Отвечает Иван солдатам: «Слово мое крепкое, должен я найти царскую дочь, коли обещался. Чувствует мое сердце, что близко от нас сейчас царевна Маруся. Дальше уйти ей некуда».
Снова поплыли вперед. Плыли близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли. Дело делается споро, сказка говорится скоро. Иван дает команду причалить прямо. Вышли все и пошли по лесу невиданной тропой. На вторые сутки набрели на терем. В верхнем этаже 12 комнат, а в нижнем – столовая и кухня. Открыли солдаты печи и нашли жареных гусей и уток. Поужинали и встали во все двери охраной. Всю ночь простояли часовые, но никто не подходил к терему. На день же оставили одного солдата готовить пищу для всех, а сами разошлись искать по лесу царевну.
И тут подходит днем невиданной тропой к терему великан, с трудом протискивается в двери и здоровается с кашеваром:
– Здравствуй, младший брат!
– Здравствуй, старший! Проходи вперед, гостем будешь.
– А для кого варишь обед?
– Для товарищей.
– Ну а мне как?
– А для тебя порции командир не положил. Не ждал я тебя. Незнакомец рассердился, взял да закинул кашевара под лавку.
Тот не смог подняться, пока великан все не съел. Пообедал великан и ушел. Еле солдат встал, заложил вновь суп и варит. Приходят его товарищи, готов ли обед спрашивают. Говорит солдат: «Нет, товарищ командир. Почему-то угорел и не успел приготовить». А сам думает – пусть все по очереди так угорают. Пообедали все и отдыхают. Только один «угорелый» места себе найти не может, не знает, сказать Ивану или нет. «Нет, – думает, – не скажу, пусть сам попробует».
Дело делается споро, в сказке говорится скоро. День за днем всех одиннадцать солдат великан угостил за ихний обед своим кулаком. Дошла очередь до Ивана. Иван наготовил дров, заложил в котел чего надобно, а сам сидит – играет на балалайке. Вдруг раскрылась дверь широко, входит тот самый великан.
– Здравствуй, малый брат! – Здравствуй, старший брат!
– Ну как, опять обед для товарищей?
– Да, надо.
– А мне как?
– А коли хочешь, – говорит Иван, – так давай пообедаем.
И собирает на стол. Великан же говорит: «А я сам себе блюдечко найду», – и вытаскивает огромный таз. «Давай, наливай, да сам садись. Из двенадцати одного встретил настоящего младшего брата».
Иван принялся угощать его, все скормил, сколько готовил на двенадцать человек. А тот ест да похваливает Ивана:
– Ай, да молодец, Иван.
– Молодец-то, молодец, да выпить-то нечего.
– А ты разве тоже любишь вино?
– Да с хорошими друзьями выпиваю по стаканчику. Великан встает, раскидывает скатерку-самобранку. А на ней
чего только нет – вина, закуски, музыка играет.
– Давай, младший брат, кушай, сейчас ты у меня в гостях. Сам распечатал литру, выпил ее целиком, открыл другую. А
Иван распечатал шкалик и сидит попивает да морщится. Сам себе думает – это, наверное, жених Маруси. Ну, перехитрю я его. Выпил он шкалик до конца и притворился, что очень пьян. Великан же доказать захотел, что крепче пьет – еще одну литру выпил, и совсем разобрало его. Повалился на пол, как дерево рухнул. Тут схватил Иван саблю, отрубил голову великану, а самого его закопал в землю. На столе все так и оставил, а сам пошел искать тропинку, откуда выходил великан. Шел-шел по тропинке, увидел дубовую дверь в подземелье. Взял ружье и саблю наизготовку и открыл дверь. Увидел длинный коридор, весь в мраморе. Пошел по нему. Открыл еще одну дверь железную, долго шел по второму коридору, который весь в золоте и серебре, и увидел третью дверь – стекольчатую. Старается, а никак не может открыть ее. Постучал – выходит красавица и говорит: «Опять с обеда еле домой идешь, даже дверь открыть не можешь?» Тут увидала она Ивана и испугалась: «Кто ты, добрый молодец, зачем сюда пришел?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Текст книги «Вятские сказки для детей и взрослых»
Автор книги: Виктор Бердинских
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
А потом решил Зорька проверить, нет ли змеенышей: он бдительный был. Взял и сел под мост на ночь. А братья вперед двинулись. Смотрит: выходят в полночь жены-змеихи. Первая говорит:
– Как нам умертвить этих богатырей? Другая отвечает:
– Будет день жаркий. Я обернуся яблоней. Они упрячутся под меня и будут яблоки есть. Их и разорвет.
Третья:
– Напущу жару, а сама буду колодцем. Они напьются – их и разорвет.
А первая снова:
– Я напущу ненастья, сама стану избушкой. Они войдут в избушку, я их задушу там.
Вот они ушли. Зорька вышел из-под моста и догнал своих братьев. А те ехали-ехали и наехали на богатыря Белого Полянина. Подъезжают к нему. А тот сильный да здоровый был. Взял да ударил пальцем того и другого по лбу, они и лапки кверху. Богатырь запинал их под колоду.
Зорька подъезжает, тот тоже – тяп его по лбу. Но не тут-то было. Схватил Зорька его за бороду и стал бросать через лошадь со стороны на сторону.
Белый Полянин просит:
– Не предавай меня смерти, Зорька!
– А ты не охальничай со своими-то!
Потом расщепил мечом дерево да бороду его в щип зажал. Тут увидел братьев под колодой, достал их оттуда, посрамил за то, что его не подождали.
Белый Полянин запросил, чтобы достали его бороду. Ну Зорька что – чирк мечом, взял да освободил его. А бороду отрезанную в карман спрятал. Поехали дальше все вместе четверо.
Вдруг случилась жара. Видят богатыри по дороге яблоню. Все было бросились к ней, но Зорька закричал:
– Не трогайте, а то помрете!
Потом с колодцем так же и с избушкой. Все живы остались. Вдруг доезжают они до владений Бабы-Яги. Белый Полянин и говорит ведьме:
– Помнишь, как я намедни победил тебя, карга? Жизнь тебе оставил. Теперь скажи: знаешь ли дорогу в подземное царство, где сидят индийские царевны? Их туда двенадцатиголовый змей по садил. А ну, езжай с нами, показывай!
Бабе-Яге делать нечего – поехала. Показала глубокую пропасть – вот, мол. Стали братья спускаться вниз на ремнях из звериных шкур. А Бабу-Ягу отпустили. Что с ней делать?
А Белый Полянин наверху остался. Стал караулить, когда подадут братья сигнал, и обещал поднять их. Вот братья спустились, идут под землей, смотрят: пожар где-то вдали. Шли-шли – оказалось, не пожар, а это дворец змея двенадцатиголового – не того, что они убили, а другого. Змей заметил пришельцев, налетел на них и завязался бой. Бьются братья с чудищем сутки, двое, трое. Но в конце концов одолели воины нечистую силу. Сели, пот омыли, отдохнули и пошли в змеевы палаты.
Освободили из плена сначала старшую дочь индийского царя. Та на радостях подарила Полуночке свое кольцо – очень он ей понравился. Потом освободили среднюю. Та дала кольцо Вечёрке. Потом младшую. Ее кольцо досталось Зорьке.
Выпили и закусили на радостях. И пошли вылезть из подземелья – туда, где спускались. А Зорька и говорит:
– Не верю я Полянину. Не нравится он мне. Как бы не предал. Давайте сначала пленниц наверх отправим. Сами уж потом.
Решили начать со старшей дочери индийского царя. Белый Полянин вытащил ее и давай плясать на радостях. Потом среднюю дочь отправили наверх и потом младшую. А за ними засобирался Зорька. И верно говорил он про Полянина: только тот увидел, кого поднимает, – сразу обрезал ремень. Остались братья внизу.
Белый Полянин поехал с царевнами в индийское царство. Там его встретили честь-честью, назначили свадьбу с младшей дочерью. Пир горой идет уже.
А знахарь в лесу в то время стал перебирать волшебные книги, раскрыл одну и увидел, что три богатыря, три его друга, остались в подземном царстве. Взял он громкозвучную трубу, затрубил в нее. И прибежал конь Зорьки. Сообщает: действительно, его хозяин пропал в подземном царстве. Знахарь подзывает к себе подвластную птицу гоголь, дает ей приказ – вытащить из подземного царства трех богатырей.
Та улетела и вытащила братьев на волю. Поблагодарили они знахаря, сели на своих богатырских коней и поехали в индийское царство. Попали как раз на свадьбу Белого Полянина. А тот подвыпивший уже, хвастает в это время, рассказывает, как он сражался со змеем в подземном царстве, как освобождал дочерей индийского царя. Зорька-богатырь не вытерпел и спросил хвастуна:
– Не в том ли бою ты свою бороду потерял?
И вынимает ее из кармана. Сестры в один голос говорят на это:
– Вот, папаша, настоящие-то спасители наши. А Белый Полянин просто нас вытащил из пропасти – и все.
Тогда царь индийский приказал привязать Белого Полянина к жеребцу неезженному и пустить в поле. Так расправился он с хвастуном и изменником. А богатырей за стол посадили, и вскоре уж по-настоящему три свадьбы сыграли. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Дали мне синь колпак да стали меня в него толкать, дали мне красный шлык, а я в подворотню шмыг. Так-то я и пришел со знаменитой пирушки на свой двор. А что рассказал вам, то некоторым молодцам не в укор, а в поученье.
СКАЗКА О ЦАРЕ И ЕГО СЛАВНОЙ ДОЧЕРИ МАРУСЕ
В некотором царстве, в некотором государстве, не в том, в котором мы живем, а за тридевять земель жил-был царь со своей женой. У них была красавица дочь Маруся. За ней ухаживали царские слуги, а галантному политесу учили на дому иностранные учителя. И вот исполнилось ей 18 лет. Пришла она однажды к своему отцу, к батюшке-царю, и говорит: «Папа! Отпустите меня погулять в тот сад, что находится на берегу моря». Ну, царь ей разрешил, но следом послал верного слугу, который за ней всегда следил и ухаживал.
Гуляет Маруся по берегу моря, интересуется камышами и морскими птицами. Вдруг – откуда ни возьмись – парусный корабль подходит к берегу. Спрыгнули несколько моряков, схватили Марусю, утащили на палубу, и корабль помчался обратно на поднятых парусах. А слуга ничего не успел. Увидев, что судно скрылось, он с криком бросился к царю и рассказал ему, что его дочь увезли на корабле незнамо куда. Царь испугался и дал команду послать погоню. Но сколько царские воины не рыскали – даже следа ворогов не нашли. Рассердился царь, велел казнить верного слугу за то, что тот прокараулил его дочь Марусю. А сам заболел с горя, слег в постель и приказал своим воинам: по всем царствам-государствам, во всех лесах-полях искать его дочь. Те разъехались. Но царь шлет еще по всему государству указ: кто найдет его дочь в живых, тому отдаст ее замуж и полцарства в придачу. А если в мертвых найдет, отдаст коня.
Проходит неделя, проходит две – нет ответа от розыска. Что делать, сам царь не знает. Думал-думал и придумал сделать пир на весь мир в честь своих именин. Созывает бедных и богатых, знатных и незнатных, подтюремных и солдат. Открывает бал. Подает по первому стакану вина за свое здравие. Все пьют, а кто не пьет, того царские слуги заставляют насильно. Другой стакан пьют все за поиски дочери его красавицы Маруси.
Когда выпили все, царь встает и говорит:
– Граждане миряне! Всех я вас уважил, а сейчас уважьте вы меня – найдите мою дочь. Молодой найдет – отдаю замуж с половиной царства в придачу. А старый найдет – что потребует, то и отдам. Но если кто пообещает найти и не найдет – голову долой.
Зашумело в головах у мужчин от вина и царских обещаний. Но все призадумались. А царь торопит, требует – кто быстрей, кто смелей. И тут у одного солдата – Иваном звали – загорелось сердце. Встает он и говорит:
– Я поеду и найду твою дочь.
– Давай, давай, солдат, – закричал царь с радости, – чего тебе для такого дела надобно?
– Дай мне денег, сот пять, – говорит солдат, а когда я вернусь через три дня, дам наряд, что мне надобно для поездки за твоей дочерью.
Царь записал его имя и фамилию – выложил пять сот рублей. И солдат пошел со своими товарищами в кабак – выпивать да закусывать. А о царской дочери и разговору нет.
Прошло два дня – солдат Иван все пирует. На третьи сутки проснулся он от толчка в спину. Стоит царский слуга и говорит: «Батюшка-царь велит тебе к нему скорее идти, а не то казнить грозится». Испугался Иван, вскочил, пошел к царю. Царь на него закричал:
– Ты что, солдат, выпить на мои деньги захотел просто так? Смотри, слетит твоя голова с плеч!
– Обожди, батюшка-царь, дай сказать, что нужно для поиска царевны Маруси, – ответствует Иван. – Мне надо 11 солдат, пароход, на шесть лет продуктов и оружие с припасами.
Царь почесал затылок, но делать нечего, жаль ему дочери. Дал приказ строить новый пароход для солдата. Солдат же говорит: «А я пока поеду на родину повидаться с родными». Дал ему царь отпуск на месяц.
Построили все споро. Незаметно месяц прошел. Иван вернулся, подобрал себе солдат. Солдаты все пожитки погрузили, продукты получили. Выпили, повеселились, с царем-батюшкой простились, в путь-дорожку снарядились.
Подняли паруса и отчалил корабль. Плыли-плыли, близко ли, далеко ли, долго ли, скоро ли. Вот Иван приказывает причалить к левому берегу. Стали на якорь. Один солдат остался на охране, а остальные пошли на берег, узнать, где находятся. Ходили с оружием солдаты по лесам, по степям. Ни души человеческой, окромя зверя и птицы. На третьи сутки Иван команду дает: все на пароход и добычу с собой, которую настреляли. И опять пароход помчался по морю. Иван все смотрит вперед и думает – что будет дальше.
Плыли они – близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли – по расчету проходит полгода. Иван дает команду причалить к правому берегу. Пароход снова стал на якорь. Иван оставил охрану – одного солдата, а с остальными пошел на берег. И опять то же самое: ни следа, ни запаха человеческого – только приморские звери и птицы. Поохотились они два дня, а на третий Иван со своей командой вернулся на судно. Нет от царской дочери ни слуху ни духу. Солдаты начинают ворчать: «Куда, Иван, нас ведешь? Долго ли нам еще не бывать дома? Сам от казни бежишь и нас хочешь погубить?»
Отвечает Иван солдатам: «Слово мое крепкое, должен я найти царскую дочь, коли обещался. Чувствует мое сердце, что близко от нас сейчас царевна Маруся. Дальше уйти ей некуда».
Снова поплыли вперед. Плыли близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли. Дело делается споро, сказка говорится скоро. Иван дает команду причалить прямо. Вышли все и пошли по лесу невиданной тропой. На вторые сутки набрели на терем. В верхнем этаже 12 комнат, а в нижнем – столовая и кухня. Открыли солдаты печи и нашли жареных гусей и уток. Поужинали и встали во все двери охраной. Всю ночь простояли часовые, но никто не подходил к терему. На день же оставили одного солдата готовить пищу для всех, а сами разошлись искать по лесу царевну.
И тут подходит днем невиданной тропой к терему великан, с трудом протискивается в двери и здоровается с кашеваром:
– Здравствуй, младший брат!
– Здравствуй, старший! Проходи вперед, гостем будешь.
– А для кого варишь обед?
– Для товарищей.
– Ну а мне как?
– А для тебя порции командир не положил. Не ждал я тебя. Незнакомец рассердился, взял да закинул кашевара под лавку.
Тот не смог подняться, пока великан все не съел. Пообедал великан и ушел. Еле солдат встал, заложил вновь суп и варит. Приходят его товарищи, готов ли обед спрашивают. Говорит солдат: «Нет, товарищ командир. Почему-то угорел и не успел приготовить». А сам думает – пусть все по очереди так угорают. Пообедали все и отдыхают. Только один «угорелый» места себе найти не может, не знает, сказать Ивану или нет. «Нет, – думает, – не скажу, пусть сам попробует».
Дело делается споро, в сказке говорится скоро. День за днем всех одиннадцать солдат великан угостил за ихний обед своим кулаком. Дошла очередь до Ивана. Иван наготовил дров, заложил в котел чего надобно, а сам сидит – играет на балалайке. Вдруг раскрылась дверь широко, входит тот самый великан.
– Здравствуй, малый брат! – Здравствуй, старший брат!
– Ну как, опять обед для товарищей?
– Да, надо.
– А мне как?
– А коли хочешь, – говорит Иван, – так давай пообедаем.
И собирает на стол. Великан же говорит: «А я сам себе блюдечко найду», – и вытаскивает огромный таз. «Давай, наливай, да сам садись. Из двенадцати одного встретил настоящего младшего брата».
Иван принялся угощать его, все скормил, сколько готовил на двенадцать человек. А тот ест да похваливает Ивана:
– Ай, да молодец, Иван.
– Молодец-то, молодец, да выпить-то нечего.
– А ты разве тоже любишь вино?
– Да с хорошими друзьями выпиваю по стаканчику. Великан встает, раскидывает скатерку-самобранку. А на ней
чего только нет – вина, закуски, музыка играет.
– Давай, младший брат, кушай, сейчас ты у меня в гостях. Сам распечатал литру, выпил ее целиком, открыл другую. А
Иван распечатал шкалик и сидит попивает да морщится. Сам себе думает – это, наверное, жених Маруси. Ну, перехитрю я его. Выпил он шкалик до конца и притворился, что очень пьян. Великан же доказать захотел, что крепче пьет – еще одну литру выпил, и совсем разобрало его. Повалился на пол, как дерево рухнул. Тут схватил Иван саблю, отрубил голову великану, а самого его закопал в землю. На столе все так и оставил, а сам пошел искать тропинку, откуда выходил великан. Шел-шел по тропинке, увидел дубовую дверь в подземелье. Взял ружье и саблю наизготовку и открыл дверь. Увидел длинный коридор, весь в мраморе. Пошел по нему. Открыл еще одну дверь железную, долго шел по второму коридору, который весь в золоте и серебре, и увидел третью дверь – стекольчатую. Старается, а никак не может открыть ее. Постучал – выходит красавица и говорит: «Опять с обеда еле домой идешь, даже дверь открыть не можешь?» Тут увидала она Ивана и испугалась: «Кто ты, добрый молодец, зачем сюда пришел?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Великорусские сказки Вятской губернии
Один из двух сказочных сборников выдающегося фольклориста и этнографа Д. К. Зеленина, вышедший в 1915 году и входящий в золотой фонд русских сказочных собраний. Сказки очень разнообразны, живой язык сказителей необыкновенно красив.
Про орла
1. Сеяли мышь да воробей овёс. Овёс вырос. Воробей и говорит: «Ну, надо овёс жать». А мышь и говорит: «У меня и под снегом не уйдёт, я и под снегом достану».
Воробей стал звать птиц на рассуд. Прилетели все птицы, наконец прилетел и орёл.
Мышь сделала нору; улезёт в нору, нечево с ней и делать. Птица орёл стал караулить мышь: сидит день, другой и третей. Приходит ночь, орёл уснул. Мышь выскочила и объела у нево крылья. Орёл пробудился — лететь было не на чём. Ходит и думает: «Неужели придётца помереть с голоду?»
2. Шол той дорогой Митя Волочашшой. Орёл и говорит ему: «Митя Волочашшой, прокорми меня три года, — я тебе сослужу службу!» Митя Волочашшой взял птицу орла к себе и стал коръмить. Перъвой год коръмил, кулаком колотил; другой год кормил, ногам пинал, а третей год кормил, бадогом колотил.
Через три года у птицы орла выросли крылья. Тогда она ему и говорит: «Ну, Митя Волочашшой, пойдём ко мне в госьти!» — «А как же я за тобой пойду? Ведь ты полетишь, а я лететь не могу». — «Садись на меня, и я тебя довезу!»
3. Митя Волочашшой сел на птицу орла, и она полетела. Долетела до моря и стала поднимацца кверъху. До тово высоко поднялась, што Мите Волочашшому показалось морё только с ре-шето. Тогда она ево сбросила с себя. Митя Волочашшой немного не довалился до моря — птица орёл его подхватила.
Это повторялось три раза. Тоhда Митя Волочашшой и спрашиват:
«Почему ты, птица орёл, надо мной таргаешша?» — «А потому, што ты меня три года кормил — и каждой год бил; за ето за самоё я тебе и дала три страсти.
А боле я ето делать не буду!»
4. Летели да летели и долетели: стоит избушка на курьих ножках, повёртывацца: «Избушка, избушка, к лесу задом, ко мне передом!» Зашол Митя Волочашшой в избушку, сидит Еги-боба во сту-ле, предёт шолковой кужель на золотоё веретенъцо: «Фу-фу, руськова духу видом не видала и слыхом не слыхала, а руськой дух сам на двор пришол!.. Доброй молодец, волёй ходишь, али нево-лёй?» — «А матушка-судароня, напой-накорми, тожноля роспроси!» Она напоила-накормила и говорит:
«Волёй ли ходишь?» — «А сколь волёй, вдвоё своёй охотой». — «Где про птицу орла не слыхал ли?» — «А што есь в подполье за дверьми, — говорит, — отдай, так скажу!» — «О! — говорит, — век не видать, да тово не отдать!»
Митя Волочашшой вышол на волю, сказал птице-орлу. Птица-орёл махнул крылом, у ёй и дом пыхнул. (А это была сестра орлу). И полетели далее.
С другой избушкой то жо случилось. Наконец, долетают до третей избушки. Птица-орёл и говорит: «Поди, Митя Волочаш-шой! здесь живёт моя мать». Митя Волочашшой приходит в избушку; сидит Егибоба на стуле, предёт шолковой кужель на золотоё веретенцо: «Доброй молодечь, волёй ли ходишь или неволёй?» — «А матушка-судароня, напой-накорми, тожноля роспроси!» Она напоила-накормила и говорит: «Волёй ли ходишь?» — «А сколь волёй, вдвоё своёй охотой». — «А где про птицу-орла не слыхал ли?» — «А што есь в подполье за дверьми, — говорит, — отдай, так скажу!» — «Отдам, дам, — говорит, — да и придам-дам». — «А поди стречай! она, — говорит, — у дверей стоит». Мать обрадовалась дочери и привела её в ызбу.
5. Птица-орёл сходила в другую комнату, перенарядилась и очутилась прекрасной Егибисной. Вот Митя Волочашшой и стал тут жить. Перъвой год жил — в одно полё ходил; другой год стал жить, стал в другоё полё ходить; а третий год стал жить, в третьё полё не велят ходить.
Подумал Митя Волочашшой: «Почему жо не велят? дай-ка схожу!»
Пошол в третьё полё. Вышол на дорожку и пошол вдоль берега. Пришол к морю и видит: на море лежит камень, на кам-ню сидит птица об одной ноге и об одном крыле. Сидит и при-читает: «Кабы мне крылышко, кабы мне ноженькя, улетела бы я на свою сторонушку!» Тут Митя Волочашшой и здумал про свою сторонушку.
Приходит к птице-орлу и говорит: «Ну, птица-орёл, што сули-ла, отдай! я пойду домой». — «Ты разе ходил в третье полё?» — «Ходил». — «Што ж ты видел?»
— «Да вот птицу об одной ноге и об одном крыле».
6. Птица-орёл вынесла из подполья из-за дверей Мите Волочашшему начовочки, дубинку и два клубочка и наказала: «Пока ты не приедёшь домой, эту дубинку не отпирай!»
Митя Волочашшой сел на начовочки, один клубок катнёт, а на другой навиваёт, и полетели начовки эти, так што на лошаде не уедёшь.
7. Летел да летел и думает: «Што тут в дубинке? дай-ко поглежу!» Отпер дубинку, — выскочило двенадцеть меринов, да к Идолу Поганому во двор.
Сплакал тут Митя Волочашшой и говорит: «Куда мне надо, начовки, катитесь! Куда мне надо, клубочки, бежите!» И начовки полетели прямо к Идолу Поганому.
8. Прилетел к Идолу Поганому, слез на угол и смотрит: у Идола Поганова три дочери в голове ишшут: одна трепалом во-лосы розымает, а другая счипчам вшей имает, а третья молотком бьёт. Митя Волочашшой заредил в лук стрелу и хлоп ему в голову. «Ох, девки-б… и, шипко!» — «Батюшко, я трепалом ткнула не с догадки». Тот в другой раз: «Батюшко, я, — говорит, — счипцам прихватила». Потом он в третий раз: «Батюшко, я молотком пришибла не с догадки».
Как Идол Поганой головой-то змахал, сшиб Митю Волочашшова волосам с углу. Тогда Митя Волочашшой закричал: «Идол Поганой, отдай моих коней!» — «А коhда ты привезёшь от иностраннова царя дочку за меня замуж, тогда я тебе отдам и ко-ней!»
9. Митя Волочашшой подъехал к морю на своих начовках. У берега стоял корабль. Он сел на корабль и поехал. Едёт, а изо стороны кричит ему человек: «Куда поехал?» — «К царю сватом за Идола Поганова!» — «Возьми меня в товарисчи!» — «А ты хто такой?» — «А я горазд пиво пить!»
Немного попоехал, — другой человек кричит: «Возьми меня в товарисчи!»
— «А ты хто такой?» — «Я горазд в бане паритца».
Потом третей человек проситца: «Возьми меня с собой!» — «А ты хто такой?» — «Я гораз из трав траву выбирать, да кому надо подавать».
10. Через несколько дней приехали они в то государство. Митя Волочашшой стал сватать у царя дочь взамуж за Идола Поганова. Тогда царь сказал: «У меня есь сорок бочёк пива; выпей один, тогда я отдам и дочку!»
Митя Волочашшой послал своёва товаришша; привели ево в погреб к царю; тот ототкнёт бочку, подставит рот, — бочка не успевает бежеть, как он пьёт.
Потом царь и говорит, когда у нево выпили пиво: «А у меня вот есь баня, дак хто выпаритца в бане, тому я отдам и дочку замуж». Баня была вся чугунная. Её раскалили докрасна, што вся накалилась, даже стены. Митя Волочашшой посылаёт своево товаришча; тот прибегает, заскочил в баню; как п…ул, так во всех углах иней стал, всё простыло.
11. Тоhда царь отдал дочку. Митя Волочашшой взял царевну и поехал обратно к Идолу Поганому. Идол Поганой стретил, взял царевну и увёл во свои покои.
Царевна и говорит ему: «Што жо ты, Идол Поганой? Как мы с тобой будём жить невеньчаны? У нас хотя и не веньчают, но делают так: выкопают яму — три аршина глубоку и три широку, навалят полну дроф и зажгут. Когда дрова прогорят, положат через яму решотку и по нёй проходят несколько раз вместо вень-чания».
Идол Поганой исполнил приказание царевны. Когда было всё готово, оне направились итти через яму. Жених должон был проходить вперёд.
Коhда Идол Поганой ступил только на решотку, царевна поддёрънула её, и он упал в горясчие уголья — тут и згорел.
Царевна и вышла взамуж за Митю Волочашшова. Я там был, на свальбе-то; меня кормили обедом. А рыба-та у них была шшука, я по блюду-ту сшупал, ногти-те задрал, ничево и не на-брал — так голодной и
ушол.
Костяной дворец
1. Князь был Кирбит. У князя у Кирбита устроен был дворец; по всёй нашой державе чишше ево дворца не было. Хозяйка ево взята была из иных земель.
Разговор завели с князем с Кирбитом: «Ах, князь Кирбит, хорош твой дворец, а он ведь изгниёт жо! А ты бы, князь Кирбит, такой дворец устроил, штобы не изгнил». — «Как жо етот дворец, ис чево устроити, штобы не гнил?» — «Ах, князь Кирбит, у тебя усадьба есь. В усадьбах разные птицы живут, разная жер-тва едят: мясо обирают, а косьти оставляют. Устрой ты косьтеной дворец!»
Князь: «Как ето так — косьти собрать?» — «А котора птица какую жертву ела, она косьти оставила знает где…» — «Какую птицу изобрати, штобы всемя оповесьтила?» А хозяйка ево говорит: «Легче синочки нетука».
2. Синочка всемя птицам повестила, што «князь требуёт вас: штобы всякая птица несла косьти: ‘де какоё мясо потребляла». Все птицы летят, и все косьти несут. Князь спрашивает синочки: «Все ли птички в собрание?» — «Нет, князь, одново сыча нет!» — «Ступай повести сычу: почёму он не являетца? Есь не желает в моих усадьбах жить, так убирась из моих усадьбов!»
Сычь прилетел. Князь спрашивает: «Почему не являешша?» — «Извини, князь; я законы просматривал!» — «Какие ты законы просматривал?» — «А хто бабы слушает, так тот деветь раз хуже бабы».
3. Князь, одумавши сам себя: «Я послушал бабы — костеной дворец строить, стало быть, я хуже деветь раз бабы!» Приказал птичкам рознести косьти, свалить в овраг и землёй зарыть, што вовсё не видать их. (Ему
бесчёсно стало).
БЕЗРУЧКА
Жили старик со старухой, у них было двое детей: сын да дочь. Старики были благочестивые и дети благочестивые. Старик со старухой померли и оставили своим детонькам свое богачество. Они поделилися: сестра все вверху была, а брат ездил торговать и каждый раз ходил к сестре благославляться.
Вот они жили, жили; сестра и бает брату:
— Женись, брат. Пора тебе жениться, пора хозяйкой обзаводиться.
— Как же я буду женить: вдруг жена попадет сердитая, негожая, и я тебе повиноваться не буду.
— Ну что же, вы и без меня проживете.
Брат женился. Вот и давай сноха на золовку зубы точить: надо золовку выгнать, чтобы одной хозяйкой быть и чтобы муж сестры не слушал.
Уехал у нее муж на ярмарку, а она всю посуду перебила и бежит к мужу:
— Ох, Иван, хрестьянский сын, погляди-ко: у тебя сестра всю посуду перебила!
— Поди ты, невежая, с базару, меня не срами!
Брат приехал домой, сестре ничего не сказал,а, как и следовало, благословился.
Вот уехал Иван на базар на другой день, а его жена зарезала двух жеребчиков и опять бежит и кричит мужу:
— У тебя сестра не останавливается, она зарезала пару жеребчиков!
— Не срами ты меня, невежая, при народе, не говори мне про сестру.
Приехал Иван домой и будто ничего не слыхал, пошел к сестре, благословился:
— Ну, сестра, хорошо поторговал.
Она поблагодарила:
— Ну слава Богу, хорошо.
Ну вот и ладно. Поехал утром опять, опять пришел к сестре, благословился:
— Ну, сестра, я поехал.
Она благословила. А жене это не нравится. Она — нечем взять! — отрубила у своего сына голову. И опять бежит на базар:
— Погляди-ко! Ты мне не веруешь, а погляди-ко: твоя сестра нашего дитятка зарубила.
Вот он приехал домой, пришел к сестре:
— Хорошо, — говорит, — я, сестра, поторговал.
Сестра поблагодарила брата, она и не подумала, что у них там стряслось.
Вот утром он встал и давай сестру звать кататься.
А она и бает:
— Почто меня зовешь, у тебя хозяйка есть, поезжай с хозяйкой.
— Нет, — говорит, — мне с тобой хочется покататься.
Ну, сестра не отперлася.
Вот уж он ее катал-катал, увез в чисто поле к пеньку и бает:
— Клади голову на пенек, я буду рубить.
Тогда она ему:
— Почему я буду голову класти, по какой такой причине?
— А по той, — бает, — причине, что ты посуду перебила, что пару жеребчиков зарезала — не да это не мое одно, а отеческо, артельно;
а ты еще детище зарубила, так это детище мое.
А она:
— Если я твое детище зарубила, так вот что: отсекай мои руки по локоть.
Он взял и отсек у нее руки, сам уехал, а ее тут и оставил: куда знаешь, туда и иди без рук-то!
Ну вот она и пошла. Шла да шла, шла да шла, и зашла к царю в сад. Ходит она по саду и своим ртом ощипывает яблочки и бахoрит1 сама себе:
— Кто бы меня замуж взял, тому бы я принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре.
Царский сын подслушал ее эти речи, пришел домой и сказал:
— Мамонька, у нас в саду ходит девица — такая красавица, я такой не видывал, я ее за себя замуж возьму.
Царица и бает:
— Для чего же мы ее возьмем, у нее рук нет!
— А я подряжу няньку, уж больно она мне нравится.
Ну вот и отпировали свадьбу.
Жили они год, и царский сын уехал на войну, а она без него и принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре, такой ли то паренек баскoй2. Потом отписала царица своему сыну, что «у тебя хозяйка принесла сына по-колeн в золоте, по-локoть в сeребре».
Вот это письмо пошло, и пошло мимо станции, а на той станции и жила та баба, что золовку извела. Вот она про это письмо здогадалася, письмо это распечатала, прочитала и отписала царскому сыну другое письмо, что «у тебя хозяйка принесла не ребенка, а щененка». Он и отписал обратно: «Кого бы ни принесла, а без меня бы никуда не девалася: сам приеду, сам увижу».
Вот опять идет письмо мимо той женщины. Она опять письмо распечатала и отписала: «Убирайся из дому, а то приеду — голову снесу!» Ну, пришло письмо, она заплакала и стала собираться, и никто не мог ее удержать: ни царь, ни царица, — пошла и пошла.
Вот пришла она к реке и захотела напиться, стала пить — а ребеночек-то и выпал в воду (ишь, свекровушка-то привязала его полотенцем к ней). Легла она на берег и стала плакать: «Кабы были у меня рученьки, али бы я своего младенца не вынула!» Вот вдруг выросли у нее руки, да нет перстиков3. Вот опять стала плакать, почто перстиков нет (а младенец все не тонет). У нее и перстики выросли, да не гнутся. Вот и опять плачет, заливается горючими слезами: почто перстики не гнутся (а младенца уж плохо становится видно). Ну вот, стали у нее и перстики гнуться, она и поймала младенца. Достала и пошла дальше.
Пошла и зашла ко своей снохе на станцию и подрядилась к ней в прислужницы. Она сноху опознала, а сноха ее не опознала. Вот этот мальчик вырос паренек забавный, мастер был сказки рассказывать.
Ну, а потом на ту же квартиру приехал царский сын и говорит:
— Нечем ли у вас позабавиться?
— Ой, у нас вон у прислужницы есть мальчик, он больно мастер сказки рассказывать.
— Ну-ка, за ним сходите, позовите сюда!
Пошли, стали звать его.
— Нет, — говорит, — я без мамоньки не пойду.
Ну там ему сказали:
— Идите с ней.
Вот они друг дружку опознали, а хозяйке ничего не бают. Мальчик и говорит:
— Пусть никто меня не перебивает, тогда буду и сказку рассказывать.
Царский сын и бает:
— Ну ладно, если кто перебьет — тому голову долой!
Вот и стал паренек сказку рассказывать: «Жили-были старик со старухой, у старика у старухи были двое детей: сын да дочь. Брат с сестрой поделилися, потом брат женился. Сноха золовку невзлюбила и стала на нее мужу наговаривать, чтобы брат сестру прогнал. Вот сперва изломала всю посуду и свалила вину на золовку; потом зарезала двух жеребцов — а брат сестру не прогоняет, сестре все повинуется. В ту пору она отрубила у своего сына голову…» А та злая баба и заyхала4:
— Нет, не она зарезала, а золовка!
Царский сын схватил ее за руки, потом велел посадить ее на ворота и расстрелять, а хозяйку и сына увез домой. И стали они жить-поживать да добра наживать.
Неправый суд птиц
Жил да был старик. Поехал об Афанасьеве дни в гости со старухой. Сели рядом, стали говорить ладом. Ехали-попоехали, по ногам дорогой. Хлесь кобылу бичом троеузлым. Проехал, знать, верст пять-шесть, оглянулся: тут и есть (еще и с места не тронулся). Дорога худая, гора крутая, телега немазаная.
Ехал-попоехал, до бору доехал. В бору стоит семь берез, восьмая сосна, виловата. На той сосне виловатой кукушица-горюшица гнездо свила и детей вывела. Откуда ни взялась скоробогатая птица, погуменная сова — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник, нос крючком, глаза по ложке, как у сердитой кошки. Гнездо разорила, детей погубила и в землю схоронила.
Пошла кукушица, пошла горюшица с просьбой к зую праведному. Зуй праведный по песочку гуляет, чулочки обувает, сыромятные коты. Наряжает синичку-рассылочку, воробушка-десятника к царю-лебедю, филину-архиерею, коршуну-исправнику, грачу-становому, к ястребу-уряднику, к тетереву польскому — старосте мирскому.
Собрались все чиновники и начальники: царь-лебедь, гусь-губернатор, филин-архиерей, коршун-исправник, грач-становой, ястреб-урядник, тетерев польской — староста мирской, синичка-рассылочка, воробей-десятник и из уездного суда тайна полиция: сыч и сова, орел и скопа. Что есть на белом свете за скоробогатая птица, погуменная сова — серы бока, голубые глаза, портеное подоплечье, суконный воротник? И добрались, что ворона.
И присудили ворону наказать: привязали ко грядке ногами и начали сечи по мягким местам, по ляжкам. И ворона возмолилася:
— Кар-каратáите, мое тело таратáите, никаких вы свидетелей не спрошаете!
— Кто у тебя есть свидетель?
— У меня есть свидетель — воробей.
— Знаем мы твоего воробья, ябедника и клеветника и потаковщика. Крестьянин поставил нову избу, — воробей прилетит, дыр навертит; крестьянин избу затопляет, тепло в избу пропускает, а воробей на улицу выпускает… Неправильного свидетеля сказала ворона!
И ворону наказывают пуще того. И ворона возмолилася:
— Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!
— Кто у тебя есть свидетель?
— У меня есть свидетель — жолнá.
— Знаем мы твою жолну — ябедницу, клеветницу и потаковщицу. Стоит в раменье липа, годится на божий лик и на иконостас. Жолна прилетит, дыр навертит, дождь пошел, липа сгнила, не годится на иконостас — и лопаты из нее не сделати. Неправильного свидетеля опять сказала!
И пуще того ворону стегают по ляжкам и по передку. Опять ворона возмолилась:
— Кар-каратаите, мое тело таратаите, никаких вы свидетелей не спрошаете!
— Кто у тебя есть свидетель?
— У меня есть свидетель последний — дятел.
— Знаем мы твоего дятла — ябедника, клеветника и потаковщика! Крестьянин загородил новый огород, — и дятел прилетел, жердь передолбил, и две передолбил, и три передолбил: дождь пошел, огород расселся и развалился; крестьянин скот на улицу выпускает — дятел в поле пропускает.
— И ворону наказали, от грядки отвязали. Ворона крылышки разбросала, лапочки раскидала…
— Из-за кукушицы — из-за горюшицы, из-за ябедницы я, ворона-праведница… Ничем крестьянина не обижаю: поутру рано на гумнешко вылетаю, крылышками разметаю, лапочками разгребаю — тем себе и пищу добываю! Она, кукушица, она, горюшица, она, ябедница, она, клеветница! Крестьянин нажал один суслон — кукушица прилетит и тот одолбит! Больше того под ноги спустит!..
— И выслушал суд Воронины слова. И ворону подхватили, в красный стул посадили. Кукушицу-горюшицу, в наказание ей, в темный лес отправили на тридцать лет, а поглянется — живи весь век! И теперь кукушка в лесу проживает и гнезда не знает.
Царевна Золотая Струя и её дети
(рассказана Алексеем Лаврентьевичем Перфиловым, Котельнический уезд)
1. Был царь Европейской, жил, больно богато жил. Он стар был, много годов жил, а ево сын, наследъник, малолеток был. А слуга был у нево верной Кайф, всех верънее был. Стал он помирать, а сын был есшо холостой, в малых летах. Позвал Каифа: «Каиф, возьми-ка большую связку ключёв, покажи сыну все сок-ровисча по чярству!»
Отечь помер; ево погребли. Сын попросил Кайфа: «Иди, покажи мне!» — счё отец бла’словлял ему. Он везде ево провёл, по всем местностям; показал ему всё царское положение. А в одну комнату он [покойный отец] ево не велел водить. (А должно быть в прёжни года-те: мать-та не родная была… Али по два раз жоняччя [цари]? я думал: оне по одному разу жоняччя). А сын начал докучать: «Я, — говорит [сын], — теперь наследъник, веди в запресчённую залу!»
2. Каиф не хотел, но ево сын принуждал. Взял из болъшой связки, подбират ключ и повёл ево в комнату; а тут вёсился патрет агромадный и красивый — чярской дочери Золотая Струя. А она была очень красива и здоровая.
Отпер ету комнату и показал ему. Ногой переступил через порок чярской сын и упал мёртвым: чё-то ужахнулся. Каиф закричал старшево врача исчелить ево. Потом он прочуствовался, — использовали ево когда — и сказал: «Не есь бы видеть патрет, а видеть бы дочь етова чаря, в личё бы её!» А далёко было ето государство где-то.
3. И надумался он не толькё счё видеть, а взять бы за себя ету чярёвну, чярской сын. Каифа стал принуждать съездить туда вместе с им жо. Каиф собрал дума; надо што-нибудь думать, как достать её.
Кайф надумал. Она любила серебреную и золотую посуду. И сказал чарю: «Сколько есь у тебя золота и серебра, перелей в тарелки, лошки, нагрузи товаром корапь и поедем; тоhда мы её увидим непременно». Оне ето всё налили и погрузили; корабёльшиков взёли с собой и отправились.
4. А эта была царевна — княжна высокова царя больно. Погрузили карапь и подъехали к етому городу самому, где столичя у государя, дворёчь. Толда побросали якорь, остановили корапь, и чярскова сына оставил Каиф на корабле, а сам взял пробу и пошол казать во дворёчь.
Ушол с пробой; пришол туда, где у них прислуги, кухарки. Пришол к имя. У нас во всём государстве не было таких красивых, как там прислуги были красивы. Доложили; пришла и царевна. Она вышла, Каиф едва на ногах устоял: чево-то струсил и он. Каиф показал. «Я, — говорит, — только принёс пробу, а приходите к нам на корапь!»
Она согласилась выйти на корапь; взяла прислуг — сама вперёд, а прислуги сзади. Каиф поступил как на корапль, как она сошла, — отсекли канат и поехали. Она хотела бросиччя в воду («не хочу, — говорит, — быть за купчем»).
Привезли её к дому. Пошли у них пиры весёлые. Три дня не запирали не лавки, не гостинничи: хто хочет, без копейки пей и ешь! И прохожим людям она дарила подарки не маленьки, большие, — хто там приходили поздравлять. И эти пиры у них прошли.
5. В сне видел он после свадьбы, будто бы одна птичка вылетела из дупёлка с двум детёнышкам; а другая птица прилетела, одново детёнышка ростерзала, а с другим она с воем улетела в дупёлко.
Он и позвал Каифа сознать сон у нево: к чему сон у нево. Каиф не знает. «Сознай!» — «Не могу. А вот можот — есь в лесу, в диче, в рамене (в дичном месте) пустынник, тридцать лет живёт тамока. Ты сходи к нему». Каифа послал; тот и пошел, направился искать. Ушол в дичной лес, ходил три года, нашол пустынника в лесу где-то: он оброс мохом (на нём одёжи нет). Спросил ево: «Не ты ли самой пустынник?» — «Я». — «Скажи мне чярской сон…» — «Это не к чему. Лев-зверь кормит чярскова дётишша». Он пришол к своему чарю молодому: «Вот пустынник сказал шьтё: Да ето ни к чему».
6. Времё произошло. У нево хозяйка ета оберёменела и принесла двух детёнышков, обеих парней. Когда она родила детей, в то времё царь ушол в церкву служить молёбено. А матерь ево в то времё (после родин на неё [родильницу] напал сон) подкупила молодова сенатора лекчи спать с ей [родильницей-женой царя].
Он [царь] как пришол, увидал несчасье своё, — взял ево и зарубил; розбрызнула кровь тут. И взял — хотел зарубить жену свою тут жо вместе, да обдумался. Позвал Каифа: «Што с ней делать?» Каиф пришол: «Нет, рубить не следует! Если правильно, накажи другим наказаньем». — «А каким?» — «Возьми в тёмную повозку, отвези в дичноё место, в рамень, штобы было не выйти домой!»
Темна повозка подбежала, посадили её, отправили в дйчноё место с детёнышкам с обоим.
7. Жила она в лесу долго; питалась кое-чем, ягодкам да чем. Откуда взялся лев-зверь, взял у неё одново детёнка, сгрёб и унёс; а другой остался при ней. А она в келейке жила, в пешшорке И пошла с тово места дале: «Натакался, — говорит, — дикой зверь, так утасшыт и етова у меня». И видела, как шла: лев-зверь лежит в пихтарничке, сосит её ребёнка титькам.
8. Ходила-ходила, вышла в какую-ту большую слободу с тем детёнышком, нашла себе квартеру. Стала на квартеру ко вдове; кормила своёва одново детёнышка лет до восемнадцати.
Оне [дети ее] уродились красивые и сильные. А тово — как потеряла, так и не видала. А етова она отдала, восемнадцати лет, старику в кормильчи, к бездетному. И осталась одна она тоhда.
9. Врёмё продолжалось немало. Ехали извошшики. На етова царя, на её мужа, кто-то войной шол, так они везли обоз на верблюдах. И в етом волоку стали кормить верблюдов; расклали огонёк. Потом у них один верблюд отстал от стада. Оне кинулись ево искать и нашли етова юноша-то [которого кормил лев] в лесу. Взяли ево и привели к себе: очень красив.
Одели ево, на верблюда посадили и повезли ево; в то жо государство оне ехали. И привезли ево в ето государство. А львичя-то хватилась етова детёнышка, да бросилась за имя, остёръвилася. Извошчики думали, щё она ростерзает ихних верблюдов. Добежала до верблюдов, нашла верблюда, где чярской сын едет, и тут жо пошла возле бок вместе с имя смирно.
Извосшики приехали к царю с докладом, што нашли находку красивую и львичю привели. Львиче устроили оне хижину. Чярь ево взял к себе: «Чей?» — «Львичин; львича — мать моя». Так и звали ево: «львичин сын».
10. Потом он вырос здоров и силен. Сделалась у них война. Ево государь на битву не взял: «Он, — говорит, — красив и молод». А он надумался своей волей. Пал на коня и поехал на войну. А львичя осталась. Львичя хватилась, што ево нет, выбилась из клетки — и она туда жо в битву. Нашла ево в полках. Воступили оне в битву. А тово — Иван Стариков ево звали, которова старику отдала мать-та, — тожо на войну послали. Оне оба и съехались на войну, братья. Оне на войне отличились хорошо.
Мир. Роздёрнули палатки в лагерях. Солдаты стали замечать: «Вы, — говорит, — ровно братья?» — «Нет, я, — говорит, —-львичин сын». — «А мать где?» —
11. Вернулися в город, забили в барабаны. Каиф этот спращивает их. Царю доложил: «Едва ли, — говорит, — тебе не сыновья, которых мы увезли в дичьноё место». Он стал добираччя. Созналися; и чарь стал их привечать, как сыновей.
«А где мать?» — «В такой-то слободе». Послали слуг туда, нашли. Та испугалася: думает, што чарь зарубит её. Посадили её в тёмну повбску. А одёжа-та хресьяньска на ей. Привезли её, надели её платье, которое на ней было под веньчём. Царь тогда и узнал её. Собрались и два сына. Пошли пиры весёлые у них
тута.
12. Тогда матерь-то ево бросилась в реку Непр (какая-то Непр-река), и она в реке утопилася; думала, што узнают её вину, откроеччя. Царь нашол жену и детей.
