Жили были два брата докучная сказка текст

Докучные сказки

         Русские народные сказки

Жили-были два брата, два брата — кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили его посреди польца(поля). Не рассказать ли тебе сказку опять с конца?

—

Жил-был старичок, у старичка был колодец, а в колодце жил елец. Тут и сказочке конец.

—

Жил-был царь, у царя был двор, на дворе стоял кол, на колу висело мочало. Не начать ли всё сначала?

—

— Рассказать ли тебе сказочку про белого бычка?

— Расскажи.

— Ты расскажи, и я расскажи, так рассказать ли тебе сказочку про белого бычка?

— Расскажи.

— Ты расскажи, и я расскажи, так чего это у нас будет, да докуль это будет! Рассказать ли тебе сказочку про белого бычка?

—

— Рассказать ли тебе докучную сказочку?

— Расскажи.

— Ты просишь: расскажи, вот я и говорю: расскажи. Так рассказать ли тебе докучную сказочку?

— Не надо.

— Ты просишь: не надо, я и говорю: не надо. Так рассказать ли тебе докучную сказочку?.. и так далее…

—

— Жил-был старик. Поехал на мельницу муку молоть…

— Ну, вот подразнил, а дальше не рассказываешь!

— Рассказал бы дальше, ежели б мужик доехал, а он, может, неделю будет ехать!

—

— Летел белый гусь, сел на дорогу — упал в лужу. Мок-мок, кис-кис — вымок, выкис, вылез — сел на дорогу и опять упал в лужу. Мок-мок, кис-кис, выкис, вылез и так далее…

—

— Рассказать ли тебе сказочку про карася?

— Расскажи.

— Плавал и плавал карась – сказка началась.

     Плавал и плавал карась вдоль плотины – сказка рассказана до середины.

     Я рассказал бы ещё про того карася, да жаль что сказка закончилась. Вся…

—

Протекает в поле речка,
Через речку кинут мост,
На мосту стоит овечка,
У овечки хвост,
На хвосте висит мочало,
Рассказать ли всё сначала?..

—

У попа была собака,
Он её любил.
Она съела кусок мяса,
Он её убил.
Вырыл яму, закопал,
Крест поставил, написал,
что:
У попа была собака,
и т.д.

—

Жил-был царь Ватута вот и вся сказка тута.

—
Стоит домишко пряничный,
Изюмом изукрашенный,
Блестит при свете месяца.
Дверь из леденца, Не сказать всё ли с конца?..

—

Едем дальше.
Видим мост,
Под мостом ворона мокнет.
Хвать её за хвост,
Шасть на мост –
Пусть она обсохнет!
Едем дальше.
Видим мост,
На мосту ворона сохнет.
Хвать её за хвост,
Шасть её под мост –
Пусть она помокнет!
Едем дальше…

—

Мы с тобою шли?
— Шли!
— Сапоги нашли?
— Нашли!
— Я тебе их давал?
— Давал!
— Ты их взял?
— Взял!
— А где же они?
— Кто?
— Да не кто, а что!
— Что?
— Сапоги!
— Какие?
— Ну, такие! Мы с тобою шли?
— Шли!
— Сапоги нашли?
— Нашли

—

— Сказать тебе сказочку про сову?
— Скажи!
— Хорошо! Слушай меня, да не перебивай!
Летела как-то сова —
Весёлая голова.
Вот она летела, летела,
На веточку села,
Хвостиком повертела,
По сторонкам поглядела,
Песенку спела
И опять полетела.
Вот она летела, летела,
На веточку села
Хвостиком повертела,
По сторонкам поглядела,
Песенку спела
И опять полетела…
Сказывать ли дальше?..

—

Чучело-мяучело на крыше сидело,
Чучело-мяучело песенку запело.
Чучело-мяучело с пастью тёмно-красной,
Всех оно измучило песенкой ужасной.
Всем вокруг от чучела тоскливо и тошно,
Потому что песенка у него про то, что
Чучело-мяучело на крыше сидело…

—

На горе стоит избушка,
Живёт в избушке старушка.
Сидит она на печи,
И жуёт и жуёт калачи.
Но вот старушка встала,
Из-за печки мочало достала…
Хорошо у старушки мочало!
Не начать ли нам сказку сначала?

—

В некотором царстве,
В незнакомом государстве,
Не в том, в котором мы живём,
Явилось диво дивное,
Случилось чудо чудное:
Выросла на огороде репка важная,
Хвалила старуха каждая:
Не обойдёшь кругом одним деньком.
Половинку той репки вся деревня месяц ела,
Едва-едва её доела.
Соседи всё это увидали —
Три недели другую половинку доедали.
Остатки репы на телегу навалили,
Мимо лесу потащили,
Телегу от груза обломили.
Пробегал медведь — подивился,
Со страху спать завалился…
А вот когда медведь проснётся —
Тогда и сказка далее поведётся!

—

Жил-был на свете царь Бубенец.
Задумал он выстроить новый дворец
Привезли ему мокрых досок,
Положили доски сушить на песок.
Сушили доски, сушили — пересушили.
Положили их в реку — перемочили.
Снова доски сушили — пересушили,
Снова их замочили — перемочили!
Вот как только будут доски готовы,
Тогда и за сказку мы примемся снова.
Только случится это нескоро:
Это случится в тот год,
Когда леший помрёт, —
А он ещё и не захворал!

—

Бабушка Арина
Каши наварила,
Егор да Борис
Из-за той каши подрались.
Мочало, мочало,
Начинай сначала!

—

У бабы Матрёны избёнки
Травку жевала Бурёнка,
Травку жевала — молчала.
Увидела: на заборе—мочало.
Увидела мочало — замычала…
Не рассказать ли вам про Бурёнку сначала?

—

Жила-была бабушка
Да у самой речки,
Захотелось бабушке
Искупаться в речке.
Прикупила бабушка
Мыла да мочала.
Ох и сказка хороша,
Начинай сначала…

— КОНЕЦ –

Жили-были два брата. Один был умный, а другой дурак. Умный вел дела так, что дураку приходилось работать не только за себя, но и за своего брата. Измучившись вконец, дурак в отчаянии сказал:
— Не хочу больше оставаться с тобой. Отдавай мне мою долю имущества, я буду жить сам по себе.
— Хорошо, — сказал умный брат, — сегодня ты погонишь стадо коров на водопой, а я буду их кормить, когда ты пригонишь стадо обратно. Тогда часть стада, которая войдет в загон, будет моей долей, а та часть стада, что останется снаружи, — твоей.

В ту пору стояла зима. Дурак согласился и погнал стадо на водопой. Когда он возвращался обратно, стало совсем холодно, коровы, почувствовав близость тепла и запах корма, быстренько прошли в загон. Только один больной бычок, еле волоча ноги топтался снаружи, лениво почесываясь. Он то и составил долю дурака.

На следующее утро, повязав на шею своему бычку веревку, дурак повел продавать его на базар. По дороге ему то и дело приходилось подгонять ленивого бычка:
— Эй, давай, бычок, шевели ногами, эй!…
А путь их пролегал вдоль старых развалин. Стены руин отразили эхом слово дурака:
— …Эй!…
Дурак подумал, что руины говорят ему «Эй». Он крикнул:
— Вы говорите со мной, да?
От руин отразилось эхом:
— …да-а-а…
— Наверно, хотите купить у меня бычка?
— …бычка-а-а…
— А сколько денег дадите? Дадите десять рублей?
— …десять рублей-ей-ей…
— А заплатите сейчас Или завтра?
— … завтра-а-а…
— Хорошо. Я приду завтра. Надеюсь, что деньги будут готовы.
— …будут готовы-ы-ы…

Дурак, решив, что дело сделано, привязал бычка у руин и вернулся домой, радостно насвистывая.
На следующий день, проснувшись пораньше, он отправился забирать деньги. А прошедшей ночью случилось так, что волки растерзали бычка. Когда дурак пришел к тому месту, где он его привязал, там были только обглоданные кости. Дурак сказал:
— Значит, вы зарезали бычка и съели его, да?
— …да-а-а…
— А был он вкусный или нет?
— …нет…
— Это, конечно, меня не касается, но вы купили у меня бычка, так что платите деньги. А пока вы не расплатитесь со мной, я и не подумаю отсюда уходить!
— …уходи-и-и..!

Когда дурак это услышал, он разозлился не на шутку: схватил толстую палку и начал колотить по ветхой стене. Несколько камней выпало на землю. Так случилось, что в этой стене кто-то давно спрятал клад. Вот, когда камни выпали, золотые монеты и посыпались грудой к ногам дурака.
— Отлично, — воскликнул дурак, только что мне с этим делать? Вы должны мне только десять рублей, а это всего один золотой червонец. Значит так: я возьму только свои деньги, а ваши оставьте себе.

Он взял одну золотую монету и вернулся домой.
— Ну, продал ли ты бычка?- улыбнувшись, спросил умный брат.
— Продал.
— Кому?
— Руинам.
— И что, они тебе заплатили?
— Ну конечно! Попытались, было, не платить вначале, но я побил их своей палкой, они и показали мне всё своё богатство. Я взял только одну монетку, в уплату долга, а все остальное оставил там, где оно лежало. Сказав это, дурак вынул из кармана золотую монету и показал ее брату.
— Где это место? – спросил умный брат.

Его глаза округлились от удивления.
— Ну уж нет. Я тебе не скажу, где это. Ты жадный. Если я тебе покажу это место, ты все заберешь себе, а меня заставишь тащить это на спине домой. Умный брат поклялся, что он сам принесет клад, если дурак покажет, где он находится.
— Дай-ка мне свою золотую монету и поведи меня к руинам. А я куплю тебе что-нибудь новенькое из одежды.

Как только дурак услышал о новой одежде, он сразу отдал свою золотую монету брату и повел его к руинам. Умный брат перенес все золото домой и вскоре разбогател, но своему брату одежду так и не купил. Дурак напоминал брату о его обещании не раз и не два, но все тщетно. Тогда он решил пожаловаться на него судье.

— О, судья – сказал он, – вначале у меня был бычок, потом я продал бычка руинам…
— Хватит, достаточно, — перебил его судья, — Откуда взялся этот дурак? «Продал бычка руинам», — передразнил дурака судья и выставил его из суда. Дурак начал жаловаться другим, но все посмеивались над ним. Говорят, что этот дурень до сих пор скитается по миру в рубище, жалуясь всем и каждому, кого встретит, но никто не верит ему, а только смеются вслед. А умный брат смеется вместе с ними.

• Прокладывающий путь
• Розочка
• Тесть и зять
• Курица
• Царь

↑ Вверх

Кому горшок мыть

   Муж с женой были такие ленивые, что и сказать нельзя: дверь с вечера в сенях не запирали на засов.
   — Вечером запирай, а утром открывай — одна морока! — говаривали они.
   Как-то раз сварила жена кашу, сдобрила маслом. Кашу съели, и говорит хозяйка:
   — Я кашу варила, а тебе, мужик, горшок мыть!
   — Полно глупости болтать, — отвечает муж, — мужское ли дело горшки мыть. Вымоешь сама.
   — И не подумаю, — сказала жена.
   — И я не стану, — супротивится мужик.
   — А не станешь — так пусть горшок хоть век немытый стоит!
   Простоял горшок немытый до вечера. Снова говорит мужик:
   — Баба, а баба! Надо бы горшок-то вымыть.
   Взвилась жена вихрем:
   — Сказала — твоё дело, вот ты и мой!
   — Ну вот что! Пусть будет не по-твоему, не по-моему. Уговоримся так: кто завтра первое слово скажет — тому и горшок мыть.
   — Ладно, ложись спать — утро вечера мудренее.
   Легли спать. Баба на лавке, мужик на печи.
   Поутру ни тот, ни другой не встают, лежат каждый на своём месте, не шевелятся, молчат.
   Соседи давно коров подоили, и пастух угнал стадо. Соседки толкуют меж собой:
   — Чего это Маланья нынче припозднилась? Корову не выгоняла. Уж не приключилось ли чего у них? Надо бы проведать!
   Покуда так судили-рядили, одна соседка шасть к ним. Стукнула в окошко раз, другой, никто не отзывается. Она на двор да в избу, благо дверь не заперта на засов.
   Вошла и видит: хозяйка лежит на лавке.
   — Чего лежишь-то?
   А Маланья лежит, глазами по избе шарит, а не шевелится и ответу не подаёт…
   Глянула соседка на печь, а там хозяин лежит, глаза открыты, а ни рукой, ни ногой не шевелит и молчит.
   Всполошилась соседка:
   — Да что это у вас тут деется?!
   Кинулась прочь из избы, а на улице заголосила:
   — Ой, тoшненько! Ой, люди добрые! Да что это творится-то тут!
   И принялась рассказывать соседкам:
   — Одна на лавке, а другой на печи лежат, зенками^[1] ворочают, а сами не шевелятся и голосу не подают!
   Сбежались бабы в Маланьину избу. Глядят то на Маланью, то на хозяина:
   — Что с вами? Может, за фершалом аль за попом послать?
   Молчат хозяева, будто воды в рот набрали, глядят во все глаза, а не шевелятся и голосу не подают.
   Поговорили, посудачили между собой соседки, да не век толочься в чужой избе, у каждой свои дела. Стали расходиться. А одна и промолвила:
   — Бабоньки! Негоже их одних-то оставлять. Надо кому-нибудь побыть с ними, покараулить, пока десятский да фершал не придут. Видно, уж не жильцы они, бедные, на этом свете!
   Проговорила так, а бабы все к двери да прочь из избы.
   — Ой, у меня тесто из квашни уйдёт! — кричит одна.
   — А у меня дети малые ещё не кормлены! — спохватилась другая.
   — А меня хоть озолотите, не останусь одна с ними — боязно одной-то, бабоньки!
   — Ну ладно: уж коли так, делать нечего, посижу с ними я, — проговорила кривая бобылка. — Люди они были хорошие, хоть и ленивые. Ступайте да поторопите десятского. А мне за то хоть вот Маланьин кафтанишко не пожалейте, бабы, отдать. Ей всё одно уже не нашивать…
   — А ты не зарься на чужое добро! — вскричала Маланья и вскочила с лавки. — Не тобой справлено, не тебе и носить мой кафтан!
   В ту же минуту муж тихонько ноги с печи спустил и говорит:
   — Ну, Маланья, ты первая заговорила, тебе и горшок мыть!
   Соседки остолбенели, а опомнившись, плюнули да и вон из избы.

Как мужик гусей делил

   У одного бедного мужика не стало хлеба. Вот он и задумал попросить хлеба у барина. Чтобы было с чем идти к барину, он поймал гуся, изжарил его и понёс. Барин принял гуся и говорит мужику:
   — Спасибо, мужик, тебе за гуся; только не знаю, как мы твоего гуся делить будем. Вот у меня жена, два сына да две дочери. Как бы нам разделить гуся без обиды?
   Мужик говорит:
   — Я разделю.
   Взял ножик, отрезал голову и говорит барину:
   — Ты всему дому голова — тебе голова.
   Потом отрезал задок, подаёт барыне.
   — Тебе, — говорит, — дома сидеть, за домом смотреть — тебе задок.
   Потом отрезал лапки и подаёт сыновьям.
   — Вам, — говорит, — ножки — топтать отцовские дорожки.
   А дочерям крылья.
   — Вы, — говорит, — скоро из дома улетите, вот вам по крылышку. А остаточки себе возьму!
   И взял всего гуся.
   Барин посмеялся, дал мужику хлеба и денег.
   Услыхал богатый мужик, что барин за гуся наградил бедного мужика хлебом и деньгами, зажарил пять гусей и понёс к барину.
   Барин говорит:
   — Спасибо за гусей. Да вот у меня жена, два сына, две дочки — всех шестеро. Как бы нам поровну разделить твоих гусей?
   Стал богатый мужик думать и ничего не придумал. Послал барин за бедным мужиком и велел делить. Бедный мужик взял одного гуся, дал барину с барыней и говорит:
   — Вот вас трое с гусём.
   Одного дал сыновьям.
   — И вас, — говорит, — трое.
   Одного дал дочерям:
   — И вас трое.
   А себе взял двух гусей.
   — Вот, — говорит, — и нас трое с гусями, — всё поровну.
   Барин посмеялся и дал бедному мужику ещё денег и хлеба, а богатого прогнал.

Дочь-семилетка

   Ехали два брата: один бедный, другой богатый. У обоих по лошади — у бедного кобыла, у богатого мерин. Остановились они на ночлег рядом. У бедного кобыла принесла ночью жеребёнка; жеребёнок подкатился под телегу богатого. Будит он наутро бедного:
   — Вставай, брат! У меня телега ночью жеребёнка родила.
   Брат встаёт и говорит:
   — Как можно, чтоб телега жеребёнка родила? Это моя кобыла принесла.
   Богатый говорит:
   — Кабы твоя кобыла принесла, жеребёнок бы подле был!
   Поспорили они и пошли до начальства. Богатый дарил судей деньгами, а бедный словами оправдывался.
   Дошло дело до самого царя. Велел он призвать обоих братьев и загадал им четыре загадки:
   — Что всего на свете сильнее и быстрее? Что всего на свете жирнее? Что всего мягче? И что всего милее?
   И положил им сроку три дня:
   — На четвёртый приходите, ответ дайте!
   Богатый подумал-подумал, вспомнил про свою куму и пошёл к ней совета просить.
   Она посадила его за стол, стала угощать, а сама спрашивает:
   — Что так печален, куманёк?
   — Да загадал мне государь четыре загадки, а сроку всего три дня положил.
   — Что такое, скажи мне.
   — А вот что, кума! Первая загадка: что всего в свете сильнее и быстрее?
   — Экая загадка! У моего мужа карая кобыла есть; нет её быстрее! Коли кнутом приударишь, зайца догонит.
   — Вторая загадка: что всего на свете жирнее?
   — У нас другой год рябой боров кормится; такой жирный стал, что на ноги не поднимается!
   — Третья загадка: что всего в свете мягче?
   — Известное дело — пуховик, уж мягче не выдумаешь!
   — Четвёртая загадка: что всего на свете милее?
   — Милее всего внучек Иванушка!
   — Ну, спасибо тебе, кума! Научила уму-разуму, по век тебя не забуду.
   А бедный брат залился горькими слезами и пошёл домой. Встречает его дочь-семилетка:
   — О чём ты, батюшка, вздыхаешь да слёзы ронишь?
   — Как же мне не вздыхать, как слёз не ронить? Задал мне царь четыре загадки, которые мне и в жизнь не разгадать.
   — Скажи мне, какие загадки.
   — А вот какие, дочка: что всего на свете сильнее и быстрее, что всего жирнее, что всего мягче и что всего милее?
   — Ступай, батюшка, и скажи царю: сильнее и быстрее всего ветер, жирнее всего земля: что ни растёт, что ни живёт, земля питает! Мягче всего рука: на что человек ни ляжет, а всё руку под голову кладёт; а милее сна нет ничего на свете!
   Пришли к царю оба брата — и богатый и бедный. Выслушал их царь и спрашивает бедного:
   — Сам ли ты дошёл или кто тебя научил?
   Отвечает бедный:
   — Ваше царское величество! Есть у меня дочь-семилетка, она меня научила.
   — Когда дочь твоя мудра, вот ей ниточка шёлкова; пусть к утру соткёт мне полотенце узорчатое.
   Мужик взял шёлковую ниточку, приходит домой кручинный, печальный.
   — Беда наша! — говорит дочери. — Царь приказал из этой ниточки соткать полотенце.
   — Не кручинься, батюшка! — отвечала семилетка, отломила прутик от веника, подаёт отцу и наказывает: — Поди к царю, скажи, чтоб нашёл такого мастера, который бы сделал из этого прутика кросна^[2]: было бы на чём полотенце ткать!
   Мужик доложил про то царю. Царь даёт ему полтораста яиц.
   — Отдай, — говорит, — своей дочери; пусть к завтрему выведет мне полтораста цыплят.
   Воротился мужик домой ещё кручиннее, ещё печальнее:
   — Ах, дочка! От одной беды увернёшься — другая навяжется!
   — Не кручинься, батюшка! — отвечала семилетка.
   Попекла яйца и припрятала к обеду да к ужину, а отца посылает к царю:
   — Скажи ему, что цыплятам на корм нужно однодённое пшено: в один бы день было поле вспахано, просо засеяно, сжато и обмолочено. Другого пшена наши цыплята и клевать не станут.
   Царь выслушал и говорит:
   — Когда дочь твоя мудра, пусть наутро сама ко мне явится ни пешком, ни на лошади, ни голая, ни одетая, ни с гостинцем, ни без подарочка.
   «Ну, — думает мужик, — такой хитрой задачи и дочь не разрешит; пришло совсем пропадать!»
   — Не кручинься, батюшка! — сказала ему дочь-семилетка. — Ступай-ка к охотникам да купи мне живого зайца да живую перепёлку.
   Отец пошёл и купил ей зайца и перепёлку.
   На другой день поутру сбросила семилетка всю одежду, надела на себя сетку, в руки взяла перепёлку, села верхом на зайца и поехала во дворец.
   Царь её у ворот встречает. Поклонилась она царю.
   — Вот тебе, государь, подарочек! — и подаёт ему перепёлку.
   Царь протянул было руку, перепёлка — порх — и улетела!
   — Хорошо, — говорит царь, — как приказал, так и сделано. Скажи теперь: ведь твой отец беден, чем вы кормитесь?
   — Отец мой на сухом берегу рыбу ловит, ловушек в воду не ставит, а я подолом рыбу ношу да уху варю.
   — Что ты, глупая, когда рыба на сухом берегу живёт? Рыба в воде плавает!
   — А ты умён? Когда видано, чтобы телега жеребёнка принесла?
   Царь присудил отдать жеребёнка бедному мужику, а дочь его взял к себе. Когда семилетка выросла, он женился на ней, и стала она царицею.

Баба-Яга

   Жили себе дед да баба; дед овдовел и женился на другой жене, а от первой жены осталась у него девочка. Злая мачеха её не полюбила, била её и думала, как бы вовсе извести. Раз отец уехал куда-то, мачеха и говорит девочке: «Поди к своей тётке, моей сестре, попроси у неё иголочку и ниточку — тебе рубашку сшить». А тётка эта была Баба-яга костяная нога.
   Вот девочка не была глупа да зашла прежде к своей родной тётке. «Здравствуй, тётушка!» — «Здравствуй, родимая! Зачем пришла?» — «Матушка послала к своей сестре попросить иголочку и ниточку — мне рубашку сшить». Та её и научает: «Там тебя, племянушка, будет берёзка в глаза стегать — ты её ленточкой перевяжи; там тебе ворота будут скрипеть и хлопать — ты подлей им под пяточки маслица; там тебя собаки будут рвать — ты им хлебца брось; там тебе кот будет глаза драть — ты ему ветчины дай». Пошла девочка; вот идёт, идёт и пришла.
   Стоит хатка, а в ней сидит Баба-яга костяная нога и ткёт. «Здравствуй, тётушка!» — «Здравствуй, родимая!» — «Меня матушка послала попросить у тебя иголочку и ниточку — мне рубашку сшить». — «Хорошо; садись покуда ткать». Вот девочка села за кросна, а Баба-яга вышла и говорит своей работнице: «Ступай, истопи баню да вымой племянницу, да смотри, хорошенько; я хочу ею позавтракать». Девочка сидит ни жива ни мертва, вся перепуганная, и просит она работницу: «Родимая моя! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай, решетом воду носи», — и дала ей платочек.
   Баба-яга дожидается; подошла она к окну и спрашивает: «Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?» — «Тку, тётушка, тку, милая!» Баба-яга и отошла, а девочка дала коту ветчинки и спрашивает: «Нельзя ли как-нибудь уйти отсюдова?» — «Вот тебе гребешок и полотенце, — говорит кот, — возьми их и убежи; за тобою будет гнаться Баба-яга, ты приклони ухо к земле, и как заслышишь, что она близко, брось сперва полотенце — сделается широкая-широкая река; если ж Баба-яга перейдёт через реку и станет догонять тебя, ты опять приклони ухо к земле, и как услышишь, что она близко, брось гребешок — сделается дремучий-дремучий лес; сквозь него она уже не проберётся!»
   Девочка взяла полотенце и гребешок и побежала; собаки хотели её рвать — она бросила им хлебца, и они её пропустили; ворота хотели захлопнуться — она подлила им под пяточки маслица, и они её пропустили; берёзка хотела ей глаза выстегать — она её ленточкой перевязала, и та её пропустила. А кот сел за кросна и ткёт: не столько наткал, сколько напутал. Баба-яга подошла к окну и спрашивает: «Ткёшь ли, племянушка, ткёшь ли, милая?» — «Тку, тётка, тку, милая!» — отвечает грубо кот.
   Баба-яга бросилась в хатку, увидела, что девочка ушла, и давай бить кота и ругать, зачем не выцарапал девочке глаза. «Я тебе сколько служу, — говорит кот, — ты мне косточки не дала, а она мне ветчинки дала». Баба-яга накинулась на собак, на ворота, на берёзку и на работницу, давай всех ругать и колотить. Собаки говорят ей: «Мы тебе сколько служим, ты нам горелой корочки не бросила, а она нам хлебца дала». Ворота говорят: «Мы тебе сколько служим, ты нам водицы под пяточки не подлила, а она нам маслица подлила». Берёзка говорит: «Я тебе сколько служу, ты меня ниточкой не перевязала, она меня ленточкой перевязала». Работница говорит: «Я тебе сколько служу, ты мне тряпочки не подарила, а она мне платочек подарила».
   Баба-яга костяная нога поскорей села на ступу, толкачом погоняет, помелом след заметает и пустилась в погоню за девочкой. Вот девочка приклонила ухо к земле и слышит, что Баба-яга гонится, и уж близко, взяла да и бросила полотенце: сделалась река такая широкая-широкая! Баба-яга приехала к реке и от злости зубами заскрипела; воротилась домой, взяла своих быков и пригнала к реке; быки выпили всю реку дочиста. Баба-яга пустилась опять в погоню. Девочка приклонила ухо к земле и слышит, что Баба-яга близко, бросила гребешок: сделался лес такой дремучий да страшный! Баба-яга стала его грызть, но сколь ни старалась — не могла прогрызть и воротилась назад.
   А дед уже приехал домой и спрашивает: «Где же моя дочка?» — «Она пошла к тётушке», — говорит мачеха. Немного погодя и девочка прибежала домой. «Где ты была?» — спрашивает отец. «Ах, батюшка! — говорит она. — Так и так — меня матушка посылала к тётке попросить иголочку с ниточкой — мне рубашку сшить, а тётка, Баба-яга, меня съесть хотела». — «Как же ты ушла, дочка?» Так и так — рассказывает девочка. Дед как узнал всё это, рассердился на жену и расстрелил её; а сам с дочкою стал жить да поживать да добра наживать, и я там был, мёд-пиво пил: по усам текло, в рот не попало.

Подземные царства

   В то давнее время, когда мир был наполнен лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил-был царь по имени Горох с царицей Анастасьей Прекрасной; у них было три сына-царевича.
   И вдруг стряслась беда немалая — утащил царицу нечистый дух. Говорит царю старший сын:
   — Батюшка, благослови меня, поеду отыскивать матушку!
   Поехал и пропал. Три года про него ни вести, ни слуху не было. Стал второй сын проситься:
   — Батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось мне посчастливится найти и брата, и матушку!
   Царь благословил. Он поехал и тоже без вести пропал — словно в воду канул.
   Приходит к царю младший сын, Иван-царевич:
   — Любезный батюшка, благослови меня в путь-дорогу, авось разыщу и братьев, и матушку!
   — Поезжай, сынок!
   Иван-царевич пустился в чужедальнюю сторону. Ехал-ехал и приехал к синю морю. Остановился на бережку и думает:
   «Куда теперь путь держать?»
   Вдруг прилетели на море тридцать три колпицы, ударились оземь и стали красными девицами — все хороши, а одна лучше всех. Разделись и бросились в воду. Много ли, мало ли они купались — Иван-царевич подкрался, взял у той девицы, что всех краше, кушачок^[3] и спрятал за пазуху.
   Искупались девицы, вышли на берег, начали одеваться — одного кушачка нет.
   — Ах, Иван-царевич, — говорит красавица, — отдай мне кушачок!
   — Скажи прежде, где моя матушка?
   — Твоя матушка у моего отца живёт, у Ворона Вороновича. Ступай вверх по морю, попадётся тебе серебряная птичка — золотой хохолок. Куда она полетит, туда и ты иди!
   Иван-царевич отдал ей кушачок и пошёл вверх по морю. Тут повстречал своих братьев, поздоровался с ними и взял с собой.
   Идут они вместе берегом, увидели серебряную птичку — золотой хохолок и побежали за ней следом. Птичка летела, летела и бросилась под плиту железную, в яму подземельную.
   — Ну, братцы, — говорит Иван-царевич, — благословите меня вместо отца, вместо матери: опущусь я в эту яму и узнаю, какова земля иноверная, не там ли наша матушка!
   Братья его благословили, он обвязался верёвкой и полез в ту яму глубокую. Спускался ни много ни мало — ровно три года. Спустился и пошёл путём-дорогою.
   Шёл-шёл, шёл-шёл, увидел медное царство: во дворце сидят тридцать три девицы-колпицы, вышивают полотенца хитрыми узорами — городами с пригородками.
   — Здравствуй, Иван-царевич! — говорит царевна медного царства. — Куда идёшь, куда путь держишь?
   — Иду свою матушку искать!
   — Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. Он хитёр и мудр, по горам, по долам, по вертепам^[4], по облакам летал! Он тебя, добра молодца, убьёт! Вот тебе клубочек, ступай к моей средней сестре — что она тебе скажет. А назад пойдёшь, меня не забудь!
   Иван-царевич покатил клубочек и пошёл вслед за ним. Приходит в серебряное царство, и тут сидят тридцать три девицы-колпицы. Говорит царевна серебряного царства:
   — Досёлева русского духа было видом не видать, слыхом не слыхать, а нынче русский дух воочую появляется! Что, Иван-царевич, от дела лытаешь али дело пытаешь?
   — Ах, красная девица, иду искать матушку!
   — Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. И хитёр он, и мудр, по горам, по долам, по вертепам, по облакам летал! Эх, царевич, ведь он тебя убьёт! На тебе клубочек, ступай-ка ты к младшей моей сестре — что она тебе скажет: вперёд ли идти, назад ли вернуться?
   Приходит Иван-царевич к золотому царству, и тут сидят тридцать три девицы-колпицы, полотенца вышивают. Всех выше, всех лучше царевна золотого царства — такая краса, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Говорит она:
   — Здравствуй, Иван-царевич! Куда идёшь? Куда путь держишь?
   — Иду матушку искать!
   — Твоя матушка у моего отца, у Ворона Вороновича. И хитёр он, и мудр, по горам, по долам, по вертепам, по облакам летал! Эх, царевич, ведь он тебя убьёт! На тебе клубочек, ступай в жемчужное царство: там твоя мать живёт. Увидя тебя, она возрадуется и тотчас прикажет: «Няньки-мамки, подайте моему сыну зелена вина!» А ты не бери, проси, чтоб дала тебе трёхгодовалого вина, что в шкапу стоит, да горелую корку на закусочку. Не забудь ещё: у моего батюшки есть на дворе два чана воды — одна вода сильная, а другая малосильная. Переставь их с места на место и напейся сильной воды. А когда будешь бороться с Вороном Вороновичем и побеждать его, проси у него только посошок-пёрышко.
   Долго царевич с царевною разговаривали и так полюбили друг друга, что расставаться им не хочется, но делать нечего — попрощался Иван-царевич и отправился в путь-дорогу.
   Шёл-шёл, приходит к жемчужному царству. Увидела его мать, обрадовалась и крикнула:
   — Мамки-няньки! Подайте моему сыну зелена вина!
   — Я не пью простого вина, подайте мне трёхгодовалого, а на закуску горелую корку!
   Выпил царевич трёхгодовалого вина, закусил горелою коркою, вышел на широкий двор, переставил чаны с места на место и принялся сильную воду пить.
   Вдруг прилетает Ворон Воронович. Был он светел, как ясный день, а увидел Ивана-царевича — сделался мрачнее тёмной ночи. Опустился к чану и стал тянуть бессильную воду.
   Тем временем Иван-царевич пал к нему на крылья. Ворон Воронович взвился высоко-высоко, носил его и по долам, и по горам, и по вертепам, и по облакам и начал спрашивать:
   — Что тебе нужно, Иван-царевич? Хочешь — казной наделю?
   — Ничего мне не надобно, только дай мне посошок-пёрышко!
   — Нет, Иван-царевич! Больно в широки сани садишься!
   И опять понёс его Ворон по горам и по долам, по вертепам и облакам. А Иван-царевич крепко держится: налёг всей своей тяжестью и чуть-чуть не обломил ему крылья. Вскрикнул Ворон Воронович:
   — Не ломай ты мои крылышки, возьми посошок-пёрышко!
   Отдал царевичу посошок-пёрышко, сам сделался простым вороном и полетел на крутые горы.
   А Иван-царевич пришёл в жемчужное царство, взял свою матушку и пошёл в обратный путь. Смотрит — жемчужное царство клубочком свернулось да вслед за ним покатилось.
   Пришёл в золотое царство, потом в серебряное, а потом и в медное, взял с собой трёх прекрасных царевен, а те царства свернулись клубочками да и за ним же покатились. Подходит к верёвке и затрубил в золотую трубу:
   — Братцы родные! Если живы, меня не выдайте!
   Братья услыхали трубу, ухватились за верёвку и вытащили на белый свет красную девицу, медного царства царевну. Увидели её и начали меж собой ссориться: один другому уступить её не хочет.
   — Что вы бьётесь, добрые молодцы! Там есть ещё лучше меня красная девица! — говорит царевна медного царства.
   Царевичи опустили верёвку и вытащили царевну серебряного царства. Опять начали спорить и драться. Один говорит:
   — Пусть мне достанется!
   А другой:
   — Не хочу! Пусть моя будет!
   — Не ссорьтесь, добрые молодцы, там есть ещё краше меня девица, — говорит царевна серебряного царства.
   Царевичи перестали драться, опустили верёвку и вытащили царевну золотого царства. Опять было принялись ссориться, да царевна-красавица тотчас остановила их:
   — Там ждёт ваша матушка!
   Вытащили они свою матушку и опустили верёвку за Иваном-царевичем. Подняли его до половины и обсекли верёвку. Полетел Иван-царевич в пропасть и крепко ушибся — полгода лежал без памяти. Очнувшись, посмотрел кругом, припомнил всё, что с ним сталось, вынул из кармана посошок-пёрышко и ударил им о землю. В ту же минуту явились двенадцать молодцев:

ВикиЧтение

Универсальная хрестоматия. 3 класс
Коллектив авторов

ДОКУЧНЫЕ СКАЗКИ

* * *

Жили-были два братца, два братца – кулик да журавль. Накосили они стожок сенца, поставили среди польца. Не сказать ли сказку опять с конца?

* * *

Жил-был старик, у старика был колодец, а в колодце-то елец,[465]Рыба. тут и сказке конец.

* * *

Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?

* * *

«Сказать ли тебе сказку про белого бычка?» – «Скажи». – «Ты скажи, да я скажи, да сказать ли тебе сказку про белого бычка?» – «Скажи». – «Ты скажи, да я скажи, да чего у нас будет, да докуль это будет! Сказать ли тебе сказку про белого бычка?[466]И так далее, пока не наскучит одному спрашивать, а другому отвечать.»

* * *

«Рассказать ли тебе докучную сказочку?» – «Расскажи». – «Ты говоришь: расскажи, я говорю: расскажи; рассказать ли тебе докучную сказочку?» – «Не надо». – «Ты говоришь: не надо, я говорю: не надо; рассказать ли тебе докучную сказочку?» – и т. д.

ПРИБАУТКИ

* * *

«Государь ты наш Сидор Карпович, много ли тебе от роду лет?» – «Семьдесят, бабушка, семьдесят, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, когда ты умирать будешь?» – «В среду, бабушка, в среду, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, когда ж тебя хоронить будут?» – «В пятницу, бабушка, в пятницу, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, чем тебя поминать будут?» – «Блинами, бабушка, блинами, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, во что после тебя позвонить будет?» – «В сковороду, бабушка, в сковороду, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, много ли у тебя детушек?» – «Семеро, бабушка, семеро, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, чем после тебя поить-кормить будет?» – «По миру, бабушка, по миру, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить – зима студена!» – «В лапотках, бабушка, в лапотках, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить – собаки съедят!» – «С палочкой, бабушка, с палочкой, Пахомовна!» – «Государь ты наш Сидор Карпович, по миру ходить – не во что милостыню класть!» – «В сумочку, бабушка, в сумочку, Пахомовна!»

* * *

«Куда, миленький, снаряжаешься?» – «Не скажу». – «Скажи, мой дорогой, куда снаряжаешься?» – «В город на ярманку». – «Миленький, возьми меня с собой!» – «Не возьму». – «Возьми, мой дорогой, меня с собой». – «Садись на самый краешек». – «Что у тебя, миленький, в возу?» – «Не скажу». – «Что, мой дорогой, в возу?» – «Яблоки». – «Дай мне, миленький, яблочко». – «Не дам». – «Дай, дорогой, яблочко». – «Возьми одно». – «Где мы, миленький, ночуем с тобой?» – «Не скажу». – «Скажи мой дорогой, где ночуем с тобой?» – «В большой деревне, у попа в пелевне[467]Пелевня – сарай для соломы, пуня.».

* * *

«Коза, коза, лубяные глаза, где ты была?» – «Коней пасла». – «А кони-то где?» – «Николка увел». – «А Николка-то где?» – «В клеть ушел». – «А клеть-то где?» – «Водой унесло». – «А вода-то где?» – «Быки выпили». – «А быки-то где?» – «В гору ушли». – «А гора-то где?» – «Черви сточили». – «А черви-то где?» – «Гуси выклевали». – «А гуси-то где?» – «В вересняк[468]Можжевельник. ушли». – «А вересняк-то где?» – «Девки выломали». – «А девки-то где?» – «Замуж выскакали». – «А мужья-то где?» – «Все примерли».

* * *

«Галка-копалка, ты куды, галка, летала?» – «На дедину полянку». – «Чего делают на дединой полянке?» – «Грамоту пишут, на девицу здышут».[469]По девице вздыхают. – «Девица, девица, сходи за водицей!» – «Рака боюся!» – «Рак на болоте, рубахи колотит, в цветном платье; трои сани с козырями, трои с вычурами».

* * *

Гуси-лебеди летели, в чисто поле залетели, в поле банюшку доспели. Воробей дрова колол, таракан баню топил, мышка водушку носила, вошка парилася, приушмарилася;[470]Устала. бела гнида подхватила, на рогожку повалила; сера блошка подскочила, ножку подломила, в передбанок вошку выносила…

* * *

Кот на печи сухари толчет, кошка в окошке ширинку[471]Платок. шьет, свинья в огороде овес толчет, курочка в сапожках избушку метет; вымела избушку, положила голичок под порожичок.

* * *

Ходит курочка в сапожках, выронила перышко, из перышка-то ядрышко; укатилось оно на Иваново село. На Ивановом селе-то собачка на лычке потявкивает, медведь на цепочке порывается, господин на печке обувается, госпожа за печкой оладьи печет, сухари толчет.

* * *

Слеталися птицы стадами, садилися малыми рядами, пели они – воспевали, жалобно причитали: кто у нас на море большим? Кто на синем-то меньше? На море орел царем, на море орлица царица, его голубушка перепелка, русский гусь торговый, сера утка попадья, воробышек дьячок, малые чирята крылошане, дикие гуси дворяне, на море филин водовозом, на море журавль перевозом: то-то ли долгие ноги, то-то ли короткое платье! Журавль по бережку ходит, людей перевозит, цветно платье не мочит; галочки черноваты, малиновки штуковаты,[472]Хитры. синички молодицы, касаточки красны девицы; малая птица синица сенушко косить не смогает, по корму скотинушку пускает; жаворон[473]Жаворонок. воспевает, слышит весну красну, слышит лето тепло: стала мать-рожь на колос метаться, скотинушка в лес убираться; ворона-то вшивая, понаплетка фальшивая, летом ворона по суслонам,[474]Сделан – несколько снопов, складенных в кучу. зимой ворона по дороге, каждого следу перегребает, каждого братом называет; сорока-то гостиная жена, хочет щепотко[475]Чисто, богато. ходити, с денежки на денежку ступать, рублем ворота отпирать, полтиною замечать, без калача исть не сядет, без водки не изопьет.

* * *

Лежит зайка под кустом; охотники за ним взорят, зверя малого ловят. Скочил зайка на ноги: «Вы, охотнички, идите – на мой хвостик посмотрите!»

«Заинька серенький, где ты был-спобывал?» – «Был я, побывал в огороде-ельничке, в амбарчике-спальничке». – «Кого видел-сповидал?» – «Видел я, повидал три девчины хороши, три любчины пригожи; Анюшенька черноброва, черноглаза лучше всех». – «Заинька серенький, они звали ли тебя?» – «Звали-звали, позывали: Катюша на часок, Марьюша на денек; Анюшенька удала на недельку позвала». – «Заинька серенький, кормили ли тебя?» – «Катюша-то блинами, Марьюша-то пирогами; Анюшенька удала кашу с маслом поднесла». – «Заинька серенький, поили ли тебя?» – «Катюшка-то пивцом, Марьюша-то винцом; Анюшенька удала стакан меду налила». – «Заинька серенький, положили ли тебя?» – «Катюша-то на лавку, а Марьюша на другую; Анюшенька удала подушечку подала». – «Заинька серенький, не били ли тебя?» – «Катюша-то клюкой, а Марьюша кочергой; Анюшенька удала за ушеньки подрала». – «Заинька серенький, провожали ли тебя?» – «Катюша-то на сенец, а Марьюша на крылец; Анюшенька удала за ворота провела».

* * *

Тень-потетень, выше города плетень; на полице трубица гороховая, на печи калачи, как огонь горячи, с печки упали, в горшочек попали. Кушайте, бояре, поварных щей. Тетка-божатка,[476]Крестная мать. сошей-ка рубашку, тонёньку, белёньку, косой вороток. Поеду я жениться, на сивке, на бурке, на соловой кобылке. Кобылка, кобылка, не сдерни овина; в овине Арина ткет полотно, перетыки-то[477]Перетыки – особенного рода нить, затканная в полотно. кладет, да недотыкивает. Шапка-татарка поехала по лавкам; бей в доску да поминай Москву. Как на Вологде вино по три денежки ведро, хоть пей, хоть лей, хоть окачивайся! Куколка, куколка, для ча долго не жила? Я боялась типуна. А типун-то не судья, а судья-то лодыга. Лодыгины дети хотят улетети за Иванов город. Они по грамотке пишут, на девицу дышут. Девица, девица, поди по водицу! На дороге-то волки горох молотили, поповы ребята попу-то сказали, попадья-то с печи обломала плечи. Сём-пересём на лопатке испечен; мужик песню спел, на капустник сел, съел три короба блинов, три костра пирогов, заулок рогулек, заход калачей, макинницу сулою,[478]Сулой – мутный квас и густое сусло, из которого варят ржаной кисель. овин киселя, поваренку щей!

* * *

Ну-тка, дядюшка Корнило, запрягай-ка ты кобылу, у Макарья на песку приразмычь горе-тоску: стоит бражка в туеску,[479]Туес – берестяный бурак. бражка пьяная-пьяна, весела хмельная голова! Бражку порняй[480]Порно – крепко, скоро, прытко. выпивай!..

* * *

Пошел полковник погулять, поймал птичку-перепелочку; птичка перепелочка пить похотела, поднялась-полетела, пала-пропала, под лед попала, попа поймала, попа-поповича, Петра Петровича.

* * *

Однажды говорила о себе репа: «Я, репа, с медом хороша!» – «Поди прочь, хвастунья! – отвечал ей мед. – Я и без тебя хорош».

* * *

Была репа важная, дивилась старуха кажная; одним-днем кругом не обойдешь; у той репы половину мы с семьей целую неделю ели, а другую половину другую неделю; корку навалили да кобылу надсадили и телегу обломили. Вот какая была мудрость недавно утресь![481]Утром.

* * *

Стоит град пуст, а во граде куст; в кусте сидит старец да варит изварец; и прибежал к нему косой заяц и просит изварец. И приказал старец безногому бежать, а безрукому хватать, а голому в пазуху класть.

* * *

Теща про зятя пирог пекла, творила[482]Существительное «творило» от глагола творить – разводить муку на теплой воде. да вмесила три осьмины муки, соли да крупы на четыре рубли, масла да яиц на восемь рублей, окорок свиной да поросенок годовой. Этого пирожка семерым не снесть, а хоть семеро подымут, так десятком не съесть. А зятек сел, в присядку[483]За присест. все съел. Теща по полу похаживает, скоса на зятя поглядывает: «Милый зять, не одуло ли тебя?» – «Ласкова теща, не прибавишь ли еще хоть сито блинов, решето пирогов?» – «Что тебя, зятюшка, не розорвало?» Вот зять идет дорогой, а брюшина стороной; навстречу ему прохожий – спрашивает: «Что это за диво? Где я ни бывал, нигде не видал!» – «Какое это диво – зятева брюшина!»

* * *

«Бабушка Арина, куда ты ходила?» – «В новую деревню». – «Ну что в новой деревне?» – «Утка в юбке, селезень в кафтане, корова в рогоже – нет ее дороже». Это присказка, сказка будет впереди. Кудель, кудель, куда ты летела, на кусточек села, на кусточек села – соловьем запела? У нас не так, как у вас: и кудель поет соловьем!

* * *

Наташка, Наташка, сладенька кулажка,[484]Калага – солод ржаной, смешанный с ржаною же мукою и сваренный в печке. сладка медовая, в печи не бывала, жару не видала. Заиграли утки в дудки, журавли пошли плясать, долги ноги выставлять, долги шеи протягать.

* * *

Меж долами, меж горами сидит баба с пирогами, недорого продает, все по денежке пирог. Она век-от свой торгует, ходит босиком: чулки новы, пяты голы, носки выпадали. Призакаялась молодка пирогами торговать, пироги печи, на базар везти.

* * *

Курошинским-то ребятам ныне ложилось, прибогатилось; они с торгу муку брали, муку на солод меняли, часто пивушко варили, бражку пьяненькую, бражку хмельненькую. Они пили пировали, сами все проистощали, кошелечки нашивали и пестери наплели, по дворам побрели.

* * *

Не белая березонька в поле шатается, шелудивый с плешивым считается: «Хороши твои кудри, хороши твои русы, да не выросли!»