Библиографическое описание:
Лебедева, К. В. Особенности пространственно-временной организации текста русской волшебной сказки / К. В. Лебедева. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2015. — № 11 (91). — С. 1635-1638. — URL: https://moluch.ru/archive/91/19808/ (дата обращения: 09.01.2023).
Сказка, представляющая собой особый эпический жанр, всегда вызывала интерес у исследователей, и это в полной мере оправдано. Сказка является образцом духовных, культурных, эстетических ценностных ориентиров народа её создавшего, в ней бережно хранится многовековое идейное наследие, посредством которого отражается менталитет и национальная культура. Удивительно, как удалось сказке соединить в себе вымысел с реальностью; невероятные сказочные персонажи, красочные сюжеты переплетаются с базовыми философскими смыслами: в текстах многих сказок весьма лаконично описана идеальная модель мироустройства, с чётко обозначенным местом человека в данной системе, и это выражено в столь гармоничной композиционной структуре с использованием яркого языкового материала. Иными словами, сказка являет собой чудесный образец художественной образности и искусства слова.
В сравнении с другими фольклорными жанрами структурно сказка организована наилучшим образом, она находится в подчинении специфических фольклорных законов, влияние которых на другие жанры оказывается не столь существенным. Основными структурными компонентами любого сказочного текста являются пространство и время, поэтому изучение именно этих элементов композиции является непременным условием глубокого понимания содержательной стороны текста сказки.
Характерные признаки организации повествования, присущие русской волшебной сказке, были подробно описаны выдающимся русским фольклористом Владимиром Яковлевичем Проппом. Согласно мнению Владимира Яковлевича, пространство является основным композиционным элементом, именно в пространстве совершаются все действия героя, тогда как времени, выступающего в качестве реальной формы мышления, словно нет совсем. В. Я. Проппом был установлен не только сам факт пространственного преобладания в тексте сказки, но также были описаны и особенности композиции сказок. Основой повествования классической волшебной сказки является путешествие главного героя, которое подробно описано только лишь в местах остановок героя, таких как, например, избушка в лесу, иное царство и др. Зная эту особенность композиции классических сказок, можно выразить пространственное перемещение героя в виде формулы: «родной дом — иное царство — родной дом». Однако герой в процессе своего движения может совершать и дополнительные, предусмотренные сюжетом сказки остановки, которые не вносят никаких изменений в структуру формулы, например: «родной дом — избушка — иное царство — родной дом».
Согласно традиционным представлениям сказочный герой всегда движется в одном направлении, он никогда не отклоняется от выбранного курса и не возвращается в ранее посещённые им места. Поэтому такое движение называют однонаправленным. Метафорически композиционную структуру классической сказки можно представить в виде бус: нитка — это линия перемещения главного героя сказки, а бусинки — это те локусы, которые постепенно посещает герой, они последовательно нанизываются на «нитку» путешествия героя, создавая тем самым удивительную в своей простоте композицию волшебной сказки. Традиционно сказочная структура требует, чтобы герой покинул родной дом и отправился с какой-то целью в иное царство. Цель путешествия всегда строго обозначена в сюжете сказки, достижение этой цели способствует возвращению героя домой, где он женится или воцаряется. Следовательно, неотъемлемыми признаками любого путешествия являются, во-первых, наличие конкретной цели, а, во-вторых, уход героя из родного дома с конечным возвращением в него, что делает локус родного дома окаймляющим элементом формулы путешествия.
Все сказочные путешествия могут быть поделены на три больших класса: истинное, ложное и внесюжетное путешествия. Истинное путешествие полностью представлено в классической формуле сказочного путешествия. Ложное путешествие, как и истинное, начинается уходом героя из дома с определённой целью, однако затем герой возвращается снова домой, поскольку ему не удаётся с первого раза достигнуть поставленной цели; он совершает ещё одно путешествие, которое становится уже на этот раз истинным, выполняет свою задачу и возвращается домой. Внесюжетное путешествие ставит перед главным героем задачу, которая не предусмотрена традиционной формулой классического развития сюжета.
Традиционно в русской волшебной сказке описано только одно путешествие, и оно как раз и является истинным. Логично считать, что ложное путешествие, при его наличии, должно предшествовать истинному путешествию, при этом значительно изменяя композицию сказки. Значение и место в композиции сказки внесюжетного путешествия остаётся неоднозначным: такое путешествие, как и истинное, имеет определённую цель, но ни эта цель, ни место, куда должен отправиться герой, чтобы её достичь, не учтены сюжетным рядом сказки. Внесюжетное путешествие встречается, как правило, в оригинальных, отличающихся новаторством сказках, делая их при этом более занимательными. Итак, именно пространство лежит в основе путешествия главного героя, а, следовательно, и в композиционном построении классической волшебной сказки.
Теперь перейдём к рассмотрению временной организации сказочных текстов. Для сказочного фольклора характерны свои специфические приёмы изображения времени, которые существенно отличаются от принятых в художественной литературе. Отечественными фольклористами выделяются следующие основные особенности построения сказочного темпоса: а) условность–историчность; б) закрытость–открытость; в) равномерность–неравномерность; г) направленность; д) завершённость [5]. Сказки, являясь продуктами воображения, фантазии, описывая события, происходившие в очень давние времена, создают упорядоченное поле времени. Реалистичность происходящего в сказке не является её главным признаком, но сказку следует понимать как модель мироустройства, организации пространства и времени, являющиеся самоорганизованными, независимыми, замкнутыми и не выходящими за пределы сюжета компонентами.
Русский сказочный текст характеризуется совершенно особой темпоральной структурой, характерные черты которой связаны с особенностями построения всей композиции внутри этого жанра. Известные русские фольклористы — В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов — определили, что в темпоральной структуре русских сказок присутствуют и динамические, и статические элементы [3]. Динамические эпизоды отличаются постоянным развитием сюжета повествования и действий героя. В противовес динамике, статика волшебной сказки скрыта в наличии частей, которые обеспечивают связь динамических сюжетообразующих элементов с элементами, не задействованными в непосредственном развитии действия.
Благодаря этим специфическим особенностям построения сюжета в сказке зарождается особый хронотоп. Статические элементы отражены в неопределённо — отдалённом времени, которое было названо Н. М. Герасимовой, относительным, поскольку в нём прослеживается авторская позиция, рассказчик противопоставляет своё время времени действия героев. В противоположность относительному времени существует абсолютное событийное время, вобравшее в себя динамические черты сказки [1].
Многие фольклористы отмечают такое свойство сказочного времени как замкнутость. Начало сказки складывается из небытия, отсутствия времени и событий, и завершается сказка намеренно подчёркнутой остановкой времени, констатацией наступившего отсутствия событий (благополучие, свадьба, пир, смерть). Действие сказок начинает своё развитие из вечности, временной неопределённости, а затем, постепенно раскрывая некоторые детали пространственно-временной организации, возвращается в вечность. Реализация концепта «вечность» в сказках указывает не столько на вечный ход событий, сколько на неизменность создавшегося «правильного» порядка вещей и отношений между людьми. Интересно, что основу развития сказочного сюжета представляет своеобразный цикличный путь героя, который берёт своё начало из вечности, движется к относительной определённости во времени, а затем снова возвращается в вечность, которая рассматривается как единственно правильный, справедливый и счастливый жизненный путь героев. В этих фиксированных темпоральных формулах запечатлён навечно сложившийся порядок вещей и ход мыслей, а также идеи о всеобщем благоденствии и идеальном миропорядке. Тем самым, эстетически гармоничная временная организация сказки построена на мечтах о вечном счастье, удаче, составляющих основу всей жизни героев.
По мнению многих ученых-филологов, темпоральная структура сказочного текста выражается следующими традиционными формулами: во-первых, с помощью наречий и прилагательных, имеющих временное значение неопределенно-большой длительности (долго-долго, много-много и др.) Эти формулы помогают также создать ощущение пространственной таинственности в тексте сказки. Во-вторых, сказка использует числительные, которые предназначены для того, чтобы охарактеризовать значение обобщённого количества («три», «десять», «тридцать»): «…шёл он дорогою, а больше стороною три месяца и пришел к иному королевству».., «…ехал он ровно тридцать дней и тридцать ночей, и приехал в китайское государство.»… Использование таких числительных служит некому магическому ритуалу для перевода героя в «иной» мир, в область непознанного. В-третьих, словесные формулы, посредством которых демонстрируется неопределенность длительности (ни много ни мало, много ли мало ли, долго ли коротко ли). В-четвертых, время в сказке предстаёт как способ организации продолжительности перемещения героя. Это достигается при помощи определенных логических формул преодоления времени разного рода деятельностью. Время часто предстаёт на уровне предметов и чувств, оно обозначается через конкретные категории ощущений: «…уж железные башмаки истаптываются, железный колпак изнашивается, костыль ломается, просвира изглодана, а красная девица все идет да идет, а лес все чернее, все чаще…» [5].
Удивительным образом сказке удаётся представить универсальность времени, разное его ощущение разными героями, а также само его выражение. Временные характеристики сказочного текста передаются как посредством особых лексических формул, создающих внутреннюю структуру сказки, так и посредством философских идей. На уровне древних взглядов человека сказка закрепила идею глубины и непостижимости времени, а также тесную связь пространства и времени. Залогом сохранения значимости сказки для многих поколений является заложенная в ней мысль о замкнутости, цикличности и вечности представленных в ней идей.
Подводя итог, следует отметить, что без изучения особенностей структуры сказочного повествования, взаимодействия различных компонентов текста невозможно постижение глубины фольклорного текста. Пространство и время, как основные структурные компоненты сказочного текста, отражают идейные философско-культурологические особенности народа его создавшего. И, как известно, каждый текст создан для прочтения в будущем, следовательно, народная сказка, как выражение народного духа, являет собой своеобразный «заговор» на сохранение национального характера будущих поколений.
Литература:
1. Герасимова Н. М. Пространственно-временные формулы русской волшебной сказки — Русский фольклор. Л., 1978.
2. Комлева, Г. А. Пространственная композиция фольклорной сказки: сборник научных трудов Карельского государственного университета — 67–73 с.
3. Мелетинский, Е.М., Неклюдов, С.Ю., Новик, Е.С., Сегал, Д. М. Структура волшебной сказки. — М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2001.
4. Пропп, В. Я. Морфология волшебной сказки — М.: Лабиринт, 2001.
5. Суслов, А. А. Темпос русской волшебной сказки: сборник научных трудов Томского государственного университета систем управления и радиоэлектроники.
Основные термины (генерируются автоматически): сказка, родной дом, внесюжетное путешествие, волшебная сказка, сказочный текст, время, герой, главный герой, истинное путешествие, ложное путешествие.
Время. Время важно не только для
точных наук, есть и психологическая
сторона времени.
«Мы знаем: время растяжимо,
Но всё зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы заполняете его».
Время в литературе может растягиваться
и сжиматься («прошло 30 лет»).
Время фольклорной волшебной сказки по
отношению к реальному историческому
времени является неопределенно прошлым
временем. Такой вид времени существует
вечно => сказка современна в любую
эпоху.
Например: Новины – современные былины
– превратились в фарс, т.к. былина не
может быть связана с историей, она
остается в том веке, где родилась.
«Девица-семилетка»: 7 – не возраст, а
лишь указание на молодость.
33 года: очень долго, а не точное указание
на время.
Есть два аспекта времени:
— внешний (как соотносится с реальным
временем)
— внутренний.
Сказочное время имеет свои особенности:
1) неопределенно прошлое время
2) формальность («скоро сказка сказывается,
да не скоро дело делается», «шёл, шёл и
пришёл»)
Эти формулы выражают неопределённость.
Сказитель, в зависимости от настроения,
может конкретизировать эту форму,
указывая на время и дальность действия
(движения).
3) время однолинейно. Время сказки –
время одного героя.
4) время однонаправлено.
5) сказочное время замкнуто в самом себе.
Пространство
1) неопределённость – неизвестно сколько
вёрст
2) формальность – см. время
3) не работают физические законы –
сколько ни иди, сапоги не стираются.
4) Хронотоп – образы, где время и
пространство соединены (путь-дорога).
5) Пространство сказки чётко структурировано.
26. Анализ волшебно-сказочного сюжета по выбору студента.
Действительно, в «Царевне-лягушке» в
начале сказочного действия возникает
такая картина: в мире природы царит
Кощей-смерть, а мир человека подчинен
«здравому смыслу». Мир человека и мир
природы противопоставлены как «свое»
(жизнь) и «чужое» (смерть). В то же время
они отчуждены от своей истинной (доброй)
сущности, что предопределяет борьбу
«своего» и «чужого» внутри каждого из
сказочных миров. В человеческом мире
эта борьба проявляется в конфликте
Ивана-царевича («свое») и его старших
братьев («чужое»), которые «стоят, да с
Ивана-царевича смеются: “Что ж ты брат,
без жены пришел? Хоть бы в платочке
принес! И где ты этакую красавицу выискал?
Чай, все болото исходил?”» При этом
оппозиция братьев осложняется тем, что
Иван–царевич в первой части сказки (по
терминологии В. Я. Проппа — «ходе»)
стремится быть таким же «чужим», как и
его братья, не понимает своего
принципиального отличия от них. В мире
природы также имеется конфликт дочери
Кощея (Василисы Премудрой, царевны-лягушки)
со своим отцом. Ведь именно он («чужой»)
отправляет дочь («свою») в болото. О
причинах конфликта Кощея и его дочери
сказка сообщает: «Василиса Премудрая
хитрей, мудрей своего отца уродилась;
он за то осерчал на нее и велел ей три
года квакушей быть». Это объяснение,
безусловно понятное на метафизическом
уровне (творческая животворящая сущность
природы сильнее косной мертвой материи,
Красота сильнее Смерти), совершенно не
понятно на уровне бытового сознания:
почему отец не радуется, что у него
родилась мудрая дочь? Ведь дети и должны
быть умнее своих родителей. И. Колесницкой
и М. Шпеерсон на территории Карелии в
Беломорском районе (д. Сухой Наволок)
от П. И. Никонова вариант нашего сюжета.
Конфликт Кощея (чародея Мухомора) и
Царевны-лягушки здесь объясняется так:
Кощей оказывается не отцом, а отвергнутым
женихом царевны, от злости превратившим
ее царство в болото. Оппозиция «свой/чужой»,
в отличие от афанасьевского варианта,
у П. И. Никонова становится непротиворечивой.
Смерть Кощея в финале сказки означает
полную и окончательную победу «своего»,
возвращающую и природному, и человеческому
мирам их подлинную добрую (родственную)
сущность. Вернулись наши герои после
смерти Кощея на болото, а болота уже
нет, «ожило все». Поэтому можно оспорить
существующую в фольклористике мысль о
том, что «сказка направлена не на
изображение и объяснение состояния и
его изменений в результате деятельности
героя, а на показ состояния героя и
изменения этого состояния». Анализ
сказки «Царевна-лягушка» и, особенно,
никоновского ее варианта позволяет
предположить, что все наоборот: после
действий героев, снимающих оппозицию
«свой/чужой», состояние мира меняется,
из него изгоняется смерть и возвращается
родственность, делающая весь мир одной
большой семьей.
Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
- #
Время
и пространство в русских волшебных сказках
Человек
объективно существует во времени и пространстве, что и находит
художественное
отражение в литературе и в устном народном творчестве.
Крупные исследователи
Д.С.Лихачев («Поэтика древнерусской литературы»), В.А.Бахтина («Время в
волшебной сказке»), Н.М.Герасимова
( «Пространственные и
временные формулы русской волшебной сказки») с разных сторон рассматривали эту
важную проблему. Они рассматривали время и пространство как атрибуты сказки,
необходимые художественные элементы, как постоянную формулу-«общее место».
И, казалось бы, что
вопрос исчерпан. Все-таки крупные ученые сказали свое веское слово в решении
этой проблемы, внесли много интересного в суждение о поэтике фольклора. Однако,
на мой взгляд, о пространстве и времени в волшебной сказке сказано еще далеко
не все. Необходимо дальнейшее исследование художественной структуры такой
сказки, в том числе и до конца не изученной проблемы времени и пространства в
ней.
В.Бахтина справедливо
указывает, что «… сюжет сказки включает в себя как непременное звено
перемещения героя в пространстве. Это заставляет искать в сказке представление
о течении времени — объективное, независимое от нас, или субъективное, связанное
с особенностями восприятия героем в каждой конкретной ситуации».
В связи с этим
полагаю рассматривать время в сказке как некую подвижную философскую
категорию.
Д.С. Лихачев в
«Поэтике древнерусской литературы» утверждал, что « время в сказке
последовательно движется в одном направлении и никогда не возвращается назад».
В.Бахтина же с этим не соглашается. Она выдвигает другую точку зрения: «Время в
сказке скачет, то забегает вперед с героем, то возвращается к их последователю
и проделывает с ним путь, только пройденный героями».
Это хорошо
прослеживается в сцене погони царя Морского за Иваном-царевичем / «Царь
Морской и Василиса Премудрая»/.
Здесь нет
противоречия. Исследователи говорят о разных вещах.
Д. С. Лихачев имеет
в виду объективное время, а В. Бахтина — субъективное.
Субъективное
время-это художественное время, воспроизводимо е сказителем, фиксирующее
максимальное приближение слушателей к изображаемому событию. Здесь видим
своеобразное перемещение героя в сказочном пространстве. Вот один из фрагментов
этой сказки:
«Воротилась погоня
назад.
— Ваше царское
величество! Никого в пути не наехали, видели
только пастух овечку
пасет.
-Что же не хватали,
ведь это они были,- закричал морской царь и послал новую погоню.
-Иван-царевич
давным-давно скачет на борзых конях».
Время в сказке
ощущается и героями, и рассказчиком, и слушателем. В сказке «Чудесная рубашка»
/ «Ф — у,- говорит, — как я долго спал»/, в сказке
«О молодце-удальце,
молодильных яблоках и живой воде» / «Как долго я спал»?, в сказке «Об Иване-царевиче,
жар-птице и сером волке» / «Ах, как я долго спал!»
А сколько герой
проспал, он узнает от своих чудесных помощников. Это время в сказке может
определяться по-разному и независимо от объективного времени.
М.А.Вавилова считает,
что «действие волшебной сказки развертывается в двух пространственно-временных
пластах: от начала действия героя до его подвигов совершается много событий:
герой преодолевает большое пространство, но время не касается его: он не
стареет, хотя проходит много времени. Это — один план, раскрывающий жизнь героя
сказки. В другом пространственном плане живут сказочные противники героя и его
чудесные помощники. Здесь время течет медленно для героя, но быстро для Яги,
Кощея, чудесных помощников.
Путь героя домой из
царства Кощея долог, а это время можно ячмень посеять, напиться допьяна, до
отвала выспаться…
И даже тогда Кощей
сможет отправиться в погоню и догнать героя.
В сказке всегда
ощущается несовпадение времени, в котором находится герой с объективным
временем: «Ах, как я долго спал!!!». Но это «долго» ощущает только герой.
Действие же ощущается мгновенно: за одну ночь построен дворец, герой
переносится в тридевятое царство.
Пространственно-временные
противоречия в сказке снимаются чудесными помощниками, которые живут в том же времени,
что и противники героя. На этом стыке и возникает вымысел.
В сказках говорится,
что действие совершается « в некотором царстве, в некотором государстве». Это и
понятно. Волшебные сказки формировались в то далекое от нас время, когда
человек представлял мир одновременно в двух реалиях: в реальном мире, в
котором жил и мир изображаемый, волшебный, населенный злыми и добрыми духами,
влияющими на его судьбу. Они — то, как казалось человеку, и составляли реальный
мир. До тех пор эти плоскости в сознании человека совмещались, сказка носила в
сознании человека утилитарный характер.
Интересное суждение
по этому поводу высказал В. Я. Пропп в работе «Фольклор и действительность»:
« В фольклоре действие совершается, прежде всего, в пространстве; времени же,
как реальной формы появления, как будто совсем нет. И, пожалуй, это верно.
Первобытный человек в борьбе с природой для поддержания своей жизни должен был
быть активным и умел передвигаться. Пространство же ощущалось эмпирически. Изменение
времени фактически начинает играть роль в культуре только при развитии земледелия.
Фольклор отражает земледельческую стадию освоения
времени. Поэтому
обозначение времени в фольклоре всегда фантастично. Добрыня, уезжая, завещает
своей жене ждать его 7,12,19.30 лет, а она это исполняет и не стареет.
Проникновение героя
из реального пространства в сказочное тоже всегда своеобразно.
Переход из одной
действительности в другую — волшебную в сказках четко не обозначается. Это
нашло своеобразное отражение и в художественной литературе. / Н.В.Гоголь
«Пропавшая грамота», где бесстрашный казак проникает в пекло чертям, роман
М.Булгакова «Мастер и Маргарита», где герой незаметно переходит в потусторонний
мир, повесть Ф.М.Достоевского «Двойник», в которой герой смещается из
нормального состояния в ненормальное, повесть А.К. Толстого «Упырь» /.
Это перемещение из
одного пространства в другое прослеживается и в сказке «Беглый солдат и
черт». Здесь наблюдается трансформация времени, которое распадается надвое.
Вот как это выглядит в сказке:
«…погостил у него (у
черта) три дня и просится домой, черт выводит из своих хором — перед крыльцом
стоит тройка добрых коней.
-Садись, служивый! Мигом
довезу!
Солдат сел с чертом в
повозку, как подхватили их лошади, понесли — только версты в глазах мелькают! Духом
довезли.
-А что, узнаешь эту
деревню?-спрашивает нечистый.
-Как же не узнать? —
отвечает солдат. Ведь в этой деревне я родился и вырос.
-Ну, прощай!
Солдат слез с
повозки. Пришел к сродственникам. Стал с ними здороваться да про себя
рассказывать, когда его и насколько из полка отпустили. Показалось ему, что
пробыл у нечистого в гостях всего три дня, в самом деле, пробыл у него три
года».
Здесь явно ощущается
трансформация времени, вызванная пространственным перемещением солдата в
царство черта и обратно. Время имеет философский смысл, оно не однородно, а
относительно. Нечто подобное находим в другой сказке — о мертвецах. В ней также
имеются два пространства и два временных пласта. Если в сказке «Беглый казак и
черт» временное и пространственное смещение использовано как элемент причины
последующих неприятных событий для героя-солдата, то здесь уже время и
пространство выступают в качестве отдельно рассматриваемых объектов. Собственно
говоря, вся сказка и построена на этом эффекте. Вот как это выглядит в сказке №
358 из сборника «Русские народные сказки А.Н.Афанасьева». Приведем ее полностью.
«В стародавние
времена жили-были в одной деревне два молодых парня; жили они дружно, вместе
по беседам ходили, друг друга за родного брата почитали. Сделали они между
собой такой уговор: кто из них станет вперед жениться, тому звать своего
товарища на свадьбу: жив ли он будет, помрет ли — все равно. Через год после
того заболел один молодец и помер; а спустя несколько месяцев задумал его
товарищ жениться. Собрался со всем родством своим и поехал за невестою.
Случилось им ехать мимо кладбища: вспомнил он старый уговор и велел остановить
лошадей.
— Я,- говорит,- пойду
к своему товарищу на могилу, попрошу его к себе на
свадьбу погулять: он
был мне верный друг.
Пошел на могилу и
стал звать:
-Любезный товарищ! Прошу
тебя на свадьбу ко мне.
Вдруг могила
растворилась, покойник встал и вымолвил:
-Спасибо тебе брат,
что исполнил свое обещание. На радостях взойди ко мне, выпьем с тобой по
стакану сладкого вина.
— Зашел бы, да поезд
стоит. Народ дожидается.
Покойник отвечает:
-Эх, брат, стакан
ведь недолго выпить.
Жених спустился в
могилу. Покойник налил ему вина, он выпил — и прошло целые сто лет.
-Пей, милый! Выпил
другую — прошло двести лет!
-Ну, дружище, выпей и
третью чашу!
Прошло триста лет. Покойник
простился со своим товарищем, гроб закрылся, могила выровнялась. Жених смотрит:
где было кладбище, там стала пустошь; нет ни дороги, ни сродников, везде
поросла крапива да высокая трава. Побежал в деревню — и деревня уж не та: дома
иные, люди все незнакомые. Пошел к священнику — и священник тот рассказал ему,
как и что было. Священник начал по книгам справляться и нашел, что триста лет
тому назад был такой случай: в день свадьбы отправился жених на кладбище и
пропал, а невеста выщла замуж за другого ».
Истоки этой сказки
уходят в далекое прошлое, когда возникли первые представления и понятия о мире.
В период образования новой фантастики , связанной с языческой и христианской религиями,
на нее оказывали влияние древнейшие представления человека о мире. Эти
понятия новые поколения брали у старых людей, храня и развивая прежние
устно-поэтические традиции, такие сказки сохранили в себе зерна вымысла
древнего времени.
В данной сказке нашла
свое отражение вера человека в подземное существование мертвецов, и в то, как
считал Д. С.Лихачев «… не изменялись в сознании древнерусских людей их бытовой
уклад, экономический и социальный строй, общее устройство мира, техника, даже
наука…»
Б.А.Рыбаков в книге
«Язычество древней Руси» писал, что у древних славян существовал обычай
хоронить своих сородичей в земле и гробах. Изготовление домовины прямо связано
с идеей второй, посмертной жизнью, а насыпка полусферической насыпи по всей
поверхности, отображает представление о трех горизонтальных ярусах».
Степные жители
верили, что над землей /курганом/- видимым реальным миром находится небо, т.е.
верхний мир, а под курганом — подземный мир мертвецов. Эта вера отразилась в
одной из самых сложных русских былин о Потоке. В ней Потока вместе с умершей
женой Лиходеевной хоронят в могилу, где ему приходится сражаться с ужасным
змеем. Смерть героини оказывается мнимой. Так как она не боится смерти и туда
же тянет смертного Потока.
В народных
погребальных плачах также отразилась вера в загробное существование
покойников. В них – гроб-домовина рассматривается как своеобразное жилье в
будущем мира:
«Там построено хоромное
строеньице,
Прорублены решетчатые
окошечки.
Складены кирпичики
теплы печеньки,
Настланы полы да там
дубовые…»
Наши предки делили
мертвецов на своих /хороших/ и чужих /плохих/.
В.А.Рыбаков указывал,
что «… предки это — свои, родные мертвецы, неизменно дружественны,покровительствующие
своим внукам и правнукам».
По утверждению П.Сахарова,
во время радуницы на кладбищах «сходятся женихи и невесты испрашивать
благословения у своих покойных родителей любовь и в исполнение своего обета
кладут на могилы крашеные яйца».
Возможно, что у героя
сказки не было родителей, и он отправляется перед венчанием во время
радуницы на могилу к другу. Об этом народном обычае говорится в книге
В.А.Рыбакова.
В примечаниях к этой
сказке В. Я. Пропп писал: « Представления о том,
будто в царстве
мертвых сто лет проходит как один день, было широко распространено. Это нашло
отражение на разнообразные сюжеты».
У исследователей
фольклора возникает множество вопросов. Но бесспорно то, что пытливый ум
народа почувствовал и осознал относительность времени и пространства, которое
научно доказал в ХХ веке
Альберт Эйнштейн.
Проблема времени и
пространства в русских волшебных сказках требует своего дальнейшего изучения.
Время и пространство в русских волшебных сказках
Человек объективно существует во времени и пространстве, что и находит
художественное отражение в литературе и в устном народном творчестве.
Крупные исследователи Д.С.Лихачев («Поэтика древнерусской литературы»), В.А.Бахтина («Время в волшебной сказке»), Н.М.Герасимова
( «Пространственные и временные формулы русской волшебной сказки») с разных сторон рассматривали эту важную проблему. Они рассматривали время и пространство как атрибуты сказки, необходимые художественные элементы, как постоянную формулу-«общее место».
И, казалось бы, что вопрос исчерпан. Все-таки крупные ученые сказали свое веское слово в решении этой проблемы, внесли много интересного в суждение о поэтике фольклора. Однако, на мой взгляд, о пространстве и времени в волшебной сказке сказано еще далеко не все. Необходимо дальнейшее исследование художественной структуры такой сказки, в том числе и до конца не изученной проблемы времени и пространства в ней.
В.Бахтина справедливо указывает, что «… сюжет сказки включает в себя как непременное звено перемещения героя в пространстве. Это заставляет искать в сказке представление о течении времени — объективное, независимое от нас, или субъективное, связанное с особенностями восприятия героем в каждой конкретной ситуации».
В связи с этим полагаю рассматривать время в сказке как некую подвижную философскую категорию.
Д.С. Лихачев в «Поэтике древнерусской литературы» утверждал, что « время в сказке последовательно движется в одном направлении и никогда не возвращается назад». В.Бахтина же с этим не соглашается. Она выдвигает другую точку зрения: «Время в сказке скачет, то забегает вперед с героем, то возвращается к их последователю и проделывает с ним путь, только пройденный героями».
Это хорошо прослеживается в сцене погони царя Морского за Иваном-царевичем / «Царь Морской и Василиса Премудрая»/.
Здесь нет противоречия. Исследователи говорят о разных вещах.
Д. С. Лихачев имеет в виду объективное время, а В. Бахтина — субъективное.
Субъективное время-это художественное время, воспроизводимо е сказителем, фиксирующее максимальное приближение слушателей к изображаемому событию. Здесь видим своеобразное перемещение героя в сказочном пространстве. Вот один из фрагментов этой сказки:
«Воротилась погоня назад.
— Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели
только пастух овечку пасет.
-Что же не хватали, ведь это они были,- закричал морской царь и послал новую погоню.
-Иван-царевич давным-давно скачет на борзых конях».
Время в сказке ощущается и героями, и рассказчиком, и слушателем. В сказке «Чудесная рубашка» / «Ф — у,- говорит, — как я долго спал»/, в сказке
«О молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде» / «Как долго я спал»?, в сказке «Об Иване-царевиче, жар-птице и сером волке» / «Ах, как я долго спал!»
А сколько герой проспал, он узнает от своих чудесных помощников. Это время в сказке может определяться по-разному и независимо от объективного времени.
М.А.Вавилова считает, что «действие волшебной сказки развертывается в двух пространственно-временных пластах: от начала действия героя до его подвигов совершается много событий: герой преодолевает большое пространство, но время не касается его: он не стареет, хотя проходит много времени. Это — один план, раскрывающий жизнь героя сказки. В другом пространственном плане живут сказочные противники героя и его чудесные помощники. Здесь время течет медленно для героя, но быстро для Яги, Кощея, чудесных помощников.
Путь героя домой из царства Кощея долог, а это время можно ячмень посеять, напиться допьяна, до отвала выспаться…
И даже тогда Кощей сможет отправиться в погоню и догнать героя.
В сказке всегда ощущается несовпадение времени, в котором находится герой с объективным временем: «Ах, как я долго спал!!!». Но это «долго» ощущает только герой. Действие же ощущается мгновенно: за одну ночь построен дворец, герой переносится в тридевятое царство.
Пространственно-временные противоречия в сказке снимаются чудесными помощниками, которые живут в том же времени, что и противники героя. На этом стыке и возникает вымысел.
В сказках говорится, что действие совершается « в некотором царстве, в некотором государстве». Это и понятно. Волшебные сказки формировались в то далекое от нас время, когда человек представлял мир одновременно в двух реалиях: в реальном мире, в котором жил и мир изображаемый, волшебный, населенный злыми и добрыми духами, влияющими на его судьбу. Они — то, как казалось человеку, и составляли реальный мир. До тех пор эти плоскости в сознании человека совмещались, сказка носила в сознании человека утилитарный характер.
Интересное суждение по этому поводу высказал В. Я. Пропп в работе «Фольклор и действительность»: « В фольклоре действие совершается, прежде всего, в пространстве; времени же, как реальной формы появления, как будто совсем нет. И, пожалуй, это верно. Первобытный человек в борьбе с природой для поддержания своей жизни должен был быть активным и умел передвигаться. Пространство же ощущалось эмпирически. Изменение времени фактически начинает играть роль в культуре только при развитии земледелия. Фольклор отражает земледельческую стадию освоения
времени. Поэтому обозначение времени в фольклоре всегда фантастично. Добрыня, уезжая, завещает своей жене ждать его 7,12,19.30 лет, а она это исполняет и не стареет.
Проникновение героя из реального пространства в сказочное тоже всегда своеобразно.
Переход из одной действительности в другую — волшебную в сказках четко не обозначается. Это нашло своеобразное отражение и в художественной литературе. / Н.В.Гоголь «Пропавшая грамота», где бесстрашный казак проникает в пекло чертям, роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита», где герой незаметно переходит в потусторонний мир, повесть Ф.М.Достоевского «Двойник», в которой герой смещается из нормального состояния в ненормальное, повесть А.К. Толстого «Упырь» /.
Это перемещение из одного пространства в другое прослеживается и в сказке «Беглый солдат и черт». Здесь наблюдается трансформация времени, которое распадается надвое. Вот как это выглядит в сказке:
«…погостил у него (у черта) три дня и просится домой, черт выводит из своих хором — перед крыльцом стоит тройка добрых коней.
-Садись, служивый! Мигом довезу!
Солдат сел с чертом в повозку, как подхватили их лошади, понесли — только версты в глазах мелькают! Духом довезли.
-А что, узнаешь эту деревню?-спрашивает нечистый.
-Как же не узнать? — отвечает солдат. Ведь в этой деревне я родился и вырос.
-Ну, прощай!
Солдат слез с повозки. Пришел к сродственникам. Стал с ними здороваться да про себя рассказывать, когда его и насколько из полка отпустили. Показалось ему, что пробыл у нечистого в гостях всего три дня, в самом деле, пробыл у него три года».
Здесь явно ощущается трансформация времени, вызванная пространственным перемещением солдата в царство черта и обратно. Время имеет философский смысл, оно не однородно, а относительно. Нечто подобное находим в другой сказке — о мертвецах. В ней также имеются два пространства и два временных пласта. Если в сказке «Беглый казак и черт» временное и пространственное смещение использовано как элемент причины последующих неприятных событий для героя-солдата, то здесь уже время и пространство выступают в качестве отдельно рассматриваемых объектов. Собственно говоря, вся сказка и построена на этом эффекте. Вот как это выглядит в сказке № 358 из сборника «Русские народные сказки А.Н.Афанасьева». Приведем ее полностью.
«В стародавние времена жили-были в одной деревне два молодых парня; жили они дружно, вместе по беседам ходили, друг друга за родного брата почитали. Сделали они между собой такой уговор: кто из них станет вперед жениться, тому звать своего товарища на свадьбу: жив ли он будет, помрет ли — все равно. Через год после того заболел один молодец и помер; а спустя несколько месяцев задумал его товарищ жениться. Собрался со всем родством своим и поехал за невестою. Случилось им ехать мимо кладбища: вспомнил он старый уговор и велел остановить лошадей.
— Я,- говорит,- пойду к своему товарищу на могилу, попрошу его к себе на
свадьбу погулять: он был мне верный друг.
Пошел на могилу и стал звать:
-Любезный товарищ! Прошу тебя на свадьбу ко мне.
Вдруг могила растворилась, покойник встал и вымолвил:
-Спасибо тебе брат, что исполнил свое обещание. На радостях взойди ко мне, выпьем с тобой по стакану сладкого вина.
— Зашел бы, да поезд стоит. Народ дожидается.
Покойник отвечает:
-Эх, брат, стакан ведь недолго выпить.
Жених спустился в могилу. Покойник налил ему вина, он выпил — и прошло целые сто лет.
-Пей, милый! Выпил другую — прошло двести лет!
-Ну, дружище, выпей и третью чашу!
Прошло триста лет. Покойник простился со своим товарищем, гроб закрылся, могила выровнялась. Жених смотрит: где было кладбище, там стала пустошь; нет ни дороги, ни сродников, везде поросла крапива да высокая трава. Побежал в деревню — и деревня уж не та: дома иные, люди все незнакомые. Пошел к священнику — и священник тот рассказал ему, как и что было. Священник начал по книгам справляться и нашел, что триста лет тому назад был такой случай: в день свадьбы отправился жених на кладбище и пропал, а невеста выщла замуж за другого ».
Истоки этой сказки уходят в далекое прошлое, когда возникли первые представления и понятия о мире. В период образования новой фантастики , связанной с языческой и христианской религиями, на нее оказывали влияние древнейшие представления человека о мире. Эти понятия новые поколения брали у старых людей, храня и развивая прежние устно-поэтические традиции, такие сказки сохранили в себе зерна вымысла древнего времени.
В данной сказке нашла свое отражение вера человека в подземное существование мертвецов, и в то, как считал Д. С.Лихачев «… не изменялись в сознании древнерусских людей их бытовой уклад, экономический и социальный строй, общее устройство мира, техника, даже наука…»
Б.А.Рыбаков в книге «Язычество древней Руси» писал, что у древних славян существовал обычай хоронить своих сородичей в земле и гробах. Изготовление домовины прямо связано с идеей второй, посмертной жизнью, а насыпка полусферической насыпи по всей поверхности, отображает представление о трех горизонтальных ярусах».
Степные жители верили, что над землей /курганом/- видимым реальным миром находится небо, т.е. верхний мир, а под курганом — подземный мир мертвецов. Эта вера отразилась в одной из самых сложных русских былин о Потоке. В ней Потока вместе с умершей женой Лиходеевной хоронят в могилу, где ему приходится сражаться с ужасным змеем. Смерть героини оказывается мнимой. Так как она не боится смерти и туда же тянет смертного Потока.
В народных погребальных плачах также отразилась вера в загробное существование покойников. В них – гроб-домовина рассматривается как своеобразное жилье в будущем мира:
«Там построено хоромное строеньице,
Прорублены решетчатые окошечки.
Складены кирпичики теплы печеньки,
Настланы полы да там дубовые…»
Наши предки делили мертвецов на своих /хороших/ и чужих /плохих/.
В.А.Рыбаков указывал, что «… предки это — свои, родные мертвецы, неизменно дружественны,покровительствующие своим внукам и правнукам».
По утверждению П.Сахарова, во время радуницы на кладбищах «сходятся женихи и невесты испрашивать благословения у своих покойных родителей любовь и в исполнение своего обета кладут на могилы крашеные яйца».
Возможно, что у героя сказки не было родителей, и он отправляется перед венчанием во время радуницы на могилу к другу. Об этом народном обычае говорится в книге В.А.Рыбакова.
В примечаниях к этой сказке В. Я. Пропп писал: « Представления о том,
будто в царстве мертвых сто лет проходит как один день, было широко распространено. Это нашло отражение на разнообразные сюжеты».
У исследователей фольклора возникает множество вопросов. Но бесспорно то, что пытливый ум народа почувствовал и осознал относительность времени и пространства, которое научно доказал в ХХ веке
Альберт Эйнштейн.
Проблема времени и пространства в русских волшебных сказках требует своего дальнейшего изучения.