В каких русских народных сказках встречается королевич

Какие народные сказки упоминает Пушкин в Лукоморье

Предисловие к поэме «Руслан и Людмила», «Лукоморье», невелико по объему, но содержит в себе множество отсылок к русским народным сказкам и древним языческим обрядам.

Это своеобразное собрание сказочных мотивов. Упоминание одного из них вскользь вызывает в памяти целые художественные образы и сказки.

Первая часть стихотворения – завязка. Она таит в себе древние языческие образы: Лукоморье – заповедная страна, центр мира, мифический кот Баюн, леший, русалка.

Избушка на курьих ножках встречается во многих русских сказках. Это жилище Бабы-Яги.

Она стоит в дремучем лесу, чтобы попасть в нее нужно произнести определенное заклинание.

Самое большое место в центральной части произведения занимает описание выхода из морской пучины 30 витязей во главе со своим надзирателем. Образ этого чудесного войска позже будет использован Пушкиным в «Сказке о царе Салтане».

«Там королевич мимоходом // Пленяет грозного царя» — упоминание русской народной сказки «Сказка о славном и храбром богатыре Бове-Королевиче и о прекрасной королевне Дружневне, и о смерти отца его Гвидона».

«Там в облаках перед народом // Через леса, через моря // Колдун несёт богатыря» — отсылка к тексту поэмы «Руслан и Людмила».

Образ главного героя взят из русской сказки «О Еруслане Лазаревиче», карлик – колдун Черномор пришел из сказки «Три подземных царства».

«В темнице там царевна тужит, // А бурый волк ей верно служит» — образ верного волка — помощника взят из фольклорного произведения «Царевич и серый волк», где умное животное помогает царевичу спасти невесту.

Баба–Яга — персонаж множества русских народных сказок («Сказка о молодильных яблоках и живой воде», «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что»). Чаще всего является противником добрых сил, но иногда помогает герою добрым советом и подсказкой.

Кощей – злой колдун, бессмертный, его погибель спрятана в игле, которая хранится в яйце. Во многих сказках является похитителем невесты главного героя («Кощей Бессмертный», «Марья Моревна», «Царевна – лягушка»).

«Лукоморье» А.С. Пушкина — картина, сложенная из множества маленьких кусочков. Каждый из них – полноценная русская сказка или образ. А все вместе создают неповторимое ощущение русского духа, сильного и непобедимого.

Соловей Разбойник

Солнце

Сказочные герои на букву Т

Табаки — шакал, неизменный спутник тигра Шерхана из сборника рассказов «Книга джунглей» 

Тараканище — грозился всех проглотить и никого не помиловать

Тихей Молчанович

Тихогром — гном из одноименной сказки братьев Гримм, маленький проворный человечек, с большой головой и длинными руками. 

Три толстяка — 

Тюбик

Тыква (кум)

Томатик

Торопыжка

Тортилла — черепаха, жительница пруда, дама сердечная, которая передала Буратино золотой ключик (повесть-сказка А.Н.Толстого «Золотой ключик, или Приключения Буратино»)

Тугарин Змей

Сказочные герои на букву У

Уконда — один из семи подземных королей

Умка – это белый медвежонок, добродушный и забавный

Ургандо — один из древних Хранителей времени Подземной страны

Уорра — предводитель Летучих Обезьян

Урфин Джус 

Сказочные герои на букву Ф

Фасолинка — сын тряпичника Фасоли и друг Чиполлино из сказки Д.Родари «Приключения Чиполлино»

Федора (бабушка) – большая любительница посуды

Феи – частые гостьи сказок и авторских и народных

Финист- ясный сокол

Фока – на все руки дока, человек — придумщик из одноименной сказки Евгения Пермяка

Фокстрот — начальник полиции  из «Приключения поросёнка Фунтика»

Фрекен Бок – домработница, обладательница большого кулинарного таланта в плане выпекания плюшек («Малыш и Карлсон, который живёт на крыше» Астрид Линдгрен)

Фунтик 

Сказочные герои на букву Х

Хаврошечка – девочка, не знающая материнской любви, в заботах-работах проходила жизнь её

Харт из «Огненного бога Марранов» и «Жёлтого Тумана» А.Волкова

Хитрован Петрович – из сказки «Долговекий мастер» Евгения Пермяка

Хоттабыч – старик, умеющий творить чудеса

Хозяйка Медной горы – особа царственная, важная. Царство у неё своё, особенное, драгоценное

Хваста (заяц)  

Хромоног из «Приключений Чиполлино» Д.Родари

Хрюша 

Сказочные герои на букву Ц

Царевна-лягушка — волею судеб стала женой Ивана-царевича, младшего сына царя

Царь-птица (она же Жар-птица)

Царь Салтан — герой сказки А.С. Пушкина «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди»

Цахес — сын бедной крестьянки фрау Лизы, нелепый уродец, до двух с половиной лет так и не научившийся говорить и хорошо ходить, Цахес пугал окружающих своей внешностью (герой сказки Эрнста Теодора Амадеия Гофмана «Крошка Цахес по прозванию Циннобер»)

Цезарь — из сказок А.Волкова «Огненный бог Марранов» и «Жёлтый Туман»

Сказочные герои на букву Ч

Чародей – обыкновенный колдун

Чебурашка – зверёк, относящийся непонятно к какому семейству животных

Черёмуха — доктор из сказки Д.Родари ««Приключения Чиполлино»

Черника — кум из сказки Д.Родари ««Приключения Чиполлино»

Чёрт (из сказки братьев Гримм «Черт с тремя золотыми волосами»).

Чиполлино – это отважный мальчик-луковка из повести-сказки Джанни Родари «Приключения Чиполлино»

Чиполлоне — отец Чиполлино из сказки Д.Родари ««Приключения Чиполлино»

Чихуны из сказки Генриха Сапгира «Мигуны и Чихуны» любят слушать стихи

Чудо-птица(из сказки братьев Гримм «Чудо-птица»)

Чудо — Юдо

Чуридило из сказки Генриха Сапгира круглолицый, как луна; у него сорок ручек и сорок ножек, и даже сорок синих глаз

Сказочные герои на букву Ш

Шалтай-Болтай — сказочный персонаж, который сидел на стене и свалился во сне

Шапокляк — старушка, которая организует недобрые розыгрыши над безобидными жителями города

Шерхан — тигр, персонаж из «Книги джунглей» («Маугли») английского писателя Редьярда Киплинга, главный антагонист Маугли

Шляпник из «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла

Шоколад — бегемот из «Приключения поросёнка Фунтика»

Шпилечка — художница, живущая в сказочных историях о Незнайке автора Николая Носова 

Шприц — доктор, живущий в сказочных историях о Незнайке автора Николая Носова

Шпунтик — мастер, живущий в сказочных историях о Незнайке автора Николая Носова

Штучкин — режиссер, живущий в сказочных историях о Незнайке автора Николая Носова 

Шурупчик — изобретатель, живущий в сказочных историях о Незнайке автора Николая Носова

Шушера -крыса из повести-сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино»

Сказочные герои на букву Щ

Щелкунчик — поначалу был уродливой куклой, но в конце сказки стал весьма важной персоной…

Щука — персонаж немного чудной, она обладает магической силой, и может наделять этой силой других

Сказочные герои на букву Э

Элиза — героиня сказки Х.К. Андерсена «Дикие лебеди»

Элли — девочка кроткая, тихая, однако умеет постоять за себя из сказки А.Волкова «Волшебник Изумрудного города» 

Эльвина — бывшая королева Подземного царства

Эльгаро – рудокоп

Эльяна — один из последних королей Подземного царства

Эльф, эльфы — 

Эхо лесное — никто его не видел, но каждый слышал

Сказочные герои на букву Ю

Юма — марранская княгиня, супруга князя Торма, сказочная героиня из книги А.Волкова «Огненный бог Марранов»(серия сказок «Волшебник Изумрудного города»)

Юкси (по-русски значит первый) – старший гусёнок, он первым вылупился из яйца, и вскоре потребовал, чтобы все его слушались из сказочной истории Сельмы Лагерлеф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»

Южный Ктототам – это зверь, которого «забыла» создать природа, но его придумал замечательный писатель, настоящий чудослов Борис Заходер

Сказочные герои на букву Я

Яблоня — сказочное дерево что из русской народной сказки «Гуси-лебеди»

Якоб — мальчик, который вместе с матерью торговал на базарной площади

Сказочные страны…

Буян — волшебный сказочный остров, встречающийся в русских сказках и повериях. Этот остров считается пупом земли, он находится посередине моря-океана и на нём находятся множество волшебных предметов: бык печёный, в боку чеснок толчёный, да нож точёный; на нём живут мифологические персонажи, христианские святые, злые болезни — лихоманки; волшебный камень алатырь, исцеляющий любые раны и болезни… Сказочный Буян также стал широко известен благодаря Пушкину: на острове Буяне хранятся волшебные вещи, которые помогают сказочным героям, и растет волшебный дуб (Мировое древо). Многие народные заговоры и заклинания начинались со слов: «На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь». Священный камень алатырь в славянской мифологии обозначал центр мира.

Реальный Буян — немецкий остров Рюген на Балтике. В древности на острове жило западнославянское племя руянов, и в их честь остров назывался Руян. На острове находилась Аркона — главное языческое святилище балтийских славян. В последующие века в славянском фольклоре название трансформировалось в Буян.

А сказочный «бел-горюч камень Алатырь» — меловая скала «Королевский трон», возвышающаяся над морем. По традиции претендент на руянский престол должен был один ночью взобраться по отрогам скалы на самую вершину (что, видимо, было сложно и страшно).

Лукоморье — далёкая сказочная страна…Сказочное Лукоморье позаимствовано Пушкиным из фольклора восточных славян. Это заповедное северное царство на краю мира, где люди впадают в зимнюю спячку и просыпаются с первыми лучами весеннего солнца. Там находится Мировое древо («У Лукоморья дуб зеленый»), по которому, если идти вверх, можно попасть на небо, если вниз — в подземное царство.

Реальное же Лукоморье, вопреки детской песне со словами «Лукоморья нет на карте, значит, в сказку нет пути», изображено на многих старинных западноевропейских картах: это территория, прилегающая к восточному берегу Обской губы, в районе современной Томской области.

Вообще же «лукоморье» в старославянском языке означает «изгиб морского берега», и в древнерусских летописях этот топоним упоминается не на Крайнем Севере, а в районе Азовского и Черного морей и низовьев Днепра. Летописное Лукоморье — одно из мест обитания половцев, которые иногда так и назывались — «лукоморцы». Например, в связке с этими областями Лукоморье упоминается в «Слове о полку Игореве». В «Задонщине» в Лукоморье отступают остатки армии Мамая после поражения в Куликовской битве.

Тридевятое царство — «иная, далекая, чужая, волшебная» земля (страна).

Выражение «Тридевятое царство, тридесятое государство» очень часто встречается в русских народных сказках как синоним выражения «очень далеко». Происхождение выражения связано с тем, что в древней Руси словом «земля» называли, в частности, территорию, подчиненную одному правителю (например, Ростово-Суздальская земля — территория, подчиненная князьям, жившим в городах Ростове и Суздале). Таким образом, герой, который отправляется «за тридевять земель», должен в своих странствиях пересечь соответствующее количество достаточно больших территорий и находящихся между ними государственных границ.

Естественным фоном для действия русских мифов служило привычное место обитания (поле, лес). В качестве противопоставления предусматривалась «Иная», чужая, странная земля: Тридевятое царство, Тридесятое государство… Изначально это были степи, пустыни, а также часто леса и непроходимые болота и другие сказочные препятствия (к примеру, реки с огнём) и т. п.

Само происхождение термина следующее: в старину считали по тройкам, отсюда тридевять (три раза по девять) — двадцать семь, тридесять — тридцать.

Страна Чудес — путешествие через кроличью нору в наши времена кажется более фантастическим, чем полеты в космос, хотя в позапрошлом веке последнее казалось менее реальным. Волшебную страну, где обитают Чеширский кот и Мартовский Заяц, вполне можно найти, если как следует прогуляться в окрестностях Оксфорда, где когда-то учился Льюис Кэрролл. А тем, кто хочет поближе познакомиться с героями книги, стоит отправиться в небольшой городок Рипон в Северном Йоркшире. Именно украшения местного кафедрального собора послужили для Льюиса источником вдохновения при создании образов.

Неверленд — согласно легенде, на остров могут попасть лишь дети, а взрослым вход сюда запрещен. Хотя, обладая чистыми детскими помыслами, вполне можно проследовать маршрутом Питера Пэна над вершинами деревьев и через пещеры и оказаться в стране, где обитают Капитан Крюк, феи, русалки и пираты. Говорят, Джеймс Барри написал свою книгу будучи под впечатлением от поездки в Австралию, но многие также утверждают, что настоящим прототипом острова «Нет и не будет» является Мадагаскар.

Нарния — королевство Нарния, где животные умеют разговаривать и работает магия, появилось благодаря Клайву Льюису, описавшему ее в цикле из семи детских фэнтези-книг. Однозначного мнения, где же Льюис черпал вдохновение для описания удивительных пейзажей, не существует. Хотя многие склонны верить, что дремучие леса, зубчатые замки и высокие горы, о которых говорится в книге, можно найти в Северной Ирландии в графстве Давн. Однако создатели фильмов о Нарнии нашли декорации для съемок своих хроник лишь в далекой Австралии. А третья картина цикла, запланированная к выходу в декабре 2010 года, снимается в Новой Зеландии, на Белом острове, расположенном в заливе Изобилия.

Средиземье — пожалуй, трудно найти несуществующую страну с более подробной картой и более полной задокументированной историей. Написанных Джоном Толкиеном «исторических свидетельств» о Средиземье существует даже больше, чем у некоторых реальных стран. Благодаря автору фильма-трилогии «Властелин Колец» Питеру Джексону, в умах туристов Средиземье прочно связалось с Новой Зеландией и послужило массовому притоку туристов в эти дальние края. Если отправляться настолько далеко не хочется, можно найти места и поближе: Аргентина, Шотландия, Румыния и Финляндия также имеют отношение к великому произведению.

Чудесный лес — Стоакровый лес, с легкой руки Бориса Заходера ставший «чудесным», на самом деле находится в Англии, в графстве Восточный Суссекс и называется Эшдаун. Во всяком случае, именно так утверждает сын Алана Милна — Кристофер, в своей автобиографии. Некоторые места, о которых написано в книге, действительно можно найти в лесу, который, благодаря Винни-Пуху, давно обрел туристическую популярность. Увы, но увидеть игрушки, послужившие прототипами героев сказки, в Англии не удастся. Еще в 1947 году они были вывезены в США на выставку и ныне хранятся в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Правда, вопрос возвращения экспонатов на родину не дает покоя британцам и даже поднимался в 1998 году в Британском парламенте. Зато в Оксфордшире можно принять участие в ежегодном чемпионате по игре в «пустяки», появившейся благодаря книге.

Особое место в культуре России занимала и занимает знакомая всем с
детства народная сказка. Её парадоксальные фантастические сюжеты, яркие
образы и крылатые фразы навсегда впечатываются в сознание каждого
ребёнка, выступая важным компонентом процесса его социализации. Однако
представлять народную сказку как произведение, адресованное
исключительно детям, неверно. Значение сказки не исчерпывается влиянием
на формирование мировоззрения индивида. Сказки выступают неотъемлемой
частью историко-культурной памяти народа и в этом качестве представляют
собой «механизмы распространения и трансляции из поколения в поколение
социально и культурно дифференцированных “образов прошлого”, культурных
символов, когнитивных схем»¹. Таким образом, являясь простенькой
развлекательной историей по форме, сказка по содержанию представляет
собой своеобразную шараду, ребус, тайное послание, разгадка которого –
предмет мечтаний любого интеллектуала.

Сказочный массив неоднороден. Самыми многослойными и потому наиболее
сложными для анализа являются волшебные сказки – фольклорные
произведения, характеризующиеся откровенно фантастическим сюжетом,
наличием чудесных помощников, предметов и невероятных обстоятельств.
Трактовки содержания волшебных сказок различны. Одни полагают, что в
основе «преданий старины глубокой» лежат события и социально-культурные
практики прошлого, обросшие с течением времени множеством фантастических
деталей и более поздних подробностей². Другие считают фольклорные
произведения своего рода «контейнерами», с помощью которых в
индивидуальную психику «доставляется» накопленный предшествующими
поколениями социальный опыт, составляющий коллективное бессознательное:
архетипы и пр.³

Противопоставление исторической и психологической интерпретаций может
быть отчасти снято, если сконцентрировать внимание на изучении образов,
встречающихся в волшебной сказке. Наибольший интерес при этом вызывают
образы политические, ибо, передаваясь от поколения к поколению, они
становятся неотъемлемыми компонентами политической культуры общества;
выступают эталонами и моделями современного сознания и поведения. Будучи
результатом восприятия социальных объектов, политические образы
воплощают в себе единство реального и идеального; как указывает Е.Б.
Шестопал, представляют «с одной стороны отражение реальных характеристик
объекта восприятия, т.е. политической власти, личности лидера и т.д., а
с другой – проекцию ожиданий субъекта восприятия»⁴. Таким образом,
изучение политических образов в русских сказках полезно не только для
восстановления прошлого, но и для понимания настоящего.

Социально-политические сюжеты волшебных народных сказок не раз
рассматривались философами, социологами и историками⁵, но при этом
собственно политическим образам уделялось явно недостаточно внимания.
Попытаемся восполнить этот пробел, проанализировав сказочных героев,
маркированных словами «царь», «король», «царевич» и «королевич». В
качестве источниковой базы исследования выберем наиболее обстоятельное и
систематическое собрание русского фольклора, выполненное в XIX в. А.Н.
Афанасьевым⁶.

Царь или король в народных русских сказках всегда является героем
«второго плана». Это персонаж без биографии, не человек, а некий
социальный тип, лишённый в большинстве случаев каких-либо индивидуальных
черт и особенностей. Показательно, что из 107 проанализированных нами
волшебных сказок, лишь в 9-ти царь или король назван по имени. История
восхождения на трон сказочного правителя покрыта мраком. Государь
неизвестное время правит «в некотором царстве, некотором государстве».
Царская семья также описана довольно обще: государь женат или вдов и,
как правило, имеет детей «на возрасте».

Народная мысль довольно архаична в своём представлении о царских
обязанностях. Правитель – прежде всего воин, значительную часть
времени проводящий в ратных походах. «Долго-долго шел царь с воинством,
много-много земель за собой оставил, вот уж и неприятель близко»
(259)⁷. «Ах ты, храбрый воин! – укоряют сёстры царевича,
испугавшегося приближающихся врагов. – Чего убоялся? Как же Белый
Полянин воюет с бабой-ягою золотой ногою, тридцать лет с коня не
слезает, роздыху не знает?» (161). Подробнее чем война в сказках описана
только охота, которой правитель занимается «по обычаю царскому,
дворянскому» (205, 219, 201, 260). Его мирные дела описаны довольно
невнятно с помощью самых общих фраз: «правит делом» (125), «устроил своё
царство» (231). Исключение составляет лишь функция судьи, которую
правитель делит с другими государями или приближёнными. «Король созвал
большой совет и велел судить своего зятя, зачем-де обольстил его
волшебством и сгубил прекрасную королевну» (191). «Осердился царь,
послал собирать с разных земель королей и принцев. Собрались короли и
принцы; угостил их царь и стал с ними думать-гадать» (124).

Как видно, транслируемый волшебными сказками образ царя глубоко
патриархален: это либо неутомимый воин-герой, либо мудрый, но суровый
судья, жестоко карающий виновных, ради торжества справедливости и
сохранения порядка. В терминологии С.В. Перевезенцева и А.А. Ширинянца,
предназначение сказочного государя быть «консерватором-хранителем»
своего царства⁸. В одной из сказок царь прямо назван «грозным» –
«славным во всех землях, страшным всем королям и королевичам» (199).
Впрочем, несмотря на строгость, правитель вполне доступен простонародью.
В сказках он спрашивает совета у крестьянина (124, 138), лично принимает
солдата на службу (259, 273), становится крёстным отцом сына бедняка
(185), выслушивает крестьянку, сватающую государеву дочь за своего сына
(191) и т.п. Правда, оказаться перед лицом царя непросто: дорогу к нему
преграждают многочисленные солдаты, слуги и вельможи.

Однако даже сказочный правитель не всегда соответствует идеалу. Порой
царь труслив, завистлив и жаден; верит злым боярам, которые стремятся
«обнести» перед государем хорошего человека (307, 224, 283). Но за
неправедную политику и потакание плохим советчикам следует неминуемая
расплата. Герой одной из сказок, посланный на тот свет, наблюдает, как
на покойном короле черти возят дрова в пекло. «Скажи-ка ты моему сыну, –
просит король, – коли он будет королевством управлять так же не по
правде (курсив мой. – А.А.), как я управлял, то и с ним то же будет!
Сам видишь, как меня черти замучили, до костей спину и бока простегали»
(216). «Правда» трактуется народным сознанием предельно просто: «не
обижать ни черни, ни войска» (214). Король, не внимающий несложным
рецептам, жестоко наказывается: «Дурак видит, что дело к расплате идет,
и крикнул: “Эй, дубинка, бей-колоти!” Дубинка бросилась, раз-другой
ударила и убила злого короля до смерти» (216).

Более внимательный взгляд на фигуру царя позволяет выявить еще одну
важную особенность восприятия народом государя – сакрализацию.
Сакрализация, по Б.А. Успенскому и В.М. Живову, «предусматривает не
просто уподобление монарха Богу, но усвоение монарху особой харизмы,
особых благодатных даров, в силу которых он начинает восприниматься как
сверхъестественное существо <…> заняв место византийского василевса,
русский царь получает – в восприятии своих подданных и в своём
собственном – особую харизму»⁹.

Позволим уточнить и, в определённой степени, оспорить приведённое выше
высказывание применительно к предмету нашего исследования. Во-первых,
как представляется, сакрализацией правильнее называть не уподобление
правителя Богу (сверхъестественному существу), но веру в связь власть
имущего с миром сверхъестественного¹⁰. Во-вторых, в русском фольклоре
сакральный характер имеет не власть и не титул, а личность правителя.
Волшебные сказки со всей очевидностью демонстрируют ту самую
персонификацию политической власти в России, о которой пишут современные
исследователи¹¹. Правитель в сказках обладает сверхъестественными
способностями (харизмой) не потому, что он царь, но он царь, потому,
что у него есть харизма.

Образ царя как сакральной личности вырастает из наиболее древних,
архаичных родоплеменных представлений о вожде как о маге, умеющем
договориться с Иным миром (богами и духами) об удачной военной
экспедиции, успешной охоте, хорошем урожае, прекращении эпидемии и т.п.
Сверхъестественные способности являются, следовательно, обязательным
условием правления. Государь, утративший связь с Иным миром, оказывается
бесполезен для племени, а потому закономерно утрачивает власть. При
внимательном изучении народных волшебных сказок мы видим, что фабула
многих из них – это рассказ о потере харизмы старым правителем и
обретении её новым героем, в конечном счёте, занимающим трон.

О наличии у действующего правителя сверхъестественных способностей
волшебные сказки говорят намёками. Так, например, они сообщают о
пленении государем опасного противника, принадлежащего Иному миру: Кощея
Бессмертного (159), духа дикой природы («мужичка руки железны, голова
чугунна, сам медный») (123-125) и т.п. Очевидно, что для захвата в плен
сверхъестественного существа от правителя требуются и особенные
способности: сверхсила, сверхловкость и сверх-хитрость. Другим
доказательством наличия связи правителя с миром сверхъестественного
является владение им волшебными предметами. Прежде всего, это
разнообразное оружие: меч-кладенец, боевая палица, чудесная рубашка
(208-209, 259). Они и делают царя сверхсильным и неуязвимым, потому их
потеря приводит к непоправимым последствиям, вплоть до гибели героя. К
числу сверхъестественных вещей можно, очевидно, отнести и яблоню с
золотыми яблоками из «Сказки об Иван-царевиче, жар-птице и сером волке»
(168). Несмотря на то, что в тексте не упоминается о волшебных свойствах
плодов, их золотой цвет однозначно свидетельствует о волшебном характере
дерева¹². Секрет яблок раскрывается в других сказках
(171,172,174,176): они являются молодильными, т.е. позволяющими царю
победить старость.

Фигура старого царя особенно интересна, поскольку в его лице мы видим
человека, утрачивающего харизму. «…Царь, который был одновременно
жрецом, магом, от которого зависело благополучие полей и стад, –
поясняет В.Я. Пропп, ссылаясь на Д. Фрэзера, – при наступлении старости
или незадолго до нее, как полагали, начинал терять свою магическую
потенцию, что грозило бедствием всему народу. Поэтому он заменялся более
сильным преемником»¹³. В этом контексте становится понятна та роль, в
которой выступает престарелый правитель в волшебных русских сказках. Как
с иронией замечает А.С. Штемберг, «его [царя] основное развлечение и
любимое занятие – изводить героя разными каверзными задачами и
трудновыполнимыми или вовсе невыполнимыми поручениями»¹⁴. В
соответствии с вышесказанным, становится ясна истинная цель этих задач и
поручений: правитель либо хочет заполучить магические предметы, чтобы
восстановить свои сверхъестественные способности и, тем самым, сохранить
свою власть, либо стремится найти новую сакральную личность себе на
смену. Попытки старика любыми способами удержаться на престоле народом
решительно осуждаются. Утерявший харизму царь, решивший так же, как и
молодой герой, искупаться в кипящем молоке, неизменно гибнет (169, 170).

Сказочную биографию претендента на престол (царевича или королевича),
как и царскую, невозможно восстановить полностью. Рассказ о судьбе
наследника начинается с детства или юности и завершается его свадьбой
или вступлением на престол. Затем следует многозначительное многоточие:
«…и жили они долго и счастливо».

Как и царь, царевич – типическая фигура, что подчёркнуто именем: в 37 из
проанализированных нами сказок он зовётся одинаково – Иван. Царевич –
воплощение всего самого лучшего: «…и красивый, и умный, и славный; об
нем песни пели, об нем сказки сказывали; он красным девушкам во сне
снился» (283). Его манеры изысканы: «кресты кладёт по-писаному, поклоны
ведёт по-ученому» (124). Но специфической чертой царевича является
другое – харизма. Иногда она проявляется с рождения. Царица долго не
может забеременеть, усердно молится и видит сон о златоперой рыбе,
которую нужно изловить и съесть, чтобы родить сына. Сон сбывается, и
ребенок тотчас же демонстрирует сверхъестественные качества: он
фантастически быстро развивается («не по дням, а по часам») и становится
сильномогучим богатырём (136, 137, 139). В одной из сказок царевич
отправляется совершать подвиги, будучи десятилетним (176), а в другой и
вовсе – девятисуточным (157).

Однако столь ранее проявление харизмы – исключение, а не правило. В
большинстве сказок у царевича присутствуют лишь задатки уникальных
способностей, которые полностью раскрываются только в определённых
условиях. Демонстрация сверхъестественных качеств требуется, например,
при наследовании отцовского трона. Как правило, такое «тестирование»
происходит в несколько этапов. «Сказка об Иван-царевиче, жар-птице и о
сером волке» начинается с истории о том, что в волшебный сад повадилась
летать жар-птица, клюющая золотые яблоки (168). Три царских сына по
очереди охраняют деревья, но только Ивану-царевичу удается подстеречь
жар-птицу и схватить её за хвост. Очевидно, что причина неудачи старших
братьев не столько в их безответственности, сколько в отсутствии
харизмы: они лишены сверхъестественных способностей (не имеют
магического зрения), и потому просто не видят птицу, прилетевшую из
Иного мира. Ещё более любопытно выглядят испытания в сказке
«Царевна-лягушка» (267-269, 570). Там герои вынуждены доказывать свои
уникальные способности несколько раз. Сначала царь требует от сыновей
жениться, но жену выбрать с помощью стрелы и лука: «кто куда стрельнет,
тому там и невесту брать». Выбор стрелы в качестве орудия судьбы имеет
особое значение – это предмет, принадлежащий двум мирам: миру живых и
миру мёртвых (с её помощью живое можно сделать мёртвым). Таким образом,
стрела должна продемонстрировать, кто из троих царских сыновей может
«открыть дверь» в Иной мир. Затем царские испытания обращаются к будущим
царевнам: им нужно сшить рубаху, испечь хлеб и станцевать на пиру.
Попытки сделать это обычными способами проваливаются: рубашки и хлеб,
созданные жёнами старшего и среднего сыновей, оказываются самыми
обычными, а танец лишь раздражает царя. Только лягушка, получившая свой
хлеб и рубаху из Иного царства («Няньки-маньки тотчас принесли рубашку
самой лучшей работы»), заслуживает одобрения, а её танец однозначно
свидетельствует о магических способностях претендентки: она делает из
мёртвого (обглоданные кости в рукаве) живое («стали летать разные
птицы»).

Другим типом «теста» на наличие у наследника харизмы выступает в сказках
сватовство царевича. В силу того, что выбранная невеста сама обладает
сверхъестественными способностями, рядовая процедура оборачивается
полным опасностей испытанием. Отец невесты требует от претендентов
невозможного: узнать невесту среди одинаковых девиц, попариться в
раскаленной бане, съесть бесчисленное количество еды, объездить дикого
коня, построить за одну ночь дворец или мост, разбить сад и т.п.
(198-200, 219-226). Очевидно, что выдержать такие испытания, не будучи
сакральной личностью, невозможно. Но кроме магии царевичу требуются и
чисто житейские качества: смекалка, хитрость, находчивость. Печальную
судьбу претендента на престол, не обладающего ни харизмой, ни
сообразительностью рисует сказка «Безногий и слепой богатыри» (198-200).
Царевна-богатырка, поняв, что вышла замуж за обычного человека, а все
испытания проходил его слуга, при первом же удобном случае избавляется
от мужнина помощника и мстит супругу. Она тащит привязанного царевича за
повозкой, а затем заставляет его пасти коров.

Но наиболее сложным типом испытаний является путешествие претендента в
Иное царство (Страну мертвых) за похищенной матерью, женой или волшебной
вещью (живой водой, молодильными яблоками и т.п.). Именно в этом походе
раскрываются все сверхъестественные способности царевича. У камня на
перепутье он интуитивно выбирает правильную дорогу, что не удается его
братьям, обычным людям. Затем, дойдя до границы Иного царства, без труда
в него попадает, произнеся нужные слова (заклинания), разворачивающие в
правильном направлении избушку на курьих ножках. После этого царевич
заручается поддержкой стража границы иномирья – Бабы-яги, и, узнав от
неё дорогу, оказывается, наконец, лицом к лицу с главным
сверхъестественным противником: многоглавым чудом-юдом, Змеем-Горынычем
или Кощеем Бессмертным. Следует поединок, в ходе которого герой убивает
злодея и с освобождённой матерью, невестой/женой и волшебными трофеями
торжественно возвращается на Русь.

Триумф, впрочем, на некоторое время откладывается из-за ревности старших
братьев. Недовольные тем, что их младший родственник выполнил задания
отца и, вероятно, получит престол вопреки принципу старшинства, братья
убивают Ивана. Однако здесь связь претендента на престол с миром
сверхъестественного раскрывается во всей полноте: при содействии
волшебных помощников Иван-царевич возвращается с того света, вскрывает
правду и мстит обидчикам (171-178).

Таким образом, царевич предстаёт в русских сказках героем-воином, чей
путь к трону полон страданий и подвигов. Согласно народ-ным
представлениям, будущий царь, имея право на престол, должен заслужить
корону, пройдя через страдания, предательство и даже смерть. Править
страной может не изнеженный и неопытный мальчик, но бесстрашный,
познавший жизнь муж.

Подведём итоги. Изучение политических образов в волшебных народных
русских сказках приводит нас к парадоксальному, на первый взгляд,
выводу: в лице царя и царевича мы видим не две самостоятельных личности,
но один, рассеченный надвое образ. В этом смысле волшебные сказки похожи
на кинофильм, который начинается с финала, а затем содержит рассказ о
том, как и почему этот финал стал возможен. Судьба царевича, как
предыстория жизни царя, есть рассказ об обретении харизмы, раскрытии
сверхъестественных способностей, необходимых для будущего правления. В
народном сознании возникают следующие требования по отношению к власть
имущему: он должен быть бесстрашным воителем, способным победить врагов
(в том числе и кажущихся непобедимыми) и хранителем
правды-справедливости среди детей-подданных. Таким образом, в царе
должны сочетаться образы героя-воина и мудрого отца-государя.
Прозорливость правителя, в частности, должна проявляться в том, чтобы,
утрачивая былую сакральность, готовить себе преемника, способствуя
раскрытию его харизмы.

Как видно, указанные политические образы и практики, зафиксированные в
волшебных сказках, продолжают жить и поныне, определяя политическое
сознание и поведение как рядовых российских граждан, так и политиков.

---

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Андреева Л.А., Бондаренко Д.М., Коротаев А.В., Немировский А.А. Введение
// Сакрализация власти в истории цивилизаций. Ч. I / Ред. Д.М.
Бондаренко. М.: Институт Африки РАН, 2005. С. 5–32. [Andreeva L.A.,
Bondarenko D.M., Korotaev A.V., Nemirovskij A.A. Vvedenie //
Sakralizaciya vlasti v istorii civilizacij. Ch. I / Red. D.M.
Bondarenko. M.: CCRI RAN, 2005. S. 5–32.].

Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии.
1995. № 6. С.112–114. [Vysheslavcev B.P. Russkij nacional’nyj harakter
// Voprosy filosofii. 1995. №6. S.112–114.].

Лобачева Г.В. Отражение «наивного монархизма» русского народа в
сказочном фольклоре //
Современные направления в истории, культуре, науке и технике. Материалы
Меж-дународной научно-практической конференции. Саратов: КУБиК, 2019. С.
174-177 [Lobacheva G.V. Otrazhenie «naivnogo monarhizma» russkogo
naroda v skazochnom fol’klore // Sovremennye napravleniya v istorii,
kul’ture, nauke i tekhnike. Materialy Mezhdunarodnoj
nauchno-prakticheskoj konferencii. Saratov: KUBiK, 2019. S. 174-177.].

Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. М., СПб: Академия Исследований
культуры, Традиция, 2005. 240 с. [Meletinskij E.M. Geroj volshebnoj
skazki. M., SPb: Akademiya Issledovanij kul’tury, Tradiciya, 2005. 240
s.].

Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: В 3 т. / Подгот. Л.Г. Бараг,
Н.В. Новиков; Отв. ред. Э.В. Померанцева, К.В.Чистов. М.: Наука,
1984–1985. [Narodnye russkie skazki A. N. Afanas’eva: V 3 t. / Podgot.
L. G. Barag, N. V. Novikov; Otv. red. E. V. Pomeranceva, K. V.Chistov.
M.: Nauka, 1984-1985.].

Перевезенцев С.В., Ширинянц А.А. Страницы истории русского
«хранительства»: литература и политика // Вестник Московского
государственного областного университета. 2016. № 4. [Perevezencev
S.V., Shirinyanc A.A. Stranicy istorii russkogo «hranitel’stva»:
literatura i politika // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo
universiteta (elektronnyj zhurnal). 2016. № 4.
DOI:10.18384/2224-0209-2016-4-781.].

Пропп В.Я. Исторические корни Волшебной Сказки. М.: Лабиринт, 2000. 336
с. [Propp V.YA. Istoricheskie korni Volshebnoj Skazki. M.: Labirint,
2000. 336 s.].

Репина Л.П. Историческая память и национальная идентичность подходы и
методы исследования // Диалог со временем. 2016. № 54. С. 9-15. [Repina
L.P. Istoricheskaya pamyat’ i nacional’naya identichnost’ podhody i
metody issledovaniya // Dialog so vremenem. 2016. № 54. S. 9-15.]

Романович Н.А. К вопросу о персонификации власти в России // Власть.
2009. №9. С. 13-16. [Romanovich N.A. K voprosu o personifikacii vlasti
v Rossii // Vlast’. 2009. № 9. S. 13-16.].

Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М.: Наука, 1994. 608 с. [Rybakov
B.A. Yazychestvo drevnih slavyan. M.: Nauka, 1994. 608 s.].

Сергеева А.А. Дорога в тридесятое царство: Славянские архетипы в мифах и
сказках: В 2-х тт. М.: Клуб Касталия, 2016. [Sergeeva A.A. Doroga v
tridesyatoe carstvo: Slavyanskie arhetipy v mifah i skazkah: V 2-h tt.
M.: Klub Kastaliya, 2016.].

Стрелкова О.В. Образ власти в русских народных сказках //
Социологические исследования. 2011. № 11. С. 131-136. [Strelkova O.V.
Obraz vlasti v russkih narodnyh skazkah // Sociologicheskie
issledovaniya. 2011. № 11. S. 131–136.].

Трубецкой Е.Н. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке
// Литературная учеба. 1990. № 2. С.100-118. [Trubeckoj E.N. «Inoe
carstvo» i ego iskateli v russkoj narodnoj skazke // Literaturnaya
ucheba. 1990. № 2. S.100-118.].

Успенский Б.А., Живов В.М. Царь и Бог (семиотические аспекты
сакрализации монарха в России) // Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1.
Семиотика истории. Семиотика культуры. 2-е изд., испр. и доп. М.: Школа
«Языки русской культуры», 1996. С.202–337. [Uspenskij B.A., Zhivov V.M.
Car’ i Bog (semioticheskie aspekty sakralizacii monarha v Rossii) //
Uspenskij B.A. Izbrannye trudy. T.1. Semiotika istorii. Semiotika
kul’tury. 2-e izd., ispr. i dop. M.: Shkola «Yazyki russkoj kul’tury»,
1996. S.202-337.].

Шестопал Е.Б. Политическая психология. 2-е изд., перераб. и доп. М.:
Аспект Пресс, 2007. 427 с. [Shestopal E.B. Politicheskaya psihologiya.
2-e izd., pererab. i dop. M.: Aspekt Press, 2007. 427 s.].

Штемберг А.С. Герои русских народных сказок: кто они и почему ведут себя
так, а не иначе? // Пространство и Время. 2012. № 1. С. 207–214.
[Shtemberg A.S. Geroi russkih narodnyh skazok: kto oni i pochemu vedut
sebya tak, a ne inache? // Prostranstvo i Vremya. 2012. № 1. S.
207–214.].

Юнг К. Душа и миф: шесть архетипов. Киев: Государственная библиотека
Украины для юношества, 1996. 384 с. [Yung K. Dusha i mif: shest’
arhetipov. Kiev: Gosudarstvennaya biblioteka Ukrainy dlya yunoshestva,
1996. 384 s.].

Страница 30 из 56

1. Найдите в тексте отрывка слова, говорящие о том, что именно русские сказки вдохновили автора на создание поэмы «Руслан и Людмила».

Слова, говорящие о том, что именно русские сказки вдохновили А.С. Пушкина на создание поэмы «Руслан и Людмила»:

2. Какие персонажи русских народных сказок действуют в отрывке? Назовите сказки, в которых встречаются эти герои.

Кот учёный, леший, невиданные звери, русалка, избушка на курьих ножках, витязи, дядька морской, королевич, грозный царь, богатырь, Баба-Яга, Кощей, царевна, волк.

Сказки, в которых встречаются такие же персонажи: Кот учёный из сказки о «Царе Салтане»; «Царевна лягушка» — Баба Яга, Кощей, царевна; «Марья Моревна» — Кощей, царевич, Баба-Яга; «Гуси-лебеди» — Баба-Яга; «Иван Царевич и Серый Волк» — серый волк, царевич; «Леший» — леший; «Русалочка» — русалка; «Сивка-бурка» — невиданные звери; «Королевич и его дядька» — богатырь; «Лисичка-сестричка и волк» — волк.

3. Найдите во введении в поэму сочетания слов, которые часто встречаются в произведениях устного народного творчества.

Дуб зелёный, златая цепь, курьих ножках, витязей прекрасных, дядька морской, бурый волк, русский дух.

4. Определите значение слов: дол, дядька, тужит.

Дол — долина.
Дядька — родной дядя, а также так ранее называли слугу в богатых семьях, который должен был присматривать за мальчиком.
Тужит — грустит, горюет, тоскует.

5. А.С. Пушкин использует в поэме старославянские по происхождению слова, например: златая, брег, чреда, злато, которые соответствуют русским словам: золотая, берег, череда, золото. Объясните значение родственных слов. Найдите в них общий корень. Укажите чередование гласных и согласных звуков:
а) злато, позолота, позлащённый, золотить, золотой;
б) брег, побережье, берег, прибрежный.

а) Злато, позолота, позлащённый, золотить, золотой. Общий корень злат/злащ/золот.

6. Как вы думаете, с какой целью поэт использует старославянские слова?

Старославянские слова используются поэтом с целью его стилизации. Так автор может лучше передать эпоху, в которой происходит действие и особенности речи людей того времени. Использование устаревших слов в речи современных персонажей обычно применяется, чтобы подчеркнуть характер героя, род его профессиональной деятельности или особенности поведения.

7. Выпишите из текста эпитеты и определите, с какой целью использовал их автор. Обратите внимание на тот факт, что поэт выбирает, как правило, один самый яркий эпитет, что подчёркивает близость его поэмы произведениям устного народного творчества.

Эпитеты: неведомые дорожки, невиданные звери, минувших дней, глубокой, кипящим, брег песчаный, бурый. Роль эпитета — образное определение, красочное описание предмета. Для эпитета характерна не только изобразительность, но и эмоциональность, потому что в нем выражены отношения, чувства автора к предмету.