В каком рассказе раскрывается тема любви платонова

Тема любви у А. Платонова

Тема любви у А. Платонова

Даже в теме любви А. Платонов шел своим, трудным, путем, оставляя без внимания наиболее легкие и соблазнительные «тропинки» поэтизации досемейных или случайных, как солнечный удар, связей между женщиной и мужчиной. Его интересовала не столько любовь в ее чистом виде, как дело двух существ, но любовь как форма социально-нравственного творчества людей, а она-то и начинается с семьи, с ее созидания.

Счастье двоих, ограниченное стенами семейной квартиры, считал А. Платонов, невозможно или оно скоро истощается и принимает уродливый вид, если не питается большой реальностью и не одухотворено общенародными устремлениями и идеалами. Подобно рабскому труду или мнимой свободе, исключительная эксплуатация человеком одних и тех же ресурсов собственной души – наслаждения любовью – занимает не только его физическую силу, но и весь разум, и сердце также, и душа уничтожается первой, затем опадает и тело, и тогда человек прячется… не поняв, что жил отвлеченный и отученный от своего житейского интереса, с головою, которая привыкла лишь верить, видеть сны и воображать недействительное. Утратив чувство реальности, Фро «похищает» Федора из жизни для личного наслаждения; Никита Фирсов, оставив Любу{Никита Фирсов, Люба – герои рассказа «Река Потудань».}, «слабо чувствовал самого себя и думал немного», «к осени, вероятно, он вовсе забудет, что он такое, и, видя вокруг действие мира, не станет больше иметь о нем представления; пусть всем людям кажется, что этот человек живет себе на свете, а на самом деле он будет только находиться здесь и существовать в беспамятстве, в бедности ума, в бесчувствии, как в домашнем тепле, как в укрытии от смертного горя…».

И Фро для себя, и Никита для Любы хотели создать счастье, исходя из собственных представлений о нем, и вот это их право, эгоистически понятое и ложно принятое, продолжай оно действовать бесконечно, могло привести героев «Фро» и «Реки Потудани» к полному социально-нравственному краху. На восьмой день любви муж Фроси проснулся печальным: «Фро! Пойдем трудиться, пойдем жить, как нужно… По отъезде Федора Фро позвала к себе в комнату соседского мальчика-музыканта, который, словно бы по наитию, стал воплощать для нее будущее, лучшее человечество: «Музыкант был еще мал, он еще не выбрал изо всего мира что-нибудь единственное для вечной любви, его сердце билось пустым и свободным, ничего не похищая для самого себя из добра жизни».

В любви Фро есть элемент неуверенности в прочности ее отношений с уехавшим на Дальний Восток мужем – воображение ее в конце концов иссякает в тоске по любимому человеку, и каждодневно не подтверждающие себя нежность и ласка, хотя они и объективно существуют в душах разлученных на время людей, кажутся ей едва ли не утраченными.

Любовь к Федору не приближает, а удаляет Фро от мира, духовно обедняет героиню, лишает ее интереса ко всему, что не есть ее любовь: «Ей не хотелось тратить время на что-нибудь кроме чувства любви», и в ней не было теперь, в отсутствие мужа, человеческого участия и сочувствия к окружающему. Она принимает естественный, но бедный зов своего сердца за полное счастье, равное истинной человеческой жизни. В постоянно ощущаемой близости родного человека для нее – осуществление идеального людского состояния и собственного жизненного предназначения. В подсознании, в инстинкте ее всеобщая мечта о счастье через наслаждение любовью становится почти реальной. Наговорившись, они обнимались с Федором, – «они хотели быть счастливыми немедленно, теперь же, раньше, чем их будущий усердный труд даст результаты для личного и всеобщего счастья. Ни одно сердце не терпит отлагательства, оно точно ничему не верит», «они целовались, ласкали друг друга, и благородная мечта их превращалась в наслаждение, точно сразу же осуществляясь». А. Платонов очень тонко исследует природу психологического самообмана, свойственную человеческой натуре в ее естественном стремлении к благу, в ее инстинкте удержаться в непрерывном и вечном положении радости. Фро слишком чувствует свою особенность женщины, пола – до забвения себя в большом мире, до такой степени, что теряет представление о реальных жизненных ценностях – работе, учебе, заботе о старом отце, и кажется самой себе уже существом исключительным, нездешним, необыкновенным (не Фросей, а Фро), пребывающим на такой высоте чувственного величия, благодаря эгоистичности и чрезмерности собственной любви, что вся действительность в ее глазах блекнет и обесценивается. «Отец вернулся из рейса, отведя холодный паровоз; был счастливый, что поездил и потрудился, что видел много людей, дальние станции и различные происшествия; теперь ему надолго хватит что вспомнить, подумать и рассказать. Но Фрося не спросила его ни о чем; тогда отец начал рассказывать ей сам – как шел холодный паровоз и приходилось не спать по ночам, чтобы слесаря попутных станций не сняли с машины деталей; где продают дешевые ягоды, а где их весною морозом побило. Фрося ему ничего не отвечала». Фро во многом новый герой в творчестве А. Платонова, и ее сильная потребность в счастье говорит о том, что она в отличие, скажем, от племени джан вовсе не склонна к страданию, больше того: даже не подозревает о наличии горя в жизни, и потому ее стремление к добру для самой себя оборачивается во зло другим. Но это необходимые, закономерные судороги роста, свидетельствующие о духовном выпрямлении человека, потому что потребность красоты «развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе, то есть когда наиболее живет… Красота присуща всему здоровому, то есть наиболее живущему, и есть необходимая потребность организма человеческого. Она есть гармония, в ней залог успокоения».

Фро вызывает в нас чувства эстетического восхищения потому, что, несмотря на ее разлад с миром, она живет полной жизнью, выражает себя в поиске счастья и гармонии, она развивается, «вырабатывается» в истинного человека. Человеком нельзя сделаться сразу, из одного желания или по закону общества. Человек, рождаясь, принимает материальный мир как данность, но в своем нравственном развитии неизбежно повторяет «сюжеты» и ситуации всех бывших до него людей – природой и обществом он предрасположен к таким обстоятельствам, которые никому не удавалось обойти: он должен побыть ребенком, учиться, работать, жениться, воспитывать детей…

В пору обдумывания «Фро» и «Реки Потудани» А. Платонов мучительно искал гармонического разрешения коллизии, связанной с духовным и телесным началами в человеке, и снимал ее одухотворенной любовью.

«Как хорошо не только любить, – писал он жене, – но и верить в тебя как в Бога (с большой буквы), но и иметь в тебе личную, свою религию. Любовь, перейдя в религию, только сохранит себя от гибели и от времени.

Как хорошо в этом Боге не сомневаться, имея личность Божества всегда перед собою.

Любовь есть собственность, ревность, пакость и прочее.

Религия – не собственность, и она молит об одном – возможности молиться, о целости и жизни Божества своего.

Мое спасение – в переходе моей любви к тебе в религию. И всех людей в этом спасение».

А. Платонов пользуется словом «религия» не в каноническом смысле, освященном церковью, – просто в данном случае это слово трудно заменить другим. Платоническая любовь здесь не подходит. Уместнее: любовь – степень одаренности человека всеобщей жизнью. Источник большинства несчастий в любви – не внешние обстоятельства, а нравственная неуверенность человека в себе, отчего тот в критическую минуту теряется и делает неверный шаг, могущий иметь гибельные последствия для любимого существа.

Уход Никиты Фирсова едва не окупился Любиной смертью; Федор ради Фро оставил на произвол судьбы большое дело, касающееся многих людей… Область любви, даровая и доступная каждому бедняку, не требует героических усилий – борьба начинается за чертою необходимого, там, где кончается разумное отношение к миру и начинается безумие. Добиться самого нужного – той же любви – ничего не стоит, но для овладения самым ненужным – славой, например, требуется очень много сил. Фро и Никита Фирсов в своих эгоистически благородных чувствах тяготели именно к последнему.

Этическая культура человека, как ее понимал А. Платонов, заключается не в подавлении или искоренении «нутряного» в людях, а в том, чтобы ни в одном из эмоционально-чувственных стремлений не доходить до наслаждения и удовольствия, до искажения необходимого, до излишества. Умеренность во всем, идущая не от рационалистического взвешивания стихий внутри человека, а рождающаяся из его тесного сопряжения с миром.

«Фро» и «Река Потудань» – рассказы о самой интимной, сокровенной стороне человеческой жизни, о воспитании чувств и культуре эмоционального поведения мужчины и женщины в любви. Психология семейных отношений слишком многое определяет в судьбе отдельного человека, считал А. Платонов, и обходить молчанием «древнейшее учреждение», семью, или касаться его поверхностно – значит облегчать художественную задачу постижения людей, как ни в какой другой сфере жизнедеятельности, человек обнажается до конца именно в строительстве домашнего очага и достоверного счастья.

(По В.В. Васильеву)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Война. Это страх, жестокость, бедствие, кровопролитие, потери… Люди, пережившие это страшное время, другими глазами смотрят на мир, их душа уже переменилась в мучении войны. Но, несмотря ни на что, человек находит в себе силы жить дальше, подобно траве, пытающейся прорасти по набитым грунтовым дорогам войны.

Война закончилась – жизнь продолжается. Каждый по-своему начинает адаптироваться в мирном времени. У кого-то война отняла все: и родных, и друзей, и надежду, и веру в лучшую жизнь. А над кем-то судьба сжалилась, сохранив хоть что-то из прошлого. Но надо жить, верить, любить!

О любви написано много. Писатели часто в своих произведениях обращались к теме любви. Не исключение и А. Платонов. А. Платонов – замечательнейший писатель-философ, мастер слова, а его произведения – своеобразный ларчик, который открывается только при внимательном и вдумчивом прочтении. Это один из моих любимых писателей, а повесть «Река Потудань» — любимое произведение.

Никите Фирсову, главному герою повести, повезло: дома его ждал отец. Не остался он и в числе безработных – устроился столяром и работал вместе с отцом. Нашел он и свою вторую половину в лице давно знакомой девушки Любы. Казалось бы, что жизнь налажена, но что-то мешает Никите спокойно жить. Война, которая наконец отпустила Никиту от своей трудной работы, наложила отпечаток на все его существо, оставила глубокий след в его душе. Впереди героя ждал мучительный период «очеловечивания»: надо восстановить в памяти, в сердце все, что когда-то давно было таким привычным, доступным, необходимым, надо вновь посеять в своей душе семена любви и добра к людям, ко всему миру.

Во внешности двадцатипятилетнего Никиты особое внимание привлекает скромное, опечаленное лицо. «…это выражение его лица происходило, может быть, не от грусти, а от сдержанной доброты характера либо от обычной сосредоточенности молодости»: как поясняет нам автор. И еще особо хочется сказать о глазах, которые были большими, серыми и «глядели с угрюмым напряжением…».

Светлые глаза, скромное, опечаленное лицо, добрый характер. Разве такой человек рожден для кровавых битв? Для таких людей, как Никита, возвращение в мирную жизнь после безумия войны было особенно трудным. Я думаю, что не случайным был и выбор имени автором: имя «Никита» созвучно с именем былинного героя – Добрыней Никитичем. В нем звучит что-то доброе, нежное, ласковое. Само сочетание слов говорит само за себя. Хочется еще отметить то, что имя Никита, в переводе с греческого языка, означает «победитель».

За этими несколькими штрихами обрисованной внешности сразу угадывается платоновский герой: человек, сосредоточенный на своем внутреннем мире, привыкший глубоко и серьезно анализировать и осмысливать все происходящее вокруг. И теперь, чтобы вернуться к прежнему образу жизни, Никите необходима долгая работа над собой.

Герой живет прошлым, ему очень дороги все воспоминания прошедших лет (даже ставни любиных окон Никита вновь выкрасил в зеленый цвет, как это было раньше, до войны. Я думаю, что не случаен здесь и зеленый цвет – цвет жизни, расцвета, спокойствия). Но Никита не может найти себя в мирном времени. Что же мешает ему построить свою личную жизнь? Попробуем разобраться в этом.

Вернувшись, Никита встречает девушку Любу, с которой был знаком раньше (не случайно автор выбрал русское имя Люба, которое произошло от слова «любовь»). И можно ли назвать эту встречу случайной? Пожалуй, нет. Он ищет этой встречи: идет к дому с зелеными ставнями, сидит на скамейке в ожидании, что кто-то заиграет на пианино, глядит в щель забора на двор. И все же, почему он хочет видеть именно Любу? Наверное, он еще с детства запомнил «читающую задумчивую девочку», когда с отцом приходил в ее дом, и уже тогда почувствовал некое родство между ними. Теперь же он ищет Любу, чтобы согреться возле нее, оттаять от ужасов войны, чтобы любить ее и быть любимым.

Очень важно обратить внимание на самую первую сцену встречи героев после войны. В этом эпизоде герои говорят мало, но каждое их слово имеет большое значение, так как именно за этим раскрывается внутренний мир персонажей. В словах этого эпизода герои облекают лишь самое необходимое. Да и не слова для них важны, а те оттенки, которые может сообщить слову взгляд, жест, дыхание. Это важная особенность платоновского языка: важно почувствовать ту незримую связь между героями через немногословность.

Еще не увидев Любу, Никита узнал ее по голосу, который «коснулся и согрел его, будто кто-то, дорогой и потерянный, отозвался ему на помощь». Найдя Любу глазами, Никита «бережно оглядел ее – точно ли она сохранилась вся в целости…». Слово «бережно» в этом контексте дорогого стоит. В нем звучит что-то родное, то, что нужно и важно беречь. В этом слове автор выражает всю глубину чувств героя.

Люба задает один единственный важный для нее вопрос: «Вы меня еще помните?». Его ответ будет судьбоносным: если не узнал, то и не было между ними ничего; если же помнит, то не случайно. «Нет, я вас не забыл», — ответил Никита. Его сердце открыто ей навстречу, оно ждет любви. Значит, Люба не ошиблась: он именно тот, кого она ждала.

Завершает этот разговор высказывание Любы, сформулированное как аксиома: «Забывать никого не надо».После того короткого разговора героиня с нежностью глядит на Никиту, как бы благодаря за любовь и верность, которую он сумел сохранить в себе. Теперь у нее есть надежда на то, что она будет счастливой. Ведь ее жизнь в военное время «сладкой» не назовешь.

Но оказалось, что Никита не готов к семейной жизни, и это стало проявляться после первых дней женитьбы. Он так боготворил и оберегал Любу, что перегорел физически. Для него важны платонические, духовные отношения. Ему почти чужды ласка и забота: ранняя смерть матери, уход на фронт, война заставили Никиту стать взрослым еще в юном возрасте. Ему привычнее собственная забота о Любе, но не ее забота к нему.

Порой Никите даже совестно, что счастье полностью случилось с ним, и он не знал, как с ним поступить. Мысль, что он не может мучить Любу ради своего счастья, не дает ему покоя. В ее присутствии он теряется, не знает, что делать. Единственное его занятие, помимо хозяйственных дел, заключается в лепке из глины просто каких-то мертвых вымыслов, которые сам же потом ломает, превращая их в однообразную массу. В такие минуты Никита понимает, что жизнь велика и, быть может, ему непосильна, что она не вся сосредоточена в его бьющемся сердце.

Любовь героев проходит очень сложный и трудный путь развития. Поначалу, наверное, отношения Любы и Никиты нельзя назвать любовью. Это, скорее, постепенное привыкание друг к другу, это лишь первые шаги на пути к любви. Они учатся быть вместе, заботиться друг о друге. Но этому оказалось не так просто научиться. Никита устал от долгого терпения и неуверенности в себе, в своих действиях. Он из рабочей семьи. У него есть собственное убеждение, что ничто не может появиться на пустом месте, что для всего в этом мире необходимы трудолюбие и упорство.

А. Платонов отмечает важную черту в Никите – душевная деликатность! В чем же она проявляется? А проявляется она в том, что Никита старается не надоедать Любе. Он чувствует, что Люба выше его. Герой начинает думать, что он вовсе не нужен Любе. И тогда он принимает решение – уйти.

В его голове зародилась мысль покончить жизнь самоубийством, утопившись в местной речке Потудань, отыскав в этом единственное правильное решение. Часто приходя на реку, он надеялся, что именно она, Потудань, избавит от всех мучащих его мыслей. Но все же что-то останавливало его; «…он решил не умирать, пока Люба терпит его, а когда перестанет терпеть, тогда он и успеет скончаться…»

Не желая более бороться со своим внутренним состоянием, Никита совсем решается уйти из дома. Все его сомнения, утомленные глаза жены, ставшие укором, ее слезы по ночам заставили Никиту отправиться в путь, чтобы убежать от гнетущих мыслей «о Любе, о заботах жизни и о самом себе».

Найдя на базаре работу дворника, платой за которую служил скудная пища и разрешение ночевать на территории базара, Никита прожил в отдалении от дома долгое время. Нет, не прожил – просуществовал! Герой постепенно превращается в растение, которое не умеет чувствовать, думать, помнить. Он старается просто забыть все происходящее с ним.

За это время, проведенное вдали от родных мест, ему случилось побывать в тюрьме по подозрению в краже товаров. Но даже там заметили, что жадности к жизни и влечения к удовольствию или наслаждению у Никиты нет. «Нечего пачкать тюрьму таким человеком!» — решил следователь. Не трудно предположить, как могло закончиться такое существование. Но судьба, словно сжалившись над героем, дает ему еще один шанс. Неожиданное появление отца на базаре и последующий разговор с ним пробудили в Никите сердце, отвыкшее от чувства.

Известие о том, что Люба пыталась утопиться, не желая жить без мужа, всколыхнуло Никиту. Его сердце стало наполняться радостью и силой. В нем вновь ожили чувства. Тогда он решил вернуться домой. Никита чувствовал, что сердце теперь господствует во всем его теле, чувствовал наслаждение жизни, как будто пробудился от кошмарного сна. Он понял, какую ошибку допустил, «избавив» Любу от своей любви. Ведь эта любовь и для нее стала частью сердца, души. А он так бездумно и жестоко разрушил все, что создал.

Герой, не медля ни минуты, отправляется к Любе, чтобы увидеть ее, чтобы быть с ней. После всего пережитого он возвращается к возлюбленной другим человеком: он должен вернуть Любу к жизни, он должен воскресить любовь. Для этого необходимы колоссальные силы – и силы приходят. Он готов отдать их Любе, только бы она жила и была счастлива, и тогда приходит «необходимое» наслаждение.

Завершает повесть краткий диалог героев, который также требует осмысления. «Тебе ничего сейчас, не жалко со мною жить?», — спросила героиня. Чуткая Люба понимает, что Никита часть своей любви сердца отдал наслаждению. Она знает, как герою было непросто это сделать, и волнуется о том, не жаль ли ему свое самое сокровенное растрачивать на «бедное, необходимое».

Герой признается, что не жалеет о случившемся. Ведь истинное счастье для него состоит в том, чтобы они были вместе. Родственные души соединились в страстном порыве без остатка вместить в себя другого, любимого человека. У них уже нет сомнений в том, как надо любить.

В самом начале повести описан сон Никиты. Ему снилось, что какой-то маленький зверек душит его своей горячей шерстью, пытается пробраться в самую середину его души, чтобы сжечь дыхание. Но все же зверек самостоятельно вырвался и сам напуганный и дрожащий скрылся в темноте своей ночи. А не был ли этот зверек самим Никитой, то есть его внутренним я, которое чуть его не погубило? Но Никита смог перебороть себя, он смог вернуться к нормальной жизни, он победил. И в этой важной схватке с самим собой ему, конечно же, помогли любящие его люди – отец и Люба.

В повести присутствует важный герой – это река Потудань. Именно к ней обращался Никита в надежде, что она избавит его от мучительной наземной жизни. Обращалась к ней и Люба, надеясь вернуть себе Никиту, но, не дождавшись этого, сама решила утопиться. Потудань не приняла эту жертву.

У А. Платонова своеобразный подход к теме любви. Мы привыкли к тому, что многие писатели, рассказывая о таком возвышенном чувстве, как любовь, используют «яркие» краски, и читатель пребывает в состоянии праздника, разделяя вместе с героями их переживания, волнения, радости.

У Платонова все не так. Любовь его героев – это постоянные испытания, это безостановочная работа над собой, это тяжелый труд изо дня в день, из часа в час.

Если можно было бы, используя разные цвета, нарисовать такую любовь, картина не была бы яркой и красочной – наоборот, она была бы насыщена темными, сочными цветами, на фоне которых мерцали бы редкие вспышки-звездочки. Эти звездочки – те мгновения счастья, в которых один человек оказывается способным понять, почувствовать другого без слов.

Кто-то может не согласиться с такой трактовкой любви писателя. Мне же она кажется правдивой и честной. Все мы в этом мире очень разные, а значит, и любим по-разному. Кому-то может показаться, что формула любви писателя Платонова слишком сложна: ее трудно прочесть, ее еще трудней решить и найти ответы на вопросы, которые ставит перед нами жизнь. Ну а кто сказал, что в жизни должно быть все легко? На все нужен труд, и любовь – не исключение. Именно такой я увидела любовь у А. Платонова. Любовь – это забота, душевный труд, сочувствие, сопереживание – и все это требует каких-либо затрат. Ведь ничего простого в этой жизни нет.

Баршт К.А.

На эту тему написано немало, однако до сей поры важнейшие вопросы все еще выглядят нерешенными. Очевидно, что концепция любви в произведениях Платонова не сводится исключительно к сексуальному влечению; даже со ссылками на разнообразие вариантов эротического чувства любовь у Платонова отличается от «страстного влечения полов друг к другу, стихийного, восторженного». Ясно, что «Платонов мыслит проблемы любви и пола не плоско-эмпирически, а по существу в метафизической перспективе». С другой стороны, платоновские тексты становятся полигоном для обкатки мифопоэтических и постструктуральных сексологических гипотез, где писатель оказывается заложником литературоведческой моды начала XXI века.

В связи с этим в литературе о писателе можно обнаружить исследовательские модели следующих основных типов. Во-первых, это фрейдистско-юнгианский подход, при котором в творчестве Платонова находят следы «родовой травмы», отыскивают проявления подавленных комплексов, закрытых от прямого исследовательского внимания «архетипов». Выясняется принципиальная «бесполость» героев Платонова, которая связана с их эмбриональным состоянием, т. е. состоянием недо- или нерожденности: «Герои Платонова — дети; они бесполы, плачут, гениально косноязычны, боятся своих снов, доверчивы, тоскуют по матерям, без конца спят». Другие исследования трактуют платоновского героя в определенном гуманистическом ключе, находя в творчестве писателя мотивации «любви-жалости», «любви-страсти» и др. Третий вариант развития исследовательской логики — отыскивание в произведениях Платонова сексуального следа, предполагаемого в качестве тайного, важнейшего и ключевого, способного разрешить и все остальные вопросы в рамках детективно-криминалистического метода, предлагаемого практикой деконструктивизма. Предметом описания становятся здесь прямые телесные контакты героев друг с другом (устойчивый мотив в произведениях Платонова), причем, поскольку эротика у Платонова либо отсутствует, либо не вписывается в привычную парадигму. В исследованиях этого ряда проводится не только анализ странных телесных контактов платоновских героев, редко сопровождающихся нормальной половой жизнью, но и выявление сексуальной символики, включая и поиски на уровне семантики и этимологии, например обнаружение значения «случка» в глаголе «случиться».

Правда, традиционные литературоведческие методы решения проблемы сексуального и эротического натыкаются в художественном мире Платонова на нечто такое, что никак не помещается в привычные схемы. Многократно отмеченное в литературе о Платонове отрицательное отношение писателя к сексуальной сфере плохо укладывается в рамки психоаналитической парадигмы. Специфическая сексуально-эротическая модель, описанная в текстах писателя, приводит психоаналитика к постановке более или менее тяжелого диагноза, обращая писателя и его героев в пациентов и уводя исследователя далеко от целей и задач литературоведения. Эти две крайности — сведение любви к половому чувству или обращение ее в мифологему, — на наш взгляд, одинаково далеки от истинного смысла любви, описанной А. Платоновым.

Многими ощущается, что это один из важнейших вопросов, коренным образом связанный с его поэтикой, но до сих пор не выяснено главное — в чем состоит принцип решения вопроса о половом устройстве человека в связи с его космической функцией, центральной идеологической доминантой историософии Платонова. По-видимому, решение этого вопроса возможно лишь в границах общей проблемы своеобразия художественного мира писателя. Говорить о проблеме пола и телесности в творчестве Платонова — значит говорить о свойствах его поэтической системы. Другими словами, было бы неточно привязывать сексуальность платоновских героев к каким-то определенным культурным нормам, тем самым превращая героя писателя то в «тайного эротомана», то в импотента, то в сексуального психопата, как это происходит в названных выше первых двух случаях. Ответ на вопрос содержится не в особенностях той или иной культурной парадигмы, лежащей за пределами платоновского текста, но в созданных писателем художественных системах, закрепленных в текстах его произведений. Не признавая этого, мы навязываем писателю чуждые ему коды, искажая семантическое пространство созданного им художественного мира. Для того чтобы описать один из элементов структуры платоновского текста, нужно обратиться к семантической позиции этого элемента в системе, взятой в целом. По-видимому, это путь, который может дать позитивные результаты.

Одна из самых точных постановок вопроса о платоновской телесности и сексуальности на сегодняшний день принадлежит М. Дмитровской. В связи с романом «Счастливая Москва» исследовательница говорит о том, что телесность у Платонова «отмечена печатью безысходности», однако эта безысходность не мешает «светоносности телесной чистоты Москвы». В то же время сексуальная «любовь не решает проблему человеческого существования, поскольку неизбежно оказывается связанной с телесностью». Продолжая эту мысль, М. Дмитровская подчеркивает, что «Платонов противопоставляет любовь как тягу к соединению с Вселенной… и любовь физическую, половую». По утверждению С. Семеновой, в основании концепции Платонова лежит не «половая любовь-страсть», но «трепетная любовь ко всему живому», «траве, зверю». С этим утверждением нельзя не согласиться, с учетом того, что для Платонова «живым» было абсолютно все, включая минералы. Согласно его основной концепции, жизнь имманентно заключена в самом «веществе существования», отнюдь не только в его биологических формах. «Отсюда следуют важные выводы. Любовь, которая исключает из списка предметов этой любви хотя бы что-то, — несовершенна и выражает несовершенство homo sapiens. Напротив, любовь ко всему сущему без разбора — путь к преображению и адекватно передает тип мироотношения, требуемый от человека будущего («Второго Ивана»).

На наш взгляд, проблема пола и вопрос о любви — два совершенно разных вопроса в платоновской поэтико-философской системе. Смешивая их, мы ставим проблему в положение, исключающее возможность ее разрешения. Отсюда надо начать путь, который может нас привести к верному решению вопроса. При условии, конечно, что мы не будем забывать о специфической платоновской антропологии, в рамках которой человек есть изоморфная всему остальному часть «вещества существования», положение которой на Земле связано с ее принципиальной универсальностью и пластичностью (в том числе и при жизни, а не только после прекращения ее биологического существования), а также с космической функцией, описываемой словосочетанием «резонатор-трансформатор» и заключающейся в выработке и накоплении ею энергии с целью преодоления нарастающей энтропии.

Становится ясно, что отношение к любви и «половому вопросу» у Платонова не является отдельным и независимым от всей остальной его этики и онтологии, оно вытекает из самых основ его вещественно-энергетической концепции: инспирируемое животными инстинктами половое размножение отвлекает человечество от его космической функции, от решения проблемы смерти, уводит в сторону от вечного бытия — к «дурной бесконечности» ни к чему не ведущих рождений-смертей, что особенно важно, не совпадая с любовью, но фактически прямо противостоя ей. Бессмысленность физиологических половых норм существования homo sapiens, описанная в «Чевенгуре» в наблюдениях и размышлениях Прошки, приводит повествователя к выводу о принципиальном сходстве растительного бытия человека с прозябанием травы на дне лощины: «Прохор Абрамович жил на свете, как живут травы на дне лощины: на них сверху весной рушатся талые воды, летом — ливни, в ветер — песок и пыль, зимой их тяжело и душно захлобучивает снег; всегда и ежеминутно они живут под ударами и навалом тяжестей, поэтому травы в лощинах растут горбатыми, готовыми склониться и пропустить через себя беду».

Судорожное и патологическое многоплодие, которое видит Саша Дванов в семье Прохора Абрамовича, оказывается выражением той глубокой пропасти, в которую пало человечество, погибающее от невозможности справиться с увеличением потребности в энергии и, одновременно, с резким падением энергетики наличного «вещества жизни», снижающегося до уровня «инфраполя». Сознательный или неосознанный отход человека от дела выработки необходимой «веществу» энергии, разумеется, сопровождается увеличением энергоемкости человечества, причем рождаются все новые и новые дети, каждый из которых, вырастая, имеет тот же набор проблем, что и его родители, но уже на более низком уровне энергетической полноты Вселенной. Семья, где был принят Саша Дванов, — прямое выражение энергетической катастрофы, ждущей человечество, разделенное на два пола. Комментарий к этой ситуации дает другой герой «Чевенгура», Поганкин, в имени которого заключено как бы оправдание человеческого бытия в его нынешнем положении: «Оттого и народ-то лишний плодится, что скучно. Ништ, стал бы кажный женщину мучить, ежели б другое занятье было?». Этот мотив становится основным сюжетообразующим в рассказе «Семен». Бесконечная череда родов в семье Семена, порождающая мертвых или скоро умирающих младенцев и заканчивающаяся смертью самой многодетной матери, — символ бытийного тупика, в котором находится половой человек Нового времени.

С другой стороны, настаивая на своей половой природе, человек отступает от космической функции, делает шаг к животному — отсюда сформулированное писателем «безумие, бездушие такой любви» (Записная книжка № 4, с. 148). Эротическое, замкнутое в сексуальное, вместо того чтобы соединять человека и Вселенную, заключает его в тюрьму своей чужой телесности, ставя непреодолимую стену там, где человек ищет выхода из жесткой детерминанты. Половая история человечества замыкает человека в гибельный круг рождения-смерти — в своих героях-философах Платонов пытается разомкнуть этот круг в некий путь к вечности. Эта мысль звучит в диалоге героев «Счастливой Москвы»: «Мы рождаемся и умираем на груди у женщины, — он слегка улыбнулся, — так полагается по сюжету нашей судьбы, по всему кругу счастья… — А вы живите по прямой линии, без сюжета и круга, — посоветовала Москва; она чуть тронула свои груди указательным пальцем. — Посмотрите, на мне вам трудно будет умереть, я не мягкая…». Сексуальное оказывается извращением искомого платоновским героем «обручения с Землей» и заменой его ни к чему не ведущим «растительным» обручением с другим человеком. Это, по мнению Платонова, оскорбляет космическое достоинство человека, понятого как важнейшая часть «вещества», его мыслящая часть.

Таким образом, половая природа человека оказывается его врагом, так как она уводит его от спасения (или перспективы спасения), заставляет его отвлекаться от космической функции — мысли и дела по спасению себя и мира, — формулирует «ложную цель» существования, стимулирует энергетическое истощение пространства, сжимает время и в конечном итоге ведет в могилу. Этот мотив — один из самых устойчивых на протяжении всего творческого пути писателя.

В своих ранних публицистических текстах Платонов был склонен связывать наличие пола с исторической исчерпанностью «буржуазии», а силу «пролетариата» — с отказом от растительного существования. «Еще до своего восстания пролетариат уже знал свою главную силу, свою душу — сознание» — это противопоставлено у него «старой душе буржуазии — половому чувству, страсти жить во имя себя, ради ложных целей» («Борьба мозгов»). Возникает гипотеза, что в истории человечества действуют два вектора: 1) развитие мозга и сознания (у «пролетариата») и 2) развитие телесности (у «буржуазии»), где происходит «сжатие мозга и развитие челюстей и половых частей». В таком же ключе звучит эта тема в романе «Чевенгур», написанном много позже: «С интересом можно говорить о сотворении мира и о незнакомых изделиях, но говорить о женщине, как и говорить о мужчинах, — непонятно и скучно». Развивая эту гипотезу, повествователь в «Чевенгуре» определяет две основные формы жизни: 1) вечное космическое существование, с плавными переходами в иные состояния и полной отработкой в пределах своего «мастерства» всего положенного тебе рождением жизненного урока («серьезное существование») и 2) возведенное в жизненный принцип удовлетворение своих физиологических потребностей, наращивание качества комфорта и удовольствий («игра в свое тело»). Половая природа человека для Захара Павловича — это «затея и игра в свое тело, а не серьезное внешнее существование. Захар Павлович сроду не уважал таких разговоров» (там же). Законченную формулировку эта мысль имеет в «Антисексусе» Платонова и в публицистических текстах 1920-1921 годов; отрицательное отношение к полу объясняется тем, что в половом акте человек замыкается на себя, вместо того чтобы эротически соединиться с Космосом.

Анализируя варианты эротического у Платонова, С. Семенова выделяет в его творчестве три вида любви: 1) любовь высокую, соединяющую два пола в высшее совершенное андрогиническое существо, близкое по смыслу к гипотезам Бердяева и Соловьева; 2) профаническую любовь, смысл которой — в моральной и физической деградации героев, «без (…) порывов к чему-то высшему», в связи с чем упоминается Кондаев из «Чевенгура»; 3) «преобразовательный» эрос героев, «направленный к преобразованию природы вещей, которой они охвачены». Однако у Платонова любые половые отношения, имеющие «высокое» или «низкое» значение, унижают человека как мыслящее «вещество существования», поэтому пункты 2 и 3 оказываются практически равны по значению, имея в произведениях Платонова отрицательную коннотацию. Поэтому то, что Сарториус готов расплакаться, если бы Москва («Счастливая Москва») присела помочиться, объясняется не его «любовной растроганностью», как считает С. Семенова, но унижающим героиню свидетельством ее физического несовершенства, обращающего человека во вбирающее-выделяющее существо, сводящего его к червю, к «просто страшной трубке», в произведениях Платонова обозначающей энергетический низ бытия. Эта обида за Москву происходит от отношения к Москве как к «живой истине», т. е. совершенно оформленному «веществу существования». Однако истина, которая выделяет шлаки, с точки зрения платоновского героя-философа, выглядит двусмысленной и ущербной.

С развитием данной гипотезы связана известная апология антисексуальности, которую мы видим практически во всех произведениях Платонова.

Лихтенберг в «Мусорном ветре», отказавшийся от своей телесности и брака с женщиной, теоретически и практически обращается к идее спасения мира от энтропии. Половая природа встреченных им на улице людей вызывает обостренно-негативное отношение героя. Лихтенберг видит католического священника, который выступает в виде напряженного фаллоса, старух, «в которых кипевшие некогда страсти теперь текли гноем, и в чреве, в его гробовой темноте, истлевали части любви…». В том же ключе эта тема звучит и в «Чевенгуре». Случайно став свидетелем полового акта, Саша Дванов разочаровывается в самой основе биологической жизни: «В нем поднялась едкая теплота позора за взрослых, он сразу потерял любовь к ним и почувствовал свое одиночество — ему захотелось убежать и спрятаться в овраг. Так же ему было одиноко, скучно и страшно, когда он увидел склещенных собак, — он тогда два дня не ел, а всех собак разлюбил навсегда». Описание родов у Платонова выглядит не как праздник появления новой жизни, но как безысходное мучение жизни, уже существующей: «У кровати роженицы пахло говядиной и сырым молочным телком, а сама Мавра Фетисовна ничего не чуяла от слабости, ей было душно под разноцветным лоскутным одеялом — она обнажила полную ногу в морщинах старости и материнского жира; на ноге были видны желтые пятна каких-то омертвелых страданий и синие жилы с окоченевшей кровью, туго разросшиеся под кожей и готовые ее разорвать, чтобы выйти наружу; по одной жиле, похожей на дерево, можно чувствовать, как бьется где-то сердце, с напором и с усилием прогоняя кровь сквозь узкие обвалившиеся ущелья тела…». Любовь, способная спасти человечество от гибели, у Платонова находится на другом полюсе бытия, максимально удаленном от сексуального, эротического и полового.

Поэтому одно из важных свидетельств приближающейся гибели человеческого рода — падение способности любить, одна из причин которого — тотальная сексуализация людей, которые, умирая, успевают лишь дать толчок новой жизни, рождая детей и образуя тем самым новое звено в бесконечной и бессмысленной цепочке рождений-смертей. В условиях отказа человека от энергетической подпитки Мироздания любовью Солнце остается единственным источником жизни. Апокалиптическая «жара» перенапряженного Солнца, обращение человека в биологическую трубку вбирающего-выделяющего червя, сексуальное напряжение homo sapiens оказываются основными признаками тяжелого энергетического кризиса, поразившего Землю и все Мироздание. Не случайно в «Чевенгуре» появляются два персонажа, указывающих на приближающуюся гибель Вселенной с помощью актуального выражения своей половой и пищевой природы: горбун, который мочился на изнемогающее от напряжения Солнце, и Кондаев, которые видел в гибели Земли «удовольствие и надеялся на лучшее. Руки его были постоянно в желтизне и зелени — он ими губил травы на ходу и растирал их в пальцах. Он радовался голоду, который выгонит всех красивых мужиков далеко на заработки, и многие из них умрут, освободив для него женщин. Под напряженным солнцем, заставлявшим почву гореть и дымить пылью, Кондаев улыбался».

В «Счастливой Москве» описано характерное сочетание двух важнейших параметров «заочной жизни человечества», «пищевого» и «полового» символов, характеризующих смертные телесные параметры человека Нового времени: «Его отцовская фамилия была не Сарториус, а Жуйборода, а мать-крестьянка выносила его в своих внутренностях рядом с теплым пережеванным ржаным хлебом». В платоновской «книжке» записано о том, что телесная организация homo sapiens не соответствует его истинному назначению: «По сравнению с животными и растениями человек по своему поведению неприличен» (записи разных лет). Актуализация половых институтов, на чем основана европейская культура Нового времени, и всякого рода обращения к различиям полов, по мнению Платонова, мешают развитию человечества в правильном, спасительном для него и для Мироздания направлении.

Напротив, требуемая в рамках концепции «Нового Октября» смена культурной парадигмы европейской культуры создает предпосылки для строительства альтернативной культуры преображенного полового инстинкта, помогая открытию на новом уровне «сокровенной» тайны жизни взамен сегодняшнего ее главного выразителя — пола. Представитель этого будущего Шмаков в «Городе Градове» пребывает в состоянии религиозной экзальтации и потому не знает никаких отношений с людьми, кроме соборных (замененных в повести на «служебные»), не знает также и половой сферы, вполне в рамках «Антисексуса» и параллельно Альберту Лихтенбергу из «Мусорного ветра», отрицая пол как свидетельство униженного и неестественного положения человеческого существа на Земле. «Шмаков не чувствовал в женщинах никакой прелести, как настоящий мыслитель, в котором циркулирует голый долг». Напротив, животное наслаждение у Платонова — всегда суета второпях, в условиях, когда очень скоро нужно будет умереть и нужно совершить как можно больше половых актов: «Они испугались настолько, что, ожидая гибели, спешили поскорее размножиться и насладиться» («Джан»). Рождение человека оказывается связанным с намерениями, которые не являются специфически человеческими и потому определяют будущие страдания и смерть рожденного в итоге умирающего и агонизирующего тела. Смысл существования человека, народа, человечества в целом не может исчерпываться только телесно-биологическими параметрами. Эту мысль мы видим в повести «Джан». При отсутствии высшего космического человека, соучаствующего в Творении, остается только страдающее тело, более или менее приспособленное для краткого мига «счастья» «милой жизни», как переводится в повести слово «джан». В этом заключается конечная парадигма гуманистической половой любви: «В нас с тобой слабость одна… давай что-нибудь делать вдвоем, нам нечему радоваться с тобой… я все думала-передумала и вижу, что люблю тебя… — Я тоже тебя… — иначе не проживешь… у меня груди засыхают, кости внутри болят… — Я буду любить твои останки…».

В этом и в других произведениях писателя формулируется набор основных претензий к половому человеку Нового времени, смертному сексуализированному homo sapiens: 1) отказ от своего высшего предназначения и обращение в «простой страшный» организм вбирающего-выделяющего человека-трубки, 2) растрата энергии мироздания на бесконечный и ни к чему не ведущий процесс рождений-смертей, 3) разрушение этических братских связей между людьми за счет ревнивого соперничества с представителями своего пола за обладание лучшими представителями противоположного пола. Эта гипотеза, реализованная в художественном мире Платонова, явно лежит за пределами парадигмы европейской культуры и гуманистической цивилизации. Все попытки «уравнять» женщину с мужчиной, свойственные движению русских революционных демократов или современному феминистскому движению, с этой точки зрения, оказываются не решением проблемы пола, но ее обострением, ибо попытка установить тождество там, где его не предполагает сама форма «вещества», чревата искажениями, которые сводятся к грубому навязыванию мужского — женскому, и наоборот, со всеми последующими перекосами.

Не случайно все разнообразные теории «исправления человека», начиная с эпохи Просвещения и кончая современным постмодернизмом, наряду с преодолением социального неравенства между людьми всегда пытались снять и половое неравенство, чаще всего с помощью ликвидации всех различий между мужчиной и женщиной, признавая полную симметрию полов. Ведь здесь не предлагается других путей, кроме общественно-конституционного «равенства», а также путей травести или кастрации, что не выглядит выходом, проблема и здесь остается. Однако изменить параметры отношения «мужчина-женщина» можно лишь за счет изменения онтологического отношения человека к Мирозданию в целом. Если в этих условиях изменится природа человека, то, возможно, для Нового Адама в условиях преображения «вещества жизни», называемого в «Чевенгуре» «коммунизмом», уже не будет необходимо разделение на два пола. Преодоление категории пола в человеке, по мнению Чепурного («Чевенгур»), должно реально уравнять женское и мужское в рамках общего для них «вещества», приобретающего внеполовой, «сухой» и «человеческий» вид: «Но Чепурный и сам не мог понять дальше, в чем состоит вредность женщины для первоначального социализма, раз женщина будет бедной и товарищем. Он только знал вообще, что всегда бывала в прошлой жизни любовь к женщине и размножение от нее, но это было чужое и природное дело, а не людское и коммунистическое; для людской чевенгурской жизни женщина приемлема в более сухом и человеческом виде, а не в полной красоте, которая не составляет части коммунизма, потому что красота женской природы была и при капитализме, как были при нем и горы, и звезды, прочие нечеловеческие события». Поэтому протест против растительно-животной сексуализации человека у Платонова идет от специфической для его художественного кода концепции телесности, связанной не с органическим, но с онтологическим статусом и энергетически-минеральным фоном бытия человека в условиях имманентно живого и саморазвивающегося «вещества существования».

В отличие от философов Просвещения, Платонов в своей борьбе с сексуальностью вовсе не пытается «запретить» или подавить сексуальность или сделать вид, что ее вовсе нет. В его художественном мире сформулировано предположение, что имманентно человек несет необходимую Космосу бытийную функцию, и уже на этом уровне необходимо снять вопрос о поле, который свидетельствует об ущербности и неверном пути человечества как космического явления. Это становится возможно с помощью замены половинчатого эроса, разделенного по полам человеческого существа, эросом андрогинного типа, где Другим оказывается не существо противоположного пола, но все Мироздание в целом. Отсюда следует, что пресловутая «антисексуальность» Платонова — отнюдь не проявление хорошо замаскированного ханжества, как считают некоторые, или некий вариант «аскезы» его «Новой веры». При всем своем отрицательном отношении к сексу Платонов был по сути идеологом абсолютной любви — человека к человеку и ко всему миру, любви без границ, которой оказалось тесно в рамках полового акта и в других формах сексуального выражения. Что до «гендера», то, оказываясь единственным пока способом выживания смертного телесного человека, в новых условиях энергетической трансформации Вселенной этот тип онтологической установки человека безнадежно устарел. К такому выводу писатель пришел еще в 1920 году: «Пол стал устарелым недействительным орудием для укрепление богатства жизни, потребовал смены» («Культура пролетариата»). Платонов считает, что это создает предпосылки для строительства новой культуры преображенного полового инстинкта в борьбе против смерти и ее главного агента — пола.

Этот мотив приобретает черты сюжетообразующего во многих произведениях писателя. В романе «Счастливая Москва» половая любовь описана как вынужденная и бесполезная трата энергии жизни, самозванно замещающая производство и накопление жизненной энергии, необходимой для спасения «вещества». «Вид ее большого, непонятного тела, согретого под кожей скрытой кровью, заставил Сарториуса обнять Москву и еще раз молчаливо и поспешно истратить вместе с нею часть своей жизни — единственно, что можно сделать, — пусть это будет бедно и не нужно и на самом деле не решает любви, а лишь утомляет человека». Герои-девственники Платонова, готовые отдать всю свою бытийную энергию «веществу», и отнюдь не только в форме прекрасного женского тела, сталкиваясь с женственностью, решают тяжелую дилемму: дать ли волю половому чувству или потратить всю свою жизненную энергию на преображение «вещества мироздания». Как и Дванов из «Чевенгура», Вермо в «Ювенильном море» стесняется женщины «как человек, у которого сердце всегда живет под напором скопившейся любви и который, не испытав еще, быть может, женщины, уже боится исчезнуть в неизвестном направлении собственной страсти, невнимательно храня себя для высшей доли. Но втайне, стесненным сердцем, Николай Вермо мог любить людей сразу, потому что тело его было уже заранее переполнено безысходной жизнью».

Москва в «Счастливой Москве» уверена в том, что главная жизнь человека («очная жизнь») находится вне умозрительной, половой и пищевой природы его тела: «Нет, не здесь проходит вдаль большая дорога жизни — не в бедной любви, не в кишках и не в усердном разумении точных мелочей, как делает Сарториус». Любовь и сексуальные отношения — не синонимы, но антонимы в художественной системе Платонова: если первая наращивает спасительную для человечества энергию, то вторые безвозвратно губят ее, способствуя углублению энтропии. Ликвидация пола как рудимента homo sapiens заявлена в качестве одного из важных параметров той новой революции, к которой призывал Платонов в начале 1920-х годов. В эти годы писатель сформулировал мысль о том, что лишь возвышение разума и редукция животности в человеке приведут его к спасению: «Для господства сознания нужна его же культура (…) мы подошли к смене культур (…) со смертью надо спешить…» («Культура пролетариата»). Только преодолев ее, можно решить вопрос о смысле мироздания. Собственно, в решении этих двух вопросов и заключается для Платонова смысл преобразующей мир ноосферы — в его терминологии «будущего Октября», который должен преобразить мир и человеческую природу. Основа будущего преображения телесности в условиях нового Эдема («коммунизма») в том, чтобы укрепить и оправдать отношения человека и земли, их взаимопереходы («культура пролетариата, когда он останется один и прочно станет на землю» — там же). Таким образом, в Новом Адаме будет преодолен его пол как недостаток и в центре станет его сознание.

В статье 1921 года «О культуре запряженного света и познанного электричества» Платонов назвал делом недостойным для человечества по сей день быть «селекционным пунктом», где действует половой подбор — «завод половых семян, селекционный пункт, а не человечество и не та грозная, несущаяся в пространстве озаренная солнцем планета, которую мы именуем земным миром». Платонов считает необходимым изменить всю динамику человеческой истории, где действует «позвоночник» вместо головного мозга и «пузо» и «половой инстинкт» — вместо мысли. Стремление к бессмертию человек отливает в своих детей, и дурная бесконечность рождений0смертей ведет в никуда, заставляя человечество страдать от безысходности его пути. Переживание этого комплекса Платонов называет «смертельной порой», которая нуждается в преодолении одновременно с преодолением проблемы смерти. Чтобы решить этот вопрос, нужно «перестроить вселенную» (там же), преодолев мертвую косность слоев вещества, которые закрывают от нас источник мировой энергии, способный спасти мир от гибели. Если этот источник удастся обнаружить и подключить к нему человека — «человеку уже нечего будет делать, для него наступит вечное воскресенье».

Словосочетание «вечное воскресенье» — оксюморон, поскольку вечность предполагает неразворачиваемость в действии, а воскресенье должно иметь своим сюжетом движение от смерти к жизни. Это парадоксальное словосочетание имеет ключевое значение для понимания «Котлована» и «Чевенгура»: грань между жизнью и смертью исчезнет (точнее, ее никогда и не было, просто человек этот переход ощущал как катастрофический лишь по недоразумению). «Пролетарская культура» поэтому полностью выходит за пределы привычных представлений о жизни и человеческом быте, она будет располагаться «в мире электромагнитных волн», потому что именно там состоится долгожданный момент слияния энергетики отдельного человека и энергии Мироздания. Впервые эти мысли о «полной красоте» человека-андрогина, не нуждающегося в замене существом другого пола искомого «вещества существования», и в связи с этим о роли женщины в судьбе мироздания прозвучали в ранней статье Платонова «Душа мира» (1920). Здесь впервые появился знак андрогина в характерной земельно-энергетической интерпретации Платонова, играющей ключевую роль во всех художественных структурах писателя, созданных начиная с 1926 года. Пол трактуется как одна из двух сторон единого, но тем самым пока что не равного себе и недостаточного существа, человека, причем каждый раз для целей Мироздания ребенок от полового соития, в рамках этой идеи, ожидается бесполым и полноценным андрогином, который уже не нуждается в эротическом общении с какими-то специально оформленными биологическими организмами, но способен являть собой Вселенский эрос, любовь ко всему «веществу существования»: «Женщина и мужчина — два лица одного существа — человека; ребенок же является их общей вечной надеждой»; физическая близость пока что, в современном жалком состоянии раздвоенного человеческого существа, — единственный способ познания «двух душ, что одно».

Концепция любви у Платонова прямо вытекает из этой гипотезы: физическая близость — это скудная телесная молитва о возможности быть бессмертным существом, «тайный истинный труд жизни во имя надежды и возрождения» (там же). Безликость и «пустота» женщины объясняются ее вселенскостью, готовностью принять в себя недостающее ей до андрогинна «вещество», и ее эротичность в связи с этим, по Платонову, носит принципиально иной, более онтологический характер, чем у мужчины. Рожая, женщина питает человечество, очищая его новым поколением, которое, при движении человечества по пути энергетической революции, будет менять телесные характеристики вплоть до замыкания на андрогине, преображенном существе, адекватном выражении «вещества жизни» и не нуждающемся в общении-разделении: «Она сводит небо на землю, совершенствуя человека». Однако высшая форма сознания человека — это осознание непригодности нынешней Вселенной для полноценной жизни. Поэтому на горизонте человеческой истории вырисовывается образ будущего полноценного человеческого существа, который родители постоянно прозревают в своем ребенке, «образ совершенного существа (…) которого нет, но который будет, которого она уже носит в себе, зачатого совестью погибающего мира»). Впоследствии эта мысль становится важным элементом художественной структуры «Чевенгура»: соединение крайностей и противоположностей — точка, где смыкаются «вещество» и «энергия», окончание времени и пространства означает прикосновение человека к человеку и, одновременно, Апокалипсис. «Как конец миру, вставал дальний тихий горизонт, где небо касается земли, а человек человека». В «Антисексусе» Платонов подвергает художественному анализу возможность технического решения проблемы сексуальности: «Страсти человечества господствуют над временами, пространствами, климатами и экономикой. Распространение нашей фирмой изделий металлообрабатывающей промышленности для удовлетворения этих страстей есть дело космического порядка», поскольку человек осмысляется в этой парадигме как существо всемирное. «Неурегулированность половой жизни человечества, чреватость бедствиями (…) вот предмет мучительного душевного беспокойства…». Решению проблемы бесполезной траты половой энергии в условиях, когда мир гибнет от общего падения его энергетики, Платонов заочно присудил Нобелевскую премию.

Роль женщины в этой концепции Платонова уникальна: она выполняет роль, аналогичную функции печени в человеческом организме: «женщина перегоняет через свою кровь безобразие и ужас земли» («Душа мира»), очищая от них мир. С этим связана проблема «сокровенности человека»: женщина — «тайное, сокровенное» существо мира, «она есть его покаяние и жертва, его страдание и искупление» (там же), она искупает собой «безумие вселенной», в которой проснулась совесть по поводу безобразного ее устройства. Ясно отсюда, что именно женщина, а не мужчина, воплощает в себе, в своей судьбе человеческую историю: она живет ради своего будущего великого Сына, который искупит ее жизнь и страдания: «Не увидеть рай, а упасть мертвой у врат его — вот смысл женщины, а с нею и человечества» (там же). Эти размышления Платонова идут вразрез с идеями Отто Венингера («Пол и характер»), рецензией на книгу которого является данная статья. Женщины в произведениях А. Платонова (Юлия для инженера Прушевского в «Котловане», Вотман для Лихтенберга в «Мусорном ветре», Роза Люксембург для Копенкина в «Чевенгуре») оказываются умирающими богоматерями, готовыми дать жизнь совершенному существу внеполовым путем, но окружающие видят в них лишь половых существ и потому губят.

— Ну что, тебе легче стало томиться?

— Нет, так же, — ответил Сарториус.

— Тогда нам придется жениться, — согласилась Москва».

Особенность такого энергетического соития между мужчиной и женщиной заключается в слиянии вещества их тел в глубоком обмене «теплом» (так обозначается у Платонова энергия любви), при этом чувственное удовольствие исключается как противоречащее принципу диалога — андрогин не может иметь эротического ощущения ввиду того, что в равной степени обладает обоими телами, а самоудовлетворение андрогина — в его целостности. Возможность какого-либо эротического самоудовлетворения андрогина исключается потому, что отсутствует какой-либо источник наслаждения, находящийся вне его. Такого рода энергетическое слияние демонстрируют Чагатаев и Вера: «Они лишь друг друга держали руками, и каждый из них слушал сквозь сон глухое, кроткое дыхание другого». Такого рода контакт исполнен живой силы и окрашен положительно-этически; на другом полюсе — сексуальная любовь Кондаева («Чевенгур») или Атах-бабы («Такыр»), который обнимал Зарин «в тоске своей мертвой силы».

Жажда любви к ближнему выражает громадные энергетические запасы человека, который и оказывается тем самым «аккумулятором любви», о котором писал в юности Платонов. Однако разряжается он не всегда адекватно, чаще поражая током, чем освещая любовью. Потенциал любви — эрос космического — раскрывается в сцене встречи Чепурного с кузнецом: «Чепурный осторожно притронулся к нему и заплакал от волнения и стыда своей беззащитной дружбы» («Чевенгур»). Характерно то, что перед встречей с кузнецом Чепурный наблюдает любовную встречу Прокофия и Клавдии, думая о том, что ему нужна любовь, но отнюдь не эротического характера. В конце концов социальные проблемы решаются в рамках этикоэнергетической концепции Платонова за счет снятия того специфического «ограждения от других людей» (там же), которое искусственно «поддерживают» в себе люди. Эротический половой контакт заменяется космо-эротическим актом слияния двух «я» в едином порыве к Истине. «До первой чистой зари лежали на соломе в нежилом сарае Чепурный и Сотых — в умственных поисках коммунизма и его душевности» (там же). Платонов отчетливо осознал имманентную этическую ущербность сексуальности, которая разъединяет людей и заставляет их желать друг другу не радости, а горя. На другом этическом полюсе находятся герои, лишенные хищного сексуального чувства, например Зарин из «Такыра».

Описанное фрейдистами амбивалентное «влечение к смерти» (бессознательное влечение к саморазрушению и возвращению в неорганическое состояние), работающее в рамках двух тенденций, ассимиляторного и диссимиляторного типов, и «влечение к жизни» сводятся у Платонова к функциональным особенностям «мертвой природы», накладывающей на человека стесняющие его и в целом губительные для него ограничения. Человек преодолевает это влечение к жизни (к смерти) с помощью слияния с «веществом», преображая его творчеством и тем самым преображаясь сам. При этом половая природа человека преодолевается как не свойственная его космическому предназначению.

Л-ра: Русская литература. – 2003. – № 2. – С. 31-41.

Биография

Произведения

• Корова
• Неизвестный цветок
• Юшка

Критика

• Андрей Платонов и язык его эпохи
• О мотиве любви в творчестве Андрея Платонова
• «Русская душа» в творчестве А. Платонова

ФРО

    Для Андрея Платонова тема любви была и осталась глубоко личной и универсальной, традиционно литературной и чрезвычайно современной, касающейся жизни «маленького человека» и решающей судьбы государства. Любовью, земной и возвышенной, он живёт и спасается, ею проникнуты письма к жене — Марии Александровне Кашинцевой. Это к ней, молодой сельской учительнице, в воронежские годы ходил на свидания за 40 километров по бездорожью, преодолевая страх от воя голодных волков, инженер-мелиоратор Андрей Климентов. Ей и в 40 лет будет посвящать нежные строки писем, полные сокровенных чувств и глубоко философских рассуждений о великом чувстве.

    Тема любви тревожит Платонова как художника-мыслителя, которому трудно согласиться с «новомодными» теориями современной философии и культуры. Он не приемлет крайности: и идеали-зацию платонических (абсолютно духовных) отношений, и отрицание любви во имя жертвенного служения высокой идее (в соцреа-лизме), и следование распространённой теории психолога Фрейда, объясняющей поведение людей и любовное влечение исключительно физиологическими потребностями. Платонов вступает в диалог и с теми, кто чрезмерно идеологичен во взглядах на современную женщину, в чьих произведениях преобладает социальный пафос: А. Толс-тым («Гадюка»), В. Вишневским («Оптимистическая трагедия»), В. Катаевым («Время, вперёд!»), М. Шолоховым («Поднятая целина») и др. Контрастно им писатель называет рассказ односложно, просто и загадочно — «Фро».

    Проблему любви Платонов рассматривает с опорой на знания по психологии, биологии, этике, философии. Перед ним остро встаёт вопрос о любви в современном социуме, строящемся новом обществе.

    Картина исторического времени лаконично и выразительно выпи-сана в коротком рассказе. Революционная атмосфера исторической реальности ощущается в движении скорых поездов, романтике далёких новостроек. Страсть героев к технике, мощь идеологических вызовов, общественный энтузиазм — всё воссоздаёт дух эпохи. Но в образе «текущего» времени многое остаётся непостижимым.

В. Попков. Высотники

    Один из эпохальных героев в повествовании — Фёдор, муж Фро. Он принадлежит к разряду платоновских персонажей-искателей, одухотворённых грандиозной идеей, одержимых страстью преобразования, жертвующих личным счастьем для достижения всеобщего блага. Своё время переживает как революционное, созидательное и спешит вершить великие дела. Фёдор, по-настоящему любящий жену, уезжает на Дальний Восток, чтобы исполнилась высокая идея, главное дело жизни. В семейной истории потенциально вырисовывается конфликт, который не случайно не реализуется в сюжете.

    Железнодорожный посёлок, где живёт семья Евстафьевых, как будто выпадает из общего движения. В посёлке всё по-мещански обыденно, пошло и обывательски скучно. Женщины работают в шлаковой яме. В клубе вечерами танцуют под модные мелодии. Фрося Евстафьева кокетливо переименовала себя во Фро на иностранный лад, обывательски и претенциозно носит старомодную причёску.

    Образ Фро объединяет отдалённые пространства, разные идеологии, старшее и молодое поколения, личные и общественные стороны жизни. Молодая женщина не вдохновлена, подобно мужу, зовом великих строек. Социум отдалил от неё любимого. Она страдает от того, что время, взывающее к движению вперёд, захватило её мужа, мечтателя-инженера, победило простые человеческие ценности и обыденные радости, унесло в далёкую даль. Фро и Фёдор оказались в экстремальных обстоятельствах — для любящих людей это невозможность быть вместе, разлука.

    Платоновым в рассказе намеренно на первый план выдвинут образ героини, которая поглощена личными чувствами, во имя любви совершает фактически антиобщественный поступок — обманом возвращает мужа домой с великой стройки. Тем не менее Фро всеми силами стремится приобщиться к всеобщему делу: подражая мужу, «нечаянно» начинает учиться, разбираться в «микрофарадах» и загадочном устройстве «мёртвых машин». Но в самом сокровенном она не изменяет природной сущности — извечному женскому желанию любить и быть любимой. Совершенно искренне после курсов сигнализации она мечтает: «Ах, Фро, Фро, хоть бы обнял тебя кто-нибудь!»

    Платонову удаётся в одном образе, детали, моменте ёмко совместить и привести к богатому синтезу мифологический, фольклорный, исторический, философский материал. Заглавие и имя героини Фро (Фрося, Ефросинья) «говорящие»: они отсылают читателя к мифологии Древней Греции, образу богини любви Афродиты. Отталкивается писатель от представления о любви как чувстве, генетически укоренённом в естественной природе человека. Однословное заглавие и жанр сближают «Фро» со знаменитым рассказом А. П. Чехова «Душечка»: в центре обоих произведений — история простой любящей женщины, живущей «подражанием своему мужу» и счастливой только в состоянии любви.

    Андрей Платонов поэтизирует полноту чувства любви. Вершина счастья любящих — «чудесное» возвращение Фёдора, символическое воскрешение Фро из «мёртвых», их пребывание несколько дней в уеди-нении. Свидание, отстранённость от окружающих — возможность полно отдаться любви. В сюжете создана ситуация для глубокого внесоциального изображения чувств. Но автора интересует не анатомия интимных отношений. Они, подчёркивает художник, кратковременны. В общении любящих главное — душевное доверие, взаимопонимание. В духовной ипостаси любви Фро и Фёдора весьма значимо умение слушать и откликаться на интересы хотя и родного, но другого человека, воспринимать их как свои. Фёдор по-прежнему страстно одержим идеей «всеобщего дела», «надеясь посредством механизмов преобразовать весь мир для блага и наслаждения человечества». И Фро, будучи любящей женой, воспринимает веру мужа как истину.

    В процессе развития сюжета всё глубже раскрывается психологический аспект чувства любви. Фро после драматической разлуки и чуда-возвращения будто переродилась. Она многое поняла, обрела психологическую уверенность, эмоциональный покой. Поняв реальную суть происходящего, подготовилась жить в неизбежно длительной разлуке. После отъезда Фёдора она уверена, что сможет пережить долгое расставание: «Я тебя дождусь». Родилось понимание того, как использовать во благо мощную энергию любви: она будет учиться, с дочерней любовью заботиться об отце, готовиться к материнству.

    Утверждая многомерность любви, автор вступает в полемику с расхожими и эпатажными теориями, в которых это чувство обедняется, часто сводится к примитивным связям. Утверждая полноту чувства любви как самого прекрасного в жизни, Платонов проливает свет на вопросы, имеющие философское значение: соотношение в сложном чувстве любви платонического и плотского (трактовка тайного побега Фёдора); вечная проблема отцов и детей (взаимоотношения Фро и её отца) и др.

    Читатель может сделать много интересных открытий, если в «медленном чтении» со всей полнотой погрузится в мир рассказа. Вдруг становится ясно, что любовь — чувство, помогающее понять такие важные вещи, как смысл жизни, различия между мужчиной и женщиной и многое другое. Повествуя о любви, Платонов убеждает, что она может быть критерием в познании сущности личности.

    В герое-искателе Фёдоре побеждает страсть к познанию и освоению новых горизонтов: уехав на Дальний Восток, он собирается затем перебраться в Китай. Символичен побег Фёдора: в мужчине побеж-дает социальное начало, стремление выполнить общественный долг. Можно сказать, что Фёдор, как и сам автор, поглощён поиском «смысла отдельного и общего существования». Совместить социальное и личное и прочувствовать всю полноту жизни и любви поможет Фёдору только Фро. Он, со слов Нефёда Степановича, «либо сюда вернётся, либо тебя… к себе выпишет».

    Смысл жизни мужчины заключается в социальной востребованности и успешности, что подтверждает и образ Нефёда Евстафьева. В отставном механике и на пенсии не изжита одна большая страсть — любовь к паровозам, а его жена, подолгу оставаясь без мужа, так же преданно ждала его возвращения домой. Фёдор и Нефёд Степанович олицетворяют мысль о закономерностях деятельностного участия мужчин в общественных делах.

    Безусловно, смысл существования женщины скрыт в семантике образа ребёнка, играющего на гармонике. Неслучайна деталь: в мальчике Фро видит сходство с мужем. Привязанность к юному музыканту, способному заполнить душевную пустоту, что образовалась с отъездом мужа, открывает глубинные тайны женской натуры. Стремление быть рядом с пятилетним мальчиком — это проявление желанного материнства.

    Примечательно: осмысливая образ любви полно, в разных проявлениях, автор «Фро» всё же оставляет это уникальное чувство таинственным, в тексте намеренно многое не договорено и не объяснено. 

1. Как историческая ситуация индустриализации страны отображена в рассказе «Фро»?  2. Как уживаются природой данные чувства и великие социальные идеи в переломные моменты истории? 3. В чём, по Платонову, заключается полнота любви? Составьте формулу любви (по Платонову).  4. С какими произведениями русской классики перекликается рассказ «Фро»? Какие закономерности позволяет обнаружить их взаимодействие?  5. Составьте тезисы, доказывающие объективность определения рассказа «Фро» как «маленького шедевра русской прозы».

Сочинение на тему: “Рассказ А. Платонова “Юшка”. Тема любви и ненависти.”

Короткий рассказ ПлатоновА оставляет чувство горечи. Поневоле разочаровываешься в людях, которых изображает автор. Кажется, что в городе, где живет Юшка, нет ни одного порядочного и благородного человека, все превратились в тупых и опасных животных.

Нравственная и духовная деградация, о которой говорит автор, приводит к появлению подобных монстров.
На Руси всегда почитали юродивых, они воспринимались не как люди, а почти как святые. Подобное отношение к блаженным передавалось из поколения в поколение. Но в рассказе ПлатоновА мы видим совершенно иную картину. Несчастный старик Ефим (хотя стариком его назвать нельзя, ведь ему всего лишь около сорока) живет особой, никому непонятной жизнью.

Юшка не беспокоится о собственном комфорте, ему чужда забота о благополучии. Он довольствуется такой малостью, чтобы лишь не умереть с голоду.
Юшка полон любви к окружающему миру. Он не понимает жестоких детей, которые подвергают его обидам и насмешкам. Старик думает, что дети просто любят его, но не знают, как свою любовь выразить.

У читателя дети не могут не вызвать отвращения, ведь в и детских душах уже прочно поселились и проросли такие качества как жестокость, презрение, высокомерие. Из них вырастут такие же нравственные чудовища, как и их родители. А о взрослых следует сказать особо. Они полностью лишены человечности, им нет оправдания.

Автор говорит, что у взрослых людей бывало злое горе или обида, или они были пьяными, тогда их сердце наполнялось лютой яростью. Люди вымещали на Юшке свою злобу, избивали совершенно неповинного человека лишь за то, что был на них не похож.
Только потом, когда появилась незнакомая девушка, рассказавшая о том, что сделал для нее нищий старик, люди понемногу стали задумываться о его жизни. Но эти мысли были поверхностны и мимолетны. Как это ни парадоксально, но названная дочь Юшки, которая благодаря нему получила образование, стала в этом городе лечить несчастных от страшных болезней – туберкулеза.

Заслуживают ли люди такой милости? На этот вопрос трудно ответить, тем более что девушка сама сделала свой выбор. Она помогала людям, несмотря на то, что Юшке никто так и не протянул руку помощи.

Loading…

Сочинение на тему: “Рассказ А. Платонова “Юшка”. Тема любви и ненависти.”

В своем рассказе «Фро» автор затронул человеческие переживания. В произведении рассказывается о любви Фроси к супругу, который уехал очень далеко. Творение отличается линейным сюжетом. Вместе с несколькими произведениями Платонова рассказ был опубликован в 1936 году.

Анализ рассказа «Фро»

«Фро» — небольшой рассказ Платонова, в котором на первое место выходят не события, а людские переживания. В новелле повествуется о безграничной любви, испытываемой молодой женщиной Фросей к уехавшему от нее «далеко и надолго» супругу. Произведение характеризуется линейной композицией, то есть события в нем даны в хронологической последовательности.

История создания

Об истории создания рассказа «Фро» известно не очень много. Написан он в 1936 году. Вместе с ним на свет появилось еще несколько произведений Платонова, повествующих о России дореволюционной и советской, о любви и труде, о жизни бедных и неграмотных людей.

Среди них – «Река Потудань», «На заре туманной юности», «Среди животных и растений», «Бессмертие». Впервые рассказ «Фро» был напечатан вскоре после написания, то есть в том же 1936 году. Опубликовал его журнал «Литературный критик». Впоследствии произведение вошло в сборник «Река Потудань», изданный в 1937 году.

Главная героиня

В центре повествования – двадцатилетняя Ефросинья (Фро) Ефстафьева. Она всеми силами пытается жить без супруга Федора, уехавшего работать на Дальний Восток, но ничто не помогает ей забыться – ни танцы в клубе, ни ночной труд в шлаковой яме, ни посещение курсов железнодорожной связи и сигнализации.

Скучающая по мужу Фрося практически не ест, ей становится безразличен ее внешний вид. Любовь для Фро равна самой жизни, без нее нет радости. У главной героини есть возможность изменить, утолить свой любовный голод, но она отказывается идти по такому пути.

Не в силах больше терпеть тоску по супругу и желая вернуть его любыми средствами, Фро решается на крайние меры. Женщина отправляет мужу телеграмму, написанную якобы от лица ее отца. В ней сказано, что Фрося смертельно больна и вот-вот умрет.

В финале, когда супруг опять уезжает, Фро находит успокоение в обществе соседского мальчика. Во-первых, он столь же одинок. Во-вторых, похож на детскую фотографию Федора. Кроме того, союз Фроси и ребенка – это метафора деторождения.

В результате, обретя в лице мальчика близкого человека, наладив отношения с отцом, Фро становится способной пережить новую разлуку с мужем.

Характеристики основных персонажей

Мужа Фроси – Федора – читатель практически не видит. Собственной персоной он появляется только почти в финале. Зато о нем много говорится по ходу рассказа, благодаря чему удается немало узнать об этом персонаже. В начале повествования Федор уезжает на Дальний Восток с целью «настраивать и пускать в работу таинственные электрические приборы». При помощи механизмов муж Фроси собирается преобразовать весь мир.

Работа сильно увлекает его – настолько, что он готов покинуть на год молодую супругу. Да, он возвращается к Фро, так как любит и скучает, но в финале все равно снова уезжает. Причем есть вероятность, что после Дальнего Востока его ждет Китай.

Второй важный персонаж рассказа – Нефед Степанович, вдовец и отец Фроси. Раньше он был машинистом паровоза. Когда-то его пытались отправить на пенсию. Сначала Нефед Степанович согласился, так как толком не понимал, о чем идет речь. Очень быстро ему стало сильно не хватать работы.

Отец Фроси – человек, который не мыслит себя без труда на железной дороге. Трагедия Нефеда Степановича заключается в том, что его фактически отвергли на работе, он стал там не нужен.

Тематика произведения

Как отметил лингвист и литературовед Александр Жолковский в статье «Душа, даль и технология чуда (Пять прочтений “Фро”)», в этом платоновском рассказе есть «все». Перед взором читателя предстает быт в рядовом провинциальном городке, затерянном где-то на бескрайних просторах Советского Союза – быт, не наполненный интересными событиями.

Кажется, что главное развлечение здесь – танцы в клубе. При этом некоторых жителей городка влечет «романтика далеких горизонтов». В первую очередь речь идет о Федоре, стремящемся на Дальний Восток.

Важнейшая тема произведения – тема любви. Раскрывается она главным образом при помощи отношений Фроси и Федора. Кроме того, значительную роль в рассказе играет тема работы. Без труда на железной дороге не может полноценно жить старик Нефед Степанович.

Ради работы готов бросить Федор молодую жену и умчаться за сотни километров от дома. Посредством труда пытается избавиться от тоски по супругу Фрося.

Нередко рассказ «Фро» трактуется как новелла о перевоспитании индивидуалистки. На протяжении практически всего произведения Фрося хотела супруга только для себя одной, но под конец смирилась и стала готова спокойно дожидаться его, пока он вдали будет преобразовывать весь мир «для блага и наслаждения человечества или для чего-то еще».

Литературное направление

В 1920 году Платонов отвечал на вопросы анкеты Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей. Среди них – «Каким литературным направлениям сочувствуете или принадлежите?». Ответ писателя примечателен: «Никаким, имею свое».

У Платонова было не просто свое направление, у него была особая литература. Это очень точно подметил Распутин:

«Такое ощущение, что он пришел из таких глубин и времен, когда литературы еще не было, когда она, быть может, только начиналась и избирала русло, по которому направить свое течение. И где только-только начинался русский человек и русское мышление». Платонову удалось создать «совсем другой мир – реальный и одновременно ирреальный».

О чем рассказ Астафьева – сюжет

Сюжет разворачивается вокруг 20-летней девушки Ефросиньей Ефстафьевой. Девушка старается начать самостоятельную жизнь без своего мужа Федора. Ее супруг уехал на Дальний Восток. Она обучается железнодорожным связям, работает и ходит на танцы в клуб.

Фрося сильно скучает по Федору, не ест и перестала за собой ухаживать. Она не могла радоваться без любви. Девушка не может найти в себе силы и испытывает тоску по возлюбленному. Фро осмеливается любыми способами вернуть супруга. От имени своего отца она написала телеграмму мужу. В письме было написано, что Фрося сильно больна.

После приезда и очередного отъезда мужа Фро нашла утешение в лице соседского мальчика. Союз девушки и мальчика автор выразил как метафору деторождению. Фрося наладила отношения с отцом и уже была готова пережить разлуку с Федором.

В рассказе Федор появляется только в конце. В произведении Фрося постоянно его вспоминает и упоминает. Вначале он поехал на Дальний Восток, где работал в качестве инженера-электротехника.

При помощи своих приборов Федор хочет изменить окружающий мир. Он любил свою работу больше чем Фросю. Он приезжает, поскольку супруга сильно скучает, потом сразу же уезжает. На этот раз он отправился в Китай.

Еще одним персонажем является Нефед Степанович. Нефед является отцом главной героини.  До пенсии он работал машинистом на железнодорожной станции. На пенсии ему стало не хватать работы, после чего его взяли на должность запасного механика. На работе Нефед появлялся раз в 4 дня.

Сочинение о рассказе Платонова

Перед читателями возникает простой быт, который особо не заполнен увлекательными событиями. В рассказе автор использовал оригинальные и художественные приемы, метафору и эпитеты, также сложные образы.

Платонов на первый план выставляет человеческие чувства. Героев рассказа невозможно поделить на отрицательных и положительных. Автор выражает мягкость и теплоту ко всем героям.

Главной темой книги является любовь. Данное чувство раскрывается во взаимоотношениях между Федором и Фросей.

Кроме любви важное место занимает тема работы. Ради своей работы Федор уехал, бросив свою жену. С помощью работы Фрося старалась освободиться от тоски. А ее отец не мыслил свою жизнь без железнодорожной станции.

Своеобразие рассказа Фро

«Фро» является маленьким рассказом Андрея Платонова, в котором автор предлагает читателю окунуться, главным образом, не в сюжет, а в эмоции и переживания персонажей.

В произведении речь ведется чувствах молодой женщины Фроси к своему супругу, который, по ее же словам, уехал далеко и еще скоро не вернется. События, как это не характерно для Платонова, ведутся в хронологической последовательности, то есть линейно.

В центре сюжета находится двадцатилетняя девушка Ефросинья Есфставьева, которая изо всех сил старается вести быт без мужа Федора. Федор работает на Дальнем Востоке, и еще долго не появится в родном доме.

Фро тяжко скучает по своему супругу, и ничто не в силах ей помочь. Она, стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, ходит на танцы, трудится, посещает курсы железнодорожной связи, но все без толку. Девушка не ест, не ухаживает за собой, только ждет любимого.

Без Федора ей нет счастья в жизни. У нее есть возможность утолить свой любовный голод, но она отказывается от этого.  В какой-то момент Фро отчаивается и идет на крайние меры. Она пишет мужу телеграмму, якобы написанную от имени ее отца. В телеграмме значится, что Фрося больно и вот-вот отдаст Богу душу.

На финальных страницах Федор снова уезжает, но, на этот раз, Фрося находит себе утешение. Она начинает общаться с соседским мальчиком. Их объединяет удручающее одиночество. И, плюс к тому, юноша очень похож на Федора в детстве.

В конце концов, наладив отношения с отцом и найдя близкого человека, Фро принимает свою участь и находит в себе силы пережить долгую разлуку с супругом.

Федора, в произведении, мы практически не видим. Появляется он только в финале. Зато по ходу самого повествования мы узнаем о нем очень много. Федор уезжает на Дальний Восток, желая поработать в создании неких таинственных электроприборов.

С помощью них мужчина планирует изменить весь мир. Работа манит мужчину настолько, что он готов оставить свою супругу и уехать от нее на целый год. Он тоже скучает по своей супруге, он даже возвращается к ней, но потом все же снова уезжает за своей мечтой.

Следующим важным персонажем является отец Ефросиньи – Нефед Степанович. Он вдовец, работал на поезде машинистом. В какой-то момент, его хотели отправить на пенсию, на что Нефед Степанович соглашается в силу незнания дел. Но вскоре ему очень сильно перестает хватать работы, и он снова отправляется на поезд.

Но на этот раз не машинистом, а резервным механиком. Вызывали Нефеда Степановича на работу нечасто – всего несколько раз в неделю. Но этого он ждал ежедневно и даже ежечасно.  Мужчина не может представить себя без работы, ему нужно быть кому-то необходимым, чем-то себя занять. Трагедия персонажа заключается в том, что его почти, что выгнали с работы, он больше там не нужен.

Стиль у Платонова свой, до него таких произведений никто не видел. Ему удалось создать свое литературное направление, вместе со своими особенностями, характеристиками и мышлением. Нигде вы не найдете настолько странного, таинственного сплетения разных, даже чуждых друг другу элементов.

Читайте также: Конь с розовой гривой – сочинения и анализ рассказа Астафьева.

В этом рассказе А.П. Платонов подчеркивает одну из своих излюбленных идей о том, что человек должен жить ради дела, а не ради мирских утех. Так жили наши предки из поколения в поколение. Так назначено жить и нам.

Не случайно в разговоре с дочерью отец Фроси рассказывает о том, как ждала его с работы жена, и говорит о том, что и Фросе надо так преданно ждать мужа. В финале рассказа Фрося смиряется со своей судьбой.

Ее внимание к соседскому мальчику заставляет читателя верить в то, что сбудется ее мечта и у нее скоро тоже появится похожий на Федора ребенок. Это событие наполнило бы ее жизнь смыслом и истинным счастьем.