Волк в овечьей шкуре
(басня в стихах)
Жил близ одной деревни серый волк
И овцами на выпасе живился.
Но барин, их хозяин, разозлился
И нанял егерей матерых полк,
Велел со сворой прочесать весь лес
Из края в край, с опушки до опушки
И всех волков при встрече брать на мушку,
Чтоб ихний род из этих мест исчез.
Такой те егеря подняли шум,
Что волк их не на шутку испугался,
Три дня три ночи по кустам метался,
А на четвертый мысль пришла на ум:
«Неплохо бы убежище найти
И до поры тихонько схорониться».
Пришел он к овцам, говорит: «Сестрицы!
Позвольте в ваше стадо мне войти!
Жил не по правде я среди волков,
Но чувствовал едва ли не с пеленок,
Что сердцем и душою я ягненок,
Мечтал пастись меж вами средь лугов,
Вкушать побеги сочные травы,
Их запивать водою ключевою
И в хлев ходить с послушною толпою,
Как это, сестры, делаете вы!»
И овцы волка приняли к себе,
А, чтоб с волками не попутать сдуру,
Велели надевать овечью шкуру
И не рычать, а громко блеять «Бе!».
Стал с той поры ходить со стадом волк,
Днем делал вид, что на лугу пасется,
А ночью хвать овцу, к утру вернется,
Накинет шкуру и заблеет: «Ох!
Беда! Беда! Несчастье! Караул!
Проклятый волк! Одни с него напасти!
Я жив остался! Ах, какое счастье,
Что на меня злодей не посягнул!»
Но вот однажды волку моему
Баранины вкус дармовой наскучил —
В свинарник влез он, порося прищучил
И утащил несчастного во тьму.
На всё про всё каких-то пять минут,
Но свиньи похитителя узнали,
Пришли и овцам правду рассказали,
Надеясь учинить злодею суд.
На это овцы отвечали им:
«Как вам не стыдно клеветать на брата!
Да разве ж вы слыхали, чтоб когда-то
Овца разбоем славилась таким?
Мы овцы все, и нет волков средь нас!
От них мы сами стонем и страдаем,
Десятками за месяц пропадаем,
И их страшимся каждый день и час!
А вы нас обвиняете! Да вам
Давно пора глаза продрать от грязи!»
С тем свиньи прочь убрались восвояси,
А волк к ним ночью в хлев и снова — Ам!
Но, сколько б ни пеняли на него,
Овечье стадо всё твердило то же:
Их волк — овца и зла творить не может,
А там и не осталось никого…
Мораль гласит: неумно и нелепо
В невинность тех, кто дорог, верить слепо.
Ведь очень часто прячется злодей
За спинами порядочных людей.
В те далёкие времена, когда святой Пётр странствовал по земле, довелось ему заночевать в лесу. Только начал засыпать, как слышит странный шум. Глядит, а мимо него, вглубь чащи, бежит лесное зверьё. Мчатся, не разбирая дороги, лоси, медведи, лисы, зайцы, еноты.
— Пожар, пожар! — кричат на тысячу голосов.
Остановился возле святого Петра Волк.
— Вставай скорее, человек! Лес горит.
Хотя и мог святой Пётр огонь остановить, однако, смолчал. Говорит серому, — Не могу. Ноги не слушаются. Спасайся сам.
Вздохнул Волк, но Петра на спину посадил, и понёс прочь от пожара. Добежали до реки, упал зверь на песок. Еле дышит.
— Спасибо, — говорит святой. – Вижу, душа у тебя чистая и сердце доброе. Проси чего хочешь, всё исполню, ибо, не простой я странник, а святой Пётр.
Задумался Волк.
— А можно, — спрашивает, — сделать так, что бы у меня, по желанию, овечья шкура взамен волчьей появлялась?
— Чудно, — дивится Пётр. – Зачем это тебе?
— Как зачем? Подкрадусь я к отаре, обернусь овцой, шмыг в самую середину и зарежу пару барашков. Прославлюсь среди своих, как самый удачливый, да ловкий. Матёрые старики зауважают, волчата в рот смотреть начнут, волчицы любить станут.
— Забавно, — задумался святой. — Недавно я одному дровосеку также предложил желание на выбор. Знаешь, чего он захотел? Самый острый и лёгкий топор в мире! С ним он нарубит столько деревьев, что сможет разбогатеть, семью обеспечить и остаток жизни провести в праздности.
— Правильно попросил, — соглашается Волк.
— Но я же мог его сразу богачом сделать, — недоумевает Пётр. – И тебе могу стадо в тысячу овец подарить, что бы от собак и пастухов не бегать.
— А ты представь, — скалится Волк, — лекаря. Он полжизни посвятил искусству врачевать болезни. Голодал, по ночам корпел над учебниками, натёр мозоли пилой и ланцетом. Подумай, обрадуется он, если все болезни на Земле враз исчезнут? Нет, брат! Попросит сделать его лучшим из лучших и примется лечить в своё удовольствие, окружённый почётом и уважением.
— С врачом пример не самый удачный, — ответил святой Пётр. – Но, смысл понятен. Будет тебе овечья шкура.
И подарил.
Недавно прочитал сказочку на крупнейшем «белорусском» портале, автор — владелец того портала. Захотелось, так сказать, алаверды.
Та сказочка, если что, называлась: «Хроника пикирующей валютной пневмонии».
Моя сказочка будет называться более обыденно: «Волк в овечьей шкуре».
Итак, поехали. Далее — сказочка.
Жил да был волк. Все бы ничего, но жил он рядом с деревней. Деревня была очень мирная, доброжелательная, рада всем порядочным соседям. Жили в ней и зайцы, и лоси, и медведи, и т.д.. В деревне мирно уживались все. Председатель деревни создал такой порядок, чтобы никто никого не обижал, чтобы волки не ели зайцев и т.д.. А уж если уж вдруг обидел — мало обидевшему не казалось (по закону), зато остальные жили мирно и дружно. Если волк и охотился раньше возле деревни, то, по большому счету, это никого не волновало — на то он и волк, а интересы деревни не страдали.
Но вдруг волку нормальной мирной жизни показалось мало. Захотел он «стать владычицей морской». Принес он кому-то из почти главных собак, охранявших покой деревни, то зайца, то часть лося. Прикармливал, так сказать. А эта собака оказалась весьма падка на приношения, да и показалось ей, что и сама она не из собак, а из хищных волков. Стала она помогать волку.
Надели на волка овечью шкуру, и стали всем показывать, что вот какая мирная и хорошая овца, много шерсти дает, да еще и грамотная, что-то там хорошее на песчаном берегу озера пишет возле деревни. Стали протаскивать его на все собрания, показывать председателю, рекламируя этого волка в овечьей шкуре. Стали выделять лучший корм, оберегали от справедливой критики на него со стороны других, настоящих овец. А поводы для критики были. Волк начал свой бизнес на песчаном берегу озера с того, что копировал записи других, настоящих овец и приписывал за деньги к ним рекламу жителей деревни. Казалось бы, ущемление авторских прав, паразитирование. Я бы даже сказал воровство, если не грабеж, но не буду этого делать. И все под прикрытием той почти главной собаки, которая, видимо, стала получать от волка определенную часть его гешефта.
Почти главную собаку не волновало, что в надписях волка в овечьей шкуре изредка (но постоянно) появлялись оскорбления как в адрес председателя деревни, председателя соседней, значительно большей, но исторически дружественной деревни, так и в адрес всех жителей этих колхозов, а также реклама тех, кто призывал поднять на вилы как председателя, так и все правление колхоза.
Мало того! В деревне начали проводить ежегодный конкурс надписей на песчаном берегу озера. Так в первые годы проведения почти главная собака из мин.надписей, друг волка, вместо того, чтобы в жюри конкурса взять нормальных, например, зайцев, или медведей, или лосей, которые тоже писали на берегу, но в положительном, или, хотя бы, в нейтральном тоне, взяла в жюри конкурса, да еще и своим заместителем — того самого волка в овечьей шкуре.
Как только председатель спрашивал у мин.надписей про волка в овечьей шкуре, почти главная собака готовила крайне положительный доклад про волка, лишь немножко, для правдоподобности, добавив в него легкие перчинки слабой критики, что, дескать, буквы у этой замечательной овцы (а не волка) в письме иногда слегка неровные (чтобы председатель поверил, ведь и к нему доносились изредка отзвуки слухов, что с с этой овцой (волком) что-то не так), но в остальном — она — самая хорошая, самая порядочная (бест оф зе бест (лучшая из лучших), так сказать).
Шли годы. Положение волка в овечьей шкуре укреплялось. Но у него почему-то осталась, видимо, ненависть к этой доброжелательной деревне, давшей ему разбогатеть. Он оказался крайне неблагодарным. В своих письменах волк начала делать откровенные провокации. К примеру, скажет, что мука сейчас исчезнет — и его читатели мигом несутся скупать муку, а потом жалуются, что 1) ее больше не стало в магазинах, 2) почему-то после конца этой массовой истерики, муку, видите ли, не берут в магазин обратно. Наемные рабочие-художники волка-в-овечьей-шкуре постоянно были в центре любой свары в деревне, чтобы зарисовать ее, а потом еще больше разжечь этими рисунками междоусобицу между жителями одной и той же деревни, бывшими без волка-в-овечьей-шкуре лучшими друзьями. Волк-в-овечьей-шкуре подрядился помочь заречным врагам деревни развалить деревню изнутри (враги использовали старый метод: разделяй-и-властвуй).
В конце концов, начальник главного магазина в этой деревне, не выдержал и пожаловался на волка то ли самому председателю деревни, то ли главному волкодаву из мин.надписей (скромному сказочнику сие не ведомо). Думается, что главный волкодав из мин.надписей ранее не обращал большого внимания на надписи на песке — думал, что они слабы и немощны, ибо вода озера быстро смывает их, и на смену им постоянно приходят новые. Он обращал свое внимание больше на письме на бересте, да на сказителей голосом, или на тех, чье творчество можно было не только услышать, но и увидеть. Контроль за письменами на песке он, видимо, полностью доверил той почти главной собаке, не зная, что та уже давно снюхалась с волком в овечьей шкуре. В результате главный волкодав из мин.надписей нарычал как на волка в овечьей шкуре, так и на почти главную собаку.
Волк в своих письменах на песке стал, боясь и повизгивая от страха перед волкодавом и председателем, наезжать прямо (критикой экономики) и завуалировано (сказочкой) на начальника главного магазина деревни, а также на самого председателя деревни.
Кстати, то ли волк обладал еще и страшным колдунством, то ли еще что, но почему-то он стал невидимым для волкодавов из стражи деревни. Они делают вид, или действительно просто в упор не замечают вредительство волка в овечьей шкуре. Зато оплатили волку-в-овечьей шкуре создание участка с письменами на песчаном берегу для столичного отделения обычной стражи, а также самого главного участка с письменами стражи-безопасности всей деревни. Много воды утекло с тех пор, но начальника столичной обычной стражи председатель уже освободил от его должности…
Скромному сказочнику не ведомо, как долго будет и далее мутить воду волк-в-овечьей-шкуре. Может быть волкодавы стражи наконец-то обратят свой взор на волка?