Вымысел в сказке может напоминать действительность

Сказка как жанр. Художественное своеобразие сказок.
Сказка весьма популярный жанр устного народного творчества, жанр эпический, прозаический, сюжетный. Предметом повествования в ней служат необычные, удивительные, нередко таинственные и страшные события, действие же имеет приключенческий характер. Это отличается многоэпизодичностью. Он отличается законченностью, драматической напряжённостью, чёткостью и динамичностью развития сюжета. Положительный герой, преодолевая трудные препятствия, всегда достигает своей цели.
Сказке свойственен счастливый конец. В произведениях этого жанра всё сосредоточено вокруг основного персонажа и его судьбы.
Сказка отличается строгой формой, обязательностью определённых моментов, а также устойчивостью компонентов. В ней почти не даётся картин природы и быта, действие как бы обнажено. Она не имеет таких замедляющих действие элементов, как былин, но ей присущи почти постоянные композиционные особенности: зачины и концовки, повторения эпизодов, трёхступенчатое строение сюжета, введение персонажей, животных и предметов, обычно чудесных, которые помогают герою достигать цели.
В сказке изображаются вымышленные события и лица, представленные то в известном мире реалистически, то со значительным отступлением от правдоподобия. Народная пословица противопоставляет сказку песне: «Сказка-складка, песня-быль». В этой пословице указывается, что сказка не быль, а вымысел, но вместе с тем отмечается её складность, что ещё более ясно из пословицы «Красна песня ладом, а сказка складом». Вымысел в сказке может напоминать действительность, но может иметь и фантастический характер. От других прозаических жанров (преданий и легенд), сказка отличается более развитой эстетической стороной, что проявляется, мы бы сказали в установке на увлекательность, которая сочетается с известной поучительностью. Эстетическое начало, кроме того, проявляется и в идеализации положительных героев, ярком изображении «сказочного мира», удивительных существ и предметов, чудесных явлений, романтической окраске событий.
В XVIII веке кроме рукописных сборников сказок стали появляться печатные издания, в которых обычно народные сказки подвергались переделке, как в книге М.Д. Чулкова «Пересмешник или Славянские сказки». В близкой к народной форме привёл сказки Н. Курганов в «Российской универсальной грамматике» (1769) в том числе сказку о погребении попом его любимой собаки.
В XVIII веке появилось несколько сборников сказок, в которые включены произведения с характерными композициями и стилистическими сказочными особенностями: «Сказка о воре Тимошке» и «Сказка о цыгане» в сборнике В. Левшина «Русские сказки» (1780-1783), «Сказка о Иване-богатыре, мужицком сыне» в сборнике П. Тимофеева «Русские сказки» (1787 г).
В первой половине XIX века бытовало немало рукописных сборников сказок. Но появились и печатные сборники, например «Русские народные сказки» Б. Броницына, записанные от крестьянина.
Изучение сказок можно вести с XVIII века, когда и возник научный интерес к ним. Одним из первых учёных, кто понял ценность сказок, был историк В.Н. Татищев, который увидел в них отражение истории и быта русского народа.
Белинский оценил историческое значение сказок. Особенно высоко он ставил сатирические сказки. По его мнению, сказки весьма важны для изучения народных понятий, взглядов и языка.
Свои научные работы по изучению в том числе и сказок посвятил А.Н. Афанасьев («Поэтические воззрения славян на природу» в трёх томах (1866-1869 гг.)), Ф.И. Буслаев («Перехожие повести» (1874 г.)).
Для развития исследования сказок важное значение имела работа известного фольклориста Ю.М. Соколова. В ряде статей и в учебнике «Русский фольклор» (1938 г.) он подробно рассмотрел сказки, их идейно-художественное значение.
Ю.М. Соколов в сборнике «Сказки и песни Белозерского края» (1915 г.) и затем М.К. Азадовский в книге «Сказки Верхнеленского края» (1924 г.) особое внимание уделяли творчеству отдельных сказочников, их манере исполнения, личному вкладу в традиционную сказку.
В 1228 году вышла книга В.Я. Проппа «Морфология сказки». Книга Проппа и статьи А.И. Никифорова, особенно «К вопросу о морфологическом изучении народной сказки» (1928), положили начало к структуралистическому подходу к этому жанру.
В 1946 г. В.Я. Пропп выпустил книгу «Исторические корни волшебной сказки», где пытался показать возникновение волшебной сказки и обосновать появление определённых функций персонажей.
Важное значение для развития изучения сказки в сравнительно-историческом плане имели труды В.М. Жирмунского особенно его статья «К вопросу о международных сказочных сюжетах» (1967), а так же его работы, посвященные эпосу. Он признавал существование в фольклоре заимствований, но показывал, что на национальной почве воспринимающей страны сюжеты перерабатываются и приобретают особые черты, характерные для истории, культуры, фольклора и языка страны. Идеи Жирмунского значительно обогатили сказковедение.
Особое глубокое воздействие оказывают на детей сказки. В них дети впервые знакомятся с разнообразными увлекательными сюжетами, богатым поэтическим языком, активно действующими героями, которые постоянно решают трудные задачи и побеждают враждебные народу силы.
Народ разработал три основных вида сказочных повествований: о животных, волшебные сказки и сатирико-бытовые. Каждый из этих видов имеет свой круг сюжетов, свои темы, образы и поэтику. В единый фольклорный жанр их объединяет фантастика. Она является основным средством воплощения идейного замысла сказочника. Без фантастики невозможна и немыслима сказка.
Люди мечтали о бессмертии, о продлении человеческой жизни и создали сказочный образ живой воды, воскрешающий мёртвых. Их мечта летать по воздуху вызвала к жизни сказки о ковре-самолёте. Они хотели ускорить передвижение по земле, и эта фантазия породила сапоги- скороходы. Сказка о Василисе-Прекрасной предсказывала богатство материальной жизни в будущем.
Как было отмечено выше, народ разработал три основных вида сказочных повествований: о животных, волшебные сказки и сатирико-бытовые.
В детский быт и детское чтение входят сказки о животных. Они составляют десятую часть всего русского сказочного репертуара и насчитывает около пятидесяти сюжетов.
Сказкам о животных свойственны образность и стремление запечатлеть реальный облик зверей. Их возникновение связано с эпохой падения мифологических представлений народа о жизни, когда человек стал покорять природу, приручать животных. Поэтому в животном эпосе прозаически освещаются некогда обожествляющиеся человеком звери. С развитием классовых отношений и классовой борьбы появилась и сатирическая трактовка зверей, которые стали восприниматься как определённые социальные типы людей.
Многие сказки о животных аллегоричны. Этому способствовал тот факт, что каждый из персонажей-животных переходит из сказки в сказку, сохраняя неизменную характеристику и действуя в устойчивых сюжетных формах.
Лиса, волк, медведь олицетворяют ненавистных народу лиходеев бояр, дворян и помещиков. Каждый из них плутует и обманывает по-своему. Лиса, волк и медведь воплощают мораль «хозяев» жизни.
Положительными героями-животными чаще всего являются зайчик, мышь, лягушка, ворона, дятел, дрозд и особенно кот: Котофей Иванович, кот-красавец, кот — баюн, гусельник.
Своеобразны художественные особенности так называемых ребячьих сказок о животных, Сюжет их можно сформулировать чуть ли не одной фразой: например, колобок убегает из дома, и его съедает лиса, тетерев захотел дом строить, а потом раздумал.
Ряд сказок о животных народ создал и специально для детей. К ним относятся все «цепные» сказки: «Терем мухи», «Лисичка со скалочкой», «Репка», «Петушок и бобовое зёрнышко», «Кочеток и курочка».
Сказки о животных подготавливают ребёнка к восприятию более сложных форм народного творчества.
Волшебные сказки занимают одну пятую часть русского сказочного фольклора, насчитывая около ста пятидесяти сюжетов. Именно волшебные сказки ученные относят к самым характерным классическим формам сказочной поэзии народа. В них создан особый сказочный мир, чудесно преобразующий всё реальное и земное, особый тип сказочного героя — идеального выразителя народных стремлений. Здесь постоянно проходят волшебные превращения, оживают мёртвые, появляются многочисленные чудесные помощники и противники героя.
В волшебных сказках изображаются острейшие конфликты между положительным героем и враждебными ему силами, утверждается победа справедливости и добра над коварством и жестокостью. Крестьянский сын торжествует над царём и придворными, младший брат над угнетающими его старшими братьями, гонимая трудолюбивая падчерица — над злой мачехой и её изнеженной тунеядкой дочерью. («По щучьему велению», «Иван-царевич и серый волк», «Хаврошечка», «Морозко» и другие).
Следует выделить цикл волшебных сказок, имеющих особое отношение к народной педагогике.
Сказки «Гуси-лебеди», «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка», «Морозко» несомненно обработаны, а возможно, и специально созданы народными сказочниками для детей. Героем их является ребёнок или же напоминающее его существо. Они также олицетворяют лучшие нравственные черты народа, борются и побеждают, вызывая особое ликование у детей. Возвеличивая героя-ребёнка, разрабатывая и ряд специфических детских тем (любовь сестры к младшему брату, наказанное непослушание, судьба маленькой сиротки), это сказки, однако, были органическим звеном всей традиции русской волшебной сказки. И в детских волшебных сказках мы видим контрастные образы, раскрывающие народные представления о добре и зле, ускоренный темп повествования, нарастающий драматизм, троекратные повторы важнейших сюжетных мотивов, устойчивые стилистические формулы (так называемую «обрядность»).
В детской волшебной сказке эта «обрядность» всегда заметнее в зачинах («жили-были», «жил-был», «живало-бывало»). Реже в ней устойчивые формулы типа «ложись спать — утро вечера мудренее» или «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» в основной повествовательной части, а в концовке обычно всегда заканчивается всё удачно.
Позднее животного и волшебного эпоса возникли сатирико-бытовые сказки: они отразили дальнейший рост вольнолюбия и критицизма народа, дальнейший рост реалистических тенденций его устно-поэтического творчества.
Действие сатирико-бытовой сказки протекает в реальной бытовой обстановке русской деревни. В ней нет волшебных образов, предметов, превращений. Её положительный герой (мужик, батрак, солдат) побеждает врагов (царя, барина, попа, купца, кулака) не с помощью чудес. А благодаря своим умственным и нравственным качествам. Но побеждает всегда и везде. Побеждает вопреки тому, что в действительности народ оставался угнетённым. Народ и здесь рисовал социальную утопию.
Социально бытовые сказки очень коротки: в центре сюжета как правило — один эпизод, действие развивается быстро, нет повторения эпизодов, события, которые служат предметом повествования, можно определить, как нелепые, смешные, странные, необычные, хотя они совершаются в правдоподобной жизненной обстановке. В этом типе сказок широко развит комизм поступков и словесный комизм, что делает их сатирическим, ироническим и юмористическим. Повествование очень простое. Развит диалог изложение от лица условного рассказчика, который выполняет роль пояснений и ремарок.
Темой одной группы сказок служит социальная несправедливость: темой другой служат людские «пороки», в них осмеивают ленивые, глупые, упрямые. В зависимости от этого и различаются в социально-бытовых сказках две разновидности: в одной больше социальных конфликтов, в другой- бытовых конфликтов.
Полны неподдельного юмора антипоповские сказки. Они также говорят о жгучей ненависти народа к своим угнетателям. Поп наглый эксплуататор, для детей поучительна сказка «Поп и его работник», близкая по своей идее к пушкинской «Сказке о попе и работнике его Балде».
Сатирико-бытовые сказки используются в воспитательных целях реже других видов народно-сказочных повествований. Их немного и в фольклорных сборниках.
Зарождение литературной сказки
Салон, салонная культура возникли в самом начале столетия, приблизительно в 1610 году. Здесь царили совершенно другие интересы: прочитывались и обсуждались все новые литературные и научные произведения. Здесь вырабатывался и шлифовался французский литературный язык. Здесь собирался кружок вольнодумцев.Там любили сказки. Сказки на самом деле любили везде. Даже при дворе была собственная придворная сказочница мадам де Мельсон. Однако, любя народные сказки, никто в этом не признавался: они считались достоянием кухни или, в лучшем случае, детской. Но в Салоне были приняты дерзкие суждения. Здесь начали рассказывать сказки. Простодушные народные истории преображались до неузнаваемости. Сюжеты обрастали немыслимыми похождениями героев, почерпнутыми явно из авантюрного романа, в них вкраплялись литературные игры, поэтические шутки в виде мадригалов и эпиграмм, яркие и хлёсткие афоризмы, персонажи приобретали привычки, вкусы, манеру речи, принятые в домах маркизов, одеты они были по последней моде, а интерьеры сказочных замков поразительно напоминали модные гостиные.
Однако учила сказка вещам, с точки зрения классицизма, весьма сомнительным: обожала чудеса, фантазии, поэтизировала чувство и весьма пренебрежительно относилась к холодному рассудку. Сказка стала формой идеологического бунтарства.
Итак, в аристократическом салоне XVII века возник жанр литературной сказки. Он родился из синтеза других салонных жанров, однако определяющую роль в его становлении сыграло фольклорное наследие: сказка воспевала чудеса, любовь, мудрость и справедливость.
Обработки русских сказок для детей
В большинстве своем народные сказки созданы не для детей и не детям рассказывались. Они должны быть приспособлены к детской аудитории – и в языковом отношении, и в манере изложения.
Классическими стали обработки, выполненные Михаилом Булатовым и Алексеем Толстым. В их работе возобладал принцип соединения разных вариантов. Особенно последовательно проводил его Толстой. О методике своей работы он говорил: «Из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной, и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями». В результате получались сводные сказки, каких не было, но какие могли быть в реальности, потому что собственных добавлений Толстой не делал. Поэтому до сих пор его обработки наиболее популярны у детей.
Переадресовка (только детям!) и новая жизнь сказки (не в устной традиции, а в книге) резко меняют ее облик. Самые очевидные потери – в языке сказок. Выбирая самые «народные» мотивы и выражения, Толстой создавал слишком чистые сказки. Реальные сказки можно уподобить ручью: вода в нем чистая, но ручей несет немало песчинок и мелкого мусора. То же и в сказках: тут и диалектизмы, и слова старинные, и книжные. Освобождая сказки от этого «мусора», Толстой сочинял сказки, лишенные тех шероховатостей, от которых не свободна реальная народная сказка. Вот живые интонации русской народной сказки из собрания А.Н.Афанасьева: «Наступило время младшему брату стерегчи идти сад. Как пошел Иван-царевич, меньший брат, сад отцов стерегчи, и даже боится присясти, не то что прилягти. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, не ложится, все пасет сад. Половина ночи, так что ему чудится, в его саду освещается что-то. Все светлее, светлее становится». И вот как звучит это в обработке Алексея Толстого: «Наступило время младшего брата идти стеречь. Пошел Иван-царевич стеречь отцов сад и даже при-сесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз. Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило».
Детские обработки сказок не сводятся только к переводу их на несколько обезличенный русский язык. Редактируются сказочные сюжеты. Такова судьба знаменитой «Курочки Рябы». Не всякому знакомы ее народные варианты. Ее знают по пересказу Константина Ушинского. Курочка Ряба обещает деду и бабке снести яичко не золотое, а простое – и делу конец. В народной же сказке последствия, вызванные разбитым яичком, катастрофичны: «Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает. Девочка-внучка с горя удавилась». Дело пошло и дальше: дьячок колокола перебил, поп все книги изорвал. Ушинский, а за ним и современные пересказчики превратили тему «много шума из ничего» в забавное происшествие.
Ушинский, собственно, не пересказывал народные сказки, а создавал свои собственные, авторские. Но талантливый педагог не был писателем, и о художественном своеобразии его сказок говорить не приходится. Не прорисовывается авторская индивидуальность и в сказках, обработанных А.Толстым, хотя он и следовал определенной методике. Писателем, сумевшим сохранить свою индивидуальность в сказках, сюжеты которых не перекраивались, а заимствовались непосредственно из русского фольклора, был Андрей Платонов.
Платонов пересказал семь народных сказок, составивших сборник «Волшебное кольцо» (1950). Не отступив от буквы фольклорного сюжета, он ввел в повествование много деталей, сделавших сказочных героев похожими на типичных платоновских персонажей. Так, о героях сказки «Волшебное кольцо» Платонов пишет: «Жили они бедно: спали на соломе, одежонка на них старая, латаная, и в рот им положить нечего. Жили они давно; тогда земли у крестьян было мало, а что и была, так не родящая была земля: что и посеет крестьянин, то вымерзнет, а не вымерзнет, так от за-сухи посохнет, а не посохнет, так вымокнет, а не вымокнет, так саранча пожрет». Таковы же и многие персонажи его оригинального творчества: они живут на грани человеческого существования, лишенные всего, находясь между жизнью и смертью. Цари же у Платонова, напротив, «люди ложные и лукавые», достойные лишь насмешки. Когда они пьют чай, тодуют на блюдца, и Платонов ядовито замечает: «Из блюдец брызги летят, чай проливается на скатерть, а чай с сахаром. Царь, а чай пить не умеет!» Так Платонов создает точный психологический рисунок: рачительная крестьянка не может допустить, чтобы чай с сахаром проливался на скатерть. Глядя на кошку с собакой, выкупленных сыном за последнюю копейку, она подумала: «Ишь, только спят да едят! Какая от них польза!» В народных сказках герои так не рассуждают, и Платонов вышивает по фольклорной канве сказку собственную, с характерными для этого писателя интонациями.
Удалось Платонову и другое: сказочная реальность представлена в восприятии простого мужика. Поэтому если рисуется царь, то он пьет чай с сахаром и носит золотые парчовые штаны, а кирпичи на хрустальном мосту тщательно проверяет: не подделка ли? Остаётся Платонов верен и принципам своего художественного языка. Он находит неожиданные образы: «А тут захолодало, потемнело, лето состарилось, к зиме пошло». Лето «состарилось» — так мог сказать только Платонов (в его прозе «старуха устала долго жить»). А в сказке «Безручка» «Старый садовник стал томиться и тосковать, а однажды лег спать и вовсе не проснулся – он умер во сне от своей печали».
Платонов обратился к сказкам не случайно: он увидел в них выражение народной морали. Мало того, он моралистическое звучание сказки усиливает, то вводя народную пословицу, то создавая собственную на фольклорный лад: «Честных и горе красит, а бесчестным и красота не к лицу». И делает это Платонов очень тактично – не навязывая моральный урок, а как бы извлекая его из сказки. Так и завершается «Безручка»: «Не-счастье хоть и живет на свете, да нечаянно, а счастье должно жить постоянно».
Среди писателей-сказочников в ХХ веке преобладают те, что сочиняли сказки собственные, но ориентированные на русский фольклор.
Задание 1.
Составить подборки примеров по трём основным видам русских народных сказок, включенных в круг обучения младшего школьника. (по 3 образца каждого вида).
Задание 2.
Составить подборки примеров по трём основным видам зарубежных народных сказок, включенных в круг обучения младшего школьника. (по 3 образца каждого вида).
Задание 3.
Выполнить идейно-художественный и сравнительный анализ текстов двух сказок по выбору студента — русской народнойи зарубежной народной.