Выготский л с собрание сочинений с л выготский м 1982

Л.С. Выготский. Собрание сочинений в 6-ти томах

Добавлено

19.09.2012 (Правка 5.02.2021)

Л. С. Выготскому принадлежит выдающаяся роль в создании молодой советской психологии. Он был одним из первых среди тех, кто возводил ее на фундаменте марксистского учения о психике и сознании. Важнейшие принципы этого учения—историзм, системность, положение об изначальной социальной природе человека—направляли его творчество. Он жил сознанием того, что новому обществу нужна новая психология, способная служить тем целям и идеалам, которые утвердились после победы Великого Октября. Это вдохновило его на удивительный по напряженности и продуктивности научный труд. В течение всего лишь одного десятилетия благодаря его работам было существенно продвинуто знание о психической регуляции жизнедеятельности человека и намечены новые рубежи в самых различных направлениях—в исследовании коренных теоретических проблем психологии, ее исторических судеб, закономерностей развития высших познавательных процессов, их формирования в детстве—как нормальном, так и аномальном, социальной психологии, психологии искусства и многих других областях, в том числе сопредельных с психологией (педагогике, семиотике, психиатрии, истории культуры, лингвистике). Энциклопедизм в сочетании с проникновенностью анализа позволил Выготскому и созданной им крупнейшей в психологии XX в. научной школе произвести глубокие преобразования во всем строе этой науки, показав на деле возможности, которые открыла перед ней диалектико-материалистическая методология.

Главным жизненным нервом этой методологии является единство теории и практики, познания действительности и преобразования ее. Какими бы проблемами ни занимался Выготский, компасом ему служила идея о том, что у советской психологии нет более значимой задачи, чем создание научных основ для практики формирования личности человека нового, социалистического общества. В его сочинениях, к которым будет обращаться не одно поколение исследователей, содержатся блестящие образцы реализации этой цели.

Описание Собрание основных трудов Л.С.Выготского:

  • Т. 1. Вопросы теории и истории психологии. М.: Педагогика, 1982. 488 с.
  • Т. 2. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1982. 504 с.
  • Т. 3. Проблемы развития психики. М.: Педагогика, 1983. 368 с.
  • Т. 4. Детская психология. М.: Педагогика, 1984. 432 с.
  • Т. 5. Основы дефектологии. М.: Педагогика, 1983. 368 с.
  • Т. 6. Научное наследство. М.: Педагогика, 1984. 400 с.

Вложенные файлы
  • Том 1. Вопросы теории и истории психологии. — 1982.pdf (2822 KB, 2487 загрузок)
  • Том 2. Проблемы общей психологии. — 1982.pdf (2792 KB, 2308 загрузок)
  • Том 3. Проблемы развития психологии. — 1983.pdf (2189 KB, 2636 загрузок)
  • Том 4. Детская психология. — 1984.pdf (2579 KB, 2810 загрузок)
  • Том 5. Основы дефектологии. — 1983.pdf (2156 KB, 2293 загрузок)
  • Том 6. Научное наследство. — 1984.pdf (2441 KB, 2098 загрузок)
Рейтинг
  • 84/5
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5

4.2/5 на основе 10 голосов. Медианный рейтинг 5.

Теги впф, мышление, речь, развитие психики, выготский
Просмотры 15706 просмотров. В среднем 4 просмотров в день.
Похожие статьи
 

Л.С. Выготский. Мысль и слово

 

Л.С. Выготский. Кризис семи лет

  Лев Семенович Выготский (1896 — 1934)

 

Л.С. Выготский. О природе эгоцентрической речи

 

Дж. Брунер. Торжество разнообразия: Пиаже и Выготский

Книжные памятники Свет

Обратная связь
Версия для слабовидящих

Войти

НЭБ

  • Коллекции и спецпроекты

  • Новости

  • Электронные читальные залы

  • Информация для библиотек

  • Программное обеспечение для библиотек

  • Вопросы и ответы

  • Обратная связь

  • Форум

Наши продукты

  • Книжные памятники

  • Пресса

  • Свет

  • Мы в соцсетях

    Версия для слепых

    Собрание сочинений

    Собрание сочинений

    Выготский Лев Семенович

    Скачать
    marc21-запись

    Собрание сочинений

    Выготский Лев Семенович

    Скачать marc21 -запись

    1982-1984

    Год издания

    Москва

    Место издания

    Издания

    1982

    1983

    1984

    Собрание сочинений Текст : в 6-ти томах / Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР Вопросы теории и истории психологии

    Выготский, Лев Семенович (1896-1934)

    Открыть

    Собрание сочинений Текст : в 6-ти томах / Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР Проблемы общей психологии

    Выготский, Лев Семенович (1896-1934)

    Открыть

    О произведении

    Издательство

    Педагогика

    Ответственность

    Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР

    Библиотека

    Российская государственная библиотека (РГБ)

    Еще

    Ближайшая библиотека с бумажным экземпляром издания

    Пожалуйста, авторизуйтесь

    Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
    авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
    зарегистрируйтесь.

    Собрание сочинений [Текст] : в 6-ти томах / Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР

    Карточка

    Выготский, Лев Семенович (1896-1934).

    Выготский, Лев Семенович (1896-1934).

    Собрание сочинений [Текст] : в 6-ти томах / Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР. — Москва : Педагогика, 1982-1984. — 22 см.

    Т. 1: Вопросы теории и истории психологии. Т. 1 / под ред. А. Р. Лурия, М. Г. Ярошевского ; [послесл. и коммент. М. Г. Ярошевского, Г. С. Гургенидзе]. — 1982. — 487 с. : портр.; ISBN В пер. (В пер.) : 1 р. 70 к.

    Т. 1: Вопросы теории и истории психологии. Т. 1 / под ред. А. Р. Лурия, М. Г. Ярошевского ; [послесл. и коммент. М. Г. Ярошевского, Г. С. Гургенидзе]. — 1982. — 487 с. : портр.

    Указ

    Психология

    Шифр хранения:

    FB Б 82-9/24

    FB Б 82-9/22

    OMF2 801-86/14885-5

    CZ3 Ю91/В92

    Описание

    Заглавие Собрание сочинений [Текст] : в 6-ти томах / Л. С. Выготский ; сост. М Г. Ярошевский ; вступ. ст. А. Н. Леонтьев ; АПН СССР
    Коллекции ЭБ Универсальная коллекция
    Дата поступления в ЭК 27.02.2002
    Дата поступления в ЭБ 20.06.2012
    Каталоги Книги (изданные с 1831 г. по настоящее время)
    Выходные данные Москва : Педагогика, 1982-1984
    Физическое описание 22 см
    Том Т. 1: Вопросы теории и истории психологии. Т. 1 / под ред. А. Р. Лурия, М. Г. Ярошевского ; [послесл. и коммент. М. Г. Ярошевского, Г. С. Гургенидзе]. — 1982. — 487 с. : портр.
    ISBN ISBN В пер. (В пер.) : 1 р. 70 к.
    Примечание Указ
    Тема Психология
    Язык Русский
    Места хранения FB Б 82-9/24
    FB Б 82-9/22
    OMF2 801-86/14885-5
    CZ3 Ю91/В92
    Электронный адрес Электронный ресурс
    Л.С.ВЫГОТСКИЙ

    СОБРАНИЕ

    СОЧИНЕНИЙ

    том

    ВТОРОЙ

    ПРОБЛЕМЫ

    ОБЩЕЙ ПСИХОЛОГИИ

    Под редакцией В. В. ДАВЫДОВА

    МОСКВА 1982

    Л.С.ВЫГОТСКИЙ

    СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

    В ШЕСТИ

    ТОМАХ

    Главный редактор

    A.В. ЗАПОРОЖЕЦ

    Члены редакционной коллегии: Т. А. ВЛАСОВА Г. Л. ВЫГОДСКАЯ

    B.В. ДАВЫДОВ

    А. Н. ЛЕОНТЬЕВ

    А. Р. ЛУРИЯ

    А. В. ПЕТРОВСКИЙ

    A.А. СМИРНОВ

    B.С. ХЕЛЕМЕНДИК

    Д. Б. ЭЛЬКОНИН

    М. Г. ЯРОШЕВСКИЙ

    Секретарь редакционной коллегии Л. А. РАДЗИХОВСКИЙ

    МОСКВА ПЕДАГОГИКА

    1982

    Рецензент: доктор психологических наук, профессор

    А. Н. Соколов

    Составитель Г. Л. Выгодская

    Автор послесловия Л. Р. Лурия

    Автор комментариев Л. А. Радзиховский

    Выготский Л. С.

    Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 2. Проблемы общей психологии / Под ред. В. В. Давыдова.— М.: Педагогика, 1982. — 504 с, ил. — (Акад. пед. наук СССР),

    1 р. 70 к.

    Во второй том Собрания сочинений Л. С. Выготского включены работы, содержащие основные психологические идеи автора. Сюда входит известная монография «Мышление и речь», представляющая итог творчества Выготского. В том включены также лекции по психологии.

    Данный том непосредственно продолжает и развивает круг идей, изложенных в первом томе Собрания сочинений.

    Для психологов, педагогов, философов.

    МЫШЛЕНИЕ

    И

    РЕЧЬ

    ПРЕДИСЛОВИЕ1

    Настоящая работа представляет собой психологическое исследование одного из труднейших, запутаннейших и сложнейших вопросов экспериментальной психологии — вопроса о мышлении и речи. Систематическая экспериментальная разработка этой проблемы, сколько нам известно, вообще не предпринималась никем из исследователей. Решение задачи, стоявшей перед нами, хотя бы с первичным приближением, могло быть осуществлено не иначе, как рядом частных экспериментальных исследований отдельных сторон интересующего нас вопроса, например исследованием экспериментально образуемых понятий, исследованием письменной речи и ее отношения к мышлению, исследованием внутренней речи и т. д.

    Помимо экспериментальных исследований мы неизбежно должны были обратиться к теоретическому и критическому исследованию. С одной стороны, нам предстояло путем теоретического анализа и обобщения большого накопившегося в психологии фактического материала, путем сопоставления, сличения данных фило- и онтогенеза наметить отправные пункты для решения нашей проблемы и развить исходные предпосылки для самостоятельного добывания научных фактов в виде общего учения о генетических корнях мышления и речи. С другой стороны, нужно было подвергнуть критическому анализу самые идейно мощные из современных теорий мышления и речи для того, чтобы оттолкнуться от них, уяснить пути собственных поисков, составить предварительные рабочие гипотезы и противопоставить с самого начала теоретический путь нашего исследования тому пути, который привел к построению господствующих в современной науке, но несостоятельных и потому нуждающихся в пересмотре и преодолении теорий.

    В ходе исследования пришлось еще дважды прибегать к теоретическому анализу. Исследование мышления и речи с неизбежностью затрагивает целый ряд смежных и пограничных областей научного знания. Сопоставление данных психологии речи и лингвистики, экспериментального изучения понятий и психологической теории обучения оказалось при этом неизбежным. Эти попутно встречающиеся вопросы, нам казалось, всего удобнее разрешать в чисто теоретической постановке, без анализа самостоятельно накопленного фактического материала. Следуя это-

    6

    МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ

    му правилу, мы ввели в контекст исследования развития научных понятий разработанную нами в другом месте и на другом материале рабочую гипотезу об обучении и развитии. И наконец, теоретическое обобщение, сведение воедино всех экспериментальных данных оказалось последней точкой приложения теоретического анализа к нашему исследованию.

    Таким образом, наше исследование оказалось сложным и многообразным по составу и строению, но вместе с тем каждая частная задача, стоявшая перед отдельными отрезками нашей работы, была настолько подчинена общей цели, настолько связана с предшествующим и последующим отрезком, что работа в целом — мы смеем надеяться на это — представляет собой в сущности единое, хотя и расчлененное на части, исследование, которое целиком, во всех своих частях направлено на решение основной и центральной задачи — генетического анализа отношений между мыслью и словом.

    Сообразно с основной задачей определилась программа нашего исследования и настоящей работы. Мы начали с постановки проблемы и поисков методов исследования. Затем мы попытались в критическом исследовании подвергнуть анализу две самые законченные и сильные теории развития речи и мышления— теорию Ж. Пиаже и В. Штерна, с тем чтобы с самого начала противопоставить нашу постановку проблемы и метод исследования традиционной постановке вопроса и традиционному методу и тем самым наметить, что, собственно, следует нам искать в ходе нашей работы, к какому конечному пункту она должна нас привести. Далее, нашим двум экспериментальным исследованиям развития понятий и основных форм речевого мышления мы должны были предпослать теоретическое исследование, выясняющее генетические корни мышления и речи и тем самым намечающее отправные точки для нашей самостоятельной работы по изучению генезиса речевого мышления. Центральную часть всей книги образуют два экспериментальных исследования, из которых одно посвящено выяснению основного пути развития значений слов в детском возрасте, а другое — сравнительному изучению развития научных и спонтанных понятий ребенка. Наконец, в заключительной главе мы пытались свести воедино данные всего исследования и представить в связном и цельном виде процесс речевого мышления, как он рисуется в свете этих данных.

    Как и в отношении всякого исследования, стремящегося внести нечто новое в разрешение изучаемой проблемы, и в отношении нашей работы, естественно, возникает вопрос, что она содержит в себе нового и, следовательно, спорного, что нуждается в тщательном анализе и дальнейшей проверке. Мы можем в немногих словах перечислить то новое, что вносит наша работа в

    7

    Л. С. ВЫГОТСКИЙ

    общее учение о мышлении и речи. Если не останавливаться на несколько новой постановке проблемы, которую мы допустили, и в известном смысле новом методе исследования, примененном нами, новое в нашем исследовании может быть сведено к следующим пунктам: 1) экспериментальное установление того факта, что значения слов развиваются в детском возрасте, и определение основных ступеней в их развитии; 2) раскрытие своеобразного пути развития научных понятий ребенка по сравнению с развитием его спонтанных понятий и выяснение основных законов этого развития; 3) раскрытие психологической природы письменной речи как самостоятельной функции речи и ее отношения к мышлению; 4) экспериментальное раскрытие психологической природы внутренней речи и ее отношения к мышлению. В этом перечислении новых данных, которые содержатся в нашем исследовании, мы имели в виду прежде всего то, что может внести настоящее исследование в общее учение о мышлении и речи в смысле новых, экспериментально установленных психологических фактов, а затем уже те рабочие гипотезы и теоретические обобщения, которые неизбежно должны были возникнуть в процессе истолкования, объяснения и осмысления этих фактов.

    Не право и не обязанность автора, разумеется, входить в оценку значения и истинности этих фактов и этих теорий. Это дело критики и читателей.

    Настоящая книга представляет собой результат почти десятилетней непрерывной работы автора и его сотрудников над исследованием мышления и речи. Когда эта работа начиналась, нам еще не были ясны не только ее конечные результаты, но и многие возникшие в процессе исследования вопросы. Поэтому в ходе работы нам неоднократно приходилось пересматривать ранее выдвинутые положения, многое отбрасывать и отсекать как неверное, другое перестраивать и углублять, третье, наконец, разрабатывать и писать совершенно заново. Центральная линия нашего исследования все время неуклонно развивалась в одном основном, взятом с самого начала направлении, и в этой книге мы попытались развернуть explicite многое из того, что в предыдущих наших работах содержалось implicite, но вместе с тем и многое из того, что нам прежде казалось правильным, исключить из настоящей работы как прямое заблуждение.

    Отдельные ее главы были использованы нами ранее в других работах и опубликованы на правах рукописи в одном из курсов заочного обучения (глава пятая). Другие главы были опубликованы в качестве докладов или предисловий к работам тех авторов, критике которых они посвящены (главы вторая и четвертая). Остальные главы, как и вся книга в целом, публикуются впервые.

    8

    МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ

    Мы отлично сознаем неизбежное несовершенство того первого шага в новом направлении, который мы пытались сделать в настоящей работе, но мы видим свое оправдание в том, что этот шаг, по нашему убеждению, продвигает нас вперед в исследовании мышления и речи по сравнению с тем состоянием этой проблемы, которое сложилось в психологии к моменту начала нашей работы, раскрывая проблему мышления и речи как узловую проблему всей психологии человека, непосредственно приводящую исследователя к новой психологической теории сознания. Впрочем, мы затрагиваем эту проблему лишь в немногих заключительных словах нашей работы и обрываем исследование у самого ее порога.

    Глава первая

    ПРОБЛЕМА И МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ

    1

    Проблема мышления и речи принадлежит к кругу тех психологических проблем, в которых на первый план выступает вопрос об отношении различных психических функций, различных видов деятельности сознания. Центральным моментом всей этой проблемы является, конечно, вопрос об отношении мысли к слову. Все остальные вопросы, связанные с этой проблемой, как бы вторичны и логически подчинены этому первому и основному вопросу, без разрешения которого невозможна даже правильная постановка каждого из дальнейших и более частных вопросов. Между тем именно проблема межфункциональных связей и отношений, как это ни странно, является для современной психологии почти совершенно неразработанной и новой проблемой.

    Проблема мышления и речи — столь же древняя, как и сама наука психология, — именно в этом пункте, в вопросе об отношении мысли к слову, наименее разработана и наиболее темна. Атомистический и функциональный анализ, который господствовал в научной психологии на всем протяжении последнего десятилетия, привел к тому, что отдельные психические функции рассматривались в изолированном виде, метод психологического познания разрабатывался и совершенствовался применительно к изучению этих отдельных, изолированных, обособленных процессов, в то время как проблема связи функций между собой, проблема их организации в целостной структуре сознания оставалась вне поля внимания исследователей.

    Что сознание представляет собой единое целое и что отдельные функции связаны в деятельности друг с другом в неразрывное единство, — эта мысль не представляет чего-либо нового для современной психологии. Но единство сознания и связи между отдельными функциями в психологии обычно скорее постулировались, чем служили предметом исследования. Больше того, постулируя функциональное единство сознания, психология наряду с этим бесспорным допущением клала в основу своих исследований молчаливо всеми признаваемый, хотя явно не сфор-

    10

    МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ

    мулированный, совершенно ложный постулат, заключающийся в признании неизменности и постоянства межфункциональных связей сознания, и предполагала, что восприятие всегда и одинаковым образом связано с вниманием, память всегда и одинаковым образом связана с восприятием, мысль — с памятью и т. д. Из этого, конечно, вытекало, что межфункциональные связи представляют собой нечто такое, что может быть вынесено за скобки в качестве общего множителя и что может не приниматься в расчет при производстве исследовательских операций над оставшимися внутри скобок отдельными и изолированными функциями. Благодаря всему этому проблема отношений является, как сказано, наименее разработанной частью во всей проблематике современной психологии.

    Это не могло не сказаться самым тяжким образом и на проблеме мышления и речи. Если просмотреть историю изучения проблемы, можно легко убедиться, что от внимания исследователя все время ускользал центральный пункт об отношении мысли к слову и центр тяжести всей проблемы смещался и сдвигался в какой-либо другой пункт, переключался на какой-либо другой вопрос.

    Если попытаться в кратких словах сформулировать результаты исторических работ над проблемой мышления и речи в научной психологии, можно сказать, что решение этой проблемы, которое предлагалось различными исследователями, колебалось всегда и постоянно — от самых древних времен и до наших дней — между двумя крайними полюсами — между отождествлением, полным слиянием мысли и слова и между их столь же метафизическим, столь же абсолютным, столь же полным разрывом и разъединением. Выражая одну из этих крайностей в чистом виде или соединяя в своих построениях обе эти крайности, занимая как бы промежуточный пункт между ними, но все время двигаясь по оси, расположенной между этими полярными точками, различные учения о мышлении и речи вращались в одном и том же заколдованном кругу, выход из которого не найден до сих пор. Начиная с древности, отождествление мышления и речи через психологическое языкознание, объявившее, что мысль — это «речь минус звук», и вплоть до современных американских психологов и рефлексологов, рассматривающих мысль как заторможенный рефлекс, не выявленный в своей двигательной части, проходит единую линию развития» одной и той же идеи, отождествляющей мышление и речь. Естественно, что все учения, примыкающие к этой линии, по самой сущности своих воззрений на природу мышления и речи оказывались всегда перед невозможностью не только решить, но даже поставить вопрос об отношении мысли к слову. Если мысль и слово совпадают, если это одно и то же, никакое отношение между ними

    11

    Л. С. ВЫГОТСКИЙ

    не может возникнуть и не может служить предметом исследования, как невозможно представить себе, что предметом исследования может явиться отношение вещи к самой себе. Кто сливает мысль и речь, тот закрывает сам себе дорогу к постановке вопроса об отношении между мыслью и словом и делает заранее эту проблему неразрешимой. Проблема не разрешается, но просто обходится.

    С первого взгляда может показаться, что учение, ближе стоящее к противоположному полюсу и развивающее идею о независимости мышления и речи, находится в более благоприятном положении относительно интересующих нас вопросов. Те, кто смотрят на речь как на внешнее выражение мысли, как на ее одеяние, те, которые, подобно представителям вюрцбургской школы2, стремятся освободить мысль от всего чувственного, в том числе и от слова, и представить связь между мыслью и словом как чисто внешнюю связь, действительно не только ставят, но и по-своему пытаются решить проблему отношения мысли к слову. Однако подобное решение, предлагающееся самыми различными психологическими направлениями, всегда оказывается не в состоянии не только решить, но и поставить эту проблему, и если не обходит ее, подобно исследователям первой группы, то разрубает узел вместо того, чтобы развязать его. Разлагая речевое мышление на образующие его элементы, чужеродные друг по отношению к другу — на мысль и слово, — эти исследователи пытаются затем, изучив чистые свойства мышления как такового, независимо от речи, и речь как таковую, независимо от мышления, представить себе связь между тем и другим как чисто внешнюю механическую зависимость между двумя различными процессами.

    В качестве примера можно было бы указать на попытки одного из современных авторов изучить с помощью такого приема разложение речевого мышления на составные элементы, связь и взаимодействие обоих процессов. В результате этого исследования он приходит к выводу, что речедвигательные процессы играют большую роль, способствующую лучшему протеканию мышления. Они помогают процессам понимания тем, что при трудном словесном материале внутренняя речь выполняет работу, содействующую лучшему запечатлению и объединению понимаемого. Далее, эти же самые процессы выигрывают в своем протекании как известная форма активной деятельности, если к ним присоединяется внутренняя речь, которая помогает ощупывать, охватывать, отделять важное от неважного при движении мысли. Наконец, внутренняя речь играет роль способствующего фактора при переходе от мысли к громкой речи.

    Мы привели этот пример только для того, чтобы показать, что, разложив речевое мышление в качестве известного единого

    12

    МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ

    психологического образования на составные элементы, исследователю не остается ничего другого, как установить между этими элементарными процессами чисто внешнее взаимодействие, будто речь идет о двух разнородных, внутри ничем не связанных между собой формах деятельности. Это более благоприятное положение, в котором оказываются представители второго направления, заключается в том, что для них во всяком случае становится возможной постановка вопроса об отношении между мышлением и речью. В этом их преимущество. Но их слабость заключается в том, что сама постановка этой проблемы неверна и исключает всякую возможность правильного решения вопроса, ибо применяемый ими метод разложения единого целого на отдельные элементы делает невозможным изучение внутренних отношений между мыслью и словом. Таким образом, вопрос упирается в метод исследования, и нам думается, что, если с самого начала поставить перед собой проблему отношений мышления и речи, необходимо также заранее выяснить, какие методы должны быть применимы при исследовании этой проблемы, которые могли бы обеспечить ее успешное разрешение.

    Нам думается, что следует различать двоякого рода анализ, применяемый в психологии. Исследование всяких психических образований необходимо предполагает анализ. Однако этот анализ может иметь две принципиально различные формы. Из них одна, думается нам, повинна во всех тех неудачах, которые терпели исследователи при попытках разрешить эту многовековую проблему, а другая является единственно верным начальным пунктом для того, чтобы сделать хотя бы самый первый шаг по направлению к ее решению.

    Первый способ психологического анализа можно назвать разложением сложных психических целых на элементы. Его можно сравнить с химическим анализом воды, разлагающим ее на водород и кислород. Существенным признаком такого анализа является то, что в результате его получаются продукты, чужеродные по отношению к анализируемому целому, — элементы, которые не содержат в себе свойств, присущих целому как таковому,’ и обладают рядом новых свойств, которых это целое никогда не могло обнаружить. С исследователем, который, желая разрешить проблему мышления и речи, разлагает ее на речь и» мышление, происходит совершенно то же, что произошло бы со всяким человеком, который в поисках научного объяснения каких-либо свойств воды, например, почему вода тушит огонь или почему к воде применим закон Архимеда, прибег бы к разложению воды на кислород и водород как к средству объяснения этих свойств. Он с удивлением узнал бы, что водород сам горит, а кислород поддерживает горение, и никогда не сумел бы из свойств этих элементов объяснить свойства, присущие

    13

    Л. С. ВЫГОТСКИЙ

    целому. Так же точно психология, которая разлагает речевое мышление на отдельные элементы в поисках объяснения его самых существенных свойств, присущих ему именно как целому, тщетно потом будет искать эти элементы единства, присущие целому. В процессе анализа они испарились, улетучились, и ему не остается ничего другого, как искать внешнего механического взаимодействия между элементами, для того чтобы с его помощью реконструировать чисто умозрительным путем пропавшие в процессе анализа, но подлежащие объяснению свойства.

    В сущности говоря, такого рода анализ, который приводит нас к продуктам, утратившим свойства, присущие целому, не является с точки зрения той проблемы, к решению которой он прилагается, анализом в собственном смысле этого слова. Скорее, мы вправе его рассматривать как метод познания, обратный по отношению к анализу и в известном смысле противоположный ему. Ведь химическая формула воды, относящаяся одинаково ко всем ее свойствам, в равной мере относится вообще ко всем ее видам, в одинаковой степени к Великому океану так же, как и к дождевой капле. Поэтому разложение воды на элементы не может быть путем, который приведет нас к объяснению ее конкретных свойств. Это, скорее, есть путь возведения к общему, чем анализ, т. е. расчленение в собственном смысле этого слова. Так же точно анализ этого рода, прилагаемый к психологическим целостным образованиям, тоже не является анализом, способным выяснить нам все конкретное многообразие, всю специфику тех отношений между словом и мыслью, с которыми мы встречаемся в повседневных наблюдениях, следя за развитием речевого мышления в детском возрасте, за функционированием речевого мышления в его самых различных формах.

    Этот анализ тоже по существу дела в психологии превращается в свою противоположность и вместо того, чтобы привести нас к объяснению конкретных и специфических свойств изучаемого целого, возводит это целое к директиве более общей, к директиве такой, которая способна нам объяснить только нечто, относящееся ко всей речи и мышлению во всей их абстрактной всеобщности, рне возможности постигнуть конкретные закономерности, интересующие нас. Более того, непланомерно применяемый психологией анализ этого рода приводит к глубоким заблуждениям, игнорируя момент единства и целостности изучаемого процесса и заменяя внутренние отношения единства внешними механическими отношениями двух разнородных и чуждых друг другу процессов. Нигде результаты этого анализа не сказались с такой очевидностью, как именно в области учения о мышлении и речи. Само слово, представляющее собой живое единство звука и значения и содержащее в себе, как живая клеточка, в самом простом виде основные свойства, прису-

    14

    МЫШЛЕНИЕ И РЕЧЬ

    щие речевому мышлению в целом, оказалось в результате такого анализа раздробленным на две части, между которыми затем исследователи пытались установить внешнюю механическую ассоциативную связь.

    Звук и значение в слове никак не связаны между собой. Оба эти элемента, объединенные в знак, говорит один из важнейших представителей современной лингвистики, живут совершенно обособленно. Не удивительно поэтому, что из такого воззрения могли произойти только самые печальные результаты для изучения фонетической и семантической сторон языка. Звук, оторванный от мысли, потерял бы все специфические свойства, которые только и сделали его звуком человеческой речи и выделили из всего остального царства звуков, существующих в природе. Поэтому в обессмысленном звуке стали изучать только его физические и психические свойства, т. е. то, что является для этого звука не специфическим, а общим со всеми остальными звуками, существующими в природе, и, следовательно, такое изучение не могло объяснить нам, почему звук, обладающий такими-то и такими-то физическими и психическими свойствами, является звуком человеческой речи и что его делает таковым. Так же точно значение, оторванное от звуковой стороны слова, превратилось бы в чистое представление, в чистый акт мысли, который стал изучаться отдельно в качестве понятия, развивающегося и живущего независимо от своего материального носителя. Бесплодность классической семантики и фонетики в значительной степени обусловлена именно этим разрывом между звуком и значением, этим разложением слова на отдельные элементы. Так же точно и в психологии развитие детской речи изучалось с точки зрения разложения ее на развитие звуковой, фонетической стороны речи и ее смысловой стороны. До деталей тщательно изученная история детской фонетики, с одной стороны, оказалась совершенно не в состоянии объединить, хотя бы в самом элементарном виде, проблему относящихся сюда явлений. С другой стороны, изучение значения детского слова привело исследователей к автономной и самостоятельной истории детской мысли, между которой не было никакой связи с фонетической историей детского языка.

    Поделитесь с Вашими друзьями:

  • Выгоревшая трава как пишется
  • Выгорать или выгарать как правильно пишется
  • Выгонять как пишется правильно
  • Выгонять или выганять как пишется
  • Выгонишь как пишется правильно