее не выходило.
Она ему, я помню, говорит:
— Поросёночек, скажи: «мама»!
А он ей в ответ:
— Хрю-хрю.
Продолжение — в книге.