Жанровые особенности русских народных сказок

Доклад на тему:

«Жанровые особенности русской народной сказки»

 Народная сказка — одно из первых произведений искусства слова, которые слышит ребёнок в раннем детстве. Сказка, созданная в давние времена, живёт до сих пор, увлекает детей и содержанием, и художественной формой. Не для забавы созданы народные сказки. Они являются мудрым воспитателем ребёнка. Сказка всегда поучительна. Она впервые знакомит ребёнка с искусством своего народа, его моральными убеждениями, культурой. Миллионы людей первые основы нравственного воспитания получили на ярких примерах народной сказки. Сказка воспитывает в детях лучшие черты характера. Она помогает им в первые годы жизни разобраться в таких сложных вопросах, как взаимоотношения людей, помогает оценить их поступки, вызывает либо сочувствие, либо осуждение. В свое время русский педагог К. Д. Ушинский высоко ценил народную сказку, считая её рассказывание замечательным методом воздействия на ребёнка: » Это первые и блестящие попытки русской народной педагогики, и я не думаю, чтобы кто — нибудь  был в состоянии состязаться в этом случае с педагогическим гением народа».  Сказка — устное народное произведение, возникшее в устах талантливых сказителей в непосредственном общении рассказчика со слушателями, и название своё она получила от слова «сказывать». В течение долгого времени сказка, передавалась из уст в уста, из поколения в поколение,  приобрела традиционные, устойчивые формы композиции и выразительность языка. Интонации народной речи в устной передаче звучат убедительнее, чем в чтении по книге, поэтому сказку следует рассказывать ребёнку. Какие же жанры сказок нам известны? Существуют сказки волшебные, о животных и бытовые.

Самый распространённый вид сказок, который рано становится известным ребёнку, -сказки о животных. Звери, птицы в них и похожи и не похожи на настоящих. Идёт петух в сапогах, несёт на плече  косу и кричит во всё горло о том, чтобы шла лиса вон из заячьей избушки, иначе быть лисе зарубленной. Волк ловит рыбу — опустил хвост в прорубь и приговаривает: «Ловись, рыбка, и мала и велика! ( » Лиса и волк «). Лиса извещает тетерева о новом » указе» —  тетеревам без боязни гулять по лугам, но тетерев не верит ( «Лиса и тетерев»). Легко усмотреть во всех этих сказках неправдоподобие: где это видано , чтобы петух ходил с косой, волк ловил рыбу, а лиса уговаривала тетерева спуститься на землю? Ребёнок принимает выдумку за выдумку, как и взрослый, но она его привлекает необычностью, непохожестью на то, что он знает о настоящих птицах и зверях. Больше всего детей  занимает сама история: будет ли изгнана лиса из заячьей избушки, чем кончится очевидная нелепость ловить рыбку хвостом, удастся ли хитрый умысел лисы. Самые элементарные и в то же время самые важные

представления — об уме и глупости , о хитрости  и   прямодушии, о добре и зле, о героизме и трусости, о доброте и жадности — ложатся в сознание и определяют для  ребёнка нормы поведения.

Сказки   утверждают ребёнка в правильных отношениях к миру. Тянут репку и дед, и бабка, и внучка, и Жучка, и кошка — тянут — потянут, а не вытянуть им репки. И только когда пришла на помощь мышка, вытянули репку. Конечно, емкий художественный смысл этой иронической сказки станет до конца понятным маленькому человеку, лишь когда он вырастет. Тогда сказка обернётся к нему многими гранями. Ребёнку же доступна лишь та мысль, что никакая, даже самая малая сила не лишняя в работе: много ли сил в мышке, а без неё не могли вытянуть репку.

«Курочка — ряба» в народном варианте, хорошо представленном, например, в обработке писателя А. Н. Толстого, несет в себе столь же важную для воспитания мысль. Снесла курочка яичко, бежала мышка, хвостом махнула, яичко упало и разбилось. Стал дед плакать, бабка рыдать, заскрипели ворота, взлетели курицы, двери покосились, рассыпался тын, верх на избе зашатался. А весь переполох — от разбитого яйца. Много шума из ничего! Сказка смеётся над пустяшной причиной стольких нелепых последствий.

Дети рано приучаются верно оценивать размеры явлений, дел и поступков понимать смешную сторону всяких жизненных несоответствий. В сказке о теремке рассказывается о совместной дружной жизни мухи, комара,  мыши, лягушки, зайца, лисы, волка. А потом пришёл медведь — не стало теремка (» Теремок»). В каждой сказке о животных есть мораль, которая необходима ребёнку, ведь он должен определять свое место в жизни, усваивать морально — этические нормы поведения в обществе.

Замечено, что дети легко запоминают сказки о животных. Это объясняется тем, что народный педагогический опыт верно уловил особенности детского восприятия.

Сказки о животных можно назвать детскими и потому, что в них много действия, движения, энергии — того, что присуще  и ребёнку.  Сюжет разворачивается стремительно: быстро, сломя голову, бежит курица к хозяйке за маслицем, — петух проглотил зерно и подавился, та просит, чтобы хозяин дал ей свежей травы. В конце  концов курица принесла маслица, петух спасён, но скольким он обязан спасением! («Петушок и бобовое зернышко»). Ирония сказки понятна ребёнку, ему нравится и то, что сколько трудных препятствий удалось преодолеть курице, чтобы петушок остался жив. Счастливые концовки сказок соответствуют жизнерадостности ребёнка, его уверенности в благополучном исходе борьбы добра со злом. В сказках о животных много юмора. Это их чудесное свойство развивает у детей чувство

реального и просто веселит, развлекает, радует, приводит в движение душевные силы. Однако сказки  знают и печаль. Как резко контрастны здесь переходы  от печали к веселью! Чувства, о которых говорится в сказках, столь же ярки, как и детские эмоции. Ребёнка легко утешить, но легко и огорчить. Плачет  заяц у порога своей избушки. Его выгнала лиса. Петух прогнал лису — радости зайца нет конца. Резкое разграничение положительного и отрицательного в природе сказок. У ребёнка никогда не возникает сомнения в том, как отнестись к тому или иному сказочному персонажу. Петух — герой, лиса — хитрая обманщица, волк — жадный, медведь — глупый. Это не примитивность, а та необходимая простота,  которая должна быть усвоена малышом прежде, чем он будет готов воспринять сложные вещи. Запав в память, сказки становится неотделимой частью детского сознания.  

Теперь можно рассмотреть волшебные сказки. Детям дошкольного возраста нравится волшебная сказка. В равной степени привлекательны для них и развитие действия, сопряженное с борьбой светлых и темных сил, и чудесный вымысел. Русская волшебная сказка создала поразительно живой, замысловатый мир. Все в нем необыкновенно: люди, земля, горы, реки, деревья, даже вещи – предметы быта, орудия труда – и те приобретают в сказках чудесные свойства. Топор сам рубит лес; дубинка бьет недругов; мельница мелет зерно; печка разговаривает; яблоня укрывает своими ветвями детей, бегущих от посланных Ягой гусей-лебедей; взмывает в небо ковер-самолет; в маленьком сундучке помещается большой город с жителями, домами и улицами. Этот сказочный мир будит и развивает воображение ребенка. Малыш с горячим сочувствием следит за всем, о чем говорится в сказке: радуется победам Ивана-царевича, чудесам Василисы Премудрой, огорчается их невзгодам. В особенности трогает ребенка судьба героев, поставленных в близкие и понятные ему обстоятельства. Действия в таких сказках часто совершается в семье. Говорили дочке отец с матерью, чтобы не ходила со двора, берегла братца, а девочка заигралась-загулялась – и братца унесли гуси-лебеди («Гуси-лебеди»). Братец Иванушка не послушал сестры – напился водицы из козьего копытца и стал козликом («Сестрица Аленушка и братец Иванушка»). Добрая сирота терпит гонения злой мачехи («Хаврошечка», «Морозко»). В развитие действия неизменно вносятся этические мотивировки: несправедливость становится источником страданий и злоключений, благополучные концовки всегда устраняют противоречия нормам справедливости. Волшебная сказка учит ребенка оценивать дела и по ступки людей в свете правильных понятий о том, что хорошо и что плохо. В сказках не бывает непоправимых жизненных бед, вместе с тем они не скрывают и то, что реальный мир знает тяжкие людские страдания, но все кончается благополучно благодаря чуду. Воображаемая чудесная победа добра над злом всегда активизирует чувства ребенка. Потребность в справедливости, стремление преодолеть жизненные невзгоды навсегда

делаются частью его мироощущения. Это в высшей степени важно для формирования у человека жизненной стойкости и качеств борца за справедливость.  

Волшебная сказка с ее стройной композицией приучает ребенка логически мыслить: события в ней разворачиваются в строгой последовательности. Сказка захватывает динамикой сюжета. Чем ближе конец, тем острее и напряженнее становятся взаимоотношения персонажей. Очень часто, подводя героя к моменту почти полного достижения цели, сказка допускает резкий поворот событий к исходному положению – и вновь он начинает борьбу за торжество справедливости. Такой прием помогает ребенку понять, что для достижения цели необходимо упорство, верность долгу и стремление победить во что бы то не стало. В волшебной сказке характеры персонажей, действующие лица от начала и до конца бывают наделены определенными добродетелями или пороками. Герои сказок всегда остаются верны своим характерам, что бы с ними ни случилось. Для ребенка такая особенность сказок очень важна: это та необходимая простота человеческих отношений, которая должна быть освоена прежде, чем он научится понимать сложность дел и поступков людей.

Волшебным сказкам свойственна такая композиционная особенность: троекратное повторение какого-либо эпизода с последующим усилением эффекта. С тремя змеями бьется Иван-царевич, и каждый новый его противник сильнее предыдущего: трехглавого сменяет шестиглавый, а шестиглавого – девятиглавый или двенадцатиглавый; три трудных задачи задает Морской царь Ивану-царевичу – и каждая новая все труднее и труднее;  трижды разгоняет своего верного коня герой с намерением доскочить до верхнего окошка, в котором сидит царевна, и только на третий раз добивается своего. Причем троекратного повторения имеет особенной смысл в каждом конкретном случае. В сказке о сивке-бурке трижды повторяющееся скакание на коне мимо терема царевны свидетельствует о необыкновенной трудности в достижении цели. В другой сказке троекратное повторение эпизода имеет уже иной смысл. Трижды ходили дочери подсматривать за Хаврошечкой, и только в третий раз по оплошности она не сохранила тайны. Третий раз оказался роковым. Так, этот последний, третий эпизод оказывается то счастливым, то несчастливым. Волшебные сказки живо передают подробности человеческих переживаний и тем волнуют воображение слушателей. «Старшие ушли,- говорится в сказке «Гуси-лебеди»,- а дочка забыла, что ей приказывали, посадила братца на травке под окошком, а сама побежала на улицу, заигралась-загулялась. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крылышках. Пришла девочка, глядь – братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда – нету! Кликала заливаясь слезами, причитывала, что худо будет от  отца и матери, — братец не откликнулся! Выбежала в чистое поле: метнулись вдалеке гуси-лебеди и

пропали за темным лесом». Беззаботная игра  девочки передана словами: «заигралась-загулялась»,а затем внезапное, словно сердце упало: «Глядь – братца нету!» Испуг, затем поиски с постепенно пропадающей надеждой найти брата и, наконец, горькое отчаяние: «Кликала, заливаясь слезами, причитывала… братец не откликнулся!»

Построение фраз, отбор слов определяются характером содержания. Спокойное повествование сменяется стремительным, когда речь заходит о внезапных и быстрых действиях,- это достигается с помощью глаголов движения. О гусях-лебедях, например, говорится так: «налетели», «подхватили», «унесли», «метнулись», пропали» и т.д. Подбор глаголов ярко передает динамику событий, остроту ситуации. При этом маленький слушатель становится как бы участником происходящего, активно сопереживая героям сказки. Сказочники воспроизводят мир во всей его предметной вещественности, в многообразии звуков, в блеске красок. Сказки заполнены солнечным светом, лесным шумом, посвистыванием ветра, ослепительным блеском молний, громыханием грома – всеми чертами окружающего нас мира. Ночь в сказках – темная, солнце – красное, море – синее, лебеди – белые, луга – зеленые. Это все густые, глубокие цвета, не полутона. Меч у героя – острый, дворцы – белокаменные, камни – самоцветные, столы – дубовые, пироги – пшеничные и т.д. Вещи и предметы имеют четкие формы: известны их материал, качество. Все вместе взятое и делает волшебную сказку образцом национального искусства слова. Искусство сказки уходит своими глубокими корнями в культуру и язык народа.

Ну а теперь обсудим ещё одну разновидность сказок – бытовые. Их характерная особенность кроится в их названии. Все эти сказки про обыденную жизнь. Эти сказки чаще всего являются сатирой, в них высмеиваются недостатки человека. Интересны они тем, что у них, больше чем у других сказок, связи с действительностью. Здесь смекалка берёт верх над глупостью, доброта побеждает зависть и злобу. Самый известный персонаж в бытовых сказках – это Иванушка. Он вроде бы и простоват, и глуповат, но имеет доброе сердце и бескорыстные помыслы, и как результат, ему достается счастье как награда. Например, сказка «Конёк-Горбунок». Добрый Иванушка в конце не сварился в молоке, а сам омолодился и получил жёны – красавицу принцессу. Бытовые сказки очень поучительны. В них осуждается жадность, злоба, зависть, корысть. Все эти пороки не могут противостоять доброте, бескорыстию, радости, веселью. Вот мы и рассмотрели три разновидности сказок. Что их объединят? Может быть то, что мир сказок необыкновенно живой, яркий, чудесный. Его населяют необыкновенные животные, диковинные птицы, разновидные растения, фантастические превращения. А самое главное – сказка рассказывается так, как будто её события произошли на самом деле.

ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ РУССКИХ НАРОДНЫХ
СКАЗОК

Каждый народ имеет свой сказочный эпос.
Сказка – это один из древнейших видов словесного искусства. Она содержит
жизненную и социальную философию народа, которая определяется его бытом,
историей. «Сказка – это повествовательное, обычно народно-поэтическое произведение
о вымышленных лицах и событиях, преимущественно с участием волшебных,
фантастических сил» [4, с. 707]. Она представляет собой один их жанров
фольклора или литературы.

Исключительно велика художественная
значимость русской народной сказки. Сказка как продукт устного народного
творчества вобрала в себя национальные черты русского народа. Ее национальная
специфика отражается в языке, подробностях быта, характере описания пейзажей.
Она в полной мере воссоздает уклад русской жизни.

Уже в Древней Руси сам народ выделял
сказку как особый жанр устной поэзии, различая её с преданием, легендой и
мифом.

Сказка на Руси издавна являлась одним из
любимых и популярных видов фольклора среди народа. Она была проста и понятна,
близка каждому человеку. В сказках проявилось духовное своеобразие русского
народа, его восприятие окружающего мира, его мировоззрение.

Являясь одним из жанров фольклора, сказка
раскрывает философию, этику и эстетику народа. Она обладает наиболее отмеченной
национально-культурной спецификой. Сказка является средством нравственного
воспитания личности, примером человеческих добродетелей.

Русские народные сказки – неисчерпаемый
источник мудрости народа, запечатлевшего в нем свои идеалы и устремления. Они
хранят в себе знания и опыт народа, носят нравственно-воспитательный,
поучительный характер. Русские народные сказки являются хранилищем народного
сознания. Они проникнуты глубокой верой в силу добра и справедливости, в победу
нравственного начала в человеке.

Особенный интерес представляют русские
народные сказки с точки зрения их стилистической специфики. Не только их
содержание, но и стилистические особенности текста служат средством
нравственного воспитания читателя.

Широко используются в русских народных
сказках слова, имеющие эмоционально-стилистическую окраску. Так, характерно
применение диминутивов, то есть «слов с аффиксом, придающим значение
уменьшительности» [2, с. 13]. Для точного отображения оценки предметов и
явлений действительности в русских народных сказках используются уменьшительно-ласкательные
аффиксы: братец, теремок, «петушок-золотой гребешок», «Крошечка-Хаврошечка»,
«стрелец-молодец» [1]. Основной их функцией является придание изложению
плавности, эмоциональности, напевности. Так, в сказке «Сестрица Аленушка и
братец Иванушка» уже в самом названии четырежды употреблены имена
существительные, имеющие уменьшительно-ласкательное значение. Они не только
отражают субъективную оценку автора к героям, но и несут в себе эмоциональный
аспект.

Часто в русских сказках употребляются
краткие, усеченные формы прилагательных. Сегодня, хотя краткая форма
прилагательных и существует, она становится все менее употребительной. Сказки
же являются источником многочисленных примеров использования таких
прилагательных («красна девица», «добры молодцы», «красно солнышко», «сине
море»). Они придают речи особую образность и выразительность. Нередко в них
используются и краткие формы глаголов («хвать» вместо схватил, «подь» вместо
пойди).

Для русских народных сказок характерно
частое использование эмоционально-экспрессивной лексики, позволяющей выразить
положительную или отрицательную оценку героев и происходящих событий. Так, при
прочтении сказок читатель неоднократно встречается с такими выражениями, как
«добрый молодец», «красная девица», «добрый конь», которые явно показывают
положительное отношение к героям.

Одной из особенностей народных сказок
является широкое использование определенных сочетаний слов, одинаковых
конструкций: «в некотором царстве, за тридевять земель — в тридесятом
государстве», «в тридевятом царстве», «пир на весь мир», «ни в сказке сказать,
ни пером описать», «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается»,
«долго ли, коротко ли», «идти куда глаза глядят», «стали они жить — поживать и
добра наживать». Сказки являются отражением богатства речи народа. Особая
выразительность повествования достигается за счет использования различных
оборотов речи. Для русских народных сказок свойственно использование
многочисленных эпитетов, метафор, которые изменяют эмоциональную окраску
произведения («золоченая карета», «красное солнце», «ясный месяц», «могучие
плечи»). Наряду с ними используются метафорические эпитеты («сахарные уста»,
«живая/мертвая вода»). В русских сказках часто употребляются постоянные эпитеты
(«красна девица», «добрый молодец», «серый волк», «добрый конь», «чисто поле»,
«красавица писаная») и устойчивые словосочетания («ниже плеч буйну голову
повесил», «идти куда глаза глядят», «пир на весь мир»).

Олицетворения в русских народных сказках
придают повествованию особую динамичность («Сестры хотели их сбить — листья
глаза засыпают, хотели сорвать — сучки косы расплетают»).

Разговорно-обиходный стиль богат
фразеологизмами. Из народных сказок в русскую речь пришли многие фразеологизмы
(«и я там был, мёд-пиво пил», «избушка на курьих ножках», «Кощей Бессмертный»,
«Лиса Патрикеевна», «сказка – ложь, да в ней намек», «сказано – сделано», «при
царе Горохе», «ни в сказке сказать, ни пером описать»). Использование таких
фразеологических оборотов позволило дать яркую, точную характеристику герою,
логично, последовательно изложить свои мысли, сделать речь более эмоциональной.
Так, в русской народной сказке «Гуси-лебеди» читателю неоднократно встречаются
такие фразеологизмы, как «заливаться слезами» («Она его кликала, слезами
заливалась, причитывала, что худо будет от отца с матерью, — братец не
откликнулся»), «дурная слава» («Тут она догадалась, что они унесли ее братца:
про гусей-лебедей давно шла дурная слава – что они пошаливали, маленьких детей
уносили»), «ни жив ни мертв» («Девочка сидит ни жива, ни мертва, плачет…»).

В тексте сказок часто встречаются
междометия, позволяющие показать эмоциональное состояние героев («Ах,
Иван-царевич, что же ты наделал!»).

Русским народным сказкам свойственно
использование таких стилистических фигур, как анафора (единоначатие),
синтаксический параллелизм («Пустил стрелу старший брат. Упала стрела на
боярский двор, и подняла ее боярская дочь. Пустил стрелу средний брат —
полетела стрела к богатому купцу во двор. Подняла ее купеческая дочь. Пустил
стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее
лягушка-квакушка…»), лексические повторы («Избушка, избушка, повернись к лесу
задом, ко мне передом!»), придающие повествованию особую динамичность,
подчеркивающие структурную связь двух или трех элементов стиля произведения.

Характерно для русских народных сказок
использование и такой стилистической фигуры речи, как умолчание («Пустил стрелу
Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла ее
лягушка-квакушка…», «Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к утру каравай
хлеба…»). Данный «стилистический прием, при котором выражение мысли остается
незаконченным, ограничивается намеком» [3] позволяет передать взволнованность
речи, предполагает, что читатель сам догадается о невысказанном.

Построение предложений без использования
союзов позволяет достичь эффекта динамичности, стремительности («Все гости
переполошились, повскакали со своих мест», «Стали гости есть, пить,
веселиться», «Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались пляски»).
Бессоюзие в русских народных сказках служит для усиления экспрессии.
Употребление асиндетона позволяет передать быструю смену действий, впечатлений
героев, картин, служащих фоном для происходящих событий.

В речи персонажей отражены наиболее
характерные особенности лексики разговорного стиля. В русских народных сказках
используются многочисленные устаревшие слова, архаизмы (горница), просторечия и
разговорная лексика (тужить, кликать, пособить, мудреный, пляски, кособокий).
Они являются одним из важнейших компонентов лексики живой разговорной речи
носителей литературного языка. Просторечные слова используются как
стилистическое средство для придания речи шутливого, иронического оттенка. Они
употребляются в русских народных сказках как выразительные, экспрессивные
синонимы слов нейтральной лексики.

Таким образом, жанровые особенности
русских народных сказок, используемые в них тропы и стилистические фигуры речи,
придают повествованию образность и выразительность, позволяют сделать текст сказки
понятным и доступным каждому читателю.

Список литературы:

1.     Афанасьев
А. Н. Народные русские сказки. — 2-е изд., вновь пересм. — М.: К. Солдатенков,
1873. — Кн. I—IV

2.     Варбот
Ж.Ж., Журавлев А.Ф. Краткий понятийно-терминологический справочник по
этимологии и исторической лексикологии. – Российская академия наук: Институт
русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 1998. – 54 с.

3.     Ефремова
Т. Новый словарь русского языка – М.: Русский язык, 2000.

4.     Ожегов
С.И. Словарь русского языка – 25-е изд., испр. и доп. – М.: ООО «Издательство
Оникс»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2006. – 976 с.

Вопросы 1-10

1. Русская народная
   сказка: общефольклорные традиции и
   национальное своеобразие

Сказка –
древнейший жанр устного народного
творчества, классический образец
фольклора.

Рассказывание
сказок на Руси воспринималось как
искусство, к которому мог приобщиться
каждый, независимо от пола и возраста,
и хорошие сказочники весьма высоко
почитались в народе. Они учат человека
жить, вселяют в него оптимизм, утверждают
веру в торжество добра и справедливости.
За фантастичностью сказочной фабулы и
вымысла скрываются реальные человеческие
отношения.

Сам термин
«сказка» появился в 17 веке,
и впервые зафиксирован в грамоте воеводы
Всеволодского. До этого времени широко
употреблялось слово «басень», производное
от слова «баять», то есть рассказывать.
К сожалению, имена профессиональных
сказочников прошедших времен не известны
современным исследователям, но известен
факт, что уже в 19 веке ученые стали
заниматься пристальным изучением
русского фольклора, в том числе и сказок.

Сказка – понятие
обобщающее.
Наличие определенных жанровых признаков
позволяет отнести то или иное устное
прозаическое произведение к сказкам.
Принадлежность к эпическому роду
выдвигает такие ее признаки, как
повествовательность и сюжетность.
Сказка обязательно занимательна,
необычна, с отчетливо выраженной идеей
торжества добра над злом, правды над
кривдой, жизни над смертью; все события
в ней доведены до конца, незавершенность
и незаконченность не свойственны
сказочному сюжету…

Основным жанровым
признаком сказки является ее назначение,
то, что связывает сказку с потребностями
коллектива.
«В русских сказках, дошедших до нас в
записях XVIII – XX вв., а также в сказках,
которые бытуют сейчас, доминирует
эстетическая функция.
Она обусловлена особым характером
сказочного вымысла».

Вымысел
характерен для всех видов сказки разных
народов.

В.И. Даль в своем
словаре трактует термин «сказка»
как «вымышленный рассказ, небывалую
и даже несбыточную повесть, сказание»
и приводит ряд народных пословиц и
поговорок, связанных с этим видом
народного творчества, например знаменитую
«ни в сказке
сказать, ни пером описать».
Это характеризует сказку как нечто
поучительное, но в тоже время невероятное,
рассказ о том, чего не может произойти
на самом деле, но из которого каждый
может извлечь определенный урок. Уже в
начале XX века выходит в свет целая
плеяда сборников русских народных
сказок, вобравшая в себя жемчужины
народного творчества.

Русские народные
сказки от других сказок народов мира
отличает, прежде всего, их воспитательная
направленность:
вспомним хотя бы знаменитую присказку
о том, что сказка ложь, да в ней намек.
Труд в русских народных сказках
изображается не тяжкой повинностью, а
почетной обязанностью каждого. В них
воспеваются моральные ценности, такие
как альтруизм, готовность прийти на
помощь, доброта, честность, смекалистость.
Они являются одним из самых почитаемых
жанров российского фольклора благодаря
увлекательному сюжету, открывающему
читателю удивительный мир человеческих
взаимоотношений и чувств и заставляющему
поверить в чудо. Таким образом, русские
сказки – это неисчерпаемый источник
народной мудрости, которым пользуются
до сих пор.

Воспитательная
функция сказки – один из ее жанровых
признаков.
«Сказочный дидактизм пронизывает всю
сказочную структуру, достигая особого
эффекта резким противопоставлением
положительного и отрицательного. Всегда
торжествует нравственная и социальная
правда – вот дидактический вывод,
который сказка наглядно иллюстрирует».

История
возникновения сказки как жанра.

Исторические корни
русской сказки теряются в седой древности,
каждый исторически этап жизни русского
народа отражается в сказке, вносит в
неё закономерные изменения. Изучение
этих изменений, вернее, обобщение этих
изменений, даёт возможность говорить
о конкретном процессе жизни русской
скази, то есть об её истори.

Установить
точно. Когда именно русская сказка
определилась как жанр, когда именно
начала жить как сказка, а не верование
или предание,- невозможно.

Первые упоминания
о русской народной сказке относятся к
Киевской Руси, однако истоки её теряются
в незапомятных временах. Что же касается
феодальной Руси, то
нет никаких сомнений, что сказки, в нашем
понимании, были в Киевской руси одним
из широко распространённых жанров
устного народного творчества.
Памятники древнерусской литературы
сохранили достаточно упоминаний о
сказочниках и сказках, чтобы в этом не
сомневаться.

Самые ранние
сведения о русских сказках относятся
к 12
веку.
В
поучени
«Слово
о
богатом
и
убогом»
в
описани
отхода
ко
сну
богатого
человека
среди
окружающих
его
слуг,
тешащих
его
на
разные
лады,
с
негодованием
упоминаются
и
такие,
которые
«бають
и
кощунять»,
то есть рассказывают ему на сон грядущий
сказки. В этом первом упоиминании сказки
полностью отразилось противоречивое
отношение к ней, которое мы наблюдаем
в русском обществе на протяжении многих
веков. С одной стороны, сказка- любимое
разблечение потеха , ей открыт доступ
во все слои общества, с другой стороны,
её клеймят и преследуют как нечто
бесовское, не позволительное, расшатывающее
устои древнерусской жизни. Так, Кирилл
Туровский, перечисляя виды грехов,
упоминает и баяние басен; митрополит
Фотий в начале 15века
заклинает
свою
паству,
чтобы
она
воздержалась
от
слушания
басен;
царские
указы
17
века
неодобрительно
отзываются
о
тех,
кто
губит
свои
души
тем,
что
«сказки
сказывает
небывалые».

Всё это даёт
нам основание пологать, что в Древней
Руси сказка уже выделилась как жанр из
устной прозы, размежевалась с преданием,
легендой и мифом.
Её жанровые особенности — «установка
на вымысел и равлекательные функции
осознаются в равной мере как её носителями,
так и гонителями. Уже в Древней Руси они
— <сказки небывалые> и именно как
таковые продолжают жить в народном
репертуаре в дальнейшие века».

Исследователи
о сказке и её жанровых особенностях.

Исследуя сказку,
учёные по-разному определяли её значение
и особенности. Одни из них с безусловной
очевидностью стремились охарактеризовать
сказочный вымысел как независимый от
реальности, а другие желали понять, как
в фантазии сказок преломилось отношение
народных рассказчиков к окружающей
действительности. Считать ли сказкой
вообще любой фантастический рассказ
или выделять в устной народной прозе и
другие её виды – несказочную прозу? Как
понимать фантастический вымысел, без
которого не обходиться ни одна из сказок?
Вот проблемы, которые издавна волновали
исследователей.

Ряд исследователей
фольклора сказкой называли всё то, что
«сказывалось».
Так, академик
Ю.М. Сооколов
писал; «Под народной сказкой в широком
смысле этого слова мы разумеем
устно-поэтический рассказ фантастического,
авантюрного или бытового характера ».
Брат учёного, профессор Б.Ю. Соколов,
тоже считал, что сказкой следует называть
всякий устный рассказ. Оба исследователя
утвержидали, что сказки включают в себя
целый ряд особых жанров и видов и что
каждый из них можно рассмотривать особо.

Попытку отличить
сказку от других жанров фольклора
предпринял более ста лет назад К.С.
Аксаков.
Говоря о различии между сказками и
былинами, он писал: «Между сказками и
песнями, по нашему мнению, лежит резкая
черта. Сказка и песня различны изначала.
Это различие установил сам народ, и нам
всего лучше прямо принять то разделение,
которое он сделал в своей литературе.
Сказка – складка (вымысел), а песня –
быль, говорит народ, и слова его имеют
смысл глубокий, который обясняеться,
как скоро обратим внимание на песню и
сказку ».

Вымысел, по
мнению Аксакова,
повлиял и на изображение места действия
в них, и на характеры действующих лиц.
Своё понимание сказки Аксаков уточнял
такими суждениями: <<В сказке очень
сознательно рассказчик нарушает все
пределы времени и пространства, говорит
о тридесятом царстве ,о небывалых странах
и всяких диковинках>>. Аксаков считал,
что самое характерное для сказок —
вымысел, причём сознательный вымысел.
С этой трактовкой сказок не согласился
известный фольклорист А.Н. Афанасьев.
<< Сказка- складка, песня- быль, говорила
старая пословица, стараясь провести
резкую грантцу между эпосом сказочным
и эпосом историческим. Извращая
действительный смысл этой пословицы,
поинимали сказку за чистую ложь, за
поэттческий обман,имеющий единою целью
занять свободный достуг небывалыми и
невозможными вымыслами. Несостоятельность
такого воззрения уже давно бросалась
в глаза>>, — писал этот учёный. Афанасьев
не допускал мысли, что <<пустая
складка>> могла сохраняться у народа
в продолжение целого ряда веков и на
огромной протяжённости страны, удерживая
и повторяя << один и то жк представления>>.
Он сделал вывод: << нет, сказка- не
пустая складка, в ней как и вообще во
всех созданиях целого народа, не могло
быть, и в самом деле нет ни нарочно
сочиненённой лжи, ни намеренного
уклоднения от действительного понимания
сказки.

Признак, принятый
аксаковым значимым для сказочного
повествования, был положен с некоторыми
уточинениями в основу определения
сказки, предложенного советским
фолклористом А.И. Никифоровым.
Никифоров писал: << сказки — это устные
рассказы, бытовом смысле события
(фантастические, чудесные или житейские)
и отличающиеся специальным композиционно
— стилистическим построением>>.
Поясняя смысл своего определения,
Никифоров указывал на три существенных
признака сказки: первый признак
современной сказки — целеустановка на
развлечение слушателей, второй признак
— необычное в бытовом плане содержание,
наконец, третий важный призгак сказки
— особая форма её построения.

Словарь
литературоведческих терминов даёт
такое определение сказки как жанра:
Сказка — один из основных жанров народного
устно-поэтического творчества.

Традиционно
выделяют три типа сказки:

1)волшевную;

2)бытовую;

3) сказку о животных.

Каждый из этих
типов имеет свои особенности.

Задача жанра:
вызвать восхищение добрым героем и
осудить злодея, выразить уверенность
в торжестве добра.

По типу конфликата
волшебные сказки бывают:

— героические:
герой борется с волшебной силой;

— социально
-классовые: герой боретя с барином, с
царём;

— семейные
(педагогические) : конфликт происходит
в семье или сказка носит нравоучительный
характер.

Герои делятся
на : заступников,
злодеев, страдальцев, помощников.

Общие особенности
волшебных сказок:

— наличие очевидной
фантастики, волшебства, чуда (волшебные
персонажи и предметы);

— столкновение с
волшебными силами;

— осложнённая
композиция;

— расширенный набор
изобразительно-выразительных средств;

— описание доминирует
над жиалогом;

— многоэпизодность
(сказка охватывает достаточно
продолжительный период жизни героя).

Примерами волшебных
сказок служат: <<Царевна-лягушка>>,
<<Крошечка волке>> и другие.

2.Бытовые сказки.

Задача жанра:
высмеять плохие черты характера человека,
выразить радостное удивление умом и
находчивостью.

Бытовые сказки
делятся на следующие типы:

— анекдотические;

И новелистические:

— сатирические
антибарские, антицарские, антирелигиозные;

— сказки — состязания;

— сказки — насмешки;

Общие особенности:

— в основе —
необычайное происшествие в рамках
реальных человеческих отношений
(фантастика практически отсутствует);

— имеет место
чудесное допущение,в основе которого,
например, гипербола:

Герой настолько
хитёр, что может перехитрить всех на
свете и остаться безнаказанным;

— вместо
волшебства используется смекалка;

— реализм
условен ( реальные жизненные конфликты
получают необычайное сказочное
разрешение);

— действующие
персонажи — антагонисты;

— положительный
герой — иронический удачник;

— смысловой
акцент приходится на развязку;

-широкое
использование диалоша;

-обилие
глаголов.

Герон:
обычные люди (поп, солдат, мужик, баба,
царь, барин).

примерами
бытовых сказок являются: <<Каша из
топора>>, <<как мужик с барином
обедал>>, <<Кому горшок мыть>>
и другие.

3.Сказки о животных.

Задача жанра:
высмеять плохие черты характера,
поступки, вызвать сострадание к слабому,
обиженному.

По конфликту
сказки о животных изображают:

— борьбу
хищников между собой;

— борьбу
слабого зверя с хищником;

— борьбу
человека со зверем.

Герои:
животные ( черты животных и условно
человека).

Особые подгруппы:

— сказки о
плутнях лисы;

— кумулятивные
(цепные сказки).

Цепочная сказка
(кумулятивная сказка, рекурсивная
сказка, цепевидная сказка) — сказка, в
которой диалоги или действия повторяются
и развиваются по мере развития сюжета.
Эффект этих сказок часто основан на
повторах и характерной рифме.

С бесконечным
повторением:

Докучные сказки
типа «Про белого бычка».

Единица текста
включается в другой текст («У попа была
собака»).

С конечным
повторением:

«Репка» — нарастают
единицы сюжета в цепь, пока цепь не
оборвётся.

Общие
особенности:

— специфический
состав действующих лиц ( сказочные
образы — традиционные типы: лиса — хитрая,
волк — глупый):

— антропоморфизм
(перенесение присущих человеку психических
свойств и качеств характера на животных);

— конфликты
отражают реальные жизненные отношения
людей;

— облегчённая
композиция;

— суженный
набор изобразительно-выразительных
средств;

— широкое
использование диалогов;

— обилие
глаголов;

— малоэпизодность,
быстродействие;

— введение
малых фольклорных форм.

Примерами
сказок о животных служат: <<Кот, Петух
и Лиса>>, <<Лисичка-сестричка и
Волк>>,<<Лиса, Заяц и Петух>>
,<<Лиса и Тетерев>> и другие.

1. Русская фольклорная
   песня (жанровые разновидности, поэтический
   стиль)

Русская народная
песня — фольклорные произведения,
которые сохраняются в народной памяти
и передаются из уст в уста, продукт
коллективного устного творчества
русского народа.

Чаще всего у
народной песни нет определённого автора,
или автор неизвестен, но известны и
народные песни литературного происхождения.
Существенная
черта большинства жанров русской
народной песни — непосредственная
связь народной песни с бытом и трудовой
деятельностью
(напр., песни трудовые, сопровождающие
различные виды труда — бурлацкие,
покосные, прополочные, жатвенные,
молотильные и др., обрядовые, сопровождающие
земледельческие и семейные обряды и
празднества, — колядки, масленичные,
веснянки, купальские, свадебные,
похоронные, игровые календарные и т.
п.).

В народном
стихосложении наблюдается определённое
количество ударных слов в стихе (чаще
три или четыре слова), количество слогов
от ударения до ударения может быть
разным; как правило, это нерифмованные
стихи

Типология

Русские народные
песни подразделяют на:

Песенный эпос

былины (южнорусские,
среднерусские, сибирские);

северная эпическая
традиция;

исторические
песни;

баллады;

небылицы и
скоморошины;

песни в сказках.

Календарные
обрядовые песни

поздравительные
зимние (колядки, щедровки, виноградье,
овсеньки)

святочные (см.
Святки);

масленичные;

весенние (веснянки,
волочебные, пасхальные);

песни пахоты и
сева;

вознесенские;

троицко-семицкие
(см. Семик, Троица);

летние (купальские
песни);

толочные, покосные,
жатвенные.

Семейные обрядовые
песни

обряды рождения
и пестования (пестушка);

плачи и причитания;

свадебные;

колыбельные.

С другими
произведениями фольклора народные
песни сближают их языковые особенности:
народный стих, повторы, сравнения,
постоянные эпитеты, использование слов
с уменьшительно-ласкательными суффиксами.

Семейно-обрядовые
песни
сопутствовали обрядам, связанным с
важнейшими событиями в жизни человека.
Пелись свадебные песни: песни девичника;
величальные песни свадебного пира;
свадебные причитания невесты. Рекрутские
песни сопровождали обряд проводов в
солдаты. Были и похоронные песни,
песни-плачи.Свадебный обряд был одним
из самых сложных. Народная свадьба
распадалась на несколько этапов:
предсвадебный цикл (сватовство, сговор,
зарученье, девичник), собственно свадебные
церемонии (сборы невесты, приезд за
невестой, венчание, свадебный пир) и
послесвадебные (отгостки). Невесте перед
свадьбой полагалось причитать: сожалеть
о вольной, девичьей жизни. Это ритуальные
причитания:

Исторической
песней
называются эпические и некоторые
лиро-эпические произведения, в которых
рассказывается об исторических событиях
и эпизодах из жизни исторических лиц.

Исторические песни
– это продолжение и развитие былинного
народного эпоса. Былина воспевает
подвиги богатырей. В их гиперболизированных
образах воплощены народные представления
о русской силе, могуществе, готовности
встать на защиту Родины. Вражеская сила
предстает в былине как фантастическое,
сказочное существо, у которого нет
однозначного исторического прообраза.
Исторические события седой старины в
былинах теряют черты реальности.

В исторических
песнях, напротив, упоминаются вполне
определённые исторические события,
называются конкретные исторические
лица. Народной памяти удостаиваются
только выдающиеся события и выдающиеся
исторические деятели: это цари Петр I,
Иван IV (Грозный), это и народные заступники
– вожди крестьянских восстаний Степан
Разин, Емельян Пугачёв, это и вольный
казак, смелый покоритель Сибири Ермак
Тимофеевич…

Исторические песни
выражали чувства безымянных авторов в
связи с войнами, походами, народными
восстаниями. Это народная оценка истории,
её творцов, выражение души народа.

В XVI веке
складываются циклы песен вокруг Ивана
Грозного и героя, выдвинутого народом,
– Ермака.
По народным песням видно, за что царь
получил свое прозвище. Царь велик,
заслуги его неоспоримы. В то же время
Иван Грозный по малейшему подозрению
готов «казнить-вешать» своих пушкарей,
во время карательных походов уничтожает
целые города, в гневе посылает на казнь
своего сына

Песни пелись не
только в связи с обрядами, но и просто
для удовольствия: на посиделках, за
повседневной работой. Эти песни веками
служили народу для выражения переживаний
и чувств, поэтому их называют лирическими.
В песенном фольклоре лирические песни
занимают большую часть. Появились эти
песни позже, чем обрядовые. Все оттенки
духовной жизни народа нашли в них
воплощение.

В любовных песнях
говорилось о первых встречах влюбленных,
их любовной радости и тоске, верности
и измене. Семейные песни рассказывали
о несчастной жене и строгом или старом
муже; о муже, который женился не по любви
и теперь несчастлив, лишь и остается
ему вспоминать прежнюю любовь. Молодые
пели о суровых родителях, невестка – о
неласковой свекрови.

Были песни
разбойничьи, тюремные, солдатские,
ямщицкие, бурлацкие, песни о крепостной
неволе – они помогали переносить тяготы
жизни, облегчить душевные муки.
Такие песни врачевали душу человека.
Поющий чувствовал, что он не одинок в
своем горе, что такое горе переживалось
многими и многими людьми. Народное
сочувствие страдающему, которое слышалось
в этих песнях, приносило утешение. Вот,
например, разбойничья песня «Не шуми,
мати зеленая дубровушка, Не мешай мне
думу думати…». Её поют в разбойничьем
отряде Владимира Дубровского, её поёт
Пугачёв в повести А. С. Пушкина «Капитанская
дочка». Хотя и нарушали разбойники
многие законы, в песне слышится сочувствие
к их несчастной доле. В ней воспевается
и удаль молодецкая, и слышится грустное
раздумье о неминуемой смерти, ожидание
суровой расплаты.

Названные виды
лирических песен по-другому называют
протяжными, «голосовыми», «долгими».
Все эти определения указывают на
неторопливый, распевный характер песни.
В песне основным является музыка.
Передать содержание без музыки сложно,
так как практически отсутствует рифма
и как стихи текст песни не воспринимается.
Ритмический рисунок возникает здесь
лишь при пении, певец вставляет в текст
многочисленные повторы, восклицания,
междометия, что с одной стороны усиливает
эмоциональность, с другой – подчеркивает
ритм.

1. Русский былинный
   эпос (циклизация, тематика, образы,
   поэтика)

БЫЛИНА –
фольклорная эпическая песня, жанр,
характерный для русской традиции.
Основой сюжета былины является какое-либо
героическое событие, либо примечательный
эпизод русской истории (отсюда народное
название былины – «старина», «старинушка»,
подразумевающее, что действие, о котором
идет речь, имело место в прошлом). Термин
«былина» в научный обиход был введен в
40-х годах 19 в. фольклористом И.П.Сахаровым
(1807–1863).

Средства
художественной выразительности.
В течение многих столетий выработались
своеобразные приемы, характерные для
поэтики былины, а также способ их
исполнения. В древности, как полагают,
сказители подыгрывали себе на гуслях,
позже былины исполнялись речитативом.
Для былин характерен особый чисто-тонический
былинный стих (в основе которого лежит
соизмеримость строк по количеству
ударений, чем и достигается ритмическое
единообразие). Хотя сказители использовали
при исполнении былин всего несколько
мелодий, они обогащали пение разнообразием
интонаций, а также меняли тембр голоса.

Подчеркнуто
торжественный стиль изложения былины,
повествующей о событиях героических,
а зачастую и трагических, определил
необходимость замедления действия
(ретардация). Для
этого используется
такой прием, как повторение,
причем повторяются не только отдельные
слова: …ета коса, коса, …из далече-далече,
дивным дивно (повторения тавтологические),
но и нагнетение синонимов: биться-ратиться,
дани-пошлины, (повторения синомимические),
зачастую окончание одной строки является
началом другой: А приехали они да на
святую Русь, / На святую Русь да и под
Киев град…, нередки троекратные
повторения целых эпизодов, идущие с
усилением эффекта, а некоторые описания
предельно детализированы. Характерно
для былины и наличие «общих мест»,
при описании однотипных ситуаций
используются определенные
формульные выражения:
таким образом (при том предельно
детализировано) изображается седлание
коня: Ай выходит Добрыня на широкий
двор, / Он уздае-седлае коня доброго, /
Налагает ведь он уздицу тесмяную, . К
«общим местам» относятся также описание
пира (по большей части, у князя Владимира),
пира, богатырская поездка на борзом
коне. Подобные устойчивые формулы
народный сказитель мог комбинировать
по собственному желанию.

Для языка былин
характерны гиперболы,
при помощи которых сказитель подчеркивает
черты характера или наружности персонажей,
достойные особого упоминания. Определяет
отношение слушателя к былине и другой
прием – эпитет (могучий, святорусский,
славный богатырь и поганый, злой враг),
причем часто встречаются устойчивые
эпитеты (буйна голова, кровь горячая,
ноги резвые, слезы горючие). Сходную
роль выполняют и суффиксы: все, что
касается богатырей, упоминалось в формах
уменьшительно-ласкательных
(шапочка, головушка, думушка, Алешенька,
Васенька Буслаевич, Добрынюшка и т.д.),
зато
отрицательные персонажи именовались
Угрюмищем,
Игнатьищем, царищем Батуищем, Угарищем
поганым. Немалое место занимают ассонансы
(повторение гласных звуков) и аллитерация
(повторение согласных звуков),
дополнительные организующие элементы
стиха.

Былины, как
правило, трехчастны: запев (обычно не
связанный напрямую с содержанием),
функция которого состоит в подготовке
к прослушиванию песни; зачин (в его
пределах разворачивается действие);
концовка.

Следует отметить,
что те или иные художественные приемы,
использованные в былине, определяются
ее тематикой (так, для богатырских былин
характерна антитеза).

Сюжеты былин.
Количество былинных сюжетов, несмотря
на множество записанных вариантов одной
и той же былины, весьма ограничено: их
около 100. Выделяют былины, в основе
которых сватовство или борьба героя за
жену (Садко, Михайло Потык, Иван Годинович,
Дунай, Козарин, Соловей Будимирович и
более поздние – Алеша Попович и Елена
Петровична, Хотен Блудович); борьба с
чудовищами (Добрыня и змей, Алеша и
Тугарин, Илья и Идолище, Илья и
Соловей-разбойник); борьба с иноземными
захватчиками, в том числе: отражение
татарских набегов (Ссора Ильи с Владимиром,
Илья и Калин, Добрыня и Василий
Каземирович), войны с литовцами (Былина
о наезде литовцев).

Особняком стоят
сатирические былины или былины-пародии
(Дюк Степанович, Состязание с Чурилой).

Основные былинные
герои.
Представители
русской «мифологической школы» делили
героев былин на «старших» и «младших»
богатырей.
По их мнению, «старшие» (Святогор, Дунай,
Волх, Потыка) являлись олицетворением
стихийных сил, былины о них своеобразно
отражали мифологические воззрения,
бытовавшие в Древней Руси. «Младшие»
богатыри (Илья Муромец, Алеша Попович,
Добрыня Никитич) – обыкновенные смертные,
герои новой исторической эпохи, а потому
в минимальной степени наделены
мифологическими чертами. Несмотря на
то, что против подобной классификации
впоследствии были выдвинуты серьезные
возражения, подобное деление до сих пор
встречается в научной литературе.

Образы богатырей
– народный эталон мужества, справедливости,
патриотизма и силы (недаром один из
первых русских самолетов, обладавший
исключительной по тем временам
грузоподъемностью, был назван создателями
«Илья Муромец»).

Святогор
относится к древнейшим и популярнейшим
былинным героям. Само его имя указывает
на связь с природой. Он велик ростом и
могуч, с трудом носит его земля. Этот
образ родился еще в докиевскую эпоху,
но впоследствии претерпел изменения.
До нас дошли только два сюжета, изначально
связанные со Святогором (остальные
возникли позднее и носят фрагментарный
характер): сюжет о находке Святогором
сумы переметной, принадлежавшей, как
уточняется в некоторых вариантах,
другому былинному богатырю, Микуле
Селяниновичу. Сума оказывается столь
тяжела, что богатырь не может ее поднять,
надрывается и, погибая, узнает – в этой
суме находится «вся земная тягота».
Второй сюжет повествует о смерти
Святогора, который встречает по дороге
гроб с надписью: «Кому суждено в гробу
лежать, тот в него и ляжет», и решает
испытать судьбу. Едва Святогор ложится,
крышка гроба сама наскакивает и богатырь
не может ее сдвинуть. Перед смертью
Святогор передает Илье Муромцу свою
силу, таким образом герой древности
передает эстафету выступающему на
первый план новому герою эпоса.

Илья Муромец,
несомненно, самый популярный герой
былин, могучий богатырь. Эпос не знает
его молодым, он – старик с седой бородой.
Как ни странно, Илья Муромец появился
позже своих былинных младших товарищей
Добрыни Никитича и Алеши Поповича.
Родина его – город Муром, село Карачарово.

Крестьянский сын,
больной Илья «сидел сиднем на печи 30
лет и три года». Однажды в дом пришли
странники, «калики перехожие». Они
исцелили Илью, наделив его богатырской
силой. Отныне он – герой, которому
предначертано служить городу Киеву и
князю Владимиру. На пути в Киев Илья
побеждает Соловья-разбойника, кладет
его в «тороки» и везет к княжескому
двору. Из других подвигов Ильи стоит
упомянуть его победу над Идолищем,
осадившим Киев и запретившим нищенствовать
и поминать божье имя. Здесь Илья выступает
как защитник веры.

Негладко складываются
его отношения с князем Владимиром.
Мужицкий герой не встречает должного
уважения при дворе князя, его обходят
дарами, не сажают на почетное место в
пиру. Взбунтовавшийся богатырь заключен
в погреб на семь лет и обречен на голодную
смерть. Лишь наступление на город татар
во главе с царем Калином вынуждает князя
просить помощи у Ильи. Тот собирает
богатырей и вступает в бой. Разгромленный
враг бежит, поклявшись никогда не
возвращаться на Русь.

Добрыня Никитич
– популярный герой былин киевского
цикла. Этот геройзмееборец родился в
Рязани. Он самый вежливый и воспитанный
из русских богатырей, недаром именно
Добрыня всегда выступает послом и
переговорщиком в сложных ситуациях.
Основные былины, связанные с именем
Добрыни: Добрыня и змей, Добрыня и Василий
Каземирович, Бой Добрыни с Дунаем,
Добрыня и Маринка, Добрыня и Алеша.

Алеша Попович
– родом из Ростова, он сын соборного
попа, самый молодой из знаменитой троицы
богатырей. Он смел, хитер, легкомыслен,
склонен к веселью и шутке. Ученые,
принадлежавшие к исторической школе,
полагали, что этот былинный герой ведет
свое происхождение от Александра
Поповича, погибшего в битве при Калке,
однако, Д.С.Лихачев показал, что в
действительности имел место обратный
процесс, имя вымышленного героя проникло
в летопись. Наиболее известный подвиг
Алеши Поповича – победа его над Тугарином
Змеевичем. Богатырь Алеша не всегда
ведет себя достойным образом, частенько
он заносчив, хвастлив. Среди былин о нем
– Алеша Попович и Тугарин, Алеша Попович
и сестра Петровичей.

Садко
также является одним из древнейших
героев, кроме того, он, пожалуй, самый
знаменитый герой былин новгородского
цикла. Древний сюжет о Садко, где
рассказывается, как герой сватается к
дочери морского царя, впоследствии
усложнился, появились удивительно
реалистические детали, касающиеся жизни
древнего Новгорода.

Былина о Садко
членится на три относительно самостоятельные
части. В первой гусляр Садко, поразивший
мастерством своей игры морского царя,
получает от него совет, как разбогатеть.
С этого момента Садко уже не бедный
музыкант, но купец, богатый гость. В
следующей песне Садко бьется об заклад
с новгородскими купцами, что сможет
купить все товары Новгорода. В некоторых
вариантах былины Садко выигрывает, в
некоторых, напротив, терпит поражение,
но в любом случае покидает город из-за
нетерпимого отношения к нему купцов. В
последней песне рассказывается о
путешествии Садко по морю, во время
которого морской царь призывает его к
себе, чтобы женить на своей дочери и
оставить в подводном царстве. Но Садко,
отказавшись от красавиц-царевен, женится
на Чернавушке-русалке, которая олицетворяет
новгородскую реку, она и выносит его на
родные берега. Садко возвращается к
своей «земной жене», оставив дочь
морского царя. В.Я.Пропп указывает, что
былина о Садко – единственная в русском
эпосе, где герой отправляется в
потусторонний мир (подводное царство)
и женится на потустороннем существе.
Эти два мотива свидетельствуют о
древности как сюжета, так и героя.

Василий Буслаев.
Известны две былины об этом неукротимом
и буйном гражданине Великого Новгорода.
В бунте своем против всех и вся он не
преследует никакой цели, кроме желания
побуйствовать и покуражиться. Сын
новгородской вдовы, зажиточный горожанин,
Василий с малолетства проявил свой
необузданный нрав в драках со сверстниками.
Выросши, он собрал дружину, чтобы
потягаться силами со всем Великим
Новгородом. Бой кончается полной победой
Василия. Вторая былина посвящена гибели
Василия Буслаева. Поехав с дружиной в
Иерусалим, Василий насмехается над
встреченной им мертвой головой, несмотря
на запрет, купается голым в Иерихоне и
пренебрегает требованием, начертанном
на найденном им камне (нельзя перепрыгивать
камень вдоль). Василий, в силу неукротимости
своей натуры, начинает прыгать и скакать
через него, зацепляется ногой за камень
и разбивает голову. Этот персонаж, в
котором воплощены необузданные страсти
русской натуры, был любимым героем
М.Горького. Писатель тщательно копил
материалы о нем, лелея мысль написать
о Ваське Буслаеве, однако узнав, что
пьесу об этом герое пишет А.В.Амфитеатров,
отдал все накопленные материалы собрату
по перу. Эта пьеса эта считается одним
из лучших произведений А.В.Амфитеатрова.

Исторические
этапы развития былины.
Исследователи расходятся во мнении,
когда на Руси появились эпические песни.
Одни относят их возникновение к 9–11
вв., другие – к 11–13 вв. Несомненно одно
– просуществовав столь долго,
передававшиеся из уст в уста, былины не
дошли до нас в своем первоначальном
виде, они претерпели множество изменений,
поскольку менялся и государственный
строй, и внутри- и внешнеполитическая
обстановка, мировоззрение слушателей
и исполнителей. Практически невозможно
сказать, в каком веке создана та или
иная былина, некоторые отражают более
ранний, некоторые – более поздний этап
развития русского эпоса, а в иных былинах
исследователи различают под позднейшими
наслоениями весьма древние сюжеты.

В.Я.Пропп
полагал, что древнейшими являются
сюжеты, связанные со сватовством героя
и со змееборством. Для подобных былин
характерны элементы, значимые и для
волшебной сказки, в частности: утроение
сюжетных слагаемых (Илья у распутья
наезжает на камень с надписью, предвещающей
ту или иную судьбу, и последовательно
избирает каждую из трех дорог), запрет
и нарушение запрета (Добрыне запрещено
купаться в Пучай-реке), а также наличие
древних мифологических элементов (Волх,
родившийся от отца-змея, обладает даром
перевоплощения в животных, Тугарин
Змеевич в разных вариантах былины
предстает то змеем, то змеем, наделенным
антропоморфными чертами, то существом
природы то ли человеческой, то ли змеиной;
так же и Соловей-разбойник оказывается
то ли птицей, то ли человеком, а то и
соединяет в себе те и другие черты).

Наибольшее
количество дошедших до нас былин
относится к периоду с 11 по 13–14 вв. Они
создавались в южнорусских областях –
Киевской, Черниговской, Галицко-Волынской,
Ростово-Суздальской. Наиболее актуальной
в этот период становится тема борьбы
русского народа с кочевниками, совершавшими
набеги на Киевскую Русь, а позднее с
ордынскими захватчиками. Былины начинают
группироваться вокруг сюжета защиты и
освобождения Родины, ярко окрашены
патриотическими чувствами. Народная
память сохранила только одно наименование
для врага-кочевника – татарин, но
исследователи находят среди имен героев
былин имена не только татарских, но и
половецких военачальников. В былинах
заметно стремление поднять народный
дух, выразить любовь к родной стране и
яростную ненависть к иноземным
захватчикам, восхваляются подвиги
могучих и непобедимых народных
героев-богатырей. В это время становятся
популярными образы Ильи Муромца,
Дунай-свата, Алеши Поповича, Добрыни
Никитича, Василия Каземировича, Михайло
Даниловича и многих других героев.

С образованием
Московского государства, начиная с 16
в., героические былины постепенно отходят
на второй план, более актуальными
становятся скоморошины (Вавила и
скоморохи, Птицы) и сатирические былины
с их острыми социальными конфликтами.
В них описываются подвиги богатырей в
мирной жизни, главные герои противостоят
князьям и боярам, а задача их сводится
к защите собственной семьи и чести
(Сухман, Данило Ловчанин), при этом в
скоморошьих былинах высмеиваются
господствующие слои общества. Одновременно
возникает и новый жанр – исторические
песни, где повествуется о конкретных
исторических событиях, происходивших
с 13 по 19 вв., здесь отсутствуют вымысел
и преувеличение, характерные для былин,
а в сражениях героями могут выступать
сразу несколько человек или целое
войско.

В 17 в. былины
постепенно начинает вытеснять переводной
рыцарский роман, адаптированный для
русской аудитории, между тем они остаются
популярным народным развлечением. Тогда
же появляются первые письменные пересказы
былинных текстов.

Циклизация былин.
Хотя в силу особых исторических условий
на Руси так и не оформился цельный эпос,
разрозненные эпические песни складываются
в циклы либо вокруг какого-либо героя,
либо по общности местности, где они
бытовали. Классификации былин, которая
была бы единодушно принята всеми
исследователями, не существует, тем не
менее, принято выделять былины киевского,
или «владимирова», новгородского и
московского циклов. Помимо них существуют
былины, не вписывающиеся ни в какие
циклы.

Киевский или
«владимиров» цикл.
В этих былинах богатыри собираются
вокруг двора князя Владимира. Сам князь
не совершает подвигов, однако, Киев –
центр, который влечет героев, призванных
защитить от врагов родину и веру.
В.Я.Пропп полагает, что песни киевского
цикла – явление не местное, характерное
только для киевской области, напротив
– былины этого цикла создавались по
всей киевской Руси. С течением времени
образ Владимира менялся, князь приобретал
черты, изначально несвойственные для
легендарного правителя, во многих
былинах он труслив, подл, зачастую
намеренно унижает героев (Алеша Попович
и Тугарин, Илья и Идолище, Ссора Ильи с
Владимиром).

Новгородский
цикл. Былины
резко отличаются от былин «владимирова»
цикла, что неудивительно, поскольку
Новгород никогда не знал татарского
нашествия, а был крупнейшим торговым
центром древней Руси. Герои новгородских
былин (Садко, Василий Буслаев) также
сильно отличаются от других.

Московский цикл.
В этих былинах отразился быт высших
слоев московского общества. В былинах
о Хотене Блудовиче, Дюке и Чуриле
содержится множество деталей, характерных
для эпохи подъема Московского государства:
описаны одежда, нравы и поведение
горожан.

Собирание и
публикация русских былин.
Первая запись русских эпических песен
сделана в начале 17 в. англичанином
Ричардом
Джеймсом.
Однако первый значительный труд по
собиранию былин, имевший огромное
научное значение, был проделан казаком
Киршей Даниловым
примерно в 40–60 18 в. Собранный им сборник
состоял из 70 песен. Впервые записи в
неполном виде были опубликованы только
в 1804 в Москве, под названием Древние
Российские Стихотворения и долгое время
являлись единственным собранием русских
эпических песен.

Следующий шаг в
изучении русских эпических песен сделал
П.Н.Рыбников
(1831–1885). Он обнаружил, что в Олонецкой
губернии былины все еще исполняются,
хотя к тому моменту этот фольклорный
жанр считался мертвым. Благодаря открытию
П.Н.Рыбникова представилась возможность
не только глубже изучить былинный эпос,
но и познакомиться со способом его
исполнения и с самими исполнителями.
Итоговый свод былин был опубликован в
1861–1867 под заглавием Песни, собранные
П.Н.Рыбниковым. Четыре тома содержали
165 былин

Далее последовали
сборники А.Ф.Гильфердинга (1831–1872),
П.В.Киреевского (1808–1856), Н.Е.Ончукова
(1872–1942) и др., материал для которых
собран, по преимуществу, в Сибири, в
Среднем и Нижнем Поволжье, на Дону,
Тереке и Урале (в Центральных и Южных
районах былинный эпос сохранился в
весьма незначительных размерах).

Русская и
советская фольклористика. Впервые
осмыслить русский эпос как цельное
художественное явление и понять его
взаимосвязь с ходом русской истории
попытался К.Ф.Калайдович
(1792–1832) в предисловии к предпринятому
им второму изданию сборника Древние
российские стихотворения, собранные
Киршею Даниловым (1818).

По мнению
представителей «мифологической школы»,
к которой принадлежали Ф.И.Буслаев
(1818–1897), А.Н.Афанасьев (1826–1871), О.Ф.Миллер
(1833–1889), эпические песни были не более
чем производными от более древних мифов.
Основываясь на этих песнях, представители
школы пытались реконструировать мифы
первобытных народов.

Ученые-«компаративисты»,
среди которых – Г.Н.Потанин (1835–1920) и
А.Н.Веселовский (1838–1906), считали эпос
явлением внеисторическим. Они утверждали,
что сюжет после своего зарождения
начинает странствовать, видоизменяясь
и обогащаясь.

Представитель
«исторической школы» В.Ф.Миллер
(1848–1913) изучал взаимодействие между
эпосом и историей. По его мнению, в эпосе
регистрировались исторические события,
и, таким образом, эпос является своего
рода устной летописью.

Особое место
в русской и советской фольклористике
занимает В.Я.Пропп
(1895–1970). В своих новаторских работах он
сочетал подход исторический с подходом
структурным (западные структуралисты,
в частности К.Леви-Строс (р. 1909), называли
его родоначальником их научного метода,
против чего В.Я.Пропп резко возражал).

Былинные сюжеты
и герои в искусстве и литературе. Уже с
момента публикации сборника Кирши
Данилова былинные сюжеты и герои прочно
входят в мир современной русской
культуры. Следы знакомства с русскими
былинами нетрудно увидеть и в поэме
А.С.Пушкина Руслан и Людмила и в
стихотворных балладах А.К.Толстого.

Многогранное
отражение получили образы русских былин
и в музыке. Композитор А.П.Бородин
(1833–1887) создал оперу-фарс Богатыри
(1867), а своей 2-й симфонии (1876) дал название
Богатырская, использовал он образы
богатырского эпоса и в своих романсах.

Соратник А.П.Бородина
по «могучей кучке» (объединению
композиторов и музыкальных критиков)
Н.А.Римский-Корсаков (1844–1908) дважды
обращался к образу новгородского
«богатого гостя». Сначала он создал
симфоническую музыкальную картину
Садко (1867), а позднее, в 1896, одноименную
оперу. Стоит упомянуть, что театральную
постановку этой оперы в 1914 оформлял
художник И.Я.Билибин (1876–1942).

В.М.Васнецов
(1848–1926), в основном известен публике по
картинам, сюжеты для которых взяты из
русского героического эпоса, достаточно
назвать полотна Витязь на распутье
(1882) и Богатыри (1898).

К былинным сюжетам
обращался и М.А.Врубель (1856–1910).
Декоративные панно Микула Селянинович
(1896) и Богатырь (1898) по-своему трактуют
эти, казалось бы, хорошо знакомые образы.

Герои и сюжеты
былин являются драгоценным материалом
для кинематографа. Например, фильм
режиссера А.Л.Птушко (1900–1973) Садко
(1952), оригинальную музыку для которого
написал композитор В.Я.Шебалин, отчасти
использовав в музыкальном оформлении
классическую музыку Н.А.Римского-Корсакова,
был одним из самых зрелищных фильмов
своего времени. А другой фильм того же
режиссера Илья Муромец (1956) стал первым
советским широкоэкранным фильмом со
стереофоническим звуком.
Режиссер-мультипликатор В.В.Курчевский
(1928–1997) создал мультипликационную
версию самой популярной русской былины,
его работа называется Садко богатый
(1975).

1. «Повесть
   временных лет». Основные идеи и типы
   летописного повествования

«Повесть временных
лет». В начале XII в. (полагают, что около
1113 г.) «Начальный свод» был вновь
переработан монахом Киево-Печерского
монастыря Нестором. Труд Нестора получил
в науке название «Повести временных
лет» по первым словам ее пространного
заголовка: «Се повести времяньых
(прошедших) лет, откуду есть пошла Руская
земля, кто в Киеве нача первее княжити,
и откуду Руская земля стала есть».

Нестор был книжником
широкого исторического кругозора и
большого литературного дарования: еще
до работы над «Повестью временных лет»
он написал «Житие Бориса и Глеба» и
«Житие Феодосия Печерского». В «Повести
временных лет» Нестор поставил перед
собой грандиозную задачу: не только
дополнить «Начальный свод» описанием
событий рубежа XI-XII вв., современником
которых он был, но и самым решительным
образом переработать рассказ о древнейшем
периоде истории Руси — «откуда есть
пошла Русская земля».

Нестор вводит
историю Руси в русло истории всемирной.
Он начинает свою летопись изложением
библейской легенды о разделении земли
между сыновьями Ноя. Приводя пространный
перечень народов всего мира (извлеченный
им из «Хроники Георгия Амартола»), Нестор
вставляет в этот перечень упоминание
о славянах; в другом месте текста славяне
отождествляются с «нориками» — жителями
одной из провинций Римской империи,
расположенной на берегах Дуная. Нестор
обстоятельно рассказывает о древних
славянах, о территории, которую занимали
отдельные славянские племена, но особенно
подробно — о племенах, обитавших на
территории Руси, в частности о «кротких
и тихих обычаем» полянах, на земле
которых возник город Киев. Нестор
уточняет и развивает варяжскую легенду
Никона: упоминаемые в «Начальном своде»
варяжские князья Аскольд и Дир объявляются
теперь всего лишь боярами Рюрика (к тому
же «не племени его»), и именно им
приписывается поход на Византию во
времена императора Михаила. Установив
по документам (текстам договоров с
греками), что Олег был не воеводой Игоря,
а самостоятельным князем, Нестор излагает
версию, согласно которой Олег —
родственник Рюрика, княживший в годы
малолетства Игоря [13].

В то же время Нестор
включает в летопись некоторые новые
(сравнительно с «Начальным сводом»)
народно-исторические предания, такие,
как рассказ о четвертой мести Ольги
древлянам, рассказы о поединке
юноши-кожемяки с печенежским богатырем
и об осаде Белгорода печенегами (речь
о них пойдет ниже).

Итак, именно Нестору
«Повесть временных лет» обязана своим
широким историческим кругозором,
введением в летопись фактов всемирной
истории, на фоне которых развертывается
история славян, а далее — история Руси.
Именно Нестор укрепляет и совершенствует
версию о происхождении русской княжеской
династии от «призванного» норманского
князя. Нестор — активный поборник идеала
государственного устройства Руси,
провозглашенного Ярославом Мудрым: все
князья — братья и все они должны
подчиняться старшему в роде и занимающему
киевский великокняжеский стол.

Благодаря
государственному взгляду, широте
кругозора и литературному таланту
Нестора «Повесть временных лет» явилась
«не просто собранием фактов русской,
истории и не просто историко-публицистическим
сочинением, связанным с насущными, но
преходящими задачами русской
действительности, а цельной, литературно
изложенной историей Руси» .

Как полагают,
первая редакция «Повести временных
лет» до нас не дошла. Сохранилась вторая
ее редакция, составленная в 1117 г. игуменом
Выдубицкого монастыря (под Киевом)
Сильвестром, и третья редакция,
составленная в 1118 г. по повелению князя
Мстислава Владимировича. Во второй
редакции была подвергнута переработке
лишь заключительная часть «Повести
временных лет»; эта редакция и дошла до
нас в составе Лаврентьевской летописи
1377 г., а также других более поздних
летописных сводов. Третья редакция, по
мнению ряда исследователей, представлена
в Ипатьевской летописи, старший список
которой — Ипатьевский — датируется
первой четвертью XV в.

Композиция
«Повести временных лет».
Рассмотрим теперь композицию «Повести
временных лет», какой она предстает
перед нами в Лаврентьевской и Радзивиловской
летописях.

Во вводной части
излагается библейская легенда о
разделении земли между сыновьями Ноя
— Симом, Хамом и Иафетом — и легенда о
вавилонском столпотворении, приведшем
к разделению «единого рода» на 72 народа,
каждый из которых обладает своим языком.
Определив, что «язык (народ) словенеск»
от племени Иафета, летопись повествует
далее уже о славянах, населяемых ими
землях, об истории и обычаях славянских
племен. Постепенно сужая предмет своего
повествования, летопись сосредоточивается
на истории полян, рассказывает о
возникновении Киева. Говоря о давних
временах, когда киевские поляне были
данниками хазар, «Повесть временных
лет» с гордостью отмечает, что теперь,
как это и было предначертано издавна,
хазары сами являются данниками киевских
князей.

Точные указания
на года начинаются в «Повести временных
лет» с 852 г., так как с этого времени, как
утверждает летописец, Русь упоминается
в «греческом летописании»: в этом году
на Константинополь напали киевские
князья Аскольд и Дир. Тут же приводится
хронологическая выкладка — отсчет лет,
прошедших от одного до другого
знаменательного события. Завершает
выкладку расчет лет от «смерти Ярославли
до смерти Святополчи» (т. е. с 1054 по 1113
г.), из которого следует, что «Повесть
временных лет» не могла быть составлена
ранее начала второго десятилетия XII в.

Далее в летописи
повествуется о важнейших событиях IX в.
— «призвании варягов», походе на Византию
Аскольда и Дира, завоевании Киева Олегом.
Включенное в летопись сказание о
происхождении славянской грамоты
заканчивается важным для общей концепции
«Повести временных лет» утверждением
о тождестве «словенского» и русского
языков — еще одним напоминанием о месте
полян среди славянских народов и славян
среди народов мира.

В последующих
летописных статьях рассказывается о
княжении Олега. Летописец приводит
тексты его договоров с Византией и
народные предания о князе: рассказ о
походе его на Царьград, с эффектными
эпизодами, несомненно, фольклорного
характера (Олег подступает к стенам
города в ладьях, двигающихся под парусами
по суше, вешает свой щит над воротами
Константинополя, «показуя победу»). Тут
же приводится известное предание о
смерти Олега. Волхв предсказал князю
смерть от любимого коня. Олег решил:
«Николи же всяду на нь, не вижю его боле
того». Однако впоследствии он узнает,
что конь уже умер. Олег посмеялся над
лживым предсказанием и пожелал увидеть
кости коня. Но когда князь наступил
ногой на «лоб» (череп) коня, то был ужален
«выникнувшей» «изо лба» змеей, разболелся
и умер. Летописный эпизод, как мы знаем,
лег в основу баллады А. С. Пушкина «Песнь
о вещем Олеге».

Это предание
сопровождается пространной выпиской
из «Хроники Георгия Амартола»; ссылка
на византийскую хронику должна
подтвердить, что иногда оказываются
вещими и пророчества языческих мудрецов,
и поэтому введение в летопись рассказа
о предсказанной волхвами смерти Олега
не является предосудительным для
летописца-христианина.

Олегу наследовал
на киевском «столе» Игорь, которого
летописец считал сыном Рюрика. Сообщается
о двух походах Игоря на Византию и
приводится текст договора, заключенного
русским князем с византийскими
императорами-соправителями: Романом,
Константином и Стефаном. Смерть Игоря
была неожиданной и бесславной: по совету
дружины он отправился в землю древлян
на сбор дани (обычно дань собирал его
воевода Свенелд). На обратном пути князь
вдруг обратился к своим воинам: «Идете
с данью домови, а я возъвращюся, похожю
и еще». Древляне, услышав, что Игорь
намеревается собирать дань вторично,
возмутились: «Аще ся въвадить волк (если
повадится волк) в овце, то выносить все
стадо, аще не убьють его, тако и се: аще
не убьем его, то вся ны погубить». Но
Игорь не внял предостережению древлян
и был ими убит.

Рассказ о смерти
Игоря в летописи весьма краток; но в
народной памяти сохранились предания
о том, как вдова Игоря — Ольга отомстила
древлянам за убийство мужа. Предания
этибыли воспроизведены летописцем и
читаются в «Повести временных лет» в
статье 945 г.

После убийства
Игоря древляне послали в Киев к Ольге
послов с предложением выйти замуж за
их князя Мала. Ольга сделала вид, что ей
«любы» слова послов, и велела им явиться
на следующий день, при этом не верхом и
не пешком, а весьма необычным способом:
по приказу княгини киевляне должны были
принести древлян на княжеский двор в
ладьях. Одновременно Ольга приказывает
выкопать возле своего терема глубокую
яму. Когда торжествующих древлянских
послов (они сидят в ладье «гордящеся»,
подчеркивает летописец) внесли на
княжеский двор, Ольга приказала сбросить
их вместе с ладьей в яму. Подойдя к ее
краю, княгиня с усмешкой спросила: «Добра
ли вы честь?». «Пуще ны (хуже нам) Игоревы
смерти», — ответили древляне. И Ольга
приказала засыпать их живыми в яме.

Второе посольство,
состоявшее из знатных древлянских
«мужей», Ольга велела сжечь в бане, куда
послов пригласили «измыться». Наконец,
дружину древлян, посланную навстречу
Ольге, чтобы с почетом ввести ее в столицу
Мала, княгиня приказала перебить во
время тризны — поминального пира у
могилы Игоря.

Внимательное
рассмотрение легенд о том, как Ольга
трижды отомстила древлянам, раскрывает
символическое значение подтекста
предания: каждая месть соответствует
одному из элементов языческого
погребального обряда. По обычаям того
времени покойников хоронили, положив
в ладью; для покойника приготовляли
баню, а потом его труп сжигали, в день
погребения устраивалась тризна,
сопровождавшаяся военными играми [15].

Этот рассказ о
трех местях Ольги читался уже в «Начальном
своде». В «Повести временных лет» было
внесено еще одно предание — о четвертой
мести княгини.

Перебив дружину
древлян, Ольга тем не менее не могла
взять их столицу — город Искоростень.
Тогда княгиня снова прибегла к хитрости.
Она обратилась к осажденным, убеждая,
что не собирается облагать их тяжелой
данью, как некогда Игорь, но просит
ничтожный выкуп: по три воробья и по три
голубя с дома. Древляне снова не догадались
о коварстве Ольги и с готовностью
прислали ей требуемую дань. Тогда воины
Ольги по ее приказу привязали к лапкам
птиц «церь» (зажженный трут, высушенный
гриб-трутовик) и отпустили их. Птицы
полетели в свои гнезда, и вскоре весь
город был охвачен огнем. Люди, пытавшиеся
спастись бегством, были пленены воинами
Ольги. Так, по преданию, княгиня отомстила
за смерть мужа.

Далее в летописи
повествуется о посещении Ольгой
Царьграда. Ольга действительно приезжала
в Константинополь в 957 г. и была принята
императором Константином Багрянородным.
Однако совершенно легендарен рассказ,
как она «переклюкала» (перехитрила)
императора: согласно ему, Ольга крестилась
в Константинополе, и Константин был ее
крестным отцом. Когда же император
предложил ей стать его женой, Ольга
возразила: «Како хощеши мя пояти, крестив
мя сам и нарек мя дщерию?»

Восторженно
изображает летописец сына Игоря —
Святослава, его воинственность,
рыцарственную прямоту (он будто бы
заранее предупреждал своих врагов:
«Хочю на вы ити»), неприхотливость в
быту. Летопись рассказывает о походах
Святослава на Византию: он едва не дошел
до Константинополя и предполагал,
завоевав Балканские страны, перенести
на Дунай свою столицу, ибо там, по его
словам, «есть середа земли», куда
стекаются все блага — драгоценные
металлы, дорогие ткани, вино, кони и
рабы. Но замыслам Святослава не суждено
было сбыться: он погиб, попав в засаду
печенегов у днепровских порогов.

После смерти
Святослава между его сыновьями — Олегом,
Ярополком и Владимиром — разгорелась
междоусобная борьба. Победителем из
нее вышел Владимир, ставший в 980 г.
единовластным правителем Руси.

В разделе «Повести
временных лет», посвященном княжению
Владимира, большое место занимает тема
крещения Руси. В летописи читается так
называемая «Речь философа», с которой
будто бы обратился к Владимиру греческий
миссионер, убеждая князя принять
христианство. «Речь философа» имела
для древнерусского читателя большое
познавательное значение — в ней кратко
излагалась вся «священная история» и
сообщались основные принципы христианского
вероисповедания.

Вокруг имени
Владимира группировались различные
народные предания. Они отразились и в
летописи — в воспоминаниях о щедрости
князя, его многолюдных пирах, куда
приглашались едва ли не все дружинники,
о подвигах безвестных героев, живших
во времена этого князя, — о победе
отрока-кожемяки над печенежским богатырем
или о старце, мудростью своей освободившем
от осады печенегов город Белгород. Об
этих легендах речь еще пойдет ниже.

После смерти
Владимира в 1015 г. между его сыновьями
снова разгорелась междоусобная борьба.
Святополк — сын Ярополка и пленницы-монашки,
которую Владимир, погубив брата, сделал
своей женой, убил своих сводных братьев
Бориса и Глеба. В летописи читается
краткий рассказ о судьбе князей-мучеников,
о борьбе Ярослава Владимировича со
Святополком, завершившейся военным
поражением последнего и страшным
божественным возмездием. Когда разбитый
в бою Святополк. обратился в бегство,
на него «нападе» бес, «и раслабеша кости
его, не можаше седети на кони». Святополку
кажется, что за ним следует по пятам
погоня, он торопит своих дружинников,
которые несут его на носилках. «Гоним
божьим гневом», Святополк умирает в
«пустыни» (в глухом, незаселенном месте)
между Польшей и Чехией, и от могилы его,
по словам летописи, «исходит… смрад
зол». Летописец пользуется случаем
подчеркнуть, что страшная смерть
Святополка должна послужить предостережением
русским князьям, уберечь их от
возобновления, братоубийственных
раздоров. Эта мысль прозвучит со страниц
летописи еще не раз: и в рассказе о смерти
Ярослава, и в описании распрей среди
его сыновей в 70-х гг. XI в., и в рассказе
об ослеплении теребовльского князя
Василька его братьями по крови — Давидом
и Святополком.

В 1037 г. в летописи
рассказывается о строительной деятельности
Ярослава (в частности, о закладке
знаменитого Софийского собора в Киеве,
крепостных стен с Золотыми воротами и
т. д.) и прославляется его книголюбие:
князь «книгам прилежа и почитая е (их)
часто в нощи и в дне». По его приказу
многочисленные писцы переводили книги
с греческого «на словеньское (т. е.
русское) письмо». Важное значение имеет
помещенное в статье 1054 г. предсмертное
завещание Ярослава, призывавшего своих
сыновей жить в мире, беречь землю «отець
своих и дед своих», которую они обрели
«трудом своим великим», подчиняться
старшему в роде — киевскому князю.

Погодные записи
в «Повести временных лет» чередуются
с рассказами и сообщениями, иной раз
лишь косвенно связанными с политической
историей Руси, которой, собственно
говоря, должна быть посвящена летопись.
Так, в статье 1051 г. содержится пространный
рассказ об основании Киево-Печерского
монастыря. Эта тема будет продолжена в
«Повести временных лет» и далее: в статье
1074 г. рассказывается о кончине игумена
этого монастыря Феодосия, приводятся
эпизоды подвижнической жизни в монастыре
самого Феодосия и других иноков; в статье
1091 г. описывается перенесение мощей
Феодосия и приводится похвала святому.
В статье 1068 г. в связи с половецким
нашествием на Русь летописец рассуждает
о причинах бедствий Русской земли и
объясняет «нахождение иноплеменников»
божественной карой за прегрешения. В
статье 1071 г. читается рассказ о
возглавленном волхвами восстании в
Ростовской земле; летописец рассуждает
при этом о кознях бесов и приводит еще
два рассказа, тематически связанные с
предыдущим: о новгородце, гадавшем у
кудесника, и о появлении волхва в
Новгороде. В 1093 г. русские князья потерпели
поражение от половцев. Это событие
явилось поводом для новых рассуждений
летописца о том, почему бог «наказывает
Русскую землю», почему «плач по всем
улицам упространися». Драматично
описание страданий русских пленников,
которые бредут, угоняемые на чужбину,
«печални, мучими, зимою оцепляеми
(страдая от холода), в алчи, и в жажи, и в
беде», со слезами говоря друг другу: «Аз
бех сего города», «Яз сея вси (села)…»
Этой статьей, как говорилось выше,
возможно, заканчивался Начальный свод.

Последнее десятилетие
XI в. было полно бурными событиями. После
междоусобных войн, зачинщиком и
непременным участником которых был
Олег Святославич («Слово о полку Игореве»
именует его Олегом Гориславличем),
князья собираются в 1097 г. в Любече [16] на
съезд, на котором решают отныне жить в
мире и дружбе, держать владения отца и
не посягать на чужие уделы. Однако сразу
же после съезда свершилось новое
злодеяние: волынский князь Давыд Игоревич
убедил киевского князя Святополка
Изяславича в том, что против них
злоумышляет теребовльский князь
Василько. Святополк и Давыд заманили
Василька в Киев, пленили его и выкололи
ему глаза. Событие это потрясло всех
князей: Владимир Мономах, по словам
летописца, сетовал, что такого зла не
было на Руси «ни при дедех наших, ни при
отцих наших». В статье 1097 г. мы находим
подробную повесть о драматической
судьбе Василька Теребовльского; вероятно,
она была написана специально для летописи
и полностью включена в ее состав.

Мы не знаем точно,
как выглядела заключительной часть
«Повести временных лет» второй редакции.
В Лаврентьевской летописи текст статьи
1110 г. искусственно оборван: запись
летописца Сильвестра [17] следует
непосредственно за рассказом о чудесном
знамении в Печерском монастыре, которое
рассматривается как явление ангела; в
то же время в Ипатьевской летописи вслед
за описанием знамения читается рассуждение
об ангелах, которое, бесспорно, входило
в первоначальный текст статьи 1110 г., т.
е. должно было бы присутствовать и в
тексте второй редакции «Повести временных
лет». К тому же неизвестно, была ли статья
1110 г. последней в этой редакции: ведь в
приписке Сильвестра сообщается, что он
написал «книгы си летописец» в 1116 г.
Вопрос о взаимоотношениях второй
редакции «Повести временных лет» и
третьей редакции остается пока спорным,
как и то, каким именно текстом завершалась
вторая редакция «Повести».

«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ
ЛЕТ» И ЕЕ РЕДАКЦИИ

В 1110–1113 была
завершена первая редакция (версия)
Повести временных лет — пространного
летописного свода, вобравшего
многочисленные сведения по истории
Руси: о войнах русских с Византийской
империей, о призвании на Русь на княжение
скандинавов Рюрика, Трувора и Синеуса,
об истории Киево-Печерского монастыря,
о княжеских преступлениях. Вероятный
автор этой летописи — монах Киево-Печерского
монастыря Нестор. В первоначальном виде
эта редакция не сохранилась.

В первой редакции
Повести временных лет были отражены
политические интересы тогдашнего
киевского князя Святополка Изяславича.
В 1113 г. Святополк умер, и на киевский
престол вступил князь Владимир
Всеволодович Мономах. В 1116 г. монахом
Сильвестром (в промономаховском духе)
и в 1117-1118 гг. неизвестным книжником из
окружения князя Мстислава Владимировича
(сына Владимира Мономаха) текст Повести
временных лет был переработан. Так
возникли вторая и третья редакции
Повести временных лет; древнейший список
второй редакции дошел до нас в составе
Лаврентьевской, а самый ранний список
третьей – в составе Ипатьевской летописи.

Энциклопедия
«Кругосвет»

РЕДАКТИРОВАНИЕ
«ПОВЕСТИ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»

Став киевским
князем, Владимир Мономах сохранил и
свою «отчину» — княжество Переяславльское,
а также Суздальскую землю и Ростовскую.
Признал власть Владимира и Великий
Новгород, повинуясь его распоряжениям
и принимая от него князей. В 1118 году
Владимир потребовал к себе «вся бояры
новгородськыя» для приведения их к
присяге. Часть из них он отпустил обратно
в Новгород, а «иныя у себя остави». При
Владимире восстановилась прежняя
военная мощь древнерусского государства,
ослабленная предшествовавшими феодальными
распрями. Половцам был нанесен
сокрушительный удар, и они не осмеливались
нападать на Русскую землю…

Одной из мер при
вокняжении Владимира Мономаха в Киеве
в 1113 году было исправление несторовской
«Повести временных лет» с целью более
правильного освещения правления
Святополка Изяславича, ненавистного
киевскому трудовому народу. Это дело
Мономах поручил игумену Выдубецкого
монастыря Сильвестру. Выдубецкий
монастырь был основан отцом Владимира
Мономаха, князем Всеволодом Ярославичем,
и, естественно, держал сторону этого
князя, а после его смерти — сторону его
сына. Сильвестр добросовестно выполнил
порученное ему дело. Он переписал
«Повесть временных лет» и дополнил ее
несколькими вставками об отрицательных
поступках Святополка. Так, Сильвестр
ввел в «Повесть временных лет» под 1097
годом рассказ попа Василия об ослеплении
Василька Ростиславича. Затем по-новому
он изложил историю похода русских князей
против половцев в 1103 году. Хотя этот
поход возглавлялся Святополком, как
старшим киевским князем, пером Сильвестра
Святополк был отодвинут на второй план,
а на первое место поставлен Владимир
Мономах, действительно участвовавший
в этом походе, но не руководивший им.

То, что эта версия
не могла принадлежать Нестору, монаху
Киево-Печерского монастыря, ясно из
сопоставления с нею рассказа о том же
самом походе, имеющегося в «Киево-Печерском
патерике», идущем, вероятно, по традиции
от самого Нестора. В рассказе «Патерика»
Владимир Мономах даже не упомянут, а
победа над половцами приписывается
одному Святополку, который получил
благословение перед походом от монахов
Киево-Печерского монастыря.

Редактируя «Повесть
временных лет» Нестора, Сильвестр не
продолжил ее ни на один год, но выпустил
указание на авторство киево-печерского
монаха. Под тем же 1110 годом Сильвестр
сделал такую приписку: «Игумен Сильвестр
святого Михаила написах книгы си,
летописець, надеяся от бога милость
прияти при князи Володимере, княжащю
ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у
святого Михаила, в лето 6624 (1116) индикта
9. А иже чтеть книгы сия, то буди ми в
молитвах». Поскольку редакция Сильвестра
получила официальное признание, она
легла в основу всего дальнейшего русского
летописания и дошла до нас во множестве
позднейших летописных списков.
Несторовский же текст «Повести временных
лет», оставшийся достоянием только
киево-печерской традиции, до нас не
дошел, хотя некоторые следы отличий
этого текста от сильвестровской редакции
сохранились, как уже сказано, в отдельных
рассказах более позднего «Киево-Печерского
патерика». В этом «Патерике» сохранилось
и указание на Нестора, написавшего
русский «летописец».

В 1118 году
сильвестровская редакция «Повести
временных лет» была продолжена,
по-видимому, в связи с включением в нее
написанного в этом году известного
«Поучения Владимира Мономаха». По
убедительному предположению М. Приселкова,
дополнение сделал сын Владимира Мономаха
Мстислав, находившийся тогда в Новгороде.
Большой интерес среди этих дополнений
представляют два рассказа о северных
странах, слышанные автором в 1114 году,
когда он присутствовал при закладке
каменной стены в Ладоге. Ладожский
посадник Павел рассказал ему о северных
странах, находящихся за Югрою и Самоядью.
Другой же рассказ об этих странах,
слышанный автором от новгородца Гюряты
Роговича, помещен под 1096 годом, с
указанием, что он был услышан «прежи
сих 4 лет». Так как оба рассказа тесно
связаны между собой по содержанию, то
слова «прежи сих 4 лет» следует отнести
ко времени написания этой вставки в
1118 году, когда был услышан автором и
первый рассказ.. Поскольку до нас не
дошел подлинник рукописи Мстислава, а
только ее позднейшие списки, то
единственным объяснением получившейся
путаницы может быть случайная перестановка
листов оригинала, с которых потом
делались эти списки. Такое предположение
тем более допустимо, что в имеющихся
списках под 1096 годом находится и «Поучение
Владимира Мономаха», написанное не
ранее 1117 года.

1. «Слово о полку
   Игореве». Идейное содержание,
   художественная форма, связь с фольклором.

«Слова о полку
Игореве» было открыто известным
собирателем древнерусских рукописей
графом А. И. Мусиным-Пушкиным в конце
XVIII в. С этого времени и началось
интенсивное изучение этого выдающегося
памятника древнерусской литературы.

Исследователи
анализировали текст «Слова», его
художественные Достоинства, язык,
рассматривали идейный замысел памятника,
исторический кругозор его автора,
выясняли обстоятельства обнаружения
рукописи «Слова» и принципы его издания.
Большинство этих вопросов в настоящее
время достаточно глубоко и всесторонне
изучено.

Полемика о времени
написания «Слова».

В исследовательской
литературе о «Слове» существенное место
занимает полемика о подлинности памятника
или о времени его создания.

Недоверие к
древности «Слова» возникло после гибели
рукописи в пожаре 1812 г. Поводов для
возникновения «скептического взгляда»
на древность «Слова» было несколько.
Во-первых, в начале XIX в. ученые слишком
мало знали о литературе Древней Руси,
и поэтому «Слово» казалось им неестественно
совершенным для уровня художественной
культуры Киевской Руси [21]. Во-вторых,
смущали неясные, «темные места» «Слова»,
обилие в нем непонятных слов, которые
на первых порах пытались объяснить на
материале других славянских языков. Но
основной причиной возникновения
недоверия к «Слову» явилось то направление
в русской историографии начала XIX в.,
которое именуется «скептической школой».
Сомнение в подлинности «Слова» было
лишь частным эпизодом в этой тенденции:
«скептики» подвергали сомнению также
древность русских летописей, сборника
древнерусских законов — «Русской
правды», сочинений Кирилла Туровского
и т. д. [22].

В середине XIX в.
после открытия «Задонщины», старший из
известных списков которой датируется
концом XV в., сомневаться в древности
«Слова» перестали. Однако в 90-х гг. того
же века Луи Леже выдвинул гипотезу, что
не автор «Задонщины» подражал «Слову»,
а, наоборот, «Слово» является подражанием
«Задонщине». Это предположение Л. Леже
было развито в работах французского
ученого, академика А. Мазона, а позднее
в работах советского историка А. А.
Зимина. А. А. Зимин считал, что «Слово»
было написано на основании «Задонщины»
в XVIII в. и автором его был Иоиль Быковский,
ярославский архимандрит, у которого А.
И. Мусин-Пушкин приобрел сборник со
«Словом»

Последующие
исследования всей суммы вопросов,
затронутых в гипотезе А. А. Зимина:
взаимоотношений «Слова» и «Задонщины»,
языка и стиля «Слова», истории находки
сборника и публикации «Слова» А. И.
Мусиным-Пушкиным, характеристики
личности и творчества Иоиля Быковского
— со всей очевидностью утвердили
подлинность и древность «Слова»

«Композиция
«Слова».

«Слово» начинается
обширным вступлением, в котором автор
вспоминает старинного певца «слав»
Бояна, мудрого и искусного, но тем не
менее заявляет, что он не будет в своем
произведении следовать этой традиции,
он поведет свою «песнь» «по былинамь
сего времени, а не по замышлению Бояню».

Определив
хронологический диапазон своего
повествования («от стараго Владимера
до нынешняго Игоря»), автор рассказывает
о дерзком замысле Игоря «навести» свои
полки на Половецкую землю, «испити
шеломомь Дону». Он как бы «примеряет»
к своей теме поэтическую манеру Бояна
(«Не буря соколы занесе чресъ поля
широкая — галици стады бежать къ Дону
Великому» или: «Комони ржуть за Сулою
— звенить слава въ Кыеве») [30].

Жанр «Слова».

Композиция «Слова»
необычна для исторической повести. Мы
видим, что в центре внимания автора не
столько последовательный рассказ о
самих событиях похода, сколько рассуждения
о нем, оценка поступка Игоря, раздумья
о причинах «туги» и печали, охватившей
всю Русскую землю в настоящем, обращение
к событиям прошлого с его победами и
несчастьями. Все эти черты «Слова»
подводят нас к вопросу о жанре памятника.
Вопрос этот тем более важен, что в
древнерусской литературе, с ее строгой
системой жанров, «Слово» (как и ряд
других памятников) оказывается как бы
вне жанровой системы. А. Н. Робинсон и
Д. С. Лихачев сопоставляют «Слово» с
жанром так называемых «шансон де жест»
— «песен о подвигах», аналогиями ему в
таком случае является, например, «Песнь
о Роланде» или другие подобные произведения
западноевропейского феодального эпоса
[35].

В «Слове» объединены
эпическое и книжное начала. «Эпос полон
призывов к защите страны… — пишет Д.
С. Лихачев. — Характерно его «направление»:
призыв идет как бы от народа (отсюда
фольклорное начало), но обращен он к
феодалам — золотое слово Святослава,
и отсюда книжное начало». [36].

Поэтика «Слова».

Поэтика «Слова»
настолько своеобразна, язык и стиль его
так красочны и самобытны, что на первый
взгляд может показаться, что «Слово»
находится совершенно вне сферы
литературных традиций русского
средневековья.

Вообще стиль
монументального историзма проявляется
в «Слове» разнообразно и глубоко.
Действие «Слова» развертывается на
огромном пространстве от Новгорода
Великого на севере до Тмуторокани (на
Таманском полуострове) на юге, от Волги
на востоке до Галича и Карпат на западе.
Автор «Слова» упоминает в своих обращениях
к князьям многие географические пункты
Русской земли, слава Святослава
простирается далеко за ее пределы —до
немцев, чехов и венецианцев. Действующие
лица «Слова» видят Русскую землю как
бы «панорамным зрением», словно с большой
высоты. Таково, например, обращение
Ярославны из Путивля не только к солнцу
и ветру, но и к далекому Днепру, который
может прилелеять к ней любимого мужа
из половецкого плена. Ярослав Осмомысл
управляет своим княжеством также в
подчеркнуто «пространственных» границах,
подпирая горы Угорские, «суды рядя до
Дуная». Сама битва с половцами приобретает
всесветные масштабы: черные тучи,
символизирующие врагов Руси, идут от
самого моря.

Уже говорилось об
историзме «Слова», также характерной
черте монументального историзма. И
события, и поступки, и сами качества
героев «Слова» оцениваются на фоне всей
русской истории, на фоне событий не
только XII, но и XI в.

Словом, авторские
отступления смещают (и смещают умышленно
и нарочито) действительный ход событий,
ибо цель автора не столько рассказ о
них, хорошо известных современникам,
сколько выражение своего отношения к
ним и размышления над случившимся. Поняв
эти особенности сюжетного построения
«Слова», мы увидим, что не имеют смысла
рассуждения о том, в какой момент и где
именно застало Игоря и Всеволода
солнечное затмение и насколько точно
фиксирует этот момент «Слово», о том,
собирали ли половцы дань «по беле отъ
двора», или насколько целесообразно
было звать на помощь Игорю князя Всеволода
Большое Гнездо, и без того стремившегося
вмешаться в южнорусские дела. «Слово»
не документально, оно эпично, оно не
столько повествует о событиях, сколько
размышляет о них.

Природа активно
участвует в судьбе Игоря, в судьбе
Русской земли: никнет трава от жалости,
и, напротив, радостно помогают Игорю,
бегущему из плена, Донец и птицы, обитающие
в прибрежных рощах.

Это не значит, что
в «Слове» нет изображения природы как
таковой. Но характерно, что в нем, как и
в других древнерусских памятниках, нет
статичного пейзажа: окружающий мир
предстает перед читателем в движении,
в явлениях и процессах. В «Слове» не
говорится, что ночь светла или темна, —
она «меркнет», не описывается цвет
речной воды, но говорится, что «реки
мутно текут», Двина «болотом течет»,
Сула уже более не «течет серебряными
струями»; не описываются берега Донца,
а говорится, что Донец стелет Игорю
зеленую траву на своих серебряных
берегах, одевает его теплыми туманами
под сенью зеленого древа и т. д. [39].

Время написания
«Слова» и вопрос о его авторе.

памятник мог быть
создан не позднее 1 октября 1187 г. —
времени, когда умер Ярослав Осмомысл,
так как в «Слове» он упоминается как
живой.

«Слово» в новой
русской литературе.

Зато в новое время
«Слово» произвело на русских читателей
огромное впечатление. Русские поэты
буквально с первых же лет после издания
«Слова» нашли в нем благодарный материал
для подражаний и вариаций на древнерусские
темы, начались нескончаемые попытки
найти наилучший поэтический эквивалент
великому памятнику древности. Из
переводов XIX в., безусловно, лучшими
являлись переводы В. А. Жуковского
(положительно оцененный А. С. Пушкиным),
М. Д. Деларю, А. Н. Майкова, Л. Мея; в начале
нашего века стихи на мотивы «Слова»
создает А. А. Блок, переводит «Слово» К.
Д. Бальмонт. Прекрасные переводы
принадлежат советским переводчикам и
поэтам — С. В. Шервинскому, В. Стеллецкому,
Г. Шторму, И. Новикову, Н. Заболоцкому и
другим [56]. «Слово о полку Игореве» широко
известно и в переводах на языки народов
СССР, на украинский язык его переводил
М. Рыльский, на белорусский — Я. Купала,
на грузинский — С. Чиковани. Существуют
переводы «Слова», сделанные за рубежом,
памятник переведен на английский,
болгарский, венгерский, испанский,
немецкий, польский, румынский,
сербохорватский, турецкий, финский,
французский, японский и другие языки
[57].

1. Повести о
   татаро-монгольском нашествии в
   древнерусской литературе. Их патриотический
   пафос и поэтические формы его выражения.

Веселые и грустные, страшные и смешные, они знакомы нам с детства. С ними связаны наши первые представления о мире, добре и зле, о справедливости.

Сказки любят и дети и взрослые. Они вдохновляют писателей и поэтов, композиторов и художников. По сказкам ставятся спектакли и кинофильмы, создаются оперы и балеты. Сказки пришли к нам из глубокой древности. Рассказывали их нищие странники, портные, отставные солдаты.

Сказка — один из основных видов устного народного творчества. Художественное повествование фантастического, приключенческого или бытового характера.

Народные сказки делятся на три группы:

— сказки о животных — самый древний вид сказки. В них свой круг героев. Животные разговаривают и ведут себя как люди. Лиса всегда хитрая, волк глуп и жаден, заяц труслив.

— бытовые сказки — герои этих сказок —  крестьянин, солдат, сапожник — живут в реальном мире и борются обычно с барином, попом, генералом. Они побеждают благодаря находчивости, уму и смелости.

— волшебные сказки — герои волшебных сказок борются не на жизнь, а на смерть, побеждают врагов, спасают друзей, сталкиваясь с нечистой силой. Большинство этих сказок связано с поиском невесты или похищенной жены.

Издавна сказки были близки и понятны простому народу. Фантастика переплеталась в них с реальностью. Живя в нужде, люди мечтали о коврах-самолетах, о дворцах, о скатерти-самобранке. И всегда в русских сказках торжествовала справедливость, а добро побеждало зло. Но народ видел недостатки и в собственной жизни, сказки помогали ему искоренять их. Они бичуют, прежде всего, ленивых, глупых и непрактичных людей, пустых мечтателей, высмеивают упрямство, болтливость, скупость. «В них, — писал в статье «О народных сказках» В. Г. Белинский, — виден быт народа, его домашняя жизнь, его нравственные понятия и этот лукавый русский ум, столь наклонный к иронии, столь простодушный в своем лукавстве».

Таковы сказки о животных, волшебные и социально-бытовые сказки, различающиеся между собой и по характеру вымысла, и по героям, и по событиям. Но все они — о жизни простого человека, о проблемах, которые его волновали; они развлекали, учили и воспитывали людей, преданных родной земле, людей честных и добрых, людей, на которых можно положиться в тяжелую пору испытаний.

Герои сказок:

Любимый герой русских сказок — Иван-царевич, Иван-дурак, Иван — крестьянский сын. Это бесстрашный, добрый и благородный герой, который побеждает всех врагов, помогает слабым и завоевывает себе счастье.

Важное место в русских волшебных сказках отведено женщинам — красивым, добрым, умным и трудолюбивым. Это Василиса Премудрая, Елена Прекрасная, Марья Моревна или Синеглазка.

Воплощением зла в  русских сказках чаще всего выступают Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и Баба Яга.

Баба Яга — один из самых древних персонажей русских сказок. Это страшная и злая старуха. Она живет в лесу в избушке на курьих ножках, ездит в ступе. Чаще всего она вредит героям, но иногда помогает.

Змей Горыныч — огнедышащее чудовище с несколькими головами, летающее высоко над землей,- тоже очень известный персонаж русского фольклора. Когда появляется Змей, гаснет солнце, поднимается буря, сверкает молния, дрожит земля.

Сказки — произведения большого искусства. Знакомясь с ними, не замечаешь их сложного построения — настолько они просты и естественны. Это — свидетельство высочайшего мастерства исполнителей. Присмотревшись же к сказкам повнимательнее, обнаруживаешь виртуозность их сложения (композиции), выразительность языка. Не случайно крупнейшие мастера слова советовали молодым писателям учиться мастерству у сказочников. А. С. Пушкин писал: «Читайте простонародные сказки, молодые писатели, чтоб видеть свойства русского языка».

Нередко сказки (особенно волшебные) начинаются с так называемых присказок. Прочитайте, например, присказку к сказке «Журавль и цапля». Она — о сове. Сказочник сам подчеркнул, что мы имеем дело с присказкой, а «сказка вся впереди».

Назначение присказки — подготовить слушателя к восприятию сказки, настроить его на соответствующий лад, дать ему понять, что далее будет рассказываться сказка. «Было это на море, на океане, — начинает сказочник. — На острове Кидане стоит древо — золотые маковки, по этому древу ходит кот Баюн: вверх идет — песню поет, а вниз идет — сказки сказывает. Вот бы было любопытно и занятно посмотреть! Это не сказка, а еще присказка идет, а сказка вся впереди. Будет эта сказка сказываться с утра до после обеда, поевши мягкого хлеба. Тут и сказку поведем…».

Присказка может и заканчивать сказку: в этом случае она прямо не связана с содержанием сказки. Чаще всего в присказке появляется сам сказочник, намекающий, например, на угощение, — как в сказке «Лиса, заяц и петух»: «Вот тебе сказка, а мне кринка масла». Бывают и более развернутые присказки: «Сказка вся, боле(е) сказать нельзя. Кто слушал, тому куна, белка, да красная девка, да конь вороной с золотой уздой!» И в этом случае назначение присказок — дать понять слушателю, что сказка закончилась, отвлечь его от фантастики, развеселить.

Традиционным элементом сказки является зачин (начало). Зачин, как и присказка, кладет четкую грань между нашей обыденной речью и сказочным повествованием. Вместе с тем в зачине определяются герои сказки, место и время действия. Самый распространенный зачин начинается со слов: «Жили-были…», «Жил-был…» и т. д. У волшебных сказок более развернутые зачины: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь…» Но нередко сказки начинаются прямо с описания действия: «Попался было бирюк в капкан…»

Сказки имеют и своеобразные концовки. Концовки, как это следует из их названия, подводят итог развитию сказочного действия. Вот как, например, заканчивается сказка «Зимовье зверей»: «А бык со своими друзьями и до сих пор живет в своей хате. Живут, поживают и добра наживают». Сказка «Волшебное кольцо» заканчивается так: «А Мартынка и теперь живет, хлеб жует». Иногда концовка формулируется как пословица, в которой высказывается общее суждение о содержании сказки. В сказке «Мужик, медведь и лиса» лиса погибает, выставив из норы собакам хвост. Сказочник закончил сказку следующей фразой: «Так часто бывает: от хвоста и голова пропадает».

В сказках широко употребляются повторы (обычно не дословные). В каждом новом повторе имеются детали, которые приближают сказочное действие к развязке, усиливают впечатление от действия. Повтор чаще всего бывает троекратны. Так, в сказке «Барин и плотник» мужик трижды избивает барина за обиду, в сказке «Иван Быкович» богатырь три ночи подряд бьется на смерть со Змеями, и каждый раз со Змеем с большим количеством голов, и т. д.

В сказках (особенно в волшебных) часто встречаются и так называемые постоянные (традиционные) формулы. Они переходят из сказки в сказку, передавая устоявшиеся представления о сказочной красоте, времени, пейзаже и т. д. О быстром росте героя говорят: «Растет не по дням, а по часам»; его силу раскрывает формула, употребляющаяся при описании боя: «Направо махнет — улица, налево — переулочек». Бег богатырского коня запечатлен в формуле: «Скачет конь выше лесу стоячего, ниже облачка ходячего, озера меж ног пропускает, поля-луга хвостом устилает». Красота передается формулой: «Ни в сказке сказать, ни пером написать». Баба Яга в первый раз встречает героя сказки всегда одними и теми же словами: «Фу-фу! Доселева русского духа видом не видано, слыхом не слыхано, а ныне русский дух в виду является, в уста мечется! Что, добрый молодец, от дела лытаешь али дело пытаешь?»

Во многих сказках можно обнаружить стихотворные части. Большинство традиционных формул, присказок, зачинов и концовок создано при помощи стиха, который получил название сказового. Этот стих отличается от привычного уже для нас стиха А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова и других поэтов, с определенным количеством слогов и ударений в стихе. Сказовый стих строится только при помощи рифмы; в стихах может быть разное количество слогов. Например:

В некотором царстве,

В некотором государстве,

На ровном месте, как на бороне,

Верст за триста в стороне,

Именно в том,

В котором мы живем,

Жил-был царь.,.

В сказках мы встречаемся и с песнями. Герои сказок в песнях выражают горе и радость, песни выявляют их характеры. Испуганно выкрикивает в известной вам сказке «Кот, петух и лиса» свою песню петух, попав в лапы лисы и призывая на помощь кота; печально звучат в волшебной сказке «Сестрица Аленушка и братец Иванушка» песни Аленушки и Иванушки; в сатирической сказке «Безграмотная деревня» поп, дьякон и дьячок распевают народные песни в неподобающем месте — в церкви, во время службы.

Широко используется в сказках диалог — разговор между двумя или несколькими персонажами. Иногда сказки целиком построены на диалоге, как, например, сказка «Лиса и тетерев». Диалоги сказок — живые диалоги. Они передают естественные интонации говорящих, превосходно имитируя бесшабашную речь солдата, хитроватую речь мужика, глуповатую, со спесью, речь барина, льстивую речь лисы, грубую — волка и т. д.

Богат язык сказок. Животные в сказках имеют собственные имена: кот — Котофей Иваныч, лиса — Лизавета Ивановна, медведь—Михайло Иваныч. Нередки прозвища животных: волк — „из-за кустов хап», лиса — „на поле краса», медведь — „всем пригнетыш»… Распространены в сказках звукоподражания: «Куты, куты, куты, несет меня лиса за темные леса!» Активно используются в сказках эпитеты (определения), гиперболы (преувеличения), сравнения. Например, эпитеты: конь добрый, молодецкий, леса дремучие, лук тугой, постель пуховая, ворон черный, меч — самосек, гусли — самогуды и т. д.

В русских сказках часто встречаются  повторяющиеся определения: добрый конь; серый волк; красная девица; добрый молодец, а также сочетания слов: пир на весь мир; идти куда глаза глядят; буйну голову повесил; ни в сказке сказать, ни пером описать; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; долго ли, коротко ли…

Часто в русских сказках определение ставится после определяемого слова, что создает особую напевность: сыновья мои милые; солнце красное; красавица писаная…

Характерны для русских сказок краткие и усеченные формы прилагательных: красно солнце; буйну голову повесил;- и глаголов: хвать вместо схватил, подь вместо пойди.

Языку сказок свойственно употребление имен существительных и имен прилагательных с различными суффиксами, которые придают им уменьшительно – ласкательное значение: мал-еньк –ий, брат-ец, петуш-ок, солн-ышк-о…Все это делает изложение плавным, напевным, эмоциональным. Этой же цели служат и различные усилительно-выделительные частицы: то, вот, что за, ка… ( Вот чудо-то! Пойду-ка я направо. Что за чудо!)

Как видим, сказка — это сложное, весьма искусно построенное произведение, свидетельствующее о большом таланте и мастерстве ее создателей.

Попробуйте же теперь сами при чтении сказок обратить внимание на присказки, зачины и концовки, на песенки, повторы и постоянные фор мулы, попробуйте разыскать в текстах сказок стихотворные места, эпитеты — и вы почувствуете, как прав был А. С. Пушкин, призывавший молодых писателей учиться русскому языку у „простонародных» сказок, являющихся действительно непревзойденными образцами искусства слова. Но ведь русскому языку у сказок можно учиться не только молодым писателям, не правда ли? случайно А. С. Пушкин писал: «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!»

Главная

Теория литературы

Жанры фольклора

Древнеславянский календарь

Колядки

Сказители былин

Декорации В.М.Васнецова к пьесе А.Н.Островского «Снегурочка»

Сказка «По щучьему веленью»

Сказка «Царевна-лягушка»

Аникин В.П. Русская народная сказка

Азадовский М.К. Русские сказочники

Лихачев Д.С. Прошлое должно служить современности

Сказка и её жанровые особенности

Сказка – занимательный рассказ о необыкновенных, часто фантастических событиях и приключениях. В сказках отражены быт и национальные черты русского народа.

ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

• поучительный характер • изображение борьбы добра со злом • деление персонажей на положительных и отрицательных • хороший конец • наличие различных вариантов сюжета

ТРИ ГРУППЫ СКАЗОК

Волшебные сказки: «Царевна-лягушка» «Морозко» «Гуси-лебеди» «Сивка-Бурка» «Семь Симеонов» «Крошечка-Хаврошечка» «Снегурочка» Сказки о животных «Теремок» «Зимовье зверей» «Кот и лиса» «Заюшкина избушка» «Заяц, лиса и петух» «Кот, петух и лиса» «Лиса и журавль» Бытовые сказки «Каша из топора» «Барин и мужик» «Жена-спорщица» «Дурак и берёза» «Добрый поп» «Федул и Меланья» «Чего на свете не бывает»

ВОЛШЕБНЫЕ  СКАЗКИ

ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

• есть волшебные предметы (ковёр-самолёт, скатерть-самобранка, шапка-невидимка, сапоги-скороходы, гусли-самогуды, золотое колечко, гребешок, зеркальце, полотенце, дудочка, клубочек, чудесный посох, огниво, дубинка, живая и мёртвая вода) • происходят волшебные превращения (брошенный гребешок становится дремучим лесом, камешек — высокой горой, полотенце – широкой рекой) • часто используется одинаковый зачин (жили-были… или в некотором царстве, в некотором государстве…) и одинаковая концовка (стали жить-поживать да добра наживать или и я там был, мёд-пиво пил…) • присутствуют троекратные повторы (три дня и три ночи, три сына, три желания, три загадки, три попытки) • употребляются постоянные эпитеты (добрый молодец, красная девица, синие моря, дремучие леса, высокие горы, столы дубовые, скатерти узорчатые, буйная головушка) • используются устойчивые выражения (пир на весь мир; идти куда глаза глядят; ниже плеч буйну голову повесил; скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается; долго ли, коротко ли; хорошо, что сам жив остался; ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать; напоила, накормила, спать уложила)

ПЕРСОНАЖИ ВОЛШЕБНЫХ СКАЗОК

Положительные персонажи Главный герой – Иван-царевич, Иванушка-дурачок, Иван-крестьянский сын. В нём воплощены лучшие качества – доброта, честность, смелость, ум. Иванушка-дурачок часто ленив, над ним все подшучивают, но он всегда добродушен, отзывчив и приходит на помощь слабым. Часто он третий сын в семье, который остался без наследства. С ним происходит много злоключений, но он всегда побеждает зло и женится на красавице. Чудесные помощники главного героя. Серый волк, Сивка-Бурка, щука, ворон, кот, заяц – они приходят на помощь в самый трудный момент и выручают героя из беды. Главные героини – Елена Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна, Алёнушка. Они всегда необыкновенно красивы (ни в сказке сказать, ни пером описать) и большие рукодельницы. В женских образах подчёркнуты доброта, мудрость и находчивость. Отрицательные персонажи Баба Яга. Злая и страшная (нередко одноглазая) старуха с костяной ногой, живёт в дремучем лесу в избушке на курьих ножках, летает в ступе, погоняя помелом, наделена магической силой. Иногда она помогает герою. Змей Горыныч. Многоголовое чудовище, воплощение злой силы. При его приближении наступает тьма, поднимается сильный ветер. Кощей Бессмертный. Злой, беспощадный; воплощение невероятной скупости.

СКАЗКИ  О  ЖИВОТНЫХ

ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

• сказки имеют аллегорический смысл – под видом недостатков животных высмеиваются пороки людей • в них отражены представления человека о природе • в образах животных воплощены различные человеческие качества: лиса всегда хитрая, заяц – трусливый, медведь – сильный и доверчивый, волк – глупый, злой и жадный, мышь – трудолюбивая и добрая, кот – изворотливый, петух – самоуверенный и легкомысленный • все изображаемые события из жизни животных имеют прямое отношение к жизни человека • часто сказки построены на диалогах между животными, а сюжет отличается ясностью, чёткостью и простотой • сам человек также может быть героем этих сказок: он либо играет второстепенную роль («Лиса и волк»), либо занимает положение, равноценное персонажу-животному («Мужик и медведь») • в конце сказки животные всегда находят выход из трудного положения • многие сказки нравоучительные, а не комические

БЫТОВЫЕ  СКАЗКИ

ЖАНРОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ

• в бытовых сказках нет чудес и фантастических образов, в них действуют реальные герои: муж, жена, солдат, купец, барин, поп и др. • сказки повествуют о женитьбе героев и выходе замуж героинь, об исправлении строптивых жён, о неумелых и ленивых хозяйках, о господах и слугах, об одураченном барине, о ловких ворах, о хитром и смекалистом солдате и т. д. • бытовые сказки кратки: в центре сюжета обычно один эпизод, действие развивается быстро, нет повторения эпизодов • в них часто отражаются отношения между богатыми и бедными, осуждаются корысть, жадность, завистливость, невежество • забавное или нелепое событие из реальной жизни, лежащее в основе сюжета, определяет сатирический, юмористический или иронический характер произведения; сказки веселы и остроумны, в них всё подчинено раскрытию образов героев • часто главным героем является ловкий и находчивый солдат или мужик, который всё умеет (разрешает споры между героями, даёт оценку их поведению, обличает пороки и т. д.) • в финале всегда восстанавливается справедливость