В каком имении пушкин слушал сказки арины родионовны

Главной няне русской литературы исполняется
260 лет.

Судьба позаботилась о том, чтобы на пути
Александра Сергеевича появился именно такой человек. Арина Родионовна дарила
поэту свою любовь, была для него не только няней, но настоящим другом. Старушка
могла поворчать, быть притворно-строгой, но Александр знал о её безграничной
любви к нему, — рассказывает зав.отделом Центральной библиотеки им.А.С.Пушкина
Ольга Солодовникова.

Попав в дом Пушкиных нянькой старшей сестры поэта
Ольги и его младшего брата Льва, она не сразу стала ходить за маленьким Сашей.
За ним смотрели две другие женщины и дядька Никита Козлов, провожавший потом
гроб с телом поэта в последний путь. И все же только её Пушкин звал своей
няней, к ней или навеянным ею образам не раз обращался в своих стихах. Арина Родионовна воспитывала всех подопечных
барских детей по-русски. Она мастерски, задушевно рассказывала были и небылицы,
страшные истории, сказки, знала народные поверья, сыпала пословицами и
поговорками. Ее любили слушать не только дети, но и вся домашняя прислуга. «Несмотря на то, что всем окружающим строго
было запрещено пугать нас ведьмами, домовыми, няньки все дни говорили о них
между собой», — вспоминала сестра поэта Ольга. Ученые говорят, что та
информация и знания, которые получает ребенок в возрасте до семи лет, формируют
его личность. Именно в этот период юный Саша впервые услышал и про избушку на курьих
ножках, и сказку о мертвой царевне и семи богатырях. Видимо, на самом деле, крепостная крестьянка обладала
особым даром и покоряла детские души, а ее речь навсегда отложилась в их
памяти. Эта её роль особенна важна тем, что в детстве поэта «воспитание его
мало заключало в себе русского; он слышал один французский язык». Почти до 1811
года, до своего поступления в лицей, Пушкин жил под одной крышей с Ариной
Родионовной. Он любил ее
родственною, неизменною любовью, часто называя в обращении к ней не только «няней», но
и «мамушкой».

Однако особая
близость между Пушкиным и Ариной Родионовной сложилась уже во время его
двухгодичной ссылки. В июле 1824 года в село Михайловское Псковской губернии
под надзор местного начальства был выслан опальный поэт из Петербурга. И здесь
с радостью его встретила постаревшая его няня, которая по-прежнему так же
любила своего Сашу. В Михайловском Арина Родионовна не просто стерегла усадьбу,
но и вела все господские дела. В мемуарной литературе, посвященной ссылке,
имена няни и поэта стоят неразрывно. В доме комнаты няни и Пушкина были рядом. «Вход к нему прямо из коридора; против его
двери — дверь в комнату няни, где стояло множество пяльцев», — вспоминал
И.И. Пущин. По свидетельству кучера Пушкина П. Парфенова: «Он все с ней, коли дома. Чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть:
«здорова ли, мама?» — он ее все мамой называл… И уж чуть старуха занеможет
там, что ли, он уж все за ней…».

Они вместе
коротали вечера. Няня
усаживалась к столу со своими вечными чулками или с прялкой и под бойко
бегающее в её руках веретено сказывала свои сказки – певуче, просто, что, по свидетельствам
самого поэта, получалось у нее превосходно. Он часто приходил в её маленький
домик, стоящий рядом с господским, порождая легенды о том, что Пушкин даже жил
не у себя, а в «домике няни». В письме знакомому Пушкин писал в декабре 1824
года: «…вечером слушаю сказки моей няни…;
она единственная моя подруга — и с нею только мне не скучно».

Весь сказочный русский мир был ей
известен как нельзя короче, и передавала она его чрезвычайно оригинально. В ноябре 1824
года Пушкин пишет брату Льву: «Знаешь ли
мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно; после обеда езжу верхом,
вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего
воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!». И он записывал
сказки, которых няня знала великое множество, песни, с интересом «собирал»
сказанные ей поговорки, пословицы, народные выражения.

Для примера
сравним фрагменты одной из няниных сказок, записанных Пушкиным, и пролога поэмы
«Руслан и Людмила»: «…вот чудо: у моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу
золотые цепи и по тем цепям ходит кот, вверх идет сказки сказывает, вниз идет
песни поет… а вот чудо: из моря выходят 30 отроков точь-в-точь ровны и
голосом, и волосом, и лицом, и ростом, а выходят они из моря только на один
час… и с ними старик…».

И в поэме Пушкина:

У лукоморья дуб зеленый;

Златая цель на дубе том:

И днем и ночью кот ученый

Все ходит по цепи кругом…

Творческую
индивидуальность Арины Родионовны-сказочницы исследовал фольклорист М. К.
Азадовский. Основываясь на записи Пушкиным семи народных сказок, ученый
отметил, что исполнительница владела традиционным репертуаром, который
предстаёт в «прекрасной сохранности,
большой художественной силе и поэтической свежести». Она охотно пользовалась числом 30 или 33, свободно
рифмовала. В чисто сказочной традиции она использовала имена-прозвища, особенно
часто пользовалась любимым эпитетом: золотой.

Таким образом, творческий дар Арины
Родионовны, мудрость, терпеливость, гостеприимство и нежнейшая любовь к своему
питомцу снискали неизменное уважение Пушкина, его друзей и почитателей его
таланта. В стихотворении А.С. Пушкина «Сват Иван, как пить мы станем…» дан
портрет любимой нянюшки:

Мастерица
ведь была!

И
откуда что брала!

И
куды разумны шутки,

Приговорки,
прибаутки,

Небылицы,
былины

Православной
старины!

Слушать,
так душе отрадно!

И
не пил бы, и не ел,

Все
бы слушал да сидел.

Кто
придумал их так ладно?

Много позже, став уже знаменитым, Пушкин
сделает вывод о том, что знакомство со старинными песнями, былинами, сказками
необходимо для совершенного знания основ русского языка. Важную роль
сказок няни в жизни и творчестве Пушкина отмечал критик и поэт Аполлон
Григорьев: «О, сказки Арины Родионовны…
вы хранили такую светлую, чистую струю в душе молодого, воспитанного
по-французски барича, что отдаленное потомство помянет вас добрым словом и
благословением…».

Свои сказки Пушкин начал писать позже,
их замысел он долго носил в себе, должно было пройти время, чтобы сказочные
сочинения увидели свет. Почти все пушкинские сказки рождаются уже в 1830-31
годах, то есть спустя пять лет после уединения в Михайловском.

Старенькая «мамушка» Пушкина, с лёгкой
руки поэта, создавшего поэтический, романтический миф о своей няне, навсегда
вошла в русскую литературу, став «хрестоматийным образом». Он воспевал ее в стихотворениях
разного периода, называя «наперсницей волшебной старины», «подругой юности моей», «доброй подружкой»:

Наперсница
волшебной старины,

Друг
вымыслов игривых и печальных,

Тебя
я знал во дни моей весны,

Во
дни утех и снов первоначальных.

Я
ждал тебя; в вечерней тишине

Являлась
ты веселою старушкой,

И
надо мной сидела в шушуне,

В
больших очках и с резвою гремушкой…

Стихотворение «Наперсница волшебной
старины» совершенно исключительно тем, что в нем старушка-няня и прелестная
дева-Муза являются как два воплощения одного и того же лица.

По признанию
поэта, Арина Родионовна была «оригиналом» няни Дубровского, няни Татьяны из
«Евгения Онегина». Принято считать, что она также является прототипом мамки
Ксении в «Борисе Годунове», женских образов романа «Арап Петра Великого»,
княгининой мамки («Русалка»).

Например, в
своей поэме «Евгений Онегин» Пушкин описывает разговор главной героини
произведения — Татьяны Лариной с няней (как Пушкин сам говорил, «оригинала няни
Татьяны»); вполне вероятно, что в нем переданы настроения этого факта жизни его
любимой няни — такова была типичная доля русской женщины -крестьянки в те годы:

Расскажи мне, няня,

Про ваши старые года:

Была ты влюблена тогда?»

И, полно, Таня! В эти лета

Мы не слыхали про любовь;

А то бы согнала со света

Меня покойница свекровь. —

«Да как же ты венчалась, няня?»

Так, видно, Бог велел.

Мой Ваня Моложе был меня, мой свет…

А было мне тринадцать лет.

Своей любимой
няне, дорогому и близкому человеку, простой крестьянской женщине, посвятил поэт
свое стихотворение, которое так и называется «Няне». Стихотворение написано в
октябре 1826 года в Москве, куда Пушкин был неожиданно вызван царем, что очень
встревожило Арину Родионовну.
Антон Дельвиг в письме спрашивает своего лицейского друга: «Душа моя, меня пугает положение твоей няни.
Как она перенесла совсем неожиданную разлуку с тобой?». Не очень-то бодро
перенесла, дворовый Петр Парфенов вспоминал: «Арина Родионовна растужилась, навзрыд плачет». В начале ноября
1826 года Пушкин снова был в «своей избе», как любил он называть Михайловское.
Оттуда он писал Вяземскому: «Ты знаешь,
что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни… и моей няни — ей-Богу,
приятнее щекотит сердце, чем слова… Няня моя уморительна. Вообрази, что
семидесяти лет она выучила новую молитву об умилении сердца Владыки и укрощении
духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване». Нетрудно
догадаться, чье сердце хотелось «умилить» Арине Родионовне, чью свирепость
«укротить». Она молила самодержца о милости к возлюбленному души её —
Александру Сергеевичу. Из воспоминаний Александры Осиповны Смирновой — фрейлины
Императрицы: «Государь-император говорил
с Пушкиным о его бедной Арине Родионовне (поэт очень жалел ее). Государь
говорил о старых русских слугах и о стихах, где Пушкин упоминает о своей
бабушке и старой няне».

О няне — первом и, самом верном друге
поэта, вспоминают его современники, близкие друзья, для которых Арина
Родионовна также стала родным человеком. Князь Петр Андреевич Вяземский пишет: «Родионовне мой поклон в пояс». Иван
Иванович Пущин, возвратившись из Михайловского, просит Пушкина в письме: «Кланяйся няне».

«Свет
Родионовна, забуду ли тебя?»
— писал навестивший Пушкина весной 1826 года поэт Николай Михайлович Языков. Он
был в восторге от Арины Родионовны. «Я
без ума от вашей нянюшки! Какая у нее материнская забота о вас. Поражают ее
душевная красота, замечательная народная речь, пленительные рассказы про
старину, про бывальщину!». Николай Михайлович, впоследствии, ей посвятил
стихотворение «Как сладостно твое святое хлебосольство…».

А по утверждению
А.П. Керн, Пушкин «никого истинно не
любил, кроме няни своей…».

В последний раз поэт встретился со своей
любимой няней в селе Михайловском в сентябре 1827 года. К тому моменту Арине
Родионовне исполнилось уже 69 лет. К январю 1828 года старшая сестра Пушкина
Ольга решила выйти замуж. Родители были против брака дочери с Николаем
Павлищевым. Пара поселилась в Петербурге, а родителям, переступая через себя,
пришлось-таки выделить им крепостных для ведения хозяйства. В их число вошла и
Арина Родионовна.

Путешествовать в столицу ей пришлось в
марте. Всё ещё по-зимнему холодная дорога отняла у неё много сил – няня начала
болеть. В доме Павлищевых она скончалась 12 августа 1828 года.

Арину Родионовну похоронили на
Смоленском кладбище в Петербурге. Спустя два года Александр Пушкин пытался
найти её могилу, но не смог – она была утрачена навсегда. Лишь в 1977 году на
Смоленском кладбище появилась табличка в память о няне поэта.

В 1880 году,
когда после смерти Пушкина пройдет уже более 40 лет, писатель И.С. Аксаков на
открытии памятника поэту в Москве произнесет речь о простой крестьянке – Арине
Родионовне: «От отрочества до самой
могилы этот блистательный прославленный поэт не стыдился всенародно, в чудных
стихах, исповедовать нежную привязанность не к матери, а к няне… Так вот кто
первая вдохновительница, первая муза великого художника – это няня, это простая
деревенская баба! Да будет же ей, этой няне, и от лица русского общества вечная
благодарная память!».

Пушкин сумел
создать добрый поэтический образ любимой няни, но, к удивлению, о внешности
Арины Родионовны не известно практически ничего.

Широко известен
портрет няни работы неизвестного художника. Его можно встретить даже в школьных
учебниках. 

Но соответствует ли он реальной внешности няни? По крайней мере, он
противоречит единственному дошедшему до нас описанию Арины Родионовны,
сделанному Прасковьей
Александровной Осиповой: «Старушка
чрезвычайно почтенная — лицом полная, вся седая, страстно любившая своего
питомца…». Больше никаких слов про внешность няни в истории не осталось.

Существует также
известный горельеф Арины Родионовны, вырезанный из кости. Его история покрыта
тайной — впервые о нем стало известно в 1911 году, когда он попал в руки
Максима Горького, проживавшего в то время в Италии на острове Капри. Откуда
именно горельеф взялся, так и не выяснилось. Сегодня этот портрет хранится в Центральном
музее А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге.

Кроме того, на полях рабочих тетрадей
Александра Сергеевича ученые-пушкинисты обнаружили два профильных портрета.
Сначала нарисована голова старушки в повойнике, а рядом с ней — поясной портрет
девушки в сарафане, с косой и повязкой на голове. При внимательном рассмотрении
оказалось, что лица старушки и девушки поразительно похожи и являются портретом
одного и того же человека в молодости и старости. На первом портрете она
нарисована, вероятно, такой, какой поэт видел ее в последний раз, на смертном
одре — перед нами лицо старушки с уже застывшими чертами, с опущенными веками.
Рядом же Пушкиным нарисован портрет юной Арины Родионовны, он более четок:
выражение лица молодой женщины бойкое и задорное. Рисуя Арину Родионовну
молодой, поэт, вероятно, вспоминал нянины рассказы о ее молодости.

В различных
источниках можно встретить немало репродукций картин, на которых изображены
А.С. Пушкин и его верная няня. Но все они лишь плод воображения художников,
отражающий скорее внутреннюю суть этой удивительной женщины, но не внешнее
сходство с оригиналом.

В 1875 году на 4-й выставке Товарищества
передвижников Николай Ге
выставляет свою новую картину «Александр Сергеевич Пушкин в селе Михайловском».

На картине изображена встреча лицейских
друзей в январе 1825 года в селе Михайловское, когда ранним утром всего на один
день к Пушкину приезжает его лучший друг Иван Пущин, который привез запрещенную
тогда комедию А.С.Грибоедова «Горе от ума», и Пушкину захотелось почитать ее
вслух. Пущин расположился в кресле, а Пушкин с его неуемным темпераментом
усидеть, и читал стоя. Позади него сидит няня со своим вязанием и тоже слушает.
Вот этот момент мы и видим на полотне художника.

На следующее утро Пущин уезжает, а
Пушкин пишет ему в Читу, где Пущин был в ссылке после декабрьского восстания на
Сенатской площади:

Мой
первый друг! Мой друг бесценный!

И
я судьбу благословил,

Когда
мой двор уединенный,

Печальным
снегом занесенный,

Твой
колокольчик огласил.

Настоящая ода дружбе! После выставки
картину приобретает Н.А.Некрасов.

Примером жанровой живописи является
картина П.И. Геллера (1862 – 1933) «Пушкин и няня», написанная им к 100-летнему
юбилею со дня рождения Поэта.

На картине изображена комната,
заполненная книгами, в которой уютно расположились Пушкин и его няня. У няни на
коленях вязание, она рассказывает что-то любимому Александру Сергеевичу, а тот
внимательно слушает и записывает.

Ученик Ильи Репина Николай Иванович
Шестопалов создал удивительные по органичности выбранных тем полотна,
посвященные А. С. Пушкину. В роковом, но и юбилейном 1937-м году, Николай Шестопалов
становится художником Пушкинского музея-заповедника. И в эти годы на его
живописных полотнах и чудесных акварелях появляются пейзажи Михайловского и Тригорского, усадебные интерьеры, виды
Святогорского и Печорского монастырей, древняя русская архитектура
белокаменного Пскова. Ведь это, как ни крути, всё жизнь русского
помещика. Это усадебный дом, чудесная няня с русскими сказками, вечный годовой
круговорот крестьянской жизни, посещения монастырей и церковных служб.

Н.Шестопалов. Пушкин и няня. Беседа

Н.Шестопалов. Пушкин и няня. Беседка

Парамонов Александр Никитич (1874-1949),
художник-график, монументалист. Учился в ЦТХР Барона Штиглица на отделение
офорта и декоративной живописи у В.В. Матэ, Г.М. Манизера, А.П. Савинского. В
1936, накануне празднования столетнего юбилея великого поэта, написал картину
«Пушкин и няня». Бумага, офорт, сухая игла. В нижней части листа — отрывок из стихотворения Н. Языкова и вид дома в
Михайловском. Сюжет
традиционный: няня за вязанием рассказывает Пушкину свои «преданья старины
глубокой», а поэт, расположившись в кресле внимает ей и записывает услышанное в
тетрадь.

В 1938 г. молодой художник Юрий
Непринцев, заканчивая институт, в качестве дипломной работы представил картину
«Пушкин в селе Михайловском». В течение всей своей дальнейшей жизни
«пушкинскую» тему Ю.М. Непринцев считал одной из самых главных в своем
творчестве.

К числу известных русских художников и
графиков относится и не менее знаменитый книжный иллюстратор Юрий Валентинович
Иванов. Многим известна его прекрасная картина «Пушкин и Арина Родионовна». 

Поэт
изображен за одним столом со своим верным и надежным другом няней. Мы видим
часть комнаты: деревянные стены обвешаны иконами, на столе в углу комнаты стоит
одинокая свеча в подсвечнике и шкатулка с няниными принадлежностями для вязания.
За столом сидит няня Пушкина с клубком ниток для вязания. С противоположной
стороны стола сидит сам Пушкин. Его голова подперта рукой. Взгляд какой-то
задумчивый. Одет поэт как всегда в строгий костюм. Голову покрывают кудри волос
с длинными бакенбардами. На полу, возле ног, няни сомкнулся в клубочек и сладко
спит кот.

Петербургский художник Игорь Шаймарданов, автор серии
картин о Пушкине, предоставил работы, посвященные и няне поэта. По замыслу
художника, в галерее образов Арины Родионовны перед зрителем предстают
портреты, стилизованные под старинные полотна начала XIX века. Также
Шаймарданов многократно обращался в своем творчестве к пушкинской теме, создав
несколько серий шуточных картин о жизни поэта, на которых, по признанию самого
автора, запечатлены «придуманные, вымышленные и почти правдивые истории».

Евгений Николаевич Шибанов, работая в направлении
«гротескного реализма», создал картину
«Пушкин и няня». Его виртуозный рисунок отличает колористическое
мастерство, оригинальность сюжета, что является составляющей узнаваемого почерка
художника, творчество которого можно определить как синтез «высокого»
академического искусства и «низовой» народной культуры.

Образы Пушкина и его няни Арины
Родионовны вдохновили в разное время художников Леонида Непомнящего («Аринушкины
сказки»), 

Ольгу Смирнову («Пушкин и няня»), 

Елену Шипицову («Пушкин и няня»), 

Владимира Кузнецова («Пушкин слушает няню»), 

Дмитрия Белюкина («А. С. Пушкин в
Михайловском в домике у Арины Родионовны») 

и многих других российских
живописцев.

Это счастье, что у Пушкина была такая
няня – человек удивительной доброты, мудрости, прекрасно чувствовавшая и
понимавшая несказанную прелесть русской речи, знавшая множество сказок,
народных поверий, пословиц, поговорок. В том, что творчество Пушкина такое
русское и понятное всем, есть немалая роль его няни.

Лучшего образа для воплощения задуманных
идей для художников не найдешь… Было бы ошибочно думать о прошлом, как о чем-то
замкнутом. Глядя на эти полотна, вдохновленные образом Пушкина и его няни, чувствуешь
теплоту, искренность, безграничную доброту и сердечность:

«…Это
просто Пушкин и Россия.

Это
просто вечность и поэт.

Это
дань любви такого рода,

Что
пред нею меркнут все слова.

Это
путь таланта и народа.

Это
образ кровного родства…

Смотрим
– горожане и сельчане –

на
черты Крестьянки и Певца.

И
сама торжественность

Молчанья
возвышает души и сердца» (Смирнов С.
В.)

Няня Арина Родионовна, в смирении и
простоте незлобивой души, сделала большое дело для любимца своего Саши:
оберегая его в детстве, разделяя с ним годы его тоскливого одиночества, — она
дала свежие, жизненные мотивы для его творчества. Показательными в этом плане
являются слова самого Александра Сергеевича: «Если грядущее поколение будет чтить мое имя, должна быть не забыта и
эта бедная старушка».

Источники:

Бойко С. Няня
Пушкина Арина Родионовна/ С.Бойко// Народное образование.1999., №3-4.

Глемба В. В.
Подруга дней моих суровых…// Литература в школе, 1999 г., №4.

Пушкин А.С. в воспоминаниях
современников. В 2-х т. Т. I, М.,1974

Ольга Солодовникова

19.04.2018

21 апреля исполняется 260 лет со дня рождения Арины Родионовны, друга и няни Александра Сергеевича Пушкина. «Культура» побывала в деревне Кобрино Гатчинского района — именно там располагается единственный в мире музей, посвященный ей.

Воплощение русской музы

Адресат стихотворений «Подруга дней моих суровых», «Зимний вечер», «Наперсница волшебной старины», а по образному выражению Владислава Ходасевича, «воплощение русской музы». Веселая, работящая и приметливая «служилая женщина» Иринья стала олицетворением настолько мощного и яркого феномена, что Достоевский в 1860-е риторически вопрошал: «…Грустно и смешно в самом деле подумать, что не было б Арины Родионовны, так, может быть, и не было б у нас Пушкина. Ведь это вздор?.. А что, если и в самом деле не вздор? Вот теперь много русских детей везут воспитываться во Францию; ну, что, если туда увезли какого-нибудь другого Пушкина и там у него не было бы ни Арины Родионовны, ни русской речи с колыбели?»

Вопросы, которыми задавался Федор Михайлович, витали в воздухе. Что первично: таланты, превратившие красивую, витиеватую, но во многом подражательную русскую словесность в большую литературу, или их «наставники» из народа, сохранившие колоритное просторечие, меткий юмор, фееричный сказочный сюжет? По большому счету спорить было не о чем. Крепостные няньки-мамки оказывались настолько близкими к своим воспитанникам, что «феномен Арины Родионовны» очень скоро перестал быть чем-то из ряда вон выходящим. И вот уже Лев Толстой в повести «Детство» с теплотой рассказывает о «редком, чудесном создании» Наталье Савишне, Тургенев раскрывает в «Дворянском гнезде» образ Агафьи Власьевны…

«Слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны; она — единственная моя подруга, и с нею только мне не скучно…» — писал Александр Сергеевич брату Льву. О том, что поэт любил свою «дряхлую голубку» особой «своеродственной» любовью, говорили все его биографы. «И в годы возмужалости, и в годы славы мог беседовать с нею целыми часами», — замечал Павел Анненков.

Столбовая крестьянка

В год рождения поэта Арине было чуть за сорок. К тому моменту нянюшка занимала особое положение среди дворни: заслуженная «старушка», «столбовая» крестьянка. Ценили настолько, что в подмосковной усадьбе Большие Вяземы, где семья проводила лето, ей отводили постоянное пристанище в одном из благоустроенных флигелей, рядом с детьми. От этого соседства выигрывали, конечно, обе стороны…

— Пушкин был далеко не первым воспитанником Арины Родионовны, — рассказывает заведующая музеем «Домик няни А.С. Пушкина» в Кобрино Наталья Клюшина. — В 1792 году Марии Алексеевне Ганнибал понадобилась кормилица для племянника, сына ее родного брата Михаила Алексеевича Пушкина. Жили они на мызе Руново, принадлежавшей когда-то Абраму Петровичу Ганнибалу и перешедшей по наследству к Надежде Осиповне. Вскоре «прекрасная креолка» вышла замуж за Сергея Львовича Пушкина, у них родилась дочь Ольга. И снова не обойтись без Арины…

Бревенчатая изба с русской печью, в которой сейчас располагается музей, подарок Марии Алексеевны Ганнибал — в знак благодарности за верную службу.

— Собственное жилье для крестьян — роскошь по тем временам необыкновенная, — продолжает собеседница. — Ютились по две-три семьи под одним кровом, как говорится, в тесноте, но не в обиде. Так же было и с Ариной. Обвенчавшись с Федором Матвеевым, она переехала из Суйды в Кобрино. Молодожены подселились к Онисию Галактионову и Ефросинье Андреевой, имевшим четырех детей…

Мутовка-плутовка

Колоритный народный мир в «Домике няни» не то чтобы встречает гостей — прямо с порога затягивает в свое пространство. Березовые веники и засушенные травы свисают с потолка в сенях. На стенах лубочные картинки XVIII века: Бова-королевич и князь Гвидон, богатырь Еруслан Лазаревич, царь Салтан, Баба-Яга. Наличествуют «разбитое» корыто и скатерть-самобранка, вышитая русскими пословицами.

Но самое потрясающее в экспозиции, созданной в 1950-е сотрудниками Пушкинского дома, предметы старинного быта, в назначении которых без экскурсовода не разберешься. Например, «зыбка» — приделанная на пеньковых веревках к потолку скамейка с круглой дыркой посредине. Вариант младенческого манежа. А вот привычные нам люльки считались шиком. Когда в доме несколько малышей, а места мало, люлек всюду не навешаешь — поэтому новорожденные чаще всего спали в обычных деревянных корытах.

Или напоминающий вилку трехзубый светец: в отверстия вставляли лучину, а рядом водружали чан с водой — чтобы отлетевшая искра не стала причиной пожара. Запоминается и первый отечественный «миксер», мутовка, — палка с пятью кривыми рогатулинами на конце, упоминавшаяся премудрым пескарем: «Жизнь прожить не то, что мутовку облизать». Штуковиной взбивали масло, а чтобы проверить исправность приспособления, не знающие цифр крестьяне читали считалку: «мутовка-плутовка-мутовка». Если заканчивалось на «плутовку», утварь выбрасывали.

Впечатляют и детские игрушки: пеленашки, крупенички, столбушки, перевертыши. Последние, видимо, предназначались отроковицам в назидание: тряпичная куколка изображала красну девицу с тремя косами, символизировавшими холостой и замужний статус (девушки, как известно, ходили с одной косой, женщины — с двумя). Поднимаем юбку, переворачиваем: а там сморщенная старушка в сером рубище. Особая гордость музея — льняная сума из домотканого полотна. По преданию, вещь самой Арины Родионовны…

Треть избы занимает печь. На ней спали, в ней готовили и даже парились — баню могли себе позволить люди исключительно зажиточные.

— Арина Родионовна была великолепной кухаркой, — замечает Наталья Клюшина, — на Рождество готовила гуся с яблоками, на Масленицу пекла традиционные розовые блины (в тесто добавляла сок свеклы, сахар был дорогим удовольствием). По заказу Александра Сергеевича делала яблочный пирог. Варенье у нее всегда на столе стояло. Воспитанник любил крыжовенное, «царское».

Впрочем, кухарничать в своей печи нянюшке доводилось нечасто. Да и в собственном доме она прожила всего-то три года. Отправилась с Пушкиными в Москву. Жить в провинции было не престижно, да и Надежде Осиповне хотелось бывать в свете. Арине предложили вольную, но та отказалась. Убедила барыню, которая снова ждала ребенка, взять ее с собой.

Старушка все расскажет, меж тем как юбку вяжет

Об Арине Родионовне известно не так уж много. Ее образ и биографию собирают по крупицам, основываясь на письмах, стихотворных портретах, рассказах, иногда и домыслах.

Русская муза родилась в деревне Суйда: третий ребенок в семье Лукерьи Кирилловой и Родиона Яковлева. Крещена Ириньей. Ариной сделалась позже — так ее стали называть дамы Пушкины-Ганнибал. Они, как и бригадирша Ларина, имели обыкновение величать Полиною Прасковью и Селиною Акульку. Молодой кормилице это понравилось: «Арина» красивее. Фамилии у крепостной крестьянки, конечно же, не было: Яковлевой (по отцу) или Матвеевой (по мужу) ее сделали пушкинисты XX столетия. А в документах, церковных книгах, исповедальных записях и ревизских списках значилась все больше под номерами: среди дворовых людей господина генерал-аншефа Абрама Петровича Ганнибала Иринья, шести лет, № 62.

Ее отец, Родион, умер, когда девочке не исполнилось десяти. На руках у матери осталось семеро детей. Так что отрочество и юность «наперсницы волшебной старины» прошли в трудах и нужде, однако тяжелая работа не сделала ее унылой. Современники вспоминали, что пушкинская нянька была девкой бойкой: первая певунья на деревне, заводила на всех посиделках. Замуж вышла по тогдашним представлениям поздно, в 23 года. «Отроку» Матвею и вовсе было 25.

Так что, описывая женскую долю Филипьевны седой, няни Татьяны Лариной, («Так, видно, бог велел. Мой Ваня / Моложе был меня, мой свет,/ А было мне тринадцать лет»), Пушкин исходил из стереотипа о крестьянских браках. Арина в этих вопросах не была склонна к откровенности. Все отшучивалась. «Кто-то спрашивал у старухи: по страсти ли, бабушка, вышла ты замуж. — По страсти, родимый, — отвечала она. — Приказчик и староста обещались меня до полусмерти прибить. В старину свадьбы, как суды, обыкновенно были пристрастны», — обозначено в черновике с примечанием к XVIII строфе третьей главы «Евгения Онегина».

Гадают и о ее характере, и сказительском таланте. Известный советский фольклорист и этнограф Марк Азадовский, пытавшийся в тридцатые годы «воссоздать образ» Арины Родионовны и установить в какой-то мере объем и характер ее репертуара, пришел к выводу: «Она была не просто няней-рассказчицей, но выдающимся мастером-художником, одной из замечательнейших представительниц русского сказочного искусства».

Примерно то же самое сформулировал и ее воспитанник, только в стихотворной форме: 

Мастерица ведь была

И откуда что брала.

А куды разумны шутки,

Приговорки, прибаутки,

Небылицы, былины

Православной старины!..

Замечателен и другой портрет, шутливый и жизненный, написанный вскоре после выпуска из Царскосельского лицея во время отдыха в Михайловском:  

Газеты собирает

Со всех она сторон,

Все сведает, узнает:

Кто умер, кто влюблен,

Кого жена по моде

Рогами убрала,

В котором огороде

Капуста цвет дала,

Фома свою хозяйку

Не за что наказал,

Антошка балалайку,

Играя, разломал, —

Старушка все расскажет;

Меж тем как юбку вяжет. 

Николай Языков, навещавший поэта в михайловской ссылке и познакомившийся там с няней, оставил такую зарисовку: «Она была ласковая, заботливая хлопотунья, неистощимая рассказчица, порой и веселая собутыльница».

Бова-королевич и Еруслан Лазаревич

Пушкин записал семь замечательных сказочных сюжетов с ее слов в годы михайловской ссылки. Среди них — сказка о Бове-королевиче и Еруслане Лазаревиче, пленившая его еще в детстве: «В глуши лесной, средь муромских пустыней /Встречал лихих Полканов и Добрыней,/ И в вымыслах носился юный ум…» Цикл финских чародейств послужил основой для поэмы «Руслан и Людмила». Арине Родионовне мы обязаны сказкой о царе Салтане и, конечно же, историей Попа и работника его Балды. Текст, созданный в Болдино осенью 1830-го, максимально приближен к манере нянюшкиной речи:  

«Да вот веревкой хочу море морщить

Да вас, проклятое племя, корчить».

Беса старого взяла тут унылость.

«Скажи, за что такая немилость?»

«Как за что? Вы не плотите оброка,

Не помните положенного срока…»

Первым слушателем стал Николай Гоголь. «Сказки русские народные, совершенно русские… Одна даже без размера, только с рифмами и прелесть невообразимая», — делился он впечатлениями с одним из своих корреспондентов.

«Няня моя уморительна, — позже напишет Пушкин Вяземскому. — Вообрази, что семидесяти лет она выучила наизусть новую молитву о «Умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости», молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом».

Арина Родионовна умерла «на службе» — в Петербурге, в квартире Ольги Сергеевны. Та против воли родителей вышла замуж за историка Николая Павлищева. Вызвала к себе из Михайловского уже очень пожилую няню — для моральной поддержки и устройства бытовых дел. В дорогу старушка отправилась в начале марта 1828 года, еще по зимнему пути. Заболела.

Пушкин на ее похороны не успел. Но тосковал по ней долгие годы. «В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет в нем няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу», — напишет он семь лет спустя жене.

Арина Родионовна Яковлева (1758-1828) – няня Александра Сергеевича Пушкина – родилась в деревне Лампово Копорского уезда Санкт-Петербургской губернии в семье крепостных крестьян. Её мать, Лукерья Кириллова, и отец, Родион Яковлев имели семерых детей. Подлинное имя няни было Ирина или Иринья, а дома звали её Арина.

Когда Арина Родионовна была ребёнком, её семья принадлежала подпоручику лейб-гвардии Семеновского полка графу Федору Алексеевичу Апраксину. В 1759 году имение Суйду и прилегающие деревни с людьми купил у Апраксина прадед А.С. Пушкина — А.П. Ганнибал. Так Арина Родионовна стала крепостной крестьянкой Ганнибалов. Арина в 1781 году вышла замуж за крестьянина Федора Матвеева (1756-1801), и ей разрешили переехать к мужу в принадлежавшее Ганнибалам село Кобрино, что неподалеку от Гатчины. Жили они бедно, в хозяйстве не было даже скотины. У Арины и Фёдора было 4 детей: Мария, Надежда, Егор и Стефан. В 43 года Арина Родионовна овдовела и больше замуж не выходила.

В Википедии я прочитала, что Арина Родионовна была няней матери Пушкина Надежды Осиповны. Территориально это было возможно. Ребенком Надежда Осиповна часто живала в селе Кобрино. Однако по времени срастается не очень. Надежда Осиповна родилась в 1775 году, а Арина Родионовна приехала жить в Кобрино к мужу в 1781 году, когда девочке было уже шесть лет. Да потом сама начала рожать и выкармливать четверых детей. Возможно хотя, что какие-то обязанности няни она и выполняла. Более вероятно, что няней Арина Родионовна стала в 1792 году, когда она была взята бабкой Пушкина Марией Алексеевной Ганнибал в качестве няни племянника Алексея, сына брата Михаила. В 1795 году Мария Алексеевна дарит Арине Родионовне за безупречную службу отдельную избу в Кобрине. В 1797 году родилась сестра поэта Ольга, после чего Арина Родионовна была взята в семью Пушкиных, сменив на этом посту свою родственницу или однофамилицу Ульяну Яковлеву. Сначала Арина Родионовна была кормилицей и няней Ольги, затем няней Александра Пушкина и его брата Льва.

Сергей Львович Пушкин вскоре после рождения дочери вышел в отставку и с семьей переехал в Москву, где жили его мать, брат и другие родственники. Арина, как кормилица и няня Ольги Сергеевны, уехала вместе с ними. В 1799 году у Пушкиных родился сын Александр. Вскоре Мария Алексеевна Ганнибал также решила перебраться в Москву. Она продала в 1800 году Кобрино с людьми, а в 1804 году купила под Москвой Захарово.

Арину с семьей и домом, в котором они жили, Мария Алексеевна исключила из запродажной. В 1801 году муж Фёдор умер от пьянства. Четверо детей Арины Родионовны остались после смерти мужа в Кобрино, а она сама находилась при Марии Алексеевне сначала среди многочисленной дворни в Москве, а после продажи Кобрино – в Захарово. Затем Арина в числе домочадцев переезжает в Михайловское.

После Ольги Арина вынянчила Александра и Льва, но кормилицей была только для Ольги.

У маленького Саши она была няней до 7 лет, а затем к нему приставили «дядьку» и гувернера. У Пушкина был Никита Козлов, верный и преданный «дядька», проводивший поэта до могилы.

Однако, в биографиях Пушкина няня затмевает собой Козлова. Первым на это обратил внимание Вересаев:

«Как странно! Человек, видимо, горячо был предан Пушкину, любил его, заботился, может быть, не меньше няни Арины Родионовны, сопутствовал ему в течение всей его самостоятельной жизни, а нигде не поминается: ни в письмах Пушкина, ни в письмах его близких. Ни слова о нем — ни хорошего, ни плохого».

А ведь именно Никита Козлов принес раненого поэта в дом на руках, он вместе с Александром Тургеневым опустил гроб с телом Пушкина в могилу.

Особенно сблизился Пушкин с няней во время своей ссылки в Михайловском в 1824-1826 годах.

В ту пору Пушкин слушал с удовольствием ее сказки, с её слов записывал народные песни. В своём творчестве он использовал сюжеты и мотивы услышанного. По признанию поэта, Арина Родионовна была «оригиналом» няни Дубровского, няни Татьяны из «Евгения Онегина». Принято считать, что она также является прототипом мамки Ксении в «Борисе Годунове», женских образов романа «Арап Петра Великого», княгининой мамки («Русалка»).

В ноябре 1824 года Пушкин пишет брату: «Знаешь ли мои занятия? до обеда пишу записки, обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!». Известно, что Пушкин со слов няни записал семь сказок, десять песен и несколько народных выражений, хотя, конечно, слышал от нее больше. Пословицы, поговорки, присказки не сходили у нее с языка. Очень много сказок знала няня и передавала их как-то особенно. Именно от нее Пушкин впервые услышал и про избушку на курьих ножках, и сказку о мертвой царевне и семи богатырях.

Мы совсем не знаем, как выглядела эта женщина. Сам Пушкин создал поэтический, романтический миф о няне, замысел поэта продолжили его друзья.

Вот как Пушкин писал о няне:

Наперсница волшебной старины,

Друг вымыслов игривых и печальных,

Тебя я знал во дни моей весны,

Во дни утех и снов первоначальных.

Я ждал тебя; в вечерней тишине

Являлась ты веселою старушкой,

И надо мной сидела в шушуне,

В больших очках и с резвою гремушкой.

Ты, детскую качая колыбель,

Мой юный слух напевами пленила

И меж пелен оставила свирель,

Которую сама заворожила.

Младенчество прошло, как лёгкой сон.

Ты отрока беспечного любила,

Средь важных Муз тебя лишь помнил он,

И ты его тихонько посетила;

Но тот ли был твой образ, твой убор?

Как мило ты, как быстро изменилась!

Каким огнём улыбка оживилась!

Каким огнём блеснул приветный взор!

Покров, клубясь волною непослушной,

Чуть осенял твой стан полувоздушный;

Вся в локонах, обвитая венком,

Прелестницы глава благоухала;

Грудь белая под жёлтым жемчугом

Румянилась и тихо трепетала…

(1822)

Нам почти не известно, какой она была в действительности. Современники писали, что она была болтлива, словоохотлива.

В своих воспоминаниях поэт Н. Языков отмечал неожиданную ее подвижность, несмотря на полноту, —

«.она была ласковая, заботливая хлопотунья, неистощимая рассказчица, порой и веселая собутыльница».

Почти нет описаний её внешности, если не считать цитаты из воспоминаний Марии Осиповой: «старушка чрезвычайно почтенная – лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца.». Часть фразы, следующая далее, в ряде изданий вырезана: «.но с одним грешком – любила выпить».

Зимний вечер

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой

Вдруг соломой зашумит,

То, как путник запоздалый,

К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка

И печальна и темна.

Что же ты, моя старушка,

Приумолкла у окна?

Или бури завываньем

Ты, мой друг, утомлена,

Или дремлешь под жужжаньем

Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя;

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружка

Бедной юности моей,

Выпьем с горя; где же кружка?

Сердцу будет веселей.

Ей он посвятил стихотворение «Няне».

Няне

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждешь меня.

Ты под окном моей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые вороты

На черный отдаленный путь:

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечасно грудь.

То чудится тебе……

Пушкин А.С. 1826

В письме П. А. Вяземскому 9 ноября 1826 Пушкин писал:

«Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни, хамов и моей няни – ей-богу, приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждение самолюбия, рассеянности и пр. Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о УМИЛЕНИИ СЕРДЦА ВЛАДЫКИ И УКРОЩЕНИИ ДУХА ЕГО СВИРЕПОСТИ, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом».

В последний раз Пушкин видел няню в Михайловском 14 сентября 1827 года, за девять месяцев до ее смерти.

В январе 1828 года сестра Пушкина вопреки воле родителей вступила в брак с Николаем Ивановичем Павлищевым. С родными отношения стали холодными. Только в марте они согласились выделить ей несколько дворовых. Ольга Сергеевна в это время и решила взять к себе свою уже очень старую кормилицу и няню Арину Родионовну. К Павлищевым няня приехала, по-видимому, в начале марта 1828 года, еще по зимнему пути. В Кобрине в последний раз повидала она своего сына Егора, внучку Катерину и других родных.

Арина Родионовна скончалась после недолгой болезни 70 лет от роду 29 июля 1828 года в Петербурге, в доме Ольги Павлищевой (Пушкиной).

Даже спустя семь лет 25 сентября 1835 Пушкин пишет жене:

«В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет в нем няни моей, и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу».

.

.Вновь я посетил

Тот уголок земли, где я провел

Изгнанников два года незаметных.

Уж десять лет прошло с тех пор – и много

Переменилось в жизни для меня.

Вот опальный домик,

Где жил я с бедной нянею моей.

Уже старушки нет – уж за стеною

Не слышу я шагов ее тяжелых,

Ни кропотливого ее дозора.

В 1974 году в доме Арины Родионовны в селе Кобрино открыт музей «Домик няни А. С. Пушкина».

Арине Родионовне установлены памятники в Болдино, во Пскове, в Калужской области, в селе Воскресенское (Гатчинский район Ленинградской области).

Поэт Н.М. Языкоа посвятил няне Пушкина такие строки:

К няне А.С. Пушкина

Свет Родионовна, забуду ли тебя?

В те дни, как сельскую свободу возлюбя,

Я покидал для ней и славу, и науки,

И немцев, и сей град профессоров и скуки, —

Ты, благодатная хозяйка сени той,

Где Пушкин, не сражен суровою судьбой,

Презрев людей, молву, их ласки, их измены

Священнодействовал при алтаре Камены, —

Всегда приветами сердечной доброты

Встречала ты меня, мне здравствовала ты,

Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета,

Ходил я навещать изгнанника-поэта,

А мне сопутствовал приятель давний твой,

Ареевых наук питомец молодой.

Как сладостно твое святое хлебосольство

Нам баловало вкус и жажды своевольство;

С каким радушием – красою древних лет –

Ты набирала нам затейливый обед!

Сама и водку нам, и брашна подавала,

И соты, и плоды, и вина уставляла

На милой тесноте старинного стола!

Ты занимала нас – добра и весела –

Про стародавних бар затейливым рассказом:

Мы удивлялися почтенным их проказам,

Мы верили тебе – и смех не прерывал

Твоих бесхитростных суждений и похвал;

Свободно говорил язык словоохотный,

И легкие часы летели беззаботно!

Н.М. Языков. 1827.

На смерть няни А.С. Пушкина

Я отыщу тот крест смиренный,

Под коим, меж чужих гробов,

Твой прах улегся, изнуренный

Трудов и бременем годов.

Ты не умрешь в воспоминаньях

О светлой юности моей

И в поучительных преданьях

Про жизнь поэтов наших дней.

Вон там – обоями худыми

Где-где прикрытая стена,

Пол нечиненый, два окна

И дверь стеклянная меж ними;

Диван под образом в углу,

Да пара стульев; стол украшен

Богатством вин и сельских брашен,

И ты, пришедшая к столу!

Мы пировали. Не дичилась

Ты нашей доли – и порой

К своей весне переносилась

Разгоряченною мечтой;.

Ты расскажи нам: в дни былые,

Не правда ль, не на эту стать

Твои бояре молодые

Любили ночи коротать?.

И мы. Как детство шаловлива,

Как наша молодость вольна,

Как полнолетие умна,

И как вино красноречива,

Со мной беседовала ты,

Влекла мое воображенье.

И вот тебе поминовенье,

На гроб твой свежие цветы!

Я отыщу тот крест смиренный,

Под коим, меж чужих гробов,

Твой прах улегся изнуренный

Трудов и бременем годов.

Пред ним печальною головою

Склонюся; много вспомню я –

И умиленною мечтою

Душа разнежится моя!

Н.М. Языков. 1830.

В популярной книге знаменитого восстановителя мемориального музея-заповедника Александра Пушкина «Михайловское» Семена Гейченко «У лукоморья», посвященной «солнцу русской поэзии» и его псковской усадьбе, неожиданно можно встретить упоминание о Владимирской области и поселке Муромцево.

Речь о бывшем имении Храповицкого заходит в главе «Заветный ларец Арины Родионовны», посвященной восстановлению в Михайловском в 1947 году домика няни Пушкина, который был уничтожен во время оккупации в 1944 году. Одним из главных экспонатов возрожденного музея стала шкатулка, изготовленная в 1826 году. Эта шкатулка «помнит» не только Арину Родионовну, но, возможно, и самого Пушкина. Она была подарена няней Пушкина поэту Николаю Языкову, который приезжал к ссыльному другу в Михайловское в том же 1826 году. Волей судьбы во время Великой Отечественной войны ларец вместе с потомками Языкова оказался во владимирской усадьбе Муромцево, а в 1951, согласно завещанию его хозяйки, вернулся в Михайловское и занял место в восстановленной избе Арины Родионовны.

В том же 1951 году подробности этой истории жителям Владимирской области рассказал журналист и писатель Евгений Осетров (1923-1993). С 1950 по 1956 годы Осетров жил во Владимире и работал в редакциях разных газет, в том числе в «Призыве». В этой газете и вышла в 1951 году его статья под названием «Пушкинская шкатулка», написанная в соавторстве с журналистом-фронтовиком Николаем Стуриковым.

Осетров и Стуриков узнали о том, что ларец Арины Родионовны переехал из Муромцево в Михайловское из короткой телефонограммы ТАСС. В ней сообщалось, что раритет был передан в пушкинскую усадьбу некой Е.А. Пискуновой из Владимирской области. Журналистам пришлось немало «попотеть», чтобы узнать, кто эта женщина и где она живет.

Журналисты встретились с Елизаветой Пискуновой в одной из комнат неоготического замка Храповицкого, переоборудованной под библиотеку лесотехникума. Она поведала им, что в Судогде на улице Карла Маркса (бывшей Песочной) был дом, в котором до начала 1950-х годов жила Анна Дмитриевна Языкова — дальняя родственница поэта Николая Языкова, «последняя из рода Языковых». Она дожила почти до 100 лет, отличалась отменным здоровьем, была страстной почитательницей стихов Пушкина.

Как именно Анна Дмитриевна Языкова оказалась в Судогде — точно неизвестно. Семен Гейченко в книге «У Лукоморья» говорит, что Анна Языкова эвакуировалась на территорию нынешней Владимирской области из Новгорода Великого во время Великой Отечественной войны. Познакомившись с Лизой Пискуновой, она открыла ей свою тайну:

Из книги Семена Гейченко «У лукоморья» можно узнать, что Николай Языков в подаренном ларце няни, кроме автографа «Руслана и Людмилы», хранил еще письма к нему Пушкина и Осиповых-Вульф. Часть этих раритетов Анна Языкова передала в 1938 году в Государственный литературный музей в Москве. Ларец она хранила при себе в Судогде, завещав Елизавете Пискуновой после смерти тоже передать его в музей.

«Анна Дмитриевна незадолго перед смертью завещала мне передать шкатулку в один из пушкинских музеев. Да я и сама прекрасно понимала, что вещь, связанная с именем Пушкина, должна быть передана для всеобщего обозрения. Специалисты по почерку Пушкина подтвердили, что судогодская рукопись «Руслана и Людмилы» действительно писана рукой Пушкина. Об этом Елизавета Александровна имеет подтверждение от Государственного литературного музея», — писали Осетров и Стуриков.

Елизавета Пискунова умерла в Судогде в 1983 году. Похоронена на кладбище Ново-Никола.

В настоящее время судогодская шкатулка экспонируется в музее в Михайловском. Руководство Владимиро-Суздальского музея-заповедника, которому теперь принадлежит усадьба Храповицкого, упоминало о возможности возвращения на некоторое время раритета в Муромцево для организации временной выставки.