Рисунок к сказке случай с евсейкой

Чтение м Горького случай с Евсейкой

Иллюстрации к рассказу Горького случай с Евсейкой

Горький случай с Евсейкой книга

Максим Горький Евсейка

Максим Горький случай с Евсейкой

Случай с Евсейкой Горький

Горький м. «случай с Евсейкой»

Горький самовар случай с Евсейкой Воробьишко

Горький м. «случай с Евсейкой»

Книжные иллюстрации с рыбой

Случай с Евсейкой

Случай с Евсейкой план

Случай с Евсейкой

Случай с Евсейкой презентация

Небылица случай с Евсейкой

Сказка случай с Евсейкой

Автор сказки случай с Евсейкой

Случай с Евсейкой иллюстрации

Рисунок случай с Евсейкой 2 класс

Рисунки подводного мира

Максим Горький случай с Евсейкой

Плавание для раскрашивания

Рисование рыбки в воде

Рисунок Русалочки из сказки Ганса Христиана Андерсена

Максим Горький случай с Евсейкой

Раскраска рыбалка

Разукрашку Русалочка и акула

Иллюстрации простым карандашом Виталия Бианки

Раскраска «подводный мир»

Картина Карп для детей

Раскраска морские обитатели

Раскраска вода

Раскраска «подводный мир»

Случай с Евсейкой рисунок

Подводный мир раскраска для детей

Подводный мир карандашом для детей

Нелепые картинки для детей

Морские обитатели картинки раскраски

Рыба раскраска

Подводное царство раскраска

Горький случай с Евсейкой книга

Картинка подводное царство рыЫб креветки чернобелые

Тёма и жучка

Рисунки подводного мира

Случай с Евсейкой продолжение

Рисунок случай с Евсейкой 2 класс

Свободное царство

Анчоус арт рисунок

Рыбак эскиз

Юрий Казаков тихое утро

Рачок раскраска для малышей

Максим Горький случай с Евсейкой

Ловля рыбы для раскрашивания

Раскраска рыбалка

Раскраска рыбалка

Лето раскраска для детей

Иллюстрация к рассказу случай с Евсейкой 3 класс карандашом поэтапно

Случай с Евсейкой

Случай с Евсейкой читать

Горький случай с Евсейкой книга

Раскраска рыбалка для детей

Рыбка рисование для детей воду

Иллюстрация к рассказу случай с Евсейкой 3 класс карандашом поэтапно

Александр Тихонов: подводное царство

Новокузнецкий театр кукол Сказ

Рисование подводный мир

Раскраски забавные Веселые медузки для детей

Лангуст презентация 3 класс

Рачки для раскрашивания

Ребусы по сказкам Тукая

Случай с Евсейкой

Мальчик с удочкой раскраска для детей

Девочка на рыбалке раскраска

Картинка затонувший собор карандашами

Раскраска осьминог

Ганс христиан Андерсен Русалочка подводное царство

Раскраски для детей лето море

Раскраска. Морской мир

Необычные водоросли

Sara Burrier иллюстрации Русалка

Рисование Морское дно

Произведение Николай Сладков в подводном лесу

Иллюстрации к сказкам Горького

Раскраска морские обитатели

Библиотека школы семи гномов. Воробьишко и другие сказки (мозаика-с)

Жил на свете крокодил рифма

Фантазёры (Николай Носов)

?

Рассказы и сказки

Издательство «МАЛЫШ» Москва 1979 год.
Сборник составил В. Приходько.
Рисунки Ю. Молоканова.

О ТОМ, КАК БЫЛИ НАПИСАНЫ ЭТИ РАССКАЗЫ И СКАЗКИ

«Горячо приветствую будущих героев труда и науки. Живите дружно, как
пальцы чудесно работающих рук музыканта. Учитесь понимать значение труда
и науки — двух сил, которые решают все загадки жизни, преодолевают все
препятствия на пути, указанном вам отцами, на пути к светлой,
счастливой, героической жизни».

Такие слова написал Горький в одном из своих последних писем детям. А дружил он с ними всю жизнь.

Однажды в далёком городке маленький читатель взял в библиотеке
повесть «Детство». И — так уж случилось — потерял её. Потерять
библиотечную книжку неприятно и стыдно. Мальчик очень огорчился. Ну
просто даже отчаялся. Он не знал, что ему делать. И в конце концов
написал письмо в Москву, автору книги, самому Горькому. И всё рассказал,
как есть. И стал ждать, что будет. А через некоторое время из Москвы
пришла бандероль.

Знакомых у мальчика в Москве не было, и, что эта посылка от Горького,
он понял сразу. В бандероли лежали два экземпляра «Детства».

Простой и трогательный случай говорит о том, каким отзывчивым
человеком был Алексей Максимович Горький. И как он нежно относился к
ребятам.

Он писал своему сыну Максиму добрые письма. Он любил пошутить со
своими внучками — Марфой и Дарьей. Дедушка называл их то девчурками, то
девчугами, то девчурашками, то девчурёнками, то девчугонами, то
девчурохами. То весёлыми старушками. То детятами. То многоуважаемыми
учёными девочками.

История рассказов и сказок Горького для детей начинается необычно: с
землетрясения. Оно случилось 15 декабря 1908 года на юге Италии.
Началось землетрясение ранним утром, в шестом часу. Все ещё крепко
спали. Через несколько минут город Мессина уже лежал в развалинах. От
подземных толчков Мессине и прежде доставалось, но сейчас город
пострадал особенно сильно.

Тысячи людей погибли. А раненых нельзя было и сосчитать.

Мессина — порт. Все суда, находившиеся поблизости, подплыли к берегу.
Стали на якорь и русские корабли — «Богатырь», «Слава», «Адмирал
Макаров». Матросы стали спасать жителей города.

Наутро в Мессину приехал Горький. Он жил в ту пору неподалёку, на острове Капри. Работал там и лечился.

«А что я могу сделать для пострадавших? — думал писатель. — Они
нуждаются в лекарствах, одежде, деньгах. Им надо строить новые дома,
чтобы жить дальше».

В руках Горького было могучее оружие — слово. Его книги разошлись по
свету. Читатели в разных странах прислушивались к его слову. Они знали:
он любит людей и желает им добра.

И Горький обратился ко всему миру: придите на помощь Италии. Люди
откликнулись на его призыв. В Мессину стали посылать деньги и вещи.
Многие пожертвования приходили в адрес Горького.

Однажды из России прибыли деньги и письмо, написанное детским
почерком. Горький прочитал письмо. Неизвестные ему малыши из Баилова
(предместье Баку) писали: «Пожалуйста, передайте наши деньги… писателю
Максиму Горькому для мессинцев». Письмо было подписано: «Школа шалунов».

Откуда же эти шалуны взяли деньги? Они заработали их сами! Поставили
спектакль, а билеты распродали. Детьми руководила Алиса Ивановна
Радченко, талантливый педагог. Впоследствии она работала вместе с
Надеждой Константиновной Крупской. В конверте была фотография двенадцати
участников представления.

Горький ответил:

«Дорогие дети!

Я получил собранные вами деньги для мессинцев и сердечно благодарю
вас за всех, кому вы помогли. От души желаю для вас, хорошие маленькие
люди,—будьте всю жизнь так же чутки и отзывчивы к чужому горю, как были
вы в этом случае. Лучшее наслаждение, самая высокая радость жизни —
чувствовать себя нужным и близким людям! Это — правда, не забывайте её, и
она даст вам неизмеримое счастье. …Будьте здоровы, любите друг друга и —
побольше делайте шалостей, — когда будете старичками и старушками —
станете с весёлым смехом вспоминать о шалостях.

Крепко жму ваши лапки, да будут они честны и сильны по вся дни жизни вашей!..»

Тогда дети из «Школы шалунов» — Боря, Витя, Гюнт, Дима, Федя, Джефри,
Женя, Ирена, Лена, Лиза, Мема, Мери, Нора, Павел и Эльза — прислали
Горькому по письму.

В письме шестилетнего Феди говорилось:
«У нас в школе есть 3 главных шалуна: Джефри, Боря и Федя. Притом я большой линтяй» (Здесь и далее использованы материалы, хранящиеся в Архиве А. М. Горького).

Джефри написал ещё короче
: «Я упал в бассейн. Ура!» — и проиллюстрировал своё сообщение рисунком.

А Боря написал:
«Дядя Алёша! Я тебя люблю, есть ли у тебя лошадь,
корова и бык? Напиши нам рассказ про воробьишку. И ещё напиши нам
какой-нибудь выдуманный рассказ, чтобы мальчик удил рыбу. Я тебя целую… Я
бы хотел тебя увидеть».

Горький и на этот раз не оставил без ответа письма своих маленьких
друзей. Во втором письме шалунам Горький, дружески пожурив их, что они
так умело коверкают русский язык: вместо «лентяй» — пишут «линтяй», а
вместо «спектакль» — «спил-талк», — признавался:

«Я очень люблю играть с детьми, это старая моя привычка,
маленький, лет десяти, я нянчил своего братишку… потом нянчил ещё двух
ребят; и, наконец, когда мне было лет 20 — я собирал по праздникам
ребятишек со всей улицы, на которой жил, и уходил с ними в лес на целый
день, с утра до вечера.

Это было славно, знаете ли! Детей собиралось до 60, они были
маленькие, лет от четырёх и не старше десяти; бегая по лесу, они часто,
бывало, не могли уже идти домой пешком. Ну, у меня для этого было
сделано такое кресло, я привязывал его на спину и на плечи себе, в него
садились уставшие, и я их превосходно тащил полем домой. Чудесно!»

Дети были в восторге от горьковских писем.
«Дорогой мой Горький! — писала Нора. — Письмо твоё очень ласковое. Мама и папа тебя любят, и я тоже. …Я девочка, но я надеваю мальчишистое платье, так мне удобно». Лиза спрашивала: «Как вы поживаете? Что делают мессинцы?» Витя интересовался природой: «Есть ли в море, которое окружает Капри, губки? Сколько в Капри вдоль и поперёк вёрст? Как называется море, окружающее Капри?» Семилетний Павка писал: «Миленький
Максимушка Горький! Чтобы порадовать тебя, посылаю тебе письмишко. Я
очень люблю читать и, возвратись из школы, где мне очень весело, сажусь
за книгу. Я читаю про всякие растения и животные, их жизнь очень
интересна. Ты писал нам, что мы все курносые, а я видел твою карточку,
на ней ты сам курносый, чему я очень рад»
.

А Горький говорил, что, получив письма детей, он
«хохотал от радости так, что все рыбы высунули носы из воды — в чём дело?».

Но самое главное, что Горький выполнил просьбу одного из трёх главных шалунов: написали про воробьишку, и про юного рыболова!

Рассказ про воробьишку издавался не раз. Маленький Пудик не хотел
слушаться родителей и чуть не пропал. Что же выходит: слушайтесь маму и
папу, и всё будет в порядке? Так, да не совсем. Горький вовсе не бранит
Пудика, а симпатизирует ему. Благодаря своей дерзости птенец научился
летать. И на осуждающее мамино «что, что?» (видишь, мол, что бывает,
если не слушаться?) птенец отвечает убедительно и мудро: «Всему сразу не
научишься!» Мама-воробьиха заплатила за самостоятельность Пудика
собственным хвостом.

Да, бывает и так.

А про рыболова— «выдуманный» рассказ. Мальчик Евсейка чудесным
образом попадает на морское дно, разговаривает с рыбами. Правда, потом
мы узнаём, что Евсею всё это приснилось в душный, дремотный день, но это
не мешает перечитывать и переживать чудеса заново.

Из письма шалунам ясно, как была написана история с самоваром.

«Я хотя и не очень молод, — лукаво замечал Горький, — но не
скучный парень, и умею недурно показывать, что делается с самоваром, в
который положили горячих углей и забыли налить воду».

Видно, Горькому не раз случалось встречаться с детьми и рассказывать
про самовар. В конце концов Горький записал на бумагу устный рассказ,
сочинённый им уже давно.

Воробьишко Пудик любил прихвастнуть. Но до самовара ему далеко. Вот
это хвастун! Всякую меру забыл. И в окошко он выпрыгнет, и на Луне
женится, и обязанности солнца на себя возьмёт!

Хвастовство до добра не доводит. Самовар разваливается на куски:
воду-то в него налить забыли. Чашки радуются бесславной гибели хвастуна
самоварко, и читателям весело.

Посылая «Самовар» детям своей знакомой, Горький сообщал им, что написал его «собственноручно и нарочно» для

«Таты, Лёли и Бобы,

чтобы

они любили меня,

потому что

хотя

я

человек невидимый,

но могу писать

разные рассказы

о тараканах,

самоварах,

дедушках домовых,

слонах

и прочих насекомых.

Да!..»

Сказку про Иванушку-дурачка Горький в детстве слышал от бабушки. Он
по-своему пересказал её для «Ёлки» — одной из первых советских книг для
детей. Иванушка получился у Горького развесёлым шутником: «что ни
сделает, всё у него смешно выходит…» Наверно, он просто прикинулся
дурачком, чтоб веселее было. После каждой его шутки смеются даже суровые
лесные великаны — медведи. И вскоре медведица, точно крестьянка,
по-домашнему просит мужа: «Миша, ты бы помог ему!»

Сам Иванушка убеждён, что глупость непременно связана со злом. Чтобы узнать, умён ли медведь, Иванушка выясняет у него:

«— Ты — злой?

—  Нет. Зачем?

—  А по-моему, — кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем.

—  Ишь ты, как вывел! — удивился медведь».

Ишь ты, как вывел! Так, наверно, и про Горького кто-нибудь говорил.
Он знал цену доброте. Его растрогал поступок баиловских ребят.

Он отблагодарил хороших маленьких людей так, как мог отблагодарить только он: рассказами, сказками, стихами.

«…если когда-нибудь до Горького дойдут эти строки, — писала Алиса Ивановна Радченко в 1926 году, — пусть
он знает, что шалунишки того времени оправдали его надежды, стали
хорошими, чуткими, отзывчивыми людьми и общественно полезными
работниками…»

А тем, кто станет сегодня читать рассказы и сказки Горького,
написанные для детей, стоит вдуматься ещё раз в его слова: «Живите
дружно, как пальцы чудесно работающих рук музыканта».

Владимир Приходько

ВОРОБЬИШКО

У воробьев совсем так же, как у людей: взрослые воробьи
и воробьихи — пичужки скучные и обо всём говорят, как в книжках
написано, а молодёжь — живёт своим умом.

Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он
над окошком бани, за верхним наличником, в тёплом гнезде из пакли,
моховинок и других мягких материалов. Летать он ещё не пробовал, но
уже крыльями махал и всё выглядывал из гнезда: хотелось поскорее
узнать — что такое божий мир и годится ли он для него?

— Что, что? — спрашивала его воробьиха-мама.

Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал:

— Чересчур черна, чересчур!

Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался:

— Чив ли я?

Мама-воробьиха одобряла его:

— Чив-чив!

А Пудик глотал букашек и думал: «Чем чванятся — червяка с ножками дали — чудо!»

И всё высовывался из гнезда, всё разглядывал.

— Чадо, чадо, — беспокоилась мать, — смотри — чебурахнешься!

— Чем, чем? — спрашивал Пудик.

— Да не чем, а упадёшь на землю, кошка — чик! — и слопает! — объяснял отец, улетая на охоту.

Так всё и шло, а крылья расти не торопились.

Подул однажды ветер — Пудик спрашивает:

— Что, что?

— Ветер дунет на тебя — чирк! и сбросит на землю — кошке! — объяснила мать.

Это не понравилось Пудику, он и сказал:

— А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет…

Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил — он любил объяснять всё по-своему.

Идёт мимо бани мужик, махает руками.

— Чисто крылья ему оборвала кошка, — сказал Пудик, — одни косточки остались!

— Это человек, они все бескрылые! — сказала воробьиха.

— Почему?

— У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?

— Зачем?

— Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек…

— Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны
иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту
большой, я сделаю, чтобы все летали.

Пудик не верил маме; он ещё не знал, что если маме не верить, это плохо кончится.

Он сидел на самом краю гнезда и во всё горло распевал стихи собственного сочинения:

— Эх, бескрылый человек,

У тебя две ножки,

Хоть и очень ты велик,

Едят тебя мошки!

А я маленький совсем,

Зато сам мошек ем.

Пел, пел, да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка — рыжая, зелёные глаза — тут как тут.

Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:

— Честь имею, имею честь…

А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у неё дыбом встали — страшная, храбрая, клюв раскрыла — в глаз кошке целит.

Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями — раз, раз, и — на окне!

Тут и мама подлетела — без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:

— Что, что?

— Ну что ж! — сказал Пудик. — Всему сразу не научишься!

А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них — рыжая, зелёные глаза — и сожалительно мяукает:

— Мя-аконький такой воробушек, словно мы-ышка… мя-увы…

И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста…

СЛУЧАЙ С ЕВСЕЙКОЙ

Однажды маленький мальчик Евсейка, — очень хороший человек! — сидя на берегу моря, удил рыбу.

Это очень скучное дело, если рыба, капризничая, не
клюёт. А день был жаркий; стал Евсейка, со скуки, дремать и — бултых! —
свалился в воду.

Свалился, но ничего, не испугался и плывёт тихонько, а потом нырнул и тотчас достиг морского дна.

Сел на камень, мягко покрытый рыжими водорослями, смотрит вокруг — очень хорошо!

Ползёт не торопясь алая морская звезда, солидно ходят
по камням усатые лангусты, боком-боком двигается краб; везде на камнях,
точно крупные вишни, рассеяны актинии, и всюду множество всяких
любопытных штук: вот цветут-качаются морские лилии, мелькают, точно
мухи, быстрые креветки, вот тащится морская черепаха, и над её тяжёлым
щитом играют две маленькие зелёные рыбёшки, совсем как бабочки в
воздухе, и вот по белым камням везёт свою раковину рак-отшельник.
Евсейка, глядя на него, даже стих вспомнил:

Дом, — не тележка у дядюшки Якова…

И вдруг, слышит, над головою у него точно кларнет запищал:

— Вы кто такой?

Смотрит — над головою у него огромнейшая рыба в
сизо-серебряной чешуе, выпучила глаза и, оскалив зубы, приятно
улыбается, точно её уже зажарили и она лежит на блюде среди стола.

— Это вы говорите? — спросил Евсейка.

— Я-а…

Удивился Евсейка и сердито спрашивает:

— Как же это вы? Ведь рыбы не говорят!

А сам думает:

«Вот так раз! Немецкий я вовсе не понимаю, а рыбий язык сразу понял! Ух, какой молодчина!»

И, приосанясь, оглядывается: плавает вокруг него разноцветная игривая рыбёшка и — смеётся, разговаривает:

— Глядите-ко! Вот чудище приплыло: два хвоста!

— Чешуи — нет, фи!

— И плавников только два!

Некоторые, побойчее, подплывают прямо к носу и дразнятся:

— Хорош-хорош!

Евсейка обиделся: «Вот нахалки! Будто не понимают, что пред ними настоящий человек…»

И хочет поймать их, а они, уплывая из-под рук,
резвятся, толкают друг друга носами в бока и поют хором, дразня большого
рака:

— Под камнями рак живёт,

Рыбий хвостик рак жуёт,

Рыбий хвостик очень сух,

Рак не знает вкуса мух.

А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни:

— Попадитесь-ка мне, я вам остригу языки-то!

«Серьёзный какой», — подумал Евсейка.

Большая же рыба пристаёт к нему:

— Откуда это вы взяли, что все рыбы — немые?

— Папа сказал.

— Что такое — папа?

— Так себе… Вроде меня, только — побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый…

— А он рыбу ест?

Тут Евсейка испугался: скажи-ка ей, что ест! Поднял глаза вверх,
видит сквозь воду мутно-зелёное небо и солнце в нём, жёлтое, как медный
поднос; подумал мальчик и сказал неправду:

— Нет, он не ест рыбы, костлявая очень…

— Однако — какое невежество! — обиженно вскричала рыба. — Не все же мы костлявые! Например — моё семейство…

«Надо переменить разговор», — сообразил Евсей и вежливо спрашивает:

— Вы бывали у нас наверху?

— Очень нужно! — сердито фыркнула рыба. — Там дышать нечем…

— Зато — мухи какие…

Рыба оплыла вокруг него, остановилась прямо против носа да вдруг и говорит:

— Мух-хи? А вы зачем сюда приплыли?

«Ну, начинается! — подумал Евсейка. — Съест она меня, дура!»

И, будто бы беззаботно, ответил:

— Так себе, гуляю…

— Гм? — снова фыркнула рыба. — А может быть, вы — уже утопленник?

— Вот ещё! — обиженно крикнул мальчик. — Нисколько даже! Я вот сейчас встану и…

Попробовал встать, а — не может: точно его тяжёлым одеялом окутали—ни поворотиться, ни пошевелиться!

«Сейчас я начну плакать», — подумал он, но тотчас же сообразил, что,
плачь не плачь,— в воде слёз не видно, и решил, что не стоит плакать, —
может быть, как-нибудь иначе удастся вывернуться из этой неприятной
истории.

А
вокруг — господи!—собралось разных морских жителей — числа нет! На ногу
взбирается голотурия, похожая на плохо нарисованного поросёнка, и
шипит:

— Желаю с вами познакомиться поближе… Дрожит перед носом морской пузырь, дуется, пыхтит — укоряет Евсейку:

— Хорош-хорош! Ни рак, ни рыба, ни моллюск, ай-я-яй!

— Погодите, я, может, ещё авиатором буду, — говорит ему Евсей, а на
колени его влез лангуст и, ворочая глазами на ниточках, вежливо
спрашивает:

— Позвольте узнать, который час?

Проплыла мимо сепия, совсем как мокрый носовой платок; везде мелькают
сифонофоры, точно стеклянные шарики, одно ухо щекочет креветка, другое —
тоже щупает кто-то любопытный, даже по голове путешествуют маленькие
рачки,—запутались в волосах и дёргают их.

«Ой, ой, ой!» — воскликнул про себя Евсейка, стараясь смотреть на всё
беззаботно и ласково, как папа, когда он виноват, а мамаша сердится на
него.

А вокруг в воде повисли рыбы — множество! — поводят тихонько
плавниками и, вытаращив на мальчика круглые глаза, скучные, как алгебра,
бормочут:

— Как он может жить на свете без усов и чешуи?

Мы бы, рыбы, не могли бы раздвоить хвосты свои!

Не похож он ни на рака, ни на нас — весьма во многом!

Не родня ли это чудо безобразным осьминогам?

«Дуры! — обиженно думает Евсейка. — У меня по русскому языку в прошлом году две четвёрки было…»

И делает такой вид, будто он ничего не слышит, даже хотел беззаботно
посвистеть, но — оказалось — нельзя: вода лезет в рот, точно пробка.

А болтливая рыба всё спрашивает его:

— Нравится вам у нас?

— Нет… то есть — да, нравится… У меня дома… тоже очень хорошо, — ответил Евсей и снова испугался:

«Батюшки, что я говорю?! Вдруг она рассердится, и начнут они меня есть…»

Но вслух говорит:

— Давайте как-нибудь играть, а то мне скучно…

Это
очень понравилось болтливой рыбе, она засмеялась, открыв круглый рот
так, что стали видны розовые жабры, виляет хвостом, блестит острыми
зубами и старушечьим голосом кричит:

— Это хорошо — поиграть! Это очень хорошо — поиграть!

— Поплывёмте наверх! — предложил Евсей.

— Зачем? — спросила рыба.

— А вниз уже нельзя ведь! И там, наверху, — мухи.

— Мух-хи! Вы их любите?..

Евсей любил только маму, папу и мороженое, но ответил:

— Да…

— Ну что ж? Поплывём! — сказала рыба, перевернувшись головой вверх, а Евсей тотчас цап её за жабры и кричит:

— Я — готов!

— Стойте! Вы, чудище, слишком засунули свои лапы в жабры мне…

— Ничего!

— Как это — ничего? Порядочная рыба не может жить не дыша.

— Господи! — вскричал мальчик. — Ну что вы спорите всё? Играть так играть…

А сам думает:

«Лишь бы только она меня немножко подтащила наверх, а там уже я вынырну».

Поплыла рыба, будто танцуя, и поёт во всю мочь:

— Плавниками трепеща,

И зубаста, да тоща,

Пищи на обед ища,

Ходит щука вкруг леща!

Маленькие рыбёшки кружатся и хором орут:

— Вот так штука!

Тщетно тщится щука

Ущемить леща!

Вот так это — штука!

Плыли, плыли, чем выше — тем всё быстрее и легче, и вдруг Евсейка почувствовал, что голова его выскочила на воздух.

— Ой!

Смотрит — ясный день, солнце играет на воде, зелёная вода
заплёскивает на берег, шумит, поёт; Евсейкино удилище плавает в море,
далеко от берега, а сам он сидит на том же камне, с которого свалился, и
уже весь сухой!

— Ух, — сказал он, улыбаясь солнцу, — вот я и вынырнул.

САМОВАР

Было это летней ночью на даче. В маленькой комнате стоял на столе у окна пузатый самовар и смотрел в небо, горячо распевая:

— Замечаете ли, чайник, что луна

Чрезвычайно в самовар влюблена?

Дело в том, что люди забыли прикрыть трубу самовара тушилкой и ушли,
оставив чайник на конфорке; углей в самоваре было много, а воды мало —
вот он и кипятился, хвастаясь пред всеми блеском своих медных боков.

Чайник был старенький, с трещиной на боку, и очень любил дразнить
самовар. Он уж тоже начинал закипать; это ему не нравилось, — вот он
поднял рыльце кверху и шипит самовару, подзадоривая его:

— На тебя луна

Смотрит свысока,

Как на чудака, —

Вот тебе и — на!

Самовар фыркает паром и ворчит:

— Вовсе нет. Мы с ней — соседи.

Даже несколько родня:

Оба сделаны из меди!

Но она — тусклей меня,

Эта рыжая лунишка, —

Вон на ней какие пятна!

— Ах, какой ты хвастунишка,

Даже слушать неприятно! —

зашипел чайник, тоже выпуская из рыльца горячий пар.

Этот маленький самовар и вправду очень любил хвастаться; он считал
себя умницей, красавцем; ему давно уже хотелось, чтоб луну сняли с неба и
сделали из неё поднос для него.

Форсисто фыркая, он будто не слышал, что сказал ему чайник, — поёт себе во всю мочь:

— Фух, как я горяч!

Фух, как я могуч!

Захочу — прыгну, как мяч,

На луну выше туч!

А чайник шипит своё:

— Вот извольте говорить С эдакой особой. Чем зря воду-то варить, Ты — прыгни, попробуй!

Самовар до того раскалился, что посинел весь и дрожит, гудит:

— Покиплю ещё немножко,

А когда наскучит мне, —

Сразу выпрыгну в окошко

И женюся на луне!

Так они оба всё кипели и кипели, мешая спать всем, кто был на столе. Чайник дразнит:

Она тебя круглей.
Зато в ней нет углей, —

отвечает самовар.

Синий сливочник, из которого вылили все сливки, сказал пустой стеклянной сахарнице:

Всё пустое, всё пустое!

Надоели эти двое!

Да, их болтовня

Раздражает и меня, —

ответила сахарница сладеньким голосом.

Она  была толстая, широкая и очень смешлива, а
сливочник — так себе: горбатенький господин унылого характера с одной
ручкой; он всегда говорил что-нибудь печальное.

— Ах, — сказал он, —

Всюду — пусто, всюду — сухо,

В самоваре, на луне.

Сахарница, поёжившись, закричала:

— А в меня залезла муха

И щекочет стенки мне…

Ох, ох, я боюсь,

Что сейчас засмеюсь!

— Это будет странно —

Слышать смех стеклянный…—

невесело сказал сливочник.

Проснулась чумазая тушилка и зазвенела:

— Дзинь! Кто это шипит?

Что за разговоры?

Даже кит ночью спит,

А уж полночь скоро!

Но, взглянув на самовар, испугалась и звенит:

— Аи, люди все ушли

Спать или шляться,

А ведь мой самовар

Может распаяться!

Как они могли забыть

Обо мне, тушилке?

Ну, придётся им теперь

Почесать затылки!

Тут проснулись чашки и давай дребезжать:

— Мы скромные чашки,

Нам всё — всё равно!

Все эти замашки

Мы знаем давно!

Нам ни холодно, ни жарко,

Мы привыкли ко всему!

Хвастун самоварко,

И не верим мы ему!

Заворчал чайник:

— Ф-фу, как горячо,

Жарко мне отчайно.

Это не случайно,

Это чрезвычайно!

И — лопнул!

А самовар чувствовал себя совсем плохо: вода в нём давно вся
выкипела, а он раскалился, кран у него отпаялся и повис, как нос у
пьяного, одна ручка тоже вывихнулась, но он всё ещё храбрился и гудел,
глядя на луну:

— Ах, будь она ясней,

Не прячься она днём,

Я поделился б с ней

Водою и огнём!

Она со мной тогда

Жила бы не скучая,

И шёл бы дождь всегда

Из чая!

Он уже почти не мог выговаривать слов и наклонялся набок, но всё ещё бормотал:

— А если днём она должна ложиться спать,

Чтоб по ночам светлей сияло её донце,

— Я мог бы на себя и днём и ночью взять

Обязанности солнца!

И света и тепла земле я больше дам,

Ведь я его и жарче и моложе!

Светить и ночь и день ему не по годам, —

А это так легко для медной рожи!

Тушилка обрадовалась, катается по столу и звенит:

— Ах, это очень мило!

Это очень лестно —

Я бы солнце потушила!

Ах, как интересно!

Но тут — крак! — развалился самовар на кусочки, кран
клюкнулся в полоскательную чашку и разбил её, труба с крышкой
высунулась вверх, покачалась-покачалась и упала набок, отколов ручку у
сливочника; тушилка, испугавшись, откатилась на край стола и
бормочет:

— Вот смотрите: люди вечно

Жалуются на судьбу,

А тушилку позабыли

Надеть на трубу!

А чашки, ничего не боясь, хохочут и поют

— Жил-был самовар.

Маленький, да пылкий,

И однажды не прикрыли

Самовар тушилкой!

Был в нём сильный жар,

А воды немного;

Распаялся самовар,

— Туда ему дорога,

Туда и до-ро-га-а!

ПРО ИВАНУШКУ-ДУРАЧКА

(Русская народная сказка)

Жил-был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё у него смешно выходит, не так, как у людей.

Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке:

— Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их!

— А чем? — спрашивает Иванушка.

— Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари — будет похлёбка.

Мужик приказывает:

— Двери стереги, чтобы дети в лес не убежали!

Уехал мужик с женой; Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади их и говорит:

— Ну вот, я гляжу за вами!

Посидели дети некоторое время на полу, — запросили есть.
Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру
картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух:

— А кого крошить надо?

Услыхали дети — испугались:

— Он, пожалуй, нас искрошит!

И тихонько убежали вон из избы. Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок, — соображает:

— Как же я теперь глядеть за ними буду? 

Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала!

Заглянул в кадушку и говорит:

— Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть!

Снял дверь с петель, взвалил её на плечи себе и пошёл в лес; вдруг навстречу ему медведь шагает — удивился, рычит:

— Эй ты, зачем дерево в лес несёшь?

Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось, — медведь сел на задние лапы и хохочет:

— Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это!

А Иванушка говорит:

— Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали!

Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху!

— Никогда такого глупого не видал! Пойдём, я тебя жене своей покажу!

Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью за сосны задевает.

— Да брось ты её! — говорит медведь.

— Нет, я своему слову верен: обещал сберечь, так уж устерегу.

Пришли в берлогу. Медведь говорит жене:

— Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота!

А Иванушка спрашивает медведицу:

— Тётя, не видала ребятишек?

— Мои — дома, спят.

— Ну-ка, покажи, не мои ли это?

Показала ему медведица трёх медвежат, он говорит:

— Не эти, у меня двое было.

Тут и медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся:

— Да ведь у тебя человечьи дети были!

— Ну да, — сказал Иванушка, — разберёшь их, маленьких-то, какие чьи!

— Вот забавный! — удивилась медведица и говорит мужу:

— Михайло Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт!

— Ладно, — согласился медведь, — он хоть и человек, да уж больно безобидный!

Дала медведица Иванушке лукошко, приказывает:

— Поди-ка набери малины лесной, — детишки проснутся, я их вкусненьким угощу!

— Ладно, это я могу! — сказал Иванушка. — А вы дверь постерегите!

Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к медведям и поёт во всё горло:

— Эх, как неловки

Божий коровки!

То ли дело — муравьи

Или ящерицы!

Пришёл в берлогу, кричит:

— Вот она, малина!

Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются, — очень рады!

А Иванушка, глядя на них, говорит:

— Эхма, жаль, что я не медведь, а то и у меня дети были бы.

Медведь с женой хохочут.

— Ой, батюшки мои! — рычит медведь. — Да с ним жить нельзя, со смеху помрёшь!

— Вот что,— говорит Иванушка, — вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне!

А медведица просит мужа:

— Миша, ты бы помог ему!

— Надо помочь, — согласился медведь, — уж очень он смешной!

Пошёл медведь с Иванушкой лесными тропами, идут — разговаривают по-приятельски.

— Ну и глупый же ты! — удивляется медведь.

А Иванушка спрашивает его:

— А ты — умный?

— Я-то?

— Ну да!

— Не знаю.

— И я не знаю. Ты — злой?

— Нет. Зачем?

— А по-моему, — кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем.

— Ишь ты, как вывел! — удивился медведь.

Вдруг — видят: сидят под кустом двое детей, уснули.

Медведь спрашивает:

— Это твои, что ли?

— Не знаю, — говорит Иванушка, — надо спросить. Мои есть хотели.

Разбудили детей, спрашивают:

— Хотите есть?

Те кричат:

— Давно хотим!

— Ну, — сказал Иванушка, — значит, это и есть мои! Теперь я поведу их
в деревню, а ты, дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне
некогда, мне ещё надобно похлёбку варить!

— Уж ладно! — сказал Медведь — принесу!

Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт:

Эх, вот так чудеса!

Жуки ловят зайца,

Под кустом сидит лиса,

Очень удивляется!

Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились. Видят: посреди избы
кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей
нет, дверь тоже пропала — сели они на лавку и плачут горько.

— О чем плачете? — спросил их Иванушка.

Тут увидели они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке:

— Это чего ты наделал?

— Похлёбку!

— Да разве так надо?

— А я почём знаю — как?

— А дверь куда девалась?

— Сейчас её принесут, — вот она!

Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит, народ
от него во все стороны бежит, на крыши лезет, на деревья; собаки
испугались — завязли со страху в плетнях, под воротами; только один
рыжий петух храбро стоит среди улицы и кричит на Медведя:

— Кину в реку-у!..