Зеленый рыцарь норвежская сказка

Зелёный Рыцарь

Подробности

Категория: Норвежская сказка

Зелёный Рыцарь (сказка)

---

Жил-был на свете король. Жена его умерла, и осталась у него одна-единственная дочь. Но, как гласит пословица, горе вдовца что та мозоль — сильно болит, да скоро проходит. Долго ли, коротко ли, женился король снова, на королеве с двумя дочерьми. Ну, а новая жена, как то обычно бывает с мачехами, невзлюбила свою падчерицу и стала её всячески со свету сживать.
Шли годы, и вот, когда принцессы были уже на выданье, разгорелась война. И надо было королю выступать в поход и сражаться за своё королевство. Но прежде призвал он трёх своих дочерей и спросил, какие гостинцы им привезти, если он вернётся с победой. Первыми заговорили приёмные дочери. Одна попросила прялку из чистого золота, только такую крохотную, чтобы уместилась на серебряном шиллинге. Другая попросила золотую яблоньку, и тоже чтобы не больше серебряного шиллинга была величиной. Победит король или нет, это его дело, но гостинцы им пусть привезёт во что бы то ни стало! А его родная дочь попросила только об одном — передать поклон Зелёному Рыцарю.
Отправился король на войну и одолел врага, и купил, как было обещано, гостинцы своим приёмным дочерям. Лишь про то, о чём просила его родная дочь, совершенно позабыл. Устроил король пир по случаю своей победы, а на том пиру повстречал он рыцаря в зелёных одеждах. Вспомнил тогда король о просьбе дочери и передал рыцарю от неё поклон. Зелёный Рыцарь поблагодарил и в ответ протянул королю книгу, похожую на молитвенник с застёжкой. Просил передать книгу принцессе и строго наказывал: никому другому её не открывать, в неё не заглядывать. Принцесса же пусть откроет, только когда будет одна.
Закончив воевать и пировать, возвратился король домой. Не успел и на порог ступить, как окружили его приёмные дочери в ожидании обещанных подарков. И получили они всё, о чем просили. Лишь его родная дочь стояла в сторонке и ни о чём его не спрашивала, а сам он обо всём позабыл. Но однажды, собираясь в свет, надел король платье, в котором был на победном пиру, и, потянувшись за носовым платком, обнаружил в кармане забытую книгу — подарок Зелёного Рыцаря. Передал он тогда дочери поклон и подарок от рыцаря и велел открыть книгу, только когда останется одна.
Вечером, оставшись в одиночестве в своих покоях, открыла принцесса книгу, и в тот же миг зазвучала чарующая мелодия, прекрасней которой она в жизни не слыхала, и неведомо откуда явился Зелёный Рыцарь. Он поведал ей, что стоит лишь открыть книгу, как он сразу же явится, где бы она ни была, а стоит закрыть её, как он сразу исчезнет.
Теперь принцесса частенько вечерами, запершись в своих покоях, открывала волшебную книгу — и рыцарь всегда являлся ей и сидел рядом тихо, как мышка. Но от мачехи ничего нельзя было скрыть. Пронюхала она, что кто-то бывает у падчерицы вечерами, и не замедлила сообщить об этом королю. Но король не хотел в это верить: прежде чем обвинять в чем-то родную дочь, он должен был сам во всём убедиться. Как-то вечером стояли они с мачехой у принцессиных покоев, и явственно слышался им из-за дверей тихий разговор. Но когда они вошли, в покоях никого не оказалось. «С кем это ты тут говорила?!» — рассерженно закричала мачеха. «Ни с кем», — испуганно пролепетала принцесса. «Не отпирайся, я собственными ушами слышала!» — настаивала королева. Падчерица отвечала, что просто читала молитвенник. «Покажи мне его!» — потребовала мачеха. «Да это же обычный молитвенник, — сказал король, увидев его. — Мы же не можем запретить ей книги». Но королеву разубедить было непросто. Она проделала дырку в стене и стала подслушивать. Однажды вечером услыхала она, что у принцессы гость, опрометью бросилась к двери и ворвалась в покои падчерицы. Но та успела захлопнуть книгу, и рыцарь исчез. Но как бы ни был он скор, королеве всё же удалось мельком его увидать, и теперь она наверняка знала, что у принцессы кто-то бывает.
Как-то раз отправился король в далёкое путешествие. Тем временем королева повелела вырыть глубокую яму и возвести над ней башню. Стены башни наказала она пропитать крысиным ядом и прочей отравой — чтобы даже мышь не смогла проникнуть. Каменщик получил за свою работу хорошую плату и пообещал покинуть страну, но обещания не сдержал и остался жить на прежнем месте. В яму посадили королевскую дочь со служанкой и замуровали вход, оставив только маленькое окошко, через которое им спускали еду.

Много дней и ночей горевала принцесса в темнице, пока вдруг не обнаружила, что волшебная книга всё время была при ней. Раскрыла она книгу и услыхала знакомую дивную мелодию, но затем её сменили горькие стенания, и вот откуда ни возьмись явился перед ней Зелёный Рыцарь. «Я едва дышу», — простонал он и поведал принцессе, что королева пропитала стены ядом, так что одному Богу ведомо, выйдет ли он отсюда живым. И когда принцесса закрывала книгу, снова раздались его жалобные стоны.
По счастью, у служанки, что сидела в заточении вместе с принцессой, был жених. Ей удалось передать ему весточку, чтобы он разыскал каменщика, попросил его расширить окошко и помочь им выбраться на волю. Королевская дочь обещала наградить его за это так щедро, что он до конца жизни ни в чем не будет знать нужды. И каменщик исполнил её просьбу. Принцесса и служанка выбрались из заточения и отправились далеко-далеко в чужие края, и всюду, куда бы ни пришли, спрашивали про Зелёного Рыцаря. Долго ли, коротко ли, оказались они у стен замка, убранного в траур. Хотели уж было мимо пройти, как вдруг хлынул сильный ливень. Поспешили они укрыться под навесом у церковной стены. А пока пережидали непогоду, появились ещё двое — старик и юноша, тоже искавшие спасения от дождя. Девушки затаились в укромном уголке, незнакомцы их и не заметили.
«По ком это в королевском дворце траур?» — спросил старика юноша. «Разве ты не знаешь? — удивился старик. — Наш принц, тот, кого зовут Зелёным Рыцарем, смертельно болен». И он рассказал юноше, как всё случилось. И когда юноша узнал, от чего приключилась эта болезнь, он спросил, не может ли кто-нибудь исцелить принца. «Нет, одно только есть верное средство, — отвечал старик, — дева, что сидит в заточении под землёй, должна собрать целебные травы, сварить их в сладком молоке и трижды омыть этим зельем принца». И он назвал травы, которые нужны, чтобы вылечить принца. Принцесса не упустила ни словечка из этого рассказа. И когда дождь кончился и юноша со стариком ушли, она не медлила ни минуты. Вернулись они со служанкой в дом, где на время остановились, и тотчас же взялись за дело: с утра до вечера собирали они в полях и лесах разные целебные травы, которые следовало добавить в снадобье. Приготовив его, принцесса нарядилась бродячим лекарем, отправилась во дворец и предложила королю исцелить принца.

«Нет, всё напрасно, — отвечал ей король, — столькие уже пытались, но лучше не становилось, только хуже». Но принцесса не сдавалась, она клялась и божилась, что принц скоро и наверняка встанет на ноги. «Так уж и быть, попробуй», — согласился наконец король. И тогда вошла она в покои Зелёного Рыцаря и омыла его волшебным зельем в первый раз. Вернулся таинственный лекарь на другой день, а принц настолько поправился, что мог уже сидеть в кровати. Днём позже он мог уже пройтись по комнате, а на третий день, когда она омыла его в последний раз, он был уже совершенно здоров. «Может хоть сейчас на охоту скакать», — сказала принцесса-лекарь. Король обезумел от радости и не знал, как отблагодарить чудо-лекаря, но тот сразу же поспешил восвояси.
Дома принцесса скинула лекарский костюм, нарядилась, приготовила богатый стол и раскрыла свою волшебную книгу. И вновь зазвучала прежняя радостная мелодия, и тут же явился к ней Зелёный Рыцарь. Удивился он: как так случилось, что далёкая возлюбленная вдруг оказалась в его королевстве. Сели они к столу и за питьем и яствами принцесса поведала ему свою историю. А после принц отвёл невесту во дворец к королю-отцу, и они рассказали ему обо всём от начала до конца.
И сыграли свадьбу, пышную да весёлую, а как отгуляли, отправились в родной дом принцессы. И не было предела радости отца, когда увидел он любимую дочь живой и невредимой. А злую мачеху посадили в утыканную гвоздями бочку и сбросили с высокого утеса.

---

— КОНЕЦ —

Норвежская народная сказка с картинками. Перевод А. Комковой иллюстрации Т. Киттельсен

The Green Knight (Danish: Den grønne Ridder)^[1][2] is a Danish fairy tale, collected by Svend Grundtvig (1824-1883) in Danish Fairy Tales (18??)^[3] and by Evald Tang Kristensen (1843-1929) in Eventyr fra Jylland (1881).^[4] Andrew Lang included a translation of Kristensen’s version in The Olive Fairy Book (1907).^[4]

This tale combines Aarne-Thompson type 510A with type 425N, the bird husband, and type 432, the prince as bird.^[3] Others of the first type include Cinderella, The Sharp Grey Sheep, The Golden Slipper, The Story of Tam and Cam, Rushen Coatie, Fair, Brown and Trembling, and Katie Woodencloak;^[5] of the second two, The Feather of Finist the Falcon, The Blue Bird, and The Greenish Bird.

Synopsis[edit]

A queen dying of cancer asked her husband to do whatever their daughter asked of him, and the king promised. The widow of a count and her daughter did everything to make themselves the princess’s favorites (in some variants persuading the princess to have them stay at the castle), and then the widow told her that they could not stay unless the king married her. The princess implored the king to do it, and when his objections could not convince her, he married the woman.

As soon as she was her stepmother, the woman began to maltreat the princess. The king, seeing this, sent the princess to a summer palace, or had one built for her. He went there one day to bid her farewell because he was going on a long journey, to a great tournament. She told him to greet her to the Green Knight. At the tournament, he met no Green Knight, but on the way home, he came through a forest where he found a swineherd, and on asking whose pigs they were, was told they were the Green Knight’s. He went on and found the marvellous castle where the Green Knight, a handsome young man lived. He gave him his daughter’s greetings. The Green Knight had never heard of her—in some variants, he says she must have been thinking of the green of the graveyard—but makes the king welcome and gives him a gift: either a green book or a casket with his portrait.

The king returned home. In the variants with the book, the princess had not known why she had spoken of the Green Knight, and when she went through the pages of the book, he flew in as a bird and courted her; in the variants with the casket, she recognizes him as the man she dreamed of, and he comes to court her. In all variants, he visits her secretly, to avoid her stepmother, but her stepmother learns of it. In the bird variants, she puts a poisoned pair of scissors in the window; in the others, she puts a poisoned nail in the oar he used to row out. In all, he was injured visiting the princess and stopped.

The princess, not knowing why, is told by a bird, or overhears two birds talking, of his illness, and that a snake with nine young snakes in her father’s stables could cure him. She got the snakes, went to the Green Knight’s castle, and got a job in the kitchen. There, she persuaded them to let her cook the soup for him. For three days, she fed him a soup made from three of the young snakes, and he recovered.

In some variants, he went to the kitchen and recognized her; in others, she asked to marry him, and he refused because he had already promised to marry, and she cleaned herself up so that he recognized her. In all, they marry.

Legacy[edit]

Den gronne ridder is the name given to tale type ATU 432 in Ørnulf Hodne’s The Types of the Norwegian Folktale.^[6]

See also[edit]

• The Canary Prince
• The Enchanted Snake
• The Three Sisters

References[edit]

The Green Knight (Danish: Den grønne Ridder)^[1][2] is a Danish fairy tale, collected by Svend Grundtvig (1824-1883) in Danish Fairy Tales (18??)^[3] and by Evald Tang Kristensen (1843-1929) in Eventyr fra Jylland (1881).^[4] Andrew Lang included a translation of Kristensen’s version in The Olive Fairy Book (1907).^[4]

This tale combines Aarne-Thompson type 510A with type 425N, the bird husband, and type 432, the prince as bird.^[3] Others of the first type include Cinderella, The Sharp Grey Sheep, The Golden Slipper, The Story of Tam and Cam, Rushen Coatie, Fair, Brown and Trembling, and Katie Woodencloak;^[5] of the second two, The Feather of Finist the Falcon, The Blue Bird, and The Greenish Bird.

Synopsis[edit]

A queen dying of cancer asked her husband to do whatever their daughter asked of him, and the king promised. The widow of a count and her daughter did everything to make themselves the princess’s favorites (in some variants persuading the princess to have them stay at the castle), and then the widow told her that they could not stay unless the king married her. The princess implored the king to do it, and when his objections could not convince her, he married the woman.

As soon as she was her stepmother, the woman began to maltreat the princess. The king, seeing this, sent the princess to a summer palace, or had one built for her. He went there one day to bid her farewell because he was going on a long journey, to a great tournament. She told him to greet her to the Green Knight. At the tournament, he met no Green Knight, but on the way home, he came through a forest where he found a swineherd, and on asking whose pigs they were, was told they were the Green Knight’s. He went on and found the marvellous castle where the Green Knight, a handsome young man lived. He gave him his daughter’s greetings. The Green Knight had never heard of her—in some variants, he says she must have been thinking of the green of the graveyard—but makes the king welcome and gives him a gift: either a green book or a casket with his portrait.

The king returned home. In the variants with the book, the princess had not known why she had spoken of the Green Knight, and when she went through the pages of the book, he flew in as a bird and courted her; in the variants with the casket, she recognizes him as the man she dreamed of, and he comes to court her. In all variants, he visits her secretly, to avoid her stepmother, but her stepmother learns of it. In the bird variants, she puts a poisoned pair of scissors in the window; in the others, she puts a poisoned nail in the oar he used to row out. In all, he was injured visiting the princess and stopped.

The princess, not knowing why, is told by a bird, or overhears two birds talking, of his illness, and that a snake with nine young snakes in her father’s stables could cure him. She got the snakes, went to the Green Knight’s castle, and got a job in the kitchen. There, she persuaded them to let her cook the soup for him. For three days, she fed him a soup made from three of the young snakes, and he recovered.

In some variants, he went to the kitchen and recognized her; in others, she asked to marry him, and he refused because he had already promised to marry, and she cleaned herself up so that he recognized her. In all, they marry.

Legacy[edit]

Den gronne ridder is the name given to tale type ATU 432 in Ørnulf Hodne’s The Types of the Norwegian Folktale.^[6]

See also[edit]

• The Canary Prince
• The Enchanted Snake
• The Three Sisters

References[edit]

Зеленый рыцарь (Датский: Ден Грённе Риддер)^[1][2] датский сказка, собранный Свенд Грундтвиг (1824-1883) в Датские сказки (18??)^[3] и по Эвальд Тан Кристенсен (1843-1929) в Ивентыр фра Юлланд (1881).^[4] Эндрю Лэнг включил перевод версии Кристенсен в Книга Оливковой Феи (1907).^[4]

В этой сказке сочетаются Аарне-Томпсон тип 510A с типом 425N, птичий муж, и тип 432, принц как птица.^[3] К другим первому типу относятся Золушка, Острая серая овца, Золотая туфля, История Тэма и Кэма, Рушен Коати, Яркий, коричневый и дрожащий, и Кэти Деревянный Плащ;^[5] из двух вторых, Перо сокола Финиста, Синяя птица, и Зеленоватая птица.

Синопсис

Царица, умирающая от рака, попросила своего мужа сделать все, что их дочь попросила его, и король пообещал. Вдова графа и ее дочь сделали все, чтобы стать фаворитами принцессы (в некоторых вариантах убедив принцессу оставить их в замке), а затем вдова сказала ей, что они не могут остаться, если король не женится на ней. Принцесса умоляла короля сделать это, и когда его возражения не смогли убедить ее, он женился на женщине.

Как только она была ей мачеха, женщина начала жестоко обращаться с принцессой. Король, увидев это, отправил принцессу в летний дворец или построил для нее дворец. Однажды он пошел туда, чтобы попрощаться с ней, потому что ему предстояло долгое путешествие на большой турнир. Она велела ему поприветствовать ее Зеленому рыцарю. На турнире он не встретил Зеленого рыцаря, но по пути домой он прошел через лес, где нашел свинопас На вопрос, чьи это свиньи, ответили, что это свиньи Зеленого Рыцаря. Он пошел дальше и нашел чудесный замок, в котором жил зеленый рыцарь, красивый молодой человек. Он передал ему привет своей дочери. Зеленый Рыцарь никогда не слышал о ней — в некоторых вариантах он говорит, что она, должно быть, думала о зелени кладбища, — но приветствует короля и дает ему подарок: либо зеленую книгу, либо шкатулку с его портретом.

Король вернулся домой. В вариантах с книгой принцесса не знала, почему она говорила о Зеленом рыцаре, и когда она просматривала страницы книги, он прилетал птицей и ухаживал за ней; в вариантах с шкатулкой она узнает в нем человека, о котором мечтала, и он приходит к ней ухаживать. Во всех вариантах он тайно навещает ее, чтобы избежать мачехи, но мачеха узнает об этом. В вариантах с птицами она вставляет отравленные ножницы в окно; в других она вставляет отравленный гвоздь в весло, которое он использовал для гребли. В общем, он получил травму в гостях у принцессы и перестал.

Принцесса, не зная почему, узнает от птицы или подслушивает разговор двух птиц о его болезни и о том, что змея с девятью молодыми змеями в конюшне ее отца может вылечить его. Она достала змей, пошла в замок Зеленого рыцаря и устроилась на кухню. Там она уговорила их позволить ей приготовить для него суп. Три дня она кормила его супом из трех молодых змей, и он поправился.

В некоторых вариантах он пошел на кухню и узнал ее; в других она просила выйти за него замуж, но он отказывался, потому что уже пообещал жениться, и она прибралась, чтобы он узнал ее. В общем, они женятся.

Смотрите также

• Канарский принц
• Зачарованная Змея
• Три сестры

Рекомендации

Песнь Первая

После приступа, долгой осады и падения Трои,

Преданной пламени и обращенной в персть¹,

Тот самый, кто сплел тенета² темной измены,

Был осужден и оправдан, ославлен и обелен.

Это он прозывался в эпосах принцем Энеем:

Племя его и поныне попирает Запад пятой,

Овладев в оны дни окаемными островами.

Где раскинуться Риму – Ромул резвою рысью,

Громоздит на холмах гордый каменный град:

В честь него наречен – носит надменное имя.

Таций в Тосканию – ставить тесовые терема,

Лангобард лощины Ломбардии одевает в леса,

Флот свой за море франков ведет Феликс Брут,

И блистая встает перед ним бугристый Британии

Брег:

Кровь рекой, вино веселья

Здесь текут из века в век,

Стороною от спасенья,

Ибо в ад впадает грех.

Бодро, бесстрашно барон наш Британией правил,

И взошли от его борозды мощные братья-бойцы.

Даровиты, двужильны, да только дерзали без меры —

Через них мы немало испытали невзгод и напастей,

Зато же и дивных чудес, на зависть землям чужим.

Хоть и крепкими кладисты наши края королями,

Благородством особым от них отличался Артур.

От великих времен тех веками ходили в народе

О приключениях, подвигах и о походах преданья,

И откровенье одно об отчаянном рыцарском испытаньи.

Сядьте кругом и слушайте дивное наше сказанье,

Про турнир, о коем темные толки докатились теперь

И до нас —

Соразмерную старую повесть,

Строгим слогом, звучавшим не раз,

И затверженным мною на совесть,

Без потаек и без прикрас.

Рождество и Крещенье гуляет король в Камелоте;

Дом Артуров открыт для дворян и для дам,

Круглый стол в тронном зале, с ковшами – князья,

Там веселие вволю, в чаши пенное льется вино.

Где раскинулся луг, бьются рыцари на ристаньях,

Хрип коней, хруст щитов, леди в ладони – хлоп!

Ввечеру всей гурьбой ворочаются в замок:

От заката и заполночь в замке песни звенят,

Раздаются радостные Рождественские гимны.

Пятнадцатый день, почитай, празднуют святки:

Днем в доспехах дерутся, ночи с дамами в танцах,

Залы замка да галереи знай гудят да грохочут,

Сияют пылом каминов, порывом паникадил.

Хорошее, храбрее князей еще под Христом не ходило,

Дамы и добродевы дивной красы, наподбор,

И пылкий король, кипучая кровь с молоком,

Ибо в нежных еще, в невинных летах народ,

Ей же ей!

Не бывало в Божьем свете,

Светлым счастием пьяней

Посреди пиров, чем эти,

В поле битвенном вольней.

А гость новый к ним в гости³ идет, Новый год,

На возвышье вдвое и яств подают, и вина —

Вот король показался, колонной за ним князья,

Все примолкло, пресеклося и пенье в часовне;

Из кута, там где клир, клубами катятся клики —

Под сводами гулко гремят голоса: «Новый год!»

«С Новым годом!» гостей государь поздравляет:

Отзываются хором в хоромах «Во имя Христа!»

Разбредаются рыцари в разные стороны и раздают

Дамам прекрасным подарки, и пытаются, прыская,

Дамы узнать-угадать, в которую же руку укромно

Рыцарем спрятан сюрприз, спорят, смеются.

Проигравшие платят с пылающими щеками,

И на обмене теряя, отдают они лаж⁴ охотно.

Вот, свежей водою умыты, важною вереницей

Ступают к скамьям, за дубовы садятся столы,

Всяк по заслугам своим, знатности али званью.

От Гвиневры-красавицы по гриднице – грев⁵,

Сидит, что свеча горит, в кресельце синего бархату;

То тулузская ткань над нею, по ткани тисненный узор,

Сень⁶ снизана самоцветами, что ни сторговать,

Ни сметить.

Нет милее ее, хорошей,

Ни во сне, ни на белом свете,

А сияющих смурых⁷ очей,

Вам и в сказке другой не встретить.

Угощают гостей, но Артур не отломит и хлебца —

Жил он жаркою, жадною и ненасытною жизнью,

Непоседлив и неукладист, ну ребенок-неугомон!

Кипела в нем княжая кровь, и кругом шла голова —

Вьюн! Все высматривал новых себе впечатлений.

А у всякого принца свои и прихоти, и причуды:

В праздник порою простынет обед без притрога,

А упрямец ни-ни: пусть попотчуют сказкой сперва, али песню споют

Да о бранных походах, о битвах за Божию веру,

О великих героях, волшебстве, ворожбе и волхвах,

Аль проезжий какой паладин пожалует в пированье,

Пожелавши померяться силой на поединке с любым,

И удар на удар сшибутся они, пытая удачею участь.

Так, по преданию, время они проводили, и вот потому

За столом —

Стоит Артур, не сядет,

С ликующим лицом,

И чуда ждет, да грядет

В веселии своем.

Близ супруги за высоким столом он стоит,

С нею и прочими ведет за прохлад⁸ беседу.

Перед ним узорчатый плат дарами покрыт,

Справа от госпожи Гвиневеры сэр Гавэйн,

Слева – сэр Агравэйн, Артуров аколит⁹,

Сородичи короля, сестрины сыновья,

Птенцы его гнезда, преданная подмога.

А там, гляди, на другом конце гостьбы,¹⁰

Бискуп¹¹ Бодевин благословляет брашна¹²,

Айвен, Урьенов сын, убрался в уголок,

И уже уплетает уху втихомолку!

На помосте пирующих полным-полно,

И за столами по сторонам едоков сила!

Первая постава: взголосило полчище труб,

Бьют бубны, бухают тимпаны, бубнят гобои,

Воем варварской музыки витязей тешат,

Вносят славные стяги на середину:

При виде их выпрыгивают от восторга

И гордости у гостей аж сердца из груди.

А у короля каких только кушаний

Ни подают на пиру: просто прорва!

На скатертях места свободного не сыскать,

От сутолоки серебра стук да гром, словно

Рати рубятся в дым.

А рыцари ладные – и с собой в ладу,

Засмеют, не попадайся на зубы им,

Двоим тащи яко дюжине еду,

А вина да браги не бегом, а кубарем.

А про яства и яться¹³ не стану: поберегу язык,

Что там блюд пруд пруди, подавали без перебоя.

Чу! Что за чудный слышится шум у врат во чертог?

Али повод Артуру присесть, да попить, да поесть?

Эй, на страже, а ну-ка? Незапное наваждение: едва

Стихают струны, а над супами еще струится пар,

Вламывается в гридню¹⁴ верзила, верхом на коне —

Такого громадного, такого гнетучего господина

Вряд ли рожала Земля! Проход заградил, ни зги

Не видать: ага! Ого-го! Огромен, осанист он,

Тумбами ноги, тулово будто тесано топором,

Великан не великан, а с полвеликана, верно, будет…

И не чучело, человек человеком, только чудной —

Он просторен, широк в плечах, в пояснице тонок,

Он статен и пышет силой, он соразмерно сложен,

И высится странно и страшно, словно падуб он,

Али клен.

Ай да рыцарь! Кто растерян,

Кто, обратно, изумлён:

Ибо весь он ярко-зелен —

Точно зелием зелён!

И на нем сверху донизу зеленый наряд:

Знатный запахнут зипун зеленого цвета,

Простенькая приволока¹⁵ кинута на плеча,

Вся оторочена огнисто-меховою опушкой,

Купавый капюшон подхвачен под кадыком,

От гибкой спины до голешек зеленые гачи¹⁶,

Вместо шпор золотистые шелковые шнуры,

Не чедыги¹⁷ на нем, а что кожа чулки-черевики,

Покоятся ступни в стременах серебра со сканью¹⁸.

Истинный крест, он искусно изодет в изумруд!

Зеленый пояс подхвачен золотою пряжкой,

На чепраке искрятся, играют чистые изумруды,

Зеленым отливают и залихватские луки седла,

И зеленым там и сям сияют на свитке камни…

Ярким… но яться не стану, устанет язык,

Стан затянут в скурлат¹⁹, стрижи и стрекозы

На темно-зеленом земе²⁰ порхают, зернисто —

Красным златом – блещут клювики и коготки.

Камни на сбруе коня, и зеленая камка²¹ на крупе,

В зелень забраны забедра²² и зависистый хвост,

От холки хрущатое²³ ожерелье зеленой глазури,

Репица²⁴ конская в зелени, и резное седло, и решма²⁵,

И попона, и потник, и подпруга, и донца стремян,

Вот он повалил на них пятки, чтобы прямо в седле

Привстать —

На этом грозном, гордом коне,

Созданном пропасти перелетать,

На этом стальных удил грызуне,

Зеленой масти, ему под стать.

Вырядился вельможа весь по-весеннему,

Муравчатый²⁶ наряд к лицу могучу молодцу,

Вихрами вьются вкруг вязей²⁷ зеленые волосы,

Под цвет и густой гриве, и гребню скакуна,

Пышно пряди прыгают на широких плечах,

Борода, как бурьян, бурлит до самого брюха,

Локоны льются от упрямого лба до локтей,

Кутают будто в кокон, а-ля кападос короля,

И голову его, и мощную грудь; конская грива

Убрана и увита, как у витязя шевелюра,

Ровно расчесана, расплетена в два распада.

В конских прядях пламенеет рыжая пряжа,

И жгут златой жарко женится со зеленым.

Хлещет хвост, а от темени хрипуна-ходуна

Грива до холки струится золотой гроздью,

Провязана зеленым переливчатым бантом,

На репице узел, а гнуто-резная шея рысака,

Звякает сладкими золотыми колокольцами!

Купола от копыт гремят, конному проезды

Тесны, узки,

Взглядом сбивает с ног,

Рыцарь и первой руки,

Сразиться бы с ним не смог:

С одной оплеухи б раскис.

Но нет байданы²⁸ на нем, бахтерца²⁹, брони,

Ни лат, ни литых доспехов, ни на лице

Забрала, ни шелома³⁰, или в шуйце³¹ щита —

В одной везет руке взъерошенную ветку,

Сорванную со священной пушистой ели,

Той, что и в обнаженных озябших лесах,

Среди злобной зимы, занозиста и зелена,

И сверкает свирепая в деснице его секира,

Беспощадный бердыш боевой, да с багром,

Чтобы скоком стянуть из седла сарацина.

Что секач той гизармы³² станет в сажень,

На ратовище³³ насажено железное жало,

Заостренное, сыплет златым и зеленым,

Лихое лезвие любовно заточено до лоска,

Вольящатое³⁴ аж само впивается в воздух.

Мощною дланью держит дубовую рукоять,

Она окована железом и отливает в зелень,

Топорище тисненной перевито тесьмой,

Оплеткой до обуха обернувшей его алебарду.

У навершия она прочно прихвачена петлей,

Пята протазана³⁵ вставлена в плотный чехол,

На зеленом чехле тонкая червонная чеканка

И затейливы сценки засад, и в засеках сугоней.³⁶

С оружием этим, и лапой еловой в охапку,

Всадник въезжает в высокую тронную залу,

И не трогая никого и ни о чем не тревожась,

Без поклона, привета, или приличных речей,

Становит коня и цедит сквозь зубы: «Скажите,

Кто у вас верховод над разгульной ватагою? Я бы

Рад-радешенек был поглядеть, да решить кой-чего

По уму…»

Он обводит за рядом ряд,

Знать, надобно знать ему,

Кому тут князья кадят,

Кто хозяин в красном дому.

С изумленьем, испугом, мертвым до истуканства,

Кто сидел, кто стоял, на месте застыли, и смотрят:

Что значит зеленое это вторженье на званый обед?

Зелены ж! Зеленее травы в заповедных чащобах!

И фарь³⁷, и фаревщик³⁸ зеленым горят как финифть,

Зеленою эмалью на застежке из чистого злата.

Слуги толпою таращат глаза; дивятся в тревоге;

Подступаются, полюбопытствовать и – отбежать;

Озираются из-за столов ошарашенно и осторожно —

Как он с ельничкой ездит и кружит коня, при езде

Ни едва не качаясь. Необычна наружность, наряд…

Те чертоги – чего не видали! Немало и чар, и чудес!

Волшебства же такого вовеки и отроду – не! не видали!

А что скажешь? Секира одна отбивает к ответам охоту:

Тишина настает там такая, точно дремою скован

Двора королевского цвет.

Тот от ужаса, тот от унынья,

Уступают Артуру ответ.

Как воды в рот набрали иные —

Ибо так им велел этикет.

Оторопели! Но ясной Артур осветился улыбкой,

И обе раскинув руки, как объятья ему открывая,

Промолвил: «Добро пожаловать тебе, пилигрим!

Заезжай к нам на двор, за хозяина я, звать Артуром, —

Сделай милость, слезай-ка с седла, и присядь:

Мы к услугам твоим, ублажим, а с делом успеем.»

«Нет, смеется, помогай мне Сидящий в Сиянье Небес,

Прохлаждаться у печки, простите мне, парни, не стану.

Славные слышал я сказки про смельчака короля,

Про доблесть двора и его несравненной дружины —

В Камелоте красного камня дома и купцы тороваты!

Первые панцырные наездники – то ж артуровы пэры!

Рыцари ражие рубаки, им нет на ристалищах равных!

Короче, кровь голубая, краса и гордость земли – тут.

Знатоки законов чести, зерцала истины и чистоты.

Послушав сих басен, бросил все, поднялся, приехал.

Везу на веру ветку священного древа, что вражды

Иль избойни³⁹ я не ищу, а иначе бы в вашу беседу —

Броню бы надел, поддел бахтерец, булат прихватил

И копье, а коня обстегнул ладно-кованою попоной:

Оружия у меня напасен арсенал, оно всегда наготове.

Но едучи с миром, а не мечом, я мягко оделся-обулся,

И хотел об одном: коль ты храбр, как тебя мне хвалили,

Окажи мне услугу, не откажи в одиночной забаве, так —

Ради смеха.

Артур отвечает, спокоен:

«Ты на поединок приехал?

Добро же, доблестный воин,

Поверь, будет тебе потеха.»

«Нет уж, где мне биться с безбородой богатырней,

Стыд один! Сяду я на коня, себе самому под стать,

Самый отчаянный из твоих не окажет мне отпору.

Речь только об одной резвой рождественской игре,

Славной в святочные дни у сорвиголов-удальцов.

Видь: важный топор? Вызываю любого вашего взять

Двумя руками за верное его ратовище, да рубануть

По небороненной шее, и отсечь буйную мою башку.

У кого из твоих хватит духу или дури, долбануть —

Сей же час подставлю под удар затылицу и плечи:

Выходи, кто хочет, и хорошенько хватани меня –

Я откажу смельчаку и секиру свою, коли сдюжит —

Потому как в ответ я ж попотчую прыткого тоже!

А, ребята? Да не сразу расплата, погулять разрешу

Хоть недолго.

Год и день готов пождать

Вишь-ка ты, с возвратом долгу,

Только чур – мне слово дать —

А то ищи в стогу иголку!»

Тут все выпучились: он вообще в своем уме,

Или от зелени и мозги до затылка замшели?

А приезжий сидит в седле, да смотрит: слабо?

Сверкает своими красными свирепыми очами,

Поводит бровями, поглаживает бравую бороду,

И рыскает по рядам, неравно найдется рьяный,

И вскочит, но не встал и рьяный, тут вальяжно

Захохотал он, аж закашлялся и злорадно гаркнул:

«Да это ль хваленый Артуров доблестный двор?

Где ваша гордость, где грозный и праведный гнев?

Смелые речи, светский манер, жажда до состязаний?

Знать, у бойцов-то бравада одна, да бахвальство —

Стоило слово сказать, вы чуть под стол не скатились,

Здоровы! А еще топоришко не зазвенел, не занесся!»

И так громко гордец этот загоготал, гадко трясясь,

Что король, губу закусив, и краску обиды скрывать

Уж не силясь,

Вдруг вскипел как ветер,

И все вокруг сгрудились:

Он не страшился смерти —

Им рыцари гордились.

Но Артур собой овладал, и ответил: «во имя Отца,

Приятель, просьба твоя не глупа, зато причудлива —

Много ты над ней мозговал? Но мы тебя уважим.

Наших никого не смутили твои надменные слова.

Живо, где твоя железяка, я тя с легкой душою ожгу,

Пособи мне Господь, ты получишь заветный подарок!»

Тут Артур низко нагнулся и схватил наглеца за рукав,

С силой вынял секиру и с нею прыгнул вниз со стола.

Всадник сей же час сходит на лещадь⁴⁰ с коня и стоит,

Беспечно пред королем, нависая как башня, башкою.

Опять он посмеивается и поглаживает бороду, полы

Кафтана распахивает и не комом кладет на скамью,

А бережно, будто бы в баню, будто ему не булатом

Шею просадят, а поднесут пересохшему горлу чарку

Вина.

Гавэйн подле королевы,

Как сидел, едва склонясь,

Говорит: «Артур, без гнева,

Испытать изволь меня.

Велите мне выйти изо стола и встать подле вас —

Любо пособить, лишь бы леди молвила «ладно»,

Бок о бок с вами пред сим благородным двором!

Потому не пристало Вам во престольных палатах,

Ваше величество, возражать на вздорный вызов,

Хоть не терпится на топорные речи дать твердый

Ответ самому. Здесь сидят на скамьях смельчаки,

Жизни которых, кажется мне, не жарчее вашей,

И не богаче бранные подвиги, где б ни бряцала

Сталь и ни свивались стяги. Я самый слабый из вас,

Еще без царя в голове, вчера от цацек да в ципках,

Тот и прок, что племяник я ваш, и бренная плоть —

Вашею орошается кровью! Отдайте оружие мне:

Я вызвался первым, всем поперек, на эту потеху!

Пусть я опозорюсь, все плюнут, да и позабудут,

И по совести если, смерть моя никому не страшна;

От меня не убудет, а и убудет, убиваться не станут,

Особо-то…»

И палаты, до последнего рыцаря,

Ожили одобрительным ропотом –

«Пусть попробует, самая ему пора!

Ибо что за отвага без опыта!»

Король-от кивает, чтоб ему с козел к нему сойти;

Сходит он кротко и становится рядом спокойно.

Получает племянник из дядиных рук протазан,

Преклоняет колени, король покрывает ладонью

Правое ему плечо и, подъявши руку к молитве,

Благословляет Гавэйна брешью Божьего сына:

«Уговор у вас такой, ты ударишь его только раз,

Постарайся сильней садануть; коли сладишь,

То потом он тебя острием обиходит в ответ».

Сэр Гавэйн, сжимая секиру, ступает: зеленый

Просто и без промедленья его приветствует так:

«Давай уточним наш договор, а уж там и за дело.

Во-первых, ты вишь-ка, велишь как себя величать?»

«Звать меня Гавэйн, и я заклинаю тебя, зеленый,

Принять от меня подарочек межи плеч и темени,

Этой секирой, а там чему стать, тому судьбовать!

Через двенадцать месяцев день-в-день ты должен

Разить меня и с размаху развалить хотя пополам, —

Коли буду на свете, свижусь с тобой, а секира, небось,

И другая найдется.

И в ответ зеленый (змей!):

«Сэр Гавайн, как доведется

Бить меня – ты бей сильней!

Скоро ли! Мне аж неймется!»

«Поверь, продолжает Рыцарь, мне особо приятно,

Господин мой Гавэйн, от тебя принять гостинец,

Какой я выклянчил под кровлей этого короля.

Ты точно, до запятой и точки, повторил трактат.

Последнее: поклянись, что пройдешь все пути,

Найдешь меня, где б ни был под навесом неба,

И уплатишь сполна за условленный удар: уговор?»

«Уговор, – промолвил Гавэйн, – но позволь, подскажи –

Не таи: где искать тебя? Я терять твоего следа

Не хочу, но, не зная твоих ни земель, ни звания,

Знать разве, что ты – Зеленый рыцарь, не злись,

Одного этого мало. Открой свое имя, а я дам обет –

Не щадить ног, не спать ночей, найти твой намет».⁴¹

«В Новый год, – нудит Зеленый наездник, – начинают

С подарка, а потом получают в ответ. Приступай!

И я, как снесу твой суровый удар, сразу открою,

Имя мое, и именье, и в каких избываюсь краях.

Как кровь потечет, свяжет нас крепкою клятвой,

Я все расскажу, а рта не раскрою, вы не ратуйте⁴² –

И тебе легче легкого, ленись, лежи себе на боку,

Никуда не езжай, ибо если как навей⁴³ я нем – долг навек

Твой простил.

Ну, бери мое махало,

Садани что хватит сил!»

«На!» И хряжево в нахала

С тяжким выдохом сгрузил.

А Зеленый и зубоскалил, да готовился к злой секире:

Поклонился в пояс и, распушив пышные пряди,

Отложил их от шеи, оголив для удобства острия.

Витязь, вышагнув левой вбок, враз намахнулся,

Сосверз на него протазан, прорубая позвонки,

И прямо сплеча врезал верхней пятою в пол.

От удачного удара тот уронил хвойную голову —

Она прыжками постукала под ноги пирующим,

Подкатилась, те пинать ее, кто пяткой, кто пыром,

А кровь шумной струей, шипя, шпарила из шеи,

Заливая зеленые одежды обезглавленного тела.

Но Рыцарь не растерялся и не рухнул наземь –

Припав под лавки, принял пунцову голову из пинков,

Встал крепко на ноги, и за волоса воздел ее в воздухе.

Твердой походкой идет к рысаку, поднимает поводья,

Вставляет ступни в стремена, стрункой садится в седло:

Все нипочем.

Хоть бы покачнулся телом,

Кровь кидающим ручьем!

Знать, злодей, идя на дело,

Все предвидел, все учел.

Тут у головы подпрыгивают веки; глаза гложут

Государыню Гиневру, голубку, на горнем месте,

Губы оживают и тихо молвят гневному Гавэйну:

«Смотри же, сдержи слово, данное при свидетелях,

Этих рыцарях – ровно через год разыскать меня,

И утром Нового года сквитаться ударом за удар.

Чем свет ты пожалуешь в чащу Зеленой часовни:

А звать меня запросто-просто – Зеленый Рыцарь.

Ты волею вызвался, сам вверил выю моему мечу,

Не придешь, прослывешь предателем и трусом.»

Тулово разворачивает рысака, рванувши за ремень,

Голова на весу, в горсти волоса, грядет из дворца,

В галоп разгоняя коня загрохотавшим проходом,

Извергая, как ископыть⁴⁴, искры из каменных плит.

Куда он девался из потрясенных палат, непонятно,

Как неясно и то, в каких обретался краях, и какой

Принес его бес.

Сэр Гавэйн с самим Артуром

Над Зеленым смеялись до слез,

И над видом витязей хмурым —

Очумевших от этих чудес.

Но хотя храбрился Артур, хохотал он притворно,

Скрывая свое смятение от погрустневшей супруги.

И, завидя великую в лице ее боль, он воскликнул:

«Ничего она не значит, наша забава с Зеленым —

Притча в прямом духе святочных праздненств,

С турнирами, трапезами, тонкими розыгрышами,

Представлениями, пляской дам и их паладинов.

Навернуть бы мясца миски две, ибо я не мечтал,

Видит Бог, о таком великом волшебстве, как это.»

И Гавэйну: «сэр рыцарь, вешай секиру на стену,

Ты намахался для Нового года немало, передохни!»

Прикрепляют они протазан над тронным парапетом,

Доказательством чуда, памяткой дивных деяний,

И оба в обнимку идут ко столу с остывшим обедом.

Кушают за четверых, кравчие крушат им пироги,

И чашники цедят вино в чарки из чистого серебра.

Вот и ночь подкатила, и набок пора, да попробуй-ка

Сам прикорнуть!

Час пробьет, и порошей белой —

Может быть, последний путь…

«Сэр Гавэйн, ты самый смелый,

Приезжай, не позабудь…»