Вертель л моя вторая родина читать рассказ

Обновлено: 10.01.2023

Екатеринбург, гранильная мастерская Алексея Ивановича Ухова. Здесь, в тесноте, дыша вредной для легких и глаз наждачной пылью, питаясь только щами и кашей, трудятся пять человек. Черновую работу делают немой Левка и шустрый Спирька, потом камень берет чахоточный Игнатий. Главный мастер – старик Ермилыч. Он делает самую тонкую работу, огранку аквамаринов и изумрудов. Рядом за ручку вертит свое большое деревянное колесо вечно голодный сирота 12-летний Прошка.

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Сюжет

Отзыв

Рассказ о детстве счастливом и несчастливом. Прошка сам зарабатывает себе на хлеб, он серьезен не по годам. Володя – добрый барчук, но жизни не знает. Красота драгоценностей богатых людей достается здоровьем людей бедных. Прошка работает до последнего, он не привык даром есть свой хлеб. Барыня добра, но одна она не в силах всем помочь. Рассказ учит ставить себя на место другого, сострадать, помогать тем, кому плохо, бороться за справедливость, осуждать детский труд, добиваться хороших условий труда для всех. Учит честно трудиться, быть благодарным, добрым, жить по совести.

6 чел. помогло.

Что такое родина? Какую роль в нашей жизни она играет? Конечно, родина – это не только то место, где ты родился, родина – это то, что тебе по-настоящему дорого, это то место, куда тебе снова и снова хочется возвратиться.

Чаще всего люди просто вынуждены покинуть свои дома и переехать в город, и больше не имеют возможности туда вернуться.

Родина необходима для того, чтобы мы знали, что у нас есть место, куда можно вернуться. Есть то место, где нас ждут. В большом городе мы никому не нужны. Там каждый занят своим делом, каждого заботят лишь свои проблемы, и тебе не на кого положиться.

Конечно, брошенная деревня – это полная пустота. И чтобы смягчить последствия трагедии, нужно вернуться в родные места, вернуть деревне имя.

На обратном пути в город меня снедало любопытство: что же это могло быть? Если бы не слепившее солнце, уже скатившееся к самому горизонту, и большая скорость на недавно отремонтированном участке шоссе, я бы, наверное, успел разглядеть сразу еще по дороге в лес. А так сумел только краешком глаза слизнуть с обочины зависший над землей небольшой золотистый диск.
Место, где находилось придорожное НЛО, я помнил точно, поэтому, пропустив вперед несколько спешащих легковушек, своевременно сбросил скорость и начал притормаживать.
Еле двигаясь на пониженной передаче, внимательно осматривал обочину, но. кто-то, наверное, меня уже опередил. Дурак, ругал я себя, надо было сразу останавливаться.
Когда, уже потеряв надежду увидеть загадочный предмет, я нажал на педаль газа, разгоняя машину, в зеркале заднего вида снова появился золотой диск, и сразу все стало понятным.
Выйдя из машины, вернулся, чтобы убедиться в том, во что было трудно поверить: всего в метре от асфальтового полотна на голом балластном песке среди хилых уже поблекших кустиков аптечной ромашки тянулся к небу лилипутского росточка подсолнух. Его не по-северному яркий луноподобный цветок поддерживался слабеньким рахитичным стебельком с небольшими, подернутыми желтизной листьями.
Не знаю почему, но при виде этого заморенного дитя солнца, волею судьбы занесенного в наши холодные края, душа печально вздохнула, словно передо мной было не растение, а беспризорный ребенок, еще не умеющий говорить, но о котором все говорят переполненные страданием глаза.
Когда-то на Кубани довелось видеть бескрайние, убегающие к самому горизонту поля с тысячами и тысячами золотых дисков, заколдованно смотрящих в сторону солнца. Словно магнитом притягивает их Божественное светило, и до самого захода они повторяют его путь на небе, поворачивая свои лики, словно маленькие локаторы. Эта золотая феерия в мареве струящегося горячего воздуха так и осталась в памяти родиной подсолнуха.
А тут. Наверное, по весне какой-нибудь дальнобойщик, приоткрыв окно, пустил по ветру шелуху, а вместе с мертвыми чешуйками улетело в поисках своей судьбы и целое семечко. Маленькое, совсем невзрачное, но с целым микрокосмосом внутри — живым зародышем.
Сколько терпения, сколько неукротимого желания жить проявил проклюнувшийся росток, оказавшийся на бесплодном, отравленном выхлопом машин придорожном песке. Казалось, не было у него шансов.
Но вставало над лесом невысокое северное солнце и, повинуясь своему властелину, тянулся стебелек к небу так же, как и все подсолнухи, жившие на земле . Наше лето и вправду бывает “коротким, зато холодным”, солнце неделями не может пробиться сквозь толщу нависших над землей облаков. В такие дни, наверное, озябший подсолнух еще ниже склонял свою голову, не понимая, что же стряслось на небесах. Однако всему приходит конец, и прорезавшееся солнце снова взывало к жизни.
Я ехал в город, а глаза нет-нет да и соскакивали на обочину, словно надеялись еще раз увидеть необычный цветок. Чтобы как-то отвлечься, включил магнитолу. Салон заполнили звуки совсем другой жизни. Молодая красивая и, судя по всему, счастливая певица, которую не раз видел по телевизору, пыталась изобразить душевную трагедию, но это получалось у нее плохо, и она почти радостно пела про то, как ветер с моря дул и как кто-то якобы над ней посмеялся. В песне легко угадывалось, что ветер дул с “самого синего” моря. А у нас — мои мысли снова убежали к маленькому подсолнуху — ветры с морей тоже дуют, но совсем с других. Уже скоро, скоро дохнет Карское море, и зазвенят ледышками запоздалые цветы среди отавы, и сама трава за одну ночь скукожится и обмякнет, ложась безжизненным ковром на холодную землю. А пока неделю-другую придорожный подсолнух еще продержится, если только кому-то ночью не приспичит съехать на обочину именно в этом месте. Уже тревожась за его судьбу как будто это было не растение, а что-то одушевленное, я невольно задался вопросом: кому и зачем в этом мире нужно было, чтобы в совершенно гиблом месте появился живой росток, обреченный на мучительную жизнь без шансов по-хорошему зацвести, оставить после себя полноценное семя. Кому и зачем? Может, было бы лучше, если бы это самое семечко оказалось в стакане уличной торговки, а потом во рту неразумного тинэйджера, лузгающего семечки на скамейке без спешки ? Может, было бы лучше? И уже когда впереди замелькали огни вечернего города, и я начал прикидывать, что еще нужно успеть сегодня сделать, вдруг понял: этот придорожный сиротливо стоящий карликовый подсолнух нужен нам, людям, всем, кто его увидел и еще увидит. Нужен, чтобы разбередить наши души, съежившиеся от всего, что на нас свалилось, тобы мы стыдились своих стенаний по поводу и без, чтобы наши житейские невзгоды не казались нам такими тяжкими.

_________________
Если хорошенько подумать — многое становится непонятным!

Основные персонажи рассказа

Главные герои:

• Прошка – мальчик 12 лет. Худенький и вечно голодный. Несчастное существо.

Другие персонажи:

• Ухов Алексей Иванович. Хозяин. Плут и обманщик.
• Анна Ивановна. Богатая дама. Добрая и сострадательная.
• Володя. Ее сын. Веселый, беззаботный, ленивый.

Прошка крутил колеса в самом темном углу гранильной мастерской. Однажды в мастерскую пришла богатая дама с детьми. Ее сын Володя заинтересовался колесом, а дама пожалела Прошку.

Прошка отнес ей камни и получил приглашение приходить по выходным. Прошка приходил, учился и много ел, а Володя мечтал стать гранильщиком. Зимой Прошка заболел и умер.

Главная мысль:

Дети не должны трудиться наравне со взрослыми, чтобы зарабатывать себе на жизнь.

Чему учит рассказ:

Рассказ учит милосердию и состраданию. Учит ценить то, что имеешь, потому что многие живут много хуже. Учит доброте и отзывчивости. Учит терпению и смирению.

Этот пересказ можно использовать для читательского дневника.

Д. Н. Мамин-Сибиряк Вертел краткое содержание:

Несчастный мальчик лишен детства. Прошка – сирота, отец его тоже работал в этой мастерской, надорвался на тяжелой работе, и мать умерла. Хозяин мастерской (хитрый коммерсант) вроде бы помогает мальчику – даёт работу.

Но труд этот слишком тяжел для ребенка. Он должен целый день в грязном углу душной мастерской крутить камень. Ребёнок не играет, не видит света, вечно голодный. Только мечтает сбежать, ненавидит всех, кому понадобились эти бесполезные камни.

Однажды в мастерскую заехала барыня с детьми, чтоб показать им, как ограняют камни. Она была поражена бедностью и убожеством места, но ещё больше несчастьем ребенка. Стараясь помочь, она приглашает Прошку в гости, кормит его, начинает учить грамоте.

Мальчик поражен богатством её дома. Сын барыни, даже смотря на Прошку, не становится лучше, только играет в огранку камней.

Прошка прекратил ходить в гостеприимный дом. Оказалось, что он заболел. И несмотря на заботу барыни, умер. Как и многие дети, замученные непосильным трудом и тяжелой жизнью. Барыня, не умея помочь, лишь пообещала себе не носить больше камней.

Мое мнение

Это очень грустный рассказ о временах, когда всякие гады эксплуатировали детский труд, чтобы получать большую прибыль. Бедный мальчик Прошка умер от непосильного труда, а его хозяину все было не почем. Мне очень жаль мальчика.

1

Солнце не освящало угол, в котором работал Прошка. Вместе с ним здесь трудились пять человек, и на самом лучшем и освещенном месте трудился старик Ермилыч, один из лучших гранильщиков Екатеринбурга. Но старик с каждым годом видел все хуже.

Ермилыч по привычке бранил Алексея Ивановича и все время обещал уйти. Чахоточный Игнатьич обычно молчал, а молодой и бойкий Спирька поддакивал, называя хозяина плутом. А пятый работник Левка был немым.

Хозяин Ухов редко заходил в мастерскую, лишь за готовыми камнями, или в случае срочного заказа. Иногда в мастерскую заходили обманутые покупатели и тогда все работники хохотали до слез.

Работа гранильщика была тяжелой из-за пыли и тесноты, и почти все работники теряли зрение и болели.

2

Прошка все время был голоден и мечтал о еде. Но в этот день его мечты прервало появление хозяина. Ухов велел прибрать грязь, но тут возле мастерской остановилась карета и оттуда вышла дама с двумя детьми. Она хотела показать детям, как гранят камни.

Пока дама и девочка осматривали мастерскую, мальчик заинтересовался Прошкой, который крутил колесо. Прошка даже дал барчуку покрутить колесо и тот пришел в полный восторг.

А мальчик смеясь назвал Прошку Вертел, от слова вертеть.

3

Прошка не любил свою работу и ненавидел колесо, которое вертел. Потом он еще больше возненавидел хозяина, и мечтал избить его, когда вырастет. Но больше всего Прошка мечтал убежать в лес.

Прошка боялся идти к барыне, но хозяин был неумолим, и Прошка потащился с камнями. Барыня взяла камни не торгуясь, в Володя принес Прошке котлетку.

Прошка с удивлением рассматривал игрушки. Перед уходом барыня пригласила Прошку приходить по воскресеньям, чтобы выучить его читать и писать.

Ухов был доволен и обещал дать в воскресенье еще камней.

4

Прошка стал ходить к Анне Ивановне, учился читать, и очень много ел. Барыня ставила его в пример Володе, который рос веселым, беззаботным и ленивым. Она даже несколько раз посылала Володю с Прошкой в мастерскую, чтобы тот излечился от барской лени.

Однажды Володя заявил, что тоже хочет быть вертелом, потому что у рабочих такие вкусные щи и просовая каша. Он устроил дома настоящую гранильную мастерскую.

Перед рождеством Прошка перестал приходить на обеды и Анна Ивановна отправилась в мастерскую. Она нашла Прошку совершенно больным, но мальчик наотрез отказался переехать к ней. Он был привязан к своему углу и работал до последнего.

Летним ярким днем Прошка работал в самом темном и сыром углу мастерской. Рабочие здесь занимались огранкой и шлифовкой драгоценных камней. Работая на хозяина Алексея Ивановича Ухова, не знали они ни сытной еды, ни хорошего отношения. Хозяина считали плутом: то проезжающим продал стекло вместо камней, то подменил аметист, отданный на шлифовку.

Однажды в мастерскую приехала барыня с двумя детьми. Ей хотелось взглянуть, как работают огранщики камней.

Прошка сидел в углу и привычно крутил большое колесо. К нему подошел приехавший мальчик и стал разглядывать блестящую отполированную ручку колеса, которую вертел Прошка. В конце концов, он тоже попросил повертеть и был в восхищении от этого занятия.

Вскоре подошла и барыня Анна Ивановна, которая привезла детей, чтобы показать в каких условиях живут другие ребята, вынужденные зарабатывать себе на еду самостоятельно.

Осмотрев маленького работника, она поразилась худобе мальчика и стала расспрашивать хозяина, как тот кормит людей и сколько платит. Работали все за еду и, по уверениям Ухова, питались очень хорошо. Сам-то он не ограничивался общим обедом, несколько раз в день садясь за стол в своем доме.

Барыня попросила, чтобы купленные камни доставил именно Прошка. Алексей Иванович отказать не мог, и на следующий день мальчик отправился к покупательнице.

В барском доме его накормили, а хозяйский сын Володя показал игрушки, удивившись, что у Прошки их никогда не было. Когда мальчик уходил, то получил приглашение прийти еще, чтобы обучиться читать и писать.

На самом деле, Прошка должен был служить наглядным примером Володе. Слабохарактерный рассеянный барчук был подвержен приступам лени. Именно в воспитательных целях Анна Ивановна посылала его в мастерскую под разными предлогами.

Но каждый раз сын возвращался домой перепачканным и с мечтой стать вертелом, как Прошка. Володе было весело в мастерской, и даже еду он находил вкусной.

Однажды Прошка перестал приходить. Барыня приехала к нему и узнала, что мальчик заболел. Тяжелые условия работы, пыль, сырость и недоедание вызвали у него чахотку. Анна Ивановна предложила переехать к ней, но Прошка отказался. Вскоре он, больной, продолжил вертеть колесо, пока не умер через две недели, поскольку ему было стыдно есть, не заработав.

Читайте также:

  

• Положение о дистанционном конкурсе чтецов ко дню матери в школе

  

• Пришвин лягушонок краткое содержание для читательского дневника

  

• Электронная карточка ученика школы

  

• Памятка экономия воды в школе

  

• Поляков он она они краткое содержание

Л.Вертель «Вторая родина».

Что такое родина? Какую роль в нашей жизни она играет? Конечно, родина – это не только то место, где ты родился, родина – это то, что тебе по-настоящему дорого, это то место, куда тебе снова и снова хочется возвратиться.

Для Леонида Вертеля родина – это «наш белый свет», это природа, «заброшенные деревеньки»…

В своём рассказе «Вторая родина» Л. Вертель поднимает проблему гибели заброшенных деревень, проблему разрушения деревенского уклада жизни, разрыва связи между поколениями.

Чаще всего люди просто вынуждены покинуть свои дома и переехать в город, и больше не имеют возможности туда вернуться.

Покидая дома, люди утрачивают чувство родины, обесценивают результат общего труда. «Заброшенная деревня – всегда трагедия», так как нарушается естественный ход жизни.

Родина необходима для того, чтобы мы знали, что у нас есть место, куда можно вернуться. Есть то место, где нас ждут. В большом городе мы никому не нужны. Там каждый занят своим делом, каждого заботят лишь свои проблемы, и тебе не на кого положиться.

В рассказе «Вторая родина» автор пишет о том, как он однажды пришёл в одну из заброшенных деревень, которая стала для него родиной.

Проблема родины, проблема заброшенных деревень очень актуальна в наше время, ведь таких деревень миллионы. Именно поэтому автор называет её «безымянной».

Я полностью согласна мнением автора о том, что «брошенная людьми деревня – всегда трагедия». Очень жаль, что именно в нашей стране существует такая проблема. Может быть, многие люди страдают оттого, что они лишены родины. Они хотя вернуться, но не имеют на это возможности.

Подобную проблему поднимает поэт Серебряного века Ф. Сологуб в стихотворении «Судьба изгнанника». Здесь передано внутреннее состояние человека, вынужденного жить вдали от родины, где, как он говорит, «русское сердце тоскует вдали от родимой земли». «Тоскует о скудных селеньях // о дыме родных деревень», — пишет поэт, уточняя то, что особенно дорого русскому человеку.

Рассказ Вертеля «Малыш», казалось бы, ничем не похож на рассказ «Вторая родина». Но тем не менее их объединяет проблема неприспособленности людей к тем условиям, которые им преподносит жизнь.

В этом рассказе автор показывает, что животные, в отличие от человека, с самого рождения готовы ко всем трудностям. А люди убегают от проблем, часто даже не пытаясь с ними справиться.

Конечно, брошенная деревня – это полная пустота. И чтобы смягчить последствия трагедии, нужно вернуться в родные места, вернуть деревне имя.

Овчинникова Надя,

учащаяся 11б класса

МОУ Суоярвская СОШ

Сначала стих!

Нет, не сел и стих, а чучуть поэзии!

Мой город, мой север, туман и дожди.

Свинцовое небо и солнца не жди.

Здесь лето бывает неделю в году

Надеюсь и верю, но лета не жду.

Люблю я по улочкам узким гулять,

Люблю незнакомых знакомых встречать,

Собаку детишкам погладить даю —

Люблю, что поделать, «деревню» мою.

А было ведь мне предложений гора:

И Центр, и Прованс, и Париж, и Юра,

А вот занесло мою душу сюда,

И в белом тумане проходят года.

Но разве должна на судьбу я роптать?

На Северный Полюс могла бы попасть.

Мой город в ЮНЕСКО не зря занесен,

Теперь под охраною вечности он.

Здесь старая церковь царицей стоит,

И колокол гулко под вечер звонит,

Здесь стены, что видели с немцем бои,

Хранят подземелий секреты свои.

И люди, как люди, всех кожи цветов,

И дети, как дети, и каждый готов

Помочь тебе с сумкой, нести малыша,

Мой город, как дружба твоя хороша!

Курлыкают в небе опять журавли,

Весеннее солнце в Лонгви принесли,

Здесь вишни цветут, зеленеет трава,

Мой город, отдельная жизни глава.

Вот куда меня занесло. В принципе, я привыкла и даже почти не жалуюсь!

И здесь даже красиво!

Весна, например!

Но Лонгви — это не только природа, хотя красивых уголков здесь много.

Это ещё и наследство великого французского архитектора Себастьяна Лё Претра, маркиза де Вобан

Между прочим, не просто какого-то там маркиза, а инженера, военного архитектора и градостроителя! Луи XIV назначил его маршалом не просто так.   Дело в его крепостях, которые он возвел по всей Франции, оградив её тем самым от внешних врагов.

«Руины Вобана», как нежно называют здесь эти старые стены, или крепостные валы, огораживающие центр Лонгви, в 2008 году были внесены в ряды Всемирного наследия ЮНЕСКО

Фотографии не мои!

с вертолёта

Вообще-то Мусьё Вобан прошелся по всей Франции, немного фотографий, например, в Сан-Мартан-де-Ре all.web.pagesperso-orange.fr/fortifications/pages/page-remparts.html

А вот с этим местом связан как-бы-анекдот, несколько лет назад в небольшом парке рядом со школой, в которую ходят мои дети, город собирался построить жилой комплекс. Срубили несколько деревьев, начали копать фундамент, как вдруг…

Откопали наследие Вобана. Капец проекту. Стоит теперь, ждет бюджета для реставрации.

Ну а кроме вечной осени, которая царит в наших краях, иногда случаются и дни, когда город объявляет экстремальную ситуацию — да да да!

Моя подруга и я, с детьми, утречком волочём малых в школу, как первопроходцы

Но такой экстрим бывает редко, поэтому в основном зима выглядит так:

Мой Лонгви, моя Лоррейн, моя Гом (Longwy, Lorraine, Gaume)

Жюль Верн

Вторая родина

Глава I

Наступление весны. — Фриц и Жак на Акульем острове. — Два пушечных залпа в честь поднятия флага и ответные выстрелы с моря.

Хорошая погода установилась со второй половины октября. Здесь, в Южном полушарии, под девятнадцатым градусом широты, между экватором и тропиком Козерога, зима не бывает холодной, а весна начинается в октябре.[1]

Обитателям Новой Швейцарии не терпелось приступить к привычным летним работам.

После одиннадцати лет, проведенных на этой земле, колонисты так и не знали, принадлежит ли она к материку, омываемому Индийским океаном, или географы должны считать ее островом.

Появление в доме Церматтов молодой англичанки, найденной Фрицем у подножия Дымящейся горы, сделало жизнь семьи счастливее, если, конечно, можно говорить о счастье в подобных условиях. Но временами всех по-прежнему посещало грустное настроение, вызванное страхом за будущее, тоской по родине, все угасающей надеждой на спасение и просто естественной потребностью общения с другими людьми.

В этот день господин Церматт встал рано и, выйдя за ограду Скального дома, направился к Шакальему ручью. На берегу со своими снастями для рыбной ловли уже стояли Фриц и Жак. Вскоре к ним присоединился и Франц. Только соня Эрнст никак не мог расстаться со своим одеялом.

Дженни и госпожа Церматт тоже были уже на ногах, занимаясь утренними домашними делами.

— Неплохой денек сегодня, не так ли, отец? — произнес Жак.

— Да, сынок, — откликнулся Церматт, — полагаю, что за ним последуют не менее чудесные дни, как обычно в начале весны.

— Чем будем заниматься? — спросил Франц.

— Мы с Жаком — удить рыбу, — ответил Фриц, он уже приготовил сети и удочки.

— В заливе? — поинтересовался отец.

— Нет, поднимемся вверх по речке до запруды. Там наловим рыбы даже больше, чем нужно для завтрака.

— А что будем делать еще? — не унимался Жак.

— Без работы не останемся, — сказал Церматт. — После полудня думаю отправиться в Соколиное Гнездо, проверить, не требует ли летний дом какого-либо ремонта. Этими погожими весенними днями нужно осмотреть и фермы — Лесной бугор, Сахарную Голову, Кабаний брод и дачу Панорамный холм; позаботиться о животных, оценить состояние полей и плантаций…

— Да, разумеется, отец, — поддержал его Фриц, — но, надеюсь, и для рыбалки найдется два-три свободных часа.

— О, — вскричал Жак, — я уже вижу прекрасную форель, попавшуюся на крючок! Гоп-ля! Гоп-ля! — Юноша, весело приговаривая, дергал привычным жестом удочку, как бы снимая с крючка воображаемую рыбу. — Скорей в дорогу!

Франц охотнее остался бы дома, обычно он посвящал утренние часы занятиям. Но брат так настойчиво его подгонял, что ничего другого, как последовать за ним, не оставалось.

Трое юношей уже направились к реке, но голос отца остановил их:

— Дорогие мои, нетерпеливое желание заняться рыбной ловлей заставило вас забыть…

— Что? — обернулся Жак.

— То, что делаем каждый год в первые весенние дни. Фриц подошел к отцу и, потирая лоб, задумался:

— Что бы это могло быть?

— Фриц, неужели ты не помнишь? А ты, Жак?

— Может быть… — неуверенно начал Жак, — …мы тебя не поцеловали и не поздравили, как всегда, с началом весны?

— Нет, вовсе не это, — протирая глаза и потягиваясь, прокричал появившийся за оградой Эрнст.

— Ты, верно, думаешь, лакомка Эрнст, что мы забыли позавтракать, — насмешливо произнес Жак, намекая на известную всем слабость брата, большого любителя вкусно поесть.

— Нет, — возразил Эрнст, — не об этом речь. Отец хочет напомнить о традиции, которой мы следуем каждый год: давать два пушечных залпа с батареи Акульего острова в один из первых дней весны.

— Именно это, — подтвердил Церматт.

Действительно, ежегодно после сезона дождей, в один из погожих дней второй половины октября Фриц и Жак отправлялись на лодке на находящийся при входе в бухту Спасения островок, поднимались на вершину холма, водружали швейцарский флаг и давали два пушечных залпа, отчетливо слышных в Скальном доме. Затем по привычке окидывали взглядом морской простор. Не видно ли какого-либо судна вблизи острова? Тогда оно зайдет в залив, привлеченное выстрелом. А возможно, где-то рядом есть несчастные, тоже потерпевшие кораблекрушение и выброшенные на эти берега, которые только кажутся необитаемыми? Не станут ли эти два залпа для них спасением?

— Да, мы действительно чуть не забыли о нашей обязанности, — сказал Фриц. — Жак, приготовь поскорее каяк,[2] через час мы должны возвратиться.

— Ну к чему этот артиллерийский грохот, — недовольно заворчал Эрнст. — Столько лет палим из пушек, а в ответ — только эхо. Зачем даром расходовать порох?

— Узнаю тебя, братец, — ухмыльнулся Жак. — По-твоему, мы должны получать ровно столько выгоды, сколько стоят два пушечных залпа. В противном случае пусть пушки лучше молчат.

— Конечно, ты не прав, Эрнст, если в самом деле так считаешь, — заметил отец. — Я не думаю, что это так уж бесполезно. Поднятый флаг на вершине холма вряд ли кто увидит с открытого океана, тогда как пушечные выстрелы слышны на расстоянии доброй мили.[3] И очень неразумно не использовать такой шанс — дать сигнал о нашем присутствии проходящему мимо кораблю.

— Но тогда следовало бы стрелять дважды в день — утром и вечером, — доказывал свое Эрнст.

— Разумеется. Так, кстати, и поступают моряки, — согласился с ним Жак.

— Это совсем другое дело. Они не рискуют остаться без пороха, — не сдавался упрямый Эрнст.

— Пороха у нас предостаточно, — попробовал успокоить сына Церматт. — Два раза в год — весной и осенью по два залпа — расход незначительный. Мне не хотелось бы отказываться от этой традиции.

— Отец прав, — рассудил Жак. — А уж если эти выстрелы и потревожат эхо между Скальным домом и Соколиным Гнездом, то Эрнст пошлет ему извинение в стихах. Эхо будет в восторге. Пойдем, Фриц.

— Но надо предупредить маму, — сказал Франц.

— И нашу дорогую Дженни, — добавил Фриц.

— Я это сделаю сам, — решил Церматт. — Они, чего доброго, разволнуются, услышав выстрелы, и вообразят, что в залив вошел корабль.

Но госпожа Церматт и Дженни уже шли навстречу им из галереи.

Поздоровавшись с матерью, Фриц протянул руку девушке, и та радостно улыбнулась в ответ. Видя, что Жак направляется к бухте, где стоят на якоре шлюпка и каяк, Дженни спросила:

— Вы уходите в море?

— Да, Дженни, мы с Фрицем собираемся предпринять большое морское путешествие, — заважничал Жак.

— Большое морское путешествие? — встревожилась госпожа Церматт. Она всегда беспокоилась во время долгого отсутствия сыновей и мужа, хотя и не сомневалась в их сноровке и умении управлять шлюпкой.

— Успокойся, успокойся, дорогая Бетси, — улыбнулся жене Церматт. — Жак шутит. Они собираются всего лишь на Акулий остров, чтобы, как всегда, дать два пушечных залпа, поднять флаг, посмотреть, все ли там в порядке, и тут же возвратиться домой.

— Но в таком случае, — сказала Дженни, — пока Фриц и Жак будут на острове, мы с Эрнстом и Францем отправимся на рыбалку, если госпожа Церматт ничего не имеет против.

— Ну что ты, дорогое дитя, конечно, отправляйтесь — ответила госпожа Церматт, — а я пока займусь стиркой.

Жак подвел каяк к устью Шакальего ручья, братья сели в него, все пожелали им счастливого пути, и легкая лодочка быстро отошла от берега.

День был чудесный, ясный, море спокойное, и прилив благоприятствовал гребцам. Сидя друг против друга, братья дружно работали веслами, стремительно удаляясь от Скального дома. Так как течением их слегка относило к востоку, они держали направление к противоположному берегу, стремясь попасть в маленький проливчик, соединяющий бухту Спасения с открытым морем.