Приехали мы в деревню на охоту по белым зайцам. С вечера ветер начался Агафон Тимофеич успокоил. «Снега не будет». После того начался снег «Маленький, – сказал Агафон, – перестанет». Снег пошел большой, загудела метель «Вам не помешает, – успокоил хозяин, – в полночь перестанет, выйдут зайцы, вам же легче будет найти их по коротким следам. Все, что ни делается, все к лучшему». Утром просыпаемся – снег валом валит. Мы хозяина к ответу, а он нам рассказывает про одного попа в далекое, старое время.
Рассказывает Агафон, что будто бы тогда у одного барина пала любимая лошадь. Пришел поп и говорит: «Не горюй, все к лучшему». А на другой день у барина еще одна лошадь пала. Опять тот же поп говорит: «Не горюй, что ни делается на свете, все к лучшему». Так терпел, терпел барин и, когда, наконец, десятая лошадь пала, велит позвать попа: хочет отколотить, а может быть, и вовсе решить. А было это в самое половодье, по пути к барину попади поп в яму с водой. Пришлось вернуться назад, отогреться на печке. Утром же, когда поп явился, гнев у барина прошел, и поп рассказывает, как он вчера шел к нему и в яму попал. «Ну, счастлив же твой бог, – сказал барин, – что ты вчера в яму попал». – «Счастлив, – ответил поп, – ведь я же вам и говорил постоянно, что ни делается на свете, все к лучшему».
– К чему ты нам рассказываешь все это? – спросили мы Агафона.
– Да что вы на метель жалуетесь: идите на охоту и увидите, что все к лучшему.
Метель вскоре перестала. Но ветер продолжался. Мы все-таки вышли промяться. И, переходя поле, говорили между собой, что вот, если случится нам поднять беляка и был бы он вправду умный, то стоило бы ему только одно поле перебежать, и след за ним в один миг заметет, и собака сразу же потеряет. Но где ему догадаться: будет вертеться в лесу, пока не убьем. Вскоре мы вошли в лес. Трубач случайно наткнулся на беляка и погнал. Весело нам стало: нигде ни одного следа, и по свежему, нетронутому снегу бежит наш беляк, как по книге. «Что ни делается, все к лучшему!» – весело сказали мы друг другу и разбежались по кругу. И только стали на места, гон прекратился. Пошли посмотреть, что такое. И оказалось, беляк-то был действительно умный и как будто услыхал наш разговор: из лесу он выбежал в поле, и следы его перемело, да так, что и мы сами кругом поле обошли и нигде следа не нашли. Пришли домой с пустыми руками и говорим Агафону:
– Ну, как это ты понимаешь?
– Так и понимаю, что тоже все к лучшему, – сказал Агафон, – зайчик спасся, а вот увидите, сколько от него разведется к будущему году. Что ни делается на свете, все к лучшему.
БЕЛЯК шел на лежку спокойным, размеренным аллюром. Изредка он приостанавливался, поднимался столбиком, прислушивался и, не обнаружив ничего подозрительного, снова продолжал свой неторопливый бег.Осторожно ступая в оглубевший декабрьский снег, я давно уже иду по этому следу, а желанных «петель» и «двойки» все нет и нет. Иногда червячок сомнения закрадывается в сердце, и тогда я — в который раз — снова и снова внимательно всматриваюсь в след, ощупываю его. Нет, все, как надо…
— Черт его знает, скоро ли он ляжет? Да и подпустит ли на выстрел? Ведь декабрь, чутко лежит сейчас белячок. Стоит ли маяться?
И все-таки, как магнит, тянет и ведет меня за собой бесконечная и путаная стежка следа.
Развязка наступила неожиданно. У конца колка, где поросль, чернотала была особенно густой, поперек следа «моего» зайца четко отпечатался еще один его след. Петля? Искра тока пробежала по спине. Внимательно провожаю глазами уходящие в колок следы, но в пяти – шести метрах они теряются в сплошной гуще кустов. Едва уловимый, хрустящий снегом шорох заставляет меня быстро обернуться. По противоположному краю колка легкими короткими прыжками, едва заметный в зарослях, уходит заяц. Стрелять бесполезно, но натянутые нервы не выдерживают и ружье само вскидывается к плечу.
И тут беляк сделал ошибку, последнюю ошибку в своей недолгой и тревожной заячьей жизни. От звука выстрела или треска дробин по кустам он круто метнулся влево, и. наддав ходу, вылетел в прогалину между кустами, подставив мне левый бок.
Обмягший пушистый комочек лежал на снегу, сливаясь с ним своей белизной, и только, как два маленьких уголечка, чернели кончики заячьих ушей. Через минуту он висел у меня за спиной. Манило и дальше ловить капризное охотничье счастье, но, взглянув на красный диск уходящего на покой солнца, я понял, что охотничий день окончен, что пора двигаться к дому…
БЕЛЯК шел на лежку спокойным, размеренным аллюром. Изредка он приостанавливался, поднимался столбиком, прислушивался и, не обнаружив ничего подозрительного, снова продолжал свой неторопливый бег.
Осторожно ступая в оглубевший декабрьский снег, я давно уже иду по этому следу, а желанных «петель» и «двойки» все нет и нет. Иногда червячок сомнения закрадывается в сердце, и тогда я — в который раз — снова и снова внимательно всматриваюсь в след, ощупываю его. Нет, все, как надо…
— Черт его знает, скоро ли он ляжет? Да и подпустит ли на выстрел? Ведь декабрь, чутко лежит сейчас белячок. Стоит ли маяться?
И все-таки, как магнит, тянет и ведет меня за собой бесконечная и путаная стежка следа.
Развязка наступила неожиданно. У конца колка, где поросль, чернотала была особенно густой, поперек следа «моего» зайца четко отпечатался еще один его след. Петля? Искра тока пробежала по спине. Внимательно провожаю глазами уходящие в колок следы, но в пяти – шести метрах они теряются в сплошной гуще кустов. Едва уловимый, хрустящий снегом шорох заставляет меня быстро обернуться. По противоположному краю колка легкими короткими прыжками, едва заметный в зарослях, уходит заяц. Стрелять бесполезно, но натянутые нервы не выдерживают и ружье само вскидывается к плечу.
И тут беляк сделал ошибку, последнюю ошибку в своей недолгой и тревожной заячьей жизни. От звука выстрела или треска дробин по кустам он круто метнулся влево, и. наддав ходу, вылетел в прогалину между кустами, подставив мне левый бок.
Обмягший пушистый комочек лежал на снегу, сливаясь с ним своей белизной, и только, как два маленьких уголечка, чернели кончики заячьих ушей. Через минуту он висел у меня за спиной. Манило и дальше ловить капризное охотничье счастье, но, взглянув на красный диск уходящего на покой солнца, я понял, что охотничий день окончен, что пора двигаться к дому…
Читать еще
- Распечатать
Оцените статью:
- 5
- 4
- 3
- 2
- 1
(0 голосов, среднее: 0 из 5)
Поделитесь с друзьями!
Сметливый беляк Пришвин
На чтение 3 мин
Приехали мы в деревню на охоту по белым зайцам. С вечера ветер начался. Агафон Тимофеич-успокоил: «Снега не будет». После того начался снег. «Маленький, – сказал Агафон, – перестанет». Снег пошел большой, загудела метель. «Вам не помешает, – успокоил хозяин, – в полночь перестанет, выйдут зайцы; вам же легче будет найти их по коротким следам. Все, что ни делается, все к лучшему». Утром просыпаемся – снег валом валит. Мы хозяина к ответу, а он нам рассказывает про одного попа в далекое, старое время.
Рассказывает Агафон, что будто бы тогда у одного барина пала любимая лошадь. Пришел поп и говорит: «Не горюй, все к лучшему». А на другой день у барина еще одна лошадь пала. Опять тот же поп говорит: «Не горюй, что ни делается на свете, все к лучшему». Так терпел, терпел барин и, когда наконец десятая лошадь пала, велит позвать попа: хочет отколотить, а может быть, и вовсе решить. А было это в самое половодье, по пути к барину попади поп в яму с водой. Пришлось вернуться назад, отогреться на печке. Утром же, когда поп явился, гнев у барина прошел, и поп рассказывает, как он вчера шел к нему и в яму попал. «Ну, счастлив же твой бог, – сказал барин, – что ты вчера в яму попал». – «Счастлив, – ответил поп, – ведь я же вам и говорил постоянно, что на делается на свете, все к лучшему».
– К чему ты нам рассказываешь все это? – спросили мы Агафона.
– Да что вы на метель жалуетесь: идите на охоту и увидите, что все к лучшему.
Метель вскоре перестала. Но ветер продолжался. Мы все-таки вышли промяться. И, переходя поле, говорили между собой, что вот если случится нам поднять беляка и был бы он вправду умный, то стоило бы ему только одно поле перебежать, и след за ним в один миг заметет и собака сразу же потеряет. Но где ему догадаться: будет вертеться в лесу, пока не убьем. Вскоре мы вошли в лес. Трубач случайно наткнулся на беляка и погнал. Весело нам стало: нигде ни одного следа, и по свежему, нетронутому снегу бежит наш беляк, как по книге. «Что ни делается, все к лучшему!» – весело сказали мы друг другу и разбежались по кругу. И только стали на места, гон прекратился. Пошли посмотреть, что такое. И оказалось, беляк-то был действительно умный и как будто услыхал наш разговор: из лесу он выбежал в поле, и следы его перемело, да так, что и мы сами кругом поле обошли и нигде следа не нашли. Пришли домой с пустыми руками и говорим Агафону:
– Ну, как это ты понимаешь?
– Так и понимаю, что тоже все к лучшему, – сказал Агафон, – зайчик спасся, а вот увидите, сколько от него разведется к будущему году. Что ни делается на свете, все к лучшему.