Память — рассказ Юрия Яковлева
Рассказ Юрия Яковлева
После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подперла щеку кулачком, от чего один глаз превратился в щелочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок ее небогатой палитры. За этим занятием ее и застала завуч Антонина Ивановна.
— Тебя оставили после уроков? — спросила строгая наставница, и в пустом классе ее голос прозвучал гулко и раскатисто.
— Нет, — отозвалась девочка и нехотя встала. — Я рисую.
— Почему не идешь домой?
— У меня скоро кружок. — Девочка по привычке отправила кисточку в рот. — Я хожу в танцевальный.
Антонина Ивановна собралась было уходить, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:
— Вы Лиду помните?
— Какую Лиду? — Мало ли на своем веку завуч знавала Лид вроде этой черноголовой. — Какую Лиду?
— Лиду Демеш.
— Из какого класса? — почти механически спросила завуч.
— Она не из класса, — ответила девочка. — Она из Орши.
Слова «из Орши» почему-то заставили Антонину Ивановну задержаться. Учительница опустилась на краешек парты, задумалась.
— Она спала на минах, помните?
— На минах?
— Она спала на минах. Одна в холодной сараюшке. Мины могли взорваться. Вы приходили к Лиде за минами. Помните?
Черноголовая как бы взяла за руку пожилую учительницу и привела ее в покосившийся сарай с крышей из ржавого, отслужившего железа. Дверь открывалась со скрипом. Внутри было темно, пахло дровами и прелью. А в дальнем углу стояла койка на кривых ножках.
— Вспомнила, — с облегчением сказала Антонина Ивановна, и ее голос прозвучал задумчиво, приглушенно, словно донесся из Лидиной сараюшки. Мины лежали под койкой в груде битого кирпича.
— Верно, — подтвердила девочка.
Со стороны разговор завуча и девочки выглядел очень странно.
Девочка вспоминала то, чего она в силу своего возраста не могла помнить, и как бы задавала учительнице наводящие вопросы.
— А помните, как Лида торговала яйцами?
— Какими яйцами?
Антонина Ивановна слегка покраснела — уж слишком много получалось наводящих вопросов.
— Обыкновенными яйцами, — пояснила девочка. — Лида выносила на станцию полную корзину. А вы в это время подкладывали под состав мину.
— Верно! Немцы бежали от вагонов к Лиде, совали ей засаленные марки, а я делала свое дело… Что ты еще помнишь о Лиде?
Антонина Ивановна и не заметила, как вместо «знаешь» сказала «помнишь». На какое-то мгновение ей показалось, что обо всем, что в годы войны происходило в Орше, она впервые узнаёт со слов своей ученицы. И оттого, что маленькая ученица так уверенно ориентируется в ее военном прошлом, пожилая учительница почувствовала себя защищенной от разрушительной силы забвенья. Теперь она настойчиво прокладывала дорогу в свое прошлое, благо в этом трудном занятии у нее оказалась прекрасная помощница.
— Что ты еще помнишь о Лиде?
— Накануне праздников Лида всегда стирала свой пионерский галстук. Она же не носила его?
— Не носила. Но стирка галстука напоминала ей мирное время.
Хотя мыло было на вес золота.
— На вес золота? Мыло? — удивилась черноголовая и тут же продолжала свой рассказ: — Однажды Лиду застал полицай.
— Она мне об этом не рассказывала, — нерешительно сказала завуч.
— Застал, — уверенно повторила девочка. — Но Лида не растерялась выплеснула воду на кирпичи. Красный галстук слился с кирпичами.
В это время дверь отворилась, и в класс, очень невысоко от пола, просунулась стриженая голова. Тонкий голосок, заикаясь, произнес:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Голова исчезла. Антонина Ивановна, однако, не спешила уходить.
— Ты откуда знаешь про Лиду? — спросила она.
— Знаю. — Девочка внимательно смотрела на завуча, при этом облизывала кисточку. — Я и про вас знаю… Юная партизанка Тоня Кулакова…
— Тоня Кулакова, — подтвердила Антонина Ивановна и посмотрела на свою маленькую собеседницу как бы издалека. — Я ведь тоже была девчонкой. На два года старше Лиды.
— Лида все время толкалась на станции. Среди фашистов. Считала вагоны. Заглядывала внутрь. И записывала.
— А я доставляла записочки партизанам.
Теперь разговор строгой наставницы и ученицы напоминал встречу двух бывалых людей, когда один помогает вспоминать другому, и две человеческие памяти сливаются в одну.
— Лида не только хранила мины, она собирала их, — говорила девочка. Она была ловкой и осторожной. Ни одна мина не взорвалась в ее руках.
— Мина не взорвалась, — подтвердила Антонина Ивановна и опустила голову, — но Лида погибла…
Две собеседницы замолчали, как бы сделали привал на своем трудном пути. Первой заговорила девочка:
— Дедушка говорит, что все равно от чего погибать — от мины или от пули.
— Это верно, — согласилась Антонина Ивановна, — вопрос — кому погибать.
Теперь девочка опустила голову. Она как бы затерялась на далеких сложных перекрестках прошлого и напряженно искала верную дорогу. На мгновенье она утратила уверенность. Кому погибать? Как ответить на этот бесконечно трудный вопрос? Тем более что погибнуть должна была Тоня, Антонина Ивановна.
Вместо привала наступил самый трудный участок пути. Девочка вдруг подняла глаза на учительницу и, как бы рассуждая сама с собой, заговорила:
— Лида спала на минах и приносила на станцию яйца… в корзине. И передавала вам записочки для партизан. Но на этот раз вы не пришли…
— Я не пришла! В том-то и дело!
— Вы не пришли, и Лида сама понесла записочку к партизанам.
И попала в засаду…
В класс снова заглянула стриженая голова. И тонкий голосок, заикаясь, повторил:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Завуч не услышала голоса и не увидела стриженой головы. Она как бы покинула класс и перенеслась в далекое тяжелое время, когда взрывались эшелоны врага, а тринадцатилетние девочки погибали наравне с взрослыми бойцами.
Девочка тоже не заметила посланца директора. Она продолжала отвечать на трудный вопрос:
— Вы не пришли, потому что были ранены. Раненые не могут ходить… Вы были ранены…
Антонина Ивановна молчала. Тогда девочка дотронулась до руки учительницы.
— Вы же были… были!..
Девочке казалось, что завуч никак не может вспомнить, была ли она ранена накануне того дня, когда схватили Лиду. Силится и никак не может вспомнить. И, чтобы помочь ей, девочка спросила:
— У вас болит плечо?
Антонина Ивановна как-то механически погладила левое плечо правой рукой.
— Болит временами, по погоде…
— Вот видите, болит по погоде! — обрадовалась черноголовая:
наконец-то ей удалось убедить Антонину Ивановну, что она была ранена.
— Теперь, когда заболит старая рана, вспоминаешь не о войне, а о поликлинике, — рассеянно сказала учительница.
А девочка уже двигалась дальше:
— Когда Лиду вели на расстрел, она крикнула: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
Эти слова так непривычно прозвучали в пустом классе, что Антонине Ивановне показалось, будто она слышит голос своей маленькой боевой подружки — пионерки Лиды Демеш. И сама Лида стоит рядом: беленькое лицо, ровные низкие брови, внимательные серые глаза, глядящие чуть исподлобья…
Голос, удивительно похожий на Лидии, произнес:
— Мне пора на кружок… Я хожу в танцевальный…
«Лида тоже ходила в танцевальный» — подумала бывшая партизанка Тоня Кулакова.
Дверь тихо затворилась. И девочка, которая когда рисует, облизывает кисточку, ушла, а учительнице показалось, что ушла Лида.
Лида Демеш… И Антонина Ивановна все не решалась поднять глаза, чтобы не обнаружить, что Лиды нет рядом. Антонина Ивановна продолжала оставаться в том трудном и бесконечно дорогом времени, куда ее неожиданно привела черноголовая девочка и откуда, заглушая все звуки жизни, долетели слова: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
От автора В этом рассказе очень мало вымышленного. И все, что связано с маленькой пионеркой — героиней Лидией Демеш, — правда.
Лиде Демеш было всего тринадцать лет, когда она была активным бойцом Оршанского подполья. Пусть этот рассказ напоминает о Лиде тем, кто ее забыл, и познакомит с ней тех, кто ее не знал.
Читать все рассказы Яковлева.Список произведений.
После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подперла щеку кулачком, от чего один глаз превратился в щелочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок ее небогатой палитры. За этим занятием ее и застала завуч Антонина Ивановна.
— Тебя оставили после уроков? — спросила строгая наставница, и в пустом классе ее голос прозвучал гулко и раскатисто.
— Нет, — отозвалась девочка и нехотя встала. — Я рисую.
— Почему не идешь домой?
— У меня скоро кружок. — Девочка по привычке отправила кисточку в рот. — Я хожу в танцевальный.
Антонина Ивановна собралась было уходить, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:
— Вы Лиду помните?
— Какую Лиду? — Мало ли на своем веку завуч знавала Лид вроде этой черноголовой. — Какую Лиду?
— Лиду Демеш.
— Из какого класса? — почти механически спросила завуч.
— Она не из класса, — ответила девочка. — Она из Орши.
Слова «из Орши» почему-то заставили Антонину Ивановну задержаться. Учительница опустилась на краешек парты, задумалась.
— Она спала на минах, помните?
— На минах?
— Она спала на минах. Одна в холодной сараюшке. Мины могли взорваться. Вы приходили к Лиде за минами. Помните?
Черноголовая как бы взяла за руку пожилую учительницу и привела ее в покосившийся сарай с крышей из ржавого, отслужившего железа. Дверь открывалась со скрипом. Внутри было темно, пахло дровами и прелью. А в дальнем углу стояла койка на кривых ножках.
— Вспомнила, — с облегчением сказала Антонина Ивановна, и ее голос прозвучал задумчиво, приглушенно, словно донесся из Лидиной сараюшки. Мины лежали под койкой в груде битого кирпича.
— Верно, — подтвердила девочка.
Со стороны разговор завуча и девочки выглядел очень странно.
Девочка вспоминала то, чего она в силу своего возраста не могла помнить, и как бы задавала учительнице наводящие вопросы.
— А помните, как Лида торговала яйцами?
— Какими яйцами?
Антонина Ивановна слегка покраснела — уж слишком много получалось наводящих вопросов.
— Обыкновенными яйцами, — пояснила девочка. — Лида выносила на станцию полную корзину. А вы в это время подкладывали под состав мину.
— Верно! Немцы бежали от вагонов к Лиде, совали ей засаленные марки, а я делала свое дело… Что ты еще помнишь о Лиде?
Антонина Ивановна и не заметила, как вместо «знаешь» сказала «помнишь». На какое-то мгновение ей показалось, что обо всем, что в годы войны происходило в Орше, она впервые узнаёт со слов своей ученицы. И оттого, что маленькая ученица так уверенно ориентируется в ее военном прошлом, пожилая учительница почувствовала себя защищенной от разрушительной силы забвенья. Теперь она настойчиво прокладывала дорогу в свое прошлое, благо в этом трудном занятии у нее оказалась прекрасная помощница.
— Что ты еще помнишь о Лиде?
— Накануне праздников Лида всегда стирала свой пионерский галстук. Она же не носила его?
— Не носила. Но стирка галстука напоминала ей мирное время.
Хотя мыло было на вес золота.
— На вес золота? Мыло? — удивилась черноголовая и тут же продолжала свой рассказ: — Однажды Лиду застал полицай.
— Она мне об этом не рассказывала, — нерешительно сказала завуч.
— Застал, — уверенно повторила девочка. — Но Лида не растерялась выплеснула воду на кирпичи. Красный галстук слился с кирпичами.
В это время дверь отворилась, и в класс, очень невысоко от пола, просунулась стриженая голова. Тонкий голосок, заикаясь, произнес:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Голова исчезла. Антонина Ивановна, однако, не спешила уходить.
— Ты откуда знаешь про Лиду? — спросила она.
— Знаю. — Девочка внимательно смотрела на завуча, при этом облизывала кисточку. — Я и про вас знаю… Юная партизанка Тоня Кулакова…
— Тоня Кулакова, — подтвердила Антонина Ивановна и посмотрела на свою маленькую собеседницу как бы издалека. — Я ведь тоже была девчонкой. На два года старше Лиды.
— Лида все время толкалась на станции. Среди фашистов. Считала вагоны. Заглядывала внутрь. И записывала.
— А я доставляла записочки партизанам.
Теперь разговор строгой наставницы и ученицы напоминал встречу двух бывалых людей, когда один помогает вспоминать другому, и две человеческие памяти сливаются в одну.
— Лида не только хранила мины, она собирала их, — говорила девочка. Она была ловкой и осторожной. Ни одна мина не взорвалась в ее руках.
— Мина не взорвалась, — подтвердила Антонина Ивановна и опустила голову, — но Лида погибла…
Две собеседницы замолчали, как бы сделали привал на своем трудном пути. Первой заговорила девочка:
— Дедушка говорит, что все равно от чего погибать — от мины или от пули.
— Это верно, — согласилась Антонина Ивановна, — вопрос — кому погибать.
Теперь девочка опустила голову. Она как бы затерялась на далеких сложных перекрестках прошлого и напряженно искала верную дорогу. На мгновенье она утратила уверенность. Кому погибать? Как ответить на этот бесконечно трудный вопрос? Тем более что погибнуть должна была Тоня, Антонина Ивановна.
Вместо привала наступил самый трудный участок пути. Девочка вдруг подняла глаза на учительницу и, как бы рассуждая сама с собой, заговорила:
— Лида спала на минах и приносила на станцию яйца… в корзине. И передавала вам записочки для партизан. Но на этот раз вы не пришли…
— Я не пришла! В том-то и дело!
— Вы не пришли, и Лида сама понесла записочку к партизанам.
И попала в засаду…
В класс снова заглянула стриженая голова. И тонкий голосок, заикаясь, повторил:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Завуч не услышала голоса и не увидела стриженой головы. Она как бы покинула класс и перенеслась в далекое тяжелое время, когда взрывались эшелоны врага, а тринадцатилетние девочки погибали наравне с взрослыми бойцами.
Девочка тоже не заметила посланца директора. Она продолжала отвечать на трудный вопрос:
— Вы не пришли, потому что были ранены. Раненые не могут ходить… Вы были ранены…
Антонина Ивановна молчала. Тогда девочка дотронулась до руки учительницы.
— Вы же были… были!..
Девочке казалось, что завуч никак не может вспомнить, была ли она ранена накануне того дня, когда схватили Лиду. Силится и никак не может вспомнить. И, чтобы помочь ей, девочка спросила:
— У вас болит плечо?
Антонина Ивановна как-то механически погладила левое плечо правой рукой.
— Болит временами, по погоде…
— Вот видите, болит по погоде! — обрадовалась черноголовая:
наконец-то ей удалось убедить Антонину Ивановну, что она была ранена.
— Теперь, когда заболит старая рана, вспоминаешь не о войне, а о поликлинике, — рассеянно сказала учительница.
А девочка уже двигалась дальше:
— Когда Лиду вели на расстрел, она крикнула: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
Эти слова так непривычно прозвучали в пустом классе, что Антонине Ивановне показалось, будто она слышит голос своей маленькой боевой подружки — пионерки Лиды Демеш. И сама Лида стоит рядом: беленькое лицо, ровные низкие брови, внимательные серые глаза, глядящие чуть исподлобья…
Голос, удивительно похожий на Лидии, произнес:
— Мне пора на кружок… Я хожу в танцевальный…
«Лида тоже ходила в танцевальный» — подумала бывшая партизанка Тоня Кулакова.
Дверь тихо затворилась. И девочка, которая когда рисует, облизывает кисточку, ушла, а учительнице показалось, что ушла Лида.
Лида Демеш… И Антонина Ивановна все не решалась поднять глаза, чтобы не обнаружить, что Лиды нет рядом. Антонина Ивановна продолжала оставаться в том трудном и бесконечно дорогом времени, куда ее неожиданно привела черноголовая девочка и откуда, заглушая все звуки жизни, долетели слова: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
От автора В этом рассказе очень мало вымышленного. И все, что связано с маленькой пионеркой — героиней Лидией Демеш, — правда.
Лиде Демеш было всего тринадцать лет, когда она была активным бойцом Оршанского подполья. Пусть этот рассказ напоминает о Лиде тем, кто ее забыл, и познакомит с ней тех, кто ее не знал.
Зина Портнова: Незаслуженно забытый герой войны
75 лет назад, 10 января 1944 года, на площади рядом с Полоцкой тюрьмой немцы расстреляли 17-летнюю ослепшую и поседевшую от длительных пыток Зину Портнову. На казнь девушка шла по снегу босая, периодически спотыкаясь. Она ждала смерти и приняла её достойно, не сломавшись, оставшись верной себе и родине до последнего вздоха
О подвиге хрупкой девушки, мечтавшей с детства стать балериной, люди узнали только через 10 лет после окончания войны. В 1955 году журналист и писатель Владимир Хазанский услышал на конференции, посвящённой войне, рассказ комиссара одного из партизанских отрядов Бориса Маркиянова о деятельности подпольной обольской организации «Юные мстители». Проговорив с партизаном после официальной встречи всю ночь, потрясённый до глубины души услышанным, Хазанский помчался в редакцию областной газеты. Ему хотелось срочно рассказать всем о том, какой подвиг совершили на оккупированной территории дети и подростки.
Статья «Это было под Витебском» всколыхнула сердца читателей. О юных мстителях стали наводить справки, искать свидетельства очевидцев, поднимать архивы. А 1 июля 1958 года указом Президиума Верховного Совета СССР юной мстительнице Зинаиде Мартыновне Портновой было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Фото: www.globallookpress.com
Кто такая Зина Портнова
Зина Портнова родилась и выросла в Ленинграде. Её отец был простым рабочим на заводе. Девочка хорошо училась и серьёзно увлекалась танцами. Каждое лето вместе с младшей сестрой Галей она ездила к родственникам в Белоруссию. В июне 1941-го сёстры Портновы простились на вокзале с мамой, не подозревая, чем для них обернутся эти долгожданные летние каникулы. Как потом вспоминала Галя, какая-то женщина на платформе сказала их маме: «А что это ты детей отправляешь? Война же скоро».
Но в страшное почему-то не верилось, да и девочки хотели отдохнуть. А через десять дней, 22 июня, немцы напали на СССР. Зина и Галя попробовали уехать в Ленинград, но не смогли сесть в эшелон, не влезли в вагон. Позже они узнали, что поезд по дороге разбомбили. Девочки вместе с дядей, тётей и двумя двоюродными братьями смогли добраться до станции Оболь, неподалёку от которой жила их бабушка. Деревня Зуя, до которой они так долго шли под бомбёжками, оказалась в зоне немецкой оккупации.
Зина очень боялась немцев — она видела, как они ежедневно на деревенском кладбище расстреливали пленных солдат Красной армии. Бабушка и тётя очень переживали, как Зиночка, такая тонкая, ранимая и чувствительная, будет жить в таких суровых и жёстких условиях. Однако именно в этот период и проявился её внутренний стержень, её храбрость и жажда мести врагам. Сидеть сложа руки и идти работать на гитлеровскую Германию по указке полицаев девушка не собиралась.
«Юные мстители»
Фото: www.globallookpress.com
Она стала активно общаться с местными ребятами. И в один из дней по инициативе комсомолки Ефросиньи Зеньковой было создано подпольное движение «Юные мстители», в которое вошла и Зина. В задачи членов организации входили расклеивание рукописных листовок об истинном положении дел и сбор информации о располагающихся в округе немцах.
Из рассказа Галины Мельниковой-Портновой от 25 апреля 2016 года, проект «Я помню. Воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны»:
Зину взяли в отряд сразу, несмотря на то, что она была самой младшей, единственной пионеркой. Её очень любили и уважали: она была отзывчивой, внимательной, ласковой. Мне тогда было 8-9 лет, и я, конечно, ничего не знала о подпольной работе. Помню, у Зиночки собирались друзья. Меня тогда высаживали на завалинку и говорили: «Галка, у нас вечеринка, если увидишь полицая или кого-то подозрительного, пой «Во поле берёзонька стояла». И я пела. В это время Зина вообще была мне как мать: ухаживала, следила, учила читать и писать. Например, говорила: «Запомни наш адрес — Балтийская, 24. Если что-то случится, ты будешь знать, откуда ты, где живут наши родители».
Зина Портнова. Фото: www.globallookpress.com
Врач сделал Зине промывание желудка. Выхаживали Портнову долго, отпаивали молоком, сывороткой и спустя некоторое время всё же поставили на ноги. После выздоровления Зину определили в разведку. Как только появилась возможность, она написала письмо родителям, которые ничего не знали о судьбе дочерей с начала войны:
Здравствуйте, мамочка и папочка! Мы живы и здоровы, чего и вам желаем. Мама, мы находимся сейчас в партизанском отряде, бьём немецко-фашистских оккупантов. Галочка тоже вместе с нами. Мамочка, пока писать много не буду, так как не знаю, получите ли вы эту записку. Как получите, так сейчас же дайте ответ. С приветом, ваша дочь Зина.
Это письмо дошло родителей сестёр Портновых только спустя полгода. Но Зины к этому моменту уже не было в живых. Буквально следом пришло ещё одно послание — от командира партизанского отряда, в котором он на трёх листах написал о подвигах и гибели их старшей дочери.
Подвиг Портновой
Фото: www.globallookpress.com
Вновь переведённая в одиночную камеру, свою последнюю ночь Зина провела в полузабытьи. Она уже ничего не видит. У неё выколоты глаза. Фашистские изверги отрезали ей уши. У неё вывернуты руки, раздроблены пальцы. Неужели когда-нибудь придёт конец её мукам! Завтра всё должно кончиться. И всё же эти палачи ничего от неё не добились. Она давала клятву в верности Родине и сдержала её. Она клялась мстить беспощадно врагу за то горе, которое он принёс людям. И она отомстила, как смогла. Слёзы, смешиваясь с кровью, вытекали из изувеченных глаз — плакать Зина ещё могла.
Москва. 17 мая 1982 г. Открытие памятных бюстов пионерам-партизанам Зине Портновой и Марату Казею на ВДНХ СССР. Фото: Акимов Николай, Грановский Наум/Фотохроника ТАСС
Когда немцы начали проводить широкомасштабную операцию против партизан, меня отправили довеском к раненым на самолёте на «большую землю». Во время той операции выжил только один из десяти партизан! Подорвался на мине мой брат Лёня. Брат Коля попал в немецкий концлагерь — в конце войны его освободили… Меня определили в детский дом на станции Озерище. Я помнила домашний ленинградский адрес и написала на Балтийскую, 24: «Дорогие мама и папа, я жива, приезжайте за мной». И ответ пришёл: «Галочка, за тобой едет папа!»
В феврале 2015 года Галина Мельникова-Портнова передала в школу номер 608, где был открыт музей имени Зины Портновой, личные вещи своей старшей сестры. Ей так хотелось, чтобы память о подвиге, который совершила её юная сестра, сохранилась на века. И действительно, не пора ли нам прекратить разговоры и споры вокруг того, что так свято для нас всех: ставить под сомнение подвиг Зои Космодемьянской, 28 панфиловцев и других героев войны?
Надо просто гордиться и помнить о тех, кто, испытывая презрение к врагу и смело смотря смерти в лицо, клал свои жизни за наше мирное и свободное существование. Вечная память героям войны, вечная память Зине Портновой!
Источник
Живой свидетель. Реальная история Зины Портновой
Пантеон пионеров-героев
Они были легендами, рожденными знаменитыми советскими литераторами в воспитательных и нравоучительных целях. Их образы были священны, им посвящали целые уголки и даже комнаты, их именами называли дома пионеров, детские библиотеки, музеи и даже улицы. В настоящее время они уходят туда, откуда пришли, — в область легенд. Тем не менее за каждым этим образом стоят реальные люди и совсем не легендарные обстоятельства. Когда в 1954 году на XII съезде ВЛКСМ была создана «Книга почёта Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина», которая считалась подшефной комсомолу, под № 1 в неё был внесен Павлик Морозов.
История «детей полков» — отдельная тема. В армию детей все же не брали, и те, кто туда попал, совершил отдельный подвиг. Но в связи с тяжелыми поражениями, которые терпела в 1941 году Красная армия, и стремительностью продвижения врага на восток миллионы членов Всесоюзной пионерской организации оказались лицом к лицу с врагом. И случаев, когда советский ребенок помогал бы немцам, почему-то не зафиксировано. Не было для писателей, журналистов и военкоров ничего более воодушевляющего фронт и тыл, чем рассказы о подвигах детей. В январе 1942 года на страницах газеты «Правда» был опубликован очерк Петра Лидова «Таня». Так страна узнала о подвиге Зои Космодемьянской. В 1944-м Валентин Катаев пишет повесть «Сын полка», за которую получает Сталинскую премию. В 1946-м выходит в свет первая редакция романа Фадеева «Молодая гвардия». После него биографии героев войны стали проверять компетентные органы, ибо книга сначала изобиловала неточностями и слухами. В 1954-м список пионеров-героев был канонизирован. Но Зины Портновой в нем не было.
Открытие
Проговорив с партизаном после официальной встречи всю ночь, потрясённый до глубины души услышанным Хазанский помчался в редакцию «Красной смены». Впечатления и информацию журналист воплотил в статью «Это было под Витебском», которая стала в СССР настоящей сенсацией. Но сначала информацию Хазанского все же проверили надзорные органы. Выяснилось, что указанный в статье партизанский отряд действительно был, фамилии совпали. Нашлись свидетели, участники и даже организатор и руководитель «Юных мстителей», витебчанка Ефросиния Савельевна Зенькова. Но главное — у Зины Портновой в том самом отряде была родная сестра — Галина Мартыновна, которая пережила войну и после злоключений и детского дома вернулась в Ленинград к родителям.
Признание
Легенда и реальность
Кое-что все-таки пришлось к образу подтянуть. Дело в том, что Зина на момент совершения своих подвигов и героической гибели уже не была ребенком пионерского возраста. Ей было без одного месяца 18 лет. Она вообще не должна была оказаться на театре военных действий. Ее отец, Мартын Нестерович Портнов, еще до революции приехал в Петербург из деревни Станиславово Витебской губернии и стал работать на Путиловском заводе. Мама была его землячкой из деревни Зуи, где ее отец работал обходчиком на станции Оболь. Именно в те края в июне 1941 года поехали на лето отдыхать сестры Портновы. Вернуться в Ленинград им было не суждено, так что родители видели свою дочь Зину на Витебском вокзале 12 июня в последний раз.
А жизнь Зины и Гали Портновых с этого момента круто изменилась. Все современники и участники событий того июня были разделены на живых и мертвых. Сестры приехали в Волоковыск, в бывшую Польшу, на самой границе с Рейхом. Жили в брошенной каким-то польским хозяином вилле. Всего через неделю это место со сказочной летней природой превратится в ад. Волоковыск был всего в 90 километрах от Белостока, где находился штаб 10 армии РККА генерал-майора Голубева. Сестры Портновы находились на прямой линии удара 4-й армии Вермахта генерал-фельдмаршала фон Клюге и не должны были остаться в живых. Но их спас случай. Немцы применили тактику «танковых клещей», били севернее и южнее 10-й армии. Это дало возможность властям Волоковыска организовать эвакуацию гражданских.
И снова сестры Портновы избежали неминуемой смерти. Первый эшелон, куда они не попали, начисто разбомбили под Слонимом. Второму, куда они влезли, повезло больше. На нем добрались до Витебска и даже купили билеты в Ленинград. Но отправление через четыре дня. А уже через два в город вошли немецкие танки. Девочки снова могли погибнуть — город стал полем боя (затем — котлом) между 20-м панцер-дивизионом генерала Штумпфа и 186-й стрелковой дивизией генерала Бирюкова. Гражданских тогда еще не трогали, и сестры отправились пешком на северо-запад, за 60 километров от Витебска на станцию Оболь, к родственникам. Именно там они попали уже на настоящую войну и стали ее участницами.
Живой свидетель
И только в 1955 году Галя прочитала в центральной газете очерк Владимира Хазанского «Это было под Витебском». После чего о Зине заговорила вся страна. Нашли и Галю, которая к тому моменту была уже Галиной Мартыновной Мельниковой. В 2019 году ей исполнилось 88 лет. Она до сих пор проживает в Санкт-Петербурге.
Источник
Юрий ЯКОВЛЕВ
Память
После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подперла щеку кулачком, от чего один глаз превратился в щелочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок ее небогатой палитры. За этим занятием ее и застала завуч Антонина Ивановна.
— Тебя оставили после уроков? — спросила строгая наставница, и в пустом классе ее голос прозвучал гулко и раскатисто.
— Нет, — отозвалась девочка и нехотя встала. — Я рисую.
— Почему не идешь домой?
— У меня скоро кружок. — Девочка по привычке отправила кисточку в рот. — Я хожу в танцевальный.
Антонина Ивановна собралась было уходить, но девочка остановила ее неожиданным вопросом:
— Какую Лиду? — Мало ли на своем веку завуч знавала Лид вроде этой черноголовой. — Какую Лиду?
— Из какого класса? — почти механически спросила завуч.
— Она не из класса, — ответила девочка. — Она из Орши.
Слова «из Орши» почему-то заставили Антонину Ивановну задержаться. Учительница опустилась на краешек парты, задумалась.
— Она спала на минах, помните?
— Она спала на минах. Одна в холодной сараюшке. Мины могли взорваться. Вы приходили к Лиде за минами. Помните?
Черноголовая как бы взяла за руку пожилую учительницу и привела ее в покосившийся сарай с крышей из ржавого, отслужившего железа. Дверь открывалась со скрипом. Внутри было темно, пахло дровами и прелью. А в дальнем углу стояла койка на кривых ножках.
— Вспомнила, — с облегчением сказала Антонина Ивановна, и ее голос прозвучал задумчиво, приглушенно, словно донесся из Лидиной сараюшки. Мины лежали под койкой в груде битого кирпича.
— Верно, — подтвердила девочка.
Со стороны разговор завуча и девочки выглядел очень странно.
Девочка вспоминала то, чего она в силу своего возраста не могла помнить, и как бы задавала учительнице наводящие вопросы.
— А помните, как Лида торговала яйцами?
Антонина Ивановна слегка покраснела — уж слишком много получалось наводящих вопросов.
— Обыкновенными яйцами, — пояснила девочка. — Лида выносила на станцию полную корзину. А вы в это время подкладывали под состав мину.
— Верно! Немцы бежали от вагонов к Лиде, совали ей засаленные марки, а я делала свое дело. Что ты еще помнишь о Лиде?
Антонина Ивановна и не заметила, как вместо «знаешь» сказала «помнишь». На какое-то мгновение ей показалось, что обо всем, что в годы войны происходило в Орше, она впервые узнаёт со слов своей ученицы. И оттого, что маленькая ученица так уверенно ориентируется в ее военном прошлом, пожилая учительница почувствовала себя защищенной от разрушительной силы забвенья. Теперь она настойчиво прокладывала дорогу в свое прошлое, благо в этом трудном занятии у нее оказалась прекрасная помощница.
— Что ты еще помнишь о Лиде?
— Накануне праздников Лида всегда стирала свой пионерский галстук. Она же не носила его?
— Не носила. Но стирка галстука напоминала ей мирное время.
Хотя мыло было на вес золота.
— На вес золота? Мыло? — удивилась черноголовая и тут же продолжала свой рассказ: — Однажды Лиду застал полицай.
— Она мне об этом не рассказывала, — нерешительно сказала завуч.
— Застал, — уверенно повторила девочка. — Но Лида не растерялась выплеснула воду на кирпичи. Красный галстук слился с кирпичами.
В это время дверь отворилась, и в класс, очень невысоко от пола, просунулась стриженая голова. Тонкий голосок, заикаясь, произнес:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Голова исчезла. Антонина Ивановна, однако, не спешила уходить.
— Ты откуда знаешь про Лиду? — спросила она.
— Знаю. — Девочка внимательно смотрела на завуча, при этом облизывала кисточку. — Я и про вас знаю. Юная партизанка Тоня Кулакова.
— Тоня Кулакова, — подтвердила Антонина Ивановна и посмотрела на свою маленькую собеседницу как бы издалека. — Я ведь тоже была девчонкой. На два года старше Лиды.
— Лида все время толкалась на станции. Среди фашистов. Считала вагоны. Заглядывала внутрь. И записывала.
— А я доставляла записочки партизанам.
Теперь разговор строгой наставницы и ученицы напоминал встречу двух бывалых людей, когда один помогает вспоминать другому, и две человеческие памяти сливаются в одну.
— Лида не только хранила мины, она собирала их, — говорила девочка. Она была ловкой и осторожной. Ни одна мина не взорвалась в ее руках.
— Мина не взорвалась, — подтвердила Антонина Ивановна и опустила голову, — но Лида погибла.
Две собеседницы замолчали, как бы сделали привал на своем трудном пути. Первой заговорила девочка:
— Дедушка говорит, что все равно от чего погибать — от мины или от пули.
— Это верно, — согласилась Антонина Ивановна, — вопрос — кому погибать.
Теперь девочка опустила голову. Она как бы затерялась на далеких сложных перекрестках прошлого и напряженно искала верную дорогу. На мгновенье она утратила уверенность. Кому погибать? Как ответить на этот бесконечно трудный вопрос? Тем более что погибнуть должна была Тоня, Антонина Ивановна.
Вместо привала наступил самый трудный участок пути. Девочка вдруг подняла глаза на учительницу и, как бы рассуждая сама с собой, заговорила:
— Лида спала на минах и приносила на станцию яйца. в корзине. И передавала вам записочки для партизан. Но на этот раз вы не пришли.
— Я не пришла! В том-то и дело!
— Вы не пришли, и Лида сама понесла записочку к партизанам.
В класс снова заглянула стриженая голова. И тонкий голосок, заикаясь, повторил:
— Вв-вас директор зз-зовет!
Завуч не услышала голоса и не увидела стриженой головы. Она как бы покинула класс и перенеслась в далекое тяжелое время, когда взрывались эшелоны врага, а тринадцатилетние девочки погибали наравне с взрослыми бойцами.
Девочка тоже не заметила посланца директора. Она продолжала отвечать на трудный вопрос:
— Вы не пришли, потому что были ранены. Раненые не могут ходить. Вы были ранены.
Антонина Ивановна молчала. Тогда девочка дотронулась до руки учительницы.
Девочке казалось, что завуч никак не может вспомнить, была ли она ранена накануне того дня, когда схватили Лиду. Силится и никак не может вспомнить. И, чтобы помочь ей, девочка спросила:
Антонина Ивановна как-то механически погладила левое плечо правой рукой.
— Болит временами, по погоде.
— Вот видите, болит по погоде! — обрадовалась черноголовая:
наконец-то ей удалось убедить Антонину Ивановну, что она была ранена.
— Теперь, когда заболит старая рана, вспоминаешь не о войне, а о поликлинике, — рассеянно сказала учительница.
А девочка уже двигалась дальше:
— Когда Лиду вели на расстрел, она крикнула: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
Голос, удивительно похожий на Лидии, произнес:
— Мне пора на кружок. Я хожу в танцевальный.
«Лида тоже ходила в танцевальный» — подумала бывшая партизанка Тоня Кулакова.
Дверь тихо затворилась. И девочка, которая когда рисует, облизывает кисточку, ушла, а учительнице показалось, что ушла Лида.
Лида Демеш. И Антонина Ивановна все не решалась поднять глаза, чтобы не обнаружить, что Лиды нет рядом. Антонина Ивановна продолжала оставаться в том трудном и бесконечно дорогом времени, куда ее неожиданно привела черноголовая девочка и откуда, заглушая все звуки жизни, долетели слова: «Передайте маме, что меня ведут на расстрел!»
От автора В этом рассказе очень мало вымышленного. И все, что связано с маленькой пионеркой — героиней Лидией Демеш, — правда.
Лиде Демеш было всего тринадцать лет, когда она была активным бойцом Оршанского подполья. Пусть этот рассказ напоминает о Лиде тем, кто ее забыл, и познакомит с ней тех, кто ее не знал.
Источник
Реальная история подвига Зины Портновой
Автор:
17 января 2021 16:47
Обычно Зину Портнову причисляют к детям, к пионерам – Героям Советского Союза, таким как Валя Котик, Марат Казей. Демонстрируется довоенная фотография девочки подростка в пионерском галстуке. Ничуть не хочу умалять подвиг юной героини, но скажу, что к пионерам Зину Портнову отнести сложно. На момент начала войны ей было 15 лет, на момент свершения подвига и героической гибели почти 18. Согласитесь что никак не пионерский возраст.
Зинаида Мартыновна Портнова родилась 20 февраля в Ленинграде. Но корни ее были в Белоруссии. Оттуда из Витебской области были ее родители, в 1922 году переехавшие работать в Ленинград. Но каждый год они старались отправить своих двух дочек на лето в родную Белоруссию. Так было и в 1941 году. 12 июня 15-летняя Зина с 7-летней сестрой Галиной уехали в деревню Зуи к родственникам по матери. А те расстарались – достали девчонкам путевки в пионерский лагерь в Волоковыске, в бывшей Польше, на самой границе с Рейхом. Жили в брошенной каким-то польским хозяином вилле. А через неделю это место со сказочной летней природой превратилось в ад.
Девчонкам удалось выбраться, добраться на эшелоне с беженцами до Витебска и даже купить билеты до Ленинграда. Но уехать не успели, в город ворвались немецкие танки и он стал на пару недель ареной ожесточенных боев. Зина взяв Галю ушла к родным в деревню Зуи. Так девочки оказались на оккупированной территории.
Зина хорошо знала местность, у нее было много друзей, каждое лето гостила там. Немудрено, что уже в 1942 году она стала бойцом подпольной организации «Юные мстители», действовавшей на ближайшей к деревне Зуи станции Оболь. Работа юных подпольщиков велась под руководством местной комсомолки Ефросиньи Зеньковой. Писали и расклеивали листовки, по мелочам портили вражеское имущество. Со временем масштаб действий организации расширялся. У юных подпольщиков появилась связь с местным партизанским отрядом имени Ворошилова, откуда к ним поступали фронтовые сводки и взрывчатка. Сразу возрос масштаб диверсий. В Оболи они взорвали местную электростанцию, вывели из строя кирпичный и торфяной заводы, сожгли льнозавод с большими запасами льна и подорвали единственную водокачку.
Зина в организации была разведчиком. Ей удалось устроиться посудомойкой в столовую курсов переподготовки солдат вермахта. Девушка чистила овощи, мыла полы, а за работу получала остатки еды, которую всегда приносила своей маленькой сестренке Галке. Немного овладев немецким языком, она подслушивала разговоры курсантов и офицеров – весьма ценная информация. Так в августе 1943 года подпольщики узнали, что немцы собираются угонять молодежь в Германию. Благодаря этим сведеньям многим жителям удалось избежать насильственного угона. Зина тоже отправила младшую сестренку в партизанский отряд, но сама вернулась на работу. К тому времени подпольщики задумали рисковую операцию – отравить еду в столовой. И Зинаиде отводилась в этом деле главная роль. Получив крысиный яд, она подсыпала его в суп. В результате немцы траванулись, сотня курсантов и офицеров откинула коньки. Местное гестапо было в ярости, стало искать виновных. Арестовали и Зину, только чудо спасло девушку, немцы заставили ее съесть злосчастный суп, и увидев, что она спокойно ест его, поверили и отпустили. Домой она добралась чуть живой, но травяными отварами и молочной сывороткой бабушка ее выходила. Но надо было уходить, понимая, что рано или поздно гестапо доберется до нее, девушка перебралась в партизанский отряд.
После удачной диверсии организация «Юные мстители» была разгромлена, по доносу предателя были арестованы члены организации, не ушедшие к партизанам. В декабре 1943 года Зина получила выйти на связь с оставшимися в живых подпольщиками и выявить предателя. Но к сожалению это не удалось. В деревне Мостище она была опознана некой Анной Храповицкой, которая принародно стала кричать «Вон, смотрите партизанка идет». Полицаи схватили девушку и доставили в гестапо. Там ей предложили сделку: она выдает партизан, ее отпускают на свободу.
Обычно я скептически отношусь к частым сценам в кино, где герой попав в плен, завладевает оружием врага и перестреляв всех благополучно бежит. Слишком избитый и набивший оскомину прием, в голливудских и современных российских фильмах. Но в данном случае так и случилось. Следователь угрожал Зине пистолетом, а затем сдуру положил его на стол. По-видимому, не опасался юной и хрупкой девушки. И напрасно. Она схватила пистолет и застрелила гестаповца, а затем еще двух гитлеровцев вбежавших в комнату. Но дальнейшего хэппи-энда обычного для кино не произошло. Зину ранили, повязали и жестоко избили. Почти месяц ее жестоко пытали. 10 января 1944 года ее вывели на расстрел. По свидетельству очевидцев она была полностью седой, после перенесенных мучений. Зине оставался всего месяц до 18-летия…
Маленькой Гале Портновой о смерти старшей сестры ничего не сказали. А потом отправили на Большую землю, в детский дом. Ей было всего десять лет, и кто знает, как бы все обернулось, если бы Галя не забыла постоянные наставления сестры: «Галка запомни. Ленинград улица Балтийская, 24. Запомни!». Так она вернулась назад к матери, отец погиб защищая город.
О подвиге Зины никто не знал еще целых десять лет. Так бы и осталась в числе миллионов безымянных и безвестных героев… Но в 1955 году молодой журналист Владимир Хазанский работающий в витебской газете «Чырвоныя змена», на встрече ветеранов-партизан услышал историю о юной ленинградке, которая мечтала быть балериной, но стала партизанкой-подпольщицей и приняла мученическую смерть за Родину. Рассказал ее бывший комиссар одного из партизанских отрядов Борис Маркиянов. Для корреспондента «Червонки» это было настоящее открытие. Невероятны были подвиги Зины, но за ней открылось существование целой детской подпольной организации «Юные мстители».
Проговорив с партизаном после официальной встречи всю ночь, потрясённый до глубины души услышанным, Хазанский помчался в редакцию «Красной смены». Впечатления и информацию журналист воплотил в статью. Но сначала информацию Хазанского все же проверили надзорные органы. После скандала с Фадеевской «Молодой гвардией» такие проверки стали обязательными. Выяснилось, что указанный в статье партизанский отряд действительно был, фамилии совпали. Нашлись свидетели, участники и даже организатор и руководитель «Юных мстителей», витебчанка Ефросиния Савельевна Зенькова.
Галина Мартыновна Мельникова (Портнова) с портретом старшей сестры
Статья Владимира Хазанского «Дело было под Витебском» стала настоящей сенсацией в СССР. Статью опубликовали и центральные издания. Имя Зины Портновой стало нарицательным для юных героев. Нашли и Галю, которая к тому моменту была уже Галиной Мартыновной Мельниковой. Правда в публикациях юную девушку оставили подростком-пионером.
1 июля 1958 года указом Президиума Верховного Совета СССР юной партизанке Зинаиде Мартыновне Портновой было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Золотую звезду за № 11112 получила и Ефросиния Зенькова. Все происходило в торжественной обстановке, только мама Зины плакала. Она верила что ее дочь жива, указ о присвоении Зине звания Героя Советского Союза, окончательно разрушил ее надежды.
Галина Мартыновна Мельникова (Портнова) до сих пор жива и проживает в Санкт-Петербурге. Живет и помнит свою старшую сестру, спасшую ее, и отдавшую жизнь за Родину.
Источник:
Еще крутые истории!