Русская классика: динамика художественных систем Е.К. СОЗИНА
(Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина, г. Екатеринбург, Россия)
УДК 821.161.1-31 (Жаков К.)
ББК Ш33(2Рос=Рус)-8,44
СПЕЦИФИКА ХУДОЖЕСТВЕННОСТИ КАЛЛИСТРАТА ЖАКОВА1
Аннотация. В статье рассматриваются особенности поэтики К. Ф. Жакова, оригинального писателя, поэта, философа коми, чье творчество пришлось на эпоху Серебряного века. Объектом анализа выступают прозаические книги Жакова 1900-1910 гг., на материале которых выявляется сверхтекстовое единство «книга», характерное для творчества этого автора. Проводятся сопоставительные связи произведений Жакова с русской литературой Х1Х-ХХ вв., определяется особый тип художественной ориентации Жакова — необарокко в рамках неклассической (модернистской) художественности.
Ключевые слова: художественный синкретизм, неклассический тип художественности, необарокко, Серебряный век, комиэтничность, мифопоэтика.
Песня и слезы — сущность моя.
К. Ф. Жаков
Каллистрат Фалалеевич Жаков (1866-1926) — оригинальный писатель-философ, чье творческое развитие пришлось на эпоху Серебряного века. Он родился в семье «резчика Фалалея» (как позднее писал сам) в небольшой деревушке неподалеку от Усть-Сысольска — ныне Сыктывкара, столицы республики Коми. Учился сначала в Киевском университете на естественном отделении физико-математического факультета, затем перешел на историко-филологический, закончив его уже в Петербурге. В конце 1900-х гг. по приглашению В. М. Бехтерева он стал приват-доцентом логики в недавно основанном этим ученым Психоневрологическом институте, там же в 1911 г. получил звание профессора. В историю науки Жаков вошел как финно-угровед, исследователь этнографии и фольклора финно-угорских народов России, в историю философии — как творец оригинального учения о лимитизме («философии предела») [см.: Ковальчук 1998: 100-114; Федорович
1 Статья написана в рамках комплексной интеграционной программы УрО РАН «Литературные стратегии и индивидуально-художественные практики пермских литератур в общероссийском социокультурном контексте XIX-первой трети ХХ вв.».
Русская классика: динамика художественный систем
2006], в литературу — как художник, открывший русскому читателю мир зырянского Севера, а также представивший оригинальную реконструкцию мифологического космоса своего народа. Энциклопедизм личности и широта его интересов позволяют поставить этого писателя на один уровень с такими известными художниками и мыслителями, как Н. Бердяев, П. Флоренский, А. Белый и мн. др. Он был равно способен и расположен как к математике, астрономии, психологии, так и к философии и др. гуманитарным сферам знания; себя же считал сказочником, поэтом.
После 1917 г. Жаков оказался в Прибалтике — сначала в Латвии, затем в Эстонии [см. об этом: Ковальчук 2011]. Последний период жизни был для него крайне тяжелым, исполненным труда, нищеты, болезней. Однако в Латвии стараниями его учеников были созданы «Общество лимитивной философии» и «Академия философии лими-тизма», неустанно боровшиеся друг с другом за права на Жакова и его наследие. В пределах бывшего СССР имя Жакова в течение долгих лет было предано забвению, и едва не первая монография о нем была издана в Сыктывкаре в 1990 г. [Канев 1990]1.
Религиозно-философские и научно-художественные поиски Жа-кова носили синкретический характер. В художественных произведениях это проявлялось в объединении начал разных родов и жанров: этнографизм, внедрявшийся в литературу со времен «натуральной школы», преломлялся у Жакова через среду напряженного лирикофилософского повествования, так что жанровые границы его рассказов, очерков, легенд и сказок теряли привычную четкость и чаще всего не могут быть отнесены к тем или иным «чистым» жанровым формам. Тем более это можно сказать о художественном методе Жакова: имея в виду одну из центральных книг писателя «На Север, в поисках за Памом Бур-Мортом», В. А. Лимерова справедливо пишет о том, что «реализм не является <в ней> ведущим способом изображения» [Лимерова 2005: 8]; это положение применимо ко многим, если не ко всем произведениям Жакова, да и трудно было бы ожидать реалистической манеры повествования от писателя эпохи Серебряного века, лично озабоченного проблемой формирования нового, мы бы сказали, религиозно-этнического, сознания современников.
Тем не менее, в художественных произведениях писателя принято
1 Творчество Жакова на протяжении второй половины 1990-х — 2000-х гг. активно изучают филологи респ. Коми. См. статьи в сборниках: [Зыряне в истории русской словесности; К.Ф. Жаков. Проблемы творчества; Коми-зырянская культура ХХ в.; Тайо сьылом — коми олом].
Русская классика: динамика художественных систем
выделять реалистические рассказы и повести — обычно они из жизни, современной писателю, или из недавнего прошлого его народа; сказки, предания, мифы — «фантазийные» вещи, как выразилась И.Е. Фадеева [Фадеева 2008]: в них либо дается обработка фольклорных сказаний, либо это оригинальные сказки-утопии; третью часть художественно -творческого наследия писателя составляют очерки, причем к ним зачастую относятся и собственно рассказы. Такова, например, композиция сборника 1990 г., составленного А.И. Туркиным и получившего название по имени оригинальной книги Жакова 1913 г., — «Под шум северного ветра». Г. К. Лисовская выделила в творчестве Жакова две жанровых тенденции: притчевую и сказочную [К.Ф. Жаков. Проблемы творчества: 57-64]. Однако все так называемые реалистические произведения писателя тоже несут в себе мифологическое содержание: это проекция основного мифосюжета Жакова о славном прошлом, в котором жили герои-богатыри, духи и боги природы, вымещаемом печальным настоящим, где главенствуют совсем иные ценности, на место пантеона «северных богов» приходит христианский Бог, храм-природа заменяется храмом-церковью, великаны коми вымещаются маленькими хитроумными русскими, так что малые, «дикие» народы встают на грань вымирания [о репрезентации этого сюжетного мифа Жакова см.: Созина 2007; Созина 2011].
Симбиотична структура художественного мира Жакова. Как нам уже приходилось писать, его творчество развивалось в русле некоторых новейших тенденций русской литературы того времени. Это родовидовой и жанровый синкретизм, прямое внедрение философских и лирических автометатекстов в сюжетное повествование, многосубъ-ектность повествования наряду с нестационарной позицией автора (что, согласно концепции С. Н. Бройтмана [Бройтман 2001: 297-298], является ведущим признаком неклассического типа повествования, складывающегося в эпоху модернизма), общая установка на отчетливую мифологизацию картины мира, новая модель человека, складывающаяся в утопических конструкциях Жакова и прямо вытекающая из его философии. Читая его рассказы и очерки, можно обнаружить параллели со многими писателями-современниками и предшественниками, на фоне которых яснее прочерчивается своеобразие художественной позиции данного автора.
Так, среди «северных людей», описываемых Жаковым, мы найдем персонажей, по-горьковски «выламывающихся» из среды и по-тургеневски ощущающих себя «лишними» в жизни, хотя и не знающими никакой иной, чем та, что окружает их с детства, и в печали от пустоты существования либо топящими свои силы в вине, либо вовсе
Русская классика: динамика художественный систем
уходящими из жизни. Герои буйные и своевольные, осмеливающиеся на протест, со-противопоставляются «смирным», предпочитающим жить «как положили отцы», надеяться на лучшее и не испытывать судьбы. Братья Иван и Егор в рассказе «Страничка из жизни северной деревни» представляют собой именно такого рода пару, традиционную для отечественной литературы, начиная, по крайней мере, с рассказов Тургенева и замечательно продолженную в рассказах и повестях 1910х гг. И. Бунина. Рядом с жестким и вполне реалистичным рассказом «Дарья Родионовна» об изуверстве фанатички-раскольницы, отрубившей дочери палец, лишь бы та не вышла из-под ее воли (ср. произведения на тему жизни и быта раскольников Д. Мамина-Сибиряка, П. Мельникова-Печерского, М. Салтыкова-Щедрина и др.), помещается рассказ о невежественной, по-мещански ограниченной деревенской женщине Агафье, приехавшей из деревни в город к брату-ученому в надежде обогащения, обобравшей его и уехавшей обратно в полном разочаровании (мотив разночинской литературы второй половины XIX в., по-новому развернутый Буниным; см., напр., его рассказ 1911 г. «Хорошая жизнь»).
Характеры лесных богатырей в ряде рассказов Жакова выстраиваются по примеру образов богатырей, распространенных в эпическом творчестве любого народа, хотя наиболее очевидно здесь сходство с русским (славянским) эпосом. Так, например, охотник Максим столь велик, что возвышается между людьми, «как ель между кустами ивы» [Жаков 1990: 77], и столь же велико его миролюбие: зная о своей страшной силе, во время драки он по-детски спрашивает мужиков, стоит ли ему уже «рассердиться»; легко прощает неверную жену — беспредельно его доверие к миру. Характерны описания Максима: «В кожаных лаптях, в армяке, рыжебородый с белыми волосами, с глазами детскими…» [Жаков 1990: 77]; «Он шел куда-то в лес. Огромный кузов-пестерь был за его спиной. Я думаю, любой мужик мог бы поместиться в этом кузове-пестере» [Жаков 1990: 79]. «Детская кротость и наивность лесного человека» [Жаков 1990: 70] при огромной для обычного человека величине и поразительной силе — ключевая для рассказчика черта, определяющая характеры его лесных героев. Сквозной персонаж многих произведений Жакова дядя Нялай, охотник Максим из одноименного рассказа, герой-рассказчик очерка «Холу-ницкий завод», затем введенного автором в автобиографический роман, Парма Степан из рассказа с тем же заглавием — это все стихийные богатыри, наделенные непомерной силой и с трудом помещающиеся в условия человеческой жизни, даже своей, деревенской, не говоря уж о жизни города и приходящей на север цивилизации. «Долга, мятежна,
Русская классика: динамика художественный систем
необычайна жизнь Нялая! Недаром прозвали его так (примеч. автора: Нялай — по-русски пламя. — Е. С.). Пламя — его характер, горячий ураган — жизнь его, и эта жизнь заброшена на пустынный, однообразный север» [Жаков 1990: 151]. «Он был вне установлений жизни и ее законов, не вмещаясь ни в какие нормы. Помню, как в Усть-Сысольске помещик Хватов, желая подшутить над Нялаем, приказал дать ковш водки наполовину с касторкой, а Нялай взял ковш, усмехнулся и, сказав: “Эх, баре! Это вам масло, а мне — мед”, — выпил, не поморщившись, и спокойно пошел на работу» [Жаков 1990: 153]. Напомним, что бунинский Захар Воробьев — последний «отпрыск» вымирающей породы русских богатырей, погибает именно от последней четверти водки, выпитой им в жаркий летний полдень. Жаковским северным людям испытание такого рода нипочем.
Исполненные поэзии и эпического спокойствия рассказы о лесных богатырях сменяются иными, где столь же богатырски сложенные жители северных лесов переживают чувства, которые в классической литературе XIX в. «позволено» было испытывать лишь героям интеллектуального плана, иным по социальному статусу и строю душевной жизни.
«Кроме светлого мира, окружающего нас, который мы мало понимаем и в котором так плохо умеем жить, есть еще темные бездны, называемые душой. Там бури и ураганы бушуют, незримые для глаза. Там что-то таинственное совершается, часто ломающее всю нашу жизнь» [Жаков 1990: 104], — используя знание о человеке, накопленное русской классикой со времен Достоевского, но особенно актуализировавшееся в эпоху Серебряного века, говорит автор устами своего повествователя в рассказе «Из Иньвенских былей». Центральный герой «Иньвенских былей» учитель Нешатаев, силач и весельчак, оказывается отвергнут городом — его не принимают ни в один университет («Двери мира открыты не для вас» [Жаков 1990: 103]). Вернувшись в родную деревню, он не может найти себе место в жизни, не знает, куда девать свои непомерные силы. Загадка жизни становится для него загадкой смерти: «Смерть, что ты такое? Истинная ли дверь познаний, открытая для всех, или дверь великого покоя? Как ты влечешь меня к себе!..» [Жаков 1990: 104]. Влечение к смерти — мотив поистине декадентский — всецело завладевает сознанием героя. Конец его предрешен: «Он узнал смерть — решение смысла жизни» [Жаков 1990: 106].
Герой рассказа «Из дневника Алексея Петровича Маслова» — также образованный человек, мечтатель, служит чиновником, живет в глуши, среди «неотесанных мужиков». Роковая любовь связывает его с девушкой Христиной из соседнего села, но случайная размолвка при-
Русская классика: динамика художественный систем
водит к тому, что невеста героя-рассказчика запирается в монастыре. Проходит два года. Не в силах забыть Христину, Алексей Петрович Маслов отправляется к монастырю, и там, выследив, как монашенка вышла за ограду, он нагоняет ее и «в припадке сумасшествия» («Клокочущая страсть помутила окончательно мой разум») совершает «святотатственное, кощунственное преступление». «О, никогда не забуду я этого взгляда, в нем было все: и ужас, и любовь, и негодование» [Жаков 1990: 128], — вспоминает он случившееся. Автор акцентирует смену контрастных психологических состояний в личности героя: «Как покорная овца, послушная зову пастуха» [Жаков 1990: 128], он уходит прочь: «Зверь успокоился во мне, но разум мой вернулся, и душа смертельно затосковала» [Жаков 1990: 129]. С тех пор, по признанию героя, звезда его жизни закатилась, жить стало нечем и незачем. Можно предположить интертекстуальную отсылку рассказа Жакова к тургеневскому роману «Дворянское гнездо», и к этому есть основания: как Лиза Калитина уходит в монастырь замаливать грехи своего рода, так и жаковская Христина отправляется той же дорогой «вымаливать грехи своего отца, который стал богат неправедными путями» [Жаков 1990: 127]. Но также Жаков словно бы опережает здесь Бунина: ситуация, напоминающая «Чистый понедельник» (в свою очередь, содержащий аллюзию на роман Тургенева), разворачивается коми писателем в еще более болезненном, остром ключе.
Пожалуй, наиболее поразителен в книге Жакова «Под шум северного ветра» рассказ «Старик Матвей». Некто Арсений Замурин возвращается в деревню Ипатьдор, где он не был много лет, и узнает, что любимая его девушка Елена умерла. В дремучей парме он встречает старика Матвея, одиноко живущего в своей избушке, и тот рассказывает ему свою историю. Однажды встретив в лесу сестру и зазвав ее в охотничью избушку «погреться», Матвей провел с ней ночь «как муж с женой», и после этого «. все так жили: и плачем, и тоскуем, а отстать не можем». Вскоре сестра умерла, Матвей ушел из деревни и стал жить в лесу один, а сестра стала приходить к нему иногда по ночам — «как бы воздушная, неимчивая». Виновником происходящих с ним событий рассказчик считает «его»: «Он привел, — ответил Матвей, указав пальцем кверху: поди, он же и тебя привел сюда, в дремучий лес» [Жаков 1990: 88]. Перед уходом от Матвея Арсений узнает, что сестру его звали Еленой.
В рассказе Жакова есть все — и эрос, и инцест, и смерть, и прикасание к иным сферам бытия. Сама история запретной любви брата и сестры, как и любви к ушедшей возлюбленной, архетипична и была достаточно популярна в литературе модернизма, можно также вспом-
Русская классика: динамика художественный систем
нить романтическую традицию в литературе начала XIX в., «таинственные повести» И. Тургенева и др. Но Жаков переносит все эти эксцентрические мотивы на материал жизни своих «простых» соотечественников в далеких северных лесах, где, согласно его взглядам, еще должна бы сохраняться идеальная патриархальность. Только влиянием модернизма, новыми веяниями в культурной среде России 1900-1910-х гг. это не объяснишь. О мистичности, склонности зырян к суевериям, о колдовстве, распространенном в народе, писал сам Жаков, пишут и некоторые из современных исследователей [см., напр.: Теребихин, Несанелис 2008]. В «Этнологическом очерке зырян» Жаков отмечал: «Леса наполняют почти все пространство. Они — место охоты и подвигов, они — источник мистицизма и поэзии. <…> Дремучий лес дал шаманству зырян определенное направление» [Жаков 1990: 315-316]. Мистически окрашена ситуация гибели юноши, любимого сына охотника Максима, в рассказе «Из жизни охотников на Вишере», который можно считать иллюстрацией рассуждений Жакова о строе мирочув-ствований своего народа. Позиция автора в рассказе «растворена» в реалистически достоверном повествовании о драме северного человека, автор-повествователь разделяет его горе, «вживаясь» в сознание Максима (пример несобственно-прямой речи, редкий для Жакова, не особенно склонного к речевой интерференции: «Вернулся он домой. Все бы ничего, только голова тяжела. Свинцу, что ли, налили ему в голову? Как-то мотает, глаза мокрые, плачет что ли?..» [Жаков 1990: 169]). Иной характер имеет «мистицизм» в легендах и сказках, созданных Жаковым по мотивам национального фольклора: в них мистический элемент определен самой формой, жанром произведений, позволяющим вводить фантастическое, и чаще всего описанные в них истории отнесены в прошлое («Дарук Паш», «Дочь пармы», «Атаман Шы-пича», «Царь Кор» и др.). Известный философ-социолог и тоже сын народа коми, Питирим Сорокин писал: «В творчестве Жакова раскрывается . своеобразный мир, мир, богатый образами, таинственными звуками, окутанный дымкой мистицизма. <…> Мистицизм, близкий к пантеизму, брезжит в каждом рассказе и вводит нас в какой-то иной мир, отличный от мира трех измерений» [Сорокин 1910: 37]. Он же считал, что такого рода мистицизм свойствен большинству художников Севера: Ибсену, Гамсуну, Уайльду, Лонгфелло.
Типовой для рассказов Жакова является ситуация встречи рассказчика, ставшего горожанином, с былой возлюбленной, живущей в деревне. Этой элегической, по сути своей, ситуацией автор словно измеряет время. В рассказе «Марья Севастьяновна Оплеснина» герой-рассказчик, вновь пришедший в деревню Дав, остается прежним, он
Русская классика: динамика художественный систем
лишь немного повзрослел, любимая же им девушка стала старухой: пропущенная любовь, утерянное счастье в непрожитом эквиваленте отнимают у женщины годы жизни. Аналогично разворачивается сюжет в рассказе «Улетин — Елена», в цикле очерков, вошедших в книгу «На север, в поисках за Памом Бур-Мортом» и описывающих странствия рассказчика по северным деревням, где когда-то проходили его детство и юность («Ипатьдор», «Придаш» и др.). Обратное наблюдается лишь в рассказе «Василий Кудряш»: герой возвращается в родную деревню стариком, возлюбленная же его, став женой другого, словно и не меняется, она принимает Василия в свой дом, выхаживает, а после его смерти они с мужем еще долго живут, до глубокой старости.
Все герои-странники из рассказов Жакова — это своего рода ипостаси его лирического героя или лирического «я», которого мы именуем автогероем. Лирический характер его прозы, его философии очевиден, и в этом плане Жаков также не был исключением в литературе Серебряного века, для которой особенно характерны явления «лирической драмы», «лирической поэмы», «лирического романа» и др. синтетические художественные формы. Воспользуемся характеристикой, данной О. В. Зыряновым субъектно-персонажной системе лирики А. Блока (современника Жакова): согласно концепции «гетеронимов» Ф. Пессоа, которой пользуется исследователь, «жизнь лирического “я” -постоянная внутренняя борьба с множеством персонажей, в которой каждой ипостаси “я” … присуща своя биография» [Зырянов 2008: 35]. Свои варианты биографий есть у странников, персонажей разных произведений Жакова, но различие их не столь существенно, поскольку важен инвариант, отвечающий авторской идее: сам человек — всего лишь странник в этом прекрасном мире, тем более прекрасном, что он кратковременен. Восприятие жизни как «сказки бытия» делает страшное нестрашным (да и какая сказка — без страшного), и, скажем, мистика темного в рассказе Жакова «Старик Матвей», не теряя своей таинственности, не вносит разлад в мировосприятие рассказчика. «Лечу ширококрылой птицей над великим севером. Леса, отдаленные холмы и горы осматриваю с вышины. Чем дальше видишь, тем прекраснее кажется земля!!!» [Жаков 1990: 90], — восклицает в финале герой Арсений Заморин. Но тут перед ним «встал образ Матвея и его сестры в котах и в синем сарафане, с котомкою на плечах. Она идет, босоногая, узкой тропинкой между соснами и елями. и горе мира прокрадывается в сердце Арсения». «Жизнь — ты загадка, кто поймет тебя?» — размышляет он. Замыкающая рассказ сентенция уже лишена адресности, голоса героя и автора здесь сливаются: «Длинной дорогой тянется -она, моя жизнь, и чего не было на пути моем и что еще страшного впе-
Русская классика: динамика художественный систем
реди?» [Жаков 1990: 91]. Своего рода интертекстуальной отсылкой на описанную ситуацию и риторический вопрос финала могла бы прозвучать (не названная в рассказе) строка В. Жуковского: «О, не знай сих страшных снов / Ты, моя Светлана!». «Балладный» мир отдельных произведений Жакова гармонично соседствует с его рассказами-«идиллиями» и элегическими ламентациями по поводу быстротекущего времени. В состав произведений на правах элементов сюжета свободно включается фольклорно-мифологическая жанровая содержательность, и сознание автора-повествователя торжествует в них над реальностью, нередко наделяя ее своими смыслами, имеющими как интерпретационный, так и сугубо экзистенциальный характер. Через систему рассказчиков его прозаических произведений осуществляется драматизация художественного мира поэта, писателя, философа, за которой, как за первичным слоем некоей «картины», разворачивается универсальная драма жизни.
Поэтика произведений Жакова, как уже было сказано, носит отчетливо модернистский характер, и неслучайно в его произведениях находили связи с творчеством Ницше, А. Белого, других символистов [см.: Лисовская 2002; Фадеева 2008]. Но вместе с тем Жаков отнюдь не был чужд архаики, и это касается не только его мировоззренческих взглядов (обращенность к патриархальному прошлому), но и специфики художественности. В ней находят объединение черты литературы разных эпох, — подобно тому, как в своей философии лимитизма Жаков пытался соединить философские умозрения, существовавшие доселе. Если себя он мыслил как поэта, сказочника и странника, то единицей художественного, своего рода мерой творения для него выступала книга — как жанр (метажанр), текст (сверхтекст), целостный системный мир. По совокупности и системности философско-мировоззренческих взглядов («эволюционный символизм» [Жаков 1917: 14]) Жакова и поэтологических особенностей его творчества тип художественного сознания и письма, представленный этим оригинальным художником начала ХХ в., можно охарактеризовать как необарокко. Тотальная символизация явлений, указующих на связь с вышним миром, универсальная всеохватность бытия наряду с целостностью его восприятия, структурность и зрелищность, «изобразительность» картин жизни, антиномичность и высокий градус мистического — все эти черты, свойственные поэтике барокко, мы найдем у Жакова. А, кроме того, именно для барокко было характерно уподобление мира книге («Всеохватывающий взгляд поэта читал мир как открытую книгу» [Сазонова 2008: 8]) и, соответственно, стремление к крупной форме книги как к способу собирания многообразия мира в некое эстети-
Русская классика: динамика художественных систем ческое единство.
Практически все сборники рассказов Жакова, выходившие при его жизни, представляют собой именно книги, композиция их отвечает определенной идее и, очевидно, продумана автором — обычно об этом свидетельствует предисловие, в котором автор раскрывает сверхсюже-тое единство своей книги. В. А. Лимерова говорит в этом случае о «смысловой континуальности всей протяженности текста» [Лимерова 2007: 353] вне зависимости от ее деления на главы или произведения. Так строятся сборники «Очерки из жизни рабочих и крестьян на Севере», «Из жизни и фантазии», «В хвойных лесах», «На Север, в поисках за Памом Бур-Мортом» (хотя последнюю назвать сборником уже нельзя). В этом аспекте рассмотрим книгу «Из жизни и фантазии».
В предисловии Жаков представляет ее как попытку «воспроизвести безумие жизни и мудрость бытия, диссонансы житейских событий и гармонию во Вселенной» [Жаков 1907: 3]. Чисто умозрительный характер, подчиненный авторской концепции, имеет логика ее построения: от изображения человека, повиснувшего «между двумя безднами: жаждой истинной красоты и гнетом безжалостной житейской прозы», но в итоге все-таки сломленного жизнью, метасюжет книги движется к реконструкции образов «простецов», сумевших победить «не только обычную жизнь, но и обычный разум, обычную мораль, обычное (общепринятое) искусство» [там же: 13]. Или, как формулирует сам автор, во всех рассказах книги прослеживается «борьба с жизнью, подчинение ей и победа над ней». Герои большинства рассказов — это вновь ипостаси или вариации одного инварианта — лирического «я» самого Жакова, его автогероя, в них воплощены разные грани духовной жизни и духовного поиска автора: пройденные им или еще только предполагаемые, так сказать, гипотетические, варианты пути, а также версии жизни, которые были для него возможны, но которых он счастливо избежал. В соответствии с жанрово-видовой дифференциацией рассказов, указанной выше, книга делится на две части: в первую входят произведения реалистического характера, во вторую -«фантазийного», их можно также обозначить как притчи и сказки (хотя практически все творчество писателя имеет притчевую установку, эксплицированную в поучительном слове автора или рассказчика). В рассказах первой части герой находится «под гнетом жизни», что выражается во власти над ним городской цивилизации, обстоятельств (бедность, жизненная неуспешность, полное непонимание со стороны людей и т.д.). Однако в душе его живет осознание неправедности мира, стремление разгадать «загадку жизни»; герой этого типа — романтик, переживающий свой конфликт «мечты и существенности», как
Русская классика: динамика художественных систем
переживали его все романтики еще в литературе начала XIX в. Поэтому для окружающих он либо безумец, либо просто неудачник, который не может найти себе место в жизни и в борьбе с ней убивает себя («На берегу Днепра»), а если находит, то — либо в дороге (странничество — «Придаш»), либо в отказе от себя прежнего (жизнь под «крылом» умной и властной женщины — «Дневник безумного»).
В произведениях второй части герой тот же, но автор конструирует утопические картины победы романтика над жизнью, причем степень фантастичности проектируемых картин растет от начала к финалу книги. В рассказе «Дорогое счастье» находится deus ex machine -купец-филантроп, дающий деньги нищему астроному на постройку обсерватории «на уральских горах», благодаря чему тот открывает новую звезду (название рассказа имеет двойной смысл и звучит иронически). В сказке «Венулитто» (жанровый подзаголовок дан автором) сын мудреца Шахмапутро, ушедшего «на другие планеты» (т. е. умершего), обладающий истинным знанием, умеющий летать, становится учителем изнеженного, развращенного городом человечества, и хотя, непонятый, он удаляется из города, но его спутницей становится мудрая городская дева, и на лоне родных северных лесов они обретают счастье. Еще более фантастичны «Ей Морт Мили-Кили» и замыкающая книгу новелла «Самоед Неве-Хеге» о гибели мира. Земля в представлении Жакова, неоднократно выраженном в разного типа текстах, постепенно стареет, остывает и превращается в потухшую звезду, каких много в космосе. В соответствии с тем на ней гаснет и жизнь. Но и в последние «минуты» существования Земли на ней возможно счастье ее последних обитателей — так самоед Неве-Хеге, оставшись один под лучами угасающего, темнеющего солнца, находит себе на другом конце земли подругу и с ней наслаждается «последней любовью», ожидая «Бога смерти». Характерно, что идиллический топос в книге Жакова, а также в его творчестве в целом, доминирует и над топосом элегии, выраженным в сетованиях лирического «я» в ряде стихотворных и прозаических его произведений, и над драматическим модусом, центральным при изображении несовпадения героя с окружающей жизнью, с социумом и цивилизацией (таков, напр., роман «Сквозь строй жизни»), — он способен «победить» даже космическую эсхатологию. Указанные новеллы перемежаются своего рода миниатюрой в прозе «Звуки природы», где дана символико-аллегорическая картина смены древних богов, властителей мира, — в духе аллегорий Метерлинка, Г амсуна и отечественных символистов.
Таким образом, в «фантазийных» произведениях Жакова прочерчивается линия спасения не только его героя, но и всех людей, сама же
Русская классика: динамика художественный систем
идея деградации мира представлена как отражение естественного хода вещей — такова эволюция вселенной, в настоящий момент переживающей эпоху упадка (своего рода Кали юги; о связи философии Жа-кова с индуизмом см. [Лимеров 2013]). Тем самым, если мы вернемся к мысли об авторефлексивности творчества Жакова, об автогеройности его персонажей, мы увидим, что из всей совокупности различных ипостасей его лирико-повествовательного «я» выстраивается нечто вроде «симфонической личности» — по аналогии с философско-
антропологической концепцией Л.П. Карсавина. Сама же книга Жако-ва в таком ее построении может быть прочтена как книга авторского самопознания и авторских надежд.
Идея общего упадка жизни, еще ярче раскрываемая писателем в построении «Очерков из жизни рабочих и крестьян на Севере» [разбор см.: Лимерова 2007], прослеживается и в композиции книги «Под шум северного ветра», куда входят многие рассказы, проанализированные выше. Книга открывается «рассказом из зырянского быта» (авторский подзаголовок) «Жизнь Фалалея», имеющим отчасти автобиографический характер. В нем воссоздан идиллический топос ушедшей в прошлое жизни семьи рассказчика: в ней были и неизбежные тяготы, и потери, но, тем не менее, «жизнь Фалалея протекала, хотя и не без горя, но озаренная каким-то сиянием» [Жаков 1913: 17], так что рассказчик уверен в том, что и сам Фалалей, и жена его Устинья родятся «на иных мирах», где он сам — Мамант — «обнимет вновь друзей своих в лучах нового солнца» [Жаков 1990: 28]. В последующих рассказах изображается та или иная форма деградации жизни, подчиняющейся неумолимому течению времени, подгоняемому внедряющейся в леса и деревни городской цивилизацией. Однако рассказы «реалистического» типа перемежаются «фантазийными», написанными в жанре легенд (как, например, «Атаман Шыпича»), а со сказки «Тогай» идут уже чисто «фантазии» и сказки-мифы. В некоторых из них автор реконструирует мифологический универсум коми — «Ен и Омель» (космологический миф), «Бегство северных богов» (фантазия на тему распадения язычества), а в последних трех рассказах-новеллах возвращается к излюбленному сюжету об учительстве и спасении человечества героем-простаком, вышедшим из среды наивных малых народов.
В предисловии к стихам современного ему поэта, Моисея Скоро-ходова, Жаков концептуализировал свою мысль о ведущей роли «первобытных» народов в развитии человечества в литературноэстетическом плане. По его мнению, именно в настоящий момент, в творчестве «наивных» авторов, каков Скороходов, рождается так называемая «третья литература» — не «лубочная» или «интелли-
Русская классика: динамика художественный систем
гентская», а выражающая, «как увядает, как борется свежий человек, попавший в центр культуры». «По нашему мнению, — пишет Жаков, -это литература грядущего, писательство о гибели и торжестве первобытного человека, вступившего в смертельную борьбу с ложными сторонами культуры» [Жаков 1916: 4]. Таким образом, в рамках художественной литературы, писательства Жаков и обретал, и пропагандировал новую идентичность своего народа, которая, в свою очередь, во многом определила своеобразие и оригинальность его творчества.
ЛИТЕРАТУРА
Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М. : Изд-во РГГУ, 2001.
Жаков К.Ф. Из жизни и фантазии. СПб. : Парма, 1907.
Жаков К.Ф. Под шум северного ветра. СПб. : Типография «Грамотность», 1913.
Жаков К. Ф. Предисловие // Скороходов Моисей. Песня первая: Стихи. С предисловием К.Ф. Жакова. Пг. : Книжный магазин Б. Попова, 1916. С. 3-4.
Жаков К.Ф. Проблемы творчества (Труды ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Вып. 55). Сыктывкар : Коми НЦ УрО РАН, 1993.
Жаков К. Ф. Учение о душе (лекция, читанная в г. Юрьеве в Учительском Институте). Юрьев : Изд. Юрьевского филиала Кружка им. К.Ф. Жакова «Ли-митизм», [1917].
Жаков К. Ф. Под шум северного ветра. Рассказы, очерки, сказки и предания / сост., вступ. ст. и комм. А.И. Туркина. Сыктывкар : Коми кн. изд-во, 1990.
Зыряне в истории русской словесности: Доклады науч. конф. Сыктывкар, 18-19 нояб. 1997 г. / Мин-во культуры Респ. Коми, Нац. б-ка Респ. Коми, Союз писателей; отв. ред. А.Н. Власов. Сыктывкар : Изд-во СыктГУ, 2000.
Зырянов О.В. Субъектная архитектоника стихотворных книг в свете исторической поэтики // Авторское книготворчество в поэзии: мат-лы межд. научно-практич. конф. Омск ; Челябинск, 19-22 марта 2008 г.) : в 2 ч. / отв. ред.
0. В. Мирошникова. Омск : Издательско-полиграфич. центр «Сфера», 2008. Ч.
1. С. 25-35.
Канев С.Н. Каллистрат Жаков: Жизнь и судьба. Сыктывкар : Коми кн. изд-во, 1990.
Ковальчук С.Н. «Взыскуя истину.» (Из истории русской религиозной, философской и общественно-политической мысли в Латвии: Ю. Ф. Самарин, Е. В. Чешихин, К. Ф. Жаков, А. В. Вейдеман. Середина XIX — середина ХХ вв.). Рига : Ин-т философии и социологии Латвийского ун-та, 1998.
Ковальчук С. Латвия в жизни Каллистрата Жакова // Арт-лад. Сыктывкар, 2011. № 3. С. 108-132.
Коми-зырянская культура ХХ в. и финно-угорский мир: сб. ст. Сыктывкар : Изд-во Сыктывкар. ун-та, 2002.
Лимеров П.Ф. Репрезентация религиозно-философских взглядов К. Ф. Жакова в книге «На север, в поисках за Памом Бур-Мортом» // Литература
Русская классика: динамика художественный систем
Урала: история и современность: сб. ст. Вып 7: Литература и история — грани единого (к проблеме междисциплинарных связей) : в 2 т. / Институт истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2013. Т. 2. С. 251260.
Лимерова В.А. Традиции средневековый жанров в творчестве К. Ф. Жако-ва. Сыштышкар, 2005. (Науч. докл. / Коми научный центр УрО РАН; Выт. 473).
Лимерова В.А. Книга как жанр в творчестве К. Ф. Жакова: на примере «Очерков из жизни рабочих и крестьян на Севере» (постановка проблемы) // Литература Урала: история и современность: сб. ст. Выт. 3: мат-лы III Всерос. науч. конф. «Литература Урала: автор как творческая индивидуальность (национальный и региональный аспекты)», Екатеринбург, 11-13 окт. 2007 г. : в 2 т. Т. 2 / Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург : УрО РАН; ИД «Союз писателей», 2007. С. 352-359.
Лисовская Г.К. Каллистрат Жаков и Фр. Ницше // Коми-зыгрянская культура ХХ в. и финно-угорский мир: сб. статей. Сыктывкар : Изд-во Сыктывкар. ун-та, 2002. С. 33-40.
Сазонова Л.И. Русские стихотворные книги эпохи барокко: архитектоника и поэтика // Авторское книготворчество в поэзии: мат-лы межд. научно-практич. конф. Омск ; Челябинск, 19-22 марта 2008 г.) : в 2 ч. / отв. ред. О. В. Мирошникова. Омск : Издателыско-полиграфич. центр «Сфера», 2008. Ч. 1. С. 8-25.
Созина Е.К. Комиэтничность К. Ф. Жакова в контексте русской культуры // Известия Урал. гос. ун-та. Сер. Гуманитар. науки. 2007. Выт. 14. № 53. С. 222-230.
Созина Е.К. О творческой мифологии Каллистрата Жакова в культурном контексте рубежа ХК-ХХ вв. // Уральский исторический вестник. 2011. № 4 (33). С. 13-18.
Сорокин П.А. «Грезы Севера» (К. Ф. Жаков. «На Север, в поисках за Памом Бур-Мортом», «В хвойных лесах», «Из жизни и фантазии», «Очерки из жизни рабочих и крестьян на Севере») // Известия Архангельского Общества изучения Русского Севера. (Журнал жизни Северного края). Т. 3. Архангельск, 1910. № 17. С. 33-37.
Тайо сьышом — коми олом / В этой песне коми жизнь: Сб. трудов об основоположниках коми литературы. Сыштышкар : Кола, 2008.
Теребихин Н.М., Несанелис Д.А. Географические образы этнокультурного ландшафта коми-зырян // Поморские чтения по семиотике культуры. Выт. 3: Сакральная география и традиционные этнокультурные ландшафты народов Европейского Севера: сб. науч. ст. / Поморский гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. Архангельск : Изд-во Поморск. ун-та, 2008. С. 141-148.
Фадеева И.Е. Рефлексы культуры и культурная авторефлексия (о жанровой природе прозы К. Жакова) // Тайо сьылом — коми олом / В этой песне коми жизнь: Сб. трудов об основоположниках коми литературы. Сыктывкар : Кола, 2008. С. 225-231.
Федорович И.В. Эволюционная философия К. Ф. Жакова // Арт. Сыктывкар, 2006. № 2. С. 114-126.
Управление образования администрации муниципального района «Усть-Куломский»
Муниципальное общеобразовательное учреждение Ручевская средняя общеобразовательная школа.
Республиканский конкурс исследовательских работ в заочной форме.
Тема: Философские сказки Каллистрата Жакова
Исполнитель: Мууева Амина Рамзановна,
обучающаяся 8 класса МОУ Руческой СОШ.
Адрес: Усть-Куломскийрайон,сАныб,
ул.Центральная, д.137. телефон: дом. 88213792232
Руководитель проекта:
Гребенюк Диана Алексеевна, учитель коми
языка и литературы МОУ Ручевской СОШ
телефон: дом.88213792808
Руч
2016
Содержание
1. ВВЕДЕНИЕ.
♣ 1.1. Актуальность выбранной темы
♣ Цель проекта. Задачи. Гипотеза. Объект исследования.
Предмет исследования
♣ 1.2. Этапы исследования.
♣ 1.3. Методы исследования
♣ Практическая значимость исследования
2. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ.
3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
4. ИСПОЛЬЗУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИНТЕРНЕТ – РЕСУРСЫ
5. ПРИЛОЖЕНИЕ 1
6. Приложение 2
Введение
1.1 Актуальность темы исследования.
Сказка – это отражение жизни народа в самых различных её аспектах, синтез народной мудрости, народного таланта, народного мировоззрения. Сказка – это явление историческое; она появилась тогда, когда чисто поэтический вымысел начал играть преобладающую роль. Однако сказка не статична, она не застыла в своём развитии и переживает ряд метаморфоз. Жанр сказки популярен во всех европейских культурах, проявил длительную жизнеспособность и с этой точки зрения заслуживает изучения.
Сказка — это такое порождающее мир вымысла повествование, виртуальная природа которого очевидна, она есть своеобразный способ ухода от повседневных забот бытия и в то же время необходимая составляющая реального пласта культуры. Представить себе общество, в котором не присутствовал бы такой способ мировосприятия как сказка, со всей его условностью и уникальной спецификой: вымыслом, фантазийными элементами, здравомыслием и мистикой, преувеличением и нравоучением, неотрефлексированностью бытийных отношений повседневной жизни, -невозможно. Поэтому актуальность темы исследования обусловлена острыми потребностями развития полноценной культуры общества, а также культурологии как философской дисциплины, отражающей и вскрывающей тенденции развития всего культурного потенциала человечества. Изучение сказки актуально и в силу того, что она содержит в себе дополнительные возможности формирования внутренне богатого духовного мира человека, не случайно во все времена и у всех народов сказка органично включена в систему воспитания. Сказка несет в себе не только заряд эстетических ценностей: воспевание красоты, доблести, силы, смелости, но и мощный импульс нравственных и моральных ориентаций на добро, помощь, справедливость. Причудливым образом сталкивая два мира: мир добра и зла, сказка неминуемо, зачастую в иносказательной, а не декларативной форме, обосновывает правильный выбор. Проводит идею осуждения негативных устремлений своих героев и утверждает уверенность в победе над злом, обманом, жадностью, лестью и несправедливостью.
Сказку изучали фольклористы и этнографы. Однако философское исследование сказки как феномена культуры связано не просто с изучением о специфической роли и функций, которые сказка выполняла и выполняет в структуре современного бытия, но и с типологическими особенностями мышления и сознания, которые отражены в таком явлении как сказка.
Объектом исследования является философский анализ сказок К.Жакова как особого культурного феномена.
Предмет исследования является сказочный универсум во многообразии его функций и характеристик.
Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является философский анализ специфики и воздействия сказки, многообразие ее функций.
Реализация выбранной цели предполагает постановку и решение следующих исследовательских задач:
• выявить культурное влияние сказки;
• проанализировать соотношение сказки и мифа;
• показать виртуальность сказочного мира К.Жакова;
• проанализировать особенности философских сказок К.Жакова.
Гипотеза.С помощью изучения сказок К.Ф.Жакова можно увлечь тех учащихся, которые имеют малую степень мотивации к обучению, а значит выполнить самую важную школьную задачу.
Практическая значимость исследования: Материалы и отельные главы исследования могут быть использованы в процессе преподавания коми литературы, истории Республики Коми, в разработке программы спецкурса – «Феномен философских сказок в коми культуре».
1.2. Этапы исследования
¬ Отбор научной и художественной литературы, ее изучение и анализ.
¬ Изучение сайтов Интернета по данной теме.
¬ Написание проекта.
1.3.Методы и приемы работы
Для осуществления цели мы использовали следующие методы:
метод сбора информации (изучение научно-популярной и художественной литературы, наблюдение);
¬ описательный метод;
¬ сравнительный метод;
2. Основная часть
Ыргőн шар вылас гижőма: « Коді менő босьтас, став
мирыс сылőн лоас» .
Эзысь зонка вылас гижőма: « Коді менő бось-
тас, став мирыс ошкыны кутас».
Зарни пőв вылас гижőма: « Коді менő босьтас, му
вылысь ставсő ньőбас да ставсьыс озыр лоас».
( К.Ф.Жаков « Эзысь мойд» )
Имя этого человека родом из коми зырян было хорошо известно столичным литературным и научным кругам России до 1917 года. Одни называли его « зырянским Фаустом», « дедушкой зырянской литературы», почитали за выдающегося писателя, фольклориста, философа, математика, отдавали должное его многогранному таланту, его энциклопедическим познаниям в разных сферах мировой культуры, науки, искусства. В этом плане он личность действительно уникальная, энциклопедическая и синкретическая — таких людей и рождал Серебряный век, «ренессансное» время русской культуры, ставшее временем её заката. Творчеством, К.Ф.Жакова, замечательного писателя оригинального философа, вправе гордиться народ коми. Всю свою жизнь он находился в творческом поиске, стремясь открыть что-то новое в науке, литературе, в постижении мира, найти в нём своё место и помочь другим обрести истину.Сам он неоднократно писал о том, что только как поэт и сказочник реализует он свою истинную сущность, и действительно, детская душа поэта ощутима во всех его художественных, а зачастую и философских текстах. Его называли коми-зырянским Фаустом, но в не меньшей степени ему было свойственно дон-кихотское начало. К.Жаков в своих сочинениях постоянно подчёркивает свою комиэтничность, а себя самого представляет как певца и поэта своего народа, которому многое дано, но с которого многое и спросится. Вот яркие самоопределения Жакова: « Дух какой-то незримый шепчет мне новые и новые сказания о чудесах видимого и непознанного мира, о картинах действительности и невозможности. Он поможет мне написать сказку мира, великую, ни с чем не сравнимую» либо « Я-сказочник, и мир принадлежит мне, и юг, и восток, и запад, и север! И снятся мне леса, и вижу я реки, синие прозрачные реки, и птицы безымянные поют песни свои, и над землёю небо, усеянное звёздами!» Жаков недаром называл себя «сказочником». Волшебный, гармонически- цельный мир народного бытия, увиденный через призму идеала, который неоднократно являлся ему в воображении, он буквально воссоздаёт на страницах своих книг. « Сказки мира» Жаков сочинял на протяжении всей творческой жизни, причём чаще всего они выливались во вполне завершённые формы книг либо циклов — рассказов, очерков, собственно сказок.
Вместе с тем сказки Жакова носят философский характер, созвучный исканиям своего времени. Чтоб создать свой эстетический мир, Жаков опирался на устное народное творчество, оно спасало его от эстетства, от отрыва жизни, от той болезни, опасность которой отметили А.Блок и В.Брюсов, рецензируя «Зелёный сборник». Он опирается на веками выработанное историческое самосознание народа, нашедшее идеальное отражение в сказках, преданиях. Для него это были не экзотика и не использование фольклорных сюжетов для пропаганды своих идей. Вот откуда ностальгическая поэтичность в его сказке о коми земле «Уриила», вот откуда его тоска по земле: « О божественный сад, оставленный мною! Как ты был прекрасен! Где сосны-как колонны в Севильском соборе. Далеко, далеко видно! Ещё дальше слышно, ау. Ау!»Человек всегда стремился узнать, открыть для себя что-то новое, поведать мир, другие народы, найти своё «я» в этом большом мире, утвердиться в нём: « Куда же ты зовёшь меня, о дивное светило, светозарный друг мой? Воздушное царство, скажи, откуда ты и что такое бытие? Откуда ручей течёт и куда?, Луна! Что ты глядишь всё на землю, кого ты ищешь? Чтобы найти ответы на эти вопросы, человек готов на всё « беспощадно ушёл и навсегда от своего счастья в мире».Но человек разочаровывается « ничего я не узнал,что такое бытие и почему мы видим прекрасную природу …» и, оказывается, что всё это не нужно. Человек счастлив дома, на родной земле, с любимым человеком.
Поэтизация национальной истории в его чердынском предании «Царь-Кор», которое скорее можно назвать исторической поэмой о родине, и других национально-поэтических сказках, таких, как «Жизнь Пама Бурморта», «Джак и Качаморт», «Бегство северных богов», «Войморт», имеет те же истоки. В этих произведениях писатель восславил древних языческих богов, которые так близки были человеку, дана символическая картина противопоставления язычества и христианства: Великий Ен- «кроткий старец», «он зажигал звезду при рождении каждого человека и гасил его после смерти, вёл небесный счёт земным делам.Солнце и луна, дети его, далёкие боги, спокойно ходили по небу, созерцая дела земные. Солнце догоняло луну, луна убегала от солнца-весёлые дети Бога-Старика играли они на своде небесном».Фольклорные сюжеты, образы автор обрабатывает, исходя из главной идейной установки, из стремления показать неизбежность наступления нового. Вместе с тем своих сказках он подчёркивает не только плюсы, но и серьёзные минусы исторического прогресса, отмечают утрату людьми многих важных моральных ценностей. Особенно тщательно Жаков разрабатывает образ языческого космоса и соответствующего ему пантеона языческих богов. Мироздание приобретает вид дома, крышей которого является небо. Образ «крыши неба» в мифопоэтике Жакова, в свою очередь, связывается с такими мифологемами как книга судеб мира, место которого катает Ен по крыше неба, производя гром.
Сам К.Жаков называл произведения этого типа сказками, часто заимствуя сюжеты из фольклора. Он считал, что они – сказки- « наиболее удобны для оптимизма, как результата победы над «мировой тоской и скукой» при помощи творчества».
В своих сказках Жаков открывает красоту и поэтичность самосознания древнего человека, включая и его моральные представления:«Человек был ленив, скучно ему стало на земле, и захотел он побывать на небе. Ходит гулень по небесным равнинам, и видит, что все от мала до велика делом заняты, никто от работы не отлынивает. « Работа дана всему миру на утешение»,- говорит Ен. -И ты работай, и будешь счастлив». Послушался человек великого Ена и стал работать. «Труд дан на утешение человеку,- говорит он.Так, в сказке «Гулень на небе» (сказка включена в школьную программу для внеклассного чтения в 5 классе) мы видим эстетическое отношение писателя к патриархальной трудовой морали, к поэтической наивности фольклорного самосознания патриархального коми крестьянина. Его нравственный идеал сливается с тем народным идеалом, который вырабатывался ещё в дохристианские времена, и который способен исчезнуть вместе с языческими богами. В своих сказках – своеобразных романтических новеллах – К.Ф.Жаков создал образы сильных, свободных людей, «живущих как боги», таких, как Джак и Качаморт с их пытливым умом и устремленностью в будущее: герои сказки «Войморт» — прародители всех коми-рыжебородый Порсьюр -рыболов, чернобородый Кырныш-то- охотник и русоволосый Войморт- оленевод, которые научили своему искусству всех северян. И наконец, К.Ф.Жаков создал образы знаменитых колдунов Севера, гордых и страстных.
Сказками «Тунныръяк», «Атаман Шыпича» К.Ф.Жаков не только восстанавливает древние предания, сохраняя их для потомков (до наших дней предание о Шыпиче в его наиболее полном виде только в обработке К.Ф.Жакова). Он воссоздает один из психологических типов национального коми характера, который запечатлен в фольклоре. По утверждению П.Сорокина, это тип «хищника, буйного, исполненного отваги». Сила и непобедимость Шыпичи в том, что его оберегает и Мать облаков Кымőр-мам, и отец северных гор, и Седой бог моря. Суровые боги – символы северной природы не смогли спасти разбойника от его судьбы. Тема рока – лейтмотив этой сказки. Все знают о грядущей гибели атамана – и он сам, одинокий и уставший от жизни, и сладкоголосая Сизь-ю-гőтыр-йома, и прекрасные его дочери, но все они безропотно повинуются тому, что начертано в книге великого Ена. Погиб Шыпича – и плачут «красные ольхи и белые березы над устьем темной Сысолы…» Романтическая трактовка К.Ф.Жаковым народного предания выявила в нем поэтическое богатство образов, эстетически осмысленных символов северной природы, и в то же время сообщила преданию трагический пафос гибели титанической личности орт неумолимого рока. Это позволяет назвать произведение К.Ф.Жакова новеллой судьбы. Источник драматизма здесь не в нападении разбойников на Шыпичу, а в столкновении сильной натуры с неумолимой судьбой. Можно сказать,, что атаман Шыпича – это эпический образ, взятый из фольклора и увиденный глазами философа.
Национально-поэтические сказки К.Ф.Жакова – это философские раздумья коми писателя о коми истории, в них мысль о величии народа, о его «Золотом веке» в прошлом и вера в его достойное будущее.
Художественное творчество К.Ф.Жакова в части его философской новеллистики оказало воздействие творчество Ф.Ницше.
Ф.Ницше – философ оказался близким К.Ф.Жакову – философу и новеллисту способами выражения философских идей через легенду, миф, притч. Притча стала в творчестве К.Ф.Жакова одной из разновидностей новеллы. Трактовка же личности у коми писателя отличается от той индивидуалистической, которую проповедует Ницше. Герои К.Ф.Жакова находятся в единстве с другими людьми. В его сказке «Золотая сказка»– одинокий человек, восходящий гору (мотив Ницше– «Я странник, неустанно восходящий на гору), преодолевая трудности, обретает небесную мудрость и возвращается к людям, и звезда на его башне «освещала все тропинки, по которым ходят одинокие люди». Гордый и нелюдимый человек из сказки «Сказка серебряная» понял, что нет ничего прекраснее, чем жизнь рядом с другими людьми. Надо отметить, что «Золотая сказка» и «Серебряная сказка» включены в школьную программу для изучения и обсуждения в 9 классе по коми литературе. Я счастливый человек в том, что я изучаю два языка: русский и родной (коми). И мне бы хотелось поделиться со своими впечатлениями об этих сказках на своём родном (коми) языке:
Шőр мőвпыс К.Жаковлőн философскőй велőдőмын – мездыны йőзőс őта-мőдсő увтыртőмысь, олőмас лёкторъяс вőчőмысь. Медым морт лоис бурджык, вежőраджык. А тайő лоас сэк, кор морт тőдмалас ставнас мирсő да олőмсő. К.Жаков чуксаліс йőзőс кыпőдчыны бурлун, мичлун да истина гőгőрвоőмын вылынджык тшупőдъясő. Тайő философскőй велőдőм сертиыс сійő лőсьőдлывліс ассьыс художествоа гижőдъяссő.
« Зарни мойд». Жаков гőгőрвоана кывйőн восьтő лимитизм философиялысь шőр мőвпсő. Морт олігчőжыс кőсйő пыр унджык тőдмавны олőмсő, но тайő абу кокни туй. Жаков őткодялő олőмсő изъяс костőд крут, джуджыд гőраő кавшасьőмкőд, и висьталő, мый абу быд мортлы тайő вын сертиыс, а коді жő сяммő кыпőдчыны тőдőмлунőн медвылыс тшупőдъясас, сылы воссьő истинаыс, аддзő кодзувсő, лоő духовнőй озырőн да шудаőн. (смотри приложение 1)
«Эзысь мойд» гижысь висьталő, мый медводз морт корсьő власьт, слава да озырлун, но збыльвылас сылы мортлы оз ковны, найő сőмын кőрталőны сійőс да личкőны сьőкыд изъясőн му бердő. Мортлы медбур овны свободнőя, йőзкőд őтвылысь, аслас семьяын, а слава да власьт, озырлун бурджык пыдő дзебны да некор не казьтывны найőс. ( смотри приложение 2)
Философской сказке-мифе «Ен и Омőль» Жаков разворачивает величественную картину творения земли и последующего рождения на ней всего живого, т.е. процесса эволюции, запущенного Еном: « Развернулись силы природы, этого великого лука, натянутого беспредельно-могучим стрелком». Чем далее идёт развитие Земли, тем совершеннее рождаются существа, и, наконец, лишь у маленьких существ, рожденных от бога Омőля, обладающих наиболее изящным и тонким строением, пробуждается сознание.
Сказка «Жизнь Пама-Бурморта»
История странствий Пама Бур-Морта выделена в отдельную новеллу, сюжет которой таков. Изверившись в религии отцов, Пама Бур-Морт покидает родные места, чтобы найти ответ на вопрос: в чем истина, если привычный мир, в котором жили отцы, деды, мир, поддерживаемый «чарами» древних «лу-
чезарных богов», – вдруг рухнул под натиском новой веры. Бур-Морт долго странствует по разным землям в поисках человека, «который бы нарисовал ему картину неба и земли», но находит такого только через много лет скитаний. Ему встречаются мудрецы, в образах которых угадываются христианский отшельник и эллинский философ. Каждый из них по-разному отвечает на вопрос Пама: «Где конец земли, высоко ли небо голубое и кто хозяин в этом чудном мире?» – но сходятся в том, что оба видят смысл жизни в созидании счастья, с той лишь разницей, что для христианина счастье находится в эсхатологическом будущем, когда он, после праведных трудов жизни, пройдет в град, «сошедший с хрустальных небес», очевидно, Небесный Иерусалим, а для эллина счастье заключено вкаждом миге длящейся жизни. Оба учения отвергнуты Памом, он интуитивно чувствует их неполноту, словно они не раскрывают весь смысл вселенской истории. Ответы на свои вопросы Пам получает где-то на юге, «возле тропика мира», куда приходит после долгих лет скитаний, перейдя «небесные горы». Это Индия, которая хотя и не называется Жаковым, но угадывается из контекстуальных отсылок к известным фактам: седой старик, живущий под деревом в «густолиственном лесу», держит в руках «самую старую книгу земли» – очевидно, «Ригведу», а «лесные книги», упоминаемые дальше, – не иначе как «Араньяки». В ответ на вопросы Пама старик рассказывает ему учение о космических циклах: «Из обломков нашей земли и солнца будут новые земли, иные солнца, другие люди, и прежде было так. Этому нет конца и нет числа ничему». Это учение объясняет механику движения человеческой истории как временного потока по отношению к полноте вселенского бытия: «Жизнь, что волны моря; волны переменны, море вечно».С точки зрения Пама Бур-Морта, в мире все происходит так, как должно происходить: как многие малые реки сливаются с великой Обью «не удержав своих имен», так и малые народы вливаются в большие, «забывая свои имена»; также и «всемирная религия торжествует над религиями малых народов». Мир живет по законам, устроенным «Тем, которому имени никто не знает», так нужно ли бояться «грядущей судьбы народов»? Новая религия Пама Бур-Морта основана на вере в несозданную Абсолютную реальность, являющуюся причиной и Сущностью мира, Брахман, который Пам называет Парабрамой. Но это не значит, что Пам Бур-Морт и его ученики исповедуют брахманизм – Жаков нигде не упоминает о божествах индуизма, он использовал только суть этого философского учения в собственных духовных целях и фактически соединил его со своей философской концепцией лимитизма. В космологической системе Жакова действует своего рода патриархальный, семейный принцип дополнительно свидетельствующий о мифологизме мышления автора: Природа – родина и буквальная мать человека, Космос – отцовское начало, принимающее и дающее Дух, отсюда человек – дитя и творение как Природы, так и Космоса, Вселенной.
Каков же итог исканий философа, писателя? На это отвечает сам К.Жаков: в области литературы он нашёл себя в сказках; из атеиста превратился в религиозного человека, слепо верящего в бога; в области морали и нравственности стал проповедником идей всепрощения и непротивления злу насилием; в личном быту обратился в кочевника-странника.
3. Заключение
В заключении я бы хотела остановиться на том, что нельзя забывать К.Ф.Жакова как педагога, ведь не зря мы изучаем его произведения в школе на уроках коми литературы. Педагогическая деятельность Жакова неотъемлема от его научного и литературного творчества и проходит через всю его жизнь. Он сформировал собственные требования к педагогике. Для него главной задачей была воспитать сильных людей. Слабость молодёжи он видел в том, что в школах плохо преподавали литературу, не учили на примере жизнеописаний сильных людей. Люди на привыкли думать от своего лица, а переписывают только мысли древних. Одну из философских сказок писатель так и назвал: « Другим подражай только тогда, когда своего нечего сказать или ради славы». Необходимо учиться, обращаться к знаниям. Жаков рекомендует как можно раньше развивать в своих детях наблюдательность и впоследствии любознательность. Педагогика должна быть основана на философии как науке о ценностях. Философию учащимся следует излагать в мифах, сказках, преданиях. Все естественные науки следует давать на базе краеведения. Такую школу Жаков называл «народный политехникум». Параллельно с образованием главной заботой, по мысли Жакова, должно быть воспитание характера, развивающая не только ум, но и волю и чувства. Главное дело учителя- организация самодеятельности учеников. Делом истинных педагогов всегда была пропаганда книг. Таковы были его педагогические идеалы. Жаков-педагог не менее значим, чем Жаков-учёный и философ.
Творчество К.Ф.Жакова- явление глубоко национальное. В его самобытной новеллистике, философских сказках отразились самосознание коми народа и собственные поиски писателя, его социально-историческое понимание времени. К.Ф.Жаков выразил созданием национально-фольклорных, историко-философских и социально-поэтических произведений, оплодотворённых оригинальными философскими концепциями (философия лимитизма). В произведениях Жакова сконцентрирован не только поиск одного писателя, они отразили мечту патриархального коми крестьянства о путях переустройства общества на справедливых бескровных началах, на основах добра и мира. К.Жаков в своём творчестве отразил, с одной стороны, стихийную мощь коми крестьянства, его стремление жить по законам патриархального братства, мира, согласия, а с другой стороны-сложность человеческого поиска истины, его стремления к высотам духовного и понимание трагической невозможности достигнуть нравственного согласия с современным миром. Отсюда его призыв преобразовать современную жизнь опытом истории и философии, обращение к народной этике и эстетике как высшему проявлению человеческой мудрости, способности усовершенствовать мир, привести его к согласию и единению.
« … Маленький секрет нашёл я для продолжения жизни моей в жизни одинокой и несчастной. Я стал жить воображением вместо того, чтобы жить на самом деле… И почувствовал я себя обладателем всего, чего жаждала душа моя. Я хотел бы жить на севере, это мне нельзя в действительности, воображением же, в сказках стал я жить там…О звезде плакал я. И вот пишу сказку, что звезда в руке моей. Отвернулись от меня люди, а я вообразил в рассказах моих, что друзья для меня-все земные жители.
Вот какой секрет я нашёл для продолжения жизни…Я богат в сказках своих и всем обладаю миром, и по-своему счастлив я!
Сначала я бессознательно пользовался секретом моим, а потом, на старости, как знать, может быть, сознательно воспользуюсь великим орудием моим-и что же? Мне будет хорошо, и людям забавно.
Ыджыд сьőлőма да мывкыд мортыд век сьőкыдджыксő
ас вылő босьтліс. Вежőрыс век нőйтчис-майшасис шойччőм
тőдлытőг…Висьысь сьőлőмсő К.Жаков восьтőма аслас ги-
жőдъясын, сьőлőмсяньыс петőм пőсь кывъясőн. И талунъя
лыддьысьысьőс вőрзьőдő тайő висьтасьőмыс.
Ыджыд Морт сійőс гижлőма, вежőра да сőстőм сьőлőма.
Знание писателя зырянской старины, ощущение своеобразия характера людей внутри из этноса, верное чувство материального и духовного в жизни народа делают произведения К.Жакова памятником национальной литературы. Жаков- это удивительный и поучительный пример соединения самосознания коми художника и писателя, ощущавшего свою причастность к мировой культуре, наделённого тоской по культуре: « гражданин мира» и сын своего отечества, своей малой родины.
4. Используемая литература и интернет-ресурсы.
1.Артеев, А.Б. Рукописи не горят…// Арт.-2006.-№2.-С.127-139.
2.Ведерникова, О.В. «Калевала» и «Биармия»: сопоставительный аспект/В.А.Лимерова, Е.В.Остапова//Тайő сьылőм-коми олőм.-Сыктывкар:ООО «Кола», 2008.-376с.
3.Жаков,К.Ф. Под шум северного ветра.-Сыктывкар:Коми книжное издательство,1990.-464с.
4.Жаков,К.Ф. Сквозь строй жизни.-Сыктывкар: Коми книжное издательство,1996.-384с.
5.Жаков,К.Ф. Утверждение истины/ И.Л.Жеребцов, О.В.Кырнышева// Рукописи послереволюционных лет из фондов Национальной библиотеки Республики Коми / Национальная библиотека Республики Коми, Институт языка, литературы и истории Коми научного центра Уро РАН.-Сыктывкар: АУ РК « Редакция газеты «Коми му»,2012.-544с.;4л.ил.
6. Жакова, Л.В. К.Ф.Жаков как педагог // Арт.-2001.-№3.- С.115-123.
7. Жеребцов,И.Л. « Зырянский Фауст» в поисках Бога // Арт.-1997.-С.244-250.
8.Ковальчук,С.Н. Латвия в жизни Каллистрата Жакова //Арт.-2011.-№3.-С.-108-132.
9.Котылев, А.Ю. Два образа коми края в произведениях К.Ф.жакова и П.А.Сорокина // Наследие.-2013.-№3.-С.-89-96.
10.Кузнецова, Т.Л. Литература сőвман туйяс: гижысь да кад.-Сыктывкар: «Эскőм»,2003.-168 л.б.
11.Лимеров,П.Ф.Поэма о древнем Знании: литературный эпос «Биармия» Каллистрата Жакова в контексте мифопоэтики// Арт.-2016.-№2.-С.-114-127.
12.Остапова, Е.В. 9-őд классын коми художествоа гижőд велőдőм./ Велőдысьлы отсасян небőг.-Сыктывкар: ООО «Анбур», 2007.-104 л.б.
13. Рощевская,Л.П. Коми учёный К.Ф.Жаков.-Сыктывкар:КРИРО и ПК, 2003.-132 с.
14.Творчество К.Ф.Жакова. Серия препринтов «Научные доклады». Коми научный центр Уро АН СССР, 1991.-Вып.269.-64с.
15.Созина, Е.К. Книга К.Ф.Жакова « Биармия» в контексте мифотворчества писателя// Арт.-2009.-№4.-С.-134-141.
16.Созина, Е.К. Мифотворчество Каллистрата Жакова в контексте русского символизма// Наследие.-2015.-№2 (7).-С.-17-33.
17. Созина, Е.К. Творчество К.Ф.Жакова в культурном контексте 20 века//Арт.-2011.-№3.-С.-94-106.
18.Федорович, И.В. Эволюционная философия К.Ф.Жакова//Арт.-2006.-№2.-С.-114-126.
19.Югов, С.А.Каллистрат Жаковлőн мойдъяс// Войвыв кодзув.-1990.-№ 11.-С.-63-67.
20.Специфика художественности К.Жакова // Уральский филологический вестник.- 2014.-№ 1.- режим доступа: http://elibrary.ru/item.asp?id=21568059. Дата обращения: 18.12,19.12. 2016.
Приложение 1
Рисунок к сказке « Золотая сказка»
Приложение 2
Рисунок к сказке « Серебряная сказка»
Пример сочинения по тексту Шмелёва
Почему чтение должно быть избирательным? На мой взгляд, настоящая книга становится для человека источником вдохновения, помощником в трудных ситуациях и подталкивает к изменениям в лучшую сторону.
В предложенном тексте И.С. Шмелёва главный герой меняет круг чтения благодаря своему дяде. Если раньше он предпочитал развлекательную литературу, то теперь обращается только к поучительным произведениям. Дядя рассказчика замечательно определяет функцию «драгоценной книги»: «Она должна указывать людям, как надо и как не надо жить» (предложение 52).
Советский писатель М. Горький отмечал, что именно литература сделала его достойным и благородным человеком. У него не было возможности получить хорошее образование, однако будущий писатель старался уделять как можно больше внимания чтению и благодаря этому получил бесценный опыт. Так, М. Горький завещал своим потомкам: «Любите книгу – источник знания».
Таким образом, каждому человеку необходимо понимать, что чтение должно быть избирательным. Есть произведения массовой литературы, не заслуживающие нашего внимания и отнимающие драгоценное время. Именно поэтому необходимо обращаться к тем книгам, которые помогут нам стать человеком в полном смысле этого слова.
Пример сочинения по тексту Лиханова
Драгоценные книги – это такие книги, которые способны развивать наш духовный мир. Это даёт нам основание утверждать, что драгоценными мы называем только те произведения, что помогают нам вырасти над собой и выразить самые возвышенные свои духовные порывы.
А.А. Лиханов отразил процесс влияния творчества А.С.Пушкина на духовный рост двух мальчиков. Автор описывает это состояние так: «Как захлёбывались мы радостью познания неизвестных доселе слов и чувств – точно подкрались к благодатному источнику, который зачем-то прятали от нас прежде, давая из него лишь по глоточку отфильтрованной влаги». Именно сравнение с благодатным источником отражает ценность книги для утоления духовной жажды героев. И волшебные слова стихотворных строк как нельзя лучше помогают выразить эмоции: «Вострепещи, тиран! Уж близок час паденья!»
О влиянии книг писал Максим Горький в своём рассказе «Как я учился читать». Он говорил, что с каждой прочитанной книгой мир открывался перед ним всё больше и больше. А самое главное – это то, что в книгах рассказчик знакомился с людьми честными, сильными духом, готовыми на подвиг ради спасения ближних, ради правды и справедливости.
Конечно же, все мы знаем, что только благодаря книгам Алексей Пешков стал знаменитым писателем Максимом Горьким, и только под влиянием книг он сумел сформировать свой стиль и свой голос в русской литературе.
Приведённые примеры – самые яркие образцы того, какое благотворное влияние оказывают книги на человека.
Пример сочинения по тексту Шмелёва
Каждый человек имеет в своей жизни ту самую драгоценную книгу, которая всегда с ним. Скорее всего она кардинально поменяла его мировоззрение, стала пазлом для полной и целостной картины мира. Есть книги, которые уже давно признаны не просто широкой публикой, а поколениями. Такой книгой можно назвать любое священное писание, будь то Библия, Тора или Коран. Эти книги сформировали морально-нравственный облик каждого человека.
В тексте И.С. Шмелева дворник в одном из предложений признается, что в свободное время обожает читать книги. Он читает в основном развлекательную литературу, однако у него есть желание также приобретение читательского опыта, поэтому он читает “Записки охотника” Тургенева. Эта книга очень сильно нравится ему, так как в ней рассказывается про близкую ему христианскую жизнь. Для него это особенная книга. Именно близость темы очень привлекает его и он с особым энтузиазмом читает данное произведение.
Теперь же хочу привести в пример лично себя. Сам я тоже в свободное время люблю читать разные книги. Год назад я прочитал книгу Мигеля де Сервантеса “Дон Кихот”. Эта книга очень сильно понравилась мне и стала самой любимой, поскольку в ней рассказывается о старике, который, начитавшись книг о рыцарях, захотел бросить все и стать рыцарем. Мне очень понравился образ героя, вроде бы в ней рассказывается об абсолютно безумном человеке, но очень уж подкупает искренность его чувств и милосердие к другим. В свои спутники он берет бравого оруженосца Санчо Панса и ищет вместе с ним приключения. Поэтому данная книга стала очень важной для меня.
Таким образом, книги играют огромную роль в жизни каждого человека, независимо от возраста и статуса. Если человек читает только квитанции за оплату коммунальных услуг, то ему точно не стать интересным человеком, который будет способен зажигать сердца других людей.
Пример сочинения по тексту Крапивина
Драгоценные книги – образное понятие, построенное на основе эпитета. В данном случае «драгоценные» обозначают не дороговизну книги, а ее значимость. Для человека книга является драгоценной, когда она дала много чувств, эмоций и впечатлений, а также базу для размышлений и рассуждений. Когда человек читает книгу и она оказывает на него положительное воздействие, эта книга является драгоценной. Значимыми для человека становятся те книги, которые воздействуют на внутренний мир, на долгое время оставляют впечатления, заставляют задумываться не только во время прочтения, но и в дальнейшей. Драгоценные книги – те, что заставляют пользоваться теми жизненными уроками, которые были преподаны в книге, в реальности.
О том, какие книги называются драгоценными, рассуждает в своем тексте В.П. Крапивин. Главным героем является Журка, который получил от своего дедушки книги, которые тот собирал на протяжении всей своей жизни. Рассматривая книги, Журка понял, что у него находятся книги, которые издавались сто или даже двести лет назад. Книги заинтересовали Журку не только своим содержанием, но и своей стариной. В предложениях 46-53 говорится о том, что Журка представлял, будто те слова, что читает сейчас он, из находящейся у него в руках книги, читал Суворов или Пушкин. Журка гордится тем, что он может понять все то, что воспринимали люди прошлых веков. Оставленные дедушкой книги были для Журки драгоценными, так как они «были как люди, которые за одну руку взяли Журку, а за другую тех, кто жил сто и двести лет назад». Книги заставили Журку задуматься о прошлом, постараться прожить жизнь людей прошлого. И это позволяет назвать книги, которые рассматривал Журку, живыми (предложение 56) и драгоценными.
Данная проблема находит отражение во многих произведениях литературы. В очерке «Великий сказочник», написанном К.Г. Паустовским, рисуются образы драгоценных книг. В центре повествования лежит история рассказчика, который вспоминает свое прошлое. Герой, от лица которого ведется повествование, вспоминает один праздничный новогодний день, когда ему подарили сказки Андерсена. Они настолько заинтересовали рассказчика, что он забыл обо всем окружающем, несмотря на то что был Новый Год, причем наступал не только новый год, но и новое столетие. Рассказчик не обращал внимание на новогоднюю елку, зачитываясь сказками, написанными Андерсеном. Спустя года главный герой утверждает, что произведения сказочника оказали на становление его личности огромное влияние. То, что рассказчик спустя годы вспоминает подаренную книгу, говорит о многом: что он до сих пор помнит эту книгу, ее содержание, что он до сих пор используют те истины, которые открыл благодаря сказкам.
Подводя итоги, можно сказать, что драгоценными книгами становятся те, что оставляют особые впечатления и чувства, заставляют задуматься о многих вещах и способствуют тому, что человек в реальной жизни пользуется теми истинами, которые описаны в книгах.
Обновлено: 11.01.2023
Вспоминая факты, о которых я читал в предыдущие годы – в газетах, журналах, книгах, – о которых слышал от людей, интересующихся нашей историей, вдруг начинаю многое переосмысливать. Количество фактов переходит в новое качество, как это всегда бывает. Результат переосмысления самого меня удивляет. Поделюсь им с читателями.
Начну хотя бы с того, что в Куликовской битве на стороне великого московского князя Дмитрия (который потом получил прозвище – Донской) выступили наши предки, они назывались пермянами или биармами. Их пришло на битву немного, человек 600-800. Но какое расстояние они преодолели, успев к сражению?! Тысячу километров, а то и больше! Увидев пермян, князь Дмитрий сразу отличил их от прочих русских воинов, поразился их виду, спросил их – откуда они?
Итак, трудно сказать, какова была в XIII-XIV веках численность коми народа. Однако, например, уже при Иване Четвёртом, Грозном (годы царствования: 1533-1584), каждый четвёртый-пятый стрелец в его войске был зырянином, что следует из документов того времени. Было бы странно, если бы из очень малочисленного народа выбирали такое количество воинов, согласитесь? Надо думать, что зырян, или коми, в ту пору насчитывалось гораздо больше, чем нам сегодня это представляется.
Порывшись в Интернете, в старых архивах, один мой знакомый обнаружил упоминание о том, что Иван Грозный даже издал в своё время странный указ, запрещающий жителям Москвы общаться между собою на зырянском, или коми языке. Нарушивших этот указ велел казнить…
Но вернёмся к указу Ивана Грозного. Итак, люди из Сибири прибывали в Москву, привозили с собой свои порядки, свой зырянский говор – и Иван Грозный, почувствовав в этом опасность, запретил коми язык. Кроме того, следует учесть одно обстоятельство: сама-то Москва стоит, и стояла на земле Коми ещё до появления там первых славян.
Коми народ, таким образом, является основополагающим, корневым элементом, на базе которого позднее возник так называемый русский народ, изначально не называвшийся русским.
Позднее население Московии начало вбирать в свои диалектические наречия (а там были, несомненно, разные диалекты, говоры) славянские слова и выражения. Иван Сусанин, который завёл отряд поляков куда-то в непроходимые леса, лежащие севернее Москвы, имел отношение к мордовскому племени, конкретно – к племени эрзя (старое, теперь уже забытое название – Арса, Арсания). После смерти Сусанина его родственники нанимали толмача – переводчика, который перевёл их прошение на славянский язык, видимо, близкий к сегодняшнему украинскому. Московская знать всегда отличалась в языке и в генетике от окружающего её народа Московии.
Добавлю, что современные учёные Украины, Белоруссии, Прибалтики, Польши (кстати, поляки в генетическом отношении, как недавно выяснилось – тоже финны) не считают русских славянами и пишут, что славян в России никогда не было. Во время русско-литовских войн было захвачено несколько сот славян и уведено в Московию; это, дескать, и есть те немногие славяне, потомки которых живут теперь в России.
В свете вышеприведённых фактов и версий совсем по-другому видится демография прошлых веков: коми населения могло быть очень много, оно заполняло огромное пространство, от Северного Ледовитого океана до Московии и дальше – на юг.
Кто-то из писателей XIX века высказал предположение, что и племя вятичей, жившее южнее Москвы, тоже носило все признаки своего более древнего финно-угорского происхождения, заметного в материальной культуре, в быту, в обрядах.
Финно-угры или финны, коми, постепенно обращались в славян; нынешнее население Северо-Запада России в генетическом отношении, как недавно оказалось, является финским или финно-угорским; оно родственно коми народу, другим финнам – эстонцам, населению Финляндии.
Часть неандертальцев генетически вошла в современное человечество; 5-10 % в нас – от неандертальцев. Считается, что у них могла быть своя цивилизация, которая развилась, достигла своего пика и погибла. Но тут может возникать и путаница. Нам также предшествовала атлантическая или гиперборейская цивилизация. Если Атлантиду до сих пор не нашли, то Гиперборея – точно установлено – находилась на месте Северного Ледовитого океана. Сохранились даже карты с обозначением этого архипелага, который однажды ушёл под воду. Некоторые считают, что Атлантида и Гиперборея – это разные названия одной и той же земли.
Исследования в генетике опровергают версию, что большинство европейского населения относится ко второй волне кроманьонцев. Север Европы заселен арами или коми, или коми-ариями, как я их называю. Вторая волна кроманьонцев уже называется индо-ариями. Что касается славянских народов, тут многое непонятно: одни из них имеют отношение к коми-ариям, другие – к индо-ариям. Всё более-менее условно. Нужны новые исследования, факты, осмысление и переосмысливание того, что мы на сегодняшний день имеем.
Это коми история – и, естественно, о ней может рассказать только коми историк. То же самое, как о русской истории, с большим или меньшим успехом, может рассказать только русский историк (и пытаются рассказывать, часто, впрочем, заходя в неразрешимый тупик). Или как об английской истории может рассказать английский историк, а о китайской истории – китайский, и так далее…
Кроманьонцы двух групп и культур неизбежно должны были столкнуться; они воевали друг с другом с попеременным успехом, условно это можно отнести к десятому — пятому тысячелетиям до нашей эры. Результатом этого противоборства явилось то, что асы как скотоводы и землепашцы отвоевали себе пространства в южных широтах с мягким климатом, а ваны (или выны, вины), освоили Европу с более суровым для жизни климатом. Это отразилось впоследствии и на внешнем облике асов и ванов.
Что касается асов, от их названия произошло имя целой части цвета: Азия (Асия). Сначала это была небольшая территория, страна. Затем понятие – Асия или Азия –перешло на огромную территорию целого материка.
Свою роль коми в истории современного человечества исполнили. Коми-зыряне, как и другие пермские народы, каким-то чудом сохранили в своём словаре древний пра-язык первых людей. Я предполагаю, что пра-язык мог быть дарован нам так называемыми богами. Был он односложен, прост, затем усложнился, обогатился многими неизвестными первобытными людям, кроманьонцам, понятиями.
Коми земля. Величавой тайгой отгородилась она от шумного и суетного мира, чтобы вместе с пронизывающими северными ветрами студёного моря растить на бескрайних просторах сильных, закаленных и мужественных людей, влюбленных в свою Парму, бесконечно преданных ей.
За цельность, исключающую саму ситуацию нравственного выбора, назовёт их Каллистрат Жаков «исполинами» и навсегда оставит в памяти читателей образ зырянского охотника Максима, склонившегося над убитым медведем и шепчущего виновато «Не сердись. » Он станет своеобразным эталоном высшей нравственности, высшей мудрости, высшей правды!
Действительно, как легко потускнеть, измельчать рядом с таким исполином! Не потому ли заканчивает свою повесть К.Жаков рассуждениями о «маленьких хитрецах» всё более наполняющих зырянскую землю? Не потому ли так тревожно на сердце Петра Столповского, нашего современника, автора повести «Дай доброты. » Она адресована детям, но только ли? Давайте вдумаемся в само название произведения. Кто должен дать доброты? И кому нужна она, необходима? Не обращение ли это ко Всевышнему?
Да, доброе сердце — первый помощник в ситуации нравственного выбора! Потому и стало устойчивым сочетание «по зову сердца». Доброе сердце совестливо. Ему стыдно за всё происходящее на земле!
В чём упрекает себя охотник Ондрей герой повести Ивана Торопова «Нe стреляй в медведя дважды»? Да в том, что не почувствовал сердцем надвигающуюся беду, не услышал тревожного зова Большого Бора, умолявшего людей поспешить на помощь, встать на его защиту, остановить бездушные трактора.
Не услышал, и вот «нa месте Бора, на месте великолепного Паськыд Яга, во всю ширь и на всю даль зияла рана. И вся потрясённая парма молчаливым криком кричала от боли и обиды».
Это зрелище — укор ему, хозяину здешних угодий, с кем Бор всегда охотно делился всем, что было в его сокровищницах и кладовых. Потрясение оказалось столь велико, что «Ондрей почувствовал, так как вся его остатная силушка будто моментально выплеснулась из жил, ноги перестали держать, даже в глазах потемнело, и непрошенная слеза заволокла небо».
Сюда, в Большой Бор, он хотел привести своего пятилетнего внука, и уже дал обещание мальцу. Что покажет ему он теперь?! Как посмотрит в его глаза?!
Ответственность за содеянное другими зло Ондрей берёт на себя. Так велит совесть: «Не умеешь хозяйствовать, не умеешь защитить — раздели участь погубленного леса. «
Не вернутся они с Кащысом, разделят участь Большого Бора — таково решение охотника Ондрея, таков его нравственный выбор.
Сердцем живёт и герой пьесы Любови Терентьевой «Верю — не верю» Лёня Соболев.
В свои шестнадцать он на себе прочувствовал, что такое подлость и предательство. Он так верил в прочность уз своей семьи, а она оказалась мнимой, насквозь пропитанной фальшью. Он так верил отцу, так спешил к поезду, узнав о его отъезде, а вместо «каких-то очень нужных, важных, необходимых слов» увидел деньги, протянутые ему. Он не обращал внимание на Владимира Сергеевича, а именно этот человек оказался настоящим другом — единственным, » кому можно сказать о принятом им решении», кому можно верить, кто поймёт и поспешит на помощь.
Почти одинаковые слова признания, обращенные к любимым,- подлинное свидетельство внутренней связи этих героев.
Мастерство Л. Терентьевой поразительно: контраст, заявленный в названии пьесы, будет вести героев к познанию истинных ценностей человеческой жизни, торжеству справедливости, счастью. Выполняет он и ещё одну важную функцию; в сравнении с главными героями все другие покажутся мелкими, невзрачными, примитивными — «маленькими хитрецами» нашего времени.
Нравственно чисты и герои поэмы Серафима Попова «Самая тихая ночь войны». А так ли она тиха, если под одной крышей оказались солдат и молодая женщина, и сердца их с каждой минутой стучат всё сильнее, и неотвязной становится мысль «всё сбудется наверняка»? Но борются Меж собою в душе солдата «маленький хитрец» и «зырянский исполин», и доводы первого «война всё спишет» решительно отвергаются вторым: «Нет, «всё то, что свет на земле война,//зелёными побегами не всходит!»
Не легко далась нравственная победа, но это была ещё одна проверка силы духа, совести и чести ,, рядового защитника Родины!
Да, в эпоху бурь, потрясений и потерь от нравственного выбора каждого отдельно взятого человека зависит и судьба «малой родины», и страны, и мира, и всей нашей планеты Земля!
Как и большинство крестьян Русского Севера, его отец, помимо труда на земле, вынужден был добывать средства к существованию и каким-либо промыслом. Фалалей Иванович Жаков владел ремеслом резьбы по дереву и занимался установкой и украшением иконостасов в сельских церквях. Младшего сына он также хотел приобщить к ремеслу столяра и резчика. Но тот, рано научившись с помощью отца читать, отдавал предпочтение книгам. Настал момент, когда надо было делать решительный выбор: или уступить настояниям отца, или вопреки им двинуться дальше по лестнице, ведущей в храм науки. Каллистрат Жаков, не колеблясь, предпочел второе. Отец ему не препятствовал, отказав, однако, в благословении и заодно в какой-либо помощи – и сейчас, и в будущем.
Он покинул родительский дом и два года провел в уездных училищах. А затем оказался в стенах Тотемской учительской семинарии и, обратив на себя внимание уже при поступлении, был сразу зачислен в первый, а не в приготовительный класс. Вначале новоявленному студенту пришлось нелегко – сказывался недостаток общей образовательной подготовки, тем не менее, вскоре он завоевал признание не только своими успехами в учебе, но и как отважный участник кулачных боев.
Жаков остановил свой выбор на реальном училище, открывавшем в перспективе путь в промышленные, технические и торговые высшие учебные заведения. Он засел за учебники алгебры, геометрии и немецкого языка, проводя за ними по 10 часов в сутки, и вскоре, блестяще сдав экзамены, был зачислен в пятый класс вологодского реального училища.
Жаков опять приехал в Вологду, получил благословение владыки Иллариона и стал послушником подгородней Заоникиевской пустыни. В обители его ласково принял игумен Варфоломей, ему поручили преподавать арифметику в монастырской школе, но неумеренный энтузиазм ревнителя науки привел к конфликту с братией. Недовольство вызвало то, что новый преподаватель, не ограничиваясь своим предметом, начал излагать ученикам гелиоцентрическую систему и эволюционную теорию Дарвина. Пришлось спешно покинуть обитель, разуверившись в своей пригодности к роли служителя церкви.
Бедствовавшему всю жизнь Жакову не довелось обрести покой и материальный достаток даже на склоне лет. Октябрьская революция застала его в Латвии, где он гостил на хуторе родителей своей третьей жены. События в Петрограде побудили его повременить с отъездом, домой Жаков больше не вернулся. Он пробовал найти себе место как преподаватель и ученый в учебных заведениях Пскова и Прибалтики. Его жизненный путь завершился в январе 1926 года в Риге, где он и был похоронен. В годы советской власти имя и наследие Жакова, зачисленного в разряд эмигрантов, было предано забвению. Память о нем и его произведения начали возвращаться на родину в последние десятилетия XX века. В декабре 1990 года прах ученого и писателя был доставлен из Латвии и погребен на кладбище Сыктывкара.
30 сентября (12 октября) 1866 года в селе Давпон, ныне являющемся одним из микрорайонов Сыктывкара, родился самобытный мыслитель, писатель и этнолог Каллистрат Фалалеевич Жаков. Человек, имя которого, к сожалению, недостаточно известно за пределами его малой родины. А, между тем, он оставил заметный след в отечественной науке.
И полон его амбар, и много всего у него. И садов, и жилищ, и планет, и солнц, и пространств, и бесконечностей. Зовите Его, маните Его к себе чистотой помыслов, и делами добрыми, надеждой, верой, и любовью. И Он придет, и спросите Его, кто Он такой. И ответит Он. И услыхав ответ его, вы обезумеете как цапля при виде луны, и не захотите ничего более.
Вы попробовали Его, на язык положили Бога, и нашли, что он слаще всего. И скажите: О! Он! Он! И захотите быть в единстве с Ним. Это Бог, и Нирвана, и Христос, и спасение, и насыщение духа, и причина жизни, и цель ее.
Согласно теории Каллистрата Жакова, у мира семь основ, семь столпов: Пространство, Время, Материя, Душа, Разум, Добро и Красота. При этом само мироздание и познание его человеком рассматриваются как непрерывный эволюционный процесс.
Научное наследие Жакова включает филологические работы (он подробно изучал современную ему русскую литературу), учебник логики, где наука о строе человеческой мысли изложена простым и доступным языком, философские статьи, труды по этнографии финно-угорских народов и другие исследования. Пусть не все выводы Каллистрата Фалалеевича подтвердились (например, его утверждения о родстве языка коми с японским), но то, что изыскания мыслителя-энциклопедиста обогатили российскую, да и мировую науку, представляется несомненным.
Читайте также:
- Причал ада шаламов краткое содержание
- Конкурс школьная столовая рисунок
- Выставка здравствуй осень золотая в детском саду
- Обязательные предметы в школах казахстана
- Ктд здоровый образ жизни начальная школа