Виды социально бытовых сказок их тематика и образная система

Социально-бытовая сказка — более поздний по происхождению жанровая разновидность этой эпической группы, что и предопределяет ее особенности. Она возникла в период уже развитых общественных отношений, которые характеризовались четко выраженной иерархической розшарованістю народа, ф. Колесса в своей классификации называет этот жанровая разновидность новеллой, считая, что «новелла — это повествование, основанное на Бытовом підкладі, …время проникнуто тенденцией социальной, реже национально-политической или церковно-конфессиональной (віросповідною)». Новеллами эти сказки называл и В. Гнатюк, считая их отличными от собственно сказок: «1) все сказки очень старинные и стали в часах на несколько тысяч лет перед Христом; 2) все сказки странствующие; 3) все сказки пересыпанные фантастическим элементом и когда бы его удален из них, они перестали бы быть сказками. К новелл нельзя сих примет приложить».

Продолжив народно-эпическую традицию, социально-бытовая сказка вобрала элементы других разновидностей — животного и героического эпоса. И постепенно в ней стирается влияние древних культов. Тотемічні взгляды хранятся только в форме образов животных-помощников (как в ряде сказок о бедного и богатого брата, где ласточка, змея, пчелы или др. животные помогают обездоленным слоям в беде, наказывают злотворця). Анімістичні представление воплощаются в антропоморфные образы Правды, Несправедливости, Судьбы, Скорби, Счастья, Бедности и т.д.

Однако этот жанровый вид приобретает новых характеристик, главной из которых является комизм — юмор, ирония и сарказм. «То, что в фантастической сказке воспринималось как чудесное, однако вполне суголосне законам волшебного мира, в бытовой становится источником смеха через несоответствие законам реального бытия».

Особое значение здесь приобретает типизация. Каждый персонаж — тип, представитель слои, к которой он принадлежит.

Существует несколько взглядов относительно происхождения социально-бытовой сказки. Одни считают, что этот жанровая разновидность возник на основе волшебной сказки, поскольку сюжеты ряда волшебных сказок позднего происхождения строятся на конфликте между мачехой и падчерицей; есть произведения, отражающие семейные ссоры и недоразумения, межличностные конфликты. По мнению других, социально-бытовая сказка сформировалась как самостоятельный жанр, который впоследствии вобрал фантастические и волшебные элементы. Но бесспорным является тесная связь этих разновидностей: «в процессе функционирования и передачи в традиции сказочного текста происходит постоянное варьирования, міжжанрова и внутріжанрова диффузия, в результате чего возникают новые тексты, которые занимают промежуточное место между фантастической и бытовой сказкой… При этом отдельные варианты могут приближаться к фантастических, другие — к бытовых сказок».

Все-таки между этими жанровыми разновидностями есть значительная разница. Каждая социально-бытовая сказка содержит меньше эпизодов, чем волшебная, в ней сущность образов раскрывается в конкретном действии или через диалоги. Кроме того, «от волшебных сказок они отличаются отсутствием сверхъестественного. У них нет волшебных предметов, духов…» чудесного рождения героев и всего того, что составляет основное содержание волшебных сказок… Необычное в них встречается, но оно как будто вдавлен в орбиту обычного обыденной жизни и окрашено комично… Если в волшебной сказке об этом говорится с ужасом, то в новелістичній это просто удивляет».

Важным фактором формирования и развития социально-бытовых сказок стали литературные заимствования. В 13 в. в народную словесность начали входить темы и сюжеты тогдашней литературы не только славянской, но и византийской, европейской, азиатской. Позже этому способствовало развитие ораторской прозы и деятельность странствующих дякив, которые через «постоянные связи с народными низами способствовали активному усвоению ими народного поэтического творчества и трансформации народного юмора через призму школьной учености».

Так, в украинскую народную словесность вошли не только библейские темы и мотивы, но и элементы из «Декамерона» Дж. Боккаччо, истории Мюнхгаузена (или подобные им), азиатские рассказы про Насреддина (или просто восточного хитрого мудреца), что пополнило сюжетный состав тогдашнего сказочного эпоса. Поэтому некоторые исследователи считают, что большинство произведений этого жанра строятся на основе бродячих сюжетов.

Социально-бытовые сказки тематически богаты и разнообразны. Важнейшая их примета — реализм: «Все они зачерпнені из реального быта и основанные на нем в целости». В них воспроизводятся различные грани народной жизни. Но по сравнению с волшебной сказкой, их сюжет менее разветвленный, композиция упрощенная, повествование охватывает один-два эпизода. Героями выступают представители разных социальных групп: крестьянин, мельник, коваль, трактирщик, господин, поп, солдат, генерал, купец; иногда — национальностей: москаль, жид, цыган, немец, турок и др. Нередко главные роли отводятся женщинам.

Богатство тематики и проблематики социально-бытовых сказок вызывает определенные трудности классификации. Существует деление их на семейно-бытовые и социально-бытовые, но и он условный, поскольку во многих произведениях, относящихся к первой группе, имеющееся социальное начало.

Л. Дунаевская выделяет четыре группы социально-бытовых сказок:

1) дидактические, «в которых отражены представления… крестьянина о его зависимость от Судьбы, Счастья, Нищеты, от неких сверхъестественных сил»;

2) семейно-антагонистические, «о старшего и младшего братьев, некоторые реалистичные сказки о падчерицу и бабью дочь»; 3) юмористические, о дураков, лентяев, лжецов, пьяниц, мошенников, выходки солдат и др.; 4) сатирические — «сказки о борьбе двух антагонистических социальных сил». Такое разделение также нельзя считать окончательным, поскольку существует много произведений, в которых семейный конфликт сочетается с юмором и дидактизмом и т.д. Поэтому часто социально-бытовые сказки делят на тематические циклы на основе общности конфликта или сюжета, что также объединены общим главным персонажем.

Семейно-бытовые сказки

Большую группу социально-бытовых сказок составляют произведения о двух братьев, один из которых богатый, а другой бедный. На основе их имущественного неравенства возникает семейный конфликт, который почти всегда дополняется общечеловеческим фактором. Бедный брат — добрый, искренний, готов помочь (спасает гнездо с ластів’ятами от змея или раненого птицы от смерти). В противовес ему богач изображается злым, ненасытным, жестоким. Он отказывается помочь младшему брату, а, узнав о том, что тот разбогател, завидует ему. В большинстве случаев он узнает, откуда у бедняка взялось богатство и пытается так же разбогатеть: отправляется в лесной пещере разбойников; пускает змею к гнезду, чтобы «спасти ластів’ят»; калечит птенец, чтобы «вылечить его». В конце он наказан за свою жестокость и жадность — погибает в лесу от рук разбойников; вместо золота получает пепел, змей, пчел, которые его жалят и т.д. Тематически эти произведения очень похожи на сказки про деда и бабью дочь, где добро вознаграждается, а зло наказывается.

Следующую группу социально-бытовой сказочной прозы составляют произведения, в основе которых лежит семейный конфликт — между отцом и сыном (реже дочерью и матерью) или между мужчиной и его женой. Сказки, в которых сын несправедливо ведет себя с отцом, очень давние по происхождению. Они сохраняют упоминания о прежние обычаи, у них оказывается столкновения между языческими и христианскими взглядами. В сказке «Сын отца на лубку вывозит» и подобных ей фиксируется языческий обычай, по которому дети убивали своих старых родителей, бросая их в пропасть или оставляя в лесу на верную гибель. О непоодинокість такого случая говорится в конце сказки, — когда сын пришел в себя, то своего отца «не только в пропасть не думал никогда одвозити, а даже и вторых одводив это делать». Новое отношение к безнравственности и жестокости этого варварского обычая оказывается в вопросе внука: «Папа, зачем же вы и лубка с дедушкой в пропасть выбросили? А на чем же я вас одвозитиму в пропасть, как и вы будете такие, как дедушка?» Во многих вариантах этим риторическим вопросом завершается повествование. В них воплощены новый взгляд на ценность личности и человеческой жизни, семейных отношений и христианский закон «не делай другому того, что не хочешь, чтобы сделали тебе».

Во многих произведениях проявляется уважение к старшему поколению, сын убеждается в правильности и взвешенности отцовских слов, уважает его опыт. В сказке «Три советы» («Отцу советы») отец учит сына жить так, чтобы с ним все приветствовались первыми, чтобы иметь ежедневно новые сапоги и дом в каждом селе. За этими наставлениями стоит глубокая жизненная мудрость — на рассвете становиться и работать в поле, чтобы люди, уходя на работу, здоровались с ним; чистить сапоги и опрятно зодягатись; иметь много друзей, дома которых станут и его жилища. Народная мораль заложена в сказках, где отец отучает сына воровать («Краденый вич») или учит ценить заработанное. В сказке «Сыновний заработок» старый, чтобы убедиться, действительно ли сын заработал принесенные деньги, бросает их в огонь, и они сгорают. И только тогда, когда они были добытые тяжелым трудом, сын, зная цену каждой заработанной копейки, бросается к огню и руками разгребает жар. В других произведениях отец учит сыновей согласия и взаимопомощи, показывая, что одной рукой нельзя сделать того, что двумя; или же что каждую ветку отдельно легко можно сломать, а когда они связаны вместе, то взломать их невозможно.

Другим пафосом полны сказки, сюжет которых основан на конфликте между мужчиной и женщиной. Здесь противоречие возникает на основе несоответствия между супругами: один из них умный и трудолюбивый, другой — дурак, лентяй. В таких произведениях отстаиваются народные идеалы, но часто это происходит в юмористической форме. Очень распространенным является сюжет, в котором трудолюбивый человек учит молодую ленивую жену работать («Как человек кошку учил работать»). Иногда вся семья мужа побуждает новую хозяйку к труду, давая ей понять, что в их доме действует закон «кто не делает, тот не ест» («Как обучено ленивую невестку делать»). Широкоизвестная также сказка о мужчине, который, сетуя на то, что ему труднее работать в поле, чем женщине варить обед, отсылает жену пахать, а сам остается на хозяйстве («Кому трудніш правиться»). Стараясь делать все одновременно, он связывает курицу с цыплятами, чтобы не разбежались; месит тесто, взбивая масло в завязанном на поясе горшке. Пока вернулась жена, крук украл курицу с цыплятами, человек, бежав за ними, упал и разбил горшок со сметаной, свинья перевернула кадку с тестом. С того дня муж работает в поле, не сетуя, что жена дома дармує.

Некоторые считают путешествующим сюжет о поиски мужем женщины, более глупой, чем его жена. За построением эти произведения близки к кумулятивных. Герой, отправившись на поиски глупых, по очереди встречает женщин, которые делают абсурдные вещи: носят корзиной солнечные лучи, Чтобы стало светлее в доме; вырезают ножницами в одежде дыры, чтобы от них избавиться; тянут корову на крышу, чтобы съела траву, которая там выросла («На свете есть глупее мою женщину», «О глупых богачек»).

Иногда неумехами выступают мужчины (они заскакивают в штаны, которые висят на колке; раскалывают дуб, таща его волами в две стороны и т.д.). Неразумные женщина или мужчина — образы многих социально-бытовых сказок. Через свою несостоятельность они терпят неудачу во всем, за что берутся, их часто обманывают, бьют, грабят. Но они всегда оказываются моральными и справедливыми от своих обидчиков. Поэтому народ повествует о них с нескрываемой симпатией. Нередко абсурдные решения и поступки недотепы помогают ему. Так, Лука из сказки «Как дурак разбогател», потеряв ключ, не мог запереть дверь, поэтому снял их с петель и унес с собой в гости, «чтобы не зашел в дом вор». Идя через лес, он скрывается на дерево от группы разбойников, что под этим деревом садятся делить добычу. Не удержав дверей, Лука бросает их, забивая ними преступников (в других версиях — только пугая их), и забирает все деньги себе.

Произведения, принадлежащие к этой тематической группы, разоблачают отрицательные черты людей, их недостатки: коварство («Женщина — неверный товарищ»), упрямство («О упрямую женщину», «Стрижено! Стрижено!»), сплетни, болтливость («Про того мужчину, что купил жене такую куртку, что господа носят», «Хитрый человек», «О языкатую Хвеську»). Распространен в украинских социально-бытовых сказках и заимствован из Западной Европы мотив о неверную женщину. Войдя в украинский народный репертуар, он вступил национального колорита. Тема супружеской неверности раскрывается в произведениях «Дурном ни в людях, ни дома», «Живой мертвец», «Больная женщина и поп» и др. В них человек при помощи хитрости (делает вид, что слепой, умер или др.) узнает о нечестности жены. Иногда это помогает остроумный герой — наемник, солдат, цыган. Местами честная женщина с согласия мужа прибегает к уловкам, чтобы избавиться от назойливых ухажеров. Она приглашает их в гости за отсутствия мужа, а когда тот приезжает, сажает «гостей» в сундук с сажей, откуда впоследствии выгоняет их как «нечистую силу». Такие произведения разоблачают безнравственность, супружескую неверность как семейное и общественное зло.

Произведения о брачный преступление, в которых отрицательными персонажами возникают господин, помещик, поп, дьяк, стоят на грани с общественно-бытовыми сказками.

Общественно-бытовые сказки

Общественно-бытовые произведения — большая группа социально-бытовых сказок, тематика и проблематика которых касается не личной и семейной жизни, а общественной. Поэтому, в отличие от семейно-бытовых произведений, главные персонажи здесь — представители различных общественных слоев и групп. Часто выходцы двух противоположных состояний изображены одновременно (то есть в одном произведении) и путем антитезы раскрываются положительные качества одного и негативные — другому. Народ в таких сказках воплотил свое отношение к общественных недостатков и социального зла. В этих сказках нередко простые люди оказываются умнее от богатых и ученых, поскольку полагаются не на титулы и звания, а на настоящую мудрость и честность.

Тема изначальной мудрости воплощена в произведениях «Мудрая девушка», «Семиліточка» и др., где простой девушке-крестьянке удается разгадать все загадки велеречивый господина и обнаружить свое преимущество. Она не только умная и предусмотрительная, но и остроумная. Выполняя барский приказ прибыть «ни пешком, ни верхом; ни одітій, ни голой; ни с подарком, ни без подарка» девушка идет, став одной ногой на козу, одетая в рыбачью сеть, дарит птичку, которая вылетает из руки. Так она обнаруживает свою изобретательность. Такой предстает и умная женщина, которой господин, прогоняя ее из дома, позволяет взять то, что для нее самое дорогое, и она его сонного выносит на плечах.

Распространенные образы сообразительного крестьянина, которому удается перехитрить вельмож («Как крестьянин доил козлов», «Умный бидак и ненажерний богатырь», «Остроумная шутка»); хитрого солдата, который, чтобы проучить взяточников, просит у господина в награду сто палок, которыми «наделяет» стражей-вымогателей («Награда»), или просит у царя старую седло от седла с дарственной письмом, а затем отбирает у господина поместье с названием Старая Кульбака («Как солдат царя обманул»).

Сюжет многих общественно-бытовых сказок строится на основе конфликта между слугой и хозяином. Эта группа сказок имеет значительное количество вариативных изменений, замены отдельных эпизодов. Наемник у них всегда оказывается проворнее, чем хозяин. Он съедает сразу завтрак, обед и ужин и ложится спать, потому что после ужина уже никто не работает; делает вид, что он косит, поскольку к тому хозяин говорил делать вид, что они обедают; когда его заставляют работать ночью, поскольку «луна — брат солнца», он, придя за жалованьем, в сумку, в которую хозяин насыпает ему муку, привязывает мешок и говорит, что «мешок — брат торбы».

Много сюжетов и мотивов этой тематической группы известны и другим східнослов’янським народам (о слугу, который требует буквально выполнять условия найма, заставляя хозяина его одевать и кормить; о наемника, который доходит до абсурда, буквально выполняя поручение хозяина; о господине, который хочет продолжить день, и для этого крутит ручку машины, созданной хитрым крестьянином, от чего день кажется ему долгим и т. п.).

Чрезвычайно распространены в украинской устной словесности сказки, центральной фигурой которых есть мошенник. Часто это образ дурачка, которому всегда везет. Он, к примеру, продает господам тележка, что якобы сам едет; горшок, что сам варит кашу; палку, что имеет «оживлять» мертвых и т.д . («Про Ивана-дурака»). Иногда это мужик или мужичий сын, что несколько раз подряд обманывает одного и того же богача, прося лошадей, чтобы догнать вора («Как мужик господина обманывал»), или предлагает ему купить лопату, которая удваивает деньги («Сказка о двух мошенников»); ворует по согласию собственника его лошадей, волов, деньги, драгоценности или барышню («Три ремесла»); ведет ли господ на тот свет в гости, топя в реке («Как Иван водил господ на тамтой мир»). Нередко непревзойденным мошенником в украинских народных сказках выступает хитрый цыган. Широкоизвестные также мотивы о том, как половчее мошенник сумел перехитрить такого же вора, как он сам («Сказка о двух мошенников»). Значительно реже такая роль отводится женщинам. Они в этих произведениях прибегают к хитростям, скорее, чтобы защитить себя и свою честь, проучить прицеп и назойливых ухажеров, но не без выгоды для себя («Как розживалась царская дочь за сапожником», «Поповское ухаживания»).

Эта группа сказок также содержит мотивы и образы, присущие для народной прозы всех восточнославянских народов. Особенно это касается произведений о несправедливых судей («Не всегда по правде и в суде судят», «Как цыган был адвокатом»); а также — попов-лжецов, воров, сребролюбцев, ухажеров, дураков — на которых отчетливо сказалось влияние «Декамерона» Боккаччо («Как попу захотелось золота», «Ненасытный поп», «Как крестьянин попа медом угощал», «О попе, наемника и пса Муцика», «Поп на проповеди», «Поп-гадалка», «Бестолковый поп», «Двум помогло» и др.).

Распространены в фольклоре европейских народов общественно-бытовые сказки, в центре которых образ черта, что пытается обмануть мужа, но нередко сам остается обманутым («Как черт оддячив мужчине», «Крепостной и черт», «Как баба черта обманывала»); или в человеческом обличии нанимается к мужа на службу, помогая ему разбогатеть нечестным путем («Служба по три лепешки»). В этих произведениях черт изображается не как воплощение демонической силы, а сквозь призму примитивного языческого представление, как сила, которая может нанести вред, или принести пользу.

Известный и мотив о соревнованиях лжецов, которое выигрывает тот, кто солжет так, что король скажет: «Это — неправда!» Находится остроумный человек, который говорит, что господа одолжили у него крупную сумму денег, забирает «долг»; или же говорит, что отец царя пас свиней; или что он выгонит вельможу из дворца, и ему «псы марша заиграют», победив в соревновании («Это не может быть»). Ему подобный мотив о упражняться во лжи, когда соперники говорят друг другу «чистую правду» о капусту, головки которой хватает на двадцать пять бочек; о початок кукурузы, которого двадцать волов не могут сдвинуться с места; о мух величиной с голубей; о яйцо, которого двадцать человек не могут поднять и т.д . («Брехач и підбрехач»).

В ряде произведений этот мотив переходит в невероятные рассказы, так называемые «сказки без правды», герой которых распоряжается со своим дедом, пока папа родится, идет на свадьбу своей мамы; оставляет голову, чтобы сторожила телеги, запихивает в дом сумки через дыру, проделанную в стене шилом; лезет на небо по задетом за рог месяца веревке, сделанной из отрубей, пересеянных через сито, которую, для того, чтобы слезть, доточує снизу, отрезая куски сверху; вгрузнувши в землю, бежит домой по лопату, чтобы себя выкопать, («Сказка без правды»). Эти произведения отмечены влиянием распространенных в Европе рассказов о Мюнхгаузена.

Давняя украинская и переводная церковно-христианская литература тоже сыграли значительную роль в расширении тематики народных социально-бытовых сказок. Во многих из этих произведений отразился христианский взгляд на мир, мораль, человеческие взаимоотношения; некоторые из них содержат библейские высказывания или толкование христианских законов. Так, в сказке «Мудрая баба» отстаивается библейский принцип, что сребролюбие — это зло, которое ведет к греху. Этот закон вложено в уста старой бабке, которая обходит потерянный кошелек с деньгами. Воины, которые идут вслед за ней, забирают его, но, не желая делиться, убивают друг друга. Подобной теме посвящены сказки о мужчине, который получает волшебный кошелек, с которого сыплются золотые монеты. Но закон кошелька такой, что деньгами, взятыми из него, человек может использовать только тогда, когда бросит его в воду. Через свою ненасытность герой этих произведений умирает с голода среди куч с золотом («Бедный и богатый», «О бедном богача»).

Библейская истина о несостоятельности человека до конца достичь Господню мудрость, и управлять Божьим провидением раскрыта в народной сказке «Первые бывают последними, последние — первыми». Героями таких произведений нередко сталкиваются библейские персонажи — мудрый царь Соломон, святые и апостолы Христовы. Во многих социально-бытовых сказках сквозь призму христианского мировоззрения осмысливаются общечеловеческие истины. Принятые в них анімістично-культовые образы служат здесь символами. Таковы антропоморфные образы Счастья из сказки «Украденное счастье»; Правды и Лжи («О Правде и Лжи»); Хлеба и Золота («Хлеб и Золото»).

Особенностями повествования, построением сюжета, драматизмом, неожиданным завершением эти произведения близки к притчам. На их притчевость указывают также имеющиеся в них библейски-христианские темы, мотивы, образы.

Следовательно, украинская народная социально-бытовая сказка на протяжении длительного развития вобрала в себя элементы взглядов и представлений народа на различные общественные явления, потерпела воздействий переводной христианской и светской европейской литератур, скристалізувавши оригинальное народное мировоззрение, своеобразное отношение к жизни, понимание морали. На первый взгляд социально-бытовые сказки кажутся картинами реальной действительности, на самом деле «законы, по которым живут и действуют герои бытовой сказки, в корне отличаются от тех, которые действуют в повседневности…».

Анекдоты

Анекдот (от гр. anekdotus — неизданный, неопубликованный) — краткая юмористическое повествование бытового характера о смешной случай или событие с остроумным неожиданным окончанием.

Жанр прошел достаточно долгий путь развития, во время которого претерпел изменений и шліфувань. Первоначально анекдотами называли не только веселые, а разные истории из жизни — они были близкими к новелістичних народных сказок и рассказов. Наибольшее распространение приобрели рассказы юмористического содержания. В большой степени они развивались в связи с письменным литературой. Из нее заимствован и сам термин для обозначения жанра — впервые его применил Прокопий Кесарийский в конце произведения «Тайная история», датированного 6 ст. В эпоху Средневековья подобные произведения распространялись под названиями фабльо (фабулы), фацеції — юмористические рассказы новелістичного плана. В подавляющем большинстве они переходили в устную бытования с книжных источников и были построены на странствующих сюжетах. Позже, потеряв связь с литературой, юмористические рассказы трансформировались в сжатые жанр народной прозы со своими специфическими чертами и жанровыми признакам.

Определяющей чертой анекдотов, как отмечает Ф. Колесса, является локальный колорит. Прослеживаются черты, общие со всеми жанрами прозы, шуточными песнями. Но в функциональном плане они ближайшие к социально-бытовых сказок. Часто анекдот является отдельным эпизодом из сказки, часто социально-бытовая сказка воспринимается как серия анекдотов.

Тематически анекдоты охватывают все явления и реалии действительности, характеризуют разные слои, общественные состояния, профессии, с юмором выявляют особенности этнопсихологии, недостатки различных народов и национальностей; черты характера людей, взаимоотношения и т.д. Условно анекдоты можно поместить на грани между сказочной и неказковою прозой, потому что в них синтезированы черты, свойственные различным жанрам народного эпоса. Значительная часть произведений, в которых действующими персонажами выступают животные, около родственная сказками о животных, байками. Выделяют группы общественно-бытовых и семейно-бытовых анекдотов. Отдельную группу составляют произведения, связанные с историческими событиями и лицами, в том числе современные политические анекдоты, которые получили широкое распространение в период застоя накануне распада СССР. Этот жанровая разновидность — уникальное явление в мировой народной словесности.

Поэтика жанра. В отличие от других эпических жанров, анекдоты — лапідарні, очень сжатые. Если сюжет социально-бытовой сказки-новеллы строится на нескольких фактах, то анекдот — лишь на одном, действие никогда не разворачивается, подается схематически в сконденсированном виде. Для них характерна своеобразная система художественных средств: отсутствует описательность и приемы, связанные с ней; используются различные средства юмористического освоения действительности: сарказм, пародия, ирония. Большинство из них построены в гротескном стиле-Здесь часто употребляются средства, которых нет в других жанрах неказкової прозы: например, алогизм, как непредвиденное предыдущим содержанием завершения действия; больше внимания уделяется подтекста или езоповій языке.

Важную функциональную роль выполняют приемы контраста, антитезы, гиперболы, ретардации — акцентируя на неожиданности развязки. Много анекдотов построено в форме диалогов. В их вико девицы особенно важны индивидуальные актерские способности рассказчика, который сопровождает сказанное мимикой, жестами — то есть весомыми являются все позатекстові компоненты, невербальные средства.

К характерных приемов принадлежат также фигуры, связанные с каламбурним обыгрыванием слов или перефразуванням известных пословиц, поговорок, а также — пародирования языка выдающихся людей. Народная традиция анекдотов повлияла на художественную литературу, в частности, развилась в творчестве Г. Цветки-Основьяненко, С. Руданского. Народный анекдот стал основой литературной юморески.

Небылицы

Несколько в стороне от социально-бытовых сказок находятся также небылицы (иногда их называют ерунды). Через их специфические черты некоторые из исследователей не причисляет их к сказок, выделяя в отдельный жанр устной словесности. Тот факт, что часто небылицы является частью сказочного повествования (иногда их называют поговорками, то есть передмовами к сказки), дает основание зачисляти их до сказочного эпоса.

Небылицы — это произведения народной словесности, в которых витворений своеобразный странный, нелепый мир с заведомо искаженной «перевернутой» реальностью. Ґенетично они старше, чем социально-бытовые сказки, поскольку в ряде волшебных сказок наблюдаются элементы ерунды: «Это было давно-предавно, когда куры несли телят, а овцы — писанки», «А я там был, мед-палинку пил, нич сия не журив… Далее сел на лушпинку яйца, поплыл по морю до отца… Здесь лушпинка, розпала, и наша сказка, растаяла». Свидетельством их давности является и то, что в украинской традиции, кроме прозаических, существуют стихотворные и даже песенные небылицы.

Небылицы построены по принципу умышленной деформации реальности, что достигается с помощью перестановок, замещение ролей, абсурдов: «Как был себе и не имел себе, затесав себе неотесанного тесаная. Как поехал я седыми пахать плугом и посеял семисажної кваши, а родили ивы. Как я полез трясти из них груши, а посыпались раки. Я же думал, что это табак, и как взял табак в’язать голова в голову, то продал по три копейки руно шерсти, и сшил из наперника воротник, и такие вышли штаны-шаравари, что с трудом натяг».

Абсурдность глупостей возникает на основе алогизмов, которыми переполнена повествование о событиях и поступки героя, а также с помощью словесной ткани произведения: « — Сестривечір, добрички! Или не телятили вы нашего бачатка?… — А какое же ваше бачатко? — Во бе леньким черевеньке, на рябику хвостик, а на веревке шейка. — Ге! Оно под нашим ночвем стінувало; а брехи как засобачили, оно же как подняло лозы и побежало в хвост».

Назначение таких поговорок-небылиц еще убедительно не выяснено. Существует взгляд, что они не просто воплощение народной остроумия и юмора. «Есть предположение, что такие произведения могли быть связаны со своеобразной языке, с помощью которой наши предки пытались одурити духов — хозяев леса, стихий и т.д . (вспомним, что такая речь существовала еще относительно недавно в кружках кобзарей и называлась лебійською»). Недаром в одной из сказок старый дед обещает дать огня трем братьям, которые заблудились в лесу, только при условии, что они расскажут сказку без правды. Только самому младшему удалось рассказать абсурдную небылицу, за что он получает огонь и называется мудрейшим. Другим же ребятам дед приказывает слушаться своего младшего брата, и с того времени они выполняют этот приказ («Сказка без правды»). Здесь небылица выступает своеобразным паролем, воспринимается вполне серьезно, как проявление особой мудрости.

Художественные приемы в социально-бытовых сказках и анекдотах

Социально-бытовые сказки как в отношении произведения позднего происхождения немного отходят от условно-метафорического, фантастического восприятия действительности. Они более реалистичны, чем волшебные сказки, но в них мир изображается сквозь призму народного видение и понимание. Подавляющее большинство этих сказок обнаруживает юмористически-сатирическое отношение их создателей к жизни, поэтому основными художественно-стилевым средствами социально-бытовых сказок есть разнообразные приемы комизма (от гр. komikos — смешной).

Комизм может быть разным — от улыбки до саркастического высмеивание негативных явлений семейной и общественной жизни. Комизм отличает социально-бытовую сказку от очаровательной, где только иногда на более поздних этапах ее бытования встречаются элементы юмора. Но он становится неотъемлемой частью социальной эпоса.

Юмор как разновидность комизма оказывается в отображении смешного — незначительных недостатков, недостатков в человеческих характерах, стиле поведения, явлениях семейной жизни. Он предусматривает добродушный смех над отдельными негативными чертами в целом положительных персонажей и явлений. Истинным народным юмором полны сказочные повествования о бездельников, хвастунов, болтуны. Смех слушателей вызывают образы упрямой женщины, которая готова утонуть, чтобы доказать свое («Стрижено! Стрижено!»); ленивой невестки, которую учат работать («Учи ленивого не молотом, а голодом», «Кто не делает, тот не ест», «Как человек кошку учил работать»); глупого или нерозторопного мужчину, который не может навести порядок в хозяйстве («Кому трудніш правиться?», «Как человек предпочел продавал»); изящного и остроумного наемника, крестьянина, изобретательную женщину, которая стремится избавиться от своих залицяльнииків. Юмористически изображены персонажи предстают в смешных, даже нелепых ситуациях, не вызывают негативного отношения к себе. Наоборот — к ним часто проявляют симпатию и рассказчик, и слушатели.

По-другому воспринимаются образы и явления, представленные сатирически, поскольку сатира (от лат. satira — смесь, всякая всячина, мешанина) — предусматривает острый, резкий, порицаемое высмеивание негативного. Сатира используется с целью выявления серьезных лица-апісних и общественных пороков, к которым народ относится с непримиримостью. Среди недостатков человеческого характера — это подлость, коварство, предательство, жадность, лицемерие и др.; из-между явлений общественной жизни — подхалимаж, підкупність, взяточничество, деспотизм и т.д. Сатирически высмеиваются несправедливые судьи, немилосердные господа, бездушные чиновники, неправедные священнослужители.

Ярким и часто применяемым с целью осмеяния художественным приемом в украинских сказках есть ирония. Ирония (от гр. еігопеіа — лукавство, насмешки, притворство) — это средство, которое строится на основе замаскированной насмешки, в которой выражается насмешливо-критическое отношение к человеку, предмету или явлению. Ироничными есть серьезные слова, в которых кроется скрытый смысл, подтекст которых заключается в противном к сказанному. Например, в сказке «О попе, наемника и пса Муцика» поп отдает своего пса до школы во Львове, где тот должен научиться писать, читать, говорить «по-ученому». На расспросы попа о делах Муцика наемник Олекса серьезно отвечает: «Ой отче, и он не только умеет писать, но и говорить по-латинские научился», «Ой, ой отче, как пес змудрів! Я пришел, а он со мной поздоровался и просил вам поклон передать». А после предложения попа взять деньги, чтобы завести Муцика с учителем до ресторана, Олекса говорит: «Отче, вы очень добрые и искренние. Надо их угостить». Все фразы является скрытой насмешкой из глупого попа, его нелепых поступков и расточительства.

Ирония часто близка к парадокса, поскольку изъяны и недостатки проявляются через противоположные им достоинства, о которых говорится, и этим еще более выразительны стают отрицательные черты и явления. Нередко ироничное отношение достигается с помощью каламбуров (от франц. calembour — игра слов) — художественный средство и вид комической ситуации, построенный на основе паронимии ли многозначности. Так, в сказке «Кругленькое словечко» глупом жениху, что идет свататься к девушке, советуют сказать за столом «круглое словечко», и он восклицает «Обруч! Обруч!»; цыгана зовут молотить, уверяя, что работа не тяжелая — «достаточно пшеницы цепа показать», и он, показав цепа, ложится спать («Как цыган молотил»); гуцул, который нанялся у попа за то, Что тот будет его одевать и кормить, требует буквального исполнения настоящего соглашения («Как гуцул нанимался в попа»); Афанасий, которому приказано делать все точно так, как сказал господин, рубит колесо на куски и составляет в мешок, потому что должен принести его, чтобы никто не видел, а когда господин в сердцах приказывает: «Пусть уж тебя видит целое село: и поп, и дьяк, и вся община — только неси», он берет колесо и заходит во все дома, чтобы сказать, что он Несет колесо, и этот обход завершается аж на второй день, когда господин и разъяренная община людей, которых он разбудил ночью, нашли его на конце села возле дома дьяка («Полоумный Панас»). Комизм этих ситуаций построен на основе различной трактовки одной фразы, понимание ее в прямом и переносном смыслах.

Еще острее викривально-сатирическим средством, которое широко используется в социально-бытовых сказках, является бурлеск. Бурлеск (от итал. burlesque от burla — шутка) — вид комизма, где сознательно создается несоответствие между содержанием и формой, то есть серьезно говорится о смешное, или смешно о серьезном или даже трагическое. Народный эпос полон бурлескних картин: наемник топит господина с семьей, отправляя их на тот свет «в гости к помещика» («Как Иван водил господ на тамтой мир»); слуга, с целью обогащения трижды выкапывает покойную тещу паевого брата, укладывая ее в найабсурдні-ших ситуациях — с лопатой в руках среди пшеницы; в барской кожушанці с полными горстями денег в сундуке, чем вызывает ужас людей, которые верят, что она возвращается с того света («Два брата»).

Нередко, как в последнем случае, бурлеск достигает уровня гротеска. Гротеск (от франц. grotesque — причудливое), необычное, где предусмотрено сочетание комического с трагическим, поэтического с грубо натуралистичным, отвратительным. Насквозь гротескной сказка «Бедный Иван и попадья». Здесь попадья хочет избавиться от своих любовников, чтобы не узнал муж, и решает сделать это руками Ивана, который пришел найматись на работу. Отравив и завязав в мешки, она по очереди дает ношу батраку, приказывая утопить в реке, говоря, что это — мертвый батюшка, последняя воля которого была быть похороненным в реке. Каждый раз, когда Иван возвращается, попадья дает ему следующий мешок, говоря, что поп вернулся. Утопив последнего джулиуса, Иван встречает батюшку, восклицает: «А, так я тебя ношу одной дорогой, а ты убегаешь домой второй», и топит его, повесив камень на шею.

«Гротеск комический тогда, когда он, как и все комическое, закрывает духовное начало и разоблачает недостатки. Он становится страшным, когда это духовное начало в человеке уничтожается. Поэтому по-страшному комичными могут быть изображения сумасшедших». Такие образы глупых, что бездумно обманывают, шахрують, убивают, тоже встречаются в украинских сказках.

Не менее распространены в народной прозе такие сатирические приемы описания явлений как пародия (от гр. parodia — песня наизнанку, переработка на смешной лад) и карикатура (от итал. caricatura, от сагісаге — преувеличивать, перегружать). Они смешным уподібненням, развернутым изображением остро разоблачительного характера, где явление умышленно искажается, его отрицательные черты гіперболізуються, непомерно преувеличиваются. Украинский социально-бытовой эпос, как и фольклор других славянских народов, перепов нений пародиями на различные социальные явления — несправедливый суд, підкупне чиновничество, лжесвященство, лженауку. Смех возникает в результате разоблачения внутренней слабости изображаемого.

С помощью карикатуры народ разоблачает и личностные и общественные недостатки. В сказках типа «можно Ли женщинам говорить правду» подано карикатуру на такое негативное явление как сплетни. Мужчина, чтобы убедиться, что его жена не разносит по селу слухов о домашних делах, говорит ей, что у него изо рта вылетела гава. Женщина по секрету говорит это соседке, а к вечеру человек слышит, что по селу ходят слухи, что у него изо рта вылетело двести ворон (по другим версиям он говорит, что снес яйцо, а слухи перерастают в крупные цифры и доходят до трехсот).

Карикатурой на барский образ жизни и безмерную страсть к лошадям есть сказка «Заморское яйцо», герой которой готов на все, лишь бы получить лучшего в окрестности скакуна. Зная его слабость, ему на базаре за бешеные деньги продают баклажан, убедив, что из этого «заморского яйца» господин может высидеть невиданной красоты коня. И он всерьез берется за это дело.

Антиклерикальной карикатурой на жадность и взяточничество духовенства даже среди его верхушки сказка «Чтобы деньги — греха не будет». В ней священник за деньги с почестями прячет барского любимого пса на кладбище, а владыка за мешок золота рукополагает барского козла в попы, еще и дает документ и обещает приход.

Эти приемы построены на основе чрезмерной гиперболизации — зу-мисного преувеличения пороков и недостатков, которые высмеиваются. Все они могут достигать уровня абсурда (от лат. absurdus — бессмысленный), с помощью которого подчеркивается алогизм, бессмысленность действий, поступков или ситуаций; или набирать формы буффонады (итал. buffonata — шутовство). Например, в сказке вор рядится монахом, и, оказавшись на месте украденного коня, говорит хозяину, что это он был заколдованным за грехи конем, и тот искренне верит, отпускает его; а, увидев своего коня на рынке, сочувствует несчастному монаху, что снова согрешил («Вор монахом нарядився»). Абсурдными являются действия, поступки и ситуации: «Потенциально все, что происходит, могло бы иметь место. Но события, о которых рассказывается, настолько необычны, что фактически никогда не могли происходить в действительности, и именно этим они возбуждают интерес, и на этом строится их комичность».

Абсурд как абсолютная неправдоподобность в виде хаотического нагромождения парадоксов, нелепых ситуаций — основное средство в небилицях. Часто комизм повествования достигается еще и за помощью подтекста и оригинального употребление языка. Например, в сказке «Богач и парень из села Розумовичів» главный герой говорит хозяину, у которого остановился на ночлег, о господах Хлібовського и Гусаковського, Что перешли в село Котомке, и о замене господина Чоботовського на господина Постоловского; утром же оказалось, что молодой человек убежал, украв хлеб, гуся и барские сапоги, на месте которых оставил свои лапти, и богач понял, почему парень действительно был из села Розумовичів.

В народных социально-бытовых сказках и ряд художественных средств, не связанных с комичной форме изображения. Они чаще встречаются в серьезных эпических произведениях поучительно-дидактического и притчевого характера. Кроме традиционных эпитетов, сравнений, паралелізмів, часто встречаются олицетворение (персонифицированные образы Судьбы, Нищеты, Беды, Чумы и т.п.). Метафоры творятся в развернутом виде картин образов-персонажей. Таковы Слепая Правда, которому выкололи глаза злые люди («Сказка о Правде и Неправде»); украденное Счастье, которое негодяй забирает из хорошей семьи («Украденное Счастье») и др. Местами встречаются даже окситорони (в частности название сказки «О бедном богача»). Все эти средства дают примеры разностороннего восприятия действительности, обогащают народнопоетичне вещания, способствуют слушателям в лучшем усвоении элементов народной морали, философии, психологии. Впоследствии из устного народного творчества они переносятся в письменную литературу.

Связь социально-бытовых сказок с другими жанрами устного народного творчества

Хотя социально-бытовые сказки являются проявлением сказочного народного эпоса, однако они в большей степени связаны с неказковою прозой: «По своей природе сказка является довольно характерным жанром фольклора; она плотно примыкает к другим разновидностям народной повествовательного творчества, прежде всего к легенды, предания, сказания, которые, как известно, особенно тесно связаны с конкретной историей, реальной жизнью и бытом их создателей. Художественные образы сказок, психология характеров, ситуации, художественные детали сказочного эпоса в своей основе всегда глубоко самобытные и исторически конкретные, ибо они в специфической художественной форме отражают жизнь, взгляды, вкусы и ожидания определенного народа в определенное время его истории».

До анекдотов они близки тематикой и сюжетами. С народными рассказами их роднит сходство воспроизводства жизни, быта, народных характеров, случаев и ситуаций. В обоих жанрах встречается подобное круг персонажей, оказывается одинаковое отношение к ним. Если анекдот есть короткой сценкой, вихопленою с социально-бытовой сказки, то сказочное повествование, — соответственно — сочетанием нескольких анекдотов. Функционально похожими у них есть язык и средства комизма.

Демонологічними мотивами и образами социально-бытовые сказки перекликаются с бывальщина. Глубиной размышлений и выражением определенной морально-этической идеи некоторые из произведений похожие к притче.

Отличительной чертой социально-бытовой сказки от неказкової прозы является ее направленность на вымысел. Если события легенды, былины, народного рассказ, перевода подаются как вероятные ли возможны, то в выдумке сказочного повествования не сомневается ни ее рассказчик, ни слушатель. Сказке в большей степени, чем неказковим жанрам свойственна развлекательность.

Существует определенная связь этого жанрового разнообразия с другими группами сказочной прозы. От животного эпоса в них остались образы помощников — представителей мира природы; от кумулятивных — ряда последовательных встреч или накопление подобных ситуаций; от волшебных — элемент необычности. О определенную близость социально-бытовых сказок до волшебных свидетельствует ряд общих мотивов: мотив дороги, мотив поединка, мотивы загадывания загадок, обучение необычного ремесла, развилки, побратимства и много других.

Отражением жизни и характера различных общественных слоев, комизмом бытовых ситуаций социально-бытовые сказки несколько родственные с группами лирики — социально-бытовой, семейно-бытовой, особенно с шутливо-юмористическими песнями. В них также широко используются народные поговорки и пословицы, загадки, афоризмы, поздравления, приметы, проклятия и др.

Жанр социально-бытовой сказки — важный элемент смеховой культуры народа. Она стала источником сюжетов, тем, мотивов и образов народных театров, артистов-скоморохов, творчества странствующих дякив, что позаимствовали из сказочного эпоса средства комедийного освоения действительности, сатирический взгляд на различные явления жизни.

Следовательно, социально-бытовые сказки — важная составляющая системы устной словесности. Они продолжают украинскую эпическую традицию и фиксирующие элементы народной философии, психологии, социологии и этики. Они стали главным источником создания новейшей письменной литературы (с которой тоже заимствовали образы, темы, средства), в чем проявляется их важное значение для развития и украинского народного творчества и художественной письменности.

Сказки как жанр устного творчества является неиссякаемым источником народной образности, символики, поэтики. Они еще исчерпывающе не осмысленные современной наукой. И это остается актуальной проблемой современной фольклористики и смежных с ней наук. На это указывал еще В. Гнатюк: «Кто умеет читать сказки, тот найдет в них много очень старинних культурных пережитков. В них переховалися и останки мифов, и первоначальные взгляды правні и военные, и взгляды людей на природу и отношения к ней, и останки старинних уряджень публичных и частных и другое. Для внимательного историка культуры представляют через то сказки большую стоимость, и он легко сможет отличить в них Все наросты и более поздние дополнения… Еще вартніші сказки должны быть Для историка литературы, который найдет в них древнейшие типы и формы повествования, высказывания и стиля и может следить за отношениями сказок в других народных произведений: мифов, басен, легенд, преданий, новелл и поговорок и до произведений писаной литературы».