Женя женечка читать рассказ полностью

Утро, лучи солнца освещают комнату. Женя не торопясь просыпается, еще не успел прозвонить будильник. Для нее сегодня очень важный день, в одиннадцать ее ожидает собеседования в фирму на должность секреторя. Она подошла к окну, потянулась, солнце освитило ее шикарную фигуру. Лучи нежно скользят по груди второго размера, лаская маленькие, аккуратные розовые соски, ее волосы едва касались плеч. Поворошив волосы, Женя поставила чайник и пошла собираться. Накрасившесь она одела нижнее белье, блузку, пиджак, юбку и чулки. Посмотрела на себя в зеркало, она шикарна, жгучая брюнетка, стрижка каре, очки с черной оправой, ее макияж подчеркивал невероятную красоту, ее накачиная попа в этой юбке была отпад. Жене было 23 года, она только закончила институт и это было первое ее собеседование на работу. Выпив чашку кофе, одела туфли на высокой шпильке, сумочка и впуть.
 

До фирмы она добралась очень быстро, таксист не сводил с нее глаз, улыбался, всячески стрелял взглядом, ей это безумно нравилось, но она не подавала вида. Найдя кабинет генерального директора, его звали Артур Александрович так она прочитала на табличке двери, немного собравшись с мыслями стучит в дверь.
 

– Да, да войдите. -Донесса голос из двери
 

Женя уверенно открыла дверь и переступила порог. За столом сидел очень крупный мужчина, лет шестидясити, проступала не большая, едва заметная седина, Это был Артур Александрович.
 

– Здрасвуйте. Вы значит Евгения? —
 

Очень медленно, не отводя глаз он говорил, не давая вставить не единого слова.
 

– Могу сказать сразу, глядя на ваш внешний вид вы нам подходите, осталось только согласовать ваши обязанности, присаживайтесь на диван.
 

Женя прошла по кабинету не торопливым шагом, села на диван, закинула ногу на ногу положив сумку с края, немного откинувшись назад. Артур Александрович подошел к шкафу достал бутылку вина и конфеты, поставил их на стол, подал бокалы и сел рядом. Она была удивлена таким собеседование и не знала как себя вести.
 

– Я сейчас все объясню. В ваши должностные обязанности будет входить. Ответы на звонки, поездки в командировки со мной и вообще всегда быть рядом, да и самое главное вы будете составлять мне компанию, то есть выпивать со мной.
 

Он выдержал паузу.
 

– И разумеется достойная зарплата. Так что вы согласны?
 

Женя отвела глаза и немного подумав ответил:
 

– Да, если только не много пить.
 

– Разумеется, Вы можете хоть весь вечер ходить с одним бокалом. Ну а сейчас первый ваш рабочий день хотелось бы начать сприятного.
 

Артур Александрович налил в бокалы вино и один из них протянул Евгении.
 

–За знакомства и удачную работы.
 

После чего они сделали по глотку и начали разговорить. Артур Александрович спрашивал где она училась, кто родители, рассказывал о фирме, просто болтали не о чем. Допив первый бокал, Женя очень захмелела и почувствовала возбуждения в низу живота. Артур Александрович налил еще бокал, но Женя не стала делать и глотка, она уже понимала, что что то не так. Ее желание секса было все сильней, она начала ёрзать по дивану, сильно сжимать ножки. Потом продвинулась к столу и запустила себе руку между ножек, стала медленно, нежно ласкать себя через трусики. Она уже не отдавала себе отчет и плохо понимала что происходит.
 

Артур Александрович встал, закрыл дверь.
 

– Что ты делаешь под столом? Покажи мне.
 

Потребовал он.
 

Женя отодвинулась от стала, сжала ножки.
 

– Облакачивайся на спинку, задери юбку, поставь ноги шире и продолжай!
 

Грубо сказал Артур Александрович.
 

Женя откинулась назад, поставила широко ноги и начала ласкать себя через трусики. Она нежно себя гладила иногда нажимая пальцами на киску, то и дело поднимаю бедра вверх на встречу пальцам. Артур Александрович подошел к ней, провел пальцами по щеке, по губам. Женя вытащила язык, стала ловить его пальцы, лизать их, постанывать, он вставил большой палец ей в рот и она стала жадно его сосать, вылизывать закрыв глаза. Артур Александрович наклонился и стянул с нее юбку и трусики, отошел сел на кресло.
 

– Продолжай.
 

Спокойно сказал он
 

Он смотрел на гладко выбритую киску, с окуратными половыми губами. Женя облизала свой палец и медленно опустила в низ.
 

Стала двигать между губ, затем задержалась на клиторе, быстрыми круговыми движениями начала его теребить, издался стон, облизала пальцы свободной руки и сразу вставила себе два пальца и начала быстро иметь себя ими как можно глубже, она уже вся хлюпала. Она стонала все сильней, извивалась на своих пальцах, облизывала губы. Артур Александрович жадно смотрел после чего встал, подошел к Жене, схватил ее за щеки так что б она открыла рот, как можно больше набрал слюны и харкнул. Женя все проглотила, вытащила язык и потребовала еще. Он не заставил ее ждать и харкнул как можно сильней, Женя стала играть его слюной языком не торопясь ее проглотить.
 

Артур Александрович снова сел в кресло.
 

– Встань раком и поимей себя в задницу!
 

Приказал он.
 

Женя покорно встала к нему спиной наклонилась вперед, выставив на показ все свои прелести, положила руки на попу и развела ягодицы в стороны.
 

– Харкни мне на задницу. Попросила она.
 

Артур Александрович харкнул точно на анус, и вновь вернулся в кресло. Женя шлепнула себя по заднице и медленно стала вставлять палец в попочку, она вся выгнулась с киски сочится сок, медленно имеет себя в попу, другой рукой ласкает киску, вставляет в нее пальцы, теребит клитор. Стоны захватили весь кабинет Артур Александрович жадно смотрел на нее, пил вино.
 

Допив бокал он медленно подошел к Жене, убрал ее руку от киске и резко вставил в нее три пальца, как можно глубже, как можно резче начал ими двигать. Женя не могла сдержаться ее затрясло, она издала рык и упала на диван, конвульсии ее еще долго не отпускали, такого оргазма она не получала не когда.
 

– Что это было?
 

Продолжая часто дышать спросила она
 

– Возбудитель который я добавил в вино. Вы подходите нам. Одевайтесь, конверт с авансом на столе, завтра за вами заедет водитель в районе 6 вечера.
 

Спокойно сказав Артур Александрович, ушел.
 

Женя не много полежала и начала собирать, конверт положила в сумку. Выбежала на улицу, там ее ждала уже шикарная машина, рядом стоял мужчина.
 

– Я Сергей, теперь я ваш водитель.
 

Представился он.
 

Женя задумалась, и не уверена села в машину, через двадцать минут она уже была дома, в голове было много мыслей и до конца она не понимала что произошло. Она нашла в сумке конверт в нем лежало тридцать тысяч ее очень порадовал такой аванс. Она приняла горячую ванну и уснула не думая не о чем.
 

Давно не было вестей от Женечки, нет обещанного продолжения. А так хочется узнать, что будет дальше. А рассказ очень интересный и навивает кучу фантазий. Вот я не утерпел и решил выложить несколько своих фантазий – свой вариант развития событий. Заранее хочу извиниться перед Женечкой. Я ни коим образом не претендую на авторство, просто делюсь своими мыслями. И как все я с нетерпением жду продолжения Дневника.
Кузьма

1.
(Нумерация условная, просто показывает хронологию написания отдельных сюжетов)

Сегодня вечером ходили в гости к Люде. Были я с Ренатой и Лена. Люда по телосложению похожа на Ренату, а Лена, наоборот, такого телосложения как я. И ещё Мухтар – собака Люды, такой шкодный пёс. Вечер прошёл так себе, сидели, говорили, пили чай с пирожными. Потом Люда предложила сыграть в карты – в дурака. Я в картах не очень силён. В общем из четырёх игр я трижды оставался в дураках. Уже собрались уходить, и тут случился конфуз. Вернее он случился раньше, но мы его только сейчас заметили. Оказалось, Мухтар успел погрызть мои ботинки, да так, что в них невозможно ходить. Что делать? Не босиком же идти. Люда пошла к себе в комнату и через несколько минут вынесла черные полусапожки на небольшом каблучке и протянула мне. Я стоял в растерянности.
— Что стоишь, примеряй, — услышал я голос Ренаты.
А что оставалось делать. Одел сапожки. Вроде нормально. Рента посмотрела оценивающим взглядом и вынесла вердикт:
— Так нормально, только брюки надо будет немного удлинить, чтобы не так было заметно.
Мы попрощались и ушли.

***

Утром Рената забрала с собой мой костюм, чтобы в ателье удлинили брюки. Вечером она привезла его обратно и попросила примерить. Также она привезла мне новую белую рубашку. Сначала я надел брюки, потом рубашку, потому, что она не заправляется, а носится на выпуск. Рубашка такая белоснежная и блестящая, Рената сказала, что это шёлк. Правда рукава немного длинноваты и к верхней пуговице пристёгивается небольшой кружевной галстучек, по-моему, это называется жабо. После этого я надел пиджак, сапожки и посмотрел на себя в зеркало. Вид в общем даже ничего. Рената поправила мне рукава рубашки, оказывается, они должны выглядывать из-под пиджака, также и низ рубашки выглядывает из-под пиджака. Сам пиджак стал, по-моему, немного короче, и ушит в талии. Теперь он плотно облегал моё тело, сужаясь в талии и расширяясь на бёдрах. Брюки стали длиннее и почти полностью закрывали сапожки, выглядывали только их носки. Сам я вроде стал на несколько сантиментов выше, а точнее на три сантиметра – на высоту каблуков. Рената тоже осталась довольна и сказала, что в таком виде не стыдно и в театр сходить. Оказывается, мы снова идём в театр.

***

Идём в театр. Надеваю колготы, брюки, рубашку, пиджак, сапожки, куртку, шапку. Рената предлагает вместо хвостика собрать волосы под шапкой и так идти, а в театре уже сделать хвостик. Я соглашаюсь, мне в принципе, всё равно. Я снимаю шапку, Рената распускает мои волосы, делает булочку и скрепляет её заколкой. Я снова надеваю шапку и мы выходим из дома. Приходим в театр, раздеваемся, я снимаю шапку, распускаю волосы и… тут меня пробивает холодный пот – а резинку для волос я оставил дома. Я говорю об этом Ренате. Её варианты – или заколоть волосы заколкой или ходить с распущенными волосами. С заколкой – это как-то совсем по-женски. Лучше пусть с распущенными. Рената помогла мне расчесать волосы и сделала прямой пробор по середине. Так по её мнению лучше. Ей со стороны виднее. Тут подошли Лена с Людой, сделали мне пару комплиментов по поводу того, как я хорошо и модно выгляжу и мы пошли искать свои места. Прошла примерно половина первого действия, как я почувствовал, что хочу в туалет. Я начал ёрзать на кресле, думая досидеть до конца действия, но всё-таки не вытерпел и сказал Ренате, что иду в туалет. Выйдя из зала, я спросил у сотрудницы театра, которая стояла на входе и продавала программки, где туалет. Она ответила, что, надо спуститься вниз, и справа от зала в конце коридора будет туалет. Я почти бегом побежал в туалет. Я уже протянул руку, чтобы открыть дверь, да так и встал как вкопанный – не двери висела табличка, что – это «ЖЕНСКИЙ» туалет. Я замешкался. Тут открылась дверь, и из туалета вышла уборщица и с недоумением посмотрела на меня.
— Это туалет? — спросил я.
— Да, — ответила женщина.
— Женский?
— Да.
— А мужской?
— А мужской с обратной стороны. А зачем тебе мужской туалет, — продолжила она, — если потеряла своего мужа, то ищи его не в туалете, а в буфете, там уже, наверное, наливают.
— Какого мужа? — Не поняв о чём речь, переспросил я.
— Ну, я не знаю, мужа или бой-френда, какая разница, по мне, так одно и то же.
С этими словами она пошла по коридору.
Я стоял и пытался переварить её слова, какой муж, причём здесь муж.
В чувство меня привёл голос: «девушка, дайте пройти». Я вернулся в действительность. Передо мной стояла женщина, которой я загораживал выход из туалета. «Девушка, можно пройти» снова услышал я. Я отошёл в сторону и понял, что меня приняли за девушку и билетёрша, и уборщица, и эта женщина. И тут я почувствовал, что до мужского туалета я не добегу. Я сделал глубокий вдох и пулей влетел в туалет и заскочил в ближайшую кабинку. Здесь я немного успокоился и привёл свои мысли в порядок. Значит, меня приняли за девушку. Прикольно. Надо будет Ренате рассказать, пусть посмеётся. Я даже не заметил, что присел в кабинке как девушка. Видимо это сработало на подсознании. Только собрался выходить, как в туалет кто-то вошёл. Пришлось ещё ждать. Когда уже никого не осталось, я аккуратно приоткрыл дверь кабинки, огляделся и, с замиранием сердца, выскочил из туалета. К счастью, в коридоре никого не было, и я быстрым шагом пошёл в зрительный зал. Когда я сел на место до антракта оставалось несколько минут. Рената спросила, где я так долго ходил. Я рассказал ей, а заодно и Люде с Леной, что со мной приключилось. Им это понравилось. Когда прозвенел звонок, она взяла меня за руку и куда-то потащила. На мой вопрос: куда, ответила, что в туалет, ей хочется кое-что проверить. Что можно проверить в туалете? Остановились перед дверью женского туалета.
— Ну что, пошли, — сказала она.
Я стал в растерянности. Тут сзади подошли две девушки и сказали, обращаясь к нам:
— Девушки, вы заходите?
Делать было нечего, я сделал глубокий вдох и вошёл в туалет. За мной вошли девушки, а за ними Рената.
— Ну, вот видишь, ничего страшного нет, подержи мою сумочку.
Я взял у неё сумочку, и она зашла в кабинку. От смущения я повернулся спиной к проходу, а лицом к зеркалу. Пока я ждал Ренату, в туалет зашли ещё женщины, а те девушки вышли, и никто не обращал на меня внимания, будто бы моё присутствие в женском туалете – само собой разумеющееся явление. Вышла Рената, подошла ко мне и сказала, что у меня спутались волосы и надо их расчесать. Я подал ей сумку, она достала из неё расчёску и зачем-то заколку. Она расчесала мне волосы, опять на прямой пробор, Собрала сзади в хвостик и… сколола его заколкой. Я недоумённо посмотрел на неё.
— По-моему, так будет лучше, — сказала она.
— Но это же женская заколка.
— Не волнуйся, всё будет нормально, никто ничего не заметит.
После этого она достала помаду и подошла к зеркалу, чтобы подкрасить губы.
— А где твой бальзам для губ?
— Остался дома.
— Почему?
— Забыл.
— На, возьми, — сказала Рената и протянула мне тюбик с помадой.
— Что, мне накрасить губы?
— Ну, а, что? По-твоему, лучше ходить с обветренными шелушащимися губами. Бери, поверь мне, на это никто не обратит внимание.
— 
— Ты мне не веришь, ты во мне сомневаешься?
Эта фраза меня полностью деморализовала и я, как в замедленном фильме, взял у Ренаты помаду и накрасил губы. Помада была красного, но не яркого, скорее бледного цвета.
— Умничка, — сказала Рената, пряча помаду в сумку. — Ну, всё, пошли.
Идя по коридору, я думал, что все будут на меня смотреть и смеяться. Но никто не обратил на меня ни малейшего внимания. Как будто ничего особенного в моём внешнем виде не было. У входа в партер нас ждали Люда и Лена.
— Где вы пропали?
— В туалет ходили.
— Пошли на места, сейчас звонок будет.
И мы пошли на свои места. И никаких комментариев по поводу того, как я выгляжу. После спектакля, мы попрощались с девчатами, при этом Лена на прощанье поцеловалась со мной, как с девушкой, то есть, едва прикоснувшись губами, и прошептала на ухо:
— Женька, ты классно выглядишь. А тебе идёт.

***

Сегодня снова идём в гости. На этот раз к Лене. Форма одежды: домашняя рубашка, чёрные брюки, полусапожки, куртка, шапка. Не знаю, что со мной происходит, но везёт мне как герою Пьера Ришара в фильме «Невезучие». Когда ходили в гости к Люде, её пёс порвал мои ботинки. Сегодня, прямо возле дома, в котором живёт Лена, я умудрился оступиться и провалиться в лужу. Вернее даже не в лужу, а в яму с водой, да так, что полусапожки полностью скрылись под водой. В таком виде Рената и привела меня к Лене. Там уже была Люда. Рената с Людой прошли в комнату, а я остался в коридоре. Лена сказала мне снять куртку и аккуратно пройти в ванную комнату. Там она сказала, чтобы я аккуратно снял сапожки и брюки. Я снял сапожки и вспомнил, что я в колготах и мне стало неудобно. Она, посмотрев мне на ноги, добавила, чтобы я снимал и колготки. Мне стало еще более неудобно, я, по-моему, даже покраснел, но, зато, теперь, мне было проще раздеться. Я снял брюки и колготы. Лена сказала, чтобы я помыл ноги и шёл в спальню. В спальне она протянула мне тонкие нейлоновые колготы чёрного цвета с каким-то рисунком.
— На надень, вместо своих, у меня только такие.
Я растерялся, но всё же сказал спасибо и надел колготы, так как учила меня Рената. Увидев, как я надеваю колготы, Лена улыбнулась. После этого она стала подбирать мне подходящие брюки. Выбор оказался невелик. Из пяти пар Ленкиных джинсов она отобрала всего только две пары, но ни одни не подошли, я не смог в них влезть. Тогда примерили остальные три. То же самое. Что делать? Тогда она предложила надеть короткие джинсы, которые только до колен. Эти джинсы мне подошли, легко оделись и застегнулись. Я посмотрел в зеркало – вид не очень, а Лене понравилось, но ей рубашка не понравилась и она дала мне одеть вместо неё свой свитер. Так, действительно, выглядело красивее. Также она распустила и расчесала мои волосы. Пусть голова и волосы отдыхают. В таком виде Лена ввела меня в комнату к девчонкам. По их восторженным возгласам и хлопаньем в ладоши я понял, что мой вид им понравился. Вечер проходил как обычно. Еда, разговоры, снова еда. Потом Лена предложила сыграть в дурака, как мы играли у Люды, но только с условием: тот, кто выходит первым – загадывает желание, а, проигравший – это желание исполняет. Все согласились. Сыграть договорились четыре раза, по количеству играющих. В первой игре выиграла Лена, а я проиграл. Когда игра закончилась, все посмотрели на неё, что она задумала. Она же загадочно улыбнулась, и сказала, что хочет накрасить мне губы. Я от удивления открыл рот. Ну что поделаешь, девчонка – есть девчонка. А Лена тем временем сходила в спальню и вернулась оттуда с тюбиком помады. Так мои губы стали ярко-красного цвета. Вторую игру выиграла Люда. Она долго думала, чтобы такое придумать и не нашла ничего более остроумного как предложить накрасить мне глаза. Но сама красить она не захотела и перепоручила это опять Лене. Лена взялась за дело с энтузиазмом. Казалось, она колдовала целую вечность. Она накрасила мне ресницы, подвела глаза, наложила тени, в общем, постаралась на славу. А когда она закончила все, в том числе, и я прямо ахнули. Из зеркала на меня смотрела обворожительная красотка.
— Да ты, Ленка, прямо, волшебница.
— А тебе, Женька, надо было девушкой родиться.
Третью партию я закончил вторым, то есть пронесло. А четвёртую снова проиграл, да и кому – Ренате. Что она придумает.
— Ты, Женечка, извини, раз уж пошла такая игра, то моё желание, чтобы ты в таком виде пошёл домой, — и добавила, — жалко такую красоту портить.
На этом игра закончилась, и вечер тоже. Все стали собираться по домам. А в чём же мне идти? Сапожки насквозь мокрые. Когда они высохнут не известно. Да и когда высохнут, то на что они будут похожи. Все посмотрели на Лену.
— А чего вы на меня уставились?
— Выручай, — сказала Рената.
— Чем?
— Обувкою.
— Какой?
— Какую найдёшь.
— Ну, не знаю. У него какой размер?
— 39.
— Как и у меня.
— Вот видишь.
— Но я маленького роста.
— Ну, он тоже невысокий.
— Да, но я компенсирую свой рост каблуками. У меня все сапоги на высокой шпильке. Как он будет в них выглядеть и как будет ходить.
Рената и с сожалением и с интересом посмотрела на меня.
— Ну, я думаю, — глядя на меня, сказала Рената, — выглядеть он будет нормально, ну, а ходить, поможем. Другого варианта всё равно нет. Не босиком же ему идти.
— А ты что скажешь, — обратилась Рената ко мне.
А что я мог сказать, я только пожал плечами.
— Ну, что, вопрос решён, — подвела черту Рената, — Ленка, доставай сапоги.
Лена стала рыться в шкафу и скоро достала пару белых сапог на высокой шпильке. Девчонки ради интереса измерили высоту каблука. Ого – 6 см.
— А другого цвета нет, чёрного или коричневого, — поинтересовалась Рената, — а то как-то ярко.
— Нет. Другие я сама ношу, а эти уже нет. К тому же они будут хорошо сочетаться и с колготами и бриджами.
Господи, я и забыл совсем, что я к тому же ещё и в бриджах.
— Ну, что, одевайся, — сказала Рената.
Я надел куртку и шапку.
— Теперь садись, будем обуваться.
Я сел на скамеечку тут же в прихожей.
— Вытяни ногу.
Я вытянул правую ногу. Рената надела на неё сапог и застегнула молнию.
— Теперь другую.
Я вытянул левую ногу. Её постигла та же участь.
— Теперь давай руку и вставай.
Я взял Ренату за руку и, опираясь на неё, медленно встал.
— Ну, как?
— Не очень устойчиво, — сказал я, слегка пошатываясь.
— Ну, пока, мы пошли, — сказала Рената, взяв меня под руку.
— Пока, — ответили девчонки, с трудом подавляя смех.
— Возьми мою сумочку.
Я взял.
— Повесь её на плечо.
Я повесил. Так мы и дошли до автомобиля. Она подвела меня к автомобилю и открыла дверь. Я стою как вкопанный.
— Ну, чего стоишь, садись.
— Не могу, боюсь.
— Чего боишься?
— Боюсь, что пока буду садиться, потеряю равновесие и упаду.
— А, понятно. Тогда учись, как это делается. Сначала открываешь дверь салона, потом становишься спиной к салону, присаживаешься, поджимаешь ноги и переносишь их в салон. Понятно.
— Угу.
— Тогда действуй.
Когда я оказался сидящим в машине, Рената захлопнула мою дверь, обошла машину и села рядом. Завела двигатель, чтобы он прогрелся.
— Ноги не замёрзли, — спросила она, и положила свою руку на моё колено, покрытое только сеточкой колгот.
— Немного, — ответил я.
— Давай погрею, — сказала она и стала водить по ноге в том месте, которое было открытым, между бриджами и сапогами.
Мне было приятно это прикосновение руки Ренаты через сеточку колгот и даже, по-моему, немного возбуждающе.
Когда мы приехали домой, то я вышел из машины в обратном порядке, то есть, открыл дверцу, приподнял и прижал ноги, развернулся на сидении, опустил ноги на землю и встал. Подождал пока ко мне подойдёт Рената, ухватился за неё и мы пошли домой.

***

Меня продолжают беспокоить груди, они заметно увеличились в размерах и стали чесаться. Я сказал на днях об этом Ренате, и вот сегодня она пораньше отпросилась с работы, и мы едем к её знакомому врачу. Как одеваться? Как обычно: колготы, бриджи, свитер (рубашка вместе с брюками и сапожками осталась у Лены), куртка, шапка, на ноги – Ленкины сапоги на шпильке – другой одежды и обуви у меня нет.
— А как же люди в поликлинике?
— А никак, никто на тебя внимания не обратит, тем более – это не поликлиника, женская консультация и никому там до меня не будет дела.
— А врач?
— А врач – моя знакомая, я ей всё объясню и всё будет нормально.
Мои волосы Рената уложила в булочку и закрепила заколкой и дала мне тюбик смазать губы. Только в этом тюбике почему-то оказалась помада бледно-розового цвета. Я уже не стал спорить с Ренатой, тем более помада была еле видна. Пошли к машине. Рената шла быстро, твёрдо и уверенно, поддерживая меня под руку, а я семенил рядом ней. Шуточное ли дело второй раз в жизни стать на каблуки. Подошли к машине. Рената подвела меня к двери, дальше я уже самостоятельно открыл дверь и дальше, как учила Рената, повернулся задом к салону, сел в салон, потом приподнял ноги, прижал их к себе, и развернулся на сидении, перенеся ноги в салон. Поехали. Но приехали не в женскую консультацию, а парикмахерскую. Рената сказала, что мне нужно подравнять ногти. Но как же пойду в таком виде?
— Не комплексуй, нормальный вид, пошли.
Я с замиранием сердца зашёл в салон.
— Добрый вечер. Раздевайтесь, присаживайтесь.
Я снял куртку, шапку, совершенно забыв о причёске. Я машинально потрогал причёску.
— Не волнуйтесь, всё нормально, — улыбнулась девушка.
Я сел в кресло и девушка приступила к работе. Я расслабился и закрыл глаза. Вдруг мне в голову стукнуло: «Я заснул». Меня обдало мокрым потом. Я аккуратно открыл глаза. Рената сидела в стороне и смотрела какой-то журнал, а маникюрша обрабатывала мои ногти. Я увидел свои немного удлинённые и аккуратно подпиленные ногти. На правой руке они были покрыты бледно-розовым лаком, а на левой руке девушка накрашивала средний палец. Увидев мой взгляд, она улыбнулась.
— Нравиться?
— Да, выдавил я, но зачем?
— Что, зачем?
— Зачем было красить ногти лаком.
— Затем, что это красивее, эстетичнее и лечит и предохраняет ногти.
— А, что нельзя было бесцветным?
— Можно, но разве вам неизвестно золотое правило косметики?
— Нет, а что это за правило?
— Это правило гласит, что лак на руках должен быть того же цвета, что и помада на губах.
При этом она ещё раз улыбнулась, а я засмущался.
Минут через пять мои ногти были докрашены и мы поехали к врачу. В консультации было не очень многолюдно. Мы нашли нужный кабинет и заняли очередь. Было жарко и я снял шапку, по поводу причёски я уже не комплексовал. Перед нами была только одна девушка, которая сразу же вошла в кабинет. Через несколько минут у Ренаты зазвонил мобильник, она сказала, что это срочный и важный разговор и что если не успеет, чтобы я сам заходил и начинал рассказывать, а она подойдёт позже и вышла на лестничную клетку, чтобы спокойно поговорить. В это время подошли две девушки и заняли за мной очередь. Ещё через несколько минут из кабинета вышла девушка и наступила моя очередь заходить. Я был в растерянности.
— Девушка, вы заходите, — услышал я.
Я ответил:
— Да, — и, набрав воздуха в лёгкие, зашёл в кабинет.
За столом сидела миловидная женщина лет сорока, рядом сидела молоденькая девушка – медсестра.
— Присаживайтесь, давайте карточку, рассказывайте.
Я покраснел и не знал, что ответить.
— Не стесняйтесь.
— Я… У меня…
Я не знал, как начать. Тут в кабинет влетела Рената.
— Фу. Ты здесь, а я тебя уже потеряла.
— Так это…
— Да.
— Вика, сходи в регистратуру, отнеси карточки, — обратилась врач к медсестре, — а мы пока поговорим.
Медсестра взяла со стола стопку карточек и ушла.
— Так это твой Женечка. Симпатичный мальчик. А я его за девушку приняла. Ну, рассказывайте, что у вас за проблемы.
— У нас, то есть у Жени начали расти груди. И это нас слегка беспокоит.
— И давно это.
— Сложно сказать. Мы как-то этот момент не зафиксировали.
— Ну-ка раздевайся.
Я снял рубашку и майку. Женщина осмотрела меня, потрогала соски, пощипала в районе талии и бёдер.
— Ну, ничего страшного нет, просто в какой-то момент организм стал развиваться по женскому типу. Это не очень, но, тем не менее, распространённое явление.
— А, как и почему оно распространилось и что теперь делать?
— Это может быть заложено генетически и до определённого времени спать. А потом проявиться, что на это влияет сложно сказать, может быть даже и малоподвижный образ жизни. Как с этим бороться? Таблеток, от которых бы рассосались груди не придумано. Тут только хирургическое вмешательство. Но мне кажется, о таких радикальных мерах говорить рано. Груди у него небольшие, не больше первого размера, практически не видны. Я думаю, лучше подождать, может на этом их рост и остановиться, а если нет, и они увеличатся, ну тогда только резать.
— Ты где и кем работаешь?
— Пока нигде, дома сижу.
— Ну, так, тем более не стоит горячиться. Подождите до лета, а там видно будет. Единственный мой совет – носите бюстгальтер, чтобы поддерживать груди и не раздражать соски, чтобы не было каких-нибудь осложнений.
— Спасибо.
На этом наш визит закончился, и мы вернулись домой.

***

Вчера мы с Ренатой были у врача по поводу моей опухлости груди. А сегодня Рената пришла с работы и сказала, что у неё для меня небольшой сюрприз. Она попросила снять с себя гольф, повернуться к ней спиной, вытянуть вперёд руки и закрыть глаза. Когда я всё это сделал, то почувствовал как она что-то надевает на меня. Полоска ткани обхватила мою грудь и стянулась сзади на лопатках. Когда я открыл глаза, то увидел что Рената надела на меня лифчик. Две белоснежные отделанные кружевом чашечки нежно и в тоже время прочно обхватили мои выпуклости. Рената поправила бретельки и спросила:
— Ну, как?
— Ну, не знаю, — ответил я, — слишком уж женственно, нельзя было что-нибудь попроще.
— Глупый ты, — ласково сказала Рената, — это – не женственно, а красиво. А я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты всегда и везде выглядел красиво.
Мне стало немного неловко.
— Ну ладно, одевайся, нет, подожди немного, потренируйся сам снять и одеть его.
— А без него нельзя обойтись?
— Нет, ты же помнишь, что врач сказала: может быть раздражение, которое может вызвать какую-нибудь кожную болезнь. Давай тренируйся.
Попыхтев несколько минут, я где-то с десятого раза вроде бы приловчился его надевать.
— Ну, ладно хватит, одевайся, — сжалилась Рената.
Я надел гольф, Рената расправила его и критически осмотрела меня.
— Чего-то не хватает, — сказала она сама себе и ушла в спальню.
Через минуту она вышла с широким ремнём, подошла ко мне, попросила поднять руки и затянула его у меня на талии. Потом немного отошла, ещё раз критически посмотрела и сказала, что теперь всё хорошо. Я тоже посмотрел на себя сверху вниз и увидел два выпирающих из-под гольфа холмика моих грудей. «Совсем как женские», — подумал я. Ниже я увидел узкую талию, туго стянутую ремнём. Мои руки непроизвольно потянулись к грудям и я потрогал их.
— Нравятся? — спросила Рената.
— Кто? – не понял я.
— Не кто, а что, груди нравятся?
— Не знаю.
— А я знаю, мне они нравятся, — и с этими словами она подошла и ласково погладила мои груди.
Мне стало так приятно, что я чуть не возбудился. Всё идём ужинать. После ужина Рената сказала, что у неё для меня есть ещё один подарок. Она взяла мою левую руку и надела на безымянный палец небольшое золотое колечко.
– Носи его постоянно, мне будет приятно видеть это, это знак нашей любви.
— Спасибо.
После этого мы, как обычно, уселись перед телевизором. Я любовался своими руками, точнее наманикюренными пальчиками и колечком, которое очень красиво смотрелось на моей руке. Рената тем временем, как обычно, колдовала над моими волосами. В итоге она сказала, что у меня волосы стали достаточно длинными и тяжёлыми, и поэтому вместо высокого хвостика, она сделала два низких хвостика, зачесав волосы на прямой пробор и посоветовала в дальнейшем так и носить.

***

День, когда мы провожали на пенсию ведущего инженера нашего отдела на пенсию, был, наверное, самым счастливым днем в моей жизни. Римма Александровна начала пить мою кровь еще в те времена, когда я, будучи студентом, проходил заводскую преддипломную практику под ее началом. Продолжала она ее пить и тогда, когда я, отбыв годовой срок в армии, пришел работать на завод инженером в производственно-диспетчерское бюро. Старая кошелка постоянно заворачивала мои отчеты, вынуждая меня носиться по цехам, уточнять, доделывать. Вообще ее все терпеть не могли в заводоуправлении за принципиальность и педантизм. Но на прощальном банкете, конечно, звучали дифирамбы в ее честь, ну на то он и банкет, я тоже сказал пару ласковых насчет того, что Римма Александровна мой наставник, человек, который сделал из меня специалиста, ну и все такое прочее, подобающее моменту.

С уходом Риммы, впрочем, радостные вести не закончились. К большому моему удовольствию, на ее место взяли её, Женьку, с приходом которой на работу я, да и не только я, начал ходить как на праздник. Раньше я избегал лишний раз показываться в кабинете у старой грымзы Риммы. С приходом Женьки я, наоборот, искал повод, чтобы зайти к ней и перекинуться парой слов. Неизменно приветливая, улыбчивая девушка оживила наш коллектив. В нашем преимущественно мужском обществе совсем не обязательно было быть фотомоделью, чтобы стать центром внимания. А она была очень хороша собой. Высокая, стройная, с длинными рыжими волосами и трогательными веснушками. Длинные ноги, круглая, как орешек, спортивная попка и стоячая грудь. Всегда с приветливой улыбкой и смешинкой в серых глазах.

Сколько я ее не встречал, утром ли, когда мы пересекались с чайниками возле туалета, или вечером, когда мы торопились доделать дела и свалить домой, она всегда была на позитиве. Очень быстро мы с ней встали на короткую ногу. Теперь я заглядывал в ее кабинет не только по рабочим делам, но и так, под надуманным предлогом. В общем, что называется, начали общаться. Я записал ее телефон и, собравшись покурить, всегда ей писал СМС: «Я на балкон». «Балконом» мы называли лестничный пролет пожарного выхода на нашем этаже. Там мы курили и болтали. Я с удивлением узнал, что ей целых двадцать восемь лет! Ну не выглядела она на столько. Её можно было принять скорее за старшеклассницу, чем за замужнюю женщину, мать 5-летнего сына. Да, она была замужем, наша Женька, и для меня это, можно сказать, стало ударом. Не то чтобы я прям сильно расстроился, нет. Я просто стал ее воспринимать, как друга, с которым можно поболтать о том, о сем. Оказалось, что она живет со мной на одном районе и теперь я по утрам специально пропускал маршрутки, чтобы дождаться её и сесть вместе с ней. С работы мы тоже ездили вместе, если её не встречал муж. Муж ее тоже работал на нашем предприятии, но по другому графику, сутки через двое. •••

V. Галереи и корридоры Арсенального каре. Везде солдаты. Кучкуются. О чём-то говорят. Это верные, пока, Временному правительству части. Они ещё ничего не знают о событиях этой ночи в Петрограде. Событиях, перевернувших весь мир.

• Стой, кто идёт! — женский голос позвучал звонко в неожиданно пустом корридоре.
• Ну, вот, опять двадцать пять, — проговорил себе под нос Игорь. — Чему удивляться?..
• Свои! — прокричал казак. — Мы охраняем плац. Задержали посторонних. Утверждают, что они из Петрограда и у них важное сообщение для Александра Фёдоровича.
• Обождите минуту, — женщина с ружьём скрылась за дверью и вскоре появилась.
• Проходите, Александр Фёдорович ждёт вас.

У большого письменного стола императорского кабинета  стоял мужчина средних лет в полувоенном френче, галифе и высоких сапогах. Образ, хорошо всем знакомый. Дверь кабинета закрылась. О чём говорили друзья с бывшим премьер-министром история умалчивает. Но разговор был недолгим. Дверь открылась, но вышла только Женя.

• Слушай, подруга, — обратилась она к охраннице, — как тебя зовут?
• Глафира я, из питерских. Мы из Женского батальона смерти…
• Ну, помирать нам рановато! Давай раздевайся…
• Ты это чего? — испугалась Глафира, беря наизготовку винтовку.
• Мы из Питера, из Петрограда, там революция. Временное правительство арестовано. Твоих однополчанок во главе с Марией Бочкарёвой уже разоружили.
• Не может быть!
• Ещё как может. Сюда скоро приедут революционные матросы во главе с Дыбенко, чтобы арестовать Керенского.
• Ты-то откуда знаешь?
• Да так, из истории…
• Чего-чего?
• Книжки читаю, вот чего! Потом, всё потом расскажу. Снимай только фуражку и шинель.
• Да я не против. А винтовка нужна?
• Не знаю. Можешь отдать её Александру Фёдоровичу. Вы как сюда приехали?
• На машине. Она где-то в городе. Александр Фёдорович знает где. Там шофёр дожидается. А можно, я с ними?
• Можно.

Тихо раскрылось окно первого этажа Арсенального каре. Друзья выбрались в Собственный сад. Впереди шёл мужчина в неестественно сидевшей на нём маленько солдатской шинели. Со стороны плаца уже слышались крики и возгласы. Чей-то голос громко восклицал: «Революция, о которой так долго говорили большевики, совершилась! Власть в руках Советов рабочих и солдатских депутатов. Наша с вами власть, товарищи!».

И вновь подземный ход. Приоратский дворец. Он во мраке. У дворца угадывается силуэт автомобиля…

• Ну, друзья, пора прощаться, — сказал мужчина в кургузой шинели. — Спасибо вам за всё. Россия вас не забудет!
• Да, уж, птица Говорун… — начал было Павел себе под нос, но Виктор стукнкл ему локтём в бок.
• Вы поезжайте в сторону Эстонской границы, а там разберётесь. Только поторопитесь, — сказала Женя на прощание.
• Езжайте на Волосово и Кингисепп, простите Ямбург, — добавил Виктор, обращаясь к шофёру в кожанных одеждах. — А там и до Ивангорода недалеко.
• Знаю, уже ездил туда с донесениями.
• Ну, вот, счастливого пути! — сказал Виктор. — А ретроавтомобиль какой модели?
• Авто английское. Марки «Роллс Ройс».
• Круто! — воскликнул Пашка. — Сейчас на аукционе за такое ретро!..
• Молчи, Пашка, — шепнул ему Виктор. — Сейчас мы опять будем драпать. Забыл где мы?
• Да в Гатчине!
• Ну, тогда, когда?!.

Откуда-то из темноты появилась Цыганка:

• Сами мы не местные, давайте погадаю…
• Ну, вот, началось… светопреставление! — сказал Игорь.

• Найн, никаких больше представлений! — офицер был груб и зол. Допрос шёл уже пятый час. Он устал. — Никаких спектаклей, никаких театров! Мы навели справки. Это тут недалеко. Вы за кого нас держите? За идиотов? Немецкое командование будет к вам милостиво. Вы лазутчики. Это факт. Но вас не повесят на этой площади, — он указал в сторону рыночной площади, что напротив комендатуры. — Вас расстреляют. Это большое уважение со стороны Германии. Вы честно выполняли свой долг. Мы тоже честно выполняем свой солдатский долг. Вы наши враги, вы — подпольщики, комсомольцы. И вы будете расстреляны вместе с комсомольцами-подпольщиками.
• Нихт шиссен! — проговорил Игорь, вспомнив слова из фильма о войне.
• Не дрейфь, — сказал Евгений. — Солдаты в безоружных не стреляют. Вы — палачи!
• Мы — молодая гвардия рабочих и крестьян! — затянул Виктор. Друзья подхватили:_
• Вперёд заре навстречу, товарищи в борьбе, штыками и картечью проложим путь себе!..
• Прекратите это представление, прекратите этот балаган! — взорвался офицер и что-то прокричал по-немецки. Вбежала охрана с собакой, немецкой овчаркой.
• Ну, вот собака с милицией… — сказал Пашка.

На друзей напал ржач. Они смеялись, взявшись за животики. Было настолько страшно уже давно, что произошла психологическая инверсия. Включились защитные механизмы, как говорят психологи.

• Собака лаяла на дядю фраера! — запел Пашка, изображая Промокашку из «Места встречи…» — А на скамье подсудимых!..
• Ребята, — сказала Женя прижимая теснее Котейку, — не бойтесь, вот наш талисман, — и она погладила Котейку по головке. И он замурлыкал в ответ, не испугавшись даже остервенелого лая собаки.

В корридоре комендатуры по-прежнему сидели Старик и Цыганка. Но в сторону друзей они уже не смотрели.

Кошмарная, самая кошмарная ночь в жизни наших друзей прошла в каком-то подвале на опилках. Постоянно откуда-то доносились крики. Кого-то пытали.

• И всё это в родной Гатчине, — задумчиво проговорил Пашка.
• В родной Гатчине нас скоро расстреляют, — сказал Игорь. — Нет, уеду в Ленинград.

Там голод, но нет фашистов.

• Так тебя и отпустили, — сказал Женя. — Попались…
• Ну, не брат ты мне! Чего сдрейфил? — сказала Женька. — Вон Котейка спокоен.
• Ему то что? — спросил Женя. — Его же не расстреляют…
• Никого не рассреляют. Давайте на спор! — предложила Женя.
• Нет, я больше в такие игры не играю, — сказал Игорь.
• Спорим, что скоро всё закончится! — настаивала Женя.
• И всем будет крышка… — сказал Женя.
• Готовь лошадей! — шепнул ему, улыбнувшись, Виктор. — Кино мы любим, а вот оказались на месте персонажей, сдрейфили.
• Никто и не сдрейфил, вон как пели прямо в комендатуре! — сказала Женя.

А на рассвете их повели на казнь. Вместе с комсомольцами-подпольщиками. Они смотрели в глаза друг другу и всё понимали без слов. Они были почти ровесники. Они были патриотами. Независимо от того, в каком времени они жили, и что за свою недолгую жизнь успели совершить.

Руки связаны за спиной. Позади автоматчики. Их вели в сторону парка Сильвии. Там у стены парка казнили патриотов, партизан, подпольщиков. Но что это? Кто это? На алее парка с метлой в руках стоит Загадочный старик и смотрит на них немигающим взглядом. Тихо-тихо, почти неразличимо заиграла музыка. «Жил да был чёрный кот за углом, и кота ненавидел весь двор…»

• Женя, что это? — спросил брат.
• Не бойся, братишка! — крикнула Женька и опустила Котейку на землю. Котейка быстро-быстро побежал и скрылся за углом полуразрушенного паркового строения.

Посреди развалин стояла Цыганка. Она немигая смотрела на процессию. Но её саму словно никто и не видел.

Мелодия звучала всё громче и громче. Песня уже гремела над парком, но никто, вроде, ничего и не слышал. «Только песня совсем не о том!..»

• А кто выдал подпольщиков? — спросил Женю брат.
• Какая-то предательница, из своих же. Комсомолка была… — ответила Женя.
• Что это? — спросил Виктор, задрав голову к небу.

Все устремили взгляды наверх. Миллионы и миллионы искрящихся снежинок опускались с небес на землю. Автоматчики в ужасе пригнулись и попятились.

• Снег посреди лета? — удивился Игорь.

Музыка сменилась звуками скрипки. Мелодия из фильма «Профессионал»…

Что-то подняло всех и закружило-понесло, какой-то вихрь из «снежинок» и людей.

В Приоратском дворце продолжаетя праздник. Во дворе замка играет музыка. Мелодия из фильма «Профессионал». Партию скрипки, под «минусовку» исполнял Игорь. Среди гуляющих молодые люди, похожие на героев-подпольщиков. Загадочный старик в форме офицера Советской армии, на груди орденские планки и награды Отечества. Цыгака-гадалка с детьми. Женя ведёт экскурсию. Друзья гуляют и участвуют в мероприятиях «Ночи в музее».

Из колонок звучит песня Битлз «Magic mistery tour”.

                                      ВМЕСТО ЭПИЛОГА.

                                      Гатчина середины 60-х.

                                      Проспект 25-го Октября.

  Из окна дома на проспекте доносится песня, играет радиола: «Жила да был чёрный кот за углом!..» По проспекту идёт обычная советская женщина. Она совсем не выделяется среди людей. Вдруг дорогу ей перебегает чёрный кот. Котейка? Женщина ипуганно шарахается в сторону. Визг тормозов. Напротив останавливается чёрная «Волга». Выходят двое в штатском, предъявляют документы:

• КГБ СССР, гражданка, вы арестованы, пройдёмте в машину. И без глупостей!..

Наши дни.

«Жил да был чёрный кот за углом!..» Играет современная группа. На дискотеке «В стиле 60-х» наши друзья. Среди танцующих молодые люди и девушки очень похожие на комсомольцев-подпольщиков. За столиком сидят вместе Цыганка и Загадочный Старик. Они модно и со вкусом одеты. О чём-то весело говорят и пьют чай.  И вновь звучит «Magic mistery tour”. А значит, что наших героев ожидают новые приключения.

  P.S. Где-то вне времени и пространства. Белый шум. Появляется Женя с Котейкой.

Женя поднимает своего любимца вверх, как Король Лев Симбу и кружися с ним:

— Котейка, Котейка, хороший Котейка, тобою гордится страна!..

Конец.

© Александр Амурчик, 2017

ISBN 978-5-4483-6188-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новелла первая. Явление в ночи

Коктейль «Театральный»

Коньяк 30 мл.

Ликер апельсиновый 50 мл.

Сок лимона 20 мл.

Шампанское полусухое 100 мл.

Положить в стакан лёд, добавить по очереди все ингредиенты, слегка перемешать и подать.

Когда я не спешу залечь с девицей

себя я ощущаю с умилением

хранителем возвышенных традиций,

забытых торопливым поколением.

Игорь Губерман

Часы, стоящие в витрине, нежным перезвоном пробили одиннадцать часов вечера, и я хозяйским взглядом оглядел помещение бара; у стойки, вытянутой в форме пенала почти на всю его длину, еще оставались около десятка клиентов – это были сплошь мужчины возрастом от 25 до 45 лет.

Они явно никуда не торопились: тех из них, кто был холост, дома никто не ожидал, за исключением, пожалуй, родителей, – эти мужики оставались в баре, все еще лелея, теперь уже в связи с поздним часом, весьма призрачную надежду встретить и «снять» здесь девушку или женщину, с которой можно было бы провести ночь; а женатые, я так подозреваю, просто не спешили домой, к своим, увы, опостылевшим женам.

Уменьшив громкость магнитофона, я обратился к своим клиентам:

– Дорогие друзья! Давайте попрощаемся, see you tomorrow, или, говоря по-русски, увидимся завтра.

Клиенты, вставая со своих мест и кивая мне на прощание, потянулись на выход, некоторые залпом допивали свои напитки, другие просто отставив стаканы в сторону. Один из них, долговязый, худощавый, скромно одетый парень, неторопливо прошелся вдоль стойки, словно разыскивая что-то забытое им и в то же время опасливо поглядывая на меня, затем, решившись, быстрыми движениями слил остатки напитков из нескольких стаканов в один, и, торопливо опрокинув его содержимое в себя, удалился.

«Надо же, да он же мой коллега почти, – усмехнулся я про себя. – Сделал „коктейль“ и тут же его выпил, толком не распробовав».

Вскоре вслед за всеми встал и последний клиент. Приблизившись на пьяных непослушных ногах, он поглядел на меня затуманенным взором и спросил:

– Шеф, сколько с меня?

– Всего два рубля, – бойко ответил я. – За последние 100 грамм.

Он вытянул из кармана пачку смятых купюр, непослушными пальцами выудил из нее трояк и пришлепнул его ладошкой к стойке, громко сказав «Спасибо!». Я открыл кассу и положил на стойку перед ним рубль сдачи, по опыту зная, что «спасибо» далеко не всегда означает «сдачи не надо», но мой клиент, не обратив внимания на рубль, звучно икнул и, повернувшись, отправился на выход. Я вышел вслед за ним из-за стойки, чтобы запереть дверь.

Всё, мой рабочий день окончен. Что ж, в целом сегодняшний вечер прошел спокойно, под конец все мирно разошлись, и даже менты, которые в последнее время приобрели дурную привычку приезжать к закрытию и вылавливать себе здесь клиентов для вытрезвителя, в этот вечер не появились, – нашли, видимо, более щедрую «кормушку» в другом месте.

Я, заметив эти ментовские штучки-дрючки еще пару месяцев тому назад, стал предупреждать об этом как своих постоянных клиентов, так и всех прочих – еще не хватало, чтобы репутация моего бара оказалась подмочена, и люди стали бы говорить, что бар не стоит посещать, а то потом, мол, в милицию угодишь.

Дверной замок-автомат щелкнул, закрывшись, и я, включив верхний свет, стал разглядывать открывшуюся мне картину, которая всего минутой раньше, в приглушенном освещении, казалась не столь критической. Да, картинка передо мной открылась неприглядная: на стойке царил вопиющий беспорядок: разнокалиберные стаканы, рюмки и фужеры, некоторые с торчащими из них соломинками, занимали почти всю ее поверхность, застыв в подтёках разноцветной жидкости – от светлой винной до черной кофейной; на столах, на стойке, а кое-где и на полу валялись обкусанные и обломанные конфеты и шоколадки, а также хлеб от бутербродов и остатки пирожных.

Такой кавардак у нас случался лишь тогда, когда я отпускал свою официантку-уборщицу Женю домой раньше времени. А почему, спрашивается, я отпустил ее сегодня пораньше? Да потому что мы с моим другом и коллегой Кондратом решили устроить себе после работы ночь отдыха в связи с окончанием напряженной трудовой недели. Для этого предполагалось «снять» девочек, которые могли бы скрасить нам этот вечер. Моя уборщица Женя на подобные мероприятия смотрит почему-то резко отрицательно, и очень даже легко может испортить любую задуманную нами «творческую» комбинацию: подойдет к девочкам, которых мы наметили на «съём» и скажет им как бы между прочим: «Идите домой», – хорошо еще, если при этом не добавит свою любимую приговорку – «блядилор», и те с перепугу уйдут, конечно; а я ведь в процессе работы могу и не заметить вмешательства Жени и предотвратить их уход.

Женя, конечно, отличная работница, мысленно улыбнулся я, но к женщинам, которые вертятся около меня, она относится весьма подозрительно, ревнует, наверное, словом, изо всех сил пытается блюсти мою порядочность. Она работает со мной всего около полугода, раньше трудилась здесь же в кафе подсобной рабочей. На правой руке у Жени не хватает двух пальцев – указательного и мизинца, поэтому далеко не всякую работу на кухне ей было легко выполнять – как-то: мыть огромные котлы и сковороды, таскать туда-сюда неподъемные трехведерные кастрюли или ворочать в холодильнике еще более тяжелые мороженые свиные полутуши. Вот она и попросилась в бар – тут работы было, возможно, не меньше, зато она была полегче, да и почище. Я, если честно, очень обрадовался такой помощнице: не так давно приехала из села, проста, уже и не молоденькая – ей далеко за 30, не замужем, детей нет, – для поздней работы такая работница просто находка. И внешне не красавица, скорее наоборот, – тоже немаловажный и весьма положительный фактор в нашей работе: у таких не возникает проблем с мужским контингентом, никто к ним не цепляется.

Возвращаясь к себе за стойку, я заметил валявшиеся на полу между металлическими ножками стульев-пуфиков цветные бумажки, похожие на конфетные фантики. Я нагнулся: это были, конечно же, не конфетные фантики, а те фантики, в которые играют взрослые, – деньги. Пальцы по привычке сложили по ранжиру и пересчитали наличность: 172 рубля.

Недурно, сумма немалая. И тут я вспомнил: мой последний клиент перед уходом держал в руках целую пачку денег, это он, видимо, после расчета со мной пронес их мимо кармана и выронил на пол.

Я вздохнул: жаль, конечно, что я нашел их не на улице, тогда бы с чистой совестью можно было бы их присвоить – ведь на улице они ничьи; правда, шансов их там найти в сто раз меньше, чем в баре. А так – надо будет этому лопуху их вернуть, если он за ними придет, конечно: потерянные или оставленные в баре деньги и вещи я никогда не считал своей собственностью.

Сложив выручку, скопившуюся за день, в стопку, и для порядка пересчитав, я запер деньги в сейф и стал собирать посуду, снося ее в мойку. Я уже заканчивал мыть стаканы, когда послышался стук в дверь, наш с Кондратом специальный, кодовый, который, правда, кроме нас двоих, знала также половина девиц нашего города: пам-парапампам-пампам. И только по четкой ритмике ударов музыканта-барабанщика, коим являлся мой друг, я всегда легко мог определить, когда в дверь стучит именно Кондрат. Я отщелкнул замок, и мой товарищ, а это, конечно же, был он, просунул свою веселую физиономию в проем двери, и, не входя внутрь, спросил:

– Ты один?

– Один, – ответил я и добавил с грустью: – К сожалению, совсем один.

– Давай-ка выбирайся на улицу, – сказал он, доставая из пачки «Мальборо» сигарету и прикуривая от зажигалки. – Сейчас из моего кабака целая толпа комсомолии пойдет, так что, очень возможно, выдернем кого-нибудь.

Кондрат работал так же, как и я, барменом, только его бар располагался в ресторане «Прут», а мой в здании кафе «Весна».

Я снял с вешалки куртку, на ходу включил тумблер сигнализации, но на пульт звонить не стал (девочки из охраны ровно в полночь сами возьмут объект под контроль), выщелкнул язычок замка на режим самозакрывания и вновь захлопнул дверь.

Улица встретила нас сырой прохладой и мелкими лужами на асфальте. Проведя последние 12 часов в баре, я и не заметил, что прошел дождь.

Запустил руку в карман Кондратовой куртки и нащупал пачку с сигаретами. И несмотря на его фырканье и показное возмущение, вытряхнул одну себе. Прикурил, и мы стали вместе наблюдать за движением народа по центральной улице города – Ленина. Вот показались первые группы молодежи – это шли комсомольцы нашего города и района, проводившие теперь свои комсомольские вечера не где-нибудь, а в ресторане; минутой позже с ними перемешалась толпа их сверстников, высыпавших после танцев из дворца культуры, расположенного рядом с рестораном; вскоре улица представляла собой почти сплошной людской поток. Перед нашими глазами замелькали десятки девичьих лиц, свежих, веселых и симпатичных, а через пять минут у меня от такого обилия слегка закружилась голова.

Большинство из этих девчушек по барам еще не ходили, хотя через год-другой, чаще всего после окончания школы, многие из них попадут в этот круговорот – танцульки, мальчики, а там уж, конечно, бары, пьянки, секс. Но сегодня они еще почти ничего не знали об этом: одни – еще слишком молоденькие, другие – хорошо воспитанные и идейно устойчивые, третьи – чрезмерно заумные, спящие пока что в обнимку лишь со своими куклами или же портфелями.

Минут через десять толпа стала заметно редеть, а нам по-прежнему ничего не светило – девушки, проходя мимо, словно не замечали двух молодых, симпатичных, изнывающих от скуки барменов, мечтающих о женской ласке.

Накануне вечером, где-то в районе пяти часов, ко мне в кафе зашла почтальон нашего района Зинаида. Не застав меня дома, она догадалась принести телеграмму, адресованную на мое имя, прямо на рабочее место в бар. Я ее, конечно, отблагодарил за находчивость, сунул в руку два рубля, затем разорвал бумажный конверт. Телеграмма была от мамы, которая вот уже несколько дней гостила у своей сестры Юлии в городе Тирасполе. Текст был такой:

«Дорогой Савва! Нашли тебе невесту. Ждем завтра Тирасполе. Мама».

Я сунул телеграмму в карман и задумался. Что еще за невесту они мне там вместе с сестрицей присмотрели? Честное слово, годы работы в баре основательно исчерпали мои запасы идеализма и оптимизма в отношении женщин, девушек и прочих дамочек. Наблюдая день за днем за людьми из-за стойки, начинаешь неплохо в них разбираться, а уж порочных женщин и шалопутных стерв я научился вычислять с первого взгляда. Насмотришься тут на них и не захочешь никакой невесты. Хотя, конечно, когда-нибудь и для меня найдется подходящая женщина; вон ведь даже на львов – и то находится укротительница. К тому же, если уж быть с самим собой до конца честным, может, ты только прикидываешься львом, а на самом деле глупый теленок?

Вздохнув, я выразительно поглядел на Кондрата: пока что нами не интересовались ни порочные женщины, ни стервы, ни уж тем более порядочные девушки. Он же, словно не замечая моих косых взглядов, упорно вглядывался в лица проходящих мимо девиц. Наконец я не выдержал и сказал товарищу фразой из известного анекдота: «Я, братец, еще пять минут поб….дую, а потом домой пойду». А про себя подумал, что неприятно будет идти домой одному, никто меня ведь там не ждет, и ложиться придется в холодную неуютную постель… Погода еще бр-р-р – сырая и холодная, а утром рано вставать и пилить на автостанцию, чтобы потом трястись пять часов автобусом до Тирасполя. И чего ради? Ах да – ну, конечно же! – знакомиться с невестой. Мои губы непроизвольно растянулись в скептической усмешке.

Пока я размышлял обо всем этом, Кондрат шевельнулся, затем вдруг рванул с места, нырнул в толпу и мгновенно исчез из видимости, а минутой позже вернулся назад, ведя под руки двух худосочных «ковырялок». Одна из них была мне хорошо знакома – это была Танька, «девушка» без возраста, наркоманка со стажем, которая, помнится, еще лет пять тому назад уговаривала меня уколоться у нее в доме какой-то херней, и мне еле удалось тогда от нее избавиться. Они с мужем вот уже несколько лет постоянно варили у себя дома какие-то наркотические отвары и смеси. Потом муж от нее, говорят, сбежал, и жила она теперь в 2-комнатной квартире в самом центре города одна, нет… с сыном, да, точно, у нее есть сын лет четырех-пяти. Сейчас вместе с ней была какая-то телка, мне незнакомая, тощая, вульгарной внешности, на лице полкило дешевой косметики.

Кондрат, заметив, что я ее разглядываю, подтолкнул девицу ко мне.

– Эльвира, – произнесла незнакомка хриплым прокуренным голосом, протягивая руку и сдержанно улыбаясь.

– Савва, – ответил я, осторожно пожимая узкую ледяную ладошку. Эльвира тут же надула губки, наверное, оттого, что я не назвался Эдуардом, Вольдемаром, или хотя бы Леопольдом. Но Танька шепнула ей что-то на ухо, и улыбка вернулась на лицо Эльвиры, видимо, та объяснила ей, где и кем мы с Кондратом работаем. Судя по всему, Эльвира была «наш человек» – шлюшка низкого пошиба, а я девиц легкого поведения никогда особо не жаловал.

– Ну что, идем? – спросил Кондрат, незаметно толкая меня локтем в бок, – вот, Савва, девочки приглашают нас к себе в гости.

Мы знали, что у Татьяны есть своя квартира, и она периодически водит туда к себе мужчин.

– А что мы будем там делать? – наивно спросил я, неожиданно вспомнив, что сегодня кроме небольшого бутерброда, а затем пирожного с соком, перехваченных еще до обеда, ничего больше не ел, и от внезапного приступа голода у меня противно заныло в желудке. А у Таньки дома, как я помнил, и в лучшие времена трудно было даже куском хлеба разжиться.

Девицы нетерпеливо перебирали ногами на месте, и я, решившись, сказал:

– Ну ладно, пойдем! – И тихо, Кондрату: – Если твои телки попробуют пудрить нам мозги, я им устрою такие гонки по квартире, что им придется о своем поведении пожалеть, пусть имеют это в виду.

Кондрат сардонически рассмеялся, он знал, что означают мои слова: несговорчивым и своенравным «подругам» я мог – под хорошее настроение – в течение нескольких минут нагнать такого ужаса, что они немедленно становились сговорчивыми и согласными на все, что угодно. Помнится, как-то раз две такие же телки в наказание за строптивость ездили по квартире голышом на тарелках, то есть ладонями и коленями они стояли в тарелках, а я и Кондрат их толкали ногами в зад, заставляя ездить наперегонки… Нет-нет, мы не садисты, это мы так шутим. Но если девушки совершеннолетние и приглашают нас к себе домой, или же идут к нам ночью в гости, то оказавшись на месте, мы шуточек не принимаем, а даем понять, что настало время для интима. Конечно, бывают исключения, особенно когда попадается великовозрастная дурствующая девственница или же реально сумасшедшая.

Вчетвером мы двинулись по улице Ленина, в сторону райкома партии. Через два квартала нам следовало свернуть направо, на улицу Комсомольскую, где сразу за зданием МБТИ в 16-квартирной двухэтажке жила Татьяна.

Однако не успели мы сделать и десятка шагов, как наперерез нам из бокового переулка выскочил Саша Паниковский – ресторанный музыкант и наш давний приятель.

– Привет всем! – сказал он громко, мгновенно обежав взглядом нашу компашку, затем шепотом, обращаясь ко мне: – Савва, дай мне ключ от твоей квартиры. Ты, как я вижу, идешь на хату к Таньке?

– А если меня там не примут, что тогда? – спросил я.

– Да кто ж тебя посмеет не принять? – сказал он, широко улыбнувшись, и краешки его светлых пшеничных усов щеголевато приподнялись. И добавил: – А если не примут, я тебя приму. – Он коротко хохотнул.

Я вытащил из кармана связку ключей и отделил уже, было, от нее ключ от квартиры, как вдруг Танька остановилась, повернулась к нам и пьяным голосом прогундосила:

– А кто из вас будет меня сегодня трахать?

Все в растерянности уставились на нее.

– Тьфу, как грубо, – не сдержался я.

– А кого бы ты хотела, Танечка? – вежливо спросил Кондрат, подталкивая меня локтем, чтобы я заткнулся.

Танька оглядела нас мутным взором:

– Только не ты, – ткнула она сухим безжизненным пальцем в мою сторону.

Ее палец продолжил движение и остановился на Паниковском:

– Ты.

– Таня, ты же знаешь, что я не по этому делу, – скривившись, словно от зубной боли, сказал Саша. Он, продолжая протягивать руку за ключом, нетерпеливо месил ботинками грязевую жижицу на асфальте. Судя по всему, где-то поблизости его дожидалась подруга.

– Нет, ты! – с пьяной настойчивостью повторила Татьяна и, теряя устойчивость, потянулась к нему обеими руками.

– Вот так-то, брат, – сказал я Паниковскому. – Соглашайся и не капризничай, видишь ведь, дама просит. Отдавай нам свою девочку, а сам иди с Таней.

Паниковский сплюнул себе под ноги, сказал: «Да ну вас всех на хрен», в сердцах махнул рукой и, не сказав больше ни слова, пошагал прочь. Не обращая больше внимания на Танькины мансы, я негромко спросил Эльвиру:

– А ты не хочешь, пупсик, пойти вместе с нами в другое место?

Эльвира в растерянности развела руками, как бы говоря этим: «Вы же сами видите, я ничего тут не решаю». Сочтя разговор законченным, я повернулся к девушкам спиной и медленно пошагал в сторону кинотеатра, оставив Кондрату удовольствие прощания с девицами.

И уже на ходу услышал, как он сказал почти ласково:

– Таня, а не пошла бы ты на фуй со своими заявами, коза драная!

Хорошо еще, что он не вкатил ей пощечину, подумал я.

Кондрат нагнал меня уже у кинотеатра и тут внезапно, из темноты навстречу нам вынырнули две стройные девичьи фигурки.

Какая неожиданная встреча – Ольга и Ленца!

Девушки остановились прямо перед нами и скромно, почти в унисон поздоровались:

– Добрый вечер!

– И вам вечер добрый, девчонки!

Надо же, какая удача, подумал я, на ловца и зверь бежит! Это были наши недавние, хотя, правда, на сегодняшний день уже бывшие «боевые» подруги, «проверенные и закаленные» – как говорит в таких случаях Кондрат. Мы совсем недавно несколько недель кряду провели вместе, вчетвером – день в день, ночь в ночь, почти не разлучаясь.

Я с удовольствием разглядывал девушек – обе они были весьма хорошенькие, и с каждой из них меня связывали приятные, можно сказать незабываемые воспоминания.

К сожалению, я не зря сказал это слово: «бывшие» подруги. Девушки некоторое время назад были «уволены» Кондратом из рядов наших пассий, так как по ряду обстоятельств стали для нас опасны. Я, по характеру «добрый малый», в этот вечер мог бы сделать девушкам, да и себе заодно, послабление – партнершами они, что и говорить, были великолепными. Но я недооценил Кондрата, и теперь, при первом же взгляде на своего товарища, понял всю бесплодность своих надежд. Он поочередно критически оглядел девушек, затем окинул меня долгим ледяным взглядом, и я осознал, что нам сегодня не светит: мы обычно не возвращаемся к «былым возлюбленным», как сказано в одном известном стихотворении; и Кондрат, а я знал это наверняка, не позволит нарушить этот принцип.

Но у девчонок на этот счет было, видимо, свое мнение, и вот они стоят и молча с надеждой смотрят на нас – две улыбающиеся, милые, я бы даже сказал, родные мне мордашки.

Ольга глядит укоризненно и одновременно снисходительно, еле заметно качая при этом чуть склоненной головой. Ленца – девушка менее изощренная в женских чарах, взгляд у нее чистый, улыбка непосредственная; при этом обе девушки – что и говорить – просто замечательно хороши. Я не мог не улыбнулся им в ответ, и – слово за слово – у нас завязалась дружеская пикировка из шуток и коротких реплик. Я действительно был рад их видеть, они были гораздо лучше и много чище во всех отношениях той же самой Таньки, на которой уже негде было пробы ставить, и которая сегодня разговаривала с нами, словно последняя профура.

Девчонкам почти по восемнадцать, до совершеннолетия каждой из них оставались считанные недели, а может и дни. Очаровашки! Чудесный возраст!

С Ольгой у меня была целая любовная история, завершившаяся, к сожалению, нелепым взаимным раздором с последовавшей затем обоюдной изменой, а потом она, в поисках путей восстановления отношений между нами, по своей наивности привела в нашу компанию Елену – Ленцу, с которой мы мгновенно воспылали друг к другу страстью. И это мое увлечение также закончилось неожиданной изменой: Елена переспала с Кондратом, мотивируя этот поступок тем, что только таким способом она сможет вырвать меня из своего сердца, так как у наших отношений не было будущего.

И вот сегодня мы, все действующие лица этой совсем недавней трагикомедии, столкнулись вместе, лоб в лоб, и девушки, вероятно, вознадеялись на возобновление отношений.

Ольга, как более смелая, подошла ко мне почти вплотную и прошептала:

– Савва, возьмите нас с собой!

Ее огромные карие глаза смотрели на меня умоляюще.

– Хорошо, – мой голос дрогнул под тяжелым взглядом Кондрата. – Ты, Ольга, знаешь, где нас найти. Мы будем ждать вас у меня на квартире. Через час. – Я обнял обеих девушек за плечи и с видом заговорщика отвел их в сторону: – А пока идите, прогуляйтесь немного, у нас тут намечается важная встреча, но это буквально на полчасика.

И я подтолкнул их, дружески хлопнув обеих на прощание чуть пониже спины. Девушки ушли, как мне показалось, несколько обиженными. Кондрат, когда я вернулся к нему, вытаращился на меня удивленно, но я сделал непроницаемое лицо, затем помахал медленно удалявшимся и все еще продолжающим оборачиваться вслед нам девчонкам, после чего решительным шагом двинулся в сторону дома.

Кондрат нагнал меня уже через несколько шагов:

– Ну и зачем ты их пригласил, Савва? Ты же знаешь, да и все кругом говорят, что они теперь меняют партнеров чуть ли не каждый день.

– Я их не пригласил, ты же сам прекрасно все слышал, – досадливо хмурясь, ответил я. – Я им вежливо отказал. За этот час или мы кого-нибудь снимем, или их кто-то перехватит, и шансов что они придут, очень и очень немного.

Он кивнул задумчиво и предложил мне трубку мира, то есть достал из пачки две сигареты, одну из которых протянул мне.

Вообще-то Кондрат был как всегда прав: в житейских вопросах он всегда был трезвее меня, и я зачастую соглашался с его мнением, несмотря на то, что он был на семь лет младше. Он был прав, когда говорил о том, что рвать отношения с девушками, если есть в том необходимость, надо немедленно, раз и навсегда, а не рассусоливать, дожидаясь, когда те начнут строить на твой счет какие-либо далеко идущие планы. Потому что тогда возникают ситуации, в результате которых можно нарваться на серьезные проблемы, а то и на крупные неприятности, это первый пункт. Под вторым пунктом подразумеваются безответственные интимные отношения. Ну кто, скажите, виноват, что девицы, которые нравятся тебе, в то же самое время нравятся и другим парням, и в лихорадке и почти ежедневной чехарде всеобщего бл….ва ты порой не успеваешь разглядеть за своей очередной партнершей человека и женщину, а потом долго не можешь разобраться в своих чувствах, а когда наконец разобрался, вдруг оказывается, что девушка, которая тебе приглянулась, переспала уже со всеми твоими друзьями, причем ты сам порой вольно или невольно содействовал этому, и продолжать с ней отношения уже не только бессмысленно, но и просто опасно для здоровья.

Вот что у меня произошло конкретно с Ольгой; с Еленой, надо признать, все обстояло несколько по-другому.

Поддерживая вялую беседу, мы с Кондратом прошли еще пару кварталов, и тут нам навстречу из темноты вновь вынырнул Паниковский.

– Опять ты? – удивился я, и мы с Кондратом уставились на него.

– Ребята, ну дайте мне ключ от квартиры, – взмолился наш товарищ.

– А я что, по-твоему, всю ночь буду тебя на улице пережидать? – удивился я. – Давай, Сашка, не жадничай, я приглашаю вас с дамочкой в дом, и ты выставляешь ее на троих.

– Да неудобно как-то, – промямлил Паниковский, – первый вечер с ней, она приезжая. Ведь совсем не знаю ее.

– Так спроси ее, объясни ситуацию, – дурачась, продолжал я. – Берется обслужить трио молочных братьев – возьмем на квартиру, нет – скажи, что вам придется этой ночью в парке ночевать.

Паниковский хмыкнул досадливо, ничего не ответил и опять скрылся в ночи – надеюсь, теперь уже насовсем.

– Ну, что, Винегрет Абрикосович? – обратился я к своему товарищу, который за годы нашего общения привык к тому, что в зависимости от настроения я даю ему каждый раз новые имена. – Дрочи, пролетели? (По созвучию с названием картины Саврасова «Грачи прилетели», да простит меня за каламбур этот великий художник, не имеющий, естественно, к нашему повествованию никакого отношения).

– Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше спи один, чем вместе с кем попало, – неожиданно для меня разразился рифмой Кондрат, перефразируя Омара Хайяма и при этом наставительно подняв указательный палец. Это выражение подытожило наши сегодняшние искания, я крякнул одобрительно, и в этот момент мы как раз вошли в подъезд моего дома. Любопытно, что лестницы в нашем доме вместо обычных, стандартных 10 ступеней в одном пролете насчитывают 11, что очень удобно при подъеме и спуске. И хотя свет горел только на одном из четырех – третьем этаже, мы без труда добрались до нужного нам четвертого. Лестничные площадки, к моему удивлению, сегодня были пусты, обычно же на каждом этаже у окна или у дверей жмется в темноте парочка. Или я просто старею и не заметил, как миновали времена, когда молодежь лампочки в подъездах буквально «поедала», ну совсем как в том анекдоте: «…Вась, – сказал женский голос, – выкрути лампочку, я в рот возьму».

Крутанув ключом в замке, я открыл дверь, и мы вошли в квартиру. Пока я возился в прихожей, расшнуровывая и снимая ботинки, Кондрат скинул кроссовки, переобулся в мои тапки, прошел на кухню и поставил на газовую плиту чайник.

– Форточку открой, – крикнул я ему, – а то газом будет пахнуть.

– А она открыта, – сказал он мне, высовываясь из кухни в прихожую.

«Странно, я ее вроде закрывал перед уходом, чтобы не выстудить квартиру», – подумал я, присоединяясь к своему товарищу. Кондрат налил из заварного чайничка в две кружки заварки, долил кипяток, а я принялся намазывать хлеб маслом.

Незамысловато ужиная, мы вспоминали все перипетии сегодняшнего вечера, а также последних дней и негромко хихикали, нисколько не огорчаясь тем фактом, что сегодня у нас с женским полом вышел облом. «Да, кстати, а ведь час еще не прошел, – мелькнула у меня мысль и затрепетала надеждой, – так что девчонки вполне могут подойти».

– Может, надо было треснуть Таньке по башке, чтоб не грубила? – запоздало предложил Кондрат, аппетитно прихлебывая из кружки.

– Если бы она от этого стала хоть чуточку симпатичнее или умнее, я бы с удовольствием врезал ей пару раз, – вставил я. – А так чучелом была, чучелом и останется. Я думаю, завтра она и не вспомнит, что наболтала нам сегодня вечером.

– И то правда! – согласился Кондрат. Он встал, сполоснул под краном посуду, и мы перешли в зал. Моя постель, разложенная на диване, была не убрана с прошлой ночи, только прикрыта покрывалом. На часах без четверти час. Все нормальные люди уже давно спали, и лишь теперь, опустившись на диван, я почувствовал, как устал за последние дни. Усталость и недосып накапливались целую неделю, а за ежедневным 12-часовым трудом (а зачастую и за еженощными приключениями) отдыхать было совершенно некогда.

– Как ты думаешь, – сонный, уже едва ворочая языком, спросил я. – Девки еще могут прийти?

– Вряд ли, – ответил Кондрат. – Так как договорное время вышло. Наверное, их кто-то снял, – закончил он равнодушно и зевнул. Я быстро разделся, так как в квартире было довольно прохладно, и нырнул под одеяло. Кондрат взбил вторую подушку и полез на диван рядом со мной, укрываясь тяжелым теплым покрывалом. Он мог, конечно, пойти в другую комнату, мамину спальню, где стояла кушетка, но заявил, что ему там одному будет скучно. Я же лично, все равно как и с кем бы ни ложился, в конце концов всегда оказываюсь в щели между диваном и стеной, занимая, таким образом, совсем немного места.

Я уже почти засыпал, когда Кондрат спросил меня о чем-то, я ответил ему, это вышло смешно, отчего мы оба заржали, потом он вновь ляпнул что-то, и мы засмеялись еще громче. Пять минут спустя, вместо того чтобы спать, мы уже хохотали во весь голос: то один, то другой произносил следующую хохму, и мы заливались веселым смехом. Мы хохотали, ржали, выли и скулили, – это, наверное, была разрядка после сумасшедшей недели, реакция на перенапряжение, потому что этот истерический смех нормальным назвать было нельзя. Когда очередная вспышка хохота затихла, и диван перестал колыхаться от сотрясения наших тел, мы вдруг услышали отчетливый стук.

– Вставай, Кондрат, – радуясь тому, что мой товарищ лежит с краю, сказал я. – Иди, открой девчонкам.

– Итить твою мать, – сказал Кондрат, с неудовольствием вылезая из теплой постели. – И где их, сучек, до сих пор носило, ведь начало второго уже.

Он выскользнул в прихожую, затем послышался щелчок наружного замка.

Спустя четверть минуты он заглянул в зал, и я включил торшер, рожа его выражала недоумение:

– Там никого нет, – воскликнул он.

– А кто же тогда стучал? – удивился я. – Это они, стервы, постучали, – уверенно добавил я, – а потом спустились этажом ниже и теперь играют с нами в кошки-мышки. Иди и скажи им, чтобы не баловались, а то в качестве наказания заставим по квартире передвигаться исключительно на карачках и голышом.

Голова Кондрата исчезла, затем из коридора послышался его голос:

– А ну быстро поднялись в хату, мать вашу, уже поздно шуточки шутить.

Вытянувшись под теплым одеялом, я ждал, чтобы эта мудотня поскорее закончилась, дверь закрылась, и в комнату вошли девчонки. И тогда передо мной откроется дилемма: кого из них уложить в свою постель – Ленцу или Ольцу. Наконец послышался щелчок замка и в комнату вошел… Кондрат. Он был один.

– Нет никого, – заявил он.

– А с кем же ты разговаривал?

– В пустоту кричал, – усмехнулся он.

– Странно, видимо смылись, – пробормотал я. – Ну, и хер с ними. – Я повернулся к стене. – Будем спать.

Кондрат улегся, намотав на свои длинные ноги покрывало, и мы вслух стали перебирать кары, которые обрушим на головы Оли и Лены, как только доберемся до них. Перебрав вслух несколько вариантов, один суровее другого, мы наконец успокоились, но сон уже не шел.

И тут опять послышался довольно громкий стук.

– Иди, Кондрат, – сказал я. – Только случайно не спугни их. Дай им вначале войти, и тогда мы начнем проводить экзекуцию.