ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.
ГЛАВА ВТОРАЯ Путеводная нить
СКАЗКИ, БЫЛИНЫ, ЗАГОВОРЫ.
Одним из ведущих персонажей в этой сказке А. С. Пушкина является Царевна Лебедь, у которой «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Причем, если Царевна Лебедь — символ звёздного неба Князь Гвидон — повелитель вод, ведь само его имя — ГвиДон — говорит о связи с водой, водными глубинами, связано с русским словом «дно» и древнеперсидским Дон, Днепр, Днестр. В дальнейшем сюжет строится так, что замышляемое убийство младенца Гвидона и его матери, посаженных в бочку, брошенную в море-океан, превращается вечную счастливую жизнь на чудесном острове Буяне, олицетворяющем жизнь «на том свете».
Оснований для такого предположения более чем достаточно. Если мы обратимся к древнейшим литературным памятникам индоевропейцев Ригведе и Авесте, то узнаем, что в
санскрите «hansa» — гусь, лебедь и душа, познавшая высшую истину, высший дух.
В гимнах Ригведы и Авесты гусь-лебедь обладает даром речи, ассоциируется с творческим началом Вселенной, со светом, разумом и богом-творцом26. Ю. А. Рапопорт считает, что образ водоплавающей птицы
«отражает представление об изначальности водной стихии, которую в авестийском пантеоне олицетворяла богиня, чье имя, как полагают, было скрыто за тройным эпитетом Ардви Суры Анахиты» 27.
В хорезмийской концепции происхождения Вселенной есть свидетельство того, что «изначальное божество, заключающее в себе части мироздания, представлялось в образе водоплавающей птицы».
Сарасвати всегда рядом с белым лебедем —
символом духовной чистоты и совершенства.
Стоит вспомнить также, что спутником Сарасвати — великой водной богини ведической эпохи — был белый гусь-лебедь, который олицетворял собой всеохватывающее небо 28.
Не менее значимым был этот образ и в славянской культурной традиции. На праславянских украшениях встречаются многочисленные изображения лебедей. На древнеславянских зольниках — местах ритуальных костров — археологи находят вырытые в земле гигантские фигуры лебедей.
Аполлон улетает в Гиперборею
Древнегреческая мифология не случайно связывает лебедей — священных птиц Аполлона — с северной окраиной Ойкумены, куда они ежегодно уносили бога к берегам холодного Кронийского океана, в земли гипербореев. Вероятно, прав Б. А. Рыбаков, считая, что
«солнечных лебедей праславянского мира мы должны рассматривать не как механическое заимствование античного мифа, а как соучастие северных племён в каком-то общем (может быть, индоевропейском) мифотворчестве, связанном с солнцем и с солнечным божеством«29.
Для восточнославянской фольклорной традиции характерно практически то же восприятие этого образа, что и в ведических гимнах четырехтысячелетней давности. И также, как ведическая традиция связывает водоплавающую птицу с верховным существом — творцом Мира, так и записанная в середине XX века (!) в Русском Устье на реке Индигирке космогоническая легенда о сотворении земли связывает образ творца с уткой- гагрой. Причём, эта легенда удивительно близка к ведическому представлению об акте творения 30. В целом, в русской народной традиции образы водоплавающих птиц — уток, гусей, лебедей играют совершенно исключительную роль. Зачастую именно утица, лебедь или гусь маркируют собой сферу сакрального в обрядовых песнях календарного цикла. Особенно же широко распространены образы гусей и белых лебедей в русских народных свадебных песнях, где постоянно сравнение невесты с «лебедью белой», плывущей по «Морю Хвалынскому», «по Дунаю», восклицающей «на тихих заводях», «отстающей от стада лебединого» и т. д. Кстати, и «пава» русских народных песен, судя по всему, мыслилась водоплавающей птицей-уткой или лебедью. Об этом свидетельствует песня, записанная в 1958 году в Архангельской области:
«Что на тихой на тишине,
Да на тихой лебединою
Да там не паванька плавала,
Да не пава перья ронила...»31
А.С. Пушкин, вероятно, прекрасно знал это, когда писал о своей Царевне Лебеди:
«А сама-то величава,
Выплывает, будто пава».
Образ невесты-белой лебеди оказался в народной традиции настолько устойчивым, что сохранился в свадебных обрядовых песнях Псковской земли вплоть до наших дней. Таков он в песне, записанной фольклористами Санкт-Петербургской консерватории в 1985 году:
«Вы косоя сватавьё, где далеча ездили?
Где далече ездили, что вы чули, видели?
И мы чули, видели, сизу вутипу на море.
Сизу утицу на море, зелезня на полёте.
Вы косоя сватовьё, вы чаво не поймали?
А мы имали, ня поймали, сиза крылья оборвали.
Гырячу кров разливали, дочку с маткой разлучали.
Атлучали лябёдушку от лебединыва стадика.
Прилучали лябёдышку кы гусиныму стадику»32.
Конечно, во времена А. С. Пушкина эта традиция была гораздо ярче и многообразнее, и само осознание образа «белой лебеди» народом было глубже и серьезней. Об этом свидетельствуют и народные заговоры, и сказки, и изобразительное творчество севернорусских крестьян первой четверти XIX века.
Обратимся к текстам заговоров, записанным собирателями XIX века в различных губерниях России.
«В Окияне-море пуп морской; на том морском пупе — белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица…» или: «На море Окияне, на острове Буяне, на зелёной осоке сидит птица, всем птицам старшая и большая»33.
Белая лебедь связана со «святым божьим островом» даже в тех заговорах, где явно превалируют христианские образы и символы:
«Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, и пойду, перекрестясь, во синё море; на синем море лежит бел горюч камень, на этом камне стоит Божий престол, на этом престоле сидит Пресвятая Матерь, в белых рученьках держит белого лебедя, обрывает, общипывает у лебедя белое перо…» 34.
Заговоры, как и народные сказки, рисуют образ белой птицы отнюдь не однозначным, так, в одном из них:
«… на море, на Океане, на острове Кургане стоит сыр дуб, под тем дубом стоит кровать, на той кровати лежит девица…», но не добрая, любящая, помогающая своему суженому Лебедь Белая, а «змеина сестрица» 36.
Такой вариант заговора представляет безусловный интерес тем, что здесь зафиксирована ситуация, нередко встречающаяся и в русских народных сказках, где между змеей, лебедем или уткой (т. е. водоплавающей птицей) и прекрасной девушкой ставится знак равенства.
В сказке «Свет Луна» красавица огненной змеей прилетает к своему мужу Ивану-царевичу, а в «Буренушке» мачеха превращает Марью-царевну в гусыню, вновь обретает свой женский облик, превращаясь последовательно в лягушку, змею и веретено.
В «Сказке о Царе Салтане» Лебедь — это вторая сущность Царевны-Лебеди, связанной со смертью, не проявляется, но в русских народных сказках, загадках, заговорах очевидна связь Белой Лебеди (или гусей-лебедей) со смертью, с болезнями и их излечением или уходом «на тот свет». Например, на «острове Буяне» в «море Океане», где «стоит дуб ни наг, ни одет», растёт липовый куст, под которым лежит золотой камень, а на камне «лежит руно чёрное», и на том руне «лежит инорокая змея Гарафена», которая явно заняла место Белой Лебеди 36. О том, что это именно так, свидетельствует текст другого заговора:
«В Окияне-море пуп морской; на том морском пупе — белый камень Олатырь; на белом камне Олатыре сидит белая птица… залетала тая белая птица к рабу Божиему (имя рек) и садилась на буйную голову, на самое тимя; железным носом выклевывала, булатными когтями выцарапывала, белыми крыльями отмахивала призоры и наговоры, и всякую немочь за синее море, под белый камень, под морской пуп…«37.
Однако, те же функции выполняет в заговорах и «красная девица»:
«… в синем море Океане белый камень, и от того белого камня выходит красная девица и приходит к тому рабу Божию (имя рек), и вынимает у того раба Божия с пупа грыжу, с сердца грыжу, из-под пупа грыжу, и подкладывает на шелковую ленту, и сносит к сырому дубу…». Или змея: «На море-океане, на большом Буяне, стоит дуб, стара-дуб, под этим дубом, стара-дубом, лежит камень Белороб, на этом камне Белоробе сидит змея-Скоропея…», которая также спасает от болезней, как и «белая птица» и «красная девица»38.
О том, что «Лебедь Белая» (Царевна Лебедь) связана со смертью, с «тем светом», миром мёртвых и миром богов, свидетельствуют и такие русские народные загадки:
«На море, на Окияне,
На острове Буяне Сидит птица Юстрица;
Она хвалится, выхваляется,
Что все видела, всего много едала.
Видала царя в Москве,
Короля в Литве,
Старца в келье, дитя в колыбели,4
А того не едала, что чего в море не достала».
(Смерть)
«Сидит утка на плоту,
Хвалится казаку:
Никто меня не пройдёт,
Ни царь, ни царица,
Ни красна девица».
(Смерть)
Стоит особо подчеркнуть, что даже фольклорно-этнографичские экспедиции 80-х — 90-х годов зафиксировали в Псковской области чёткую память информаторов о том, что среди персонажей святочных ряженых, традиций связанных с обрядами культа предков, обязательно присутствовали «гусь», «гусак», «утка». «Уточка полевая», «утка луговая» или «гуси-лебеди» — характерные персонажи песен Масленицы — праздника, также связанного с культом предков и заклинанием плодородия следующего земледельческого года. В песне, записанной П. В. Шеном в Псковской губернии, поётся:
«Приходила Коляда наперёд Рождества
Виноградьё красно-зелёное моё!
Нападала пороша снегу беленького
Как по этой по пороше
Гуси-лебеди летели —
колядовщики, недоросточки«39.
Мы уже отмечали ранее то огромное значение, которое придавалось образу гуся и лебедя в ведической традиции. Так, Е. Е. Кузьмина подчеркивает, что в индоиранской мифологии водоплавающая птица выступала олицетворением и спутницей богини-матери Сарасвати, связанной с рекой и водой, которая часто изображалась в виде «мирового дерева» с сидящими на нём птицами40. Но именно такая композиция — дерево с сидящими на нем птицами, утицами, лебедями или павами — является одной из самых распространенных в древнерусской народной вышивке от Орла и до Архангельска41.
В пушкинской «Сказке о Царе Салтане» весь комплекс связей, отмеченных для индоиранской традиции Е. Е. Кузьминой, выявлен исключительно рельефно. Здесь есть богиня-мать, связанная с водой (и её сын Гвидон — повелитель вод), водоплавающая птица (Царевна- Лебедь) и мировое дерево (дуб).
Отметим также, что в описании Царевны-Лебеди А. С. Пушкин подчеркивает, что она:
«Днём свет божий затмевает,
Ночью землю освещает…
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит».
Известно, что ведическая традиция связывает гуся-лебедя с музыкальным ладом, с сакральными музыкальными ритмами, с особым строем напева священных текстов, со стихотворным размером, с определенным положением руки в танце. Но и в восточнославянской, и особенно севернорусской, традиции гуси-лебеди тесно связаны с музыкальным ладом, с гуслями (часто крыловидными, в связи с чем заметим, что в санскрите «hansa paksa» — крыло лебедя — название определенной позиции руки в танце), с обрядовыми плясками. Так, в одной из предсвадебных песен, записанной в Архангельской губернии, есть следующие строки:
«Вы где, гуси, были?
Вы где побывали?
Где спали, ночевали?
Мы спали у княгини,
Побывали к первобрачной,
Ещё что княгиня делает?
Во гусли играет,
Дары снаряжает...»42.
То есть, такой важный обряд, как подготовка свадебных даров, обязательно сопровождался ритуальной игрой на гуслях.
Мы должны отметить также, что в языке древнеиндийской культуры санскрите слово hansa-pada обозначает киноварь, то есть красный цвет. Интересно, что рабочая часть ткацкого стана, создающая узоры нитью красного цвета по белой основе, носит в русской традиции название «уток». Но в ведических текстах понятие «уток ткацкого стана» связывается с представлением о мироздании, где нить утка, не прерываясь, переплетается с основой и образует узор ткани. В ней основа — субстанционально-качественная (энергетическая) нить, а уток расцвечивает основу природы, осуществляет разнообразие её необъятной, но единой ткани.
Зная о том, что в древнейшей традиции музыкальный лад, связанный с гусями-лебедями, творит музыку Космоса, что игра на гуслях соизмерима в этом мифолого-поэтическом ряду с созданием ткани «мировой гармонии» Вселенной, можно понять, почему проповедник XII века Кирилл Туровский грозил посмертными муками тем, кто ворожит, гудит в гусли и сказывает сказки, почему в требнике XVI века среди вопросов на исповеди были такие, как:
«Не пел ли еси песней бесовских. Не играл ли еси в гусли…», а игумен Памфил ругал псковичей за то, что во время Купальской ночи они играли «в бубны и сопели и гудением струнным» 43.
В свете этих исторических данных удивительно то, что А. М. Мехнецову удалось обнаружить архаические формы в живой гусельной традиции Псковской области в 80-х годах XX века! Это свидетельствует о том, что не смотря на все гонения, традиция (а значит в какой-то мере и древняя вера) осталась жива на Псковской земле — земле потомков легендарных кривичей, народа, известного ещё по гимнам Ригведы и преданиям Махабхараты, вплоть до наших дней.
Нам сложно представить себе насколько сохраненной и развитой она была во времена А. С. Пушкина. Мы можем только предполагать, что эта традиция была представлена значительно богаче и разнообразнее, чем в наши дни.
Утицы, гуси и лебеди древнерусской народной вышивки, уткообразные притужальники ткацких станов, солоницы, скобкари и братины в форме утки или лебедя, утицы, венчающие, наряду с коньками, крыши крестьянских домов, крыловидные гусли и гуси-лебеди народных песен, сказок, заговоров — весь этот архаический пласт народной культуры был ещё живым и полнокровным даже в середине XIX века, тем более в его первой четверти. И такой чуткий художник, как А. С. Пушкин, конечно, не мог пройти мимо загадочного и прекрасного образа Царевны Лебеди или Белой Лебеди, сохраненного одним из вариантов сказки «О Царе Салтане«.
Надо заметить, что в первоисточнике, взятом поэтом за основу «Сказки о Царе Салтане», даже, казалось бы, второстепенные детали повествования при ближайшем рассмотрении оказываются весьма серьезными и значимыми элементами древнего мифа.
Первое, что сделал князь Гвидон, ступив на берег острова Буяна, было изготовление лука из дубовой ветки, тетивой которого становится «снурок шелковый» от нательного креста. Именно благодаря этому луку князь Гвидон спасает Царевну-Лебедь и, в конце концов, получает её в жены.
Одиссей убивает женихов.
Невольно напрашиваются аналогии с ситуацией «Одиссеи«, где вернувшийся из дальнего плавания, но не узнанный муж получает вновь супружеские права, натянув свой лук. Это представляется особенно интересным в связи с тем, что лук и стрелы — оружие типично скифское, и изображения греков-лучников отсутствуют 44.
Возможно, объяснением такого особого отношения к луку и его натягиванию, и в древнегреческой мифопоэтической традиции, и в древнерусской народной сказке служит то, что в глубокой древности «лук», кроме оружия, включал и представление о мужской сексуальной силе, что зафиксировано, например, в пракритской поэзии, в охотничьих песнях45.
Далее… «Сказка о мёртвой Царевне и семи богатырях»
Читайте также:
- Сочинения
- По литературе
- Пушкин
- Главные герои Сказки о царе Салтане
Герои Сказки о царе Салтане Пушкина (характеристика персонажей)
Александр Сергеевич Пушкин был автором многих сказок, и «Сказка о царе Салтане…» тоже его произведение. В этой сказке герои преодолевают все напасти и в конце концов получают заслуженную награду.
Главные герои
Царь Салтан правитель страны, доверчивый и слабохарактерный человек. Когда он получил недобрую лживую весть, он приказал его дождаться. Но завистники молодой царицы меняют письмо. Они хотят извести царицу и её ребенка. Они злые и хитрые. Но автор изобразил их не страшными, а смешными. Тем более, когда они были укушены перевоплощенным князем Гвидоном в комара, муху и шмеля.
Князь Гвидон, сын царя, представлен настоящим русским богатырем. Он вступается за слабых. Спасает царевну Лебедь от злого коршуна. Волшебница-лебедь отблагодарила его выполнением всех его желаний. Князь правит на острове слава о котором разнеслась по всему свету.
Он мудрый правитель своего острова, гостеприимный хозяин, тепло встречающий купцов. За свою мудрость получает волшебную белку, морскую стражу и жену – красавицу и волшебницу.
Царевна-Лебедь, спасенная Гвидоном от злого колдуна, стала его верной помощницей, а потом и женой. За своё спасения она дарит ему красивый город на острове. Где он стал правителем. Помогает Гвидону побывать у отца в образе комара, мухи, шмеля Она умная, добрая. Она как Василиса премудрая в русских сказках умная, красивая, а еще и волшебница.
Царица она появляется на первых строках сказки. Она добрая, честная, любящая жена и мать. Даже после оговора нашла в себе силы простить своих сестер.
Ткачиха, первая сестра Царицы и поварихи. Она злая, завистливая, обидчива и мстительна. Из – за обиды на сестру и оговорила её.
Повариха, ещё одна сестра Царицы. Она завистлива, злопамятна, коварна и эгоистична. Не чем не лучше ткачихи, своей сестры.
Сватья баба Бабриха мать всех трех девиц. Она тоже жестока и мстительна. Она вместе с двумя старшими дочерьми оговаривает Царицу и младенца, избавились от них. Но после этого страшного поступка, они, не стали счастливыми, наоборот их наказали.
Второстепенные герои
Гонец, который ездил к царю отвозил ему письмо от царицы и привозил обратно. Его споили и поменяли послание, из – за которого страдает царица и её сын.
Волна, в сказке представлена, как одушевленная, Гвидон её просит о помощи, и она выполнила его просьбу, вынесла на берег, подарив им жизнь.
Коршун, который нападал на лебедь, стремясь её убить. Но когда Гвидон его убил стрелой выпущенной из лука, оказался злым чародеем.
Белочка является одним из чудес подаренных князю царевной – лебедь. Она жила в домике под елочкой, грызла золотые орехи и пела песенки.
Тридцать три богатыря и дядька Черномор были родными братьями царевны Лебеди. И по её просьбе стали охранять остров, потому что они жили в море.
Корабельщики – это купцы, которые плавали на кораблях между странами и торговали разными товарами. Которые и принесли весть о новом граде на острове Буяне.
Сказка заканчивается хорошо для всех героев: царь Салтан вновь обретает жену и сына и на радости прощает злых сестёр и Бабариху.
2 вариант
В данном замечательном произведении персонажам предстоит пройти сквозь долгие и непростые приключения для того, чтобы встретиться со своими близкими людьми. Расставание героев происходит из-за того, что в определенный момент они становятся преданными завистливыми и коварными людьми, которые жаждут их гибели. Благодаря тому, что произведение является сказочным, оно знакомо многим детям, и стоит добавить, что поучительный смысл, который в нем содержится, помогает извлечь основные уроки жизни, касающиеся отношения к людям. Персонажи в данной работе показаны очень яркими и интересными, они вобрали множество собирательных образов, которые относятся к положительным и отрицательным. Также, можно сказать, что в произведении можно наблюдать сильное сравнение данных героев.
Образ Царя Салтана
Услышав одну из бесед девушек, которые занимались пряжей, и рассказывали друг другу о своих мечтах, Царь решает выбрать себе ту девушку, которая мечтала о наследном сыне для него. Остальных девушек он делает придворными – одной дает должность ткачихи, а второй – поварихи. Случается так, что ему приходится участвовать в военных сражениях, и он не дожидается того момента, когда на свет появляется его дитя. Его окружение предает его, и Царь печалится и переживает за судьбу своего ребенка и супруги. Иногда, читатели наблюдают образы купцов, которые повидали «целый свет», и они повествуют правителю о Гвидоне, что уважительно относится к Салтану. Женский «совет» говорит Царю о том, чтобы он не ехал на остров к Гвидону. Однако, как-то раз, он решает их не послушать, и принимает решение отправиться в данное путешествие.
Царица
Она показана в произведении как женщина, которая родила сына для Царя, однако из-за большой зависти ее подруг, до правителя доходит ложная информация о рождении ребенка. Изменницы добиваются того, что ее, вместе с малышом, запирают в бочку и отправляют в плавание по морю.
Образ Гвидона
В детстве он рос очень интенсивно и быстро, при этом он совершает подвиг, спасая лебедя от лап коршуна. Взамен на такую доброту, волшебный лебедь исполняет все желания юного человека. Он становится правителем на данном острове, и его слава разлетается повсюду. Он мечтает встретить своего родного отца, по которому сильно тоскует и скучает. После того, как в кульминационной части произведения, Гвидон встречает своего отца, семья вновь воссоединяется.
Волшебный лебедь (Царица)
Образ Царевны показан в качестве лебедя, так как она была заточена в его облике. Она исполняет желания Гвидона, так как он ее однажды спас, например, она делает его комаром или шмелем для того, чтобы он смог полететь, и собственными глазами увидеть родного отца и его переговоры с купцами.
Также читают:
Картинка к сочинению Главные герои Сказки о царе Салтане
Популярные сегодня темы
- План рассказа Пришвина Еж
В рассказе «Еж» автор повествует о наблюдении за поведением ежа при встрече на берегу ручья. Колючий зверек в ответ на прикосновение человека в защиту выставил свои колючие иголки.
- Анализ сказки Серая Шейка Мамина-Сибиряка
Сказка «Серая шейка» вошла в книгу Д.Н. Мамина-Сибиряка «Аленушкины сказки». Дочь писателя Елена родилась тяжело больной. Ее мать умерла при родах. Писатель заботился о дочери и через два года после
- Интересные факты о Блоке
Александр Александрович Блок — один из наиболее ярких представителей такого течения поэзии девятнадцатого века, как символизм. Ещё в раннем детстве приступив к литературному творчеству, поэт многие годы оттачивает его, пока не овладевает им в совершенстве
- План Слова о полку Игореве
1) Вступление. Рассказ о Бояне, жителях Руси о войнах и правителях. 2) Затмение солнца. Победа Игоря и его самоуверенность довела до беды. Пока войска наслаждались пиром пришли враги и некоторых убили, а выживших взяли в плен.
- Тема судьбы в романе Герой нашего времени Лермонтова сочинение
В русской литературе роман М.Ю. Лермонтова занимает важное место. Великолепно написанный, он ставит и раскрывает множество актуальных и по настоящий момент проблем.
Предки А.С. Пушкина по мужской линии особенно громко заявили о себе в русской истории в XVIIв. Как пишет сам поэт в своих автобиографических материалах и воспоминаниях, «в числе знатных родов историограф именует и Пушкиных. Гаврило Гаврилович Пушкин принадлежит к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Четверо Пушкиных подписались под грамотою об избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович, — под соборным уложением об уничтожении местничества. При Петре Первом сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре против государя и казнен» (Пушкин, т.VII, с.134-135). По материнской линии прадед Пушкина Ибрагим Петрович Ганнибал — знаменитый «арап Петра Первого».
Столь яркая родословная не могла не вызвать в А.С.Пушкине обостренное сознание причастности к жизни страны на самом решающем изломе ее истории. Общность судьбы собственных предков с судьбой русской самодержавной власти настраивала на образное восприятие самой этой власти в зримой художественной форме. Это ощущение и получило свое законченное выражение в сюжетной интриге «Сказки о царе Салтане».
Образ бочки — царь Петр открыл окно в Европу
Взять, к примеру, произносимые Гвидоном перед выходом из бочки слова:
Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?
Сразу же вспоминается, что той же «оконной» метафорой отмечены у Пушкина и слова Петра I во вступлении к поэме «Медный всадник»:
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.
Символика выхода из тесной и темной бочки на вольный простор острова Буяна тоже могла бы стать предметом самостоятельного разговора, особенно в контексте известного высказывания Петра I: «Мы от тьмы к свету вышли..».
Образ острова Буяна — город Санкт-Петербург
Смысловой центр «Сказки о царе Салтане» после выхода Гвидона из бочки — это остров Буян. Петербург тоже был заложен на острове: «14-го царское величество изволил осматривать на взморье устья Невы острова, и усмотрел удобный остров к строению города <…> 24 мая на острову, которой ныне именуется Санкт-петербургской, царское величество повелел рубить лес и изволил обложить дворец» (из документа «О зачатии и здании Царствующего града Санкт-Петербурга»).
Значение имени «Буян» включает в себя, по словарю В.И.Даля, не только понятия «отваги», «удали», «дерзости», но и понятия «торговой площади», «базара», «рынка», «пристани как места погрузки и выгрузки товаров». В этом смысле новоявленный Петербург был, по сути своей, не чем иным как огромным единым Буяном.
Самое же интересное: понимание Санкт-Петербурга как Буяна, оказывается, реально отразилось в первоначальной островной топономике города: «буянами», как известно, назывались многие мелкие острова в дельте Невы, и именно на них располагались первоначальные пристани складские помещения для хранения товаров. Сейчас эти острова отошли частью к территории Петровского острова, а частью — к территории Петроградской стороны, Васильевского и некоторых других островов; но еще в первой половине XX века память о них бытовала в живом употреблении названий «Тучков буян», «Сельдяной буян» и т.д. В предпушкинские же времена понятие «остров Буян» существовало как повседневная санкт-петербургская реалия.
Так, в труде самого первого историка города А.Богданова читаем: «Остров Буян, новопрозванной, лежит на Малой Невке…. А какой ради причины назван Буян, того знать нельзя..»; «На Буяне острове построены были пеньковые амбары; оные ныне, в в 1761 году июня 27 дня, сгорели, и на место оных начинаются в 1762 году новые амбары строится каменные». (Титов А.А. Дополнения к историческому, географическому и топографическому описанию Санкт-Петербурга с 1751 по 1762 год, сочиненному А.Богдановым. М.. 1903, с.21-22).
Образ дуба — на островах Санкт-Петербурга росло множество дубов, нетипичных для этой полосы
Гвидон с матерью вышли из бочки и видят:
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Описание острова Буяна корабельщиками:
В море остров был крутой,
Не привальный, не жилой;
Он лежал пустой равниной,
Рос на нем дубок единый.
Спрашивается: откуда здесь, в краю березы, ели и сосны, не характерный для данного климатического пояса дуб? Но оказывается, что «все острова, составляемые протоками Невы при ее устьях, у новгородцев носили название Фомени, от испорченного финского слова Tamminen — дубовый. В старину в здешних лесах дуб составлял редкость; на петербургских же островах он встречался во множестве, о чем свидетельствуют еще до сего времени растущие на Елагином и Каменном островах пятисотлетние огромные дубы» (Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. Спб., 1889, с.4)
Гвидон убивает коршуна — реальный исторический факт
Тот уж когти распустил,
Клёв кровавый навострил…
Но как раз стрела запела,
В шею коршуна задела —
Коршун в море кровь пролил,
Лук царевич опустил;
Эта деталь прямо соотносится с легендой об основании Петербурга. 16 мая 1703г. при закладке памятного камня на острове, Петр I вырезал из земли два курска дерна, сложил их крестообразно и сказал: «Здесь быть городу». В это время в воздухе появился орел и стал парить над царем, сооружавшим из двух тонких длинных берез, связанных верхушками, нечто вроде арки. Парящий в небе орел опустился с высоты и сел на эту арку, а один из солдат снял его выстрелом из ружья. «Петр был очень рад этому, видя в нем доброе презнаменование, перевязал у орла ноги платком, посадил себе на руку и, сев на яхту с орлом в руке, отплыл к Канцам; в этот день все чины были пожалованы столом, веселье продолжалось до двух часов ночи, при пушечной пальбе». (Пыляев М.И. Старый Петербург: рассказы из былой жизни столицы. Спб.. 1889. с.10). Н.Анциферов так комментирует легенду: «Перед нами основатель города в понимании античной религии. Невольно вспоминается Ромул в момент основания Рима на Палатинском холме, когда 12 коршунов парило над его головою» (Анциферов Н.П. Быль и миф Петербурга. С.28).
Город за одну ночь — метафора о стремительном строительстве Санкт-Петербурга
Вот открыл царевич очи;
Отрясая грезы ночи
И дивясь, перед собой
Видит город он большой,
Стены с частыми зубцами,
И за белыми стенами
Блещут маковки церквей
И святых монастырей.
И эта деталь целиком соотносима с историей Петербурга, строившегося «с такой быстротою, что скоро все совершенно кишело людьми, местность необычайно быстро заселялась, и по числу домов и людей теперь едва ли уступит какому-нибудь германскому городу» (Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991, с.104).
Еще деталь. Корабельщики описывают остров Буян:
Все в том острове богаты,
Изоб нет, везде палаты;
Как же тут не вспомнить о строжайших указах Петра I, направленных на усиленное снабжение новой российской столицы строительным камнем. В анонимной брошюре, изданной в Германии в самом начале VIIIв. под названием «Краткое описание большого императорского города Санкт-Петербурга», говорится, что «дома в городе прежде были деревянными, а теперь в большинстве своем каменные» (Беспятых Ю.Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. Л., 1991, с.264).
20 октября 1714 года царь Петр I издал Указ о запрещении каменного строительства по всей России, кроме Санкт-Петербурга. В городе же на Неве строго предписывалось возведение исключительно каменных «образцовых домов». Отныне во всех городах, кроме Санкт-Петербурга, строительство каменных домов стало строго караться. Легким росчерком пера царь оставил без работы тысячи каменщиков по всей России.
Расчет был прост: каменщики в поисках способа прокормить семью будут вынуждены отправиться на поиски лучшей доли в новую столицу, где и продолжат заниматься любимым делом. А их опыт и мастерство позволит новой российской столице как можно быстрее стать вровень со столицами других европейских городов.
Гвидона венчают на царство — Петра I провозглашают императором
Лишь ступили за ограду,
Оглушительный трезвон
Поднялся со всех сторон:
К ним народ навстречу валит,
Хор церковный бога хвалит;
В колымагах золотых
Пышный двор встречает их;
Все их громко величают
И царевича венчают
Княжей шапкой, и главой
Возглашают над собой;
И среди своей столицы,
С разрешения царицы,
В тот же день стал княжить он
И нарекся: князь Гвидон.
Здесь просто неизбежна аналогия с заметками Пушкина к «Истории Петра Великого»: «Сенат и Синод подносят ему титул отца отечества, всероссийского императора и Петра Великого. Петр недолго церемонился и принял его» (Пушкин, т.IX, с.287).
Образ Ткачихи — это Англия «ткацкая мастерская всего мира». Повариха — Франция. Бабариха — Австрия
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица, —
Говорит одна девица, —
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
«Кабы я была царица, —
Говорит ее сестрица, —
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
Ткачиха, Повариха и сватья баба Бабариха — в этих образах легко узнаются «визитки» главных европейских держав предпушкинской и пушкинской поры. В самом деле: Ткачиха — это, вне всякого сомнения, Англия, «ткацкая мастерская всего мира», каковой она обычно изображается во всех изданиях всемирной истории. Достаточно напомнить, что первый прибывший в Санкт-Петербург английский торговый корабль был нагружен исключительно полотном.
Повариха — это Франция, слывшая в Европе XVII-XIXвв. законодательницей кулинарной моды и заполнившая французскими поварами (образ, известный и по русской классической литературе) весь цивилизованный мир того времени.
А сватья баба Бабариха — это третья главная держава Европы XVII-XIXвв. — Священная Римская империя германской нации. Почему «сватья»? Потому что ядро империи — Австрийское владение Габсбургов — «соединилось в одно целое посредством ряда наследств и брачных договоров» (Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991, с.335), а его история — это история «сцепления разных выморочных имений, отдаваемых в приданое» (там же с.330). Известен был даже посвященный этому «ядру» латинский стих, так звучавший в переводе на русский: «Пускай другие воюют; ты же, блаженная Австрия, заключай браки» (там же). Да и выбор имени Бабариха был несомненно продиктован его очевидным звуковым сходством с названием Боварии — страны, положившей историческое начало всей данной политической кристаллизации (выделением из Боварии в 1156г. была впервые образована как самостоятельное герцогство и сама Австрия). Хотя само по себе имя «Бабариха» восходит к русской фольклорной традиции — оно заимствовано Пушкиным из опубликованного в 1818г сборника Кирши Данилова.
Если все эти аналогии верны, то в избраннице царя Салтана придется признать Россию.
Чудеса в сказке: Белочка, 33 богатыря, Царевна-Лебедь — это болевые точки главных европейских держав
Интересно, что тетки Гвидона реагируют на новость о чудном острове в полном соответствии с со своей специфической ролью в политическом раскладе Европы начала XVIIIв. Как говориться, «у кого что болит, тот о том и говорит».
Повариха — Франция — Финансы — Белочка
Что «болит» у Поварихи-Франции? Известно, что самым актуальным вопросом для этого королевства в начале XVIIIв. был финансовый: экономика страны, ожившая после недавнего глубокого кризиса под воздействием только что проведенной денежной реформы, переживала так называемое «экономическое чудо». Правда, оно длилось недолго: уже в 1720г. страна, злоупотребившая эмиссией бумажных денег, снова вошла в полосу жестокого кризиса. Поэтому Повариха говорит, что настоящим чудом следует считать не новый город, а лишь волшебную белку, способную приносить ее владельцу сказочный доход.
«Уж диковинка, ну право, —
Подмигнув другим лукаво,
Повариха говорит, —
Город у моря стоит!
Знайте, вот что не безделка:
Ель в лесу, под елью белка,
Белка песенки поет
И орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра — чистый изумруд;
Вот что чудом-то зовут».
Ткачиха — Англия — Морской флот — 33 богатыря
По аналогии можно интерпретировать образ Ткачихи. У Англии начала XVIIIв имелось только одно больное место — опасение, что кто-то может оспорить ее статус «владычицы морей». Соответственно, «идея фикс» Ткачихи — это морской флот, с которым мы ассоциируем образ тридцати трех богатырей. Поэтому Ткачиха говорит, что чудом следует считать не Белочку с золотыми орехами, а только лишь военную стражу, обитающую в море и охраняющую сушу.
Усмехнувшись исподтиха,
Говорит царю ткачиха:
«Что тут дивного? ну, вот!
Белка камушки грызет,
Мечет золото и в груды
Загребает изумруды;
Этим нас не удивишь,
Правду ль, нет ли говоришь.
В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.
Это диво, так уж диво,
Можно молвить справедливо!»
Реакция Гвидона на слова Ткачихи — около острова Буяна появляется морская стража. Прообраз этой метафоры очевиден. При Петре I русский флот и армия стали считаться одними из сильнейших во всем мире. Создание флота оказало сильное влияние на развитие торговли. Так как стало возможно осуществлять торговлю по морским путям. Также создание северных портов и флота на Балтике позволило осуществлять сообщение с Европой. Флот расширил и укрепил границы Российской империи.
С того времени, как Россия создала военно-морской флот, появилась возможность обезопасить торговые морские пути, развивать новые порты и прежде всего Петербургский. В 1725 году в город на Неве прибыло 450 иностранных кораблей. Таким образом, город, сотворенный Петром, стал не только политическим, но и международным экономическим центром.
Под дядькой Черномором скрывается, конечно, Федор Матвеевич Апраксин (1671-1728), генерал-адмирал русского флота, знаменитый сподвижник Петра. «Черномором» он назван потому, что был главным распорядителем работ по созданию первого русского, так называемого черноморского флота в Воронеже и Азове. А «дядькой» — потому, что этот термин официально означал в допетровской и петровской Руси должность «опекуна».
Бабариха — Австрия — Народ — Царевна-Лебедь
Повариха и ткачиха
Ни гугу — но Бабариха
Усмехнувшись говорит:
«Кто нас этим удивит?
Люди из моря выходят
И себе дозором бродят!
Правду ль бают, или лгут,
Дива я не вижу тут.
В свете есть такие ль дива?
Вот идет молва правдива:
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Молвить можно справедливо,
Это диво, так уж диво»
Решающий тест на тождество Бабарихи и Австрии — это утверждение Бабарихи, что настоящим чудом следует считать не морскую стражу, а заморскую царевну неслыханной красоты.
Но чтобы понять скрытый смысл этого утверждения, нужно знать, в чем заключалась основная «головная боль» Австрии как государственно-управленческой системы. А заключалась она в том, что собственно австрийская часть империи Габсбургов была не органически возникшей и естественно развивающейся формой государственного самовыражения немецкого народа, а рыхлым эклектическим соединением германских, славянских, венгерских и других земель разного политического статуса и веса. Самое же главное противоречие заключалось не просто в разнородном национальном составе населения страны, но и в чисто искусственной организации отношений между ее господствующим немецким меньшинством и бесправным многонациональным большинством. Особенно напряженные отношения сложились у Австрийского правительства со своими славянскими подданными (с народами Богемии, Моравии, Галиции, Ладомирии, Буковины, Каринтии, Крайны, Далмации, Истрии, Хорватии, Словении), которые хотя и образовывали подавляющее большинство населения империи (почти 50%), но были разобщены и потому бесправны.
При таких заведомо антагонистических отношениях со своими «варварскими» подданными австрийское правительство могло лелеять одну-единственную политическую «идею фикс» — мечту об «идеальном» для своей власти народе, то есть мечту о таких «цивилизованных» подданных, с которыми у правительства не возникало бы никаких проблем. И Бабариха говорит о Царевне-лебеди.
Нужно иметь в виду, что олицетворение «идеального (для власти) народа» в образе «царевны» вовсе не является личным художественным изобретением Пушкина. Поэт воспользовался здесь очень древним фольклорно-мифологическим архетипом, трактующим «народ» как «царскую половину» или «супругу» (в русском языке такая трактовка «народа» до сих пор живет в выражении «венчаться на царство», то есть в представлении о «венце» как о символе обладания не только «супругой», но и «царством» — совокупностью царских подданных.
Ответ на вызов «сватьи» известен: импульс, приданный петровскими реформами России, если и не навсегда покончил с западным представлением о ней как о стране «варваров», то существенно умерил пренебрежительное отношение Европы к России. А то, что образ царевны Лебеди служит в сказке символическим олицетворением русского народа, доказывается словами царевны: «Ты найдешь меня повсюду».
Действительно, и строительством города в устье Невы, и средствами на войну, и флотом, и победами — всем этим Петр I был обязан русскому народу. «Никогда ни один народ не совершал такого подвига, который был совершен русским народом под руководством Петра; история ни одного народа не представляет такого великого, многостороннего, даже всенародного преобразования, сопровождавшегося столь великими последствиями как для внутренней жизни народа, так и для его значения в общей жизни народов. во всемирной истории» (Ключевский, т.IV, с.187).
Можно, конечно, оспаривать превосходные степени данного утверждения («никогда», «ни один») как извинительное на почве национальной гордости преувеличение. Можно также оспаривать ценность петровских преобразований или качество их последствий для русского народа. Но невозможно оспорить тот главный факт, что все совершенное русским народом при Петре I и под его руководством — действительно похоже на чудо.
Образы Комара, Мухи и Шмеля — это заграничные путешествия Петра I
Чрезвычайно многообещающе выглядит сюжетная аналогия «Сказки о царе Салтане», где Гвидон, принимая облик комара, мухи и шмеля, посещает заморские страны с их обитателями — Ткачихой, Поварихой и сватьей бабой Бабарихой.
Будь же, князь, ты комаром».
И крылами замахала,
Воду с шумом расплескала
И обрызгала его
С головы до ног всего.
Тут он в точку уменьшился,
Комаром оборотился
Совершенно очевидно, что здесь напрашивается аналогия с неоднократными заграничными путешествиями Петра I: в Германию, Голландию, Англию и Австрию — во время Великого посольства 1697-1698гг., и в Голландию и Францию — в 1717г. Оправдывается аналогия прежде всего манерой поведения Петра во время этих путешествий — его постоянным стремлением умалиться (в первом путешествии он вообще присутствовал в посольстве инкогнито — под именем урядника Петра Михайлова, а во втором, хотя уже и не скрывал своего имени и достоинства, но тоже поражал европейцев равнодушием к роскоши и церемониалу).
И опять она его
Вмиг обрызгала всего.
Тут он очень уменьшился,
Шмелем князь оборотился
Образ белочки — это финансовая и налоговая реформы Петра I
В «Сказке о Царе Салтане» образ белки, грызущей чудесные орешки и тем самым приносящей князю прибыль, обнаруживает явное отношение к финансово-экономической проблематике.
Князь Гвидон ей отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает;
Чудо чудное завесть
Мне б хотелось. Где-то есть
Ель в лесу, под елью белка;
Диво, право, не безделка —
Белка песенки поет,
Да орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра — чистый изумруд;
Но, быть может, люди врут».
Ответом Гвидона на вызов Поварихе явилась, как мы знаем, кардинальная перестройка налоговой системы страны. «Новый оклад подушной (о оброчной) подати с огромным излишком заменил все старые оклады прямых податей — табельных, погодных, запросных. Все они вместе составляли 1.8 млн руб., тогда как подушная (и оброчная) подать давала 4.6 миллиона; общий же итог государственных доходов по окладу поднялся с 6 до 8,5 миллионов. Почти теми же цифрами выражалось и увеличение текущих годичных поступлений. Такая прибавка к старым доходам развязала руки правительству для более правильного обеспечения главных государственных расходов» (Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и Реформа Петра Великого. СПб, 1892, с.726).
Князь для белочки потом
Выстроил хрустальный дом,
Караул к нему приставил
И притом дьяка заставил
Строгий счет орехам весть.
Князю прибыль, белке честь.
Если принять во внимание, что «дьяк» — это древнерусское терминологическое обозначение государственного чиновника, то едва ли придется усомниться, о каком «доме» идет речь. Финансовая реформа, предполагавшая перестройку всего правительственного аппарата, вызвала к жизни, в частности, появление такого небывалого прежде на Руси государственного учреждения, как Сенат с 12ю коллегиями.
В указе Петра об учреждении Сената говорится: «Смотреть во всем государстве расходов, и ненужные, а особливо напрасные, отставить. Денег как можно собирать, понеже деньги суть артерии войны» (Якобсон Н. Русский Сенат (в первое время по учреждении). СПб. 1897. с.10). Сенат задуман Петром как учреждение, осуществляющее высший надзор за расходами, заботу об умножении доходов, об улучшении качества казенных товаров, о векселях, торговле и т.д.
У Пушкина не случайно сказано, что хрустальный дом для белочки был выстроен «потом». Самый первый размещался, как известно, в Москве, потом переехал в Санкт-Петербург, где тоже долго не имел постоянного адреса. И наконец, получил постоянную «Квартиру» во дворце Бестужева. Интересная деталь: открытая аркада вдоль фасада этого здания была остеклена (по одним данным, при Екатерине II, а по другим при Николае I). Не это ли, необычное для того времени, архитектурное решение дало Пушкину назвать дом для белки хрустальным? Хотя скорее всего речь идет об указе Петра от 1715 года, согласно которому в Петербурге были заведены хрустальная и стекольная фабрики (Пушкин, т.X, с.247). Как символ новых российских технологий, это заведение вполне могло вдохновить творческое воображение Пушкина на создание образа «хрустального дома».
Работа с художественным текстом на продвинутом этапе обучения РКИ.
Советский филолог Дмитрий Сергеевич Лихачев так вспоминал о своем обучении в университете: «Пропагандистом медленного чтения был академик Щерба. Мы с ним за год успевали прочесть только несколько строк из „Медного всадника“. Каждое слово представлялось нам как остров, который нам надо было открыть и описать со всех сторон».
Лихачев Д.С.: «Самое печальное, когда люди читают и незнакомые слова их не заинтересовывают, они пропускают их, следят только за движением интриги, за сюжетом, но не читают вглубь. Надо учиться не скоростному, а медленному чтению. У Щербы я научился ценить наслаждение от медленного чтения»
Учебный центр русского языка готовит преподавателей русского языка как иностранного (РКИ). Посмотрите запись Лектория для преподавателей РКИ. В этой лекции мы поговорили об одном из самых востребованных, интересных, но при этом непростых видов работы на занятиях по РКИ — чтению художественного текста с иностранцами, владеющими русским языком на уровнях В2-С1. Лектор Ольга Эдуардовна Чубарова, доцент кафедры РКИ Московского государственного лингвистического университета.
Программа «Методика преподавания русского языка как иностранного»
В программе очного курса «Методика преподавания РКИ» 4 лекции отведены изучению художественного текста. Эти лекции читает Елена Вячеславовна Макеева – кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка как иностранного в профессиональном обучении института филологии МПГУ
Раздел «Художественный текст на занятиях по РКИ» включает темы:
- Учебные пособия по работе с художественным текстом.
- Методики работы с художественным текстом. Цель – контингент – среда.
- Виды чтения. Типы заданий и упражнений.
- Адаптация и комментирование художественного текста.
- Технологии самостоятельной подготовки материалов по обучению чтению художественного текста в иностранной аудитории.
- И уникальный блок. Художественный текст во внеаудиторных формах работы: технологии проведения экскурсий по литературным местам, викторины и квесты. Разработка внеаудиторного занятия. Слушатели очного курса приглашаются на живые экскурсии с иностранцами.
Интересно стать преподавателем русского языка как иностранного? Регистрируйтесь на очную программу.
Источники:
- Горюнков Сергей «Герменевтика пушкинских сказок». СПб, Алетейя, 2009
- «Я живу с ощущением расставания…». Газета «Комсомольская правда». 1996. 5 марта.