-
April 28 2021, 19:03
- История
- Путешествия
- Cancel
Ответ на этот вопрос даёт ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова кандидат филологических наук Н. А. Еськова в статье «О каком „мире“ идет речь в „Войне и мире“?», опубликованной в журнале «Наука и жизнь» (2002, № 6). Н. А. Еськова развенчивает один из мифов, согласно которому Л. Н. Толстой под словом «мир» имел в виду народ, общество и даже вселенную.
«Хорошо известно, что два слова-омонима, сейчас пишущиеся одинаково, в дореволюционной орфографии различались: написанию миръ — с и (так называемым «восьмеричным») передавало слово, имеющее значения «отсутствие ссоры, вражды, несогласия, войны; лад, согласие, единодушие, приязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствие» (см. Толковый словарь В. И. Даля). Написание мiръ — с i («десятеричным») соответствовало значениям «вселенная, земной шар, род человеческий».
Казалось бы, вопрос о том, какой «мир» фигурирует в названии романа Толстого, не должен и возникать: достаточно выяснить, как печаталось это название в дореволюционных изданиях романа! <…> В комментарии к роману в 90-томном полном собрании сочинений содержится указание на это издание 1913 года под редакцией П. И. Бирюкова — единственное, в котором заглавие было напечатано с i (см. т. 16, 1955, с. 101-102).
Обратившись к этому изданию, я обнаружила, что написание мiръ представлено в нем всего один раз, при том, что в четырех томах заглавие воспроизводится восемь раз: на титульном листе и на первой странице каждого тома. Семь раз напечатано миръ и лишь один раз — на первой странице первого тома – мiръ».
Автор статьи резюмирует: «Издание романа Л. Толстого «Война и мир» (1913) под редакцией П. И. Бирюкова — единственное, в котором на одной странице прошла опечатка в слове «мир»: вместо и было напечатано i».
Кстати, на другие языки название романа переводится как «La guerre et la paix», «War and Peace», «Krieg und Frieden», «Guerre e pace».
А вот и толстовская рукопись.
Одно из первых изданий (или первое).
Front page of War and Peace, first edition, 1869 (Russian) |
|
Author | Leo Tolstoy |
---|---|
Original title | Война и миръ |
Translator | The first translation of War and Peace into English was by American Nathan Haskell Dole, in 1899 |
Country | Russia |
Language | Russian, with some French |
Genre | Novel (Historical novel) |
Publisher | The Russian Messenger (serial) |
Publication date |
Serialised 1865–1867; book 1869 |
Media type | |
Pages | 1,225 (first published edition) |
Followed by | The Decembrists (Abandoned and Unfinished) |
Original text |
Война и миръ at Russian Wikisource |
Translation | War and Peace at Wikisource |
War and Peace (Russian: Война и мир, romanized: Voyna i mir; pre-reform Russian: Война и миръ; [vɐjˈna i ˈmʲir]) is a literary work by the Russian author Leo Tolstoy that mixes fictional narrative with chapters on history and philosophy. It was first published serially, then published in its entirety in 1869. It is regarded as Tolstoy’s finest literary achievement and remains an internationally praised classic of world literature.[1][2][3]
The novel chronicles the French invasion of Russia and the impact of the Napoleonic era on Tsarist society through the stories of five Russian aristocratic families. Portions of an earlier version, titled The Year 1805,[4] were serialized in The Russian Messenger from 1865 to 1867 before the novel was published in its entirety in 1869.[5]
Tolstoy said that the best Russian literature does not conform to standards and hence hesitated to classify War and Peace, saying it is «not a novel, even less is it a poem, and still less a historical chronicle». Large sections, especially the later chapters, are philosophical discussions rather than narrative.[6] He regarded Anna Karenina as his first true novel.
Composition history[edit]
Tolstoy’s notes from the ninth draft of War and Peace, 1864.
Tolstoy began writing War and Peace in 1863, the year that he finally married and settled down at his country estate. In September of that year, he wrote to Elizabeth Bers, his sister-in-law, asking if she could find any chronicles, diaries or records that related to the Napoleonic period in Russia. He was dismayed to find that few written records covered the domestic aspects of Russian life at that time, and tried to rectify these omissions in his early drafts of the novel.[7] The first half of the book was written and named «1805». During the writing of the second half, he read widely and acknowledged Schopenhauer as one of his main inspirations. Tolstoy wrote in a letter to Afanasy Fet that what he had written in War and Peace is also said by Schopenhauer in The World as Will and Representation. However, Tolstoy approaches «it from the other side.»[8]
The first draft of the novel was completed in 1863. In 1865, the periodical Russkiy Vestnik (The Russian Messenger) published the first part of this draft under the title 1805 and published more the following year. Tolstoy was dissatisfied with this version, although he allowed several parts of it to be published with a different ending in 1867. He heavily rewrote the entire novel between 1866 and 1869.[5][9] Tolstoy’s wife, Sophia Tolstaya, copied as many as seven separate complete manuscripts before Tolstoy considered it ready for publication.[9] The version that was published in Russkiy Vestnik had a very different ending from the version eventually published under the title War and Peace in 1869. Russians who had read the serialized version were eager to buy the complete novel, and it sold out almost immediately. The novel was immediately translated after publication into many other languages.[citation needed]
It is unknown why Tolstoy changed the name to War and Peace. He may have borrowed the title from the 1861 work of Pierre-Joseph Proudhon: La Guerre et la Paix («War and Peace» in French).[4] The title may also be a reference to the Roman Emperor Titus, (reigned 79-81 AD) described as being a master of «war and peace» in The Twelve Caesars, written by Suetonius in 119. The completed novel was then called Voyna i mir (Война и мир in new-style orthography; in English War and Peace).[citation needed]
The 1805 manuscript was re-edited and annotated in Russia in 1893 and has been since translated into English, German, French, Spanish, Dutch, Swedish, Finnish, Albanian, Korean, and Czech.
Tolstoy was instrumental in bringing a new kind of consciousness to the novel. His narrative structure is noted not only for its god’s eye point of view over and within events, but also in the way it swiftly and seamlessly portrayed an individual character’s view point. His use of visual detail is often comparable to cinema, using literary techniques that resemble panning, wide shots and close-ups. These devices, while not exclusive to Tolstoy, are part of the new style of the novel that arose in the mid-19th century and of which Tolstoy proved himself a master.[10]
The standard Russian text of War and Peace is divided into four books (comprising fifteen parts) and an epilogue in two parts. Roughly the first half is concerned strictly with the fictional characters, whereas the latter parts, as well as the second part of the epilogue, increasingly consist of essays about the nature of war, power, history, and historiography. Tolstoy interspersed these essays into the story in a way that defies previous fictional convention. Certain abridged versions remove these essays entirely, while others, published even during Tolstoy’s life, simply moved these essays into an appendix.[11]
Realism[edit]
The novel is set 60 years before Tolstoy’s day, but he had spoken with people who lived through the 1812 French invasion of Russia. He read all the standard histories available in Russian and French about the Napoleonic Wars and had read letters, journals, autobiographies and biographies of Napoleon and other key players of that era. There are approximately 160 real persons named or referred to in War and Peace.[12]
He worked from primary source materials (interviews and other documents), as well as from history books, philosophy texts and other historical novels.[9] Tolstoy also used a great deal of his own experience in the Crimean War to bring vivid detail and first-hand accounts of how the Imperial Russian Army was structured.[13]
Tolstoy was critical of standard history, especially military history, in War and Peace. He explains at the start of the novel’s third volume his own views on how history ought to be written.
Language[edit]
Cover of War and Peace, Italian translation, 1899.
Although the book is mainly in Russian, significant portions of dialogue are in French. It has been suggested[14] that the use of French is a deliberate literary device, to portray artifice while Russian emerges as a language of sincerity, honesty, and seriousness. It could, however, also simply represent another element of the realistic style in which the book is written, since French was the common language of the Russian aristocracy, and more generally the aristocracies of continental Europe, at the time.[15] In fact, the Russian nobility often knew only enough Russian to command their servants; Tolstoy illustrates this by showing that Julie Karagina, a character in the novel, is so unfamiliar with her country’s native language that she has to take Russian lessons.
The use of French diminishes as the book progresses. It is suggested that this is to demonstrate Russia freeing itself from foreign cultural domination,[14] and to show that a once-friendly nation has turned into an enemy. By midway through the book, several of the Russian aristocracy are eager to find Russian tutors for themselves.
Background and historical context[edit]
The novel spans the period from 1805 to 1820. The era of Catherine the Great was still fresh in the minds of older people. Catherine had made French the language of her royal court.[16] For the next 100 years, it became a social requirement for the Russian nobility to speak French and understand French culture.[16]
The historical context of the novel begins with the execution of Louis Antoine, Duke of Enghien in 1805, while Russia is ruled by Alexander I during the Napoleonic Wars. Key historical events woven into the novel include the Ulm Campaign, the Battle of Austerlitz, the Treaties of Tilsit, and the Congress of Erfurt. Tolstoy also references the Great Comet of 1811 just before the French invasion of Russia.[17]: 1, 6, 79, 83, 167, 235, 240, 246, 363–364
Tolstoy then uses the Battle of Ostrovno and the Battle of Shevardino Redoubt in his novel, before the occupation of Moscow and the subsequent fire. The novel continues with the Battle of Tarutino, the Battle of Maloyaroslavets, the Battle of Vyazma, and the Battle of Krasnoi. The final battle cited is the Battle of Berezina, after which the characters move on with rebuilding Moscow and their lives.[17]: 392–396, 449–481, 523, 586–591, 601, 613, 635, 638, 655, 640
Principal characters[edit]
War and Peace simple family tree.
War and Peace detailed family tree.
The novel tells the story of five families—the Bezukhovs, the Bolkonskys, the Rostovs, the Kuragins, and the Drubetskoys.
The main characters are:
- The Bezukhovs
- Count Kirill Vladimirovich Bezukhov: the father of Pierre
- Count Pyotr Kirillovich («Pierre») Bezukhov: The central character and often a voice for Tolstoy’s own beliefs or struggles. Pierre is the socially awkward illegitimate son of Count Kirill Vladimirovich Bezukhov, who has fathered dozens of illegitimate sons. Educated abroad, Pierre returns to Russia as a misfit. His unexpected inheritance of a large fortune makes him socially desirable.
- The Bolkonskys
- Prince Nikolai Andreich Bolkonsky: The father of Andrei and Maria, the eccentric prince possesses a gruff exterior and displays great insensitivity to the emotional needs of his children. Nevertheless, his harshness often belies hidden depth of feeling.
- Prince Andrei Nikolayevich Bolkonsky: A strong but skeptical, thoughtful and philosophical aide-de-camp in the Napoleonic Wars.
- Princess Elisabeta «Lisa» Karlovna Bolkonskaya (also Lise) – née Meinena. Wife of Andrei. Also called «little princess».
- Princess Maria Nikolayevna Bolkonskaya: Sister of Prince Andrei, Princess Maria is a pious woman whose father attempted to give her a good education. The caring, nurturing nature of her large eyes in her otherwise plain face is frequently mentioned. Tolstoy often notes that Princess Maria cannot claim a radiant beauty (like many other female characters of the novel) but she is a person of very high moral values and of high intelligence.
- The Rostovs
- Count Ilya Andreyevich Rostov: The pater-familias of the Rostov family; hopeless with finances, generous to a fault. As a result, the Rostovs never have enough cash, despite having many estates.
- Countess Natalya Rostova: The wife of Count Ilya Rostov, she is frustrated by her husband’s mishandling of their finances, but is determined that her children succeed anyway
- Countess Natalya Ilyinichna «Natasha» Rostova: A central character, introduced as «not pretty but full of life», romantic, impulsive and highly strung. She is an accomplished singer and dancer.
- Count Nikolai Ilyich «Nikolenka» Rostov: A hussar, the beloved eldest son of the Rostov family.
- Sofia Alexandrovna «Sonya» Rostova: Orphaned cousin of Vera, Nikolai, Natasha, and Petya Rostov and is in love with Nikolai.
- Countess Vera Ilyinichna Rostova: Eldest of the Rostov children, she marries the German career soldier, Berg.
- Pyotr Ilyich «Petya» Rostov: Youngest of the Rostov children.
- The Kuragins
- Prince Vasily Sergeyevich Kuragin: A ruthless man who is determined to marry his children into wealth at any cost.
- Princess Elena Vasilyevna «Hélène» Kuragina: A beautiful and sexually alluring woman who has many affairs, including (it is rumoured) with her brother Anatole.
- Prince Anatole Vasilyevich Kuragin: Hélène’s brother, a handsome and amoral pleasure seeker who is secretly married yet tries to elope with Natasha Rostova.
- Prince Ippolit Vasilyevich (Hippolyte) Kuragin: The younger brother of Anatole and perhaps most dim-witted of the three Kuragin children.
- The Drubetskoys
- Prince Boris Drubetskoy: A poor but aristocratic young man driven by ambition, even at the expense of his friends and benefactors, who marries Julie Karagina for money and is rumored to have had an affair with Hélène Bezukhova.
- Princess Anna Mihalovna Drubetskaya: The impoverished mother of Boris, whom she wishes to push up the career ladder.
- Other prominent characters
- Fyodor Ivanovich Dolokhov: A cold, almost psychopathic officer, he ruins Nikolai Rostov by luring him into an outrageous gambling debt after unsuccessfully proposing to Sonya Rostova. He is also rumored to have had an affair with Hélène Bezukhova and he provides for his poor mother and hunchbacked sister.
- Adolf Karlovich Berg: A young German officer, who desires to be just like everyone else and marries the young Vera Rostova.
- Anna Pavlovna Scherer: Also known as Annette, she is the hostess of the salon that is the site of much of the novel’s action in Petersburg and schemes with Prince Vasily Kuragin.
- Maria Dmitryevna Akhrosimova: An older Moscow society lady, good-humored but brutally honest.
- Amalia Evgenyevna Bourienne: A Frenchwoman who lives with the Bolkonskys, primarily as Princess Maria’s companion and later at Maria’s expense.
- Vasily Dmitrich Denisov: Nikolai Rostov’s friend and brother officer, who unsuccessfully proposes to Natasha.
- Platon Karataev: The archetypal good Russian peasant, whom Pierre meets in the prisoner-of-war camp.
- Osip Bazdeyev: a Freemason who convinces Pierre to join his mysterious group.
- Bilibin: A diplomat with a reputation for cleverness, an acquaintance of Prince Andrei Bolkonsky.
In addition, several real-life historical characters (such as Napoleon and Prince Mikhail Kutuzov) play a prominent part in the book. Many of Tolstoy’s characters were based on real people. His grandparents and their friends were the models for many of the main characters; his great-grandparents would have been of the generation of Prince Vassily or Count Ilya Rostov.
Plot summary[edit]
Book One[edit]
The novel begins in July 1805 in Saint Petersburg, at a soirée given by Anna Pavlovna Scherer, the maid of honour and confidante to the dowager Empress Maria Feodorovna. Many of the main characters are introduced as they enter the salon. Pierre (Pyotr Kirilovich) Bezukhov is the illegitimate son of a wealthy count, who is dying after a series of strokes. Pierre is about to become embroiled in a struggle for his inheritance. Educated abroad at his father’s expense following his mother’s death, Pierre is kindhearted but socially awkward, and finds it difficult to integrate into Petersburg society. It is known to everyone at the soirée that Pierre is his father’s favorite of all the old count’s illegitimate progeny. They respect Pierre during the soiree because his father, Count Bezukhov, is a very rich man, and as Pierre is his favorite, most aristocrats think that the fortune of his father will be given to him even though he is illegitimate.
Also attending the soirée is Pierre’s friend, Prince Andrei Nikolayevich Bolkonsky, husband of Lise, a charming society favourite. He is disillusioned with Petersburg society and with married life; feeling that his wife is empty and superficial, he comes to hate her and all women, expressing patently misogynistic views to Pierre when the two are alone. Pierre does not quite know what to do with this, and is made uncomfortable witnessing the marital discord. Pierre had been sent to St Petersburg by his father to choose a career for himself, but he is quite uncomfortable because he cannot find one and everybody keeps on asking about this. Andrei tells Pierre he has decided to become aide-de-camp to Prince Mikhail Ilarionovich Kutuzov in the coming war (The Battle of Austerlitz) against Napoleon in order to escape a life he cannot stand.
The plot moves to Moscow, Russia’s former capital, contrasting its provincial, more Russian ways to the more European society of Saint Petersburg. The Rostov family is introduced. Count Ilya Andreyevich Rostov and Countess Natalya Rostova are an affectionate couple but forever worried about their disordered finances. They have four children. Thirteen-year-old Natasha (Natalia Ilyinichna) believes herself in love with Boris Drubetskoy, a young man who is about to join the army as an officer. The mother of Boris is Anna Mikhaylovna Drubetskaya who is a childhood friend of the countess Natalya Rostova. Boris is also the godson of Count Bezukhov (Pierre’s father). Twenty-year-old Nikolai Ilyich pledges his love to Sonya (Sofia Alexandrovna), his fifteen-year-old cousin, an orphan who has been brought up by the Rostovs. The eldest child, Vera Ilyinichna, is cold and somewhat haughty but has a good prospective marriage to a Russian-German officer, Adolf Karlovich Berg. Petya (Pyotr Ilyich) at nine is the youngest; like his brother, he is impetuous and eager to join the army when of age.
At Bald Hills, the Bolkonskys’ country estate, Prince Andrei departs for war and leaves his terrified, pregnant wife Lise with his eccentric father Prince Nikolai Andreyevich and devoutly religious sister Maria Nikolayevna Bolkonskaya, who refuses to marry the son of a wealthy aristocrat on account of her devotion to her father and suspicion that the young man would be unfaithful to her.
The second part opens with descriptions of the impending Russian-French war preparations. At the Schöngrabern engagement, Nikolai Rostov, now an ensign in the hussars, has his first taste of battle. Boris Drubetskoy introduces him to Prince Andrei, whom Rostov insults in a fit of impetuousness. He is deeply attracted by Tsar Alexander’s charisma. Nikolai gambles and socializes with his officer, Vasily Dmitrich Denisov, and befriends the ruthless Fyodor Ivanovich Dolokhov. Bolkonsky, Rostov and Denisov are involved in the disastrous Battle of Austerlitz, in which Prince Andrei is badly wounded as he attempts to rescue a Russian standard.
The Battle of Austerlitz is a major event in the book. As the battle is about to start, Prince Andrei thinks the approaching «day [will] be his Toulon, or his Arcola»,[18] references to Napoleon’s early victories. Later in the battle, however, Andrei falls into enemy hands and even meets his hero, Napoleon. But his previous enthusiasm has been shattered; he no longer thinks much of Napoleon, «so petty did his hero with his paltry vanity and delight in victory appear, compared to that lofty, righteous and kindly sky which he had seen and comprehended».[19] Tolstoy portrays Austerlitz as an early test for Russia, one which ended badly because the soldiers fought for irrelevant things like glory or renown rather than the higher virtues which would produce, according to Tolstoy, a victory at Borodino during the 1812 invasion.
Book Two[edit]
Book Two begins with Nikolai Rostov returning on leave to Moscow accompanied by his friend Denisov, his officer from his Pavlograd Regiment. He spends an eventful winter at home. Natasha has blossomed into a beautiful young woman. Denisov falls in love with her and proposes marriage, but is rejected. Nikolai meets Dolokhov, and they grow closer as friends. Dolokhov falls in love with Sonya, Nikolai’s cousin, but as she is in love with Nikolai, she rejects Dolokhov’s proposal. Nikolai meets Dolokhov some time later. The resentful Dolokhov challenges Nikolai at cards, and Nikolai loses every hand until he sinks into a 43,000 ruble debt. Although his mother pleads with Nikolai to marry a wealthy heiress to rescue the family from its dire financial straits, he refuses. Instead, he promises to marry his childhood crush and orphaned cousin, the dowry-less Sonya.
Pierre Bezukhov, upon finally receiving his massive inheritance, is suddenly transformed from a bumbling young man into the most eligible bachelor in Russian society. Despite knowing that it is wrong, he is convinced into marriage with Prince Kuragin’s beautiful and immoral daughter Hélène (Elena Vasilyevna Kuragina). Hélène, who is rumored to be involved in an incestuous affair with her brother Anatole, tells Pierre that she will never have children with him. Hélène is also rumored to be having an affair with Dolokhov, who mocks Pierre in public. Pierre loses his temper and challenges Dolokhov to a duel. Unexpectedly (because Dolokhov is a seasoned dueller), Pierre wounds Dolokhov. Hélène denies her affair, but Pierre is convinced of her guilt and leaves her. In his moral and spiritual confusion, Pierre joins the Freemasons. Much of Book Two concerns his struggles with his passions and his spiritual conflicts. He abandons his former carefree behavior and enters upon a philosophical quest particular to Tolstoy: how should one live a moral life in an ethically imperfect world? The question continually baffles Pierre. He attempts to liberate his serfs, but ultimately achieves nothing of note.
Pierre is contrasted with Prince Andrei Bolkonsky. Andrei recovers from his near-fatal wound in a military hospital and returns home, only to find his wife Lise dying in childbirth. He is stricken by his guilty conscience for not treating her better. His child, Nikolai, survives.
Burdened with nihilistic disillusionment, Prince Andrei does not return to the army but remains on his estate, working on a project that would codify military behavior to solve problems of disorganization responsible for the loss of life on the Russian side. Pierre visits him and brings new questions: where is God in this amoral world? Pierre is interested in panentheism and the possibility of an afterlife.
Pierre’s wife, Hélène, begs him to take her back, and trying to abide by the Freemason laws of forgiveness, he agrees. Hélène establishes herself as an influential hostess in Petersburg society.
Prince Andrei feels impelled to take his newly written military notions to Saint Petersburg, naively expecting to influence either the Emperor himself or those close to him. Young Natasha, also in Saint Petersburg, is caught up in the excitement of her first grand ball, where she meets Prince Andrei and briefly reinvigorates him with her vivacious charm. Andrei believes he has found purpose in life again and, after paying the Rostovs several visits, proposes marriage to Natasha. However, Andrei’s father dislikes the Rostovs and opposes the marriage, insisting that the couple wait a year before marrying. Prince Andrei leaves to recuperate from his wounds abroad, leaving Natasha distraught. Count Rostov takes her and Sonya to Moscow in order to raise funds for her trousseau.
Natasha visits the Moscow opera, where she meets Hélène and her brother Anatole. Anatole has since married a Polish woman whom he abandoned in Poland. He is very attracted to Natasha and determined to seduce her, and conspires with his sister to do so. Anatole succeeds in making Natasha believe he loves her, eventually establishing plans to elope. Natasha writes to Princess Maria, Andrei’s sister, breaking off her engagement. At the last moment, Sonya discovers her plans to elope and foils them. Natasha learns from Pierre of Anatole’s marriage. Devastated, Natasha makes a suicide attempt and is left seriously ill.
Pierre is initially horrified by Natasha’s behavior but realizes he has fallen in love with her. As the Great Comet of 1811–12 streaks across the sky, life appears to begin anew for Pierre. Prince Andrei coldly accepts Natasha’s breaking of the engagement. He tells Pierre that his pride will not allow him to renew his proposal.
Book Three[edit]
The Battle of Borodino, fought on September 7, 1812, and involving more than a quarter of a million troops and seventy thousand casualties was a turning point in Napoleon’s failed campaign to defeat Russia. It is vividly depicted through the plot and characters of War and Peace.
Painting by Louis-François, Baron Lejeune, 1822.
With the help of her family, and the stirrings of religious faith, Natasha manages to persevere in Moscow through this dark period. Meanwhile, the whole of Russia is affected by the coming confrontation between Napoleon’s army and the Russian army. Pierre convinces himself through gematria that Napoleon is the Antichrist of the Book of Revelation. Old Prince Bolkonsky dies of a stroke knowing that French marauders are coming for his estate. No organized help from any Russian army seems available to the Bolkonskys, but Nikolai Rostov turns up at their estate in time to help put down an incipient peasant revolt. He finds himself attracted to the distraught Princess Maria.
Back in Moscow, the patriotic Petya joins a crowd in audience of Tzar Alexander and manages to snatch a biscuit thrown from the balcony window of the Cathedral of the Assumption by the Tzar. He is nearly crushed by the throngs in his effort. Under the influence of the same patriotism, his father finally allows him to enlist.
Napoleon himself is the main character in this section, and the novel presents him in vivid detail, both personally and as both a thinker and would-be strategist. Also described are the well-organized force of over four hundred thousand troops of the French Grande Armée (only one hundred and forty thousand of them actually French-speaking) that marches through the Russian countryside in the late summer and reaches the outskirts of the city of Smolensk. Pierre decides to leave Moscow and go to watch the Battle of Borodino from a vantage point next to a Russian artillery crew. After watching for a time, he begins to join in carrying ammunition. In the midst of the turmoil he experiences first-hand the death and destruction of war; Eugène’s artillery continues to pound Russian support columns, while Marshals Ney and Davout set up a crossfire with artillery positioned on the Semyonovskaya heights. The battle becomes a hideous slaughter for both armies and ends in a standoff. The Russians, however, have won a moral victory by standing up to Napoleon’s reputedly invincible army. The Russian army withdraws the next day, allowing Napoleon to march on to Moscow. Among the casualties are Anatole Kuragin and Prince Andrei. Anatole loses a leg, and Andrei suffers a grenade wound in the abdomen. Both are reported dead, but their families are in such disarray that no one can be notified.
Book Four[edit]
The Rostovs have waited until the last minute to abandon Moscow, even after it became clear that Kutuzov had retreated past Moscow. The Muscovites are being given contradictory instructions on how to either flee or fight. Count Fyodor Rostopchin, the commander in chief of Moscow, is publishing posters, rousing the citizens to put their faith in religious icons, while at the same time urging them to fight with pitchforks if necessary. Before fleeing himself, he gives orders to burn the city. However, Tolstoy states that the burning of an abandoned city mostly built of wood was inevitable, and while the French blame the Russians, these blame the French. The Rostovs have a difficult time deciding what to take with them, but in the end, Natasha convinces them to load their carts with the wounded and dying from the Battle of Borodino. Unknown to Natasha, Prince Andrei is amongst the wounded.
When Napoleon’s army finally occupies an abandoned and burning Moscow, Pierre takes off on a quixotic mission to assassinate Napoleon. He becomes anonymous in all the chaos, shedding his responsibilities by wearing peasant clothes and shunning his duties and lifestyle. The only people he sees are Natasha and some of her family, as they depart Moscow. Natasha recognizes and smiles at him, and he in turn realizes the full scope of his love for her.
Pierre saves the life of a French officer who enters his home looking for shelter, and they have a long, amicable conversation. The next day Pierre goes into the street to resume his assassination plan, and comes across two French soldiers robbing an Armenian family. When one of the soldiers tries to rip the necklace off the young Armenian woman’s neck, Pierre intervenes by attacking the soldiers, and is taken prisoner by the French army. He believes he will be executed, but in the end is spared. He witnesses, with horror, the execution of other prisoners.
Pierre becomes friends with a fellow prisoner, Platon Karataev, a Russian peasant with a saintly demeanor. In Karataev, Pierre finally finds what he has been seeking: an honest person of integrity, who is utterly without pretense. Pierre discovers meaning in life simply by interacting with him. After witnessing French soldiers sacking Moscow and shooting Russian civilians arbitrarily, Pierre is forced to march with the Grand Army during its disastrous retreat from Moscow in the harsh Russian winter. After months of tribulation—during which the fever-plagued Karataev is shot by the French—Pierre is finally freed by a Russian raiding party led by Dolokhov and Denisov, after a small skirmish with the French that sees the young Petya Rostov killed in action.
Meanwhile, Andrei has been taken in and cared for by the Rostovs, fleeing from Moscow to Yaroslavl. He is reunited with Natasha and his sister Maria before the end of the war. In an internal transformation, he loses the fear of death and forgives Natasha in a last act before dying.
Nikolai becomes worried about his family’s finances, and leaves the army after hearing of Petya’s death. There is little hope for recovery. Given the Rostovs’ ruin, he does not feel comfortable with the prospect of marrying the wealthy Marya Bolkonskaya, but when they meet again they both still feel love for each other. As the novel draws to a close, Pierre’s wife Hélène dies from an overdose of an abortifacient (Tolstoy does not state it explicitly but the euphemism he uses is unambiguous). Pierre is reunited with Natasha, while the victorious Russians rebuild Moscow. Natasha speaks of Prince Andrei’s death and Pierre of Karataev’s. Both are aware of a growing bond between them in their bereavement. With the help of Princess Maria, Pierre finds love at last and marries Natasha.
Epilogue in two parts[edit]
First part[edit]
Karl Kollmann depicting the Decembrist uprising in St. Petersburg, 1825.
The first part of the epilogue begins with the wedding of Pierre and Natasha in 1813. Count Rostov dies soon after, leaving his eldest son Nikolai to take charge of the debt-ridden estate. Nikolai finds himself with the task of maintaining the family on the verge of bankruptcy. Although he finds marrying women for money repugnant, Nikolai gives in to his love for Princess Maria and marries her.
Nikolai and Maria then move to her inherited estate of Bald Hills with his mother and Sonya, whom he supports for the rest of their lives. Nikolai and Maria have children together, and also raise Prince Andrei’s orphaned son, Nikolai Andreyevich (Nikolenka) Bolkonsky.
As in all good marriages, there are misunderstandings, but the couples – Pierre and Natasha, Nikolai and Maria – remain devoted. Pierre and Natasha visit Bald Hills in 1820. There is a hint in the closing chapters that the idealistic, boyish Nikolenka and Pierre would both become part of the Decembrist Uprising. The first epilogue concludes with Nikolenka promising he would do something with which even his late father «would be satisfied» (presumably as a revolutionary in the Decembrist revolt).
Second part[edit]
The second part of the epilogue contains Tolstoy’s critique of all existing forms of mainstream history. The 19th-century Great Man Theory claims that historical events are the result of the actions of «heroes» and other great individuals; Tolstoy argues that this is impossible because of how rarely these actions result in great historical events. Rather, he argues, great historical events are the result of many smaller events driven by the thousands of individuals involved (he compares this to calculus, and the sum of infinitesimals). He then goes on to argue that these smaller events are the result of an inverse relationship between necessity and free will, necessity being based on reason and therefore explicable through historical analysis, and free will being based on consciousness and therefore inherently unpredictable. Tolstoy also ridicules newly emerging Darwinism as overly simplistic, comparing it to plasterers covering over icons with plaster.
Philosophical chapters[edit]
War and Peace is Tolstoy’s longest work, consisting of 361 chapters. Of those, 24 are philosophical chapters with the author’s comments and views, rather than narrative:
- Book 3:
Part 10 — Chapters 19, 20 and 33
Part 11 — Chapter 1
- Book 4:
Part 13 — Chapter 8
Part 14 — Chapters 1, 2 and 18
- Epilogue:
Part 1 — Chapters 1 to 4
Part 2
Reception[edit]
The novel that made its author «the true lion of the Russian literature» (according to Ivan Goncharov)[20][21] enjoyed great success with the reading public upon its publication and spawned dozens of reviews and analytical essays, some of which (by Dmitry Pisarev, Pavel Annenkov, Dragomirov and Strakhov) formed the basis for the research of later Tolstoy scholars.[21] Yet the Russian press’s initial response to the novel was muted, with most critics unable to decide how to classify it. The liberal newspaper Golos (The Voice, April 3, #93, 1865) was one of the first to react. Its anonymous reviewer posed a question later repeated by many others: «What could this possibly be? What kind of genre are we supposed to file it to?.. Where is fiction in it, and where is real history?»[21]
Writer and critic Nikolai Akhsharumov, writing in Vsemirny Trud (#6, 1867) suggested that War and Peace was «neither a chronicle, nor a historical novel», but a genre merger, this ambiguity never undermining its immense value. Annenkov, who praised the novel too, was equally vague when trying to classify it. «The cultural history of one large section of our society, the political and social panorama of it in the beginning of the current century», was his suggestion. «It is the [social] epic, the history novel and the vast picture of the whole nation’s life», wrote Ivan Turgenev in his bid to define War and Peace in the foreword for his French translation of «The Two Hussars» (published in Paris by Le Temps in 1875).
In general, the literary left received the novel coldly. They saw it as devoid of social critique, and keen on the idea of national unity. They saw its major fault as the «author’s inability to portray a new kind of revolutionary intelligentsia in his novel», as critic Varfolomey Zaytsev put it.[22] Articles by D. Minayev, Vasily Bervi-Flerovsky [ru] and N. Shelgunov in Delo magazine characterized the novel as «lacking realism», showing its characters as «cruel and rough», «mentally stoned», «morally depraved» and promoting «the philosophy of stagnation». Still, Mikhail Saltykov-Schedrin, who never expressed his opinion of the novel publicly, in private conversation was reported to have expressed delight with «how strongly this Count has stung our higher society».[23] Dmitry Pisarev in his unfinished article «Russian Gentry of Old» (Staroye barstvo, Otechestvennye Zapiski, #2, 1868), while praising Tolstoy’s realism in portraying members of high society, was still unhappy with the way the author, as he saw it, ‘idealized’ the old nobility, expressing «unconscious and quite natural tenderness towards» the Russian dvoryanstvo. On the opposite front, the conservative press and «patriotic» authors (A. S. Norov and P. A. Vyazemsky among them) were accusing Tolstoy of consciously distorting 1812 history, desecrating the «patriotic feelings of our fathers» and ridiculing dvoryanstvo.[21]
One of the first comprehensive articles on the novel was that of Pavel Annenkov, published in #2, 1868 issue of Vestnik Evropy. The critic praised Tolstoy’s masterful portrayal of man at war, marveled at the complexity of the whole composition, organically merging historical facts and fiction. «The dazzling side of the novel», according to Annenkov, was «the natural simplicity with which [the author] transports the worldly affairs and big social events down to the level of a character who witnesses them.» Annekov thought the historical gallery of the novel was incomplete with the two «great raznotchintsys», Speransky and Arakcheyev, and deplored the fact that the author stopped at introducing to the novel «this relatively rough but original element». In the end the critic called the novel «the whole epoch in the Russian fiction».[21]
Slavophiles declared Tolstoy their «bogatyr» and pronounced War and Peace «the Bible of the new national idea». Several articles on War and Peace were published in 1869–70 in Zarya magazine by Nikolay Strakhov. «War and Peace is the work of genius, equal to everything that the Russian literature has produced before», he pronounced in the first, smaller essay. «It is now quite clear that from 1868 when the War and Peace was published the very essence of what we call Russian literature has become quite different, acquired the new form and meaning», the critic continued later. Strakhov was the first critic in Russia who declared Tolstoy’s novel to be a masterpiece of a level previously unknown in Russian literature. Still, being a true Slavophile, he could not fail to see the novel as promoting the major Slavophiliac ideas of «meek Russian character’s supremacy over the rapacious European kind» (using Apollon Grigoryev’s formula). Years later, in 1878, discussing Strakhov’s own book The World as a Whole, Tolstoy criticized both Grigoriev’s concept (of «Russian meekness vs. Western bestiality») and Strakhov’s interpretation of it.[24]
Among the reviewers were military men and authors specializing in war literature. Most assessed highly the artfulness and realism of Tolstoy’s battle scenes. N. Lachinov, a member of the Russky Invalid newspaper staff (#69, April 10, 1868) called the Battle of Schöngrabern scenes «bearing the highest degree of historical and artistic truthfulness» and totally agreed with the author’s view on the Battle of Borodino, which some of his opponents disputed. The army general and respected military writer Mikhail Dragomirov, in an article published in Oruzheiny Sbornik (The Military Almanac, 1868–70), while disputing some of Tolstoy’s ideas concerning the «spontaneity» of wars and the role of commander in battles, advised all the Russian Army officers to use War and Peace as their desk book, describing its battle scenes as «incomparable» and «serving for an ideal manual to every textbook on theories of military art.»[21]
Unlike professional literary critics, most prominent Russian writers of the time supported the novel wholeheartedly. Goncharov, Turgenev, Leskov, Dostoevsky and Fet have all gone on record as declaring War and Peace the masterpiece of Russian literature. Ivan Goncharov in a July 17, 1878 letter to Pyotr Ganzen advised him to choose for translating into Danish War and Peace, adding: «This is positively what might be called a Russian Iliad. Embracing the whole epoch, it is the grandiose literary event, showcasing the gallery of great men painted by a lively brush of the great master … This is one of the most, if not the most profound literary work ever».[25] In 1879, unhappy with Ganzen having chosen Anna Karenina to start with, Goncharov insisted: «War and Peace is the extraordinary poem of a novel, both in content and execution. It also serves as a monument to Russian history’s glorious epoch when whatever figure you take is a colossus, a statue in bronze. Even [the novel’s] minor characters carry all the characteristic features of the Russian people and its life.»[26] In 1885, expressing satisfaction with the fact that Tolstoy’s works had by then been translated into Danish, Goncharov again stressed the immense importance of War and Peace. «Count Tolstoy really mounts over everybody else here [in Russia]», he remarked.[27]
Fyodor Dostoevsky (in a May 30, 1871 letter to Strakhov) described War and Peace as «the last word of the landlord’s literature and the brilliant one at that». In a draft version of The Raw Youth he described Tolstoy as «a historiograph of the dvoryanstvo, or rather, its cultural elite». «The objectivity and realism impart wonderful charm to all scenes, and alongside people of talent, honour and duty he exposes numerous scoundrels, worthless goons and fools», he added.[28] In 1876 Dostoevsky wrote: «My strong conviction is that a writer of fiction has to have most profound knowledge—not only of the poetic side of his art, but also the reality he deals with, in its historical as well as contemporary context. Here [in Russia], as far as I see it, only one writer excels in this, Count Lev Tolstoy.»[29]
Nikolai Leskov, then an anonymous reviewer in Birzhevy Vestnik (The Stock Exchange Herald), wrote several articles praising highly War and Peace, calling it «the best ever Russian historical novel» and «the pride of the contemporary literature». Marveling at the realism and factual truthfulness of Tolstoy’s book, Leskov thought the author deserved the special credit for «having lifted up the people’s spirit upon the high pedestal it deserved». «While working most elaborately upon individual characters, the author, apparently, has been studying most diligently the character of the nation as a whole; the life of people whose moral strength came to be concentrated in the Army that came up to fight mighty Napoleon. In this respect the novel of Count Tolstoy could be seen as an epic of the Great national war which up until now has had its historians but never had its singers», Leskov wrote.[21]
Afanasy Fet, in a January 1, 1870 letter to Tolstoy, expressed his great delight with the novel. «You’ve managed to show us in great detail the other, mundane side of life and explain how organically does it feed the outer, heroic side of it», he added.[30]
Ivan Turgenev gradually re-considered his initial skepticism as to the novel’s historical aspect and also the style of Tolstoy’s psychological analysis. In his 1880 article written in the form of a letter addressed to Edmond Abou, the editor of the French newspaper Le XIXe Siècle, Turgenev described Tolstoy as «the most popular Russian writer» and War and Peace as «one of the most remarkable books of our age».[31] «This vast work has the spirit of an epic, where the life of Russia of the beginning of our century in general and in details has been recreated by the hand of a true master … The manner in which Count Tolstoy conducts his treatise is innovative and original. This is the great work of a great writer, and in it there’s true, real Russia», Turgenev wrote.[32] It was largely due to Turgenev’s efforts that the novel started to gain popularity with the European readership. The first French edition of the War and Peace (1879) paved the way for the worldwide success of Leo Tolstoy and his works.[21]
Since then many world-famous authors have praised War and Peace as a masterpiece of world literature. Gustave Flaubert expressed his delight in a January 1880 letter to Turgenev, writing: «This is the first class work! What an artist and what a psychologist! The first two volumes are exquisite. I used to utter shrieks of delight while reading. This is powerful, very powerful indeed.»[33] Later John Galsworthy called War and Peace «the best novel that had ever been written». Romain Rolland, remembering his reading the novel as a student, wrote: «this work, like life itself, has no beginning, no end. It is life itself in its eternal movement.»[34] Thomas Mann thought War and Peace to be «the greatest ever war novel in the history of literature.»[35] Ernest Hemingway confessed that it was from Tolstoy that he had been taking lessons on how to «write about war in the most straightforward, honest, objective and stark way.» «I don’t know anybody who could write about war better than Tolstoy did», Hemingway asserted in his 1955 Men at War. The Best War Stories of All Time anthology.[21]
Isaac Babel said, after reading War and Peace, «If the world could write by itself, it would write like Tolstoy.»[36] Tolstoy «gives us a unique combination of the ‘naive objectivity’ of the oral narrator with the interest in detail characteristic of realism. This is the reason for our trust in his presentation.»[37]
English translations[edit]
War and Peace has been translated into many languages. It has been translated into English on several occasions, starting with Clara Bell working from a French translation. The translators Constance Garnett and Aylmer and Louise Maude knew Tolstoy personally. Translations have to deal with Tolstoy’s often peculiar syntax and his fondness for repetitions. Only about 2 percent of War and Peace is in French; Tolstoy removed the French in a revised 1873 edition, only to restore it later.[14] Most translators follow Garnett retaining some French; Briggs and Shubin use no French, while Pevear-Volokhonsky and Amy Mandelker’s revision of the Maude translation both retain the French fully.[14]
List of English translations[edit]
(Translators listed.)
Translation of draft of 1863:
- Andrew Bromfield (HarperCollins, 2007). Approx. 400 pages shorter than English translations of the finished novel
Full translations:
- Clara Bell (New York: Gottsberger, 1886). Translated from a French version
- Nathan Haskell Dole (New York: Thomas Y. Crowell & Co., 1889)
- Leo Wiener (Boston: Dana Estes & Co., 1904)
- Constance Garnett (London: Heinemann, 1904)
- Aylmer and Louise Maude (Oxford: Oxford University Press, 1922–23)
- Revised by George Gibian (Norton Critical Edition, 1966)
- Revised by Amy Mandelker (Oxford University Press, 2010)
- Rosemary Edmonds (Penguin, 1957; revised 1978)
- Ann Dunnigan (New American Library, 1968)
- Anthony Briggs (Penguin, 2005)
- Richard Pevear and Larissa Volokhonsky (Random House, 2007)
- Daniel H. Shubin (self-published, 2020)
Abridged translation:
- Princess Alexandra Kropotkin (Doubleday, 1949)[17]
Comparing translations[edit]
In the Encyclopedia of Literary Translation into English, academic Zoja Pavlovskis-Petit has this to say about the translations of War and Peace available in 2000: «Of all the translations of War and Peace, Dunnigan’s (1968) is the best. … Unlike the other translators, Dunnigan even succeeds with many characteristically Russian folk expressions and proverbs. … She is faithful to the text and does not hesitate to render conscientiously those details that the uninitiated may find bewildering: for instance, the statement that Boris’s mother pronounced his name with a stress on the o – an indication to the Russian reader of the old lady’s affectation.»
On the Garnett translation Pavlovskis-Petit writes: «her …War and Peace is frequently inexact and contains too many anglicisms. Her style is awkward and turgid, very unsuitable for Tolstoi.» On the Maudes’ translation she comments: «this should have been the best translation, but the Maudes’ lack of adroitness in dealing with Russian folk idiom, and their style in general, place this version below Dunnigan’s.» She further comments on Edmonds’s revised translation, formerly on Penguin: «[it] is the work of a sound scholar but not the best possible translator; it frequently lacks resourcefulness and imagination in its use of English. … a respectable translation but not on the level of Dunnigan or Maude.»[38]
Adaptations[edit]
Film[edit]
- The first Russian adaptation was Война и мир (Voyna i mir) in 1915, which was directed by Vladimir Gardin and starred Gardin and the Russian ballerina Vera Karalli. Fumio Kamei produced a version in Japan in 1947.
- The 208-minute-long American 1956 version was directed by King Vidor and starred Audrey Hepburn (Natasha), Henry Fonda (Pierre) and Mel Ferrer (Andrei). Audrey Hepburn was nominated for a BAFTA Award for best British actress and for a Golden Globe Award for best actress in a drama production.
- The critically acclaimed, four-part and 431-minutes long Soviet War and Peace, by director Sergei Bondarchuk, was released in 1966 and 1967. It starred Ludmila Savelyeva (as Natasha Rostova) and Vyacheslav Tikhonov (as Andrei Bolkonsky). Bondarchuk himself played the character of Pierre Bezukhov. It involved thousands of extras and took six years to finish the shooting, as a result of which the actors’ age changed dramatically from scene to scene. It won an Oscar for Best Foreign Language Film for its authenticity and massive scale.[citation needed] Bondarchuk’s film is considered to be the best screen version of the novel. It attracted some controversy due to the number of horses killed during the making of the battle sequences and screenings were actively boycotted in several US cities by the ASPCA.[39]
Television[edit]
- War and Peace (1972): The BBC (British Broadcasting Corporation) made a television serial based on the novel, broadcast in 1972–73. Anthony Hopkins played the lead role of Pierre. Other lead characters were played by Rupert Davies, Faith Brook, Morag Hood, Alan Dobie, Angela Down and Sylvester Morand. This version faithfully included many of Tolstoy’s minor characters, including Platon Karataev (Harry Locke).[40][41]
- La guerre et la paix (2000): French TV production of Prokofiev’s opera War and Peace, directed by François Roussillon. Robert Brubaker played the lead role of Pierre.[42]
- War and Peace (2007): produced by the Italian Lux Vide, a TV mini-series in Russian & English co-produced in Russia, France, Germany, Poland and Italy. Directed by Robert Dornhelm, with screenplay written by Lorenzo Favella, Enrico Medioli and Gavin Scott. It features an international cast with Alexander Beyer playing the lead role of Pierre assisted by Malcolm McDowell, Clémence Poésy, Alessio Boni, Pilar Abella, J. Kimo Arbas, Ken Duken, Juozapas Bagdonas and Toni Bertorelli.[43]
- On 8 December 2015, Russian state television channel Russia-K began a four-day broadcast of a reading of the novel, one volume per day, involving 1,300 readers in over 30 cities.[44]
- War & Peace (2016): The BBC aired a six-part adaptation of the novel scripted by Andrew Davies on BBC One in 2016, with Paul Dano playing the lead role of Pierre.[45][46]
Music[edit]
- English progressive rock band Yes’s song «The Gates of Delirium» from their 1974 album Relayer was inspired by War and Peace.
Opera[edit]
- Initiated by a proposal of the German director Erwin Piscator in 1938, the Russian composer Sergei Prokofiev composed his opera War and Peace (Op. 91, libretto by Mira Mendelson) based on this epic novel during the 1940s. The complete musical work premièred in Leningrad in 1955. It was the first opera to be given a public performance at the Sydney Opera House (1973).[47]
Theatre[edit]
- The first successful stage adaptations of War and Peace were produced by Alfred Neumann and Erwin Piscator (1942, revised 1955, published by Macgibbon & Kee in London 1963, and staged in 16 countries since) and R. Lucas (1943).
- A stage adaptation by Helen Edmundson, first produced in 1996 at the Royal National Theatre with Richard Hope as Pierre and Anne-Marie Duff as Natasha, was published that year by Nick Hern Books, London. Edmundson added to and amended the play[48] for a 2008 production as two 3-hour parts by Shared Experience, again directed by Nancy Meckler and Polly Teale.[49] This was first put on at the Nottingham Playhouse, then toured in the UK to Liverpool, Darlington, Bath, Warwick, Oxford, Truro, London (the Hampstead Theatre) and Cheltenham.
- A musical adaptation by OBIE Award-winner Dave Malloy, called Natasha, Pierre & The Great Comet of 1812 premiered at the Ars Nova theater in Manhattan on October 1, 2012. The show is described as an electropop opera, and is based on Book 8 of War and Peace, focusing on Natasha’s affair with Anatole.[50] The show opened on Broadway in the fall of 2016, starring Josh Groban as Pierre and Denée Benton as Natasha. It received twelve Tony Award nominations including Best Musical, Best Actor, Best Actress, Best Original Score, and Best Book of a Musical.
- A stage adaptation by Carlos Be in Spanish, first produced by LaJoven and directed by José Luis Arellano. Its premiere is scheduled for January 2023 at the Círculo de Bellas Artes of Madrid.[51]
Radio[edit]
- The BBC Home Service broadcast an eight-part adaptation by Walter Peacock from 17 January to 7 February 1943 with two episodes on each Sunday. All but the last instalment, which ran for one and a half hours, were one hour long. Leslie Banks played Pierre while Celia Johnson was Natasha.
- In December 1970, Pacifica Radio station WBAI broadcast a reading of the entire novel (the 1968 Dunnigan translation) read by over 140 celebrities and ordinary people.[52]
- A dramatised full-cast adaptation in 20 parts, edited by Michael Bakewell, was broadcast by the BBC between 30 December 1969 and 12 May 1970, with a cast including David Buck, Kate Binchy and Martin Jarvis.
- A dramatised full-cast adaptation in ten parts was written by Marcy Kahan and Mike Walker in 1997 for BBC Radio 4. The production won the 1998 Talkie award for Best Drama and was around 9.5 hours in length. It was directed by Janet Whitaker and featured Simon Russell Beale, Gerard Murphy, Richard Johnson, and others.[53]
- On New Year’s Day 2015, BBC Radio 4[54] broadcast a dramatisation over 10 hours. The dramatisation, by playwright Timberlake Wertenbaker, was directed by Celia de Wolff and starred Paterson Joseph and John Hurt. It was accompanied by a Tweetalong: live tweets throughout the day that offered a playful companion to the book and included plot summaries and entertaining commentary. The Twitter feed also shared maps, family trees and battle plans.[55]
See also[edit]
- Leo Tolstoy bibliography
- List of historical novels
- Volkonsky House
- War and Peas
- Mir
References[edit]
- ^ Moser, Charles. 1992. Encyclopedia of Russian Literature. Cambridge University Press, pp. 298–300.
- ^ Thirlwell, Adam «A masterpiece in miniature». The Guardian (London, UK) October 8, 2005
- ^ Briggs, Anthony. 2005. «Introduction» to War and Peace. Penguin Classics.
- ^ a b Pevear, Richard (2008). «Introduction». War and Peace. Trans. Pevear; Volokhonsky, Larissa. New York: Vintage Books. pp. VIII–IX. ISBN 978-1-4000-7998-8.
- ^ a b Knowles, A. V. Leo Tolstoy, Routledge 1997.
- ^ «Introduction?». War and Peace. Wordsworth Editions. 1993. ISBN 978-1-85326-062-9. Retrieved 2009-03-24.
- ^ Hare, Richard (1956). «Tolstoy’s Motives for Writing «War and Peace»«. The Russian Review. 15 (2): 110–121. doi:10.2307/126046. ISSN 0036-0341. JSTOR 126046.
- ^ Thompson, Caleb (2009). «Quietism from the Side of Happiness: Tolstoy, Schopenhauer, War and Peace». Common Knowledge. 15 (3): 395–411. doi:10.1215/0961754X-2009-020.
- ^ a b c Kathryn B. Feuer; Robin Feuer Miller; Donna Tussing Orwin (2008). Tolstoy and the Genesis of War and Peace. Cornell University Press. ISBN 978-0-8014-7447-7. Retrieved 29 January 2012.
- ^ Emerson, Caryl (1985). «The Tolstoy Connection in Bakhtin». PMLA. 100 (1): 68–80 (68–71). doi:10.2307/462201. JSTOR 462201. S2CID 163631233.
- ^ Hudspith, Sarah. «Ten Things You Need to Know About War And Peace». BBC Radio 4. Retrieved 30 January 2021.
- ^ Pearson and Volokhonsky, op. cit.
- ^ Troyat, Henri. Tolstoy, a biography. Doubleday, 1967.
- ^ a b c d Figes, Orlando (November 22, 2007). «Tolstoy’s Real Hero». New York Review of Books. 54 (18): 53–56. Retrieved 30 January 2021.
- ^ Flaitz, Jeffra (1988). The ideology of English: French perceptions of English as a world language. Walter de Gruyter. p. 3. ISBN 978-3-110-11549-9. Retrieved 2010-11-22.
- ^ a b Inna, Gorbatov (2006). Catherine the Great and the French philosophers of the Enlightenment: Montesquieu, Voltaire, Rousseau, Diderot and Grim. Academica Press. p. 14. ISBN 978-1-933-14603-4. Retrieved 3 December 2010.
- ^ a b c Tolstoy, Leo (1949). War and Peace. Garden City: International Collectors Library.
- ^ Leo Tolstoy, War and Peace. p. 317
- ^ Tolstoy p. 340
- ^ Sukhikh, Igor (2007). «The History of XIX Russian literature». Zvezda. Retrieved 2012-03-01.
- ^ a b c d e f g h i Opulskaya, L.D. War and Peace: the Epic. L.N. Tolstoy. Works in 12 volumes. War and Peace. Commentaries. Vol. 7. Moscow, Khudozhesstvennaya Literatura. 1974. pp. 363–89
- ^ Zaitsev, V., Pearls and Adamants of Russian Journalism. Russkoye Slovo, 1865, #2.
- ^ Kuzminskaya, T.A., My Life at home and at Yasnaya Polyana. Tula, 1958, 343
- ^ Gusev, N.I. Lev Nikolayevich Tolstoy. Materials for Biography, 1855–1869. Moscow, 1967. pp. 856–57.
- ^ The Literature Archive, vol. 6, Academy of Science of the USSR, 1961, p. 81
- ^ Literary Archive, p. 94
- ^ Literary Archive, p. 104.
- ^ The Beginnings (Nachala), 1922. #2, p. 219
- ^ Dostoyevsky, F.M., Letters, Vol. III, 1934, p. 206.
- ^ Gusev, p. 858
- ^ Gusev, pp. 863–74
- ^ The Complete I.S. Turgenev, vol. XV, Moscow; Leningrad, 1968, 187–88
- ^ Motylyova, T. Of the worldwide significance of Tolstoy. Moscow. Sovetsky pisatel Publishers, 1957, p. 520.
- ^ Literaturnoye Nasledstsvo, vol. 75, book 1, p. 61
- ^ Literaturnoye Nasledstsvo, vol. 75, book 1, p. 173
- ^ «Introduction to War and Peace» by Richard Pevear in Pevear, Richard and Larissa Volokhonsky, War and Peace, 2008, Vintage Classics.
- ^ Greenwood, Edward Baker (1980). «What is War and Peace?». Tolstoy: The Comprehensive Vision. London: Taylor & Francis. p. 83. ISBN 0-416-74130-4.
- ^ Pavlovskis-Petit, Zoja. Entry: Lev Tolstoi, War and Peace. Classe, Olive (ed.). Encyclopedia of Literary Translation into English, 2000. London, Chicago: Fitzroy Dearborn Publishers, pp. 1404–05.
- ^ Curtis, Charlotte (2007). «War-and-Peace». Movies & TV Dept. The New York Times. Archived from the original on 2007-10-13. Retrieved 2014-04-20.
- ^ War and Peace. BBC Two (ended 1973) Archived 2009-08-13 at the Wayback Machine. TV.com. Retrieved on 2012-01-29.
- ^ War & Peace (TV mini-series 1972–74) at IMDb
- ^ La guerre et la paix (TV 2000) at IMDb
- ^ War and Peace (TV mini-series 2007) at IMDb
- ^ Flood, Alison (8 December 2015). «Four-day marathon public reading of War and Peace begins in Russia». The Guardian.
- ^ Danny Cohen (2013-02-18). «BBC One announces adaptation of War and Peace by Andrew Davies». BBC. Retrieved 2014-04-20.
- ^ «War and Peace Filming in Lithuania».
- ^ History – highlights. Sydney Opera House. Retrieved on 2012-01-29.
- ^ Cavendish, Dominic (February 11, 2008). «War and Peace: A triumphant Tolstoy». The Daily Telegraph. Archived from the original on February 12, 2008.
- ^ «War and Peace». Archived from the original on 2008-12-20. Retrieved 2008-12-20.. Sharedexperience.org.uk
- ^ Vincentelli, Elisabeth (October 17, 2012). «Over the Moon for Comet». The NY Post. New York.
- ^ «La Joven. War & Love».
- ^ «The War and Peace Broadcast: 35th Anniversary». Archived from the original on 2006-02-09. Retrieved 2006-02-09.. Pacificaradioarchives.org
- ^ «Marcy Kahan Radio Plays». War and Peace (Radio Dramatization). Retrieved 2010-01-20.
- ^ «War and Peace — BBC Radio 4». BBC.
- ^ Rhian Roberts (17 December 2014). «Is your New Year resolution finally to read War & Peace?». BBC Blogs.
External links[edit]
Wikisource has original text related to this article:
- English Text
- English translation with commentary by the Maudes at the Internet Archive
- English translation at Gutenberg
- War and Peace, from Marxists.org
- War and Peace, from RevoltLib.com
- War and Peace’, from TheAnarchistLibrary.org
- War and Peace by Leo Tolstoy (1863-1869). Illustrated by A. Apsit (1911-1912)
- Searchable version of the gutenberg text in multiple formats SiSU
- War and Peace at the Internet Book List
- A searchable online version of Aylmer Maude’s English translation of War and Peace
- English Audio
- War and Peace public domain audiobook at LibriVox
- Commentaries
- Homage to War and Peace Searchable map, compiled by Nicholas Jenkins, of places named in Tolstoy’s novel (2008).
- Birth, death, balls and battles by Orlando Figes. This is an edited version of an essay found in the Penguin Classics new translation of War and Peace (2005).
- Summaries
- Chapter Summaries for War and Peace
- SparkNotes Study Guide for War and Peace
- In Current Events
- Radio documentary about 1970 marathon reading of War and Peace on WBAI, from Democracy Now! program, December 6, 2005
- Russian Text Online
- Full text of War and Peace in modern Russian orthography
Front page of War and Peace, first edition, 1869 (Russian) |
|
Author | Leo Tolstoy |
---|---|
Original title | Война и миръ |
Translator | The first translation of War and Peace into English was by American Nathan Haskell Dole, in 1899 |
Country | Russia |
Language | Russian, with some French |
Genre | Novel (Historical novel) |
Publisher | The Russian Messenger (serial) |
Publication date |
Serialised 1865–1867; book 1869 |
Media type | |
Pages | 1,225 (first published edition) |
Followed by | The Decembrists (Abandoned and Unfinished) |
Original text |
Война и миръ at Russian Wikisource |
Translation | War and Peace at Wikisource |
War and Peace (Russian: Война и мир, romanized: Voyna i mir; pre-reform Russian: Война и миръ; [vɐjˈna i ˈmʲir]) is a literary work by the Russian author Leo Tolstoy that mixes fictional narrative with chapters on history and philosophy. It was first published serially, then published in its entirety in 1869. It is regarded as Tolstoy’s finest literary achievement and remains an internationally praised classic of world literature.[1][2][3]
The novel chronicles the French invasion of Russia and the impact of the Napoleonic era on Tsarist society through the stories of five Russian aristocratic families. Portions of an earlier version, titled The Year 1805,[4] were serialized in The Russian Messenger from 1865 to 1867 before the novel was published in its entirety in 1869.[5]
Tolstoy said that the best Russian literature does not conform to standards and hence hesitated to classify War and Peace, saying it is «not a novel, even less is it a poem, and still less a historical chronicle». Large sections, especially the later chapters, are philosophical discussions rather than narrative.[6] He regarded Anna Karenina as his first true novel.
Composition history[edit]
Tolstoy’s notes from the ninth draft of War and Peace, 1864.
Tolstoy began writing War and Peace in 1863, the year that he finally married and settled down at his country estate. In September of that year, he wrote to Elizabeth Bers, his sister-in-law, asking if she could find any chronicles, diaries or records that related to the Napoleonic period in Russia. He was dismayed to find that few written records covered the domestic aspects of Russian life at that time, and tried to rectify these omissions in his early drafts of the novel.[7] The first half of the book was written and named «1805». During the writing of the second half, he read widely and acknowledged Schopenhauer as one of his main inspirations. Tolstoy wrote in a letter to Afanasy Fet that what he had written in War and Peace is also said by Schopenhauer in The World as Will and Representation. However, Tolstoy approaches «it from the other side.»[8]
The first draft of the novel was completed in 1863. In 1865, the periodical Russkiy Vestnik (The Russian Messenger) published the first part of this draft under the title 1805 and published more the following year. Tolstoy was dissatisfied with this version, although he allowed several parts of it to be published with a different ending in 1867. He heavily rewrote the entire novel between 1866 and 1869.[5][9] Tolstoy’s wife, Sophia Tolstaya, copied as many as seven separate complete manuscripts before Tolstoy considered it ready for publication.[9] The version that was published in Russkiy Vestnik had a very different ending from the version eventually published under the title War and Peace in 1869. Russians who had read the serialized version were eager to buy the complete novel, and it sold out almost immediately. The novel was immediately translated after publication into many other languages.[citation needed]
It is unknown why Tolstoy changed the name to War and Peace. He may have borrowed the title from the 1861 work of Pierre-Joseph Proudhon: La Guerre et la Paix («War and Peace» in French).[4] The title may also be a reference to the Roman Emperor Titus, (reigned 79-81 AD) described as being a master of «war and peace» in The Twelve Caesars, written by Suetonius in 119. The completed novel was then called Voyna i mir (Война и мир in new-style orthography; in English War and Peace).[citation needed]
The 1805 manuscript was re-edited and annotated in Russia in 1893 and has been since translated into English, German, French, Spanish, Dutch, Swedish, Finnish, Albanian, Korean, and Czech.
Tolstoy was instrumental in bringing a new kind of consciousness to the novel. His narrative structure is noted not only for its god’s eye point of view over and within events, but also in the way it swiftly and seamlessly portrayed an individual character’s view point. His use of visual detail is often comparable to cinema, using literary techniques that resemble panning, wide shots and close-ups. These devices, while not exclusive to Tolstoy, are part of the new style of the novel that arose in the mid-19th century and of which Tolstoy proved himself a master.[10]
The standard Russian text of War and Peace is divided into four books (comprising fifteen parts) and an epilogue in two parts. Roughly the first half is concerned strictly with the fictional characters, whereas the latter parts, as well as the second part of the epilogue, increasingly consist of essays about the nature of war, power, history, and historiography. Tolstoy interspersed these essays into the story in a way that defies previous fictional convention. Certain abridged versions remove these essays entirely, while others, published even during Tolstoy’s life, simply moved these essays into an appendix.[11]
Realism[edit]
The novel is set 60 years before Tolstoy’s day, but he had spoken with people who lived through the 1812 French invasion of Russia. He read all the standard histories available in Russian and French about the Napoleonic Wars and had read letters, journals, autobiographies and biographies of Napoleon and other key players of that era. There are approximately 160 real persons named or referred to in War and Peace.[12]
He worked from primary source materials (interviews and other documents), as well as from history books, philosophy texts and other historical novels.[9] Tolstoy also used a great deal of his own experience in the Crimean War to bring vivid detail and first-hand accounts of how the Imperial Russian Army was structured.[13]
Tolstoy was critical of standard history, especially military history, in War and Peace. He explains at the start of the novel’s third volume his own views on how history ought to be written.
Language[edit]
Cover of War and Peace, Italian translation, 1899.
Although the book is mainly in Russian, significant portions of dialogue are in French. It has been suggested[14] that the use of French is a deliberate literary device, to portray artifice while Russian emerges as a language of sincerity, honesty, and seriousness. It could, however, also simply represent another element of the realistic style in which the book is written, since French was the common language of the Russian aristocracy, and more generally the aristocracies of continental Europe, at the time.[15] In fact, the Russian nobility often knew only enough Russian to command their servants; Tolstoy illustrates this by showing that Julie Karagina, a character in the novel, is so unfamiliar with her country’s native language that she has to take Russian lessons.
The use of French diminishes as the book progresses. It is suggested that this is to demonstrate Russia freeing itself from foreign cultural domination,[14] and to show that a once-friendly nation has turned into an enemy. By midway through the book, several of the Russian aristocracy are eager to find Russian tutors for themselves.
Background and historical context[edit]
The novel spans the period from 1805 to 1820. The era of Catherine the Great was still fresh in the minds of older people. Catherine had made French the language of her royal court.[16] For the next 100 years, it became a social requirement for the Russian nobility to speak French and understand French culture.[16]
The historical context of the novel begins with the execution of Louis Antoine, Duke of Enghien in 1805, while Russia is ruled by Alexander I during the Napoleonic Wars. Key historical events woven into the novel include the Ulm Campaign, the Battle of Austerlitz, the Treaties of Tilsit, and the Congress of Erfurt. Tolstoy also references the Great Comet of 1811 just before the French invasion of Russia.[17]: 1, 6, 79, 83, 167, 235, 240, 246, 363–364
Tolstoy then uses the Battle of Ostrovno and the Battle of Shevardino Redoubt in his novel, before the occupation of Moscow and the subsequent fire. The novel continues with the Battle of Tarutino, the Battle of Maloyaroslavets, the Battle of Vyazma, and the Battle of Krasnoi. The final battle cited is the Battle of Berezina, after which the characters move on with rebuilding Moscow and their lives.[17]: 392–396, 449–481, 523, 586–591, 601, 613, 635, 638, 655, 640
Principal characters[edit]
War and Peace simple family tree.
War and Peace detailed family tree.
The novel tells the story of five families—the Bezukhovs, the Bolkonskys, the Rostovs, the Kuragins, and the Drubetskoys.
The main characters are:
- The Bezukhovs
- Count Kirill Vladimirovich Bezukhov: the father of Pierre
- Count Pyotr Kirillovich («Pierre») Bezukhov: The central character and often a voice for Tolstoy’s own beliefs or struggles. Pierre is the socially awkward illegitimate son of Count Kirill Vladimirovich Bezukhov, who has fathered dozens of illegitimate sons. Educated abroad, Pierre returns to Russia as a misfit. His unexpected inheritance of a large fortune makes him socially desirable.
- The Bolkonskys
- Prince Nikolai Andreich Bolkonsky: The father of Andrei and Maria, the eccentric prince possesses a gruff exterior and displays great insensitivity to the emotional needs of his children. Nevertheless, his harshness often belies hidden depth of feeling.
- Prince Andrei Nikolayevich Bolkonsky: A strong but skeptical, thoughtful and philosophical aide-de-camp in the Napoleonic Wars.
- Princess Elisabeta «Lisa» Karlovna Bolkonskaya (also Lise) – née Meinena. Wife of Andrei. Also called «little princess».
- Princess Maria Nikolayevna Bolkonskaya: Sister of Prince Andrei, Princess Maria is a pious woman whose father attempted to give her a good education. The caring, nurturing nature of her large eyes in her otherwise plain face is frequently mentioned. Tolstoy often notes that Princess Maria cannot claim a radiant beauty (like many other female characters of the novel) but she is a person of very high moral values and of high intelligence.
- The Rostovs
- Count Ilya Andreyevich Rostov: The pater-familias of the Rostov family; hopeless with finances, generous to a fault. As a result, the Rostovs never have enough cash, despite having many estates.
- Countess Natalya Rostova: The wife of Count Ilya Rostov, she is frustrated by her husband’s mishandling of their finances, but is determined that her children succeed anyway
- Countess Natalya Ilyinichna «Natasha» Rostova: A central character, introduced as «not pretty but full of life», romantic, impulsive and highly strung. She is an accomplished singer and dancer.
- Count Nikolai Ilyich «Nikolenka» Rostov: A hussar, the beloved eldest son of the Rostov family.
- Sofia Alexandrovna «Sonya» Rostova: Orphaned cousin of Vera, Nikolai, Natasha, and Petya Rostov and is in love with Nikolai.
- Countess Vera Ilyinichna Rostova: Eldest of the Rostov children, she marries the German career soldier, Berg.
- Pyotr Ilyich «Petya» Rostov: Youngest of the Rostov children.
- The Kuragins
- Prince Vasily Sergeyevich Kuragin: A ruthless man who is determined to marry his children into wealth at any cost.
- Princess Elena Vasilyevna «Hélène» Kuragina: A beautiful and sexually alluring woman who has many affairs, including (it is rumoured) with her brother Anatole.
- Prince Anatole Vasilyevich Kuragin: Hélène’s brother, a handsome and amoral pleasure seeker who is secretly married yet tries to elope with Natasha Rostova.
- Prince Ippolit Vasilyevich (Hippolyte) Kuragin: The younger brother of Anatole and perhaps most dim-witted of the three Kuragin children.
- The Drubetskoys
- Prince Boris Drubetskoy: A poor but aristocratic young man driven by ambition, even at the expense of his friends and benefactors, who marries Julie Karagina for money and is rumored to have had an affair with Hélène Bezukhova.
- Princess Anna Mihalovna Drubetskaya: The impoverished mother of Boris, whom she wishes to push up the career ladder.
- Other prominent characters
- Fyodor Ivanovich Dolokhov: A cold, almost psychopathic officer, he ruins Nikolai Rostov by luring him into an outrageous gambling debt after unsuccessfully proposing to Sonya Rostova. He is also rumored to have had an affair with Hélène Bezukhova and he provides for his poor mother and hunchbacked sister.
- Adolf Karlovich Berg: A young German officer, who desires to be just like everyone else and marries the young Vera Rostova.
- Anna Pavlovna Scherer: Also known as Annette, she is the hostess of the salon that is the site of much of the novel’s action in Petersburg and schemes with Prince Vasily Kuragin.
- Maria Dmitryevna Akhrosimova: An older Moscow society lady, good-humored but brutally honest.
- Amalia Evgenyevna Bourienne: A Frenchwoman who lives with the Bolkonskys, primarily as Princess Maria’s companion and later at Maria’s expense.
- Vasily Dmitrich Denisov: Nikolai Rostov’s friend and brother officer, who unsuccessfully proposes to Natasha.
- Platon Karataev: The archetypal good Russian peasant, whom Pierre meets in the prisoner-of-war camp.
- Osip Bazdeyev: a Freemason who convinces Pierre to join his mysterious group.
- Bilibin: A diplomat with a reputation for cleverness, an acquaintance of Prince Andrei Bolkonsky.
In addition, several real-life historical characters (such as Napoleon and Prince Mikhail Kutuzov) play a prominent part in the book. Many of Tolstoy’s characters were based on real people. His grandparents and their friends were the models for many of the main characters; his great-grandparents would have been of the generation of Prince Vassily or Count Ilya Rostov.
Plot summary[edit]
Book One[edit]
The novel begins in July 1805 in Saint Petersburg, at a soirée given by Anna Pavlovna Scherer, the maid of honour and confidante to the dowager Empress Maria Feodorovna. Many of the main characters are introduced as they enter the salon. Pierre (Pyotr Kirilovich) Bezukhov is the illegitimate son of a wealthy count, who is dying after a series of strokes. Pierre is about to become embroiled in a struggle for his inheritance. Educated abroad at his father’s expense following his mother’s death, Pierre is kindhearted but socially awkward, and finds it difficult to integrate into Petersburg society. It is known to everyone at the soirée that Pierre is his father’s favorite of all the old count’s illegitimate progeny. They respect Pierre during the soiree because his father, Count Bezukhov, is a very rich man, and as Pierre is his favorite, most aristocrats think that the fortune of his father will be given to him even though he is illegitimate.
Also attending the soirée is Pierre’s friend, Prince Andrei Nikolayevich Bolkonsky, husband of Lise, a charming society favourite. He is disillusioned with Petersburg society and with married life; feeling that his wife is empty and superficial, he comes to hate her and all women, expressing patently misogynistic views to Pierre when the two are alone. Pierre does not quite know what to do with this, and is made uncomfortable witnessing the marital discord. Pierre had been sent to St Petersburg by his father to choose a career for himself, but he is quite uncomfortable because he cannot find one and everybody keeps on asking about this. Andrei tells Pierre he has decided to become aide-de-camp to Prince Mikhail Ilarionovich Kutuzov in the coming war (The Battle of Austerlitz) against Napoleon in order to escape a life he cannot stand.
The plot moves to Moscow, Russia’s former capital, contrasting its provincial, more Russian ways to the more European society of Saint Petersburg. The Rostov family is introduced. Count Ilya Andreyevich Rostov and Countess Natalya Rostova are an affectionate couple but forever worried about their disordered finances. They have four children. Thirteen-year-old Natasha (Natalia Ilyinichna) believes herself in love with Boris Drubetskoy, a young man who is about to join the army as an officer. The mother of Boris is Anna Mikhaylovna Drubetskaya who is a childhood friend of the countess Natalya Rostova. Boris is also the godson of Count Bezukhov (Pierre’s father). Twenty-year-old Nikolai Ilyich pledges his love to Sonya (Sofia Alexandrovna), his fifteen-year-old cousin, an orphan who has been brought up by the Rostovs. The eldest child, Vera Ilyinichna, is cold and somewhat haughty but has a good prospective marriage to a Russian-German officer, Adolf Karlovich Berg. Petya (Pyotr Ilyich) at nine is the youngest; like his brother, he is impetuous and eager to join the army when of age.
At Bald Hills, the Bolkonskys’ country estate, Prince Andrei departs for war and leaves his terrified, pregnant wife Lise with his eccentric father Prince Nikolai Andreyevich and devoutly religious sister Maria Nikolayevna Bolkonskaya, who refuses to marry the son of a wealthy aristocrat on account of her devotion to her father and suspicion that the young man would be unfaithful to her.
The second part opens with descriptions of the impending Russian-French war preparations. At the Schöngrabern engagement, Nikolai Rostov, now an ensign in the hussars, has his first taste of battle. Boris Drubetskoy introduces him to Prince Andrei, whom Rostov insults in a fit of impetuousness. He is deeply attracted by Tsar Alexander’s charisma. Nikolai gambles and socializes with his officer, Vasily Dmitrich Denisov, and befriends the ruthless Fyodor Ivanovich Dolokhov. Bolkonsky, Rostov and Denisov are involved in the disastrous Battle of Austerlitz, in which Prince Andrei is badly wounded as he attempts to rescue a Russian standard.
The Battle of Austerlitz is a major event in the book. As the battle is about to start, Prince Andrei thinks the approaching «day [will] be his Toulon, or his Arcola»,[18] references to Napoleon’s early victories. Later in the battle, however, Andrei falls into enemy hands and even meets his hero, Napoleon. But his previous enthusiasm has been shattered; he no longer thinks much of Napoleon, «so petty did his hero with his paltry vanity and delight in victory appear, compared to that lofty, righteous and kindly sky which he had seen and comprehended».[19] Tolstoy portrays Austerlitz as an early test for Russia, one which ended badly because the soldiers fought for irrelevant things like glory or renown rather than the higher virtues which would produce, according to Tolstoy, a victory at Borodino during the 1812 invasion.
Book Two[edit]
Book Two begins with Nikolai Rostov returning on leave to Moscow accompanied by his friend Denisov, his officer from his Pavlograd Regiment. He spends an eventful winter at home. Natasha has blossomed into a beautiful young woman. Denisov falls in love with her and proposes marriage, but is rejected. Nikolai meets Dolokhov, and they grow closer as friends. Dolokhov falls in love with Sonya, Nikolai’s cousin, but as she is in love with Nikolai, she rejects Dolokhov’s proposal. Nikolai meets Dolokhov some time later. The resentful Dolokhov challenges Nikolai at cards, and Nikolai loses every hand until he sinks into a 43,000 ruble debt. Although his mother pleads with Nikolai to marry a wealthy heiress to rescue the family from its dire financial straits, he refuses. Instead, he promises to marry his childhood crush and orphaned cousin, the dowry-less Sonya.
Pierre Bezukhov, upon finally receiving his massive inheritance, is suddenly transformed from a bumbling young man into the most eligible bachelor in Russian society. Despite knowing that it is wrong, he is convinced into marriage with Prince Kuragin’s beautiful and immoral daughter Hélène (Elena Vasilyevna Kuragina). Hélène, who is rumored to be involved in an incestuous affair with her brother Anatole, tells Pierre that she will never have children with him. Hélène is also rumored to be having an affair with Dolokhov, who mocks Pierre in public. Pierre loses his temper and challenges Dolokhov to a duel. Unexpectedly (because Dolokhov is a seasoned dueller), Pierre wounds Dolokhov. Hélène denies her affair, but Pierre is convinced of her guilt and leaves her. In his moral and spiritual confusion, Pierre joins the Freemasons. Much of Book Two concerns his struggles with his passions and his spiritual conflicts. He abandons his former carefree behavior and enters upon a philosophical quest particular to Tolstoy: how should one live a moral life in an ethically imperfect world? The question continually baffles Pierre. He attempts to liberate his serfs, but ultimately achieves nothing of note.
Pierre is contrasted with Prince Andrei Bolkonsky. Andrei recovers from his near-fatal wound in a military hospital and returns home, only to find his wife Lise dying in childbirth. He is stricken by his guilty conscience for not treating her better. His child, Nikolai, survives.
Burdened with nihilistic disillusionment, Prince Andrei does not return to the army but remains on his estate, working on a project that would codify military behavior to solve problems of disorganization responsible for the loss of life on the Russian side. Pierre visits him and brings new questions: where is God in this amoral world? Pierre is interested in panentheism and the possibility of an afterlife.
Pierre’s wife, Hélène, begs him to take her back, and trying to abide by the Freemason laws of forgiveness, he agrees. Hélène establishes herself as an influential hostess in Petersburg society.
Prince Andrei feels impelled to take his newly written military notions to Saint Petersburg, naively expecting to influence either the Emperor himself or those close to him. Young Natasha, also in Saint Petersburg, is caught up in the excitement of her first grand ball, where she meets Prince Andrei and briefly reinvigorates him with her vivacious charm. Andrei believes he has found purpose in life again and, after paying the Rostovs several visits, proposes marriage to Natasha. However, Andrei’s father dislikes the Rostovs and opposes the marriage, insisting that the couple wait a year before marrying. Prince Andrei leaves to recuperate from his wounds abroad, leaving Natasha distraught. Count Rostov takes her and Sonya to Moscow in order to raise funds for her trousseau.
Natasha visits the Moscow opera, where she meets Hélène and her brother Anatole. Anatole has since married a Polish woman whom he abandoned in Poland. He is very attracted to Natasha and determined to seduce her, and conspires with his sister to do so. Anatole succeeds in making Natasha believe he loves her, eventually establishing plans to elope. Natasha writes to Princess Maria, Andrei’s sister, breaking off her engagement. At the last moment, Sonya discovers her plans to elope and foils them. Natasha learns from Pierre of Anatole’s marriage. Devastated, Natasha makes a suicide attempt and is left seriously ill.
Pierre is initially horrified by Natasha’s behavior but realizes he has fallen in love with her. As the Great Comet of 1811–12 streaks across the sky, life appears to begin anew for Pierre. Prince Andrei coldly accepts Natasha’s breaking of the engagement. He tells Pierre that his pride will not allow him to renew his proposal.
Book Three[edit]
The Battle of Borodino, fought on September 7, 1812, and involving more than a quarter of a million troops and seventy thousand casualties was a turning point in Napoleon’s failed campaign to defeat Russia. It is vividly depicted through the plot and characters of War and Peace.
Painting by Louis-François, Baron Lejeune, 1822.
With the help of her family, and the stirrings of religious faith, Natasha manages to persevere in Moscow through this dark period. Meanwhile, the whole of Russia is affected by the coming confrontation between Napoleon’s army and the Russian army. Pierre convinces himself through gematria that Napoleon is the Antichrist of the Book of Revelation. Old Prince Bolkonsky dies of a stroke knowing that French marauders are coming for his estate. No organized help from any Russian army seems available to the Bolkonskys, but Nikolai Rostov turns up at their estate in time to help put down an incipient peasant revolt. He finds himself attracted to the distraught Princess Maria.
Back in Moscow, the patriotic Petya joins a crowd in audience of Tzar Alexander and manages to snatch a biscuit thrown from the balcony window of the Cathedral of the Assumption by the Tzar. He is nearly crushed by the throngs in his effort. Under the influence of the same patriotism, his father finally allows him to enlist.
Napoleon himself is the main character in this section, and the novel presents him in vivid detail, both personally and as both a thinker and would-be strategist. Also described are the well-organized force of over four hundred thousand troops of the French Grande Armée (only one hundred and forty thousand of them actually French-speaking) that marches through the Russian countryside in the late summer and reaches the outskirts of the city of Smolensk. Pierre decides to leave Moscow and go to watch the Battle of Borodino from a vantage point next to a Russian artillery crew. After watching for a time, he begins to join in carrying ammunition. In the midst of the turmoil he experiences first-hand the death and destruction of war; Eugène’s artillery continues to pound Russian support columns, while Marshals Ney and Davout set up a crossfire with artillery positioned on the Semyonovskaya heights. The battle becomes a hideous slaughter for both armies and ends in a standoff. The Russians, however, have won a moral victory by standing up to Napoleon’s reputedly invincible army. The Russian army withdraws the next day, allowing Napoleon to march on to Moscow. Among the casualties are Anatole Kuragin and Prince Andrei. Anatole loses a leg, and Andrei suffers a grenade wound in the abdomen. Both are reported dead, but their families are in such disarray that no one can be notified.
Book Four[edit]
The Rostovs have waited until the last minute to abandon Moscow, even after it became clear that Kutuzov had retreated past Moscow. The Muscovites are being given contradictory instructions on how to either flee or fight. Count Fyodor Rostopchin, the commander in chief of Moscow, is publishing posters, rousing the citizens to put their faith in religious icons, while at the same time urging them to fight with pitchforks if necessary. Before fleeing himself, he gives orders to burn the city. However, Tolstoy states that the burning of an abandoned city mostly built of wood was inevitable, and while the French blame the Russians, these blame the French. The Rostovs have a difficult time deciding what to take with them, but in the end, Natasha convinces them to load their carts with the wounded and dying from the Battle of Borodino. Unknown to Natasha, Prince Andrei is amongst the wounded.
When Napoleon’s army finally occupies an abandoned and burning Moscow, Pierre takes off on a quixotic mission to assassinate Napoleon. He becomes anonymous in all the chaos, shedding his responsibilities by wearing peasant clothes and shunning his duties and lifestyle. The only people he sees are Natasha and some of her family, as they depart Moscow. Natasha recognizes and smiles at him, and he in turn realizes the full scope of his love for her.
Pierre saves the life of a French officer who enters his home looking for shelter, and they have a long, amicable conversation. The next day Pierre goes into the street to resume his assassination plan, and comes across two French soldiers robbing an Armenian family. When one of the soldiers tries to rip the necklace off the young Armenian woman’s neck, Pierre intervenes by attacking the soldiers, and is taken prisoner by the French army. He believes he will be executed, but in the end is spared. He witnesses, with horror, the execution of other prisoners.
Pierre becomes friends with a fellow prisoner, Platon Karataev, a Russian peasant with a saintly demeanor. In Karataev, Pierre finally finds what he has been seeking: an honest person of integrity, who is utterly without pretense. Pierre discovers meaning in life simply by interacting with him. After witnessing French soldiers sacking Moscow and shooting Russian civilians arbitrarily, Pierre is forced to march with the Grand Army during its disastrous retreat from Moscow in the harsh Russian winter. After months of tribulation—during which the fever-plagued Karataev is shot by the French—Pierre is finally freed by a Russian raiding party led by Dolokhov and Denisov, after a small skirmish with the French that sees the young Petya Rostov killed in action.
Meanwhile, Andrei has been taken in and cared for by the Rostovs, fleeing from Moscow to Yaroslavl. He is reunited with Natasha and his sister Maria before the end of the war. In an internal transformation, he loses the fear of death and forgives Natasha in a last act before dying.
Nikolai becomes worried about his family’s finances, and leaves the army after hearing of Petya’s death. There is little hope for recovery. Given the Rostovs’ ruin, he does not feel comfortable with the prospect of marrying the wealthy Marya Bolkonskaya, but when they meet again they both still feel love for each other. As the novel draws to a close, Pierre’s wife Hélène dies from an overdose of an abortifacient (Tolstoy does not state it explicitly but the euphemism he uses is unambiguous). Pierre is reunited with Natasha, while the victorious Russians rebuild Moscow. Natasha speaks of Prince Andrei’s death and Pierre of Karataev’s. Both are aware of a growing bond between them in their bereavement. With the help of Princess Maria, Pierre finds love at last and marries Natasha.
Epilogue in two parts[edit]
First part[edit]
Karl Kollmann depicting the Decembrist uprising in St. Petersburg, 1825.
The first part of the epilogue begins with the wedding of Pierre and Natasha in 1813. Count Rostov dies soon after, leaving his eldest son Nikolai to take charge of the debt-ridden estate. Nikolai finds himself with the task of maintaining the family on the verge of bankruptcy. Although he finds marrying women for money repugnant, Nikolai gives in to his love for Princess Maria and marries her.
Nikolai and Maria then move to her inherited estate of Bald Hills with his mother and Sonya, whom he supports for the rest of their lives. Nikolai and Maria have children together, and also raise Prince Andrei’s orphaned son, Nikolai Andreyevich (Nikolenka) Bolkonsky.
As in all good marriages, there are misunderstandings, but the couples – Pierre and Natasha, Nikolai and Maria – remain devoted. Pierre and Natasha visit Bald Hills in 1820. There is a hint in the closing chapters that the idealistic, boyish Nikolenka and Pierre would both become part of the Decembrist Uprising. The first epilogue concludes with Nikolenka promising he would do something with which even his late father «would be satisfied» (presumably as a revolutionary in the Decembrist revolt).
Second part[edit]
The second part of the epilogue contains Tolstoy’s critique of all existing forms of mainstream history. The 19th-century Great Man Theory claims that historical events are the result of the actions of «heroes» and other great individuals; Tolstoy argues that this is impossible because of how rarely these actions result in great historical events. Rather, he argues, great historical events are the result of many smaller events driven by the thousands of individuals involved (he compares this to calculus, and the sum of infinitesimals). He then goes on to argue that these smaller events are the result of an inverse relationship between necessity and free will, necessity being based on reason and therefore explicable through historical analysis, and free will being based on consciousness and therefore inherently unpredictable. Tolstoy also ridicules newly emerging Darwinism as overly simplistic, comparing it to plasterers covering over icons with plaster.
Philosophical chapters[edit]
War and Peace is Tolstoy’s longest work, consisting of 361 chapters. Of those, 24 are philosophical chapters with the author’s comments and views, rather than narrative:
- Book 3:
Part 10 — Chapters 19, 20 and 33
Part 11 — Chapter 1
- Book 4:
Part 13 — Chapter 8
Part 14 — Chapters 1, 2 and 18
- Epilogue:
Part 1 — Chapters 1 to 4
Part 2
Reception[edit]
The novel that made its author «the true lion of the Russian literature» (according to Ivan Goncharov)[20][21] enjoyed great success with the reading public upon its publication and spawned dozens of reviews and analytical essays, some of which (by Dmitry Pisarev, Pavel Annenkov, Dragomirov and Strakhov) formed the basis for the research of later Tolstoy scholars.[21] Yet the Russian press’s initial response to the novel was muted, with most critics unable to decide how to classify it. The liberal newspaper Golos (The Voice, April 3, #93, 1865) was one of the first to react. Its anonymous reviewer posed a question later repeated by many others: «What could this possibly be? What kind of genre are we supposed to file it to?.. Where is fiction in it, and where is real history?»[21]
Writer and critic Nikolai Akhsharumov, writing in Vsemirny Trud (#6, 1867) suggested that War and Peace was «neither a chronicle, nor a historical novel», but a genre merger, this ambiguity never undermining its immense value. Annenkov, who praised the novel too, was equally vague when trying to classify it. «The cultural history of one large section of our society, the political and social panorama of it in the beginning of the current century», was his suggestion. «It is the [social] epic, the history novel and the vast picture of the whole nation’s life», wrote Ivan Turgenev in his bid to define War and Peace in the foreword for his French translation of «The Two Hussars» (published in Paris by Le Temps in 1875).
In general, the literary left received the novel coldly. They saw it as devoid of social critique, and keen on the idea of national unity. They saw its major fault as the «author’s inability to portray a new kind of revolutionary intelligentsia in his novel», as critic Varfolomey Zaytsev put it.[22] Articles by D. Minayev, Vasily Bervi-Flerovsky [ru] and N. Shelgunov in Delo magazine characterized the novel as «lacking realism», showing its characters as «cruel and rough», «mentally stoned», «morally depraved» and promoting «the philosophy of stagnation». Still, Mikhail Saltykov-Schedrin, who never expressed his opinion of the novel publicly, in private conversation was reported to have expressed delight with «how strongly this Count has stung our higher society».[23] Dmitry Pisarev in his unfinished article «Russian Gentry of Old» (Staroye barstvo, Otechestvennye Zapiski, #2, 1868), while praising Tolstoy’s realism in portraying members of high society, was still unhappy with the way the author, as he saw it, ‘idealized’ the old nobility, expressing «unconscious and quite natural tenderness towards» the Russian dvoryanstvo. On the opposite front, the conservative press and «patriotic» authors (A. S. Norov and P. A. Vyazemsky among them) were accusing Tolstoy of consciously distorting 1812 history, desecrating the «patriotic feelings of our fathers» and ridiculing dvoryanstvo.[21]
One of the first comprehensive articles on the novel was that of Pavel Annenkov, published in #2, 1868 issue of Vestnik Evropy. The critic praised Tolstoy’s masterful portrayal of man at war, marveled at the complexity of the whole composition, organically merging historical facts and fiction. «The dazzling side of the novel», according to Annenkov, was «the natural simplicity with which [the author] transports the worldly affairs and big social events down to the level of a character who witnesses them.» Annekov thought the historical gallery of the novel was incomplete with the two «great raznotchintsys», Speransky and Arakcheyev, and deplored the fact that the author stopped at introducing to the novel «this relatively rough but original element». In the end the critic called the novel «the whole epoch in the Russian fiction».[21]
Slavophiles declared Tolstoy their «bogatyr» and pronounced War and Peace «the Bible of the new national idea». Several articles on War and Peace were published in 1869–70 in Zarya magazine by Nikolay Strakhov. «War and Peace is the work of genius, equal to everything that the Russian literature has produced before», he pronounced in the first, smaller essay. «It is now quite clear that from 1868 when the War and Peace was published the very essence of what we call Russian literature has become quite different, acquired the new form and meaning», the critic continued later. Strakhov was the first critic in Russia who declared Tolstoy’s novel to be a masterpiece of a level previously unknown in Russian literature. Still, being a true Slavophile, he could not fail to see the novel as promoting the major Slavophiliac ideas of «meek Russian character’s supremacy over the rapacious European kind» (using Apollon Grigoryev’s formula). Years later, in 1878, discussing Strakhov’s own book The World as a Whole, Tolstoy criticized both Grigoriev’s concept (of «Russian meekness vs. Western bestiality») and Strakhov’s interpretation of it.[24]
Among the reviewers were military men and authors specializing in war literature. Most assessed highly the artfulness and realism of Tolstoy’s battle scenes. N. Lachinov, a member of the Russky Invalid newspaper staff (#69, April 10, 1868) called the Battle of Schöngrabern scenes «bearing the highest degree of historical and artistic truthfulness» and totally agreed with the author’s view on the Battle of Borodino, which some of his opponents disputed. The army general and respected military writer Mikhail Dragomirov, in an article published in Oruzheiny Sbornik (The Military Almanac, 1868–70), while disputing some of Tolstoy’s ideas concerning the «spontaneity» of wars and the role of commander in battles, advised all the Russian Army officers to use War and Peace as their desk book, describing its battle scenes as «incomparable» and «serving for an ideal manual to every textbook on theories of military art.»[21]
Unlike professional literary critics, most prominent Russian writers of the time supported the novel wholeheartedly. Goncharov, Turgenev, Leskov, Dostoevsky and Fet have all gone on record as declaring War and Peace the masterpiece of Russian literature. Ivan Goncharov in a July 17, 1878 letter to Pyotr Ganzen advised him to choose for translating into Danish War and Peace, adding: «This is positively what might be called a Russian Iliad. Embracing the whole epoch, it is the grandiose literary event, showcasing the gallery of great men painted by a lively brush of the great master … This is one of the most, if not the most profound literary work ever».[25] In 1879, unhappy with Ganzen having chosen Anna Karenina to start with, Goncharov insisted: «War and Peace is the extraordinary poem of a novel, both in content and execution. It also serves as a monument to Russian history’s glorious epoch when whatever figure you take is a colossus, a statue in bronze. Even [the novel’s] minor characters carry all the characteristic features of the Russian people and its life.»[26] In 1885, expressing satisfaction with the fact that Tolstoy’s works had by then been translated into Danish, Goncharov again stressed the immense importance of War and Peace. «Count Tolstoy really mounts over everybody else here [in Russia]», he remarked.[27]
Fyodor Dostoevsky (in a May 30, 1871 letter to Strakhov) described War and Peace as «the last word of the landlord’s literature and the brilliant one at that». In a draft version of The Raw Youth he described Tolstoy as «a historiograph of the dvoryanstvo, or rather, its cultural elite». «The objectivity and realism impart wonderful charm to all scenes, and alongside people of talent, honour and duty he exposes numerous scoundrels, worthless goons and fools», he added.[28] In 1876 Dostoevsky wrote: «My strong conviction is that a writer of fiction has to have most profound knowledge—not only of the poetic side of his art, but also the reality he deals with, in its historical as well as contemporary context. Here [in Russia], as far as I see it, only one writer excels in this, Count Lev Tolstoy.»[29]
Nikolai Leskov, then an anonymous reviewer in Birzhevy Vestnik (The Stock Exchange Herald), wrote several articles praising highly War and Peace, calling it «the best ever Russian historical novel» and «the pride of the contemporary literature». Marveling at the realism and factual truthfulness of Tolstoy’s book, Leskov thought the author deserved the special credit for «having lifted up the people’s spirit upon the high pedestal it deserved». «While working most elaborately upon individual characters, the author, apparently, has been studying most diligently the character of the nation as a whole; the life of people whose moral strength came to be concentrated in the Army that came up to fight mighty Napoleon. In this respect the novel of Count Tolstoy could be seen as an epic of the Great national war which up until now has had its historians but never had its singers», Leskov wrote.[21]
Afanasy Fet, in a January 1, 1870 letter to Tolstoy, expressed his great delight with the novel. «You’ve managed to show us in great detail the other, mundane side of life and explain how organically does it feed the outer, heroic side of it», he added.[30]
Ivan Turgenev gradually re-considered his initial skepticism as to the novel’s historical aspect and also the style of Tolstoy’s psychological analysis. In his 1880 article written in the form of a letter addressed to Edmond Abou, the editor of the French newspaper Le XIXe Siècle, Turgenev described Tolstoy as «the most popular Russian writer» and War and Peace as «one of the most remarkable books of our age».[31] «This vast work has the spirit of an epic, where the life of Russia of the beginning of our century in general and in details has been recreated by the hand of a true master … The manner in which Count Tolstoy conducts his treatise is innovative and original. This is the great work of a great writer, and in it there’s true, real Russia», Turgenev wrote.[32] It was largely due to Turgenev’s efforts that the novel started to gain popularity with the European readership. The first French edition of the War and Peace (1879) paved the way for the worldwide success of Leo Tolstoy and his works.[21]
Since then many world-famous authors have praised War and Peace as a masterpiece of world literature. Gustave Flaubert expressed his delight in a January 1880 letter to Turgenev, writing: «This is the first class work! What an artist and what a psychologist! The first two volumes are exquisite. I used to utter shrieks of delight while reading. This is powerful, very powerful indeed.»[33] Later John Galsworthy called War and Peace «the best novel that had ever been written». Romain Rolland, remembering his reading the novel as a student, wrote: «this work, like life itself, has no beginning, no end. It is life itself in its eternal movement.»[34] Thomas Mann thought War and Peace to be «the greatest ever war novel in the history of literature.»[35] Ernest Hemingway confessed that it was from Tolstoy that he had been taking lessons on how to «write about war in the most straightforward, honest, objective and stark way.» «I don’t know anybody who could write about war better than Tolstoy did», Hemingway asserted in his 1955 Men at War. The Best War Stories of All Time anthology.[21]
Isaac Babel said, after reading War and Peace, «If the world could write by itself, it would write like Tolstoy.»[36] Tolstoy «gives us a unique combination of the ‘naive objectivity’ of the oral narrator with the interest in detail characteristic of realism. This is the reason for our trust in his presentation.»[37]
English translations[edit]
War and Peace has been translated into many languages. It has been translated into English on several occasions, starting with Clara Bell working from a French translation. The translators Constance Garnett and Aylmer and Louise Maude knew Tolstoy personally. Translations have to deal with Tolstoy’s often peculiar syntax and his fondness for repetitions. Only about 2 percent of War and Peace is in French; Tolstoy removed the French in a revised 1873 edition, only to restore it later.[14] Most translators follow Garnett retaining some French; Briggs and Shubin use no French, while Pevear-Volokhonsky and Amy Mandelker’s revision of the Maude translation both retain the French fully.[14]
List of English translations[edit]
(Translators listed.)
Translation of draft of 1863:
- Andrew Bromfield (HarperCollins, 2007). Approx. 400 pages shorter than English translations of the finished novel
Full translations:
- Clara Bell (New York: Gottsberger, 1886). Translated from a French version
- Nathan Haskell Dole (New York: Thomas Y. Crowell & Co., 1889)
- Leo Wiener (Boston: Dana Estes & Co., 1904)
- Constance Garnett (London: Heinemann, 1904)
- Aylmer and Louise Maude (Oxford: Oxford University Press, 1922–23)
- Revised by George Gibian (Norton Critical Edition, 1966)
- Revised by Amy Mandelker (Oxford University Press, 2010)
- Rosemary Edmonds (Penguin, 1957; revised 1978)
- Ann Dunnigan (New American Library, 1968)
- Anthony Briggs (Penguin, 2005)
- Richard Pevear and Larissa Volokhonsky (Random House, 2007)
- Daniel H. Shubin (self-published, 2020)
Abridged translation:
- Princess Alexandra Kropotkin (Doubleday, 1949)[17]
Comparing translations[edit]
In the Encyclopedia of Literary Translation into English, academic Zoja Pavlovskis-Petit has this to say about the translations of War and Peace available in 2000: «Of all the translations of War and Peace, Dunnigan’s (1968) is the best. … Unlike the other translators, Dunnigan even succeeds with many characteristically Russian folk expressions and proverbs. … She is faithful to the text and does not hesitate to render conscientiously those details that the uninitiated may find bewildering: for instance, the statement that Boris’s mother pronounced his name with a stress on the o – an indication to the Russian reader of the old lady’s affectation.»
On the Garnett translation Pavlovskis-Petit writes: «her …War and Peace is frequently inexact and contains too many anglicisms. Her style is awkward and turgid, very unsuitable for Tolstoi.» On the Maudes’ translation she comments: «this should have been the best translation, but the Maudes’ lack of adroitness in dealing with Russian folk idiom, and their style in general, place this version below Dunnigan’s.» She further comments on Edmonds’s revised translation, formerly on Penguin: «[it] is the work of a sound scholar but not the best possible translator; it frequently lacks resourcefulness and imagination in its use of English. … a respectable translation but not on the level of Dunnigan or Maude.»[38]
Adaptations[edit]
Film[edit]
- The first Russian adaptation was Война и мир (Voyna i mir) in 1915, which was directed by Vladimir Gardin and starred Gardin and the Russian ballerina Vera Karalli. Fumio Kamei produced a version in Japan in 1947.
- The 208-minute-long American 1956 version was directed by King Vidor and starred Audrey Hepburn (Natasha), Henry Fonda (Pierre) and Mel Ferrer (Andrei). Audrey Hepburn was nominated for a BAFTA Award for best British actress and for a Golden Globe Award for best actress in a drama production.
- The critically acclaimed, four-part and 431-minutes long Soviet War and Peace, by director Sergei Bondarchuk, was released in 1966 and 1967. It starred Ludmila Savelyeva (as Natasha Rostova) and Vyacheslav Tikhonov (as Andrei Bolkonsky). Bondarchuk himself played the character of Pierre Bezukhov. It involved thousands of extras and took six years to finish the shooting, as a result of which the actors’ age changed dramatically from scene to scene. It won an Oscar for Best Foreign Language Film for its authenticity and massive scale.[citation needed] Bondarchuk’s film is considered to be the best screen version of the novel. It attracted some controversy due to the number of horses killed during the making of the battle sequences and screenings were actively boycotted in several US cities by the ASPCA.[39]
Television[edit]
- War and Peace (1972): The BBC (British Broadcasting Corporation) made a television serial based on the novel, broadcast in 1972–73. Anthony Hopkins played the lead role of Pierre. Other lead characters were played by Rupert Davies, Faith Brook, Morag Hood, Alan Dobie, Angela Down and Sylvester Morand. This version faithfully included many of Tolstoy’s minor characters, including Platon Karataev (Harry Locke).[40][41]
- La guerre et la paix (2000): French TV production of Prokofiev’s opera War and Peace, directed by François Roussillon. Robert Brubaker played the lead role of Pierre.[42]
- War and Peace (2007): produced by the Italian Lux Vide, a TV mini-series in Russian & English co-produced in Russia, France, Germany, Poland and Italy. Directed by Robert Dornhelm, with screenplay written by Lorenzo Favella, Enrico Medioli and Gavin Scott. It features an international cast with Alexander Beyer playing the lead role of Pierre assisted by Malcolm McDowell, Clémence Poésy, Alessio Boni, Pilar Abella, J. Kimo Arbas, Ken Duken, Juozapas Bagdonas and Toni Bertorelli.[43]
- On 8 December 2015, Russian state television channel Russia-K began a four-day broadcast of a reading of the novel, one volume per day, involving 1,300 readers in over 30 cities.[44]
- War & Peace (2016): The BBC aired a six-part adaptation of the novel scripted by Andrew Davies on BBC One in 2016, with Paul Dano playing the lead role of Pierre.[45][46]
Music[edit]
- English progressive rock band Yes’s song «The Gates of Delirium» from their 1974 album Relayer was inspired by War and Peace.
Opera[edit]
- Initiated by a proposal of the German director Erwin Piscator in 1938, the Russian composer Sergei Prokofiev composed his opera War and Peace (Op. 91, libretto by Mira Mendelson) based on this epic novel during the 1940s. The complete musical work premièred in Leningrad in 1955. It was the first opera to be given a public performance at the Sydney Opera House (1973).[47]
Theatre[edit]
- The first successful stage adaptations of War and Peace were produced by Alfred Neumann and Erwin Piscator (1942, revised 1955, published by Macgibbon & Kee in London 1963, and staged in 16 countries since) and R. Lucas (1943).
- A stage adaptation by Helen Edmundson, first produced in 1996 at the Royal National Theatre with Richard Hope as Pierre and Anne-Marie Duff as Natasha, was published that year by Nick Hern Books, London. Edmundson added to and amended the play[48] for a 2008 production as two 3-hour parts by Shared Experience, again directed by Nancy Meckler and Polly Teale.[49] This was first put on at the Nottingham Playhouse, then toured in the UK to Liverpool, Darlington, Bath, Warwick, Oxford, Truro, London (the Hampstead Theatre) and Cheltenham.
- A musical adaptation by OBIE Award-winner Dave Malloy, called Natasha, Pierre & The Great Comet of 1812 premiered at the Ars Nova theater in Manhattan on October 1, 2012. The show is described as an electropop opera, and is based on Book 8 of War and Peace, focusing on Natasha’s affair with Anatole.[50] The show opened on Broadway in the fall of 2016, starring Josh Groban as Pierre and Denée Benton as Natasha. It received twelve Tony Award nominations including Best Musical, Best Actor, Best Actress, Best Original Score, and Best Book of a Musical.
- A stage adaptation by Carlos Be in Spanish, first produced by LaJoven and directed by José Luis Arellano. Its premiere is scheduled for January 2023 at the Círculo de Bellas Artes of Madrid.[51]
Radio[edit]
- The BBC Home Service broadcast an eight-part adaptation by Walter Peacock from 17 January to 7 February 1943 with two episodes on each Sunday. All but the last instalment, which ran for one and a half hours, were one hour long. Leslie Banks played Pierre while Celia Johnson was Natasha.
- In December 1970, Pacifica Radio station WBAI broadcast a reading of the entire novel (the 1968 Dunnigan translation) read by over 140 celebrities and ordinary people.[52]
- A dramatised full-cast adaptation in 20 parts, edited by Michael Bakewell, was broadcast by the BBC between 30 December 1969 and 12 May 1970, with a cast including David Buck, Kate Binchy and Martin Jarvis.
- A dramatised full-cast adaptation in ten parts was written by Marcy Kahan and Mike Walker in 1997 for BBC Radio 4. The production won the 1998 Talkie award for Best Drama and was around 9.5 hours in length. It was directed by Janet Whitaker and featured Simon Russell Beale, Gerard Murphy, Richard Johnson, and others.[53]
- On New Year’s Day 2015, BBC Radio 4[54] broadcast a dramatisation over 10 hours. The dramatisation, by playwright Timberlake Wertenbaker, was directed by Celia de Wolff and starred Paterson Joseph and John Hurt. It was accompanied by a Tweetalong: live tweets throughout the day that offered a playful companion to the book and included plot summaries and entertaining commentary. The Twitter feed also shared maps, family trees and battle plans.[55]
See also[edit]
- Leo Tolstoy bibliography
- List of historical novels
- Volkonsky House
- War and Peas
- Mir
References[edit]
- ^ Moser, Charles. 1992. Encyclopedia of Russian Literature. Cambridge University Press, pp. 298–300.
- ^ Thirlwell, Adam «A masterpiece in miniature». The Guardian (London, UK) October 8, 2005
- ^ Briggs, Anthony. 2005. «Introduction» to War and Peace. Penguin Classics.
- ^ a b Pevear, Richard (2008). «Introduction». War and Peace. Trans. Pevear; Volokhonsky, Larissa. New York: Vintage Books. pp. VIII–IX. ISBN 978-1-4000-7998-8.
- ^ a b Knowles, A. V. Leo Tolstoy, Routledge 1997.
- ^ «Introduction?». War and Peace. Wordsworth Editions. 1993. ISBN 978-1-85326-062-9. Retrieved 2009-03-24.
- ^ Hare, Richard (1956). «Tolstoy’s Motives for Writing «War and Peace»«. The Russian Review. 15 (2): 110–121. doi:10.2307/126046. ISSN 0036-0341. JSTOR 126046.
- ^ Thompson, Caleb (2009). «Quietism from the Side of Happiness: Tolstoy, Schopenhauer, War and Peace». Common Knowledge. 15 (3): 395–411. doi:10.1215/0961754X-2009-020.
- ^ a b c Kathryn B. Feuer; Robin Feuer Miller; Donna Tussing Orwin (2008). Tolstoy and the Genesis of War and Peace. Cornell University Press. ISBN 978-0-8014-7447-7. Retrieved 29 January 2012.
- ^ Emerson, Caryl (1985). «The Tolstoy Connection in Bakhtin». PMLA. 100 (1): 68–80 (68–71). doi:10.2307/462201. JSTOR 462201. S2CID 163631233.
- ^ Hudspith, Sarah. «Ten Things You Need to Know About War And Peace». BBC Radio 4. Retrieved 30 January 2021.
- ^ Pearson and Volokhonsky, op. cit.
- ^ Troyat, Henri. Tolstoy, a biography. Doubleday, 1967.
- ^ a b c d Figes, Orlando (November 22, 2007). «Tolstoy’s Real Hero». New York Review of Books. 54 (18): 53–56. Retrieved 30 January 2021.
- ^ Flaitz, Jeffra (1988). The ideology of English: French perceptions of English as a world language. Walter de Gruyter. p. 3. ISBN 978-3-110-11549-9. Retrieved 2010-11-22.
- ^ a b Inna, Gorbatov (2006). Catherine the Great and the French philosophers of the Enlightenment: Montesquieu, Voltaire, Rousseau, Diderot and Grim. Academica Press. p. 14. ISBN 978-1-933-14603-4. Retrieved 3 December 2010.
- ^ a b c Tolstoy, Leo (1949). War and Peace. Garden City: International Collectors Library.
- ^ Leo Tolstoy, War and Peace. p. 317
- ^ Tolstoy p. 340
- ^ Sukhikh, Igor (2007). «The History of XIX Russian literature». Zvezda. Retrieved 2012-03-01.
- ^ a b c d e f g h i Opulskaya, L.D. War and Peace: the Epic. L.N. Tolstoy. Works in 12 volumes. War and Peace. Commentaries. Vol. 7. Moscow, Khudozhesstvennaya Literatura. 1974. pp. 363–89
- ^ Zaitsev, V., Pearls and Adamants of Russian Journalism. Russkoye Slovo, 1865, #2.
- ^ Kuzminskaya, T.A., My Life at home and at Yasnaya Polyana. Tula, 1958, 343
- ^ Gusev, N.I. Lev Nikolayevich Tolstoy. Materials for Biography, 1855–1869. Moscow, 1967. pp. 856–57.
- ^ The Literature Archive, vol. 6, Academy of Science of the USSR, 1961, p. 81
- ^ Literary Archive, p. 94
- ^ Literary Archive, p. 104.
- ^ The Beginnings (Nachala), 1922. #2, p. 219
- ^ Dostoyevsky, F.M., Letters, Vol. III, 1934, p. 206.
- ^ Gusev, p. 858
- ^ Gusev, pp. 863–74
- ^ The Complete I.S. Turgenev, vol. XV, Moscow; Leningrad, 1968, 187–88
- ^ Motylyova, T. Of the worldwide significance of Tolstoy. Moscow. Sovetsky pisatel Publishers, 1957, p. 520.
- ^ Literaturnoye Nasledstsvo, vol. 75, book 1, p. 61
- ^ Literaturnoye Nasledstsvo, vol. 75, book 1, p. 173
- ^ «Introduction to War and Peace» by Richard Pevear in Pevear, Richard and Larissa Volokhonsky, War and Peace, 2008, Vintage Classics.
- ^ Greenwood, Edward Baker (1980). «What is War and Peace?». Tolstoy: The Comprehensive Vision. London: Taylor & Francis. p. 83. ISBN 0-416-74130-4.
- ^ Pavlovskis-Petit, Zoja. Entry: Lev Tolstoi, War and Peace. Classe, Olive (ed.). Encyclopedia of Literary Translation into English, 2000. London, Chicago: Fitzroy Dearborn Publishers, pp. 1404–05.
- ^ Curtis, Charlotte (2007). «War-and-Peace». Movies & TV Dept. The New York Times. Archived from the original on 2007-10-13. Retrieved 2014-04-20.
- ^ War and Peace. BBC Two (ended 1973) Archived 2009-08-13 at the Wayback Machine. TV.com. Retrieved on 2012-01-29.
- ^ War & Peace (TV mini-series 1972–74) at IMDb
- ^ La guerre et la paix (TV 2000) at IMDb
- ^ War and Peace (TV mini-series 2007) at IMDb
- ^ Flood, Alison (8 December 2015). «Four-day marathon public reading of War and Peace begins in Russia». The Guardian.
- ^ Danny Cohen (2013-02-18). «BBC One announces adaptation of War and Peace by Andrew Davies». BBC. Retrieved 2014-04-20.
- ^ «War and Peace Filming in Lithuania».
- ^ History – highlights. Sydney Opera House. Retrieved on 2012-01-29.
- ^ Cavendish, Dominic (February 11, 2008). «War and Peace: A triumphant Tolstoy». The Daily Telegraph. Archived from the original on February 12, 2008.
- ^ «War and Peace». Archived from the original on 2008-12-20. Retrieved 2008-12-20.. Sharedexperience.org.uk
- ^ Vincentelli, Elisabeth (October 17, 2012). «Over the Moon for Comet». The NY Post. New York.
- ^ «La Joven. War & Love».
- ^ «The War and Peace Broadcast: 35th Anniversary». Archived from the original on 2006-02-09. Retrieved 2006-02-09.. Pacificaradioarchives.org
- ^ «Marcy Kahan Radio Plays». War and Peace (Radio Dramatization). Retrieved 2010-01-20.
- ^ «War and Peace — BBC Radio 4». BBC.
- ^ Rhian Roberts (17 December 2014). «Is your New Year resolution finally to read War & Peace?». BBC Blogs.
External links[edit]
Wikisource has original text related to this article:
- English Text
- English translation with commentary by the Maudes at the Internet Archive
- English translation at Gutenberg
- War and Peace, from Marxists.org
- War and Peace, from RevoltLib.com
- War and Peace’, from TheAnarchistLibrary.org
- War and Peace by Leo Tolstoy (1863-1869). Illustrated by A. Apsit (1911-1912)
- Searchable version of the gutenberg text in multiple formats SiSU
- War and Peace at the Internet Book List
- A searchable online version of Aylmer Maude’s English translation of War and Peace
- English Audio
- War and Peace public domain audiobook at LibriVox
- Commentaries
- Homage to War and Peace Searchable map, compiled by Nicholas Jenkins, of places named in Tolstoy’s novel (2008).
- Birth, death, balls and battles by Orlando Figes. This is an edited version of an essay found in the Penguin Classics new translation of War and Peace (2005).
- Summaries
- Chapter Summaries for War and Peace
- SparkNotes Study Guide for War and Peace
- In Current Events
- Radio documentary about 1970 marathon reading of War and Peace on WBAI, from Democracy Now! program, December 6, 2005
- Russian Text Online
- Full text of War and Peace in modern Russian orthography
Все категории
- Фотография и видеосъемка
- Знания
- Другое
- Гороскопы, магия, гадания
- Общество и политика
- Образование
- Путешествия и туризм
- Искусство и культура
- Города и страны
- Строительство и ремонт
- Работа и карьера
- Спорт
- Стиль и красота
- Юридическая консультация
- Компьютеры и интернет
- Товары и услуги
- Темы для взрослых
- Семья и дом
- Животные и растения
- Еда и кулинария
- Здоровье и медицина
- Авто и мото
- Бизнес и финансы
- Философия, непознанное
- Досуг и развлечения
- Знакомства, любовь, отношения
- Наука и техника
0
Правильное название романа Толстого, «Война и мир» или «Война и Мир»?
С какой буквы пишется слово «МИР», с заглавной или с маленькой буквы, почему ? То есть «Война и мир» или «Война и Мир» ?
1 ответ:
1
0
Действительно, казалось бы совершенно ясный и понятный вопрос, но лишь до того момента, когда необходимо написать название правильно.Например, в сочинении или реферате.
Стоит запомнить раз и навсегда, что слово «Война» в названии пишется с большой буквы, а слово «мир» с маленькой буквы.
Таким образом, правильное название произведения- «Война и мир». Стоит отметить, что в первоначальных изданиях оба слова в названии произведения писались з заглавной буквы. Но сейчас, по правилам современного русского языка и по трактовке литературоведов пишется иначе, то есть так, как указано выше.
Почему Лев Николаевич Толстой назвал так своё произведение, какой смысл вкладывал автор в эти два объёмных по своему значению слова- это уже совсем другой вопрос, на тему которого написано гораздо больше, чем сам текст романа.
Вопрос стоит в правописании. На него мы и ответили.
Август 2017.
Читайте также
В русском языке есть несколько синонимических словосочетаний, которые имеют различную грамматическую форму. Люди часто путают падежное окончание и не всегда правильно подбирают предлог, с которым нужно употреблять местоимение. Это морфологическая ошибка.
Необходимо запомнить следующее: ему (дательный падеж) свойственно, присуще, а характерно или типично для него (родительный падеж). Ещё можно сказать так: за ним водится, на него похоже, его отличает.
Правильно сказать — уверенность в успехе и можно еще сказать — вера в успех.
Слово «шерстяными» — это прилагательное множественного числа в творительном падеже, которое отвечает на вопрос «какими?» (им.п.,ед.ч. — шерстяной, шерстяная, шерстяное). Это прилагательное образованно от существительного шерсть при помощи суффикса. Согласно правилам русского языка, прилагательные могут быть образованны либо при помощи суффиксов -ан-, -ян-, -ин-, -н- с одной «н», либо при помощи суффиксов -онн-, -енн- и других, с двумя «н». Мы видим в слове «шерстяными», суффикс -ян- с одной «н».
Правильно: шерстяными.
Пример предложения со словом «шерстяными»: я довольна своими новыми шерстяными носками.
Слово Изжога оказывается существительным женского рода и первого склонения в котором выделим окончание -А: Изжога-Изжогу-Изжогой.
Ударение в нем падает на второй слог: изжОга.
Корнем слова оказывается морфема -ЖОГ: Поджог-Поджигать.
Обратим внимание, что в этом корне имеется ударная гласная О, которая после Ж слышится как Ё, а само слово можно ошибочно написать как изжЁга.
Для корней ЖЁГ-ЖОГ следует помнить правило, по которому в существительном пишем гласную О, а в глаголах гласную Ё.
Правильное написание этого слова — стоишь.
У глаголов в конце шипящих всегда пишется мягкий знак (например: едешь, пишешь.)
В этом слове: 2 гласные буквы, 3 согласные, 1 беззвучная буква.
Всего 6 букв, 2 слога.
Однажды, на уроке литературы, учительница сказала нам, что в старой орфографии, когда русская азбука насчитывала 35 букв (см. В. И. Даль, «Толковый словарь живого великорусского языка»), некоторые слова, которые произносились одинаково, имели различное написание, и от этого менялся смысл. Так, слово «мир», написанное так, как оно пишется сейчас, действительно означало мирное время, без войны. А написанное через «и с точкой» («i») — мир в смысле вселенной и человеческого общества.
В то время мы изучали роман Л. Н. Толстого «Война и мир», и, продолжая обсуждать «и» с точкой, учительница сказала нам, что Лев Николаевич назвал свой роман так: «Война и мiръ», так как противопоставлял войну и общество, войну и людей.
Этот рассказ так поразил мое воображение, что я запомнила его, и всю жизнь была уверена, что так оно и есть. И вот недавно, желая ввязаться в спор по отстаиванию своей точки зрения, я стала искать подтвержающие факты в Интернете.
Что же там нашлось? Масса рефератов, которые переписывают вышеупомянутое друг с друга (конечно, здорово, но недостоверно), болтовня в форумах (мнение мирян против мирных в отношении 10:1), справка на gramota.ru, которая меняет свое мнение, и — никаких фактов! Ну, чисто мнения, и все тут!
На одном форуме писали, что вот, оказывается, этот роман — это исследование влияния войны на людские поступки и судьбы. На другом — возмущались, что «мiръ» — это не человеческое общество, а сельская община, и Толстой не мог назвать свой роман «Война и мiръ», так как писал не про сельскую общину, а про высший свет.
Единственное достоверное сообщение на эту тему я нашла у Артемия Лебедева с изображением первой страницы издания 1874 года, откомментированное словами: «Ну что может быть проще, чем просто взять да посмотреть, как это было?»
Давайте последуем этому совету.
Во-первых,
посмотрим в «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля: что на самом деле означают слова «миръ» и «мiръ»?
МИР (написанное с i) (м.) вселенная; вещество в пространстве и сила во времени (Хомяков). || Одна из земель вселенной; особ. || наша земля, земной шар, свет; || все люди, весь свет, род человеческий; || община, общество крестьян; || сходка. В последнем знач. мир бывает сельский и волостной. Класть на миру, давать приговор на сходке; на сельском миру бывает по мужику от дыма, на волостном миру или кругу по два хозяина от сотни. Миры, земли, планеты. Встарь считали годы от сотворения мира, нашей земли. Идти в мир или по-миру, с сумою. На миру и смерть красна, на людях. Жить в миру, в мирских заботах, в суетности; вообще в свете; пртвоп. жизнь духовная, монашеская. Мир, Бог на-помочь! оклик бурлаков, Волгою, при встрече судов; ответ: Вам Бог на-помочь! Мир волна. Мир золотая гора. В мире, что в море. В миру, что в омуте (ни дна, ни покрышки). Мир во зле (во лжи). На что мир ни зинет, то и гинет, о зависти. Глупый разум по миру пускает. Богатый в пир, убогий в мир (по миру). По миру не ходим, и нищим не подаем. Пристроила детей: одного по миру пустила, другого свинопасу в науку отдала. В мир (по миру) идти, и тестом брать. Мир крещеный, да мешок холщевый: под одним окном выпросить, под другим съесть. Мир тонок, да долог. У мира животы и тонки, да долги. Что на мир не ляжет, того мир не подымет. Про мир пирога не испечешь; на мир вина не напасешься. На весь мир (на всех) не угодишь. В миру, что на пьяном пиру. с миру по нитке, голому рубаха. Один мира не съест. В миру, как в пиру: всего много (и добра, и худа). И в пир, и в мир, всё в одном (об одежде). Ни в пир, ни в мир, ни в добрые люди. В мире жить — с миром жить. (полный текст статьи, изобр. 1,2 Мб.)
МИРИТЬ кого, с кем, примирять, соглашать, устранять ссору, улаживать несогласие, вражду, заставляя сделаться полюбовно. Начто с тем мириться, кто не умеет браниться! Самому идти мириться — не годится; а посла заслать — будут люди знать. Кобыла с волком мирилась да домой не воротилась. <…> Мир отсутствие ссоры, вражды, несогласия, войны; лад, согласие, единодушие, приязнь, дружба, доброжелательство; тишина, покой, спокойствие. Мир заключен и подписан. У них в доме мир и благодать. Принять кого с миром, проводить с миром. Мир вам! От привета нищих: мир дому сему. Мир вам, и я к вам! Добрые люди на мир бранятся. В день пир, а в ночь со стенами и порогами мир. Сосед не захочет, так и миру не будет. Усопшему мир, а лекарю пир. Чернышевский (насильственный) мир (у калужан, которых усобицы прекратил Чернышев, при Петре I).(полный текст статьи, изобр. 0,6 Мб.)
Во-вторых —
энциклопедии, а также ссылки и списки работ Л. Н. Толстого, составленные дореволюционными исследователями его творчества.
- Энциклопедический словарь, том XXXIII, издатели Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, С.‑Петербург, 1901
Статья про графа Л. Н. Толстого начинается на странице 448, и там единственный раз встречается название «Война и мир», написанное через «i»:
Заметьте, что встречающееся в конце цитаты второе упоминание романа набрано с буквой «и».
И далее:
- Боднарский Б. С. «Библиография произведений Л.Н.Толстого», 1912, Москва, стр.11:
- там же, стр. 18:
- Библиографический указатель творений Л. Н. Толстого, составил А. Л. Бем, 1926 г. (начато набором в 1913 г. — окончено печатанием в сентябре 1926 г.), стр.13:
- Граф Л. Н. Толстой в литературе и искусстве. Составил Юрий Битовт. Москва, 1903 г.:
стр. 116:
стр. 124:
обратите внимание на стр. 120:
и
В сопоставлении с остальными упоминаниями (полный текст стр.116–125, изображение 0,8Mb) это похоже на опечатку.
В-третьих,
титульные листы дореволюционных изданий романа:
I
Первое издание: типография Т. Рис, у Мясницких ворот, дом Воейкова, Москва, 1869:
II
Издание к 100-летию Бородинской битвы: издание т-ва И. Д. Сытина, Москва, 1912:
III
Издательство И. П. Ладыжникова, Берлин, 1920:
IV
Издание Винницкого, Одесса, 1915:
V
ПЕТРОГРАД. Тип. Петр. Т-ва Печ. и Изд. дела „Труд”, Кавалергардская, 40. 1915:
Легко заметить различие в написании названия романа на обложке и на первой странице.
И в заключение цитата из «Описания рукописей художественных произведений Л. Н. Толстого», Москва, 1955, (составители В. А. Жданов, Э. Е. Зайденшнур, Е. С. Серебровская):
„Замысел «Войны и мира» связан с начатой в 1860 г. повестью о декабристе. В наброске предисловия к журнальной публикации первой части будущего романа «Война и мир» Толстой писал, что, когда он начал повесть о декабристе, ему необходимо было, чтобы понять своего героя, «перенестись» к его молодости, а «молодость его совпадала с славной для России эпохой 1812 года». Приступив к созданию романа из эпохи 1812 г., Толстой еще раз отодвинул действие своего романа, начав его с 1805 года.”
Подводя итог
Л. Н. Толстой назвал роман «Война и мир», другая же версия является красивой, но — увы! — легендой, порожденной досадной опечаткой.
КАКИЕ СМЫСЛЫ ЗАЛОЖЕНЫ
В НАЗВАНИЕ РОМАНА
«ВОЙНА И МИР»?
КАКИЕ СМЫСЛЫ ЗАЛОЖЕНЫ
В НАЗВАНИЕ РОМАНА
«ВОЙНА И МИР»?
Все прижизненные издания романа Толстого выходили под названием «Война и миръ».
Название романа Льва Толстого «Война и мир» скрывает глубокий философский смысл, хоть на первый взгляд и кажется очевидным. Дело в том, что в дореволюционное время слово «мир» имело два буквенных начертания и два значения: «мiръ» — «вселенная, люди», и «миръ» — антоним к слову «война».
Точно так же слово «война» означает не только военные действия между враждующими армиями, но и моральную враждебность людей в мирной жизни, разделенных социальными и нравственными барьерами.
Существует легенда, что Толстой якобы использовал в названии слово «міръ» — в значении «вселенная, люди». Однако все прижизненные издания романа Толстого выходили под названием «Война и миръ». Рассмотрим различные версии возникновения этой легенды.
По одной из них, путаница возникла при первой полной публикации романа в 1868 году. В издательстве Михаила Каткова вышла книга, на титульном листе которой было написано «Война и миръ». Интересно, что заглавие в документе — «Тысяча восемьсотъ пятый годъ» — было зачеркнуто одной чертой, а рукой самого Льва Толстого над словами «Тысяча восемьсот» написано: «Война и миръ». При этом в самом начале документа над словами «Милостивый Государь, Михаилъ Николаевичъ» карандашом написано: «Война и Мiръ» — это сделала уже Софья Толстая, когда наводила порядок в бумагах мужа в 1880-е годы.
Другие исследователи считают, что легенда возникла из-за опечатки, допущенной в издании 1913 года под редакцией Павла Бирюкова. В четырех томах романа заглавие используется восемь раз: на титульном листе и на первой странице каждого тома. Семь раз используется слово «миръ» и лишь один раз — «міръ», на первой странице первого тома.
Существует и ещё одна версия: согласно ей, путаница произошла из-за опечатки в оригинальном издании популярного труда «Пути русского богословия» Георгия Флоровского. В написании названия романа он использовал букву «i».
Название романа Льва Толстого «Война и мир» скрывает глубокий философский смысл, хоть на первый взгляд и кажется очевидным. Дело в том, что в дореволюционное время слово «мир» имело два буквенных начертания и два значения: «мiръ» — «вселенная, люди», и «миръ» — антоним к слову «война».
Точно так же слово «война» означает не только военные действия между враждующими армиями, но и моральную враждебность людей в мирной жизни, разделенных социальными и нравственными барьерами.
Существует легенда, что Толстой якобы использовал в названии слово «міръ» — в значении «вселенная, люди». Однако все прижизненные издания романа Толстого выходили под названием «Война и миръ». Рассмотрим различные версии возникновения этой легенды.
По одной из них, путаница возникла при первой полной публикации романа в 1868 году. В издательстве Михаила Каткова вышла книга, на титульном листе которой было написано «Война и миръ». Интересно, что заглавие в документе — «Тысяча восемьсотъ пятый годъ» — было зачеркнуто одной чертой, а рукой самого Льва Толстого над словами «Тысяча восемьсот» написано: «Война и миръ». При этом в самом начале документа над словами «Милостивый Государь, Михаилъ Николаевичъ» карандашом написано: «Война и Мiръ» — это сделала уже Софья Толстая, когда наводила порядок в бумагах мужа в 1880-е годы.
Другие исследователи считают, что легенда возникла из-за опечатки, допущенной в издании 1913 года под редакцией Павла Бирюкова. В четырех томах романа заглавие используется восемь раз: на титульном листе и на первой странице каждого тома. Семь раз используется слово «миръ» и лишь один раз — «міръ», на первой странице первого тома.
Существует и ещё одна версия: согласно ей, путаница произошла из-за опечатки в оригинальном издании популярного труда «Пути русского богословия» Георгия Флоровского. В написании названия романа он использовал букву «i».
Андрей Николаев. Наташа у окна. Иллюстрации к роману «Война и мир».1959
Частное собрание
Андрей Николаев. Андрей Болконский на войне. Иллюстрации к роману «Война и мир». 1959
Частное собрание
Андрей Николаев. Пьер Безухов. Иллюстрации к роману «Война и мир». 1959
Частное собрание
Андрей Николаев. Андрей Болконский. Иллюстрации к роману «Война и мир». 1959
Частное собрание
Дементий Шмаринов. Наташа Ростова после смерти князя Андрея. Иллюстрация к роману «Война и мир». 1951
Частное собрание
Главный русский роман — для России и всего человечества. Всеохватная военная эпопея, подробная и проницательная семейная хроника, историософский трактат — всё это в одной (очень большой) книге.
комментарии: Лев Оборин
О чём эта книга?
«Война и мир» — огромная сага, с равной глубиной рассказывающая о событиях различного масштаба: от частной жизни нескольких семей и конкретных сражений 1812 года до движения народов и истории вообще. Благодаря масштабу замысла, точности психологических наблюдений и жанровой универсальности эпопея Толстого остаётся в культурной памяти главным русским романом.
Когда она была написана?
В 1856 году Толстой задумал повесть о возвращении декабриста из ссылки, но со временем всё больше отклонялся от первоначального замысла. «Войну и мир», сначала носившую название «1805 год», он начал писать в феврале 1863-го. Работе предшествовали и сопутствовали длительное изучение архивов и исторических источников, разговоры с участниками Отечественной войны. Толстой закончил роман в 1869 году, тогда же завершилась и публикация.
Imagno/Getty Images
Как она написана?
Благодаря масштабу романа Толстой получает несколько взаимосвязанных возможностей. Говоря с позиции всезнающего автора, он входит в мельчайшие подробности психологии своих героев, анализирует их далеко не всегда предсказуемое поведение: нам становится известно, что означают их тайные мысли, мимика, жесты. С этой же авторитетной позиции Толстой, говоря об истории, делает предельные обобщения: переходит от описания исторических событий к анализу их причин. Cтиль семейного, бытового романа он скрещивает со стилем научного трактата.
Рукописи «Войны и мира» составляют 4700 листов: Толстой многократно переписывал уже готовые места, отказывался от многих первоначальных идей. По выражению Виктора Шкловского, «Толстой хотел написать один роман, а написал другой»: работа над романом изменила его воззрения на историю и подход к созданию литературных героев. В итоге «Война и мир» — роман не только исторический, семейный, философский, но и моральный.
Как она была опубликована?
Толстой начал публиковать роман в
«Русском вестнике»
Литературный и политический журнал (1856–1906), основанный Михаилом Катковым. В конце 50-х редакция занимает умеренно либеральную позицию, с начала 60-х «Русский вестник» становится всё более консервативным и даже реакционным. В журнале в разные годы были напечатаны центральные произведения русской классики: «Анна Каренина» и «Война и мир» Толстого, «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы» Достоевского, «Накануне» и «Отцы и дети» Тургенева, «Соборяне» Лескова.
частями — тогда он ещё назывался «1805 год». С 1867 года он стал выходить отдельным изданием — в шести томах. Для третьего переиздания 1873 года Толстой переработал роман радикально (избавился от значительной части историософских размышлений и французских пассажей), в последующих переизданиях он отменял эти поправки и вносил новые изменения — в итоге, как писал Борис Эйхенбаум, у нас нет «окончательного, несомненного, «канонического» текста «Войны и мира». В настоящее время текст печатается по второму изданию, но разбиение на четыре тома осталось от третьего.
DEA/M. SEEMULLER/Getty Images
Что на неё повлияло?
Работая над «Войной и миром», Толстой пользовался разными источниками: это исторические труды о 1812 годе, с которыми Толстой полемизировал, и мемуары русских дворян и иностранцев начала XIX века. Для «Войны и мира» очень важны европейская и русская традиции семейного романа, а также относительно недавние художественные открытия: например, известно, что на батальные сцены «Войны и мира» серьёзно повлияла проза Стендаля, а на формирование всего замысла — «Отверженные» Гюго. Однако в том, что касается проникновения в психологию героев, Толстой опирался главным образом на собственные эксперименты — постоянно совершенствующееся искусство
интроспекции,
Самонаблюдение, самопознание, изучение собственного внутреннего мира. Один из методов психологического исследования и художественного творчества.
уже знакомое его читателям по «Детству», «Отрочеству», «Юности», «Казакам», «Двум гусарам». Толстому помог и боевой опыт, полученный на Крымской войне и запечатлённый в «Севастопольских рассказах»: впервые в русской литературе война была показана через хаос, известный её непосредственным участникам.
В «Войне и мире» мы опять нашли своё героическое, и теперь его уже никто от нас не отнимет
Николай Страхов
Как её приняли?
Роман, выходивший частями, сразу начал собирать отзывы критиков. Многие рецензии были полны разочарования: критики пеняли Толстому на слишком медленное и недостаточное развитие сюжета, то есть отсутствие в романе — самого романа; на исторические и философские рассуждения, которые они называли «диссертацией», «мистическими умозаключениями» или «плохим конспектом»; на длинные французские фразы; на исторические неточности и беспристрастность изображения исторических персонажей, которую эти критики считали как раз пристрастностью (интересно, что некоторые критические замечания Толстой учёл при дальнейшей переработке романа). Роману доставалось и от критиков, которых в литературе интересовала в первую очередь идеология, прогрессивная или традиционная: от первых (например, Дмитрия Писарева) — за воспевание «старого барства», от вторых (например, от Петра Вяземского) — за превращение славной истории 1812 года в «пасквиль». Разочарование высказывали и читавшие роман от части к части коллеги Толстого, например Иван Тургенев. Несмотря на это, читательский успех «Войны и мира» был очень шумным: читатели обсуждали роман и ждали продолжения.
Должно было пройти время, чтобы «Войну и мир» восприняли как целое. Между тем некоторым современникам масштаб толстовского замысла был ясен ещё до завершения работы: важнейшие критические статьи
Павла Анненкова
Павел Васильевич Анненков (1813–1887) — литературовед и публицист, первый биограф и исследователь Пушкина, основатель пушкинистики. Приятельствовал с Белинским, в присутствии Анненкова Белинский написал своё фактическое завещание — «Письмо к Гоголю», под диктовку Гоголя Анненков переписывал «Мёртвые души». Автор воспоминаний о литературной и политической жизни 1840-х годов и её героях: Герцене, Станкевиче, Бакунине. Один из близких друзей Тургенева — все свои последние произведения писатель до публикации отправлял Анненкову.
и
Николая Страхова
Николай Николаевич Страхов (1828–1896) — идеолог почвенничества, близкий друг Толстого и первый биограф Достоевского. Страхов написал важнейшие критические статьи о творчестве Толстого, до сих пор мы говорим о «Войне и мире», во многом опираясь именно на них. Страхов активно критиковал нигилизм и западный рационализм, который он презрительно называл «просвещенство». Идеи Страхова о человеке как «центральном узле мироздания» повлияли на развитие русской религиозной философии.
о «Войне и мире» вышли в 1868 году. Страхов задал отношение к «Войне и миру», сохраняющееся до сих пор: именно он впервые назвал «Войну и мир» эпопеей, а Толстого — реалистом-психологом, показал, что успех романа зависит не от самой темы, а от художественного уровня текста. Когда роман Толстого был полностью опубликован, Страхов написал: «В «Войне и мире» мы опять нашли своё героическое, и теперь его уже никто от нас не отнимет». Почти ни одна из позднейших оценок не подвергала значимость «Войны и мира» сомнению.
Что было дальше?
После «Войны и мира» Толстой некоторое время не брался за крупные вещи. Он вынашивал замысел романа из эпохи Петра I, но, как сам признавался, не смог вообразить эту эпоху с нужной точностью. Размышления о семье, гармонии, эгоизме, частном добре и зле привели его к созданию «Анны Карениной». О «Войне и мире» он впоследствии отзывался по-разному: от «Как я счастлив, что писать дребедени многословной вроде «Войны» я больше никогда не стану» до «Без ложной скромности — это как «Илиада».
Подхваченное критикой и литературоведением представление о романе-эпопее, школьная канонизация, влияние на современников и потомков (от Флобера и Бунина до Пруста и Фолкнера), многочисленные экранизации утвердили «Войну и мир» в статусе одной из главных русских книг — и главных книг вообще. Она не устарела ни как галерея характеров и знаковых сцен, ни как художественное исследование психологии, ни даже как источник историософских концепций. «Мысль народная», «дубина народной войны» — все эти толстовские формулировки, заезженные на школьных уроках, в конце 1860-х были революционно новыми по отношению к общепринятой истории. С этой новизной читатель сталкивается, открывая «Войну и мир», отрешившись от представлений о ней и читая её впервые — или как впервые.
В чём новаторство «Войны и мира»?
Одна из главных новаций Толстого — объединение беллетристического жанра романа с историософским трактатом. По мнению Виктора Шкловского, эту идею Толстому подал Герцен, с которым Толстой в то время общался (один из циклов статей Герцена также назывался «Война и мир»), а саму ценность включения в художественный текст «социальной идеи» Толстой осознал, прочитав статьи Белинского. «Война и мир» воплощает эту идею на практике в небывалом для мировой литературы масштабе. Исторические персонажи у Толстого одновременно становятся героями литературного произведения и примерами для философских построений — своего рода соединительной тканью между двумя типами высказывания. Сами же философские построения оказываются, по выражению Дмитрия Святополк-Мирского, «не только искусством, но и
наукой»
1
Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы. Новосибирск: Издательство «Свиньин и сыновья», 2014. C. 413.
— в подтверждение этому можно вспомнить, что Толстой часто прибегает к логическим и даже математическим аргументам. Вместе с тем Толстой был в первую очередь художником, и пространные отступления в сочетании с батальными сценами придают тексту должную эпическую
возвышенность
2
Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. C. 545.
. Толстой-художник отчасти принимал упрёки современников, которые считали философию в романе неуместной, и при радикальной переработке 1873 года выбросил из текста почти все философские рассуждения (и почти весь французский язык). При последующих переизданиях они были восстановлены.
Толстой не только великий творец, но и великий разрушитель старых построений
Виктор Шкловский
Думая о «Войне и мире», мы делим её не только на «войну» и «мир», но и на беллетристические и философские главы. При их разделении, устранении одного из этих элементов «Война и мир» распадается, перестаёт существовать — но даже если мы обратим внимание только на беллетристические, собственно «художественные» части, станет ясно, насколько глубоко Толстой проникает в человеческую психологию, подмечая порой малейшие, машинальные движения ума и чувств. Такова, например, ослышка Пьера Безухова во сне: слова будящего его
берейтора
Объездчик молодых лошадей, учитель верховой езды, в том числе в кавалерийских полках русской армии XIX века.
«запрягать надо» превращаются в откровение о смысле жизни — «сопрягать надо». Таково словосочетание «остров Мадагаскар», которое Наташа механически произносит, тоскуя по уехавшему князю Андрею. Более того, Толстой не просто показывает события глазами своих героев: эти события имеют и индивидуальное, и типическое значение. Как писала Лидия Гинзбург, «в сражении, или на охоте, или в момент, когда семья встречает вернувшегося в отпуск сына, — все действующие лица действуют у Толстого согласно своим характерам. Но самое важное для нас в этих сценах — это сражение, или охота, или возвращение молодого офицера в родной дом, как психологический разрез общей
жизни»
3
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 318.
. Возможно, это и не «самое важное для нас», но Гинзбург верно определяет задачу Толстого: параллельно продемонстрировать индивидуальный и обобщённый опыт.
Этому помогают и вымышленные герои, и реальные исторические лица; ещё одна новация Толстого в том, что Наполеон, Даву, Кутузов, Багратион у него не мифологизированы и не списаны из биографических сочинений — они действуют в романе на равных правах с Андреем Болконским, Николаем Ростовым или Анатолем Курагиным (как пишет Вольф Шмид, «в романе «Война и мир» Наполеон и Кутузов не менее фиктивны, чем Наташа Ростова и Пьер
Безухов»
4
Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2008. C. 32.
); на равных правах Толстой анализирует и их психологию. Отказ от идеализации, даже безжалостность — характерная черта «Войны и мира». Даже в центральных героях Толстой не скрывает «дурных
мыслей»
5
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 430.
: в князе Андрее — надменности и жажды славы, в Пьере — медлительности ума и готовности быть ведóмым, в Наташе — излишней непосредственности и, может быть, непрочности духовного начала. При этом развитие, биографическая канва персонажей, которые кажутся непредсказуемыми во время чтения, ретроспективно подчиняются ясной логике — так же как, по Толстому, отдельные воли людей складываются в события, развивающиеся по законам истории. Так, в возмущающем многих превращении «тонкой, подвижной Наташи» в «сильную, красивую и плодовитую самку» есть «художественная закономерность»: «Наташа с той же страстью отдаётся служению мужу и семье, с какой раньше танцевала и влюблялась. <…> В отношениях с Пьером она по-прежнему «не удостаивает быть умной», сохраняет внелогическое понимание мира, каким отличалась и
раньше»
6
Сухих И. Н. Русский литературный канон (XIX–XX века). СПб.: РГХА, 2016. C. 207
.
РИА «Новости»
«Войну и мир» называют романом-эпопеей. Что это значит?
Именно рассуждая о жанре, Виктор Шкловский называл Толстого «не только великим творцом, но и великим разрушителем старых
построений»
7
Шкловский В. Б. Л. Н. Толстой // Шкловский В. Б. Избранное в двух томах. М.: Художественная литература, 1983. Т. 1: Повести о прозе: Размышления и разборы. С. 491–556. C. 492.
. Слово «эпопея» означает крупное эпическое повествование; в основе его сюжета, как правило, лежат важные и масштабные исторические события. Если классическая эпопея — это поэтическое произведение (такое, как «Илиада» Гомера или «Энеида» Вергилия — или куда менее известные и успешные русские опыты:
«Тилемахида»
Эпическая поэма Василия Тредиаковского о странствиях сына Одиссея, основанная на переводе романа Франсуа Фенелона «Приключения Телемака». Опубликована в 1766 году. Этой поэмой Тредиаковский вводит в русскую литературу гекзаметр — стихотворный размер «Илиады» и «Одиссеи». «Тилемахида» среди прочего рассуждение об идеальном монархе, которое пришлось не по вкусу российской императрице — Екатерина II заставляла учить отрывки из «Тилемахиды» в наказание за несерьёзные проступки и советовала эту поэму как лекарство от бессонницы.
Тредиаковского,
«Петриада»
«Пётр Великий» — незаконченная эпическая поэма Михаила Ломоносова о жизни Петра I. Публиковалась в 1760–1761 годах. Во вступлении и двух песнях речь идёт о Стрелецком бунте, церковном расколе и Северной войне. В отличие от Тредиаковского, Ломоносов считал, что содержанием эпической поэмы должны становиться не мифологические, а исторические сюжеты. Иван Шувалов, которому Ломоносов посвятил «Петра Великого», объяснил незавершённость поэмы тем, что «время для фантазии было очень близко».
Ломоносова или
«Россиада»
Эпическая поэма Михаила Хераскова о взятии Казани войсками Ивана Грозного. Опубликована в 1779 году. Программное произведение русского классицизма отличается впечатляющим объёмом — больше десяти тысяч стихов. В стране появляется героическая эпопея на отечественном историческом материале, — правда, читать её из-за громоздкости и помпезности было трудно даже в XVIII веке. Долгие годы вступление «Россиады» заучивалось гимназистами наизусть.
Хераскова), то в XIX веке развитие исторического романа связывает этот жанр с прозой, и Толстой выступает здесь главным новатором.
В статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Толстой так говорил о жанре своего произведения: «Это не роман, ещё менее поэма, ещё менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось». Оправдывая отступление от жанровой системы своего времени, Толстой ссылается на предшественников — Пушкина, Гоголя, Достоевского: «…В новом периоде русской литературы нет ни одного художественного прозаического произведения, немного выходящего из посредственности, которое бы вполне укладывалось в форму романа, поэмы или повести». Несмотря на отказ от однозначного жанрового определения, именно «Война и мир», как многие выдающиеся произведения, послужила основой, каноном нового жанра. По замечанию филолога Игоря Сухих, «Война и мир» отвечает критериям эпоса по Гегелю: для немецкого философа цель эпоса — «изображение мира определённого
народа»
8
Сухих И. Н. Русский литературный канон (XIX–XX века). СПб.: РГХА, 2016. C. 189.
. Хотя «эпопея» — не авторское определение «Войны и мира», оно появляется уже в первых отзывах современников:
Николая Данилевского
Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) — публицист, философ, историк. Главный труд Данилевского — «Россия и Европа», где он рассматривает человечество как совокупность обособленных «культурно-исторических типов». По Данилевскому, нельзя воспринимать историю как единый эволюционный процесс для всех народов, у каждой цивилизации — своя специфика развития, исторический путь России — особый, отличный от европейского. Историк выступал за создание Славянской федерации со столицей в Константинополе.
и
Николая Страхова
Николай Николаевич Страхов (1828–1896) — идеолог почвенничества, близкий друг Толстого и первый биограф Достоевского. Страхов написал важнейшие критические статьи о творчестве Толстого, до сих пор мы говорим о «Войне и мире», во многом опираясь именно на них. Страхов активно критиковал нигилизм и западный рационализм, который он презрительно называл «просвещенство». Идеи Страхова о человеке как «центральном узле мироздания» повлияли на развитие русской религиозной философии.
. В своём дневнике 1863 года Толстой записывает: «Эпический род мне становится один естественен». Его слова о том, что «Война и мир» — «это как «Илиада», показывают, что в глубине души Толстой мог видеть свой роман именно на такой вершине. Исследователь литературного канона Гарольд Блум даже предполагал, что резкая неприязнь Толстого к Шекспиру связана со статусом пьес Шекспира, близким к гомеровскому, — тогда как на такой статус должна была претендовать «Война и
мир»
9
Блум Г. Западный канон: Книги и школа всех времён. М.: Новое литературное обозрение, 2017. C. 74.
. И хотя филолог и философ Владимир Кантор обоснованно называет «Войну и мир» «Анти-Илиадой», поскольку она описывает события «изнутри осаждённой
Трои»
10
Кантор В. К. Русская классика, или Бытие России. М.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2014. C. 283.
, масштаб замысла от этого не меняется.
«Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось
Лев Толстой
Помимо огромного масштаба (и текста, и описываемых событий), с гомеровским эпосом «Войну и мир» роднят некоторые приёмы. Так, многим героям сопутствуют постоянные эпитеты (глаза у княжны Марьи всегда «лучистые», описывая жену князя Андрея, Толстой никогда не забывает написать о её «губке с усиками») — как тут не вспомнить «шлемоблещущего Гектора» или «хитроумного Одиссея» из гомеровских поэм. Ещё один приём, которым в совершенстве владеют и Гомер, и Толстой, — сложные, развёрнутые метафоры. Среди примеров в «Войне и мире» — сравнение салона Анны Павловны Шерер с прядильной мастерской, за ходом работы в которой внимательно следит хозяин, или перемена, происходящая с княжной Марьей при появлении Николая Ростова: «Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, тёмною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи».
Писателей следующих поколений, которые ставили перед собой задачу создать универсальное, исключительно масштабное произведение, побуждал к действию именно пример Толстого. Создание советской эпопеи, равновеликой или сравнимой с «Войной и миром», было бы желательным для идеологов СССР. На роль подобных аналогов могли бы претендовать «Хождение по мукам» Алексея Толстого, «Тихий Дон» Шолохова, «Жизнь и судьба» Гроссмана. Альтернативной, несоветской попыткой применить толстовский опыт к важнейшим событиям русской истории стало «Красное колесо» Солженицына. Впрочем, либо эти произведения, при всех их достоинствах, кажутся попытками войти в одну реку дважды, либо их авторы не были свободны — так, как был свободен Толстой.
Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна»
Почему в романе так много французской речи?
Длинные французские пассажи — первое, что сбивает с толку читателя, открывающего «Войну и мир» впервые, хотя повсюду Толстой даёт перевод. Употребляя французский язык именно там, где к нему решили прибегнуть его герои, Толстой может показаться
гиперреалистом
Гиперреализм — направление в искусстве второй половины XX века, имитирующее фотографическую точность в изображении реальности.
. Однако стоит заметить, что некоторые французские реплики он даёт сразу в переводе, не забывая указывать, что они были произнесены по-французски. Более того, случается, что и реплики французов передаются по-русски (выкрик солдата перед боем: «Нет Бонапарте. Есть император!», возглас Наполеона: «Просит подкрепления?»).
Толстого упрекали в том, что к французскому языку он прибегает непоследовательно, и на эти упрёки он — в несколько импрессионистской манере — отвечал в статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир»: «…Я желал бы только, чтобы те, которым покажется очень смешно, как Наполеон говорит то по-русски, то по-французски, знали бы, что это им кажется только оттого, что они, как человек, смотрящий на портрет, видят не лицо с светом и тенями, а чёрное пятно под носом». В «Поэтике композиции» Борис Успенский замечает, что французский язык в романе — «технический приём изображения»: Толстой подчёркивает французское словоупотребление, когда ему надо «дать читателю общее впечатление от его [того или иного персонажа] манеры выражения». Действительно, заставляя Анну Павловну Шерер произносить длинные французские монологи или Жюли Карагину — писать длинные французские письма, Толстой соблюдает полную достоверность, отсылая к тому воспитанию, которое получили эти люди. Тем комичнее будут впоследствии, во время войны 1812 года, попытки Анны Шерер обойтись без французского в своём салоне. Существуют и французские вкрапления в авторскую речь Толстого: так, рассказывая о том, что завоевание Москвы не давало покоя воображению Наполеона, Толстой называет Москву по-французски: Moscou. «Звучит особый язык, не русский и не французский, а иронический, — французский внутри русского, когда иностранное слово воспринимается как цитата в кавычках», — пишет по этому поводу литературовед Ефим
Эткинд
11
Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. C. 291.
.
Некоторые ранние читатели романа жаловались на «плохой французский язык» Толстого.
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Кинг Видор. США, Италия, 1956 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир». Режиссёр Сергей Бондарчук. СССР, 1965 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Роберт Дорнхельм. Италия, Франция, Германия, Россия, Польша, 2007 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
«Война и мир» (мини-сериал). Режиссёр Том Харпер. Великобритания, 2016 год
Можно ли смотреть на «Войну и мир» как на семейный роман? Что нового он вносит в эту проблематику?
Концепция семейного счастья занимала Толстого всегда (собственно, «Семейное счастие» — название первого его романа), и в «Войне и мире» он ещё не считает, что «все счастливые семьи похожи друг на друга». Здесь действуют несколько совершенно непохожих, но всё же — в конце концов — счастливых семей. Непохожесть семей Ростовых и Безуховых обеспечивают финалу романа напряжение: хотя Толстой пишет, что эти «совершенно различные миры… каждый удерживая свою особенность и делая уступки один другому, сливались в одно гармоническое целое», чувствуется, что эта гармония — натянутая и скоро закончится. Эта конфликтная финальная ситуация сильно отличается от «хеппи-энда» ранних черновиков, в которых Толстой просто отмечал, кто на ком женится (ср. раннее название романа: «Всё хорошо, что хорошо кончается»), а герои были, по выражению Эйхенбаума, «без меры и
психологии»
12
Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. C. 477.
. Толстой был не первым, кто совместил любовную/семейную коллизию с сюжетом о войне 1812 года: такая коллизия — в центре романа Михаила Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 году», который Толстой внимательно читал. У Загоскина, однако, нет психологической интроспекции — её замещает романтический пафос, а об историко-философских обобщениях нет и речи.
Дело в том, что в понимании Толстого семейный роман — не история конкретных семей, но скорее исследование явления семьи. (Восторженная реплика
Николая Страхова
Николай Николаевич Страхов (1828–1896) — идеолог почвенничества, близкий друг Толстого и первый биограф Достоевского. Страхов написал важнейшие критические статьи о творчестве Толстого, до сих пор мы говорим о «Войне и мире», во многом опираясь именно на них. Страхов активно критиковал нигилизм и западный рационализм, который он презрительно называл «просвещенство». Идеи Страхова о человеке как «центральном узле мироздания» повлияли на развитие русской религиозной философии.
: «Никогда ещё не было на свете подобного описания русской семьи, т. е. самой лучшей из всех семей на свете».) Развитие главных героев романа — Пьера Безухова и Наташи Ростовой, неизбежное их опрощение, стихийность решений, сложный путь к принятию мира как он есть — всё это подготавливает их к созданию того «семейного счастия», в котором Толстой видит идеал. Этот идеал, особенно описание того, какие условия подчинения были установлены между Пьером и Наташей, претил многим современникам Толстого — как и сегодняшним читателям романа. Толстой, однако, находит для подчинения противовес: полное, почти мистическое взаимопонимание, демонстрирующее, что, «опустившись», покинув большой свет, герои не утратили ни тонкости, ни наблюдательности, ни сострадания.
Почему Толстой, начав писать о декабристах, вернулся на 20 лет назад?
В 1856 году, вскоре после написания повести «Два гусара», Толстой решил воплотить один из своих долгосрочных замыслов — повесть о декабристе, возвращающемся из ссылки. Размышления о пути этого героя привели его к мыслям о 1825 годе, когда произошло восстание декабристов. Далее стало ясно: чтобы понять, каким образом было возможно восстание, нужно вернуться в «славную для России эпоху 1812 года». Наконец, Толстой почувствовал, что описание торжества России над Наполеоном будет однобоким, если не продемонстрировать «сущность характера русского народа и войска… в эпоху неудач и поражений», то есть в период Войны третьей антинаполеоновской коалиции и кратковременного «романа» с Наполеоном. Это решение, по словам Толстого, было вызвано чувством, похожим на застенчивость: «Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с Бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама». Помимо достоверного изображения исторической канвы, хронологическое отступление помогло Толстому раскрыть всех героев романа, которые уже почти ничем не напоминали персонажей ненаписанной декабристской повести — за исключением того, что, как и герои «Войны и мира», толстовские декабристы были не «идеями в действии» (как Александр Амфитеатров говорил о декабристах в понимании Герцена), а живыми людьми, несвободными от недостатков.
Wikimedia Commons
Можно ли считать, что Пьер или другие герои романа станут декабристами?
В эпилоге «Войны и мира», действие которого разворачивается в 1820 году, за пять лет до восстания, Толстой прозрачно намекает на то, что Пьер вовлечён в деятельность тайных обществ, составляющих проекты преобразования России — вплоть до переворота. Увлечённость Пьера этими идеями немного напоминает и его же масонский опыт, и законотворческие занятия князя Андрея — однако последствия на сей раз будут велики: конец первой части эпилога ясно даёт понять новую диспозицию, конфликты, которые, скорее всего, разорвут семью. Слова Николая Ростова — «вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить — ни на секунду не задумаюсь и пойду» — вполне сообразуются с его представлениями о долге (понятие, определяющее всё поведение этого героя). Кошмар Николеньки Болконского скрепляет это пророчество (расположение сил и правоту в конфликтах Толстой не раз проверяет точкой зрения ребёнка). В 1825 году Николенька может оказаться в рядах младших участников восстания. Впрочем, Толстой нигде не говорит об этом открытым текстом.
РИА «Новости»
Правда ли, что прототипами героев «Войны и мира» стали родственники Толстого?
Родные и друзья Льва и Софьи Толстых, читая роман, узнавали в нём себя — отдельные черты характера, случаи из жизни (вплоть до эпизода с куклой Мими, которую Наташа предлагала поцеловать Борису Друбецкому). Борис Эйхенбаум называет семейные главы романа «интимным
мемуаром»
13
Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. C. 488.
. Дмитрий Святополк-Мирский с уверенностью пишет, что «основой для Николая Ростова и княжны Марьи» послужили родители Толстого, а прообразом Сони стала одна из дальних родственниц, воспитывавших его после смерти
родителей
14
Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы. Новосибирск: Издательство «Свиньин и сыновья», 2014. C. 397.
. Можно предполагать, что в Наташе Ростовой воплощены некоторые черты жены Толстого — Софьи Андреевны, о которой Святополк-Мирский писал: «У неё не было личной жизни: вся она растворилась в жизни
семейной»
15
Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы. Новосибирск: Издательство «Свиньин и сыновья», 2014. C. 397.
, — так же растворяется в семейной жизни Наташа в эпилоге романа. Считается, что в Наташе есть и кое-что от свояченицы Толстого Татьяны Кузминской, замечательной певицы. Вместе с тем Толстой, в семейной жизни всегда требовательный и далеко не всегда сострадательный, мог использовать черты своей жены для персонажа, который явно ему несимпатичен: Лизы Болконской. Как замечает Эйхенбаум, бурная тревога Софьи Андреевны за мужа, который в 1863 году, во время Польского восстания, собирался вновь пойти в армию, послужила основой для сцены, в которой Лиза объясняется с князем Андреем в присутствии Пьера. «Совершенно ясно, что Толстой, пойдя таким своеобразным путём, рассчитывал не на узнавание, а на ощущение конкретной и интимной домашности», — заключает Эйхенбаум.
Впрочем, сам Толстой по этому вопросу высказывался неоднозначно. Так, черты своего деда — екатерининского генерала Николая Сергеевича Волконского — он, как считается, сообщил старому князю Болконскому. Понятно, что на такую мысль наводит и созвучие фамилий. Однако Толстой специально подчёркивал, что, давая своим героям фамилии, сходные с известными дворянскими фамилиями (Друбецкой — Трубецкой, Болконский — Волконский), он не имел в виду конкретных лиц. «Андрей Болконский — никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить» — так Толстой отвечал на вопрос о прототипе князя Андрея. Исключение, по его словам, составляют Денисов и Марья Ахросимова, прототипы которых — Денис Давыдов и Анастасия Офросимова, люди столь же оригинального характера, что и эти толстовские персонажи.
Sovfoto/UIG via Getty Images
Есть ли герои, которым Толстой передоверяет собственную философию и собственные переживания?
В значительной степени такими героями являются Пьер Безухов и Андрей Болконский, отчасти (в эпизоде с боевым крещением) — Николай Ростов. Размышления о природе добра, чести, смерти, свободе, которыми задаются эти герои, — во многом мысли самого Толстого, их стремление к истине, к пониманию сути вещей, — стремление, безусловно разделяемое их автором. В этом можно убедиться, прочитав его дневники и взглянув на черновики романа. Однако Толстой, работая над «Войной и миром», вскоре понял, что вкладывать в уста героев пространные рассуждения — значит жертвовать художественностью. Истина, открывавшаяся его героям, во многом оставалась частной истиной, носителем «общей истины» не мог быть один герой — для её выражения Толстому понадобился выход на следующий уровень; этим уровнем стали историософские рассуждения, которые начинаются с третьего тома романа и суммируются в эпилоге.
Впрочем, если и не утверждать прямо, что Толстой транслирует через героев свою философию, можно говорить, что некоторые герои выражают его образ мыслей, что они для него ближе других, тем самым они становятся центральными для всего романа. Лидия Гинзбург, много писавшая о психологизме Толстого, замечала, что его герои «не только решают те же жизненные задачи, которые он сам решал, но решают их в той же психологической
форме»
16
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 315.
. Таковы Пьер, Андрей, Наташа, Николай, княжна Марья. Другие герои, несмотря на множество ярких характеризующих их деталей, второстепенны, потому что Толстой не изображает их внутренних мыслей или потому что эти мысли — типические, не преломляющиеся в индивидуальности человека. Напротив, для центральных героев характерно не типическое, не принятое в свете, не заданное заранее, но совершенно естественное поведение. Филолог Валентин Хализев приводит в пример волнение, неумение держать себя Наташи во время её первого бала («И это-то была та самая манера, которая больше всего шла к ней»), и поведение княжны Марьи с Николаем Ростовым, приехавшим с ней проститься (изначально она собиралась отвечать ему учтивой холодностью, но не сумела «осуществить собственную установку», результатом чего «и явилось объяснение княжны с Николаем, принёсшее обоим
счастье»
17
Хализев В. Е. Ценностные ориентиры русской классики. М.: Гнозис, 2005. C. 165.
).
РИА «Новости»
Можно ли сказать, что в «Войне и мире» есть положительные и отрицательные герои?
Хотя такая постановка вопроса может показаться наивной, Толстой очень ясно даёт понять, на чьей стороне его симпатии. При этом Толстой, как никто из великих русских писателей XIX века, умеет быть безжалостным к своим героям. Эта безжалостность в некотором смысле как раз проявление симпатии или даже любви: Толстой глубже анализирует психологию тех, кто наиболее ему интересен (Пьера, князя Андрея, Наташи, княжны Марьи, Николая Ростова). Второстепенных, но важных для себя героев, таких как капитан Тушин, Толстой ставит в те самые обстоятельства, которые впоследствии будут разобраны в эпилоге как наиболее значимые в общем деле, общем народном движении (начальники Тушина забывают о нём, сам он уверен, что не делает ничего существенного, но именно его батарея во время Шёнграбенского сражения выполняет самую сложную работу). Наконец, постоянные «гомеровские» эпитеты, о которых уже говорилось, Толстой щедро использует, рисуя несимпатичных персонажей: навязчивая «губка с усиками» княгини Болконской (деталь, которую Тургенев называл мучительной), «мраморные» (то есть неживые) плечи Элен. Семейство Курагиных, обитатели «большого света» — все они неприятны Толстому в первую очередь из-за их искусственности, неспособности жить просто и стихийно.
Николай Страхов
Николай Николаевич Страхов (1828–1896) — идеолог почвенничества, близкий друг Толстого и первый биограф Достоевского. Страхов написал важнейшие критические статьи о творчестве Толстого, до сих пор мы говорим о «Войне и мире», во многом опираясь именно на них. Страхов активно критиковал нигилизм и западный рационализм, который он презрительно называл «просвещенство». Идеи Страхова о человеке как «центральном узле мироздания» повлияли на развитие русской религиозной философии.
отмечал, что, как и в прежних произведениях Толстого, «сердцу художника остались по-прежнему неизменно милы типы простые и смирные, — отражение одного из любимейших идеалов нашего народного духа»; шагом вперёд в «Войне и мире» стало безусловно сочувственное изображение людей страстных, но искренних и не хищных. «Самоотверженность и бестрепетность» и «смирение и простота» воплощаются, по Страхову, в Пьере Безухове — и в русских на поле боя.
Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с Бонапартовской Францией, не описав наших неудач и нашего срама
Лев Толстой
Почему Пьер Безухов стал масоном?
Подравшись на дуэли с Долоховым (и будучи уверен, что убил его), разорвав отношения с развратной и глупой Элен, Пьер пребывает в душевном кризисе: «…в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь». Масонство стало спасительной соломинкой, которую протянул Пьеру Иосиф Баздеев (прототипом его стал известный масон
Осип Поздеев
Осип Алексеевич Поздеев (1742–1820) — один из влиятельных российских масонов конца XVIII века. Поздеев был известен как ярый защитник крепостного права и жестокий помещик: истязал крестьян чрезмерной работой, отдавал их в рекруты, практиковал телесные наказания.
), — такой соломинкой, впрочем, могло стать любое предложение духовного обновления. Важно, что Пьер, становясь масоном, остаётся ведóмым: его наставляют, его подвергают испытаниям, его отправляют с поручениями. Попытки самостоятельного мышления, утопические планы о приведении человечества к счастью братья по ордену встречают холодно, намекая Пьеру на его собственные недостатки; в свою очередь он видит всё больше недостатков в масонском обществе, становящемся просто модным клубом, и охладевает к масонству. Правдоискательство, свойственное Безухову, — его внутренний стержень. Ни масонство, ни даже встреча с Платоном Каратаевым не формируют его, но скорее помогают очистить его от наслоений. Филолог Михаил Вайскопф напоминает, что имя Пьера означает
«камень»
18
Вайскопф М. Женские образы в «Войне и мире» и русская беллетристика 1830-х годов // Лев Толстой в Иерусалиме: Материалы международной научной конференции «Лев Толстой: после юбилея». М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 346.
; «необработанный, дикий камень» — один из главных масонских символов, но обработать этот камень (вспомним, как часто в романе говорится о неотёсанности, неуклюжести Пьера) братьям по масонской ложе (ведь масоны изначально братство вольных каменщиков) оказывается не под силу.
Почему Наташа Ростова отказывает князю Андрею и увлекается Анатолем Курагиным?
У Толстого герои раскрываются в кризисный, экстремальный момент, будь то сражение, карточная игра с непомерными ставками, охота (противоборство и в то же время единение человека с природой) — или любовная коллизия. Разрыв с князем Андреем и роман с Анатолем Толстой называл «узлом всего романа». Элен, Анатоль и Долохов в романе — представители зла, неестественности (исследователи Сергей Никольский и Виктор Филимонов считают их представителями смерти, «войны» в широком смысле в противовес
«миру»
19
Никольский С. А., Филимонов В. П. Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX столетия. М.: Прогресс-Традиция, 2009. C. 396.
). Все трое — в том числе Долохов, не в первый раз выступающий в роли демона семьи Ростовых, — участвуют в интриге с Наташей, которая в итоге оказывается «совершенно… подчинённой тому миру, в котором она находилась». В этом эпизоде проверяются и не выдерживают испытания чувства Наташи, ещё не готовой ни к гармоничной любви, ни к «семейному счастию», в котором Толстой видел высокую правду и средоточие «мира». Личная катастрофа становится для Наташи импульсом к обновлению и предвестием будущей жизни: когда она находится на дне пропасти, ей протягивает руку Пьер Безухов.
История с Анатолем нужна Толстому не только для того, чтобы продемонстрировать качества этих персонажей, но и для очередного обобщения — вывода о том, как легко добро может быть захвачено врасплох и побеждено злом (в начале романа то же происходит с Пьером Безуховым, подпадающим под чары Элен). В то же время роковой порыв Наташи иррационален (в отличие от расчётливых козней Элен или расчётливой похоти Анатоля) — и тем самым подтверждает стихийность Наташи, её открытость жизни (тогда как допущение, что жизнь управляется разумом, по Толстому, уничтожает саму возможность жизни).
РИА «Новости»
Сколько лет героям «Войны и мира»? Почему Толстой неточен в указании их возраста?
Внимательный читатель заметит, что с возрастом некоторых героев в романе происходит что-то странное. Так, в 1805 году Вере Ростовой семнадцать лет, в 1806-м — уже двадцать, а в 1809-м — двадцать четыре. Борису Друбецкому в 1805-м примерно двадцать лет, но Пьер, пробывший за границей десять лет, в последний раз видел его четырнадцатилетним. Есть и другие примеры в таком роде. Этим неточностям посвящена статья М. М. Блинкиной — исследовательница считает, что несовпадения — не оплошность Толстого, а художественный приём: «…Положительные и отрицательные герои стареют неодинаково, непропорционально. <…> Возникает такое ощущение, что герои «штрафуются» прибавкой в возрасте». Возраст для Толстого — одна из важных характеристик героя. По мнению Блинкиной, «Наташе не полагается больше шестнадцати» (этот возраст — последний напрямую упомянутый в романе); если догадка о преднамеренности этого приёма верна, он может быть связан с особой детскостью восприятия Наташи, о которой мы скажем отдельно. Её сестра Вера, напротив, самим своим возрастом стремится быть взрослой, правильной, «как все».
Как Толстой изображает смерть своих персонажей? Почему это важно?
Финальной катастрофой и экстремальной ситуацией, в которой человек не просто раскрывается, но оказывается раскрыт навстречу истине — и в то же время остаётся в памяти других, конечно, становится смерть. Это одна из главных проблем, которые волнуют Толстого, некоторые его произведения («Три смерти», «Смерть Ивана Ильича») посвящены только ей. Можно сказать, что в «Войне и мире» галерее персонажей соответствует галерея смертей, характеризующих отношение автора к этим персонажам: вспомним совершающуюся «за кадром» смерть Анатоля Курагина (подробным описанием Толстой его не удостаивает), жуткую смерть Элен, описанную при этом с ехидством («Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства»), простую констатацию смерти Кутузова («Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер»), гибель Пети Ростова («физиологичность» и страшная
остранённость
Остранение — литературный приём, превращающий привычные вещи и события в странные, будто увиденные в первый раз. Остранение позволяет воспринимать описываемое не автоматически, а более осознанно. Термин введён литературоведом Виктором Шкловским.
её описания подчёркивает бессмысленность войны и участия Пети в ней). Это может звучать жестоко, но смерть — финальная из расплат в той системе справедливых исходов, которая действует в «Войне и мире» для всех персонажей. Для князя Андрея, понявшего в поразительном предсмертном откровении, что «смерть — пробуждение», смерть оказывается лёгким, понятным, необходимым событием (для стороннего наблюдателя его угасание необъяснимо — и только Наташа, связанная с князем Андреем силой душевной интуиции, понимает, что «это сделалось» с ним).
Historica Graphica Collection/Heritage Images/Getty Images
Почему многие важные события в «Войне и мире» показаны глазами ребёнка?
Реальность в понимании ребёнка, который видит эту реальность впервые и смотрит на неё непредвзято, — один из любимых приёмов Толстого. На нём выстроено «Детство» — первый в русской прозе образец подлинно глубокой
интроспекции
Самонаблюдение, самопознание, изучение собственного внутреннего мира. Один из методов психологического исследования и художественного творчества.
. Важно, что, далеко не всё понимая, ребёнок чувством, интуицией улавливает главное. В «Войне и мире» этот приём использован несколько раз — в первую очередь можно вспомнить совет в Филях, за которым наблюдает девочка Малаша, и сон Николеньки Болконского в финале первой части эпилога. По мнению Игоря Сухих, «детский» ген» несёт в себе и
Наташа
20
Сухих И. Н. Русский литературный канон (XIX–XX века). СПб.: РГХА, 2016. C. 205.
: именно «глазами ребёнка» показана сцена бала, лишённая в этом восприятии всякого смысла; здесь Толстой пользуется приёмом, который Виктор Шкловский назвал остранением. Все эти восприятия объединяет то, что наличные явления сводятся в них к абстракциям, генерализациям, импрессионистским образам, которые, однако, имеют для ребёнка вполне конкретный смысл: такова борьба «дедушки» и «длиннополого» в понимании Малаши или войско, составленное из «белых косых линий» во сне Николеньки; таковы же ассоциации (почти символистские, даром что поздний Толстой терпеть не мог символистов) Наташи Ростовой: если Борис Друбецкой для неё «узкий такой, как часы столовые» и «светлый, серый», то Пьер — «тёмно-синий с красным» и «четвероугольный» (именно «синее и красное», гадая для Наташи о князе Андрее, увидит в зеркале Соня). В столкновении с войной детское восприятие может оказаться губительным — как это и происходит с Петей Ростовым.
Важно для Толстого и сочувствие к ребёнку, готовность прийти к нему на помощь: можно вспомнить, как Пьер спасает девочку из пожара. Характерно, что несимпатичные Толстому герои лишены всякой детскости, даже ещё будучи детьми и подростками: Борис Друбецкой, Вера Ростова.
РИА «Новости»
Как устроен язык в «Войне и мире»?
Отвечая на этот вопрос, нужно разграничивать язык авторского изложения и язык персонажей. Борис Эйхенбаум замечает, что само решение сдвинуть действие в прошлое помогло Толстому освободиться от «современного языка — языка журнальной, интеллигентской
прозы»
21
Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. C. 465.
. Однако множество самых разных персонажей ставило перед писателем задачу создания множества языковых характеристик — и Толстой одинаково непринуждённо выписывает светскую речь посланника Билибина, изобилующую остротами, и горячное, даже бранное просторечие охотника Данилы. Часто прямая речь героев совершенно не соответствует тому, что на самом деле происходит у них в душе: такова, например, бравада проигравшего сорок три тысячи Николая Ростова перед своим отцом. В прямой речи героев «Войны и мира», кроме того, часто сказывается их языковое воспитание. Выше мы говорили о французской речи в романе. То, как она влияет на мышление, можно почувствовать по выкрику Пьера Безухова в состоянии бешенства: «Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия размозжить вам голову вот этим». Пьер произносит эту фразу по-французски, но Толстой калькированно передаёт её по-русски, тем самым усиливая впечатление от неё.
Принципиальная установка Толстого — ясность. Толстой беспрестанно сам объясняет смысл сказанного, после чего комментаторам приходится только пересказывать его. Лидия Гинзбург показывает, как Толстой, например, поясняет диалог Пьера и Наташи из эпилога романа. Типичная фраза такого пояснения: «Наташа поняла, почему он сделал это замечание о сходстве Митеньки с Николаем: ему неприятно было воспоминание о его споре с шурином и хотелось знать об этом мнение Наташи». «Диалог Толстого распадается без этой системы аналитических связок», — замечает Лидия
Гинзбург
22
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 375.
. Можно добавить, что избавляться от этих связок начнут авторы следующих поколений, «неклассические реалисты» и модернисты, учившиеся у Толстого. Диалог, обходящийся без аналитических связок и действительно производящий впечатление распадающегося, мы встретим в пьесах Чехова — но возможен такой диалог станет только благодаря работе, уже проделанной Толстым. Порой, забывая о соображениях стилистики своего времени, Толстой в этих объяснениях устремляется в погоню за максимальной точностью — отсюда являются такие фразы, как «видна была в князе ещё упорная и много выдерживающая сила свежей старости», современному читателю напоминающие о языке Платонова. Отсюда же повторы одного и того же слова, например слова «туман» при описании поля
Аустерлица
23
Толстая Е. Д. Игра в классики. Русская проза XIX–XX веков. М.: Новое литературное обозрение, 2017. C. 156.
.
Сердцу художника остались по-прежнему неизменно милы типы простые и смирные, — отражение одного из любимейших идеалов нашего народного духа
Николай Страхов
Исследовательницы Нина Санкович и Елена Толстая в своих работах особо отмечают роль повторов у Толстого. По словам Санкович, «для Толстого повтор — это порядок, наложенный на
беспорядок»
24
Sankovich N. Creating and Recovering Experience: Repetition in Tolstoy. Stanford: Stanford University Press, 1998. P. 7.
: огромный текст «Войны и мира», таким образом, структурирован на микроуровне. Работа Елены Толстой «Тайные фигуры» в «Войне и мире» выделяет повторы-лейтмотивы (например, говоря о Платоне Каратаеве, Толстой постоянно употребляет формы слова «круглый», с Николаем Ростовым связано слово «ясный» — и в романе он действительно постоянно ищет ясности или страдает от неясности). В других случаях действуют повторы-омонимы (например, «свет» в смысле общества и «свет» в смысле излучения, ощущения), создающие устойчивые и не всегда надёжные ассоциации. Часто Толстой разбрасывает одно и то же слово по большому фрагменту текста, создавая определённую атмосферу: так работают в «Войне и мире» слова «улыбка», «радость», «веселье». Елена Толстая отмечает даже ещё более мелкий уровень организации текста:
звукопись
Совокупность фонетических приёмов для усиления художественной выразительности текста. Основные виды звукописи — аллитерация (повторение одинаковых согласных звуков) и ассонанс (повторение одинаковых гласных звуков). Например, «Били копыта. / Пели будто: / — Гриб. / Грабь. / Гроб. / Груб» (Владимир Маяковский «Хорошее отношение к лошадям»).
. Например, «Толстой вводит весь круг тем, связанных с Элен (впервые эта героиня появляется в романе в «белой бальной робе». — Л. О.) в… насквозь аллитерированном пассаже; в глаза бросается скопление л и б + л, а также п + л, и изредка г + л и в + л»: от самого имени Элен и несколько раз подчёркнутой её улыбки до французского «Quelle belle personne!».
Ещё один излюбленный стилистический приём Толстого — остранение, то есть изображение явлений и событий, как бы увиденных впервые, совершенно чужим взглядом. Этот приём Толстой применяет для описания фальшивых, искусственных событий: таков балет, который Наташа смотрит в ложе Курагиных, объяснение Пьера с Элен, отчасти — вступление Пьера в масонскую ложу.
В заключительной части эпилога Толстой переходит на язык науки и логики, язык постулатов: «Разум выражает законы необходимости. Сознание выражает сущность свободы. Свобода, ничем не ограниченная, есть сущность жизни в сознании человека. Необходимость без содержания есть разум человека с его тремя формами. Свобода есть то, что рассматривается. Необходимость есть то, что рассматривает. Свобода есть содержание. Необходимость есть форма». Этот язык, на первый взгляд, имеет мало общего с художественной литературой, но мы уже подготовлены к нему отступлениями в третьем и четвёртом томах.
DEA/M. SEEMULLER/Getty Images
Как роман Толстого устроен композиционно?
Композиционно «Война и мир» задаёт образец для многих «эпопейных» романов, которые появятся впоследствии, а может быть, и для масштабных телесериалов современности: короткую главу Толстого можно сравнить с эпизодом серии, том — с сезоном. Этот приём чередования Толстой объединяет с приёмом постепенного приближения: из глав, где даны общие планы того или иного общества, выходят главы, посвящённые конкретным людям, фрагменты, обрисовывающие то или иное явление целиком (например, пожар Москвы или подготовку к Бородинскому сражению — для обоих описаний Толстой предпринял серьёзные исторические разыскания), сменяются фрагментами, где рассмотрены детали события: конкретный горящий дом или события на батарее Раевского. Доходя до мельчайших деталей поведения, Толстой может здесь же придать им универсальность — она вводится словами «как это всегда бывает» (в такой-то ситуации), но эта универсальность не общепризнанна, а как бы впервые подмечена Толстым: «Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим». Таким образом, композиция романа работает на то, чтобы заменять «общее выраженье» «необщим». Подобное «сочетание неожиданности (парадоксальности) с закономерностью» Лидия Гинзбург считала сутью психологического романа, которую Толстой довёл «до крайнего своего
предела»
25
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 299.
. «Толстой, — писала Гинзбург, — как никто другой, постиг отдельного человека, но для него последний предел творческого познания не единичный человек, но полнота сверхличного человеческого
опыта»
26
Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016. C. 316.
. Этот переход от сверхмалого к сверхкрупному, подчёркиваемый в психологических наблюдениях, дублируется в композиции, в самой структуре «Войны и мира».
По меньшей мере в русской литературе Толстой был первым, кто научился композиционно организовывать огромный объём текста. На эту организацию работает множество приёмов — от структурных до лингвистических: их многообразие позволило Борису Успенскому выстроить на примерах из «Войны и мира» всю свою книгу «Поэтика композиции».
Ivan Vdovin/Alamy/ТАСС
Ivan Vdovin/Alamy/ТАСС
Многие читатели признаются, что пропускали части о войне и читали только «мир». Так можно составить представление о романе?
Хотя, по Толстому, война — ужасное и преступное дело, на ней раскрываются важнейшие качества отдельных людей и всего народа. Главные качества Пьера Безухова, Андрея Болконского, Николая и Пети Ростовых, Василия Денисова и Фёдора Долохова находят подтверждение на войне. Здесь завершается противостояние Болконского и Анатоля Курагина, только здесь существуют Тушин и Тимохин, только здесь выясняется принципиальное различие Кутузова и Наполеона. Пропуск эпилога очень серьёзно обедняет впечатление от «Войны и мира», но пропуск военных глав лишает читателя — буквально — половины опыта.
Кто повлиял на Толстого в изображении войны?
Часто говорят о том, что здесь на Толстого повлиял Стендаль. Как и Толстой, в молодости Стендаль получил военный опыт, причём участвовал в той самой русской кампании 1812 года и видел сожжённую Москву. «Войну и мир» роднит с его романами именно беспримерное до тех пор правдоподобие в изображении внутренних переживаний и внутренней речи, в том числе в экстремальных, пограничных состояниях человека. Толстой писал, что Стендаль научил его понимать войну. И Стендаль, и Толстой на собственном опыте убедились, что реальная война, которую видят солдаты, не имеет ничего общего со штабными донесениями и создающимися в кабинетах планами кампаний. Стендаль был первым, кто нашёл для этого слова, первым, кто показал хаос войны глазами отдельных персонажей, и Толстой признавался, что без описания битвы при Ватерлоо в «Пармской обители» он не смог бы написать батальные сцены в «Войне и мире». Впрочем, Стендаль не показывает битву с разных точек зрения — а Толстой это делает.
РИА «Новости»
Почему Толстого не устраивало, как историки объясняли войну 1812 года?
Неприятие традиционной истории, в частности трактовки событий 1812 года, у Толстого вырабатывалось постепенно. Начало 1860-х — время всплеска интереса к истории, в частности к эпохе Александра I и Наполеоновских войн. Выходят посвящённые этой эпохе книги, историки читают публичные лекции. Толстой не остаётся в стороне: как раз в это время он подступается к историческому роману. Прочитав официальный труд историка Александра Михайловского-Данилевского, который рисовал Кутузова верным исполнителем стратегических идей Александра I, Толстой высказал желание «составить истинную правдивую историю Европы нынешнего века»; работы
Адольфа Тьера
Адольф Тьер (1797–1877) — французский историк и политик. Он первым написал научную историю Французской революции, которая пользовалась большой популярностью — за полвека было продано около 150 тысяч экземпляров. Выпустил «Историю Консульства и Империи» — подробное освещение эпохи Наполеона I. Тьер был крупной политической фигурой: дважды возглавлял правительство при Июльской монархии и стал первым президентом Третьей республики.
заставили Толстого посвятить подобной пронаполеоновской историографии целые страницы «Войны и мира». Обширные рассуждения о причинах, ходе войны и вообще о силе, движущей народами, начинаются с третьего тома, но в полной мере кристаллизуются во второй части эпилога романа, его теоретическом заключении, в котором уже нет места Ростовым, Болконским, Безуховым.
Основное возражение Толстого против традиционной трактовки исторических событий (не только Наполеоновских войн) — в том, что идеи, настроения и приказы одного лица, во многом обусловленные случайностью, не могут быть подлинными причинами масштабных явлений. Толстой отказывается поверить, что убийство сотен тысяч людей может иметь причиной волю одного человека, будь он сколь угодно велик; он скорее готов поверить, что этими сотнями тысяч руководит какой-то природный закон, подобный тем, что действуют в царстве животных. К победе России в войне с Францией привело соединение множества воль русских людей, которые по отдельности можно даже трактовать как эгоистичные (например, стремление уехать из Москвы, в которую вот-вот войдёт враг), — однако их объединяет нежелание покориться захватчику. Перенося акцент с деятельности правителей и героев на «однородные влечения людей», Толстой предвосхищает французскую
школу «Анналов»,
Группа французских историков, близких к журналу «Анналы экономической и социальной теории». В конце 1920-х они сформулировали принципы «новой исторической науки»: история не ограничивается политическими указами и экономическими данными, гораздо важнее изучить частную жизнь человека, его мировоззрение. «Анналисты» сперва формулировали проблему, а уже потом приступали к поиску источников, расширяли понятие источника и использовали данные из смежных с историей дисциплин.
которая совершила переворот в историографии XX века, и развивает идеи
Михаила Погодина
Михаил Петрович Погодин (1800–1875) — историк, прозаик, издатель журнала «Москвитянин». Погодин родился в крестьянской семье, а к середине XIX века стал настолько влиятельной фигурой, что давал советы императору Николаю I. Погодина считали центром литературной Москвы, он издал альманах «Урания», в котором опубликовал стихи Пушкина, Баратынского, Вяземского, Тютчева, в его «Москвитянине» печатались Гоголь, Жуковский, Островский. Издатель разделял взгляды славянофилов, развивал идеи панславизма, был близок философскому кружку любомудров. Погодин профессионально изучал историю Древней Руси, отстаивал концепцию, согласно которой основы русской государственности заложили скандинавы. Собрал ценную коллекцию древнерусских документов, которую потом выкупило государство.
и отчасти
Генри Томаса Бокля
Генри Томас Бокль (1821–1862) — английский историк. Его главный труд — «История цивилизации в Англии», в которой он создаёт свою философию истории. По Боклю, у развития цивилизации есть общие принципы и закономерности, и даже самое, казалось бы, случайное событие можно объяснить объективными причинами. Учёный выстраивает зависимость прогресса общества от природных явлений, разбирает влияние на него климата, почвы, пищи. «История цивилизации в Англии», которую Бокль не успел закончить, оказала сильное влияние на историософию, в том числе и на российскую.
(оба по-своему писали о единых законах истории и государств). Ещё один источник историософии Толстого — идеи его друга, математика, шахматиста и историка-дилетанта князя Сергея Урусова, одержимого открытием «положительных законов» истории и применявшего эти законы к войне 1812 года и фигуре Кутузова. Накануне выхода шестого тома «Войны и мира» (изначально произведение делилось на шесть, а не на четыре тома) Тургенев писал о Толстом: «…Авось… успел немного разуруситься — и вместо мутного философствования даст нам попить чистой ключевой воды своего великого таланта». Надежды Тургенева не оправдались: как раз шестой том содержал квинтэссенцию историософской доктрины Толстого.
Андрей Болконский — никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить
Лев Толстой
Отчасти идеи Толстого противоречивы. Отказываясь считать Наполеона или любого другого харизматичного лидера гением, меняющим судьбы мира, Толстой в то же время признаёт, что так считают другие, — и посвящает этой точке зрения много страниц. По словам Ефима Эткинда, «роман движется действиями и разговорами людей, которые все (или почти все) ошибаются относительно собственной роли или роли того, кто кажется
правителем»
27
Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. C. 290.
. Толстой предлагает историкам «оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами», однако сам этому предписанию не следует: значительная часть его романа посвящена именно царям, министрам и генералам. Впрочем, в конце концов Толстой выносит суждения об этих исторических деятелях сообразно тому, были ли они выразителями народного движения. Кутузов в своём промедлении, нежелании попусту рисковать жизнями солдат, оставлении Москвы, осознании того, что война уже выиграна, совпал с народными устремлениями и пониманием войны. В конечном итоге он интересен Толстому как «представитель русского народа», а не как князь или полководец.
Впрочем, Толстому приходилось защищаться и от критики исторической достоверности своего романа, так сказать, с другой стороны: он писал об упрёках в том, что в «Войне и мире» не показаны «ужасы крепостного права, закладыванье жён в стены, сеченье взрослых сыновей, Салтычиха и т. п.». Толстой возражает, что не находил свидетельств особенного разгула «буйства» в многочисленных дневниках, письмах и преданиях, изученных им: «В те времена так же любили, завидовали, искали истины, добродетели, увлекались страстями; та же была сложная умственно-нравственная жизнь, даже иногда более утонченная, чем теперь, в высшем сословии». «Ужасы крепостного права» для Толстого — то, что мы бы теперь назвали «клюквой», стереотипами о русской жизни и истории.
Генерал Алексей Ермолов, начальник Главного штаба 1-й Западной армии. Картина Петра Захарова. 1843 год. Музей В. А. Тропинина и московских художников его времени
Михаил Сперанский, архитектор реформ и ближайший сподвижник Александра I. Картина Ивана Реймерса. 1839 год. Государственный Эрмитаж
Генерал Михаил Барклай-де-Толли, командующий 1-й Западной армией. Картина Джорджа Доу. 1829 год. Государственный Эрмитаж
Мишель Ней, маршал наполеоновской армии. Картина Франсуа Жерара. 1805 год
Генерал Дмитрий Дохтуров, командующий 6-м пехотным корпусом и руководитель обороны Смоленска. Литография с оригинала из мастерской Джорджа Доу. 1840-е годы
Генерал Алексей Аракчеев, начальник управления военных поселений. Картина Джорджа Доу. 1824 год. Государственный Эрмитаж
Генерал Карл Людвиг Август Пфуль, автор плана оборонительной войны с наполеоновской армией. Картина неизвестного художника. Первая половина XIX века
Иоахим Мурат, маршал наполеоновской армии. Картина Альберта Грегориуса. 1806 год. Британский музей
Генерал Пётр Багратион, командующий 2-й Западной армией. Картина Джорджа Доу. 1822–1823 годы. Государственный Эрмитаж
Император французов Наполеон I Бонапарт. Картина Жак-Луи Давида. 1801 год. Музей Мальмезон, Франция
Генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов, главнокомандующий русской армией во время Отечественной войны. Картина Романа Волкова. Первая половина XIX века. Государственный историко-художественный дворцово-парковый музей-заповедник «Гатчина»
Великий князь Константин Павлович, командующий 5-м корпусом 1-й Западной армии. Картина Джорджа Доу. 1834 год. Государственный Эрмитаж
Луи Никола Даву, маршал наполеоновской армии. Картина Тито Марцокки де Белуччи. 1852 год. Версаль
Барон Карл Мак фон Лейберих, австрийский фельдмаршал-лейтенант. Картина неизвестного художника. 1873 год
Генерал Александр Тормасов, командующий 3-й Западной армией. Картина Джорджа Доу. 1820 год. Государственный Эрмитаж
Но исторические события изображены Толстым точно?
В основе своей — да, но Толстой последовательно отстаивал право художника на вольность в изображении исторических персонажей и событий — вольность, делающую событие более достоверным, имеющую дело с фактом, а не результатом. В статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Толстой противопоставляет подходы к историческому событию, характерные для историка и для художника. В изображении ощущений непосредственных участников событий Толстой, в прошлом участник войны, видит бóльшую правду, чем в реляциях о сражениях и кампаниях. «Все испытавшие войну знают, как способны русские делать своё дело на войне и как мало способны к тому, чтобы его описывать с необходимой в этом деле хвастливой ложью», — пишет он; его задача — восстановить это «своё дело».
Сказанное не отменяет того, что Толстой тщательно и добросовестно изучал исторические источники. Писатель и ветеран Отечественной войны Авраам Норов, выдвинувший против «Войны и мира» много возражений, отмечал тем не менее, что Бородинское сражение, которое потрясло своих участников масштабом и жестокостью, изображено Толстым «прекрасно и верно».
РИА «Новости»
Если у Толстого всё подчиняется законам истории, как он решает вопрос о свободе?
Вопрос о свободе в историософских построениях Толстого неожиданно становится ключевым: ведь если история подчинена природным законам, которые человек не в состоянии постичь до конца, но которым неизбежно подчиняется, это означает, что в своих поступках человек не свободен. Толстой (не без помощи философии
Шопенгауэра
Артур Шопенгауэр (1788–1860) — немецкий философ. Согласно его главному труду «Мир как воля и представление», мир воспринимается разумом, поэтому является субъективным представлением. Объективной реальностью и организующим началом в человеке является воля. Но эта воля слепа и иррациональна, поэтому превращает жизнь в череду страданий, а мир, в котором мы живём, — в «наихудший из миров».
) пытается решить этот парадокс, заявив, что в своих частных поступках человек всё же руководствуется собственной волей, хотя нравственные установки не позволяют ему делать всё что заблагорассудится (например, можно поднять и опустить руку, но нельзя поднять руку и ударить ребёнка): это и называется ответственностью. Попутно Толстой критикует позитивистские естественнонаучные подходы к вопросу о свободе воли: достаётся и представлению о жизни человека как сумме мускульно-нервной деятельности, и эволюционной теории Дарвина. Свобода воли оказывается возможной именно потому, что законы истории, движения народов нам в конечном счёте неизвестны: человеческая жизнь не управляется разумом (то есть не умопостигаема), и «представить себе человека, не имеющего свободы, нельзя иначе, как лишённым жизни». Однако в финале «Войны и мира» Толстой предлагает максимально объективный подход к вопросу свободы, напоминающий коперниканский переворот в астрономии: «Необходимо отказаться от несуществующей свободы и признать неощущаемую нами зависимость».
Leemage/Corbis via Getty Images
Почему Наполеон у Толстого не похож на других Наполеонов в русской литературе?
Несмотря на то что Наполеон напал на Россию, в глазах поколения авторов-романтиков, заставших войну в детстве, он оставался образцовым романтическим героем: непонятым гением, человеком, дерзнувшим изменить судьбы мира и кончившим свои дни в далёкой ссылке. Таким Наполеон изображён у Пушкина и Лермонтова. Такой взгляд разделяют в начале романа и герои Толстого: Пьер называет его великим человеком; князю Андрею, воюющему против Наполеона, он всё равно кажется героем. Позже эти взгляды изменятся: Пьер будет стремиться убить Наполеона как Антихриста, князь Андрей поймёт — вслед за Толстым — его незначительность перед тем величием вопросов жизни и смерти, постичь которые дано каждому человеку.
Время работы над «Войной и миром» — это время нового осмысления фигуры Наполеона. В «Преступлении и наказании» Достоевского (романе, печатавшемся одновременно и в одном журнале с «Войной и миром») Наполеон — архетипическая фигура, обретающая величие благодаря собственному дерзновению, воле нарушить мировой порядок. Убийства, совершённые Раскольниковым, — гротескное отражение действий Наполеона, и через эти убийства снижаются и самые эти действия. В «Войне и мире» Толстой вовсе порывает с традицией изображать исключительность Наполеона (и, в частности, расходится здесь со Стендалем). Французский император предстаёт у него самодовольным, аморальным, трусливым, никудышным полководцем, человеком не на своём месте, уподобляется «ребёнку, который, держась за тесёмочки, привязанные внутри кареты, воображает, что он правит». В отличие от Кутузова, Наполеон не чувствует законов истории, настроений вверенных ему людей и тех, кого он собрался завоевать, — и в результате проигрывает всю кампанию. Голос Толстого авторитетен и даже авторитарен, в подкрепление своим словам Толстой приводит выигранную огромной ценой войну и даже божественный закон («данную нам Христом меру хорошего и дурного») — в результате его изображение Наполеона упраздняет предыдущий канон, становится ярчайшим в русской литературе — и одновременно закрывает тему: после «Войны и мира» образ Наполеона в русской прозе как будто списан в архив.
Стоит заметить, что за несколько лет до того, как Толстой начал работать над своим романом, вышел трактат «Война и мир» философа-анархиста
Пьера Жозефа Прудона
Пьер Жозеф Прудон (1809–1865) — французский публицист и идеолог анархизма. Известность Прудону принесло сочинение «Что такое собственность», в котором он доказывал, что собственность противоречит справедливости, так как является эксплуатацией слабого сильным. Прудон отстаивал идею коллективной собственности, но в то же время выступал против коммунизма, который видел как эксплуатацию сильного слабым. Разрабатывал проект народного банка, действующего по системе натурального обмена.
: война там рассматривалась как «божественный факт» (что, по мнению Эйхенбаума, близко к толстовской трактовке войны как события, пробуждающего нравственные силы обороняющегося народа). Наполеона же Прудон, если судить по его черновикам, считал «ничтожным авантюристом, возвеличенным историками вроде
Тьера»
28
Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. C. 508.
. Толстой был хорошо знаком с сочинениями Прудона и встречался с ним лично, хотя степень влияния французского автора на Толстого остаётся спорной.
Wikimedia Commons
Правда ли, что дореволюционное заглавие «Войны и мира» имеет двойной смысл?
Слово «мир» имеет значения «отсутствие войны» и «общество, планета»; до реформы для каждого из значений существовали отдельные слова: «миръ» и «мiръ». Часто можно услышать, что после орфографической реформы 1918 года название романа потеряло один из своих смыслов и что Толстой имел в виду именно «мiръ»: подтверждения такой постановке вопроса можно найти в эпилоге. Это не так: в рукописях и прижизненных изданиях романа стоит «миръ», немногие исключения — не намеренная игра слов, а опечатки.
Название «Война и мир» было не первым, которое Толстой рассматривал для своего романа: в период работы над декабристским замыслом роман назывался «Три поры», затем «Всё хорошо, что хорошо кончается», а выходить в печати начинал под заглавием «1805 год».
список литературы
- Блинкина М. М. Возраст героев в романе «Война и мир» // Известия РАН. Сер. лит. и яз. М., 1998. Т. 57. № 1. С. 18–27.
- Блум Г. Западный канон: Книги и школа всех времён. М.: Новое литературное обозрение, 2017.
- Бочаров С. Г. Роман Л. Толстого «Война и мир». М.: Художественная литература, 1978.
- Вайскопф М. Женские образы в «Войне и мире» и русская беллетристика 1830-х годов // Лев Толстой в Иерусалиме: Материалы международной научной конференции «Лев Толстой: после юбилея». М.: НЛО, 2013. С. 340–346.
- Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. М.: Просвещение, 1968.
- Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. О литературном герое. СПб.: Азбука, 2016.
- Гроссман Л. П. Стендаль и Толстой // Гроссман Л. П. Собр. соч. в 5 т. Т. IV: Мастера слова. М.: Современные проблемы, 1928. С. 71–96.
- Кантор В. К. Русская классика, или Бытие России. М.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2014.
- Никольский С. А., Филимонов В. П. Русское мировоззрение. Как возможно в России позитивное дело: поиски ответа в отечественной философии и классической литературе 40–60-х годов XIX столетия. М.: Прогресс-Традиция, 2009.
- Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы. Новосибирск: Издательство «Свиньин и сыновья», 2014.
- Сухих И. Н. Русский литературный канон (XIX–XX века). СПб.: РГХА, 2016.
- Толстая Е. Д. Игра в классики. Русская проза XIX–XX веков. М.: Новое литературное обозрение, 2017.
- Успенский Б. А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000.
- Хализев В. Е. Ценностные ориентиры русской классики. М.: Гнозис, 2005.
- Шкловский В. Б. Л. Н. Толстой // Шкловский В. Б. Избранное в двух томах. М.: Художественная литература, 1983. Т. 1: Повести о прозе: Размышления и разборы. С. 491–556.
- Шмид В. Нарратология. М.: Языки славянской культуры, 2008.
- Эйхенбаум Б. М. О прозе: Сб. ст. Л.: Художественная литература, 1969.
- Эйхенбаум Б. М. Работы о Льве Толстом. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009.
- Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII–XIX веков. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998.
- Sankovich N. Creating and Recovering Experience: Repetition in Tolstoy. Stanford: Stanford University Press, 1998.